Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

Едва выйдя за дверь, Гарри наткнулся на ждущего его Тео. После заверений, что да, Джим Поттер все еще очень даже жив, друзья вернулись в слизеринские подземелья, где проговорили до рассвета, после чего улеглись спать и проспали до полудня. За обедом Гарри встретился взглядом с братом — без угрозы, как думал Гарри, хотя Джим, видимо, подумал иначе — и понял, что Мальчик-Который-Выжил принял его слова близко к сердцу. Рон скользнул взглядом по Гарри и Тео без особого интереса, поэтому Гарри решил, что Джим не распространялся о том, что произошло прошлой ночью.

Остаток рождественских каникул прошел обычно, хотя и с некоторыми оговорками. Тео, который много лет мучился бессонницей, теперь спал как младенец, видимо, из-за катарсиса, которого он достиг, наконец-то рассказав тому, кому доверяет, о смерти матери. Он выглядел более расслабленным и в последующие дни, спокойно разговаривая с другими студентами. Он даже помог близнецам пранкануть Перси. Нотт также сыграл в шахматы с Роном, очевидно, устав от го разглагольствований. Он проиграл, разумеется, — Уизел был прирожденным шахматистом, что удивительно для такого среднего студента, — но продержался дольше, чем кто-либо младше пятого курса из тех, с кем сыграл Рон с начала года. Уизел даже выглядел встревоженным несколько раз и, после того, как игра закончилась, даже пожал Тео руку и предложил сыграть как-нибудь еще.

Теперь Гарри страдал от странных снов. Конечно, это были не те кошмары, что раньше, нет, это были сны, где Поттеры жили все вместе и были очень близки, включая пару снов, где он был гриффиндорцем с вороньим гнездом на голове, которым очень гордился. С этими снами он был вынужден признать правду: где-то глубоко внутри, несмотря на все его слова и поступки, он все еще хотел быть частью семьи. Особенно иронично это было в свете «самого горячего желания сердца» Придурка-Который-Выжил, в той его части, где Гарри никогда не рождался. Гарри не мог не признать гения создателей зеркала. Если оно смогло поймать его видением его любви к Поттерам, то уж поймать Волдеморта какой-нибудь такой же абсурдной фантазией было бы раз плюнуть.

Мучаясь от бессонницы в те ночи, когда сон так и не приходил к нему, Гарри облазил все слизеринское подземелье. В основном он искал змей, скрывающихся на картинах или в деталях архитектуры, с которыми еще не говорил, но, похоже, уже всех нашел. Похоже было здесь ключевым словом, так как оставалось еще шесть комнат, где он не был — шесть спален префектов. Гарри не знал, как это устроено на других факультетах, но в Слизерине все шесть префектов располагали отдельными спальнями, совмещенными с небольшими кабинетами, каждую из которых можно было найти в небольшом общем коридоре, называющемся Коридор Префектов, который отходил от общей гостиной. Гарри предполагал, что все эти комнаты были зачарованы от незаконного вторжения, но, при условии, что в подземельях не было потайных комнат (которые, надо признать, вероятно, были), комнаты префектов были единственными во всем подземелье, где он еще не был. Поэтому сразу после полуночи в субботу, прямо перед окончанием каникул, отчаянно нервничая, Гарри вошел в коридор префектов, где ни один первокурсник не должен был находиться без особого разрешения.

Перед ним лежал темный коридор, где-то пятнадцати метров длиной. С каждой стороны было по три одинаковых двери: для мальчиков — слева, для девочек — справа. Он решил начать с ближайшей двери слева, принадлежавшей пятикурснику Титусу Митчеллу, надеясь, что Титус (как самый младший из трех) мог быть менее подозрителен в плане безопасности, чем остальные префекты. Гарри подошел к двери Митчелла и, воровато оглянувшись, сотворил Алохомору. Было забавно использовать «незаконные чары отмычки» для того же, из-за чего он журил Гермиону несколько месяцев назад. В любом случае дверь не открылась, что означало, что самый младший и наименее прагматичный из всех шести слизеринских префектов внимательнее относится к вопросам безопасности, чем тот, кто поместил Пушка в тот коридор на третьем этаже. Но был и плюс: сигнализация не заорала и вообще не было никакого знака, что он был идентифицирован как взломщик. Про себя Гарри решил, что если он когда-нибудь станет префектом, зачарует свою дверь так, что если кто-то попытается проникнуть внутрь, то взломщик будет ходить с кожей, окрашенной в фиолетовый цвет, целый год.

