Исчезновения Драко Малфоя (гет)

Примечания:

В предыдущих сериях: побег из Малфой-мэнора пошел не по плану, Крэбб поджег поместье Адским пламенем, Драко не дал Пэнси поймать Гермиону.

Пожалуй, Пэнси ощущала боль. Да, именно. Колени болели от долгого стояния на гравии, а в вывихнутой лодыжке подергивало мышцы.

Но боль эта не вполне доходила до мозга. Как и многое другое. Уже какое-то время. Голоса окружающих доносились словно из-за стекла.

— ...дрянь, говори, куда они сбежали!

Пэнси перевела пустой взгляд на корчащуюся на земле фигуру. Рыжеволосая женщина. Мать Уизли. Она разметалась в странной, неестественной позе, рукав пропитался кровью. Ее муж и сын умоляли о пощаде, дымный воздух наполняли их нестройные голоса.

— Мадам Лестрейндж, — выдохнул мракоборец с сажей на лице, — прибыл курьер с сывороткой правды.

Беллатриса Лестрейндж оборвала заклинание, и миссис Уизли, тяжело дыша, повалилась на дорогу.

— Хорошо, — прошипела Беллатриса, злобным взглядом окидывая семерых людей, в ряд стоящих на коленях.

Точнее, преклонялись шестеро. Оливер Вуд без сознания валялся слева от Пэнси, из уголка рта у него стекала кровь. У Пэнси проскочила мимолетная мысль, не умирает ли он. Совсем недавно она проковыляла мимо погибшего мужчины. Его кожа обгорела до самых разных оттенков и казалась сшитой из лоскутов.

Пэнси подняла глаза на Беллатрису. В испачканной мантии волшебницы зияли дыры, а темные волосы лежали бесформенной, напоминающей струйки дыма массой. Пэнси знала, что нужно отвернуться — никто не смел пялиться на Беллатрису Лестрейндж, правую руку Темного Лорда. И все же она не боялась, но и не пыталась действовать вызывающе. С самого сражения ее мало что волновало.

Она не запаниковала, когда Родольфус Лестрейндж выволок ее из толпы, прорычав, что видел, что она сделала, предательница, помогла им сбежать. Она не злилась и не стыдилась, когда ее бросили на землю между Вудом и женщиной по фамилии Пруэтт. Пэнси должно было ужаснуть, что ее записали в ряды предателей крови, но накал эмоций угас, словно выжегшее весь кислород пламя.

Мракоборцы, начавшие вливать в пленников сыворотку с другого конца ряда, ругались из-за каких-то чар памяти. Пэнси не прислушивалась. Ее друзья стояли в десяти шагах на траве. Они все воспринимались незнакомцами, даже Грег, высокий, с мощной шеей, на которой вздувался пузырь от ожога, Грег, которого она знала с колыбели. ...Грег, чьего бессознательного отца левитировали на носилках.

Винсент пытался ему что-то сказать. Грег не смотрел на него, не отвечал.

А вот Тео... Тео не сводил взгляда с Пэнси, его волосы присыпал пепел. «Так что, — пробормотал он перед началом несостоявшегося выступления, — останешься слушать, какой хороший вклад мы делаем в общество? Или вернемся ко мне? Папа застрянет тут еще на пару часов».

Это было предложение о прощении после ее поведения в комнате Драко. Тео всегда прощал ее, но Пэнси не ощущала благодарности. Ей не хотелось ходить кругами между гневом и «отпущением грехов». Она желала найти со спутником внутреннее понимание, такое же естественное как дыхание.

Ей казалось, что со временем у них с Тео получится, но, может, и нет. Их отношения всегда складывались напряженно: упреки, ответная реакция, взаимные обиды. Ничего похожего на... на...

На секунду ее взгляд притянуло к дымящимся обломкам Малфой-мэнора. Между ребрами ужалило, как от удара кинжалом.

Перед ней захрустел гравий под подошвами двух человек: женщины-мракоборца с утонченными чертами лица, искаженными гневом, и протоколиста с пером и пергаментом. Не успела Пэнси даже отреагировать, как ей сжали подбородок, насильно раскрыли рот и уронили на язык три капли из фиала.

Сыворотка подействовала моментально. Все мысли о мэноре, о нем испарились. Разум Пэнси обратился пустой комнатой.

Схожий эффект на нее оказал Империус на четвертом курсе, но тогда она воспринимала действительность через дымку, словно во сне, ею владело чувство потрясающего облегчения, а сыворотка же обезличивала резко и безжалостно. Она стала книгой, которую требовалось лишь прочитать. Стопкой документов, пролистай — и готово. Она могла только отдавать.

Протоколист присел рядом, зачаровав перо в самописец.

— Вы Пэнси Паркинсон, семнадцать лет? — спросила женщина-мракоборец, впиваясь в Пэнси взглядом.

Правда скатывалась с языка сама по себе, словно не могла удержаться внутри.

— Да.

— Мисс Паркинсон, — холодно продолжала мракоборец, — ваши ответы на вопросы будут использованы на вашем слушании в Визенгамоте. Вы сотрудничаете с организацией, известной как Орден Феникса?

— Нет.

Женщина чуть сбилась.

— Вы располагаете информацией о планах, тайнах или внутренних делах Ордена Феникса?

— Нет.

— Вы посещали школу Хогвартс в одно время с грязнокровкой Гермионой Грейнджер. Она связывалась с вами каким-либо способом после того, как покинула школу?

— Нет.

Теперь женщина хмурилась. Они с протоколистом переглянулись, и тот пробормотал:

— Опять чары памяти?

— Она не убегала с остальными, — сказала мракоборец. — Значит, наложила сама на себя. Забери ее палочку у Ранкорна и попробуй Приори Инкантатем.

Протоколист кивнул и скрылся в темноте. Едва ли минуту спустя он вернулся, качая головой.

— Обливиэйта не было.

— Хм-м. — Темные пронзительные глаза женщины вновь обратились на Пэнси. — Но вы действительно наколдовали Агуаменти вместе с членами Ордена Фе...

Ее перебил другой голос:

— Она больше ничего не сделала.

Мракоборец развернулась к Тео, который вышел на шаг из группы, столпившейся на траве. Женщина явно намеревалась огрызнуться, но заметила Нотта-старшего неподалеку и тут же его узнала.

Она ограничилась кратким:

— Тише, пожалуйста. Показания передадут в суд, чтобы...

— Но мы были с ней всю ночь, — присоединился Грег, видимо, подстегнутый смелостью Тео. — Она сражалась на нашей стороне. А это всего лишь одно заклинание.

Милисента и Крэбб молчали, Крэбб косился на отца. После паузы кивнул и Блейз.

— Это правда. Наверное, она просто хотела спастись. К тому моменту мы все пытались не сгореть.

Пэнси отстраненно поняла, что благодарна Тео, Грегу и Блейзу. И эта благодарность зацепила что-то в разуме. ...Да, она не просто так хотела обойти разговор об обстоятельствах своего решения, Пэнси вспомнила... но почему?

Пустота дрогнула.

«Пэнси, стой... Стой».

В мыслях эхом разнесся голос Драко. Но, в отличие от эха, не стих, а усилился, пронизывая забытье от веритасерума.

Драко, все эти семь месяцев живой и заодно с Орденом Феникса. Драко, без которого Пэнси ощущала себя спутником, сорвавшимся с орбиты, ищущим новый якорь, но находящим лишь пустоту и отчаяние.

