Старушка Петти (джен)

Петунья радостно вошла в палату Блэка. Тот лежал со скучающим видом, читая газету. Когда он заметил Петунью, лицо его озарилось.

— Старушка Петти! — радостно воскликнул он. — Я уже заждался.

— Здравствуй, Сириус, — мягко улыбнулась Петунья. — Как ты?

— Как отпущенный с пожизненного. Каждый день в радость! — Сириус понизил голос. — Ремус сказал мне, что ты помогла меня вытащить... Спасибо тебе, Большая Сестра!

— Я просто хотела разобраться, — вздохнула Петунья. — Ты же знаешь, я не терплю несправедливости. Особенно в отношении близких.

— Знаю. Прости, что забыл тебя... как я мог!

— Все забыли, даже Лили, так что не переживай, — Петунья подошла и потрепала Сириуса по отросшим волосам. — Тебе бы подстричься.

— Нет, — мотнул головой Блэк. — Я сейчас похож на рокера. Они же еще есть? Рокеры? Джеймс водил нас на концерт как-то, да и вы что-то слушали с Лили...

— Рок жив, — улыбнулась Петунья. — Только мы уже взрослые для него.

— Неправда! Вот выйду, и мы с тобой зажжем на каком-нибудь концерте!

Петунья рассмеялась.

— Как мне тебя не хватало, Бродяга. Я рада, что жизнелюбие тебя не покинуло.

— Я был близок к этому, — серьезно сказал Блэк. — Там... нет места жизни вообще. Но сейчас все кажется дурным сном. Может, благодаря врачам. На мне пробуют новую методику для тех, кого несправедливо осудили. Чтобы мы могли жить дальше. Очень горячий психотерапевт, Церера Тикки, знаешь?

— Так, она моя подруга, так что осторожнее, прохвост, — нарочито строго сказала Петунья. Сириус рассмеялся.

— Всего лишь флирт, Петти! Все, на что я сейчас способен. Организм, понимаешь ли, пострадал. У меня никогда не будет детей, — отстраненно сказал он. — Род Блэков на мне прервется. И слава Мерлину. Поганый род.

— Все семьи хороши по-своему, — тихо сказала Петунья. — Мне жаль.

— Ничего, — мотнул головой Сириус. — Нарцисса... Она приходила, сокрушалась, что это великая потеря, но я так не думаю. Чем меньше темных родов, тем лучше. Не за это ли мы боролись?

— Ты мог все изменить.

— Я не смог, как видишь. Ну ладно, зато у нас есть Гарри! Мне... мне много говорили об его несчастной судьбе, — помрачнел Сириус. Петунья вздохнула.

— Я не была образцовой тетей, это правда. И я должна извиниться. Прости меня, Сириус.

— Я... не важно. Гарри, он простил?

— Да. Мне так кажется... по крайней мере, он так говорит. И ведет себя так. Бедный, недолюбленный ребенок... Стоило проявить к нему немного теплоты, и он меня полюбил, — Петунья чуть не плакала. — Я стараюсь, Сириус, ради него, ради Лили... Прости.

— С тобой он под надежным крылом, — сиплым голосом сказал Сириус. — Я рад. Я много думал — после статьи о тебе, после того, как вспомнил... Что я мог бы ему дать? Я провел много лет за решеткой, я импульсивный, я... родитель из меня не очень. А ты все же мать, ты знаешь, что нужно. И ты — Старушка Петти. Ты воспитала даже нас, Мародеров, в свое время. Он в надежных руках. Я рад, что все так разрешилось, — он улыбнулся, и от сердца Петуньи отлегло. Она присела на краешек кровати Сириуса.

— Что еще говорил Ремус?

— Мы с ним долго общались. Я просил прощения, за то, что подозревал его. А он... ну, ты знаешь. Совсем не изменился. Хотя нет, мне кажется... он словно считает себя вторым, нет, третьим сортом. С нами такого не было. Было больно смотреть. И это наш отличник! Волк! Светлая голова!

— Мир жестоко поступил со всеми Мародерами, — печально сказала Петунья. Лицо Блэка ожесточилось.

— Но не с предателем, — выплюнул он.

— Мы его найдем, Бродяга, — поспешила заверить его Петти. У Блэка заходили желваки.

— Из-за него... если бы я не медлил, а сразу убил его!

— И что было бы? Ты бы сел, наверняка, и все было бы как раньше.

— Только он был бы мертв, — яростно ответил Сириус. — И я бы сидел с чистой совестью. Он был бы мертв, а не радовался жизни целых десять лет! Где он? На Континенте? В Америке? Будь я крысой, я бы сбежал куда подальше.

— Аврорат уже разослал по всем странам ориентировку. Они его найдут.

— Это должны быть мы, Аврорат тут не при чем!

— "Мы" должны жить счастливо, несмотря ни на что. ТЫ должен поправиться, Ремус должен перестать считать себя отбросом, а Гарри должен учиться и находиться в безопасности и любви... ЭТО мы должны нашим друзьям и родным. А не бегать по миру в поисках преступника, забыв о себе. И так все мы пострадали изрядно. Хватит.

