Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

Большая часть студентов отправилась на станцию Хогсмид сразу после полудня. После пяти вечера Гарри через зачарованный пергамент отправил Гермионе сообщение с извинениями за их утреннюю ссору и просьбу о встрече с ней, Невиллом, Роном и Джимом. Им необходимо было обсудить новую информацию о «маленькой проблеме Хагрида» и возможный путь решения, который был менее рискованным, чем тот, что предложил Рон. Она приняла извинения и, сразу после ужина, Гермиона и Невилл привели отчаянно сопротивляющихся Джима и Рона в пустой класс недалеко от входа в Гриффиндорскую башню. Гарри уже ждал их, сидя на учительском столе и вертя в руках палочку.

Лицо Джима помрачнело, как только он увидел Гарри.

— Нет. Ни за что. Мы не будем привлекать к этому змею. Он нам не нужен.

— Еще как нужен, младший братец. Нужен еще как, — Гарри спрыгнул со стола. — Потому что ваш план уже провалился. Драко Малфой знает о драконе и вашем плане по вывозу его из Хогвартса. Единственная причина, по которой он все еще не настучал на вас, состоит в том, что он хочет поймать вас с поличным, ибо знает о том, как я уже рассказал Невиллу и Гермионе, что контрабанда драконов гораздо более серьезное преступление, чем простое их разведение.

Гриффиндорцы в ужасе переглянулись.

— Как Малфой узнал? — подозрительно спросила Гермиона.

Гарри тряхнул головой. Какая-то часть его чувствовала вину за то, что он так легко врет своим лучшим друзьям. Но лучше уж соврать, чтобы они отказались от глупого плана Рона, посудил он. Тем более он врал не только им, но и Джиму Поттеру.

— Без понятия. Я узнал только потому, что он заносчивый тупица, который болтал об этом с Крэббом и Гойлом посреди общей гостиной. Если вы решите последовать плану Рона, то тогда и Хагрид, и все друзья Чарли Уизли, скорее всего, будут арестованы за контрабанду дракона, а всех вас могут исключить, как пособников. В самом лучшем случае вы потеряете невероятное количество факультетских баллов, и я не могу даже представить, сколько отработок вы получите.

Четверо гриффиндорцев начали беспомощно переглядываться. Наконец, слово взял Джим.

— А у тебя есть альтернативный план?

— Именно. План, в который не надо вовлекать никого, кроме самого дракона. Он вполне законный. Он даже этичен. И кто знает, может, кто-то даже получит несколько баллов за него.

— Хорошо, может скажешь, в чем состоит твой план? — спросил Джим.

Гарри скрестил руки на груди.

— Нет, — просто ответил Гарри. — Как ты неоднократно напоминал мне весь этот год, я — скользкий слизеринец, и вам не удастся поиметь никакой выгоды от моей слизеринской хитрости просто так. Мне кое-что нужно. Кое-что, что только ты сможешь мне дать.

— Что? — нахмурившись, спросил Джим.

— Плащ, — ответил Гарри и сразу же поднял руку, чтобы прервать поток возражений Джима, который начал краснеть от ярости. — НЕ навсегда. Он мне очень нужен на пасхальные каникулы. Я верну тебе его в следующий понедельник.

— Нет! Однозначно нет! — воскликнул Джим.

— Гарри! — возмутилась Гермиона, оскорбленная, что слизеринец потребовал что-то за свою помощь.

— Что, Гермиона? — с раздражением спросил Гарри. — Хочешь сказать, что с моей стороны неприемлемо просить попользоваться семейной реликвией? Или оправдать эгоизм Джима, даже несмотря на то, что это его друга мы спасаем?

Он повернулся к остальным «львам».

— Вы что, все боитесь невидимого слизеринца? Вам станет легче, если я пообещаю не делать ничего незаконного, преступного и даже ничего, нарушающего школьные правила? Если пообещаю не использовать плащ против гриффиндорцев и других факультетов? Я даже не буду использовать его вне слизеринских подземелий, потому что он нужен мне для решения внутренних проблем факультета. Честное слово.

— Что еще за внутренние проблемы факультета? — подозрительно спросил Джим.