В голове звенело, как после удара чем-то тяжелым. В безмолвие разума хлынули связные мысли. Совсем скоро мракоборец спросит, почему Пэнси помогла Ордену сбежать, и ей придется признаться, что Драко жив.

Для Пожирателей он был предателем. На него объявят охоту и убьют.

Сыворотка разгоняла мысли, но Пэнси боролась. Нет. В груди поднималась какая-то волна. Нет. Ее едва не трясло от ярости на Драко, хотелось наорать и высказать все, что она чувствовала, веря, что он умер, — но она в жизни его не предаст.

— Это правда, — медленно спросила женщина-мракоборец, — что в начале вы сражались против Грейнджер и ее сообщников?

— Да.

— Но вы признаете, что присоединились к преступникам и наколдовали Агуаменти?

— Да.

Связные мысли формировались медленно, со скрипом, но Пэнси упорствовала. Нужно было запутать допрашивающих… она цеплялась за это намерение, но руку при этом прошивало болью, будто она держала ладонь над пламенем… и все же у Пэнси получалось контролировать речь — нужно просто не выходить за границы правды.

Стратегия. Ее всю жизнь учили думать стратегически. Родители постоянно обращали внимание на ее достоинства, будто оценивали скаковую лошадь. Не самая умная, сказали они ей в восемь или девять лет, но настойчивая, а это полезно. Не самая красивая, сказали они на четвертом курсе, но уверенная, а людям нравится чужая уверенность, она вызывает доверие. Именно так ты добьешься жизни, которую хочешь: понимая, как обратить себя и свои достоинства в оружие.

Нет, под сывороткой правды у нее не выйдет солгать. Но Пэнси было семнадцать, и она знала, какое зрелище представляет: тонкая, дрожащая, в разорванной мантии, с расслабленным лицом. И это тоже своего рода оружие.

Перед ней открылся путь, но пройти по нему будет все равно что по шипам. О да, она расскажет правду. Расскажет столько, что спрячет под слоем правды ту, самую важную.

— Ваш друг прав? — спросила мракоборец. — Вы наколдовали Агуаменти, чтобы выбраться из мэнора?

— Нет.

— Тогда говорите, — в голос женщины начала пробираться злость. — Почему вы помогли Ордену?

— Из-за Драко.

— Драко? — переспросила женщина.

— Сын Малфоев, — подсказал протоколист, перо скрипело по пергаменту, самостоятельно записывая допрос. — Мальчишка, который умер в Хогвартсе в мае.

— При чем тут он? — вопрос был адресован Пэнси.

— Мне снятся кошмары почти каждую ночь с самых похорон, — ее голос оставался ровным, безэмоциональным. — Я просыпаюсь и вижу его в темноте. Я вижу его везде. Когда захожу в гостиную Слизерина, когда сажусь за стол в Большом зале, он словно всегда там. Мы с друзьями шутим иногда, что он преследует нас как привидение, но в каждой шутке... Мне кажется, он до сих пор с нами. Злится на меня... Иногда я разговариваю с ним мысленно. Это долгие разговоры. Я рассказываю, как прошел день, и воображаю его ответы. И слышу его голос...

Все это было правдой. Пэнси и разговаривала с ним, и представляла, не видя ничего от ярости и горя, все лето неподвижно пролежала на кровати, притворялась больной в Хогвартсе, лишь бы не идти на занятия. Прошлые семь месяцев она провела, блуждая в темных коридорах собственного разума, вспоминая последнюю встречу с Драко: они ругались, а ему будто не было до этого дела, и последнее, что она сделала, — это взглянула на него с отвращением.

Пэнси не перебивали. Жесткий взгляд женщины смягчился, а брови поползли вверх. Протоколист уже даже не смотрел на перо — то стремительно бегало по пергаменту, — а не отрывался от Пэнси.

— Я не хотела приходить сегодня, — продолжала она. — Я говорила всем, что будет скучно слушать выступления, но на самом деле я не хотела возвращаться в мэнор. Я знала, что будет тяжело... И правда. Это было ужасно. Я ушла в ванную плакать, а остальным сказала, что мне нужно поправить макияж. До этого мы сидели в его комнате, и там даже пахло им. Я все видела перед глазами его тело в гробу... А во время сражения услышала его. Драко. Он заговорил со мной из тела мужчины средних лет, одного из сообщников. Густая черная борода, кудрявые волосы, голубые глаза. Я бросила Агуаменти, потому что хотела поговорить с ним еще... Пыталась найти его снаружи, но подвернула лодыжку на лестнице... Я просто хочу снова его увидеть.

Тело Пэнси напряглось, казалось, сама кожа стягивалась и становилась мала. Строго говоря, она не соврала, но во рту чувствовался металлический привкус. Зелье знало, что она недоговаривает. Чувствовало тонкую границу правды.

Брови женщины взлетели на лоб. Злость ее ушла, оставив после себя смесь раздражения и жалости.

— Вы... слышали голос покойного друга у мужчины средних лет, — повторила мракоборец. — Что он сказал?

— Он сказал: «Пэнси, стой, стой».

— И все? Три слова?

— Да.

Мракоборец с протоколистом обменялись взглядами, и Пэнси посетило мимолетное чувство победы. Самая сложная часть плана закончилась — зерно посеяно. Если они засомневаются в ее здравомыслии, будет легко усилить это впечатление. Все сумасшедшие с пеной у рта доказывают, что в своем уме.

Но не успела мракоборец сказать что-нибудь еще, как появилось новое лицо.

— А с этой что? — прозвучал властный женский голос.

Веритасерум усилил хватку на разуме. Перед ними остановилась Беллатриса, и вспышка страха на мгновение разогнала пустоту в Пэнси.

Мракоборец понизила голос:

— Мадам Лестрейндж, девчонка помогла шайке Грейнджер только одним заклинанием. Свидетели и веритасерум подтвердили ее показания. Она, похоже, не в себе. Решила, что призрак ее покойного друга... гм, вселился в одного из нападавших.

Беллатриса скривила губы.

— Это же Паркинсон? Ее родители сейчас в Азкабане за промах, хотя могли своими руками поймать Гарри Поттера?

Протоколист льстиво хмыкнул.

— Не самая умная семейка, мадам Лестрейндж.

Беллатриса его проигнорировала. Ее взгляд задержался на Пэнси, и она присела, ее подпаленная мантия взметнулась от ночного ветра.

— И что же это за покойный друг, милочка? — нараспев поинтересовалась Беллатриса.

— Драко Малфой.

Секунда, и недобрая насмешка застыла у Беллатрисы на губах.

— Ты думаешь, сегодня здесь был дух моего племянника? — съязвила она, однако без огонька.

— Да, — ответила Пэнси. Живот скрутило. Она сказала правду — формально... ведь если Драко был здесь, то и его дух тоже... но веритасерум давил. Зелье требовало от нее уточнить, высказаться конкретнее...

«Я ответила на вопрос, — подумала Пэнси, борясь с зельем. — Я подчинилась...»

От ухмылки Беллатрисы не осталось и следа. В ее левом глазу лопнули сосуды, образовав красную звездочку. Беллатриса перевела внимание на мракоборца.

— Она может быть под Империусом. Легилименция справится лучше зелья.

Женщина-мракоборец откашлялась, вид у нее стал неуверенный.

— Это... редко практикуется.

Пальцы Беллатрисы перехватили палочку.

— Но конечно, — торопливо добавила мракоборец, — если вы считаете нужным, мадам Лестрейндж.

