Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

4 ноября 1991

Гарри с плохо скрываемым ужасом смотрел на Невилла, пока тот спокойно пересказывал все случаи, когда его дядя играл с его воспоминаниями — обычно после того, как пытался убить его. Невилл только что вернулся в школу, и друзья решили провести послеобеденное время на берегу Черного озера. Удивительно, но правда всплыла чисто случайно: Августа Лонгботтом, раздраженная вероятной утерей фамильной напоминалки, написала своему кузену, Барти Краучу-старшему, и попросила одолжить Невиллу его старую напоминалку (довольно архаичную, надо признать). У Крауча-старшего не было живых наследников, поэтому он вряд ли мог отказать Августе в такой просьбе, пусть даже напоминалки и были весьма дороги. Элджи понятия не имел, что Невилл заимел напоминалку, до тех самых пор, пока к нему в дверь не постучались авроры. Сначала он пошел в отказ, но когда узнал, что у авроров есть заверенные копии воспоминаний Невилла, раскололся и признался во всем.

— Так… эм, что с ним будет? — спросил Гарри. — Будет суд?

Невилл покачал головой.

— Бабушка и я… Мы много говорили об этом. Она хотела, чтобы его приволокли в зал суда Визенгамота в цепях.

— Но ты — нет.

Невилл вздохнул.

— После всего, что произошло, я на самом деле не… ненавижу дядю Элджи. Он… он мне отвратителен, но я не собираюсь тратить свои нервы на ненависть. И к тому же его дети и внуки ничего не знали о его делишках. Он подтвердил это под веритасерумом. Реджинальд и Энид — они оба хорошие люди, со своими семьями, и они всегда были очень добры ко мне. Они любят своего отца и не заслужили того позора, который обрушится на них после такого скандала. Плюс за то, что он сделал, ему светит двадцать лет в Азкабане минимум, а в его возрасте он не протянет и шести месяцев. Не думаю, что когда-нибудь потом смогу взглянуть им в глаза, если пошлю их отца на медленную, унизительную смерть от лап дементоров.

Гарри молчал. Он понятия не имел, что это значит — иметь семью, стоящую того, чтобы о ней заботились… или чтобы заботились о нем. Это было… странно.

— Так что с ним будет? — спросил он.

— Мы заключили соглашение, магически заверенное Департаментом магического правопорядка. Он уступит право регентства моей бабушке. Также он передаст все свое имущество и бизнес своим детям и принесет непреложный обет, что никогда больше прямо или косвенно не будет пытаться навредить мне или кому-нибудь еще под моей защитой, а также — что никогда не будет вмешиваться в дела дома Лонгботтомов. Затем он отправится на пенсию, чтобы управлять маленькой фермой по разведению мандрагор, принадлежащей семье Лонгботтом в Австралии. Ему будет предоставлен один домовой эльф и маленькая зарплата, чтобы покрыть его нужды. И если он когда-либо снова пересечет границу Британии, его будут преследовать по всей строгости закона. Что, в свете его признания и отягчающих обстоятельств, вероятнее всего, будет означать поцелуй дементора.

— Без обид, Невилл, — сказал Гарри, — но ты держишься ужасно бодро.

— Сказал человек, посмеявшийся над громовещателем, взорвавшимся перед всей школой, — усмехнулся в ответ Невилл. — Знаю, я должен быть в бешенстве и, не знаю, возможно, когда-нибудь до меня еще дойдет. Но сейчас… Всю мою жизнь я думал, что я — ничто, сквиб, позор памяти моих родителей. Я ненавидел себя настолько сильно, что, подталкиваемый Элджи, почти совершил суицид, когда мне было восемь. А сейчас я узнал, что это все ложь. Что это был не я, что я мог творить магию все это время, что меня просто… саботировали. Честно, сейчас я чувствую просто облегчение. Вот и все.

Он широко улыбнулся и вытащил палочку — свою палочку. Ее нашли авроры: Элджи спрятал ее в хранилище Лонгботтомов. Невилл направил ее на лежащий рядом камень и произнес: «Вингардиум Левиоса!» Камень рванул ввысь так, как будто им выстрелили из пушки, разбрасывая искры и оставляя за собой дымный след, пока наконец не упал в середине озера. Гарри от удивления вытаращил глаза. Невилл застенчиво кашлянул.

— Э-эм, да. Профессор Флитвик сказал мне быть осторожным. Похоже, два месяца попыток выпустить магию через кирпич, как выразился Олливандер, научили меня перекачивать свои заклинаний силой. Мне нужно научиться держать себя в руках или, как он сказал, я тут все разнесу.

Ребята засмеялись, а затем просто стали смотреть на озеро. В глубине гигантский кальмар лениво перебирал щупальцами, оставляя круги на воде.

— Я так завидую тебе, Невилл.

Голова Невилла дернулась, и он уставился на друга в шоке.

Не отрывая взгляда от озера, Гарри продолжил:

— Я знаю, то, что делал с тобой твой дядя — это ужасно. Но твоя бабушка любит тебя и присмотрит за тобой. И похоже, что все эти кузены и кузины — хорошие люди, и ты все еще любишь и ценишь их. У тебя есть семья, которую ты не ненавидишь. Я так завидую тебе, что даже не могу описать.

— Как думаешь... Ты когда-нибудь сможешь простить Поттеров за то, что они сделали?

— Нет, — мгновенно ответил Гарри. — Понимаешь, могу или нет — не имеет никакого смысла, потому что ни один из них даже не понимает, что они сделали что-то, что не заслуживает прощения. Джеймс все еще пытается найти способ лишить меня статуса наследника. Джим думает, что я будущий Темный Лорд, а Лили просто игнорирует меня, — он немного помолчал. — И вообще, иногда я думаю, что мне нужно кого-то ненавидеть, чтобы жить и двигаться вперед. Я… не такой хороший, как ты.

