Исчезновения Драко Малфоя (гет)

— Так что, — произнес Гарри, когда Лео Клифтон увел Гермиону в подсобные помещения.

Драко чуть не подпрыгнул. До этого он наблюдал за Гермионой, которая улыбалась Клифтону, ведя вежливый разговор, за тем, как на ее профиле играл свет студийных ламп.

Теперь же он повернулся к Поттеру — тот прислонялся к витрине с кисточками и пудрой.

— Так... что? — повторил Драко.

Поттер приподнял брови.

— Так вы помирились?

Драко перевел взгляд на плакат с огромным аллигатором, чувствуя, как к щекам прилила кровь.

— Ты и сам заметил, что теперь она разговаривает со мной полными предложениями. От взгляда ловца ничего не ускользнет, да?

— Я много чего заметил, — пробормотал Поттер.

Драко бросил на него очень неловкий взгляд, и Гарри теперь тоже заметно покраснел. Зачем он вообще поднял эту тему, если в итоге смутил их обоих? Мерлина ради.

Конечно, было трудно не заметить их с Гермионой состояние за завтраком. Она зашла на кухню, когда Драко готовил, а Гарри еще не проснулся. Пятнадцать минут спустя завтрак сгорел самым загадочным образом.

— Я не могу воспринимать тебя всерьез в таком виде, — сообщил Драко.

— Ой, а ты думаешь, что выглядишь лучше?

Они одновременно покосились в зеркало за стойкой и фыркнули. Драко не узнал бы себя, увидь это лицо на колдографии. В конечном счете Клифтон решил, что красить волосы они не будут, а наденут на Драко парик, чтобы добиться желаемого эффекта. Теперь копна черных кудрей на его голове соответствовала усам и бороде, которые ему приклеили. С помощью холодного липкого пластилина и резиновых штук Клифтон сделал Драко вздернутый нос и полные щеки и намазал брови черной краской.

— Ты похож на морского капитана, — хохотнул Поттер.

— А ты — на викинга.

Лысина Поттера сияла под светом ламп. Смесь, которую Клифтон нанес на их лица тонким слоем, состарила его лет на двадцать: лоб прорезала пара глубоких морщин, от глаз разошлись «гусиные лапки». У Поттера тоже появилась борода: косматая, темно-русая, с косичкой на конце.

К ужасу Драко, Клифтон еще и вставил им в глаза какие-то «контактные линзы». Драко с радостью бы прожил всю жизнь без подобного опыта, но вынужден был признать, что линзы оказались эффективны. Глаза Поттера стали темными, как у Снейпа, а у Драко — ярко-голубыми.

— Пойдем пообедаем, — предложил Поттер, поглядев на часы. — Он сказал, на ее волосы уйдет час или все два.

Драко согласился, и они зашли за карри в ближайший индийский ресторанчик, в котором было градусов на десять теплее необходимого. Время от времени он задавал вопросы о картинах на стене и о разных магловских устройствах, и Поттер отвечал, не смеясь. Чаще всего.

Сегодня магловский Лондон ошеломлял не так сильно, но, вероятно, Драко просто постоянно отвлекался. Каждые несколько секунд, что посреди разговора, что посреди предложения, он вспоминал Гермиону и то, чем они занимались, к какому выбору пришли. К какому выбору пришел он сам. Драко думал о вкусе ее губ, немного соленых, отдающих бальзамом, о ее взгляде утром — словно от одного его вида она становилась и счастливой, и нервной, и по-хорошему взбудораженной. Воспоминания накатывали раз за разом неиссякаемым потоком.

Его внимание не было приковано к одной цели с тех пор, как… ну, с того самого времени, как ему приходилось думать об Исчезательном шкафе каждую свободную секунду. Но те мысли несли с собой ужас и стресс. Драко и не подозревал, что можно настолько зациклиться на том, что ощущается вот так. Не подозревал, что так вообще можно чувствовать. Когда они с Пэнси начали встречаться, его переполняло самодовольство. Когда же Драко думал о Гермионе, о том, как она таяла в его руках в столовой, о нерешительности, жаре тел, как она прижимала его к кухонному острову этим утром, сердце запиналось, он терялся, вслед за тем грудь сжимало полнейшее неверие, окрашивая мир цветами.

Драко витал в облаках.

Как оказалось, Клифтон недооценил волосы Гермионы. Смущенно улыбаясь, он вышел из подсобки лишь четыре часа спустя с неузнаваемой девушкой.

Первым делом в глаза бросалась новая прическа: волосы струились по плечам Гермионы гладкими волнами, словно Клифтон вылил на них два флакона «Простоблеска». Но и лицо ее изменилось не менее обескураживающе. Клифтон расширил ей челюсть, сделал скулы выше, изогнул брови, добавил носу горбинку. Красная помада на губах придавала ей надменный вид. То, что нужно.

— Ну что? — поинтересовался Клифтон. — Как вам наша прима?

Гермиона посмотрела на Драко — в ее зеленых теперь глазах прыгали смешинки. Он понял вдруг, что нервно улыбается: непроизвольно, кривовато, так, как отражение в зеркале прошлой ночью, когда он умывался. Драко попытался избавиться от улыбки, сдержать, но она не поддавалось контролю.

Поттер рассмеялся.

— Потрясающе, Лео!

— Осторожнее с париком, Стэн! — прокричал им вслед Клифтон, когда они выходили из студии.

Время вскоре подошло к полпятого вечера, они как раз добрались до нарисованной на стене двери переливчатого синего цвета — это и был вход в «Цирцею и Клиодну». Драко многое слышал об этом баре, но и только. Он прошел прямо через стену внутрь, к безразличию проходящих мимо маглов.

Они с Поттером попали в длинный темный зал с низким потолком, где стояла элегантная стойка из орехового дерева, отделанная медными полосами. Лампы светили исключительно синим, придавая посетителям призрачный вид. За барной стойкой парили сияющие стеклянные полки с бутылками сотен цветов, вдоль стен располагались диванчики со столами, в целях уединения огороженные бархатными занавесками.

Гермиона, которая вошла раньше них, уже сидела с краю стойки. Драко пытался на нее не смотреть, но безуспешно. Она теребила прядку волос, заинтересованно изучая их новую текстуру. Насыщенный синий свет выхватил изгиб ее шеи, и кончики его пальцев закололо от воспоминаний, как он запускал ладонь в ее волосы. Внутри вновь поднялось неверие, Драко будто парил в одном-двух дюймах над черным дубовым полом.

Поттер заказал напитки, и они вдвоем устроились на диванчике в темном углу, откуда хорошо просматривался весь бар. Полчаса спустя в помещение пролился свет: открылась дверь, впуская пять... десять... двадцать человек в форме Министерства, все смеялись и болтали.

Драко заметил его сразу же: широкая челюсть, прическа, напоминающая свежеподстриженную изгородь, на полголовы выше остальных. Маркус Флинт разговаривал с волшебницей с темно-красными кудрями.

— Вон он, — пробормотал Драко Поттеру. — Сейчас.

Поднявшись, Поттер выбрался из-за столика и направился к двери, протискиваясь сквозь толпу и бормоча извинения. Драко видел, как, проходя мимо Флинта, он нащупал палочку в рукаве и направил ее на слизеринца — тот растерянно споткнулся на месте. Драко скривился, прячась за бокалом «Горной воды» с лаймом. Оставалось надеяться, Поттер не переусердствовал. Конфундусом легко можно было подкинуть в разум идею или же временно стереть начисто все мысли. Им совсем не нужно было, чтобы спутники Флинта заинтересовались тем, почему он вдруг начал пускать слюни на стол.

Но секунду спустя взгляд Флинта прояснился. Он уселся за столик вместе с коллегами, но теперь не сводил глаз с конца барной стойки, где сидела Гермиона. Ее пальцы покоились на ножке изящного бокала, наполненного бледно-лиловой жидкостью, из которой изредка выпрыгивали фиолетовые искры. Огневиски с мадагаскарским стеклянным яблоком. Приманка.

Не прошло и десяти минут, как Флинт уже стоял около Гермионы.

Драко отвел взгляд от представления. Он пытался вести себя непринужденно, поддерживать легкий разговор с Поттером. Но его глаза то и дело перебегали к стойке. Драко слышал, что Гермиона начала говорить с придыханием, и вскоре Флинт уже сидел рядом с ней, пожирая взглядом.

Драко не мог не заметить, что Маркус был мускулистее него и выше. А еще, что Гермиона незначительно наклонилась в его сторону всем телом.

Драко почувствовал сильный, неожиданный укол ревности.

Он удивленно нахмурился на бокал с «Горной водой». Ему еще не доводилось ревновать. Пэнси постоянно флиртовала с другими парнями, особенно с Блейзом, рассчитывая вызвать у Драко реакцию, но он никогда не сомневался в силе ее привязанности, так что все ее заигрывания в итоге стали их дежурной шуткой.

