Старушка Петти (джен)

Петунья Эванс была девочкой правильной и старательной. Так говорила ее мать, соседки, учителя в школе. Все, за что бы она ни бралась, она делала на совесть. Если Петунья училась, то только на "отлично". Конечно, она не была гением, но усердие, усидчивость и упорство давали результаты. Девочка сидела за учебниками и задачками до тех пор, пока либо не понимала, либо не вызубривала весь материал, и не принимала помощь ни родителей, ни сверстников. Если она учила стихотворение — то учила до такой степени, чтобы оно выскакивало без запинки даже среди ночи (как-то Петунья попросила маму будить её ночью каждые два часа и спрашивать заданное стихотворение. Миссис Эванс сначала сопротивлялась, но позже поддалась дочери, и была удивлена результатом). Стихотворения она запоминала механически, но слово в слово по тексту, с ударениями в нужных местах.

Естественно, никто никогда не видел ее забывшей домашнее задание или списывающей на перемене (вместе этого она читала учебник, готовилась к следующему занятию, повторяла материал или же наводила порядок в своей сумке). На уроках старательность мисс Эванс ощущалась почти физически. В те редкие моменты, когда она все же получала четверки, учителя становились объектом охоты неутомимой перфекционистки, молящей о пересдаче материала до победного.

Если Петунья убиралась дома, то залезала под все кровати и за все шкафы, каждый раз протирала плинтуса, до блеска начищала обе ванны. С тех пор, как мама впервые приобщила ее к этому "таинству", каждые выходные Петунья добровольно шла на эту каторгу, расставляя вещи по местам, протирая все-все поверхности влажной, а затем и сухой тряпочкой и возясь с громоздким пылесосом, убирая раз за разом, медленно и педантично, по какому-то, только ей известному сценарию. Миссис Эванс сначала умилялась трудолюбию Петуньи и наслаждалась ее помощью. Потом испугалась, попыталась остановить неугомонную дочь, объяснить, что каждый раз тратить столько времени на уборку не нужно, что лучше поиграть или погулять на свежем воздухе, и вообще, она сама может справиться. Но матери такое важное дело Петунья не доверяла, и с одиннадцати лет практически полностью отстранила ее от уборки дома. Единственным способом остановить ее "поход против грязи" было попросить ее присмотреть за младшей сестренкой, Лили.

Если Петунья сидела с Лили, то делала это подчас лучше некоторых матерей. Лили, конечно, была недовольна. Ну какому ребенку понравится иметь двух мам и всегда находиться под присмотром, как минимум, одной из них? Петунья заставляла ее делать уроки (не то, чтобы Лили была ленива, скорее, неусидчива, и нудные задания быстро ее утомляли), мыть руки перед едой (Лили не была грязнулей, вовсе нет, просто, это так муторно, и вообще, на столе вкусная еда, а тут!..), приглядывала за ней во время прогулок (тут Лили окончательно обижалась на Петунью, ведь гораздо веселее играть с сестрой, а не одной под ее крики "Это не трогай!", "Туда не ходи", "Отойди от этого ребенка!") и следила за тем, во сколько младшенькая ляжет спать. В итоге отношения у сестер не складывались. Когда Лили хотела поговорить — сестра либо делала уроки, либо убиралась. Когда она хотела поиграть с Петуньей — та недовольно бурчала и делала замечания. Когда же Лили делилась мечтами о сказочных принцах, волшебстве и единорогах, Петунья говорила, что это все детские сказочки, и надо быть серьезнее. Когда же в жизни малышки случалось что-то действительно необычное, и она с восторгом рассказывала об этом сестре, та хмурилась и находила тысячи причин, почему этого не могло быть, чем очень обижала мечтающую о чудесах Лили.

А Петунья, как истинно правильная девочка, мечты имела тоже правильные. Она хотела свой дом, как родительский, но побольше, в котором она с любовью будет наводить свой собственный порядок, мужа, любящего ее, как папа любит маму, и чтобы при этом зарабатывал хорошо. Не миллионы, но чтобы хватало. И, конечно, ребенка. Сыночек в отца и девочка в мать. Девочка будет послушная, и потом будет помогать Петунье. Вырастет отличницей и красавицей и найдет себе красивого обеспеченного мужа. А сын будет мужественный и умный, он станет врачом или ученым, откроет что-то и назовет ее именем. Да, именно так.

В общем, Петунья была хорошей. На нее не жаловались учителя, не жаловались родители и ее редко замечали соседи. И волшебный мир обошел ее стороной. Как ей было обидно тогда! Она даже писала письму директору этого Хогвартса. Ответ пришел отрицательный, да еще Лили и этот противный мальчишка Северус (имя-то какое!) вдоволь поиздевались над ней. А кому хочется быть какой-то магглой?

Но, чуть погодя, Петунья успокоилась и поняла, что оно и к лучшему. Судя по увиденному и прочитанному в книгах, магия — это хаос и грязь. Какая девочка будет резать потроха жаб? Это мерзко, неприятно и... Бррррр! А если она будет колдовать, как же она сможет выйти замуж за хорошего парня? Ведьмы — они же для котов и сумасшедших, явно не для руководителя какой-нибудь фирмы. Так что Петунья успокоилась и решила, что все к лучшему. И чем больше она читала письма Лили о трудовых школьных буднях, тем больше крепло ее убеждение, что эта жизнь не для нее. Летать на метлах без страховки, варить мерзкие зелья, колдовать над мышами, — ужас какой! А в замке еще и крысы водятся, ужасная антисанитария! К ноябрю юная мисс Эванс полностью оградила себя от мира магии. Казалось бы.

Петунья проснулась от собственного стона. Боль означала новый день. Впотьмах она потянулась за таблетками. Рядом продолжал храпеть Вернон. Она окинула его презрительным взглядом. Муж бесил ее все больше с каждым годом. Занудный и скучный, не человек — карикатура. И ладно бы хоть внимание жене уделял! Петунья до сих пор не понимала, как у них получился Дадлик. Совсем близко к Гарри... Имя племянника словно усилило боль. Таблетки. Доктора сказали, что жить ей осталось лет пять, максимум семь. Но ее так просто не убьешь, к тому же, ей надо поставить сына на ноги. На Вернона надежды нет, его влияние только портит Дадлика. "Так, сейчас боль отступит, минут через пять", — Петунья, судорожно дыша, откинулась на подушки. Сегодня день рождения Дадли. Подарков вышло на целых два меньше, чем он хотел, но, может, пронесет? Надо будет разбудить мальчишку, пусть приготовит завтрак. Она сегодня не в состоянии. Хотя на день рождения любимого сыночка она всегда сама вставала у плиты... Но не сегодня, нет. Ей еще нужно продержаться весь поход в зоопарк. Зачем Вернон придумал это? Впрочем... ему всегда не было дела до состояния жены. Зато не надо готовить праздничный обед. И то хлеб. Она справится.

Боль потихоньку начала отступать. Петунья встала и, пошатываясь, пошла умываться. Вода придала немного сил. Все, готова.

Надев халат, она спустилась с лестницы.

— Подъем! Вставай! — крикнула она мальчишке и забарабанила по двери в чулан. — Живо!

Надо достать сковородку, старую и неудобную. Сколько она просила Вернона купить новую? Но он все обещал да обещал. Впрочем, сейчас они сильно потратились на праздник для Дадли, так что мечтать о новой сковородке придется до осени. Мальчишка не выходил.

— Ты что, еще не встал?

— Почти, — донеслось из-за двери.

Почти! Ее мужчины ждать не будут, а он смеет валяться, а не помогать тете!

— Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. И смотри, чтобы он не подгорел, — сегодня день рождения Дадли, и все должно быть просто идеально.

Из-под чулана послышался стон. Да как он смеет!

— Что ты там говоришь?! — рявкнула Петунья.

— Нет, ничего. Ничего...

"Ничего, как же... гаденыш", — привычно подумала Петунья, но наказывать племянника за строптивость не стала. Еще надо было все приготовить. Она с тоской осмотрела стол. Он весь был завален приготовленными для Дадли подарками. Так, компьютер, телевизор, велосипед... Пришлось влезть в долги, но все равно нужное количество никак не набиралось. Кажется, они слишком разбаловали сына, — пронеслась в ее голове мысль, но тут же испуганно исчезла. Нет, Дадличке нужно все самое лучшее! Ее ангелочек стал старше на целый год! Сколько их еще ей осталось? Успеет ли она обеспечить Дадли нормальное детство? Каждый миг дорог, каждый миг! А она посмела ныть про зоопарк, эгоистка чертова.

Спустился Вернон, походя делая замечание Гарри. Значит, пора будить ее солнышко. Петунья поднялась по лестнице и остановилась у двери в комнату сына. Будить Дадли было всегда очень трудно. Она приоткрыла дверь.

— А кто это у нас сегодня именинник? — ласково начала она. В ответ послышался лишь богатырский храп.

— А кто сегодня будет получать подарки? — предприняла Петунья еще одну попытку. Слово "подарки" воздействовало на Дадли ободряюще. Под одеялом началось шевеление.

— С днем рожденья, Дадли! — провозгласила Петунья, входя в комнату. Из-под одеяла показалась светлая макушка сына, и женщина испытала приступ умиления. Такой взрослый, ее сынок! Она быстро подошла к кровати и от души чмокнула вяло просыпающегося Дадли в щеку.

— Ну, мам, — сонно попытался отстраниться младший Дурсль.

— Завтрак почти готов, — радостно объявила Петунья. — Ты же не хочешь, чтобы все досталось другому?

Вот это было нечестно, и она это знала. Отработанный прием мигом приводил Дадли в состояние боеготовности. Что-что, а делиться с этим "другим" он не желал с детства, и, хотя он уже стал подростком, перемен пока не наблюдалось.

К моменту, когда мать с сыном спустились вниз, Поттер начал расставлять тарелки с яичницей. Дадли деловито взглянул на подарки, получил сухое поздравление от отца и занялся делом — инвентаризацией полученного. Петунья смотрела на это с радостью и тревогой в сердце. Там на два меньше. А может, пронесет?

— Тридцать шесть, — прозвучал приговор. — Это на два меньше, чем в прошлом году.

— Дорогой, ты забыл о подарке от тетушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! — спешно затараторила Петунья.

— Ладно, но тогда получается всего тридцать семь, — Лицо Дадли покраснело. "Только не это!", — в панике подумала Петунья. Вспышки гнева сына ее пугали и изматывали. Она не знала, за что хвататься: то ли бояться, что с Дадличкой что-то случится, то ли бояться этого самого Дадличку, который в приступе гнева был способен на все.

— Мы купим тебе еще два подарка, сегодня в городе, — спешно выпалила она. — Как тебе это, малыш? Еще два подарочка. Ты доволен?

Дадли задумался. Секунды сменялись медленнее стука сердца Петуньи.

— Значит... Значит, их у меня будет тридцать... тридцать...

— Тридцать девять, мой сладенький.

— А! — уже привставший было, Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно...

Вернон выдавил из себя смешок.

— Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — он взъерошил волосы на голове Дадли.

"Это ты воспитал его таким!"— подумала Петунья, но развить мысль не успела — раздался телефонный звонок.

— Миссис Дурсль, слушаю, — представилась она в трубку, как настоящая леди.

— Петунья, душечка! — истерически завизжали с той стороны, — Это миссис Фигг, дорогая!

Туни скривилась. Эта женщина выводила ее из себя своими котами, своей неаккуратностью, но больше всего своим голосом. Если бы не мальчишка, она бы никогда не связалась с этой Фигг.

— Я не смогу забрать сегодня Гарри, милая, — произнесла старуха. Сердце Петуньи приостановилось.

— Что-то случилось, миссис Фигг? — как можно любезнее спросила она.

— Я наступила на мистера Тибблса!

"Твою мать!" — вспыхнуло в голове у порядочной женщины Петуньи Дурсль так ярко, что она даже немного испугалась.

— Мне очень жаль мистера Тибблса, — немного не так спокойно, как хотелось бы, сказала Петунья, — но я уверена, с ним все будет очень хорошо. Гарри тихо посидит в уголке и не будет вам мешать.

— Так меня в больницу забирают, дорогая!

— Как в больницу? К коту?!

— Нет, что ты! Мистер Тибблс не так плох, а я вот ногу сломала. Так что прости, милочка, сегодня не могу, врачи ждут.

— До свидания, — невежливо попрощалась Петунья и бросила трубку. А ведь день только начался! Что еще может пойти не так? В груди кольнуло.

— Плохие новости, Вернон, — мрачно сказала она, возвращаясь к семье. — Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этого, — махнула рукой в сторону Гарри.

Рот Дадли раскрылся от ужаса. Петунью наполнила ненависть к Поттеру. Из-за него у её мальчика срывается день рождения!

— И что теперь? — Петунья с ненавистью глядела на Гарри, словно это он все подстроил.

— Мы можем позвонить Мардж, — предложил муж. Петунья его чуть не ударила.

— Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку.

— А как насчет твоей подруги? Забыл, как ее зовут... Ах, да, Ивонн.

— Она отдыхает на Майорке.

— Вы можете оставить меня одного, — внезапно вставил мальчишка. Петунья чуть не поперхнулась возмущением.

— И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины?! — прорычала она. Потом глубоко вздохнула. Надо взять ситуацию под контроль. Должно же быть решение!

— Может быть... — медленно начала она. — Может быть, мы могли бы взять его с собой... и оставить в машине у зоопарка...

— Я не позволю ему сидеть одному в моей новой машине! — возмутился Вернон.

Много нехороших слов, которые не стоит знать, а тем более — говорить, примерной домохозяйке, верной жене и отличной матери пронеслись в голове у Петуньи, но тут Дадли громко разрыдался. Это был конец.

— Дадли, мой маленький, мой крошка, пожалуйста, не плачь, мамочка не позволит ему испортить твой день рождения! — вскричала миссис Дурсль, крепко обнимая сына.

— Я... Я не хочу... Не хочу, чтобы он ехал с нами! — выдавил из себя Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями. — Он... Он всегда все портит!

"Конечно, портит! Он же сам испорченный!" — со злостью подумала Петунья и крепко обняла Дадли.

В этот момент раздался звонок в дверь.

— О господи, это Полкиссы! — с ужасом поняла Петунья. Конечно же, они пришли именно сейчас, ни минутой позже! Надо быстро изображать из себя радушную хозяйку. Она отстранилась от Дадли и похлопала себя по лицу. В груди все еще болело, но черт с ним. Главное, она выглядит достойно.

— Илона! — воскликнула она, открывая дверь, и дружески расцеловалась с матерью Пирса, лучшего друга Дадли.

— Петунья! Ты вся цветешь!

— Ах, право, такой день!

— Здравствуйте, тетя Петунья, — вежливо поздоровался Пирс и тут же засиял улыбкой. — С днем рождения, Дадли!

Дадли, примчавшийся за матерью встречать друга, самодовольно улыбнулся, словно и не рыдал несколько секунд назад.

Начались стандартные вежливые расшаркивания добрых соседей, умиление детьми и вручение подарков, а затем мать Пирса удалилась, наказав сыну хорошо себя вести и не тревожить мистера и миссис Дурсль.

Пока мальчишки радостно осматривали подарки Дадли, а Поттер мыл посуду, Петунья и Вернон мучительно соображали, что делать с мальчишкой.

— Придется ему идти с нами, — первой высказала понятную им обоим истину Петунья. Вернон, предсказуемо, нахохлился и побагровел. "Нужно его все-таки отвести к врачу", — подумала миссис Дурсль.

— Мало того, что этот будет сидеть в моей машине, так еще и зоопарк! Петунья, его нельзя пускать в такие места! Кто знает, что он может натворить там!

— Я все прекрасно понимаю, Вернон! Но какие есть еще варианты? Так мы хоть сможем за ним присмотреть!

— Вот сама и смотри, — буркнул муж и ушел собираться в дорогу.

Конечно, она присмотрит. Что ей еще остается. Поездка в зоопарк и так была идеей не из приятных для нее, а теперь еще Поттер... "Семь лет, я должна еще прожить семь лет! Давай, Туни, ты сможешь!"

На удивление поездка прошла без проблем. Почти. Чертов мальчишка все—таки открыл рот и ляпнул что-то про летающие мотоциклы. Петунья даже бы не обратила внимания, но Вернон взбесился даже больше, чем обычно.

Воскресенье выдалось солнечным, и в зоопарке было полно людей. На входе Дурсли купили Дадли и Пирсу по большому шоколадному мороженому, а Поттеру пришлось купить фруктовый лед с лимонным вкусом — и то только потому, что они не успели увести его от прилавка, прежде чем улыбающаяся мороженщица, обслужив Дадли и Пирса, спросила, чего хочет третий мальчик.

Они пообедали в ресторанчике, находившемся на территории зоопарка. Дадли закатил истерику по поводу слишком маленького куска торта, но Вернон заказал ему кусок побольше, так что в целом обед прошел мирно.

После обеда они пошли в террариум. Там было прохладно и темно, а за освещенными окошками прятались рептилии. Там, за стеклами, ползали и скользили по камням и корягам самые разнообразные черепахи и змеи. Уставшей Петунье захотелось застыть, словно все эти рептилии, в темноте и прохладе, но Дадли и Пирс настаивали на том, чтобы побыстрее пойти туда, где живут ядовитые кобры и толстенные питоны, способные задушить человека.

Дадли быстро нашел самую большую в мире змею. Назло всем посетителям, она просто спала, свернувшись кольцами.

Дадли прижался носом к стеклу и стал смотреть на блестящие коричневые изгибы.

— Пусть она проснется, — произнес он плаксивым тоном, обращаясь к отцу.

Вернон постучал по стеклу, но змея продолжала спать.

— Давай еще! — скомандовал Дадли.

Вернон забарабанил по стеклу кулаком, но змея не пошевелилась. Зато в голове Петуньи застучали молоточки.

— Мне скучно! — завыл Дадли и поплелся прочь, громко шаркая ногами.

Петунья хотела сказать ему, чтобы шел нормально, но махнула на это рукой. Сил уже почти не оставалось. Она медленно и степенно шла за мужем, разглядывающим какую-то змею.

— Ядовитая, — с видом знатока сказал Вернон. Петунье было все равно. Змея как змея.

— Дадли! Мистер Дурсль! Скорее сюда, посмотрите на змею! Вы не поверите, что она вытворяет! — донесся до них крик Пирса. Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Дадли и Пирс стояли, прижавшись к стеклу, а уже через секунду они отпрянули от него с криками ужаса.

С тем же ужасом, замерев, Петунья смотрела, как огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из темницы, а люди с жуткими криками выбегали из террариума. Очнувшись, она поспешила к Дадлику, но кто-то толкнул ее, и миссис Дурсль оказалась на полу, почему-то рядом с Поттером. "А он-то что здесь делает”, — пронеслось у нее в голове, как змея остановилась прямо перед ними и проговорила:

— Бразилия — вот куда я отправлюсь... Спасибо, амиго, — и неожиданно быстро уползла.

Проговорила. Змея. Почему это ее не удивляет? Змея. Змея! Петунья истерически засмеялась.

Когда Петунья успокоилась, директор зоопарка рассыпался в извинениях и лично поднес ей чашку крепкого сладкого чая. Пирс и Дадли были так напуганы, что несли жуткую чушь. Когда они уже сидели в машине, Дадли рассказывал, как змея чуть не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что она пыталась его задушить.

— А Поттер разговаривал с ней — ведь так, Поттер? — внезапно сказал Пирс. Петунья напряглась. Значит, не она одна?.. Но ответа не последовало.

Еле успокоив детей, Петунья и Вернон дождались прихода Илоны, сдали ей Пирса, и тогда-то и разразилась буря. Вернон нашел взглядом мальчишку, стремительно покраснел и даже говорил с трудом.

— Иди... в чулан... сиди там... никакой еды, — это все, что ему удалось произнести, прежде чем он упал в кресло, и подбежавшая Петунья подала ему большую порцию бренди. Её мысли были пусты, что после такого дня было просто прекрасно.

После часа ворчания на все лады по поводу произошедшего, Вернон собрался вздремнуть. Дадли уткнулся в свой новый телевизор в комнате. Петунья даже не подумала попытаться уложить сына спать, а молча прошла в душ, и затем — в спальню, чтобы привычно лечь с левой стороны кровати...

Почему слева? Она же не любит спать со стороны окна! Она же...

Боль в груди взорвалась тысячами осколков, фейерверк мыслей взорвался в её голове и море воспоминаний наполнило её мысли. Петунья резко вскочила с кровати и зажала себе рот, чтобы не закричать.

Она — ведьма.

Черт возьми, она — ведьма! Они с Лили! Лили... Лили мертва! Мертва!

По щекам полились слезы. Петунья оглянулась на Вернона. Тот, как всегда, захрапел сразу, как лег. Осторожно, стараясь не шуметь, Петунья выскользнула в коридор и спустилась по лестнице. Взгляд ее упал на чулан. "Гарри", — Петунья помедлила, но все же прошла на кухню. Сейчас надо сесть в кресло и основательно подумать.

Она ведьма. Ведьма! Как же так вышло?

Она помнила, как к ним в дом пришла эта женщина, Августа Лонгботтом. И ошарашила родителей тем, что имя их старшей дочери есть в списке учеников Хогвартса, что случайно обнаружилось во время внеплановой проверки Попечительским Советом. Они, конечно, не поверили. Не творилось с ней чудес, как это было с Лили. Тогда ведьма решила проверить ее каким-то заклинанием. "Ostende!" Точно! И ее аура засветилась. Она оказалась волшебницей, тогда, когда уже и не хотела ею быть. Родители даже не знали, как себя вести. Обрадоваться? Но они так упорно хвалили ее за нормальность, чтобы у Петуньи и мысли не возникало, будто ее ценят меньше, чем Лили. Да, ей было всего тринадцать, но она все понимала. Да еще и оставалось неясным, почему к ней вовремя не пришло письмо. Об ответе Дамблдора на свое собственное послание Петунья тогда умолчала. Она не доверяла магам. Она не понимала, что происходит и не хотела она уже в эту школу! Впервые в жизни она закатила тогда истерику, топала ногами и орала на весь дом. Ее насилу успокоили, и тогда-то Августа и сообщила, что ее желание не имеет никакого значения. В ней есть сила, и если Петунья не научится ее контролировать — будет беда. А маги не могут позволить такого расточительства. "Так что тебе придется идти в школу, девочка", — сказала тогда миссис Лонгботтом .

Она до сих пор не знала, как все смогли утрясти. И ей очень хотелось узнать: почему же так вышло? Сначала Петунья была слишком зла на магический мир. Нет, ну что они себе позволяют! Мало того, что разбили сначала все надежды, так еще и вместо извинений запихнули ее на первый курс, параллельно с Лили, к одиннадцатилеткам! Лили тогда смеялась над ней, вредная маленькая сестрица. Звала ее "Старушка Петти". Старушка Петти! Как она могла забыть! Вскоре ее так называл весь Хаффлпафф, куда ее распределила, подумать только, шляпа. Дополнительный повод для расстройства — этот факультет считался самым отстойным в школе. Не то чтобы это было важно для нее, но Лили ей высказала много претензий по этому поводу. Мол, мало того, что ее старшая сестра учится на ее курсе, так еще и факультет тупиц выбрала!

Она долго привыкала. Магия, как и прежде, казалась ей сплошным хаосом. Разве может что-то получиться от размахивания палочкой? Более или менее были понятны зелья, но до чего же противны. Нет, магия ей не нравилась. Дети относились к ней плохо. Ее однокурсники посмеивались над переростком, а ровесники, хоть и предлагали помощь, были слишком снисходительны. По крайней мере, ей так казалось. А главное! Ей не давали убираться самой! Все делали некие домовые эльфы. О, как же это выбивало из равновесия подростка Петунью! Одно лишь было неизменным — она следила за своей сестрой.

Лили, конечно, попала на самый неподходящий, самый шумный и безобразный факультет из всех возможных. Одна только их четверка Мародеров! Слово-то какое, о чем они думали? И вели себя они просто отвратительно. Хорошо, что Лили с ними не особо общалась. Все шушукалась с этим Северусом. Неприятный тип. И здесь от него было не скрыться. Сколько раз Петунья пыталась прочистить Лили мозги, но теперь у нее был способ сбежать — гостиные у них были разные. Вот же глупость. Сестры должны жить вместе! Именно с такой претензией она пошла к директору. Но тот, словно давно невзлюбил Петунью, отчитал ее, попенял, что не в духе Хаффлпаффа такая любовь к уединению, и вообще: "Поищите-ка, мисс, себе друзей на факультете и не лезьте в традиции школы". Конечно, не в такой формулировке, но посыл Петунья поняла. И сделала себе зарубку на память. Своих обидчиков она запоминала всегда.

Через какое-то время Петунья смирилась с новым для себя миром. Магия и магия. Значит, она должна стать лучшей и здесь. И юная Эванс вгрызлась в гранит науки. А потом нашлись люди, которые полностью изменили ее жизнь.

Что произошло? Как и почему она превратилась обратно в скучную, непримечательную, нормальную Петунью? Чем она занималась после школы? Курсами для машинисток! Петунья хотела выучиться на целителя, а не на машинистку! С "Превосходно" по зельям! И вместо всего этого вышла замуж за Вернона. У них родился Дадлик, затем подбросили Гарри... Гарри! О боже!

Петунья снова разрыдалась. Ее сестра мертва, а Гарри, сын Лили... как ему все объяснить? Как вымолить прощение за прошедшие годы? "Сможешь ли ты меня простить, Лили? Я даже не знаю, как так получилось, но это не оправдание. Как я могла позволить тебе умереть? Дамблдор писал, что тебя убил Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но мы же договорились: никакого Ордена Феникса! Почему ты не послушалась? Как я просмотрела? Гарри... что мы сотворили с Гарри!", — Петунья пыталась сопоставить хоть какие-то факты.

Так. Стоп. Как в ее жизни появился Вернон? Их знакомство она помнила очень смутно, свадьбу — чуть лучше, но ничего определенного Петунья назвать не могла. Петунья не знала, кто их знакомил, каким было ее свадебное платье, и кто присутствовал на торжестве. Но что страннее всего, беременность Дадликом тоже словно прошла мимо нее, а ведь это самое счастливое время материнства! Как вообще она снова начала жить жизнью магглы? Где все ее друзья — они же должны быть — почему никто не пришел и не настучал ей по голове, не вернул в волшебный мир? Исчезла ли ее способность творить магию, и если исчезла, то почему? Могло ли с ней случиться что-то, в результате чего она лишилась способности колдовать?

Так не должно быть, творить магию — как дышать. Это не болезнь, от магии нельзя излечиться. Мог ли кто-то заблокировать магию Петуньи? Необходимо проверить. И почему она так ненавидела волшебство и племянника? Почему она не делала последние годы ничего, кроме ведения хозяйства? Разве это была она? Что вообще происходит?!

"Спокойно, — сказала сама себе Петунья. — Я — с Хаффлпаффа, а хаффлпаффцы панике не поддаются. Необходимо разобраться. Что мы имеем? Мы имеем разрушенные семейные отношения. Если я не могу толком вспомнить, как выходила за Вернона и почему, не понимаю, отчего ненавидела родного племянника, значит, кому-то это было надо? В мире волшебников проще простого стереть память. Но зачем? Это нужно узнать. Ни в коем случае нельзя дать понять, что что-то изменилось. Мерлин, скоро же должно прийти письмо из Хогвартса! Придет ли оно Дадли? Что, если мой сын — сквиб? Если подумать, с ним ничего волшебного не происходило. Точнее, происходило, но было связано с Гарри. Но ведь и со мной было так же! Что, если с ним поступят, как со мной?! Тогда дело замяли. Но это потому, что мои родители — магглы. Почему же я сама все не выяснила? Я ведь собиралась. Так, потом. Сначала надо... С чего же начать? Гарри! Даже если это будет подозрительно — ну и пусть!", — с этой мыслью Петунья решительно встала и направилась к холодильнику. Соорудив пару сэндвичей, она положила их на тарелку и подошла к чулану. Стучать было страшно. Теперь, помня все, она боялась посмотреть на племянника. Чувство вины давило. Она отперла щеколду и открыла дверь. Гарри либо спал, либо притворялся спящим. Что же, это к лучшему. Петунья едва слышно подошла, поставила тарелку на пол около кровати, так же тихо закрыла дверь и задвинула щеколду на место, чтобы не вызвать подозрений. А затем поднялась в спальню и легла слева. Все же ей не нравилось спать у окна. Да еще и Вернон храпел. Но она так устала за этот суматошный день, что быстро заснула.

Петунья наблюдала, как муж и сын поглощают завтрак. Вернон был отвратителен — вылитый морж. Это одутловатое лицо и толстая шея! Сходство придавали еще и пышные усы. Как Петунья могла целовать это? Впрочем, о чем это она. Когда в последний раз они целовались? Вернон не был ласковым мужем, он думал только о работе и сыне. Единственное, что у них было общего — Дадлик, и, пожалуй, ненависть к Гарри. Откуда только она у мужа? Что маленький мальчик успел ему сделать? Впрочем, на Гарри тратились хоть и небольшие, но деньги. Для такого человека как Вернон этого было достаточно. Как она могла выйти за него замуж? Единственное достоинство Вернона — способность обеспечивать семью. Кому-то этого вполне хватало, но точно не ей. О чем они разговаривали все эти годы, кроме общих, избитых тем? Когда он делал ей комплименты? Она не могла вспомнить подобного. По ее логике, у супругов должны были быть общие интересы!

Она перевела взгляд на сына. Избалованный маленький манипулятор, теперь — то она это понимала. Ленивый, толстый, во всем подражает отцу, даже снобизм Вернона начинает в нем проявляться. И это ее чадо? Вспоминая последние годы, Петунья себя не узнавала, к Дадлику у нее была совершенно безумная, ослепляющая, сжигающая изнутри любовь. Даже не любовь — обожание, на грани безумия. Она никогда не была совсем уж безэмоциональной, но это было чересчур. Эта любовь была больной. Ей даже в голову не приходило не то, чтобы наказать сына за провинность, как делают все нормальные родители, а просто даже воспитывать. Несмотря на всю любовь матери и отца, сын рос сорняком, отлично удобряемым, но сорняком: каждая прихоть исполнялась, ему потакали даже тогда, когда это шло явно во вред ребенку. Петунья с грустью поняла, что в Лили она вложилась больше, чем в свое собственное дитя, но ничего: она сумеет это исправить.

Петунья глубоко вздохнула: сейчас надо было играть роль себя прежней, а это было нелегко. Мало того, что вместо разговоров она хотела связать Вернона и как следует допросить, так еще прежняя она почему-то любила всякие "сюси-пуси". Никогда, никогда Петунья Эванс не сюсюкалась, даже в детстве!

— Дорогой, — еле сдерживая себя начала она. Вернон кивнул из-за газеты. — Дорогой, уже лето, а у Дадлички все штаны прошлогодние!

"И он в них уже не влезает", — с грустью подумала Петунья.

— Угу.

— Надо бы обновить мальчику гардероб.

— Ну, мам, — заныл Дадли, который любил только магазины видеоигр. — Я не хочу...

— Нет—нет, милый, мамочка сама может купить все, что нужно, — заворковала Петунья. — Я бы поехала сегодня в Лондон, там самые лучшие магазины для маленьких джентльменов!

Только там продавали размер Дадли, и сейчас это было удачей для нее.

— А этот? — недовольно спросил Вернон. Петунья еле подавила желание треснуть мужа по голове чем-нибудь тяжелым. "Этот"!

— Так он взаперти, что ж он может натворить? — "может получиться".

— Хм, — хмыкнул мистер Дурсль, не отрываясь от газеты.

— Ты же не позволишь нашему Дадли бегать по улицам оборванцем? — Петунья прекрасно знала, что внешние атрибуты благополучия важны для Вернона.

— Ну, пап! — быстро понял намек Дадли, уж ему — то второй раз просить не требовалось.

— Только быстро, — буркнул муж, доставая бумажник.

— Спасибо, родной, — улыбнулась Петунья. Ей очень надо было в Лондон.

Адрес больницы Святого Мунго, как и описание места ее расположения были аккуратно записаны в особой книжечке Петуньи, а также продублированы в записной книжке родителей. Ни того, ни другого в доме Дурслей, увы, не было. От родителей вообще не осталось практически никаких вещей, кроме нескольких фотоальбомов да маминой шали. Все это пылилось на чердаке и ни разу за последние десять лет не доставалось, словно ее жизнь до Вернона не была важна. Это — очередная странность, так как свою семью Петунья очень любила, но воспоминания подсказывали, что даже на похоронах родителей она не плакала. Что-то здесь явно не так.

Хорошо, что память у миссис Дурсль была отменная. Оказавшись в Лондоне, она быстро нашла нужную улицу, магазин все еще назывался "Чист и Лозоход лимитед", даже манекены были теми же.

"Все же маги слишком беспечны по отношению к магглам", — подумала Петунья, подходя к витрине.

— Визит к Церере Тикки, — сообщила она манекену и замерла в ожидании. Работает ли еще Церера? Вспомнит ли ее? Петунья даже не была уверена, положительный ли ответ или отрицательный устроит ее больше. Если Церера помнит ее, то почему же вычеркнула ее из жизни на столько лет? А если нет... Что ж, по крайней мере, это вписывается в картину. Картину неприятную, картину, в которой все забыли про существование ведьмы Петуньи Эванс. Впрочем, в этой истории куда не кинь, везде клин. И либо ее все забыли, и это очень плохо и непонятно, либо она стала сквибом, и это все равно плохо, потому что в обоих вариантах развития событий ей основательно поменяли память и личность. Только бы Церера не погибла в той войне, тогда есть надежда разобраться.

Манекен чуть кивнул и поманил Петунью. Вздохнув от облегчения, она прошла сквозь стекло.

В холле больницы все было так же, как в ее последний визит. Петунья смотрела на снующих туда-сюда магов, затаив дыхание. Значит, она все же не сошла с ума. Закрадывалась к ней такая мысль, слишком уж невероятным было недавнее откровение. Вот же он, ее мир. Забытый и брошенный. Как он без нее? Впрочем, это потом.

Церера все еще работала на пятом этаже. Правда, теперь она была заведующей отделением, о чем повествовала табличка на ее кабинете, а ведь когда-то молоденькая медиковедьма, только — только приступившая к работе с пациентами, осматривала Петунью только под бдительным надзором старшего врача. Сколько же времени прошло. Впрочем, на внешности Цереры оно почти не отразилось, только взгляд стал более циничным и цепким.

— Чем могу помочь? — спросила целительница Петунью.

— Ты меня не узнаешь? — на всякий случай уточнила та.

— Простите, но при моей работе очень сложно запомнить всех пациентов, — улыбнулась Церера.

— Я Эванс, Петунья Эванс. Твоя первая пациентка после "Обливиэйта" и с модификацией памяти.

Петунья отлично помнила тот день, когда проснулась с гудящей головой и ощущением чужеродности в своих мыслях. Все воспоминания о предыдущем дне казались ей кадрами плохо снятого фильма. Она мало что знала о ментальной магии в семнадцать лет, но сразу поняла, что дело нечисто. Так как произошло все на летних каникулах, Петунья вызвала "Ночной Рыцарь" и поехала в Мунго. Там и узнала, что ей стирали память и тщательно заметали следы.

— Отличная работа, — говорил пожилой врач, имени которого Петунья уже не помнила. — По идее вы никогда не должны были бы заметить подмену. Однако преступник не учел особенности вашей магии.

То, что магия у нее какая-то "не такая", Петунья поняла еще на первом курсе, причем это было семейное — Лили тоже отличалась. А уж когда сестры признались друг другу, что понимают змей и разговаривают с ними... Стало ясно, что дело темное. Очень темное, и никому лучше об этом не знать, а посему они условились разобраться со всем после выпуска.

А в тот день слова врача вызвали яростную истерику. Петунья орала на врачей, и даже попыталась проклясть их. Она чувствовала себя грязной, использованной, чуть ли не изнасилованной, и было невыносимо слышать, что ей никто не может помочь. Она готова была вцепиться в горло тому, кто так с ней поступил, но найти гада было невозможно. Он, видите ли, сильный маг. Разве врачи не маги? Разве не их долг помогать людям? Неужели сила магии может оставить человека безнаказанным? Это значит, кто угодно может делать что угодно, и ему ничего не будет, потому что его не найдут? Это не укладывалось в голове у Петуньи. Что же реально в этом мире? Вдруг это был не первый раз? А что, если она не одна такая? С помощью таких вот заклинаний можно даже тайно править миром, и никто не заметит!

Приводила ее в себя молоденькая целительница, назвавшаяся Церерой. Ей-то Петунья и высказала все свои мысли. Церера отреагировала намного спокойнее, наверное, потому что была чистокровной. Для нее такие идеи уже давно были реальностью мира. Она рассказала Петунье о защите мыслей, об амулетах и практиках, и предложила свою помощь, если реальность снова покажется Петунье не правильной. Это немного успокоило Эванс, и она даже дала напоить себя чаем. Но мысли об открывшихся возможностях магов не давали ей покоя. Очень пугало то, что кто-то может запросто влезть в ее голову, словно грязными руками, и забрать частички ее жизни, ее воспоминаний. Она излазила весь Косой переулок в поисках книг по ментальной магии, накупила амулетов и навесила их и на себя, и на сопротивляющуюся Лили. Петунья рьяно начала изучать окклюменцию, подключила к этому сестру, напуганную рассказом про случившееся летом. Но этого было мало. С того дня Петунья завела книжечку, где кратко описывала события прошедшего дня, нужные и важные места и своих знакомых. Техника защиты разума давалась сестрам тяжело, особенно беспокойной Лили, которая застряла на очищении сознания. Но оставить сестру без защиты Петунья не могла себе позволить. Тогда-то она и начала писать Церере в поисках советов, и та не подвела. Церера и ее брат Янус были отличными менталистами, они многое знали и охотно делились этими знаниями. Так и завязалась их дружба.

— Петти... — наконец ожила Церера. — О Мерлин! Что с тобой не так?!

— Самой интересно, — грустно ухмыльнулась Петунья.

— Янус тоже тебя не помнил, — Церера всегда быстро соображала. — Кто еще?

— Судя по тому, что последние одиннадцать лет мне не прислали ни одного письма — все. Даже Лили.

— Ну, это уже слишком!

— Постой, — Петунья остановила явно приближающийся поток ругани (Церера всегда была несдержанной на язык). — Я хочу, чтобы ты меня проверила...

— Да тут надо весь Хаффлпафф проверять, а не тебя одну. Хаффлпаффцы, мать их, никогда своих не бросают!

— ...Проверила на наличие магии, — невозмутимо продолжила Петунья. — Я думаю, я — сквиб. Тогда я могла сама попросить сделать такое со мной.

— Ты? Попросить о таком? Сама-то в это веришь?

— Это хотя бы не так страшно, — признание повисло в воздухе.

Церера медленно кивнула.

— Ты права. Хотя я все равно не представляю, кого ты могла бы об этом попросить. Я только краем уха слышала про ритуал, стирающий не только память человеку, но и самого человека из памяти всех, с кем он был знаком, но он очень темный и очень сложный. В былые времена его использовали для изгнания мага. Наши предки были радикальны, ритуал запирал магию, и жить этому человеку оставалось очень недолго. Но это было очень давно, так давно, что даже наше общество, хранящее множество традиций, не помнит этот ритуал. Мне тоже страшно, — призналась она и вздохнула. — Ну что ж, если ты готова... Ostende!

Луч из палочки ударил в Петунью, и секунду ничего не происходило. И вдруг аура ведьмы словно взорвалась сиянием. Все же ведьмы! Счастье наполнило Петунью, она ощущала его всем телом, как оно словно волной поднимается от ее ног к голове, остановившись в груди разрастаясь, разрастаясь, выталкивая ту боль, что поселилась там столько лет назад, и наконец, вырываясь на свободу... Кабинет тряхнуло, книги, словно подхваченные вихрем, носились по комнате, звенели приборы на столе у Цереры, люстра раскачивалась из стороны в сторону, а магия, ее магия, наполняла помещение, и, наконец, разбив окно, вырвалась в небо ярким огромным фейерверком.

— Все-таки тот ритуал, — прокричала из-под щитовых чар Церера.

— Убью с*ку! — Петунью переполняли сила и ярость. Книжный шкаф разлетелся в щепки. По стене кабинета пошла трещина.

— Убьешь, убьешь. Но сначала заплатишь за мое имущество!

Определенно, целительница знала, как остановить подругу. Той сразу стало стыдно за учиненный погром, и стихийная магия с трудом, но успокоилась. Толстые фолианты попадали на пол.

— Прости, — отдышавшись, извинилась Петунья. Церера сняла щиты и протянула ей палочку.

— Давай, ты же хочешь.

Волна мурашек прошлась по Петунье, когда она взяла палочку. Давно забытое, но такое родное чувство. Убирающие заклинание было когда-то ее любимым. И сейчас получилось с первого раза. Словно не было всех этих лет без магии. Лет, когда она и не жила толком.

— Спасибо, — от души поблагодарила она Цереру. — Мне этого очень не хватало.

— Еще бы, — ухмыльнулась целительница, забирая палочку. — Одиннадцать лет без магии! Врагу не пожелаешь. А теперь, когда успокоилась, позволь доктору тебя осмотреть.

— Да, было бы неплохо, — пробормотала Петунья. После стольких осмотров у маггловских врачей волшебная диагностика была ей не страшна. Самое ужасное она уже услышала, потому спокойно стояла под диагностическими чарами. Когда-то она хотела стать целителем. Жаль, не сложилось.

Через некоторое время Церера опустила палочку.

— Мне жаль, Петти, — вздохнула она, — но этот ритуал очень сильно подорвал твое здоровье и ауру. Жить тебе осталось всего лет до семидесяти.

Всего до семидесяти! Петунья разразилась счастливым смехом. Всего до семидесяти! Не пять, ни семь... это еще целых тридцать с чем-то лет! Она успеет поставить на ноги Дадли, черт возьми, она даже сможет поставить на ноги Гарри, она даже... Она может все!

— Если бы ты не пришла, — невозмутимо продолжала Церера, — и ритуал продолжал действовать, ты бы умерла лет через пять.

— Я знаю, — всхлипнув, ответила Петунья и внезапно бурно разрыдалась от счастья. И неважно, что столько лет было потрачено впустую, наполнено ненавистью и пустотой, она найдет тех, кто сделал это с ее жизнью и отомстит, но это потом — потом! У нее снова есть время! И теперь она не позволит себе тратить его впустую. У нее еще есть шанс на жизнь, словно второе рождение, и своего она не упустит.

Когда Петунья в последний раз видела Януса Тикки, он был чересчур серьезным школьником. Хаффлпаффец, как и она. Теперь же это был статный мужчина, целитель, работающий в отделении пострадавших от магического вмешательства в психику, с собственным кабинетом, в котором и сидели сейчас Петунья, Церера и, собственно, Янус, вспомнивший старшую Эванс только после того, как Церера представила ее. На столе стояли стаканы и бутыль с огневиски, постепенно опустошаемая в процессе рассказа Петуньи о годах ее маггловской жизни. Вопросов этот рассказ вызывал много.

— Кому ж ты так сильно перешла дорогу, Петти, — вздохнула Церера под конец истории. — Чтобы такое придумать, нужна не только больная фантазия, но и нехилые ресурсы. Так изменить всю личность человека... честно говоря, проще родить и воспитать, чем переделывать готового.

— Впрочем, — усмехнулась целительница, — я б посмотрела, как ты сюсюкаешь.

— Отвратительно, — отрезала Петунья. — С утра пришлось притворяться, так меня чуть не стошнило. И, черт возьми, я хочу узнать, — почему именно Вернон? Как он застрял в этой истории?

— Да уж, отвратительный тип, — кивнул Янус. — Я бы его проверил.

— И Дадли, — быстро вставила Петунья. — Может, это мои материнские чувства, но не могу я поверить, что мой мальчик может быть таким жестоким. А главное не понятно, маг ли он.

— Вполне возможно, что некоторые выбросы, которые вы приписывали Гарри, были выбросами Дадли, — заметил Янус.

— Гарри тоже надо проверить!

— А еще всю улицу, — подначила, улыбаясь, Церера.

— Было бы не плохо, — мрачно буркнула Петти. — Слишком все запутанно и непонятно.

— Нет, ну кое-что мне кажется очевидным, — Янус постучал пальцами по столу. — Все произошедшее с тобой имеет одну цель — сделать детство Гарри Поттера, надежды магического мира, ужасным.

Петунью как током ударило. Гарри! Бедный мальчик столь много перенес по вине ее семьи, а она думала только о своей испорченной жизни.

— Но это началось еще до появления Гарри на свет, — возразила она.

— Этот момент мне еще не понятен, но, согласись, издалека все выглядит именно так. Ты стала безумно любящей сына мамашей, ненавидящей магию и не терпящей племянника, твой муж — приземленный маггл, ненавидящий волшебство и, соответственно, подброшенного волшебника.

— После того, как Джеймс и Сириус над ним издевались, — протянула Петунья.

— Насколько я помню, — встряла Церера, — что Поттер, что Блэк боялись тебя больше, чем собственных родителей. И уж точно не стали бы вредить твоему мужу, да еще на свадьбе.

— А мы не были на свадьбе, — внезапно четко осознала Петунья. — У меня нет воспоминаний о самом торжестве. Только недовольство и знание того, что маги к нам плохо относились. И больше ничего. Значит, я не была на свадьбе Лили. Она бы меня узнала.

— Никакая магия ей бы не помешала, — тихо подтвердила Церера и обняла Петунью. — Не волнуйся, мы всех уроем.

— А теперь про Гарри. Что значит — он надежда магического мира? Он маленький мальчик!

— Твой племянник в полтора года отразил Аваду.

— Он что?! — вскочила Петунья. — Это невозможно!

— Вот именно поэтому его и зовут Мальчиком-Который-Выжил, — сообщила Церера. — Волшебники тогда знатно праздновали. Даже мы, не к нашей чести. Но Лили мы тоже не помнили, так что...

— Подробнее, — выдавила из себя Петунья. — Мне надо знать.

— Тогда шла война, Петти. Та самая война, которой ты так боялась. Сама-Знаешь-Кто и Пожиратели Смерти творили ужасное. А Министерство ничего не делало. Ты просто представить себе не можешь, что тогда творилось. Впервые за многие годы нам доставляли магглов! Пережившие атаки были в таком состоянии, что... до сих пор забыть не могу, — Церера залпом выпила стакан огневиски.

— И маги, — тихо продолжил за сестру Янус. — Те, кто перешел Пожирателям дорогу или просто не разделял их мнение. Это были жестокие, беспощадные и очень хорошо обученные бойцы. Нам иногда приходилось просто собирать пациентов по кусочкам. В моем отделении уже десять лет лежат Алиса и Френк Лонгботтомы. Их запытали так, что теперь они, при всем уважении, просто овощи. Полная потеря личности. Ни на что не реагируют. Каждый раз, когда осматриваю их, дрожь берет.

— Лили, Джеймс и Сириус Блэк пошли в авроры, — прервала его Церера. — Как ты и боялась.

— Они что, совсем с ума сошли?!

— Не могу тебе ответить. Я-то, забыв тебя, с ними не общалась. Видимо, они тоже забыли все наши беседы и планы. Тогда многие шли в авроры, особенно гриффиндорцы, чтобы сражаться с Пожирателями, не дать Сами-Знаете-Кому захватить власть. Молоденькие глупцы, скольких мы буквально вытаскивали с того света? Опять же, если повезет. Аврорам даже Непростительные разрешили применять, а толку-то? Их обучать нормально не успевали, так и выпускали на поле боя. А нам потом лечи их от мудреных проклятий. Твоя сестра хотя бы имела тыл. Поттер и Блэк знали и умели многое, древние рода, все же. Да и сама Лили была умненькой. Не знаю, помнила ли она ваши уроки самообороны, что вы начали в школе, но смогла выжить. Не знаю, честно не знаю, да и никто не знает, что забыл Темный Лорд в их доме в тот роковой Хеллоуин. Никто не знает, что именно там произошло. Только догадываются. Он пришел, первым его встретил Джеймс, и Лорд его убил. Лили нашли в спальне, у кроватки Гарри. А самого Гарри живого, только со шрамом на лбу. И все, больше никто не слышал о Сама-Знаешь-Ком. Мне сложно это говорить, но это реально был праздник. Я сама пела и танцевала, понимая, что этот кошмар кончился. Мне очень жаль, что ценой этому стала жизнь твоей сестры.

Тяжелый ком стоял у Петуньи в горле. Ей хотелось плакать, но она не могла, да и чтобы это изменило? Лили мертва десять лет, она знает об этом все эти десять лет, но, черт побери, как же было больно! Мысли бешено крутились в голове, и она не знала, за какую ухватиться, с чего начать, и вообще говорить не хотелось, хотелось свернуться клубочком и выть, а потом разорвать этого Лорда голыми руками. Все было не так! Все, чего она боялась, сбылось. Она проводила беседу и с Лили, и потом с Поттером и дружками, старательно вправляя им мозги и пытаясь отстранить от грядущей войны. На седьмом курсе она проводила ночи, пытаясь придумать, как обезопасить свою семью. Она обыскала всю библиотеку в поисках заклинаний, способных помочь им выстоять против врага. И все это напрасно! Если бы не тот, кто вычеркнул ее из памяти всех волшебников, ничего бы не случилось! Она смогла бы защитить сестру! И Гарри был бы нормальным счастливым мальчиком, а не...

— Они герои, — прервал молчание Янус. — Лили и Джеймс. Им поставили памятник в Годриковой Лощине. Тебе надо туда съездить.

— Вот как, — тихо сказала Петунья. — Они герои. И сын у них герой. Так какого же черта никто, никто никогда его не навещал?! Памятник они поставили, молодцы! Я десять лет не знала, где похоронена моя сестра! Я десять лет пичкала Гарри историями о том, что его родители — тупые алкоголики! И да, конечно, я делала это со зла, но, черт побери, что, ну что я могла ему рассказать? Что они были волшебниками? И он бы мне поверил, ну да. И потом письмо... Ладно, меня вычеркнули из жизни волшебного мира, но Гарри-то за что? Та, в кого я превратилась... я ничего хорошего ему не принесла, как ни горько это осознавать. А сколько боли еще могла принести, если бы не очнулась...

Петунье так хотелось хлопнуть по столу, решительно встать и уйти. Из кабинета Тикки, из больницы, из магического мира. Они плюнули на ее семью, сотворили с ней черт знает что, и этого терпеть она была не намерена. Злость переполняла женщину. Но она не давала ей выйти. Нельзя так просто уйти. Да и не даст ей тот, кто заварил эту кашу. А еще есть Дадли и сын Лили. И если Дадли она отобьет, то Гарри точно не отпустят, затащат в Хогвартс, раз он сын героев. Если она правильно помнит про волшебный мир, они вцепятся в мальчика и не дадут продыху. Тот же Слизнорт, если он еще преподает. Она должна о нем позаботиться, она должна искупить вину, она должна докопаться до истины.

— Если ты сейчас перестанешь думать, одним кабинетом будет целее, — прервала молчание Церера.

— Ох, я бы сейчас многое отдала, чтобы прекратить думать, — вздохнула Петунья. — Слишком много мыслей, слишком много... всего. И надо что-то делать, но за что хвататься первым?

— Я надеюсь, ты не оставишь нас за бортом?

— Конечно, нет, сейчас я могу доверять только вам. Так, нам надо разработать систему связи. Я подозреваю, что тот, кто все это придумал, следит за выполнением своего плана, а значит, мне нельзя так уж внезапно и часто ломать привычный образ жизни. Да и Вернон, поверьте мне, скряга еще тот. У меня просто нет денег на дорогу до Лондона, — все подотчетно. Нам нужно место для встречи.

— К тому же, возможно, ваш дом под присмотром тех, кто все это придумал, — заметил Янус.

— Я тоже пришла к такому выводу, — кивнула Петунья. — И я не знаю, что делать. Придется изображать Петунью Дурсль, хотя меня от нее воротит. Но пока что кардинально менять поведение не стоит.

— У меня есть знакомый аврор, так сказать, частый пациент, — начала Церера. — Я вполне могу попросить его об одолжении — проверить дом моей знакомой. Язык держать за зубами он умеет, да и вообще, весьма сообразительный.

— Вообще-то я не думала привлекать еще людей, — заметила Петти.

— Дорогая моя, мы всего лишь целители, — развела руками подруга. — Нас не готовили иметь дело со слежкой.

— Я знаю одно место, где слежки точно нет. Дом Эвансов. Мы продали его сразу после смерти родителей.

— Там наверняка живут.

— Ой, да я вас умоляю, что вам какие-то магглы, — фыркнула Петунья. — Мы тихонечко войдем и тихонечко выйдем, пока они будут на работе. Это важно, у меня там тайник, и будем надеяться, его никто не нашел.

— Я смотрю, твоя подростковая паранойя таки принесла свои плоды, — усмехнулась Церера.

— Жаль, что она не принесла мне волшебную палочку, — парировала Петунья. — Я почему-то была уверена, что одной мне достаточно. Теперь придется покупать новую.

— К Олливандеру идти не стоит, — решил Янус. — Он сотрудничает с Министерством, а нам пока что придется побыть в тени. В Лютный соваться тоже не стоит, — Петунью от подобной перспективы передернуло.

— А вот в Бирмингеме на Улице Чудес есть скромная лавочка артефактов, где по знакомству можно разжиться незарегистрированной палочкой.

— А у меня есть такое знакомство?

— Определенно, есть, — кивнул Янус. — Там работает дядя Элизабет, моей жены.

— Ты женат?! — ошарашено спросила Петунья. — Но тебе же всего...

— Тридцать два.

— Тридцать два... Как же много я пропустила. Тоже мне, встреча старых друзей. Явилась, нагрузила проблемами и даже не спросила, а как вы здесь все это время?

— Ничего такого, что не могло бы подождать, — успокоила подругу Церера. — Сейчас действительно важно разобраться с твоей проблемой. Тем более что я ненавижу, когда меня лишают подруг! Так что мы должны немедленно навестить твой старый дом!

— Не получится, — покачала головой Петунья. — Я же под контролем. Сказала Вернону, что поехала покупать Дадли обновки. Но сами понимаете, даже ненормальная мамаша не может потратить на это целый день. А покупать все равно придется — Дадли потребует предъявить. Так что мы поступим так. Твоему аврору хватит дней трех для осмотра? — обратилась она к Цее.

— Да мне-то откуда знать, я же не аврор! Скорее всего, да.

— Тогда через три дня в полдень в доме Эвансов. Адрес я вам дам. Там и посмотрим, что делать дальше.

Обновки Дадли понравились. Петунья давно уже думала, что радуют сына не столько сами вещи, сколько сам факт их наличия. Ему необходимо было иметь самый лучший телевизор, самую крутую приставку, самый быстрый велосипед — и не важно, что тот велосипед с погнутым колесом валялся в гараже практически со дня приобретения. Он был у Дадли, а это — главное! Одежда волновала сына намного меньше, но ему было приятно пройтись мимо оборванца Поттера. Вот и сейчас, получив несколько новых пар брюк, младший Дурсль радостно забарабанил в дверь чулана.

— Мама моталась в Лондон, чтобы купить мне брюки, так что радуйся, Поттер! Скоро я отдам тебе старые и дырявые. Я носил их всего пару лет. Мне, конечно, не понять счастья обладания ими, но ты не сдерживайся, поплачь от такой удачи, можешь даже поклониться мне, как выйдешь, за мою доброту. Я же мог их выкинуть, а вот как о тебе забочусь. Тебе-то, сиротке, никто вещей не купит, — Дадли разразился противным хохотом и, шумно прыгая по ступеням, поднялся к себе.

Петунья прикусила губу, сдерживая крик. Как?! Как она могла вырастить такого монстра? И хотелось бы свалить все на воспитание резко ставшего ненавистным Вернона, но нет, была и ее вина. Она потакала сыну во всем и никогда не ругала. И вот, пожалуйста. Хорошо бы Дадли оказался сквибом, потому что в Хогвартсе, да и в любой другой магической школе, ему не выжить. Капризных детей без происхождения там ломают за пару дней, уж она-то насмотрелась. А если он окажется магом? Одного лета слишком мало, чтобы исправить ошибки десяти лет. А сколько их, этих ошибок... И начинать приходится втихаря. Но ничего, она справится. Прямо сейчас и начнет.

Петунья уверенно прошла на кухню. До прихода Вернона было всего два часа, она вполне успеет приготовить ужин и испечь пирог. Главное, успеть спрятать его, отделение для овощей для этой цели как раз прекрасно подойдет. Ее семья ни за что туда не заглянет. А маленького Гарри будет ждать вечером сюрприз. Жаль, что большее сделать ей не под силу. Пока что.

Три дня дались Петунье слишком тяжело, даже несмотря на то, что Дадли проводил полдня в школе, а Вернон так вообще работал. Выпустить Гарри из чулана он отказался, и Петунья еле сдержала свою стихийную магию, желающую прихлопнуть мерзавца. Ее магия вообще норовила выйти из-под контроля, такого даже в детстве не бывало, что не могло не тревожить миссис Дурсль. Она боялась, что следящие чары действительно висят на доме, и, кто знает, вдруг они смогут засечь ее, и что тогда случится? Кто мешает злодеям провести ритуал снова? Ну нет, она выбралась из чьей-то паутины и просто так не сдастся! Приходилось сдерживать себя, держать эмоции под контролем. Не то чтобы Петунья была очень эмоциональной личностью, но сейчас все вызывало в ней отклик, словно она проснулась от долгого сна. Впрочем, так и было. Она смотрела на свою жизнь и не могла сдержать изумления и недовольства. И, что уж греха таить, ярости. Чем дольше она присматривалась к своим домочадцам, тем сильнее разгоралась эта ярость. Муж, с которым она делила постель много лет, вызывал лишь омерзение, настолько неприятным оказался этот субъект. Петунья искала положительные черты, но, кроме патологической любви к сыну, она таковых не находила. И то, любил его Вернон как свое продолжение, и Дадли во всем этому соответствовал. Это бесило Петунью еще больше. Хотелось спрятать Дадлика как можно дальше, хотелось надавать ему по толстой ленивой заднице, хотелось долго и нудно втолковывать ему, что он не прав. Она любила сына, но уже не той слепой любовью, и больше всего на свете хотела сделать из него стоящего человека. Единственное, что она могла позволить себе сейчас — это посадить Дадли на жесткую диету, оперируя тем, что волнуется за здоровье сына. Вернон ее аргументы долго не принимал, но в итоге она победила. Ставить вопрос ребром она пока еще боялась: не стоит выдавать себя. Она и так ходила по грани, каждую ночь подсовывая в чулан к племяннику что-то вкусное. С самим Гарри разговаривать Петунья не спешила. Одинокий мальчик вряд ли поверит в перемены в тете. Уж она-то в этом постаралась. Нет, тут нужны доказательства, надо объяснить мальчику все — и про изменение личности, и про магию, и, конечно, про родителей. Утаивать подобное было не только нечестно, но и опасно. Какие игры затеяны вокруг мальчика? Одни вопросы, вопросы, а ответов нет. Хоть что-то должно было проясниться через эти три дня. И Петунья очень этого ждала.

Вернону она соврала, что отправляется на съезд садоводов. Дурсль об этом увлечении жены знал, поэтому благосклонно кивнул и дал денег на дорогу. Гарри ради такого случая было решено выпустить из чулана на отбывку у миссис Фигг.

Коукворт за прошедшие годы изменился в худшую сторону. Петунья с удивлением и разочарованием осматривала некогда знакомые улицы и поражалась запустению и мрачности когда-то уютного городка. Впрочем, возможно это были только детские воспоминания. Давно она здесь не была. Но вот дом, ее дом, остался таким же, каким и был, словно островок стабильности в стремительно поменявшемся мире. У дверей ее уже ждали.

— Как прошли три дня? — с места в карьер поинтересовалась Церера. Петунья пожала плечами.

— Не хочется об этом говорить. Надо поскорее решать вопросы, а то надолго меня не хватит. Дома точно никого?

— Там живет пара магглов. Мы перестраховались, и Янус немного подправил им сознание, так что сегодня вечером у них внеплановый романтический ужин. Дом наш до вечера. Наши уже внутри.

— Наши?

— Янус и аврор. Кстати предупреждаю, человек он... специфичный. Так что старайся ничему не удивляться.

— Удивляться? О чем ты? Мне кажется, я разучилась, — хмуро улыбнулась Петунья и зашла вслед за подругой в дом.

Обстановку новые жильцы поменяли, что неудивительно. Но все же подсознательно Петунья ожидала увидеть дом своего детства. Обои в цветочек, старое зеркало и столик под ним, на котором всегда стоял букет цветов. Фотографии их семьи на стенах. И запах. Запах дома. Однако ее постигло разочарование, в котором она бы никому не призналась. Прошлое ушло навсегда, именно это она внезапно поняла со всей четкостью. Нет больше Эвансов. Есть только она и куча проблем. И явно одной из них станет стоящий посреди гостиной аврор. Специфичный, это точно. Длинные патлы, искусственный глаз и протез ноги не впечатлили Петунью, а вот цепкий, какой-то ненормальный взгляд...

— Петти, это Аластор Грюм, — бодро представила его Цея. — Отставной аврор и мой любимый клиент. Лучший в своем деле.

— Что-то я сомневаюсь, — протянула Петунья, выразительно оставив взгляд на протезе гостя. Тот хмыкнул.

— Это небольшая цена за то, сколько Пожирателей отправились на тот свет или в Азкабан, дамочка.

— Допустим. Вы взяли с него обет?

— Конечно, — кивнул Янус. — Я сам составлял текст клятвы. Ни рассказать, ни показать, ни написать без твоего ведома он никому ничего не сможет.

— А хотелось бы, — влез Грюм. — Ваше дело действительно интересное, дамочка. Само то, что над вами провели такой древний и темный ритуал уже стоит внимания. Есть у меня пара невыразимцев, которое с удовольствием бы помогли вам разобраться в этом, я уж молчу про то, что сам бы с удовольствием поискал тех ублюдков, что такое посмели сделать.

— Весьма признательна, но пока что не стоит, — холодно ответила Петунья. Не вызывал у нее доверия этот Грюм, ох не вызывал.

— Не доверяете, — ухмыльнулся тот, — правильно делаете. Постоянная бдительность! Для вас это особо актуально. Правильно, что вы решили проверить дом. На нем действительно куча чар. Причем довольно противоречивых. Одни делают вас неприметными для магов, что понятно, раз уж провели такой ритуал, вдруг вас найдет кто-то с сильными ментальными способностям, и вспомнит вас. Мне кажется, хотя я могу пока что только предполагать, что эти чары ставил тот, кто и провел ритуал. Чары, отслеживающие магию внутри дома тоже имеются, видимо на случай, если в вас проснется магия. Единственное, что мне кажется странным, это то, что этих чар два вида. Одни отслеживают один магический след, другие — другой. Я рискну предположить, что первые настроены на вас, Петунья, а вторые — на вашего племянника. И я думаю, что их ставили разные люди. Так же на вашем доме есть очень мощные следящие чары, настроенные на Гарри Поттера.

— То есть кто-то следит за Гарри, — Петунья догадывалась об этом.

— Несмотря на то, что его местоположение до сих пор оставалось тайной, Пожиратели вполне могли его обнаружить. Увы, среди них полно одаренных магов, стоит отдать им должное. И половина этих магов, не знаю, в курсе ли вы, думает, что их Лорд вернется. Они могли следить за Поттером, чтобы потом преподнести его своему господину, — отрывисто отчеканил Грюм.

Петунья замерла.

— То есть? Они что, не все за решеткой?! Я не понимаю. Это ведь была война, не так ли? Они все должны гнить в Азкабане! Что значит вернется? С того света? — она перевела дух. — Вы хотите мне сказать, что некоторые из этих террористов на свободе? Ко всему они еще и фанатики, верующие в пришествие Волдеморта?! Его же убили!

— Никто не знает, что на самом деле произошло в доме Поттеров. И я сам не в восторге, что многие убийцы остались на свободе! — рявкнул Аластор. — Уж мы-то делали все, чтобы отправить этих мразей в тюрьму. Но наше прекрасное правительство скорее бросит своих верных бойцов, чем надавит на старые семьи. Семьи с деньгами, — зло выплюнул он. — Я всегда уважал Поттеров. Вы не знаете, но и Джеймс, и Лили были моими учениками. Как и многие, погибшие в этой войне. Я должен им всем, и поэтому честен с вами и согласился помогать. Вы в большой опасности из-за того, что приютили Гарри Поттера. Война еще не окончена, поверьте старому аврору! Никто этого не видит, но опасность все еще недалеко. Церера рассказала мне про вас, что вы ведьма смышленая и главное, прагматичная и осторожная. Так вот — осторожность сейчас должна стать вашим вторым я. Если, конечно, вам дорога ваша жизнь.

— Охренеть! — со злостью выплюнула после недолгого молчания Петунья. — Нет, это просто ни в какие рамки! А если бы во мне не проснулась магия? Что если бы я так и была простой магглой? Мои дети оказались бы просто выкинуты в этот мир, который вы так старательно развалили этой своей войной! Прекрасно просто. Моя полиция меня бережет, о да, я вижу, как она всех бережет. Темные ритуалы, террористы на свободе — полная сохранность! Неужели все с этим мирятся? Меня одну такое возмущает? Может, я была не права, решив, что маги не такие уж ненормальные?

— Никому это не нравится, Петти, — спокойно ответила Церера. — Но люди просто хотят забыть и отпустить старую войну. Она нас сильно напугала. Особенно наше славное Министерство. Так и живем.

— Курорт просто, а не жизнь, — съязвила Петунья. Аластор хмыкнул.

— Экая вы боевая дамочка.

— Ну кто-то же должен быть боевым, — припечатала Петунья.

— Тогда я вас еще раззадорю. В сам дом мне хода, понятное дело, не было, но я заметил присутствие какого-то артефакта внутри. Проверка показала, что на нем тоже какие-то следящие чары, но увы, на расстоянии понять, какие именно, не удалось. Если бы вы принесли этот артефакт мне...

— Да уж принесу, не сомневайтесь! — зло выплюнула Петунья. Это уже было нив какие ворота. В ее доме артефакт?! Кто бы его не поставил, он решил обложить Петунью со всех сторон. Она почувствовала себя зверем, которого загоняют в угол. Что эти чертовы маги делают с ее жизнью? Как они посмели следить за ней в ее вотчине?!

— Возможно все не так плохо, — подал голос Янус. — Я имею ввиду, что все таки, у тебя растет волшебный ребенок, и не просто ребенок, а надежда волшебного мира, как некоторые его называют. Артефакт могли поставить из лучших побуждений.

— Никакие побуждения не позволяют следить за человеком в его собственном доме! Нет, я всегда знала, как вы относитесь к магглам, но это уже скотство!

— Ты тоже маг, — напомнила Церера. Петунья зло на нее посмотрела.

— Я магглорожденная, это раз. И я была магглой, это два. И вот посмотрите, чем в итоге это обернулось!

Цея откашлялась.

— Кстати об этом. Петти, можно я кое-что проверю? — тихо спросила Церера.

— Проверяй, — устало позволила Петунья.

Целительница навела на подругу палочку и пробормотала несколько слов. Нахмурилась и повторила процедуру, правда слова уже были другими. Слабое-слабое свечение вокруг Петуньи видимо ее удовлетворило. Она произнесла еще несколько слов, опустила палочку и кивнула Грюму.

— Сильна, — хмыкнул Аластор.

— Я долго думала над всем, что ты нам рассказала, — начала Цея. — Ну вот никак не могла я представить тебя с таким поведением! Я еще понимаю любовь к сыну, но отношение к Гарри, да и твоя зацикленность на мнении окружающих... Конечно, давай начистоту, тебя это всегда немного волновало, но не настолько же! А еще мне-то известно, что ты у нас женщина волевая и активная. Как думаешь, разве ты могла бы полностью раствориться в сыне, муже и быту?

— Я разбавляла этот коктейль соседскими сплетнями, — фыркнула Петунья. — Но да, я сама себя не узнаю, когда вспоминаю прошедшие годы. Ты думаешь?..

— На тебя наложили заклинание. Я не знаю, какое, могу только предполагать, но по характеристикам оно ментальное. Кто-то подавил твою волю. Я думаю, что по итогам этого заклинания ты стала зависима от мужа и сына, и главное, от их мнения. Ты скинула заклинание с себя выбросом магии тогда, у меня в кабинете. Потому я его сразу и не обнаружила.

— А больше ничего нет? — быстро спросила Петунья. Цея покачала головой.

— Ритуал и вот это заклятье. И все.

Петунья мрачно молчала. Вслух она бы никогда в этом не призналась, но она надеялась на то, что будет что-то еще. Что-то, что объяснило бы ее отвратительное поведение. Ее отношение к Гарри. Она ведь не могла сама... Да она не помнила про магию, но черт возьми. Лили ее сестра! Неужели Петунья самостоятельно, с трезвым рассудком, превратила жизнь племянника в ад? Что же за монстр она такой?!

— Ты просто человек, — тихо сказала Церера. — Причем это заклятье, оно лишает человека воли практически подчистую. Ты не отвечала за себя, а подчинялась воле твоего мужа. А он человек весьма неприятный.

— Спасибо, но что-то мне не легче.

— Жалеть себя это, конечно, приятно, — мрачно хмыкнул Грюм. — Только на вашем месте, дамочка, я бы взялся за дела как можно скорее. Те, кто сделали все это, явно ждут вашего бездействия. Так не поддавайтесь! Чтобы они не задумали, вряд ли это что-то хорошее. К такому прибегают отнюдь не из-за любви к человеку. А у вас еще и Поттер, который в потенциальной опасности постоянно. Некогда переживать! Вам надо взять в себя в руки и двигаться! А параллельно, конечно, все расследовать.

Слова неприятного аврора словно разбудили Петунью. Исправить все, надо все исправить, что толку жалеть об уже сделанном? Хотя вот какой она была... сама. Нет, нет, это она продумает потом. Было и было. Уже ничего не изменишь в прошлом. Надо менять будущее. Никто не знает, сколько у нее есть времени, ненавидеть себя она будет после того, как Гарри и Дадли будут в безопасности.

— Вы правы, мистер Грюм, — степенно сказала Петунья. — Раз уж вас так заинтересовало мое дело, предлагаю сотрудничать. Но расследованием мы займемся потом. Сейчас главное — это моя семья, и мне в ней надо навести порядок. Очень вас прошу пока что ничего не предпринимать. Сейчас, по вашим словам, затишье перед бурей, так воспользуемся им с умом. Вы ведь не против, если Цея с вами свяжется?

— Воля ваша, — хмыкнул Аластор. — Целительница Тикки знает где меня найти. Но мой совет: решайте свои семейные дела побыстрее. Да, и я бы поменял дислокацию. Впрочем, смотрите сами, а я пойду-ка выпью. Дамы, Янус, — кивнул аврор и аппарировал.

— Грубо, но действенно, — прокомментировал знакомого Янус.

— Петти, ты как? — осторожно спросила Церера.

— Как пережаренная колбаса, — хмуро ответила Петунья. — Сама-то как думаешь? Но твой как там... Аластор? Он прав. Нечего себя жалеть, на мне дети. Так что пора заняться тем, за чем мы пришли.

Лестница не скрипела уютно под ногами, видимо, ее переделали новые владельцы. От прежнего дома Эвансов осталось одно напоминание. И ее тайник. В бывшей комнате Петуньи хозяева сделали гардеробную. Детей у них видимо не было, а небольшое помещение вряд ли подходило для гостей. Петунья глубоко вздохнула, но любимого запаха детства, конечно, не почувствовала. Эти мелочи были вполне логичны, но как же больно они били по потерявшейся душе женщины!

Комнатка была разделена на две половины, мужа и жены, судя по платьям у одной стены и костюмам у другой. Все это придавало комнате незнакомый вид, и Петунья поначалу немного растерялась. Встав посреди комнаты, боком к двери, она начала вспоминать, как все выглядело много лет назад. После стольких лет... вот здесь стояла ее кровать. Здесь тумбочка, а на ней книга. У окна стоял письменный стол. У двери огромный шкаф. У самого шкафа, сколько же он был в длину? Примерно полтора метра. Вроде бы.

Петунья отмерила на глазок расстояние и присела на корточки у стены, голова ее касалась чьих-то рубашек.

— Yesterday all my troubles seemed so far away, — тихо прошипела старшая Эванс на парселтанге. Ни один Темный Лорд до такого пароля не додумался бы, да и ни один маг, она все продумала. Часть стены слева от нее открылась, отрывая обои и показывая небольшую нишу. Петунья присела около нее.

Самое ценное, что у нее было, она спрятала туда, на всякий случай, еще много лет назад. Шкатулка с ее детскими сокровищами, чтобы не забыть свое детство. Многие из них ей подарила Лили, и оттого сейчас они были еще ценнее. А что-то ей досталось от родителей, например сломанная брошь мамы, которую чуть было не выкинули, но маленькая Петти вцепилась тогда в нее изо всех сил, и взрослые уступили. Копии альбомов с фотографиями. Тогда, напуганная беспамятством, Петунья отобрала самые важные фотографии своей семьи, чтобы если что вспомнить. А вот и альбом с фотографиями из Хогвартса. Здесь ее факультет, а вот они с Лили на квиддичном матче. Не то чтобы Петунья любила квиддич, но Лили ее исправно таскала на все соревнования. А здесь уже взрослые, Лили и Джеймс стоят вобнимку, а рядом Сириус пытается поцеловать ее саму. Пожалуй, эту фотографию она покажет Гарри. Где этот придурок Блэк был все эти годы, кстати? Ох она ему задаст!

Конспекты лекций первых шести курсов. Почерк у Петуньи был аккуратный, буквы маленькие, поэтому только они все и уместили в этой нише. Пригодятся, восставливать навыки, да и если что, помогут Дадли. Нет, она против списывания, но дать материнский совет...

И мешочек галеонов. Интересно, курс остался прежний?

Все это Петунья убрала в сумку.

— Исчезни, — прошипела она, и часть стены встала на место. Жаль, обои было не приклеить. Этот тайник послужил ей верой и правдой, теперь ей нужен новый. Вздохнув, Петунья покинула некогда свою комнату.

"Лавка Ксенакиса" была уютной и чистой, пусть и заставленной всевозможными артефактами сверху донизу, разнокалиберные товары стояли на полу и лежали на всех столах и тумбочках без очевидного порядка, однако плохого впечатления это не производило — даже на Петунью, которая любила опрятность и систематизированность. Сюда ее привел Янус, наложивший на подругу маскировочные чары, чтобы никто на улице не узнал её. Чары были слабенькие, не чета аврорским, но так как ее никто не помнил, этого должно было хватить. Легкую кофточку же, в которой Петунья вышла из дома, трансфигурировали в мантию, пусть не элегантную, но добротную, поэтому из толпы она не выделялась. Чувствовала себя Петунья некомфортно, она уже давно забыла, каково это, — носить мантии, даже элементарные чудеса, творившиеся на улице магов, заставляли ее дергаться, пару раз она чуть не начала ругаться, по старой, не до конца ушедшей привычке, но во время остановилась. Это ее жизнь, она ведьма, и та прошлая Петунья должна уступить ей место.

Хозяин лавки, появившийся на громкий окрик Януса, был крепеньким низеньким старичком с очень добродушной улыбкой и большим, выдававшим в нем грека, носом. Он внимательно посмотрел на Петунью и хмыкнул.

— Та — особая клиентка, про которую ты говорил?

Янус кивнул.

— Мерлин Ксенакис, дорогая, — представился пожилой маг. — Мои родители из Греции, прекрасная страна, море, оливки, старые развалины, все, что душе угодно. А меня вот как прозвали, нет бы Зевсом, да хотя бы Дионисом! Не путайте меня с Великим Мерлином, я далеко не так всемогущ, но для друзей семьи все, что угодно! Не буду спрашивать вашего прекрасного имени, а оно должно быть прекрасно, такая женщина! Но тайна, тайна, я все понимаю, сразу к делу. Пройдемте, мисс, — он сделал приглашающий жест рукой в комнатку за основным залом, откуда недавно вышел. Это помещение было намного меньше и гораздо более захламленное, выделялся лишь практически чистый стол, около которого Петунья и встала.

— Ваша предыдущая палочка? — деловито спросил артефактор. Ее палочка... любимая и потерянная.

— Ива, 12 дюймов, сердечная жила дракона, — проговорила Петунья. Она прекрасно помнила свою палочку, как она лежала в ладони, какой хлесткой она была. Как поразительно выглядели чудеса, что она творила.

— Что-то похожее у меня есть, — кивнул Мерлин, и скрылся за завалами.

— У Олливандера покупали? — раздался откуда-то его хриплый голос.

— Как и все, — ответила в никуда Петунья. Она нервничала. Как и тогда, когда покупала первую палочку. Но сейчас добавился страх, что вдруг ей не подойдет новая палочка так, как подходила старая? Та ощущалась продолжением руки и словно бы понимала мысли хозяйки, чары с ней получались легко и просто, а трансфигурация была истинным удовольствием.

— Хороши палочки у Гаррика, да и мы не лыком шиты, — Мерлин, кряхтя, появился на свет, держа три коробки в руках. — Палочек у меня немного, так что выбора почти нет, но я уверен, одна из них — ваша! Начнем пожалуй с этой. Ива, волос из хвоста единорога, 13 дюймов.

Палочка из светлого дерева легла в руку Петуньи. И ничего не произошло.

— Понятно, моя оплошность, прошу прощения. Клен, сердечная жила дракона, 10 дюймов, прошу.

Петунья взяла палочку и почувствовала! Она почувствовала всего лишь слабый отклик, но это была магия!

— Уже лучше, да? Я же говорил, что подберем! Вариант не идеальный, но если что, думаю, вы сможете с ней колдовать какое-то время. Мда, остался третий вариант. Тис и коготь дракона, очень редкое сочетание, 11 с половиной дюймов. Пробуйте!

И снова ничего. Но вдруг волна магии прошлась по ее телу, словно узнавая палочку, сращиваясь с ней. Это было прекрасное, давно забытое ощущение. Ее инструмент. Ее подруга и верная спутница.

— Беру! — чуть не заорала от переизбытка чувств Петунья. Старик ухмылялся.

— Я же говорил, что вы найдете свою палочку! У меня их все находят, это потому, что я вижу человека насквозь! Всегда самое идеальное под конец даю, а то некоторые так прямо на одной и зацикливаются. Как вы сейчас.

— В смысле? — немного пришла в себя Петунья, но палочку не отпустила. Мерлин потеребил густую бороду.

— Мне Янус не так много рассказал, но что я понял, так это то, что светиться вы сейчас не можете. Но потом-то как? Так и ходить с незарегистрированной палочкой? Это, между прочим, преступление, вот так-то. Люди об этом не задумываются в минуту отчаяния, но вы-то, мисс, умная ведьма. Если бы палочка не подошла бы вам так идеально, я бы и слова не сказал. Но она полностью ваша, и как собираетесь легализовать ее?

— Хороший вопрос, — пробормотала Петунья. Странно, что он не приходил ей в голову. — Честно говоря, я не рассчитывала на настолько подходящую палочку.

— А оно вон как, — кивнул Мерлин. — Есть предложение. Покупайте клен, она вам подходит не идеально, но все отклик есть, просто наколдовать сможете. А когда все немного поутихнет, придете за тисом, купите официально. Вам же не угрожает смертельная опасность, мисс?

— Миссис, — растеряно поправила его Петунья, а сама задумалась. Угрожает ли ей опасность? Грюм говорил, что да, но тем не менее, жила же она как-то эти несколько лет, и ничего не происходило. Ни Пожирателей, ни министерства, никто ее не трогал. Стоит ли рассчитывать, что так продолжится и впредь? Впрочем, что она сейчас может? Она уже растеряла многие знания, и максимум, чем может защититься — это Экспеллиармус, да и тот вряд ли получится. Единственное ее спасение в случае чего — неожиданность и быстрый бег. А она совсем не занималась спортом. Холодный пот прошиб Петунью. Она совсем беззащитна против этих неизвестных злоумышленников! Она даже не сможет помочь своим детям! Черт побери того, кто сделал ее магглой!

— Не стоит так переживать, — правильно уловил ее настроение Мерлин. — Из всякой ситуации есть несколько выходов. Вы в лавке артефактов, мисс!

Петунья с трудом взяла себя в руки. Отпускать приобретенную подругу не хотелось, но она пересилила себя.

— Вы правы, вы во всем правы. Держите, — она передала палочку артефактору. — Только прошу вас, не продайте ее никому! — не удержалась она.

— Что вы, она ваша уже сейчас, — улыбнулся продавец. — Как я говорил, для друзей семьи — все, что угодно! И оплатите ее, как только сможете. Она дорогая, — двадцать галлеонов.

— А клен?

— Двенадцать.

Петунья мысленно пересчитала свои деньги. Не так уж много она и накопила, но были вещи первой необходимости. Жаба, однако, все равно душила.

— Знаете что, — в итоге сказала она. — Я сейчас оплачу обе. Просто, чтобы быть уверенной. И еще. У вас нет многоразового портала?

— У меня все есть, — улыбнулся Мерлин. — Отличный план, моя дорогая, всегда нужно подстраховаться. Пройдемте в лавку, — предложил он, убирая палочку Петуньи в футляр. — Я оставлю ее в своем столе и буду помнить о вас, — заговорщически подмигнул он.

В лавке их ждали Янус и Церера.

— Как прошло?

— С этой конспирацией особо не разгуляешься, — вздохнула Петунья. — Но все равно, спасибо, что привели меня сюда.

— Вот, смотрите, очаровательный портал в виде кулончика, — воскликнул Мерлин. — Сердечко, как раз для дам. Срабатывает на нажатие сверху на кнопочку. Переносит до семи человек, по всей Англии. Как вам такой вариант?

— Очень неплохо, — ответила Петунья. — А есть что-то такое же, но в виде цветка?

— Изысканный вкус, мисс, сердечки — это пошловато, соглашусь. Есть в виде розочки, но переносит максимум четырех человек и не на такое большое расстояние.

— Мне подходит. А можно его зачаровать прямо здесь?

— Конечно! Куда желаете перенестись?

— В Святого Мунго, — уверенно сказала Петунья и посмотрела на Цереру. Та кивнула.

— У нас надежно и безопасно. По крайней мере, по сравнению с другими местами. Да и так будем на связи, не ехать же тебе каждый раз этим ужасным транспортом магглов.

— Отлично, подождите пару секунд и... готово! Многоразовый портал до Мунго. С вас пятнадцать галлеонов, да плюс две палочки...

Петунья вытащила из взятого из дома мешочка нужную сумму, и вдруг вспомнила, о чем говорил Грюм.

— Скажите, а как можно незаметно, не применяя магии, обнаружить дома артефакт?

Мерлин задумался.

— Вообще-то обычному магу это сложно, тут нужно особое чутье. Дом магический?

— Маггловский.

— Тогда проще, но не особо. Надо очень точно настроиться. Отрешиться от своей магии, и начать чувствовать чужую. Не каждому это под силу. Вот если бы вы купили у меня артефактик один...