Беллатриса, тут же развернувшись к Пэнси, прошипела:

— Легилименс.

Пэнси с криком влетела в елку, уклоняясь от пролетающего заклинания. На нетвердых ногах выбралась из-под ветвей, освобождая волосы от сосновых иголок, а обернувшись, увидела ее. Грейнджер, которая отвлеклась на Блейза и Тео.

Уникальная возможность. У Пэнси не было больше желания помогать Пожирателям: из-за Драко, из-за родителей — но она знала, какая валюта у них в ходу. Если она поймает Грейнджер, то станет спасительницей вечера, а с благосклонностью Лестрейнджей, возможно, получится вытащить родителей из Азкабана.

Пэнси вскинула палочку.

— Петриф...

— Пэнси, стой!

Приказ поразил ее подобно проклятию.

Адреналин испарился из крови, словно его и не было. Звуки боя стихли. Мир замер.

Пэнси крутанулась на месте. Перед ней стоял загорелый мужчина с черной щетинистой бородой, кучерявыми волосами, вздернутым носом и ярко-голубыми глазами. Он был одет в форму официанта и поначалу показался незнакомым.

Но... разрез его глаз.

— Стой.

Пэнси показалось, она поскользнулась и ухнула в бездну.

— Др... Драк...

— Десцендо! — проорал Крэбб, и на Пэнси с покачнувшейся елки полетела игрушка. Она отскочила вбок вслед за волшебницей из Министерства, а когда оглянулась, мужчины уже не было.

Беллатриса покинула ее разум, и Пэнси дернулась. Висок прострелила боль — Пожирательница не нежничала. Но веритасерум еще действовал, так что Пэнси продолжала стоять на коленях, ожидая своей судьбы. Внутри метались слабые, но гадостные чувства. Могла ли тетушка Драко узнать его голос? Могла ли определить его всего по четырем слогам, как Пэнси?

Беллатриса замерла на долгие мгновения с вытянутой палочкой, ее лицо застыло маской.

Наконец она опустила руку.

— Бредни сумасшедшей девчонки, — холодно бросила Беллатриса мракоборцу. — И все же ее предательство привело к плачевным результатам.

Мракоборец и протоколист поспешно выразили свое согласие и перечислили легкие наказания, которые тем не менее отразят серьезность такого прегрешения. Беллатриса рассеянно кивала.

Однако ее взгляд оставался прикованным к Пэнси, и в нем не было ни пренебрежения, ни высокомерия. Наоборот, в нем крылось нечто гораздо опаснее — сомнение.

* * *

Гермиона натянула выцветшее одеяло до подбородка Олливандера.

— Не знаю, что еще сделать, — прошептала она. Очевидно, она боялась, что волшебник умрет ночью, и, к сожалению, Драко разделял ее опасения. Лицо Олливандера отдавало восковой бледностью, а каждый вздох напоминал предсмертный хрип. Его устроили в гостевой, в которой спал Драко. Едва коснувшись головой подушки, мастер палочек провалился в глубокий сон.

Гермиона все поправляла одеяло. Драко коснулся ее запястья, останавливая движения. Даже сейчас, полчаса спустя после побега, у нее дрожали руки.

Драко ничего не сказал, ни «все нормально», ни «пусть отдохнет», но Гермиона кивнула, будто все равно услышала. Она отошла от кровати, и они выскользнули в коридор. Из гостиной доносились бормотания. Там как на иголках сидели пятеро Уизли: Фред, Джордж, Джинни, Билл и Флер.

Аппарировав в коттедж Ракушка после побега, они оказались в компании не только Билла и Флер, но и трех младших Уизли с набитыми рюкзаками.

— Мы собрались в «Норе» на Рождество, — объяснил Фред, когда все прочитали Тайну и вернулись в штаб-квартиру. — И хорошо.

— Это часы вам подсказали? — спросил Поттер. — Показали на «смертельную опасность»?

Фред вздохнул.

— Дружище, все наши стрелки уже полтора года висят на «смертельной опасности». Так что эта штука стала бесполезной. Нет... группу, которая выступала на балу, крутили по радио.

— Оно замолчало как раз перед началом официальных выступлений, — подхватил Джордж, — а минут через десять сделали экстренное объявление. Упомянули Орден.

— Мы решили, что время для экстренного семейного созыва, — мрачно закончил Фред. — Так что вернули упыря в прежний вид, схватили рюкзаки и смылись.

— А ваша тетя? — спросила Гермиона.

Джинни, по-прежнему бледная, насмешливо фыркнула.

— Мюриэль прислала сову на прошлой неделе, сообщила, что отметит Рождество в шато на юге Франции. А после сегодня ей хватит мозгов не возвращаться в Британию.

Драко заметил, что Джинни, как и Пэнси, пострадала от порезов.

Вскоре после этого Поттер с Луной отправились за ее отцом, а Драко и Гермиона остались с Уизли и Олливандером. Сняв грим и устроив пожилого волшебника в постели, они должны были спуститься к рыжим, но Драко мешкал. Они уже потратили пятнадцать минут на ответы о битве, об исчезновении Рона, о Перси и родителях Уизли. Драко был вымотан, а подозрительные взгляды гостей изводили лишь сильнее.

Ему чудился запах дыма. Виделся мэнор, раскаленно-белой короной украшавший вершину холма.

Из гостиной послышался хлопок, и они с Гермионой подскочили. Обменявшись взглядами, сбежали по лестнице. Оказалось, Поттер с Луной уже вернулись. Одни.

— Его там не было, — прошептала Луна. Даже в темнице Малфой-мэнора она не была настолько испугана.

Поттер выглядел опустошенным.

— Там никого нет уже несколько дней. Мы нашли письмо от Беллатрисы, она писала, что Луна у них, а ее отцу надо встретиться с Трэверсом и Селвином в Косом переулке, чтобы получить «инструкции». Видимо, они забрали его.

По гостиной расползлась неприятная тишина. Никто не мог подобрать слов, чтобы утешить Луну, зная, что сделала с ней Беллатриса просто ради забавы. Драко подумал про себя, что перспективы у блаженного старика совсем не радужные.

Однако был один обнадеживающий момент.

— Твой отец нужен Пожирателям.

Драко остался стоять на пороге гостиной в нескольких шагах от всех остальных. В ответ на его реплику к нему повернулись восемь голов, и пришлось бороться с порывом податься назад. Штаб-квартира сразу показалась тесной.

— Поэтому он останется жив, — обратился Драко к Луне, с показательно уверенным видом опираясь на стену. — От него требуется печатать их статьи в этом журнале. Так что с ним не сделают ничего такого, что помешало бы ему работать.

— Это твое экспертное мнение, Малфой? — с прохладцей поинтересовалась Джинни.

У Драко вспыхнули щеки. Вон оно. Подтверждение, что остальные Уизли, как и Рон, увидят в нем лишь Пожирателя смерти. Но едва он открыл рот, как в разговор решительно вмешалась Гермиона:

— Драко — часть Ордена, Джинни. Он помогал нам сегодня и чуть не погиб.

Пораженные Уизли перевели внимание на Гермиону. На ее волосах осел пепел, губы сжались в неразличимую линию.

Джинни покосилась на Поттера, и тот кивнул.

— Драко давно на нашей стороне, так что... — он взглянул с Джинни на близнецов и приподнял брови. — Оставьте эту тему, ладно?

Джинни и Фред с Джорджем с сомнением переглянулись, затем неуверенно, но слаженно пожали плечами.

