Эльф в подарок (гет)

Последнее, чего Джинни ожидала от маркизы после известия о пророчестве, — это спокойного ожидания. Прошло несколько недель, и Араминта занималась чем угодно — посещала балы, выделяла средства на благотворительность, до хрипоты спорила о будущем магического сообщества с Карлоттой Пинкстоун, вновь находящейся под следствием по поводу колдовства в присутствии большого количества магглов. Однажды Джинни даже застала маркизу за рукоделием. И только пророчества для нее будто не существовало.

Слизерин о предсказаниях будущего не писал. Вернее, Джинни не сомневалась, что в библиотеке Малфой-Мэнора найдется немало информации об интересующих ее артефактах, но необходимость обращаться за помощью к ее владельцу угнетала. Впрочем, очень скоро события повернулись таким образом, что Джинни пришлось неизбежно ввязаться в неприятные ей переговоры.

— Звезды небесные! — с чувством воскликнула Араминта, разворачивая одно из полученных писем. — Эйлин ждет ребенка!

Джинни вскочила, чуть не опрокинув стул. Вполне ожидаемая новость несказанно ее взволновала.

— Замечательно, что те зелья подействовали, — продолжала радоваться маркиза. — Я так и знала, что проблема в ее муже. Не пойму только, что за одержимость родить именно от этого маггла? Как будто он догадался бы, подсунь она ему чужого ребенка.

Джинни несколько раз передавала Эйлин зелья по древнему рецепту Белвины Блэк, которые одна Араминта умела варить. Теперь она наконец-то узнала их назначение.

— Она просит меня стать крестной, — продолжала возмущаться маркиза. — Знает, что ей придется меня уговаривать все девять месяцев. Ну уж нет, хватит с меня чужих детей!

Джинни улыбалась. Она знала, что Араминта будет долго ворчать, но не откажет.

— С этими крестниками хлопот не оберешься, — хлопнула маркиза рукой по столу. — Я совсем забросила Абрахаса. Одному Мерлину известно, как далеко успели зайти его интриги с оборотнями.

Джинни нахмурилась. Уж она точно знала, что не следует шутить с Фенриром Грейбэком.

— Думаю, мне придется направить Гиаса к Люпинам, — вдруг сменила тему маркиза. — Хотелось бы как можно скорее подписать наш контракт. Абрахас уже строит планы о монополизации рынка, но я бы не забегала так далеко. Надеюсь, ты довольна таким раскладом? В центре магического Лондона их мальчику точно не грозит быть укушенным оборотнем.

Джинни улыбнулась. Скорее всего, миссис Люпин сейчас тоже в положении, ведь Снейп и Мародеры были ровесниками. И в доме Вальбурги совсем скоро наступит праздник. Близилась большая пора дней рождений. Впрочем, Джинни и своих двух воспитанников хватало.

— Я решила, что в ближайшее время можно будет позволить тебе пообщаться с Жерменом, — будто между делом обронила маркиза.

Джинни почувствовала, как холодок пробежал по всему ее телу, остановившись в кончиках пальцев ног.

— И вы до сих пор молчали об этом? Когда? Когда это возможно?

— Скоро, — уклончиво ответила Араминта. — Прежде я бы хотела попросить тебя выполнить одну мою просьбу. Важно уточнить, что твой успех непосредственно влияет на дату разговора с моим мужем.

Джинни прищурилась. Если Араминта решила прибегнуть к шантажу, дело предстояло неприятное и наверняка связанное с Малфоем. Во всех остальных случаях она бы с радостью помогла маркизе без всяких условий.

— Пообещай вести себя цивилизованно, — Араминта сцепила руки в замок, положив на них голову. Джинни ничего не оставалось, кроме как кивнуть, нетерпеливо слушая.

— Как я уже говорила, мне не нравятся нынешние дела Абрахаса, — вздохнула Араминта. — Оборотни существенно отличаются от кентавров и даже обитателей вод. Любые договоренности с ними заканчиваются, когда верх берут звериные инстинкты. Эта магическая популяция понимает исключительно язык силы, и Министерство совершенно правильно поступает, ограничивая их правоспособность.

Джинни несогласно встряхнула головой.

— Но профессор Люпин был прекрасным преподавателем и никогда не представлял угрозы для студентов. Лишь однажды, — потупилась она. — Но тогда ситуация вышла из-под контроля.

Маркиза покровительственно улыбнулась.

— Нельзя судить племя дикарей по их единственному интеллигентному представителю, Джинни, — возразил она. — Культурная среда неизменно налагает свой отпечаток, и потом, научись различать оборотня и больного ликантропией.

