Старушка Петти (джен)

Адрес больницы Святого Мунго, как и описание места ее расположения были аккуратно записаны в особой книжечке Петуньи, а также продублированы в записной книжке родителей. Ни того, ни другого в доме Дурслей, увы, не было. От родителей вообще не осталось практически никаких вещей, кроме нескольких фотоальбомов да маминой шали. Все это пылилось на чердаке и ни разу за последние десять лет не доставалось, словно ее жизнь до Вернона не была важна. Это — очередная странность, так как свою семью Петунья очень любила, но воспоминания подсказывали, что даже на похоронах родителей она не плакала. Что-то здесь явно не так.

Хорошо, что память у миссис Дурсль была отменная. Оказавшись в Лондоне, она быстро нашла нужную улицу, магазин все еще назывался "Чист и Лозоход лимитед", даже манекены были теми же.

"Все же маги слишком беспечны по отношению к магглам", — подумала Петунья, подходя к витрине.

— Визит к Церере Тикки, — сообщила она манекену и замерла в ожидании. Работает ли еще Церера? Вспомнит ли ее? Петунья даже не была уверена, положительный ли ответ или отрицательный устроит ее больше. Если Церера помнит ее, то почему же вычеркнула ее из жизни на столько лет? А если нет... Что ж, по крайней мере, это вписывается в картину. Картину неприятную, картину, в которой все забыли про существование ведьмы Петуньи Эванс. Впрочем, в этой истории куда не кинь, везде клин. И либо ее все забыли, и это очень плохо и непонятно, либо она стала сквибом, и это все равно плохо, потому что в обоих вариантах развития событий ей основательно поменяли память и личность. Только бы Церера не погибла в той войне, тогда есть надежда разобраться.

Манекен чуть кивнул и поманил Петунью. Вздохнув от облегчения, она прошла сквозь стекло.

В холле больницы все было так же, как в ее последний визит. Петунья смотрела на снующих туда-сюда магов, затаив дыхание. Значит, она все же не сошла с ума. Закрадывалась к ней такая мысль, слишком уж невероятным было недавнее откровение. Вот же он, ее мир. Забытый и брошенный. Как он без нее? Впрочем, это потом.

Церера все еще работала на пятом этаже. Правда, теперь она была заведующей отделением, о чем повествовала табличка на ее кабинете, а ведь когда-то молоденькая медиковедьма, только — только приступившая к работе с пациентами, осматривала Петунью только под бдительным надзором старшего врача. Сколько же времени прошло. Впрочем, на внешности Цереры оно почти не отразилось, только взгляд стал более циничным и цепким.

— Чем могу помочь? — спросила целительница Петунью.

— Ты меня не узнаешь? — на всякий случай уточнила та.

— Простите, но при моей работе очень сложно запомнить всех пациентов, — улыбнулась Церера.

— Я Эванс, Петунья Эванс. Твоя первая пациентка после "Обливиэйта" и с модификацией памяти.

Петунья отлично помнила тот день, когда проснулась с гудящей головой и ощущением чужеродности в своих мыслях. Все воспоминания о предыдущем дне казались ей кадрами плохо снятого фильма. Она мало что знала о ментальной магии в семнадцать лет, но сразу поняла, что дело нечисто. Так как произошло все на летних каникулах, Петунья вызвала "Ночной Рыцарь" и поехала в Мунго. Там и узнала, что ей стирали память и тщательно заметали следы.

— Отличная работа, — говорил пожилой врач, имени которого Петунья уже не помнила. — По идее вы никогда не должны были бы заметить подмену. Однако преступник не учел особенности вашей магии.

То, что магия у нее какая-то "не такая", Петунья поняла еще на первом курсе, причем это было семейное — Лили тоже отличалась. А уж когда сестры признались друг другу, что понимают змей и разговаривают с ними... Стало ясно, что дело темное. Очень темное, и никому лучше об этом не знать, а посему они условились разобраться со всем после выпуска.

А в тот день слова врача вызвали яростную истерику. Петунья орала на врачей, и даже попыталась проклясть их. Она чувствовала себя грязной, использованной, чуть ли не изнасилованной, и было невыносимо слышать, что ей никто не может помочь. Она готова была вцепиться в горло тому, кто так с ней поступил, но найти гада было невозможно. Он, видите ли, сильный маг. Разве врачи не маги? Разве не их долг помогать людям? Неужели сила магии может оставить человека безнаказанным? Это значит, кто угодно может делать что угодно, и ему ничего не будет, потому что его не найдут? Это не укладывалось в голове у Петуньи. Что же реально в этом мире? Вдруг это был не первый раз? А что, если она не одна такая? С помощью таких вот заклинаний можно даже тайно править миром, и никто не заметит!

Приводила ее в себя молоденькая целительница, назвавшаяся Церерой. Ей-то Петунья и высказала все свои мысли. Церера отреагировала намного спокойнее, наверное, потому что была чистокровной. Для нее такие идеи уже давно были реальностью мира. Она рассказала Петунье о защите мыслей, об амулетах и практиках, и предложила свою помощь, если реальность снова покажется Петунье не правильной. Это немного успокоило Эванс, и она даже дала напоить себя чаем. Но мысли об открывшихся возможностях магов не давали ей покоя. Очень пугало то, что кто-то может запросто влезть в ее голову, словно грязными руками, и забрать частички ее жизни, ее воспоминаний. Она излазила весь Косой переулок в поисках книг по ментальной магии, накупила амулетов и навесила их и на себя, и на сопротивляющуюся Лили. Петунья рьяно начала изучать окклюменцию, подключила к этому сестру, напуганную рассказом про случившееся летом. Но этого было мало. С того дня Петунья завела книжечку, где кратко описывала события прошедшего дня, нужные и важные места и своих знакомых. Техника защиты разума давалась сестрам тяжело, особенно беспокойной Лили, которая застряла на очищении сознания. Но оставить сестру без защиты Петунья не могла себе позволить. Тогда-то она и начала писать Церере в поисках советов, и та не подвела. Церера и ее брат Янус были отличными менталистами, они многое знали и охотно делились этими знаниями. Так и завязалась их дружба.

