Apple Pies and Other Amends (гет)

Может быть, это последствия шока после их признаний из пяти пунктов, а может, так подействовала бутылка вина, почти допитая ей... Независимо от причин, Гермиона чувствовала дрожь, когда Драко провожал её из столовой в Малую Библиотеку, где они в первый раз пили чай.

Он толкнул дверь библиотеки и жестом пригласил войти. Переступая порог, она прошла достаточно близко, чтобы почувствовать запах его туалетной воды. От тягучей пряности у нее закружилась голова, и она споткнулась. Одна его рука сжала её локоть, в то время как другая самым загадочным образом легла ей на спину.

— Сложно ходить сегодня, Грейнджер?

— Это всё дурацкие туфли, — соврала она. — Твой деспотичный эльф заставила меня надеть их, один Мерлин знает, зачем.

Драко издал один их своих элегантных фырков.

— Да, я могу понять, как кому-то может не понравиться, как ноги красивой девушки выглядят в туфлях на каблуках.

Её умиление и растерянность, и то самое чувство, о котором она не позволяет себе даже думать, начало расти. Она оставила свои комментарии при себе, пока он провожал её до места, где они собирались пить чай. Пара зеленых кресел все ещё стояли на месте напротив огромного камина по бокам от чайного столика, на котором лежал серебряный поднос, наполненный...

— Макаруны! — воскликнула Гермиона. Она поспешила к ним так быстро, насколько позволяла ей высота каблука.

Макаруны на блюде были гораздо симпатичнее, чем те, что он сделал в первый раз. Все они были идеально симметричными, безупречно заполненными начинкой и блестели в свете пламени камина. Гермиона взяла один и посмотрела на Драко.

— Твоя работа?

Когда он кивнул, она радостно отправила макарун в рот. Но как только начала жевать, её челюсти замерли. Хотя текстура была идеальной и вкус восхитительным, она бы узнала этот аромат даже во сне.

Медленно она доела макарун и спросила.

— Калифорнийские лаймы?

Драко снова кивнул, и таинственная улыбка заиграла на его лице. Молча он сел в свое кресло и взял себе один макарун. Она посмотрела на него осторожным взглядом и села на другое кресло.

— Они просто... превосходные, — призналась она, показывая рукой на поднос.

— Правда? — он задумчиво жевал свой макарун. — Ты не думаешь, что они могли бы быть посуше?

Гермиона покачала головой.

— Нет, они правда отличные. Где... Где ты взял Калифорнийские лаймы?

Загадочная улыбка вернулась на его лицо.

— Ты не поверишь, если я скажу.

— Удиви меня.

— Хорошо. Мы с матерью ездили в Лондон за ними.

— В магический Лондон?

Драко просто покачал головой, и Гермиона подавилась, в самом деле подавилась.

— В маггловскую часть Лондона? — прохрипела она.

— Мы в самом деле сначала искали их в магической части, но не нашли. Оказывается, их в магических продуктовых лавках просто нет. Поверь мне, мы проверяли.

Гермиона моргала так быстро, что на секунду ей показалось, что она может сломать ресницы.

— Драко Малфой и Нарцисса Малфой поехали в магазин? В маггловский супермаркет?

— В пять супермаркетов, если быть точным. Ты не говорила мне, что в Англии Калифорнийские лаймы считаются экзотическими фруктами. Довольно хитро с твоей стороны, Грейнджер.

— Как ты... просто как?

— Мы просто бродили от магазина к магазину, пока я не спросил, где их искать. Ну, и магглы, конечно, удивленно пялились на нас, пока мы шли. Моя мать принадлежит к тому поколению, которое носит мантии, независимо от того, куда собираются, и независимо от того, кто может их увидеть. Плюс, обмен денег внес небольшую неразбериху.

— Тогда почему ты просто не выбрал другой вкус?

Драко притворился удивленным.

— Черт. Я должен был подумать об этом несколько дней назад.

— Почему? — спросила Гермиона, нисколько не смущённая его поддразниванием. — С чего бы тебе делать вещи вроде этой? Зачем это твоей матери?

— Я думал, эта часть была бы очевидна.

— Нет.

— Правда? И я ещё думал, что ты потрясающе, безоговорочно умна.

— Так и есть.

Драко засмеялся своим громким искренним смехом, который пробуждал в ней все те замечательные чувства, о которых она не собиралась сейчас думать.

— Причина номер один, Грейнджер. Твоя и моя.

Всё, что Гермиона смогла из себя выдавить, это ошарашенное:

— О-о!

Она положила ещё один макарун себе в рот, пытаясь удержаться от того, чтобы не сказать вслух все те вещи, о которых она не разрешала себе думать. Драко взмахнул палочкой и призвал свой стакан воды и её почти пустой бокал вина. Который напомнил ей о...

— Драко, — тихо спросила она. — Как много времени прошло с тех пор, как ты последний раз пил? Я имею в виду алкоголь.

