Apple Pies and Other Amends (гет)

Во вторник Гермиона ужасно боялась предстоящей аппарации. Она стояла у выхода из квартиры и раз за разом представляла себе путь туда и обратно. Аппарация и без того довольно коварный вид магического транспорта, а уж если волшебник рассеян или устал, то дело может кончиться плохо. К Гермионе подходили одновременно оба нежелательных состояния. После того, как она написала вчера это идиотское согласие, она плохо спала ночью и не смогла сосредочиться на работе. Утром она потратила целых сорок пять минут, выбирая платье и остановилась на одним из своих любимых — сливового цвета, будучи полностью убежденной, что приглашение на чай — это одна из Малфоевских уловок, чтобы еще раз ткнуть ее лицом в ее отвратительное маггловское происхождение. Как будто бы даже самое идеальное фиолетовое вязаное платье могло спасти положение. Она даже хотела по-быстрому сделать пирог с рикоттой и лимонной глазурью, чтобы держать его в руках как щит, если дело пойдет совсем плохо.

Наконец, без пяти шесть Гермиона сделала два глубоких успокаивающих вдоха, уговорила себя не трусить и аппарировала к удивительно обыкновенным воротам Малфой-мэнора. Она так сильно дрожала от волнения и страха, что сама удивилась тому, что аппарация не расщепила её. В этот раз ей даже не понадобился интерком. Как только она появилась, ворота с механическим скрипом начали открываться.

— Мне просто идти дальше, да? — спросила она у них. Она, конечно, знала, что вопрос не имеет никакого смысла, очевидно, эти ворота были сделаны абсолютно без применения магии. В них не было ничего волшебного, что могло бы ответить ей. Но бессвязное мысленное бормотание пыталось всеми силами отсрочить неизбежное.

Крепко сжимая край своего трэнча, снова с водооталкивающими чарами, на всякий непредвиденный случай, Гермиона начала свой долгий путь до мэнора по бесконечно длинной подъездной дороге. Она настолько была потеряна, что забыла про себя обругать паранойю, которая каждый раз возникала при виде мэнора, что, кажется, было задумано архитектором.

Когда Мэви открыла перед ней главные двери, Гермиону уже почти тошнило от нервного напряжения. Она лишь немного пришла в себя только, когда эльф радостно приветствовала ее.

— Мисс Грейнджер. Мэви рада снова видеть вас в Малфой-мэноре. Очень рада.

— Как и я, Мэви, — соврала Гермиона, переступая порог фойе Малфой-мэнора.

Сегодня все люстры уже были зажжены, сражаясь с темнотой последнего февральского вечера. При свете люстр Гермиона вздрогнула, увидев, как одета Мэви. Фиолетовое шелковое платье, отделанное черным мехом, и грамотно подобранные туфли на каблуках. Без сомнения, ее наряд стоил больше, чем Гермиона зарабатывает в месяц.

— Мэви, ты... Ты выглядишь очень мило сегодня вечером.

Эльф бросила небрежный взгляд на своё платье, как если бы одежда от кутюр была абсолютно обыденной вещью для рабов и слуг.

— Мэви приятно, что вы так думаете, мисс. Мэви заметила, что мисс одела фиолетовое в прошлый раз, поэтому Мэви решила сделать мисс приятно и одеть любимый цвет мисс. И смотрите-ка! — объясняла эльф, помогая Гермионе снять плащ. — Мэви была права!

— Да, права, — согласилась Гермиона, мысленно разглаживая складки на своем сливового цвета платье. — Но, Мэви, как много у тебя костюмов? Ты что, можешь просто менять их в зависимости от настроения?

Вместо ответа Мэви безмятежно пожала плечами, убирая плащ гостьи. Затем вскинула свою руку в сторону мраморной лестницы в конце холла.

— Мисс, не последуете ли за Мэви туда, где накрыт чай?

