Я не я, и Коноха не моя (джен)

Примечания:

Не бечено! Эпиграф опять же не совсем к главе, но пока писала не могла выкинуть из головы эту песню, всё же подходит, если не к главе, то к ситуации, в целом.

Фик вновь возвращает к событиям прошлого. Я думала это опустить, но... Химавари и Хару заслуживают этого раскрытия. Думаю все, кто ныл о движе, давно отсеялись, так что приятного чтения!

---

Cause I've been running with the demons now

They all see my fear

They say there's nothing, nothing here

I see your spirit in the sky

When northern lights are dancing

He-lo e loi-la

I hear you calling me at night

Whenever wind is blowing

He-lo e loi-la

I can see your spirit in the sky

When northern lights are dancing

He-lo e loi-la

Čajet dan čuovgga

Spirit in the Sky —

KEiiNO

«Не к добру это, » — обычно Химавари не была склонна к столь пессимистичным оценкам, но… Пя… Просто бабуля Цунаде вот уже полчаса остервенело стирала поля на моментальных лотерейных билетах «Золотой лист» и с каждым отложенным в аккуратную стопочку билетом становилась всё мрачнее.

Конечно, Узумаки мало что понимала в жизни, но… Зачем так бережно откладывать ставшие бесполезными клочками бумаги невыигравшие билетики?! Но почему же тогда бабуля такая встревоженная?! Если выиграла?! Химавари решительно ничего не понимала, но спросить не решалась. Это и без того был слишком странный день. Место. Время. Люди. Словно в подтверждение её мыслям, Цунаде вдруг треснула по столу… лбом. Раз, и ещё…

— Хватит! — не выдержала Химавари, вскакивая с диванчика, с которого и наблюдала за этим странным действом с той поры, как удачно повстречавшаяся ей ниндзя-медик приволокла её к себе домой.

— Они все выиграли! — Пя… просто бабуля Цунаде подняла на неё лихорадочный взгляд. — Все! Больше двух миллионов рё! — несмотря на произнесенные слова, в глазах у Сенджу плескался настоящий ужас.

— И… — Химавари сглотнула, такое помрачнение бабули её пугало. — Почему это вас так… — она не смогла сказать «напугало», ведь это Сенджу… Ещё разнесет все или обидится. — Встревожило?

— Дитя, — Сенджу закатила глаза и, порывшись в ящике, извлекла на свет бутылочку саке. — Мое имя давно стало нарицательным во всех букмекерских конторах, лотерейных ларьках и казино в стране Огня и далеко за её пределами. Я Легендарная неудачница, и если я выиграла такую сумму, то произойдет нечто настолько ужасное, что я не знаю, куда и бамбук подстелить!

— А-а, — тоненько прошептала Химавари, внезапно понимая бабулю. — Может, это из-за Хару? Вы когда билеты купили?

— Буду надеяться, что ты права, — помолчав с минуту склонила голову набок Сенджу. — Но… — бабуля Цунаде все же откупорила бутылочку. — Следует быть готовыми к любому дерьму.

* * *

— Что ж… — Цунаде чуть повернула к стоявшей рядом с ней Химавари голову. — Я была права.

Только что они получили выигрыш Сенджу и теперь бабулька учила её запечатывать деньги в свиток, чтобы их распечатать не мог никто, кроме наложившего печать… Ну или если этот кто-то оказывался более умелым мастером фуиндзюцу, то прощай денюжки.

Запечатывание было процессом интересным, как и само нанесение фуина, но даже это не отвлекало от лезущих в голову противных мыслей. Меньше недели минуло с её пребывания в этом мире, а тот, другой уже казался сном. Настолько родной мир был нереальным, далеким и счастливым.

Там у Химавари было всё, ну или почти. Она была в том возрасте, когда удушающая опека ещё не казалась таковой, когда пренебрежительно-ласковое отношение братишки ещё не задевало несформировавшуюся гордость. А ведь только здесь до Узумаки начал доходить весь масштаб её неподготовленности к жизни и глубина пропасти между ней и Боруто, который, в сущности, был не настолько её старше, чтоб так задаваться!

Она была тепличным цветком — редким красивым, но оказавшимся резко пересаженным на улицу, отданным на растерзание стылому ветру и холодным ночам… И почти не было рядом тех, кто мог согреть нежное растение, укрыв плащом или старой курткой.

