Apple Pies and Other Amends (гет)

Их первый поцелуй был не столько похож на ласку, сколько на отчаянное давление губ, зубов. От поцелуя в нём осталось только электрическое притяжение. Гермиона даже почувствовала как от статики приподнялись её волосы, и напряжение разнеслось по венам. Должно быть, Драко чувствовал то же самое. Конечно, он должен был почувствовать это.

Гермиона отстранилась от него, чтобы оценить реакцию. Но несмотря на припухший рот и взъерошенные волосы, побледневшее лицо Драко ничего не выражало. Его руки неловко повисли в воздухе, словно не зная, куда деться. Первобытный страх, казалось, накрывал его волнами, и ей на секунду показалось, что она совершила ужасную ошибку.

Затем он внезапно обхватил её руками и притянул ближе к себе. Настолько близко, что она не смогла бы просунуть даже лист пергамента между их телами, как бы ни старалась. Он, улыбаясь, посмотрел вниз на неё, его серые глаза были наполнены чем-то, что выглядело как удивление, затем он склонил голову и накрыл своими губами её рот.

Вот теперь это был поцелуй. Настоящий поцелуй, от которого вспыхнуло её сердце, а голова заполнилась тем знакомым гулом, который она так хорошо знала и к которому уже привыкла.

И в этот самый миг, целуя его, она отчетливо поняла, что это не простой шум, мучивший её все время. Это песня, состоящая из всего, что она обожает в нём. Это его смех, его остроумие, его глаза, его руки. Это мягкость его губ, когда они касаются, тянут, манят её. И это огненно-сладкий привкус его языка, когда он, наконец, встречается с её собственным.

Она ощущала мир, как цветочный чай с корицей и смехом, и ощущением того, что сейчас всё неопределенно, бесспорно хорошо. Их языки соприкоснулись во второй раз, третий, и её колени начали подгибаться. Но он удержал её одной рукой, запуская пальцы свободной руки в паутину её волос и целуя ещё глубже.

Когда она простонала ему в губы, он буквально зарычал и, оторвавшись от ее губ, начал целовать место, где её плечо встречается с шеей. Она всхлипнула, когда он провел своим ртом от этого идеального места к другому великолепному месту у основания её уха. От этого движения его шея осталась незащищенной, поэтому она наклонила голову, чтобы почувствовать языком его пульс. Он тихо застонал, и она провела языком от его шеи до мочки уха и слегка прикусила её. Лишь чуточку. Он застонал и отпрянул назад, чтобы встретиться с ней затуманенным взглядом. Его зрачки были полностью расширены от желания, когда он выдохнул.

— Черт возьми, Гермиона. Это же настоящий секс.

— Именно об этом я сейчас и думаю, — прошептала она, и обе её руки опустились на пряжку его ремня.

Драко замер. Казалось он даже не дышал и мог двигать только глазами, которые испуганно смотрели, как её руки пытались расстегнуть его ремень, потом он поднял глаза на неё.

— Я не... Я не...

Её сердце сжалось самым приятным образом, который можно было себе только представить.

— Никогда? — спросила она.

— Да. Я имею в виду, я да. Но... нет, в последние несколько лет я не... с тех пор, как началась война, и то до этого, — он издал хриплый неприятный смешок. — Наверное, это было связано с особенностью моего прежнего рода занятий.

Гермиона оставила одну руку на его ремне, но убрала другую, запуская её в мягкие волосы на его затылке. Не меняя положения рук, она поднялась на цыпочки, чтобы снова встретиться с ним губами. Этот поцелуй отличался, но он был так же прекрасен, как и другие: медленнее, мягче и слаще, чем она могла от него когда-либо ожидать.

Не отрываясь от поцелуя, она пробормотала.

— Не отгораживайся от меня снова, Драко.

— Не буду, — сказал он, не в силах остановиться.

— Поклянись.

Он оторвался от поцелуя лишь на то расстояние, которое требовалось чтобы прислониться своим лбом к её макушке.

— Ты в моей жизни, Грейнджер. Это навсегда. По крайней мере, для меня. Единственная причина, по которой ты можешь покинуть мою жизнь, это если ты сама захочешь уйти. Ты можешь покинуть меня в любой момент, когда захочешь, я никогда не буду заставлять тебя остаться. Но я... я бы не смог уйти от тебя. Я бы не смог. Не сейчас.