Гарри закатил глаза.

— Такие, которые не обсуждаются с чужаками, Джим. В этом все значение слова «внутренние». Если тебе прямо нужно знать, это относится к тому же самому делу, которое мы обсуждали на Рождество. Больше не могу сказать. Мы договорились или нет?

Джим недовольно посмотрел на него и задумался. Если под тем самым делом Гарри подразумевал Тео Нотта, значит, вероятно, тот попал в неприятности, и Гарри нужен плащ, чтобы помочь ему.

— Ты обещаешь вернуть его в понедельник?

— Я готов поклясться честью своей семьи и честью факультета Слизерин, но не думаю, что ты воспримешь такую клятву всерьез. Но да, я обещаю, что верну тебе его в целости и сохранности в понедельник.

Подумав еще немного, Джим вздохнул.

— Ладно, я верю тебе… но только ради Хагрида. Сейчас вернусь

Джим вышел из комнаты, оставляя Рона, Гермиону, Невилла и Гарри дожидаться его возвращения. Рон с отвращением смотрел на Гарри, в то время как Гермиона выглядела рассерженной тем, что он посмел потребовать что-то за свою помощь. Гарри с трудом удержался от того, чтобы спросить, как много пациентов ее родители лечат бесплатно. Невилл же просто выглядел слегка расстроенным.

Несколько минут спустя Джим вернулся со своей сумкой и, достав оттуда плащ, отдал его своему брату, который аккуратно сложил его и убрал в свою сумку.

— Окей, — сказал Джим. — Что за гениальный план?

— Что ж, как я это вижу, самая большая проблема для Хагрида — помимо невероятной глупости выращивать огнедышащего дракона в деревянном доме — это незаконное разведение и выращивание существа, отнесенного к существам класса XXXXX. К счастью, в замке есть человек, у которого есть лицензия министерства на оба этих действия: школьный учитель по уходу за магическими существами.

— Кеттлберн! — воскликнула Гермиона.

— Профессор Кеттлберн, Гермиона, — с усмешкой поправил ее Гарри, — который, кстати, до Хогвартса проработал несколько лет в драконьем заповеднике в Канаде.

— И все?! — запальчиво спросил Джим. — Это твой гениальный слизеринский план? Ты хочешь, чтобы мы все рассказали учителю?!

— Я не хочу, чтобы вы что-то кому-то рассказывали, младший братец. Я уже это сделал. Я поговорил с профессором Кеттлберном сегодня после обеда.

Гриффиндорцы в шоке уставились на Гарри.

— Кусок дерьма! — наконец заорал Рон. — Поверить не могу, что ты просто сдал Хагрида!

Гарри рассмеялся.

— Вообще то, Уизел, я не сдавал Хагрида. Я просто попросил Кеттлберна о разговоре с глазу на глаз и сказал ему, что — гипотетически — я знаю кое-кого, кто умудрился достать драконье яйцо и не понимает всех последствий, юридических и практических, которые грозят ему от обладания такой вещью. В этот момент он меня перебил словами: «Моргановы титьки, во что Хагрид вляпался на этот раз?» Другими словами, Гермиона, утром я был абсолютно прав. Хагрид постоянно вляпывается во что-то такое, а персонал школы постоянно его прикрывает. И, если быть честным, даже Кеттлберн был в шоке, что Хагриду удалось достать яйцо норвежского горбатого.

— В любом случае, — продолжил мальчик. — Кеттлберн сказал мне больше ни о чём не волноваться, и что он все уладит. У него есть друзья в министерстве, которые задним числом оформят ему разрешение на выведение дракона из яйца, которое было пожертвовано школе. Он будет наблюдать за вылуплением, а также будет заботиться о нем следующие несколько месяцев — до тех пор, пока дракончик не подрастет достаточно, чтобы его можно было безопасно перевезти посредством аппарации. Как я понял, в правилах разведения есть исключение, касающееся учебных целей. В ближайшие пару дней все бумаги будут оформлены, и Кеттлберн начнет заниматься яйцом, а Хагрид будет ему ассистировать, также как и студенты, занимающиеся уходом за магическими существами на уровне ЖАБА. Они проследят за его вылуплением и будут растить его еще пару месяцев до экзаменов, а затем отправят его в Румынию законным и безопасным путем.

