Poor poor Persephone (джен)

— Даже не знаю, за кого болеть, — задумчиво протянула я, глядя на поле. В этот момент капитаны традиционно пожимали друг другу руки перед игрой, и Фрай, стоявшая напротив Флинта, казалась совсем крошечной.

Но даже отсюда чувствовалась ее уверенность в себе.

— Фрай поймает снитч, — ответил Вуд и заразительно зевнул. Он проводил на поле почти все свободное время, а по ночам готовился к экзаменам. И это несмотря на то, что до матча Гриффиндор-Рейвенкло, последнего в сезоне, оставалось почти два месяца. — Хиггс вчера подрался с Боулом и поэтому не сможет выйти на поле сегодня. Не думаю, что они будут рассчитывать на ловца.

Только в этот момент я заметила изменения в составе, потому что мелкого второкурсника из запасного состава было практически не видно за остальными.

— Не думала, что слизеринцы дерутся между собой, — заметила я. — Я бы скорее решила, что это Фред с Джорджем кого-то довели.

Ближе к концу года близнецы стали просто невыносимыми. Чем хуже чувствовал себя профессор Квиррелл, тем тревожнее были их метания и тем злее были их шутки. Им нужно было развеяться, совершить какую-то масштабную каверзу и успокоиться, но перед экзаменами бдительность профессоров удвоилась. Я закрывала глаза на их бесцельные и безобидные для остальных ночные прогулки по замку и отдавала им карту на эти дни, чтобы они не попадались, иначе башня Гриффиндора точно отделилась бы от замка и рухнула бы вниз в какой-то момент.

— Я им запретил кого-то трогать перед матчем, — мрачно сказал Вуд, которому, в силу количества тренировок, пришлось взять основной удар на себя. — Но они и так были бы ни при чем. Все дерутся, Перси, особенно слизеринцы, когда у них не получается решить что-то словами, — в этот момент его лицо посветлело, и он отчего-то заулыбался. — Флинт сломал мне нос на втором курсе.

— Выглядишь так, будто это сделало тебя счастливее, — проворчала я, внутренне содрогнувшись. Мне не хотелось думать, что у Флинта и Вуда, несмотря на идиллическое взаимопонимание и взаимоподдержку, может еще раз наступить момент, когда они не смогут решить что-то словами.

— Ага, — с прежней улыбкой отозвался Вуд. — Он был маленьким злобным придурком, а после этого стал моим лучшим другом. Мне кажется, сложно не измениться, когда тебя бьют затылком об трибуну.

“Маленький злобный придурок” тем временем открыл счет. У команд Слизерина и Хаффлпаффа были очень похожие стили игры, что усложняло задачу всем и делало игру еще более жесткой и зрелищной. Больше половины выпускалось в этом году, поэтому все играли будто в последний раз, и уследить за квоффлом было практически невозможно.

Фрай изменила тактику после проигрыша в матче с Гриффиндором и постоянно облетала поле, следя одновременно и за игрой, и за снитчем, который подразнил всех пару раз и улетел куда-то за низкие облака. Искать его сейчас было бесполезно, несмотря на то, что разрыв в очках стремительно увеличивался.

Вуд как-то поделился, что очень рад, что на следующем курсе у Слизерина уже не будет такой сыгранной тройки охотников, потому что те за четыре года бесконечных тренировок добились практически идеальной синхронизации. Легче было разрушить серию передач и отделить их друг от друга, чем остановить мяч на воротах, и рядом со мной сидел единственный сумасшедший, готовый рискнуть чем угодно, лишь бы не пропустить гол, как самый настоящий чокнутый гриффиндорец.

В такие моменты я малодушно думала, что нет ничего плохого в том, что после школы Вуд не пойдет в большой квиддич, где не было такого количества защитных и смягчающих заклинаний по всему полю и зачастую от серьезных травм могла уберечь только чистая удача.

— Все, — прокомментировал Вуд, наблюдая за тем, как хаффлпаффский вратарь, не уследивший за бладжером, плавно слетает с метлы на песок, подхваченный заклинанием мадам Хуч.

Буквально через пару минут Флинт из-за точно такой же беспечности огреб бладжером по ребрам и стал играть в два раза медленнее, из-за чего игра переместилась с хаффлпаффской половины поля на слизеринскую, но к тому моменту, как Фрай очень красиво выхватила снитч из-под носа у слизеринского ловца, разрыв все равно составлял сто восемьдесят очков и не успел уменьшиться.

