Глупая. I часть (гет)

Северус

Я смотрел на колдографию Лили, вглядывался в черты ее лица и пытался понять, почему теперь так мало думаю о ней. Нет, я не разлюбил ее — тоска и горечь мучили меня, как прежде, и, как прежде, я не мог смириться с ее смертью.

Я когда-то не смог принять ее выбора, все мечтал, что вот стану сильным магом и моя Лили поймёт, какую ошибку совершила, выйдя замуж за Поттера, и что однажды заберу ее, сделаю своей по-настоящему…

Сейчас эти мысли выглядели крайне глупыми и самонадеянными: в юности я был жестоким эгоистом и надеялся, что, получив влияние и приобщившись к власти, заставлю ее себя полюбить. И что получил в итоге? Череду ошибок, боли, смертей, осуждение и беспросветное одиночество… Я никогда ни с кем не был особенно близок, никому не доверял своих мыслей и чувств — кроме неё и Дамблдора… После смерти Лили я был совершенно раздавлен и опустошен. Альбус был единственным, кто поверил мне, дал шанс искупить вину перед покойной подругой.

Я тогда буквально заставлял себя жить. Мне было плевать на то, что думают окружающие и что ждало меня впереди — я жил в ожидании своего часа. Лишь Кара смогла утешить меня: она глядела на меня так, словно понимала все, что творилось в моей голове, и молчала. Мне казалось, что нам с ней не нужны слова, чтобы быть услышанными. Но Кара не смогла избавить меня от чувства вины и ощущения собственной ничтожности… Я все ещё люблю ее, Мэри, но только сейчас научился с этим жить.

Тёмная волна ласково коснулась моих мыслей, внушая мне покой, а мне только и оставалось, что, едва улыбнувшись, отогнать навеянную рекой безмятежность. Я считал, что заслуживаю порицания, и сам не мог простить себя. Так что, Гермиона, твои чувства для меня — лишь иллюзия, которую я оставлю себе, потому что мне нравится мечтать о том, как это могло бы быть…

Спрятав колдографию Лили, я поднялся с кресла. За окном успело стемнеть, и треск огня в камине успокаивал, удерживая меня от необдуманных поступков. Сколько раз за все это время я собирался избавиться от иллюзии Грейнджер, но затем снова и снова находил утешение в этих волнах, позволяя себе мечтать о том, что такая любовь в моей жизни реальна и возможна. Словно что-то может измениться...

Горько усмехнувшись, я вспомнил последний урок с гриффиндорцами: как девушка смотрела на меня тогда, как сердито зашипела на Уизли, что-то бормотавшего за ее спиной, как робко улыбнулась уголками губ, встретившись со мной взглядом, так что мне захотелось ей ответить, но я в очередной раз окинул ее безразличным взглядом и отвернулся.

Я солгу самому себе, если стану уверять, что мне не нравится наблюдать за ее мимикой, за ее угловатыми и неуклюжими движениями, за тем, как она задумывается над вопросом или как широко раскрывает глаза, найдя на него ответ. Даже ее манера тянуть руку, при этом подпрыгивая на месте, теперь не вызывает у меня раздражения, хотя я по-прежнему поворачиваюсь к ней спиной, игнорируя ее знания и попытки добавить баллов своему факультету.

Я продолжал жадно перебирать ее воспоминания обо мне, словно измываясь над собой. Не скрою, я хотел бы наяву прикоснуться к ней, ощутить тепло и шелковистость ее кожи под своими пальцами и губами, но знал, что это невозможно. Именно мне придется держать ее на расстоянии, сознавая свою ответственность за чувства девушки, и тем более теперь, когда я сам находил в них утешение. Убийство Дамблдора разобьёт ей сердце… Эта мысль впервые вызвала во мне острое чувство несправедливости, ведь те немногие, которые искренне доверяют мне, просто исчезнут из моей жизни: одного я буду вынужден убить собственными руками, а Гермиона… Нет, сам я не смогу отказаться от ее Дара, потому что это единственное, что останется со мной до самого конца.

