Я не я, и Коноха не моя (джен)

«Домечтался!» — мрачно подумал Наруто, недобрым взглядом награждая выросшую за его недолгое (всего-то сходил перерезать ленточку у нового супермаркета) отсутствие кипу бумаг.

Воображение невольно нарисовало его самого, но по другую сторону стола. Сколько лет прошло? Пятнадцать? Двадцать или уже больше?

«Я обязательно стану Хокаге!» — сколько раз он это произнёс, точнее, прокричал? В лицо Третьему, а затем, пусть и значительно реже, Пятой… Какаши-сенсею он уже ничего подобного не заявлял. Наверное, потому что и так знал, что это кресло его, просто нужно немного… поумнеть. Так сказал бы Ирука-сенсей. И не то чтобы Наруто и вправду поумнел… Но повзрослел, это уж точно. По крайней мере, ему хватило ума сопоставить почти одинаково счастливые, даже как будто помолодевшие лица бабульки Цунаде и Какаши, когда те отбросили свои хламиды.

Нет, не о бумажной волоките и не о бесконечной веренице официальных мероприятий, где требовалось присутствие хокаге, мечтал он когда-то. Хвала Хашираме и его клеткам, в Конохе было достаточно древесины, ибо Узумаки не сомневался, что за год через его кабинет проходило несколько кубометров леса. Также хвала Шикамару, ведь если бы Наруто ещё и читал всё, что подписывал… Узумаки поёжился.

Коноха сейчас и Коноха его детства и юности (ну вот он и начал говорить как старик, браво, Узумаки!) — вещи несопоставимые. Промышленная революция подкралась незаметно и перевернула всё… Наруто не был уверен, что с головы на ноги. Нет, ему нравился интернет, да и с ноутбуком выполнять административные функции Хокаге было куда

удобнее, но в остальном… Всё произошло слишком стремительно. Шестой был у руля совсем недолго, однако Коноху стало практически не узнать. С улиц куда-то исчезли уют и душевность, дети стали меньше общаться с друг другом вживую, заменяя это игровыми приставками, где, правда, всё так же бились друг против друга. Как-то незаметно в Коноху просочилась новая мода, новые кумиры (такое развитие массовой культуры было удивительным), даже еда и та… Чтобы, к примеру, затащить Боруто в Ичираку, нужно было хорошенько постараться! Наруто как пламенный фанат рамена не понимал, как можно было променять «пищу богов» на фастфуд, но… факт оставался фактом.

Жизнь изменилась. Если раньше Хокаге был главой деревни, полной хорошо обученных шиноби и лишь с относительно небольшим населением гражданских, то теперь… Коноху-то и деревней язык назвать не поворачивался. Впрочем, в том была и его доля вины.

Образовавшиеся после Четвёртой войны шиноби союзы и то, что завязаны они оказались именно на нём, придали Конохе политический вес. Скрытая деревня уже не являлась таковой. Смешанные браки уже перестали быть редкостью, а волна миграции, накрывшая Коноху, не желала стихать. Заказов для шиноби стало меньше — многие осели в других областях, часто в торговых или промышленных, да и вообще в мирные времена естественно повышение рождаемости. Раньше шиноби частенько не доживали и до тридцати, а уж семью заводили и вовсе единицы… Теперь же всё изменилось. И это было хорошо.

Вот только и управлять уже не деревней, а городом, стало значительно сложнее. Как, впрочем, и договариваться с частным сектором было куда сложнее, чем просто отдать приказ подчинённым шиноби. Правда была в том, что вознаграждения за миссии давно не составляли основу бюджета Конохи, а потому… Приходилось создавать всё новых клонов, чтобы те улыбались и махали ручкой в камеру, скрыто рекламируя открывшиеся заведения, ну или же просто тешили эго очередного владельца толстого кошелька и приличных связей. Зато у его шиноби были достойные оклады, униформа и средства связи, не говоря уже о многочисленных пристроях и технике для Академии, про госпиталь также не следовало забывать, а потому Наруто терпел… А когда всё-таки не выдерживал и высказывал кому-то из «спонсоров», что он в действительности думает о них и о происходящем… Что ж, Шикамару приходилось искать новых, хотя Нара и не уставал ворчать, что это становится всё более проблематично.

По мнению Наруто, вообще всё было проблематично, начиная с того, что… Он запнулся. Взгляд зацепился за фото на столе. Много ли Хокаге до него совмещали семью и долг? Первый, понятное дело, был уникумом, Второй был одиноким волком, а Третий… Наруто был слишком мал, чтобы помнить, какими были его отношения с детьми, однако тот факт, что Асума в своё время отправился защищать феодала… уже говорил о некоторой напряжённости между ними. Впрочем, Асума ведь вернулся… А вот то, как ведёт себя Боруто… Узумаки поёжился. Взгляд переместился на висевшие наверху портреты предыдущих Хокаге. Неужели, выживи его отец, Наруто относился бы к нему так же, ревнуя к работе?

Домысливать не хотелось совершенно, поэтому Узумаки поспешно отвернулся от портретов, в которых ему в последнее время мерещился укор.

Он стал Хокаге не потому, что очень хотел этого в детстве. Нет, тогда он жаждал признания, которое давным-давно получил. Наруто стал Хокаге, чтобы защитить семью и друзей. Впрочем, он не был бы самим собой, если бы не включил в этот круг не только всю Коноху, но и другие страны. Его дети родились в мире, о войне Боруто и Химавари, как и тысячи их сверстников, знали лишь понаслышке, и он сделает всё от него зависящее, чтобы так оставалось и дальше. Даже если ради этого придётся превратиться для них почти в незнакомца, что лишь изредка усталой тенью крадётся в свой дом, чтобы осторожно обнять жену и наконец хоть немного отдохнуть.

Наруто это сделает. Потому что мир стремительно меняется и вскоре технологии заменят навыки шиноби если не полностью, то частично, позволят приблизиться обычным людям к их силе. Конечно же, во всех скрытых деревнях есть шиноби, крайне недовольные подобным поворотом событий. Даже в Конохе. Особенно в Конохе.

Да и не только шиноби. Война всегда была бизнесом. Торговцы оружием и лекарственными травами также терпят убытки. Саске видит всё это и по возможности борется. Однако правда в том, что они мало что могут сделать.

Придёт время, когда воспоминания о Четвёртой войне шиноби поблёкнут, а древний зов крови пробудится вновь. Наруто не хочется об этом думать, но мыслями он вновь и вновь возвращается к словам Первого: «Мы лишь хотели, чтобы дети перестали убивать детей». Уж этого он постарается не допустить.

Однако при мысли о том, что будет с этим миром завтра, если сегодня его убьют и выдадут это за действия шиноби другой страны, внутри становится холодно. И даже привычное ворчание Курамы: «Нас так просто не возьмёшь!» — не может его согреть.

Сложно признавать, но расцвет его сил пришёлся на битву с Саске, а потом… Он больше развивал ум и был занят личной жизнью, редко выходя на миссии. После же… Наруто чувствовал, что ещё немного — и он пустит корни в своё кресло на колёсиках. Благо, рука у него из клеток Хаширамы и кто, как говорится, его знает… Даже его клоны двигались не в пример больше самого Наруто. О тренировках же ему доводилось только мечтать! Как и о полноценном сне. Вообще большая часть его чакры как раз-таки уходила, чтобы как-то обходиться без оного. И как остальные каге справлялись? Впрочем, у остальных каге было и населения поменьше, да и внешняя политика была иной.

«Порой воевать проще, чем жить мирно!» — хмыкнул Узумаки, читая отчёт АНБУ.

Свою форму он запустил. Так что, коли уж зашли у него мысли о собственной скоропостижной гибели, то… пожалуй, единственной техникой, которой он запомнится в свитке, будет тогда Ветряной сюрикен! И это совершенно не устраивало Узумаки! Вот только прежде чем говорить о собственных новых техниках, следует вспомнить, что он и техники предыдущих Хокаге не все освоил. Даже технику Второго и отца. Вот уж где действительно впору было стыдиться.

— Да ну вас! — в сердцах возмутился он, вложив в этот порыв немало чакры… Будь основной стихией Наруто огонь, от ровных стопок бумаг, важных и не очень, на столе Хокаге остались бы горстки пепла, не факт, что ровные… А так ветер лишь растрепал их, чем знатно осложнил Седьмому жизнь, ведь те были рассортированы: отчёты по миссиям по рангам; входящие письма по важности, например, письмо от Райкаге требовало более срочного ответа, чем приглашение на открытие новой общественной бани (кстати, туда клон Наруто сходит почти с удовольствием); финансовые документы также имели свою иерархию, делясь на те, которые Узумаки подписывал не читая, и те, в которые, пыхтя и ругаясь про себя, приходилось вникать; были там и обращения-заявления от шиноби, а также уже отобранные наиболее важные прошения от жителей, не говоря уже о том, что на треклятом столе были и аналогичные стопки уже прочитанных и решённых, но ещё не подшитых дел… А теперь всё это было перемешано.

Беззлобное замечание Курамы в общем-то сводилось к тому, что «дурака работа любит», ну, а дежурившие Анбу были почти не удивлены, заслышав отчаянный рёв начальства, от которого зазвенели стёкла… Стёкла в резиденции давно были вставлены упрочнённые, потому как обычные подобных вспышек не выдерживали. Впрочем, стоило задуматься и об укреплении стен.

Глядя на расползающуюся трещину, Узумаки поймал себя на том, что уже просчитывает её стоимость. Тьфу, даттебайо, вот что значит профессиональная деформация! Раньше Наруто не знал-то и половины слов, которыми сейчас оперировал. С этим пора было кончать, а то… Перед мысленным взором Седьмого проплыло заплывшее лицо феодала. Нет, он освоит технику летающего Бога Грома сегодня же!

Разбираться с учинённым бедламом было поручено двум гневно пыхтящим клонам, а сам Узумаки направился в сторону тренировочных полигонов, мысленно жалея о том, что не может пройтись по улицам неузнанным. Впрочем… Хенге решило его проблемы, так что в относительно пустой Лес Смерти он добрался под видом неприметной девицы. Впрочем, джоунины точно заметили, что за «девицей» следует почётный караул из Анбу, а Хьюга и вовсе прочитали с потрохами.

Хотя насчёт последнего волноваться не стоило. Хиаши был выгоден зять-Хокаге, и только поэтому, а не потому, что Седьмой был отцом его внуков, Узумаки и пережил свой же указ о запрете подавляющей печати клана Хьюга в её существующем варианте. Подобное вмешательство в клановые дела не позволял себе ни один из его предшественников, впрочем, до него никто и о браке с Хьюга не задумывался.

Наруто же считал содеянное данью памяти Неджи, его поддерживала Хината и даже Ханаби, однако от гнева Хиаши худо-бедно спасало даже не наличие Курамы и отряда Анбу за спиной, а разумность главы клана.

И дело было вовсе не в том, что случившееся с кланом Учиха наглядно показало, что даже великие кланы могут кануть в лету в одну ночь. И не в более раннем и загадочном происшествии с кланом Узумаки. Возможно, раньше Хьюга и могли прожить отдельно от Конохи, однако не после того, как Наруто практически лично выстроил дружеские отношения с другими скрытыми деревнями. И не после того, как существенно вырос уровень технологий, позволивший их обладателям, великим странам, упрочить свои позиции. Бьякуган по-прежнему оставался редким геномом (особенно при почти полном отсутствии шарингана) и… Хьюга нужна была защита. Наруто — не просто Хокаге, а шиноби, чья сила была признанна всеми, а уж заполучить Узумаки в личные враги (а именно это случится, покусись кто-то на клан его жены) мало кто захочет.

Холодный расчёт или же проснувшиеся к закату жизни более семейные чувства — в любом случае, Хиаши пришлось пойти на уступки. Печать птицы в клетке была видоизменена (и даже без участия Орочимару), бьякуган был защищён, а воздействие на нервные клетки побочной ветви не полностью нивелировано, но существенно снижено. Совсем «и рыбку съесть», и защитный функционал оставить не получилось, либо Хиаши всё же темнил… Наруто так и не понял до конца. В любом случае, подлянки от Хьюга ему ждать не стоило. Напротив, первое время Узумаки не знал, куда и деваться от нахлынувшей на него волны молчаливой (всё-таки это Хьюга) благодарности.

Сейчас же Наруто впервые за долгое время растянулся на зелёной траве (на двух Анбу в кустах он старался не обращать внимания), идиллию нарушало лишь то, что выполнившие задания клоны передавали ему свои воспоминания, заставляя недовольно морщиться. «Лопались» клоны почти каждые десять минут (всего по Конохе у Наруто сейчас было задействовано сто двадцать четыре клона, и это был не предел), чем портили его настрой на тренировку. Впрочем, его портило и прекрасное летнее солнышко и лёгкий ветерок, а ещё трава была довольно мягкой…

И только слегка ехидное напоминание Курамы заставило его, прилёгшего на минуточку (это была ловушка, даттебайо!), подняться и развернуть-таки Свиток. Вообще выносить его из башни Хокаге было не самой лучшей идеей, но… А что делать? Не в башне же тренироваться!

Около двух часов Наруто и пятьдесят его копий без особого успеха пыхтели над техниками Второго и Четвёртого Хокаге, и даже с чакрой Курамы Узумаки чувствовал, что вот-вот рухнет.

«Хватит, — сказал Лис безапелляционным тоном. — Мне нужно собрать ещё чакры, отдохни пока».

Наруто не нужно было долго просить. Прикусив губу от того, что Анбу только что стали свидетелями его позора, а также коротко пожалев о том, что рядом не было Ямато и Какаши-сенсея, чего Узумаки тут же и устыдился (чай, не мелкий уже, Хокаге как-никак), Седьмой прилёг на примятую от тренировки травку. Собственная голова казалась тяжёлой-тяжёлой, а земля мягкой-мягкой… Конечно же, он заснул. Имел право, зачем ещё ему двое Анбу нужно, если что, его и Курама разбудит…

Не разбудил, и Анбу не уследили, точнее, не посчитали нужным. Из всех людей на свете Наруто, пожалуй, меньше всего сейчас ожидал подлянки от Химавари. Хотя ему следовало помнить, по чьей вине он пропустил собственную инаугурацию (а может, это был знак, что не стоило ему становиться Седьмым, м-м?). Правда, тогда в деле был замешан и Боруто, а под раздачу Наруто и вовсе попал случайно, да и не увернулся совершенно позорным образом, вот абсолютно, но всё-таки… Если дочка кажется лапушкой, не стоит быть до конца уверенным, что таковой она и является. Особенно если появляешься дома раз… ну, не в полгода, а почаще, но всё же… Домашних он заставал обычно уже спящими. Думать о том, что Хината отказалась от пути куноичи, чтобы хоть как-то компенсировать вечное отсутствие самого Узумаки, ему не хотелось. Но именно к этому вновь и вновь поворачивались его мысли. А ведь как раньше хорошо было! В одно ухо влетело, в другое вылетело… И орите, Ирука-сенсей, сколько влезет.

Ну, всё-таки Химавари его дочь, а сам Наруто в её возрасте такое вытворял… что сейчас волосы дыбом становятся, как только он, глядя на Боруто, понимает, что это его воздаяние за все прошлые грехи и за рано поседевшего Ируку.

В любом случае, Узумаки мог понять, почему её подпустили Анбу и Курама, который, вот предатель, был покорён крайне добрым к нему отношением. Но вот что Химавари забыла на одном из самых опасных полигонов Конохи? Она ведь даже в Академии ещё не училась, однако, спасибо Хьюгам, знала и умела куда больше, чем сам Наруто, выпускаясь из оной.

Что забыла — вопрос хороший, однако не самый главный. Возможно, она засекла папочку под необычным хенге (ещё бы, батя под видом девицы куда-то намылился!) и решила проследить. Допустим, ей даже удалось остаться незамеченной (сослать нафиг на охрану туалетов тогда таких Анбу! И его самого. Хотя ему можно, с хроническим-то недосыпом!). Но маловероятно. Скорее, лапочка-дочка тренировалось или же искала приключений, что вероятнее, учитывая, что у Узумаки слишком горячая кровь, чтобы полностью загасить её спокойствием Хьюга. Да, точно! А тут папка дрыхнет, а рядом бесхозный свиток…

Ладно, он и сам его в своё время спёр, и даже выучил технику теневого клонирования (спасибо Второму за это изобретение, спасшее мир, наверное!), Хима про это знала, он бы и сам на её месте так поступил… Только вот из предыдущих каге бьякуганом никто не владел и «просветить» свиток не догадался. И, судя по одухотворённому личику, дочурка там что-то нашла, хотя откуда, опять же… Или же свиток древнее, чем кажется, и к нему также приложили руку (и глазки!) Ооцуцуки? Пожалуй, Наруто был непозволительно заторможен ото сна, а его Анбу слишком далеко, чтобы остановить высунувшую язычок Химу, решившую тут же опробовать найденную технику…

Единственное, что успел сделать Узумаки, не как Седьмой Хокаге, а как отец, это прыгнуть в поглотившую его дочь воронку прежде, чем та захлопнулась, и он задумался о том, что он вообще Хокаге и ему абсолютно точно нельзя было никуда исчезать!

* * *

В свои неполные десять лет Химавари хорошо уяснила несколько вещей, которые не желал понимать её старший брат. Во-первых, став Хокаге, отец не перестал их любить. Она видела и слышала больше, чем желала показать. А, во-вторых, да что там… Ей его не хватало. Вот только её папа был слишком крутым и добрым, чтобы игнорировать то, что и всему остальному миру нужна его помощь. Он уже изменил мир шиноби к лучшему, к примеру, Химавари могла выбирать, становиться ей шиноби или, скажем, художником. Или шиноби-художником, как Сай-сан!

Впрочем, именно это невинное увлечение и привело юную Узумаки в тот чудесный солнечный день в Лес Смерти, именно там, по слухам, видели самого настоящего… В общем, идея зарисовать с натуры опасную живность — это была выходка вполне в духе её отца, если бы тот проявлял хоть какой-то интерес к рисованию.

Мама говорила что-то насчёт того, что Узумаки много времени уделяли искусству каллиграфии, которое затем помогало в освоении фуиндзюцу, которым её отец, скажем прямо, так и не овладел… Однако вполне возможно, что кто-то из её предков тренировал руку не только в каллиграфии. В любом случае, со временем Химавари намеревалась всерьёз попробовать изучать фуиндзюцу, пока же получалось средне.

Но рисовать ей нравилось, как и дышать свежим воздухом и мягким солнышком. Отца и дежуривших Анбу она заметила случайно, любопытство не позволило пройти мимо, а уж увидев рядом с отцом легендарный свиток с техниками…

Анбу подпустили её близко, потому что она дочь Хокаге, но дальше… Решив, что ничего страшного не произойдёт, если она одним глазком посмотрит, Химавари сцапала свиток — и они всполошились. От ощущения явной опасности прорезался бьякуган, свиток сам раскрылся на середине, где под прочерченными символами техники Полёта Бога Грома проступило что-то ещё. Мысль о том, что всё это время в свитке была ещё и какая-то другая секретная техника, окрылила Химавари, однако, чтобы отец не отмахнулся от неё, существование оной стоило доказать… А нет лучше доказательства, чем практика.

Тем более что и называлась та не столь страшно. Зеркало. Что страшного в собственном отражении? Вот только, начав проваливаться в тёмно-фиолетовую воронку, Узумаки так уже не считала. Это было глупо, слишком глупо, и сейчас она, кажется, одним махом переплюнет Боруто на годы вперёд… если, конечно, выживет.

Надежда на то, что отец что-то придумает и как-то её спасёт, таяла по мере того, как Химавари всё дольше падала вниз во тьму. Она почти утратила чувство времени, когда отвыкшие глаза резанул яркий серебристый свет, а затем… Она врезалась в кого-то высокого, в белом плаще и с торчащими жёлтыми вихрами.

От облегчённого крика: «Папа!» — Узумаки удерживало лишь то обстоятельство, что у её отца не могли так быстро отрасти волосы, да и красовавшаяся на плаще надпись «Четвёртый Хокаге» особого простора для воображения не оставляла.

Бесконечно её лежание на спине у «дедушки» длиться не могло. Очень скоро (конечно, он ведь использовал Хирайшин!) уже Химавари лежала, вжатая спиной в землю. Версия с перемещением в прошлое не выдерживала критики от одного только вида не слишком сильно постаревшего лица Четвёртого Хокаге, выглядевшего немногим старше её отца.

Тот, кого она видела лишь на редких фотографиях да на скале с лицами Хокаге, сейчас навис над ней с самым что ни на есть недоумённым видом. Возможно, так и должно было быть: когда ты Хокаге, можно ожидать чего угодно, но не падающих с небес глупых девочек…

Давление на плечи ослабло, глаза, кстати, куда более бледные, чем на фото (странно, ведь обычно наоборот, снимок не может передать всю глубину реального цвета, да и вообще у них должны были быть одинаковые глаза!), отражали некоторые душевные метания.

— Кто тебя послал? Неужели Камень решил, что у маленькой девочки будет больше шансов убить меня? Глупо, — сказанное, точнее, даже не сами слова, а тон… уставший, презрительный и чуточку горький, именно он заставил Химавари сжаться.

— Хокаге-сама, поблизости никого нет, — чуть повернув голову, Узумаки заметила нескольких Анбу, причем… да, она раньше их видела, вот только кто…

— Что это была за техника? Как тебя сюда переместили? Я задал вопрос! — от Четвёртого Хокаге исходила настолько угрожающая аура, что совсем не вязалась с тем, что она о нём слышала. Хотя о том, как Минато Намиказе обращался с врагами, ей не рассказывал никто. А именно врагом она сейчас ему и представлялась… Эта мысль ошеломила её.

— Я из Конохи! — уверенно заявила она. Пусть глупо, зато правда. Врать Химавари не любила, возможно, в сложившейся ситуации и стоило начать. Или не стоило…

Со стороны Анбу послышался хмык. Четвёртый же никак не изменился в лице.

— Плохая попытка, малышка. Если бы кто-то в Конохе владел подобной техникой, я бы знал… К тому же у тебя система чакры шиноби, а в Конохе не так много куноичи твоего возраста, чтобы я не знал их в лицо хотя бы приблизительно.

— И я вам никого не напоминаю? — Химавари никак не могла предположить, но этот отчаянный вопрос отразился на Минато не лучшим образом. Взгляд бледно-синих глаз растерял и намёки на тепло, словно заморозился, а хватка на плечах усилилась, словно его пальцы задеревенели или их свела судорога.

— Кто тебя послал?

— Никто, я-я… Я сама! Случайно! — за спиной Минато Узумаки разглядела Коноху, такую, какой она была на старых (ну, почти как её родители) фото. Мысль о том, что уж лучше бы она оказалась на Луне, а не в этой неправильной Конохе, пришла неожиданно, как и то, что, если техника называется «Зеркало», то, возможно, здесь оно кривое, прямо как в той комнате в цирке, куда вообще-то ходили посмеяться… Химавари было нисколько не смешно.

— Послушай, у меня масса других, куда более важных дел, но, могу тебя заверить, отдел допросов будет не столь деликатен!

Кажется, Химавари перестала чувствовать свои плечи, вот только это её сейчас не слишком волновало. Было страшно, настолько, что она почти забыла, что дочь Седьмого Хокаге не должна дрожать от страха. Несмотря на стиснутые плечи, её кисти были свободны, а значит, Узумаки могла сложить печати. Техника замены неожиданно сработала против самого Четвёртого Хокаге, так что вскоре Минато прижимал к земле дерево, сама же Химавари, создав двух теневых клонов, пыталась убежать. Именно пыталась. Анбу, в котором она вдруг узнала Шестого Хокаге, безошибочно подвесил на дереве настоящую её.

Раскачиваясь вниз головой и в полной мере ощущая неправильность происходящего, Узумаки с тоской думала, что надо было ей усерднее заниматься с дедушкой Хиаши… Бьякуган по-прежнему пробуждался не по её воле, а в минуты наибольшего волнения. Вот только сейчас отчего-то никак не желал активироваться, хотя… сама Химавари этого и не осознавала, но наличие бьякугана только бы осложнило обстановку.

— Откуда ты знаешь технику теневого клонирования? Ты шпионила за нами? — недоверия в голосе в Четвёртого заметно прибавилось, как, впрочем, и любопытства.

— Щитовой отряд докладывает, что целостность барьера не была нарушена, — подал голос второй Анбу. Его Химавари знать не могла, однако на кого-то он всё же был похож. Голос у него был мягким, странно, но сейчас Узумаки это показалось важным.

— Хочешь сказать, барьер пропустил её как свою? — Четвёртый неожиданно переместился прямо к ней, всё также висевшей вниз головой. — Знаешь, а ведь девчонка и одета не как… шиноби, — наконец с неудовольствием прокомментировал он её юбку.

К слову, именно в этот момент до Химавари дошло и она залилась густым румянцем, ну или же это кровь прилила в голову… В тот момент она была очень благодарна второму Анбу с приятным голосом, что срезал верёвку, позволив ей упасть на землю, благо, падать было недалеко, а сверкать… кхм… колготками и дальше ей не хотелось!

— Кто ты такая? — наконец прямо спросил Четвёртый.

Порадовавшись, что наконец это был не вопрос, откуда ты, Химавари, уверенно, ну, насколько позволяли верёвки и набившаяся в рот трава, ответила:

— Химавари Узумаки!

Если после её вопроса о внешности Минато просто застыл, то сейчас его лицо исказила ярость.

— Ты действительно плохой шпион, — покачал головой Шестой хокаге, в то время как второй Анбу загородил Химавари собой, что-то вкрадчиво объясняя Минато: — Сложно представить более неудачную для представления нашему Хокаге фамилию. К тому же, у Узумаки есть особенность, о которой знают всё, ну, или почти все, кроме одной глупенькой девчонки. Не бывает Узумаки с не красными волосами.

— Я не шпион, Какаши-сан! — кажется, на глаза начали наворачиваться злые слёзы. — Я дура, которая использовала не ту технику! И как это не бывает? А Цунаде-баа-чан? У неё бабушка, как и у меня, Узумаки, а волосы не красные!

— Откуда ты всё это знаешь? — Четвёртый опустился рядом с ней, его немного трясло. — Откуда?

— Минато-сама, позвольте, я её проверю! — в прорезях маски «Кота» блеснул шаринган… И Химавари вновь затянуло в воронку, после чего жизнь её замелькала ярким калейдоскопом… который прекратился так же быстро, как и начался.

«Попала в гендзюцу — не спеши отчаиваться, ты Хьюга, высокий контроль чакры — то, что у нас в крови. Ты должна нарушить его, чтобы развеять вражескую технику», — слова деда пришлись кстати. Нарушить поток чакры получилось сразу, как только Узумаки поняла, что с ней происходит… Она не слышала, чтобы шаринган использовали подобным образом, скорее всего, её противник был особенно искусен, а это значит… Освободиться ей помогло также то, что его ошеломило увиденное.

— Хокаге-сама, она не лжёт, — чуть отдышавшись, вынес вердикт Учиха.

— Итачи, если ты меня…

— Я когда-нибудь заставлял вас усомниться в моей честности, Минато-сама?

Над поляной повисло неловкое молчание, окончания которого Химавари так и не узнала — нервное истощение и некстати закончившая чакра сделали своё дело.

* * *

Нелюбовь к разного рода воронкам появилась у Наруто с тех пор, как по подобным его потаскала проклятая Кагуя. Та же, что поглотила Химавари, отличалась тем, что путь сквозь неё был более долгим, что ли… Однако окончание пути Узумаки удивило. Хотя нет, «удивило» не то слово…

Сгруппировавшись, он приземлился аккурат на своё излюбленное место — голову Четвёртого Хокаге. Химавари поблизости не наблюдалось, однако… Он чувствовал её присутствие где-то невдалеке и безо всякого режима отшельника. Лис называл это «побочным эффектом», вот только ощущал он не только её… А тех, кого здесь точно быть не должно.

Нервно оглянувшись по сторонам и не заметив на скале не только собственного монумента, но и Какаши с Цунаде, Наруто напрягся уже всерьёз. Более того… Коноха выглядела не тронутой прогрессом. Почти такой, какой он её помнил.

— Курама, мы что, в прошлом? — севшим голосом отчего-то вслух поинтересовался он. Лис не успел ему ответить, когда перед ним приземлился незнакомый шиноби.

Впрочем, тот заслуживал описания. Несмотря на то, что Наруто мог с уверенностью сказать, что никогда его не встречал, буквально весь его облик кричал об обратном. Спокойный зелёный (не яркий) плащ, белая туника, сандалии… именно такие, какие носил старик-извращенец! Да что там сандалии, у незнакомца наблюдались и «кровавые слёзы» у кончиков глаз! А уж медовые глаза и вовсе сложно было не узнать.

У Наруто, конечно, были крепкие нервы. Как-никак он многое повидал в этой жизни (проще было назвать чего не повидал), но к столкновению с ярким образом того, что получилось бы, не отшей в своё время бабулька его сенсея, готов не был. Потому Узумаки невольно попятился от с любопытством его разглядывающего подростка (Надо же, подростка! Куда ж его занесло?). И даже столь нехитрого перемещения хватило, чтобы ветер растрепал его плащ, являя миру надпись.

— Седьмой Хокаге? — недоверчиво сощурился незнакомец, а после чего согнулся от смеха: — Слушай, приятель, а круто тебе его сделали, адресок не подскажешь, а то я всё хочу стать пятым, а ты уже Седьмой, вот умора!

Возвращаться домой было странно. За три года в пути Хару Сенджу уже привык и к пыли дорог, и к тому, что отца постоянно приходится выручать из очередной передряги. Вообще Хару порой сомневался, кто же из них взрослый.

Ну уж точно не жабий санин, который мог напиться и забыться, а ты поди ищи его, хорошо если просто по кабакам, так его и в бор… в менее приятные места заносило!

В свои неполные четырнадцать лет Хару в каких только злачных местах не побывал. И зачастую именно ему приходилось решать вопросы с требующими расчёта владельцами питейных заведений, сутенёрами и кредиторами. Последние донимали его лично, когда он имел несчастье представляться фамилией Сенджу. Что поделать, у матушки были свои тёмные стороны, и, честно, Хару даже не знал, что хуже — пристрастие к игре в рулетку или же «сбор материала».

Во всяком случае, мать деньги скорее тратила, нежели зарабатывала. Тогда как отец, периодически исчезая с миссиями разведки, возвращался не только с добытыми таким образом ценными сведениями, но и с вдохновением для книг, гонорары с которых и составляли большую часть их семейного бюджета (тут же улетавшего в трубу с несчастливой руки патологической игроманки-матери).

Отказывать жене Джирайя не умел, да и не рисковал, к тому же, насколько знал Хару, ему больше нравился сам творческий процесс, а не финансовый результат, потому за возможность и дальше заниматься «сбором информации» он многое готов был отдать.

Вообще же у его родителей были странные отношения. Они вроде как и любили друг друга, но порой грызлись так, что приходилось менять крышу над головой. Живя как на вулкане, понемногу привыкаешь особо не обрастать вещами, да и ценить больше не материальное, а то, что и ни за какие рё не купишь.

Какая ни сумасшедшая, но у Хару была любящая семья. Отец, как бы сильно не напивался, дальше облапывания «материала» никогда не заходил, а мать всегда била последнего лишь в четверть силы.

Один — извращенец, вторая — игроманка, раз в квартал бравшая две недели отгулов в госпитале, где работала без выходных, и просаживавшая деньги за пределами Конохи (которая, конечно же, представляла собой ту самую дыру, где не то что нормального казино, даже карточного клуба не наблюдалось)… Несмотря на все свои прибабахи, его родители были ещё самыми адекватными в тройке Великих санинов.

Живший на отшибе Орочимару производил впечатление безумного учёного из комиксов. Вот только то комиксы, а здесь жизнь. И Хару справедливо побаивался змеиного санина, который занимался не пойми чем, но о котором ходили мрачные слухи, каждый из которых был нелепее и страшнее предыдущего. Впрочем, насколько Хару мог судить по настороженному отношению родителей к бывшему сокоманднику, по крайней мере часть из них была правдой. Вот только действовала лаборатория Орочимару под весьма явным покровительством Четвёртого Хокаге, к которому сам Сенджу также испытывал смешанные чувства.

Минато Намиказе был учеником его отца, единственным выжившим, что возвращало к разговорам о пророчестве жабьего мудреца, о котором, впрочем, сам Джирайя упоминал всё реже. Его называли Жёлтой Молнией и он был легендой. Его политика нравилась далеко не всем, но была действенной. Коноха при нём не вела войны, по крайней мере, полномасштабной, о том же, что на самом деле творилось за кулисами, Хару знал: всё же это его отец имел обширную агентурную сеть проституток почти во всех Великих Странах.

Это в старых хрониках Четвёртый казался героем в сияющих доспехах, хотя и там он им не был. Нельзя остаться чистеньким, когда вокруг война. Нельзя остаться непричастным, когда и в самой Конохе зрело восстание. Потеряв семью, Минато Намиказе стал жёстче и беспринципнее. Отец говорил, что он «утратил своё солнце», Хару же их Хокаге казался сломленным. Вряд ли иначе он спелся бы с Орочимару. Вряд ли бы иначе он убил бы своего друга Фугаку Учиха.

Говорили, в тот день Девятихвостого выпустил кто-то из Учиха. Четвёртый же официально объявил, что видел человека в маске, и только его отцу рассказал, что уловил в прорезях алый отсвет, так, как если бы то был шаринган. Хару сомневался, что источником слухов послужил Джирайя. Те шиноби, кто хоть немного помнил историю, и без того знали, кто в своё время брал под контроль Лиса. Слухи наводнили Коноху с новой силой благодаря тому, сколь пытливо Анбу и Хокаге лично рыскали после в квартале Учиха, словно пытаясь опознать нападавшего.

Всё это подлило масла и в без того чадящий огонь. О готовящемся восстании Четвёртого предупредил Итачи Учиха, самый молодой капитан Анбу и, как ни странно, старший сын главы клана — как и о приказе занимавшего пост Советника Данзо. Последний желал, чтобы Итачи вырезал свой клан и стал нукенином, взяв всю вину на себя. Так-де и Коноха чистенькая (внутренние дела Учиха, что поделать), и угроза истреблена на корню.

Каким бы мрачным типом Четвёртый не стал, на это он не пошёл. Разговор со старым другом закончился тем, что у клана сменился лидер, а у Орочимару «прибавилось трупов в лаборатории». Раскрытие их плана, предательство Итачи, а также смерть главы клана и по совместительству лидера восстания привели к тому, что наиболее воинственно настроенная треть клана всё же поднялась против Конохи. Говорили, это были те, кому и так нечего было терять. Те, кто давно готовился и подзуживал Фугаку на этот шаг, те, кого вряд ли бы стали щадить. Их и не стали.

Итачи был изгнан Учиха, номинально главой клана стал его брат Саске, реально же — каким-то чудом уцелевший Шисуи Учиха (отчего Итачи вдруг ослеп на один глаз, волновало многих, но мало кто решался спросить). Полиция Конохи оказалась расформирована, её функции переданы специальному подразделению шиноби, в которое могли попасть представители любого клана либо вообще бесклановые. Часть Учиха интегрировалась туда, не оставаться же без работы. Место Данзо в Совете было отдано Шисуи. С расселением квартала Учиха на отшибе сделать было уже ничего нельзя, все земли в центре имели собственников, однако Шисуи с позволения Четвёртого разрешил всем желающим членам клана селиться за пределами их квартала. Воспользовались предложением немногие.

Напряжённость в Конохе никуда не делась, хотя и протекала вяло и в скрытой форме. Но Хару видел, как шептались за спиной его одноклассника Саске, разом приобретшего статус будущего главы неблагонадёжного клана. Подобного внимания не избежал и парень на класс их старше — Неджи Хьюга, рождённый вообще-то в побочной ветви, после похищения наследницы был принят в главную семью.

Тот инцидент с Хьюга вошёл… нет, не во все учебники, но помнили об этом все. Давний конфликт со Скрытым облаком не был полноценной войной, скорее, очередной стычкой старых неприятелей. Однако от предложенного подписания мирного договора Коноха отказываться не стала, хотя то, что соблюсти формальности решили на их территории, а не на нейтральной, должно было насторожить.

Четвёртого это и насторожило. Настолько, что в ночь прибытия гостей он созвал у себя не только Совет, но и глав наиболее крупных кланов. Был у него и Хиаши Хьюга, наутро обнаруживший исчезновение своей четырёхлетней дочери. Делегация Облака изображала вежливое недоумение и вела себя так, словно была совершенно не при делах.

Клан Хьюга требовал выдать им делегатов, однако Четвёртый, не желая лишний раз провоцировать Райкаге, отказал. В ходе проведённого расследования не было найдено никаких доказательств причастности шиноби Облака, однако все знали виновных. С тех самых пор и клан Хьюга попал в категорию не самых благонадёжных.

Коноха была не самым счастливым местом на земле. Четвёртому пришлось стать куда осторожнее во внешней политике, ведь откуда-то в мир утекла информация о том, что Девятихвостый мёртв, навеки запечатан в желудке Шинигами. По сравнению с тем же Облаком и их двумя Джинчуурики, Коноха проигрывала в этом показателе. Внутренняя же политика строилась на усилении роли бесклановых шиноби, а также всяческой поддержке небольших, но вместе с тем многочисленных кланов. Усилилась роль внутренней разведки и исследовательского центра Орочимару. Хару слышал, как родители между собой обсуждали, что Минато постепенно ступает по той же дорожке, что и уничтоженный им Данзо.

Воображение у Сенджу было хорошим (всё-таки батя писатель и извращенец), а потому, вернувшись домой, отчасти он опасался застать на месте хокаге закутанного в бинты Четвёртого, прячущего под ними что-то пострашнее увечий — не зря же Намиказе с нестареющим Орочимару снюхался… Мама, вот та тоже внешне никак не менялась и вполне могла сойти за старшую сестру Хару, но у неё-то это хотя бы объяснялось печатью бьякуга, а вот какие обряды проводил змеиный санин, оставалось загадкой.

Коноха была не самым счастливым местом на земле, но Хару её любил. Это он понял, проведя почти три года вне её стен. Вряд ли кто-то из его сверстников мог похвастаться подобным: самые долгие миссии шиноби могли занимать месяцы, но никак не годы. Вот только на сей раз Джирайя действительно разозлил Цунаде… Не следовало ему пускать слюни на Мизукаге, явившуюся на очередной экзамен на чуунина, ой, не следовало! Одно дело обычные похождения его отца, но к Мэй Цунаде приревновала всерьёз.

Потому неудивительно, что Джирайя тут же выбил у Хокаге миссию без временных ограничений. Расчёт на то, что Сенджу вскоре успокоится, в общем-то был верным… вот только отец не учёл того, что Хару, смекнув, кого теперь будет пилить мать, увяжется за ним. А уж простить то, что «старый извращенец ещё и ребёнка за собой по наклонной потащил», для Цунаде оказалось куда сложнее.

Возможно, Хару и ощущал некоторое подобие стыда, но оно быстро проходило, стоило ему в очередной раз огрести от толпы разъярённых девиц. Те, обнаружив, что за ними кто-то подглядывал, колотили не только Джирайю, но и ошивавшегося неподалёку Хару.

Парадоксально, но сам Хару не унаследовал пороков своих родителей. По крайней мере, ничего подобного он пока в себе не обнаруживал. Порой Хару даже сам себе казался чересчур скучным, но тут же себя одёргивал. Кто-то же должен быть нормальным и следить за всем этим безобразием. Так, он был младше всех в своём выпуске в среднем на два года. Не гений вроде Какаши и Итачи, но всё же… В команде ему приходилось следить за Саске Учиха и Сакурой Харуно, постоянно норовившими доставить ему проблем. Чудили они по-разному: Саске отличался патологической и почти нескрываемой ненавистью к своему изгнанному из клана старшему брату и к Четвёртому, Сакура же была безнадёжно влюблена в Учиха.

От них было много проблем, и всё же Хару скучал по ним. Несмотря на всю его вредность, у Саске были и положительные стороны, Сакура же, познакомившись и проникшись матерью Хару, стала значительно более приятной в общении. Друзьями не разлей вода их команду назвать было нельзя, однако экзамен на чуунина с первой попытки сдала вся троица. Правда, сдавали они его не через первые полгода после выпуска, а через год, всё же их сенсей был перестраховщиком… Именно после экзамена Хару и увязался за отцом: команду всё равно бы расформировали, Сакура поступала в полное распоряжение госпиталя, а Саске — клана. Ему же самому просто некуда было податься.

И вот он вернулся. Спустя три года. Вернулся не потому, что нельзя было и дальше странствовать по свету, следуя за горящими пятками отца, а потому, что увиденное требовало личного доклада самому Хокаге. Отец отправился сразу к Четвёртому, в то время как Хару пошёл сюда. На скалу Хокаге. Это было его любимое место. Тихо, спокойно и видна вся деревня. По обыкновению он забирался на голову ко Второму и мечтал… Не то чтобы он так уж и мечтал стать Пятым Хокаге, но отказываться точно бы не стал. Врождённое чувство ответственности и обострённое — справедливости мешали спокойно жить.

Все Хокаге хотели лучшего для деревни, но в какой-то момент жизнь опускала их на землю. Почему он решил, что может стать исключением? Это было глупо… Крайне. Но Хару раз за разом приходил сюда и думал о том, что именно он бы изменил. Что мать, что отец — оба стояли в стороне. Да, Цунаде возглавляла госпиталь и хорошо знала своё дело, но она была внучкой Первого и самой сильной куноичи в истории. Да, Джирайя многое делал в плане разведки, но и он был сильным шиноби, немногим слабее Четвертого… Однако они оба почему-то только и говорили о том, что Минато уже не тот, что был прежде. Они ничего не предпринимали. По крайней мере, насколько знал Хару, а ведь он мог что-нибудь и упустить. Но ничего ведь не менялось!

Он ещё мог понять мать: она боялась новой полномасштабной войны шиноби и того, что та за собой принесёт. Мама точно не хотела бы, чтобы он становился Хокаге, поэтому Хару по обыкновению ни с кем не делился своими планами. Она была последней из клана, некогда такого же многочисленного, как Учиха. Каково это вообще? Потерять всех… Говорили… Многое говорили. К примеру, то, что у её матери в последней войне погиб возлюбленный и что с Джирайей они сошлись исключительно из-за окутавшей их безнадёги. Или что его родителей свела вместе история с Девятихвостым Лисом, убившим их учителя, Третьего Хокаге… Или что санины остались в Конохе на тот случай, если у Четвёртого всё же съедет крыша, так постепенно и сблизились. Самому Хару больше нравился последний вариант, единственное, что его в нём возмущало, так это то, что отчего-то они так ничего и не сделали… Спросить между тем всё время язык не поднимался. Уж больно грустно его отец смотрел на Четвёртого, а от матери за крамольные вопросы можно было и огрести.

В любом случае, они вернулись домой, и с довольно странными вестями. Группа нукенинов уровня S давно привлекала к себе внимание. Мало того, что они были лишним игроком (именно игроком, ведь в небольших скрытых деревнях редко находился и один шиноби уровня S, шиноби же, поправшие все правила, отступники без чести — опасны вдвойне), так ещё и начали перетягивать на себя действительно крупные заказы.

Вот только что-то особо сделать с Акацуки (пафосное название, прямо как их униформа!) не выходило ни у кого из Великих стран: те по-прежнему безобразничали, переманивая «крупных рыб» в свои сети, однако вскоре стал очевиден также нездоровый интерес последних к биджу…

У Конохи больше не было Девятихвостого, а значит, вроде как и переживать особо не нужно было, вот только… Вот только они с отцом столкнулись с парочкой нукенинов из Акацуки, и за то, что они остались живы, стоило отдельно воздать хвалу обратному призыву на гору Мьёбоку. А сейчас один из этих нукенинов, почему-то повзрослевший с последний встречи лет на пятнадцать минимум, внаглую развалился на макушке Четвёртого Хокаге, завернувшись в плащ с провокационной надписью «Седьмой Хокаге». Ну вот как тут реагировать?

— Эй, ты чего на меня так смотришь, словно я в жабу превратился? — подросток требовательно уставился на потерявшего дар речи Наруто, лишний раз подтверждая теорию о своём происхождении. — Вообще-то это мне здесь положено быть удивлённым, но уж никак не тебе!

— Поясни, — Седьмой немножечко отмер. После обнаружившегося явного недостатка лиц Хокаге, а также по короткой считке «места», стало очевидно, что это не его Коноха. А раз так, то почему бы и не быть в другой Конохе ребёнку Джирайи и Цунаде? И всё же… Одно дело — гипотетическая возможность, и другое — парень перед ним. Тот был больше похож на Пятую, только рост имел значительно её превосходящий, да и что-то неуловимое проскальзывало в его чертах от Джирайи, помимо очевидных «кровавых росчерков» у глаз.

— Только не надо делать вид, что мы с тобой не знакомы! Не после того, как вы с подружкой едва не выбили из нас с отцом дух! И как ты здесь вообще оказался? Да ещё и нацепил какое-то глупое старящее хенге! А плащ? Да ты с плащом Акацуки менее заметен, чем с этим!

— Э-э… — всё что и мог выдавить из себя Наруто, чей мозг воспринял только «выбили дух с подружкой»: — Джирайя в порядке? — Узумаки ощущал его присутствие, но после услышанного не мог не спросить.

— Ты странный, — после недолго молчания выдал подросток. — Очень. Отец в порядке, не будь меня, он, скорее всего, и учудил бы чего, но со мной ему пришлось отступить. Однако ты должен это знать! И почему здесь до сих пор нет Анбу? Ты их всех убил? Барьер должен был сработать!

— Я никого не убивал, — Наруто поморщился, упоминание же о том, что Джирайя здесь не рискует слишком сильно, потому что ему есть что терять, неожиданно приободрило. — Я вообще не из этого мира.

— Так я тебе и поверил! — на лице паренька читалось выражение а-ля «Ты конченный псих, проклятый Акацуки!»

— Можешь не верить, но это прекрасно бы всё объясняло. Я Наруто Узумаки, более известный как… Седьмой Хокаге, попал сюда в результате применения неизвестной пространственной техники моей малолетней дочерью. К слову, именно к ней я сейчас и направляюсь. Если хочешь, идём со мной, только назови своё имя, а то неудобно как-то! — и Узумаки спрыгнул с монумента.

— Погоди, псих! — спикировав далеко не так эффектно, как Наруто, его догнал подросток. — Я Хару Сенджу и не позволю тебе шататься по моей деревне без присмотра!

— Отлично, Хару, тогда тебе придётся попотеть, потому что я теперь уже не знаю, что ещё способна учудить моя дочурка! — коротко бросил Узумаки и припустил в сторону тренировочных полигонов, туда, откуда чувствовал чакру Химавари. Впрочем, не только её.

* * *

Минато устало потёр виски. Слишком много дел, слишком много проблем, требующих его вмешательства и контроля. Слишком много всего, и жизнь его с момента становления Хокаге напоминала ужасно ветхую лодочку, в которой, чтобы не пойти ко дну, заделываешь одну пробоину, а в этот самый момент появляется две новых, а материала на заплаты у тебя только на одну… Джирайя говорил, что он чересчур много на себя берёт, а Цунаде — что такими темпами он скоро помрёт. Не прямым текстом, конечно, но суть именно та. Однако нагружать себя, стараться контролировать всё, что можно и нельзя, было много лучше, чем оставаться наедине с собой и своими мыслями. Мыслями, готовыми пожрать и поглотить без остатка. Их отзвуки всегда были с ним, но бороться с тем, что только навязчиво зреет на краю сознания, много легче, чем с головой ухнуть в тот тёмный омут, который теперь представляла собой его душа.

В работе до полного изнеможения был только один плюс — короткий сон без сновидений. Его Анбу знали, что видит Минато, если дать ему лишние минуты «покоя». Путем проб и ошибок был выведен интервал без кошмаров — три часа пятьдесят пять минут. Чуть больше — и он вновь проваливается в тот день, что доказал его несостоятельность и как Хокаге, и как мужа и отца. И если последних ролей Намиказе лишён, то первую старается отыгрывать так, чтобы хоть немного притупить вину.

Ради этого порой приходится забывать, что он человек.

Вот только сегодня судьба решила рассмеяться ему в лицо, напомнив об этом досадном факте. Не каждый день с неба на господина Четвёртого Хокаге падают маленькие девочки. Не у каждой девочки обнаруживаются полоски на щёчках, врезавшиеся в память таким калёным огнем, что внутренности скручивает при одном только взгляде на них. И не так важно, что у их с Кушиной сына их было по три… Куда страшнее, что и в остальных мелких незначительных деталях угадывались знакомые черты. И эти глаза… Минато вздрогнул. Когда-то он видел их в отражении, сейчас же — на лице незнакомки, казавшейся знакомой настолько, будто Анбу всё же не сумели его разбудить. Это не могло быть простым совпадением.

Мысль о ловушке, о врагах, решивших сыграть на его чувствах, плотно поселилась в нём. Конечно, так оно и есть! Вопрос лишь в том, кто посмел. Кто?! Так надругаться, извратить память и потоптаться по уголькам его души… Чтобы найти такую… такую похожую девочку, нужно было крайне заморочиться и при этом неплохо знать Кушину, что сразу отметало почти все варианты. Тогда кто? Орочимару всё же предал его? Или же это тот ублюдок в клоунской маске? Насчёт первого варианта — Минато всё-таки верилось, что он ещё способен контролировать Змея, в то время как загадочный ублюдок, лишивший его семьи, подходил как нельзя лучше!

Он должен был узнать хоть что-то! Его руки давно утратили всякую деликатность, однако из всех нападений на Четвёртого Хокаге это было самое нелепое и вместе с тем глубоко его задевшее. Девчонка не дрожала, хотя Минато в тот момент испускал такую удушающую ауру… Она не дрожала и продолжала нести упрямый бред о том, что она из Конохи, и что-то о не так сработавшей технике. Впрочем, бред был слишком уверенным. Может, и вправду работа Орочимару, случайно сбежавшая и подписавшая своему создателю приговор? Ведь Минато поставил змеиному уроду только одно условие — никаких экспериментов над детьми. Впрочем, скорее всего ублюдок начнёт оправдываться, что это не живой ребёнок, а продукт из пробирки… Слишком живой продукт. Минато скрипнул зубами. Орочимару сегодня ждёт разнос… Неужели он поставляет ему мало материала? Да и подвижек по его вопросу, как не было, так и нет. Может, Змей давно отыскал ту маску, только его в известность не поставил, опасаясь, что на этом их сотрудничество будет окончено. Зря. Неприятно осознавать, но в последнее время Орочимару сослужил Конохе и Минато лично службу куда более значительную, нежели два других санина вместе взятые.

Намиказе вздохнул. Ни для кого не секрет, что Змей хотел его пост и едва не истёк ядом, когда старик Хирузен сделал свой выбор. Вот только после гибели Третьего ненавидеть и обижаться оказалось не на кого. Сам Минато тогда являл собой столь ничтожное и жалкое существо, что завидовать ему было бы верхом безумия. А уж то, как он вскоре пошёл к нему, отвергнутому Третьим, и смиренно просил помочь вызволить Кушину из желудка шинигами… Нет, Орочимару явно до сих пор забавляется, наблюдая за тем, в кого постепенно превращается ставленник его учителя, за тем, как Минато постепенно всё сильнее отдаляется от себя самого. Впрочем, если считать собой «солнечного болвана», позволившего вырубить себя неизвестному, скорее всего Учиха… то Намиказе согласен почти на любые метаморфозы. И если это поможет хоть когда-нибудь узнать ответ на мучивший его вопрос, отчего тот ублюдок его не убил.

Он не помнил о нём почти ничего. Только слабый кровавый отблеск в прорезях маски, тот самый, что в конечном итоге и решил судьбу клана Учиха. Фугаку был почти не удивлён, когда Минато явился к нему среди ночи. Догадывался ли он о намерениях сына или же полагал, что бывший друг сможет разгадать его план и сам, сыграв на опережение? Минато этого так и не узнает, как никогда не узнает, каким бы вырос его сын. В отличие от Фугаку, может, и не заставшего взросления Саске, зато Итачи… Четвёртый тяжело вздохнул. Хотел ли он, чтобы Наруто вырос, чтобы предать его и клан ради деревни, потому что клан и семья были не правы? Ответа на этот вопрос ему также не суждено было узнать. И неизвестно, к счастью ли…

Шила в мешке не утаишь. Многие помнили, кто мог контролировать Лиса. А Минато не мог забыть ни усиков на щеках сына, ни истерзанного тела жены. Однако из памяти стёрлись и комплекция нападающего, и даже его рост. Он не был уверен, не был уверен ни в чём, однако остановиться и перестать искать ублюдка среди клана Учиха не мог. Как при разговоре с практически любым членом клана мужского пола старше шестнадцати не мог отрешиться от чувства, что это может быть «тот самый Учиха». Отчего-то он был уверен, что это не подросток. Может, поэтому с Итачи ему оказалось проще найти общий язык. Тот точно не мог быть им.

Первое время паранойя преследовала его постоянно, но сейчас стало проще. Подходивших под описание шиноби в маске стало значительно меньше. Однако проще не значило правильно. Минато мог сколько угодно убеждать себя, что план Данзо был хуже, однако… недовольство, продолжавшее зреть в квартале Учиха, убеждало его, что это не так. А стройные ряды тел в хранилище у Орочимару не вызывали ничего, кроме отвращения и гнилостного ощущения, что он теперь замаран в чём-то, от чего отмыться уж точно не получится. Впрочем, он и не пытался. Всё одно ни одному воспоминанию о той роковой для Учиха ночи не переплюнуть Фугаку, хладнокровно вспоровшего себе живот. Он не стал с ним драться, как того требовал Минато, лишь попросил в память о былой дружбе позаботиться о его сыновьях. Об обоих.

Фугаку вообще был против восстания. Они оба это понимали. Однако он поступил так, как того требовал долг главы «притеснённого» клана. Минато же должен был поступить как Хокаге. Они оба это понимали, и их давно треснувшая дружба не могла добавить ничего, кроме горечи сожаления и страшного понимания того, что они оказались заложниками своих ролей. Вот только Учиха нашел выход, страшный, но всё же… Минато понимал, что старый друг провёл его, своим поступком заставив ощущать иррациональную вину, ту самую, что во многом определила его запас терпения к выжившим Учиха.

Поистине гигантский запас, с учётом ожесточившейся натуры Намиказе. Вот только благодаря этому поступку ему не пришлось прощаться с Анбу Итачи. Старший сын Фугаку был хорошим шиноби. Даже слишком хорошим. Минато прикрыл глаза. Однако того же нельзя было сказать о его младшем брате: Саске Учиха с каждым годом становился всё большей проблемой. Намиказе не сомневался — следующее восстание возглавит он. Что бы Шисуи не делал, но его позиции по мере взросления наследника становились всё более шаткими. Они не смогут откладывать вступление Саске в права вечно.

Думать об этом сейчас не хотелось совершенно. Ровно как и проверять, кого на этот раз выберет Итачи: деревню или же брата, пусть тот его и ненавидит… Свыкнувшись со своей болью, Минато вовсе не прекратил замечать чужую. Его окружала аура страдания, самые лучшие его Анбу — Какаши и Итачи — оба были надломлены внутри.

Его ученик так и не оправился от всех этих смертей. Отец, Обито и Рин, собственноручно убитая Рин… Порой Какаши пугал даже его. Своей меланхоличностью и равнодушием, казавшимся совершенным. Однако это было не так, какие-то чувства у него всё-таки остались. Кажется, это из-за них он всё это время был рядом, но, в отличие от Джирайи-сенсея, не осуждал Минато. Да и полностью безэмоциональный Анбу не поддавался бы на провокации Гая и не подглядывал бы с деревьев за тем, как Джирайя пишет очередной извращенский роман, силясь хоть что-то разглядеть в его закорючках раньше официального выхода книги в свет.

Итачи не пугал Намиказе, он просто вводил в ступор. Своей идеальностью и вместе с тем… Клан изгнал его. Мать, насколько знал Четвёртый, продолжала общение тайно, и то навряд ли простив. С девушкой он прекратил общение сам, заявив, что та не должна ради него жертвовать своим положением. Саске с горящим от ненависти взглядом не уставал твердить, что однажды вырвет у брата оставшийся целым глаз. И исходившие от него волны удушливой злобы и обиды не оставляли особых сомнений. Даже Шисуи не сумел вправить ему мозги. Как Итачи жил с этим, Четвёртый не знал. Однако он боялся больше не того, что в другой раз Итачи всё-таки выберет клан или Саске, нет… Куда больше Минато боялся, что всё больше отдаляется от того Хокаге, за которым последовал и которому доверился Итачи. Он не хотел думать о том, что, возможно, вскоре угрозой деревне сочтут его… И Намиказе сомневался, что будет способен осудить за это Учиха.

Впрочем, несмотря на всю его идеальность, у Итачи были гибкие представления о морали и о необходимом зле. Пока они с Минато в этом совпадали… И он никогда не отказывался от грязной работы, пусть и откровенно не переваривал Орочимару.

Конечно, Минато доверял Учиха больше, чем Орочимару. Вот только сейчас Итачи говорил поистине шокирующие, не вяжущиеся с реальностью вещи. Этот ребёнок… Намиказе перевёл взгляд на лежащую под деревом всё ещё связанную девочку. В груди что-то кольнуло. Может, и созданный для не пойми каких целей, но всё-таки это ребёнок, весьма резвый и не без таланта. Вон как сбежать от него намылилась. Глупо, конечно, как и вся эта акция, ведь у неё и даже оружия при себе не было, если, конечно, это не тонко рассчитанный удар, призванный дезориентировать его, отвлечь от чего-то.

Приказ быть наготове и усилить бдительность был отдан, как только девочка свалилась ему на голову, однако сейчас Итачи, которому он, пусть и с оговорками, но верил, твердил, что девочка не лгала…

— В каком смысле? — Минато почти рычал. — Что ты видел? Это дело рук Орочимару?

— Нет, — Намиказе знает, что Учиха хотелось бы ответить обратное, но… Итачи для этого был слишком честен. Вот только, если не Орочимару, то какого… здесь происходит?

Однако услышать ответ Итачи ему не дал чей-то яростный рёв. Оранжевое пятно молнией пронеслось мимо него, а чакра, от которой у Минато закипело всё внутри, оказалась совсем близко.

Он не успевает ничего обдумать, но девочки оранжевая вспышка не достигает. Минато нужна секунда, чтобы войти в режим отшельника, здесь он давно превзошёл учителя. Точнее, придумал способ с теневым клоном, собирающим природную чакру, на всякий случай. Он больше не мог позволить себе проиграть. Кому бы то не было. Особенно незнакомцу, использующему чакру Девятихвостого, который должен находиться в желудке шинигами.

Джирайя ко многому привык. К тому, что с каждым годом расценки у блудниц всё растут и растут, как, впрочем, дорожает и всё остальное, начиная выпивкой в баре и заканчивая раменом в Ичираку, и только гонорары от книг всё падают. И не потому что нет читателей, вовсе нет. Просто издатель-монополист дивно обнаглел, завышая комиссионные, добраться бы до него да намылить шею, но всё не доходят руки. Да и незачем это. Всё равно Цуна ни рё от них не оставит. К этому он тоже привык. Не привык он три года скрываться от жены.

Путешествовать, зная, что дома тебя ждут (пусть и с кулаками, но всё же) — одно, другое — не быть в этом столь уверенным. Всё-таки на сей раз это была Мизукаге, да и Хару за ним некстати увязался… Но не прогонять же его? К тому же тогда Джирайя решил, что так для сына будет лучше. А ведь и правда, вся команда Хару, сдав экзамен на чуунина, разошлась поодиночке. Куда ему идти? В госпиталь к матери? Да, задатки ниндзя-медика у Хару есть, но не то чтобы прямо необыкновенные. Да и энтузиазма в нём на этом поприще санин не видел. Ну и самое главное, какой нормальный подросток всерьёз захочет сидеть под юбкой у матери, пусть даже Цунаде никто в жизни не мог заставить надеть этот предмет гардероба.

Нет, Джирайя знал по себе, дорожная пыль хорошо прочищает мозги. Может, не сама по себе, но всё же… Какой-никакой, а порядок в мыслях наводился. Только так. Только вдали от дома, от обычных хлопот и чужого влияния и можно услышать самого себя: понять, что действительно важно. Не дойдёт через мозги, дойдёт через ноги… В идеале.

До самого же санина всё никак не доходило. Ходи, не ходи, а приемлемого выхода он не видел. Все ноги стёр да молодости сына обзавидовался. Быть может, он ещё и не такая дряхлая развалина, но всё же… Скрывать от Хару собственную усталость, когда он попросту вырубался в будуаре у очередного «материала», становилось всё тяжелее. А может, ему только казалось, что сын не догадывается. Всё же на редкость смышлёный мальчишка у них с Цуной подрастает.

Настолько, что порой Джирайя ловил себя на мысли, что чувствует себя старым дураком. Впрочем, это ощущение быстро улетучивалось, и он снова вёл себя как болван. Ну а возраст… тут только Цуна обманывать может, ему же подобное и не светит.

В общем-то привык он ко многому, а уж к чему нет, так простите… Научиться есть червяков, личинок и прочие коронные блюда Шимы и не меняться в лице, дабы не обидеть хозяйку, проще, чем свыкнуться с тем, что Минато — именно тот его ученик, что погрузит мир в бездну отчаяния. Не дословно, конечно, однако других живых учеников у него не было (не считать же сына!), а путь, по которому Минато сейчас шёл, точно не был тем, который сам Джирайя тщетно пытался найти. Не от Цуны и её гнева бежал он… Совсем не от неё.

Просто смотреть, как в господине Четвёртом остаётся всё меньше того мальчика, которого он учил, оказалось выше его сил. Минато давно превзошёл его. По силе. По уму, скорее всего, тоже… Однако куда запропастилась та самая воля огня, которую, как Джирайя думал, ему удалось разжечь? Тлела ли она ещё? И узнает ли он Коноху, вернувшись спустя три года странствий? Будет ли Цуна ждать его со взбучкой куда страшнее прежней? Или же… Думать о том, что Орочимару и Минато могли с ней что-то сделать, было невыносимо. Новости из Конохи практически не поступали — те новости, которые, разумеется, шли в обход их канала связи с Четвёртым.

В последние полгода их с Хару почти не одолевали кредиторы. Означало ли это то, что, прекратив получать от Джирайи деньги напрямую, Сенджу завязала с азартными играми, либо же что Минато по каким-то причинам прекратил выпускать её из деревни? Или же что случилось что-то непоправимое?.. Жабий отшельник не знал, однако первый вариант был уж совсем из области фантастики: Цуна всегда умела находить дураков, соглашавшихся спонсировать её отвратительную игру, притом глядя лишь на её во всех смыслах выдающуюся грудь. Два последних варианта были один страшнее другого. Он не хотел тревожить сына, но тот, кажется, и сам понимал, что настала пора возвращаться.

Возвращаться с тяжёлым сердцем было непривычно, однако Джирайя и не думал, что груз его может оказаться куда более неподъёмным, чем виделся в начале пути домой. Страна горячих источников весьма удобно пролегала на их пути, не зайти туда было бы преступлением.

Их встретили как старых знакомых. Впрочем, так оно и было. Были там заведения, куда Джирайе уж точно не следовало соваться, но были и те, кому он за день делал недельную выручку. К последним-то они и обратились.

Жабий отшельник уже собирался вновь пытаться научить сына плохому, скорее по привычке, чем серьёзно того желая, хотя он и не понимал, как можно быть таким равнодушным при виде сих замечательных оголённых сисечек (О счастье, что в этом мрачном мире ещё остались совмещённые купальни!), когда его внимание привлекла брюнетка с выдающимися формами и в загадочных тёмных очках.

По мнению Джирайи, глаза женщины хоть и манили к себе чуть менее груди и других выдающихся частей тела, но всё-таки были мощнейшим орудием обольщения. А уж как читать чувства, если не по ним! А то и не поймёшь вовремя, врежут ли тебе сейчас поддых или же чмокнут в щёчку. Вот глаза Цуны обычно были тёплыми и ласковыми, а уж когда та собиралась, как следует треснуть… Нет, глаза в Конохе по понятным причинам прятал только клан Абураме. Ну и всякие фрики вроде того поклонника его творчества… Неудивительно, что в незнакомке, несмотря на её юное прелестное тело, отшельник сразу почуял подвох.

И он бы не был собой, если бы не постарался в этом разобраться. Судя по лёгкому дрожанию плеч и скрещённым на груди рукам, в совмещённой купальне девушке явно было не совсем комфортно, потому Джирайя оставил идею немедленного знакомства — только вот спугнуть не хватало… Он решил понаблюдать — и оказался прав. Вскоре к девушке спустился синеглазый блондин с подозрительно знакомым лицом. Пока отшельник гадал, где же мог его видеть, парочка ворковала о чём-то своём, причём в присутствии парня девушка явно стала раскованнее и расслабленнее. Они были очень молоды, немногим старше Хару, и в то же время казались взрослее… Из-за своей сексуальной раскованности? Джирайя моргнул. Нет, что-то тут не сходилось.

Приглядевшись, он наконец заметил, что же его смущало… Эти двое занимались тем же, что и он. Слежкой. Только объектом был… Джирайя чертыхнулся, пожалуй, слишком громко. Хару заметил это и безошибочно выцепил взглядом того, чью рожу они, кажется, видели в одной из книг Бинго, которые каким-то только путями не попадали в их руки. За этого, если отшельник верно помнил, отваливали нехилый гонорар. Как-никак обладатель улучшенного генома, что, конечно же, весьма интересно тронутым вроде Орочимару. Вопрос лишь в том, кто эти ребятишки, шиноби под прикрытием (повязок Джирайя не наблюдал, хотя какие хитаи в купальне?) или же нукенины-охотники за головами.

«Ребятишки» между тем осторожно двинулись за своей жертвой, покинувшей источник. Сначала поднялась девушка, затем, выждав минуту, парень. Джирайя с Хару выждали три и двинулись следом, только санин шёл впереди.

Он-то и остановился, предупреждающе замерев перед чуть приоткрытой дверью в дацуиба* (совмещённой, так же, как и сама купальня, что приводило отшельника в восторг!): парочка уже расправилась со своим заданием. Парень как раз запечатывал тело в свиток (Джирайя успел разглядеть, что в подсумке у него подобных набралось с десяток), когда девушка бросила ему печально известный тёмный плащ с кровавыми облаками. Сама незнакомка уже была облачена в такой же. Сомнений не осталось. Им с Хару «повезло» нарваться на Акацуки. Однако! Как же молоды эти двое, да и напоминают кого-то, хоть ты лопни! Словно в ответ на его горячее, но не высказанное желание, блондин громко крикнул:

— Да выходите вы уже, даттебайо!

Именно это «байо» и резануло по ушам Джирайи. Где-то он уже что-то подобное слышал. И видел. Так что ни длинные волосы, ни очки, призванные закрыть пол-лица, не могли до конца скрыть вздувшиеся на висках вены… Это она их заметила. Не могла не заметить. С бьякуганом-то!

— Не думал я, что в Акацуки стали брать генинов! — Джирайя нарывался, это точно, может, и не следовало бы. Вот только бьякуган ли не пойми откуда или же странные словечки да устрашающие плащи, а всё равно ребят серьёзно воспринимать он не мог. Даже после того, как убедился, что своё дело в охоте за головами они знают.

— Много ты знаешь, старик-извращенец! — тут же взвился блондин. — Я видел, какими глазами ты смотрел на мою девушку! Нефиг так делать, понял? Иди, старух клей! — для полноты образа парень ещё и яростно сверкнул синими глазами. К слову, хм, где-то Джирайя этот взгляд уже видел.

— Наруто… — попробовала угомонить его девушка, однако отшельник уже не слушал.

— Наруто? — проревел он, жадно вглядываясь в лицо в блондина и чувствуя, как кусочки головоломки постепенно встают на места. — Наруто… — уже абсолютно убито проговорил он.

— Узумаки Наруто, и чего такого, а? — сын Минато и Кушины явно потерял всякое терпение. — Какой-то ты странный, старик, шёл бы ты отсюда вместе со своим сопляком!

— Наруто, это тот самый Джирайя! — оборвала его подружка.

— Который пишет извращенские книжки что ли? — проревел Узумаки, скривившись. — Тьфу, даттебайо! Погоди, а в книге Бинго он есть?

— Прояви уважение! — каким бы не был терпеливым Хару, но и он имел свои пределы. — Перед тобой Великий санин!

— Значит, точно есть! — заметно оживился Наруто. — Ну что, Хината, обставим этих придурков Какузу и Хидана по выручке за месяц?

Джирайя стоял, словно молнией поражённый. Наруто и Хината. Потерянные дети Конохи, в том, что оба мертвы, почему-то никто не сомневался, а они вот… состоят в Акацуки и охотятся на шиноби вдвое, а то и трое их старше. Выпить хотелось нестерпимо, да и не абы чего, а знаменитого самогона Орочимару, несмотря на то, что это и было опасно для жизни. Проклятье, Минато, выходит, зря ты тогда поверил, что надежды нет… Впрочем, надежда умирала прямо здесь, вместе с брошенными в него и усиленными чакрой ветра сюрикенами, следом за которыми в ход пошли водные техники.

Хару тем временем дрался с похищенной дочерью Хиаши. В четыре года девочка вряд ли могла усвоить какие-то серьёзные техники своего клана, неудивительно, что тайдзюцу её выглядело странно и нетипично для Хьюга. Впрочем, это не означало, что оно было слабее. Однако Джирайя не мог толком наблюдать за соседним боем, его собственный противник требовал внимания.

То, что использовал Наруто, напоминало сумасшедшую смесь техник со всех концов света. Серьёзно, складывалось впечатление, что он на среднем уровне освоил все стихии, а также несколько специфичных техник каждой из них, особенно много применялось ветряных дзюцу, что однозначно намекало на основную стихию. Применялось им и фуиндзюцу в виде гаденько распахнутого барьера, поглощавшего казавшуюся почти удачной атаку Джирайи. Поговорить не получалось. Едва отшельник раскрывал рот, как в него летело что-то особенно неприятное для его старых костей… Пришлось прибегнуть к призыву.

Однако и сын Минато не остался позади. Хотя его призыв на первый взгляд не получился, Джирайя ощутил, как в лёгком хлопке в этот мир пришло нечто невидимое. Биться же с тем, кого не видишь, проблематично… Режим отшельника требовал времени, которое — он оглянулся на Хару, сын выглядел пусть и невредимым, но умотанным — было не на их стороне. Ради сына Джирайя применил обратный призыв. Вряд ли он мог сейчас привести сына Минато домой, однако сообщить об этом мог…

Оказавшись в Конохе быстрее, чем планировалось и отпустив Хару задабривать мать, он с тяжёлой душою принялся искать Четвёртого. В резиденции его не обнаружилось, а по мере того, как Джирайя перебирал места, вероятность повстречаться с Цуной прежде, чем её хоть как-то успокоит сын, становилась всё выше. Он уже почти смирился с неизбежностью скорой встречи и, вероятнее всего, гибели от рук благоверной, когда всплеск знакомой чакры со стороны полигонов привлёк его внимание. Определённо, выбравшийся из желудка шинигами Девятихвостый никак не вязался с его представлениями о том, что произошло с Конохой за три года. Неужели у Орочимару получилось?

То же, что подстерегало его на месте всплеска чакры, превосходило даже самые укуренные фантазии. Минато в режиме отшельника и с диким выражением лица сцепился с пышущим (в буквальном смысле этого слова) пламенем… повзрослевшим Наруто. Последний, несмотря на непривычную форму, узнавался мгновенно. Вот только как такое было вообще возможно?

Подобными же вопросами, несомненно, задавались и замершие чуть в стороне Итачи и Какаши. Причём у Учиха на руках обнаружилась темноволосая девочка, которую уже ничему не удивлявшийся Джирайя тут же сопоставил с сыном Минато и дочкой Хиаши. Картина выходила на редкость сюрреалистической.

— Ты тоже это видишь, пап? — тихонько спросил его Хару, оказавшийся во всём этом бедламе настолько неприметным, что санин вздрогнул. Ну и мысленно воздал хвалу неведомым силам за то, что уж его-то ребёнок подобных хлопот не доставляет.

---

Примечания:

*раздевалка или предбанник по-нашему

____________________________________

Да, автор — бяка, но обещаю, сам бой Минато и Наруто будет в следующей главе.

____________________________________

Обоснуй к местным Наруто и Хинате по мере движения сюжета, но будет обязательно. Как и веселая компания Акацуки.

Это была старая «допейновская» Коноха. Впрочем, не совсем она. То тут, то там Наруто натыкался на постройки, которых, если верить его памяти, быть не должно было. Или наоборот, не находил некогда привычные объекты на их законных местах. Небольшой пробежки к тренировочным полигонам хватило, чтобы это заметить, а что же вскроется при более детальном изучении? И что если небольшая перепланировка — лишь меньшее из различий?

По мере приближения к цели в Узумаки крепло тревожное чувство, а вместе с тем и ощущение неправильности происходящего. Однако сейчас существенным было лишь то, что его дочь напугана. Уже одно это подстёгивало Седьмого немедленно войти в режим Девятихвостого, однако он ограничился режимом отшельника (пригодились клоны, которых он предусмотрительно оставил накапливать чакру, едва обнаружив себя на скале с недостающим количеством лиц). Лишь остатки здравого смысла да сам Курама удерживали Наруто. И правда, не стоило светиться (в прямом смысле того слова) в мире, о котором знаешь только то, что он настолько повёрнутый, что здесь бабулька Цунаде не отвергла старого извращенца. Узумаки фыркнул, чувствуя, как позади него тщетно пытается не отстать Хару. Это ж надо было такому приключиться! Не иначе в лесу сдохло что-то очень крупное, возможно, даже предварительно сбежавшее из лаборатории Орочимару. Что случилось в этом мире, что он так отличается от его собственного?

Уж что-то поистине пугающее, потому что, помимо присутствия Химавари, Наруто ощущал рядом ещё Итачи и Какаши, но если у этих двоих эмоциональный фон не слишком отличался от того, что был в его мире, то у отца… Тут Наруто чуть не запнулся. Вроде взрослый уже. Седьмой Хокаге как-никак, а в дрожь бросило неслабо. Впрочем, его можно было понять: переместиться Кагуя знает куда и обнаружить тут сходу двоих «мертвецов», да ещё и с таким отягощением…

Присутствие отличалось столь же разительно, как различаются между собой день и ночь. Четвёртый был мрачен, подавлен и чем-то серьёзно раздражён, а ещё Наруто чувствовал его боль, тягучую и пульсирующую, словно вновь открывшаяся старая рана.

При первом же прикосновении к которой его повело. Это было неправильно. Это…

— Правильнее было бы, чтоб он вечность варился в желудке шинигами? — хмыкнул Лис. — Не ожидал от тебя.

— Нет, — ужаснулся Седьмой. — Я не то имел в виду. Просто… — раскрутить до конца эту мысль Наруто не удалось. Присутствие Химавари как-то резко ослабло, отчего он, наплевав на всё и чувствуя молчаливую поддержку Девятихвостого, перешёл в режим «Оранжевой Молнии».

Добравшись до места в несколько мгновенных шагов и увидев лежащую у дерева ничком связанную дочь, Наруто окончательно утратил возможность трезво мыслить. Коротко взревев и позволив остаткам былой ненависти Лиса взять вверх, он кинулся к Химавари, однако сделать это ему не удалось. Оте… Четвёртый Хокаге крайне не вовремя возник у него на пути.

Пусть в последнее время Наруто не так часто вспоминал о своих отцовских чувствах, но сейчас они явно взяли верх над сыновними, потому как у последних и возможности-то толком раскрыться не было. По первому же пункту… жизнь Узумаки до его становления Седьмым Хокаге была на удивление нормальной, пусть и занимала крайне небольшой промежуток времени, но рождение и первая пара лет жизни Химавари туда попали. А тут ещё и Курама, который питал к Четвёртому крайне противоречивые чувства…

* * *

Он привык, что мир в режиме отшельника преображается. Ощущения обостряются, но не только зрение, слух, обоняние, Минато также чувствовал огонь изумления Итачи, тревогу Какаши и смятение своего соперника, причём не запомнившуюся ему удушливую ненависть Кьюби, а лишь её отголоски.

Это было ненормально, это было неправильно, однако обдумать это ему не удалось. Смятение было перемешано с гневом, безошибочно направленным на них. Трактовать это как-то иначе Четвёртый не мог, потому и встретил оранжевую вспышку сформированным за секунды неслабым (в режиме отшельника-то!) расенганом. Каково же было его удивление, когда противник ответил ему тем же приёмом.

Если Минато и «спал с лица», то вряд ли использовавший чакру Кьюби это заметил, потому как от столкновения техника попросту взорвалась, отбросив их в разные стороны. Насколько Четвёртому было известно, помимо него расенганом овладели только Джирайя, Какаши и Итачи, причём все они это никак не афишировали. Нападавший же совершенно точно не был его старым сенсеем, в то время как два других носителя техники были здесь. Какого биджу тут творится?

Весьма актуальный вопрос с учётом того, что Минато так до сих пор и не удалось рассмотреть того, с кем он сражался. «Оранжевая Вспышка» немногим уступала в скорости «Желтой Молнии», и это было удивительно, как и то, что враг, кем бы он не был, использовал чакру Девятихвостого так, как Кушина её никогда не использовала. У Четвёртого были лишь одни вопросы и никаких ответов, ситуация до омерзения напоминала тот его провальный бой с ублюдком в маске. Только вот на сей раз Минато был преисполнен решимости победить. Либо умереть. Третьего не дано.

Потому Намиказе с ходу перешёл к более продвинутой ступени расенгана. На эту технику ушли десятилетия, но ему всё же удалось совместить, добавить в него элемент ветра. Техника получила название Ураган, а так как враги после её применения как правило не выживали, то к нему добавлялась приставка «Смертоносный».

Сконцентрированные клубы чакры вращались по спирали, образуя воронку смерча, выраставшую на ладони с полметра в высоту. Выпущенный на волю Ураган с заданным направлением расширялся в геометрической прогрессии и засасывал всё, что попадалось на пути. Угодивший в вихревую ловушку шиноби уже не мог оттуда выбраться, потоки чакры ветра попросту разрезали его на лоскуты. Единственный недостаток техники — её неповоротливость, а также немилосердные чакрозатраты. Применять её Намиказе мог лишь в режиме отшельника, и то его режима хватало лишь на одно использование техники.

Однако у него в запасе был ещё один клон, собирающий сенчакру, потому он решил рискнуть и сразу бить самым мощным оружием. Вот только его Ураган был разбит ещё на подлёте чем-то до ужаса напоминающем сюрикен, с той лишь разницей, что сформирован тот был из расенгана и чакры ветра… Брови Минато неудержимо ползли вверх. Складывалось впечатление, что дерётся он с какой-то искажённой версией себя. Впрочем, безумная мысль была тут же откинута. У него были проблемы и поважнее. Например, то, что перезагрузка режима отшельника требовала драгоценных секунд.

Словно прочитав его мысли, Какаши отвлёк его противника на себя. Тот увернулся от чидори так, словно знал эту технику. Намиказе не собирался отдавать этот бой кому-то ещё, поэтому, вновь обретя природную энергию, он сделал ученику знак отойти. Пусть он и испробовал свою самую сильную технику и та не сработала, однако он пока не был готов сдаться и прибегнуть к помощи своих Анбу. В конце концов не каждый день он дерётся с противником такого уровня.

Впрочем, пусть даже у его врага были техники, подобные его собственным, однако в скорости тот проигрывал, на этом-то Минато и собирался сыграть. Использовав серию мгновенных перемещений, Намиказе неожиданно обнаружил, что чувствует кунаи со своей меткой — там, где он их точно не оставлял, а именно за пазухой у «Оранжевой Вспышки». Это было непостижимо — и вместе с тем глупо было не воспользоваться открывшимися обстоятельствами.

И всё же его удар не был смертельным. Минато не знал, что руководило им в тот момент, любопытство или же неизвестно откуда возникшее внутреннее сопротивление, однако, переместившись за спину противника, он намеревался обездвижить того ударом жабьего «тайдзюцу» по голове (он же не Хьюга, чтобы видеть точки чакры!), а не убить, как он обычно поступал со своими врагами.

Шансов увернуться у шиноби не было, чего Четвёртый не мог учесть так это того, что его удар отобьет… выросший в последний момент оранжевый хвост из чакры? Это было невероятно, вот только обдумать увиденное Хокаге не удалось, потому как в следующий момент их обоих окатило водой со знакомым душком.

— Сенсей! — отплевавшись, возмущённо, совсем не как подобает Хокаге, проорал Минато, вот только это сделал не он один…

Его соперник скопировал даже интонации.

Горячка боя схлынула, стоило ему увидеть врага, сбросившего свой покров Девятихвостого. В горле пересохло, лёгкие сдавило, Четвёртый, казалось, позабыл как дышать. Он задыхался, но не мог отвести взгляда.

Это просто не могло быть правдой. Не могло, и всё тут! Его сын исчез пятнадцать лет назад, и Наруто точно уж не мог быть ровесником самого Минато, да ещё, словно в насмешку, в плаще Хокаге, столь похожем на его собственный. Вот только полоски-усики и знакомая синева глаз мешали отвести взгляд и беспощадно отмести эту бредовую мысль.

— Папа! — Четвёртый вздрогнул, услышав это. Очнувшись, девчонка вернула к реальности и его. Что там Итачи насчёт неё говорил… Не лжёт? Значит, она Химавари Узумаки из Конохи, а это… — Намиказе перевёл взгляд на блондина в плаще с надписью «Седьмой Хокаге»… — её отец?

— Ты… биджу тебя раздери… кто? — задыхаясь и чувствуя, как остатки адекватности оставляют его, спросил Минато. Итачи между тем отпустил девчонку к отцу, потому ответил ему недавний противник только после того, как устроил заметно успокоившуюся дочь на шее.

— Прошу прощения за… кхм… — блондин свободной рукой чуть виновато почесал затылок, — вторжение и мою реакцию. Моя дочь оказалась той ещё… кхм… ладно. В общем, я виноват, зазевался не уследил за свитком Печатей, Химавари выдала номер, использовав непроверенную технику перемещения, нас разбросало в разные концы деревни. И с той картиной, что я тут застал… Моя реакция… Да, короче, нормальная это была реакция для отца… Но не для Седьмого Хокаге, это да.

— Какого Хокаге? — опередил Минато его сенсей.

— Седьмого, мы это…

— Из другого мира! — закончила за отца Химавари.

— Ты Наруто? — первым нарушил молчание всё так же Джирайя.

— Да, а что, здесь я тоже есть? — заставив Минато тихонько зарычать, полюбопытствовал… Седьмой Хокаге.

— И ещё какой! Мы с пятнадцатилетним тобой только что вот разминулись… Здесь ты в Акацуки, парень!

— Серьёзно, что ли, даттебайо? — как-то резко спал с лица Седьмой. — А я и думаю, чего это на меня Хару так смотрит… Интересный у вас мир, однако!

— Ты что же, ему веришь? — не утерпел Намиказе, сверля сенсея недобрым взглядом. Слова о «другом Наруто в Акацуки» упрямо не желали им восприниматься. Это было слишком. И в это же время это было куда более реалистичным, чем имеющийся перед его глазами шиноби с дочерью.

Ответил же ему, как ни странно, Итачи:

— Это правда, они из другого мира.

— Ты что, в голове у моей дочери копался? — заметно похолодел голос Седьмого.

— Анбу-сан осторожно, пап! — неожиданно вступилась за него Химавари. — Как иначе они нам поверили бы?

— Ты вообще, хулиганка, помалкивай, — чуть прорычал Наруто. — Я ожидал чего угодно от Боруто, но никак не от тебя!

— Это двойные стандарты, папа, — хитро улыбнулась девочка.

— А слов ты где таких набралась? — Наруто явно начинал терять терпение.

— Прекратите оба! — прервал семейную перепалку Минато, чьи попытки собрать происходящее в цельную картину претерпевали неудачу. Ему нужно было хоть немножко подумать. В тишине. Только вот все, кроме Анбу, разумеется, такой возможности давать ему не собирались.

— Это тот самый парень из Акацуки, но в то же время и другой, — вынес свой вердикт призванный незадолго до этого Джирайей Гамабунта. — Этот джинчуурики и отшельник. На горе Мьёбоку я его не припомню, получить это умение где-то ещё вряд ли можно. Значит, малец прошёл обучение на другой горе Мьёбоку. У Великого мудреца было недавно видение о двух пришельцах из мира отражения нашего. Видимо, это они и есть. Великий мудрец предсказал приход в этот мир потомков Прародительницы чакры, что должны определить судьбу этого мира. Я должен сообщить об этом!

— Господина Четвёртого прихвати! — широко улыбнулся Джирайя, хлопнув Гамабунту по плечу.

Хоть Минато и был Жёлтой Молнией Конохи, но полученной информацией был придавлен настолько, что позволил «Жабьему боссу» проглотить себя.

Определённо, рельеф горы Мьёбоку сегодня изменится…

— Зато глупостей не учудит! — объяснил Джирайя только глазами хлопнувшим Анбу. — И их, — старый отшельник кивнул на Наруто с Химавари, — я беру на себя. Идите лучше Минато прикройте да народ успокойте.

Замершего в нерешительности Какаши с тренировочной площадки утянул Итачи, мудро предоставивший Джирайе самому здесь разобраться.

— Спасибо, эросенин! — облегчённо вздохнул Наруто, у которого после исчезновения Минато с души явно упало что-то тяжёлое.

— Это ты в точку попал! — раздавшийся позади побелевшего Джирайи рёв Пятой Узумаки ни с чем бы не перепутал.

— Цунаде-баа-чаан! — добавила жару и в без того накалённую обстановку обрадовавшаяся знакомому лицу Химавари…

— Да вы оба вкрай обнаглели! — оскорбился за своих родителей Хару, однако мудро предоставил вершить возмездие своей взбешённой матери.

Цунаде Сенджу давно уже не была юной наивной девочкой (к слову, из памяти уже почти стёрлись те счастливые лохматые времена), а потому прекрасно осознавала, что напиваться в компании бывших сокомандников до зелёных жаб, белых змей и прочих призывных зверей — не к добру.

Обычно подобное действо обходилось ей весьма долгоиграющими последствиями. Появление Хару — куда уж долгоиграющей? А про официальные узы с его безнадёжным идиотом-отцом — тут Цунаде и вовсе предпочитала молчать.

Могла ли она представить, что так получится? А, н-нет. Когда Дан погиб, её мир рухнул. Цунаде справедливо полагала, что род Сенджу прервётся на ней. Она была уничтожена, сломлена, потеряна как целитель, от одного вида крови её бросало в дрожь. Забрав Шицуне и выйдя в ночь, она не рассчитывала вернуться. Карты, кости и выпивка помогали забыться, племянница Дана — не потерять остатки себя. Единственное, что ей оставалось, чтобы не чувствовать себя абсолютно бесполезной, — передать свои знания.

Появление Джирайи спутало все её карты как в прямом, так и в переносном смысле. Сенджу хватило одного взгляда, чтобы понять, что случилось что-то действительно страшное. Ей хотелось прогнать его, малодушно закрыть дверь, чтобы не впускать в свою жизнь новые горести, но… его лицо. Цунаде не смогла.

В ту ночь ею было выпито куда больше обычного, а уж сказано… Их учитель был мёртв, как и многие другие знакомые им шиноби и гражданские, а Минато, ученик Джирайи, опустошён морально. Ситуация сложилось непростая. Старому другу требовалась её помощь, да и её привязанность к Конохе не успела отмереть. Не хотелось бы, чтобы её родные погибли затем, чтобы деревня в результате развалилась или, того хуже, под властью Данзо превратилась в нечто пугающее.

А такая опасность, действительно, существовала: Шимура Данзо активно подбивал остатки Совета и дайме на признание Четвёртого недееспособным, настолько, что феодал даже созывал и советников, и Хокаге. Джирайя собирался затесаться в делегацию на правах «Великого санина», более того, он просил Цунаде о том же. Её заключение как легендарного ниндзя-медика могло сыграть решающую роль. Конечно же, она не могла отказать. Нельзя было, чтобы воля огня угасла. Не сейчас. Сенджу не могла так предать память дедушки и учителя.

Пришлось соглашаться, а чтобы притупить нахлынувшие чувства — подналечь на саке. Что между ними тогда произошло, Цунаде так до сих пор толком и не вспомнила. Но контроль потеряли оба.

На следующий день, начавшийся ближе к вечеру (хорошо погуляли), Сенджу испытала странное чувство, ни шатко ни валко перешагивая через всё ещё пьяно дрыхнувшего Джирайю. Ей не было стыдно (Хотя должно было! Так убиваться по Дану, чтобы затем столь скоро предать его память, напившись до скотского состояния?) и не было противно, притом что раньше Цунаде даже представлять подобное отказывалась. Ей даже не хотелось его пришибить!

В последнее поверить было особенно сложно. Недаром, почувствовав на себе её взгляд, Джирайя мигом очухался настолько, что отодвинулся как можно дальше. Ещё бы, ведь… взгляд Цунаде мазнул по старому шраму на его груди… Она однажды его чуть не убила за то, что извращенец просто подсматривал за ней, тут же дело куда серьёзнее!

Однако она не чувствовала гнева. Апатия накатила как-то совсем неожиданно. Сенджу даже не могла заставить себя для виду стукнуть кулаком и заорать что есть мочи. Она просто встала, оделась и вышла под шокированным взглядом старого друга.

После Цунаде так же молча последовала за ним к дайме. Шизуне лишь испуганно переводила взгляд с неё на Джирайю, явно не в силах понять, что же между ними произошло.

Он пытался с ней заговорить. Извинялся, уговаривал, даже кричал и встряхивал, но Цунаде чувствовала, что если произнесёт хоть слово, то её ненормальное спокойствие развалится, как карточный домик. Нет уж, лучше она промолчит и попытается привести душу в порядок или хоть какое-то его подобие, благо, путь им предстоял неблизкий.

Неблизкий, но всё равно недостаточный, чтобы разобраться с тем, что её одолевало. А если точнее, то Цунаде была слишком хорошим ниндзя-медиком, чтобы не почувствовать изменения в течении собственной чакры. Изменения, виденные ею откровенно нечасто, однако спутать их Сенджу не могла. Пусть её специализацией были полевые травмы, но и беременных куиночи ей встречать доводилось. Вот только подумать о том, что и она сама окажется на их месте, Цунаде не могла. Не так, во всяком случае. И не с Джирайей.

Вновь почувствовав на себе её долгий взгляд, он с тревогой обернулся. Сенджу едва заметно покачала головой, показывая, что беспокоиться не стоит, вот только внутренности у неё сжимались так, что зубы сводило. Джирайя был дремучим идиотом, больным извращенцем — это факт, но в то же время… Она не знала никого отзывчивее, честнее и благороднее из ныне живущих. Он был её близким человеком, одним из последних. И он любил её. Давно, чуть ли не с первой встречи, и безответно.

Джирайя смирился с этим и просто был рядом как друг. Но она… За то, что произошло между ними, нельзя перекладывать вину на него. При всей своей знаменитой извращённости Джирайя и пальцем бы её не тронул без явного на то позволения. Цунаде просто знала это. Значит, это она дала повод. И ей нести ответственность за… последствия.

Какой, к биджу, ребёнок у двух великовозрастных идиотов? У больного извращенца и у не менее больной неудачницы? Да ещё и при всём безумии катящегося в сторону бездны мира? Неужели она вправе обрекать кого-то на жизнь и безвременную смерть в этом кошмаре? Но и другой вариант был не менее ужасен.

Бабушка Мито, дедушка Хаширама сгорели бы со стыда, узнай они хоть отголоски её мыслей. Ну а Тобирама, тот просто бы на месте пришиб. За самовольное обречение клана на вымирание. Да и Джирайя… Цунаде бросило в дрожь. Он её не простит. Откуда-то она это знала. Но как же страшно…

Какая из неё мать? Апатия, схлынула предательски незаметно, уступив место сковывающему страху, от которого стало трудно дышать. Кажется, Шицуне пыталась использовать на ней медицинские техники, и, судя по вскрику, ученица заметила её положение.

Помогло ей, как ни странно, не вливание целебной чакры, а простое объятие. Или не совсем простое. Джирайя был большой, тёплый, сильный, надёжный. Осознание этого постепенно проникало в её сознание, вытесняя ужас. Медленно-медленно она начала дышать, ногтями больно вцепившись ему в грудь, напряжение нашло выход в слезах, которые Сенджу не собиралась прятать. Это был не первый раз, когда она прибегала к нему, ища поддержки и находя её. Не в первый раз Джирайя лицезрел пред собой тот зарёванный кошмар, который Цунаде по обыкновению из себя представляла, но в первый раз он был в нём отчасти виновен.

И всё же… Ей стало легче. Совсем хорошо Сенджу стало, когда, сообщив новость и узрев реакцию, она с чистой совестью от души врезала идиоту. А нечего было улыбаться как умалишённому! Впрочем, Цунаде и сама улыбалась так, что Шицуне смотрела на неё как на помешанную.

В любом случае с той самой поры Сенджу зареклась пить много и в компании старых друзей. Хотя бы потому, что память о том, как пришлось отказаться от любимого злоупотребления на добрых два с половиной года, ещё не скоро сотрётся.

Но Хару вырос на удивление нормальным, словно обойдя все опасения, которые она испытывала. Порой Цунаде недоумевала, неужели Вселенная всё же сжалилась над ней?

Пост Хокаге для Минато удалось отстоять. Дайме слишком уважал троицу санинов, неожиданно выступившую единым фронтом. Джирайе и в голову не прошло просить Орочимару об этом, ведь все знали, как он хотел этот пост, однако Минато как-то решил этот вопрос. Вообще же душевное состояние Четвёртого тревожило Сенджу, однако она понадеялась, что тот придёт в себя… Рано или поздно. По всему выходило, что поздно.

Возвращение в Коноху далось ей тяжело, потому Сенджу ощущала потребность чем-нибудь себя занять. Ей предлагали место Хирузена в совете (явно не столько за личные заслуги, сколько как дань предкам), но Цунаде отказалась. Видеть слишком кислую и в последнее время уже откровенно завистливую физиономию Минато ещё чаще — удовольствие сомнительное. А то и так Джирайя постоянно таскал её за собой к ученику (проверить состояние), а тут ещё и работа в Совете, в котором и остальные-то личности Сенджу откровенно бесили. Н-нет, спасибо.

Однако ребёнку была нужна мать, которая не погибнет на очередном задании. Единственным способом добиться этого, не влезая в политику по самое не балуй, было устроиться в госпиталь на административную должность. Там и с гемофобией можно было бороться… Потихоньку. Всё же главный врач больше по бумагомарательным и прочим сугубо организационным процессам, а не по ковырянию в чужих развороченных кишках.

Особо времени на врачебную практику у неё и не было. На травмы она не ходила, терапия и нервные расстройства с интоксикациями да научно-исследовательский отдел — другое дело. Кровь в пробирках Сенджу перенести могла. Кровавые пятна в отделениях — не особо. Зато из-за её фобии чистота в госпитале поддерживалась образцовая… Даже более чем.

Ей повезло. Позже Цунаде будет вести много беременностей, после которых поймёт, что её собственная протекала легко. Хару родился в начале лета, однако получил имя, означавшее весну. Народ шутил, что их с Джирайей Майто Гай со своими присказками покусал, однако дело было вовсе не в нём. Она хотела отыскать имя, немного похожее на имя дедушки Хаширамы, но в то же время не такое длинное и вычурное. Да и весна как время пробуждения природы подходила последней надежде клана Сенджу.

Хару не доставлял хлопот. Другие дети в родильном отделении орали так, что у Сенджу закладывало уши, и она, пользуясь служебным положением, ретировалась оттуда через пару часов после родов. Хару плакал тихо, словно мяукал. Порой они с Джирайей даже бессовестно просыпали, не расслышав его плача. Для ребёнка двух полудурков он был слишком спокоен.

Цунаде никогда не забудет, как однажды утром проснулась за кипой бумаг и с ужасом осознала, что вечером отрубилась, позабыв о том, что уходивший на миссию Джирайя сдал ей с рук на руки трёхлетнего сына. Другой ребёнок бы перевернул весь кабинет, поставил на уши больницу ну или как минимум разбудил мать, но Хару только свернулся калачиком в кресле.

А уж сколько раз они с Джирайей забывали его в каком-нибудь жрально-питейном заведении… У Хару была исключительная сверхспособность становиться незаметным. К счастью, он всегда находил дорогу домой и никогда не обижался на своих горе-родителей. Напротив, на все истерики Цунаде сын лишь удивлённо приподнимал бровь и тихонечко вздыхал.

Хару был золотом, а не ребёнком, именно это-то и сводило Сенджу с ума. Порой она ловила себя на мысли, что он куда взрослее и вдумчивее, чем они с Джирайей вместе взятые. От этого её обычно начинали грызть мысли о том, что же хорошего они могут ему дать? По всему выходило, что ничего.

Словно подтвердив её опасения касательно «испортить», Хару увязался за своим несносным отцом. Повод «исчезнуть» у Джирайи был пустяковый. Ну-у, Сенджу, конечно же, сломала бы ему пару костей за распускание слюней на Мизукаге — и этим бы и ограничилась. Однако на сей раз Джирайя ушёл надолго, она это знала. Цунаде, славившаяся крайне отвратительной интуицией в азартных играх, в житейском же смысле своему чутью доверяла. К тому же она не была слепой. Происходившее с Минато тревожило и её, но Джирайя воспринимал это особенно болезненно. Цунаде могла понять его желание сбежать, но простить… Нет! После ухода из Конохи двух на сегодняшний день главных мужчин в её жизни столешницу в кабинете главрача меняли непозволительно часто… Так, что завхоз уже начинал ненавидеть свою вспыльчивую начальницу.

«Предательство» больно жгло изнутри. Ладно, Джирайя: Цунаде чувствовала, что ещё немного — и тот не выдержит, но сын… Умом она понимала, что Хару ушёл с отцом не из-за неё, а из-за своей распавшейся команды, да и, чего греха таить, в его возрасте Сенджу тоже уцепилась бы за возможность отправиться в длительное путешествие по разным странам… Пусть даже если это и миссия. Но как мать она чувствовала себя обиженной и какой-то... несостоявшейся, что ли.

Первое время Цунаде злилась, рвала и метала — вся больница и даже Четвёртый хокаге ходили по половице, стараясь лишний раз не показываться ей на глаза. После злоба уступила место тревоге. Умом Сенджу вновь понимала, что беспочвенной: Джирайя, каким бы балбесом ни был, их мальчиком рисковать не станет. И даже если сам и полезет в самое пекло, сейчас из-за сына скорее всего отступит. С этой стороны даже хорошо, что Хару за отцом увязался. Но с другой… Цунаде привыкла контролировать своих мужчин. Как бы Джирайя раньше не хорохорился, но весточки с жабами ей передавал исправно. А тут проходил месяц, два и больше — от обоих ни слуху, ни духу. Неужели жабы отказывались перемещаться к ней, справедливо опасаясь, что Цунаде выместит свой гнев на них?

Место тревоги понемногу заняла мстительность. Сенджу и раньше-то ни в чём себе не отказывала, играя на заёмные средства, а тут — покутила так покутила… Всё одно кредиторы знали, что лично с неё брать почти нечего, так пусть муженёк платит! И судя по тому, что взаймы ей давали и давали, Джирайя платил. В какой-то момент и это Цунаде надоело. Прошло два года! За это время в Конохе творилось что-то мутное, Сенджу это чувствовала. Как чувствовала и то, что время для возвращения её мужиков ещё не пришло. И тогда она решила заняться делом. Пока её родные далеко и ей нечего терять.

Существовала аксиома, согласно которой ни одно мутное дело в Конохе не могло обойтись без участия (прямого или косвенного) её старого скользкого друга. Если Сенджу хотела что-то разведать, начинать следовало именно с восстановления полумёртвых связей.

Затея напиться с Орочимару до белых змеек была даже хуже, чем тогда с Джираей, однако… Она слишком долго была в стороне. Хару этого не одобрял, а уж ради гордости в глазах сына Сенджу готова была на многое.

Обнаружив Цунаде на пороге своего логова с двумя увесистыми мутными бутылями, Орочимару совсем не выглядел удивлённым. Он, казалось даже, был раздосадован, что она не явилась раньше.

«Ку-ку, дорогуша, неужели набралась смелости? Ну проходи, проходи… Обогреть, как Джирайя, не обещаю, но собеседником побуду…»

Полёт после первой попойки можно было считать нормальным. У змеиного ублюдка оказалась чудо-снадобье, практически полностью снимающее интоксикацию организма. Состав Орочимару, как истинный жлоб, за просто так разглашать отказался, образец утащить также не удалось. Однако по оговоркам приятеля Цунаде поняла, что за одно только это изобретение Четвёртый закрыл глаза и списал Орочимару большую часть других, неудачных опытов. Секретная разработка, коей приводили себя в чувство лишь Анбу да сам Хокаге — ну не сволочи ли?

После третьей попойки Сенджу уже согласилась на условия «жлоба», подписавшись на ряд совместных проектов в области медицины. Спустя ещё десять Цунаде сдалась и поддалась на уговоры побыть подопытным кроликом. Она знала, что изворотливый ублюдок вовсю экспериментирует с клетками её многострадального деда. Чего махать кулаками, коли могила давно вскрыта. Она даже видела единственный «удавшийся образец» в Анбу. И ладно бы это Минато так Орочимару распустил, но ведь то было ещё при Третьем. Сейчас же Цунаде лично использовала свои сенсорные способности на 110%, но детей среди подопытных не обнаружила. Помнится, когда она случайно об этом узнала, то первой её мыслью было найти и урыть Орочимару, однако Минато, чтоб его, Четвёртый Хокаге, отдал приказ помалкивать. А теперь и она сама сменила гнев на милость, биджу дери, да они с Орочимару за этот год стали даже ближе, чем когда были детьми!

Её приятель — сумасшедший, да и сама она не вполне в трезвом рассудке последние… а, биджу знает сколько лет. Однако самый больной на голову в их компании — это сам Хокаге, раз уж держит их всех рядом. А может, и есть в этом безумии своя мудрость. Так они хоть под присмотром и придерживаются каких-то рамок, да и что там говорить, энергию да разум Орочимару да в нужное русло… Другое дело Сенджу до сих пор сомневалась, а что же держит в Конохе самого Змея? По всему выходило, что любопытство, да и только. Ублюдку до сих пор забавно играть в родной песочнице, наблюдая за старыми и новыми знакомцами. Сейчас вот Цунаде попала к нему в сети. Добровольно согласилась попробовать привить себе способности к мокутону.

Лихорадило её знатно, однако Сенджу помнила, на что был способен её дед… Если есть шанс завладеть хоть толикой его силы, это перекрыло бы все риски, думала она после очередного сеанса возлияний с бывшим сокомандником, а ныне коллегой-учёным.

Цунаде Сенджу давно уже не была юной наивной девочкой (к слову, из памяти уже почти стёрлись те счастливые лохматые времена), а потому прекрасно осознавала, что напиваться в компании бывших сокомандников до зелёных жаб, белых змей и прочих призывных зверей — не к добру.

Особенно, когда на следующей день осознаёшь, что рожа в зеркале зелёная вовсе не от тошноты… Она прорастала! Орочимару — склизкий гад, отчего не предупредил, что лучше не мешать очередную дозу препарата с клетками и алкоголь? Но… Сенджу могла и сама догадаться.

От превращения в стройную осинку или какое другое деревце Цунаде спасло лишь накрывшее с головой ощущение знакомого присутствия. Они вернулись. Волна самых разных чувств вылилась в разрушение восточного крыла лаборатории Орочимару (а говорил, эти стены ни что не пробьёт, ха!). Впрочем, хозяин раздосадован не был.

— Эксперимент можно считать успешным, — хищно улыбнулся он, указывая на учинённый ей погром. Действительно, остатки камня сжимали в своих тисках скрюченные сучья, а цвет её рук вернул надлежащий оттенок.

— Иди ты, — слабо проговорила Сенджу и, даже не удосужившись принять «волшебное средство от похмелья», двинулась в сторону тренировочных полигонов, щурясь на дневной свет, так, словно была вампиром из комиксов. Нет, дабы пожурить сына и прибить Джирайю такое состояние было в самый раз.

Только вот незнакомая мощная чакра сбивала с толку, заставляя поспешить. Она была уверена, что знает это присутствие. Джинчуурики Девятихвостого, хоть это и было невозможно… Однако близость, пусть даже фантома рядом с её мужчинами заставляла поёжиться. Разобраться с ними она всегда успеет, главное, чтобы её не опередили…

«Ой, кажется, отец не в духе!» — заторможенно подумала Химавари, с трудом разлепляя глаза. Она чувствовала не только чакру Курамы, но и волны недовольства, излучаемые Седьмым Хокаге. На её памяти такое происходило крайне редко. Кто-то всерьёз разозлил её папу. Нехорошо… Тут Узумаки тихонько охнула… Кажется, она знала, кто виноват в нынешней вспышке.

Воспоминания заставили стыдливо сжаться. Вот уж наворотила она делов! Отец теперь дерётся с… дедушкой?! И оба, кажется, настроены весьма серьёзно, Четвёртый в режиме отшельника, а отец — Девятихвостого! А ещё и Анбу-сан… Химавари извернулась, чтобы взглянуть на сокрытое за маской кота лицо неизвестного Учиха. Тот видел часть её воспоминаний и теперь верил ей. Он мог помочь остановить это безумие, однако ничего не предпринимал!

— Отпустите меня, пожалуйста! — на Узумаки накатило раздражение, но она не забывала о вежливости. Однако Учиха лишь сильнее сжал её в своих тисках.

Между тем оба Хокаге только входили в раж. Раньше Химавари думала, что её папа самый сильный, но сейчас, видя, какой сумасшедшей скорости достиг Четвёртый Хокаге в режиме отшельника, она уже сомневалась. Она слышала, что его называли Жёлтой Молнией, и теперь понимала, почему. За его перемещениями было практически невозможно уследить. Отец справлялся лишь потому, что и сам в режиме Девятихвостого был крайне быстр. Однако до уровня Четвёртого явно не дотягивал.

— Пусти! — она не хотела никому причинять вред, но рассен-сюрикен, формирующийся на ладони отца, убеждал её в обратном. Анбу-сану достался пинок в живот, в самую болезненную точку, однако Химавари он из захвата не выпустил. Узумаки хотелось выть от отчаяния. Ну почему она не научилась активировать бьякуган по своему желанию? Слёзы горечи и злости подступили к горлу: это она виновата. Это из-за неё сейчас… Ого! Миниатюрный смерч и рассен-сюрикен, соединившись, произвели эффект разорвавшейся бомбы хвостатого. Однажды Химавари застала выпускающего таким образом пар отца… Повторения ей видеть не хотелось бы!

Между тем у Четвёртого Хокаге подошёл к концу режим отшельника. Химавари лишь надеялась, что её отец не воспользуется этим и не запустит в деда бомбой хвостатого. Тем временем Какаши-сан в непривычной маске Анбу отвлёк Седьмого на себя. Химавари начала проникаться всё большей ненавистью к удерживающему её Учиха. Ну как тут можно оставаться таким спокойным? Она, Кагуя вас всех дери, Узумаки, а Узумаки не пристало бессильно наблюдать за происходящим вокруг д… безумием! Всё-таки мама была категорически против сквернословия.

Она попыталась перенаправить собственные потоки чакры к глазам. Только вот либо ей уже не хватало объёмов, либо она что-то делала не так, но единственное, чего добилась Химавари — так это лопнула в глазах пару капилляров.

Тем временем Четвёртый Хокаге вернул режим отшельника и переместился прямо за спину её отца, собираясь нанести удар. Охнув, Химавари на миг пересмотрела приоритеты, лучше уж бомба хвостатого в действии, когда Курама всё же отбил атаку.

В следующий момент обоих Хокаге окатило водой. Химавари смотрела на объявившегося столь вовремя шиноби почти с благоговением. Она знала, кто это. Видела на фото. Джирайя-сенсей, к которому тётя Сакура по обыкновению прибавляла «извращенец». Химавари знала, что тот был не только величайшим шиноби, но и писателем. Правда, из всех его произведений, она читала только одну книгу, где главного героя звали точно так же, как и её отца. Все остальные книги, несмотря на свою «древность», активно продавались в книжных лавках и распространялись в сети с маркировкой «18+» и «классика жанра». Насколько Химавари знала, у матери (!) под половицей на кухне был тайничок, в котором та хранила едва ли не полное собрание. Сама она, любопытства ради пролистав пару книжек, интересными сочла только картинки, и то оставшиеся полдня уши и щёки у неё были предательски алыми. Потому с характеристикой тёти Сакуры не могла не согласиться, однако первая книга «Сказаний»… была неплохой, да и отец всегда отзывался об учителе с теплотой. Сейчас же Джирайя с Гамабунтой появились как нельзя вовремя.

Синхронное «Сенсей?!» от обоих Хокаге вселяло надежду, как и то, что отец наконец вышел из режима Девятихвостого. Обрадованная Химавари неожиданно почувствовала, что Анбу-сан её отпустил. Со всей возможной для неё скоростью Химавари переместилась к отцу, сопроводив своё передвижение возгласом «Папа!». Только устроившись на родной шее, Узумаки почувствовала себя в безопасности.

Знакомый незнакомец «Шестой-сама», неизвестный Учиха, другие ожившие мертвецы и странный парень, чьё присутствие она заметила только сейчас — всё это, мягко говоря, напрягало. По её дурости их с отцом занесло в совсем другой мир, а их собственный остался без Хокаге. Химавари вновь закусила губу, представив, как расстроится мама. А Боруто? Неужели будет продолжать делать вид, что ему всё равно? И кто займёт место отца, если они не вернутся? Шикамару-сан за это точно не возьмётся… Сакура-чан? Да ну, вряд ли… Может, Какаши-сан временно вернётся к своим обязанностям? Да, это больше похоже на правду. Чуть успокоенная, Химавари затихла, внимательно наблюдая за происходящим.

Четвёртый Хокаге выглядел окончательно спавшим с лица. Исчезнувшие жёлтые полоски вокруг глаз явно свидетельствовали о том, что и у его режима отшельника истёк срок. Тем временем ситуация наконец перетекла из разряда «бей и беги» до выяснения «А вы кто такие и с чем сюда пожаловали?»

Видимо, убедившись, что с ней всё хорошо, отец наконец включил голову и даже сделал неуклюжую попытку извиниться. Воспринят он был, мягко говоря, с настороженностью. Удивительным казался тот бред, что нёс Джирайя о местном Наруто в Акацуки, впрочем, как заметила, Химавари, это казалось лютым бредом не только едва не уронившему её отцу, но и откровенно потерявшему контроль над своей челюстью Четвёртому Хокаге. «Что это вообще за мир такой странный?» — недоумевала Химавари, мысленно прикидывая, как такое могло приключиться, что оказавшийся здесь живым дедушка не признал своего сына?

Неизвестный Учиха вновь подтвердил их версию с другим миром, тем самым отыгрывая несколько очков у заметно подобревшей Химавари. Потому она и вступилась за него, когда отец вновь начал свирепеть, узнав, что незадачливый Анбу ковырялся в её памяти. В конце концов это она виновата, что они свались с бухты-барахты, вот так, считай, им на голову… И это вполне нормальная реакция — проверить её казавшийся бредом рассказ. Да и вряд ли ей удалось бы остановить сцепившихся Хокаге. Точнее, девяносто девять процентов, что не удалось бы! Скорее уж Химавари сама попала бы под раздачу — и тогда отец вообще тут камня на камне оставил бы. Так что пусть живёт Анбу-сан…

Тут уж нервы начали сдавать у Четвёртого. Хорошо, что Гамабунта-сан вовремя забрал его в жабий мир. С облегчением вздохнули все, а уж когда Джирайя отпустил обоих Анбу, тут Узумаки и вовсе почувствовала, как заметно расслабились плечи отца.