Поттер развернулся к Луне.

— Я с ним согласен. Пока твой отец им нужен, ему ничего не грозит.

Луна задумалась.

— Это правда, выпускать большой тираж очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем можно себе представить. — И она пустилась в рассказ о первых днях «Придиры», а напряжение в комнате спало.

Гермиона встретилась глазами с Драко и слабо, но ободряюще улыбнулась. Жар со щек ушел, и он вновь твердо стоял на земле.

В разуме эхом разносились слова Гермионы: «Драко — часть Ордена». Да, в целом так и есть. Но прежде Драко не задумывался об этом в конкретных словах.

Он был выжат как лимон, и несколько секунд этот факт просто крутился в голове. «Я член Ордена Феникса». Он помог основать новую штаб-квартиру, отыскать два крестража. Он стал частью подпольного сопротивления еще до всех этих Уизли. Много месяцев он успешно работал, чтобы подорвать власть Лорда Волдеморта.

Мысли Драко заволновались, как волны перед бурей, и он не сразу понял почему. А в следующий миг до него дошло: он произнес в уме имя Темного Лорда.

Оно еще раз прокатилось по разуму — Драко привыкал. После битвы внутри что-то онемело. Он сражался против сил Волдеморта, которые стремились его уничтожить, и выжил.

Перебирая в уме эти факты, Драко ощутил то, что не ощущал с начала того мрачного года. Вспышку гордости. Он оглядел гостиную и новый Орден, как наяву видя нити, что связали всех присутствующих. Уизли, пусть не доверяли, но пустили Драко в свой дом. Он сделал первый шаг, чтобы спасти Луну. Луна помогла Джинни, Гарри и Гермионе в Отделе тайн. Гермиона спасла его. Он — ее. Они все были неразрывно связаны.

Им оставалось лишь ждать новостей — о людях, которые загородили Драко собой в пылу битвы, как никогда не поступали Пожиратели.

* * *

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ КАТАСТРОФА:

СЕМЕРО ПОГИБШИХ, ДЕСЯТКИ РАНЕНЫХ

Поджигатели оставили от Малфой-мэнора руины

«Радостное празднество Рождества во вторник обернулось ночным кошмаром, — пишет специальный корреспондент Рита Скитер. — Группа радикалов, не согласных с политикой Министерства, устроила безжалостное нападение на гостей Первого ежегодного рождественского бала Министерства магии по случаю празднования магического единства.

“Я думал, это будет вечер радости, — сказал глава Отдела внутренних дел Алгернон Вульфлоу, лежа в постели в больнице магических болезней и травм Святого Мунго, в которой разместили его и еще тридцать семь пострадавших от ожогов и ранений во время нападения. — Не понимаю, кто на такое способен. На праздник собрались невинные люди!”

Нашим читателям не придется гадать о том же. “Ежедневный Пророк” смело сообщает, основываясь на многочисленных свидетельствах, в том числе и автора этой статьи, что нападением руководила Гермиона Грейнджер, Грязнокровка, Нежелательное лицо №2 в списке Министерства.

“Мы полагаем, — в среду утром заявил министр магии Пий Толстоватый в обращении к шокированному населению, — что Грейнджер выполняла приказ Гарри Поттера, неуравновешенного субъекта, который, как известно, убил Альбуса Дамблдора”.

Тогда как Грейнджер наиболее известна близостью к Поттеру, в ее прошлом также найдутся случаи, поражающие жестокостью. В шестнадцать лет, например, она прокляла однокурсницу в школе Хогвартс, едва не изувечив ту навсегда. При нападении на Малфой-мэнор Грейнджер помогали двенадцать членов антиправительственной организации “Орден Феникса”. (Подробную сводку о нападавших читайте на стр. 2.) Совместными усилиями они сожгли праздничные вывески и прикрывались беззащитными гостями от заклинаний компании “Стражи Гринграссов”, которая обеспечивала безопасность мероприятия.

На помощь охране пришли мракоборцы, но, пока они тушили пламя, эвакуировали гостей и приводили в сознание случайных жертв, им не удалось предотвратить “последний удар” того ужасного вечера — сожжение Малфой-мэнора, постройки семнадцатого века, имеющей неописуемое историческое значение для магической Британии. Потерпевшие сообщают, что именно Грейнджер наколдовала Адское пламя, нанесшее непоправимый урон. Ущерб поместью и находящимся в нем историческим артефактам оценивают на уровне 6,5 миллионов галлеонов.

Однако же и эта сумма не сравнится со смертью семи отважных бойцов, которые осмелились отбить нападение. Три мракоборца и четыре сотрудника “Стражей Гринграссов” в возрасте от 24 до 58 лет трагически погибли в пожаре. Целители предупреждают, что число жертв может возрасти: еще девять человек пребывают в критическом состоянии в Святом Мунго. У большинства погибших были дети и супруги. (Полные некрологи читайте на стр. 4.)

Тогда как Грейнджер с четырьмя приспешниками сбежала с места преступления, наши читатели все же могут вздохнуть свободнее: восемь оставшихся злодеев пойманы и допрошены с переменным успехом под сывороткой правды. До поимки нападавшие наложили друг на друга чары памяти, вероятно, чтобы скрыть планы будущих наступлений. Мракоборцы подозревают, что это дело рук одного из зачинщиков, Стерджиса Подмора, не один год прослужившего в команде обливиаторов. Однако в течение ближайших недель преступниками займутся эксперты в легилименции и взломе памяти.

После нападения также вскрылась шокирующая сеть лжи в одной из старейших чистокровных семей Британии. Среди пойманных оказались Молли, Перси и Артур Уизли, последние двое прежде работали в Министерстве. Когда мракоборцы наведались в дом Уизли в течение часа после происшествия, выяснилось, что члены семьи сбежали, без сомнения зная о чудовищных планах своих родных.

Теперь в розыск для допроса объявлены следующие личности (осторожно, они могут быть опасны!): Мюриэль Уизли, бывшая активистка защиты прав грязнокровок; Билл и Флер Уизли, известные связями с гоблинами; Джиневра и Рональд Уизли, последний, как сообщается, был болен крайне заразным обсыпным лишаем; владельцы магазина волшебных шуток Фред и Джордж Уизли (о расследовании неясного источника финансирования мистеров Уизли читайте на стр. 12). Центр мракоборцев призывает сообщество обездвижить любого из этих лиц при встрече и незамедлительно связаться с властями.

Несколько часов спустя после нападения во время ночного заседания Визенгамот единогласным голосованием признал всех подсудимых, за исключением одного, виновными по семи пунктам соучастия в убийстве, по тридцати восьми пунктам причинения магической травмы, по одному пункту поджога при отягчающих обстоятельствах и по сопутствующих им пунктам обвинения в умышленном нападении. Каждому из преступников обеспечено несколько пожизненных сроков в Азкабане. Оставшаяся обвиняемая — мисс Паркинсон, семнадцать лет — осуждена за преступление мелкой тяжести, содействие в беспорядке, и проведет в тюрьме полгода в результате комбинации факторов: несовершеннолетия, свидетельств о помощи нападавшим только заклинанием создания воды и, похоже, ввиду нестабильного психического состояния.

“Молодые чистокровные вроде мисс Паркинсон должны держаться вместе, — высказался министр на пресс-конференции после своего выступления, — чтобы не сбиться с пути. Как известно, грязнокровки много веков подряд манипулировали чистокровными, чтобы их признали полноправными обладателями магии. Сегодняшние события явно показали нам, что Поттер и ему подобные пойдут и на манипуляции, и на массовые убийства и не остановятся ни перед чем, чтобы разрушить наше драгоценное общество”.