Но Гермиона... она ненавидела его шесть лет. Не в первый раз Драко пришло в голову, что их отношения невероятны, даже рискованны. Мерлина ради, последним она встречалась с Роном Уизли, а прежние преимущества, когда-то придававшие Драко уверенности: семья, положение и богатство — исчезли. Он остался один, растерянный, якобы мертвый. Что он мог предложить?

Ревность уступила место беспокойству, раздражению, даже стыду. В стеклянной поверхности стола виделось собственное отражение. Сорокалетний капитан корабля — хоть смейся. Драко хотел быть собой. Хотел, чтобы и Гермиона была собой. Хотел представлять их без рамок, наложенных делом, замыслами, рисками и миссией внедрения, в мире, в котором мог подойти сейчас к Флинту, бросив: «Похоже, ты занял чужое место».

Драко выжал дольку лайма в недопитый бокал, и «Горная вода» зашипела, закружилась мини-ураганом.

Спустя час — по ощущениям Драко, год — Гермиона откинула голову и холодно рассмеялась. Подсказка.

Драко с облегчением поднялся и подошел с пустыми бокалами к стойке. Поставив их на деревянную столешницу, сжал древко палочки. Второй Конфундус врезался в широкую спину Флинта. Драко замер, прислушиваясь.

— Знаешь, Министерство устраивает торжество в следующем месяце. Не хочешь пойти со мной?

* * *

— Я узнала кое-что полезное, — сообщила Гермиона из ванной штаб-квартиры. Драко сидел с Поттером в гостиной, их лица покалывало после того, как они содрали бороды. В маленьком котле готовилась настойка растопырника, чтобы унять раздражение.

— Это что? — прокричал в ответ Драко.

— Во-первых, с Косого переулка сняли ограничения. В Министерстве считают, что зарегистрировали основную массу населения.

— Отлично! — воскликнул Поттер, левитируя настойку из котла в два флакона. — Значит, ты в любое время можешь зайти к мадам Малкин за вечерним нарядом. Нам не придется возиться с фальшивыми документами и платить Лео за лишний сеанс. — Поттер скривился. — Может, мы все-таки не сделаем твоих родителей банкротами.

— Именно, — Гермиона виновато улыбнулась, выходя из ванной уже умытой, в ее ладонях лежали резиновые детали, еще недавно составляющие ее маскировку. Без грима, с прической как сейчас она напоминала Драко ту девушку, которую он запомнил на Святочном балу.

— К тому же, — Гермиона плюхнулась на диван, — Флинт позвал меня поужинать в ресторан в пятницу.

— Какой? — поинтересовался Драко.

— «Эриало». Никогда не слышала, но...

Драко даже разлил настойку на ковер.

— «Эриало»?

— Да, а что? Там хорошо?

— Можно и так сказать, — пробормотал Драко, движением палочки избавляясь от лужи. Попутно он старался не представлять Гермиону и Флинта, которые тянутся друг к другу через столик при свечах. — Отец сделал там предложение маме. Самый дорогой ресторан в Косом переулке. Видимо, Флинт знает кого-то из сотрудников: бронь обычно надо делать за два месяца.

— Отлично, Гермиона, — впечатлился Гарри. — Значит, ты ему сильно понравилась.

Гермиона сдула с лица прядку.

— Это было не так уж сложно. Я просто соглашалась с ним во всем и делала вид, что больше всего на свете мне интересно слушать про построение «Уимбурнских Ос» в 1985 году. Я даже и пяти процентов заготовленной истории ему не рассказала.

Драко продолжил втирать в щеку растопырник, с облегчением отнесясь к новости, что Маркус Флинт не превратился вдруг в умнейшего собеседника.

Они целый час обсуждали вероятности того, как пройдет ужин в ресторане, — к тому времени краснота на лицах Драко и Гарри поблекла. Когда Поттер отправился спать, наступила короткая тишина. Драко украдкой посмотрел на Гермиону, вдруг почувствовав неуверенность. Утро и поцелуи на кухне случились очень-очень давно. У него из мыслей все не выходило, как Гермиона склонялась к Флинту.

«Она считает его скучным, — напомнил себе Драко. — Она просто притворялась».

— Мне понравился коктейль, — разбила тишину Гермиона.

— С яблоком?

— Ага.

— М-м. Возможно, ты и правда девушка мечты Флинта.

Хотелось, чтобы Гермиона поморщилась. Чтобы сказала: «Упаси боже».

Вместо этого Гермиона рассмеялась:

— Ну, по крайней мере он больше не выглядит таким уж жутким. В школе Флинт постоянно ходил набычившись, но, когда он не смотрит на тебя, как будто хочет свернуть тебе шею, не все так плохо.

Драко не нашелся с ответом. Напряжение и стеснение только возросли. Не рассчитывала же она, что Драко с ней согласится? Почему вообще Гермиона говорила о плюсах вечера с Маркусом Флинтом?

— Правда? — Драко попытался придать голосу небрежности. — Можно уже планировать вашу помолвку?

Гермиона глянула на него с удивлением, и в следующий же миг на ее лице промелькнуло недоверие.

— Драко.

— Что?

— Ты что... — она рассмеялась. — Ты ревнуешь?

— Нет, — даже для Драко это звучало весьма неубедительно.

Гермиона выглядела пораженной, но в то же время довольной.

— Он нужен нам, чтобы добраться до крестража. Смысл только в этом.

— Я знаю, — пробормотал он. — Просто... он может... может сводить тебя в бар.

Веселость Гермионы сошла на нет, сменившись задумчивостью.

— Мне понравилось в баре, — помолчав, произнесла она. — Я все думаю... было бы неплохо туда сходить. — Гермиона затеребила локон. — Ну знаешь. Вместе. Если... после... или если бы не это все... — она замолчала, тряся головой. — Я глупости говорю.

— Нет, — тут же отозвался Драко. — Нет, я тоже об этом думал. Я имел в виду именно это.

Гермиона улыбнулась, глядя на него с теплотой и спокойствием, чем умерила его неуверенность.

— Там такая же атмосфера, какую я вчера представляла. В столовой.

Драко примостил локоть на ручку кресла и подпер ладонью подбородок.

— Правда? — по его губам расползлась ленивая улыбка. — Я-то думал, мы должны были готовиться, а не развивать фантазию.

Гермиона улыбнулась в ответ.

— Должны. Очевидно, мы не очень хорошо выполняем четкие указания.

— Говори за себя. Я отлично выполняю указания.

— Да ну?

— Ага.

Гермиона опустила руку на диван.

— Тогда... сядь сюда, — слова прозвучали бы властно, если б не нотка сомнения.

Драко сделал так, как ему сказали. Поднявшись, он подошел к ней, всем телом ощущая взгляд, которым она сопровождала его движения, и сел на диван рядом — их бедра соприкасались.

— И?

— И останься здесь. — Гермиона склонилась к нему, как деревце на ветру. Драко ждал поцелуя, но она привалилась к его боку, поджав ноги, и положила голову на плечо. В груди Драко опять что-то сбилось с хода. Он поймал себя на том, что думает, как ладно они совпали, словно фрагменты мозаики. От нее исходило тепло, нос все еще розовел после снятого грима. Рука Драко легла на плечо Гермионы, поначалу несмело, затем — более расслабленно. Его большой палец начал выводить круги на ее коже.

— Это очень легкие указания.

— Верно, — Гермиона зевнула. — Наверное, я устала от трудностей.

— Да. Я тоже.

* * *

Ноябрь закончился первым легким снегом и благоприятными прогнозами насчет плана. Гермиона сходила с Флинтом на ужин, тот вышел скучным, но в целом успешным, а Лиззи Спиззуорт, маленькая порывистая женщина, пришедшая в восторг от их заклинаний непроливаемости, наняла Драко и Гарри в штат.

— Какое мастерство! — воскликнула она. — Вы будто колдуете их целыми днями напролет!

И это, всю неделю до собеседования, было чистой правдой.

Гермиона по-прежнему нервничала. Ее беспокоило, что Гарри может сказать что-то о ее отношениях с Драко, что попытается вмешаться. Она даже волновалась, что Рон вернется вдруг именно сейчас, в миг, который оскорбит его еще больше. Ее до сих пор преследовало чувство вины.

Но больше всего ее распирал тихий недоверчивый восторг, от которого кружилась голова. Его хотелось разливать по бутылкам и пить. Иногда — просто рассмеяться. Драко. Драко Малфой вызывал у нее такие чувства. Человек, который сразу же отворачивался, когда она входила в комнату, и притворялся, что задерживает дыхание; человек, который поддерживал разговор, когда она сыпала идеями о связанных чарах; человек, от чьего прикосновения к бедру за ужином или взгляда исподволь чаще билось сердце.