Дома же… Химавари редко покидала пределы уютного мирка, чьи пределы ограничивались в лучшем случаи их садом, резиденцией хокаге да парой торговых центров. У неё была мама, что явно компенсировала на ней недостаток времени, проведенный с её братом и отцом. Дедушка Хиаши, который был совсем не таким, как здесь… Нет, не то, чтобы годы так сильно изменили его. Не годы. Он смотрел иначе. Там у дедули тоже таилась в глазах хитринка, но здесь… Он смотрел с любопытством, словно взвешивал в граммах, какую пользу можно с неё поиметь и лишь толика надежды и чего-то ещё просвечивала в нём.

Тётя Ханаби… Да какая она здесь ей тетя? Знать ведь не знает о её существовании. Впрочем, посмотреть любопытно. А ещё этот странный дядюшка Нейджи, показавшийся ей извращенцем… Бр-р! И, в целом, да дома у неё не было друзей. Дочь хокаге накладывает слишком большой отпечаток… И ей не повезло так как братику, в год рождения которого случился настоящий бейби-бум у друзей родителей… Ей не досталось компании, с которой её безбоязно отпустили бы по Конохе.

Но… Там у неё было будущее. Родители не настаивали на её становлении шиноби, скорее даже наоборот. Химавари была цветком, с которого сметали несуществующие пылинки.

Здесь же она впервые задумалась о своей жизни. О том, что, возможно, только, возможно, её уютный мирок был не совсем правильным.

И всё же здесь ей отчаянно не хватало точки опоры. А ещё мамы и братика. И дедушки Хиаши. Нормального. Или… Это вот этот суровый глава клана Хьюга и есть реальный?!

Этот мир будоражил её кровь. Химавари плохо понимала, что с ней происходит, но… Что-то было. Её лихорадило, невесть откуда прилившие силы кипели, а желание действовать билось через край. Теперь привычный распорядок дня, этот нежный день сурка, в котором она просыпалась, играла, рисовала, немного занималась, помогала маме, а по большей части ждала братика и папу вдруг стал казаться ей жутко скучным, словно… Тогда она была лишь третьестепенным персонажем, живой декорацией чьей-то идеальной семьи, а теперь вдруг начала жить по-настоящему без… Довлеющей указки кого-то, в чьем сюжете ей не прописали роли серьезнее домашнего зверька, вызывающего умиление и желание защитить.

Химавари вздохнула. Жажда действий распирала её, но она не знала куда, в какую сторону ей ползти или лететь… Папа… Он куда-то запропал. И никто не спешил делиться с ней информацией куда. Или и сами не знали.

Бабуля Цунаде сказала ждать. Показала ей дедушку Минато и сказала, что они отправились куда-то вместе и что телохранители хокаге заявили, что у её отца всё под контролем. «Просто сейчас он не может переместиться в Коноху!»

Химавари не то, что не верила дерганной бабуле, что раскурочила собственный дом, когда ей рассказали о кошмарном происшествии в квартале Учих и тем, что её мужа чуть не убили… Узумаки просто не понимала, как папа мог оставить её вот так просто в чужом мире, почти одну и безо всякого предупреждения. За каким таким делом он переместился куда-то так далеко от Конохи, что команда хокаге смогла вытащить лишь одного Четвертого?!

Она всегда знала, что для отца на первом месте будет их деревня, а потом они, но… Ведь это не совсем их Коноха да и опасности никакой не было… Ведь не было же?

Химавари не понимала. И чем больше она прокручивала это в голове, тем сильнее становилась обида на то, что её бросили. Вот так просто. И не понятно ради чего.

Сидя рядом с казавшимся просто жутко усталым дедушкой Минато, она думала о разном, о том был бы её отец другим, воспитывай его дед или же… Она усмехнулась, может папочка походил бы на Боруто. Или нет.

Химавари не слишком удивляло произошедшее с дедом. Он и в самом деле казался очень усталым… Зато теперь хоть отдохнет. Главное, чтобы её отец вернулся… Тогда всё будет хорошо. Наверное.

Устало вздыхая и вспоминая уроки бабули из своего мира, Химавари пыталась концентрировать исцеляющую чакру, ведь если дед очнется, то он никуда не отвертится… Объяснит, где её отец и почему оставил её здесь… Почти совсем одну.

