Я не я, и Коноха не моя (джен)

Примечания:

Не бечено!

Ответы на вопросы, краткое содержание и хронология — в предыдущей части, как и камаз со спойлерами.

И да включайте Арию — Потерянный рай. Прямо очень хорошо подходит.

Засыпай на руках у меня, засыпай

Засыпай под пенье дождя

Далеко, там где неба кончается край

Ты найдёшь потерянный рай

В мире снов, в мире снов

Все надежды и мечты

Ария — Потерянный рай

— Кушина? — полузадушено выдохнул Минато.

И, действительно, с макушки облаченного в черное кимоно Кьюби легко спрыгнула та, что обычно являлась Четвертому во снах.

Отличием было то, что на сей раз раз Кушина не билась в агонии, не сжимала в побелевшей от гнева руки страшное орудие пыток — сковородку, и даже не смотрела на него гневно обличающее.

Нет, на сей раз по спине у Намикадзе пробежал не просто холодок, ему казалось, что он очутился, как минимум в стране снега или… Градус там, где бы он сейчас ни был, стремительно снижался. Словно сама кровь медленно стыла в его жилах.

Против воли проглотив вязкий комок в горле, Минато заметил знакомый зеленоватый отсвет медицинских техник — похоже, на сей раз он подошёл к краю слишком близко. Но… Кушина ведь должна быть в желудке шинигами… Вместе с Кьюби!

Четвертый вновь впился взглядом в это жуткое несоответствие — этот Лис не спешил перекусить пополам ни его, ни Кушину… Спокойно сидел позади… Ещё и облаченный в кимоно, словно… Словно жабий босс, Ками-сами его возьми!

— Кушина? — вновь вопросил он, хмуря брови. Собственный голос показался Четвертому каким-то чужим… Слишком робким, слишком неуверенным. Но и ситуация…

— Вот и свиделись, даттебане! — в следующую секунду Намикадзе, шипя потирал затылок, по которому схлопотал затрещину.

Била Кушина, как всегда метко и безо всякой жалости… Но и обнимала также порывисто и крепко.

Минато задыхался, но не от трещащих рёбер, а от нахлынувших чувств. Эти волосы, этот запах — всё это сводило его с ума. И самое жуткое он был только рад пасть в эту сладостную пучину безумия.

Но ничто не длится вечно. Особенно приятно до истомы наваждение. Начисто игнорируя его возражения, Кушина отстранилась, чтобы затем цепко взять в свои ладони его лицо и одарить Четвертого своим фирменным испытующим взглядом.

— Родная? — пятой точкой чуя надвигающуюся бурю, прошептал Намикадзе.

— Ками-сама, Минато, не рассчитывай, что щенячий взгляд и пристыженный вид спасут тебя! — Алые волосы внезапно взмыли вверх, а весь вид жены свидетельствовал о том. что жить Намикадзе осталось недолго.

— Кушина, послушай, я все могу объяснить! — от ужаса перешёл на какие-то дикие штампы из романов Джирайи Четвертый. Он не боялся ни черта, ни бога, но вид разъяренной жены вызывал в нем почти первородный ужас. Потому он медленно попятился от пока не прибегающей к решительным действиям Кушины.

— Что ты там не объяснишь, ттебане?! Твой трогательный служебный роман с Орочи? Или конфуз с Учихой?! Или, быть может, то, как быстро ты похоронил нашего сына, дурень тупорогий?! — материализованный из ниоткуда внушительный тесак на глазах трансформировался в более тупой, совсем как Минато, предмет кухонной утвари.

Четвертый нервно вздрогнул и почти явственно ощутил, как вырастают на голове симметричные шишки-рожки… Сбывался один из его худших кошмаров, а ведь так заманчиво всё начиналось.

— Живым не дамся! — решительно заявил он и Желтая Молния начала играть игру в салки с Кровавой Хабанерой.