Они засиживались в гостиной допоздна каждый вечер, обсуждая международную политику как волшебников, так и маглов. Поначалу Драко просто слушал. Позже начал задавать вопросы, затем — высказываться, что его заинтересовал тот или иной город или что в магическом мире есть похожие места и традиции. Драко расспрашивал Гермиону о ее семье вплоть до самых дальних кузенов, кем они работали, какую жизнь вели, были ли у них дети, а она делилась воспоминаниями из детства, и так к часу ночи они настолько сползали по дивану, что лежали уже параллельно, и как-то сами собой, сонные, увлекались поцелуями.

Она узнала, как он выглядит сразу после того, как они долго целовались: взгляд становился сияющим, удовлетворенным, но никогда — полностью. Драко отвечал на каждое ее движение: если Гермиона опускала руку ему на талию, Драко повторял за ней, поглаживая большим пальцем ее бедро; если она улыбалась в поцелуй, он обхватывал ее за шею и притягивал ближе. Драко замечал все, он полагался на интуицию и был старательным и внимательным до такой степени, что, казалось, она впервые в жизни оказалась в фокусе чьего-то внимания.

Гермиона пыталась цепляться за самоконтроль, но не выходило: она хотела Драко, и он показывал, что хочет ее: целовал, едва они оставались наедине, в лоб, или в щеку, или в шею, рассеянно касался ее плеча, проходя мимо на кухне. Днем под глупыми предлогами они увлекали друг друга в пустые комнаты или на улицу, где целовались в облачках дыхания, где она поднималась на носочки и прикасалась к его губам у стены коттеджа, смахивая хлопья побелки с его волос.

Еще губы Драко иногда трогала улыбка, какую Гермиона прежде у него не видела, — словно мышцы лица совсем его не слушались и он ничего не мог с этим сделать. Чаще всего это случалось, когда они перебрасывались шутками. Драко терял хладнокровие, и сразу выглядел по-другому. Может быть, чуть старше.

Первого декабря без пятнадцати одиннадцать вечера они собрались аппарировать к озеру Лиллимонт. Гарри не прекращал об этом разговаривать целый день, гадая, сколько членов Ордена появится и покажется ли тот, кто наколдовал серебристую лань.

Без пяти одиннадцать темнота выплюнула их, тяжело дышащих, на ледяной воздух.

У края озера виднелся единственный силуэт. При их появлении человек мгновенно развернулся, вскинув палочку.

Послышался резкий вздох. Затем дрожащей рукой Минерва Макгонагалл сбросила с головы капюшон. Ее лицо побелело от удивления.

— Профессор Макгонагалл! — закричал Гарри. Они кинулись к ней едва ли не бегом, у Гермионы зашлось сердце. Она несколько месяцев не видела никого из Ордена, и теперь было так странно встретиться с профессором здесь, посреди леса.

— Поттер... — прошептала Макгонагалл. — Грейнджер? Я... — она вздрогнула, когда Драко появился из-под мантии-невидимки, уставившись на него с нескрываемым недоверием. — Мистер Малфой, — прозвучало слабое. — Я не...

— Кто-нибудь еще придет? — нетерпеливо перебил Гарри.

Профессор Макгонагалл взяла себя в руки.

— Я получила записку с местом и временем встречи. Ее послали не вы?

— Записку? — нахмурилась Гермиона. — Разве почту в Хогвартсе не проверяют?

— Ее прислали не совой, мисс Грейнджер. По каминной сети в мой кабинет.

— Вписывается в теорию, — Гарри обменялся радостным взглядом с Гермионой. — Профессор, мы думаем, кто-то в Министерстве нам помогает. Если у него есть доступ к неподконтрольному камину, это только подтверждает теорию. Мы знаем, что у него Патронус в виде лани. Вы можете предположить, кто это?

Поджав губы, Макгонагалл задумалась.

— Увы, нет, Поттер. Это точно была лань? Возможно, коза?

— Точно не коза, — разочарованно ответил Гарри. — Ну, будьте начеку.

— Разумеется... Но как?.. Где вы были, мистер Поттер? Всю страну...

— Вот, — Гарри вдавил клочок пергамента с записью от Рона в ее ладонь. — Прочитайте.

Макгонагалл изучила бумажку — ее глаза расширились.

— Гермиона наколдовала Фиделиус, — с гордостью сообщил Гарри, убирая записку в карман.

Макгонагалл явно не знала, что и думать.

— Но чем вы трое занимались? Где мистер Уизли? — Она резким взмахом указала на записку. — Уж поверьте, я узнаю его почерк после шести лет учебы.

— Он был с нами, — тихо произнесла Гермиона. — Вы правы... он Хранитель Тайны. Но... — у нее в горле встал ком. — Мы не видели его уже полтора месяца. Вы не знаете, может, он в «Норе»?

Лицо Макгонагалл приняло озабоченное выражение.

— Боюсь, я не имею ни малейшего понятия.

Тишина. Гарри заговорил первым:

— А насчет того, чем мы занимались — мы кое над чем работаем. Это важно... профессор Дамблдор просил нас это сделать.

Макгонагалл широко раскрыла глаза. Еле дыша, выговорила:

— Альбус дал вам задание, Поттер?

Гарри кивнул.

— Вам нужна помощь? Вы поэтому устроили встречу?

— Ну... нет, — признал он. — Не совсем. Нам нужно знать, что происходит. Мы не могли ни с кем связаться... Таскали газеты, но что с Орденом? Как в Хогвартсе? У всех все... — его голос дрогнул, — все хорошо?

По острому взгляду Гарри Гермиона поняла, что он думает о Джинни.

Она наложила Оглохни, а Макгонагалл — Согревающие чары. Они присели на крупные камни у озера, чтобы поговорить и подождать, вдруг кто еще появится.

— Может, Уизли тоже придут? — Гарри с надеждой огляделся.

— Очень сомневаюсь, — Макгонагалл вздохнула. — Хогвартс успешно отрезали от внешнего мира, Кэрроу угрожали Джинни Уизли. Скорее всего, их семья под постоянным наблюдением. Аппарировать посреди ночи из «Норы» было бы очень подозрительно, это повод для допроса. ...Хагрид сообщил мне, что получил похожую записку, но он не может перемещаться, и мы решили, что слишком рискованно покидать школу сразу двум учителям, иначе наш дорогой директор заметит, — в тоне ее голоса почувствовалось отвращение.

— Чем занимается Снейп? — Драко впервые обратился к Макгонагалл.

Профессор перевела на него пронзительный взгляд. Гермиона видела, как он застыл, как приготовился защищаться, будто дикий зверек перед хищником.

— Он меняет Хогвартс согласно желаниям своего хозяина, — в конце концов ответила она. — Учителя выступают против нового порядка. Мы, как можем, стараемся обойти Снейпа, Филча и Кэрроу. Они ввели физические наказания и пытки учеников, которые демонстрируют неповиновение Сами-Знаете-Кому.

Ее брови сдвинулись, но глаза удовлетворенно блеснули.

— Также они пытались завербовать учеников, чтобы те выполняли за них грязную работу. Однако... к моему удивлению, должна признать... даже ученики их собственного факультета усложнили выполнение этого плана.

Гермиона устремила взгляд на Драко: он совсем побледнел. В сжатых губах она угадывала беспокойство.

— Профессор, в сентябре, когда мы... гм, занимались своим заданием, мы с Драко оказались в Министерстве...

Она поведала об их едва удавшемся побеге в виде Паркинсонов. Профессор Макгонагалл слушала, сложив руки на коленях. К концу рассказа костяшки ее пальцев побелели.

— Да, — тонким голосом ответила она. — Да, мы все об этом слышали. Эта новость наделала в Хогвартсе большого шума, хотя ученики предположили, очевидно, что вашим сообщником был мистер Поттер. — Профессор вздохнула. — Мне жаль, что приходится сообщать вам это, мисс Грейнджер, мистер Малфой, но... родителей мисс Паркинсон забрали на допрос в связи с этим событием. С тех пор они в Азкабане.

У Гермионы упало сердце. Драко застыл статуей. Ей хотелось взять его за руку, сжать, однако она лишь шепотом задала вопрос, который не смог бы задать он сам:

— А Пэнси? Ее братья?

— Ее братьев, насколько мне известно, отдали на воспитание дяде кого-то из родителей. Сама же мисс Паркинсон... — теперь же, к изумлению Гермионы, в суровый голос Макгонагалл прокралась нотка восхищения. — Мисс Паркинсон стала... неуправляемой.

— Неуправляемой? — эхом откликнулся Гарри.

— Да. «Смерть» Малфоев и заключение родителей в Азкабан по приказу Пожирателей отразились на ней очень сильно. Она сказала Кэрроу, если мне не изменяет память, что наложит Круциатус, «когда Темный Лорд примчится в Хогвартс и сам меня заставит».

Гермиона подавилась недоверчивым смешком. У Гарри открылся рот.

Но Драко не отреагировал. Лицо его застыло, потрясенное. Макгонагалл следила за ним с ястребиным вниманием.