* * *

Гермиона

Наступил июнь, и яркое солнце вместе с теплым ветерком заставили последние мысли об учебе покинуть большинство студенческих голов, и лишь приближение экзаменов вернуло какую-то часть молодых волшебников в библиотеку и к конспектам. Долгие часы сидения над книгами чередовались с прогулками по территории Хогвартса и отдыхом на берегу Чёрного озера — словом, студенческая жизнь шла своим чередом. Вместе со всеми я сидела у озера, готовила домашние задания, смеялась над шутками и предвкушала летние каникулы.

Единственное, что выбивало меня из колеи — профессор Снейп, то мелькавший в конце коридора, то расхаживавший широкими шагами по классу, то смаковавший кофе в Большом зале. И если ночью я могла с наслаждением вспоминать о нашем поцелуе, то днем при одном взгляде на него меня охватывала жгучая тоска. Время от времени я с замирающим сердцем ловила на себе его короткие взгляды, но не замечала в них ничего, что дало бы мне надежду. Более того — я словно стала для него продолжением парты и участком стены в коридоре. В попытке уловить хоть одну адресованную мне эмоцию я молча провожала его взглядом и следила за его руками. Глаза Снейпа стали ещё более непроницаемыми, чем когда-либо, и я буквально кожей чувствовала блок, который он теперь держал постоянно. В глубине души мне хотелось поскорее уехать к родителям. Я знала, что нынешнее лето будет не таким, как в прошлые годы, ведь теперь нам стало известно о крестражах, их поиски уже начались, а значит, Дамблдору и Гарри может понадобиться любая помощь. Мысли о будущем вызывали во мне беспокойство и страх.

* * *

Северус

Учебный год близился к концу, и Малфой впал в отчаяние, понимая, что с каждым днём шансы убить директора становятся все более призрачными. Что ж, близилось время, когда придётся действовать прямо, потому что оттягивать неизбежное становилось опасно, особенно для жизни Драко.

Мы с Дамблдором прогуливались в сумерках по опустевшей территории замка.

— Чем вы занимаетесь каждый вечер, запираясь с Поттером? — внезапно спросил я.

Дамблдор устало посмотрел на меня:

— Я провожу с Гарри много времени, потому что есть вещи, которые мне нужно с ним обсудить, и кое-какие сведения, которые я должен ему сообщить, пока не стало поздно.

— Сведения, — повторил я, задетый этим коротким словом. Уверен, Альбус утаивает от меня нечто важное. — И ты не хочешь, чтобы я знал… По-твоему, теперь я не достоин доверия?

— Дело не в доверии. Как мы оба знаем, у меня мало времени, а мальчик должен, что крайне важно, получить от меня достаточно информации, чтобы выполнить свою задачу.

— А почему мне нельзя получить ту же информацию?

— Я предпочитаю не складывать все свои тайны в одну корзину, которая, к тому же, большую часть времени болтается на руке лорда Волан-де-Морта.

Меня покоробило от его слов, и я вспыхнул от злости:

— Но я делаю это по твоему распоряжению! — процедил я, едва удерживаясь от того, чтобы взглянуть старику прямо в глаза.

— Да, и делаешь непревзойдённо. Не думай, Северус, что я недооцениваю постоянную опасность, которой ты себя подвергаешь. Поставлять Волан-де-Морту информацию, которая кажется ему ценной, и при этом скрывать самое главное — такое я не мог бы поручить никому другому.

— И всё же ты куда больше доверяешь мальчишке, неспособному к окклюменции, посредственному волшебнику, и к тому же имеющему прямую связь с мыслями Тёмного Лорда! — я скривился от раздражения, но заставил себя не смотреть на директора.

— Волан-де-Морт боится этой связи, — спокойно ответил Дамблдор. — Не так давно он испытал, что для него означает по-настоящему проникнуть в мысли Гарри. Это была такая боль, что подобной он не испытывал никогда в жизни. Он не станет больше пытаться завладеть Гарри, я уверен. По крайней мере таким способом.

— Не понимаю.

— Искалеченная душа лорда Волан-де-Морта не может вынести соприкосновения с такой душой, как у Гарри. Она чувствует себя, как язык, лизнувший ледяное железо, как живая плоть в огне…

— Души? Мы ведь говорили о мыслях!

