Я не я, и Коноха не моя (джен)

Примечания:

Не бечено! Как и всегда присутствует ООС. Надеюсь, в небольшом количестве.

День, начавшийся приходом советницы Кохару, по определению не мог быть удачным. Однако вскоре Минато убедился, что тот бил все рекорды.

— Так, значит, ты ничего Микото не говорил? Ни о Саске, ни об Итачи? Почему же тогда тебя видели около их квартала? И как тогда она узнала? — по кабинету Четвертого гулял жуткий сквозняк, только вот окно было закрыто.

— Сенсей… — начал было тот, но хокаге его прервал.

— Вот как? — Минато горько улыбнулся. — Не хокаге-сама? Что ж, если, как сенсею ты мне расскажешь то, что утаил бы от хокаге, то я готов притвориться, что его здесь нет. Как тебе такой вариант, Какаши? — и он испытующее посмотрел на ученика.

Он всегда носил маску. Когда Намиказе только получил их команду, то знал — просто не будет. Не с сыном Белого Клыка. Говорили, тот носил маску и до самоубийства отца. Вскоре Минато им поверил.

Какаши был гением. И как у всякого гения обладал немыслимым самомнением. Маска — выделяла его из толпы. Маска скрывала его эмоции, которых у хороших шиноби быть не должно. Маска давала ему возможность шпионить, не скрывая лица. После смерти отца она стала его щитом.

Хатаке из кожи вон лез, чтобы стать идеальным. Он наизусть знал кодекс и открыто презирал Обито, что являл собой пугающее четкий образчик хулигана и задиры, которому нет места на войне.

Он был слишком странен для клана Учиха. Слишком открытый, слишком непосредственный. Обито не боялся говорить, что думает. Он не был похож на типичных представителей своего клана.

Хотя… Каков же портрет пресловутого «типичного Учихи» в глазах среднестатистического жителя Конохи? Прямая спина, словно кое-кто только что проглотил палку (что анатомически невозможно); незыблемое высокомерие и легкое презрение в глазах и словах практически ко всем, кто не входит в их клан; упрямо вздернутый подбородок, будто говорящий, что на Учиху, где сядешь там и слезешь; прекрасные огненные техники в сочетании с расшатанной нервной системой, заводящиеся с четверть оборота; налитые кровью красные глаза с черными точками вокруг зрачка, которые запросто могут стать последним, что ты увидишь в жизни; откровенно читерские навыки, связанные с тем, что ты можешь пыхтеть годами осваивая или создавая сложную технику, а Учиха мимо пройдет, ресничками махнет и вот уже скопировал её.

Неудивительно, что их клан не любили. Впрочем, Минато знал, что далеко не все Учиха были такими. Печально, что весь клан судили по его наиболее рвущимися на глаза представителями. Именно они, достаточно далекие от главной семьи, и больше других кичились своим додзюцу и умениями, периодически устраивая свары с представителями других кланов или бесклановыми жителями Конохи.

И всё же в этом была капля истины. Абсолютно все Учиха, так или иначе гордились своими глазами. Даже если ещё и не пробудили шаринган. И, естественно, они мнили себя выше других… Правда, тоже не все. Та же Микото. У подруги его жены он ни разу не наблюдал признаков мании величии даже на ранних стадиях, хотя и сдержанную гордость и достоинство не отметить было нельзя.

Обито тоже гордился своими глазами, хотя пока и не пробудил шаринган, о чем ему не уставал сообщать Какаши. Однако понятие «клановое» так ярко не горело в нём. Напротив, Минато казалось, что «Коноха» в нем сильнее. Он так живо представлял себя на месте хокаге и главного защитника деревни, что невольно вызывал улыбку.

Они были слишком разные. Какаши и Обито. И только Рин — служила своеобразным буфером и клеящим веществом, что удерживало их вместе. Минато не мог сказать о ней ничего дурного. Просто мирная, уравновешенная девочка, что не доставляла ему хлопот. В их команде она появилась, благодаря инициативе Цунаде Сенджу о наличии ниндзя-медика в отряде.