С неким трепетом он попробовал применить Алохомору к каждой из оставшихся пяти дверей, но получил тот же результат. Раздраженный и расстроенный, Гарри вернулся в общую гостиную. Конечно, было очевидно, что первокурснику, неважно, насколько знающему, не под силу было проникнуть в любую из комнат префектов. Они не были бы префектами, если бы не были как минимум достаточно могущественными, чтобы защитить свои собственные вещи. И тут Гарри застыл.

«Могущественные, — подумал он. — Префекты, в сравнении с остальными студентами, могущественные. И их выбирают, в основном, за их силу. Не только за академические достижения (что само по себе является одним из показателей силы, по крайней мере в школе), но и за сам потенциал и навыки, за репутацию семьи и за финансовые возможности, за популярность на факультете, за харизму и умение создавать выгодные союзы, и даже за физическую силу. Ну, правда, Маркус Флинт рискует завалить половину своих экзаменов, но, тем не менее, он префект шестого курса из-за связей его семьи и его навыков в квиддиче».

Гарри повернулся и посмотрел на коридор префектов, прокручивая в голове таинственные слова Эгберта, услышанные несколько недель назад. «Но Принц Слизерина, кем бы или чем бы он ни был, вероятно, намного могущественнее, чем любой из обычных префектов. Следовательно, шесть префектов — это «менее могущие», а коридор префектов — это место, где «менее могущие обретаются»».

Осторожно ступая, Гарри снова вошел в темный коридор и направился в самый конец, который перекрывала голая стена. Только это не была просто стена. Это было больше похоже на арочный проход, который был запечатан долгие годы, а может, и века. В какой-то момент в стене, должно быть, образовалась большая трещина, которую заделали меловым раствором, который теперь был похож на зазубренный шрам, толщиной в несколько сантиметров. Гарри остановился.

«Зачем им ремонтировать трещину в стене Хогвартса с помощью раствора, когда у них есть магия?»

Он протянул руку и коснулся трещины и тут же понял, что это вовсе не раствор. «Трещина» была на самом деле аккуратным рисунком. Осмотрев ее тщательней, он заметил текстуру чешуи и понял, что эта изломанная трещина на самом деле была грубо нарисованной змеей. Но затем он понял, что эта небрежность была преднамеренной, чтобы ни один случайных зритель никогда бы не узнал в рисунке змею, если бы специально ее не искал. Гарри кашлянул.

— Кхм. Я разговариваю с Сентинель?

В ту же секунду трещина ожила, и более толстая часть снизу сместилась вверх, где замерла чуть выше его головы, а остальная часть ушла вниз, где свернулась кольцами в полуметре над полом. Теперь это точно была змея — белая, с серыми глазами, огромная кобра, чей капюшон угрожающе развевался. Это была, без сомнения, самая устрашающая змея из всех, с кем Гарри сталкивался с тех пор, как приехал в Хогвартс.

— Я есть Сентинель, призванная Основателем охранять логово Принца. Кто ты, Говорящий, что обращается ко мне на священном языке Основателя?

Брови Гарри поползли вверх. Он общался со многими змеями в замке, многие из которых были очень старыми, но ни одна из них не говорила архаизмами.

— Меня зовут Гарри Поттер, Сентинель. Я ищу знания о том, кого называют Принцем Слизерина. Мне сказали, что ты можешь направить меня.

Сентинель рассерженно зашипела.

— Еще ребенок ты, заносчивый и слабый. Не сделал ничего ты, чтобы заработать привилегию быть в логове Принца, кроме блеяния своего на языке Основателя. И секреты, выведанные тобою от болтливых змей, не помогут тебе. Твое смирение как недостойного отмечает тебя, поэтому твоя… просьба отклонена. Прочь!

Гарри был шокирован. Ни одна змея, с которой он сталкивался, никогда не обращалась с ним так грубо, и то, как Сентинель сказала слово «просьба», явно указывало на ее отношение к общению такого рода. Гарри сделал шаг назад, а затем остановился и задумался, анализируя то, что сказала змея… о том, что страж гнезда считала достойным. Затем, сделав еще один глубокий вдох, Гарри снова шагнул к стене.