Его рука, всё ещё гладящая её волосы, начала дрожать. Не из-за недостатка выпивки, но от ужасающей правды этого признания. Он боялся так долго, осознала она, что не научился верить в хорошее. Он не давал себе разрешения верить, что однажды что-то в его жизни пойдёт в правильном направлении.

Гермиона подтолкнула его острый подбородок носом вверх, пока он не встретился с ней взглядом.

— Я никуда не собираюсь уходить, Драко. Ты можешь ругаться, топать ногами и расхаживать, как павлин. Я видела это раньше и уверена, увижу ещё не раз. Но ничто из этого не изменит того, что между нами. Потому что я хочу быть с тобой. Я хочу тебя. Всего тебя.

Оказывается, это всё, что ему нужно было знать. Губы Драко завладели её ртом с новой настойчивостью. В этот раз он не остановил её рук, когда они расстегнули его брюки. Как только Гермиона справилась с этой задачей, её пальцы начали расстегивать пуговицы на его рубашке. Он не перестал её целовать даже тогда, когда, срывая с него галстук, она в спешке порвала край его рубашки.

Звук пуговиц, падающих на пол, вызвал какой-то дополнительный вихрь возбуждения у неё внутри, и она отошла на пару шагов, чтобы бросить запирающие и заглушающие заклятия на дверь библиотеки. Услышав Коллопортус и Муффлиато, Драко ухмыльнулся.

— Это, Грейнджер, была самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел.

— До этого момента, — пообещала она многозначительно. Она не дала ему даже времени на ответ, толкнув на пол.

Поначалу они выглядели просто, как неразборчивое сплетение рук, ног, языков. В какой-то момент они начали снимать друг с друга одежду — предмет за предметом, вещь за вещью. Всё, что они теряли, Гермиона тут же трансфигурировала в постельные принадлежности на полу. Пиджак Драко и её кофта стали плюшевым одеялом под ними. Его порванная рубашка стала идеальной шёлковой простынёй. Обувь — кучкой подушек. Их штаны преобразились в ещё большее количество простыней, в которых можно закутаться.

В какой-то момент между преображением верхней одежды и полностью сброшенным нижнем бельем она схватила палочку Драко и бросила вместе со своей на диван. Она подозревала, что это не тот тип магии, который понадобится им сегодня ночью. Может быть, и завтра тоже, судя по тому, как его язык увлеченно скользил по её груди, а её бедра плотно прижимались к его.

Они были полностью обнажены друг перед другом, в этом состоянии она всегда чувствовала себя немного пристыженной, когда бы она не делала этого с Роном. Драко же, казалось, вообще не испытывал стыда. Он страстно исследовал каждый сантиметр её кожи, шепча её имя, как заклинание.

Гермиона. Его губы прижались к впадине над ключицей.

Гермиона. Лизнул изгиб под её грудью.

Гермиона. Ещё один поцелуй в губы, достаточно глубокий, чтобы её тело накрыла новая волна желания.

Драко пока не дотрагивался до важных мест, и, очевидно, делал это специально. Он ждал, подумала она, ждал её согласия. Или пытался свести её с ума. Чем бы это ни было, она обожала его за это.

Она привстала, чтобы перевернуть их так, чтобы его спина прислонилась к краю дивана, а сама села ему на колени. У Драко было всего мгновение, чтобы осознать их новую позицию, и сильно вцепиться своими пальцами в её бедра, прежде чем Гермиона наклонила голову к неровным шрамам от Сектусемпры на его груди. Она почувствовала, как напряглись его мышцы от её взгляда, так что она нежно провела одной рукой по шраму под его сердцем, а другую положила на выцветшую Метку на его левой руке.

— Это тоже ты, — сказала она, покрывая поцелуями неровные края сросшейся кожи, — Они часть тебя. Так что я хочу их тоже.

Драко простонал и потянул её бёдра вперед, пока твердая длинная плоть деликатно не прижалась к её животу.

— Твои губы, — умолял он. — Поцелуй меня. Пожалуйста.

Гермиона подчинилась, и они снова начали целоваться, губы и языки сплелись в безумном влечении. Драко вплёл свои пальцы в её волоcы, наклоняя её голову так, чтобы он мог дотянуться ртом до её груди. Осторожно облизывая её сосок, он дождался хриплого стона и полностью втянул его в рот.