— А какая разница? — округлила глаза Джинни. Маркиза снова говорила загадками.

— Никакой, — улыбнулась та, — на первый взгляд. Оборотень воспринимает свою проблему, как часть своей натуры. В своих глазах, это не он угроза для окружающих, а они — досадное недоразумение, мешающее ему самовыражаться. Именно так позиционирует себя Фенрир. Человек, для которого ликантропия — это болезнь, будет искать способы лечения и нейтрализации сопутствующих его состоянию опасностей, как это и делал ваш профессор. Не ты ли рассказывала мне о зелье, которое он регулярно принимал?

— Вполне логично, — усмехнулась Джинни. — Так в чем заключается ваша просьба?

— Все очень просто, — развела руками маркиза. — Ты владеешь информацией. Воспоминаниями. Ты можешь их показать. Убеди его.

— Абрахас не станет меня слушать, — возразила девушка. — Если уж вам не удалось на него повлиять...

— Я старая надоедливая крестная, вечно всем недовольная, — рассмеялась Араминта. — А ты ведь и не то можешь, верно? Я считала, ты мечтаешь как можно быстрее найти панацею от твоих бед. Что же, мы можем и подождать, пока Жермен чудесным образом не выйдет из комы...

Джинни вздохнула. Если уж Араминта решалась манипулировать людьми, она выходила из игры победительницей.

— Хорошо, Араминта, я поговорю с Малфоем. Сегодня же. Только не жалуйтесь потом, что стало еще хуже.

Джинни не ожидала, что Абрахасу Малфою тоже может снится Луара. Она привыкла к таким снам у маркизы, и все же сейчас растерялась, завидев знакомую реку.

Весь вечер она задавала себе вопрос: почему Араминта поставила перед ней такое странное условие? Вне всяких сомнений, она считала переговоры с оборотнями безумием. Будучи еще совсем юной, девушка никогда не интересовалась проблемами так называемых человекоподобных существ и их отношениями с волшебниками, и только теперь ей стало очевидно, на какой узком мостике балансирует их на первый взгляд успешное общество. И все же, если Абрахас Малфой в силу своего беспрецедентного упрямства благополучно игнорировал даже советы маркизы, как могли повлиять на него слова Джинни?

План в ее голове едва успел оформиться. Разумеется, Абрахас с презрением отнесется к любой идее, высказанной предательницей крови и, по совместительству, домашним эльфом Араминты Джиневрой Уизли. Однако кто сказал, что фантом из сновидения непременно должен называть свое полное имя?

Вода едва слышно журчала, переливаясь по прибрежным камешкам. Джинни сделала несколько шагов, не беспокоясь о том, что ее удобные бархатные туфельки насквозь промокли. Араминта бы одобрительно качнула головой, увидев свою воспитанницу этой ночью. Длинные кудрявые волосы свободно рассыпались по плечам. Нежно-бирюзовая мантия была оторочена фиолетовой атласной лентой. Девушка и сама не знала, почему ей важно предстать привлекательной. Возможно, она подозревала, что Малфой сохраняет свой безграничный цинизм даже во сне.

— Абрахас, обед стынет, — вдруг раздался приятный женский голос. Джинни резко развернулась, завидев его обладательницу. Миловидная блондинка стояла на ступеньках дома, в котором девушке до сих пор бывать не приходилось.

Джинни быстро сообразила, где она находится. Французский особняк Малфоев. Тот самый, что был до основания разрушен людьми Гринделвадьда во время войны.

Впрочем, Абрахас здесь не был ребенком. Джинни видела, как он нерешительно замер напротив, неверяще глядя на покойную мать. Женщина вдруг с печальным вздохом опустилась на мраморные ступеньки.

— Почему ты меня убил?

Джинни вздрогнула. Так вот как выглядели ночные кошмары Абрахаса Малфоя. Ей уже приходилось иметь дело с детскими сновидениями. Она знала, что Беллс пугает раздраженный и разочарованный Сигнус, а Люциуса — прекрасная Кларисса, все удаляющаяся и исчезающая во тьме. Страхи Абрахаса лишь укреплялись испытываемым им чувством вины. Он понимал, что необдуманная женитьба, погоня за иллюзией лишили его настоящей семьи, и Джинни совершенно не представляла, что с этим можно поделать.

Абрахас медленно направился к матери, но та, не дожидаясь его ответа, исчезла. Особняк из белого камня вдруг превратился в обгоревшие руины. Мужчина замер напротив, словно находясь под гипнозом.