— К сожалению, мне нужно вообще не использовать магию.

— Тогда только так. О, есть у меня одна старая книжка, там чудесные практики медитации. Отдам бесплатно, как другу семьи! Сейчас, сейчас... Вообще это долгий процесс, но в стрессовой ситуации даже магглы способны на чудеса, ведь так?

Распрощавшись с Мерлином, компания двинулась к местному отделению Гриннготса. Церера и Янус тактично оставили Петунью у дверей, а она прошла внутрь. Конечно, убранство зала было не таким шикарным, как на Косой аллее, но тем не менее, давило своей монументальностью. Народу было немного, в обменник никто не стоял, так что Петунья быстро поменяла часть своих галлеонов на футы. Получилось не так много, как ей хотелось бы, но тем не менее, это были ее деньги, неподконтрольные Вернону. Вскоре она вышла к приятелям, и они решили отметить такой сложный день в кафе, коих было много на этой улочке. Им было о чем поговорить, все же они не виделись столько лет. Янус обзавелся женой, а посему — рассказывал семейные байки, совсем не походя на молчаливого и немного отстраненного человека, которым Петунья его знала. Церера перечисляла своих кавалеров и пациентов, а также делилась забавными случаями из практики. В какой-то момент Петунья почувствовала себя дома. Не надо было претворяться, натягивать улыбку и изображать вежливость. Эти люди были живыми — она была живой! — и это было прекрасно. Она и понятия не имела, как сильно ей осточертела Тисовая улица с ее сплетнями и идеальными хозяйками, в ряды которых она входила, и считала это достоянием. Но как и любой беседе, и этой пришел конец. Доев чудесный яблочный пирог, Петунья вздохнула. Начиналась неприятная часть, к которой она готовилась последние три дня.

— Мне надо переехать. Подальше от всех этих следящих чар, куда-то, где я могу спокойно колдовать, а главное, растить детей. И мне не к кому обратиться за помощью, кроме вас. Вы знаете, как я не люблю быть кому-то должной, но иначе никак не получается, у меня ничего нет, и никого нет, кроме Дадли, Гарри и вас. Вы ведь понимаете... нет, вы не понимаете! Я словно выброшенная на берег рыба! Куда не кинь — всюду клин. И сама я пока что не научилась ходить, и вроде уже дышу, да так с трудом, черт возьми, как же все это сложно! Ну почему именно сейчас? Почему не раньше? Ведь столько раз при мне Гарри использовал магию! Так нет же, поразило меня именно спустя десять лет! Хоть бы накопления какие имела за эти годы, так нет же, все спускала на Дадли, как безумная! А он... он даже не пользуется моими подарками! Точнее, использует раз или два, и все! И подавай новую игрушку! И я несусь за ней, как ненормальная! Во что они меня превратили? Разве я могла бы быть такой?

— Нет, не могла бы. Только не Петти, что я знаю, — успокаивающе начала Церера. — Мы тебе поможем, не переживай, ты больше не одна. Ты забыла принципы Хаффлпаффа? Всегда стой горой за друзей. Мы встанем сейчас горой за тебя, а ты придешь пока что в себя. Как врач говорю, тебе нужны тишина и покой, и конечно в своем доме ты этого не получишь. Так что найти тебе жилье — это лучшее, что мы можем для тебя сделать.

Петунья разрыдалась. В последнее время ее нервы постоянно сдавали, она даже не предполагала, в каком ужасном напряжении она жила все это время. А, казалось бы, любящая жена, заботливая мать, идеальная хозяйка дома — все, о чем она мечтала в детстве. Но как же это было на самом деле тяжело! Да еще и Вернон в последнее время вызывал у нее лишь бурю негативных эмоций, уже несколько месяцев она с трудом ложилась спать с ним в одной постели и искренне молилась, что бы темперамент супруга вдруг не проснулся. А теперь еще и пришлось просить о помощи.... как же она этого не любила! Но друзья здесь, они помогут, они лучшие люди на свете!

— Спасибо, — немного успокоившись, проговорила она. — Только все нужно правильно организовать. Я много думала над всей этой ситуацией. Гарри точно придет письмо из Хогвартса. Возможно, оно придет и Дадли. И те, кто наблюдают за Поттером, наверняка проследят и за письмом. Нельзя, чтобы оно пришло по неизвестному адресу. Так что, пока переезд придется отложить. Но мне нужно где-то практиковаться в магии, чтобы в случае чего... Ну, вы понимаете.

— Грюм тебя сильно запугал, — покачала головой Цея. — Но с другой стороны, я с ним согласна. Твоя ситуация уж очень странная, и не знаешь, откуда ждать беды. Так что, надо быть готовой.

— И для этого мне нужен дом в каком-нибудь маггловском густонаселенном районе, — осмелилась предложить Петунья. — Чтобы никто не заметил на первых порах. Но достаточно большой, чтобы жить с двумя детьми.

— Муж, я так понимаю, со счетов сброшен? — поинтересовался Янус. Петунья дернула плечом.

— Я к нему ничего не чувствую, кроме раздражения, если быть честной. А на детей он влияет очень плохо. Даже не знаю, дотяну ли я с ним до августа, и как вообще это сделать.

— Вот что. Мы, конечно, не специалисты, но домик тебе подберем. Незачем тебе светиться с объявлениями и прочим. И прикинем, сколько что стоит. Извини, особо много дать не можем, мы все же врачи, а не аристократы. Но вместе накопим на что-нибудь простое. Постараемся как можно быстрее. А ты ищи в доме артефакт, о котором говорил Грюм. Что бы это ни было, ничего хорошего он явно в дом не принес. Палочку спрячь, но это ты сама знаешь. Предлагаю встретиться через неделю и все обсудить. Чаще встречаться не стоит.

— Ты права. Боже, как противно быть зависимой! Найду тех гадов, что провели этот дурацкий ритуал и кастрирую!

— Не сомневаюсь, — рассмеялась Церера.

Палочку Петунья спрятала в сарае. Вернон туда в жизни не сунется, как и Дадли, а Гарри сейчас был под домашним арестом. Впрочем, мальчик не задавал вопросы и не трогал чужие вещи. С одной стороны это, конечно, хорошо, но как бы он не стал чересчур послушным, ведь, это помешает ему в жизни, особенно — в Хогвартсе, уж она-то это помнила. Это только кажется, что волшебная школа просто рай на земле. Это было закрытое учреждение для детей, а дети плетут интриги подчас круче взрослых. В ее время даже за каменными стенами школы шла незримая, но весьма ощутимая борьба света с тьмой, с редкими стычками, перетягиванием людей на свою сторону и прочими прелестями. Она как могла старалась уберечь от всего этого Лили, но та так и лезла на рожон! Умная красивая магглокровка, да, ей было нелегко. Не хотелось признавать, но роман с Поттером ее в какой-то мере спас. Против двух сильных представителей древних семей, Джеймса и Сириуса, не всякий готов был идти. Сейчас, по идее, все должно быть проще. Мир не накануне войны в этот раз. Но с другой стороны, Грюм сказал, что некоторые Пожиратели на свободе и чего-то ждут. Так что расслабляться нельзя. А если у них есть дети? Они же поедут в Хогвартс! Ох, не нравилось ей все это.

— Вернон, Дадлик, я дома! — крикнула Петунья с порога. Сын не отозвался, а муж словно нехотя вышел из гостиной, где гремел телевизор.

— Представляешь, что мне подарили? — сыграла оживление Петунья и показала кулон-портал. — Там их всем раздавали. Золото!

— Мда, — крякнул Вернон. — Дешевенькая поделка.

— Это знак принадлежности к клубу садоводов. Завтра покажу Илоне!

— Показывай. Кстати, покорми этого. Ну, я спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, дорогой, — ласково пропела Петунья, еле сдерживая гнев. Сам он этот! А Гарри надо покормить, это да. Времени особо нет, она устала, но овсянку сделать она сможет. А завтра начнет искать артефакт. Зная о его существовании, она чувствовала себя очень неуютно в своем доме. Впрочем, и своим этот дом перестал ощущаться, хотя все здесь было обставлено по ее вкусу, и много раз убрано, оттого знакомо и привычно. Но теперь отчего-то порядок в ее жилище не радовал Петунью. Все казалось чуждым и лживым, словно предметы были частью заговора против нее. Умом она понимала, что это бред, но противное скользкое ощущение не покидало ее. Приготовив Гарри овсянку, она тихонько прокралась в его чулан и оставила блюдо на тумбочке у кровати племянника. Так же тихо она удалилась, бросив короткий взгляд на непослушные волосы, торчащие из-под линялой простыни, заменявшей одеяло. Сожаление кольнуло ее сердце, но Петунья быстро его погасила. Для губительных чувств еще будет время, а сейчас ей нужно действовать. Сна не было ни в одном глазу, поэтому она помыла посуду, уселась в гостиной, вытащила из сумки приобретенную у Мерлина книгу и приступила к чтению. Чем раньше она начнет, тем раньше она станет свободной. Ей хотелось как можно быстрее разделаться со страхом внутри нее, который вызывал артефакт. Книга была написана сложным, тяжеловесным языком, и Петунья продиралась сквозь текст практически на одном лишь упорстве. Вскоре ее начало клонить в сон, но она боялась уснуть, боялась, что тогда упустит суть книги. В итоге, когда том был прочитан, было уже утро. Петунья устало взглянула на часы, ее голова гудела. Через пятнадцать минут встанет Вернон. Что ей с того? Книгу надо спрятать. Ах да, Дадлик идет в школу. Надо приготовить мальчику завтрак. И улыбаться, черт возьми, надо улыбаться.

Муж и сын выглядели до отвращения довольными жизнью. Завтрак они ели бесконечно долго, как показалось Петунье. Ей самой кусок в горло не лез. Она даже придумала отмазку, но ни у кого измученный вид хозяйки дома вопросов не вызвал. Не поблагодарив, Дурсли вышли из-за стола и, немного погодя, отправились каждый по своим делам. Петунья рассеянно убрала за ними, но, поставив посуду в мойку, лишь хмуро оглядела ее и впервые в жизни оставила немытой. Бросив напряженный взгляд на дверцу чулана, она еле перебирая ноги поднялась по лестнице, буквально ввалилась в спальню, и заснула, едва дойдя до кровати. Блаженная тьма накрыла ее и растворила в себе. В ней было так спокойно, так хорошо, так уютно... Внезапно все зашаталось. Сквозь сон начали прорываться звуки.

— Ма! Ма! Ма! Ма!!

Кто-то тряс ее за плечо. Петунья отмахнулась от настойчивого прикосновения, желая продолжить спать.

— Ма! Ма, ты заболела? Ма! Я кушать хочу! Ма!

Дадли! Неужели она так долго спала, что сын уже пришел из школы? А она даже ничего не приготовила. "Непозволительно расслабилась ты, Петти," — промелькнуло в голове. Впрочем, почему? Почему непозволительно? Кто это осмелился ей не позволять отдыхать?

-Ма! Ну ма!

— Я сплю! Приготовь себе бутерброд, — решительно сказала Петунья, не открывая глаз. Потому и не заметила, как ошеломленно уставился на нее сын.

— Сам?

— Да, сам. Одиннадцать лет уже, взрослый парень, можешь и сам сделать себе бутерброд. Не видишь что ли, мать устала, хочет отдохнуть, имеет право, — раздраженно ответила миссис Дурсль.

— Ма, ты чего! Я не умею. Я порежусь. Ты хочешь, чтобы я умер? — сдавленным голосом спросил Дадли и пару раз всхлипнул. Еще несколько дней назад этого бы хватило, чтобы Петунья опрометью бросилась кормить сына. Но в этот раз его слова вызвали только волну раздражения, заставив Петунью резко открыть глаза и сесть на постели.

— А в школе ты так же будешь хныкать и ничего не делать? Там не будет мамы и папы, чтобы все на блюдечке приносить. Придется самому пятую точку отрывать и за собой ухаживать. Как ты собирался учиться в Вониннгсе, если не можешь даже сам себе бутерброд сделать? Мы с твоим отцом так старались, чтобы ты получил самое лучшее образование, но теперь я не уверена, что ты действительно сможешь его получить. Думаю, общеобразовательной школы будет вполне достаточно для тебя. Одиннадцать лет, а ты ничего не умеешь, ни по дому помогать, ни себя обслужить. Может, ты еще и темноты боишься?

Дадли всхлипнул, на этот раз, видимо, по-настоящему.

— Ты чего, ма? Ма, ты чего? Я... я... Ах вот так! — он сжал руки в кулаки. — Ну и не надо мне ничего! Видимо для тебя идеальный сын — это оборвыш в чулане! Ты мне больше не мать! — выкрикнул он и убежал, хлопнув напоследок дверью.

Петунья тяжело вздохнула. Прежнее воспитание принесло отвратительные плоды, и она сама в этом виновата. Слова ее не ранили, на что был расчет, но чувствовала она себя гадко, прекрасно понимая, что ей манипулируют, и раньше она это позволяла, более того, своим поведением она это поощряла. Работы над сыном непочатый край, и ей нельзя давать слабину, хотя на секунду возникло желание броситься за сыном и попросить прощения. Но в чем она была не права? Да, она сказала жестко, но сказала правду, и пусть изначально она хотела донести ее помягче, но все время вставал вопрос — как? А теперь он отпал.

Дадли расскажет Вернону, это к ведунье не ходи. И как отреагирует муж, она прекрасно понимала. А вот реакцию на ее слова она представить не могла. Конечно, Петунья попытается убедить его, что все делает на благо мальчика. Проблема в том, что понятия о благе у них с Верноном, видимо, различны. Но если она приготовит что-то вкусное, может, Вернон и не будет сильно возникать.

Внезапно все, что составляло смысл ее существования много лет, представилось Петунье нескончаемой каторгой. Все, что она делала — убиралась и готовила, потом прибиралась после готовки и иногда выходила поухаживать за садом. Она любила порядок, она любила, когда в доме уют, но черт возьми, тратить на это всю свою жизнь? Она ничем больше не занималась, не считая сплетен с соседками! И стоило ей разок взять перерыв, как сразу ей напомнили, что она — ломовая лошадь и отдых в ее обязанности не входит. Она обслуживает двух здоровенных лбов, которые ничем ей не помогают, да еще и что-то требуют, и считают себя вправе гонять ее. Кто она им, прислуга? Что это за семья такая у нее получается? Ладно Вернон, он добытчик, будем считать его таковым, он имеет право расслабиться после трудного дня, хотя имеет ли он право контролировать каждый фунт, который ей дает? Но оставим мужа в покое, об этом можно подумать позднее. Но Дадли! Он не просто не помогает матери, а видит в этом некое унижение, для него такое можно поручить только "оборванцу" Гарри. Ох, если бы не Гарри... да, он помогал ей не по доброй воле, но помогал же! Мальчик заслужил совсем иное обращение, где были ее глаза и мозги?

Петунья тяжело встала с кровати. Все в ее жизни кувырком, все неправильно. И разгребать этот завал ей одной, даже не знаешь, с чего начать, и главное, с чего начать безопасно. Этот чертов артефакт! Кто знает, зачем он? А если учесть Пожирателей Смерти, этих чертовых террористов, то вполне возможно, что он направлен на Гарри. И нельзя ничего опрометчивого и основательного предпринимать в его сторону, потому что кто знает, вдруг это спровоцирует этих бандитов? Так что придется начать со своей семьи. А вдруг артефакт направлен на нее? Ведь кто-то же лишил ее прежней жизни, вдруг он хотел, чтобы Петунья так и находилась в царстве плиты и швабры? И что делать? А главное, чего не делать... Так, на праздные размышления нет времени! Скоро придет Вернон, и ему слабину показывать нельзя. Пока что.

Перемыв посуду, оставшуюся от завтрака, прибравшись в кухне и споро приготовив курицу на ужин, Петунья была готова к приходу Вернона. Дадли к ужину показательно не спустился, даже после уговоров Вернона, через дверь рассказав отцу об ужасном оскорблении, нанесенном ему матерью.

— Это как понимать! — налетел на Петунью муж. — Ты обозвала нашего сына идиотом!

— Я всего лишь заметила, что трудолюбия у Дадли нет, да и вообще желания что-либо делать, — отчеканила Петунья. — Странно, с его-то родителями.

— Наш мальчик — талантливый управленец! Он будет таким же, как я!

— Милый, ты упорно учился и достиг вершин, не спорю. НО открой глаза! Дадли ничего не умеет, перебивается с тройки на двойку и только и делает, что гуляет со своими дружками. Вернон, ему одиннадцать! Ему пора уже взяться за ум! Я хочу для сына самого лучшего, а чего он добьется, если с каждой проблемой он справляется исключительно нашими силами? Ты таким был?

— Нет! Но для того мы и нужны, чтобы обеспечить нашему сыну крепкий тыл!

— Тыл у него крепчайший, это да, — холодно кивнула Петунья. — Только тыл должен быть позади, а мы с тобой встали стеной между ним и миром. Мальчик не знает ни проблем, ни отказа! Представь, как больно будет ему падать потом?

— Мой сын не упадет! — твердил свое Вернон, лицо его покраснело.

— Ты можешь в это верить до инфаркта, но жизнь-то, она тяжелая. Даже если мы будем до последнего подкладывать под него солому, как он будет без нас? Мы не вечны, Вернон! Иногда мне кажется, что мы лучше воспитали Поттера, чем родного сына!

— Ты... ты... забери свои слова обратно! Извинись перед Дадли!

— И не подумаю! Я прозрела, Вернон, и больше не собираюсь потакать прихотям Дадли! Ему пора учиться ответственности, и да, я не позволю тебе испортить моего сына!

— Это мой сын! — взревел Дурсль, наливаясь краснотой.

Петунья молча вышла из кухни и вернулась, неся в руке бокал коньяка.

— Мы совсем избаловали мальчика, — спокойно, очень спокойно сказала она. — Как он будет управлять твоей фирмой, если не может даже сделать себе легкий перекус? Как он будет справляться с конкурентами, если такая малость может выбить его из колеи? Вернон, приди наконец в себя. И подумай.

С этими словами она встала и удалилась, гордо держа спину, оставив мужа разевать рот от невысказанных от нехватка воздуха слов. Это была первая ссора Дурслей за последние пять лет. Когда Петунья поднялась на второй этаж, внизу послышался звон.

Петунья плавно выдохнула и прислушалась к своим ощущениям. Опять чувствуется только ее магия да слабый отклик спрятанной волшебной палочки. И больше ничего. Она старалась найти артефакт уже несколько дней, но результат был один и тот же. Его не было! Либо она плохо старается, либо ей этого не дано, либо кто-то очень хорошо замаскировал артефакт. Хоть и старалась Петунья изо всех сил, так ей хотелось избавиться от этой гадости. Днями напролет она сидела в своей комнате и пыталась почувствовать чужую магию в своем доме, прерываясь лишь к вечеру, чтобы приготовить ужин своим домочадцам. После ссоры с Верноном ничего не поменялось, а главное, — никто не поменялся. Разве что муж теперь ходил хмурый, а Дадли с матерью не разговаривал и все это время не приходил на обед. Но по сути-то, все осталось как прежде. Петунья внезапно поняла, что и раньше особо разговорами ее никто не развлекал и изменившееся поведения домашних не сказалось ни на одном аспекте ее жизни. Разве что стало тише. Даже на выходные Дадли убежал к Полкинсам и весь день дома не появлялся, а Вернон сидел перед телевизором, не обращая на жену никакого внимания. То, что надо. Казалось бы, ищи в свое удовольствие! Но местонахождение артефакта оставалось тайной... Деятельная натура Петуньи просто не находила себе места. Мать в ней вопила, что больше так продолжаться не может и надо, наплевав на все, выпустить Гарри из чулана, где он до сих пор находился — Вернон все еще не отменил наказание племянника. И вообще, надо все менять! Но осторожная часть пока что перевешивала. Никогда Петунья не предпринимала опрометчивых шагов, а сейчас — этого делать нельзя вдвойне, ведь, от ее поступков зависят жизни двух мальчиков. Кто их защитит, если она оплошает? То-то и оно, что никто...

"Глубокий вдох, пропускаем через себя потоки магии..." — начала по-новой Петунья, но тут ее прервало хлопанье дверьми.

— Там такое мочилово! — восторженно восклицал Дадли. Послышались его тяжелые шаги и смутный бубнеж его спутника. Видимо, он здоровался с Верноном. Что ж, о практике можно забыть, сын явно решил показать другу новую видеоигру, а значит, тишине конец. Нашел время.

"Так, Петти, не сдаваться. Если каждый раз отвлекаться на шум, то никуда не продвинешься. Разве что-то тебе мешало делать уроки в гостиной Хаффлпаффа? Там ведь тоже бегали и кричали первокурсники, однако ты даже смогла подготовиться к СОВ и сдать их на отлично! Ну, кроме зелий. Ну и к черту эти зелья, остальное — то смогла! Вот и сейчас. Глубокий вдох, отрешись от всего происходящего, сфокусируйся на цели. Эта гадость лежит в твоем доме и работает. И только ты можешь ее убрать. Смотри внимательней. Вдох..." Петунья расслабила тело и сосредоточилась на магии. Вот она, вот ее палочка, дальше... Ей показалось? Какой-то блеск, еле уловимый, на грани сознания. Словно снитч на поле, мелькнуло и исчезло, но принесло воодушевление. Она справится, почти получилось, надо еще немного поднапрячься...

— Бей его! Мочи! — донесся рев из комнаты Дадли и словно ударил в спину Петуньи, вышибая воздух. Видение магии снова погасло. Петти от досады чертыхнулась.

"Так, спокойно. Дети просто играют, с этим ничего не сделаешь, конечно, будет шумно. Надо просто не обращать внимания. Сосредоточься, Петти, давай, ты сможешь, ты не имеешь право терять день!". Вдох...

— Видел?! Видел, как я его?!

Петунья открыла глаза и грязно выругалась. О покое мечтать даже и не стоило. Словно что-то подняло ее на ноги и решительно толкало в спину в сторону комнаты Дадли. Она решительно отворила дверь и грозно оглядела подростков. Пирс, заметив маму Дадли, улыбнулся, а вот сын даже не обратил внимания на мать, что разозлило Петунью еще больше.

— Дадли! — позвала она, но сын не обернулся, продолжая вести виртуальный бой.

— Дадли Дурсль! — повысила тон Петунья. Пирс недоуменно смотрел на приятеля, который даже не кивнул.

"Ну хорошо," — подумала Петунья. — "Война так война". Она выдернула шнур от телевизора и из розетки, и от ящика и накрутила на руку. На это сын отреагировать соизволил.

— Ты чего? — обалдело уставился он на мать.

— Дадли Дурсль, помимо тебя в доме есть еще три человека. Ты не подумал, что своими криками нарушаешь чей-то покой? Например своей мамы? Вот подумай над этим. А пока никаких игр! — заявила Петунья и окрыленная направилась к себе.

— А кто третий? — донесся до нее вопрос Дадли, злость охватила ее и придала сил и уверенности.

Она не слышала ничего из происходящего в доме, отрешилась от всего вокруг, ждала, ждала и, наконец, поймала эту золотую искорку...

— Петунья! — ворвался в спальню Вернон. — Это что такое? Почему ты третируешь нашего сына? Что на тебя нашло?

Гостиная. Артефакт в гостиной — успела понять Петти и успокоилась, там-то она его найдет. Теперь можно выдохнуть и заняться семьей.

— Его крики мне мешали, Вернон, — умиротворенно ответила она, поднимаясь с пола.

— Мешали делать что?!

— Расслабляться. Я что, не имею право расслабиться?

— Что за блажь! Ты не работаешь, сидишь дома...

— Вот именно! Весь дом на мне, если ты не заметил. Я что, не имею права на отдых?

— Раньше тебе ничего не мешало.

— Старею я! — выпалила Петунья. "Тупой боров," — добавила она про себя, глядя на налитое краснотой лицо мужа.

— Это не повод лишать Дадли возможности играть с друзьями, — упрямо ответил тот.

— Это не повод, — согласно кивнула Петунья. — Но он не реагировал на мой зов. Я бы попросила его играть потише, и все закончилось бы хорошо. Но раз мальчик не реагирует на слова матери, значит, он не заслуживает видеоигр.

От такой наглости Вернон начал задыхаться и явно никак не мог подобрать слова. Никогда никто не указывал Дадли, что делать, никогда никто не наказывал его за непослушание, которое было привычным делом для отпрыска Дурслей.

— Я купил ему видеоигру. Я решаю, стоит ли Дадли в нее играть или нет! — выдавил наконец из себя Вернон.

— Так вот как ты заговорил. То есть то, что ты обеспечиваешь семью, прошу заметить, на этой роли ты сам настоял, делает тебя главным родителем, а мать — побоку? Я его, между прочим, рожала, я его грудью кормила, да я вижу его чаще, чем ты! Ты даже понятия не имеешь, какие оценки у твоего драгоценного чада! А кто улаживал дела со школой, когда он хулиганил? Я! Это мой сын, и я не собираюсь растить из него невежественного самовлюбленного наглеца, каким он начал становиться с нашего позволения. Нет, пора прибрать его к рукам, а раз ты не можешь, этим займусь я. И не смей попрекать меня деньгами! Можно подумать, ты миллионер. Вот когда у тебя будет столько денег, чтобы наш сын был обеспечен до старости, тогда и поговорим, а пока что ему еще жить и работать в этом мире, а с таким настроем ничем хорошим это не кончится! Я все сказала. А теперь, будь добр, мне надо сделать генеральную уборку в гостиной.

* * *

— Тысячи раз! Я убирала гостиную тысячи раз! — восклицала Петунья. — Вдоль, поперек и наискосок! И ни разу за все эти годы я не заметила это чертову статуэтку! Вы посмотрите, какая она пыльная. Она стояла все это время около вазы, на камине. Десять лет! Хороша из меня волшебница! Я нашла-то ее с третьего раза. Моя гостиная — просто археологические раскопки. Да вы посмотрите на эту статуэтку — она страшна, словно ее обезьяны лепили!

— Ну-ну, успокойтесь, мисс, — улыбнулся Мерлин Ксенакис, осматривая артефакт в виде статуэтки балерины. — Вы отличная волшебница, ведь смогли же в конце концов обнаружить ее, а это, скажу я вам, очень трудно, чары наложены ювелирно. Вы не должны были не только заметить ее, но и найти, ведь подсознательно вы ее не замечали, вы бы искали, не зная, что именно. М-да, ювелирная работа, несомненно.

Петунью передернуло.

— Я рада, — холодно отозвалась она. — И что же эта драгоценность делала для моего дома?

— Создавала нездоровую атмосферу, — обыденно ответил Мерлин. — Нездоровую для одного молодого человека, с определенной аурой. У вас есть дети?

— Двое, — не вдалась в подробности Петунья.

— И одного из них вы любите больше другого? Не обижайтесь, но это действительно так. Об этом артефакт и позаботился. О том, чтобы вы не любили одного из ваших детей. Ну, не любить-то он, конечно, не мог вас заставить, а вот перенаправлять вашу любовь на второго ребенка очень даже. Очень интересный социальный эксперимент на одной семье, но в то же время ужасный. Бедный мальчик, — Мерлин покачал головой. — У него или у вас могущественные враги.

— Да это уже понятно, — злобно выдохнула Петунья. — Эту дрянь можно деактивировать?

— Будет сложно, но все возможно в лавке Ксенакиса, — оптимистично ответил Мерлин.

Присутствовавшая при разговоре Церера задумалась, а потом быстро схватила артефактора за руку.

— А можно сделать так, чтобы никто не понял, что артефакт деактивирован?

— Так по поведению все будет ясно. Но если вы лишь про техническую сторону...

— Да-да.

— То конечно можно попробовать. Интересная мысль. Паранойя?

— Это заразное, — ухмыльнулась Церера.

— Приходите часа через три, — пригласил их мастер и удалился в комнатку за залом, явно в предвкушении решения задачи. Цея и Петунья же отправились в ближайшее кафе скоротать время за беседой. Конечно, на Петунье были маскировочные чары, что заставляло ее не только нервничать, но еще и чувствовать себя будто с чем-то противным на лице. Чувство это было было исключительно субъективно, потому как такого эффекта чары не давали.

— Ну? Полегчало? — спросила Церера, когда они сделали заказ.

— Ты не представляешь как, — устало вздохнула Петти. — Словно на моих плечах покоился мир, а теперь кто-то часть его снял. Это так много объяснило, и так... я ненавижу этот артефакт всей душой, но я рада, что это был он, понимаешь?

— Понимаю. Я всегда верила, что здесь что-то не чисто.

— Да это мягко сказано. Столько всего, и все ради того, что бы Гарри был несчастным. Это ж какая извращенная месть!

— Месть?

— Как ты думаешь, кто мог такое сделать? Для вашего Спасителя магического мира? Только чертовы Пожиратели! Передушила бы их голыми руками, психов этих ненормальных! Но страшнее всего знаешь что? Они с самого начала знали, где Гарри. Они знают все. Они могут явиться в любой момент, потому что мало ли что у них в мозгу перемкнет? Теперь я понимаю, что была права насчет переезда.

— Кстати об этом. Мы нашли дом. Маленький, всего две спальни, находится у черта на рогах, рядом поселок магов, и никого из знакомых ты там не встретишь — мы проверили. Янус проверил, если точнее, он у нас дотошный уродился. Цена приемлемая, твои сбережения вряд ли покроют, но половину мы тебе дадим, а если еще и поторговаться...

— Спасибо, Цея. Я посмотрю на следующей неделе, идет?

— Там даже садик можно сделать, — подмигнула подруга. Петунья невесело ухмыльнулась.

— Не до садика сейчас! Но мне правда нужно убежище. И вообще, и... за это время я очень сильно разочаровалась в Верноне, — призналась она. — Я и так в последние годы была от него не в восторге, но он был чем-то привычным и незыблемым в моей жизни. А сейчас... все так резко поменялось, и меня начинают одолевать сомнения, что стоит и дальше связывать с ним мою жизнь. Открываться ему, убегать с ним... он на такое не пойдет. Но я не знаю. Этот артефакт.... вдруг это все он? То, как он относился в Гарри... ты не представляешь. Он даже по имени не зовет его с тех пор, как мы его нашли! Ты можешь себе такое представить? И я не обращала на это внимания. А вдруг это важно? Еще очень напрягает, что выходила за него замуж совсем не я. То есть я, но та маггла, которая ничего не помнила обо мне самой. Как теперь поверить в свои чувства? Да и есть ли они...

— Ох, дорогая, ты прости, конечно, но ты в полной жопе. Никто кроме тебя не может ничего решить в этой ситуации. Но ты гонишь коней. Не забывай про осторожность. И да, сейчас вы будете медленно приходить в норму. Посмотри на него внимательно. Может, твой муж не такой уж и плохой человек. Хотя это не влияет на любовь, уж поверь мне. Но иногда этого достаточно для того, чтобы появилась влюбленность.

— Да какая влюбленность, — усмехнулась Петти. — В наши-то годы.

— Любви все возрасты покорны, не зря так сказали. Был у меня один пациент, так он в сто два такое творил! Женился! Правда, жена потом его под Империо держала... но не суть! Ты все еще размышляешь как маггла. Но ты же ведьма! Мы живем дольше и качественнее. Так что, если что, — один твой намек и я подгоню тебе стадо кавалеров.

— Вот стада мне не надо! Один баран уже дома сидит, хватит с меня, — улыбнулась Петунья.

— Мне это надоело, Вернон! Гарри переезжает во вторую комнату Дадли!

— Этот поганец?! Не для него такие хоромы!

— Он, черт побери, воняет! Я уже больше так не могу! Тебе-то хорошо, ты на работе, а я постоянно нахожусь рядом с этим чумазым мальчишкой! Уже соседи начали замечать, что наш племянник больше похож на беспризорника, чем на мальчика из приличной семьи! Что обо мне подумают Смиты? Полкинсы в прошлый раз скривились, пройдя мимо чулана! Ты оставляешь там мальчишку и все помещение, которое нельзя проветрить, начинает вонять! Мне это надоело! И надоело, что ты постоянно лишаешь меня его помощи! Ты говорил, что мальчишка будет помогать, а он целыми днями торчит в этом чулане! Хороша помощь!

— Он наказан, Петунья! Я вышибаю из него всю его дурь!

— За мой счет?!

— А ты хочешь устроить этому поганцу шикарную жизнь за счет Дадлика?!

— Дадлик взрослый мальчик, в конце-то концов! Неужели ты думаешь, что он еще будет играть в свои игрушки?

— Быть взрослым не значит уступать свою собственность всяким оборванцам!

— Быть взрослым — это жертвовать чем-то ради своей семьи! Ради меня, наконец! Вернон, что если.... они придут, а он...

— Им нечего делать в приличном доме!

— Я изо всех сил делаю этот дом приличным, а ты мне мешаешь! Боже мой, ты сводишь меня с ума!

Судя по звукам, тетя зарыдала. Гарри сидел на своей кровати, боясь шелохнуться. Впервые в его жизни тетя орала на дядю, и он не знал, чем это закончится. Вряд ли чем-то хорошим для него. Дядя Вернон, скорее всего, сейчас необыкновенно зол, и на кого он спустит свою злость? Вот зачем тетя подняла эту тему? Жил он много лет в чулане, и еще бы прожил. Никогда ее не заботило, что происходит с Гарри. Хотя в последнее время тетя Петунья вела себя очень странно. Как он удивился в то первое утро после происшествия в зоопарке, когда проснувшись увидел у двери тарелку с едой! И не с засохшим бутербродом, а с настоящей едой — мясо и картофель с приправами; такие вкусности обычно доставались ему в виде объедков после Дурслей. Пусть и обветренный, но это был самый лучший завтрак в его жизни! А на следующее утро чудо повторилось. Чья-то заботливая рука оставила ему целый вишневый пирог! Ему, Гарри! На следующую ночь мальчик долго не мог заснуть и увидел, как дверь в чулан медленно приоткрывает.... его тетя! И ставит новую тарелку, в этот раз полную овсянки. А холодная овсянка — это чудесная еда! Такие блага привели мальчика в замешательство. Неужели, спустя столько лет, его тетя начала.... заботиться о нем? Нет, не то чтобы она была монстром, который только издевается. Но раньше еда в его тарелке была два раза в хороший день, и были это объедки, которые не успели уничтожить дядя и Дадли. Когда же его запирали, то его рационом был кусок хлеба, в качестве "дополнительного наказания", как говорил дядя. Все остальное доставалось ему от Дадли, ношенное, поломанное, но доставалось. Однако на фоне всей его предыдущей жизни даже тарелка овсянки казалась именно заботой.

Теперь же все встало на свои места. Тете кто-то сделал замечание насчет него. Это случалось время от времени, и тетка всегда сначала орала на Гарри, а потом принималась "приводить его в порядок", в зависимости от того, по какому поводу ей высказались. Она пыталась его подстричь, когда учительница в школе сделала замечание по поводу его лохматости. Правда, за ночь волосы отросли до прежней длины, за что он получил наказание. Однажды она купила ему штаны по размеру, но он изодрал их, убегая от Дадли и компании, за что в очередной раз был отправлен в чулан. Когда он был маленьким, продавщица заставила тетю Петунью купить ему игрушку. По приходу домой ее отняли и отдали Дадли, а мало еще что понимающий Гарри разрыдался. Его наказали. К чему же приведет этот скандал?

Зашумел замок чулана.

— Бери свои пожитки и выметайся! — рявкнул дядя Вернон. Гарри споро начал собирать свои вещи. Дядя с красным лицом наблюдал за мальчиком.

— Почему ты не спрашиваешь зачем? — требовательно спросил он. Гарри молча продолжил сборы. Вопросы задавать ему не разрешалось.

— Ты подслушивал, поганец?! — лицо Вернона стало еще более красным, глаза выпучились. — Прикормили оборванца на свою голову, а он подслушивает?!

Крепкая затрещина досталась Гарри, но он снова промолчал. Дядя был явно взбешен выходкой жены, и лучше ему не подавать голоса.

— Твоя тетя, святая женщина, решила выделить тебе половину комнаты Дадли, а ты? И чем это так воняет? Ты что, писал в ведро?! Паршивец, я же выводил тебя в туалет! Неблагодарный сукин сын! А мы ему комнату! Только посмей там разводить такую же грязь! Мигом вылетишь из дома, и пусть только попробуют меня остановить! Чего уставился?! Топай живей наверх!

Гарри быстро сложил все свое добро в засаленную наволочку и послушно пошел наверх. Краем глаза он успел заметить, что тетя Петунья лежит в гостиной на диване со страдальческим выражением лица. Оно у нее вообще всегда было страдальческим, но в этот раз она превзошла саму себя. Он знал, что его тетя великолепная актриса, Дадли явно пошел в нее, но никогда до этого она не пыталась манипулировать мужем. На секунду Поттеру показалось, что тетке действительно плохо. Но дядя Вернон грузно шел сзади, так что Гарри спешно начал подниматься по лестнице.

Комнатка была не такая большая как у Дадли, но это была комната! С кроватью и даже тумбочкой!

— Не трогай шкаф, — зло прошипел дядя. — Там вещи Дадли. И живо прими душ, воняешь хуже бомжа! Не смей ночью выходить! С завтрашнего дня будешь помогать тете. Усек?

— Да, сэр. Спасибо.

— Подавись своим спасибо, — буркнул дядюшка и ушел, громко хлопнув дверью.

Голова болела от затрещины, но это была лучшая ночь в жизни Гарри. Душ он принимал не украдкой, не боясь шорохов за дверью, расслабляясь под горячей водой и смывая многодневный пот с наслаждением. Он даже почистил зубы, что удавалось сделать совсем уж редко. Единственное, что огорчало, что это ощущение чистоты ненадолго, и скоро дядя снова будет зол: чистой одежды у мальчика не было. Может, попросить завтра тетю Петунью? Ведь если ей так важно стало мнение о виде племянника, то может, она не накричит за просьбу дать ему постирать свою одежду? Закутавшись в единственное свое плотенце, мальчик дошел до комнаты и открыл дверь. И замер. На кровати лежала пижама. Большая для Гарри, но чистая и практически не ношенная пижама. А на тумбочке близ кровати дымился ужин. Гарри на всякий случай обернулся и сосчитал двери. Нет, он правильно пришел во вторую спальню Дадли. Но это значит... Это для него?

Осторожно, ожидая окрика, он надел пижаму. Она была приятной и теплой. Не дождавшись ругательств, Гарри, принялся за курицу с пюре. За день он проголодался, да и переволновался во время ссоры дяди и тети. Мысли его были пусты, усыпленный горячей водой и сытным ужином, Гарри быстро заснул.

Проснулся он рано. И долго смотрел в потолок, такой далекий и светлый. Он в комнате Дадли. С утра теория о том, что тетя Петунья заботится о репутации ее семьи в глазах окружающих рухнула. В нее не вписывались ни обильные завтраки, ни новая пижама на кровати. Что-то было не так с тетей. Он вспомнил неоднократно слышанные жалобы Дадли на спятившую мать, которая посмела его наказывать. Честно, тогда он не придал им значения, потому что Дадли любил ныть и мог найти наказание в любом поступке, который ему неугоден. А вдруг это правда? И тот скандал дяде Вернону. Может, тетю похитили инопланетяне и заменили на одного из своих? А что, эта версия самая правдоподобная. Не могла же замшелая и консервативная тетя Петунья внезапно измениться? Тем более в такую приятную для Гарри сторону. Так не бывает. Пришельцы, скорее всего они.

Гарри дождался, пока Дадли и дядя Вернон позавтракают и отправятся по своим делам, и только тогда решился выйти. На нем были одеты майка и джинсы. По размеру. Он нашел их на стуле с утра, чистые вещи, словно купленные для него самого. Это внесло смятение в его мысли. Ему необходимо было поговорить с тетей, но только Богу известно, как он боялся этого разговора. Вдруг это все.... иллюзия?

Тетя мыла посуду.

— С добрым утром, тетя, — подал осипший голос Гарри. Петунья обернулась и радостно — радостно! — улыбнулась племяннику.

— С добрым утром, Гарри. Как спалось на новом месте?

"Она назвала меня по имени! Это какой-то подвох. Что ответить правильно?".

— Замечательно, тетя, спасибо.

— Ну вот и хорошо. Завтрак на столе, а потом мы с тобой потрудимся по дому, ты не против?

"Она с ума сошла? Разве тут может быть иной ответ? Это проверка?"

— Конечно, тетя, — покорно ответил мальчик и сел за стол. Перед ним лежала яичница с беконом и тосты с маслом. Целые. Не надкусанные. Для него. Тетя Петунья что-то напевала, моя посуду. Напевала?

— Ах да, извини, забыла, — вдруг спохватилась она, и поставила перед Гарри стакан с соком.

"Кто вы, и куда вы дели тетю?!" — чуть не заорал он, но промолчал. Такой заботы от тети он не видел с тех пор, как себя помнит. Еще немного понежиться в ней — не преступление, ведь так? А разоблачением пусть занимается дядя Вернон.

— В школу немного опоздаешь, но я тебе прощаю, — усмехнулась тетя. — Конец года, как-никак. А после школы немного поработаешь в саду, ладно? Он совсем зарос. Выбери, в чем будешь работать, а остальное я постираю и заштопаю.

Гарри неуверенно кивнул.

В школу он шел, как на эшафот. Если дома происходит такое — жди беды. Дадли не простит ему потерю своей комнаты. А тут он еще в новых вещах... Может, тетя просто решила так хитро избавиться от него?

Миссис Соммерсон недовольно оглядела Гарри, пришедшего ко второму уроку. Впрочем, с семейкой Дурслей ей связываться не хотелось: тетя давно и прочно зарекомендовала себя весьма неприятной для учителей особой. Сначала ее вызывали по поводу Дадли, но потом начали закрывать глаза. Пару раз вызов приходил и по поводу его самого, Гарри. И хотя в кабинете директора тетя вела себя так же, как в случае с сыном, набрасываясь на педагогов словно тигрица, дома все это оборачивалось против самого Поттера. Так что учителя к нему не лезли уже больше года. Чудит мальчик и фиг с ним. Поттер спокойно занял свое место позади всего класса. Дадли обернулся к кузену и состроил ему страшную гримасу. Этого стоило ждать.

Дружки Дадли обошли его со всех сторон и загнали за угол школы. Лица у всех были полны предвкушения. Вперед вышел Дадли.

— Ты у нас теперь мамин любимчик, да, Поттер? — набросился он на Гарри, толкая его. — Оборвыш решил отнять у меня мою мать, да? Решил, что тебе все можно? Знай свое место, — удар в печень. Гарри согнулся. — Мне ставят в пример тебя, я все слышал, тебя! Никчемного сироту, хлюпика и очкарика! Что ты сделал? Ты думаешь, что лучше меня? Ты? Кусок говна? — еще один удар. Дружки Дадли заулюлюкали. — Новый прикид у него. Посмотрим, как маме понравится, что ты его порвешь и изгадишь. Оборвыш должен оставаться оборвышем.

Напоследок ватага Дадли сломали ему очки, так что до дома Гарри добрел только к вечеру. На пороге его встретила взволнованная тетя Петунья.

— Гарри, что случилось, — спросила она. Силуэт тети размывался, но Гарри отметил, что пятно лица бледнее обычного.

— Я упал, тетя, — привычно соврал он, и пригнул голову, ожидая обвинений. Однако тетя молчала.

— Упал, — произнесла она, и вдруг кто-то стянул с него майку. Гарри постарался съежиться, чтобы скрыть синяки от ударов, но это было невозможно — они были везде. Долгое время тетя молчала, а Гарри, полуголый, стоял перед ней в прихожей. Затем случилось самое страшное.

— Вернон, поди-ка сюда, — крикнула тетя. Из гостиной, кряхтя, выплыло огромное пятно дяди.

— Посмотри, — приказала ему Петунья.

"Они меня вышвырнут, " — подумал Гарри и зачем-то зажмурился.

— Ах ты паршивец! — заорал Вернон. — Ты еще и дерешься?! Правильно тебе наваляли, позор на наши головы...

Его прервал звук оплеухи.

— Вернон, приглядись! Мальчика избили! Это что, по-твоему, нормально?

— Людей не бьют ни за что. Значит, он это заслужил!

— Заслужил? Ему десять лет! Чем можно такое заслужить!

— Этот! Этот может сотворить что угодно! Мне надоели его выкрутасы, и видимо не мне одному!

— Кто тебя избил, Гарри, — вдруг спросила тетя Петунья. Этот вопрос застал его врасплох. Гарри решил молчать.

— Что в рот воды набрал? — грозно спросил дядя Вернон. — Тетя тебя спросила!

— Я их не знаю, — выдавил из себя Поттер.

— Не знает он, — взревел Вернон. — Петунья, он уже прохожих доводит!

— Кошмар какой, — проигнорировала его тетя. — Я давно жаловалась директору, что возле школы околачиваются странные подростки, и вот на вам! А если бы это была девочка? Или Дадлик?

— Дадли выглядит как примерный ребенок из обеспеченной семьи, хулиганье к нему не полезет, а если полезет, то пожалеет! Наш мальчик умеет драться, не то что этот недокормыш.

— Недокормыш он по твоей вине, между прочим, — в голосе тети звенел металл. — Так что гордиться тебе нечем. И в обноски мы одеваем Поттера только из-за твоей экономии!

— Я не собираюсь тратить деньги на этого отброса! Я не просил, чтобы его приносили к нам в дом. Вот пусть те, кто принесли, те и кормят и одевают его! Упрекает она меня. Я один зарабатываю деньги, я один обеспечиваю семью, мое слово — закон! — выкрикнул дядя. Послышались тяжелые удаляющиеся шаги. А тетя совершила уж совсем немыслимое.

Она обняла Гарри.

— Все хорошо. Сейчас примешь душ и я обработаю ссадины и синяки. А завтра мы пойдем к окулисту, — она повысила голос, явно обращаясь еще и к дяде Вернону. — Те очки и так держались на добром слове, а заодно и проверим твои глаза. А потом я найду тех негодяев и спущу с них шкуру.

Это точно была не тетя Петунья!

Поход к окулисту закончился заказом новых очков, которые Петунья нашла современными и более подобающими мальчику возраста Гарри, а пока ему дали временные, страшные, но хотя бы позволяющие нормально видеть. В качестве поощрения, Петунья на обратном пути купила племяннику мороженое, чем несказанно удивила его. Дома же оказалось, что тетя времени зря не теряла и по каким-то каталогам заказала приемышу несколько новых брюк, джинсы и несколько футболок, пара даже была с модными принтами. Вот обувь он все еще донашивал за Дадли, тут глазомер Петуньи не сработал. Второй костюм Гарри был порван так же в первый день носки. Очки закрывали наливающийся фингал под глазом. Петунья была в бешенстве. Она найдет этих хулиганов и мало им не покажется! От работы по дому она Гарри отстранила, несмотря на недовольство Вернона, мол все ради этого и делалось. Но Петунья метко возразила, что от эксплуатации больного ребенка и ей помощи никакой, и в глазах соседей, не дай Бог, она станет выглядеть мучительницей. Вернон было заикнулся, что раньше Петунье ни одна из этих причин не мешала, но быстро прикусил язык и лишь по-новому начал смотреть на эту странную женщину, звавшуюся его женой. А та снова обработала ранки Гарри, которых стало заметно больше, и приготовилась сидеть на следующий день в засаде. Свои силы Петунья прекрасно оценивала, потому ближе к концу учебного дня из сарая была извлечена палочка и засунута в рукав легкой кофты, чтобы если что быстро и незаметно вытащить ее. Правда, она давно не практиковалась, но что-то было надобно сделать. Во дворе школы она зашла за раскидистое дерево и наложила на себя слабенькие чары незаметности. Она не хотела, чтобы хулиганы заметили ее до того, как она заметит их. Хлынули ученики, но среди них не было видно Поттера. Лишь когда двор опустел, маленькая тень стремительно и отчаянно метнулась через него. Петунья бросилась за ней, проклиная свой возраст и отсутствие физкультуры в жизни. Впрочем, далеко тень не успела убежать — ее остановила толпа явно негативно настроенных мальчишек. Вперед вышел не кто иной, как Дадли Дурсль и начал выговаривать кузену, которого толкали из стороны в сторону его, видимо, друзья, среди которых Петунья увидела Пирса Полкинса. С наивысшем изумлением она увидела, как ее сын нанес первый удар Гарри. Ей показалось, что ее сердце в этот миг разбилось.

— Дадли Дурсль! — неожиданно даже для самой себя взвизгнула она. Толпа подростков мигом разбежалась, явив ошарашенного Дадли и скрючившегося Гарри.

— Это. Твою мать. Это что такое?! — Петунья подбежала к сыну и отвесила ему со всей силы оплеуху. — Это что ты вытворяешь?! — Слова закончились, так полыхала ярость и разочарование внутри нее.

— Да ладно, мам! — пытался выкрутиться Дадли. — Вы сами называете его паршивцем. Я просто показал ему его место. По-моему, ты слишком разбаловала этого сопляка. Что на тебя нашло?

Она вцепилась в сына мертвой хваткой одной рукой и только и процедила через зубы. — Пошли, — и после вздоха добавила. — И ты иди, Гарри.

Дадли почувствовал гнев матери и заткнулся. Впервые он чувствовал что-то такое от нее, и честно говоря, растерялся. Так втроем они дошли до дома номер четыре по Тисовой улице. Открыв дверь, Петунья сделала то, что в обычном состоянии не смогла бы никогда — железной рукой она открыла чулан и буквально толкнула туда Дадли, быстро закрыв дверь на шпингалет.

— Ты наказан!

— Да за что?! Ты с ума сошла?! Здесь же жил этот! Мам! Вы сами его били, я видел! Я просто восстанавливал справедливость! Мам! Ну первый раз что ли! Раньше вы даже замечания не делали! Да здесь воняет! — удары сотрясали хлипкую дверь, но подростку с ней было не справиться. — Ты еще ответишь за это, старая ведьма! Ты променяла меня на него? Да? Он тебе милее родного сына? Да я его во сне убью, слышишь! И тебя убью! Сука старая!

— Молчать! — прогремел голос Петуньи, разом остановив выкрики Дадли. — А ты куда намылился? — обратилась она к Гарри, который незаметно пятился к дверям, напуганный этой сценой. — Живо к себе в комнату!

Мальчик, пригибая голову, прошмыгнул мимо женщины вверх по лестнице. Петунья тяжело вздохнула. Она просто не знала, что ей делать. Тут послышались громкие рыдания.

— Комнату ему, да? А меня в чулан? Вот так ты? А все говорила, как меня любишь! Все вранье, так? Ты просто хотела все у меня отнять? Так, мам? Аааааааааа!

В рыданиях прекрасно слышалась фальшь, видно, Дадли решил пустить в ход все, что умел. А умел он в плане манипулирования матерью очень многое. Вот только теперь Петунья на это не велась. Показное выступление Дадли выбило ее из ступора. Ей многое хотелось сказать подростку, сказать, что он сам во всем виноват, но она не могла это сделать. Ни в чем, по хорошему счету, Дадли не виноват. И наказывать надо не его, а ее и Вернона. Это они воспитали так сына. Это они своим примером показали ему отношение к Гарри. Это они виноваты в том, что брат бьет брата. Пусть они двоюродные, но они жили вместе всю жизнь, и не такими должны были быть их отношения. В нормальной семье. В нормальной. А ее семья совсем ненормальная. Они какое-то сборище уродов, в которое их превратили эти долбаные Пожиратели! "Лучше бы они просто убили Гарри," — мелькнуло у Петуньи в голове. Жизнь мальчика до сего момента — сплошные страдания. Интересно, как давно Дадли поколачивает кузена? А они и не замечали... как? Как это можно было не заметить? "Не хотели замечать", — вот правильный ответ. Они и самого Гарри не хотели замечать, что уж говорить об его проблемах. Мало того, что они сломали жизнь ребенку, эти чертовы террористы превратили в монстров всю ее семью и ее саму! Они сломали все хорошее, что могло бы быть в их семье, в угоду своим планам, и в итоге словно невзначай сделали из неплохих людей плацдарм для появления такого вот Дадли. Они же давали ему все! Любовь, ласку.... видимо, давали слишком много. Видимо, больше повлияло то, чего они не давали Поттеру. И то плохое, что давали. Затрещины, тычки, оскорбления... казалось бы, это не имеет отношения к их сыну, а в итоге имело. Боже, что они наделали!

Не они. Пожиратели. Это тьма плодящая себе подобных. Крайняя степень мерзости. Как Петунья их ненавидела. Ярость плескалась в ней, грозясь вырваться на свободу, пугая мощностью и непримиримостью. Единственное, на что ее хватило, это активировать портал и стихийный выброс пришелся уже на стены много стерпевшего Святого Мунго.

* * *

Вечер предстоял тяжелый. Напуганному Гарри Петунья заранее отнесла приготовленный наскоро ужин — мальчик явно боялся странного поведения тети, и потому она не стала звать его за стол, просто поставила тарелку на тумбочку у кровати. Дадли прекратил реветь всего полчаса назад — и похоже в этот раз он плакал по-настоящему. Сердце Петуньи даже сжалось, но она решительно выстояла. Только суровые меры могут что-либо изменить в сложившейся ситуации. Если бы это помогло, она наказала бы себя и Вернона, но семена, посеянные ими, уже дали всход, и теперь оставалось лишь выкорчевывать их, с трудом и болью. Но каким бы ни оказался Дадли, это был ее сын, и сердце Петуньи заходилось от боли, настороженности и терзаний. Пару раз она порывалась открыть чулан, но каждый раз останавливала себя. Если уж Гарри смог вытерпеть такое наказание, то и ее сын сможет. Это должно его поменять. Потому что если не это — то что ей тогда делать? Что могло вернуть ее сына в рамки, которые они с мужем сами и сломали?

Наконец метаниям пришел конец.

— Петунья, я дома! — донеслось из прихожей, и тут же Дадли заколотил в дверь с удвоенной силой, словно на втором дыхании.

— Па! Па! Меня мама заперла в чулане! Па!

Вернон опешил и нерешительно посмотрел на Петунью, которая вышла из гостиной и быстро подошла к двери в чулан.

— Это что — Дадли?

— Да это я!

— Да, это Дадли.

— Он — в чулане? — медленно, не веря своим словам, спросил Вернон.

— Именно так. Он наказан.

— Па! Она с ума сошла! Она заперла меня здесь, как какого-то ненормального!

— Он избивал Гарри последние несколько дней. Он и его компания. Я считаю это неприемлимым, а такое наказание подходящим, — Петунья с трудом держала ровным тон.

— Я всего лишь показал паршивцу его место, прям как ты, па! Ты сам говорил, что таких, как Поттер только драть и драть! Она меня не кормила, па!

Лицо Вернона наливалось краской стремительно и неотвратимо. Глаза заблестели, и казалось, что даже усы встопорщились.

— Немедленно выпусти нашего сына оттуда! — взревел он и бросился к двери в чулан, намереваясь ее открыть, но Петунья заслонила дверь собой и не тронулась с места.

— Он наказан и будет сидеть там столько, сколько я решу!

— Ты ничего здесь решать не будешь! Ты сошла с ума! Это наш сын, а ты с ним поступаешь как... как с рабом!

— То есть с Поттером можно поступать как с рабом? С чего это?

— Срать мне на твоего Поттера! Он паршивец, ненормальный, из него только дурь и выбивать, а наш сын...

— А я выбиваю дурь из нашего сына! Он бьет детей, Вернон, избивает, до крови!

— Ну и пусть! Это не повод...

— А что тогда повод? Поттера ты сажал в чулан без еды за разбитую тарелку.

— Дадли — не Поттер!! Ты совсем рехнулась на мальчишке! Я сегодня же его выгоню к чертовой матери, хватит с нас его выкрутасов! Он что-то с тобой сделал!

— Я в своем уме, Вернон, а ты видимо — нет, если для тебя нормально, что наш сын калечит других детей. Кем он вырастет, а? Он считает, что ему все позволено, но в жизни так не бывает.

— Отойди, клуша! Я разберу этот чулан по дощечкам!

— Он уже вырастает каким-то моральным уродом! — выкрикнула Петунья с болью в сердце. — Посмотри на то, как он нами манипулирует, ни во что нас не ставит. Посмотри на то, что он творит!

— Он не урод!

— Я не урод! — громыхнуло из чулана. Стены и пол домика Дурслей задрожали. Вернон со страхом озирался, а Петунья быстро отбежала от двери, и вовремя — та слетела с петель с дикой силой, явив покрасневшего от слез и гнева Дадли. Его руки были сжаты в кулаки, а на лице застыло воинственное выражение. Казалось, он сейчас бросится на мать. — Сами вы уроды! Терпите в доме этого подкидыша, а я, родной ребенок, я... — он обессиленно рухнул на раскладушку.

— Ну нет, сэр, — опомнился Вернон. — Нет, это не в какие ворота. Он ненормальный! Петунья, ты сделала из нашего сына ненормального!

— Такими не становятся, а рождаются, Вернон, — вяло отбилась Петунья. Она была в смятении. С одной стороны, ее сын — все таки волшебник, а с другой, она не была уверена, что это хорошо. Да и обстоятельства как-то не располагали вообще ни к чему.

— Я знал, я знал, что в чем-то должен быть подвох! Не надо было соглашаться! Сначала отпрыск твоей ненормальной сестрицы, теперь — мой сын... Я не должен был позволять этому происходить в моем доме! Надо было это прекратить еще десять лет назад! Найду того джентльмена — убью, такую свинью он мне подложил!

— Какого джентльмена, Вернон? Ты что несешь?

— Того, который меня подставил! Я так и знал, что с тобой что-то не так, раз за женитьбу на тебе дают целый бизнес! Но я решил, что это из-за твоей дезориентации. А потом еще твоя сестрица... какому порядочному человеку захочется знаться с ненормальными? Я вытерпел. Ты родила мне сына, и я был счастлив. А потом принесли этого Поттера, да еще с тем угрожающим письмом! И снова я вытерпел! Но это! Нет, сэр! Никогда никто не скажет, что сын Вернона Дурсля — ненормальный!

— Ты женился на мне, чтобы получить бизнес? — оторопела Петунья. — Кто же тебе такое предложил?

— Один очень почтенный, как мне тогда казалось, джентльмен. Я не помню его имени, но вспомню и найду его! Граннингс стоит намного меньше безумной жены с двумя ненормальными, вот так, сэр!

— И ты на такое пошел?

— Я на многое пошел ради этой семьи и процветания бизнеса! Никто не скажет, что Вернон Дурсль сделал недостаточно. Права была Мардж, ты мне не пара! Ты ненормальная, вокруг тебя странности, а в последнее вроемя ты вообще с ума сошла! Я долго терпел тебя и все твои выкрутасы, но с меня хватит! Забирай своих выродков и катись!

— Опомнись! Дадли — твой сын!

— Мне не нужен ненормальный сын! — взревел Вернон и схватился за сердце. Тихим, не похожим на свой голосом, он продолжил: — Я пойду хлебну чего-нибудь успокоительного, вернусь через час. Чтобы ни тебя, ни твоих спиногрызов дома не было. И не смейте трогать купленные мною вещи! Неблагодарные скотины. Обманщики!

С этими словами Дурсль удалился из дома, наспоследок хлопнув дверью. Петунья растерянно посмотрела на сына. Тот с нечитаемым лицом сидел на раскладушке и смотрел на свои руки. Выброс подкосил его силы, но слова отца... Как он их переживет? Ведьма вздохнула. Все потом. Сейчас надо резво собираться. Она не предполагала такого быстрого развития событий, но что поделать.

Через сорок пять минут все нужное было собрано. Молчащим Гарри и Дадли были вручены по чемодану. Петунья взяла мальчишек за руки и активировала портал-ключ.

Дом стоял на тихой улочке сонного городка. Он был небольшим и немного потрепанным временем, участок перед ним — неухоженным, а с забора облезала некогда белая краска. Но усталой от всех прежних и будущих забот Петунье было главным то, что он был. Как можно дальше от Вернона. Он посмел называть их сына, нет, её сына ненормальным! Она тогда еле сдержалась, чтобы не размозжить его огромную голову. Магия внутри нее, еще нестабильная, бушевала, она еле сумела ее сдержать. Если раньше она еще верила в то, что сможет удержать семью, пусть и навязанную, то теперь все это рухнуло. Хорошо, что ей было куда бежать, а то еще одну ночь в этом ненавистном лживом доме она бы не выдержала. Покупка пока не была совершена, они не успели ничего оформить, и потому вокруг дома ходили Церера с Янусом, накладывая магглоотталкивающие и отвлекающие чары. По факту, они незаконно вселялись в этот дом, но больше ей с детьми идти было некуда. Мальчишки сперва были потрясены происходящим в доме Дурслей, а затем — переносом в странное место, полное необычных людей, которые в семье до сего дня почитались ненормальными и от которых стоило держаться подальше. Сейчас они смотрели на колдующих волшебников устало, как на героев некого спектакля, невольными участниками которого они стали.

— Мы на связи, Петти, — тихо сказала Церера, когда они с братом закончили, и обняла Петунью. — Держись, старушка. Завтра поговорим?

— Да, завтра поговорим. Спасибо вам.

Взрослые распрощались и два незнакомца просто исчезли. Гарри устал удивляться. Рядом стоял хмурый и до сих не произнесший ни слова Дадли, и это пугало больше выкрутасов тети. Петунья подошла к притихшим мальчикам, стоящими около чемоданов и неловко махнула рукой в сторону дома.

— Дадли, Гарри, пока что мы будем жить здесь, раз уж все так получилось. Там, конечно, не убрано, но ночь мы перекантуемся.

В руках у Петуньи была волшебная палочка, привлекшая внимание племянника. Взмахнув ей, она перенесла наскоро собранные чемоданы на крыльцо. Дверь открылась простой Алохоморой, и Петунья сразу начала искать выключатель. Однако электричества в доме не было, видимо, перед продажей его отключили. Но теперь она могла свободно колдовать, а это немного упрощало жизнь. Люмос осветил небольшую прихожую и часть гостиной, явно не жилой и оттого — пугающей. Не то, что ей хотелось бы показывать мальчикам в их состоянии, но все же. Поставив чемоданы, Петунья отправилась в уютную небольшую кухоньку и решила проверить наличие воды. Вода была, и это уже снимало с нее часть хлопот. Но все равно стоило побеспокоиться о свете и питании детей — приготовить что-либо она не успевала, а Дадли был голоден. Хорошо, что хоть Гарри она успела накормить. Им страшно в незнакомом месте, освещенном тусклым магическим огоньком, это Петунья понимала. Но все же надеялась на шоковое состояние детей. Она хотела предложить им прогуляться до ближайшего магазина, лихорадочно пересчитывая в уме оставшиеся деньги.

— Я ненормальный? — вдруг тихо спросил Дадли, стоя посреди гостиной и смотря в пол. — Меня надо лечить, да? Я как этот?

Петунья вздохнула. Чертов Вернон!

— Не этот, а Гарри, дорогой. И ты нормальный.

— Папа меня больше не любит, да? Потому что я ненормальный? Меня надо сдать этим, как он хотел сдать Поттера? Мне теперь жить в чулане, да? Я... я... Я отброс? — на последнем слове Дадли взвизгнул и вдруг зашелся горькими рыданиями. Петунья бросилась к сыну и заключила его в объятия. Тот пытался ее оттолкнуть, что-то невнятно лопоча, но в итоге вцепился в мать и плакал на ее груди. Петунья лишь сильнее прижимала сына, проклиная Вернона на все лады про себя и придумывая, как ей объяснить ее мальчикам, что же произошло в их жизни этим злополучным вечером. Потихоньку она подтолкнула Дадли на диван и обняла его. Сколько они так сидели, она не знала, но наконец сын начал затихать. Осмотревшись, Петунья заметила, что Гарри так и стоит у входа в гостиную, не решаясь двинуться. С этим надо было что-то делать. Один мальчик был запуган последние десять лет, другой переживал сильнейший шок. И им обоим сейчас явно было очень больно, и Петунья должна эту боль смягчить. Она мягко отстранила Дадли от себя.

— Гарри, садись рядом, — попросила она, и племянник, немного помешкав, послушался. Петунья вздохнула.

— Мальчики, сейчас будет очень сложный разговор, но я должна вам все рассказать, чтобы вы поняли. И начну я с того, что попрошу у вас прощения. Я виновата перед каждым из вас. Последние десять лет я растила вас совершенно неправильно, и плоды этого пожинаете вы сейчас. Я очень виновата, и перед тобой, Гарри, и перед тобой, Дадли. И нет, я не про запирание тебя сегодня в чулан, а о том, что послужило тому причиной.

Мальчишки молчали, и потому Петунья начала.

— Я хочу, чтобы вы забыли про то, что говорил Вернон. Вы не ненормальные. Вы — необыкновенные. Дадли, Гарри, вы — волшебники. Как и я. Как и твоя мама, Гарри. А твой отец был вообще потомственным магом, — она взяла палочку, которую бросила на журнальный стол, и которая все еще светилась Люмосом. — Это волшебство.

— Волшебства не бывает, — угрюмо сказал Дадли.

— Разве всего, произошедшего сегодня, не доказало тебе, что это не так? Ты вышиб дверь чулана чистой магией, Дадли. Это часто случалось и с тобой, и с Гарри и до этого. К сожалению, я не сразу догадалась, что ты тоже маг. Это сложно объяснить, — она вздохнула. — Есть хорошие маги, а есть плохие, как всегда. И плохие маги сделали так, что я не помнила, что я волшебница. Зато помнила про Лили, и завидовала ей. Прости меня, Гарри, мое плохое отношение к тебе было продиктовано завистью к твоей матери, которой совсем не было причин. К тому же я обиделась на нее за то, что последние два года своей жизни она со мной не общалась. Честно, я узнала, что ты появился на свет только, когда тебя к нам подбросили. В то время в магическом мире была война, и твои родители отчаянно сражались на стороне добрых сил. Я не знаю подробностей, но мне сказали, что их убил главный Темный волшебник. Он хотел убить и тебя, но не смог, уж не знаю почему. В итоге ты оказался на пороге моего дома, а я даже не знала, почему. Мне никто не сообщил, что случилось с моей сестрой, где она похоронена, ничего. Тот Темный погиб или пропал, война закончилась и твои родители сейчас почитаются как герои. И ты тоже, Гарри. Но, видимо, всех злых магов нейтрализовать не удалось, и они не оставили нашу семью. В нашем доме была вещь, которая заставляла меня и Вернона ненавидеть тебя. Конечно, нельзя сказать, что это вина только этого предмета, и ничем и никогда я не смогу загладить свою вину за прошлое, но я хочу чтобы ты знал, Гарри, — теперь все изменится. Я выкинула этот предмет, когда его нашла. К сожалению, на Вернона он то ли действовал больше, то ли сам Вернон... Как бы то ни было, никому не позволено обижать моих мальчиков! И если Вернону не нравится сын-маг, значит он не достоин такого сына! Понятно?

Ответом ей послужила тишина, даже вечно егозливый Дадли сидел, не шелохнувшись.

— Значит мои родители не были пьяницами? — тихо спросил Гарри и сам будто испугался своего вопроса. Петунья покачала головой.

— Прости меня за эту ложь, Гарри. Твои родители были достойными людьми.

— Зачем же вы тогда врали?

— Я не знала, как тебе все объяснить, а еще то письмо... тот, кто подкинул тебя, просил нас не рассказывать тебе про волшебство до поры до времени, и держать вдали от волшебного мира. Я до сих пор не знаю, зачем.

— И вы просто их посушались?

— Гарри, я тогда не помнила, что я маг. И другие маги меня пугали. Вдумайся, какие это возможности. Магией можно творить чудеса, но можно ведь и совершать ужасные вещи. Лекарство тоже иногда может обернуться ядом, и наоборот. Я думаю, ты достаточно взрослый, чтобы это понимать. Конечно, мне было страшно. И я не знала, как и кому задать все вопросы, волнующие меня. К тому же Вернон запретил мне приближаться к магическому миру. Ему нелегко далась новость о наличии волшебства, можешь себе представить. Он собирался выбить из тебя эту дурь, и я сожалею, что поддержала его в этом. Я тогда считала, что так будет лучше и безопаснее для тебя. Я не помнила, что нельзя ничего изменить.

— Вы... оправдываетесь? — изумленно и горько спросил Гарри.

— Я стараюсь. Гарри, в своем уме я бы никогда не стала той злой теткой, какой была для тебя. И теперь уж точно не стану. Позволь мне загладить свою вину...

— То есть, теперь он — любимчик? взвизлся Дадли. — Его великие родители, все такое! А как насчет того, чтобы загладить свою вину передо мной, мам?

— Само собой, дорогой. Я виновата, что вырастила тебя таким человеком, что избивает других людей ни за что, — жестко сказала Петунья, хоть это и далось ей нелегко. Больше всего на свете ей хотелось обнять своих мальчиков и расплакаться. — Дадли, ты должен понять, что твой поступок был отвратителен. Особенно в свете того, что вы с Гарри не такие разные, и необычность свою делите на двоих, — Дадли пытался что-то сказать, но Петунья не дала себя перебить. — Всегда делили, просто мы с твоим отцом упустили тебя, я даже думать боялась. что ты маг. А так и оказалось. Вы кузены, в конце концов, в вас родная кровь. Я знаю, что мы поспособствовали вашей вражде, но сегодня ей должен настать конец. Мы в одной лодке, и плыть нам долго и трудно. Теперь все изменится, для вас обоих. Дадли, мне нелегко это говорить, но ты слишком избалован для этой жизни. И теперь, когда ты точно пойдешь в магическую школу, этого нельзя допустить. В этих школах ученики по полгода не бывают дома, так что спрятаться за моей юбкой для тебя — не вариант. Как и унижать слабых, потому что на первых порах самым слабым будешь ты. Это жестокие слова, я знаю, но это правда. Я говорю их тебе, потому что считаю взрослым и разумным. Дадли, если ты не изменишься, ты очень дорогую цену за это заплатишь, а я этого не хочу. И задумайся над своими авторитетами. Вернон, как я недавно поняла, не самый лучший из них. Впрочем, я тоже, но я буду стараться, ради вас. Обоих. А теперь скажи мне, ты голоден?

Ошарашенный Дадли, который во время речи все силился перебить мать, лишь помотал головой. Он всегда был голоден, но не в этот раз. Не сегодня. Слишком много.

— Тогда может ляжем спать? Сегодня был трудный день, для всех нас. Но обещаю — завтра будет лучше. Наверху две спальни. Займите каждый по одной, неважно, какую. Завтра разберемся. А теперь давайте умываться с дороги, свет я вам обеспечу.

— А вы, тетя?

— А мне и диван сойдет. Давайте, без споров.

* * *

В дверь Гарриной комнаты робко постучали.

— Ты спишь? — послышался шепот Дадли. Удивленный Поттер машинально отыскал очки на тумбочке, надел и прерывающимся шепотом ответил:

— Нет.

Дверь открылась, в свете уличных фонарей показалась фигура Дурсля-младшего. Он зашел и замер в нерешительности, но потом быстро подошел к кровати Гарри и сел на нее.

— Ты в это веришь?

— В волшебство? — быстро догадался Гарри. Он сам только об этом и думал, не имея сил заснуть после такого насыщенного дня. — Верю. Ты же сам видел!

— А вдруг это трюк?

— Но ты же сам снес дверь чулана.

— А может и не снес... Такое странное чувство было...

— Словно внутри пузырь и он лопнул?

— А ты откуда знаешь?

— У меня такое тоже часто бывало.

— Ах да, ты же... как думаешь, отец меня простит?

Гарри замялся. Это был первый мирный разговор с Дадли за много лет, и он не хотел его портить правдой. Дадли почувствовал настроение кузена.

— Ну да, тебя-то он ни разу не простил. Ладно, спи, Поттер.

Дадли ушел, а Гарри остался лежать без сна. Сегодняшний день полностью перевернул его картину мира. Он не знал, во что верить. Происходящее напоминало странный сон, и он даже подумывал, что Дадли с дружками слишком сильно его побили, и он отключился, а все произошедшее и сказанное — лишь плод его воображение. Так было бы проще, привычнее. Его родители — волшебники. Этого не может быть. Он мечтал о чем-то таком лет в пять, когда еще верил, что они вернутся и заберут его. Не вернутся, теперь уже точно. Тетя говорила о его родителях сегодня дольше, чем за все предыдущие десять лет, но зато все расставлено по местам. Хотя ее версия звучит еще менее убедительно, чем предыдущая, с аварией и пьяницами. Его тетя — волшебница... хотя, ведьмой он ее обзывал про себя довольно часто, но никак не мог предположить, насколько он прав. И эта ведьма сегодня пыталась перед ним извиниться. Вроде бы. Как он понял. Пр крайней мере, ее речь была больше похожа на извинения, чем все, что говорили Дурсли до этого дня. И ее поведение в последние дни... Все смешалось в какую-то ненормальную карусель. Взрослых так сложно понять.

Петунья лежала на продавленном диване. Заснуть ей не давали тяжелые мысли. Побег сюда не был частью плана, по крайней мере, — так скоро. Но она не смогла сдержаться. Обычно рассудительная, но, когда дело касалось ее любимых... если бы она не убежала, прихватив мальчишек, на одного маггла стало бы меньше. Ей было тяжело в последнее время сносить нападки Вернона на Гарри, но с Дадли он просто переступил черту. И что он там нес? С этим надо разобраться. Подумать только! Ее мальчик, все-таки, — волшебник! Это полный провал... Его ни в коем случае нельзя пускать в Хогвартс. Его там просто уничтожат, и не только потому, что он капризный маменькин баловень с замашками садиста и установками ненавистника всего необычного Вернона. Его отношение к Гарри. Оно так просто не изменится, а Гарри, в свою очередь, — национальный герой. Да если хоть пара гриффиндорцев узнает, что Дадли творил с Поттером... Нет-нет, этого никак нельзя допустить. Она порвет приглашение, как только оно придет. Но и оставлять Дадли без образования нельзя. Что же делать? Самой учить? А это, кстати, вариант, на первые несколько лет. А дальше уже можно посмотреть, как пойдет. Начальную-то программу Петунья знала отлично. Немного освежить память, — и все получится. Так, с одной проблемой разобрались. Осталось еще много. Петунья тяжело вздохнула. Но нет, вариант оставаться в блаженном неведении её не прельщал. Так что, придется бороться.

За ночь Петунья так и не сомкнула глаз, строя планы на дальнейшую жизнь. Около шести утра она встала и в утреннем свете принялась осматривать дом. Небольшой, как ей и говорили, но вполне приличный. И в нем был подвал, достаточно просторный, чтобы в нем заниматься магией. Что ж, удачно. Кухня была, напротив, крохотной, но ей много и не надо.Плита газовая. Петунья проверила — газ в доме был. Приготовить завтрак мальчишкам она сможет. Осталось лишь дождаться открытия магазинов.

Денег, которые у нее были, хватило купить хлеб, яйца, масло, ветчину, молоко и кофе. На чай уже не хватало, что очень огорчило Петунью. Она любила пить чай, как истинная англичанка. Но кофе сейчас был намного полезнее, ведь она не спала всю ночь, да и мальчишки уж больно часто вертелись, она слышала это из гостиной. У бедняжек весь мир перевернулся, и оба они сейчас были не в лучшей форме. И скорее всего, настроены были против нее. Что с этим делать, Петунья никак не могла придумать, и в итоге решила сначала решить внешние проблемы. Она приготовила яичницу и сделала тосты. Поставив найденный и отмытый чайник на плиту, она поднялась наверх, будить парней.

Дадли встретил ее настороженным взглядом, что было понятно, но непривычно, особенно если учесть, что он ни разу сам так рано не вставал. Петунья растерялась.

— Дадли...

— Я не хочу быть волшебником, — резко заявил Дадли. Петунья вздохнула.

— Это не твое решение, дорогой.

— Вылечи меня! Я хочу быть нормальным, я хочу, чтобы папа меня любил, я не хочу быть отбросом как Поттер!

— Это не лечится! И не смей так отзываться о Гарри!

— Но ты же не была магом много лет! Я тоже так хочу.

— Не была, но это стоило мне здоровья и жизни. Если бы я не пришла в себя, через пару лет я бы умерла. Ты хоть соображаешь, о чем просишь? Запертая внутри магия убьет тебя, тебе настолько не хочется жить?

— Не хочется! Таким не хочется!

— Не мели чепухи! Я никогда никому не позволю провести над тобой подобный ритуал, так что смирись. Честно, я предполагала твой восторг. Это же такие возможности, Дадли! Полеты, преображения, магией можно творить все что захочешь! — она сама не верила, что говорит это. — Это совсем иная жизнь, и тебе придется в нее влиться, хочешь ты этого или нет. А сейчас я приготовила завтрак.

— Засунь его себе в жопу! — проорал красный от ярости Дадли.

— Петрификус Тоталус! — взорвалась Петунья, выхватив палочку. — Вот и полежи так и подумай над своим поведением, мистер, — решительно заявила она и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Перед собой ей было очень стыдно.

Гарри тоже не спал. О сидел в углу комнаты, сжавшись в комок и опустив голову к коленям. Вздохнув глубоко и выдохнув, Петунья неловко улыбнулась.

— Доброе утро, Гарри, — мягко сказала она. Тот тотчас встал и выпрямился, но не поднял взгляда.

— Доброе утро, тетя, — тихо прошелестел он.

— Будешь завтракать? Я приготовила яичницу и тосты. Не королевский завтрак, но что имеем.

— Да, спасибо, — ответил подросток, не двигаясь с места.

— Так ты идешь?

Гарри кивнул и бочком прошел мимо Петуньи к лестнице, все так же не поднимая головы. "Он не верит, что все изменилось", — с горечью поняла Петунья. Она вслед за племянником вошла в кухню и сделала приглашающий жест рукой. Гарри неловко устроился на стуле.

— Кофе, дорогой?

— Если можно, мэм, — промямлил мальчик, косясь на пустое место рядом.

— Дадли сегодня завтракать не будет, — ответила на его немой вопрос Петунья и получила полный страха взгляд. Впрочем, этого стоило ожидать. Он просто не знал, чего ждать. Особенно после того, как Петунья заперла Дадли в чулане. Храни Мерлин все эти психологические шоу, которые шли по телевизору, пока она готовила!

— Он нагрубил матери. Как думаешь, это допустимо? — мягко спросила она Гарри, усаживаясь за стол и приступая к завтраку.

Мальчик словно остолбенел. "Не знает, что сказать".

— Нет, мэм? — неуверенно ответил Гарри.

— Вот и я так думаю. Дадли прекрасный мальчик, но ему давненько никто не преподносил урок. Гарри, я же знаю, что он над тобой издевался. Все это время, да?

Поттер молчал. Петунья кивнула.

— Все это время! Это мы с Верноном взрастили это в нем. Мне очень жаль, Гарри. Я клянусь тебе, что сделаю все, чтобы это не повторилось. К сожалению, только со стороны Дадли. В мире много плохого, и издевательства подростков далеко не самое худшее, — Петунья заметила, как Поттер втянул голову в плечи. — Я имею ввиду весь мир, Гарри. Ты — Герой, а это , увы, не только слава, но и куча недоброжелателей. Но здесь ты в безопасности, — она неловко дотронулась до руки подростка и улыбнулась. — Гарри, я больше не дам тебя в обиду. Клянусь. А теперь ешь.

После полного неловкости завтрака Петунья отправила Гарри гулять. Больше в этом доме все равно заняться было нечем. Она помыла посуду по старинке, руками, готовясь к еще одному разговору с сыном.

Дадли лежал на кровати и сверлил ее недобрым взглядом. Петунья почувствовала укол совести, но быстро от него отмахнулась.

— Надеюсь, у тебя было время подумать над своим поведением. Я не потерплю от тебя неуважения. Я твоя мама, Дадли, я тебя родила и обеспечивала тебе беззаботное детство. Я думаю, это чего-то да стоит. Так что впредь выбирай выражения, — она отменила заклинание, ожидая криков. Но вместо этого сын быстро побежал в туалет. Когда он закончил и вышел, Петунья решила продолжить беседу.

— Теперь ты видишь, на что способна магия?

— Я хочу жить с отцом, — заявил Дадли. Петунья вздохнула.

— Во-первых, мне не нравится эта идея. Он плохо на тебя влияет. А во-вторых, ты же сам слышал — Вернон не хочет жить с тобой. Мне жаль это тебе говорить, но это так.

— Он меня любит! Он просто не любит колдовство. Если я не буду колдовать...

— Ты не сможешь. Магия в тебе. Она нет-нет, да будет как-то проявляться. Ты хочешь, чтобы он выбивал ее из тебя, как делал это с Поттером? Ты действительно этого хочешь?

— Со мной он не станет так обращаться!

— Ты уверен? Почему?

— Я его сын!

— Он назвал тебя ненормальным не далее, как вчера! Ты забыл? Забыл как он смотрел на тебя? С презрением! — Мерлин, как ей не хотелось этого говорить, но ей надо было достучаться до сына.

— Это ты меня сделала ненормальным! Это все ты!

— Но если бы не я, тебя бы не было на свете, молодой человек! Так что скажи мне спасибо, что ты есть, такой, каким получился! И я уже говорила, ты особенный! Не ненормальный! Ты просто не такой как большинство людей вокруг. Для таких, как ты есть целый мир. Удивительный новый мир. Разве тебе не интересно? Не играть в стрелялки, а летать в воздухе на метле? Не убираться в комнате, а произнести заклинание и бац — все на местах? Разве это того не стоит? Забудь про отца! Он отказался от тебя!

— Ненавижу! — взвизгнул Дадли и бросился ванну, хлопнув дверью. Петунья бессильно расплакалась.

* * *

Дом номер 4 по Тисовой аллее выглядел так, будто в нем ничего не произошло. Однако весь вид этого дома вызывал у Петунья отвращение. Она не хотела идти внутрь, но ей требовались ответы. Она кивнула Церере и постучала в некогда свою дверь. Ответом ей послужила тишина. Она постучал еще раз. И еще. Барабанила в дверь, пока та наконец не открылась, явив явно похмельного Вернона.

— Ты? Ты что здесь забыла? Ты здесь больше не живешь!

— Нам надо поговорить, — твердо сказала Петунья, отодвигая супруга и проходя в дом. Ошалевший от такой наглости Вернон растеряно посмотрел на Цереру. Та смерила его презрительным взглядом и помахала палочкой, чем мгновенно взбесила Дурсля. Он пулей последовал за женой, которая села на диван в гостиной.

— Ты! Ты привела ненормальных в мой дом!

— Это для гарантии конструктивной беседы, — ответила Петунья. Сама она не хотела светить перед мужем, что она тоже волшебница. — Сядь и поговорим.

— Нам не о чем с тобой говорить. Я терпел твоего ненормального племянника, но сын! Ты мне испортила сына!

— Это еще кто его испортил! Благодаря твоему замечательному влиянию, он Гарри за человека не считает!

— И правильно! Он ублюдок, такой же, как его родители!

Петунья вскочила и со всей силы отвесила мужу пощечину. Схватив его за короткие жирные волосы, она резко потянула его голову назад и тихим холодным голосом практически прошипела:

— Еще раз ты назовешь хоть кого-то из моей семьи ублюдком, ненормальным или еще каким-нибудь обидным словом, и Богом клянусь, я перегрызу тебе горло. Ты усек?

