Я не я, и Коноха не моя (джен)

Примечания:

Не бечено! Осуществляется откат к событиям 26 и 30 главы.

Переносимся в Коноху к Химавари и Хару. Пристегнитесь, в этой главе мы нагоним все грядущие события фика.

Саундтрек — Мастер — Пепел на ветру.

Они медленно двинулись прочь от границ резервации «проклятого» клана. Будь воля Химавари, она бы поспешила прочь из этого неуютного места, где её сцапал тип, по странности соперничающий с дядюшкой Нейджи.

Но Хару… Этот мягко улыбающийся сам себе парень, которого породил именно этот чудовищно неправильный мир… Он брел медленно, то и дело оглядываясь туда, где за поворотом скрылась нравившаяся ему девушка.

Которой тоже не нашлось места в её мире. Потому что та — Учиха. В её Конохе о клане Учиха говорили только шепотом. Она лишь знала, что дико нелюдимый папин друг и папа Сарады был последним представителем. Его дочь — уже полукровка. Не настоящая Учиха, как она Хьюга… Или тем более канувшие в лихолетие Узумаки.

Говорят, их всех истребил Итачи — тот самый Анбу, что при перемещении залез ей в голову. Химавари поежилась. Здесь история повернулась иначе. Учиха, по большей части, были живы.

В том числе и провожаемая Хару куноичи. Джоунин, если Узумаки верно определила. Вот только походила она не только на Учиху, и не столько… Химавари любила рисовать, даже брала пару уроков у дядюшки Сая, тот хоть и странный, но сказал ей интересную вещь, которую Узумаки предпочла запомнить.

Рисование — развивает наблюдательность. Помогает подмечать мелкие детали и по ним выстраивать цельную картину.

Так, например, сейчас что-то на краю сознания царапало её. А потому она не выдержала и, набравшись смелости, дернула за рукав погруженного в себя Сенджу.

— Что? — с запозданием вскинулся тот, хмуря брови и неосознанно копируя фирменное выражение лица Пятой — «хрена надо?».

— Она Учиха? В этом всё дело? — ничуть не смутилась этого взгляда Узумаки. Вот ещё. До матери Хару было далеко.

— Да, Учиха, а какое дело? — морщась, точно от головной боли спросил её собеседник.

— Дело в твоих предубеждениях. Это они взрывают тебе мозг. Та красивая куноичи — Учиха, и это сводит тебя с ума. Ты хочешь быть с ней, но её клановая принадлежность всё портит, — Химавари уверенно ткнула пальчиком в его вздувшиеся у виска вена.

Сенджу сначала тихонько икнул, а затем рассердился:

— Ах ты мелкая… Много ли понимаешь! Да Рукия и я… Мы… — он замолчал, пытаясь найти ответ или же отвечая «кому-то» в своей голове. — Мы старые друзья, — наконец нашёлся он.

— Ты смотрел на неё не как друг, а как Конохомару-сан на тетушку Ханаби! Обреченно, — порывшись в памяти, нашла подходящее сравнение Узумаки.

Сенджу тем временем ненадолго завис.

— Тот шкет, внук Третьего? И дочка главы клана Хьюга? — удивился Хару. — Ну и мирок у вас, — нервно усмехнулся он.

— Скорее у вас, — нахмурилась Узумаки. — Если бы у нас всё определялось одними только клановыми заморочками, то ни Боруто, ни меня бы не было. А ты… Если она тебе нравится, то не смей сдаваться! И указывать кому бы-то не было, с кем тебе быть! Стань хокаге в конце-концов, как это сделал мой папа! И как это хочет провернуть Конохомару!

— То, что работает с Хьюга, не факт, что получится у… — Сенджу замер. — Ты права. И всё препятствия только у меня в голове.

— Вот видишь, тебе даже хокаге становиться не нужно! Иди к ней! — ободряющее улыбнулась Химавари. Перспектива вновь остаться одной у границы с чужой территорией её уже не так пугала. Её отец всегда помогал людям, да и мама всегда заботилась в основном о других. Кажется, Узумаки начала понимать, чего же такого они в этом нашли. Сейчас она уже не ощущала себя такой уж бесполезной.

— Сперва отведу тебя… — Сенджу задумался, прикидывая, что мама, наверняка, до поздно в госпитале, Сакура тоже, остается…

— Как насчет того, чтобы купить ей цветов? — неожиданно навела его на мысль Узумаки.

— Ну конечно! — хлопнул себя по лбу Сенджу. — Посидишь пока с Ино… Только не сплетничай ей о нас с Рукией.