Пя… Просто бабуля казалась почти такой же как там, даже более домашней какой-то. Наверное, потому что здесь у неё был ребенок и она не была хокаге. Но у Цунаде хватало забот и помимо чужой свалившейся ей на голову девчонки.

Химавари тенью следовала за ней по госпиталю, как губка впитывая информацию. У главного медика существовало несколько проблемных пациентов: хокаге, чье состояние надлежало держать в тайне, Учиха Итачи, который своими пробуждениями наделал немало шума и о сущности операции над которым тоже не следовало распространятся… как и нужно было следить за тем, чтобы тот не разрушил все к чертям, потому что… Почему Цунаде ей не сказала, лицо её делалось мрачным, а тонкие губы сжимались в одну линию. Тетя Сакура, которая тут была совсем не тетей, почти не отходила от этого странного старшего брата Саске-сана… Возможно, потому что она единственная, кроме Цунаде, кто из медиков могли хоть сколько-нибудь продержаться против него, а может и по другой причине тоже. Химавари видела с каким видом та сидит в его палате. Это было странно. Впрочем, весь этот мир был таким.

Джирайя-сенсей понравился ей. Хоть и любил филонить. Случившееся с ним было очень-очень некстати. Ведь папа только снова нашел его. И тут раз! Да и бабуля Цунаде, как бы не ругала его, почем свет стоит, а тряслась так, что Химавари было не по себе.

Была у Цунаде и ещё одна головная боль. Хару Сенджу ходил бледной тенью себя. Химавари не верила в эти слухи про Рукию, пока не увидела его лицо. Она знала, что за Хару по просьбе бабули следили люди Орочимару, потому что тот мог сбежать за ней и наделать глупостей.

Всё это было жутко непривычно и… Единственное, что она могла делать это, прицепившись хвостом за Цунаде, следовать её указаниям. Притом жутко надеясь, что… Хоть та её не прогонит.

Вот и сейчас они бережно несли свитки с круглой суммой, хотя запечатанными им оставалось быть недолго. Сенджу покупала новый дом, но… Не идти же через пол-Конохи с мешками набитыми деньгами?! Не то, что Химавари верила, что найдется сумасшедший готовый рискнуть ограбить четвертую по силе шиноби этой деревни, а с учетом комы хокаге и Джирайи, то и вторую, но зачем им лишнее внимание?!

У Узумаки того и так было слишком много. Хокаге официально был в командировке. Вместе с «родственником», а она была тут… Неожиданно негаданно появившаяся. Да ещё и похожая, чего шило в мешке таить на клан Хьюга.

К слову, о последних. Химавари на всякий случай сократила небольшое расстояние между ней и Цунаде. Дедуля Хиаши уже предпринимал попытки… Нет, не поговорить с ней. Просто она постоянно спиной ощущала, что за ней следят. Более того именно с использованием бьякугана. И это нервировало.

Впрочем, и на этом неблагополучном фоне Узумаки обнаружила, что может активировать и деактивировать бьякуган когда захочет. Однако это её вовсе не радовало. Уж лучше бы…

— Всё было по-прежнему? — рыкнул откуда-то из глубины презрительно знакомый голос.

Химавари вздрогнула. Этот её личный осколок Лиса… Скорее даже лисенок, он редко выказывал желание пообщаться. Даже после того, как уже показался.

— А чем тебе не нравилось то… прежнее?! — осторожно уточнила она.

И по затянувшемуся молчанию Узумаки уж было решила, что ей не ответят, как:

— Скоро узнаешь, — как-то совсем не ободряющее заявил ей сосед и больше на зов не реагировал.

Идеально ровна спина бабули осталась далеко впереди, а у Химавари внезапно отпало желание её догонять.

«Потом хватится… Или нет, » — с тоской подумала она.

Об этом мире наверняка она узнала лишь одно. Почти всё здесь знал лишь один человек, а именно таинственный змеиный санин Орочимару. В её родном мире… о нем говорили разное. Впрочем, и тут тоже. Но… Она и так уже столько смиренно ждет, что пора… Рискнуть.

* * *

Он был растоптан. Даже неуемные предки молчали, давая Хару возможность переварить произо… А что собственно переварить?! Что Второй был кругом прав? Сенджу горько усмехнулся.