Никогда не ожидавший такого от жены Дурсль затравленно кивнул. Петунья его отпустила.

— Ты отказываешься от сына, я так понимаю?

— Да подавись своим... мне такой сын не нужен.

— Я надеялась на твое благоразумие. Это же твоя родная кровь!

— Испорченная тобой!

— Хорошо. Теперь насчет другого. Церера!

Церера подошла к Вернону и наставила на него палочку.

— Я прекрасно умею с ней обращаться, — сказала она побледневшему Дурслю. — Так что отвечай на все вопросы Петти предельно честно, магл.

— Что это был за джентльмен, Вернон? Ты говорил что тебе предложили бизнес за меня. Как это понимать?

Вернон побледнел еще больше. Глаза его зарыскали по комнате, но поняв, что ускользнуть не получиться, он заговорил.

— Тогда... мы еще не были знакомы. Я работал в магазинчике, принадлежавшем "Граннингс". У меня не было ничего, родители умерли за пару лет до этого. Я честно трудился! Но хватало на самый минимум. И тогда... этот джентльмен... я не помню, как он выглядел, не помню имени, но он предложил мне стать главой "Граннингс". Я рассмеялся ему в лицо, но он все равно продолжил. Говорит, женись на девушке, которую я укажу, и фирма твоя. Я спрашивал, в чем подвох, но он убедил меня, что подвоха нет. Сказал, женись и живи с ней. Она беспроблемная. И я решился. Он указал на тебя. Ты из хорошей семьи да и сама ничего так. Я решил, что ничего не теряю. И после свадьбы "Граннингс" стал моей фирмой. И это, черт возьми, было правильное решение! Я прекрасно управляю фирмой! Это вы, ты и твоя ненормальная семейка все испортили! Видеть вас не желаю!

— И не увидишь, — Петунья резко встала. — Как только я заберу наши вещи.

— В этом доме нет ничего твоего, все куплено мной! — заорал Вернон, но Церера ткнула его палочкой в шею.

— Мне применить к тебе пару заклинаний, маггл? — задумчиво спросила она. Вернон утих.

— Я тебя не ограблю, — пообещала Петунья и поднялась наверх.

Безразмерная сумка упала на пол. Петунья не чувствовала её веса, но ей все равно было тяжело. Тяжело вот так обрывать прошлую жизнь. Новый дом встретил её тишиной, что было странно, ведь в нём два подростка. Осторожно поднявшись по лестнице, Петунья увидела Дадли, выглядывающего из своей комнаты.

— Я хочу есть, — кратко проинформировал он мать.

— Я сейчас что-нибудь приготовлю, — ответила Петунья. Сын явно отошел от утренней истерики, и это хорошо. Она прошла дальше и попыталась открыть двери Гарри. Она не поддалась.

— Он закрылся у себя, — проинформировал ее Дадли. — Жалкий недоносок.

"Потом промою ему рот с мылом", — подумала Петунья и постучала.

— Гарри. Гарри! Открой, — молчание. — Что случилось? Я тебя не накажу, чтобы это ни было! Открой, хороший мой.

Дверь не поддавалась. Ну что могло случиться в практически пустом доме за эти часы?

— Гарри! Прошу, открой! Я волнуюсь. Что случилось? Гарри! Честное слово, я тебя не накажу! — Петунья дергала ручку, но та не поддавалась. Наконец, она вспомнила, что она волшебница.

— Алохомора!

Гарри сидел на кровати, обняв колени, и выглядел маленьким, худым и очень несчастным. Петунья бросилась к племяннику и попыталась его обнять, но тот отдернулся.

— Гарри, зачем ты закрылся?

Мальчик молча смотрел на свои коленки. Петунья осторожно приподняла его лицо за подбородок. На виске была ссадина с запекшейся кровью, на скуле — синяк. Гарри отвел глаза.

— Это Дадли? Вот почему он так спокоен. Ты закрылся от Дадли? Отвечай!

Поттер кивнул и сжался еще больше. Это привело Петунью в чувство.

— Молодец, Гарри, — она ласково и осторожно поладила его по волосам. — Всегда так и поступай. Не давай себя в обиду.

Гарри удивленно посмотрел на тетю. Его огромные глаза за стеклами очков вдруг наполнились слезами. Он начал всхлипывать. Петунья все так же осторожно придвинулась ближе и обняла подростка. И внезапно получила горячие объятия в ответ. Гарри цеплялся за нее, словно боялся, что она растворится. Он плакал и плакал, захлебываясь, будто вся накопившаяся за годы боль выходила из него с этими слезами. Петунья крепко обнимала его в ответ, а сама не знала, радоваться или злиться. Хорошо, что Гарри плачет, хорошо, что он позволил его утешать, но черт возьми, что делать с Дадли... Справится ли она? Ее сын был агрессивным и неуправляемым. Что делать? Остается лишь надеяться, что Гарри теперь немного оттает и с ним будет легче. Снова и снова она проклинала тех, кто сотворил это с её жизнью. Ладно она, невелика потеря, но этот ритуал поломал жизни её детей! За что? Что они такого сотворили? И кто, кто этот джентльмен, сосватавший ее Вернону? С какой целью?

Наконец, Гарри успокоился. Он дрожал от пережитых рыданий в объятьях Петуньи, но не отстранялся. Немного подождав, она отстранила его сама.

— Гарри... — она помолчала, не зная, что сказать. — Ты пока умойся, а я... мне надо кое с чем разобраться, и приготовить обед. Я знаю, заняться в ожидании тебе нечем, но...

Гарри кивнул и вытер ладонью нос. Когда Петунья встала, он внезапно схватил ее за руку.

— Я вас прощаю, — сказал он серьезно, смотря ей в глаза. Петунья почувствовала волну облегчения и благодарности, на ее глазах выступили слезы.

— Спасибо, — поблагодарила она и слегка пожала руку Поттера и вышла в коридор. Облегчение от прощения Гарри все еще было в ней, но так же внутри разгоралась непривычная для Петуньи злоба. Она смахнула выступившие слезы и решительно спустилась вниз. Порывшись в сумке , она вернулась на второй этаж и зашла в комнату Дадли. Тот сидел на кровати со скучающим, явно напускным видом, взбесившим Петунью окончательно. Он знал, что натворил, и ожидал, сойдет ли ему это с рук. Не сойдет.

— Я же сказала, — голос Петуньи звенел, — не трогать Гарри. Так почему же у него синяк?

— Гаденыш упал, — просто ответил Дадли.

— Ты еще будешь врать матери! Сделал, так признайся!

— Можно подумать, он такой особенный! Ну ударил его пару раз, так...

— Вставай, — приказала Петунья. Дадли посмотрел на нее изумленно. — Вставай! — повторила она, и сын послушался. Подойдя к нему, она развернула сына к себе спиной. И со всей силой ударила ремнем по ягодицам. Дали дернулся, но Петунья крепко взяла его за шиворот.

— Не смей обижать Гарри! — выговаривала она, нанося удары. — Не смей обижать кого-либо! Нельзя решать проблемы кулаками! Не смей мне врать! Еще раз! Ты! ослушаешься меня! И я за себя не ручаюсь!

— Отпусти, больно! — прохныкал Дадли, не переставая пытаться вырваться и изворачиваясь от ударов, но у него не получалось. Отсыпав шлепков двадцать, Петунья успокоилась. Она опустила ремень.

— Ты ненормальная! — проплакал Дадли. Петунья тяжело вздохнула.

— Кстати, я была у твоего отца. Он по-прежнему не желает тебя видеть. Так что смирись с жизнью с ненормальной. У тебя нет выхода. И никакого обеда!

Она вышла из комнаты и услышала, как дверь запирается. Что ж, этого следовало ожидать. Урок был тяжел, но необходим. На глаза вновь нахлынули слезы. Она била своего сына! Своего Дадлика! Она отшвырнула ремень от себя, словно гадюку. Но так надо было, так надо было...

* * *

"Двуличная скотина" — подумала Петунья про саму себя. Когда-то она яро осуждала воздействие магов на магглов, и вот сейчас с ее легкой руки Янус занимается именно этим. Положение было безвыходное, да, но разве это оправдание? Впрочем, Янус не протестовал, прекрасно понимая положение подруги, отчего почему-то было еще гаже. Словно она сама не хотела марать руки и заставляла других. Но волшебство такого порядка пока еще было Петунье недоступно. Сейчас Тикки воздействовал на судью по бракоразводным делам и ловко подделывал документы. По итогу получалось, что Петунья и Вернон уже развелись, Дадли оставили с матерью, Гарри с тетей, а с Дурсля причитаются алименты на сына и половина дома. Топорная работа, и если кто глубоко копнет, его ждет немалое удивление, но Петунья надеялась, что никто не копнет. Магглам оно не нужно, а маги... что же, если кто и обнародует правду, он выдаст себя и факт слежки. А если промолчит, проблем у нее от этого не прибавится, и так полно. Сомнения все терзали Петунью, но их перечеркивал один факт — у нее не было денег, а на что-то растить двоих детей надо было. Ей придется выйти на работу, что осложнялось тем, что она решила обучать Дадли самостоятельно. Значит, работа должна быть на неполный день. Обычно, с таких заработков не пошикуешь, а у нее два подростка, и они растут. Плюс Хогвартс, траты на мантии и все такое. Хотя тут Петунья думала наведаться в Грингготс. Джеймс был богат, это она отлично помнила, и странно было бы, если бы он не оставил Гарри ни кната. Значит, у племянника должны быть деньги, и она сможет его обеспечить на них. Да и опекунам должны были платить, странно, что Лили это не предусмотрела. Хотя, ее же лишили памяти о сестре. Петунья всегда старалась притормозить сестру, приземлить, иначе гриффиндорское начало мчало её в неизвестные дали, и кто знает, чем бы это закончилось. Гуляла же она однажды со Снейпом в Запретном лесу. Ох и получила она тогда от Петуньи! С испорченной памятью о сестре могли исчезнуть и последние остатки здравомыслия Лили. Надо было во всем этом разобраться, причем срочно! Но пока Петунья начала с развода. Быть связанной с Верноном ей было физически противно.

Следующим пунктом они решили все вопросы, связанные с покупкой дома. Колдовать почти не пришлось, немного подделали документы и вот — у Петуньи есть собственность! А значит, в течение завтрашнего дня ей подключат электричество. Это было прекрасной новостью.

— Ты филигранно подделываешь документы, Янус, можно подумать, что ты не врач, а мошенник, — усмехнулась Петунья, когда они вышли на улицу. День выдался насыщенным. После обеда с Гарри, сооруженного из тех же яиц и ветчины, она оставила его убираться на кухне, а ее саму ждал Янус для неотложных дел. Но они теперь позади.

— Это две грани одной сущности, — ответил Янус, улыбаясь. — Поздравляю. теперь ты свободная женщина. Вернона известят завтра.

— Вот сюрприз для него. Впрочем, он сам этого хотел, — Петунья замялась. Ей надо было, но она не могла...

— Насчет того, кто свел вас с Верноном. Церера связалась с Грюмом, он обещал, что завтра проверит твоего бывшего. Заметно оживился, кстати. Как ищейка. Да, и вот, — он протянул Петунье кошель. — Наш подарок на твое "второе рождение". Назад не принимается. Мы уже поменяли на фунты.

Петунья не знала что сказать. Вот так просто... да как так? Как с нищенкой... Нет, нет, это все из магловской жизни, это все бред! Как с подругой в беде. Да. Она порывисто обняла Януса.

— Я уже и забыла, что такое общаться с хаффлпафцами, — пробормотала она, принимала подарок. Она купит продуктов на ужин. Нет, она купит ужин! Кощунственная много лет мысль прочно поселилась в мозгу. Она купит ужин! И не будет его готовить! Вот так! Новая жизнь. Без правил Вернона. Без Вернона. Как непривычно.

— Подбросишь меня к одному ресторану?

Ресторан был в Литтл-Уининге, небольшой, семейный. Они ходили туда пару раз в выходные. Готовили там вкусно. Петунья не знала, готовят ли они на вынос, но и другого ресторана она не знала, Янус, естественно, тоже. К счастью, все прошло как по маслу. Вернувшись домой, Петунья распрощалась с Тикки, напоследок сердечно его обняв, и вошла в дом. Хорошо, что было лето, и только начало смеркаться, так что мальчикам не пришлось сидеть в темном доме, подумала она. В прихожей ее встретил растерянный Гарри.

— Я взяла нам еды, — похвасталась Петунья.

— Дадли сбежал, — промолвил Гарри. Сумка из ресторана чуть не выпала из рук Петуньи.

— Как сбежал? Когда?

— Почти сразу же как вы ушли. Он бросил мне передать вам...

— Ну же Гарри!

— Он сказал: "Передай этой суке, что я ухожу". Простите, — Поттер потупил глаза.

Лихорадочные мысли пронеслись в голове у Петуньи. Она с трудом взяла себя в руки.

— Возьми. Поужинай, — она протянула пакет с едой Гарри. Он тут не при чем. Все она сама. — Я пойду разыскивать Дадли.

Петунья потянулась к кулону, но вдруг опомнилась и бросилась к сумке с вещами из дома. Пришлось покопаться, но она нашла футболку Дадли и уже с ней в руках коснулась кулона.

Ее вынесло в холл Святого Мунго. Быстро, расталкивая персонал и пациентов, она пешком поднялась на третий этаж и ворвалась в кабинет Цереры. Та как раз собиралась уходить.

— Петти?

— Дадли сбежал, — еле совладав со сорванным дыханьем сказала Петунья. Церера сразу нахмурилась.

— У тебя есть его вещь?

— Да.

— Я позову Аластора. Сядь пока, отдышись. Найдем мы твоего Дадли.

Церера бросила летучий порох в камин и после недолгого общения из нее вышел Грюм.

— А вы не можете без приключений, да, дамочка, — хмуро сказал он Петунье. Та быстро кивнула, согласная сейчас со всем, и протянула футболку Грюму. Тот брезгливо ее взял.

— Ну и что это?

— Его вещь. Прошу, найдите сына!

— До чего я докатился. Ищу подростков, — хмыкнул Аластор. — Только ради вас, прекрасная Церера, — сделал он реверанс в сторону Тикки.

— Да ищите же! — заорала Петунья.

Пара пассов палочкой над футболкой, и перед ними высветилась карта Англии с мигающей точкой на ней.

— Вот ваш ненаглядный, — указал аврор, и увеличил масштаб. — Какая глупость. Куда он направляется?

— К отцу, — устало ответила Петунья.

— Он же от него отказался, — изумилась Цея.

— Так отведите его к отцу, — гаркнул Аластор. — Пусть получит, что хочет. Ишь, от матери бегать додумался.

— Вернон ему нагрубит.

— Пусть нагрубит! Может, до мальца дойдет. Нельзя с пацанами нежно, потом вырастают... — он махнул рукой. — Ну что, вас аппарировать?

— Да. Спасибо. И тебе спасибо, Цея.

— Я иду с тобой, — Церера подхватила свою сумку и решительно встала рядом с подругой.

Им пришлось покинуть Мунго, чтобы перенестись. Практически пустынная дорога петляла в полях, и по ней шел одинокий подросток.

— Дадли, — побежала к нему Петунья и заключила в объятия. Дадли ее оттолкнул.

— Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла? Уйди прочь! Я иду к папе!

— Но папа...

— Хватит мне врать! Ты лживая...

— Ну продолжай, малец, — хмыкнул Грюм, подходя к матери и сыну. Дадли испуганно взглянул на него. — До твоего дома далековато. Как ты намеревался добраться до него? Деньги у тебя вряд ли есть. Нет, без плана, боец, нельзя. Но так и быть. Мы довезем тебя до твоего отца, — твердой рукой он взял подростка за плечо. Церера взяла руку Петуньи. Они переместились.

— Что вы делаете? — заорал Дадли, выворачиваясь из захвата аврора и изумленно застыл. Он был на Тисовой улице. Прямо перед ним было крыльцо его дома! Радостный, он поднялся на крыльцо и забарабанил в дверь.

— Папа! Папа! Это Дадли! Пусти меня! Папа!

Крики были отлично слышны соседям, но впервые Петунью это не волновало. Она с напряжением ждала развязки. Вот нехотя открылась дверь и появился Вернон.

— Что ты здесь делаешь? Оставьте с матерью меня в покое!

— Папа, я вернулся. Я не хочу жить с ней. Я хочу жить с тобой!

— Убирайся, выродок, — Вернон грубо толкнул Дадли и захлопнул дверь. — Чтобы я больше тебя никогда не видел, — донеслось из дома.

— Папа, — неверяще позвал Дадли, и с новой силой забарабанил в дверь. — Папа! Я буду нормальным! Клянусь! Пожалуйста!

— Иди прочь! — взревел за дверью Вернон. — Слышать ничего не желаю! Ты больше не мой сын! Все, забудь сюда дорогу! Вон! Иди к своей ненормальной матери! Катись! Урод!

Дадли перестал стучать. Он отступил назад, еще и еще, пока чуть не упал с лестницы. Тогда он повернулся к ждавшим его магам. Петунья еле сдерживалась, чтобы не разнести весь дом по камешку. Но так надо, так надо.

— Пойдем домой, сынок, — проглотив горечь, позвала она. Молча Дадли спустился с крыльца и подошел к матери.

— Набить бы морду этому жирному борову, — пробормотал Аластор, и вся компания покинула Тисовую улицу.

От автора: я знаю, что бытовуха не очень интересная. Честно, сама больше люблю экшн. Но описывая Петунью, я просто не могу опускать быт, почему-то. Простите.

Гарри ждал тетю, сидя на лестнице. Когда Петунья с Дадли вошли домой, мальчик встрепенулся. В небольшой прихожей было темно, но Петунья отчетливо разглядела тревогу на лице подростка.

— Все хорошо, Гарри, мы дома, — устало возвестила она, нервно сжимая руку сына. Тот никак не реагировал и выглядел вяло, что не могло не тревожить Петунью. Гарри с каким-то ошеломлением смотрел на тихого кузена. Мальчика надо было успокоить, он явно волновался, один дома, в неизвестном городе, в темноте. Не отпуская руку Дадли, Петунья наколдовала Люмос, и прихожая озарилась тусклым светом, отбрасывающим страшные тени.

— Ты поел? — спросила она Гарри. Тот сжался.

— Нет. Я без вас... не мог... не хотел...

— Ничего страшного. Сейчас поедим. Да, Дадлик? — как к маленькому обратилась она. Сын равнодушно передернул плечам. Это было нетипично для него, и Петунья, итак напуганная сверх меры, почувствовала, как ее сердце сжалось. Вздохнув, она повела сына на кухню, не в силах отпустить его руку, пока не усадила вялого Дадли на стул. На столе стоял пакет из ресторана, который она принесла раньше. Распаковав его, она наложила на еду согревающие чары. К еде прилагались пластиковые вилки, что было очень даже кстати, потому что в новом доме ничего не было из столовых приборов. Гарри неуверенно мялся на пороге кухни, опасливо глядя на Дадли, словно ожидал от него чего-то дикого. Петунья его понимала.

— Садись, Гарри, — позвала она, накрывая на стол. Племянник осторожно сел напротив Дадли. В полутьме его шрам виднелся особенно четко и выглядел устрашающе. Петунья вздрогнула. Два покалеченных жизнью ребенка. Жизнью с ней. Что же ей делать? Нет, это потом, потом.

— Налетайте! — фальшиво бодро предложила она. — Тут лазанья, здесь жареная картошка, я взяла три стейка, и, конечно, салат. Накладывайте сами все что хотите, а я пока подержу свет. Завтра нам дадут электричество. Не подумала о свечках на сегодня, простите. Но ничего. Ну же, Гарри, накладывай. Дадли?

Сын медленно потянулся вилкой к стейку. Такое нетипичное для него безразличие к еде больно укололо Петунью. Ей было страшно за Дадли. Все так быстро, так неожиданно, а он всего лишь маленький мальчик. Как ей его защитить? Как провести через все это с минимальными потерями? А еще столько дел, как все это успеть? Что же ей делать? Куда бежать? Ох, как же было проще ничего этого не знать! Но правда лучше, пусть и сложнее. Она могла загубить жизни сына и племянника. И свою. Теперь она этого не допустит. Петунья наблюдала, как Гарри жадно ел лазанью, словно боялся, что ее отнимут. "Я сделаю все, чтобы у моих мальчиков все было хорошо", — пообещала себе она.

Эту ночь Петунья снова почти не спала. Накормив детей и упаковав остатки еды, она провела каждого в ванную, пожелала Гарри спокойной ночи и, уложив Дадли спать, сидела на его кровати и успокаивающе гладила по волосам. Дадли заснул быстро, а вот Петунья все прокручивала прошедший тревожный день в голове. Больше всего ей не нравилось ее собственное поведение, она вела себя как потерянный ребенок. Недопустимо, ведь она мать двух мальчиков, она должна внушать им уверенность и спокойствие. А вместо этого только внесла смуту. Так же непонятно было, что делать с Дадли. Визит к отцу прошел очень жестко, но она не была уверена, что это что-либо изменило, а врагом сыну она казаться не хотела. Хотя стоит признать, ее поведение в последние дни тоже поспособствовало тому, что Дадли ее отверг. Но она всего лишь его воспитывала! Как умела. Стоит признать, в вопросах воспитания Петунья была просто нулем. Она не понимала как, но вышло, что последние одиннадцать лет, все свое материнство, она вообще не занималась воспитанием. Дадли разрешалось все. Гарри все запрещалось. Просто и совершенно ужасно. И сейчас ей надо было срочно наверстать упущенное, но как, если оба ее подопечных уже подростки? Как изменить то, что длилось десять лет? Она не знала. Она ничего не знала, никудышная она мамаша! И к кому обратиться за советом? Церера была не замужем и не имела детей, Янус тоже пока не обзавелся потомством, а больше она никому не доверяла. Ну не у Полкинсов же спрашивать, как они воспитывали Пирса? Тем более, что дружок Дадли не далеко от него ушел. Столько лет она прожила, а друзей-то, практически, и нет. Это было жалко.

Все пошло наперекосяк. Она даже не смогла придерживаться своего плана "не высовываться и играть Петунью Дурсль". Теперь наблюдатели, если они были, знали, что что-то пошло не так. Они могут искать ее. Да, с точки зрения маглов она отлично спряталась, а вот с точки зрения магов... На доме была защита, но против искусного противника она ничего не стоила. Хорошо еще, что Грюм настоял на многоразовой аппарации, так что отследить их от прежнего дома было сложно. Но тоже возможно. Не зная ни личности, ни сил противника, Петунья могла только гадать, что ждет ее дальше, потому что возможности что-то поменять она не имела. Но она не корила себя за произошедшее. Жить с Верноном и растить нормально детей она бы не смогла, это просто не получилось бы, все ее усилия он бы сгубил. Да и честно, в последнее время муж — бывший муж — вызывал в ней только отвращение. Петунья не могла долго жить в притворстве, это было не в ее характере. Лучше встретить опасность лицом к лицу, чем играть чужую роль и внутренне трястись как осиновый лист. Она была уверена, что ее сестра думала так же.

В шесть часов утра включились лампы, осветив тревожно дремавшую Петунью и внеся ясность в ее мысли. Переживания ушли на второй план — она внезапно четко поняла, что это теперь ее дом, а не временное пристанище. Ее собственный, не испорченный никакими злыми махинациями. И, черт побери, она сделает его идеальным. Полная сил, она встала, выключила свет в комнате еще не проснувшегося Дадли и спустилась вниз наводить порядок на кухне, которую уже считала сердцем дома. Кухня небольшая, мебель старая, с потрескавшейся краской, раковина нуждалась в хорошей чистке, но почему-то все это не мешало этой кухне быть намного более уютной, чем кухня на Тисовой улице. Экономная Петунья заранее прихватила из дома Дурслей несколько очищающих средств, справедливо решив, что одинокому мужчине они не зачем, да и не заметит Вернон их пропажи — он вообще не знал об их существовании. Перво-наперво она отдраила холодильник, не такой уж и современный, но вполне работающий, а это главное. В ее прошлой жизни холодильник был больше, но что имеем. Петунья пока что слабо представляла, как вести себя в новой ипостаси, что делать и как планировать свой день, но одно было ясно — как раньше уже ничего не будет. Скрепя сердцем, она решила плыть по течению и не планировать дальше двух дней вперед, пока жизнь хоть немного не стабилизируется. Уборка странным образом ее успокаивала, словно она вместе с грязью вычищала свои проблемы.

В восемь часов в дверях показался немного заспанный Гарри, и Петунья прервала уборку, чтобы накормить племянника остатками вчерашнего ужина.

— Кофе и чай пока предложить не могу, — извинилась она.

— Я попью воды, — покладисто ответил Гарри, благо стаканы в новом доме имелись, пусть и старые. В нормальной обстановке Петунья никогда не позволила бы детям пить из таких, но сейчас просто не было выбора. Ей столько всего нужно сделать!

— Гарри, — с племянником она обращалась, как с хрупкой вазой, боясь каким-нибудь словом разрушить только зарождающиеся отношения между ними. Судя по нервным реакциям последнего, он тоже был взволнован. — Это теперь наш дом. Та комната, в которой ты спишь — твоя комната, — Гарри неуверенно кивнул. Петунья вздохнула. — Я хочу, чтобы тебе там было комфортно. Здесь не жили долгое время, поэтому... я прошу тебя убраться в своей комнате. Если ты не против.

— Хорошо, тетя, — покладисто ответил Гарри.

— Только не считай это обязательным! Это... не как раньше.

— Я понимаю, тетя.

Петунья не была в этом уверена и чувствовала себя виноватой.

Гарри был снабжен тряпками, а сама Петунья продолжила наводить порядок на кухне. К десяти часам утра все вокруг сияло чистотой. Петунья гордо осмотрела плоды своих трудов и только тут вспомнила, что могла все это сделать магией. "Это было бы не то," — подумала она про себя. Все же в ней много было от маглов.

В приподнятом настроении она пошла будить Дадли. Однако нужды в том не было — сын сидел на кровати с отрешенным видом, но явно проснувшийся.

— Доброе утро, Дадли! Ты давно встал? Почему не спустился позавтракать?

— Я не голоден.

Эти слова шокировали Петунью. Она никогда их не слышала от сына.

— Как это не голоден? Утро уже, надо поесть! Плотный завтрак — залог успешного дня. Так твой о... — она запнулась на полуслове. Вернона упоминать не стоило. Почему она вообще про него заговорила?!

— Это нужно. Давай, вставай, одевайся и пойдем поедим.

Дадли не отреагировал.

— Я твои вещи из дома принесла, — предприняла еще одну попытку Петунья. — И игрушки, и компьютер. Ты поешь и мы все разберем.

— Комп некуда ставить, — немного живее откликнулся Дадли. В комнате не было письменного стола.

— Поставим пока в гостинной, а потом я куплю тебе стол, — пообещала Петунья, ухватившись за эту тему.

— А кровать слишком жесткая! — пожаловался Дадли.

— И кровать тебе купим, даже сам выберешь, идет?

— И что же на завтрак?

— Там осталась лазанья и немного картошки. Я тебе разогрею.

— Разогреешь? — презрительно выплюнул Дадли. Он к такому не привык. — Я хочу тосты. И бекон.

— Дадли, у нас нет в доме продуктов. Чем плоха лазанья?

— Она была вчера! Кто ест вчерашнее?

— Неизбалованные мальчики, к которым ты теперь принадлежишь? — не выдержала Петунья. — Я теперь занятой человек, я организовывала наш переезд, мне просто некогда стоять целый день у плиты, пойми это! Кстати, говорят, еда вкуснее на следующий день.

— Она испортилась.

— Я вчера наложила на нее заклинание. Она не испортилась.

Дадли пожевал губами. Напоминание о магии явно пришлось ему не по душе. Но точку в разговоре поставило урчание его желудка.

— Ладно, так и быть, — милостиво согласился младший Дурсль.

Обрадованная шатким перемирием с сыном, Петунья отправила его умываться, а сама разогрела всю оставшуюся еду и положила ее на пластиковую тарелку из ресторана, налила воды в стакан и села на стул ждать. Дадли появился быстро, недовольно осмотрел этот натюрморт, но, поняв что иного не предвидится, уселся за стол и стал быстро, с чавканьем поглощать еду. Петунья разрывалась: с одной стороны, ей было приятно видеть, что к сыну вернулся аппетит, а с другой — хотелось заставить его есть потише. Но она себя сдержала. С трудом.

После завтрака Дадли она позвала его и Гарри в гостинную, посреди которой покоилась безразмерная сумка Цереры.

— Мальчики, это — безразмерная сумка. Внутри все наши вещи, что я нашла. Предлагаю ее разобрать.

— Что, и комп мой там? — недоверчиво спросил Дадли. Петунья усмехнулась

— Акцио, компьютер Дадли! — она взмахнула волшебной палочкой. Из сумки донеслось шуршание и вскоре из нее вылетел огромный системник и понесся к Петунье, явно намереваясь сбить ее с ног, но та перехватила его Левиосой и аккуратно поставила возле кофейного столика.

— А где монитор? А клава? А мышка?

Вздохнув, Петунья выудила все это из сумки.

— А твоя магия мне ничего не повредила? — поинтересовался Дадли.

— Не должна была.

— А игры где?

— Вот ты их сам и поищи, — предложила Петунья, убирая волшебную палочку. Дадли осмотрел сумку, и зрелище ему явно не понравилось. К Петунье подошел Гарри.

— А вы все можете так поднять? — тихо спросил мальчик. Петунья кивнула.

— И слона?

— Как-то не доводилось, — так же тихо ответила она. — Но если маг сильный, он и целый дом может поднять.

— Вау, — восхитился Гарри. Петунья улыбнулась. Хоть кому-то ее магия нравилась.

— Так, разбирайте вещи на три кучи, — командным тоном сказала она. — В одну вещи Дадли, в другую Гарри, — Дадли хмыкнул, — а в третью — все остальное.

— Подключи мне комп! — потребовал сын.

— Вот разберете сумку — тогда подключу, — ответила Петунья. — У меня много дел.

Дел и вправду было много. Ей очень не хотелось оставлять мальчиков одних дома, все же, они были еще несамостоятельными, да и боялась она обнаружить на Гарри по возвращению пару новых синяков, но выбора не было. Она не взяла у Вернона ничего кроме их собственных вещей, а дом был совсем пустой. Элементарные вещи, вроде посуды и куска мыла, приходилось покупать. Спасибо Янусу за деньги, которые он ей дал. К сожалению, сумка Цереры осталась дома, а сама Петунья много на себе не унесет. Поэтому пришлось покупать понемногу, бегая от магазинов домой, занося вещи. Дадли все еще рылся в сумке, его куча вещей только росла, а вот Гарри ко второму приходу тети уже тихонько сидел в стороне, рядом со скромным набором необходимого. Среди его кучи Петунья внезапно не обнаружила ни зубной щетки, ни постельного белья, потому взяла Гарри с собой, чтобы купить ему необходимое. К счастью, Дадли этого не заметил — он как раз добрался до игр, его мало интересовали походы мамы туда-сюда.

Гарри явно чувствовал себя неловко. Никак не хотел выбирать себе постельное белье, потому Петунья просто сама купила нечто, украшенное супер-героями, имена которых она не знала. Дадли бы это белье понравилось, решила она, а мальчики обычно интересуются одним и тем же, тем более погодки. Да и если Гарри не интересуется, то это все равно лучше белого старого отсыревшего белья, которое сейчас лежало на кроватях мальчиков. Разошедшись, Петунья загнала Гарри и в магазин одежды и буквально заставила мальчика примерить несколько вещей, которые, в большинстве своем, болтались на нем. С трудом найдя пару брюк, джинсы и несколько футболок, которые смотрелись прилично на тощем тельце, Петунья оплатила их и твердо решила откормить бедного племянника. В качестве поощрения за терпение — уж ей ли не знать, как мальчишки не любят магазины — она завела Гарри в кондитерскую, где они полакомились вкуснейшем штруделем.

— Гарри, — начала Петунья, отодвигая чашку с кофе. Гарри пил чай. — У Дадли есть компьютер. И я сомневаюсь, что он пустит тебя за него.

— Мне и не надо, — ответил мальчик.

— Я это к тому веду, что, честно, не знаю, чем еще интересуются подростки твоего возраста. Что бы ты хотел для себя? Я заметила, что из развлечений у тебя только пара солдатиков.

Гарри стыдливо потупил глаза, словно его застали за преступлением. Впрочем, так оно и было — он, десятилетний мальчик, игрался в солдатиков. И тетя теперь об этом знает!

— Я хочу купить тебе что-нибудь. Что бы ты хотел? — ласково спросила Петунья.

— Книгу, — попросил Гарри.

— Книгу? Одну? А что тебя интересует? — спросила Петуунья, а сама тщетно попыталась вспомнить, какую книгу последней она читала, кроме женских романов. Картина была неутешительна.

Гарри пожал плечами.

— Любую, тетя.

— Хорошо, мы зайдем в книжный, — "И тебе купим, и мне", — решила Петунья. Правда, она не знала, с чего начать. Спросить продавца, что читали последние десять лет? Это будет странно. Что же ей нравилось, когда она училась в школе? Кроме учебников, она ведь что-то читала?

Точно. Лили тогда запоем читала научную фантастику, и делилась с Петуньей. Той сначала не нравились эти глупые фантазии, но потом, обсудив пару книг с Лили, она нашла в них смысл и интерес. Это был другой мир, не магловский и не волшебный, но пересекающийся удивительным образом с ними обоими. Это было про людей и к чему они могут прийти. Хаксли, Оруэлл... Вряд ли они напишут что-то еще. Но стоит поискать, что написали за эти годы. Боже, а она тратила свой мозг на какие-то тупые женские романы! Когда есть столько всего, над чем можно подумать.

Поход в книжный выдался грандиозным. Посоветовавшись с продавцом, милым старичком, она выбрала с десяток книг для Гарри — для начала, и несколько книг для себя. Времени у нее на чтение пока что не было, но само обладание новыми книгами воодушевляло Петунью. Это ощущалось, как возвращение к себе самой.

Пришлось книги нести домой. Книжный находился далеко от их нового обиталища, потому Петунья вызвала такси. Дома Дадли возился под кофейным столом в гостиной, увлеченно пытаясь подключить компьютер. Петунья была ему в этом не помощница, потому, положив книги на диван и подхватив в качестве носильщика Гарри, отправилась в продуктовый, который оставила напоследок. Сегодня она приготовит праздничный ужин своим мальчикам, в честь переезда в новый дом.

Праздничным этот ужин было назвать сложно. На новой кухне на Петунью накатило вдохновение, и она приготовила легкий салат, Митлоф, Фиш энд Чипс, с удовольствием накрыла стол на кухне новой скатертью, поставила только купленные тарелки с неброским растительным узором и изящные стаканы, наконец-то почувствовав себя хозяйкой нового дома. Позвав мальчишек, она открыла апельсиновый сок и налила его в стаканы.

— Ну что ж, — Петунья встала со стаканом в руке, когда мальчики уселись. — Давайте выпьем за новый дом и новую жизнь!

Гарри осторожно взял свой стакан и немного неуклюже потянулся к Петунье. Дадли проигнорировал заявление матери и принялся накладывать себе мясной хлеб. Тетя с племянником чокнулись, но вышло весьма неловко. Петунья не стала вслух обращать внимания на поведение сына, хотя надо было, но она не могла. У них с сыном только наступило перемирие, да и честно, она понимала, что новой жизни Дадли не рад. Потому просто села на место и обратила своё внимание на Гарри, накладывая ему побольше еды. Ужин прошел в молчании, потому что с сыном говорить было бесполезно, а о чем поговорить с Гарри, Петунья не смогла сообразить. Наконец пришло время десерта. Петунья заварила чай — о, наконец-то в этом доме есть чай! — и поставила на стол пуддинг.

— Я подключил комп, — сообщил Дадли, отправляя ложку пуддинга себе в рот. Петунья улыбнулась.

— Значит, все ты можешь сам, молодец.

— Мне не с кем играть, — недовольно ответил тот.

— Я уверена, что если ты выйдешь на улицу, то встретишь там ребят своего возраста, с которыми вы найдете общие интересы, — Петунья искренне на это надеялась. Может, новые знакомые Дадли благотворно на него повлияют?

— Мне не нужны местные! Я хочу играть с Пирсом, и с Броди, и с Кевином!

— Ну и что ты предлагаешь? Они все остались в другом городе.

— Вот именно! — воскликнул Дадли и злобно посмотрел на мать. Петунья сделала вид, что не заметила.

— Можешь разговаривать с ними по телефону. А потом, может быть, я разрешу тебе пожить у Пирса недельку. Если хорошо будешь себя вести. Но сейчас у тебя нет иного выхода, кроме как выйти на улицу и искать себе новых друзей. Если, конечно, они тебе нужны. А играть можешь с Гарри, — подначила его она. Сын недовольно скуксился.

— Только с этим... — он запнулся, и быстро продолжил, — лохом играть не хватало.

"Лох — значит — неумеха," — перевела для себя Петунья.

— Ну так научи его, и Гарри не будет лохом. Впрочем, решайте это сами, — Петунья не хотела давить и вообще была просто рада, что Дадли заговорил с ней. Она боялась, что как прежде их отношения никогда не будут. Впрочем, она тотчас вспомнила, как именно было прежде, и решила, что такое больше не повторится.

Закончив ужин, Дадли встал и явно собрался вернутся к компьютеру, когда его остановила Петунья.

— Ты ничего не хочешь сказать?

— А что?

— Ну например "Спасибо, мама"?

— За что? — недоумевал Дадли.

— За то, что после трудного дня я приготовила вам вкусную еду.

Дадли в шоке посмотрел на мать.

— Но ты же для этого и нужна, разве нет? Это твоя работа!

— Моя работа, — терпеливо начала Петунья, — чтобы ты просто не голодал. Никто не обязывал меня готовить тебе такие деликатесы. Я могла просто дать вам по бутерброду, а вместо этого накрыла стол. И это после того, как я приводила наш дом в божеский вид целый день. Неужели это не заслуживает простого "спасибо"?

— Ну спасибо, — буркнул Дадли, явно не впечатленный речью матери, а стремящийся к играм.

— Пожалуйста. С завтрашнего дня ты на диете, — торжественно объявила Петунья, с некоей долей злорадства. Бурные возражения были ей ответом, но Петунья их не слушала. Пусть они были яркие, но по крайней мере в словах Дадли ни разу не проскользнуло ругательство. Это было хорошим знаком.

Тем временем Гарри уже перемыл половину посуды. Петунья залюбовалась мальчиком. Скромный, послушный, старательный. Как она раньше не замечала всего этого в нем? Какой же стервой она была! О таком сыне стоило только мечтать. Таким она хотела бы видеть Дадли. И это при том, что Гарри рос практически без воспитания!

Поблагодарив племянника, она отправила его наверх и сама домыла оставшееся. Прибрав на кухне, Петунья выглянула в гостиную, в которой сын самозабвенно играл в какие-то гонки. Днем она была слишком занята, а сейчас заметила на полу две кучи вещей. Ее и Дадли. Свои, видимо, разобрал Гарри. Молодец. А вот ее сыну это в голову не пришло.

— Дадли, — позвала Петунья. Тот неохотно повернулся.

— Будь добр, завтра разбери свои вещи, — она указала на кучу. — Я за тебя их разбирать не буду. Все, что к завтрашнему вечеру будет на полу — окажется в помойке. Это ясно?

— Ты не посмеешь, — захныкал Дадли, но Петунью это не сломило.

— Ты так думаешь? — просто спросила она. Мыслительная работа отобразилась на лице Дадли, и он явно понял, что мама способна на многое. Эта, новая мама. Но сдаваться он не собирася.

— Я не знаю, что где лежит!

— Вот и узнаешь. Это же твои вещи. И нет, — сразу пресекла Петунья, — сгрузить их на пол в твоей комнате не вариант. Разве что ты хочешь жить, как свинья. Но свиньи ведь не играют в компьютер, так?

Намек явно был понят, судя по помрачневшему лицу Дадли. Он вернулся к игре.

— Еще полчаса и все, — предупредила Петунья.

Она купила новые одеяла и подушки, потому что те, что были, были старыми и отсыревшими, и кто знает, кто под ними спал. Так что она пошла в комнату Дадли, прихватив стопку чистого белья из сумки — Дадли даже не подумал его достать, явно считая это не своим делом. Она не стала ругать его, боясь перегнуть палку. Застелив постель сына, она прошла к Гарри и застелила постель и ему. Мальчик стеснительно стоял в это время в стороне и словно завороженный наблюдал за ее действиями. Петунья подумала, что никогда не стелила постель племяннику, и ком застрял у нее в горле. Она пожелала Гарри спокойной ночи и крепко обняла на прощание.

Усталость последних дней наконец взяла свое, и, выгнав из гостиной Дадли, Петунья еле организовала себе спальное место и просто вырубилась.

* * *

Наутро Петунья проснулась, полная сил, но с побаливающей спиной. Диван, на котором она спала, был жестким и старым, что не способствовало здоровому сну. Придирчиво оглядев гостиную, Петунья решила, что, если останутся деньги, она все поменяет. Средства, что дал Янус, практически подошли к концу, но ей причиталась еще доля от половины их с Верноном дома. Она не знала, когда ее муженек соизволит оплатить этот счет, но надеялась, что он сделает это побыстрее. И тут она вспомнила. Она же может трансфигурировать диван! Конечно, не надолго, но достаточно чтобы выспаться. Она же волшебница! Кстати об этом...

Приготовив тосты для себя и Гарри и постную овсянку для Дадли, Петунья созвала мальчиков.

— Я буду тосты, — быстро заявил Дадли и схватил один тост с блюда, но Петунья шлепнула его по руке.

— Не сегодня, — объявила она, отбирая тост и подвигая к сыну овсянку. Тот скорчил несчастную мину.

— Почему ему можно, а мне нельзя? — он ткнул пальцем в Гарри.

— Потому что у Гарри недобор веса, а у тебя, милый, сплошной перебор. Это плохо отразится на твоём здоровье, и будет лучше от этого избавиться. А то однажды ты не сможешь пройти в дверь. Оно тебе надо?

Дадли покосился на палочку матери и открыл было рот, но что-то его остановило, и он, недовольно пыхтя, принялся за противную овсянку. Петунья, отпивая кофе, решила озвучить планы на день.

— Дадли, ты помнишь, что должен убрать все свои вещи за сегодня?

— Угу.

— Вот и хорошо. Гарри, тебе я предлагаю погулять. Ты вчера очень мне помог, спасибо тебе, и заслужил порцию мороженого. Я оставлю деньги на тумбочке.

— Я тоже хочу мороженое, — пробормотал Дадли, размазывая кашу по тарелке.

— Так и быть, уберешь все свои вещи — и я куплю тебе мороженое, — смилостивилась Петунья. Нельзя же одному ребенку давать, а другому — нет? Особенно теперь. Нет, надо действовать постепенно, если она не хочет потерять сына. Осторожность в отношениях никогда не была ее сильной чертой, как и у Лили, они всегда были категоричны в своих взаимодействиях с людьми. Но время меняется, пора взрослеть.

Уходя из дома, Петунья наугад вынула шнур из компьютера, понадеявшись, что без него эту штуковину не включить. Так, для пущего стимула. Довольная, она отправилась в Святого Мунго. Выйдя из здания, Петунья огляделась. Как добраться до Дырявого котла она представляла очень смутно, но пришлось идти практически наугад. Она немного заблудилась и пообещала себе выучить название улицы, на которой стоит паб, а то даже спросить дорогу было не у кого. Все-таки Лондон для нее слишком большой, всю жизнь проведшая в маленьких городках Петунья терялась в нем, ощущала себя беспомощной и потерянной. Наконец, волшебный паб вырос среди зданий. "Надо купить себе мантию наконец", — решила Петунья, проходя мимо барной стойки к черному выходу под пристальные взгляды посетителей. Ей не было дела до их взглядов, на самом деле, но привлекать к себе внимание было чревато. Вдруг кто-то из них работает на Пожирателей? За ней могли проследить. Увы, Петунья отдавала себе отчет, что слежку она не заметит. Значит, нужно слиться с толпой. Может, перекраситься? Чтобы наверняка. Вообще, идея идти в Лондон была достаточно опасной, но Петунья, как и всякий маглорожденный, практически не знала иных мест волшебного мира, кроме Косой аллеи. Интересно, есть ли карта волшебных улиц? Было бы очень неплохо.

Первым делом, Петунья зашла к мадам Малкин и попросила простую черную мантию. Мадам начала было уговаривать ее примерить другие цвета, более яркие и подходящие, даже показала пару новинок, но Петунья была непреклонна. Уж что-что, а общаться с продавцами она умела. Так что ее мантия была готова через полчаса, и, облачившись в нее, Петунья замерла перед зеркалом. Она словно смотрела на себя семнадцати лет. Юная волшебница, перед которой весь мир. И все это пошло прахом из-за... ублюдков каких-то. "Ничего, еще повоюем", — пообещала себе Петунья и лихо подмигнула своему отражению.

Но воевать легко лишь в детских фантазиях. Когда ты — мама с двумя детьми, главное — это тылы. Поэтому она направилась к, собственно, цели своего визита — в банк Гринготтс. С утра в ее голове бился один вопрос, и его надо было решить. Она ведь знала Лили, и Джеймса знала довольно нелохо. Они не могли оставить своего сына без всего. К тому же Поттер, если она правильно помнит, был богат. Нет, она не хотела его денег, но Гарри все же требовал в себя вложений, так может?.. Единственное, что было плохо — она откроет свою вернувшуюся память и свою личность. Но это же гоблины. Сириус как-то рассказывал, что они не лезут в дела волшебников. Впрочем, стоит ли верить Сириусу... Ох, Блэк, на твоей совести.

Попав внутрь, Петунья заозиралась. Народу было немного, половина гоблинов за стойками были свободны, и она придирчиво решала, кому же из них выдать свою тайну. Наконец она выбрала старого гоблина, решив, что старость и жизненный опыт гарантируют ей отстраненность. Внутри заворочался страх.

— Здравствуйте, — чуть не фальцетом поздоровалась Петунья и откашлялась. Старый гоблин медленно поднял на нее глаза.

— Меня зовут Петунья Эванс, — смелее продолжила Петунья, хотя колени ее тряслись. Мерлин благослови мантии! — Я пришла по поводу наследства Гарри Поттера.

— Ключ, — спокойно бросил гоблин.

— У меня его нет, — выпалила на одном дыхании Петунья. Ключ был проблемой. — Но поэтому я и пришла, — торопливо продолжила она. — Я его опекун, но у меня нет ключа от его сейфа. Я знаю. что его родители должны были оставить деньги на содержание сына, однако я ничего не получала и...

— Ключ от вашего сейфа.

— У меня нет сейфа.

Гоблин изучающе посмотрел на Петунью. Затем встал и медленно пошел внутрь банка. Петунья растерялась. Она не знала, следовать за ним или ждать здесь? Он вообще ушел, или за чем-то? Что ей делать? "Как маленькая девчонка, ей-богу!" — разозлилась она на себя и заставила себя стоять на месте. Она подождет возвращения гоблина, даже если он закончил с ней беседу. Это невежливо, как минимум. И она добьется ответов! Не в Министерство же ей идти? О нет, это невозможно. Слишком заметно, это как выйти голой на Косую алею и орать "Я вернулась!". Нет, нет, нет. Но что, если здесь не дадут ей ответов? Мерлин с ними, с деньгами, проживут, но ответы...

Гоблин все же вернулся. В руках он держал какие-то папки. И кинжал. О, точно.

— Для начала мне надо удостовериться, что вы — Петунья Эванс, — скрипучим голосом сказал он, расстилая пергамент и протягивая руку. Вздрогнув, Петунья вложила свою руку в его. Она боялась боли, всегда боялась, но если нет иного выхода... А его нет. Кинжал порезал ладонь. Петунья еле сдержала крик. Кровь упала на пергамент. Стальные пальцы гоблина разжали ее ладонь, которую Петунья тут же прижала к себе.

На пергаменте появилось имя.

— Ну что ж, вы не врете, — отметил гоблин и потянулся за папками. — По бумагам из Министерства, вы действительно опекун Гарри Поттера, как ближайший магический родственник. На ваше имя был открыт сейф второго ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Не смотря на наше уведомление, ключ вы не забрали, да. Ключ же от сейфа вашего племянника пропал.

— Как пропал?! — больше от боли, чем от удивления прокричала Петунья. Присутсвующие в зале недоуменно заозирались, но ей было все равно.

— Его нет у нас, его нет, по вашим словам, у вас. Третьи лица, я уверяю вас, не могут украсть ключ у гоблинов. К тому же, денег с счета вашего племянника потрачено не было.

— Может вы плохо искали? — прошипела Петунья. Это было странно. Одно дело своровать ключ — да, даже у гоблинов это возможно, наверняка! — и истратить капиталы Поттеров. Но чтобы ключ пропал и ничего не было потрачено...

— А артефакты? Они наверняка были у Поттеров. Они на месте?

— Все изъятия из сейфов регистрируются, ничего не пропало,— ответил гоблин и вымученно улыбнулся. — Дабы исправить эту ситуацию, мы уже делаем другой ключ, который отдадим вам.

— А старый сможет открыть замок?

— Да, но мы тщательно проследим за тем, кто им воспользуется, и арестуем, по нашим законам.

— Я на это надеюсь, — буркнула Петунья.

— Что же касается вашего хранилища. На него поступали отчисления каждый месяц в размере ста галлеонов. Это ваши деньги за работу опекуном. Желаете получить ключ?

— Конечно, — выдохнула Петунья. У нее есть средства. Она больше не должна побираться по друзьям! Она сможет сменить мебель в их новом доме. И приготовить Гарри к школе. На глазах уже готовы были выступить слезы, но Петунья их остановила. Еще рано.

Получив ключ, она отправилась в свое хранилище. Петунья слышала про "гоблинские горки", но никогда не имела шанса на них прокатиться. Лили они бы понравились. Интересно, она по ним спускалась к хранилищу Поттеров? Или все финансы были в руках Джеймса? Как же мало она знала о семье сестры.

Горы золота были впечатляющие. Петунья решила дома достать калькулятор и посчитать, сколько же она имеет. А пока она набрала в предоставленный ей мешок столько, сколько влезло, боясь приходить сюда лишний раз. Наверху она обменяла практически все на фунты. Никогда в своей жизни она не держала подобных богатств в руках. Сложив их в тот же мешок, она быстро запихнула все в объемную сумку. с которой раньше ходила за продуктами. Идти до Святого Мунго с такой суммой было страшно.

Это лето определенно было особенным, по крайней мере для него, Гарри. Он сидел на качелях в найденном на прогулке парке и медленно наслаждался мороженым. Вокруг бегали маленькие дети, ребята чуть постарше сгруппировались у скамейки невдалеке, и никто не обращал на мальчика внимания. Это было что-то новое в жизни Гарри, и ему это нравилось. Нравилось есть каждый день три раза. Нравилась его комната. Она никогда не принадлежала Дадли, и была только его. И, конечно, это был не чулан. Нравилось есть вкусности, которые теперь ему перепадали. Может даже, на этот День Рождения он получит торт? Смелая мечта, но какая-то часть внутри него начала на это надеяться. Теперь он мог себе это позволить, наконец. Тетя изменилась до неузнаваемости, а дяди больше не было рядом. Жизнь круто перевернулась, и впервые за несколько лет Гарри позволил себе верить в лучшее. Раньше его вера часто терпела тяжелые поражения, но он снова был готов рискнуть. Как минимум, он возьмет все от доброты тети, насколько ее хватит. Рвануть могло в любой момент, он это знал не понаслышке. Были до этого несколько дней, когда тетя была добра с ним. Но потом все возвращалось на круги своя, да еще он и получал дополнительные тычки и затрещины, словно он был виноват. В этот раз перемена длилась дольше обычного, и наполовину Гарри начинал думать, что так оно и продолжится, но другая половина с ужасом ждала, чем это кончится. Легче было об этом не думать, решил для себя мальчик. Просто наслаждаться летом.

Доев мороженое, Гарри смял обертку и сунул в карман. Хотелось еще немного покачаться на качелях, под теплым солнышком. Вдруг он получил тычок в плечо. Инстиктивно сжавшись, он обернулся. На него смотрел черноволосый мальчуган. "Вот и началось", — подумал Поттер. Нельзя было расслабляться.

— Привет. Я раньше тебя здесь не видел. Ты новенький? — начал допрос незнакомец. Гарри знал, что это значит. Парень — главарь, и сейчас его познакомят со здешними порядками. Стоит быть как можно осторожнее.

— Привет. Мы недавно переехали сюда.

— Откуда?

— Из Литтл-Уиннинга, — просто отвечать на вопросы. Не злить. Не может же название города разозлить его? И где его банда? Впрочем, может этот любит "учить" новичков в одиночку.

— Никогда не слышал, — задумчиво проговорил парень. — Расскажешь как-нибудь про него? Я, кстати, Том.

— Гарри.

— Вот и познакомились! — мальчик внезапно радостно и энергично пожал руку Поттера. Тот не успел среагировать. — А я смотрю, сидишь один, думаю, не порядок, компания нужна. Я тут тоже один, ну, кроме брата, но он старше и ему со мной не интересно. Будто я хочу с ним зависать! У него на уме одни девчонки, представляешь?

Гарри не знал, как реагировать. Этот парень что, с ним... знакомился? С Ним? Мальчик растерялся.

— А у тебя есть братья? — спросил Том.

— Есть. Двоюродный. Я живу с ним.

— О, двоюродные это самые худшие, поверь мне! У меня двоюродная сестра, и она такая заноза в заднице, не передать! Сочувствую.

— Спасибо, — выдавил Гарри.

— А ты тихий. Или я не понравился? Мама говорит, что я иногда пугаю людей своей энергией, — внезапно как-то печально спросил Том. — Ты просто скажи, без обид, я все понимаю.

— Нет-нет, — торопливо и неожиданно для самого себя сказал Гарри. — Просто... я плохо умею знакомиться, — стыдливо продолжил он. Том недоуменно приподнял брови, но потом рассмеялся.

— Ничего, я все сделаю сам, мне не привыкать. Твои друзья, наверное, все остались в этом Литтл... ну, в прежнем городе. Предлагаю свою компанию взамен! Вместе веселее.

— Спасибо. Я... принимаю предложение!

Том рассмеялся.

— Ты говоришь, как начитаный парень. Мне этого не хватало. А то местные по большей части книг в руки не берут. Ты читал Властелина Колец?

— Нет, — покачал головой Гарри, ощутив стыд: он практически ничего не читал, сверх школьной программы, в их доме просто не было книг.

— О, а ты любишь фэнтези?

— Фэнтези?

— Ну про другие миры, магию и прочее. Неважно, ты должен прочитать эти книги! Я принесу их тебе завтра. Если ты не против, — быстро остепенился Том. Гарри лишь улыбнулся.

— Это было бы здорово. Правда, я не знаю, смогу ли завтра выйти гулять, — замялся он, внезапно вспомнив о своей семье. — Моей тете может понадобиться помощь.

— А, да, переезд, все дела. Ну не зверь же она, чтобы не отпустить тебя на пару часиков? Правда? — вдруг спросил Том. "Знать бы", — подумал Гарри, но вслух сказал:

— Она не зверь, просто может быть много работы. Она... развелась с дядей, и теперь все на ней. А как ты сказал, переезд. Это хлопотно.

— А твои родители?

— Они умерли, когда я был совсем ребенком, — "они защитили меня от Темного Лорда," — вспомнил Гарри и ощутил прилив гордости и тоски, давно забытой за многие годы одиночества.

— Прости, дружище, — Том положил руку на плечо Гарри, видимо, пытаясь его приободрить. — Мой старик тоже умер. Два года назад. Знаешь, иногда я думаю, что лучше б в далеком детстве — было бы не так больно.

— Ты хотя бы успел побыть с ним, — попытался утешить нового знакомого Поттер. Том печально улыбнулся.

— Да, но этого никогда не будет достаточно. Но! Что это мы о грустном. Ты же не знаешь город! Давай покажу тебе пруд, где ловится вот таааакущая, — он размахнул руками, — рыба. У тебя удочка-то есть?

Гарри покачал головой.

— Ничего, возьмешь моего брата. Такую рыбу нужно ловить. Ну, айда!

Дружба с Томом стала для Гарри приятным открытием. Уже давно с ним никто не дружил — всех потенциальных друзей разгонял Дадли с дружками. После пары раз к нему и соваться перестали. Он привык быть один, находил в этом даже определенную радость, но сейчас... сейчас было совсем все иначе. Он мог поговорить с кем-то, ему было весело, когда Том его смешил, и вообще, он классно проводил время. Несмотря на опасения Гарри, тетя отпускала его гулять каждый день и даже давала деньги на карманные расходы. Она вообще повеселела и выглядела менее замотанной, что странно, учитывая, что она начала грандиозный, как говорил Том, "квест" по покупке новой мебели в их дом. Гарри даже осмелел и рассказал Петунье про Тома. Тетя почему-то обрадовалась, обняла его, а потом строго предупредила не ввязываться ни в какие проблемы. Как будто он когда-либо по собственной воле в них ввязывался. Но это высказывание распрастранило в груди тепло от заботы, неведомой ранее, и Гарри был рад.

Дадли на Поттера внимания не обращал. Он все время рубился в компьютер либо болтал по телефону со своими друзьями, заставляя Гарри ежиться, представляя, какой счет придет тете. Сам он старался Дадли на глаза лишний раз не попадаться, потому они встречались лишь за общей трапезой три раза в день. Точнее, два с половиной — ужинами Дадли в последнее время стали стакан молока и яблоко, которое он неизменно выкидывал. Гарри боялся того дня, когда кузен освоится и выйдет на улицу. Даже без своих дружков, Дадли был способен навалять новому другу "убогого". Впрочем, Гарри с радостью отмечал, что Том ловок, так что исход мог быть не на стороне Дурсля. Но станет ли кто-то дружить с мальчиком, за дружбу с которым могут побить? Весь его предыдущий опыт подсказывал, что нет.

Поэтому Гарри старался успеть. Он запоем прочитал одолженный ему "Властелин Колец" и пришел в восторг, с неохотой возвращая книгу владельцу. Впервые за все годы, после этого последовала долгая беседа про сюжет, про героев; Гарри больше понравился Арагорн, а вот Тому был ближе Леголас, и мальчики сравнивали своих персонажей. Насчет лучшей девушки в книге — Эовин — их мнения сошлись.

Том уговорил старшего брата, Роберта, сделать ему лук, а Гарри получил, против своей воли, деревянный меч, не двуручный, правда, и таким дозором они обходили тот самый парк, где познакомились — Том, как оказалось, жил напротив него. Чем больше Гарри узнавал Тома, чем больше поражался, что у такого открытого парня не было друзей, кроме него самого. Том шутил, что не все могут справиться с его энергией, но дело явно было не в этом. Расспрашивать Гарри боялся, чтобы не потерять Тома.

Обновление дома шло полным ходом, и, закончив со спальней Дадли, тетя Петунья принялась за спальню Гарри, хоть того все и так устраивало. Но оказалось, что по каркасу его кровати шли трещины, и тетя решила её поменять. И предоставила ему выбор. Лучше бы она этого не делала. В огромном мебельном магазине Гарри растерялся не на шутку. Он понятия не имел, что ему надо, понятия не имел, сколько хотя бы приблизительно стоит средняя кровать и написанные цифры пугали его. Тетя сказала не смотреть на цены, но он просто не мог. Вздохнув, Петунья выбрала сама односпальную крепкую кровать из дерева, с мягким матрасом. Под стать кровати она выбрала и тумбочку, шкаф для одежды и шкаф для книг, а также письменный стол. У него никогда не было письменного стола. Гарри привык делать домашнее задание буквально на коленке, или на подоконнике в школе, и сейчас его распирало от радости. А когда после мебельного они зашли в книжный, и тетя купила ему весь набор "Властелина Колец" и еще несколько книжек, и книги про Нарнию, которые советовал Том и которые недавно он нечаянно упомянул в разговоре, он почувствовал себя... ее ребенком. И быстро смутился своего чувства. Это было не так, он знал это, он не имел права на тетю, но... но... Свет в книжном магазине на мгновение потух, а книги попадали с полок.

Это было еще одно новшество. В жизни Гарри появилась магия. Как оказалось, она была там и раньше, просто он не знал о ней. Но теперь эта тема была открыта. Его больше не ругали за подобные выбросы, наоборот, тетя, хотя и старалась выглядеть невозмутимой, словно излучала гордость. Когда они вышли из разгромленного книжного, она ласково потрепала Гарри по голове. Это было странно. Еще более странно было видеть в первый раз, как тетя Петунья моет посуду магией. Губка сама мыла тарелки, а потом они сами споласкивались! Это было просто, как понимал Гарри, но все равно завораживающе. А однажды он спустился попить воды ночью и увидел вместо их дивана в гостиной другой, шикарный и даже на вид мягкий. Наутро тетя объяснила ему, что трансфигурировала диван, то есть поменяла его форму. Такое колдовство, по ее словам, держится не так долго, как хотелось бы, так что диван все равно придется менять, но ночами ее это спасало. Гарри зауважал магию. Она серьезно облегчала жизнь.

А вот Дадли ее боялся. И если большая часть творимых его матерью чудес проходила мимо его внимания, то его собственная магия наводила на кузена ужас. Один раз он общался по телефону с Пирсом, и видимо Пирс что-то не то сказал, потому как сначала Дадли побагровел, а потом внезапно во всем доме вылетели окна. Он тогда шарахнулся в торону, бросив трубку, а затем убежал в свою комнату, громко хлопнув дверью. Тетя лишь покачала головой и мановением палочки восстановила окна. А Дадли не выходил до утра. Честно, Гарри немного боялся за кузена, что тоже было ново. Раньше он думал, что Дадли непробиваем, но сейчас он просто чувствовал, что что-то не так с ним. Он бы и хотел помочь, но не знал как, да и потом это же был Дадли. Он не примет помощь от "недоноска". И было обидно, что кузен не понимает, какое чудо ему перепало. Он волшебник. Волшебники могут все. Как Гендальф! Разве что только воскреснуть не могут.

Это было больно, но все равно вселяло какую-то радость. Его родители герои. НЕ пьяницы и бездельники, погибшие в автокатастрофе. А герои, защищавшие мир от Темного Лорда. Это звучало сказочно, но и торжественно. Боль от их потери не уходила. но теперь, теперь Гарри мог им гордиться. Это было новое для него чувство, оно распирало изнутри. Не пьяницы. Герои. Волшебники.

Тетя словно тоже гордилась этим. По крайней мере, она точно изменила свое отношение. Тема родителей Гарри больше не была под запретом, более того, в один вечер она позвала племянника в гостиную и показала фотоальбом их с его матерью детства. Он впервые видел маму. Тетя Петунья нежно гладила страницы и тихо рассказывала, как они жили с его бабушкой и дедушкой, вспоминала смешные истории. И он смеялся, сквозь влагу на глазах и щеках. Такая же влага блестела и на лице тети. Потом она пообщала показать остальные альбомы, а на следующий день он увидел фотографию мамы в рамке в гостиной. Это точно была она, хоть он и видел только черно-белые детские фотографии, он узнал ее. Рыжеволосая красавица, она обнимала черноволосую девушку, которая, судя по всему была тетей Петуньей, улыбалась и смотрела на камеру. Его сердце сжалось от того, какая она была идеальная. И от жалости к себе, что никогда ее не знал.

Но все равно это было прекрасное лето.

Петунья вложила счет из магазина в маленький блокнотик и удовлетворённо хмыкнула. Выбила — таки себе скидку, несмотря на несговорчивость продавцов. Она заказала новые обои в гостиную, ведь именно гостиная — лицо дома. Да и к тому же, старые обои местами отваливались, что просто выводило ее из себя, глаза вечно натыкались на это убожество. Вчера Петунья весь день упражнялась в уменьшающих чарах, так что они снова получались превосходно, значит, выносить мебель не понадобится. Быть волшебницей невероятно здорово! Особенно теперь, когда она вошла в привычную колею дел и забот. Быт отвлекал Петунью от глобальных проблем. Быт, не нарушенный Верноном. Сколько лет она жила по его правилам, и теперь, наконец, могла устанавливать свои. И это было чертовски приятно. Ни перед кем не отчитываться, кроме самой себя, делать все по своему вкусу, позволять себе маленькие слабости, как, например, сводить мальчишек в кафе, вместо обеда дома. Правда, приходилось следить за порциями Дадли, но это — малая плата. Сын на вид сбросил пару фунтов, и Петунья праздновала победу. А Гарри так вообще расцвел, не сидя в чулане, а гуляя и играя с новым другом. Том Петунье понравился, хотя честно, ей бы понравился любой друг Гарри, просто за то, что он есть. Она волновалась лишь, что Дадли не хотел заводить друзей на новом месте. Они могли бы хорошо на него повлиять. Но он предпочитал общаться с Пирсом, Броуди и компанией, — с этими, как сейчас понимала Петунья, весьма сомнительными ребятами. С этим надо было что-то делать, тем более, Дадли уже немного освоился в новом месте и даже пару раз начинал качать права, но она быстро остудила его пыл. Он боялся магии, и это было нехорошо. Он же сам маг, ему нельзя бояться себя, это может привести к большим проблемам. Петунья ясно понимала, что это ее вина. Она тогда не сдержалась, и показала самую неприглядную сторону магии. Как исправить ошибку, она не представляла. Одна надежда была на Хогвартс — он даже из скептично настроенной Петуньи сделал восхищенную девчонку в свое время. Хотя была еще одна мысль, немного глупая, но шанс был. Для этого она собиралась встретиться на выходных с Церерой и Янусом, отблагодарить их за помощь ужином в ресторане. Ресторан выбрала Церера, и он был где-то в Шотландии, на магической улочке. Как раз то, что надо.

А пока стоило заняться физическим здоровьем Дадли. Диета это хорошо, что этого мало. Да и потом, любой возможности отвлечь его от компьютера Петунья была рада.

— Дадли, — постучала она в комнату сына, куда с появлением в нем письменного стола переместился компьютер.

— Мм, — послышалось из-за двери. Петунья расценила это как приглашение. Она вошла в обновленную комнату, с большой кроватью, занимавшей половину пространства. На стенах крепились постеры с какими-то играми, постель была смята, шкаф с одеждой открыт, и из него торчали брошенные на дно вещи. Петунья покачала головой.

— Дадли, мы же договорились, что ты будешь держать комнату в приличном виде.

— А что в нем неприличного? — не поворачиваясь ответил сын.

— Кровать нужно заправлять, вот что. И почему твои вещи валяются, а не висят? Кто их будет вешать?

— Тебе не нравится, ты и вешай.

— Дадли Дурсль! Как ты разговариваешь с матерью? И повернись, когда с тобой говорят взрослые!

Дадли неохотно повернулся.

— Я почти завалил этого монстра, — недовольно проворчал он.

— Монстр подождет, а я нет. Быстро заправил кровать и повесил вещи. И чтобы всегда это делал, без напоминаний. А то не разрешу больше звонить в Литтл-Уиннинг. Понятно?

Дадли тяжело засопел, но признал поражение. Медленно, он начал приводить комнату в порядок.

— А зачем тогда ты нужна, — услышала его бормотание Петунья.

— Я тебе не прислуга, а мать, Дадли. И я не всегда буду рядом. Моя задача сделать все, чтобы ты пришел во взрослую жизнь самостоятельным и подготовленным. А не подтирать твой зад до совершеннолетия, — брезгливо ответила Петунья, вспоминая свое поведение до прозрения. Если бы так и продолжалось, ее сына ждал бы большой сюрприз лет в восемнадцать. Или сколько там ей отмерили? Он был бы полной размазней, не приспособленным к жизни человеком. Нет, не такого она хотела для Дадли.

Наконец, труды сына подошли к концу. Он явно устал, скорее от злости на мать, чем физически, но это все равно было неприятным симптомом. Петунья села на заправленную кровать.

— Дадли, тебе надо заниматься спортом. Поэтому я записала тебя в бассейн. Будешь плавать под присмотром тренера. Завтра первое занятие.

— Плаванье для девчонок! — вспыхнул Дадли. — Я не пойду!

— Как миленький пойдешь. И с чего ты решил, что это для девчонок? Этот спорт развивает все группы мышц, разве это плохо?

— Не пойду! Не могла меня на что-то другое записать? На борьбу, или карате...

— Ну уж нет! Обойдешься, — "Ты и так достаточно агрессивен, плаванье хоть успокаивает". — Я сказала: плаванье, значит, плаванье. Или никакого компьютера.

— Ха, захочу и буду играть!

— Нет, если я обрежу все провода. Выбирай.

Жестко, но иначе капризы сына было не прекратить. Честно говоря, Петунье даже нравилось это, где-то в глубине души. Она плясала под дудку своего сына годами. В этом было что-то унизительное, и сейчас она словно расплачивалась за те унижения.

Дадли явно обдумал ее слова.

— Хорошо, — понуро согласился он. — Но задохлик тоже будет ходить на плаванье! Нечего ему прохлаждаться.

Требование удивило Петунью.

— Хорошо, Дадли, Гарри я тоже запишу. Договорюсь с тренером. А после каждого занятия я разрешаю съесть по мороженому.

— Я хочу сэндвич.

— Ладно. Отходишь пять занятий — получишь сэндвич.

— Из магазина за углом! Из Литтл-Уининнга!

— Хорошо, — просто согласилась Петунья. Это не сложно. К тому же, пора уже снова научиться нормально аппарировать.

Внизу зазвонил телефон. Дадли бегом кинулся к нему.

— Договорились, — в пустоту сказала Петунья. Она встала с кровати и вышла в коридор.

— Па! Это я! Я скучал... — услышала она голос Дадли. Вернон! Как он узнал?! Петунья опрометью кинулась вниз, к телефону.

— Но я же... я...

Бледный Дадли стоял с трубкой в руке и по его щекам катились слезы. Петунья никогда не видела, чтобы ее сын так тихо плакал. Она выхватила трубку у сына из рук.

— Что ты ему сказал, дерьма кусок?!

— Правду, что он сопливое отродье, которое не имеет права называть меня отцом, — ответил Вернон. Петунья сжала кулаки.

— Зачем звонишь? Как ты нашел наш телефон?

— У Перкинсов есть определитель номера, они мне сообщили, что Дадли часто им звонит. Не знаю уж, кто там пригрел тебя с твоими выродками, но мне и не интересно. Наверняка твои ненормальные дружки. Это же они провернули эту аферу с разводом? Знай, ты не получишь от меня ни пенса!

— Еще посмотрим. Как бы ты не хотел обратного, Дадли твой сын. Если надо, приставы заставят тебя платить на него алименты.

— Он выблядок! Твой и только твой! У меня не может быть ненормального сына, ты его с кем-то нагуляла! И врала мне столько лет! Я заставлю тебя выплатить мне все, что я на него потратил!

— А ты докажи, что он не твой!

— И докажу! Я узнал, есть тест на отцовство! Мне не жалко никаких денег, лишь бы не иметь с вами ничего общего!

"Спокойно, спокойно".

— Отдай стоимость половины дома, и мы исчезнем из твоей жизни.

— Еще чего! Это мой дом! — орал Вернон, и Петунья четко видела его красную от гнева рожу. — Я его купил! Для своей семьи! А не для всяких проходимцев!

— А я его держала в порядке! Одиннадцать лет!

— Фигу тебе, а не дом! — от крика Вернон охрип. — Ничего не получишь, ты, жалкая су...

Петунья бросила трубку. Голова разболелась от криков Вернона. Она не ждала, конечно, что будет легко, но сносить истерики бывшего мужа в ее планы не входило. Надо было посмотреть, как там Дадли.

Дверь в комнату сына была заперта. Петунья замешкалась, но в итоге все же открыла ее Аллохоморой. Дадли сидел на кровати и смотрел в точку у себя под ногами. "Только он успокоился... Чертов Вернон!". Петунья медленно подошла к нему, присела на корточки так, чтобы ее лицо оказалось почти вровень с лицом сына. Мокрым лицом.

— Он не имеет значения, — тихо проговорила она. — Ни одно его слово не имеет значения.

— Ты тоже меня не любишь, — тихо сказал Дадли. — Никто меня не любит. Вы все врали.

— Я люблю тебя, малыш, — сердце Петуньи сжалось. — С чего ты решил, что это не так?

— Ты строгая, ты ругаешься на меня, заставляешь делать черную работу, ты с Гарри милее, чем со мной!

"Он назвал его по имени", — мельком отметила Петунья и вздохнула.

— Дадли, я делаю все это, потому что люблю тебя. И хочу, чтобы ты вырос отличным парнем. Ты и сейчас отличный, — быстро добавила она, — но, давай по-честному, у тебя есть проблемы. Я хочу их решить.

— И потому ты меня била?!

Этого момента Петунья боялась, как огня. Что, что на такое ответить? Она сама себе не могла дать приличное объяснение своему поступку. Существлвало ли оно вообще? Как можно бить ребенка?! Как она посмела?! Но надо что-то сказать...

— Ты бил людей, Дадли. Ты бил своего кузена. Просто так. Я просто не знала, как тебя остановить.

Это была правда. Которая не смягчала вину Петуньи, тем не менее.

— Мне нет прощенья, — тихо выдавила из себя Петунья. Дадли промолчал. Она судорожно искала слова.

— Я думала, что это справедливо. Но я не должна была этого делать ни в коем случае. Я тоже ошибаюсь — все ошибаются, Дадли. Прости меня, что мои ошибки так сильно повлияли на тебя. Я стараюсь их исправить.

Она осторожно приобняла сына.

— Я за тебя переживаю, Дадли. Я люблю тебя и хочу тебе самого лучшего. Просто поверь мне.

Сын не отстранился. Они молчали. Через время, Петунья, не разжимая объятий, пересела на кровать поближе к сыну. Он уткнулся ей в грудь. Наверное, он плакал, Петунья плакала. Столько боли было в ее душе, что она просто не могла сдержаться, ей казалось, что ее разорвет. Что же жизнь сотворила с ее семьей. Она была монстром, много лет. Как перестать им быть? Как исправить все, что монстр сотворил? Что она сотворила? Никакая магия на это не способна. Ну и толку от нее. Хотелось просто выть от безысходности и отвращения к себе, казалось, выхода из всего этого просто нет, как бы она ни старалась, что бы она не делала.

"Не сдавайся", — шептало что-то внутри вопреки всему. Шептало голосом Лили. "Ох, Лили, если бы ты была жива, может, ты смогла бы спасти меня, моя гриффиндорка", — грустно улыбнулась Петунья. Она представила себе свою рыжеволосую сестру, юную и красивую, легко идущую по жизни и никогда не унывающую.

— Экспекто Патронум, — внезапно для себя сказала Петунья, вытаскивая палочку. Это заклинание никогда у нее не получалось. Серебристая дымка поплыла по комнате и вдруг приняла вид грациозной лани. Дадли поднял голову от маминой груди и заворожено посмотрел на патронуса.

— Это твоя тетя, — срывающимся голосом представила Петунья и заливисто засмеялась, крепче обнимая сына и покрывая ее лицо поцелуями.

— Ма, ну ма! — отбивался Дадли, а Петунья начала его щекотать, как в детстве. Она не дурачилась с сыном наверное с его лет пяти. Как же долго!

— Ма... ма! — смеясь, визжал Дадли, сам пытаясь пощекотать мать, но ему не удавалось.

— Сдаешься? — хитро спросила Петунья, не останавливая щекотки.

— Сда... юсь...

— Так-то, — удовлетворенно сказала Петунья и оставила сына в покое. Тот развалился на кровати, рвано дыша.Хотелось оставить его так, но Петунья не умела.

— Дадлик, — позвала она. — Давай начнем жизнь сначала. Забудем все, что было ранее. Станем лучше. Давай? — по-детски спросила она.

— Давай, ма, — выдохнул Дадли.

Гарри плаванье понравилось, в отличие от Дадли. Для мальчишек составили разные программы, ведь Гарри никогда не приходилось плавать раньше. Зато домой он приходил сияющий и радостный, с взлохмаченными больше обычного волосами, и Петунью это грело. Дадли в бассейн ходил послушно, но без особой охоты. Похоже, он сам был уже не рад, что настаивал на участии в этом Гарри. К сожалению, общее занятие их не сплотило, они практически не разговаривали, но хотя бы не ругались, уже шаг вперед. Где-то в глубине души Петунья иррационально надеялась, что они станут друзьями. Сама понимала, как это глупо, но ей этого хотелось. Ведь это их с Лили сыновья! В детстве она мечтала, как их семьи будут вместе проводить время, отдыхать, ходить на пикники. Она не представляла жизни без сестры, Лили была константой её существования. Без неё Петунья потеряла опору, но сейчас жизнь понемногу налаживалась.

Напевая, она складывала вещи Дадли в стиральную машину. Мальчики только пришли из бассейна, вчера ей поклеили новые обои в гостиной, завтра она встретится с Тикки, а джинсы оказались такими удобными для ведения хозяйства... Раздался звонок в дверь.

"Вернон" — промелькнуло в голове Петуньи, она сама не знала, почему. Палочка лежала на кухне, и она не знала, взять ее или нет. Раскрываться перед Верноном было опасно, но если это он, он наверняка взбешен, и, кто его знает, может применить насилие — она ждала от бывшего мужа чего угодно. Долго думать было нельзя, и она пробежала на кухню, взяла палочку и сунула ее сзади за пояс джинс.

Петунья открыла дверь.

— Здравствуй, Петунья, — сказал Северус Снейп. Его бы она узнала из тысячи.

Сердце ухнуло в пятки.

— Пожиратель, — прошептала Петунья и ринулась в дом. Выиграть время, выиграть время! Они их нашли! Как?! Лихорадочно она пыталась вытащить кулон из-под майки. Как не вовремя! Она совсем расслабилась.

— Дадли! Гарри! — отчаянно позвала она детей.

Внезапно ее ноги оказались связанными, а сама Петунья рухнула посреди лестницы на глазах у выбежавшего из комнаты Гарри. Гарри, опасно!

— Не надо убегать, Эванс. У меня к тебе вопросы.

Кулон никак не хотел выниматься, и Петунья достала палочку, пальнула оглушающим в подошедшего почти вплотную Снейпа. Тот увернулся, глаза его расширились.

— Не ожидал, подонок? — выплюнула Петунья и не стала ждать ответных действий. Ее жизнь, жизнь ее малышей висела на волоске. Где же Дадли?!

— Петти...

— Авада Кедавра!

Она была не уверена, что ей хватит сил и решимости для этого страшного заклинания, но зеленый луч вырвался из ее палочки. Снова мимо.

— Совсем с ума сошла?!

— Авада...

— Экспеллиармус! — Петунья быстро оттолкнулась и скатилась с лестницы, сбив Снейпа.

— Гарри, тащи сюда Дадли, — крикнула она, заклинанием рассекая путы на ногах. Быстрее, пока Пожиратель не очнулся. Она уже кинулась вверх по лестнице, но тот вцепился в ее ногу и повалил на пол. Палочка вылетели из ее рук. Петунья лягалась как бешеная — от этого зависели жизни. Дадли все не выходил, времени нет, сейчас они от рукопашной перейдут к магии... Снейп практически зафиксировал ее своим телом.

— Петти...

— Не смей называть меня так! — прорычала Петунья и плюнула ему в лицо.

— Сумасшедшая, успокойся, — прошипел Снейп.

— Кто вам меня сдал? Как вы меня нашли? — Петунья отчаянно пыталась высвободиться.

— Перестань вырываться! Нам надо поговорить. Я не хочу...

— Перфификус Тоналус! — услышала Петунья крик Дадли. "Дадли, глупыш, не сработает," — успела подумать она, как Снейп над ней застыл. Изумленная, она с трудом высвободилась из его хватки, подняла палочку и поспешила к испуганным мальчикам, смотревшим на нее во огромными глазами.

— Молодец, Дадли, — выдохнула Петунья и обняла сына. Еще б понять, как он это сделал. — Мы в опасности. Идите сюда, — она привлекла Гарри и наконец активизировала кулон.

Они оказались в холле Святого Мунго, распугивая своим диким видом посетителей. Гарри любопытно озирался, Дадли остолбенело смотрел на мать. Петунья быстро взяла детей за руки. К ним поспешила медиковедьма.

— Вам помочь? Что-то случилось?

— Мне нужна Церера Тикки. Срочно, — ответила Петунья.

— Давайте я вас провожу, — предложила ведьма.

— Нет, мы знаем дорогу, спасибо.

— Я предупрежу ее о пациенте, — кивнула служащая.

Быстрым шагом Петунья с детьми направились к лестнице. Ноги Дадли немного заплетались после магического выброса, и Петунье хотелось взять его на руки, но она уже не могла, так что пришлось подстраиваться. Чтобы разрядить обстановку она начала говорить.

— Это госпиталь Святого Мунго, больница волшебников. Здесь мы в безопасности. Это в Лондоне. Тут работает одна моя близкая подруга, она поможет. Не волнуйтесь...

Дыхания на длинные предложения не хватало, сердце все еще стучало где-то в голове, руки немного тряслись. Они нашли ее малышей. Неужели она всерьез считала, что сможет одурачить Пожирателей? Но как? Что теперь делать? Опять бежать? Куда? Что б они все провалились, эти Пожиратели! Лорд мертв, что им от нее надо?!

Церера ждала их в дверях.

— Я так и подумала, что это ты, — сказала она, пропуская семью в кабинет. — Я активировала защиту, никто не прорвется. Привет, Дадли! А ты, наверное, Гарри. Приятно познакомиться, — она улыбнулась мальчишкам. — Меня зовут Церера, зовите меня Цеей.

Петунья усадила Дадли в кресло.

— У него был выброс. Странный выброс.

— Что случилось?

— Они нашли нас! Пожиратель пришел прямо к нам домой. Цея, что делать?! — Петунья всхлипнула. — От них не скрыться!

— Так, спокойно. Я сейчас извещу Аластора.

— Дадли сбил его Петрификусом.

Церера ошеломленно посмотрела на Дурсля.

— Откуда он знает такое заклинание?

Петунья стыдливо промолчала.

— И без палочки? Так, по порядку. Пожиратель лежит под Петрификусом? Тогда есть шанс, что Грюм его поймает. Он знает, что делать. Я сейчас.

Цея нырнула в камин, отозвавшийся зеленым пламенем. Внезапно Гарри схватился за голову и закричал.

— Нет! Нет! Не надо!

Он мешком осел на пол и начал раскачиваться вперед-назад. Петунья испугалась не на шутку, подбежала к племяннику и попыталась его растормошить.

— Что такое, Гарри? Где болит? Гарри! Посмотри на меня!

Поттер не отзывался, а лишь скулил. Что делать, что...

Диагностические чары, она давно их не практиковала, но сейчас они всплыли отчетливым воспоминанием. Петунья спешно начала вязь заклинания.

— Мама, — позвал Дадли.