Он повесил свою сумку себе на плечо и направился к двери.

— Ах да, я еще заработал пять очков для Слизерина за то, что обратил внимание профессора на это дело, и за хладнокровие, с которым действовал.

— Погоди-ка! — возмущенно сказала Гермиона. Гарри остановился и посмотрел на нее с вежливым вниманием. — Ты говорил с ним после обеда? Значит, ты разрешил всю ситуацию еще до того, как связался со мной!

— Разумеется. Мне было бы неловко предлагать вам такой простой план, как рассказать учителю, который, к тому же, мог и не сработать.

— И чтобы случилось, если бы я отказался одолжить тебе плащ? — сощурившись, спросил Джим.

Гарри задумался.

— Полагаю, я бы просто сделал хорошее дело, помог Хагриду выпутаться из серьезной переделки и не получил бы ничего взамен, за исключением пары факультетских очков и морального удовлетворения, что я оказался лучшим человеком, чем Мальчик-Который-Выжил, — он развернулся и вышел из комнаты, оставив гриффиндорцев стоять с открытыми ртами.

15 Апреля 1992

На следующий день Гермиона с нетерпением смотрела на двери Большого зала, но Гарри за завтраком так и не появился. Она отправила ему несколько сообщений через зачарованный пергамент, но он не ответил. Не было Гарри и за обедом. Рон постоянно вздрагивал, стоило ему ощутить любое дуновение, убежденный, что Гарри рыскает по замку с какими-то злодейскими целями. Джим особо не волновался, но настроение у него было препоганое, ибо какая-то часть его была уверена, что он безвозвратно потерял бесценную фамильную реликвию, которую ему доверил отец. В обед Гермиона, сидя за книгами в гриффиндорской гостиной, отправила еще одно сообщение и подпрыгнула от удивления, когда пергамент зазвенел, сигнализируя о полученном ответе. К сожалению, сообщение было не от того, от кого она ожидала.

«Эм, привет, Гермиона. Это Тео. Гарри попросил меня сказать тебе, что он… черт, как он выразился… Что он занимается хитрыми и неэтичными вещами, о которых он не может рассказать и которые ты не одобришь, потому что «Гриффиндорцы!» И еще ему, эм, сейчас, э-э, у него сейчас есть гораздо более важные проблемы, которые нужно решить, чем волноваться о твоем осуждении за отсутствие у него благо-родства. Нет, я сказал «благородства»! Мерлин, в эту штуку надо добавить функцию редактирования. Между нами, думаю, он расстроен твоей вчерашней реакцией. Твоей и Невилла. Но, в основном, твоей. Без обид. Прости. Он сказал, что не хочет говорить об этом, пока он… делает важные слизеринские… дела, в которые он не может вас посвятить, потому что, еще раз… «Гриффиндорцы!» Короче, он сказал, что встретится с вами в следующий вторник, после того, как он… закончит… с делами. Так, повтори, как мне отправить это чертово сообщение?..»

Огорченная и раздосадованная Гермиона показала пергамент Невиллу, который грустно усмехнулся.

— Как думаешь, что это значит? И почему Гарри избегает нас? — спросила девочка.

— Даже не знаю, Гермиона, — с легким сарказмом ответил Невилл. — Может быть, потому, что он был на сто процентов прав в том, как решить всю эту ситуацию с драконом, а мы полностью проигнорировали его совет просто потому, что он недостаточно интересный? Или может быть, потому, что у него есть точно такое же право использовать эту мантию, как и у Джима, но ему пришлось обмануть нас, чтобы заполучить ее, и это напомнило ему, как плохо его родители с ним обошлись? Или может быть, потому, что иногда мы слишком гордимся своей принадлежностью к факультету отчаянного героизма и смотрим свысока на факультет хитрого прагматизма даже в тех ситуациях, где они на голову выше нас?

Гермиона задумалась.

— Это так странно, — наконец сказала она. — Гарри, наверное, самый близкий мне человек в школе. Но чем дальше, тем яснее становится, что гриффиндорцы и слизеринцы… разные, да ведь?

