Путем чужого пророчества (гет)

Директор в тот день еще много говорил, приводил доводы и был весьма убедительным. Я изобразила сомнения и взяла время подумать. Дома напугала домовиков, когда до слез хохотала, как помешанная. А когда успокоилась, вызвала Эйлин.

Она примчалась сразу, и после ужина я открыла ей свой план.

— Но зачем, Лили? — ужаснулась она, всплеснув руками. — Это ведь очень рискованно. Не говорю о том, что это темная магия.

— Она не темная, Эйлин, — возразила я. — Просто в наших местах ее не используют.

— Да, но рожать гомункула…

— Это не будет гомункул, Эйлин, — терпеливо ответила ей. — Это будет голем. В нем не будет души. Это просто кукла — оболочка, наделенная нужными мне свойствами. После исполнения задачи он превратится в прах, и все. Твоя работа будет помочь мне провести обряд и позаботиться о девочке, пока я решаю остальные проблемы.

— Хорошо, — смирилась женщина, наконец перестав нервно стискивать подлокотники кресла. — Надеюсь, Лили, ты знаешь, что делаешь.

— Не волнуйся, — улыбнулась я, подходя и обнимая ее со спины, — в моем плане только одно слабое место, но я не буду лезть на рожон, да и надеюсь, высшие силы меня не оставят.

* * *

В начале февраля мы с Джеймсом расписались. Свадьба получилась скромная. В «Пророке», в разделе событий, красовалась наша свадебная фотография. Молодой муж излучал довольство, словно все это было на самом деле — на публике мы отыгрывали счастливую влюбленную пару. Я тоже расточала улыбки совершенно искренне. Не представляете, каково это, ходить по острию без всякого плана, с опасением каждую минуту свалиться. А теперь у меня появилось подобие контроля и надежда, что все закончится, и закончится к моей пользе.

Потом пришло время вечеринки. Собрались его сослуживцы и друзья. Все искренне желали нам счастья, Блэк подкалывал друга, что тот все же наконец заполучил свое рыжеволосое сокровище. А меня, что зря бегала от судьбы столько лет. Алиса была просто счастлива за нас и даже Питер поздравил.

С директором мы все оговорили заранее. Вступить в Орден решительно отказалась. Дала клятву, что не выдам никому имена, планы и адреса, вот и все. Он в принципе не настаивал. На самом деле его интересовали только младенец и возможность навсегда покончить с Лордом, а я шла в комплекте — как инкубатор для Избранного. Хотя, конечно, он мастерски изображал заботу. Я в свою очередь варила для Ордена зелья, чтобы не быть обузой и отблагодарить.

Не думаю, что Дамблдор сам выдумал пророчество, но безусловно воспользовался случаем, чтобы выманить Лорда, приманив на живца. Тем более, что Лорд уже сам, благодаря Снейпу, его узнал, и даже ничего дополнительно придумывать не пришлось.

Еще вчера я бы его осудила, но теперь понимала его мотивы. Если я когда-то смолчала, выкупив одну жизнь ценой многих, то почему бы не пожертвовать тремя, ради множества других и возможностью остановить войну? Хотя, держу пари, у него и свои резоны во всем этом были.

Мою свободу пока никто не ограничивал. Мы решили, что до родов я в относительной безопасности. Лорд навряд ли будет убивать всех беременных в Британии. Логично предположить, что он выждет время, чтобы увидеть, кто под пророчество подходит. Ведь не все наблюдались в Мунго, некоторые, как и я, у частных лекарей. Тем более что моими стараниями половина его Пожирателей ждали пополнения. Правда, несколько позже, но непредвиденные события, в виде преждевременных родов, никто не отменял.

Сразу дала понять, что моя работа в приоритете и требует отлучек на территорию заказчика. Никто против не был, если я буду аппарировать сразу на место. Потому часто навещала дом и голем был почти готов.

Голем — это нечто неживое, но оживленное, имеющее сходство с человеком. На родине бабушки их повсеместно используют для домашних и хозяйственных работ вместо домовых эльфов. В тех краях их лепят из глины, увеличивают, вкладывают задачу и оживляют с помощью обряда. Во многих сказках мира такие персонажи не редкость. От колобка и до Снегурочки. Я заготовку слепила из теста и теперь она ждет своего часа.