И всё бы хорошо, но тут… На горизонте появилось ещё одно очень знакомое лицо. Химавари любила бабульку Цунаде! Та появлялась в Конохе редко, но метко, останавливаясь либо у них, либо у тёти Сакуры. Опустошив их запасы еды и саке, Пятая Хокаге обычно принималась учить Химавари уму-разуму. И мама, и тётя Сакура владели ирьендзюцу, но бабуля Цунаде всё равно оставалась для Химавари любимым учителем. Просто потому, что объясняла всё с пьяных глаз с такими непередаваемыми пояснениями, что нигде такого не услышишь. А ещё бабулька любила потравить байки из своего прошлого и настоящего. Проводя столько времени вдали от деревни, она могла рассказать действительно крутые вещи, а уж её воспоминания о первых трёх Хокаге и прочих «лохматых временах» особенно нравились Химавари. Потому Узумаки, нисколько не сомневаясь, радостно её поприветствовала привычным способом, начисто позабыв, что местная Цунаде может сильно отличаться о той, что она знала да и обращение «Цунаде-баа-чан» безнаказанно сходило с рук только ей и отцу. Даже Боруто порою был бит за подобное…

— Ты ничего не перепутала, девочка? — гневный рёв Цунаде совсем не стал неожиданностью. Не просчитали они другого. А именно потянувшихся в сторону Химавари древесных побегов. Такие Узумаки видела у капитана Ямато. Встречи с ними они избежали благодаря своевременной реакции отца и бросившегося наперерез Сенджу Джирайи.

Дальше всё происходило как-то слишком быстро. Перед её отцом возник тот самый старавшийся до этого не отсвечивать светловолосый мальчик лет пятнадцати, подозрительно похожий на сцепившихся Джирайю и Цунаде.

— Это надолго, — парень кивнул на переругивающихся санинов. — Пойдёмте схоронимся где-нибудь, а то сюда скоро сбежится пол-Конохи, а вам лучше лишний раз не светиться. — Отец, согласившись кивнул и, проводив огребающего от бабульки Цунаде извращённого отшельника сочувствовавшим взглядом, отправился вслед за их новым знакомым.

— Пап, а это кто? — осторожно шепнула Химавари ему на ушко.

Ответ пришелся откуда не ждали. Розововолосый ураган обрушился на их знакомца, едва они отошли от места побоища.

— Хару Сенджу! — и взбешённая куиночи отправила вышеназванного в короткий полёт до ближайшего дерева.

— Ай, Сакура-чан! Разве так встречают друзей? — Хару поднялся с земли, потирая ушибленный затылок. Химавари же смотрела и не могла отвести взгляд от «тётки Сакуры», выглядевшей здесь девочкой-подростком с весьма тяжёлой рукой.

— Ты идиот! — Харуно захлёбывалась от возмущения. — Пропал на три, биджу тебя дери, года, ничего никому не сказав на прощание, и теперь ждёшь чего-то получше заслуженного тумака?

— Ну прости, Сакура-чан! — Хару виновато улыбнулся. — Я не успел никому ничего сказать, но я очень рад тебя видеть. Ты стала сильнее и ещё красивее!

— Кончай с замашками своего папаши! — вновь взрезала другу Харуно. — Знаешь, как из-за вас придурков меня Цунаде-сама третировала? То-то же!

— Представляю, — утирая кровь из разбитого носа, невнятно пробормотал Сенджу.

— Думаю, сейчас Джирайя-сан за всё отхватит! А ты, я вижу, сбежал, как и всегда? Ну и трус же ты, Хару! — продолжала разоряться Сакура, в это время Химавари молча предоставляла отцу шанс потихоньку сбежать. Тётка Сакура в гневе немногим лучше, а то и хуже бабульки Цунаде, так что «ну нафиг»!

— Это предусмотрительность, Сакура! Всего-то навсего! — от следующей серии ударов Сенджу увернулся. — И вообще, у меня важная миссия!

— Это какая? Спасение собственной шкуры не считае… — и тут Харуно наконец заметила Химавари с отцом. — А это ещё кто?

— Родственники Четвёртого-самы, были на супер-долгой миссии! — скороговоркой выговорил Хару, прежде чем Наруто успел хоть что-то вымолвить.

— А точно похожи! — шокировано протянула Сакура. — Эм-м-м… извините тогда. Просто, понимаете, мы с идиотом были в одной команде, а потом он свалил невесть куда и даже ничего нам с Саске не сказал…

— Вы с Саске в одной команде? — наконец подал голос её отец.

— А, да, конечно. А вы что, о нас слышали? А кстати, кто вы? — Сакура очень быстро переключилась с потирающего ушибленные места сокомандника на «родственников Хокаге».

— Наруто, а это Химавари. Вы, видимо, Сакура? — Узумаки не видела, но знала, что сейчас её отец улыбается.

— Да, я ученица Цунаде-самы. И что это за супер-долгая миссия, что о вас здесь никто даже не слышал? — полюбопытствовала Харуно, отчего её зелёные глаза недоверчиво прищурились.

— Такая вот миссия, Сакура! И вообще, сама подумай, сколько у Хокаге врагов! Я бы тоже на его месте свою семью спрятал куда-нибудь подальше, — Хару явно взял на себя обязанность по созданию легенды. Химавари отстранённо подумала, что парень совсем бесстрашный и что, вполне возможно, Четвёртый его потом прибьёт, хотя после уже и сам огребёт от Цунаде…

— Ну да, точно! — хлопнула себя по лбу Сакура. — Тогда пойдёмте отсюда скорее, пока, Хару, Цунаде-сама о тебе не вспомнила. Я же теперь съехала от родителей, можно на время у меня залечь. Э-э, ну если вы куда-то ещё не торопитесь.

— Не торопимся, спасибо за приглашение, Сакура, — ответил вместо открывшего было рот Хару её отец.

И они двинулись вслед за «тёткой Сакурой», казавшейся среди всех остальных в этом чокнутом мире наиболее на себя похожей.

Боруто был раздражён и самую капельку встревожен. В Конохе что-то произошло. Что-то, во что генинов, естественно, посвящать не планировали. Однако все шиноби ранга выше чуунина ходили с одинаково встревоженными лицами. На Конохомару, чтоб его, лица не было. Сенсей, глядя куда угодно, но не им в глаза, промямлил что-то про срочную миссию от Хокаге и, дав им задания для самостоятельной тренировки, был таков.

Боруто с досады как следует саданул кулаком по дереву. От сего действия пострадал только он сам, деревья на тренировочном полигоне отличались повышенной прочностью и устойчивостью. Не иначе как капитан Ямато постарался? В любом случае, пока Узумаки шипел от боли, Сарада, топнув ногой, заявила, что она обязательно во всём разберётся. Мицуки выжидающее смотрел на него. А Боруто что? Если в деревне происходит что-то мутное да притом связанное с его папашей… Он в деле, даттебаса!

Первым делом решено было направиться в резиденцию Хокаге и хоть что-нибудь да разведать. Седьмого, даже его клона, на месте не обнаружилось, а гора разбросанных по всему кабинету дел свидетельствовала о том, что случилось что-то действительно паршивое.

— Если бы на нас напали, объявили бы тревогу! — сосредоточено хмурила лоб Сарада, пытаясь разгадать долгое отсутствие на рабочем месте даже клона Хокаге и причину вспышки его гнева, о которой свидетельствовал промчавшийся по кабинету мини-ураган.

— Возможно, на Хокаге напали, — выдвинул свою версию Мицуки, но был безжалостно перебит скептическим хмыком Боруто и усмешкой Сарады.

— Если ты знаешь самоубийцу, на это способного, то говори смелее, Мицуки!

Здесь Боруто был полностью солидарен с Учиха. Действительно, несмотря на все свои недостатки, Седьмой по-прежнему считался самым сильным шиноби деревни, за исключением, быть может, отца Сарады. Желающих на него напасть как-то особо не наблюдалось, а если таковые и появлялись, что то шум стоял такой, что вся Коноха дрожала.

А тут… было подозрительно тихо, только вот рожи у всех были шибко натянутые. Плюнув на всё и решив не ломать голову над этой загадкой в одиночку, новая команда номер семь отправилась искать Шикадая — вот уж кто точно прояснит ситуацию!

Нара обнаружился лениво греющимся на солнышке на лужайке у собственного дома. Картина столь привычная и мирная, что Боруто немного расслабился.

Однако не успели они поприветствовать друга, как мимо промчался Метал Ли и, возбуждённо жестикулируя, с ходу заявил:

— Ребята, вы не в курсе? Происходит что-то странное! Внезапно исчезли все клоны Хокаге-сама! И это попало на телевидение, во все таблоиды и в интернет! Никто ничего не знает — советники молчат. Ребята? — Ли остановился, видя изрядно вытянувшиеся лица друзей. Даже Нара приподнялся, утратив всякую сонливость.

— Что за нафиг? — выругался Боруто. — Как это «исчез»?

— Вы что, серьёзно не слышали? — ужаснулся Метал. — Седьмой-сама как раз сидел на ток-шоу «Коноха сегодня», когда вдруг взял и испарился. И так ещё из сотни мест, и нигде ничего не предвещало, как вдруг… бах — и исчез.

— Что-то очень странное, — Сарада поправила очки. — Шикадай, твой отец должен быть в курсе!

— Я его сегодня не видел, теперь понятно, почему… — тихо пробормотал Нара. — Думаю, нам нужно отправиться к тебе домой, Боруто.

— Зачем? — Узумаки чувствовал раздражение. — Старик там и не показывается, не думаю, что он решит спрятаться там!

— Он имеет в виду, что твоя мать может знать больше, дубина! — разоралась Сарада.

Боруто поморщился. Порой она слишком напоминала манерами тётушку Сакуру. Точнее, их полным отсутствием. Однако в чём-то Сарада была права.

Всей небольшой компанией они отправились к его дому. К удивлению Узумаки, дома он не обнаружил ни матери, ни даже Химавари.

«Что это значит, даттебаса?» — тревога, которую он столь отчаянно игнорировал, наконец начала проникать в его разум. Боруто начинал всерьёз злиться на отца. Мало того, что он такой паршивый родитель да и Хокаге неважнецкий, так ещё и мама с Химавари наверняка из-за него в чём-то нехорошем оказались замешаны. Этого Узумаки простить не мог. Следующим местом, где можно было разжиться информацией, был госпиталь Конохи. Однако там им сказали, что Сакуру срочно куда-то вызвали, что только подтверждало их опасения.

Плюнув на всё, Боруто бросился в квартал Хьюга. Друзей пришлось оставить за его пределами, всё-таки клан его матери не особо любил шляющихся по их территории других шиноби. Оказалось, что срочно вызвали и дедушку Хиаши, и тётушку Ханаби. Что-то определённо случилось.

— И где они могут заседать, даттебаса?! — кипел Узумаки.

— Явно не в резиденции, там мы уже были! — в тон ему шипела Учиха.

— Мне кажется, я чувствую, где они, — неожиданно заявил Мицуки.

— Ну так веди! — хором потребовали все остальные. Порой они забывали, что их не особо разговорчивый товарищ хороший сенсор.

Мицуки привёл их к тренировочной площадке, которую Шикадай отчего-то назвал «Лес Смерти», название ребят не впечатлило, но вопросов добавило.

Однако «пропавшие родственники», кроме Седьмого Хокаге, да Какаши-сан с парой Анбу в довесок обнаружились именно там, на небольшой поляне, сгрудившись у Свитка Печатей.

— Этот тот самый свиток, что Седьмой-сама умыкнул в детстве? — оживилась Сарада.

— Похоже на то, — недовольно кивнул Боруто. Он не понимал, что происходит. Проклятый старик-Хокаге!

— Это он и есть, — с умным видом кивнул Шикадай.

— Круто! — заорал Метал, отчего все остальные на него шикнули. Они же тут скрывались как-никак.

Доскрывались. Какаши посмотрел прямо на деревья, за которыми находились ребята.

— У нас гости, — сказал Шестой всем остальным. — Выходите, коли пришли.

Боруто вылез первым. Ему откровенно не нравилось блестящее от слёз лицо матери. А уж когда та сгребла его в объятия… Он не был самоубийцей, чтобы хоть как-то воспрепятствовать материнскому произволу, хотя рёбра уже нещадно трещали. Его мать колотило. Это был очень плохой признак, ведь как бы он не относился к отцу… Боруто прикусил язык.

— Что произошло? — голос Сарады дошёл до Узумаки сквозь всхлипы матери. — Что случилось с Седьмым?

— Всё равно все скоро узнают, а уж они и подавно, — протянул, судя по всему, отец Шикадая.

— Химавари использовала неизвестную технику из Свитка Печати, их с Наруто засосало в какой-то портал, — сжалился над ними Какаши-сан.

— Чего? — Боруто всё-таки высвободился. — Химавари?! Да вы совсем… — дальнейшая речь Узумаки потонула в звонкой пощёчине от тёти Сакуры.

— Помолчи! — раздражённо втянула воздух розововолосая куноичи. — Ты слишком много чудил, за твоими проделками все упустили из виду то, что и Химавари вообще-то от клана Узумаки тоже досталось шило в причинном месте!

— Точнее не описать, — пробормотал Шестой.

— Как Химавари, которая даже в Академии не учится, могла применить технику из Свитка, да так, чтобы та ещё и сработала? И почему неизвестная? — Сарада протёрла очки, наверняка втайне радуясь, что Боруто огрёб от её матери.

— От Узумаки чего угодно можно ожидать, — пробормотал Шикадай, но его все услышали.

— Эй, вообще-то Химавари ещё и Хьюга! — разошлась Ханаби, которую вовремя успел удержать за плечо дедушка Хиаши, всё это время хранивший зловещее молчание.

— Именно поэтому она и смогла увидеть ту неизвестную технику. Дежурившие Анбу, — Шикамару сделал лёгкий кивок на горе-охранников хокаге, — успели заметить, что перед тем, как образовалась тёмная воронка, Химавари активировала бьякуган. Однако никто из нас не нашёл в свитке техники, которая была бы способна на подобное.

— Потому что её не было, — пробормотал Шестой.

— Да, не было. Все представители клана Хьюга пробовали рассмотреть то, что увидела Химавари, но ни у кого не получилось. Единственное, что удалось различить — в свитке сокрыто нечто ещё. Мы пришли к выводу, что это из-за того, что в Химавари, как и в тебе, Боруто, соединилась кровь обоих сыновей Кагуи.

— Однако он так и не активировал свой бьякуган, мы даже не знаем, способен ли Боруто на это, — с нажимом проговорил дедушка Хиаши.

— Эй! Я же говорил, что активировал свой… я не знаю, что это, но похоже на бьякуган! Только вот он не появляется, когда я этого захочу! — Узумаки едва ли не подскакивал от возмущения. Странно, но то, что сейчас Химавари обскакала его, учудив подобное и поставив на уши всю Коноху, заставляло его… раздражаться, завидовать — трижды да!

— Ты идиот! — ого, на этот раз Узумаки досталось от матери. — Твоя сестра и отец неизвестно где, а ты паясничаешь! — волосы матери начали угрожающее развиваться, а активированный бьякуган выглядел жутко… Боруто нервно сглотнул и не придумал ничего лучше, чем спрятаться за спиной Какаши.

По мнению Узумаки, ничего с отцом, славившемся своей живучестью, не случится. Да и с Химавари, раз она с ним, тоже… К тому же сестричка славно их всех удивила. Вот уж точно, в тихом омуте оказался спрятан такой чёртик, что Боруто аж завидно стало! И чего все всполошились… Ну не развалится Коноха без его отца, Шестой же тут, в конце концов… Да и бьякуган свой он ещё активирует, и технику эту загадочную разгадает, раз уж даже Химавари смогла!

Однако сейчас как он не пыжился, у него только сосудики в глазах полопались, а вот Сарада за словом в карман не лезла и потребовала Свиток, дабы просканировать тот шаринганом. С неохотой, но Учиха свиток дали. Естественно, ничего она не нашла, но пару техник скопировала (вот хитрая стерва!).

* * *

Минато был вне себя. Весь перемазанный жабьей слизью, желудочным соком и прочими дурно пахнущими субстанциями, он бушевал на горе Мьёбоку. Пока Четвёртый выпускал пар, круша окаменевших жаб, живые жабы благоразумно попрятались по домам.

Весь покрытый тонким слоем каменной крошки (поверх слизи), он наконец остановился. Невзирая на сенчакру, коей здесь было немало, руки и ноги болели. Стоило это прекратить, Хокаге он или кто. У него просто не было времени на слабости, тем более такие. Давно он так не терял контроль. Но и повод…

Минато покачал головой. Стоило как можно скорее пойти на поклон к Шима и Фукасаку. Только вот госпожа Шима явно выгонит его как только увидит — такого чумазого и благоухающего.

Только Минато начал отмокать в источнике (не думая о том, где возьмёт сменную одежду, на крайний случай есть хенге!), как над ухом раздался знакомый голос:

— Успокоился, мальчик?

Проглотив раздражение (ну конечно, под сорок скоро мужику, а для старых жаб он всё ещё «мальчик»), Минато кивнул.

— Верните меня в Коноху, пожалуйста. У меня там уйма дел.

— У дел ног нет, чай, не убегут, — фыркнула Шима, присаживаясь рядом с мужем у кромки источника. — Лучше скажи, как тебе сын?

Минато вздрогнул. Неизвестно откуда появилось желание утопиться прямо здесь и сейчас. И пошло всё… и Коноха, и враги, и друзья. И целых два сына. О, и внучка! Мда. Когда он почти свыкся с тем, что Наруто мёртв, то одновременно получил известие о том, что тот жив и состоит в организации Акацуки (и это в пятнадцать-то лет!), плюс ему на голову свалился тоже Наруто, но из другого мира, видимо, из того, где Минато не напортачил. Всё же плащ Седьмого Хокаге говорит сам за себя, да и семьёй тот Наруто, видимо, обзавёлся, только вот почему… Почему, Кьюби вас подери, его фамилия Узумаки?

— А ты у него самого возьми и спроси! — глубокомысленно изрёк Фукасаку. Видимо, Намиказе последнюю свою мысль всё же озвучил.

— Мало ли причин может быть, — кивнула Шима. — И я не думаю, что та, о которой ты сейчас думаешь, верная.

Четвёртый, как раз раздумывавший над тем вариантом, где он был крайне паршивым отцом, из-за своей работы Хокаге появлявшимся дома в лучшем случае раз в квартал… слегка ушёл под воду и тихо булькнул. Нет, ну его вариант ведь был вполне правдоподобным. Хотя с учётом того, что его сын и сам стал Хокаге… Нет, вариант, что тот ненавидел его за вечное отсутствие дома и потому взял фамилию матери, отпадал. Ведь иначе зачем наступать на те же грабли? Он ведь и сам отец!

Разжившись у жаб кое-какой одеждой (всё же голый Хокаге под хенге — не слишком-то и лучше Хокаге в провонявшей желудочным соком одежде), Минато наконец приготовился к возвращению в свой мир.

Оказавшись на том же самом тренировочном полигоне, с которого его столь варварским способом переместили, он не сразу его узнал. Поражённо моргнув несколько раз и мысленно прокляв жаб с их инициативой, Минато уже собирался было переместиться в резиденцию, чтобы узнать, не разворотили ли пришельцы его деревню, как услышал из-за единственных худо-бедно уцелевших кустов звуки, которые нельзя было перепутать ни с чем.

Пазл в голове у Четвёртого сложился. Он знал, кому принадлежали голоса. И, судя по тональности, те сейчас как раз находились в стадии примирения. Криво усмехнувшись, Минато отставил идею перемещения в резиденцию. Иномирцев он мог нагнать и иначе. Если, конечно, Седьмой Хокаге не проявил догадливость и не избавился от его кунаев. Не проявил. Или не захотел.

Минато переместился в крохотную квартирку в разгар чаепития. Судя по тихому оху розововолосой ученицы Цунаде, это был её дом и она никак не ожидала увидеть здесь своего Хокаге.

— Сакура, — он перевёл взгляд на замершего с чашкой в руке Хару Сенджу, — Хару, выйдите ненадолго. Оба.

Прозвучала эта просьба скорее как приказ. Поэтому, хотя он и видел по дёргающейся брови Харуно явное её желание возмутиться, что её выгоняют из собственного дома, никаких возражений не последовало. Как и следовало ожидать.

Завалившись на освободившийся стул, Минато наконец в полной мере почувствовал, как же он устал, а если прибавить к тому, какой разговор его сейчас ждал… Он только сейчас заметил, что «Седьмой» Хокаге уже давно и бессовестно дрых, развесив слюни прямо по столу.

— Чаю? — чуть улыбнувшись, бодро спросила неизвестно откуда взявшаяся Химавари. Минато удивлённо моргнул и, подавив зевок, кивнул.

Отделаться от ощущения неправильности происходящего не получалось. Да и куда уж там! От обречённого почёсывания затылка Наруто удерживала лишь крепко вцепившаяся в его шею Химавари. Вы не подумайте, спина Сакуры, за которой они шли, была вполне привычной… Благо, именно в этом возрасте его миниатюрная подруга и перестала расти. И всё же чего-то в её движениях недоставало. Чувствовалась некая внутренняя скованность, которой у его Харуно не наблюдалось аккурат после победы над Сасори.

Видимо, здесь до этого не дошло. Зато дошло до иного… Седьмой зажмурился, когда перед глазами снова встало взбешённое лицо отца. Однако здесь был жив не только он. Джирайя… Наруто, конечно, начал догадываться, встретившись с Хару, но убедиться в этом воочию — совсем другое.

Чтоб его, этот странный неправильный мир, где живы те, кто был ему дорог, но нет его самого… Точнее, не совсем так. Местный Наруто, если он и вправду Наруто, хотя старик-извращенец редко ошибается, так вот, здесь Наруто Узумаки не мечтает стать Хокаге, здесь он состоит в Акацуки. А раз так, то уж вряд ли он там под Итачи косит… Уж, кем-кем, а быть говнюком, пусть и в другом мире, Узумаки не привык. Если честно, то у него и в голове подобное не укладывалось. Это что же должно было пойти не так, чтобы он стал плохим парнем? И куда папаша его смотрел? Тоже, блин, хорош, Четвёртый Хокаге!

И вообще… Наруто слегка насупился. Совсем не так, как пристало Седьмому Хокаге, но… господином Седьмым он был в том мире, здесь же… с учётом обстоятельств, можно было дать себе чуть больше воли. Как бы там ни было, именно его отец-то и казался самым неправильным из всех неправильностей этого мира! Или же… Узумаки запнулся. Что, если он ошибался, думая, что знает отца, но что в действительности можно понять за те мгновения между спасением мира, что были у них? И всё же… в этом предложении было слишком много «что», а Наруто был слишком раздосадован на себя самого, на Кураму, не сдержавшего «рефлексы» и «вспомнившего былое», и, конечно же, на Химавари, из-за которой они, собственно, в этом жутко неправильном мире и оказались.

И всё же… в одном он не ошибся точно. Жизни в его поднятом техникой Эдо Тенсей отце было на порядок больше, чем в увиденном им сегодня живом, здоровом и освоившем режим отшельника Четвёртом Хокаге.

Наруто перерыл архивы, как только Шестым стал Какаши, разузнав о Минато Намиказе всё, что было можно. И о маме, конечно, тоже. Вот только всё найденное лишь подтверждало то, о чем Узумаки и так догадывался: Четвёртый Хокаге вовсе не был святым, коим его постаралась выставить пропаганда Третьего. Правда в том, что Жёлтая Молния из его мира также не дал бы спуску никому, угрожающему Конохе. Даже если нарушитель ребёнок. В предыдущих войнах возраст враждующих шиноби не останавливал, а проявивший милосердие нередко платил жизнью. Своей или товарищей. Потому грубое обращение с Химавари Наруто мог понять… как Хокаге, как шиноби, но не как отец… Здесь ему хотелось сделать то же, что и при первой встрече с Четвёртым — как следует врезать ему. За то, что посмел довести его любопытную дурочку до полуобморочного состояния, за то, связал и спустил с дерева, за то, что явно планировал что-то нехорошее, хотя реально никак не навредил!

Непонятны ему были также и «причастные к преступлению» Какаши и Итачи, точнее, окружающее их тяжеленное облако «сожалений». В режиме отшельника многое прояснялось… Впрочем, то было именно облако, вокруг его отца же вращался, как минимум грозовой фронт, а то и целый ураган, который тот недалече продемонстрировал в своей вариации «рассенган плюс чакра ветра». Крутая техника, спору нет, но внимания от главного — душевного расстройства тех, кто был ему дорог, — не отвлекала. Все они здесь были какие-то… ещё более покалеченные, чем в его мире.

В копилку «странностей этого бесовского мира» стоило бы положить и недоверие, которое Джирайя думал, что скрывал, но которое уловил Узумаки… Уж в его-то мире у старика-извращенца вряд ли нашлись бы причины не доверять Минато!

— А вот этого ты знать не можешь! — рявкнул доселе пристыжённо(!) молчавший Курама. Да, Лис перестарался с «я только вверну старый такой должок этому индюку-Четвёртому!». Да, Девятихвостый уже выслушал короткую, но нецензурную отповедь Наруто, но… видимо, блохастому было мало.

— Конечно, — проворчал про себя Наруто. — Он же пожертвовал собой, чтобы остановить тебя! Скажешь, это всё Обито? Так-то оно так, но разве, будь ты в тот момент свободен, не поступил ты иначе? — и уже совсем тихо прибавил. — Ты прости… Зря я это начал. Ты ведь тогда столько лет был пленником да и люди тебя… Ладно, не бери в голову!

— Я и не беру, кретин дремучий! И как только тебя с поста ещё не погнали! Извилин всего четыре, и те, блин, на щеках в виде усов! Осадок… несомненно, не исчезнет никогда. Люди в большинстве своём не самые приятные создания, и я отплатил им сполна. А уж когда сегодня взрезал твоему папаше, пусть он и не совсем твой, но… Мне стало значительно легче, если ты хочешь это услышать!

— Так что, мир, дружба и рамен? — чуть улыбнулся Узумаки.

— И далась тебе эта чёртова лапша… Как ты на неё ещё аллергию не заработал! — утробно проворчал Лис, сворачиваясь в клубочек в его подсознании. — Главное, сам-то всё здесь не разнеси. А то на меня пенять горазд, а сам еле сдерживаешься…

— О, даттебайо, точно, Курама, ты гений! Надо попробовать местный рамен у Теучи-сана! Если и он не тот, то я…

— И за что мне достался джинчурики идиот! — прикрыл морду хвостами Лис.

Тем временем Узумаки предпринял смелую попытку развернуть Сакуру в раменную, за что и схлопотал так, что Химавари со смеху чуть с его горбушки не упала. Ну, эта попрыгунья у него ещё доскачется… А вот Сакура-чан… не такая уж она тут и не такая, м-да. И готовить, поди ж ты, так же не умеет… Эх!

Пока спор да дело, а они уже пришли. Жила Харуно в том же квартале, что и раньше, видимо, не став съезжать от родителей за пол-деревни. Судя по всему, о кулинарных талантах их розововолосой подруги не понаслышке знал и Хару, потому как от плиты оттеснил её он более чем решительно.

Седьмому отчего-то казалось, что в бытовых вопросах Цунаде была тем ещё нолём. Ну или он просто не мог представить бабульку с поварёшкой и за плитой. Точнее, с поварёшкой-то мог, но использовала в его видениях её Сенджу не по назначению… Хотя для вбивания разума в головы лучше подойдёт скалка, ну или какой там ещё утварью ему грозила Хината, когда он бессовестным образом профукал день рождения дочери? Правда, надо отдать ей должное, при детях она на него набрасываться с обвинениями не стала… Но всё же… на миг Узумаки стало очень жаль оставшегося огребать от бабульки сенсея.

Хотя тот, конечно, сам виноват. Кошка скребёт на свой хребёт. Вот и Джирайя. Ни разу ни кот, оставим этих гордых животных Учиха, но всё же… Виноват сам.

К слову, об учителе и его недоверии к Четвёртому. Тут Седьмой не мог ничего поделать, но даже в этом мире, не зная здешнего Джирайю, он продолжал доверять ему. Может, он ошибался, но… несмотря на удавшийся роман с Цунаде, тот выглядел почти прежним. Может быть, стал чуть осторожнее, имея за душой чуть больше, но это было скорее в плюс.

К тому же от самой Сенджу также фонило недоверием к Хокаге. Странно, что эти двое даже не слишком маскировались, словно смирились с тем, что об их отношении Четвёртый уже знает… И это было скверно, даттебайо! Потому что ему не должно было быть всё равно! Сам Наруто давно бы носом землю перерыл, узнав, что Какаши-сенсей ему не доверяет! Да и бабулька… К слову, о птичках… То бишь о самой Цунаде — внезапное применение техник мокутона стало неожиданностью не только для него, но и для всех остальных. Значит ли это, что Наруто верно уловил присутствие в Конохе небезызвестного змея?

Однако что должно было сдохнуть в лесу такое крупное, чтобы Сенджу согласилась на его эксперименты… Нет! В этом мире со всеми стоит быть настороже. Даже с Хару, который сейчас насуплено потирал затылок (получил-таки поварёшкой!) и с опаской расспрашивал Сакуру об их общих знакомых… Так, что? Саске с ними в одной команде? И где этот теме?

Последний вопрос Узумаки задал вслух. Сакура заметно дёрнулась, Хару посмотрел, как на умалишённого, а Химавари нервно заёрзала и поспешила слезть. Правильно, доча, давно пришли, да и такими темпами… Наруто бросил взгляд на сиротливо выкипающую из кастрюли воду. Нет, только на неё и на воспитание Хинаты и была какая-то надежда получить съедобный ужин.

— Как ты назвал Саске-куна? А впрочем, — Харуно обречённо вздохнула, — ему подходит.

Наруто ушам не поверил: чтоб Сакура да так о своём ненаглядном отзывалась, трижды «Ха!». И всё же… Он решил уточнить, когда его опередили с расспросами.

— Откуда ты его знаешь? Из-за Саске нашу команду и из деревни-то толком никуда не выпускали, а уж чтобы господин Четвёртый позволил Саске познакомиться с его родственниками… Нет, Наруто-сан, вы темните! Да и плащ у вас, кхм… странный.

Узумаки едва слышно чертыхнулся. И правда, разгуливать с транспарантом «Седьмой Хокаге» на спине, когда тут вполне себе здравствует Четвёртый — так себе идея.

— Палишься на мелочах, сопляк. Ладно уж, дома-то у подружки можешь и не снимать. Кстати, я помню, как ты был влюблён в нашу розововолосую! Причём в этом сопливом возрасте. И да, можешь орать, что я демон, но… как ощущеньица? Ничего не хочется, м-м? — Лис откровенно издевался. Ну а что… Ему было скучно и нудно наблюдать, как Узумаки гробит своё здоровье и нервы за бумажной работой, а тут в кои-то веки шанс размяться да помахать хвостами представился. Да наш мохнатый был просто счастлив! Теперь Химавари стала однозначно — его любимой соплячкой… естественно, после одного недалёкого Хокаге, но не суть.

— Иди ты! — Узумаки жутко покраснел, чем вызвал явно заинтересованные взгляды от Сакуры и Хару. — Извращенец хвостатый!

— Ты что-нибудь слышала о других мирах, Сакура? — взяв себя в руки, вслух спросил он, старясь игнорировать жуткий смех в своей голове. Нет, ну а что, врать подруге, пусть это и не совсем она, он не привык. — Так вот, я с дочкой как раз оттуда. Ты, Саске и я были в одной команде, а капитаном у нас был Какаши-сенсей, — зачем-то прибавил он. Хотя почему «зачем» — чтоб отвлечь от собственного пылающего аки помидор лица. Мда. А Лис всё не унимался… Хорошо что остальные биджу, чьи частицы чакры были в нём, не встревали. Девять насмехающихся голосов в голове — уже клиника.

— Тот жутко странный тип из личной охраны Четвёртого? — Харуно резко остановилась. — И ты вместо Хару? — она перевела взгляд с ищущего стену (видимо, чтобы побиться о неё головой) Сенджу на выглядевшего в кои-то веки смущённым Наруто. — Что ж, похоже, в обоих случаях выбор делали по количеству извилин в мозгу…

— Эй! — синхронно оскорбились и Сенджу, и Узумаки.

— Я вообще-то стану Хокаге! — проорал первый.

— А я уже стал, — гордо продемонстрировал плащ Наруто.

— А кто у вас был сенсеем, если не господин Шестой? — внезапно подала голос Химавари. К слову, она времени не теряла и даже нашла в шкафах Сакуры что-то не заплесневелое.

— Чего? Этот — и Шестой Хокаге? Ещё скажите, что Пятым был Орочимару! — не выдержал и рассмеялся Хару: — Эй, а вы чего такие серьёзные, правда что ли? — Сенджу озадаченно почесал затылок, глядя на Наруто круглыми глазами.

— Пятой была твоя мать, — после недолгого раздумья ответил Узумаки, со вздохом опускаясь на стул.

— А вот это правильно! — вздёрнула вверх кулак Сакура с таким жаром и фанатизмом, что невольно напомнила Рока Ли. — Цунаде-сама была бы отличным Хокаге и мигом навела бы порядок!

— Ну да, как же… — скептически усмехнулся Хару, прежде чем резко спросить: — А что значит «была»?

— Ну, как, была, на пенсию ушла… — поспешил успокоить мальчишку Седьмой, скрещивая пальцы, чтоб тот не спросил про Джирайю. — То есть как, пенсию… Она не осела в домике с котятками вязать носки, скорее, странствует по всему свету и собирает информацию.

— Как отец что ли? — удивился Сенджу. — На неё не похоже…

— Вы лучше скажите, и правда, кто был вашим сенсеем? — поспешил увильнуть от скользкой темы Наруто.

— Шизуне, — лицо Сакуры заметно помрачнело. — Цунаде-сама попросила её приглядеть за этим остолопом, — кивок на точно так же помрачневшего Хару. — Ну и… из-за Саске и того, что он наследник клана Учиха, а у них с деревней и так отношения напряжённые… В общем-то, там всё сложно, но, вроде как, команду, куда он попал, должен был возглавить опытный ниндзя-медик.

— Погодите, вы так говорите… будто у вас Саске — это элитный заложник, — протянул Наруто и ужаснулся, видя по их лицам, что он прав: — Только не говорите, что у вас и миссии в Стране Волн не было!

— Вот где-где, а там точно не были.

— Как? И Хаку с Забузой не встречали? И архитектора, и того урода Гато… — совсем спал с лица Наруто. Эта миссия, она ведь была одним из самых ярких событий команды номер семь! Тогда они, и правда, были командой… Ну, если не считать начало миссии… и того что Сакура особо не помогала, но… Это была столь важная страница его пути шиноби, что Наруто негодовал!

— С Кровавым Демоном Тумана что ли? Не, на ту миссию отправили генинов на выпуск старше, — с трудом вспомнил Хару. — Я, кажется, помню тот громкий случай, там ещё этот принятый в главную семью Неджи Хьюга чуть не погиб. Всех спас их сенсей, применив какое-то жутко продвинутое тайдзюцу. Правда, и сам он после этого долго оправлялся. Ли тогда чуть всю Коноху на уши не поставил, вещая о крутости своего сенсея. Да, пожалуй, именно поэтому всё и запомнили то происшествие!

— О, это он умеет, — против воли расплылся в улыбке Наруто. — Погоди, ты сказал «принятый в главную семью»? Как такое могло произойти? — Седьмой напрягся, с опаской покосившись на замершую над булькающим бульоном дочь.

Впрочем, он уже знал ответ. Конечно, Хината могла быть на миссии, но… и Шино, и Киба были на месте.

— Инцидент с наследницей клана, — передёрнула плечами Сакура. — Об этом особо не распространялись, но, кажется, её похитили. Тогда-то у Неджи и изменился статус. Глава клана решил назначить наследником самого способного из своих родичей. И не прогадал… Только вот… — Харуно усмехнулась, — вскоре у него родилась вторая дочь, клеймить которую Хиаши-сан не стал. Говорят, Ханаби с Неджи скоро поженятся, и это станет выходом для них обоих. Только, как по мне, лучше, чем такой выход — это… — Сакура красноречиво покосилась на окно.

Узумаки вздохнул, вспомнил о здешнем статусе Саске… Видимо, поэтому тема эта для подруги весьма болезненная. Впрочем, не только… стоило выяснить, какого дремучего Мадары эти двое так реагировали на упоминание Шицуне. О чём он и спросил, прежде чем его дочь начала выяснять подробности о своей здешней семье. Ни к чему Химавари пока это… Она, наверное, ещё не поняла, что её мамы в этом мире совсем нет. Или есть, но её положению не позавидуешь.

— Она пропала, — оглянувшись на побледневшую Сакуру, наконец выдал Хару, пальцы у него заметно сжались. — Год назад. Не вернулась с пополнения запаса редких трав. Мы с отцом искали её, но… следов не осталось никаких.

— Хокаге не отпустил на поиски ни меня, ни, конечно, Саске, — бесцветно добавила Сакура, опустив голову. — Хотя тот не особо и рвался… Так, скорее нашёл удобный повод покинуть деревню. Сенсея он всегда не особо жаловал. А госпожа Цунаде… Она… Просто запила с Орочимару сильнее прежнего.

— Понятно, — мысленно прибавляя к списку дел «расследовать это исчезновение», кивнул Седьмой. Конечно, по-хорошему следовало сейчас же идти и, вспоминая юность, красть Свиток Печатей и пытаться вернуться домой, но… Этот мир затягивал. Неужели без него и пары дней не обойдутся? Заслужил же он хоть небольшой отпуск?

— Ты псих, если это называешь отпуском! — хмыкнул Курама, а Наруто не стал даже спорить.

* * *

С минуту Четвёртый попросту гипнотизировал стоявшую перед ним чашку чая. Будь его основной стихией огонь, та бы давно закипела, а так… Буря в стакане — не больше, не меньше.

— Я налью ещё, — с готовностью заявила девчонка, кидаясь на него с дымящимся чайником наперевес. И ведь не боялась совсем — ни его, ни кипятка… Хотя шиноби, пусть и юным, глупо бояться столь бытовых мелочей. Однако… Суп, который он сейчас всё-таки выхлебал (господин Четвёртый часто зарабатывался настолько, что забывал поесть, но не когда вокруг витают вполне аппетитные ароматы), был вполне-таки недурён.

— Спасибо, — всё-таки решил вспомнить о манерах Намиказе. — Так тебя зовут Химавари Узумаки?

По правде говоря, то, что её отец сейчас столь бессовестно дрых прямо за кухонным столом, было удачей. Это давало шанс Минато выспросить такие подробности, о которых взрослый шиноби, даже Хокаге… распространяться не стал бы. И всё же он почти десять минут молча хлебал суп, не в силах отделаться от мысли, что пересолила его девочка в точности так же, как Кушина. Не больше и не меньше. Не совсем испортила, и в то же время для здорового питания многовато… Кушина всегда шутила, что делает так, потому что бесконечно влюблена в него, а проверить правдивость её слов у него возможности не было. Конечно, стала бы Кровавая Хабанеро кому-то, окромя законного супруга, супы варить! Стряпня же Химавари… Один суп не показатель, но дежа вю господин Хокаге словил мощное.

— Да, а вы Минато Намиказе, Четвёртый Хокаге и… мой дед, — спокойно ответила девочка, напряжённо глядя на него своими синими глазами, словно подтверждая свои слова.

— Я из другого мира твой дед, — осторожно поправил её Минато. — Понимаешь, здесь я не воспитывал твоего отца… — он бросил беглый взгляд на смачно похрапывающего Наруто. — Я даже не знал, что тот жив, до сегодняшнего дня, пока Джирайя не сказал.

— Мне очень жаль, — тихо пробормотала Химавари. — Мне сложно поверить, что папа, пусть и из другого мира, может быть в Акацуки. Он ведь такой добрый и честный! А почему так получилось?

Минато очень хотел бы не отвечать на этот вопрос, но была какая-то магия в этой «не внучке».

— В день рождения твоего отца на деревню напал некто в маске. Воспользовавшись тем, что печать Кушины ослабела, он похитил Кьюби и с его помощью устроил погром. Я пытался его остановить, но потерпел неудачу. Он просто вырубил меня, не убив, словно в насмешку, потому как очнулся я, когда всё было кончено. Кушина… каким-то образом пережила извлечение биджу, хотя до этого подобное считалось невозможным — не стоит недооценивать жизненную силу Узумаки. Едва живая, она отправилась помогать деревне, хотела загнать этого монстра обратно… делать то, с чем не справился я. Кушина защитила деревню. Она связала Девятихвостого цепями чакры, тот был ослаблен, бой с Третьим вымотал его… Кушина вызвала Шинигами, обезопасившего мир от Кьюби раз и навсегда, но прихватившего её с собой в уплату… В это время Наруто был без присмотра. Полагаю, его забрал напавший Учиха, в отместку за порушенный план. Долгое время я ждал, что мне принесут или подкинут его изувеченное тело, но нет… Видимо, тот ублюдок решил пойти дальше… Воспитать сына заклятых врагов, чтобы те в ужасе отшатнулись от него при встрече — это ли не верх подлости… — погружённый в себя Минато и не заметил, что давно выболтал то, что явно не предназначалось для детских ушей, однако расстроенная Химавари уже давно была в надёжных отцовских руках.

— Так вот в чём дело, даттебайо! — в сердцах выругался Наруто, — Хима, сходи проверь тётю Сакуру и Хару. Знаешь, а у нас всё прошло несколько иначе…

— Ты бесполезна! — рычит на неё высокий мужчина. У него гордый разворот плеч, суровое лицо и глаза, похожие на замёрзший лёд — вот и всё, что Хината помнит о своём отце. Её воспоминания смазаны, обрывочны и хаотичны настолько, будто кто-то взял и вырвал их из неё силой, перевернул, а затем заложил обратно. И оставшиеся осколки, кусочки мозаики в калейдоскопе до сих пор неотступно следуют за ней во снах.

Как и сегодня. Отец смотрит не просто сурово, а гневно и разочарованно. Краешек его губ бессильно дёргается, он едва сдерживается. Сама Хината сжалась на полу тренировочного зала. Она как наяву чувствует боль в заблокированных точках чакры, но эти ощущения ничто по сравнению с тем, что творится в душе…

— Ты слабая! — подтверждает её собственные ощущения взвинченный голос отца. Она старалась. Очень старалась отбить хоть один его удар, но всё было тщетно. — Ты даже не пытаешься атаковать! — и это тоже правда. Хината боялась ударить отца. Даже если именно этого он от неё и добивался, она не могла.

— Прости меня… — он даже не слушает, грубо берёт за ворот и, невзирая на испуганное оханье, тащит к тренировочному залу для побочной ветви. Хината там никогда не была. Внутрь они не заходят.

— Активируй бьякуган, хоть на это-то ты способна! — зло бросает он ей. Хината подчиняется и видит чужую тренировку. Очаг чакры, столь похожий на тот, что горит совсем рядом в её отце, и в то же время… Тот другой очаг скован узкой печатью в районе лба. Очаг поменьше, ещё не такой развитый, но… их тренировка на порядок выше, что только что была у неё с отцом.

— Он старше тебя лишь на год. Мой племянник родился не в той семье, однако уже сейчас видны его задатки гения, в то время как ты… — отец задохнулся от возмущения и замолчал. Постояв так ещё с минуту, он бросил её бессильно лежать. Хината знала, что онемение скоро пройдёт и точки потоки чакры восстановятся, но ей предстало провести несколько не самых приятных часов, наблюдая за образцово показательной тренировкой кузена Неджи.

Видимо, отец хотел, чтобы тот был его сыном. Пожалуй, Хината и сама бы этого хотела. Пусть она была ещё так мала и ничего не понимала, но не заметить разницу между главной и побочной ветвью не могла. Это… отношение резало её изнутри. Все в квартале Хьюга почтительно склоняли перед ней головы, но особенно перед её отцом. Наследница. Она видела, что бывает, если кто-то проявляет непослушание. И Хината совершенно не могла представить, что когда-нибудь и сама станет такой. Отец называл это заботой о клане, но она была с ним не согласна.

Не одобряла этого и мать, но… по правде говоря, та мало что могла сделать. Мама была из побочной ветви, с неё сняли метку, когда она вышла за отца. Она была его троюродной сестрой и проявила себя как сильный целитель, потому-то её и выбрали. Мама никогда не говорила об этом, она никогда не перечила отцу, но не могла сдержать слёз, когда Хиаши в очередной раз вырывал Хинату из её общества на тренировку.

Однако она никогда за ней не приходила. Не смотрела, не присутствовала… Отчасти Хината была даже рада, но не в такие моменты, как этот. Сейчас ей бы пригодилась любая поддержка.

Воспоминание подёрнулось лёгкой дымкой. Память Хинаты даже не сохранила материнского лица, хотя единственные светлые воспоминания и были связаны с ней. Их было так мало. В основном же она просыпалась в холодном поту, снова и снова видя перед собой разочарованного отца. Или деда. Иногда это был Неджи, что также твердил ей: «Ты не достойна!».

С той поры прошло много лет. Она уже даже не в Кумо, однако сны продолжают преследовать её. Где бы она не оказалась и с кем бы… Взгляд Хинаты медленно перешёл на беспечно роняющего слюни на подушку Наруто*. Она улыбнулась, протянув руку и легонько пощекотав его полоски-усы на щеках. От этого движения любимый зарылся под одеяло, из-под которого послышалась нечто неразборчивое, но переводимое на человеческий как «Будь человеком, дай поспать, Хината-чан!»

Решив проявить милосердие, она тихонько встала, оделась и вышла готовить завтрак. Вряд ли кто-то ещё, кроме неё, в этом сумасшедшем месте подобным озаботится.

Однако она ошибалась. Из кухни тянулся приятный аромат, перекрывавший даже серость утра. В Аме всегда дождь. К этому Хината за три года уже привыкла. Не привыкла она к постояльцам, на эту кухню заглядывающим.

Акацуки. Организация нукенинов S-класса. Отступники, среди которых героев в белых плащах уж точно не было. Напротив, кровавые облака на чёрном фоне для многих становились предвестниками скорой смерти. Их боялись и проклинали… Нет, героев среди них не было. И всё же судьба занесла её, неудачницу, в их ряды. Могла ли она подумать об этом тогда, перенося очередной разнос отца, который должен был сделать её сильнее, но получалось отчего-то наоборот? Однозначно нет.

Хината не стала главным разочарованием и позорищем клана, как ей предрекали отец и дед. В ту ночь она даже испугаться не успела, не то что хоть как-то среагировать.

Её уносили прочь от родного дома, держа в сильных незнакомых руках, пропахших потом и едва уловимой кровью, а Хината могла думать лишь об одном: «Слабая, слабая, никчёмная слабачка!» — отчего-то звучало всё это голосом отца.

Хороша наследница, позволившая себя похитить. Её больше волновало не то, что с ней сделают похитители, а то, что будет, если отец её найдёт. Зарывшись носом в грудь своего похитителя, Хината отчасти не хотела, чтобы их нашли.

И всё же… Беречь бьякуган! Именно под этим предлогом на побочную ветвь клана ставилась метка. После смерти носителя додзюцу клана Хьюга было надёжно защищено. Однако на ней печати не было, а это значит… Хината сглотнула. Умирать она не хотела. Может, наследницей она и была бестолковой, однако сил в удар вложила немало. Это был не отец, которому она боялась навредить.

Шиноби с незнакомым протектором охнул от неожиданности и отпустил девочку. Бежала Хината недолго, не потому что её тотчас догнали, а потому, что ноги сами застряли, едва вдали показался квартал Хьюга. Внезапно с шокирующей чёткостью она поняла, что не хочет возвращаться.

Когда её снова схватили, она лишь беспомощно пробормотала: «Мама, прости…». На этот раз Хинату вырубили.

Очнулась она уже за пределами деревни. Она никогда раньше не покидала Конохи и была первое время больше удивлена пейзажами, чем тем фактом, что ещё жива, а оба её глаза на своих законных местах.

— Очнулась? — поинтересовался идущий рядом с повозкой темнокожий мужчина.

Хината закрутила головой. Её полночного похитителя нигде не было. Окружавшие её люди были одеты как торговцы, и всё же… Среди них были темнокожие люди, которых она в Конохе никогда не видела. А ещё… она не была связана.

— Эй, детка, невежливо так пялиться, людям это может не понравиться! — привлёк её внимание огромный темнокожий человек с белыми волосами и в тёмных очках. На торговца он не тянул совершенно, но и вёл себя слишком несерьёзно для шиноби в понимании клана Хьюга.

— Простите, — поспешно выдала Хината. — А как вас зовут? Куда мы идём? И что со мной будет?

— Йо-йо, полегче, малышка! — замахал руками человек. — Притормози-ка немного… Ибо повстречала ты очень крутого! Я Кираа Би, и держу пари — даже в Конохской дыре знать должны, кто я! Но не бойся ты, в Кумо не причиняют маленьким девочкам вреда и…

— Маленьких девочек обижают везде, — вспомнила Хината чью-то расхожую фразу**. — Но я не боюсь. Вы похитили меня из-за бьякугана.

— А ты не по годам умна! Если будешь и дальше так себя вести, то обещаю беду от тебя отвести! Кумо нужен твой дар, потому попала ты в наш радар, йо!

— Скажите, Кираа Би-сан, вы… Э-э… поэт? — Казалось бы, её должна была раздражать такая манера речи, но Хината чувствовала, что это хорошо так разряжает обстановку.

— Лучше! Я читаю рэп, детка! — зарделся Би. — Хочешь, исполню своё недавнее сочинение?

На остаток пути Кираа Би нашёл себе благодарные, а по факту просто чересчур вежливые уши. Под конец шестого сольного альбома Хината была готова на что угодно, лишь бы Кираа-сан замолчал…

Названный брат Би райкаге Эй рэп не читал. И вообще, судя по лицам остальных сопровождавших их переодетых шиноби, те также любви Би к рэпу не разделяли. Зато Райкаге сразу прояснил ситуацию.

Убивать Хинату они не планировали, только если она откажется сотрудничать. Конечно, они могли убить её и приживить бьякуган двум лучшим шиноби, но кровь Хьюга — это не только додзюцу. Не Хьюга вряд ли сможет освоить все возможности бьякугана, тем более достичь уровня последних в тайдзюцу. Живая и преданная Кумо, Хината пригодилась бы им сильнее. С условием, что на неё накладывалась обязанность к двадцати пяти годам произвести на свет минимум троих детей.

Только, слушая всё это, Хината начала обмирать от страха, но было уже поздно. Коноха бесконечно далеко, а в клане она теперь хуже, чем просто неудачница. Когда её утащили на «промывку мозгов», она почти не сопротивлялась.

Мастер ментальных техник своё дело знал, долгие годы она была уверена, что дома стало так невыносимо, что она сбежала, удачно повстречавшись с шиноби из Кумо, которые предложили ей укрытие. Он усилил всю её обиду и боль на отца и деда, практически стёр воспоминания о матери и другие светлые моменты. Разговор с Райкаге ей запомнился под другим углом, там ей оказали милость, за которую она должна была выполнить их небольшое условие с тремя детьми.

Хината почти не сомневалась. Всё было очень реалистично. Тем более что в Кумо ей было хорошо, даже слишком, особенно на контрасте с её усиленными негативными воспоминаниями о Конохе.

Она сразу же пошла в Академию шиноби. Да, она была самой маленькой в классе, да, из-за её глаз на неё постоянно косились, а некоторые называли слепой. Первое время Хината их всех шугалась, но потом… Невозможно оставаться собой, если в опекуны тебе дали Би-сана.

Последнее обстоятельство, впрочем, сыграло ей на руку. И насмешки прекратились, стоило детям увидеть, кто её забирает. Несмотря на дурацкие манеры и не менее идиотские выходки, Кираа Би здесь уважали.

Вскоре Хината поняла, что если рядом нет никого, заунывным голосом читающего свод правил, того, что должна и в особенности НЕ должна делать наследница клана Хьюга, то и получается у неё всё значительно лучше.

Ей дали освоить ирьендзюцу, но продолжали изнурять и тайдзюцу. С командой и друзьями у неё, увы, не срослось. Были знакомые, были приятели. Да и в целом развязная жизнь в Кумо давно отучила её краснеть, а Би-сан буквально вытрясал из неё душу своими сочинениями. Хинаты хватило всего-то на год рэп-марафона, и она всё-таки преодолела природную робость и высказала Би всё, что думала. С тех пор Хината чётко уяснила, что порой быть вежливой и доброй — значит вредить самой себе.

А ещё после очередной тренировки с Би-саном и Восьмихвостым (то, что её опекун джинчуурики, было просто удивительно!) она начала вспоминать. Очевидно, ментальная техника не выдерживала столь долгого воздействия чакры биджу и начала рушиться. Хината не подавала вида, но… собственная жизнь не казалась ей больше такой безоблачной. Мысли о матери всё чаще стали посещать её, как и то, что Кумо использует её…

Зато стала понятна тщательность, с которой за ней следили на миссиях за пределами деревни. Однако от случайностей не застрахован ни один шиноби: обвал в горах не мог предсказать никто. Хинате повезло, она заметила несущийся каменный поток и успела отпрыгнуть в сторону. А вот её команда… Спрашивая себя снова и снова, она не могла честно дать ответ. Не успела ли она их предупредить или же… не захотела.

В любом случае она выбросила свою повязку в том ущелье. Можно ли было теперь её считать нукенином, она не знала. Формально — да, так как она дала присягу Райкаге, но с другой стороны она находилась под действием ментальной техники.

Хината сбежала. Её глаза были слишком заметны, хенге помогало, но носить его постоянно… Нет уж, лучше солнечные очки, как у Кираа Би, только шире. Би-сан… По нему она скучала, не кривя душой, и всё же… Хината не собиралась возвращаться.

В кои-то веки она была свободна, однако не знала, что с этой свободой делать. О возвращении в Коноху не могло быть и речи, и всё же Хината навела справки. Оказалось, её место наследника занял Неджи (кто бы сомневался), а мать умерла вскоре после того, как родила ещё одну дочь. Сестра, может, и волновала Хинату, но не настолько, чтобы устроить явку с повинной и лишить Неджи всех надежд либо… самой получить проклятую печать.

Хинате ничего не оставалось, кроме как путешествовать. Она была немного обучена врачевать, а потому ходила из селения в селение, предлагая свои услуги. Ей это нравилось. Излеченные люди были ей благодарны, но не все были такие. Многие видели в ней лёгкую добычу и забаву для любовных утех. Они жестоко ошибались, но грязи и разочарования Хината постигла немало.

Однажды нападавшими оказались опустившиеся шиноби. Нукенины, почти как она… Возжелавшие юной плоти. Она не успела стать даже чуунином, да и их было слишком много. Хинату спасло… Точнее, спас…

Когда уже не осталось сил, и она могла лишь кусаться в ответ на мерзкие прикосновения, кто-то вырезал их всех. Чуть отойдя от шока, она заметила посреди груды изувеченных тел синеглазого блондина в чёрном плаще с красными облаками.

— Эй, ты в порядке, даттебайо? — он улыбался во все тридцать два зуба, и эта улыбка была такой солнечной, совершенно не вяжущейся с обстановкой, что Хината пропала. Внутри что-то зажглось, и незнакомое тепло затопило всё её существо.

Когда он протянул ей, немного побитой и слегка униженной, руку, Хината уже знала, что не отпустит. Ни за что и никогда. Даже в бездну пойдёт, если потребуется.

Она и пошла. Прямиком туда. Акацуки… не были ангелами. И она знала, что жаривший сейчас на кухне их штаб-квартиры яичницу Хидан не так давно убил Югито Нии, женщину, которую она знала и которой восхищалась. Однако ради Наруто она была готова закрыть на это глаза. Единственное, её сердце сжималось от ужаса при мысли о том, что однажды Акацуки начнут охоту и за Би-саном.

---

Примечания:

* Героям есть 16 лет, события эквивалентны Ураганным Хроникам. Там только Хару мелкий относительно (14 лет).

** Кто понял отсылку — воображаемое "дай пять"!

Примечания:

Осторожно: в части про Хидана канонный мат, запиканный, но всё же...

---

Шестнадцать лет назад

— Что это? — холодный голос отражается от железных стен самой высокой башни в Аме. Лицо главного тела Пейна не выражает никаких эмоций, как и голос, однако вошедший знает, что сумел удивить кукловода.

— Я думал, ринеган видит всё, — Обито не слишком хочется начинать ссору с главной своей фигурой, но в последние дни для него и Великого плана Мадары всё идёт прахом… и ему необходимо выговориться. — Это младенец. Кажется, Конан это уже поняла, — он кивнул на женщину, нерешительно укачивающую вручённого ей малыша.

— Это я вижу! — с нажимом произнёс Пейн. — Меня больше интересует, зачем он здесь? Что ты творишь, Мадара? До меня дошли слухи, что на Коноху напал Девятихвостый, учитывая твою историю, не заподозрить тебя было бы верхом глупости. Вот только не ты ли говорил, что мы пока не готовы к сбору хвостатых? И разве мы не должны проводить запечатывание последовательно? Начинать с начала, а не с конца? Не с Конохи, а с Суны? Почему из-за тебя наш план может пойти прахом, так и не начавшись?

— Мои дела в Конохе — это только мои дела в Конохе, — под маской Обито болезненно морщится. — А ребёнок нам пригодится.

— Ты уверен? — Пейн угрожающее притянул к себе ничуть не дрогнувшего «Мадару». — Тогда почему до меня дошёл слух, что Девятихвостый запечатан в желудке шиннигами? Из-за тебя и твоей неудовлетворённой жажды мести вроде как тобой основанной деревне нашему плану пришёл конец. И как этот ребёнок может нам пригодиться? Чакра Лиса в нём едва ощущается. Он не джинчуурики, а лишь впитал в себя жалкие крохи той мощи, что была необходима нам для возрождения Десятихвостого.

— Осторожнее, — Обито сверкнул активированным мангекё в прорези маски. — Ты забываешься, Нагато. Считаешь себя непобедимым, но я знаю, как ты слаб на самом деле… Ты едва жив. Вряд ли такое существование можно назвать жизнью. Однако ты хорошо информирован. Действительно, Девятихвостый теперь вне зоны нашей досягаемости. Но это не конец плана. Ты Узумаки, а у вас свои, особые отношения с шинигами, однако, даже если ничего не выйдет, миров много, границы между ними зыбкие. Мы получим чакру Девятихвостого.

— То есть, накосячил ты, а разгребать мне? — Пейн начинал терять терпение. — О том, что я Узумаки, ты решил лишь по цвету волос? Не считаешь это глупым? Как бы там ни было, секреты этого клана мне неведомы, их селение выжжено, а то, что осталось, затеряно в Конохе, куда нам хода нет.

— Нагато! — предупреждающе шикнула на него Конан. — Потише, пожалуйста, — она кивнула на заворочавшегося малыша.

— И правда, не буди последнего родича, Нагато! — передразнил женщину Обито. — Ты совершенно точно Узумаки, только у них можно встретить сочетание дьявольской живучести и объёмов чакры. Проблему Девятихвостого я беру на себя, что до ребёнка, то пусть его родители и спутали нам карты, но сам он послужит нашему плану. Сын Четвёртого Хокаге и последней джинчуурики Девятихвостого Кушины Узумаки по определению не мог уродиться слабаком.

— Возможно, ты прав, но сейчас это бесполезный орущий младенец! Хочешь отомстить Четвёртому? Довольно и того, что ты украл его сына. Но бросить его нам, мотивируя это тем, что из него вырастет сильный шиноби, который поможет нашему делу, у тебя не выйдет. Возись с ним сам, о великий Мадара Учиха!

— О, посмотри на Конан, Нагато, — Обито торжествовал. Несмотря на последние неудачи, план с бесцеремонным впихиванием в её руки младенца прошёл на ура. — Она женщина… Ей нужно о ком-то заботиться, судьба и так отняла у неё столь многое… К примеру, возможность быть счастливой с Яхико. Неужели и ты сейчас вырвешь у неё из рук этого кроху? Не думал, что ты так жесток!

— Ах ты, мерзкий у…

— Поосторожнее со словами, Нагато! — торжествующее обернул плащ Обито, исчезая в тёмной воронке.

Взбешённый Пейн и немного растерянная Конан остались одни, пока практически мёртвую тишину башни не прорезал детский плач.

— Т-чш… — тут же завозилась Конан, делая из бумаги забавных зверей, однако младенца белочки и бабочки мало волновали. — Нагато, мне кажется, он голодный… Надо распорядиться, чтобы принесли молока.

— Конан, — гнев на «Мадару» кажется превысил пределы возможного, но виновника уже было не достать. Пейн постарался успокоиться. Это ведь всего лишь ребёнок. Куда важнее, что теперь делать с Девятихвостым. И всё же… Нарушал спокойствие сейчас именно орущий младенец со странными шрамами, напоминающими звериные усы. — Мы вовсе не обязаны слушать этого сумасшедшего Учиха. Он от собственной дряхлости умом тронулся. Ребёнка отдадим в семью. Здесь всё под моим присмотром. Он послужит нашей цели, укрепит Аме, но… Ты меня слышишь, Конан? — странно, но сейчас, при взгляде на увлечённую подругу, в безэмоциональный голос Пейна закралась обречённость.

— Как бы нам его назвать, Нагато? С фамилией всё ясно, пусть будет Узумаки, вас слишком мало осталось, да и разбрелись все по свету… Никто и не удивится. А вот имя, какое бы придумать?

— Конан… — Пейн был против. У них и так была куча забот. Ещё не все родичи и сторонники Ханзо были истреблены. Его власть над Страной Дождя пока нельзя было назвать абсолютной, а их план по сотворению идеального мира грёз без войн и катастроф был на грани срыва из-за его инициатора, поведшего себя, как какой-то разобиженный подросток… что совершенно не вязалось с портретом легендарного Мадары Учиха. А ещё подруга с подачи этого шаринганистого ублюдка возомнила себя мамочкой одному Коноховскому отродью. И всё же… давно он не видел столь живого блеска в янтарных глазах Конан. К тому же учитель Джирайя был из Конохи. И Четвёртый Хокаге тоже был его учеником, а мать мальца… Узумаки. Он их последняя ниточка и частичка чакры Девятихвостого Лиса. И у них явный недостаток кадров. Да, взращивать с колыбели долго, но зато будет какая-никакая гарантия преданности. — Как насчёт Наруто?

— Как героя той книги учителя? — Конан улыбнулась. Пейн не поверил ринеганам. — Мне нравится. Что ж, Наруто Узумаки, добро пожаловать домой! Здесь мрачновато, но главное — здесь ты нужен… Однажды ты станешь великим шиноби и изменишь этот мир к лучшему.

— Надеюсь, — пробормотал Пейн, отстранённо думая о том, где достать пелёнки форменной расцветки Акацуки.

* * *

Девять лет назад

— А что такое деньги? — синеглазый блондин сидел на полу большого сейфа, вертя в руках забавные «фантики».

— Универсальное средство обмена. На них можно купить всё что угодно. Дело лишь в количестве, — нехотя ответил Какузу, выкладывающий вырученные средства из небольших чемоданчиков, в руках у него также был красный блокнот, в котором он делал пометки о внесённой сумме.

— Всё-всё? Даже титул каге? — удивился малыш.

— М-м… в некоторых случаях, — Какузу угрожающе развернулся. — И не слюнявь банкноту, сопляк, пока она стоит дороже, чем твоя жизнь.

— Это ещё почему? Я ведь стану самым крутым шиноби в мире! Круче, чем каге Великих стран! — надул губы блондин.

— Сначала научись контролю чакры, — хмыкнул казначей Акацуки. Ребёнок лидера его раздражал: вечно крутился, где не просят, неизвестно как проникал на собрания, в хранилище… Видимо, действительно имел талант. И пришибить нельзя, всё же Пейн сильный, да и Акацуки под его управлением позволяли аккумулировать неплохие суммы. Вырученные с подработок членов организации деньги, а также налоги Страны Дождя он частично вкладывал в игру на бирже, часть клал под процент, а часть приходилось отстёгивать на текущие расходы организации и селения.

— Какузу-сан, а если я сейчас пройдусь по стене хранилища, ты разрешишь забрать мне эту денежку? — воспринял происходящее как вызов мелкий.

— Зачем тебе деньги, если Лидер-сама не отпускает тебя за пределы Башни? А впрочем, ты всё равно не сможешь, — усмехнулся Какузу. Он был азартен. И увидеть разочарование проигрыша в глазах сопляка для него будет весьма отрадно.

Чего он не ожидал так это того, что малец спокойно выполнит озвученное условие и, соскочив со стены, радостно умчит, сжимая в руках купюру в сто рё. Казначею ничего не останется, как пополнить графу расходов в своей книжечке.

* * *

Восемь лет назад

— Прятаться бесполезно, Наруто! — Пейн был зол. Он не нянька, тем более какому-то блондинистому сопляку. Однако приёмыш Конан куда-то запропастился. Несмотря на то, что мозгами мальчишка явно не блистал, смекнуть, что к чему в Аме, сумел. Например, понял, что дождь, почти всегда идущий в Стране Дождя, имеет неестественный характер. Да, потребовалось всего лишь полторы тысячи поимок собиравшегося улизнуть из башни сопляка. И вот настал тот день, когда Наруто решил сбежать в воскресенье, в день, когда Нагато всегда прекращал дождь в память о Яхико… придётся на пару минут нарушить традицию. Нечего мальчишке бродить по деревне.

— Не злись, Нагато, — Конан подлетела на крыльях из оригами почти незаметно. — Мы не можем держать Наруто взаперти вечно. Отпусти его. Нагуляется и вернётся к ужину.

— Чужак вызовет подозрение. Особенно если это ребёнок в фирменном плаще нашей организации. Его нужно срочно найти, — Нагато терял терпение и не понимал, почему продолжает слушать Конан, хотя она единственная, кого он ещё хоть немного слушает.

— Наруто не так глуп, как ты думаешь… И хенге он освоил весьма чётко. Как и теневого клона, чего мы в его возрасте не умели.

— Мы в его возрасте уже выживали на улице, а у этого… есть всё — и пища, и кров, и техники для изучения, какие захочет, но он сбежал в город!

— У него нет свободы, Нагато. И тебе ли не знать, как это важно. Наруто недостаёт общения со сверстниками. Он не подставит нас и не вызовет подозрений. Он оставил для тебя клона, делающего уроки, а сам перекрасил волосы в рыжий и стёр отметины на щеках, с плаща же убрал облака. Гражданский ребёнок вызывает совсем не так много подозрений, как ты думаешь… Мало ли у нас здесь бродит сирот.

Признавать правоту подруги Нагато не хотелось абсолютно, но крыть было нечем.

— Если он вляпается в неприятности, я его вытаскивать не стану, — проворчал он, стараясь не смотреть на победную улыбку Конан.

Её отношение к мальчику задевало его. Конечно, глупо было ревновать, но именно это Нагато и делал. После всего, что они пережили, после смерти Яхико, даже вынужденная каждый день смотреть на его тело в качестве Пути Дэва и Лидера Акацуки, Конан всё равно находила в себе силы улыбаться. Она стала почти прежней, в то время как Нагато оставался всё таким же опустошённым изнутри. Он должен был быть рад за неё. Ему следовало быть благодарным Наруто за вновь зажёгшийся свет в глазах подруги, однако он не мог, слишком был эгоистичен.

* * *

Семь лет назад

— Какузу-сан, а вы правда владеете всеми стихиями? — в хранилище Акацуки протиснулась знакомая блондинистая макушка. Казначей едва удержал обречённый вздох. Снова этот мальчишка…

— Да, владею, — буркнул он, пересчитывая увесистую пачку наличных. Это занятие всегда приводило его мысли в порядок, однако сегодня в интимную обстановку вмешался один надоедливый субъект. Узумаки обладал особой способностью достать любого, не боясь абсолютно никого и отличаясь редкостным упрямством.

— Круто! Я тоже буду владеть всеми! — и почему же Какузу был совершенно не удивлён… Этот будет.

— Для начала освой хотя бы одну стихию, — вместо этого вслух проворчал казначей. Он ещё не догадывался, к чему ведёт разговор Наруто, но мечтал, чтобы тот скорее свалил и оставил его наедине с хрустящей зеленью, радующей глаза и душу.

— Так я и прошёл тест, Какузу-сан, у меня чакра ветра! Учить некому, сами понимаете! Вот была бы вода… Так нет же… С другой стороны хорошо, что у меня редкая для Аме стихия! Но мне нужен учитель, хоть на пару занятий, я вам заплачу, Какузу-сан!

— У тебя не хватит денег, пацан, — опешив от такого поворота событий, отвлёкся от счёта казначей. — Моё время стоит дорого. Очень дорого, и так как я веду бюджет Акацуки и Аме, то знаю, что карманных тебе не дают.

— А вот не всё вы знаете, Какузу-сан! Только без обид, но я сам заработал и скопил целых десять тысяч рё! Нанимался в соседние деревни, работал не покладая рук и ног, но когда есть цель, то я могу горы свернуть, даттебайо! Так, что по рукам, нет? — Узумаки протянул ему озвученную сумму. Нахмурившись, Какузу проверил деньги на предмет разного рода дзюцу, превращающих фантики в деньги на короткий промежуток времени, однако всё было чисто.

— Десять тысяч рё? — сумма не особо большая, но для такого сопляка весьма солидная. — Что же такого ты там делал, пацан? А Лидер-сама в курсе? — не то, чтобы Какузу было не плевать, скорее, просто любопытно.

— О моих заработках? — а морда у Наруто и вправду лисья, хитрющая. — Он думает, что я зарабатываю себе на развлечения, но Пейн и не представляет, что хоть и нанимаюсь я на простую работу, ранга С максимум, но успеваю таких миссий завершить очень и очень много. У меня превосходно получается множественное теневое клонирование, техника, с таким трудом выпрошенная у того странного типа в маске, который тут иногда появляется. Благодаря ей я успеваю в разы больше, а отсутствую меньше.

— Хм, — хмыкнул Какузу, вспоминая идиота в маске-тыкве: непонятно, с чего такая щедрость по отношению к пацану… хотя Узумаки-то как раз у любого что хочет выпросит, а прибить нельзя… Проще научить. Тем более, что лишних денег не существует по определению, а деловой подход всяко лучше простого выпрашивания. И уж тем более у казначея не было никакого желания становиться объектом розыгрыша мелкого. Его тот пока не трогал и вряд ли потому, что боялся. Наруто никого не боялся. — Ладно, мелкий, на три урока хватит.

* * *

Шесть лет назад

— Ну же, признавайся, Наруто… Только у тебя могло хватить дурости так опошлить моё искусство! — Сасори был зол, ему даже хотелось выпрыгнуть из своего панциря… Глупое, иррациональное желание, но от этого мальчишки у него волосы на голове шевелиться начинали. А ведь как просто оказалось испортить его искусство… На мастерской стояла защита — такая, что и сам Пейн носу не подточит, однако, жертвуя клонами, пацан сумел пробраться в святая святых и подкинуть в его совершенный механизм… кхм… устройство, издающее неприличные звуки.

— Не понимаю о чём вы, господин Сасори, — выражение святой невинности пацану удавалось плохо. — Я не знаю, кто это сделал, даттебайо! Но мне ваше искусство кажется крутым! Правда, я в нём особо не понимаю, но вы явно крутой, Сасори-сан, иначе б вас в Акацуки не было!

— Значит, и мой новый экспериментальный яд в какой-то… суп превратил не ты? — на лесть Скорпион не поддавался.

— Почему же в какой-то? — оскорбился Узумаки. — В рамен, конечно! — вскричал пацан и, смекнув, что спалился, попытался улизнуть… Но Сасори не был бы собой, если бы не сумел поймать наглеца.

— У тебя вышел смертоносный супчик, малыш. И я обязательно тебе его скормил бы, если бы ты за каким-то биджу не был нужен нашему лидеру. Однако я обещаю, что в моей коллекции найдутся составы, которые не искалечат тебя, но сделают твою жизнь весьма неприятной. Например, порошок, вызывающий щекотку или же…

— Я понял-понял, Сасори-сан, больше не буду, даттебайо! И в мастерской у вас приберусь, и куклы починю…

— Нет, в мастерскую ты больше не зайдёшь! — ужаснулся Сасори.

— А это мы ещё посмотрим! — неожиданно расплылся в озорной улыбке мелкий гадёныш, а в следующий момент Сасори ощутил на своей марионетке действие собственного же состава… Видимо, Наруто хорошо порылся в его шкафах.

* * *

Пять лет назад

— Ух ты, а этот тип есть в книге! Смотрите, Кисаме-сан!

— Тише, ты, сопляк, добычу спугнёшь… — мечник тяжко вздохнул. Он не нянька, но Лидеру сложно отказать. Воспитанник явно достал и его. У Наруто были неуёмный характер и жажда действия. Кисаме это понять было сложновато, но… его терпение было на исходе.

— Молчу-молчу! Но вы позволите сначала мне с ним сразиться? Ну, пожалуйста, Кисаме-сан! Я справлюсь, честно-честно!

— А если нет, то сам будешь нашу низкую выручку объяснять! — проще было согласиться. Да, проще согласиться…

И всё-таки с их работой пацан справлялся. Найти, победить шиноби вдвое, а то и втрое старше — не вопрос, это и сам Хошигаки мог, однако Узумаки отличался от него самого в его возрасте. Наруто никогда специально не убивал. И так дальше продолжаться не могло, не то, чтобы Кисаме было сложно добить добычу, но они в Акацуки, а здесь не место соплякам, боящимся замарать руки. Потому он добавил:

— И убивай тогда тоже ты!

— Чтобы я сделал всю работу? — пацан ожидаемо возмутился.

— Не всю, ты же не понесёшь его в пункт приема…

— А зачем нести, можно же запечатать. Я знаю, как, — проворчал мелкий.

— И ты всё это время молчал? — желание убить «стажёра» стало почти невыносимым…

* * *

Четыре года назад

— Ха-ха, да вы прямо как братья! Лидер-сама никак неравнодушен к синеглазым блондинам! Нам тут и своего придурка мелкого хватает, а вы ещё одного привели!

— Заткнись, Тоби! — Кисаме отсоветовал чересчур бурно реагировавшему на «пополнение» шиноби в маске-тыкве. — Ты и сам придурок тот ещё!

— Невежливо-то как! — обиделся Тоби.

— А ну, заткнулись все, — Пейн потерял терпение. — Дейдара теперь с нами. Сасори, он будет работать с тобой, Тоби, ты с Кисаме, Наруто пока остаётся в башне.

— Это нечестно, даттебайо! — тут же возмутился последний.

— Ну вот, сменил одного дурочка на другого, — проворчал Хошигаке.

— Вы ничего не понимаете в искусстве! — бегло осмотрев коллег, в ужасе заключил новенький, однако, словив остановившийся на нём ринеган, замолчал. Он помнил, как проиграл этому… Пейну.

— Я могу пока повозиться с пацаном, — такого замечания от Какузу не ожидал никто. Напарники у него надолго в живых не задерживались, наверное, поэтому Пейн, чуть замявшись, отказал.

* * *

Три года назад

— Ты и правда бессмертный? — недоверчиво нахмурился Наруто, осматривая «новенького».

— Правда, пи%№дюк мелкий! — странный мужик с малиновыми глазами и фиолетовыми волосами не любил отвечать на вопросы, он вообще трепаться не любил, если, конечно, дело не касалось его любимой религии. Свое членство в акацуки он воспринимал, как возможность принести, как можно больше жертв Джашину, полагаясь не только на собственную мощь и благословение Джашина, но и на не слабых товарищей по организации. Убить его не могли, а вот запереть вполне — членство в акацуки же давало некоторые гарантии, пусть в напарники ему и достался жутко приземленный тип, признающий лишь худшее и презреннейшее из материальных благ — деньги.

— Вау, а вы не могли бы повторить, я записываю! — отрекомендовавшийся как Узумаки Наруто пацан и правда достал блокнот. С минуты Хидан молчал, а затем его понесло…

— Слушай сюда, еретик %№анный, вы в акацуки такие же, как и все остальные безбожники! Я с вами только потому, что мне, бл%ть, сейчас так сподручнее служить Джашину-саме! Вы боитесь боли, с%чки, думаете, что познали её, но них%№я подобного! Вы понятия не имете о подлинном страдании! Придет час и Джашин-сама покарает вас всех!

— А он лично покарает или через вас? И вообще, Хидан-сан, давно хотел спросить, а коса у вас откуда? Вы её сами где-то купили или Джашин-сама подогнал мистическим образом? Или это униформа жреца вместе с медальоном? И много вас таких? А сколько? И как вы с ним общаетесь и узнаете, кого надо покарать? Это как голос в голове при шизе или круче накрывает с видениями? А сами вы зачем страдаете, вы ж всё правильно делаете? Или вы мазохист, дядя, да? А Джашин-сама и шиннигами — это один и тот же Бог? А вы можете поговорить с ним, чтоб он отпустил Девятихвостого, а то он Пейну-саме нужен, чтоб акацуки принесли мир во всем мире? Ой, или вы не знали об истинной цели организации? О, и вам не холодно вот так без рубашки?

— Ты че п№%дишь, мелкий? Да я тебя ща у%№бу…

— Сперва догони, фанатик гребаный! — фыркнул Наруто и испарил клона, вот ещё нашли дурака к конченному психу самому соваться…

* * *

Два года десять месяцев назад

— Это Хината и она будет жить с нами, мам! — от услышанного Конан едва не драбалызнулась прямо о жесткий бетонный пол. Ну, а не фиг по лестницам в башне летать., а то услышишь тут всякое…

Наруто привел домой девушку. В тринадцать, чтоб его бате клятому хокаге икалось, лет. В том, что воспитанник шустрый, Конан не сомневалась, но что настолько… Девушка была симпатичной, однако темные очки на её лице, наводили на определенные мысли.

«Либо слепая, либо с додзюцу, а раз так, то в любом случае ненормальная. Нормальную бы Наруто сюда не привёл, » — обречённо думала Конан.

Между тем ситуация осложнилась появлением Нагато, то есть появилось, конечно, одно из тел, но… Конан поспешила отвлечь его на себя. Тот отчего-то не жаловал Наруто.

— Это ещё кто? — Пейн кивнул на стоявшую позади Узумаки девушку. — Что за чужачку ты к нам привёл? И вообще я ведь не разрешал тебе покидать окрестности Аме, а тебя не было месяц! У тебя нет напарника, Наруто, и ты знаешь наши правила, один ты не можешь…

— Я не был один, лидер-сама! Я как раз нашёл себе напарницу. Это Хината Хьюга и она хочет вступить в акацуки, — нагло прервал тираду Наруто, Конан тихонько ойкнула, однако Нагато же очевидно больше заинтересовала фамилия девушки.

— Хьюга? — Пейн подался вперед, обходя Конан. — Докажи.

— Господин Пейн, — Хината чуть присела, а после сняла очки, явив им свои жуткие лишенные зрачков блекло голубые глаза. — Я из главной семьи, на мне нет метки, не волнуйтесь. В детстве меня украло Облако, а несколько лет назад… я сбежала оттуда, и всё это время скиталась по миру, пока на меня не напали и Наруто-кун не спас меня. В благодарность я буду верно служить вам, мне не куда больше идти. Я вас не подведу! Может, я и не успела стать чунином, но я многое умею и я быстро учусь!

— Это правда, лидер, мама. Хината — классная! Она легко может подлатать, а в разведке вообще неоценима, её глаза — это так круто! Я выбрал себе напарницу, а то что же, получается, Какузу можно себе напарников притаскивать, а мне нет? Тем более, она всё равно здесь и будет полезна, даттебайо! А если нет, то я тоже уйду из акацуки, вот так! — решительно топнул ногой Узумаки.

— Что ты такое говоришь, Наруто! — охнула Конан.

— Из акацуки не уходят, — холодно процедил Пейн.

— Да, у нас тут только помирают… Знаю. Всех пускать, никого не выпускать… Дурацкое правило. Да я пошутил, лидер. Что я отступник что ли… Я в отличие от всех остальных деревню свою не предавал! Аме — моя родина, а вы меня вырастили -я это не забуду. Но и Хинату вы примите, иначе я обещаю устроить всем веселую жизнь, понятно?

* * *

Два года четыре месяца назад

— Смотри, а вот это свое творение я назвал «россыпь звёзд»! — и Дейдара, красуясь запустил со скалы горсть чего-то белого, сначала ничего не происходила, а затем облако белой пыли потрясла серия маленьких вспышек.

— И правда красиво, Дейдара-кун, — восхищенно кивнула наблюдавшая за этим Хината. — А ты можешь сделать их разноцветными?

— М-м… Я как-то не пробовал, но ту же самое главное сам взрыв, его сила, его разрушительная мощь… Хотя над цветом тоже можно поработать. Все же искусство, м-м…

— Да ну фигня это твоё искусство, — рядом появился Наруто. Совместные миссии у акацуки бывали редко до той поры, пока «Лидер не чокнулся и не набрал молодняка». А там уж… Как бы Сасори не брызгал ядом, а нянчиться с ними приходилось ему. — Не пудри Хинате-чан голову. Ты сам даже не дерешься, где в этом доблесть? Где отвага, где честь?

— Это ты долбанулся, приятель. Не мешай свою парашу с искусством. Хоть вы, господин Сасори, скажите ему, что искусство — всё, а ваши драки — это примитивно! Без обид, Хината-чан, твоё тайдзюцу и движения великолепны!

— Ну зашибись, так ты что всё-таки по-девочкам? Да ну блин, не мужик ты, Дейдара! Я сам видел, как ты тушью ресницы подкручивал!

— Замолчи, Узумаки, у нас здесь есть дело… Лидер ждет от нас результата, а я не собираюсь проваливать задание из-за кучки неорганизованных детишек!

* * *

Полтора года назад

— Твои глаза видят смерть, девочка? Нет? А вот мои видят, бл%№ть! Так, что нех%№й тут спорить со мной, как готовить мясо! Я вижу весь путь этой коровы с того момента, как мясник убил её одним ударом по голове! Я сказал вымачивать час в соевом соусе, значит, вымачивай, потому как этой телке было столько же лет, сколько и твоей мамаше, ебта!

— Завались Хидан! А то я отсеку твою голову и кину её в выгребную яму! — Наруто нарисовался на кухне, как всегда неожиданно. Красная, как рак Хината (не привыкла ещё к манере разговаривать жреца) благодарно ему улыбнулась.

— Это скорее я наконец принесу тебя в жертву, мелкий п; %дюк! Джашину ты придешься по вкусу, его твой род весьма прогневил! Это ж надо было быть таким нах%№й еретиками, что научиться использовать бога Смерти в своих целях! Правильно вас всех сук повырезали! Ай, бл%! — каким бы бессмертным Хидан не был, а временный паралич и на него действовал…

— Молодец, Хината. Так, что давай жарь, мясцо! Я такой голодный, ух, целого быка сожрать могу!

— Конечно, Наруто-кун, — аккуратно отпинав Хидана ногами от плиты, Хьюга засвистела какой-то незамысловатый мотивчик.

* * *

Год назад

— Как-как вы называетесь? — Хината ошалело переводила взгляд с приведшего её в этот подвал Узумаки на группу таких же, как они подростков, у которых на лбах или на других частях тела красовались протекторы Амекагуре.

— Долой тиранию Рыжего! Чего не понятного-то, даттебайо? — почесал в затылке Наруто.

— Это он придумал название, — хмыкнула на этот счет худая девица. — Не такое красивое, как акацуки, но ведь главное суть! Старшее поколение боится, они жили в нескончаемых войнах, но не мы… Мы даже не знаем, почему и из-за чего у нас забрали свободу! Почему у нас забрали солнце! Не знаю, как все остальные, но меня достал дождь!

Стройный хор согласных с ней голосов заставил Хинату вздрогнуть.

— Почему ты только сейчас меня привел? — она тихонечко сжала руку Узумаки.

— Мы и так еле существуем, Хината. Нас мало, мы несем потери. Пейн буквально едва ли не всевидящий… Находить лазейки с каждым разом всё трудней, я не мог рисковать своими друзьями! Теми, кого с таким трудом собрал, кому верю!

— Значит, ты и мне веришь?

— Ну, конечно, даттебайо! И нам очень пригодится твой бьякуган, чтобы находить слепые места Пейна…

* * *

Одиннадцать месяцев назад

— Наруто…

— Мне самому это не нравится, Хината, но она нас узнала! Понимаешь? Мы не можем отпустить её! И вообще разве ты не хочешь узнать о своей семье?

Хьюга хотела пополнить аптечку. На том клятом острове росли нужные ей травы, они с Наруто были одни. Происходящее без гнета заданий от акацуки, без охоты можно было называть почти отдыхом, романтической прогулкой, тем более Наруто-кун был таким добрым с ней… Однако они не ожидали, что в это же самое время кто-то посетит остров с той же целью.

Все бы ничего, и юные акацуки могли бы просто спрятаться, переждав пока та женщина уйдет, однако… Она забрала последний лунный мох!

То, что началось, как банальная кража закончилась не шуточным боем. Им попалась не обычная травница или лекарь, а ниндзя-медик.

Доставая из шипящего, словно дикий кот, Наруто отравленные иглы, Хьюга думала о том, что техники этой женщины были вовсе не плохи и сражайся они один на один… Однако их было двое и вскоре темноволосая ниндзя-медик оказалась связана, а её ручная свинка настойчиво пыталась сжевать их ботинки, грозно хрюкая… Это было бы смешное, если бы не было грустно. Все-таки не часто увидишь подобную преданность.

— Не трогайте, Тон-Тона! — тут же взвилась темноволосая, едва Хината привела её в чувство.

— И не собирались, больно он мелкий… Мяса почти нет, кости одни! — сглотнул слюнки вечно голодный Узумаки, ну к тому, что её парень вечно голоден Хьюга привыкла. Все-таки неуемная энергия в нем должна была откуда-то браться…

— Сейчас же отпустите меня! Вы двое… Мы же все из Конохи!

— Любопытно, а с чего вы это взяли? — Наруто присел на корточки перед женщиной. — У нас на лбу не написано, протекторов мы не носим…

Как, впрочем, и плащей акацуки. На вылазки, не связанные с деятельности организации, они с Узумаки отправлялись в «гражданском».

— Твоя подруга Хью… У тебя нет печати! — пораженно охнула темноволосая. — Ты та самая малышка, которую похитило Облако.

— Это было давно, теперь я сама по себе, — передернула плечами Хината, легкость с которой её узнали, вызвала странное чувство, которое она не могла однозначно трактовать, но в нём, определенно, присутствовал след надежды…

Наруто ворочался. Хотя обычно спал он крепко. Ещё не до конца атрофированная совесть, существование которой он тщательно скрывал от других акацуки (дабы не просмеяли!), милостиво шла на сделку и не мучила по ночам. Обычно нет. Бывали исключения, вспоминать о которых не хотелось.

К примеру, та девица из Облака. Джинчуурики Двухвостой. Она была куда адекватнее того, первого… Конченного психа, как обозвал того паренька Наруто. Им с Хинатой столь важных заданий как поимку джинчуурики пока не доверяли (обидно, даттебайо!), но этот франт и грёбаный позёр Дейдара вернулся потрепанным и лишенным привычного лоска (прическа растрепалась, му-ха-ха!)… Но черзвычайно гордым собой! Ещё бы! приставленный к нему Сасори и пальцем не шевельнул. А ведь джинчуурики Песка был не слабым.

Психом, конечно, полным, но… Он ведь очнулся перед самым запечатыванием (накосячил этот лошара Дейдара всё ж-таки!) и устроил своим пленителям весёлые пять минут. Сасори, конечно, его в итоге скрутил, а сам Наруто был «вне зоны досягаемости» взбешенного Однохвостого и его джинчуурики, однако… Столько бессильной злобы, безумия и ненависти ко всему живому он не видел нигде. Жутко стало так, как никогда в жизни…

Тогда он подумал, что если все джинчуурики такие, то лучше их всех реально упокоить, а злобных биджу, что сделали это с ними запечатать в статуи. Другое дело, что надо как-то умудриться стибрить статую, а то зная Пейна и его идеи фикс, добра ждать не стоит… В любом случае, проблемы Узумаки предпочитал решать по мере их наступления.

Второе запечатывание (постарались Хидан и Какузу) показало, что не все джинчуурики одинаково безумны. А тут ещё и Хинату на откровения потянуло… Так Наруто узнал, что и биджу, и джинчуурики могут сохранить разум. По крайней мере, двоим это удалось. Не любивший копаться в «книжонках» Узумаки всё же выяснил, что таковых в истории было куда больше. Например, какая-то его дальняя родственница — Мито, джинчуурики Девятихвостого. До глубокой старости дожила ведь!

С той поры желание Наруто показать себя и поймать джинчуурики поубавилось. Проблемы подступили к самому порогу. Он уже не сомневался, что при поимке Восьмихвостого Хината сорвётся, а это было бы весьма некстати, мягко говоря.

Другой вопрос, что делать? Наруто, возможно, в поединке один на один мог урыть Дейдару, возможно, вместе с Хинатой одолеть Какузу, как-то справиться с Сасори… Но Кисаме… Да даже этот придурок Обито! Дурак дураком, а способности такие, что хрен достанешь да и шаринган в прорези маски не заметить трудно! А Пейн? А… Конан?

При мысли о матери Наруто сжал кулаки. Он знал, что та приемная. От него никогда не скрывали, что взяли на воспитания только, потому что он последний (или предпоследний) потомок некогда очень крутого и дохрена великого клана Узумаки. Да и то бракованный. Волосы-то не красные. Да, уж об этом-то его любезно просветил Какузу, умеющий определять клановую принадлежность шиноби едва ли не с одного взгляда. Наруто выдавал его больший запас чакры и «высокая сопротивляемость смерти», однако реальную цену за его голову на черном рынке казначей отказался озвучить. Это навевала на определенные подозрения. коих у Узумаки был уже вагон и большая такая тележка.

Однако он отвлёкся от главного. Приемная или нет, но Конан была ему матерью, однако она была предана Пейну, а значит могла встать у него на пути. Больше всего на свете Наруто хотел этого избежать. Сегодня утром он собирался попытаться закинуть небольшую, но ниточку для этого. И будь, что будет.

Конан, как и Пейн не участвовала в оперативной деятельности акацуки, она играла роль живого символа для всего населения Аме, пока Пейн управлял всем. Ангел — так её называли… Действительно, образ красивой женщины с мягкими чертами лица с бумажными крыльями — производил впечатления. Однако Наруто знал и другую его сторону. Для предателей Конан становилась Ангелом Смерти.

И сказать по правде, одним из немногих повторяющихся кошмаров Наруто является именно лицо матери, незнакомое, чужое, словно застывшее от внутреннего холода, ожесточенное. Ему было девять, он сбежал в деревню, прикрывшись хенге, смешался с толпой и стал невольным свидетелем казни. Сначала Конан облепила бедолагу бумажками, а затем воспламенила их… Ещё она практиковала удушение…

Ребята, которых он собрал в сопротивление, ненавидели его мать. И они имели на это право… Кто такой Наруто они не знали, потому как в его ситуации нельзя было показывать своего истинного лица никому.

Сколько бы Пейн и Конан не повторяли о том, что действуют так «ради общего блага», но сам Наруто так не считал. Мама рассказывала ему о том, как раньше Аме постоянно страдала от конфликтов великих стран, и о том, что теперь, благодаря акацуки они не беззащитны.

Она никогда особо не распространялась о Пейне, стараясь обходить его таинственную множественную личность стороной, однако Наруто кое-что нарыл… Очень-очень важное. Точнее, постарались ребята из его организации. Один из них привел его к своей бабушке, которую всё считали сумасшедшей, однако внучек в шутку процитировал её бредни, а Наруто они заинтересовали. Ещё бы! Та заявляла, что помнила их Ангела голодной девчонкой, которая воровала у неё хлеб на рынке вместе с двумя парнишками, у одного из которых были странные фиолетовые глаза.

Конечно, старуха могла ошибаться. Узнать Конан девчонкой можно было лишь по бумажной розе, однако парень со странными глазами свидетельствовал о том, что бабушка-то оказывается в своем уме! Ведь Пейн особо не показывался, мягко скажем, увидеть странные глаза той было не где.

Узумаки как следует расспросил ту бабушку. И поверил ей, вот только… Выходило, что «кормившиеся на рынке маленькие воришки» имели дивно странное описание. Фиолетовые глаза приписывались мальчику с красными волосами, а рыжий, главный у них, был с нормальными карими. Наруто понимал, что совершенно запутался, однако и пойти за объяснениями к Конан не мог. Вместо этого он направил деятельность своей организации на сбор информации о трёх сиротах, что промышляли воровством.

Сирот в Аме и окрестностях в те годы было не счесть, но только не со столь необычными внешними данными. Красные волосы сами по себе встречаются крайне редко… и свидетельствуют о крови клана Узумаки. Нашлись те, кто вспомнили описанную Наруто троицу, более того нашлись и те, кто рассказали ему об их судьбе.

Сироты недолго промышляли воровством (к слову, весьма удачным, сказывались, очевидно, врожденные способности) на несколько лет дети пропали, а когда вернулись, то предстали обученными шиноби, собравшими недовольных правлением Ханзо Саламандры вокруг себя. Тогда-то Наруто и услышал акацуки, но не в контексте организации супер-нукенинов. Их лидером был рыжий Яхико с совершенно обычными глазами, а вот самым сильным у них был красноволосый пацан с фиолетовыми глазами. Описанные способности говорили прямо, что этот тип и был Пейном, но цвет волос, мягко говоря не вязался. Да и вопрос, что же случилось с Яхико волновал Наруто… Может, тот пересадил себя глаза друга, когда тот умер? Но как же тогда он может находиться в нескольких телах одновременно? Что это такие за способности?

Что Пейн — это один супер-человек он понял давно по оговоркам Конан, но вот механизм действия этой техники… Был совершенно не понятен ровно до того момента, как он не обнаружил скрытый приказ — доставлять все рыжие трупы в морозилку башни.

Отличал Пейнов не только рыжий цвет волос, но и пирсинг. Попросив Хинату просветить башню, они обнаружили хранилище материала для пирсинга. Отколупнув немного от «странной металлической хреновины» он отдал её на анализ своему человеку, работавшему в госпитале и имевшему доступ к лаборатории. Её схватили в этот же день. Как подозревал Узумаки, сделал это лично Пейн, точнее одно из его тел. Потому что узнал он об этом за ужином.

Они сидели вместе с Конан и Хинатой, две самые важные его женщины спорили о способе готовки, когда заявился мрачный главный Пейн и увёл с собой Конан. Хинате удалось по губам прочитать их разговор.

Дело принимало плохой оборот, пытками Пейну удалось вытянуть из ирьенина всё, что он мог вытянуть. Наруто никогда не предоставлял всем всю информацию. Собирались вместе они всегда в разных точках и ограниченным кругом лиц, на которых он сумел поставить особую печать. Как он её достал — отдельная песня. Поговаривали, что это чуть ли не наследие Ханзо, по факту уже происхождение печать имела конохское и была передана Ханзо неким Данзо.

Однако данная печать не давала раскрыть некоторые тайны даже под пытками, защищала она и от ментального воздействия. Страшно, но защищала, убивая носителя раньше.

Поэтому Наруто поставил таких печатей лишь восемь. Для всех остальных он являлся под хенге. Более того, Хината долго смеялась, углядев впервые образ «главного врага Аме» — сексапильной рыженькой особы с огромными… глазами, да.

Так, его организация понесла очередную потерю. Пейн начал подозревать кого-то из своего окружения, а Наруто узнал, что тот материал является чем-то вроде передатчика.

Хината, чьи умственные способности были на порядок лучше его собственных (это не слова Наруто, так сказал Какузу, а Узумаки всегда считал его самым хитрым и мудрым среди акацуки), предположила, что именно поэтому Пейн выбрал в качестве штаба самую высокую башню… С неё лучше проходит сигнал.

На технологии в некогда отсталом Скрытом Дожде сделали особенную ставку, потому аналогию Наруто понял легко. Другое дело, что это означало, что главный Пейн всегда должен находиться в башне, однако этого не происходило. Означало ли это, что главный Пейн не такой уж и главный? И, правда ли, Яхико пересадил себе глаза друга или же… Это тот неизвестный Узумаки использовал тело Яхико? И тогда, получается, что среди шести тел Пейна нет настоящего.

Это открытие взбудоражило Наруто, понять бы ещё, что с той информацией делать… Пейны обитали на верхних этажах башни, куда имела доступ лишь Конан. Наруто не был там ни разу. Несмотря на все свои ухищрения, проникнуть туда он не смог ни разу. Именно поэтому он, не думая привёл с собой Хинату. У тот был бьякуган, который видит через стены.

Каково же было его разочарование, когда Узумаки узнал, что происходящее на самом верху башни сокрыто и от её глаз. Защита, возведенная Пейном, впечатляла. Означало ли это то, что его настоящее тело слабо? Иначе к чему всё это?

Наруто прикрыл глаза. Время для решительных действий поджимало. Пейн его не любил. Скорее всего, считал угрозой верности ему Конан. И был прав. Узумаки имел на мать влияние, большую часть информации он получал из разговоров с ней. И Пейн не трогал его сам и не давал в обиду другим акацуки лишь из-за отношения к нему Конан.

Однако совсем скоро он догадается, откуда идет утечка. Наруто сомневался, что может пострадать мать — она единственная, кого к себе подпускал Пейн и судя, по проведенному расследованию, последний близкий для него человек. Но сам Наруто рискует погибнуть и утянуть за собой Хинату и своё дело.

Если же Пейн не догадается, то Узумаки подведет Хината, явно настроенная против поимки восьмихвостого. Но они не могут просто уйти. Без добываемой здесь информации им в городе, контролируемом Пейном, не выжить. Пойдет прахом всё, чего Узумаки успел добиться.

Единственный выход — нанести удар первыми. Пока от них этого не ожидают. Убить Пейна — тем самым освободить город, всего делов-то. Наруто нервно сжал кулаки. Нет, он не должен сейчас говорить с матерью… Та поймет его намерения и попытается остановить, однако Конан постарается сделать это в любом случае. Значит, он должен её обезвредить. Узумаки вздохнул. Хината, наверняка, сейчас на кухне готовит завтрак… Вместе с ней сейчас там только Хидан. Его подруга знает, что с ним делать. Раз она его уже вырубала, вырубит и ещё…

Из акацуки в башне сейчас только он да Какузу, остальные команды на миссиях. Казначей не станет ему мешать. Это Наруто знал четко, когда запахнет жаренным, тот прихватит из хранилища денег, столько, сколько сможет унести и напарника, которого Хината сама ему выдаст… Какузу не станет сражаться за Пейна. Он сам учил Узумаки и как никто знает на что тот способен. Казначей не станет рисковать, зная, что верности от него и не ждут. Если победит Пейн, он вернётся, если Наруто, то у Какузу уже есть напарник, который готов делать грязную работу по поиску и убийству шиноби, за голову которых хорошо платят, притом самому Хидану платить не нужно совершенно. Из расходов на сумасшедшего жреца — только стальные нити да не самая изысканная пища. К чему Какузу остальные акацуки, которые стали требовать всё больших вложений из-за необходимости наращивания военной мощи?

Таким образом, Наруто в его планах не должен был помешать никто. Кроме самого главного вопроса, как попасть в закрытую часть башни. Была мысль договориться с придурком Дейдарой и взорвать её ко всем биджу, однако, это было бы слишком громко… Судя по всему у Наруто не было другого выхода, кроме как использовать против Пейна его единственную слабость.

— Мама, — окликнул он «удачно» подвернувшуюся в коридоре Конан. — Прости, — прошептал он, уже бережно передавая осевшую женщину клону. Та даже не успела ничего понять, не ожидая нападения от сына. В эту минуту Узумаки ненавидел себя, однако он должен был убить Пейна и стать Амекаге, а как сделать это иначе, чем прикрываясь живым щитом в виде Конан, он так и не придумал.

Примечания:

Осторожно! Хидан и его манера речи!

Не бечено!

---

— Х%ли выпялилась, девка? — отвлекся от своей глазуньи Хидан. И зря… Жрец Джашина любил яйца всмятку, о чем его всегда спешил подтрунить Наруто. Однако момент был упущен — желток успел свернуться. — Бл*№ь! — не замедлил поделиться Хидан. — Всё из-за тебя белоглазая, с№ка!

— И тебе доброе утро, Хидан! — Хината уже привыкла к манерам жреца. Это она в далеком детстве в квартале Хьюг ни одного дурного слова не слышала, а вот в Облаке, а затем, скитаясь по городам и сёлам, много чего наслушалась — люди-то все разные, как и уровень культуры. Правда, жрец Джашина их всех перещеголял. У Хидана нельзя было сыскать ни единой фразы без крепкого словца! Сначала она даже слегка розовела от этого словоблуда, затем перестала. Привыкла.

Между тем, ругающий её на чем свет стоит жрец выкинул неудачную яичницу и, злобно на неё косясь, начал жарить новую. Пожав плечами, Хината пристроилась на соседнюю варочную панель, едва ли не касаясь плечом натужно сопящего мужика. К слову, был Хидан в привычном облачении — то есть полуголым, а коса стояла у порога кухни.

С учетом того, что нынче Какузу урезал штабу бюджет на продукты, то особого выбора для готовки у Хинаты не было. Наруто снова будет ворчать, но что делать… Хьюга спустила рис, и с боем отжала у Хидана парочку яиц — её благоверному тоже нужен белок! А на мясо они в этом месяце не заработали, как проинформировал их Какузу. С этой охотой за джинчуурики не осталось времени на обычные заказы, точнее его стало меньше, следовательно, хрен вам не мясо. А рыба дважды в неделю.

Хината вздохнула. Готовить она любила, куда больше, чем охотиться за шиноби, за которых назначена награда, но что поделать… Кушать что-то надо было. Она бы, может, и могла зарабатывать иначе, той же целительницей, но вот Наруто… Он ведь не владел никаким иным мастерством, кроме как шиноби. А представить своего парня в роли батрака она не могла. Да и не желала ему такой судьбы — насмотрелась уже за годы скитаний на этих горемык.

Единственный выход — революция в Аме и смерть Пейна. В противном случае их найдут и продадут на черном рынке. А так, если у них получится… Нет, Хината тряхнула головой. У них обязательно всё получится! Ведь Наруто Узумаки слов на ветер не бросает! Потому скоро их жизнь изменится, и как бы ей самой эгоистично не хотелось сбежать далеко-далеко и жить спокойной мирной жизнью, Наруто никогда не бросит то, что начал. Он не успокоится пока не приведет страну дождя в относительный порядок. И за это его Хината бесконечно уважала. И жалела, а как не жалеть дурака, что в последнюю очередь думает о себе…

Вздохнув, Хината сняла с плиты кастрюли со сваренными в крутую яйцами. Однако Наруто их сегодня вряд ли попробует, ведь на груди неприятно нагрелась особая печать, выполненная в виде татуировки. Такая же была и у Узумаки, она связывала их. Нагревание и жжение означало, что пора начать превращать их план в жизнь. Нисколько не колеблясь, Хината вырубила не ожидавшего нападения Хидана. Теперь нужно доставить «тушку» Какузу в качестве отступных, ведь сколько бы тот не ворчал, но из всех его напарников Хидан приносил больший доход.

После её задачей было проследить, чтобы в их с Пейном разборки не вмешался никто посторонний. Хьюга не была уверена, что справится со своей задачей и не полезет за Наруто. Сколько бы тот не вдалбливал ей, что в битве с Пейном, она будет только мешать, сердце у Хинаты было не на месте.

Пейн был дьявольски силен — всё это знали. Даже у остальных акацуки вряд ли бы хватило смелости и глупости противостоять ему, но Наруто был не такой, как все остальные акацуки. И всё же… Смотря правде в глаза, он был слабее многих из них. Наруто хорошо использовал и комбинировал чужие техники, ошеломлял использованием всех стихий, но это были не техники высшего ранга. Ему не доставало изюминки, чего-то своего. Вот только, чтобы создать свою технику требовалось больше опыта или даже скорее времени, которого у них не было.

Сама же Хината была скорее медиком, чем бойцом. Её атаки работали в ближнем бою, но никак не в дальнем. Она более менее владела лишь двумя стихиями — грозы (спасибо Облаку!) и воды (спасибо Аме, где всегда дождь!). Против Пейна она бесполезна, но и послушаться, оставив Наруто одного… Нет, не для такого она встретила его, чтобы отпустить.

Все-таки у них с Наруто был один козырь, о котором не знал Пейн. Смекнув, что акацуки охотятся за биджу не абы как, а в порядке возрастания, они решились попробовать притормозить их, добравшись Трёххвостого раньше.

Уж верно, говорят, что дуракам и новичкам везёт… А они с Наруто явно принадлежали к обоим категориям, раз решились провернуть такое под носом у акацуки.

Удача явно повернулась к ним лицом, потому что, попав на место, о котором прошла информация как о предполагаемом местоположении хвостатого, они обнаружили схлестнувшихся с шиноби из Конохи Тоби и Кисаме. Не став дожидаться окончания боя, они с Наруто под шумок предложили Трёххвостому «политическое убежище».

Несмотря на всю свою абсурдность и откровенную бредовость, идея поговорить с биджу принадлежала ей, не Наруто, который куда больше был склонен к подобного рода авантюрам. Объяснялось это, прежде всего тем, что Хината видела, как общались со своими биджуу Югито и Би-сан, правда, она знала, что так было далеко не всегда. Би-сан рассказывал, чего ему стоило добиться взаимопонимания с Восьмихвостым.

Однако, несмотря на это, Хината, подбадривая возлюбленного, умолчала об этих тонкостях отношениях с хвостатыми зверями… Нечего ему было это знать! И она верила в него… У её Наруто-куна был редкий дар убеждения, даже некоторые акацуки велись. Потому Хьюга решила рискнуть, в крайнем случае они унесли бы ноги, наверное… В любом случае, сил самим совладать с биджу у них бы не хватило, всё же Кисами и Тоби в этом половчее. Даром, что ли Кисаме и его Самехаду называют Джинчуурики без хвоста!

Биджу был напуган. Это они поняли безошибочно. Гигантская черепаха тщетно билась в неизвестно кем из сражающихся накинутых путах. Воды вокруг были вздыблены, потребовалось немало сноровки и чакры, чтобы подобраться ближе. Затем Наруто рассудил, что даже, если у них ничего не выйдет, то не следует облегчать охотникам за биджу их задачу… Они освободили хвостатого зверя, однако черепаха, вопреки ожиданиям, не умчалась на дно озера. И тогда Наруто решился поговорить, а биджу… послушать.

Пока Коноха и акацуки самозабвенно мутузили друг друга (видимо, Лист отрядил шиноби не из слабаков, раз те до сих пор держались против комбинации шаринган-Самехада), они с Наруто-куном совершили большую-большую глупость или же, наоборот… Этого Хината не знала до сих пор.

Изначально они планировали запечатать черепаху в свиток и схоронить потом тот где-нибудь… Подальше от Аме. Желательно в безлюдной пустыне. Только вот на применение найденной ими запечатывающей техники требовалось времени явно больше, чем Конохе и акацуки, чтобы повыбивать друг из друга… нет, не дурь, ибо это что-то за гранью фантастики, а кишки. Да кишки, тут куда более подходящее слово…

Выход неожиданно предложил сам Трёххвостый… Такой, о котором они направляясь на озеро, и помыслить не могли. Наруто-кун, конечно, не позволил ей… Он сам стал джинчуурики.

Это был выход. Единственный из тех, где акацуки существенно притормаживали свои планы, а им не приходилось объединяться с подозрительными типами из Конохи. Наруто сразу заявил, что ему не нравится бледная скользкая рожа одного и мерзкие техники другого… К тому же… Это были Тоби и Кисаме. Эти двое вызывали у них, пожалуй, наименьшее отторжение.

Другое дело, что маскировать чакру биджу, постоянно находясь среди охотящихся за ними акацуки, что-то из разряда жутко ироничной фантастики. Однако с Трёххвостым Наруто должен был стать сильнее. В теории. Проверить на практике они боялись. Все-таки подобные всплески чакры мог кто угодно почувствовать, не только акацуки.

Зато по словам Узумаки, Трёххвостый оказался не таким плохим соседом. Они много общались. Порой Хината даже начинала ревновать своего парня к биджу… Зато Исобу назвал им своё имя, а это, по словам Би-сана, о многом говорило. По крайней мере, Хинате ничего не оставалось, кроме как верить в их успех и потихоньку волочить за собой тушку Хидана, наверняка, безмолвно матерящего её на чём свет стоит… Мстительность не была присуща её натуре, но, при виде того, как голова Хидана считает собой многочисленные ступеньки главной башни Аме, на душе у Хьюга становилось теплее.

* * *

Наруто и его клон, несущий Конан, медленно двигались к запретной двери. Точка невозврата уже была пройдена. Трёххвостый внутри него не то, что бы хотел боя, вовсе нет… Исобу вообще не производил впечатление конфликтной сущности и на том озере ему было вполне-таки комфортно, но раз «надо», то хвостатый зверь его поддерживал, сообщив о своей готовности.

Узумаки надеялся, что этого не понадобится… Что до применения им чакры Трёххвостого не дойдет. Чувствуя, как судорожно твердеет кулак, он постучал. Вскоре перед ним возник тот из Путей Пейна, что был способен, поглощать все энергетические атаки, но… Притом был уязвим для тайдзюцу. Наруто успел изучить способности каждого из шестерки живых мертвецов, по крайней мере, он так считал. На деле же могло статься, что у Пейна припасено куда больше козырных карт, чем он сможет побить.

Впрочем, сейчас драться Наруто не планировал.

— Я пришел поговорить с главным. И не с телом Яхико, а с тем, кто вами управляет. Типом с красными волосами. Есть такой? Или, — Наруто кивнул на клона, удерживающего Конан. — Я не хочу этого делать, но иного выхода нет. Я убью её, если мы не поговорим. Или тебе плевать и на Конан? — ужасные слова слетали с губ неожиданно легко, в какой-то момент Узумаки сам от себя ужаснулся, однако тут же мысленно одернулся. Он не собирался убивать Конан, даже если этот трусливый ублюдок откажет во встрече… Он просто вынесет дверь вместе со стоявшим в ней рыжим трупом. Делов-то.

Однако пока подобных подвигов от Узумаки не требовалось. Уж то ли лидер акацуки решил, что Наруто конченный неблагодарный отморозок, то ли посчитал, что с него не убудет. если слабак и предатель Наруто перед смертью увидит его истинное лицо… А может и всё вместе. В любом случае, со страшным пыхтением дежурный Пейн его пропустил.

Пройдя по длинной, крутой лестнице на самую верхушку башни, Наруто оказался в утопавшей в полумраке комнате с одним единственным узким окном, располагавшемся довольно высоко. Всё это наводило на мысли о том, что естественный свет причинял настоящему телу Пейна явный дискомфорт или что… Что это был склеп.

По крайней мере, запах был схож. Затхлость и сырость — всё это довольно привычно для Аме с вечными, зачарованными дождями, но здесь в эпицентре циклона, это ощущалось особенно четко. Более того, также среди запахов выделялось гниение.