— Не сейчас, родной! — ответила Петунья, всматриваясь в схему тела Гарри. Она была размыта, непонятна, а где-то на уровне головы вообще мигала всеми цветами радуги. Ничего не ясно, кроме того, что ему очень больно. Что делать, что же делать, Цеи нет... Все, что могла Петунья — это обнять Гарри, гладить его голову и стараться успокоить.

— Я здесь, все хорошо, мы в безопасности, — шептала она ребенку.

— Зеленый свет, — едва слышно прошептал Гарри. — Он убил ее. Она просила "Только не Гарри!". Зачем он убил ее?

Петунья похолодела. О чем он говорит? Неужели о... о той ночи? Он помнит? Или это она напомнила ему своей Авадой... Мерлин, вот же дура! Перед Гарри!

— Гарри, Гарри, Гарри, — только и могла проговаривать Петунья. Не было слов, чтобы облегчить его боль. Мать не вернешь, этот ужас, что он увидел в детстве, не изменишь, и никаких слов нет, чтобы попросить прощения. Обещать, что все хорошо? Лгать было опасно, особенно сейчас.

— Лоб болит, — всхлипывая пожаловался Поттер. Петунья положила ладонь на его лоб — он горел. Скорее бы вернулась Цея.

На счастье, Тикки вернулась буквально через мгновение.

— Переложи его на диван, — быстро оценив ситуацию скомандовала она. Петунья с трудом разогнула Гарри и повела его в указанном направлении, поглаживая по волосам и шепча, что сейчас все пройдет.

Церера применила диагностическое и, нахмурившись, вытащила из своего шкафа два флакона.

— Сначала обезболивающее, потом успокоительное, — передала она их Петунье. Она осторожно помогла Гарри выпить их поочередно. Тот морщился, но пил — так плохо ему было. Петунья сидела на корточках возле Гарри и гладила его по голове, пока мальчик не затих и уснул. Петунья наконец выпрямилась и огляделась.

— Что с ним? — спросил перемазанный шоколадом Дадли. Он порозовел и выглядел не таким напуганным, как ожидала Петунья. Она выдохнула.

— Видимо, вспомнил смерть своей матери.

Дадли промолчал. Петунья оглянулась на Цереру.

— Что с ним действительно? Ты же видела? То пятно?

— Да, — ответила Тикки. — Я не знаю, Петти. Это... это надо изучить. Видимо то, что он отразил Аваду, как-то повлияло на ребенка. Да было бы странно, если бы не повлияло! Никогда такого не происходило. И почему никто не проверил ребенка сразу после происшествия? Куда глядели все медики!

— Вы праздновали, вам не до этого было, — хмыкнула Петунья. Церера опустила голову.

— Это неприятно признавать, но это так. Прости.

— Да что уж ворошить прошлое... Аластор?

— Уже в твоем доме. Он профессионал. Придет, как новости будут. А ты давай-ка выпей укрепляющего. Слишком бледная, видно, давно столько не колдовала.

— Давно... Кстати...

Она подошла к тихому Дадли и обняла его.

— Молодец, сынок! Ты всех нас спас!Спасибо! Ты мой герой!

— Это я его, да?

— Конечно ты!

— А кто это был?

— Это был плохой маг, помнишь, я про них рассказывала? Он мог убить всех нас. А ты его остановил. Как ты это сделал?

— Я просто помнил то заклинание, — нарочито небрежно ответил явно довольный Дадли.

— Обычно для заклинаний нужна палочка, — просветила его Петунья. — А ты смог так! Это высший класс, дорогой.

Дадли практически светился. Конечно, приятно быть в чем-то "высшим классом". В чем-то реальном.

— А мне дадут медаль?

Петунья позволила себе усмехнуться.

— Вряд ли, родной, но если они не дадут — я тебе дам, обещаю.

Ребенок немного сник, но тут его внимание отвлек запрещенный много дней шоколад.

— Ешь, набирайся сил, — позволила Петунья. Самой ей кусок в горло не лез, настолько она была на взводе. С трудом она проглотила укрепляющее — пришлось сдерживать рвотные позывы.

Говорить не хотелось, она боялась накрутить себя еще больше. В тишине, они ждали знака от Аластора. А вдруг Снейп вырвался и убил аврора? Он мог, скользкий гад. А вдруг он пришел не один? Да и зачем ему бы приходить одному, если он все знал? Почему он сразу не убил ее? Они все знали? Она нервно нащупала палочку. Она подставила Цереру и Януса под удар, с ужасом поняла Петунья. Что, если Пожиратели ворвутся сюда? Что будет с ними за помощь ей? Только бы они просто стерли им память. А вдруг это все уже случалось? Вдруг не в первый раз она обретала магию обратно? Если подумать, это многое объясняло. А всем участникам просто стирали память. И все снова возвращалось на круги своя. Зачем?! Зачем им это нужно?! Они не одолеют Пожирателей вдвоем, в одном кабинете с детьми. Надо убегать, но куда?

— Цея, — прозвучало из камина. Это был Грюм.

Петунья мгновенно собралась. Сейчас хотя бы часть ее вопросов получит ответы. Она поддалась панике, но это простительно, слишком страшно было происходящее. Теперь время для разбора ситуации, все выжили, значит, есть шанс на борьбу. В кабинет вошла медиковедьма.

— Вот мальчики, — показала Церера. — За ними нужно присмотреть и накормить.

Ведьма кивнула. Церера подошла к Петунье и взяла ее за руку.

— Готова?

— Готова, — ответила она и волшебницы нырнули в камин.

Приземление вышло удачным только благодаря Цее. Петунья давно не пользовалась этим транспортом и едва устояла на ногах. Она огляделась. Грюм пригласил в свое тайное убежище, "одно из", как сказал он. Это и выглядело тайным убежищем. Простой деревянный, судя по всему, дом, похожий на охотничий — минимум мебели, одно большое пространство, и спальня, и гостиная, и кухня в одном. И никакого Снейпа.

Грюм ждал их, развалившись на стуле и поглаживая ногу над протезом. Волшебный глаз смотрел в пол.

— А вот и наша героиня, — хмыкнул он. — Обездвижить Пожирателя Смерти, это надо умудриться.

— Это сделал мой сын, — не без гордости сказала Петунья.

— Это тот нытик, что ли? Мда, недооценил я парнишку. Ну что ж, — Аластор кряхтя поднялся. — Ваш пленник в моем подвале. Сейчас открою.

Он проковылял в центр комнаты и шепотом произнес какое-то заклинание. В полу появился люк.

— Я пойду первым, — заявил Грюм, открыв проход и начал спускаться по весьма крутой лестнице.

— Подвалы, тайные убежища... роман какой-то, — буркнула Петунья, на что Церера улыбнулась.

— Это антураж, дорогая.

В подвале магия буквально ощущалась, давила. Что-то нехорошее было в этом месте, на стенах висели цепи, и Петунья невольно задумалась, зачем все это служителю закона, пусть и отставному? К счастью, Снейп просто сидел на стуле, а не висел на цепях, пусть и связанный. Выглядел он паршиво, что, впрочем, не помешало ему одарить Петунью пронзительным взглядом. Она поморщилась. Грюм пихнул Снейпа.

— Не выдрючивайся мне тут. Значит, я старался выбить из него, что он забыл в вашем доме, но этот гад оказался упорным, — Аластор сплюнул. — Сказал, что будет говорить только с Эванс. Ну вот тебе и Эванс. Только без фокусов, ты у меня на прицеле. Вперед, дамы.

Петунья кинула взгляд на Цереру. Та кивнула, и достала палочку, так же прицеливаясь в Снейпа. Это успокаивало. Петунья вышла немного вперед. Столько вопросов, с чего начать? Снейп все так же пристально смотрел на нее. Урод, все они уроды, да как они смеют после всего этого поднимать свои наглые гляделки!

— Он легилимент, отведи глаза! — рявкнул Аластор. Петунья быстро перевела взгляд на ботинки Снейпа. Начищенные, пижон. Гнев заполнил ее.

— На кого ты работаешь, — свистящим полушепотом спросила Петунья. Снейп хмыкнул.

— На Дамблдора.

— Не смей врать! На кого ты действительно работаешь?!

— На директора Хогвартса, — спокойно ответил Снейп.

— Официально это правда, — прокряхтел сзади Аластор. — Я не знаю, чем он запудрил мозги Альбусу, но когда судили этих недоносков тот вступился за змееныша. Сказал, мол, это его шпион. Я ни на йоту не верю, что он именно его шпион, но кто меня будет слушать?

— В смысле — шпион? — немного обалдела Петунья. — Зачем директору школы шпион?

— А, ты ничего не знаешь, — констатировал Снейп и было хотел продолжить, как его прервал Грюм.

— Молчи! — он повернулся к Петунье. — Когда началась война, министерство спохватилось поздно. Мы с моими ребятами, конечно, пытались утихомирить этих сволочей, да бюрократы, мать их перемать, ставили нам палки в колеса. Мол, не наше дело, что там с магглами, да и на магглорожденных они класть хотели, гады. Я говорил им, что это начало, Альбус говорил — но кто нас слушал? Тогда Дамблдор и создал Орден Феникса. Я тебе это рассказываю только потому, что твоя сестра и твой зять состояли там. Как и другие — Уизли, МакКиноны, Прюэтты, Лонгботтомы... Мы сражались с Пожирателями. Мы держали весь удар, пока Крауч наконец не опомнился и не дал аврорату свободу. За что и поплатились, — горько хмыкнул бывший боец. — Альбус сказал, что мол, Снейп для него шпионил в стане врага. Его выпустили, сейчас он работает в Хогвартсе. Лично я не верю этой змеюке, но ты же знаешь Альбуса — все заслуживают второго шанса, — Грюм мерзко ухмыльнулся. — Могилы они заслуживают, а не шанса!

Петунья стояла растерянная. Она ничего не понимала. Орден... так за это убили Лили? Она вступила... нет бы убежать! В другую страну, хоть куда! Нет, конечно, ее храбрая гриффиндорка полезла на амбразуру. Она же забыла все увещевания Петуньи, их план, на случай войны — хватать родителей и бежать в Америку. Поттера ей не удалось убедить не воевать, он рвался в авроры, чтобы спасти свою страну, и Петунья его понимала. Но сестру она втягивать в это не позволила. Все-таки были предпосылки того, что с Джеймсом хотя бы не будут так жестоки, как с магглорожденной Лили — ее-то за человека не считали. А раз не считали, то зачем рисковать? Вдруг они проиграют? Лили не хотела оставлять любимого, что было естественно, но Петунья спросила тогда ее, как она сможет оставить родителей. Они очень любили своих дочек. Что будет с ними, если она умрет? И они не уедут без нее. А оставлять их в Англии банально опасно. И Лили согласилась с планом сестры на крайний, самый крайний случай. И на седьмом курсе принялась изучать щиты. Мало ей это помогло.

Но странно, что Орден создавал директор. Он, конечно, победитель Гриндевальда и все такое, но вести людей против Пожирателей? Она смутно помнила, про кого ходили слухи про принадлежность к этой группе. Розье, Малфои, Снейп, Лейстренджи... они были хорошими боевыми магами, если не сказать отличными — она точно не знала. Джеймс и Сириус в последние годы налегли на ЗОТИ и боевую магию, они могли им противостоять, но другие — могли ли они? Это вообще было законно или подпольно? Что тогда творилось, почему министерство не защитило людей настолько, что им самим пришлось себя защищать? Да еще и с директором школы во главе — это же просто какой-то абсурд! А у него еще и шпионы имелись. Все это не укладывалось в голове Петуньи.

— Петти, ты как? — спросила Церера. Петунья покачала головой. Потом разберется. Сейчас важно другое.

— Это Дамблдор тебя послал? — спросила она. Снейп кивнул.

— Он вспомнил, да?

— Если и вспомнил, мне он не доложил, — Снейп немного поерзал, видимо, устал так сидеть. — Удобнее будет, если я просто расскажу, как я оказался у твоего дома, не находишь?

"Он еще издевается!" — подумала Петунья, но не могла не признать, что это лучший вариант и кивнула.

— Директор вызвал меня утром и сказал, что Гарри Поттер пропал.

— Так, стоп, — остановила его Петунья. — Гарри же был со мной, как мы договаривались. Нас просили приютить ребенка, мы приютили. И никто больше к нам никогда не приходил. Я думала, до одиннадцати лет наша жизнь никого не касается.

Снейп насмешливо приподнял бровь.

— Ты всерьез решила, что Дамблдора не будет беспокоить судьба Надежды Магического Мира? — издевательски проговорил он. Петунья вспыхнула.

— А как мне было думать иначе, учитывая, что творилось в моем доме!

— Эванс! — окрикнул ее Грюм. Петунья замолкла. Выдавать все было плохой идеей.

— То есть, он следил за нами? — спросила она.

— Не сам, у него был наблюдатель. Он-то и всполошился, не увидев Гарри.

— И послали тебя.

— Да.

— Почему же сам директор не пришел все проверить?

— А ты у него спроси. Может, тебя посвятят в планы великого Даблдора, а вот меня не захотели. Мне сказали все проверить. Я пришел, а там какой-то жирный боров. Разговора у нас не получилось, он проорал, что вы развелись и ты уехала с детьми, пришлось его прочесть. А дальше легко. Нашел номер твоего телефона, обратился в компанию, заставил их сдать мне твой дом.

— Какая мерзкая история, — заключила Петунья. — И чего ты приперся?

— Я хотел узнать, с каким это магами ты связалась, что они хотели от тебя и как так вышло — я-то помнил, что ты не любила волшебство. А потом уже доложить Дамблдору.

— Инициатива? — хмыкнул Грюм. Снейп неприязненно посмотрел на него.

— Просто делаю работу до конца. Я не помнил, — обратился он к Петунье. — А когда ты начала колдовать будто прозрел.

— Ну, поздравляю, — буркнула она. Ей все это не нравилось. Ее инкогнито рушилось намного быстрее, чем она этого хотела. Это было опасно. Снейп работал на директора, но прав Аластор — а на кого еще он работал? Мог ли рассказать об этом врагам? Директор знать должен. Или не должен? Какое ему вообще дело? Гарри под присмотром, он под этой — защитой крови — он ведь с ней. Так что обойдется. Да. Чем меньше народу знает, тем лучше. А если он вспомнил? Тогда почему не пришел, раз так беспокоится о Гарри? Хороший вопрос. Значит, он не помнил. Что же это за ритуал такой, что даже такой сильный маг все забыл? Кому она так насолила? Не было ничего такого в ее жизни, она же была простой школьницей! Ощущение, что кто-то хотел извести весь род Эвансов. И у них практически вышло. Но так просто она не дастся, нет.

— Значит так, Снейп, — твердо начала Петунья. — Сейчас ты дашь Непреложный Обет, что никому не расскажешь, что я колдунья, ни напишешь, ни каким либо иным способом это не передашь. Пока я не отменю запрет. А Дамблдору скажешь, что я просто развелась с мужем и переехала. С Гарри все в порядке. Только на таком условии мы тебя отпустим, понял?

— У меня ведь нет выбора?

— Нет. Аластор, дай ему палочку.

— Разумный обет, — прокомментировал Грюм, доставая черную палочку. Он развязал Снейпа. Тот потер руки, взял палочку. Выглядел он недовольным. Впрочем, не в его положении было отказываться.

— Кто будет скреплять?

— Я, — отозвалась Церера. Снейп подошел к Петунье и опустился на колени. Петунья с трудом заставила себя взять его за руку, правую за правую. Церера коснулась палочкой их сплетенных рук и кивнула.

— Обещаешь ли ты, Северус Снейп, что никому не скажешь, что я волшебница?

— Обещаю.

Тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки, изогнулся, словно окружив их сцепленные руки докрасна раскаленной про­волокой. Петунья дернулась. Так вот ты какой, Непреложный обет. Петунья о нем только читала, никогда не прибегала к нему, да и зачем это было школьнице?

— Обещаешь ли ты никаким другим способом, ни намеком, ни письмом, ни мыслью не выдать эту тайну? — продолжила она.

— Обещаю.

Второй язык пламени вылетел из волшебной па­лочки и обвился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь.

— Обещаешь ли ты хранить свой обет, пока я не сниму с тебя эти обязательства?

— Обещаю.

Крас­ная вспышка — третий язык пламени, вырвавшись из волшебной палочки, сплелся с первыми двумя, опутал крепко стиснутые руки Снейпа и Петуньи, словно веревка, словно огненная змея.

Снейп встал.

— Надеюсь, ты довольна и я свободен? — он отряхнулся.

— Я его выпровожу, — сказал Грюм, невежливо толкая шпиона на выход. Поднялись и Церера с Петуньей.

— Ты хорошо держалась, — заметила целительница.

— Ох, Цея, столько вопросов, так мало ответов... Я так испугалась, когда он к нам заявился! Хорошо, что все прошло. Хоть что-то мы разрешили, — Петунья задумалась. — Знаешь, такой же обет надо взять у Грюма.

— Его-то за что?

— Если Дамблдор забыл, сама посуди, это значит, что за меня взялся кто-то серьезный. Серьезнее директора, а он все же сильный маг. Значит, чем меньше людей знает, тем лучше. Пока что. А если не забыл, тогда возникает еще больше вопросов. И я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я ищу ответы. Если уж он пустил все на самотек, он не достоин моего доверия.

— Ты все еще обижаешься за историю с письмом?

— Я просто до сих пор ее не понимаю! А я не люблю чего-то не понимать. Нет, все слишком мутно, думаю, Грюм согласится.

Грюм согласился. Он принес такой же обет, что и Снейп, и Цея его засвидетельствовала. Через камин Петунья и Церера вернулись в Мунго.

Дадли и Гарри зачарованно смотрели, как пляшет чайник на столе Цеи. Медиковедьма улыбалась.

— Такие славные парни, маглорожденные? — спросила она.

— Да, в этом году идут в Хогвартс, — ответила Петунья. Чайник перестал плясать, и мальчишки обратили внимание на нее.

— Ты мне такого не показывала! — заявил с претензией Дадли. Петунья пропустила это мимо ушей и просто сгребла в охапку своих малышей. Все у них будет хорошо.

— Вы как? Гарри, Дадли?

— Мне лучше, тетя, спасибо.

— Я съел сэндвич, — с вызовом ответил Дадли. Петунья усмехнулась.

— Значит, торт не будешь?

— Торт? Конечно буду!

* * *

— Ты это видел? Видел, как я его шандарахнул?!

Гарри нащупал снятые на ночь очки. К нему внезапно заявмлся Дадли, явно возбужденный. Впрочем, сам Поттер тоже никак не мог заснуть.

— Ага! — с энтузиазмом ответил он. — Ты прямо Гэндальф!

— Это кто? — непонял Дадли. Гарри поспешил объясниться.

— Это великий волшебник. Из книги. Там магия, орки, сражения...

— Он крутой да? — перебил его Дадли. Гарри вздохнул.

— Он самый крутой.

— Вот. И я самый крутой! Я и дверь могу вышибить, и взрослого уложить. А ты только летать умеешь, как тогда, на крыше школы. Салага, — заключил Дадли и удалился. Гарри улыбнулся в темноту.

Большая просьба посмотреть сначала 19ю главу, там добавлен маааленький кусок

Все из-за этого гадкого Поттера. Их узнали на улице! Какой-то старикашка в явно магическом наряде подошел к мальчишке и пожал ему руку! Невиданная наглость! А тот, мямля, просто дал себя облапать. И что теперь? Все эти поклонники великого Мальчика-Который-Выжил слетятся в их новый городок? Она только хотела расслабиться, а тут на тебе! Ну почему он такой знаменитый? Все ее ухищрения псу под хвост. Можно прямо посылать письмо Пожирателям с приглашением в гости. И это его плата за её усилия? Мальчишка и так сломал ей жизнь, превратил ее в какой-то горящий цирк, из-за него она стала маглой, а теперь её Дадличек в опасности — и даже не додумался хотя бы скрывать свой чертов шрам! Он хочет, чтобы все из-за него погибли? История со Снейпом его ничему не научила? Наглый эгоистичный паршивец! Зря, зря она отдала ему комнату. Разбаловала, теперь Поттер наверняка считает себя пупом земли. Что ж, это не так. Стоит ему это показать. Перебьется негодник сегодня без еды, пусть подумает над своим поведением. Ох, прав был Вернон. Поганца стоит держать в узде. И что она на него так взъелась? Как ей теперь, без Вернона, справляться со всем этим? Неужели она думала, что справится? Тоже мне, сильная и независимая. Да она же годами дальше клуба садоводов никуда не ходила, а теперь пытается противостоять всему магическому миру! Это не её, она не сможет, она...

Раздался звонок в дверь.

"Наверняка его дружок. Ну уж нет, никаких игр сегодня!".

Но на пороге стоял Северус Снейп.

— Тебя-то зачем принесло? — зло спросила Петунья.

— Я оказался прав, — произнес Снейп и, небрежно отодвинув Петунью, прошел в дом.

— Выметайся из моего дома! Я тебя не звала, сальноволосый! — немного истерично возмутилась Петунья, однако мага это не остановило, он уже кружил по гостиной, словно хищная птица.

— Ты про неприкосновенность жилища слышал? Я сейчас вызову по... вызову...

Снейп смерил запнувшуюся хозяйку насмешливым взглядом.

— Ты простой преподаватель, что я с тобой церемонюсь! — вспыхнула Петунья. — Что это за порядки в Хогвартсе появились, что его работники просто врываются в чужие дома? Эй, чурбан, я с тобой разговариваю! Как был странным, так и остался. И все еще во всем черном. Не меняешься, Снейп, совсем не меняешься. Пошел вон, упырь!

Снейп внезапно что-то схватил с каминной полки и резко подошел к Петунье.

— Узнаешь?

В его руке была фигурка слона.

— Нет. Откуда она? Я такую нелепицу точно не покупала. Это мальчишка притащил! Ох, я ему задам! Наверняка где-то спер!

Снейп устало потер переносицу.

— У тебя и так характер не сахар, а теперь вообще кошмар. Еще немного, и я начну сочувствовать Поттеру.

— Ну раз я тебя так раздражаю, то убирайся, откуда пришел. И забирай это уродство.

— Кулон, да? — поинтересовался в ответ Снейп и вытащил за цепочку розочку.

— Ты... — Петунья задохнулась.

— Ты что себе позволяешь, задохлик?! — проорала она уже в холле Мунго. Снейп невозмутимо взял ее за руку и потащил к привет-ведьме.

— Тикки на каком этаже? — спросил он.

— На пятом, сэр, — спокойно ответила ведьма. Петунью вдруг осенило.

— Я не сумасшедшая! Спасите меня! Я нормальная!

— Да, дорогая, ты нормальная, — сказал Снейп и потащил сопротивляющуюся Петунью по лестнице. Словно муж, заботящийся о свихнувшейся жене, так это выглядело со стороны, как поняла Петунья. Пришлось расслабиться и позволить себя вести. Ничего, Янус или Церера её выручат. Они сразу поймут, что что-то здесь не так, они же ее знают. Успокойся. Не доставляй ему удовольствие сопротивлением. О Мерлин, это все чертов мальчишка! За что он свалился на её голову?! Одни беды от него! Надо было сдать его в приют, пока было время, и не читать, не читать это чертово письмо!

В кабинет Януса Петунья вошла совсем на взводе. Друг удивился ее появлению в такой компании, а еще больше, когда Снейп поставил перед ним фигурку слоненка.

— Это я нашел в её доме. Я думаю, вы знаете, что это такое и что с этим делать. Или я не прав? — он вопросительно приподнял бровь.

Растерянный Янус переводил взгляд с Петуньи на фигурку и вдруг вскочил с места, и наставил на Петунью палочку. Заклинание обволокло Петунью и замерцало.

— Снова! Немыслимо! Петти, ты снова под воздействием артефакта!

— Но мы же его дезактивировали, — пробормотала Петунья.

— Это новый, — покачал головой Янус, — Сильнее, и с новыми посылами. Нам срочно надо к Мерлину. Ох, старушка, кто ж тебя так не любит?

— Есть у меня предположение, — невесело хмыкнул Снейп.

— А этот упырь с нами, что ли? — недовольно спросила Петунья. Янус замешкался, но кивнул.

— Я думаю, мистер... Снейп ведь, так? Он сможет нам что-то рассказать.

— Да что он может, кроме обвинять всех в грязнокровии, — пробормотала Петунья. Снейп дернулся, но ничего не ответил.

Отправится решили камином. Петунья шла второй, к ее появлению Мерлин уже обнимался с Янусом.

— А, моя особая клиентка! — возрадовался старичок, увидев ее. — Пришли забрать свою палочку? Или, не дай Зевс, опять что-то случилось?

— Добрый день, — настроение Петуньи чудесным образом приподнялось. — Опять что-то случилось, увы. А как ваше здоровье?

— Да не жалуюсь, не жалуюсь. Опа, а это еще кто? У вас в компании новенький?

Снейп хмуро оглядел лавку.

— Этот маг нашел в доме Пе... особой клиентки очередной артефакт, — просветил его Янус. Мерлин посерезнел.

— Это очень плохо, не то что, этот молодой человек его нашел, а что он вообще был. Да, вы действительно особенная, мисс. И не в хорошем смысле, к сожалению. Давайте артефакт, посмотрю. А как вы его нашли?

Снейп вынул из кармана какой-то камешек. Видимо, Мерлин понял, что это, потому что он одобрительно хмыкнул.

— Вы знали, на что идете, так ведь? Ну что ж, сейчас я все посмотрю, и давайте сразу — вам его дезактивировать. но чтобы никто не понял?

— Да, — рассеяно сказала Петунья, и Мерлин умчался в задние комнаты.

— А смысл? — добавила она. С плеч словно сняли груз, ноги подкосились, и она села на ближайший стул, что был за лавкой. И разрыдалась.

— Да что ж это такое! — она ударила по столу Мерлина. — Опять! Боже, снова эти ужасные чувства! Я же чуть... я же чуть... — осознание затопило ее. — Я чуть не наказала Гарри просто так, без причины! Я его ненавидела! Я чуть не вернулась к Вернону! Да за что мне такое!

Янус приобнял подругу, и та уткнулась ему в живот.

— Почему мне не дают мыслить самостоятельно? Почему все хотят сделать из меня куклу? Что я такого натворила? Боже, Боже!

— Тшшш, — шептал Янус. — Все пройдет. Сейчас мы все исправим. Ты молодец. Все будет хорошо.

— Гарри... мой Гарри... только не снова! Только не... — Петунью трясло. Хватка Януса окрепла. Так они и просидели достаточно долго, пока все переживания, новые и старые, не вылились наружу слезами. Покрасневшая и вымотанная Петунья смущенно отлипла от Януса.

— Я испачкала твою рубашку.

— Ничего, — устало улыбнулся Тикки. Петунья вдруг опомнилась и нашла глазами Снейпа.

— Спасибо, — тихо сказала она. Снейп кивнул.

— Как ты догадался? — спросил Янус.

— Когда я был в доме у Дурслей, мой артефакт — вы видели его — среагировал. Я нашел статуэтку и взял ее с собой, чтобы проверить. Оказалось, она дезактивирована, и я понял, что ты про нее знала. Но само наличие ее насторожило. Я точно знаю, что про местоположение вашей семьи никому не было известно. И я решил проверить, появится ли что-то такое вновь. Как видите, появилось. Значит, я был прав.

— У тебя есть подозреваемый? — удивленно спросила Петунья.

Снейп промолчал.

— Кто? — требовательно спросила Петунья. — Отвечай!

— Пет, а кто единственный знал, где живет Гарри Поттер? — спокойно спросил Янус.

Петунья ахнула.

— Директор! Но... но... зачем, Бога ради, зачем? Он же за добро, он же воевал с Лили на одной стороне, он же сам подбросил нам Гарри... ничего не понимаю. Не может этого быть! Это точно твои дружки Пожиратели!

— Некоторые из них, не спорю, хотели найти Поттера, — влез Снейп. — Но никому не удалось. Это не они.

— Тебе-то откуда знать!

— А тебе? — парировал Снейп.

— Все было тихо, до тех пор, пока ты не поймала Снейпа, — размышлял вслух Янус. — Ты спокойно жила, пока он не доложил Дамблдору, что ты переехала. Так?

— Получается так, — неохотно призналась Петунья.

— Изначально, из всей магической Англии, только он знал, где находится Гарри. Мне это не нравится, как-то мутно это все. Но выводы напрашиваются сами собой.

Петунья пораженно молчала.

— Откуда у тебя фигурка? — спросил Янус.

— Эээ, — совсем не женственно растерялась Петунья. Снейп хмыкнул.

— Видимо, это ускользает. Напряги память! Кто-то должен был подложить ее в твой дом. У тебя там охранные чары, слабые, но сигнал проникновения ты бы получила. А раз нет...

— Тот маг! Он пожал Гарри руку на улице. Я не придала этому значения, такое... ну, иногда случается. Думаю, маги узнают его по шраму. Надо его скрыть. А потом я так была зла на мальчика!

— У Дамблдора много друзей, поклонников, — в сторону пробормотал Снейп.

— Но зачем? Я просто не понимаю... Он просил нас пригреть Гарри, говорил, что только с нами он в безопасности из-за... неважно, так зачем ему настраивать нас против него? Это совсем не укладывается в голове. Он же не хотел мальчику ужасной жизни? Нет? Это же глупость. Я знаю директора, пусть и не очень хорошо, но он заслуженный светлый маг, светлые маги такого не делают.

Петунья растерянно оглядела мужчин. Снейп молчал. Янус ничего не мог ответить ей. Никто не мог. Мысли путались и не хотели выстраиваться в цепочку, словно бились о какую-то стену. Стену непонимания. Ничего не складывалось. Петунья не была фанаткой Дамблдора еще с того его письма, когда он ей отказал. Не стала и после душеспасительных бесед, во время которых директор настойчиво рекомендовал ей заниматься своими делами, а не делами Лили. Старик явно не понимал, что это и были её дела. Как она могла не опекать свою младшенькую? Петунья считала это преступлением. Тогда она довольно резко высказала, что если директору не повезло с семьей и о нем никто не заботился, это не значит, что и другие должны жить так же. Тот только покачал головой тогда и даже не наказал. Но понимания между ними это не добавило. Петунья злилась, что Гарри ей подбросили. Ничего не сказали, ничего не спросили — просто поставили перед фактом: твоя сестра мертва, вот тебе её ребенок. Даже не додумались показать ей могилу! Помнил ли Дамблдор? Помнил или нет? Вот в чем главный вопрос. О, как она надеялась, что нет! Думать об альтернативе было страшно. И непонятно. Надо сосредоточиться пока на насущной проблеме. Артефакты в её доме. Директор знал, где она живет, это правда. Но неужели её так сложно найти? Хотя если никто не помнил про неё, то зачем кому-либо её искать? Ради Гарри? Весь Хаффлпафф знал, что она точно пригреет малыша Лили. Но они её не помнили. Может, весь магический мир и забыл, что у Лили была сестра. Оставался только директор. Черт, черт! Может, один из очередных встречных магов, узнавших Гарри, проследил за ними... а им это зачем? Мерлин, зачем это вообще кому-либо?!

Мерлин появился в дверях.

— Ну вот и все, дорогая, вы в безопасности, — объявил он и поставил на стол фигурку слона. Петунья собралась. — Этот артефакт не такой, как прежде. Сильнее, но не рассчитан на долгое воздействие. Вместе с переносом любви от одного ребенка к другому, тут еще есть чары привязанности к определенному человеку. Судя по ауре, магглу. Вы должны были скучать по нему, искать его общества. Вам это о чем-либо говорит?

— К сожалению, да, — Петунья живо вспомнила мысли о Верноне сегодня утром.

— Ну вот, я все снял, сделал иллюзию того, что все чары на месте. Ума не приложу, кому вы так перешли дорогу, что аж второй артефакт прислали. Вы что, переехали?

— Да, я уехала от мужа. Маггла.

— Даже так... может, он сквиб? У него волшебная родня? Это бы объяснило хоть часть, — задумался Мерлин. Петунья покачала головой.

— Если бы все было так просто, — устало сказала она. Мерлин похлопал ее по плечу.

— Ну-ну, все наладится. Вы в надежных руках, мисс. Мой зять своих в обиду не даст, да, Янус? И я если что подсоблю чем смогу. Нравитесь вы мне.

— Я с вами никогда не рассчитаюсь,— заметила Петунья, на что старик лишь махнул рукой.

— Считайте меня добрым волшебником, который спасает невинные души.

— Спасибо вам, — искренне поблагодарила Петунья. Взяв уже ненавистного ей слоника, она повернулась к Снейпу.

— Спасибо, — снова поблагодарила она.

Снейп кивнул и вышел из лавки Ксенакиса.

— Еще один добрый волшебник, — усмехнулся Мерлин. — Вы прямо магнит для нас!

— Он просто отдает долги, — не очень уверенно ответила Петунья. Зачем Снейп ей помог было для нее загадкой. Еще одной, а её уже тошнило от всего этого. Думать об этом не хотелось, совсем. Хотелось только прийти домой и обнять Гарри. Ему чуть было снова не досталось, и если бы не Снейп... она все бы разрушила. Окончательно. Гарри никогда бы снова ей не поверил. От этой перспективы мурашки пробежались на по телу Петуньи, а глаза заволокли слезы. Сволочи! Нет, ну какие искусные сволочи!

— Янус, пойдем домой? Ко мне? Мальчики скоро вернутся из бассейна, а я... одна... прошу?

— Конечно, Петти, — покладисто согласился Янус.

— Тебя на работе не потеряют? — опомнилась Эванс. Но Тикки лишь ухмыльнулся.

— Они знают, что меня часто приглашают в дома. Многие стыдятся своих больных. Так что скажу, что был на вызове. Не беспокойся.

Петунья кивнула. Ей не хотелось быть источником проблем для друзей. Ей не хотелось быть источником проблем ни для кого, кроме тех, кто поставил эту чертову фигурку в ее дом.

Это был весьма неприветливый ноябрь. Выходной день, папа читал газету, мама готовила обед, а Петунья убиралась в доме. Практически идиллия. Лили уже два месяца училась в волшебной школе, когда могла, писала письма, но это не меняло того, каким тихим и тусклым стал дом без нее. Лили была яркой и энергичной, постоянно что-то делала, постоянно о чем-то спрашивала, практически летала по дому и все свои движения сопровождала смехом или рассказами. Петунья так не умела. Если она бралась за дело, то только за одно, сосредоточенно и методично. Иногда ей казалось, что Лили просто все легче дается. Что ж, если и так, Петунья была рада за сестру, пусть и завидовала немного. Но сейчас, когда Лили не было рядом, она скучала. Без болтовни перед сном, без прогулок вдвоем в школу и из школы, без звонкого голоса за едой... А еще девочке было страшно. Она никогда не выпускала сестру из поля зрения так надолго, и ей казалось, что именно этого ждали все темные силы в мире: маньяки, драчуны, воры... темные волшебники. Лили одна в совсем незнакомом им мире. И никакие письма не уменьшали тревогу ни Петуньи, ни родителей. Те, конечно, скрывали свой страх, но Петунья уже была не маленькой, и прекрасно умела замечать маленькие признаки: то, как волновались родители, получая очередное письмо, и немного медлили перед его открытием, то, как иногда замирала мама, расставляя тарелки за столом, то, как хмурился папа, бросая взгляды на диван, на котором обычно с книгой сидела Лили. Напряжение в доме за последние два месяца только усиливалось. Словно сестра... словно Лили умерла, вот на что это походило. И не было никакого шанса отправиться в эту школу и хоть глазком взглянуть на нее. Им нельзя, они ведь, черт подери, магглы. Как будто это делает из них чудовищ, которые могут спокойно забыть о ребенке до каникул. Снобизм волшебников возмущал Петунью. Она даже думала написать премьер-министру — он ведь наверняка в курсе? Но потом она признала, что затея провальная. Мало ли, что умеют эти волшебники. Им, видимо, даже армия Королевства нипочём. Лили писала, что маги мастерски скрывают свои дома и даже целые районы от магглов. Так что они могут? Оставалось смириться и стараться почаще радовать родителей, чтобы они хоть немного отвлеклись.

В дверь постучали, и весьма внушительно, так, что даже Петунья на втором этаже услышала. "Странно, — подумала она. — Неужели звонок сломался?"

Она быстро спустилась вниз, папа кряхтя встал с кресла, из кухни показалась мама. Что-то тревожное было в этом стуке.

— Мистер Эванс? — спросила дама в изысканной... мантии? Это что, волшебники? С Лили что-то случилось?

— С кем имею честь? — сурово спросил старший Эванс.

— Августа Логботтом, — сухо представилась дама. — Глава Попечительского Совета школы Хогвартс.

Мама вскрикнула. Сердце Петуньи замерло. В дом пришла беда.

— Проходите, — папа даже не улыбнулся дежурной улыбкой, приглашая гостью в дом.

Волшебница зашла и сдержанно кивнула сначала миссис Эванс, а затем Петунье. Следуя за мистером Эвансом, все прошли в гостиную и расположились. Мистер Эванс сел в кресло напротив дамы и сжал подлокотники. Он готовился. Августа же с любопытством рассматривала убранство дома, словно оно было каким-то не таким, как в сотнях других домов — Эвансы не жили роскошной жизнью, имели средний достаток и такие же средние вкусы.

— Вы по поводу Лили? — наконец спросил папа. Колдунья наконец посмотрела на семью. На глазах мамы практически уже выступили слезы, она сидела на диване рядом с Петуньей и сжимала ее руку. Петунья сама волновалась не меньше.

— С вашей младшей дочерью все хорошо, — небрежно бросила она.

Миссис Эванс всхлипнула. Петунья облегченно вздохнула и обняла маму. Пусть и при посторонних, но это было нужно обеим.

— Тогда что, черт возьми, вы забыли в нашем доме? — потерял самообладание папа. Вся эта практически минутная сцена далась ему тяжело.

— Я по поводу вашей старшей дочери, — спокойно ответила гостья. Мистер Эванс нахмурился.

— А что с ней?

— Мне доверили выяснить, почему она не школе?

— Сейчас выходные, — не понял, о чем речь, мистер Эванс.

— Это конечно так, — кивнула Августа, — но я говорила о Хогвартсе. Почему вы не отдали ее в школу? Вы учите ее на дому? Нашли преподавателя? Мне нужно знать, кто это, чтобы иметь представление, сможет ли этот маг чему-нибудь научить мисс Эванс. Поймите, Попечители бы не влезли в это дело, но ваша дочь — магглорожденная, и это первый случай за много лет, когда родители отказываются от обучения своего ребенка в школе. И тем более странно, что вторую дочь вы в школу пустили.

В гостиной повисла тишина. Петунья очумело переводила взгляд с мамы на папу и обратно, ничего не понимая. Родители, судя по всему, понимали не больше.

— Наша дочь, — начал после молчания мистер Эванс, — Петунья, она... маггла. Что ей делать в Хогвартсе?

Августа нахмурилась.

— Не может быть никакой ошибки, — резко сказала она. — Ее имя в списках магглорожденных волшебников. Мы выяснили это при проверке в Хогвартсе. И напротив, должна заметить, очень четко стоял отказ от обучения. Не стоит дурить мне голову.

— Да кто вас дурит! — вскипел мистер Эванс. — Мы вообще не знали о вашем мире до прихода профессора МакГонагал с письмом для Лили!

— То есть, вы не учите вашу дочь?

— Да чему! — взвилась мама. — Она ходит в школу, читает книги, помогает по дому — чему еще мы должны ее учить? Никогда у Петуньи не было таких выбросов, какие были у Лили! Она простой человек!

— Вы некомпетентны для таких заявлений, — заметила Августа. — Но чтобы прекратить пререкания, я готова проверить мисс Эванс. Пусть девочка встанет в центр комнаты, — повелела она, вставая и доставая волшебную палочку.

Петунья вжалась в диван. Ей было страшно.

— Быстрее же, — поторопила ведьма.

Мама сочувственно приобняла Петунью.

— Давай дочка, закончим со всем этим фарсом.

Повинуясь родителям, Петунья встала в нужную точку. Приложила все усилия, чтобы не пригнуться, когда палочка колдуньи указала на нее.

— Ostende!

Вокруг Петуньи воздух словно сжался, образуя кокон. Светящийся кокон.

— Ваша дочь — волшебница, — объявила Августа, убирая палочку и садясь в кресло. Кокон пропал, а Петунья так и осталась стоять, ошарашенная открытием.

— Я не хочу, — пробормотала она. К ней подошла мама.

— Как ты? Чувствуешь себя нормально? — с тревогой спросила она. Петунья пожала плечами. Она вообще себя не чувствовала, словно все это лишь сон.

— Значит, у вас произошла ошибка, — пришел в себя папа. — Петунью не приглашали в школу, я точно вам говорю.

— Ну, допустим, пусть и с натяжкой, что точно говорить вы не можете, — произнесла Августа, скривившись. — Память маглов никогда не была чем-то надежным для волшебника.

— Да как вы...

— Мы произведем расследование, — с нажимом продолжила она. — А юная мисс Эванс должна поступить в Хогвартс. Конечно, на первый курс. Вы сами понимаете, вам же объяснили, что это единственный выход.

— Нет! — воскликнула Петунья. — Я не поеду!

— Ты чего, Туни? — спросила мама.

— Я нормальная! Я не ведьма!

— Вы же сами видели, мисс Эванс.

— Не верю вам! С чего мне вам верить? — вскинулась Петунья. — Кто вы такая, чтобы мне вам доверять? Мало ли, что показало это ваше... волшебство! Мы же не знаем! Вы можете сказать что угодно. Если бы я была ведьмой, мне пришло бы письмо!

— Мы с этим разберемся, — строго ответила Августа. — Не стоит истерить.

— А если это снова ошибка? А? Вдруг я не волшебница, что мне делать в этой школе?

— Я отличный маг, — сурово сказала колдунья. — Я вам гарантирую, что вы волшебница.

— Один раз вы уже облажались, — ощетинилась Петунья. Ей было страшно и странно. Мир, только-только вставший на ноги после известия о Лили, снова рушился. Она цеплялась за нормальность изо всех сил.

— Туни, — вздохнула мама. — это логично. Странно было, что только одна наша дочь родилась ведьмой. Теперь все встало на свои места.

— А вы? А как же вы одни здесь? Если я уеду?

— Мы... переживем.

— Нет! Я вас не оставлю! Пусть подавятся своей школой! Может, это судьба меня оберегла от нее! Не-хо-чу! — Петунья затопала ногами в каком-то детском порыве достучаться до родителей. Ее била дрожь, горло сдавливали рыдания, она вообще не понимала, что с ней происходит. Она же нормальная, нормальная, нормальная!

Ей в лицо ударила вода.

— Успокойся, деточка, — презрительно бросила Августа, убирая волшебную палочку. — Твое желание не имеет никакого значения. В тебе есть волшебная сила, и если ты не научишься ее контролировать — жди беды. Не ты первая не хочешь в Хогвартс, но мы не можем тебе позволить в него не идти. Так что либо пойдешь сама, либо на тебя наложат чары, для твоего же блага. Легкие, не мешающие здоровью, но чары. Так что лучше иди и учись. А мне этот фарс надоел. Мне надо решить все с Попечителями и администрацией. Ждите сову в ближайшие дни, — сказала она и исчезла прямо из их гостиной.

Петунья стояла мокрая и глотала слезы. Мама ее обнимала. Папа задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Происходящее явно потрясло и их. Волшебный мир снова и снова рушил их семью.

— Это не так страшно, — прошептала мама. — Конечно, необычно, но... но ты сможешь присмотреть за Лили.

Точно. Присмотреть за Лили. Она не будет одна. Вместе они смогут противостоять волшебному миру, странному и страшному.

Что-то во всей этой истории не так, думала Петунья уже вечером в спальне. Она не стала выкладывать свои мысли родителям, чтобы не напугать. Им и так пришлось нелегко. Потерянные, они неловко шутили за ужином и были даже рады, когда Петунья ушла наверх. Им предстояло потерять еще одну дочь, пусть и на время. Пускай отдохнут, решила Петунья. Она сама во всем разберется, она уже взрослая.

Если ее имя было в списке магглорожденных, то почему же директор так категорично... ну скажем прямо, послал ее в письме? Он не проверил? Просто отмахнулся? Интересно, она единственная, кто писал с просьбой принять ее? Наверное, нет. Скорее всего, директор даже не принял во внимание ее письмо, просто отписался. Неприятно, конечно, но тогда он просто черствый человек. А если он знал... Почему не пришло письмо в первый раз? Какая-то ошибка? Но, как поняла Петунья из рассказов профессора МакГонагал, магов не так уж много, чтобы можно было совершать такие ошибки. Кто-то намеренно не пускал её в школу? Почему? Ничего не ясно.

Нужно держать ухо востро, решила Петунья. Все эти фокусы — конечно, здорово, но люди везде люди. А значит, могут быть такими же подлецами. А Лили там была одна... ничего, она за ней присмотрит!

— Вот так вот мы и попали в Хогвартс, — закончила свой рассказ Петунья. — Как видите, и маги могут ошибаться, да и история смерти родителей Гарри показывает, что далеко не все они хорошие. Я хочу, чтобы вы не питали иллюзий, что волшебный мир — это сплошная сказка. Увы, но это не так.

— Так ты узнала, кто помешал письму прибыть вовремя? — спросил Дадли.

— Расследование ничего не дало — если верить Попечителям, кроме того, что, возможно, я была не одна. В те года ужасно мало магглорожденных поступили в школу, но ничто не говорило о том, что кто-то нарочно их не приглашал — по спискам все на месте. Но дальше делу ход не дали. Я хотела сама во всем разобраться, да вот только... ну, вы знаете.

— А тот дядька, которого я приложил, — начал Дадли. — Это случайно не друг... тети Лили?

— Он самый, — кивнула Петунья и усмехнулась. Дадли вжал голову в плечи. — Не волнуйся, ты все сделал правильно, ты защищал семью, — она ласково потрепала сына по волосам.

— А почему вы дрались с другом мамы? — спросил Гарри.

— Еще в школе они поссорились. Крупно. И Северус — так его зовут — стал, по слухам, заниматься темной магией. Я не могу сказать точно, честно, я немного запуталась, но в организации Темного Лорда он состоял. Зачем — другой вопрос. Директор уверен, что Северус за силы добра, но я разучилась доверять словам Дамблдора безоговорочно. Как и Северусу. Так что... я испугалась за вас, испугалась, что нас нашли сторонники Лорда. И защищала вас, как могла. Увы, — она развела руками, — выходило весьма плохо. Я — не боец, никогда им не была.

— Все равно вы супер! — горячо сказал Гарри. Вчера он весь день наблюдал за занятиями Петуньи по трансфигурации. — То, что вы делаете каждый день — это нечто!

— Спасибо, Гарри. Жаль, я пока не в форме. Я бы вам показала, — улыбнулась Петунья.

После провального боя со Снейпом она решила взяться за себя и полностью восстановить свой магический потенциал, а потому отводила много времени на практику чар дома. Ее старые конспекты ей в этом очень помогали, потому что многого она уже не помнила, особенно тяжело давались правильные движения палочкой — руки, убитые ежедневным трудом по дому, забыли, как нужно двигаться. Теперь по хозяйству Петунье помогали чары, и быстро нашлось время и на тренировки, и на такие разговоры с сыном и племянником. Их надо было подготовить, потому что, чего ждать от школы, "самого безопасного места в Британии", она не знала. Директор... что он задумал? Верить в его причастность все еще было дикостью, не из-за пиетета перед ним, каким некогда обладала Лили, а скорее от непонимания, зачем? Но надо быть настороже. Если вокруг них велись игры, а они велись, надо следить за каждым шагом.

— Извините мою маму, — вдруг сказал Гарри. — За историю с письмом.

— Уже давно простила. Ей просто ударило в голову, что она не такая, как все. Это бывает по первости с маглорожденными. Я встречала таких в школе. Давайте лучше выпьем чаю, и я вам расскажу о факультетах.

— Эту нудятину, — заныл Дадли. — Типа, математика — английский?

— О, нет-нет. Это же волшебники! Они не могли все сделать так скучно, — усмехнулась Петунья. — У них совсем другая система. Школу Хогвартс построили два мага и две ведьмы: Хельга Хаффлпаф, Ровена Рейвенкло, Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин. Они были великими волшебниками, очень сильными и умными. До них магию в Британии никто не преподавал централизованно. Ну то есть, в одном месте. Учили на дому, кое-как, а маглорожденные... как повезет. Обычно не очень-то и везло... А тут открыли школу. И стали набирать себе учеников. Каждый по своему вкусу. И завещали, чтобы так было и впредь. Так что, на факультеты попадают по характеру. Смелые и отважные — в Гриффиндор. Как Лили и Джеймс. Трудолюбивые и верные — в Хаффлпаф, как я, тетя Церера и дядя Янус. Умные и охочие до знаний — в Рейвенкло. А хитрые и амбициозные — в Слизерин. Каждый факультет — это как большая семья. Ну, по крайней мере, так было у нас. Старшие смотрят за младшими, все вместе зарабатывают баллы для факультета, чтобы в конце года он выиграл Кубок школы. Различий же в программе обучения нет.

Должна сказать, что во время моего ученичества Слизерин и Гриффиндор враждовали. Возможно, это потому, что на Слизерине было много чистокровных волшебников, некоторые из которых потом примкнули к Темному Лорду. Гриффиндор же достаточно либерален в этом плане. Да и, честно сказать, гриффиндорцы весьма горячие головы. Вот и отвечали на ехидство слизиринцев, не подумав. Война была... чем старше, тем отчаяннее. Конечно, это была школьная вражда, но так уж вышло, что она вылилась в жизнь на войне. Тем не менее, мой вам совет, не судите никого по принадлежности к факультету. Нас, например, все считали тупыми. Разве это так? — Мальчики синхронно покачали головами. — И кстати, была у меня знакомая со Слизерина... Гринграсс. Мы в последние годы общались по продвинутому курсу чар, и никакого снобизма с ее стороны я не чувствовала, а ведь она чистокровная. Твоя мама, Гарри, хоть и была гриффиндоркой, но осторожность ей была присуща. По крайней мере, пока она помнила обо мне. Так что, смотрите на человека, а не на факультет, — подытожила Петунья, наконец, смакуя чай. Мальчишки ели печенье.

— А на какой я попаду? На Гриффиндор, да? — спросил Дадли, все еще гордый своим поступком.

— О, я этого не знаю. Это обнаружится на распределении. Иногда все сразу ясно, но бывает, что в человеке есть те качества, о которых даже он сам не подозревает. Но я не удивлюсь, если твоим факультетом окажется Гриффиндор, ведь ты храбрый.

— А как проходит распределение?

— А вот этого я рассказать не могу. Родителям нельзя это говорить. Традиция! В мире магии много традиций, порой странных даже для нас. Мне это объясняли так: в предвкушении и незнании дети больше раскрываются и видны черты их характера. Наверное, это так и есть.

— Если надо кого-то победить, то я это сделаю! — воинственно провозгласил Дадли. Гарри съежился.

— Не волнуйся, Гарри, все проходят Распределение. Еще никто не провалился, — утешила его Петунья. — Это не тест, который можно завалить. Любой... скажем, ответ, будет правильным. Даже проигрыш. И ты запомни это, Дадли, — обратилась она к сыну. — На всякий случай.

— Я не могу проиграть! Я сильный маг, ты сама сказала!

— Конечно, дорогой. Но сила — это, конечно, многое, но не все. Ее надо уметь применять. И не только в стрессовой ситуации. Видишь, сколько я занимаюсь? Это чтобы вспомнить и отточить навыки. Можно знать уйму заклинаний, но не уметь их применять. А можно иметь силу, способную свернуть горы, но не суметь передвинуть чашку. Для всего нужна учеба и практика.

— Зачем мне двигать чашку? — пробурчал Дадли.

— Это пример, — вздохнула Петунья. — Главное в том, что силу нужно уметь направлять. Этому и учат в школе. Там вам объяснят основы, и магия станет понятной, а раз так, то вы сможете ее правильно применять. А не сносить дом, — она притворно сурово посмотрела на Дадли. Тот задумчиво откусил печенье.

— Тетя, — подал голос Гарри. — А то заклинание, которым та тетя обнаружила, что вы волшебница... вы можете его применить?

— На ком это? Я же говорила, что твои выбросы уже свидетельствуют, что ты маг.

— Я не про себя, — тихо ответил мальчик.

"А, это он о своем друге, " — догадалась Петунья.

— Понимаешь, если я применю заклинание к маглу, ему придется стирать память — никто не должен знать, что маги существуют. А я не смогу, я пока недостаточно восстановилась. Придется вызывать авроров... да, мальчики, Дадли, я все хотела вам сказать, но не знала как начать.

Дадли внимательно посмотрел на мать.

— Помните, я упоминала, что плохие волшебники сделали так, что я забыла, что я волшебница, и окружающие тоже забыли?

Мальчики кивнули. Несколько раз эта тема всплывала в разговорах, и Петунья всегда просила прощения за свое поведение.

— Дело в том, что я до сих пор не знаю, кто это был. Жив ли сейчас этот маг или маги. Чего они хотели. И поэтому нам надо быть осторожными. Вы скоро поедите в школу. Никому нельзя рассказывать, что я волшебница. Пусть злодей думает, что ему все с рук сошло. Не упоминайте, что знали про магию до письма. Да, это сложно, но я прошу вас, — "они еще малы для таких игр". — Иначе этот маг или маги могут снова нам навредить, — Петунья сглотнула. "Или убьют".

— Хорошо?

— Да, — нестройно ответили мальчики.

— А знакомого, Гарри, — снова спокойно, как ни в чем не бывало, сказала Петунья, — можно спросить, случались ли с ним необычные вещи. Впрочем, не факт, что тебе расскажут. Но все равно все подростки едут в Хогвартс. Там точно поймешь.

— Спасибо, тетя.

* * *

Гарри очень нравились эти тихие вечера с тетей и Дадли, которые они проводили за разговорами. Дадли вел себя прилично в это время, даже не задирал Гарри. Тетя рассказала им об их с мамой детстве. Показала фотографии. Дадли было скучно, обычно, и он старался слинять, но все равно. Это было... по-семейному? Наверное, так. Он не мог понять это новое чувство тепла в груди. А еще тетя рассказывала про магию. Это было очень интересно и увлекательно. Новый мир, который находится прямо совсем рядом. Который ждет его. И ему очень хотелось, чтобы в этом новом мире был еще и Том. Прошло немного времени, но Том стал первым настоящим другом Гарри. Да, больше он не боялся называть его другом. И терять его даже ради волшебного мира не хотелось. Вот бы, вот бы Том оказался магом! Это же возможно? Тогда они ходили бы вместе в школу, наверняка поступили бы на один факультет, но если нет — это не страшно! Они могли бы быть настоящими магами, как Гэндальф и Саруман. Нет, Саруман был предателем... как Гэндальф и Владыка Элронд! Том немного походил на эльфа. И был темноволосым, как нолдор. Но вот узнать, маг ли Том, было сложно. В лоб спросить было нельзя — тетя Петунья рассказала про Статут Секретности еще тогда, когда Дадли оглушил незнакомца. Но ждать до Хогвартса было просто невмоготу! Потому в один день, когда он и Том сидели на качелях, Гарри, набравшись храбрости, спросил

— Том, с тобой происходило что-нибудь необычное?

Друг усмехнулся:

— Типа, засыпал нормальным, а проснулся полуголым, с рожей на груди из зубной пасты? Было дело.

Гарри подавил смешок. Дело было важным.

— Нет, я имею ввиду... — он замялся. — Ну... например волосы отросшие за ночь.

— А, это было. Правда оказалось, что это Роберт во сне надел на меня парик бабушки Бэтси, но я тогда реально испугался.

— Да нет же! Что-то... необъяснимое. Не связанное с твоим братом.

Том резко помрачнел. Такое с ним иногда случалось, и из веселого парнишки он превращался в замкнутого и нелюдимого. Гарри привык, но все равно такие изменения его пугали, хотелось вернуть обратно смеющегося немного безбашеного друга.

— Со мной нет. С отцом да. И давай не будем на эту тему. С чего ты вообще задаешь такие странные вопросы? С тобой... тоже? — тихо спросил он.

Гарри замер. Вот и что ему отвечать на это? Правду? НО ведь нельзя.

Том слез с качелей и подошел к Гарри.

— Ничего страшного. Мне ты можешь рассказать.

— Не могу, — с горечью ответил мальчик. Несправедливо!

— Это секрет? Что-то, связанное с семьей?

Гарри кивнул. Он явно зашел на запретную территорию, и надо было выбраться без потерь.

— Понятно, — протянул Том. — У всех семей есть свои секреты, — изрек он явно взрослую мысль. — Но ты, главное, не давай им себя сломать.

Гарри поежился.

— Нет, Том, это не страшный секрет! — горячо уверял он друга. — Это просто... секрет. Прости.

— Да проехали, — махнул рукой Том. — Знаешь что, а давай махнем завтра на ночь в лес! С палатками? Я уговорю Роберта пойти с нами. Разведем костер, поджарим сосиски и зефир... песни попоем. Как Арагорн, Леголас и Гимли, когда до Рохана шли. А? Будет круто!

— Я спрошу у тети, — радостно ответил Гарри. Опасную тему они миновали.

Однако осадок остался. Он всегда знал, что у Тома был секрет. У него самого он был. Нет, не только магия — Гарри никому никогда не расскажет, что жил в чулане. Это был не просто позор, ему не хотелось, чтобы кто-то плохо думал об его тете. Она же не виновата. Она все им объяснила. Теперь она другая. И неприятностей для нее Гарри не хотелось. Но секрет Тома явно был мрачнее. Особенно раз уж он связан с отцом. Гарри очень хотелось как-то помочь другу, но он просто не знал, как. Своих родителей он потерял так давно, что боль уже притупилась, особенно теперь, когда у него была тетя Петунья. А Том явно еще переживал. Слова для поддержки просто не находились. Он даже осмелился (да, теперь это было возможно!) спросить совета у тети, но она лишь покачала головой и сказала, что лечит только время. А потом испекла им с Томом пирог, который они съели на импровизированном пикнике в парке. К себе домой Том его никогда не приглашал.

На удивление, тетя согласилась на ночной поход с Томом. Гарри этого не ожидал. Только попросила надеть на себя порт-ключ, объяснив, как им пользоваться. Кулон с розочкой был девчачьим, но Гарри его спрятал под футболку, его грела сама забота тети о нем. Тетя Петунья купила ему спальник, чтобы нормально заночевать и продиктовала, что брать с собой. В списке было слишком много носков, но Гарри не возражал. Когда он паковал в рюкзак деревянный меч, в комнату зашел Дадли.

— Ты правда на ночь идешь в лес? — спросил он.

— Ага. С Томом и его братом.

— Круто... — протянул кузен.

Гарри закрыл рюкзак и прикинул его вес. Вроде не очень тяжелый. Нести все равно не далеко, глубоко они не забредут. Дадли мялся на пороге. Что еще?

— А зачем тебе деревяшка? В лесу их полно!

— Это меч. Я Арагорн, — ответил Гарри.

— Ара — что?

— Это из книги. Властелин Колец, — терпеливо ответил Гарри, не понимая, к чему клонит брат.

— Аааа... та книга, с которой ты все время бегаешь?

— Она самая.

— Ты играешь в книгу? Совсем больной что ли?

— Ну это интереснее, чем сидеть в комнате! — парировал Гарри и чуть было не ойкнул от своей смелости. Раньше он никогда не отвечал Дадли.

— Зато меня комары не покусают, — буркнул Дадли и просто ушел. Пронесло.

Письмо пришло в понедельник. Тетя Петунья пошла собрать почту, пока парни ели, и, вернувшись, протянула Гарри желтый конверт.

— Это из Хогвартса, — немного надломленным голосом произнесла она.

У Гарри загорелись глаза. Наконец-то! Несмотря на свои сомнения, мальчик очень ждал письма из Хогвартса. Значит, он маг. Тетя и так это говорила, но это... это настоящее свидетельство. И начало его собственного приключения! Тетя рассказывала про свои и мамины. Как они терялись из-за зачарованных лестниц, как находили тайные проходы, как однажды пошли в лес и гладили единорогов, а его отец с друзьями даже составил карту замка, и они даже выбирались с ее помощью из него! Правда, тетя взяла обещание с него и Дадли, что без уважительной причины они Хогвартс не покинут. Но как будто мало им было замка!

— А мое где? — спросил Дадли, перестав жевать ненавистную овсянку. Тетя Петунья озадаченно посмотрела на него.

— Не знаю, дорогой. Обычно письма маглорожденным приносит профессор. Возможно, она придет позже? Гарри письмо пришло, потому что, технически, он полукровка.

На конверте красовался герб со львом, змеей, барсуком и вороном, и огромной "Х" посередине.

— Предоставлено место в школе чародейства и волшебства! — дрожащим от восторга голосом зачел Гарри.

— Поздравляю, Гарри, — улыбнулась тетя.

— Тут и список вещей есть... какой большой! Мантии, шляпа... Мы все это купим в Косой Аллее?

— Где же еще, — усмехнулась тетя.

— А когда? Тут написано, они ждут мою сову, — Гарри практически подпрыгивал на стуле от нетерпения.

— А вот это интересно, — задумчиво проговорила тетя. — Позволишь? — она протянула руку к письму. Неохотно, словно с драгоценностью, Гарри с ним расстался.

Тетя бегло прочитала сообщение. Ее брови нахмурились.

— Что они там вообще себе думают, — пробурчала она. — Гарри, ты помнишь наш уговор? Никому про волшебство?

— Помню тетя, но при чем здесь это? — храбро спросил мальчик и чуть было не прикусил язык от иногда все еще появляющегося страха. Но тетя дерзости не заметила.

— А при том, что мы не можем послать сову. И главное, отправители письма это знают. Они тоже ведь не помнят про меня. Значит, должны были догадаться, что ничего прислать мы не сможем. Так что нам придется подождать.

— Чего? — изумился мальчик.

— Их действий. Может, это просто ошибка и за тобой придет педагог, как и за Дадли. Иначе и быть не может даже. Так что, прости, Гарри, покупки придется отложить. Ничего, до сентября еще полно времени.

"Как так-то?!" — обиженно подумал Гарри, но перечить не стал. Умом он понимал, что они в так называемых "бегах" и должны скрываться, но сердце, сердце болело и хотелось плакать. Хотя, что ему волшебный мир? И в этом было неплохо. Жил всю жизнь и жил нормально, и еще бы смог. Вон у Дадли вообще не было письма. Но почему так грустно?

— Не переживай, малыш, — тетя ласково потрепала его волосы. — Ты все равно поедешь в Хогвартс.

— Малыыыыш, — протянул Дадли и засмеялся. Но Гарри уже давно не обращал на такие выходки кузена внимания. Это можно было игнорировать и терпеть, когда у тебя есть комната, фотография мамы, игрушки, книги и друг.

* * *

Письма приходили уже неделю. Тетя находила их и под дверью, и в ванной, и даже в яйцах! Количество конвертов постоянно росло, и Гарри даже взял себе аж целых семь, на память, вдруг одно потеряется? Хранил он их в тумбочке у кровати и на ночь перечитывал. С каждым разом звучало все лучше и волшебнее. А остальные тетя спрятала в кладовке, сказала, что это припасы на зиму. Она явно пыталась пошутить, но с каждым днем выглядела все напряженнее. Дадли дулся, что одному Гарри столько писем, а ему ни одного. Но дулся безболезнено и практически молча, так что Гарри не волновался. Хотя, за кузена было чертовски обидно. Что им жаль для него какого-то письма? Чего они тянут? Почему не приходит профессор? Эти вопросы витали в воздухе во время очередного ужина.

— Завтра вы не идете в бассейн, — объявила Петунья.

— Почему? — спросил Гарри.

— Ура! — обрадовался Дадли.

— Завтра особый день, — подмигнула племяннику тетя.

— Завтра принесут письмо? — выпалил Дадли.

— Нет же. Не знаю. Но завтра у Гарри День Рождения.

День Рождения? Как он мог забыть! Ему же исполняется одиннадцать! Но неужели...

— Так что завтра будем праздновать, — продолжила Петунья. — А потом, когда эта чехарда с письмами закончится, мы сходим куда-нибудь! Пригласишь Тома, и можно в зоопарк, или парк атракционов, или просто устроить пикник... все, что захочешь! Прости, что нельзя сразу, но к нам в любой день могут прийти, — добавила она.

— Н-ничего, спасибо, — они будут праздновать его праздник! Завтра!

Никогда Дурсли не праздновали День Рождения Гарри. Он и подарки-то получал только в первые несколько лет, да и те достаточно паршивые, если честно. А теперь... а завтра... а потом атракционы! Или пикник! Мальчик аж зажмурился от удовольствия. А потом заметил, что тетя украдкой смахивает слезу. Она явно снова переживала за их прошлое. Но Гарри его отпустил. Вспоминал, да, но уже без боли и злости, а просто как данность. Тетя извинилась и изменилась, и это было для него главным. А теперь у него будет собственный праздник! А может ему что-то подарят? Наверняка! Гарри тут же устыдился этой мысли, но какой же праздник без подарка? Завтрашнего дня он теперь ждал даже больше, чем профессора из школы.

Естественно, заснуть никак не удавалось. Гарри мечтал о подарке. Может, книга? Они с Томом уже неделю хотели Сильмарион, но эти книги стоили дорого. А может, мяч? Гарри был бы не против мяча. Когда его еще брали в команду в школе, он неплохо играл в футбол. По крайней мере, это было весело. А может...

Мечты прервал стук в дверь. Гарри удивился, кто ломится к нему в комнату среди ночи, но решил, что это Дадли опять решил поговорить. Однако, открыв дверь Гарри понял, что стучали в дом. Воры?

Встрепанная тетя вышла из гостиной с палочкой наготове. Дадли не появился, и Гарри пошел его проверить. Кузен спал! Поттер начал его тормошить.

— Дадли! Дадли! Кто-то пришел! — громко шептал он. Почему шептал? От страха.

— Ну и открой, — промычал Дадли.

— Дадли, сейчас ночь! Вдруг это воры? А вдруг... они? Дадли, кто нас защитит?

— Я, — в полусне ответил кузен и начал вставать.

— Что вы здесь забыли? — строго спрашивала кого-то тетя внизу.

— Я пришел к Гарри, — прогремел незнакомец. Встревоженные парни бросились на лестницу и увидели... великана! Тетя казалась такой маленькой по сравнению с ним! Он стоял, капая на пол водой от дождя снаружи, слишком широкий для их прихожей.

— Ночью? — спросила тетя.

— Ну, у него же сегодня День Рождения! — прогремел великан.

— И без вас знаю! Кто вы такой, что шляетесь к моему племяннику по ночам?

— Рубеус Хагрид, хранитель ключей Хогвартса, — с каким-то достоинством представился великан. Мальчики переглянулись. Они слышали про Хагрида, но не думали, что он НАСТОЛЬКО большой.

— А вот и Гарри, — разулыбался великан, приметив Поттера. — С Днем Рождения, значит! Я тебе подарок привез, только... он помялся немного в дороге, — сказал он и принялся шарить по карманам своего огромного пальто.

— А до утра это подождать не могло? — недовольно спросила тетя. — Вообще-то вы перебудили всю нашу семью.

— Я хотел первым поздравить, — пробормотал великан и достал наконец из кармана кособокую коробку. — Вот, торт, сам испек.

Он сделал шаг и оказался возле мальчишек. Вблизи он уже не казался таким уж страшным, лицо, заросшее бородой, было добрым. Гарри принял подарок.

— Спасибо, сэр.

— Рубеус Хагрид, — повторил лестник, — но ты зови меня просто Хагридом — все так зовут! И не надо этих "сэров", не привык я. Ну, это, может, отпразднуем? — обратился он к Петунье.

Тетя тяжело вздохнула.

— Сейчас накрою на стол. Этот ваш... торт, его можно есть обычным людям? Никаких спецэффектов?

— Спец— чего? Магии в нем нет, да, — растерялся Хагрид. Тетя хмыкнула и пошла на кухню.

— Разуйтесь, а то с ваших ботинок течет, — прокричала она.

— Где ж тут разуваться-то, — Хагрид оглядел прихожую. А затем подмигнул Гарри и достал маленький розовый зонтик.

— Только никому, мне вообще-то колдовать запрещено, — сказал он и взмахом зонтика высушил свою обувь и одежду. — Порядок. А тетка у тебя боевая. Иная маггла бы испугалась.

Гарри почти кивнул, но тут вспомнил о конспирации.

— А кто такие маглы, с... Хагрид?

— Магглы — это неволшебники, Гарри. Твоя тетя — маггла.

Гарри кивнул и услышал хмыканье Дадли. Тот явно совсем проснулся и был не в лучшем настроении. Исподтишка Гарри показал ему кулак, чтобы не вздумал спорить.

— Пройдемте на кухню, — предложил он.

На кухне Гарри поставил торт в центр стола и открыл коробку. Выпечка была шоколадной, а зеленые кремовые буквы гласили "С Днем Рождения, Гарри!". Это было приятно.

— Я ж тебя вон таким знал, — Хагрид показал маленькое расстояние. — Крошкой совсем. Это ж я тебя к Дурслям привез тогда. Только дом другим вроде был.

— Мы переехали, — холодно проинформировала его Петунья, расставляя чашки и блюдца.

— Вот оно что. Ну, я ж говорю, дом другой! Я даже думал, не туда попал, но потом увидел тебя, Гарри, и сразу признал! Ты ж вылитый Джеймс. А глаза матери, зеленые. Лили была очень красивой..

— Я знаю, я видел фотографии, — Гарри было очень приятно это слышать. Он сам заметил свое сходство с отцом со школьных фотографий, и тетя так говорила, но еще одно подтверждение их связи было не лишним.

— Ну, давайте резать торт, — довольно сказал Хагрид. Тетя протянула ему нож, и великан порезал свое творение на большие куски. Дадли смотрел на свой с восхищением.

— Мам, мне тоже можно?

— Да, это безопасно.

— Класс!

— Ты только не налегай особо, и так пухлячок, — сказал Хагрид, накладывая кусок в протянутую тарелку. — Я это... мне бы сесть, — опомнился великан.

— Да, стулья вас не выдержат, — заметила тетя и задумалась. Гарри хотел было предложить ей трансфигурировать стул в кресло, но вовремя прикусил язык.

— Я тогда... можно? — Хагрид помахал зонтиком. Тетя поджала губы.

— Ну раз иного выхода нет.... вы же не будете стоя чай пить, — сказала она так, как будто именно этого и хотела. Гарри и забыл, что ее тетя может быть такой.

Хагрид коснулся зонтиком стула и что-то прошептал. А затем уселся в удобное широкое кресло.

— Вот это, значит, трансфигурация, — протянул он. — Сложный предмет. Мне вообще колдовать нельзя, но сегодня разрешили, чтобы тебя на Косую Аллею проводить.

— А за Лили приходила профессор, — заметила тетя.

— Ну дык это... мне Дамблдор сказал! — оправдался Хагрид. — Великий человек он, Дамблдор. Вот, доверил мне Гарри волшебный мир показать. Помнит, что его тогда с развалин дома вытащил.

— С развалин дома? — удивился Гарри.

— Ну да, той ночью-то весь твой дом разрушился, вот оно что. А ты не знал?

— Откуда ему знать, мне такие подробности не сообщали, — зло сказала тетя Петунья.

— Ну, значит, развалины остались. Могущественного мага ты победил, Гарри, так что иначе и быть не могло. Только вот никто не знает как. И куда исчез... Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Кто? — переспросил Гарри.

— Ну тот Темный маг, которого ты победил. Ты же знаешь, что победил Темного мага?

Гарри покосился на тетю, та кивнула.

— Я просто не знаю его имени, — сказал он правду.

— Его имя... его все еще боятся произносить. Даже я боюсь. И не проси. Хотя нет. Во.. сейчас. Волдемлорт. Вот.

— Волдеморт, — прошетал Гарри. У его врага появилось имя.

— Так вот, не уверен я, что умер он. Многие не уверены, — продолжил Хагрид, откусывая от торта. — Он исчез просто. Становился все сильнее и сильнее, а после встречи с тобой исчез. Ни тела, ни...

— Кхм! — прокашлялась тетя.

— Ну да, ни следа в общем. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его сломало. Что-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.

Во взгляде Хагрида светились тепло и уважение. Но Гарри вместо гордости ощутил вдруг сосущую пустоту. Нужно ли ему все это? Странные волшебники, убийцы, которые не умерли? Не проще ли было жить нормальной жизнью — когда он теперь мог? Но выхода не было, тетя это подробно объяснила. Однако торт уже не казался таким вкусным, да и настроение пропало. Кое-как доев свой кусок, Гарри взглянул на тетю.

— Думаю, мальчикам все же лучше поспать, — сказала она. — Раз вы завтра идете в эту... Аллею. Я иду с вами.

— Э нет, маглам туда нельзя! — заметил Хагрид.

— Да бросьте. Я ходила туда с сестрой. И уж точно не пущу туда племянника одного. Я его опекун, и он будет под моим надзором. Вдруг вы его украсть решили?

— Я? Да я никогда...

— А мне откуда знать? — парировала тетя, и Хагрид умолк.

— Хорошо. Сейчас только напишу письмо, — пропыхтел он и достал из кармана... сову! Живую потрепанную сову!

— В доме не выпускать, — сурово сказала тетя. — И да, мистер Хагрид, где вы планировали ночевать? У нас нет места.

— Дык в гостиной могу на диване.

— Там сплю я.

— Эээээ... тогда... — великан задумался. А потом махнул рукой. — Могу и здесь, на полу. Никто ж на нем не спит?

— Ну разве что на полу, — буркнула тетя. — Дадли, Гарри, идемте наверх.

Мальчики послушно пошли в свои комнаты, а тетя поднималась за ними. Хагрид что-то писал пером на пергаменте.

По пути в спальню Дадли тетя перехватила Гарри, и они зашли туда вместе.

— Ну и где мое письмо?! — возмущенно прошипел Дадли.

— Я не знаю, дорогой, — прошептала тетя. Она выглядела встревоженной. — Я вообще ничего не понимаю. Хагрид никогда не ходил за студентами. Почему же пришел сейчас? Может, это исключение только для Гарри? А к тебе придет настоящий педагог?

— А если не придет?! — с проявившимся ужасом спросил Дадли, и Гарри понял, что кузен еле держал себя в руках от обиды и... отчаяния? Он так ждал письмо...

— Возможно, — лихорадочно шептала тетя, — возможно, что они могли спрятать тебя для списка маглорожденных, как меня когда-то. Я думала об этом. Это было бы в их стиле. Они не хотели видеть меня ведьмой, Мерлин знает почему, значит, не хотят и тебя. Если это так, то мы... мы будем учиться на дому первое время! Я тебя научу. Даже лучше, чем в школе. А потом, когда мы сможем выйти из тени...

— То есть Гарри можно в школу, а мне нет?!

— Ты особенный! Ты в большей опасности, чем Гарри. Он — герой Магического Мира, за ним все будут приглядывать. А то, что ты герой, знаем только мы. Тебя могут похитить, и никто не заметит — школа огромная. А я научу тебя стоять за себя. Да, так даже лучше. Но все это один сплошной план... ох, мальчики. Во что мы влезли?

Гарри стоял отстраненно. Он понимал, что тете надо утешить Дадли, потому что срывы кузена дорого им могди стоить. Но все это было так неприятно. Не слова тети, нет, а эта опасность, что висела над ними. Словно они прокляты.

— Гарри, — обратилась к нему тетя. — Прости, но День Рождения немного не удастся. Мы не можем праздновать перед Хагридом... просто не можем. Потом, после покупок, договорились?

— Хорошо, тетя.

— Ну вот и славно. А теперь давайте спать. И, Гарри. С Днем Рождения!

Петунье все это не нравилось до зубного скрежета. Нет, против Хагрида в своем доме она ничего не имела. Лесник был добродушным и все таким же уютным, пусть и неряхой. Даже торт Гарри испек. Они и сама испекла племяннику торт, но не слишком ли много сладкого для мальчика, который никогда прежде не праздновал свой День Рождения, ведь так? А Дадли она потом проконтролирует. Но странный выбор гонца, в особенности после этой недели писем, ее смущал. Дамблдор что-то задумал. Она с трудом в это поверила тогда, в лавке Мерлина, но сейчас она все больше и больше в этом убеждалась. Это было представление. Иначе назвать происходящее было нельзя. Старик явно использовал Хагрида. Знал, как тот любил Лили и Джеймса, знал, что тот спас Гарри, и сыграл на этом. Зачем? Почему бы не послать профессора из школы? Это и стандартно, и более информативно, более приемлемо видеть профессора, а не лесника, уж точно. Что Хагрид мог рассказать про Хогвартс? Он проучился-то там, судя по слухам, два года. Да и когда это было. Однако же, выбор пал на него. И зачем, Мерлин, зачем столько писем? Показать значимость Гарри? Проверяли ее на волшебство? Чтобы она сорвалась и прокололась, послав сову? Но тогда директор должен все помнить. Но как? Впрочем, он сильный маг, на него могло не подействовать... наверное. Чертова неуверенность, ничего не ясно, кроме того, что дела намешаны вокруг Поттера. И как ей его уберечь? Если она не знает даже, от чего именно. От Хогвартса? Это точно был бы провал конспирации. Кто б позволил маггле? Да и там он на виду у всей школы будет. Она никогда не имела дел с героями, но Янус говорил, что дети растут на сказках о Гарри, а значит, точно будут на него смотреть на своего кумира и за ним следить. Попервости, по крайней мере. Значит, все будет хорошо. Все будет хорошо. А потом... она знает, кого попросить приглядеть за мальчиком. Точно. Так и поступит. Это опрометчиво, но этот человек никогда ее не подводил. Если он еще там работает, конечно. Но представить Хогвартс без него было немыслимо.

Так и не заснув, Петунья до семи утра слушала храп Хагрида и звяканье посуды. Бессонные ночи уже входили в привычку. Наконец она встала, умылась и переоделась, и пошла будить гостя.

— Хагрид, — толкнула она его вбок. Великан не отреагировал.

— Мистер Хагрид, — повысила она голос. Изображать из себя холодную стерву было сложно.

— ХАГРИД! — взвизгнула Петунья и чуть не рассмеялась, когда лесник подпрыгнул.

— А... это... — он заозирался по сторонам. — Миссис Дурсль, да. Что, уже встаем?

— Уже семь, а дел много. Вы пока собирайтесь, — она оглядела пальто, на котором спал Хагрид. — А я разбужу мальчиков. И умойтесь, Бога ради. Ванна на втором этаже.

"Интересно, он расчесывался с моего выпуска?" — подумала Петунья, поднимаясь по лестнице и практически смеясь. Непонятно как, но один вид великана на ее кухне поднял ей настроение. Первым она заглянула к Гарри. Тот не спал.

— Слышал? — спросила Петунья.

— Ага.

— Ну тогда вставай, именинник, — она подошла к племяннику и, быстро наклонившись, чмокнула в щечку. Гарри порозовел.

— Пойду будить Дадли, — сказала Петунья. — Одевайся сразу в уличное.

Дадли, напротив, спал как сурок, так что к моменту, когда Петунья его добудилась и они спустились в кухню, Гарри уже нагрел чайник и доставал тосты.

— Ловко ты со всем управляешься, Гарри, — похвалил мальчика Хагрид.

— Он мне помогает, — как можно холоднее произнесла Петунья. Мысль о том, что ей придется быть неласковой с племянником в его День Рождения снова испортила ей настроение. Но нельзя выдавать себя! — Садись, Гарри, я приготовлю яичницу.

— Тосты, — радостно потер руки Дадли, и Петунья мысленно застонала — за этот длинный день сын точно наберет обратно все сброшенные четыре килограмма.

В окно постучали. Там виднелась сова. Хагрид, бросив взгляд на Петунью, открыл окно, и она влетела в кухню.

— Мистер Хагрид, — почти прошипела на самом деле возмущенная Петунья, — никаких животных на кухне! Тут же готовят!

Хагрид быстро схватил сову и удалился в прихожую, явно пробурчав "маггла". Да что он понимает! Чистота залог здоровья, вообще-то!

Вернулся Хагрид с газетой подмышкой. Ясно, Ежедневный Пророк. Пусть покажет мальчикам волшебную газету.

Позавтракали они довольно мирно. Харгид вспоминал Лили и Джеймса, Петунья картинно морщилась на упоминания магии. Жаль, убраться с ее помощью нельзя при госте. Но есть и плюс.

— Дадли, — позвала она. — Ты остаешься защищать дом. Вот, возьми, — она дала сыну порт-ключ. — Если что-то случится — жми на кнопочку над розой, хорошо? Никому не открывай, кроме нас или знакомых магов. Не бери трубку. Справишься один?

— Конечно, ма, — гордо ответил Дадли. Петунья улыбнулась.

— Ну, значит, и посуду сможешь вымыть.

— Но ма!..

— Спасибо, родной! — она поцеловала сына в лоб. — А то не дам сегодня второй торт. А там крем — просто объедение!

Дадли обиженно посопел, но пошел мыть посуду.

— Средство на губку, губкой по тарелке, — на всякий случай напомнила Петунья. — И внутри чашек тоже!

— Да-да.

Сама она вышла из дома, где на лужайке ее уже ждали Хагрид и Гарри. На сердце было тревожно.

— Мы сейчас аппарируем, — сказал Хагрид. — Давайте руку.

Аппарировал Хагрид отвратительно. Нет, ощущения никогда не были приятными, но что б так! Завтрак бултыхался в горле Петуньи. Она с тревогой посмотрела на Гарри. Мальчик стал бледен, но это все.

— Ну вот, значит, Дырявый котел, Гарри, — возвестил Рубеус. — Здесь проход из магловского мира в наш, волшебный. Магглы его не видят. Так что возьми тетю за руку, когда подходить будем.

Бар был таким же темным и обшарпанным. В углу сидели несколько пожилых женщин и пили вино из маленьких стаканчиков, одна из них курила длинную трубку. Маленький человечек в цилиндре разговаривал со старым лысым барменом, похожим на нахмурившийся грецкий орех. Когда они вошли, все разговоры сразу смолкли. Бармен потянулся за стаканом со словами:

— Тебе как обычно, Хагрид?

— Не могу, Том, я здесь по делам Хогвартса, — ответил Хагрид и хлопнул Гарри по плечу.

— Боже милостивый, — произнес бармен, пристально глядя на Гарри. — Это… Неужели это…

В "Дырявом котле" воцарилась тишина. Петунье показалось, что она попала в дешевый театр.

— Благослови мою душу, — прошептал старый бармен. — Гарри Поттер… какая честь!

Он поспешно вышел из-за стойки, подбежал к Гарри и схватил его за руку. В глазах бармена стояли слезы.

— Добро пожаловать домой, мистер Поттер. Добро пожаловать домой.

Вдруг разом заскрипели отодвигаемые стулья, и следующий момент Гарри уже обменивался рукопожатиями со всеми посетителями "Дырявого котла".

— Я счастлив, мистер Поттер, даже не могу передать, насколько я счастлив. Меня зовут Дингл, Дедалус Дингл.