— Поняла, — чересчур поспешно кивнула Химавари под подозрительным взглядом Сенджу. Тот уже не сомневался, что в скорее о его начинающемся романе с Рукией узнает половина Конохи…

«Ну и пусть, — решил он. — Зато перекроет хоть немного разговоры о Саске!»

— Ну и кретин, — глухо отозвался Тобирама.

Ругань в голове у Сенджу стихла лишь относительно недавно. Словно предкам стало интересно происходящее во вне, а не только перемывание костей Четвертому и Рукии.

— В девочке следы моей чакры, — не обращая на них внимания, задумчиво проговорил Хаширама.

— В том мире идиоты подняли нас Эдо Тенсей, — проворчал Второй.

— Нет, — покачал головой Первый. — Брат, действие техники было кратковременным — так сказал Наруто. А этот ребенок не похож на того, кто вырос на войне. Значит, частичек моей чакры у неё быть не должно. Да и как её отец заметил ошметки в Хару, но не рассмотрел в собственной дочери?

— Возможно, ты и прав, и тут что-то не чисто… Но вспомни, Хаши, как мы бываем слепы, когда дело касается наших родных. Любовь ослепляет, — жестко ответил Тобирама. — Понял, дурень мелкий? Эта твоя Учиха до добра нас не доведет… Ты видишь её идеальной, но так не бывает. Уверен, вскоре она покажет свою гнилую предательскую натуру!

— Брат… — вновь начал его увешивать Хаширама, но Хару уже не слушал.

Его внимание переключилось на стоявшую за прилавкам семейного магазинчика однокашницу.

— Привет, — снова не ловко сказал он, и если бы не ташивщая его на буксире Химавари…

— О, — выпучила глаза Яманако. — Быстро ты! Сейчас что-нибудь подберём! — и направилась было к вазонам, пока не заметила мелкую. — Хару, это та девочка-родственница господина Четвертого?

— Ага, — ответила за него Узумаки. — Я Химавари, можно я помогу с букетом, а тетя Ино?

— Скажешь тоже тетя, — фыркнула Яманако. — Я ведь тебе не старуха! И Подсолнух? — она вновь недоверчиво прищурилась. — Кто ж тебя так назвал?! Ты скорее василек. Или фиалка, — усмехнулась Ино.

— Приглядишь за ней? — с легкой тревогой наблюдал за этой вспышкой раздражения Хару.

— Почему бы и нет, — пожала плечами Яманако. — Мне интересно пообщаться с этой мелкой и дерзкой родственницей красавца хокаге, — на последних словах Ино поняла, что спалилась и густо покраснела.

— Чем тебе подсолнухи не угодили? — засопела Химавари. — И не фиалка я. Тем более нежная! — последнее больше всего уязвляло Узумаки.

— Про нежную я ничего не говорила, — хмыкнула та. — Это ты сама сказала. Значит, таковой себя и считаешь. Я не права?

Узумаки вновь засопела. На этот раз молча, сверля тетку Ино недовольным взглядом.

Хару даже порадовался, когда ему наконец всучили букет и, снабдив морей ценных советов, которые он и так знал, из проклятых отцовских книжек, выпроводили вон. Угрызений совести он не испытывал. Мелкая только казалась нежным цветочком, на деле же он Ино не завидовал.

— Узумаки, уж эти дьяволы, кого хочешь доведут… — проворчал, вновь обращая на себя внимание, Тобирама. — Потому-то их почти и не осталось. Разбавленная иномирная водица не в счет. Хотя сочетание, конечно… — Второй хмыкнул. — Страшнее только Учиха с Узумаки…

— Даже не Сенджу с Учиха? — подловил его Первый. Хару застонал. Страсти в его черепной коробке вспыхнули с новой силой.

— А что будет, если собрать потомков Сенджу, Учиха, Узумаки и Хьюга в одно общее? — возьми и сказани он. Ибо что Хару точно уяснил, так это то, что единственное, что способно отвлечь предков от его личной жизни — это спорный и мудреный отвлеченный вопрос.

Ответ его, впрочем, удивил.

— Если верить некоторым доходившим до меня древним источникам, то Оцуцуки, — ответил Тобирама. — Так называемые прародители чакры…

Последовавшая за тем лекция оказалась весьма познавательной.

Только вот недолгой, только оказавшись на территории квартала Учиха, Второго вновь переклинило.

А Хару шел по этим почти пустынным улочкам, он не ощущал неловкости или чего-то ещё. Он привык ходить здесь, ведь он с завидным упорством заходил сюда почти каждый день за Саске, по дороге на миссию или тренировку. Здесь на него уже почти не косились… До того, как он ушёл на три года из деревни, а Саске не оставил у него в груди дыру.