Всё произошло слишком быстро. Вернулся, называется, домой… Сначала лучший друг — Учиха Саске дырявит грудь, а затем уже любовный интерес — Учиха Рукия выдает фортель и тоже дырявит грудь, но уже не в буквальном смысле того слова, а лишь переносном. Ну да лишь! Хару безумно смеется. Уж лучше бы та его, в самом деле, добила…

За что тут же ментально получает по шапке. Ну да, ну да. Клан сам себя не восстановит. Учиха с возу — Конохе легче… И другие идиомы от Второго хокаге, чтоб ему на монумент вороны нагадили!

Неправильность происходящего превысила все допустимые пределы. Полиция Конохи до хрипоты может приводить свои аргументы, его сомнений они не развеют ни на сантиметр. Рукия не могла нежно смотреть на него лишь затем, чтобы час спустя сжечь свой дом дотла, перед этим серьезно ранив его отца. Это никак не вяжется ни с тем, что он знал до этого о ней, ни с тем, что он увидел в её перекошенном лице…

«Не иди за мной, я проклята!» — посыл понятен и даже скреплен казалось бы тем, что простить нельзя — покушением на его отца. Кровь. Её так просто не отмыть, но… Папа жив. И вряд ли столь хорошая шиноби, как Рукия не сумела бы убить его… Если бы в самом деле желала.

Значит, что-то, а скорее даже кто-то за этот час промыл ей мозги настолько, что та оказалась вынуждена так громко порвать с ним и с Конохой. С этим не стал спорить даже Второй, хотя и не оставил свою старую песню о главном, о том, что страсть к разрушению, а особенно к саморазрушению у Учиха в крови.

Теперь задача Хару найти того, кто за этим стоит. Отец в коме и пока никому не может ни о чем рассказать. Хотя Сенджу сомневается, что и расскажет после… Тонкий червячок сомнений убеждал его, что не случайно жабий санин оказался в доме у Рукии… Потому искать следовало где-то в другом месте.

А так как за большую часть интриг в Конохе нёс ответственность только один человек, хоть это звание было ему и не к лицу, но Хару упрямо шёл за ответами именно к Орочимару.

Впрочем, не он один. На подступах к головному офису НИИ Конохи Хару заметил промелькнувшую знакомую макушку — Химавари. Вот уж у последние дни также не задались. Сенджу слегка поежился. Ладно он… Уже относительно сформировавшийся организм, понимающий, что Орочимару — это та самая вязкая субстанция, в которой можно намертво завязнуть, но мелкая… Понятно, что она хочет… А чего собственно? Наверное, того же, что и он ответов. Ведь при всех своих недостаткам именно Орочимару был в курсе, если не всего, то знал уж точно поболее других.

Только вот цена за информацию для такой малышки может статься неподъемной. Одна в чужом мире, она может влезть в петлю, из которой её и отец с Четвертым могут не вытащить… При условии, что вообще вернутся.

Хару поежился. Состояние, в котором от его матери сбежал их хокаге, иначе, чем дерьмовым не назовешь… А если Четвертого убьют… Кризиса Конохе не избежать. Может, статься, что именно Орочимару станет их последним спасением, а его мать — альтернативой… Каким-никаким противовесом… Так что уж лучше, пусть Четвертый возвращается.

— Останови её, — первым не выдерживает и командует Хаширама. Да, в своей манере — мягко, но сомнений, что это именно команда не остается. Второй молчит, но в его сопении слышится согласие. Впрочем, Хару и так всё для себя решил.

Короткий марш-бросок и вот уже Сенджу лежит на лопатках, мелкие камни царапают спину, а воздух с диким напрягом проникает в легкие.

— Дурак! — смачно обзывает его Тобирама, делая жест рука-лицо, а Хишарама смеется так, что и без того бедовая голова Сенджу разваливается на несколько частей… в фигуральном смысле, разумеется.

— Ой! — девчонка пристыженно вскрикивает, глядя на него сверху вниз. — Это ты Хару-кун! А я испугалась, что это снова извращенец дядюшка Нейджи! — впрочем, невинное хлопание глазками Сенджу уже обмануть не могло.

— Никогда не недооценивай противника! — прошипел змеей похлеще Орочимару Второй.

— Просто кое-кто научился контролировать своё додзюцу. И удивительно, но я больше не чувствую присутствие своей чакры… Рассосалась, — напряженно поморщил лоб Первым. — Наверное, в этом причина.