Невилл кивнул.

— Разные. Не думаю, что мы будем врагами, как Джим и Драко, надеюсь. Но мы действительно думаем по-разному, — он смущенно улыбнулся. — Знаешь… Гарри ведь и правда меня расстроил вчера, потребовав у Джима мантию в обмен за свою помощь. Хотя, если подумать, если бы на месте Гарри был любой другой слизеринец, я бы не был так удивлен. Даже если бы он потребовал много больше, чем потребовал Гарри. Честное слово, я бы даже ничего не подумал, если бы какой-нибудь когтевранец попросил что-то взамен. Мне кажется, мы ведем себя неправильно, ожидая, что Гарри будет вести себя, как гриффиндорец, просто потому, что он наш друг. Он всегда будет слизеринцем, и у него всегда будет такой пунктик, особенно, когда в деле есть другие Поттеры.

— И все же… Он на самом деле помог Хагриду прежде, чем требовать что-то. И гораздо эффективнее, чем любой из нас.

— Ага. Вот такой он, наш Гарри. Он самый гриффиндорский из слизеринцев.

— Как думаешь, нам стоит беспокоиться, из-за того, что он избегает нас? И из-за его… слизеринских дел?

Невилл сощурился.

— Дай еще раз посмотреть на сообщение. Кстати, мне тоже нужен такой. Ты уже придумала, как соединить их в сеть?

— Нет, но я работаю над этим, — ответила Гермиона и протянула ему пергамент, попутно объяснив, как им пользоваться.

Несколько секунд спустя в Логове Принца второй пергамент мягко зазвенел. Тео взял его и начал читать вслух.

«Тео, это Невилл. Пожалуйста, напомни Гарри, что он всегда может на меня рассчитывать. В особенности — в делах, о которых мы говорили у озера в тот день, когда я вернулся после Хеллоуина».

Гарри, обдумывая предложение Невилла, отвлекся от стопки древних текстов, которыми он обложился. А затем, повернувшись к Тео, который сидел с противоположной стороны стола и жевал шоколадную лягушку, сказал: «Передай ему… Передай ему в точности это: «Тени сгущаются, но до настоящей тьмы еще далеко. Но спасибо»».

Тео нахмурился, обдумывая загадочное послание, а затем отправил его Лонгботтому.

18 апреля 1991

Родни Монтегю в бешенстве рванул на себя дверь своей комнаты и вышел в коридор префектов, одетый только в футболку и черные боксеры, расшитые зелеными и серебряными змейками. Это была третья ночь подряд, когда семикурсник просыпался после полуночи от странного звука вращающихся шестерней и скрежета движущихся камней прямо за своей дверью. И третью ночь подряд за дверью не было и следа источника странного звука. Тряхнув головой в недоумении, Родни вернулся в свою комнату и снова лег спать, надеясь, что его не разбудят снова те страшные, шипящие звуки, от которых кровь стынет в жилах и которые наверняка стали издавать трубы где-то за стеной его спальни.

21 апреля 1991

В последний день пасхальных каникул Блейз Забини, которого мать приучила спать очень чутко, проснулся незадолго до рассвета от тихого звука открывающейся двери, которая несколькими мгновениями позже закрылась сама по себе. Пару секунд спустя в комнате материализовался Гарри Поттер, который снял мантию-невидимку и бросил ее на кровать. Выглядел он неважно. Как будто он не спал несколько дней. Вероятно, это было потому, что он действительно не спал несколько дней.

— Ну? — спросил Блейз. — Все в силе?

Его вопрос разбудил Тео, который тоже спал чутко, но по другим причинам. Мальчики сели в своих кроватях и уставились на друга, пока тот стаскивал через голову свой свитер. Бросив скомканную одежду на пол, Гарри упал на кровать, даже не потрудившись переодеться в пижаму.

— Они согласились, — сонно ответил он. — Голоса разделились четверо против двух, с одним воздержавшимся, что, на самом деле, было меньше, чем я ожидал, но этого хватило. Мы сделаем это сегодня после ужина. Разбудите меня перед обедом, пожалуйста. Мне нужно сделать пару дел, прежде чем… Малфой… вернется.