Мне было пора уходить: поле затопило эмоциями, и они грозились перелиться через край, а в последнее время из-за недосыпа, нервного недоедания и подростковых гормональных всплесков моя эмпатия принимала просто критические масштабы, отчего могло стать плохо даже на уроке во время контрольной. Но на уроках это можно было списать на собственное волнение, а не на чужое, и временами я начинала подозревать, что мое восприятие действительности, равно как и зрение, было усилено магией, но пока не знала, к кому идти за советом.

Вуд ускользнул выполнять свой дружеский долг — вытащить Флинта из толпы ликующих, похвалить и довести до больничного крыла, а я, воспользовавшись паузой, практически сбежала с поля и, оглядевшись, с легким сердцем отправилась в сторону замка.

Из трубы в хижине Хагрида валил густой, почти черный дым.

Пора было писать Чарли.

* * *

В последнее время любые прикосновения к волосам вызывали у меня стойкое чувство дежавю. Будь то робкие попытки Фарли заправить мне за ухо одну из непослушных прядей, нежные поглаживания Пенни или неуемное стремление Вуда сделать меня еще более лохматой. Но особенно сильные ощущения возникали после снов, таких же, как в больничном крыле в прошлом году, и это заставляло меня надеяться, что память Перси никуда не делась. Еще я часто просыпалась с пониманием, что мне снились какие-то размытые образы, но у меня никак не получалось их уловить.

И я нередко не могла понять, где нахожусь.

А сейчас — еще и почему так затекли шея и плечи.

— Лучше тебе не…

Я подскочила с панической мыслью о том, сколько лет успела проспать, и одеревеневшая шея отозвалась обиженной болью.

— …делать резких движений, — запоздало закончил Флинт, удерживая меня одновременно и за руку, и, похоже, от попытки спасительного прыжка в окно.

Картина мира возвращалась медленно, и только спустя несколько секунд я обнаружила себя сидящей на стуле в больничном крыле. С очками, найденными на тумбочке, дело пошло намного быстрее, и, пусть и не сразу, удалось вспомнить, зачем я сюда пришла.

Мадам Помфри оставила Флинта в больничном крыле на неделю в компании с ушибленными ребрами, сильным переутомлением и начинавшейся простудой. Похоже, она рассчитывала, что он начнет беречь себя, если не умрет от скуки, но это скорее подействовало бы на деятельного Вуда, который едва высиживал полуторачасовые лекции, чем на человека, который предпочел использовать это время с пользой и отоспаться за весь июнь заранее.

Флинт спал, когда я зашла сюда после зельеварения, но было так тихо и спокойно, что я решила, что нет смысла переползать в библиотеку и почитать можно и рядом с ним.

— Извини, — сказала я, мягко высвободившись и разгладив одеяло в том месте, на которое так удачно сложила руки, что не заметила, как уснула. Готова поспорить, что в тот момент это казалось мне отличной идеей. — Усыпляющий эффект зельеварения и все такое.

Флинт посмотрел на меня очень внимательно, как будто видел впервые за месяц, несмотря на то, что я заглядывала позавчера во время своего патрулирования, потому что мне очень удачно достался четвертый этаж, и запоздало вернула должок посещения после отбоя. Он полулежал, оперевшись на спинку кровати, и мне было слегка непривычно смотреть на него так.

Рост Вуда был просто катастрофой, и он уже начинал собирать лбом некоторые низкие дверные проемы, если не пригибался вовремя, и особенно его голову любила каменная арка за портретом Полной Дамы, но к концу года я поняла, что Флинт тоже не собирается жалеть мою бедную шею.

У него на коленях лежал мой конспект по гербологии за пятый курс, который я совсем недавно заставила себя привести в порядок. Я была уверена, что вложенный между страницами лист, на который мы с Фарли выписывали из книг по разведению драконов самые удачные и простые в исполнении рунные цепочки, не остался незамеченным. Я могла бы выкрутиться, если бы там были только руны, но я подписывала их, чтобы не перепутать, и количество слова “огнеупорный” и бесконечные шутки про драконов могли наталкивать на определенные мысли.

— Не могу рассказать, — сказала я, предвосхищая вопросы. — Все в порядке. Джемма помогает мне.