— А ты должна найти того, кто наложил проклятие, — решительно сказал Блэк.

— У меня есть другая проблема. У нас всех. Мы должны ее решить, но пока... пока просто выздоравливай. Кстати, к тебе заходил Дамблдор после... всего этого моего дела?

— Да, — растерянно ответил Сириус. — Он сказал, что Гарри хочет оставаться с тобой и это решение нужно уважать. Принес газет...

— Вот как, — Петунья кивнула сама себе. — Ладно, а что-нибудь еще тебе надо?

— Мне бы мороженое от Фортескью, — мечтательно ответил Сириус. — И палочку. Но это потом. Я без нее как без рук, уже надоело. Но говорят,что магическое ядро еще нестабильно. Чертовы дементоры!

— Мороженое я организую, — пообещала Петунья.

— Кстати, твой сын же поступил в Хогвартс! — оживился Сириус. — Куда?

— Слизерин, — просто ответила Петунья. Сириус расхохотался.

— Сын Петти на Слизерине! Мать, ты его упустила.

— Пошел в задницу, Блэк! Факультет не определяет человека!

— Нет, ну умора, — рассмеялся Сириус. — Это из-за змееустости?

— Он не показывал дара, — пожала плечами Петунья. — Просто... думаю, у него слишком большие амбиции.

— И хитрость. Ох, научат там его!

— Заткнись, — Петунья шутливо ткнула его в бок. — Я сама волнуюсь.

Они поговорили еще некоторое время, вспоминая прошлое и думая о настоящем. Наконец Петунья заметила, что Сириус утомился, и попрощалась, обещая скоро навестить. А сама направилась к Церере.

— У тебя появился поклонник, — сообщила она с порога. Церера отложила бумаги, над которыми работала, и устало протерла глаза.

— Блэк, знаю. Передай ему, что его подкаты устарели лет на... много.

— Ну так покажи ему класс! — подмигнула Петунья. — Все же он провел в Азкабане много лет, ему это нужно.

— Нужно пофлиртовать?

— Так он чувствует себя живым, натура такая, — пожала плечами Петунья, садясь напротив стола подруги. — Как ты?

— Нашли еще несколько якобы Пожирателей, которые просто попали под раздачу. И их состояние намного хуже, чем у Блэка. Как он-то спасся? Его психика не то чтобы алмаз по крепости.

— Это секрет, — улыбнулась Петунья, которой Блэк рассказал, как он превращался в собаку. — Их можно вернуть к жизни?

— Сами не знаем, Петти, — устало ответила Церера. — Янус тут с ума сходит. Ночует на работе. Его жена уже грозится уехать к маме. А что делать? Они же не виновны...

— Да, задала я вам задачку...

— Нет, все правильно сделала! — горячо запротестовала Церера. — Они невинные жертвы. Их надо было спасти. Просто... их слишком много.

— Все равно прости, — потупилась Петунья. Цирера отмахнулась и принялась заваривать кофе, даже не спрашивая. — Дадли распределился?

— Слизерин.

— Я так и думала, — ответила она, ставя две чашки. — Напиток жизни.

Они молча пили кофе. Церера готовила его с какими-то специями, и это было восхитительно. Наконец Петунья отставила чашку и сказала в пространство.

— Дамблдор силен. Сильнее твоего Аластора.

— В смысле?

— Он прошел защиту. Не знаю, как. Но однажды утром я почувствовала себя не так, как обычно. Нашла артефакт. Опять. Сколько можно?!

— Ты отнесла его Мерлину?

— Пока нет. Мне страшно, Цея. Мне страшно уже знать, что на этот раз! Ну все же решили, все: я опекун Гарри, сын в Хогвартсе... как я боюсь за Дадли! Ты знаешь, я даже рада, что он на Слизерине. Там влияние директора минимально, там есть Снейп, который, если что, я надеюсь, даст знать... Там все всегда были сами за себя. Отдельно. То, что сейчас нам надо. Хогвартс внутри Хогвартса. Но страшно.

— Да, все же великий маг... Но Аластор старался, это я тебе точно скажу. Он никогда не делает наполовину.

— Это-то и страшно. Что смог обойти. А лучшей защиты мы наложить не можем. Сколько это еще продлится? Сколько мною будут играть? И я ведь уже не просто магла, я ведьма, а все равно... Это его не остановило.

— Он чего-то от тебя хочет. Нам надо знать, чего, — твердо сказала Церера. — Иди к Мерлину.

— Может, мне закатить скандал? Раз уж я сейчас публичная персона... — задумчиво спросила Петунья.

— Не стоит. Не пока дети в школе.

— Думаешь?

— Судя по всему, наш светлейший может все. Так что... — Цея развела руками.

— Ладно, все еще подполье, — угрюмо согласилась Петунья. Ей все это не нравилось. Сейчас она была одна. Да, с друзьями, в открытую, но без своих детей, которые были на территории врага. Впервые в жизни она была без них, и страх окутывал ее плотной пеленой. Она никогда так не боялась, даже когда Пожиратели Смерти стали убивать людей. Тогда война казалась близкой, но понятной, реальной, а здесь она словно боролась с туманом.