— Петти... — наконец ожила Церера. — О Мерлин! Что с тобой не так?!

— Самой интересно, — грустно ухмыльнулась Петунья.

— Янус тоже тебя не помнил, — Церера всегда быстро соображала. — Кто еще?

— Судя по тому, что последние одиннадцать лет мне не прислали ни одного письма — все. Даже Лили.

— Ну, это уже слишком!

— Постой, — Петунья остановила явно приближающийся поток ругани (Церера всегда была несдержанной на язык). — Я хочу, чтобы ты меня проверила...

— Да тут надо весь Хаффлпафф проверять, а не тебя одну. Хаффлпаффцы, мать их, никогда своих не бросают!

— ...Проверила на наличие магии, — невозмутимо продолжила Петунья. — Я думаю, я — сквиб. Тогда я могла сама попросить сделать такое со мной.

— Ты? Попросить о таком? Сама-то в это веришь?

— Это хотя бы не так страшно, — признание повисло в воздухе.

Церера медленно кивнула.

— Ты права. Хотя я все равно не представляю, кого ты могла бы об этом попросить. Я только краем уха слышала про ритуал, стирающий не только память человеку, но и самого человека из памяти всех, с кем он был знаком, но он очень темный и очень сложный. В былые времена его использовали для изгнания мага. Наши предки были радикальны, ритуал запирал магию, и жить этому человеку оставалось очень недолго. Но это было очень давно, так давно, что даже наше общество, хранящее множество традиций, не помнит этот ритуал. Мне тоже страшно, — призналась она и вздохнула. — Ну что ж, если ты готова... Ostende!

Луч из палочки ударил в Петунью, и секунду ничего не происходило. И вдруг аура ведьмы словно взорвалась сиянием. Все же ведьмы! Счастье наполнило Петунью, она ощущала его всем телом, как оно словно волной поднимается от ее ног к голове, остановившись в груди разрастаясь, разрастаясь, выталкивая ту боль, что поселилась там столько лет назад, и наконец, вырываясь на свободу... Кабинет тряхнуло, книги, словно подхваченные вихрем, носились по комнате, звенели приборы на столе у Цереры, люстра раскачивалась из стороны в сторону, а магия, ее магия, наполняла помещение, и, наконец, разбив окно, вырвалась в небо ярким огромным фейерверком.

— Все-таки тот ритуал, — прокричала из-под щитовых чар Церера.

— Убью с*ку! — Петунью переполняли сила и ярость. Книжный шкаф разлетелся в щепки. По стене кабинета пошла трещина.

— Убьешь, убьешь. Но сначала заплатишь за мое имущество!

Определенно, целительница знала, как остановить подругу. Той сразу стало стыдно за учиненный погром, и стихийная магия с трудом, но успокоилась. Толстые фолианты попадали на пол.

— Прости, — отдышавшись, извинилась Петунья. Церера сняла щиты и протянула ей палочку.

— Давай, ты же хочешь.

Волна мурашек прошлась по Петунье, когда она взяла палочку. Давно забытое, но такое родное чувство. Убирающие заклинание было когда-то ее любимым. И сейчас получилось с первого раза. Словно не было всех этих лет без магии. Лет, когда она и не жила толком.

— Спасибо, — от души поблагодарила она Цереру. — Мне этого очень не хватало.

— Еще бы, — ухмыльнулась целительница, забирая палочку. — Одиннадцать лет без магии! Врагу не пожелаешь. А теперь, когда успокоилась, позволь доктору тебя осмотреть.

— Да, было бы неплохо, — пробормотала Петунья. После стольких осмотров у маггловских врачей волшебная диагностика была ей не страшна. Самое ужасное она уже услышала, потому спокойно стояла под диагностическими чарами. Когда-то она хотела стать целителем. Жаль, не сложилось.

Через некоторое время Церера опустила палочку.

— Мне жаль, Петти, — вздохнула она, — но этот ритуал очень сильно подорвал твое здоровье и ауру. Жить тебе осталось всего лет до семидесяти.

Всего до семидесяти! Петунья разразилась счастливым смехом. Всего до семидесяти! Не пять, ни семь... это еще целых тридцать с чем-то лет! Она успеет поставить на ноги Дадли, черт возьми, она даже сможет поставить на ноги Гарри, она даже... Она может все!

— Если бы ты не пришла, — невозмутимо продолжала Церера, — и ритуал продолжал действовать, ты бы умерла лет через пять.

— Я знаю, — всхлипнув, ответила Петунья и внезапно бурно разрыдалась от счастья. И неважно, что столько лет было потрачено впустую, наполнено ненавистью и пустотой, она найдет тех, кто сделал это с ее жизнью и отомстит, но это потом — потом! У нее снова есть время! И теперь она не позволит себе тратить его впустую. У нее еще есть шанс на жизнь, словно второе рождение, и своего она не упустит.