Сейчас на него смотрели и ещё, как. Это, а также шепотки вокруг торчащего у него из-за пазухи букета заставляли Тобираму извергать проклятия и всё то, что он думает о вырождении их рода, с удвоенной активностью.

И вот наконец впереди показалось знакомое очертание домика Рукии. Сколь кругов он обошел вокруг него и не счесть… А вот набраться смелости и постучать… Сердце гулко билось где-то в районе горло, Хару не было так страшно, даже когда маманя обнаружила, что он перепродал её лотерейные билеты за пол-цены: «Ну я же могла выиграть, дурень!»

Однако решение входить или нет подсказал шум борьбы, донесшийся до его ушей из распахнутого или разбитого насквозь окна. Даже предки заткнулись, позволив ему сосредоточится.

Толкнув незапертую дверь и едва не запнувшись об улепётывающего жуткого котяру Рукии, он бросился к источнику шума.

— Я же говорил… — тлело в воздухе. Однако молчал не только Хаширама, но и его брат.

Хару же чувствовал, что что-то внутри него ломается и прежним уже не станет.

— Рукия? — шепчет он, отчасти ещё не веря в увиденное.

Некогда уютная кухонка была перемолота в щепки. Учиха стояла посреди этого хаоса — растрепанная так, что её непокорная грива могла соперничать, с той, что была высечена у Мадары в Долине завершения, а взгляд… Дикий, безумный, обреченный. Но всё это лишь верхушка айсберга… Уходившего в распростёртого у её ног…

— Папа! — теряя контроль, кричит Сенджу. Букет из белых нарциссов летит к черту, падая прямо в бушующий на кухне огонь. — Что ты натворила? — орёт он.

Лицо Рукии вытягивается, стремительно бледнея. В ужасе она пятится от него и поскальзывается на луже крови. Крови его отца.

Хару не выдерживает, он привык… Привык доверять своим глазам, но сейчас они либо жестоко его обманывали, либо… Но ведь в квартире больше никого не было.

— Зачем? — срывающимся голосом шепчет он. Он тщетно пытается поймать волну и войти в режим отшельника, чтобы понять, что, Мадара возьми, ей двигает, чтобы… Но собственные чувство душат его, мешая в кои-то веки мыслить трезво.

— Успокойся! — хлесткой пощечиной одергивает его голос Второго.

— Он жив, но может умереть, если ты не отомрешь! — вторит ему Первый. — Доверься мне и займись делом!

— Сперва вытащи его отсюда! — отдает распоряжение Тобирама. И в самом деле от дыма ли или от вскрывшегося предательства, по щекам у Хару текли жгучие слезы.

Он не понимал. Решительно отказывался понимать, почему она это сделала. Что же такого непристойного выдал ей батя, что Рукия-чан так…

Переменилась.

— Саске оказался идиотом! Потому его место в акацуки займу я! — звенящим, почти срывающимся голосом внезапно прокричала Учиха, поднимаясь на дрожащие ноги. — Я должна отомстить… Своему отцу Четвертому хокаге! Он убил мою мать, бросил меня, словно я… Ошибка! Хару, ты не можешь знать, что такое чувствовать себя ошибкой! А т… твой отец… Он просто пришел ко мне не в то время! Чтобы вступить в акацуки нужно сжечь все мосты. Это был единственный способ… Чтобы ты… Не шёл за мной! Мой путь — это агония и смерть! Он не для тебя! Спаси его и забудь меня! — почти умоляющее закончила Рукия и прыгнула через огонь в окно.

— Хреновая из неё злодейка… — задумчиво заявил Тобирама. — Чего встал! Вытаскивай его, пока оба не угорели!

— Я поделюсь своей чакрой, — немногословно отозвался его брат. — Он выживет.

Не веря мотнув головой, и все же сумев оторвать взгляд от того места, где только что бесновалась Рукия, Хару схватил обмякшего отца за подмышки и поволок к выходу.

* * *

— Ну, мелкая? — решительно надвигалась на Химавари тетка Ино, точнее её помолодевшая версия. — Не хочешь рассказать, как так вышло, что после вызова к хокаге не далее, как сегодня утром, мой отец ходит, словно в воду опушенный? У меня отличная интуиция! И я знаю, что это как-то связано с вашим появлением в деревни. Кто вы такие? И каким боком приходитесь родственниками нашему хокаге? — уперев руки в бока, прижала её к стенке Яманако.