* * *

В марте поменялся министр. Прошлому не простили Мунго и Косую аллею и требовали отставки. На его место назначили Миллисенту Багнольд. Она еще больше завинтила гайки. Мракоборцам дали добро на убийство и использование непростительных, читай, официально одобрили пытки.

Жить с Поттером оказалось неожиданно весело и необременительно. В доме постоянно толпились посторонние. По субботам там заседал Орден Феникса. Их было человек двадцать, многие с женами, из них по Хогвартсу я знала лишь немногих, большинство не знала совсем, а некоторых — только по книгам.

Например, рыжие близнецы Пруэтт, Артур Уизли, пышечка миссис Боунс с мужем, и шустрый мужик лет сорока с подозрительным взглядом — Аластор Грюм, пока с носом, глазами и при всех конечностях.

Очень не хватало домовика, но директор долго и пространно распространялся на эту тему. Мол, домовики живут только на месте силы и к этому дому их невозможно привязать, а манор увы, разрушен. Он был весьма убедителен. Будь я обычной магглокровкой, то обязательно бы купилась. Так что покивала и приняла его помощь. Теперь раз в неделю, к нам заявлялся хогвартский домовик, готовил, стирал и приводил дом в порядок. А мелочами занималась я сама.

Думаю, для директора невыгодно было, чтобы у меня появился личный помощник. Ведь он мог унести ребенка в случае опасности и порушить Дамблдору планы. А тот не мог этого допустить, предпочитая держать все под контролем.

В конце апреля я засобиралась в гости к сестре. Петунья месяц назад родила мальчика и звала меня на крестины. Поттер и директор были против, но отказать не смогли, тем более повод был весомый. Там, в своем новом доме, третьего мая и родила дочь. Пока счастливая Рона ее обмывала, Эйлин с трепетом и брезгливостью положила мне на живот магический кокон и начала читать обрядовый заговор. У нас было не больше двадцати минут до отделения плаценты. Эйлин уложилась в восемь.

Кокон под воздействием ее слов растаял и впитался в тело. Потом я пережила очень неприятные ощущения, пока формировался плод и через час чувствовала себя так, словно не рожала вовсе. Перспектива проходить через роды еще раз не радовала, но выхода не было. Это обычного голема можно просто слепить на коленке, а у моего задачи посерьезней будут, чем огород вскопать, да и качествами он должен обладать немного другими.

Дочку назвала Викторией. Трудно было представить, что эта кроха часть меня, особенно учитывая, что малышка пошла в папу от темных глазищ до черных густых волосиков, к счастью, не унаследовав его нос. К сожалению, нам не получилось побольше пообщаться. Мне нужно было возвращаться.

— Эйлин, это завещание и все положенные бумаги, — сказала я за день до отъезда. — Дом настроен только на вас двоих. Если тебе нужно будет отлучиться, смело оставляй Тори на Рону. В случае, если что-то сорвется, и я погибну, обещай не привозить малышку в Англию и вырастить ее на этой земле. Пусть она идет в местную школу и никогда не приезжает в Британию, пока Лорд жив. Я разрешаю тебе рассказать Северусу о дочери только после окончательного падения Лорда. Да ты и сама думаю все понимаешь, — печально улыбнулась я, пока та лила тихие слезы.

— Может, не надо, Лили? — внезапным порывом сказала она. — Может, ну его? Оставайся тут. Здесь тебя Лорд не найдет.

— Не могу, Эйлин, — вздохнув, ответила ей, — я привязана к месту силы.

— Что тебе до него? — настаивала она. — В этих землях полно мест силы.

— Там моя земля и мои корни, — возразила я.

— Значит, я правильно догадалась, и ты знаешь род своей матери? — спросила она и прочитала ответ в моем взгляде.

— Так и знала, что история с бабкой, передавшей тебе дар, просто выдумка. Как давно ты знаешь?

— С самого начала, — улыбнулась, укачивая дочь. — Летом перед третьим курсом я провела обряд усиления резерва. Он привел к неожиданному результату. Пришли видения будущего, спали ограничители и я узнала правду о своей семье. По совету деда стала проводить обряды и теперь привязана к родовому домэну и месту силы и не могу надолго его покидать.