Рин умела сгладить острые углы — так, как и сам Минато не мог. Его команда была не идеальной, а таких и не бывает! Но он привязался ко всем им. Даже к Какаши, от которого обычно и слова лишнего не вытянешь. Особенно Намиказе симпатизировал Обито. Да — балбес, да раздолбай, да шумный и эмоциональный, настолько, что удивительно, как их всех не перерезали. Хотя ничего удивительного. Он всегда успевал вовремя, а Какаши держал «позиции» до его прихода. Рин потом латала их, а Обито дулся на спасшего его и Рин товарища.

Симпатии нас не выбирают. Однако сейчас лишь мельком, погрузившись в прошлое Наруто, он понял кого тот ему напоминал. Скорее всего, и из Обито, выживи он, вышел бы толк. Ведь у него для того было самое важное — упорство и доброе сердце. Всё остальное — можно с лихвой перетереть этими качествами. Хокаге тот бы вряд ли стал, все-таки для такого нужно было иметь потенциал чуть менее скромный. Как ни крути.

И чего же это его сегодня потянуло на воспоминания?! Не время ведь, от слова совсем. Позволив себе небольшую слабость, Минато обхватил ладонями лицо.

В живых остался только один Какаши, что поверх своей двойной, а то и тройной маски (ведь о его предусмотрительности даже в Анбу ходили легенды!) носил ещё и ту, что предполагал устав. И всё же Четвертый умел его читать.

И сейчас он ясно видел одно: Хатаке не стабилен. И задача Намиказе выяснить, почему. Потому как Минато не собирается терять ещё и его.

— Проводив Итачи, я в самом деле отправился в квартал Учиха, но затем, чтобы встретиться с Шисуи, — медленно начал Какаши, поднимая на него взгляд. — Вы не отдавали приказа, но действовать стоило быстро. Он должен был знать, — он говорил твердо, не извиняясь и не оправдываясь. Только вот на последнем предложении его голос дрогнул. — Возможно, я был не так осторожен, как прежде, и Микото-сан проследила за мной.

— Вот как, — прерывисто вздохнул Намиказе. Он и в самом деле упустил этот момент. Поступок Саске и его побег не могли не отразиться на клане Учиха, и хотя те, скорее всего, осудили бы своего и без того не пользовавшегося популярностью главу, но предупредить Шисуи стоило. Всегда найдутся те, кто не приминут воспользоваться случаем и расшатать обстановку. Возможно, даже за пределами клана. Он потер виски. Хатаке и раньше активно взаимодействовал с нынешним лидером клана, и умудрялся оставаться незамеченным. Ведь за шаринган Обито отношение к нему было настороженным. Как и за дружбу с Итачи. Однако это объяснялось не лучшей формой последнего. Ведь вопреки расхожему мнению, Анбу не были высечены из камня. Другой вопрос, как его засекла Микото? Материнское ли сердце подсказало или же она заметила пропажу Саске и шла к реальному главе их клана? Минато больше склонялся ко второму, но… — Ладно ты, Какаши, но почему Микото не заметил Шисуи? Как она сумела подслушать вас?

— Я не знаю, сенсей, — глава ученика вновь склонена вниз. Ему стыдно. Стыдно перед другом, потому что, отчасти по его неосмотрительности, та совершила самоубийство. Болезненная тема.

— Ты не виноват, — давно Намиказе не говорил таких слов. Тем более, когда вместо предложенных фактов владел лишь честным словом, но последние события влияли и на него. — У меня вопросы только к Шисуи.

И то он не будет слишком притязателен. Всё-таки всё разрешилось не таким уж ужасным образом. Для Конохи. Не для Итачи, который сам искал смерти. И даже жаждал её, как расплаты за свою верность деревне, оказавшуюся, нет, вряд ли сильнее любви к семье. Скорее, Итачи принятое им решение показалось правильнее.