— Здесь твои фокусы не помогут, родной! — с кровожадной улыбкой проинформировала его Кушина, занося своё дьявольское орудие.

— Это домашние насилие! Я буду жаловаться в… — позорно улепётывающий Четвертый не успел договорить, потому что получил весьма чувственный пинок под зад. — Кушина, ты сумасшедшая! — проорал он, краснея как рак или как бушующие волосы супруги.

— Будто ты этого раньше не знал, ттебане! — под странный утробный смех Лиса продолжила свою погоню Кушина.

— Ладно, я но ты этот сон противоречит всем законам логики! Ты и Кьюби — вдвоем издеваетесь надо мной! И откуда ты узнала об Орочи и Учихе?

— Я плод твоего воображения, дурень! — вновь смачно треснула его Кушина. — И знаю то же, что и ты!

— Логично, — не хотя, признался Минато. — Тогда позволь… — он остановился решительно, перехватывая руки жены и привлекая её к себе в жадном поцелуе. — Это ведь мой глюк все-таки, — сказал он со счастливой улыбкой, отстраняясь от неё… — Кушина?

Несмотря на успокоившиеся волосы, лицо жены было каким-то странным. А в серых глазах Минато, к удивлению, заметил слёзы. Истолковав это по своему, он неловко сгрёб её в объятия.

— Я вытащу тебя оттуда… Кушина, я обещаю. Не стоило надеяться на Орочимару, я должен сам… — растерянно шептал он, гладя её по волосам.

— В этом нет нужды, Минато, — тихое признание жены заставило его вздрогнуть.

— В каком это смысле?! — тихо взревел он, потому как в голове у Четвертого просто не укладывалось… — Я же не мог настолько глюкануть… Чтобы отказаться… От этого!

— Что ты знаешь о примененной мной технике? — ничуть не смутилась Кушина. — Только то, что она призывает шинигами и твой враг обречен, но и ты — труп, потому что за всё нужно платить. А чтобы… Чтобы шинигами не дергали почем зря, была придумана жутковатая легенда о том, что и поверженный враг, и применивший технику оказываются навечно запертыми в желудке у шинигами… Будто тому делать нечего, кроме как проштрафившихся шиноби вечность переваривать. А, ну и вечные муки — тоже звучит весьма устрашающее. Но на самом деле… Желудок шинигами — это запертое подпространство, в котором нет ни времени, ни… ничего. Пустота. И уже из этого кармана шинигами тянут энергию с угодивших в эту ловушку. Там только ты, твои мысли и упрятанный тобой туда же враг, куда без него.

— И чем… Чем это отличается от моих представлений? — недоумевал Минато.

— Только… Наличием выхода из этого состояния. Скажи, Минато, как думаешь, что будет, если старые враги поймут друг друга… и даже простят?

— Кушина, что-то мне совсем уже не нравится этот бредовый сон, — тихо пробормотал Намикадзе, невольно покосившись в сторону спокойно рассевшегося Кьюби.

— Может, потому что это и отличает сны от реальности? — тихо прошептала Кушина, заставив волосы на затылке у Минато зашевелиться.

— Ты не реальна, — упрямо ответил он. — И… — мерзкий пикающий звук прервал его обличающую речь. — Что это? — хмуро спросил Минато, глядя на то, как с легкой досадой жена пялится на пикающую коробочку.

— Пейджер, — на автомате ответила та, и тут же осеклась. — Минато, не бери в голову. Я и так сказала больше, чем нужно. Мне пора. И тебе тоже. Давай кушай кашу, высыпайся и бывай на солнце, а то роже скоро станет бледней, чем у Орочи…

— Кушина! — рявкнул Четвёртый. — Как в мою голову попал этот чертов пейджер, если я раньше и о названии таком знать, не знал?!

— Дурень! — донесло до него рычание Лиса, а затем зелёный свет заслонил собой всё.