Когда же на пресс-конференции затронули тему Гарри Поттера, министр раскрыл самые, пожалуй, шокирующие сведения.

Мы уже подробно описывали, как два года назад Поттер вломился в Министерство магии и уничтожил важнейшую информацию о своем прошлом, которая хранилась в виде пророчества. Потерянное пророчество искал также волшебник, известный под именем Тот-Кого-Нельзя-Называть. Знаменитый феноменальными магическими способностями, Тот-Кого-Нельзя-Называть руководил разрозненными нападениями десятилетней давности — впрочем, не такими разрушительными и безумными, как события этого вторника.

Редакция “Ежедневного Пророка” теперь может сообщить новости: архивариус Министерства выяснил, что утраченное пророчество провозглашало не так называемое “падение” Того-Кого-Нельзя-Называть, как предполагалось многие годы. Наоборот, оно предсказывало появление новой страшной фигуры, которая, достигнув совершеннолетия, уничтожит волшебный мир. Специалисты опасаются, что этот страшный прогноз может воплотить в жизнь Гарри Джеймс Поттер. В связи с этим они подозревают, что Тот-Кого-Нельзя-Называть желал открыть пророчество общественности, чтобы очистить свое имя и доказать, что не просто так пытался убить безумца, которого с такой любовью именовали Мальчиком, Который Выжил.

“Вне всяких сомнений, время Первой магической войны было сложным, а методы Сами-Знаете-Кого справедливо считались беспрецедентными, — завершил выступление министр. — Однако, зная теперь о коварной природе грязнокровок, мы должны рассмотреть возможность того, что Сами-Знаете-Кто действовал во имя защиты будущего самой магии. В свете нападения Поттера на сотни невинных людей содержание пророчества все сильнее внушает тревогу. Министерству и всей магической Британии в целом необходимо переоценить известные факты о роли Сами-Знаете-Кого в давних событиях”.

После завершения выступления министр покинул сцену, заверив журналистов, что нас будут информировать о ситуации, но сенсационная новость породила массу вопросов. Может ли быть, что магический мир десятилетиями боялся и чурался свою единственную надежду на спасение? Может ли быть, что Тому-Кого-Нельзя-Называть суждено победить Мальчика, Который Выжил, чтобы сегодняшняя трагедия не повторилась?

Покажет лишь время, но сейчас магическому миру остается скорбеть о потерях и молиться, чтобы пострадавших на вечере пациентов Святого Мунго не забрала смерть. Свои соболезнования можно отправить совами по адресам, указанным на стр. 11.

(Полную версию выступления министра магии и пресс-конференции читайте на стр. 6-7. Об уникальном обзоре революционного исследования в экспериментальной трансфигурации в 1960-х годах авторства Того-Кого-Нельзя-Называть читайте на стр. 8-9.)»

Пока Гермиона зачитывала статью, никто из присутствующих в гостиной даже ни разу не возмутился — на всех навалилась тяжесть ситуации. С каждым предложением тишина оглушала все сильнее. Под конец голос Гермионы дрожал от ярости и омерзения.

С шелестом опустив газету, она увидела пораженные лица друзей: Фред и Джордж сидели в креслах, Луна — в противоположном углу дивана, Билл и Флер — на неудобных стульях, которые притащили из столовой, Джинни и Гарри стояли у холодного камина, Драко опирался на стену в отдалении от остальных.

Наступил канун Рождества, однако еще не рассвело. Они всю ночь не сомкнули глаз, оставались в гостиной и крутили радио, ждали, что кто-нибудь каким-то чудом вот-вот появится. А в итоге дождались выпуска «Пророка», который все так же неукоснительно доставляли к дому на другой стороне Годриковой Впадины.

Гермиона отказывалась воспринимать все, что прочитала. Семь человек погибли из-за Адского пламени Крэбба, а весь магический мир считает, это их рук дело. Ее. «Виновница массового убийства Гермиона Грейнджер», — прошептал голосок из глубины сознания. Так теперь о ней будут говорить. Как о Сириусе.

Она перечитала слова «несколько пожизненных сроков в Азкабане». Перед глазами предстал Вуд без сознания, миссис Уизли с глубоким порезом на руке от Рассекающего проклятия, чью старенькую мантию пропитывала кровь, и Анджелина, которая даже не была членом Ордена, но приказала им уходить, бежать, спасаться.

Текст запрыгал и расплылся — взгляд затуманило слезами.

— Перси, — натянуто хмыкнул Фред. — Перси приговорен к пожизненному в Азкабане. Поверить не могу.

— Ага, — выдавил Джордж. — А какой момент выбрал, чтобы переквалифицироваться из самой большой задницы в мире, а?

— Зато мама с папой теперь знают, что он встал на верную сторону, — прошептала Джинни. Ее длинные рыжие волосы были собраны в хвост, одна рука лежала на каминной полке, пальцы отбивали ритм по старой древесине.

Какое-то время все молчали. Затем Луна несколько рассеянно заметила:

— С чарами памяти вышло очень здорово.

Гарри кивнул.

— Точно. Оставшимся членам Ордена пока ничего не грозит. Если бы Макгонагалл или Хагрида рассекретили, это было бы в новостях.

— Дурное влияние на отпрысков, — добавил Джордж.

Гостиную озарили слабые улыбки. Хоть они и были похожи на гримасы, у Гермионы все равно повысилось настроение.

— Я почитаю о чарах памяти, — чуть слышно сообщила она. — Чем больше знаем, тем спокойнее нам будет.

— Что ты 'очешь знать? — спросила Флер. — У нас во Фганции газгаботали множество чар памяти. В Шармбатон нас с детства им обучают.

Вид у нее был решительный и, как всегда, высокомерный. Гермионе никогда не нравилась Флер, казалась самовлюбленной, но после сегодняшнего дня мнение о ней поменялось. Флер не пыталась обратить внимание на себя, даже не жаловалась на усталость. Она поддерживала Уизли и каким-то образом всю ночь просидела на неудобном стуле с идеально прямой спиной, словно решив воплощать собой бастион спокойствия.

А в четыре утра, когда Гермиона заварила чай, прекрасно понимая, что тот вышел ужасным, Флер даже не поморщилась при глотке.

— Пишут, что пленников допросят «в течение ближайших недель». Есть ли у нас эти недели или Пожиратели снимут чары гораздо раньше?

— Зависит от самого заклинания, — пояснила Флер. — Этот Стегджис.. если он пгофессионал, если он сделал все как надо... да, выушивать правду пгидется долго. Она будет выплывать по кусочкам... Если он стег из воспоминаний Молли собгания Ордена, пегвым делом они могут узнать, допустим, цвет ковра на площади Гриммо или мазок кгаски на той ушасной кагтине с вопящей дамой. Мелкие детали, бессмысленные. — Флер сделала паузу. — Это как газвязывать узел. После первых воспоминаний дело пойдет быстгее и быстгее, пока... — она щелкнула пальцами. — Узел не гаспустится.

Билл между делом взял Флер за руку.

— Так работает магия разума, Гермиона. Поспешить — значит испортить содержимое.

