Белый шаг (джен)

— Сопротивление бесполезно… ты лишь продлишь свою агонию, — хрипловатый голос обволакивает, проникает в жилы вместе с чужой чакрой, туманит сознание и волю, стирает границы личности. Постепенно весь мир растворяется, перестает существовать так же, как перестает существовать он сам… а кто он?..

Орочимару открыл глаза и с наслаждением потянулся. Новое тело ощущалось… новым: словно неразношенная одежда, которая то жала в одном месте, то оказывалась слишком свободна в другом. Но это были лишь временные неудобства — скоро его чакра окончательно перестроит новую оболочку в привычный вид. Саннин снова вытянул руки вперед, сжал и разжал кулаки, сложил все двенадцать печатей и улыбнулся. Как он и предполагал — стоило сменить тело, и руки к нему вернулись. Если старик надеялся так лишить его техник, то он жестоко просчитался и умер совершенно без всякой пользы. Орочимару самодовольно улыбнулся и вышел из лаборатории. Сейчас стоило больше двигаться, чтобы привыкнуть к новым параметрам, потом — как можно больше использовать чакру. Вот только он уже сейчас чувствовал, что новое тело недостаточно сильно для него, но для временно вместилища сойдет: подождать пару лет, и он обретет нечто действительно восхитительное.

Орочимару свернул в одно из незаметных на первый взгляд ответвлений и спустя пару десятков шагов вышел на набольшую площадку, с которой открывался вид на один из больших подземных залов. Иногда здесь проводились тренировки или ставились какие-нибудь эксперименты. В последний раз он использовался для того, чтобы определить новое вместилище для него самого: полы еще толком не отмыли от крови. Орочимару оперся о невысокие перила и побарабанил по ним пальцами, чуть дернулся, реагируя на звук, и заставил руки замереть в покое. Пока что он никак не мог побороть желание каждую секунду убеждаться в том, что все работает так, как надо.

— Кабуто, — оборачиваться, чтобы почувствовать, кто именно стоит у него за спиной, саннину было не нужно, — напомни мне, что сталось с кланом этого… Геньюмару, — не то чтобы Орочимару и впрямь собирался исполнять данное очередному вместилищу обещание, но неприлично хорошее настроение требовало какого-нибудь выхода.

— Уничтожены, — саннину показалось, что голос его помощника звучит нарочито равнодушно, — он был последним. Самый стойкий оказался.

— Тем лучше, — Орочимару рассеянно кивнул. Его мысли уже оставили такие мелочи, как чьи-то последние желания, и устремились намного дальше. — Идем-ка, у меня будет для тебя задание… это касается клана Фуума…

Сигнальные контуры сработали дважды, оповещая о том, что Кабуто покинул убежище. Орочимару не сомневался, что в ближайшее время в Стране Рисовых Полей будет не протолкнуться от шиноби Конохи, а значит, Кабуто застрянет там надолго. Он сам уже выжал из клана Фуума все, что мог, и теперь у них будет отличный шанс в последний раз послужить ему и оттянуть на себя внимание, пока он сам займется более важными делами.

Орочимару чуть замедлили шаг и прислушался. Звуки в его убежищах распространялись весьма причудливо, и одной из особенностей являлось то, что он сам слышал намного больше, чем все остальные.

-… так это правда? Этот мальчишка! — первый голос взлетел вверх, прерываясь на слишком высокой ноте. Как… эмоционально. Орочимару усмехнулся, узнавая Гурен. Ее особенная стихия кристалла имела в своей основе молнию, что очень явственно ощущалось по таким вот вспышкам. Он долго предполагал, что именно ей надлежит стать новым сосудом для него, но по сравнению с мощью шарингана…

— Так решил Орочимару-сама, — второй голос, ровный и самую чуточку прохладный, определенно принадлежал Кимимаро.

— Но..., — глухой звук и едва ощутимая вибрация, по которой саннин определил, что Гурен, скорее всего, ударила кулаком в стену, — он недостоин!