Гермиона закатила глаза так глубоко, что она могла бы закрыть их. Она шептала что-то неразборчиво похожее на "да", пока его язык танцевал вокруг её сосков. Она тяжело втянула в себя воздух, когда его свободная рука скользнула вниз по её животу и приземлилась на тёплую, влажную поверхность между её ног.

Как и язык, его пальцы танцевали вокруг этого потайного места — ища, дразня, исследуя. Он, должно быть, понял её разрешение, когда она пошире расставила ноги, потому что его длинные пальцы полностью погрузились в неё. Медленно, блаженно он вводил их внутрь и вытаскивал наружу, в то время как его большой палец тёр скопление нервов прямо над ними. Тогда её слова стали ещё более неразборчивыми. Она царапала его плечи, как дикая кошка, и сжимала бедра вокруг его пальцев. Драко провёл губами от её груди к затылку, пока его рука всё ещё двигалась между ними.

— Красивая, — шептал он её коже. — Ты такая красивая, Гермиона.

— Я хочу... я... Я хочу...

Жар его смеха на её шее дразнил её.

— Да? Скажи, что ты хочешь?

— Тебя, — выдохнула она. — Всего тебя.

— Всего меня? — спросил он, с намёком приподнимая бедра.

Гермиона не ответила. Вместо этого она подняла свои — так, чтобы его пальцы выскользнули из неё — и полностью опустилась на колени над ним. Драко вопросительно посмотрел ей в глаза и нахмурился. Вместо ответа она мягко взяла его лицо своими руками.

— Тебя, — повторила она, поглаживая его щёки большими пальцами. — Всего тебя.

Затем она подняла руку между их телами, прижимая его к себе и скользнула вниз.

Драко не застонал и не задохнулся. Но его руки крепко сжали её талию и потянули вперёд, так чтобы их тела оказались на одном уровне. Гермиона дала им обоим несколько секунд, чтобы привыкнуть к новой грани близости, прежде чем выгнула спину и начала медленно и ритмично покачивать бедрами. Эта позиция и уровень контроля в ней были новы для неё. Эта новая неисследованная территория, которая была самой лучшей из всего того, что она пробовала.

Драко, видимо, был согласен с ней. После всего нескольких покачиваний Гермионы он сам начал жадно толкаться бедрами, как можно глубже входя в неё. Сначала его движения были прерывистые, но вскоре они вдвоем установили ритм, от которого у обоих срывалось дыхание, вырывались стоны. Только когда её голова упала на его плечо, он снова просунул руку внизу между их телами.

— Пожалуйста, — повторяла она ему на ухо, как только его пальцы снова начали кружить по нужному месту. — Пожалуйста.

Он подчинился, толкаясь в неё жёстче и помогая ей пальцами, пока внезапно Гермиона не откинула голову назад. Она с криком распалась на множество мелких кусочков вокруг него, а затем вторая, ещё более мощная волна удовольствия накрыла её, почти до болезненных ощущений в теле. Он, казалось, растерялся, не зная, что ещё сделать, продолжая двигаться, делая круги пальцами, толкаясь в неё и страстно целуя, когда она снова повернула голову к нему. Она снова начала двигаться на нём, и он прошептал "Ты просто прекрасна" в её губы.

Она прошептала в ответ лишь короткое: "Драко".

От чего он не смог больше сдерживаться и позволил себе тоже кончить.

Несколько часов и несколько оргазмов спустя Гермиона лениво повернулась в объятиях Драко, чтобы посмотреть ему в лицо. Они были всё ещё совершенно голые, и только трансфигурированная постель отделяла их от угасающего огня камина.

— О чём ты думаешь? — спросила она.

— Что твои волосы похоже подчиняются своему собственному закону гравитации.

Она прижалась плечом к его покрытой шрамами груди.

— Тебе они нравятся. Я знаю.

Без предупреждения пальцы Драко сжались вокруг её бедер.

— Да, Грейнджер. — пробормотал он. — Очень.

— Драко... — начала она, но он остановил её, легко покачав головой.