Тайна для Фарли нашлась сама собой. Я не планировала просить у нее помощи во всем, мне нужен был ее совет по рунам, но новость про дракона выплыла как будто сама собой, хотя никто, кроме Чарли, еще понятия не имел о том, что я знаю. Солидарность старост в любом случае не позволила бы мне промолчать про Малфоя, которого я уже видела несколько раз недалеко от хижины Хагрида, когда занималась в окружении толпы учеников на берегу озера, и всем было бы на руку, если бы Фарли, в случае чего, подсуетилась и поймала его на пути к нашему декану в субботу ночью. Правда, потеря пятидесяти баллов не сильно отдалила бы Слизерин от кубка школы в этом году — они оказались или самыми ловкими во время весеннего обострения, или самыми хладнокровными.

— Это как-то связано с тем, что твой брат попал сюда пару часов назад?

Я вздохнула. Это было связано — напрямую, но я была уверена, что здешний Рон, в отличие от канонного, не станет совать руку в пасть дракону. Хотя его было трудно обвинять при том, что я тоже очень долго боролась бы с желанием погладить зверушку. Правда, у разумного голоска внутри в такие моменты появлялись знакомые ироничные интонации, поэтому, скорее всего, меня никто бы не покусал.

— Скоро вернусь, — пообещала я, поднимаясь со стула, и обреченно отправилась к другой кровати, огороженной ширмой. В это прекрасное время пациентов в больничном крыле было всего двое. Не перепутаешь.

— …письмо.

— Что мы будем делать? — спросила Гермиона без единой панической нотки в голосе. Мне нравилось, каким деловитым становился ее тон в минуты приближающегося апокалипсиса. Вероятно, пока я спала, Малфой успел стащить письмо, которое Рону написал Чарли.

— У нас есть мантия, — начал Гарри, но осекся, когда я заглянула за ширму, и постарался принять самый невинный вид. Он был очень милым ребенком и уже начинал пользоваться тем, как действует на людей. Когда я ловила себя на мысли, что верю даже самому наглому вранью, это начинало меня пугать.

Рон попытался спрятать руку, но ойкнул от боли, когда мазнул раной по краю одеяла. Она не была перевязана, вероятно, потому что так заживет быстрее. Но укус выглядел очень плохо, и вне магического мира было бы трудно представить тварь, которая его оставила.

— Это Клык.

Даже гиперчестная Гермиона старалась больше, когда пыталась о чем-то солгать, но Рон с самого начала сомневался в том, что я поверю, поэтому не прикладывал никаких усилий.

— В таком случае на него нужно заявить в комиссию по ликвидации опасных существ, — ядовито сказала я. — Вероятно, у него внезапно отросли крылья и хвост.

Повисло тягостное молчание. Судя по лицу Гарри, он думал, не поздно ли будет о чем-нибудь солгать и как сильно на меня это подействует. Гермиона размышляла, стоит ли честно признаться или нужно стоять на своем до последнего.

Рон собирался упрямо молчать до скончания времен.

Будь дело только в них, они бы, вероятно, уже признались, но не хотели подставлять Хагрида. Давить на них было бессмысленно, я уже успела уяснить, насколько быстро дети закрывались от агрессии, как активной, так и пассивной. Я пока не могла найти эту грань между строгостью и потерей доверия, поэтому старалась лавировать и проявляла мягкотелость там, где, возможно, не следовало.

— Я знаю о драконе, — максимально миролюбиво сказала я. — И не нужно быть очень умной, чтобы догадаться, кто его завел. Вы написали Чарли?

Рон угрюмо кивнул. Конечно, он написал Чарли сразу же после того, как узнал о драконе. Это произошло намного раньше, чем я ожидала, и он опередил меня почти на неделю, и было огромным везением то, что Чарли катастрофически не успевал ему ответить. Время поджимало настолько сильно, что я начинала переживать о том, что мой план не сработает.

И я почти не чувствовала себя виноватой из-за того, что мне придется лгать тем, от кого я жду доверия.

— Есть два варианта, — тихо, но очень вкрадчиво произнесла я. — Я могу пойти к директору, и тогда Хагрида в лучшем случае ждет крайне неприятный разговор, или вы можете рассказать мне все, и мы подумаем вместе, как это решить. Обещаю, что в этом случае не узнает никто из преподавателей.

Они думали долго. Детям вообще было сложно доверять тем, кто был старше них, потому что они боялись осуждения или смеха. Иногда мне действительно стоило больших усилий не смеяться над теми мыслями, которыми со мной делились первокурсники, а еще сложнее было сохранять серьезное лицо, когда Лаванда в очередной раз на кого-то жаловалась, потому что попутно она выбалтывала довольно ценные новости.