Однажды в комнате Наруто где-то под полом сдохла крыса. Так вот она, разлагаясь воняла примерно также… Пришлось разобрать все дощечки, чтобы найти источник. Тогда у него ещё не было Хинаты с её глазами, чтобы обнаружить крысиный труп. Сейчас подобной проблемы перед ним не стояло, однако, почуяв такой знакомый запах, только войдя, Наруто решил, что либо у Пейна здесь сдохло целое семейство крыс и у него атрофировался нюх, раз он решил оставить все как есть, либо то гнил сам Пейн…

— Ты псих, даттебайо! — в ужасе показал на него пальцем Узумаки. Хороших манер Конан ему так и не удалось ему привить. Да и откуда они у неё самой? У сироты-беспризорницы…

Впрочем, сейчас не время было думать над загадочным происхождением у Конан воспитанности. В самом дальнем углу комнаты стояло нечто напоминающее бочку, в которой плавал некто с бледной-бледной кожей, такой что у иных мертвецов порозовее бывает. В спину у него были воткнуты длинные штыри из особого чакропроводящего материала, а глаза… Такие были у всех Пейнов. Он не ошибся, как и с цветом волос. Ну, здравствуй, последний родственничек… Выглядящий даже хуже, чем его утыканные штырями аки пирсингом рыжие трупы. Те, по крайней мере, не напоминали обтянутые кожей скелеты… Да и не воняли так. Неужели этот… заживо гниет? Пожалуй, это объясняло бы и примесь запаха лечебных трав, которыми очевидна была наполнена бочка… Интересно, а сам Пейн может передвигаться? Или же он так и гниет всю жизнь в этой бочке? Наруто передернуло.

— Как смеешь ты, так говорить обо мне, если сам угрожаешь той, что любит тебя? — мда-а, а голос у психа в бочке был низким и слабым, но всё же был.

Мысленно Узумаки продолжал просчитывать… Проводивший его рыжий труп стоял рядом, остальных пока не наблюдалось, так что можно было пытаться атаковать… Когда если не сейчас, пока остальных нет? Что-то ему подсказывало, что полутруп в бочке не боец. Вот только… Желание наконец получить ответы на интересующие его вопросы было сильнее, как и одуряющая потребность высказаться, что зрела годами. Перед ним наконец был источник всех нет не зол… скорее уж злоключений Аме и его личных. Быстрая смерть для такого, как он — слишком милосердно.

— Это ты вынудил меня! То во, что ты превратил свою деревню, да ни одна Великая Страна так над Аме не издевалась! Вечная депрессия, страх и тотальный контроль немногим лучше голода и разрухи! Сидя в своем склепе, ты не видишь реальной картины!

— Значит, это ты лидер восстания… — медленно проговорил полутруп. — Я догадывался, но она, — пренебрежительный кивок на Конан. — Не желала слушать. Только у тебя хватило бы наглости выбрать именно такой облик для борьбы. Твоё единственное изобретение — техника соблазнения, самая бестолковая в мире техника, однако… Ты нашел ей применение. И ты хорошо знал, что Пейны рыжие, потому сложно было не догадаться… Но Конан нужны были доказательства, что-то посерьезнее догадок. Её не убедили даже пропавшие чакроприемники. Она так верила в тебя, а ты… Ты обвиняешь меня, Наруто, но сам много хуже.

— Не передергивай, даттебайо! — кровь бросилась ему прямо в лицо, проклятый ублюдок знал куда бить… — Не я сижу в старой бочке и медленно разлагаюсь! И не я изображаю из себя Сасори с шестью суперсильными куклами, держащими под своим гнётом всю страну Дождя, якобы для их же блага! И не я привлек в некогда освободительную организацию психопатов, фанатиков и прочих маньяков уровня S! И не я убиваю джинчуурики, зачем-то собирая оружие массового поражения! А дальше что? Возьмешь под контроль весь мир? Или уничтожешь его, раз он так сильно, по твоему мнению прогнил? Я не понимаю, биджуу тебя подери! — На щеках у Узумаки выступили слёзы. Он и, правда, не понимал, ни этого конченного психа, ни Конан, что продолжала хранить тому верность.

— Думаешь, ты хоть что-то знаешь? Хоть что-то понимаешь в устройстве этого мира? Ты ничего не знаешь, сопляк! Абсолютно ничего! — также вспылил Пейн, отчего взял короткую паузу, чтобы отдышаться. — Наивный, глупый мальчишка… Когда-то я был таким же как ты… Думал, что этот мир можно спасти. Однако ты прав в одном… Акацуки и в самом деле задумывались как организация с целью свержения тирании Ханзо… Однако ты понятие не имеешь, что стало с нами потом!

— Я прав, замечательно, Девятихвостый б тебя задрал, но что с вами стало, даттебайо? Почему ты поехал крышей? Отчего прихватил за собой Конан? Почему она выглядит такой несчастной? Почему вы оба стали навели террор много хуже Ханзо?

— Замолчи, мальчишка! — от Узумаки не укрылось, как тонкие белые пальцы его врага судорожно вцепились в края бочки. — Ты задаешь слишком много вопросов и совсем не слушаешь… — Пейн замолчал, словно решаясь, сказать или нет, однако, когда он снова заговорил, то голос его был пронизан горечью с нескрываемой яростью. — Несмотря на то, как бесчестно и подло ты сейчас прорвался ко мне… Всё равно… Ты напоминаешь мне его! И ей, очевидно, тоже. Именно потому я так тебя ненавижу, Наруто! Ты не должен быть на него похож

— Его это Яхико? — уцепился за эту ниточку Узумаки.

— Хватит! — оказывается в голосе у Пейна осталась сила. — Не произноси его имени! Не смей марать его своим подлым предательским языком!

— О, значит, тебе можно использовать его тело, как марионетку или костюм, притом заставляя Конан каждый день смотреть на него, а мне спрашивать о вашем друге и первом лидере акацуки нельзя? Что за бред-то? — Сжал кулаки Наруто, волна удушливой ярости обуревавшие его становилась всё сильнее, ему становилось сложно держать себя в руках. Хотелось макнуть ублюдка с головой в его зловонную бочку! — А может ты специально это сделал, чтобы она не забыла, чтобы продолжала служить тебе и хладнокровно казнить тех, кто посмел встать у вас на пути?

— Не смей! — Пейн поддался вперёд, так что раны на его теле, в которые были воткнуты штыри, закровоточили. — Яхико был…

— Лучше бы ты отпустил его и похоронил нормально! Сжег бы на худой конец! Но не так, на месте вашего друга, я бы охренел. Да именно! — в ярости топнул ногой Узумаки.

— Ты ничего не понимаешь, Яхико был моим другом, лучшим и единственным! Он спас меня и Конан, когда мы были детьми. Я не знал человека лучше него. Яхико хотел мира! Но этот ублюдок Ханзо, сговорившись с тварью Данзо, заманили на в ловушку, подло обманув! Яхико умер от моей руки, чтобы спасти нас с Конан. Он безропотно выполнил условия тех подонков! А я ничего не смог сделать! Он сам напоролся на мой меч… Он хотел мира, однако мир жестоко обошёлся с ним. Потому что честными методами того, что хотел достичь мой друг, того, о чем мы вместе мечтали нельзя. И я исполню его мечту, правда, не так как мы планировали, но исполню. И Яхико, пусть и вот так, но поучаствует в этом, именно его запомнят!

— Ты конченный псих, Пейн. Мне жаль вашего друга, окажись я в его положении, я бы не обрадовался… Что именно меня запомнят, как главного чокнутого придурка! — покачал головой Наруто. — И каким образом ты собрался это сделать, можно спросить? Достичь мира с помощью силы всех хвостатых? Победишь всех каге, перебьешь всех сильных шиноби, а остальных испугаешь до смерти?

— Нет, всегда найдутся те, кто восстанут… Да и я, — Пейн откашлялся не вечен. — Мой план куда масштабнее и надежнее. Раз уж ты предал нас и пришёл умереть, то, пожалуй, я могу тебе рассказать о нём.

— Бла-бла-бла, не тяни уже, даттебайо! — нетерпеливо переминался Наруто. Что-то подсказывало ему, что Пейн намеренно тянет время, чтобы успеть призвать все свои тела сюда, но… Желание услышать планы врага все перекрывало.

— Ты уже видел статую Гедо, когда я заключу в неё всех хвостатых биджу, она трансформируется. Десятихвостый вновь станет един, управлять же им смогу лишь я один. С помощью той силы я погружу весь в мир такое мощное гендзюцу, что каждый окажется в собственном идеальном мире. Никто больше не будет воевать, совершать ошибки и умирать по-настоящему, все будут счастливы.

— Погоди-погоди, то есть ты настолько спятил, что решил поместить все человечество в мир идеальных иллюзий? А звери, птицы, насекомые? Их ты тоже накроешь? И вообще как ты себе это представляешь? Люди в состоянии овощей долго не протянут! Решил уничтожить человечество, ну так сразу и говори, чего прикрываться красивыми словами, чтоб тебя этот Десятихвостый самого и задрал нахер!

— Ты думаешь слишком примитивно! Эта техника планетарного масштаба! Конечно же, в ней учли все нюансы!

— Откуда ты знаешь? Ты что её уже применял? Или кто-то её уже использовал? Ты же сам нифига не знаешь! И обрекаешь мир на фиг пойми на что! И кто тебе сказал, что этот всесильный Десятихвостый будет слушаться такого задохлика как ты? Это же бред полный!

— Прекрати сейчас же! Я знаю это… Мне сказал… — по лицу Пейна видно было, что слова Наруто в нем что-то задели.

— Ну кто тебе это сказал? — чувствуя наконец собственное, превосходство спросил Узумаки.

— Тот, кто… — Пейн не договорил, его голова куда-то исчезла, в отличие от остального тела… Мерзкий хлюпающий звук потонул в крике некстати очнувшейся Конан, а в следующую секунду перед ними возник весельчак Тоби, держащий в своих руках оторванную голову Пейна, в которой отчего-то недоставало одного глаза…

Единственное о чем мог думать в этот момент Наруто так это о том, что он правильно сделал, что не позавтракал сегодня.

— Нагато, нет! — Конан сдерживала лишь хватка клона Узумаки. — Ты ублюдок! Никакой ты не Мадара!

— Мадара Учиха? — севшим голосом поинтересовался Наруто. — Он же давно сдох!

— Все верно, Наруто, только вот он выдал нам себя за него! А теперь, когда мы знаем правду, он не ставит нас в живых! Беги! — каким-то невероятным усилием Конан развоплотила его теневого клона после чего направила тучу из оригами в сторону Тоби, стремясь закрыть ему обзор.

— Я тебя не оставлю! — проорал Узумаки, чувствуя себя растерянным от того, что всё пошло настолько не по плану и что его главный враг оказался вовсе не Пейн, а Тоби… Додумать ему не дал знакомый по тренировкам удар ладонью по точкам из чакры.

* * *

Очнулся Наруто, от резкого покачивания… Он висел на спине убегающей Хинаты… Раньше он не думал, что она способна его поднять не то, что так живо уносить вместе с ним ноги, но… Он и помыслить не мог, что однажды любимая его вырубит!

— Прости это ради твоего же блага, — видимо, в очередной раз прошептала Хьюга. И тут Наруто окончательно очнулся…

— Пусти меня сейчас же! Он же убьет Конан! — освободиться из захвата Хинаты было не сложно, сложнее оставить её позади…

— Наруто-кун! Она уже мертва! Ты знаешь Тоби, он сильнее, чем показывал, раз даже Пейн… — она недоговорила, молча указав на место из-под которого вырос Зецу.

— Проклятое Алоэ! — чертыхнулся Наруто, — Сейчас я тебя… — и не обращая внимания на окрик Хинаты, сразу перешёл в режим Трёххвостого.

— Вот как! — Зецу дьявольски улыбнулся. — Значит, вот кто увел тогда черепаху, ну-ну, Наруто, поиграем… Ты выбрал не ту сторону, мальчишка!

* * *

— Наруто! — страх мерзкими клочьями вырвался наружу ещё тогда в башне, когда она увидела оторванную голову Пейна, к слову, совсем не рыжего… Однако он затопил её всю. когда Хината увидела, как очертя голову, любимый превращается… нет не в монстра. Всего-то в гигантскую черепаху. С первого, мать его раза, руша притом всё рассказы Би-Сана и Югито-чан, которая вся шипела от префикса «чан» и которую они недавно запечатали… Однако это не могло длиться долго.

Только Трёххвостый окончил вколачивать Зецу в землю, (притом что-то Хинате подсказывало, что этим он не особо тому навредил) как тут же на месте гигантской черепахи возник взъерошенный и злой донельзя Узумаки.

Она хотела уже схватить его. пока не опомнился за руку, и бежать, когда… Проклятый Тоби! Очевидно, он уже разделался с Конан… Понял это и Наруто, и удержать его было невозможно. Хината и не пыталась. Только молча глотала слёзы. Это единственное, что ей оставалось.

Тоби появлялся и исчезал, жесткими шуточками ещё больше подначивая Узумаки, на неё он не обращал никакого внимания, а между тем она едва успевала отслеживать его передвижения и орать предупреждение для Наруто.

Они были обречены. Осознание придавило её. Хьюга едва соображала, а Наруто, доведённый до крайней точки кипения, уж тем более. С ним играли, а она ничего не могла сделать… Глупая, слабая… Прав был отец!

Последняя мысль обожгла мозг холодом, принеся отрезвление. Кое-что она могла сделать. Нечто невыносимое, разбивающее сердце и душу, но доказывающее, что она не слабая и не глупая. Тоби следил только за беснующимся Наруто, которого то и дело охватывал покров биджу, который не держался долго, видимо, и у Исобу не хватало сил сражаться на равных против Учихи с глазом Пейна. Хината могла уйти сейчас, пока не стало слишком поздно. Уйти и бросить Наруто без её предостережений он продержится ещё меньше… Но сама она сможет выжить, предупредить Би-сана о нависшей над ним угрозе, рассказать Райкаге о планах акацуки… Вот только поверит ли кто предательнице. Хината сжала кулаки. Единственное, что она может здесь и сейчас — это умереть, либо предать своё сердце и попытаться отомстить. И слыша сейчас в душе обличающий голос отца, Хьюга сделала свой выбор.

— Прости, Наруто-кун…

* * *

— Запечатывание прошло успешно. Надеюсь, среди нас больше нет предателей? — шиноби в маске (теперь уже с двумя прорезями) обвел поредевшие ряды акацуки своими жуткими разными глазами.

— Нет, бл%№ь! — зло рявкнул Хидан, соскакивая со статуи. — Но я не нанимался нах%*№ запечатывать всяких утырков по несколько дней к ряду! Раз уж возомнил себя лидером, то найди новых п%*ков бл*%ь, чтоб мы здесь так не %№ались!

— На этот счет не беспокойся, у меня уже есть на примите один амбициозный юноша…

— Да ваще пох%*! Главное, чтоб он не был таким же б%*дским предателем как этот утырок! — и Хидан с остервенением попинал распростертое у подножья тело Наруто, всё ещё облаченного в плащ акацуки.

— Идиот, не порть телу товарный вид! — тут же встрепенулся казначей.

— И больше уважения к лидеру-саме! — потребовал Кисаме.

— Что, значит, товарный вид, Хидан? Я хотел отправить Наруто в подарок господину Четвёртому хокаге…

— А нах%* он тому сдался? — тут же осклабился Хидан и попытался снова пнуть Узумаки, однако был остановлен Какузу.

— Лидер-сама, я смогу выручить достаточно за бывшего джинчуурики Трёххвостого, сына Четвертого хокаге и джинчуурики Девятихвостого, чтобы покрыть ваши текущие расходы на создание армии. Согласитесь, что с урезание штата и падением нашей власти в Аме, нам нужны деньги…

— Ну хорошо, — после недолгих размышлений кивнул Тоби. — Забирай его…

* * *

— Ты шутишь? — лицо Орочимару, не верящее вытянулось. — Сколько ты за него хочешь, Какузу?

* * *

— Что за блин, даттебайо?! — чего уж Наруто не ожидал так это то, что после смерти окажется в какой-то канализации. Даром, что не воняло только, однако ему все равно казалось, что запах гниющего Пейна преследует его и тут…

— Сам ты такой, идиот недоразвитый! — рявкнул кто-то из угла. Узумаки вздрогнул, ну мало ли какие сущности его подстерегают на том свете… Вскоре он разглядел зловещую тень, которая с каждым шагом становилась всё больше и больше, пока не превратилась…

— Ух ты, даттебайо, какой ты хорошенький! — совершенно в духе Хинаты воскликнул Узумаки… Ну, а как ещё можно было охарактеризовать вышедшего к нему на мягких лапах пушистого лисенка, правда, в следующий момент Наруто смутило наличие у последнего Девяти хвостов и затаенной злобы в глазах.

— Какого Мадары, ты нас чуть не угробил? Сначала подселил к нам эту земноводную, потом напал на человека с ринеганном, а затем и вовсе поцапался с Учихой! Ты нормальный нет?

— Ух ты, вот как эта фиолетовая хрень с узорами круговыми называется! А сам-то ты кто такой? И почему к нам, а?

— Точно идиот, — фыркнул Лис. — Я Великий Кьюби!

— Ага, — рассмеялся Наруто. — Точно, величественнее не придумаешь! Не обижайся, лисёнок, но что-то ты ростом не вышёл!

— Смейся, смейся, гаденыш мелкий! А без меня бы ты уже умер! — самодовольно взмахнул всеми девятью хвостами Лис.

— Так я жив? — охнул Узумаки. — Даттебайо, а ты с этого не мог начать?

— Вот ведь придурок… — прикрыл мордочку лисёнок. — Конечно, эти умельцы вытянули из тебя Исобу, но обо мне они не знали. И скажи спасибо Какузу он отчего-то тебе благоволит, не стал сдавать проклятому Учихе. Хотя местечко, в которое он нас продал тоже не курорт, но всё лучше смерти.

— Ты… ты и правду Девятихвостый лис? А откуда ты во мне-то взялся? — нахмурился Узумаки. — Я не понимаю!

— Ты вообще-то умом не блещешь… Я был запечатан в твоей матери, небольшая часть моей чакры передалась и тебе. Когда… Я понял, что эти ублюдки собираются делать со мной, то переместил сознание в те крохи, что смог найти в тебе. Потому да, я тот самый Легендарный Девятихвостый демон-лис! Точнее, — лисёнок горько выдохнул. — То. что от него осталось.

— Ну ничего себе, значит, ты знаешь моих родителей?

— Я тебе не справочное бюро, пойми же ты наконец я великий… — Лис зашипел, потому что Узумаки аккуратно взял его за шкирку.

— Да, понял я, кто ты. Великий Кьюби, да… Но знаешь, сейчас тебе это имя не особо подходит, потому я буду звать тебя лисёнок. И раз уж ты спас меня лисёнок, то так и быть живи со мной! Но с тебя тоже причитается квартплата за все прожитые здесь годы! Давай уже, рассказывай, что знаешь, даттебайо! — и Узумаки в подтверждение своих слов легонько потряс Лиса, возмущенно вертящего хвостами.

— Гаденыш! Вот погоди, вырасту я! И ты узнаешь гнев Великого Кьюби! — бессильно рычал лис…

* * *

Письмо Би-сану было уже отправлено, у Хинаты не оставалось более никаких предлогов, чтобы откладывать неизбежное. Коноха простиралась прямо перед ней… Осталось сделать всего лишь каких-то пару шагов, однако она не могла заставить себя пошевелиться, воспоминания придавливали её к земле, а тяжелый взгляд отца ощущался почти живо.

— Чего ты ждешь, Хината? Не надо бояться, я переговорю с Цунаде-самой, а она позаботится, чтобы у тебя не было проблем с господином Четвертым, — легкая рука легла на её плече и тихонько сжала.

Они не убили тогда того ниндзя-медика из Конохи, хотя та и отказалась говорить откуда знает Наруто… И сейчас Шицуне должна была стать пусть и хилой, но гарантией, что Хинату выслушают и ей удастся предупредить хотя бы хокаге.

Примечания:

Не бечено

---

Ночь медленно опустилась на Коноху, взамен усталому светилу на небосвод взошла полная красавица луна. Её бледный лик осветил сначала умиротворенный лик Первого, затем зябко выхватил строгие черты Второго, после чего немного поиграл над бородой Третьего, когда же тот дошёл до Четвертого, наблюдавший за лучиком Саске презрительно фыркнул.

Он ненавидел их всех. Первого за то, что основал эту дурацкую деревню и прибрал все лавры себе, оставив его легендарного предка за бортом; Второго за то, что тот сделал всё, чтобы, как можно сильнее отделить Учих от остальной деревни… Третьего за то, что тот продолжил политику Второго. И наконец Четвертого. Его Саске ненавидел больше всех. Его шаринган активировался сам по себе при одном только взгляде, одной только мысли… Что было совершенно неудобно, ибо сталкивался с хокаге Учиха, куда чаще, чем хотелось бы. Это неприятное обстоятельство… эта недостойная Учихи слабость лишь сильнее выводила его из себя, укрепляя в растущей ненависти к Четвертому хокаге, в частности, и всей Конохе, в целом.

Длинная челка плохо справлялась со своей задачей по сокрытию додзюцу, самоактивирующегося при виде главы деревни… Над ним подтрунивали даже в квартале Учих. За глаза, конечно, все-таки номинально он был главой клана… Именно что номинально. Если бы взгляд Саске обладал такой же разрушительной силой, как у его предка Мадары, то лики хокаге сейчас бы превратились в груду песка, которая погребла бы за собой большую часть деревни.

Если, конечно, легенды не преувеличивали. Но они преувеличивали. Саске это было известно слишком хорошо… Либо же его таинственный сенсей не был, как он утверждал, Мадарой. А так как юному Учихи приятно было верить в собственную исключительность, то он предпочитал и дальше не замечать некоторых «несоответствий».

Нестыковок с рисуемым молвой портретом «Великого и ужасного» у шиноби в маске было предостаточно. Ну, во-первых, Мадара из легенд вряд ли бы стал прятаться за кусочком какого-то «дермантина». Даже будь его лицо изуродовано, он бы скорее устрашал им врагов, чем нацепил на себе какую-то «недо тыкву». Во-вторых, сохранившиеся семейных летописях зарисовки изображали Мадару уж кем-кем, а точно не щуплым задохликом… У Мадары на рисунках были мощные плечи и торс, у Учихи же в маске нет. Конечно, можно было списать всё это на прервавшую всё молву и приукрасившего действительность художника… Ну или старость, из-за которой некогда Великий Учиха так «просел» и «сдулся»… Только вот живость, с которой двигался Учиха в маске, разбивала подобное объяснение в пух и прах.

Однако Саске было плевать. Его жизнь рухнула, когда ему было шесть. Раньше он думал, что превосходство брата и отсутствие должного внимания отца — это проблема вселенского масштаба. Как же жестоко он заблуждался…

О том дне говорили разное. Шисуи, что клан Учиха с его отцом во главе замыслил чудовищное предательство, опустившиеся же пьяницы, что некогда служили в полиции Конохи, как один твердили, что Четвертый хокаге лишился рассудка после смерти жены и сына и не давал житья всему клану Учиха, отчего-то вбив себе в голову, что Девятихвостым Лисом управлял кто-то из их клана. И Саске, несмотря ни на что верил вторым… Четвёртый хокаге, Минато Намикадзе сошёл с ума… Поверить в это было легче, чем в то, что его отец, одобрение котрого он так мечтал заслужить, был вероломным предателем деревни… И что весь его клан был таков, кроме ничего не понимавших сопливых детишек вроде самого Саске.

Итога это не меняло. В детстве Саске гордился своим кланом, своей семьей, мечтал превзойти брата — надежду и светило клана, однако… Теперь он не может выйти за пределы квартала, чтобы не возникало приглушенного роя шепотков. Они были и раньше… Девчонки шептались о том, как он хорош… Не то, чтобы Саске было дело жо этих глупостей, но… Всё лучше, чем то, что сейчас. Девчонки по-прежнему шептались о том, как он красив, но притом гадали опасен ли он… На любого Учиху косились с легкой опаской. Любого, кроме того, что был сокрыт за маской Кота.

Брат, которого Саске всегда жаждал превзойти… Итачи, на котрого надеялся весь клан… Он предал их. Предал отца. Говорили, это он доложил хокаге о готовящемся перевороте. И хотел бы Саске не верить им… Но… мама им верила. Мама сама сказала, что Итачи предал их.

Для его брата деревня оказалась важнее клана, важнее семьи… Он сдал отца и его зреющий план избавления деревни от безумного Намикадзе… Из-за него отец мертв, мама — бледная тень самой себя, а Саске остался один… Итачи и Четвертый — вот два виновника всех их бед.

Саске ненавидит их практически одинаково сильно, но Итачи чуточку больше… Ведь хокаге спятивший от своей потери больной ублюдок, а Итачи… Итачи — мерзкий предатель!

Коноха никогда не ценила Учих, Мадару не заслужено отодвинули, о нем помнили лишь плохое… Сейчас их положение много хуже многих бесклановых, которых приблизили к себе Третий и Четвёртый… Да и сам Четвёртый… Не весть откуда взявшееся отребье! Для Конохи не характерна стихия Ветра, пусть катится в Суну или ещё куда…

Итачи изгнан из клана. Для семьи он мертв, но мать продолжает плакать о нем. Люди в квартале продолжают шептаться… Даже Учихи не верят в Саске, ожидают, что он предаст их, так же, как и его брат… Номинально — он глава… По факту — он никто.

Шисуи — ещё одна шавка хокаге и друг Итачи… Ещё один объект его ненависти. Он делает вид, что ему есть дело до Саске, пытается заботится о нем, учить… На деле же он лишь дико раздражает. Парадоксально, но большая часть оставшегося в живых клана мирится с тем, что Шисуи заправляет ими хотя прекрасно знают, чей он пёс… Всех, кто мог хоть что-то сделать, убили в ту ночь. Остались лишь ни на что не годные спившиеся элементы. Остальные… Спасали свою шкуру. Прогибались под Четвертого, опасались Саске, который не собирался этого делать и в котором видели дитя предателя… И как ему заставить их идти за собой? У него никогда не будет такой власти, как у отца… Никогда.

Единственный выход — забыть о клане, что предал свои идеалы, самому стать Учихой, которым гордились бы предки… гордился бы отец. Стереть с лица Земли то пятно позора, что когда-то было его братом, убить хокаге, что смешал его клан с дорожной пылью… Для этого ему нужно стать сильным, очень сильным. Ведь, что Итачи, что Намикадзе — оба могущественны.

Саске же никто толком не учил. Мать не стала его учить, словно, догадывалась, что он намерен делать с полученными знаниями… Хотя отчего словно… Она знала. Его мать слишком умна и слишком глупа, раз по-прежнему не может выкинуть дрянного предателя из сердца.

Учителя в Академии были посредственностями. Шисуи — единственный, кто давал хоть что-то., но допроситься от него новой технике было сложно… Для этого нужно было открыто демонстрировать свою лояльность хокаге, преступать через себя… Неудивительно, что этой к возможности он прибегал не часто.

Он думал, что хоть сенсея ему отрядят нормального… Так нет же! Мало-того что куноичи, так ещё и ниндзя-медик! В ирьендзюцу Саске был полным нулем да и не интересовало оно его нисколечко… Ведь он не планировал никого спасать, скорее наоборот. Его целью была смерть и разрушение, а вовсе не созидание…

Команда подобралась подстать капитану! Бесклановая девчонка, не сдерживающая томные вздохи при виде Саске, но с зачатками способностей к целительству и сынок легендарного нинздя-медика — Хару Сенджу! Что среди них забыл Учиха — загадка, ответ, на которую явно знал хокаге, который, наверняка, специально его сюда запихнул… Дабы попробовать направить его в «мирное русло».

В гробу Саске видал такое «мирное русло»! Сенсей. в целом, была неплоха… Невозможного она от него не требовала и сделать из хищника травоядное не пыталась… Уже за это он был готов приносить на её могилу каждый год свежие цветы. Кое-чему он от неё всё же научился… Однако Учиха сомневался, что Итачи или Четвертого можно убить ядовитыми сенбонами.

С командой также можно было примириться… Сакура по большей части держала себя в руках, порой её заносило, но, в целом, она была терпима… Другое дело — Сенджу. Четвёртый знатно извернулся, запихнув их в одну команду. Их кланы вели войну с незапамятным времен, а затем после короткого перемирия основали Коноху, после чего Хаширама стал Первым хокаге и убил Мадару… Это если в кратце.

Но Саске нравилось думать, что карма все же настигла клан Сенджу… Учиха может и были лишены былого влияния, но не находились на грани вымирания как Сенджу. Внучка Первого хокаге — Цунаде и её сын — вот и всё, кто остались от некогда столь же многочисленного, как Учиха клана.

Саске был Учихой безо всяких примесей… Чего никак нельзя было сказать о последних Сенджу. От Сенджу там был лишь Хаширама в предках и только… С тем же успехом их можно было назвать Узумаки — тоже некогда великий, а теперь вымерший клан. А дальше… О родителях Цунаде было известно чуть больше, чем ничего. Ни чем особым они не прославились, ибо мокутона не унаследовали, печать бьякуго не активировали… Умерли рано.

Цунаде Сенджу пафосно называли самой могущественной куноичи в мире, но её патологическая тяга к азартным играм существенно портила её репутацию… Прозвище Легендарной Тупицы просто так не дают.

Удивительно, но Хару его почти не бесил. Хотя должен был и из-за патологической ненависти в генах и из-за того, что его отец вообще-то был учителем ненавистного Саске Четвертого хокаге. Говорили, что характер Сенджу унаследовал явно не от родителей. «И хвала Рикудо,» — прибавляли притом обычно. Санины были людьми сложными… Всё трое. И если родителей его товарища ещё можно было обозначить «условно нормальными», то Орочимару…

Саске редко сталкивался с нелюдимым и мрачным ученым и каждый раз от взгляда Орочимару у него по спине бегали мурашки. Змеиный санин смотрел так, словно Саске был сбежавшим из его лаборатории образцом, одним только взглядом он препарировал его на части… Сотрудничество с ним ещё один повод считать Четвертого ненормальным. К тому же пьянчуги в квартале любили повозить сплетни о том, что восставших Учих хоронили без шаринганов и что большая их часть осела именно в лабораториях Орочимару. Саске не то, чтобы верил этому, но на всякий случай обходил ученого. Ему и без того было кого ненавидеть и от кого ждать куная в спину.

В любом, случае его пребывание в команде номер 7 можно было назвать сносным, если бы не куча негласных запретов… Их никогда не отсылали слишком далеко от Конохи и не поручали ничего, действительно, важного. Это было унизительно… Но немного утешало и то, что Сенджу и Харуно были в одних с ним условиях.

Именно поэтому Саске едва не выпрыгнул из собственной шкуры, когда узнал, что Хару ушёл с отцом в миссию без ограничения по времени далеко за пределы деревни. Он никогда не признается, но тогда он бы всё отдал, чтобы поменяться местами с Сенджу. Пусть это означало бы то, что ему пришлось терпеть общество старого извращенца мнящего себя великим шиноби и писателем… Всё равно.

Они сдали экзамен на чуунина вместе. Однако и Хару, и Сакуре было, чем заняться… Сакура плотно прилипла к матери Хару и была в шаге от того, чтобы достичь своей мечты и стать крутым ниндзя-медиком. Сам Сенджу, спокойный как удав и не хватавший звезд с неба, пошёл искать себя в путешествиях, а его отец при всех своих недостатках всё-таки многому может его научить… Саске же откровенно не знал, чем ему заняться. Шисуи должен был начать передавать ему дела, но вместо этого… Они оба занимались лишь формальной стороной. Саске чувствовал, что деградирует сильнее, чем за все годы учебы, хотя тренировался до седьмого пота каждый день… Так продолжаться дальше не могло.

Саске пытался отыскать знания, запрещённые техники, что угодно… Но их архивы основательно вычистили. Явно не обошлось без Шисуи и хокаге. Осталось лишь то, что он давно знал да бесполезные легенды, пока однажды… Записка выпала из потрепанного томика легенд о Мадаре и его брате Изуне.

Это могла быть ловушка, но… Саске уже настолько отчаялся, что пришел в следующее полнолуние на кладбище, старательно отсчитав нужный ряд среди надгробий, которые судя по датам относились к жертвам Третьей войны шиноби. Там его ждал человек в маске.

Именно тогда юный Учиха подумал, что возможно, только возможно Четвёртый хокаге не был таким безумцем.

Человек в маске приветственно сверкнул шаринганом да необычным… Подобный Саске видел лишь однажды. У Шисуи, когда тот «отстаивал свое место стать во главе клана», весьма жутко, к слову, доказывал… Незнакомец объяснил, что его три томоэ — не потолок, что есть ещё одна принципиально новая форма шарингана — мангекё.

Тогда-то Саске и задался целью получить его. Ведь будь у него более продвинутый шаринган, то он точно сделает слепого на один глаз Итачи и клятого Четвертого хокаге! Ну и с Шисуи как-то разберётся… Главное, Учиха с мангекё согласился его учить! И плевать — Мадара или нет… То, чему тот его учил… Такого в оставленных книгах не было.

А уж то, что он напал на деревню… После того, что хокаге сделал с его кланом, а вся остальная деревня спустила ему с рук… Саске не слишком-то волновали подобные мелочи в биографии его сенсея.

Жалел он лишь о том, что сенсей не мог приходить слишком часто. Саске почти ничего не знал о нем. Записки с датой и местом появлялись хаотично и перед самым его носом, благо особая способность шарингана его сенсея это позволяла. Содержание сегодняшней значительно отличалось от прочих.

Сенсей звал его с собой. И просил не приходить, если он не готов покинуть деревню и стать «одним из самых разыскиваемых нукенинов». О первом Саске мечтал уже давно, второе же было достаточно лестно… Единственное. что заставляло его сердце сжиматься, это мать, которую он здесь оставлял.

Ему оставалось лишь надеяться, что он больше не мог дышить одним воздухом «с мерзким предателем Итачи». В Конохе ему было слишком тесно, однако… Однажды он вернется сюда. Более умелым и сильным, освоившим мангекё и тогда… Он сотрет всё мнимое превосходство Итачи в порошок, рассыпет проклятую скалу хокаге в прах и лично выпустит кишки Четвертому хокаге…

Довольно улыбнувшись своим мыслям, Саске бросил последний взгляд на скалу с ненавистными ликами и поскакал по крышам… Навстречу новой жизни.

* * *

— Ты уверен? — скепсиса в голосе Кисаме было, куда больше, чем следовало… Пожалуй, Обито слишком много позволял своему напарнику… — Отдать второй риненган глупому мальчишке…

— У нас, как ранее заметил Хидан, проблема с кадрами… За Саске же я присматриваю не первый год. Он, конечно, глуп, но… легко управляем. Его ненависть к хокаге и брату послужит нам на руку. К тому же… Мне второй ринеган ни к чему, а нормально приживиться он может лишь тому в чьих жилах есть кровь Учиха, либо Узумаки… Наруто моих ожиданий не оправдал, а из оставшихся Учих — Саске наиболее внушаемый материал… Я бы предпочел видеть в своих рядах его брата, но ты знаешь, что Итачи предан Конохе. Прирдется довольствоваться младшеньким…

— Как скажите, лидер-сама… Только вот с одним парнишкой вы уже обожглись, как бы и этот вас не разочаровал.

— Не волнуйся, Наруто, был моей ошибкой… И я её исправил. Если Саске нас предаст, я сделают тоже самое. Ему не стать сильнее меня. Итачи ему не победить, следовательно, мангекё ему не доступен, одним же риннеганом далеко не уйдешь. Мой план будет завершен. лучше сосредоточься на поисках Четыреххвостого и девчонки Хьюга… Вот уж, правда, не задача, что ей удалось выскользнуть…

Примечания:

Не бечено!

---

Приказ хокаге был ясен. Тут даже Сакура спорить не стала, хоть ей и очень хотелось. Другое дело, что Четвёртый не сказал, как долго им нужно «проветриваться», ведь, кто знает, сколько ему потребуется времени, чтобы вытянуть всю нужную информацию из малышки…

Хару поморщился: формулировка ему не понравилась, но реальность она отражала хорошо. Это он легко мог поверить рассказу Наруто-хокаге, потому как воочию видел Наруто-акацуки, а вот Четвёртому, должно быть, нелегко давалась вся эта ситуация.

Почему-то в голове у него упрямо звучал голос Шикамару… Ты абсолютно прав, друг… Всё это слишком проблематично!

А ведь он только вернулся из долгого путешествия. Сердце тут же сдавило, несмотря на выдавшийся абсолютно сумасшедший день, он так хотел их всех увидеть! Весь свой выпуск! Ну или хотя бы отдельных его представителей… Ино, Шика, Чо… Даже Кибу и того чудака Шино! А ещё был Саске.

Хару остановился, покосившись на застывшую у небольшого кустарника Сакуру, её розовые волосы чуть искрились в свете луны. Она была красива. Как же не правы те, кто дразнил её за широкий лоб… Но красоту эту портило то скорбное выражение, которое просочилось сквозь маску «сильной и независимой куноичи». И Хару отлично знал, кто был этому виной…

— Сакура, хочешь мы его сейчас найдем? — сказал он прежде, чем сумел остановиться. — Не думаю, что Четвертый всерьез навредит Химавари… Тем более, когда её отец рядом. В самом худшем случае они просто разнесут твою квартиру.

— Всего-то, — Харуно обернулась к нему, отчего он невольно отметил, как между её бровями пролегла неглубокая складка. — Ладно, — махнула она рукой, — Всё равно я её застраховала от всех видов повреждений…

— Серьезно? — охнул Хару, мысленно делая пометку, применить лайфхак и к следующему дому родителей, правда, будет нелегко найти страхового агента, который на это подпишется… Разве что неместного, а ещё глухого и слепого.

— Да, — пожала плечами Харуно, иначе бы ипотеку не дали. — За одну только страховку заплатила банку столько, что можно хоть издохнуть на миссиях ранга С ну или отработать в госпитале года этак полтора на ставке младшего ирьенина.

— Э-э, — почесал затылок Хару. — Ну зато ты не живешь с родителями…

— Да, — чуть улыбнулась Сакура, но вышло как-то печально. — Не живу… Так ты хотел повидать Саске? Сомневаюсь, что нас пустят в квартал Учих…

— А кто собрался спрашивать? — чуть улыбнулся Хару. — Ты со мной?

— Да, должен же присутствовать на этой встрече хоть кто-то нормальный!

— Ну что по крышам с ветерком? — лукаво усмехнулся Сенджу, вертикально восходя по стенке дома.

— А то!

В общем, с Саске они столкнулись много раньше, чем достигли квартала Учих. Причем в буквальном смысле того слова.

— Саске! -выкрикнул Хару, выгребаясь из-под тела сдавленно шипящего друга. — Саске, — довольно выдохнул он, глядя на то, как по-дурацки изумленное выражение проявляется на знакомом лице.

— Ты… вернулся? — шок постепенно покидал бледное лицо Учихи.

— Ага, вернулся! И сразу к тебе, проверять не сжег ли ты своим Катоном пол-Конохи! — пошутил Сенджу, однако видя, как помрачнел Учиха, понял, что неудачно… — Эй, я пошутил!

— Я понял! — Саске дерганным движением вырвал свое плечо из рук Сенджу. — И не лапай меня, — фыркнул он.

— Саске… — подала голос Сакура.

— И ты тут, — раздраженно констатировал он. — И чего вам не спится?

— А тебе? — нахмурился Хару… То как вел себя Саске… Он и раньше не был образцом вежливости, но сейчас… Что-то было не так.

— Не ваше дело, — вздернул нос Учиха.

— А что это… О! — Сакура подняла что-то выпавшее из вещей Учихи при столкновении. В лунном свете блеснуло фото. Хару не знал точно, но отчего-то был уверен, что это была семья Саске…

— Ты уходишь из Конохи! — внезапно понял он.

— Вы меня не остановите! — не стал отпираться Учиха.- Он поднялся на ноги и вырвал из рук Сакуры фотографию, на которой были изображены темноволосый строгий мужчина, такая же женщина, обнимающая мальчика лет шести, смахивающего на Саске и… вырезанное пятно, у пятна, впрочем остались руки и они, определенно также обнимали мальчика.

— Саске, ты ведь не станешь нукенином, ты должен возглавить свой клан! — отчаяние сквозило в голосе Харуно, но было там что-то ещё… нечто, похожее на надежду.

— Ничего я не должен! — Саске сейчас напоминал ощетинившегося после купания кота. — И главой клана не стану, пока жив Шисуи, пока Намикадзе — хокаге!

— И ты хочешь это изменить? — Хару сделал шаг навстречу маленький такой шаг, но Саске дернулся так, словно он был прокаженным.

— А если и да? Что вы сделаете? — с вызовом бросил он.

— Забери меня с собой! — неожиданно выпалила Сакура… Сенджу решил было бы, что ослышался, но Харуно повторила… — Куда бы ты не шёл, Саске! Прошу тебя!

— Нет! Ты будешь лишь мешать… — пренебрежительно бросил он.

— Слышишь, ты, ублюдок! — Хару вышел из себя, он многое мог простить Саске, но то, тот творил с Сакурой… — Никуда ты не пойдешь! И ты, Сакура-тян, тоже! — с нажимом проговорил он.

— Тебе не остановить меня, ты слишком слаб!

— А ты силен? — не то, что Хару хотелось с ним драться, но порой дурь следовало выбивать… И желательно кулаками.

— Мальчики…

— Не мешайся! — грубо бросил Саске. — Ну что ж, посмотрим, чему тебя научил старый жабий извращенец!

— Не надо так говорить о моем отце! — проскрежетал Сенджу, тихо прибавив, — даже, если это и правда!

Учиха напал первым, активировав шаринган и достав катану. Хару не особо хорошо владел холодным оружием, потому он больше уклонялся, тщетно пытаясь продумать тактику. С Саске он дрался не раз и не два, но то было три года назад, сейчас же он стал сильнее… и безумнее.

Однако Сенджу всё равно надеялся, что справится сам. В конце концов Саске был обычным Учихой… Может, чуть умелее остальных. Он был быстр, но Хару знал, как это исправить. Эта техника пока получалась у него лишь с присутствием Шимы-самы или…

Он не успел додумать, Саске похоже не был намерен дать ему времени ни на призыв, ни на переход в режим отшельника. Вот бы научиться, как Четвертый… Но пока не получалось!

Уклоняться становилось всё тяжелее, а Учиха становился всё неистовее и безумнее… Сакура кричала где-то на заднем фоне… Хару мог бы использовать расенган, но это ведь был Саске! Он не мог покалечить друга! Разрушительный кулак, который у него получался даже менее разрушительным, чем у Сакуры, не возымел на Саске особого действия… Что ж, хорош будущий хокаге!

Хару скрежетал зубами, мучаясь от выбора, в то время, как Саске ни чем таким обременен не был. Сенджу даже не понял, что произошло. Просто в какой-то момент он услышал треск, словно тысячи птиц защебетали в один миг и всё это слилось в неистовую какофонию звука, а потом в его груди стало очень жарко, после чего Сакура снова закричала, но на этот раз как-то по-другому… Во рту отчего-то появился привкус метала, а перед глазами пробежали мушки… Медленно Хару опустил глаза и увидел, что рука Саске находится в его груди…

— Что за?.. — вопрос потонул в судорожном хрипе… кровь мешала говорить. Хару с трудом различил ужас на лице Учихи, мир вокруг расплывался… В голове промелькнуло, что это было очень глупо… умереть вот так. — Почему? — Сенджу, конечно, бредил, но рука, всё ещё находящаяся внутри его разорванной грудной клетки, дрожала, а ещё… Он никак не мог сфокусироваться, всё расплывалось, но… Лицо Саске как-то странно блестело, а глаза… Узор в его шарингане изменился.

— Прости, — последнее, что услышал он, прежде чем погрузиться в темноту.

Примечания:

Не бечено!

---

Саске был не в себе… Саске и раньше был… Сакура рвано выдохнула. Да индюком он был! Самовлюбленным, высокомерным… Но не больным ублюдком, что убивает собственных друзей!

А ведь часть её даже была рада, когда он сказал, что покидает деревню и посылает клан к биджу. Ведь тогда они могли бы быть вместе… При условии, что сам Саске был бы не против! Ведь, помимо его родни, ревностно охраняющей чистоту генофонда, был ещё и сам Саске… И несмотря на это, Сакура была готова бросить всё и уйти за ним в неизвестность, не зная даже, ответит ли он когда-нибудь на её чувства. Она думала, что Саске просто устал от того отношения, что было к нему и к клану в Конохе, но оказалось… Всё куда запущеннее.

Саске их ненавидел. Не только Четвертого хокаге… Не только брата… Но и всю Коноху, в целом, и их с Хару, в частности… Иначе бы он не стал дырявить легкое своему другу.

Мысль о том, какая же она дура, вытесняла подступившая к горлу дурнота. Пахло палённым мясом. Саске использовал какую-то жуткую технику, насквозь прожгя Хару грудную клетку клубком из молний…

— Всё ещё хочешь пойти со мной? — не своим голосом прорычал Учиха, вынув наконец руку и повернувшись к ней. Тело упало с легким стуком. Сакура вздрогнула, отмирая… Она ниндзя-медик, она ещё может помочь… Заставив свое тело двигаться, Харуно отодвинула Саске с дороге… Сейчас у неё нет времени на него.

У Хару было пробито правое легкое, кости расплавлены, коронарная артерия повреждена… Он до сих пор не истек кровью лишь потому, что электричество прижгло разрывы, но это не отменяло того, что Сакуре хватило и взгляда, чтобы понять: Хару не жилец.

Несмотря на это, она сконцентрировала чакру в руках… Она должна была попытаться! Ради Цунаде-самы, ради Хару… Ради Саске, который не должен становиться убийцей! Но целительная энергия уходила в пустоту… Он уже был мёртв.

— Хватит, Сакура, — полузнакомый голос вернул её к реальности. Медленно Харуно обернулась. Саске вокруг не наблюдалось, зато здесь были двое Анбу из личной охраны хокаге, видимо, они были неподалеку и услышали шум.

Она знала их, пусть те и были в масках. Того, чьи серебряные волосы поблескивали в лунном свете, звали Какаши Хатаке. Его личность продала госпожа Цунаде, будучи основательно под шафе. И если верить Наруто-хокаге, в другом мире он был бы её сенсеем. Хотела бы она, поменяться местами с другой Сакурой, если тот Саске не был таким мудаком!

Личность второго рассекретил Саске. Это был его брат Итачи. Сейчас он склонился над вновь выпавшей из кармана Учихи фотографией… Сакуре стало жутко. Она не видела его лица, но знала, тот всё понял.

— Нужно найти Саске… Пока он… Ещё чего не натворил, — её голос сорвался, она не могла смотреть на бледного и непривычно тихого Сенджу. Сакуре хотелось… нет не кричать и не драть волосы. Ей хотелось что-нибудь разрушить. Избить кого-то… А ещё бежать, потому что она больше никогда не сможет посмотреть в глаза Цунаде-саме, а без её покровительства в Конохе ей делать нечего.

— Она права, — кивнул Хатаке. — Здесь мы уже ничего не можем сделать.

— Подожди, — Итачи предупреждающе вытянул руку. — Я могу… исправить это.

— Да неужели? — Сакура вскочила. Конечно, все знали, что старший брат Саске гений, но чтобы вернуть мертвого… Тут он смеет нагло лгать!

— Неужели ты хочешь применить изанами? — в отличие от Харуно, Хатке явно понял в чем дело и сомневался явно в чем-то другом. — У тебя ведь остался всего один шарин…

— Я всё решил, — вновь заставил товарища замолчать Итачи. — Саске нужен второй шанс, а смерть Сенджу деревня ему не простит никогда. Как и клану. Этого нельзя допустить.

* * *

«Шаринган Саске стал очень странным!» — вот всё о чем думал Хару Сенджу перед смертью… Не о том, что он так и не стал хокаге, не о том, что он даже с девушкой ни разу не целовался, не о том, что, Гамабунта вас всех перевари, будут делать его родители, а о том, что проклятый шаринган этого гаденыша Саске поменял свои очертания!

Это же уму не постижимо! У Хару было куда больше вещей, о которых следовало беспокоиться! Во-первых, не отправит ли Саске и Сакуру на тот свет, остановит ли кто-то самого Саске и что будет с этим сумасшедшим идиотом? Потому что если он столкнется с его матерью… Вряд ли Учихам останется хоть что-то для похорон.

Если, конечно, этот новый шаринган Саске не делает его сильнее… Тогда дело принимает весьма скверный оборот, потому что Хару знал своих родителей. Он знал своих друзей. Они не успокоятся, пока не найдут Саске. О том, что будет после, ему даже думать было больно.

Мать этого не выдержит. Хару боялся, что его смерть добьет её.

— Проклятый Саске! — проорал он в… Темнота быстро сменилось лесом, жутко похожим на тот, что окружал Коноху. — Какого… — он не договорил, потому что прямо к нему шло двое незнакомцев.

— Чего разорался? — недружелюбно встретил его тот, что был с белыми колючими волосами и красными глазами.

— Учиха с белыми волосами? — ужаснулся Хару, отчего другой шиноби с темными волосами рассмеялся.

— Учиха? — беловолосый незнакомец кипел от ярости. — Да как ты смеешь сравнивать меня с этими шелудивыми…

— Ну-ну, Тобирама, успокойся… — тихонько увещевал его темноволосый. — Мальчик ведь не знал, а твои глаза и правда, гм…

— Иди к своему Мадаре, Хаширама, — поморщился тот, кого назвали Тобирама. — А я не позволю всяким сосункам называть меня Учихой!

— Вы Первый и Второй хокаге! — охнул Хару… Мда, не ожидал он, что его легендарные предки… Такие идиоты что ли?

— Совершенно верно, ободряющее улыбнулся ему Хаширама. — Приятно, что в Конохе ещё помнят наши имена.

— Ещё бы! Ты ж себе лик на пол-скалы отгрохал… — проворчал Тобирама, становясь рядом с братом.

«Они совершенно не похожи, » — мелькнуло в голове у Хару. Он внимательно оглядел обоих, но не находил особого сходства ни с самим собой, ни с его матерью… Да у Второго хокаге и у его отца было куда больше общих черт, чем у них! Прямых потомков, хах…

— Это не я! Это жители предложили, — насупился Первый. — И вообще, не так уж это и дорого деревне обошлось.

— Да-да, заливай больше! Ещё про удачное архитектурное решение и туристическую привлекательность расскажи, но я знаю, что ты сделал это, чтобы сильнее разозлить Мадару!

— Эй, не придумавай!

— Простите, конечно, что не хочу становиться свидетелем эпичной битвы двух великих хокаге, но кто-нибудь может объяснить мне куда я попал, что мне теперь делать и почему рядом оказались именно вы двое? — на свой страх и риск юркнул между ними Хару.

— Что-то имеешь против нашей компании, малец? — прищурил свои красные глаза Второй. — Ты вообще откуда будешь? И из какого клана?

— Ничего не имею, просто я недавно умер… Точнее меня убил мой лучший друг, по совместительству товарищ по команде и наследник клана Учиха…

— А потому что нехрен в друзьях таких уродов держать! — торжествующее заключил Тобирама. — Сам виноват, никому из Учих доверять нельзя!

— Твоя б воля, ты б это на фамильном гербе высек или на скале хокаге… — закатил глаза Первый. — Не слушай его, не все Учихи одинаковы, но мне очень жаль, что так вышло с твоим другом. Так, он предал деревню? Ты ведь из Конохи?

— Саске хотел уйти, просто уйти, а я встал у него на пути… В Конохе ему было нелегко… Может, и следовало его отпустить! — сжал кулаки Хару. — Но тогда и Сакура-тян увязалась за ним!

— Нелегко? Ха! — Второй хохотнул. — И с чего бы то интересно наследнику Учих было некомфортно в Конохе?

— Полагаю, от того, что вы переселили их клан на отшиб деревни, отдалили их ото всех остальных, основав военную полицию, в клане зрело недовольство, которое вылилось в восстание, которому так и не суждено было начаться. Клан Учих значительно поредел, а отца Саске убил Четвёртый хокаге, — Странно, но после смерти инстинкт самосохранения Хару будто бы отключился. Он абсолютно не боялся побагровевшего от злости Тобираму. Нельзя ведь убить дважды… Ведь нельзя же?

— И ты смеешь обвинять меня? Да эти Учихи изначально… Да…

— Тобирама, — успокойся вновь удержал брата на месте Первый хокаге. — Ты и правда переборщил со своими «мерами». Но я не думал, что плоды созреют так скоро, — он печально вздохнул. — А кто сейчас хокаге?

— Минато Намикадзе.

— Не знаю такого, — недовольно проворчал Второй. — Чей ученик-то хоть?

— От… Джирайи, — очень быстро поправился Хару. — Он был учеником Третьего Хиру…

— Хирузена я помню, — чересчур поспешно перебил его Второй. — С этим понятно всё, а…

— Подожди, брат, — поспешность Тобирамы не укрылась и от Первого. — А чего это ты так быстро меняешь тему? Я ведь заметил, что тебе знакомо то имя. Уж не хочешь ли ты сказать, — Хаширама широко улыбнулся, — Что нашлась женщина, которая вытерпела тебя дольше необходимых для зачатия минут?

— Иди ты к Мадаре! — Второй хокаге странным образом позеленел. — Не твоё дело!

— Ещё как моё, братик! — Хаширама улыбнулся так, что тут Хару подумал, что показавшийся ему сперва «одуванчиком» Первый хокаге мог быть по-настоящему жутким. — Не ты ли стенал, что наш клан вымирает, а изменить ничего личным примером не желал?

— Не передергивай всё на меня! И вообще давай спросим вымер ли наш клан у этого сопляка?

— Хорошая идея, но не думай, что я забыл о твоих грязных секретах, Тобирама! — Первый развернулся к обалдевшему Хару и вопросительно протянул, — Ну?

— Э-м… Ваша внучка жива, — пролепетал юный Сенджу, мысленно придумывая, куда бы сбежать от своих не в меру вспыльчивых и шумных предков.

— Малышка Цунаде? — Хаширама просиял. — Как она?

— Ну, она возглавляет госпиталь Конохи и считается самой сильной куноичи в мире, — слабо улыбнулся Хару.

— Это всё, конечно, хорошо, но есть ли у неё дети? — не дал вставить брату и слова Тобирама. — Или от клана Сенджу осталась только она?

— Теперь да, — Хару опустил голову. Вот уж не думал он, что ему ещё придется краснеть за собственную смерть перед чересчур ретивым предком!

— Что значит теперь? — Второй хокаге уже ревел. — Сенджу вымерли, надеюсь, ты доволен, Хаширама, твоя внучка даже не озаботилась о такой малости, как продолжение нашего славного рода! А теперь она слишком стара! Могу поспорить, что даже почищенные Учихи и то не находятся на той грани, куда зашел наш с тобой клан!

— Тобирама, хватит! Мальчик, почему ты сказал теперь? Что случилось? — от цепкого взгляда Первого хокаге, Хару стало не по себе. Тот словно видел его насквозь…

— Нам очень повезло, что я был менее обременен некоторыми моральными установками, — тем временем снова подал голос Тобирама. — Скажи, сопляк, а у Джирайи есть дети?

— Ах ты, мерзавец! — Хашираму передернуло. — А ещё корчил из себя недотрогу! Ну так, что в результате наш клан неофициально будет жить, пусть и в твоем незаконнорожденном ребенке? А как же правила, традиции, устои в конце концов? Как же так, Тобирама, как же так? — уже откровенно издевался Первый хокаге, глядя на то, как меняется лицо его брата.

У Хару же тем временем напрочь отказал инстинкт самосохранения, потому что он решил выдать прадедушке и, судя по-всему, дедушке правду.

— Джирайя женат на Цунаде, — ровно произнес он.

— Чего? — поревел Хаширама, отчего деревья в округе всколыхнулись.

— Ну, а что… — медленно пятился от брата Тобирама. — Конечно, он не законный, но зато кровь Сенджу сохранилась бы, будь у них дети. Опомнись, в нашем клане все друг другу были родственники, про Хьюг и Учих я лучше промолчу…

— Тобирама, плевать, что ты мертв, я тебя сейчас…

— Меня зовут Хару. Хару Сенджу, если интересно, — подал тем временем голос юный Сенджу. Не то чтобы он не желал свалить, пока предки выбивают друг из друга дурь, которая явно и не думала иссякать, но куда он пойдет? В конце концов он мертв и даже не знает, как устроен этот загробный мир. Можно было, конечно, попробовать разобраться самому, но что если за поворотом он повстречает кого-то вроде Мадары? А эти… Хоть и придурки, но родственники.

— Ты? Ты их сын? — первым сложил два плюс два Тобирама. — И тебя убил какой-то вшивый Учиха?

— Брат! — Хаширама уже явно устал останавливать Второго. — Мальчик и так недавно умер…

— Проклятые Учихи! — ревел между тем Тобирама. — Они все-таки победили! Изничтожили наш клан! Я, надеюсь, твоей внучке хватит чести прикончить их всех…

— Тобирама! — укоризненно воскликнул Первый хокаге. — Угомонись! Тем более, что, кажется, наш с тобой потомок ещё не совсем умер…

— Что? — Хару округлил глаза. Действительно в последние пару мгновений он чувствовал себя как-то странно, у него болело в том месте, куда его ударил Саске, но ведь мертвые не чувствуют боль…

— Действительно, — Второй хокаге наградил его внимательным взглядом. — Он возвращается…

— Этого не может быть! Саске продырявил меня! — Хару запнулся, боль усилилась… Он кашлял кровью, словно стремился прочистить легкие, причем правое горело огнем…

— Возвращайся и не вздумай умирать и лезть к Учихам, пока не сделаешь минимум двоих детей! — рявкнул ему на прощание Тобирама, которому судя по звуку все-таки досталось от Хаширамы…

Последним он услышал:

— Передай, Цуне, чтобы не давала спуску своему муженьку!

Первое, что увидел Сенджу, очнувшись, это было опухшее от слез лицо Сакуры, а затем грудь Сакуры, потому как подруга обняла его так крепко, что его только что кем-то милосердно залеченные ребра снова хрустнули…

— Ты меня так напугал, идиот!

— Вот значит, как? Саске дырявит меня, а идиот отчего-то я… — пользуясь тем, что его наконец отпустили улыбнулся Хару. Поверх плеча Харуно он неожиданно заметил двух Анбу хокаге, один из которых был…

— Ты Итачи? Брат Саске? — удивленно спросил он, чувствуя что было в фигуре в маске одноглазого кота нечто странное… Однако только когда маска повернулась в его сторону, он понял что… Учиха теперь был слеп и на свой единственный глаз. Что за проклятый клан со своими ненормальными глазами! Сначала Саске со своим изменившимся шаринганом, а теперь Итачи, поднявший его из могилы… К слову, о… — У меня на глазах шаринган Саске поменял узор. Это нормально для Учих?

— Он всё-таки сделал это… — Анбу в маске кота тяжело опустился на крышу, словно силы разом оставили его.

— Он ведь не мог найти те записи? Ты ведь изъял их? — его напарник также выглядел обеспокоенным.

— Не мог… Но ничего нельзя исключать, возможно, кто-то другой, о ком мы не знаем, постиг секрет мангекё, либо…

— Это вышло случайно, — прерывисто вздохнул второй Анбу.

— Всё лучше, чем то, что Саске намерено пытался убить лучшего друга, чтобы заполучить его…

— О чем вы вообще? — нервно переминалась с ноги на ногу Сакура.

— Саске стал сильнее? — догадался Хару, внутри у него все похолодело. — И как его теперь остановить?

— Я не знаю, — фигура Итачи казалась странно сгорбленной. — Я не знаю, — повторил он, повернувшись к полной луне.

* * *

Саске прыгал с крыши на крышу, изредко задевая кроны деревьев и пугая летучих мышей и котов. Его до сих пор потряхивала, отчего он всерьез опасался свалиться с чьей-нибудь крыши прямо на негостеприимную землю… Эта деревня… Выпила все его соки. Но это был его дом. Здесь была его семья, его… друзья.

Теперь на удивление адекватный Хару Сенджу будет кормить червей в могиле, а Сакура вместо того, чтобы тайно вздыхать о нем, будет его ненавидеть. Саске бы не за что не признался, но последнее задевало его больше, чем хотелось бы.

Всё было кончено. Саске ждал Мадара или кто он там ещё… Он и так опаздывал… Черепица под ногой немилосердно обвалилась и Учиха с емким матом полетел вниз.

— Эй, осторожнее надо быть! — внутри у Саске всё перевернулось, потому как он узнал голос… Не отряхиваясь и не потирая ушибы, он вскочил, потому что прямо перед ним стояли немного помятые и страшно довольные два великих санина. Родители Хару… Вот уж свезло!

— Это ты, Саске? Ух, как вымахал-то! — дружелюбно улыбнулся ему Джирайя. — Куда мчишь? Надеюсь, на свидание? — хохотнул он.

— Отстань от мальчика со своими глупостями! — ткнула мужа Сенджу. — Ты не ушибся, Саске? — строго спросила она.

Саске же стоял не в силах пошевелить и пальце, не то, что кивнуть или выдавить из себя хоть слово.

— Саске? Ты в порядке? — он почувствовал легкое касание чакры целительницы.

— Ты словно призрака увидел, парень! — веселье в голосе у жабьего отшельника поубавилась. — рассказывай, чего стряслось, чего мчался, как чумной?

— Джирайя! — в хлопке перед ними появилась маленькая жаба. — Имя Хару исчезло из контракта! — в этот самый момент Учиха наконец-то отмер и ринулся бежать…

К сожалению, санинам хватило ума последовать за ним. Дело принимало, действительно, скверный оборот, однако Саске и представить не мог, что настолько, потому что, вырубив постовых, и сожгя ворота катоном он едва успел углубиться в лес, когда запнулся о какой-то чересчур извилистый корень… Странно, но перед тем, как он отрубился, ему показалось, что корень шипел, словно змея… Что было в принципе невозможно. Ведь так?

Примечания:

Не бечено!

---

«Ну очень странное семейство, — думал Наруто, наблюдая за тем, как постепенно всё больше вытягивается лицо Четвёртого. — Вот Боруто… Тот скорее удавится, чем пойдет по нашим стопам. Хотя я же, в отличие, от своего отца был ну если уж не рядом с сыном, то, во всяком случае, не в могиле. Но я всегда мечтал стать хокаге! Возможно, если бы я знал, какой это на самом деле отстой… Нет!» — Узумаки поспешно одернул себя.

Он сейчас в другом мире именно, потому что мало времени уделял собственным детям, потому что не уследил за Химавари, потому что… Да, Мадара вас всех зашарингань, это могло произойти и будь он хорошим отцом! И даже будь он идеальным хокаге! Во-он тот же старик-Третий, не уследил ведь за Свитком в своё время! Хотя это не самый удачный пример… Все-таки Хирузен был именно стариком, а Наруто просто устал. Очень сильно. И почти от всего.

Узумаки вздохнул… Мечтал ведь об отпуске. Иди — распишись!

Потому как сейчас он в другой Конохе, где его отец жив и, по-прежнему, занимает пост хокаге. Причем, у Четвёртого нет семьи, чтобы разрываться между ней и деревней. Однако сделало ли это его более счастливым? «Однозначно нет…» — скис Узумаки, коротко взглянув на осунувшееся лицо Намиказе.

«Хм, а может тогда тот стал более успешным, как хокаге?» — Узумаки прищурился, вспоминая недомолвки в речах Хару и Сакуры… — Нет и тут что-то было нечисто!

По сему же выходило, что зря он, Наруто, жаловался. Всегда найдется тот, кому приходится хуже. И отец в этом съехавшем мире явно бил все его рекорды. Здесь мама мертва. Хуже того — запечатана в желудке шинигами.

Хината же не только до сих пор ждет своего вечно отсутствующего мужа, но и ни разу его в этом не упрекнула. Узумаки может вернуться хоть под самое утро, тихо лечь рядом, но она всегда чувствует его приход… Потому что просыпался он по обыкновению не в мятой парадной накидке хокаге, свежий комплект которой он, кстати, всегда обнаруживал отглаженным у кровати!

Что до его детей… Боруто и Химавари сыты, здоровы и находятся под присмотром матери, которой, возможно тоже хотелось бы дослужиться до джоунина или стать профессиональным ниндзя-медиком, но её муж хокаге, которого вечно нет дома.

У местного же Четвертого хокаге единственный сын похищен и выращен акуцуки. Тут Наруто снова передернуло. Ну, допустим, чтоб вас всех Мадара прижучил, Обито похитил местного его в младенчестве, но не он же вырастил? Это было бы слишком странно… Нет, ну правда! Узумаки усмехнулся, представляя строящего планы по завоеванию мира Обито в перерывах со сменами пеленок… Тогда кто? Почему-то единственной из организации, кого Узумаки смог представить воспитывающего ребенка, была Конан… Не Кисаме же, Мадара вас всех зашарингань до полусмерти!

Возвращаясь к реальности Наруто, как раз рассказал Четвёртому краткую версию своего дня рождения, умолчав о том, что ему известна личность шиноби в маске. По мере продвижения рассказа выражение лица Минато ярко свидетельствовало о том, что он охотно бы поменялся местами с другим собой.

Потому что у него сложилось впечатление, что тот он сделал всё, что мог для защиты деревни. Потому что там шинигами забрал не Кушину. Потому что… Наруто с облегчением отметил, как побледнел Четвёртый, когда он, наконец, коснулся в своем рассказе момента запечатывания половины чакры Лиса в новорожденного.

— Так это… тот я сделал с тобой? — Минато слегка мотнул головой, а после с горечью продолжил. — Должно быть ты ненавидел ме… того меня за это… Поэтому ты взял фамилию матери? — голос звучал глухо, но в нем слышалось мрачное торжество. Мол, докопался! Или один-один Минато Намиказе из другого мира… Не такой уж ты и идеальный!

— Нет, — Наруто прерывисто выдохнул. Так вот оно что… Он представился на автомате, не задумавшись. А ведь оно, и правда, звучало так будто… Будто он настолько ненавидел своего отца, что отказался от его фамилии. Проклятие! — Вовсе нет, даттебайо! То есть, конечно, первые годы… Ну даже большую часть моего затянувшегося генинства мне пришлось несладко, но я тебя никогда не ненавидел! Конечно, не совсем тебя, ведь ты не мой отец… А, в общем, надеюсь, ты понял о чём я. Эм-мда… Я и сам себя не особо сейчас понял! — смущенно улыбнулся Наруто, почесав затылок. — Но сейчас я на тебя не сержусь, вот что самое главное. А фамилия… Ну извини, тут претензии к старику-Третьему! Это он меня так назвал.

— Третий-сама? И Кушина его не пришибла? — чуть удивился Минато, взгляд его заметно посветлел, но больше он ничем не выказал этой перемены.

— Она умерла в тот же день… — тут же опустил его Наруто. — Ох, я разве не говорил, что перед тем, как ты… Да знаю я, даттебайо, что не ты! В общем, мой отец запечатал Кьюби, он едва не вырвался из цепей и чуть не убил меня? Вы оба… другие вы… мои родители закрыли меня. Я выжил благодаря вам… Да чтоб… Ты понял! В результате, я остался сиротой да ещё и джинчуурики… Да, вот так! — окончательно заплутавший в двух соснах, простите мирах, Наруто обреченно уставился на застывшего с чашкой в руках Минато. Тот весь его монолог не отпивал и не ставил сей предмет кухонной утвари на место, просто держал, словно не замечая, что делает.

— Значит, Третий позаботился о тебе? — стараясь скрыть охрипший голос, откашлялся Минато, однако добился лишь того, что пролил чай, благо не кипяток, себе на белую (и какой идиот додумался?!) мантию хокаге. — Или это сделал Джирайя? Раньше я бы, конечно, вряд ли доверил ему ребёнка, но… Хару вырос на удивление нормальным. Только вот… — Четвёртый нахмурился, — Джирайя точно бы рассказал тебе обо мне… Да чтоб! Ты понял!

— Первые годы я провел в госпитале Конохи, меня никто не усыновил. Потом я жил один, Третий и его Анбу приглядывали за мной. Джирайя он… редко появлялся в деревне. Думаю, ему запретили подходить ко мне, привлекать внимание. Я и так был джинчуурики и старшие ниндзя об этом знали, говорить в открытую было запрещено, но… — Наруто зажмурился, он и не думал, что эти воспоминания до сих пор довлеют над ним… Он ведь уже… Нет, скорее дело в том, что он ещё никогда не говорил об этом да и с кем… Нет! Это не его отец, не… Проклятие! — Думаю, Третий поступил так, как считал необходимым. У тебя было слишком много врагов за пределами деревни и, узнав о моем существовании, они бы постарались отомстить… А нельзя подвергать дополнительной опасности джинчуурики — главное оружие деревни. Теперь я хорошо его понимаю… Как и понял тебя, — Узумаки выдохнул, почему-то сказать это сейчас казалось важным.

— Всё равно, — Минато, явно стремясь делать всё, что угодно, лишь бы не смотреть на Наруто, вновь потянулся к чайнику. — Третьему следовало отдать тебя Джирайе, учитель тот ещё… — хокаге слегка замялся, но Узумаки быстро нашелся с эпитетом для своего сенсея.

— Балбес!

— Да, но он бы защитил тебя, — Намикадзе нервно крутил многострадальную чашку в руках и жалел, что в ней нет алкоголя. Но ведь ему неоткуда взяться в доме Сакуры? Или же Цунаде всё же споила ученицу? С неё могло бы статься…

— Думаю, Третий хорошо знал эросенина, — ухмыльнулся Наруто. — И просчитал, какова вероятность того, что меня украдут, пока Джирайя залипнет на очередной выдающийся бюст. И не надо сейчас обвинять Третьего, особенно, учитывая, что он вашем мире этого не делал! — упреждающее пробурчал он. Как бы не занятно было наблюдать за незнающим куда себя деть Четвертым и его играми с чашкой, Узумаки чувствовал, что и от него вот-вот ускользнет контроль… Спустя столько лет… И даже пусть это и не его отец, всё одно… Это было тяжело! И выговориться хотелось очень! — Я не вырос бы таким, какой я есть, если бы не это. А я, — он чуть улыбнулся. — Не такой уж и балбес. Раз уж стал хокаге, даттебайо! — уже сердито пропыхтел Наруто… Нет, Четвёртый плохо на него действовал, снова просыпались абсолютно не допустимые для хокаге привычки и манеры! Он начинал вести себя как-то… По-мальчишески что ли! Вот тебе и даттебайо!

— Видимо, так, — Минато наконец, о, чудо, отставил чашку и посмотрел прямо на него. У Наруто аж дух перехватило, потому что… Нет, глаза его не обманывали! Четвертый хокаге и в самом деле улыбался! Конечно, назвать улыбкой чуть приподнятые кончики губ, можно было с большой натяжкой, но для того, кто, поди ж, отвык пользоваться этими мышцами, это была вполне себе улыбка! Более того, Седьмой мог ошибаться, но какая-то искорка в его бледно-голубых глазах всё же проскочила. Однако ощущение это развеялось, словно морок, стоило Четвертому открыть рот. — Значит, ты рос один, почти всем взрослым известный как демон, едва не разрушивший деревню, и при всем при этом ты не ненавидишь ни другого меня, ни Третьего? — Минато явно слегка потряхивало. — Не объяснишь, как так получилось?

— Как получилось, что я не озлобился и не утопил Коноху в крови, как от меня втайне ожидала большая часть деревни? — напрямую спросил Узумаки, он думал, что давно уже оставил это позади, но нет… Воспоминание одинокого мальчика, медленно раскачивающегося на качели, вновь промелькнуло перед ним. — Я не знаю, — честно выдохнул он. Их беседа явно зашла не в ту степь. Как хокаге ему следовало… О да, Кагуя вас всех пожри, не до этого сейчас! Ему выпал шанс поговорить с отцом и он это сделает, несмотря ни на что! Отпуск, так отпуск, не разрушит же Саске Коноху в его отсутствие в самом-то деле?! — Может, оттого, что не все относились ко мне, как к маленькому демону, — продолжил Наруто, начав загибать пальцы… — Старик-Третий, несколько Анбу и Теучи-сан… Они не ненавидели меня за один только факт моего существования. Другие дети… Смеялись, повторяли за родителями, но они не знали точно, в чем дело, ниндзя было запрещено распространяться о моем мохнатом сожителе. В Академии у меня не было друзей, но были приятели. Но самое главное, там у меня был учитель, который в меня поверил, который до сих пор поддерживает меня. Я не знаю смог бы вообще закончить её, если бы не Ирука-сенсей. Ведь из-за Курамы мои каналы чакры работали не так, и я даже не мог выполнить технику клонирования. Самую простейшую технику…

— Из-за кого? — забавно, но брови Четвертого весьма-таки заметно поползли вверх. — Не хочешь же ты сказать, что ты дал этому демону имя?

— Почему я-то? — просто изумился Наруто. — Старик-Рикудо!

— Рикудо-сенин?! — тихо сполз под стол Минато, решивший уже ни чему не удивляться, однако его чаяниям не суждено было сбыться, потому что в следующий миг дверь слетела с петель и в лучших традициях своего сенсея на пороге собственной квартиры (не иначе забыла, что та у неё ипотечная!) возникла взмыленная Сакура.

— Хокаге-сама! Саске… он… он…

— Придурок! — выпалил просунувшийся вслед за сокомандницей Сенджу. — Настоящий!

— Кто бы сомневался, — пробормотал под нос Наруто, не знавший то ли ему расстроиться, то ли благодарить этих двоих за своевременное появление, пока он не разоткровенничался слишком сильно! Хотя постойте-ка! Узумаки нахмурился, не находя в поле зрения одной черноволосой макушки… — А где Химавари? — встрепенулся он.

— А нам-то почем знать? — Сакура явно была на грани. — Саске ушёл из деревни! Он убил Хару! По-настоящему!

— Чего? — Четвертый и Седьмой синхронно подзависли от такого заявления, недоверчиво косясь на непохожего на мертвеца Сенджу. И тут Наруто разглядел то, что заставило его словить нехилый тычок ностальгии. Куртка Хару была разорвана и опалена аккурат в том же месте, что и когда-то у него самого… Только вот кулак у Саске стал больше, а техника сильнее! Но кто же научил его Чидори здесь, если Какаши в Анбу? И как, вашу Кагую ж мать, выжил сам Сенджу? Ведь у него же нет внутри Девятихвостого?

— Итачи… — Четвертый сжал кулаки. — Ослеп?

И тут уже настала очередь Наруто медленно вращать шестеренками, вспоминая некоторые особенности шарингана. А посему выходило… Он тихо матюгнулся, вспоминая, в общем-то, что, кроме привычно неадекватного Саске, по ночным улицам Конохи разгуливает также его малолетняя дочь, которая явно полюбила вляпываться в неприятности… А это уже серьезно!

— Ну вы сами тут разберетесь, — пожелал удачи он отцу и Сакуре с Сенджу, выскальзывая на поиски Химавари. Нет, а они что ли в самом деле думали, что ему и до местного Учихнутого идиота будет дело? Трижды Ха! Хотя не совсем «ха», но поиски Химавари сейчас важнее. Про то, как вправить мозги и этому Саске он будет думать потом. А пока… Наруто прикрыл глаза. Все-таки хорошо, что Хару выжил, иначе бы Цунаде точно живого места на Саске не оставила… И он бы не стал её осуждать.

* * *

Голова у Минато уже давно шла кругом. Началось всё с того, что этот Наруто начал рассказывать о своем мире, закончилось появлением двоих из «проблемной тройки номер семь». Почему проблемной? Ну хотя бы потому что в ней был Саске Учиха, младший сын Фугаку, за благополучием которого ревностно следил Итачи и чувство долга самого Намикадзе, однако… Саске был очень-очень тяжелым случаем. Ужасно было жаль, что глаза Шисуи так и не успели перезарядиться, а ведь оставалось не так много времени!

Проклятый мальчишка бежал раньше, чем они бы «излечили его от проклятия ненависти» и Коноха получила бы лояльного главу клана Учиха. Более того… Саске умудрялся едва ли не собственноручно вырыть могилу и себе и клану! У Итачи не было другого выбора… Его Анбу выправил, как мог ситуацию, но… Теперь Коноха лишилась лучшего защитника!

Желание выпить становилось все невыносимее… Доходило даже до шума в ушах. Потеря Итачи как бойца… Нет, Минато не знал, чем это компенсировать. Конечно, это случилось бы. Ведь он и так был болен, но он не рассчитывал на столь скорый уход. «Я теряю людей!» — разражено думал он и наконец решился.

— Сакура, у тебя есть что выпить?

Округлившиеся зеленые глаза ученицы Цунаде не были ответом от слова совсем, зато яростный кулак врезавшийся в пол перед слегка побледневшим хокаге вполне-таки.

— Так вы никого не пошлёте за Саске?

— А надо? — мысленно продумывая, куда можно перенестись, спросил Минато. Девчонка явно себя не контролировала…

Да на скале хокаге ему нравилось куда больше. Втянув в себя морозный воздух, Намикадзе почувствовал себя чуточку легче. Нет, он не собирался никого пускать по следу Саске. Может, как хокаге он и обязан преследовать нукенина, но если сам Итачи до сих пор об этом не распорядился… Нет, он не будет в это лезть. Лучше поговорит с ним утром. А пока… У Минато были другие дела. Стоило проведать, как там учитель и нашел ли Наруто свою дочь… Всё-таки маленьким чересчур любопытным девочкам не стоит гулять ночью в одиночестве.

* * *

— Чтоб тебя, Джирайя! Мы ведь уже не так молоды! — охрипший (хм, ещё бы!) от продолжительных криков голос Цунаде звучал приглушенно и почти не злобно, но отшельник и не думал обманываться на сей счет. Это сейчас его старушка (знала б как он о ней думает — убила б!) мирно сопела у него на груди… А вот что было (Джирайя вздрогнул) каких-то пару часов назад! Свежие синяки подтверждающее заныли… Все-таки тяжелая рука у его ненаглядной!

— Говори за себя, — рискуя в очередной раз нарваться, пробормотал он, на всякий случай сильнее прижимая её к себе…

— Хм, — предосторожность не спасла его от ощутимого тычка под ребра, впрочем показавшимся легкой щекоткой по сравнению с тем, что было.

— И я тебя люблю, — чуть обиженно пробормотал Джирайя, не сводя взгляда с родной светловолосой макушки. Сейчас в лунном свете она казалась особенно прекрасной, однако… Не всегда он видел её такой. — Любой люблю, — вспомнив об этом, прибавил он.

— Прибереги это для своей бульварщины, — хмыкнула Цунаде, впрочем, не уворачиваясь от поцелуя, но бесцеремонно прекращая все последующее. — И хватит, я уже не девочка с тобой по кустам обжиматься! Не будь я ниндзя-медиком у меня бы неделю все болело после сегодняшнего!

— Будто б девочкой ты со мной знавалась, — недовольно выдохнул Джирайя. — И вообще после того, как ты мне лично все отбила, у меня одной неделей не обойдешься! Но я же молчу!

— А сейчас ты что делаешь, дурень? — Цунаде чуть откатилась от него и игриво усмехнулась. — Ладно уж, поделом тебе, конечно, но… Так и быть подлечу, иди сюда, пока не передумала! — грозно свела она брови, однако призывно хлопнула по своим коленям.

Повторять Джирайе дважды не требовалось, устроив голову со всем возможным удобством у жены на коленях, он наконец позволил себе выдохнуть, чувствуя, как целительная энергия мягко наполняет усталое тело. Кажется, на сей раз обошлось…

Только он об этом подумал, как вливание прекратилось, резко лишенное исцеления тело болезненно вздрогнуло, а лицо нависшей над ним Цунаде не предвещало ничего хорошего.

— В чем дело? — гадая, где же он ещё успел проштрафиться, спросил отшельник.

— Ни в чем, просто с тебя хватит. Жить будешь — и на том скажи спасибо. В следующий раз, так легко не отделаешься, — угрожающее сверкнула глазами Цунаде, спихивая его с колен. — Может, поумнеешь, как неделю промучаешься!

— Ну и… — «стерва же ты!» — застряло в его горле.

— Что ну? — уперев руки в бока поинтересовалась Цунаде, отчего Джирайя прикусил язык.

— Ничего, очень красивая ты, когда злишься! — нашелся он и даже ведь и не солгал.

— Смотри у меня, — хмыкнула Сенджу. — И вообще… Довольно нам тут прохлаждаться, земля холодная — простынешь, лечить не стану.

— Кто бы сомневался, — тихонько проворчал Джирайя, с легким кряхтением поднимаясь на ноги…

— Что ты там сказал? — повела ухом Цунаде, оборачиваясь.

— Говорю, старость не радость! — громко заявил отшельник и в доказательство похрустел костями.

— Ну, а чего тебе говорю… Поднимайся поживее, я хочу увидеть сына!

— Хару-то хоть бить не станешь? — без особой надежды поинтересовался отшельник.

— Посмотрим, — неопределенно пожала плечами Цунаде. — Сначала его надо найти… Не знаешь, к кому он мог отправиться?

— К Сакуре, поди ж…

— Ну тогда шевелись! — и подкрепляя слова делом, Сенджу потащила его куда-то по темным улочкам Конохе, не давая даже хоть сколько-нибудь рассмотреть, изменилась ли деревня за время его отсутствия…

Кое-кто точно изменился. Насилу узнав, свалившегося едва ли не к ним под ноги вечно мрачного сокомандника сына, Джирайя присвистнул. Выглядел Саске… Ну хреново выглядел. Болезненно, а взгляд как у затравленного кролика. У Учих с кроликами же из общего лишь цвет радужки, потому… Что-то тут было не чисто. И когда паренек рванул от них прочь… Постойте-ка. Джирайя несколько раз моргнул. Цунаде рядом тихонько осела на землю… Он что-то пропустил. Только что? Взгляд медленно переместился на Фукасаку… Мудрец не стал бы приходить из-за ерунды, а ещё… Джирайя резко выдохнул, кажется, он почти вспомнил, о чем тот говорил, но…

— Догони его! — жена как безумная вцепилась в его руку. — Саске что-то знает! Скорее!

Он не видел её такой вот уже… Джирайе резко поплохело, на краю сознания крутилось что-то столь страшное, что разум отказывался это воспринимать… И пока не нужно. Иначе ему не выполнить просьбы Цунаде. Он должен догнать Учиху и вытрясти из него правду. Бережно он освободил рука от оцепеневших пальцев жены, не позволив нахлынувшему ужасу сковать его. Он подумает после. Главное, погоня…

* * *

— Да где же?! Что б вас… — Наруто не уставал браниться, нарезая круги по Конохе. Примерно тем же самым сейчас занималась добрая сотня его клонов. И ему было плевать, как косятся на него случайные припозднившиеся прохожие… Благо Анбу не трогали, видимо, предупрежденные Какаши — и на том спасибо.

Химавари никак не желала находится и это нервировало. Нет, это больше того, заставляло его сердце переворачиваться от страха. Одна в чужом мире, куда её занесло!

«Дура! Вот ведь… — ногти врезались в ладони до крови. Наруто начинало не хватать воздуха. Он совсем не знал своих детей. —

Боги, если они и правду такие, то как Хината справляется?»

Он ужасный отец. Это правда. И если они вернутся… Нет, Наруто дернул плечом, поправляясь, когда они вернутся… Он… Создаст больше клонов, не будет спать, мать вашу или переложит часть дел на чьи-нибудь плечи, главное найти побольше помощников, но станет больше времени уделять семье! И катитесь все недовольные прямиком к Мадаре в… Узумаки не додумал. Странно, но внезапная мысль пронзила его мозг. Его клоны перевернули всю Коноху, кроме квартала Хьюг, а ведь с Химавари вполне бы сталось туда сунуться…

«Идиот!» — хлопнул себя по лбу Наруто и уже собирался резво стартануть к местным Хьюга в гости, когда вдруг услышал чей-то приглушенный всхлип. Ноги сами приросли к месту, потому как он узнал его.

— Бабуля Цунаде? — недоверчиво пробормотал он в темноту и двинулся туда, откуда шел звук.

* * *

Погулять, так погулять… Химавари, может, и хотелось бы услышать, о чем будут говорить отец с дедушкой, но все-таки нарушать приказ, а прозвучало именно так, отца не собиралась.

Вот только на выходе из квартиры она не обнаружила ни Сакуры, ни Хару. Пожав плечами, Узумаки решила сама разыскать их. В конце концов не заблудится же она в Конохе?

Как оказалось, именно это с ней и произошло. Эта Коноха всё же отличалась от той, что она помнила. Очень сильно отличалась. И логичнее было бы как раз заплутать именно в современной, отстроившейся Конохе, но… Химавари не слишком дружила с логикой, оставляя её нелегкий поиск тому странному другу Боруто.

Замерев посреди пустынной улицы, Химавари справедливо решила, что отец все равно найдет её, потому спокойно принялась чертить на земле поднятой веточкой незамысловатый рисунок. Когда Узумаки закончила вырисовывать пафосный плащ отца, на рисунок упала чья-то вытянутая тень. Ничем не выдав свое волнение, Химавари напряглась, готовая в случае чего убегать.

— Ты потерялась? — ровный юношеский голос заставил её поднять голову.

«В конце-концов, это прозвучало не угрожающе!» — справедливо рассудила Химавари, беззастенчиво рассматривая незнакомца и тут же вздрагивая… Она узнала его. Как не узнать, если это его фото стояло у них на каминной полке?

Её двоюродный дядя, Неджи Хьюга, погибший задолго до её рождения, практическим в том же в каком он был сейчас возрасте, вопросительно на неё смотрел. А Химавари впервые в жизни абсолютно не представляла, что же ей делать. Говорить сейчас она уж точно не могла, и оставалось лишь надеяться, что он не активирует бьякуган и не разглядит её «нетипичную» систему чакры…

— Что ж, если ты ещё и глухонемая, это значительно усложняет дело… — Неджи вздохнул. — Я не обижаю маленьких девочек, но твоим родителям и, вправду, следует лучше следить за тобой. Не то, чтобы в Конохе опасно ночью, но… — он недоговорил, коротко заключив. — Так, ты слышишь меня! Я видел, как дернулось твоё ухо! Мои глаза не обманешь!

— Потому что вы Хьюга? — встрепенулась Химавари, прикусывая язык, но было уже поздно.

— Да, именно так, — с превосходством кивнул Неджи. — Потому давай ты скажешь, где твой дом, а я провожу тебя, идет? — и видя вновь замолчавшую девочку, прибавил. — Я знаю о моем клане говорят разное, но всё это не больше, чем разный вздор и глупые сплетни! Клан Хьюга не пожирает младенцев, уж поверь!

— Да, конечно, — глупо хихикнула Химавари, представив дедушку Хиаши, прыгающего с крыши на крыши в поисках новой невинной жертвы. — Я вам верю, эм…

— Неджи, — подсказал Хьюга, чье лицо недовольно вытянулось, видимо, он не так истолковал её смех.

— Неджи-сан, — кивнула Узумаки. — Я очень рада с вами познакомиться, правда, но я…

— Ближе к делу, я не могу тут торчать с тобой полночи! — раздраженно оборвал её Неджи. — Где ты живешь? Из какого клана?

«А дядюшка, оказывается, был грубияном…» — тихонько вздохнула про себя Химавари, как выпутаться из сложившейся ситуации она не знала, а потому решила импровизировать.

— Простите, Неджи-сан, что своим покинутым видом ввела вас в заблуждения, но мне нужна помощь! Правда-правда! — усиленно закивала Узумаки, призывно сверля дядюшку своими чистыми синими глазенками. — Я вовсе не потерялась, а жду… Кое-кого.

— Неужели? — Неджи холодно дернулся. — Хватит играть со мною, не хочешь говорить, кто ты и откуда, я отведу тебя в госпиталь, на ночь они тебя пустят, а дальше крутись, как знаешь! — и он решительно протянул к ней руку.

Несмотря на всю разумность этого предложения, Химавари рефлекторно уклонилась… Чем вызвала удивленный взгляд бледных глаз. Пожалуй, она двигалась слишком быстро для обычной потерявшейся девочки.

— Ты учишься в Академии? — нахмурился Хьюга. — Из какого ты клана? — с нажимом повторил он.

— Меня мама учила с незнакомыми дядями не разговаривать! — вновь нашлась Химавари, медленно отступая куда-то к дереву… С него было удобно перепрыгнуть на другое, потом на третье, но… От бьякугана не скрыться, а в её ситуации нельзя было, чтобы он активировал свое додзюцу!

— Я ведь представился! — раздраженно прошипел Неджи.

— А может вы солгали? А может вы извращенец? — вспоминая отчего-то книжки Джирайи, которые мать прятала от отца, продолжала пятиться Узумаки.

— Ах ты маленькая… — Неджи не договорил, потому как между ним и наглой девчонкой пролетел знакомый всей Конохе кунай Четвертого, а затем появился и сам хокаге.

— Вот ты где, — с заметным облегчением вздохнул Намикадзе, игнорируя Хьюгу.

— Дедушка! — радостно воскликнула на это девчонка, заставив Неджи побелеть. Потому что Четвертый не поправил её. Потому что их хокаге, убежденный одинокий холостяк, до сих пор болезненно переживавший потерю жены и сына, не опроверг это громкое заявление… Более того, девчонка безо всяких последствий укрылась за его белым, почему-то обрызганном чаем плащом и осторожно наблюдала оттуда за самими Хьюга…

— Ты ничего этого не видел, — глухо прорычал ему хокаге, а после чего короткой вспышкой исчез вместе с девчонкой.

— Дяде Хиаши будет интересно послушать эту историю… — пробормотал Неджи, значительно ускоряя шаг. Найденная им темноволосая девочка мало того, что бродила на территории рядом с кланом Хьюга, так ещё и с какого-то перепугу оказалось родственницей Четвертого!

Признаться, когда он только увидел девчонку, то решил, что это кто-то из их клана сошёл с ума и оставил ребенка. Потому как пока та не подняла на Неджи свои синие глаза, то он был уверен, что она из их клана. И всё же… Её движения были слишком быстры даже для внучки хокаге.

* * *

Минато и сам не знал, что заставляло его телепортироваться по Конохе всюду, где были оставлены его метки. Существовала тысяча и одно дело, решение которых он отложил из-за инцидента на площадке! Он должен был навестить Итачи в конце-концов, но Четвертый отчего-то упорно искал маленькую наглую девчонку, что своим появлением начисто разрушила его устоявшийся мир.

И не то, чтобы он был так уж зол на это. Потому как его мир был отстоем.

Минато вздохнул. Кушина бы точно не стала приукрашать реальность… Кушина… Эта девочка была чем-то похожа на неё. В этом всё дело. И он, господин Четвертый хокаге, тратил своё бесценно время на её поиски. Хотя, на минуточку Химавари было кому искать… Минато не раз и не два сталкивался с очередным клоном Наруто. Тот искал дочь рьяно и абсолютно, не думая о деликатности… Хорошо, что он отдал приказ Анбу прикрывать его. Хотя кто-то обязательно заметит.

Намикадзе не сомневался, что к утру новость об его таинственных родственниках разлетится по деревни… А он даже не придумал, как это объяснить! За своими размышлениями он не заметил, как ухватил край разговора на повышенных тонах, а, взглянув не поверил глазам…

Химавари точно знала толк в неприятностях! Вот так с ходу нарваться на Неджи Хьюга! Четвертый скрипел зубами, но ничего поделать не мог. Даже «дедушка», наверняка окончательно дискредитирующее его перед Хиаши, было покорно снесено им. Потому что маленькими пальцы, вцепившиеся в его плащ ощутимо дрожали. потому что по иронии судьбы эта девочка сейчас доверяла ему больше, чем… несомненно своему другому родственнику. И это на удивление подбадривало Минато.

Без особой надежды, велев Неджи молчать, он переместился в свой кабинет. Гора бумаг на столе за время его отсутствия стала угрожающее большой, но сейчас он не думал о них.

— Ты в порядке? — спросил он, всё ещё не отпускавшую его плащ Химавари.

— Да, — девочка пугающей быстротой отлипла от него, отчего Минато испытал нечто похожее на сожаление. — Да, спасибо… И ой, простите, я не должна была…

— Всё хорошо, — неожиданно для себя махнул рукой Четвертый. — Не переживай. Ложись лучше спать, уже поздно, — тут же засуетился он. С диванчика, который обыкновенно замещал ему постель были спешно поскиданы коробки с едой — аккуратностью Минато больше себя не утруждал, а сейчас приходилось краснеть.

— А вы предупредите папу? — послушно устроилась калачиком на диване Химавари.

— Да, спи, — пообещал Намикадзе. — Я ненадолго отойду, но тут безопасно, — зачем-то прибавил он.

— Хорошо, — сонно кивнула ему девочка и одарила такой лучезарной улыбкой, что у него что-то скрутило внутри. С этой минуты Минато, пусть и не понял, но смутно догадывался о том, что теперь никуда не сможет деться от этих… пришельцев.

И его это устраивало.

Примечания:

Не бечено!

Глава короткая, переходная, особой смысловой нагрузки не несет, но...

Марафон продолжается, хех.

---

Он видел Пятую разной: зареванной, облеванной… Ну последнее — ладно, тут Наруто приукрасил. Сильно приукрасил. Хотя… То массовое отравление только сначала выглядело чьей-то спланированной акцией, но на деле оказалась его косяком. Одним из множества на посту хокаге! Кто же знал, что за поставщиками нужен глаз да глаз и что некоторые нечистые на руку дельцы не побоятся обмануть элиту Конохи? Узумаки позеленел от одних только воспоминаний… Несвежие морепродукты, поданные уже изрядно поднабравшимся шиноби — сочетание опасное.

Он с Пятой тогда едва ли не легче всех отделались. Ещё бы у него — метаболизм джинчуурики, а у неё весь арсенал самоисцеляющих техник. Что до остальных… Повезло, что не было иностранных гостей! И то Хиаши потом долго вспоминал, как «зять его отравить пытался»! А Какаши-сенсею пришлось распрощаться анонимностью. По крайней мере, тащивший его на «прокапывание» Узумаки и проводившая процедуру Сакура узнали ответ на самый будоражащий вопрос генинства. К слову, именно этот факт до сих пор заставлял Саске недовольно шипеть на их козыряние.

Но как бы там ни было, Наруто видел Пятую в достаточно неприглядной форме. И до того, как та стала хокаге, и после… Да он даже старухой её видел! Но такой… Узумаки поежился, вновь взглянув на привалившуюся к дереву безучастную фигуру, ни разу. Она, словно погасла изнутри. Рядом суетились Фукасаку-сан и Шима-сан… Более этого, пожилая пара явно пыталась отпоить Цунаде каким-то неприглядным варевом, от одного запаха которого у Наруто подворачивались кишки… А Пятая ничего! Покорно цедила!

Решив, что так продолжаться больше не может, он кашлянул, привлекая к себе внимание жаб. На Цунаде сейчас надеяться точно не стоило…

— Проверьте контракт ещё раз, — с нажимом посоветовал он. — Эти древние свитки бывают глючат…

— Контракт не может «глючить», мальчик! — помимо удара трости по горбу Наруто словил ещё и не хилый приступ ностальгии… Надо же!

— Зато Учиха и не такое могут, — сдавленно шипя, пробормотал Узумаки. — Проверьте и убедитесь сами!

— Проверь, чего стоишь, старик? — первой вняла ему Шима-сама. — А коли брешет, ещё раз пристукни его…

— А вы всё те же, — удовлетворено кивнул Узумаки и тут же ойкнул, вспоминая… — А где Джирайя?

— За мальчиком Учихой побежал… Сейчас мы всё проверим…

— За Саске?! — побледнел Наруто, срываясь с места.

Дело обстояла куда хуже, чем он полагал. Если сенсей догонит Саске… Нет, об этом лучше не думать!

— Не в ту сторону, дурень! — направил его Фукаку-сан.

Дурнем Наруто тоже давно никто не называл… Но оказалось неожиданно приятно вспомнить времена, когда он ещё мог позволить себе косячить… и тупить. И наоборот.

Сейчас же, раз уж он решил помочь этому миру, то не бросать же Саске? Да и сенсея увидеть неплохо было бы… Они ведь и парой слов толком не перекинулись. Пусть даже это и не его Джирайя, но Наруто чувствовал, что ему это нужно.

Тем более, если тот сейчас думает, что его сын мёртв. Следовало спешить, и Узумаки поднажал, от души надеясь, что клоны справятся со своей задачей по поиску Химавари.

Что до поисков Саске и Джирайи — так оба особо и не таились. Развороченные катоном ворота и шныряющие вокруг Анбу тому явное подтверждение. Наруто, впрочем, выпустили. Не иначе, как от того, что среди фигур с масками мелькнула та, у которой были серебряные волосы.

Больше же никто, казалось, и не думал преследовать Саске. «Неужели Учиха с возу, кобыле, в данном случае Конохе, легче?» — слегка хмыкнув, подумал Наруто. Не то, что он открыто не одобрял откровенное попустительство Четвертого по этому вопросу… Он ведь не знал здешнего Саске. Да и его, собственный, был не подарком. Но сбрасывать со счетов, только потому что в деревне ещё полно представителей этого клана… Или же он что-то неверно понял. Скорее так. Вряд ли сын Джирайи и Пятой был слабаком, а ведь этот Саске его убил. И здесь отец доверился Итачи, который точно не дурак… А значит… Наруто остановился. Саске не стали преследовать, потому что тот стал «слишком опасен» и мог убить любого, кто последует за ним. Скорее всего, сегодня он пробудил мангекё. Ведь он сделал то, что его Саске не стал довершать, хотя возможность была — убил лучшего друга. В таком случае следовало поспешить, потому как лишь он, Наруто, сможет совладать с обладателем мангекё-шарингана. Джирайя может и продержится против него достаточно долго, но вот победит навряд ли…

* * *

По мере такого, как Джирайя продирался в глубь леса, осознание потери становилось всё четче.

«Неужели это сделал Саске?» — думал он, вспоминая бледное лицо мальчика… Вместо которого отчего-то пред глазами появлялся Орочимару. Мог ли друг убить его? Сейчас Джирайя уже ни в чем не был уверен, потому как, к сожалению, у их троицы санинов обнаруживалось чересчур много схожих черт с командой номер семь. Только его сын не был таким извращенным пускающим слюни на симпатичных девиц идиотом, как он сам… А Орочимару, несмотря на свой отвратительный характер, так до сих пор и не предал их. Более того, отшельник скорее доверил бы своему спину ему, чем, как ни жутко это осознавать, изменившемуся Минато. Орочимару всегда был таким… А Намикадзе нет — вот и вся разница.

Глупо, но он считал его сыном. Что ж, похоже, сегодня он потерял их обоих… Минато вряд ли без потрясений переживет новость о Наруто в акацуки… Скорее, он замкнется и озлобится ещё сильнее. И Джирайя останется один на один со своими невозможно глупыми романами. Потому что Цунаде этого не перенесет. Потому что сам он не сможет на это смотреть. Потому что, вероятнее всего, догнав и отняв жизнь у Саске, он не вернется в деревню, а отправится к акацуки и сделает все, чтобы устранить Наруто, чтобы Минато не пришлось встретиться с ним лицом к лицу… Никогда он не пожелал бы родителю убить своего ребенка, находящегося по другую сторону баррикад. Потому сделает всё сам и, скорее всего, погибнет в процессе. Пусть так…

Ветка хрустнула, и отшельник остановился. Ловушка. В воздухе пахло именно ей. Он осторожно раздвинул ветки и не удержался от разочарованного вздоха. Каким бы кичливым идиотом Саске не был, сейчас он попался в неё. Листва была примята, часть веток обломана — его явно схватили, но кто?

Учиха не озаботился заметанием следов, мчась, как полоумный… Чего нельзя сказать о его похитителе. Джирайя разочарованно охнул и принялся искать хоть что-то, что могло привести его к убийце сына, когда…

— Сенсей! — появился ещё один полоумный. Наруто, который стал хокаге, а не акацуке и едва не надрал собственному отцу задницу… Отшельник не понимал лишь, одного, какого биджу он здесь забыл!

— Только тебя не хватало, — проворчал он, тщетно пытаясь уловить следы чакры.

— Хару жив! — выпалил Наруто-хокаге, отчего Джирайя, отпустил из рук только что найденную одинокую белую чешуйку.

— Если ты меня обманываешь, — хрипло начал он, но был перебит возмущенным:

— Я бы никогда не посмел лгать о таком, эросенин!

— Ты обалдел? — немножечко отмер Джирайя. — Не помню, чтобы… Да биджуу… Ты точно уверен? — с проснувшейся надеждой спросил он.

— Итачи применил особую технику… Так что да.

— Печати контракта не могли ошибиться, — покачал своей гривой Джирайя. — Не могли…

— Он был мертв, но не долго. Изанаги способно управлять реальностью, изменяя её, действуя вопреки законам природы. Но и плата за ее использование высока. Итачи ослеп.

— Значит, Шисуи, в самом деле, вернулся из мертвых, — пробормотал отшельник, вспоминая неожиданно объявившего считавшегося мертвым Учиху. — Тогда это было весьма кстати… Как Хару? — неожиданно приблизившись и положив руки на плечи Наруто, слегка встряхнул его Джирайя.

— Вроде бы в порядке. Я не знаю… Я быстро ушёл. Я вообще искал дочь, та куда-то исчезла, — вновь вспоминая о том, что клоны так и не выполнили задание, завёлся Наруто.

— А как здесь оказался? — подозрительно прищурился отшельник.

— Не смог пройти мимо погруженной в отчаяние Пя… Цунаде, — поправился он, но округлившиеся глаза сенсея дали ему понять, что тот догадался об оговорке. Аккуратно он отпустил плечи Наруто.

— Тогда пойдем найдем её, — подтолкнул он незадачливого пришельца.

— А Саске? — прикусил язык Узумаки.

— О, он в надежных щупальцах… — с неким злорадством хохотнул Джирайя. — Орочимару о нем позаботится.

— Не сомневаюсь, — слегка побледнел, а затем успокоился Наруто. — Судьбу не обманешь.

— У вас он тоже оказался говнюком? — безо всяких прикрас поинтересовался отшельник.

— Он… исправился, — уклончиво ответил Наруто.

— Ну будем надеяться, старина Орочи, втолкует ему, что к чему…

— А у вас тут случайно шиноби с редкими способностями не пропадали? А дети? — забеспокоился Узумаки.

— Да вроде нет, — пожал плечами отшельник, своею гривой приподнимая с пути меняющиеся ветки. — Он, конечно, связан с разными мутными личностями… По большей части из других стран. Я знаю, что у некоторых он заказывает материалы для исследований и не всегда — это мертвые тела, но в родной деревне он не гадит.

— Уже неплохо, хотя и не факт, — хмыкнул Узумаки. — Всё равно надо будет потом вызволить Саске.

— Я бы не советовал ему возвращаться… — почти не угрожающее прибавил отшельник. — Если не я, то Цуна обязательно сорвется. Это, если ещё Минато его простит… Но он может. Итачи многое для него сделал.

— Не только для него, — с нажимом втолковал Наруто.

— Парень, пока я не увижу сына живым, мне тяжело об этом думать, понял? И ты вроде как собирался искать дочь, пока не отвлекся на нашу семейную драму… Кстати, почему ты не прошёл мимо? Кто мы тебе в том мире?

— Я же говорил, сенсей… — покачал головой Наруто.

— Ты назвал меня эросенином, а это не одно и тоже! — хохотнул Джирайя. — И вообще мне не нравится твой взгляд… Он как у побитой собаки или лиса, Рикудо тебя возьми! Говори начистоту, но только, прошу, прекрати! А не то я решу, что в том мире ты меня смертельно обидел, не дав описать восхитительный бюст редчайшего седьмого размера, а я потом скоропостижно умер и ты не успел вымолить прощение! Так, я верно угадал? — постепенно развеселился отшельник, потому как удивительно, но он верил этому свалившимся им на головы парню. Вот только тот совсем не смеялся…

— Я знаю, что вы он… — он что, биджу раздери, плачет? Хокаге ведь, взрослый мужи… Ах ты ж! — к судорожному объятию от практически незнакомого мужика, что в теории мог быть его крестником, пойди мироздание иным ходом, извращенный отшельник не был готов, но сопротивляться не стал. Хоть и тело жалобно заныло, напомнив о том, какой у его благоверной мощный удар правой… И левой… Потому что, Джирайя интуитивно чувствовал, что тому это нужно. Единственное, он не собирался терпеть этого слишком долго…

— Э, хватит! — спихнул он не думавшего отлипать Наруто. — А то я решу, что ты по мальчикам, а твоя дочь только для прикрытия от общественности и создания образа приличного хокаге!

— Вы и представить себе не можете, как я рад, что здесь вы счастливы с ба… Цунаде! Только, пожалуйста, не суйтесь, никогда в Аме, сенсей! И вообще никуда пока из Конохи не уходите, ладно?

Пусть и возгласы этого, кхм, хокаге и походили на бред сумасшедшего, но звучал тот довольно искренне. Как и его глаза, которые хоть и были усталыми, прямо-таки лучились счастьем… Почему-то сейчас, глядя на него, Джирайя думал, что примерно как-то так и выглядел бы Минато, не свались на него всё это.

Примечания:

Не бечено! Бредовенько!

С наступающим!)))

---

Тем временем, Минато с меток Хирайшена сбился искать горе-папашу малышки Химавари, и уже успел сотню раз проклясть себя за то, что ввязался в это. Во всё это. Но перед глазами вновь вставала умильная мордашка девочки, и хокаге устало вздыхал, но продолжал поиски. А ведь как назло сейчас ему не попадался ни один даже самый завалящийся клон этого… хокаге, коих, по докладам Анбу, по Конохе рыскало больше сотни. Карма что ли такая!

Четвертый скрипел зубами, сдавленно ругался и мечтал о выпивке, которая, вот Мадара, была даже ничем не прикрыта в кабинете, где он оставил спать малышку! Осознание собственного «попадалова» становилось все мощнее с каждым новым витком мысли, потому Минато решил отключить к Учихам мозг и просто искать. Когда-то же они должны встретиться!

Встретился. На свою голову. Но не с Наруто… А с разъяренной Цунаде, у которой отчего-то именно к нему накопилась уйма претензий, но от которой хокаге избавился лаконичным:

— Хару на квартире у Сакуры! — и облегченно вздохнул, когда фурия промчалась мимо… Ох, не завидовал он учителю… Хотя по большей части всё же завидовал!

У Джирайи было то, чего не было у него. Бешеная фурия жена, которая в приливе нежных чувств и пришибить может, и почти взрослый сын.

Как оказалось, сын был и у Минато… Выросший среди врагов, и, наверняка, считавший таковым самого Намикадзе. Наруто — угроза Конохи…

Четвертый тихо застонал. Скорее всего, его сына и зовут-то по-другому. Не Наруто… Хотя Джирайя… Нет, хокаге мотнул головой. Это маловероятно, чтобы тот ублюдок в маске, что похитил его сына, выбрал то же имя, что и он с Кушиной. Это невозможно. Только если тот не сумасшедший фанат рамена, либо книг сенсея. Причем первое было куда более реалистичным.

Минато недоуменно повёл ухом, провожая взглядом четвертую встретившуюся ему жабу… Что-то ему подсказывало, что сенсей неподалеку и, возможно, не только он. Прекратив хаотичные перемещения, он последовал за кваканьем.

Чутье, а точнее долгий опыт — не подвели. Вскоре он вышёл на этих двух идио… Ладно, не шибко ответственных шиноби, одного из которых, не пойми как признали хокаге, а второго великим саннином.

— А пойдемте выпьем, — даже не в вопросительной форме вырвалось у него прежде, чем Четвертый хоть что-то успел обдумать.

— Обязательно, но сначала нам надо найти его дочь, — хлопнув подозрительно тихого Наруто по плечу, объявил Джирайя. — А, ну и, конечно, мне нужно проведать сына. А потом, да, можно и махнуть…

— Не клон? — зачем-то уточнил Минато, глядя на этого хокаге.

— Нет, — вяло покачал тот головой. — Сенсей, вы, правда, идите к Сакуре, а я уж как-нибудь сам…

— Слышал бы ты как это звучало, парень! — засмеялся отшельник. — Слышала б тебя Цунаде!

— Ты бы костей не собрал, — чуть улыбнулся Четвертый.

— Верно, — кивнул ему сенсей. — Ты сказал, что Хару в порядке и я тебе верю, а вот твою дочурку нужно найти срочно, потому как даже жабы…

— Химавари в моем кабинете. Спит, — Намикадзе прервал это откровение насчет того, почему сегодня Коноху наводнили жабы…

— Правда? — Наруто встрепенулся с надеждой на него посмотрев, а Минато подумал, что если тот сейчас ему не поверит, то он… Не разочаруется… нет, но ему будет больно.

— Да, — сдержанно кивнул он, наблюдая за реакцией.

— Ух, ну и славно! — широко улыбнулся ему Наруто. — Спасибо, даттебайо! Пойдемте тогда к Сакуре, — махнул он рукой в сторону квартирки и уверенно пошёл вперед.

Минато едва заметно выдохнул, совершенно опустив из виду наблюдавшего за ними все это время сенсея. Рука Джирайи на плечи заставила его вздрогнуть.

— Я не так уж и много о нём знаю, точнее, мы почти ничего о нём не знаем, но этот Наруто — славный парень!

— В этом нет моей заслуги, — Минато тихо вздохнул. — В том мире я погиб в тот день вместе с Кушиной. Он не знал ни меня, ни её. Я же для Наруто абсолютно чужой человек. На тебя он смотрит совсем по-другому.

— Не мели ерунды, — хватка на плече стала сильнее. — И не спеши отталкивать от себя. Для Наруто — это шанс узнать отца, которого тот был лишен, а для тебя сына. Пусть даже вы и оба хокаге, а он немногим тебя младше…

— Мой сын жив и состоит в акацуки. Ты сам так сказал, — бесцветно произнес Четвертый.

— Он ещё совсем мальчишка… Не думаю, что все потеряно. попытаться достучаться до него всё же стоит.

— Ты думаешь.? — Минато не договорил, плотный ком в горле стал чуточку легче.

— Уверен, — Джирайя напоследок похлопал его по плечу и отправился догонять его взрослого сына из другого мира.

Намикадзе же остался стоять посреди улицы в одиночестве, сердце его гулко стучало. Давненько у них с учителем не было таких душевных разговоров. Один Рикудо знает, кем теперь считал его Джирайя, однако появление пришельцев смягчило его отношение.

Не став долго терзаться сомнениями, Минато активировал одну из меток оставленных недалеко от квартиры Сакуры. Однако каково же было его удивление, когда внутри не обнаружилось ни хозяйки помещения, ни Сенджу…

— И куда они подевались? — спросил в пустоту он, а потом поразмыслил и смотался за выпивкой.

— И куда ты всех дел? — чуть рассерженно поинтересовался Джирайя они с Наруто выглядели несколько запыхавшимися. Это ведь Намикадзе путешествовал с комфортом…

— Сами делись, но я уверен, что рано или поздно они вернутся. Не на улице же будет ночевать Сакура. Обегая всю деревню с криками, мы все равно ничего не добьемся! Так, дадим же жителям хоть немного выспаться! Садитесь, — Минато кивнул на стулья и начал разливать саке по стопочкам.

Вечер, определенно, обещал быть интересным.

— Только не говори, что распотрошил заначку Сакуры! — простонал Наруто в ужасе, глядя на саке.

— Сакура пьёт? Не знал, что Цунаде её уже споила, — хохотнул Джирайя, опрокидывая в себя стопку.

— Ммм, нет… Это моя заначка, так, ваша Сакура пьёт? — что ж, Минато и, правда, было любопытно.

— Иногда, особенно, когда вспоминает Сас… — недо конца озвученное имя повисло в воздухе.

— Сенсей, вы его не догнали? — Четвертый, совсем недавно мечтавший напиться и забыться, едва пригубил свою порцию. Что-то подсказывало ему, что сегодня трезвость ему не повредит.

— Я нет, зато Орочимару подсуетился… И я не думаю, что он захочет, чтобы руководство деревни было в курсе этого.

— Ты уверен? — Минато не знал была ли эта новость хорошей. С одной стороны без змеиного саннина ему, определенно, жилось бы тяжелее, а с другой… Расслабиться тот не давал, всегда оставляя за собой эффект непредсказуемости.

— Да, его чешую я ни с какой не перепутаю. Да и много ты возле Конохи белых змей видел? Потому ты, конечно, хокаге и я должен был тебе об этом доложить, но решать тебе. Я бы пока у Орочи его игрушку не отнимал… Тем более, что то, что с ним сделает мой скользкий друг, навряд ли хуже того, что может сотворить с Саске Цунаде.