— Ты сомневаешься? — холодок стал более ощутим. Пожалуй, это уже можно счесть угрозой.

— Я… мы столько готовились! Старались, а теперь… разве тебе не обидно, что все так… Это нечестно!

— Неужели это все, чего стоит твоя преданность?

Слушать дальше Орочимару не стал. Он ускорил шаг, выходя из-за угла и обозначая свое присутствие.

— Орочимару-сама, — оба его ученика одновременно склонили головы. На щеках Гурен все еще алели пятна, выдавая ее состояние. Это следовало использовать.

— Значит, считаешь, что новый сосуд недостоин? — саннин издал короткий смешок, — предлагаю удостовериться самой, — он развернулся, знаком приказывая обоим следовать за собой. Только что в голову Орочимару пришла отличная идея: он еще не видел, насколько младший Учиха сумел справиться с его «подарком», грех было упускать такой шанс.

— Вот твой противник. Я хочу узнать, чего ты стоишь, — Орочимару снова стоял на наблюдательной площадке над залом. Учиха хмуро смотрел то на него, то на Гурен. Последняя довольно улыбалась и явно предвкушала схватку. А вот Учиха начинать бой не спешил.

— К чему все это? — что еще он хотел сказать, так и осталось покрыто мраком тайны, так как именно этот момент Гурен избрала для атаки. Она не была из тех, кто благородно ждет счета «три», чтобы начать сражение, скорее эта куноичи и счета «раз» не всегда дожидалась. Так что, Учиха быстро стало не до праздных разговоров. Орочимару осталось только наблюдать.

Гурен всегда отличалась богатой фантазией, что, в сочетании с превосходным контролем чакры, давало ей большой спектр различных приемов в управлении ее редким гекке кенкаем — стихией кристалла. Орочимару не зря когда-то рассматривал ее в качестве сосуда. Учиха приходилось несладко: его тайдзюцу натолкнулось на мощную кристальную броню, которая однако совершенно не стесняла движений Гурен и не снижала ее скорости. Она прикрывала кристаллами ровно ту точку, куда приходился удар противника, или усиливала с их помощью собственные удары. Но все-таки Гурен сражалась с Учиха, и Орочимару ожидал, что вскоре ее точечная оборона даст трещину: гендзюцу, с помощью которых можно сместить восприятие противника, не были очень уж сложными. Но вот как раз гендзюцу Саске и не пользовался. Он вполне успешно читал движения Гурен шаринганом, что позволяло ему держать оборону и выбирать удачные моменты для атаки, но не более того. Совершенно не тот стиль боя, что ожидал увидеть змеиный саннин.

Лестница казалась бесконечной. Множество ступенек на пути к его цели, внезапно оказавшейся на расстоянии вытянутой и руки. Орочимару не отрывал взгляда от спины идущего впереди Учиха Итачи. Он уверен, что выбрал идеальный момент и не выдал себя даже тенью намерения. Змея бесшумно выскользнула из рукава и стремительно рванулась вперед, опутывая и парализуя того, кто так неосмотрительно повернулся к нему спиной.

— Легендарный шаринган и так близко… я просто не смог удержаться, — целую секунду Орочимару праздновал победу, а потом мир изменился. Над головой раскинулось алое небо, а тело пронзило множество железных штырей. Очень сильное парализующее гендзюцу, но он достаточно силен и опытен, чтобы справиться с ним. Главное — помнить, что это лишь иллюзия, заблуждение его сознания, а тело на самом деле ничего не сковывает. Его руки пришли в движение: медленно, по миллиметру Орочимару поднимал их, чтобы сложить печать концентрации. Еще немного.