Джинни напомнила себе, что она в силах сменить декорации. Незачем находиться дольше положенного в местах, причиняющих боль. Как назло, на ум не приходило ни одного приятного места, которое не раскрывало бы ее инкогнито или не указывало на ее связь с Араминтой.

Оптимальный вариант был предложен памятью неожиданно. Девушка слабо улыбнулась, глядя на то, как кристально чистая поверхность Луары подергивается болотной тиной. На месте стремительной реки вдруг образовалось небольшое лесное озеро с кувшинками, а на месте руин появилась цветущая поляна. Абрахасу Малфою, разумеется, было невдомек, что именно на эту опушку неподалеку от Норы прибегала в детстве Джинни, чтобы отдохнуть от шуток братьев и нотаций родителей.

Абрахас, впрочем, едва ли обратив внимание на изменения. Джинни поняла, что настало время ей выходить на арену.

— Ты скучаешь по ней?

Лично Джинни собственноручно придушила бы того, кто осмелился бы спросить ее, скучает ли она по своей оставленной за границей времен матери. Есть вещи, причиняющие боль вне зависимости от того, прошло ли несколько часов или несколько лет.

— Однажды на мою мать напал богарт, — тихо продолжила она, вспоминая сцену, имевшую место в особняке Блэков. — Он поочередно превращался во всех членов нашей семьи. Мертвых. Я не видела этого, но это было страшно.

Малфой вскинул голову, отводя подозрительно блестящие глаза.

— Они с отцом могли бы прожить еще много лет. Никто из них никогда не жаловался на здоровье. Колдомедики констатировали насильственную смерть от неизвестного проклятия. А я потратил целое состояние на то, чтобы откупиться от аврората. Благо, они были слишком заняты налетами Риддла, чтобы настаивать на расследовании.

Его голос звучал совершенно безжизненно. Джинни сочувственно сжала его руку. В такие минуты не оставалось места для банальной вражды.

— Ты сам был под заклятием и не понимал, что происходит, — убежденно произнесла она. — Ты не должен винить себя в их смерти.

— Если бы я не привел в дом этого монстра, ничего бы не случилось. Я виноват даже в том, что последние часы их жизни были отравлены огорчением и разочарованием. На мне мог прерваться род. Отец бросил вызов самой смерти, чтобы мы могли подняться из того ада, в котором оказались по вине Гринделвальда, а я все разрушил.

Джинни не находила достойных аргументов. А были ли они так уж необходимы?

— Хорошо, — с недобрым блеском в глазах заключила она. — Во всем случившемся действительно виноват один ты. Все, на что оказался способен наследник рода Малфоев, — это создавать проблемы, а потом посыпать голову пеплом. Жизненная позиция, достойная восхищения. Знаешь, Малфой, я удивлена, что ты до сих пор не принял метку Волдеморта. Стать Упивающимся смертью, а затем всю жизнь сетовать на роковую ошибку юности — вот что полностью соответствует твоему стилю!

Если Джинни ставила целью вытащить Абрахаса из сетей тягостных сожалений, ей это с успехом удалось. Блондин очень внимательно слушал ее нападки, но девушка уже достигла той степени раздражения, когда невозможно остановить себя одним лишь волевым усилием.

— Действительно, зачем тратить свою жизнь на службу только одной алчной рептилии, когда в мире так много других чудовищ? Не подействуют ундины — пойдем к кентаврам, выкарабкаемся живыми — обратимся к оборотням, — перечисляла она на несколько тонов громче, чем следовало. — Знаешь, в чем твоя главная ошибка, Малфой? Вовсе не в том, что из-за твоей самоуверенности умер твой отец, нет! Твоя ошибка в том, что твой собственный сын остается сиротой при живом отце, у которого всегда нет времени, чтобы узнать, как он растет. Это ведь так легко — бросить его на руках у чужих людей, а самому закрыться в своем имении среди всех этих дьявольских изобретений Слизерина и каждый день подвергать свою жизнь опасности, приводя в дом неадекватного хищника, которому еще предстоит превратить столько жизней в кошмар! При всем при этом у тебя даже нет чувства элементарной благодарности к тем, благодаря кому твой сын произнес свои первые слова, сделал первые шаги! После этого ты считаешь, что твое раскаяние имеет какую-то цену, Малфой? Поверь мне, оно также насквозь лицемерно и фальшиво, как вся твоя жизнь!

Джинни остановилась, чтобы перевести дух. Она прекрасно понимала, что наговорила лишнего.

Араминта ее убьет, если только Абрахас ее не опередит.

Шипение Малфоя вызвало у нее ощущение дежавю — примерно с таким же убийственным спокойствием Риддл обращался к василиску.

— Неужели чертова Джиневра Уизли?