Он сделал большой глоток воды, сузил глаза, как будто ему серьезно нужно было что-то обдумать.

— Что ж, давай прикинем. Возьмем один, деленный на четыре... так что... Да, двадцать один день, двадцать два часа, семнадцать минут и примерно сорок восемь секунд. Не то чтобы я считал.

Гермиона уперлась и начала считать в голове.

— Это было... Это бы было около...

— Это было ночью перед тем, как ты приехала на наш первый урок, — сказал он, спасая её из затруднительной ситуации. — Я был совершенно пьян. И когда я говорю: совершенно пьян, я имею в виду — до полной невменяемости. Полторы бутылки огневиски; я ничего не видел, не мог стоять на ногах, меня тошнило в корзину для бумаг, я лежал на полу на выходе из ванной. Это был тот тип опьянения, после которого тебе стыдно смотреть на себя в зеркало на следующее утро. В общем-то, этот раз ничем не отличался от всех тех раз, когда я пил. Было, конечно, одно отличие... Но давай просто остановимся на просто "было плохо" без дополнительных деталей.

— Но ты, казалось, был в норме в то утро. В общем и целом.

Он пожал плечами.

— За последние три года я научился справляться с похмельем. Я варю просто потрясающее зелье Мгновенной Трезвости, и я выпил около трех чашек кофе. Проделав всё это тем утром, я был полностью готов к твоему приезду.

— Но тогда почему? Почему ты так напился той ночью?

Драко вздрогнул, как будто то, в чем он собирался признаться, причиняло ему физическую боль.

— Потому что я боялся.

— Боялся чего?

— Боялся... Тебя, я полагаю.

— Меня? — сказала она.

— Да, тебя. Боялся того, что ты можешь мне сказать, и того, о чем ты могла заставить меня думать. Боялся, что ты будешь меня обвинять в том, что произошло тут с тобой. Или в том, как я себя вёл. Или спрашивать о причинах, по которым я начал напиваться до беспамятства.

Гермиона побледнела.

— В тот день ты порезал свои пальцы, да?

Драко не ответил, он молча взял свой стакан и сделал большой глоток воды. Она смотрела за движением его губ, за его шеей, пока он пил воду. Её глаза опустились на бокал вина, затем она снова перевела их на Драко.

— Тогда почему это был последний день, когда ты пил, Драко? Почему ты выбрал именно тот день, чтобы бросить?

— Потому что, — начал он медленно. Хорошо обдумывая, как бы получше сказать правду ей в глаза. — Я думал о том, что мне нужно остановиться, последние несколько месяцев. Просто потому, что мне нужно было заканчивать с этим, понимаешь? Потому, что, как я полагал, это будет правильно. Но после того утра, когда мы сделали макаруны с фисташками, что-то... изменилось. Сейчас я хочу бросить. Я больше не хочу быть в отупении.

— В отупении? — прошептала она.

— Я пил, чтобы ничего не чувствовать — быть в отупении. Но сейчас я хочу чувствовать. Что-нибудь, всё. Я хочу общаться с друзьями, а не смотреть на них через стакан с выпивкой. Я хочу разговаривать с родителями не только тогда, когда они кричат на меня, потому что я не могу стоять на ногах. И может быть... Может быть, я хочу чувствовать другие вещи тоже.

Гермиона не стала просить его рассказать об этих других вещах. Вместо этого она вытащила свою палочку из потайного кармана и быстро испарила "Шеваль Бланк" из своего бокала.

Осматривая результат её заклинания, Драко поднял бровь.

— Грейнджер, как ты ранее заметила, это было исключительно хорошее вино. Может, не стоило так с ним?

Она пожала плечами и легко улыбнулась ему, похоже, что этот жест ему понравился, судя по тому, как изогнулись его губы, когда вино исчезло.

— Я это знаю, Драко. И я внезапно обнаружила, что у меня тоже больше нет причин его пить.

Она с удовольствием наблюдала, как рот Драко открылся, чтобы что-то сказать, но он молчал.

— Акцио, мой стакан с водой, — сказала она. Вскоре её кубок из столовой приземлился на чайный столик. Она произнесла "Агуаменти", чтобы налить в него побольше воды, повернула его к Драко и сделала медленный глоток. Он смотрел на неё, и она знала это, но не торопилась. Когда вода кончилась, она поставила свой стакан рядом с его и посмотрела ему в глаза.

Драко заговорил, и его голос стал тише и спокойнее.

— Тебе не обязательно делать это, Грейнджер. У тебя же нет с этим проблем.

— Вот как! Ну и что?

Они оценивающе смотрели друг на друга поверх бокалов с водой. Гермиона вытянула шею, подражая Нарциссе Малфой. Это оказалось не самой легкой задачей, так как Драко смотрел на неё таким взглядом, который заставлял все её внутренности загореться.

Наконец, он кивнул, так будто её смелый взгляд ответил на какие-то его вопросы. Он встал со своего кресла и подошёл к камину. Повернувшись к ней, он протянул руку.