— Мы разве... мы разве идем не сюда? — Гермиона не глядя махнула рукой в сторону гостиной позади себя, хотя сама не была готова даже взглянуть на это место.

— О! Боже! Конечно, нет! — эльф замотала головой так сильно, что уши начали хлестать ее по щекам. — Никто не пьет тут чай. В эту комнату никто и никогда больше не заходит.

Геомиона шумно вздохнула с облегчением, перед тем как спросить:

— Тогда куда мне идти?

— В меньшую из двух библиотек, если мисс не возражает.

Не то чтобы это бы откровением. У всех богатых английских семей есть собственная библиотека. Но у них было две? И неужели Малфои снизошли до того, чтобы накрыть чай в одной из них там, где книги, идеи и логика могут испортить великосветскую чистокровную беседу. Гермиона ругала себя всю дорогу за эту гадкую мысль, следуя за Мэви вдоль холла. Конечно, у нее было куча времени на искупление этого греха, пока они шли от одних бесконечных коридоров и лестниц к другим лестницам и коридорам. Гермиона уже почти была готова признать, что она не смогла бы выбраться из этого дома без карты, Патронуса и запаса еды на месяц, когда Мэви объявила, что они пришли.

— Малая библиотека, мисс. Пожалуйста, входите.

В сомнении покусывая нижнюю губу, она взглянула в последний раз в большие ободряющие глаза Мэви, на выдохе открыла дверь и сделала шаг вперед.

Ее глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к новому освещению. Проходы были довольно тусклыми, и Малая библиотека освещалась лишь горящим пламенем в камине, который был размером с машину ее родителей. Напротив открытого огня ждали два зеленых кресла. Между креслами маленький столик был богато накрыт к чаю. Вокруг этого уютного уголка ряды за рядами стояли книги, большая часть которых прятались в тени, отбрасываемой огнем.

— Это жестоко, я знаю, — сказал голос из темноты. — Пригласить Гермиону Грейнджер в библиотеку, намереваясь не давать ей читать.

Она сделала шаг на свет и замерла от удивления.

Он вышел из одной из теней и подошел к мерцающему пламени. Она была готова увидеть демонический образ Пожирателя Смерти, выходящего прямо из танцующего Адского пламени. Но если не брать в расчет привычный для него черный костюм, который он так любил одевать, Драко Малфой выглядел абсолютно нормальным. Даже приятным.

— Здравствуй, — сказал он, жестом руки показывая ей на одно из мягких кресел и приглашая сесть. Его тон был настолько обезоруживающе спокойным, манера держаться настолько расслабленной, что она замерла, не решаясь пошевелиться. Парадоксально, но так оно и было.

— Маггловские ворота? — выпалила она и съежилась, ожидая ответ.

"Здравствуй", Гермиона, кричала она на себя внутри. Подходящий ответ на "Здравствуй" — это не что-то ироничное вместо ответного приветствия.

Острые черты лица Драко в момент побледнели. Затем улыбка медленно расползлась по его лицу.

— А! Ну, конечно. Ты должна была заметить.

— Потому что я магглорожденная, — равнодушно произнесла она.

Но он отрицательно покачал головой.

— Полагаю, что нет. Скорее потому, что ты — это ты. Разве не ты знаменита тем, что... Ну, замечаешь то, что другие не могут?

— Как ты узнал?

— Неужели Дары Смерти сами пришли к вам? Или все статьи в "Ежедневном Пророке" так неточны, как утверждает мой отец?

Гермиона не смогла сдержать неловкий смешок. Особенно вспоминая последнюю статью Ротты Скитер о регистрации нелегальных анимагов, которую можно назвать скорее чистосердечным признанием. Видимо она, всё-таки нашла подарок от Гермионы в своем столе.

— Ну, почему? Некоторые их истории были правдой, — она уступила. — Но большинство, конечно, чистая ложь. Так что одно очко в пользу Люциуса Малфоя.

Драко покачал головой.