— Сейчас я всё исправлю! — пока девчонка нажимала на какие-то одним Хьюгам ведомые точки на его теле, сосредоточенно высунув язык, Хару размышлял… О жизни и том, что благие намерения наказуемые… Ну и о том, что поясницы с земли дует. — Ну вот!

И в самом деле вскоре Сенджу почувствовал себя «разблокированным».

— Тебе не следует идти к Орочимару за ответами. Вскоре всё само разрешится, — да главное верить в ложь, которую говоришь.

— А зачем тогда ты к нему пошел?

Хороший вопрос…

— Это из-за Рукии?

— Чертовка! — склабится Второй, а Хару не знает, что и ответить.

— У тебя есть только один выход, — шепчет Хаширама, и Сенджу понимает, что да, тот прав. Выход, и в самом деле, только один.

— Хорошо, — Хару прикрывает глаза. — Я тоже к нему пока не пойду. Довольна? Вместе вернемся к нам и подождем новостей. А поход к Орочимару прибережем на крайний случай.

— Я согласна, но только с одним условием, — голубые глаза лукаво блестят. — Ты научишь меня рассенгану.

— Это шантаж! — возмущается Сенджу, не слушая смешки своих предков.

— А может ты и не умеешь? — девчонка явно брала его на слабо.

— Я? — оскорбился Хару, у которого эта техника, хоть и не без скрипа, но получалась…

— Поздравляю, — хмыкнул Второй. — Тебя взяли на слабо.

Что ж, он был прав. Тяжко вздохнув, Сенджу побрел с девчонкой в сторону магазина… Надо было купить резиновых мячей побольше… С другой стороны даже такое неблагодарное занятие — как тренировки с малолеткой все лучше, чем только и делать, что думать о Рукии и есть себя поедом.

Уже повернув от логова Орочимару, он внезапно ощутил на себе чей-то внимательный взгляд. Поежившись, Хару обернулся.

Там, у главного входа стояла незнакомка — длинные алые волосы богато спадали по плечам, черное же одеяние и увесистый тесак за поясом заставили Сенджу принять боевую стойку.

— Ты чего?! — Химавари смотрела бьякуганом туда же куда и он, но… — Там же никого нет!

— Как нет? — очумело пробормотал Хару. — Вот же… — он хотел сказать продукт экспериментов Орочимару, но слова застряли где-то в горле, а по спине пробежал легкий холодок. Это что же с ним получается сегодня такое?

— Вы уже встречались, — негромко проговорил Первый. — Это она забрала тебя недавно, но пришлось оформить возврат.

— В смысле? — не понял Хару. — Что ты хочешь этим ска… — он тупо замолчал. Шестеренке в голове вертелась с напрягом, а оба предка не желали ему помогать. — Эта дамочка что ли жнец? — наконец севшим голосом прошептал он.

— Что ли, — мягко фыркнул Хаширама. — И таких, как она достаточно… видимо, теперь ты будешь видеть их. Считай побочным эффектом твоего пребывания за гранью, а также…

— Непреднамеренной контрабанды частичек сущностей нас с братцем, — вставил свои несколько рё Второй. — Я бы сказал тебе бежать, но конкретно эта агент шинигами тебя не тронет. Не в этой компании, во всяком случае, — Тобирама кивнул на напряженно сверлящую бьякуганом то место, где стояла жнец, Химавари.

— Погоди, — Хару нахмурился. — Я не понимаю… Эта тетенька выглядит совершенно обычно! И если бы не то, что я один её вижу и не…

— Здоровенный тесак, он же дзампакто, за её спиной! — весело закончил Хаширама. — Ладно тебе, не трясись… У нас троих связей с агентами больше, чем ты думаешь.

— Говори за себя, Хаши… Это твоя благоверная служит у шинигами, как и весь её клан, а не моя, — пробормотал Второй.

— Служит у… — Хару сглотнул, в мозгу постепенно прояснялось. Да и удивляться чему-либо он за эту безумную неделю разучился напрочь. — Эта женщина из клана Узумаки, но они же…

— Меньше знаешь, крепче спишь, Хару, — глубокомысленно изрек Первый.

— Или вот, что бывает, если связаться с богами и невнимательно прочитать мелкий шрифт соглашения, — поддакнул Второй. — Клан Узумаки был издревле известен, но вовсе не отменными фуинами или жизненной силой. Они были очень плодовиты, дерзки и достаточно отбиты наголову, чтобы докричаться до шинигами и предложить себя, свое служение в обмен на силу и знания. А ещё удачливы и в меру глупы, раз набредя на инструкцию по вызову бога смерти имели наглость ею воспользоваться.