Но то, что большинство из них уже в первую очередь шли ко мне со своими проблемами, дорогого стоило. Даже если занимало то время, которое я могла потратить на отдых.

— Малфой забрал письмо, — наконец сказал Гарри, который отвечал за принятие решений в их непростых для одиннадцатилетних детей отношениях. — Чарли написал, что его друзья могут забрать дракона завтра в полночь на Астрономической башне. Мы отнесем его.

— Нет, — мягко сказала я. — Вы будете спать в своих комнатах и не нарываться на неприятности. Я обо всем позабочусь.

Они посмотрели на меня с таким недоверием, что стало слегка обидно. Спасибо, что они хотя бы не считали меня тупой, просто неспособной все устроить.

— Ты же не собираешься вмешивать в это… — Рон запнулся, подбирая слова, потому что знал, что я могу разозлиться. Малфой внес удивительно гадкий вклад в предрассудки первокурсников насчет слизеринцев, и я ждала момента, когда у нас с Роном начнутся конфликты на этой почве. — Его?

— Нет, — честно ответила я, думая о том, что им необязательно знать о Фарли. — К счастью, у нас с тобой есть два брата, которые просто обожают нарушать школьные правила.

И которые от безнадежности скоро точно начнут взрывать туалеты.

* * *

— Нам было вкусно, — хором заверили меня Фред и Джордж, заметив, что я с выжидающим видом замерла за их спинами во время обеда. Они синхронно вылезли из-за стола, будучи совершенно точно уверенными в том, что я не замышляю ничего хорошего. Ни у них, ни у меня уже не было занятий сегодня, а Хагрид не появился за преподавательским столом, и я решила, что это отличный повод подышать свежим воздухом и обсудить планы на завтра.

— Как насчет того, — заговорщицким тоном начала я, когда мы направились к выходу из школы, — чтобы нарушить немножко правил, погулять завтра ночью, познакомиться с опасной зверушкой и заодно кое-кому помочь?

У меня был припасен еще один сюрприз, о котором я намеренно не говорила. Во-первых, потому что сама только утром получила письмо и не до конца верила, а во-вторых, потому что близнецам требовалась серьезная эмоциональная встряска. Им было плохо от того, что они находились с прямой угрозой на одной территории, но я подозревала, что они сами не до конца это понимали. Осознавали, откуда идет угроза, но вели постоянную борьбу со здравым смыслом, потому что ни на какую по-настоящему серьезную угрозу наш великий актер не тянул и с прошлого года не выкидывал ничего, что позволило бы его серьезно подозревать.

— Этот кто-то…

— …живет в запретном лесу?

Они, конечно, были бы в восторге от такой перспективы, но в запретном лесу было еще более небезопасно, чем обычно.

— Нет, — ответила я. — Это слегка ближе.

…справедливости ради, близнецы удивились точно так же, как и Хагрид, открывший нам дверь. Несмотря на то, что он закрывал собой вход, из его — все-таки деревянной — хижины дохнуло жаром. Мне не хотелось думать в таком ключе, но дуракам даже в магическом мире просто чертовски везло. И дуракам, и тем, кто исподтишка в компании слизеринской старосты наносит на стены с внешней стороны огнеупорные заклинания, подкрепляя их рунными цепочками, чтобы пожар в случае чего не перекинулся на небольшие пристройки.

— Здравствуй, Хагрид, — максимально вежливым тоном начала я. — Так получилось, что мы знаем о драконе, не волнуйся, твои друзья в этом не виноваты. Можно войти? Это ненадолго.

Я выждала около минуты, посчитав, что этого достаточно, чтобы переварить информацию, и сделала осторожный шаг вперед. Вломиться у меня бы не получилось при всем желании, да и к тому же было довольно опасно соваться туда сейчас без сопровождения.

— Хагрид, — вкрадчиво произнесла я. — Ты действительно хочешь, чтобы два первокурсника несли живого дракона на Астрономическую башню? Посреди ночи? Через всю школу? Ты же понимаешь, что это очень плохая идея? Они не смогут защитить себя, если что-то пойдет не так.

Хагрид перевел взгляд на близнецов, тем самым поставив вопрос, что было бы более плохой идеей, но наконец отодвинулся и жестом пригласил нас зайти.

— Мне же не нужно напоминать вам о том, что нужно быть осторожными? — прошептала я, обернувшись к Фреду и Джорджу. Те закивали с таким восторгом, что я начала сомневаться в своей затее. Вот кто по-настоящему бесстрашный, что бы там Пенни ни думала обо мне.

