Путем чужого пророчества (гет)

В целом, для меня этот год выдался весьма удачным. Флитвик увеличил нагрузку на дополнительных занятиях и даже стал ненадолго ставить против своих учеников, имитируя реальный бой. И хоть у меня выходило через раз, я пребывала в полном восторге.

Мы наконец перешли со щитов на связки и атакующие заклинания. Я так увлеклась, что совсем забила на уроки, инициативу не проявляла, отвечала когда спросят и выезжала только за счет хорошей памяти и качественных эссе. Причем нагло хитрила.

То двойное волшебное перо, что купила во Франции, существенно облегчило мне жизнь. Стоило только одним пером, тем, что без чернил, подчеркнуть нужные строчки в книге, как другое переносило текст на пергамент. Вот и все.

Времени это занимало мало, и оставалось много часов для практики и более увлекательных дел, чем корпеть над бумагой. А было еще прытко-пишущее перо, но ему диктовать нужно, зато оно подстраивалось под стиль владельца и писало в произвольной форме — от настоящего эссе не отличишь. Ни разу не пожалела о потраченных деньгах. Это не значит, что я не знала материал, знала, но так было проще и быстрее отвязаться от домашки, чем писать самой.

Учителя, кстати, догадывались о подобном — я не одна такая умная оказалась. Но они знали реальный потолок знаний учеников и в отдельных случаях закрывали на подобное глаза. Да и массовости это явление не носило, такие перья были довольно дороги, не всем по карману, и в свободной продаже в Англии их не было.

Самым муторным оказалось найти нужную литературу в библиотеке, откуда черпать дополнительную информацию. Но я отыскала выход. Ирма Пинс, что правила в библиотеке во времена Гарри Поттера, пока не работала, а училась на шестом курсе Пуффендуя. А в Храме Знаний трудилась ее немолодая мать.

Это была очень элегантная, педантичная и дотошная женщина, которая не терпела детей в принципе, считая, что их нельзя допускать до печатных изданий за варварство и шалости. Но я сумела найти с ней общий язык на почве уважения к книгам, немногословности и аккуратности. А коробка конфет с благодарностями на прошлое Рождество и любовь к маггловской литературе сделали нас почти друзьями, если можно говорить о дружбе между взрослой женщиной и подростком.

Она обожала русскую классику, о которой в Хогвартсе и слыхом не слыхивали, тем приятней было для одинокой женщины найти единомышленника в этой культурной глуши. Я даже удостоилась чести побывать у нее в гостях — в комнате для персонала на первом этаже. Провела чудесный литературный вечер и даже под впечатлением, чтобы порадовать хозяйку, спела несколько русских романсов, подыгрывая себе на вполне приличном фортепиано. Она так растрогалась, что проронила пару слезинок.

Причем русских классиков мадам Пинс читала в подлиннике и по-русски говорила чисто, хоть и немного медленно, видимо, от отсутствия постоянной практики. При том, что у меня, русской по натуре, чувствовался в этом теле небольшой акцент, от которого я никак не могла избавиться, хотя по-французски говорю чисто и бегло.

Классики я за свою жизнь перечитала немало, но не особо люблю, пожалуй, кроме Чехова. Но память не подвела, и нам с мадам Пинс было о чем поговорить и поспорить, хотя я все больше молча кивала на ее разглагольствования. Действительно, что может понимать подросток в трагедии и поступках Анны Карениной?

В общем, эта милая женщина, которая проработала в библиотеке много лет, и без меня хорошо знала, что понадобится из дополнительной литературы четверокурснице. Мне только оставалось улыбаться, благодарить и забирать приготовленные ею книги. У меня в библиотеке был даже собственный маленький столик в закутке возле окна, за стеллажами, подальше от основных столов. Он находился недалеко от стола самой Пинс, и желания расположиться рядом с суровой дамой никто не изъявлял.