— Всего одно очко — это большая редкость в случае Люциуса Малфоя. Я не говорю о потрясающем богатстве или огромном доме, или о жене, которая по необъяснимой причине любит его. Я имею в виду место среди тех, кто "принимает решение за весь магический мир". Он немного скучал по своему месту в этой политической игре эти несколько лет.

Гермионе захотелось присесть в кресло. Она не стала кивать в знак согласия.

— Что ж, скажи мне, — продолжил Драко, грациозно опускаясь в кресло через столик от неё. — Все те статьи о вашей с Поттером Большой и Светлой Любви были тоже ложью?

— Я думаю, что ты тот самый человек, который пустил этот слух на четвертом курсе Хогвартса. Эта история была ложью тогда, осталась ложью и сейчас. Так случилось, что Джинни Уизли скоро станет миссис Поттер. А я лишь наслаждаюсь ролью лучшего друга, и мне это очень нравится.

— Вместе с Уизли, — он ответил. — Говоря о нем... Когда вы наконец найдете себе скромную лачугу и займетесь производством огромного количества рыжеголовых неприятностей?

Гермиона покраснела и быстро опустила взгляд на свои колени.

— По правде говоря, мы не собираемся этого делать. Рон и я... Мы расстались на первую годовщину... Хорошо, мы расстались в мае. У нас лучше получается общаться, когда мы просто дружим, если тебе интересно.

Драко открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом, видимо, передумал и просто кивнул.

— Хотела бы тебе напомнить, что чай предполагает культурную беседу. Несмотря на твое поведение в школе, понимание этого должно быть частью твоего воспитания, как каллиграфия, соколиная охота и чему там ещё учат чистокровных детей из богатых семей.

Эта язвительная фраза вызвала буквально взрыв смеха, и она словно онемела от удивления. Его смех... был милым, веселым, и заполнял все пространство комнаты. Это открытие стало большой неожиданностью: Драко Малфой, оказывается, способен на такой искренний смех. Особенно, когда он смеется не над её волосами или зубами, или родителями.

— Малфои решили сделать выбор в пользу дуэлей и не заниматься соколиной охотой, — сказал он, отдышавшись.

— Серьезно? Я думала, это было интересно только аристократам восемнадцатого века. И сейчас дуэли уже не в моде.

Драко снова рассмеялся, не так громко, как в прошлый раз, но так же искренне.

— На самом деле, я имел в виду те дуэли, которым нас учили на втором курсе в Хогвартсе и которые пригодились на Вой... — он резко остановился и попытался исправиться. — После занятий.

— А-а! — Гермиона хорошо поняла, о каких именно дуэлях он говорит. И была бы рада сменить тему. Они ещё не совсем готовы к разговору, который обычно приводил к слезам и воспоминаниям о погибших на войне. Она чувствовала, что в его случае понадобится нечто большее, чем четыре золотистых яблочных тарта, принесенных с собой, чтобы начать беседовать на эту болезненную тему.

Драко не спросил, даже не посчитал необходимым спрашивать, он взял чайник и налил ей чай. Молча взял щипцы для сахара с одним кусочком сахара, она кивнула два раза. Он правильно понял этот жест и опустил два кусочка в её чашку, а потом занялся собой.

— Электричество, — сказал он внезапно, все ещё размешивая свой напиток.

— Что, прости?

— Электричество. Это та сила, которая заставляет двигаться маггловские ворота.

— Я подозревала что-то такое.

Он кивнул, не поднимая глаз от чашки.

— Наши старые ворота— я уверен, ты помнишь — были сделаны из охранной родовой магии Малфоев. Без малейшего применения Темной Магии на них, конечно. Одно из условий нашего приговора заключалось в том, что мы должны были позволить команде Авроров разрушить их. Затем Министерство и маггловские электрики, которым потом стерли память, установили новые. В основном, чтобы было легче добраться до моего отца, я думаю. Эти новые ворота — настоящая заноза в заднице, честно говоря. Они вечно... Как это называется? "Короткое замыкание"? — Их замыкает во время дождя. А электричество к нам протянули из Уилшира. Министерство добилось своей цели, я полагаю.

