Apple Pies and Other Amends (гет)

Скорее всего, у Мэви было разрешение аппарировать куда она только пожелает, несмотря на набор Министерских ограничений. Это единственное, чем Гермиона могла объяснить тот факт, что они с эльфом оказались внутри мэнора, прямо у главной лестницы.

Вместе с тем аппарация не была сильной стороной Гермионы ещё со времен войны, поэтому она чуть не упала при приземлении. Мэви отступила, и чья-то рука подхватила Гермиону под локоть.

— Ты в порядке, Грейнджер?

Гермиона позволила Драко поддержать её, продолжая удерживать взгляд на мраморном полу в попытке остановить головокружение. Когда она, наконец, подняла глаза, на его лице была лёгкая улыбка, которую она посчитала очаровательной.

Неужели его губы всегда были такими полными? А его глаза... Когда его взгляд начал заставлять её сердце странно трепетать?

— Ты в порядке? — повторил он.

Она скованно кивнула.

— Да, прости. Аппарация — это просто не моё.

— Гермиона Грейнджер в чём-то сплоховала? — весело ухмыльнулся Драко, но в этой ухмылке не было злобы. — Немедленно предупредите Министерство. Должны быть приняты срочные меры.

— Ха-ха, Малфой. Очень смешно.

Она выпрямила спину и многозначительно посмотрела на него. На нём был его любимый черный костюм, в этот раз с белой рубашкой и черным галстуком. Линия подбородка была остро очерчена, губы сжаты, что скорее говорило о том, насколько напряжены его нервы, чем о прежней жестокости. От него исходил потрясающий аромат свежести, с нотками цитруса и специй, и волосы аккуратно уложены. Хотя они и не лежали свободно, как обычно по утрам в субботу, она поняла, что так ей нравится тоже. Даже если эта прическа была немного похожа на ту, что он делал себе в школе... Она подумала, что он выглядит... Драко выглядит... он...

"О, Мерлин. Я пропала", — подумала она.

Гермиона взяла его под локоть, когда он галантно предложил ей руку, и они вместе начали подниматься по бесконечной лестнице. Они молчали восемь, девять, десять ступеней, пока он не склонил к ней голову.

— Так что, Грейнджер, ты готова к пищевому отравлению?

— Да у меня даже в горле пересохло от волнения.

— Черт, как будто мы снова сдаем С.О.В, правда?

— Я гораздо меньше нервничала во время экзаменов, думаю.

Его смех вынудил их ненадолго остановиться на площадке первого этажа. Слева она увидела необыкновенно большую обеденную комнату, отделанную панелями из черного тика, и длинный стол из обсидиана. Гермиона сделала шаг к ней, но Драко потянул её обратно.

— Не эта столовая? — спросила она и почувствовала в ответ, как вздрогнула его рука.

— Нет, не эта комната. Мы никогда её не используем.

— Почему нет?

— Потому что там ОН устраивал совещания.

— Ты знаешь, я все время забываю, что ОН жил здесь во время войны, — по телу Гермионы тоже прошла дрожь.

— Я иногда тоже забываю. Но потом я прохожу мимо какой-нибудь комнаты или чувствую запах жареного мяса, или слышу крик, и потом я... потом я... — она почувствовала, как Драко обнял её за плечи и напрягся.

Гермиона крепко обняла его в знак поддержки со своей стороны пока они поднимались.

— И потом ты вспоминаешь, — закончила она за него мягко и заботливо, слегка сжав пальцами ткань его пиджака.

— Иногда, — сказал он, — мне хочется вскрыть свой череп и стереть все те картины, которые я тут наблюдал.

— Я бы предложила тебе заклинание Забвения, но мы оба знаем, что я могу немного перестараться с ним.

Драко фыркнул.

— Тогда тебе придётся стереть все мои воспоминания об этом доме. Ничто так не меняет отношения к недвижимости, как когда у тебя гостит сумасшедший маньяк-ублюдок.

— Это правда, — кивнула она печально.

— Очаровательный особняк с девятью спальнями, двенадцать ванных комнат. Две столовых для приема гостей, две библиотеки, профессиональная кухня и заповедник с павлинами. Комната для пыток по желанию. Всего три пятна крови в главном холле. Настоящий подарок за эти деньги, — попыталась пошутить она.

— Подземелья были недавно переделаны в домашний спортзал, — добавил он, и она резко повернулась к нему.

— Правда?

— А ты сейчас хочешь совершить небольшую пробежку?

— Нет. Но идея Нарциссы Малфой заниматься там гимнастикой мне кажется уже слишком...