— Что ж, силу, за которую их прозвали красными дьяволами, они получили, как и знания, — коротко отметил Хаширама. — Только вот договор связал всех посвященных клана и после смерти, ведь они договаривались с самим шинигами. А кому охота заниматься рутинной работой, если всё можно спихнуть на подчиненных?

— Но клан Узумаки истребили! Как? Если за ними стаял сам… сам… — Хару решительно не понимала, его кровь кипела, а аловолосая женщина смотрела совсем без угрозы… И не как смотрят на неудавшуюся добычу.

— Это было не истребление, — спокойно ответил Первый. — А эвакуация. Не хотел я об этом говорить, но миров много… Очень. А конкретно наш… Не то, чтобы шинигами совсем поставил на нём крест, но…

— Он нашел для них более перспективный мир, где ему были нужны свои люди среди живых. Кажется, сейчас Узумаки называют себя Уизли… и по-прежнему, плодовиты.

— А те что остались? — спросил Сенджу, вспоминая о том, что клан хоть и считается вымершим, но отдельные представители все же всплывают то в одной стране, то в другой.

— Не были посвященными, либо предпочли остаться. Как Мито, — Первый хокаге печально улыбнулся. — Впрочем, Кушина хоть и не была посвященной, а все равно нашла свою дорогу к шинигами.

— Хотите сказать, — Хару нервно рассмеялся. — Это жена Четвертого?

Дружное молчание послужило ему ответом.

— А Кьюби, которого она запечатала вместе с собой? Он что тоже теперь служит шинигами? — этот театр абсурда начал доканывать Сенджу.

— Ну, — оба предка переглянулись. — Получается, так.

— Кошмар, — закатил глаза Сенджу.

— Почему? — спросил Второй. — Шинигами ведь сорвал джекпот. Будь Кьюби запечатан в кого угодно, но не Узумаки, то хрен бы он достался ему, а тут… Джекпот, правда, не сомневаюсь, что Он их промариновал в своем желудке какую-то часть вечности, а затем уже готовых сотрудничать и работать друг с другом привлек к особым поручениям.

— Но что она делает у Орочимару? Нет, понятно, что у него постоянно там что-то дохнет, но… — Хару стушевался.

— Не тянет на особые поручения? — Второй усмехнулся. — Так уж вышло… Этот тип Орочимару в самом деле выполнил договор с Четвертым — связался с Кушиной, а через неё и с шинигами. А что там уж у них за дела — не знаю, но Орочимару связан клятвами не меньше, чем Узумаки, имеет от этого, правда, не в пример больше… Но и мозгов у него извините…

— Тобирама! — укоризненно воскликнул Хаширама. — Будет тебе! Ну не умеют некоторые торговаться и не у всех есть ощутимые козыри.

— В самом деле, господа, — бархатистый шепот посреди уже привычного дуэта голосов в голове у Хару заставил вздрогнуть всех троих. — Неужели вы думаете, что я вас не слышу, ттебане?!

— Мы всего лишь…

— Просвещаем потомка, — закончил за брата Хаширама.

— Нельзя что ли?! — тут же пошел ва-банк хмурый Второй.

— Вас и духу тут быть не должно по-хорошему! — упёрла руки в бока Узумаки. — Только вот когда всё шло по-хорошему, даттебане вас всех!

— Ну раз уж ты не собираешься нас сдавать своему господину, так и нечего здесь мелкого пугать, — подытожил Тобирама.

— Сдавать! Ха! — Кушина вдруг рассмеялась, отчего её алые волосы вдруг странно зашевелились, словно то были не пряди, а змеи. — После того что учудили ваши версии вместе с Учиха Саске в том мире?! — легкий кивок на разочарованно деактивировавшую бьякуган Химавари.

— А что мы там учудили? — полюбопытствовал Хаширама, который предчувствовал нечто такое, как только заметил частички своей чакры в мелкой.

— С тем мелким говнюком?! — оскорбился Тобирама.

— С Саске?! — в конец охренел Хару.