Гермиона была готова признать, что это было немного забавно. Но похоже, что приговор всё ещё остался довольно болезненной темой. Гермиона взяла свою чашку и попробовала, чтобы определить, стоит ли похвалить его за вкус чая, температуру и что-нибудь ещё. К счастью, чай был просто божественный; цветочная композиция вкусов и запаха напомнила ей о каникулах во Франции с родителями, и она, закрыв глаза, сделала ещё один большой глоток. Но заметив клеймо производителя на дне, она поперхнулась, чуть не уронив фарфоровую чашку вместе с блюдцем.

Драко, должно быть, заметил её неловкость, потому что спросил.

— Что такое? Не слишком горячий?

— Нет-нет, — она пробормотала, возвращая чашку с блюдцем обратно на стол. — Я просто только что поняла, что твой чайный сервиз, вероятно, стоит больше, чем вся мебель в моей квартире, а может быть, даже больше, чем вся квартира. А может быть, даже больше, чем само здание.

Он снова фыркнул. У него получается определенно, лучше чем у Миллисенты. И поставил свою чашку.

— Я бы не стал об этом сильно беспокоиться. Большинство из этих вещей наверняка подделка, учитывая привычку братьев Лестрейндж слоняться по Китаю.

Драко не заметил, как по ее телу прошла дрожь при упоминании этой фамилии. Но она обратила внимание, как чашка в его руках начала дрожать, издавая тихий звук при соприкосновении с блюдцем, и как он пытался успокоить свои руки. Гермиона не была уверена, что всё из сказанного им в субботу было правдой, но похоже, что Драко Малфой не врал о том, что у него трясутся руки.

Недолго думая, Гермиона потянулась своей маленькой рукой через столик и накрыла ей его большую ладонь. Драко был настолько шокирован этим жестом, что чуть не опрокинул чашку.

— Ты можешь добавить немного, — сказала она мягко, убирая руку. — Если тебе это необходимо. Я могу даже отвернуться, если хочешь.

Он смотрел на неё, не моргая, должно быть, целую минуту, лицо было серьезным и непроницаемым в свете камина. Затем не отводя от неё глаз, он поставил чашку с блюдцем на стол и вытащил из своего нагрудного кармана маленькую серебряную фляжку. Он налил изрядное количество янтарной жидкости, в которой она узнала огневиски, в чай. Покрутил фляжку в руках и вернул её на место.

— И ты не собираешь мне говорить, что это вредно? — спросил он, снова поднимая чашку. — Что эта гадость будет разрушать мой мозг и мои внутренние органы до тех пор, пока от меня не останется смазанная, худая карикарура на моего отца?

Гермиона отрицательно покачала головой.

— Зачем мне это делать после того, что ты сказал мне в субботу?

Драко издал тихий, безрадостный звук и начал пить. После нескольких глотков дрожь начала проходить.

Чувствуя себя так, словно только что вторглась во что-то очень личное, Гермиона начала разглядывать огонь, свою чашку, что угодно, только не его. В этот момент она увидела серебряный поднос рядом с чайным сервизом. На подносе лежала дюжина пригорелых печенек. Они были непростительно толстыми и уродливыми, каждая сверху была увенчана одним почерневшим миндальным орехом.

Она подняла на него взгляд.

— Это то, что я думаю? — спросила она.

Драко опять фыркнул. Или нет? Может быть, этот звук можно было бы назвать не совсем этим словом. Он легко пожал плечом.

— Зависит от того, чем ты его считаешь?

— Печенье. Возможно.