И для Микото — это был не худший выход. Она пожертвовала собой ради своих детей, ведь, несомненно, Итачи в лепешку расшибется, чтобы помочь Саске. Роскошь, которой Минато был лишен. Впрочем, теперь, возможно, и нет… Взгляд невольно скользнул по фотографии Кушины, что стояла теперь на столе.

«Микото, Фугаку. где бы вы сейчас не были… Надеюсь, что вы вместе».

Какаши нужно было занять делом. В таком нестабильном состоянии его нельзя было оставлять праздно шатающимся, иначе терзания сожрут его целиком. Было у него одно задание, на котором нельзя расслабиться ни на минуту. Слежка за пришельцами должна его взбодрить. Тем более, что тот, похоже, был им хорошо знаком… А, Значит, в его присутствии Наруто будет вести себя естественно. Возможно, у него и получится что-то узнать.

* * *

Четвертому худо, а от докладов подчиненных становится ещё гаже. Надо было всё же опохмелиться, но у господина хокаге нет и свободной минутки. Посетители все прибывают и прибывают. Да и такие, что не выдворишь.

А ведь надо бы сесть и разгрести превратившийся в свалку рабочий стол. Однако, когда в кабинет вплывает Орочимару бумаги отходят на третий план.

Намиказе до сих пор не определился со своими чувствами в отношении змеиного саннина. Орочимару был непохож на кого-либо. Его незаурядный ум и тяга к познанию делали его идеальным ученым. Только вот последние часто сходили с ума. Одних захлестывала мания величия и те намеривались перекроить весь мир под себя любимых, другие просто сходили с ума и творили одним им ясную дичь, необъяснимую с точки зрения здравого смысла.

Орочимару не относился ни к тем, ни другим. Его цели были прозрачны. «Жизнь не имеет смысла, но уж коли живешь, то найди себе интересное занятие.» И он нашёл. Познание ради познания. Бесконечные ряды экспериментов, на которые уходила львиная доля бюджета Конохи. Спросите зачем?

Санин изучал практически всё, от генетики до астрофизики, но основным полем его деятельности было создание новых техник. Именно за это, а также за прелюбопытственные отчеты по исследованиям необыкновенных геномов Конохи и иных скрытых деревень (отработанный Ибики и его отделом материал оседал в лабораториях НИИ Орочимару). Он был полезен.

Человек, что презрел своё данное природой тело, что постоянно экспериментировал. В том числе и на себе. Многие об этом лишь судачили, но Минато знал точно. Орочимару презрел и саму смерть одному ему ведомым способом. Естественная гибель ему не грозила. Как и уход от болезни или от закупорки сосуда. Хотя он мог подавиться. Расшибиться, повеситься, задохнуться, застрелиться… Его могли убить. Правда, в этом случае им следовало тщательно сжечь тело. Желательно Аматерасу. Чтобы ни одна белая змейка не успела нырнуть за камушек. и то не было никаких гарантий, что это будет конец. Этим Орочимару и пугал. Сложно назвать человеком того, кто уже ступил за черту, что другим и не снилась.

И всё же он не стремился к власти. И она, и стремление возвыситься больше характерны для существ, чей срок строго определен. Орочимару же, казалось, обрел радость в познании и наблюдении. Как в театре, где актерами были живые люди.

Именно поэтому Минато не слишком тревожила другая сторона деятельности санина. Шептуны Орочимару — оставшиеся после Третьей войны шиноби сироты, коих он пристроил к делу. Они были повсюду. И они держали своего змеиного повелителя в курсе практически всех дел Конохи.

Деревня стала для Орочимару любимой труппой актеров. Примой которых, несомненно, был сам Минато, как бы ему не претила эта роль. Санину всё ещё нравилось наблюдать за ним.