— Ваш друг, мистер Гойл, — продолжила она, — вслед за тем отказался проучить мисс Паркинсон, чем заслужил им обоим тяжелое наказание. Я задержала их после трансфигурации: посоветовала, как устранить последствия, и дала знать, что я и остальные учителя их поддержим.

Драко обрел наконец дар речи.

— Поддержите их? — хрипло выдавил он. — «Поддержите»... вы не можете сделать что-нибудь еще? Остановить Кэрроу или?..

Макгонагалл взглянула на него с жалостью.

— Мистер Малфой, если преподаватель станет перечить слугам Сами-Знаете-Кого, что случится, как думаете? Вы предпочли бы, чтобы трансфигурации ваших друзей учили Фенрир Сивый или Беллатриса Лестрейндж? Я не допущу, чтобы меня выслали из Хогвартса. ...Однако я сказала мисс Паркинсон и мистеру Гойлу, что, если им нужно выпустить пар, лучше делать это на моих занятиях.

Гермиона уставилась на пожилую волшебницу, несгибаемую, как прежде, с волосами, скрученными в тугой пучок. Минерва Макгонагалл, которая призывала слизеринцев демонстрировать неповиновение на уроках трансфигурации, оказалась самым неожиданным событием за последние месяцы.

Профессор помолчала, неотрывно разглядывая Драко.

— После того случая, по словам мадам Помфри, некоторые юные ученики Слизерина последовали примеру ваших друзей. Часть, разумеется, подчинилась желаниям Темного Лорда. Другие... что ж. — Макгонагалл поправила очки. — Факультет Слизерина разрывают внутренние противоречия, мистер Малфой. Время решать, кому верен каждый из нас.

Последнее предложение она выделила особенно. Драко отвел глаза с видимым стеснением.

Гермиона недоуменно нахмурилась. О чем ему было беспокоиться? Пэнси, может, и выступила против Кэрроу, но Драко сделал в десять раз больше за время поисков крестражей. И теперь он даже не считает это своей заслугой?

«Не похоже на него», — пронеслось у нее в голове. Не в его духе было молчать, не отстаивая себя.

Гермиона не удержала в себе слова:

— Мы не зашли бы так далеко без помощи Драко.

Профессор Макгонагалл перевела на нее удивленный взгляд. Драко тоже посмотрел — настороженно.

— Это... — Гермиона сглотнула. — Он... он помогает нам с заданием Дамблдора. Я умерла бы в Министерстве, если бы не он. Он верен нам.

«Мне», — юркнула мысль.

Впервые выражение лица Макгонагалл смягчилось. Она вернула внимание к Драко.

— Рада это слышать, мистер Малфой.

Его серые глаза метнулись к ней, и Драко отрывисто, по-прежнему молча кивнул.

Профессор посмотрела на серебряные наручные часы.

— Мне нужно возвращаться в школу, — поднялась она с камня. — В данный момент я якобы зашла выпить стаканчик в «Кабанью голову». Аберфорт меня прикроет, но лучше мне...

— Аберфорт?! — выдохнул Гарри. — Аберфорт Дамблдор?

— Да, — озадачилась профессор. — В чем дело?

— Он живет в Хогсмиде? Он... он связан с Орденом?

— Трактирщик! — вспомнила Гермиона. — Я же подумала, что он похож на Дамблдора, когда мы были на похоронах!

Гарри уже вскочил на ноги.

— Так вот кто был в зеркале! — он уставился вдаль на озеро.

Его наградили непонимающими взглядами. Гарри повернулся к ним, сосредоточившись.

— У меня есть осколок сквозного зеркала. Его дал Сириус, и я готов поклясться, что летом видел в нем глаза Дамблдора. Наверняка это Аберфорт. И у него второй осколок! Значит, мы можем с ним связываться!

Макгонагалл, однако, не обрадовалась, скорее глядела на Гарри с какой-то даже грустью.

— Поттер, боюсь, здесь не о чем говорить. Члены Ордена прячутся кто где... Гестия Джонс и Дедалус Дингл исчезли вскоре после проверки, как там ваши тетя, дядя и кузен. Нам ничего не известно о Кингсли, Ремусе и Тонкс, а если Уизли проявят неповиновение... — она покачала головой.

— Нет! — яростно возразил Гарри. — Ничего не кончилось, профессор. Мы же здесь. У нас есть новая штаб-квартира, безопасное место. Передайте новости Хагриду, и мы впустим и его. Можно связаться с Аберфортом. Мы можем собрать силы. — Гарри достал записку. — Если что случится, если вы в опасности, приходите сюда, ладно? Если услышите что-нибудь о Вол... Сами-Знаете-о-Ком или о планах Пожирателей, приходите к нам. И когда поделитесь с Хагридом, тоже...

— Прийти к вам. Я поняла, Поттер, — но ее слова звучали ласково, а не прохладно.

Несколько секунд они простояли в тишине. Макгонагалл разглядывала Гарри с печальной гордостью. Гермиона вдруг заметила, что глаза профессора наполнены слезами.

— Я так давно не видела этот адрес, — сказала та наконец. — Джеймс и Лили гордились бы вами.

Гермиона оглянулась на Гарри, ожидая, что он будет смущен или потрясен. Но нет. Его лицо выражало непоколебимую решимость, и в тот миг Гермионе показалось, что она видит кого-то другого, не того мальчишку, которого встретила в «Хогвартс-экспрессе» на первом курсе.

— Я знаю.

* * *

— Что это было? — спросила Гермиона позже ночью, когда они с Драко устроились в гостиной перед догорающим пламенем. Его пальцы медленно перебирали ее кудри. — Когда Макгонагалл говорила о твоей верности.

Рука Драко замерла.

— О чем ты?

Гермиона бросила на него косой взгляд, не поведясь на отговорку.

— Ты прекрасно знаешь, о чем. С каких это пор ты не рвешься защищать себя перед другими?

Драко чуть улыбнулся, но не смог сформулировать удовлетворительный ответ. Правда заключалась в том, что он и сам не смог бы сказать, почему молчал. Почему просто не перечислил Макгонагалл все, что сделал с лета, когда она намекнула, что он до сих пор симпатизирует Пожирателям.

Быть может, ему казалось, что если он сам за себя вступится, подробно рассказав, в чем пошел против Темного Лорда за последние несколько месяцев, ему взамен напомнят о том, что он совершил в прошлом году.

Или же виновата была его новая привычка размышлять о своем поведении в Хогвартсе и в детстве в целом. Особенно на прошлой неделе, пока Драко все больше погружался в этот новый мир, в котором он общался с Лео Клифтоном и натянуто разговаривал с маглами на кассах в магазинах, в котором вопросы о семье Гермионы звучали все естественнее, в котором голос Беллы отдалялся с каждым прошедшим днем.

Когда Драко не думал о Гермионе и безрассудном желании ее поцеловать, когда не старался вызвать у нее улыбку, он вспоминал детство. Раз за разом представлял одиннадцатилетнего себя, который нашептывал Крэббу и Гойлу в коридорах, у кого члены семьи — предатели крови, а у кого маглолюбцы. Словно лучше всех знал, как устроен мир. Драко понимал, что, глядя на него, Макгонагалл видела того самого ребенка. И, может быть, тогда у озера Драко не хотелось его защищать.

Или же он просто не считал нужным добиться от Макгонагалл понимания. Какое ему дело до ее расположения? Не будет же он перед каждым выворачивать мысли наизнанку, тем более что важность их мнения была мимолетна.

Когда пытливые жесткие глаза Макгонагалл встретились с его глазами, Драко подумал о Гермионе, обо всем, что ей было известно о том мрачном годе, о своих новых мыслях. И его охватило невообразимое облегчение, что уж она-то знает его, что ей не нужно ничего объяснять. И когда Гермиона встала на его защиту, Драко хотел взять ее за руку, прямо там, под потоком лунного света.

Чем ближе подходила дата рождественского бала, тем быстрее текло время. Поначалу казалось, что до него еще очень далеко. В их распоряжении оставались три полные недели. Драко и Гарри принесли домой форму официантов. Драко ее ненавидел: костюм был сшит не лучше мешка для картошки. У них было столько времени, что они стали отвлекаться во время разработки плана, обсуждая все, что рассказала им Макгонагалл.

Когда до бала осталось две недели, Гермиона заказала в магазине мадам Малкин праздничную мантию и заглянула в Гильдию старьевщиков за новыми, непримечательными палочками для нее и Гарри, а Флинт добавил ее имя в список приглашенных. Мысли Драко о мрачной атмосфере Хогвартса начали вытесняться другими заботами. Еще чуть-чуть, и он поднимется по широким ступеням мэнора и вновь окажется дома. Рассудок заполоняли воспоминания о детстве. Его словно бы преследовали призраки себя же.

Как-то раз снежной ночью в середине декабря в гостиную коттеджа аппарировала Макгонагалл, напугав всех до крика. Она сообщила, что сможет привести Хагрида к озеру Лиллимонт на рождественских каникулах, чтобы он прочитал заветную записку со словами Уизли. Настроение Гермионы и Гарри поднялось до небывалых высот.