— Но ты же можешь все бросить? — возразила она. — Тебя же не заставляют это делать?

— Увы, но теперь уже поздно — или потеряю магию и умру, — ответила я, высвобождая силу. Глаза налились яркой нечеловеческой зеленью, на лице и теле проступили узоры, сквозь которые проступало золотое сияние, а волосы словно налились живым огнем и зашевелились как живые. К чести Эйлин она не отшатнулась, просто замерла и нервно сглотнула.

— Боги! Кто же ты, Лили? — спросила она.

— Ведьма, — просто ответила я. — Человек, которому дано немного больше, чем другим. Вот и все.

— Насколько больше? — уже более заинтересованно переспросила она.

— Скажем так. Я могу одним посылом магии остановить сердца каждого в этой деревне. Или заставить их сердца сладостно биться от любви. И мне для этого даже не понадобится подняться с места и достать палочку, — сказала, отзывая магию и возвращая все на место, чтобы не нервировать Эйлин.

— Ты настолько сильна? — с благоговением спросила она. — Тогда почему Лорд для тебя проблема?

— Это действует несколько по-другому, Эйлин, — тихонько рассмеялась я, поднялась и уложила спящую дочку в колыбель. — Сама по себе я очень ограниченна и делаю только то, что мне позволят.

— Я не понимаю, — растерялась Эйлин. Пока я, вернувшись, налила себе чаю, усаживаясь на место.

— Как бы тебе объяснить? — задумалась я. — Маги отринули Высшее, возвеличили силу и сами стали считать себя богами, — ответила я. — А магическая сила — это всего лишь еще один дар, как любой другой. Ты не узнаешь о даре певца, пока он не запоет, художника — пока не возьмет в руки кисть, мага — пока не совершит колдовство, достав палочку. Забери у волшебника палочку, и его не отличишь от маггла. Магия — это просто особая энергия, для усвоения которой у магглов нет подходящего органа. Вот и все наши отличия. Мы не всемогущи и мы не боги.

— Я уловила твою мысль, Лили, но все же не до конца поняла. При чем тут твоя сила? — спросила она. — Почему тебя наделили такой мощью, но ты не можешь ей пользоваться?

— Если представить магическую энергию морем, то я обрядами служу тому, кто его создал. А волшебники в гордыне служат самому морю, — попыталась ответить я. — Когда чувствуют нужду идут к морю и призывают на берег одного из обитателей. Это и есть ритуалы. Но волшебники никогда не входят в саму воду. Я — хранитель моря, посредник между морем и магами. Во время обрядов вхожу и сливаюсь с морем, а когда человек, живу на берегу, но всегда имею прямой доступ к силе. Сама по себе моя сила невелика, не больше среднего, но я могу пропускать ее через себя в любых количествах. Но только если мне позволяют.

— Невероятно, — пробормотала Эйлин и вскинула на меня растерянный взгляд. — Тогда в чем смысл?

— В тайных знаниях, возможностях и ощущениях, конечно, — ответила я и отпила чай. — Мне многое известно, хотя неизвестно еще больше. Что есть магия, почему маги вырождаются, тайные и забытые зелья и составы, феноменальные возможности. Ты, например, знаешь, что магия не имеет ограничений, что законы Гампа неверны в своей сути и привязаны к палочке и ее ограниченной силе? В летописях есть запись, что в клане деда существует мельница-артефакт, что может трансмутировать еду из воздуха? И не только еду, но и вещи и предметы, да что угодно. А вечная трансфигурация, что не стремится вернуться в свою форму? И все эти знания лишь капля в море. Они открываются постепенно, по мере моей способности понять. Не удивительно, что меня ограничивают. Сколько зла я могу принести, живя своей гордыней. Меня ведут по выбранной дороге, не давая свернуть.

— Насколько сильно тебя контролируют? — спросила Эйлин.

— Скажем так, если бы во время обряда из кустов вышел не Северус, а Дамблдор я бы не смогла отказать, как, впрочем, и он, — невесело усмехнулась я. — И моя беременность — не результат небрежности, пришло время. Да и несчастных из плена я спасла только тех, кого позволили. Ты же не думаешь, что я вытянула столько человек на собственной силе?