— Хокаге-сама, слышал у вас была бурная ночь… Позвольте-ка облегчить ваши страдания, — цокнув языком, Орочимару передал ему знакомую склянку. И как бы Намиказе не было порой противно, но в его роли были свои плюсы. Например, первосортное антипохмельное, что так и не запустили в широкий оборот. По причине редкости и дороговизны ингредиентов, вестимо.

— Благодарю, — он едва сдерживается, что не откупорить пузырёк прямо в его присутствии. — Вы вовремя, Орочимару-сан. Однако вы ведь не только за этим пришли?

— Спасение моей горячо любимой деревни от страдающего похмельем хокаге — несомненно, задача крайне важная, но вы правы, — прошелестел санин. — Я пришел не за этим. Точнее не столько за этим. Наш проблемный мальчик успешно перевезён в моё подземное убежище. Реагирует — точно так, как от него и ожидалось. Правда, сюрприз в виде мангекё-шарингана меня обрадовал. Однако побег и выкрутасы Саске-куна меркнут в сравнении главным событием ушедшего дня, — змеиные глаза санина лихорадочно блеснули. — Я лишь находил косвенные подтверждения того, что иные миры существуют, но ваши пришельцы… Это переворот!

— То есть вы верите, что они в самом деле из другого мира? — Минато и в самом деле желал знать. Каким бы Орочимару не был, но его мнение можно было считать экспертным. — Всё это так… — он не мог подобрать слово, пока наконец не закончил. — Странно.

— Конечно же, я верю, Минато-кун! — учёный был неисправим. И будучи чем-то сильно вовлечен, приставку «кун» от него получали все особи мужского пола, что были хоть немного младшего его. Будь они хоть трижды хокаге. Да, для Орочимару Намиказе навсегда останется мальчишкой… Мальчишкой, что однажды увел у него желаемое место и вместе с тем, помог понять, что просиживание штанов за административной работой — совсем не то, чего он хочет от жизни. — Ты и сам веришь, просто разыгрываешь комедию, дабы выслушать моё мнение… Я право польщен, но мне бы хотелось иного. Я хочу поговорить с ними! С твоим сыном, Наруто, кажется, что стал там господином Седьмым и его очаровательной дочуркой! А ведь поразительно, как выстроились грани бытия. Здесь и ты, и Хиаши лишены своих старших детей, а там те вместе. Нет, положительно я должен изучить, что получится от слияния данных геномов! — говоря это, у Орочимару едва ли не текли слюнки.

— Тебе ведь не нужно моё разрешение, — покачал головой Намиказе. Он не одобрял такого интереса и что-то внутри его крепко противостояло, желало оградить «пришельцев», но запретить Орочимару он и в самом деле не мог. — Так зачем говоришь всё это?

— Хокаге должен быть в курсе того, что касается столь важных вещей, — наставительно сообщил санин. — А, впрочем, я лишь хотел понаблюдать за твоей реакцией, Минато-кун… И я не ошибся. Ты, в самом деле, успел привязаться к ним. Поразительно, учитывая, что и суток не пришло, как они появились, а уже проникли так глубоко под твою очерствевшую кожу! Ты даже достал фото Кушины-сан, поразительно, ты всё ещё можешь меня удивлять!

— Ты! — взревел, теряя контроль, Намиказе. — Обещал вызволить её из желудка шинигами! Однако все эти годы делал, что угодно, но только не это!

— Я не говорил, что это будет легко, Минато-кун. И не кипятись… Я свои слова держу. Придет время и я вызволю её… Заметь, к ней прилагается и Девятихвостый демон-Лис, что, без сомнений, возродится. Сейчас не время и не место. Будь терпелив. Пожалуй, я зайду к тебе позже… Мне ещё нужно зайти к Цуне, кажется, та должна рвать и метать после вчерашнего! Обожаю эту женщину в гневе! — и прежде, чем Намиказе успел хоть что-то предпринять теневой клон Орочимару развеялся.