Тогда же ночью Гермиона рассказала Драко, как на третьем курсе, когда они с Уизли постоянно ссорились, Хагрид всегда был готов ее выслушать, поддержать и ободрить. И в то же время перед взором Драко встало больничное крыло, в котором он симулировал тяжелую рану от гиппогрифа, чтобы Хагрида уволили, считая, что это очень смешно, и по всему телу разошлись неловкость и какое-то стеснение, и Драко не мог посмотреть Гермионе в глаза.

— Что? — спросила она, поднимая его подбородок двумя пальцами. — В какие дали ты постоянно убегаешь?

И от того, что Гермиона знала его настолько хорошо, что замечала малейшую секунду отстраненности, в груди Драко что-то звенело.

— Я здесь, Грейнджер, — отозвался он, обнимая ее за талию и усаживая себе на колени. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Улыбнувшись, Гермиона его поцеловала. В лоб.

— Ты все равно расскажешь, — произнесла она, лениво перебирая его волосы, и Драко чуть запрокинул голову.

— Да, возможно.

Когда до бала осталась неделя, Гермиона вернулась из Косого переулка со свертком от мадам Малкин и наотрез отказалась показывать Драко мантию. Места в голове хватало лишь на мысли о рождественском вечере. Каждую свободную минуту они перепроверяли запасные планы на случай любого рода накладок, любого рода ошибок в любом из пунктов основного плана, если вдруг что-то пойдет не так.

Даже когда Драко и Гермиона оставались вечером одни, все разговоры крутились вокруг бала и мэнора. Впрочем, иногда они обходились без слов. Лишь целовались с еще большей настойчивостью перед камином, пока за окном сгущались синие тени, или в его комнате, изредка смеясь от того, как скрипел матрас. Обнимая Гермиону в тишине, Драко поддавался неуправляемой панике, ведь вскоре их ждала нешуточная опасность. Неужели они и впрямь собирались это сделать? Напрямую сунуться в мэнор в присутствии мракоборцев, Пожирателей и целого Отдела магического правопорядка?

Утро двадцать третьего декабря наступило неожиданно. Сидя в гостиной в кресле, уже переодевшийся в черную форму Спиззуорт Драко поднял голову на звук шагов — Гермиона спускалась по лестнице в платье для бала. Ночью ему плохо спалось, но все мысли об усталости и нервозности смело от одного ее вида.

Гермиона с осторожностью шагала в блестящих черных туфлях по скрипучим ступенькам: подол багряной атласной мантии спадал до самого пола. Этот наряд разительно отличался от по-юношески очаровательных одеяний, в которые они облачились на Святочный бал на четвертом курсе. Словно дети, порывшиеся в шкафах родителей. Платье Гермионы было создано для светских мероприятий: без рукавов, элегантное, с асимметричной пелериной, которую она развязала и скинула с обнаженных плеч, когда свернула на лестнице. Драко мельком увидел ее спину и вырез, который доходил до самой талии. Горло стало сухим как пергамент.

Он пожалел, что у них в запасе не было еще часов шести, тогда бы он мог рассмотреть малейшие детали: легкие переливы на ее бедре, вышивку красной нитью на ткани, две тонкие багряные ленты, стянутые у нее на плечах, гладкую кожу ключиц.

Гермиона перекинула всю массу волос через плечо и остановилась у подножия лестницы. Обменялась взглядами с Гарри и Драко и улыбнулась, правда, нерешительно.

— Я нормально выгляжу? Да, Лео изменит мне лицо, но...

— Здорово, Гермиона, — ответил Гарри. — Отлично соответствуешь образу. — Он оглянулся, но выражение лица Драко вынудило его тут же отвести глаза. — Почти пора, — Гарри проверил время. — Сбегаю наверх за новыми палочками, и отправляемся к Лео. Да?

— Да, — откликнулась Гермиона, когда он взбежал на ступеньки.

Едва Гарри скрылся из виду, едва они остались одни, Драко в мгновение ока пересек комнату и поцеловал ее. По телу Гермионы пробежала дрожь удовольствия, и Драко показалось, он вправду может сойти с ума. В голове сверкали молнии, пальцы скользили по гладкой коже ее спины, его пронзал разряд за разрядом. Разум покинули все лишние мысли, осталась лишь Гермиона, ее волосы, вырвавшиеся из захвата пальцев и мазнувшие Драко по лицу, ее пелерина, слетевшая на пол, когда ее пальцы смяли на спине его костюм и притянули ближе.

Шаги Поттера над головой загрохотали слишком быстро. Они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Драко собирался что-нибудь сказать. Что-нибудь о том, как она выглядит, но утратил дар речи. И когда Гермиона заглянула ему в глаза, Драко обожгло чувство, знакомое ему лучше других. Страх.

И тот нашел свое отражение в ее лице. Гермиона тоже боялась.

На мгновение пришла мысль, что он трус. Драко всегда в первую очередь беспокоился о себе и не считал это проблемой или каким-то особенным проявлением трусости. Но, быть может, он действительно был трусом — ведь чуть не сказал: «Нам не обязательно идти».

Это смутило. Казалось, он попятился с пути, который выбрал. Разве не решил он еще тогда, оправляясь после побега из Министерства, что поможет найти крестражи, чтобы вернуть свою жизнь?

И все же... глядя на Гермиону, Драко ощутил новый, не поддающийся контролю страх перед возможным развитием событий. Вероятность, что Гермиону ранят, вдруг стала до ужаса реальной. Его тоже могут раскрыть, даже убить, когда он едва-едва начал познавать новый мир.

А если он останется в штаб-квартире, то вылезет из этого мешковатого костюма, и они смогут провести такую же ночь, как на Хэллоуин, десяток ночей, сотню; будут смеяться и болтать с Поттером по вечерам, притворяться, что мир за окном не рушится, а позже, когда Драко останется с Гермионой наедине, он поцелует вот сюда, в лопатку, которую скрывала завеса волос.

Драко мог бы так поступить. Откладывать, откладывать и откладывать. Оставаться в безопасности.

Но знал, что Гермиона никогда не согласится.

Горло сжало болезненным спазмом. Нагнувшись, Драко подхватил пелерину с пола, отдал ее и отошел на приличное расстояние, как раз когда Поттер вприпрыжку вернулся в комнату.

Гермиона делала вид, что ничего такого не случилось, однако ее щеки порозовели, и она без конца посматривала на него украдкой. Пока Драко в тысячный раз пересказывал Гарри детали плана, он глядел на Гермиону и пытался приободриться. Представлял крестраж, поблескивающий с шеи Долорес Амбридж. Три уже были уничтожены. Если они спрячутся здесь, то никогда не найдут другой, Драко это понимал. Ему пришло на память, как Гермиона сказала: «Это дело — наши жизни» — когда он лежал в постели, а в плече пульсировала боль.

Поэтому Драко думал о «Цирцее и Клиодне», и «Эриало», и мероприятиях в своем доме. Воображал себя рядом с Гермионой в безопасном мире, в котором им не придется прятаться... но об этом будущем оставалось мечтать и мечтать, оно виделось фотографией в конце бесконечного неосвещенного коридора. И когда Гермиона взглянула на него, спрашивая: «Готов?» — Драко знал, что она не поверила его лжи.

* * *

Стоя у ворот мэнора под руку с Маркусом Флинтом, Гермиона с трудом верила, что действительно сюда пришла.

Они стояли в очереди пятнадцать минут, обсуждая дела Флинта на работе, пока сотрудники Министерства группами проходили на территорию поместья. Маркус облачился в темно-зеленую мантию с серебряными пряжками. Время от времени он оглядывал ее платье, особенно задерживаясь на груди, отчего Гермиона с беспокойством поправляла пелерину на плечах.

Она подумала о Драко, о прикосновении его мозолистой руки к ее спине, о поцелуе в коттедже, таком настойчивом, не похожем на прежние, словно это был его последний шанс.

У нее взмокли ладони. Гермиона незаметно вытерла их о мантию. «Прекрати, — сказала она себе. — Все пройдет по плану».

Солнце уже давно село. Кованые ворота, стоящие нараспашку, были увиты золотыми огоньками. Сам Малфой-мэнор располагался в конце длинной аллеи на холме. Вдоль нее с двух сторон тянулась живая изгородь. Вид открывался сказочный, но в воздухе витала дымка какого-то предчувствия. Оно больше пугало, чем манило.

— Маркус Флинт, — Флинт протянул приглашение волшебнице у ворот, одетой в форму охраны. — И моя спутница, Марилея Линхардт.

Волшебница сверилась с парящим перед ней списком. Она была плотно сбитой женщиной с бесстрастным лицом, на ее груди выделялись буквы «ДГ». Ее палочка торчала из кобуры на запястье, один взмах — и полетят проклятия. Гермиона взглянула на четверых охранников у ворот, застывших и неподвижных, готовых вмешаться, только дай повод.