— Саске в моем мире попал к Орочимару куда раньше… Похоже, судьбу не обманешь, — пожал плечами Наруто. — Пусть пока побудет у змеюки… Наверное.

— Хорошо, — посмотрев то на одного своего собутыльника, то на второго кивнул Минато. — Будь по-вашему. Пока, во всяком случае, — спешно прибавил он. — Расскажи лучше, как вы сюда попали.

— Вот! Хороший вопрос! — под шумок наполняя стопочки, покивал Джирайя.

— Ну… — Наруто замялся, неловко почесав затылок. — Хотел бы я сказать, что это происки вражеских шиноби или что я тренировал супер-крутую технику, а то возьми и выкинь финт…

— Но? — чуть надавил на него Четвёртый. — Ты обмолвился, что в этом замешана твоя дочь, но, будем честны, выглядит не очень правдоподобно.

— А почему бы и нет? Это ты всегда был паинькой, а вот Кушина не очень, — справедливо отметил отшельник. — Что до Хьюга, то, говорят же, что в тихом омуте такие чудища водятся. Кто их знает… Не зря же они с другими кланами особо знаться не желали… Твой парень в этом плане уникум!

— Он не… — Минато оборвал себя, стрельнув взглядом в угрюмо молчавшего Наруто. — Он не только в этом уникум, — поправился Четвёртый.

— Конечно, даттебайо! — хмыкнул Узумаки. — Я уникум, потому что оказался не только дерьмовым отцом, но и хокаге тоже! Почти не появлялся дома, потонул в бюрократии, а когда единственный раз решил вырваться и освоить наконец Хирайшин, то меня попросту разморило на свежем воздухе да на мягкой травке! Аккурат посреди Леса Смерти, да! Конечно, там были Анбу да и блохастый в случае чего разбудил бы меня, но я приволок из резиденции тот самый Свиток… Какого Мадары там делала Химавари, которая для меня, столь редко появляющегося дома засветло, так и осталось лапушкой-дочкой, я не знаю! Но Анбу её ко мне подпустили и Курама тоже… Да и как не подпустить! А Хима возьми да Свиток изучить реши! Ну и изучила на наши головы, называется… Я идиот, потому что в её возрасте я такое отмачивал! Да и Свиток тоже прикарманивал и сходу технику с него осваивал — было дело, даттебайо! Нельзя было расслабляться — нельзя! — кажется, алкоголь всё же попал в кровь и Наруто слегка повело, несмотря на бешеный метаболизм.

— Какой такой блохастый по имени Курама? — полюбопытствовал ничуть не удивленный Джирайя, однако ответил ему Минато.

— Это Наруто так Девятихвостого Лиса называет… Потому и уникум, что как-то с этим… — Четвёртый хотел сказать «демоном», но поймав предостерегающий взгляд, поправился, — биджу ужился.

— Не сказать, что это было так уж сложно… Ай, да не пинайся ты ментально, теббайо! — Узумаки чуть насупился, получив слегонца от «соседа по черепной коробке». — Не сложнее, чем деревней управлять и детей воспитывать!

— Детей? — присвистнул Джирайя, — А ты, я гляжу, времени даром не терял! Сначала семьей обзавелся, а потом хокаге стал или, наоборот?

А ведь сенсей дело говорил… Минато было любопытно. Сам-то он… Вспоминать больно. Только вот к смеху они готовы не были…

— Вы серьезно думаете, что у меня хватило бы времени для зачатия? — отсмеявшись, поинтересовался Узумаки. — Моя Коноха существенно… хм больше. После войны случился настоящий бэйби-бум да и миграция бешенная наблюдалась, Коноха стала весьма привлекательным местечком, даттебайо! И вовсе не тихим… Нет мы теперь, скорее, не деревня, а город! Нет, Какаши еле дождался того момента, как Химавари немного подрастет и у меня закончатся отмазки…

— У вас Какаши стал хокаге? — не то, чтобы Минато был слишком сильно удивлен, но… Хатаке с его замкнутостью… Спорно. Хотя в душе и шевельнулась гордость за ученика. Он и сам бы навряд ли выбрал иную кандидатуру, стань перед ним такой выбор. Итачи подошёл бы лучше, но его болезнь и откровенные проблемы с кланом… Нет, Итачи не рассматривался в качестве кандидата.

— Да, Шестым, он пробыл на посту немногим дольше, чем я сейчас его занимаю, — кивнул Наруто.

— Интереса ради, а кто был Пятым? — Джирайя сегодня, определенно пил за троих, впрочем, из них троих только он имел столь большой опыт в этом искусстве и печень закаленную возлияниями с самим жабьим мудрецом. Минато сей проверки счастливо избежал, так как хватило поручительства Джирайи, ну, а Наруто… У Наруто был одно весомое преимущество, благодаря присутствию Курамы, чтобы напоить его нужно было очень сильно постараться.

— Пятой, — тем не менее икнул Узумаки. — Ей стала Цунаде, но она просто ушла с должности после войны, сказала, что устала от этого дерьма и уходит.

— Что?! — поперхнулся Джирайя. — Какой ненормальный предложил ей эту должность?

— Вообще это был ты, — любезно просветил его Узумаки. — Помню, мы с тобой обошли немало злачных мест, прежде чем нашли бабульку. А та ещё ни в какую не хотела возвращаться в Коноху, мне пришлось поспорить с ней на то, что я освою рассенган за неделю, даттебайо!

— За неделю?! — Минато, потративший на создание этой техники лучшие годы своей жизни, был… под впечатлением, да.

— Бабульку?! — хохотнул Джирайя. — Знаешь, парень, ты либо бессмертный, либо дурак!

— Скорее последнее, — заметил нечеловеческий голос, от котрого вздрогнул и Четвертый, и отшельник.

— Тихо, Курама, не пугай их, даттебайо! — хлопнул по лбу Наруто. — Извините.

— Я бы к этому никогда не привык, — передернуло Минато, перед глазами котрого пронеслась высившаяся над Конохой фигура Девятихвостого. — Ты, и правда, с ним ладишь?

— Да, вам нечего бояться, — уверенно произнес Узумаки. — У нас были… «разногласия» и взаимные претензия, но это давно в прошлом.

— Ладно, — мудро поспешил свернуть со скользкой темы Джирайя. — Так, значит, моя старуха стала Пятой хокаге, и как? Коноха при ней не развалилась?

— Нет, — улыбнулся Наруто, словно вспоминая… — Цунаде-баа-чан хорошо справилась.

— Так, ты освоил рассенган за неделю и выиграл спор у Цунаде? — с неохотой вернулся к прежней теме Четвёртый. Присутствие девятихвостого не могло его не напрягать — ни как хокаге, ни как человека, которого этот демон лишил самого дорого человека… Впрочем, где-то в глубине души он понимал, что виноват не Лис, а контролировавший его Учиха, и всё же… Нет, бой с Наруто показал, что Девятихвостого тот не просто контролирует, а действует заодно. Он был хокаге в своем мире и ему доверяли жабьи мудрецы — это что-то да значило, хоть и не могло до конца усыпить предубеждений Намикадзе.

— Конечно, даттебайо! Правда, тут мне помог напавший на нас Орочимару со своим пособником… Ему тоже нужна была помощь Цунаде и он пытался её переманить. В общем, с мотивацией спасти чью-то жизнь любая техника получается лучше. Да и бабулька прониклась настолько, что отдала мне ожерелье Первого… И вообще от той заварушки одна польза была! Хороша б была хокаге, боящаяся собственной крови!

— Так, у неё получилось избавиться от гемофобии? — заметно оживился эросенин. — Правда? Ну расскажи подробнее, а также причем тут наш скользкий друг…

— Ну, — Наруто замялся. — Не думаю, что тот способ нужно повторять… Больно он жесткий, что до Орочимару, то старик-Третий его выгнал, когда вскрылись его эксперименты на людях и на детях, в частности… У вас же он до детей не добрался?

— Не добрался, — чересчур уверенно заявил Намикадзе.

— Ну раз господин хокаге так говорит… — с сомнением проговорил Джирайя.

— Вообще-то пока тебя не было, твоя жена проводила с Орочимару подозрительно много времени. Странно, не находишь? — парировал Минато.

— Цуна не стала бы мне изменять с бледномордым! — взвился извращенный отшельник. — Хотя бы потому, что Орочимару явный асексуал!

— Ну не знаю… Сын-то у Орочимару со светлыми волосами, — пробормотал Наруто едва слышно.

— Что?! — почти в унисон едва не поперхнулись его собутыльники. — У змеюки есть змееныш? Правда?

— Есть, и он в одной команде с моим сыном. Странный малый, немного пугающий, но, в целом, ничего. Особенно по сравнению с отцом, — уклончиво ответил Наруто, разливая вторую бутылку. Саке в хорошей компании шло хорошо. Ещё б рамена сюда! Эх, красота б была! Ляпота!

— А сенсей у них, стесняюсь спросить, кто? — полюбопытствовал Джирайя.

— Конохомару, — не моргнув и глазом выболтал Наруто. Изменение этой реальности? Презумпция невмешательства? Счас… Пусть знают! Все равно два Узумаки в другом мире изменят всю к дремучим основателям!

— Это тот мелкий внук Третьего? — покивал отшельник. — Мда, бедолага.

— Ну, а сына твоего, как зовут? — вместо миллиона более важных вещей спросил Намикадзе.

— Боруто, — не стал лукавить Узумаки.

— С фантазией тут у вас, похоже, беда… — вздохнул Джирайя.

— Нормально имя, — вступился за внука Минато. — Зато сохраняется какая-никакая преемственность!

— Я тоже так подумал, — кивнул Наруто. — И, кстати, сидим мы, конечно, хорошо, но… — желудок у Седьмого хокаге заурчал весьма к месту. — Неплохо было бы позаботиться о закуси.

— И то верно, — прокряхтел Джирайя. — Стряпней Шимы-самы сыт не будешь, Минато, смотайся-ка за чем-нибудь горяченьким!

— Где я вам горячее в такое время найду? — проворчал Намикадзе. — И вообще я не для того хокаге стал, чтобы продолжать у вас на побегушках бегать!

— Да, ты всегда будешь моим учеником, балбес! — видимо, Джирайю все-таки развезло, потому как звиздюлей господину хокаге он намеривался навешать явных… Нельзя, нельзя пить, не закусывая!

— Угомонитесь! Чего вы как дети?! — проорал Наруто. — Хима что-то тут наварила, авось, чего осталось, похлебаем только и всего, не рамен, конечно, но…

— Фига лысого там осталось, — опередил его у кастрюли Джирайя. — Похоже, что наши ребятки промялись так… После таких-то приключений!

— Да уж, подростки много едят, — чуть передернуло Наруто, потому как он вспомнил, как в последний раз Хината использовала его клона в качестве тягловой силы, взяв с собою в поход по продуктовым магазинам… Да и то, как он в генинстве мог после миссии навернуть с десяток порций рамена сейчас вызывало улыбку ностальгии. Впрочем, он и сейчас мог… Просто уже не так хотелось да и времени так лопать не было. — Ничего, если ваша Сакура не слишком отличается от нашей, то я знаю, где найти её неприкосновенный запас быстро завариваемого рамена!

И, правда, вскоре из небольшого тайника на свет оказалась извлечена пища «ленивого ниндзя», а может просто задолбавшегося… Наруто заваривал пакетики с поразительным автоматизмом.

— А вы похожи больше, чем думаете, — улыбнулся отшельник, смирив взглядом ещё одного невольного любителя сухой лапши. Минато слегка скривился.

— Кажется, перед тем как мы окончательно отвлеклись, ты оговорился об окончании войны. Неужели грядет Четвёртая война шиноби? — насел на уплетающего рамен Наруто Намикадзе.

— Грядет, — отвлекся от лапши Узумаки. — Только это будет война не между скрытыми деревнями…

— А с кем же тогда? — с нехорошим предчувствием поинтирисовался Джирайя.

— С Акацуки, — подтвердил его опасения Наруто. — Они ведь уже начали собирать биджу?

— Начали… — подтвердил Минато. — И мой сын состоит в их организации, — совсем тихо прибавил он.

— Я вправлю ему мозги, — вновь отвлекшись от поедания рамена, заявил Наруто. — Я их, даттебайо, даже Нагато вправил, что я самого себя не образумлю?!

— Нагато? — охнул Джирайя. — Он жив?

— Ага, жив, — без особо энтузиазма кивнул Наруто. — Наверное. Как у вас точно не знаю, но у нас он был одним из лидеров акацуки.

— Тот самый сирота из Аме? — нахмурился Минато.

— Да, — кивнул эросенин. — Один из трёх. У Нагато была великая сила, я думал, он дитя пророчества, но когда получил известие о их гибели… — Джирайя замолчал.

— Одно лишь то, что у кого-то есть ринеган, не значит, что он повернет мир к лучшему… Нагато едва не сравнял Коноху с землей, если бы мне не удалось до него докричаться… И если бы вы, сенсей, не оставили ту подсказку, скорее всего, мы бы сейчас не разговаривали, — спокойно отметил Узумаки.

— Ринеган — это скверно, — сделал мысленную пометку Намикадзе. — Но, как ты можешь обещать помочь нам, если вам с дочерью нужно возвращаться домой?

— Не думаю, что это окажется возможным в ближайшее время, — кисло ответил Наруто. — Химавари подсветила в свитке какую-то сокрытую технику, активировав сдуру бьякуган. Контролировать своё додзюцу мою дочь пока не научилась, хотя Хиаши с ней уже долго бьётся. Тут же я не вижу особых возможностей для тренировок, если, конечно, вы, господин Четвертый, не знаете, как объяснить все Хьюга и привести их к сотрудничеству, не опасаясь скандала?

— Да уж, — присвистнул Джирайя. — Договариваться с Хьюгами — дело почти дохлое.

— У свитка есть скрытые техники? — удивился Минато. — Это любопытно… Химавари уже столкнулась с Неджи Хьюга, когда я её нашёл. Тот был весьма заинтересован…

— Да что б! С Неджи?! — охнул Наруто… — Мда, плохо дело… Особенно, если у вас ему никто не вправил мозги на экзамене на чуунина вместо меня!

— Я могу обратиться к Хиаши, чтобы тот просканировал Свиток, — задумчиво проговорил Минато. — Конечно, это вызовет вопросы, но я могу это сделать.

— Не факт, что он что-то отыщет, — спокойно отметил Седьмой. — Я так подозреваю в этом свитке не обошлось без клана Ооцуцуки потомками которых, так уж вышло, являются и Хьюга, и Узумаки, и Сенджу с Учиха. В Химавари же кровь целых двух кланов, так что… Я не удивлюсь, если это не даст результата.

— Попробовать-то можно, — справедливо заметил Джирайя. — Да и пусть на всякий Какаши шаринганом его посмотрит.

— Это можно, — кивнул Наруто, — Просто, видите ли… Я уже как-то настроился на небольшой отпуск у вас… Вряд ли Коноха развалится без меня, все-таки там есть Шикамару и Саске…

— Вот насчет Саске я б уверен не был! — хохотнул Джирайя. — Совсем-совсем.

— Я хочу вам помочь, — упрямо сказал Наруто. — Я верю, что ни что в этом мире не случайно и раз мы здесь оказались, значит, сделаем, что в наших силах. В замен с тебя обучение техники перемещения, даттебайо! — требовательно посмотрел он на Минато.

— По рукам, — долго не думая, согласился тот. И Четвёртый и Седьмой хокаге пожали руки.

— И ещё… — Наруто замялся. — Ты рамен будешь? Остынет ведь, — и он заискивающее покосился на нетронутую порцию Намикадзе.

— Держи, — усмехнулся Минато, придвинув тому тарелку. — Ты, похоже, что тоже ещё относишься к категории растущих организмов.

— Не-а, — с забитым ртом еле промычал Наруто. — Просто я ем за двоих! За себя и за Кураму!

Вид у него сейчас был ещё тот, надо сказать… На тесной кухонке Сакуры сидели — хокаге, две штуки, один молодой, второй постарше, тот, что помоложе потягивал из тарелки «дары бичпакета», наплевав на все правила приличия; великий санин одна штука. И все трое изрядно поднабравшиеся. Так, что вернувшаяся домой Сакура абсолютно оправдано потеряла свою челюсть, а затем и страх.

— Вы чего себе позволяете?! — тяжеленный кулак разбил пополам стол, за которым чаевничали заслуженные шиноби Конохи. — Раз вы все здесь такие крутые, то думаете вам всё можно? Совсем страх потеряли? У меня пить! Да ещё и мой рамен сожрали! Совсем обнаглели!

— Ай, Сакура-чан, — привычно отпрянул Наруто, — Не надо так орать, что тебе неужто рамена жалко? Да куплю я тебе новый, обязательно куплю… Погодите-ка! Вашу мать! А кредитки-то у вас ещё же не в ходу? Тогда извини, не куплю… Сенсей, одолжите денег!

— Одолжу-одолжу, не серчай, Сакура, а то всех парней распугаешь, — помахал руками Джирайя… Зря он это сказал…

— Что?! — взревела Харуно, ломая ещё и кухонный гарнитур. — Да я вам..! Да... Вас госпожа Цунаде уже обыскалась! И она вне себя! Вот найдет она вас и за всё получите и вы все за то, что под руку попались! — обвела всех Сакура кровожадным взглядом.

— Пойдемте-ка отсюда, — разумно предложил Минато. — До свиданья Сакура, — кивнул он и переместил всю честную компанию… Нет, отнюдь не куда задумывал всё-таки он был пьян. Потому оказалась они аккурат на каменной макушке Первого.

— Мда, сбоит у тебя автопилот, Минато… — покачал головой отшельник.

— Предлагаю прогуляться, — подкрепив свое заявление громким иканием, предложил Наруто и спрыгнул вниз.

Слегка поразмыслив и признав правоту последнего, к нему присоединились остальные. Все-таки никому не хотелось из-за сбоящего навигатора Намикадзе оказаться аккурат посреди одной из гигантский заспиртованных банок Орочимару…

Примечания:

Не бечено! Бредово!

---

Несмотря на то, что сегодня Хару уже умирал, он по-прежнему боялся своей матери. Да, отец должен был взять на себя основной удар (вполне заслужено, надо сказать!), но Сенджу подозревал, что гнева сильнейшей куноичи хватит и на него.

— Хм, — неожиданно услышал он где-то внутри себя. По спине пробежали мурашки. Он уже слышал этот голос…

— Хару, ты в порядке? — ладонь Сакуры больно стиснула его локоть и Сенджу поспешил выбросить из головы это странное происшествие, мало ли что ему там послышалось. Он сегодня почти умер… А может и не почти…

Они по-прежнему были в квартире Харуно, из которой только что ретировался Четвёртый и этот… Наруто. И уж явно они не за Саске пошли. Кажется, девочка пропала.

— Да, — чересчур поспешно кивнул Сенджу. — Химавари ведь потерялась в том числе и из-за нас… Надо помочь с поисками.

В ответ Сакура бесцеремонно развернула его к себе и посмотрела таким взглядом, что Хару невольно попятился… Всё-таки не ошиблась мама в выборе ученицы.

— Ладно, — видимо, сочтя его состояние удовлетворительным кивнула Сакура. — Пошли.

— Только давай как-то потише пойдем, чтобы…

— Чтобы госпожа Цунаде тебя не нашла? — затрещина от Сакуры была почти ласковой. — Ну уж, нет! Как только найдем девочку, я сдам тебя сенсею! Всё равно это не избежно, не глупи, Хару!

— А лобастая дело говорит, — шепнул второй голос, отчего Сенджу едва не врезался прямо в дверной косяк.

— Хару, да что с тобой?! Сейчас вместо поисков я тебя в госпиталь сдам, допрыгаешь тут!

— Э-э, нет, Сакура всё в порядке… Я просто задумался, — сбивчиво объяснил Сенджу, чувствуя, как учащается биение сердце. Один раз — ладно, ещё ничего, с кем не бывает, но второй…

— Я не второй, а первый, — хмыкнул голос.

— Но не у своей жены, — оскалился другой.

Хару остановился. Голова шла кругом. И не столько от того, что внутри него шла ожесточенная битва двух именитых предков, сколько от осознания того, что проклятому Саске всё же удалось, если не убить его, то свести с ума. А последнее, как известно, много хуже… И что же теперь пойти и самому докончить дело, пока в дурку не упекли?

— Эй, и думать не смей, парень! — по телу Сенджу пробежала крупная дрожь. Орал Второй хокаге вполне реалистично. — Убьётся он, видите ли! Какие нежные, мать их, пошли! Это всё ты, Хаширама, виноват!

— А я-то что? — справедливо возмутился Первый. — Это ты его напугал, не я же! Говорил, я тебе плохая идея, а ты… Когда б ещё ты меня слушал!

— Ну уж точно не мёртвым, — хмыкнул Тобирама. — Ты разбаловал свою внучку, она занежила своего сосунка — и это, чтоб тебя Хаширама, всё, что осталось от нашего великого клана! И ты спрашиваешь, чего я к душонке парнишки прицепился?! Да чтобы лично проследить, что наш клан будет жить, раз тебе плевать… А вот, какого вшивого Мадары, ты ко мне прицепился?

— Чтобы ты, дурень младший, не натворил делов! И я не думаю, что мы сильно поможем клану, если сведем потомка с ума.

Какое-то время хокаге молчали. Первый явно ждал ответа, а Второй обдумывал сказанное. Ну, а Хару… Хару плелся за Сакурой, не забывая молиться всем известным и неизвестным богам, чтобы Сакура при диагностике пропустила у него не весть откуда взявшуюся ЧМТ — та бы многое объяснила и дала надежду на выздоровление, но… Не тут-то было.

— Ты прав, Хаширама… И ты, мелкий, не боись. Ты такой же псих, как мы с братом. Ну то есть в пределах нормы, а не как Учихи эти бешеные… Лучше скажи-ка, что тебя воскресило?

— Я…

— Что, Хару? — Сакура подозрительно на него прищурилась. — Заметил что-то?

— Не в слух же, олух! — безжалостно одернул его Второй. — Ещё и, правда, в дурке запрут и как мы будем клан спасать да Учихам люлей отвешивать?

— Тобирама! — укоризненно воскликнул Первый. — Прекрати его пугать! И вообще, помолчи! Я буду говорить, а ты плохо действуешь на ребёнка!

— Я не ребёнок, — возмутился Сенджу, на сей раз догадавшись не проорать это в слух, а подумать. Хоть это и было жутко странно. Но если сходить с ума, то с размахом, да? Аж с двумя хокаге в голове…

— Ты-то? — никак не мог угомониться Второй. — Это мы в твоё время истребляли Учих направо и налево, как и они нас… О детстве и речи не шло, когда жизнь проходила в нескончаемых боях, а похороны уже считались удачей — не всегда оставалось хоть что-то, что можно предать земле! Однако доконала наш клан вовсе не бесконечная война… А мирное время! Ну вот как такое могло приключиться, а, Хаши?

— Тобирама… — полувозмущенно начал было Первый, но замолчал, не зная, что сказать.

Не знал, что и сказать также и Хару… Ведь, кажется, с собственной надвигающейся шизой лучше не говорить. Вдруг та устанет от игнорирования и сама уйдет?

— Даже не надейся, пацан! — явно прочел его мысли Второй хокаге. Ну или его прогрессирующая шиза. — И так меня ещё никто не оскорблял, чтоб ты знал!

— Брат, не ори!

— Я и не ору!

— Нет, орёшь… Давай лучше докажем, что мы настоящие… Ну поможем найти девочку или кого они там ищут. А кого вы ищите? Хару, мы не уйдем, если ты будешь нас игнорировать… Лучше проверь. Тем более когда тебе последний раз предлагали помощь два хокаге?

— Да вот недавно, — хмыкнул Хару, мысленно кляня себя за такую не стойкость. — Явился тут на нашу голову Седьмой хокаге из какого-то мира странного параллельно с дочкой. Вот её и ищем. А Четвертый сейчас у нас правит и он тоже, вроде, девочку ищет.

— Ну е%а№нуться можно, как у вас тут весело! — с мрачным весельем выдал Второй. — Брат, а может он, и правда, псих?

— Тобирама! — прикрикнул на него Первый. — Мито, помнится, что-то говорила о легендах клана Узумаки о путешествиях из других миров.

— Ага, а есть на свете хоть одна вещь, о которой твоя ведьма сказочку не выдумывала? — хмыкнул Тобирама, однако тут же охнул. — Это что был ментальный пинок? Серьезно? Ну, я тебе, Хаши…

— Заткнитесь, — без тени почтительности к предкам пробурчал Хару. — Голова от вас болит. Лучше, и правда, помогите Химавари найти, если вы, конечно, не брешите и на самом деле такие крутые.

— Это он нас сейчас что ж, получается, подковырнул? — с легким любопытством поинтересовался Тобирама. — Если так, то может и не все просрано в этом цветущем саду!

— Брат! — в который раз попытался его урезонить Первый. — Ну хватит, а?

— Найти нужно девочку… Эм… Возраст… Ну лет десять, наверное, шустрая, темноволосая, глаза синие, одета…

— Стоп, дурачок! Зафигом нам её внешность? У тебя тут два первоклассных сенсора! Лучше о типе чакры расскажи… Из какого клана твоя иномирка? У нас такой есть? — задавал наводящие вопросы Второй хокаге. Первый молчал, явно отдавая «оперативно-розыскные мероприятия на откуп младшему».

— Эм… — Хару почесал в затылке. — Вроде, Узумаки…

— У Узумаки волосы красные, тупень, — почти по-доброму проворчал Тобирама. — Так, что выдумай, что попроще…

— Ну не скажи, — вдруг втесался Первый. — Может, там и Узумаки-то только во втором поколении? Просто фамилия сохранилась. Моя ж Цуна — блондинка, прямо, как ты, братец!

— У нас разный оттенок, — поправил его Второй. — Ну тогда… Может быть да… Что ещё о ней знаешь?

— Её отец джинчуурики Девятихвостого, — поделился информацией со своей прогрессирующей шизой Сенджу.

— О, как! Тогда точно потомок Узумаки… — пробормотал Тобирама. — Ещё особые приметы в чакре есть?

— У неё мама Хьюга, — подумав, прибавил Хару. — Вроде, но на вид похожа.

На сей раз молчали оба хокаге и долго. Пока наконец…

— Ну вот сколько мы мертвы, Хаши, сколько? А за это время мир сошёл с ума? Смешались лисы, Хьюга и Узумаки…

— Эм, мальчик же сказал, что Химавари не из их мира, — как-то неуверенно выдал Первый.

— Всё равно! И… — Тобирама чуть перевел дух и сменил тон. — Я уже нашёл вашу пропажу.

— Правда? — оживился Хару, резко тормозя Сакуру. — И где?

— Резиденция… Или то во что вы её превратили, — как-то тяжко вздохнул Второй.

— Идем проверим Резиденцию, Сакура, — решил довериться своей шизе Хару.

— А ты уверен, что…

— Ну, а ты сама подумай, где ещё её бы никто не стал искать и какое место точно знает девочка, у которой отец хокаге?

— В этом есть смысл, — согласилась Харуно и они бодренько запрыгали в сторону резиденции. В полном молчании, что несказуемо радовало Хару, потому что и голоса, наконец, угомонились. «Так, может, и совсем исчезнут…» — мечтательно думал он, и чуть не споткнулся, когда услышал:

— Даже не надейся, сопляк! Ишь, как у вас Коноха-то отстроилась!

— Да-а, красота! — подтвердил Первый хокаге.

— Вовсе нет, — ощетинился Тобирама. — Это же какое-то архитектурное убожество!

— Вообще-то, — гаденько улыбнулся Хару. — Мама всегда говорила, что проекты большинства зданий были заложены при вас, Тобирама-сама.

Заливистый смех Первого хокаге и сдавленное шипение Второго немного примирили его с мыслью о собственной съехавшей крыше. В конце концов, живут же Учиха как-то на свете?

* * *

Как только за не-дедушкой Четвёртым хокаге закрылась дверь… А нет, тут Химавари слукавила. Точнее будет сказать, когда Хирайшина не-дедули простыл след, Узумаки живо отбросила одеяло и осмотрелась вокруг.

Кабинет не слишком уж отличался от того, что запомнила она. Хотя, конечно, папуля не был таким мрачным и гнетущим как не-дедушка. И дело было не столько в том, что ей редко доводилось бывать в резиденции среди ночи.

Нет, у этого места даже воздух был пропитан какой-то горечью… Или то был прокисший рамен? Химавари едва заметно скривилась. В родном мире они с мамой незаметно за этим следили. А здесь… Сердце болезненно сжалось от осознания одиночества, в которое был погружен хозяин этого кабинета.

— Сейчас мы это исправим, тэббане! — тихонько проговорила Хима, озираясь в поисках чего-то напоминающего мусорный мешок…

Пакет для срочных донесений для этого не очень подходил, но на безрыбье и рак — рыба, а в данном случае пакет. Тем более их здесь лежало много. Бюджет Конохи не обеднеет! Хотя уж на уборку кабинета хокаге могли раскошелиться хотя бы на миссию Дэ ранга… Или же… Её дедуля параноик! Никого не пущу и буду хрюкать тут в грязи — как мило.

Следом за покрывшимся бархатистой плесенью раменом в пакет полетели и гнилые кожицы каких-то фруктов (отрадно, что хоть кто-то из подчиненных пытался накормить Четвёртого хоть чем-то полезным!), а после и пустые бутыли из-под саке.

— Ай-ай, — покачала головой Хима. — А папочка вот почти не пьёт. Только иногда, когда его совсем доведут и то не один… А с дядей Шикамару. Ну и очень редко с дедулей Хиаши, причем там папа вообще не расслабляется, а скорее наоборот, хех.

Бутылки, в том числе и недопитые также полетели в жалобно звякнувший пакет.

Расправившись с тем, что едва не стало биологическим оружием, Химавари приступила к пыли… А как вытирать пыль, если всюду валяются отчеты о миссиях, обращения, отписки и прочая бумажная волокита, о которой папа говорил, что с удовольствием сжег бы её катоном.

Ничего сжигать Узумаки не стала, а вот навести порядок решила. В конце-концов чего там сложного! Если, как говорил, смеясь, дедуля Хиаши, «даже такой неисправимый тугодум, как её отец справлялся!»

Вскоре отчеты по миссиям были аккуратно разложены по рангам, как и извещение о только что поступивших, миссии «в работе» перекочевали в отдельный лоток, который, о чудо, нашёлся в этом бардаке! Письма были разложены на жалобы, прощения и дипломатическую околесицу, записки с донесениями свалены в одну кучу — пусть дедуля сам из разгребает. Ну, а открытки от фанаток (у папули таких было больше!) безжалостно выброшены в пакет для донесений.

— Ну вот… Только цветочка не хватает! — с довольной мордашкой оглядела творение рук своих Узумаки. — Где бы мне найти цветочек…

В этот момент дверь открылась, и внутрь вывалился комок из переругивающихся Анбу и уже знакомых Химавари лиц. Молодая тетушка Сакура что-то сдавленно шипела, на ней сидел какой-то парень из Анбу, у котрого за маской Опоссума виднелась красная, как у рака шея, ну, а Хару единственный, кто сумел вырваться из этой кучи малы и оказаться на ногах.

— И кого теперь в Анбу только набирают, — вдруг взял да и выдал он.

Химавари была удивлена не меньше прекративших возню Анбу и Сакуры.

— Не обращайте внимание, — фыркнула Харуно. — Он это просто сегодня…

— Немного умер, — буднично заявил Хару и повернулся к Узумаки. — Химавари, пойдем с нами тебя отец ищет.

— Дедуля велел оставаться здесь, — не моргнув и глазом заявила Узумаки, отмечая, как вытянулись маски у Анбу…

— Господин Четвёртый? — удивилась Сакура. — Ну тогда мы здесь не нужны, пойдем, Хару, сдадим тебя госпоже Цу…

— Вот ты где! — несказанно вовремя раздался голос последней и в следующее мгновение в кабинет ворвался миниатюрный вихрь в лице весьма-таки бледной и даже какой-то зеленоватой бабули, у которой на плече сидела также знакомая Химавари жаба… Анбу сочли за счастье потихоньку передислоцироваться да послать сообщение хокаге.

Впрочем, сейчас всем, определенно, было не до Узумаки, которая также решила чуть отступить… Тем более, что в темной нише она увидела весьма знакомый свиток.

Только вот бьякуган, как она не напрягала зрительные нервы, не хотел активироваться, а без него… Знакомой техники Химавари не видела.

«Что же я наделала? — положив свиток, на место рассуждала она. — Как же теперь Коноха будет без папы? А если они не справятся? А если…» — слёзы подступили слишком близко. Так, что пришлось напоминать себе, что она Узумаки, а Узумаки не сдаются, и они с папой обязательно выберутся, потому что её папа — самый непредсказуемый ниндзя.

И всё-таки ей до безумия хотелось к маме.

— Эй, ты ведь не ревёшь? — опустился перед ней Хару. Химавари быстро сморгнула слезу, выглядел сын бабули весьма помятым, но вроде как даже счастливым. Весь их разговор она, кажется, только что пропустила…

— Нет, — она улыбнулась.

— А выглядишь так, будто да. — хмыкнул Хару и достал откуда-то из-за спины небольшой цветочек.

— А можно его посадить? — тут же оживилась Узумаки, не задумываясь, откуда здесь взялся этот цветок.

— Эм, боюсь, что нет… Но мы можем сходить в магазин Яманака и купить там тот, что сможет расти дома. Ты любишь цветы? Эм, да точно… Тебя же зовут как подсолн…

— Нет, это не для дома, — улыбнулась Узумаки. — Это для дедули, чтобы ему не было так грустно.

— Э-э, я не думаю, что есть один цветок, который не сдохнет от недополива у господина Четвертого, — рассмеялся Сенджу. — Думаю, ему придется купить кактус.

— Что тоже неплохо, — фыркнула Химавари.

— Ты пойдешь со мной и мамой? Все-таки диван хокаге — не лучшее место для маленьких девочек из другого мира…

— Только, если вы оставите записку, — кивнула Узумаки с готовностью цепляясь за протянутую руку Хару.

Примечания:

Не бечно! Бредово!

Шиза, она же мысленные диалоги, выделена курсивом.

---

Утро следующего дня началось для Хару Сенджу в обед, что естественно, ведь ночь для него выдалась бурная. И это совсем не то, о чем вы подумали. Ведь Хару в этом плане был совершенно далек и от кутёжных привычек матери, и от тяги к «сбору материала» отца.

— Ну и дурак. Вот наш клан и на грани исчезновения! Из-за таких как ты, святош, что и супружеский долг-то будут выполнять исключительно, потому что иначе нельзя и жена голову оторвёт, верно, братишка?!

Хару вздрогнул. Вся сладость утра (обеда) пропала. Вчерашние глюки и не думали исчезать. Хотя одна положительна сторона во всём этом была. Мать его не убила. И даже легонько не поколотила. Он даже ощутил, как душу затапливает стыд. Чтобы мать, вне всяких сомнений, сильная женщина, так плакала из-за него… Нет, определенно, в следующий раз следует думать, прежде чем так, очертя голову подставляться.

— А вот это верно, — поддержал ход его мыслей Второй хокаге. Сегодня пока разговаривал только он. А с Первым что? Спит что ли? Жаль, Хару он показался более адекватным что ли…

— Паршивец, ты этакий! — возмутился Тобирама. — И ты туда же! Конечно, зачем я кому-то сдался, когда рядом Хаши в сияющих доспехах!

— Эй, они не сияют, — наконец подал голос Первый. — Доброе утро, Хару, — весело поздоровался он.

— Да, ну? А кто всю полироль на них изводил? Вот не буду с вами разговаривать — и разгребайтесь сами, потому как гений здесь — я, я, а не Первый! Без меня Коноха б давно развалилась!

— Ну чего ты сразу, — попытался образумить брата Хаширама. — Начал тут с ходу отношения выяснять. Ну кто так делает? Просто смирись, Тобирама, что в переговорах я куда сильнее.

— Да уж, особенно с Учиха, — хмыкнул Второй.

— Коммуникация — не совсем твой конёк, брат… А вот агрессивные переговоры — вполне…

— Сказал тот, от чьих агрессивных переговоров с Мадарой вырос целый лес, появился овраг и речка…

— Тобирама! Ну хватит о старом! Пойдем лучше, прогуляемся, посмотрим на Коноху при свете дня! — воззвал к брату Первый хокаге.

— Я вам не мешаю? — поинтересовался Хару, свешивая босые ноги с кровати. — Интересно, как вы собрались гулять, если вы двое — предположительно, плод моего потрясенного отнюдь не клинической смертью мозга?

— Тебе разве найденной девочки мало? — возмутился Второй.

— А того, что я активировал в тебе тот участок генов, что ответственен за мокутон? — оскорбился Первый.

— Химавари я мог найти и сам, просто моя догадка пришла мне в виде ретранслированной в твоем образе идее. Что до мокутона, то способности к такого рода техникам могли проснуться и самостоятельно, — ни чуть не смутился Сенджу, быстро одеваясь. — Вот сейчас я схожу к маме, и выясню, кто здесь шиза, а кто белочка…

— Сам ты, сопляк, бе…

— Молчи, Тобирама! Послушай, Хару, если ты сейчас расскажешь о нас малы… Цунаде, то ничего хорошего из этого не получится. Тебя просто превратят в овоща в из-за бесполезных лекарств, а мы так и останемся тут, запертые в твоей протекшей голове.

— Хм, брат, а ты уверен, что умеешь хорошо коммуницировать, а не запугивать? — усмехнулся Второй.

— Я не собираюсь рассказывать ей всю правду… Так, выспрошу пару деталей, на которые мой бедный сошедший с ума мозг точно был не способен и если, только если они подтвердятся, то я признаю вашу… своё… Да чтоб! В общем, соглашусь с тем, что у меня в голове застряло два хокаге.

— И извинишься? — усмехнулся Тобирама.

— Этого, — Хару открыл окно, вбирая в себя побольше свежего воздуха. — Я вам не гарантирую.

— Давай, только сильно Цуну не пугай… А то женщины они… м-м подозрительные, — предупредил его Первый хокаге.

Это Сенджу и без него знал. Папа маму вот ни разу обмануть не сумел. Как и Хару. Только вот он нагло врать и не собирался — так всего лишь немного недоговаривать. Хару нервно хихикнул. Кажется, его крыша всё же дала протечку. Но, а правда, что он может ей сказать? Эй, мам, я там, когда немножечко умер, то попал, ну не к то, чтобы к праотцам, а к твоему дедушке — Первому хокаге и его братцу — Второму хокаге, который, к слову, походу, ещё и папин батя ко всему прочему… Не, после такого он точно не то, что Коноху никогда не покинет, он за пороги госпиталя и психиатрички не выйдет!

— Слева нападение! — вдруг заорал Тобирама, отчего не успевший даже мимолетно подумать, что за нападение, Хару встал в боевую стойку…

— Привет, Хару! — обрушился на него миниатюрный ураган в лице розовощекой Химавари. — А ты крутой, раз заметил мое приближение! Обычно я роняю братика, а ты вон, драться собрался, — она смущенно заулыбалась.

— А это… Извини, — сворачивая стойку, пробормотал Сенджу.

— Брат, ты б это… Поменьше паранойю-то напускал, — укоризненно выдохнул Хаширама.

— Ты чего такой задумчивый и грустный? — продолжала допытываться до него девочка. Впрочем, взгляд у неё был совсем не такой, какой должен быть у нормальных детей. По спине Сенджу невольно пробежали легкие мурашки, словно эта Узумаки и без бьякугана его читала — как какую-то книжку с картинками. Весьма занятными картинками. Потому что в следующий момент Химавари выдала:

— Ты какой-то немного другой стал… Будто что-то раз и изменилось, — девочка непонимающе нахмурилась. — Но так ведь не бывает.

— Вчера много чего произошло… И хорошего, — он сглотнул, вспомнив стискивающие его мамины тонкие руки. — И плохого. Но я это всё ещё я, даже если в моем мозгу стало на два вредных таракашки больше.

— Таракашки? — засмеялась Химавари. — Папа, порой, тоже Кураму вредным рыжим тараканом называет… Но тот, вроде, даже уже и не обижается… А ведь как иначе, они ведь с рождения вместе.

— Серьезно что ли? — хмыкнул Второй. — Слушай, Хаши, а ведь ты с этой лисьей мордой тоже ведь знаком? Он даже на твоей первой да и последующих брачных ночах присутствовал, а может даже и участвовал?

— Это тебя волнует сильнее, чем то, что мы с тобой, оказывается, два старых вредных таракана?

— Про старых ты сам сказал, — ввернул ему Тобирама.

— Кстати, — Хару старался не слушать болтовню родственничков. — А твой папа тебя нашёл? Я вчера просто сразу отрубился, — Сенджу стыдливо передернул плечами.

— Конечно, нашёл, — кивнула девочка. — Папа и сразу мог меня найти, только что-то у него вчера что-то в голове немножко перемкнуло и он забыл, что может отыскать меня в режиме отшельника.

— Ого, да этот их Седьмой хокаге иномирный — не только укротитель Девятихвостого зверя, похититель генома Хьюга, но и отшельник? Смотри, Хаши, да парень-то почти тебя переплюнул!

— Отец тоже отшельник, — неожиданно встрял в разговор Хару.

— Всё равно… Цуна могла бы найти и кого… С менее дурным папашей! — с нажимом сказал Первый. Второй только хмыкнул, а Хару закатил глаза. Тоже, блин, хокаге, а вели себя ни чем не лучше его родителей. Такие же… с придурью. Может, он и не спятил.

— Хима, кому ты тут мозг взры… А привет, парень! — кивнул ему спускавшийся с лестницы Наруто, вид он имел вполне себе бодрый.

— Здравствуйте, — вежливо, но без «хокаге-сама» (ишь ты, у них тут и Четвертого хватает, а уж ему и Первого со Вторым за глаза!), кивнул Сенджу.

— Что-то в тебе изменилось, — с в миг ставшим напряженным взглядом придвинулся к нему Узумаки. «Они что с дочерью издеваются?» — простонал Сенджу, думая, как бы ему не спалить свой дурдом на колесах раньше времени. Тем более, что Седьмой ещё и начал как-то подозрительно принюхиваться… Чтоб его! — Или нет, — также бодро отодвинулся от него Наруто. — Просто вчера не до того было, а сейчас я вижу, как похожа твоя чакра на Первого и Второго хокаге…

— А этот молокосос-то откуда знает? — тут же занервничал Тобирама.

— А вы знали Первого и Второго хокаге? — удивился Хару. — У вас они… Позже умерли?

— Нет, — покачал головой Узумаки. — У нас их одной техникой на какое-то время… кхм… подняли.

— Как зомби? — отчего-то ужаснулся Сенджу, у которого перед глазами стала картинка, в которой он сам нифига не ожил, а становился своего рода живым мертвецом. Вскоре у него должна была начать отваливаться голова, и тогда ему придется таскать её на руках… Ещё в нем разведутся черви — так что любой представитель клана Абураме обзавидуется.

— Э-э… Не совсем… Слушай, парень, я догадываюсь о чем ты сейчас думаешь, но твое возвращение точно не нечестивое, а нормальное. Я в этом секу, понимаешь? — подмигнул ему Седьмой и, подхватив дочь на шею, поспешил вниз. Оставив Сенджу с открытым от удивления ртом.

— Закрой рот — последние мозги простудишь, — почти по-доброму заявил Второй хокаге.

— А ты, брат, пожалуй, что свои в конец застудил… — горестно выдал Хаширама. — Я говорил тебе, что твоя техника Эдо Тенсей до добра не доведёт? И ладно ты сам, но я-то тут причем? Меня-то зачем подняли?!

— Будто ты опасных техник миру не оставил, — недовольно пробурчал Тобирама.

— Вы можете ссориться потише? Пожалуйста, — подумав, прибавил Сенджу, наконец, оказываясь на кухне.

Мать обнаружилась… Нет, не у плиты. За ней сейчас порхал как очень грузная бабочка, больше смахивающая на мускулистую жабу, отец. Мать же гипнотизировала нехорошим взглядом кристально чистое дно тарелки.

Наруто и Химвари куда-то испарились, стало быть, разборки обещали принять характер сугубо семейных. Хару вздохнул.

— Мам, пап, — возвестил он о своем присутствии. — Добро… — к подскочившей к нему стервятником матери он готов не был, хотя сети диагностических печатей различить сумел. Спустя минуты издевательств — цепкие руки главного медика его отпустили… К слову, а чего это мама была не на работе? Последнее он очевидно произнес в слух. И зря, потому как тираду о «у меня вообще-то вчера сын умер!» Сенджу мог и так себе вообразить… Ни к чему это слушать. Снова.

— Узумаки даже через второе поколение дают о себе знать, — хмыкнул Тобирама. — Такая же бешеная, как твоя благоверная, Хаши.

— Ты лучше посмотри на своего оболтуса, — обманчиво мягко, свернул разговор Первый хокаге. — Стоит и в ус не дует… Жарит яишенку… Где-то я такое уже видел.

— Так, всё потом! Сейчас всем завтракать, — не без труда оттянув жену от полузадушенного Хару, скомандовал Джирайя. — А то остынет, — словив предупреждающий взгляд Цунаде, примиряюще прибавил он.

Хару спорить не стал, на всякий случай решив юркнуть между родителями. Все-таки синяки на отце выглядели свежими, а его мать должна была… Ну в теории должна постесняться.

— Хару, а ты знаешь, что твой отец вчера пил? Вместо того, чтобы искать тебя, как я, этот… — Сенджу сорвалась на шипение. — Поверил своим собутыльникам на слово и продолжил распивать саке!

— Всё было совсем не так, — без особой надежды покачал головой Джирайя. — И да, слово хокаге для меня что-то значит!

— Ты же сам говорил, что Минато больше верить нельзя, — хмыкнула Цунаде, разрезая несчастную пережаренную яичницу, так словно жалела, что это не жилы врагов.

— Не то чтобы совсем, — помрачнел он. — Но я имел ввиду не его.

— А этого иномирного хокаге? Наруто? — полюбопытствовала Сенджу. — До сих пор не могу поверить, что так вышло… Орочимару расскажу — не поверит!

— Цуна, эм, вообще-то это секретная информация, а наш скользкий друг…

— Был со мной рядом, пока ты ушёл невесть куда, прихватив с собой нашего сына! — дело пахло керосином…

У Хару же отвисла челюсть. Об отталкивающего вида давнем боевом товарище родителе он был не просто наслышан. Дядюшка Орочимару, порой пока родителей не было в зоне досягаемости, уламывал его пожертвовать своей крови и иной ДНК на эксперименты. Впрочем, Хару уважал деловой подход… И несмотря на всю сомнительность деятельности змеиного саннина, именно ему он был обязан некоторыми весьма любопытственными книжицами.

— Так, вот, значит, откуда твой проснувшийся мокутон растет! — решив, что лучшая защита — это нападение, сорвался его отец.

И вправду Хару что-то такое припоминал…

— Какой такой древесный элемент? — утратил все свое хваленное спокойствие Первый хокаге.

— Да, он только по мужской линии и то раз в сто лет у нас проявляется, — покивал Тобирама. — Кто этот ваш Орочимару? Волшебник?

— Можно и так сказать, — чуть не покатился от сравнения и тем более из уст, в которых те прозвучали, Сенджу. — Он мамин с папой бывший товарищ по команде. Вместе у Третьего-самы тренировались.

— Послушай, милый, — голос мамы звучал обманчиво ласково. — Мои дела с Орочимару, а, в частности, совместные эксперименты тебя волновать не должны. Ты же ушёл! Причем сам!

— Я его убью, — неожиданно серьезно выдал Хаширама. Хару невольно поежился…

— Не надо, Первый-сама, — расщедрился он даже на высокое обращение к собственной прогрессирующей шизе. — Папа не виноват… Точнее виноват, но не он один.

— А тебя, засранец неблагодарный, я высеку! — почти прорычал распалившийся Хаширама. И тут Хару подумал, что скорее всего мама не только в бабушку Мито такая бешеная!

— Это он только, если его вывести, как следует, такой, — подсказал ему Второй хокаге. — Терпит, терпит, а потом как… Можно чистильщиков отряд сразу вызвать…

— А почему именно их? — осторожно поинтересовался Сенджу.

— Потому что трупы надо кому-то убирать, — буднично отозвался Тобирама.

— Брат, да чтоб тебя! — вернул привычные добрые нотки Хаширама. — Не надо из меня монстра делать… и юмор у тебя тупой! Лучше вообще не шути! А то дошутился уже! Ребенка заделал, а позаботится — хрен ли… Вот и вырос… На Цуны голову! Ну чего ты смеешься, красноглазка ты… Ай!

Пока хокаге дрались, Хару оставалось попробовать погасить вновь начавшийся конфликт между родителями.

— Я ведь о тебе беспокоюсь! — грохнул кулаком по столу отец. — Мало ли какие последствие это может иметь! Наша затянувшаяся миссия — не повод становиться подопытным кроликом!

— Орочимару не использует бедных зверюшек, у него есть материал и получше! — вскочила его низкорослая мать, чтобы хоть так казаться выше все ещё сидевшего мужа.

— Например, люди?

— Вражеские шиноби! А ещё клоны!

— Когда это ты стала такой кровожадной? Неужели и твоя гемофобия прошла? — прищурился Джирайя.

— Чего? — отвлекся от драки Тобирама. — Гемофобия у Сенджу? Серьезно? У медика?

— Не совсем, — устало опустилась на стул Цунаде. — Ладно, давай не будем начинать по новой… Ты не станешь пилить меня за то, что я чересчур много пила с Орочимару, а я так уж и быть забуду часть твоих прегрешений.

— Только часть? — с надеждой поинтересовался отец, кладя свою большую ладонь поверх её до смешного маленькой руки.

— Могу и вовсе не прощать, — сдавленно пробурчала его мать, впрочем, не выдирая руку.

Хару едва заметно выдохнул… Кажется, на этот раз обошлось даже без него. Но это не отменяло того, что с его шизой следовало разобраться.

— Мам, — тихонько позвал он её. — Ты только не волнуйся, но… Это… Я когда умер, то кое-что видел. И мне надо понять, насколько реальным это было.

— Ты запомнил тот свет?! — тут же оживился его недальновидный батя, не сумевший убрать из голоса любопытство с восхищением.

— Удар поставлен неплохо, — буднично прокомментировал это нетипичное проявление семейного насилия Тобирама. Хару вздохнул.

— Только лес похожий на Коноху. Мама, скажи, а правда, что у твоего деда Тобирамы были красные глаза, как у Учиха почти? — поспешил задать вопрос Хару, пока родители ещё чего не учудили. Так ведь и сгореть со стыда за них недолго перед собственной же шизой… Мда уж.

— Только не говори, что среди всех вариантов, ты повстречал там дедулю Тоби! — маму явно лихорадило. — Правда, сынок, только он бы тебя за эти слова с лестницы спустил…

— И не только его! — рявкнул Второй хокаге.

— Хе-хе, брат, да ты никак смущен… Признавайся же, что возился с моей внучкой, когда меня убили! Надо же, Тоби! А мне ты так себя называть не разрешал…

— Она по-другому не выговаривала! И это лучше, чем Рама! Вот! — окончательно разобиделся Второй хокаге, а Хару чувствовал, как его потихоньку распирает… От хохота, своего ли или нет ли — он не брался утверждать.

— А если б лестницы не было под рукой? — осторожно уточнил Хару. Так на всякий случай… Ведь шиза постепенно обретала облик пугающей реальности.

— Да он бы её создал из воды и тогда спустил… — махнул рукой мама.

— Лестницопад что ли? — уточнил зачем-то батя.

— Что-то вроде, — хмыкнула мама. — Так, значит, дедуля Тоби, и что он тебе сказал?

— Что такой клан сгубили, — не кривя душой, ответил Хару. — И что если б ты, мама, больше думала о клане, то этого б не произошло.

— Да?! — кулак все-таки расколол столешницу. — Сам ведь гордый один в поле воин, ни жены, ни детей! И за кланом — так следил, что все дыры Сенджу прикрывали в самых опасных точках, что б его! Он же Учиха да и вообще другим кланам не доверял! Вот и вымерли мы! А виновата я! Ну ничего себе!

— Цуна…

— Нет, это возмутительно! — грохотала мать, а Хару чувствовал, как внутри кто-то немного сжался. Его постепенно снова начал душить смех, потому как сам Второй хокаге, судя по всему, побаивался его мамулю…

— Он и Мито боялся, — хмыкнул Хаширама.

— Ты и сам её боялся! — разгневанно ввернул Второй хокаге, а его брат не стал отпираться. Пристыженное молчание двух великих шиноби прерывалось громкими жалобами, начавшей ломать мебель Цунаде…

— Мама, Мам! — решив сберечь семейный бюджет, больше, чтоб её отвлечь, чем окончательно убедиться, начал Хару. — А ведь там не только Второй хокаге был, но ещё и Первый! Скажи, мам, я всё понимаю. Дедушка Хаширама, конечно, великий хокаге и все дела, но мог ли он на самом деле быть не таким пафосным и великим, а немножко или множко… как бы помягче сказать…

— Болваном? — хмыкнула притихшая мама.

— Ну спасибо, внученька! — взорвался теперь уже Хаширама. — Ну удружила ж…

— Разбаловал ты их… А я говорил! — победоносно заявил Тобирама.

— Сынок, ты только никому не говори… И ты тоже! — хмуро стрельнула взглядом Цунаде на едва ли мысленно не записывающего это в своей новой книге мужа. — Всё-таки имидж деревни, но… Так оно и было. Мне бабуля такое о нем рассказывала, что просто… После этого без смеха на гору не глянешь… — и мама хихикнула совсем как девчонка.

— Ну, Мито, ну спасибо! Удружила! — рассеяно бурчал Хаширама.

— Эм… Ну это его не портит же сильно, — осторожно начал Хару, дабы примирить родственников ныне здравствующих и тех, кто перекочевали ему в голову. Спасибо клану Учиха!

— Погоди, он чего не один был? Вдвоем тебя били? — нахмурился Тобирама. — Знаешь, тогда ладно, неравные силы и все дела…

— Нет, Итачи меня спас. Использовал их особую клановую технику и пожертвовал своим последним глазом. Теперь он слеп. Надо бы, кстати, к нему сходить… — поерзал на месте Хару. — Не хорошо вышло.

— Не хорошо вышло, что его брат вообще тебя убил!

— Тобирама, или мне звать тебя, Тоби? — откровенно издевался Первый. — Не придирайся ты так… Не все Учиха одинаковы. И этот благородный юноша, который, как ты видел, служил в Анбу, — исключение из твоего правила «Все Учихи — засранцы!». Очевидно же!

— Он просто спасал задницу брата и клана!

— Нет, Итачи, ещё и предупредил хокаге о готовящемся в клане восстание, тогда и лишился первого глаза. В клане же он изгой и предатель.

— Какое такое, говоришь, восстание? — заорал Тобирама. — Я же говорил! Говорил!

— Ну началось… — обреченно выдал Хаширама, а Хару думал, что лучше б это и впрямь шиза была, ту хоть таблетками приглушить можно. Предков же заткнешь, пожалуй… Себе дороже выйдет.

— Да сынок, что Первый, что Второй хокаге, определенно, были великими. Однако время стерло то, что и они были людьми, — мама легонько потрепала его по волосам. — И рада, что тебе встретились дедушки, а ни какая-нибудь нечисть…

— Ну спасибо, Цуна! — почти синхронно оторвались от колупания Учих оба хокаге.

— Хару, ну где тебя биджу носят! Ой, здравствуйте, — Сакура пришла его проведать как нельзя вовремя или нет…

— Слушай, а эта лобастая, хоть и лобастая, но вроде ничего… Хоть и тощая… И плоская, — неожиданно прекратил свой концерт «Я же говорил!» Тобирама. — Такая много детей не родит…

— Вы чего совсем со скалы рухнули? — задохнулся от возмущения Сенджу. — Нечего тут Сакуру-чан оскорблять, она мой друг! И вообще-то лучшая ученица мамы. И удар у неё почти такой же!

— Хм, ну если и впрямь неплохой медик, то выдюжит… И вроде как чакры у неё нормально так, — по-своему услышал его Второй хокаге.

— Неплохой вариант, — согласился Хаширама, который что угодно готов был сказать лишь бы увести мысли брата подальше от Учих.

— Хоть и бесклановая… Но мы, Сенджу, нынче не гордые, — хмыкнул Тобирама. — В общем, решено, женим тебя на этой лобастой!

— Вы… Сакура Саске любит вообще-то! — покрылся густым румянцем Сенджу.

— Какого такого Саске? Сарутоби что ли? — не поняли хокаге.

— Нет, тот Саске давно умер… — хлопнул себя по лбу Хару. — Саске Учиху, того самого, который меня к вам отправил.

— Тьфу! — смачно и совсем не этим словом выругался Второй. — Такое имя испоганили! Ироды Учихнутые! Ничего святого! Тогда не надо. Другую найдём. Вставай пошли, — вдруг безапелляционно заявил он.

— Чего? Да не хочу я… — Хару вовсе не улыбалось куда-то идти. Тем более с этими двумя, но что-то ему подсказывало, что раз хокаге хотят выгулять свои старые кости, то так оно и будет.

— Умный мальчик, — кивнул ему Хаширама. — Тем более, что Сакура-чан сама тебя зовет и даже Цуна не возражает.

— Чтоб вернула в целости, иначе я с тебе шкуру спущу! — потряхивала кулаком его мать…

Хару вздохнул. Всё было против него. Только отец ободряюще хлопнул по плечу. И это он ещё не знал во что выльется эта прогулка.

— С вас новая техника! — заявил он, решив, что раз помирать, то хоть за что-то стоящее.

— Хорошо, — на удивление легко согласились его старики-разбойники. — Пошли уже невесту тебе искать, а техника будет… Обязательно!

Оказалось Сакура пыталась аккуратно у него выведать насчет иномирных гостей… Ага, знал бы ещё Хару чего побольше… Зато о своем путешествие он ей много чего интересного рассказал, даже хокаге слушали не без удовольствие.

Второй больше не ворчал, что «деревню испоганили», и были ли виной тому заказанные им с Сакурой данго или что-то иное, Хару не знал. Хаширама порой задавал вежливые вопросы. И все было чинно-мирно, пока в кофе не зашла стайка волчиц… уй простите, представительниц клана Инузука.

— Ты посмотри какие женщины! — тут же восхитился Второй. — Красотки же.

— Ага, — не стал отрицать очевидное Хару. — Только это.. у меня аллергия на собачью шерсть!

— Брешешь, гад! — разозлился Тобирама.

— Может и так, но вы же не проверите, — усмехнулся Хару. Первый тихо смеялся.

Тут в кофе вошла Ино…

— О, это же Яманака! — вновь оживился Второй хокаге. — Прелестница же, эй, ты чего же, Учиху тебе в мать!? Хару, — голос Второго стал угрожающее низким. — А ты случаем не из этих?

— Из Учих? — прикинулся дурачком Хару.

— Да ну тебя! — оскорбился Тобирама. — Ты с ним как с человеком, а этот паршивец, похоже, что и голубых кровей! Хотя Учихи, конечно, те ещё пидо…

— Брат! — укоризненно выдохнул Хаширама.

— Чего брат? Да если б я с Мито и Водоворотом не подсуетился, то этот Мадара гребаный точно б к тебе подвалил! Ты думаешь чего он из деревни ушёл?

— И слышать ничего не хочу! — пожалуй, всерьез оскорбился Первый хокаге. — Я натурал. В отличие, от некоторых… А вот в твоих битвах с Изуной явно было что-то гейское!

— Чего? — поперхнулся Второй. — Да ты… ты… Братец, да я чего виноват, что ли, что он так на девчонку похож был? Ну и не отличишь же, правда! Я поначалу так и думал…

— Оправдывайся больше, — парировал Хаширама, впрочем, весьма довольно.

В этот самый момент как нарочно в кафе вошла ещё одна старая знакомая Хару.

— Рукия, привет! — замахал он рукой, приветствуя одноклассницу.

— Хару, ты вернулся! — легким вихрем подлетела к их столику девушка. — Ой, привет, Сакура.

— Садись, что ли, — хмыкнула Харуно, подозрительно косясь на чересчур довольного Сенджу.

— Ага, вернулся, — улыбаясь, как распоследний идиот, кивнул он. — Теперь уже надолго.

— Это же здорово! — легкий румянец на бледных щеках Рукии смотрелся изумительно. Как и сама девушка, которая за время его отсутствия прямо-таки расцвела. Она всё ещё ростом могла соперничать лишь с его матерью, но только в этом. Формами Рукию природа не наградила, хотя и…

— Не обделила как Сакуру, — хмыкнул Тобирама. — Кажется, у нас тут дело с мертвой точки сдвинулось! Ух, а я уж думал…

— Осталось узнать фамилию девушки, — каким-то странным голосом, будто уже что-то узнал, отозвался Хаширама.

Хару хмыкнул, окинув взглядом тонкую, женственную фигуру Рукии, её темные длинные волосы и теплые карие глаза. Да, дедуля Хаширама явно разбирался в клане Учиха.

— Чего!? — от полного обиды и ненависти крика Второго у Хару едва не лопнули перепонки.

Примечания:

Не бечено!

---

«Утро добрым не бывает, » — изрёк кто-то, несомненно, мудрый. Однако у Минато Намикадзе добрым не бывало не только утро, но и день, вечер и ночь. Однако по каким-то мифическим стечениям обстоятельств, или же оттого, что большинство шиноби являлось проклятыми жаворонками, однако особенно недобрым у Четвёртого хокаге было именно утро.

Именно в первую половину дня активизировались не только бабульки-божьи-одуванчики, имевшие пред собой вполне очевидную цель пропихнуть свои жалобы на нерадивых генинов; чересчур ревностных чуунинов, из-за которых с крыш снова попадала черепица; Майто Гайя и Рока Ли, чьи обтягивающие костюмы смущали почтенных старых коше… леди; развращающего молодежь Джирайю с его книжными шедеврами; перебравших и шумевших после заката джоунинов; пробравшихся в их теплицу и укравших весь урожай помидор Учих (?!); вражеских шиноби, что вместо важных сведений подглядывали за их дряблыми телами в общественной купальне; жалобами на расплодившихся змей, что сожрали всех певчих птиц (неправда?!); жалобами на расплодившихся жаб, что сожрали всех комаров (хорошо же!); жалобами на слизней, загадивших чью-то клумбу и тому подобное…

Конечно же, к хокаге эти жалобы не доходили. С ними разбиралась армия секретарей, но были и такие бабки, которых и Анбу удержать было не под силу. Например, советника Кохару.

— Минато! — знакомый сварливый голос заставил Четвертого разлепить глаза. С легким кряхтением он принял более-менее приличествующее хокаге положение. Впрочем, Утатане с ним никогда особо не церемонилась. Он восхищался бы этой женщиной… если бы с ней не было столько мороки.

— Чем обязан, Кохару-сама? — выдавил из себя Намикадзе, стараясь поменьше открывать рот, в котором словно кошки нагадили… Ещё не хватало, чтоб старуха это учуяла. И так ведь опустившейся пьянью за глаза называет.

— Ты прибрался? — глаза стару… почтенной госпожи советника впервые округлились настолько, что стало возможным разглядеть цвет её радужки. Не то, чтобы Минато это хоть сколько-нибудь волновало, но погодите-ка! Как это прибрался? Теперь Намикадзе проснулся окончательно.

Действительно, его кабинет выглядел… иначе. Светлее что ли. И дышалось проще, а бумаги… Минато едва не подавился собственной слюной. Бумаги были рассортированы! Четвёртый потряс головой. Это было нереально… Это было… Никто не смел прикасаться к его столу, его беспорядку. Поговаривали, что по части паранойи он недалеко ушёл от Второго. Шестерёнки в голове Намикадзе вращались медленно, перебирая все мыслимые и немыслимые варианты, пока… Внезапная мысль не обожгла его тело.

Химавари! Он сам девочку ночевать на диване! Но… Минато усмехнулся. Он сам спал на этом диване и в кабинете никого не было, кроме старой ко… госпожи советницы. А значит… Господин хокаге улыбался как распоследний идиот — это был просто сон. Весьма и весьма бредовый. Он вчера перебрал. Или же сакэ было палёное. Но ему все привиделось и в пьяном угаре он сам наконец навёл порядок в кабинете.

— Да, конечно, — согласно покивал Четвертый, смекнув, что молчит чересчур долго. — Так, что вы хотите? У меня сегодня запланировано эм… много важных встреч, дел и вообще… график очень плотный.

— Не сомневаюсь, Минато, — Кохару как-то недобро улыбнулась. — После того, что творилось здесь сегодня ночью, у тебя в приемной и кунаю не где упасть.

— Э-э… — вся его только что построенная теория с треском провалилась. — Не думаю, что всё так плохо, — попытался побольше вызнать о ситуации хокаге.

— Конечно, большая часть жалоб на шум и на прохудившиеся крыши — это не более, чем привычная чушь, которая решается несколькими миссиями ранга Дэ. Однако по Конохе ходит немало противоречивых слухов, некоторые из которых весьма тревожны. — Кохару сделала паузу. — Как насчет того, в котором наследник клана Учиха едва не убивает последнего Сенджу мужского пола и сбегает из деревни? Или того, что вместе с Джирайей и его сыном в Коноху вернулись ваши родственники, о которых никто, даже ваши советники ничего не слышали? К слову, один из них, применив технику множественного клонирования едва не довёл до инфаркта мирных жителей. Минато, ты уверен, что ничего не хочешь объяснить? Я понимаю, оптимизация расходов на пенсии, но… Откуда у него столько чакры?

— Э-э… — кажется, именно это междометие и станет самым часто произносимым сочетанием звуков у Четвертого за сегодня. — Ситуация с Учиха Саске находится под контролем, могу вас уверен он, — Минато бросил взгляд на входящее сообщение по спецсвязи. — Находится в изоляторе у Орочимару. Нападение на Хару Сенджу в самом деле имело место быть. Пока претензий от Цу… главы клана Сенджу не было.

— Но они будут, — Кохару подтянула себе стул и заозиралась в поисках… — А где сакэ? Неужели все выпил?

— Сейчас, — поморщился Минато и быстро переместился к своей отощавшей заначке. — Возможно, будут, а может и нет… Судьбу Саске я пока не решил.

— И с Шисуи, и с Итачи не говорил, — со вздохом констатировала очевидное Кохару. Впрочем, обольщаться этому не стоило. Стару… Госпожа советница невзлюбила Минато с той поры, как во время нападения Девятихвостого погиб Хомура.

— Пока нет, — с неохотой признался Намикадзе. — При всем уважении, Кохару-сама, у меня нет столько чакры, чтобы разорваться во все места, где я был нужен вчера ночью.

— Зато есть у твоего родственника. Если это, и правда, твой родственник, Минато, — старушенци… госпожа советница чинно отпила сакэ. С утра. Намикадзе ощутил, что ему срочно необходимо опохмелиться, потому налил и себе тоже. Под не самый одобрительный взгляд, чтоб её.

— Ну, а какие ещё у вас могут быть идеи, Кохару-сама? — по правде говоря, Минато до сих путался в событиях вчерашнего дня — где была реальность, а где чересчур крепкая выпивка.

— При всех своих многочисленных недостатках вы, господин хокаге, всё же никогда бы не допустили на территорию деревни шпиона, потому мне просто любопытно. Неужели, и правда, родственники, которых вы в своей паранойе успешно скрывали все эти годы, или же… — советница прищурилась. — Это подарочки от вашего скользкого друга?

— А причем здесь Орочимару? — чуть не поперхнулся своей порцией «лекарства» хокаге.

— Мне вы говорите не обязаны… Это верно. — Кохару усмехнулась. — Не такие уж мы и друзья, скорее уж наоборот. В начале вы казались мне сопливым мальчишкой, который не способен удержать власть… Однако, потеряв семью, Девятихвостого Лиса и фактически доказав свою несостоятельность как хокаге, вы встряхнулись. Пусть меня и настораживала растущая пустота в твоих глаза, Минато, но… Ты заставил считаться с собой. Подсидел Шимуру, а это многое о тебе говорить. Ты стал настоящим волком. Злым, голодным и несчастным. Устроившие переполох на всю Коноху родственники — не вписываются в эту картину. Ты не признаешься, но я в этом почти уверена. Несмотря на это, ты не смирился. И не знаю сама ли создала их в своих пробирках твоя ручная змейка или выдернула ли из какой преисподней, меня волнует только одно, Минато. Чтобы ты и дальше ставил во главу угла благополучие Конохи. Вот и всё, что я хотела сказать. Не заиграйся в семью, мальчик, — и Кохару чересчур живо для её возраста покинула кабинет, оставив Четвертого хокаге, недоуменно хлопать ресницами.

Справившись с эмоциями или не вполне, Намикадзе бросился к окну, распахнув которое, проорал так, что сидевший на ветке Анбу едва не свалился:

— Приведите мне Иноичи! И Наруто тоже! И его дочь!

Захлопнув окно, Минато тяжело привалился к стене. Мысль о том, что всё сказанное вчера было реальным, сводила его с ума… Взгляд против воли переместился на аккуратно лежащие стопки бумаг.

С диким урчанием господин Четвёртый бросился к святая святых своего кабинета — рабочему столу. Он должен был удостовериться… Просто обязан… Что ничего важного не пропало, что эти маленькие загребущие руки уже не передали «расположение огневых точек Конохи» их врагам.

Вскоре только-только наведенный образцовый порядок был ввергнут в настоящий хаос раздраженно урчащим себе под нос Намикадзе. Именно в таком в виде посреди кабинета его и застал не весть как прорвавшийся сюда Хиаши Хьюга.

* * *

Боруто был занят. Очень. Тем, что вновь и вновь подкидывал смятый шарик бумаги. Рядом раздраженно сопела Сарада, а всё потому что листок этот был непростой, а… Нет, не золотой. Всего лишь направление на миссию от чересчур старомодной Пятой хокаге.

— Да чтоб вас всех, даттебаса! — мятый шарик, несомненно, ожидала участь быть запулённым куда-то за пределы заднего двора семейства Нару, если бы не цепкая рука Мицуки, перехватившая его на лету.

— Хватит паясничать, Боруто! — гневно потрясла перед ним кулаком Сарада. — Я понимаю, ты расстроен из-за того, что Седьмой-сама и Химавари провалились черт знает куда, но пойми ж, наконец, сейчас всем нелегко! Твой отец ведь не просто твой отец! Седьмой-сама как суперклей! — на эти слова лежавший невдалеке и казавшийся мирно спящим Шикадай фыркнул. Сарада между тем продолжала. — На нем держались отношения не только между скрытыми деревнями, но и сама деревня! Ты разве не слышал новости? Боруто?!

— Ну-у… Что-то может слышал, — недовольно пробурчал Узумаки, прикрывая глаза… нет, не от лезущей к нему яростной Учихи, а от солнышка.

— Что-то слышал? — не унималась сокомандница. — Да тут, как бы не утихает пикет фракций «торговых представителей», «производителей» и «рекламщиков»! Эти… Считают, что система управления скрытой деревни шиноби изжила себя хотя бы оттого, что основным доходом Конохи больше не является вознаграждение от миссий! Это очень и очень серьезно! Они считают, что хокаге — должен быть символом и главнокомандующим, а главой не деревни, города, должен быть профессиональный сити-менеджер!

— Ну, а мне-то что с того? — закатил глаза Боруто. — Это ты хотела стать хокаге… Вот и переживай сама, что власти меньше будет, — хмыкнул он. Пощечину он не ожидал схватить. Ну или ожидал.

— Ты идиот! — в голосе Учихи звучала неприкрытая обида. — Они же всё испортят, всё испоганят и извратят!

— Я бы не был так уверен, — осторожно сказал Мицуки за что также едва не схлопотал.

— Плевать, — Боруто грелся на солнышке и чувствовал, как постепенно закипает всё его существо. Чертов старик! Вот надо было так всем подгадить? Жили же ведь спокойно… А теперь… Вон, Сарада совсем бешенная, хотя та всегда такая! И кто же знал, что на каком-то… Боруто хмыкнул. Плешивом… Ну ладно не было у папани лысины… Пока, во всяком случае. Столько всего сходилось да и замыкалось! Вон с часу на час ждали прибытия в Коноху самого Казекаге, которого они с ребятами в засаде дома Нару и поджидали. По-любому же к сестре заглянет! А там и можно… Поживиться информацией.

Дело в том, что и сенсей, и мать, и даже сестричка Ханаби хранили угрюмое молчание. Тетка Сакура же и вовсе поигрывала кулаками и советовала: не вынюхивать тут и не мешать взрослым работать! Может, хоть Гаара что-то выболтает. Ну или Канкуро. Мало ли. Попробовать-то стоило.

Всё одно заняться было не чем. Не дурацкой же миссией Дэ ранга, которую им подсунула вновь призванная в строй старушка Пятая? К слову, о последней… Как-то чересчур быстро встал вопрос о временной замене его старикана. По традиции обратились к предыдущим хокаге. Шестой не очень успешно притворился мёртвым… ну или беспробудно спящим ну, а бабулька Цунаде, которая была хокаге в поистине доисторические времена, когда и компьютеров-то не было, то ли где-то крупно проигралась и ей пообещали скостить долги, то ли ещё что о чем история умалчивает…

Выглядела Пятая шикарно. И не скажешь, что она такой динозавр, который его старикана огороды полоть отправляла. О последнем его любезно просветила сама госпожа хокаге, когда потный и красный не столько от недостатка кислорода, сколько от придавившей его выдающейся груди, Боруто отчаянно жалел о своем «крайне не почтительном поведении, порочащем само призвание шиноби».

Проще говоря, он отказался выполнять дурацкую миссию по поимке одной бессмертной драной кошки жены дайме. Ну и может быть походя назвал Пятую дряхлой старушенцией… Правда, он слышал, что раньше та своих противников не давила немалым бюстом, а просто отправляла в короткий и смачный полёт… Но, видимо, для него было сделано чертово исключение.

Теперь они должны были неделю пахать на чуть ли не единственной неинновационной, а, чтоб их всех, традиционной ферме округи. Традиционной, это значит, там нет ни трактора, ни системы полива, о чем его любезно просветила Сарада.

Даже чертов папаня над ними так не издевался!

Примечания:

Не бечено! Осторожно, главой правят: её величество авторская отсебятина и зверь произвол.

---

Прошлую ночь нельзя было назвать тихой. Хотя и казалось, что воссоединившиеся Сенджу уже должны были угомониться… Однако новая волна слухов пришла в квартал Хьюга аккурат о самом тихом и неприметном члене буйного семейства.

Наследник клана Учиха убивает последнего потомка рода Сенджу мужского пола. Звучало, как начало нового витка гонений на уже раз заигравшихся с огнем Учиха.

Клан Хьюга всегда был мудрее. Может, они и не выпячивали грудь так, как сцепившиеся меж собой бараны… простите, великие кланы — Сенджу и Учиха, но куда их это завело? Одни — официально вымирают, другие влачат существование столь жалкое, что уж лучше бы и они находились на той зыбкой грани, за которой редкая кровь, совершенный геном растворялся в среде обычных шиноби.

Клан Учиха опозорил себя. В глазах Хиаши Хьюга — это было хуже смерти. Коли уж задумали восстание, то будьте любезны реально рассчитывать силы. Даже он с численностью клана, теперь превышающую Учиха, а также с отсутствием даже крохотной возможности для предательства изнутри, не решился бы на такое.

Его клан нужен был деревне, но и Коноха была им нужна. Слишком уж лакомым казалось их додзюцу для представителей других скрытых деревень. Да и надеяться перебить всю Коноху, вобравшую в себя не один, не два, а несколько десятков кланов с редкими кеккей гекай — это глупость высочайшего уровня. Давно прошла эпоха враждующих кланов, а ведь и тогда заключались альянсы. Сейчас моно-деревни были обречены. Клан Узумаки тому яркое подтверждение.

Клан Хьюга всегда стоял в стороне. Будто и часть Конохи, а в то же время нечто незримое, словно стекло или стена отчуждения всегда ощущалось между ними и кем-то другим. Хьюга были везде — и в разведке, и в госпитале, а теперь и в полиции. И в Совете… Хиаши едва заметно вздрогнул, вспомнив отступные Минато после похищения Хинаты.

У каждого клана свои особенности, или, как то интерпретировал бы Шикаку Нара — заморочки. У Хьюга их было особенно много. Более строгая иерархия и нет, не полный запрет на смешивание крови с шиноби других кланов. Наука да и горький опыт твердили одно: вариться в собственном котле вечно, значит, однажды выродиться.

Близкородственные связи никогда не приводили ни к чему хорошему. Порой в их котел следовало делать вливание извне. В качестве исключения, образующего правило. У побочной ветви в этом плане было даже больше свободы, чем у главной.

Браки с не-Хьюга никогда не поощрялись, но и открыто не запрещались. Генетика — штука тонкая. За детьми, в чьих жилах текла кровь их клана, следили до третьего колена. Ген, отвечающий за их фамильное додзюцу, той же доминантностью, что гены Учиха не отличался. Трёх поколений было достаточно, чтобы исключить подобного рода «сюрпризы». хотя небольшая вероятность ребёнка с бьякуганом и существовала.

Те полуХьюга, кто сумел пробудить бьякуган, награждались печатями и становились полноценной частью клана. То есть вступали в цикл привнесения «свежей крови» сначала в побочную ветвь, а затем после четырех витков селективного отбора и в главную.

Случалось ли так, что в паре с двумя казалось бы полноценными членами клана Хьюга рождались дети, не пробудившие бьякуган? Случалось, и в главной семье случалось, но не столь часто, чтобы нивелировать пользу от обновления крови. К тому же порой с нею в клан утекало и нечто весьма полезное, как, например, нетипичные для Хьюга стихии.

Они жили в стране огня, однако исконной для них являлась вода. Тихие, как гладь небольшого озерца и прозрачные, как самые чистые воды — это было их сутью. И все же из-за кровосмешений всё чаще рождались Хьюга с характерной для их страны стихией Огня, чуть реже встречалась Молния.

И всё же существовал ряд запретов. Никаких Узумаки — они сумасшедшие, никаких Учиха — по той же причине, только в ещё более запущенной форме. Да и не брался никто из старейшин его клана предсказать, как поведут себя при скрещивание бьякуган и шаринган. Может, и вовсе включится защитный механизм, не дающий явить этому миру подлинного монстра, и совместного потомства у Хьюга и Учиха не будет. Или же они создадут нечто за гранью. А вот совершенства ли или же убогости… Когда лучшее (бьякуган) мешают с хорошим (шаринган), совсем не обязательно, что на выходе всех будет ждать хоть что-то значимое.

Портить породу Хиаши не собирался. Не только объемы чакры и мощность додзюцу были важны для клана. Ментальность никто не отменял. Вздорность и горячность могли стоить Хьюга того же, что и в конечном счете случилось с Узумаки, Сенджу (регулярно смешивавшихся с Узумаки), и вот-вот случится с Учиха, когда те передавят ту последнюю грань терпения жителей Конохи.

Этим последним камешком на весы колеблющегося туманного будущего клана Учиха вполне могло стать нападение Саске Учиха на Хару Сенджу. Однако последний, поистине мистическим образом уцелел, хотя шпионы докладывали Хиаши о явном попадании техники в жизненно важные органы, а также о весьма красноречивой реакции бесклановой протеже Цунаде… Описали они и появление предателя семьи и клана Итачи, таинственно ослепшего на второй глаз аккурат после чудесного исцеления Сенджу.

У каждого свои заморочки… Шикаку как всегда прав. Почему-то среди всех Учиха именно во всех отношениях не достойный называться этой фамилией Итачи… вызывал наибольший отклик столь редкого у Хиаши приступа уважения к сопернику. Клан Учиха потерял честь, как и сам его неудавшийся наследник, но они не стали частью истории и имели шанс реабилитироваться. Однако не было похоже, что они жаждали им пользоваться, а Итачи потерял последний глаз.

Хиаши имел все шансы увидеть закаты едва ли не всех остальных кланов, претендующих на приставку «великих». Узумаки вспыхнули последней яркой вспышкой, осыпавшись пеплом аккурат к ногам обезумевшего Намикадзе. Говорили, где-то по свету ещё можно было отыскать разрозненных представителей красноволосых дьяволов. Где-то, но точно не в Конохе.

И несмотря на то, что положение дел клана Хьюга и казалось самым выигрышным на фоне остальных, беда не минула и его дом.

Когда семнадцать лет назад у его брата родился сын, а спустя год ему самому жена подарила дочь, Хиаши не дрогнул. Хотя это и было досадно, но случалось и такое. Прецеденты, когда женщина успешно возглавляла их клан были. И женщина-глава вовсе не была подпоркой у специально отобранного супруга. Нет, к будущему главе клана предъявлялись одинаковые требования, что для женщины, что для мужчины… Впрочем, женщине в силу некоторых особенностей соответствовать им было сложнее.

Однако не было ничего недостижимого. Едва оторвав Хинату о груди матери, Хиаши преступил к тренировкам. Научить сражаться раньше, чем ходить — вот концепция всех долбодя… хороших отцов и глав клана.

И если тренировки шли относительно неплохо, и Хината по меркам клана рано пробудила бьякуган, то в остальном… Девочке не доставало характера. Точнее тот у неё был, но вот беда совершенно не пригодный для главы их клана.

Хината жалела едва ли не каждую тварь. Если другие дети развлекались, отрывая бабочкам крылья, то его дочь едва не падала в обморок от этого зрелища.

Она часто ходила, опустив глаза в пол, словно опасаясь задавить кого-то крайнее маленького и столь незначительного, что кроме неё до этих букашек не было дела никому. Хината боялась отвечать на его удары. Сносила боль и унижении, сжавшись, совсем не гордо, а как маленький облезлый ничтожный котенок. У неё были явные проблемы с самооценкой. И дело тут было не столько в особенностях кланового воспитания… которое усугубило вводные данные. Хиаши думал, что, истязая её на тренировках, добьется в конце-концов закалки характера.

Увы, проверить выльются ли его усилия хоть во что-то стоящее не удалось. В день, когда предчувствующий какую-то гадость от новоявленных союзников хокаге созвал собрание всех глав клана, его дочь выкрали из собственного дома. И никто ничего не видел. Это в квартале, где стены — это скорее фикция для создания иллюзии приватности, ну и сохранения тепла.

Случившееся плотно встряхнуло Хиаши, вскрыв сразу несколько нарывов. Первый из которых заключался в том, что кто бы и с какими целями не похитил Хинату у них были сообщники в клане. Второй произрастал из первого. Не все так гладко, как кажется… И даже проклятые печати не могут застраховать от сети тонких интриг или же банального желания досадить ему лично и главной ветви клана, что довлеет над остальной, куда более многочисленной частью клана.

От открытого восстания Хьюга были застраховано, но вот от подковерных игр с расшатыванием авторитета нет. Ведь если он оказался не в силах защитить дочь и наследницу, то что можно сказать об остальных?

Тревога и проблески недоверия — вот что видел Хиаши теперь. И хотя с официальной точки зрения и им и хокаге было сделана всё, что было допустимо, некоторые всё равно считали, что он мог больше. Однако клан Хьюга не мог поставить свои интересы и сохранение редкого генома выше мира между скрытыми деревнями.

Даже назначение Хиаши в Совет не могло сгладить брошенного камня в кристально чистое, зеркальное озеро. Круги расходились по воде, и с этим необходимо было что-то делать.

Клану нужна была стабильность. И сильная рука. Глядя на жену, что после пропажи дочери выглядела так, словно вот-вот покинет этот мир, Хиаши принял непростое для себя решение.

В данный момент его положение в клане пошатнулось. Он был скомпрометирован. Лучший же способ упрочить положение главной ветви и показать клану, что он владеет ситуацией — это назначить наследником наиболее способного ребёнка. И Неджи, как сын его однояйцевого близнеца более чем годился для этой роли.

Он забрал ребёнка из семьи брата, разбил печать и ввёл в свою. Несмотря на то, что отец был против. Однажды, носивший оковы, навсегда останется их рабом и не сможет возглавить клан, жалея свои родичей из побочной ветви.

И хотя Неджи и был мал, и Хиаши постарался свести его контакты с родителями к минимуму, прислушаться к словам отца стоило. Вот только был ли у него другой выбор? Его супруга не выглядела способной произвести ещё потомство, разорвать же брак — значит, окончательно покрыть себя позором.

К тому же у Неджи было явное преимущество. Его не так-то просто было незаметно похитить. Уже сейчас его успехи были очевидны да и мальчик догадался бы поднять шум… В то время, как Хината, скорее всего, пищала, как жалкий полуутопленный котёнок.

Только вот судьба любит шутить. Потому как вскоре после того, как жизнь в клане Хьюга постепенно вошла в привычную колею, жена снова родила ему дочь.

И вопреки традициям и здравому смыслу Хиаши с того самого момента, как взял малютку на руки, уже знал, что ни за что не позволит заклеймить Ханаби.

Выходом оказалось объявление о том, что его дочь станет женой Неджи. Только вот идти на это в самом деле он не собирался… может, он и привязался к мальчику, может, в тайне и гордился им, но… Он не был его родной плотью и кровью. И отдавать дочь за практически сводного брата (ведь он с Хизаши были почти идентичными близнецами) он не был намерен. Потому вопреки традициям наследник клана продолжал службу в одном из передовых отрядов Конохи. Там, где его запросто могли убить.

Ханаби же воспитывали не как Хинату. Обжегшись раз и теперь каждый раз видя в тренировочном зале её сжавшуюся сгорбленную фигурку, Хиаши не был столь строг с младшей дочерью. Ведь в самом плохом варианте клан мог остаться под началом Неджи.

Однако та сама тянулась к знаниям. Просила её тренировать. У Ханаби было то, чего недоставало её сестре. Воля и стремление к лидерству. Глядя на неё, глаза Хиаши волей не волей наполнялись гордостью.

И всё же… Проходя мимо старой комнаты Хинаты, он всегда опускал глаза. Неприлично для главы кланы, однако в самый раз для дрянного отца.

Его жена умерла, подарив ему всё же это нечаянное чудо в лице Ханаби. Его старшая дочь вряд ли задержалась на этом свете. В лучшем случае её просто сразу убили и забрали глаза… В худшем Хината стала инкубатором для полу-Хьюга.

Его люди прочесали все известные черные рынки. Хокаге лично следил за тем, чтобы из их клана никто и близко не подступал к Облаку, что заставляло Хиаши лишь сильнее сжимать челюсти и с пугающим наслаждением представлять, как он медленно и совсем не хьюговскоим изящным методом выдавливает глаза из черепной коробки Минато.

В нем все крепли подозрения, что хокаге чересчур хорошо забратался с Облаком… И что его скользкому другу Орочимару срочно потребовался новый материал для исследований.

И сегодня он наконец получил тому, если не первое подтверждение, то хотя бы тоненькую зацепку.

Во всем том водовороте невыносимого шума, что производили полумертвые кланы Сенджу и Учиха совершенно затерялся тот факт, что вот уже как полдня деревни наводнили не весть откуда взявшиеся родственники хокаге.

Причем слухи разнились также сильно, как скачет настроение у Цунаде Сенджу. Сначала кто-то сообщил, что наводнившие деревню теневые клоны — это дело рук младшего брата Четвертого, который, судя по резервам его чакры, был как минимум в родстве либо с Сенджу, либо с Узумаки… И раз у него не было отличительно алого цвета волос, а для Узумаки — это был как-никак доминантные признак, от котрого с грехом пополам удалось избавиться лишь Цунаде и её брату Наваки… Теория с Сенджу выглядела убедительнее, хотя и не объясняла такого засилия, сопоставимого с легендарным уровнем самого создателя техники — Тобирамы Сенджу.

Так вот… Этот брат хокаге с дочерью якобы находился на сверхдолгой миссии за пределами деревни, а сейчас возвратился вместе с Джирайей. Только вот Хьюга дежурили у главных ворот и саннин с сыном вошли туда одни. Шпионы Хиаши вообще не видели никого входящего через главные вороты и подходящих под описание молвы.

Абсурда в эту историю прибавлял совершенно нелепый слух, что дочь того самого брата хокаге была наполовину Хьюга. Хиаши совершенно точно был в здравом уме, и он бы запомнил, если бы кто-то из его клана заключил брачный союз с родственником хокаге. Ну или хоть с кем-то кто имел столь отталкивающий цвет волос.

Однако слухи крепли, обрастая столь мохнатыми подробностями, что вскоре у Хиаши начал дергаться глаз, а также чесаться руки. Ему очень не нравилось, когда имя его клана оказывалось замешано в подобной бульварщине, однако он решил подождать и не рубить с плеча. Это было мудро. А визит к Четвертому мог подождать до завтра.

Только вот разбудивший его практически среди ночи племянник в картину «только лишь слухов» не вязался. Тем более что Неджи был на миссии и только-только возвращался домой, потому в курсе слухов не был, а следовательно не должен быть предвзят. Однако и будить его просто так…

Выходя с племянником в сад, Хиаши почти ощущал присутствие тех кошек, что начинали скрести в его душе.

— Хиаши-сама, простите, что побеспокоил вас в столь поздний час, но информация, полученная мной, может быть крайне важна для клана, — чуть сбившееся дыхание выдавало волнение Неджи.

Что до самого построения… То витиеватые фразы — вот ещё одна особенность их клана. Большая часть заслуги в том, что стена отчуждения между Хьюга и остальным миром принадлежала именно этой их черте. Или вернее будет сказать клановой вышколенности. Ну и лишенные зрачков глаза также вносили свою лепту. Тех же Учиха не отличить было от других шиноби, пока те не активировали шаринган, ну и если бы те не носили на спине свой герб… Потому как аксиома, что Учиха — исключительно это темные, почти черные волосы и такие же глаза гибла под давлением примешанной крови. Блондинов Учиха ещё не рождалось, но каштановый оттенок присутствовал, как и более светлый цвет глаз.

— Здесь можно говорить открыто, — произнес Хиаши, наконец отыскав нужное место., а именно относительно слепую зону, из которых их разговор с помощью бьякугана прочитать было бы не возможно. Да-да, чтение по губам — ещё одна особенность клана.

— Я возвращался с миссии и почти вышел к нашему кварталу, когда увидел посреди улицы маленькую девочку. Одну посреди безлюдной улицы, совершенно спокойно рисующей на земле. Клянусь, Хиаши-сама, до нашего квартала было рукой подать и я было решил, что кто-то не уследил за ребёнком…

— Дети клана Хьюга по ночам спят, а не рисуют посреди улицы, где их могут… — Хиаши едва заметно скривился, будто у него резко заболели все зубы разом. — Похитить.

— Конечно, Хиаши-сама, — виновато кивнул Неджи. — Я быстро осознал свою ошибку, потому что когда она развернулась, то я увидел обыкновенные синие глаза. Но девочка повела себя странно, она, словно узнала меня! И смотрела так, словно… Ну не знаю меня здесь быть не должно. А ведь уверен, что никогда её не видел!

— Неджи, ближе к делу, иначе я решу, что ты зря вырвал меня из постели, — недовольно поморщился Хиаши. Мало кто знал, но брошенные маленькие девочки — это едва ли не единственный пунктик, способный вывести его из душевного равновесия.

— Простите, — вновь потупился Неджи, но сделал это с явной неохотой. — Естественно, Хьюга или нет, но я как шиноби Листа не должен был оставить ребенка в потенциальной опасности. Но на мое щедрое и благородное предложение…

— Ближе к делу! — чуть повысив голос, потребовал Хиаши. Он не понимал к чему ведет его любящий растягивать драматургию на пустом месте племянник.

— Девочка отказалась идти на контакт, заявила, что не потерялась, а ждет кого-то. Вела себя, как минимум нагло и вызывающее, а затем уклонилась от моей попытки захвата, а ведь я не церемонился с ней и в поддавки не играл. Не успел я исправить положение и теперь точно схватить её, как появился Четвёртый хокаге. Она назвала того «дедушкой», и хокаге не возразил! Он велел мне молчать и исчез вместе с ней, — едва ли не скороговоркой выпалил племянник.

— А почему ты решил, что семейные дела хокаге так важны для нашего клана? — Хиаши и правда желал знать, почему. Потому как известие… Нет, Минато мог быть таким же дедушкой как и он сам. То есть это было практически невозможно, если, конечно, мало известный род Намикадзе не был известен зачатием детей во времена зеленого генинства. А так как подобного за Минато не водилось, то… Было странно. И почему-то вспоминалось та дичь, иначе даже цивилизованный Хиаши, выразиться не мог о той дочери брата хокаге, у которой мама Хьюга.

— Я успел активировать бьякуган до того, как они переместились. И решил, что вам нужно знать, что «внучка Хокаге» обладает системой каналов чакры схожей с нашей, — одним подтвердил его опасения Неджи.

— У хокаге есть дети? Ну если есть внучка? И она похожа на наш клан? — присутствие Ханаби они заметили две минуты назад, но виду не подали, ведь в конечном итоге та тоже должна была вникать в дела клана. Однако эта детская непосредственность дочери… Хиаши вздохнул. Ход его мысли плавно огибал все возможные варианты, отсеивая невозможное.

— Полагаю, что ты столкнулся плодом генной инженерии Орочимару, — наконец подытожил он.

— Но откуда у них наш геном? — нахмурился Неджи.

— За последние годы лишь один член клана был объявлен безвестно пропавшим, — взгляд Хиаши посуровел настолько, что в нём можно было заморозить кого угодно. Но только не Ханаби. Его девочка решительно приблизилась к нему.

— Но почему та звала его дедушкой? — и да его дочь задавала правильные вопросы. — Хокаге ведь совсем не старый.

Хиаши молчал. Мозаика не складывалась. Кирпичики понемногу ускользали. Соваться завтра к хокаге и сразу бросаться обвинениями было нельзя. Как и проигнорировать всё это. Однако он не был уверен, что сумеет выдержать тот разговор, а не ударит их хокаге так, как давно мечтал, выбивая дух и парализуя течение чакры, чтобы тот оказался пред ним беспомощной куклой, которая не сможет солгать… Но были Анбу, был клан, который он больше не мог подвести.

— Я с этим разберусь, — и он повернулся, чтобы уйти, когда обраненая вскользь фраза племянника пригвоздила его к дорожке.

— Да, у неё обыкновенные синие глаза, почти как у нашего хокаге, да… Ещё две странные полоски-усики на щеках — такие увидишь не спутаешь! Волосы нет, не как у хокаге. Темно-синие, я бы сказал даже слишком синие… Хиаши-сама?

Темно-синие волосы вовсе не были столь редким оттенком для Конохи, как пшеничные ужас на голове Четвертого, потому как это блондин, порой, казалось, что на всю страну Огня такой один. Однако именно таким оттенком обладала его покойная жена и старшая дочь. Цвет не то, чтобы совсем уж редкий для клана Хьюга, но проявлявшиеся не слишком часто. Однако это было ещё одним камнем в теории заговора хокаге и Орочимару, в человечность последнего он не верил никогда. Минато же казалось только носит маску человека, в то время, как внутри него, быть может давно сидит то же чудовище, что и у его приятеля.

После нападения Кьюби они оставили у власти сломанного человека, и теперь его клан будет за это платить. Кто знает, что ещё те успели наворотить с помощью генов Хинаты? И может ли быть, что скоро клан Хьюга станет не нужен Конохе?

* * *

Он едва дождался утра, а теперь ещё и пережидал старуху Кохару. Его шпионы молчали. Следы подозрительной девочки и фаната Второго хокаге терялись в доме Сенджу. Аккурат там, куда опасались соваться даже самые матерые разведчики из клана Хьюга.

Внешне Хиаши никак не отражал бушующий внутри него ураган. Бессонная ночь не прошла для него даром за это время он успел прокрутить в голове сотни вариантов своего разговора с хокаге, но так и не нашел приемлемого.

Тем не менее, он был в приемной. Смотрел с высока на царящее там оживление. Просителей у Четвертого было немало сегодня, только вряд ли он их примет…

Наконец, старуха покинула кабинет наградив Хиаши долгим испытывающим взглядом, от которого у того едва не началась икота. Все же эта женщина всех их могла удивить. И она, наверняка, была в курсе ситуации, знала, зачем он пришел и…

— Хиаши-сан, — советница Кохару особо не церемонилась. Может, потому что считала себя слишком старой и одинокой, чтобы хоть что-то потерять. И всё же… Отвлекаться с ней на разговор хоть и было неприятно, но необходимо. Как-никак, это была мудрая женщина раз дожила до своих седин.

— Да, Кохару-сан, — подчеркивая их равное положение, отозвался он.

Только от такой пронырливой ста… пожилой леди и можно было ожидать, что его главу клана Хьюга засунут в какой-то пыльный чуланчик для мётел.

— Вот теперь поговорим, — Кохару решительно задвинула дверь чуланчика, отрезая их от последнего источника света и заставляя его прижаться к её дряхлому телу. Хиаши нервно сглотнул. Если их кто-то увидит в этом компрометирующем положении… На всякий случай он активировал бьякуган. — Вижу, ты на нервах. И не зря о том, что девочка наполовину Хьюга я слышала из надежного источника.

— И каков твой надежный источник? — ему и, правда, было интересно, как её осведомители оказались на шаг впереди его.

— Мой источник оттого и надежен, что о нем никто не знает, — справедливо заметила Кохару. — Не спеши рубить с плеча, потому как здесь всё куда серьезнее обычных шалостей Орочимару.

— Что ты имеешь ввиду? — Хиаши решительно не понимал, к чему эта пере… советница клонит.

— Полагаю, ты уже навёл справки о том, что эти двое родственников хокаге появились из ниоткуда. Прорыва периметра не было, через главные ворота они не проходили, как и какие-либо ещё известные лазы в нашу деревню.

— Хокаге владеет техникой перемещения, потому это не проблема, — справедливо отметил он.

— Верно, однако нашлись свидетели, кто видел, как они по одиночке выпали из воронки уж точно не похожей на техники Четвертого.

— И что же ты полагаешь? — хрипло осведомился Хиаши и не потому, что в горле оседала поднятая пыль.

— Какое-то время предполагаемый брат Минато носился по Конохе с плащом, на котром было ясно выведено Седьмой хокаге. И я не думаю, что плащ был фальшивым.

Повисло неуютное молчание. Каждый думал о своем.

— Техника перемещения во времени? — наконец, словно сам не веря в произносимые им слова, произнес он.

— Возможно, а может и нет. В любом случае активно вмешиваться не стоит. Дадим Минато шанс самому разобраться, пристально наблюдая со стороны. Мне бы понадобились твои глаза, Хиаши-сан.

— Мне необходимо это обдумать, — также ровно и чинно, словно они были, как минимум на приеме у дайме, ответил он.

Действительно, рубить с плеча он и ранее не собирался, но и просто наблюдать, как того хочет наполовину выжившая из ума старуха… Ещё и в таком союзе… Нет. Он сам во всем разберется.

И решительно, а может даже и чересчур он направился в кабинет хокаге. Судя по состоянию развороченных бумаг на столе, там явно бушевала стихия ветра, либо же их правитель что-то самозабвенно искал. И то, и другое было любопытно, но отвлекало от сути… Однако начать непростой разговор Хиаши не дала оранжевая вспышка, от которой немного заслезились глаза, и которая в тот же момент превратилась в, действительно, похожего на Намикадзе шиноби… Только вот он был не один, а девочка, от которой было столько проблем, смотрела на Хиаши с неприкрытой радостью, которой он и от Ханаби-то никогда не рассчитывал да и не требовал дождаться.

Хиаши в миг стало неуютно, но ещё глупее он себя почувствовал, когда, развернувшись к хокаге и устроенному им бедламу, девочка страшным образом преобразилась.

— Дедуля, ты испортил всю мою уборку! — с обидой шипела та, а её короткие синие волосы по вздымались и шевелились аккурат так, как вздымались только у одной женщины. Призрак Кровавой Хабанеро невольно встал перед глазами всех присутвовавших.

Примечания:

Не бечено! Бредово!

Повествование идет быстрее, чем в основной сюжетной линии, опережая к концу омака уже на пару недель, но это не страшно. И да Саске слишком предвзят к Орочимару — юный, впечатлительный, эммм...

Ведь без Саске, чтоб его главного мстителя всея фэндома, уроненного не иначе как мамой в детстве, на всю голову ушибленного и далее по тексту... Было бы скучно.

---

Корень и правда оказался змеей. Потому как иначе шея бы так не зудела, а собственное тело не казалось чужим. Раньше его уже травили, спасибо профилактическим дротикам от сенсея Шицуне. Так Саске стал ловчее и приобрел некоторый иммунитет, потому, наверное, физически ему сейчас было не так уж и паршиво.

Чего уж точно нельзя сказать о его душевном равновесии. Он черти знают где лежит с плотной повязкой на глазах, которые хоть и ощущаются целыми, но мало ли, практически беспомощный вскоре после того, как… Убил своего единственного друга. А потом наткнулся на его родителей — парочку сумасшедших саннинов, к которым он особо-то и претензий не имел, ну так… Один обучил клятого Четвертого хокаге, но в остальном… Бежал Саске скорее от стыда, чем реально от страха. Только вот встреча с Мадарой (или кто он там на самом деле?!) накрылась нет, не медным тазом — скорее отвратительно бряцнувшими костями, когда он наткнулся на ту змею… К слову, санинов всегда было трое. Саске застонал. Кажется, он начал осознавать глубь той необъятной жопы, в которую он залез. О да! Звучит просто замечательно, чтоб вам всем гореть и долго!

Сам он похоже такой роскоши лишен. Поскольку…

— О, очнулся, Саске-кун! — раздался притворно радостный голосок, от которого Учиху едва не повело. Орочимару. И как Четвёртый умудрился с ним связаться? Или психов тянет к себе подобным? И это «кун»… Если Джирайя был просто извращенцем, то от тона Орочимару Учиху тянуло сблевнуть.

— Ну-ну, дорогуша, не дергайся… Понимаю, ты сейчас взвинчен, но расслабься, — голос Змея звучал почти успокаивающе, но Саске от этого лишь сильнее забился в своих путах. — Всё, что ты мог похерить — ты уже похерил, — да-да, жуткого санина тянуло в философию. — Не то, чтобы бы мне не хватало материалов для исследования… Тут я не жалуюсь, — Саске на этом моменте явственно представил это темное подземелье с банками, в которых в спирту плавали выдранные с нервами шаринганы его собратьев, тех самых которых предал Итачи. — Но ты, дорогуша, заинтересовал меня своими необычными глазками! — змей мерзко хихикнул. — Такие ведь дефицит — штучный товар в наше время, которого у Итачи уже не осталось, а у Шисуи лишь два…

— Что значит не осталось? — хмуро спросил Учиха, которого, кроме собственной кончённой судьбы, также не могла не занимать судьба горячо ненавидимого брата.

— То и значит, Саске-кун, — голос змея прошелестел у него над самой головой. — Итачи теперь слеп, словно котёнок. Ну и как всё ещё хочешь его убить? Покарать за предательство? Хорош будет бой — не спорю! Калека против мальчика, который живет, чтобы отомстить! — казалось, Орочимару был почти счастлив от сложившейся ситуации. А вот Саске…

— Ты лжёшь! — от прилива чувств шаринган не просто чесался — жегся! Ну не могло в его жизни быть такой подставы, чтобы одной целью раз и стало меньше! Причем Итачи всегда был главной, в то время, как хокаге Саске предпочитал оставить на закуску.

— Вовсе нет… Один глаз он отдал за друга, ну ты, наверное, знаешь ту чудную историю с вернувшимся едва ли не с того света Шисуи? Так вот, дорогуша, он и в самом деле там побывал… Но недолго. Кто-то ведь должен был держать в узде расшалившихся Учих? Тот у кого репутация не такая потопленная, ку-ку, как у твоего братца. Ну, а второй, что второй? — Орочимару вновь выпрямился и начал расхаживать по комнате, которая, как зябко надеялся Саске, не была лабораторией. — Может, сам догадаешься? Одно скажу — на клан Учиха после твоей выходки с последним Сенджу никто не бежит с вилами да копьями…

— Хару жив? — Саске даже прекратил ерзать и стараться расслабить путы.

— Пять баллов за неполное отстувие мозгов! — Орочимару картинно похлопал. — Так что думаю, вопрос почему Итачи слеп отпал сам собой… Старший братец прибрал за тобой. И не только, — санин гнусно захихикал.

Саске терпеть не мог хихикание. Он и смех-то с трудом переваривал, но даже все те звуки, которые издавали стайки гиен… простите его сверстниц не сравнились с тем мерзотным чувством, которое вызывал у него жеманный змей.

— Хочешь знать, почему я с тобой ещё разговариваю, а не разобрал на запчасти, а, Саске-кун? — играл с ним Орочимару. — Никому ведь ты не нужен… Ни клану, который считает тебя, опасным сопляком, не стоящим и тени отца, ни деревне, которая смотрела лишь на твое смазливое личико и мечтала поиметь… Причем не только женская половина, дорогуша, — змей снова захихикал. — Господина хокаге ты откровенно достал, своим же выпадом в сторону уважаемого клана и побегом — ты только что профукал свои и без того призрачные шансы занять место главы клана. А ещё развязал хокаге руки… Сам ведь накосячил, сам и сбежал. Шисуи дабы замять сей инцидент с радость отдал бы твою тушку мне на благо науки! Но не пугайся так, Саске-кун, хокаге наш бывает сентиментальным… Вот и сейчас послушал твоего полудохлого братца — да запретил портить твою шкурку. Так что, ку-ку, дорогуша, поделись каково это ощущать себя обязанным тем, кого столь люто презираешь?

— Да иди ты, — едва не почернел от злости Учиха. Его распирало от гнева, но что толку… Сенсей, готовый обучать его был далеко, а сам он унижен и раздавлен… Да ещё и фактически лишен самой зыбкой надежды отомстить. Но… Так хотя бы Сенджу живой. Утешение слабое. Крайне.

— Я-то как раз никуда не пойду, и ты, дорогуша, тоже! Эксперименты ведь можно проводить по-разному… Можно препарировать мозг в прямом смысле, а можно и безо всякого скальпеля и препаратов вылепить нечто новое! Этим-то мы и будем с тобой заниматься, Саске-кун, попробуем сделать из тебя, — тут Орочимару многозначительно цокнул своим жутким раздвоенным как у змеи языком. — Человека!

Не выдержав всего этого сюра, мозг Учихи окончательно моргнул и выключился, оставив тело трястись в истерическом смехе.

— Ну-ну, дорогуша, ты ведь хотел, чтобы тебя учили? А кто как не самый хитрый и изворотливый санин тебя этому научит? Потому мне нет нужды ни в веревках, ни в повязке — ты сам останешься здесь, по своей воле, — с этими словами повязка и путы, удерживающие его мгновенно пропали.

Саске не нужно было много времени, чтобы привыкнуть к яркому свету, отойти от смеха и покалывания в затекших конечностях — он точно знал свою цель. Глаза змеи!

Активировав сначала шаринган, затем, теперь он знал это точно, его более продвинутую форму, Учиха впился взглядом в словно нарочно недвижно застывшего Орочимару, чьи животные зрачки были повернуты вертикально.

Каково же было его изумлении, когда Саске со всей дури вмазался в глухую стену… Вместо привычного мира гензюцу. Кажется, его удивление отобразилась у него на лице, потому как Орочимару счастливо рассмеялся.

— Ну-ну, Саске-кун, а ты горячий парень! Как и весь твой клан, верно? Любите вы — играть с огоньком… Только вот не весь он вам по зубам. Старайся, не старайся, а этот блок на разум — мне сам шинигами ставил, — доверительно шепнул он обалдевшему Учиха.

— Как шинигами?! — от всех его стараний из глаз у Саске потекла кровь несильно, а едва-едва и всё же…

— Ещё спроси зачем шинигами? Почему шинигами? — почти добродушно фыркнул змей. — В ходе научных изысканий кого только не встретишь… А боги, сам понимаешь, не любят, когда их тревожат всякие любопытные смертные. Но как и всякие разумные существа, мы сумели договориться. Я запрятал все маски, а также свитки Узумаки, которыми и призывался шинигами так далеко, что никто и никогда их не сыщет. А если и сыщет, то будет иметь дело с бессмертным мною… Неплохая такая плата за то, чтобы побыть сторожем? Потому, Саске-кун, ничего ты со мной не сделаешь… Ни моих секретов не узнаешь, ни убежишь… Потому что единственными знаниями, с которыми я могу с тобой поделиться, ты овладеешь лишь став моим учеником… А то… Скучно здесь стало. Цуна сейчас долго ко мне носу не покажет — её благоверный вернулся. А жжаль, — Орочимару прицокнул языком. — Но ты же составишь мне компанию, дорогуша? — и змей плотоядно ухмыльнулся на что Саске лишь нервно вздрогнул и возвёл глаза к потолку с немой молитвой:

«Мадара, кем бы ты на самом деле не был, найди и забери меня отсюда!»

Сходить с ума было абсолютно не весело. И вредно. Не столько для себя, сколько для здоровья окружающих. А Орочимару, и вправду, был безумен (шинигами, бессмертие, во дает придурок!), но и притом дьявольски силен.

Мадара должен был его отыскать. Просто обязан. А пока… Можно было и разучить пару техник этого безумца. Главное, не думать об Итачи… Чёрт!

* * *

Мадара не явился за ним ни через неделю, ни через две. Он уже начинал думать, что его, Саске Учиху, вокруг которого по идее должен был вращаться этот клятый мир, забыли!

Новостей из внешнего мира не было. И хотя логово… Простите, комплекс подземных лабораторий Орочимару и располагался около и внутри канализации Конохи, но выйти наружу он не мог.

Конечно, такая мелочь, как-то что он по идее должен был быть объявлен там беглым преступником Саске никогда бы не остановила. Зато останавливала следящая за ним змейка-браслет, что настолько плотно вцепилась ему в ногу, что отодрать ее можно было только отхреначив ногу.

Становиться шиноби-калекой, чтобы затем устроить с Итачи почти честную дуэль века «Слепой против Хромого», Саске не хотел. А потому сцеплял зубы и тащился следом за своим придурковатым… сенсеем. Орочимару в самом деле учил его полезным вещам.

Так, к примеру, мотивчик: «Гыыы, я маленький курносый чайник» привязался к нему и не желал покидать голову даже после того, как Саске всерьез пытался самого себя отгензюцить, глядя в зеркало… Помогло бы только как следует разбежаться и размазать мозги по стене, но Учиха не был сторонником подобного варварства. Потому, гыыы…

Саске ходил за Орочимару хвостом, но как только пытался заговорить с кем-то из его помощников, коих в комплексе было немало, змейка тут же кусала его за ногу и следующие полчаса Учиха проводил, ловя просто «сказочные» глюки.

И вот, когда Учиха с удивлением открыл для себя, что оказывается изнывает по обычному такому человеческому общению , Орочимару, светящийся так, как светится свежий фингал, набухающий на чьей-то роже, заявил, что нашел для него подходящую компанию.

Саске тут же насторожился… Он и представить не мог, какую там «подходящую» компанию подобрал ему этот конченный псих. Однако реальность превзошла все ожидания.

В комнате, куда пихнул его «сенсей», а затем провернул ключ, обнаружился некто до жути похожий на этого ублюдочного Четвертого хокаге… Потому как не видел ещё Саске в стране Огня блондинов со столь отвратительным оттенком волос! Да и вообще нигде. Сюрприз, определенно, удался.

Примечания:

Не бечено! Возможны заносы в философию. Глава тяжелая в моральном плане.

---

Есть разные определения понятия «преданный». Можно быть преданным кому-то или чему-то, а можно и быть преданным кем-то. Если в первом значении предполагалась возможность быть преданным не только условно, кхм, одушевленному объекту, но и чему-то куда более абстрактному. Например, идеям.

Во втором же значении Итачи слабо представлял, как предать могут совокупность чьих-то взглядов и верований… Впрочем, в них можно было разочароваться и усомниться, дабы в конечном итоге предать их самому.