— В случае Гарри и лорда Волан-де-Морта это одно и тоже.

Дамблдор посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни.

Мы дошли почти до Запретного леса, я остановился и обернулся к директору, ожидая его объяснений.

— После того как ты убьёшь меня, Северус…

— Ты отказываешься быть со мной откровенным и тем не менее ожидаешь от меня этой маленькой услуги! — проворчал я, хотя сам понимал, что все же исполню просьбу директора. Однако это недоверие раздражало меня так, что захотелось побольнее уколоть директора. — Сколь многое разумеется само собой, Альбус! А что, если я передумал?

— Ты дал мне слово, Северус. Раз уж мы заговорили об услугах, которых я ожидаю, — ты ведь, помнится, согласился приглядеть за нашим юным другом со Слизерина?

Я с вызовом посмотрел на него — неужели старик обвиняет меня в том, что Драко до сих пор не нашел правильных чар для шкафа?

Дамблдор вздохнул, прерывая мои мысли:

— Северус, приходи сегодня к одиннадцати ко мне в кабинет… После ты больше не будешь жаловаться, что я тебе не доверяю.

* * *

Уже совсем стемнело. Фоукс тихо сидел на своем насесте, и я, усевшись у камина, молча наблюдал за Дамблдором, нервно расхаживавшим по кабинету из конца в конец.

— Гарри не должен знать до самого последнего момента, до тех пор, пока это не станет необходимостью, иначе хватит ли у него сил сделать то, что должен? — казалось, старик говорит сам с собой, одолеваемый сомнениями.

— А что он должен сделать? — наконец подал голос я, чувствуя, что ответ директора не вызовет у меня ничего, кроме очередной порции раздражения. Альбус умел манипулировать людьми и событиями так замысловато, что каждый раз мне казалось, что директор просто спятил и приведёт нас всех к погибели.

— Это наш с Гарри секрет. А теперь слушай внимательно, Северус. Настанет время, уже после моей смерти, когда лорд Волан-де-Морт начнёт опасаться за жизнь своей змеи.

— Нагайны? — удивлённо переспросил я. — К чему здесь эта тварь?

— Настанет время, когда лорд Волан-де-Морт перестанет посылать змею выполнять свои приказы, а станет держать в безопасности рядом с собой, окружив магической защитой. В этот момент… Только тогда можно будет сказать Гарри.

— Сказать Гарри что? — с акцентом на последнем слове, уже теряя терпение, произнес я.

Дамблдор набрал в грудь воздуха и закрыл глаза. Впервые я видел его таким взволнованным.

— Сказать ему, что в ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятие отлетело назад, ударив в лорда Волан-де-Морта, и осколок его души, оторвавшись от целого, проник в единственное живое существо, уцелевшее в разрушенном доме. Часть Волан-де-Морта живёт в Гарри, и именно она даёт мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда, которой он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Волан-де-Морт не догадывается, живёт в Гарри, Волан-де-Морт не может умереть.

Я ушам своим не поверил и невольно подался вперед всем телом, но, пытаясь убедить себя в том, что это невозможно, продолжал внимательно смотреть на директора.

— Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — собственный голос прозвучал неестественно спокойно, не в силах отобразить всего того хаоса, который царил в мыслях. 

— И убить его должен сам Волан-де-Морт, Северус. Это самое важное, — Дамблдор говорил твёрдо — так, словно выносил смертный приговор.

Снова долгая тишина. Волна ласковой заботы Гермионы коснулась моих мыслей, но я тут же прогнал ее, не позволив успокоить и сбить меня с толку. Нет, я не верю ему… Не верю в то, что все эти годы жил ради того, чтобы…

— Все эти годы я думал… Я думал, что мы оберегаем его ради неё. Ради Лили, — вырвалось у меня.

— Мы оберегали его, потому что очень важно было обучить мальчика, вырастить, дать ему испробовать свою силу, — Дамблдор по-прежнему не открывал глаз. — Тем временем связь между ними всё крепнет, болезненно разрастается. Порой мне кажется, что Гарри сам это подозревает. Если я не ошибся в нём, он поступит так, что, когда ему будет должно выйти навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец Волан-де-Морта.