Драко не стал ни подтверждать, ни опровергать её догадку. Вместо этого он многозначительно посмотрел сначала на миндальное печенье, потом на Гермиону, потом снова на печенье, как бы предлагая попробовать. Когда она поняла его молчаливое предложение, её брови поползли вверх.

— Ты хочешь, чтобы я попробовала это? — не дожидаясь его ответа, подняла одно печенье, посмотрела на него и положила с глухим стуком снова на поднос. — Или ты хочешь, чтобы я использовала их вместо черепицы для крыши?

Он издал ещё один раздражительный звук, похожий на фырканье. Ей показалось, что он хотел этим сказать: "Как ты смеешь оскорблять угощение, которое предлагает тебе единственный наследник рода Малфой". Но после его ответа она покраснела от стыда.

— Серьезно? — страдальчески сказал он. — И это была моя четвертая попытка. Сорок пять печенек, и только двенадцать из них оказались более-менее съедобными.

Обгоревшее печенье остановилось на пути к рту Гермионы, который так и остался открытым от удивления.

— Ты... ты сам сделал их?

Драко закатил глаза.

— Если бы их сделала Мэви, ты бы не была сейчас на половине пути к тому, чтобы сломать зуб.

— Мои родители дантисты, так что это не имеет значения. — она небрежно махнула рукой, когда он уже хотел было задать неизбежный со стороны волшебников вопрос о дантистах. — Но зачем, Малфой? Зачем делать сорок этих штук?

Он снова ухмыльнулся. Или... нет. Нет, это была улыбка. Определенно, была разница между этими двумя выражениями его лица, которую она начинала различать. Не важно как, но кажется, все дело было в положении его губ. Когда он улыбался, она могла заметить белизну его зубов. Его усмешка же была такой же, как в их школьные годы. Но сейчас он улыбнулся, почему-то. И это было мило. Странно, но мило.

— Грейнджер, — сказал Драко, наблюдая, как она разглядывает его рот. — Годами, что бы я не делал, у меня получалось хуже, чем у тебя или Поттера. Это стало причиной того, что мне захотелось попробовать победить тебя хоть в чем-нибудь. И, как не удивительно, я опять проиграл.

Казалось, он сдался, но она всё равно откусила кусочек печенья.

— Это не обязательно поражение, — промямлила она, пытаясь жевать. — Не в случае если бы ты захотел крыть ими крыши.

— Может быть, и стоило подумать об этом, если бы Министерство потребовало больше средств для возмещения вреда.

Она тихонько сглотнула.

— Средств для возмещения вреда?

— Ты не читала стенограмму допроса членов моей семьи?

— Всего несколько строк из речи каждого из твоих родителей, — призналась она. — И даже не открывала стенограмму твоего допроса.

— Почему нет?

— Потому что мне показалось, что всё это было отвратительным цирком, честно говоря. Тебе было семнадцать, ради Мерлина. Это не возраст совершеннолетия в мире магглов и даже в магическом обществе. И я посчитала, что настаивать на двух годах в Азкабане не было даже в какой-то степени справедливо, а учитывая...

— Хорошо, хватит, — он смущенно прервал её.

— Ой, прости. Я забыла.

Она даже не могла представить, как близок он был к тому, чтобы самому сказать "прости". Сказать ей. Извиниться перед ней. Вместо этого он нервно сделал несколько глотков чая перед тем, как продолжить свой рассказ.

— Часть нашего приговора, в дополнение к одному году тюрьмы для моего отца и моего полугодового домашнего ареста, была возмещением ущерба. В форме золотых галлеонов, разумеется.

— Насколько много?

— Половина всего содержимого нашего хранилища в Гринготсе.

Гермиона медленно отпила чай.

— Половина?

В этот раз он точно улыбнулся.

— Не забивай свою маленькую прекрасную голову этим, Грейнджер. Мы все ещё безумно богаты.

