Старушка Петти (джен)

Ремус почти все время проводил у медленно приходящего в себя Сириуса. Петунью это устраивало. Пусть Ремус оставался другом, но все равно он был невольным шпионом директора. Даже то, что Дамблдор не спас в свое время невиновного Блэка, не остудило доверия Ремуса, хотя немного его и пошатнуло. Петунья в разговорах с ним старательно раскачивала лодку, но куда ей против многолетнего обожания. Почему у Ремуса были именно такие чувства к директору, Петунья понимала. Как-никак, тот принял оборотня в школу. Детская благодарность за право быть нормальным — это страшная сила. Она перекрыла даже то, что потом диплом Хогвартса никак не помог Ремусу устроиться в магическом мире. Десять лет он практически скитался, чуть ли не бомжевал, перебивался работой в маггловском мире. Разве для этого он учился — и отлично — в магической школе, одной из самых лучших в мире? Петунья бы обозлилась. Но Ремус винил во всем себя и свою "проблему", а не общество, не директора, который выпустил его в этот мир, которому он не был нужен.

"Впрочем, может, если бы Сириус и Джеймс были рядом, все было бы по-другому... Что теперь гадать", — вздыхала Петунья.

Однако ее справедливый, но опрометчивый поступок по освобождению Блэка принес и неприятности. Ремус рассказал Сириусу про последние десять лет, что успело произойти, умолчав, по просьбе Петти, лишь о ней. И Сириус вспомнил, что он крестный Гарри, и загорелся идеей забрать себе сына Джеймса, спрятать от магглов подальше. Этого допустить было нельзя. Мысль оставить ребенка Сириусу вызывала в Петунье дрожь. Судя по рассказам Люпина и по оценке пациента Янусом, умом Сириус все еще остался двадцатилетним. Петунья не встречала его в этом возрасте, но вряд ли он стал ответственнее себя в семнадцать, а это было кошмаром. Да, у него магический особняк, да, у него влиятельная семья, но в голове-то ветер! Втянет Гарри в какое-нибудь приключение, с него станется. Она знала племянника, он грезил приключениями, пусть не решался на них в реальной жизни, но с Сириусом мог и решиться... Нет, этого допустить нельзя. Блэк мог невольно подтолкнуть Гарри к задумке Дамблдора. Кстати, директор навестил его в больнице. Выразился, как он рад, что ошибся много лет назад, как он рад, что гриффиндорец все же остался верен своим друзьям. Обещал всяческую помощь. Ремус рассказывал об этом восторженно, а вот Петунья слушала все это скептически. Какая помощь нужна наследнику огромного состояния, последнему из Блэков? Денег и жилья у него завались, работа, по сути, не нужна... разве что в усыновлении Гарри. И тут снова...

Рассказать Блэку о себе Петунья собиралась и так. Позже, когда он оправится и войдет в мир хотя бы немного. Сейчас он был немного нестабилен, все порывался найти Петтигрю. Если она расскажет и свою историю, Блэка точно будет не сдержать. Позже. Но даже если рассказать, если Сириус примет, что Гарри лучше с Петуньей — это будет подозрительно. Мало того, что он все уши всем прожужжал, как будет жить с крестником, так и не в характере Сириуса было бы оставить Гарри с магглами. Нет, это определенно не вариант. И выход был один.

Открыться.

Как же трясло Петунью от одной только этой мысли! Сейчас, тайно живя волшебной жизнью, она была в безопасности. От Пожирателей Смерти, от того, кто наложил на нее проклятье, от директора, от всех! Никто не ожидал, что она может дать отпор, а она могла. Никто не интересовался ею, обращались с ней, как с простой магглой, и это было здорово. Она могла обхитрить, защититься, спрятаться. Если она выйдет из тени, этого всего не будет. Более того, как жертва такой магии и как тетя Героя, она окажется под пристальным вниманием. Это ей претило. Особенно теперь, когда они начали охоту за Волдемортом. А еще был Дадли, которому тоже достанется внимание. А что, если оно будет негативное? Что, если кто-то узнает об их прошлом отношении к Гарри? Ее еще оправдают, но сына... Как сложно, Мерлин, как сложно!

В панике Петунья провела несколько дней. Все валилось из рук. Упражняться в магии не получалось, а именно сейчас было так необходимо! Она еще слаба, она не выстоит против всех злодеев магического мира, не сможет защитить своих детей! Дадли чувствовал состояние матери, и даже пришел один раз в гостиную перед сном и просто молча обнял ее. Это придало сил. Решимости. Ради него, ради Гарри.

— Ты же поможешь, сестричка? — тихо спросила она портрет Лили. Та улыбалась.