Предать можно было и самого себя, или даже какую-то часть своего «Я», отличающуюся от остальных слоев сознание несколько иным или кардинально иным представлением о жизни.

Так, например, Итачи слишком рано познал эту дилемму. Идущая война окунала его в реальный мир полный противоречий и борьбы, когда шиноби разных деревень убивали друг друга независимо от расы, пола и цвета кожи. Важным был лишь маленький кусочек метала — защитный хитай, на котором были выгравирован Лист или Облако или другой символ… Совершенно незнакомые друг с другом люди, лично никак до сего момента не пересекавшиеся бились насмерть из-за маленького кусочка дешевого металла на их повязках.

Естественно, Итачи было любопытно. Так, расспрашивая взрослых, он узнал о кровавой цене всех этих символов и об философии жизни, что стояла за ними. Раньше его предки точно также проливали свою кровь и кровь клана Сенджу — тогда символами служили гербы их кланов. История же стоявшая за ними оказалась куда более глубокой. И сложной… Но маленькому Итачи она всегда казалась довольно вдохновляющей. Настолько, что порой он позволял себе мечтать о том, что однажды и Коноха с другими скрытыми деревнями зароют кунай войны.

Позже он узнает, что Сенджу почти не осталось, а далеко не все в деревне настроены к его клану… дружелюбно. Более того вскоре Итачи осознает, что его соклановцы сами подливают масло в огонь разгорающегося недоверия к Учиха.

Их кровь. Их клан. Всё это было древнее Конохи. И многие продолжали жить по клановым обычаям, намеренно, а порой и демонстративно игнорируя общепринятую норму поведения, противопоставляя себя остальным кланам, принявшим правила игры ради общего блага.

Они не такие, как мы. Это Итачи слышал часто. От отца и не только. Учиха, Учиха… И ещё раз Учиха. Чего у их клана точно было не занимать так это гордости, которую до сих пор уязвлял тот факт, что Мадара… Нет, не предал Коноху и не вел асоциальный образ жизни. Больше всего его клан уязвляло то, что тот проиграл Хашираме Сенджу, своему заклятому врагу и, как тихо шептались, другу. Сенджу стал первым хокаге, Мадара — сначала добровольным изгнанником, а затем мертвецом. Неплохая деградация из основателя деревни, тень последних деяний которого несмываемым пятном легла на весь их род.

О взглядах на жизнь клана Учиха Итачи знал слишком хорошо, однако также он знал, что ему необходимо понять и дух Конохи, в целом, если, как будущий глава клана он хочет изменить настороженное отношения остальной деревни к клану и мнение клана, касаемо «всех, кто не Учиха».

Потому, став чуунином, он и не пошёл в полицию Конохи, как все остальные. Итачи никогда не был обычным. Гений — так его называли не только в клане, но и по всей Конохе. Пожалуй, в мнение о нем сходились даже эти неявно противоборствующие силы.

Впрочем, всё тайное становится явным. И если раньше Итачи лишь подозревал, то вскоре был уверен. Жители Конохи были не в восторге от предыдущего нападения Девятихвостого… А также от упорно распространявшегося слуха, что нападением деревня вновь была обязана клану Учиха. Точнее его отдельному, стыдливо спрятавшемуся за маску представителю, но факт оставался фактом. Благодаря тому, что источником слухов, несомненно, послужил сам Четвертый хокаге, у них было столько сторонников. Ну и спасибо Мадаре.

Итачи знал, что в клане было проведено расследование. И хотя таинственного шиноби, испортившего им и без того не самую радужную репутацию, не нашли… Итачи знал, что даже его отец не мог поручиться, что виновный не скрывался среди них. Узнать правду оказалось не возможным. Что не мешало крепнуть стене отчуждения между Учиха и остальным миром.

Он рано повзрослел. Когда его сверстники только-только отирали сопли и становились генинами, Итачи уже служил в Анбу. Хокаге возлагал на него большие надежды. И Отец с кланом тоже. Они все желали от него одного — преданности.

И Итачи был предан. И клану с семьей, и деревне с хокаге. Несмотря на откровенную паранойю и уверенность в личности нападавшего, Четвёртый вызывал у него уважение.

Четвертый хокаге не принадлежал к какому-то влиятельному клану. Он был плодом той политики, при которой гражданским давали шансы пробиться в «элиту» мира шиноби. Он был талантом. Ещё в юные годы он дополнил и развил технику Второго. Без всяких мам, пап и поколений, что собрали багаж наработанных и тщательно хранимых кланом техник.

В детстве хокаге казался ему лучом света. Его появление, и правда, сложно было не заметить на поле боя. Хотя тот никогда и не выпячивал открыто своё «я». Поразительно, но для хокаге Четвёртый, в самом деле, был слишком скромен.

Зато Итачи надолго запомнил его мягкую, ободряющую улыбку и жест, который в клане Учиха вряд ли сочли бы допустимым… Когда он, заторможенный и не вполне отдающий себе отчет, медленно брел между трупами шиноби — своих и чужих… когда Итачи казалось, что реальность ускользает куда-то между пальцами, словно песок или вода, когда он внезапно осознал, что ему не хочется жить в таком мире… Внезапно рядом возник он. Тогда ещё не хокаге.

Просто шиноби в жилетке чуунина. Обычный парень с необычными способностями оказываться как раз там, где нужно. Он взъерошил ему волосы и спросил, не потерялся ли он…

Итачи выглядел как ребенок, но ощущал себя стариком. Это был его первый бой, и он и в самом деле ощущал себя потерянным.

Минато-сан, как представился шиноби, в котором Итачи сразу с облегчением определил союзника, а не врага, не только с помощью своей техники подбросил его до ставки его клана, но и сказал:

— Эта война скоро закончится.

— Почему вы так решили? — после увиденного Учихе казалось, что та вечна.

— Рано или поздно шиноби надоест сражаться, — просто ответил Минато-сан. — Или у крестьян закончится запасы еды и шиноби придется прекратить, чтобы восстановить силы и дать миру отдохнуть.

— Но рано или поздно война всё равно начнется снова? — Итачи закусил губу. Вся история выглядела, как нескончаемое описание битвы с редкими пустыми периодами — мира и восстановления.

— Возможно, но в наших силах попытаться этого не допустить, — его собеседник виновато почесал в затылке.

— А как это сделать? — Итачи и в самом деле хотел знать…

— Боюсь, волшебной пилюлю и универсального рецепта не существует… Хотя мой сенсей и пытается найти ответ на этот вопрос, — подмигнул ему Минато-сан.

— Я тоже буду пытаться, — чуть улыбнулся Итачи. — Ведь если он будет пытаться не один, то что-нибудь да получится?

— Будем надеяться, — вновь растрепал ему волосы этот странный шиноби, а Итачи ни коим образом не выказал своего неудовольствие.

Позже, когда Минато отведёт его к отцу, Итачи уяснит, что те знакомы и, что немаловажно, уважают друг друга. Шиноби же, к которому отец так относился, был достоин внимания.

Именно поэтому вскоре Итачи стал намерено искать встреч с джоунином Минато Намиказе. Получалось этого не сказать, что хорошо… Желтая молния Конохи был неуловим. Или казался таковым.

Благодаря той случайной встрече Итачи хорошо прокачал свои навыки поиска и слежки, пока не понял, что чаще всего Минато Намиказе обретается около иностранной куноичи Кушины Узумаки.

Последней он и был однажды обнаружен. Итачи не было всыпано по первое число лишь от того, что к ним подоспел сам Минато-сан, который и оттащил от него свою… жену? Или девушку? Итачи не был уверен, но что-то между этими двумя было.

Когда потом он решился и спросил мать об отношениях между мужчиной и женщиной (к отцу с подобным он соваться не рискнул) и упомянул об одной импульсивной иностранной куноичи, то мама, к его удивлению, счастливо улыбнулась и посоветовала больше не лезть к Кушине-сан и вообще поменьше наблюдать за взрослыми.

Позже, проследив уже за матерью, Итачи выяснил, что та дружит с Кушиной-сан. Не так, как его отец, порой позволявший себе пропустить саке с Минато-саном, а по-женски. Ну там, по магазинам сходить, всех недавно родившихся, умерших и женившихся обсудить… Правда, это не мешало Кушине-сан в его глазах остаться весьма опасной куноичи, каким-то образом всегда улавливающей его присутствие. Видимо, Узумаки, и правда, хорошие сенсоры.

Были в окружении Минато Намиказе и другие интересные шиноби. Например, его ученик — Какаши Хатаке, который служил в Анбу, но о котором Итачи был весьма наслышан. Ещё бы! Ведь тот был единственным не Учиха, носившим шаринган и притом спокойно разгуливавшим по Конохе.

Этим фактом были весьма недовольны в его клане, однако Какаши не трогали… И Итачи сомневался, что это от того, что тот был Анбу. Пожалуй, в этом была заслуга Минато-сана, как-то убедившим его отца. У шарингана Хатаке вряд ли было криминальное происхождение. Хотя Итачи и сложно было представить, чтобы кто-то из его клана принес свой глаз в качестве подарка, а именно такую формулировку использовал Минато-сан.

Позже он узнал, что в команде Желтой молнии был один из его родственников — Обито, который и отдал свой уцелевший глаз товарищу перед смертью.

Итачи не осуждал тех, кто говорил, что додзюцу Учиха должно оставаться только в их клане, но и не не имел ничего против Какаши. Ведь тот использовал свой подарок на благо Конохе, как и хотел Обито, о котором говорили, как о дурачке, мечтавшим стать хокаге.

Итачи же об этом никогда не мечтал, но, как и Обито, чувствовал, что любит не только клан, но и деревню. И он надеялся, что однажды ему не придется выбирать между двумя половинками своей преданности.

Когда Минато-сан стал хокаге, то в клане это известие встретили… без особого энтузиазма. Здесь бы все предпочли, чтобы отец Итачи возглавил не только клан, но и деревню. Некоторые говорили об этом в открытую. Сам Фугаку эти разговоры не поддерживал, но и не запрещал…

Итачи этого не понимал. Ведь ему казалось, что отец и Четвертый хокаге — друзья, и это должно быть хорошо и для клана, и для деревни. Он думал, что это укрепит начавшую рушиться связь.

Но он ошибался. Скорее это становление Минато-сана хокаге-самой положило начало трещине их с отцом дружбы. Что, впрочем, не слишком влияло на отношения Кушины-сан и мамы… Мама готовилась подарить ему братика или сестрёнку в то время, как Кушина-сан ждала их с хокаге первенца. Правда, о связи Четвертого с ней нигде особо не афишировалось.

Итачи долго не мог понять причину, пока… Не случился Девятихвостый Лис. Кушина Узумаки оказалась джинчуурики, как и когда-то до неё была жена Первого хокаге Мито Узумаки.

Из того что Итачи удалось нарыть на биджу и на их носителей, выходило, что печать во время родов становилась нестабильной, чем и воспользовался некий недоброжелатель в маске, похитив Лиса и устроив всей Конохе жуткую встряску.

Итачи никогда не стремился стать хокаге, но он не понимал, почему, зная об этих особенностях, главы Конохи Лиса, по-прежнему, запечатывали в женщин? Неужели нельзя было выписать Узумаки мужского пола до того, как деревня водоворотов канет в Лету? И как затем запечатывать самого сильного биджу, если только у Узумаки хватало чакры их сдерживать? Ведь те были вымирающим кланом. Как Сенджу, которые тоже могли их сдерживать.

Однако он не был хокаге… Он был лишь мальчиком, рано повзрослевшим и пробудившим шаринган, рано научившимся убивать, чтобы не быть убитым и которому затем надлежало возглавить клан Учиха. В ту ночь он прижимал к себе маленького братишку и беззвучно молился, чтобы Минато-сан справился с этим чудовищем.

Ничего другого Итачи сделать не мог. Его задачей была защита Саске, пока большая часть его клана защищала деревню. Он уже был на порядок умелее многих из них, но приказ отца был ясен. Да и если враг порвётся в их квартал… Итачи был нужен братику и клану.

Задача же хокаге — защита деревни. И Минато-сан её провалил. Нападавший вырубил, но не убил Четвертого. Эту странность Итачи также занес себе в заметки. Может, враг хотел тем самым опозорить хокаге или заставить страдать, показав, что случилось с деревней, которую тот не мог защитить. Это имело смысл. Как и похищение ребёнка, из-за рождения которого и стало возможно похищение Лиса. Вопрос лишь в том, чем же Минато-сан так насолил нападавшему? В том, что это было что-то личное Итачи почти не сомневался.

Кушина-сан была мертва. Она сумела выжить после извлечения Девятихвостого, но пожертвовала собой, чтобы избавиться от демона раз и навсегда. Коноха была спасена. Только вот позже Итачи узнает, что биджу был им необходим… И что у других скрытых деревнях есть хвостатые звери, подобные Лису.

Общество в Конохе лихорадило. Одни откровенно призывали к отстранению несправившегося с ситуацией хокаге, другие не спешили с выводами. Ведь не справился с Девятихвостым не только Четвертый. Погибли Третий хокаге и советник Хомура — не слабые шиноби, несмотря на почтенный возраст. Четвертый же был ещё молод и то был первый его промах, молодому хокаге ещё было куда расти. В то время, как раскачивающий лодку Данзо был стар и явно проигрывал Минато-сану по уровню эмпатии и привлекательности, что для основной массы жителей Конохи, также было важным.

Неизвестно откуда, но в деревню утекли слухи о Кушине-сан, о том, кем она была и что сделала. Хокаге жалели. Не лучшая основа для отвоевывания уважения. О его пропавшем сыне говорили, что тот полудемон, раз рожден от джинчуурики, и что враг не спроста украл ребёнка. Итачи не понимал их. Казалось, все забыли, что и дети Первого хокаге были такими же…

Итачи не пускали к Минато-сану, но он все равно проник в больницу. После он решит, что лучше было ему тогда послушаться и оставить попытки. В палате глазами хокаге на него посмотрела бездна. Физически Четвёртый был в порядке, но в остальном… Итачи не забудет этот пустой взгляд.

Позже он узнает, что в тот день Четвертый, сокрытый под маской Анбу, вернулся с безрезультатных поисков нападавшего. И что искал он его не только за пределами деревни, но и в квартале Учиха.

Человек в маске растворился, словно был призраком. Собаки не смогли взять след — всё в Конохе было пропитана чакрой Девятихвостого. Он не носил хитая. Его фигура была обычной — таких как он миллионы. И только почудившийся хокаге шаринган в прорези маски — был единственной ниточкой. Это мог быть почти кто угодно из клана Учиха, кроме детей. Но куда он дел сына хокаге?

Ревущего младенца живьем не утаишь… А мертвым его вероятнее подкинули бы Четвертому — в назидание. Это было странно.

Хокаге потребовалось три дня, когда он действовал в закулисьях, незамеченным ускользая из больницы. На четвертый он выступил перед жителями. Это был уже не тот Минато Намиказе, с которым когда-то познакомился Итачи, но он поклялся найти виновного и сделать всё, что в его силах для защиты деревни. И ему поверили. Потому что теперь Четвёртый хокаге выглядел, как тот, у кого ничего не осталось, кроме деревни.

Вряд ли бы он пережил свои отставку. Но до этого не дошло. Несмотря на накалившуюся обстановку, дайме и главы кланов не пошли против неожиданно выступивших единым фронтом в защиту Минато-сана троицы санинов. Даже Орочимару, который и сам хотел быть хокаге.

Отца особенно тревожило последнее обстоятельство. О санине, заключившим договор о призыве с могущественнейшими змеями и, называя вещи своими именами, самому напоминавшем оную, ходили разные слухи.

И хотя Итачи никогда не верил в людоедство Орочимару, в особенности, в его увлечение пожиранием маленьких, непослушных генинов, засекреченные эксперименты санина вызывали сомнения.

Теперь же «хобби» Орочимару приобрело легальный статус, а санин возглавил секретную исследовательскую лабораторию, на которую выделялось финансирование, а тайны разработок охранялись Анбу.

Возможно, отчасти его желание приоткрыть эту завесу и сподвигло Итачи стремиться на службу именно в это элитное подразделение.

Минато-сан изменился. Политика деревни как внутренняя, так и внешняя стали жестче. Мир между скрытыми деревнями напоминал состояние скрытой войны. За заказы, за клиентов, за техники, за редкие геномы… То тут, то там на карте очерчивался очередной кружок локального конфликта.

Итачи мечтал о мире для всех шиноби, по факту же даже его клан и Коноха находились в подобном состоянии. И несмотря ни на что, фигура Четвертого хокаге продолжала манить его. Он не идеализировал ни отца, ни Минато-сана. Они оба в чем-то заблуждались, а в чем-то нет.

Когда Итачи вступил в Анбу, отец непрозрачно намекнул ему о роли шпиона. Когда хокаге вызвал его к себе, то озвучил схожую просьбу, прозвучавшую как приказ. Минато-сан был прямолинейнее, сказал, что примет, если Итачи откажется, но тогда ему придется забыть о действительно важных и интересных заданий, тех на которых его потенциал раскрылся бы наилучшим образом.

Итачи не отказался, дозировано сообщая информацию двум главным ориентирам в своей жизни. Его наставником в Анбу стал Хатаке Какаши. Какаши был единственным, кто под маской Анбу носил ещё одну маску. И у Хатаке было одно явное сходство со своим сенсеем — если хорошо вглядеться, то можно было увидеть растущую в них пустоту.

Глядя на то, как Какаши выполнял миссии — точно, быстро и безо всяких сожалений, кто другой бы решил, что вот он идеальный образец шиноби и пример для подражания, но не Итачи. Хатаке в эти моменты напоминал бездушную машину для убийств. И это было бы не так плохо, не будь он таким почти всё время.

Только рядом с Минато-саном Какаши становился другим, больше похожим на человека. То же можно было сказать и о хокаге. Но этого было недостаточно. Итачи это видел. Видели и другие. Те, кто близко знал прежнего Четвертого.

Джирайя, тот санин, что искал путь к достижению мира, всё чаще ругался со своим учеником, а в глазах его постепенно исчезала теплота, вытесняемая сожалением. Порой Итачи сомневался сбегает ли тот, как шутили злые языки, от своей жены на миссии по разведке, или же делает это, чтобы оказаться подальше от ученика, который вместо того, чтобы строить мир, готовился к войне.

Итачи много наблюдал и ещё больше думал. О судьбах клана, деревни и мира. Радовало, что не его одного волновало это. Учиха часто называли гордыми и эгоистичными, однако Шисуи разбивал это предположение. Он стал его другом. Даже ближе. Братом.

Саске пока был слишком мал и глуп, и ужасно обидчив. Ведь со всеми своими обязанностями от отношению к деревне и клану, Итачи уделял ему совсем мало своего времени. Мог бы уделять больше, но беседы с Шисуи о будущем стали его воздухом.

Они понимали друг друга и положение, в которое постепенно загоняли себя хокаге и клан Учиха. И то какую роль во всём этом играет командир формально подразделения Анбу (У Итачи были большие сомнения по поводу наличии реальной власти хокаге над Корнем…) — советник Данзо. Создавалось весьма нехорошее впечатление, что целью последнего было ослабить или избавиться от клана Учиха, а также дискредитировать хокаге, чтобы занять его место.

Итачи всегда прорабатывал именно худший вариант, в то время, как Шисуи… Он покачал головой. У его друга был один очень весомый даже не недостаток, а особенность. Шисуи был добр. Пожалуй, даже слишком. Не доставало ему и решимости.

Они обсуждали вариант, в котором Шисуи с помощью своих удивительных способностей наложит гендзюцу на весь их клан. Та странная более продвинутая форма шарингана, которую Итачи сначала узрел у Какаши, а затем и у друга, могла это обеспечить. Однако Шисуи тянул.

До тех пор пока не стало слишком поздно. Данзо каким-то образом узнал о силе его глаз. И… Что было дальше, Итачи не любит вспоминать.

Но теперь мангекё-шаринган пробудился и у него, а глаз Шисуи жёг ладонь, но был почти бесполезен ближайшие лет восемь… Верный ворон должен был сохранить его. От бескровного плана приходилось отказаться, если только… Не выковырять из глазницы Данзо украденное.

Только вот близок к последнему Итачи не был. Что он, что Какаши — Анбу Четвертого, не Корня. И неизвестно было, кто вперед решится действовать: его отец или Данзо, получивший столь мощный козырь.

Клан Учиха считал себя притесненным… И не то, что у них не было на то оснований… Но и избранный метод был самоубийством. Так считал Итачи и он, надеялся, что отец думал так же, но отступить последнему мешала честь.

И как же это глупо… Честь… Которую, по мнению Мадары, весь их клан запятнал. Велика честь погибнуть самим и утащить на тот свет шиноби деревни, которой присягали, частью которой являлись. Ослабить Коноху, сделать уязвимой для других скрытых деревень.

Какой бы выбор Итачи не сделал — он бы предал часть себя. И любое его решение было бы ужасным, но в одном его клан мог сохранить шанс на жизнь, а деревня остаться целой, а в другом… В котором Итачи проигнорировал бы известную ему информацию и оставил бы всё идти своим чередом, да и он, и клан сохранили бы честь… Хотя Итачи бы не сохранил. Он ведь Анбу, преданный в первую очередь хокаге и деревне. Жертв было бы больше.

Но его отец не покончил бы с собой. Итачи видел тело. Любой бы, кто увидел характер раны, понял… Но Четвёртый предпочел сокрыть правду. Итачи не был на похоронах, в клане он теперь был хуже, чем никем, но… Не своя загубленная честь и жизнь волновали его.

Он оказался ужасным сыном. Братом. И наследником клана. Та часть его души, что была предана клану, горела в муках и сегодня. Но, будь у него снова тот же выбор, Итачи всё повторил бы.

Он никогда не забудет, как заплетающимся языком поведал правду хокаге, как тот сжал его плечо и коротко посмотрел в глаза, на секунду став похожим на себя прежнего. Минато-сан поверил ему. Безоговорочно. Поверил. А отец не стал отпираться… Как и драться.

Итачи последовал за хокаге. Он вошёл в тот момент, когда всё уже было кончено. Когда Четвертый склонился над телом его отца, а на лице его была написана странная смесь эмоций от удивления и ужаса до легкой обиды. Итачи его понимал. Ведь отец умер, а они остались. Разгребать всё это.

Клану нужен был лидер, а также то, что сможет остановить дальнейшее кровопролитие. Его мать была не способна на это, а Саске слишком мал. Итачи знал лишь одного Учиху, кто мог бы с этим справиться, но Шисуи был мёртв… С другой стороны… В том же старом свитке была техника недаром ставшая запретной, но Итачи применил её.

Шисуи вернулся к жизни и получил свой отданный на хранение глаз. Итачи ослеп на один глаз и ни о чем не жалел. Хокаге пообещал разобраться с Данзо и вернуть второй глаз Шисуи, в котором, как они надеялись, сохранилась возможность для наложения гендзюцу на весь клан.

В ту ночь Итачи узрел всю отвратительность и подлость приемов Орочимару. Именно к нему обратился за помощью Четвертый, пообещав катакомбы Корня… Он не был там, но Минато-сан вернул им глаз, несмотря на то, с каким сожалением на него смотрел змеиный санин.

Благодаря Орочимару, на следующее утра вся Коноха узнала о том, что все пропавшие в Конохе — это дело рук Данзо, что тот оставил опыты над жителями собственной деревни. Обошли деревню и фотографии, много фото.

Притом самого Итачи не оставляло чувство, что часть образцов Орочимару приволок и разложил из своих запасов. Просто потому что большая часть тайных убежищ Корня была заминирована и чтобы проникнуть туда нужно было много больше времени… Хотя он и не отрицал, что подобное там вполне могло обнаружиться… Но Орочимару казался ему омерзительным… Что не было поводом нападать на него, пока тот не… Пока тот играл на их стороне.

Пожалуй, сделки с совестью — это то, к чему Итачи так боится привыкнуть. Данзо был дискредитирован и мертв. Его сторонники по большей части тоже — те, же кому удалось уйти… Их было немного, но они были.

В квартале Учиха всё же произошла чистка. Погибли почти все активисты восстания — самые дальновидные затаились. Но их осталось мало, они были разобщены и… лишены должностей в полиции Конохи.

Итачи понравилась идея о том, что в полицию теперь принимают всех. И клановых, и бесклановых… Так у его клана, тех что остался, не будет иного выбора, кроме как плотно работать с другими шиноби — либо на службе у деревни, либо в полиции. Именно так, и не иначе можно преодолеть бездну между Учиха и остальным миром.

Ещё бы знать, как вернуть веру в его клан у остальной Конохи… Если бы… Но негласная политика на сближение, проявлявшаяся и в реформировании полиции и в поощрение в переселение из квартала клана в центр деревни — всё это могло помочь.

Как и проведенный Шисуи сеанс гендзюцу, под который не стали подставлять детей, дабы силы действия хватило на остальных… Они ошиблись. Саске тоже должен был быть там. Его брат… Глупый, глупый младший брат. Теперь он ненавидел Итачи так же горячо, как до этого боготворил.

Это было больно, но закономерно. Куда важнее то, что эта ненависть не заканчивалась одним Итачи, в круг ненависти Саске входил и хокаге и… вся деревня, в целом. Для того, кто должен был возглавить клан, его брат подходил меньше всего.

И изменить это Итачи не мог. Саске искал его. А он всегда чувствовал его приближение и бежал. Не потому что боялся обвинений, справедливых, тут Итачи не спорил, а потому что не хотел сильнее распалять эту ненависть.

Хотя и надеяться, что Саске забудет его, было глупо. Прятаться за маску Анбу было удобно, за ней не видно эмоций с ней он мог не переживать — за то, что дрогнет… Главное, было в совершенстве держать язык тела. В его клане были те, кто умел читать.

Например, Изуми. Его невеста. Теперь уже бывшая. Хотя Изуми одна из немногих, кто потом нашёл его, но не с тем, чтобы обвинить в предательстве, наорать или напасть… Нет, она просто пришла и долго на него смотрела.

Итачи был пригвожден её взглядом к месту. Он просто стоял и ждал, когда та хоть что-то скажет или сделает. Но Изуми просто повернулась и, не сказав ни слова, ушла.

Уж лучше бы она кричала и пыталась его побить. Её ударом он бы не сопротивлялся. Больше Изуми он не видел, словно та избегала его.

Как избегала его мать. Он видел её за эти годы лишь мельком. Итачи оставалось лишь гадать, что в действительности та о нем думает… Но… и она, и Саске были живы. И это было главное.

И сам Итачи ещё мог послужить, как деревне, так и клану. Пусть клан об этом и не знает. Прошло время доверительных бесед с Шисуи — и не только от того, что у них обоих слишком плотный график или им нельзя, чтобы их видели вместе. Нет, просто и Шисуи… И Шисуи тоже… изменил к Итачи своё отношение. Нет, он никогда не говорил ему прямо, но Итачи знал, что их дружба умерла в тот же день, что и его кузен шагнул с обрыва. Осталась дело. Общее дело — спасения клана и реанимацией его отношений с Конохой. А ещё Саске. Саске был их общей проблемой…

Увы, не разрешимой. Запас терпения хокаге не был безграничным. Выходки Саске носили все более пугающий и вызывающий характер. В деревне над ним смеялись и одновременно боялись, в клане его также серьезно не воспринимали. Саске застыл в своем состоянии обиженного ребёнка. Причем обиженного на весь свет.

Они постарались подобрать ему команду. Девочку — тайную воздыхательницу, потому как всё лучшее презрения или страха. Последнего Сенджу на удивление здравомыслящего. Глядя на разумность ребёнка двух взбалмошных санинов, у Итачи с Шисуи рождалась робкая надежда, что Хару сумеет, если не воздействовать к лучшему на Саске, то хотя бы сдержать его. Хокаге был с ними согласен. Ведь кто знает… Все начиналось с противостояния Учиха и Сенджу и быть может закончится их дружбой?

Всё и едва не закончилось. Саске и вправду подружился с Хару, потому как иначе не обрел бы мангекё… Но это не удержало его от ненависти, пожравшей душу и застелившей разум. Его брат был… Нет, Итачи не хотел верить, что совсем пропащим. Не хотел, но, жертвуя оставшимся глазом, чтобы исправить содеянное им, ловил себя на мысли, что делает это больше ради мира между Учиха и деревней, нарушить зыбкое состояние которого могло убийство последнего Сенджу.

Потеряв навек возможность видеть этот опостылевший ему свет, он не стал посылать за братом погоню. Это было ни к чему. В деревне того ждет разозленная Цунаде и лишняя шумиха. Для всех будет лучшее, если Саске на время исчезнет. И как бы Итачи не любил Орочимару, но тот с его сетью шпионов, не выпустит столь ценный кадр, как Учиху, пробудившего мангекё. Саске будет в безопасности, под присмотром, пока глаз Шисуи не перезарядится. Орочимару… Не посмеет тронуть Саске. Тот в безопасности, пусть и взаперти. Пусть осознает… своё поведение. Может, это поможет, раз более мягкие методы оказались безрезультатные.

За секреты клана Учиха переживать не было смысла, он догадывался, почему большую часть восставших хоронили в закрытых гробах. Орочимару, наверняка, теперь знал о строении шарингана чуть ли не больше самих Учиха. Глянуть бы на эти записи… А лучше скопировать… Клану бы пригодились. Итачи дергает плечом.

Всё. Теперь уж точно. Это без него. Он за бортом. Вне игры. Впервые за столько лет. Он может просто лечь и умереть. В его жизни нет больше цели, хотя он и хотел бы узнать, что случится с Саске, кланом и Конохой… Но это больше не его зона ответственности.

Итачи выдыхает. Воздух слегка прохладен. На крыше почти тихо. Хару и Сакура уже ушли. Сенджу его неуклюже поблагодарил. Итачи издал короткий смешок. Этот парень только что умер. От рук его брата. Но не забыл о вежливости… Просто удивительный шиноби.

Какаши всё ещё был рядом. Он ни единым шорохом не выдавал своего присутствия и умел быть по настоящему бесшумным, становиться тенью — невидной и неслышной. Но Итачи всегда умел различать его присутствия. Хатаке был здесь. С ним. Будто думал, что Итачи специально разбежится и прыгнет с крыши. Глупо. Это ведь его бы не убило…

Да и он не видит в этом смысла. Вообще ни в чем не видит. Он ведь слеп. Смешок перерос в покашливание. Итачи болен и болен давно. Его осматривали лучшие — хокаге было обеспокоен его здоровьем. И все, в том числе Цунаде, сходились в одном. Помочь ему невозможно, его недуг не телесный.

Часть его души, ту, что он предал в тот день — она умерла, а теперь разлагалась, отравляя трупным ядом. Силы утекали, несмотря на вливание целебной чакры. Все лекарства и обязательные (приказ хокаге) сеансы в госпитале лишь оттягивали неизбежно.

Итачи не долго протянет, отказавшись от всего этого.

И всё же… Какаши был рядом. После того, как он утратил право на фамилию Учиха и потерял дружбу Шисуи, Хатаке стал его другом. По крайней мере, они наиболее доверенным дуэтом хокаге, вместе несли службу, тренировались, а после… Соревновались в кулинарном искусстве. Забавно, но это было их общей тайной.

И пусть Хатаке лжет сколь угодно, что не любит соревнования. На самом деле, Итачи знал, что это его страсть. Как и соревнования с Гаем в скорости, ловкости и прочем на что была только способна богатая фантазия Зеленого Зверя.

Какаши готовил собственноручно пойманную форель пятьдесят тремя разными способами. Итачи знал только один рецепт данго, но тот был идеален. Хатаке идеальным не был, но это и делало его собой.

Все эти мелочи… Все они… Будь то непреодолимое пристрастие к сладкому или же любовь к творчеству Джирайе, всё это всё ещё делало их людьми, не машинами для исполнения приказов и тренировок.

Они были одиночками, но понимали молчание друг друга. Сейчас Какаши молчал по-особому. Он был растерян. Не знал, что делать.

Зато Итачи знал.

— Проводишь меня? — мягко улыбнувшись, спросил он. Мгновениями позже на плечо легла знакомая ладонь.

Они не видели эмоции друг друга, сокрытые под масками, но Итачи знал, что сейчас Хатаке что-то для себя решил, слишком уверена была ладонь. Знать бы ещё что…

* * *

Тьма. Она была повсюду. Окутывала своим одеялом и дарила покой и безмятежность, убаюкивая своей чернотой… Итачи, наконец, умиротворен. Он получил то, что заслуживал.

Слепота не страшила его. Она была закономерным итогом. Ещё пара лет столь активного использования единственного глаза — и он ослеп бы постепенно и до конца. Сейчас же его слепота принесла благо. Не позволила угаснуть роду Сенджу, а ненависти к клану Учиха вновь подняться. А Итачи получил то, что заслужил предатель. Вечную тьму. Полную внутренних демонов. Но не сегодня. Сегодня он умиротворен и расслаблен от того, что все наконец разрешилась. Призраки прошлого, говорящие голосом отца, будут мучить его позже, сегодня их время не наступило. Только…

Итачи вздрогнул, тело его покрылось холодным потом. Он узнал эти шаги. Как же давно… Как давно он их не слышал. Мелкие, нерешительные, почти на грани слышимости и все такие же грациозные. Сердце сдавило, потому что он не слышал в них прежней легкости и энергичности.

Кто мог сказать ей? Точно не хокаге, у него сегодня и своих забот, помимо Саске, не впроворот. Какаши? Руки свела болезненная судорога. Да тот мог. Сразу после того, как навестил и провел беседу с Орочимару. Вот что он задумал, но зачем… Он ведь не…

Итачи едва задохнулся, когда аромат привычных легких духов ударил по рецептором, возвращая его туда, назад в отчий дом… когда тонкая прядка волос защекотала нос, а теплое дыхание согрело озябшее лицо… Непривычно холодная, состарившаяся ладонь мягко легла на щеку… Затем её рука дрогнула, а раздавшийся затем полузадушенный всхлип и вовсе разбил все иллюзии, едва не вернувшие его в практически бессознательную счастливую часть детства, когда можно было спокойно прижаться к родной груди, плакать и реветь, не опасаясь быть одернутым строгим родителем.

— Мама… — рвано выдыхает он, тщетно пытаясь вновь поймать хотя бы ладонь, но натыкается лишь на пустоту. Шаги удаляются. Она бежит. Бежит прочь. От него.

— Мама… — повторяет он снова, незрячие глаза подозрительно щиплет. Итачи все ещё чувствует её запах в комнате, а щека горит, словно от пощечины… Он не плакал, когда отец покончил с собой из-за него, но чувствует, что слёзы подошли к своему краю сейчас.

Итачи больше не хочет тихо умирать во тьме, упиваясь тем, что он сам себя покарал. Он должен… Обязан показать путь к свету хотя бы для Саске, чтобы мама не потеряла их всех.

Но… Шаринганы есть. Если хокаге надавит, то Орочимару с ними расстанется. Совсем другой разговор, что тем самым они признаются в том, что украли их у восставших Учиха. Этого допустить нельзя.

Итачи обхватил голову. Ему могут приживить обычные глаза от донора. Дождаться подходящих — не так долго. Шиноби часто умирают. Такова служба. Раз уж у Какаши прижился шаринган. то и наоборот должно сработать… Да. Итачи чуть улыбнулся. Так будет правильно. Справедливо он бы даже сказал… Больше не Учиха… Теперь по-настоящему.

* * *

Он не будет спать эту ночь, но безошибочно определит то время, как в его дверь раздастся непривычно тихий для этой женщины стук.

Итачи не надо видеть, чтобы, открыв дверь, поприветствовать полуденную гостью:

— Цунаде-сан, проходите… Данго?

— Нет, — он чувствует, как карие глаза вцепились в него. — Я пришла по делу, Итачи.

— Разумеется, — он кивает. — Так, чем обязан?

— Твой брат… — Цунаде задыхается, тяжело сопя. Она явно пытается обойтись без тяжелых выражений, и старается взять себя в руки. У неё получается. Все-таки умение собраться в нужный момент — одно из самых важных для ирьёнина. — Как бы мне не хотелось его удушить, но благодаря тебе мой сын почти в порядке…

— Почти? — Итачи и правда удивлен. Шисуи вернулся прежним или ему просто было не до того, чтобы подмечать все мелочи, а после тот от него отдалился.

— Он, — санин странно швырнула. — Видел моего деда Первого хокаге и его брата? Поэтому, да… Хару почти в порядке. Но я пришла не затем, чтобы грузить тебя нашими проблемами, — в дверь впечатался кулак. Не сильно, потому что та выдержала. — Есть парочка подходящих донорских глаз, ты же не станешь ждать пока те протухнут?

— Нет, — Итачи склонил голову. — Спасибо.

— Я только отдаю долг, — твердая рука берёт его под локоть.

* * *

Операция прошла успешно. Итачи слушает это, едва дергая носом. На глазах плотная повязка. Недавно заходила Цунаде и строго запретила их снимать без неё.

За три дня, что он здесь, к нему не заходил никто, кроме медработников, из которых он ясно различал только Сенджу и сокомандницу Саске — Сакуру. Та ловко проскальзывала в открытую дверь и тихонько, думая, что он не знает, что она тут, жадно рассматривала его не сокрытое маской лицо.

Итачи же отличал не только её движение, но и аромат шампуня. Забавно, но Сакура пахла именно вишней. Он чуть улыбнулся, отчего девочка вздрогнула. Очевидно, девочка ловила его сходство с Саске, даже мимолетное. Глупая, глупая влюбленная дурочка. Как же глупо любить того, чей клан никогда не допустит этого союза. Как глупо любить того, кто не ценит и не оценит этого дара нежной чистой любви.

Невольно он вспоминал Изуми. Её лицо, её улыбку. В окружающей его тьме — то светилось ярко, он запомнил её до мельчайших черточек… Или же… По нежному все ещё лелеемому в сердце образу пробежала трещина. Он не помнил… Не помнил, были у неё ямочки и… Изуми четыре года, как замужем. Он словно вор, следил за ними с крыши. В какой-то момент ему стало плохо, потому что она посмотрела на то место где только, что прятался Итачи. Изуми выглядела счастливой, убедившись в этом, он с тяжелым сердцем бежал оттуда. Он не имел никакого шанса тревожить её хрупкое, собранное из осколков счастье.

Наверное, можно было считать прогрессом то, что её лицо наконец начало понемногу стираться из его памяти. Так, что даже сильнее его в сознании отпечаталась взбалмошная девчонка со смешными розовыми волосами, что была влюблена в его младшего брата настолько, что по полдня торчала в его палате.

Итачи, против обыкновения не возражал, притворяясь, что не замечает её присутствие. Потому как её присутствие позволяло не думать об отсутствии остальных…

Предположим, Минато-сан мог отправить Какаши на миссию. Мог хоть он и редко их отсылал далеко от себя. Но сам хокаге… Его не было, и это тревожило Итачи. Он бы заметил переместись тот хоть на мгновение сюда.

Сказать, по правде, Итачи не ожидал, что вообще будет испытывать это чувство, но… оно было. Он чувствовал себя преданным.

Настолько, что дождавшись на третий день, когда Сакура уйдет со своего добровольного поста, он резким движением сорвал повязку, не обращая внимания на боль и отвратительный треск отрываемой присохшей к бинтам крови…

Снять повязку — одно. Разлепить, слипшиеся от гноя и сукровицы веки — другое. Но Итачи, сдавленно шипя, справляется. Мир не скоро обретает четкость — и то не до конца. Он понимает, чтобы зрения окончательно восстановилось нужно время и все же… Он чувствует прилив радости, за которую его тут же начинает покалывать стыд, ведь такой предатель, как он не должен радоваться… И все Итачи счастлив, что снова смотрит на мир обоими глазами.

Только вот… Радость исчезает, словно сдутый шарик. Он зацепляется за ощущение, буквально на краю сознания, но оно есть. Эти глаза ощущаются почти как родные, словно они и были его. Он чувствует, что может… Активировать шаринган.

Прерывистый вздох вышибает весь воздух из груди. Донорские глаза… Донорские… Мучимый жутким предчувствием он тянется дальше, больше по наитии, чем что-то осознавая…

Из глаз бежит уже горячая кровь, но он делает это. Активирует Мангекё. Чувствует его вращение и то, что с него, словно сняли все ограничение. Такое описывали лишь в древних летописях. Рецепт обретения «Вечного мангекё», от которого не слепнешь был прост — пересадка глаз брата… Неужели… Неужели они добрались до Саске?

Итачи в миг стало дурно, мир поплыл перед лазами его вывернуло… Кажется, на теле сработали какие-то датчики… в палату вбежала не успевшая покинуть госпиталь Харуно.

В момент, когда она прижимала его к постели и концентрировала исцеляющую чакру, Итачи уже не казалось, что это всего лишь взбалмошная девчонка. Силой, которой она вжимала его, можно было помериться с Цунаде… Или отрубить его, Великого, а скорее просто ужасного Итачи Учиху, чтобы не рыпался и не делал себе хуже.

* * *

В следующий раз, когда Итачи очнется, на его глазах не будет повязки. Видимо, его держали в медикаментозном сне достаточно долго, чтобы раны окончательно зажили. Первое, что он видит — это странно виноватое лицо Четвертого. Он не думает о том, что тот наверняка поставил какую-то печать, чтобы выгадать момент его пробуждения, Итачи вообще не думает, он просто одним махом зашвыривает его в цукиёми.

Кроваво-красный, передернутый пленкой боли и страданий мир — вот что увидит его хокаге, его кумир на сей раз… он узрит то, что видели все те, кто оказывался на допросе у Итачи Учиха… И ему не смыться, не сбежать, используя свою знаменитую технику — он застрял здесь. Повис на перевернутом кресте… И Итачи будет отрезать от него кусочек за кусочком, лоскут за лоскутом… Пока не сотрёт с этого фальшивого лица последний намек на это мягкое обещание и уверенность в своих действиях, которыми тот его однажды подкупил.

— Почему? — он не говорит рычит, словно дикий зверь. — Почему вы так поступили со мной и Саске? Почему вырезали его глаза? Думали, что я буду и дальше служить вам после такого? Как покорный раб? После такого, как вы вырезали глаза у моего брата? — каждое слово он сопровождал новым режущим движением чакры. Стихия ветра — не его конек, но в мире цукиеме… Эти мелкие, болезненные порезы — самое то и его неумение в реальном мире — здесь ничего не значит.

— Итачи! — Четвертый не кричат, хоть и губы его искусаны до мяса… Он изумлен. Не ожидал, что верный слуга взбунтуется… Итачи охватывает ярость. Он не дает ему сказать ни слова, отрабатывая особенно сильный хлесткий удар, горячий воздух, словно хлыстом рассекает щеку хокаге — Итачи в лицо брызгает кровь, Четвёртый наконец мычит от боли… И это неожиданно отрезвляет.

— Вы мне отвратительны! — его руки дрожат. — Я верил вам… Я предал отца… Я почитал вас, почти как его! Я думал, вы хоть немного знаете меня, но я ошибался… — Итачи больше не режет хокаге ветром просто смотрит за тем, как тот… С жалостью на него смотрит?! Что за черт? — Что это значит? — ревёт он. — Ваш взгляд? По-о-очему… — Итачи срывается позорно, почти как мальчишка. От этого взглядом Минато-сана у него внутри что-то переворачивает, словно он что-то упустил, сделал глупость, о которой очень скоро пожалеет, как только хокаге откроет рот.

— Саске в безопасности, Итачи, — наконец произносит тот, а Итачи чувствует, как ускользает из-под ног земля, и прерывает технику.

В палате никто не обратил на них внимание. В реальном мире прошло лишь пара мгновений… Но Итачи затапливает жгучий стыд пополам с облегчением.

— Ка-ак? — язык заплетается, как у пьяного.

Минато-сан смотрит виновато, но ведь это Итачи нарушил все мыслимые и немыслимые законы, напав на своего хокаге…

— Саске у Орочимару пока не решится с погружением его в гендзюцу Шисуи, Орочимару присмотрит за ним, — он явно не стремился говорить ему, откуда взялись мангекё-шаринганы. Донорские, чтоб их всех… И Цунаде, и Какаши, который явно не просто так не появлялся… Им всем было страшно сказать ему правду. Но какую именно?

— Чьи это глаза? — внутри все болезненно сжалось. Итачи думал, если это не глаза Саске, значит, универсальный рецепт был не точен — годились любые глаза, пробудившие мангекё… И оставался только Шисуи! Но Шисуи не мог пожертвовать своими глазами — он был слишком важен для деревни, для клана… Кто? Кто ещё в тайне пробудил мангекё, а затем отдал их ему, предателю клана?

— Твоей матери, — ровный ответ хокаге пригвоздил его к месту.

Мир не перевернулся… Скорее стал понятнее. Они привыкли недооценивать, привыкли… А ведь мама, должно быть пробудила его в тот день, когда отец убил себя и она, но не Саске узнала об этом… В тот день, когда она отказалась от него, от своего сына… Фактически убив в своем сердце.

— Она приняла яд прямо здесь в больнице, оставив две записки. В первой говорилось, что глаза следует пересадить тебе.

Умерла. Мама умерла, приняв яд. Покончила с жизнью, как и отец. Из-за него. Грудь сдавило так, словно на ней стояла гигантская жаба.

— Итачи! — он пости не слышит хокаге, как и не чувствует его руку, тяжесть становится невыносимый и перед тем, как окончательно потерять сознание он шепчет:

— Что было во второй записке?

* * *

Очнувшись второй раз, Итачи видит перед собой монитор кардиограммы, на стуле, частично завалившись к нему на постель, спит Харуно. Хокаге рядом не наблюдается, зато на тумбочке лежит записка, которую Итачи берет в руки, стараясь не обращать на дрожь.

По мере прочтения тяжесть постепенно отступает, изливаясь вместе со слезами, которые Итачи не может и не хочет останавливать. Мама любила его. И Саске. И сделала так, потому что, по-прежнему, верила в него, несмотря ни на что… Она верила, что он сможет спасти душу Саске… И Итачи не остается ничего другого, кроме как выполнить её последнюю волю.

Примечания:

Не бечено! Опять же возможен, да точно присутствует, ООС Минато.

---

«Какой хороший день, какой хороший пень, какой хороший я и песенка моя!» — поднабравший лишнего жирку Кьюби стоял посреди пня, поваленного могучего дерева (баобаба- не иначе!) и под импровизированный музыкальный инструмент, состоящий из хвостов, горланил старенькую детскую песенку. Причем делал это со столь видимым удовольствием, что едва ли не урчал.

— Какой хороший день, какой хороший пе-е-е… — слова песенки оборвались, когда герой Четвертой войны Шиноби, блистательный Седьмой хокаге и неофициальный укротитель разбушевавшихся Учих и хвостатых зверей Наруто Узумаки подавился собственными слюнями, обильно выпущенными на подушку.

— Кха! Тттебайо! — засучил ногами и руками Наруто, пытаясь одновременно прокашляться и сориентироваться в пространстве. — приснится же такое!

— Да и почему же я не удивлен… — Курама не преминул вставить свои пять рё. — Значит, так ты меня видишь? Этаким жирдяем, наподобие этого увальня Шукаку?

— Да, ты что! — поспешил отмахнуться Узумаки, осоловело оглядываясь по сторонам. Это был не его потолок! Не его кровать, не его пододеяльник, ттебайо! А тут ещё и сосед решил разобидеться! — Ты в превосходной форме, Ку!

— И чего это у тебя сны такие тогда? — нет, порой Девятихвостый начинал себя вести… Наруто замялся. Но когда Курама вредничал, то это опасно… Ещё кисло… доступ к чакре перекроет — пиши, пропало. Он же, считай, всю свою армию клонов содержит давно не из своих поизносившихся резервов. Да, даже Курама не успевал чакру восстанавливать! А сегодня… Наруто прислушался к себе и понял:

— Я чувствую себя до одурения хорошо! Не знаю, отчего, но это так… И уж, прости, друг, но за сны я не отвечаю!

— Ещё бы ты не чувствовал, — чуть более миролюбиво проворчал Лис. — Мы в кои-то веки не пашем на износ, ты не питаешь чакрой клонов, а спокойно выспался… Причем нехило так. Солнце высоко стоит… Наруто, чтоб тебя! Неслабый же у тебя отходняк от долгой работы и стресса! Где твой больной мозг вообще такую картинку взял?

— Ттебайо, Курама, мне ж в резиденцию надо! А ещё в госпиталь, а ещё на открытие нового аквапарка! Как это высоко? Я же утром с батей Хинаты встречаюсь! Твою… — в состоянии близком к припадочному Наруто носился по незнакомой комнате и тщетно пытался отыскать куда-то запропастившийся сандаль.

— Успокойся, дурень! — рявкнул на него Лис. — Ты что забыл?

— Чего забыл? — схватился за голову Наруто. — Ой, Курама, я что пил вчера с Шикамару? Или… — Узумаки побелел. — Я пил с Ли? Надо проверить цела ли Коноха… — лихорадочно шептал он, высовываясь в окно, но замер на полуслове. — Это не моя Коноха! — поперхнулся Седьмой хокаге, натыкаясь глазами на здания, которых даже в «старых» районах деревни было теперь не сыскать. — Здесь нет ни вывесок, не мигающий банеров, ни шума поездов! Курама, да тут птички поют, бабочки крыльями бзяк-бзя-я… А! — скривился он от ментального удара под дых. — Больно ж, зараза ушастая!

— Проснись и пой, придурок! — шипел в тональности Орочимару Девятихвостый. — А лучше вспомни, что вчера учудила твоя лапочка-дочка? — голосом Кьюби да кислоту в реагентах вышеупомянутого санина пополнять.

— Хима-то? — переспросил, нахмурившись Седьмой, и тот уже охнул, придавленный воспоминаниями о минувшем дне. — Хима-а, — с обреченной интонацией повторил он, вновь заглядывая в окно, словно рассчитывая, что Коноха за ним изменится за какие-то полминуты.

— Во-во, — покачал хвостами Лис. — Ты вчера напился. Знатно причем, хотя нас напоить — это дело сложное. Токсины я все вывел, но, видимо, часть твоих и без того слабеньких мозгов утекла вместе с ними… На клумбу Пятой.

— Чего? — побагровев от стыда, прошептал Наруто. — Эй, я же не мог в самом деле… Точно не мог! — наконец вспомнив всё, заулыбался он, прежде чем посуроветь. — Ах, ты ж мохнатая жо…

Шум внизу заставил его остановиться. Если Узумаки верно вспомнил, то засыпала дочь у него под боком, крепко вцепившись в его спину, а сейчас чертовки в комнате не наблюдалось.

— Ну договаривай! — между тем рявкнул Лис.

— Тише ты, — приложил палец Узумаки. — Не знаешь, Хима давно проснулась?

— Нет, — с неохотой поделился информацией Курама. — Только недавно минут пять смотрела на то, как ты храпишь. Потом подоткнула тебе одеялко и умотала куда-то.

— Какого лысого Мадары ты меня не разбудил? — простонал Седьмой.

— А ты сам-то это картину представляешь? — фыркнул Лис, видимо, все же представляя Учиху без его роскошной гривы. — И да — я тебе не будильник, я великий Девятихвостый…

— Бла-бла-бла! Знаем, проходили, понял! — оборвал его Наруто, ошалело выскакивая в коридор.

Химавари, впрочем, уже нашла свою первую жертву, потому Узумаки пришлось потратить определенные усилия, дабы под ехидные комментарии Курамы, оторвать дочь от какого-то и без того пришибленного Хару (сын эросенина, хах!).

— Пап, а ты тоже заметил? — несильно дернула его за руку дочь, когда они вышли на улицу.

— Чего заметил? — немного рассеяно поинтересовался Наруто, оглядываясь по сторонам и подмечая детали, ставшие заметные только при свете солнца. Например, что улицы были чистые — следовательно, генины работают хорошо, что из живности вокруг наблюдалось прямо-таки засилье воронов и кошек. Не с сохранившимся ли кланом Учиха то было связано, интересно?

— Здесь почти не видно детей, — сжав его руку чуть сильнее, чем требуется, собрала последний недостающий кусочек картины Химавари. Наруто вздрогнул. Действительно. За то время, пока они пересекли добрых две улицы, идя не спеша, им попалось лишь только пять-шесть мальчишек и девчонок, играющий в салки.

После того бума рождаемости, что пережила его Коноха… Наруто вздохнул. Было непривычно. Однако и по сравнению с Конохой его юности детского смеха было маловато.

— Наверное, на уроках в Академии корпят, — поспешил успокоить он дочку. — Понимаешь, раньше в Конохе большая часть населения гражданской не была.

— И, видимо, здесь Четвертый существенно расширил набор в классы, — фыркнул Лис.

— Думаешь? — почесал в затылке Наруто.

— Уверен, — качнул хвостами Лис. — Ты ведь был в режиме отшельника. Жителей меньше, чем на нашей памяти не стало.

— Опять вы с Курамой болтаете! Я, может, тоже хочу! — вернул их обоих реальности чуть обиженный голосок Химы.

— Вообще-то такая возможность у неё есть… — чуть сощурился Лис.

— Чего? — от неожиданности остановился Узумаки.

— Частички моей чакры есть и в ней, и в Боруто. Полоски видел? Я не змей, чтоб тебе объяснять, но это мутация именно от моей чакры.

— Погоди, — Наруто зажмурился, переваривая. — То есть раз Хината со мной живет, то и она скоро мутирует до полосок на щеках? А дальше что? Хвосты полезут?

— Ерунды-то не придумывай, дурья твоя башка! — почти ласково попенял ему Кьюби. — Это на генетическом уровне мутация, при зачатии ещё! Даже не припечатай тебя ко мне — полоски у тебя бы были. Но так как к матери ребенок ближе, то у тебя их три, а твоих детей по две. Вот что бы ты на посту хокаге без меня делал, а балбес?

— Да не балбес я… Просто ты не рассказывал, и я не интересовался. — Наруто почесал в затылке. — То есть и в Боруто и в Химавари есть… маленькие Курамы что ли? А ты можешь с ними общаться на расстоянии и все мне докладывать?

— Мечтай больше, — усмехнулся Кьюби. — Нет, эти комочки чакры отделились от меня и теперь самостоятельны… Почти. После смерти носителей, если чакру никуда не запечатают, то должны вернуться ко мне с воспоминаниями, прямо как твои теневые клоны.

— Иди нафиг с такими аналогиями, — поежился Седьмой, теперь уже сам стискивая ладошку дочери. — Ты сказал, что они могут даже общаться?

— Могут, если кое-кто научится их слушать в глубине себя. Ну и чакры подкопить надо. Обоим, — подумав, прибавил Лис.

— Пап, а мне порой кажется, что у меня тоже кто-то в голове завелся. Как у Хару, как у тебя. Я как сюда переместилась, так кто-то тихо рычал, мол дурочка я, но это же не страшно, да? — обеспокоенно приплясывала вокруг него дочь.

— Вот, кто-то уже услышал… — протянул Лис.

— А причем здесь Хару? — поинтересовался у Химавари Наруто.

— А он с такой же отрешенно-задумчивым лицом стоял, когда я на него набро… поприветствовала. И я спросила нет ли в нем хвостатого, а он мне сказал, что нет — только два таракана.

— Таракана, — хмыкнул Лис. — Этот парень выглядел так, словно ему два кусочка чужой чакры передали вместе с каким-то заковыристым дзюцу. Эта техника, вплелась куда-то в мозг… Что-то вроде встроенного ретранслятора, только работал тот как-то неправильно с искажениями.

— Хочешь сказать, — Наруто задумался. — Что мне не показалось, что я почувствовал Первого и Второго хокаге?

— Чакра похожа на них, но вот сама техника искаженна… Словно эти неугомонные люди нашли способ протянуть ниточку к потомку с того света, но всё — это как сломанный телефон.

— Хочешь сказать — это на него так смерть повлияла? — Седьмой вздохнул. Вот уж правда безумный мир… Хотя что-то не изменно. И Саске, гадящий по-крупному, и Итачи, жертвующий собой ради брата.

— Ну уж точно не опыты Орочимару, — хмыкнул Кьюби. — Его бы тогда Пятая растерзала по клочочку…

— Но эта техника развеется, как только кончится их чакра? — не унимался Наруто. У него было масса других проблем, начиная от лапушки-дочери оказавшейся совсем не лапочкой, заканчивая собственной Конохой, оставленной без присмотра, что не случилось за время его правления… Да никогда! Всегда бодрствовал дежурный клон. Всегда. И вот теперь он в другом мире, в котором он сам, его напарник Курама расслабились до невозможности. Просто потому что… Да потому что могли! Выпили, выспались по-человечески, безо всяких клонов… Красота! И за окном почти что деревня его детства и юности, никаких тебе лишних шумов — ничего. Это было идеально. Ну почти… Осознание того, что они здесь «чужие» подступать никак не хотело, но порой мелькало в глазах Четвертого хокаге. А ведь дома у него… Жена, друзья, тесть, в конце концов… И целая деревня, пусть и подрастерявшая свою душевность и разросшаяся до размеров обожравшегося биджу, но его. А ещё Боруто, который все дуется и никак не может прекратить паясничать… Наруто вздохнул.Дома его ожидало много дел. Но и здесь — бросить все силы на поиски пути домой он не мог. Потому что и этот мир… И этот мир отзывался каким-то давно забытым теплом в груди. Здесь живы были те, кого он любил, здесь их судьбу можно было направить по иному руслу. Он мог помочь им, а раз так, то он сделает это, а потом вернется домой. С дочкой. И займется в первую очередь тем, что найдет тех, на кого можно будет спихнуть часть полномочий. Осторожно, но притом оставив нити руководства в своих руках, но и так, чтобы не сдохнуть. Даже девятихвостый лис — это вам не ломовая лошадь, на которой можно только пахать и пахать. И семья. За Химавари он возьмется сейчас, а вот за Боруто… Как бы не стало поздно… И у него не вырос эгоистичный говнюк, которому плевать на семью и деревню.

— Нет, техника эта питается за счет его очага. Говорю же… Второй тот ещё затейник по клепанию странных, сильных и опасный дзюцу! — прервал его вдохновляющие планы Курама.

— Хм, — только и выдал Узумаки. — Не думаю, что сдавать его Яманака сразу — хорошая идея… Может, лучше понаблюдаем? все-таки хокаге — не дураки ведь были?

— Я бы подумал, — хмыкнул Лис.

— Папа! — снова дернула его за рукав Химавари. Они сидели на скамейке в тени раскидистого дерева. Чего дочурки не хватило? И коситься никто не будет — ну сидят, папа с дочкой, папа весь в себе… Мало ли какие там великие думы свершаются! — Тут Анбу-сан пришел!

И, действительно, неизвестный (правда, неизвестный, при нем такой не служил уже.) Анбу нашел их вместе с… Тут Узумаки с трудом заставил себя не пялиться так в открытую на покойного Иноичи-сана.

— Опомнился твой отец, — процедил Курама.

— Здравствуйте, — улыбнулся пришедшим по его души шиноби Седьмой и мгновенно, перейдя в режим Девятихвостого и схватив Химу, переместился в кабинет хокаге. Да такое перемещение было палевным и сжирала в десятки раз больше чакры, чем Хирайшин, потому и пользовался он им редко, но… Яманако — это серьезно. Это как-то отделом пыток и допросов попахивает. Потому лучше переговорить с Четвертым, чей приказ эти двое, Наруто надеялся, и выполняли.

К чему он не был готов, так это к наличию в кабинете, помимо отца ещё и тестя. Разом мигнув и погаснув, словно перегоревшая лампочка, Наруто постарался вернуть себе самообладание.

Это был всего лишь отец его жены! Глава единственного сохранившего свою численность, иерархичность и величие клана Конохи. Всего лишь тот, от недобрых взглядов которого и у Седьмого хокаге, который и Пейна, и Мадару, и Кагую бил, начинало сосать где-то под ложечкой. Это был всего-то тот… нет, не человек, скала, которая вбила-таки в его дурную голову не только приличные манеры, но и ознакомила с основами экспресс-курса дрессировки, простите, поведения в клане. О, это был страшный человек, который в его мире был несколько задобрен стремительно надвигающейся старостью и двумя внуками… Правда, Наруто чуть было снова не нарвался по-крупному и не слил все усилия по «заставь тестя уважать тебя не только за силу, но и за мозги», когда провел реформу по модификации печати. Тут его спас не только пост, но и то, что деваться Хьюга в быстро меняющемся и становящемуся не самым дружелюбным по отношению к шиноби миру было некуда. Сейчас любой, имеющий достаточно приличную гору денег, может купить столько запечатывающих дзюцу, на сколько хватит деньжат… Нет, Хиаши в его мире, пусть и вызывал легкое (ладно, нелегкое!) беспокойство, но, в целом, уживаться и договариваться с ним Наруто умел. Здесь же… Он едва не застонал. Этот Хиаши ещё не был стар и его не сдерживали ни регалии Наруто, которых нет, ни внуки, которые здесь даже при наличии Химавари, все равно были бы не больше, чем «порчей ценной крови», ведь момент, когда у их старика произошла передислокация системы ценностей, ещё не наступил… Да и вообще здесь даже Хинаты и той не наблюдалось! Прикусив губу, Наруто едва не зарычал от досады. За все время, что он здесь, он так и не удосужился узнать, что с ней сталось!

Между тем Химавари, пользуясь «зависанием» отца, перешла в фазу активного наступление на также замершего Четвертого хокаге. Наруто коротко глянул туда, куда смотрел дочь и словил острый приступ дежавю… В его кабинете бумаги остались почти в том же состоянии. Ки, выпускаемое Химавари, набирало обороты. До запечатленных в пробной версии Цукиеме непривзайденных волос бабули Узумаки ей, конечно, было далеко, но… Холодок по спине Седьмого пробежал. К тому же там не только от Кровавой Хабанеры осадочек оставался. Наруто сглотнул. Прошёл он как-то раз, только поженились, грязными сандалиями да по только что вымытому полу…

Это с виду и на людях Хината — милый одуванчик, видал он этот «одуванчик» пунцовый, но вовсе не от смущения, а от гнева… Но сейчас ему активированный бьякуган Химы был нужен меньше всего.

Одно подумать — другое остановить нацелившуюся на «неблагодарного дедулю» шуструю дочь. Он ведь не в режиме отшельника или биджу, ттебайо! Хима однако же всех удивила, молниеносно подскочив к замершему Четвертому, ловившему дежавю по Ки, выпускаемом Кушиной, и вместо того, чтобы парализовать его, просто ткнула в него пальчиком и сказала: «Бу!»

Наруто отмер. Дочь не активировала бьякуган. Отец был цел. У Хиаши чуть дернулась бровь, но не более. С этим можно было договариваться.

* * *

— Испугался? — непринужденно, словно это не она только, что выпускала такое Ки, поинтересовалась у него Химавари.

Минато моргнул раз. Потом ещё. Сначала ему показалось, что это Кушина несется к нему, дабы как следует поколотить, а потом наваждение спало, а легкое касание мизинчика нельзя было сравнить даже с самыми нежными побоями любимой. Он вздрогнул. Сердце вновь заныло, свидетельствуя о живости потревоженных ран.

— Это несмешно! — пожалуй, слишком резко оттолкнул он от себя девочку. Перед глазами плыло. Как же всё это не вовремя… Пришельцы. Джирайя с Хару. Саске. Чертовы Хьюга! — Ты перерыла все мои важные документы!

— У тебя на столе был такой бардак, который я даже у папы ни разу не видела! — наглая девочка топнула ножкой, а стоявший позади Наруто закашлялся. — Думаешь, я глупая? Я рассортировала все твои бумаги по папочкам, которые у тебя были, а ты снова всё испортил! Как ты вообще хоть что-то в том ворохе находил?

— Я не успел их разобрать из-за вашего появления! — Минато и сам не понял, как повелся и пустился в объяснения… Да и перед кем? Перед соплячкой, что копалась в секретных бумагах, а теперь ещё обвиняла его в неаккуратности. А ты подиж поработай хокаге! — А ты… Там были миссии ранга S, рассекречивание которых — угроза безопасности деревни!

— Я не читала, — с поразительным упрямством и простотой заявила Химавари. — И вообще это ты, дедуль, пустил меня в свой кабинет!

Лицо Четвертого покрылось красными пятнами. Крыть этот аргумент было нечем. Сам пустил. Это правда. И почему его так бросило в дрожь от этого «дедуль»?! Позорище! А ещё хокаге… Полная потеря бдительности! Срочно к Яманако! И девочку, и этого Наруто… Итачи он доверял, но… лучше увидеть своими глазами. И к черту всё. В горле встал ком.

Хиаши Хьюга, о котором Минато почти забыл (забудешь о таком, как же!), деловито покашлял, привлекая к себе внимание.

— Хокаге-сама, не представите ваших… — Хьюга на секунду замолчал, остановив холодный взгляд на стоявшей рядом с Четвертым девочкой. — Гостей?

Однако прежде, чем Минато успел открыть рот, вперед с пугающей решимостью выступил Наруто, выдавший, если Намиказе не ошибся, одно из тех жутко выверенных церемониальных приветствий, которые использовались в клане Хьюга дабы почтить эго… простите традиции. Такое без специальной подготовки не провернешь.

С некоторым отставанием его движения почти полностью отзеркалила Химавари, за тем различием, что поклонилась она на полтора дюйма ниже, хотя и на губах его играла всё та лукавая улыбка. На Хиаши она смотрела с неожиданно теплотой, которая несколько смутила и окончательно запутала Минато.

— Наруто Узумаки, моя дочь Химавари, — кивнул на девочку Наруто, спокойно глядя на застывшего статуей Хьюга. Хотя последнее и казалось Минато почти естественных состоянием для их клана. Притвориться недвижными, холодными изваяниями, а затем нанести разящий удар по тенкецу… — Наруто Узумаки — Седьмой хокаге, Хиаши-сан, — прибавил он, своим признанием он окончательно добивая Четвертого, с чего-то решившего, что сможет сохранить это сумасшествие в тайне.

Хьюга удивлен не был. Вряд ли такая эмоция вообще могла отразиться на этом красивом, но напрочь лишенном чувств лице… Но бойкий голос Химавари мигом разрушил недолгую тишину.

— Дедушка, это я виновата! В Свитке Печатей я нашла дзюцу «Зеркало», применила его и мы с папой оказались в этом мире! А он совсем-совсем другой! Пожалуйста, можешь посмотреть свиток Печатей бьякуганом, я ведь вчера пыталась активировать его, но у меня не всегда получается!

— Хима, — строго сказал Наруто, кладя руку на плеча разволновавшейся дочери. — Не все сразу. Прошу простить. Она ещё не привыкла, что мы не дома… И вы не совсем её дедушка.

— Я не глупая, пап! — обидевшись, оттоптала Наруто ногу Химавари. — Я все понимаю, просто… — она замялась, посмотрев сначала на Четвертого потом на все также молчавшего Хиаши. — Ещё не привыкла, — стушевавшись добавила она. — Да и как привыкнуть! — неожиданно с новой силой распалилась девочка. — Здесь все другое… Нет, компьютеров, интернета, фастфуда, а ещё телевизора! Хотя молодой дедушка Хиаши — классный, — улыбнулась она.

Непосредственность, с которой это было сказано, вновь заставила Минато передернуться. Дети… Химавари выглядела настоящий ребенком. Таким, которых среди детей-шиноби, он не видел… Да никогда не видел. Видимо, мир, из которого прибыли они, был, действительно, спокойным, благополучным… Раз такие девочки, как Химавари могли позволить себе эту наивность. Против воли Четвертого вновь накрыло. Этот мир — то, что было бы с его реальности, умри он как герой… Дай ему Судьба шанс это сделать. А сейчас. Он стиснул зубы. Его сын, тот кто повернул ту реальность к лучшему пути, сам двигался по дороге разрушения, он был одним из Акацуки… Его врагом. Врагом Конохи.

— Полагаю, ваш мир, в самом деле, отличается от нашего, — за своими некстати нахлынувшими мыслями Минато упустил, как «статуя» отмерла, изобразив короткое, но вежливое приветствие — тот максимум, который могли добиться от своего главы клана самые одаренные его представители… — Я не откажусь более подробнее ознакомиться с его историей и с вашей истории, Наруто-сан. Также, как и я могу взглянуть на Свиток Печатей с помощью бьякугана, если хокаге-сама позволит.

Часть Минато хотела сказать твердое «нет», протестуя тому, как лихо, выучив пару фокусов эти двое добились того, что он от Хьюга, не мог добиться десятилетия. Однако передумал, уловив в девочке несколько общих черт, свидетельствующих о том, что она и есть часть того клана. Ничего удивительного. Кроме того, что недавно та была так похожа на Кушину.

— Не возражаю, — передернул плечами он, переносясь к тайнику, который судя, по завязанной на его кровь печати, кто-то вчера трогал с места… Печать кое-кого пропустила. Минато покачал головой, глядя на чуть потупившуюся Химавари. Что ж, сомнения касательно родства можно было отложить. Но печать следовало доработать на более четкое считывание защиты. — Смотрите с моих рук, — и он развернул свиток.

— Здесь, — ткнула в описание техники полета Бога Грома девочка. Хьюга активировал бьякуган с минуту вглядывался, пока у Минато не лопнуло терпение, и он не свернул свиток. — Хватит, так вы все секретные техники выучите!

— Я ничего не увидел, — проигнорировав его выпад, ответил Хиаши. — Но это не значит, что там ничего нет. И… клан Хьюга никогда не смешивал свою кровь с Узумаки, — он посмотрел прямо на Наруто. Тот, очевидно, не впервой выдерживая на себе этот испытующий взгляд, не дрогнул, но и прямого вызова не продемонстрировал. Всё в рамках приличия. Как и приемлят Хьюга… На миг Минато ощутил приступ раздражения. Его сына хорошо вымуштровали.

— Это так, но вам будет интересно узнать, что и Хьюга, и Узумаки, и Сенджу, и даже, — тут Наруто позволил себе усмехнуться. — Учиха — всё это ветки одного древа. Ещё был клан Кагуя, но в нашем мире он вымер.

— Вот как, — холодно проронил Хиаши, проглотив Хьюга и Учиха в одном предложении. — Что ж, повторюсь, нам есть о чем с вами поговорить. В квартале Хьюга вас встретят, хотя вы, я думаю, и так способны найти дорогу. Не смею задерживать уважаемых Анбу и Иноичи-сана, — проследив за взглядом Хьюга, Минато про себя чертыхнулся. В окне и в самом деле виднелась макушка маски и высокий хвост Яманако.

Действительно, он отдал приказ доставить и пришельцев, и Иноичи к себе… Очевидно, раз Наруто заявился сам да ещё и с огоньком, которым даже Хиаши проникся, то у Анбу возникли трудности.

— Хокаге-сама…

— Свободен, — кивнул он Анбу. — Иноичи-сан, прошу прощения за… — Минато коротко взглянул на перебирающегося через подоконник Яманако. — Неудобство. Но дело срочное.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — хмуро произнес Наруто, глядя на него каким-то странным взглядом. — Я джинчуурики и не горю желанием случайно расплавить мозги Иноичи-сану.

— Мы знакомы? — поинтересовался Яманако, который, по мнению Минато, был слишком умен, чтобы не сделать уже каких-то выводов из этой ситуации. Наверняка, даже близких к правде. Хотя до гения Шикаку он и не дотягивал, оттого и спрашивал.

— Не в этой реальности, — несколько рассеяно произнес Наруто. — Я Наруто Узумаки, это моя дочь — Химавари.

— Вы папа тети Ино? — в лоб задала вопрос девчонка, бесстрашно юркнув прямо перед грозой всея отдела пыток… Ну и владельца единственного цветочного магазина Конохи. Такое вот сочетание.

— Тети? — на лбу у Иноичи появилась новая складочка. Похоже, даже острый ум этого шиноби спасовал перед ирреальностью происходящего. Иначе он бы не выдал следующее. — Химавари на языке цветов означает Подсолнух.

— Ага, кажется именно это Хината и говорила, вернувшись от Ино, — кивнул Наруто. — Только все равно говорю — ко мне в мозг лучше не лезть из соображений безопасности. Вам же не всё равно на здоровье ваших верных шиноби? — взглядом он уперся прямо в Минато. В нем не было ни покорности, ни ненависти, ни страха, ни легкого презрения — ничего, что обычно видел Четвертый в глазах других. Седьмой был явно взбешен, но не показывал этого, лишь глаза выдавали его.

— Мне не плевать на мою деревню и что ты чертовски сильный шиноби, — почти прошипел Намиказе, чувствуя, что тоже закипает. — Я должен убедиться. Сам.

— В чем? — Наруто фыркнул. — Мне кажется, Девятихвостый, которого в вашем мире больше нет и с которым я лажу — само по себе неплохое доказательство. Да даже Хиаши-сан выразил меньше скепсиса, чем ты!

— Пап, а во мне же нет Курамы, давай я им покажу всё! — вмешалась Химавари.

— Нет, — резко крутанулся к дочери Седьмой. — В твой мозг никто не полезет, пока я жив! — а после помолчав, добавил. — Подумай, что именно ты хочешь увидеть. Я обещаю, что сдержу естественное сопротивление, чтобы при ретранслировании не повредить мозг Иноичи, но меня хватит на три минуты, не более.

— Проверено опытным путем? — Минато холодно взглянул на него. Три минуты — так три. — Этого хватит. Иноичи-сан, сейчас мы переместимся в… — его взгляд уперся в непривычно хмуро смотрящую на него Химавари, потому вместо допросной, он употребил другое слово. — Экранную. А ты, — он покосился на продолжавшую настороженно следить за ним девочку. (И куда делась доброжелательность и лучистость? Минато не покидало чувство, что он проштрафился.) — Посидишь здесь, на этот раз ничего не трогая. Совсем ничего.

— Даже на диван сесть нельзя? — чуть огрызнулась Химавари.

— Можно, — чуть дернул бровью Намиказе. После чего кивнул на Наруто. — Пошли, — и они исчезли в легком хлопке пространственного дзюцу.

Экранная была свободная. Потратив несколько минут, чтобы позаботиться о том, чтобы в допросную точно никто не вошел, кроме уже находящегося там Иноичи и спокойно ожидающего его Наруто. Хотя соблазн позвать Ибики и был велик, но… Минато сдержался. Зачем переходить к одним методам — когда не исчерпаны другие… Менее опасные, применительно к шиноби одного с ним уровня. Или даже выше. Он вздохнул.

— Ты готов? — обычно такое у допрашиваемых не спрашивают… Но не каждый день он собирается выжать информацию из мозга хокаге, из головы его сына из другого мира.

«Он из другого мира. Это не наш с Кушиной Наруто, » — как мантру повторял Минато, однако стояло ему взглянуть, как насмешливо растягивает губы в ответ… Седьмой. Нет. Мантры помогали плохо. Лучше всего помогла сама нахальность этого хокаге, решившего что и в чужой Конохе, тот сможет диктовать свои условия. Хотя где-то такое поведение Намиказе уже видел.

— Ты не сказал, что именно хочешь узнать.

— Момент, как именно вы попали сюда, — Минато чуть покосился на Иноичи, который, к его чести, вообще не подавал больше виду, что здесь происходит нечто экстраординарное. — Твой последний разговор с Иноичи-саном, — ведь тогда его друг сумеет распознать, как возможную иллюзию так и свое отношение к Наруто. И судя по тому, как едва заметно вздрогнул Седьмой — он тоже об этом подумал. — Твоя инаугурация хокаге, — Наруто откровенно хмыкнул. Минато нахмурился. Он не видел ничего смешного в этом моменте. — Момент, когда ты освоил расенган. — Намиказе почесал в затылке. — Вид на гору хокаге. И вид с горы.

— Ладно, но ты сам напросился, ттебайо! — потер руки Наруто. Против ожиданий тот был даже весел. — Иноичи-сан, не бойтесь, я не дам своей чакре сожрать ваши мозги! Включайте уже ваш зомбоящик и динамики подкрутите или что там у вас вместо них… Технологии же у вас просто атас, это я помню, ттебайо, но плохо.

— Не знаю, что такое динамики, но изображение у нас есть, а слова передаю я, — пояснил Иноичи, готовый к нанесению техники.

— О, как все запущенно, — моргнул Наруто. — Ладно, давайте, уже раньше начнем — раньше вый… — он не договорил, Яманако уже применил технику и в конвульсиях не бился. Значит, Седьмой держал слова. По правде, как бы не было важно для Минато знать правда, но жертвовать лучшими… кадрами ему бы не хотелось. Тем более такими, с которыми его ранее связывала дружба.

Экран загорелся, вскоре на нем проступила поляна, залитая солнышком. На Силу Минато узнал в ней «Лес смерти», Химавари стояла перед развернутым Свитком и перед ней расползалась воронка, Анбу бежали к ним, но не успевали… С прыгнувшим в червоточину Наруто запись оборвалась. Иноичи не произнес не слова. Да они и здесь были не нужны.

Следующий кадр. Местность незнакомая. Декорации — аховые. Обещанного разговора с Иноичи Минато не видит. Зато видит, как жутко бледнеет его друг. Решает оставить это на потом.

Изображение сменилось. Вместо инаугурации Минато видит маленькую Химавари с активированным бьякуганом, выпущенным Ки и прячущегося за спиной Наруто мальчика с пшеничными волосами. Миг и Наруто получает неслабый удар. Следующий кадр, но декорации те же. Детей не видно. Молодая женщина, сразу видно Хьюга, без печати, склонилась над Наруто, в руках у неё нечто подозрительно напоминающее плащ для инаугурации.

Вновь смена картинки. Местность вновь трудно определимая. Зато действующие лица вполне. Он узнает Цунаде — израненную так, что обычный шиноби давно был бы мертв, узнает сражающихся всерьез Орочимару и Джирайю, призывы всех трёх санинов там. Однако Наруто стоит перед странно беззащитной Сенджу, на которую нападает неизвестный паренек в круглых очках. Кажется, разведка докладывала о ком-то таком в Акацуки, точнее, в помощниках этой организации. Плащ с красными облаками тот, видимо, ещё не заслужил. Вот в мелкой ладони… Сколько ему там лет? Двенадцать? Тринадцать? Явно немного, но ладоней несколько. Теневой клон помогает пареньку в ярко оранжевом костюме (под тип убейте меня, я яркая мишень!) создать полноценный расенган, который летит в недавно усмехающегося паренька.

Следующая картина. А вот и обещанный вид на гору хокаге. Минато видет Первого, Второго, Третьего, себя и… Цунаде и Какаши. Причем, Какаши в маске, что не может не вызвать улыбку. Седьмая голова на скале — сам Наруто. Тоже узнаваем. Теперь вид с горы… Коноха и в самом деле изменилась. Словно и не Коноха это больше. Многоэтажные дома, поезда, шум, яркие вывески, провода… И в правду не верится, что отставание его реальности от мира Наруто только… А сколько? Минато скользнул взглядом по хмурящемуся Седьмому. Лет десять-пятнадцать — не больше…

Он уже был готов попросить Иноичи прервать технику, когда перед ним предстало следующее воспоминание. То, о котором они не уславливались. Собственное молодое лицо с трещинами, как у полежавшей в сырости фарфоровой куклы, заставило его нервно выдохнуть. Черные белки глаз также свидетельствовали о том, что кто-то применял Технику Второго хокаге, который также обнаружился на декорации, подозрительно похожей на последний разговор с Иноичи.

Хлоп. И он уже видит канализацию. Впрочем, не обычную. В этой канализации есть красная клетка с печатью, которую Минато не может не узнать. За клеткой беснуется демон-лис. А замок печати почти открыт… Красная чакра подхватывает Наруто здесь ему… Намиказе сложно сказать, он ведь смотрит на происходящее его глазами, но явно больше тринадцати, хотя и на взрослого он не тянет. И он в шаге от того, чтобы сорвать печать, когда появляется… Минато вновь с изумлением узнает себя. Неужели он вложил впечать немного своей чакры?

Новый хлопок, хотя Намиказе и не хотелось покидать то воспоминание. Иноичи все время молчал. И вот. Он видит армию. Настолько большую армию, что ни одной скрытой деревне и не снилось. А хитаи… Четвертый крупным планом видит знак шиноби, а затем понимает, так что по спине пробегается холодок — все они из разных деревень. Сражаются вместе. Под одним хитаем. В одной форме. И Камень, и Песок, и Туман, и даже Облако.

Картинка меняется с мрачной на очень светлую. И это… Свадьба? Он узнает Коноху, узнает даже местность, но… Гости на этой свадьбе поражают — вон названный брат райкаге Би читает рэп, там… Да это Тсучикаге сомнений быть не может, а там… Мизукаге явно комплексует, что это не её свадьба. Минато побледнел, вспоминая, как Мэй постоянно намекает ему… Ну вот Намиказе и покраснел. Из Суны выделялся незнакомый паренек, зато двое с ним ему были вполне знакомы. Дети Четвертого казекаге, а раз так то парень без бровей и с красными волосами… Нет, тот безумный джинчуурики просто не мог выглядеть так… нормально. Взгляда на алтарь Минато хватает, чтобы понять. Это свадьба Наруто. В груди что-то жмет. Он видит, как все те люди и даже Хьюга (кто бы мог подумать) радуется за молодых, но не верит… Все это слишком… Слишком сюрреалистично. И только ворвавшийся на передний план Гай, отчего-то в инвалидной коляске, и его верный ученик Ли в неизменных зеленых трико заставляют его поверить. Как и Какаши так и не снявший маски.

— Всё, — слышит откуда-то издали Минато, осоловело моргая, он смотрит на то, как одинаково выжатые Иноичи и Наруто приходят в себя.

— На этот раз я не допущу вашей смерти, — вдруг решительно заявляет Седьмой, глядя на Яманако. — Вы увидите внука. Обещаю.

Затем Наруто медленно повернулся к нему.

— Этого достаточно?

Минато хочется ответить «нет», снова усадить их за сеанс, но… Он видит состояние обоих. И кивает. В конце концов недостающие фрагменты можно и вытянуть из Наруто так. Только вот… Смотрит тот на него больно холодно, словно сам бы на его месте не поступил также.

— Вполне, — вместо этого кивает он и протягивает руку Наруто. — Спасибо, Иноичи, — добавляет он, зная, что из почти родного отдела друг доберется как-нибудь сам.

Чуть поколебавшись, его во всех отношениях удивительный сын из другой реальности едва касается его ладони. Этого достаточно для применения техники, но по Минато это колебание вновь отчего-то бьет, и он уже и сам не может толком себе объяснить, что с ним происходит.

Но когда он видит, как Наруто молча забирает Химавари, которая, о чудо, ничего не тронула, то Четвертый окончательно понимает, что с ним что-то не так. Потому как фантомных душевных болей не бывает. А эти Наруто и Химавари, которой в его мире никогда не будет, именно фантомы. Призраки, просочившиеся из другой почти перевернутой реальности и которые неизбежно упорхнут обратно. Не с упорством и силой Наруто тут оставаться. Да и девочка… Минато кисло улыбнулся. Далеко пойдет, если доживёт. Вдруг его взгляд зацепляется за фотографию.

Единственное фото на его столе, которое он почти не достает уже. Кушина в тот день только узнала, что беременна и она была счастлива. Они были счастливы. Сейчас он всё реже смотрит на него, а уж берет в руки… На стекле должна была скопиться пыль. И да — это фото должно было лежать в ящике стола. Потому, выходит, Химавари всё-таки трогала его вещи.

Но вместо гнева Минато почувствовал, что кончики губ приподнимаются в улыбке. Кушина была бы довольна, увидев этих двоих. Это точно.С заботой протерев рамку, он поставил фото на стол — именно на то место, где оно и должно всегда находиться.

Примечания:

Не бечено. Особой смысловой нагрузки не несёт. Бредометр пищит...

---

— Ну чего ты кипятишься? Даже меня от твоих эмоций штормит! Того гляди хвосты полезут… Соберись, Наруто! Ты хокаге, а не сопливый генин! Хотя… Ты же так генином и остался. Формально, — трюк с отвлечением прокатил и сегодня. Старый Лис знал на какие кнопки следует надавить в сложном душевном устройстве Наруто Узумаки. Правда, и у него случались осечки. Все-таки Седьмой хокаге не зря был известен, как самый непредсказуемый ниндзя, но не сегодня. К счастью, для местного болотца.

— Мне… мне дали джоунина! — о да, Наруто вечно будет на это попадаться. — Как только я освоил весь тот зубодробительный учебный комплекс от Ируки сенсея!

— Зубы я тебе все восстановил, — Лис усмехнулся. — Но чуунином от этого ты так и не стал, — легонько подкусил его Девятихвостый. — А представляешь, что было бы реши ты все-таки сдать экзамен? Герой войны сражается с детишками, потому что до сих пор ходит в генинах. Это с кем бы ты в команду попал? С кем-то из неудачников выпуска Конохомару или Ханаби? А ведь первые этапы — командные. Представляешь, а если б ты из-за них провалился? Хм, а может тебе Учиху стоило взять? Тоже ведь позорище! Нукенин S класса, а по документам всё ещё генин Конохи… Что же ты своему скользкому другу от щедрот хокаге не отсыпал звание джоунина, а, Наруто? Или ты специально это сделал, чтобы самоутвердиться?

— Ку, помолчи, а? И вообще, ттебайо, кто тебе сказал, что я Саске звание зажилил?! Просто ему это не надо. А мне к чему этот вопрос поднимать, если он сам почти в Конохе глаз не кажет? И это не только я решаю! И… — тут Узумаки замолчал. До него наконец дошло, что Кьюби своей цели добился. Отвлёк его. И все же…

Оно не хотело уходить. Осознание того, что в этой Конохе им с Химой были не рады. Хоть и пришло с опозданием. Вчера день прошёл в каком-то безумном ритме. Сначала Наруто хорошо так подрался с оказавшимся здесь живым отцом, Четвертым хокаге, а потом они выпили и поговорили. Такая схема переговоров была вполне рабочей и обкатанной. Однако не для Четвертого из этого мира.

Прошли те времена, когда ему не верили, ожидали подвоха. Даже у врагов не было сомнений, что Седьмой хокаге делает для защиты все, что может. Другое дело, что находились те, кто считал, что этого недостаточно. Не меньше было и тех, кого напрягали вездесущие клоны Наруто. Им, казалось, он чересчур перестраховывается.

Он старался собирать сведения и о тех, и о других, но поступал всегда по-своему. Наруто не пять рё, чтобы всем нравится. Но оглядываться стоило. Все-таки политика — не то место, где все проблемы можно решить метанием бомбы хвостатого.

— Почему же? Соберем всех оппозиционеров в одном здании и жахнем! — оживился Кьюби.

— Не выйдет, Ку… Интернет же, камеры повсюду… И вообще, ттебайо! Это не наши методы!

— Поздно ж ты вспомнил! — посмеивался Лис. — Видимо, и сам размышлял над этим?! Эх, знали бы они какие темные мыслишки порой проскакивают в до тошноты правильной голове господина Седьмого! Так ведь тебя та блогерка обозвала? Да?

— Хорошо, что здесь ещё нет интернета, — пробурчал Наруто. — А то б Четвертый так легко не отделался.

— Ха! Вездесущий тиран, не знающий границ личного пространства и частной собственности? Или параноидальный, выживший из ума мужик с прогрессирующим ПТСР?

— Хватит, — резко оборвал его Узумаки. Он не привык, чтобы ему выказывалось подобное недоверие. Точнее Наруто от этого отвык. Но понять Четвертого мог. Как один хокаге другого, но не как сын отца. Слишком ярко ожил перед глазами тот другой образ… Они были разными. Сейчас. Но не до того переломного момента, когда его отец умер, а Четвертый хокаге этого мира выжил, похоронив семью и прежнего себя. Либо он ошибался.

А Седьмой мог ошибаться. И это пугало. Он знал отца всего ничего. И за это время… Да, за это время он мог не разглядеть тех негативных черт, что так ярко проступали в Четвертом хокаге этого мира. Был ли он ослеплен радостью встречи? Вполне.

Потому что сухие строки отчетов о миссиях Минато Намиказе вполне вписывались в портрет, что вырисовывался сейчас перед ним. Наруто вздохнул. Как бы там не было, это был его отец. И в этом мире с ним случилось много плохого. Не стоило таить на него зла, только потому что у кого-то не совпали ожидание и реальность.

Спасибо верному другу и просто пушистому засранцу, что своими подначками и покусываниями, позволил сохранить остатки сил. Злиться и вообще испытывать мощные эмоции — энергозатратно. Узумаки выяснил это давно. Может, поэтому Боруто «тупой папаня» порой казался роботом. Но порой у него не оставалось сил даже, чтобы злиться.

— Пап, а мы к дедушке Хиаши идем? — стоит отдать должное Химавари, та не дергала его достаточно долго, чтобы они успели отдалиться от резиденции. — Он же звал нас!

— Нет, не сегодня, Хима… — Наруто слегка покоробило. О назначенной встречи с тестем он за всем этим как-то подзабыл. Зря. Может, сейчас Хиаши и вел себя очень сдержанно, но то было выжидающая позиция королевской кобры. К такому разговору нельзя было подходить «на сухую». А именно выжатым лимоном и ощущал себя сейчас наш герой. — Завтра, когда отосплюсь, — не стал кривить он душой.

— А куда мы сейчас идем? У нас же нет здесь нашего дома? Или он есть, но там живут другие люди, да, пап? — дочь задавала правильные вопросы, решать которые сейчас у Узумаки не было ни сил, ни желания.

— Сегодня ещё переночуем у извра… Джирайи и Цунаде. Там посмотрим, — махнул Наруто рукой. Ну не выгонят же их в самом деле бабулька и эросенин?

— Только вот это не твой сенсей и не Пятая. Помни об этом. Может, они и похожи, сильно похожи, но они другие. И ты и Химавари для них — чужие, — напомнил Курама.

— Хорошо, — удовлетворилась ответом Химавари, а потом вдруг выдала. — В крайнем случае ещё можно пойти к тете Сакуре, пап!

— Тете… кха-кха! — Узумаки невольно закашлялся, вспоминая слишком юную боевую подругу. Сакура выглядела также, как и тогда, когда он безнадежно…

— Сох по ней! — подсказал Кьюби.

— К Сакуре мы не пойдем! — пожалуй, чересчур резко заявил Наруто. Кое-какие призраки прошлого лучше не бередить.

— Но если баа-чан…

— Этого не случится, Хима! — оборвал дочь Наруто, решительно движущийся в сторону домика Сенджу. Может, в его реальности того там и не было, но Седьмой хокаге был в состоянии запомнить дорогу… Ведь в состоянии же? Узумаки прикусил язык.

— Меня не спрашивай, я тоже не помню, — проворчал Лис.

Мысленно досчитав до девяти хвостов, Наруто повернулся к чуть насупленной дочери.

— Ты помнишь дорогу?

— Вроде бы, — Хима неопределенно дернула плечом. Хорошо хоть ничего больше не сказала… Наруто и так чувствовал, как начинают гореть кончики его ушей. Хорош хокаге! Хорош! — Не переживай, папа, я нас выведу.

— Отлично, — единственно, что сумел процедить сгорающий со стыда Узумаки, которого вела собственная дочь.

— Посмотрим, чьи гены в ней сильнее, — хмыкнул Кьюби.

Узнать правду им так и не удалось. Дорогу пришельцам перекрыл Джирайя.

— Были у хокаге? И, похоже, не только у него, — безошибочно считал санин вымотанный вид Наруто, который к тому же болезненно щурился от яркого солнца. — Светобоязнь — явный признак знакомства с кланом Яманако. Судя по тому, что ты на свободе, а Коноха не лежит в руинах — все прошло неплохо?

— Не так паршиво, как могло бы, — Узумаки не стал юлить, да и вообще ходить вокруг да около. — Мы к вам шли. Ещё разок переночуем, Цунаде-баа-чан не против будет?

— Только так при ней не говори, — хмыкнул Джирайя. — Не должна. Мне вообще показалась, что Цуна под впечатлением… Ты, наверное, заметил — соседей у нас немного. Да и мы сами после первого разрушенного дома старались селиться на отшибе. Там и недвижимость дешевле и задеть кого-то — вероятность меньше. Вы, ребята, точно не из робких, если наши разборки вас не пугают!

— При всем уважении, но я видал вещи пострашнее взбешенной Пятой, — чуть улыбнулся Наруто.

— Например, в одиночку разнесшую до фундамента свой ипотечный домик тетю Сакуру? — поинтересовалась Химавари.

— Нет, Хима, этого, ни ты, ни я воочию не видели, — усмехнулся Узумаки.

— Пошла по стопам учителя?! — хохотнул Джирайя. — А я верил в эту девочку. Ладно, идем, тебе точно нужен отдых, Наруто.

— Нам нужен, — кивнул Кьюби. — А вот твоей дочери нет. Что будешь делать с Химавари?

Вопрос застал Наруто врасплох. Действительно, его тело, его разум почти спали. Он едва находил в себе силы идти ровно и в темпе. В то время, как Химавари весело скакала вокруг них с Джирайей. Она была полна энергии. И её точно нельзя было оставлять одну в этом чужом для них мире. Не после того, как дочь доказала, что она настоящая Узумаки.

— Сенсей, — для этого мира обращение было неверным, но Наруто было плевать. Эросенин же не спешил его одергивать. — Я хотел попросить вас присмотреть за Химавари.

— С ума сошёл? — Курама как всегда в своей репертуаре. Впрочем, подобное беспокойство, Седьмого даже забавляло. — Он же извращенец! Забыл, как у него кровь носом шла от твоего секси-дзюцу, а тебе только тринадцать было!

— Не только у эросенина была такая реакция. Ещё и у старика-Третьего, Ируки-сенсея и Какаши! Тоже скажешь, что педофилы-извращенцы?!

— Я?! — казалось Джирайя слегка опешил. — Ну я шел на доклад к хокаге, хотя Минато сейчас вряд ли до меня. — Санин вновь покосился на девочку. — Ладно, — он вздохнул. — Присмотрю.

— Спасибо, — облегченно выдохнул Наруто и тут же посуровел. — Только, пожалуйста, без ваших заморочек, сенсей!

— Каких-таких заморочек? — возмутился Джирайя.

— Безо всяких: «О будь моей музой и прочего!» — угрюмо заявил Седьмой, вспоминая. Нет, он, конечно, сам виноват, что избрал именно такой способ обращения на себя внимания, но при мысли о том, что подобным образом сенсей может пялиться на его дочь, у Наруто страшно чесались кулаки.

— Какой музой? — чуть не подавился собственной слюной санин. — Она же ещё мелкая совсем! Да я кто, по-твоему?! — грива отшельника натурально так ощетинилась, оживая и обещая хорошо так придушить наглеца.

— Джирайя-сама! — Химавари возникла аккурат перед нависшей над Наруто гривой, словно чертик из табакерки. Да ещё и обращением подкупала — хитрая мордашка! — Папа не хотел вас обидеть, он вообще по вам очень скучал, он просто сильно переживает за меня. А ещё его голове сегодня досталось — не судите строго. Джирайя-сама, я не буду вам докучать, правда-правда!

— А она неплохо врет и не краснеет, — хмыкнул Курама.

— В смысле врет? — не понял Наруто, однако ответа он не услышал.

Белоснежная грива улеглась на причитающееся ей место, а Джирайя тихо засмеялся.

— Посмотрим, юная леди, — и он легонько потрепал её по волосам. Внутри у Наруто что-то утробно заурчало от этого, в сущности, невинного жеста.

— Я скопил немного чакры, — коротко рявкнул Курама. — Может…

— Нет, — покачал головой Узумаки, беря себя в руки. — Я верю Джирайе. Идем спать, ттебайо, — и он отправился следом за уверенно шагавшим эросенином, вровень с котором бодро скакала Химавари, очевидно что-то выспрашивая.

Прислушавшись, он уловил:

— И у вас мультики только в кино показывают?

— А почему вы для детей книги не пишите?

— Как это зачем?! У детей же мировоззрение только формируется и если вы их в нужном направлении подтолкнете — будет классно! Ваша Ича-Ича тиражируется везде, а если и детские книжки получат ту же популярность? Джирайя-сама, это же такая возможность! И мне ваше сказание о бесстрашном ниндзя очень понравилось!

— Стоит признать, что здесь скорее Хима доведет старого извращенца до ручки… — пробормотал Кьюби почти спокойно. Наруто согласно кивнул. Он не планировал долго спать. Хватит и пары часов. Не случится же за это время чего-то из ряда вон…

* * *

У Джирайи было немало фанаток, но те, что находились в Конохе и не понаслышке знали о его жене… Они были почти бесполезны в плане сбора материала. Поэтому в Конохе на него нападал творческий кризис. Либо же он использовал уже собранный материал, шлифовал уже написанное.

Цунаде очень ревностно следила, чтобы в книгу не просочился ее образ. Это мешало. И немного злило… Неопубликованные материалы все ширились и ширились, а старый писака страдал из-за того, что не мог никому их показать. Только вот писал о жене он почему-то именно в разлуке. Порой как найдет до мельчайших подробностей, до штрихов… Но публиковать это он не рисковал, как и дать прочесть той, кому это посвящалось.

У Джирайи были разные фанатки… Но никто из них и слыхом не слыхивал о его первом произведении.

У Джирайи были разные фанатки, но столь юных особ среди них не затесывалось никогда. Порой он думал, что после всех похождений небо должно было покара… наградить его рождением дочери. Но родился Хару, чему, глядя на смертельно усталого, но все равно закипающего Наруто, санин был рад.

И все же в её словах был смысл. Мощь слова многие недооценивали. Он давно задумывался о чем-то менее эротичном. В качестве эксперимента. И чтобы Хару впервые прочел его книгу без снисходительной улыбки и покрасневших ушей. Чтобы он оценил… Не «Ича-Ича» единой!

Джирайя улыбнулся. Он обязательно этим займется, но позже. Что-то подсказывало ему, что с прибытием пришельцев события пойдут быстрее. Мир шиноби ожидают потрясения. Возможно, новая война. Этого предотвратить они уже не в силах. Жернова уже запущены. Главное, не попасть под раздачу. Ну, а пока… Отшельник вдохнул широкой грудью.

Солнце мягко светило откуда-то с вышины. Это значит Цунаде выберется из клиники ещё ох, как не скоро. Она и так припозднилась сегодня и, может, и вовсе оставила б подчиненных без своего чуткого надзора, но за Хару зашла Сакура. Бойкая девушка, может, даже слишком. Вздорная, почти как её сенсей.

Джирайя коротко усмехнулся. Нет, его сын слишком разумен, чтобы повторять его путь. Да и вообще… Отшельник чуть помрачнел. Хару почти не уделял внимания девушкам. В любом случае, в четырнадцать это ещё не так критично. Интерес может проснуться. Обязан. Иначе и быть не может! Он же его сын! И всё же… Самое главное, что тот жив.

И гуляет где-то с подругой, которая, скорее всего, до сих пор любит того, кто был готов убить Хару. Учиха… Проклятие их ненависти было сильно. Сейчас Саске у Орочимару. Старого товарища самого отшельника… Скользкого змея, что так боялся умереть, исчезнуть в небытие со всеми своими знаниями и умениями, что стал гораздо меньше походить на человека. Может, посмотрев на него, у юного Учихи в голове прояснится. Только вот особо Джирайя не рассчитывал.

Он не мог знать, что сейчас у его сына внутри. Он никогда даже близок к смерти не был — уж за этим-то отшельник следил. И одно дело, когда физические увечья наносит враг, и совсем иное, когда это делает друг. И если физически Итачи все исправил, то рану души он исцелить был не в силах. Может, поэтому ни он, ни Цунаде не стали бить тревогу на странное поведение Хару за завтраком. Да и этот его разговор… Погибшие каге, родственники Цуны… Да что угодно, лишь бы не разочарование в ближних!

Потому пусть гуляет. Их не было в Конохе почти три года. Многое изменилось. И самому Джирайе не вредно прогуляться, оценить обстановку. Пропустить стаканчик теперь не удастся, но… Грех жаловаться компании леди. Пусть та и неприлично юна. Зато Цунаде будет нечего ему предъявить. Отшельник хмыкнул.

— Сходим в Ичираку? — предложил он наугад. Ну не помнил он, чтобы девочку сегодня кормили. Наруто умчал, пропустив завтрак (и разборки на нем), а в догадливость Минато Джирайя верил также, как и в существование инопланетян. Крайне слабо.

— С удовольствием! Как классно, что и у вас она тоже есть! О, и, наверное, Теучи-сан здесь помоложе будет? — Химавари улыбнулась в предвкушении.

Джирайя едва заметно выдохнул. Раменная — не то место, которое любят девушки. Данго — это другое дело. Тут женщины слабы. Но им Ичираку было предложено из-за малого количества в том посадочных мест. Чем меньше лишних глаз увидят девочку — тем лучше. Да и Теучи особо болтать не станет.

— Любишь это место? — все же спросил он. Должно быть они смотрелись немного странно. Не привыкли жители Конохи видеть его с маленькими девочками. Да и за минувшие три года от него вообще-то отвыкли. И все же он был рад вернуться домой. Вновь стучать деревянными колодками по пыльным улочкам. Слушать как сопят за миссиями ранга Дэ команды генинов, как негромко каркают прикормленные Итачи вороны. Что до происходящего с Минато, то в пришельцах Джирайя видел шанс. Шанс вернуть своего ученика. Выдернуть из того состояния, в которое тот намеренно себя вогнал. Ещё бы и женщину ему найти… Отшельник вздохнул. Многие пытались. Все-таки страдающая фигура и миловидное лицо Четвертого многих привлекали, но никто успеха не добился. А ведь рано тому было на себе крест ставить, рано…

Не Джирайе ли знать, как прекрасны женщины. А также как они коварны, порой жестоки, но без них жизнь была бы до безобразия пресной.

Химавари тоже была женщиной. Пусть и маленькой. И отшельник слишком хорошо знал их природу, чтобы понять, что малышка вырастет той ещё чертовкой. Но сейчас…

— Папа очень любит. Он буквально вырос на рамене. Теучи-сан подарил ему на свадьбу абонемент на бесплатный рамен до конца жизни. Но папа этим не злоупотребляет, хотя и это обстоятельство окончательно отучило его носить с собой наличность или хотя бы карту… Поэтому он то и дело занимает у Шикамару-сана, которому затем компенсирует все премией. — Химавари хихикнула. — Но я тоже люблю рамен, правда, не так сильно.

— Пожизненный абонемент — превосходный подарок! Видимо, твой отец и, вправду, очень любит рамен и спас Коноху, раз Ичираку его так отблагодарил! — полусерьезно заявил Джирайя.

— Так и есть! — кивнула девочка, а ведь та и правда кладезь информации о том мире… Главное, не спугнуть. А для этого лучше всего намерений не таить. По крайней мере, всех. Все-таки его профиль — разведка.

— А как это случилось не расскажешь? Хоть в общих чертах?

— Это будет стоить вам трех порций мисо-супа со свининой! — коварно облизнулась Химавари. — А ещё тренировки!

— А ты не лопнешь? — хохотнул Джирайя, а затем насторожился. — Тренировки?

— Ну вы ведь папу тренировали. Расенгану научили, — девочка загнула один пальчик. — Призыв Жаб подарили! А это не мало… Он и отшельником по вашим стопам стал.

— Да его режим идеален, как и у Минато, — задумчиво кивнул Джирайя. — Ты своего не упустишь, я вижу?

— Дедушка Хиаши так учил, — без какой-либо задней мысли сдала своего воспитателя Химавари. «Точно. Ещё и Хьюга, » — едва не хлопнул себя по лбу отшельник.

— А отец твой нормально с ним общается? — если помнить те «качели», которые наблюдались в отношении Четвертого и главы клана Хьюга, то вопрос был резонным.

— Ну, они могут в чем-то не сходится во мнениях, но до выяснения отношений на повышенных тонах никогда не доходило. Насколько я знаю, они как-то договаривались. Всегда, — девочка пожала плечами, а Джирайя… Джирайя решил, что либо дочь Седьмого хорошая лгунья, либо тот и в самом деле нашел подход к тестю.

В Ичираку, по счастью, никого не обнаружилось.

— Наконец, вернулись, Джирайя-сама? — Теучи-сан за три года почти не изменился. — А Хару где? Неужто забыл вкус моего рамена? — стоявшая рядом Аяме чуть покраснела, что не укрылось от наблюдательного взора отшельника.

— Хару наверняка скоро объявится, нехорошо ведь забывать старых друзей? — и Джирайя чуть подмигнул официантке.

— А вы все такой же, — чуть раздосадованно покачал головой Теучи, от которого этот обмен взглядами не укрылся. — Сын вот ваш — совсем вам не чета! Славный парень, надеюсь, не испортился в ваших путешествиях…

— Наше путешествие его закалило, — ни чуть не обиделся Джирайя, продолжая наблюдать за Аями. — Мне как обычно, а тебе что, Химавари? — он повернулся к разглядывающей раменную девочке, которая держалась чуть в стороне — так, что Теучи не сразу её заметил.

— А эта юная леди откуда? Не стали же вы, Джирайя-сама, брать столь юных учениц? Куда же смотрят её родители или не знают о ваших «подвигах»? Может, они слепы и глухи? Не обижайтесь, но я бы не отдал вам Аяме в обучении, будь вы хоть самым именитым и признанным мастером по приготовлению рамена!

— А вы все также колки на язык, — с улыбкой покачал головой отшельник, глядя как Аяме пытается образумить вошедшего в раж отца.

— Здесь ничего не изменилось! Почти! — вдруг радостно хлопнула в ладоши Химавари, привлекая к себе внимание.

— Что-то я тебя не припомню здесь, малышка, — прищурился Теучи. — А у меня очень хорошая память. Я помню практически всех своих клиентов.

— О, это точно, — кивнула Аяме, накладывая Джирайе его заказ, который в последний раз готовила для него три года назад. — Хорошая память — это у нас семейное.

— Это странно. Неместных я сразу различаю, — вновь размышлял Теучи. — Но тебя, малышка, я хоть и могу поклясться, что никогда не видел, на на кого-то ты все равно похожа.

— Химавари — родственница Четвертого и потомок клана Узумаки, однако, старик, это секрет деревни. Какое-то время она поживет в Конохе. Потому налей-ка лучше ей… Мисо-суп со свининой, ты говорила?

— Да, и наруто, пожалуйста, не забудьте! — кивнула девочка, мигом залезая на табуретку.

— Хороший выбор, — одобрительно кивнул Теучи. — Ты слышала, дочь? Наруто не забудь… Значит, родственница Четвертого… И стало быть Кушины Узумаки? Я ведь помню их… — старик погрузился в воспоминания. — Хорошо, что у нашего хокаге кто-то есть, потому что когда столь властный человек одинок — это не дело. Кто-то же должен напоминать ему о человечности.

— Твоя философия, Теучи-сан, как и лапша — непревзойдённы. Хотя, порой и хочется тебя взгреть…

— Вкусно! — обалдело оглянувшись на Химавари уже приговорившую первую порцию, отшельник с трудом подавил желание протереть глаза. — Вы обещали три порции, Джирайя-сама! — напомнила ему девочка, аккуратно вытирая платочком губы.

— В тебя столько не влезет, — уже не так уверенно сказал он. Аяме же тем временем подала вторую порцию.

То, как ела Химавари, сложно было описать. Нет, она не была неаккуратна. Вовсе нет — упрекнуть ее в отсутствии манер нельзя было. Просто… Она делала это слишком быстро, орудуя палочками, так словно наносила бесконечную серию ударов, притом ещё успевая как-то все прожевывать, не чавкая… У Джирайи чуть дернулся глаз. Пожалуй, такого сочетания изящества на грани фола — он ещё не видел.

— Третья порция для настоящей ценительницы, — видимо, под впечатлением был и Теучи, наполнив миску самостоятельно.

Возможно, когда-нибудь, когда пришельцы вернутся в свое измерение, Джирайя напишет об этом в своей книге. Только добавит много-много художественного вымысла, но после читатели станут уверены, что женщина с хорошим аппетитом — это не ошибка природы, которую должно порицать общество, а это очень и очень сексуально. Только Наруто для этого должен быть в другом измерение. Попадать под гнев Девятихвостого в его планы не входило… Ему хватит и взбешенной Цунаде.

Расправившись с третьей порцией, довольная Химавари отодвинула миску.

— Спасибо, было очень вкусно.

— Четвертую могу предложить за счет заведения, — определенно, Теучи проникся… Или же это особые гены Узумаки, позволяющие выпрашивать халявный рамен.

— Нет, вы очень добры, но я наелась, — и Химавари в качестве доказательства легонько похлопала себя по животу. Все-таки от Узумаки в ней было куда больше, чем от Хьюга…

— Тогда пойдем, ты должна выполнить свою часть договора помнишь? — Джирайя быстро расплатился и уже предвкушал рассказ о личности Наруто, когда чертовка с самым милым видом обломала его.

— Сначала тренировка, — напомнила она.

— Но ты ведь наелась! — взревел отшельник.

— Три порции рамена — это легкая закуска, — с убийственно серьезным видом заявила Химавари, заставив челюсть Джирайи выскочить. — Я специально не стала наедаться, чтобы потренироваться.

— Ты издеваешься?!

— Нет, папа может смолотить десять порций. Или даже пятнадцать, но он кушает ещё и за Кураму. Мне же хватает семи. иногда восьми, — не моргнув и глазом, убеждала его девочка. Девочка безо всякого намека на лишний вес…

— Что у тебя за метаболизм?! — покачав головой, пробормотал отшельник.

— Не знаю, — покачала головой Химавари. — Мама ест совсем немного, Боруто тоже не слишком налегает, а вот я… — она смущенно улыбнулась.

— Папина дочка, значит. Ну-ну… Академию ты уже закончила?

— Даже не поступала.

— Чего? — Джирайя резко затормозил. — Как это?

— Папа увеличил возраст для поступления, — пожала плечами девочка. — Но я ещё и не решила хочу ли становится шиноби. Или же стану художницей! Или буду шить крутые костюмы для шиноби! Или выращивать и продавать цветы… Или стану ученой как Орочимару и буду заниматься исследованиями страшно секретными, но не жуткими… Ещё меня привлекает ирьендзюцу меня учат мама, тетя Сакура и даже Цунаде-баа-чан. Я не знаю, кем я стану, но это точно не будет скучно!

— Но зачем же тебе тогда тренировки, если ты ещё не определилась? — голос отшельника слегка дрогнул от такого наплывала информации. Он как-то и помыслить не мог, чтобы дочь потомственных шиноби, дочь Хокаге… Рассматривала другие варианты, кроме становления шиноби. Видимо, тот мир и правда свернул в какую-то другую немыслимую для них ветку реальности.

— Я дочь знаменитого Седьмого хокаге. В моих жилах течет кровь — двух именитых кланов, один из которых почти исчез, у меня есть бьякуган, у меня есть мутации от чакры Девятихвостого, — девочка легонько коснулась своих полосок на щечках. — Маму в детстве пытались похитить только из-за незапечатанного бьякугана. Меня же не только можно продать на черном рынке за сумму равную годовому бюджету небольшого городка, но и мной можно шантажировать, как отца, так и дедушку Хиаши. Я не хочу умирать, не хочу становится заложницей, не хочу, чтобы у кого-то из-за меня были проблемы. Потому я должна быть сильной, вне зависимости от выбранного пути.

— Пожалуй, ты права, — вспоминая о судьбе, которая постигла в этом мире старшую дочь Хиаши, кивнул отшельник. — Что именно и с кем ты изучаешь?

— В основном, тайдзюцу с дедушкой или сестренкой Ханаби. Бывает и с мамой. Иногда со мной метает сюрикены Боруто.

— Это твой брат? Старший? — коротко спросил Джирайя. — Ладно, а отец тебя не учит?

— Папе некогда. Но, когда он ещё не стал хокаге, я подсмотрела, как он учил Боруто технике теневого клонирования.

— Подсмотрела, значит… А освоила? — отшельнику и правда было любопытно. Возможно, был бы совсем не прочь, будь у них с Цунаде ещё и дочка. А всех нежелательных ухажеров — Цуна сама бы разогнала… А он бы догнал и ещё поддал.

— Да, но папе об этом не говорить… А то Боруто будет опозорен, — Химавари хихикнула.