«Надо было драпать, пока была возможность, » — подумала Узумаки, ищущая, но не находящая путей к отступлению. Уж она-то знала, какой сплетницей была тетушка Ино в её мире… Вряд ли они так уж отличались. Во всяком случае свой непростой нрав та уже продемонстрировала.

За неимением иных вариантов Химавари решила включить дурочку, а пару раз непонимающе хлопнула ресничками и раз приоткрыла ротик.

— Не знаю, не пугайте меня! Я буду жаловаться господину хокаге! — нет «дурочка» всё же получилась продуманной ябедой, но… против потенциальных ковырятелей в мозгах все средства хороши. Ей хватило и Анбу-сана. И кипящего от обиды отца, когда Яманако-сан транслировал его воспоминания по приказу дедушки Минато.

— Да неужели? — наманикюренные пальчики крепко вцепились в ворот её толстовки. — А если ты этого даже и не вспомнишь? — и применила свою технику.

«Да сколько можно-то?!» — подавилась возмущением на собственную слабость внутренняя Химавари. Та тетушка Ино, что она знала, никогда бы… Да и никто бы не посмел. Вряд ли нашелся бы безумец, что осмелился бы покуситься на дочь Седьмого. А тут… «Шпыняют направо и налево, не церемонясь, даттеб… вас всех!»

— О, у соплячки, наконец, проклюнулись зубки? — неожиданно выступил из темноты знакомый силуэт.

Только сейчас Химавпри вспомнила, что при перемещении, кто-то внутри неё утробно рычал… Да и то, что сказал сегодня отец… В ней частица Лиса.

— Привет! — почти в восторге прокричала она, кидаясь в сторону источника звука. — Ой, — тихо пискнула Хима, обнаружив там ну очень маленького лиса, больше напоминавшего таракана… Рыжего такого…

— Тараканы у того свихнутого Сенджу! Я Кьюби но Йоко! — обиженно выпятил свою махонькую грудь этот комок чакры.

Раньше Узумаки часто приставляла, каков может быть Курама внутри, каким его видит её отец… Сама она видела только, как папочка светился вступая с ним во взаимодействия или отделившиеся хвосты, которые порой страховали её, когда она делала свои первые шаги, но сам Лис…

— Ты хорошенький, — расплылась она в улыбке, конечно же, она была наслышана о темном прошлом последнего, но мечтать о друге и помощнике, что постоянно с тобой, она раньше и не могла.

— Чего? — искренне ужаснулся Кьюби. — Какой хорошенький, я демон Лис! Я…

— Злой и страшный серый волк, проходили уже, — покачала головой Узумаки. — Ничего… Ты ведь ещё подрастешь, откормишься немного и станешь большим, сильным лисом.

— Обязательно стану мелкая… Но не таким, каким бы хотелось, — лисенок скривился. — Для осколков есть ограничения по накоплению. Но я и сейчас кое-что могу, — и Кьюби осклабился. — У страха глаза велики… А то ходют тут всякие, то Учиха, то Яманако… И если Учиха нам не по зубам, то с девчонкой… Разговор коротки!

— Что это там у тебя? — взревела Ино, смотря на неё круглыми от страха глазами. Их только что выкинуло в реальность.

— А сама как думаешь? — и показав язык, Узумаки стрекозой выпорхнула из магазинчика.

— Бр-р, ноги моей здесь больше не будет!

— Смотри по сторонам, мелочь шустрая! — проорал лис, но было поздно Химавари уже врезалась во впечатляющие своими объемами подушки безопасности, а именно — в бюст Пятой.

* * *

Стены вокруг ходили ходуном, закрываться от мира, в лице сражения двух санинов, больше не представлялось возможным. Орочимару явно теснил своего старого друга.

«Проклятый змей!» — Рукия скривилась, опуская кота на пол и, оценивая обстановку. Впрочем, Орочимару, несмотря на вызываемое одним только видом его самодовольной бледной рожи омерзение, был в чем-то прав… Это мысль, словно обухом по голове свалила её.

Саске в самом деле рвался не куда-то, а к четкой цели. Отомстить. Хокаге, деревне, и, конечно, Итачи с Шисуи. Однако его планам не суждено было сбыться… Вербовщик же остался. Орочимару — не просто скользкий гад, а самый осведомленный гад Конохи!

Если он говорит, что тот ещё ждет — значит так оно и есть. Акацуки… Она слышала о них. Навряд ли, те угомонятся просто так. Или примут в свои ряды блистательного и ни в чем не замаранного джоунина скрытого Листа. Они же сплошь отъявленные мерзавцы и отвратительно сильные нукенины, она же… Рукия нервно рассмеялась. Орочимару, верно, всё же дурак… Для того, чтобы втесаться им в доверие — одного паршивого папаши хокаге недостаточно.