В начале декабря она позвала Циреру, чтобы рассказать о своем возвращении в магический мир. Целительница выслушала объяснения Петти и задумалась.

— Мы всегда знали, что это опасно, — проговорила она. Петунья кивнула.

— Но я не могу потерять Гарри. И поставить его под удар тоже. Мне нужно это сделать.

— Он под ударом и так. Готова ли ты подставить еще и своего сына?

Петунья вскинулась.

— А что еще остается делать?! Они отнимут у меня племянника! Не для того я пережила все это, чтобы просто отдать его в чужие неблагонадежные руки!

— Ты так про Сириуса? — хмыкнула Цея.

— Я так про тех, кто имеет влияние на Сириуса, — отрезала Петунья. — Дамблдор снова приходил к нему. Поддерживал в стремлении забрать Гарри. Мне кажется, он что-то подозревает. Как бы не стало хуже, Цея.

— Ты его обвинишь? В вмешательстве в жизнь магглы?

Петунья подумала.

— Пока нет. Пока. Сделаю вид, что только прозрела. Посмотрю, что произойдет. Не думала я, что мы с ним станем врагами. Не любила его никогда, это правда, но чтобы такое противостояние... Нет, для этого пока рано. Пускай все видят во мне только очнувшуюся радостную дурочку.

— Тогда все заподозрят неладное, — усмехнулась Цирера. — Дурочкой ты никогда не была.

— Была, — хмуро ответила Петунья. — Когда была магглой. Может, я еще не совсем пришла в себя?

— Вполне может быть. Тебе нужна будет помощь меня или Януса?

— Возможно. Посмотрим. Все еще впереди, тут главное — правильно войти. Я не знаю, как.

— Можно так же, как ты реально вошла. Через Мунго, — предложила Церера.

— А это план, — одобрила Петти. На том и порешили.

Наступило тягостное молчание, встал вопрос: а что будет после.

— Мне надо защититься. — хриплым голосом поговорила она. — Нельзя, чтобы кто-то сюда проник и все разрушил.

— А они могут, — поддержала Церера. — Особенно эта Рита Скитер. Акула пера, добывает сведения из воздуха.

— Я не про репортёров, но они, видимо, тоже. Я подумала о несчастном случае с тетей Гарри Поттера...

— Ну это навряд ли, — засомневалась Цея, но насторожилась. — Я свяжусь с Аластором. Он тебе такую защиту устроит, комар не проскочит. Он же параноик! Лучший защитник.

— После моего признания только. А то пойдут вопросы.

— Конечно.

* * *

Выпал снег. В Мунго было мало посетителей, потому появление с улицы запыхавшейся словно от бега женщины с мальчиком практически никто не заметил. Растерянная, она смотрела на волшебников, а затем бросилась к стойке привет-ведьмы.

— Помогите, — почти кричала она. — Я Петунья Эванс, и, кажется, я... Мы с сыном волшебники!

* * *

И завертелось. Обследование, доктора, которые подтвердили, что Петунья и Дадли Эванс волшебники, что на Петунью было наложено темное проклятье, из-за которого ее магию заперли, а все ее забыли. Газеты взорвались. Сама тетя Героя! Пробыв в Мунго несколько дней, Петунья решилась дать всеобщее интервью. Больше всего вопросов, конечно, вызвал Гарри. Петунья отвечала почти честно. Все равно кто-нибудь раскопает их прошлое, и это будет против нее. Она не даст им шанса. Она даст им вопросы.

— Подбросили под дверь в корзинке. Пошла за молоком и нашла, а там записка: родители умерли, воспитывайте, не говорите, что волшебник, а то... а у нас Дадли. Мы — обычная маггловская семья, мы не планировали двух детей! Денег не хватало, но мы справлялись. До первого выброса Гарри. Он испугался, и по гостиной будто ураган прошелся. Убрали, но теперь были настороже. Выбивались стекла, а один раз люстра упала, да чуть ли не на Дадли! И чем дальше, тем больше. Теперь я понимаю, что часть магии была от Дадли, скорее всего.

Муж мой боялся магии. Он хотел выбить ее из Гарри. А я... я не защитила. Я не знала. Мне казалось, что волшебство — зло, ведь оно убило мою сестру. Я поддержала мужа, я очень сожалею. Мы решили, что труд не оставит Гарри сил на магию. Он помогал мне по дому, хорошо помогал! Но не по своей воле. И все стало меньше, масштабы катастроф уменьшились. Скорее всего, от возраста, но мы думали, что наша терапия работает. Но относились мы к нему отвратительно. Наказывали за магию.