— Именно! — тыкнула в грудь Хару Кушина. — Шинигами предвидел, что произойдет с тем миром… Потому и вывел из игры почти всех Узумаки. Оцуцуки — эти отщепенцы мира богов… От них много проблем. И он списал тот мир. Наш мир по сути своей. Решив сражаться за более перспективные. Но под вечное цукиеме не попал Учиха Саске с его клятыми глазами и вы — воскрешенные хокаге! И наломали же вы дров! Своим путешествием в прошлое — создали параллельную реальность, то есть умножили в два раза этих чокнутых из клана Оцуцуки! Поэтому нет, господа хокаге, вы там эту кашу заварили, вам здесь её и расхлебывать, даттебане!

— Э-э, — видя, как натужно скрипят мозгами его предки, промямлил Хару. — А я в чем провинился, тетенька?!

— Ты, — лицо Кушины чуть смягчилось. — Просто попал под раздачу. Или на тебе сработала карма за всех Сенджу… И Узумаки тоже.

— Хочешь сказать, что Наруто хокаге лишь в иллюзии?! — нахмурился Хаширама. — Они все рабы Кагуи?

— Если очень сильно упростить, то да. Ваша задача — не только не допустить повторения в этом мире, но и… Учиха Саске обрел пристанище в теле Обито Учихи, он стоит за акацуки. Он хочет спасти мир, но по-своему. Думаю, вам не нужно объяснять, что может означать спасение мира по логики Учиха…

И в самом деле все трое молчали, представляя… Да примерно одно и тоже.

— Он сам решил стать богом?! — с тоской спросил Первый.

— Да, и его не остановил даже… — Кушина содрогнулась. — Наруто. Пару лет он вам купил, но какой ценой…

— Седьмой мертв?! — Хару с ужасом обернулся на Химавари, успевшей заскучать настолько, что уже начала рисовать веточкой на земле нечто отдаленно напоминающее охранные фуины… — Но он же… Он же нереально сильный?!

— В самом деле, — согласился Второй. — Неужели мы чего-то не рассмотрели в сопляке Саске?!

— Сопляки вырастают… И затем переступают через тела тех, кто не нашел в себе ненависти ответить тем же другу. Учись, Хару, — Кушина подняла тяжелый взгляд. — Тебе ещё не поздно это понять.

Гнетущее молчание воцарилось в голове у охреневающего от всплывших подробностей Сенджу.

Противный писк махонького прибора на поясе у Узумаки, заставил всех троих подскочить.

— Прошу прощения, ттебанне, — Кушина тупо уставилась в маленький экран. — Долг зовёт. Мы ещё встретимся… — и проведя своей растворяющейся рукой по макушке сосредоточенно вырисовывающей на земле печати Химавари, та растворилась в воздухе.

— Да ну нахрен! — в слух произнес Хару.

— Что, — с сочувствием спросила у него девочка. — Тараканы замучили?

Сенджу рассмеялся горько и… Ну просто безумно. Со стороны он, должно быть казался, полный психом, а на деле… Так оно и было. Псих и есть. Предки-хокаге да женушка-Четвертого она же жнец, да ну вас!

— Можно и так сказать, — хрипло ответил он, отсмеявшись. — Появился новый таракан. Аловолосый.

— Понятно, — совершенно серьезно кивнула Химавари. — Ты не беспокойся. Я тебе верю. Я никого не видела, но мне постоянно казалось, что на меня кто-то смотрит. Я не подавала виду — а вдруг не положено? Или я ошиблась?

— Нет, — тряхнул головой Сенджу. — Хотел бы и я не подавать виду… Но, — его плечи поникли.

— Если с тебя сегодня хватит, то рассенган можем начать учить завтра, — пожала плечами девочка.

Хару скрипнул зубами. «Седьмой мертв, » — вспомнил он.

— Нет, — сказал он. — Чем раньше начнем, тем быстрее выкинем тараканов из головы.

— Ладно, — просияла Химавари. — Пошли, — и потянула его вглубь по ночной пустынной улице.

* * *

Ураган. Именно это слово просилось на язык у любого, кто набрёл бы в тот день на полигон именуемый Лесом Смерти. Там, в самом его сердце, бушевала буря.

Деревья, что пережили на себе не мало буйств юных шиноби, стонали и скрипели под натиском…

— Рассенган! Рассен… — темноволосая девочка без сил рухнула на колени. Из носа у неё текла густая кровь, но она не замечала этого, продолжая, словно слова заклинания шептать: «Рассенган!» — словно от этого самый большой любитель этой технике мог отозваться на её зов и…

Химавари всхлипнула, размазывая по лицу сопли, смешавшиеся с кровью. Это место… То самое проклятое место! Почему она тогда активировала то дзюцу?! Почему? Что дернуло её в тот момент?! Какая дьявольская сила?