А значит, нужно разнять саннинов — пока они и камня на камне от её уютного домика не оставили… Вот только как? Она и им не ровня… Разве что… Рукия приняла единственное верное решение — помочь Джирайе-сану. Его победа — её единственный шанс, против сошедшего с ума учёного.

Вот только тогда Учиха не могла понять одного… Это не Орочимару ошибался, это она… обманулась.

Ублюдок с самого начала знал о присутствии сокомандника, более того он позволил ему услышать каждое своё слово, а затем обнаружил его присутствие и с готовностью кинулся в бой… Намеренно тесня Джирайю, словно ожидая, когда пришибленная Учиха вступит в игру и тогда…

Огонь, медленно пожиравший кухонку был непростым — крупицы особого порошка, попадавшие в него выделяли особый токсин, с помощью которого было легко погрузить в гендзюцу даже Учиху.

Очнулась Рукия от порыва свежего ветерка, прорвавшегося сквозь гарь, когда её кунай наконец вгрызся с отвратительно хлюпающим звуком в податливую плоть ухмыляющегося змея. Однако смех Орочимару раздавался позади… у открытого окна, на подоконнике которого обнаружилась белая змейка.

В ужасе она посмотрела на того, в чью плоть вошло её оружие.

Хару её не простит.

А треклятая змейка перед тем, как исчезнуть прошипела координаты встречи с вербовщиком.

Джирайя-сан что-то хрипел, ещё дыша, но и его глаза были одурманены токсином.

Теперь у Рукии был повод сбежать на край света к одним из самых отъявленных мерзавцев мира шиноби.

Впрочем, Орочимару не стал убивать старого друга. Наметанный глаз Учихи различил бы смертельное ранение, но…

Покушение на саннина — это громко, помпезно и то, что нужно для обиженной непризнанной дочери Четвертого. Отомстить. Хоть через учителя последнего.

Появление же Хару с букетом Нарциссов окончательно уверило её: назад пути нет.

И нет, весь тот бред, что срывался с её языка… Это был не только и не столько токсин.

Рукия задыхалась, а в гари ей ощущался сладковатый аромат нарциссов…

Что мы? Лишь пепел на ветру. Ей стоило стать сильнее, если она хочет… Однажды отомстить Орочимару. Но перед этим она примет правила его игры. Станет шпионом. И в конечном итоге совсем не героически сдохнет во благо деревни. Такова судьба бедовой дурочки, что не повезло с родителями…

С чем-чем, а со склонностью к самоуничижению у Рукии всегда был полный порядок.

Главное, что Онигири был цел и даже сумел сбежать из этого дурдома. А в том, что теперь с её дьявольским котом, ничего не случится, Учиха была почти уверена.

* * *

У Цунаде выдался нелегкий денёк, а перед этим и ночка. За событиями которых собственное пробуждение мокутона меркло. Однако на всей этой нервной почве, Сенджу замечала, как опасно покалывает кончики пальцев и становятся бледно-зелеными ногти… Выглядело жутко.

Ощущалось не менее, но она успокаивала себя мыслью, что когда этот дурдом утрясется… Когда этот дурдом… Она покачала головой. Надеяться, на то, что всё будет по-прежнему нельзя.

Она знает своего мальчика. Хару изменился. Стал дерганее и вместе с тем более погруженным в себя. Сама она тоже не избавится от накрывшего её в тот момент ужаса. Как бы сильно Цунаде не напивалась — это не исчезнет.

Вновь оживший жуткий, пронзающий страх потери. Цунаде вздрогнула, стиснув руки… О, если бы она только могла… Сделать хоть что-то. Но её сын — почти взрослый. Порой ей казалось, что он даже взрослее их, с Джирайей, старых олухов… Его не запрешь. Везде соломки не подстелить.

И всё же… Микото Учихе тоже казалось, что могла немногое. Вечно в тени, за мужем, за старшим сыном, за бедовым младшим. Она всё же сумела дать своей семье мизерный шанс воссоединиться. Ведь Итачи… он умный… хоть и дурак дураком…

Сенджу фыркнула. Это было нелегко, но операцией руководила она. Её гемофобия, заставляла порой отворачиваться, поджимая губы, но она была там. Концентрировала целебную чакру в жутко ослабевшем Учихе, спасшем её сына. Это самое малое, что она могла сделать.

Операция прошла успешно. Хару где-то шатался с Сакурой, а Цунаде, несмотря ни на что, доверяла ученице… Джирайя ушел с докладом к хокаге… Возможно, уже вернулся.