— Невероятно, — прошептала шокированная Эйлин и вскинула на меня полный жалости взгляд.

— Это цена, и меня она устраивает, — невозмутимо пожала плечами я. — Правда, после того случая я первое время боялась, что в бабушкиных записях откроется еще какой обряд и мне придется убить. Но потом прочитала летопись и успокоилась. Моя бабка и все ее предки по женской линии были Жрицами — Белыми ведьмами. Но о них я тебе расскажу в другой раз.

* * *

После того, как в апреле группе Грюма удалось захватить Каркарова и отправить в Азкабан, для орденцев началась светлая полоса. В мае опять прорыв — уничтожили еще несколько групп Пожирателей. Думаю, это был результат пыток Каркарова, но я держала свое мнение при себе. Было убито около двадцати Пожирателей, но в основном молодняк и наемники.

Из руководителей погибли только трое. Некий Гелдоф — чистокровный ирландец, Уилкис и Розье, правда, Грюм сильно пострадал. Розье лишил его глаза и части носа. Но сам Аластор считал это приемлемой ценой за двух головорезов, выкосивших многих новобранцев за эти полтора года. Эти победы вдохновили орденцев. Все посчитали это знаком перестановки сил в противостоянии и предвестником скорой победы Светлой стороны.

У меня замирало сердце каждый раз, как Орден обсуждал свои достижения. Но пока Долохов честно держал слово и Северус был в относительной безопасности и ни разу не попал в их сводки.

* * *

Остаток беременности перенесла тяжело. Плод не ощущался живым, частью организма, а словно инородным телом. Благо осталось недолго. В Мунго меня переправили тридцатого в ночь, а в начале первого я уже родила мальчика и наконец вздохнула спокойно. Волновалась, все ли сработает правильно.

Джеймс напился, горланил с друзьями песни под окнами и вел себя, как настоящий родитель. Мне кажется, что он временами забывал, что мы чужие.

Когда нас с ребенком отпустили домой, мы с Джеймсом по-семейному прошлись по лавкам, покупая одежду, кроватку и игрушки для ребенка. Детская была уже оборудована, но все остальное покупалось после. Типа примета такая. Обычно все это переходило по наследству от родителей и привозилось после выписки, но все вещи Джеймса были уничтожены вместе с домом.

Мальчик выглядел живо, был очень активным и любознательным. Он копировал поведение моей дочери и когда засыпал, я знала, что моя малышка тоже засыпает, и совершенно искренне желала ему спокойной ночи. Когда капризничал, я знала, что где-то мою Тори так же успокаивает бабушка. Так же кормит, так же меняет пеленки. Глядя на него и ухаживая, я как бы участвовала в жизни моей дочери. Постоянно чувствовала связь между нами. Даже жаль, что когда все закончится, этот милый мальчик исчезнет.

В сентябре собрания Ордена у нас в доме свернули. Дамблдор принес две неприятных вести, что Волдеморт нас ищет и что в Ордене завелся предатель. Было решено сузить круг общения и спрятать дом под Фиделиусом. Парни договорились, что Хранителем станет один из них.

— Но это не логично, — возразила я директору, — не лучше им стать например мне?

— А если тебе станет плохо, — возразил Дамблдор, — как мы проникнем в дом и спасем вас? Лучше доверить дело надежному человеку. — Я не нашла, что возразить, хотя послушав их рассуждения, решилась высказаться еще раз. Меня все более чем устраивало, но таким образом я проверяла директора. Было интересно, что он задумал? Проследить ход его мыслей.

— Может, тогда уехать из страны? — предложила я. — В ту же Францию? Я смогу пересидеть у сестры или Слизнорта, его особняк защищен. Уж там он нас точно не найдет.

— Это опасно, — ответил Дамблдор, подумав. — У каждого аристократа есть недвижимость заграницей. И выследить вас не составит труда, а защитить вас будет некому. Конечно, причинить вред на чужой территории они не посмеют, но выкрасть и привести вас в страну тайно, вполне возможно. Не будем рисковать, — категорично подытожил он.

Парни смотрели ему в рот и не возражали. Директор своим авторитетом держал их в повиновении не хуже Лорда и без всяких меток. И спустя три дня началось мое заключение.