— Ты глубоко ошиблась, Сентинель, конкретно в том, что я что-то просил. И то, что ты назвала блеянием, было просто проявлением вежливости, что, как я теперь вижу, было просто тратой времени, так что я выражусь яснее. Я Гарри Поттер, Предполагаемый наследник Древнего и Благородного дома Поттеров. Я Говорящий на священном языке Основателя. Я обошел этот замок вдоль и поперек и заработал уважение и доверие мудрейших из хогвартских змей. Да, я молод, но я не ребенок, ибо детство мое было разрушено годами небрежения и жестокости, которые сопровождали меня с тех самых пор, как я начал ходить. Я не заносчив, но достаточно хитер, чтобы победить взрослого горного тролля, несмотря на мою молодость. И я не слаб, ибо я уже скрестил палочки с величайшим соперником в доме Слизерина и смирил его, внушив моим сверстникам страх перед моей властью. Как тень я прохожу незамеченным под взглядом самого опасного темного волшебника нашего времени, помогая тем, кто ведет его к пропасти. Я видел отражение самого горячего желания своего сердца в темнейшем из проклятых артефактов, но воля моя была столь сильна, что я смог побороть искушение. Поэтому, Сентинель, если ты считаешь, что этого недостаточно, чтобы заслужить право увидеть логово Принца, тогда ты немедленно скажешь мне, что я должен сделать еще, чтобы удовлетворить тебя. Иначе, змея, ты подчинишься моему приказу и откроешь мне секреты Принца Слизерина!

Пока Поттер говорил, Сентинель шипела все громче и громче, пока наконец после команды Гарри не затихла. А затем без всякого ответа змея начала двигаться и вернулась к своей оригинальной форме, вновь став похожей на трещину в стене. Гарри разочарованно выдохнул, расстроенный, что его попытка бахвальства не увенчалась успехом, как вдруг от стены пошел тихий скрежет. Внезапно кирпичи, из которых была стена, раскололись вдоль трещины — не настолько, чтобы разрушиться, но достаточно, чтобы в стене начал образовываться проход, подобно тому, что вел в Косой переулок из «Дырявого котла». Через несколько секунд там, где раньше была стена, появился проход в… темноту.

Сотворив Люмос, Гарри сделал шаг вперед. Он зря беспокоился — как только он ступил в проход, вся комната тут же оказалась ярко освещена стеклянными канделябрами, каждый из кристаллов которых излучал свет дюжин зачарованных свечей. Он был в Логове Принца! Потайная комната была около пятнадцати метров в ширину и около тридцати в длину. Стены были декорированы дубовыми панелями, полы были из полированного мрамора и устланы элегантными коврами. В стене по правую сторону от Гарри был массивный каменный камин, достаточно большой, чтобы взрослый человек мог пройти через него не пригибаясь, а рядом с ним стоял большой горшок с летучим порохом. По обе стороны от камина стояли несколько массивных книжных шкафов, заставленных старинными фолиантами с настолько интересными названиями, что Гарри решил никогда не рассказывать Гермионе Грейнджер об этой комнате. А иначе она бы разобрала слизеринские подземелья по камешку, лишь бы добраться до них. На стене слева висело сорок-пятьдесят серебряных табличек с именами, упорядоченных таким образом, что оставалось место для еще нескольких десятков. Дальняя стена была полностью покрыта массивным гобеленом. Большая часть надписей были слишком мелкими, чтобы их можно было прочесть с другого конца комнаты, но слова «НАСЛЕДНИКИ САЛАЗАРА СЛИЗЕРИНА» ясно указывали, что это было дерево родословной Основателя.

В центре Логова стоял длинный стол из красного дерева с тремя креслами с каждой стороны, каждое так же из красного дерева с изумрудно-зеленой обивкой. Из-за спинок каждого кресла поднимались два одинаковых медных навершия, аккуратно отлитых в форме голов гадюк. Но было и седьмое кресло, которое привлекло внимание Гарри, потому что даже назвать это креслом было бы оскорблением. Без сомнения, это был самый величественный предмет мебели, который он когда-либо видел. Дрожа от восхищения, Гарри выпрямился и уверенно заговорил.

— Добрый вечер вам всем. Меня зовут Гарри Поттер. Для меня честь стоять перед вами.

Настоящий хор шипений, приветствующих его в комнате, заставил его широко улыбнуться.

Несколько часов спустя настала очередь Гарри будить Тео и тащить его в секретную комнату, в которой стоял настолько же древний, насколько и ужасный, магический артефакт. Как только мальчики вошли в Логово, Гарри объяснил другу, где они, почему они здесь и что все это значит. И да, он может разговаривать со змеями. Понятное дело, Теодор Нотт сразу же грохнулся в обморок.