У дома ее ждал Ремус, чему Петунья очень удивилась.

— Привет, Рем. Что-то случилось?

— Нам надо поговорить, — серьезно сказал Люпин.

— Зайдем в дом, — предложила Петунья. — Чаю?

— Нет, спасибо. Петти, я получил странное задание от Дамблдора.

— Вот как, — они прошли в гостиную. — И в чем оно заключается?

— Следить за тобой, — Ремус лихорадочно начал ходить по комнате. — Он сказал, что неизвестно, какой ты стала за эти годы, что ты сама призналась, что плохо относилась к Гарри, а вчера добавил, что твой сын попал на Слизерин, и это неспроста... он попросил меня следить, как ты ведешь себя с детьми, какие идеи им внушаешь. Воспользоваться тем, что ты вспомнила меня и я твой друг, часто бывать у тебя. Смотреть, как ты живешь. Меня это очень волнует. Ты спасла Сириуса, ты пожертвовала покоем ради Гарри... но он этого не знает. Он вправе сомневаться, но... Это все нехорошо, Петти. Я чувствую себя... грязным.

— Почему бы тогда не послать его? — устало спросила Петунья. — Ты не его собачка на побегушках. Ты можешь без него, сам выбирать, что тебе делать.

— И что мне делать? — горько рассмеялся Ремус. — Эта работа — все, на что я способен. Все, на что меня возьмут. Снова скитаться и работать до первого, ну, второго полнолуния? Я устал, Петти.

— А шпионить за мной...

— Я подумал, я расскажу ему, какая ты замечательная, и он наконец от тебя отстанет и примет.

— Нет, постой, — Петунья задумалась. — Знаешь, я проверю кое-что и тогда скажу, что именно нужно передавать директору.

— В смысле?

— Ремус, он давно держит меня под контролем, — призналась Петунья. — Он подбрасывал артефакты в мои дома, корректируя поведение. Вся моя нелюбовь к Гарри — его рук дело. И сейчас, когда я вышла из тени, он все равно не оставил меня в покое. Он чего-то от меня ждет. Надо понять, чего. Я завтра схожу к Мастеру, узнаю это. А пока не предпринимай ничего. Завтра и решим.

— Я тебя не понимаю... — Ремус покачал головой. — Это... не директор. Это кто-то еще!

— Вот это мы и узнаем точно, — жестко сказала Петунья. — Если это не он, значит, он не ждал такого результата. Посмотришь за ним. Ремус, мы на одной стороне?

Волк заторможенно поднял глаза на Петунью.

— Да, — глухо ответил он. — Всегда.

— Вот и хорошо, — ответила Петунья. — Завтра пойдешь со мной в лавку Ксенакиса.

* * *

Мерлин недовольно цокал языком.

— Сложные чары, мисс Эванс, — он подмигнул Петунье. — Наконец знаю вашу фамилию, очень рад. А вот тот, кто оставил вам это, видимо, не любит вашего племянника. Снова чары отторжения на него, прямо ненависти. Хорошо, что вы заметили.

— У меня уже иммунитет, — спокойно ответила Петунья. Ремус стоял в шоковом состоянии.

— А здесь еще чары притупления реакции. Чтобы вы не реагировали остро на... что-то, — объяснил Мерлин. Петунья кивнула своим мыслям.

— Он хочет проверить Гарри. И не хочет, чтобы после этого я разнесла его школу по кирпичикам. Все же он знает меня. Это точно он, — обратилась она к Ремусу. Мерлин хмыкнул в бороду.

— Похоже, вы нашли подозреваемого. Поздравляю.

— Это не самые хорошие новости, Мерлин, — покачала головой Петунья. — Может, сделать, как всегда?

— Ну, на то я и артефактор. Практически ваш личный. Но теперь, увы, это будет стоить...

— Я заплачу, — ответила Петунья. — У меня пока есть деньги.

— С такими темпами вам нужна будет хорошая работа, мисс Эванс, — покачал головой Мерлин.

— Я найду, — решительно ответила Петунья. Мерлин удалился в подсобку работать с фигуркой совы, в которой были заключены чары. Петунья повернулась к Ремусу.

— Ты ведь все понимаешь, Лунатик?

— Что мне делать? — прошептал он, отчаянно смотря на Петунью. Она вздохнула.

— Хороший вопрос. Мы что-нибудь придумаем. Как он говорил, сила любви? Будем бить ею. Я не поддамся его чарам. А ты... пока играй свою роль, говори, как я люблю Гарри и Дадли, как горжусь ими. А потом мы найдем тебе нормальную работу. Кстати, как в школе дела?

— Неплохо, — отстраненно ответил Ремус. — Там... С детьми очень приятно работать, пусть готовиться к урокам очень сложно — я уже все забыл, а чего-то и не знал... пока они терпят мои прогулы.

— Может, это оно?

— Не знаю, Петти... Я уже ничего не знаю.