Да я бы не стала упоминать о мадам Пинс так подробно, если бы она неожиданно не оказалась теткой Антона Долохова. Вышла замуж за француза и сменила фамилию. Она очень тепло отзывалась о племяннике и полностью поддерживала в его борьбе, хоть и не вполне одобряла методы. «Этому государству не хватает мудрого руководства монаршей особы. Когда необразованная босая голытьба диктует свою волю, страну ждет анархия и крах», — говаривала она. Семья Долоховых принадлежала к русской аристократии, во времена революции сбежали от большевиков во Францию, а потом и в Англию. Удивительно, как тесен мир.

* * *

Шкуру забрали в первую же неделю — без проблем и по прежней схеме. Честно говоря, сомневалась, что такая громадина влезет в небольшой женский ридикюль, подаренный мне Эйлин. Эта кошелка, вышитая стеклярусом с забавными ушками как на старом кошеле, не внушала доверия, но, как ни странно, все получилось.

Северус опять настоял спуститься самому, а я и не возражала — лезть в темноту в грязный страшный лаз не очень-то и хотелось. Потом рассказал, что додумался засунуть в сумочку самый конец змеиного хвоста, а остальное втянулось само, уменьшаясь на глазах. С облегчением выдохнула, сняла все чары и запечатала проход с намерением никогда больше не открывать. Настроение было приподнятым — теперь мы с Северусом богаты, и можно не думать о хлебе насущном.

Сумочка — вещь действительно уникальная и старинная, таких сейчас не сыщешь. Не хотела ее брать, но Эйлин настояла. Сказала, что ей некуда с ней ходить, и нечего хранить. Все семейные артефакты и драгоценности, что она взяла, сбегая из дома, имели кровную привязку и сами вернулись обратно в хранилище, как только отец отлучил ее от семьи. Одна сумка и осталась. Не стала обижать женщину, тем более, что в такой сумочке можно темные артефакты перевозить, да открыть ее теперь могу лишь я и Эйлин. Пригодится, когда диадему забирать буду.

Передала сумку Роне весьма вовремя. Нам запретили походы в Хогсмид на весь год. На деревню было совершено нападение. Мы с девчонками как раз в дальнем кафе мадам Паддифут сидели, именины Алисы отмечали. Стены и окна кафе внутри задрапированы розовой тканью на манер шатра, потому не сразу разобрались что к чему, когда шум услышали. Но сегодня у старшекурсника с Когтеврана тоже день рождения был, и он такой праздник закатил — орали на весь Хогсмид. Вот и подумали, что хлопки — это фейерверки, а разрозненные крики — восторги от небывалого зрелища.

Некоторые из наших тоже вышли посмотреть, а пара девчонок и мы с Алисой остались — не люблю шум. Поняли, что что-то происходит, только когда наше кафе тряхнуло и на голову штукатурка посыпалась. Когда выскочили — уже все закончилось, только разруха и раненые по всей улице. Кто-то, видимо, чем-то вроде Бомбрады Максима в соседнее здание зарядил. Нам повезло, что кафе в переулке находилось, а не на главной улице.

Марлин опять досталось — темным режущим заклятьем по касательной задело, ее сразу в Мунго отправили, и вернулась она только через три дня.

Больше всего хозяин лавочки музыкальных инструментов пострадал и еще пара лавок, и, конечно, авроры, среди них много, говорят, убитых было. А из учеников только трое погибли, хотя раненых немало набралось. Правда, в основном от летящих осколков пострадали, а не от проклятий. Видимо, Пожиратели на этот раз не ставили целью поубивать детей, а разрушить дома и показательно наказать лояльных к нынешней власти местных.

Когда в замок вернулись, нам и сообщили, что в Хогсмид никого до конца года не пустят. Да и ладно. Я и сама не очень туда рвалась, если честно — кофе и в спальне с девчонками попью, а остальное совой заказать можно. Но обстановка в Хогвартсе вновь накалилась.

Слизеринцев негласно обвинили в пособничестве Пожирателям. Мол, подозрительно, что никого из них в то время в Хогсмиде не было, а значит, они знали об акции и ничего не сказали. На них ополчились все факультеты и карательные движения по отмщению среди учеников опять активизировались. Какие пакости им только не строили, а те отвечали. Короче, Хогвартс превратился в военный полигон.