— Ваши техники бесполезны против моих глаз, Орочимару-сан, — резкая боль мгновенно разорвала оковы гендзюцу, и он схватился за запястье, торопливо пережимая вену и останавливая кровотечение. Отрезанная рука покатилась по ступеням вниз, словно отмечая то, как он снова отдалился от цели, но Орочимару в эту секунду думал совсем об ином, пожалуй, даже тот факт, что жизнь его висела на волоске, не мог затмить восхищения и остановить предвкушающую дрожь: он заберет эти глаза, прикоснется к этой силе и сделает ее своей.

Сейчас Орочимару снова стоял на ступенях той лестницы, но в этот раз ошибки не будет. Желаемое было настолько близко, что оставалось лишь протянуть руку.

— Чидори! — Саске рванулся вперед, не обращая внимания на град кристальных сюрикенов, посланных в него Гурен. Со стороны могло показаться, что он буквально проходит сквозь них, но глаз Орочимару улавливал те едва заметные движения, с помощью которых он избегал атак. Гурен не стала проверять на прочность свою кристальную броню, а подставила на пути Саске заслон из кристаллов. Орочимару узнал технику кристального зеркала и в предвкушении подался вперед.

В момент столкновения зеркало разлетелось на множество осколков, и из каждого поднялась кристальная копия Гурен, мгновенно обзаведшаяся клинком. Настоящая же искусно скрылась за их спинами, спрятавшись за еще одним зеркалом и выжидая момент для атаки.

У Учиха не возникло трудностей с уничтожением кристальных клонов, но он слишком увлекся этим, едва не упустив момент, когда вместо того, чтобы рассыпаться, одна из «копий» вдруг изогнулась и нанесла резкий удар удлинившимся клинком. Запах крови Орочимару почуял даже со своего места, но намного больше его занимал резкий скачок чакры: наконец-то Учиха рискнул воспользоваться его подарком.

По лицу Саске пролег черный узор проклятой печати, движения стали быстрее, а атаки — злее. В свое время, когда Орочимару понял, что ему самостоятельно не овладеть искусством использования природной чакры — той особенной чакры, что разлита вокруг, он начал искать обходные пути. Прошло много времени, прежде чем он смог разработать джуин — свою проклятую печать, служащую грубым преобразователем природной чакры, пусть в последствии это и стало скорее ее побочным эффектом. Обычно для того, чтобы использовать природную чакру, шиноби должен находиться в абсолютном покое, гармонии с окружающим миром, но джуин требовал иного: чем сильнее эмоции, обуревающие носителя, тем больше силы он мог дать. При этом неспособность контролировать этот процесс приводила к тому, что вместо того, чтобы дать силу, печать убивала владельца. Орочимару находил это отличным способом для отсева слабаков и неудачников. На данный момент в его распоряжении было всего пять шиноби, сумевших побороть джуин, и только один из них действительно оказался способен управлять этой силой. Станет ли Саске шестым?

Кристальная броня Гурен потрескивала под усиленными джуином ударами. Возможно, в какой-то момент Учиха даже мог подумать, что выиграет эту схватку. Ровно до того момента, как кристальная куноичи перестала играться и взялась за дело всерьез. Уклониться от вихря кристальной пыли невозможно: слишком много частичек и слишком они мелкие, и пусть каждая из них не способна по отдельности причинить серьезный вред, но количество в данной случае успешно компенсировало качество. Саске замедлился совсем немного, но Гурен этого хватило, чтобы разорвать дистанцию и сложить печати. Поле боя расцвело розетками кристаллов, которые расширялись, сливаясь в единое полотно, реагирующее острым шипом на каждое к нему прикосновение. Пока что Учиха ухитрялся уворачиваться, но совсем скоро места для этого техника Гурен ему не оставит. Решение требовалось принимать быстро.

Вокруг руки Саске снова сформировались молнии. Орочимару подался вперед, стараясь разгадать, куда же будет нацелен удар. Конечно, довольно естественным было бы попытаться поразить саму Гурен, вот только ее прикрывала довольно толстая кристальная стена. Но оставался еще один выход: кристалл не является идеально прочной структурой, более того, при правильном направлении удара он способен разрушиться в считанные моменты. Нужно лишь выбрать точку приложения силы.