— Это почему это?

— А у него, по-прежнему, выходит только три клона.

— Это совсем не плохо! Погоди, — Джирайя внимательно посмотрел на почти лисью мордочку девочки. — Дай, угадаю у тебя больше, хоть ты и младше и специально тебя не учили?

— Я тут не виновата! Оно само… И я очень хотела освоить эту технику. Для себя. Все так увлечены Боруто, а я и не планирую хвастаться, но в случае нападения — эта техника будет моим преимуществом. Да и порой убегать от мамы погулять очень удобно. А то она очень уж меня опекает.

— А если бьякуган активирует и сцапает?

— А это сложно, между клонами же чакра равномерно распределяется. Да и на людях я под хенге гуляю, подальше от квартала Хьюга, конечно же. Так что все под контролем, — и Химавари лучезарно улыбнулась.

— Ну-ка продемонстрируй, а то хвастаться все горазды! — потребовал Джирайя, прищуриваясь. Легкий хлопок и вот перед ним уже пять одинаковых чертовок.

— Положим, это впечатляет, но для отпрыска хокаге планка всегда выше. Что ещё умеешь? Контроль чакры получается? Хождение по деревьям, воде?

— По деревьям — да, по воде — не пробовала, — честно призналась Химавари.

— Тогда идем, — и Джирайя махнул рукой куда-то в сторону горячих купален.

— А н-нет туда я не пойду. Папа об этом не рассказывал, но я ваши другие книжки пролистывала. Вы будете на голых теть смотреть, точнее подглядывать, потом вас поколотят и мы не потренируемся. Пойдёмте лучше на речку.

— Ах, ты маленькая… — Джирайя не договорил. В голову ему пришла замечательная идея. Настолько замечательная, что он едва сдерживался от зловещего смеха, который всегда был уделом Орочимару, а вовсе не его. — Знаешь, я тут подумал, что потренирую тебя чуть позже. Пока же я хочу познакомить тебя с признанным мастером тайдзюцу, скорее всего, ты о нем слышала, но именно сейчас Зеленый зверь Конохи на пике своей формы!

— Вы о Гай-сане? Он ещё не… — девочка замолчала, хотя явно опустила что-то важное. — Я буду рада с ним потренироваться.

— Правда? — едва не вскричал Джирайя. Он-то думал, раз девочка поняло о ком речь, то не согласиться, но… Видно, Химавари знала о Майто Гае лишь понаслышке. Или же всегда была тайной фанаткой силы юности, но опасалась за свою репутацию. Но это уже из разряда фантастики.

— Конечно, он и Ли-сан очень достойные шиноби. Их тайдзюцу идеально… Но дедушка Хиаши вряд ли бы одобрил, попросись я к Ли-сану в ученицы да и все остальные были бы… Сильно поражены, — неожиданно вогнала его в шок Химавари.

— Ну тогда пойдем. Кх, устроим тебе пробное занятие…

* * *

Наруто сладко потянулся в кровати. Дневной сон — что может быть лучше? Он уже почти восстановил силы, и теперь, войдя в режим отшельника искал дочь… Возможно, Химавари уже нашла приключений, и её следовало срочно спасать.

— Или же спасать стоит твоего извращенца-сенсея! — хмыкнул Кьюби.

— Или так, — согласился Наруто и тут же ойкнул. Он нашел Джирайю и Химавари. Эросенин был до неприличия доволен и изумлен, в то время, как его дочь… Была в необычно приподнятом расположении духа. Причем рядом с ними он ощущал такое же заряженное на позитив присутствие Жирнобрового и его сенсея.

— Поздравляю, пока ты дрых и заливал слюной подушку, твоя дочь вступила в секту! — озвучил его мысли Лис.

— Не может быть, ттебайо! — и Наруто и безо всякого использования режима биджу домчал до полигона, на котором, когда-то испытывал Седьмую команду Какаши-сенсей.

Джирайя обнаружился бессовестно подпирающим дерево, в то время, как Химавари, облаченная в жуткий зеленый костюм — хвала Рикудо, что с юбочкой, старательно пыталась угнаться за бегущими вокруг полигона на руках свидетелями культа Весны и Юности…

— Чтоб вас всех… — с этими словами Узумаки тихо осел рядом с Джирайей.

— Она сама захотела, — опередил его извращенец.

— Ты не должен был допустить этого, ттебайо!

— Да ладно тебе, что в этом тако… — Джирайя не договорил, потому что в следующий момент получил удар столь неожиданный и коварный, что был просто не в силах ему сопротивляться.

Наруто использовал свое коронное дзюцу. Стоит признать, что тот вариант, который видел его эросенин, был ещё цветочком. Ягодка была сейчас перед этим потерявшим сознание старым извращенцем. У Наруто были годы. И очень скучные совещания, во время которых он детально продумывал свой образ… Прошло, Мадара знает сколько лет, когда он его последний раз использовал. Но эффект от того меньше не стал скорее, наоборот.

Секси-дзюцу Седьмого хокаге в коротеньком белом плащике, с языками пламени, лижущими подол, сапожках с длинной шпилькой, формами лучше, чем у Хинаты до беременности, пухлыми губками и просто очаровательными полосками на щеках… и милейшими лисьими ушками на макушке. Довершал образ роскошный рыжий пушистый хвост с белой кисточкой.

Дзюцу оказалась массового поражения, поскольку ухо Наруто услышало ровно три шлепка о землю.

— Химавари, мы уходим отсю… — Наруто осекся, увидев шокированное лицо дочери. — Хима, это не то, что ты поду… — он не договорил, поскольку в следующий момент, оказался впечатан в ближайшее деревце, которое не выдержав столкновения могучей спиной, вновь превратившегося в себе Седьмого хокаге, жалобно заскрипело и надломилось.

В принципе чего-то такого и следовало ожидать. Сакура точно также реагировала… С криком: «Это отвратительно!». и все же именно это дзюцу спасло их мир. В какой-то степени. Наруто болезненно хмыкнул.

— Она слишком много времени проводит с Сакурой и Пятой. Ты уверен, что они там ирьендзюцу изучают? — подал голос Курама.

— Папа, почему ты этому меня не научил?! — возмущенный голос Химавари долетел до него откуда-то издалека. Наруто моргнул раз. Потом ещё. Наконец, до него дошло, что он не ослышался.

— Эм, потому что твоя мама меня бы убила? А тетя Сакура с Пятой помогли закопать труп?

— Мы бы никому не сказали, — дочь уперла руки в бока. — Ты меня этому научишь. Пока мы здесь. Это очень сильное дзюцу. А я не буду им злоупотреблять ради розыгрышей.

— А что ты будешь делать, если противник женщина или… кхм ему просто не нравятся девушки? — Кьюби внутри него вовсю хохотал. Наруто же хотел провалиться на месте. Прямо здесь. О чем он думал… О чем?

— Тогда нужно иметь два варианта дзюцу. И я думаю, папочка, их у тебя два… — Химавари мило улыбнулась.

— И снова попадание! — вовсю наслаждался ситуацией Лис.

— И если ты меня ими не научишь, я буду вынуждена рассказать об этом маме, — дочка притворно вздохнула.

— Хорошо, но ты никогда больше не наденешь это! — Наруто ткнул пальцем в зеленый костюм.

— Я согласна, только, папочка, можно мне иногда составлять компанию Гай-сана и Ли-сану в их тренировке? Я не буду надевать костюм и кричать о «Весне Юности», хоть это и очень весело… Я понимаю, что должна беречь твою репутацию. Но, папочка, Ли-сан ведь твой давний друг. И раньше ты, наверняка, тренировался с ним… А сейчас отдалился. Это так грустно.

— Хима… — Наруто вздохнул, не зная, что сказать. Она была права. Прошли те времена. Славные времена, когда он мог делать, что хочет и как хочет, без оглядки на «а что скажут люди». — Я и от вас отдалился, но это не значит, что я кого-то стал любить меньше. И я не вовсе не против. Тренируйся на здоровье… Только костюм все-таки не надевай, лады, ттебайо?

— Кицуне! Здесь была Кицу… А это был ты! ТЫ! — Джирайя первый пришел в себя и забегал по полигону. — Ты хоть представляешь, что это было! Сенсация! Восторг, вдохновение! Я должен это записать! — и эросенин лихорадочно уткнулся в свои записи, что-то вычеркивая.

— Хоть кто-то остался прежним, — счастливо улыбнулся Наруто, глядя на муки творческого гения и на приходящих в себя Жирнобровика и его сенсея.

— Что это была за чудная техника, что сразила нас, сенсей?!

— Не так важно, что это было, Ли, как то, что это прервало нашу тренировку, а значит, мы должны обежать не двести кругов вокруг полигона, а триста и вокруг Конохи! Может, тогда мы встретим ту прелестную демоницу и сразим её силой нашей юности!

— Да, Гай-сенсей! Так точно, Гай-сенсей!

Примечания:

Не бечено! Бредометр пищит на последнем издыхании.

---

— Всё кончено, я стою выше вас, — медленно проговорил Саске, ещё совсем юный, но уже в черном плаще с кровавыми облаками. Он стоял на уступе, за которым полыхали огни, применяемых техник. Сумерки не могли скрыть болезненной бледности его лица, а также кровь, сочащуюся из мангекё шарингана, и зловещий отблеск орошенной багрянцем катаны, на которой плясала полная луна и отражались отметины ринегана, что выступали во втором глазу Учиха.

— Ничего не кончено, больной ты ублюдок! — сплюнул Наруто, поднимаясь. Вокруг него бушевал ветер, а в следующий момент Саске окружило шесть теневых клонов. — И ты стоишь именно там, где и нужно, глупый теме, — с этими словами под ногами Учиха осветились контуры печати.

Прежде чем Саске успел использовать силу своих глаз, его окружил непрозрачный барьер, созданный специально для обладателей шарингана.

— Твой выход, Хару! — прокричал Наруто куда-то в темноту, пока его клоны с трудом держали барьер, вокруг которого проклюнулись гибкие стебли деревьев, опутывая сдерживающую Саске клетку.

Рядом с Наруто встал светловолосый юноша чем-то неуловимо, напоминавший Пятую хокаге и Джирайю.

— А теперь плюнем, разотрём и надежно склеим печатью, ттебайо! — и Узумаки в самом деле плюнул на заранее приготовленный свиток, только вот конструкция оказалась разрушена под натиском Сусано раньше, чем он успел закрепить конструкцию.

Саске вырвался на свободу куда более разозленным, чем раньше… Клоны Наруто испарились. Тот, кого последний назвал Хару, схватил Узумаки за руку и перенесся Хирайшином до того, как кулак Сусано обрушился на них.

— Я всё равно вас найду! — прорычал в темноту Учиха, когда перед ним с жутким грохотом приземлилось Сусано красного оттенка. — Итачи! — скривился он.

Где-то вдалеке громыхали взрывающиеся бомбы хвостатых, а знакомая чакра Девятихвостого укрывала шиноби, противостоящих Джуби.

Саске с диким рёвом двинулся в атаку, но не успели клинки красного и фиолетового Сусано скреститься, как последний неуклюже завалялся набок, споткнувшись о гигантский булыжник, которого на его пути ещё секунду назад не было.

За ближайшим деревом довольно ухмылялась Химавари, поглаживая маленький камушек, на котором та только что использовала технику замены.

На этой сюрреалистичной ноте Хината и проснулась. Прошло два дня с тех пор, как её муж и дочь пропали с этого плана бытия, а ей уже снилась всякая чертовщина.

Неловко огладив пустующее место рядом с собой и представив, что вусмерть усталый Наруто сейчас спит здесь, роняя слюни на подушку и частично на её плечо, она судорожно выдохнула. В носу предательски щипало, а глаза уже наполнились слезами, допускать появление которых было нельзя. Хината должна была быть сильной. Ради Боруто, который тоже переживал, но старался никак этого не показывать. Ради Конохи, которая неожиданно осталась без своего хокаге.

Потому как раз ключ в бьякугане Химавари и её крови Узумаки, то и искать следовало с двух концов. И если Хината верила, что отец сделает всё возможное со своей стороны, то ей с сыном следовало пойти другим путем.

Вряд ли хоть кто-то из родных и друзей одобрит её поступок, но сидеть сложа руки Хината больше не может. Как и Боруто — работа на «традиционной ферме», находящейся в собственности деревни и закрепленной на балансе системы образования шиноби, не сможет удержать его от необдуманных поступков. Скорее же лишь сильнее его подстегнет.

Никто не отпустил бы жену и сына Седьмого из Конохи в такое время. Первой леди стоило оставаться на месте. Живому наследию знаменитого хокаге тем более.

Но она не спрашивала, а делала то, что как ей казалось, будет лучше для семьи и для деревни. Они с Боруто пойдут вместе в деревню Водоворотов. Она присмотрит за сыном и, если понадобится, голыми руками перекопает всё пепелище. Впрочем, с бьякуганом — это лишнее. Если там что-то сокрыто, они это найдут. А затем сложат с тем, что отыщет отец из аналов архива Хьюга, помножит на работу исследовательского центра и наработки Орочимару, и они вернут их. Иначе и быть не может.

Окончательно успокоившись, Хината извлекла из недр шкафа свою старую форменку. Никаких юбок в пол, никаких шорт, только удобные длинные брюки и мешковатая кофта, что легко стерпела бы все изменения в её фигуре, которых почти и не было.

Следующее действие — достать давно собранный и лежавший как раз на такой случай рюкзачок. В нем нет ничего лишнего — только большая банка мази по старинному семейному рецепту, толстая пачка наличности, пропуска и документы — на реальных людей, действующие, но полученные не вполне честным путем. Однако, когда муж хокаге и вообще крайне публичный человек, стоит быть готовыми бежать в тень в любой момент.

Были там и запечатанные энергетические сухие наборы на три дня в расчете на четверых, и несколько свитков с оружием и медикаментами, и даже свиток с теплой одеждой, свиток со спальными мешками и палатками и многим другим… Реальный вес, которых без запечатывания, исчислялся бы тоннами. Хината была предусмотрительной. Даже слишком.

Вместо себя в спальне она оставила теневого клона. Многие забывали, что не только Наруто умеет их создавать. Это должно было дать и им с Боруто немного времени… Будь она одна времени было бы больше. Но иллюзий по поводу сына Хината не питала. Клон Боруто обязательно найдет, где и об что развеяться. Да хоть на грабли на ферме… Надо ему сказать, чтоб хоть трёх клонов сделал, да где-то запрятал.

Спускаясь вниз, натренированным слухом Хината уловила тихое сопение и попытки впихнуть невпихуемое в рюкзак. Прицельным выстрелом метнув тапок в выключатель, она явила себе перепуганное лицо Боруто, упрямо толкавшего планшет в доверху набитый консервами ранец. И всё бы ничего вот только Хината о своих намерениях сыну не сообщала. Ещё проболтается — дурачок…

— И куда это мы собрались? — она уперла руки в бока, придавая лицу грозное выражение.

— Я… Да так в поход с Шика… Шикадаем, ттебаса! — чуть попятившись от неё и побросав вываливающийся планшет, залепетал Боруто. Как же легко было его напугать… А ведь тот и в самом деле сильно нервничал — обычно он свою присказку не коверкал, сокращая.

— Конечно, а я тогда на пикник с Сакурой, — Хината хмыкнула, глядя на то, как смешно вытягивается лицо сына, сразу не заметившего её собственное преображение.

— Ма, а сама-то ты куда собралась?! — лицо Боруто выражало дивную смесь обиды, удивления и злости на себя за то, что не успел вовремя сделать ноги. Всё же он был куда больше похож на Наруто, чем думал.

— В деревню Водоворотов. Искать то, что поможет вернуть их. Ты со мной? — она легонько растрепала его волосы.

— Ма, но как же… Как же… — Боруто был так поглощен своей проблемой, что против обыкновения не уклонялся от этой ласки.

— Что как же? — призвав к себе весь свой немалый запас терпения, спросила она.

— Я же с Сарадой договорился! Мы идем искать её отца, чтоб тот помог и все тут разрулил! Ну и Мицуки с нами увязался, конечно же! А теперь ещё и ты, мам! Я тебя никуда одну не отпущ… Ай! — Узумаки схватился за ухо, которое Хината неслабо дернула.

— Ты не отпустишь? Да это я не отпущу тебя не весть куда за проклятым Саске! Помешались вы с твоим отцом на нем! Да ему давно сообщение отправили — сам явится! — то ли сказывался сегодняшний сон, в котором молодой Саске сражался с таким же юным Наруто, то ли ещё, что, но Хината закипала.

— А чего в деревне Водоворотов делать? Там же все ценное разграбили! Ничего не осталось! — обиженно глядя на неё, ревел Боруто. Может, и в самом деле Хината чуть переборщила, но после исчезновения Химавари и Наруто… Нервы стали ни к черту, а терпение обрывалось.

— Это ты так думаешь, но, зная хоть немножко о клане, к которому ты себя причисляешь, можно с уверенностью сказать, что своих секретов Узумаки на поверхности не хранили. Что-то и осталось. И порой достаточно самой малости, чтобы понять в каком направлении идти. Ты идешь со мной и это не обсуждается! И рюкзак свой выбрось!

— Но, мам! — последнее Боруто воспринял особенно болезненно.

— Нам все равно нельзя в сети светится! Тебя бы нашли, не успей ты миновать главные ворота. Клонов-то хоть оставить догадался? Троих? — дождавшись понурого кивка, Хината почти благосклонно кивнула. — Хорошо, тогда идем… Проживешь ты недельку и без интернета — может. чему тебя полезному научу.

— Как варить рамен? — кисло поинтересовался Боруто, накидывая курточку.

— И это тоже, — кивнула Хината, придирчиво осматривая сына.

— А как же Сарада? Она ведь заметит моё отсутствие, — хватался за последнюю соломинку Боруто.

— Сараду давно поймала мать, но мы все равно проверим, — спокойно ответила Хината. Ребенком больше, ребенком меньше… К тому же, в отличие, от Боруто Сарада была весьма спокойной девочкой.

Наложив хенге, они тенями двинулись по ночной Конохе. Активировав бьякуган, она с уверенностью могла сказать, что вокруг было чисто, пока…

— А Мицуки? Его-то никто не поймает! Ма, я должен предупредить друзей! — Хината остановилась. Впереди она видела знакомый силуэт. Точнее, целых три. Акамару, который в самом деле жил довольно долго для собаки, но нинкены порой всех их изумляли. Не даром же клан Инузука разводит тех на протяжении стольких лет. И сейчас старый друг почувствовал её запах.

— Бежим, — одним губами произнесла она, хватая сына за руку. Крыши домов завертелись в одном нескончаемом водовороте. Её команда нагоняла её и… Хината едва не потеряла концентрацию. С другой стороны их нагоняла Сакура с дочерью и безмятежным экспериментом Орочимару на хвосте.

Юркнув в неприметную дыру в забор… щите, они оказались за пределами старой Конохи. Новая простиралась гораздо дальше и шире, но охранялась уже не так хорошо. Однако друзья их нагоняли.

— Ма, может, уже остановимся… От кого мы так бе… О, привет, дядя Киба, Шино-сенсей… Ой, тетя Сакра, ай… Ну почему обязательно за ухо? Сарада, и ты туда… — возмущенный вопль Боруто потонул в радостном лае Акамару, который кинулся к Хинате.

Нервно погладив густую холку пса, она решительно повернулась к рассерженной Сакуре, как всегда спокойному Шино и взбудораженному Кибе.

— Мы с Боруто все равно отправимся в деревню Водоворотов.

— Всё лучше, чем искать Саске, как удумали эти паршивцы! — почти шипя, поделилась Сакура.

— Идем вместе мы, не обсуждается это, — выдал Абураме. — Учить детей и клон мой сможет.

— Спорим, они развоплотят тебя на следующее же утро? — хмыкнул Киба, обнажая клыки.

— Из жуков клона моего? Не думаю, кхм…

— Цунаде-сама нас убьет, — вдруг нервно хмыкнула Сакура и все остальные взрослые подумали об одном и том же… лишь новое поколение непонимающе переглянулось, пока «старики» предавались ностальгии.

— Так вернем же все вместе Наруто и Химавари! — издал воодушевляющий крик Инузука.

«Только очень странным составом,» — подумалось Хинате, поглаживающей пса и против воли улыбающейся.

Примечания:

Не бечено! Как и всегда присутствует ООС. Надеюсь, в небольшом количестве.

---

День, начавшийся приходом советницы Кохару, по определению не мог быть удачным. Однако вскоре Минато убедился, что тот бил все рекорды.

— Так, значит, ты ничего Микото не говорил? Ни о Саске, ни об Итачи? Почему же тогда тебя видели около их квартала? И как тогда она узнала? — по кабинету Четвертого гулял жуткий сквозняк, только вот окно было закрыто.

— Сенсей… — начал было тот, но хокаге его прервал.

— Вот как? — Минато горько улыбнулся. — Не хокаге-сама? Что ж, если, как сенсею ты мне расскажешь то, что утаил бы от хокаге, то я готов притвориться, что его здесь нет. Как тебе такой вариант, Какаши? — и он испытующее посмотрел на ученика.

Он всегда носил маску. Когда Намиказе только получил их команду, то знал — просто не будет. Не с сыном Белого Клыка. Говорили, тот носил маску и до самоубийства отца. Вскоре Минато им поверил.

Какаши был гением. И как у всякого гения обладал немыслимым самомнением. Маска — выделяла его из толпы. Маска скрывала его эмоции, которых у хороших шиноби быть не должно. Маска давала ему возможность шпионить, не скрывая лица. После смерти отца она стала его щитом.

Хатаке из кожи вон лез, чтобы стать идеальным. Он наизусть знал кодекс и открыто презирал Обито, что являл собой пугающее четкий образчик хулигана и задиры, которому нет места на войне.

Он был слишком странен для клана Учиха. Слишком открытый, слишком непосредственный. Обито не боялся говорить, что думает. Он не был похож на типичных представителей своего клана.

Хотя… Каков же портрет пресловутого «типичного Учихи» в глазах среднестатистического жителя Конохи? Прямая спина, словно кое-кто только что проглотил палку (что анатомически невозможно); незыблемое высокомерие и легкое презрение в глазах и словах практически ко всем, кто не входит в их клан; упрямо вздернутый подбородок, будто говорящий, что на Учиху, где сядешь там и слезешь; прекрасные огненные техники в сочетании с расшатанной нервной системой, заводящиеся с четверть оборота; налитые кровью красные глаза с черными точками вокруг зрачка, которые запросто могут стать последним, что ты увидишь в жизни; откровенно читерские навыки, связанные с тем, что ты можешь пыхтеть годами осваивая или создавая сложную технику, а Учиха мимо пройдет, ресничками махнет и вот уже скопировал её.

Неудивительно, что их клан не любили. Впрочем, Минато знал, что далеко не все Учиха были такими. Печально, что весь клан судили по его наиболее рвущимися на глаза представителями. Именно они, достаточно далекие от главной семьи, и больше других кичились своим додзюцу и умениями, периодически устраивая свары с представителями других кланов или бесклановыми жителями Конохи.

И всё же в этом была капля истины. Абсолютно все Учиха, так или иначе гордились своими глазами. Даже если ещё и не пробудили шаринган. И, естественно, они мнили себя выше других… Правда, тоже не все. Та же Микото. У подруги его жены он ни разу не наблюдал признаков мании величии даже на ранних стадиях, хотя и сдержанную гордость и достоинство не отметить было нельзя.

Обито тоже гордился своими глазами, хотя пока и не пробудил шаринган, о чем ему не уставал сообщать Какаши. Однако понятие «клановое» так ярко не горело в нём. Напротив, Минато казалось, что «Коноха» в нем сильнее. Он так живо представлял себя на месте хокаге и главного защитника деревни, что невольно вызывал улыбку.

Они были слишком разные. Какаши и Обито. И только Рин — служила своеобразным буфером и клеящим веществом, что удерживало их вместе. Минато не мог сказать о ней ничего дурного. Просто мирная, уравновешенная девочка, что не доставляла ему хлопот. В их команде она появилась, благодаря инициативе Цунаде Сенджу о наличии ниндзя-медика в отряде.

Рин умела сгладить острые углы — так, как и сам Минато не мог. Его команда была не идеальной, а таких и не бывает! Но он привязался ко всем им. Даже к Какаши, от которого обычно и слова лишнего не вытянешь. Особенно Намиказе симпатизировал Обито. Да — балбес, да раздолбай, да шумный и эмоциональный, настолько, что удивительно, как их всех не перерезали. Хотя ничего удивительного. Он всегда успевал вовремя, а Какаши держал «позиции» до его прихода. Рин потом латала их, а Обито дулся на спасшего его и Рин товарища.

Симпатии нас не выбирают. Однако сейчас лишь мельком, погрузившись в прошлое Наруто, он понял кого тот ему напоминал. Скорее всего, и из Обито, выживи он, вышел бы толк. Ведь у него для того было самое важное — упорство и доброе сердце. Всё остальное — можно с лихвой перетереть этими качествами. Хокаге тот бы вряд ли стал, все-таки для такого нужно было иметь потенциал чуть менее скромный. Как ни крути.

И чего же это его сегодня потянуло на воспоминания?! Не время ведь, от слова совсем. Позволив себе небольшую слабость, Минато обхватил ладонями лицо.

В живых остался только один Какаши, что поверх своей двойной, а то и тройной маски (ведь о его предусмотрительности даже в Анбу ходили легенды!) носил ещё и ту, что предполагал устав. И всё же Четвертый умел его читать.

И сейчас он ясно видел одно: Хатаке не стабилен. И задача Намиказе выяснить, почему. Потому как Минато не собирается терять ещё и его.

— Проводив Итачи, я в самом деле отправился в квартал Учиха, но затем, чтобы встретиться с Шисуи, — медленно начал Какаши, поднимая на него взгляд. — Вы не отдавали приказа, но действовать стоило быстро. Он должен был знать, — он говорил твердо, не извиняясь и не оправдываясь. Только вот на последнем предложении его голос дрогнул. — Возможно, я был не так осторожен, как прежде, и Микото-сан проследила за мной.

— Вот как, — прерывисто вздохнул Намиказе. Он и в самом деле упустил этот момент. Поступок Саске и его побег не могли не отразиться на клане Учиха, и хотя те, скорее всего, осудили бы своего и без того не пользовавшегося популярностью главу, но предупредить Шисуи стоило. Всегда найдутся те, кто не приминут воспользоваться случаем и расшатать обстановку. Возможно, даже за пределами клана. Он потер виски. Хатаке и раньше активно взаимодействовал с нынешним лидером клана, и умудрялся оставаться незамеченным. Ведь за шаринган Обито отношение к нему было настороженным. Как и за дружбу с Итачи. Однако это объяснялось не лучшей формой последнего. Ведь вопреки расхожему мнению, Анбу не были высечены из камня. Другой вопрос, как его засекла Микото? Материнское ли сердце подсказало или же она заметила пропажу Саске и шла к реальному главе их клана? Минато больше склонялся ко второму, но… — Ладно ты, Какаши, но почему Микото не заметил Шисуи? Как она сумела подслушать вас?

— Я не знаю, сенсей, — глава ученика вновь склонена вниз. Ему стыдно. Стыдно перед другом, потому что, отчасти по его неосмотрительности, та совершила самоубийство. Болезненная тема.

— Ты не виноват, — давно Намиказе не говорил таких слов. Тем более, когда вместо предложенных фактов владел лишь честным словом, но последние события влияли и на него. — У меня вопросы только к Шисуи.

И то он не будет слишком притязателен. Всё-таки всё разрешилось не таким уж ужасным образом. Для Конохи. Не для Итачи, который сам искал смерти. И даже жаждал её, как расплаты за свою верность деревне, оказавшуюся, нет, вряд ли сильнее любви к семье. Скорее, Итачи принятое им решение показалось правильнее.

И для Микото — это был не худший выход. Она пожертвовала собой ради своих детей, ведь, несомненно, Итачи в лепешку расшибется, чтобы помочь Саске. Роскошь, которой Минато был лишен. Впрочем, теперь, возможно, и нет… Взгляд невольно скользнул по фотографии Кушины, что стояла теперь на столе.

«Микото, Фугаку. где бы вы сейчас не были… Надеюсь, что вы вместе».

Какаши нужно было занять делом. В таком нестабильном состоянии его нельзя было оставлять праздно шатающимся, иначе терзания сожрут его целиком. Было у него одно задание, на котором нельзя расслабиться ни на минуту. Слежка за пришельцами должна его взбодрить. Тем более, что тот, похоже, был им хорошо знаком… А, Значит, в его присутствии Наруто будет вести себя естественно. Возможно, у него и получится что-то узнать.

* * *

Четвертому худо, а от докладов подчиненных становится ещё гаже. Надо было всё же опохмелиться, но у господина хокаге нет и свободной минутки. Посетители все прибывают и прибывают. Да и такие, что не выдворишь.

А ведь надо бы сесть и разгрести превратившийся в свалку рабочий стол. Однако, когда в кабинет вплывает Орочимару бумаги отходят на третий план.

Намиказе до сих пор не определился со своими чувствами в отношении змеиного саннина. Орочимару был непохож на кого-либо. Его незаурядный ум и тяга к познанию делали его идеальным ученым. Только вот последние часто сходили с ума. Одних захлестывала мания величия и те намеривались перекроить весь мир под себя любимых, другие просто сходили с ума и творили одним им ясную дичь, необъяснимую с точки зрения здравого смысла.

Орочимару не относился ни к тем, ни другим. Его цели были прозрачны. «Жизнь не имеет смысла, но уж коли живешь, то найди себе интересное занятие.» И он нашёл. Познание ради познания. Бесконечные ряды экспериментов, на которые уходила львиная доля бюджета Конохи. Спросите зачем?

Санин изучал практически всё, от генетики до астрофизики, но основным полем его деятельности было создание новых техник. Именно за это, а также за прелюбопытственные отчеты по исследованиям необыкновенных геномов Конохи и иных скрытых деревень (отработанный Ибики и его отделом материал оседал в лабораториях НИИ Орочимару). Он был полезен.

Человек, что презрел своё данное природой тело, что постоянно экспериментировал. В том числе и на себе. Многие об этом лишь судачили, но Минато знал точно. Орочимару презрел и саму смерть одному ему ведомым способом. Естественная гибель ему не грозила. Как и уход от болезни или от закупорки сосуда. Хотя он мог подавиться. Расшибиться, повеситься, задохнуться, застрелиться… Его могли убить. Правда, в этом случае им следовало тщательно сжечь тело. Желательно Аматерасу. Чтобы ни одна белая змейка не успела нырнуть за камушек. и то не было никаких гарантий, что это будет конец. Этим Орочимару и пугал. Сложно назвать человеком того, кто уже ступил за черту, что другим и не снилась.

И всё же он не стремился к власти. И она, и стремление возвыситься больше характерны для существ, чей срок строго определен. Орочимару же, казалось, обрел радость в познании и наблюдении. Как в театре, где актерами были живые люди.

Именно поэтому Минато не слишком тревожила другая сторона деятельности санина. Шептуны Орочимару — оставшиеся после Третьей войны шиноби сироты, коих он пристроил к делу. Они были повсюду. И они держали своего змеиного повелителя в курсе практически всех дел Конохи.

Деревня стала для Орочимару любимой труппой актеров. Примой которых, несомненно, был сам Минато, как бы ему не претила эта роль. Санину всё ещё нравилось наблюдать за ним.

— Хокаге-сама, слышал у вас была бурная ночь… Позвольте-ка облегчить ваши страдания, — цокнув языком, Орочимару передал ему знакомую склянку. И как бы Намиказе не было порой противно, но в его роли были свои плюсы. Например, первосортное антипохмельное, что так и не запустили в широкий оборот. По причине редкости и дороговизны ингредиентов, вестимо.

— Благодарю, — он едва сдерживается, что не откупорить пузырёк прямо в его присутствии. — Вы вовремя, Орочимару-сан. Однако вы ведь не только за этим пришли?

— Спасение моей горячо любимой деревни от страдающего похмельем хокаге — несомненно, задача крайне важная, но вы правы, — прошелестел санин. — Я пришел не за этим. Точнее не столько за этим. Наш проблемный мальчик успешно перевезён в моё подземное убежище. Реагирует — точно так, как от него и ожидалось. Правда, сюрприз в виде мангекё-шарингана меня обрадовал. Однако побег и выкрутасы Саске-куна меркнут в сравнении главным событием ушедшего дня, — змеиные глаза санина лихорадочно блеснули. — Я лишь находил косвенные подтверждения того, что иные миры существуют, но ваши пришельцы… Это переворот!

— То есть вы верите, что они в самом деле из другого мира? — Минато и в самом деле желал знать. Каким бы Орочимару не был, но его мнение можно было считать экспертным. — Всё это так… — он не мог подобрать слово, пока наконец не закончил. — Странно.

— Конечно же, я верю, Минато-кун! — учёный был неисправим. И будучи чем-то сильно вовлечен, приставку «кун» от него получали все особи мужского пола, что были хоть немного младшего его. Будь они хоть трижды хокаге. Да, для Орочимару Намиказе навсегда останется мальчишкой… Мальчишкой, что однажды увел у него желаемое место и вместе с тем, помог понять, что просиживание штанов за административной работой — совсем не то, чего он хочет от жизни. — Ты и сам веришь, просто разыгрываешь комедию, дабы выслушать моё мнение… Я право польщен, но мне бы хотелось иного. Я хочу поговорить с ними! С твоим сыном, Наруто, кажется, что стал там господином Седьмым и его очаровательной дочуркой! А ведь поразительно, как выстроились грани бытия. Здесь и ты, и Хиаши лишены своих старших детей, а там те вместе. Нет, положительно я должен изучить, что получится от слияния данных геномов! — говоря это, у Орочимару едва ли не текли слюнки.

— Тебе ведь не нужно моё разрешение, — покачал головой Намиказе. Он не одобрял такого интереса и что-то внутри его крепко противостояло, желало оградить «пришельцев», но запретить Орочимару он и в самом деле не мог. — Так зачем говоришь всё это?

— Хокаге должен быть в курсе того, что касается столь важных вещей, — наставительно сообщил санин. — А, впрочем, я лишь хотел понаблюдать за твоей реакцией, Минато-кун… И я не ошибся. Ты, в самом деле, успел привязаться к ним. Поразительно, учитывая, что и суток не пришло, как они появились, а уже проникли так глубоко под твою очерствевшую кожу! Ты даже достал фото Кушины-сан, поразительно, ты всё ещё можешь меня удивлять!

— Ты! — взревел, теряя контроль, Намиказе. — Обещал вызволить её из желудка шинигами! Однако все эти годы делал, что угодно, но только не это!

— Я не говорил, что это будет легко, Минато-кун. И не кипятись… Я свои слова держу. Придет время и я вызволю её… Заметь, к ней прилагается и Девятихвостый демон-Лис, что, без сомнений, возродится. Сейчас не время и не место. Будь терпелив. Пожалуй, я зайду к тебе позже… Мне ещё нужно зайти к Цуне, кажется, та должна рвать и метать после вчерашнего! Обожаю эту женщину в гневе! — и прежде, чем Намиказе успел хоть что-то предпринять теневой клон Орочимару развеялся.

— Чертов змеиный ублюдок! — в сердцах возвестил Минато, а пострадала столешница…

— Это ты об Орочимару? Склонен согласиться, — в дверь просунулась голова Шикаку Нара.

— Простите за вторжение, хокаге-сама, — следом за другом в кабинет протиснулся Иноичи, видимо, уже немного отошедший от знакомства с содержимым головы Наруто.

По лицу его Минато ясно прочёл: «Я ничего не говорил», что касается Шикаку, то он закончил: «Но я и так всё знаю».

Конечно. Тут с советниками ему повезло. Он и сам хотел их вызвать, когда немного... Немного разгребется. Однако те пришли сами. Что ж, не выгонять же теперь.

— Присаживайтесь, — кивнул он. Разговор предстоял долгим. Здесь и не только вопрос с пришельцами, но и ситуация с кланом Учиха нуждалась в высочайшем контроле. Секретарь незаметной тенью вошла внутрь и внесла поднос с чайным набором. Отчего Минато, у которого со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было, почувствовал, как засосало под ложечкой. И без всякой чудодейственной продукции Орочимару.

* * *

Беседа с Шикаку всегда оставляла у него странные ощущения. Нара хорошо считывал ситуацию, а его друг Яманако — копался в головах людей. Вместе они образовывали беспроигрышную комбинацию.

Однако их мнение о Наруто… Казалось, Минато слишком высоким. Сговорились они все что ли? Ему даже показалось, что эти двое восхищались им.

Странно, но это вызвала у него смешанные чувства. С одной стороны — это все-таки его сын, хоть и сам он к его воспитанию руки не приложил, а наследственность, как показал его настоящий сын из этого мира, вполне может и в Акацуки найти применение. С другой Четвертый ощущал нечто, похожее на ревность. Словно он больше не был единственным хокаге. Над Конохой медленно поднималось второе солнце, которого здесь быть не должно, но которое, в отличие, от первого, покрытого уродливыми пятнами, светило мягко и приветливо.

Открыв окно, чтобы впустить немного свежего воздуха, Намиказе замер. С ветки на него смотрел Какаши, устроившийся на давным-давно укрепленном Тензо дереве, словно сыч.

— Я же велел тебе следить за ними, — нахмурился он. Раздавшийся следом какой-то необычный стук в дверь был лучшим ответом. Стучали так, словно никогда до этого сего простого действия не выполняли да и сейчас сомневались в правильности принятого решения.

Четвёртый и не думал, что ещё увидит кого-то из них сегодня, но просунувшаяся в кабинет голова Наруто одним махом опровергла все его предположения.

— Я понимаю у тебя полно дел и все такое, — начало было многообещающим. — Но мы не закончили разговор, а ты выглядишь откровенно паршиво, даттебайо! — и прежде чем Минато успел хоть что-то ответить на такую откровенность, прибавил, — Помню, проходили, я и сам такой. Но пойдем в Ичираку, я, как прибыл, ещё там не был, а это страшное упущение! — горячо воскликнул он, не оставляя сомнениям в его искренности и шанса просочиться.

— Ты, видимо, большой фанат рамена, — насмешливо вскинул бровь Четвёртый. И в самом деле хокаге с подобной слабостью к уличной еде — Намиказе фыркнул.

— Спрашиваешь?! — чуть насупился тот. — Ты ж сам меня назвал в честь одного из ингредиентов, а как корабль назовешь, так и… — Наруто неопределенно махнул рукой. И не понять было стыдится ли он всерьез или злится на него.

— Ладно, — кивнул Минато, чувствуя, что не в силах отказаться от такого предложения. Точнее, не от самого предложения сходить поесть, а от разговора с... Седьмым. — Пошли.

— Кошелек возьми, — остановил его на полпути чуть смущенный голос Наруто. — А то я свой… В том мире оставил.

Против всякого ожидания, кабинет огласил хриплый смех Намиказе. Достойное завершение безумного дня, не так ли?

Примечания:

Не бечено! Особой смысловой нагрузки не несёт.

---

Папа снова куда-то убежал. Даже в чужом мире ему не сидится. Хима вздохнула. Гай-сенсей и Ли-сан были слишком заняты поисками, а Джирайя-сама… Был потерян для этого мира, как минимум на остаток дня. После устроенного её отцом представления у писателя явно проснулось вдохновение — он строчил, не поднимая глаз от бумаги, периодически охая, ахая и предвкушающее подбирая слюни…

Ловить здесь ей было нечего. Папочка наказал быть рядом с Джирайей… Но Химавари и не собиралась отходить далеко! Только проверит, кто там за ними всё это время следил — не более!

— Выходи, дяденька-извращенец! — потребовала она от ближайших кустов. — Я слышала, как у тебя полопались сосуды в глазах от увиденного!

— Ты… чертовка! — увидеть за кустами дядю Неджи она не ожидала.

— Ой, здрасти, — невольно попятилась Хима. Почему никто не говорил, что тот был извращенцем?! Вот о Джирайе вся Коноха знала, но тот и не скрывал… А ведь извращенец с бьякуганом — это плюс стопятьсот к скрытности и опасности! Фингалы вокруг глаз ошибаться не станут — у него был активирован бьякуган, когда Неджи попал под действие папочкиной коронной техники.

— Куда?! — взбешенный дядюшка схватил её за плечо. — Кто вы такие, чтоб вас всех?!

— Если тебе дедушка Хиаши не сказал, значит, и не спрашивай! — заявила Химавари и засветила Неджи мягким кулаком под дых. Не ожидая такого от «вредной мелочи», он пропустил эту бесхитростную атаку.

— Дедушка?! — сдавленно прошипел Хьюга, наблюдая за тем, как удирает наглая девчонка. В этот миг со спины ему почудилась Хината-сама. Но ведь это невозможно! Та давно мертва и даже, если и нет… Это не может быть её дочь! Хината-сама младше его на год…

— Жабий сенсей! — Химавари с разбегу запрыгнула на Джирайю, отчего тот пролил краску. — Нам надо уходить! В другом месте продолжишь! Этот извращенец меня преследует!

— Какой извращенец?! — вынужденно вернулся к реальности санин. — Ах, этот… — он заметил скрывающегося в кустах Неджи. — Ну ладно, пойдем туда, где нет места бьякугану!

— Это куда? — удивилась Химавари.

— На окраины клана Учиха, есть там один заброшенный дворик… И вид хороший! На речку! Я там иногда пишу… Когда надо скрыться от Цуны, — захлопнул книжку Джирайя и решительно затопал в обозначенную сторону.

Проводив кусты, в которых недавно мелькала макушка её родственника, подозрительным взглядом, Химавари украдкой показала язык и поспешила за отшельником. Тот хоть и супер-извращенец, но не скрывал этого… Да и папочка ему доверял! А дядюшка Неджи, как бы не увлажнялись глаза мамы при взгляде на его фото, казался ей здесь мутным типом.

Подойдя ближе к кварталу Учиха, Джирайя призвал жабу, сказал ей довериться и… Химавари никогда раньше не путешествовала в желудке «квакушки»! Несмотря на не самый освежающий аромат, дикая скачка ей понравилась!

— Научите меня технике призыва! Ну, пожалуйста! — затормошила она край плаща отшельника. — Это так круто! И у нас уговор — мой рассказ в обмен на тренировку!

— Э-м… — видно, было, как в Джирайе борется дикое вдохновение и любопытство. Наконец, полуголая кицунэ в его мозгу победила. — Давай, ты лучше начнешь учиться технике стихий?

— Это же долго! — ахнула Химавари. — И вообще — так и скажи, что хочешь от меня отделаться, чтоб я медитировала на листик!

— Ах, ты торопыжка! — взлохматил ей короткие волосы отшельник, чуть улыбнувшись. — Отчего уверена, что именно листик? Может, твоя стихия — огонь или вода? Или земля?

— У папочки — ветер! Хотя у Боруто — вода… Да не знаю я! Но папа очень живо рассказывал, как пытался разрезать один маленький листик! — нахмурилась Химавари. — А чей это был дом? — неожиданно спросила она, рассматривая покосившиеся некогда весьма добротные стены.

— У меня нет при себе чакропроводящей бумаги, — почесал в затылке Джирайя. — Но я сейчас отправлю жабу за ней! Что до дома… Это неважно, — чересчур поспешно прибавил он. — Главное, что сами Учиха обходят его стороной.

— Здесь жила главная семья? — догадалась Узумаки.

— Да, ты чересчур прозорлива для такой сопляки, — проворчал отшельник. — Сейчас у нас будет бумага — мы быстро проведем тест — и ты будешь занята делом, пока я пишу о прекрасном…

— То есть о женской груди, — со вздохом перевела Химавари. — Да, похоже, папочке нелегко пришлось с вами в том большом путешествии…

— Это был Наруто? Вместо Хару? — тихо спросил Джирайя. — Мы с Цуной там… не были вместе?

— Кажется, нет, — прикусив язычок, ответила погрустневшая Узумаки. Не этого она хотела… Выдать своей случайной болтовней. Отшельник казался ей всерьез расстроенным. Даже записи отложил.

— Что ж, зато из твоего отца вышел толк, — после коротких раздумий кивнул он. — А Цуна не развалила деревню, став Пятой. Уже неплохо, ведь так?! — нарочито весело хохотнул он, чтобы затем серьезно поинтересоваться. — А детей у неё нет?

— О которых бы знала Коноха — нет, но порой папа говорит, что баа-чан пьет так, что Орочимару не составило бы труда незаметно изъять нужные материалы для создания Мицуки… Тетя Сакура после обычно называет его дурачком, а мама вздыхает, советуя не упоминать эту теорию при Цунаде, — не моргнув и глазом заложила «контору» Химавари.

— И тут Орочимару! — кисть в руке Джирайи переломилась. — Значит, этот Мицуки — это его пробирочный сын? Ему что совсем делать нечего стало?

— Папа говорит, что пусть лучше так, чем и дальше строит козни! — поспешила добавить Узумаки. — И Мицуки — вроде, ничего! Он с моим братом в одной команде. Не знаю, почему папочка такое выдумал, у него единственное, что на баа-чан похоже — это светлые волосы!

— С Орочимару и в самом деле — не соскучишься! — почти беззлобно заявил Джирайя, которого подобные заявления не успокоили, а скорее, наоборот, заставили задуматься, не зря ли он на три года покинул жену… — Ладно, давай оставим-ка пока эту тему, к тому же — вот и бумага подъехала! — принимая из пасти призывной жабы бумагу, сменил тему отшельник. — Да верну я потом тебе деньги, верну! — прибавил он тихо, потому как жаба никак не желала возвращаться на гору. Многозначительно квакнув напоследок, призыв испарился в легком облачке пыли.

— Папа тоже так делает, — хитренько кивнула Химавари. — Занимает по мелочи даже у жаб! Хотя у самого с деньгами проблем нет. Кажется, теперь я понимаю от кого он это перенял…

— Эй! — возмутился Джирайя. — Цунаде проигрывается много больше, чем получает! И никакие стены её не выдерживают! Про мебель и бытовую технику — вообще молчу! Хару скоро захочет жить отдельно — и куда его? Много что ли у нас чуунины зарабатывают?! А ведь ему жениться надо… На ком вопрос, правда, открытый! Но желательно на ком-то менее сумасшедшем, чем мы с Цуной… В любом случае — надо поторопиться с новым романом!

— Ой, — только и выдала Узумаки, путем нехитрых вычислений вспоминая, как прижимисто вела хозяйство тетя Сакура, потому что имела такой же грех, как и Пятая хокаге, в гневе крушить все нажитое непосильным трудом. Правда, у тети Сакуры было отягчающее обстоятельство: та в сущности тянула дочь и быт одна.

Как-то раз Хима подслушала мамин разговор с Харуно… Саске Учиха оставил своим женщинам — только имя, которое многие отчего-то называли проклятым, и больше ничего. Ни о каких алиментах не шло и речи.

Сам легендарный Учиха Саске считал ниже своего достоинства принимать от Конохи хоть какое-то довольствие, перебиваясь случайными заработками (законности в которых было немного), его вообще не особо заботили бытовые проблемы. Тетя Сакура говорила, что тот мог забывать поесть по нескольку дней и годами носить один и тот темный от крови плащ, ибо от пафосной белой рубашечки пришлось отказаться по причине её дивной маркости!

К одним из железобетонных правил ниндзя относилось — отмачивай кровь в холодной воде и имей несколько комплектов одной и той же одежды. Потому как та — твоя визитная карточка ниндзя и порой не подлежит восстановлению. К примеру, у её бати было по меньшей мере десять одинаковых костюмов. Раньше она не понимала зачем, но, оценив степень износа и побывав как-то на «большой стирке, Хима!», вопросов у неё больше не возникало. Мама говорила, что ниндзя победнее или поленивее используют хенге, чтобы скрыть пятна и заплаты, но для части клана Хьюга — это недопустимо! Мы видим всё — и даже дырочку на семейниках Сая… И неизвестно, что сильнее ужаснуло тогда Химавари — извращенность ли матери, обратившей внимание на нижнее белье мужа тети Ино, или же то, что та позволяет ему носить семейники!

В любом случае толку от Саске Учихи, как от «добытчика в семье» не было. Хотя казалось бы — последний наследник великого клана… Дедуля Хиаши тот твердил, что Учиха только пыль в глаза пускать были горазды, а на деле же всегда тратили больше, чем зарабатывали. И ничего за душой у них, кроме «воспаленных глаз и больной гордости» не было! То ли дело Хьюга! Химавари поежилась.

Клан матери был не просто прижимист, скорее даже аскетичен.

Но на них с Боруто мама никогда не экономила и ни в чем их не ущемляла. Может, и зря. Всё-таки, по сравнению с Сарадой, братик зажрался… Самой же Химавари никогда не надо было слишком многого. Ядовитой расцветки мишка да зайка, которых можно было безнаказанно тискать, ну и наборы для рисования — как без них-то! Откручивать головы армии кукол — может, и весело, но у Канкуро-сана, кажется, не было дочери… Хотя, стоит признать, без Интернета было тоскливо. Но зависимой или уж, тем более, игроманкой Химавари себя не считала. В отличии от братика!

— Боруто… — тихо прошептала она, сжимая кулаки.

— Ты чего, мелкая, скуксилась вся? — Джирайя присел, чтобы оказаться на одном с ней уровне. — Это что за летний дождик ты тут устроила?! Бросай-ка это дело — ниндзя не плачут… Даже, если ты в юбке! Терпеть не могу женские слёзы… Такое вдохновение убила! Не реви, не реви, сказал!

— Я не реву! — попыталась отвернуться Хима. — Ресница в глазу застряла — щас вытащу и порядок!

— В оба? — скептически переспросил отшельник, с улыбкой наблюдая за тем, как та вытаскивает воображаемую ресницу.

— Ага, — глотая слёзы, кивнула она. — В оба…

Как там без них мама? А братик? Неужели всё также дуется на отца?! И кто теперь хокаге?

— Это я во всём виновата, — тихо прошептала Хима. — Только я! — с остервенением прибавила она, отталкивая Джирайю, положившего было на её плечи широкие теплые ладони. — И я должна всё исправить! — прокричала Узумаки, убегая в неизвестном направлении.

Далеко она не убежала. Мало того, что эта часть Конохи ей была абсолютно незнакома, так и сама Химавари с трудом представляла, что ей делать и как исправлять содеянное. Одно дело — заварить рамен, другое — попытаться снова высушить его и засунуть в упаковку, притворившись будто ничего и не было…

Однако настиг её не Джирайя, хотя Химавари и слышала, как скачет по её следу призывная жаба. Очевидно, санин не рисковал появляться в квартале Учиха в своем обличье. И ей не следовало, но Узумаки была слишком взбудоражена своими мыслями, чтобы об этом подумать, а потому с размаху врезалась в преградившего ей путь мужчину, хотя она могла поклясться, что ещё секунду назад его там не было!

— Техника Телесного Мерцания?! — пробормотала Хима, отскакивая от шиноби. — Ой, то есть простите — я вас не заметила, — и она коротко, но вежливо поклонилась, украдкой рассматривая мужчину. Это, определенно, был представитель ныне находящегося в Алой книге Конохи клана — об этом свидетельствовал хотя бы герб на его кимоно, если не характерная внешность — темные волосы, бледная кожа, почти черные глаза и короткая катана за плечом.

— Верно, — легкий кивок и дернувшиеся было кончики губ навели Узумаки на мысль, что, вероятно, когда-то давно этот человек умел улыбаться, что судя, по некоторым рассказам, для чистокровного Учихи было нонсенсом. — У тебя острый глаз, если ты ухитрилась, её различить. Сюда редко заходят… гости, — Химавари оценила, как ловко тот избежал слова «чужаки».

— Я заблудилась, — уверенно ответила она. Это ведь чистая правда, она не виновата, что Джирайя её сюда притащил.

— И зашла так далеко в глубь? — покачал головой неизвестный Учиха, впрочем, он не стал её и дальше терзать расспросами. — Идем со мной, я выведу тебя… Как, говоришь, тебя зовут?

— Я не говорила, — не купилась на столь простой трюк Узумаки, после некоторой паузы прибавив. — Спасибо, — жаба за ней больше не следовала. Неужели Джирайя не хотел попадаться на глаза этому шиноби?! Во что же она вляпалась тогда?!

— Ладно, юная прекрасная незнакомка, — насмешливо фыркнул Учиха. — Можешь и дальше сохранять свое инкогнито, всё равно шпионка из тебя неудачная.

— А это ещё почему? — поинтересовалась Узумаки прежде, чем успела прикусить язычок.

— Шпионы никогда не бегут, если их ещё не раскрыли, а если раскрыли, то не останавливаются вот так запросто поболтать с первым встречным… Да и шпион бы точно знал, кто я, — спокойно пояснил Учиха.

— А кто вы? — вновь не подумав, ляпнула она.

— Нет, так не честно! — открестился от неё шиноби. — Ты хочешь знать моё имя, но сама хранишь инкогнито. Либо колись, либо мучься от любопытства, кем же был тот благородный ниндзя, что вывел тебя из квартала великих и ужасных Учих! — внимательно наблюдая за ней, разыграл этот спектакль мужчина.

— Не такие уж они и ужасные, выходит? — поддержала игру (ещё бы знать какую!) Узумаки.

— Не знаю, не знаю… По деревне ходят разные слухи… Особенно сегодня, — Учиха остановил на ней внимательный взгляд, благо хоть шаринган не активировал, но Химавари всё равно стало несколько не по себе.

— А что сегодня? — осторожно поинтересовалась она, впрочем, прекрасно зная, а что… — Нельзя же в самом деле по поступку одного представителя судить весь клан.

— О, так о происшествия известно даже маленьким, случайно заблудившимся в нашем квартале девочкам! Только вот Саске не просто представитель. Он глава клана. Номинально, — зачем-то прибавил шиноби после некоторой паузы.

— То, что я маленькая и потерялась в незнакомой для меня части деревни — не значит, что я слепа и глуха, — недовольно заметила Хима. — И я, конечно, не в праве судить, но… разве не следствие его положения — то давление с разных сторон, что послужило причиной тому… инциденту?

— Похоже, что ты не так глупа, как желала показаться сначала, — хитро усмехнулся мужчина. — Однако это не отменяет моего вопроса о том, как не слишком маленькая и далеко не глупая девочка оказалась в некогда бывшим самым сердцем клана Учиха территории?

— Я поругалась с родными и убежала, не разбирая дороги, — врать Химавари не любила, но порой надо было. — Потому и плакала, — и она посмотрела на него своими всё ещё припухшими от слёз глазами, — на войне все средства хороши.

— Ладно, — после некоторой паузы согласился Учиха. — Идем скорее, тебя, наверное, уже обыскались. И больше так не делай, ещё забежишь к Хьюга…

— А что Хьюга?! — резво затормозила его Узумаки, шпион из которой. и в самом деле, вышел бы неважнецкий. — Сами же обижайтесь, что ваш клан в деревне боятся, а за спиной о Хьюга такое обсуждаете!

— Так я и думал! — торжествующее заявил Учиха. — В тебе их кровь, хоть у тебя и нет явных признаков бьякугана, потому тебя и не запечатали. Я лишь слышал о том, что иногда Хьюга впускают в клан свежую кровь, отбирая детей, что уродились с их дойдзюцу, но никогда не видел тех, кто был отбракован.

— Ах вы… — Узумаки глупо раскрыла рот, подавившись дальнейшими словами. Умом она понимала, что лучше бы ей согласиться, но стерпеть грубость… Все-таки она дочь своего отца. И «Да кем вы себя возомнили?» — было написано на её лице.

— Никем, — ответил ей тихий шепот. — Я не более, чем тень на стене, или отблеск новой зари. Я тот, кого волнует, как благополучие моего клана, так и деревни, однако о Конохе есть кому позаботиться… Тогда как клан Учиха переживает тяжелые времена. Мы пришли. Будь осторожнее, незнакомка. В тебе лишь крохи сил великого клана, но амбиций столько же, сколько у химе! — сказав это, вредный Учиха исчез, использовав Технику Телесного Мерцания.

— Химе! Да чтоб тебя, ттебайо! Я не химе! Ты химе не видел! И сказал так, будто это преступление какое! Да ты маму мою не видел и тетушку Ханаби не знал! Скромный Учиха выискался! — кажется, достигло пика нервное напряжение, связанное с тем, что она облажалась по-крупному, надолго задвинув Боруто; неизвестно, когда увидит маму и братика; лишила всю Коноху Седьмого хокаге; повстречала дедушку Минато и дядюшку Неджи, которые оказались совсем не такими, как она их представляла; была полной неумехой и неудачницей, из-за которой папочка теперь страдал, вновь встретив погибшего сенсея и отца… Вот что она за человек?! Химавари заревела. К её чести тихо и не так позорно… Хотя какая тут честь?! Не престало плакать дочери хокаге. Как и внучке главы клана Хьюга.

Постепенно всхлипы улеглись. Последний раз шмыгнув носом, Химавари прислушалась — нет, жабы поблизости не было. Так, где же Джирайя? Его ведь не сцапал тот странный Учиха?

— А в самом деле! Ты так классно рассказываешь, Хару! Тебе бы тоже писать книги… Ой, то есть, не подумай, я не читала те книги, — шагающая рядом с Сенджу темноволосая девушка отчаянно краснела от своей оговорки, выдавшей её, по меньшей мере, знакомство с трудами эросенина.

Успевшая спрятаться в кустах Химавари сдавленно хихикнула. Интересную подружку провожал до квартала Учиха сын Пятой и Джирайи. Выходит, раз она здесь живет, значит и сама из этого клана?

Дождавшись пока эти двое распрощаются, причем под конец встречи оба были цвета спелого помидора, Узумаки выскочила из кустов, напугав Сенджу до чертиков.

— Она красивая! — хитро улыбаясь, оценила она.

— Эй, ты чего тут делаешь? — округлил глаза Хару. — Это же квартал Учиха! А ну да — очень, — мечтательно произнес он, цветом выровнявшись с перезрелым помидором.

— Твой отец привел, мы с ним разминулись — он где-то там в жабьем желудке шнырят, — фыркнула Химавари. — Только я не знаю, как его искать, меня тут уже один странный тип сцапал.

— Да чтоб, вечно его тянет, куда не просят, по-любому разведывать обстановку отправился! — цокнул Сенджу. — Ладно, — он призвал жабу, — Передайте отцу, что я присмотрю за девочкой, пусть шпионит… Главное, чтоб мать его потом не прибила!

— А что, — прищурилась Узумаки. — Он и за женщинами клана Учиха подглядывает?

— А что они не женщины что ли? — вновь покраснел Хару. — Пойдем домой, нечего тут отсвечивать лишний раз.

— Пойдем, — согласилась Химавари, не подозревая, что безумный день и не думал заканчиваться.

Примечания:

Не бечено! Вновь возможен ООС, хотя это вы и так знаете, потому... приятного аппетита в пережевывании стекла.

Внимание: длинные монологи, предложения.

Пы.Сы. Возможно, AU, касательно дальности действия Хирайшина. У меня действует допущение, что само расстояние для техники — ничто, можно и до Луны переместится, главное, хватит ли топлива, то есть чакры и есть ли метка на месте назначения!?)

---

День неумолимо катился к закату, улочки постепенно наполнялись отработавшими жителями Конохи. Конечно, график ниндзя не нормирован, однако существенная часть шиноби к вечеру была свободна. Именно они, а не гражданские сбивались в особо шумные компании и принимали за воротник много-много литров саке, делая выручку всему малому бизнесу родной деревни.

Четвёртый их понимал. Работа у них, право, не мёд. Никогда не знаешь, чем обернётся казалось бы плевая миссия. Впрочем, в их ремесле таковых не бывает. Заказчики отчаянно юлят, стараясь выгадать… Так, некоторые заявляют миссию ранга С, которая потом оказывается полноценным В рангом, а посылаемые на неё генины либо гибнут, либо травмируются и лечить их выходит много дороже, чем оплата за ранг «С». И это не считая упущенной выгоды от простоя команды. Минато ненавидел подобных экземпляров, а потому у Конохи имелся свой реестр благонадежности заказчиков.

Данная база данных формировалась не только из собственного опыта, но и из донесений разведки и каналов Орочимару, а также от «черных списков», порой выставлявшихся на нелегальных рынках других скрытых деревень. Данная политика позволила им, если не полностью нивелировать инциденты с заведомым обманом заказчика (неоплатой, неполной оплатой, клеветы), что невозможно, но существенно улучшить статистику.

Однако жизнь такова, что миссии переквалифицировались и по не зависящим от сторон причинам. Полностью учесть все риски нельзя. И он отправлял детей туда, где их могли убить. И убивали. Минато вздохнул.

Генины — не дети. Они, в отличие, от своих гражданских сверстников получали права и обязанности совершеннолетних в момент вручения протектора Скрытого Листа. Их судили и расценивали, как взрослых. И всё же… Они таковыми не являлись. Четвертый сжал кулаки, оглянувшись на идущего рядом Наруто.

Ему каким-то образом удалось то, о чем Намиказе мог лишь мечтать. В том мире даже дети потомственных шиноби могли быть просто детьми. Как Химавари. Её незамутненность, простота и в чем-то наивность в их мире были немыслимы. Она и в самом деле не понимала, отчего он так всполошился из-за прибранных бумаг. Эта девочка не осознавала их значимости. А он…

Минато поморщился. Было неприятно понимать, что именно он заложил трещину в фундаменте её мироздания. Однако, если пришельцы задержатся здесь, то это неизбежно. Иначе им не выжить. Ведь нельзя же просто взять и заявиться в чужую деревню со своим уставом! Тут его взгляд зацепился за рукав оранжевой куртки Наруто. Только если это не шиноби уровня каге… «Или выше, » — прибавил внутренний голос. Четвёртый вздрогнул.

Потому что Седьмой мог позволить себе повысить возраст поступления в Академию в то время, как Намиказе был вынужден латать кадровые дыры вчерашними школьниками. Это было… Да пугающе это было!

Страх перемен плотным кольцом окутал его грудь. Четвертый выстроил эту Коноху. Она была неидеальна. Далеко нет, но он старался. Намиказе всего себя положил на благо этой деревни и теперь все грозит пойти по швам, просто потому что… Сам Минато уже идет.

Впрочем, пришельцы не виноваты. Его и так ждало это. Он мог сколько угодно прятаться, но от себя не убежать. Как и от известия о том, что их с Кушиной мальчик — один из самых опасных преступников мира шиноби.

Его Наруто в акацуки. Зато Наруто из другого мира — господин Седьмой хокаге, у которого каким-то образом получилось то, о чем Минато и мечтать не смел. А всё потому, что в том мире он не проиграл шиноби в маске. Проклятому Учихе!

Четвертый хотел знать. Просто хотел понять, где же произошёл надлом, откуда пролегла развилка между их мирами? И почему? Была ли эта слепая случайность, камешек, на котором оступился один из них, или же нечто большее? Он хотел и боялся узнать правду.

Наруто, определенно, знал, кто напал на Коноху в тот день. Знал и молчал. Он вообще знал слишком много. И это может оказать решающую роль на их мире. Так сказал Шикаку. И у Минато нет оснований не доверять тому. И всё же…

Улицы Конохи были полны людей. Шиноби и гражданских. И десятки, а то и сотни взглядов то и дело касались их. Собственное решение прогуляться, а не перенестись до Ичираку — уже не казалось таким правильным.

Тогда Минато казалось разумным продемонстрировать жителям, что эти чужаки не опасны. А разве нет лучшего доказательства, чем появление на публике чужака, спокойно идущего бок о бок с их хокаге?!

Однако сейчас, даже не будучи в режиме отшельника, Намиказе мог с уверенностью сказать, что не такой реакции он ожидал. Он не был слеп, нет, он и раньше слишком хорошо знал, что думают и как относятся к нему жители деревни, в целом, и отдельные шиноби. В этом-то и состоит проклятие данного искусства. Знать неприглядную правду, скрытые намерения и истинное отношение.

Орочимару было весело, он чувствовал исходящий от него азарт и легкую лихорадку. Сенсею было больно, Минато чувствовал беспокойство и разочарование, особенно, обострявшиеся в его присутствии. Он ощущал беспомощность, злобу и обиду, сквозь которые зрела ненависть Учихи Саске.

Многие знания — многие печали. Четвертый хорошо понимал смысл данного изречения. Пожалуй, даже слишком. Он бы и рад приглушить это «радио», но это сродни засовыванию головы в песок, когда создается мнимое ощущение безопасности в то время, как на самом деле это приводит к слепоте и лишней уязвимости.

Сейчас он не был в режиме отшельника, но ощущал, что люди не просто смотрят на них с Наруто. Они сравнивали их. Слухи уже облетели всю деревню. И как подозревал Минато, здесь не обошлось без Орочимару. Ведь только тот мог растиражировать, что «родственник хокаге одного с ним уровня, если не сильнее». Чертов змеиный ублюдок! Конечно, теперь их сравнивали…

У ниндзя намётан глаз. И всё наблюдательные чуунины, не говоря уж о джоунинах, подметили не только фамильное сходство. Во-первых, складывалось впечатление, что это не Минато вёл своего родственника, официально впервые оказавшегося в деревне, а наоборот. Во-вторых, уверенность, с которой держал себя Наруто, никак не вязалась с как будто бы проваленной миссией всей жизни. Он шёл по улицам Конохи так, словно это была его деревня, где он родился, вырос и которая теперь была под его защитой. Именно об этом свидетельствовал ревностный вид Седьмого, словно тот и его Коноху собирался прибрать!

И это раздражало. Минато не понимал, как можно столь решительно бросаться в омут, чужой по сути омут! Наруто обещал им помочь. Твердил, что они вернут его заплутавшую версию. Сказал Иноичи, что в этом мире он не увидит внука. Да, чтоб его! Намиказе видел обрывки его воспоминаний! Мир Седьмого был до тошноты идеален! И всё равно тот собирался ещё что-то исправить… Не только свои ошибки. Но и самое главное его, Четвертого хокаге, правление, которое привело Коноху «не туда».

Минато не мог утверждать наверняка, но… Он чувствовал это и без режима отшельника. Ту силу и уверенность, что излучал Наруто, нельзя было не заметить. Для «шпиона Листа» он слишком привык быть на виду — это очевидно даже для хорошего чуунина. Среди всех этих взглядов Седьмой был в своей стихии.

Лучи заходящего солнца выхватили сначала белый, объятый языками пламени короткий плащ Минато, а затем перескочили на яркого, как и диск самого небесного светила, Наруто.

— Ой, девочки, какой же он мужественный! — донес ветер до Намиказе обрывок восторженного голоска.

— Ты что?! Не слышала, разве? У него, говорят, дочка есть! — ответили ей.

— Ой, да не будь занудой! Матери-то её с ними нет! А дочуля миленькая! Не гоже такому мужику да без жены пропадать! Да и деточку я б к рукам прибрала…

Тоже услышавший это Наруто невольно закашлялся.

— Да кто тебе даст, дурочка! Ты погляди-ка, как на господина Четвертого похож! Ах…

— Похож-то похож, да наш хокаге-сама всё ж симпатичнее!

Не то, чтоб Намиказе было хоть какое-то дело до того, что Наруто переманивал девиц из клуба его воздыхательниц, но… отчего-то же он выдохнул!

— Был бы, не будь он таким мрачным! Ох, девоньки, пора признать уже, что наше хокаге-саму никому не отогреть. А этот вот его родственник… Поглядите только, девоньки, какая у него улыбка! Нет, ну точно солнышко засияло, ах…

Резкий порыв ветра оборвал этот глупый разговор. И нет, Минато тут был абсолютно не причем. Ну может совсем чуть-чуть.

— Эй, — Наруто легонько коснулся его полностью забинтованной рукой (к слову, а почему она у него перебинтована?). — Ты в порядке?!

И ведь ни грама подвоха или наигранности Минато в нем чувствует. Тот и в самом деле беспокоится.

— Разумеется, — раздраженно бросает он, стряхивая руку со своего плеча. — Идем в Ичираку, нечего устраивать людям шоу.

— Я правда ничего такого не хотел, — бормочет тот что-то невразумительно. — Оно само, даттебайо! — и делает неловкий жест, заводя руку за голову. По Минато этот жест вкупе с присказкой бьет больнее всех его надуманных и накрученных предположений и теорий заговора. Кушина. Это и её сын… И Наруто в чем-то копирует её, хоть и совершенно не знал, какой она была.

Ни в том, ни в этом мире. Означает ли это, что и его сын, что сейчас носит хламиду с узором из кровававо-красных облаков, также открыто улыбается и говорит: «даттебайо», прежде, чем перерезать кому-нибудь глотку?

Минато замутило, перед глазами поплыло и если бы не твердая рука удержавшего его Наруто, он бы сейчас растянулся аккурат перед любопытствующими взглядами жителей Конохи.

— Ты не в порядке, — вкрадчиво заметил он. — Мы не идем в Ичираку, — тоном, не терпящим возражений заявил Седьмой. Четвертый же подумал, что именно таким голосом тот и раздает приказы в своем мире. Однако он уж точно не его подчиненный. Это его деревня и вообще…

— Что ты себе позволяешь?! — Минато и не думал, что способен на шипящие звуки, однако, когда Наруто, подхватив его под локоть, решительно потащил в сторону ближайшего закутка, он тут же открыл в себе эту способность. А ведь так и недолго Орочимару уподобиться!

— Спасаю твою репутацию, — спокойно ответил тот, когда они наконец скрылись от всех этих взглядов. Чтоб его, а Минато и не думал, что те причиняют ему такой дискомфорт. — Ты на пределе. Уж я-то вижу.

— Ты… — начал было Четвертый, но замер, увидев в глазах напротив ту же безмерную усталость и постоянную тревогу, что не покидала и его. Да чтоб вас всех… Они и в самом деле находились с Наруто на одной волне. И Намиказе стало страшно. Просто потому, что тот понимал его, а, значит, считал и все его опасения на счет самого пришельца и его дочери.

— Нет, это ты послушай! — Минато ощутимо встряхнули за плечи. Кажется, в последний раз с ним обходились столь бесцеремонно… А н-нет, то было недавно, но не так же грубо! И это был сенсей, а не… чертов мальчишка, абсолютно не выглядевший таковым. — Я понимаю, что ты сейчас думаешь обо мне и о моем мире, но всё не так радужно! Порой мне так и хочется, сказать: " Эй, ребят, Коноха не резиновая!» Но нет, Скрытый Лист уже нельзя назвать таковым мы расширились до границ соседних деревень, у нас там целый округ, даттебайо! Мигрантов больше, чем коренных жителей! Гражданских больше, чем шиноби в разы! Пропасть между бедными и богатыми все ширится с развитием корпораций! Наука вот-вот, если не вытеснит искусство шиноби, то превратит в черте что! И мой сын считает меня отсталым стариканом, противящимся переменам! Порой мне кажется, что Боруто ненавидит меня… Просто за то, что я — хокаге! Он в открытую критикует меня и то, что я не всесилен и не могу преодолеть все озвученные, чтоб их, проблемы! И притом злится, что я почти не бываю дома и не могу уделять ему должного внимания! Ты думаешь у меня там всё идеально, даттебайо?! Да ни хрена! У нас может и царит мир с другими деревнями, но его поддержание требует всё больших усилий, а кроме того назревает конфликт между старым миром шиноби и миром гражданских, причем нет единства и среди самих ниндзя… Сглаживать это становится всё сложнее. Я боюсь, что однажды просто не справлюсь. Меня, джинчуурики Девятихвостого, начинает не хватать, понимаешь? Когда я перенесся к вам, то чувствовал, что вот-вот перегорю и просто свалюсь. Когда-то давно я поклялся не сдаваться. Никогда и ни за что. От этих слов я не отступлю, но… Близок был тот день, когда я просто физически не смог бы подняться. И черт, я не знаю, зачем всё это говорю… Ты ведь даже не… И всё-таки, — Наруто поднимает на ошеломленного Минато глаза. — Я отчего-то знаю, что только ты и можешь меня понять. Даже, если ты и не совсем мой отец. Мне стыдно, правда, даттебайо! Я не должен был чувствовать облегчение, оказавшись тут, в другом мире, вдали от своих проблем! Это трусость и недостойно хокаге, я знаю. Но я и подумать не мог, что так скучал по старой, нетронутой прогрессом Конохе. И, черт, лучше снова пройти через знакомого врага, чем биться о стекло там, где проблему нельзя решить, жахнув врага бомбой хвостатого! Да и я честно запутался и не знаю, где в моей Конохе настоящий враг. Порой мне даже кажется, что это я сам. Как пережиток прошлого, упрямо цепляющийся за устои и стопорящий прогресс — ну это если допустить, что Боруто прав, — хмыкнул он. — Я оказался здесь случайно, в моем мире куча проблем и забот, требующий моего присутствия, но я чувствую облегчение, хоть и не должен! Просто потому что я всё ещё живой человек. Из плоти и крови. И я смертельно устал. Как и ты, — и Седьмой резко отпустил его плечи, отшатываясь, словно был пьян. В какой-то мере так и было.

Намиказе и сам ощущал себя опьяненным. Речи Наруто заставили его кровь кипеть, а разум… Разум лихорадочно гореть.

— Но ты не сломался. Не выгорел до конца, — срывается с его губ прежде, чем Четвертый успевает себя удержать. — Люди это почувствовали. Ты освещаешь другим путь. Твоё солнце ещё не погасло.

— Это потому что я всё ещё верю, что смогу со всем разобраться. Пока в моей Конохе есть те, кто надеется на меня… Пока Хината ждет меня, пока Шикамару и Курама поддерживают меня — я буду гореть. Но я ничего не могу сделать со своими чувствами, которые испытываю сейчас, хоть мне и чертовски стыдно, — опустив плечи, проговорил он. — Но это не значит, что и твой огонь угас. Я ведь тоже владею искусством отшельника. А единственный, чье сердце ты не можешь прочитать, это ты сам. И порой мы делаем неверные выводы насчет себя. Знаешь, я почти не знал своего отца. Третий скрыл от меня правду о родителях. Я встретил тебя, то есть его, ттебайо, в свой самый темный час. Пейн, как мне показалось, убил Хинату и я разозлился настолько, что принял форму лиса. Печать почти пала. Я сдался. Впервые в жизни… и вот тогда явился Четвёртый хокаге. Мой кумир, мой пример для подражания. И вот так запросто признался в своем отцовстве. Кумир-кумиром, но врезал я тогда ему славно! Ибо нефиг, даттебайо, всяких вредных чудищь в собственного сына запечатывать! Потом мы вроде как помирились, батя все-таки да и я понимал, что так он хотел защитить деревню и это был его долг. Да и эта вера в меня тоже подкупала. После я думал, а смог ли я поступить также с Боруто? Ради Конохи… Этот вопрос он… рвал мне душу, но ответ расставил всё по местам. Будь я на его месте — поступил бы также. Ты… Отец мне очень помог тогда. После я выиграл тот бой. Своими силами.

— Вот как, — Минато словно одеревенел, а собственный голос казалась безумно далеким и всё же… Какая-то мысль корябала его по краю сознания… А ведь и точно. — Это не лучшее место для подобных разговоров, — медленно проговаривает он и хватает Наруто за руку. тот не сопротивляется и также выглядит странно обмякшим, словно их обоих отравили каким-то газом, пробивающим на откровения. Мысли струились лениво, но более менее связно. Короткий рывок и вот уже они в доме Намиказе. Практически нежилом и заброшенном, но огражденным печатями так, что и муха не пролетит, не то, что любопытная змея.

— Но это ведь была не единственная… — он чуть не сказал «наша», — встреча? — всё-таки с ним сегодня было что-то не так. После простого перемещения Минато чувствовал, как кружится голова и становится теснее в груди. Окружавшие его всегда тиски сжимались, а сердце с каждым новым словом Наруто трепетало. Он хотел слушать его дальше даже, если это его убьет. Ему это было необходимо. — Я ведь видел, что меня подняли Эдо Тенсей, только вот как, если… — У Четвертого разом вышибло дух. — Если тот я должен был перевариваться в желудке шинигами вместо Кушины?

— Это всё Орочимару, — вновь подхватил его локоть Наруто. Потому как ноги отказывались держать Минато. Вдвоем они уселись на диван, подняв столб пыли.

— Как? — ослабевшим голосом спросил Четвертый. — Скажи мне как?! — он ухватил Седьмого за воротник развернув к себе, против воли отмечая, что у того определенно черты лица Кушины…

— Вот этого я не знаю, — с беспокойством глядя на него ответил, Наруто. — Они тогда появились вместе с Саске, возможно, тот что-то знает… В любом случае официального рапорта не существует. Слишком много произошло в тот день, да и Саске тогда совсем не доверяли…

— Нет! — Минато чувствовал, как его бросает в жар. Он не мог поверить, что способ вытащить Кушину, который казалось бы был столь близок и точен, ускользнул от него, оставив ни с чем… — Нет, — повторил он, одернув руку от воротника Наруто. — Как ты мог не поинтересоваться такой важной вещью? — в ярости проревел Наиказе, хватая сына теперь уже за грудки.

— Тогда всё перекрыла битва с Мадарой грёбанным Учихой и Кагуей, мать её, Ооцуцуки! — тоже разозлился Наруто, высвобождаясь из захвата. — Я не знаю, почему твой Орочимару до сих пор не провёл этот обряд, но должна быть причина! Да, ты и сам знаешь, что он скользкий гад и, возможно, обманывает тебя, или же просто Орочимару не владеет нужной техникой или знанием, даттебайо! Он же тут, вроде, не становился нукенином и не уходил в акацуки?

— Что?! — вновь почувствовал, что ничего не понимает Минато. — ОН жив?! Разве его не убил Первый хокаге?! И даже если и нет, то он сейчас должен быть дряхлее старика-Тсучикаге!

— Мадара всех надул. В том числе и Первого. Он использовал ту же технику, что и Итачи на Хару. Дожил до старости, нашел приемника, передал ему знания в том числе и том, как и в какой момент подготовить его настоящие, а не нечестивое воскрешение. Если наши миры не слишком отличаются, то в данный момент его приемник — и есть настоящий лидер акацуки.

— И ты молчал?! Ты… — Четвертый чувствовал, что задыхается, от внезапной догадки. — Знаешь где их логово! И где мой сын!

— Я не могу знать наверняка, это все-таки не мой мир, — огрызнулся Наруто. — И уж тем более я не знаю, где там уж носит мою зловещую копию, а если б и знал, то что ты бы сделал? Скрутил его и с мешком на голову в Коноху? Как Саске, которого вы удерживаете против воли… Или же вы поставите их обоих под глаза Шисуи и промоете мозги, я верно понял, ттебайо?!

— Верно! — прокричал Намиказе, он плохо соображал, два мира, настоящее и прошлое, сплелись для него воедино. — И ты скажешь мне координаты, потому что иначе, я сделаю ваше с Химавари пребывание здесь невыносимым. Может, ты и силен, но против Конохи не пойдешь, тебе придется уйти, а это значит потерять возможность найти путь домой!

— Знаешь, — Седьмой отшатнулся от него словно от прокаженного. Лицо его было белым от ярости. — Я может и недолго знал своего отца, но даже, проведя, почти семнадцать лет в желудке шинигами он не осволочился так, как ты, лелея и взращивая свою боль и развращаясь властью!

— Так, какой вариант ты выбираешь? — взревел Четвертый, также поднимаясь, отчего они вновь оказались на одном уровне, друг напротив друга… Почти одинаково синие глаза прожигали друг друга удушливой ненавистью. И только, если у Минато в его поблекшей синеве к этому примешивалось безумие и боль, то у Наруто там плескался ещё и яркий гнев, и различимое разочарование.

— Я назову координаты, но я пойду с тобой, — охрипшим, словно чужим голосом отозвался он.

— Зачем? — дернулся Намиказе, чувствуя, как сильнее сжимаются тиски. — Ты же меня теперь ненавидишь?

— Ненавижу — слишком громкое слово, — медленно проговорил Наруто. — К тому же, твоя жизнь гарантия стабильности Конохи и нашего с Химой в ней пребывания.

— Да неужели?! — елейно осведомился он, несознанно копируя Орочимару, ох, не того, видать, санина Минато всё ещё зовёт сенсеем… Не того. — Судя по тому, что я видел сегодня, тебе осталось немного притереться в деревне, и жители сами наденут на тебя шапку Пятого!

— Мне это не нужно! Знаешь, благодаря тебе мне снова безоговорочно хочется домой! Спасибо, даттебайо! — проорал Наруто. — А что до координат, то это деревня Скрытого Дождя, но без меня ты к Пейну не пойдешь! — и он когтями (когтями???) вцепился в руку Четвертого.

— Отлично! — кивнул Четвёртый, все мысли которого были заняты предстоящим боем и возможной встречей сыном. Стряхнуть Седьмого не удалось и он переместился вместе с ним… И только, падая на колени и чувствуя, как предательски дернулось сердце (сказалось чакроистощение и нервное перенапряжение и хроническая усталость), Намиказе подумал, что, возможно, именно за призраком и несбыточной мечтой он и гонялся в то время, как Наруто… которого он намеренно оттолкнул, всё ещё был здесь, рядом и смотрел на него вовсе не как на того, кого ненавидел, и как Минато, несомненно, заслужил, чтобы на него смотрели.

«Как жаль, что дельная мысля приходит опосля,» — перед тем, как потерять сознание, пронеслась у него в голове одна из коронных фразочек, отпущенных когда-то его бедовым сенсеем, в очередной раз побитым разгневанными дамочками... или одной дамочкой по имени Цу...

Примечания:

Не бечено. Бредово и т. д.))

---

— Мало тебе было Боруто, так теперь ещё и этот бесит! — возмущался Лис, чувствуя, как Наруто неосознанно тянется к его чакре.

И в самом деле рванувшего в Аме Минато они сцапали исключительно за счёт нечеловеческих рефлексов джинчуурики.

— Куда он намылился, ттебайо?! Один, без разведки и едва на ногах стоящий! Прямо в логово акацуки! Он что всерьёз надеялся в одиночку их быстренько там всех порешить, Ку?! Или думал сходу вот так просто взять и найти моего злого двойника и мгновенно отчалить восвояси?! — возмущению Узумаки не было предела.

— Никого не напоминает, хм? — похоже, Кьюби решил поиздеваться. Наруто вздохнул. Намек на его собственную импульсивность был жирнее Однохвостого тануки. — Только вот ты судишь Четвёртого по себе. Оглянись, мы не в деревне.

— И в самом деле, даттебайо! — воскликнул Седьмой оглядываясь. Об Аме он знал чуть больше, чем ничего. Однако на любое селение эта довольно дикая местность похожа не была. Покосившийся домик не в счет. Вокруг были лишь лес и вода, хм, много воды… — Может, мы на окраине?

— Сегодня не воскресение, а дождя нет. Мы не в Аме, которую, к слову, окружает озеро. И почему я вечно должен быть твоим справочным бюро, Наруто? — ворчливо спросил Лис.

— Потому что, Курама, ты очень мудрый и вообще… — Седьмой почесал в затылке, однако додумать это «вообще» не успел. — Да чтоб его! — в сердцах воскликнул Узумаки, краем глаза, отмечая как неловко падает сначала на колени, а затем и вовсе заваливается на бок его отец. — Да что ж это с ним?!

— И я не ирьенин, Наруто! — закатил глаза Кьюби, однако, видя явное замешательство своего соседа, сдался, — Не знаю, скорее всего, чакра кончилась… Всё-таки этот идиот переместил нас троих довольно далеко. И для моего переноса надо гораздо больше чакры.

— Что же ты раньше не… Ай, проехали! — махнул Узумаки, склоняясь над бледным Четвертым, из прокушенной губы которого сочилась кровь. — Следи за обстановкой вокруг.

— Ты и сам знаешь, в нашем радиусе никого, — отозвался Лис. — Моя чакра может ему только навредить, а твоя ещё не восстановилась!

— Прорвемся! — решительно заявил Седьмой, развеивая собирающих для него в Конохе сенчакру клонов.

— Стой! — проорал Девятихвостый на всё подсознание Узумаки. — Ты что его в камень решил превратить?! Нет, у меня, конечно, с Четвертым не самые лучшие отношения, да и вёл он себя сейчас, как настоящий хокаге, то есть паршиво… И не открещивайся! — рявкнул Лис. — Ты тоже принимаешь дерьмовые решения под давлением обстоятельств и шапки главы Конохи. И если бы ты сейчас взглянул на себя со стороны, то понял бы, что Боруто в одном похож на тебя больше, чем ты думаешь!

— Но он же и сам освоил режим санина… — неуверенно пробормотал Наруто, потому как и в самом деле для контроля сенчакры следовало находиться в сознании. — И я не предвзят, это он совсем охренел со своим используем мангекё Шисуи на Саске и злобном местном мне! Это же самый бесчестный и…

— Прямой путь, да. Но ты злишься на него не за это. Просто твой образ идеального отца пошатнулся. А ведь он никогда и не был таким, Наруто! Я-то знал его чуть больше, чем твоё почти ничего!

— Почти ничего… — глупо повторил Узумаки, чтобы затем встрепенуться. — Может, ты и прав, Ку! В любом случае, теперь у меня есть шанс узнать его, даттебайо, и я вовсе не собираюсь упускать этот шанс, только потому что тот решил протянуть ноги!

— Не драматизируй! — фыркнул Лис. — Он вовсе не выглядит уми… — Девятихвостый оборвался, навострив уши. — Я кого-то чую на четыре часа в восьми километрах. Да это же…

— Шицуне! — пораженно воскликнул Наруто, всё ещё находящийся в режиме отшельника. — Что она здесь делает? Сакура ведь говорила, что она пропала?! И, ттебайо, Шицуне сейчас очень кстати! — он бросил взгляд на недвижного Минато и создал клона, бросив тому, — Я приведу её, ты будь с ним. Ку, поделись чакрой!

— Не нравится мне всё это, — проворчал Лис, окутывая друга своим покровом. — Что-то здесь не чисто. Её могут удерживать акацуки…

— Тем более, даттебайо, мы должны вытащить её! — горячо воскликнул Седьмой. — И я никого, кроме неё не чувствую. И… — он не договорил, напоровшись на невидимую преграду, за которой Узумаки чувствовал верную тень бабульки Цунаде. — Это ещё что хренотень?!

— Говорил же, что тут какой-то подвох! — поднял голову, принюхавшись Лис. — Пахнет неприятностями, Наруто. Нам лучше вернуться. Этот барьер просто так не снимешь да и нашумим и наследим так, что Пейн точно заметит… Нагато хороший сенсор, а уж если это он её здесь держит, то наверняка есть какая-то сигнализация, задев которую мы приведем сюда акацуки. А у тебя там батя полудохлый, если не забыл!

— И что бросить теперь её тут?! — разгневанно ударил кулаком о землю Наруто.

— Если Шицуне не убили до сих пор, то зачем-то она им нужна. Четвёртый сможет снять защиту, не привлекая лишнего внимания. Подумай, Наруто, здесь нет моей чакры, однако та нужна Обито, чтобы возродить Десятихвостого. Мы станем главной мишенью. Лучше не светиться, а постараться вернуться в Коноху.

— Интересно как, даттебайо?! — Седьмой поднялся и, запустив в волосы руку, вырвал несколько прядей. Боль отрезвила, но ненадолго. — Точно, жабы! — хлопнул он себя по лбу. — Техника…

— Стой! — второй раз за день едва не поседел Кьюби. — Идиот, тебе что перемещение последние мозги отбило?! У тебя нет контракта с жабами в этом мире! И вообще с кем-либо! А раз так, то…

— В лучшем случае ничего не произойдет, а в худшем я попаду в наиболее подходящий мне мир и это совсем не факт, что жабы и что меня там не сожрут! — медленно проговорил Наруто, понимая, что к чему… — Проклятие, Ку, со мной и в самом деле что-то происходит!

— Кризис среднего возраста, — хмыкнул Лис. — Помноженный на внезапно разыгравшееся детство, которого у тебя толком и не было, получаем зубодробительный результат. Давай, не будем здесь слишком светиться, возвращаемся!

— Погоди… — Наруто прикрыл веки. — Я хочу убедиться, что она в порядке, и… — Узумаки не договорил, глаза его расширились. — Хината!

— Что?! — встрепенулся Лис. — Где?! И в самом деле, — признал он знакомую чакру. — Нет, только не перехватывай её!

— Почему, даттебайо?! — страдание в голосе Наруто пересилило непонимание. — Эй, что ты делаешь?! — прокричал он, чувствуя как Курама самовольно сворачивает режим хвостатого.

— Это не твоя жена! Очнись, Наруто, думай, как хокаге… Чтобы ты сделал будь ты в себе?! — прорычал Кьюби, недовольно размахивая хвостами.

— Я бы… Я бы… — Седьмой задумался. — Проследил бы, — наконец признал он правоту своего мохнатого друга. — Ну и скотина же ты… — тем не менее с обидой прибавил Узумаки, однако свой чакру уж как умел постарался скрыть.

— От Хинаты с активированным бьякуганом не поможет, — покачал хвостами Лис.

— Да, ттебайо, ты опреде… — Наруто резко замолчал, глядя на промелькнувший мимо них знакомый плащ с кровавыми облаками. И не менее знакомую фигуру в нём. Бьякуган Хинаты был деактивирован, а сама она использовала технику телесного мерцания, потому была пугающее быстрой. Она целенаправленно двигалась к невидимому барьеру, который, коротко мигнув фиолетовым сплетением чакры, освободил для неё проход. Закрывшийся раньше, чем Наруто успел среагировать.

Узумаки не мог пошевелиться, так и замерев, как идиот с воздетой в сторону исчезнувшей Хинаты рукой и приоткрытым ртом.

— Эй, Наруто! — осторожно окликнул его Лис. — Ты это отомри уже, у тебя и режим отшельника кончился… Наруто!

— Курама, она… она… — Узумаки заикался, тупо тыча пальцем в барьер. — Хината в акацуки! Хината!

— Ты тоже, если помнишь, — напомнил Лис. — Хотя я и понимаю твоя удивление, но ты не должен так отчаиваться из-за этого. Всё-таки — это не сексуальное рабство у Райкаге! О, зря я это сказал…

— Ку! — проревел Седьмой. — Не надо мне про это! Я и думать не хочу, как именно после удачного похищения Облака она оказалась среди акацуки, но то, что ты говоришь… Слишком! Эй бы ни за что… — плечи Наруто опустились. — Я не вправе осуждать Четвертого. С таким миром, как у него… Но, Ку, я ведь ощущал их эмоции! Шицуне не боялась Хинату, наоборот, она, словно беспокоилась… И…

— А Хьюгу-то ты прочитал?

— Не совсем, — плечи Узумаки опустились. — У неё там такой клубок был… Очень-очень сильные эмоции. По мне ударила горечь, вина и боль. Очень много боли. Ку, я…

— Замолчи, с такими вводными у неё куда больше от нашей Хинаты. Очевидно же, что здесь всё не так просто. Вряд ли они куда-то отсюда денутся. Соберись, у нас там Четвертый в бессознанке! Нужно возвращаться, Наруто, но мы вернемся. Обязательно, — Девятихвостый умел убеждать его, как никто другой.

Бросив последний нечитаемый взгляд за непроницаемый барьер, он рванул к оставленному им отцу, чувствуя, как его вновь наполняет чакра Лиса.

* * *

Хината бежала. Сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди, но она не щадила себя. Чакры оставалось совсем чуть-чуть, но её должно было хватить, чтобы, используя технику телесного мерцания, дотянуть до убежища близ Аме, где они с Наруто прятали пленную ниндзя-медика из Конохи.

При упоминании Наруто, Хьюга едва не запнулась о ветку. Она деактивировала бьякуган, чтобы сэкономить чакру, едва убедилась, что за ней нет погони. Она бежала так сравнительно недолго. Наруто, должно быть, ещё жив… Горло сдавило, но глаза остались сухими.

Хината сделала свой выбор. И для неё пути назад нет. Больше не существует. Единственное, что она может — так это убедиться, что он погиб не зря. А для этого надо добраться до убежища, немного восстановить чакру и убедить Шицуне в своей адекватности и отсутствии дурного умысла в отношении её деревни. Первое — почти нереально. Второе… Не то, чтобы Хьюгу тянуло домой. Скорее, наоборот. Да и джинчуурики у Конохи не было. Зато было много талантливых шиноби, что могли остановить акацуки. А у неё, хочется верить, остались там какие-то связи. Да и сама Шицуне с самого начала была их с Наруто нитью, путем отступления в одну из великих деревень.

Конечно, та имеет все основания не доверять Хинате, после того, как они с Наруто наложили на неё печать практически полностью блокирующую чакру и поселили в глушь, окруженную особым скрывающим барьером клана Узумаки. Да, они не убили случайно повстречавшуюся им ниндзя-медика и не сдали её на черный рынок, хотя за ученицу «самой сильной куноичи» давали прилично. Наруто узнавал.

Но и порой запереть вот так — ещё хуже. Хотя они и постарались создать все условия. Разбили на небольшом участке настоящий огород целебных трав, обеспечили литературой и даже новостями из внешнего мира.

Нет, Шицуне их не ненавидела… Ведь иначе бы не стала поправлять Хинату, когда та нарочно неправильно тренировалась в ирьендзюцу. И всё же она так и не рассказала им ничего важного ни о Конохе, ни о том, отчего так странно посмотрела на Наруто при первой встрече. Ниндзя-медик вообще была не особо разговорчива.

Однако ни у Хьюга, ни у Узумаки не хватило духу предложить её допросить. В каких-то вопросах они с Наруто были полностью солидарны. Пытки — мерзость. Как и убийство медика.

Сейчас же Хината лишь могла надеяться, что их милосердие сослужит им необходимую службу. До барьера оставались считанные шаги, когда она четко ощутила родную чакру.

— Наруто! — прошептала она потрескавшимися губами, невольно оглядываясь. Естественно, сзади никого не было. Барьер уже сомкнулся за спиной, а то, что Хината почувствовала было прощанием. Вот теперь её глаза наполнились слезами…

* * *

Треск поленьев и свист закипающего чайника — вот то, что Минато сразу услышал, очнувшись. Желания открывать глаза не было. Эти звуки напомнили ему о многом. О большем, чем может представить человек, не являющийся ниндзя и не проведший большую часть жизни на миссиях. Вдали от электричества и иных благ цивилизации.

Напрягая мозги, он вспомнил, как и где очутился. Конечно же, он не переместился бы в центр Аме. Во-первых, это глупо, а, во-вторых, Четвертый никогда там не был. Скрытый дождь полностью оправдывал своё название. Их политика изоляции достигла невероятных пределов, граничащих с абсурдом. Они не пускали внутрь даже собственных заказчиков. В деревушке близ Аме существовала специальная контора, где регистрировали запросы на миссии.

Ханзо, очевидно, установил жесткую диктатуру, раз до сих пор никто не знал, чем живет эта некогда оказавшаяся между трех огней деревня. Его ниндзя имели репутацию неплохих убийц и носили респираторы — вот и всё, что о них было известно. Кроме того, что их лидер однажды навалял тройке санинов…

Потому следовало быть осторожным. Там, где слеп оказался даже Орочимару с его возможностями, заявляться нахрапом и в парадном плаще хокаге не стоило. Потому Минато и выбрал этот домик близ Скрытого Дождя.

Здесь три года прожил Джирайя, тренируя трёх сирот Аме… Учитель один из немногих, кто ощущал свою вину в разорении их земель. Возможно, сначала он так хотел выплатить долг, но после… Минато слышал, что у одного из воспитанников сенсея пробудился ринеган. Кажется, Нагато был из клана Узумаки. Учитывая, как его учитель был одержим пророчеством жабьего мудреца — неудивительно, что он провел столько времени здесь, в глуши, тренируя возможного избранного.

Сам Минато тогда был несколько уязвлен. Ему всё-таки хотелось думать, что учеником пророчеств был он… Только вот сейчас он не был так уверен. Хоть и тот мальчик с ринеганом был мертв.

Этот дом… Джирайя возвращался в него, спустя годы, словно всё ещё надеясь отыскать следы своей тройки. Но он не особо преуспел. Тот день был покрыт мраком и по сей день, а отправиться в Аме сразу после получения известий санину не позволила Третья война шиноби. Кажется, он не особо верил тем слухам. А так как Минато всегда просил сенсея припрятать его особый кунай в надежном месте в городах и деревнях, где тот бывает, то он догадывался, где размещена метка «Дождя».

Однако собственное тело подвело Четвертого, очевидно не выдержав многолетних издевательств с хроническими переутомлениями, недосыпом, стрессами и злоупотреблением алкоголем. Впрочем, добило его вовсе не это… Он раньше не перемещался на столь значительные расстояния и ещё и не один. Ещё с джинчуурики Девятихвостого. Радоваться надо, что вообще жив остался…

Однако что-что, а уж радоваться Минато сейчас точно не мог. Грудь по-прежнему сдавливало так, что и дышалось с трудом, а боль между ребрами заставляла задуматься, а не торчит ли у него оттуда кунай… Впрочем, тогда кунаев должно было быть несколько.

Не утерпев, он с трудом открыл глаза. Противную слабость Четвертый мог объяснить чакроистощением, общее паршивое состояние — местью за работу на износ. Но вот загрудинные боли и чувство сдавленности… Сначала он принял это за инфаркт, или ещё какую подлянку от сердца. Он не ирьенин. Тогда Намиказе бы стал единственный хокаге, которого смерть настигла бы не в бою. Но сейчас он уже не был так уверен. Возможно, у него невралгия.

Сильный стресс обостряет все болячки, а его организм… Прямо скажем, потаскан нехило. Надо бы по возвращению показаться… Нет, не Цунаде. Вновь слушать нотации Минато не желал. Орочимару вполне способен провести диагностику и… подобрать обезболивающее, не сильно влияющее на мозги, чтобы Четвёртый и дальше мог функционировать, как хокаге.

Да, именно так и следует поступить. Только… Намиказе поднял мутный взгляд на Седьмого, возящегося с чайником… Он не должен был забывать о цели своего порыва. И, Мадара всех подери, надо как-то предупредить о своем отсутствии хотя бы Шикаку… Ведь последний с кем его видели — Наруто. И это очень плохо. Не только то, что он застрял здесь с истощением, но и тем, что…

— Химавари… — почти беззвучно прошептал Минато, однако раздавшийся затем грохот и сдавленное шипение не оставили сомнений, что его услышали.

— Ты очнулся?! — большие глаза жадно впились в него, отчего Намиказе, непременно, почувствовал бы себя неуютно, если бы не был так поглощен одной не маленькой проблемой.

— Нужно немедленно связаться с Конохой! — нетерпеливо произнес он, делая крайне неразумную попытку сесть, которая хоть и увенчалась успехом, но заставила охнуть от вспыхнувшей боли… Нет, Четвёртый очень надеялся, что это не сердце.

— Лежи! — просто убийственное выражение лица Седьмого живо напомнило ему Кушину, точно также лихо сменяющей эмоции от беспокойства до… ну вот до этого. — Я не для того гробил остатки своей чакры, что даже клон, карауливший Хинату и Шицуне, исчез, чтобы ты снова где-нибудь свалился! Я не ниндзя-медик, чтоб тебя!

— Шицуне… Хинату? — не сразу осознал сказанное Намиказе. — То есть старшая дочь Хиаши и пропавшая ученица Цунаде здесь?

— Не здесь, но рядом! И я велел тебе лежать, даттебайо! — и Наруто решительно надавил на его плечи, заставляя откинуться на постель с чересчур большим количеством жаб… Жабы!

— Я должен совершить технику призыва! — прикусил Минато губу, вновь порываясь, принять вертикальное положение. — Отпусти меня. Разве не понимаешь, что это может плохо сказаться на Химавари?! В последний раз меня видели с тобой!

— Если применишь её — можешь больше не проснуться, ттебайо! — зло мотнул головой Наруто.

— Но твоя дочь может пострадать! — непонимающее повторил Минато, его дыхание перехватало, но больше не от боли, сколько от увиденной в Седьмом решимости. Неужели даже после всего того, что Четвертый ему наговорил, тот и все равно был готов рискнуть безопасностью Химы… только бы он, дурак, не гробил себя. Против воли Намиказе почувствовал, как подступают к горлу слёзы. Нехорошо это. Совсем нехорошо и не вовремя. Оказаться в таком состоянии, когда Коноха и так взбудоражена поступком Саске, возвращением Джирайи и появлением пришельцев. Теперь ещё и его исчезновение. Не стоило ему так срываться, но… все мы умны задним числом.

Минато сам себя загнал в это положение. Вдали от дома, но рядом к врагом. И очень-очень рядом к пропавшей химе клана Хьюга, к которой столь неравнодушен Седьмой хокаге, который сейчас, пожалуй, его единственный шанс выбраться живым из этой передряги. Впрочем, это верно и для Наруто…

— Мы сейчас в одной лодке, — успокоившись, проговорил тот, и пристально посмотрев на Минато, прибавил, словно подтверждая его мысли. — Вернемся — так вместе. Одному мне только схватить Химу да бежать останется. И я верю, что, пока мы тут, Джирайя о ней позаботится. Потому что мы должны доверять тем, кто нам небезразличен! — порывисто и набирая обороты, начал Седьмой. — В каком бы мире мы не оказались. И я не думаю, что другой я и другая Хината совсем уж пропащие. Они отличаются от меня и от моей жены. Как и ты не совсем тот, кого я немного, но знал. Но мы всё равно — это мы. Это трудно объяснить, даттебайо, но, надеюсь, ты понял… — как-то неловко закончил Наруто, после чего, опомнившись, отпустил его плечи.

Зря. Сейчас, к своему, вящему удивлению Четвертый чувствовал нечто похожее на сожаление. Кажется, он снова понемногу привыкал к подобного рода нарушению личных границ. А в случае с Наруто уже сбился со счету, в который раз нарушал их сам. Но сейчас он собирался сделать это не с целью перемещения или устрашения. А просто… так.

— В одной лодке, — повторил Минато, хватаясь за его замотанную бинтами руку, как за спасательный круг.

Примечания:

Не бечено!

Движухи чуть больше нуля, зато стекла на всех хватит, хы)

Ну и всё остальное в силе... Про ООС и бред.

---

— В одной лодке…

Что Мадара вас отшарингань?! Часть Намиказе негодовала: и за использованную конструкцию, и за проявленную излишнюю доверчивость. Так ведь глупо… Услышать о выжившем сыне сначала от сенсея, чья преданность ему лично уже вызывает сомнения (режим отшельника не обмануть), затем вытянуть его вероятное местоположение у пришельца из другого мира. Броситься в пролом, не думая о последствиях! Нет, это на него, Четвертого хокаге не похоже… И всё же появление Наруто и его дочери, пусть и из другой реальности, подорвали его эмоциональное равновесие.

Результат на лицо. Он истощен. Его запасы чакры не выдержали испытания переноса джинчуурики Кьюби на дальнее расстояние… И это на фоне многолетних издевательств над организмом.

Шиноби редко бывают подвержены разного рода болячкам. Это объясняется тем, что даже не у специализирующихся на ирьендзюцу шиноби развита система саморегуляции потоков чакры. Когда в организме что-то сбоит, то защитная реакция организма такова, что к поврежденным участкам устремляется усиленный ток чакры. Потому ниндзя более выносливы и способны сражаться тогда, когда обычный человек уже корчился бы в агонии. Правда, как только чакра кончается, то откат приходит такой, что многие не выдерживают.

Обостряется всё. Особенно старые болячки. Подобные болезненные ощущения посещали его и ранее. Тогда он не придавал этому особенного значения. Хотя локация в левой части грудной клетки и настораживала. Однако как бы Четвертый не избегал госпиталя Конохи, но так просто отвязаться от Цунаде было невозможно.

Проще было согласиться на кабальные условия с медосмотром раз в год. Последний был недавно и никаких серьезных патологий в работе сердца не выявил. Потому Минато и был спокоен, привычно проигнорировав практически не менявшиеся из раза в раз рекомендации. Ничего нового ему эти осмотры не давали. Его общее состояние ухудшалось, но и Четвёртый не молодел, ведь так?! Больше отдыхать не представлялось возможным, а потому Минато продолжал гробить себя.

Ибо у мужика есть только две болезни… Но это лирика, а она тут излишня. Его боли носили характер периодических, и Намиказе предпочитал закрывать те глаза, покуда те не станут угрожать выполнению его прямых обязанностей. А так как никаких серьезных последствиях в виде слабости или расстройства координации (пожалуй, вот самое паршивое, что может случиться с Желтой молнией) не было, то высокий болевой порог играл с Минато злую шутку.

Правда, поймет он это позже. Когда будет загибаться в глуши близ от Аме… Не от боли, что станет в несколько раз жестче обычного, нет… Скорее от сильнейшего чакроистощения в купе с дыхательной недостаточностью, когда кажется, что не можешь сделать полноценный вздох, а если это и получается, то ребра незамедлительно «простреливает» до темноты в глазах. Локация сместилась с левого отдела грудной клетки на весь сегмент рёбер, задев также и диафрагму… Нет, Минато положительно не знал, что это с ним.

Но это не так и важно. Он слаб, как никогда. Находится на вражеской территории и полностью зависим от человека, которого знает едва ли больше суток, но в котором так дивно переплелись черты Кушины и его собственные, что Четвертый не может не довериться ему… Хоть это и глупо. Жизнь приучила его, что хокаге стоит поменьше слушать сердце, но сейчас Минато был не в силах сопротивляться, что ещё раз доказывало его отвратительное состояние, что било и по рассудку, позволяя эмоциям заглушать его.

Впрочем, у него и не было особого выбора. Едва пожав наглухо перебинтованную руку Наруто (он так и не узнал по какой причине), Четвёртый почувствовал, как тело свело судорогой. Не сильной, но достаточной, чтоб Седьмой заметил и поменялся в лице.

«Какое же то у него всё-таки открытое!» — мимоходом подумалось Намиказе, но он тут же постарался взять себя в руки. У него хватало проблем и посерьезнее, чем вновь копаться в сходстве этого Наруто с Кушиной.

— Так, ттебайо! Раз уж решили действовать сообща, то, будь добр, не зли меня! — прокричал Седьмой, по которому было видно, что он скорее боится, нежили всерьез злится на Минато. — Я тут старался, твою шкуру спасал, а ты размахался руками! Сказано лежи — значит, лежи, даттебайо! — и неопределенно взмахнув рукой, Наруто направился к столику, где дымилась оставленная им остужаться чашка.

Только сейчас до Намиказе с трудом дошло, что пахло не чаем, а какой-то травой. Смутно знакомой, но настораживало другое.

— Я не буду пить то, что пролежало здесь с десяток лет и уже обратилось в труху! — беспокойно зарезал он, чем только сильнее потревожил тянущую грудь. И в самом деле, когда в последний раз Джирайя был в этом убежище?! Четвёртый и без того был в паршивом состоянии, а лекарство, превратившиеся в неведомую дрянь, запросто добило бы его…

— Эй, я бы не стал тебя травить! — обиделся Наруто. — Я, может, и не ниндзя-медик, но разок в заготовке ингредиентов вместе с Сакурой участвовал! А тут недалеко, представь свое везенье, как раз нашёл знакомую траву! Вроде как она оказывает общеукрепляющее действие… Точно не помню, но хуже-то не будет, ттебайо! — и он почесал в затылке. — Я это сам бы попробовал, но Курама выведет большую часть ядов, так что — это бестолку.

— Да уж, — только и пробормотал Минато, глядя на покосившийся потолок. С энтузиазмом Седьмого сталось бы попытаться залить ему «лекарство» в глотку. Нет, он предпочитал сохранить остатки достоинства. — Давай сюда свой отвар, но учти моя смерть будет на твоей совести, — проворчал он, с удовлетворением отмечая, как заалели уши Наруто.

— Ничего с тобой не случится, ттебайо! Пей! — не шибко уверенно заявил Седьмой, протягивая кружку с веселой жабой, от которой исходил специфичный, резковатый запах. — Эй, стой!

— Решил всё-таки не травить хокаге? — чуть язвительно поинтересовался Минато, который уже было потянулся за кружкой.

— Нет, — решительно Наруто, отставляя питье куда-то в сторону. — Вспомнил, что вообще нечего тебе лишний раз дергаться, — с этими словами он выудил откуда-то ещё одну подушку бывшую когда-то ядрено зеленой и мало-мальски выбил из неё облачко многолетней пыли. Минато закашлялся и, к своему прискорбию, пропустил момент, когда Седьмой ловко подсунул последнюю под его плечи.

Ещё большую неловкость он испытал, когда теплые края чашки коснулись его губ. Часть его требовала немедленно выбить кружку из рук наглеца, другая же требовала отставить истерику и смириться, приняв помощь.

— Слушай, не вынуждай меня… — Наруто не договорил, покачав головой. — Знаешь, Боруто также упрямился, когда надо было заставить проглотить его горькое нечто от простуды, правда, его легко было обмануть каким-нибудь трюком «со смотри, что покажу», но ты-то взрослый дядька, хокаге, даттебайо! А всё туда же — мордой дергаешь!

Минато очень многое хотел бы сказать, но… Подчинился, сделав несколько глотков. На вкус это было даже хуже, чем на запах, и он закашлялся, думая, впрочем, совсем не о том, что мало примерно знать, что эта трава целебная, её ещё и правильно заварить — целая наука! Намиказе думал о другом.

О мире, из которого прибыл Наруто. Сначала тот показался ему идеальным — ни тебе войн между шиноби, ни постоянных потерь. У Седьмого было то, что не было у него — и речь не о гигантской, прирученной Силе Лиса, с которой в Коноху мало кто решится сунуться… И которую даже Хиаши Хьюга признал настолько, что не стал противиться браку с его старшей дочерью… Вовсе нет. У Наруто было семья.

Жена, которую тот видно, что любил, если даже к её здешней версии относился так трепетно; дети, причем комбинация идеальнее не придумать — мальчик и девочка… Причем с Химавари Минато уже убедился, что соскучиться было невозможно. А вот насчет Боруто… Седьмой обмолвился, что у них всё сложно, но ведь и всё равно!

Четвертый ведь не ослышался, и Наруто в самом деле был не прочь ненадолго вырваться из своего казавшегося Минато идеальным мира и окунуться прямиком в их несовершенную, полную разного дерьма реальность! Этого он понять не мог… Кулаки сжались, тело вновь свела судорога. Как-то отстраненно он почувствовал, что лишняя подушка вновь убирается, а чужие руки задерживаются на его плечах чуточку дольше дозволенного.

— Какой он? — чуть с хрипотцой спрашивает Четвёртый. Это глупо. Им бы обдумать план дальнейших действий или на худой конец расспросить Наруто о более важных стратегических вещах, но Минато задает именно этот вопрос. Ему и в самом деле хочется знать. Потому что против воли в разуме поселяется бессмысленное уже сомнение, что даже будь Кушина жива, а Наруто расти с ними, то он вечно бы был занят на посту, а сын бы за это его ненавидел…

— Боруто? — удивленно моргает Седьмой, затем, спохватываясь, начинает хлопать себя по карманам. — Где-то, где-то было фото… А, нашёл! — радостно воскликнул он, извлекая небольшую карточку, и замирая на полпути, чтобы показать ему. — Знаешь, я много путешествовал с извращенным отшельником, так вот он говорил, что почти все болезни от неумения грамотно расслабляться! И в самом деле эросенин был много старше нас с тобой, проводил часы, корпя за книгой, но шея-то у него не отстегивалась! А всё почему?! Горячие источники — его дом родной, ттебайо! Я и близко не ирьенин, но может и у тебя нервы защемило?! Так, у меня мазь есть! Хината мне её готовит по какому-то старинному рецепту Хьюга — она больше раны заживляет, но для этого у меня Курама есть… Мне больше её прогревающий эффект нравится! Вот заработаешься, защемит напрочь шею и спину от бумажной работы, так хоть клон мало-мало намажет — да терпимо становится! Потому и о Боруто я расскажу и покажу фото, только после того, как тебя немного подлечу этой мазью!

— Ты… — Минато задохнулся от возмущения, что тут же отозвалось легким головокружением. Взгляд его впился в перевернутую тыльной стороной фотографию и в извлеченную небольшую баночку. — Кошелек забываешь, а мазь с собой носишь?!