В кармане тяжелела новая палочка из Гильдии старьевщиков — единственная защита, если план пойдет наперекосяк. Никаких ухищрений. Охрана досматривала на совесть. Под яростные протесты усатого волшебника они даже откупоривали полдюжины бутылок глинтвейна, чтобы проверить их содержимое.

Волшебница из охраны вернула Флинту приглашение и кивком пропустила их за ворота. Гермиона не стала улыбаться: Марилея Линхардт не показывала симпатий, только одобрение и неодобрение.

— Это одно из старейших поместий магической Британии, — сообщил Флинт, грубовато и без спроса хватая ее за плечо. Он говорил с апломбом человека, собственноручно выстроившего мэнор.

— Ты здесь уже бывал? — спросила Гермиона, просто чтобы что-то сказать.

— Да. Был знаком с семьей, которая жила здесь до Лестрейнджей. — Впервые с их встречи они затронули тему, которую Флинту не очень хотелось обсуждать. — Они оказались замешаны в... в общем, подробностей никто не знает.

Искоса взглянув на Флинта, она приподняла бровь.

— Твои друзья?

Тот примолк, пока они шли по дорожке, поскрипывая гравием. Огни золотого цвета играли бликами на перьях павлинов-альбиносов, которые то взлетали на живую изгородь, то спускались с нее.

— Да. Они были верны своим взглядам до самого конца, — поспешно добавил Флинт, поглядывая на нее сверху вниз, точно убеждаясь, что у нее не сложилось ошибочного впечатления. — Они не стали предателями крови, когда все... но Дамблдор еще был жив, так что времена были опасные. Никто не предполагал, что случится. — Флинт, похоже, избавился от затруднений, вызванных разговором. Он кивал сам себе в такт словам. — Никто не предполагал.

Малфой-мэнор возвышался прямо перед ними: фасад из серого камня, высокие французские окна, дыхание самого времени. Карнизы были украшены скульптурами, драконами и химерами. Те, казалось, весело скакали и играли в сорока футах над землей. Окна заливал манящий свет. Предчувствие беды лишь усилилось. Стараясь отвлечься, чтобы не схватиться за палочку сейчас же, Гермиона подумала о Драко и Гарри. Они прибыли в мэнор на несколько часов раньше вместе с сотрудниками Лиззи Спиззуорт и должны уже были ждать в самом сердце дома.

Гермиона с Флинтом поднялись по длинной лестнице и вошли в мраморное фойе. Повсюду поблескивали украшения. С перил свисали настоящие, зачарованные на нетаяние сосульки, а над широкими проемами дверей порхали феи с тонкими прозрачными крылышками. Рождественская елка высотой футов в двадцать задевала макушкой нижнюю подвеску люстры, свисающей с потолка с выпуклой вязью узора. Невозможно было представить, что Драко жил в этом месте, напоминающем музей или исторический памятник, сохраненный для потомков, играл здесь с друзьями, учился взаимодействовать с миром.

Гермиона всеми силами скрывала интерес и ошеломление.

— Маркус, тебе придется рассказать, кто все эти люди, — выдохнула она низким голосом Марилеи, смотря по сторонам. Гермиона радовалась, что пока никого не узнала: перед глазами мелькала вереница незнакомых лиц самого разного возраста. Однако именно в тот момент она заметила у соседнего столика Риту Скитер. Та потягивала кроваво-красный коктейль, перед ней бегало по блокноту Прытко Пишущее Перо, рядом пристроился фотограф.

Флинт выпятил грудь, напуская на себя важный вид. Пробежался глазами по толпе.

— Вот там Гринграссы, — он указал на пару лет сорока. — Им принадлежит охранная компания. Вот это Алгернон Вульфлоу, из внутренних дел... всего лишь полукровка, но на хорошем счету. Приложил руку к этому балу.

Затем Флинт кивнул в сторону молодых женщин в вечерних мантиях, одна в насыщенно-фиолетовой с черным, другая в серебристо-серой. Понизил голос.

— Лидия Тэйлор и Мэй ДеРиса, Отдел международного магического сотрудничества. С их фамильными древами что-то нечисто, но им как-то удалось выпутаться.

— Очаровательно, — произнесла Гермиона, гадая, стоит ли подойти к Тэйлор или ДеРисе. Если им двум действительно понадобилось подделывать документы, знакомство с этими женщинами может пригодиться.

Но Флинт уже пробирался дальше, слишком крепко держа Гермиону за талию.

— Пойдем, представлю тебя коллегам из игр и спорта.

Гермиона позволила себя увести, и вслед за потоком людей они прошли из фойе в бальный зал. Паркет, уложенный елочкой, простирался на пятьдесят футов вперед к небольшой сцене, на которой музыкальная группа устанавливала в ряд очень необычные инструменты. У них было гораздо больше струн, колков и изогнутостей, чем у магловских. Над головой возвышался сводчатый потолок, у одной стены располагался камин, в который поместился бы маленький автобус. Длинной полосой горел низкий огонь. Над камином висело полотно, на нем искрящимися зелеными и красными буквами значилось: «ПЕРВЫЙ ЕЖЕГОДНЫЙ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ БАЛ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ ПО СЛУЧАЮ ПРАЗДНОВАНИЯ МАГИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА». На стене напротив похожий плакат возвещал: «МАГИЯ — СИЛА!».

Должно быть, у Гермионы не получилось сохранить внешнюю невозмутимость, потому что Флинт, глядя на нее, усмехался.

— Что думаешь?

На ее губах мелькнула понимающая улыбка.

— Не дотягивает до нашего уровня в Дубае... но могло быть и хуже.

— Тебя не так-то просто впечатлить, да? Мне нравится это в девушках.

Ладонь Флинта скользнула с ее талии на поясницу, затем поползла опасно ниже.

— Принесешь мне выпить? — спросила Гермиона, уходя от его прикосновения.

Недовольный Флинт все же кивнул и влился в толпу — народа становилось все больше и больше. Гермиона осталась одна у столика в углу. Она медленно выдохнула, оглядывая зал в поисках Драко, Гарри, Амбридж или четы Уизли.

Первой задачей как раз было найти мистера и миссис Уизли, чтобы показать им адрес штаб-квартиры. Они точно не задержатся на балу надолго, но вряд ли пропустят его совсем, ведь им важно показать, что они освоились в новом обществе. Гермиона засунула клочок пергамента в лифчик еще в коттедже. Теперь при каждом движении кожа чесалась.

Внезапно по залу побежали шепотки. Гермиона проследила за взглядами в сторону парадного входа.

По спине пополз холодок. Конечно, они знали, что она появится — она и ее муж. Мэнор ведь принадлежал им. И все же при виде надменной Беллатрисы Лестрейндж с глазами под тяжелыми веками, переступившей порог зала в компании Рудольфуса, Гермиона оцепенела. Она помнила, как Беллатриса щедро сыпала проклятиями в Отделе Тайн, а дикая сила ее заклинаний пробивала древесину и стекло.

С другой стороны от Лестрейндж шел Яксли. Если Гермиону не обманывало зрение, с прошлой их встречи он довольно сильно осунулся. И, кажется, хромал. Едва она задумалась, какое наказание Яксли с Крэббом получили за провал в Министерстве, как в зале появился и второй Пожиратель. Огромный и устрашающий, он, однако, тоже выглядел неважно и пошатывался при ходьбе.

А там, за ними... Гермиона не удержалась от резкого вздоха. За плечом отца шел Винсент Крэбб, с ним вместе — Милисента Булстроуд в бледно-зеленой праздничной мантии. Крэбб вышагивал с вызывающим видом, словно подстегивая усомниться в работоспособности своего отца.

Гермиона понимала, что ее не узнать. И все же, когда за ними проследовала оставшаяся часть группы, она сместилась еще глубже в угол. Все больше и больше знакомых, которые несли с собой угрозу. Гартон Гойл с бледным лицом в оспинах шептал что-то Грегори с явным раздражением. Блейза Забини, еще более гордого и недовольного, чем обычно, сопровождала необычайной красоты женщина с обсидиановой кожей. Дальше шли Теодор Нотт, невысокий, стройный и светловолосый, и его старший брат в мантии стажера мракоборцев. Локоть Тео сжимала Пэнси Паркинсон. С невольным восхищением Гермиона заметила у нее на щеке сетку тонких незаживших порезов.

Едва слизеринцы разошлись по залу, со всех сторон полетели теплые приветствия от сотрудников Министерства, а за соседним от Гермионы столиком недовольный голос пробормотал:

— Похлопаем же нашему правящему классу.

Оглянувшись, Гермиона испытала очередное потрясение. По соседству с ней стояли два человека. Незнакомая женщина, пухлая и черноволосая, а рядом — Стерджис Подмор, широкоплечий мужчина с шапкой волос соломенного цвета. Он попал в Азкабан после наложенного на него Империуса, когда Гермиона училась на пятом курсе. Она помнила, как разглядывала его фото в «Ежедневном пророке».