К горлу подступил ком, и Гермиона постаралась отогнать воспоминания о родителях. Ей хотелось, чтобы именно сейчас они были рядом: мрачноватый стеснительный отец, который мог бы отвлечь разговором об интересной статье, и мать, готовая разобрать проблемы, словно речь шла о лечении сложного моляра. Ей была ненавистна мысль, что Венделл и Моника Уилкинс испортят внутренний мир Доминика и Селии Грейнджер. Гермиона ненавидела свой поступок.

Билл распустил хвост и прочесал волосы пальцами.

— Стерджис знает свое дело. И если псевдобиография Тонкс, которую он тоже придумал, никого не заинтересует, ее особо трогать не станут, а займутся нашими родителями и самим Стерджисом. Они-то известные сторонники Ордена.

— По-твоему, это хорошо? — тут же вспыхнул Джордж.

— Да, хорошо, — не повысил голоса Билл, — потому что мама с папой мало чего знают. Орден с лета едва функционировал, и чем меньше от них пользы, тем безопаснее для них. Стерев память, Стерджис подарил нам время. Мы уже собрались здесь, Ремус с Кингсли наверняка снимутся с места, а Макгонагалл и Хагрид успеют к нам присоединиться, пока чары держатся.

— Так значит, — резко заговорила Джинни, — тебя не волнует, что восемь человек бросили в Азкабан?

Билл взглянул на сестру со смесью любви и грусти на лице, покрытом шрамами.

— Джин, мама с папой понимали, чем это грозит.

— Но не Анджелина с Оливером, — тихо заметил Гарри. — И Пэнси Паркинсон тоже, кстати. ...До сих пор не понимаю, почему нам помогла именно она.

Фред поддакнул:

— Что это за новости про психическое состояние?

Гермиона покосилась на Драко. Было у нее одно предположение.

— Я кое-что ей сказал, — пробормотал он. — Пару слов, но... она узнала меня.

Гермиона пала духом. Она догадывалась, что так случилось, но не понимала, почему он это сделал. Если бы Драко не открылся, Пэнси не стала бы им помогать — и ее не обвинили бы в преступлении.

Гермиона видела, что Драко думает о том же. Он стоял в напряженной позе, а когда так хмурился, казалось, о его скулы можно порезаться.

— Стоп, — не поверил Джордж, — она видела тебя, а мракоборцы ей взяли и не поверили?

— Даже после показаний под веритасерумом? — добавил Фред.

Гермиона кашлянула.

— Под действием веритасерума ты рассказываешь свою версию правды, а не объективную. Очевидно, они решили, что у нее не в порядке с головой, раз она увидела мертвого человека в чужом теле, и слава богу.

Комната опять погрузилась в молчание. Гермиона пыталась имитировать уверенность, но и сама жутко нервничала. Она надеялась, что галлюцинациям Пэнси не уделят много внимания. Больше того ее беспокоило, догадался ли Стерджис стереть воспоминания о Малфоях из памяти Тонкс и Уизли.

В любом случае конспирация висела на волоске.

Тишину нарушила Луна.

— Все эти заявления про Сами-Знаете-Кого в статье, — она нахмурилась, подперев рукой подбородок, — очень странные.

Гарри вздохнул.

— Надо же им было когда-то начать обелять его репутацию. Прятаться вечно он не станет, а эта причина ничуть не хуже других, чтобы вдруг поверить Лорду Волдеморту.

Гермиона думала, что все вздрогнут из-за произнесенного имени. Фред и Джордж поморщились, но и только. Даже Драко не отреагировал.

И это отсутствие страха перед именем каким-то образом придало ей сил. Она распрямила спину.

— Это полная чушь, — выдала Гермиона сквозь сжатые зубы. — Делать вид, что Волдеморт терроризировал магический мир ради благородной цели, будто он непонятый герой... никто в здравом уме в это не поверит.

— Это еще не самая дурацкая часть, — фыркнул Фред. — Все опять как с Тайной комнатой. Кто вообще купится на то, что Гарри — настоящий Темный Лорд?

— И не говори, — покачал головой Джордж. — Если бы он вел магический мир к краху, то сдал бы СОВ гораздо лучше.

По гостиной разнеслись удивленные смешки, и Гермионе на секунду полегчало. Вслед за этим затопило чувство вины, и по неловким переглядываниям она поняла, что остальные ощутили то же самое. Как им вообще хватало совести смеяться? Пока они сидели здесь, целые и невредимые, других могли уже сковать цепями в Азкабане или держать под прицелом палочек Пожирателей.

— Они живы, — сказала Флер.

На ее лице не было ни следа вины, а глаза горели.

— Живы, — резче повторила она. — Ваши годители, Тонкс, Стегджис, эти одноклассники. Мы должны сгажаться за них здесь. Бессмысленно скогбеть, будто их уже убили.

— Она права, — поддержал Гарри, выпрямляясь. — У нас есть... — его взгляд метнулся к Гермионе, и она поняла, что Гарри имеет в виду крестражи, спрятанные в тумбочке в его спальне. — У нас здесь десять человек, — вывернулся он. — Мы держим связь с Макгонагалл, Хагридом и Аберфортом. Пора сражаться по-серьезному.

— Правда, правда, — Фред поднялся и застонал. — Но я сначала завалюсь спать. Кто-нибудь еще падает с ног?

— Я совегшенно без сил. — Огонь в глазах Флер погас, и она зевнула, тоже встав. — Нам можно поставить в саду палатку?

— Конечно, — отозвался Гарри. — Фред, Джордж, ваша уже готова. Луна, м-м... и Джинни, можете остаться в доме.

Все зашевелились, кроме Драко и Гермионы. Билл и Флер вышли через парадную дверь, впустив внутрь порыв морозного ветра, а Гарри с бисерной сумочкой в руках увел остальных Уизли и Луну в сад. Они остались наедине.

Гермиона подняла глаза на Драко — он уже смотрел на нее. За ночь они успели смыть с себя следы пожара, но по его лицу было видно, что он так и не отошел от сражения.

— Похоже, мы с Олливандером спим валетом, — его голос, обычно бархатистый, звучал хрипло из-за дыма, которым они надышались.

Рассмеявшись, Гермиона поднялась, от недосыпа ее повело в сторону. Драко подошел, и она прикрыла глаза, потянулась вперед, утыкаясь лбом ему в грудь. Его ладонь опустилась ей на затылок, погладила волосы, а стук сердца был медленным, уверенным. Неужели всего несколько часов назад они убегали из мэнора, лихорадочно цепляясь друг за друга потными руками? Драко вымылся и успокоился, однако от них еще веяло легким запахом дыма.

— Зачем ты это сделал? — пробормотала Гермиона. — Заговорил с Пэнси? Ты ведь понимал, что она узнает твой голос.

— Сразу к делу, Грейнджер? Я-то думал, нам пора спать.

Слабо улыбнувшись, Гермиона отстранилась.

— Пора. Можем поговорить позже.

— Да нет. — Он словно прикидывал что-то. Гермиона заволновалась. Его прошлое с Пэнси они почти не обсуждали, как и ее былые чувства к Рону.

И задумавшись об этом теперь, Гермиона обнаружила в душе зерно сомнений. Все школьные годы Драко и Пэнси казались парочкой, созданной в лаборатории специально друг для друга. И на балу Пэнси выглядела блестяще... Может, Драко не устоял? Увидел ее и понял, что еще чувствует что-то к подруге?

А в следующий миг он пробормотал:

— Она целилась в тебя. Я остановил ее, вот и все.

Гермиона вскинула на него глаза, поначалу не поверив своим ушам. Драко смутился, на его щеках наметился румянец. По мере того как до Гермионы доходил смысл слов, предательский спазм в груди утихал.