— А я вас уже видел! — воскликнул Гарри, и Дедалус Дингл так разволновался, что его цилиндр слетел с головы и упал на пол. — Вы однажды поклонились мне в магазине.

— Он помнит! — вскричал Дедалус Дингл, оглядываясь на остальных. — Вы слышали? Он меня помнит!

Петунья тоже его помнила. Именно этот человек вручил Гарри фигурку треклятого слона. Дингл. "Я все про тебя узнаю", — подумала она.

Вперед выступил бледный молодой человек, он очень нервничал, у него даже дергалось одно веко.

— Профессор Квиррелл! — представил его Хагрид. — Гарри, профессор Квиррелл — один из твоих будущих преподавателей.

— П-п-поттер! — произнес, заикаясь, профессор Квиррелл и схватил Гарри за руку. — Н-не могу п-пе-редать, насколько я п-польщен встречей с вами.

— Какой раздел магии вы преподаете, профессор Квиррелл?

— Защита от Т-т-темных искусств, — пробормотал Квиррелл с таким видом, словно ему не нравилось то, что он сказал. — Н-не то чтобы вам это было н-нужно, верно, П-п-поттер? — Профессор нервно рассмеялся. — Как я п-понимаю, вы решили п-при-обрести все н-необходимое для школы? А мне н-нуж-на новая к-книга о вампирах.

"Боже, с каждым годом все хуже и хуже, — подумала Петунья. — Раз уж они взяли ЭТОГО. Неужели Темный Лорд реально проклял эту должность? Другого объяснения я не вижу". Она терпеливо ждала, когда же поток людей, дотрагивающихся до ее племянника иссякнет. Было в этом что-то неприятное, но Петунья немного понимала их чувства, — если рассказы Цеи и Януса верны, та война была ужасной. Даже накануне войны все было весьма печально, насколько она помнила, тревожаще и зловеще. Да, Гарри был героем.

Главное, что ее никто пока не узнавал. И даже не замечал! Наконец Хагрид вступился:

— Пора идти… нам надо еще кучу всего купить. Пошли, Гарри, миссис Дурсль.

Они выскользнули из "Дырявого котла" на задний двор. Знакомая стена встретила Петунью и удивленного и ошарашенного своей славой Гарри.

Хагрид достал зонтик и начал считать кирпичи.

" Три вверх, два в сторону," — вспомнила Петунья. Она давно не входила в Косую Аллею отсюда. Со школы.

Он трижды коснулся стены зонтом.

Кирпич, до которого он дотронулся, задрожал, потом задергался, в середине у него появилась маленькая дырка, которая быстро начала расти. Через секунду перед ними была арка, достаточно большая, чтобы сквозь нее мог пройти Хагрид. За аркой начиналась мощенная булыжником извилистая улица.

— Добро пожаловать в Косую Аллею, — торжественно произнес Хагрид.

Гарри потрясенно разглядывал витрины и дома вокруг. Первое впечатление улица производила волшебное. Впрочем, она не теряла своего очарования и потом. Было что-то в ней... особое. Это место словно пахло домом. Даже спустя столько лет.

— Список покупок большой, — заметила Петунья как можно более отстраненно. — С чего советуете начать?

— Ну, дык... мы сначала в банк пойдем. В Гринготтс. Там Гарри его деньги дадут.

— Его деньги? Как интересно. А почему это я о них слыхом не слыхивала за все эти десять лет?

— Ну... ему родители оставили... на школу там... — великан растерялся, и Петунье стало его жалко. Зато теперь ясно, кто украл ключ. Директор. Его мать за душу.

— Пойдемте, — повелела она, и Хагрид радостно послушался.

— Это ж орки! — присвистнул Гарри, увидев охрану банка. Гоблины лишь разулыбались шире, показывая свои острые зубы.

— Это гоблины, Гарри, какие орки, — поправил его Хагрид. — Они под землей живут, и банк этот им принадлежит. Будь повежливее.

— Да, Гарри, будь повежливее, — повторила Петунья, проходя мимо стражи. Гарри нагнал тетю и восторженно зашептал:

— Тетя, это точно орки, я про них в книге читал!

— Расскажешь потом, ладно? — попросила его Петунья, про себя удивляясь, что это такое читает ее племянник. Она лишь бегло просматривала покупаемые книги на наличие брани и похабщины, а тут оказывается есть эти... орки. М-да.

Хагрид быстро прошел к стойке, и тетя с племянником поспешили за ним.

— Доброе утро, — обратился Хагрид к свободному гоблину. — Мы тут пришли, чтоб немного денег взять… э-э… из сейфа мистера Гарри Поттера.

— У вас есть его ключ, сэр?

— Где-то был, — ответил Хагрид и начал выкладывать на стойку содержимое своих карманов.

Пригоршня заплесневелых собачьих бисквитов посыпалась на бухгалтерскую книгу гоблина. Гоблин сморщил нос.

— Нашел, — наконец сказал Хагрид, протягивая крошечный золотой ключик.

Гоблин изучающе посмотрел на него. А затем на Гарри. Увидев шрам, гоблин снова повернулся к Хагриду.

— Кажется, все в порядке.

— И у меня тут еще письмо имеется… э-э… от профессора Дамблдора, — с важным видом произнес Хагрид, выпячивая грудь. — Это насчет Вы-Знаете-Чего в сейфе семьсот тринадцать.

Гоблин внимательно прочитал письмо.

— Прекрасно, — сказал он, возвращая письмо Хагриду. — Сейчас вас отведут вниз к вашим сейфам. Крюкохват!

Гонки на тележках Гарри понравились. Петунья даже подумала, что аттракционы теперь его не заинтересуют. А вот Хагриду было явно не по себе. Когда тележка наконец остановилась перед маленькой дверью в стене, он выбрался из нее, прислонился к стене и подождал, пока у него перестанут дрожать колени.

Крюкохват отпер дверь. Изнутри вырвалось облако зеленого дыма, а когда оно рассеялось, Гарри ахнул. Внутри были кучи золотых монет. Колонны серебряных. Горы маленьких бронзовых кнатов.

— Это все твое, — улыбнулся Хагрид.

— Как интересно, — заметила Петунья, рассматривая хранилище Поттеров. — А нам не перепало ни пенса за все это время! И почему это ключ у вас, а не у меня? Я его опекун!

— Я не знаю, мне ключ дал Дамблдор, — оправдывался Хагрид.

— А у него он откуда? Насколько я помню, это директор школы. Он не имеет к моему племяннику никакого отношения, — грозно надвинулась на великана Петунья. — Потому я требую у вас отдать ключ мне.

— Я не могу, я обещал директору доставить его назад.

— Меня это не волнует! Либо отдайте мне, либо Гарри, потому что ему он и принадлежит. Иначе я засужу вас за мошенничество! Мистер гоблин, — обратилась она к Крюкохвату. — Из сейфа Поттера ничего не пропадало?

— Да как вы... да как... — Хагрида душила обида. — Да Дамблдор бы никогда! Вот, держите ключ.

— Вот и хорошо, — подытожила Петунья. — Сколько нужно денег?

Хагрид опомнился, и начал помогать Гарри бросать монеты в сумку.

— Золотые — это галлеоны, — пояснил он Гарри, а заодно и его тете. — Один галлеон — это семнадцать серебряных сиклей, а один сикль — двадцать девять кнатов, это просто, да? Ладно, тебе этого на пару семестров хватит, а остальное пусть тут лежит. — Он повернулся к Крюкохвату. — А теперь нам нужен сейф семьсот тринадцать… и… э-э… пожалуйста, нельзя ли помедленнее?

— У тележки только одна скорость, — ответил Крюкохват.

Петунье стало любопытно, что это Хагрид собрался доставать из сейфа по приказу директора. Чем больше знаешь о делах врага, тем лучше, решила она. Увы, все, что она увидела, это что великан достал сверток. Что за сверток? Почему его послали за ним именно сейчас? Не могли в другое время? Или двух зайцев одним выстрелом, а она тут напридумывает? Все равно казалось, что над ними сгущаются тучи. И ей это не нравилось.

Со списком покупок проблем не возникло — он был такой же, как в ее детстве, разве что только добавилось несколько ингредиентов да названия пары книг изменились. Во "Флориш и Блоттс" Петунья отделилась от Гарри и Хагрида и походила по магазину, прикидывая, что можно купить, чтобы было легче обучать Дадли на дому, если придется. Проблема, правда, в том, что читать Дадли не любил, но, может быть, волшебные учебники его заинтересуют? Например, "Книга о худших тварях". Мальчишки должны такую обожать, по мнению Петуньи. Надо будет взять две. И Историю Хогвартса. Они с Лили когда-то ею просто зачитывались. А прочесть ее перед распределением будет еще и полезно. Но это — в другой раз.

В магазин мантий Петунья на всякий случай не пошла, отговорившись, что мода волшебников ужасна. Гарри пошел туда один, а она в это время решила посмотреть на метлы. Если она правильно помнит, метла в Хогвартсе у парней была чем-то вроде символа престижа. Как компьютер у Дадли сейчас. Конечно, первокурсникам их иметь не полагалось, но не уметь летать было практически позором. А в Гарри были гены Джеймса, отличного ловца. Пусть запоздалый, но такой подарок на День Рождения будет прекрасным, решила она.

Хагрид тоже решил подарить Гарри подарок.

— Сова, это... это очень важно! Мы ж с их помощью переписываемся. Каждый волшебник имеет сову. И вам же, опять, Гарри письма писать будет. Да и птицы они прекрасные. Верные, да! — уговаривал он Петунью. Та хмурилась, внутренне соглашаясь и радуясь, что проблема совы решится без раскрытия инкогнито и так быстро.

— Сам ухаживать будешь, — сказала она Гарри, когда они вышли из магазина с клеткой, в которой белая полярная сова. — И что б на кухне я ее не видела!

— Хорошо, тетя,— ответил самый счастливый на свете мальчик.

Настала очередь покупать палочку. Петунья нервничала. От Олливандера можно было ожидать всего.

Магазин не чуть не изменился, как и владелец. Перед ними стоял пожилой человек, от его больших, почти бесцветных глаз исходило странное, прямо-таки лунное свечение, прорезавшее магазинный мрак.

— О, да. — Старичок покивал головой. — Да, да. Я так и думал, что скоро увижу вас, Гарри Поттер. У вас глаза, как у вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы.

Петунья сглотнула. Она помнила каждую трещинку на этой палочке.

— А вот твой отец предпочел палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов. Тоже очень гибкая. Чуть более мощная, чем у твоей матери, и великолепно подходящая для превращений. Да, я сказал, что твой отец предпочел эту палочку, но это не совсем так. Разумеется, не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника. А, вот куда… — Мистер Олливандер вытянул длинный белый палец и коснулся шрама на лбу Гарри.— Мне неприятно об этом говорить, но именно я продал палочку, которая это сделала, — мягко произнес он. — Тринадцать с половиной дюймов. Тис. Это была мощная палочка, очень мощная, и в плохих руках… Что ж, если бы я знал, что натворит эта палочка, я бы… Ладно, — взгляд лунных глаз остановился на Петунье на пару мгновений. Она не могла сказать, узнал ее продавец или нет.

— Дайте мне подумать. — Он вытащил из кармана длинную линейку с серебряными делениями. — Какой рукой вы держите палочку?

— Я?.. — замялся Гарри, наконец спохватившись. — А, я правша!

— Вытяните руку. Вот так.

Старичок начал измерять правую руку Гарри.

— Внутри каждой палочки находится мощная магическая субстанция, мистер Поттер, — пояснял старичок, проводя свои измерения. — Это может быть шерсть единорога, перо из хвоста феникса или высушенное сердце дракона. Каждая палочка фирмы "Олливандер" индивидуальна, двух похожих не бывает, как не бывает двух абсолютно похожих единорогов, драконов или фениксов. И конечно, вы никогда не достигнете хороших результатов, если будете пользоваться чужой палочкой. Что ж, мистер Поттер, для начала попробуем эту. Бук и сердце дракона. Девять дюймов. Очень красивая и удобная. Возьмите ее и взмахните.

Гарри пробовал. И снова пробовал. И еще раз попробовал... Гора опробованных палочек, складываемых мистером Олливандером на стул, становилась все выше и выше. Петунья немного затосковала, Хагрид явно тоже. Зачем все эти измерения, если палочки, судя по всему, подаются наугад? Этот вопрос терзал Петунью с детства, еще с покупки своей первой палочки. Первой... Она стряхнула с себя воспоминания, и очень вовремя.

Из очередной палочки вырвались красные и золотые искры.

— О, браво! Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Так, так, так… очень любопытно… чрезвычайно любопытно…

Мистер Олливандер уложил палочку обратно в коробку и начал упаковывать ее в коричневую бумагу, продолжая бормотать:

— Любопытно… очень любопытно…

— Извините, — спросил Гарри, — что именно кажется вам любопытным?

Мистер Олливандер уставился на Гарри своими выцветшими глазами.

— Видите ли, мистер Поттер, я помню каждую палочку, которую продал. Все до единой. Внутри вашей палочки — перо феникса, я вам уже сказал. Так вот, обычно феникс отдает только одно перо из своего хвоста, но в вашем случае он отдал два. Поэтому мне представляется весьма любопытным, что эта палочка выбрала вас, потому что ее сестра, которой досталось второе перо того феникса… Что ж, зачем от вас скрывать — ее сестра оставила на вашем лбу этот шрам.

Гарри судорожно вздохнул. Петунья не верила своим ушам. Ей хотелось кричать. Что же делать? Она рассеяно смотрела на Гарри. Но ведь палочка выбирает мага...

— Да, тринадцать с половиной дюймов, тис. Странная вещь — судьба. Я ведь вам говорил, что палочка выбирает волшебника, а не наоборот? Так что думаю, что мы должны ждать от вас больших свершений, мистер Поттер. Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть сотворил много великих дел — да, ужасных, но все же — великих.

Это был самый лучший День Рождения в жизни Гарри! Ничто никогда не сможет его затмить, мальчик был в этом уверен. Сначала был торт от Хагрида, вкусный, пусть и неуклюжий, а затем, с утра, тетя поцеловала его! Он не был уверен, что кто-то вообще когда-либо его целовал. Разве что... мама, но этого он не помнил, о чем очень жалел. Это было так непривычно и так... тепло, что мальчик чуть не заплакал тогда. К счастью, тетя быстро ушла и ничего не заметила. А потом была волшебная улица! И его сейф, полный сокровищ, как пещера Смауга! И теперь у него был символ его избранности — своя волшебная палочка. И сова. Этот день не мог быть лучше! И его не испортило даже то, что тетя держалась холодно с ним все утро. Так надо было, он помнил их уговор. Никто не знает, что тетя волшебница, потому она не может резко менять свое поведение на глазах магов.

Хагрид перенес его и тетю на пустынную улочку недалеко от их дома, вручил билет на волшебный поезд и исчез. Время было уже обеденное, и угрюмый Дадли ждал их на пороге. Увидев тетю, он встал и козырнул.

— Дом в полной сохранности, мэм!

— Молодец, — улыбнулась тетя и поцеловала кузена в макушку. Гарри пронзил укол ревности: Дадли целуют просто так. Но с другой стороны, кто он тете? Всего лишь племянник. Не сын. Пусть сегодня и его праздник.

Затащив сундук с покупками внутрь, Гарри поставил его в прихожей и отнес клетку со спящей совой в свою комнату, а затем пошел за тетей на кухню, желая наконец поделиться своими впечатлениями, которые просто распирали мальчика. На кухне все поверхности были в воде.

— Я помыл посуду, — гордо сказал подошедший Дадли. Гарри еле сдержал усмешку.

— Спасибо, родной, — поблагодарила тетя и взмахом палочки осушила столешницы. Гарри никогда не уставал восхищаться волшебством, и этот раз не стал исключением.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Дадли, садясь за стол. Гарри немного удивился — он думал, кузен с ним не заговорит после такой несправедливости с письмами, но видимо слишком его терзало любопытство. Не зная с чего начать, Гарри выпалил неожиданно для самого себя:

— Я герой! Представляешь, мы зашли в паб какой-то — это проход из мира маглов к магам — и там все, все пожимали мне руки и благодарили! Даже учитель!

— Врешь.

— Не вру! Тетя!

— Гарри не врет, — подтвердила тетя, очищая овощи. — Я уже говорила, что та война была ужасной. Никто не знает, что произошло в ту ночь, но все видят в Гарри спасителя. Если бы не он и его родители — кто знает, что сейчас было бы не только с волшебниками, но и с обычными людьми. Они благодарят Гарри за свою жизнь.

Дадли надулся. Но Гарри постарался сгладить углы.

— А потом мы прошли сквозь стену на магическую улицу. Там прямо как в Средневековье. Все в остроконечных шляпах и этих, как их...

— Мантиях, — подсказала тетя Петунья.

— Вот. Так чудно выглядят! И все вокруг полно чудес! Там метлы продаются, представляешь! Я познакомился с мальчиком в ателье, он тоже едет в Хогвартс в этом году, так он хочет пронести метлу в школу. Вот бы покататься.

— А что за мальчик? Он представился? — спросила тетя.

— Его зовут Драко Малфой.

Тетя словно задеревенела. Каким-то скрипучим голосом она спросила.

— И что сказал этот мальчик?

* * *

— Едем учиться в Хогвартс? — спросила мадам Малкин в ателье. — Ты пришел по адресу: у меня тут как раз еще один клиент тоже к школе готовится.

В глубине магазина на высокой скамеечке стоял бледный мальчик с тонкими чертами лица, а вторая волшебница крутилась вокруг него, подгоняя по росту длинные черные одежды. Мадам Малкин поставила Гарри на соседнюю скамеечку.

— Привет! — сказал мальчик. — Тоже в Хогвартс?

— Да, — ответил Гарри.

— Мой отец сейчас покупает мне учебники, а мать смотрит волшебные палочки, — сообщил мальчик. Он говорил как-то очень устало, специально растягивая слова. — А потом потащу их посмотреть гоночные метлы. Не могу понять, почему первокурсникам нельзя их иметь. Думаю, мне удастся убедить отца, чтобы он купил мне такую… а потом как-нибудь тайком пронесу ее в школу.

— В школе полно тайных ходов, — враз потеряв осмотрительность, блеснул знаниями Гарри. — Если оставить метлу в ближайшей деревеньке, то можно ее потом забрать. Только вряд ли твои родители на такое согласятся. Я видел, метлы дорогие, еще украдет кто.

Мальчик посмотрел на него с интересом.

— Откуда ты это знаешь? Тебе родители сказали?

— Мои родители умерли, — ответил Гарри и чуть было не ляпнул, что рассказала ему тетя. — Просто знаю.

— Сожалею, — сказал мальчик. — Они хоть были из наших?

— Из волшебников? Да, — Гарри уже знал, что это имеет значение, особенно для чистокровных. — А ты чистокровный, да?

— Я — Драко Малфой, — с достоинством представился блондин.

— Очень приятно, а я — Гарри Поттер, — Гарри так и не понял, ответил ли парень на его вопрос или нет, но посчитал невежливым не представиться.

Глаза блондина округлились. Гарри снова почувствовал себя важной шишкой.

— Ты — Гарри Поттер? — ошеломленно переспросил Драко. Гарри кивнул и для надежности отодвинул челку со шрама.

— Круто, — выдохнул Малфой, и тут же словно опомнился и взял себя в руки. — Расскажу отцу — не поверит. И ты вот так просто ходишь, без охраны?

— Со мной тетя, просто она не любит мантии, — соврал Гарри. Про Хагрида он промолчал.

— Она по маминой линии? — спросил Драко. На недоуменный взгляд Гарри, он ответил: — Все знают, что твоя мать — маглорожденная, а они пытаются время от времени перекроить наше мироустройство. Так папа говорит. И мама говорит, что им не нравится наша мода. Как будто магловская лучше!

— У маглов есть джинсы, — заметил Гарри. Он любил джинсы.

— А что такое... — начал Драко, но его перебили.

— Все готово, — произнесла Мадам Малкин, и вручила Гарри сверток с мантиями. Мальчику пришлось уходить. Он бросил взгляд на нового знакомого.

— Встретимся в школе, — бросил Драко, и Гарри помахал ему рукой.

* * *

— Малфои, — произнесла тетя. — Старинная чистокровная семья. В мое время говорили, что они на стороне Темного Лорда. Будь осторожнее, Гарри. Дети не отвечают за преступления родителей, но не забывай, что этот Драко рос со своими, и кто знает, что они ему внушили. А может, они действительно были под заклятием, кто знает. Самые отпетые его последователи сидят в Азкабане, но чистокровные, они знают очень много, Гарри, и легко могут обмануть.

Гарри немного расстроился. Драко ему понравился, как нравился всякий, кто с ним говорил, как с человеком. Это деление на два лагеря, темных и светлых, не пришлось мальчику по душе. Разве все это не осталось в прошлом? Разве нельзя просто общаться? А с другой стороны, было как-то неприятно, что родители Драко возможно подчинялись тому, кто убил его родителей. Но ведь он сам не при чем? Не приказали же родители ему убить Гарри? Может, тетя немного преувеличивает опасность? Он бы хотел с Драко полетать на метле.

— Ты не рассказал про волшебную палочку, — напомнила притихшему племяннику тетя Петунья. У Гарри все мысли вылетели из головы.

— Ой, это было так странно! Продавец мне показался немного...

— Сумасшедшим? — усмехнулась тетя.

— Да, — признался Гарри. — Я их столько перепробовал, а он лишь улыбался. Но наконец она нашлась! Точнее... это палочка выбирает волшебника, вот. А можно?..

— Конечно, доставай.

Радостный Гарри чуть ли не с криком бросился к сундуку. Палочка лежала с самого верха, тонкая и красивая. Его. Он будет ею колдовать, как тетя Петунья. Бережно он взял палочку в руку и снова ощутил тепло. Он держал ее всего второй раз, а ощущение было, будто она всегда при нем. Чинно он вошел в кухню и взмахнул палочкой. Посыпались красные искры.

— Вот, — восторженно сказал Гарри.

— Дай посмотреть! — потребовал Дадли.

— Не "дай", а "можно ли мне", — поправила его тетя. Кузен скривился.

— Можно ли мне посмотреть твою палочку, Гарри?

Гарри не хотел отдавать свою драгоценность Дадли, он боялся, что кузен ее сломает. Но потом представил, что он чувствует, когда перед ним вот так хвастаются палочкой. И вообще, он весь день ждал их из волшебного мира. Это несправедливо.

— Держи. Только аккуратно! — предупредил все же он.

Дадли взял палочку и взмахнул. Ничего не произошло.

— Эта палочка выбрала Гарри, сынок, она не будет работать в твоих руках, — покачала головой тетя. — Мы купим тебе твою собственную, на следующей неделе.

— А сегодня воскресенье, — заметил Дадли. — То есть завтра?

— Посмотрим.

Палочка вернулась к Гарри, и он прижал ее к груди. Дадли хмыкнул, но что он понимал? Это была его, его палочка, только его, родная и теплая. Захотелось даже протереть ее от следов пальцев Дадли, но Гарри не стал этого делать. По крайней мере, при всех.

— Храни ее, Гарри, — сказала тетя. — Палочка — это все для волшебника. Есть те, кто колдует и без нее, как Мерлин, но ты пока что не такого уровня, — ухмыльнулась она. — Это твое оружие и твой друг. И никому не давай ее в руки, кроме нас. Мы — семья, мы не причиним тебе зла.

— Хорошо, тетя, — прошептал Гарри. Никому он ее не отдаст. Вспомнилось "Моя прелес-с-сть" и Гарри засмеялся.

— О! А еще там есть орки! Заправляют банком. Хагрид назвал их гоблинами, но это точно орки! — просветил он Дадли.

— А кто такие орки?

— Это порождения Тьмы, слуги Саурона, — возвестил мальчик. — Темного Властелина. Это из книги. Но по описанию — прямо эти гоблины! С острыми зубами, в доспехах — хотя в банке они были без доспехов. И у этих уши больше. А так они невысокие и злобные. Видели, тетя, как они улыбаются? Ну чисто злорадствуют!

— Гоблины не любят людей, — ответила тетя. — Много лет велись войны между нашими расами. На Истории Магии ты про это услышишь. Собственно, только про это и услышишь — профессор Бинс призрак, и он только о гоблинских войнах и говорит. Я официально разрешаю его не слушать — я пыталась, но не смогла.

— Ну чисто орки, — восхищенно произнес Гарри. — Они тоже все с людьми и эльфами воевали. А может, Толкиен описал магический мир? Такое может быть, тетя?

— Интересная мысль. Надо мне прочитать эти книги, может, так оно и было. Многие события магического мира стали сказками для обычных людей. А если маглокровка стал писателем в обычном мире... все может быть, Гарри. Обед готов!

Обед был выше всяких похвал. Гарри рассказывал Дадли и тете краткий сюжет Властелина Колец, чтобы они поняли, о чем он. Краткость не была его талантом, он вечно хотел пересказать все, но так ведь им будет не интересно! Скорее бы тетя прочитала, а вдруг это реально маг написал? А как она поймет? Но она же взрослая, поймет. Он не успел закончить рассказывать первую книгу, как обед закончился, и тетя выгнала их в гостиную, зашторила окна и погасила свет. И из кухни выплыл торт с одиннадцатью свечками! Реально выплыл, по воздуху.

— С Днем Рождения, Гарри! — произнесла тетя. — Задувай свечки.

Гарри замер, не зная, чего желать. В его жизни произошло столько перемен к лучшему, что он даже боялся хотеть чего-то еще, чтобы судьба не отвернулась. Таким счастливым, как в этот день, он не был никогда в жизни. Все вместе, волшебство этого дня и тепло его семьи... да, его семьи! У него есть семья! Даже Дадли. И друг! И сова! Что еще нужно? Но потом он все же решился.

"Хочу, чтобы Том оказался магом!" — подумал Гарри и задул свечки.

Торт был намного красивее пирога Хагрида. Он был кремовый, воздушный, с ягодами и огромной цифрой одиннадцать из белого шоколада. Тетя разрезала его и положила мальчикам по кусочку, а сама вышла. Вернулась она со свертками в руках. Неужели?..

— Гарри, я тебе крупно задолжала, — начала она. — Ты меня прости. Постараюсь искупить вину. Так что здесь первая часть твоих подарков, — и она хитро улыбнулась.

Подарки... первая часть? Это все ему? И потом будет еще? И тут Гарри не выдержал и заплакал. В этот момент он очень сильно боялся проснуться. В чулане и никому не нужный. Слезы лились и лились, а он никак не мог успокоится, его трясло от страха и восторга, он не знал, от чего больше, и от стыда, он так не хотел показывать свои слезы Дадли, а теперь... теперь... сейчас ему дадут пощечину за его поведение, за то, что портит праздник, с ужасом понял он, и заплакал еще сильнее.

Его нежно обняла тетя Петунья. Она что-то шептала, но Гарри не разобрал, зато ее голос звучал успокаивающе и нежно. Потихоньку истерика отступала, внутри разлилось спокойствие. Наконец Гарри разжал пальцы, которыми видимо успел вцепится в тетину кофту и отстранился.

Никто его не ругал. Дадли меланхолично жевал торт. На полу лежали подарки.

— Ну что, — спросила тетя и вытерла слезы с глаз мальчика. — Поплакали и будем разбирать подарки?

Гарри смущенно кивнул. Когда он открывал первый подарок, его пальцы дрожали.

Ему подарили сборник рассказов о Шерлоке Холмсе, альбом с фотографиями родителей и их портрет в рамке.

— Все, что нашла, — грустно сказала тетя Петунья. — Пришлось попотеть, твои родители до седьмого курса плохо ладили, я с твоим отцом тоже. Увы, со свадьбы или с тобой у меня фотографий нет.

— Ничего, тетя, — прошептал мальчик, смотря на застывшую в объятиях пару. Вместе он своих маму и папу еще не видел, и они были прекрасны.

А потом тетя вывела их с Дадли во двор и выкатила из садового домика два новеньких велосипеда.

— Подарок для обоих, вы заслужили, — сказала она.

Дадли с визгом бросился к одному из них и лихо оседлал. Гарри подошел ко второму.

— Я не умею кататься на велосипеде, тетя, — сказал он. Тетя Петунья нахмурилась.

— Но твой друг умеет? Он сможет научить?

Гарри не знал, умеет ли Том кататься на велосипеде. Они никогда об этом не говорили. Он считал, это потому, что Том знал, что велосипеда у Гарри не было. Потому он просто пожал плечами.

— Дадли, — позвала тетя. Нарезавший уже круги вокруг них кузен остановился.

— У Гарри День Рождения. Сделай ему подарок — научи его кататься на велосипеде. А то не честно — ты катаешься, а он — нет.

Гарри даже голову в плечи втянул, ожидая реакции кузена. Но тот, видимо, был доволен жизнью. А может, просто боялся тети. Но согласился.

Учитель из Дадли был неважный. Он вечно проходился по неумелости Гарри, и просто катался вокруг него, призывая делать так же. Но вот Гарри наконец смог проехать метр, два... и велик начало клонить на бок.

— Осторожней, — сказал Дадли, внезапно оказавшийся рядом и придержавший велосипед за руль. — Что ж ты неумеха — то такой. Я уже почти поверил, что ты сможешь.

На слова Гарри не обратил внимания, с удивлением смотря на руку кузена.

К вечеру, спустя два падения и три " почтипадения", предотвращенных Дадли, Гарри гордо проехал перед тетей всю улицу, туда и обратно, а та махала ему рукой. Такой гордости за себя Гарри не испытывал никогда.

Ложась спать, он поставил портрет родителей на тумбочку у кровати.

— Мам, пап. Спасибо вам за все. Я жив, — он сглотнул. — И сейчас со мной все хорошо.

Письмо Дадли так и не пришло, так что Петунья плюнула на конспирацию и уже во вторник отвела Гарри, Дадли и Тома в парк аттракционов для продолжения празднования. Том нравился Петунье, мальчик был учтив и хорошо влиял на Гарри. С недовольством она вспоминала Пирса и компанию Дадли: мальчики хоть и были воспитанные, но как оказалось, только при взрослых. Сейчас, вспоминая, Петунья отмечала нечто гадкое, что присутствовало в них. Том таким не был, и это радовало. Вот бы он не только с Гарри подружился!

Племянник сиял от счастья похлеще галеона и, казалось, готов был взлететь без метлы. Больше Петунья волновалась о Дадли, который явно был лишним в компании Тома и Гарри, болтающих о чем-то своем, но постепенно все обсуждения свелись к впечатлениям от аттракционов, и мальчики нашли общий язык. Пообедали они в парке, съев вредную, но такую вкусную и желанную для детей пиццу, а потом продолжили. Гарри даже уговорил Петунью прокатиться с ними на Американских горках, и Петунье понравилось, это было почти как летать на метле с Сириусом. Давние воспоминания. Сириус... как она хотела найти его, но как боялась. Блэк не умел держать себя в руках тогда, и вряд ли научился. Он же влезет в эту историю с грацией носорога, глупый лев. Нет, подставлять его она не могла. Сначала надо было разобраться. Но Петунья скучала. По Сириусу, по Ремусу. Ремусу можно было написать, наверное. Она давно об этом думала, но не решалась. Чем он может ей помочь? Помня об его "пушистой проблеме", Петунья не хотела подставлять друга под удар. За Блэком хоть семья стоит, пусть и в отдалении, но одной его фамилии достаточно. Или уже нет? Закрутившись с новым домом, Дадли и Гарри, Петунья забыла, как хотела просмотреть газеты времени войны, чтобы разобраться. Да и честно, ей не очень хотелось. Было страшно узнать, кого они потеряли, встретить знакомые фамилии. Прочитать о смерти сестры. Но это было нужно для правильного понимания ситуации, так что пора уже пересилить себя.

Но сначала надо было разобраться с детьми. Петунья очень боялась, что хрупкий нейтралитет между Дадли и Гарри нарушит то, что Гарри поедет в Хогвартс. Потому на следующий день она позвала Дадли.

— Сынок, как видишь, письмо тебе все не приходит, и вряд ли уже придет, — осторожно начала она. Дадли скривился.

— Эти маги просто зуб на нас имеют, да, мам?

— Ну некоторые да, — согласилась Петунья. — Но это не значит, что ты не станешь магом. Поэтому сегодня мы идем за волшебной палочкой.

Как бы не презирал показательно Дадли магов, а глаза его загорелись.

— Правда? Мы пойдем на Косую Аллею?

— Не на Косую. Мы перенесемся к другому артефактору, он подберет тебе отличную палочку. Одевайся.

Через время они стояли в пустынной улочке, куда некогда перенес Петунью и Гарри Хагрид. Место было идеальное.

— Дадли, сейчас я вызову волшебный автобус, и он домчит нас до места назначения. Осторожнее.

— А с великаном вы тоже на автобусе ездили? — спросил Дадли.

— Нет, — покачала головой Петунья. — Гарри на таком еще не ездил.

Удовлетворенный Дадли кивнул. Петунья взмахнула палочкой, и спустя долю секунды перед ними появился Ночной Рыцарь.

— Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Взмахните палочкой и входите в салон: мы домчим вас куда угодно! Я, Чарли О'Нелли, ваш кондуктор сегодня. Плата за поездку Одиннадцать сиклей, за четырнадцать вы получите кружку какао.

Петунья отдала деньги встрепанному мальчишке и подтолкнула Дадли в салон. Усевшись в двух соседних креслах, она только успела сказать, чтобы он держался, как автобус резко стартанул с места. Виды Англии за окном менялись так быстро, что Петунью немного укачало, движение кресел ей нисколько не помогло. Дадли же смотрел вокруг с восторгом. До Улицы Чудес они доехали достаточно быстро, чтобы Петунью не стошнило. Американские горки и тележки Григотса ей нравились намного больше.

— Это волшебная улица, — изумленно ахнул Дадли. — Все как Поттер говорил.

— Это Улица Чудес, — сказала Петунья. — Прости, но разглядывать ее нам некогда. Да и мы можем привлечь внимание. Сейчас покажу действительно замечательную лавку.

Лавка Ксенакиса произвела на Дадли впечатление. Он уткнулся носом в витрину, где собрались непонятные движущиеся артефакты. Петунья заранее написала письмо Мерлину, потому в назначенный час лавка была закрыта, и они были одни наедине с греком.

— О, моя любимая особая посетительница! — расплылся он в улыбке. — Привели пополнение? Люблю обслуживать семьи, это так удобно — ауры похожи, способности часто наследственные. А как зовут маленького волшебника? Ах да, точно, тсссс! — нельзя говорить. Я все жду, когда вы представитесь мне, но терпению обучен. Все равно приятно познакомиться, молодой человек! — он протянул руку Дадли. Тот неуверенно ее пожал. — Итак, чем могу помочь в этот раз? Надеюсь, никаких злых артефактов в вашем доме? — посерьезнел Мерлин.

— Нет, — покачала головой Петунья. — Пока все чисто. Нам нужна палочка. Д... Мальчику одиннадцать. Только... палочка должна быть, как у меня.

— Не зарегистрированная? — понял Мерлин и вздохнул. — Как мне все это не нравится, миссис, не передать словами, но я понимаю, вы сейчас в особом положении. Что ж, пройдемте, я вам подберу что-нибудь! Как я говорил, палочек у меня немного, но с вами все прошло хорошо, может, и вашему сыну повезет. Он на вас похож, по ауре, уж я в этом разбираюсь.

Они прошли в маленькое подсобное помещение. Дадли не переставая крутил головой, непривычно тихий и напряженный.

— Ничего страшного не случится, — сказала ему Петунья, когда Мерлин пошел за палочками.

— А вдруг это все не ошибка? — громким, практически истеричным шепотом спросил Дадли. — Вдруг ни одна палочка мне не подойдет?

— Не подойдет здесь, пойдем в другое место, — ответила Петунья. Такого страха от своего сына она не ожидала. — Ты точно волшебник, не бойся.

— А вот и я! — возвестил о своем возвращении Мерлин. — Хватит шептаться. Так, — он поставил четыре коробки, — начнем-с. Вам надо взять палочку в руку, молодой человек, взмахнуть, и, если почувствуете тепло, — значит, она ваша.

Первая палочка Дадли не подошла. Как и вторая. Как третья. Как и четвертая, на которой палочки закончились. Дадли неверяще смотрел на палочку в своей руке и еще несколько раз ей взмахнул. Результато не было.

Мерлин выглядел удрученным.

— Это ж надо так, а, — покачал он головой. — Я был уверен, что дуб и сердечная жила дракона то, что нужно. Но видимо нет. М-да.

Петунья заметила, что на глазах Дадли начали выступать слезы. Этого она и боялась. Куда еще обратиться она не знала, и что теперь делать? Без палочки Дадли беззащитен, не говоря уже о том, как подорвет это его отношения с Гарри. Нельзя этого допустить, но что же делать!

Мерлин хлопнул себя по лбу.

— Дурак старый, прокляни меня Зевс! Мне же вчера пришли две чудеснейшие палочки от Грегоровича! Так, сынок, не все потеряно, я мигом туда-обратно, попробуем еще, — пообещал продавец и скрылся. Послышалась возня и грохот, а затем Мерлин снова появился с двумя коробочками.

— Так, вот, здесь у нас... Виноградная лоза и волос единорога, десять с четвертью дюймов. Я не уверен, но давайте попробуем.

Дадли небрежно взял протянутую палочку и взмахнул, явно боясь ожидать результата. Однако палочка выстрелила желтыми искрами. Ошеломленный Дадли каким-то просветленным взглядом оглянулся на мать.

— Это она? — прошептал он.

— Это твоя палочка, — улыбнулась Петунья. С груди свалился груз. Ее сын нашел свою Спутницу. Но не время расслабляться.

— Раз уж здесь мы разобрались, не могли бы вы посмотреть мою? — спросила она Мерлина. Тот стоял в задумчивости.

— Не ожидал, не ожидал, — пробормотал он, словно не слышал слов Петуньи. — Ах, да, что-то случилось?

— На ней появились трещины, — Петунья вынула свою неподходящую палочку. — Я такого раньше не встречала.

— Конечно вы такого не встречали! — воскликнул Мерлин. — Все нормальные маги ходят со своими палочками, а не как вы... так, вы что, использовали Непростительное?

Петунья кивнула. Внезапно стало страшно, что ее сдадут в аврорат, но она подавила в себе панику. Мерлин -друг.

— И у вас вышло?

— Ну да, — не то чтобы Петунья этим гордилась. Но тогда она не видела иного выхода. Чтобы она делала, если бы ей удалось убить Снейпа, она старалась не представлять. Несмотря на всю жестокость, которая вылилась на Гарри за все эти годы, сама она была весьма чувствительной натурой. Скорее всего, она не простила бы себе этого до конца жизни.

— Как же сильно вас припекло, — покачал головой Мерлин. — А потом вы еще и колдовали. Эта палочка вам не подходит, миссис, вы же это знаете. Она просто не может проводить такой сильный поток вашей магии. Странно, что она еще не рассыпалась в прах. Вот поэтому и важно иметь свою палочку. А то пришлось бы менять их раз в полгода. Мда, дела. И ведь это только начало, не так ли? Что делать, что делать... Вариант! Эту рухлядь можете смело выкидывать. Я отдам вам ту самую палочку. Я хранил ее, но видимо ее час пришел.

— Но ведь вы говорили, что ее придется сразу зарегистрировать... вы же понимаете, что сейчас для меня это не вариант? — спросила Петунья, хотя внутри нее все кричало от возможности снова прикоснуться к ее Подруге.

— Да, это так, так, но я тогда не знал, в каком отчаяном вы положении. А раз так, я могу попробовать провернуть одну аферу. Палочки регистрируются заклинанием, мы все его знаем, но есть одна формула — мне, кстати, тот же Грегорович подсказал — чтобы на полгода отсрочить регистрацию. То есть будет выглядить так, словно вы купили палочку только спустя полгода. Это максимум, что я могу вам дать. Как думаете, вы решите проблемы за это время?

Полгода?! Всего полгода... нет, проблемы она не решит, Петунья это четко понимала. Но и оставаться без колдовства было смерти подобно. Снейп оказался не врагом, но кто еще нагрянет в ее дом? И ей надо учить Дадли. Да и сколько можно прятаться? Она устала. Честно, она очень устала. Постоянная бдительность, как говорил Аластор, выматывала не хуже тяжелого труда. Петунья умела ждать, но вечно трястись от страха она не могла. Ей было легче сражаться за свое будущее, в этом они с Лили были похожи. Полгода, она успеет продумать план. Даже лучше. Обозначенные сроки это хорошо.

— Я не решу проблемы, но хватит уже прятаться, — решительно сказала она. — Наложите это заклинание. И на палочку Д... моего сына тоже — она ему подходит.

— Ну вот и хорошо, — просиял Мерлин. — Воссоединение палочки и волшебника это настоящий праздник! Потому Гаррик и живет столько лет, что у него постоянно есть радостные события в жизни. Эх, был бы я немного более талантливым...

* * *

Своя палочка грела Петунье руку. Легко и просто давались чары, и она не могла остановится. На потеху мальчикам превратила вазу в кролика, а потом устроила ему бег с препятствиями. Два восхищенных взгляда наблюдали за этим баловством, не достойным взрослого волшебника (но таким приятным!), и Петунья решила начать обучение.

— Берите ваши палочки, я научу вас заклинанию, — предложила она, и со счастливым визгом мальчики устремились наверх. Когда они вернулись, гостиная выглядела снова прилично, а Петунья напустила на себя строгий вид.

— Самые простые чары — чары света. Люмос, — на конце ее палочки разгорелся огонек. — Ни особых движений, ни сложных слов. Просто представьте себе свет и произнесите заклинание. Давайте!

— Люмос! — взмахнул палочкой Дадли, но ничего не произошло. Гарри тоже не смог вызвать огонек.

— Вот видите, — покачала головой Петунья. — Магия не так проста. Прислушайтесь к себе. Почувствуйте ее внутри себя — это тепло, костер внутри вас. Или чистое прохладное море. Представьте, как ваша сила льется через вас в палочку. Вы одно целое. Ваши желания — закон для палочки. Люмос.

— Люмос, — взмахнул палочкой Гарри, и на на ее конце появился свет.

— Молодец, — улыбнулась Петунья.

— Люмос, — попробовал Дадли, и его палочка засветилась. Сильнее, чем у Гарри, на что он удовлетворенно ухмыльнулся.

Петунья захлопала.

— Мои волшебники!

Учить парней магии было здорово. Петунья с удовольствием делилась знаниями, что-то пришлось даже смотреть в своих записях. Она нашла даже конспект книги "Магия основ" 1608 года, где очень хорошо разбирались заклинания. У Петуньи была такая же на втором курсе, что очень помогло ей и Лили на чарах и трансфигурации. Они даже подумывали изобрести свое собственное заклинание, однако не успели. То были защитные чары, в идеале способные заслонить от самых сильных боевых заклинаний. Кроме Авады, конечно. Теоретическая база для них была почти завершена, жаль, что записи теперь пропали. Интересно, а может, Лили довела его до ума? Если она это сделала, то понятно, как выжил Гарри. Возможно ли это? Они не замахивались на что-то настолько сильное, но... Ну должно же быть этому объяснение! Как младенец смог выжить? Хотя бы выжить, не говоря уж о том, чтобы победить Темного Лорда? Рациональный мозг Петуньи впустую искал причины. Как мало она знает! Вот в чем проблема. Ведь кроме школьной программы она практически ничего так и не успела изучить. Хорошо еще, что Мародеры им с Лили показывали боевые заклинания на седьмом курсе — иначе с вечно меняющимися преподавателями Защиты Петунья была бы сейчас совсем беспомощна. Но практика ей бы не помешала. Ей самой предстояло многому научиться.

У нее полгода. Она должна стать той, кто сможет защитить Дадли. И Гарри.

Пришлось посетить Косую Аллею немного раньше, чем Петунья планировала. Мальчики так увлеклись волшебством, что хотели попробовать все заклинания сразу. Петунья еле их остановила, сказав, что для практики нужна сначала теория, знание о составлении заклинаний, принципе их работы и значения движений. Дети приуныли, но она пригрозила, что отнимет палочки, если увидит несанкционированное ею волшебство. Гарри тотчас принялся за учебники, а вот у Дадли их не было, что едва не привело к драке, так что Петунье пришлось срочно покупать второй комплект, да и еще пару книг в придачу. В то, что Дадли будет их читать, она почти не верила, но само наличие книг пресечет вражду. Как и хотела, она купила по две "Истории Хогвартса" и "Книги о худших тварях". Заодно Петунья зашла на почту. Она не очень доверяла общественным совам, но иного выхода она не нашла. Написав письмо и заплатив за аренду совы, она отправила птицу в полет. Было ли ее решение опрометчивым? Сову могут отследить. Этому человеку вряд ли вообще кто-то писал. Но отпускать Гарри в неизвестность она не могла. Оставалось ждать.

Через три дня, нагрузив мальчишек заданием по магии, Петунья снова вызвала "Ночной Рыцарь". Это уже начало немного надоедать, хотелось аппарировать, но практиковаться она немного боялась — не чувствовала, что восстановила свои умения в достаточной мере. Хорошо еще, что их новый дом был пусть и не сильно, но все же ближе к Шотландии, чем предыдущий — Петунье удалось усмирить взбунтовавшийся желудок. Выйдя на улочке Хогсмида, она полной грудью вздохнула запах своей школьной жизни.

Воспоминания проносились перед ее взором, словно кино. Вот они с Лили идут в "Три метлы". Вот Дэннис с Рейвенкло обстреливает их снежками на пятом курсе. Вот на шестом, будучи старостой Хаффлпаффа, она останавливает третьекурсников, решивших пролезть в Визжащую хижину. Гриффиндор, конечно. Она тогда еще не знала про Ремуса, но правила есть правила. Впрочем, что есть правила, вон в том переулке на окраине она отчаянно пыталась отобрать у Сириуса и Джеймса косячок.

А вот за этим домом слизеринский подонок пытался изнасиловать магглорожденную пятикурсницу Медди. Она, Лили и Эдвард (тоже староста Хаффлпаффа) тогда случайно заметили возню в темноте и пошли проверить — времена были неспокойные. И хорошо, что они это сделали, позвать на помощь Медди не могла. Сволочь тогда получил три оглушающих разом, а Эдвард потом еще и что-то тихо нашептал над поверженным. Петунья была уверена, что это проклятье, какое-нибудь заковыристое и семейное, и закрыла тогда на это глаза. Сама она хотела незамысловато врезать ублюдку по яйцам, но важнее было оказать помощь Медди. Как ни просила ее Лили, та не стала обращаться к учителям — многие не делали этого тогда. По некоторым магглорожденным то, что их считают даже не третьим сортом, ударило очень сильно. Они уже не верили магии, проклинали ее, и все, чего они хотели, — это уйти в мир обычных людей и забыть Хогвартс, как сон.

Как будто туда за ними бы не пришли. Сторонники Волдеморта были настроены очень серьезно, и Петунья с Лили это понимали и готовились защищать своих близких, и многие готовились к тому же. Сколько из них выжило? Что стало с теми, кто тихо скрылся? Кто был прав, в итоге? Слезы застили глаза, и Петунья начала отчаянно их тереть. Не надо об этом думать, сейчас все хорошо, чертов Волдеморт, даже светлые воспоминания изгадил!

В "Кабаньей голове" было темно, неуютно и пахло пивом. Петунья поморщилась. Это место стало еще более захламленным за прошедшие годы, хотя это казалось невозможным. Ну хоть раз убраться-то можно было? Маги, тоже мне. Но назначать встречу в "Метлах" было чревато — мадам Розмерта сплетница еще та, а это было Петунье ни к чему. Да и ее визави смотрелся в этом антураже весьма гармонично — потрепанный жизнью старик в добротном, но старом сюртуке, наверное, впервые увиденный ею без кошки. Она широко улыбнулась. Этот "дух Хогвартса" все еще жив и здоров, все еще бдит в гулких коридорах. Дети под присмотром.

— Добрый день, мистер Филч! — поприветствовала его Петунья. Старик недоуменно воззрился на нее.

— Это вы меня сюда пригласили? Вы журналистка? Та, что пишет о проблемах в школе?

— Именно так, — сказала Петунья, присаживаясь за столик. Перед ней появилось меню, и она пододвинула его завхозу. — Прошу, заказывайте, все за счет газеты.

— Небось грязью поливать будете наш Хогвартс, — пробормотал Филч, читая меню. — Подкупить старика решили. А вот я поем на ваши деньги и ничегошеньки не расскажу!

— Ешьте-ешьте, а там посмотрим, — подмигнула ему Петунья. К ней снова вернулось хорошее настроение. Один вид этого брюзги был таким уютным для нее, напоминая о безопасности школьных стен. Всегда он был где-то рядом, на периферии зрения, невидимой тенью следил за ними. Нашел ее тогда, заплаканную и потерявшуюся, на первом курсе, в каком-то забытом классе, куда ее втолкнули четверокурсники и заперли дверь. Сам лично руководил их отработкой. Тогда Петунья нашла в нем, можно сказать, некоего защитника и часто обращалась со своими проблемами. Не избалованный вниманием завхоз сначала от нее отбивался, считал, что она издевается, но потом понял, что Петунья интересуется всерьез, и начал отвечать на вопросы — не про магию, конечно, про жизнь.

Никто им не рассказывал, каков этот волшебный мир, куда их пригласили. Показывали заклинания, зелья, рассказывали про восстания гоблинов — но про реальность как она есть многие узнавали, только выпустившись из школы. Конечно, дети рассказывали про свои семьи, но полноты картины это не давало. А Филч был в этом плане бесценен. Он знал все. Чем живут и дышат все курсы. Что сейчас в моде. Какую музыку крутят по радио. Кто премьер-министр, и почему именно он. Какая обстановка, какие семьи враждуют (семьи! враждуют! — это тогда так потрясло Петунью, словно она попала обратно в прошлое), почему, как вести себя, чтобы ни на кого не нарваться. Он был взрослым, который знал этот мир. Ни у кого из магглорожденных не было такого проводника. А у Филча не было никого, кто бы его слушал, интересовался его жизнью и дарил подарки на праздники. Петунью считали странной, замечая в компании завхоза, но ее и так считали странной из-за позднего поступления. На репутации это не сказалось, а потом и стало плюсом, когда Петунья стала старостой — всегда предупреждена, всегда вооружена, всегда ее подопечные выходят сухими из воды благодаря такому знакомству. Но сейчас, конечно, этого никто не помнит. Интересно, кто по "новой версии" был старостой? Дженни? Она ж слабовольная, у нее младшие курсы бы на головах стояли! Анна? Это было бы смешно! Хулиганистая Анна — и староста! Да за ней самой нужен был глаз да глаз — странно, что она в Гриффиндор не попала! Надо будет спросить у однокурсников, когда они ее вспомнят.

Филч сделал заказ: что-то мясное и шотландское, Петунья попросила себе того же и сидра им двоим. Напитки принесли быстро.

— Итак, — прищурился Филч. — Где ваше прытко-пишущее перо?

— Мое что? — опешила Петунья. Завхоз погрозил ей пальцем.

— Думаете, я не узнал вас, мисс Скиттер? Выпили оборотное и думаете, что можете обмануть старика? Я всех журналюг знаю! Они все через Хогвартс прошли, а вас вижу впервые, значит, вы под обороткой. А значит, вы мисс Скиттер, потому что только она может выкинуть такой трюк — я газеты читаю, знаете ли. Я пусть и сквиб, но не лопух, как говорят детишки.

Петунья засмеялась.

— Вы как всегда прозорливы, мистер Филч! Но я не мисс Скиттер, кстати, не знаю, кто это. Но вы правильно сказали, все прошли перед вашими глазами. И я тоже. Я Петунья Эванс. Сестра Лили. Староста Хаффлпаффа. Та, что общалась с вами в школе. Вы помните меня?

Старик замер с кружкой у рта. Его глаза лихорадочно забегали, словно он просматривал что-то в быстрой перемотке. Наконец, он отхлебнул сидра и дрожащей рукой поставил кружку на стол.

— Петти, — хрипло проговорил он и поднял на нее заблестевшие глаза. — Они и это отняли?

— Не только у вас, — тихо проговорила Петунья. — Все забыли. И я сама забыла. Жила как маггла. Умирала от того, что не колдую.

— Понятно. Да, лихие были времена... А сестру твою, ты ведь знаешь?..

— Я воспитываю ее сына.

— Это хорошо, — проговорил Филч и протер глаза. — Как ты, девочка моя?

— Сейчас лучше, — вздохнула Петунья. — Но какой я была магглой... вспоминать стыдно. Совсем ничего от меня-волшебницы не осталось. Сейчас прихожу в себя.

— Совсем плохо было?

— Нет, жизнь-то была тихой, мирной и вполне устойчивой. Но я была такой противной! От себя тошно. И я ж еще детей воспитывала... теперь стараюсь исправить свои ошибки.

— Детей? Много?

— У меня сын, Дадли. Тоже волшебник. Но письмо ему не пришло, не знаю, почему. И Гарри. Гарри Поттер. Он едет в школу в этом году.

— О да, знаю, — хмыкнул Филч. — Все преподаватели на ушах. Да и страна тоже. Они, конечно, молодцы, байки про Поттеров травили, дети играли в Гарри, но... не могу припомнить, чтобы хоть кто-то искал его. Живет где-то, и все. А, нет, вот та Скиттер в начале карьеры выпустила статью "Где Поттер?", да на том все и закончилось. Хотела эпатаж вызвать, но все Дамблдор подпортил, сказал, что в надежном месте. Все и поверили.

— Зря, — горько сказала Петунья. — У меня в семье для него было паршивое место. Не хочу об этом говорить... словно кто-то хотел, чтобы мальчика ненавидели, понимаете?!

— Магическим вмешательством?

— Да...

— Значит, твоей вины нет, — Филч сжал руку Петуньи, лежащую на столе. — Ты хорошая девочка, правильная, вежливая, это маги во всем виноваты. Они ж ни с кем не считаются, — с болью сказал он.

Петти вздохнула.

— Сейчас я в это практически верю. И вот поэтому я решилась открыться. Был проведен ритуал, чтобы меня забыли. Гарри устроили адское детство. Он едет в школу. Вдруг... Вы же знаете, не все зло остается за стенами. К кому еще я могла бы обратиться, кроме верного Филча?

"Не к Дамблдору же".

Филч хмыкнул.

— Верный Филч... Так меня давно никто не называли. Кроме как "проклятым стариком", меня вообще редко как называют.

— Вы все еще гроза школяров?

— Теперь у меня есть конкурент за это звание! Снейп. Помнишь его?

"Сообщать или не сообщать ему о том, что Снейп приходил?"

— А то, — уклончиво ответила Петунья.

— Он теперь Ужас Подземелий. Преподает зельеварение. Школьников гоняет так, что они часто у меня день заканчивают. Но этот хоть в узде их держит, не то что остальные. Потакают мелюзге как могут, мда... У меня ж тут смена Мародерам выросла, представляешь. Ну этих хоть всего двое. Близнецы, мать их, Уизли. Мелкие еще, а постоянно то в Запретный лес рвутся, то еще куда. По коридорам ночью — ежедневно! Я их уже и так, и эдак, и даже про дыбу говорил — ничто не стращает! Всего два года учатся, а я уже устал.

— Стареете, — заметила Петунья. — Джеймса и Сириуса вы вытерпели семь лет.

— Задор еще был! Даже интересно было, что они в этот раз выкинут. Прям азарт. А тут уже больше не поиграть хочется, а связать их и выпороть, чесслово. А этих Уизли все больше и больше. Семь детей — и уже почти все отучились на Гриффиндоре. Старшие хоть нормальные, Перси вон вообще старостой сделали, а эти два оболтуса в кого, непонятно. А в этом году шестой Уизли едет, да еще твой Гарри, да еще отпрыск Малфоев, а они ж с Уизли враждуют... Я уволюсь, честно.

— Да вы каждый год грозитесь, — пошутила Петунья.

— Эх, кто я без Хогвартса? Привык уже. О, ты ж не видела мою Миссис Норрис! У меня колдофотографии есть, парочка. Отнял у одного недожурналиста с шестого курса камеру, он девок пытался в душевой фоткать, ну и сделал себе пару снимков. Показать?

— Давайте!

* * *

Полный воспоминаний день подошел к концу. Со старым завхозом Петунья снова погрузилась в школьную жизнь, вспоминали Мародеров, их выходки, любовные ссоры на курсе, старых учителей. Рассказывали то, что не могли рассказать тогда в силу разности положений. Пара баек про учителей со стороны Филча, пара случаев нарушений со стороны Петуньи. Это было здорово. Договорившись писать друг другу о Гарри, они расстались в темноте Хогсмида, и Петунья отправилась домой спокойная и умиротворенная. Гарри под присмотром. Все будет хорошо.

Гарри и Дадли встретили ее в прихожей. Оба были очень серьезными.

— И где ты так долго была, ма? — недовольно спросил Дадли. Петунья аж опешила.

— Ходила по своим делам. Что за тон? Что-то случилось?

— У нас новый сосед, — ответил сын. — Он сегодня переехал в дом напротив.

— И что?

— Мы с Гарри играли в футбол на лужайке. Уходить же нам нельзя.

— Правильно.

— Он все это время пялился на нас! Особенно на Гарри! Он маньяк-педофил! — заорал Дадли, и Петунья поняла, насколько напуганными были мальчики. Только сейчас она заметила, что в руках оба сжимают волшебные палочки. — Он маньяк, а мы не можем защититься! Ма! Надери ему зад!

— Может, вам показалось....

— Нет! Все, как описывал Пирс, а он смотрел передачу про таких! Смотрит и смотрит! Ма!

— Я разберусь.

Только этого не хватало. Гарри всхлипывал. Видимо, тоже испугался. Да что ж такое-то! Ух, она покажет этому...

Петунья решительно отправилась к дому напротив. Волшебную палочку она спрятала под курткой, перекинутой через руку. Неженственно, но надежно. Этот психопат, если мальчики правильно все поняли, даже не узнает, что произошло. Свободной рукой она громко постучала в дверь.

— Сосед! Это из дома напротив. Пришла познакомиться! — еле сдерживая стальные нотки в голосе, прокричала она. Если этот козел захотел ее детей... ему не жить. Она постучала еще раз. И еще. Наконец дверь открылась.

— Здравствуйте, — прозвучал смутно знакомый голос. — Рад встрече, как вас зовут? Я Ремус.

На нее смотрели добрые желтые глаза.

Петунья замерла. Слова, много-много слов застряли в ее горле комом, а на глаза начали набегать слезы. Это был Ремус! Их с Лили Ремус! Живой... так близко... но почему? Почему? Он вспомнил? Он нашел их? Это просто не могло быть случайностью. О нет, в случайности она больше не верила. Так почему он здесь? Почему сейчас? Столько лет прошло, а от него, от Сириуса, от Питера ни весточки, ни тени. Может, они поссорились? Но зачем тогда Ремус здесь? А может... Петунью забила дрожь. Может Ремус... перешел на другую сторону? Нет, нет, нет! Нет! Этого не могло случиться! Только не с ним! Так, спокойно. Петунья глубоко вдохнула. Она сыграет магглу. Сегодня.

— Здравствуйте, Ремус. Я Петунья, — она напряженно улыбнулась. — Мои мальчики заметили, как вы въезжаете. Прекрасное место, не так ли?

— Тихий городок, то, что нужно, — ответил Ремус.

— Вот и мы так думаем. Извините, что не принесла пирога, но, честно говоря, меня напугали мои мальцы. Им показалось — только не обижайтесь, — что вы маньяк. Говорят, вы пристально на них смотрели.

Лицо Ремуса окаменело. Он явно не находил слов.

— Это... не так, вы что...

— Да я уже вижу, что не так, не волнуйтесь. Только прошу вас: впредь, будьте... осторожны, — Петунья холодно выплюнула это слово, как свое разочарование и смятение. — До свиданья, мистер Ремус, не знаю фамилии, до новых встреч! — смотреть на Люпина ей было больно.

Обескураженный Ремус лишь помахал ей вслед рукой и закрыл дверь. Петунья направилась домой, успокаивать парней.

Гарри и Дадли ждали ее у лестницы. Она улыбнулась им.

— Все хорошо. Наверное. Это маг. Видимо, он был ошарашен, увидев Гарри.

— Да чтоб тебя, Поттер! — громко выдохнул Дадли. — Я ж перепугался, а это все твои долбаные фанаты!

— Не ругайся, Дадли! Гарри не виноват, — осадила сына Петунья.

— Мы раскрыты, тетя? — неожиданно спросил Гарри. Петунья вздохнула.

— Не знаю. И чтобы это узнать, мне нужны вы. Примечайте за новым соседом все странное, ладно? Не в плане магии, а что-то... на кого из вас он смотрит, что делает. Я тоже буду за ним наблюдать. Потом все вместе сядем и посмотрим, что получится. Как вам такое?

— Шпионить за ним, пока он шпионит за нами? А ты не так проста, мам! — восхитился Дадли. Петунья улыбнулась.

— Ну не в папу же ты такой крутой. И помните: мы пока не знаем, враг это или друг. Не надо представлять все в мрачном свете, — она говорила это больше для себя, а сердце ее разрывалось от неизвестности. — А теперь давайте проверим, что вы усвоили за сегодня.

* * *

Петунья чувствовала себя абсолютно разбитой. Часы, которые она потратила на изучение газет о войне, были настоящим ужасом. Она знала, что война была страшная, но не хотела верить во все это, не хотела, не хотела.... Со смертью сестры она, оказывается, уже смирилась, но не со всем тем, что написано. Знакомые имена мелькали в списке убитых, каждый раз ножом проходясь по сердцу. Петунья с ними разговаривала, знала их, они ели за соседними столами, а Анна... Они убили Анну! Ее однокурсницу — веселую, смешную девчушку. За что? Они не захотели присоединиться. Она и ее муж. И теперь их дочь сирота. Они запытали Лонгботтомов, Алису и Фрэнка, до безумия! Петунья давилась рыданиями, скрючившись на полу, прочитав это; хотя Янус уже говорил ей об этом, но это было не то. Она знала их, они были старше, но в Хогвартсе все друг друга знали. Прекрасная пара, добрые люди, просто люди, они не заслуживали такого, что же это за звери, бесы, сволочи... Она хотела бежать тогда, спасать себя и семью. Это был единственный выход. Но сейчас, читая эти строки, Петунья с ужасом представляла, а что было бы, если бы все тогда сбежали? Меньше смертей, определенно, среди магов, но эти же звери могли переключиться на магглов, им нравились пытки и убийства — это скользило в каждом репортаже, их ненависть была безгранична. Смогла бы она жить спокойно, зная, что ее бывшие соседи могут стать жертвами безумных магов? Или те, кто уехать не смог? Не стали бы и сбежавших преследовать? Пожиратели и Лорд были таким средоточием Тьмы, что Петунье стало страшно, она задыхалась от страха и паники. Тогда она их так не боялась, считала, что это просто революция, настроенная против таких, как она. А сейчас она понимала, что единственный способ выжить — это истребить их. Вырвать с корнем. Читая про аресты, она чувствовала себя хоть немного лучше. Про Азкабан она слышала, и эти гады заслуживали его как никто. Жаль, что многие отмазались. И теперь ей придется иметь с ними дело. Как тете Мальчика-Который-Убил-Темного-Лорда. Или не убил...

Про Гарри было написанно и много, и мало. Все превозносили подвиг Поттеров, но никто нигде не написал, ни где находится Гарри, ни что его ищут, ни что, собственно, произошло. Был Темный Лорд — нет Темного Лорда, благодарите Гарри Поттера. За что? Не знаем, благодарите, и все тут. Где он? В надежном месте. Петунью прямо злость брала. Их освободили от такого кошмара, а эти люди даже не удосужились найти своего спасителя! Маленького, между прочим, мальчика! Ни проверить здоровье малыша, ни забрать в магическую семью. Родители Джеймса погибли от болезни еще до рождения внука. Родственников не было. Где, по их мнению, жил мальчик?! Ну не у Дамблдора же! Хотя потом Петунья поняла. Жившие в страхе люди просто снова обрели жизнь. Им было слишком хорошо, чтобы думать об ее племяннике. Прошла ли обида? Нет, но теперь Петунья вполне представляла себя на их месте.

Но чего она совсем не могла понять, так это статьи, которая утверждала, что Сириус Блэк был Пожирателем смерти, сдал Поттеров Лорду и убил Питера. Это окончательно добило и так раскачанную нервную систему Петуньи. Она просто не могла себе это представить. Сириус? Их Сириус? Который чуть ли не ненавидел свою семью за их предрассудки? Сбежавший из дома? Могло все это быть игрой? Втереться в стан Светлых Сил и сливать их планы Лорду? Слишком запутанно для Сириуса. Он же простой, как палка. За что она его и любила. Он же как собака. Не нравится — он рычит, ему по душе — радуется. Просто и надежно. Она всегда думала, что Блэк за Джеймса порвет любого. Предать? Но Снейп, по словам Дамблдора, предал своего Лорда, а этого Петунья тоже не ожидала. Неужели она была так слепа? Может, ею руководили предрассудки? Она старалась этого не допускать никогда, но вдруг они все же взяли верх? Раз его судили, значит, были доказательства... Но его же не судили. На основании воспоминаний очевидцев. Это как вообще? И зачем, Мерлин, зачем ему убивать Питера? Просто так? Таким зверским способом? Посреди маггловской улицы, забирая их жизни тоже? И это хитрый маг, который обманул Петунью, обманул весь свет и был предателем? Разве так они поступают? Может, Сириус сошел с ума? На такой войне вполне возможно, но Петунье было легче представить, что Сириус пошел против тех же Лестрейнджей в одиночку и пал смертью безумца, чем то, что он предал Поттеров. Что такого мог предложить Лорд, чтобы Сириус встал на его сторону? Магглорожденные были для Блэка такими же людьми. Богатство у него было и так. Положение в обществе тоже. Так ради чего?

Вопросы, вопросы, одни вопросы. И некому их задать. Кроме Люпина, живущего по соседству.

Вот тоже темная лошадка. Столько лет ни сном ни духом. И сейчас он здесь. Подозрительно? Конечно. Как нашел? Вопрос. Что он знает? Неизвестно. Что делать?! Спросить в лоб? А если вдруг и он... нет, нет, нет! Но вдруг он тоже переметнулся к Лорду, вдруг он тоже Пожиратель? Тогда хоть какая-то логика прослеживается. Они вычислили ее и продолжают свою игру. Но это же Ремус... Тихий, спокойный, надежный Ремус. Который вместе с ней был грозой всех хулиганов Хогвартса, кроме Мародеров. Усмирявший Сириуса и Джеймса. Но Сириус может быть предателем. Мог он утянуть за собой Ремуса? Мог. Это на грани фантастики, но если все же мир перевернулся и Сириус предал Джеймса, что мешает Ремусу стать истинно темной тварью? Что, что произошло во время ее отсутствия?! Она могла бы все это предотвратить, если бы была в волшебном мире. Она бы их раскусила. Лили и Джеймс были бы живы. Или она бы изменила их мысли. Что с ними случилось? Если, конечно, все это правда. Это правда? ЭТО ПРАВДА?!

Изнеможенная, она бросила ворох газет в камин. Щеки Петуньи были влажными. Завтра она решит эти вопросы. Хотя бы их.

* * *

— У него камин работает, — поделился за завтраком Гарри. Петунье даже не надо было уточнять, у кого. — Дым валит из трубы. Летом. Странно, да, тетя?

— Обычно для волшебников. Это способ связи и перемещений. Каминная сеть. Есть специальный порошок, бросаешь в огонь — и можно переноситься в любой другой камин — подключенный, конечно, к общей сети. Немного неудобно, но быстро. Так же можно и разговаривать. Сунул голову в камин — и говоришь. Телефона у магов нет, выкручиваются как могут.

— Понятно, — кивнул Гарри и продолжил есть овсянку. Заметно похудевший Дадли от него не отставал, впрочем, с голодухи и не такое съешь — Петунья тщательно контролировала, чтобы ужин сына состоял из яблок и только из них. И диетически, и от докторов подальше.

Сегодня мальчишки собирались на озеро на велосипедах. Вообще-то, собирались Гарри и Том с братом, но Дадли так громко завидовал и фыркал, что Гарри предложил ему поехать купаться с ними. И Петунья гордилась этим. Значит, не все еще потеряно — ее парни стали намного спокойнее общаться, Гарри перестал обижаться, а Дадли все меньше и меньше его дразнил. Не дружба, но мирное сосуществование. Уже что-то в их случае. А общее дело — магия — сплотило их сильнее. Она даже слышала, как Дадли просил Поттера помочь ему понять зависимость результата от ударения в заклинании. У Гарри была поистине светлая голова в заклинаниях, он ловил на лету всю информацию. Совсем как Лили когда-то. Дадли же больше тяготел к трансфигурации, судя по его фантазиям, боевой, и даже смог с четвертого раза превратить спичку в иголку, когда Петунья дала им практику. У Гарри спичка только заострилась и посеребрилась. Петунья еще спросила, где это он видел серебряные иголки — это же непрактично. Племянник сказал, что точно такими шьют эльфы.

Проводив мальчиков купаться, Петунья посмотрела на часы. Через полчаса явится Церера с веритасерумом. Пора печь пирог.

Петунья постучала в дверь соседа.

— Мистер Ремус! Это Петунья! — крикнула она. Петунья так нервничала, что Церера напоила ее успокоительным, потому сейчас Эванс чувствовала только умиротворение. Она была готова ждать целый день, но дверь открылась довольно быстро. Снова этот призрак прошлого.

— Здравствуйте, Петунья, — улыбка Ремуса стала еще мягче, наверно, из-за морщин, которые появились у этого довольно молодого мужчины. — Чем обязан?

— Наконец выдалась свободная минутка, и я решила поприветствовать вас должным образом, — ответила Петунья, показывая на блюдо с пирогом. Люпин принюхался. — В первый раз вышло неловко, так что это еще и извинения. Думаю, нам нужно посидеть за чашечкой чая и получше узнать друг друга, — безапелляционно сказала она, боясь, что Ремус просто заберет пирог и уйдет.

Ремус, видимо, так сделать и собирался, потому тяжело вздохнул и пропустил Петунью в дом. Тот выглядел весьма необжитым, словно Люпин въехал не неделю назад, а вчера. Впрочем, если это штаб, то чего там обживаться. Петунья пропустила на лицо презрительную гримасу, как того требовала роль, и аккуратно прошла за хозяином на кухню. Нет, пыли и мусора не было, но она же аккуратистка-Дурсль! Петунью передернуло, стоило вспомнить о своем прошлом. Что ж, приходится играть.

— Я смотрю, вы еще не навели здесь порядок? — протянула она.

— Руки еще не дошли, — смутился Ремус, ставя допотопный чайник на плиту. — Чай, кофе?

— Конечно, чай, — фыркнула Петунья, ставя пирог на стол. — Впрочем, от холостяка стоило такого ожидать, — продолжила она. — Женщина уже навела бы тут уют.

— Женщина бы давно убежала из этих развалин, — попытался пошутить Люпин, кивая на трещину в потолке. — Дом был в ужасном состоянии, потому так дешево мне достался. Привожу в порядок, как могу.

"Да лжешь ты, магией с этим домом разобраться — раз плюнуть", — подумала Петунья почти раздраженно. Лекарство действовало, а вот пустые светские темы, в которых некогда она была мастерицей, на ум не шли.

— Что же молодой мужчина вроде вас нашел в нашем тихом городке?

— Мне предложили здесь работу, — рассеянно ответил Ремус, доставая чашки. — Я учитель.

— Неужели в нашей школе? Мы тоже недавно переехали, значит, вы будите учить моего Дадлика? А какой предмет? Давайте нож, разрежу пирог, — предложила она в нетерпении. Пирог был полон веритасерума — единственный способ накормить им оборотня с острым нюхом. В чае он бы точно почувствовал что-то постороннее, а в пирог Петунья положила столько корицы, что та должна была перебить все запахи. И все равно она нервничала. Немного, спасибо успокоительному, но нервничала. Видимо, у нее уже иммунитет на это зелье. "Или она истеричка", — про себя подумала Петунья. Затея была весьма опасная, но что ей оставалось делать? Ее могли раскусить в любой момент. И что тогда? Нет, все должно пройти идеально.

— Историю, — ответил Ремус, ставя чай. — А у вас же двое мальчишек, так что наверняка буду преподавать обоим.

— Ах, нет, — притворно вздохнула Петунья, — Мой... племянник едет в частную школу. Для трудных подростков. Он у нас вырос... хулиганом, — она скривила губы, якобы недовольная Гарри. Ремус ошарашенно посмотрел на нее.

— Честно говоря, по нему не видно.

— Это он сейчас присмирел, — усердно играла роль Петти. — А до переезда он был просто, как говорят, оторвой. Воровал, дрался, всего не перечесть. И конечно, он жутко неблагодарный. Его родители, алкаши, умерли, оставили его нам с мужем, и мы о нем заботились все это время, последний кусок отрывали от сына, а он! — она разложила пирог по тарелкам. — Столько бед он нам причинил, это ж ужас! Никакого сладу с ним нет. Попробуйте пирог, — перевела тему Петти, — я готовила по своему вкусу, но говорят, у меня он отменный, — она отхлебнула чай.

Люпин был явно не в своей тарелке от новостей, но отломил кусок, почти незаметно принюхался... и съел его, поперхнувшись.

— Все нормально? — с тревогой спросила Петунья — он должен был съесть как можно больше.

— Переборщили с корицей, — честно ответил Ремус.

— Ой, у меня Дадличек такой сладкоежка, я и привыкла много класть, простите, — облегченно заворковала Эванс, отламывая немного от своего куска. — Вы знаете, эти детские организмы, им бы только сладости побольше, а я Дадличка на диету посадила, сахара ему нельзя, вот я корицей заменяю...

Она избрала правильную стратегию: скучный разговор о своем сыночке. Люпин, слушая, как-то незаметно съел свой кусок, а вот у нее было оправдание, чтобы не притрагиваться к своему. Дело сделано. Маска веселушки сошла с лица Петунья в тот же миг, как взгляд Ремуса остекленел.

— А теперь к делу, — жестко проговорила она. — Твое имя?

— Ремус Люпин, — заторможенно ответил он.

— Ты оборотень?

— Да.

— Ты подчиняешься Темному Лорду?

— Нет.

"Рано расслабляться".

— Был на его стороне когда-либо?

— Нет.

Облегченный вздох.

— Сириус Блэк предавал Поттеров?

Пауза. Неужели действие закончилось?

— Сириус Блэк предавал Поттеров? — с нажимом повторила Петунья.

— Не знаю, — прозвучал ответ.

— Как ты здесь оказался?

— Меня послал директор Дамблдор.

"Снова! Да что ему неймется?!" — возмутилась Петунья.

— Зачем?

— Следить, чтобы с Гарри все было в порядке. Докладывать ему, что и как происходит в его семье. Следить за Дадли Дурслем в школе.

"За Дадли-то зачем?" — удивилась Петунья.

— Зачем это директору?

— Он сказал, что вы переехали и прошлого наблюдателя он послать не может — это будет подозрительно. А меня ты не знаешь.

Наблюдатель. То есть за всем этим ужасом в их семье наблюдали? Она была права в своих домыслах. Только вот сторону перепутала. Но кто? И почему он не сообщил Дамблдору обо всей этой несправедливости? Или сообщил?

— А зачем следить за магглом Дурслем?

— Директор сказал, что с вашей семьей творится что-то странное, и он хочет быть уверен, что вы не под контролем Пожирателей.

— Где ты был последние десять лет? — чуть не заорала Петунья.

— Работал. Жил среди оборотней. Работал.

— Почему не приходил к Гарри?

— Я дал Обет не искать его сам. И не искал.

— Кому дал?

— Дамблдору.

Петунья была в смятении. Что еще спросить? Надо торопиться, пока не закончилось действие зелья.

— Что ты успел сообщить Дамблдору?

— Что вы живете втроем, что он... — взгляд оборотня начал принимать осмысленное выражение. Петунью охватила паника — она еще не знала, что делать, исходя из результатов их разговора.

— Обливиейт! — воскликнула она, выхватывая палочку, но Люпин увернулся. Его взгляд стал злым.

— Кто вы такая? — он наставил палочку на Петунью. Она даже не заметила, как он ее выхватил. Что делать, она не знала. Сражаться? Но стоит ли? Друг он или враг? Попытаться напомнить ему? Не попадет ли она в беду от этого? Не сдадут ли ее директору? Она знала, что если Ремус в кого-то верил, то верил до конца. Если он верил в Дамблдора... Чем дальше она углублялась в эту историю, тем больше понимала, что уж ему-то точно верить нельзя. Нет, она еще не готова. Но что делать прямо сейчас?!

— КТО ВЫ ТАКАЯ?! — взревел Ремус на ее молчание.

— Петунья Эванс, — решилась Петти.

— Петунья — маггла, — выплюнул Люпин. — Вы не она. Правду, не то сдам в аврорат!

— Петунья Эванс, — с нажимом повторила она, — волшебница, окончила семь курсов Хогвартса на факультете Хаффлпафф, твоя, между прочим, подруга, староста факультета, всегда была вместе с Лили. Помнишь, как мы готовились к ЖАБа по ЗОТС, и в пустом классе, который расширила Лили, устроили полосу препятствий, чтобы пройти? Сириус тогда на нас знатно матерился. Называл извращугами. Помнишь?

Люпин тряхнул головой. Снова, словно отгоняя что-то. Петунья даже услышала тихий рык. Наконец она увидела в желтых глазах узнавание.

— Старушка Петти, — выдохнул он и опустил палочку. Он открыто принюхался и кивнул самому себе. — Как? Как я не узнал тебя по запаху?

— Ох, Ремус, ты никак не мог, — вздохнула Петунья. — Надо мной провели темный ритуал Отлучения. Никто меня вспомнить не мог, кто бы он ни был, видимо.

— Я читал про этот ритуал. Но его давно не практикуют. Он запрещен.

— Серьезно, Рем? — усмехнулась Петунья.

— Кому это понадобилось?

— Я не знаю.

— И Лили тоже забыла?

— Все забыли, а главное, я сама. Вот сейчас только все вернулось. Не думаю, что на это рассчитывали. Потому и строю из себя прежнюю Петунью. Отвратительно, да?

— То, что ты говорила о Гарри...

— Наглое вранье. Просто примерно так я говорила о нем последние десять лет. Странно было бы менять поведение. На самом деле он очень хороший мальчик. Добрый, отзывчивый, всегда поможет, усердный... Идеальный сын. Но тогда я ненавидела его за магию. Да и за то, что нам его навязал Дамблдор. Как-то хотела прожить жизнь, не вспоминая о Лили, а тут такое... я была ужасным человеком. Но сейчас я все хочу исправить. А тут... — Петунья засомневалась, говорить ли Люпину, что происходит.

— Дамблдор не знает, — сказал Ремус.

— Понятия не имею, — ответила Петунья. — Мне не нравится другое. Все эти наблюдатели...

— Мы здесь, чтобы защитить Гарри, — твердо ответил Ремус. — Пожиратели — ты ведь помнишь о них? — не все за решеткой. И директор думает, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернется. Гарри в опасности.

— Это я знаю, — печально махнула рукой Петунья. — Я не понимаю вот чего: если он в опасности, то почему наблюдатель один? Почему его отдали нам, магглам, а не в Светлую семью, способную защитить его? Почему подвергают опасности мою семью? Не то чтобы я была против сейчас, но до этого лета я не смогла бы помочь ему, случись что. Кто был прошлым наблюдателем?

— Я не знаю, — ответил Ремус. — Мне просто сказали, что за Гарри велось наблюдение, а сейчас вы переехали, и прежнего наблюдателя ты узнаешь.

— А оборотка — это не наш метод? — ухмыльнулась Петунья. — Ты меня прости, но все это звучит странно.

— Ты всегда не любила Дамблдора, — покачал головой Ремус. — А он хотел, чтобы Гарри рос в семье.

— В семье, ненавидящей волшебство. Думаешь, он не знал? Я думаю, последний гном про нас слышал. Он же стратег, как ты мне говорил, вставая под его знамена. И этот стратег не смог разузнать про Дурслей всю подноготную. прежде чем отдавать им ребенка? Нет, Ремус, здесь что-то еще.

— Да. Защита крови.

— Не поняла?

— Лили пожертвовала собой, чтобы защитить Гарри, — пересказывал Ремус явно чужие слова, — И дала тем самым ему Защиту крови. Только у ее родственников Сама-Знаешь-Кто не мог бы ее найти. Потому и один наблюдатель: Гарри в твоем доме защищен, мы просто на случай форс-мажора.

— Никогда о таком не слышала, — пробормотала Петунья.

— Мы многого не знаем о древней магии, — пожал плечами Ремус.

— А Лили, выходит знала... — ей надо было это переварить. С этой стороны действия директора имели смысл. Но артефакты, влияющие на них, в картину не вписывались. Так что же он именно хотел? Защитить или сломать?! Но Ремусу она об этом не скажет. Пока что.

— Рем, только не говори обо мне директору, — от ответа оборотня зависела ее жизнь, она это чувствовала. — Никто не должен знать. Я хочу защитить Гарри и Дадли, а тут столько всего, мало ли кому он расскажет, вдруг это враг? Ты же знаешь, как хорошо, судя по газетам, они маскировались. Вдруг он доверится не тому? Как Лили и Джеймс... — не хотелось к этому прибегать, больно, и Ремусу больно, но должно подействовать.

— Директор бы тебе помог, — сдаваясь, сказал Ремус.

— Может, это я ему помогу,— попыталась отшутиться Петунья. — Всего полгода. Дай мне это время, чтобы прийти в себя, во всем разобраться, все понять. Я не могу вот так... мне страшно. Уж прости, но я никому не доверяю. И тебе тоже доверяю с трудом.

Ремус горько усмехнулся.

— Понимаю.

— Да блин, — ругнулась Петунья, поняв, — не потому что ты оборотень, дурень! Сколько раз говорить, мне все равно, пока ты никого не укусил. Ты мой друг. Просто прошло столько времени, такие события... А ты, выходит, историю маггловскую изучал?

— После войны, да, когда понял, что в магическом мире мне не место. Пытался устроиться в маггловском. Учить у меня неплохо получается, вроде, но сама понимаешь... даже там долго меня не терпели. Только сейчас директор предложил, чтобы за меня выходил кто-то под обороткой.

— То есть раньше ему было все равно?

Ремус замялся.

— Я не беспокоил его своими проблемами.

— А то он про них не знает, — фыркнула Петунья. — Единственный выпускник-оборотень, с отличными ЖАБА, а нигде не работает... Тут, чтобы догадаться, великим быть не обязательно.

— У него своих забот хватает!

— Успокойся. Я просто к тому, что пока ты не был нужен Дамблдору, он про тебя забыл. Разве я не права? Зачем тогда он тебя принимал в Хогвартс? Я, честно говоря, разочарована. Я думала, ты будешь продвигать законы в министерстве. А ты...

— А я неудачник. Это жизнь, Петти, — довольно зло ответил Ремус.

— Просто подумай, кому ты служишь, — тихо сказала Петунья, не надеясь переменить мнение Ремуса.

— Ладно, давай попьем чай, и ты мне расскажешь, как жил все эти годы.