Подмор покинул Орден после выхода из Азкабана, чтобы оправиться, но ведь он должен был остаться на их стороне? А его спутница только что отпустила шпильку в сторону Пожирателей. Может, они поддерживали связь с Орденом?

Рискнуть ли?

Темные глаза волшебницы с опаской обратились на Гермиону. Она явно волновалась, что ее комментарий услышали. Гермиона тут же отвернулась, не желая показывать этого, но не успела она определиться, обратиться к ним или нет, как вернулся Флинт с двумя бокалами голубого вина.

— Сумеречный совиньон, — он поставил бокал на столик. — Я... — Флинт замолчал, заметив Подмора и его спутницу. — А... Подмор, верно? — проворчал он подозрительно, но не то чтобы недружелюбно. — Команда обливиаторов?

Подмор кивнул.

— Флинт, если я не ошибаюсь, — ответил Стерджис, протягивая руку. Они обменялись коротким рукопожатием. — Это моя девушка Нора Пруэтт.

Гермиона открыла было рот, чтобы представиться, но Флинт ее опередил.

— Это Марилея Линхард.

Подмор и Пруэтт протянули ей руки. Гермиона ответила, размышляя, можно ли как-нибудь намекнуть Стерджису на ее взгляды и убедиться в его.

— Марилея ходила в школу в Дубае, — продолжал Флинт. — Расскажи им об ММА, Марилея. Мы здесь все из Хогвартса.

— А-а... да. — Сердце у Гермионы забилось быстрее. — Там... судя по тому, что я читала о вашей... о Хогвартсе, в школах практикуется разный подход. У нас нет факультетов, и систему совместного обучения ввели совсем недавно, до 1980-х годов в академию принимали только волшебниц... — она говорила и говорила, но голос ей не подчинялся. Гермиона сбивалась с хрипловатой манеры Марилеи, снова становилась собой, оттарабанивая факты перед всем классом. На лету принимая решение насчет Подмора, она вышла из роли.

Флинт, к счастью, совсем ее не слушал. Он окидывал взглядом зал, с интересом задерживаясь на слизеринцах, успевших смешаться с толпой, пока его не было. Гермиона встретилась глазами с Пруэтт, и у нее дрогнул голос. Волшебница уставилась ей в лицо не моргая, ее коктейль завис у самых губ.

Она узнала голос Гермионы.

Но как?

Мысль блеснула молнией. Это была никакая не «Нора Пруэтт». Рядом стояла Тонкс.

Подмор уловил перемену настроения. Его карие глаза метнулись от Гермионы к Тонкс.

— Флинт, — вдруг позвал он.

Маркус оглянулся.

— Что?

— Крэбб пытался привлечь твое внимание, — Подмор указал в противоположный конец зала, где оба Крэбба общались с Забини.

На секунду Флинт показался обескураженным, и Гермиона поняла, что он осведомлен о статусе Крэбба-старшего. Он бросил взгляд на Гермиону.

— Мне нужно... гм, поговорить с ним наедине. Не возражаешь?

— Конечно нет. Я подожду здесь.

Едва Флинт смешался с толпой, Гермиона, Подмор и Тонкс сбились в кучку, как спортсмены на поле.

— Салют, Гермиона, — шепнула Тонкс с недоверчивым, но в то же время уважительным выражением на лице.

— Гермиона Грейнджер? — так же тихо проговорил Подмор с обеспокоенным взглядом. Тонкс кивнула.

— Тонкс, — выдохнула Гермиона. — Ты жива. Здорова. Как Ремус? — Ее взгляд упал на живот Тонкс, такой же округлый, как весь ее образ. — Откуда ты здесь?

— Ремус в порядке. Мы переезжаем с места на место. И мы, и Кингсли живем то у одних сторонников, то у других, пока нас не обнаружат. У Пода мы уже неделю, готовились к балу. Пытаемся связаться с Уизли. Опять собрать силы.

Развернувшись к стене, Гермиона вытащила из лифа записку, затем продемонстрировала Тонкс и Подмору.

— Читайте. Быстро.

У них расширились глаза. Незнакомое лицо Тонкс озарилось хулиганским, очень тонксовским волнением.

— Да! — прошептала она. — То, что надо.

Гермиона поймала глазами Флинта, который с мрачным видом пробирался сквозь людей.

— Никому не говорите, что видели меня, — зашептала она, пряча пергамент обратно под мантию. — Меня здесь не было, ясно?

Подмор резко втянул воздух.

— А он здесь? — и беззвучно выговорил имя: «Поттер».

Гермиона огляделась. На них никто не смотрел. Никто не слушал.

Она кивнула.

Подмор зажал рот рукой. Тонкс обрадовалась.

— Мы здесь по делам Ордена, — скороговоркой пробормотала Гермиона. — Ни слова. Понятно?

Они кивнули, и как только Флинт подошел к столику, Гермиона отступила на шаг, возвращая себе хрипловатый голос Марилеи.

— Что ж, было приятно познакомиться с твоими... друзьями, Маркус... — Последним взглядом на Тонкс и Подмора она выразила все отвращение, на какое была способна. — Но мне бы хотелось встретить твоих коллег. Ты ведь говорил, что на праздник придет весь отдел?..

Позволяя увести себя в толпу, Гермиона прошла мимо лысого бородатого официанта с серебряным подносом, заставленным миниатюрными корзиночками. Гарри. Они встретились взглядами. Какой-то гость подхватил корзиночку, совершенно не обращая на Гарри внимания. Тот подал знак «идем по графику», дважды постучав костяшкой пальца по подбородку.

«Уизли?» — ответила Гермиона, быстрым движением выставив три пальца. «Амбридж?» — взмах мизинцем.

Гарри качнул головой.

Гермиона кивнула. Ей очень хотелось рассказать про Тонкс и Подмора, сообщить, что с Ремусом, с Кингсли все хорошо, что у них стало на два союзника больше, но пока нельзя было отходить от Флинта, иначе тот заподозрит, что Марилея его избегает.

Пока Флинт представлял Гермиону всем своим коллегам из Отдела магических игр и спорта, сердце у нее понемногу успокоилось. Группа на сцене заиграла. Гермионе наконец пришлось задействовать все знания о квиддиче, целых полчаса поддерживая разговор о чемпионате мира, прошедшем в Сирии в 1974 году. Сотрудники отдела, в основном мужчины, то и дело бросали на нее удивленные и восхищенные взгляды и исподтишка показывали Флинту большие пальцы, чем вызывали у Гермионы раздражение. Пусть даже квиддич не нравился ей, это не значило, что среди болельщиков так уж редко встречались девушки.

Но она постаралась не брать это в голову. Их группа расположилась со стороны камина, откуда просматривался вход в зал. И в девять вечера ожидания Гермионы оправдались: на пороге появились Молли и Артур Уизли, которые выделялись из гостей потрепанными нарядами. Многие из присутствующих скривились, кто-то просто отошел, не желая оказаться с ними рядом. Мистер Уизли являл собой покорность судьбе; миссис Уизли стойко переносила ситуацию.

— Прошу прощения, Маркус. Мне нужно в дамскую комнату.

Он кивнул, прислушавшись к ней вполуха, и Гермиона бросилась к дверям, собираясь поймать Уизли, пока они не углубились в толпу. Молли и Артур успели сделать лишь пять-шесть шагов в зал, как она догнала их и, сделав вид, что споткнулась, пролила на плечо миссис Уизли Сумеречный совиньон.

— Ох, прошу меня извинить, — Гермиона удержала равновесие, схватившись за них обоих. Она больше часа оттачивала этот маневр на Гарри и Драко, пока к нему стало не придраться. Застигнутые врасплох, Уизли поддержали ее, и Гермиона подалась вперед, прошептав им на ухо:

— Это Гермиона. Идите за мной.

Не обошлось без судорожных вздохов. К счастью, Уизли удалось спрятать шок за каким-никаким, а недовольством.

— Мне ужасно неловко, — громче произнесла Гермиона, утягивая их в сторону фойе. — Позвольте вам помочь.

Вместо того, чтобы махнуть палочкой, Гермиона схватила с ближайшего столика стопку салфеток и принялась промакивать ткань на плече миссис Уизли. Миновав очередного грозного охранника Гринграссов, они завернули в узкий коридор, на стенах которого висели написанные маслом пейзажи в позолоченных рамах. Таблички указывали, что туалет находится именно там. Гермиона остановила Уизли посреди коридора.

— Ничего страшного, дорогая, — миссис Уизли не мешала Гермионе изображать беспокойство. Из туалетной комнаты вышла пожилая волшебница, копаясь в большой черной сумке.

Чуть только она скрылась из виду, а коридор опустел, они шмыгнули в дверь ближайшего туалета и прекратили ломать комедию.

— Тебе сюда нельзя! — побледнев, с испугом зашептала миссис Уизли. — Чем ты думала? Уходи немедленно!