— Ну так, — Наруто чуть засмущался. — В Ичираку у меня пожизненный подарочный абонемент… Как и во многих других местах, так как я лицо многих рекламных компаний, которыми денег в бюджет Конохи приношу поболее, чем все генины вместе взятые! Такие вот теперь пироги, эх… — в животе у Седьмого заурчало так, что Минато услышал.

— Значит, прибегаешь к столь грязному шантажу? — стараясь не обращать на только что полученную информацию, поинтересовался Намиказе.

— Зато эффективному, ттебайо! С обоими моими детьми работало. Да и тебе особенно некуда деться. В режим отшельника ты войти пока не можешь — боль и судороги мешают сосредоточиться, чакра восстановится не скоро… Моя тоже, если тебя утешит, хе…

— Учитывая, что, если верить тебе, мы у самого логова акацуки, то очень утешило! — огрызнулся Четвертый. — Надеюсь, ты не светил чакрой Кьюби… О, именно это ты и сделал, — коротко резюмировал он, глядя на изменившееся лицо Наруто. — Молодец, в нашем мире им, как раз не хватает в коллекцию Лиса! А если они тебя почувствовали и заявятся сюда?!

— Я… да иди ты! — не нашел, чем крыть Седьмой. — Сам-то тоже хорош ломанулся черте куда весь больной!

— Я не был болен, пока не переместил тебя с Кьюби почти до Аме. У меня бы прошёл этот приступ, если бы не кончившаяся из-за вас чакра! Как и кончался всегда… И, Наруто, чтоб тебя, насколько бы всё было проще, владей ты тоже Хирайшином!

— Так научи! — огрызнулся Седьмой. — Только вот незадача — мне нельзя светить чакрой Лиса, своя чакра почти на нуле, а для режима отшельника я сейчас на взводе! И вообще нечего нам ссориться и тратить попусту силы и нервы! Чем скорее ты восстановишься для призыва жаб, тем скорее это кончится. Потому не будь упрямой задницей и позволь помочь тебе!

— Ты как с отцом говоришь?! — вырвалось у опешившего Минато, прежде, чем он осознал, что именно сказал. В ужасе он посмотрел на переварившего услышанное Наруто, того услышанное также застало врасплох. Это судя по дергающимся бровям и отметинкам-полоскам на щеках.

— Я тебя не пойму, ттебайо, — Седьмой повернулся к нему, причем в синих глазах его горели алые искры. — Сначала ты ведешь себя так, словно мы с Химой для тебя — никто, не более, чем пришельцы, нарушившие твой мрачный покой, потом недвусмысленно отталкиваешь меня, а сейчас ещё чего-то требуешь, а?!

— Из нас двоих только я веду себя, как хокаге. Ты же, похоже, оказавшись вдали от дома, забываешься, — тут Четвертый лукавил. На самом деле заносило обоих, но и оставить данный выпад без ответного он не мог. И вообще его крепко так развезло! — А если же нет, то мне искренне жаль твою Коноху, ведь её непременно ждет крах с таким-то эмоционально нестабильным лидером!

После сказанного внутри похолодело. Это было неправильно, грудь прошило болью, так что навернулись слёзы. Минато ожидал всего: от удара чакрой Кьюби до истерики, но не последовало ровным счетом ничего. Только легонько хлопнула дверь.

«Ну вот и всё. Доигрался,» — мелькнуло у него в голове. Мысли плыли, и Намиказе захлебывался в этом океане собственного бессилия и дурноты.

Похоже, единственным в данный момент эмоционально нестабильным хокаге был как раз-таки он. К осознанию этого упорно примешивался тот факт, что вообще-то во всём виновато появления Наруто и его дочери, ставшее катализатором, но это было не совсем правдой.

Четвёртый и так бы не смог остаться равнодушным, услышав новость о том, что его сын жив и находится в акацуки. Только вот этот Наруто дал ему надежду, показал, как могло бы быть… И да, он чертовски хотел, чтобы тот был его сыном.

И это всё выводило его из колеи. Снаружи слышался нехороший треск, словно кто-то весьма злой метал кунаи по деревьям… Или рубил дрова. Что-то внутри Минато отозвалось с облегчением. Седьмой не ушёл… Просто отправился выпустить пар на чем-то нейтральном.

Однако Намиказе не был бы собой, если бы остался просто лежать и ждать. Коли накосячил — исправляй. Игнорируя боль и ненавидя свою слабость, он по стеночке двинулся к двери. Ещё пара шагов — и он у цели… Но в глазах помутнело, и Минато расстелился у покрытого многолетней пылью порога.

* * *

Очнувшись после Четвертый первым делом ощутил тонкий аромат жаримой на огне… какой-то птицы. Как ту добыл Наруто оставалось загадкой, но запах еды теперь вызывал у него лишь тошноты, а ведь они хотели же просто рамен поесть… И вот как вышло.

К слову, несмотря на реакцию на аппетитный в принципе запах, он чувствовал себя на удивление сносно. И… да, даже после всех своих слов, Минато очнулся не на пороге. Грудь его была укутана каким-то дополнительным одеялом и судя по легкому покалыванию и теплу — его всё-таки натерли секретной мазью клана Хьюга.

Мысли Четвёртого вяло перетекли к тому, как вытянулось бы лицо Хиаши, заявись он сейчас и узнай об этой утечке, но это было глупо… Очень глупо. Со стороны Намиказе думать о таком, когда…

Когда он столь позорно отрубился и в беспамятстве с ним делали не пойми что. И всё же следовало отдать Наруто должно, чувствовал себя сейчас Минато значительно лучше. И ему не хотелось двигаться. Совсем. Даже когда слух уловил приближающиеся шаги, а нос едкий запах отвара.

— Я знаю, что ты очнулся, ттебайо. Дыхание изменилось, стало более неровным, — его голову осторожно приподняли. — Пей давай, а я так и быть расскажу о Боруто.

Открывать глаза и видеть перед собой разочарованного Наруто не хотелось. Грудь снова сдавило, и Минато чувствовал, что находится в замкнутом круге, в котором ему было одновременно хорошо и невыносимо находиться… Пора было расставить точки и покончить с этими томлениями, чтоб их, но сил не было. Он лишь молча пригубил от чашки и приготовился ждать… Рассказа, подтверждения своих выводов… Или Намиказе не знал чего.

— В общем-то, батей я стал до жути рано. Там как-то так получилось, что после войны все спешили жить что ли… Ну и это у нас в Конохе случился настоящий бэби-бум. Сначала, конечно, мы с Хинатой первыми отыграли грандиозную свадьбу, где вновь объединились представители разных деревень, и это стало своеобразным толчком для остальных. Вообщем-то, мой друг Чоджи Акимичи со своей будущей супругой там и признакомился… кхм, поближе, даттебайо, она была в охране Райкаге. В общем-то, мне едва исполнилось двадцать, когда Боруто появился на свет. По правде, я тогда боялся до чертиков — сначала свадьбы, потом беременности Хинаты, потом его рождения… Но всё как-то складывалось. И не так уж плохо. на мой взгляд. Просто я ведь… Вырос один. И по сути не знал, каково это, когда семья есть… каждый день. И надо о них заботиться, — Наруто сделал паузу, а Минато, чувствовал исходящее от него… Нет, вряд ли взялся бы охарактеризовать это чувство, но он понимал. И да взглянуть смерти в глаза было проще, чем сейчас встретиться с осуждением сына… которое он не увидел.

— У меня тоже никого не было, я даже не знаю толком, кем были мои родители, — слова дались нелегко, но Намиказе заставил себя держать визуальный контакт. — И больше всего на свете я хотел, чтобы у моего сына всё было иначе. Но… мы не боги, — плечи опускаются. — Я рад, что хоть у внуков всё сложилось.

— Слышал бы тебя сейчас Боруто, — проворчал Седьмой, невольно жмурясь. — Вот уж кто однажды заявил, что лучше уж мёртвый отец-герой, чем батя, которого видишь только с таблоидов! Не мне тут судить… Я не был на его месте. Но хоть мне и было чертовски больно, я рад, что хоть ненадолго пересекся и с тобой и с мамой…

— Мамой? — едва выдохнул Минато. — Кушину тоже подняли Эдо Тенсеем?

— Нет, ты запечатал частичку ее чакры в меня, когда наградил Лисом… Она мне здорово помогла навалять хвостатому, ну прости-прости, Ку! Мама помогла мне образумить тебя, так лучше? — отвлекся на своего «соседа» Наруто.

— Вот как… — прошептал Четвертый. — Она… — он не договорил.

— Самая классная, ттебайо! — подозрительно шмыгнул носом Седьмой, старательно отворачиваясь. — И очень любила и тебя, и меня, если ты в чем-то сомневаешься!

— Да… — выдавил Минато, чувствуя, как вновь наполняется кровью сердце.

— Ну вот, — нарочито весело продолжил Наруто. — Как бы там Боруто не пыхтел и не злился, что я совершенно не приспособлен к роли главы семейства, так как сам в семье не вырос, но я всё же думаю, что был не таким дерьмовым батей… Кхе… Ну, вроде как, даттебайо! Я старался. Очень. И Хината меня поддерживала. И Ирука-сенсей с Шестым, хоть они и сами полные профаны в этом. Даже Хиаши-сан и тот старался, но он тоже далеко не батя года, знаешь ли… В общем, всё было неплохо. А когда родилась Хима, я вообще был счастлив, ведь я переплюнул тебя, старик! Ксо, да я пошутил… Но может и неугомонные дети и требовали внимания больше, чем миссия высочайшего уровня, но это и естественно. Наверное. Все-таки для родителя — воспитание и есть самая сложная миссия, за которую тебе ещё и хрен, кто заплатит, а вот огребать за последствия неправильного воспитания будешь и ты, и весь мир… И нет, я не считаю, что был дрянным батей. Потому что иначе бы Боруто не отреагировал бы так болезненно, но моё… мою… Короче, на то, что я стал почти все время впахивать как хокаге, а своей семьей обозначил всю Коноху. Хима… Той было только три. Она не успела слишком хорошо запомнить, как могло бы быть. Ей было легче довольствоваться теми крохами от былого внимания и участия… Наверное. Я думал так, пока не попал сюда из-за неё, хе-хе, ттебайо! В общем, если думаешь, что крупно облажался здесь с Обито, то ложают все… Ой! — поздно спохватился Седьмой.

— С кем ты сказал?! — Четвёртый резко сел, не обращая внимания на боль или слабость, который отошли на второй или даже третий план. — То есть это был Обито?! Обито Учиха… — его голос сел. — Нет, я не…

— Какаши тоже не мог поверить, — хмуро покивал Наруто. — Но это он претворяется Мадарой и стоит за всем этим. Но… В конечном итоге мы вернули его и… Да отомри ты! О, ттебайо, теперь ты и в педагогическом провале себя винить будешь!

— Обито… — тупо повторил Минато, без сил опускаясь на подушки. — Это был Обито. Всё это время. Он был жив. И… клан Учиха… — Четвёртый замолчал.

— Эй, ты не… — Наруто прервал легкий хлопок, вспышка и посреди кабинета обнаружилась знакомая троица телохранителей хокаге, которых тот обучил технике летящего Бога Грома, с той лишь разницей, что для её применения требовались усилия всех троих. Но… Метка Намиказе ведь сработала. И этот специальный отряд явился за ним. Правда, он сейчас был не в силах ими распоряжаться.

— Привет, ребята, — кивнул им Седьмой. — Вы вовремя, давайте его к медикам скорее!

— Мы не сможем перенести двоих, — мотнул головой Генма.- Расстояние…

— Да и моя чакра, — перебил его Наруто. — Берите скорее Четвертого уходите, за мной потом, как сможете, вернетесь, я тут как раз всё разведаю, даттебайо!

Последнее высказывание вынудило Намиказе выплыть из своих дум об Обито и резко сказать:

— Ты не можешь рваться на рожон! А если акацуки поймают тебя?! Да и ты столько должен мне рассказать!

— Ничего я не должен, — Наруто чуть скривился… Ох, и не любил он приказные ноты у других, видать. Или отвык слышать. — За меня не бойся, не пропаду… А об рассказать — это мы ещё посмотрим. Проследи, чтоб с Химой всё было хорошо и чтоб Хиаши-сан не наложил печать на её бьякуган! Больше ни о чем не прошу, ттебайо!

— Хорошо, — вынуждено мотнул головой Минато. Он вновь принял более вертикальное положение. — Я прослежу, и мне нужно оставить на тебе метку…

— У меня кунай твой есть! — фыркнул Седьмой, продемонстрировав онный. — Сиди уж, побереги чакру… Тут на домике тоже метка есть.

— Тебя могут схватить и увезти далеко! — неожиданно рявкнул Четвёртый и исхитрился таки прилепить метку, правда, после у него потемнело в глазах, но… свой долг он считал выполненным.

Примечания:

— Вы готовы, дети?

— Нет, капитан!

— Я не слышу! Пофиг! Начинаем!

*пристегнетесь*

*и вообще считайте, что у автора весеннее обострение*

Не бечено и бредово.

---

Клан Учиха. Гордый, воинственный, а когда-то казалось и непримиримый. Внутри него давно зрел раскол. Давным-давно большая часть клана устала от постоянных сражений и потерь в войнах против Сенджу. После именно эти соклановцы предали Мадару и его учение. Они предпочли остаться в Конохе, в которой их положение основателей не просто пошатнулось… Оно ушло. Было растоптано.

В том числе и не смирившимся со второй ролью главой клана. Мадара буквально выжег страхом сердца жителей Конохи. Клан Учиха боялись, Сенджу же боготворили… И хотя Первый хокаге прилагал усилия по реабилитации клана-основателей, даже «богам порой не под силу обелить похеренную репутацию». Им не доверяли. Ждали подвоха. Ведь и Мадара когда-то стоял вровень с Хаширамой, как гарант мира. Правда, тянулись всегда больше к Первому, потому-то его и избрали хокаге.

Можно долго и упорно обвинять Второго, что, очевидно, так и не простил давних кровных врагов, но… Тот со своей паранойей навредил скорее своему клану. Сенджу прикрывали собой все образующиеся дыры, в результате чего, именно, они, а не отвергнутые и сосланные на охрану внутреннего правопорядка Учиха оказались на грани вымирания. При работе в полиции смертность в клане достигла рекордно низких показателей. Если раньше в тридцать пять — ты был долгожителем и очень сильным шиноби, раз тебя до сих пор не убили Сенджу, то сейчас… Появились первые седые Учиха. Первые соклановцы, что избрали для себя путь не ниндзя, а… булочника. Или аптекаря. Тот же шаринган стал пробуждаться не у всех. Канули в лету воспоминания о мангекё шаринганах, а также о таких техниках, как изанами и изанаги.

Наступили сытые и относительно спокойные времена, которые не могли не сказаться на клане. Не в лучшую сторону. Кто-то обрюзг и заплыл жирком, кто-то за всю жизнь так и ни разу и не активировал шаринган. Единственное, что осталось неизменным — это уязвленная гордость. Причем, чем сильнее клан мельчал, тем болезненнее становилась тяга и ностальгия по «былому величию».

Ушли в мир иной свидетели того, «как Коноха строилась». Хотя порой и находились древние старухи, что заявляли, будто бы в молодости знавали Великого Мадару и даже имели от него детей… Конечно же, это были пустые слова. Тем старухам в дни жизни Мадары было в лучшем случае по пять-десять лет, а уж кем-кем, а педофилом тот, при всей демонизации его облика не был.

Впрочем, и последнее явление постепенно сходило на нет. Не осталось более в живых тех, чьи братья и сестры не доживали до подросткового возраста, пополняя ряды жертв непрекращающейся войны двух кланов. Новые поколения не ведали, что недоверие деревни и натянутые отношения с «не-Учиха» — небольшая цена за мир, который даже в самом худом виде, представлялся всё же лучше бесконечных сражений.

Последней каплей стало нападение Девятихвостого Лиса на Коноху, и как следствие тронувшийся умом Четвёртый хокаге. И вновь тень Мадары легла на весь клан. Это ведь не было секретом… Имя того, кто мог контролировать Кьюби. А уж слова Намикадзе о шарингане в прорезях маске… Многие поверили. В том числе и в самом клане.

Поборнике за восстановления былого величия, предположили, что кто-то, наконец, решил напомнить этой опостылевшей деревне, кто здесь самый сильный шиноби! Шиноби в маске восхищались… В тайне, разумеется. И лишь малая часть клана.

Остальные понимали, в сколь большую бездну они скатывались. Ненависть и недоверия порождают ещё большее отторжение и мстительность. А уж с горячей кровью Учиха… Обстановка накалялась. Раскол становился всё заметнее. И в основном те, кто были за мир — и шаринган-то не пробуждали. Сплошь — торговцы да ремесленники. И некоторые молодые шиноби.

Впрочем, тех, кто был готов на восстание было много меньше, чем в целом, недовольных. Многим доставало разума понять, что ни к чему хорошему это не приведёт. А вот если устроить Четвёртому «несчастный» случай… На последние, к удивлению, прочих оказался не согласен Фугаку, аргументировав это тем, что тогда власть захватит Орочимару, что хуже Желтой Молнии либо же Хиаши Хьюга, что было нежелательнее змеиного саннина.

Устранить же верхушку клана Хьюга, Намикадзе и Орочимару — одновременно — задача не из легких, к реализации, которой они так и не успели подойти. А всё почему? Старший сын главы клана оказался предателем, поставившим верность деревне выше семьи.

Как результат — всех активных и реально опасных сторонников движения «за восстановления былой славы» постигла смерть. Остальные подверглись массовой промывке мозгов. Правда, техника минула, как Учиху, наложившего её, так и детей. Именно у подрастающего поколения накопилось слишком много «почему». Ситуация в клане была опасной.

Помнившие, чем закончилось так и не начавшееся восстание — боялись, но зрело и недовольство, которое и техникой Шисуи приглушить было не просто. От былой доблести остались лишь осколки. Учиха были опозорены, и это понимали все. Жажда мести прорывалась в юных сердцах, хоть они и не знали толком, что именно послужило причинной вечной грусти и страха их родителей и старших родственников. Однако слишком многие из них потеряли одного из родителей, либо и вовсе остались сиротами.

И да — всё знали, чьим ставленником и другом является их текущий лидер. Альтернативы, впрочем, не было. Саске — был никчемен и замаран именем своего старшего брата. Почему так?

Ни у кого не вызывал особого сочувствия опекаемый неприкасаемым предателем Шисуи мелкий сынишка главы клана. Ибо Фугаку облажался. Не так воспитал старшего. Потом ещё и сам проиграл хокаге в поединке один на один. Эта линяя, очевидно, завела их в тупик.

Шисуи, впрочем, тоже был из той же породы. Даром, что ли кузен Итачи и Саске. После чистки — он был самой близкой родней главной семьи. Не считая тех, кто путь шиноби давно оставил, что также не добавляло очков «главной ветви», от которой осталась одна лишь гнилая поросль.

Впрочем, против Саске играл и его характер «всеми обиженного», «вечно недовольного», «надутого» юноши, что так и не вырос умом. Порывистый, раздираемый внутренними демонами мальчишка — вот кем он был.

И существовала его полная противоположность — Рукия Учиха. Спокойная и рассудительная, для Учиха она была даже слишком тихой. Впрочем, то была подходящая роль для дочери одной из немногих восставших. Женщины, как ни крути, и в клане Учиха женщины. Будучи обремененным семьей и детьми, особо на штыки лезть не хочется.

О том, кто являлся её отцом, ходили разные слухи. Ребёнок у незамужней, но сильной куноичи, хоть и был позором, но имел все шансы послужить клану. Незаконное же происхождение бросало тень на женатых мужчин клана. Потому, когда мать Рукии убили, все, затаив с злорадным интересом, наблюдали, кто же возьмет опеку над девочкой.

Родных дядей или теть у девочки также не осталось, как и деда с бабушкой, умерших ещё раньше. Теоретически же остальной клан был для неё в практически равной степени родства. Следовательно, «пожалеть» сиротку и не дать пропасть додзюцу в местном приюте мог вызваться любой.

Однако желающих не нашлось. Мужчин и без того осталось немного, а бросать на себя тень… Вдовы также не желали брать дитя позора, поскольку им и так приходилось нелегко — нужно было поднимать своих. Да и хватало и других сирот, без клейма в виде принесшей в подоле матери.

В результате Рукия оказалась под опекой исполняющего обязанности главы клана Шисуи. У того ведь не было иного выбора. Дети клана Учиха не должны были расти, как в поле трава. Каким бы не было происхождение — она Учиха, которая уже пробудила шаринган.

Рукия плохо помнила маму: как звучал её голос, как она улыбалась, и улыбалась ли ли вообще. На единственном сохранившемся фото была изображена миниатюрная женщина с тонкими чертами и миловидной внешностью, которую, впрочем, портила явная ожесточенность и яростный блеск в глазах.

Никто так и не смог ответить Рукии достоверно, что послужило причиной столь пламенной ненависти к Конохе, но Хотэру Учиха была одной из самых ярых сторонниц восстания. И не только на словах.

Ведь когда всё это началось, та сама выбежала навстречу смерти. И как сообщили позже, сумела убить нескольких чуунинов и даже одного Анбу. Последовавшая за ней в гущу дочь волновала Хотэру в меньшей степени… Точнее, не волновала совсем. Потому именно хладнокровно убивающая мать и послужила причиной пробуждения у Рукии шарингана в столь малом возрасте.

Кажется, она пыталась её остановить. Но мама лишь посмотрела на неё страшными, налитыми кровью и ненавистью глазами с тремя томоэ, и грубо отшвырнула в сторону. Ещё долго Рукию будет преследовать этот взгляд во снах. Она плохо помнила маму: пела ли та ей колыбельную, обнимала ли хоть иногда, но этот взгляд останется с ней всегда. Потому как в тот момент казалось, что именно свою дочь Хотэру презирает и ненавидит… Заодно с Конохой, а может и наравне.

Ужас, испытанный Рукией в тот день, навсегда отпечатался в её душе. Она находилась посреди хаоса, в котором лилась кровь и блестели обнаженные клинки и красные глаза представителей её клана. Целью этого сражения был вовсе не захват или плен — жажда убийств и крови, вот чем был пропитан воздух в ту ночь. Удушливая волна десятка воспалившихся Ки прижала Рукию к стене, где она сидела, обхватив колени и дрожа. Они все — и соклановцы, и шиноби в зеленых жилетках, шиноби в звериных масках — казались ей чудовищами. И среди них — её мать, выглядевшая безумнее прочих.

Растрепанные длинные волосы, налитые злобой глаза, дикий оскал на лице и брызги чужой крови на бледной коже — такой её запомнила Рукия. Она не видела её смерти. Появившийся яркой солнечной вспышкой Четвёртый хокаге вытащил её из этого ада.

Желтая молния Конохи — этот ненавидимый её соклановцами мужчина с покрытыми мелкими чернильными пятнышками руками, пропахший железом и потом, доставил её до госпиталя, исчезнув также неожиданно, как и появившись.

Если физически Рукия была невредима, то травма психологическая заставила её отключится прямо у стойки регистрации… Позже, когда она придет в себя, то заметит, как шепчутся, но ничего ей не говорят медсестры. Кто-то будет смотреть на Рукию со страхом, кто-то с отвращением — ко всем этим взглядам она начнёт привыкать.

Но не к одиночеству, что навалилось тяжкой волной и преследовало картинами той ночи. Спустя четыре дня за ней придет Шисуи-сама, который и расскажет ей о случившемся, прямо без обиняков, не щадя, о том, какова была её мать. И что она и другие восставшие едва не разрушили их клан, и что теперь Рукия должна очень постараться, чтобы восстановить доброе имя и своё и Учиха, в целом.

Исполняющий главы стал её опекуном, но жил отдельно. Впрочем, раз в день заглядывая к ней. Шисуи-сама приносил еду, одежду и следил за тем, чтобы Рукия посещала занятия в подготовительном классе клана Учиха, где учили читать, писать и примитивным ниндзюцу. Больше всего в это обязательной школе делали упор на историю, где старательно объясняли, почему важно охранять мир.

Рукия слушала всё это, а перед глазами её пробегали отмытые ныне улицы, где лилась горячая кровь и летели головы, руки и ноги зазевавшихся шиноби. Пожалуй, она запомнила всё слишком хорошо, чтобы желать повторения.

Позже она узнает от горьких пьяниц, некогда полицейских, что в тот день Шисуи-сама подвергнул воздействию своей особой, промывающей мозги техники всех членов клана, кто пробудил шаринган… Кроме неё и Саске, потому что о них узнали слишком поздно… И оттого что Рукия в тот момент была доставлена господином Четвертым в больницу.

Это объясняло повышенный интерес Шисуи к ней. Он предпочел проследить лично за возможно весьма проблемным ребёнком, но Рукия его удивила. Она не доставляла проблем. Никаких. Совершенно. И скорее умерла, чем попросила бы что-нибудь.

Почти полная противоположность Саске, за которым исполняющий обязанности также старался следить. И Шисуи решил это использовать. Казалось бы — девчонка с сомнительным происхождением, у который отец мог быть хоть Инузукой (остальными вряд ли: такие кланы Акимичи, Нара, Хьюга и Абураме обладали «сильной кровью»), хоть кем-то из согрешивших Учих или бесклановых. Да хоть сантехником без намека на развитый очаг чакры. И всё же Рукия смогла бы стать компромиссом для двух разрозненных сторон клана. Для так и не оставивших в сердце пламя восстания — она дочь непримиримой Хотэру, для поджавших хвост — крайне рассудительная и спокойная девушка.

Рукия из дитя позора постепенно превращалась в ту, что осторожно начали продвигать в жены Саске, надеясь, что её удивительный для их клана характер обуздает его.

На воспитанницу Шисуи обращали внимание. За пробудившей шаринган практически в возрасте Итачи девочкой следили. И её прыжки через классы в Академии, наравне с Хару Сенджу, и одинаковый возраст становления чуунином с действующим номинальным главой Саске — всё это было отыгранными у сомнительного происхождения очками. Благодаря своей покладистости и нестандартному мышлению в четырнадцать Рукия Учиха получила звание джоунина. Пока «невыездной» Саске Учиха был лишен этого шанса на повышение.

Вокруг миниатюрной головки Рукии сгущались тучи интриг. Одни, видя, как легко та находит общий язык со всеми, в том числе не из клана Учиха, намеренно твердили ей, что самолично видели, как хокаге расправился с её матерью. Другие, что ей следует выйти замуж за Саске, родить от него ребёнка, а после убить, а тело уничтожить, заявив о том, что тот добился желаемого — сбежал из опостылевшей деревни.

После её становления джоунином в год находилось хотя бы три мужчины клана Учиха, решившие признаться в отцовстве. И если сначала сердце Рукии замирало, готовое взорваться, то позже она уже не была наивной дурой. Может, она и была скромна, но посылать очередного «папашу» в пешее эротическое научилась.

Это было глупо. Признавать того, кто её бросил, кто обесчестил и свою семью и Хотэру. В конце-концов о своей матери Рукия предпочла бы и вовсе не знать, так зачем терзать себя, если отец может оказаться ещё более отвратительным субъектом?

И всё же каждый раз что-то внутри обрывалась, и она в надежде вглядывалась в нахально смотрящего на «доченьку» мужчину. И никогда не видела того, что искала. А именно стыда, её отец, будь у него хоть капля совести — стыдился бы своего поступка.

Порой Рукии казалось, что все они заблуждаются. С кланом Учиха у неё были стойкие неприятные ассоциации, ей было неуютно проходить по тем улицам, по которым, она помнила, лилась кровь. С соклановцами ей приходилось быть втрое осторожнее, чем со всеми остальными. Порой ей даже казалось, что её место не здесь.

Естественно, Рукии не нравилась подготавливаемая ей некоторыми роль. Да и Саске ей нисколечки не нравился. Надменный и несчастный одновременно. Всеми презираемый. Опальный принц клана. В отличии, от его сокомандника — Хару. Вот уж с кем было приятно было не только общаться, но и… Рукия покраснела.

Тот с первого взгляда понравился ей, но, разве может Учиха сойтись с Сенджу? Тяжкий вздох потряс хрупкие плечи. И всё же Рукия была до чертиков рада увидеть его. Целого и невредимого, особенно после того, как Саске его чуть не убил. Настолько рада, что была готова отринуть все привитые кланом приличия и прямо в кафе и затискать. Недостойно Учихи. недостойно джоунина, но… Она сдержалась. чему и была рада.

Завязался разговор, в начале которого Сакура тактично удалилась, делая притом страшные глаза, мол, не я одна в Учиху влюбилась, страдай тоже, Хару… Рукию вновь бросило в жар. А после она, как дурочка хихикала, охала и охала, выспрашивая Сенджу о их с отцом приключениях, по большей части курьезных, где тот огребал за отнюдь не невинные развлечения Джирайи-сана.

Заказанная еда сиротливо остывала в кафе, и Рукия, и Хару — смущенные в практически одинаковой степени чувствовали, что им необходимо выбраться на воздух, подальше от любопытных глаз… И вообще… За разговором они и не заметили, как подошли к негласным границам квартала Учиха.

Рукия глупо спалилась, что читала похабное творчество отца Хару, тот начал нести какую-то чушь… Или не совсем чушь.

— Твоя… Твоя улыбка, Рукия, она прекрасна… Это… — он смущенно почесал в затылке.- Тебе надо чаще улыбаться! Ой! — Хару замахал руками. — Нет, нет! То есть, я не хотел сказать что ты бука, как Саске или что-то вроде… Да чтоб… Прости, — и неловко улыбнулся.

Залившись краской, Учиха только и сумела, что сдавленно кивнуть, а после с жуткой неохотой попрощаться с Сенджу и двинуться в неприветливый дом.

Клан лихорадило. Сначала Саске, потом странная смерть его матери… Нет, в квартал ноги не шли. Как и в зияющий одиночеством опрятный домик.

Рукия была слишком погружена в себя (пыталась понять сильно ли большой дурой она была при разговоре с Хару!), чтобы заметить, как всё это время её провожала практически неразличимая тень.

Шисуи, а это был он, видел достаточно. Он давно знал, что подопечная не шибко озабоченна кланом и конкретно Саске. Рукию не интересовала власть и не так просто было заставить… Они с Саске — были упущенными детьми, рано пробудившими шаринган, слишком свободными и опасными, но, если последний сам загнал себя угол, единственным выходом, из которого была тотальная промывка мозгов, то Рукия… Рукия могла послужить клану иначе.

Если уж избрала такой путь. Брак с Сенджу лишал оппозицию и шанса сместить Шисуи, поставив во главу приобретшую странную популярность девчонку. Правда, для этого тем нужно было доставить Саске и как-то заставить того плодиться… Но существовали способы. Особенно в клане мастеров гендзюцу. Впрочем, у тех, кто делал ставку на Рукию изначально не было и шанса, ведь Шисуи давно знал имя её отца. Он намеренно позволял клану играться, пусть думают, что могут что-то изменить… Если же хоть что-то предпримут, то правда вскружит их головы.

Однако ему пока ни к чему было доставать свой козырь. Тем более, что брак с Хару Сенджу одновременно и протянул бы тоненькую пальмовую ветвь между настороженной, а сейчас и обозленной деревней и опальным кланом. Надо бы скорее распустить слух, что главный пострадавший от рук Саске спокойно милуется с представительницей клана Учиха… И Шисуи страшно ухмыльнулся, удовлетворенно пробормотав:

— Нужно было искать менее порочащие способы извлечения информации, чем алкоголь и расшалившийся язык одной бездумно влюбленной в вас дурочки, хокаге-сама.

Наблюдавшая за ним жаба подавилась комаром.

Примечания:

Как всегда не бечено, бредово и далее по тексту)

Глава небольшая и по большей части ни о чем. В качестве оправдания я нарисовала обложку — https://hkar.ru/14gHj

Хару посрединке, странный чувак с горящим плащем — Четвёртый хокаге.

---

У Хару было немного времени, покуда его предки устроили очередную драку где-то у него в голове.

— Хаширама! — шипит Второй хокаге.

— Тобирама! — укоряющее парирует его брат, и начинается старая песня о главном.

— Бумс! Бац! Цац! Тыщ-тыдыщ! — основателей, похоже, ничуть не волновал тот факт, что они мертвы. И битва выходила нешуточная… Определенно, черепная коробка юного Сенджу для подобных выкрутасов была не предназначена.

Но шум в ушах и боль, мигрирующую по голове, худо-бедно можно игнорировать. Выносящих мозг предков не особо. И пока те заняты друг другом, у Хару было немного времени, чтобы оценить, как сильно переменилась его одноклассница, пока Сенджу не было в Конохе.

Судьба свела его сразу с двумя представителями клана Учиха. Сначала с Рукией, они ведь были одногодками и изначально пошли в один класс Академии, где тут же стали соперничать за звание лучшего ученика. Впрочем, так это обозначили учителя.

По правде сказать, Хару не особо любил соревнования. Тем более он не обладал особым желанием связываться с подающей надежды куноичи. Спасибо маме, Сенджу насмотрелся, каким может быть слабый пол. Но… Его родители слишком приметны, их слава в мире шиноби гудела и по сей день. Шансов посрамить саннинов у Хару не было.

Кто-то скажет, что ему повезло. И будет прав. Действительно, казалось, сама природа таким образом решила дать вымирающему клану шанс на выживание. Хару не унаследовал ни один из пороков родителей, зато получил от них большой запас чакры, немалый талант и хороший контроль. Мать обучила его медицинским техникам, поставила удар, что, конечно же, не был и в четвертинку так силен, как у неё. В свою очередь отец настакал в тайдзюцу, фуиндзюцу и перед поступлением в академию позволил подписать контракт с жабами. И пусть первое время Сенджу мог призвать лишь головастика! Зато у него уже был призыв!

Пока его одноклассники по программе только-только учились накладывать хенге да создавать иллюзорного клона, Хару был уже далеко впереди их. Классы были неравномерными. Четвёртый хокаге всячески усиливал политику по привлечению детей-горожан в ряды шиноби. Гражданских в классах было чаще больше половины. Естественно, для них было важно начать с азов.

Тем более, что против таких одноклассников Хару никогда ничего не имел. Его подруга Сакура — бесклановая. Об отце Сенджу до недавних пор думал точно также. Как и о родне Минато Намикадзе неизвестно было ровным счетом ничего. Такие же ниндзя, как Рок Ли и вовсе заслуживали только уважение, а потому упрекнуть Четвертого в проводимой политике он не мог.

В Академии учить начинали с самых основ. Причем не только в области искусства ниндзя, но и истории, математике и правописанию. Последние три предмета — новшества от Четвертого, уставшего от безграмотных отчетов и тому, что у подчиненных вечно ветер в карманах. Расчет траектории куная может придти с опытом, а вот финансовая грамотность… Есть шишки, которые лучше не набивать. Образование Академия давала хорошее. И денег на её содержание не жалели, потому как ниндзя Конохе были очень нужны… и желательно доживающие до ранга чунина, как минимум.

Историю Хару знал едва ли не из первых уст. Слегка поднабравшаяся мать становилась весьма разговорчивой. И её истории о Первом и втором хокаге были куда занятнее лекций в Академии. Отец тоже о многом рассказывал. Ему и саке для того не нужно было. С детства Хару окружали истории о разных странах, далеких городах и селениях, об удивительных техниках, истории и мире и войне… Чаще о войне, но у отца даже те, как правило, оканчивались хорошо. Жаль в жизни всё не так…

С математикой Сенджу также был на ты. Пришлось. Потому как у его мамы финансы всегда пели романсы. А у отца доход был крайне неравномерным. Вышла книга и издатель заплатил — гуляем, нет, значит, срочно просим у хокаге аванс и отправляемся на миссию.

Позже, убедившись, что у сына начисто отсутствуют наклонности транжиры и игрока, родители стали с каждой получки пятую часть отдавать ему. Так денюжки целее будут. И не потратятся ни на выпивку, ни на девиц, ни на карточные долги. Потому пока его одноклассники бегали в магазин за рисом да урывали на сдачу вкусняшку, Хару тащил из продуктовых полные сумки, тренируя свою выдержку шиноби. А затем и навыки уклонения… Когда оказывалось, что он не так расшифровал истинно врачебный почерк мамы в списке… С математикой Хару был на ты. И цену деньгам знал.

С правописанием всё было не так радужно, но и это не было большой проблемой. Через полгода Сенджу в Академии стало откровенно скучно. Хорошо подготовленные и не обделённые способностями клановые, как правило, шагали на класс вперёд. Но лишь те, кто не страдал звездной болезнью или ленью. Или и тем, и тем.

Да и откровенно говоря на такое поощрение шли не всегда. Ведь в классе всегда должны быть те, за кем должны стремиться поспевать остальные. И лишь, когда между ними оказывалась практически пропасть, принималось решение о переводе.

Клановые одноклассники Хару звёзд с неба не хватали. больше того задирали морду вверх над товарищами да бездельничали. Кому-то же откровенно не доставало чакры или самоконтроля. Потому Сенджу особо не напрягался. Вот ещё, к чему морока?! У него и так хватало забот… В некоторых мелких бытовых вопросах его гениальные родители были полными профанами. Да и с их занятостью — это было нормально, что Хару брал часть забот по дому на себя.

По крайней мере, так он думал. И особо напрягаться в Академии не собирался. И хотя его обостренное чувство справедливости, которое явно было создано с единственной целью не дать ему прожить слишком спокойную жизнь, требовало, что если Сенджу хочет что-то изменить, то ему следует пробиваться в хокаге, как предки. А для этого, наверное, стоит поднапрячься.

И всё же каждый раз, когда его ставили в пару с Рукией Учиха, как лучших учеников, Хару чувствовал, что внутри что-то немного ломается. Впрочем, так было не у него одного. По-настоящему с Рукией они никогда не дрались. Оба, зная о силе другого, осторожничали, не открывались и не били в уязвленные точки. Последнее, наверное, всё же стоит занести в минусы от воспитания фаната женщин… Как бы хорошо Сенджу не знал, на что способны куноичи, заставить себя желать причинить боль Рукии он не мог. Что сдерживало его соперницу — загадка, которая, впрочем, оставалось таковой лишь для самого Хару. И то до поры до времени… До недавнего.

Рукия — не просто клановая. Она принадлежала к семейству Учиха. Тому самому, с которым у Сенджу вражда кипела в крови. По крайней мере, так говорила мама, как следует поднабравшись… Но ни она, ни отец никогда в открытую не показывали своей ненависти к этому клану. Напротив, после известного события, когда позиции Учиха в деревни пошатнулись, его родители считали, виноваты всегда обе стороны… Что уж говорить, мама и папа в последнее время не жаловали Четвёртого хокаге и его обострившуюся паранойю.

И Хару не привык судить человека по его клану… Хотя определенный резон и был. В каждом великом или не очень семействе существовали свои тараканы, а если точнее, то система выправки, воспитания подрастающего поколения. Потому, изучив частное — одного, двух представителей, можно было заприметить общие черты и с другими. Но это было ошибкой полагаться только на фамильное имя, стоящее за плечем человека. Люди всё равно все разные. Даже Хьюга. Вопреки расхожему мнению. Они не роботы из комиксов, из которых вытравили человечность или же её не было изначально. Это не так.

Предыдущие хокаге не шли к своему посту тем путем, что избрал для себя Хару. Нет, долгие наблюдения за окружающими — вместо тренировок собственного тела, кто-то счел бы это глупостью. Но Сенджу это нравилось. Так, он узнавал не секретные дзюцу или грязные тайны, хотя порой подмечал и их, но всё это позволяло научиться чтению душ.

Он видел, как меняется деревня. Как несчастье и безумие, охватившие Четвёртого, заражает окружающих. Хару видел, как замыкается круг, о котором говорил отец. Порочный круг ненависти. Он существовал и в Конохе. И, пожалуй, клан Учиха был лучшим примером.

Деревня боялась и ненавидела их, Учиха же в свою очередь презирали и ненавидели деревню. Итачи Учиха — с одной стороны предатель, с другой — герой, представлялся тенью тени огня столь мрачной, что кажется грозил побить рекорд Четвёртого.

Нельзя в полной мере рассмотреть тень, а потому этого изгнанного представителя клана Учиха, Хару почти не знал. Рукия — другое дело. Познакомившись сначала с ней, Сенджу искренне недоумевал, как деревня могла ненавидеть её клан. Ведь одноклассница была спокойна и рассудительна. Без мании величия, но с чувством собственного достоинства.

Позже Хару поймет, что так привлекло его в ней. В безумном мире шиноби Рукия являлась тихой гаванью, как и он сам. Большинство их одноклассников всё ещё могло позволить себе быть детьми — они нет. У Хару были родители-великовозрастные болваны, с которыми он порой менялся ролями, у Рукии родителей не было. Они оба были слишком самостоятельны, серьёзны и ответственны.

Хару мечтал стать хокаге, чтобы обернуть жизнь в деревни к лучшему. И клан Учиха занимал в построении нового мира не последнее место. Он не знал, какие планы были у Рукии, но, когда они оба одновременно вступались за одно и то же дело… Хару понимал — им по пути.

Глупо было делать вероятного союзника своим соперником. Но не об этом думал Сенджу, когда в очередной раз в последний момент отводил ладонь от хрупкого тела, действительно, миниатюрной Учихи.

Впрочем, Рукия была от природы быстра, точно дьявол или Четвёртый хокаге без Хирайшина. Застать её врасплох было непросто. Хару тоже был быстр, неплохие данные да и отец постарался отточить его скорость… Сенсорики ему тоже перепало от обоих родителей, а фраза: «не смотри в глаза Учихе» — врезалась ему на подкорку. В гендзюцу его было не так просто поймать и удержать. У медиков контроль над чакрой практически идеальный — шансы вырваться максимальные.

Пожалуй, истинных способностей друг друга они так и не узнали. Осторожность сверх меры и игра в поддавки, после которой у Рукии отчего-то краснели щеки — была привычным делом. Для них.

Видимо, учителям тоже надоело наблюдать за этим. И их перевели. Обоих. И сразу на два класса вперед, чтобы жизнь патокой не казалась. Первое время они держались друг друга да и после тоже. новый класс подобрался сильным.

Специально ли или же случайно жены глав клана так синхронно забеременели, но ребята, что были старше их на два года по большей части являлись представителями главных семей известных кланов Конохи. Хватало здесь и талантливых бесклановых. Это уже было интересно…

Здесь Хару познакомился со вторым важным Учиха в своей жизни — с Саске. Кажется, именно тогда он со всей ясностью осознал, почему нельзя судить общее по частному… Саске демонстративно не замечал Рукию. Делал вид, что не её только не существует, но и, пожалуй, будь его воля он бы абстрагировался бы от всех остальных.

Вечно один и вечно навиду у всех. Это было одиночество в толпе. Пожалуй, один из самых худших и недооценённых видов. Прическа Учихи Саске говорила явно больше, чем его рот. Взъерошенный ежик — колючий, отрощенный в попытках защититься.

О нём говорили все. И не только за спиной. Девочки, все, кроме Рукии, находили в нем что-то, чего Хару объяснить не мог. Они сходили с ума по тому, кто открыто перемешивал их с пылью на дороге. И притом не замечали собственных поклонников. Женщины — странные существа. Тут его отец прав.

Саске Учиху любили и боялись одновременно. Слишком дурной славой был отмечен номинальный глава клана. Отец-предатель деревни, брат-предатель клана, а кого предаст Саске?

Он был талантлив. Рано пробудил шаринган, был в первых рядах во всём. Ему всё давалось с легкостью, за которой лишь двое видели усердные тренировки. Рукия, что жила недалеко и Хару, что привык замечать то, что другие отрицают. Впрочем, позже они узнают, что их трое. Шикамару Нара. Сын советника и ближайшего помощника хокаге. Слишком умный, чтобы размениваться по пустякам. Хару комфортно с ним. Порой он отчаянно хочет перенять эту леность, но… Не может. Нара — повелители тени. В прямом и переносных смыслах. Он же решил идти другим путем и стать самой яркой тенью огня, а потому не может позволить себе спать на лекциях тогда, когда хочется… и не потому что те несут сверхважную информацию, нет. Последнюю несут его одноклассники — довольный новым видом сухариков Чоджи или Рукия с подозрительно припухшими глазами — либо тренировавшая до лопнувших сосудов шаринган, либо плакавшая всю ночь.

Саске был талантлив, спору нет. Но восхищаться им мешал не только страх перед наследником великих и ужасных Учих! Просто появилась Рукия. Девчонка с неизвестным в отцах да к тому же младше его. И Рукия его сделала. С первого спарринга. Просто потому что оказалась быстрее.

Об этом шептались долго. Как и о том, почему два представителя одного клана являлись столь разными личностями, рвущими шаблон. Саске позднее брал реванш, но об этом помнили лишь самые верные его фанатки. Другие же помнили, как после поражения Рукия освоила технику телесного мерцания и стала ещё быстрее.

Позже ту технику освоит и Саске. Он побьет безродную девчонку из своего клана. Чрезмерно жестоко, что не прибавит ему любви окружающих.

Говорят, будь проще и люди к тебе потянутся. У Рукии это неведомым образом получалось без особых усилий, как и у Хару. Только вот он не был обременен шлейфом недоверия и страха от фамильного имени. Наоборот, его наследство было более, чем положительно. В то время, как Рукия просто была лидером, у которого не выпирало из берегов раздувшееся эго.

Отец, слушая его рассказы об Академии, чуть помрачнев, однажды обмолвился, что Четвёртый когда-то был таким же. За это его и полюбили. Но… Минато Намикадзе был уже не тот, которого помнило старшее поколение. Хару же знал только одну его версию, а потому судить о сходстве не мог… Единственное, на что он надеялся, что самого его и Рукию минует та же участь превращения в кого-то столь чуждого себе прежнему.

Саске думал, что вбил в тот день свою дальнюю родственницу в полигон, однако вместе с тем он проделал тоже самое и со своей репутацией. Да, мир шиноби уважает силу. Но не чрезмерную жестокость и мстительность, перешагнувшие пределы разумного.

Саске тогда остановили. Не сразу, ибо вцепился он в соперницу крепко. Кажется, в тот день Хару по-настоящему испугался. Ирука-сенсей орал так, что уши закладывало. Саске и ему, к слову, навалял по касательной… А Рукия, пошатываясь, встала и сказала, что бой ещё не закончен. Тогда Сенджу усомнился в её разумности, но, глядя на перекошенное злобой и болью лицо Саске, вдруг подумал, что если оно так и дальше пойдет, то у Конохи с кланом Учиха подрастет ещё одна большая проблема.

В тот день он, хоть и больше всего на свете хотел надрать Саске уши, но принял совершенно другое решение, что позже изменит его жизнь. Стать другом Учихе Саске. Просто потому, что кроме него некому. А человек без друзей, без связей и уз, съедаемый собственными демонами, крайне опасен.

Рукия тогда затаит на него обиду. Все же в любой разумности и покладистости есть пределы. И изъяны. Хару же выбрал не простой путь. Лежащий через редкостное твердолобие и уверенность в том, что весь мир ему должен, но отчего-то не отдает долги.

Саске Учиху нельзя было назвать приятным человеком. Это уж точно. Однако это не значит, что у него не было чувств. Или что он был рожден эгоистичным говнюком с серебряной ложкой в причинном месте. Вовсе нет.

Пожалуй, у них с Саске была одна общая черта — упрямство. И Хару не оставлял попыток пробиться сквозь ту нелицеприятную стену, которую Саске воздвиг между собой и миром. Сенджу делал то, отчего его журила даже обычно смотрящая на многое спустя пальцы мать. Вернее, будет сказать даже не журила, а приходила в ярость. Со всеми вытекающими.

Хару внаглую перся в самое сердце клана Учиха и провожал прифигевшего от подобного поворота событий Саске. Мать Саске — сильная и мудрая женщина, чье сердце было разбито гибелью мужа и предательством старшего сына, вскоре приняла его игру.

Последний Сенджу спокойно завтракал во второй раз в доме номинального главы клана Учиха, несмотря на то, что сам «глава» кипел от ярости, но ничего сделать не мог. Это ведь был гость «его матери». А маму вопреки всей своей колючести Саске любил.

Именно там, в небольшом домике, что пах немного подгоревшей выпечкой, Хару впервые увидел, как трещит по швам та маска, что столь упорно носил Саске.

Много позже та слетит окончательно, но Сенджу и в страшном сне не мог представить при каких обстоятельствах. Верно, говорят, не делай добра — не получишь и зла.

Спасибо, Саске, удружил, чертов бака! Теперь из-за тебя, друг мой шаринганистый, у меня в голове дерутся Первый и Второй хокаге, отчего-то озабоченный сохранением клана Сенджу больше, чем будущим Конохи и мира!

А ведь начиналось всё неплохо… Их с Саске распределили в одну команду. Ещё и Сакуру-чан к ним поставили. Одну из немногих, кто так и не отвернулся от Учихи. Ведь нельзя полноценно работать в атмосфере взаимной ненависти… Которой в их команде номер семь не было. Вдвоем они постепенно усмирили своего «тяжелого» и крутого норовом товарища. Можно было смело сказать, что к ним и даже к Шицуне-сенсею Саске относился явно лучше, чем к остальной Конохе, которая, впрочем, с самого начала, как и его клан, отвечала ему взаимной ненавистью и презрением.

У Хару был план, как разрушить этот порочный круг. Саске Учиха должен был стать героем. Проблема была в том, что именно этим желанием Саске и не горел. Стать сильным и расправиться с братом-героем Конохи и Четвертым хокаге — мотивация, как раз-таки противоположная. На мнения же всех остальных Учихе было как-то начхать… Они его не любили и он тоже ради их одобрения расшибаться в лепёшку не желал. Команда относилась к нему по-человечески — вот он к ним и более менее прикипел. Но и то он им ничего не должен. После становления чунинами — все разошлись, как в море корабли. Никаких взаимных обид. Верно?

Осложняло дело ещё и то, что Саске особо проявить себя и не давали. Даром что ли сегодня Хару узнал, что Рукия — уже джоунин. А ведь сил и таланта у неё ничуть не больше, чем у Саске. Скорее даже меньше. Наверняка, это тоже бесило его…

Всё равно, Мадара возьми, это был не повод дырявить вернувшегося из дальней миссии друга.

Беспокойство за Саске против воли начинало просачиваться в сердце Сенджу. Особенно, когда он был рядом с Рукией. Некоторые фамильные черты не утаить… Как впрочем, и кое-чьи другие, что также проступали на её лице.

Рукия выросла, не столько в длину, сколько сформировалась, как женщина. Пусть её черты и не утратили подростковой угловатости, но процесс перехода явно был на решающих стадиях. И в этом повзрослевшем лице Хару увидел то, чего не замечал, когда видел ту регулярно.

Темные, немного взъерошенные длинные волосы и карие глаза сбивали с толку. Вытянутый овал лица и миндалевидная форма глаз могли встретиться у кого угодно. Но не улыбка. Мягкая, лучистая — та, что давно покинула лицо их хокаге, но жила в фото, что всегда занимало особое место в вещах отца Хару.

Пожалуй, такой вариант происхождения Рукии всё запутывал бы ещё сильнее, но… Мог подлить масло в огонь обсуждений его предков, чем Сенджу и воспользовался, удовлетворенно отмечая, как начинается заново почти погасшее выяснение отношений между Первым и Вторым.

Примечания:

Не бечено, градус безумия повышается.

Чем дальше в лес, тем кусучей мухоморы.

Без чтения допов (Пленник, История одной Учихи, История одного Сенджу) вы мало что поймете.

Также в тексте присутствует пара строчек из стихотворения Марины Цветаевой. Кто смекнул, какие, тому виртуальную печеньку.

И да — ни один кот при написании данной главы не пострадал.)))

---

— Я дома! — собственный возглас привычно потонул в тишине. Рукия знала, что никто не ответит. И всё равно продолжала соблюдать этот ритуал. Может оттого, что уже свихнулась. Или потому что то был удачный способ выявить поджидающую одинокую куноичи засаду.

И, правда, кто в здравом уме не дернется и не выдастся себя, когда объект, чья главная характеристика — сирота, вдруг закричит в пустоту: «Я дома!» Только тот у кого железная выдержка.

Впрочем, существовала и более прозаичная причина. Кое-кто в доме всё же был. Только вот Онигири встречать хозяйку не торопился никогда.

Подобранное Рукией шесть лет назад нечто с грязно-серыми сосульками шерсти сейчас вымахало в здоровенного котяру со скверным характером. Линька Онигири не знала конца и краю, ибо мохнатость у животного могла соперничать с гривой льва. Белые волоски окружали Учиху повсюду, спасал только катон да и тот — только как последнее средство. Воняла подпаленная шерсть отвратно, как впрочем, можно было увлечься и спалить дом.

Порой Рукия недоумевала, за какие такие грехи ей было послано это неистовое существо. Приплюснутая морда, кисточки-уши, как у рыси или барса, лохматый хвост и горящие недобрым огнем красные глаза. Это был сущий дьявол.

А ведь в найденном промокшем комочке слипшейся шерсти ничего не предвещало беды… Учиха просто решила, что неплохо было наконец-то завести хоть кого-то, кто будет ждать её прихода. Кошки у её клана всегда были в почёте. Так почему нет?

Правда, то были целые кланы ниндзя-котов, у которых существовал договор с Учиха, этот же взялся невесть откуда и даром речи не обладал… Либо не считал её достойной этой чести.

Рукия не удивилась бы. Животина ей попалась слишком умная. И свободолюбивая. Гуляла, где и когда хотела, возвращалась же только, когда проголодалась. У котяры была лишь одна слабость. Он до безумия любил онигири с рыбкой. Отсюда и имя.

Порой Учихе казалась, что большая часть довольствия уходит на Онигири, который лопал так, что казалось вот-вот лопнет. Притом этого не происходило, и шерстистое чудовище даже полным назвать было нельзя.

Котяра гонял ворон, что расплодилось в Конохе подозрительно много, запросто вступал в ожесточенные схватки с другими котами клана, что ненавидели альбиноса-плебея, порой давал маху и дразнил нинкенов Хатаке или Инузука. У Онигири абсолютно отсутствовал инстинкт самосохранения.

Слабоумие и отвага — вот девиз этого блохастого придурка. Рукия уже и не бралась считать, сколько раз она сама зашивала истерзанного придурка, на котором всё заживало, как на собаке. Пару раз всё было так плохо, что она в слезах притащила животину в госпиталь и уговорила стажеров попрактиковаться… Всё интереснее, чем возиться с полудохлой рыбешкой.

С Онигири было не скучно. И не так одиноко. Да и порой именно его выкрутасы охраняли Рукию от разного дерьма. Правда, это она сознавала много позже, когда успела уже спустить на задержавшего её полудурка всех собак.

Каким-то неведомым образом котяра словно предчувствовал грозящие ей неприятности и, возможно, переживал об источнике своего пропитания. В Конохе ведь как часто бывало — срочный сбор для находящихся в деревне шиноби ранга выше чунина, а уж кто первый пришел, того и тапки. Тапки частенько оказывались белыми.

Заявившаяся же к хокаге после неравной борьбы с набросившимся на неё Онигири вся исцарапанная и слегка пожеванная Рукия, как правило, отправлялась назад зализывать раны. К чести кота — подобный концерт не по заявкам он устраивал редко, но метко. У Учихи же потом волосы дыбом приподнимались, когда до неё доходили сообщения о сгинувших товарищах, что оказались расторопнее. Потому ворчать она ворчала, но проблемного питомца пинком под зад прогонять не спешила.

Сейчас же она явственно слышала тяжелую поступь кота-демона позади себя. Это у других нормальных представителей семейства кошачьих лапы мягкие и шаги их почти не слышны. Но не этот.

На сей раз Онигири заявился к ней аккурат после рыбалки. Воду этот тронутый котяра не боялся от слова совсем. Весь мокрый он гордо шёл, оставляя на полу за собой небольшие лужицы. К ногам замершей Рукии была брошена наполовину обглоданная рыба. Видимо, Онигири решил, что девчонка слишком худая. Попытки «подкормить» были частыми. Просыпаясь, Учиха находила возле лица и задавленных ворон, и змеек. Рыба же тут можно сказать — высший признак расположения.

Рукия вздохнула. Прибраться она всегда успеет. Пока же следовало, как следует обдумать на сотый раз её разговор с Хару и…

Шипение Онигири обычным не было. Её котяра издавал такие звуки только, когда намеревался вцепиться кому-то в глотку. Из кухни послышался шум борьбы. Надо же — всё-таки засада!

Активируя шаринган, Рукия в два шага оказалась на кухне. Там уже всё было кончено. Онигири шерстистым ковриком лежал у порога и надсадно дышал. У окна же сдавленно шипел, корчась от боли сам змеиный санин Орочимару с разукрашенным когтями личиком.

О последнем Рукии было известно лишь понаслышке. И то дурной. Поговаривали, что не только шаринганы всех восставших в ту ночь соклановцев (и её матери в том числе) осели в его проспиртованных банках, но и некоторые неблагонадежные члены клана, что таинственным образом «пропадали». Как сейчас Саске. Неужели и она стала неугодна Шисуи-сану и хокаге?!

— Вы что творите?! — не сводя с санина разгневанного взгляда активированного додзюцу, прокричала Рукия. Судя по издаваемым звукам, Онигири задыхался… Говорили, у Орочимару всегда найдется змейка в рукаве. Ядовитая, разумеется.

— Твоё чудище, дорогуша, первым на меня набросилось! — санин сдвинул брови, хоть это и доставляло ему видимый дискомфорт. Рукия со злорадством отметила, что раны, нанесенные Онигири, глубокие.

— Потому что вас сюда не звали, — ледяным тоном парировала она. Да, это не лучший тон для разговора с тем, кто гораздо сильнее её. Но оставаться спокойной, когда этот змеиный урод только что, походя, прикончил едва ли не единственное близкое ей существо… Рукия чувствовала, как закипает внутри кровь, что оказалось совершенно новым для неё ощущением. Пугающим она бы сказала.

— О-ля-ля, а манерам тебя, очевидно, не научили! Какое упущение для некогда гордого клана Учиха! — Орочимару издевался, кривляясь точно шут при дворе дайме, каковым уж точно не являлся. — Хотя, дорогая, ты ведь сиротка, как я мог забыть! — санин притворно всплеснул руками.

— Дайте противоядие, потом поговорим, — Рукия призвала на помощь всё своё самообладание. Что бы Орочимару не было от неё нужно, он бы вряд ли стал столь долго рассусоливать, если это лишь её тело. Но, чтоб вас всех, как же тяжело убедить в этом ту новую, незнакомую часть себя, что требовала вспороть змее глотку?!

— А вот уже другой разговор, — кончик чрезмерно длинного языка санина демонстративно слизал выступившую из ран на лице кровь. Выглядело отвратительно. Звучало тоже. — Только вот незадача, Рукия-чан, условия здесь диктую я. Потому если не хочешь, чтобы твой питомец издох, не советую меня перебивать! — глаза Орочимару полыхнули нехорошим огнем.

— Как скажете, — процедила Учиха, беспомощно оглядываясь на почти замолчавшего кота.

— Я бы предпочёл: «Как скажете, Орочимару-сама», ну да ладно, — милостиво махнул рукой санин. — Нам ведь не нужны лишние формальности, дорогуша… Я ведь рассчитываю на наше сотрудничество, хихс!

— Что вам конкретно нужно?! — не хуже змеи шипела Рукия, теряя терпение.

— Ой да, сущая безделица, дорогуша… — отмахнулся Орочимару, в один момент оказываясь рядом с ней, так что его дыхание заставило шевелиться волосы на её макушке — настолько он был её выше. — Ты всего лишь должна умереть!

Рукия ожидала всего: от неприличных предложений до предательства клана и деревни, но это…

— Как-то слишком просто, — без обиняков заметила она. — Для этого и говорить много не нужно. Вы уже несколько раз могли убить меня, но так и не сделали этого.

— Ух, верно мыслишь, Рукия-чан! Смышленая девочка, вся в отца… Ах да, ты ведь ничего-ничегошеньки не знаешь! Ай-ай, не хорошо, но боюсь, начни я эту древнюю историю и твоя животинка точно подохнет, — а смех у Орочимару безумный под стать атмосфере.

Вечерело, кухня, мужчина с ну очень бледным лицом и очень длинной шею, перемазан в крови, а на щеках оставлены глубокие борозды… Глухо хрипящий и всё ещё мокрый обессилевший огромный кот, чьи лапы также перемазаны кровью… Девчонка-подросток, что едва достает мужчине до плеча с налитыми кровью красными глазами. Где-то недалеко квакает жаба, хотя болота поблизости нет. Только воронья, расплодившегося в Конохе не хватает…

Учиха уже ничего не понимает. Пару минут до этого у неё была жизнь. Был чертов Хару Сенджу — улыбчивый парень, который давно ей нравился, и который наконец заметил в ней женщину. У неё был дом, куда верный питомец приволок добычу — кусок пожеванной форели. Она не была так уж одинока и несчастна, как ни притворяйся.

Сейчас всё это кончено. Словно кто-то там наверху решил, что такие как она, бедовые куноичи, счастья не достойны. Орочимару выполз, словно черт из коробочки. И в один миг разрушил всё.

Смерти Рукия не боится. Гораздо больше её страшит то, как играючи заставляет её сердце заходиться в бешенном ритме этот ублюдок. Она верит. Пусть тот и безумен, но всё знают, что ничего не скроется от этой самой мрачной тени хокаге. Орочимару знает, кто её отец. И прекрасно понимает, что ей не всё равно, как бы она не хорохорилась.

— Задумалась? Хочешь узнать правду?! Только кивни, Рукия-чан, и я

с удовольствием поведую тебе эту историю! Нет? — притворно изумился Орочимару. — Ну ладно… Потому, дорогуша, просто прими это. Ты должна умереть. Для всех — для клана, что планирует с твоей помощью свергнуть Шисуи; для Шисуи, что намерен этого не допустить и использовать тебя иначе; для деревни, что желает тебе героически умереть за неё; для отца, которому ты один биджу и даром не сдалась; и для влюбленного в тебя Сенджу тоже, просто потому что ваши кланы не созданы друг для друга, и я бы лично поглядел, что за локальный абзац случится в итоге, но… — санин взял драматическую паузу, испытующее поблескивая на Учиху своими нечеловеческими глазами.

Рукия же молчала. Не знала, что и сказать. Только вот с губ у неё сочились мелкие капельки крови. Желание взять Орочимару за грудки и стрясти правду жгло её изнутри. Онигири больше уже не хрипел, но она уже и думать забыла о нём. Все заслонила какая-то муть, сквозь которую просачивалась наглая полузмеиная морда, на которой медленно заживали рассечения.

— Я многое знаю, Рукия-чан, но ещё больше открытий мне предстоит совершить, — продолжил санин, почти дружелюбно качая головой. — А для этого я предпочитаю видеть своё уютное гнездышко целым и невредимым, а главных героев любимого сериала живыми. Один факт твоего рождения принес одному зарвавшемуся мальчишке слишком жирный козырь. Я намерен спутать карты Шисуи. Он лишится не только своего громоотвода, ему также не удастся снизить градус в отношениях деревни и клана за счет твоего начинающегося романа с Сенджу. Тот нарыв, что зреет сейчас в клане Учиха должен вскрыть кое-кто другой. И проходной пешкой должна стать не ты, дорогуша, — добавил Орочимару почти с сожалением. — У меня другая ставка, а потому ты должна умереть. А уж как именно — выбор за тобой, Рукия-чан… Я могу убить тебя прямо сейчас, и клянусь никто не найдет твоё хорошенькое тельце… Была девочка и вот её уже не стало! — змеиный санин вновь кровожадно улыбнулся, проходясь вдоль кухонки. — Никто не сможет ни доказать, ни опровергнуть твоё родство… Или, — он остановился, вперив в неё свои жуткие вертикальные зрачки. — Есть ещё вариант. Он куда более замороченный, но мы ведь не ищем легких путей, верно? Драма, искра, безумие! О, это будет великолепно! — Орочимару трясло от предвкушения, так он был возбужден.

— Да скажи ты уже, наконец, что нужно делать! — проревела Учиха. жалея, что за все время он так и не посмотрел ей прямо в глаза. На неё да — в глаза нет. Как бы… как бы поймать ублюдка в гендзюцу.

— О, всего-то социальное самоубийство! Слышала об акацуки, милая? Это такая запрещённая в Конохе и ряде других скрытых деревень организация, где собрались самые отбитые и миром обиженные нукенины. Там сейчас беда с кадрами. Совсем не кому злодейничать. Саске-кун, как раз должен был занять там вакансию, но не сложилось, я его перехватил, сама, наверное, знаешь. Но ведь свято место пусто не бывает! Вербовщик всё ещё ждёт… Мои змейки проверяли. Придешь к нему вместо Саске-куна. Учиха на Учиху — справедливо.

— Зачем вам это? — руки опустились. Существо перед ней и человеком-то назвать язык не поворачивался. Он не прокалывался. Очевидно, он знал о её додзюцу всё. Взять же скорость, когда его змеи на готове — самоубийство. Впрочем, то, что предлагал Орочимару тоже.

— Не поверишь, Рукия-чан, — прошелестел санин. — Но мне в самом деле не хочется, чтобы подтвердилось то, что раскопал мой шпион в акацуки. Мой агент всем хорош да силенками не вышел, чтобы его приняли в более «тесный круг». А вот ты сможешь при должном упорстве пробиться. Мне нужна информация, зачем на самом деле акацуки собирают биджу. Хотят ли они просто править миром или же не оставить от него камень на камне?! Ты ведь не хочешь допустить такое, а, дорогуша? Зная, что можешь помочь?

— С чего вы взяли, что они купятся на это? Раз нукенины, значит, идиоты, так что ли? — Рукия кипела. Она не понимала, отчего Орочимару так играет с ней… Это глупо и бессмысленно. — Ладно, Саске о его желание отомстить, разве что глухой не слышал! Но я-то причем? Какой из меня-то шпион? Я ведь не замарана ни в чем.

— Ку-ку, милая, умеешь же рассмешить! Я бы поспорил, касаемо идиотов, но… Думаешь, у одного Саске-куна семейная драма? А что, если некий доброжелатель поведает тебе правду, от которой у тебя снесёт крышу и ты воспылаешь… Нет, не как Гай или Ли, не к ночи эти двое будут помянуты! И да, Рукия-чан, все нужные карты есть у тебя на руках. Удивительно, как здесь ещё никто не догадался… Ты придешь в акацуки за тем же, зачем и Саске. Твоя цель — стать сильнее, чтобы отомстить… Кое-кому столь могущественному, что оставаться в Конохе — всё равно, что биться о стекло. Догадываешься о ком речь? Ну же, дорогуша, не разочаровывай меня! — Орочимару прицокнул языком.

Рукия всё также стояла, не двигаясь, чувствуя, как катится градом холодный пот по спине. Собственное тело активно противостояло против столь бездарного расходования чакры, как глупая игра в гляделки с активированным шаринганом… Чувствуя, что сдает, Учиха прекратила технику.

О чем вообще треплется этот ублюдок? Почему-то именно в его адрес обычно не сквернословившая девушка припоминала именно это слово. То самое, что гнусно било ей в спину почти всё детство. Это ведь она — рожденная вне брака от неизвестного отца… Судя по реакции Орочимару, человек, породивший её не только здравствовал и поныне, но и был где-то у руля. Но… Это ведь не мог быть советник Нара? Тогда… Нет, в самом деле, лучше бы то был именно отец Шикамару, с тем хоть поговорить нормально можно было.

— Вы мой отец?! — испуганно пискнула Учиха, чувствуя, как что-то обрывается внутри. А ведь это многое объясняло бы. Змей не был обременен морально и с легкостью бы бросил её на произвол судьбы. Более того, он бы не погнушался заявиться сейчас к ней с этими требованиями. Да чтоб вас! Если приглядеться… Если… У них похожа форма лица. Носа и… черт… немного разрез глаз. А то, что этот урод такой бледный — так мало ли какие индивидуальные мутации организма… Или со всем света белого не видит в своем подземелье, гад ползучий! Кажется, Рукия забыла, как дышать… ды… Да черт!

Её взгляд снова зацепился за Онигири. Тот не дышал. Вновь активировав шаринган, она попыталась увидеть хоть что-то, но тщетно. Её питомец был мертв. Из-за чокнутого ублюдка.

— Ты мне за это ответишь! — чакры осталось немного, но отчаянный бросок хватило. Кунай был далеко, потому полоснула Орочимару по горлу она чисто чакрой ветра, тот успел подменить себя на змею, но на шее у него остался длинный след. В чем-в чем, а в скорости он ей проигрывал… Скорость. Да именно. Если вдуматься хорошенько, то от своего неизвестного отца она и должна была её унаследовать, а это… Существенно сужает круг подозреваемых до…

— Хокаге-сама, — внезапно оцепенев, проговорила она. — Мой отец — Четвертый хокаге? — Рукия подняла лицо на санина.

— Долго же доходило, дурочка, — хмыкнул Орочимару. — Он самый, но не вздумай обольщаться. Минато-кун знает о тебе. Всегда знал, не мог не знать. Иначе, каким хокаге он после того был? Просто ни ты, ни твоя мать ему и даром не сдались. О, этот взгляд! А как ты хотела, милочка?! Четвертый всегда любил только одну женщину. Свою жену. Но та мертва, вот не задача… И виновен в этом твой клан. Отчасти. В поисках виновных мы все, бывало, перебарщиваем… Иногда не без последствий. Не забывай, что это мой старый друг супер-извращенец был учителем Минато-куна. Сначала он выжал всю информацию до которой сумел дотянуться, из твоей мамочки, а затем… мужик хотел — мужик взял. Тем более, что Хотэру всегда была в него влюблена. После скандал, истерика, слёзы, что так не к лицу гордой Учихе, но Минато-кун уже был таков. Удобная штука Хирайшин!

— А вы там свечку держали?! — Рукия всё же отмерла. Настолько, что в голосе проклюнулась дерзость. Да. Вот она защитная реакция.

— Может, да, а может и нет, — санин склонил голову на бок, лукаво ухмыльнувшись. Вышло жутко. — Но правда в том, что Четвертый хокаге — не святой. Возможно, ты и не одна такая… Хотя позже он и взял свой блуд под контроль, убедившись, что тот никак не помогает в его горе, скорее, наоборот, заставляет чувствовать вину и портит репутацию благопристойного вдовца, активно посыпающего голову пеплом. О последнем, к слову, не спорю, что есть, то есть… Но! Одно другому не мешало. Пока не заявилась Хотэру и потребовала у него узаконивания отношений! Это пошло бы на пользу клану Учиха. Хокаге — не думаю. В любом случае, итог тебе известен. Минато-кун не захотел жениться на другой. Тем более из клана Учиха. Не признал тебя. Избавился от Хотэру и сбросил тебя на Шисуи. Хотя и примелькалась ты ему в последнее время не на шутку. Но вряд ли бы это что-то изменило, Рукия-чан. Счастливого конца бы не случилось. Он бы не бросился тебе в ноги, повинившись, а ты бы не простила. Потому твоя легенда для акацуки ни чуть не хуже Саске-куна, а доказательство всегда с тобой. Если вербовщик — тот, на кого я думаю, то он признает в тебе дочь Четвертого.

— Почему… Почему вы думаете, что можете решать за других? — что-то хрустнуло. Кажется, Учиха слишком сильно стиснула собственные плечи. Вот только она не чувствовала ничего. Совсем. Кроме дикой неправильности происходящего.

Всю сознательную жизнь она восхищалась Четвёртым. С тех самых пор, как тот вытащил её из ада бойни Учих. Что бы о нём не говорили, Рукия не верила. Оправдывала даже тогда, когда не следовало. Потому что верила. Слепо и как котенок. Хокаге их защитит. Ведь вытащил же её, мелкую, но Учиху, тогда оттуда! Те же сокланцовцы, что погибли в ту ночь, невинны не были.

Кланов много. Учиха лишь один из… А деревня больше. И забот у хокаге хватает, помимо ублажения отдельных кланов. Хокаге не может защитить всех, как бы быстр он не был. Он ведь тоже человек. С мелкими чернильными пятнышками на руках. Не идеальный, как и всё.

И все же он отчего-то врезался в сознании Рукии. Сильный, уверенный, твёрдый, как скала, на которой высечено его лицо.

И камень осыпается. Поймет она позже. Хокаге мог вытащить её и других случайно оказавшихся в пекле детей, но сам он навсегда останется там. Мертвый внутри, он всё ещё усилием воли держал трескавшийся фасад.

У Рукии есть вырезка. Бережно хранимая. Там Четвёртый улыбается — задорно и легко. Это фото старое, но оно нравится Учихе. Почему-то при взгляде на него ей всегда становилось теплее. Словно это он не неведомому фотографу улыбался, а лично ей. Бред ведь и правда?

Не бред. Каждый раз, находясь в его кабинете, Рукия вытягивается по струночке и ловит каждую эмоцию Четвертого. Порой не зря. Наблюдательность дала ей четкое знание ещё в генинстве. Он её выделяет. Значит, запомнил, вопреки всему. Хотя сколько таких спасённых детей у него было? И Учиха, выходя с заданием широко улыбалась.

С каждым новым успешно сданным отчетом хокаге, отчего-то мрачнеет всё сильнее. Сначала Рукия спишет это на иные заботы, но после закономерность станет слишком очевидна. Это из-за неё.

Почему так и что с этим делать? Сколько бы не ломала над этой загадкой голову Учиха, ответа не было. Четвертый то излучал ауру легкой неловкости, то беззастенчиво разглядывал её. И Рукия не могла предсказать, в какую сторону двинут на сей раз эти весы.

Единственный раз она добилась от хокаге одобрительного кивка и искреннего поздравления с выполненным заданием. Ради этого стоило выжить. И остаться должной Шино самку никак-не-выговорить какого жука. Всё-таки команда у них подобралась — зверинец тот ещё! А уж как цапались они с Кибой на почве кошачье-собачьей ненависти… Впрочем, ужились ведь! И Акамару, и Онигири, и… Черт, её кот… По телу пробежала судорога.

Пора возвращаться в реальность, Рукия. В ту самую, где Онигири мертв, хокаге оказался тем ещё козлом, а сама она на поводке у Орочимару. Впрочем, с любого поводка рано или поздно можно сорваться. Вопрос только, а не в бездну ли?

Имя твоё — птица в руке… Не удержать, не раздавив. А упустишь — уже не поймаешь. Имя… Пожалуй, это то немногое, что у Рукии ещё осталось. Не фамилия. Та, что она носит запятнана до неё. Даже отец предпочел остаться чистеньким и не давать ей своего.

Откажись она сейчас — Орочимару её убьет. Без промедлений и лишних сантиментов. После разберёт на запчасти в своей лаборатории. И никто не узнает. И даже, если и узнают, что сделает хокаге? Рукия фыркнула… Наивно полагать, что ему есть до неё дело.

Имя твоё — льдинка на языке… Растает и не останется и следа, словно её и не было… Осталось решиться, хочет ли Рукия упорхнуть точно птица из родного гнезда, опозорить своё имя и вбить очередной гвоздь в гроб клана Учиха, или же исчезнуть вовсе, раствориться, умерев от руки Орочимару? В первом случае она заставит разочароваться в себе: Шисуи, который всегда думал, как бы её пристроить половчее; хокаге, что оставил её расти сиротой при живом отце; сокомандников, что ни в чем не виноваты; соклановцев, что прочили ей видное будущее и восстановление величия клана; одноклассников, с которыми она поддерживала ровные отношения и ещё с десяток таких же знакомых незнакомцев; и наконец… Хару Сенджу.

— Прости меня… — шепчет она, наконец решаясь. — Значит, моя задача — выяснить, что на самом деле задумали акацуки?

— Именно, Рукия-чан, — довольно кивнул Орочимару. — И позволь, я пущу к тебе ещё одного гостя. Ему явно не терпится… — в раскрытое окно влетела небольшая жаба, из которой тут же вылетел слегка помятый Джирайя.

— Ты чего, гад, удумал? Бам, — и уютный домик Рукии трещит по швам, потому что в нем сцепились два санина. Непривычно тонкий мявк приводит её в чувство. Учиха смотрит и не может поверить своими глазам.

— Онигири! — и пусть вокруг рушатся стены, она готова затискать своего котяру до полусмерти…

Примечания:

Не бечено! Отменно бредово!

---

Звёзды плыли перед его глазами. Минато не жалел. Кьюби не должен был достаться акацуки и кому бы то не было… Даже если… Если это не тот проклятый Лис, что когда-то сломал ему жизнь.

Слишком велика и могуча сила, которую таит в себе этот хвостатый. И если уж у Наруто из другого мира вышло её обуздать, это не значит, что Курама не станет оружием в руках кого-то другого.

И это не говоря о том, что при извлечении джинчуурики умирают. Обычно. Он запомнил Кушину бледной с глубокими тенями у глаз, с разом лишенными казавшегося неукротимого пламени волосами… Но она была жива. Всё ещё. И даже сумела сделать то, что не удалось ему. Кушина и Третий спасли в ту ночь Коноху, не он…

Оказывается это был Обито. Всё это время загадочный Учиха, почти призрак, тень, за которой Минато гонялся, в самом деле оказался призраком. Его учеником. Если бы Намиказе мог, он бы рассмеялся. Горько. Безумно. Долго.

Но его разум блуждал где-то на грани сознания, зацепляя отголоском то, что голоса вокруг кажутся знакомыми, а значит, его телохранители переместили его куда нужно. В Коноху. Может, быть сразу в госпиталь. Последнее не желательно для его имиджа, но второй вариант также не особо прельщает. Цунаде подлатает его, а затем неизбежно устроит головомойку. И плевать этой бабушке-куноичи на его должность — распечет похуже своего отпрыска или мужа… Была ещё вероятность, что за него примется Орочимару, что было бы крайне не желательно. Методы змеиного санина были действенны, но после едва ли не каждого сеанса общения с ним, Намиказе, как правило, приходилось заново собирать себя.

Ибо речи Орочимару были полны не то яда, не то дурмана, проникающего глубоко под кожу, забивающегося под самый скальп в подкорку головного мозга. Порой Минато ловил себя на том, что не только начинает двигаться, как он, но и думать тоже.

И никогда ещё он не оказывался перед змеиным санином в столь жалком, беспомощном состоянии… Оставалось надеяться на благоразумность своей тройки телохранителей и на то, что Орочимару будет занят чем-то иным. Потому как в госпитале тому не достанет труда достать его.

Впрочем, сейчас это были не главные проблемы Намиказе. Единственным правильным поступком уходящего дня ему казалась поставленная на Наруто метка. Кунай можно отобрать, отодрать же кожу сложнее, хоть и не невозможно.

Обито достаточно хорошо знает Минато, чтобы изъять меченный кунай. Его ученику известны и другие тайны Конохи. Вот почему в тот проклятый день барьер не сработал… Он всё ещё считался своим, частью деревни. И это Обито украл его сына…

Кажется, Намиказе кричал. От злости, ненависти и боли. Ровное зеленое сияние прорывалось сквозь плывущие перед глазами вспышки сверхновых, ухо уловило ровные команды Цунаде… Что ж, позволил он чуть обмякнуть своему телу — одной головной болью меньше. Пока Сенджу тут — Орочимару его не навестит.

Рикудо, сколько же жизней Четвертый загубил, гоняясь за ним… Учиха в маске… О, это и в самом деле был Учиха! Тут его рассудок его не подвёл. Обито знал его самого, манеру боя, а также слепые места, которые Минато теперь закрыл, освоив режим отшельника.

Однако ученик его не убил. Значило ли это то, что в нем ещё остался жить тот мальчик, которого он учил? Или же Обито оставил его жить в назидание? Хотел, чтобы сенсей увидел, что стало с вверенной ему деревней? Минато скрипнул зубами — в его состоянии это значило то, что он прикусил язык, а в глотку хлынула теплая кровь, но эта боль… Она не отрезвляла, а ещё больше уносила его вдаль, качая на волнах безумия… Сладковато-солёного с привкусом горькой травы, которой напичкал его сын из другой реальности.

Реальности, где либо Четвертый так не облажался, либо облажался уже Обито. Он до сих пор не мог поверить… До последнего обвинял клан, тогда, как сам он, оказывается, не меньше их приложил руку к постигшей Коноху беде. Это все неправильно! Не сходится, не сходится… Ну не мог самый открытый миру и счастью его ученик так оступиться! Обито ведь мечтал стать хокаге, вечно соревновался с Какаши, точнее пытался… И когда… когда он стал столь сильным? Неужели вырос там, вдали от друзей, от родных?!

Нет, Минато виноват перед ним. Да, шла война, но он должен был вернуться… Проверить… А не верить Рин и Какаши на слово. Все же у тех нет его опыта, его навыков сенсора. Он бы почувствовал даже слабый отголосок в погребенном под камнями Учихе. Намиказе в этом уверен… Но он не вернулся. Не забрал тело для похорон. Не стал тратить время… Ах, знать бы наперед, что там, под завалами, его, полуживого найдет полумифический, сам невесть как обманувший смерть и Первого хокаге, Мадара Учиха… Найдет и настроит против них, против друзей и деревни, бросившей его.

Минато горел. И одновременно плыл в водовороте нарастающего безумии и терзающей боли. Кажется, он стонал в слух имя. Имя звуки, которого давно не касались стен этой деревни… Об Обито, помимо самого Намиказе, должно быть, помнил лишь Какаши… Родителей у его ученика давно не было в живых, как и воспитавшей его бабушки. Впрочем, имя мог узнать Джирайя. Возможно, и Цунаде… Однако если педагогический провал Четвертого станет достоянием общественности… Намиказе заметался сильнее в своей горячке.

Несмотря на просачивающийся к нему мягкий зеленый целительный цвет, кольцо агонии сжимало его всё туже, подстегиваемое безрадостными мыслями. Перед глазами всплыло убийственно спокойное, почти умиротворенное лицо Фугаку.

Друг, что с несвойственным для его рода смирением умер, лишь бы оградить свой клан, свою семью от беды большей, чем уже его постигла. Ведь Минато последние годы вела лишь одна мысль, одна одержимая идея… Найти предателя, найти того ублюдка, в чьих глазах мелькнул шаринган, отомстить, разорвать… Наконец, выяснить, что тот сделал с Наруто!

В погоне за призраком он накалил и без того полыхающие отношения между Учиха и Конохой. Четвёртый преступил слишком много границ, чтобы теперь иметь хоть малую возможность спать спокойно.

Фугаку умер, а он хреново держит слово. Саске обижен на весь мир и, больше всего, желает его, Намиказе, смерти… Впрочем, вряд ли он располагается на первой строчке его списка. Ведь больше всего на свете младший сын Фугаку ненавидит брата… Перед глазами встало бледное без кровинки лицо Итачи. О, тот верно служил Конохе и лично Минато. Но плата за верность деревне оказалась для него слишком высока…

Хрип, сорвавшийся с его груди, потонул в новой волне нахлынувшего на него наваждения. Черные волосы, обрамлявшие лицо столь похожее на его собственное, только утонченнее, женственнее… Удивительно, как никто не догадался! Природа, как правило, одаривает бастардов не оставляющей сомнений внешностью — в насмешку ли или в наказание за грехи… В его случае признать правду общественности мешала звучная фамилия и горящие в глазах бастарда огни шарингана.

Кушина бы его… Нет, не убила. Кастрировала? Ближе к истине. Кто-то скажет, что это ничего, совершенно ничего, и что смерть жены не повод отказывать себе в… некоторых удовольствиях. Только вот растерзала б его Кушина не за измену, которую и изменой-то назвать сложно, ведь изменять давно уже некому.

Нет, Минато хотелось бы верить, что жена любила его достаточно сильно, чтобы затем желать счастья с другой. Именно счастья, а не того, что он утворил, прикрываясь любовью к ней. Это был крайне неудачный способ добычи информации. Скорее всего здесь даже его извращенный сенсей бы ужаснулся…

Что же пошло не так в плане «напоить-расспросить»? Очевидно ошибка закралась в его самоуверенности. Нельзя так просто взять и перепить Учиху… Даже, если это женщина. Особенно, если это женщина. Причем, давно и безнадежно влюбленная в тебя.

Это было безумие, что с его, что с её стороны. Рикудо благослови Второго хокаге за его техники, Минато сбежал, как только осознал, что только что произошло. Ему хватило ума позвать… нет, не Анбу, они бы тут не помогли. Гнусно усмехающегося Орочимару. После он пил, пил так, словно у него имелась запасная печень.

На утро он аккуратно расспросил своего информатора с клана Учиха, всё было тихо. Чтобы Орочимару не сказал или не сделал с Хотэру — та молчала и была жива, что тоже было немаловажно.

Чуть позже Четвертый узнает, что и другие последствия, помимо его собственной взбунтовавшейся совести, этот инцидент имел. Мало того, что он изменил варящейся в желудке шинигами Кушине с одной из клана Учиха, представитель, которых её туда практически и отправил, так и та была беременна.

Эта мысль приводила Минато в ярость. Его прегрешение отозвалось поистине долгоиграющим последствием. И не имело значения, что дитя не виновато и, что если б люди рождались только в любви, человечество давно бы вымерло… Что и сам он дитя неизвестно какого из пороков. Даже то, что ребенок был Учихой не означало, что тому на роду предписано стать нукенином.

Это все было неважно. Перед его глазами все ещё стоял маленький, красный ревущий Наруто, больше похожий на котенка с этими усиками на щеках… Минато оказался не в силах уберечь его. Он не был достоин быть отцом никому. Даже этому нежданному ребенку от свихнувшейся Учиха.

Кажется, тогда он был взбешен достаточно сильно, чтобы высказать претензии Орочимару, который, не моргнув и глазом, прочитал ему лекцию о способах контрацепции для ниндзя, которыми он пренебрег… А после посоветовал обратиться к Джирайе.

Ребенок, между тем, оказался девочкой. Хотэру хранила молчание, бастард рос, и это его устраивало. Он почти убедил себя, что той ночи не было… Пока не случилось так и не начавшееся в полной мере восстание. Благодаря Итачи. Но… в тот день он узрел настоящую ненависть, в которую перодилось та неправильная слепая любовь Хотэру. Он убил её, более того, он сделал это почти на глазах у…

Минато сразу понял, что это она. Признаться, раньше, пока он не видел этого ребенка поверить, убедить себя в том, что это не его плоть и кровь было легче. Вопреки самоубеждению, он недостаточно окаменел, чтобы просто бросить плод собственной ошибки на произвол судьбы посреди бойни.

Четвертый спас её, хоть и не был уверен, что не обрекает сейчас мир на что-то ужасное. Дитя, увидевшее расправу над собственным кланом, наверняка, воспитанное в ненависти к Конохе и к нему самому, лучше было бы устранить… Но он не смог.

Кто-то скажет, что, приняв это решение, Намиказе был обязан позаботиться о дочери, проследить, чтобы та не стала угрозой для Конохи… Наверное, Минато мог бы обставить это с выгодой для себя. Одинокий хокаге, потерявший семью, подбирает сироту восставшего клана… Он мог бы. Но не стал. Потому что не хотел.

Куда проще было наказать возвращенному из небытия Шисуи следить за ней… Куда уж проще… Положительно. Кушина, будь у неё возможность, кастрировала бы его!

Между тем его бастард вырос, на удивление, разумной куноичи. Минато и сам не заметил, как стал продвигать Рукию по службе, хоть и означало, что он станет чаще её видеть… А может и для этого.

Он почти успокоился с этим своим прегрешением, когда… Это так невыносимо глупо, но у Четвертого всё внутри переворачивалось при мысли, что Наруто… Наруто из чужого мира, узнает о Рукии. Просто потому… Потому что не хотелось ещё сильнее разочаровывать этого почти незнакомца.

Будто других проблем ему не хватало! Его сын… Настоящий сын — преступник и таким его сделал Обито Учиха. Бывший ученик, которого он давно оплакал, теперь он стал большой проблемой…

Внезапно мерный зеленый свет угас, и Минато провалился глубже во тьму, где неожиданно узрел… нет, не свет, а два горящий огонька. В скорее из него выплыла и сама жуткая морда Кьюби, на макушке которого расположилась… сердце Четвертого пропустило удар.

— Кушина?! — полузадушенно выдохнул он.

* * *

Вне времени, вне пространства

Когда-то давно Саске был добрым и наивным ребёнком. Скажи об этом хоть кому-то из его многочисленных врагов, а таковых было больше, чем песка в Суне, то те смеялись бы ровно до тех пор, как катана Учихи пронзила их тела.

И тем не менее так и было. Маленький Саске любил и уважал родных… В особенности старшего брата. То, что за тем Итачи сделал навсегда изменило его. И всё-таки он по-своему привязался к одному невозможному добе и таскающейся за ним розоволосой девчонке. Чего нельзя сказать о его бестолковом первом сенсее или об Орочимару. Или о его команде номер два. И змеиный санин, и троица его выкормышей — все они были лишь средствами для достижения цели. Сакура, Наруто и Какаши — досадными препятствиями… Но Итачи, а затем и четверка поднятых хокаге, и на сей раз нашли способ перевернуть его картину мира.

Так целью его существование стала Коноха. Защитить то, за что Итачи отдал свою жизнь и честь, за что против воли заплатил его клан. Не дать это обесценить. Согласитесь, сложновато защищать деревню, скрытую в Листве, если над всем миром нависла угроза уровня «спятившая богиня»?

Потому Саске вновь бился бок о бок со старым другом, стараясь не думать, о том, что после останется лишь один. На небосводе может светить лишь одно Солнце и одна Луна. Наруто же, без сомнения, никогда не отдаст ему место Солнца, а Саске претит быть Луной, вечно в тени… Он хотел вобрать в себя все ненависть мира, замкнуть её, став хокаге. Быть сильным и не ломаться — таков его путь шиноби.

Планам Саске не суждено было сбыться. Спятившая богиня (не от Кагуи ли передается безумие в их роду?!) оказалась сильнее. Они проиграли. И обмякшая в смертоносных объятиях Древа Сакура, и пытавшийся её вызволить Какаши-сенсей… Даже Наруто, до последнего сражающийся против проклятой Ооцуцуки, и тот смотрел сейчас в небеса фиолетовыми глазами…

Саске уцелел лишь чудом, которое именовалось ринеган и Второй хокаге. Первое не позволило пасть в цукиеме, Второй же телепортировал прочь от разъяренной богини.

Учиха и четверка хокаге нашли способ сокрыться от Ооцуцуки. Однако их сил было недостаточно, чтобы спасти мир. Древо Кагуи разрасталось, заключая в свои коконы всё новых, и новых людей.

Вскоре вся Земля напоминала гигантскую ферму, подпитывающую спятившую богиню.

Так, вскрыв один из коконов, Саске узнал, что Кагуя использует живых существ, как батарейки, выпивая до суха. Внутри такой «куклы» они обнаружили «мумию».

Однако Ооцуцуки была умна. А ещё она боялась. Не Учиху с четырьмя мертвецами. А кого-то извне, слишком уж часто та устремляла свой взор в небеса.

Потому вскоре часть коконов была отпущена на землю. И, как ни странно, это были самые сильные шиноби. Словно Кагуя готовила себе армию с интеллектом чуть более развитым, чем у белых Зецу. Впрочем, то были не люди, а ходячие… Не мертвецы, но и живыми назвать этих зомби с фиолетовыми глазами было нельзя.

Они ходили, выращивали себе пишу, ели, пили, размножались, тренировались и умирали… Притом реальности никто из них не осознавал. Ночью они засыпали в объятиях кокона, вниз головой на Древе… Они были марионетками Кагуи, пребывавшими в цукиеми.

Странно, но Ооцуцки не стала выпивать Наруто. Четвертый не выдержал и ринулся спасать сына. Оказалось, и мертвеца можно развоплотить. С тех пор они не рисковали отбивать своих. Хоть Саске и пробивала до дрожи эта реальность.

Их осталось всего трое. И Саске. А ещё странный Хьюга, который не Хьюга, спустившийся с Луны. Кагуя добралась до него, но он успел что-то сделать с рожденным под светом цукиеми сыном Наруто и Хинаты. Никто их них так и не понял, что именно тот сотворил. Но… От безнадежности Саске нашел путь в Цукиеме ходячих мертвецов. Оттуда он принес весть, о том что там Наруто стал хокаге и осуществил мечту… Саске появлялся и исчезал, прикрываясь миссией по поиску артефактов Ооцуцки… И он почти не лгал. В порыве отчаяния он зачал с Сакурой ребенка. Девочку, которой не суждено узреть настоящего солнца… И все же где-то глубоко внутри он продолжал надеяться, что шаринган Сарады когда-нибудь сможет переродиться в ринеган и тогда… Что именно он не мог додумать. Боялся даже просто помыслить.

Первый сделал что-то с дочерью Наруто и Хинаты. Кажется, влил часть своей чакры. И судя по шепоткам Первого и Третьего — те что-то задумали. Саске же неожиданно сошелся с Тобирамой Сенджу. Тот был реалистом. Сразу сказал, что этот мир не спасти, но можно создать печать, проносящую сквозь время и пространство. С помощью этой печати они надеялись создать параллельную вселенную.

Перенестись туда должен был Саске. Он же и был обязан не допустить воцарения там Кагуи. Однако, как это часто бывает — все пошло не так. В уже почти завершенную печать вклинилась шипящая от гнева богиня и… В другой мир оказалась вырвана лишь душа Саске, которая перенеслась в нужно время и место, но, не имея собственного тела, вселилась в наиболее подходящее.

Кто же знал, что им, по иронии судьбы, окажется Обито Учиха.

---

Примечания:

Рукия — https://fanfics.me/fanart41033

Часть посвящается WhiteNight19, у которой и была нагло скоммунизжена эта идея. Прости, дорогая, это было слишком заманчиво. И спасибо, ибо это шикарно, на мой вкус.

И наслаждайтесь оригиналом:

Матрица по Наруто — https://ficbook.net/readfic/10494462

Это заявка, только вместо Наруто Саске — https://ficbook.net/requests/543473

Примечания:

Не бечено! Объясняет, я надеюсь, бредни предыдущей главы.

---

— Бывай, Учиха, — Саске проводил хлопнувшего его по плечу Второго хокаге взглядом полным недоумения. Впрочем, он уже устал чему-либо удивлять в этом в раз спятившем мире.

Здесь больше нет места солнцу… Точнее последнее заменила Луна, обращенная в новое светило. Ночи тоже нет. Дурманящий свет палит нестерпимо сильно, охватывая плоский мир до самого края.

Все живые существа, кроме растений, также видоизменивших свою форму под влиянием вечного дня, отмечены спиралеобразными фиолетовыми глазами. Благодаря иллюзии, они сохранили биологические ритмы, засыпая в заменивших им дома коконах, что ненадолго приглушали нескончаемый свет. Сны были единственным местом, которое не контролировала Кагуя. Запертые в своей темнице, они не могли проснуться раньше, чем это повелит сделать иллюзия, и позже тоже.

Порой Саске ловил себя на мысли, что завидует им, не ведающим о том, в какую бездну скатился их мир. Каждый раз проникая в мир цукиеме, единый для всех, видя эти счастливые лица, превозносящие Седьмого хокаге, он чувствовал одновременно разбито и чуточку умиротворенно.

По крайней мере, они не страдают. Чертов добе исполнил свою мечту и… Зубы Учихи скрепят, потому как Коноха, которую построила проклятая богиня и один невозможный балбес, несмотря на всю свою притягательность, возмущает его своей неправильностью. Да, порой ему хочется сдаться, позволить лиане окутать его, а уставшему разуму погрузиться в иллюзию, но каждый раз его останавливает это скребущее на краю сознания чувство неправильности происходящего.

Из мира шиноби цукиеме ушла душа. Кагуя могла сколь угодно стараться заменить этот дух дешевым масс макетом, вроде фастфуда или видеоигр, но… Душа ушла. Хоть и масса, воспитываемая на таблоидах, и становилась легко управляемой даже при условии того, что однажды мир иллюзий будет разрушен.

Впрочем, реальность угнетала сильнее. Кругом на развалинах прежнего мира выселились деревья, на каждом из которых было приготовлено ложе для сна и подпитки Кагуи… А между ними бродили — шиноби и обычные люди. О, их стало даже больше, чем до победы Ооцуцки. Богине были нужны новые батарейки, взамен погибших и выпитых в самом начале.

Поэтому люди вокруг активно плодились. Причем массово. Признаться, в первый раз, увидев эту ничем не прикрытую оргию, Саске, видавший дерьмо и почище, испытал культурный шок.

Признаться, в какой-то момент Кагуя просто решила, что ей нужны батарейки помощнее и отдала приказ размножаться его старому выпуску… Ну и прочим старым знакомцам. Большая часть в цукиеми уже обзавелась парами, а вот для Ли в качестве пары для размножения нашли какую-то незнакомую Саске особу.

В какой-то момент он поддался общей волне безумия и отловил Сакуру, глядящую в небо безо всякого выражения своими жуткими фиолетовыми глазищами. В иллюзии у них было все как полагается, но в реальности… Это больше напоминало нечто куда более омерзительное.

Он мог бы выбрать любую. Но отчего-то остановился на Сакуре. Возможно, для того, чтобы её цукиеми было хоть чуточку счастливее. Ведь с него-то не убудет. Или… Об «или» он предпочитал не думать.

Как бы там ни было теперь даже просто секс для подрыва иллюзии изнутри, (а Саске был именно настолько самоуверен, что считал своих потомков способными усомниться в реальности происходящего), вызывал у Учихи чувство стойкого отвращения. А ведь он планировал сделать Сакуру первой из… Это было бы полезно, чтоб в Конохе, пусть и иллюзорной, у него остались хоть какие-то нити. А так та же Карин была способна принести ему потомство куда более сильное, нежели от Харуно. Также Саске планировал поймать и использовать кого-то из Хьюг, не взирая на запрет скрещивания двух додзюцу, мало ли посредине лба ринеган проклюнется… А ведь такой вариант Саске более, чем устраивал! Он и к Пятой прибор бы пристроил, не будь та старухой… Но опыт с куклой Сакурой, после которого Учиху трясло и не единожды её пустые глаза преследовали его в кошмарах, перечеркнул всё.

В этом мире не было больше места солнцу. Взгляд против воли уперся в бродящего среди творящегося безумия Наруто. Саске знал — это был лишь его клон. Кагуя дорожила своей самой мощной батарейкой. Четвертый уже развоплотился, пытаясь пробудить ото сна клона… В каком чертовом коконе находился настоящий Узумаки им понять так и не удалось, чертово дерево сводило их сенсорные навыки на нет.

Ооцуцуки подпитывалась от Узумаки и его биджу постоянно, вот причина, по которой Седьмой чувствовал постоянную усталость даже в цукиеме.

И даже Кьюби был во власти иллюзии. Учиха пытался переподчинить Лиса — бесполезно… Возможно, найди они оригинал, а не клон… Что-то можно было бы сделать, но так…

Первый и Третий могли, сколько угодно строить свои неясные планы, но только Саске и Второй понимали — этот мир уже не спасти.

Тобирама Сенджу придумал способ, доработав технику Летящего Бога Грома. Только вот, чтобы та печать оказалась способной перемещать не только в пространстве, но и во времени, у техники должно было существовать одно важное дополнение, позволяющее определять реальность. К счастью, ринеган у Саске имелся.

К несчастью, техника носила характер экспериментальной, а проверить её на ком-то из мертвых каге не представлялось возможным. Второго ринегана у них не было. Как и ещё одного шанса.

Так что либо печать срабатывала, как надо и Саске создавал параллельную реальность, где у всех был шанс на более приличный исход либо мир окажется целиком и полностью во власти неясных надежд Первого и Третьего.

Впрочем, никто из тройки каге не отказывал ему в поддержке плана. Потому покуда Саске активировал технику, каге учиняли дерзкую, но бесполезную попытку зарубить одно из древ, отвлекая внимание богини.

В какой-то момент Ооцуцуки раскусила сей нехитрый маневр, и вонзила в уже активировавшего печать Саске руку по самый локоть.

— Я держу твое сердце в своих руках, мой мальчик, — плотоядно облизнулась Кагуя, вырывая из груди Учихи обозначенный орган. — Ты принадлежишь мне, как и всё вокруг. Мне жаль, что ты предпочел стать по-настоящему моим, лишь в смерти. Но это твой выбор, — красивое лицо богини наполнилось скорбью, и Саске съел бы собственные потроха, но эта спятившая женщина выглядела искреннее убежденной в собственных чувствах и словах. Кажется, именно сейчас за мгновения до конца он узрел истинное безумие в сочетании с немыслимой силой.

И всё же это не был конец. Последним усилием он влил остатки чакры в печать, та осветилась и мир померк.

Чтобы затем появиться вновь. Первым что бросилось в глаза Учихе — это ночь. Самая настоящая ночь вокруг! От осознания одного этого факта у него захватило дух.

— Ты кто? — слабо знакомый голос пораженно отозвался где-то в его голове. Постойте, голове? Саске нахмурился… Наруто прекрасно ухитрялся жить почти без мозгов и даже как-то править деревней, но вот существовать без сердца?!

Глаза против воли опустились на собственное тело — черный плащ, ладно… Но почему тот запахнут столь наглухо?! И что за странные края, ограничивающие угол зрения, словно на нем… маска. В исступлении он протянул пальцы к лицу — и в самом деле, те нащупали спиральный узор… Внутри похолодело.

— Не снимай! — голос был почти мальчишеским. — Меня не должны узнать!

— Ты Обито Учиха, — пораженно прошептал Саске, ощупывая собственное покалеченное тело. Внутри стало гадко от осознания того, что внутри него живет это мерзкое существо… Зецу. Чертово третье дитя Кагуи!

— А кто ты такой? — с нажимом спросил мальчишка. Именно так. Саске вдали услышал рев, вырвавшегося Девятихвостого. Если так, то здесь сам Саске во всю гадит в пеленки, а Наруто только что появился на свет…

— Твой старший родственник. Не Мадара, но столь же сильный, как он, — с привычным пренебрежением к окружающим отозвался Саске.

То, что он не канул в небытие — хорошо. Попал во времена, когда об Акацуки ещё толком никто не слышал — тоже. Однако тело — увечное со шпионом Кагуи и с довеском в виде болтливого подростка Обито — это дерьмово. Неплохо, что именно Саске выполняет ведущую роль. Жить можно и с навыками самого Обито… Паршиво, что ринегана нет, но… Он знает, где его добыть.

— И откуда ты взялся? Почему я не могу пошевелить ничем?! У меня тут, понимаешь ли разрушение Конохи в разгаре! — в голосе Обито появились истеричные нотки.

Саске вздохнул. И ещё раз вдохнул. Глубоко. Пожалуй, он отвык от общества психически нестабильных подростков. Надо бы избавиться от этого «Тоби» при первой же возможности… Запульнуть в персональное цукиеме… Нет, Саске поежился. Подобной участи он не желал никому. Насмотрелся. Нет, нужно найти способ как-то иначе убрать владельца этого тела, или… Проклятый Зецу может заметить подмену. Да и маска дурачка «Тоби» может ему пригодиться. Решено… Придется побыть нянькой… Точнее духовным наставником. Ты докатился, Саске Учиха.

— Я Учиха Саске, прибыл из будущего для того, чтобы предостеречь тебя, Обито Учиха, от ошибки которая будет стоить свободы всему миру. Посмотри моими глазами и, подумай, разве такой мир, ты хотел построить? — Саске напрягся, выискивая свои самые жуткие воспоминания, показал он и самого Обито, вступившего в бой бок о бок с Какаши, а также спятившего, кинувшего его Мадару и прихлопнувшую последнего, словно навозного жука, Кагую. — Я не могу спасти свой мир, но я не дам разрушить твой. И это твой выбор — помогать мне, или я найду способ избавиться от тебя раз и навсегда, Обито Учиха. — вкрадчиво прибавил Саске, удовлетворенно отмечая, как «притих» сосед.

— Осторожнее! — вдруг заорал Обито, и Саске в последний момент сумел увернуться от расенгана… На миг ему показалось, что это Наруто, но нет, то был его отец, Четвертый хокаге.

Завязался бой. Смутно Саске припоминал, что Обито, теперь уже он, натравил на деревню Кьюби. Понятно, отчего хокаге не питал к нему теплых чувств. Однако Учиха не затем прошел не одну битву с Кагуей, в одной из которых потерял руку (забавно, но в цукиеме эту потерю сознание Наруто объяснило иначе), чтобы уступить какому-то Намиказе.

Обито вел себя тише травы, когда Саске вколотил его сенсея в монумент хокаге.

— А ты думал я шучу? — холодно приподнял он бровь. — Мы уходим.

Возражений не последовало. Однако уже на пути из Конохи, что-то дернуло его. А именно… Наруто. Вот сейчас в него запечатают Девятихвостого Лиса. Это не только сломает ему детство, но и…

Саске прикрыл глаза. Возможно, была какая-то извращенная удача в том, что он попал в тело главаря Акацуки. Так, он сможет осуществить задуманное и замкнуть цепь ненависти на себе. Но… Чтобы встать против Зецу, Кагуи и прочих её родственников, Саске и сам должен стать богом, а то значит собрать полный комплект биджу. Спасая Наруто от участи джинчуурики, он избавит себя от необходимости убивать единственного человека, наиболее близкого к тому, чтобы называться его другом.

Скрипнув зубами с досады, он отправился искать новорожденного Узумаки. Ведь если Учиха вырастит его в Акацуки. Тот не только не встанет однажды у него на пути, но и поможет в осуществлении плана. А возиться с младенцем будут… Подчиненные. Иначе зачем те нужны? Надо только спросить у Обито, есть ли те вообще у него… Как и место куда можно притащить орущего добе.

* * *

— Хочешь сказать, теперь всё кончено? — Хаширама, сложив руки на груди, переводил взгляд с лежащего на земле тела Саске, у которого Кагуя предусмотрительно вырвала глаза, на хранившего молчание брата.

— Нет, — наконец отозвался Тобирама. — Я оставил на чакре этого Учихи свою особую метку. Большая часть его чакры и то, что мы называем сознанием, сумело переместиться в воссозданную реальность. Однако тело, в котором ему удалось заполучить контроль… — Второй замолчал. — Я уловил отголоски чакры Зецу.

— Значит, Обито Учиха, — горестно покачал головой Сарутоби.

— Это ещё не конец того мира, — уверенно заявил Хаширама. — Да, юный Учиха будет связан по рукам и ногам, но, должен отметить, его мышление отличается от стандартного… — На этих словах Третий хрипло засмеялся. Он жалел, что не может выкурить любимого табаку.

— Саске сам по себе мальчик своеобразный, — отсмеявшись, покачал он головой.

— Мы заметили, — покачал головой недовольный Тобирама. — Но выбора иного не было. Хотя не удивлюсь, если этот Учиха сумеет создать реальность похлеще…

— Куда уж, — фыркнул Третий.

— Не недооценивай красноглазых, — проворчал Тобирама, чтобы затем осознать, что он и себя причислил к этой категории.

— А я верю в мальчика, — ободряющее улыбнулся Хаширама. — Да, Кагуя осложнила наш план, но значит, что мы должны с утроенным рвением приняться за воплощение следующей его части.

— Брат, у нас больше нет риннегана, и Ооцуцуки бдит за Узумаки, — недовольно махнул гривой Второй. Не в его характере было сдаваться, но уж больно скверной казалась ситуация.

— Нам не нужно создавать новую реальность, нужно лишь обеспечить перемещение Наруто к маяку, который ты оставил.

— Всего лишь! — криво усмехнулся Тобирама. — Как ты собираешься отыскать настоящего Узумаки да и ещё отбить его у Кагуи? Мы теперь лишены даже наших глаз в Цукиеме!

— Я думаю, Хаширама это предусмотрел, когда вливал часть своей чакры во второго ребенка Наруто, верно? — Третий пожевал усы, так как пожевал бы сейчас трубку, будь та у него…

— Да, я могу ненадолго, не привлекая внимания Кагуи смотреть на мир её глазами, — кивнул Первый. — Это можно использовать. Как нашего скользкого друга, твоего ученика, Третий.

— Я думал Орочимару выполняет заказ Кагуи, создавая генномодифицированные формы бойцов, в обмен на продление его жизни «прививкой Ооцуцки», — Тобирама скривился, говоря о предателе.

— Предавший раз, предаст снова… — тихо проговорил Хирузен. — Орочимару не был бы собой, если не нашел бы способ связаться с нами.

— Да, наш сколький друг согласился подумать над способом найти тело Наруто, а также над тем, как с помощью действий в Цукиеме вытащить его не просто в реальный мир, а в тот, что создал Саске. Ринеган нам более никчему, хотя подобного рода техники и требуют использования додзюцу… Можно использовать бьякуган моих маленьких глаз. За девочкой Кагуя так пристально не следит.

— Не знаю, — покачал гривой Тобирама. — Я постараюсь изменить печать, но возможны погрешности в точке выхода. Временные.

— Главное, чтобы Наруто успел вовремя. Реинкарнации Индры и Ашуры должны исполнить свое предназначение. Во что бы то ни стало.

* * *

Ринеган в пустующую глазницу лег, словно родной. Второй глаз, отнятый у Нагато, ожидал младшую версию Саске. Всё пошло не так, как он хотел. Точнее совсем не так. Но будучи скованным своим наблюдателем в лице Зецу, Учиха мог, не многое. Нельзя было возбуждать подозрений раньше времени. Даже если…

Если его клан едва не был истреблен и здесь. Одна часть Саске была довольна тем, что пощадила Четвертого, другая невольно вопрошала, а не было ли лучше, убей он его?! Вдруг без Третьего и Четвертого, хокаге бы стал его отец?! Но то было глупым мечтаньем. Скорее власть захватил бы Данзо, и тогда… Учиха скривился.

Здесь хотя бы его мать была жива, а Итачи, хоть и был ненавидим кланом и мелким Саске, был уважаем и ценим остальной деревней. Уж не этого ли ты хотел, брат?

Впрочем, Четвертого все же не стоило вырубать… Удивительно, как одно маленькое событие меняет реальность. Так, Третий умер, а мать Наруто взяла ситуацию в свои руки, сделала то же, что и Намиказе в мире Саске. Призвала шинигами, запечатала лиса в себя. Одно отличие — целиком. И где теперь брать Кьюби для его становления богом?!

Саске не хотел довольствоваться крохами чакры, как Мадара. Хотя у него и был под рукой Наруто с ошметками чакры Лиса. А это значило… Ему нужен был его добе.

Объяснив Нагато, в какую именно дверь нужно стучать, он принялся наблюдать. Этот временный носитель ринегана, в самом деле почти нашел, путь в его родной мир и даже нащупал Кьюби. Саске лишь надеялся, что этот стук заметили тройка каге, а не Кагуя… Потому как приглашать богиню сюда, покуда ничего не готово — верх безумия.

Но за день до того, как ему представился случай обвинить Пейна в предательстве и забрать ринеган, Саске почувствовал, что его план удался. Чакра Наруто, смешанная с силой Кьюби, чисто мощная вошла в этот мир.

И Учихе, в самом деле, жаль, что ему не удастся сохранить жизнь ни одной из версий Узумаки. Ведь тот не был бы собой, если бы все не испортил. Саске закрывал глаза и покрывал его перед Пейном, когда тот играл в революцию в Аме, черт с тобой, мелкий добе, но то, как Учиха прошляпил его кражу Четырехвостого… Наруто сам виноват, что Саске пришлось извлечь из него биджу.

Точнее именно этим он был занят, когда почувствовал присутствие старшего добе совсем рядом. Ситуация требовала его вмешательства, а потому, оставив клона с поредевшими акацуки, он отправился встречать старого друга. Если повезет, то следом за Четыреххвостым в статую Гедо отправится Кьюби.

И все же, когда Саске видит перед собой Наруто, решительного и готового идти до конца, в своем дурацком костюме яркой оранжевой вспышки, он, как никогда сожалеет, что Кагуя не до конца вырвала его сердце.

Примечания:

Не бечено.