— Почему?! — кричит она в пустоту леса. Крик совы, больше похожий на плач ребенка, не пугает её. Её вообще больше ничто не пугает.

Нет, она не чертов гений клана или кто-то там ещё, чтобы освоить чертовски сложное дзюцу, на которое её дед убил не один год, а отец не одну неделю за одно занятие, но… Ветер шумит в её ушах, а в жилах бьет набатом кровь.

Проклятый мячик лопнул к концу тренировки. Остальное, как сказал Хару, завтра, но… Химавари всхлипывает. Завтра кажется почти таким же эфемерным как её жизнь. Сегодня есть, а завтра…

Она сжимает кулаки. Узумаки шла к Орочимару за информацией, но нашла учителя, а затем… Затем всё рухнуло. Как бы это дико не звучало, но во сне.

Впервые довольная собой, натренировавшаяся до шатания, она уснула в доме бабульки без задних ног. Однако тот обернулся кошмаром.

Кошмаром севшим перед ней на корточки и извиняющимся тоном пообещавшим, что здесь с ней ничего не случится… Что её дед… Оба её деда, не такие уж засранцы.

Потому что догнать исчезающего в зыбком тумане у неё не получилось. Проснувшись в холодном поту, Химавари не ведала что творит. Ноги сами привели её в то место… В то проклятое место…

Деревья трещали и гнулись, но вовсе не от её ничтожной попытки создать рассенган. Эмоции душили её, а вместо уже почти иссякшей чакры она растрачивала свою жизненную энергию.

— Довольно, — из темноты вышел этот… изв… просто дядюшка Нейджи.

— Уйди, — треснувшими губами шепчет она.

Короткий удар по тенкенцу погрузил Узумаки в спасительную темноту.

— Допрыгалась… — услышала она перед этим ворчание своего мелкого Лиса.

* * *

— Успокоилась? — в кружке у изврата… просто Нейджи плещется что-то пахучее и знакомое. Нечто подобное порой замешивала мама.

Химавари рывком сев с кресла во все глаза уставилась на… Знакомый интерьер. Гостинная главной ветви.

Ароматная чашка едва ли не насильно была всунута ей в руки, а со стоявшего к ней спиной кресла раздалось знакомое покашливание. Она вздрогнула.

— Мы не кусаемся, Химавари, — со вздохом произнес дедушка Хиаши, ну а Нейджи, за лицом которого внимательно следила Химавари… Он выглядел так, словно очень хотел хмыкнуть, но атрофированные лицевые мышцы мешали ему это сделать.

— Я знаю, — прошептала она и хотела сказать что-то ещё, но озноб минувшего кошмара вновь накатил на неё. Что если это был не кошмар. — Но сейчас мне надо идти, простите, — зачем-то прибавила она.

— Так они тебя и отпустили, — хмыкнул Лис. Химавари сжалась. В самом деле, а что она будет делать, если не отпустят, если… К тому же Цунаде поблизости нет. Да и вспомнит ли она о ней? Очнется ли Четвертый? Вернется ли отец?

— Нейджи, проводи нашу гостью до… куда, она сама скажет. Ты все равно придешь к нам, девочка, — она не видела лица деда, но его голос. Он пробирал.

— Чт… Конечно, Хиаши-сама, — дядюшка выглядел так, словно одновременно скушал ни один лимон как обычно, а закусил двумя… В другое время Химавари бы посмеялась. В другое время…

Стоя перед резиденцией хокаге и всё ещё не веря, что её отпустили, Химавари оглянулась на своего провожатого. Любопытство, легкое презрение и недовольство тем, что глава клана столько внимания уделяет девчонке… Сейчас ей не было до этого особого дела, но потом…

— Спасибо, — вежливо шепчет она. Враги ей сейчас ни к чему. Тем более среди родственников.

Охрана, к её удивлению, пропускает её без вопросов, а переживший не одного хокаге диван кажется самым удобным на свете, когда… Легкое шевеление воздуха и… Перед ней лицо Четвертого. Виноватое лицо, по которому она все понимает и без слов, а худая надежда рушится в бездну.

Папа, зачем ты так?