В хижине было жарко, как в сухой сауне, потому что новорожденные драконы еще плохо контролировали свою силу и легко замерзали. К тому же они редко оставались одни и грелись в гнездах друг об друга, пока их мать улетала на охоту. Норберт (я подумала, что было рано думать о нем как о Норберте — кто мешал дракону оставаться мальчиком в том мире, где Перси Уизли была девочкой) оказался уже довольно большим, размером с собаку, и постоянно притягивал взгляд. Дело было не в красоте, хотя зеленовато-серая чешуя и острый черный гребень выглядели потрясающе. Дело было в магии, которая пронизывала буквально каждый миллиметр его тела. Для меня Норберт будто состоял из искорок, и я готова была поклясться, что вижу, как зарождается огонь в его груди.

Поэтому невольно отступила на шаг назад перед тем, как слабое пламя вырвалось из его острозубой пасти и ударилось о мелкие прутья клетки, в которой он сидел.

Ладно, Хагрид слегка исправился в моих глазах — хотя вряд ли, конечно, его должны были волновать такие вещи.

— Вот, — я осторожно поставила маленький флакон с зельем, присланным Чарли, на огромный стол, заваленный одновременно и кусками мяса, и каменными кексами, и грязной и чистой посудой. Даже со своим ростом я чувствовала себя в Хагридовой хижине как Алиса, ставшая в двадцать раз меньше. — Это снотворное, тебе нужно будет напоить его завтра вечером. Ему будет намного легче, если он уснет, а потом проснется уже в заповеднике.

Хагрид не выглядел как человек, готовый вот-вот разрыдаться, он просто присел на стул и сверлил меня тяжелым взглядом. Если честно, рядом с ним было слегка жутковато. Борода скрывала большую часть лица, поэтому за эмоции отвечали суровые темные глаза, в которых никогда не было теплого выражения, даже если он улыбался.

Хагрид жил в волшебном мире. Для него желание завести дракона было таким же нормальным, как для обычного человека — желание завести домашнее животное. Животные понимали его гораздо лучше людей, какими бы опасными они ни были. Я вообще сомневалась, что кто-то из студентов, кроме Гарри, Рона и Гермионы, относился к нему по-настоящему хорошо и готов был общаться на равных.

— Ты не против, если я наложу пару заклинаний? — так и не дождавшись какой-то реакции, осторожно спросила я. — Он уже начал выдыхать огонь, поэтому будет лучше перестраховаться.

Близнецы за моей спиной беззастенчиво оглядывались и о чем-то переговаривались. Они не чувствовали никакой угрозы, и в этом на них можно было положиться, поэтому я позволила себе слегка расслабиться. Из-за жары возникшее напряжение казалось густым, и его вот-вот уже можно было начать резать, как масло.

— Руны на стене, — наконец сказал Хагрид, махнув в ту сторону, с которой я возилась больше всего из-за того, что эта стена смотрела не на лес, а на озеро, и могли быть свидетели. — Твоя работа?

— Да, не хотела, чтобы кто-то мог пострадать снаружи, — ответила я, не желая в случае чего подставлять Фарли, которая следила за горизонтом. Руны были маленькими и едва заметными, но было бы глупо считать, что опытный следопыт не увидит мелкие детали. — Прошу прощения, что не стала спрашивать разрешения у тебя. Это было очень невежливо с моей стороны.

Хагрид неожиданно фыркнул в бороду и проворчал что-то малопонятное насчет вежливости. А через несколько минут я обнаружила у себя в руках кружку с чаем, больше похожую на маленькое ведерко.

Похоже, в понятиях полувеликанов это означало следующую ступеньку доверия.

* * *

Суббота выдалась очень теплой, а поход в Хогсмид вымотал всех достаточно, чтобы в гостиной не витала атмосфера вечеринки. Мне это было на руку. Отсутствие близнецов на общих сборищах могло вызвать много вопросов.

Я написала Фарли, что собираюсь выходить — случай с драконом позволил мне ненавязчиво вручить блокнот, и теперь у меня был способ постоянной связи с ней — и, получив ответ, что у нее тоже все под контролем, оглянулась на Вуда, оценивая свои шансы уйти незамеченной.