— Чертов змеиный ублюдок! — в сердцах возвестил Минато, а пострадала столешница…

— Это ты об Орочимару? Склонен согласиться, — в дверь просунулась голова Шикаку Нара.

— Простите за вторжение, хокаге-сама, — следом за другом в кабинет протиснулся Иноичи, видимо, уже немного отошедший от знакомства с содержимым головы Наруто.

По лицу его Минато ясно прочёл: «Я ничего не говорил», что касается Шикаку, то он закончил: «Но я и так всё знаю».

Конечно. Тут с советниками ему повезло. Он и сам хотел их вызвать, когда немного... Немного разгребется. Однако те пришли сами. Что ж, не выгонять же теперь.

— Присаживайтесь, — кивнул он. Разговор предстоял долгим. Здесь и не только вопрос с пришельцами, но и ситуация с кланом Учиха нуждалась в высочайшем контроле. Секретарь незаметной тенью вошла внутрь и внесла поднос с чайным набором. Отчего Минато, у которого со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было, почувствовал, как засосало под ложечкой. И без всякой чудодейственной продукции Орочимару.

* * *

Беседа с Шикаку всегда оставляла у него странные ощущения. Нара хорошо считывал ситуацию, а его друг Яманако — копался в головах людей. Вместе они образовывали беспроигрышную комбинацию.

Однако их мнение о Наруто… Казалось, Минато слишком высоким. Сговорились они все что ли? Ему даже показалось, что эти двое восхищались им.

Странно, но это вызвала у него смешанные чувства. С одной стороны — это все-таки его сын, хоть и сам он к его воспитанию руки не приложил, а наследственность, как показал его настоящий сын из этого мира, вполне может и в Акацуки найти применение. С другой Четвертый ощущал нечто, похожее на ревность. Словно он больше не был единственным хокаге. Над Конохой медленно поднималось второе солнце, которого здесь быть не должно, но которое, в отличие, от первого, покрытого уродливыми пятнами, светило мягко и приветливо.

Открыв окно, чтобы впустить немного свежего воздуха, Намиказе замер. С ветки на него смотрел Какаши, устроившийся на давным-давно укрепленном Тензо дереве, словно сыч.

— Я же велел тебе следить за ними, — нахмурился он. Раздавшийся следом какой-то необычный стук в дверь был лучшим ответом. Стучали так, словно никогда до этого сего простого действия не выполняли да и сейчас сомневались в правильности принятого решения.

Четвёртый и не думал, что ещё увидит кого-то из них сегодня, но просунувшаяся в кабинет голова Наруто одним махом опровергла все его предположения.

— Я понимаю у тебя полно дел и все такое, — начало было многообещающим. — Но мы не закончили разговор, а ты выглядишь откровенно паршиво, даттебайо! — и прежде чем Минато успел хоть что-то ответить на такую откровенность, прибавил, — Помню, проходили, я и сам такой. Но пойдем в Ичираку, я, как прибыл, ещё там не был, а это страшное упущение! — горячо воскликнул он, не оставляя сомнениям в его искренности и шанса просочиться.

— Ты, видимо, большой фанат рамена, — насмешливо вскинул бровь Четвёртый. И в самом деле хокаге с подобной слабостью к уличной еде — Намиказе фыркнул.

— Спрашиваешь?! — чуть насупился тот. — Ты ж сам меня назвал в честь одного из ингредиентов, а как корабль назовешь, так и… — Наруто неопределенно махнул рукой. И не понять было стыдится ли он всерьез или злится на него.

— Ладно, — кивнул Минато, чувствуя, что не в силах отказаться от такого предложения. Точнее, не от самого предложения сходить поесть, а от разговора с... Седьмым. — Пошли.

— Кошелек возьми, — остановил его на полпути чуть смущенный голос Наруто. — А то я свой… В том мире оставил.

Против всякого ожидания, кабинет огласил хриплый смех Намиказе. Достойное завершение безумного дня, не так ли?