Потому она в кои-то веки спешила домой пораньше, бросив дела на старшего врача смены.

Дойти ей не дала чрезвычайная наглость. Кто-то врезался аккурат в её и так доставляющую массу неудобств грудь. Ибо кому-то нравится, а у кого-то от этой ноши нещадно болит спина!

Сцапав нарушителя своего личного пространства, Сенджу приготовилась спустить на того всех чертей, когда узнала в нем девчонку-пришельца.

— Ты чего тут делаешь одна? — разъяренно втянула из ноздрей воздух Цунаде. Девчонка даже не шелохнулась, но явно зависла, обдумывая ответ.

Не став дожидаться готовой сорваться лжи, она схватила мелкую за руку и потащила за собой. Всё равно ведь мимо пройти не сможет… А так хоть какая-то компания для готовой позеленеть от переполняющих её эмоций Сенджу. Особенно, если, вернувшись домой, она обнаружит ту же картину, что и последние три года — звенящую тишину.

Знала бы она, что не унимавшееся со вчерашнего дня тревожное чувство, ещё оправдает себя. Чертов закон парных случаев никто не отменял.

* * *

Возврат в 32 главу. Часть 2

Кровь. На пальцах. На кунае, что покатился по неприветливой земле Аме… Рукию вновь куда-то вело. Только на сей раз виной тому был не особый токсин Орочимару… А она сама.

Всё закрутилось слишком быстро. Вербовщик, оказавшийся Учихой. Сначала презрительно фыркнувший, но узнавший о её родстве с Четвертым хокаге, резко передумавший… Затем перемещение. Странное, через червоточину.

И вот она уже далеко от родного дома, что, скорее всего, сгорел начисто. В какой-то сырой пещере, именуемой база акацуки, они запечатывают… Какого-то парня с отвратительно знакомыми желтыми волосами и глазами.

Ей сказали, что это джинчуурики Кьюби. Наруто Узумаки. «Из другого мира», — зачем-то прибавил тип из разряда «то ли баба, то ли мужик». К слову, у того были те же отвратительно желтые волосы и синие глаза. Казалось, это преследует её… Рукия уже отказывается что-либо понимать, кроме того, что Девятихвостый лис когда-то принадлежал Конохе и что её деревне явно стоит знать эту информацию…

Проклятый Орочимару поделился с ней призывом. Маленькая змейка упорхнула к своему ублюдочному хозяину… Учиха лишь надеялась, что тот не проигнорирует её сообщение. Ведь от неё изначально требовалось узнать, зачем акацуки биджуу, а не координаты убежища.

И всё же змей своё дело сделал. Рукия, затаив дыхание, отметила приход Четвертого. Тот пришёл один и она с пугающей ясностью осознала, что ухмылка Сасори о том, что её мечта близится к осуществлению, была оправданной.

Тот Учиха, в маске… Он называл себя Мадарой, хоть это и было невозможно. Твердил, что она должна стать сильнее, иначе так и останется бесполезной. Мангекё-шаринган — раньше она лишь слышала о нем, но этот Учиха говорил, что, убив отца, у неё будет шанс его пробудить.

Учиха поежилась. Эта мысль… Не давала ей покоя. Хокаге… Она восхищалась им, мечтала быть похожей, напридумывала себе невесть что… А оказалось… Её рыцарь без страха и упрека оказался её же отцом, которому она была не нужна. Прощай, последние юношеские мечты. Мир жесток, особенно, когда рушатся идеалы.

И всё же… Убить его?! В животе у Рукии всё свернулось в тугой комок ноющей боли.

Как хокаге Четвертый покрывал Орочимару, но держал деревню на плаву. Вздохнула бы Коноха спокойнее с его смертью? Навряд ли… После потери Девятихвостого только Желтая молния и Змей удерживали другие страны в страхе. Даже без биджу эти двое наводили ужас. Потому нет… Лучше не станет. Более того, если кресло достанется Орочимару… Рукия мысленно застонала. И едва сдержала вздох облегчения, когда Четвертый просто слинял, прихватив джинчуурики.

Вот только Учиха в маске оказался невероятно хорошим сенсором, а хокаге… Проклятый Четвертый далеко не перенесся.

«Всё ещё Аме!» — сплюнула она себе под ноги, вглядываясь в промозглое небо.

Вскоре стало ясно почему. Чертова Желтая молния Конохи был не в форме… И всё же сунулся в логово врага! Внутри Рукия кипела. Вот так просто, очертя голову… Она могла встать сейчас на его сторону, но… Тут внутренняя Учиха изошлась в издевательском смехе. Это ничегошеньки бы не изменило.