Это вошло в привычку. Мой бывший муж так вообще ненавидел Гарри. Тот жил в чулане, и наказывали его очень строго. Не поощряли никогда. А в этом году я словно прозрела. И ужаснулась. Гарри же ни в чем не виноват! Мне стало так плохо от того, что мы с мужем натворили, что я не смогла больше с ним жить. Он ужасный человек, подавлял меня, делал монстра из сына, а к Гарри...

Я взяла детей, и мы ушли. Все изменилось, можете спросить Гарри. Словно дышать стало легче. Я постаралась стать ему хорошей тетей. Полностью изменила свое отношение к нему, это оказалось легко! Оказывается, все эти годы я любила его. Просто почему-то не могла это выразить. То ли атмосфера дома, то ли муж, то ли... Сейчас у нас все хорошо. Я рада и горжусь им.

В этом году воспоминания начали возвращаться. Сначала как сны. Потом Гарри уехал, а чудеса продолжались. Я подозревала Дадли, но он же не получил письма? А затем пришел однажды мой бывший муж. Мы повздорили, очень сильно, я кричала на него, а он... замер с открытым ртом, потом проморгался и спросил, где он. Он нас забыл, и Слава Мерлину! И тут-то на меня нахлынули воспоминания. Я — ведьма! И горжусь этим! Горжусь своей сестрой и ее мужем, горжусь своим племянником!

Статьи "Я — ведьма" разлетелись по всей магической Британии. История проклятия была очень интересна, ведь никто давно такого не практиковал, да на ком! На родственнице Героя! Было ли это планом Темных Сил? Экспериментом темного мага-одиночки? Случайностью ли? Репортеры жадно спорили в своих статьях. Было ли отношение семьи к Поттеру следствием ритуала или чего-то еще? Могли ли простые магглы так невзлюбить чужого ребенка? Почему нельзя было говорить, что он волшебник?

— Да, врали. Я говорила, что Лили и Джеймс были безработными и погибли в автокатастрофе. Но что я могла сказать? С точки зрения нашего мира так оно и было.

Почему Дамблдор оставил ребенка в такой семье?

— Нет, нас не проверяли. Точнее, этого я не помню. Но врачи говорят, что память мне не подчищали... По крайней мере, если это и делали, то очень профессионально. Сама хочу спросить директора, а где он был и почему это не прекратил?!

Директор молчал. Как и на второй вопрос.

— Письмо получил только Гарри. Но это меня уже не удивляет, знаете ли. У нас с Лили вышло точно так же. Она получила письмо, я — нет. Если бы не проверка Хогвартса тогда, быть мне обскуром. Но для своего сына я добьюсь места в Хогвартсе!

Репортеры рвались взять интервью у Гарри, но школа их не пропускала. Органы опеки были в замешательстве. С одной стороны, Петунья признала, что не обеспечила должный уход племяннику. С другой — она была тогда магглой, не подвластной им. И даже тогда она исправилась. А сейчас она ведьма и ближайший родственник. Множество людей вспомнили Петунью, и все они отзывались о ней, как об очень ответственной и хорошей ведьме. Что делать? Здесь бы послушать самого Гарри...

Наконец Петунья добилась свидания с племянником. Его выпустили из школы, чтобы они вместе сходили на могилы Лили и Джеймса. Конечно, репортеры были тут как тут, такой материал!

— Как ты? — тихо спросила Петунья, обнимая Гарри.

— Вам намного хуже, — ответил Гарри, обнимая тетю в ответ.

— Прости за это все, — прошептала Петунья, и они, взявшись за руки, переместились в Годрикову Лощину под вспышки камер.

Памятник был красивый, это Петунья признала. Они постояли немного у могил. Петунья тихо сказала Гарри:

— Мне жаль, что вот так. Надо было прийти сюда только вдвоем. Но мы не могли.

— Я знаю, тетя. Не плачьте. Почему вы плачете?

— Я не знаю, — Петунья вытерла слезы. — Просто это... словно конец. Лили, Джеймс, не оставляйте нас сейчас. Прошу, — тихо обратилась она к надгробиям. Они молчали.

Маленькая передышка и снова...

— Да, я люблю тетю. Она была неправа, но она исправилась. Она любит меня, и я это чувствую. Только не забирайте меня! Она — моя последняя связь с мамой! И с Дадли мы подружились. Мне было так хорошо этим летом. И сейчас. Не забирайте меня!

На том и порешили. Органы опеки выдохнули. Репортеры засняли объятия тети и племянника. Написали, что любовь сильнее всех проклятий. И нашли новую жертву в лице директора. Эвансы выдохнули.

А через неделю после всей этой кутерьмы угрюмая сова принесла Дадли письмо.