— Это хорошо, я полагаю, — она отсутствующе кивнула, пытаясь не думать о том, что Драко Малфой только что назвал её прекрасной. Он назвал её голову прекрасной, во всяком случае. И "маленькая прекрасная голова" это что-то разительно отличающееся от "мерзкой маленькой грязнокровки".

После этих слов они некоторое время сидели в тишине, наслаждаясь чаем. Тишина её смущала с одной стороны и была вполне комфортной с другой. Она пыталась отвлечь себя от охватившего её необъяснимого беспокойства. Хотя когда Драко подливал им обоим ещё чай, он больше не добавлял в свою чашку огневиски. Даже после того, как его его руки снова начали трястись и он, вероятно, испытывал сейчас серьезные мучения, борясь с желанием выпить ещё. Гермиона могла только представить, какую силу воли нужно иметь, чтобы сдерживаться. Учитывая то, что он первым нарушил тишину, а это тоже требовало усилий.

— Ты знаешь, — сказал он небрежно. — Похоже, Плеяда без ума от тебя.

— Мне он тоже понравился. Гораздо больше, чем я ожидала, учитывая, какой он настойчивый.

— Говорят, совы отражают характер своего владельца.

Гермиона сложила губы в пародию фирменной надменной ухмылки Драко.

— Я уже это поняла. Хотя я не ожидала, что ты выберешь его своим почтальоном. Я думала, ты научить летать своих павлинов-альбиносов и будешь отправлять с письмами их.

Драко содрогнулся при одной мысли.

— На самом деле, нет. Я ненавижу этих долбаных птиц. Так же, как и Плеяда, на самом деле. Они жестоко клюют его каждый раз, когда он оказывается рядом.

— Вот гады.

— Точно.

— Если они настолько ужасны, ты мог бы выгнать их жить в дикой природе.

— И как мы тогда будем хвастаться нашим богатством за стенами мэнора? — пошутил он. — Экзотическими цветами?

Он сделал ещё один демонстративный глоток чая. И его выражение лица сменилось на другое, нарочито невинное.

— Так же, как и Грэг. Он тоже влюблен в тебя.

Гермиона удивленно моргнула.

— Гойл?

Драко кивнул с насмешливой серьезностью.

— Мне жаль говорить это.

— Грегори Гойл?

— Ты знакома с другими Гойлами, кто мог бы быть влюблен в тебя?

— Кроме Гойла-старшего?

Настал черед Драко небрежно махать рукой.

— В Азкабане. Так что... нет, — затем его притворно-торжествующий хмурый взгляд лукаво уставился на неё. — Милли не в восторге от новости об этой безрассудной страсти, конечно.

— О! Нет, — простонала Гермиона, её руки закрыли её рот. — Это не то, чего я хотела.

— Но то, чего ты добилась, тем не менее.

— Но как? И почему?

Лицо Драко расслабилось.

— Эта зубрила, Грейнджер, помнишь? — сказал он, подражая голосу своего громилы-друга. — Она стала... эх... такой красоткой... видел, Дрей? Ты помнишь, как она спасла меня в Выручай-комнате? Это было так мило с её стороны, да? И её торт, Дрей. Её чертов торт...

— Но это был "Черный лес"! — запротестовала Гермиона перед тем, как дать ему продолжить. Она старалась не обращать внимание на тот факт, что он, хотя и непреднамеренно, дважды за этот вечер назвал её красивой. — Я имела в виду, что этот торт был частью послания. Это... Это была метафора.

Драко разразился громким смехом.

— Что? Черный, как его душа?...

Во второй раз за этот вечер Гермиона открыла рот от удивления от истории, которой он только что поделился. От самого того факта, что он вообще знает всё это. И от того, что он находит все это смешным.

Более того, они разговаривали друг с другом. И ей было по-настоящему легко с ним говорить, и ей нравилось с ним разговаривать. Очень нравилось. Даже очень-очень. И тем не менее, это странно. Очень-очень странно.