— Могу я тебе показать кое-что? — спросил он.

Её лицо оставалась непроницаемым, когда она поднялась и присоединилась к нему около широкого мраморного очага. Внутренне прося свои руки не трястись, не вздрагивать и не делать ничего неловкого, она взялась за его руку. Он сжал её пальцы и протянул свою свободную руку к высокой вазе около огня. В его открытой ладони она заметила мерцающую пыль.

"Летучий порох", — подумала она прямо перед тем, как Драко бросил его в огонь и сказал: "Квартира Грейнджер". Вихрь ярко-зеленого пламени затанцевал вокруг них. Цвета замелькали и исчезли, пока её глаза не уперлись во что-то, очень напоминающее её собственный диван, в её собственной гостиной, в её собственной квартире.

— Что за?..

Она успела произнести только эти два слова, прежде чем Драко зачерпнул порошок из контейнера рядом с её камином, бросил его к их ногам и назвал адрес Малфой-мэнора. И снова они закружились по Летучей сети, волшебным образом сливаясь воедино, пока не достигли зеленого облака у очага в библиотеке Драко. Эти две поездки произошли в такой быстрой последовательности, что Гермиона потеряла равновесие. Она уцепилась за его плечо для устойчивости, держась за покрытую сажей ткань его пиджака. Которую она отпустила в ту же минуту, как снова встала на ноги, и сердито ударила его.

— Что это было, Драко Малфой? — требовательно закричала она. Её руки перестали его колотить, только чтобы сжаться в кулаки на бедрах.

— Как, черт возьми, ты добрался до моего каминного адреса?

— Мэви? — сказал он смущенно.

— Ты подлый маленький... змей!— она закричала она и снова пыталась ударить его. Он поймал её запястье на середине замаха, мягко повернул его так, что его большой палец оказался в центре ее ладони и сжал её свободную руку.

— Выслушай меня, Грейнджер. Пожалуйста.

Из горла Гермионы вырвался предупреждающий рык, но она не стала спорить. Драко, должно быть, понял, что это единственная возможность объясниться, поэтому он быстро заговорил:

— Каждый раз, когда ты аппарируешь сюда, у тебя такое бледное лицо, как будто тебя от этого тошнит. Послушай, у тебя хорошо получается, но тебе явно это не нравится. Я заметил это в первый раз, когда ты пришла в поместье с тартами, и с тех пор ничего не изменилось. Так что я подумал, что ты, возможно, предпочтешь камин. Я обсудил эту идею с родителями, и моя мать посетила министерство на этой неделе для получения специального разрешения для присоединения к нашим каминам...

— Твоя мать? — перебила она его. — Нарцисса просила сделать исключение из ограничений? Для меня?

— И получила его в самый последний момент. Как деликатно заметил сегодня утром Шеклболт в своем письме, одобрение было связано с твоим именем, а не с нашим. Я попросил Мэви наложить соединительные чары с твоим камином, пока ты будешь одеваться сегодня к сегодняшнему вечеру, чтобы я смог тебя удивить. Теперь я понимаю, что идея была... ужасная?

Он закончил последнее предложение вопросом. Гермиона издала громкий звук, который можно было бы нелестно классифицировать как хохот, и отдернула свою руку от его. Потом она долго и напряженно думала о том, что он только что рассказал. О том, что он заметил ее страх аппарации. О том, что просил за неё своих родителей. О том, как он завербовал Мэви для участия в своём заговоре.

Сначала Гермиона просто возмущенно хмурилась. Но через несколько мучительных минут ее хмурый взгляд превратился в сосредоточенное выражение лица. Затем медленно, очень медленно, напряженность её лица начало смягчаться, пока не исчезла. Видя эту трансформацию, Драко рискнул:

— Может быть, идея не такая уж ужасная?

В уголках его рта отчетливо проступили морщинки ожидания... и надежды. Ей это даже понравилось.

Не говоря ни слова, Гермиона обошла его и направилась к вазе с Летучим порохом. Она схватила пригоршню, прошлась прямо перед огнем и повернулась к нему лицом.

— Может быть, — наконец ответила она.

Затем она наклонилась вперед, совсем чуть-чуть, и положила свою свободную от пороха руку на лацкан его пиджака. Со смелостью, даже удивившей ее саму, она нежно поцеловала его в щеку.

Когда она отстранилась, то увидела, что его лицо расслабилось, и он побледнел, как полотно. За исключением, конечно, привлекательного намека на красный цвет на его скулах.

— Думаю, ты узнаешь об этом во время ужина на следующей неделе.

Она посмотрела на него озорным взглядом, а потом бросила к своим ногам Летучий порох. Как раз перед тем, как она назвала свою квартиру и исчезла в зеленом пламени, она увидела, как пальцы Драко потянулись вверх, чтобы коснуться места, где ее губы коснулись его щеки.