Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

2 сентября 1991

Гарри проснулся после восьми часов чудесного сна в самой удобной кровати, какую ему когда-либо разрешалось тронуть. Пока его соседи по комнате сновали туда-сюда по спальне первокурсников, он думал о вчерашнем вечере. Джим, разумеется, отправился в Гриффиндор, и в самом деле имел наглость выглядеть обиженным, когда Гарри распределили в Слизерин. Уизел отправился вслед за ним, как и неожиданно робкий Лонгботтом и — менее неожиданно — Гермиона. Бедный Лонгботтом был в ужасе и, вероятнее всего, был бы намного счастливее в Пуффендуе, но, исходя из своих наблюдений, Гарри предполагал, что его родители были из «львов», и его бабушка и, особенно, его дядя будут разочарованы, если он не пойдет по их стопам. Хотя если у парня есть хоть сколько-нибудь уверенности, он сможет адаптироваться к новым условиям. Гермионе же действительно может быть лучше в Гриффиндоре, если она сможет привыкнуть к анархии, царящей на факультете.

Было забавно, что Шляпа отправила Малфоя в Слизерин еще до того, как он успел сесть на табурет. Так же быстро она разобралась с Блейзом Забини. Над Тео Ноттом же, застенчивым тощим мальчиком, Шляпа думала почти несколько минут. Хотя он выглядел… странно покорным, когда его распределили в Слизерин. К ним на факультет также распределили четырех девочек: Гринграсс, Дэвис, Паркинсон и Булстроуд. Малфой, с которым они все еще не называли друг друга по имени, тихо сказал Гарри, что Гринграсс и Паркинсон были из чистокровных и благородных (но не древних) семейств. А Дэвис и Булстроуд были полукровками из «неважных» семей. Хотя несмотря на их разное происхождение, Гринграсс и Дэвис откуда-то знали друг друга и были подругами. Булстроуд, судя по всему, была одиночкой, а Паркинсон практически пускала слюни на Драко. Она упомянула, что они с Драко были помолвлены (В одиннадцать?!), что заставило Драко немного позеленеть.

Крэбб и Гойл также распределились в Слизерин. На самом деле их распределение было одной из причин, почему Гарри задержался под Шляпой. Она сразу же предложила Слизерин, и из принципа Гарри не стал возражать. Но он перекинулся несколькими фразами с Крэббом и Гойлом в поезде, и во время распределения прямо спросил Шляпу, как эти два быка вообще могли попасть на факультет «хитрых и амбициозных». Немного побурчав, Шляпа ответила, что хотела отправить обоих мальчиков в Пуффендуй, но, будучи связанной какими-то средневековыми правилами, обязана была распределять детей вассалов на тот же факультет, куда был распределен их сеньор. Крэббы и Гойлы, как, впрочем, и Паркинсоны, уже несколько веков были связаны с Малфоями вассальной клятвой, природу которой Шляпа отказалась объяснять. Но, если Гарри хотел узнать о таких вещах больше, ему однозначно необходимо было быть в Слизерине, ибо в замке, по большей части в подземельях, было несколько картин с нарисованными змеями, которые, по мнению Шляпы, были не прочь посплетничать. Исследование своего дара к парселтангу и использование возможностей, которые он дает, было у Гарри одним из первых в списке, озаглавленном как «Нужно сделать».

Разумеется, распределение таинственного брата Мальчика-Который-Выжил наделало много шуму. Дамблдор выглядел расстроенным, как и «мама». Хотя, гораздо большей проблемой был взгляд, которым его проводил профессор Снейп, декан Слизерина. После пира он послал префектов сказать приветственное слово первокурсникам вместо того, чтобы прийти самому, что, по словам старшекурсников, было впервые с тех пор, как они начали учиться в Хогвартсе. А также почему-то каждый раз, когда профессор защиты от Темных искусств поворачивал к нему голову, у Гарри начиналась мигрень.

Кстати, то, что Гарри так долго просидел под Шляпой, навело его на мысль, как объяснить родителям, почему его распределили в Слизерин.

«Я умолял Шляпу отправить меня в Гриффиндор, честное слово! Но потом она спросила меня, почему, и я сказал, что хочу помочь защитить Джима! А Шляпа сказала, что если я хочу отвести угрозу от Мальчика-Который-Выжил, то я должен быть там, откуда эта угроза исходит». Эта версия была, по мнению Гарри, достаточно правдоподобной, чтобы Джеймс поверил. Тем более сама мысль, что его сын находится «под прикрытием» в стане «змей», должна была быть довольно интересной для такого любителя розыгрышей, как он. Гарри решил отправить письмо отцу сразу же после завтрака.

— Доброе утро, Малфой! — весело поздоровался Гарри, спрыгивая с кровати.

— Доброе, Поттер. Выглядишь бодрее.