— Нет времени спорить, — прошипела Гермиона, вытаскивая записку. — Читайте.

Уизли послушались.

Мистер Уизли поднял голову с серьезным лицом. Он, как и Макгонагалл, узнал почерк своего сына.

— Рон тоже здесь?

У Гермионы замерло сердце. Она ведь ждала этого. Говорила себе, что так и будет. И все равно поддалась панике, получив подтверждение, что Рон не в «Норе».

— Мы не видели его два месяца, — пробормотала она. — Он не возвращался к вам?

Лицо миссис Уизли стало пепельным. Не найдя слов, она лишь помотала головой.

— А к Биллу и Флер? — цепляясь за соломинку, спросила Гермиона.

Мистер Уизли покачал головой. Его грудь неровно вздымалась.

— Я был в «Ракушке» на прошлой неделе, — выдавил он. — Это наше место встречи в случае опасности... но Билл и Флер там одни.

Гермиона тоже задышала чаще. Цель. У нее была цель. Нужно сосредоточиться. Волноваться она станет позже, в безопасности штаб-квартиры и с украденным крестражем.

— Ст-Стерджис Подмор и Тонкс тоже здесь, в зале, — прошептала Гермиона непослушными губами. — Они хотят с вами поговорить. Мы пытаемся найти всех. Соберите вещи и приводите семью в штаб-квартиру. Захватите палатки. Вам больше не придется прятаться... мы составим план. Все, мне пора.

— Подожди, — очнулся мистер Уизли, хватая ее за руку. — Мальчишка Малфоев. Он еще с вами?

Вопрос вывел ее из оцепенения.

— Д-да, а что?

— Его мать поймала меня за стенами Министерства. Я знаю, где они остановились.

* * *

Драко попал в кошмарный сон.

Последнее время дом снился ему все чаще и чаще. Во снах мэнор всегда отличался от реальности, чем именно, Драко уловить не мог, словно стены сдвигались или менялись цвета.

Но проходя по коридорам из Восточного крыла в основное, видя, что все на своих местах, как в последний его приезд на пасхальные каникулы, он чувствовал гораздо большую растерянность. Драко столько месяцев скучал по дому, а оказавшись здесь, мучился. Просторные комнаты, знакомая обстановка — внешняя сторона его прежней жизни ничуть не изменилась, будто он и не исчезал, не умирал, будто его отсутствие ничего не значило.

Он не осмелился дойти до Западного крыла в свою комнату. Его и так трясло как в лихорадке.

— Эй, приятель, ты чего? — спросила прыщавая женщина на пару лет старше него, удерживая два подноса с закусками, когда они выходили из кухни. — Нагрубил кто?

Уцепившись за подсказку, объясняющую его рассеянность, Драко кивнул.

— Гости в таких местах — пренеприятнейшие типы, — женщина с пониманием подмигнула. — Выше нос! Завтра Лиззи отведет нас в «Дырявый котел», это ее традиция. Упьемся огневиски и обменяемся историями про самых больших придурков.

И она зашагала вперед по зеленому ковру, укрывающему пол главного коридора мэнора.

Драко отправился за ней с подносом чистых бокалов мимо бюста Каллалии Катастрофической, мимо длинного полотна с изображением битвы гебридских черных драконов. Коридор вывел его на вершину лестницы в фойе, открыв вид на мраморное сияние пола, люстру и гигантскую елку.

Когда Драко добрался до подножия лестницы, он вновь взмок. Все это время ему удавалось не выходить за пределы кухни, избегать зала, который его семья называла каминным.

«Он будет другим, — уговаривал себя Драко. — Оттуда вынесут всю мебель».

Нет, так только хуже. Без мебели откроется пол. Драко помнил, как ворс ковра у камина впивался в щеку. Помнил, как марионеткой дергался магл под палочкой Темного Лорда, распластав голые пятки по паркету. Темный Лорд, срезав ему рубашку, рассекал его кожу, и мужчина кричал, а после его вздернули вверх ногами.

А Драко стоял вместе со всеми и смеялся, его голос смешивался с голосами остальных.

Через час мужчина был мертв.

Здесь, в этом же зале, Драко принял метку. Боль ослепляла, но он пошел на это добровольно, рьяно хватаясь за шанс исправить так называемые ошибки отца. В гуле голосов с праздника Драко практически слышал собственный голос, все свои шпильки в адрес Пожирателей, которые отпускал в стенах мэнора, все насмешки, которые он терпел, в свою очередь осыпая оскорблениями маглорожденных, полукровок и предателей крови. Всевозможные грубости, которыми он показывал, что принадлежит к кругу Темного Лорда.

На нижних ступеньках Драко покачнулся, глядя в сумрак за открытыми дверями на живые изгороди с каждой стороны дороги, озаренные крошечными огоньками. Преследующие его призраки вновь вернулись. Они были повсюду. Перед глазами вспыхнули пятна. Драко увидел себя одиннадцатилетнего, бегущего по гравийной дорожке с криком Крэббу и Гойлу: «Да ради Мерлина, быстрее! Не тормозите!» Он видел себя на игрушечной метле, летающим на балконе над мраморным полом, хвастающим Пэнси, что ей за ним не угнаться. Он видел себя в четырнадцать обиженно съезжающим по перилам, высмеивающим Гермиону перед матерью в попытке замаскировать собственную неуверенность — ведь маглорожденная в очередной раз написала контрольные лучше него.

Мэнор олицетворял его прошлое. Все, что Драко из себя представлял. И теперь он отделился от мэнора, оказался на открытом воздухе, в новом спокойном мире. Если кровь ничего не значила, то Драко потратил шестнадцать лет ни на что. Каждое слово, каждая мысль, каждый поступок — зря.

На третьем курсе сразу после пощечины Гермиона назвала его мерзким. Злобным. Позже Драко старался со смехом вспоминать то происшествие, но и тогда его голосу не хватало искренности. Он видел себя теперь глазами Гермионы, когда оскорблял лесничего, который успокаивал ее. Он видел себя в магазине мадам Малкин с матерью едва ли больше года назад, говорящим: «Если тебя удивляет, мама, что это за вонь, так сюда только что вошла грязнокровка».

Драко не мог дышать. Во рту появился привкус желчи. Он бездумно свернул налево, подальше от входа в зал. Прошел по какому-то боковому коридору и толкнул плечом первую попавшуюся дверь. Она оказалась заперта, но Драко выдавил сквозь зубы: «Алохомора» — стремясь остаться наедине с собой, скрыться от взглядов, и замок открылся. Проход за дверью вел крутыми ступеньками в холод и темноту. Спустившись на пару шагов, Драко зажег Люмос и, опустив поднос с бокалами для вина, прислонился к каменной стене. Дыхание с трудом вырывалось из легких.

За последние месяцы он свыкся с сомнениями, но это… это было другим, эта густая, вязкая ненависть к себе магмой заливала вены. После долгих месяцев, в которые он учился доверять Гермионе, заботиться о ней, бояться за нее... после последних четырех недель, которые стали оазисом доверия и понимания в хаосе прошлого года…

Драко не мог взять в толк, почему она не испытывает к нему прежней ненависти. Как ей удавалось смотреть на него, но не видеть его поступков, которые теперь вызывали в нем стыд на грани паники? И что ему самому делать, когда до него дошла вся неприглядность собственного поведения? Драко изменил свои взгляды, стал действовать по-другому, но та его часть оставалась внутри. Он не мог просто взять и вырвать прошлого себя из тела. И никогда не сможет.

Конечно же, Макгонагалл ему не доверяла. До конца жизни люди будут смотреть на него с подозрением.

«А должны иначе?» — подумал он, вдруг преисполнившись горечи, мстительности и ненависти. С каких пор Драко сам прощал людям все грехи? Разве не он обижался на сущие мелочи, запоминал их, судил окружающих за все что можно? Почему он ждал к себе иного отношения? Какое кому дело, что теперь-то он изменился?

И тут Драко подскочил, едва не сверзнувшись с лестницы. Из-за звука.

— Здравствуйте?

Тихий и слабый, он донесся откуда-то снизу.

Какое-то время Драко мог лишь смотреть во тьму, в которой терялись ступеньки, ощущая биение сердца в ушах. Мысли застыли, разум опустел.

— Здесь кто-то есть?

Девчачий голос.

С тошнотворным ужасом, расходящимся по телу, Драко стал спускаться по лестнице. Обычно здесь хранилась мебель для летних празднеств в саду. Обычно до подвала никому не было дела.

Сейчас, дойдя до подножия лестницы, Драко увидел тяжелую дверь, которой прежде не было. С бьющимся где-то в горле сердцем он вскинул палочку, сглотнул и послал шар света вперед.

В двери было вырезано окно. С решеткой. Оттуда, измазанное и измученное, на него смотрело лицо с распахнутыми, бледными в сумраке глазами.

Это была Луна Лавгуд.