Его голос становился все тише, но у Блейза был еще один вопрос.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы мы пошли с тобой?

— М-м. Нет — зевок — оставайтесь в... общей гостиной… следите за реакциями. Кроме того, я могу быть — зевок — немного страшным там. Нужно будет показать… свою полную… уверенность и все такое. Эффект будет не тот, если вы будете… нервничать...

Блейз собирался возразить, когда Тео прервал его.

— Пусть спит. Да и вообще, он прав. Тебя не было, когда они все … дискутируют.

Тео содрогнулся от воспоминаний, и Блейз понял, что в словах друга, возможно, есть здравый смысл. С кровати Гарри послышалось мягкое сопение.

* * *

После обеда, когда Джим выходил из Большого зала, он увидел Гарри, идущего впереди него. Он окликнул брата, но Гарри только обжег его взглядом и покачал головой. Джим тут же заткнулся, боясь как-то спровоцировать своего близнеца, отчего тот мог бы не отдать ему плащ. Не говоря ни слова, Гарри пошел к нему, и в самую последнюю секунду он мгновенно достал из кармана мантии маленький сверток и сунул его в руки брату, даже не сбавляя скорости, и, пройдя мимо него, пошел дальше по коридору. Джим посмотрел вслед Гарри в недоумении и уставился на сверток. Перевернув его, он увидел записку, написанную рукой Гарри.

«Да бога ради, открой его в своей комнате!

Не стой посреди коридора, хлопая глазами, как имбецил!»

Джим залился краской и сунул сверток в карман мантии. Затем он быстро направился в сторону гриффиндорской башни, борясь с желанием сорваться на бег. Пройдя проход с Полной Дамой, он отбросил все приличия и помчался в спальню первокурсников. Усевшись на кровать, Джим трясущимися руками развернул сверток и вынул из него сверкающую ткань бесценной семейной реликвии.

Которая теперь была ЯРКО-ЗЕЛЕНОГО СЛИЗЕРИНСКОГО ЦВЕТА. Полностью вынув и расправив плащ, он заметил огромные серебряные буквы, вышитые на самой ценной вещи его отца, которые гордо гласили:

«ГРИФФИНДОРЦЫ ТУПЫЕ.

СЛИЗЕРИНЦЫ КРУТЫЕ.»

— Я УБЬЮ ЕГО! — в немыслимой ярости заорал Джим. Он спрыгнул с кровати и рванул к двери, намереваясь во что бы то ни стало добраться до своего вероломного родственничка. Однако, открыв дверь, он чуть не налетел на Невилла Лонгботтома, который с беспокойством посмотрел на однокашника.

— Ух! Джим? — начал он. — Ты в порядке?

— Как будто тебе не все равно, Лонгботтом! — зарычал в ответ Джим, который знал, что Невилл был другом Гарри.

Невилл закатил глаза.

— Все равно. Забудь, что я спросил. Гарри просил меня передать тебе это, — он протянул Поттеру ещё один сверток, который выглядел почти идентично тому, который Джим только что открыл, за исключением надписи на нем. Джим застыл на несколько секунд, смешно открывая и закрывая рот, как рыба. Вырвав из рук Невилла сверток, он теперь уже ходящими ходуном руками развернул его. Внутри был настоящий плащ, выглядящий в точности так же, как и в тот вечер, когда он одолжил его Гарри. Джим прижал мантию к груди, как будто никогда больше не собирался ее отпускать.

Невилл подозрительно посмотрел на него.

— Тебе нужно поучиться спокойствию, Джим, чтобы не так бурно реагировать. Я слышал, медитации помогают, — затем Невилл повернулся и пошел по своим делам, качая головой.

Джим проигнорировал его и, на ватных ногах доковыляв до кровати, упал на нее. Через мгновение он заметил, что там, где лежал фальшивый плащ, теперь лежит кусок пергамента, на котором был нарисован большой подмигивающий смайлик. Джим смотрел на пергамент до тех пор, пока его пульс не замедлился до более безопасных значений.

— МОЙ БРАТ — ЧЕРТОВ ПСИХОПАТ! — наконец прокричал он пустой комнате.