Орочимару всегда отличался особенным талантом: он умел видеть потенциал шиноби и сейчас мог в очередной раз торжествовать. Идеальное построение Гурен разлетелось на осколки, а сама она вынуждена была резко отпрянуть в сторону, чтобы избежать удара. Прекрасный момент для закрепления успеха, если бы Учиха не был занят сражением с собственным телом и взбунтовавшейся печатью. Но каков потенциал! Орочимару никогда не видел, чтобы кто-нибудь сумел отыскать слабую точку в кристаллах Гурен так быстро. И она тоже это поняла. Стремительный разворот, и кристальный клинок ударил в спину не успевшему среагировать Учиха.

Но вместо того, чтобы вонзиться в мягкую плоть, кристалл лишь с неприятным звуком чиркнул по укрепленной чакрой кости.

— Я не позволю тебе повредить драгоценный сосуд Орочимару-сама, — ему даже не пришлось вмешиваться самому. Змеиный саннин обошел замерших друг напротив друга учеников: сейчас они не слишком его интересовали.

— Как тебе сила моей печати, Саске-кун?

— Ее недостаточно, — удивительно, но и сейчас Учиха ухитрялся говорить с таким видом, будто ему принадлежало не меньше половины этого мира. Вот только цепкий взгляд Орочимару подмечал подрагивающие пальцы, сбитое дыхание и то, что на стену Саске опирался не просто ради красивой позы. Джуин давала возможность использовать большее количество чакры, но не могла изменить тело, не готовое к таким объемам. На этом этапе — не могла.

— Твое тело еще слишком слабо, чтобы принять ее. Но это можно исправить. Если, конечно, выдержишь, — как показала практика, добровольность всегда приносила лучшие результаты, чем принуждение. А собранная Кабуто информация позволяла не сомневаться в том, что Учиха примет нужное ему решение.

— Что нужно.?

— О, сущую мелочь. Тебе придется немножко умереть, — Орочимару медленно улыбнулся, предвкушая грядущий эксперимент.

* * *

— Возможно, вы правы, отец, — Хьюга Хиаши уважительно склонил голову, скрывая досаду. Ему так и не удалось достучаться до Старейшин клана, а ссориться с ними сейчас не хотелось. После нападения Орочимару на деревню и смерти Третьего Хокаге все застыло в неустойчивом равновесии, и клану как никогда требовалось единство. В том числе согласие главной и побочной ветви. Впрочем, настоящего единства между ними не было никогда: если снаружи клан Хьюга и выглядел монолитным, то изнутри этот монолит покрывало такое количество трещин, что держался он самым настоящим чудом, которым являлась придуманная когда-то давно Узумаки печать. Изначально «Птица в клетке» предназначалась для того, чтобы защитить бьякуган от попадания в чужие руки, и ставилась тем, кто не способен был сделать это самостоятельно. Со временем все изменилось: теперь принадлежность человека к главной или побочной ветви определялась в момент его рождения. Хиаши знал, что раньше это было оправдано: правильные браки, тренировки и тщательные наблюдения за развитием кейракукей обеспечивали несомненное превосходство главной ветви. Но теперь…

Хьюга вышел на открытую террасу перед клановым додзе. Оно предназначалось для тренировок главной ветви и кроме стен домов защищалось еще и барьером. Сейчас в центре него кружили три человека: один защищался, двое других нападали. Хиаши наблюдал и, чем дольше он смотрел, тем более тревожно становилось у него на душе. Нападавшими были его собственные дочери: Хината и Ханаби, наследницы главной ветви клана. Будущее Хьюга. Защищался же Неджи, сын его брата и человек, носящий печать побочной ветви. Когда-то давно это значило, что он не способен защитить бьякуган самостоятельно. Сейчас же…