— Нет, дай сначала мне кое-что сказать. Хоть раз, — он улыбался, но его глаза выражали напряженность. — Ты рассказала мне, почему ты хочешь быть со мной. Но я только что понял, что не всё рассказал тебе о том, почему я хочу быть рядом с тобой.

— Есть что-то ещё?

— Да.

Она снова прерывисто задышала, возбуждаясь сильнее, чем ей хотелось признавать.

— Ох, я уже знаю, Драко, что тебе нравится во мне: моя грудь, мои печеньки и мои мозги. В таком порядке.

Он рассмеялся и мягко протянул свои руки к её лицу.

— Правильно, как всегда. Но это ещё не всё.

— Моя красота? — подразнила она его. — Как на Святочном балу?

Когда его тело напряжённо замерло, она пробормотала:

— Прости. Это была шутка. Я не собиралась вспоминать тот вечер. Я не думала, что тебе от этого будет так дискомфортно.

— Мне не дискомфортно, — сказал он тихо. — Я просто не представлял, что ты видела это. То, как я смотрел на тебя той ночью.

Она кивнула, и он скривился.

— Ты поразила меня тем вечером, Грейнджер. Я поразил сам себя, потому что я... Я думал, что я ненавижу тебя. Я правда так думал. Но как я мог ненавидеть тебя после того, что видел в Главном зале? То, как я отреагировал на тебя на Святочном балу, заставило меня всё время думать о тебе. Весь четвертый, пятый, шестой курс. Каждый раз, когда я видел тебя после того вечера, каждый раз, когда мы спорили или оскорбляли друг друга, я продолжал смотреть на тебя так же, как на том балу. А не просто на какую-то пародию на тебя. Так что я осознал, что вовсе не ненавидел тебя на самом деле. Я знал об этом даже до войны. Но я не мог признать всей правды, пока не увидел тебя стоящей в фойе мэнора с коробкой тартов. Твои волосы напоминали катастрофу, щеки были ярко-розовые, но ты была так чертовски красива, что у меня перехватило дыхание. Но это всё ещё не главная причина, почему я хочу, чтобы ты была рядом.

— Нет? — пошептала она, почти уверенная, что покраснела.

Драко покачал головой.

— Нет. Я хочу быть с тобой из-за твоего сердца. Твоего сумасшедшего, дикого сердца.

Несмотря на свой недоверчивый смешок, она чувствует, как её сердце учащённо забилось.

— Дикое? Ты что, действительно только что назвал моё сердце диким?

Он лишь лениво улыбнулся и кивнул.

Гермиона издала смешок.

— Если не считать мои волосы, никто никогда не называл ничего во мне диким. Держащей всё под контролем, да. Методичной, безусловно. Точной, внимательной... черт, даже нервозной. Но дикой — никогда.

— И вот в чем они все ошибались, в чем я ошибался в школе, — пальцы Драко скользнули с её лица, и он притянул её к себе, чтобы прошептать эти слова в завитки на её виске. — Ты, Гермиона Грейнджер, методичная, внимательная, точная, но твое сердце такое же дикое и необузданное, как у Пэнси.

— Спасибо за милое сравнение, — невозмутимо ответила она, и он засмеялся в её волосы.

— Я не хотел тебя этим обидеть. У Пэнси есть много плохих, отвратительных качеств, но она тоже совершенно свирепое существо, которое сделает всё, чтобы защитить людей, которых она любит. Ты же сама мне говорила, что ты такая же. В тот день, когда рассказывала про родителей.

— Да, но... Пэнси?

— Знаешь, тебе придётся привыкнуть к ней. К ней и ко всем остальным слизеринцам.

— Да, но... Пэнси?

Он снова засмеялся.

— Сама Пэнси тут ни при чём. Я говорил только о той дикой её части, которая мне в ней нравится.

— Но как?.. Почему?..

— Почему я думаю, что твоё сердце дикое? — закончил он. — Может, вы, гриффиндорцы, называете это храбростью. Может, я просто не хочу использовать это слово на "Х", потому что я всегда был в Слизерине, и от смелости меня тошнит. Но то, как ты ворвалась сюда сегодня, рассказывая о своих чувствах, было по-настоящему дико и рискованно, и храбро. Так же, как и то, что ты рассказала мне о том, что твой отец раньше пил. Или то, как ты не обращала внимания на моё ворчание, когда я порезал пальцы. Или как ты встретилась лицом к лицу с моей матерью с улыбкой на лице. Или как ты обращаешься с моим филином и моими родителями, как будто они действительно важны для тебя. Или то как ты... как ты...