— Ну с возвращением, хокаге-сама! — скупо поприветствовала его Цунаде, точнее взгляду Четвертого предстал её сильно выступающий бюст, но вскоре за ним показалась и его хозяйка.

Вместо которой перед его внутренним взором мигнула Кушина, а ещё у Минато явственно заныла задница, чего уж точно не могло быть… Если только… Его глюки были чуть более реальны, чем обычно.

* * *

— Ты уверен, что так всё и было? — нахмурился, слушавший его рассказ жабий мудрец.

— Да, — без особого энтузиазма кивнул Минато. Он опустил большую часть приключившегося с ним в том кошмаре, пока он плавал между жизнью и смертью по возвращению с Аме четыре дня назад.

— Мальчик, мы ведь спросили, почему ты не воспользовался Всепоглощающей печатью мёртвого демона? — покачала головой расстроенная Шима.

— А я и ответил, — пожал плечами Намикадзе в приступе самобичевания, захватывая в рот тихо-попискивающее угощение жаб. — Что если это было не просто бредом моего угасающего сознания?

— Просто скажи, что не стал жертвовать своей душой ради малознакомого паренька, — хмыкнул Гамабунта. — А чего вы на меня шикаете? — осведомился он у вскинувшихся было Фукасаку и Шимы, однако тут же заметил выражение лица Четвертого. — Да чтоб меня…

— Ты прав, — безэмоционально ответил Минато. — Я бы использовал технику, иди речь о Конохе… О… Но тут…

— Мы ведь призвали тебя в последний момент, дурень. Ты был готов умереть! — нахмурился Фукасаку.

— Я… — камень, который невольно сжимает Намикадзе, крошится в пыль. — Не думал, что Рукия способна убить меня.

— Ещё одна твоя ошибка, — хмыкнул Гамабунта. На сей раз на него никто не зашикал.

— И всё же иномирец спас тебя, — подал голос Гамамару.

— Ты говорил, что Наруто здесь ждет великое будущее, — напомнила Шима.

— Будущее туманно, — уклончиво ответил мудрец. — И иномирец… — Гамамару замолчал, вглядываясь полуслепыми глазами в одному ему ведомое измерение…

— И изменил бы ещё больше примени Минато технику призыва шинигами, — вновь отозвался Гамабунта.

— Слушай, — не выдержал Фукасаку. — Что ты имеешь против нашего мальчика?

— Ничего, — гулко квакнул Гамабунта. — Кроме того, что иномирец мне понравился больше.

— Ты же его едва мельком увидел… — покачала головой Шима.

— Всё равно, вот был настоящий воин и хокаге, не то, что э…

— Достаточно! — проскрежетал мудрец, вышедший из легкого транса. — Всё идет так, как и должно идти. Оставьте Минато. Его путь ещё далёк. И нет, Гамабунта, лопать его нельзя…

* * *

Они шли уже неделю. Причем нет бы использовать, какой-то более современный и надежный транспорт, чем ноги, но нет! Отчего-то взрослые были убеждены, что «так их скорее найдут».

И сколько бы Боруто не пытался это оспорить, мать оставалась непреклонна, а чего уж он точно не ожидал так это того, что их всех поведёт именно она. Не дяденька Киба, ни Шино-сенсей. даже не шустрая и крикливая тетка Сакура, а такая… Такая, Ками-сама, домашняя мама!

Кто же знал, что та не только знает тысячу и один способ отстирать по-свински угаженный белый батин плащ, чем изрядно экономила бюджет Конохи, ибо марался чертов батя — будь здоров… И пятна от рамена, страшным любителем пожрать который являлся батя, тут просто цветочки! Сложнее всего отстирывалось та болотная жижа да и непонятная лиловая-растительная хмарь, что то и дело оставалась на нём без всяких видимых причин, словно тот регулярно продирался сквозь джунгли, хотя сам тупой хокаге то и дело твердил, что сидел на кресле ровно… Когда доказательства были на лицо!