Они оба понимали, что случится, если о Драко узнают. Кем его выставят в глазах общественности: одной из главных целей Пожирателей, предателем крови, изменником и Нежелательным лицом. И в то же время ему не доверяли даже люди в штаб-квартире. Драко застрял посреди двух миров, и вскоре его будут ненавидеть оба.

Семь месяцев он делал все возможное, чтобы избежать такой судьбы, но рискнул своим прикрытием, чтобы защитить ее.

Мысль ошеломляла. И даже пугала... Ведь так он поступил бы ради членов своей семьи.

И Гермиона вспомнила, что должна ему сообщить.

— Давай поспим, — сказала она и повела его наверх.

* * *

Драко пошел за ней без вопросов. Однако, когда дверь ее спальни захлопнулась, он замялся, как и сама Гермиона. Несмотря на то, что весь декабрь они то и дело засиживались вместе допоздна, спать в одной постели им еще не доводилось. Они взглянули друг на друга украдкой, и Драко напрягся, несмотря на жуткую усталость. Каждый тут же нашел себе дело: Драко вытащил из кармана палочку, чтобы положить ее на прикроватную тумбочку, а Гермиона стянула с кровати покрывало.

Погасив лампы, они устроились на постели под скрип старых пружин. Они уже переоделись в дешевые хлопковые пижамы, которые пару месяцев назад купили в магловском магазине в соседнем городке. Между шторами проникал свет луны. Драко и Гермиона укрылись по плечи, лежа лицом друг к другу в темноте на небольшом расстоянии. Через несколько минут тепло их тел разлилось под одеялом, смешалось, и Драко наконец расслабился. Ощущение было такое, что он переживал без остановки как минимум неделю. Гермиону поглотила тень, волосы рассыпались по наволочке цвета слоновой кости, словно волокна хлопка, окрашенные в темный цвет.

— Я должна кое-что рассказать, — прошептала она. — Извини, что раньше не получилось. Время еще терпит, но...

— Что случилось?

— Твоя мать связалась с миссис Уизли.

Напряженность Драко вернулась, сковала плечи, засквозила в голосе.

— Когда?.. Где они были?

— Они покинули коттедж в Нью-Кэтков в середине августа. После этого перебрались в Лондон и... — Гермиона замялась.

Сердце Драко кольнула тревога.

— Что?

Гермиона выдохнула.

— Они заставили богатого магла считать, что они его друзья, которые трагически обанкротились. Тот снял для них дом в одном из самых дорогих районов города и... теперь им прислуживает. Делает, что прикажут.

Драко смотрел на нее пустыми глазами. В душе разливалось незнакомое ощущение, от которого жгло шею.

Ни разу в жизни ему не было стыдно за родителей. Он даже не знал, как это должно чувствоваться. Едва Драко опознал свои эмоции, как голос в голове зашипел с упреком: «Они всего лишь пытались выжить... и поступили умно... им пришлось, у них не было выбора...»

Вот только Драко прекрасно понимал, почему родители предпочли заколдовать магла, а не нашли пустую квартиру или дом и самостоятельно не трансфигурировали обстановку. Он представлял их веселые голоса, когда они разговаривали с маглом, который находился под одновременным действием Империуса и Обливиэйта, описывали, чего желают, и наблюдали, как он, с мутным взглядом, из кожи вон лезет, чтобы им угодить. Родители стали изгнанниками и нашли утешение в способности и умении возвыситься над маглами, несмотря на глубину собственного падения.

«Посмотри, Люциус, — сказала бы мать чистым ясным голосом, — хотя бы на что-то они годятся».

Драко вдруг не нашел в себе сил посмотреть на Гермиону. Она торопливо заговорила, похоже, также ощущая неловкость:

— Так вот... месяца полтора, под трансфигурацией, они выходили в разные места магического Лондона. Не в самый центр, конечно же, на Косую аллею или Кингс-Кросс не сунулись, но во что поменьше... в «Цирцею и Клиодну», в Отделение магических почтовых отправлений и так далее... искали твои следы.

— И полтора месяца не связывались с Орденом?

— Да. Видимо, не хотели рисковать, ведь за членами Ордена следили днем и ночью, но потом Тонкс и Люпин сбежали, и, как мне кажется, твои родители решили, что это последний шанс воспользоваться связями Ордена. По крайней мере тем, что от него осталось. Ну и в начале октября твоя мама поймала миссис Уизли у входа в Министерство. Передала, что они будут ждать тебя в каком-то Халфхолд-Хилле каждое воскресенье с восьми до девяти утра.

Видимо, Драко выдало лицо: Гермиона всмотрелась в него и спросила:

— Что?

— Ничего, — пробормотал он. — Просто... мы устраивали там пикники, когда мне было лет шесть-семь.

— О. — Взгляд Гермионы смягчился. — Там было хорошо?

Драко замолчал на секунду.

— Ага. Место удаленное, мне разрешали летать на мини-метле, и отец выпускал детский снитч. Медленная штука, да и размером с бладжер.

Улыбка Гермионы вышла вялой, а выражение лица — очень уж понимающим. Конечно, она догадывалась о его внутренних противоречиях: воспоминания о золотом детстве чиркали о его нынешнее мироощущение как кремень о кресало.

Его отец, который со смехом хлопал, когда Драко поймал тот детский снитч, мог убить сидящую напротив девушку еще в Отделе тайн.

Его мать, с любовью отправляющая ему подарки каждую неделю первые два года в Хогвартсе, назвала Гермиону отребьем, когда встретила ее у мадам Малкин.

Угрызения совести Драко переросли в горький стыд. Семнадцать лет подряд он желал во всем походить на родителей: держать себя с достоинством матери и иметь влияние отца. Он стремился вызвать их гордость и чаще всего преуспевал, а теперь вот не понимал, чем же именно родители гордились. Неужели любовались результатом своих трудов, как скульптор своим шедевром? Были счастливы, что привили ему отменное чистокровное воспитание и идеалы?

Сейчас Драко понимал, как тщательно было спланировано его детство, так, чтобы он ни разу не столкнулся с маглами. Среди его друзей не водилось даже полукровок. К восьми годам Драко уже высказывался, что палочками должны обладать только настоящие волшебники, что, если подумать, чародейство на самом-то деле принадлежало отдельным семьям. Его сделали идеальным, как фигурно подстриженный куст.

Интересно, гордились бы им родители теперь, когда он стал предателем крови? Любили бы? В этот момент ему казалось, что родители никогда ему не доверяли — не настолько, насколько доверились Гермиона или даже Поттер. Ему не запрещалось задавать вопросы, искать собственный путь — и вот Драко его нашел.

На ум пришел горящий мэнор, его темный каркас, часть за частью пеплом разлетающийся в темноте.

— Ты не хочешь их сюда приводить, — тихо заметила Гермиона.

Ответ застрял у Драко в горле. «Конечно хочу, — просилось на язык. — Они мои родители».

Но слова не выговаривались. Гермиона была права. Драко с ужасом ждал их прибытия.

Чувство вины не заставило себя ждать. Он почти полгода не видел родителей, а теперь боялся привести их в безопасное место? Что бы Драко ни чувствовал, хоть злость, хоть обиду, он был уверен, что родители сделали бы для него что угодно. Они отдали бы за него жизнь. А что из него за сын такой?

Но Драко был не готов рассказать им обо всем, что произошло: о его роли в сожжении мэнора, об участии в деятельности Ордена, а главное, о чувствах к Гермионе.