— Ну, технически моя мать домохозяйка, не так ли?

Гермиона все ещё смеялась, когда Драко направил её в сторону и остановился на втором этаже прямо перед входом в большую и очень уютную комнату. Как и в том зловещем помещении ниже, большую часть комнаты занимал казавшийся бесконечным стол. Но эта столовая была гораздо уютнее, декорированная в теплых оттенках вишневого дерева и освещенная пылающим камином. Все стены были увешены яркими картинами, фигуры в которых магически двигались в своих золотых рамах. В самом конце комнаты стол был накрыт на две персоны.

Гермиона издала тихий удовлетворенный вздох и повернулась к Драко, чтобы выразить свою благодарность за то, что он пригласил её сюда. Но "спасибо" застряло в её горле, когда она взглянула ему в лицо.

Почти неосознанно он смотрел на неё в свете огня. Его взгляд остановился на аккуратно уложенных кудрях, на глубоком декольте её платья, на цвете её губ. Он понял, что она заметила, как он её рассматривал. и его щеки вспыхнули от неловкости. Она увидела, как участилось его дыхание, затем он сглотнул. Внезапно она тоже покраснела; ей хотелось сказать что-нибудь, чтобы выручить его. Но к её ужасу — или удовольствию? — Драко заговорил первым.

— Ты выглядишь сегодня... довольно мило.

Она провела рукой по тому месту, где платье облегало её бедро, и покраснела, заметив выражение его лица, с которым он проследил за этим медленным движением.

— С-спасибо, — сказала она заикаясь. — Если бы у меня был выбор, я бы надела кроссовки и кофту. Это всё заслуга Мэви и Джинни.

Двигаясь ближе к стульям с высокими спинками, Драко смущенно кашлянул.

— В таком случае, напомни мне повысить Мэви зарплату.

— Обязательно. Как только ты поможешь мне составить письмо Кингсли с просьбой повысить зарплату мне.

Он засмеялся, отодвигая стул, чтобы она смогла сесть.

— Что заставило тебя думать, что Шеклболт будет меня слушать?

Гермиона села и положила белую льняную салфетку себе на колени, дождалась, когда Драко сядет рядом с ней, и ответила с насмешливой приторностью в голосе.

— О! Мы не будем упоминать твое имя в письме. Это политическое самоубийство.

— Ха-ха-ха, Грейнджер.

Она наклонила свою голову к нему, когда он расправлял салфетку.

— По крайней мере, пока семья Малфой не пожелает выделить значительную сумму денег для поддержки нового Свода законов о правах великанов, который я планирую утвердить в ближайшее время.

— Я не знал, что Министерство может себе позволить такой большой свод. Сделаешь его очень большим? Или великанским?

Гермиона простонала и намеренно пнула его под столом своей ногой. Просто чтобы поставить его на место. Не для того, чтобы дотронуться до него. Очевидно, не для этого. Нет. Но когда она начала убирать свою ногу обратно, ботинок Драко последовал за ней. Он поставил свою ногу так, чтобы носком касаться её зачарованной эльфом туфли.

Он вытащил свою палочку из пиджака и произнес "Агуаменти". Моментально один набор их бокалов наполнился водой. Через пару секунд по столу прошла невербальная волна, его бокал для вина остался пуст, но открытая бутылка вина появилась около её бокала. Она мельком взглянула на этикетку, потом посмотрела ещё раз внимательно, а затем издала что-то вроде шипящего звука в сторону Драко.

— Это что? — спросила она, показывая пальцем на бутылку вина рядом с ней.

— Как ты думаешь, что это?

Драко задал ответный вопрос совершенно невозмутимо, как будто она спрашивала его мнения о погоде. Один беззаботный небрежный взмах палочки, и бутылка волшебным образом сама налила Гермионе ее первый рубиново-красный бокал вина.

— Это, — сказала она. — выглядит ужасно похожим на бутылку "Шато Шеваль Бланк" 1947 года. Одного из самых лучших вин в мире. Может быть, во Вселенной. Я полагаю, что это не оно сейчас стоит около моего бокала.

— Технически оно сейчас внутри твоего бокала, — пожал плечами Драко и сделал долгий, длинный глоток воды из своего стакана. — И что с того, если это то, на что оно похоже?

— Тогда это слишком шикарно, Малфой, — процедила она сквозь зубы. — Возможно, гораздо шикарнее, чем я могу принять.

Он улыбнулся и сделал ещё глоток воды.