Четвертый обречен. А присоединиться к нему сейчас — сдохнуть раньше времени… Она видела на что способен проклятый лже-Мадара, и если сейчас тот не вмешивается, позволяя Сасори с Дейдарой развлекаться, то это не значит, что он не размажет их обоих после.

Почувствовав на себе жуткий изучающий взгляд, Рукия вздрогнула, ей стоило прекратить стоять столбом, иначе… Это вызовет подозрения.

И всё же стоит отдать хокаге должное — он бился, как мог. Вскоре Учиха поняла, что переоценила обоих акацуки. Желтая молния уверенно теснил их и не оставлял попыток воззвать к её совести… Как же глупо!

Раздражение всё же прорвалось через пелену неловкости и ужаса. Этот… Ещё смел её поучать?! Учиха кипела и билась почти всерьез.

Но сильнее всего её сводила лишь одна мысль… Почему? Тот явился? Ради чего? Вернуть биджу в Коноху или же… Странная схожесть этих двоих сводила её с ума.

Четвертый запер джинчуурики в покосившемся доме своей знаменитой барьерной техникой. Глупо, очень глупо… Вместе, возможно, у них были бы шансы… у всех вместе. Однако Рукия одергивает себя. Она видела, что джинчуурики был обессилен. После такого не сражаются, если только…

Увиденное далее не только потрясло Учиху и заставило себя почувствовать песчинкой на ветру, но и остро пожалеть… Она избрала не ту сторону. Может, ещё не поздно… Её взгляд лихорадочно метнулся к разделавшемуся со своими противниками хокаге. Они был на пределе… Дожать и втоптать эту самодовольную рожу в грязь — это Рукия могла. Только здесь и сейчас. Иного шанса не будет.

Поддавшись этой гадкой стороне себя, она ринулась в атаку… Чтобы не убить — нет, показать, что… Что именно Рукия не решила. Мысли путались. И пока рядом шла битва подлинных тяжеловесов она отдавала дань своей задетой гордости и поруганной мечте…

«Он должен страдать! Как страдала я!» — только и билось в её разгоряченном разуме.

В какой-то момент большой бой стих. Этот… Наруто победил Учиху, ослепив его. Но он не добил его. Рукию этот жест изумил и одновременно разозлил… Она не слышала разговора между ними, но чувствовала, что этот святоша обрекает их на большие неприятности в будущем. Она уже хотела крикнуть это, оставив, наконец, обессиленного хокаге валяться на земле — обессиленного, но живого, когда…

Чертов Хошикаге Кисаме отправил все планы в бездну. Учиха была наслышана об этом биджу без хвоста. И совершенно точно осознавала, что ему не соперник: ни утративший свои нечеловеческие силы джинчурики, ни выжатый Четвертый, ни… она, девчонка, что практически на пределе.

— Мадара-сан, не волнуйтесь я прибыл, — обрушил её последние надежды этот страшный человек, больше напоминавший рыбу.

Ждать от нукенина преданности не стоит. Учиха надеялась, что, увидев лидера обессиленным, Хошигаке его покинет, но нет… Ей хотелось выть.

— Ты вовремя, Кисаме, — Учиха с разбитой маской и изуродованным лицом, совсем не похожим на каменный лик из долины завершения, — повернул свое слепое лицо в её сторону.

Рукию прошиб пот. Она была уверена… Хоть тот и не видит, как это видят обычные люди, но… Он видел её иначе. Её и почти лишенного сил хокаге почти у её ног. Более это обстоятельство пьянящей радости ей не доставляло. Рукия уже знала, каков будет приказ. Этот ублюдок слишком хороший и опытный сенсор… Даже без глаз.

— Убей его! Докажи свою преданность делу акацуки… Сделай это, Рукия, ты ведь мечтала об этом!

Ну вот, пожалуйста. Слёзы всё же брызнули из глаз. Глупая… Глупая девчонка… Неужели думала, что сумеет… Лучше было ей бежать, бежать из Конохи и надеяться, что Орочимару никогда не найдет её… Но! Это было бы трусостью недостойной имени шиноби… И здесь, на этом месте она могла хоть что-то!

— Я могу убить хокаге, если у девчонки кишка тонка, — хмыкнул, растягивая губы в акульей усмешке, Кисаме.

Сердце у Рукии сжалось. Вот оно. Сейчас или никогда… Или она пополнит число лежавших на земле трупов или… Сможет помочь Конохе хоть чем-то. Даже если далеко не все её жители этого заслуживают.