Мародеры к Рождеству закончили карту, и Северусу пришлось нелегко вдвойне. Его новый облик, спесь и появление уважения на факультете просто житья нашим не давали. Он и так их всегда раздражал, а сейчас и вовсе бесил. Я больше времени проводила в Больничном крыле, навещая друга, чем в библиотеке. Они и меня доставали своими разговорами, но я только высокомерно фыркала в ответ, беззлобно огрызалась и делала по-своему. Наконец даже мне надоело такое положение, и я решилась подойти к Поттеру.

— О, какие люди, Эванс, — расслабленно протянул Джеймс, когда я вечером подловила его компанию в пустой гостиной, — опять пришла наставлять нас, убогих, на путь истинный? Не трудись. В этот раз не получилось, а в следующий мы точно твоему Нюньчику все кости пересчитаем. Обещаю.

Парни громко одобрительно заржали довольно переглядываясь, хотя Люпин по привычке отвел взгляд.

— Вообще-то, я пришла предложить сделку, Поттер, — спокойно ответила и села в кресло. — Мне глубоко плевать на ваше позорное, недостойное гриффиндорцев поведение, но ваши действия приносят мне существенные неудобства.

— А не много ли ты на себя берешь, Эванс? — угрожающе выплюнул Блэк, опасно сузив глаза. — Это ты позоришь факультет дружбой с врагом.

— Ну, видимо, ты не в курсе последних слухов, что гуляют по школе, Блэк, — презрительно протянула я. — Сама слышала, как двое старшекурсников нахваливали Снейпа — «мол, по виду не скажешь, а маг умный и сильный, Мародеры на него только вчетвером ходят, по одному не решаются. Да еще не парень — кремень, в одиночку справляется, ни разу на подмогу никого из своих не позвал. А еще говорят на Гриффиндор отважные храбрецы поступают, похоже, те времена прошли». И ладно, если бы те старшекурсники слизеринцами были, так нет, с Когтеврана, — добавила с саркастической ухмылкой. Блэк заскрипел зубами и вскинулся. Его взгляд опалял яростью. На секунду мне показалось, что он меня сейчас или проклянет, или ударит — видно, сильно его мои слова задели, но тут вмешались Поттер и Люпин.

— Какое тебе вообще дело до этого слизняка, Эванс? — уже серьезно спросил Джеймс, когда они утихомирили Блэка. — Такие как он ненавидят магглорожденных.

— Он мой друг детства, Поттер, — просто ответила ему, — и ничего плохого от него я никогда не видела. И, как ты заметил, я магглокровка и пришла в Хогвартс учиться, а не дурака валять. А с вашей подачи провожу в Больничном крыле больше времени, чем в библиотеке.

— Кто-то просит тебя туда ходить? — зло огрызнулся Петтигрю.

— Ну, даже магглокровке знакомо понятие дружбы, Питер, — приветливо улыбнулась, прожигая его холодным взглядом, — если тебя твои дружки в лазарете не навещают, значит, у тебя проблемы. — Питер хотел возразить, но его перебил Джеймс.

— Ты говорила о сделке, Эванс, — прямо спросил он, — что ты имела в виду?

— У меня есть кое-что, что вас заинтересует, — ответила я, — в обмен на то, чтобы вы оставили Северуса в покое.

— И что же это? — спокойно спросил Джеймс под дружное скептическое фырканье и издевательский смех Блэка. Встала и превратилась в рысь. Парни, не ожидавшие подобного, зависли. Наконец Поттер недоверчиво протянул руку в мою сторону, но я оскалила клыки, перекинулась обратно и села на место.

— У меня есть зелье, оно поможет вам стать анимагами без всяких усилий, — сказала, отслеживая их реакцию, — вы же хотели ими стать, не так ли?

Парни переглянулись.

— И что ты хочешь взамен, Эванс? — озвучил вопрос за всех Джеймс, безуспешно стараясь выглядеть не сильно заинтересованным. — Чтобы мы не трогали Снейпа?