— Держу пари, я смогу озвучить пять причин для тебя, чтобы выпить это вино.

— Ты не сможешь назвать мне ни одной действительно важной причины, — сказала она, возмущенно скрещивая руки на груди.

— Ну, хорошо, — сказал он, растягивая слова.

Он поднял правую руку со всеми пятью пальцами, разведенными в стороны. Называя каждую причину, он опускал один палец, пока не продемонстрировал неплотно сжатый кулак.

— Итак. Пять: у нас есть целый ящик этого вина в винном хранилище. Так что у Малфоев останется ещё одиннадцать возможностей похвастаться нашим богатством и экстравагантностью после того, как эта бутылка опустеет. Четыре: если эта бутылка останется в хранилище ещё хотя бы на одну ночь, будет чертовски жаль. Не уверен, что ты заметила, Грейнджер, но семью Малфой не очень-то любят и не посещают её в последнее время. Мы не будем устраивать приемы ещё долгое время, что, впрочем, к лучшему. Думаю, ты согласишься со мной, что сейчас не самое время устраивать ежегодный Рождественский прием для чистокровных, даже если бы нам и разрешили. Так что, если ты не выпьешь это вино, то оно неизбежно превратится в уксус. Великолепный уксус, я уверен. Но тем не менее уксус. Три: это вино, без сомнения, было куплено, чтобы произвести впечатление на Темного Лорда. И я не смог бы придумать способ лучшего оскорбления памяти о его чешуйчатой заднице после смерти, чем посмотреть, как его самая нелюбимая магглорожденная ведьма выпьет всю бутылку этого вина. Два: я алкоголик, ну, или очень близок к этому. И ты убираешь выпивку из моего дома, таким образом, у меня будет меньше искушения, что, вероятно, хорошо. И наконец причина номер один: Тео сказал мне, что ты любишь красное вино, а именно хорошее "Бордо". И таким образом, я действительно хочу — и это реальная причина, по которой я открыл это вино, — я хочу смотреть на твои губы, пока ты будешь пробовать самое лучшее красное вино, которое есть, и возможно, которое когда-либо существовало.

Возмущение Гермионы начало исчезать после третьей причины, и совсем исчезло после причины номер два. Когда она услышала причину номер один, её сердце начало бешено колотиться, она сделала машинальный глоток вина, чтобы скрыть свой дискомфорт. Затем сделала второй глоток побольше. И третий. И четвертый, пока Драко со смехом не остановил её руку на пути к пятому глотку.

— Это никогда не надоедает, — сказал он.

Гермиона нахмурилась, хотя с пятым глотком вина румянец её смущения, вероятно, слегка поблек.

— Что не надоедает?

— Всё время быть правым.

— Верно, — сказала она, делая ещё глоток чистого совершенства. — У меня достаточно опыта в этом. Но ты-то как об этом узнал?

Старый Драко принял бы вызов и придумал бы самый жестокий и прямой удар в ответ. Этот Драко, Драко, который вылечил её истекающий кровью палец, нога которого тесно прижималась к ней под столом из красного дерева, просто победоносно улыбнулся и взмахнул своей палочкой над столом.

Пестрый салат появился на столе в качестве первого блюда. Гермиона увидела в нем нашинкованный фенхель, измельченные грецкие орехи, лук шалот и инжир среди других ингредиентов. Она попробовала в качестве эксперимента и издала лёгкий счастливый звук одобрения.

— Милый, Драко.... Я имела в виду, это правда очень мило. Ты всё это приготовил сам?

Может быть, так подействовало вино или прекрасная обстановка, или то, как он смотрел на неё, когда думал, что она не видит, но его имя буквально вылетело из её рта без предупреждения. Она, казалось, сама этого не заметила или не придала должного значения.

— Я порезал салат, — сказал он. — и приготовил заправку. Но Мэви приложила свою руку ко всему, кроме десерта. Я имею в виду, я готовил, а она была... Кем-то вроде моего руководителя сегодня, пока мы всё это готовили. Честно говоря, я даже не пытался её остановить. Понимаешь, я же не хочу, в самом деле, никого отравить.

Гермиона улыбнулась.

— Принимая во внимание то, что Мэви сегодня помогла мне сделать с волосами, я не думаю, что имею права осуждать тебя.

Взгляд Драко скользнул по её кудрям и по сияющим заколкам, удерживающим их.

— Да, что же, — сказал он с небольшой горечью в голосе. — Она пролезает всюду, правда?