— Первый день учебы и первый день остатка наших жизней, — жизнерадостно ответил Гарри, направляясь к душевым. Уже почти зайдя в ванную, он бросил быстрый взгляд на спину Тео Нотта, который не спеша переодевался в мантию. Только годы жизни с Дурслями позволили ему не уставиться на исполосованную шрамами спину одноклассника. У Гарри, к счастью, был только один такой шрам, но его было достаточно, чтобы узнать следы, которые оставляют розги. Как, впрочем, и понять, что не стоит отпускать комментарии о весе Вернона Дурсля. Видимо, в волшебном мире поколачивать детей также не возбранялось.

Тридцать минут спустя Гарри вошел в Большой зал, который к этому времени был почти полон. Джим и Рон уже сидели за гриффиндорским столом, и, как только Гарри вошел, Рон подтолкнул Джима, и оба уставились на него с ухмылками и странным предвкушением, как будто что-то должно скоро случиться. Лонгботтом и Гермиона, которая сейчас что-то говорила нескольким «грифам»-старшекурсникам, сидели через несколько мест от них. Гарри направился к столу Слизерина в противоположной стороне зала и сел между Малфоем и Ноттом.

Пару минут спустя стала прибывать почта. В числе прочих в зал влетела величественная рогатая сова, которая стремительно спикировала к столу Слизерина с кроваво-красным конвертом, зажатым в когтях. У Тео Нотта перехватило дыхание. Обеспокоенный Гарри спросил, все ли нормально, но Тео расслабился, только когда сова бросила красный конверт прямо перед Гарри.

— У-у-у, — злобно завизжала Паркинсон. — Смотрите все! Поттер получил громовещатель!!!

Остальные слизеринцы немного расступились, но все равно остались поблизости, чтобы наблюдать его реакцию.

— И что такое, позвольте спросить, громовещатель? — незаинтересованно спросил Гарри. Он видел, что Джим и Рон встали со своих мест, чтобы лучше видеть, так что он сомневался, что это что-то хорошее.

— Это кричащее письмо, Поттер. Очень злое кричащее письмо. Чем дольше ты его не открываешь, тем громче оно будет кричать. А если ты будешь ждать слишком долго, оно взорвется, — за всех ответил Тео.

Гарри снова оглядел зал. Слизеринцы ждали, как он отреагирует. Вообще, шум в зале утих, ибо все выросшие в волшебном мире дети знали, что такое громовещатель, и не хотели пропустить шоу. За столом преподавателей большинство учителей выглядело заинтересованными, хотя Лили Поттер закрыла лицо рукой с выражением абсолютного ужаса.

Гарри улыбнулся.

— Ух ты. Кричащее взрывающееся письмо. И школа позволяет присылать такие вещи одиннадцатилетним детям за завтраком. Перед всеми другими студентами. Вот это… профессионально.

Он подцепил печать на конверте ножом для масла и откинулся назад, не забыв взять свой кубок с тыквенным соком.

Гарри Поттер!

Когда Джим /ик/ написал мне, куда тебя распределили, я не мог поверить! Я знал... Я просто знал, что позволить тебе вернуться к нам, было ошибкой! Никогда еще ни один Поттер не был в коварно-скользко-змеином Слизерине. И после того, как ты закончишь /ик/ позорить нашу семью, я надеюсь, ни одного Поттера и не будет. Я /ик/ предупреждаю тебя: если ты хоть чуть-чуть пересечёшь черту, если ты дашь мне хоть крошечный намек, что ты /ик/ становишься злым или что-то типа того, я заберу тебя из школы и буду ломать твою... я имею в виду, что сам сломаю твою палочку. Я лишу тебя наследства и отправлю обратно к Дурглям.../ик/ Дурслям быстрее, чем солнце успеет сесть.

Твой униженный отец,

Джеймс Карлус, лорд Поттер.

Закончив кричать, письмо воспламенилось и быстро сгорело. В зале стояла мертвая тишина. За столом преподавателей большинство учителей сидело с выражением шока и стыда на лицах. Даже Дамблдор выглядел ошеломленным заносчивостью и жестокостью Джеймса, и это не принимая во внимание того факта, что Джеймс, очевидно, был в стельку пьян, когда писал и отправлял письмо. Лили Поттер сорвалась с места и выбежала из зала. Только Северус Снейп сохранил хладнокровие, несмотря на удовольствие от того зрелища, как Джеймс Поттер унизил всю свою семью всего одним письмом. Он ждал, как отреагирует мальчик. От его реакции зависело, сможет ли тот учиться в Слизерине. Лично он ожидал, что мальчишка сломается и убежит в слезах под смех собственного факультета и своего отвратительного близнеца. Вместо этого, к огромному удивлению Снейпа, мальчик... громко рассмеялся!

— Потрясающе! То есть мой отец — не только любитель заложить за воротник, но еще и идиот! Буду знать.