— Нет, — прозвенел в тишине её собственный показавшийся чужим тонкий, словно вот-вот порвётся, голос. — Я сделаю это. Убью своего отца, — последнее она произнесла почти с яростью, намеренно возрождая в памяти всю обиду и глухую боль… Иначе она никогда не сможет нанести удар. Сердце Рукии ухнуло куда-то вниз. Во рту пересохло. Она ведь сделает это? Сможет ли?

Учиха прикрыла глаза… Это всё… Если представить, что это гендзюцу и она просто желает помучить своего противника. «Это не реально», — шепчет она, занося кунай. Её рука быстра и точна, словно молния, вот только негромкий хлопок возвращает её в реальность.

Барабанные перепонки режет звук, который совершенно точно не мог принадлежать Мадаре… Или всё же мог.

Как и тогда, на кухонке, её рука находит не ту цель… Вместо сердца бросившего её отца кунай Рукии пронзает этого… почти незнакомца. Незнакомца для неё, но не для того, кто скрывался за маской Мадары.

Пораженная она едва успевает испытать облегчение, видя как срабатывает обратный призыв хокаге к его жабам… Тело у её ног, хоть и похоже на Желтую молнию, но им не является.

— Что ты наделала, идиотка? — «Мадара» двигается чересчур проворно для почти трупа… Однако только что приобретенная слепота дает о себе знать — он запинается об одну из сломанных кукол Сасори и дальше… Уже попросту ползёт к своей цели.

Рукию же охватывает почти священный ужас от этого зрелища. Она решительно перестала понимать хоть что-то уже очень давно, потому почти рада тому, что человек-акула сгребает её подальше от творящегося сюрра.

* * *

Чертов Узумаки! Проклятый Наруто… Идиот… Саске медленно продвигался через груду сломанных кукол… Бесполезные… Они все… Совсем, как он…

Ошибкой было недооценить Наруто. Этот… Язык не поворачивался продолжить, какой именно несусветный кретин… отправил в бездну все его планы. Наруто, ах, проклятая ты бестолочь… Только не умирай, придурок, слышишь… Уже ведь бесполезно… Кьюби испарился раньше… Твоя смерть никому ничего не даст… Продержись ещё немного. Где твое баранье упрямство, когда оно так нужно?! Не вздумай, не вздумай сдаваться… Слы…

Да ни черта он уже не слышал. Прежде чем Саске успел коснуться его ещё теплого тела, он уже понял это. Искра угасла. И чтобы зажечь её вновь нужна как минимум та легендарная старуха Чие из Песка… Вот только черта с два та станет им помогать. Отчаяние затопило его существо.

Всё зря. Всё. Чертов идиот… Там ведь и твоя семья осталась… Тоже! Если бы… Да он только бы набрался здесь сил, опыта и вернулся. Вернулся назад. И оторвал бы той пепельноволосой стерве её дурную башку! Стал бы новым богом! А Наруто как всегда решил иначе…

Облик Сарады качнулся и отдалился, но не исчез вовсе… Ведь Саске всё ещё был жив. Хоть и Наруто мог его прикончить, однако не стал… Дурак…

Опаленные глазницы обожгло новой порцией боли — слёз не было, не могло быть физически, но боль была реальна, и он растворялся в ней.

Да, Учиха без глаз — Сенджу на смех, но… Это дело наживное. И поправимое. В отличие от… рука вновь сжалась на груди друга, невольно пропитываясь его не успевшей остыть кровью.

— Мы ещё поборемся, да, Саске? — прервал долгое молчание Обито.

Учиха вздохнул. Нет, он не один. И его путь не закончен. Для возрождения Десятихвостого ему хватит и трети чакры Кьюби… А риннеган… Есть у него на примете подходящие глаза, которые впишутся как родные…

Вряд ли его мелкая копия будет в восторге, но у Орочимару в банках полно образцов, а ему сейчас явно нужнее мангекё… Клетки Хаширамы у него уже есть… Останется только запастись терпением и продолжать собирать биджу, статуя ведь здесь, на Земле…

— Как-раз терпения у тебя и нет, — покачал головой Обито.

— Нет, — отозвался глухо Саске. — Терпения и тормозов не было у Наруто… Бестолочь…

И он, пошатываясь, поднялся на ноги. Раз уж Кьюби исчез раньше, бесполезно призывать того Эдо Тенсей… Однако кое-что для него он всё же сделать мог. Например, обеспечить другу покой.

Саске Учиха, может, и был слеп, но гигантский огненный шар вышел без осечки…

Примечания:

Ходят легенды, что если оставлять отзывы, то прода выйдет быстрее.

Но это не точно.