Невилл поморщился.

— И что это значит?! Я не знаю никого умнее тебя, ты спас меня от тролля, и ты уже строишь планы политической карьеры, хотя тебе всего одиннадцать. Если бы не ты, то я был бы бесполезен. Если не мертв.

— Ну, во-первых, Гермиона намного умнее любого из нас. Во-вторых, от тролля мы спасли друг друга. И в-третьих, наши места в Визенгамоте еще очень-очень далеко от нас, — Гарри посмотрел на землю и немного покачался из стороны в сторону, как бы взвешивая решение. Затем он вытащил палочку.

— Муффлиато.

— Что это?..

— Чары приватности. Гермиона где-то откопала.

Нервничая, Гарри потянул себя за ухо.

— Когда я сказал, что я не такой хороший, как ты, я не имел в виду магию или академические успехи. Я говорил о... — он сделал паузу и тряхнул головой. А затем, окончательно приняв решение, лег на траву и посмотрел на небо. — Когда я был маленьким, я представлял себе моих родителей. Дурсли сказали, что они умерли, и я принял это. Люди умирают, оставляя своих детей сиротами. Так бывает. Но они также сказали, что мои родители были ужасными, ничего не стоящими людьми, и вот это я не мог принять. Мне нравилось представлять, что моя мама была красавицей, а папа очень храбрым и, ну не знаю, что они погибли, спасая меня, и что однажды я тоже сделаю что-то такое, чтобы доказать, что их жертва была ненапрасной. Так было, когда я был маленьким. Из меня это выбили. Буквально и фигурально.

Он посмотрел на Невилла.

— Я прекрасно знаю, каково это — чувствовать себя никчемным, Невилл. Если бы мои родители действительно умерли и Дамблдор послал бы кого-нибудь ко мне, чтобы вручить письмо, я бы ни за что не поверил, что я волшебник. Кто? Я? Нет! Я же Гарри! Просто Гарри! И я бы принял любую чушь, что мне бы скормили о Хогвартсе и моих родителях за чистую монету. И, зная Дамблдора, я бы, скорее всего, оказался в Гриффиндоре и был бы полным лузером. И я точно бы не потратил целый месяц, изучая этикет и волшебные законы, чтобы лучше тут вписаться. Скорее всего, я бы опозорился еще в поезде, и все сочли бы меня безнадежным.

Его лицо ожесточилось.

— Но… они не умерли. Явился Джеймс и рассказал мне все, включая тот факт, что, оказывается, у меня есть брат-близнец, которого они возвели на пьедестал, в то время как меня выкинули на обочину. И я был так… зол! Потому что оказалось, что все, через что мне пришлось пройти, было напрасным. Как большая шутка. Поэтому я решил, что отныне я никогда больше не буду просто Гарри. Что во что бы то ни стало я заставлю Джеймса и Лили понять, что они выбросили на помойку не того сына.

— Знаешь, — мягко начал Невилл, — мне кажется, это не по-слизерински, рассказывать такие личные подробности. Особенно гриффиндорцу.

Гарри усмехнулся.

— Ну-у, я — однозначно слизеринец, Невилл. Кроткого, неуверенного просто Гарри уже нет. Гарри-слизеринец — хитрый, амбициозный, безжалостный манипулятор, который иногда может быть даже жестоким. Это ненависть к Поттерам превратила меня в такого человека. Но… я не хочу, чтобы эта ненависть сожрала меня изнутри, как она сделала это с твоим дядей. Я не хочу в итоге оказаться… злым, как какой-нибудь темный лорд или что-то типа того. Мне… мне нужен компас.

Невилл непонимающе нахмурился.

— Компас?

Гарри посмотрел в глаза друга.

— Нравственный компас, Невилл. Когда я сказал, что я не такой хороший, как ты, я имел в виду, что… я не такой хороший человек, как ты, — Невилл попытался перебить его, но Гарри поднял руку. — Нет, серьезно, не спорь. Это так. Кто-то, кто пытался убить тебя Мерлин знает сколько раз, оказался в твоей полной власти. Полностью уповая на твое милосердие. Если бы я был на твоем месте, Алжернон Лонгботтом уже был бы в камере, дожидаясь поцелуя. А я сидел бы в первом ряду и ждал начала представления. Но вместо этого ты сжалился над ним просто потому, что тебе жаль его детей и внуков. И ты дал ему дом в другой стране, работу. И даже деньги, чтобы он мог жить. Может показаться, что это не имеет большого значения, но большинство людей в моей жизни были совершенно ужасными. И, Невилл, ты — просто самый лучший человек из тех, кого мне довелось встретить. Поэтому ты мой друг, Невилл. Мне очень нужна наша дружба, я хочу, чтобы ты приглядывал за мной. И если я когда-нибудь начну падать в настоящую тьму...

— Я поймаю тебя и верну назад, — просто закончил Невилл.

Гарри расслабился и улыбнулся. Друзья еще немного посидели в тишине, слушая, как кальмар плескается щупальцами.

— Но предупреждаю, я все еще планирую заставить Поттеров заплатить за то, что они со мной сделали, — сказал Гарри после долгой паузы.

— Никаких убийств, расчлененки или непоправимых увечий, — сделал серьезное лицо Невилл.

— А как насчет публичных унижений и финансовых катастроф?

— А, ну это нормально, я тебе даже помогу, — с готовностью закивал Лонгботтом.

Ребята рассмеялись, слушая, как волны озера накатывают на берег.