Случайно нашелся спойлер-мем, любители, пожалуйста — http://sg.uploads.ru/vtRDk.jpg

Писалось преимущественно под треки Эпидемии. Особенно много крутилась их новинка — Паладин. Можете для атмосферности заслушать.

Ну и... Тапки готовьте заранее. И успокоительное. Поехали.

---

Здесь места нет

Верным друзьям!

Нет ни любви, ни песен…

Кто ты теперь?

Чем дом твой стал?

Умерший храм,

Лишь тень покоя ищет в нём.

Catharsis — Зов зверя

Жизнь разбивает мечты,

Надежды, другие миры,

Но музыка сердца сотрет — что было!

…оставь оковы на земле,

И воспари над этим миром ввысь…

Мечте, своей мечте,

Открой свой мир земной,

Зажги в груди своей

Огонь!

Catharsis — Танцуй в огне

Кап-кап… Звон упавших капель эхом отражался под сводами измерения печати Наруто. Нет, то были не слезы и не кровь. Сама жизнь, казалось, по каплям покидала свое вместилище вместе с чакрой.

Скажи кто сопливому генину Узумаки, что настанет день, когда он будет столь отчаянно цепляться за эту обжигающую, колючую субстанцию… Он бы не поверил.

Но сейчас Седьмой хокаге крепко вцепился в свой «личный мешок ментальных блох» под вялые протесты последнего. Курама… Этот вредный комок чакры… Он не мог отпустить его. Не потому, что их жизни связаны. Просто потому что…

— Не пущу, даттебайо! — сдавленно помотал головой Наруто, наконец отчаянно зарываясь в знакомое тепло Лиса. — Я не сдамся… Таков мой путь ниндзя!

Девятихвостый молчал. Потому что, несмотря на упрямое сопротивление своего джинчуурики, он таял, истончался. Чакру из него медленно, едва ли не по капле, но верно вытягивали акацуки.

Они держались трое суток. За это время с них выпили треть объема чакры. Это было уже много больше кого-нибудь Однохвостого, но… Бесполезно.

Своим упрямством Наруто лишь оттягивал неизбежное, мучая себя. Не откуда ждать помощи. В этом мире они одни. Ни друзей, ни родных, готовых глотку порвать за своего хокаге. Только глупый детеныш, которого они бросают здесь на милость судьбы. Да изъеденный войной внутри Четвёртый, по милости которого они здесь и очутились… Рассчитывать на помощь Намикадзе не стоит, несмотря на горящую на плече метку… Тот хоть сам себе удосужился бы помочь! А не то совсем тоскливо за лисёныша становится… И не только за него. Перед глазами мигнул показанный Учихой их реальный мир — древа Кагуи, слепящий свет и люди- зомби… Наруто, по крайней мере, умрёт свободным. Курама вздохнул.

А ведь начиналось-то всё совсем неплохо…

Хотя кого он обманывает, ттебайо?! И начиналось всё хреново. Но не дряннее не придумаешь, когда весь привычный мир разбился на куски… А ты ничегошеньки не можешь с этим сделать. Да…

* * *

Тогда

— Они были здесь, Ку! Были! — Порой Наруто забывал, что он хокаге и его заносило. например, как сегодня, когда господин Седьмой глупо тыкал пальцем в то место, где некогда стоял барьер…

— Следов борьбы нет. Значит, ушли сами. Чего ты кричишь, идиот?! — одернул подопечного Кьюби. — Трупов нет — и поводов для ора тоже.

— Мы должны их догнать, даттебайо! Они не могли далеко уйти! — Узумаки в нетерпении подскакивал на месте. Странно, но чакра восстановилась подозрительно быстро. Как и жизненная энергия.

— Наруто, — подозрительно сощурился Лис. — Ты проспал меньше четырех часов после отбытия Намикадзе, и так хорошо себя чувствуешь… Тебе не кажется это странным?

— Ты чем-то недоволен, даттебайо?! — сперва взвился, не желая терять время, но затем, чуть подумав, почесал висок Узумаки. — Хотя ты прав, Ку… Это странно. С тех пор, как я попал сюда… Все какое-то… Я не знаю даже, — он зачесался сильнее. — Будто кто-то переключил качество видео с 360 до 720 минимум… Дав чтоб, тебя, Боруто! Но я будто отключил в играл все тормозящие функции! Мир… Он снова такой, как надо… Но он же не наш! Я не знаю, что и думать, Курама. Правда, ттебайо.

— Знаешь, Наруто, — Девятихвостый выглядел очень серьезно. — Я не думаю, что твоя армия клонов могла настолько выматывать нас. Не с режимом отшельника. Не с постоянно собираемой мной чакрой. Здесь что-то не чисто. Словно там, у нас, к нам кто-то присосался, какая-то вредная и весьма прожорливая пиявка… Которая не пережила переход.

— Но ведь это невозможно, — нахмурился Наруто, зачем-то переспросив, — Невозможно же?

— Ни в чем нельзя быть уверенным до конца… Особенно с тобой, — на секунду прикрыв хвостами морду, фыркнул Кьюби.

— Курама, а ведь я ещё кое-что заметил… — не хотя начал Седьмой. — Когда мы только сюда переместились. Мне… мне показалось, что у меня затекли мышцы, и не поясница, как обычно! А все, все разом!

— Да… Я это исправил, — покивал Лис. — Мне это не нравится, Наруто, — пробасил Кьюби.

— Мне тоже, — согласился Узумаки. — Такое ощущение… Будто этот невозможный, неправильный мир реальнее того, в котором мы жили с… — он пораженно замолчал.

— С победы над Кагуей, — закончил Курама. — Наруто… — осторожно, словно ступая по минному полю, спросил Девятихвостый. — А была ли она?

— Хочешь сказать… — сорвавшимся голосом начал Седьмой. — Мы… мы проиграли? И это… И моя битва с Саске, и наше примирение, и мир между странами, и Тонери, и свадьба с Хинатой, и наши… наши дети… Боруто, Химавари… Кресло хокаге… деревня… Всё это цукиеме, ттебайо?

— Химавари вполне реальна в этом мире, — нахмурился Курама. — Хотя эта версия не выглядит теперь такой уж бредовой… Наруто!

— Да чтоб! — орал Седьмой, круша лес, так что только шепуи летели. — Это… Да я…

— Наруто, делай, что хочешь, только не используй чакру, придурок! Здесь рядом логово акацуки!

— Пейн! — вдруг взревел, остановившись, Узумаки. — Надо… Надо разобраться с этим… пока Джирайей не взбрело в голову…

— А как же Хината? — осторожно спросил Лис.

— Я… Позже их с Шицуне догоню. Далеко не уйдут. Мы с тобой быстрые, ттебайо.

— Не такие, как Четвертый. И ты рискуешь, — терпеливо напомнил Кьюби.

— Да, но… Я должен выяснить, отчего Хината бежала. И почему… Почему без местной версии меня. И да — надо выбить дурь из кое-кого… А потом, потом мы подумаем, над всем этим открывшимся дерьмом, Ку!

— Хорошо, только без маскировке в Аме, я тебя не пущу!

— Я не идиот, Курама! И ты не моя… Да чтоб тебя! Порой ты просто… — Наруто замолчал.

— Кто? — прорычал, взбешенный Кьюби.

— Курица-наседка! — не выдержав, выдал Седьмой, впрочем, тут же, опомнившись, — Ку, я не хотел…

— Ну и решай свои проблемы сам, — демонстративно отвернулся Кьюби, явно уязвленный. — А я помолчу и посмотрим, как быстро ты себя прикончишь! Но мне-то что! Я рано или поздно возрожусь, а вот ты идиот… Так и не выяснишь, что за хренотень творится с нашим миром! И оставишь дочь на этого спятившего Четвертого и гребанного Хиаши Хьюга! Давай, гуляй, Наруто! — и в качестве подтверждения своих намерений Лис дал своему джинчуурики ментального пинка, выгнав из измерения печати.

— Ку… Курама! Да что б тебя… Какой же ты стал ранимый… Совсем размяк тут со мной… А ведь в первую нашу беседу перекусить хребет и сварить в кислоте своей чакры обещал. Кхе, — чуть улыбнулся Наруто. — Были денёчки, мда… Даттебайо! Ну ладно… Соскучишься, сам заговоришь! — и побрел в сторону Аме.

* * *

Солнце пробивалось сквозь легкое оперение облаков. Дождик припускал едва-едва и был по-летнему теплым. Небольшая оранжевая лягушка беззаботно скакала по улицам Аме.

Беззаботность была мнимой. Здесь убили его эросенина. Точнее не совсем в этой деревне, но… Наруто читал отчет Иноичи-сана по… «делу Пейна». он знал, что ищет. Башню. Самую высокую…

Та нашлась не сразу. Полуразрушена — та всё ещё возвышалась над бетонными, какими-то неживыми строениями… Что-то произошло. Описания расходились. Наруто знал о природе дождя в этой деревне, но… Тот, что он наблюдал сейчас, был обычным летним дождиком. Приятным даже. Характерным для этих мест. Неужели… Неужели Пейн мёртв?

— Размечтался! — не выдержав, подал голос Лис, и тут же, осекшись, снова замолчал.

Наруто, чуть тоскливо вздохнув, вновь продолжил путь в своей необычном хенге. Он искал людей. Чем больше, тем лучше… Настало время, как бы сказал старик-извращнец, собирать информацию! Только вот изменять ради этого жене, Узумаки не собирался.

Ощутив легких приступ тоски, Седьмой мотнул мордой. У него было дело… Дело.

Жители Аме выглядели… странно. Они говорили и говорили те вещи, которые раньше не рискнули бы, но по привычке с оглядкой. Это было, хм, необычно.

Наруто слушал разговоры шиноби, мелких лавочников и женщин на базаре… Как ни странно, но лучшим источником информации оказались бабушки на лавочках.

Вчера со стороны Башни слышали грохот, после которого беспросветная стена из дождя прекратилась. Местные… Местные революционеры, называвшиеся «Долой тиранию Рыжих», сплошь зеленая молодежь, которой неймется, восприняли это, как сигнал к действию. Они бросились штурмовать и так пошатнувшуюся башню, где нашли тела Рыжих без каких-либо повреждений и какого-то красноволосого задохлика с оторванной головой без глаз… (Седьмой грязно (как обычно) и витиевато (наслушался тестя) выругался, узнав о судьбе Нагато.) Ангела в груде безжизненных бумаг, помятую, но живой. Юные революционеры планировали учинить над последний публичный суд, но регулярные силы шиноби воспротивились. Оказалась против и половина гражданских. Более старшая половина, помнившая хаос допейновской эпохи…

Жующая семечки старушка с удовлетворением поведала подружке, что лично видела, как «малолеткам надавали пинка, отшлепали и отбили госпожу Ангела». Слухам Седьмой доверять не привык, но проверить госпиталь стоило.

— Ты же не планируешь вмешиваться? — взревел, не утерпев Курама.

— Конан знает что за хрень тут произошла! — мигом отозвался Наруто, ожидая «продолжения диалога» от своего соседа, но его не последовало. Чуть слышно вздохнув, он отправился в местный госпиталь.

Действительно, не найти самую охраняемую палату было невозможно… Хотя бы потому что подступы к ней были усеяны телами — меткий глаз Узумаки легко отличил, что часть из них была все же жива… Те, кто прорывался к Конан, все же не имели целью убить каждого, кто встал у них на пути. Под ложечкой неприятно засосало.

Наверху слышались звуки борьбы. Если он хотел что-то узнать, следовало поспешить…

Трое подростков нависли над едва стоявшей на ногах Конан, к которой всё ещё был присоединен штатив капельницы. Настроены они были решительно.

— Стойте, — командным тоном рявкнул Седьмой. Удивительно, но малолетние революционеры послушались.

— Лидер? — нестройным хором охнули они.

— Наруто, — с надеждой подалась впёред Конан, но тут же сникла.

— Э-э, — такого Седьмой, признаться, не ожидал.

— Ну и балбес, — вставил свои комментарии Лис. — Похоже, местный ты возглавлял этих малолетних головорезов… И был небезразличен единственной куноичи в акацуки.

— Да ты… — начал было Узумаки, но осекся. Революционеры, недавно жаждавшие крови Ангела, перестроились для нападения на него.

— Кто бы ты не был… — пафосно начал один из них. — Ты не имеешь никакого права использовать хенге нашего Лидера, ещё и постаревшего!

— Вы мне не поверите, даттебайо! — чуть вздохнул Седьмой, отмечая, как от его фирменного слова дернулись все присутствующие.

— В атаку! — крикнул кто-то и в Наруто полетели преимущественно водные техники.

— Они такие же идиоты, как и ты… — закатил глаза Лис, пока Седьмой, не входя ни в один из своих режимов и особо не напрягаясь — пара рассенганов не считается, расправился с… воинственной молодежью Аме, хм.

— Это не хенге, — призвав все терпение, что смог наскрести, пояснил Седьмой. — Я Наруто Узумаки, но я не тот Наруто, которого вы все знаете, ттебайо.

— Вы похожи. И не только внешне, — подала голос Конан, не рискнувшая выдернуть капельницу, а оттого неловко волоча её за собой. — Движения, техники… Хоть и отличаются, но могут принадлежать одному человеку, прошедшему разную подготовку. — Она подняла на Седьмого глаза, отчего он увидел, что те утратили свой цвет.

— Нагато ведь мёртв… И сделал это отнюдь не сам, по своей воле, — подсказал Лис. — Наруто, осторожнее с ней.

— Да, что за бред! — не выдержал кто-то из революционеров. — Да и откуда, вообще, ты, Ангел, знала нашего Лидера? — с насмешкой выделил он её прозвище. Однако на него зашипели свои же. — Чего? — не понял он.

— Нагато догадывался, кто стоит за всем этим… — не слушая их, прошептала Конан. — Но я всегда убеждала его, что ни к чему серьезному действия Наруто и Хинаты не приведут… И они бы не привели. Эти дети… Не убивали его.

— Тогда, кто грохнул Рыжих? — хмыкнули повстанцы.

— Он называл себя Мадарой Учиха, но, Нагато был почти уверен, таковым не являлся, — глядя лишь на Седьмого, ответила Конан.

— Обито решил заполучить риннеган? Пейн ему был больше без надобности? И что случилось с мелким тобой? Спроси её! — проревел Кьюби.

— Что случилось с вашим воспитанником? — не стал противиться Наруто.

— Ты… — Конан жадно вгляделась в его лицо и ощупала чакру. — Кто-то создал пространственно-временную технику?

— Будем считать, что да. Мне нужно знать, где он. Я могу помочь. — упрямо ответил Седьмой.

— Да, где Лидер, бумажная ты карга?! — согласились повстанцы, напоминая о своем присутствии в палате.

— Я пыталась его спасти… Но всё тщетно. Этот Учиха… Наруто от него было не скрыться. Он не пощадит его. Только не с Трёххвостым внутри… — на миг выцвевшие глаза Конан потеплели. — Наруто всегда всё делал по своему. Он словно родился с этим… С внутренним чувством справедливости. Спас Трёххвостого… Дурачок, думал, что спас, предложив убежище. Но… джинчуурики не выжить после извлечения.

— Лидер жив, глупая ты старая… — вновь не мог уняться заводила, не смотря на шикающих на него товарищей.

— С чего вы взяли? — чуть прикусив язык, поинтересовался Седьмой. — Если он жив — я могу помочь! Говорите сейчас же, что знаете…

— А нам это надо?! — задал риторический вопрос Лис.

— Наши печати неразглашения целы, — нехотя призналась единственная в их компании восставших куноичи.

Конан вздрогнула.

— Печати Ханзо?

— Эм… — почесал затылок Седьмой.

— Скорее Данзо. Поздравляю, Наруто, у местного тебя тут филиал Корня… Только дюже отбитый по мозгам!

— Я дам тебе адрес убежищ, где они могут запечатывать его! — глаза Конан вновь горели. — Только поторопись!

— Гони, адрес бумажная стерва! Мы пойдем вызволять лидера! — оживились повстанцы.

— Так, никуда вы не пойдете, — поморщился Наруто.

— Не ввязывался бы ты в это… Не наши проблемы… А ну конечно… кому я это говорю. Хм, — прикрыл мордоку хвостами Курама.

— Это ещё почему?!

— У вас тут в деревне полная неразбериха, даттебайо! Наведите порядок сперва! И вообще… Акацуки не ваш уровень — без обид только.

— Эй, да ты…

— Наруто прав, — кивнула Конан.

— Да кто он, вообще такой?!

— Седьмой хокаге, — просто ответил Узумаки. — Ещё вопросы есть? Значит так! Крови сегодня здесь пролилось достаточно. А будет ещё больше, если вы, дурачье, казните Конан. Слышали о таком слове, как компромисс? Ну так вот запишите себе в словарик! Что бы избежать гражданской войны — не трогайте Ангела… Тем более, что всю дичь инициировала не она, а Рыжие — это все знали. Короче, пусть Амекаге будет — «Ангел», она умная, да и дебет с кредитом сводить умеет, всех своих былых сторонников удержать сумеет… Наверное. А вы станете — советниками! Подучитесь, после кто-то станет каге, а пока у вас ещё молоко на губах не обсохло, понятно?

— Ха, думаешь, они тебя послушают? — хмыкнул Лис.

— Вы можете меня не слушать, ттебайо… Но, подумайте, немного? Вы в самом деле хотите утопить улицы вашего дома в крови? Если это дело можно решить мирным путем? Да же, Конан?

— Если это возможно, то я согласна, — кивнула она.

— Вы в самом деле думаете, что вашего друга могла воспитать совершенно лишенная чести женщина, а? Подумайте, ещё раз… Акацуки… Изначально затевались с благой целью. Защитить Аме, сделать вашу деревню способной дать отпор Великим странам. Да, они перегнули… Ну так вы со своими идеями это исправите! Но нельзя так рубить на корню всё старое! Обустраивать пепелище… Такое себе удовольствие.

— Кажется, ты их убедил, — с легким чувством гордости за своего балбеса-джинчуурики отозвался Лис.

Наруто улыбнулся.

* * *

— Ку… Это ведь невозможно! Какого Мадары, там забыл Саске?!

Они проверили три убежища близ страны Дождя. Всё было тщетно, пока находящийся в режиме отшельника Наруто не почувствовал знакомую чакру.

— Это не местный сопляк, — вторил его мыслям Кьюби. — Точно не он.

— Это… Наш Саске, Ку, я уверен… Да что тут происходит, Кагую вам в мать?!

— Ты ещё на его соседа погляди, — мрачно проговорил Девятихвостый.

— Какого… Да еб… Это Обито! Это, чтоб его Белые Зецу отодрали своими спорами, Обито! А-а, Курама, что это за хренотень-то, даттебайо?!

— Не знаю, но у меня плохое предчувствие, Наруто… Может, ну его… Вернёмся в Коноху, а? — без особой надежды попробовал убедить его Курама. Впрочем, образумливать вбившего что-то в своё темя Узумаки, всё равно, что оттаскивать Акимичи за шиворот от еды.

— Нет, я выясню что это. И если это наш Саске виноват во всей этой круговерти… Клянусь, переломаю проклятому тёме все кости!

* * *

— Переломал, да? Слева, чтоб тебя! — ревел Лис, когда они уворачивались от меча Сусано.

А ведь начиналось всё… Да дерьмово начиналось. Не успел Наруто, как в былые времена заорать во всю глотку:

— Саске-е-е-е!

Так, их уже затянуло в цукиеме. Силен, подлец. Впрочем, они сами позволили ему это провернуть. Учиха хотел поговорить… Пожалуйста. В подсознание же время играло на них. Особенно, если где-то там извлекали его местную копию.

— Какого хрена, ттебайо? — задал резонный вопрос Наруто. Потому как, если в Обито подселенец — Саске из его мира, то почему он творит всю эту дичь? И как он сюда попал? И когда? И…

— А ты не изменился… Вся та же… бестолочь, — скривил губы в усмешке этот… Саске-Обито, чтоб их!

— Я думал мы это уже проходили! И оставили все вопросы в Долине Завершения, ттебайо! — продолжал орать Седьмой… Он не понимал. В самом деле не осознавал. Саске он ведь… На него можно было положиться. Как на себя самого. Последние лет пятнадцать точно.

— Не было никакой Долины, добе. И завершения тоже, точнее оно было, но не то, которое ты помнишь, — почти с сожалением покачал головой Учиха.

— Какого хрена ты городишь?! — не понял Седьмой. — Как не было, да мы же… Мы руки друг другу оторвали, только тогда до тебя что-то дошло, чертов тёме!

— Руки нам обоим отодрала Кагуя. Она же и написала твою историю, победитель, — Учиха наконец-то вышел на свет. Это был Саске. Такой, каким его Наруто запомнил. Почти…

Это «почти» царапало рассудок, почище новостей о Кагуе.

— А где Обито? — зачем-то сморозил Узумаки. — Я его чувствовал, как и… — он осекся, вспомнив о частице Черного Зецу, что жила в сердце Обито, пока Какаши-сенсей не выжег ту своим райкири.

— Потому я и погрузил нас в цукиеме. Здесь они нам не помешают. Раз уж я задолжал тебе объяснения, Наруто. Хотя это было бы милосердием — оставить тебя в неведении, — Саске, чье мертвенно бледное лицо, заставило Седьмого прикусить губу, сделал шаг вперёд.

— У меня плохое предчувствие…- вновь повторил Лис. — Все равно, не нравятся мне эти Учихи… Вечно что-то мутят. Может, втащим ему?! Превентивно. А потом послушаем, че он там за чушь городит?!

— О чем ты? — проигнорировал своего биджу Узумаки, сжимая кулаки. — Что здесь происходит, Саске?

— Ничего личного, Наруто… Просто тебе меня не понять. Никогда. Сколько бы ты не пыхтел и не орал, но меня ты не понимал никогда. Мы проиграли. В той битве. И не было той жизни, что ты помнишь. Ты жил во лжи, сладкой лжи, нежился в лучах славы Седьмого хокаге, не подозревая, что сам ты, как и все те, кого ты поклялся защищать превратились в живые батарейки и щит спятившей богини… А вот я видел всё это. Этими глазами, — и Саске ткнул в свой риннеган и шаринган. — Посмотри же и ты…

И их затянуло в темный омут воспоминаний Учихи Саске, последнего свободного живого шиноби их мира.

* * *

— Саске, послушай… Мы, мы можем спасти наш мир вместе! Ох, да чтоб тебя, — проорал Седьмой, на этот раз уворачиваясь от реального чидори. — Это ты ничего не понял, проклятый тёме! Твой риннеган… Мы сможем вернуться и победить Кагую! А хвостатые звери… Саске, я поговорю с ними — они пойдут за мной! Ауч! Да ты в край очумел!

— А я говорил! Говорил! Нельзя верить Учиха! — надрывался ему в ухо Курама. — Богом он захотел стать! На равне с Кагуей! Да все они улетевшие… С манией величия выше Луны! Справа, дурак!

— Ты послужил спасению этого мира, Наруто. Сила Кьюби поможет мне отбить атаку этой Кагуи. Хорошо, что Второй хокаге услышал мой зов и направил тебя в этот мир! И я мог бы не рассказывать тебе правда, добе, но… Я все же уважаю тебя, бестолочь, и хочу, чтобы ты знал, за что умрешь!

— Саске! Кретин чертов, это не ты говоришь! Да е… Не ты! Я верю в это! Это черный Зецу, да Зецу! Я избавлю тебя от него! — решительно рявкнул Седьмой. — Рассен-Сюррекен!

— Я бы не был так уверен, — мрачно ответил Лис. — Он с самого начала был отбитым!

— Тебе не справиться со мной! — орал Учиха. — У меня риннеган со мной сила мангекё Обито, и я не был любимой батарейкой Кагуи! Ты умрёшь, Наруто, и твоя упрямство тебя не спасет, а лишь продлит страдание! Это бесполезно!

— Вмажь в него бомбой хвостатого! — прорычал Курама.

И Наруто послушался.

* * *

— Рассенган! — вопреки ожиданиям Узумаки рука легко входит в податливую плоть. Учиха не стал использовать свою технику, словно…

— Специально! — проревел Кьюби, и в следующий момент, со стороны Учихи с ослепшим шаринганом послышался оглушительный удар одного из самого разрушительно пути Пейна.

— Спасибо… друг, что избавил меня от этой мерзости… И шпиона в сердце, — вкрадчивый шепот Саске — вот последнее, что услышал Наруто.

* * *

Сейчас*

Кап-кап… Легкими толчками чакра Кьюби покидала его тело. Он не справился. Привык, что в мире нет врагов, способных его сокрушить и вот… Чем дальше взлетел — тем больнее падать. Но он и не взлетал. Оказывается, нет… Вся его жизнь, всё чего он достиг, как муж, как отец, как хокаге — всего лишь сон, контролируемый Кагуей.

Они проиграли.

Всё это время… Наруто в бессилии сжал кулаки. Второй не верил, что их мир можно спасти… Но он не верил и Саске.

— И правильно, — вяло огрызнулся Лис. — Учихам верить нельзя.

А потому Тобирама Сенджу согласился участвовать в запасном плане своего брата и Третьего… Хима… Черт, подумать только! Всё это время она не могла контролировать бьякуган, потому что…

Им управлял Хаширама, чертов Сенджу.

— Он обломал мне инаугурацию! — взвыл Наруто.

— Они пытались, нарушив ток чакры в твоем клоне, вырвать тебя из цукиеме… Дурацкий ход — да, — хмыкнул Курама.

— А теперь всё кончено! Что осталось там… Дома, а Ку? Три каге да мой бедный припечатанный Кагуей папаня?! Боруто… Не только родился, но и умрёт в иллюзии! А мои внуки… Если они будут. А… Да черт!

— Да, есть вариант, что за Кагуей, как она того опасается, явятся соклановцы, и всех уничтожат. Да, — мрачно подытожил Лис.

Они замолчали.

— Ку, ты был прав… Нужно было возвращаться в Коноху, — тихо проговорил Седьмой. Кьюби промолчал, а Наруто… Наруто продолжал. — Знаешь, раз уж скоро наши дороги разойдутся… Я хотел сказать… Да… Ттебайо! Курама, я…

— Хватит уже сопли жевать, говори! — рявкнул Лис.

— Мама с папой. Ты убил их, — наконец прошептал Узумаки, глядя на своего биджу, от которого сквозило недоумение. — И я хотел сказать… Сказать, что давно простил тебя, вот, даттебайо! Именно так.

— Ты придурок, — после недолгого молчания выдал Кьюби. — Говоришь, простил, а сам решил сейчас это припомнить!

— Да я… Я… Ттебайо! Да я просто хотел извиниться, что из-за меня, ты сейчас попадешь в Десятихвостого! Снова!

— Наруто, — медленно проговорил Лис. — Не думай обо мне, это ты сейчас умрешь. Дурак… — беззлобно выдал Кьюби, взметая хвосты к морде, словно намериваясь что-то сокрыть.

Седьмой хокаге никогда не признается, что в тот момент различил капающий звук не только утекающей чакры…

* * *

Метку на плече обожгло внезапно. Техника извлечения прервалась столь же внезапно, как и настигший их грязный пол хижины Джирайи и его сирот.

Наруто моргнул раз. Затем ещё. А потом… Сильные руки оторвали его от почти родного пола.

— Пришел-таки, — хмыкнул Курама.

— Зачем? — только и смог слабо выдавить Узумаки, глядя на явившегося за ним Четвертого. Судя по домашней одежде которого… Да тот переместился к нему аккурат из лап Цунаде. — Им нужен я. Саске может перемещаться в пространстве… И он хороший сенсор. Он скоро будет здесь.

— Саске?! — переспросил Минато, чей взгляд из просто обеспокоенного перекинулся в сомневающийся в его рассудке. — Наруто, он у Орочимару.

— Всё не просто… — медленно проговорил Седьмой. — Я…

— Расскажи ему, — неожиданно вклинился Курама. — Больше некому… Расскажи ему всё.

— Я запутался, — тихо прошептал Наруто и, позволив себе секундную слабость, неожиданно уткнулся в грудь опешившему Четвертому. — Я так устал, — прошептал он.

Против всякого сомнения, Седьмой почувствовал, как неуверенно сжимаются и прижимают его к себе руки… пусть будет отца. Сейчас ему это нужно. Как никогда. Даже если… Это очередная иллюзия.

— Наруто! Нет времени, — с сожалением вернул его в реальность Курама.

Седьмой решительно отодвинулся, ловя на себе обескураженный взгляд Четвертого.

— У нас нет времени, — с горечью прикусил он губы. — Совсем нет. Это может показаться тебе бредом, но… Просто прошу, поверь мне. Это будет история о мире, о происхождении чакры и корне наших бед… А ещё о паршивых друзьях, даттебайо! — и Наруто торопливо начал свой рассказ.

* * *

— Потому, понимаешь… Тот, кто стоит за всеми акацук не совсем Обито. Точнее, он тоже там есть… Но… Тебе надо бояться его, Зецу и нового Девятихвостого. А ещё возможного вторжения Ооцуцуки, чтоб их… Бать, просто… Постарайся не запускать всё это дерьмо. А я… Саске получил треть чакры Курамы, но вливать чакру хвостатых в статую Гедо надо последовательно, а они пока только на Трёххвостом остановились, и пока чакра Кьюби хранится в особом кувшине… Его можно спереть. Нужно. И, — Наруто поднял взгляд на Четвертого. — Я… Мне жаль. Я… Твой… Твой сын он не одобрял целей акацуки, он запечатал в себя Трёххвостого. Это вскрылось. Он проиграл. Но… С другой стороны, — Наруто колотило. — Даже этот я не был говнюком, слышишь?

— Почему… — Минато едва мог выдавливать из себя слава. — Ты рассказываешь мне всё это. — Словно… Словно прощаешься?

— А ведь он, в отличие от тебя, не дурак, — тихо покачал головой Курама. — Только вот на тебя реагирует… не вполне адекватно. Что в этом, что в родном мире… Также же Саске сказал, подставился, пытаясь вытащить тебя из лап техники Кагуи!

— Так и есть. Я не дамся им живым. А тебе надо уходить. В Коноху. У тебя ведь хватит чакры, перенестись туда? — с беспокойством прошептал Седьмой, встряхиваясь, он не верил, что Четвертый мог поступить так опрометчиво, но… В словах Курамы был резон.

— Я не брошу тебя, — дернул плечом Намикадзе, в глазах у него крепло решимость умереть.

Наруто крепко выругался.

— Я так и знал! — ощетинился он. — Ты… давно ищешь смерти! Только повода подходящего всё не было и не было… А тут… — глаза Седьмого мигнули.- Я рассказал тебе о судьбе твоего сына. И всем твоим безумным надеждам пришел конец. Нет, черт возьми! Ты будешь жить! Ради Конохи!

— Я умру ради своего сына, — с мрачной уверенностью заявил ему Минато. положив ему руку на плече.

— Нет, — стряхнул его ладонь Седьмой. — Ты не можешь… Химавари… Черт, да она останется там совсем одна! И Саске…

— Так, выживи сам! — парировал Четвертый. — Я задержу их, а ты беги.

— От него не скроешься, — покачал головой Узумаки, вдруг выпрямляясь. — Он уже здесь. Уходи. Тебе нет смысла умирать…

— Нет, — упрямо ответил Минато и переместился из хижины, одновременно Наруто заметил, как осветились её стены… Барьер.

— Пустая трата чакры, — покачал мордой Ку.

— Идиот… — взревел Седьмой.

— Да, и в кого такой ты и Боруто… — грустно поддел его Лис. — Слушай, раз уж он купил он немного времени… Есть один режим, о котором я тебе не расказывал.

— Что за режим? — оживился Узумаки, напряженно наблюдая в окно, затем, как Четвертый призывает жаб и вступает в бой с… Да откуда сюда занесло Сасори и Дейдару?! На запечатывании их не было. А ещё какая-то незнакомая девчонка. Наруто нахмурился. Отчего-то та показалась ему знакомой.

— Не отвлекайся на баб! — дал ему ментального пинка Лис. — Этот режим… Он крайнее средство.Помнишь, технику Гая?

— Врата Смерти? — со странным спокойствием спросил Наруто.

— Да, принцип схож. Её использование. Сожрет тебя изнутри, но… думаю, мы сможем надавать пинка Саске.

— Отлично, — мрачно кивнул Узумаки. — То, что нужно, ттебайо! В прошлый раз мы его недооценили! Но сейчас… Мы им всем покажем, Курама… — его голос дрогнул. — В последний раз.

— Зато вместе, — с грустью отозвался Лис. — Давай, Наруто… Покажем им!

* * *

— Что это за Сила? — по подбородку Саске стекает кровь, его глаза… Для этой битвы он использовал второй риннеган Нагато взамен потерянному шарингану. Непривычно было биться без него. Но, мелькает в его голове мысль, его не спас бы и родной мангекё. Сейчас глаза Учиха слепы. Пламя, внутри которого буквально сгорал Наруто, пожрало их, оставив сварившийся белок… Этот режим… Он горел, в самом деле горел изнутри… Был наполнен силой, страшной мощью.

— Это режим Бариона, — зачем-то ответил Седьмой, коротки волосы которого уложились в подобие лисьих ушей. Одно целое…

Двор вокруг некогда тихой хижины был усеян изломанными марионетками и воронками от взрывов. Четвертый расправился с Сасори и Дейдарой, осталось лишь девчонка…

— Она похожа на то, как, если б у вашей сумасбродной одержимости с Учихой, появился бы приплод, — даже в такой ситуации умудрялся шутить Лис.

Но, как водится, в каждой шутке… Наруто вздрогнул, обернувшись. Раненые жабы вернулись на Мьебоку, а изрядно потрепанный, чуток дымящийся Четвертый остался один на один с сущей девчонкой, в глазах которой вращались томоэ шарингана.

— С этим потом разберешься! — рявкнул Лис. — Режим заканчивается… Кончай его скорее.

Седьмой замер.

— Наруто! — ревел Курама, но тщетно. Узумаки не двигался. — Дурень, пойми, он тебя не пощадил… И не пощадит никогда. Вы с ним из разного теста!

— Ку… у него нет больше риннегана, ни одного. Саске не сможет призвать статую и возродить Десятихвостого. Он даже переместиться между мирами не сможет. Убивать его нет нужды, даттебао! — уверенно воскликнул Наруто и, качнувшись, осел на колени, напротив замершего в аналогичной позе Саске. Режим Бариона кончился, Наруто чувствовался себя, как никогда паршиво. Болела каждая клеточка его тела и даже…

— Наруто! — рявкнул Курама. — Сейчас его можно и кунаем достать! Давай, пока не поздно… Он вставит себе новый шаринган — вон девчонка донор! А клетки Хаширамы у него и без того есть, и риннеган — вопрос времени. Ты не можешь оставить этому миру такой подарок! Покончи с этим!

— Саске… Мой друг… Даже если сам он считает иначе. — сплюнув кровь, откашлявшись заявил Наруто, пытаясь сфокусировать взгляд на Учихе, тот отчего-то двоился в его глазах. — Я умру, но останусь стоять на своем, — упрямо прошептал он.

— Ты не умрешь, — вдруг смирившись, устало произнес Лис. — Умру я.

— Что? — Седьмой встрепенулся.- Ты… Ты обманул меня!

— Наруто, — чуть усмехнулся Кьюби. — Ты… прям и чист душой, но мир вокруг тебя нет… И он обязательно будет стараться воспользоваться твоей верой… — голос Девятихвостого лиса стал слабее.

— Нет! — прокричал Седьмой. — Ты не можешь… не можешь меня бросить… Мы вместе… До конца…

— Сейчас наши пути расходятся, Наруто, проживи хорошую жизнь… И не дай Учихам испортить её.

— Не…

— Убей его! Докажи свою преданность делу акацуки… Сделай это, Рукия, ты ведь мечтала об этом! — внезапно подавший голос Саске вернул их в реальность.

— Я могу убить хокаге, если у девчонки кишка тонка, — хмыкнул голос подоспевшего Кисаме. По спине у Наруто пробежали мурашки.

— Нет, — прозвенел в тишине тонкий голос. — Я сделаю это. Убью своего отца.

— Что за.? — подавился слегка передумавший тот час исчезать Лис. — Наруто! Не смей! — О, Кьюби слишком хорошо знал мальчишку, которого знал с момента зачатия.

— Четвертый нужнее Конохе. И этому миру, — упрямо заявил Седьмой. — А я… Ты был рядом со мной всю мою жизнь. И умрём мы вместе, — и он применил единственную технику, на которую ему хватило бы сил… Самую простую обычную… Технику замены.

— Нет! — тот нечеловеческий крик не мог принадлежать Саске… Или мог.

Наруто открыл глаза, взглянув прямо на дрожащую девчонку с жутко знакомыми чертами. И несмотря на торчащий из его груди кунай, обернувшись на застывшего в немом ужасе Четвертого, Наруто выдал:

— Ты должен разгрести хотя бы то, что сам заварил…

Хлопок обратного призыва на гору Мьебоку заставил его улыбнуться…

Проваливаясь в измерение печати в последний раз, Седьмой встретился взглядом со своем биджу. Курама истончился, напоминая больше легкое облачко, нежели грозного Кьюби.

— Ну вот, зачем было… Дурень… — покачал мордой тот.

— Прости, — виновато улыбнулся Узумаки. — Я не мог иначе.

— Я знаю, — слабо выдохнул Лис, поднимая лапу в до боли знакомом им двоим жесте. — Бывай, Наруто…

— Бывай, мой друг, — легонько стукнул растворяющийся кулак Седьмой. — Мы были неплохой командой.

— Ещё какой, дурачина, — донес до него отзвуки легкого рычания неведомо откуда взявшийся ветер.

Но Наруто лишь тепло улыбнулся на это… Он слишком часто слышал эту нелестную характеристику… Сначала от учителей в Академии, затем от Какаши-сенсея, от эросенина… От Саске… От друзей, от врагов… Да, он дурак, родился таким, жил и умер тоже. Но он не предал друзей, не предал себя. Свои убеждения, сколь глупыми бы их не считали остальные… И даже пусть его мир — иллюзия, в этой иллюзии родились его дети, там был построен целый мир… И они помнят. все помнят. Хоть это не реально, они знают, как всё могло бы быть… Одолей они с Саске ту проклятую каргу Кагую.

Пусть Наруто — дурак, пусть балбес, но он будет верить, что это было не зря. Что его идеалы переживут его, что его голос будем звучать в умах подрастающего поколения… И что однажды Хима найдет путь домой. Обнимет Хинату-чан за него и отвесит легкого шёлбана Боруто… Он будет верить в это. Как бы глупо это не звучало.

Наруто будет верить и в то, что умер не зря. Что Четвертый соберётся, что найдет в себе силы жить дальше и бороться, охраняя свой мир… И что смерть Наруто хоть немного убедит его в том, что этот мир ещё стоит спасать. Потому что иначе… Перед глазами мелькнуло испуганное лицо незнакомки с узнаваемыми чертами… Иначе этот мир скатиться в ту же бездну, что и его собственный. А Саске… Друг, которого он пощадил, возглавит это падение.

Этот мир… Не такой, как его собственный и все же Наруто успел полюбить и его. Это место… Не самое плохое, чтобы умереть. Перед глазами мелькнуло лицо Сакуры, немного иное, но всё равно родное… Старик-извращенец… Здесь он был жив и даже счастлив с бабулькой Цунаде! Нейджи… И он здесь ещё жив… Иноичи… Шикаку… Все они имели шанс здесь. Как и Хината, перед глазами вместо несущейся в ужасе прочь местной версии Хьюга, мелькнуло чуть укоризненное лицо жены.

— Ты совсем себя не бережешь, Наруто-кун… Поспи хоть немного, — прошептала она.

— Прости, Хината-чан, — прошептал Седьмой, чувствуя, как горло подступает солёный ком. — Зато теперь я отосплюсь за все годы, даттебайо!

— Я спою тебе, — ласково прошептала предсмертная галлюцинация, подтыкая ему невесть откуда взявшееся одеяло и тихо ложась рядом.

— Спасибо, Хината-чан, — сонно прошептал Наруто. — Присмотри за Боруто, а то он… Такой шалопай. Совсем как я…

Он улыбался, спокойно погружаясь всё глубже в свой последний сон… Прямо на чужой земле, в окружении врагов. Ведь Наруто умер не как джиинчуурики, Ку исчез чуть раньше… Так что его воскрешение с помощью техники Второго ничего не даст Саске. Кроме напоминания.

---

Примечания:

* Кто заметил отсылку — дайте пять.

Арка Седьмого хокаге окончена.

Примечания:

В общем, планировалось чётко всё по полочкам разложить, в итоге автора понесло в пространные рассуждение о каноне и своей нетленке.

Но... Кто дочитает и ответит на интерактив — обещаю написать драбблы по вашей заявке. Условия — джен, фэндомы: Марвел, ПЛИО, Средиземье, Сага о копье, "Дозоры" Лукьяненко, Гарри Поттер, Звездные войны, Марвел, Шерлок, Стар трек, Сверхъестественное, Наруто, разумеется.

По драбблу — угадавшим ответ на интерактив и также драббл обещаю тому, кто оставит самый обстоятельный отзыв на эту главу.

Очепяток — полно. ПБ открыта, можно стучать.

---

Всем привет! Нет, это не глава, но прежде, чем, сплюнув, закрыть эту часть, позвольте вашему автору объяснить, что это за отступление и зачем оно вам нужно.

Если вы не дочитаете это отступление до конца, то НЕ узнаете:

1. Нормальную ну типа хронологию этого ужасть нах как запутанного повествования;

2. Краткое содержание этой дичи всех глав, прочтя которое вы сможете свободно вникнуть в проду после долго перерыва ибо автор имеет свойство исчезать в туман

3. Ответ на вопрос, почему автор дрянь такая убила Наруто и нахрена читать фик дальше

4. Услышите ответы на другие вполне справедливые вопросы

5. Получите баланс дебет-кредит живых, мертвых героев фика и где, в какой точке находятся в данный момент — а именно:

Расстановка сил, включающая:

— Имя, пол, возраст на 32 главу.

— Статус (жив, мертв, застрял у шинигами поперек горла)

— Характер

— Техники

— Уровень сил по 100-бальной шкале, где 1 — это гражданский, а 100 — Кагуя.

Итак, поехали.

Хронология фика «Я не я, и дурь у автора в башке Коноха не моя

Условные обозначения:

ДХ — День Икс, когда Наруто и Химавари попали в другой мир (далее ДМ) из канона (далее КМ).

ДДХ — до Дня Икс

ПДХ — после Дня Икс

И да — вам не кажется, хронология стырена из Звездных войн с их Битвой при Явине. Автор вообще дохрена чего стырил… Отсылки были к: ПЛИО, Сверхъестественному, Клинике, Гарри Поттеру и к кое-чему ещё

Глава 1 — ДХ

Глава 2 — ДХ и краткий экскурс в историю ДМ от Хару Сенджу (отпрыск Джирайи и Цунаде)

Глава 3 — ДХ и краткий экскурс в историю ДМ от Четвертого хокаге

Глава 4 — ДХ и и краткий экскурс в историю ДМ от Джирайи

Глава 5 — всё ещё ДХ ибо его будет ДоХрена и махач Четвертый виз Седьмой

Глава 6 — ДХ и экскурс в историю ДМ от Цунаде

Глава 7 — ДХ после махача, ДМ глазами Химавари

Глава 8 — ДХ — КМ с реакцией Боруто на исчезновение папеньки и обставившую его сестренку, ДМ с Минато, отправленного остывать к жабам

Глава 9 — ДХ. Ночер. Седьмой и Четвертый на одной кухне. Кухня Сакуры не пострадала. Химавари никого не отравила супом.

Глава 10 — Злодейские хроники-1. Порядочно лет ДДХ — история ДМ от Хинаты.

Глава 11 — Злодейские хроники-2. 16 лет ДДХ — 11 месяцев ДДХ — история ДМ от Наруто-мелкого.

Глава 12 — Злодейские хроники -3. Очень близко ко ДХ, 1-2 дня ДДХ. — Планы мелкого Наруто предать акацуки.

Глава 13 — Злодейские хроники — Финал. Начало очень близко ко ДХ, 1-2 дня ДДХ. Последние абзацы — 2 недели ПДХ. Мелкий Наруто у Орочимару. Вместе с мелким Саске. Мелькая Хината вместе с Шизуне на подступах к Конохе.

Новобранец — Омак о Саске — ДХ, ночер, возвращение к точке описанной в главе 9. Экскурс в историю ДМ от Саске.

Отступник — Омак о Саске. — ДХ, ночер. Сакура и Хару встречают навострившего из Конохи лыжи Саске. Происходит кое-что интересное. Аллюзия на канон, где Наруто пытался остановить Саске, только это не канон, и Хару не Наруто.

Глава 14 — ДХ, ночер. Сенджу ловит мозгошмыгов, Саске неудачно спотыкается о корень, оказавшейся змейкой, а Сакура смотрит на возлюбленного другими глазами.

Глава 15 — ДХ, всё ещё ночер. Концентрация хокаге на квадратный метр превышена. Химавари знакомится с Нейджи, принимая его за извращенца.

Глава 16 — ДХ, ночь. Наруто охреневает от местного Саске. Джирайя охреневает от Наруто Седьмого.

Глава 17 — ДХ, всё ещё ночь. Посиделки Четвертого, Седьмого и Джирайи на кухне у Сакуры. Сама Харуно в офиге.

Глава 18 — всё ещё ночер, переходящий в ночь ДХ — Хару обнаруживает у себя в мозгу двух тараканов, Сакура офигивает, Химавари наводит порядок в бомжатнике кабинете Четвертого, после чего делает ноги вместе с Сенджу.

Глава 19 — Утро ПДХ. Семейство Сенджу и не только. В конце главы мелькает хорошая девочка Рукия, бугага. Ну признайтесь, кто ожидал подвоха от неё, прочитав в этой главе?

Глава 20 — Утро ПДХ от лица Четвертого, к которому забурилась советница Кохару. Параллельно — Мир канона, где Боруто злится на назначенную и. о. Пятую, ибо та в воспитательных целях отправила его команду работать на ферму.

Глава 21 — Утро ПДХ, но по факту история ДМ от лица Хиаши Хьюга. Разбавленная Минато только-только спровадившим советницу и получившему визитом Хиаши Хьюга. Появление Химавари и Наруто в «нужный» момент.

Пленник — Омак о Саске — 2 недели ПДХ. Будни Саске у Орочимару.

Преданный — Омак об Итачи — энн лет ДДХ — 2 недели ПДХ. История ДМ глазами Итачи. И да — глаза Итачи здесь играют очень важную роль.

Глава 22 — Утро-день ПДХ — Наруто в кои-то веки ВЫСПАЛСЯ! Хима жгёт перед своими дедушками. Курама не снимает лапу с фейспалма. Минато не выдерживает и устраивает Наруто проверку с Яманако. Седьмой в отместку показывает бате «веселенькое» «видео» из разряда «6 кадров».

Глава 23 — день ПДХ — ничего особенного не происходит, легкая глава с привычными препирательствами Курама и Наруто, няшей Химой, командой зеленого трико, Джирайи-сенсея…

Глава 24 — мир канона. Два дня ПДХ. Хината видит бредовый сон, после которого решает сама искать мужа, но та же мысль пришла не только ей в голову.

Глава 25 — вечер ПДХ — Минато и его шило в причинном месте, запустившее череду событий, который приведут к… Ну кто читал дальше поймут, хы.

Глава 26 — день-вечер ПДХ. Особой смысловой нагрузки не несет, просто отдохните от дичи на Химе. И да вскоре описания от её лица участятся. Если делать аллюзии на игру престолов, то она здесь и Арья, и Санса в какой-то степени. Характером больше — Арья, но ситуацией «одна в чужом мире, королевской Гавани» — Санса. И да Химе везет на встречи в одного с молодыми мужиками — Нейджи, Шисуи, Хару.

Глава 27 — вечер ПДХ. Наруто и Минато — стекло. Начало. Всем любителям — приятного аппетита.

Глава 28 — вечер ПДХ. Дислокация сменилась на домик Джирайи и Нагато, Конан, Яхико близ Аме.

Глава 29 — 2 дня ПДХ. Стекла хватит на всех. Всё ещё близ Аме. Минато и Наруто с Курамой. В конце Минато вернулся в Коноху. Наруто остался.

Омак — история одной Учихи. История ДМ от лица Рукии Учихи, ОЖП, но не Сьюхи, более того вы вскоре будете ненавидеть эту неудачливую особу… Дама эта а-ля Джон Сноу, гы. Только с приставкой минус, потому что… Ну потому что так все сложилось. Время действия 14 лет ДДХ — вечер ПДХ. Уровень силы — сильнее матери, слабее отца. Если получит мангеке, то сможет встать в один ряд с Шисуи, Итачи, Саске и нагнать отца.

Омак — История одного Сенджу. История ДМ от лица ещё одного неха, пардон, НМП. Хару Сенджу, раскрывающий на сей раз через своё описание Рукию. Не Сью. Просто несчастливый чувак с протекающей крышей. Уровень силы — чуть посильнее родителей. Время действия 14 лет ДДХ — вечер ПДХ.

Глава 30 — вечер ПДХ. Рукия, Орочимару, Джирайя — безумие.

Глава 31 — 2 дня ПДХ. Минато возвращается домой, его откачивают. Далее история Саске Учиха из канонного мира.Все капец, как лихо закручивается. И ни хрена не понятно.

Глава 32. часть 1 — от лица Саске объясняются непонятки. Коротко — мир канона — матрица. Кагуя победила. Сам Саске находится в тушке Обито (сам Обито никуда не делся) в ДМ. Время действия — 2-4 дня ПДХ.

Глава 32. Часть 2 — полный капец. Смерть Наруто Седьмого хокаге. Время действия — 3-7 дней ПДХ. Сперва Наруто, расставшись с Минато, выспался, потом отправился на разведку в убежище местного себя и Хинаты, потом в Аме. Наруто все порешал в Аме, встретил Саске, подрался, уничтожил «ростки черного Зецу» у того в сердце, проиграл, 3 дня его запечатывали, затем за ним явился Минато, но силенок у того было мало, потому он перенес их в домик близ Аме. Они поговорили и и нашли акацуки. Финальная битва — и Наруто мертв. И того прошла неделя. И здесь происходит взрыв недовольства. Ответ на вопрос, какого хрена, вы услышите после обзора краткого содержания.

Краткое содержание от автора

Но для начало короткое предисловие. У этой работы нет пространного спойлерного описания под тип пролога, призванного зацепить читателя возжелать узнать, а как всё докатилось до такого? Наоборот, я начинаю с того, что представляю мир канона — незадолго до событий Боруто, только под тем углом, под которым сама смотрю на него.

И моя точка зрения такова, что «раньше было лучше», но не в том смысле, что автор консерватор, просто… В «Боруто» исчез дух «Наруто», не полностью, но почти целиком. Я могу понять смешение вектора на сына главного героя предыдущих сезонов, но простить? Фига с два. Понятно, что целевая аудитория Наруто да и Боруто тоже — школьники-подростки, так что с коммерческой точки зрения это оправданно. Детям интереснее смотреть о детях. Мнение выросших и ностальгирующих старых фанатов Наруто — по боку. Хотя мне честно говоря, куда интереснее было бы наблюдать тот же мир Наруто с его научно-технической революцией и отхождением профессии шиноби на второй план. Трансформация общества, сознаний — это супер, как интересно! Да и сам Наруто! Он хотел стать хокаге — это его мечта, он её осуществил, но не напоролся ли он на то, за что так боролся? Мне бы дико любопытны были превозмогания Наруто на этом поприще. Потому что он окунулся в политику, где не достаточно быть самым сильным ниндзя, если, конечно, он не планирует поджарить всех оппонентов бомбой хвостатого. Любимый, честный герой не обязательно станет хорошим королем, хотя у Арагорна получилось. Вот и этот новый путь Наруто было бы здорово проследить. Но нет! Это слишком серьезные темы. Не для данной целевой аудитории.

Потому этот фик — прежде всего, плод моего недовольства «Боруто» и желание осветить вышеуказанные темы. Потому рейтинг у этого фика изначально был 16+, хотя порой я задумываюсь о его повышении. Но не из-за секса, он тут только фоном, а из-за некоторых тяжелых моментов. В остальном, читайте краткое содержание.

Глава 1. Два мира. Треснувшее зеркало. На самом деле начинается фик стандартно — гг попадают в дивный параллельный мир, потому что случайно наткнулись на технику переноса между реальностями. Сразу веет Звездным путем с его миррорными (зеркальными) реальностями, но нет! Позже выяснится, что этот фик скорее — Мстители. Финал с его логикой путешествий во времени и пространстве.

Ладно, начинается все с кабинета Седьмого хокаге. Не с руин Конохи, ни с лютой дичи… Хотя, в свете главы 32, то… Хе-хе.

Однако могу пообещать вам, что фик, начавшийся в кабинете хокаге, в нем и закончится.

Наруто теперь предстает не борцом с видимым злом, под тип акацуки или госпожи Кагуи — нет, наш герой теперь погружен в чудный новый мир бюрократии, электронного и бумажного документооборота, а также капитализма. О да — именно его. Ведь традиционный способ пополнить казну деревни отошёл куда-то очень-очень далеко. Капитализм и рыночная экономика победили.

В Конохе появились свои корпорации-гиганты, налоги с которых, гораздо более важны для бюджета. Вклад от миссий в удельном весе доходной статьи консолидированного бюджета муниципального образования Малоконоховск упал. Более того, статус Конохи как скрытой деревни теперь смешон. Это мегаполис. И совсем-таки открытый. Вон, сколько там мигрантов из других стран. Коноха теперь тот ещё Нью-Йорк))) Бренд Наруто Узумаки — победителя Четвертой войны Шиноби, объединившего шиноби Великих Стран, сделал своё дело. В Коноху, озаренную Солнцем по имени Седьмой хокаге потянулись люди. Потому что, ну кто в здравом уме нападет на деревню, под охраной такого вот светила? Да и прогрессорские мысли, нашедшие в Конохе благодатную почву сделали своё дело.

Да, теперь Наруто и Коноха — бренды. Седьмой вынужден заниматься собственным маркетингом, следить за имиджем, чтоб ни одна собака, ни в обиду клану Инузука, ни один комар, ни в обиду клану Абураме будет сказано, носу не подточил. Хокаге должен быть рыцарем без страха и упрека. Ну вот теперь Звездными войнами повеяло.

Однако Наруто, несмотря на всю свою мощь, всё ещё человек. Человек, который устает от бесконечных дел, требующий его вмешательств. Начиная с перерезания ленточки на открытии нового общественного туалета, заканчивая внешне и внутри- политическими вопросами поддержания установившегося мира и стабильной социально-экономической обстановки на вверенной ему территории.

Седьмой стремится сохранить профессию шиноби не дать ей уйти в прошлое, а также сделать её безопаснее и престижнее. Данная некогда профильная отрасль Конохи — ныне дотационная. А раз так, то Наруто, сцепив зубы будет сниматься в рекламах спонсоров.

Дел у хокаге, чьи полномочия расширились с задач завалить мамонта и защитить от динозавра организации обороны и командования корпусом элитных наемников, на которых держалась почти вся экономика закрытого военного поселения, деньги на содержание которого давал отчасти и дайме, до управления настоящим человейником и возросшей значимости некогда почти безголосого гражданского населения.

У Наруто сотни клонов пашут, как могут. Наш герой устал, как раб на галере. По крайней мере, такое впечатление от его красочных фингалов в Боруто.

Мы в фике изначально принимаем версию хронической усталости Седьмого, но пытаемся дополнить её подробностями. Однако в 32 главы, мы узнаем, что мир канона — матрица. И последние главы Ураганных Хроник, весь Боруто — это богатая и укуренная фантазия госпожи Кагуи.

На самом деле Наруто выжатый лимон, потому что — все соки из него вытягивает Кагуя, для которой он любимая батарейка.

Реальный мир — наполнен доступным жильем Лориэновских эльфов деревьями, в коконах которых спят люди-батарейки. однако в таком состоянии они проводят не круглые сутки. потому что, чтоб батарейки функционировали долго, размножались, делая новые батарейки и были боеспособным пушечным мясом на случай пришествия клана Ооцуцуки, они выращивают себе пишу и тренируются, глядя на мир зомбо-глазами и проживая жизнь в иллюзорной реальности.

Так живут все, кроме Наруто. Его Кагуя боится, потому гуляет зомбаком лишь его клон (чтоб мышцы оригинала полностью не атрофировались и он был боеспособен), а сосут с него соки — постоянно.

Об этом знаем мы, но не знают единственные свободные — тройка воскрешенных хокаге и Саске. Хаширама влил часть своей чакры в Химавари, чтобы иметь возможность брать девочку на короткий промежуток времени под контроль. В частности, отсюда вытекают события ОВА, как Наруто стал хокаге, от которых у многих подгорало. Да, Седьмой шел к этому очень долго, а тут такой облом. Но у нас это происки Хаширамы, пытавшегося декалибровать Наруто с помощью дедовского способа Наташи Романофф, избавившего таким образом Бартона от власти Скипетра в первых Мстителях, попытка провалилась потому что то был теневой клон.

Однако Первый хокаге не отчаялся и одному Саске судьбу нового мира он не доверил. Используя Химавари, он воспроизвел печать переноса в мир, образовавшийся из-за вмешательства Учихи с риннеганом. Мир уже был создан, больше риннеган для переноса не нужен был. Только изрядно чакры да хитроумная трех каге, чтоб в портал затянуло не коснувшегося его клона, а окутанный коконом оригинал. Здесь гений Тобирамы развернулся на полную, но он придумал способ. Химавари нужна была для отведения глаз и подозрений Кагуи. Точка переноса рассчитывалась благодаря специальной метки, которой Второй оставил на Учихе.

Потому как Саске вернулся в прошлое и уже одним своим появлением всё там изменил, то Наруто и Химавари переместились во временной отрезок, эквивалентный началу Ураганных хроник, то бишь местным Наруто и ко — где-то 14+.

Вообще если говорить о самой главе, то она довольно ироничная. Наруто пытался освоить технику своего отца, использовал его старые кунаи — и вуаля через несколько мгновений он попадает аккурат к Четвертому хокаге.

Точнее нос к носу он с отцом пока не сталкивается, к Минато выкидывает Химавари, которую ждет не самый дружелюбный прием. Наруто же встречает того, кто невольно заменил его в этом мире — сына Джирайи и Цунаде, попавшего в седьмую команду и ставшего другом Саске.

Именно с ним мы и знакомимся во 2 главе.

Итак, Хару Сенджу — дитя похмелья и временного помутнения рассудка Цунаде. Ладно, ладно. Рассудок у Пятой и в каноне был не то, чтоб очень. Однако смерть сенсея, наступившая здесь гораздо раньше, чем в каноне, тот ещё повод, чтоб хорошенько надраться и пожалеть себя. Здесь череда ударов судьбы по старушке — била с меньшим промежутком, чем в каноне, а, следовательно, времени оправиться у неё не было. Чем воспользовался также ужранный донельзя Джирайя.

Цунаде поддалась уговорам старого друга и вернулась в Коноху, чтоб всей тройкой санинов уговорить дайме оставить на посту опростоволосившегося Минато. Однако недавняя слабость имела свои плоды.

Подробнее об этом в шестой главе. Во второй же мы лишь поверхностно знакомимся с этой самой «ошибкой».

Хару — тот случай, когда минус на минус дал плюс. Изначально парнишка задумывался жутким адекватом на фоне всех остальных, но больно он выделялся, так что… В последующих главах его адекватность будет постоянно проверяться на прочность.

Сенджу — 14. Саске и Сакуре — 15-16. Наш мальчик — не гений, просто прилежен в добавок к не самому плохому генофонду. Потому перескочил через два класса.

В команде номер 7 был голосом разума, возможно, потому здесь Саске наконец-таки чуунин. Правда, это Учихе не особо помогло…

Сразу после экзамена Хару отчалил вместе с Джирайей, спасающимся от гнева приревновавшей к мизукаге Цунаде… Ну там мир посмотреть, себя поискать — за батей присмотреть… По возвращению огрести от матери — да…

Хару звёзд с неба не хватал никогда. Однако ожидания в его отношения всегда были высокими — вот и свалил от раздражающего любопытства подальше.

По способностям этот Сенджу… Ну… подлатать до прибытия настоящих ниндзя-медиков способен, призвать жаб, навалять малость рассенганом. Короче, набор техник Наруто в самом начале Шипундна без огромного запаса чакры и небольшим плюсом что-то вроде ниндзя-медика уровня Ино Яманако в Шипундене. Ладно, у мальца есть ещё режим отшельника — только пока для него Сенджу нужно долго входить в дзен. Этакий нарутозаменитель — без его живучести, объема чакры, Кьюби и придури.

Конечно же, всего этого во 2 главе не было. Во 2 главе парниша дал нам короткую экспозицию творящегося в мире, где Саске в тушке Обито, вырубив Минато, пустил всё по звезде.

Ну очень коротко дал экспозицию — так что. Пока об этом говорить не будем. Ну или скажем — Орочимару в деревне, восстание клана Учиха было неудачным, Фугаку мертв, Итачи в клане считается предателем, потому скрывается в анбу хокаге, особо ненавидимый желающим его прибить Саске, Цунаде — главврач с чуть ослабшей боязнью крови, однако для, в основном, административной работы — самое то.

Глава 3 — Наруто знакомится с новым миром, а также узнает о том, что местная версия его состоит в акацуки. Хару намерен защитить деревню от странного дядьки в плаще Седьмого хокаге, но тот дает дёру в сторону полигонов, где, как Наруто почуял, отсвечивает его дочурка. И не только.

Тем временем мы знакомимся с Минато. Здесь он предстаёт в не лучшем свете. Больной на всю свою блондинистую голову — вот лучшая характеристика. У него, в отличие от Наруто, запас чакры не такой восхитительный и встроенного энерджайзера в виде Курамы — нет. Однако желание всё и вся контролировать — в наличии, как и возможность — быть везде и всюду. Только способ — не куча клонов, а вся Коноха в метках для перемещения.

Четвёртый выжил. Саске-Обито (А мож сократим до Сасобик?) его от неожиданности просто приложил, а не убил. Тем временем с Кьюби пришлось совладать другим. Итог плачевен: Третий мёртв, один из пеньков-советников тоже, Кохару — одна осталась, неубиваемая бабко. Лиса припечатала Кушина, испозовав ту же технику, что и Минато.

В результате очнувшись, Намикадзе узнал, что деревня спасена, но не его стараниями. Жена в желудке шинигами, варится вместе с Кьюби, а сына… Сына похитил хрен в маске, где Четвертый успел в прорезе различить шаринган.

Ещё и Коноха лишилась ядерного оружия в виде Кьюби.

В результате Минато получил сдвиг по фазе. Найти похитителя стало его идеей фикс: с ней он просыпался, с ней и засыпал. Она же ему и снилась. Неудивительно, что клану Учиха… пришлось не сладко.

Наруто он так и не нашел, посчитав мертвым. В кресле хокаге остался, заручившись поддержкой Орочимару — у последнего свои мотивы. И об этом позже.

В общем, у Четвертого — хронический недосып и развившаяся на этом фоне мнительность и паранойя. Также перманентное чувство вины, периодически вылезающий постравматический синдром — полный букет.

И вот к такому типу и свалилась Химавари. Тепличная девочка во всех смыслах, поскольку происходящее в мире канона, иначе, чем теплицей Кагуи, назвать нельзя.

Намикадзе ловит вьетнамский флэшбек при виде полосок-усов у Химавари. Потому что он мало что разглядел в новорожденном личике Наруто, кроме врезавшихся в память полос.

Усугублялось все тем, что Химавари гораздо больше похожа на Наруто, чем Боруто. Просто большинство привыкло идентифицировать Наруто по цвету волос и глаз — однако чертами лица дочь явно пошла в Наруто сильнее, чем Боруто, в котором здесь очень явно угадывается Хината. Кстати, и это весьма любопытно — сам Наруто тоже чертами лица пошёл не в отца, а в мать.

У Минато совсем другой овал лица и разрез глаз. Наруто достался его цвет глаз и волос, но всё остальное — Кушина.

Химавари чертами лица, цветом и разрезом глаз — в отца… Внимание, угадайте, чьи черты увидел Четвертый? Естественно, Кушины. Тригер активирован.

Таким гнусным с моральной точки зрения нападениям Намикадзе ещё не подвергался. Сначала у него пробегает мысль, что это сбежавший эксперимент из пробирки Орочимару, но затем он отметает эту мысль, потому что за прошедшие годы змеиный санин сослужил Конохе и ему лично службу куда более полезную, нежели Джирайя и Цунаде вместе взятые.

Здесь процитируем главу: «Ни для кого не секрет, что Змей хотел его пост и едва не истёк ядом, когда старик Хирузен сделал свой выбор. Вот только после гибели Третьего ненавидеть и обижаться оказалось не на кого. Сам Минато тогда являл собой столь ничтожное и жалкое существо, что завидовать ему было бы верхом безумия. А уж то, как он вскоре пошёл к нему, отвергнутому Третьим, и смиренно просил помочь вызволить Кушину из желудка шинигами… Нет, Орочимару явно до сих пор забавляется, наблюдая за тем, в кого постепенно превращается ставленник его учителя, за тем, как Минато постепенно всё сильнее отдаляется от себя самого.»

Орочимару в этом фике — тот ещё фрукт. Живет по принципу — весь мир театр и шоу должно продолжаться. Здесь он похож на себя после возрождения. Подробнее обо всех причинам — я расскажу потом в главе от лица нашей любимой змеюки. Однако Четвертый здесь — его проект, эксперимент, если можно так выразиться…

Минато в момент прерванной «прогулки» сопровождали — Какаши-полубезумный анбу и Итачи-тоже самое. Отверженный Учиха пролез в мозги Химавари и поведал хокаге нечто интересное и безумное, обдумать которое ему не дала взбрыкнувшая Химавари.

Побег, в прочем, не удался. И параноик Минато подвешивает внучку вверх тормашками к дереву. чему свидетелем становится нагрянувший к месту действа весьма взвинченный Наруто…

Столкновение неизбежно, друзья мои!

Глава 4 — вновь возвращаемся к побочным действующим лицам, а именно к Джирайи, который вернувшись с трехгодичной миссии, идет на доклад к хокаге, который занят запугиванием и вытрясанием истины из мелких диверсанток.

Однако для начала описывается встреча эросенина, его сына и местного Наруто и Хинаты, примкнувших к акацуки. Встреча прошла горячо, но обошлась без жертв. Из-за присутствия сына Джирайя был осторожен и предпочел эвакуироваться на Мъёбоку.

Ну, а после поспешил с докладом к ученику, где оказался аккурат к началу сцены — четвертый хокаге против Седьмого — батл века.

Глава 5 — от лица Наруто Седьмого. Во-первых, у нашего героя приступ ностальгии от до пейновской Конохи, во-вторых, в режиме отшельника его покоробила «неправильность» облико морали его отца да и само присуствие последнего в мире живых покоробило Наруто.

Далее включается Минато, который тоже за годы в кресле хокаге научился почти мгновенно входить в режим отшельника. Он оказался лицом к лицу к разъяренному от обращения с его мелкой Наруто. Впрочем, Намикадзе пока видет только — святящуюся вспышку и чакру Кьюби, действующую на него, словно озверин.

Однако на рассенган Намикадзе находится зеркальный рассенган противника. Минато выпадает в осадок. Бой продолжается.

Четвертый сумел усовершенствовать рассенган, скрестив его с чакрой ветра — в результате получилась техника режушего Урагана. Здесь автор сделала реверанс в сторону «Ураганных хроник», хехе.

И да, дорогие читатели уже поняли, что Минато занимает особое местечко в сердце автора, а потому издеваться над ним будет много, долго и со вкусом. Совсем иное место уделено Наруто, а потому издеваться над ним автор будет недолго и безо всякого удовольствия. Третья любимка автора — это Химавари, и её ждет много сюжетных витков.но это лирика.

Минато бьет своей коронной техникой — Ураганом — Наруто отвечает рассен-сюрикеном — техники сталкиваются и имеют эффект близкий к разорвавшейся бомбе хвостатого.

Пока у Минато перезаряжается режим отшельника, в бой вступил Какаши. Вы спросите, а какого Наруто их всех не раскатал? Ну так, ребятушки, незабываем — что Наруто наш — это порядком разряженная Кагуей батарейка — да и для перехода в другой мир чакра нужна. И Четвертый не один — его страхуют Какаши, Итачи и Джирайя с сыной. Как грится, расклад не в пользу Седьмого, чья имбовость сомнению не подлежит, но всему должен быть предел, друзья!

Минато тоже крут! У него есть хирайшин, режим отшельника, продвинутое фуиндзюцу и рассенган с его продвинутой формой, не уступающей рассенгану.

Занавес наступает, когда Минато ощущает свои меченный кинжалы за пазухой у противника. Ведь мы помним, чем занимался Наруто, пока его не забросило в мир попытки номер-2.

Воспользовавшись этим удивительным обстоятельством, Минато перемешается аккурат к своему противнику, но, к собственному удивлению, выходит из привычного режима мгновенного режима — будто какие-то инстинкты внутри его остановили и…

Несмертельный удар жабьего тайдзюцу отбивает оранжевый хвост из чакры. Однако обдумать увиденное Намикадзе не удалось — двух каге окатило водой из жабьего болотца. То был Джирайя со стороны увидевший гораздо больше, чем эти двое.

Причем реакция у обоих была, хех, одинаковой. К удивлению, даже самого эросенина.

Но больше всего взъерошенный и мокрый, словно некастрированный котяра, Четвертый был изумлен внешним видом, своего сбросившего покров противника. Тыц — место для вьетнамского флэшбека.

Дальше идет весьма неловкая сцена, в ходе которой Химавари самостоятельно обретает свободу и кидается к своему бате, к которую наконец возвращаются ошметки адекватности.

Оглядывая учиненный разгром Наруто неловко улыбается, говоря: «Здрасьте». И так как то канонный танк Наруто прямой и честный аки я даже не знаю, кто, то он спокойно режет правду-матку, причем такую, какой он её видит.

Он не разыгрывает комедию, не юлит, не лжет — то вам не Локи, господа, просто говорит, как есть. Даже еси это звучит, как «Здрасьте, мы из другого мира. Бать, это я твой сын. Я Седьмой хокаге, это твоя внучка. Я хреновый батя, потому не уследил за дитем и случайно попал к вам. Что с нами делать? Ну так, понять и простить, не, даттебайо?!»

Совершенно нормально, что такой ответ не удовлетворил Четвертого, однако на сторону ненормальных встал Итачи (за что едва не был бит Наруто, ибо нехер копаться в голове у моей дочери, красноглазый!) и жабы, которые вечно знают больше, чем шиноби, хехе. В результате Минато был против воли призван на Мъёбоку — выпустить пар и слегка подравнять ландшафт, а Наруто и Хима остались доказывать, что они не диверсанты 2 знакомым анбу, Джирайе и подоспевшей Цунаде.

К слову, о ней и пойдет речь в следующей главе.

Глава 6 — если хотите узнать, как Сенджу залетела от Джирайи и даже образовала с ним ячейку общества — перечитайте главу. Хотите узнать, как Цунаде смогла контролировать свою гемофилию и работать главврачом — туда же. Хотите узнать, как Цунаде вновь сблизилась с Орочимару и почему автор считает, что Мицки — её сын… Э-э, вам всё ту да ж, гы. К слову, здесь Пятая у нас прокачанная. Согласившись на эксперимент Орочи, ей удалось пробудить у себя мокутон, точнее у неё были эти гены, но они были рецессивные, а эксперименты Орочимару смогли это поправить.

Глава 7 — начинается от лица Химавари. Привыкайте, господа. Эта малышка — у нас основной персонаж. И детка часто подмечает то, что взрослым невдомёк. Особенно часто в этом фике. Так, если вы перечитаете эту главу, то узнаете о том, что Хината вовсе не святоша, а тайная извращенка.

Также вы узнаете о пенсионерских буднях канонной Пятой, а также о том, за что последней был бит Боруто.

Дальше события форсируются тем, что явившаяся Цунаде замечает блудного муженька и предполагаемые диверсанты оказываются отодвинуты на второй план. Точнее, за ними ведут слежку Итачи и Какаши, а также не выпускает глаз и Хару, но тут появляется Сакура и влепляет привычное приветствие Харуно для вернувшегося с дальних странствий товарища.

В результате наши пришельцы оказываются приглашенными в квартиру съехавшей от родителей Сакуры вместе с её товарищем по команде. Харуно принимает Наруто и Химавари за «родственников Четвертого». Вскоре именно эта версия разнесется по деревне.

Глава 8 — возвращает нас в иллюзорный мир канона. Мы видим Боруто. Напоминаю, время действия фика — начало сериала о Бориске. Наш герой генин, но экзамена на чуунина пока не было.

Сразу скажу, канонный Борис и сам сериал автора бесит. Но благодаря отдельным фикам вроде творений Выйдар и Эпсилиона, а также серии Малоконоховск, это постепенно лечится.

Так вот Бориска находится в стадии обиженного дитя, который успел привыкнуть к малине, а именно к тому, что дома есть в принципе классный батя, как тот стал хокаге и стал являться домой редко и то выжитым апельсином или лимоном — тут кому-как ближе… Естественно, Борис бесится! И Химавари в этом плане проще. Ведь нормального батю она почти не запомнила и научилась довольствоваться крохами отцовского внимания. Бориска же был разбалован.

Так вот Боруто справедливо бесится. И самую малость тревожится. Ведь как бы он себя не накручивал и не хорохорился, но Наруто он любит.

Если коротко, то здесь Борис и нью-7 тим узнают, что Наруто и Химавари куда-то сгинули.

Вторая часть посвящена Минато и смене рельефа жабьих гор. Успокоившись, Четвертый вежливо отказывается от протеинового коктейля с жуками и направляется в гости… Правильно, к Сакуре. Причем, он же хокаге, ему все можно, потому Минато взашей выставляет хозяйку квартиру и намеривается переговорить с пришельцами.

Глава 9 — возвращаемся к следующим за Сакурой Наруто, Химой и Хару.

Наруто думает, показывая читателям, что за годы в кресле хокаге, натренировал извилины, Химавари кулинарит, ибо мы все помним, что стряпню Сакуры есть невозможно, как и Гермионы Грейнджер (вот облом Рону Уизли, любящему пожрать) Сакура пытает товарища по команде, хару спрашивает новости о Саске — все тихо, мирно, чинно.

Наруто приходит к выводу, что так толком и не узнал о том, что за тип его отец. Потому что всё его знакомство с Минато ограничилось — коротким разговором во время нападения Пейна да и парой фраз во время Четвертой войны шиноби. Минато Намикадзе — тот ещё жучара. И не даром его столь боялись и трепетали враги.

Лично тут у автора, как у старого ЗВшника, ассоциации возникают следующие — Минато Намикадзе весьма и весьма похож на Энакина Скайуокера, даже фото зацените, товарищи! https://www.quirkybyte.com/wp-content/uploads/2018/12/darth-vader-skywalker.jpg

Если вы смотрели сериал «Войны клонов», то поймете о чем я. «Рыцарь без страха и упрека» — блистательный генерал-рыцарь джедай — кумир Республики. Энакин тем не менее действовал зачастую весьма жестко и беспощадно ко врагам. И да в качестве бонуса — у него была ученица.

Минато, конечно, же не сошёл с ума, и поддался влиянию всяких дряхлый бяк вроде Палпатина, не вырезал весь джедайский молодняк ради беременной жены, а потом эту самую жену и придушил — нет… Но аналогия прослеживается. Да и титул батя года вполне-таки Минато нашел. Он, конечно, не Один с его: «Нет, Локи, нет, Хела, а прогуляйся-ка в Мидгарде, Тор» и не Энакин-Вейдер с его: «Люк, я твой отец!» и хренась руку по локоть, и даже не Тайвин с: «Лучше б ты не рождался, полурослик!» и даже не Трандуил с: " Оставь меня, старушка, я в печали!». Но Четвертый героически помер, припечатав демона-Лиса в новорожденного сына, прекрасно осознавая, каково будет отношение к Наруто в деревне… Все ради деревни, а собственный чувства второстепенны. Нет, он далеко не Энакин Скайуокер. Эгоизма и собственничества в Минато гораздо меньше.

В общем, Наруто пришел в принципе к верным выводам: не стоит идеализировать того, кого почти не знаешь.

Лис здесь выступает в роли личного психолога Наруто и… Мне дико нравится их тандем, даже жаль, что обоих пришлось выпилить… Но одна треть Лиса ещё жива — и в сюжете Ку ещё сыграет свою роль. Как и тень Наруто. Более того после смерти Седьмой будет оказывать гораздо большее влияние на путь Боруто, нежели при жизни. Оглядка на отца у Узумаки станет сильнее.

И совершенно верно, что автор старый ЗВшник и обожает семейные саги. Этот фик будет именно о семействе Узумаки-Намикадзе-Хьюга плюс Сенджу на правах некровных родственников. Учиха будут постоянно пробегать мимо — уж, как без них-то?)

Ладно, вашего автора снова отнесло не туда. Если хотите узнать о местной Сакре и Саске — вам в 9 главу. Наруто много болтает, Лис офигевает от того, что наруто называет это «отпуском». но не опровергает, потому что и он чувствует странное ощущение легкости и свободы. Ещё бы, Кагуя наконец-то отсосалась!

Наруто благополучно дрыхнет прямо за столом у Сакуры, а Минато пытается вытянуть информацию из Химавари. Однако, получается, ровным счетом да наоборот.

Глава 10 — начинаются Злодейские хроники. Ну-с, так они названы больше для красного словца. На самом деле это хроники мелкого Наруто и мелкой Хинаты.

Начинается всё с Хьюга. Точнее с того, как ту житуха завела в банд формирование по названием акацуки. хотите освежить память — а ю велком в 10 главушку.

Глава 11 — знакомство с местным Нариком. Ладно-ладно, Наруто в акацуки не такой плохой мальчик.

Хотя следует помнить, что ставить знак равно между ним и господином седьмым — непозволительно.

Этот Наруто воспитывался Конан — что совсем не так плохо. Бумажная бабенция оказалась не самой плохой матерью. Однако на Узумаки дурно влияли: сырой климат Аме, Какузу, Кисаме, Хидан, Сасори и даже Дейдара. Не говоря про Нагато.

Ладно, глядим правде глаза с детством Наруто Узумаки из канона из него вполне мог вырасти нукенин. То, что не вырос — это прямо-таки жирное свидетельство того, что характер Наруто Узумаки сам по себе был достаточно крепким и затесанным под то, чтобы видеть в людях добро, даже если того, там с кот наплакал.

Исходя из этих вводных, Наруто научился и в акацуки видеть не монстряков. По крайней мере, то, что им устроил паганец — это весьма и весьма напоминает его месть не замечающей и тихо ненавидящей деревне. Наверное, изъясняясь жаргоном Карлсона, эт можно назвать «курощением».

И все же мелкий Наруто имеет куда более гибкие моральные принципы, более богатый словарный запас (спасибо, Хидан!), более меркантильные взгляды на мир (спасибо, Какузу!), весьма склонен к стихии воды (спасибо, Кисаме!), не такой нуб в ядах (спасибо, Сасори!), может сам изготовить взрывающуюся печать из говна и палок (спасибо, Дейдара!), а также куда более развращен и извращен, нежели в каноне — спасибо… Эм, Хината.

Также за плечами у мелкого Узумаки годы подпольной войны, шпионажа и диверсий. Его ум весьма разносторонне развит. Да у него нет силы девятихвостого, а есть лишь мелкий лис из остатков чакры, но он не слабак. Хотя и себе самому сильно уступает.

Глава 12 — подтверждает, что моральные принципы местного Наруто весьма гибки. Потому как каноный Наруто на подобные детективные изыски не то, что не способен, но… Не его это трав. Как и использовать приемную мать в качестве живого щита. Даже ради общего блага.

Глава 13 — составлена в стиле мистера и миссис Смит. И Наруто, и Хината здесь друг друга стоят. Пугающая натура Хьюга раскрылась в полной мере, черти водившиеся в тихом омуте повылазили наружу.

В этой главе мы узнаем, о том, что трёххвостый нашенл политическое убежище в тушке Наруто Узумаки и это определило его судьбу. Да, Саске-Обито (Сасобик, хехе) умыкнул его из Конохи, не думая, да он закрыл глаза на повстанческую деятельность старого друга, он даже обучил его технике теневого клонирования, но вот, поселив в себе биджу, Наруто подписал себе смертный приговор.

Дальше пойдет долгий разговор Наруто с Нагато и Конан, в ходе которого Нагато почти поддастся нарутотерапии, но его убьет Саске-Обито, которому давно надоел это крендебалет с п*дастраданиями Нагато и глазница чесалась заполучить риннеган). Далее Сасобик (а как его иначе обозвать-то?) погонится за Наруто. Его ненадолго остановит Конан и её материнский инстинкт, которую, в той главе, все читатели были уверены убили (Сасобито может и псих, но женщин почем зря убивать он не воспитан), затем грядет недолгий бой с Наруто. Хинатой и Сасобито.

Хината, трезво оценив их силы, сбежит, оставив Наруто, за что будет себя ненавидить, но этим поступком покажет, как она отличается от канонной.

Прихватив Шизуне, которая год назад имела не осторожность не в том месте постричь целебные травы, она направится в Коноху, чтобы предупредить хокаге, о планах акацуки. Более того наши дамы вполне успешно доберутся до деревне через две недели после описываемых событий.

Из Наруто извлекут Трёххвостого, но он возьми и выживи. И не потому что Узумаки — живучие типы, вон Кушина была в состоянии драться после родов и извлечения. Нет, просто автор упрямый сторонник теории — «мини-лисиц». Ибо хрена какие-то там противные типы вроде Соры становятся псевдоджинчуурики благодаря крохам чакры Кьюби, а тот, кто в утробе матери 9 месяцев впитывал её чакру и даже приобрел отметины-полосы, нет что ли? Н-нет! Внутри Наруто живёт мини-лис. К слову, внутри Химавари и Боруто тоже, только там это скорее нано-лис, даже число полос об этом свидетельствует. Скорее всего и один из родителей Цунаде, таинственный ребенок Хаширамы и Мито, тоже был усато-полосатый. Да и были братцы-кролики, которых Кьюби переварил и они тоже стали псевдоджинчуурики. В общем, ваш автор упрямый сторонник данной теории.

Наруто выживет, Сасобик о этом не узнает. Благо какузу по-своему привязался к мелкому Наруто и, о чудо, не сдаст его. Просто продаст живого Узумаки подороже Орочимару. Такой вот добрый дядя.

Новобранец и Отступник — омаки о Саске. О да, замолвим словечко местном Учихе. Юный мститель крадется аки ужас летящий на крыльях ночи навстречу полной луне или кренденц подкрался незаметно.

А всё потому что ваш автор откровенно не жалует Саске, гы-ы. Мне он только у Выйдар да Эпсилиона нравится. Ну может ещё у Вайтнайт — ничего, но там пока не вполне понятно. Ну и в малоконоховске — он просто чудо-юдное, любимка, прямо, гы)

На самом деле местному Саске досталось от доброго автора по самое не балуй. Да, мама — жива. большая часть клана тоже. Но честь! Честь Учиха втоптана в грязь, а Саске у нас мальчик гордый… Братец — сволочь и предатель, из-за которого умер отец. Четвертый — большая сволочь, которая убила его отца. Соклановцы — тоже уроды ещё те. Ибо Саске всерьез не воспринимают. Шисуи — невесть как воскресшая скотина — жизни не дает, тоже шавка хокаге… В общем, де-юре — Саске наш — глава клана, д-факта — он никто интересен и клану и деревне исключительно, как осеменитель как-нить чистокровной и/ или просто политически угодной Учихи.

Неудивительно, что нашему, в принципе, не злобному мстителю постепенно снесло крышу. Тем более что и обидчики все рядом — руку протяни. Итачи трется около квартала, словно неприкаянный котяра, хокаге то и дело на ковёр вызывает да и Шисуи глаз не спускает… А сделать с ними нельзя НИЧЕГОШЕНЬКИ. И никаким серьезным техникам Саске не учат. В команду запихнули с медиками! И сенсея дали медика — Шизуне! Это всё равно, что пытаться тигра сделать травоядным.

В общем, не удивительно, что Саске так легко повёлся на речи Сасобика, ибо тот знал мелкую версию себя достаточно хорошо…

Однако драматичный побег иного Саске к акацуки был прерван невесть как на него наткнувшимися Сакурой и Хару. И тут вновь аллюзия на канон — битву Наруто и Саске. Только вот у Сенджу нет живучести Узумаки, хотя его прабабка и Узумаки.

В результате Саске уверен, что убил лучшего друга — и поверьте его это настолько не радует, что он пробуждает мангекё.

Наш юный мститель в ужасе — он бежит, случайно встречает уже бурно примирившихся Цунаде и Джирайю, что приводит его в ещё больший ужас и распыляет подозрения у последних… В результате. Саске бежит от отца убитого им друга и случайно запинается о корень, похожий на змейку…

В следующий раз мы встретим Саске в логове Орочимару, где тот встретит через 2 недели местного Наруто. Круг замкнулся, господа. Солнце нашло свою тень. Только вот местное солнце все в ржавых пятная, а тень кривая.

Видевшая поступок Саске, Сакура чувствует, что значительно охладевает к Учихе. И это, по истине, в лесу сдохло что-то очень крупное! Важная веха пройдена! Сакура в этом фике будет свободна от болезненной привязанности к Саске.

Глава 14 — в ней доблестные Анбу Итачи и Какаши находят Сакуру, льющую слезы над остывающим трупиком последнего Сенджу. Итачи, понимая, что натворил его братец, решает в последний раз спасти тощую задницу братишки — и применяет технику, с помощью которой в этом фике вернул к жизни Шисуи — в результате Хару жив, а Итачи слеп на оба глаза, а ещё хронически болен. Более подробно о таинственной болезни Итачи — в омаке о нём.

Далее в тексте появляется её величество Шиза. Да-да, адекватность Хару летит в топку. Потому что за время короткого пребывания на том свете он ухитряется подцепить двух ментальных паразитов — искаженные осколки чакры предков — Первого и Второго хокаге, знатных троллей, главная цель которых, чтобы Коноха и дальше стояла, а клан Сенджу вышел с грани вымирания, а для этого Хару, по их мнению, надлежит выбрать себе крепкую и здоровую бабу — не Учиху (приписка от Тобирамы) и заняться делом, а не теорией, как его извращенец-папаша!

Вы можете, сколь угодно плеваться, но фик идет по пути плио — и чернухи и дерьма в нем будет достаточно. Данные тролли — нужны мне для снятия напряжения и отвлечения в фике. В откровенный стёб история не скатится — обещаю, но элементы последнего здесь были и будут. Эмоциональные качели я вам гарантирую.

Глава 15 — возвращаемся к двум хокаге. Лучше читать. Ибо эти двое. А-а-а, просто люблю их.

Однако разговор двух лимончиков бы прерван одним чрезвычайным происшествием, о котором вы уже читали ранее.

В суматохе все забывает о вышедшей прогуляться Химавари. В итоге, сплюнув, её ищет не только Наруто, но и Минато.

Тем временем в текст добавляется немного эротики от двух престарелых санинов, затем Наруто ловит флэшбеки, поговорив с Джирайей, ну и Хима… Хима находит приключения на пятую точку, как истинная Узумаки.

Здесь мы встречаем, какого б вы думали? Нейджи! Здесь он предстает немного извращенцем, но, в целом, встреча двух дальних родственников проходит с огоньком.

Перерасти в нечто более полыхающее ей не дает своевременное появление Минато, который забирает Химавари, но тем самым дает весьма любопытную информацию для размышления Хьюгам.

Далее Четвертый хокаге подвергается воздействию Химаваритерапии, которая ненадолго пробивает его старательно укрупненную броню.

Глава 16 — возвращает нас к Наруто, устроившему Конохе нашествие армии клонов. В принципе глава особой смысловой нагрузки не несет, кроме тех, кому хочется взгрустнуть глядя на седьмого и Джирайю.

Глава 17 — рекомендуется к прочтению подзабывшим. Ибо богата колоритным Минато, Наруто и Джирайей, вспомнившими, что саке изрядно развязывает язык. О и великолепной Кураме не забываем. Он здесь сочный жирны-ый лис.

Заканчиваются посиделки тем, что рассвирепевшая Сакура не выдерживает и выпинывает двух хокаге и санина из своей уютной квартиры.

Глава 18 — более подробнее рассказывает о протекающей крыше Хару Сенджу, Сакуре и Цунаде. химавари тем временем успешно притворилась спящей, чтобы затем провести разведку уборкой кабинета Четвертого.

Заканчивается всё тем, что Химавари благополучно отчаливает из кабинета хокаге с Сенджу. Ибо дядюшка Нейджи показался ей большим извращенцем, чем сравнительно тихий Хару. Да и дедуля хокаге особого доверия не внушал.

Глава 19 — посвящена семейству Сенджу, в которым мы узнаем, что Джирайя — оказывается дитя порока Второго хокаге, а потому кровушка у Хару куда менее разбавленная, чем может показаться.

В целом, глава походит, чтоб расслабиться и немного отдохнуть. Градус бредовости — высокий. В ней же мы знакомися с хорошей девочкой Рукией Учиха…

Глава 20 — описывает утро Четвертого хокаге, начавшегося не с рассолу и не с кофе, а со старой перечницы Кохару.

В этой главе Минато может и поступает, как хокаге, но как отец он откровенно теряет очки и уходит в минус. Рекомендуется к повторному прочтению. В конце главы к нему заглядывает Хиаши, которому племянник уже напел о странной девочке.

Вторая часть главы посвящена Боруто. Короткое включение из иллюзорного мира канона, в котором Боруто начинает смекать, что батя хокаге — не так уж и плохо.

Глава 21 — очень сильно рекомендуется к прочтению, ибо в ней автор постаралась излить всё свое видение клана Хьюга. И да я считаю, что в каноне ему уделяли мало внимания совершенно незаслуженно.

После этой главы Хиаши Хьюга не будет вам казаться этаким бесчувственным роботом, странным образом подобревшим к событиям Боруто.

К слову, вот ещё один номинант на премию «батя года». Но мне он как персонаж весьма любопытен — и да я планирую, как следует его промучить и раскрыть в этой работе!

В этой главе описывается, как из-за наличия живого Минато похищение облаком Хинаты пошло по иному сценарию. Во-первых, старшая дочь к тому времени ещё было единственной. Более того, она не успела полностью разочаровать отца. Далее — в тот день Хиаши был на собрании у хокаге. Следовательно, остановить похитителя было некому.

Хинату украли. Клан Хьюга лишился наследницы. Зато у Нейджи остался жив отец, он не озлобился, напротив, Нейджи тут почти что вытянул счастливый билет. Похищение Хинаты больно ударило по здоровью жены Хиаши — тот не верил, что та способна воспроизвести ещё наследником. И… С Нейджи сняли печать и ввели в главную ветвь. Он воспитывался Хиаши, пока, вот ведь ирония — на свет взяла и появилась Ханаби!

Естественно, Хиаши не желал клеймить родную и более того — долгожданную дочь. Ведь исчезновение Хинаты ударило не только по его гордости, но и по чувствам. Так что Ханаби повезло — она получила почти нормального отца.

Ханаби официально была объявлена невестой Нейджи, но подобного кровосмешения Хиаши не был намерен допустить. Потому Нейджи оказался включен в регулярные силы шиноби — с расчетом на несчастный случай. Ничего лишнего — просто… Своя кровь ближе племянника.

В конце главы — происходит встреча в кабинете хокаге — двух дедов, Химы и её бати.

Пленник — омак о Саске — очередное включение о нашем юном мстителе. Кто желает почитать о милейшем — а ю велком.

Преданный — омак об Итачи. Читать. Обязательно читать. Только запастись успокоительным. Подлинная история Итачи Учиха из этого мира от начала до… конца.

Как и Джордж Мартин и Джоан Ролинг, отвечу: нельзя недооценивать матерей. Микото Учиха, определенно, поступила и, как Кейтлин Старк, и как Лили Эванс.

Благодаря ей, у Итачи снова два глаза ещё и с вечным мангекё и запредельная мотивация жить.

Также у Итачи наклевывается роман с Сакурой, как бы вы, дорогие мои, не плевались.

Итачи приходит в себя спустя 2 недельки после начала фика. Он жив, жив и Четвертый хокаге — что само по себе жирный спойлер. А и у него достаточно крепкая дружба с Какаши

Глава 22 — начинается легко и светло, но затем…

Ладно, Наруто дико рад тому, что может спать и пока только подозревает, что с шеи у него снялся один энергетический вампир.

Ладно, в главе жжет Химавари, Наруто держится молодцом. Хиаши тоже, один Минато охренивает. Появляется Иноичи, и Минато устраивает Узумаки проверку.

Седьмой вполне ожидаемо затаивает обиду. Во-первых, привык к иному обращении, во-вторых, после недавней пьянки думал, что все точки над «и» расставлены, в-третьих, он все же слишком сильно превозносит отца.

В итоге Минато ожидает мстительный флэшбек по самым интересным моментам бурного прошлого Наруто.

Тем временем, несмотря на чуть оскорбленного Наруто, лед со стороны Четвертого тронулся.

Глава 23 — здесь Наруто уходит и дальше дрыхнуть, а Хима начинает курощать Джирайю и поглощать рамен. В конце главы Наруто ловит прединфаркт от вида дочки в костюмчике Майто Гая.

Глава 24 — переносит нас в мир канона. Точнее для начала в сон Хинаты бредовый такой сон, который побуждает её отправится на поиски ответов самостоятельно… Ну как — та же мысль пришла в голову и Боруто. Более того… в поход к деревне Водоворотов оказываются втянуты и полная команда номер восемь, нью севен тимс и Сакура.

Здесь многим показалось, что вот скоро ребятки и перенесутся в новый мир, но нет. Эту группу спасения ждет иная, не менее интересная судьба. И да — автор намеривается вывести на один из передних планов Хинату. Боруто тоже предстоит многое понять и ко многому придти. Мир канона не будет забыт. Совершенно нет. Для него ещё не все кончено и не все песни спеты.

Как сказал бы Джеймс Тиберий Кирк, не бывает безвыигрышных сценариев.

Глава 25 — вновь вернемся к Минато. Автор его любит, да-а, а читатели, похоже, уже нет, хех.

В начале главы мы временно вспоминаем о Какаши — тоже любопытный персонаж с целым набор психотравм, но о котором пока так и не уличилось случая поговорить. Ну да и ладно.

Плюс в этой главе вновь возвращаемся к весьма и весьма интригующим отношениям Минато и Орочимару.

Ну и вскользь говорим, о том, какая участь постигла Данзо и кто теперь хозяин в его катакомбах.

Плюсом тихонько раскрываем то, что Орочи, оказывается, как-то договорился с шинигами — и теперь его можно убить, но от старости он не помрёт. Прямо эльф 100 уровня! Или Иной… А ведь всего-то человек свое обещание выполнял — пытался вызволить Кушину из желудка шинигами, но… Что-то пошло не так. Об этом в спецглаве об нашей любой змеюке.

К слову, вот Орочи — сволочь каких поискать, а почему-то импонирует, падлюга! Но это вновь лирика.

А пока мне нравится конец главы — «Стучали так, словно никогда до этого сего простого действия не выполняли да и сейчас сомневались в правильности принятого решения».

Наруто остыл да и решил пойти проторенной дорожкой — попытаться решить все проблемы в Ичираку. Только вот это… Он кошелёк забыл в другом мире. На самом деле и кошелька-то никакого не было. Все товаро-денежные отношения Кагуя снесла к черту. А то, что Наруто переместился не в лохмотьях, а Хима не голой — это Кагуи было не все равно на эстетическую составляющую, а чтоб Наруто издали видеть — плащик белый она ему подогнала.

Глава 26 — хроники Химавари. Особой смысловой нагрузки нет, но… Здесь Химе везет на извращенцев. Ой, пардон на встречи с молодыми, неженатыми мужиками — с Шисуи, например… ну и в конце она сталкивается провожающим Учиху Рукию Хару Сенджу. Казалось бы чего тут, один нех провожает другого неха, но нет…

Ладно, заканчивается глава тем, что Химавари благополучно конвоирует в домик Сенджу Хару. А Джирайя остается шпионить в квартале Учиха.

Глава 27 — рекомендуется к прочтению. Любители стекла а ю велком.

Если коротко — Минато и Наруто в раменную не попадают, зато переносятся в Аме, в домик, где Джирайя когда-то тренировал Нагато, Яхико и Конан. А Минато предусмотрительно поставил метку.

У Четвертого едва хватает силенок перенести Хирайшином себя и «тяжелого» терабайтового Лиса на столь значительное расстояние. Плюс всю предшествующую главу у него наблюдались признаки готового приступа невралгии.

Нов этой главе мне нравятся эти моменты: «Сейчас он не был в режиме отшельника, но ощущал, что люди не просто смотрят на них с Наруто. Они сравнивали их. Слухи уже облетели всю деревню. И как подозревал Минато, здесь не обошлось без Орочимару. Ведь только тот мог растиражировать, что «родственник хокаге одного с ним уровня, если не сильнее». Чертов змеиный ублюдок! Конечно, теперь их сравнивали…»

и это: «Во-первых, складывалось впечатление, что это не Минато вёл своего родственника, официально впервые оказавшегося в деревне, а наоборот. Во-вторых, уверенность, с которой держал себя Наруто, никак не вязалась с как будто бы проваленной миссией всей жизни. Он шёл по улицам Конохи так, словно это была его деревня, где он родился, вырос и которая теперь была под его защитой. Именно об этом свидетельствовал ревностный вид Седьмого, словно тот и его Коноху собирался прибрать!»

В небе не может быть двух солнц. Факт. Наруто бы прибрал к себе влияние и власть. Скорее рано, чем поздно Седьмой затмил бы Четвертого, а затем, погрузившись в его реальность, сам бы покрылся уродливыми пятнами. Вот почему остался лишь один из них. Почему я не убила Минато? Потому что этому была бы в данный момент рада большая часть читателей, потому что его путь ещё не пройден и потому что на него у автора большие планы.

Глава 28 — продолжается пережевывание стекла. Любители а ю велком. Остальные — терпите. Автор — женщина, а женщины любят стекло.

Если коротко, то Наруто оказывает Минато пмп, они ругаются, мирятся и снова ругаются. Попутно Наруто мелком замечает местную Хинату.

Курама — последний островок адекватности.

Глава 29 — Наруто продолжает свою беспощадную терапию. В принципе всё то же самое, что и в предыдущей главе, только в конце тройка телохранителей Минато с Генмой во главе вспоминают, что они могут перемещать свои и хокаге задницы сквозь пространство.

В итоге Четвертого эвакуируют в Коноху. наруто остается на разведку, так как переместить жирного из-за широты объемов чакры Лиса им силёнок не хватает. Однако Минато переживает за наруто и таки ставит на Наруто свою метку, чтобы в случае чего придти на помощь. Это доканывает и без того разваливающегося каге, наплевательски относившегося к своему организму и получившего в последнее время сплошной нервный стресс.

Омак — История одной Учихи. Отвлечемся от отца и сына. У нас тут на подходе история одного неха. Пардон, Рукии. После этой истории большая часть читателей стали ещё больше точить зуб на Минато. Рекомендуется читать, ибо этот нех ещё учудит дел и играет в сюжете свою роль.

В фиках любят описывать братьев и сестер Наруто из параллельного мира — они бывают разными — от классных девчонок и парней до откровенных гадюк или кого-то вроде Дадли Дурсля или Тора до низвержения в Мидгард. Но у сводную сестренку Учиху — я ещё не видела, хехе.

Омак — история одного Сенджу. Ещё один нех. На этот рах Хару, но он по сути раскрывает историю Рукии. Тоже для понимания лучше читать.

Глава 30 — аллюзия на Наруто. Рукия куда больше похожа на него, чем кому-то кажется. Одинокий, брошенный ребенок и… Да ладно читайте. Здесь в качестве бонуса — Орочимару и Джирайя. А санины — просто замечательны!

В этой главе содержится намек на дальнейшую судьбу этой девочки, которая здесь повторит судьбу, если не Итачи, то Саске и примкнет к акацуки, хочет она того или нет. Более подробного почему она все же это сделала — в отдельной главе позднее.

Глава 31 — Коротко о глюках Минато, которого откачивала Цунаде. Далее — раскрытие того бреда с Сасобиком. После которого многие, сплюнув, отписались от фика. К прочтению первая часть — необязательна, а вторая весьма обязательна.

Глава 32. Часть 1. Или начало Кренденца. Ладно-ладно. Читать и читать обязательно. В первой части от лица Саске раскрываютсся все карты, о которых я здесь уже писала — можете для освежения памяти перечитать. Вторая… Во второй мы прощаемся с Наруто.

Итак, часть 2. Мне тяжело её пересказывать, отвечу коротко: нет. Саске и акацуки не стояли в лучших традициях жанра и не ожидали пока Наруто и Минато наговорятся. У Четвертого хватило сил перенести их до домика Джирайи близ Аме, там они и поговорили, пока Сасобик их не настиг.

Да, Наруто поставил рекорд по длинности пребывания попаданцем. Скорее даже антирекорд. Но говорить, что это было зря, нельзя!

Итак, вырвано из моих ответах в комментариях: " вскоре я поймала себя на мысли, что этот мир слишком тесен для Четвёртого и Седьмого.

Потому казалось неизбежным столкновение этих двоих, и завершилось бы оно не в пользу Минато… А этот чудный новый мир неизбежно оставил отпечаток своей грязи на Наруто, ему бы пришлось марать руки и в конечном итоге он превратился бы во второго Четвёртого, оторванного от родного мира, разочарованного и озлобленного.

Чем так, на мой взгляд, уж лучше смерть героя.

Также смерть Наруто Седьмого дала дорогу мелкому Наруто (хоть тот и не самый приятный тип), она придала новый толчок, вектор развития для Химавари и для Минато.

Да, пребывание Наруто вышло коротким, но насыщенным.

Коротко, что он успел сделать:

— Минато прежним уже не будет,

— Амекагуре было спасён от гражданской войны, Конан жива.

— Пришествие нового бога Учихи отложено, ибо он лишён риннегана (2 штук), шарингана с мангеке (1 шт), 2/3 чакры Кьюби временно или постоянно недоступны.

Таким образом, пока Коноха может жить спокойно и решать свои внутренние проблемы, коих, мы помним, немало.»

Итак, Наруто отсрочил апокалипсис, и вбил толику разума в голову бати — это уже не мало.

Далее я приведу комментарий Эмменталь ибо он весьма емко описывает творящееся в фике:

«В последней битве Кагуя раздала звиздюлей всем ниндзюкам, оторвала по культяпке Саске и Наруто и загнала всех в Цукуёми аки коровок в стойло. При этом людишки в Цукуёми трахнуты в мозг, но размножаются вполне реально, дабы норма «удоев» Кагуи не падала.

Саске, благодаря своей шаринганистости, сумел сбежать из такого «чудесного» мира вместе с воскрешенными Хокаге. Попытались вытащить еще и Наруто, но не свезло, не подфартило. Минато, он же Четвертый, в приступе отчаяния не захотел отступать и пал смертью храбрых. Компания оставшихся Хокаге вместе с Саске пытались партизанить, но поняли что дело гиблое и разработали вундерваффу, которая должна была перенести Саске в параллельный существующему мир, дабы тот предотвратил превращение всех мыслящих существ в молокозавод имени товарища Кагуи.

В процессе перемещения физическое тело Саске примучила Кагуя и того закинуло на правах квартиросъемщика в Отбитого. Оставшиеся три Хокаге смогли провернуть аферу и дистанционно управляемая Химавари сбежала вместе с папулей в дивный новый мир вслед за Саске.

В параллельном мире Саске имел план, как я понял, набрать как можно больше unlimited power, освободить Кагую и решить проблему кардинально — усекновением пепельноволосой башки. В общем, типичный план типичного поехавшего Учихи. Переместившийся Наруто с Девятихвостым иначе, как суповой ингредиент для приготовления Гедоу Мазоу не рассматривался. Его выживание в процессе извлечения биджу также не предполагалось.

В результате замеса этой главы смертельно рассосался Курама, героически погиб Наруто и цинично был зарублен Нагато. Остался в живых Отбитый с квартирующим в нем Саске, Минато Намикадзе, его дочка полу-Учиха, которая стала брато- и чуть не стала отцеубийцей, а также Конан. Местный Наруто находится в непонятном статусе, но скорее всего мертв в результате извлечения из себя биджу. Местная Хината сделала ноги вместе с Шизуне. Химавари жива и пребывает ныне в статусе полной сироты (Хината-мать Химавари осталась в старом, изначальном мире).» — всё верно только местный Наруто жив и обретается с Саске-мелким-мстителем.

В довершение… И вот Наруто тихо-мирно отошёл в мир иной, и хотя автор грешила просмотром Сверхъестественного, меня всегда раздражало то, как постоянно воскресают Дин и Сэм. Главное правило данного сериала — ты главный герой, значит, сдохнешь много раз и все равно воскреснешь, пока тебя не убьет ржавая арматурина и вот тогда с помощью волшебного куска торчащей из стенки амбара ржавой хреновины ты наконец-то обретешь покой. В моем горячо любимом плио Джона Сноу смерть тоже обошла стороной, что нельзя сказать о большинстве других основных персонажей.

Потому, как сказал Дамблдор, смерть для высокоорганизованного разума — очередное приключение. Не знаю, насколько организован разум Наруто, но он явно достаточно наприключался, чтобы теперь заслужить покой.

Но! Это мир «Наруто». В нем смерть также не является чем-то категоричным. Узумаки вполне могут поднять Эдо Тенсеем, чему он явно не обрадуется или же воскресить по-настоящему риннеганом, но! В данный момент в фике нет действующего риннегана.

За сим всё, увидимся в следующих сериях… Хотя стоп! Я же обещала вам экспозицию!

Экспозиция на 32 главу

Наруто Седьмой хокаге мёртв. Как и Эддард, он же Нед, Старк мёртв неожиданно, как для друзей, так и врагов. Поверьте Саске тоже не ожидал такого выпила — и он отнюдь не доволен собой. Ибо даже если он подымет Наруто Эдо тенсей Лис успел пасть смертью храбрых раньше Узумаки, а значит поднятый Узумаки являться джинчуурики не будет. Обломинго, Саске!

Живы: Саске мелкий, Наруто мелкий — оба у Орочи окажутся вскоре. Было показано в главе 2 недели спустя от попадания 7го в этот мир.

Живы: Минато — у жаб.

Живы: Саске в тушке Обито вместе с Обито — короче Сасобик, ослеплен, потерял и шаринган, просрали и оба риннегана.

Вместе с ним жива Рукия, потенциальный донор шарингана, Учиха, а также акула, пардон, Кисаме Хошигаки.

Мертвы: Дейдара, Сасори. — убиты Четвёртым в 32 главе.

Живы: Какузу и Хидан, были заняты сделкой купли-продажи, ладно-ладно, продажи мелкого Наруто Орочи, а потому спаслись.

Живы: Итачи в больничке, как это было показано в его омаке и даже вскоре будет сильнее, чем прежде с вечным-то пропелером мангекё. Какаши тож живехонек.

Семейка Сенджу жива, насчет здорова не гарантирую. Хьюги, жив даже Хизаши и Нейджи. Химавари и 1/3 Лиса живы. Химавари в Конохе, Лис в бочке… Пардон у Сасобика в погребе, припрятан до лучших времен.

В оригинальном мире, которой под Цукиеме. Не зомби — 1,2, 3 хокаге.

Остальные — зомби, но Бориска и вся нью 7 тим, старая 8 команда идут дорогой трудной в город Изумрудный… Пардон, на развалины деревни Водоворота. И неизвестно куда их сия дорога приведёт, но куда-то приведёт.

До описываемых событий, где до Конохи доползла мелкая Хината с Шицуне, а Мелкий Саске встретил мелкого Наруто, осталось всего ничего… Всего неделя! А мы помним, что УЖЕ произошло за неделю! А, там ещё Минато приходит к Итачи в больничку, мда.

Типа датабук

Минато Намикадзе. Натуральный блондин на всю Коноху теперь такой один! Ладно-ладно, кончаю сыпать соль на рану. Итак, Минато всё ещё Четвертый хокаге. Возраст — 39 лет. Ещё не так стар, но работа у него такая, что год идет даже не за два… Характер — противоречивый. Будущее туманно. И нет, я не говорю, как Йода! Уровень силы — от гражданского до Кагуи, а черт его знает, ребятушки… Подлатают его, возможно и поболее вытянет, а пока… Наш хокаге не в форме. Хотя и избавил мир от Дейдары и Сасори. И всё же даже в настоящий момент — он претендует на титул самого сильного шиноби, ибо Саске не в форме, а Джирайя и Цунаде его объективно слабее. Но! Есть Итачи. Есть Орочимару, который мутит нечто непонятное. И в его датабуке были б сплошные вопросы. Ах да, есть ещё неслабый такой Райкаге и Тсучикаге, у которого не смотря на сыплющийся песок, ещё есть порох…

Наруто Узумаки. Натуральный блондин номер два, но в Конохе пока пребывает только в катакомбах. Точнее он ещё даже до них не добрался к 32 главе. Это произойдет через неделю. Возраст 15 лет. Характер — упрямый. Наклонности слегка пугающие. Любит свободу, справедливость (в своем понимании) и свою девушку. А ещё денюжки (спасибо, Какузу!). Уровень силы — гораздо слабее господина Седьмого, но разносторонен и гибок умом, чем отчасти компенсирует недостаток мускулов.

Химавари Узумаки. Волосы а-ля Мальвина. Пардон, у Мальвины ярче. Натуральная брюнетка с синеватым отливом — так лучшее. Находится в чужом мире с двумя долбанутыми дедами. Возраст — 10 лет. Характер — пока не сформировавшийся. Обманчиво мила, может быть пугающей на контрасте со своей милотой и тепличностью.

Боруто Узумаки — вы спросите, с каких он тут, и я отвечу. Вскоре Боруто займет своё место в повествовании. И да с его возрастом, и возрастом Химавари в аниме и манге творится нечто непонятное! От слово совсем! Потому что выходит, что с Химавари у них всего два года разницы, но оно совсем так не выглядит. Потому, ребятушки, я взяла на себя смелость пририсовать им 4 года разницы. Потому Борису тут 14 — он едва закончил Академию. Потому что в этом якобы спокойном мире Академию заканчивают позже.

Хината Узумаки. 32 года. Полна решимости вернуть спятивший мир на место, но… Часть её уже ощущает, что это невозможно. У неё хорошо развита интуиция. Слишком хорошо. И не важно, какой у неё уровень силы.

Хината Хьюга. 15 лет. Идет в Коноху и дойдет, там неизбежно встретится с несколько иной семьей… И кое-кем, кому в этом мире не место.

Рукия Учиха. 14 лет. В настоящий момент известна, как большая сволочь и находится в статусе вероятного донора шарингана для Сасобика, но не всё так однозначно.

Безумная семейка закончилась. И это какой-то тупой получился датабук… Откровенно. Ладно, вот появится здесь ещё триста страниц — напишу нормальный! А они появятся, обязательно.

Вот в принципе и всё. Простите за бредни, но мне это было нужно. вас ждут целых три необычный пейринга, кто угадает, тому можно будет заказать у меня драббл, но чур дженовый и не выше нц-17. Хотя нет, один вы уже знаете. Осталось угадать ещё два.

И да пребудет с вами Сила!

---

Примечания:

Кто дочитал — спасибо. Буду рада пообщаться в комментариях. Отвечу на все вопросы.

Кроме того, где прода))

Прода — где-то между авралом на работе и закрытой сессией.

И да — я давно не вспоминала про фик, но на днях мне приснилось, что Наруто грохнули и в каноне тоже. Причем во всех подробностях, блин. И даже все в соответствии с ходом сюжета Боруто, Седьмой без Курамы, но с тем же шилом в заднице и желанием спасти — итог печален. И я очень сильно надеюсь, что это просто сон. А то получится, что накаркала, мля!