Их глаза встретились — она явно думала о том же.

— Когда ты их приведешь, — тихо проговорила Гермиона, — ну... они не придут в восторг, что мы... — она перевела дыхание. — Может, легче прекратить.

— Легче, — эхом повторил Драко, не понимая. С каких это пор Гермиона выбирала легкий путь? Она радела за правоту, за справедливость, отдавала всю себя и не вспоминала о собственном отдыхе.

А затем он узнал этот опасливый взгляд. Это чувство самосохранения, под влиянием которого Гермиона закрылась от него в ноябре.

Дело было не в легкости. Ожидание боли — вот что не давало ей покоя, и ее опасения были оправданы. Когда откроются его отношения с Гермионой, родители выскажут свое неудовольствие не ему одному.

— Они не скажут тебе ничего, — сдавленно проговорил Драко. — Я не...

Пауза.

— Не дашь? — Гермиона приподняла брови.

И слова, произнесенные вслух, показались смешными. Щеки обожгло жаром. Драко понятия не имел, как мог бы их остановить. Накричать, наслать языкосвязывающее заклятие, он не знал, но...

— Да, — подтвердил Драко. — Я не позволю.

У Гермионы дрогнул уголок губ.

— И как же именно?

— Ты же заставила Уизли не приставать ко мне.

Теперь Гермиона улыбалась.

— Пара пустяков.

— Не для меня.

Драко мазнул пальцами по линии ее челюсти, и Гермиона повернула голову именно так, как ему нравилось, щекой прижавшись к его ладони. Зрачки ее темных глаз были расширены. Драко посетило странное ощущение, будто в груди разверзается пропасть тоски, неверия или чего-то среднего. Гермиона была здесь. Она защитила его, и он сделает для нее то же. Сейчас его волновало только это. Они оба выбрались из мэнора, держась друг за друга, вот как теперь.

Драко ее поцеловал. На губах отпечатался привкус зубной пасты. Гермиона подалась ближе, рукой скользнула по его талии, притягивая к себе в темноте. Их ноги переплелись, тела слились друг с другом, а сердце Драко заколотилось сильнее. Понемногу приходило понимание, что он не знал бы, что делать, реши Гермиона расстаться. Он не вернулся бы к прежней жизни. Слишком много сил потратил, чтобы измениться, чтобы дать дорогу новым чувствам — не только восторгу, но всей боли и растерянности. Стыд за родителей не доставлял ему удовольствия, давящее чувство вины и отвращения к себе, ошеломившее его в мэноре, накатывало до сих пор, и Драко обнимал Гермиону крепко, до хруста ребер, ведь еще так много хотел сказать, так много не получалось сформулировать, а желание выговориться нарастало, грозя перекрыть кислород.

Но он с готовностью принимал все эти ощущения. Он не собирался отступать, не сейчас, когда наконец понял, в какую сторону идти.

* * *

Отложив «Ежедневный Пророк», Беллатриса уставилась в камин. В доме Лестрейнджей она была одна. Родольфус оставался в Святом Мунго: он от рождения обладал слабыми легкими, и дым сказался на его здоровье не лучшим образом. Очередное неудобство.

Однако в целом Беллу устроил поворот событий рождественского вечера. Сожжение мэнора и побег грязнокровки несказанно разозлили поначалу, да и имелось у нее подозрение, что среди сообщников той прятался замаскированный Поттер... но конкретно об этой догадке Темному Лорду знать не стоило. Обдумав случившееся, Белла поняла, что все, в конце концов, обернулось в его пользу.

По-видимому, грязнокровка с пособниками проникла в мэнор, чтобы освободить мастера палочек и девчонку Лавгуда. Невелика потеря. У старика Темный Лорд уже узнал все, что желал, а Лавгуд и так выполнит приказания — после уговоров Селвина и Трэверса.

Да... тот глупый мальчишка, который поджег мэнор и убил людей, преподнес им подарок. Парочка жизней — ничтожная цена за первый шаг в восстановлении репутации Темного Лорда. Шаг, который планировали уже давно. Совсем скоро он выйдет на свет, его будут бояться и почитать, как бога. Когда Поттер умрет, а народ подчинится, магический мир наконец ступит в эпоху славы. С Темным Лордом во главе, с ней, его вернейшей сторонницей, которая воплотит в жизнь любой его план, волшебники наконец объединятся во имя следующей, большей, цели — покорения маглов.

Целый день Белла ходила довольная. Скитер прекрасно справилась. Ее старания будут вознаграждены.

Лишь одна деталь засела занозой в мыслях... один маленький нюанс.

Воспоминания девчонки Паркинсонов были переполнены эмоциями, вероятно, искажены ими же, но у Беллы в ушах звучал голос, прорезавший гул заклинаний. Тот ведь правда был похож на голос племянника... да и глаза...

Она уважала рвение мальчишки. Сын Нарциссы был верен делу. Двигали им, правда, страх и трусость, а не настоящая преданность, да... Белла почувствовала это, когда учила его окклюменции. Однако же он справился с задачей в Хогвартсе — единственный из всех Пожирателей. Белла ценила находчивость. Особенно на службе у Темного Лорда.

Давать же волю подозрениям казалось сумасшествием. Она лично видела тело мальчишки на похоронах. И все же... тот умер в присутствии Альбуса Дамблдора, одного из немногих волшебников, кому под силу было выполнить такую точную трансфигурацию, и заклинание продержалось бы до самой смерти старого дурака.

Белла не поделилась сомнениями даже с мужем. Если, по какому-то дикому стечению обстоятельств, ее племянник жив, его обман бросит тень и на нее саму.

В груди вспыхнула ярость. Ее кровь чиста, как чисты и намерения, однако она уже потеряла одну сестру, обернувшуюся предательницей крови. Как пережить позор, если среди близких родственников найдется еще предатель? Белла знала, что Темный Лорд осудит ее за грехи семьи. И не только он... Нет, лучше оставить подозрения при себе, развеять их самостоятельно.

Беллатриса поднялась и аппарировала, взметнув подол мантии. Появившись на кладбище, пошла вперед по дороге, под подошвами скрипели камешки, сверкающие при свете звезд. Ей не о чем беспокоиться. На воспоминания Паркинсон повлияли эмоции, вот и все. Девчонка приняла желаемое за действительное.

Но чем ближе Белла подходила к мраморному склепу Малфоев, тем сильнее ускорялся ее шаг.

Она вошла внутрь. В небольшом помещении царили порядок и чистота. Крадущиеся драконы и химеры, высеченные под высоким потолком, сияли так, словно их вырезали из мрамора мгновение назад. По отполированному полу Белла прошла в дальний угол склепа.

ДРАКО ЛЮЦИУС МАЛФОЙ

Любимый сын

Родился 5 июня 1980

Умер 30 июня 1997

От резкого движения палочки по мраморному фасаду протянулась трещина. Половины плиты распахнулись, точно двойные двери. Еще взмах, и в воздух взлетел длинный темный гроб, на его лакированных боках играли блики.

Беллатриса вдруг заметила, что у нее вспотели ладони.

Взгляд скользнул на гробницы Люциуса и Нарциссы. Да, лучше проверить их все и выкинуть из головы сомнения. Она расколола второй фасад, третий, и вскоре перед ней парили все три гроба.

Беллатриса махнула палочкой. Крышки гробов поднялись.

Снаружи с веток сорвалась стая воронов — ночь разбил надвое полный ярости крик.