Гермиона просто покачала головой и жестами попросила Драко подавать второе блюдо. Еда появлялась и исчезала по порядку, одно изысканное блюдо за другим. Всё время, что они ели, Гермиона продолжала потягивать "Шеваль Бланк" с чем-то сродни благоговению. Словно не в силах отвести взгляд, Драко внимательно наблюдал за тем, как она пьет. Сначала она беспокоилась, что он так смотрит на алкоголь и хочет испытать это пьянящее удовольствие, нарастающее с каждым глотком самого прекрасного вина в мире. Но очень скоро Гермиона осознала, что он желает не вина.

Он смотрела за её губами, как и собирался: то, как она сжимает их с каждым глотком, то, как она их складывает, когда делает продолжительный глоток, как её язык скользит по губам, подбирая сбежавшую красную каплю. Драко Малфой смотрел, не отрываясь, на её рот. Казалось, даже не пытаясь притворяться, что интересуется чем-то другим.

В этот момент его мысли вырвались наружу, потому что, не доев половину блюда, он сказал:

— Спасибо тебе. Я имею в виду, спасибо за то, что ты сегодня здесь.

Гермиона поставила свой бокал и нахмурилась.

— Где ещё я могла бы быть?

Он закатил глаза, хотя ему явно было не по себе от того, что он только что сказал ей.

— Где угодно, Грейнджер. В "Дырявом Котле". У Поттера дома. Черт, даже в Нотт-мэноре. Где угодно, только не здесь.

Гермиона нахмурилась сильнее.

— Драко, я не уверена в том, я ли это или вино сейчас признаются в том, что я думаю... Я пришла к... Ладно, мне, в общем-то, нравится всё, что сейчас тут происходит. Несмотря на то, ну, ты знаешь, что тут было.

Он кивнул, явно с облегчением, но так же очевидно, что он был чем-то расстроен.

— Что такое, Драко? — настояла она. — Что тебя беспокоит?

Он осторожно на неё взглянул, прежде чем признаться.

— Компания, это... приятно. Я имею в виду, это приятно — находиться в твоей компании.

Гермиона склонила голову набок и задумчиво посмотрела на него. Она могла попробовать заставить его выразиться точнее по этому поводу, и часть её очень этого хотела. Хотела узнать, почему он считает её компанию особенно приятной? Но вместо этого она сменила тему.

— Что? У вас, слизеринцев, разве не устраиваются вечеринки? Должна сказать тебе, мы, гриффиндорцы, организуем отличный вечер игр раз в месяц, — она улыбнулась краешком рта. — Ты как-нибудь можешь присоединиться к нам, знаешь. Правда, хочешь показать Гарри, что ты лучше него играешь в карты?

— Все эти ваши гриффиндорские соревнования и мы-держимся-вместе, и мы-тебя-поддерживаем, и бравада в одной тесной комнате? Нет, спасибо.

Она невольно засмеялась.

— Ты шутишь, но ты удивительно точно всё описал. Хотя я уверена: вечеринки у слизеринцев были бы чертовски пафосными, со всякими политическими интригами и предательствами.

— На самом деле наши школьные вечеринки состояли больше из обмена колкостями и траха в кладовке для метел, — он улыбнулся, видя её смущение. — И мы встречаемся, время от времени. Но мы в последнее время много пьем. Больше, чем следовало бы. Все мы, не только я. Плюс, наши разговоры могут быть... проблематичными.

— Что значит проблематичными?

Он вздохнул и обвел указательным пальцем по кругу свой пустой бокал для вина.

— Мы разговариваем о войне, иногда. Но без тех угрызений совести, которые должны были бы быть. И редко, но все же бывает, разговор становится немного слишком... Скажем, слишком ностальгическим, на мой вкус. От людей — не из моего ближнего круга — бывает, звучит "если бы было". Как будто мы не знаем, на что была бы похожа долбаная жизнь, если бы ОН победил. Будто мы бы все не были трупами к этому моменту.

Она наморщила нос.

— Мерлин, это... слишком.

— Вот именно, — Драко остановил движение руки и полностью сосредоточил свое внимание на Гермионе. — Так что это просто... С тобой все по-другому, я думаю. Когда мы с тобой обсуждаем войну, ты кажешься... ты действительно... Что я хочу сказать? Когда речь заходит о глупости и сожалении, смирении и надежде, ты действительно, похоже...

— Понимаю, — закончила она. — Я просто понимаю эти чувства.

Он кивнул с легкостью, напоминающей расслабленность. Она узнала это, потому что она тоже это почувствовала. Она уже пришла к нелогичному, странному, но тем не менее очевидному выводу, что Драко Малфой понимает её чувства лучше всех.