Вуд был занят: он ушел с головой в конспекты по трансфигурации, спохватившись практически в последний момент, потому что вспомнил, что для продвинутого курса нужно было получить “выше ожидаемого”. За его внимание можно было не переживать — вряд ли он сейчас был способен беспокоиться о чем-то другом.

Я просто старалась не думать, что до начала СОВ оставалось чуть больше недели. И Фарли, и Пенни оценили мой способ повторения путем вытягивания случайных вопросов, а чуть позже это стало массовым увлечением. Многие проверяли друг друга перед уроками в коридорах, и обрывки теории долетали отовсюду. Я чувствовала себя так, будто вполне могу заработать свои восемь “превосходно”, но все равно одергивала себя и не расслаблялась, пусть и старалась отдыхать чуть больше, чем никак. Норберт здорово отвлек от всех нервных дел, и, выходя в коридор за несколько минут до отбоя, я чувствовала себя больше воодушевленной, чем уставшей.

Фред и Джордж ушли раньше. Они пришли в такой восторг от хижины Хагрида и её содержимого, что сегодня собирались устраивать лесничему едва ли не допрос с пристрастием по поводу фантастических тварей, обитавших в непосредственной близости, и ингредиентов, которые можно было с них получить. Зная Хагрида, который отлавливал их на входе в запретный лес с удивительным проворством, дальше теории дело все равно не зайдет, но я была рада, что у них появился повод отвлечься. Новая деятельность приводила их к внутренней гармонии, и оставалось только надеяться, что запала хватит до конца года.

Чуть больше чем через месяц мы будем дома, где портить им настроение будет исключительно скука.

У меня не было ни одной мысли о том, чем все закончится, но пока все шло к тому, что три бравых первокурсника очень настойчиво стремились спасти мир от злобного профессора Снейпа и ничто не могло их остановить. Они каким-то образом дошли до того, что завалы в коридоре на третьем этаже ненастоящие, и теперь искали способы это проверить, а я одновременно с этим прокачала навык незаметно подслушивать неосторожных первокурсников.

А ведь Рон обещал не быть идиотом.

Мне было чем заняться до полуночи — я готовила ящик для Норберта к перевозке, сверяясь с инструкциями из письма Чарли и из книг по драконоводству. Драконы не любили, когда при них творилась магия, но Норберт к этому моменту уже спал крепким сном. Почти пустой флакон из-под зелья скрылся в кармане одного из братцев Форджей, и я сделала вид, что не заметила. Конечно, для человека это было бы концентрированное снотворное, и одной капли хватило бы на здоровый восьмичасовой сон, но близнецы многое делали просто в исследовательских целях и не испытывали свои наработки на людях. Без их согласия. Пока что.

Это меня успокаивало, но я мысленно сочувствовала Рону на случай, если тот станет старостой на пятом курсе.

Полтора часа моей работы привели к тому, что рунами было покрыто почти все дно ящика. Нужно было много согревающих чар, которые не выветрятся до утра, еще нужны были заглушающие чары, которые в случае чего не дадут звукам извне потревожить Норберта, и смягчающие, если вдруг с ящиком что-то произойдет в полете. Драконологи были теми еще перестраховщиками, но я вспоминала, что техника безопасности обычно написана кровью, поэтому почти не злилась на них, несмотря на то, что к половине двенадцатого у меня уже отваливалась рука.

Я страшно устала, поэтому кружка с чаем была совсем не лишней. Правда, я неосмотрительно поставила ее на пол и разделила свой чай с Клыком, который считал, что все, находившееся на высоте ниже полуметра, принадлежит ему.

Кроме дракона, потому что тот больно кусается.

Без четверти полночь Хагрид осторожно уложил Норберта в ящик, подстелив старое одеяло, и медленно, словно прощаясь, закрыл крышку. Он не плакал, но, возможно, не хотел делать это при нас. Было бы правильнее попросить у него помощи, чтобы донести ящик, но с морально-этической точки зрения было легче оставить его здесь, не заставляя затягивать с прощанием до последней минуты. Тем более что моим братцам и их неуемной энергии были очень полезны физические нагрузки.

Я наложила запирающие заклинания, чувствуя, как кончаются силы, и обещая себе проспать завтра до полудня. Норберт сонно завозился внутри, и это был единственный звук за долгие минуты жуткой, тоскливой тишины, созданной человеком, который не хотел расставаться со своим любимым питомцем.

К какому бы классу опасности тот ни принадлежал.

Без десяти полночь мы с братьями тихо вышли из хагридовой хижины.

И бодрым шагом отправились на квиддичное поле.