За эту неделю Боруто регулярно ловил себя на мысли, что его список «раздражающих и откровенно бесящих в бате вещей» существенно расширился. Вот, например, что за придурь такая постоянно улыбаться своей фирменной улыбкой солнечного идиота с каждого рекламного билборда в стране… И даже за её пределами! Тогда как… Как… Быть может, он уже мёртв.

Узумаки замер, пораженный этим внезапным открытием. Нет! В покрытый дорожной пылью плакат (Что за каменный век-то. даттебаса?!) полетел увесистый булыжник в результате которого у бати вместо тупорылой улыбки образовалась нехилая дырень.

— Ах ты, мелкий… — тетка Сакура почти исхитрилась отвесить ему подзатыльник, но была остановлено подоспевшей маманей.

Демонстративно задрав морду вверх, Боруто гордо прошествовал мимо начавших выяснение отношений женщин. О чем он сейчас точно жалел — так это о невозможности воткнуть в уши наушники… Чтобы не слушать, как эти двое ссорятся по поводу вопросов воспитания подрастающего поколения. И… ттебаса, только вклинившегося на правах педагога Шино-сенсея там не хватало!

— Боруто!

И надоедливой Сарады-чан тоже… Узумаки вздохнул, чуть повернувшись в сторону сокомандницы.

— Чего тебе? — недовольно пробурчал он, чувствуя, как мерзко чешется левая пятка…

И в самом деле затрещина от Учихи вышла увесистой.

— За что? — тем не менее, прогнусавил он разбитым носом.

— Думаю, Сарада недовольна тем, как ты проявляешь неуважение к господину Седьмому, — спокойно (на самом деле бесящее) улыбаясь, просветила его ходячая википедия, он же Мицуки.

— Это моё дело, — ощетинился Узумаки. — Как относиться к бате. Сперва своего отыщи… мегера, — говоря последнее, Боруто уже сообразил, что сморозил лишнее, но слово не воробей… Или что-там ещё в древней пословице говорилось.

От расправы Узумаки спас дядька Киба, поднявший его за шкирку и зашвырнувший к Акамару за загривок, и пусть Боруто теперь жутко провоняет псиной, он был спасен от гнева Учихи.

«И в самом деле, — засыпая на теплом шерстяном боку, лениво думал Узумаки. — С Акамару мы слишком приметная и разношерстная компания для передвижения общественным транспортом».

Снился ему треклятый плащ Седьмого, отдалявшийся от него всё сильнее и сильнее, несмотря на все старания Боруто догнать его. Он почти умолял проклятого старика остановиться, но тот был глух… Пока… Узумаки внезапно не врезался в его спину. Тут же правую руку, чуть выше локтя, обожгла знакомая сильная хватка.

Теперь уже Боруто хотел убежать, но отец держал крепко. На Узумаки невесть откуда обрушилась волна удушающего страха. Он вился ужом, но старик был не преклонен. Сердце зашлось в нездоровом бешенном ритме, Боруто предчувствовал что-то, что не оставит его прежним, а потому хотел убежать. Подальше от отца и того, что тот собирался ему сказать.

— Сын… — Даттебаса, только не этот вечно серьезный тон! И нет, черт возьми, старик даже удосужился присесть перед ним на корточки, так что Боруто оказался выше него. И… Черт, глядя сейчас на это нетронутое фотошопом или хенге лицо, Узумаки невольно думал о том, как же хокаге всё-таки устаёт на своей проклятой работе.

— Чего тебе?! — не оставляя попыток выбраться пробурчал он. Жесткая, покрытая мозолями от ручки, ладонь неминуемо сомкнулась на его голове, испортив и без того утратившую свой лоск за недельных поход прическу… Боруто почувствовал, как внутри у него вместе этим в сущности привычным жестом, от которого он в последнее время столь тщательно уклонялся, что-то предательски сжимается. Начавший было формироваться ком в горле нанёс неожиданный удар, заставив слёзам выкатиться наружу — это была и обида, и горечь, особенно от того, что столь дорогая ему рука безжалостно отпрянула.