Бой напоминал вечное состязание воды и скал: волны накатывались одна за другой, но бессильно разбивались о нерушимый утес. Нет такой скалы, которую вода не могла бы подмыть и разрушить, но здесь и сейчас превосходство камня казалось абсолютным. Хиаши даже без бьякугана видел, что Неджи сдерживается, иногда практически в последний момент останавливая удар. Словно удивлялся, что противник не в состоянии его отбить или уклониться. И это побочная ветвь? Иногда Хиаши ловил себя на мысли, что тогда, много лет назад Старейшины поставили печать не тому человеку. Будь все наоборот… Но кто знает, как бы тогда изменился мир. Сейчас Хьюга все еще оставались одним из сильнейших кланом Конохи: по численности конкуренцию им мог составить разве что альянс Нара, Яманака и Акимичи, про силу и упоминать не стоило — кланов Учиха и Сенджу больше не существовало, а остальные уступали слишком сильно. Обладатели одного из самых наследуемых гекке кенкаев, Хьюга, казалось, могли не волноваться за сохранение своих позиций, но что толку в численности, если за ней не будет стоять силы? Хиаши не хотел быть свидетелем начала конца своего клана. Он встряхнулся, изгоняя воспоминания о тягостном разговоре со Старейшинами, и сосредоточился на разворачивающимся перед глазами бое.

Его девочки старались действовать синхронно, нападать с разных направлений, но угол обзора бьякугана сводил это преимущество на нет, а зайти в слепую зону Неджи им просто не давал. Один раз у Хинаты это практически получилось, но она снова самую малость промедлила перед ударом, и этого оказалось достаточно, чтобы противник отразил ее атаку. Хиаши огорченно покачал головой: Хината, без сомнения, была талантлива, но ей не хватало необходимой шиноби злости и решимости. Пару лет назад он сам настоял на поединке между Хинатой и Ханаби. Результат вышел удручающим: Ханаби победила несмотря на то, что была намного младше. Причем победила исключительно потому, что Хината так и не смогла себя заставить сражаться с сестрой всерьез. Отправляя ее на миссии с обычной командой, Хиаши надеялся, что боевая обстановка и пример других шиноби помогут Хинате обрести необходимую решимость, но результат по-прежнему оставлял желать лучшего. Невероятно техничная, интуитивно чувствующая движение чакры Хината в боевой обстановке мгновенно терялась, медлила и становилась абсолютно бесполезной. После предварительных поединков Хиаши показалось, что это удалось переломить, но первая же тренировка, которую он сам провел с Хинатой, когда она восстановилась, сразу показала, что все осталось по-прежнему.

Ханаби хватало решимости — иногда ее даже было слишком много, и она теряла необходимое Хьюга хладнокровие, но это не окупало отсутствие таланта. Хиаши сам тренировал ее. Ханаби выкладывалась на полную, но многие клановые техники ей не давались. Она старалась изо всех сил, но он уже видел — тот же Кайтен Ханаби не освоить никогда. А мальчишка из побочной ветви выучил его сам. Без подсказок, клановых секретов — на одной чистой интуиции и таланте. Хиаши никогда не поверил в это, если бы не видел сам, но все равно до конца не мог осознать и принять. Они ошиблись, Хьюга где-то фатально ошиблись, а Старейшины не хотели принять новый изменившийся мир. Впрочем, пока у него было время потерпеть их ворчание.

— Достаточно, — Хиаши аккуратно снял хаори и оставил его на террасе, спускаясь на площадку додзе. Повинуясь его жесту, Хината и Ханаби торопливо поклонились и ушли в сторону террасы, чтобы не мешать.

— Начнем?

Стойка у них была одинаковая. Осталось лишь проверить, стоит ли еще чего-то кровь главной ветви.

______________________________

Камаэ-то — в кэндзюцу выведение меча из ножен и принятие позиции для последующей атаки или защиты.