С этими словами он встал и отсалютовал кубком с тыквенным соком своему брату на другом конце зала.

— Хорошо сыграно, младший братец! — весело прокричал Гарри своему близнецу, как будто громовещатель был отличной шуткой. — Ты что, выбрался после отбоя, чтобы настучать на меня? Или такие глупости, как комендантский час, не применимы к Мальчику-Который-Выжил?

Джим на это вскочил ногами на стол с искаженным злобой лицом.

— ДУМАЕШЬ, ЭТО СМЕШНО, ТЫ, СЛИЗЕРИНСКАЯ ПОГАНЬ? — заорал он, расталкивая ногами тарелки и кувшины. Гарри на это рассмеялся еще громче.

Когда Джим в ответ собирался проорать что-нибудь еще, в зале наконец загрохотал магически усиленный голос Минервы МакГонагалл.

— Джеймс Поттер-младший, немедленно сядь! Чтобы ни звука от тебя не слышала! И минус двадцать очков Гриффиндору за то, что прервал завтрак, и за оскорбление другого факультета!

Джим, ошеломленный тем, сколько очков потерял его факультет еще до начала занятий, медленно сел, напоследок бросив ненавидящий взгляд на Гарри, который вытирал слезы смеха с глаз.

Все еще наблюдая за странной реакцией своего однокашника, слизеринцы стали медленно возвращаться к завтраку. Отсмеявшись, Гарри тоже решил немного поесть, попутно продолжая писать заметки к своему первому уроку трансфигурации. Настроение его было явно (и странно для его одноклассников) превосходным.

— Эм, Поттер? — робко начал Нотт. — Ты... Ты в порядке?

— Лучше не бывает, Тео. Могу я называть тебя Тео? Я полагаю, это не слишком самонадеянно с моей стороны. Разумеется, если хочешь, можешь называть меня Гарри.

— Ладно, э-э-э, Гарри. Ты воспринял этот громовещатель намного лучше, чем все ожидали.

— Ха, этот мусор, — ухмыльнувшись, ответил тот. — Здесь нет ничего такого. Просто какой-то нелепый человек орет на меня. На меня всю жизнь орали гораздо более нелепые люди, и обычно намно-о-ого громче.

Он откусил кусок тоста и стал медленно жевать, как будто собирая мысли в кучу.

— Знаешь, я много лет мирился с такими вещами просто потому, что не знал, что может быть по-другому, и я думал, что у меня нет выбора. А теперь я знаю, что есть. Видишь ли, Тео, этот человек решил, что раз он мой отец, это дает ему право орать и оскорблять меня. Но правда в том, что он никогда не был моим отцом ни в одном из значимых смыслов. И не важно, сколько он будет орать и выставлять себя дураком, я прекрасно знаю, что у него не больше власти надо мной, чем я ему позволю. И только что я решил, что этой власти у него не будет вовсе, — Гарри цокнул языком. — Это... Вообще-то хорошо, что все решилось так быстро. Я обдумывал идею хотя бы притвориться хорошим сыном. Но после сегодняшнего представления? Ха, без шансов. Это война!

Лицо Тео, посмотревшего на Гарри, выражало что-то очень похожее на трепет, но остальные дети выглядели так, как будто он сошел с ума. Гарри повернулся к Драко:

— Раз уж мы начали... Мистер Малфой, я знаю, что мы не слишком продвинулись в нашем сотрудничестве, но могу я попросить вас о небольшой услуге?

Малфой, который почему-то был немного уязвлен, что Гарри не предложил ему называть друг друга по имени, прищурил глаза.

— Смотря о чем вы просите, мистер Поттер.

— Не могли бы вы передать своим родителям мою просьбу порекомендовать мне хорошего адвоката? Желательно разбирающегося в законах о волшебном наследовании.

Драко Малфой уставился на брата Мальчика-Который-Выжил. А затем рассмеялся.

В этот же день поздно вечером Гарри сидел один в слизеринской гостиной, заканчивая домашние задания, которые им задали сегодня. Первый день учебы прошел достаточно хорошо, не считая представления, устроенного его биологическим отцом. Трансфигурация спички в иголку так и не поддалась ему, но он получил два очка на заклинаниях. У него также появилось несколько союзников (слово «друзья» было бы преждевременным, но Гарри был настроен оптимистично). Когда Гарри встал и потянулся, он заметил над камином картину с гадюкой, обвивающей стопку книг. Чувствуя себя немного глупо, он подошел к картине, огляделся, чтобы убедиться, что в гостиной больше никого нет, а затем сосредоточил свое внимание на змее.

— М-м-м, привет. Меня зовут Гарри, — прошептал он. Змея на картине дернулась, а затем посмотрела на него и прошипела ответ. Гарри улыбнулся. У него появился еще один союзник. Только другого рода.