Чтобы преодолеть внезапно настигшее её смущение, Гермиона снова взяла свою чашку и начала пить. И дело пошло настолько хорошо, что она не смогла остановиться на одной чашке. Мило улыбаясь, она оторвалась от своего занятия и спросила:

— Так ты позвал меня только из-за моих тортов?

— Я думал, это более чем очевидно.

— Ох Драко, Драко, — она сказала, ставя свою чашку на столик и глядя на то, какой эффект на него произведет произнесенное ей его имя. — Судя по качеству этого миндального печенья, тебе придется пройти длинный путь, прежде чем ты закончишь кулинарную школу.

Ухмылка настолько быстро появилась на его лице, что она побоялась, что он опять сейчас начнет говорить ей неприятные вещи. Но он опять её удивил.

— В том-то и дело, — сказал он, подчеркивая каждое слово. — Могу я подать заявку?

— Ты можешь...

— Научи меня.

— Что?

— Научи меня, — повторил Драко. — "Ради примирения" как ты вчера написала. Ты устраивала эти вояжи с пирожками в руках каждую субботу в течение многих месяцев...

— Как ты узнал?..

— Теодор Нотт, — он перебил её. — В любом случае, насколько я понимаю, я был последним человеком в твоем списке визитов. Я имею в виду, Панси ты посетила раньше меня, Мерлин, даже Панси. Так что я прошу тебя о том, чтобы ты посвятила мне твои снова свободные субботы и продолжила делать то, чем ты занималась многие месяцы: реабилитацией тех, кто сломлен. Сейчас это я. И я нуждаюсь в твоих десертах.

— Мои субботы не свободны, — пробормотала она раздраженно.

Драко поднял руки, делая вид, что сдается.

— Твои, конечно, не свободны. Но свободны мои. И поскольку ты затеяла что-то вроде миссии милосердия, почему бы тебе не вытащить меня из моих проблем? Я не смог бы придумать лучший способ для тебя сделать что-то стоящее, чем помочь мне превзойти тебя хоть в чем-нибудь. Всего один раз.

Вместо ответа Гермиона внимательно посмотрела на него: длинные тонкие пальцы, черты его лица обострились с возрастом, но в тоже время всё ещё поразительно сохранили веселое выражение.

— Зачем тебе это? — сказала она с болью в голосе.

— Потому что я люблю сладкое? — пошутил он, но она лишь нахмурилась вместо ответа.

Он вздохнул и уронил руки, которые теперь тряслись ещё сильнее, на колени.

— Потому что я чертовки пьян около девяноста процентов времени, и мне нужно какое-то занятие, кроме того, чтобы напиваться до смерти.

Его честность выбила её из колеи. Бездумно, а ей стоило бы хорошо подумать, потому что перед ней был Драко Малфой, она кивнула.

— Ладно, — сказала она. — По субботам. Начнем с ближайшей. На кухне мэнора. Вся работа будет без палочки. Имеется в виду, что ты потом уберешь всё за собой — ты, не Мэви. Я буду тут ровно в девять утра и я ожидаю, ты откроешь дверь — тоже ты, а не Мэви. Ей тоже нужны передышки.

— Ей это не понравится, — сказал Драко с легким смешком.

— С каких пор тебя заботят чувства домашних эльфов?

Он просто пожал плечами и встал.

— Тогда до девяти утра в субботу, — сказал он и показал жестом на дверь библиотеки, где моментально появилась Мэви. И таким образом чаепитие закончилось.

— В девять, — подтвердила Гермиона. Она пошла за Мэви, быстро обернувшись на Драко, всего лишь на мгновение перед тем, как выйти. Он смотрел ей вслед, взглядом, который она могла бы назвать глубоко задумчивым. Его правая рука бессознательно потянулась к нагрудному карману костюма, где уже ждала фляжка с огневиски. Гермиона была поражена не в первый раз за этот вечер, насколько этот странный человек отличался от того несносного маленького мальчика, которого она знала.