— Отчего же, ваши мужские разборки только ваше дело, — ответила, удивив их еще больше, — но хочу, чтобы все было по-честному. Надеюсь, ты хорошо понимаешь разницу, чем отличается умышленное членовредительство и травля от выяснения отношений, Поттер?

— Ты так уверена в своем друге? — с какой-то странной интонацией спросил Поттер.

— Да, — просто ответила я. — Думайте, — добавила вставая и идя к выходу. — И, Поттер, я могла бы решить проблему проще. Например, давно рассказать Макгонагалл и Филчу о твоей мантии-невидимке, как бы вы тогда шлялись по ночам и рисовали свою карту? — небрежно добавила, притормозив у самой двери. — Да и вряд ли ты увидел бы свои вещи до самого выпуска в таком случае.

— Ты знаешь о карте и мантии? — как-то чересчур спокойно спросил Поттер, подозрительно прищурившись, пока парни удивленно переглядывались. — Следишь за нами?

— Стараюсь выжить, Поттер, и до вас мне не больше дела, чем до остальных. И да, я никому не говорила, даже Северусу. И не собираюсь этого делать, — ответила, выходя из гостиной.

Парни ожидаемо согласились. Уже на следующий день после ужина Поттер отозвал меня в сторону. Дал слово не травить Снейпа, не причинять физический вред, никому не рассказывать о зелье кроме них троих. Взамен, научила его им пользоваться и рассказала о свойствах. Этот продуманный пацан намекал, что не прочь выкупить рецепт, но отговорилась, что купила его заграницей, на летнем отдыхе. Поттера совсем не удивило, что зелье рассчитано на троих, видимо, он догадался, что я знаю и об оборотне тоже.

С Люпином нас связывало что-то наподобие дружбы, мы часто зависали в библиотеке, обсуждая домашку, а так — мне он был неинтересен. Но, по крайней мере, из всех Мародеров он мне импонировал больше остальных. Не будь он оборотнем, у нас бы могло получиться нечто большее. Но увы.

Люпин, кстати, вовсе не был слабаком и мямлей, как в фильме. На самом деле он был довольно жесток и циничен, а когда смущенно прятал глаза, словно не участвуя в шалостях друзей и даже как бы осуждая их — просто притворялся. Правда в том, что ему нравились их популярность, шалости и превосходство над остальными не меньше, чем Блэку, но его тайна не позволяла ему показывать чувства открыто. Он был вынужден притормаживать приятелей, когда они слишком увлекались, но не из-за высоких моральных качеств и тяги к справедливости, а потому что разбирательство заденет его самого. Тогда тайна откроется, и он вылетит из школы, а то и похуже. Потому, даже очень обиженные Мародерами, никогда на него не жаловались и даже подчеркивали, что он пытался остановить дружков.

Поттер выполнил свое обещание и откровенное насилие над Северусом перешло в издевательства. И даже не знаю, что хуже. Если раньше они причиняли умышленный физический вред, то теперь выставляли идиотом перед всей школой. Портили одежду, перекрашивали волосы. Северус слизней отрыгивал, все жуки в округе на него слетались. То голос изменят на писклявый, то эссе заколдуют, чтобы оно учителя оскорбляло. Или туалетную бумагу к подошве приклеят. На спине напишут чего и заколдуют, чтобы он видеть не мог, а Снейп понять не может, чего все хихикают. Короче, извращались как могли, откуда только фантазия бралась.

Но и Северус тоже в долгу не оставался и мстил им в том же стиле. Вот что мне в нем нравилось — он отвечал сообразно нанесенному урону и ничем темным и разрушительным не кидался. Так что и Мародеры, в свою очередь, периодически ходили лысые и грибами заросшие, и в розовых мантиях, и с соплями до колен.

Окружающим, даже учителям, эти веселые пикировки нравились. Все с азартом наблюдали за их противостоянием и гадали, что в следующий раз случится. Мародеры многих достали своими розыгрышами, и наблюдать за их унижением доставляло общественности удовольствие. Может, потому Снейпа и не травили после таких унижений, просто ржали, как потом и над Мародерами тоже. Хотя и восхищались, впрочем. Репутация Мародеров как балагуров и шутников взлетела до небес. Это сильно разбавило напряжение в школе, даже травля слизеринцев сошла на нет.