Дамблдор открыл глаза и впился в меня пронзительным взглядом. Я смотрел на него с ужасом:

— Так вы охраняли его жизнь, чтобы он мог отдать её в нужный момент?

— Тебя это шокирует, Северус? Сколько людей, мужчин и женщин, погибло на твоих глазах?

— В последнее время — только те, кого я не мог спасти, — я буквально вскочил с кресла. Ужас стремительно сменился яростью, горевшую в груди и готовую вырваться наружу. — Ты меня использовал!

— То есть?

— Я шпионил ради тебя, лгал ради тебя и подвергал себя смертельной опасности ради тебя. И думал, что делаю всё это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь ты говоришь мне, что растил его, как свинью на убой! — я сверлил директора взглядом и, презрительно оскалившись, с омерзением выплевывал каждое слово.

— Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьёзно сказал Дамблдор, не сводя с меня глаз, но затем его брови удивленно приподнялись, а выражение лица смягчилось: — Уж не привязался ли ты, в конце концов, к мальчику?

— К мальчику? — с надрывом, со всей болью, что сидела во мне, выкрикнул я. — Экспекто патронум!

Из кончика моей палочки вырвалась серебряная лань, спрыгнула на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вылетела в раскрытое окно. Я заметил, что контур моего патронуса стал размытым и подрагивал при каждом его движении; впрочем, лань была ещё хорошо узнаваема. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся ко мне, и глаза его были полны слёз.

— После стольких лет?

— Всегда, — помедлив, ответил я. Мой взгляд вернулся к окну, а в мыслях бурлила тёмная река Гермионы Грейнджер, отчаявшаяся, наконец, успокоить меня.

* * *

Гермиона

От тоскливых мыслей меня отвлекали поиски сведений о загадочной Эйлин Принц. Кроме пожелтевшей вырезки из старого «Пророка», я больше ничего не нашла. Видя, как Гарри, и без того раздражённый субботними отработками у Снейпа, постоянно злится, не в силах вернуть обратно таинственный учебник по зельеварению, я решила поговорить с ним.

Поттер сидел у окна в гостиной, дописывая домашнюю работу. Сидевший рядом с ним Рон ныл, что лучше бы ему досталась тема по дьявольским силкам, которые ему пришлось подробно изучить для своей иллюзии. Похоже, парни решили оставить травологию на последнее — впрочем, чаще всего так и было. Джинни в гостиной не было — у нее были СОВ на носу, и она стала засиживаться в библиотеке почти до самого отбоя. Усевшись между парнями, я решительно уставилась на Гарри и заявила:

— Нам нужно поговорить, Гарри.

— О чем это? — подозрительно спросил он, прищурившись. — Снова будешь отчитывать за то, что я отвлекаю Джинни от подготовки к экзаменам? Сегодня мы даже почти не виделись!

— О Принце-полукровке.

— Ну вот опять, — простонал друг, закатывая глаза и отбрасывая перо. — Нет, серьезно — мы же уже все обсудили!

— Вначале выслушай меня, — твердо ответила я. — Я попыталась выяснить, кто мог бы иметь такое увлечение, как изобретение Темных заклинаний…

— Да не было у него такого увлечения…

— «У него»? А с чего ты взял, что это «он»?

— Слушай, мы это уже проходили! — рассердился Гарри, нетерпеливо склонившись вперёд, но ответил: — Принц, Гермиона, Принц!

— Правильно! — отозвалась я, начиная раздражаться из-за упрямства Поттера. Вытащив из кармана старенький газетный лист, я решительно хлопнула им по столу перед Гарри. — Смотри! Взгляни на фотографию!

Гарри поднял крошащийся листок и уставился на пожелтевшую от дряхлости колдографию, Рон тоже склонился над ней. На снимке был портрет костлявой девочки лет пятнадцати, причем далеко не красавицы — густые брови, длинное бледное лицо, — она выглядела одновременно сварливой и замкнутой. Подпись под колдографией гласила: «Эйлин Принц, капитан команды Хогвартса по игре в плюй-камни».