Дни пролетели, как на метле, и вот настал последний день лета. Тетя Петунья накрыла отменный стол. Гарри нервничал: уже завтра он уедет в волшебную школу. Раньше это показалось бы ему чудесным избавлением, но теперь он не хотел терять то, что приобрел за это лето: семью и друга. А еще было страшно, очень страшно, что вот сейчас он уедет, и все это пропадет. Его не будет до осени, столько времени — Том наверняка не останется в одиночестве! А кузен точно на него обидится, хотя их отношения и наладились в последнее время. Дадли, как и раньше, задирал Гарри, но как-то иначе, что ли. Не бил. Они вместе учились магии и часто корпели над задачами вдвоем. Пару раз он сыграл с Дадли в футбол. Кузен даже однажды пригласил его сыграть с ним в видеоигру! Гарри, конечно, продул, но все равно, это было классно. Он не хотел, чтобы все вернулось к вражде, но он знал характер Дадли и был уверен, что тот не простит ему учёбы в магической школе. Тетя пыталась сгладить этот момент, но Гарри от этого дома не останется.

— Ну, Гарри, веди себя хорошо и заставь меня и родителей гордиться тобой! — произнесла тост тетя, и они чокнулись стаканами. У мальчиков, конечно, был яблочный сок, а вот что у тети, Гарри не знал.

— Я вас не подведу, — тихо сказал он, сам слабо в это веря. Да, он подучился азам волшебства на каникулах, но ему было страшно. Тетя рассказывала про чистокровных, которые жили среди магии с рождения. Кто он против них? Да, программа, по словам тети, рассчитана на тех, кто узнает о магии прямо накануне начала учебного года, как должен был узнать он, и его подготовка дает ему фору, но... Страшно! Подвести, не оправдать надежд, опозорить...

— Главное помни: нам все равно, на какой факультет ты попадешь. Хоть на Слизерин. Ты для нас дорог любым. Пусть многие, оказывается, твердят, что ты истинный гриффиндорец — что они знают про тебя? Даже я... в общем, факультет выявит только твой характер, а не тебя самого. Можно быть хорошим, умным и отважным везде.

Еще больше он боялся потерять тетю. Не Петунью Дурсль, а тетю Петти, которая искренне любила его, и он нежился в ее любви. Его не будет так долго, она ведь может его разлюбить? А что если они снова до нее доберутся, и тетя возненавидит его, как прежде? Он же не сможет все вернуть назад! Он всего лишь маленький мальчик и ничего толком не умеет, это Гарри понимал чётко. Так они с Дадли хотя бы могут физически помешать противнику, путаться под ногами и висеть на руках. А когда его не будет?

— Дадли, — шепотом позвал он, когда тетя отошла за десертом.

— Чего?

— Если... если придут... они, — спутанно зашептал Гарри, — ты защитишь тетю?

Глаза кузена округлились.

— Конечно, Поттер, что за вопросы! Она моя мама! Кто я, по-твоему?

— Тише, — попросил Гарри. — Просто я не знаю, как ты относишься ко всему... этому, что произошло с нами. Ты поначалу был не рад.

— Ну, меня-то не чморили столько лет; конечно, я был недоволен, мне казалось, что мама и папа свихнулись, — Дадли почесал в затылке. — Но они же хотят убить маму и отнять у меня магию. И... — он запнулся, но сказал: — С тобой непонятно что сделать. Нет, я им не позволю! Не хочу снова быть лохом, — кивнул своим мыслям Дадли. Гарри облегченно выдохнул.

— Спасибо... кузен.

— А ты, это... — Дадли замешкался. — Пиши, что ли. Интересно же. Как оно там. Что за пацаны. Как там вообще... учеба. Мама-то там давно была. О! И профессоров сфоткай. Хочу приехать во всеоружии, — поднял он толстый палец.

— Хорошо, — кивнул Гарри и робко улыбнулся.

— И не зазвездись! — напутствовал его Дадли. — Ты лох, и всегда им будешь.

— Конечно, — Гарри не обиделся, без этого Дадли не был бы Дадли. А тут тетя вернулась с тортом.

* * *

Гарри проснулся в пять утра, так он волновался. Он нащупал новые, все еще непривычные очки, встал, погладил вернувшуюся с ночной охоты Хельгу — он назвал сову в честь Основательницы факультета тети (та его за это поцеловала) — и в волнении начал перебирать вещи. Вроде ничего важного он не забыл, собираясь вечером. Новая одежда, подходящая по размеру. Форма. Мантии. Шляпа. Палочку он решил убрать в сумку, а не в чемодан, поближе, чтобы в случае чего... Ну, по крайней мере, никто не ожидает от воспитанного магглами первокурсника того же Люмоса, так что удивить он сможет, а там и сбежать. Но и светить палочку нельзя. Ох, как сложно... эта конспирация. Главное, не сболтнуть чего. И не слишком выдаваться. Чем? Он же ничего не знает! В волнении Гарри решил еще раз вспомнить формулы трансфигурации. Потом таблицу взаимодействия ингредиентов. Потом движения рук для чар. Он хватался за книги, буквы расплывались перед его взором, а сам он дышал, будто пробежал стометровку, когда тетя Петунья пришла его будить.

— Гарри! — воскликнула она, увидев племянника. — Ты чего, родной? Ну не волнуйся, не волнуйся, — она обняла его и успокаивающе погладила по мокрым от пота вихрам. — Там не так страшно, как ты себе вообразил. Это просто школа, пусть и волшебная, но школа, такие же дети, такие же учителя. Только меня рядом не будет, — Гарри сильнее прижался к тете. — Ну, ты же взрослый мальчик. Ты можешь пережить это. Я уверена, ты будешь молодцом. Давай, прими душ, а я соберу твою сумку. Все-все положу! А потом позавтракаем.

Гарри неохотно разжал объятия и пошел в душ. Только бы такая тётя Петунья никуда не исчезла с его отъездом! Уже успокоившись, он надел джинсы и футболку, не желая выделяться в толпе на перроне с маггловской стороны. Его сумка и чемодан были собраны, а клетка стояла пустой.

— Незачем Хельге томиться в поезде, — сказала за завтраком тетя. — Она сама найдет дорогу. Наглая птица, она, видите ли, спать улеглась. Нашла время, — недовольно проворчала Петунья, уже пять минут намазывающая тост вареньем. Гарри понял, что она тоже нервничает, и это приятно грело. Но варенье он у тети отобрал.

— Ох, Гарри, мы даже попрощаться нормально не сможем, — со слезами на глазах вздохнула она. — Напиши, как только распределят! Отправь школьной совой, не своей. Так. Будь осторожен. Ни о ком не суди предвзято. Что еще? Не доверяй никому слепо. Храни тайну. Учись хорошо! Лестницы, осторожнее с ними. Не веди серьезные разговоры рядом с портретами. Ну и, — тетя подмигнула, — приключений тебе, сын Джеймса. Но если сколотишь банду, назови ее как-то получше, чем "Мародеры" .

И она засуетилась, собирая обед и ему, и Дадли, который отправлялся "мотать срок" (за это выражение он получил подзатыльник от матери) в обычную школу.

— Хотя на поезде ехать небось тоже тоска, — сказал кузен.

Позавтракав, они разошлись: Дадли пешком до школы, а тетя и Гарри пошли в привычный уже тихий переулок чтобы аппарировать.

Вокзал был многолюден. Тетя профессионально изображала брезгливое выражение, Гарри вез вещи на тележке. Пустая клетка покачивалась. Они прошли платформу девять и чуть не наткнулись на рыжую толпу.

— Я так и думала, что тут будет целая толпа магглов... — донеслось до них. Тетя хмыкнула.

— Странно-то как, на маггловском-то вокзале, — прокомментировала она и потащила племянника к заветной колонне. — Разбегаешься, Поттер. Или ты маг, или ты лепешка.

Гарри захотелось хмыкнуть, но от волнения он не смог. Незаметно, надеясь, для других он пожал руку тете и, толкнув тележку, побежал. Барьер все приближался, и Гарри понимал, что остановиться уже не сможет, потому что ему не удастся удержать разогнавшуюся тележку. Оставалось каких-то два шага. Гарри прикрыл глаза, на всякий случай готовясь к удару. Удара не произошло, и он, не замедляя бега, открыл глаза. Гарри находился на забитой людьми платформе, у которой стоял паровоз алого цвета. Надпись на табло гласила: "Хогвартс-экспресс. 11:00". Гарри оглянулся назад и увидел, что билетная касса исчезла, а на ее месте находится арка с коваными железными воротами и табличкой: "Платформа номер девять и три четверти". Значит, он смог, значит, у него все получилось.

— Пока, тетя Петунья, — прошептал он. Теперь он остался с волшебным миром один на один.

Над ним ухали совы, где-то мяукали кошки, а разномастная толпа из магов в мантиях напирала со всех сторон. Школьники прощались, встречались, шутили и расстраивались. Гарри вспомнил свой первый день в обычной школе. Тогда он был рад вырваться из дома Дурслей хоть на полдня и верил, что впереди его ждут друзья и приключения. Как он был неправ. Такого восторга, как в первые два часа в первом классе, Гарри уже не испытывал, но все равно, что-то внутри него сжималось от предвкушения. Волшебный мир вокруг. Он перехватил сумку поудобнее и смело ринулся в толпу — искать себе место.

Пустое купе обнаружилось почти в конце состава. Погрузив вещи, Гарри уставился в окно. На платформу все прибывали и прибывали его будущие сокурсники. Он заметил Драко на перроне. Тот тоже заметил Поттера и махнул ему рукой. Гарри обрадованно замахал в ответ. Больше никого знакомого в этом мире у него не было. Он понаблюдал за пухлолицым мальчиком, которого за что-то отчитывала пожилая женщина, затем за рыжими близнецами, но все это время он выискивал глазами Тома, надеясь на чудо. Но видимо, чудес у волшебников не бывает. Поезд дал свисток. Те, кто еще был на платформе, поспешно запрыгивали в вагоны. Они уезжали из Лондона. Гарри разочарованно откинулся на сидении.

"Может, я просто его не заметил? Может, он пришел раньше? Или просто затерялся в толпе? Может же, да?"

Настроение резко испортилось. Гарри не умел заводить друзей, и теперь единственный, кто был ему близок, остался в неволшебном мире. "А чего ты хотел, Поттер? — спросил он себя. — Получил немного счастья и хватит. Особенным себя посчитал? Все будет, как всегда".

Дверь в купе приоткрылась, и внутрь заглянул рыжий мальчик.

— Здесь свободно? — спросил он Гарри, указывая на сиденье напротив. — В других вообще сесть некуда.

Гарри кивнул, и рыжий быстро уселся. Он украдкой покосился на Гарри, но тут же перевел взгляд, делая вид, что его очень интересует пейзаж за окном.

"Давай же, прояви себя!" — сказал себе Гарри.

— Какой курс? — почти пискнул он.

— Первый, — живо ответил рыжий, словно только и ждал этого вопроса. — Я Рон, Рон Уизли. А ты?

— Гарри Поттер, — представился Гарри. Глаза Рона полезли на лоб.

— Что, правда?!

Гарри неохотно показал ему шрам.

— Да ладно! А ты что-нибудь помнишь о?..

— Конечно, нет, — немного раздраженно сказал Гарри. — Мне было всего ничего. И хорошо, что не помню.

— Да, точно, прости, — извинился Рон. — Все про тебя говорят, но... Забыл я про твоих родителей, — он рассеянно почесал в затылке, смотря в окно. Гарри смягчился.

— Да ничего, — сказал он. — Понятно, что ты не ожидал меня встретить. Я вот, например, не знал, что я знаменит, до этого лета.

— Как это?

— Я жил у магглов, — пожал плечами Поттер. Ложь шла на удивление гладко.

— Вау! И какие они?

— Магглы? Обычные, наверно.

— До сегодняшнего дня никогда не видел магглов, — поделился Рон. — Нам пришлось даже маскироваться, чтобы по платформе нормально пройтись, представляешь! Чудные они.

— Ну, для меня пока что волшебники чудные, — улыбнулся Гарри. — Это, наверное, просто очень далекие миры.

— Ага...

Они поболтали немного о разных вещах — Рон рассказал, что он младший из шести братьев и что это на него давит. Гарри посочувствовал. Он слабо представлял себе волшебную семью. Судя по рассказам Рона, кроме многодетности, у его семьи еще не хватало денег, хоть мальчик это старательно замалчивал, но было понятно по оговоркам. Гарри даже удивился про себя: он и не думал, что будучи волшебником, можно быть бедным. Но получалось, что они такие же, как магглы!

Проехала тележка со сладостями, и Гарри купил себе и своему попутчику кучу всего. Ему не столько хотелось поесть сладостей, сколько угостить Рона, который явно не хотел есть бутерброд, который дала ему мама ("Она всегда забывает, что я не люблю копченую говядину. Мясо сухое, и соуса никакого нет.. Мама просто забыла — нас же у нее много..."). У самого Гарри были бутерброды с индейкой и с ветчиной, и с сыром, но он не стал их доставать, чтобы не обидеть Рона. А так они вдвоем трескали сладости. Гарри уже пробовал их с Дадли, но согласно роли старательно разыгрывал изумление. Рону это нравилось. Он рассказал про коллекции карточек шоколадных лягушек. Из кармана куртки Рона выползла на свет облезлая крыса и тоже принялась угощаться.

— Это Короста. Она жила у Перси, но Перси стал старостой и ему подарили сову, а мне вот... Она абсолютно бесполезная. Я хотел ее перекрасить в желтый цвет, но не получилось.

— Может, сейчас получится? — спросил Гарри, разглядывая крысу. Она ему не понравилась.

— Давай попробую, — оживился Рон и достал из чемодана волшебную палочку, из которой торчал пух. — Это палочка Чарли, — извиняясь, произнес он и взмахнул палочкой над Коростой: — Жирная глупая крыса...

— Стой-стой-стой, — остановил его Гарри. — Разве это заклинание?

— Ну да. Мне Джордж его рассказал. Хочешь сказать, он меня обманул?

— Ты разве не знаешь, как составляются заклинания? — удивился Гарри.

— Я же еще не учился, — пожал плечами Рон.

— Но ты из магической семьи! Разве тебя ничему не учили?

— Зачем? — не понял рыжий. — Учат в Хогвартсе.

Гарри был ошеломлен. "Может, я еще в отличники выбьюсь", — подумал он и хотел было рассказать, как строятся заклинания, как дверь купе открылась и явила того круглолицего мальчишку, которого ругала на платформе старушка, и девочку с копной непослушных волос.

— Никто не видел жабу? Невилл ее потерял, а я помогаю ему ее отыскать. Так вы ее видели или нет? — спросила девочка прямо-таки начальственным тоном.

— Нет, не видели, — буркнул Рон, пряча палочку.

Девочка смерила его подозрительным взглядом, а затем развернулась на каблуках и пошла дальше. Мальчик засеменил за ней.

— Пронесло, — выдохнул Гарри.

— Вас пронесло, — донеслось из дверей. В купе вошел Драко с двумя огромными мальчишками. — Привет, Поттер. Это Крэбб, а это Гойл. Парни, это Гарри Поттер.

— Привет, Драко, — улыбнулся Гарри и помахал рукой громилам. Рон напрягся.

— О, я смотрю, ты тут не один? — произнес Драко. — Рыжий, веснушчатый... Уизли? Уже прицепились к герою?

Рон покраснел до ушей и хотел было что-то сказать, но Гарри его опередил.

— Просто проводим время вместе. И никакой я не герой.

— Тебя так называют все, так что прими как должное. И я бы на твоем месте не позорил статус общением с Предателями Крови.

Гарри удивленно открыл рот.

— А что это значит?

— Это те, кто отрекся от своих корней, — презрительно выговорил Драко. Рон вспыхнул.

— Неправда!

— Самая что ни на есть!

— Так, стоп! — не выдержал Гарри. — Ну, отреклись, и что? Это дело одной семьи.

— Что?! Знания утеряны, магия слабеет... А Уизли еще с магглами якшаются. Скоро совсем сквибами станут.

— Это ты говоришь, или это слова родителей? — спросил Гарри. Драко замер.

— Это и ежу понятно, — выкрутился он.

— Не знаю, как там с ежами, а мне пока ничего не понятно, — вздохнул Гарри. Он очень не хотел ссоры. — Давайте думать своими головами. Мне так всегда т... учитель говорил. В школе. Хороший человек или нет, видно по поступкам, а не по происхождению, — процитировал он тетю. — Мне Рон пока ничего плохого не сделал. Как и ты, Драко.

— Он же сын Пожирателя! — не вытерпел Рон.

— И тем не менее, он не кинулся меня убивать, — ответил Гарри. Драко растерянно переводил взгляд с одного на другого.

— Поговорим еще, Поттер, — вымолвил он и ушел вместе с Крэббом и Гойлом.

— Зря ты с ним так вежливо, — проворчал Рон.

— Еще раз повторяю: он мне ничего плохого не сделал.

— Это пока, — заметил Рон.

Они подъезжали к Хогвартсу.

"Дорогие тетя и кузен!

Добрался нормально. В поезде познакомился с Роном Уизли. Он чистокровный, вообще ничего о магглах не знает. Представляете, у магов тоже есть бедные! Не такие уж мы и разные. А вот что меня удивило: волшебники, оказывается, совсем не учат своих детей! Они не посещают школу до одиннадцати лет и практически ничему не обучены. Это странно. Чем они тогда занимаются все это время? Не представляю.

Меня распределили в Гриффиндор. Шляпа на моей голове реально зависла, металась между тремя факультетами, но в итоге выбрала Гриффиндор. Сказала, что видит это лучшим решением. Я и Рон оказались вместе. Мне аплодировали. Непривычно.

Замок очень красивый! Но очень запутанный. Еле нашел совятню. А Хельга на меня обиделась!

Представляете, в школе есть коридор, куда нельзя ходить под угрозой мучительной смерти! Тетя про такое не рассказывала. Это как-то... странно и пугающе. Если вы волнуетесь, обещаю, что ни на шаг к нему не подойду.

Уже скучаю.

Если вам не трудно, передайте привет Тому и скажите, что со мной все хорошо.

Гарри"

Гарри очень волновался, когда писал первое в своей жизни письмо. Откровенно говоря, он просто не знал, что писать. Одно дело разговор, а другое — письмо. Он помнил, что учительница в школе что-то рассказывала им про правила составления писем, но сами правила помнил смутно. Что интересно его тете? Как ее назвать? Не будет ли наглым написать, что он скучает? А он скучал. Он хотел бы сейчас вбежать на кухню, ухватить теплый тост и рассказать внимательно слушающей тете все-все! И про потолок, хоть она знает, и про то, как Рон храпит, и про пир, и про портрет Полной Дамы... но ей это все неинтересно, пожалуй. Поэтому он выдал главное. Он не знал, стоит ли давать обещание не ходить в коридор, волнуется ли тетя, но все равно дал. Как он завидовал Драко, строчившему письмо рядом. Они встретились по дороге в совятню, точнее, в поисках ее, и вместе писали письма. Драко привязал свое к большому филину. Гарри не хотел отправлять письмо при нем, но Малфой ожидающе смотрел, и он призвал школьную сову.

— Я думал, твоя сова сидит рядом с тобой, Поттер, — удивился Драко, глядя на белоснежную Хельгу, подставляющую лапку.

— Понимаешь... Ну, ты же видишь ее? Как я отправлю белую сову в тайное убежище?

— И чем ты думал, когда ее покупал?

— Мне подарили.

— Твоя маггловская тетя?

— Нет. В тот день нас сопровождал Хагрид. Он и подарил — это был мой День Рождения.

— А с чего великану ходить с первокурсниками? — удивился Драко. — Мой отец в попечительском совете, поэтому я знаю, что к магглорожденным ходит Макгонагалл.

— Я же не такой, как все, — невесело ухмыльнулся Гарри. — Думай сам.

— Подумаю, — манерно растягивая слово, произнес Малфой.

До Большого зала они шли молча. Гарри не нравилось, что про то, что он отправляет письма, узнал Драко. Мог ли он доверять Малфою? Вот Тому бы наверняка мог. Всю церемонию распределения он вглядывался в лица будущих первокурсников, но друга так и не увидел. Это просто разбило сердце Гарри. Он один, совсем один в этом замке, полном только воспоминаний тети о родителях. Он один в этом непонятном и опасном месте. Что ему делать? Ему стало страшно. Когда шляпа отправила его в Гриффиндор, он очень удивился, потому что точно не чувствовал себя в тот момент смелым. Но зато он оказался с Роном на одном факультете. Гарри изо всех сил старался не привязываться к людям сразу, он понимал, что это глупо и в его положении просто опасно, но где-то в глубине души теплилась надежда на новую дружбу. На всякий случай он осмотрел всех остальных своих сокурсников; ему понравилась девочка, которая обо всем расспрашивала старосту, в ней была тяга к знаниям, и мальчик, который рассказывал, как вся семья считала его сквибом. Как ни странно, Гарри почувствовал в нем родную душу. Пусть не по своей воле, но его считали ненормальным столько лет. Он захотел помочь этому неуверенному парню, правда, еще не знал, как. И на завтраке его осенило.

Первым уроком шла трансфигурация. Гарри был весь в предвкушении. Профессор Макгонагалл превратилась из кошки в женщину! Прямо как когда-то умел его отец, по рассказам тети. Это выглядело очень эффектно. Жаль, что анимагическую форму нельзя выбрать. Он бы хотел стать собакой. А потом продиктовали хорошо знакомые Гарри формулы и раздали спички, чтобы превратить их в иголки. Гарри и Дадли таки освоили эту науку за две недели до учебы. И теперь стоило помочь остальным.

Гарри сел с Невиллом — мальчиком, который был почти сквибом. Его тоже не учили волшебству в детстве, поэтому Гарри планировал помочь ему на первом же уроке получить иголку. Рон немного обиделся на то, что Гарри не придержал ему место: Уизли проспал и опоздал на урок. Это было видно во взглядах, что он бросал на Гарри, сидя рядом с той любопытной девочкой, Гермионой. Но если он хороший друг, он поймет. Сейчас помощь Гарри была нужна Невиллу: тот неуверенно махал палочкой совсем не так, как требовала формула. Гарри принялся тихо растолковывать ему его ошибки. Правда, Невилл чуть не заплакал, но старательно следовал инструкциям. Сколько же его ругали?

К концу урока спичка Невилла покрылась металлом и заострилась. Гарри заставил свою спичку проделать то же самое — ни к чему светить знания, как говорила тетя. Такими же успехами похвасталась и Гермиона. Больше ни у кого ничего не вышло, что было странно.

— Спасибо! — искренне поблагодарил его Невилл после занятия. — Знаю, я плохой ученик...

— Ты чего! Никто больше не смог. Ты очень способный. А у меня просто дар от отца, мне рассказывали.

— Все равно, спасибо! — глаза Невилла были на мокром месте.

— Ты мой партнер по трансфигурации, — похлопал его по плечу Гарри. — А партнеры должны помогать друг другу. Я тебе, ты мне, — без задней мысли сказал он. Невилл сник.

— А я ничем и помочь не могу...

— Да ладно! Я вот, например, новенький в волшебном мире, а ты здесь всю жизнь. Найдутся вопросы, в которых я не секу, а ты в курсе. Не дрейфь!

— Гарри! — позвал вышедший Рон. Гарри снова похлопал по плечу Невилла и подошел к рыжему.

— Почему ты меня не дождался? — спросил тот.

— Я встаю раньше. Привык. Захотел пройтись по замку.

— Нет, а почему ты сел с этим почти сквибом?

— Вот именно поэтому, — разозлился Гарри. — Ты же видел, на что он способен. Ты-то спичку в иголку превратить не смог. Невилл очень не уверен в себе. Я был таким же много лет. А вот смотри, я всего лишь его приободрил на уроке — и вот!

— Да... ты, действительно, герой, — сказал Рон и тут же сменил тему. — Сядешь со мной на Чарах?

Так и пошли дни. Невилл действительно помог Гарри: оказалось, он спец в травологии, и его знания уберегли Гарри от укусов Плотоядной Росянки. Рон сопровождал Гарри, куда бы он не направлялся, как и шепот за спиной. Все это немного нервировало. Единственное место отдыха, которое нашел Гарри, это была библиотека. Там все молчали, Рон туда зашел всего пару раз, а Гарри с восторгом погружался в магию. Это было жутко интересно, но он, главным образом, выполнял задание тети: она написала ему список книг, которые нужно изучить. Но была и еще причина: он искал, кто такие Предатели Крови. Ведь один из них ходил рядом с ним. Одна проблема: он совершенно не знал, где искать! Опыта посещения библиотеки у Гарри не было, если честно. Так что пока эти вопросы остались без ответа.

В четверг состоялся первый урок полетов. Мадам Хуч, преподаватель, была строгой женщиной с ястребиными глазами. Гарри никогда не летал на метле, хотя тетя обещала, что если он справится с уроками полетов, она купит ему метлу. Он боялся провала, но его не случилось. Метла прыгнула ему в руку сама. Другим повезло не так сильно. Метлы были похожи на лошадей: чувствовали страх или неуверенность. А метла Невилла и вовсе понесла его, как заправский скакун, только вверх! Гарри посмотрел на верещавшего одногруппника, на стоящую и ничего не делающую — возмутительно! — мадам Хуч и среагировал мгновенно: оседлал метлу и оттолкнулся. В этот самый момент Невилл сорвался с метлы. Гарри бросился на перехват. За полметра до земли он смог поймать мальчика, и дальше они полетели вместе: Гарри не знал, как правильно приземлиться.

— Ручку вниз! Вниз! — орала Хуч.

Гарри опустил ручку, и высота пошла на спад. Вместо мягкого приземления они с Невиллом кубарем скатились с летательного аппарата, но зато оба были живы. Невилл был бледен и почти на грани обморока.

— Мистер Поттер! Что за самоуправство? — подошла к ним Хуч.

— А лучше бы он разбился, да? — огрызнулся разозленный Гарри. — Вы какая-то странная преподавательница. Вышли на поле с толпой неопытных волшебников без метлы. Или такое впервые? Не верю! Могли бы хоть сетку натянуть, чтобы ученики себе ничего не поломали. А если бы Невилла понесло еще дальше? Кто бы его ловил?

— Да как вы смеете! Отработка!

— Да пожалуйста, только это не отменяет того, что я сказал, — пожал плечами Гарри и помог Невиллу встать. — С нас на сегодня хватит.

— Это уж точно! — фыркнула мадам. — В замок, оба.

— Спасибо, — прошептал Невилл. — Я боюсь высоты.

— Это моя работа, — пошутил Гарри. — Я твой друг!

— Друг... — пробормотал Невилл, и дальше они шли молча.

Вскоре они драили без магии унитазы под присмотром Филча. Филч был сквибом и завхозом, мрачным стариком. Он немного повспоминал былые времена, когда провинившихся пороли плетью, и дальше просто наблюдал за усилиями учеников. Для Невилла все это явно было впервые, поэтому Гарри учил его правильно пользоваться ершиком и средствами, маггловскими — магии в школе было слишком много, поэтому все убирать приходилось вручную — да разбавлял атмосферу шутками.

— Слышишь, шут, — обратился к нему Филч. — За что хоть попали-то?

— За то, что мадам Хуч не умеет преподавать, — честно ответил Гарри. — Метла Невилла его понесла, а та просто смотрела! Он сорвался, а я его спас. И вот я тут. Разве это нормально?

— Я редко это говорю, но у вас действительно несправедливо вышло. Но понимаешь, Поттер, маги к травмам относятся легче, чем простецы. Они все могут излечить.

— И перелом шеи?

— Ну... — старик пошамкал губами. — Убирайтесь, вам еще два сортира мыть!

Незаметно подкрались Зелья. Этого урока Гарри боялся, так как помнил Снейпа. И хоть тетя рассказала, что когда-то они с мамой были дружны, так отец его над ним же издевался, а Дадли так вообще приложил. Ничего хорошего для себя Гарри не ждал. И правильно делал.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал Снейп. Он говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

Гарри сидел зачарованный. Такого он не ожидал даже в самых смелых своих мечтах. Неужели это реально? Заткнуть пробкой смерть...

— Поттер! — неожиданно прервал его мысли Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Гарри с трудом вынырнул из своих мыслей и встал.

— Так, полынь — сильное успокаивающее, а асфодель... Очень сильное снотворное, сэр!

— "Очень сильное снотворное"! — уничтожающе хмыкнул Снейп. — Или напиток Живой Смерти. Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— В желудке у козы! — это Гарри выучил первым делом, ведь так можно было спастись от множества ядов.

— У образованного волшебника безоар должен быть всегда под рукой. Но если вы маньяк и любите потрошить животных, то коза — ваш вариант, — желчно ответил Снейп. Слизеринцы, с которыми был урок, рассмеялись.

— Садитесь, Поттер. А теперь внимание на доску! Там рецепт зелья, которое вы будете сегодня варить. Разбейтесь на пары.

Гарри привычно остался с Роном, хотя интуиция вопила, что зря. Но поменяться местами он не успел. Снейп кружил по классу, шурша своей длинной черной мантией, и следил, как они взвешивают высушенные листья крапивы и толкут в ступках змеиные зубы. Он раскритиковал всех, кроме Малфоя, которому, очевидно, симпатизировал. В тот момент, когда Снейп призвал всех полюбоваться, как Малфой варит рогатых слизняков, класс вдруг наполнилась ядовито-зеленым дымом и громким шипением. Невилл каким-то образом умудрился растопить котел Симуса, и тот превратился в огромную бесформенную кляксу, а зелье, которое они готовили в котле, стекало на каменный пол, прожигая дырки в ботинках стоявших поблизости учеников. Через мгновение все с ногами забрались на стулья, а Невилл, которого окатило выплеснувшимся из котла зельем, застонал от боли, так как на его руках и ногах появились красные волдыри.

— Идиот! — прорычал Снейп, одним движением ладони сметая в угол пролившееся зелье. — Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?

Невилл вместо ответа сморщился и заплакал — теперь и нос его был усыпан красными волдырями.

— Отведите его в Больничное крыло, — скривившись, произнес Снейп, обращаясь к Симусу. А потом повернулся к Гарри и Рону, работавшими за соседним столом. — Вы, Поттер, почему не сказали ему, что нельзя добавлять в зелье иглы дикобраза? Или вы подумали, что если он ошибется, то вы будете выглядеть лучше его? Минус балл!

Все это походило на картину из дешевого фильма. Почему? Это та самая месть? Минус балл за то, в чем его вины не было? Рон было принялся утешать Гарри, но тот отмахнулся. Как-то все это было слишком... странно. Да вся неделя была странной, учителя словно сошли с ума. Флитвик упал со стула, когда читал его фамилию. Хуч была неадекватной. Снейп вел себя... совсем не так, как он ожидал. Надо написать тете. Но сначала другое.

После урока Гарри подошел к Малфою, чья работа так восхитила Снейпа.

— Драко, привет!

— Ну, привет, Поттер.

— Ты учился дома? — без предисловий спросил Гарри. — Ты слишком хорошо сварил зелье, явно понимаешь в ингредиентах, а нам так ничего и не рассказали, хотя это же основы!

— Конечно, я учился дома, — фыркнул Малфой. — У меня был репетитор, который учил меня азам, как у всех волшебников.

— Не у всех...

— Ты про Уизли? У них просто денег на него нет! Не думаешь же ты, что нас не учили, например, писать? Было бы глупо со стороны родителей.

— Вот именно. Спасибо, Драко.

Гарри запутался. Рон писал ужасно неграмотно, он видел его лекции. Только ли это от недостатка денег? Но как же движения палочкой? Тетя сама ему показала, неужели мама Рона не могла его научить правильным? Ладно Рон, у него пять братьев, но Невилла тоже этому не учили. Что же это получается? Странный мир, очень.

Для Дадли настали темные времена. Новая школа, новые ученики, не с восторгом принявшие его поступление. Точнее, они вообще никак не отреагировали. Городок был маленький, все друг друга знали, и на новенького никто не обращал внимания. А чем выделиться, Дадли не знал. Ну не рассказывать же всем, что он волшебник? Нельзя, это он помнил. Раньше он бы показал, кто здесь главный. Но тогда рядом были друзья, которые бы поддержали, отец прикрыл бы перед учителями, а мама простила. Да и сам Дадли тогда был другим. Теперь, после всего произошедшего, он просто не мог. Хотел было отвесить пинка неудачно нагнувшемуся однокласснику, но что-то его остановило. Он вдруг понял, что стал выше этого, такие поступки слишком мелочны, да и вообще не нужны ему. Это открытие поразило Дадли. Раньше он получал от этого удовольствие. Но после несомненно тяжелых приключений в начале лета все переменилось. А теперь он учился магии и, если честно, скорее хотел что-то сотворить ею, чем грубой силой. У него появилась цель, про которую никому нельзя было сказать. Это мучило.

А больше и нечем было завоевать дружбу, как оказалось. Дадли не был успешен в учебе, совсем нет, так что к нему не тянулись за помощью. А в остальном... внезапно Дадли понял еще кое-что: жизнь везде разная. Здесь жили не такие обеспеченные люди, как в Литтл Уингинге, здесь никто не играл в видеоигры. И фильмы смотрели будто другие. Разговоры своих одноклассников он не понимал. Словно в другой стране очутился. А без Поттера было скучно. Еще одно неприятное открытие. Ведь летом-то Дадли практически только с ним и общался. А теперь дома было тихо. Звонить его старым друзьям мама запретила, да и что он мог им рассказать? А новых не было. И с Дадли творилось что-то неладное. Он не понимал, что. Но было очень грустно, отчего-то пусто, а заполнить пустоту нечем.

А еще не было свободного времени. Оказалось, в старших классах задают больше, чем в младшей школе. И ему приходилось теперь реально делать домашнее задание! Впрочем, не без помощи. Мама садилась рядом и помогала ему, хотя, скорее, вбивала знания. Не то чтобы это сильно помогло — Дадли был троечником, — но старания мамы спасли его от двоек. А потом они принимались за магию. Мама говорила, что как бы волшебно ни было все это, мир все равно живет по общим законам. Поэтому надо понимать и магию, и естественные науки. Хотя бы основы, сказала она. Соврала, подумал Дадли, но сделал вид, что поверил. Он не был дураком, прекрасно понял, что мама решила его тянуть к знаниям через его увлеченность магией. Делать все равно было нечего, и он поддался.

Магией заниматься было весело, но все равно трудно. Сейчас они отрабатывали Вингардиум Левиоса. Дадли никак не мог заставить перо парить, оно взмывало под потолок, улетало к окну, билось о стены, но не парило. Мама говорила, что это темперамент, и старалась найти, как она говорила, "центр равновесия". Дадли не был уверен, что таковой вообще существует.

Поттер писал о школе, и там они еще не проходили это заклинание. Он вообще жаловался, что они проходят совсем основы, причем не как в маминой книге. Дадли чувствовал себя лидером хотя бы в этом. Он не в магической школе, а все равно круче Поттера, ха! Так он ему и написал. Мама, проверяя письмо, лишь вздохнула и исправила орфографические ошибки. Да, с письмом у Дадли было неважно.

Все изменилось в один день. Дадли сидел один на обеде и мрачно жевал курицу, принесенную из дома. Теперь мама не давала ему денег на обеды, а вручала каждое утро лоток с едой с собой. Дадли считал это унизительным. Но страдания приносили плоды. Он с каждым днем чувствовал себя меньше и почему-то увереннее. Неосознанно, он боялся в первые дни, что его будут дразнить "пухлым", как было в первые дни в первом классе. Тогда он быстро заткнул дразнивших. Сейчас он не хотел через это проходить. Но дети молчали. Вот он и ел здоровую еду. Неожиданно к нему подошел мальчик. Дадли не сразу, но узнал Тома, друга Гарри.

— Можно присесть? — спросил он, держа поднос в руках. Дадли кивнул.

— Ты так и ходишь один? — спросил Том. Дадли не стал отвечать, было же очевидно.

— Хочешь предложить дружбу из жалости? — вскинулся он. Том покачал головой.

— Я хотел спросить про Гарри. Как он?

— Нормально, — равнодушно ответил Дадли. — Учится.

— Он писал что-то мне? — с надеждой в голосе спросил Том. Дадли хотел огрызнуться, но вспомнил, что брат действительно просил передать его другу маленький конверт. А он и забыл.

— Слушай, действительно писал, — протянул он. — Но я с собой не взял. Хочешь, по дороге домой зайдем ко мне, и я отдам?

— Буду ждать тебя после уроков, — кивнул Том. — Приятного аппетита.

— А... да, тебе тоже.

Они продолжили есть в молчании. Но Дадли так не умел.

— А ты в параллельном классе?

— Ага, — ответил Том.

— И как там? — задал откровенно тупой вопрос вопрос Дадли. Том на него так и посмотрел, будто он глупость спрашивает. Дурсль устыдился.

— Явно не так, как в твоей школе, — хмыкнул Том.

— Это точно... — протянул Дадли. И задал еще вопрос:

— Кто эти Сьюзан, Эдмунд, Каспиан... Это какое-то телешоу?

— Это книги, — Том посмотрел на него, как на идиота. — Хроники Нарнии. Ты не читал?

Задан вопрос был так, словно если Дадли не читал, он тупой. Предсказуемо, тот обиделся.

— Еще чего, всякую ерунду читать. От нее только дети фанатеют, — гордо сказал он. Том кивнул.

— Ну да, взрослые фанатеют по Властелину Колец, — он доел свой обед. — Жду тебя после школы.

* * *

После уроков Дадли вышел во двор. Голова гудела, математичка закатила контрольную, и он старался ее написать. Не вышло, думал Дадли, но по крайней мере никто не упрекнет его в том, что он не старался. Когда мама так говорила, было обидно. Ее тон показывал ее разочарование. А расстраивать маму Дадли не хотел. Он еще не решил, почему.

Том ждал его у качелей. Дадли подошел.

— Готов? — спросил он. Том кивнул. Дадли замялся на мгновение.

— Вообще я езжу в школу на велике, — сказал он. — Я забыл. А ты?

— Я пешком хожу.

— Тогда подожди, я заберу велик и тоже пойду пешком! — заявил Дадли и побежал отстегивать велосипед. Он подкатил его к Тому, и они вместе пошли вниз по улице.

— Как день? — спросил Том.

— Да математичка, блин, внеплановую контрольную закатила! — нашел кому пожаловаться Дадли. — Я в этих дробях ни фига не понимаю! Мама будет расстроена.

— Это плохо, когда мамы расстраиваются, — кивнул Том. — Хочешь, я тебя подтяну? Я понимаю в этом.

Вообще-то Дадли не хотелось. Но он впервые заговорил с ровесником со дня отбытия Поттера.

— А давай! Только учти, я тупой, — сказал Дадли.

— Ну раз признал, что тупой, надежда есть, — ответил с мягкой улыбкой Том.

Мало помалу завязался разговор. Том спрашивал, какие еще предметы Дадли не понимает. Тот пожаловался на английский и естественные науки. Том снова предложил помощь. Дадли хотелось назвать его ботаном, но он не стал. Вместо этого согласился. А там, подумал Дадли, можно будет затянуть Тома в видеоигры. Хотя этот странный пацан явно про них не знал. Дадли спросил наудачу, но Том покачал головой. Зато, сказал он, он читал Хроники Нарнии. Дадли взвился.

— Да дались вам эти Хроники! Это же скучно!

— Вовсе нет! Там очень интересный сюжет! — горячо поспорил Том. — Там целый другой мир, где животные разговаривают и живут, как люди, а сотворил его лев!

— Это же глупость, — неуверенно ответил Дадли.

— А ты почитай, чтобы судить, — отрезал Том.

— У меня и нет их, — пробормотал Дадли.

— Я одолжу, могу завтра принести, — предложил Том. — Там магия, рыцари, это здорово!

— Магия? — переспросил Дадли. — Тогда неси.

— Любишь магию? — спросил Том. Дадли не знал, как себя не выдать. Но кивнул.

— Могу еще пару книжек принести! Я больше люблю про путешествия и другие планеты, но про магию тоже интересно.

— Неси, — обреченно ответил Дадли. Он понял, что его реакция открыла врата ада бумажных книг. Ботаник. Как Поттер!

— Тебе понравится, — довольно ответил Том.

* * *

— Коридор, вход в который опасен для жизни! — почти орала Петунья. — Это что такое вообще?! Как такое появилось в школе?! Там же дети!

Филч невозмутимо пил медовуху в каком-то кафе в маггловском Лондоне. У него был выходной, и впервые за много лет он смог куда-то выбраться. Петунья его перенесла.

— Это появилось летом, — начал Филч. — Директор и учителя накладывали много чар на коридор. А еще в нем живет цербер, — пожаловался он — эта псина ему уже поперек горла была. А прошло всего-то две недели. Петунья в ужасе открыла рот.

— Да он с ума сошел! — громко прошептала она. — Цербер! В школе! С гриффиндорцами, которым закон не писан! Да будь там Сириус и Джеймс, они бы уже верхом на этой собаке скакали по Большому Залу! Дети же наверняка пытались туда зайти!

— Да и не один раз, — поддержал Филч. — Конечно, по большей части гриффиндорцы, но были и другие. Дверь-то на отпирающих чарах.

— И что?

— А ничего. Они орали от ужаса, я ловил, им стирали память, отпускали. И так несколько раз. Близнецов уже пять раз ловил, вроде им сделали внушение, чтобы больше не подходили. Такие дела.

— Это просто ужасно! Так играть с детьми... зачем?

— Ну, Хагрид по пьяни рассказал, — доверительно начал Филч, — что он из банка что-то взял, очень важное, а надежнее Хогвартса места нет. Думай сама.

Петунья чуть не поперхнулась.

— То есть, они хранят что-то, что могут захотеть украсть, в школе?! Нет, Дамблдор точно больной!

— Знаешь, поговори со Снейпом, — предложил Филч. — Лили же с ним дружила. Помню, разругались, так лет-то сколько прошло? Вот, он участвовал в этом, кхм, проекте. Может, что расскажет. Мне уже осточертело дежурить возле этого коридора. Хорошо, что он или Квиррелл меня сменяют. Хотя Квиррелл, это, должен сказать, кадр. Воняет, боится всего... если что, на него никакой надежды. Ну, ты знаешь, как у нас обстоят дела с преподавателями Защиты. Я до сих пор удивляюсь, что столько наших выпускников смогли стать аврорами. Либо после ухода Грюма планку снизили, либо дети сами учились, а я знаю, как редко такое бывает.

— Не хочу говорить со Снейпом, — поджала губы Петунья.

— Ну, я-то ничем помочь не могу. Что вижу и слышу, а это немного.

— Да, я понимаю. Спасибо, Аргус. Зато мой Гарри под присмотром.

— Он герой, Пет, — хмыкнул Филч. — Спас сына благородного дома Логботтомов. Августа еще не писала тебе? Думал, она в его честь бал закатит. Помнишь, как она Фрэнка оберегала? Чудо, что пацан не маменьким сынком вырос.

— Да я их почти не помню, они намного старше, — махнула рукой Петти. — Но племянником горжусь. А на метле летает! Небось, как Джеймс.

— МакГонагалл хочет ему предложить пойти в команду, — наябедничал Филч. Петти встрепенулась.

— Он же первокурсник! Им нельзя!

— Ну он же Гарри Поттер! Ему можно, — съязвил Филч. — Когда что-то нельзя, но декану Гриффиндора очень хочется... а то ты не знаешь.

— Напишу ему, что запрещаю! — ответила Петунья. Они выпили еще немного.

— Ну, а с детьми как у Гарри?

— Невилл вот, с Малфоем пару раз видел. Больше за ним Уизли ходит.

— Уизли... нет, не помню.

— Они старше тебя были. Оба рыжие. Семеро детей, представляешь! И уже шестеро на Гриффиндоре. Перси сейчас староста, так себе, если по мне, но хоть немного приструнил своих братцев. Близнецы — я рассказывал. И младший, первокурсник. Вот тот от Гарри не отходит, в рот смотрит.

— Слава героя?

— Да кто его знает, — пожал плечами Филч. — По школе многие шепчутся, что с ними Герой учится, в первые дни прямо дыру в Гарри глазами протерли. Но потом попривыкли. Даже на факультете. По крайней мере, за столом все спокойно. Но ты смотри, мать, сейчас девочки за ним начнут ходить... или когда там у них это начинается... не помню уже, — улыбнулся Филч.

— Да, это будет проблема, — Петунья вспомнила популярность Джеймса. Гарри весь в него, да еще Герой... Ох, хоть начинай антидот к приворотному прямо сейчас варить! — Главное, чтобы не доставали сильно, от учебы не отвлекали.

— Тут не волнуйся, он в библиотеке часто сидит. Миссис Норрис его караулит. Заодно многих шалунов отваживает. Так что учиться, смотри, что бы очкариком... А, он уже, да. В общем, в маменьку.

— И слава Мерлину! — Петунья подняла стакан с медовухой, и они чокнулись.

Отношения со Снейпом у Петуньи никогда не были простыми. С самого начала этот сосунок ставил себя выше нее, обзывал магглой, восхищался Лили и вбивал клин между сестрами. Точкой кипения Петуньи стал момент, когда Снейп прочел ее письмо Дамблдору и стал насмехаться над ней. Лили, конечно, тоже повела себя некрасиво, но она была сестрой, родной кровью, а этот мальчишка был ей никем. Петунья тогда решила, что если все маги такие, как Снейп, то они ей на фиг не сдались. Но она оказалась зачем-то нужна им и в итоге оказалась в школе, где со злостью обнаружила, что пока ее не было, Снейп и Лили вполне сдружились, хоть и учились на разных факультетах. Слизерин более чем подходил гадкому мальчишке, учитывая все ходящие про него слухи, которыми полнились коридоры Хогвартса. Факультет отбитых маголюбцев, не признающих никого, кроме себя. Так оно и было. Петунья пыталась вбить в голову Лили, что дружба со Снейпом добром не кончится, что он использует ее, что просто на этом аристократическом факультете не любят полукровку и ему не с кем общаться. Лили ни на что не реагировала. А Снейп в свою очередь при виде Петуньи огрызался, обзывал ее магглой, объясняя это тем, что она никогда не начнет думать и вести себя как ведьма. Честно, Петунье даже нравилось, что Поттер и его компания выбрали себе Снейпа в качестве жертвы. Она надеялась, что они собьют спесь с этого мальца. Ну или хотя бы отвадят от Гриффиндора. Однако куда там! Снейп бился с ними, как раненый лев, не уступая в проказах и откровенном вредительстве, и, вне зависимости от того, что происходило, уходил с гордо поднятой головой. Петти его даже зауважала. Она никогда не была жертвой травли, но каким-то чувством понимала, как оно должно ранить, и то, что Снейп держался уже который год, вызывало уважение. Однако в какой-то момент Мародеры начали переходить черту. Сначала со Снейпом, потом с другими. И Петти уже было не до воспитательных мотивов, она просто хотела заставить их остановиться. Этим она руководствовалась, когда однажды заметила четверых гриффиндорцев, перебрасывающих друг другу палочку Снейпа и пуская из нее же в него жалящее заклинание. Нисмотря ни на что, Снейп, корчась от боли, чуть ли не полз от одного к другому, и Петунья решила, что хватит.

— Экспеллиармус! — завопила она и обезоружила сначала Поттера, а потом остальных. — Смешно? — яростно спросила она.

— Очень, — вызывающе ответил Блэк. Пектунья не удержалась, и пустила жалящее в него. — Так тоже?

— Ты чего творишь? — спросил Поттер. — Ты защищаешь этого слизня?

— Я останавливаю вас, Мародеры хреновы, — зло ответила Петунья. — Нападать на безоружных — очень по-гриффиндорски, — она неожиданно для самой себя сплюнула на пол. — Мне противно от вас. Это вас надо было в Слизерин запихнуть.

— Да пошла ты, пуффендуйка чертова, — вспылил Поттер.

— Может, Пуффендуй никто и не уважает, но даже во мне больше чести, чем в вас, — ответила Петунья. — Я могла заставить вас плясать на потеху мне, но я же этого не делаю?

— Тебе просто слабо! — вскинулся Блэк. — Не о чести это, а о магии.

Петунья была молода, и на слабо ее взять еще было можно. Только этим она могла объяснить то, что через секунду Поттер и Блэк отплясывали чечетку, не поспевая за своими ногами. Выглядело достаточно унизительно и смешно, чтобы волна удовлетворения поднялась в Петунье. Полюбовавшись, она прекратила представление.

— Ваши палочки я сдам МакГонагалл. Объясняйте ей, почему я их забрала и как вы были правы. А теперь — с глаз долой!

Блэк, не успев отдышаться, еще хотел что-то сказать, но Люпин вышел вперед.

— Мы уходим, — заверил он и начал толкать друзей к выходу из коридора, попутно что-то тихо говоря. За всем этим молча наблюдал хмурый Снейп. Потом он зло посмотрел на Петунью.

— Я бы справился, — прохрипел он.

— Даже не сомневаюсь, — протянула Петунья, — но такая маггла, как я, не думала о тебе, я думала, как наказать этих обормотов. Прости, в следующий раз замечу и тебя. А это твое? — она протянула черную палочку. Снейп дрожащей рукой взял ее.

— Мне надоели ваши ссоры, — просто сказала Петунья. — Будь добр, веди себя потише. Или незаметнее, вы же, змеи, это можете.

— Иди к Гремучей Иве, — пробормотал Снейп и быстро скрылся из виду.

С тех пор, хотя и непонятно, почему, но их с Петуньей отношения выровнялись. Они перестали жужжать Лили в уши друг про друга, да и вообще словно не замечали друг друга. Про себя Петунья решила, что такой сильный друг, как Снейп, может многому научить ее сестру. Только вот слухи про темную магию в Слизерине ее пугали. Она пару раз начинала разговор с Лили на эту тему, но оказалось, что ничему такому Снейп ее не учит и вообще при ней не упоминает, так что опасения Петуньи о том, что её сестру захватит зло, не оправдались. Более того, чем дальше шло, тем больше Лили сближалась со Снейпом. Петунья даже видела зарождающиеся в сестре романтические чувства и не могла ничего им противопоставить. Если Лили нашла в этом мрачном язвительном юноше что-то такое светлое, что заслуживает ее чувств, значит, оно есть, и ее задача, как сестры, развить в парне именно эти стороны, не дать тьме поглотить его. Они даже иногда проводили время вместе, и хоть Петунья и Снейп пикировались друг с другом, это было, можно сказать, по-дружески и веселило Лили, а значит, все были довольны. Снейп оказался не таким плохим, как думала Петунья, даже немного подтянул ее в Защите и в Зельях, что было очень кстати перед СОВ. Все трое относились к ним весьма серьезно и помогали друг другу, что очень сближало. Петунья уже почти смирилась с присутствием Снейпа в их жизни.

Все изменилось в один день.

Поттер и компания, конечно, поступили ужасно, подвесив Снейпа вниз головой и явив миру его исподнее. Это было просто омерзительно, Петунья, когда увидела это, побежала, чтобы прекратить безобразие, но Лили успела первая. За что получила в лицо "грязнокровка" от самого своего близкого друга, почти самого близкого человека... Ярость поглотила Петунью, успокоить сестру она не могла, зато она пошла за этим мерзавцем и налетела на него как фурия по дороге в подземелья, куда этот змей пытался уползти.

— Ты что творишь?! — прошипела она.

— Отстань! — огрызнулся Снейп.

— Ты хотя бы понимаешь, кого грязнокровкой обозвал?!

— Грязнокровку и обозвал! — выкрикнул Снейп. — Все вы... такие.

— Ах так, да? Она одна была с тобой все эти пять лет!

— Я ее не просил! Не просил за меня заступаться! И тебя не просил! Как вы мне надоели!

— Ты же знал, что она к тебе испытывает! Да и ты тоже! Я же видела!

— Это была ошибка, — холодно ответил Северус. — Больше это не повторится. Случай уберег меня.

— О, случай, — Петунья отступила на шаг. — Ну тогда и я помогу. Раз уж связался с грязнокровками, то теперь не отмоешься и будешь грязным до конца своих дней. Faex aeterno!⁽¹⁾ — расчетливыми движениями она наложила заклятье на опешившего Снейпа. — Ублюдок, — второй раз в жизни Петунья сплюнула. — Мародеры были правы, — бросила она и, чеканя шаг, удалилась.

Больше они со Снейпом не пересекались. Она знала только, что он связался с Пожирателями, ну, или будущими Пожирателями — слухи Хогвартса были не точными. Что он просил прощения у Лили. Сестра его не приняла, хоть и рыдала потом на плече у Петуньи. Та поддерживала ее. А потом они сошлись с утихомирившимися Мародерами, а про Снейпа постарались забыть.

А потом Петунья узнало, что он был шпионом Дамблдора в стане Лорда. Вот и как ей реагировать? Она думала, что он потерян для света, но выходит, что этот стойкий мальчик рисковал жизнью... А с другой стороны, Дамблдор. А с третьей, Снейп ее не выдал ему. И что ей решать?! Что ей думать?! Как себя вести?! Мысли бежали, как загнанные гончие, стоило только начать думать о Снейпе. Он союзник? Он враг? Он враг Лордовский или директорский?! Почему его шпионаж не спас сестру? Этот главный вопрос не давал Петунье покоя. Решившись, она отправила через Филча приглашение Снейпу встретиться. Ей многое хотелось узнать.

Отправив Дадлика гулять в приказном порядке, Петунья расхаживала по гостиной. Дома и стены помогают — это не просто поговорка, а прописная истина для всех, кто изучал руны. Многое позабылось, но парочку Петунья нанесла и сейчас чувствовала себя почти в безопасности. Одно ее тревожило: он не придет. Ему не было смысла приходить. Это он был нужен ей, а вот она... так, досадное воспоминание. Снейп ей ничего не должен.

Однако в назначенное время вихрь аппарации явил ей мрачного профессора зелий. Он холодно смотрел на нее. Растерявшаяся Петунья растеряла все свои слова приветствия, впервые внимательно осматривая его. Годы отразились на нем хуже, чем на ней, хотя на самом деле они оба все еще были молоды. Как всегда, он предпочитал черное, на котором хорошо виднелись следы перхоти от его сальных волос. Петунья против воли усмехнулась.

— Я вижу, мое заклятие не спало. Как с поклонницами, Снейп? — спросила она и тут же прикусила язык. Не так стоило начать разговор. Он сейчас развернется...

— Ты позвала меня, чтобы полюбоваться? — спокойно спросил Северус. Петунья выдохнула.

— Нам надо поговорить, тебе не кажется?

— Да, я думаю, стоит попробовать, — ответил неожиданно Снейп. Он огляделся. — Милый домик.

— Спасибо. Присаживайся, — Петунья указала на диван. — Чаю?

— Нет, спасибо, — как-то дергано ответил Снейп.

Они сидели и молчали. Петунья не знала, с чего начать. Снейп смотрел на свои руки, словно это было самое интересное в этом доме.

— Я не смог ее спасти, — глухо сказал он. Петунья дернулась от неожиданности и не сразу поняла, о ком речь.

— Лили?..

— Да. Я не смог. Прости.

— Ты пытался? — ошеломленно спросила Петунья, проглатывая ком в горле.

— Конечно! Это же... Лили. Неважно, что было, не важно, помнил ли я о тебе, мы... были. Я... ты знаешь.

— Что?

— Что я любил ее, — тихо сказал Снейп. Петунья кивнула.

— Я догадывалась. Но ты...

— Служил у Лорда, да. И это не самое худшее. Пророчество... его передал я.

— Так, стоп, — мгновенно активизировалась Петунья. — Какое пророчество?

Снейп молчал.

— Северус, какое пророчество?! — требовательно спросила Петунья, тряся профессора за плечо.

— На исходе седьмого месяца, — начал он, — родится тот, кто сможет победить Темного Лорда. И Лорд отметит его как равного... Это произнесла Сибилла Трелони, а я подслушал. И передал Лорду, — Снейп говорил так, будто это происходило не с ним. — Тогда две ведьмы должны были родить в это время. И одной из них была Лили. Я не знал! Я не знал тогда! А как узнал... Петти, я умолял Лорда пощадить ее, и он мне обещал! — он яростно посмотрел на нее, и Петунье почудились слезы в его глазах. — Он поклялся мне. Но я не успокоился. Я пошел к директору и предложил ему свою жизнь, если он спасет Лили! И тот мне тоже обещал. А что в итоге? Я бегу к ней предупредить, но нахожу... нахожу.... она лежала, а Гарри плакал... Я ничего уже не мог сделать... — внезапно Снейп резко встал перед Петуньей на колени и поднял голову. — Ты знаешь правду. Убей меня! Надо было убить еще тогда, когда я... убей! Ты должна! За нее! Никто не узнает! Давай же, Пет!

Петунья сидела, ошеломленная настолько, что не могла пошевелиться и только смотрела на стоящего на коленях Северуса, по щекам которого катились слезы.

— Я так больше не могу, — шептал он. — Убей меня, прошу! Только ты имеешь право! Я ждал тебя много лет! Прошу...

— Снейп... я тебя не узнаю, — резко сказала рассердившаяся Петунья. — Это ты? Борьба в самом разгаре, а ты просишь магглу тебя убить? Совсем свихнулся? Вставай, нам нужно еще о многом поговорить.

Однако Снейп не спешил.

— О чем? Ты все знаешь. Это моя вина. Я убил Лили.

— Лили убил Лорд! Или ты держал его палочку? Может, я чего-то не знаю?

— Я его навел, я же все объяснил!

— Пророчеством! Про... пророчества, да кто в них верит-то вообще!

— Маггла, — прошипел Снейп, — какая же ты маггла! В истинные пророчества верят все! Они всегда сбываются!

— Или вы помогаете им сбыться? Кто сказал, что оно истинное? Как ты вообще о нем узнал?

— Да Мерлин, — Снейп вскочил и зашагал по комнате, — ты невыносима! Я пришел покаяться и наконец освободиться, но нет, даже это ты не в состоянии сделать! Что тебе от меня надо, женщина?! Что вам всем от меня надо?!

— Ответы! — отрезала Петунья.

— Я сам не знаю! — выкрикнул Снейп и остановился, тяжело дыша. От прежних слез не осталось и следа. Петунья удовлетворенно хмыкнула.

— Вот давай и разберемся. Чаю?

— Да пошла ты со своим чаем, — вяло огрызнулся Снейп. — Покрепче что есть?

— Коньяк сойдет?

— Да... тоже мне, домохозяйка!

— Разве со всеми этими событиями можно ею остаться? — парировала Петунья, доставая бутыль и два стакана. — Наливай.

Снейп споро налил в стаканы коньяк и пригубил первым.

— Что ты хочешь знать?

— По порядку, — Петунья тоже отхлебнула. — Ты был Пожирателем?

— Да... ты была права насчет меня.

— Да уж... и что же изменило твое мнение?

— Да не было никакого мнения, — отмахнулся Снейп. — Я не любил магглов, у меня были причины, помнишь, мое детство... но смерти я им не желал.

— Так с чего пошел за Лордом?

— А куда еще? — хмыкнул Северус. — Ты подумай: дед меня знать не хочет, в маггловском мире мне тошно, а в волшебном надо кем-то быть... особенно на Слизерине. А я хотел многого, стать великим... Юношеские мечты и все такое. Лорд это предлагал. Оплатил мне стажировку у мастера. Я и пошел под его знамена. Думал, мы переменим мир, и такие, как Поттер, будут наконец внизу, а я наверху.... А жертвы? Это ж государственный переворот, жертвы неизбежны. Отмахнулся и варил зелья. Сражался за правое дело. Старался, веришь, сильно никого не калечить. Там были другие, кому все мало, я не из таких. Лили была на другой стороне, это было обидно, но я верил, что вот мы выиграем, и тогда мы снова с ней... возможно... под предлогом... но потом Лорд словно начал сходить с ума. И будущее с Лили мне не светило, ей вообще не светило будущее. Но я еще верил, что смогу ее спасти, а дело-то правое... А потом все стало еще хуже, а бежать оказалось некуда. Оставалось лишь подниматься вверх, чтобы тебя не убили ненароком. И тут это Пророчество. Шанс.

— Как ты его услышал?

— Меня послали агентом, шпионить в Хогвартсе. Должно было быть собеседование у Дамблдора. В "Кабаньей голове", — Снейп усмехнулся, но вот Петунье было не смешно.

— Почему там? Давно у нас собеседования проводятся по кабакам?

— Думаю, директор мне не вполне доверял. Вот и не пригласил в школу. Может, ждал нападения...

— Ну да, в школе-то нападение он бы не отразил, — фыркнула Петунья. — Сколько тебе было? Мальчишка, а он с Гриндевальдом воевал! И потом, в кабаке устроить засаду легче. Ладно, дальше что?

— Я поднялся к номеру. А там уже было собеседование. Некой Сивиллы Трелони. Сейчас преподает прорицания. Правнучка Кассандры, если это о чем-то тебе говорит.

— Не говорит, но допустим, это значимо.

— Подходя, я услышал.... знаешь, когда слышишь пророчество, его ни с чем не спутаешь. Оно звучит особо. Я пересказал, что помню. До конца я не дослушал, меня поймал хозяин заведения и выгнал. В Хогвартс я не попал, зато передал Лорду. Я думал, это поможет нам выиграть. Мы стали ждать. А тут на сносях оказалась Лили. И Алиса Лонгботтом. И родить обе должны были в конце июля. Я не знаю, — вздохнул Снейп, — почему Лорд выбрал именно Поттеров. Думаю, он хотел потом и Лонгботтомов навестить, но сначала пошел к ним. Лили с мужем скрывались, Дамблдор об этом позаботился. А Лонгботтомы нет. Может, там дальше следовало точное указание... но в итоге именно на Поттеров началась охота. И тут я испугался. Как бы я не ненавидел Поттера, с ним была Лили! А Лорд... он бы ни перед чем не остановился. О младенце я не думал, скажу честно. Я вообще был далек от всего этого: семья, дети. Но Лили... и я просил.

— Но не вышло.

— Лорд убил ее. Фиделиус спал, и я проник следом, только чтобы увидеть... в последний раз, — Снейп залпом осушил бокал. — Никто не помог. Но Лорда не стало. Позже меня арестовали. Я был готов к Азкабану, но вмешался директор. Сказал, что это только начало, Лорд не мертв, метка еще есть, младенец помечен. Стань моим шпионом, Северус, делай, что я велю, и в итоге ты отомстишь за Лили. И я решился. И теперь вот, — он усмехнулся и развел руками, — учу дебилов.

— Хоть роман пиши, — съязвила Петунья, но вмиг посерьезнела. — Директор верит, что Лорд не умер окончательно?

— Многие наши верят. Готовятся. Ждут, кто со страхом, кто с надеждой. Под конец... тогда, многие и хотели бы все бросить и бежать, но метка — это тот еще поводок. Предателей он бы не простил.

— Но ты был шпионом?

— Мне пришлось.

— Все равно... А cейчас... Что творится сейчас?

Снейп помолчал.

— Северус, — начала Петунья, — там Гарри. Сын Лили. Мой сын. Я за него волнуюсь.

— Директор верит, что Лорд активизировался. Альбус спрятал в школе философский камень.

— Откуда он у него? Единственный же был у Фламеля, — удивилась Петунья.

— Так его он и спрятал. Они же друзья. И как раз вовремя — его чуть не украли из Гринготтса.

— И поставил Цербера его защищать?

— Там не только Цербер — кстати, питомец Хагрида, странно, да? Я, Флитвик, МакГонагалл, Стебль и Квиррелл — это наш новый преподаватель защиты — поставили ловушки. Но...

— Но? — уцепилась Петунья. Снейп отпил.

— Лорд, конечно, потерял многое. Тело, как минимум. Может, часть ума, если он все это время был духом. Но ловушки-то рассчитаны на совсем дебила. Неужели Альбус думает, что Лорд стал таким? Он, конечно, и так страшен, потому что силен, а сильный дебил — поверь мне, я на таких насмотрелся на уроках — только стены Хогвартса такое могут сдержать. Но тем не менее...

— Странно, согласна. И как Лорд проникнет в Хогвартс?

— Через Квиррелла, — спокойно ответил Снейп. Петунья ахнула.

— В смысле?!

— Квиррелл завербован, это явно. Если уже не одержим. Я чувствую Лорда в нем. Моя метка чувствует. Да и мне приказали следить за ним. Тот все рвется в запретный коридор. Неспроста все это.

— Раз ты понял, значит, и директор тоже.

— Конечно.

— И он просто.... ждет? Чего? Второго пришествия?!

— Я не знаю, — Снейп поднял на Петунью совершенно больные глаза. — Но больше всего боюсь, что именно этого.

— Он ведь понимает, что это будет означать? — тихо спросила Петунья. Снейп выпил еще.

— Что нас всех будет спасать герой, отмеченный Темный Лордом. Гарри Поттер. "Северус, присмотри за мальчиком", "Северус, будь с ним построже, он должен понимать, что Слизерин — зло". Он настраивает его, Петунья. И я — часть игры. А я устал. Я не против поорать на бездарей, но запугивать одиннадцатилетнего пацана... не мое это.

— Он хочет сделать из него героя... — пробормотала Петунья. — Как-то поздно он спохватился.

— Я много думал, — начал Снейп. — По обрывочным описаниям твоей жизни и артефактам я понимаю, что жилось пацану у вас не так уж легко.

— Это точно, — вздохнула Петти.

— Думаю, это тоже часть воспитания. Иначе зачем?

— Твою мать, — выругалась Петунья.

1) Faex aeterno — дословно: вечная грязь.

Вернуться к тексту

После шести рюмок коньяка и долгого рассказа про все свои злоключения Петунья нашла компанию Снейпа весьма приятной. Тот понимал — или делал вид, что понимал — все ее переживания и сейчас сидел, откинувшись на диване и задумчиво поигрывая палочкой. Было во всем этом что-то уютное, безопасное. Церера и Янус — это, конечно, хорошая подмога, но люди из Хогвартса гораздо серьёзнее и ближе к эпицентру событий. Петунья расслабилась и даже начала улыбаться, немного глупо, но тем не менее счастливо. Сейчас они все придумают, она знала это.

— Ты в полной жопе, — не по-профессорски резюмировал Снейп. Петунья хихикнула.

— А то! Вопрос только в том, кто эту жопу создал.

— И как выбираться.

— И это тоже. Но выбираться-то надо аккуратно, чтобы никто ничего... понимаешь?

— Понимаю. И каковы твои планы?

— Пока что не отсвечивать. Только вот Гарри... он же во всем этом по самые... кхм, так вот, мальчика надо спасать.

— Мальчик у тебя на редкость благоразумен, — заметил Снейп. — Я ожидал от отпрыска Поттера другого. Что он рванет в Запретный коридор, как только о нем узнает. Однако уже октябрь, а он даже мимо не прошел ни разу. Видимо, что-то от матери ему передалось.

— Он похож на Лили, это точно, — кивнула Петунья, — такой же добрый. Но вот осторожной Лили никогда не была, если помнишь. Ее осторожностью были мы с тобой. А без нас... сам знаешь.

— Да, — спокойно ответил Снейп, и Петунье понравилось, что голос его перестал меняться при упоминании Лили. — Хорошо, что у пацана есть ты.

— Это сейчас хорошо, а раньше...

— Не твоя вина.

— Я почти уже в это поверила, — улыбнулась Петунья. — Еще пару раз мне это скажут, и, может, отпустит. Но все равно, я за него отвечаю, я должна сестре счастливого ребенка. Он там счастлив?

— Ну, лицо довольное, даже слишком, — сморщился Снейп. — Я его понимаю. Я тоже считал Хогвартс чудом тогда. Избавлением, новой жизнью...

— Все мы считали это чудом, не обольщайся. Наверное, кроме меня. Я тогда хотела послать всех к чертовой матери, помнится. А уж до чего нелогичным казался мне Хогвартс! Но надо сказать, он оказал на меня благотворное влияние. Иначе я была бы занудой, — Петунья состроила рожицу. — Нет, веселиться надо уметь, хаос иногда полезен. Но все в меру. Надеюсь, Гарри это понимает. Никогда не была пацаном, но помню, как наших однокурсников заносило поначалу... некоторых и потом.

— Это проходит, — со знанием ответил Снейп. — Я насмотрелся. Сначала вседозволеность, никаких родителей, магия, а потом пара отработок у Филча или у меня, и пыл немного остывает. Скажи, а как ты учишь Дадли?

— По учебникам. Что сама помню. Мы пока берем только Чары, Трансфигурацию и Защиту. Для всего остального, — она провела рукой, — нет приспособлений. Хотя я заставила его выучить таблицу совместимости компонентов, но зелья варить нам негде, разве что в кастрюле на плите, — она хмыкнула. — Чертовски маггловский дом. Но он — именно то, что надо для прикрытия, разве нет?

— И Люпин под боком, — хмыкнул Снейп. — Почему же ты пьешь со мной, а не с ним?

— Ремус трезвенник, это раз. А два... ну подозрительно все это! Не то чтобы я ему не доверяла... точнее, не так. Все сложно. Он друг, но это было много лет назад. А сейчас его послал директор. Кому он больше предан? Много лет как почившим друзьям или директору? Что, если я откроюсь, а он меня сдаст? Пусть даже из желания добра? Вот в тебе я уверена, а знаешь, почему? Ты всегда был сам по себе. Ты можешь служить кому угодно, но служишь ты... как бы наполовину. А половина служит тебе самому. Слизерин. Ты яркий представитель. А еще после твоего рассказа... ты не причинишь вред Гарри, а значит, и мне. Люпин никаких клятв на давал. А просить его я считаю стыдным, что ли?

— Зря. Если Люпин хоть немного соображает, какие сейчас времена, он согласится. Если, конечно, ему нечего скрывать.

— Ты толкаешь меня на сотрудничество с Мародером? Серьезно? — Петунья улыбнулась.

— Полезно дружить с тем, кто должен за тобой наблюдать, не находишь? — парировал Северус.

— Все так поменялось, — вздохнула Петунья. — Я не уверена, что наша дружба будет прежней. Но ты в этом разбираешься лучше меня. Лучше скажи, что делать с Лордом?

— Меня не покидает ощущение, — медленно начал Снейп, — что директор хочет снова свести Поттера и Лорда лицом к лицу. Эксперимент ли это или просчитанный ход, не знаю. Он явно ставит на пацана, но при этом готов к любому исходу — это же Дамблдор. Ты уверена, что Гарри выстоит?

— Конечно, нет! Ему одиннадцать! Даже если мы с тобой будем учить его Защите, половина заклинаний у него просто не выйдет из-за недоразвитости магического ядра! Флитвик это очень хорошо объяснил когда-то мне и Лили, почему программа составлена именно так. У Гарри не хватит ни сил, ни концентрации, чтобы что-то сделать с Лордом, даже если он дух. А уж с Пожирателем, если им окажется Квиррелл, тем более. О чем этот белобородый думает?!

— Он считает, что Гарри предназначено судьбой победить Лорда, — ответил Снейп. — Видимо, возраст героя для этого не важен.

— Бред, — огрызнулась Петти. — ставить мальчишку против одного из самых сильных магов с минимум пятидесятилетним опытом! Нам надо сделать так, чтобы эта встреча не состоялась! Но как?

— Пока для их встречи нет предпосылок. Гарри держится от коридора вдалеке, Квиррелл только разведывает территорию. Я боюсь другого. Если Лорд все-таки завладеет камнем, а с нашим уровнем защиты это неизбежно, то потом он придет за Поттером. Устранить свою главную угрозу.

— Почему он вообще не умер? В него же прилетела Авада?

— Темные практики, Петти. Есть такие, после которых маг практически бессмертен.

— Практически, — сделала ударение Петунья. — Значит, все же можно его прикончить. Надо только понять, что именно он использовал!

— О, это же так легко! — съязвил Снейп. — Проследить путь величайшего и скрытнейшего мага за пятьдесят лет!

— Тебе слабо?

— Мне? Да, слабо. Я, между прочим, декан и профессор. У меня дел по горло.

— Пф-ф-ф, — высказала свое мнение Петунья. — Вот только не говори мне, что тебя это все реально заботит.

— Ты права, профессорство меня не интересует, — согласился Снейп. — Но деканство — это очень важно. Ты не представляешь, чего мне стоило сделать из Слизерина нормальный факультет.

— Нормальный?!

— После разгрома Лорда, — продолжил Снейп, — все ополчились на Слизерин. Если учесть, что большая часть учащихся было как минимум в родстве с Пожирателями, то не удивительно. Их травили, над ними измывались... Мне достались сломленные озверевшие дети, многие из которых потеряли родных в той войне. Теперь Слизерин снова все боятся, пусть и ненавидят.

— Думаю, твои змееныши могут теперь справиться и без тебя, — отметила Петунья. Снейп фыркнул.

— Я к чему и вел. В этом году у нас урожай детей Пожирателей, пусть оправданных, но все же. Словно все мои соратники получили установку за год настругать наследников! А, может, и получили... не важно. А на Гриффиндоре — Поттер и Уизли. Конфликт неизбежен. Мне надо следить. К тому же я шпион, ты же помнишь? Мне надо следить за Лордом. Защищать Гарри.

— Я же не прошу все бросить! Потихоньку, то здесь, то там...

— Я не домовой эльф! — отрезал он. — Я не могу делать все, как бы вам этого ни хотелось! В конце концов, мне надо когда-то жить!

— О! — радостно воскликнула Петунья. — Здорово! Жить! А пару часов назад ты хотел умереть. Что же, прошло?

Снейп от злобы хватал воздух ртом, явно не находя слов, а потом резко рассмеялся.

— Ты невыносима, Петти. Совсем как Лили. И знаешь, ты права. Не то чтобы я хотел жить, во мне не загорелось ничего, просто... боль отступила, что ли. Но раз уж ты меня убивать отказалась, а я согласен пасть только от твоей руки или руки Гарри, то надо сделать все, чтобы не дать Лорду прикончить меня или вас. Я постараюсь, Пет, — серьезно произнес Северус, глядя прямо в глаза Петуньи. — Я постараюсь найти все, что смогу, про Лорда. Если надо, буду допрашивать Дамблдора.

— Ты только осторожнее, — тихо произнесла Петунья, которая уже пожалела, что в пьяном азарте втянула во все это Снейпа. Внезапно ее лицо озарила улыбка. — Сейчас, — она направилась к комоду и вытащила стопку колдографий. Перебрав несколько, она вытянула одну и протянула Снейпу. На фото две девочки, одна рыженькая, вторая черненькая, улыбались и махали на камеру, а между ними стоял мрачный подросток-Снейп, как-то пугливо смотрящий с фотографии.

— Помнишь? Нас Филч подловил тогда, сказал, что это первая на его памяти дружба пуффендуйки и слизеринца, на что мы с тобой обиделись, и заставил сфоткаться. А сзади книги лежат, мы тогда Защиту практиковали. Здорово ты нас с Лили гонял!

— Помню, — сиплым голосом ответил Снейп, завороженно глядя на рыжеволосую красавицу.

— Держи. Чтобы ты нас помнил и впредь, — твердо сказала Петунья. Снейп послушно взял фото.

— У меня только одна ее фотография и осталась, — печально произнес он. Петунья понимающе кивнула.

— Можешь посмотреть мои, когда альбом наконец составлю. И вообще... приходи.

— Если твой сын не будет меня убивать.

— Не будет, — улыбнулась Петунья.

* * *

Петунья задумчиво смотрела в окно и не могла решиться. Прошло десять лет со дня гибели Лили, и она очень хотела почтить память сестры, хотя бы увидев ее могилу, положить цветы... но было опасно, Церера ей все объяснила. Деревня, где жили Поттеры, была полумагической, маги могли ее засечь, да и сегодня там и так много народу — Хэллоуин. Стоит ли рисковать? И вот сейчас Петунья пыталась решить этот вопрос. Разум говорил ей, что посетить кладбище можно в любое время, а лучше, после того, как она легализуется, но чувства... чувства ее переполняли, глаза весь день были на мокром месте, и хотелось как-то выплеснуть свое горе.

Дадли отправился отмечать Хэллоуин у Тома, его Петунья не стала нагружать скорбью по тете, которую он и не знал. У мальчика наконец-то появился друг, хороший друг, не то что та шпана из Литтл-Уиннинга, и Петунья радовалась. Дадли обещал ей смотреть ужастики и отлично провести время, и Петунье было достаточно. Чтобы не оставаться одной, она пригласила Цереру на поминальный обед. Такие обеды давали маги в день похорон родственников, но на самих похоронах Петунья не была, так что решила, что сейчас это будет в самый раз, когда она сознательно знает, что она потеряла. С болью она подумала, что Лили так никто и не дал такой обед, не почтил ее жизнь, все радовались лишь избавлению от тирана. У Джеймса хоть родственники вроде были... так, не думать, не думать, а то опять начнутся вопросы! Петунью отвлек звонок в дверь.

— Петти, — поприветствовал ее Люпин. В руках у него была бутылка вина. — Я тут подумал... я каждый год поминаю, может, в этот раз вместе... если считаешь уместным...

— Заходи, Лунатик, — ласково пригласила его Петунья. — А я думала, ты трезвенник.

— Повод особый, — тоскливо отозвался Ремус. Зайдя на кухню, он застыл. — Поминальный обед?

— Самое время, не так ли? — печально ответила Петунья. — Ты как раз вовремя, сейчас еще тарелку поставлю.

— Наверное, я буду лишним, ты кого-то ждешь...

— Не глупи! С кем мне поминать, как не с тобой? И ты, и я потеряли самое дорогое в ту ночь. Садись.

Хлопок в гостиной сообщил о появлении Цереры. Она прошла на кухню.

— Привет, Петти, — она обняла подругу. — Как ты?

— Бывало и лучше, Цея. Знакомься, это Ремус Люпин. Ремус, это Церера Тикки, моя подруга.

— Очень приятно, — приподнялся со своего места Люпин и кивнул головой.

Церера кивнула в ответ и села на отведенное для нее место. Петунья достала тарелку и приборы для Ремуса, зажгла свечи и выключила свет. В середине стола лежала детская заколка Лили.

— Прости, Ремус, вещей Джеймса я не нашла, — тихо сказала Петунья. Ремус отмахнулся.

— Хоть что-то, — глухо сказал он.

Петунья встала во главе стола. Все достали волшебные палочки и коснулись заколки Лили.

— Мы провожаем тебя, Лили Эванс, в мир несбыточного, — заговорила она. — Мы благодарим тебя за все добро, что ты сделала, и прощаем тебе все зло, что нарочно или по недомыслию ты совершила. Знай, что ты жива для нас и магии в своем ребенке, которого мы обещаем оберегать, делать все, чтобы твои дары развивались в нем, смотреть на него и вспоминать тебя. Обрети покой и радость, сестра моя, — закончила Петунья и подняла палочку, из которой лился белый свет. Он засиял ярче от других палочек и вскоре оформился в лицо Лили Эванс. Завороженные, маги смотрели на него, пока оно не исчезло. Петунья вытерла слезы.

— Что ж, вот и все, сестренка, — тихо сказала она.

— Надо выпить, как врач говорю, — предложила Церера. Ремус разлил вино по бокалам.

— За Гарри, — провозгласила Петунья.

— За Гарри, — подхватили гости.

Вино оказалось невозможно сухим и совсем не крепким. Петунья сморщилась.

— Боже, Лунатик, что ты пьешь?

— Я в этом не разбираюсь, — развел руками Ремус. — Беру что... ну...

— Ты же теперь учитель в школе, вам так мало платят?

— Привычка экономить, Петти. Столько лет...

— Ну неужели директор не мог тебя никуда пристроить? С его-то влиянием.

— Законы против оборотней весьма ожесточились после войны, — пояснил Ремус. — И общество нас... не любит.

— Вы оборотень? — удивилась Церера. Люпин кивнул. — Вы совсем не такой, как... нам описывают. Впрочем, я сразу почувствовала немного странную ауру. Привычка, знаете ли, в ауры лезть.

— Оборотни такие же разные, как люди, — мягко ответил Ремус. — Но я вас понял. Вот из-за того, как нас описывают, меня никуда и не берут надолго.

— Понимаю. Обидно.

Повисло молчание. Петунья сидела сама не своя.

— Ну что же вы не едите? — не выдержала она. Опомнившись, гости начали накладывать себе еду. Самой Петунье кусок в горло не лез, но надо, надо. В конце концов, она бросила попытки хоть что-то съесть и со слезами посмотрела на Люпина.

— Я не понимаю, Рем! Не понимаю! Как Сириус мог их предать?! Как... за что?!

— Я сам не понимаю, Пет! — как-то болезненно ответил Ремус. — Я бы все отдал, чтобы узнать, когда закончилась наша дружба, была ли она настоящей, что вообще сподвигло его... но он в Азкабане, наверное, уже потерял рассудок, и нам остается только...

— Нет! Я не согласна! — Петуняь вскочила. — Он должен нам ответить! Я не могу томиться в неизвестности, хватит с меня! Мы сейчас же пойдем к нему!

— Это Азкабан, Петти! Туда так просто не пустят!

— Не пустят, если нет связей, — прервала Ремуса Церера. — Я целитель Мунго, меня пустят. И вас со мной. Только стоит ли, Петунья?

— Стоит, — решительно сказала она.

— Тогда отправимся в Мунго. Сметвик выпишет мне разрешение.

— Что ты ему скажешь?

— Что родственник заключенного хочет проверить его ментальное здоровье, — пожала плечами Церера. — Ко мне с такими просьбами Нарцисса Малфой раз в год приходит. И не только она. Навещают, когда могут... родня. Так что, пойдем?

— Да, — повторила Петунья. Ремус сжался.

— Может не стоит? Вдруг дементорам это не понравится?

— Плевать я на них хотела. Если Сириус виноват, я сама открою им дверь в его камеру, чтобы они его зацеловали, — зло оборонила Петунья. Ремус вздохнул.

— Этого-то я и боюсь, — пробормотал он и пошел за дамами, чтобы это предотвратить.

* * *

Сметвик не высказал удивления просьбой Цереры и выписал разрешение на посещение всем троим. Имен он не спросил, так как многие родственники Пожирателей желали оставаться инкогнито во время своих визитов. Петунью это даже разозлило: мало ли что эти темные маги могут натворить, а никто не узнает! Но потом она успокоилась тем, что не всегда быть родственником зла значит являться злом. Не надо судить людей по их родне, а то она станет, как Лорд. С этими мыслями она взялась за портал на остров.

Погодка выдалась отвратительная. Дул ветер, море штормило, вдалеке гремела гроза, лил дождь. Самое то, чтобы посетить такое мрачное место. "Дадли смотрит ужастики, а я их посещаю", — подумала Петунья, накладывая водоотталкивающие на мантию, предусмотрительно надетую перед уходом из дома. Их встретил аврор.

— Кто и зачем? — спросил он сурово. Церера невозмутимо протянула бумаги. Аврор внимательно просмотрел их, чуть ли не лизнул, поколдовал палочкой, видимо, проверяя подлинность, и только затем кивнул.