Профессора с медичкой похоже и вовсе вздохнули спокойно — главное, Больничное крыло пустовало, а так, пусть детишки шалят и народ развлекают. Хотя сам Снейп с ума сходил от таких прилюдных унижений. Его гордость неимоверно страдала и, боюсь представить, что бы он сказал, если бы узнал, что я тому причина. Он стал одержим Мародерами, следил — хотел подловить, чтобы их наказали и выперли из школы. Наивный.

Но несмотря на мои усилия дело двигалось по канону. Блэк, которому слово Поттера завязало руки, бесился от бессилия и тоже изощрялся, чтобы обойти запрет и отомстить Снейпу побольнее. Я никогда еще не наблюдала такой чистой неоправданной ненависти. Он стал то тут то там намекать о тайне, и Северус конечно увлекся. Доставал меня догадками и обсуждениями. А я не могла рассказать о Люпине, боясь, что он из неприязни найдет способ открыть всем правду. Северус никогда не страдал всепрощением и был довольно изобретательным в подставах. Причем он давно вычислил, что Ремус оборотень, просто у него доказательств не было.

Мне же не хотелось привлекать к нам внимание директора. Северус в своей неприязни не понимал, что копая под Мародеров, он тем самым копает под Дамблдора. Выплыви правда, директора не похвалят за то, что тот взял на обучение в школу, полную детей, оборотня, да и сам Дамблдор никогда не допустит огласки. В таком случае пострадает только сам Снейп, но донести эту мысль до озабоченного местью подростка было нереально.

В конце концов, на рождественских каникулах открыла ему часть правды. «Мол, видела в видении, что Блэк устроит ему ловушку, и если он поведется, то умрет». А вернувшись, приставила к нему Годрика, чтобы незаметно следил. Так, на всякий случай.

Сама я провела каникулы весьма плодотворно и даже успела наведаться в Министерство до праздников, чтобы встать на учет в отделе анимагов. Им не обязательно знать, что к лету смогу изменять форму по желанию. Я так поступила, чтобы Поттеру не пришло в голову меня шантажировать Азкабаном. Лучше подстраховаться.

Эйлин к нашему приезду уже отправила шкуры во французский банк и привезла мне банковский кошелек с неограниченным кредитом и международный порт-ключ до парижского международного центра прибытия. Так что я провела обряд и два дня гостила у родителей, после чего опять вернулась к Эйлин и Северусу — не могла без колдовства и недели прожить. Жалко было тратить время впустую. Теперь поняла, почему магглокровки рано или поздно постепенно все больше отдаляются от семьи и стремятся остаться в магическом мире.

Коттедж родителей оказался многим больше и светлее прежнего, совсем недалеко от Парижа и папиной работы — французский портал до него как раз был готов к моему отъезду. Мама была счастлива, создавая уют и обставляя дом мебелью. А Петунья наслаждалась студенческой жизнью, и, несмотря на родителей под боком, жила в общежитии, навещая предков не так часто, как бы им того хотелось. Судя по довольному лицу и загадочному взгляду, ее все устраивало. Мы немного посекретничали, по-девичьи. С ней было весело и приятно общаться, когда она не давила авторитетом. А ускользнув из-под руки родителей, заметно изменилась и стала довольно легка в общении. Вернон Дурсль был окончательно забыт.

Родители на меня надышаться не могли и все сожалели, что я редко их навещаю. Закормили и задарили. Было здорово и приятно.

Вернувшись, поговорила с Эйлин. Та купила домик в магическом квартале Бретани, и я опасалась, что она сразу туда переедет. Но Эйлин меня успокоила, сказав, что останется до тех пор, пока мне нужна. Прямо гора с плеч. Так же у нас появился новый домовик, Гек — протеже Роны, согласился перейти в услужение в мой дом. Рона была рада. Не знаю, как размножаются домовики, но что у них есть чувства любви и привязанности, однозначно.