— Лучше ненавидь меня, так будет проще, Боруто, — спокойный, даже будничный тон, с которым этот мерзкий старикашка произнес такое… Заставил… Заставил Узумаки вспомнить, что последним брошенным впопыхах словом в вечно удаляющую спину отцу было… да чтоб вас всех, даттебаса! Слёзы уже текли ручьем, и всхлипывая, словно какой-то сопливый малолетний идиот, он попытался уцепиться во вновь ускользающий от него край плаща, но всё было тщетно.

— Тебе туда дороги нет, сын… — донёс до него тихий голос отца ветер, а после…

После Боруто проснулся в холодном поту. Он в самом деле провонял псиной, но Акамару поблизости не наблюдалось. Рядом с ним лежал смятый, но пустой мамин спальник, а на небе только-только занималась заря. Их импровизированный лагерь спал и только…

В луче предрассветного солнца в руках у отошедшей на приличное, чтобы не перебудить всех расстояние матери, блеснул металлический корпус телефона.

«Никаких гаджетов значит! Нас могут найти! Ну-ну!» — рассвирепел Боруто, почти не заботясь, что его топот почти гарантированно будит остальных.

И только он собирался высказать оказавшейся столь лицемерной мамане, что он о ней думает, как до слуха его долетело:

— Конохомару-кун, я понимаю, что сейчас пять утра и что мы исчезли, не предупредив и не взяв тебя с собой, но, пожалуйста, проверь свиток призыва Жаб. Просто проверь! Конохомару, если ты сейчас это не сделаешь, то клянусь, я заблокирую все тенкенцу в твоем теле!

От повысившей голос и избавившейся от привычных префиксов матери, Боруто стало нехорошо, словно что-то очень дрянное должно было обязательно сейчас произойти… Или уже произошло, но узнают наверняка они только сейчас.

Выроненный на сырую от росы землю телефон был худшим ответом. Как мгновенно посеревшее и походившее теперь на восковую куклу лицо матери.

Сзади что-то истерично лепетала тетка Сакура, оказавшаяся тем не менее рядом с застывшей маманей первой. Сам Боруто в ступоре наблюдал за тем, как все остальные что-то делают: как дядька Киба поднял телефон и поставил Конохомару-сенсея на громкую, как Шино-сенсей попросил проверить свиток ещё раз, как тетка Сакура пыталась привести в чувство его мать, как дяденька Киба начал ругаться и выспрашивать, а проверяли ли свиток призыва сразу после исчезновения бати… Кажется, такой же шокированный сенсей неуверенно заявлял, что — да, черт возьми, проверяли…

И только сжавшие его плечо тонкие пальчики Сарады на миг отрезвили его. Чуть повернув голову он увидел заплаканное лицо сокомандницы, внутри вмиг поднялась волна раздражения. ещё бы! Вот она фанатка Седьмого хокаге, но что-то в груди предательски ухнуло и не позволило раздражению вырваться наружу.

— Может, это свиток у жаб обновился не сразу… И нужна была неделя или что-то вроде того, чтобы появились новые данные о том, что Седьмой-сама теперь не в зоне доступа? — неуверенно пролепетала Учиха, с утроенным рвением протирая очки.

— Вряд ли, — как всегда обнадежил Мицуки. — Скорее всего… — но его уже никто не слушал.

Вскоре к громкой связи подключилась Пятая, требовавшая их немедленного возвращения. И тут уже не выдержал Боруто.

— А как же Химавари? — обводя присутствовавших злым взглядом, поинтересовался он. — Её, значит, спасать не надо, да?!

Затянувшееся молчание и на том, и на этом конце провода заставило его смачно сплюнуть и скрыться в лес.