— Я вас проведу. Я думал, все позабыли про этого предателя. Так ему и надо. Ан нет, — сказал он. Ремус отчетливо проскрежетал зубами. Петунья взяла его за руку, на всякий случай. Ну еще она боялась дементоров. Дома быть отважной ничего не стоило, но в обиталище этих темных тварей мурашки бегали по коже, и это она еще ни одного из них не видела.

Они шли мимо камер, где заключенные сидели, лежали и стояли безвольными куклами, некоторые провожали их бессмысленным взглядом, и от этого становилось не по себе. Чем ниже они спускались, тем жутче становилось. Стали попадаться дементоры, уплывающие с их пути при виде аврора, заключенные вели себя как психи: долбились головой о стены, бросались на двери, кто-то разговаривал сам с собой. Петунье стало жутко, очень жутко. Она внезапно поняла, почему волшебники так боялись этой тюрьмы. Она действительно была самим адом. Магглорожденные просто не понимали этого ужаса, привыкнув к своим тюрьмам. А вот почему маги, несмотря ни на что, все равно преступали закон, почему все равно пошли за Лордом... да, велика же сила была у Волдеморта, раз ничто его последователей не страшило.

Наконец они остановились.

— Вот его камера, — указал аврор. — Вам открыть?

— Конечно, — твердо ответила Церера, а вот Петунья так не думала — мало ли, вдруг он бросится на них!

— Значит, как закончите, пускайте Патронуса. Если не сможете — я приду через полчаса. Ну, удачи, — сказал аврор и открыл дверь.

Никто на них не бросился. Заглянув в темную камеру, Петунья увидела, что Сириус даже не отреагировал на их появление, лежал в углу, свернувшись комочком. Воняло в камере знатно, и Петунья поморщилась. Следом зашел Ремус.

— Бродяга, — тихо позвал он. Сириус шевельнулся, но не повернулся к ним.

— Бродяга, это я, Лунатик, — продолжил Ремус. Сириус застонал.

— Лунатик... Лунатик не придет к предателю, нет, не придет. Сколько лет прошло? — послышался его отчаянный шепот. — Лунатик даже не выслушал, а он на свободе, на свободе!

— Кто на свободе, Сири? — спросила Петунья.

— Крыса! — внезапно взревел Сириус. — Крыса на свободе! Он ускользнул. Лунатик! — он вскочил и словно увидел Ремуса и бросился к нему. — Лунатик, ты должен его поймать, остановить, он вернет своего хозяина, он убьет Гарри, Лунатик! Надо что-то делать, Лунатик! — он затряс друга, глаза его светились безумием.

— Цея, — тихо позвала Петунья, и подруга поняла.

— Петрификус Тоталус! — припечатала заключенного Церера. Сириус остолбенел. — Он явно бредит.

— Так мы правды не добьемся. И причем здесь Питер? — спросил Ремус. Церера пожевала губу и кивнула.

— Легилименция нам в помощь. Мы же хотим правды сегодня?

— Да. А это не опасно? — спросила Петунья.

— Я была в самых безумных мозгах Британии, — хмыкнула Церера. — За меня не беспокойся. А вот ты, ты точно хочешь знать ответы?

— Да, — твердо сказала Петунья.

— Что ж... Легилименс!

Этот Хэллоуин был особенным для Гарри. Впервые за много лет он знал, что именно в этот день лишился родителей. Впервые за много лет он так же знал, какими были его родители, стараниями тети Петуньи. Поэтому проснулся Гарри с грустью в душе. Он не мог посетить кладбище, где люди общаются с мертвыми, потому решил сходить к берегу озера, где точно никого не будет в такую рань, а встал он действительно рано — все его соседи спали.

Гарри быстро умылся, оделся и тихо покинул спальню. В гостиной он неожиданно встретил Гермиону Грейнджер с учебником по чарам, которые стояли сегодня первой парой. Поздоровавшись, он прошел дальше. Гермиона была немного занудой, но это не раздражало Гарри так, как Рона и других одноклассников. Он считал, что лучше знать, чем не знать, а ее одержимость баллами немного веселила. Сам он уже понял — по рассказам тети, да и по собственному опыту, — что баллы ни на что толком не влияли, только на победу факультета, но отказывать себе в удовольствиях ради этого не стоило. Конечно, не как отец и его банда, хотя и у них были классные идеи. Гарри больше импонировали ночные вылазки сестер на тренировки по защитной магии, чем хулиганство.

В Хогвартсе пахло тыквой. Было еще слишком рано, чтобы хотеть есть, но завтрак обещал быть вкусным. Гарри на всякий случай шел осторожно, мало ли, вдруг еще нельзя выходить из спален, но ни Филча, ни Снейпа не встретил, а миссис Норрис согласилась не выдавать его после того, как он почесал ее за ушком. С кошкой завхоза Гарри за последние два месяца сдружился. Он не понимал, почему все ее не любят. Она была верна как собака, ласкова как кошка, и довольно пушистая. Стоило только найти к ней подход, и миссис Норрис с удовольствием проявляла все эти качества. Судя по всему, ее любил только Филч, и внимание кого-то еще было для нее в новинку. Приятную, надо сказать. А Гарри любил животных. Кроме бульдогов. Впрочем, он думал, что с собаками, не принадлежащими тете Мардж, смог бы найти общий язык. Просто не хотел рисковать, пока не выучит аппарацию.

Хагриду его любовь к животным нравилась, он приглашал пару раз Гарри с Роном к себе и познакомил с огромным, но трусливым Клыком. Разговоры с Хагридом были интересными, он тоже помнил родителей Гарри, хотя почему-то все восхвалял папу и совсем не упоминал маму. Это немного задевало Гарри, но, с другой стороны, видимо, Хагрид больше общался с его отцом, так бывает, не все знали обоих его родителей. Но вот про хулиганистые выходки Джеймса Поттера Хагрид тоже не упоминал. Впрочем, подумал Гарри, кто станет такое рассказывать сироте. Хагрид мог подумать, что так подначит Гарри на подобное. Правильно? Главное, что о них говорили.

У озера ожидаемо никого не было. Гарри сел под большим деревом на берегу. Холодный ветер ерошил его волосы.

— Мама, — прошептал он. — Папа...

Он достал тщательно спрятанную колдографию родителей, где те танцевали в осеннем лесу. Они были счастливы и махали Гарри.

— Я рад, что вы были счастливы, — проговорил он. — А, судя по всему, вы были. Учились магии в этом самом Хогвартсе. Я тоже здесь. Веселились. Папа, я не одобряю большинство твоих поступков, но я рад, что тебе было весело. У тебя были верные друзья. А у тебя, мама — тетя Петунья. Она теперь со мной. Я слышал про ваши проделки, про ваши успехи... я... Я тоже здесь, и я надеюсь, вы, там... где бы это ни было... Вы узнаете про мои. И надеюсь, я не разочарую вас. Спасибо, что сохранили мне жизнь, — тихо прошептал Гарри. Он задолго пытался готовить свою речь, но в итоге получилось, как получилось. Слезы стояли комом в горле, но из глаз не пролилось ни слезинки. Он уже свое выплакал по ним, понял Гарри. Теперь у него новая жизнь.

— Я всегда буду помнить, — сказал он. — И приду еще.

* * *

— Не забудьте те движения кистью, которые мы с вами отрабатывали, — попискивал профессор Флитвик. — Кисть вращается легко и резко, и со свистом. Запомните — легко и резко, и со свистом. И очень важно правильно произносить магические слова — не забывайте о волшебнике Баруффио. Он произнес "эс" вместо "эф" и в результате обнаружил, что лежит на полу, а у него на груди стоит буйвол.

Невил рядом нервно хихикнул. Их поставили в пару, и знающий уже заклинание Гарри теперь давал советы по движению кисти Невиллу.

— Вот увидишь, это будет кит, — пошутил Невилл. Он стал смелее за последние два месяца, научился шутить над своими неудачами.

— Только не касатка, — отшутился Гарри. — Давай, Нев, ты слишком деревянно двигаешь рукой. Покрути ею вокруг оси, разомни, вспомни, что мы проходили две недели назад. Плавный переход.

— А ты не хочешь попробовать? — уныло спросил Невилл.

— Хочу, но сначала ты. Мы же партнеры! Сначала один, потом другой. Ну, давай, медле-е-енно...

— Ты неправильно произносишь заклинание, — донесся до Гарри недовольный голос Гермионы, поучающей Рона. — Надо произносить так: Винг-гар-диум Леви-о-са, в слоге "гар" должна быть длинная "а".

— Если ты такая умная, сама и пробуй, — прорычал в ответ Рон, отбрасывая палочку.

Гермиона закатала рукава своей мантии, взмахнула палочкой и произнесла заклинание. Перо оторвалось от парты и зависло над Гермионой на высоте примерно полутора метров.

— О, великолепно! — зааплодировал профессор Флитвик. — Все видели: мисс Грейнджер удалось!

Гермиона победным взглядом обвела класс. Гарри показал большой палец и продолжил обучать Невилла. Через пару минут и их перо взмыло в воздух.

А вот Рон так и не освоил левитационные чары. К концу урока, после всех наставлений Грейнджер, он был совсем не в духе.

— Неудивительно, что ее никто не выносит, — пробурчал он, когда они втроем пытались пробиться сквозь заполнившую коридор толпу школьников. — Если честно, она — настоящий кошмар. Только и может, что бубнить одно и то же. Умная, видите ли. Зануда. Кто ей дал право учить нас? У нас есть учителя!

— Ну я тоже... — начал было Гарри, но кто-то его больно ткнул в плечо. Он успел заметить заплаканное лицо Гермионы, когда она скрылась в толпе. — Молодец, Рон! — недовольно буркнул он.

— А? Что? — не понял тот.

— Довел Гермиону до слез! Она явно все слышала. Вот чем ты недоволен? Я помогаю Невиллу уже который месяц и ни разу не услышал от него жалоб. А она хотела помочь тебе один раз — а ты вон как раскричался.

— Нужна мне ее помощь! Сама только что выучила, а туда же лезет!

— А я, по-твоему, все знаю с младенчества? — яростно спросил Гарри, и по рассеянному взгляду Рона понял, что так он и думал. — Только не говори, что потому, что я — герой...

— Ну ты-то авторитет, ты завалил Сам-Знаешь-Кого.

— Да не валил я никого! — взвился Гарри. — Что бы это ни было, это был не я, а если и я, то я не знаю, как, а значит, такой же школьник, как и вы все! Хватит уже меня... почитать, или не знаю, что ты там делаешь, мне это неприятно, и если так и дальше пойдет, то это не дружба, а чушь собачья. А теперь надо извиниться перед Гермионой.

— Сейчас пара, вот после нее и подойду, — буркнул Рон.

На том и порешили. Но на уроке Гермиона не появилась. Гарри занервничал. Видимо, обида оказалась слишком сильна, раз Грейнджер пропустила занятие. После урока он расспросил девочек, не видели ли они ее.

— Она закрылась в туалете и никого к себе не подпускает, — ответила Парвати. — Это вы ее довели? Лаванда ей сэндвич приносила с обеда, так та и ее прогнала. Ужасно эгоистично.

— Где этот туалет?

— Вам туда нельзя! — округлились от ужаса глаза Патил.

— А мы кричать будем, — пообещал Гарри.

— На втором этаже, — сообщила Парвати. — Поторопитесь, сегодня же пир.

Гарри сурово посмотрел на Рона. Тот съежился под его взглядом и сам выглядел достаточно несчастным.

— Я не знал, что мои слова могут так ее задеть... — пробормотал он. — Я думал...

— Ты не думал, — поправил его Гарри, и Уизли кивнул. — Пошли искать этот туалет. Если Гермиона не отзовется, будь готов реально кричать свои извинения, пока не услышим ответ.

— Я готов.

— Я тоже пойду, — Невилл теперь часто примыкал к компании Рона и Гарри, и последнему это нравилось. Он подумал, что Невилл как никто другой должен понимать Гермиону, ведь, по сути, они оба были объектами насмешек факультета, если не всей параллели, только Невилл из-за своей неуклюжести, забывчивости и банального невезения. Гарри с этим боролся, как мог, но работы было много. Может, он что и посоветует.

Школьники спешили к Большому залу, и мальчикам пришлось продираться сквозь толпу. Когда они нашли женский туалет — спрашивать снова никто не решился, — в коридорах уже никого не было.

— А если ее там нет? — спросил Рон. — Может, она успокоилась и на пир ушла?

— Вот так проплакала весь день, а потом пошла праздновать? — не поверил Гарри.

— Ну, я бы пир не пропустил, — чуть тише ответил Рон.

— А я бы после такого не смог там появиться, — подал голос Невилл.

Спор разрешила старшекурсница, выходящая из уборной.

— Что это вы здесь стоите? — грозно спросила она. — Это женский туалет. Караулите кого?

— Мэм, — обратился к ней Гарри, — вы случайно не слышали, там не плачет девочка?

— Допустим, — поджала губы та. — Вам-то какое дело?

— Это мы виноваты, — ответил Гарри. — Пришли просить прощения.

— Удачи, — фыркнула старшекурсница. — Только внутрь не заходите. Мальчишки, — пробормотала она, уходя.

Гарри повернулся к Рону.

— Ну начинай.

Рон открыл было рот, чтобы поспорить, но увидел решительность на лице друга. Он оглядел пустой коридор, набрал побольше воздуха и что есть мочи завопил:

— ГЕРМИОНА! ЭТО РОН! ПРОСТИ МЕНЯ! Я БЫЛ НЕ ПРАВ!

Ответом ему послужила тишина.

— Не работает, Гарри, — пожал плечами Рон. Гарри нахмурился.

— Давай еще. Будем кричать, пока она не выйдет.

— ГЕРМИОНА! — снова начал Рон. — ВЫХОДИ! ТЫ ПРОПУСТИШЬ ПИР! ОБЕЩАЮ, Я СЯДУ РЯДОМ С ТОБОЙ И БУДУ СЛУШАТЬ ТВОИ КОММЕНТАРИИ КО ВСЕМУ!

_ ГЕРМИОНА! — подхватил Невилл. — НЕ ОБИЖАЙСЯ! ОН НЕ ПОДУМАЛ, КОГДА ГОВОРИЛ! ЕСЛИ НА ТАКОЕ ОБИЖАТЬСЯ, ТО ВЕСЬ МИР ВО ВРАГИ ЗАПИШЕШЬ!

— ГЕРМИОНА! — закричал Гарри. — РОН УЖЕ УСВОИЛ УРОК! МЫ НЕ СЧИТАЕМ ТЕБЯ СТРАННОЙ И ЗАУЧКОЙ! ТЫ ХОРОШАЯ, ИНТЕРЕСНАЯ ДЕВОЧКА! ДАВАЙ ДРУЖИТЬ!

— Ты чего? — зашипел Рон. — Извиниться — это одно, а дружить с ней я не подписывался.

— А мне стало интересно, — пожал плечами Гарри. — Каждому надо давать шанс. Ты же правду сказал, с ней никто не дружит. А мы можем это исправить. По крайней мере, попытаться.

— Я с Гарри, — Невилл смотрел на Поттера, как на героя. Рон фыркнул и хотел было что-то сказать, но тут дверь туалета скрипнула, приоткрываясь. Из-за нее выглядывала заплаканная Гермиона.

— Вы правда не против дружить со мной? — тихо спросила она.

— Правда, — ответил Гарри. — Ты умная, столько всего знаешь. А мы веселые. Поделимся друг с другом лучшим и сами станем лучше!

— Я же невыносима, — тихо пробормотала Гермиона.

— Да Рон сам бывает невыносим, — неожиданно горячо ответил Невилл.

— Все мы иногда невыносимы, — поддержал Гарри.

Рон просто кивнул.

— Тогда, — Гермиона наконец вышла из туалета совсем. — Тогда... Ой, мамочки, ЧТО ЭТО?! — она показала пальцем за их спины. Парни обернулись и чуть не завизжали хором.

На них смотрел огромный тролль. С дубинкой. И смотрел нехорошо.

— Так эта вонь была не из туалета, — пробормотал разом позеленевший Рон. Тролль на это рыкнул и замахнулся.

— Бежим! — скомандовал Гарри, схватил за руку Гермиону и дал деру. Рон и Невилл побежали следом, тролль, впрочем, тоже.

— Откуда... в замке... тролль? — на ходу спросила Гермиона. — Хогвартс... самый... надежный...

— Не сбивай дыхание! — скомандовал Гарри, как вдруг услышал крик и обернулся.

Невилл споткнулся и упал. Тролль настигал его, размахивая дубиной. Гарри притормозил.

— Вставай, Невилл!

Тот спешно попробовал встать, но ойкнул и повалился на пол. Лицо его выражало страдание. Тролль дошел до Невилла и замахнулся своей огромной дубинкой. Гарри понял, что товарищ попал в беду. Надо его выручать. Друзья своих не бросают.

— Эй ты! — обратился он к троллю.

Тот не отреагировал.

— Что ты делаешь? — спросил Рон, а Гарри пошел прямиком на чудище.

— Эй, тупая башка! — снова крикнул он. Ноль реакции. Тогда Гарри пустил в тролля жалящее заклинание, которому его обучила тетя. В этот раз тот недоуменно посмотрел на Поттера. — Не смей его трогать, страшилище! Иди, откуда пришел!

— А откуда он пришел? — тихо спросила Гермиона Рона. Тот отмахнулся, завороженно смотря на Поттера.

Гарри тем временем старательно отвлекал тролля от Невилла, сообразившего потихоньку отползать от монстра.

— Тупой, да? Пошел отсюда! — кричал Гарри, подкрепляя слова заклинанием. Тролль разозлился, позабыв о Невилле, он двинулся на Гарри, замахиваясь дубинкой и рыча.

— Что стоите? — крикнул Поттер Рону и Гермионе. — Бегите, глупцы!

Но те стояли как прикованные.

— Это горный тролль, — поделилась Гермиона. — Его просто так не завалишь, на него охотятся взрослые. Где все взрослые? — отчаянно шептала она.

Тролль дошел до и не думавшего убегать Гарри и уже начал опускать на голову дерзкого мальчика дубинку, как...

— ВИНГАРДИУМ ЛЕВИОСА! — прозвучало из четырех уст. Дубинка взмыла ввысь вместе с державшем ее троллем. Четыре палочки направили их в полет под самый потолок.

— В окно! — скомандовал Гарри, и отчаянно державшийся за оружие тролль пробил собой стекло и завис снаружи замка.

— Отпускай! — скомандовал Поттер.

Пришедшие на спасение преподаватели увидели странную картину. Тролля не было, лишь разбитое окно и четверо смеющихся первокурсника. После разбора полетов, в котором они даже не лишились баллов, так как не знали, что тролль проник в школу, о чем всех предупредил преподаватель Защиты, Невилла отнесли в Больничное крыло — он вывихнул ногу. Преподаватели спустились на улицу разбираться с троллем, а Гермиона, Рон и Гарри пошли за Невиллом, чтобы поддержать его.

— Это ж надо подумать, — восхищалась Гермиона. — Как сильно получилось!

— Самое удивительное, что мы все подумали об одном и том же, — ответил Гарри.

— Самое удивительное, что у меня получилось, — неверяще проговорил Рон. — Я одолел горного тролля. Гермиона, твоя заумность мне помогла!

Гермиона задрала носик.

— Не ты победил, а все мы. Но я рада, что ты заметил, что я могу быть полезной.

— Прости меня еще раз, — искренне попросил Рон.

Гермиона улыбнулась.

— Если обиды на тебя приносят такие приключения, я больше никогда на тебя не обижусь, — пообещала она.

Гарри хмыкнул.

"Целитель Сметвик ведет расследование! В ходе медицинской проверки в Азкабане всплыли новые факты! Все ли, кто сидят, убийцы? Все ли убийцы сидят? Расследование Риты Скитер", — гласил заголовок "Ежедневного пророка".

Петунья вздохнула.

— Ну и шум мы подняли, — покачала головой она.

Церера отхлебнула чай.

— Ко мне уже прибегала Августа Лонгботтом. Орала, что мы уже столько времени не можем помочь ее сыну и невестке, а вместе этого спасаем преступников. Еле успокоили. Ну, Лестрейнджи виноваты и без всякой ментальной проверки, это точно. Но случай Сириуса зародил много сомнений...

— Его теперь оправдают? — спросила Петунья. Цея кивнула.

— Должны. Мы сейчас продвигаем принудительную проверку всех арестованных. Тогда все увидят то же, что и мы... Если на нем и была вина, за то, что бросил Гарри, свое он получил сполна.

— Питер... Все еще не могу поверить. И где его искать? Он должен поплатиться, — стукнула по столу Петти. Ремус утешительно погладил ее по руке.

— Если мы сообщим Дамблдору... — снова начал он, но Эванс его перебила.

— То что? Лунатик, не в обиду, но случай Сириуса был подозрителен с самого начала, особенно для того, кто знал его столько лет. У директора — он же глава Визенгамота — было столько времени провести расследование, да хотя бы проверить! А он? Нет уж, если он принял сторону уверенных в виновности Бродяги, пусть там и остается. Не все решает директор. Мы сами должны справиться.

— Он не безгрешен, Петти, вполне возможно, он тоже поверил, — стоял на своем Люпин. — Я же поверил.

— Но как только представился случай, ты проверил. Что ему мешало? Его-то дементоры и Аврорат пропустили бы без вопросов. Нет, он оставил Сириуса, покинул его. Хотя вы были любимчиками у директора, и не спорь. Сколько всего он вам простил? Сколько раз вас покрывал? А как дело запахло серьезным — в кусты. А ведь это он привел вас на эту войну. Нет, знаешь, я не хочу, чтобы он лез в это дело. Он не стоит моего доверия, потерял его.

— Ты предвзята, — прокомментировал Ремус.

— А ты нет, — огрызнулась Петунья. — Что ты все директора дергаешь? Мы взрослые люди, у меня уже вообще дети, пора решать свои проблемы самим. И потом, он пропустил тролля на территорию школы! "Самое безопасное место", как же! Похоже, Дамблдор стареет и уже не так всесилен, как нам казалось. А может, он никогда таким не был. Просто мы видели в нем главную фигуру. Школьники.

Про тролля ей написал Гарри. Написал, конечно, с юмором, максимально стараясь не волновать тетю, но она все равно встревожилась. Хорошо, конечно, что ее племянник одолел его вместе с друзьями. Хорошо, что они подружились с этой девочкой. Но само явление тролля в Хогвартсе... Что это было? Испытание героя? Ошибка преподавателя? Тогда почему этот Квиррелл еще на посту? Саботаж? Что? Просто так горные тролли не забредают в школы, они живут, как ни странно, в горах и редко идут убивать волшебников. Да еще в такой день... Да, Хэллоуин выдался что надо в этом году. Все вышло очень символично. Петунья была ведьмой, она научилась, пусть с трудом, но верить в особые дни, но даже для особого дня это было слишком.

— И потом, ты хочешь меня ему раскрыть? — спросила Петунья. Ремус пожал плечами.

— А почему нет? Он сильный маг, может быть, он вычислит, кто наложил на тебя то проклятье.

— Я не хочу, чтобы директор хоть как-то лез в мою жизнь, — отрывисто сказала Петунья. — И точка.

— Ты никогда ему не доверяла, — покачал головой Ремус.

— Увидишь, я была права. Знаешь, — решительно встала Петунья. — Я хочу попросить с тебя клятву, что ты не сдашь меня директору. Я тебе доверяю, но в моем случае, доверяй, а проверяй.

Ремус промолчал. Церера наблюдала за ним.

— Петти просто хочет безопасности, Люпин, — тихо отметила она. Тот с силой сжал кулаки.

— Я все понимаю, — бесцветным голосом ответил он. — Я никогда не заслуживал доверия.

— Прекрати! — поморщилась Петунья. — Это не потому, что ты оборотень. Это потому, что я и Гарри в опасности. Мало ли кто что услышит, мало ли кто будет тебя... пытать даже! А клятва — это гарант. Не хочешь — что ж, прости, но доступа к нам у тебя не будет. Твой выбор.

— Ну хоть выбор, — огрызнулся Люпин. — Как будто это выбор! Как я могу вас отпустить?

— Ну ты же жил без нас, и ничего, — пожала плечами Петунья.

— Да разве это жизнь! — воскликнул Ремус. Он махнул рукой. — Хорошо. Я согласен.

* * *

— Квиррелл запустил тролля, чтобы пробраться в Запретный коридор, — рассказал Снейп в их встречу на следующий день. — Я попытался его остановить, но... — он показал свой укус на ноге. — Магические твари, чтоб их, их укусы почти не поддаются магическому лечению. Хожу как дурак с нитками в ноге. Как последний маггл!

— Ну ничего, он мог тебе что-то другое откусить, легко отделался, — фыркнула Петунья. — Квиррелл хотел украсть камень?

— Видимо. Но на Цербера он не рассчитывал. Про собачку знаем только я, Хагрид, Филч и директор. Хорошо, что ее поставили. Хоть что-то серьезное, что может помешать Лорду.

— Да, это нам повезло, — вздохнула Петунья. — Это ж надо додуматься, тролль в школе! Он хотел убить Гарри?

— Не думаю, что в его плане был Гарри, — покачал головой Снейп. — Тролль изначально был в подземелье. Уж как он выбрался оттуда — загадка. А уж то, что твой герой будет орать у женского туалета, этого не ожидал никто. Странное у тебя воспитание, Петти.

— Он извинялся за друга. Отличное воспитание, — задрала нос Петунья и рассмеялась. — Лили поступила бы так же.

— Если бы Лили так поступала, она просила бы прощения у всей школы, — фыркнул Северус. — Сначала за меня, потом за Поттера. К счастью, до этого не дошло.

— Ну, были попытки... — тихо пробормотала Петти. Северус приподнял бровь. Затем хмыкнул и прошелся по комнате. На месте ему не сиделось.

— Значит, это ты надоумила Сметвика проверять заключенных?

— Ну не я, а моя подруга... Но да, это мы.

— Блэк действительно невиновен? — серьезно спросил Северус.

Петунья тихо заговорила.

— Снейп, Сириус не самый праведный человек на свете, мы оба это знаем. Свои ошибки он совершил и вполне за это поплатился. Но Поттеров он не предавал, был верен Джеймсу и Лили до последнего. Представь, все эти годы он думал, что то, что он предложил Питера и тот оказался предателем — его вина... Пора простить его.

— А кто сказал, что я злюсь? — ответил Снейп.

— Ты цедишь его фамилию сквозь зубы.

— Я прекрасно знаю, кто такие дементоры, Петти, — холодно сказал Снейп. — Не скрою, я радовался, что Сириус встретился с ними. Но даже я не монстр, чтобы желать такого тому, кто невиновен. Ты права, он поплатился за все, и даже больше. Намного больше. Может, я даже позволю ему один раз оскорбить меня. Но об одном хочу предупредить: вряд ли он поумнел и повзрослел в заключении. А значит, у нас с ним будет все сложно.

— Ты-то поумнел за это время, — заметила Петунья.

— А Блэк бешеный. Не забывай. Если, конечно, дементоры не выпили из него всю дурь, но думаю, это даже им не под силу. Без нее Блэк не Блэк.

— Это точно, — улыбнулась Петунья.

В гостиной было уютно. Стояло блюдо с сэндвичами, которые приготовила для всех Петти. Снейп уже оценил ее кулинарное мастерство. Главное — уничтожить все следы пиршества до прихода Дадли.

— Лорд появился в Албании, — сказал Снейп. — Прибыл оттуда в Англию и назвался Лордом Волдемортом, потомком Слизерина. Доказательства предоставил. Люциус говорит, что сам видел медальон Слизерина, реликвию Основателя. И все старые рода поверили ему. А вот где и кем он был до этого — тишина.

— Что было после, мы знаем, а вот что было раньше... Может, это ключ?

— Я нашел работника архивов Министерства. Хочу проверить всех, кто подходит по году рождения. Где, с кем и все такое.

— А как же деканство? — ухмыльнулась Петунья. Снейп хитро прищурился.

— Помнишь Слизнорта? С его клубом?

— А то! Лили и я там состояли. Он называл нас "чудо-парой".

— У меня тоже есть... не клуб, а связи среди бывших учеников. Со Слизерина, конечно. Так что, как видишь, мое деканство приносит пользу. Они-то и поработают на меня.

— Шпион! — восхитилась Петунья.

— В своем деле нужно быть лучшим, — отсалютовал Снейп палочкой.

— Кстати, ты неплохо натренировала Поттера. Но вот твой сын и зелья... Ты же понимаешь, как это важно?

— Конечно, понимаю. Но как их здесь варить? — Петунья обвела руками гостиную. Снейп улыбнулся.

Петти даже не поверила своим глазам.

— Когда я учился у мастера, — начал он, — он напоследок подарил мне одну вещь. Я сразу попал в услужение к Лорду, так что мне не пригодилось. А потом и в Хогвартс. Снова мимо. Так и пылилась... Но для старушки Петти надеюсь, сгодится, — он достал из кармана что-то и увеличил. Это был чемодан.

— Лаборатория внутри. Немного старовата, но для новичка...

— Чемодан с третьим измерением? Ты же мог... — Петунья ахнула. — Северус, это такой дорогой подарок!

— Это вклад в образование. Если не разнесете, потом вернете. Там учебники за все курсы и ингредиенты за первые два. Может, и ты вспомнишь, каково это. Не зря же я тебя учил. Кто-то в вашей семье должен иметь талант от Лили. Гарри не имеет. Он неплох, но...

Петунья порывисто обняла Снейпа, не дав договорить. Тот этого не ожидал и выронил чемодан.

— Спасибо! — горячо прошептала ему на ухо Петунья. — Там всего одна комната? — спросила она, отстранившись.

— Еще спальня, — сглотнув, ответил Снейп. — Это походный набор.

— Спасибо! — снова поблагодарила Петунья.

— Давай зачаруем его на тебя, — перешел к делу Снейп.

* * *

Проверка Азкабана шла полным ходом. Наконец добрались до Сириуса, и тут-то вылезла вся правда. Барти Краучу, бывшему тем, кто посадил Блэка, пришлось публично каяться. Выглядел он при этом недовольным и изможденным. Сириуса определили в Мунго для лечения последствий заключения. Все газеты писали об оправдательном приговоре. Встал вопрос, кто будет им заниматься после Мунго.

— Ближайшие родственники — это Малфои, — заметила Церера. — Как бы он к ним не попал.

— Подожди, — вспомнила Петунья. — Там было три сестры Блэк, и одна, если мне не изменяет память, сошлась с магглорожденным. Ее за это выжгли с фамильного дерева, а вот Сириус был в восторге. Может, связаться с ней?

— А это вариант! — просияла Церера. — После лечения пациенту нужна подходящая среда. Я бы отдала его тебе на перевоспитание, но раз ты — пока тайна, придется воспользоваться услугами его семьи. А семейка та еще... Надеюсь, эта сестра адекватнее своей семьи. А ты не хочешь выйти из подполья?

— Пока нет, — покачала головой Петти. — У меня есть время до Рождества. Надо использовать его по-максимуму. И найти Питера. И натренировать Дадли и Гарри. И... я не знаю, что-то еще, я чувствую, что-то еще.

— Удачи, сестра, — обняла ее Цея. — Как ты собираешься искать Питера?

— Я не знаю, — понурилась Петунья. — Он крыса. Всегда ею был. Мне никогда он не нравился. Не то чтобы я разбиралась в людях... за Вернона-то я вышла. Но... он всегда был как бы в стороне. Поддерживал все самые безумные начинания Поттера и Блэка, но никогда напрямую в них не участвовал. Не в открытую. Крыса. Он может быть где угодно.

— Аврорат разослал ориентировки. Хорошо, что его мать до этого не дожила. Хорошая, судя по всему, была женщина.

— Да ничего подобного! — поспорила Петунья. — Я слышала, что говорил Питер. Мать на него вообще не обращала внимания, видимо, пока он не погиб. Он буквально вымаливал ее любовь. Унижался. То, что он нам рассказывал... Я тогда думала, что он все врет, не бывает таких матерей. А сейчас я понимаю, что такое вполне могло быть. Может, будь она другой, и Питер был бы другим, не пошел за Лордом, но... Эту скотину надо поймать. Я не судья, а его нужно судить. Впрочем, нашему суду я не доверяю. Вот честно, вот где магглы обошли нас. И это при том, что у нас есть веритасерум и легилименты. Он может быть где угодно, — снова вздохнула она.

— Я бы убежала так далеко, как могла, — поделилась Церера. В глазах Петуньи вдруг зажегся огонек.

— Но ты не Питер. Не Пожиратель. Не веришь, что Лорд вернется. Он боится Лорда, ясное дело, и никогда бы его не бросил. Знаешь, что это значит? Он либо здесь, либо в Албании.

— А что в Албании?

— Какое-то Лордово место. Надо предупредить их власти. Черт, но как?

— Я могу предупредить только их медиков. У нас есть свои каналы связи с континентом. Но ты уверена?

— Это лучшее, что пришло мне в голову, — честно призналась Петунья. — Так что... Стоит рискнуть?

— Знаете, что странно? — спросила Гермиона через две недели после инцидента с троллем. Все четверо сидели в гостиной и готовились к завтрашним урокам. — Никто не обсуждает то, что в школу проник тролль. Словно все забыли про это! Словно это в порядке вещей!

— Это волшебная школа, Гермиона, — пожал плечами Невилл и продолжил терзать трансфигурацию.

— Я вообще уверен, что это выходка Фреда и Джорджа, — пробормотал Рон.

— Да брось, — отмахнулся Гарри. — Твои братья приколисты, но ни один из их приколов не направлен на убийство.

— Ты плохо их знаешь, — ответил на это Рон. Но Гарри покачал головой. Фред и Джордж напоминали ему Мародеров. Веселые ребята, таланты, с немного размытыми границами. Но не настолько.

— Нет, это явно не их проделки, — высказался он в защиту братьев Уизли. — Горные тролли не под силу третьекурсникам, я читал.

— Первокурсникам тем более, — отметил Невилл, и все заулыбались, все еще гордые своей победой.

— Я вот что подумала, — после паузы продолжила Гермиона. — Может, это связанно с Запретным коридором? Согласитесь, много совпадений. Тролль в школе именно в тот год, когда часть ее закрыли. И куда он направлялся? Уж не туда ли, ломать дверь?

— Тролли тупые, — покачал головой Рон. — То, что прячет школа, наверняка слишком заумно для его мозга.

— Его могли направить, Рон, — стояла на своем Гермиона. — Использовать, как таран, чтобы проникнуть туда и что-то захватить. Вопрос в том, что?

— Гермиона, — сурово остановил ее Гарри. — Остановись. В школе полно взрослых, и это их дело, раз они спрятали что-то опасное. И почему ты решила, что там что-то спрятано?

— Дедукция! — задрала нос Гермиона. — коридор запретный "для каждого, кто не хочет умереть мучительной смертью". Зачем такое место в школе? А я читала, что Хогвартс самое защищенное и надежное место в Британии. В "Истории" написано, что не только Основатели, а еще и последующие директора постарались, защищая замок от магглов, от кровной мести, а в период войны и от бомбардировок. Логично что-то спрятать здесь и охранять, не думаешь?

— Нет, не думаю, — ответил Гарри. — Каким бы защищенным это место ни было, тут дети. За чем-то опасным и могущественным придут, это дураку понятно — один человек, два, целая группа. А мы, по сути своей, беззащитны. То, что мы справились с троллем, это удача из удач. А если там был бы кто-то поумнее? Подвергать опасности детей — это преступление. Если школа на это пошла, то мне плевать, что они там спрятали, я в этом не участвую и, в случае чего, постараюсь сбежать.

— Так наоборот! — горячо возразила Гермиона. — Это что же такое ценное, что жизни детей, как ты говоришь, не так важны, как сохранность этого! Мы должны все разузнать и помогать преподавателям, чтобы обезопасить это. Вдруг от этого зависит судьба магического мира!

— И что ты предлагаешь? — немного зло спросил Гарри. — Подойти к МакГонагалл и спросить, что это там преподаватели охраняют?

— Нет, конечно, — фыркнула Грейнджер. — Это было бы глупо. А самим узнать...

— Как? Ты полезешь в тот коридор?

— Я не настолько глупая, — надулась она. — Но настоящие детективы могут все узнать по уликам. И мы сможем!

— Ладно, — сдался Гарри. — Если хочешь, мы узнаем, что там. Но сами лезть не будем. Предупредим, если заметим странное, и все.

Глаза Гермионы загорелись благодарностью.

— Кстати, о странном, — вмешался Рон. — Вы заметили, что после тролля Снейп хромает? Может, это он в Запретный коридор сунулся?

— Наверняка проверить, — отмахнулась Гермиона. — Раз там так опасно, то мог и травму получить.

— А может, и не только проверить, — заговорщически сказал Рон. — Я слышал, что в юности он был Пожирателем. Сами подумайте.

Гарри вспомнил все, что знал о Снейпе, и решительно покачал головой.

— Его бы не взяли в преподаватели, если бы он придерживался таких взглядов. А он учит и нас, и Гермиону одинаково. Нет, он просто вредина.

— Но тебя-то он шпыняет, — напомнил Рон. Гарри усмехнулся.

— Они враждовали с моим отцом — насколько мне известно. Думаю, отыгрывается. Взрослые тоже бывают жестоки.

— Ну смотри, я предупредил, — поднял руки Рон.

Через неделю Гермиона пришла на обед растерянная.

— Я в тупике! — выдала она, накладывая себе еду. — Я никак не могу узнать, что может быть в Запретном коридоре!

— Разве это важно? — спросил Невилл. — Мы уже решили, что это опасная волшебная вещь, этого не хватит?

Гермиона снисходительно посмотрела на него.

— Если мы хотя бы сузим круг предметов, мы сузим круг подозреваемых, — наставительно сказала она и принялась за обед. Гарри хмыкнул.

— И как же ты искала, что там?

— Сначала я прочла книги, — начала Грейнджер. — Занимательная артефакторика очень интересная, но абсолютно бесполезная — описанные там артефакты почти все либо утрачены, либо спрятаны внутри семей. Но почитать советую. Потом я спросила Перси...

— О Мерлин! — застонал Рон. — Его-то зачем?

— Ну старосты же почти как преподаватели. И ты сам говорил, что он умный. Не профессоров же мне спрашивать!

— Но и не Перси! — взвился Рон. — Он же ничего не знает, просто напыщенный индюк!

— Думаю, Перси знает поболее нашего, все-таки он на пятом курсе, — заметил Гарри. Гермиона кивнула.

— А еще он из магического рода. Но и тут провал, — сокрушенно покачала она головой.

— Прочел лекцию? — ехидно спросил Рон. Гермиона кивнула.

— К кому тогда идти? — жалобно спросила она. Гарри вздохнул.

— Есть у меня вариант. Но вам он не понравится.

Пересечься с Малфоем было легко. Гарри особо не афишировал их отношения, но и не скрывал. Да, он уже понял, что Гриффиндор не любит Слизерин, но ему-то какое дело? Он не считал принадлежность к факультету определяющим. Вот его тетя, например: вроде хаффлпаффка, а смелая, как истинная львица. Так что все это просто наносное. И с Малфоем они продолжали общаться, Гарри даже смирился с его заносчивостью и неким аристократизмом. Сам Гарри был парень простой, но если уж Драко такой, кто он, чтобы его осуждать?

Он поймал Драко перед очередным матчем по квиддичу. Играли Хаффлпафф и Рейвенкло, так что Малфой шел точно не на стадион, можно было и отвлечь.

— Чего, Поттер? — спросил Малфой, увлекаемый Гарри в сторонку от толпы.

— И тебе привет, — ответил Гарри. — Помощь нужна.

— Даже так, — присвистнул Малфой. — Интересно.

— Моя подруга, Гермиона, всерьез озаботилась судьбами мира. В голову ей ударило, она же впервые в магическом мире.

— Лучше бы о своей судьбе в нем думала, но это не мое дело, — пожал плечами Драко.

— Она изучает волшебный мир, понемногу, — кивнул Гарри. — И вот у нее встал вопрос: а какие могущественные артефакты сейчас существуют? Чего бояться, к чему стремиться, все такое. Она читала книги, но...

Драко фыркнул.

— И я решил: кто может такое знать, как не отпрыск древнего и благородного рода Малфоев?

— Допустим, — напыжился Драко.

— Помоги, а. Составь список с отцом. А то Гермиона уже сон потеряла. Да, если честно, и мне интересно.

— Почему бы тебе не спросить того, кому ты пишешь постоянно? — прищурился Малфой. Гарри не выдал изумления.

— Потому что это не тот вопрос, который им можно задать, — честно, но достаточно загадочно ответил он. Так и надо было говорить с Малфоем — полуоткрыто. Почему-то тот это ценил. Вот и в этот раз Драко удовлетворенно хмыкнул.

— Ла-а-адно, — протянул он. — Посмотрю.

— Спасибо, Драко, — поблагодарил Гарри.

— Посмотрим вместе матч? — внезапно предложил Малфой. Гарри растерялся.

— Со мной Рон и Невилл... — пробормотал он. — Если тебе будет комфортно...

— А почему бы и нет? — задрал нос Драко, и Гарри пришлось согласиться.

Они еле протиснулись на трибуну Гриффиндора. Парни их уже ждали.

— Малфой? — ахнул Рон. — Твой секретный источник — это сын Пожирателя Смерти? Ты с ума сошел, Гарри?

— И я рад тебя видеть. Уизли, — скривился Драко. — Лонгботтом, — кивнул он Невиллу, и тот кивнул в ответ. Матч начался.

— Ты с ума сошел? — шипел Рон в ухо Гарри. — Он же может быть тем, кто охотится на... Сам-Знаешь-Что!

— Он первокурсник, Рон, как и мы с тобой, — ответил Гарри. — Хватит поливать его грязью за его происхождение.

— Он просто завидует, я-то родился не в хлеву, — ответил Драко. Рон покраснел и хотел было броситься с кулаками, но Гарри, сидящий между ними, остановил его.

— Так, оба прекратили поливать друг друга грязью. Иначе я уйду, а сами хоть деритесь. Что это за вражда, вы же с начала года едва три слова друг другу сказали? Не надо судить нас по нашим родителям, еще раз повторю. Мне плевать, кто чей сын, и вам тоже должно быть плевать. Мы — это мы. Важно только то, что делаем мы сами, а вы еще ничего плохого друг другу не сделали.

— Но он...

— Рон! Смотрите матч.

Драко рядом хмыкнул, и его напряженная поза расслабилась. Рон тоже угомонился, хоть иногда и бросал на Малфоя тревожные взгляды. Сам Драко весь матч выглядел задумчивым, вяло реагируя на забитые квоффлы. После он пожал руку Гарри и поспешил к своим.

— Все равно это неправильно, — пробурчал Рон, но развивать тему не стал. Гарри понадеялся, что еще не все потеряно.

* * *

Список они получили через три дня. И он был удручающим.

— Потеряно, потеряно, потеряно! — зачитала Гермиона. — Что это за маги такие, все теряют! — заворчала она. — Как спасать мир, когда все самое могущественное они потеряли!

— Ну смотри, — попытался утешить подругу Невилл, — Философский камень еще с нами.

— Слишком специфичный, — отбросила Гермиона. — Хотя вечная жизнь... Но он у Николаса Фламеля.

— Фламель! — крикнул Рон. — Это же с ним работал Дамблдор. В карточке написано. Может, они друзья?

— И спрятали камень? Но зачем?

— Мало ли охотников за вечной жизнью на халяву, — пожал плечами Рон. — Я бы и сам не отказался.

— Рон!

— Но откажусь, — поднял руки Уизли. Гарри с Невиллом засмеялись.

— Я еще посмотрю список, — задумчиво пробормотала Гермиона. — но пока идея рабочая. Так, все, не отвлекайте меня.

— Поиграем в плюй-камни? — предложил Рон.

— Давай, — согласился Невилл.

— Я потом подойду, мне нужно кое-кому написать, — ответил Гарри.

"Дорогие тетя и Дадли!

Мои друзья всерьез обеспокоены тем, что хранится в Запретном коридоре, и я их понимаю. Мне страшно. Они запустили тролля не просто так, теперь я это понимаю. Что, если за этим охотятся Пожиратели или Сам? Вдруг он все же жив? В списке артефактов, что мы нашли, был философский камень. Им могут оживить мертвеца? Если да, то мы в большой опасности. Я не прошу забирать меня из школы, здесь здорово, когда нет конфликтов. Но тетя, ты должна знать. Сделай что-нибудь.

Как Дадли? Как его обучение? Я рад, что у него теперь есть лаборатория. Надеюсь, она удобнее нашего класса Зелий. Хотя бы тем, что преподает там не Снейп. Думаю, если бы Дадли попал к нему, он приложил бы Снейпа еще раз.

Как Том? Я скучаю.

Я по всем вам скучаю.

С любовью, Гарри".

Дружить с Томом оказалось сложно. Сложнее, чем с ребятами из Литтл-Уингинга. Том был против большинства идей Дадли, объясняя, почему они плохие. Но зато идеи самого Тома были всегда интересны и полны приключений. Они гуляли по лесу, представляя, что это Нарния, играли на площадках во Властелина Колец — Дадли приглянулась роль Гимли, мощный гном был близок ему по духу. Из дерева они выстругали для него топор. Ну, точнее, брат Тома выстругал, но мальчишки помогали советами! Там даже резьба на ручке была, не просто так! Том всегда мог что-то посоветовать Дадли для чтения, и тому внезапно это понравилось. Чтение не было скучным, как он раньше думал, книги оказались не хуже фильмов. Впрочем, фильмы он не забросил, и с радостью показывал Тому. Боевики Том не оценил, как и любимые Дадли "Звездные войны".

— Это все выдумки, — недовольно сказал тогда он.

Дадли усмехнулся.

— Конечно, выдумки, это же кино! Сила, магия... Не веришь же ты в Средиземье или Короля Артура?

— Верю, — просто сказал Том. — Где-то когда-то они были. Просто не доступны нам. Но это пока. Магия, она существует, и достается достойным, — понизив голос, сказал Том.

Дадли опешил. Что он мог на это ответить?

— Почему ты так думаешь? — севшим голосом спросил он, а внутри все кричало "Раскрыли! Раскрыли! Шпионы!"

Том пожал плечами.

— Потом расскажу. Давай лучше в "Монополию" сыграем.

В видеоигры Дадли теперь почти не играл, реальный мир и настолки с Томом оказались интереснее. Он катал Тома до центра города на велосипеде, где продавалось вкуснейшее мороженое и можно было погулять в парке. Однажды, прощаясь с другом, Дадли вдруг понял, что сейчас он намного больше счастлив, чем в Литтл-Уингинге. Там он был королем, и это было приятно, но сейчас они были на равных, и это было еще приятнее. Он с тоской думал о том дне, когда пойдет в волшебную школу. Он привык к Тому. Одно его тяготило — он не мог показать ему, что умеет.

А умел в волшебном плане Дадли много, по его собственному мнению. Только зелья не получались. Мама говорила, ему не хватает терпения, он слишком суетится. А Дадли считал, что весь этот процесс слишком усложнили. Ну есть ингредиенты, которые сочетаются и дают эффект. Бахни их вместе — и что там помешивать по часовой, против часовой, настояться еще давай... Бред. Отнимает время. А он человек занятой, ему надо было учиться магии, учиться в обычной школе, погулять с Томом, прочесть, что он ему задал... Эх, а в сутках так мало часов! А тут еще стой и жди это зелье треклятое! И Дадли решил этот вопрос ускорить. Где-то после третьего взрыва котла и искреннего негодования мамы. Нет, она не кричала, она теперь никогда не кричала, но явно перепугалась за него. Да и потом все равно пришлось опять это варить, мама заставляла делать все, пока не получится. И Дадли занялся этим вопросом всерьез. Попросил у мамы ее конспекты и конспекты тети Лили, обложился учебниками за два курса и принялся изучать. Надолго, его, впрочем, не хватало, где-то через полчаса он переключался на что-то другое — уж очень занудное было чтиво! Но постепенно, день за днем, получас за получасом... Сначала он ничего не понимал. С вопросами он подходил к маме, но в какой-то момент она не смогла на них ответить и честно призналась, что зелья — не ее сильная сторона, да и многое подзабыто. А через пару дней отдала ему новые конспекты, написанные незнакомым почерком. В них разобраться было еще труднее, но тут подоспел охотничий азарт, как раз после четвертого взрыва котла. Однако ничего не выходило. Противные ингредиенты не хотели взаимодействовать как нужно, без дополнительных манипуляций. Да, в новой тетради рецепты были проще, но все равно приходилось стоять у котла. Дадли это не устраивало. Тогда он понял, что ему самому придется все делать. Это разозлило его, вызвало даже небольшую истерику с швырянием вещей и пинками по мебели, но потом Дадли взял себя в руки. Три дня он просто гипнотизировал тетради, а потом взял таблицу ингредиентов и начал вычленять те, чьи свойства проявлялись за пять минут варки или еще быстрее. И начал смешивать.

— Не успокоишься никак, да? — качая головой, спросила мама, устраняя непонятную бурду из его котла. Воняла бурда ужасно, на запах мама и прибежала. Дадли упрямо посмотрел на нее.

— Я найду способ сделать зелья быстрыми! Ну кому надо стоять у котла часами?

— Отнимешь хлеб у мастеров? — спросила мама. Дадли почесал в затылке.

— Ну я же не на сложные зелья покушаюсь. Ну хоть что-то!

— Хорошо, что я заметила. Ты чем думал? А если бы взрыв?

Дадли виновато опустил голову. Виноватым он себя не чувствовал, но мама нервничала, надо было успокоить.

— Я не хочу тебя останавливать, — развела руками мама. — Если тебе интересно, пожалуйста, экспериментируй. Но только в моем присутствии. Договорились?

— Хорошо, — радостно ответил Дадли.

И эксперименты начались.

* * *

Что было хорошо в их лаборатории, так это то, что звуки из дома были прекрасно слышны. Дадли как раз смешал полынь, слизь бубонтюбера и прыгучий гриб и ждал результата, когда раздался звонок в дверь. Мама обеспокоенно посмотрела на сына.

— Пойдем вместе, — сказала она, — все равно помешивать нет надобности.

Дадли не хотелось уходить, зелье булькало и меняло цвета, но мама взяла его за руку. Они вышли из волшебного чемодана как раз вовремя: в дверь уже не просто звонили, а стучали ногами. Мама спрятала волшебную палочку в рукаве и пошла открывать. Это не мог быть Том, так что Дадли устроился на диване в гостиной, приготовившись подслушать разговор взрослых. Впрочем, напрягаться не пришлось.

— Вернон, — ахнула мама. — Как ты нас нашел?

— По следам своих денег, стерва! — прорычал отец. — Совсем решила меня разорить?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — холодно ответила мама.

— Сначала ты оттяпала у меня пол-имущества, так, что мне пришлось продать мой дом! — Дадли отчетливо представлял, как папа брызжет слюной. — Потом заставила платить аллименты на двоих твоих спиногрызов! Этого тебе мало?

— Менее полугода назад ты души не чаял в Дадли.

— Я был глупец! Легко меня было одурить, да? Но нет, мэм! Больше я не верю ни одному слову из твоего поганого рта! Нет, я не верю, ни тебе, ни таким, как ты. Жирный — не мой сын, он не может быть моим, от меня не мог родиться... такой. А раз так, то я не собираюсь за него платить! Ни за него, ни за у... сына твоей сестры. Хватит! "Граниннгс" и так на грани разорения, а твои поборы слишком велики. Я хочу порвать с вами раз и навсегда!

— Докажи сначала, что Дадли не твой сын, — зло прошипела мама. Дадли и не знал, что она так умеет.

— Мало ли с кем ты танцевала, ведьма! Я смотрел, вы там все на шабаши собираетесь и развратничаете с дьяволом! Мне дьяволенок в доме не нужен! Чтобы он творил, а ты потворствовала!

— Я?! — взвизгнула мама. — Ты сам его всему этому научил! Хвалил! Сделал из него подонка! Ты сам!

— Я приличный подданный короны. Это все твоя дурная кровь!

— Еще раз...

— Хватит! — Дадли выбежал на крыльцо и встал между мамой и Верноном. В глазах его застыли слезы.

— Не смей так говорить про мою маму! Не хочешь иметь сына? Хорошо. Отныне я Дадли Эванс, и нет у меня отца! — проорал он, и за словами его последовал удар грома. Мама ахнула, а Вернон напуганно заозирался. Только он открыл рот, чтобы что-то сказать, как мама наложила на него заклятие молчания.

— Заткнись, Вернон. Малыш, — обратилась она к Дадли, — иди погуляй. Прости за эту сцену. Ты молодец, мой мальчик. А теперь настало время разобраться наконец с твоим отцом.

Дадли шмыгнул носом и прошел мимо Вернона. Отца у него больше не было. Он и так давно о нем не думал, но сейчас почувствовал облегчение и какое-то покалывание в голове. Хватит с него всего этого. Ярости отца, неважно, на кого направленной. Она всегда была, и Дадли нравилось не быть ее объектом. Но теперь он им стал. Это было слишком неприятно. Слишком... грязно. Нет, не тогда, когда все так наладилось! Он брел по городу и понимал, что только здесь он дышал полной грудью. Без злости, которая царила в их доме, когда мама и Вернон унижали, оскорбляли и всячески обижали Поттера. Когда он обижал Поттера. Ему так хотелось это делать! А теперь не хочется. Ему вообще никого обижать не хочется. Как-то все изменилось. Он был доволен жизнью, а раньше... у него было все. Стоит признать. Но был ли он доволен? Дадли напряг свой юный мозг. Он мог делать, что ему заблагорассудится. Никогда не знал отказа, не то, что сейчас. Получал самые лучшие подарки, самые вкусные кусочки, самые отвязные развлечения... Но это были другие развлечения, понял Дадли. Развлечения Дадли Дурсля. Глупые и приземленные. Жесткие подчас. Воспоминания о них не отзывались ничем в памяти. А вот воспоминания о времени с Томом и... — с Гарри, будь честным! — это было приятно. Ему есть, что ждать от нового дня. Эксперименты, книги, игры, волшебство... Каждый день что-то новое. В той жизни такого не было. Значит, прочь эту жизнь. Она недостойная. Теперь он Эванс, совсем новый человек!

Зуд не проходил.

Дадли постучал в дверь Тома и только тогда понял, что уже достаточно поздно. Дверь открыл Роберт, брат Тома.

— О, привет, братец Дадли, — поприветствовал он. — Что так поздно?

— Том дома?

— А где ему еще быть. Что-то случилось?

— Там... дома не все хорошо. Хочу с Томом посидеть. Можно?

Роберт сочувственно посмотрел на Дадли.

— А для чего еще нужны друзья? Давай, проходи.

Дадли был у Тома всего пару раз, но нашел его комнату. Том читал "Мифы Скандинавии", лежа на кровати. Увидев Дадли, он оторвался от своего занятия.

— Что-то случилось, Дад? — спросил он обеспокоенно. Дадли отмахнулся.

— Интересно? — спросил он, указывая на книгу.

— Очень, только маме не говори — там есть... моменты. Я дам потом почитать. Что случилось? — Том не дал свернуть разговор. — Ты чего так поздно?

— Вернон пришел, — признался Дадли. — Мама не хочет, чтобы я слышал их разборки.

— Вернон — это твой отец?

— Я его больше так не называю, — Дадли плюхнулся на кровать Тома. — Он делал меня плохим. Не заслужил этого звания. Обижал маму и Гарри. Ты не представляешь, как... Нет, он не заслужил. В его глазах я урод. Он пришел отказаться от меня. И я отказался от него.

— Ого, — только и молвил Том. Тема отца никогда не поднималась среди друзей. Он знал от Гарри, что мама Дадли в разводе, но что все так плохо... — Отец не должен так говорить о своем сыне. Никогда, — уверенно сказал Том. Дадли кивнул.

— Потому я меняю фамилию. Буду теперь Эванс. Как мама. Не хочу иметь с этим боровом ничего общего. Он плохой.

— А мой был хороший. Я многому не успел научиться у своего... — невпопад сказал Том. Дадли был рад сменить тему.

— Он погиб, да?

— Его убили... Дадли, — внезапно горячо спросил Том. — Ты веришь в магию?

— Э-э-э, — Дадли запаниковал. Он должен был открыться? Он должен был сказать "нет"? Что Том от него ждет? На что намекает?

— Не важно, — махнул рукой Том. — Ты вот говоришь, что магия это сказки. А я видел! Я своими глазами видел! Когда... Те трое, что напали на нас с папой, были магами! Они так себя и называли, а нас — отбросами... У них были волшебные палочки, они говори странные слова — и зеленый луч! Он ударил в папу, и папа... Они хотели и меня убить, но я убежал, — в глазах Тома стояли слезы. — Я говорил об этом маме, Роберту, но никто мне не верил! Врачи сказали, у папы остановилось сердце. Я, получается, бросил его и как трус сбежал. А он встал под луч вместо меня, загородил собой! Но в глазах всех он просто неудачник с больным сердцем, а я трус... Потому у меня и нет друзей. Не было, — поправился он и с надеждой посмотрел на Дадли. Тот не знал, как отреагировать. Признаться? А если это проверка? Или еще хуже: Том его возненавидит? Нет, пока не стоит.

— Мы с Гарри с тобой, — только и промолвил он. Том благодарно кивнул.

— Если магия есть, — решительно сказал он, — я найду способ ею овладеть. Найду этих... и отомщу!

— Ты видел их лица? — обеспокоенно спросил Дадли. Том покачал головой.

— Они были в масках, — "Пожиратели!" — понял Дадли. — Но я найду способ. Ты со мной?

— Конечно, Том!

* * *

Зелье в итоге получилось и давало успокоительный эффект без потери работоспособности. Но Дадли узнал позже, только повторяя опыт.

Ремус почти все время проводил у медленно приходящего в себя Сириуса. Петунью это устраивало. Пусть Ремус оставался другом, но все равно он был невольным шпионом директора. Даже то, что Дамблдор не спас в свое время невиновного Блэка, не остудило доверия Ремуса, хотя немного его и пошатнуло. Петунья в разговорах с ним старательно раскачивала лодку, но куда ей против многолетнего обожания. Почему у Ремуса были именно такие чувства к директору, Петунья понимала. Как-никак, тот принял оборотня в школу. Детская благодарность за право быть нормальным — это страшная сила. Она перекрыла даже то, что потом диплом Хогвартса никак не помог Ремусу устроиться в магическом мире. Десять лет он практически скитался, чуть ли не бомжевал, перебивался работой в маггловском мире. Разве для этого он учился — и отлично — в магической школе, одной из самых лучших в мире? Петунья бы обозлилась. Но Ремус винил во всем себя и свою "проблему", а не общество, не директора, который выпустил его в этот мир, которому он не был нужен.

"Впрочем, может, если бы Сириус и Джеймс были рядом, все было бы по-другому... Что теперь гадать", — вздыхала Петунья.

Однако ее справедливый, но опрометчивый поступок по освобождению Блэка принес и неприятности. Ремус рассказал Сириусу про последние десять лет, что успело произойти, умолчав, по просьбе Петти, лишь о ней. И Сириус вспомнил, что он крестный Гарри, и загорелся идеей забрать себе сына Джеймса, спрятать от магглов подальше. Этого допустить было нельзя. Мысль оставить ребенка Сириусу вызывала в Петунье дрожь. Судя по рассказам Люпина и по оценке пациента Янусом, умом Сириус все еще остался двадцатилетним. Петунья не встречала его в этом возрасте, но вряд ли он стал ответственнее себя в семнадцать, а это было кошмаром. Да, у него магический особняк, да, у него влиятельная семья, но в голове-то ветер! Втянет Гарри в какое-нибудь приключение, с него станется. Она знала племянника, он грезил приключениями, пусть не решался на них в реальной жизни, но с Сириусом мог и решиться... Нет, этого допустить нельзя. Блэк мог невольно подтолкнуть Гарри к задумке Дамблдора. Кстати, директор навестил его в больнице. Выразился, как он рад, что ошибся много лет назад, как он рад, что гриффиндорец все же остался верен своим друзьям. Обещал всяческую помощь. Ремус рассказывал об этом восторженно, а вот Петунья слушала все это скептически. Какая помощь нужна наследнику огромного состояния, последнему из Блэков? Денег и жилья у него завались, работа, по сути, не нужна... разве что в усыновлении Гарри. И тут снова...

Рассказать Блэку о себе Петунья собиралась и так. Позже, когда он оправится и войдет в мир хотя бы немного. Сейчас он был немного нестабилен, все порывался найти Петтигрю. Если она расскажет и свою историю, Блэка точно будет не сдержать. Позже. Но даже если рассказать, если Сириус примет, что Гарри лучше с Петуньей — это будет подозрительно. Мало того, что он все уши всем прожужжал, как будет жить с крестником, так и не в характере Сириуса было бы оставить Гарри с магглами. Нет, это определенно не вариант. И выход был один.

Открыться.

Как же трясло Петунью от одной только этой мысли! Сейчас, тайно живя волшебной жизнью, она была в безопасности. От Пожирателей Смерти, от того, кто наложил на нее проклятье, от директора, от всех! Никто не ожидал, что она может дать отпор, а она могла. Никто не интересовался ею, обращались с ней, как с простой магглой, и это было здорово. Она могла обхитрить, защититься, спрятаться. Если она выйдет из тени, этого всего не будет. Более того, как жертва такой магии и как тетя Героя, она окажется под пристальным вниманием. Это ей претило. Особенно теперь, когда они начали охоту за Волдемортом. А еще был Дадли, которому тоже достанется внимание. А что, если оно будет негативное? Что, если кто-то узнает об их прошлом отношении к Гарри? Ее еще оправдают, но сына... Как сложно, Мерлин, как сложно!

В панике Петунья провела несколько дней. Все валилось из рук. Упражняться в магии не получалось, а именно сейчас было так необходимо! Она еще слаба, она не выстоит против всех злодеев магического мира, не сможет защитить своих детей! Дадли чувствовал состояние матери, и даже пришел один раз в гостиную перед сном и просто молча обнял ее. Это придало сил. Решимости. Ради него, ради Гарри.

— Ты же поможешь, сестричка? — тихо спросила она портрет Лили. Та улыбалась.

В начале декабря она позвала Циреру, чтобы рассказать о своем возвращении в магический мир. Целительница выслушала объяснения Петти и задумалась.

— Мы всегда знали, что это опасно, — проговорила она. Петунья кивнула.

— Но я не могу потерять Гарри. И поставить его под удар тоже. Мне нужно это сделать.

— Он под ударом и так. Готова ли ты подставить еще и своего сына?

Петунья вскинулась.

— А что еще остается делать?! Они отнимут у меня племянника! Не для того я пережила все это, чтобы просто отдать его в чужие неблагонадежные руки!

— Ты так про Сириуса? — хмыкнула Цея.

— Я так про тех, кто имеет влияние на Сириуса, — отрезала Петунья. — Дамблдор снова приходил к нему. Поддерживал в стремлении забрать Гарри. Мне кажется, он что-то подозревает. Как бы не стало хуже, Цея.

— Ты его обвинишь? В вмешательстве в жизнь магглы?

Петунья подумала.

— Пока нет. Пока. Сделаю вид, что только прозрела. Посмотрю, что произойдет. Не думала я, что мы с ним станем врагами. Не любила его никогда, это правда, но чтобы такое противостояние... Нет, для этого пока рано. Пускай все видят во мне только очнувшуюся радостную дурочку.

— Тогда все заподозрят неладное, — усмехнулась Цирера. — Дурочкой ты никогда не была.

— Была, — хмуро ответила Петунья. — Когда была магглой. Может, я еще не совсем пришла в себя?

— Вполне может быть. Тебе нужна будет помощь меня или Януса?

— Возможно. Посмотрим. Все еще впереди, тут главное — правильно войти. Я не знаю, как.

— Можно так же, как ты реально вошла. Через Мунго, — предложила Церера.

— А это план, — одобрила Петти. На том и порешили.

Наступило тягостное молчание, встал вопрос: а что будет после.

— Мне надо защититься. — хриплым голосом поговорила она. — Нельзя, чтобы кто-то сюда проник и все разрушил.

— А они могут, — поддержала Церера. — Особенно эта Рита Скитер. Акула пера, добывает сведения из воздуха.

— Я не про репортёров, но они, видимо, тоже. Я подумала о несчастном случае с тетей Гарри Поттера...

— Ну это навряд ли, — засомневалась Цея, но насторожилась. — Я свяжусь с Аластором. Он тебе такую защиту устроит, комар не проскочит. Он же параноик! Лучший защитник.

— После моего признания только. А то пойдут вопросы.

— Конечно.

* * *

Выпал снег. В Мунго было мало посетителей, потому появление с улицы запыхавшейся словно от бега женщины с мальчиком практически никто не заметил. Растерянная, она смотрела на волшебников, а затем бросилась к стойке привет-ведьмы.

— Помогите, — почти кричала она. — Я Петунья Эванс, и, кажется, я... Мы с сыном волшебники!

* * *

И завертелось. Обследование, доктора, которые подтвердили, что Петунья и Дадли Эванс волшебники, что на Петунью было наложено темное проклятье, из-за которого ее магию заперли, а все ее забыли. Газеты взорвались. Сама тетя Героя! Пробыв в Мунго несколько дней, Петунья решилась дать всеобщее интервью. Больше всего вопросов, конечно, вызвал Гарри. Петунья отвечала почти честно. Все равно кто-нибудь раскопает их прошлое, и это будет против нее. Она не даст им шанса. Она даст им вопросы.

— Подбросили под дверь в корзинке. Пошла за молоком и нашла, а там записка: родители умерли, воспитывайте, не говорите, что волшебник, а то... а у нас Дадли. Мы — обычная маггловская семья, мы не планировали двух детей! Денег не хватало, но мы справлялись. До первого выброса Гарри. Он испугался, и по гостиной будто ураган прошелся. Убрали, но теперь были настороже. Выбивались стекла, а один раз люстра упала, да чуть ли не на Дадли! И чем дальше, тем больше. Теперь я понимаю, что часть магии была от Дадли, скорее всего.

Муж мой боялся магии. Он хотел выбить ее из Гарри. А я... я не защитила. Я не знала. Мне казалось, что волшебство — зло, ведь оно убило мою сестру. Я поддержала мужа, я очень сожалею. Мы решили, что труд не оставит Гарри сил на магию. Он помогал мне по дому, хорошо помогал! Но не по своей воле. И все стало меньше, масштабы катастроф уменьшились. Скорее всего, от возраста, но мы думали, что наша терапия работает. Но относились мы к нему отвратительно. Наказывали за магию.

Это вошло в привычку. Мой бывший муж так вообще ненавидел Гарри. Тот жил в чулане, и наказывали его очень строго. Не поощряли никогда. А в этом году я словно прозрела. И ужаснулась. Гарри же ни в чем не виноват! Мне стало так плохо от того, что мы с мужем натворили, что я не смогла больше с ним жить. Он ужасный человек, подавлял меня, делал монстра из сына, а к Гарри...

Я взяла детей, и мы ушли. Все изменилось, можете спросить Гарри. Словно дышать стало легче. Я постаралась стать ему хорошей тетей. Полностью изменила свое отношение к нему, это оказалось легко! Оказывается, все эти годы я любила его. Просто почему-то не могла это выразить. То ли атмосфера дома, то ли муж, то ли... Сейчас у нас все хорошо. Я рада и горжусь им.

В этом году воспоминания начали возвращаться. Сначала как сны. Потом Гарри уехал, а чудеса продолжались. Я подозревала Дадли, но он же не получил письма? А затем пришел однажды мой бывший муж. Мы повздорили, очень сильно, я кричала на него, а он... замер с открытым ртом, потом проморгался и спросил, где он. Он нас забыл, и Слава Мерлину! И тут-то на меня нахлынули воспоминания. Я — ведьма! И горжусь этим! Горжусь своей сестрой и ее мужем, горжусь своим племянником!

Статьи "Я — ведьма" разлетелись по всей магической Британии. История проклятия была очень интересна, ведь никто давно такого не практиковал, да на ком! На родственнице Героя! Было ли это планом Темных Сил? Экспериментом темного мага-одиночки? Случайностью ли? Репортеры жадно спорили в своих статьях. Было ли отношение семьи к Поттеру следствием ритуала или чего-то еще? Могли ли простые магглы так невзлюбить чужого ребенка? Почему нельзя было говорить, что он волшебник?

— Да, врали. Я говорила, что Лили и Джеймс были безработными и погибли в автокатастрофе. Но что я могла сказать? С точки зрения нашего мира так оно и было.

Почему Дамблдор оставил ребенка в такой семье?

— Нет, нас не проверяли. Точнее, этого я не помню. Но врачи говорят, что память мне не подчищали... По крайней мере, если это и делали, то очень профессионально. Сама хочу спросить директора, а где он был и почему это не прекратил?!

Директор молчал. Как и на второй вопрос.

— Письмо получил только Гарри. Но это меня уже не удивляет, знаете ли. У нас с Лили вышло точно так же. Она получила письмо, я — нет. Если бы не проверка Хогвартса тогда, быть мне обскуром. Но для своего сына я добьюсь места в Хогвартсе!

Репортеры рвались взять интервью у Гарри, но школа их не пропускала. Органы опеки были в замешательстве. С одной стороны, Петунья признала, что не обеспечила должный уход племяннику. С другой — она была тогда магглой, не подвластной им. И даже тогда она исправилась. А сейчас она ведьма и ближайший родственник. Множество людей вспомнили Петунью, и все они отзывались о ней, как об очень ответственной и хорошей ведьме. Что делать? Здесь бы послушать самого Гарри...

Наконец Петунья добилась свидания с племянником. Его выпустили из школы, чтобы они вместе сходили на могилы Лили и Джеймса. Конечно, репортеры были тут как тут, такой материал!

— Как ты? — тихо спросила Петунья, обнимая Гарри.

— Вам намного хуже, — ответил Гарри, обнимая тетю в ответ.

— Прости за это все, — прошептала Петунья, и они, взявшись за руки, переместились в Годрикову Лощину под вспышки камер.

Памятник был красивый, это Петунья признала. Они постояли немного у могил. Петунья тихо сказала Гарри:

— Мне жаль, что вот так. Надо было прийти сюда только вдвоем. Но мы не могли.

— Я знаю, тетя. Не плачьте. Почему вы плачете?

— Я не знаю, — Петунья вытерла слезы. — Просто это... словно конец. Лили, Джеймс, не оставляйте нас сейчас. Прошу, — тихо обратилась она к надгробиям. Они молчали.

Маленькая передышка и снова...

— Да, я люблю тетю. Она была неправа, но она исправилась. Она любит меня, и я это чувствую. Только не забирайте меня! Она — моя последняя связь с мамой! И с Дадли мы подружились. Мне было так хорошо этим летом. И сейчас. Не забирайте меня!

На том и порешили. Органы опеки выдохнули. Репортеры засняли объятия тети и племянника. Написали, что любовь сильнее всех проклятий. И нашли новую жертву в лице директора. Эвансы выдохнули.

А через неделю после всей этой кутерьмы угрюмая сова принесла Дадли письмо.

Дадли мрачно смотрел на письмо из Хогвартса. Былого восторга оно не вызывало. Скорее, воспринималось, как подачка.

— История повторяется, да, мама? — угрюмо спросил он. Петунья вздохнула.

— Директор пишет, что твое имя появилось только после обследования в Мунго, когда Проклятье окончательно спало. Не знаю, насколько можно ему верить, но мир вокруг поверит. Ты не рад, дорогой?

— Неа, — хмыкнул Дадли. — Мне и так было хорошо.

— Отказаться — значит подставить нас под удар, милый. Они будут придираться. Директор уже высказал мысль, что меня саму надо переучивать. Не дай им вцепиться в тебя. Испортить жизнь.

— Но они именно это и делают! — взвился Дадли. — Мне так хорошо было в последнее время... Я нашел Тома!

— Да, я очень рада.

— И мне не дадут экспериментировать! — надул губы Дадли. Петунья усмехнулась.

— Если договоришься со Снейпом, может быть... — она присела на корточки перед сыном и взяла его за плечо. — Пойми, Дадли, мне не хочется расставаться с тобой. Но для более сильных заклинаний нужно место, хорошо охраняемое место, безопасное. Я боюсь, в нашем маленьком доме мы не сможем развернуться как следует, не боясь что-то поломать. Это богачи в менорах могут позволить себе домашнее обучение. К тому же, я хоть и хорошо училась, но не на педагога. И это было двадцать лет назад. Может, что и изменилось... К тому же, — она подмигнула, — не надо будет тратить время на школу обычную.

— Ну, это плюс... — протянул Дадли. — Но как же ты?

— Я за себя постою, мой рыцарь, — рассмеялась Петунья и обняла сына. — Спасибо, что спросил.

Мамины слова немного успокоили. Но все равно Дадли было не по себе. Он не хотел бросать Тома, своего друга, прекрасно понимая, что в Хогвартсе такого не найдет. Опять будет, как в новой школе. Он будет странным новеньким, из-за их с мамой истории, очень странным. Кто-то будет насмехаться. Кто-то расспрашивать. Но дружить... Директор предлагал ему нагнать полгода, занимаясь по особой программе. А Дадли не мог сказать, что ему это не нужно — этим он подставит маму. Значит, в первое время он будет пересекаться с одноклассниками лишь в гостиной и спальне. Дадли прекрасно понимал, что так дружба не заладится — он слишком будет выделяться. И он не Поттер, чтобы к нему тянулись.

За последние полгода Дадли многое понял, с помощью мамы, Тома и книг. Да и собственный опыт напоминал, как он относился к особенным. А теперь он и сам был таким. Ничего хорошего ждать не приходилось. Снова одиночество, а его Дадли, если честно, переносил плохо. Одна надежда, что он попадет на Гриффиндор, к Гарри... Они переписывались последний месяц, и вроде Гарри оказался неплохим парнем. Дадли не тешил себя надеждой, что Поттер с ним подружится, это было бы глупо, после всего, что он наделал, но хотя бы общаться они могли. К тому же, у них был общий друг. Решено, он идет на Гриффиндор. Тем более, что другие факультеты ему вряд ли подойдут. Честно, он хотел бы на Хаффлпафф, который так ярко описывала мама. Но уж каким-каким, а добрым и трудолюбивым он не был, это Дадли знал. Что ж, стоит тогда взять побольше красного. И еще нужно соврать Тому. От этого было... паршиво?

— Меня отправляют в ту же школу, что и Гарри, — поведал он другу в последнюю прогулку. Том закусил губу.

— Почему же только сейчас?

— Там освободилось место, — вдохновленно врал Дадли. — И я прохожу туда. Мама говорит, это лучшее решение для меня, — пожал он плечами. — Но я не согласен.

— Но наши слова никогда ничего не значат, да? — горько ухмыльнулся Том. Дадли неопределенно кивнул. Они помолчали, гуляя по красивому парку.

— Я буду тебе писать, — сказал Дадли. — Надеюсь, ты не против?

— Я-то не против, но ты... ты там будешь среди людей. Не забудешь меня?

— Не думаю, что я буду настолько популярен, чтобы забыть моего первого друга, — признался Дадли. Том удивленно вскинул брови. — Да, первого. Остальные были... скорее, подпевалы. И мне это нравилось. Я был инициатором, меня все слушались. Наша... наше общение было весьма мерзким, если так подумать. Только ты научил меня общаться с кем-то на равных, с удовольствием, получать что-то новое и... доверию, что ли, — Дадли рассеянно почесал в затылке. — Ты меня вообще многому научил. Мне впору звать тебя Учитель, — нервно рассмеялся он.

Том пошел красными пятнами.

— Ты просто не любишь свое прошлое, — отстраненно проговорил он.

Дадли пожевал губу.

— Возможно. Я отрекся от него. В моей новой жизни, что началась в этом городе, ты мой первый друг.

— От меня не отречешься? — спросил Том.

— Никогда, — пообещал Дадли. И, несмотря на это, прощание далось ему нелегко. Разлука маячила неприятными днями впереди.

Как водится, они с мамой отправились на Косую Аллею. Впервые не боясь быть узнанными. Дадли старательно вертел головой и восхищался — а было чем! Нет, чудеса он видел и на Улице Чудес, но тогда он не смотрел на самих волшебников. Они были очень чудаковато одеты и уж очень потешно глазели на них с мамой. В целом, Дадли решил, что они такие же, как все остальные. Только маги. А значит — опасные.

Мама накупила ему мантий, учебников и много всего прочего. Они поели вкуснейшего мороженого в местном кафе. Люди все равно глазели...

— Знаешь, — начала мама, — я хочу купить тебе животное. У Гарри есть сова, было бы обидно никого тебе не купить. Как думаешь?

— Животное — это круто! — оживился Дадли. — Но сову я не хочу. Вот ворона...

— Воронов здесь не продают, — хмыкнула мама. — Зайдем в "Волшебный зверинец", наверняка кого-то присмотрим. Питомцы очень помогают своим волшебным хозяевам, — наставительно сказала она. — А нам сейчас нужна любая помощь.

В магазине стоял гвалт. Хозяин гонялся за кем-то рыжим и проворным, судя по всему, причинявшему беспокойство. Когда Дадли вошел, рыжая молния кинулась к нему, проворно забралась на плечо и оказалась огромным котом с птицей в зубах, видимо, предназначенной для продажи. Хозяин лавки, запыхавшись, подошел к ним.

— Живоглот, слезай! Простите за это, — он обратился к маме и замер. Затем пару раз моргнул и снова уставился на кота. — Отстань от приличных людей!

Кот зашипел, но добычу не выпустил. Когти его вцепились в одежду Дадли; он явно не собирался покидать его плечо. Владелец лавки потянулся было к коту, но огреб когтями по руке.

— Боец! — восхитился Дадли.

— Сейчас мы ему, — пообещал владелец и начал колдовать. Птичка начала вырываться из зубов кота, хотя тот отчаянно пытался ее удержать. Но проиграл, издав обиженный мяв. Дадли рассеянно погладил животное. Шерсть у него была густая и комковатая, явно за ним не особо следили.

— Ну, не всегда везет, — утешил он кота. Тот посмотрел желтым глазом.

— Мертва. Сто галлеонов! Заказ! — восклицал хозяин лавки. — Все, с меня довольно! Пшел вон, все равно тебя никто не купит, зверь! — это явно обращалось к коту. Тот только хлестнул пушистым хвостом по лицу Дадли.

— Мам, давай его возьмем? — предложил Дадли. — Он тут никому не нужен. А он боец! Мне он нравится, — он снова погладил кота, и тот замурчал. Звук был просто потрясающим. — Мамуль?

— Почему бы и нет, если он тебе нравится, — ответила мама.

Продавец оживился.

— Вы хотите взять эту тварь?

Кот зашипел.

— Не называйте его так! — вступился Дадли. — И да, он же бесхозный теперь?

— Забирайте! — вскинул руками продавец. — Пока он мне тут всех не перегрыз! Его зовут Живоглот.

— Книззл? — спросила мама. Продавец скривился.

— Наполовину. Его из-за этого никто не брал. Живет здесь уже давно. Может, мальчику лучше кто-нибудь поспокойнее? — с надеждой спросил он.

— Неа, — хмыкнул Дадли. — Этот мне подходит.

— Не выделяйся, — напутствовала мама, помогая Дадли собирать вещи. — Не показывай, как много ты умеешь. Гарри справился, я в тебя верю. Никто не должен знать, что ты не новичок в этом деле. Особенно директор.

— Я понял, мам, — протянул Дадли, хотя сам не представлял, как он это сделает. Но мама была очень взволнована, и ему хотелось ее успокоить. Новое чувство, совсем недавно поселившееся в нем. Но оно было приятным.

— Постарайся показать себя в зельях. Тогда, может, я не уверена, Снейп... ох черт, я сама с ним поговорю! Не надо на него наседать, он нервный человек.

— Хорошо, мам.

— Не слишком ли много красного? Береги свою палочку, никому ее не давай, не давай выхватить или просто посмотреть. Только Гарри можно. И да, будь поласковее с Гарри. Вы, вроде, переписываетесь?

— Да мам, обиды в прошлом, — "надеюсь", — подумал Дадли.

— Вот и хорошо. Держитесь друг друга. Там... в этом году там опасно. Пиши! Много пиши, Дадли, не забывай, прошу! Мне все равно, на какой факультет ты попадешь, помни, не факультет определяет человека. Не совершай ошибки! Следи за Живоглотом, это твоя ответственность!

— Хорошо, мам... Да, мам...

По традиции, они с мамой прибыли на вокзал Кинг-Кросс. Поезд отправят для него одного? Дадли считал это фарсом. Он не знал, что ему делать так долго в поезде. Обычно студенты знакомятся друг с другом. А он? Его и этого лишили. И все из-за... нет, он верил ни единому слову, что это из-за проклятья. Просто его прокатили, как и его маму когда-то.

— Ты тоже ехала одна? — спросил Дадли. Мама кивнула.

— Видимо, это традиция нашей семьи, — мягко улыбнулась она, ероша волосы сына. Тот криво ухмыльнулся.

— И кому надо сказать за это спасибо?

— Не надо, — тихо попросила мама. — Не езжай туда, как в логово к врагам. Не надо предубеждений. Осторожность — да, но сам составь мнение, кому можно доверять, а кому — нет. Ты взрослый, ты уже можешь.

— Хорошо, мама.

Она долго обнимала его на прощанье. Первое в их жизни. Дадли пытался запомнить теплоту ее рук и мягкость щек, но вскоре ему надоело.

— Мам, мне пора, — сказал он, завидев огромный красивый поезд. Он был сказочный, как из прошлого. То́му бы понравился.

— Держи, — мама дала ему пакет с едой. — Поезд долго идет. Жду письма.

В ее глазах стояли слезы, Дадли это отчетливо видел. Он захотел сбежать. Погрузил чемодан и переноску с Живоглотом в купе и... не вышел. Поезд дал гудок, словно чувствуя его состояние. Дадли приник к окну. Мама махала рукой и отчетливо плакала. Он замахал в ответ. Поезд тронулся, мама отдалялась. Лишь когда она совсем исчезла, Дадли сел на сиденье. Лицо его было мокрое. Это ему не понравилось.

Он выпустил Живоглота гулять по вагону. Что Дадли понял про своего питомца, так это то, что больше всего тот ценил свободу. Еще дома он часто уходил, но всегда возвращался, пусть вечером или ночью, но неизменно приходил к Дадли и устраивался на его постели. Это было очень приятно. Дадли и не думал, что иметь животное — это так круто. Живоглот, хоть и был вольным котом и задирой, чьи раны поутру неизбежно обрабатывала мама, но дарил тепло и покой, мурчал и явно был благодарен Дадли за спасение из застенков зверинца. А Дадли было не так одиноко. Он надеялся, что так и будет. Хоть кто-то будет с ним.

В пути он читал "заданное" Томом, по его словам "Лучшую книгу для путешествий" — Жюль Верна, сколько-то там лье под водой. Было интересно. Он только на обед прервался, мама положила ему с собой кучу бутербродов, было вкусно. Продавщица со сладостями, про которую вспоминала мама, не прошла, и было жалко. Впрочем, недолго.

Книга кончилась, а они еще ехали. Сгустились сумерки, включился свет в вагонах. Делать было нечего, и Дадли начал представлять себя на подводной лодке капитана Немо. Уж он-то показал бы этим кальмарам и акулам! С его-то магией! Пришел Живоглот и улегся под боком. Вскоре они задремали.