— И что? — спросил Гарри, читая сопровождавшую снимок заметку. — Довольно скучный отчет о соревнованиях между школами.

— Ее звали Эйлин Принц. Принц, Гарри.

Мы уставились друг на друга, и я увидела как до Гарри начало доходить, что же я пытаюсь ему сказать. К моему удивлению, он лишь рассмеялся:

— Да, Гермиона, весьма изобретательно…

Я было возмутилась, но потом все же решила взять себя в руки и спокойно объяснить ему свои мысли. Однако на все мои предположения Гарри упрямо отвечал:

— Послушай, Гермиона, я знаю, что это была не девочка. Просто знаю!

В какой-то момент я поняла, что спорить с ним просто бессмысленно.

— Ладно, попробую выяснить об этой Эйлин Принц побольше, вдруг что и найду.

— Ну валяй, развлекайся, — раздраженно сказал Гарри.

— Непременно, — ответила я, копируя его интонацию. Поднявшись, я стремительно направилась к портрету.

И уже там, обернувшись, резко выпалила: — И первым делом проверю старые списки награжденных за успехи в зельеварении.

* * *

Когда я вернулась в гостиную, то нашла там только Рона. Он, то и дело торопясь и сбиваясь, рассказал мне, что Дамблдор, наконец, что-то нашёл и увел Гарри с собой. Но поволноваться я не успела: портрет отодвинулся в сторону, и в комнату влетел Поттер.

— Чего хотел Дамблдор? — сразу спросила я и, заметив, как Гарри взволнован, с тревогой прибавила: — Гарри, с тобой все в порядке?

— Все, — отрывисто бросил он и, пробежав мимо нас, взлетел по лестнице в спальню. Мы с Роном переглянулись и уже поднялись с дивана, решив пойти за ним, но Гарри, громко топая, уже спустился назад в гостиную.

— У меня мало времени, — тяжело дыша, сказал он. Он был взволнован и возбужден, что вызвало у меня плохие предчувствия. — Дамблдор велел взять мантию-невидимку. Послушайте…

Он коротко рассказал нам, куда и зачем отправляется. Один из крестражей найден!

— Вы понимаете, что это значит? — взволновано спросил он, закончив свой рассказ. — Дамблдора этой ночью в школе не будет, так что Малфой наверняка снова попытается добиться своего.

Я хотела было перебить Гарри, но он прервал меня, достав карту Мародеров.

— Да послушайте же! — сердито прошипел он. — Я уверен, что Малфой праздновал что-то в Выручай-комнате. Вам придется следить за ним и за Снейпом тоже, так что возьмите в помощники всех, кого сможете, из ОД.

Гарри сунул мне в руки карту Мародеров.

— Гермиона, те галеоны, которыми мы пользовались для связи, еще работают? Дамблдор говорит, что поставит в школе дополнительную защиту, но тут не обошлось без Снейпа, а он знает, что это за защита и как ее обойти. Правда, он не знает, что вы будете приглядывать за ним, — он внимательно смотрел на меня.

— Гарри… — начала я, но тут же задохнулась, чувствуя как страх стремительно расползается во мне — это Гарри заразил меня паникой. Быстро сбросив его невольное внушение, я очистила сознание и выровняла дыхание.

— У меня нет времени на споры, — быстро проговорил Гарри. — И вот, возьми это.

Он сунул Рону свернутые носки.

— Спасибо, — сказал Рон. — А носки-то мне для чего?

— Тебе понадобится то, что в них завернуто — «Феликс Фелицис». Разделите его между собой и дайте Джинни. Попрощайтесь с ней за меня. Мне пора, Дамблдор ждет…

— Нет! — выпалила я, когда Рон осторожно извлек из носков флакончик с золотистым зельем. — Нам он не нужен, возьми его сам — никто не знает, с чем ты столкнешься.

— Со мной все будет хорошо, ведь я с Дамблдором, — сказал Гарри. — Просто я должен быть уверен в том, что вы в порядке. И не смотри на меня так, Гермиона. Ну, до встречи.

Он торопливо вышел из гостиной, проскочил сквозь портретный проем и умчался прочь.

Примечание к части

Часть диалогов заимствована у Дж.Роулинг.