Гермиона слышала всплеск эмоций в его голосе, поэтому она запустила свои пальцы в его растрепанные волосы. Молча позволяя ему остановиться, если ему это необходимо. Но Драко прерывисто вздохнул и продолжил.

— Или как ты выглядела в тот день, плакала и кричала в нашей гостиной, но не выдала ни капли чертовой информации моей тетке. В тот день я кожей почувствовал, что все эти разговоры о чистоте крови — полное дерьмо. Потому что ты была сильной и смелой. И прекрасной, и умной, и самой невероятной задирой, которую я когда-либо видел.

Её глаза защипало, и она крепко зажмурила их, чтобы сдержать слёзы. В ответ Драко притянул её поближе к себе. Они оставались в таком положении достаточно долго, пока их дыхание не выровнялось, вдыхая и выдыхая в общем ритме.

— Мы не обязаны больше разговаривать о войне, — наконец предложила она. — Если ты не хочешь.

Хотя её глаза были крепко закрыты, она скорее почувствовала, чем увидела, что Драко немного отодвинулся, чтобы изучить её лицо. Наконец она открыла один глаз и увидела, как он хмуро смотрел на неё.

— Почему мы больше не должны разговаривать о войне? — спросил он.

Непрошеный образ скривившегося Рона всплыл в её памяти. Она неловко пожала плечами.

— Иногда пары не хотят обсуждать неприятные вещи, — сказала она. — После того, как они... ну, ты знаешь, становятся парой.

— Ты только что сказала, что мы теперь пара, Грейнджер?

— Ну, ты ни с кем не спал минимум три года, а я лежу голая на твоем полу. Так что...

— Означает ли это, что у нас ещё будет чем заняться на этом полу? — с усмешкой спросил он.

— Да. Столько, сколько ты... столько, сколько мы захотим.

— И как надолго это, по твоим оценкам?

— Очень надолго, — признала она со вздохом. — Может быть, навсегда. В зависимости от того, как ты понимаешь пространство и время.

Вместо приступа паники, которого она ожидала от него, Гермиона почувствовала, как его руки крепче прижали её к себе. Даже сейчас, даже после того, как они буквально пожирали друг друга на полу, его объятия заставили её сердце сжаться.

Но так же быстро как её радость появилась, она погасла. Потому что она знала эту игру в тотальную честность. Она уже играла в неё раньше... с Роном. И будь она проклята, если она ввяжется в новые отношения, не установив основных правил.

— Я имею в виду то, что я сказала раньше, кстати. Обо всём, что связано с войной. Мы не обязаны это больше обсуждать. Если это часть того, что ты хочешь от отношений, Драко, тогда я смирюсь с этим. Правда.

Теперь усмехнулся Драко.

— Это не сработает, Грейнджер, и ты это знаешь. Война — это большая часть нас, и вместе, и по отдельности. Черт, не было бы никаких нас без этой войны. Хочешь услышать кое-что совершенно ебанутое? Я думаю, что в конечном счете буду чувствовать какую-то извращенную благодарность за это время в наших жизнях. За всё это, — он пробежался кончиками пальцев по внутренней стороне её обнажённого бедра, и она задрожала от счастья. — Так что выброси эту идею из своей головы. В любое время, когда ты захочешь поговорить о нас или о войне, или о нас на войне, просто говори. Это не взаимоисключающеся вещи, тебе не нужно моего разрешения. Если я когда-либо буду спорить с тобой на эту тему, просто притащи меня криками и пинками сюда. Как ты сделала этим вечером.

Губы Гермионы в улыбке Чеширского кота.

— Как сегодня вечером?

— Ну, предпочтительно с теми криками, которые были в последней части вечера.

Он засмеялся, когда она нажала на его плечи, чтобы он снова лёг на спину. Она залезла на него сверху, сплетая свои пальцы с его, и мягко подняла их над головой. Всё ещё улыбаясь, он спросил.

— Что ты задумала, Грейнджер?

— Совершенство приходит с практикой, — мурлыкнула Гермиона. — Ты не согласен?

В этот раз Драко совершенно не возражал.