Разбудил его машинист.

— Приехали, парень, — оповестил он. Дадли потянулся, быстро переоделся в мантию, как мама велела, и хотел было взять чемодан, но машинист его остановил.

— Его принесут, куда поступишь. И животное оставь.

— Он своенравный, — предупредил Дадли.

— Эльфы и не такое видели, — хмыкнул машинист.

— Если они его обидят... — пригрозил Дадли, но машинист отмахнулся.

— Никто его не обидит. Иди уже, тебя Хагрид ждет.

Полувеликан и вправду его ждал. Дадли помахал ему рукой.

— Привет, Хагрид.

— Привет, Дадли, — улыбнулся тот. — Что ж, сегодня мы вдвоем. Давай, садись со мной в лодку.

Озеро было большое. Пока они плыли, волнение Дадли нарастало. Чего он боялся? Он не знал. Но чувствовал, что сегодня произойдет что-то важное. И хоть мама говорила, что примет его с любым факультетом... кто-то наверняка так не думал, понял он. Тот же Хагрид. Как он пиарил Гриффиндор у них, вспомнил Дадли! И как не любил Слизерин. Нет, только Гриффиндор! Надо настроиться. Но он не успел — показался Хогватс, и дух захватило от такого зрелища. Он много читал про замки, по его меркам, но никогда не видел вживую. И тут было на что посмотреть. А он там будет учиться! Надо излазить там все!

Вскоре они пристали. Хагрид провел его в школу через маленький проход, явно не для всех. Пока они шли, Дадли осматривался. Камни, настоящие камни, не бутафория! Было немного прохладно. Вот бы Тому рассказать!

Они пришли к большим дверям.

— Это Большой зал, — произнес Хагрид. Он открыл двери, и Дадли увидел огромный зал, полный учащихся в мантиях. Свечи парили сами по себе, а потолок... он показывал звезды, и это было невероятно!

Все обратили на них внимание. Хагрид подтолкнул Дадли в спину, и они пошли по проходу между столами. Их было четыре, по факультетам. А пятый был преподавательский. Оттуда тоже смотрели на него. Дадли задрал голову. "Да, это я. Я иду", — думал он, перебарывая страх. Наконец он оказался перед столом преподавателей. Там же стояла трехногая табуретка, а на ней Шляпа. Суровая женщина объявила на весь зал:

— Прошу внимания! — ее голос разлетелся, как будто у нее был микрофон. — В связи с недавними событиями мы рады встречать в школе еще одного юного мага, Дадли Эванса! Сейчас, как и все, он пройдет распределение на факультет. Куда бы он ни попал, прошу принять его и все объяснить; учиться он будет по своей программе, чтобы догнать всех к экзаменам. Дадли, садись.

Речь женщины не понравилась Дадли, он вздохнул и сел на табурет. На его голову водрузилась Шляпа. Он ждал приговора.

— Так, — послышался призрачный голос. — Ты настроен на Гриффиндор, не так ли?

— Да, — не стал лукавить Дадли.

— Что ж, храбрость в тебе есть... но ее не хватит для этого факультета. Что еще... ты прошел многое, что изменило тебя в последнее время, трудно разобрать... но одно было всегда — амбиции. Хитрость. Это идет через всю твою жизнь. Что ж, мой вердикт тогда...

— Только не это!

— СЛИЗЕРИН!

Петунья радостно вошла в палату Блэка. Тот лежал со скучающим видом, читая газету. Когда он заметил Петунью, лицо его озарилось.

— Старушка Петти! — радостно воскликнул он. — Я уже заждался.

— Здравствуй, Сириус, — мягко улыбнулась Петунья. — Как ты?

— Как отпущенный с пожизненного. Каждый день в радость! — Сириус понизил голос. — Ремус сказал мне, что ты помогла меня вытащить... Спасибо тебе, Большая Сестра!

— Я просто хотела разобраться, — вздохнула Петунья. — Ты же знаешь, я не терплю несправедливости. Особенно в отношении близких.

— Знаю. Прости, что забыл тебя... как я мог!

— Все забыли, даже Лили, так что не переживай, — Петунья подошла и потрепала Сириуса по отросшим волосам. — Тебе бы подстричься.

— Нет, — мотнул головой Блэк. — Я сейчас похож на рокера. Они же еще есть? Рокеры? Джеймс водил нас на концерт как-то, да и вы что-то слушали с Лили...

— Рок жив, — улыбнулась Петунья. — Только мы уже взрослые для него.

— Неправда! Вот выйду, и мы с тобой зажжем на каком-нибудь концерте!

Петунья рассмеялась.

— Как мне тебя не хватало, Бродяга. Я рада, что жизнелюбие тебя не покинуло.

— Я был близок к этому, — серьезно сказал Блэк. — Там... нет места жизни вообще. Но сейчас все кажется дурным сном. Может, благодаря врачам. На мне пробуют новую методику для тех, кого несправедливо осудили. Чтобы мы могли жить дальше. Очень горячий психотерапевт, Церера Тикки, знаешь?

— Так, она моя подруга, так что осторожнее, прохвост, — нарочито строго сказала Петунья. Сириус рассмеялся.

— Всего лишь флирт, Петти! Все, на что я сейчас способен. Организм, понимаешь ли, пострадал. У меня никогда не будет детей, — отстраненно сказал он. — Род Блэков на мне прервется. И слава Мерлину. Поганый род.

— Все семьи хороши по-своему, — тихо сказала Петунья. — Мне жаль.

— Ничего, — мотнул головой Сириус. — Нарцисса... Она приходила, сокрушалась, что это великая потеря, но я так не думаю. Чем меньше темных родов, тем лучше. Не за это ли мы боролись?

— Ты мог все изменить.

— Я не смог, как видишь. Ну ладно, зато у нас есть Гарри! Мне... мне много говорили об его несчастной судьбе, — помрачнел Сириус. Петунья вздохнула.

— Я не была образцовой тетей, это правда. И я должна извиниться. Прости меня, Сириус.

— Я... не важно. Гарри, он простил?

— Да. Мне так кажется... по крайней мере, он так говорит. И ведет себя так. Бедный, недолюбленный ребенок... Стоило проявить к нему немного теплоты, и он меня полюбил, — Петунья чуть не плакала. — Я стараюсь, Сириус, ради него, ради Лили... Прости.

— С тобой он под надежным крылом, — сиплым голосом сказал Сириус. — Я рад. Я много думал — после статьи о тебе, после того, как вспомнил... Что я мог бы ему дать? Я провел много лет за решеткой, я импульсивный, я... родитель из меня не очень. А ты все же мать, ты знаешь, что нужно. И ты — Старушка Петти. Ты воспитала даже нас, Мародеров, в свое время. Он в надежных руках. Я рад, что все так разрешилось, — он улыбнулся, и от сердца Петуньи отлегло. Она присела на краешек кровати Сириуса.

— Что еще говорил Ремус?

— Мы с ним долго общались. Я просил прощения, за то, что подозревал его. А он... ну, ты знаешь. Совсем не изменился. Хотя нет, мне кажется... он словно считает себя вторым, нет, третьим сортом. С нами такого не было. Было больно смотреть. И это наш отличник! Волк! Светлая голова!

— Мир жестоко поступил со всеми Мародерами, — печально сказала Петунья. Лицо Блэка ожесточилось.

— Но не с предателем, — выплюнул он.

— Мы его найдем, Бродяга, — поспешила заверить его Петти. У Блэка заходили желваки.

— Из-за него... если бы я не медлил, а сразу убил его!

— И что было бы? Ты бы сел, наверняка, и все было бы как раньше.

— Только он был бы мертв, — яростно ответил Сириус. — И я бы сидел с чистой совестью. Он был бы мертв, а не радовался жизни целых десять лет! Где он? На Континенте? В Америке? Будь я крысой, я бы сбежал куда подальше.

— Аврорат уже разослал по всем странам ориентировку. Они его найдут.

— Это должны быть мы, Аврорат тут не при чем!

— "Мы" должны жить счастливо, несмотря ни на что. ТЫ должен поправиться, Ремус должен перестать считать себя отбросом, а Гарри должен учиться и находиться в безопасности и любви... ЭТО мы должны нашим друзьям и родным. А не бегать по миру в поисках преступника, забыв о себе. И так все мы пострадали изрядно. Хватит.

— А ты должна найти того, кто наложил проклятие, — решительно сказал Блэк.

— У меня есть другая проблема. У нас всех. Мы должны ее решить, но пока... пока просто выздоравливай. Кстати, к тебе заходил Дамблдор после... всего этого моего дела?

— Да, — растерянно ответил Сириус. — Он сказал, что Гарри хочет оставаться с тобой и это решение нужно уважать. Принес газет...

— Вот как, — Петунья кивнула сама себе. — Ладно, а что-нибудь еще тебе надо?

— Мне бы мороженое от Фортескью, — мечтательно ответил Сириус. — И палочку. Но это потом. Я без нее как без рук, уже надоело. Но говорят,что магическое ядро еще нестабильно. Чертовы дементоры!

— Мороженое я организую, — пообещала Петунья.

— Кстати, твой сын же поступил в Хогвартс! — оживился Сириус. — Куда?

— Слизерин, — просто ответила Петунья. Сириус расхохотался.

— Сын Петти на Слизерине! Мать, ты его упустила.

— Пошел в задницу, Блэк! Факультет не определяет человека!

— Нет, ну умора, — рассмеялся Сириус. — Это из-за змееустости?

— Он не показывал дара, — пожала плечами Петунья. — Просто... думаю, у него слишком большие амбиции.

— И хитрость. Ох, научат там его!

— Заткнись, — Петунья шутливо ткнула его в бок. — Я сама волнуюсь.

Они поговорили еще некоторое время, вспоминая прошлое и думая о настоящем. Наконец Петунья заметила, что Сириус утомился, и попрощалась, обещая скоро навестить. А сама направилась к Церере.

— У тебя появился поклонник, — сообщила она с порога. Церера отложила бумаги, над которыми работала, и устало протерла глаза.

— Блэк, знаю. Передай ему, что его подкаты устарели лет на... много.

— Ну так покажи ему класс! — подмигнула Петунья. — Все же он провел в Азкабане много лет, ему это нужно.

— Нужно пофлиртовать?

— Так он чувствует себя живым, натура такая, — пожала плечами Петунья, садясь напротив стола подруги. — Как ты?

— Нашли еще несколько якобы Пожирателей, которые просто попали под раздачу. И их состояние намного хуже, чем у Блэка. Как он-то спасся? Его психика не то чтобы алмаз по крепости.

— Это секрет, — улыбнулась Петунья, которой Блэк рассказал, как он превращался в собаку. — Их можно вернуть к жизни?

— Сами не знаем, Петти, — устало ответила Церера. — Янус тут с ума сходит. Ночует на работе. Его жена уже грозится уехать к маме. А что делать? Они же не виновны...

— Да, задала я вам задачку...

— Нет, все правильно сделала! — горячо запротестовала Церера. — Они невинные жертвы. Их надо было спасти. Просто... их слишком много.

— Все равно прости, — потупилась Петунья. Цирера отмахнулась и принялась заваривать кофе, даже не спрашивая. — Дадли распределился?

— Слизерин.

— Я так и думала, — ответила она, ставя две чашки. — Напиток жизни.

Они молча пили кофе. Церера готовила его с какими-то специями, и это было восхитительно. Наконец Петунья отставила чашку и сказала в пространство.

— Дамблдор силен. Сильнее твоего Аластора.

— В смысле?

— Он прошел защиту. Не знаю, как. Но однажды утром я почувствовала себя не так, как обычно. Нашла артефакт. Опять. Сколько можно?!

— Ты отнесла его Мерлину?

— Пока нет. Мне страшно, Цея. Мне страшно уже знать, что на этот раз! Ну все же решили, все: я опекун Гарри, сын в Хогвартсе... как я боюсь за Дадли! Ты знаешь, я даже рада, что он на Слизерине. Там влияние директора минимально, там есть Снейп, который, если что, я надеюсь, даст знать... Там все всегда были сами за себя. Отдельно. То, что сейчас нам надо. Хогвартс внутри Хогвартса. Но страшно.

— Да, все же великий маг... Но Аластор старался, это я тебе точно скажу. Он никогда не делает наполовину.

— Это-то и страшно. Что смог обойти. А лучшей защиты мы наложить не можем. Сколько это еще продлится? Сколько мною будут играть? И я ведь уже не просто магла, я ведьма, а все равно... Это его не остановило.

— Он чего-то от тебя хочет. Нам надо знать, чего, — твердо сказала Церера. — Иди к Мерлину.

— Может, мне закатить скандал? Раз уж я сейчас публичная персона... — задумчиво спросила Петунья.

— Не стоит. Не пока дети в школе.

— Думаешь?

— Судя по всему, наш светлейший может все. Так что... — Цея развела руками.

— Ладно, все еще подполье, — угрюмо согласилась Петунья. Ей все это не нравилось. Сейчас она была одна. Да, с друзьями, в открытую, но без своих детей, которые были на территории врага. Впервые в жизни она была без них, и страх окутывал ее плотной пеленой. Она никогда так не боялась, даже когда Пожиратели Смерти стали убивать людей. Тогда война казалась близкой, но понятной, реальной, а здесь она словно боролась с туманом.

У дома ее ждал Ремус, чему Петунья очень удивилась.

— Привет, Рем. Что-то случилось?

— Нам надо поговорить, — серьезно сказал Люпин.

— Зайдем в дом, — предложила Петунья. — Чаю?

— Нет, спасибо. Петти, я получил странное задание от Дамблдора.

— Вот как, — они прошли в гостиную. — И в чем оно заключается?

— Следить за тобой, — Ремус лихорадочно начал ходить по комнате. — Он сказал, что неизвестно, какой ты стала за эти годы, что ты сама призналась, что плохо относилась к Гарри, а вчера добавил, что твой сын попал на Слизерин, и это неспроста... он попросил меня следить, как ты ведешь себя с детьми, какие идеи им внушаешь. Воспользоваться тем, что ты вспомнила меня и я твой друг, часто бывать у тебя. Смотреть, как ты живешь. Меня это очень волнует. Ты спасла Сириуса, ты пожертвовала покоем ради Гарри... но он этого не знает. Он вправе сомневаться, но... Это все нехорошо, Петти. Я чувствую себя... грязным.

— Почему бы тогда не послать его? — устало спросила Петунья. — Ты не его собачка на побегушках. Ты можешь без него, сам выбирать, что тебе делать.

— И что мне делать? — горько рассмеялся Ремус. — Эта работа — все, на что я способен. Все, на что меня возьмут. Снова скитаться и работать до первого, ну, второго полнолуния? Я устал, Петти.

— А шпионить за мной...

— Я подумал, я расскажу ему, какая ты замечательная, и он наконец от тебя отстанет и примет.

— Нет, постой, — Петунья задумалась. — Знаешь, я проверю кое-что и тогда скажу, что именно нужно передавать директору.

— В смысле?

— Ремус, он давно держит меня под контролем, — призналась Петунья. — Он подбрасывал артефакты в мои дома, корректируя поведение. Вся моя нелюбовь к Гарри — его рук дело. И сейчас, когда я вышла из тени, он все равно не оставил меня в покое. Он чего-то от меня ждет. Надо понять, чего. Я завтра схожу к Мастеру, узнаю это. А пока не предпринимай ничего. Завтра и решим.

— Я тебя не понимаю... — Ремус покачал головой. — Это... не директор. Это кто-то еще!

— Вот это мы и узнаем точно, — жестко сказала Петунья. — Если это не он, значит, он не ждал такого результата. Посмотришь за ним. Ремус, мы на одной стороне?

Волк заторможенно поднял глаза на Петунью.

— Да, — глухо ответил он. — Всегда.

— Вот и хорошо, — ответила Петунья. — Завтра пойдешь со мной в лавку Ксенакиса.

* * *

Мерлин недовольно цокал языком.

— Сложные чары, мисс Эванс, — он подмигнул Петунье. — Наконец знаю вашу фамилию, очень рад. А вот тот, кто оставил вам это, видимо, не любит вашего племянника. Снова чары отторжения на него, прямо ненависти. Хорошо, что вы заметили.

— У меня уже иммунитет, — спокойно ответила Петунья. Ремус стоял в шоковом состоянии.

— А здесь еще чары притупления реакции. Чтобы вы не реагировали остро на... что-то, — объяснил Мерлин. Петунья кивнула своим мыслям.

— Он хочет проверить Гарри. И не хочет, чтобы после этого я разнесла его школу по кирпичикам. Все же он знает меня. Это точно он, — обратилась она к Ремусу. Мерлин хмыкнул в бороду.

— Похоже, вы нашли подозреваемого. Поздравляю.

— Это не самые хорошие новости, Мерлин, — покачала головой Петунья. — Может, сделать, как всегда?

— Ну, на то я и артефактор. Практически ваш личный. Но теперь, увы, это будет стоить...

— Я заплачу, — ответила Петунья. — У меня пока есть деньги.

— С такими темпами вам нужна будет хорошая работа, мисс Эванс, — покачал головой Мерлин.

— Я найду, — решительно ответила Петунья. Мерлин удалился в подсобку работать с фигуркой совы, в которой были заключены чары. Петунья повернулась к Ремусу.

— Ты ведь все понимаешь, Лунатик?

— Что мне делать? — прошептал он, отчаянно смотря на Петунью. Она вздохнула.

— Хороший вопрос. Мы что-нибудь придумаем. Как он говорил, сила любви? Будем бить ею. Я не поддамся его чарам. А ты... пока играй свою роль, говори, как я люблю Гарри и Дадли, как горжусь ими. А потом мы найдем тебе нормальную работу. Кстати, как в школе дела?

— Неплохо, — отстраненно ответил Ремус. — Там... С детьми очень приятно работать, пусть готовиться к урокам очень сложно — я уже все забыл, а чего-то и не знал... пока они терпят мои прогулы.

— Может, это оно?

— Не знаю, Петти... Я уже ничего не знаю.

Холодный пот прошиб Дадли от вердикта Шляпы. Он даже не думал, не ожидал... Все молчали. С него сняли Шляпу и указали на крайний стол. Большой зал смотрел на него, и ничего хорошего в этом взгляде не чувствовалось. Медленно он направился в нужном направлении. Вдруг кто-то захлопал. Громко и восторженно. Он оглянулся. Поттер встал и хлопал кузену, лучезарно улыбаясь. К нему присоединились парень рядом и лохматая девочка. Потом стол с черно-желтыми галстуками. Он пошёл увереннее. Со слизеринского стола на него внимательно смотрели. Блондин с надменным лицом хлопнул несколько раз в ладоши. Затем наклонился к сидящим рядом громилам и что-то сказал. Они освободили место для него рядом с блондином. Перед тем, как сесть, Дадли благодарно улыбнулся Гарри, и тот показал большой палец. Начался обычный для этой школы ужин. На тарелках появилась еда.

— Кузен Поттера, значит, — манерно протянул блондин, накладывая себе салат. — Недавно обретший магию. Вот ты какой.

— Грязнокровка, — выплюнула девочка, похожая на мопса, злобно глядя на Дадли. — Позор для Слизерина.

— Не будь так строга, Панси, — примирительно поднял руки красивый мулат. — Его мать — волшебница.

— Которая даже не знала, что она волшебница! — вскинула носик девочка. Черноволосый мальчик, оказавшийся напротив Дадли, как-то отстраненно заметил:

— Из-за проклятья. Темного и страшного. Я читал про него. А ее сын на факультете Темных магов. Не боишься... как там тебя?

— У вас сил не хватит меня проклясть, — браво ответил Дадли и принялся накладывать себе еду. Он не чувствовал голода, но некомфортность ситуации проще было замять едой. — Я не дурак и прекрасно понимаю, что такое не под силу первокурсникам.

— А при чем здесь мы? — сымитировал удивление мулат. — Старшим тоже не понравится, что на нашем факультете... ну, назовем тебя магловоспитанным. Сам посмотри, — он кивнул на старших. Те и впрямь выглядели недружелюбно, косились на Дадли, но прямого интереса не показывали. Дадли сглотнул. Он попал, черт возьми, он попал! Ну почему не Гриффиндор?!

— Твоя мама даже не заметит, что с ее сыном что-то не так, — пропела Панси, глядя в ту же сторону. — Простушка.

— Моя мать, — холодно начал Дадли, — сама, без чей-либо помощи, сбросила с себя мощнейшие темные чары. Вряд ли твоя на такое способна.

Панси вспыхнула.

— Моя матушка, — истерично взвизгнула она, — не такая глупая, чтобы под них попасться!

— Жаль, ты пошла не в нее, — подытожил Дадли. Он сам от себя такого не ожидал, слова сами приходили на язык. Панси громко отложила приборы и встала.

— Не могу больше находиться за одним столом с грязнокровкой, — оповестила она и ушла. Блондин засмеялся.

— Считай это войной, Эванс. Панси тебя не простит. А ее отец был Пожирателем.

— А чей здесь не был? — опрометчиво спросил Дадли и чуть сам не прикусил свой язык. Но вокруг все заулыбались, словно он пошутил. Однако Дадли было не смешно. Он оказался в стане врага. И хотя мама говорила не судить детей по их родителям, с ним обошлись именно так. А значит, здесь родство имело большое значение. А он не Арагорн, сын Араторна, наследник Исильдура, а Дадли, сын... Петуньи Эванс, маглорожденной. Ему кирдык, понял он. Но просто так сдаваться не спешил. Он с трудом, но доел свой ужин, впервые в жизни не чувствуя вкуса еды, не спеша, чтобы никто не догадался об его панике. Затем встал и замялся.

— Не знаешь, куда идти? — спросил блондин, отодвигая пустую тарелку. — Мы проводим. Крэбб, Гойл, — кивнул он своим громилам. Нет, честно, они были слишком крупными для одиннадцатилеток. Дадли и сам был большой, но эти двое... Троица взяла Дадли в кольцо, подталкивая к выходу. Покидать зал ему очень не хотелось, но рано или поздно пришлось бы, и он смирился. Когда они вышли из массивных дверей, он ждал чего угодно, но не этого.

— Дадли! — голос Поттера принес облегчение. Гарри стоял рядом со своими друзьями и явно ждал его. Зачем?

— Гарри, — немного охрипшим голосом поприветствовал его Дадли. Гарри оторвался от друзей, подошел и протянул руку.

— Рад видеть тебя здесь, брат, — немного неуверенно сказал он. Дадли выдохнул с облегчением и радостно пожал руку кузену. Общаться с ним лицом к лицу для него было тяжело. Он боялся, что увидев его, Гарри вспомнит все беды, что принес ему он, и не захочет общаться. Даже несмотря на поддержку после распределения. Дадли не привык в чем-то сомневаться, но вот отношения с Гарри были до того зыбкими, что он не знал, как их не разрушить. А он не хотел. За лето он как-то привязался к кузену, и их последующая переписка только укрепила эту связь. Дадли никогда не страдал от одиночества в прошлой жизни, но теперь, пройдя его, не хотел терять тех, кто мог быть его другом.

— Привет от Тома, — передал он. Гарри улыбнулся грустной улыбкой.

— Совсем мы его одного оставили... — он почесал в затылке. — А это мои друзья, — он показал на троицу позади него. — Это Гермиона, это Невилл, а это Рон. А это, — Гарри повернулся к так и не ушедшим слизеринцам и указал на блондина: — Драко.

— Поттер, вот что ты влезаешь в наши отношения, — протянул Драко, но улыбаясь. У Дадли отлегло от сердца. Это друг Гарри? Гарри дружит с кем-то со Слизерина? Значит, за факультет его точно ненавидеть не станут. Только разве что побьют всей компанией в темном углу за прошлое. Он нервно хмыкнул.

— Значит, ты дружишь со всеми? — спросил он.

— Факультет только определяет наши качества, а не нас самих. Так тетя сказала.

— Верно, — улыбнулся Дадли, и вдруг вспомнил: — Мама передала тебе подарок. Когда тебе его вручить?

— Завтра на обеде. Обед-то у тебя как у всех?

— Не знаю, — покаялся Дадли. — Но я найду время.

— Тогда до встречи, — Гарри помахал рукой и направился к лестнице. — Не бойся змей!

— Наивный дурачок, — хмыкнул Драко. — Именно змей тебе и стоит бояться, — они направились в другую сторону, к подземельям. — Такое правило на факультете: внутри — что угодно, хоть убейте друг друга, но внешне мы сообща, против всех, кто посягнет на Слизерин или слизеринца. Так что остальные факультеты не страшны, Эванс. Все зло в нашей гостиной, — он ядовито ухмыльнулся, но тут же посерьезнел. — Ты — магловоспитанный. Таких у нас не любят. Учти это. Многие, особенно старшие, не любят и Поттера. А ты его родственник. Шляпа, наверное, убить тебя хотела, направляя к нам. Я хоть и "друг" Гарри, но защиту тебе не обеспечу — я первокурсник. Влияния моего отца хватит, чтобы заткнуть ту же Панси, но на сильную помощь не рассчитывай — я, как и ты, мало что умею. Если захотят проклясть — проклянут без усилий. Мой совет — расти паранойю. Многим она спасла жизни. Вот и наша гостиная, — он указал на нишу в стене. — Пароль этого месяца — Феликс Фелициус.

После его слов стена отъехала, открывая проход в гостиную Слизерина. Помещение было выполнено в мрачных готичных тонах. Одна стена представляла собой окно, правда, за ним темнела вода. Дадли огляделся. Камин, резные шкафы с книгами, парты для учебы, диваны и кресла — все было подобрано к этому готическому интерьеру, все разного оттенка зеленого. Это напоминало библиотеку какого-то замка — ты и так в замке, идиот! — или вообще смотровую комнату капитана Немо! Он приметил пару портретов каких-то магов, которые смотрели на него. Впрочем, на него смотрели все, кто находился в гостиной.

"Без этих людей интерьер был бы значительно приятнее и волшебнее, — подумал он. — Я чертов Фродо в Мордоре. И без Сэма".

К нему подошла высокая старшекурсница.

— Наш декан желает видеть тебя. Я провожу, спасибо, Малфой.

Они вышли обратно в коридор и направились еще дальше в подземелья. Подземелья были классными, этого Дадли не мог не отметить. Темные, с барельефами и статуями, они казались зловещими и в то же время завораживающими. Он так отвлекся, что не запомнил путь, а старшекурсница уже стучала в широкую массивную дверь. Та отворилась.

— Профессор Снейп, вот первокурсник Эванс, — представила она его, заходя в тесноватый кабинет. Он был весь заставлен полками и шкафами с книгами. Посередине стоял стол, за которым сидел тот самый человек, которого Дадли приложил Петрификусом. Да уж, хуже быть не может.

— Благодарю. Можете идти, мисс Ливит, — глубоким голосом произнес Снейп. Девушка ушла, оставив Дадли наедине с деканом. — Присаживайтесь, мистер Эванс, — Снейп указал на стул перед его столом. Дадли послушно сел, но чувствовал себя, как кролик перед удавом. Только сейчас он понял это выражение из книг. Снейп смотрел на него черными глазами, и его будто затягивало в омут.

— Итак, — начал декан, — вы оказались на факультете Слизерин. Должно быть, ваши однокурсники уже дали вам понять, что они думают по этому поводу? — он вздернул бровь. Дадли сглотнул.

— Весьма ясно.

— Сэр, — поправил его Снейп. — Или профессор.

— Сэр, — послушно повторил Дадли.

— Что ж, — декан откинулся в кресле. — Я был в таком же положении однажды. Но я выбрался. Надеюсь, и вы сможете. На помощь мою не рассчитывайте, я не лезу во внутреннее разборки моего факультета. Пока не дойдет до кровопролития, — неприятно усмехнулся он, вызывая дрожь в теле Дадли. — Однако у нас есть правило: все разборки оставлять внутри. Перед другими факультетами мы предстаем одним целым. Надеюсь, это понятно. Ваше расписание, — Снейп протянул Дадли лист бумаги. — Ввиду необычности вашего случая... хотя это уже второй раз, но все же, ваши уроки будут проходить тогда, когда преподаватели нашли окно. И поверьте мне, никто этому не рад. Так что постарайтесь догнать сверстников как можно быстрее. Вы слизеринец, а значит, должны быть лучше других. Впрочем, — лицо Снейпа вдруг озарила странная, можно сказать, озорная улыбка. — Думаю, вам это под силу. Свободны.

Дадли встал, но продолжал с опасением смотреть на декана. Тот ухмыльнулся.

— Нет, мистер Эванс, тот давний случай я вам припоминать не собираюсь. Это вас беспокоит?

— Спасибо... сэр, — пролепетал Дадли и поспешил уйти.

— Третья ниша направо, Эванс, — вслед ему сказал Снейп.

И очень кстати он это сказал. Дадли без труда нашел гостиную. А вот с паролем возникли проблемы. Он помнил, что там был "Феликс", а вот что дальше — не помнил. Он проторчал в подземелье несколько минут, пытаясь подобрать пароль, пока его мучения не прервала группа старшеклассников.

— Малютка не может вспомнить пароль? — спросил один из них, рослый парень.

— Грязнокровкам такие вещи не сообщают, Эрни, — сказал другой.

— Он даже такое простое словосочетание не смог запомнить, — хмыкнула темноволосая девица. — И правду говорят, что у маглов мозг как у обезьяны. Давайте оставим его здесь? Малышу надо развиваться.

— Неплохая идея, Трисс, — поддержал первый. — Покажем ему наше гостеприимство.

Тут Дадли по-настоящему перепугался. И разозлился. Сколько можно-то?! Что у них, одно на уме?! Ну он им покажет! Покажет что?

— Сейчас расплачется, — засмеялась девица. Дадли посмотрел на проем ненавидящим взглядом. Вот бы он открылся!

— Откройся! — зло потребовал он.

Стена дрогнула и отворилась, к изумлению Дадли. Когда он посмотрел на старшекурсников, те выглядели испуганными. Но он устал, так устал что-то выяснять, что просто зашел в гостиную. Вслед он услышал шепот.

"Змееуст".

Драко ожидал его по ту сторону.

— Как тебе наш декан? — спросил он. Дадли неопределенно повел плечом.

— Сойдет. Где мои вещи?

— Пойдем, — Драко повел его за собой в один из ходов из гостиной. — Тут комнаты мальчиков. На половину девочек даже не вздумай заходить — там чары, весь прыщами покроешься. На первый раз. Вот наша спальня.

Комната была уютной. Шесть кроватей, у каждой комод и стол, каждая под зеленым балдахином. Приглушенный свет делал комнату уютной. А еще в ней был камин. На котором лежал Живоглот. У Дадли сердце запело, когда он увидел родное существо. Кот, словно что-то почувствовал, спрыгнул и подошел к хозяину. Потершись об ноги, он попросился на руки, и Дадли его поднял.

— Здоровый, — присвистнул Драко. — Книззл?

— Наполовину, — ответил Дадли, зарываясь пальцами в шерсть и слушая утробное мурчание.

— Что-то вся ваша семья какая-то половинчатая, — усмехнулся Драко. — Твоя кровать крайняя справа. Рядом спит Гойл, поэтому советую как можно быстрее выучить заглушающие заклинания — он храпит.

— Выучу, — умиротворенно ответил Дадли. — Спасибо, Драко.

— Малфой, — поправил блондин. — Драко я для Гарри. У нас предпочитают фамилии.

— Как скажешь.

Эта ночь была самой долгой в жизни Дадли. Он впервые спал один, далеко от дома. И хотя Живоглот раскинулся на его кровати, прижавшись теплым боком к телу, это лишь немного притупляло одиночество. Ему было страшно, что будет потом. И не было мамы, которая бы его утешила и приободрила. Дадли было стыдно, он чувствовал себя маленьким мальчиком, но он так хотел в ее объятия сейчас...

Слезы сами набежали на глаза. Он всхлипнул, уткнувшись в Живоглота, чтобы никто не услышал. Здесь нельзя быть слабым. Но именно таким он себя и ощущал. Впервые Дадли понял, каково это. Неужели Гарри вот так и жил в их доме? Но он выжил. А он, Дадли... против него все. Кроме Гарри. А что, если он тоже против? Что, если он притворяется, чтобы ему было больнее? Нет, Гарри не может. Не может! Дадли всхлипнул опять. Живоглот, шерсть которого намокла от слез, недовольно заворчал, но не ушёл. Дадли обнял его крепче. Как бы он хотел обнять маму...

С мыслями о ней он с трудом заснул.

— Твой брат — слизеринец, — обвиняюще сказал Рон. — Этого и следовало ожидать.

Гарри вздохнул. Тетя не предупредила его, когда решила "вернуться". Перед встречей на кладбище они не разговаривали. Потом тетя призналась: она боялась, что их кто-то подслушает или прочтет их переписку и помешает ей. Гарри понимал ее логику, но все равно был немного обижен. Ему пришлось нелегко: он не знал, что можно рассказывать друзьям, а что нет. Поэтому он просто отмалчивался, а те обижались, и заслуженно. Отношения подпортились. А тут еще тетя призналась в плохом отношении к Гарри — и ее, и Вернона, и кузена.

Гермиона принялась его жалеть, что было не нужно, ведь это было так давно, что он даже не чувствовал ничего по этому поводу. Было и было. Он не мог сказать, что это была не их вина. Поэтому просто попросил друзей не касаться этой темы.

Невилл и Гермиона проявили тактичность, а вот Рона было не остановить. Нет-нет, да он высказывался по поводу тети и кузена. Один раз Гарри не выдержал и подбил Рону глаз. А потом прочел ему лекцию, что своих родных он любит и не позволит их оскорблять даже другу. Особенно другу. Рон тогда молча удалился к себе, что было не похоже на него, а наутро попросил прощения. Отношения наладились, но намечавшийся приезд Дадли в школу все портил. Гарри чувствовал смятение. Они с Большим Дэ в последнее время переписывались, разговаривали о школе, о Томе, о книгах. Письма были нечастыми, но Гарри им радовался.

Он не мог не заметить, как изменился Дадли. Гарри помнил, через что ему пришлось пройти. Летом он старался поддержать кузена, у которого перевернулся мир. Но оценил ли это Дадли? Может, он общался с ним, только чтобы быть поближе к Хогвартсу? Вдруг их наладившиеся отношения пойдут прахом, когда Дадли окажется вдали от тети? Гарри боялся и был в смятении. Он утешал себя только тем, что теперь у него были друзья, но не отвернется тот же Рон от него, если Дадли примется на старое? Гарри так его защищал...

Услышав "Слизерин", Гарри очень огорчился. Кто, как не он, знал, что Большой Дэ не так прост, как кажется.

Казалось, все самые худшие опасения его подтвердились. Но увидев, каким рассеянным и потерянным выглядел Дадли, когда с него сняли Шляпу, как никто его не поприветствовал, Гарри решил его подбодрить. Будь что будет. Зал его лениво поддержал, а Драко усадил Дадли рядом с собой. Гарри выдохнул.

А вот Рон...

— Да, стоило, — холодно ответил Гарри. — Он амбициозен и хитер. Разве это плохо?

— А еще он с тобой враждовал, — напомнил Уизли. Гарри нахмурился.

— Что было, то прошло, Рон. Разве твои братья всегда были за тебя? Никогда не дрались, никогда не... я не знаю, не шутили над тобой?

— Это другое! — вспыхнул Рон.

Гарри пожал плечами.

— Это называется "семья". То, что мы не родные, не делает нас не близкими.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда Слизерин его испортит, — пробурчал Рон.

— Это вряд ли, — встряла Гермиона. — Посмотрите, — она указала на стол Слизерина. — Как враждебно они на него смотрят.

— Он магловоспитанный, — печально ответил Невил. — Для Слизерина это позор. Традиционно это факультет чистокровных. Редкие полукровки туда попадают. А твой кузен, Гарри, даже не достойный полукровка, ведь его мать маглорожденная. Если ты хотел мести, Рон, Шляпа за тебя отомстила.

— Ты считаешь, они его побьют? — ахнула Гермиона. Невилл помотал головой.

— Нет, конечно, Гермиона. Это же слизеринцы. Но жизнь они ему устроят несладкую.

Гарри напряженно глядел на стол змей. Судя по всему, Дадли там приходилось нелегко. Гарри поймал взгляд Драко и сделал умоляющее выражение лица. Тот едва заметно кивнул. Это немного успокоило Гарри. Не то чтобы они с Драко были друзьями, точнее, не то чтобы Драко считал так, но отношения у них сложились хорошие. Рон говорил, что Малфою от него что-то надо, но даже если и так, Поттера это не смущало. Они разговаривали, этого хватало. Драко был надменным, но тем не менее он многое знал о магическом мире и слушать его ехидные разъяснения было интересно. Они иногда встречались, наедине, и просто говорили. Гарри задавал вопросы, Драко отвечал. Один раз Малфой остановил его после урока Зелий и предложил объяснить, какую ошибку Гарри допустил на занятии. Если даже что-то он и задумал, то пока вел себя дружелюбно, и Гарри это нравилось. Правда, Малфой избегал общества Рона и Гермионы, за что было обидно, но это проблемы Драко, что он не узнает, какие они хорошие, на самом деле. И сейчас Гарри был уверен, что Драко поможет его брату.

Ужин прошел как-то быстро и нервно. Даже медленно кушающий Невилл, которого они обычно ждали, в этот раз управился наравне со всеми. Сидеть дальше не было смысла, поэтому компания пошла на выход. Оглянувшись, Гарри заметил, что Дадли тоже стал вставать.

— Подождем кузена, ладно? — предложил он. Рон скривился, но все согласились.

Разговор вышел неловким. Гарри старался показать все свое дружелюбие. К его радости, Дадли ответил ему тем же. Значит, у них все хорошо? Увы, поговорить обо всем, о чем хотелось, в присутствии свидетелей было нельзя. Они договорились на завтра, и с плеч Гарри словно гора упала. Он поднимался в башню с улыбкой на лице.

* * *

Записка прилетела после урока Чар. Дадли назначил место в одной аудитории и просил прихватить с обеда еды. Гарри улыбнулся. Он взял с обеда пирога с мясом на двоих, сделал несколько бутербродов, взял кексов и задумался над тем, чем они это запьют.

— У меня есть фляга, — сообщил Невилл. — Бабушка дала на случай, если ночью я захочу пить. Перелей туда сок.

— Спасибо, — поблагодарил Гарри и налил во флягу апельсинового сока. Тыквенный Дадли явно еще не распробовал. Улыбнувшись друзьям, Гарри поспешил на место встречи.

Дадли нервно ходил по заброшенной аудитории и резко повернулся, когда Гарри зашел.

— Привет, — как-то нервно улыбнулся он.

— Привет, Дадли, — поддержал Гарри, проходя и ставя добычу на стол. — Очень голоден?

— Невыносимо, — ответил Дадли, с жадностью смотря на еду. — Мама нас бы за такой обед убила.

— Наслаждайся, пока она не видит, — подмигнул Гарри. Дадли явно расслабился, сел за стол и надкусил пирог.

— А здесь неплохо готовят.

Гарри усмехнулся и принялся за свой кусок. По его мнению, готовили в школе отлично, но это же Дадли.

— Как первый день? — спросил он. Дадли дернул плечом.

— Скукота. Я все это уже знаю, а сказать им не могу. Так сложно притворяться, что ничего не знаешь! Это кошмар какой-то. Они еще требовали записывать. Мол, проверят. Пришлось писать. Такая засада! У тебя тоже так было?

— Ну, поначалу, — признался Гарри. — Сейчас мы уже проходим то, чему тетя меня не научила. Но тебя-то наверняка. Так что сочувствую.

— Если так будет продолжаться, я сделаю вид, что я гений, — пригрозил Дадли. — Маму выдавать, конечно не буду, но что-нибудь придумаю. Например, что ты меня учил.

— А что, в это можно поверить, — подумал Гарри. — Но лучше ты держи себя в руках.

— Даже книгу под партой не почитаешь! — пожаловался Дадли. — Потому что ты один в классе. Ужасно.

— Как... как тебя приняли? — задал Гарри важный вопрос.

— Как-как, хреново, — просто ответил Дадли. — Только твой Малфой вроде ничего так, а остальные... Скажи, на Гриффиндоре было бы лучше?

— Я не знаю, Дад, — честно ответил Гарри. — Многим не понравилось, что вы с тетей какое-то время меня не любили. Там, конечно, не было подробностей, но факультет у нас вспыльчивый...

— Короче, надо было на Хаффлпафф, как мама, — понял Дадли. Гарри с сомнением посмотрел на кузена.

— Это ты-то трудолюбивый?

— И тихий, — кивнул Дадли, и мальчики рассмеялись.

Потом Дадли как-то серьезно спросил:

— Гарри, почему все так сложно? Почему такая ненависть к нам?

— Давняя вражда и недопонимание, как объяснила мне Гермиона. Как у эльфов с гномами. Ты же читал?

— Читал. И теперь понимаю, какая это глупость.

— Из этой глупости вырос Волдеморт, — тихо сказал Гарри. Дадли кивнул.

— Прости меня, — вдруг сказал он.

Гарри удивленно посмотрел на Дадли. Тот, опустив глаза и немного заикаясь, продолжил:

— Я ненавидел тебя, как они ненавидят меня. Ты был другим, и я тебя не понимал и не хотел понять. Просто давал волю чувствам. И мне нравилось, очень нравилось это чувство. Этот огонь внутри. Я словно был драконом. И я издевался над тобой, потому что считал себя лучше. Я много думал, еще дома, а теперь, мне кажется, я понял, каково тебе пришлось... Прости меня, Гарри. Я... не лучший человек.

Гарри просто обомлел. Он не ожидал такого от кузена... никогда. Сейчас он увидел влагу в глазах Дадли и не поверил своим глазам. Надо было что-то сказать. Что?

— Дадли, — хриплым голосом начал Гарри, — ты намного лучше, чем ты думаешь. Ты признал свои ошибки. Знаешь, как это нелегко? Посмотри на взрослых! Они продолжают жить своей войной, что маглы, что маги. А ты... конечно, я тебя прощаю. Давно простил. Мы братья?

— Братья, — надтреснутым голосом подтвердил Дадли и вдруг разрыдался. Гарри опешил. Что делать? Он пересел к кузену и неумело обнял его.

— Без мамы так паршиво! — признался Дадли.

Гарри погладил его по голове. Сам он об этом никогда не думал. Да, первое время без тети было тяжело, но он быстро привык — слишком короткими были их отношения. А Дадли... да, для него это, должно быть, тяжело.

— Как ты живешь так?! — спросил Дадли.

— Я привык. И ты привыкнешь. Скоро каникулы, мы поедем на Рождество домой. Надо только продержаться. Тетя... наши мамы всегда с нами, Дадли. В сердце. Просто найди ее там. Я свою нашел еще в детстве и никогда не отпускал. Не плачь, брат, я с тобой.

— И Живоглот, — всхлипнул Дадли. Гарри удивился.

— Кто?

— Мой кот, — Дадли отсранился. — Боевой полукниззл. Он вчера меня успокаивал.

— Я рад, что у тебя есть друг, — улыбнулся Гарри.

Дадли шмыгнул носом.

— Малфой сказал, что кота покормят домовики. Это так?

— Ну, жабу Невилла они кормят, — неуверенно ответил Гарри. — И потом, если что, мышей здесь навалом. Главное, чтобы он Коросту не съел — это крыса Рона.

— Я ему скажу, — кивнул Дадли.

— У нее одного пальца нет, — предупредил Гарри.

— Это будет серьезный разговор, — ответил Дадли, и мальчишки снова рассмеялись.

Они быстро закончили с обедом, и тогда Дадли хитро улыбнулся.

— Время подарков от мамы! — он достал и школьной сумки пирожные. — Они были под чарами, так что не испортились. Она сказала, что торт отправить не может, но хоть так отпразднуем, что теперь мы оба в Хогвартсе.

— Здорово! — воодушевился Гарри.

Дадли продолжил рыться в сумке.

— А это — амулет. Для защиты. Мама не говорила, от чего именно, но велела передать тебе. Я тоже такой ношу, — он вынул из-под рубашки формы красивый камень с рунами на цепочке. Такой же он протягивал Гарри. Тот взял подарок и надел. Руна засветилась и погасла.

— Ого, — только и сказал он.

— Да, — кивнул Дадли, и они приступили к пирожным.

Распрощались они, вполне довольные друг другом.

* * *

Дадли не хотелось возвращаться вечером в гостиную. Это было трусливо, но он просто не мог снова окунуться в эту атмосферу ненависти. Обед он провел с Гарри, и это было светло и хорошо. Потом у него были уроки, на которых преподаватели задали много заданий. Они явно хотели побыстрее от него отделаться. Что ж, он тоже хотел с этим покончить. В той же аудитории, где они обедали с Гарри, он сделал уроки. Намеренно пропустил ужин в Большом зале, благо пара пирожных с обеда еще осталась, не осилили они все. Но вот теперь все было сделано, и заняться больше нечем.

Дадли побродил по замку в одиночестве, изучая его, но был пойман завхозом, который сказал, что скоро отбой и все должны быть в своих гостиных. Выбора не оставалось.

Пароль он с утра еще уточнил у Малфоя. И записал. На всякий. Он не думал, что вчерашний трюк пройдет у него снова. Тогда он очень рассердился, а мама и учебники говорили, что у подростков и детей в такие моменты получается спонтанное колдовство. Сейчас он просто устал. Он хотел к своему коту. Он хотел, чтобы скорее наступило Рождество. Хогвартс оказался совсем не сказкой. Впрочем, мама предупреждала рассказами. Обидно, что он попал на место тех, кто в этих рассказах попадал в неприятности.

По подземелью как раз шли старшекурсники, Дадли увязался за ними и так нашел гостиную.

— О, надо же, явился! Мы думали, ты сбежал! — встретил его противный голосок Панси. Дадли не стал отвечать.

— Или ты просто потерялся? — продолжила она. — Наверное, ты даже на уроки не попал. Кто тебя нашел, Филч? Привел маленького мальчика домо-о-ой, — пропела она. Дадли серьезно посмотрел на нее.

— Не пой никогда, это звучит жалко, — посоветовал он. Панси тут же окрысилась.

— Твой голос здесь — вот что звучит жалко, грязнокровка!

— Замолчи, — резко приказал ей какой-то старшекурсник. Панси открыла рот от обиды. — Он явно не грязнокровка. Не называй его так.

— Это еще почему? — вмешался темноволосый мальчик с их курса. Глядел он воинственно. Дадли отметил, что в гостиной стало практически тихо. Все ждали ответа.

— Он не может быть грязнокровкой, потому что ему доступен великий дар. Я сам слышал. Он — змееуст.

Гостиная ахнула. Дадли непонимающе смотрел на говорившего.

— Змееустом был, как известно, сам великий Салазар Слизерин! — продолжил тот. — Это дар его рода. Чистокровного благороднейшего Рода. Так что он как минимум полукровка, — он обратился к Дадли. — Советую расспросить мать, кто твой настоящий отец, парень.

— Ну, Эванс, ты даешь, — присвистнул Малфой.

Дадли высоко задрал нос.

Прибежал Живоглот и с громким недовольным мявом прыгнул ему на руки.

— Привет, — прошептал Дадли коту, почесывая его за ухом. Тот замурчал.

Так, с котом на руках, Дадли пошел в спальню, словно все это его не касалось.

"Надо написать маме", — подумал он.

Экзамен по Защите оказался трудным. Петунья пылала праведным гневом. Половину из вопросов они на уроках не разбирали, ее однокурсники просто валились на этих вопросах, а МакГрегори с ехидцей отвечал, что надо было самим заниматься! Нет, она его поддерживала в вопросе самосовершенствования, но это был его долг, черт побери, объяснить им эти темы! Сама Петунья сдала все на отлично, но других было искренне жаль. К счастью, Лили она тоже втянула в самообучение по Защите, и она даже справилась раньше нее. Петунья вышла во двор, ища сестру, чтобы выразить ей свое возмущение. Она быстро приметила у пруда рыжие волосы. Подойдя ближе, Петунья увидела и темные. Лили сидела на траве и говорила, смотря куда-то вниз, а чертов липучка-Снейп смотрел на нее взглядом, полным восхищения.

"Как, впрочем, и всегда", — хмыкнула про себя Петунья.

Этот шкет ей уже надоел, он не отходил от сестры. Казалось бы, в тринадцать лет мальчики должны кучковаться со своими; по крайней мере, так судила Петунья по виденному раньше. А этот никому не нужен. Вот и тащился хвостиком за Лили, которая была слишком, слишком добра к этому неприятному типу. Что ж, ее это не волнует. Она все равно выскажется.

— Красивая, — говорила кому-то в траве Лили. — А теперь покажи пузико.

"Кошка?" — подумала Петунья. В Хогвартсе было много кошек, но они неохотно шли к чужим. Впрочем, это же была Лили.

Однако когда она приблизилась, пушистика не обнаружилось. Лили сидела перед камнем, на котором лежала... змея. Довольно большая — гадюка или кто-то еще, Петунья не знала. Она оцепенела. Еще с маггловской школы она смутно помнила, что кричать и бегать сейчас не надо. Или не из школы...

— Что. Ты. Делаешь? — тихо спросила она сестру. Лили обратила на нее внимание и заливисто рассмеялась.

— Смотри, Петти! Она меня слушается! — указала та на змею. — Свернись кольцом, — попросила она змею, и та послушно свернулась! Петунья ахнула.

— Это просто совпадение, — пробормотала она. — Змеи не слушаются магов, они не фамильяры.

— Но Сах другая, — ответила Лили.

— Сах?

— Это мое имя, — прошипела змея. Петунья опустилась на колени рядом с Лили и уставилась на змею.

— Это ты сейчас сказала? — глупо спросила она.

— Я, говорящая, — ответила змея. — О, вы обе говорящие, какое счастье встретить вас!

— Она нас так зовет — говорящие, — объяснила Лили. — Она сказала, что змеи всегда слушаются тех, кто говорит на их языке.

— Но мы говорим на английском, — возразила Петунья.

Снейп хмыкнул.

— Вы обе сейчас шипели на парселтанге, как заправские змеи, — встрял он. На недоуменный взгляд Лили он пояснил: — На языке змей.

— Но я не заметила, — пробормотала Петунья. — Как это может быть?

Снейп пожал плечами.

— Видимо, так это работает. Это врожденный редкий дар, доступный только великим магам ветви Слизерина.

— Но мы не имеем к нему отношения, — возразила Петунья. — Лилс, отпусти змею, будь добра, мне не по себе, как она на нас смотрит.

— Иди домой, — приказала Лили. Сах кивнула, напоследок лизнув ее руку, и скрылась в траве.

— И никого не кусай! — крикнула вслед Петунья. — Я сказала это на парсе... на языке змей? — спросила она у Снейпа. Тот кивнул с ехидной ухмылочкой. Петунья задумалась.

— Почему об этом даре никто не говорил на уроках?

— Ты дура? Это родовой дар, передается из поколения в поколение. О таких дарах дети знают с рождения. Правда, с вами не повезло. Лили, ты прости, но вы явно не маглорожденные.

— А что, у них не может быть такого дара? — вскинулась Лили. Снейп покачал головой.

— Дары берут начало из древности. Потому многие семьи так и ценят чистую кровь — чтобы не дать дару исчезнуть, а иногда и соединить дары. Никогда не слышал о даре у маглорожденных.

— И все же это вероятно! — упрямо заявила Лили. — Когда-то все маги были маглорожденными.

— Опять ты за свое, — скривился Снейп.

— Нет, это самая нормальная теория. Ни одна книга истории, что я прочла, не говорит, откуда взялись маги. Я считаю, что эта тайна просто постыдно умалчивается. А знаешь, почему?

— Потому, что мы все произошли от Адама и Евы, — скучающим тоном ответил Снейп.

Лили вспыхнула яркой краской.

— Я так не говорила! Наука утверждает, однако, что мы все имеем общих предков. Что людей изначально было мало. Ну не могло быть так, что часть этого малого количества людей была магами, а часть маглами. Тогда все были бы магами, потому что все переженились бы и родили детей, а ты сам сказал, что если хоть один родитель маг, то и дети тоже маги! Ну не сходится иначе, если не взять за основу, что изначально все были маглы, а магия возникла после! Или что, вы пришельцы?

Снейп занервничал. Тема была ему неприятна, это было видно. Лили недавно задалась вопросом, откуда взялись маги, чем выводила Снейпа из себя. Петунья думала, это от того, что он не знал ответа. По просьбе Лили, да и из-за своего собственного любопытства, она осторожно спросила об этом на факультете, но была не понята. Самый спокойный ответ был: маги были всегда. Петунья понимала, что большинство тринадцатилеток об этом даже не задумывались, впрочем, как и вообще большинство магов. Но они с Лили часто смотрели передачи про зарождение жизни на Земле, и понятно, что вопрос пришел им в головы.

Уже пару месяцев они копались в библиотеке, с нулевым, правда, результатом. Только мифы и мифы, да былые свершения магов и древних жрецов. Летом, после экзаменов, они планировали навестить книжный и поискать что-то там. Сейчас этот вопрос встал ребром, по мнению Петуньи, с открытием этого нового дара у них обеих.

— Ты никому не расскажешь, — грозно оповестила она Снейпа.

Тот неожиданно серьезно кивнул.

— Правльно, это надо держать в тайне. Я сохраню ваш секрет. Но и вы, — он пристально посмотрел на Петунью, — лучше выясните, откуда он у вас.

Петунья хотела съязвить, но решила, что не стоит. Повисло неловкое молчание.

— Дурацкий экзамен, — бросила в пустоту Лили, откидываясь на траву. Петунья и Северус живо подхватили беседу.

Вскоре учеников во дворике стало больше, а время обеда приближалось. Лили чувствовала, что Петунье не нравится общество Снейпа, и они с сестрой распрощались с ним, чтобы вместе пойти на обед.

— Зачем ты показала ему? — спросила Петунья, как только они отошли достаточно далеко.

— Я не хотела, я же не знала! — оправдывалась Лили. — Я увидела, как к Севу ползет змея, испугалась и закричала ей: "Стой!". А она остановилась. А Сев на меня странно посмотрел. Я так же, как и ты, только открыла этот дар. И почему ты не доверяешь Северусу?

— Он правду сказал — это должен быть секрет. Тайное оружие.

— Он не выдаст! — вскинулась Лили.

— Кто знает, что будет потом, — заметила Петунья.

* * *

Эвансы встретили сестер на платформе. Радости воссоединения не было предела. Всю дорогу до Кроукворта сестры наперебой делились новостями. В такие моменты Петунья чувствовала себя маленькой девочкой. И ей это нравилось — возвращаться домой, где все было безопасно, понятно и правильно. Со временем она привыкла к волшебному миру, ей даже начало там нравиться, но ничто не могло заменить ей родительский дом. Их с Лили спальню. Покой и безмятежность лета, пропитанного любовью родителей. Она очень по ним скучала в школе. Они часто переписывались, но это все не то. Каникул Петти ждала с воодушевлением. Да, нельзя будет колдовать, но это малая плата за время с семьей.

Плохо было то, что противный Снейп жил по-соседству. Это ж надо было так вляпаться! Лили будет проводить с ним время. Петунья была против их дружбы. И не потому, что Снейп на Слизерине, хотя и это играло роль в последнее время. Слизерин странно себя вел; ходили слухи, что там вербует сторонников Волдеморт. Не нравилось это Петунье, ох, как не нравилось. Но Лили была слишком упряма, чтобы на нее давить, и могла в таком случае поступить всем наперекор. Петунья просто ждала, когда этот хулиган споткнется. Рано или поздно это было должно произойти.

Дома все было по-старому. Петунья полной грудью вдохнула родной запах. Они побежали наверх с Лили, папа нес их чемоданы. Помочь бы ему магией, но нельзя, нельзя. Комната сияла чистотой, мама поставила в вазу яркие цветы. Приятно. Защемило сердце.

— Разберите вещи и будем обедать, — сказал папа. — И никакой лягушачьей икры в карманах! — строго посмотрел он на Лили. Та прыснула. Эта маленькая шалость после первого курса уже стала шуткой.

— Вот мы и дома, Лилс, — улыбнулась Петунья. Лили упала на свою кровать.

— Каждый раз, как мы приезжаем, Хогвартс кажется далеким прекрасным сном, — поделилась она.

Петунья хмыкнула и начала разбирать вещи.

Обед прошел суматошно, вкусно и весело. Как бы ни готовили домовые эльфы, ничто не заменило бы мамину стряпню! Девочки помыли посуду, и Лили, зевая, отправилась подремать. Как только сестра ушла, Петунья обратилась к родителям:

— Мам, пап, есть серьезный разговор.

— Пройдемте в гостиную, — предложил папа. Мама, встревоженно оглядываясь, прошла за ним.

Они сели в кресла и на диван. Папа закурил сигарету.

— Что-то случилось, Петти? — спросил он прямо. Петунья замялась.

— Мам, пап... откуда мы? — начала она. Отец нахмурился. — Я не имею в виду... я знаю, что вы — наши родители, я не сомневалась в этом ни секунды, — поспешила она сказать. — Просто я долго и тщательно разговаривала с учениками, теми, что моего возраста. Наши с Лили способности превосходят способности маглорожденнных. Многие сомневаются, что мы... такие. И я подумала... да еще мысли Лили... Может, у нас в роду был маг? Когда-то.

Отец шумно выпустил дым. Мама покачала головой.

— О, Петти... ты думаешь, нас не посещала эта мысль? Мы всех перебрали в родне, все были обычными!

— Но, может, вы слишком близко смотрели! — не сдалась Петунья.

"Дар не мог прийти из ниоткуда!"

Она не могла сказать о нем родителям, это же секрет, и от этого ей было противно. Может, однажды...

— Я хочу составить наше семейное древо, — решительно сказала она. — Мне нужна ваша помощь.

— Конечно, золотце, мы поможем, — заверила мама. — Но мы не какие-то там лорды, чтобы тщательно следить за родней.

— Кто-то что-то знает — мне хватит.

— Если мы подключим тетю Бриджит... — заметил папа и опасливо втянул голову в плечи.

Мама была готова взорваться — они с ее тетей не разговаривали уже много лет по неизвестной Петунье причине. Но потом мама сказала ехидным тоном:

— И бабушку Альберту.

С ней папа с радостью бы оборвал все контакты. Месть была засчитана.

— Мы поможем тебе, дочь, — резюмировал отец.

"Будет чем заняться летом", — довольно подумала Петунья.

Они тогда так ничего и не узнали. Петунья мрачно смотрела на древо их семьи, нарисованное в далеком прошлом. Тогда она спрятала его в Грингготсе, и сейчас, после сообщения сына, пришлось за ним наведаться. Оно не было магическим, просто рисунок, пусть и довольно большой. Свою родню Эвансы смогли отследить до конца XVII века. Во многом благодаря прабабушке Альберте, которая давно застряла в прошлом и лелеяла каждое упоминание об их семье. Общаться с ней было сложно, старушка давно впала в маразм, но стоило заговорить на тему истории семьи, как она тут же ясно все изложила, показала собранное ею древо, которое потом перенесла Петунья. Но мешала обида Альберты. Та очень негодовала, что папа произвел на свет двух дочек и ни одного сына.

"Линия прервется, безответственный ты мальчишка! Наша семья канет в лету, ты этого хочешь? За это твои деды голодали и сражались?!"

Что-то в ее словах прочно напоминало поведение чистокровных. Вот только магии в прабабушке не было ни капли. Петунья тогда решила, что это просто маразм, старение и скорая смерть так влияли на прабабушку, которой было почти девяносто пять лет. Но сейчас... Шансы упущены, все, все мертвы, а тайна так и не разгадана. В какой-то момент она думала, что это только они с Лили такие... мутанты, как говорил Дадли. Но сейчас она вспомнила о том, о чем позабыла за всеми этими хлопотами: Гарри. Гарри разговаривал с питоном, тогда, в зоопарке. Их разговор она услышала и поняла, их разговор стал толчком. А теперь еще и Дадли. Значит, они передали этот дар по наследству. А значит, это не просто случайность. Может, именно из-за их происхождения все и началось? Может, тот темный маг именно из-за этого наложил на Петунью проклятье? А Волдеморт выбрал Лили в качестве жертвы?

Как бы то ни было, Петунья не любила вопросы. Сейчас она просто не имела такой роскоши — оставить их без ответа. Следовало все узнать. Но как?

Снейп появился в гостиной, злой и помятый. От его мантии пахло гарью.

— Эксперимент не удался, — буркнул он, усаживаясь в кресло. Петунья вздохнула.

— Может, коньяку? — спросила она. Снейп поморщился.

— Если каждую неудачу запивать, можно стать алкоголиком. Есть что-то... холодное?

— Я могу сделать молочный коктейль, — предложила Петунья.

Северус недоуменно поднял бровь.

— Это вкусно. Сейчас сделаю! — Петунья метнулась на кухню. С каких-то пор она не боялась оставлять Снейпа одного в гостиной.

— Я смотрю, на тебя снова пытались воздействовать? — спросил Снейп.

— Да, это, видимо, моя судьба, — ответила Петунья. Миксера у нее не было, но она выучила классное заклинание для перемешивания. Добавила в мороженое кусочки банана. Должно было получиться вкусно!

— У тебя такая защита на доме, — пробормотал Снейп, которому пришлось давать амулет, чтобы он мог к ней попасть. Они, как и прежде, скрывали свои отношения от Ремуса.

— Ну, всегда найдется маг, который сломает ее, — с намеком сказала Петти, внося кувшин с коктейлем и стаканы на подносе. — Прошу.

Снейп осторожно налил себе стакан.

— Я не люблю сладкое, — заметил он.

— Кому ты врешь, — улыбнулась Петунья, когда Снейп осушил весь стакан. — То, что надо?

— Пожалуй, — нехотя согласился Снейп. — Освежает.

Петунья удовлетворенно кивнула.

— Как там мои мальчики?

Снейп повертел пустой стакан в руках.

— Поттер ведет себя тихо. Пока. Сколотил банду, ну куда ж без этого. Но пока пойман не был. А Дадли... его распределение меня удивило. Прости, но я не увидел в нем ни хитрости, ни амбиций. А уж если учесть, что практически маглорожденный... Я ждал, что его забьют. И они попытались.

— Что?! — ахнула Петунья. Снейп повел плечами.

— Подробности мне Драко рассказал. Третьекурсники решили, что ему не место на Слизерине. Направили на него очень хитрые чары, такие, что все его слова превращались в фразу: "Я-грязь!" Дадли быстро это понял, молчал целый день; не знаю, как ему удалось, а они потешались. Тогда вечером он врезал одному из них. Его осмеяли еще сильнее, что он дерется недостойно Слизерина. Тогда он выхватил палочку, но... заклинание-то он произнести не мог. Смех продолжался, и он решил, видимо, что все равно, как, а он их отметелит. Честно, не знаю, насколько он оказался силен или насколько слабы мои третьекурсники, но все они получили сполна. Дадли, правда, тоже досталось. В итоге их разняли старшие и сняли заклинание с Дадли. Он рвался еще их проучить, но его остановили. А теперь самое интересное, — Снейп ухмыльнулся. — Этих третьекурсников, фамилии тебе ничего не скажут, практически затравили на факультете. Что-то происходит, Петти, и мне никто ничего не говорит. Это как-то... неприятно, должен сказать.

Петунья вытерла набежавшие слезы. Дадли ей ничего про это не писал! Но ее мальчик отстоял себя.

— Это потому, что Дадли — змееуст, — пояснила она. — Как и Гарри. Как мы с Лили, помнишь?

Глаза Снейпа расширились. Он судорожно кивнул.

— Это многое объясняет... Это он всем рассказал?

— Нет, это вышло случайно, — помотала головой Петунья. — Но про Дадли они знают. Про Гарри — нет. Я думаю, это изменило отношение к нему. Я помню, что змееустом был Темный Лорд.

— Это правда, — кивнул Снейп, задумчиво. — Ты поэтому меня позвала?

— Только ты знаешь эту тайну. Я не хочу, чтобы круг увеличивался. Дадли спросил прямо, отец ли ему Вернон. Я в своей верности уверена, да еще поделилась с ним, что дар — родовой. И снова встал тот самый вопрос...

— Откуда он у вас? — закончил Снейп.

— Я не знаю, как докопаться до истины! — воскликнула Петунья. — В детстве наши поиски ничего не дали, потому что мы были глупы и невежественны, а надо было смотреть воспоминания, может, там... ну ты понимаешь. А сейчас и проверить некого — все мертвы! Но, может, именно в этом и кроется загадка, почему меня прокляли, почему твой Лорд выбрал Лили, а не Алису... Может, это ключ? — с надеждой спросила она. Снейп мрачно смотрел на стену.

— Ты собирала сведения, говоришь? — после некоторого молчания спросил он. Петунья кивнула.

— А толку...

— Если составить из них древо, хотя бы небольшое, — тихо начал Снейп, — то есть одно зелье... Если им пропитать древо, то оно станет магическим, как у древних семей. И там может показаться то, чего ты не знаешь, — он посмотрел прямо в глаза Петунье. — Если ты готова к правде.

— Я устала от секретов, — ответила Петунья, несмотря на легкий страх.

— Тогда составь древо, на гобелене, — сказал Северус. — Я сварю зелье. Оно будет готово до Рождества.

— Я заплачу, — засуетилась Петунья, но Снейп отмахнулся.

— Я не бедствую. Считай это помощью... другу.

Петунья замерла. Другу? Она никогда не думала об их новых отношениях в этом ключе. Но тут она заметила, с каким напряжением ждет ее реакции Снейп. Нет, Северус. Ей ведь не сложно? В ее ситуации он и правда был близок к этому понятию. Петунья улыбнулась и кивнула, и Северус заметно расслабился. Да, пожалуй, можно назвать их друзьями. Тем более, что за своих друзей Снейп будет рвать и метать, она знала. А значит, ей очень полезно быть его другом, думала она, обманывая себя. Ей просто начал нравиться этот сложный и несчастный человек. Обиды остались в прошлом.

* * *

Гобелен сделать было сложно. Северус объяснил, что для этого нужно, и в маггловском мире этого было не достать. Петунья обратилась к Мерлину.

— Неужели у такой славной мисс нет своего древа? — удивился он.

Петунья пожала плечами.

— Дорогой Мерлин, я — магглорожденная. Это просто любопытство.

— Любопытство, конечно, — погрозил ей пальцем Мерлин. — Ох уж эти ваши молодые авантюры... Есть у меня один друг, он давно этим не занимался, но ради меня выполнит работу. Только вот зелья Родства у него нет.

— Его мне предоставят, — призналась Петунья, протягивая огромный кусок ватмана с родословной. — Тут все, что есть.

— О, хорошая работа! — оценил Мерлин. — Я оповещу вас, когда будет готово.

— Спасибо.

— Один вопрос. Какой цветочный орнамент вас устроит? Подумайте, это многое значит в нашем мире.

— Лилии и петуньи, — ответила Эванс. — Что же еще?

Гобелен доставили в середине декабря. Пока на нем содержались лишь фамилии и имена, да степень родства. Но Петунье он уже нравился. Работа, которую она начала в пятнадцать лет, подходила к завершению. Она повесила его в гостиной, над камином, взамен большого зеркала. Да, теперь приходилось одеваться в ванной, но ей казалось, что так надо.

Снейп с зельем прибыл за день до приезда Гарри и Дадли. В руках его был огромный котел, в котором плескалось зелье.

— Не самый лучший способ транспортировки, — поджал губы он.

— И тебе привет, — взволнованно улыбнулась Петунья.

Приглашенная Церера кивнула.

В центре гостиной они очистили место, чтобы туда поставить котел. Петунья аккуратно магией сняла гобелен.

— Теперь? — спросила она.

— Опускай гобелен в зелье.

Петунья магией свернула гобелен и опустила его в котел.

— Теперь капля твоей крови, Петти, — сказал Северус.

Петунья отпрянула.

— Ты хочешь сказать, это магия крови?!

— Разрешенная, — нетерпеливо поправил Снейп, протягивая руку.

Петунья оглянулась на Цереру.

— Это так, — кивнула целительница.

Со вздохом Петти дала руку Снейпу.

— Секо! — появилась небольшая ранка, и капли крови упали в котел. Отпустив руку Петуньи, Снейп нараспев произнес:

— Manifestum patria sanguine!

Зелье вмиг забурлило, стало красным. Гобелен внутри словно распускался и собирался заново. Завороженная Петунья смотрела за этими метаморфозами, пока Церера заживляла ее руку. По поверхности котла словно скользили чьи-то лица. Мама, папа, кто-то, кого Петунья никогда не видела. Гобелен набухал, словно впитывая в себя зелье. В итоге зелье все вошло в гобелен, котел был пуст.

— Все? — спросила Петунья. Снейп покачал головой.

— Прикоснись палочкой к гобелену, — повелел он. Петунья послушалась.

— Повторяй за мной: клянусь оберегать семью и чтить ее традиции и передать их своим детям!

Петунья, запинаясь, повторила. По гобелену пробежала искра.

— Вот теперь все. У тебя есть магический гобелен твоего рода, Петунья, — поздравил Снейп. — Куда его вешать?

— Просохнуть... он же мокрый!

— Не говори чепухи, — фыркнул он. — Он сухой.

Гобелен и вправду оказался сухим, когда Петунья присмотрелась.

— Над камином.

— Мало места, — возразил Северус. — Давай лучше между камином и книжным шкафом.

Петунья кивнула. Мановением палочки гобелен вылетел из котла, разворачиваясь. Он стал намного длиннее, полнее, на нем появились изображения людей. Теперь он простирался от пола до практически потолка.

— Знатная у тебя родня, Петти, — присвистнула Церера. Петунья потрясенно кивнула. Снейп нахмурился.

— Тут точно были маги, — сказал он. — Гобелен ищет магическую кровь, маглов он бы не отследил.

— Значит, где-то здесь есть маг, — завороженно прошептала Петунья. — Надо его найти! Смотрите знакомые фамилии!

Все трое принялись рассматривать родословную. Древо вышло ветвистым и большим, имен было много. Это могло занять целый день, но через полчаса Церера вскрикнула:

— Фламель! Ровена-Ребекка Фламель-Эванс! — она показала на изображение темноволосой женщины где-то в середине гобелена. — О Мерлин.

— Фламель... Тот самый Фламель?! — воскликнула Петунья.

Снейп удивленно смотрел на нее.

— Так, это было в девятнадцатом веке... — пробормотала Церера. — А Фламелю около шестисот лет... Это может быть его родственница или даже ребенок!

— Вот откуда талант к зельям, — хмыкнул Снейп. — Жаль, тебе он не передался, Петти.

— Обошлась и без него! — фыркнула все еще потрясенная Петунья. — И что теперь делать?

— Я бы написала ему. Николас Фламель все еще жив. Он может ответить на твои вопросы, — заметила Церера.

— И он умеет хранить тайны. Может, это семья хранила и тайны змееустости? — заметил Снейп. А потом нахмурился. — Говорят, они с Дамблдором близкие друзья. Как бы... впрочем, тебе решать, — развел он руками.

Петунья внимательно посмотрела на гобелен.

— Должно быть что-то еще, — пробормотала она. Как ведомая, она проводила пальцем по линиям родни матери, пока вдруг не остановилась.

— Лакшми Шарма-Смит. Это же индийское имя? — спросила она. — Шестнадцатый век. Я помню, с нами училась одна девочка из индийской семьи. Они верят, что некоторые маги произошли от нагов — полулюдей-полузмей. Может, это оно?

— Это больше похоже на правду, — кивнула Церера. — Одно меня поражает. Судя по всему, и у той семьи, и у другой в итоге получились сквибы. Как это так вышло?

— Может, проклятье? — предположил Снейп.

— А может, просто генетика, — возразила Петунья. — Хватит с нас проклятий. Такое бывает.

— И вот потомки сквибов встретились и дали двух сильных ведьм, — улыбнулась Церера. — Такое тоже бывает. Если покопаться в родословных...

— Значит, маги не берутся из ниоткуда? — печально спросила Петунья.

— На этот вопрос еще нет ответа, Петти, — пожала плечами Церера. — Никто не изучал этот вопрос. Слишком он... болезненный для большинства магов, если честно.

— Что ж, — подытожила Петунья. — Ответы мы получили, но ничего это не прояснило. Все равно, хорошо знать.

— Только громко об этом не говори, — посоветовал Снейп. — Твоего сына считают на факультете Наследником Слизерина. Поэтому не трогают.

— Он может за себя постоять, — вздернула нос Петунья. — Но да, обо всем этом лучше молчать.

— Ты напишешь Фламелю? — спросила Церера. — Родственные связи значат многое в нашем мире. Ты могла бы заручиться поддержкой.

— А могу попасть в еще большую осаду, — покачала головой Петунья. — Нет, пока нет. Но я знаю, это уже хорошо. Это надо отпраздновать! Пойдем в тот ресторанчик на Улице Чудес?

— Без меня, — поморщился Снейп. — Мне еще домашние работы проверять.

— А без тебя бы ничего не получилось, — вздохнула Петунья. — Спасибо.

Снейп кивнул и исчез вместе с котлом.

— Позер, — хмыкнула Церера. — И как ты с ним общаешься?

— Весьма интересный опыт, — улыбнулась Петунья.

— Дадли, ты написал письмо? — спросил Гарри, заметив кузена у Большого зала. Тот махнул двумя конвертами.

— И маме, и Тому, — сказал он, отделившись от компании Драко. Малфой в последнее время взял кузена под крыло, что радовало и пугало Гарри одновременно. Он был рад, что у Дадли нашлась компания. Но он не был дураком. Малфой был хоть и хорошим парнем, но старался это скрывать. Что, если он повернет Дадли на плохой путь? Вообще за их отношениями было интересно наблюдать. Драко был достаточно сдержанный, по сравнению с Дадли, а тот... что думал, то и говорил. Совсем не как слизеринец, какими их все представляли. Драко кривился от прямоты Дадли, но кое-что кузен все же сумел сохранить в тайне. Например, их общую переписку с Томом. Вряд ли кто на Слизерине понял бы. Даже Драко.

— Я отправлю с Хельгой, — пообещал Гарри, забирая письма. — Как ты?

— Скоро сдохну от скуки, — проныл Дадли. — Все это уже знаю! Только Снейп дает жару.

— Он все еще в шоке от твоих инноваций? — заинтересовался Гарри.

— Да какие инно... Блин, общаешься с заучкой, нахватался! Короче, я его пару раз спросил, что да как, а он... Налетел как зверь, мол, ничего не понимаете, а лезете, на вам домашку побольше и покруче! Зато хоть что-то новое узнаю. Но дерет он с меня три шкуры.

— Со всех так, Дад. Можно даже сказать, ты ему нравишься. Он недавно ставил тебя в пример в классе, — сообщил Гарри. Дадли приосанился.

— Это потому, что все болваны! Ладно, Малфой ждет, до встречи, Гарри!

— Приятного аппетита, — пожелал Гарри и вернулся к друзьям. Они уже пообедали.

— Ты все еще пишешь тому магглу? — с подозрением спросил Рон. Гарри удивился.

— Ну да, а что такого? Сообщил, что мы приедем на Рождество.

— Зачем? — не унимался Уизли, пока они шли в гостиную.

— Ну как? Чтобы он знал, пришел, чтобы мы провели время вместе, — растерялся Гарри. Про Тома он выболтал случайно, впрочем, он и не собирался скрывать от одних друзей других — это было глупо.

— Он маггл, — внушал ему Рон. — Ты — маг. Что у вас может быть общего?

— Рон, я тебя не понимаю, — Гарри остановился в коридоре. — Разве общение — это мало? Я что, должен был забыть всю свою жизнь до Хогвартса и отказаться от нее? Мы подружились летом, он хороший парень, мне с ним весело и интересно. Я приезжаю на каникулы в магловский мир, мне надо с кем-то общаться.

— Можешь писать нам, — с нажимом ответил Рон.

— В чем твоя проблема? — тихо спросил Невилл, а Гермиона подхватила:

— И правда, в чем? Рон, это же здорово, что у Гарри есть друг дома. У меня вот никого нет, так что каникулы будут... — она печально вздохнула.

— Вы не понимаете, — покачал головой Рон. — Вы теперь не из их мира. Вам не стоит иметь в нем связи.

— Ты говоришь как слизеринец, — припечатал расстроенный Гарри. — Почему нельзя жить на два мира? Мы же и так уже принадлежим к обоим. Я провел все детство как маггл. И Дадли, и Гермиона. Отказаться от этого мира сложно. Вот ты, Гермиона, готова отказаться от кино?

— Определенно нет, — покачала головой Гермиона.

— Но и от магии тоже, разве нет?

— Магия прекрасна, — ответила она и наколдовала светящуюся ленту для волос, которой их и подвязала.

— Вот именно. Нам нравится здесь, Рон, — попытался объяснить Гарри. — Но бросать один мир ради другого — это глупость. Лучше получить как можно больше от обоих.

— Так не бывает, — ответил насупившийся Рон. — Ты либо там, либо здесь. Никогда не было наоборот.

— Что за глупость! — всплеснула руками Гермиона. — Ты вообще учебник по истории читал? До принятия Статута именно так и было! Два мира были едиными. Рон, ты же пошутил, да?

— Вот именно! — повысил голос Рон. — Статут! Теперь все раздельно.

— Глупости! Я лично знаю мага, который работает на маглов. И думаю, он не один, — взвился Гарри. — А твои речи, Рон, либо речи глупца, либо того, кому близки идеи, уж прости, Того-Кого...

— Ладно, ладно! — прокричал Рон, не давая Гарри закончить. — Попробуй! Но потом не жалуйся. Я предупреждал.

* * *

Покидал Хогвартс Гарри с тяжелым сердцем. С Роном они помирились, ну, точнее, перестали дуться друг на друга. И теперь Уизли оставался на каникулы в школе, а Гарри, узнав об этом, не пригласил его к себе. Впрочем, Невилл попытался, но Рон ответил отказом, да оно и понятно — там же бабушка. Из писем и рассказов Невилла о ней складывалось впечатление как о строгой женщине. Рон сказал, что хочет отдохнуть на каникулах. Гермиона была девочкой, она не могла его пригласить. А Гарри... Если честно, он просто не захотел. Он намеревался провести Рождество с тетей и братом, в их узком кругу, по которому он так соскучился. А еще с Томом. Нет, не хотел он портить себе праздник тайнами и, что скрывать, выходками Рона. Это в школе было уместно или не очень, но забавно. А дома хотелось совсем другого...

— Что хандришь, Поттер? — спросил заглянувший в купе Драко. Гарри оторвался от созерцания зимнего пейзажа. — Мы же домой едем.

— Кстати, почему? — внезапно спросил Гарри. Драко недоуменно приподнял бровь. — Разве маги христиане?

— Не мели чепухи, Поттер, — прошипел Драко.

— Гарри, ну это же логично! — возмутилась Гермиона. — До принятия Статута все праздники были общими. Так же многие маглорожденные были, а может, и сейчас являются христианами. Конечно, школе пришлось устраивать каникулы! Да и потом, учителям тоже нужен от нас отдых.

— Но я слышал, вы празднуете, — заметил Гарри. Драко скривился.

— Поттер, мы празднуем не... Что это там, рождение кого-то там, а волшебную ночь.

— В смысле? — тут не поняла уже Гермиона.

— Раньше, — начал Драко, — предки праздновали Йоль. Примерно в это же время. Но потом маглы продавили свой праздник. Ритуалы на Йоль забылись, а вот празднование Рождества осталось. Папа говорит, в этом министры виноваты. Как бы то ни было, магия нашла выход. И теперь ночь на двадцать пятое декабря волшебная. В эту ночь может случиться что угодно. Поэтому мы загадываем желания и дарим друг другу подарки. Понятно?

— Не очень, — честно ответил Гарри, — но пока сойдет. Спасибо, Дра... Малфой.

— Обращайся, неуч, — кивнул Драко. — Вот твой брат таких вопросов не задает. Хоть в чем-то слизеринец.

— А где он, кстати? — заволновался Гарри.

— С Крэббом и Гойлом. Что-то им рассказывает про то, какими нас видят маглы. Чушь собачья. Я ушел, а они там слушают, разинув рот.

— Кстати, ты бы тоже послушал. Удивился, — улыбнулся Гарри. Малфой протянул:

— На фиг мне сдалось это знание о магглах, Поттер. Мне бесед с тобой хватает. Совсем скоро простецом стану.

Гарри рассмеялся.

— Тебе это не грозит, ты слишком маг, Малфой.

— Тебе не мешало бы вести себя так же, — хмыкнул Малфой. — Кстати, на Новый год у нас организуют праздник. Я вас с Дадли приглашаю.

— В Малфой-мэнор? — ахнул Невилл. Драко кивнул.

— Увидите все великолепие магического мира, — напыщенно сказал Драко.

— Круто! А можно прийти с другом? — спросил Гарри, косясь на Гермиону. Малфой поймал его взгляд.

— Не всех можно пригласить на такой прием, Поттер, — пропел он. Гарри поник.

— Я понимаю, — сказал он. Невилл сделал вид, что не понял намека, а Гермиона хмыкнула.

— А я в Европе буду! На лыжах кататься, — сказала она.

— Вот и катайся, Грейнджер, — кивнул Малфой. — До встречи, Поттер, я еще напишу. Удачных каникул! — пожелал он и вышел из купе.

— Все-таки его семья... — задумчиво проговорил Гарри. Невилл услышал.

— Моя бабушка меня бы не отпустила. Как бы мы ни относились к Драко. Ты правильно говоришь, что нужно судить по поступкам, а Малфой нам ничего плохого не сделал, даже присматривает за твоим братом. Но...

— Но взрослым это не докажешь, — подытожил Гарри.

— Да, — кивнул Невилл, и они закрыли тему.

* * *

Тетя встречала их на перроне. Она надела мантию, и это удивительно ей шло, настоящая волшебница. Гарри радостно помахал ей из вагона.

— Это твоя тетя? — спросил Невилл. Гарри кивнул. — Она красивая.

— Это сейчас, — ляпнул Гарри. Друзья изумленно уставились на него. — Ну, просто пока она была с дядей... Не знаю, она выглядела старше, чем сейчас. И не такой красивой.

— Наверное, это проклятье, — авторитетно сказала Грейнджер. — Я читала все статьи, там много эффектов описывалось. Наверняка это один из них. Она сильная, раз сбросила его.

— Это точно, — горделиво ответил Гарри.

Дверь купе открылась, явив Дадли в магловской одежде.

— Готов? — спросил он, удерживая одной рукой Живоглота.

— Сейчас, только чемодан возьму, — спохватился Гарри.

Все вместе они вышли на перрон.

— А вот моя бабушка, — уныло сказал Невилл, указывая на женщину в шляпе с чучелом грифона. — Я пошел. Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества! — хором ответили оставшиеся.

— Пойдем, мама выведет нас в магловский Лондон, — поторопил Дадли. Ему явно не терпелось увидеть маму, и Гарри его понимал. Он соскучился по тете, даже не знал, как сильно, пока ее не увидел.

— Дадли, Гарри, — помахала она им, когда они подошли. Гарри дернулся было ее обнять, но Дадли придержал его за рукав.