Понимает её.

Драко, однако, смотрел на свой пустой бокал с глубоким, мрачным, нахмуренным лицом. Так, будто сам бокал содержал в себе смысл жизни, и этот смысл ему не нравился.

— Грейнджер, — сказал он. — Всё ещё есть одна вещь, которую я не понимаю.

Чувствуя, что надвигается что-то серьезное, Гермиона отставила свой бокал с вином. Отодвинула подальше свою наполовину пустую тарелку с перепелами и жареной картошкой.

— И что это?

— Я знаю, почему мне хочется, чтобы ты была здесь, — он посмотрел ей в глаза, и огонь, загоревшийся в них, практически убивал её. — Но почему ты здесь? Как ты можешь даже стоять рядом со мной? Это всё из-за твоего проекта? Это потому что ты хочешь закончить его? Или это просто... жалость?

Драко практически выплюнул последнее слово, и его рот скривился так, как будто он съел что-то неприятное. Выражение его лица было очень похоже на его старую ухмылку и жестокий взгляд, с которыми он раньше угрожал ей и дразнил её. Но сегодня глаза Драко выдавали другое состояние души. В них было что-то честнее, чем жестокость — смесь беспокойства, предвкушения и каких-то других эмоций, в правильных названиях которых она не была точно уверена.

Долгое время Гермиона не могла ничего сказать. Частично потому, что была поражена его внезапно появившейся уязвимостью и самим фактом того, что уже знала его достаточно хорошо, чтобы узнать по его глазам, что он открыт и уязвим в данный момент.

Но она все ещё не была уверена в том, что ей стоит сказать. Не уверена в том, как ей стоит выразиться, чтобы он правильно понял, что ей нужно от их... дружбы. Не знала, как не обращаться с ним, как с бывшим Пожирателем Смерти, но и не как с хрупким мыльным пузырем. Потому что она понимала, что может зайти в одну из этих крайностей, а он не был для неё ни тем, ни другим.

Не для неё. Больше нет.

— Могу я озвучить пять причин? — наконец спросила она с усмешкой на губах. Когда он не ответил, она распрямила свои пальцы, как он сделал в начале вечера, и начала считать.

— Пять: сначала это было из-за тура, я готова признать этот факт. Чтобы полностью раскрыть все карты, я должна тебе сказать, что я назвала это Посттравматический кондитерский тур. Рон ненавидит это название, но я люблю его. Сначала одной из причиной, по которой я согласилась на твою просьбу, было то, что я действительно хотела его закончить. Четыре: Это ты, Драко, у тебя действительно посттравматическое расстройство. И ты прав, мне было жаль тебя. Но знаешь, что? Все, к кому я ездила, страдали от посттравматического расстройства. Все без исключения. Уизли, Кингсли, Тео, даже Пэнси. Вот ещё одна пикантная новость для тебя: у меня оно тоже есть. И в очень серьезной форме. Я слышу голос твоей тётки, когда сплю или когда я очень устала, или раздражена. Я боюсь, что это последствия действия "Круцио". И я всё ещё не могу спокойно смотреть на твою гостиную. Так что я жалею себя гораздо больше, чем тебя, поверь мне. Третья и самая крупная причина: множество людей готовы говорить о войне, но ты действительно единственный, с кем можно обсудить те ужасы, которые творились. Вроде Волдеморта, "Круцио" или того, как поступают люди сейчас, притворяясь, что мы уже с этим справились. Гарри лишь однажды коснулся этой темы в разговоре со мной. Мы с Роном расстались из-за того, что он не хотел обсуждать эту тему. А я хочу. И, оказывается, ты хочешь тоже. Что для меня огромное облегчение. Два: я не хотела бы, чтобы ты спился и умер, потому что не представляю этого мира без тебя. И наконец, один: мне нравится разговаривать с тобой. И заниматься выпечкой с тобой, и заниматься магией с тобой, и спорить с тобой. Что ж, я полагаю, будет довольно честно сказать, что мне ты мне нравишься, Драко Малфой. И мне нравится находиться в твоей компании.

Не случайно последний палец, который она согнула, был тем самым, который он вылечил своим заклинанием. Тот самый, на котором всё ещё осталась белая полоска шрама. Его взгляд задержался на нем, как только она убрала его в кулак и, возможно, неосознанно, его взгляд вернулся к её губам.

Медленно, даже слишком медленно, Драко улыбнулся.

— Хочешь десерт, Грейнджер?