Путем чужого пророчества (гет)

Под многообещающим взглядом устало вздохнула и прошла к креслу.

— Эйлин, сегодня уже довольно поздно, и я очень устала, может, перенесем разговор на потом? — спросила, впрочем, без всякой надежды.

— Нет, дорогая, поговорим сейчас, — решительно ответила она и легко опустилась в соседнее кресло. — Просто зная тебя, это «потом» может не наступить еще очень долго.

— Хорошо, слушаю тебя, — подобралась, начиная раздражаться. Ненавижу, когда на меня давят, и уже отвыкла от этого неприятного чувства. Но Эйлин слишком дорога мне и делает для меня больше всех, чтобы просто послать ее к черту и проигнорировать ее желание.

— Я хочу поговорить о Тори, — без предисловий начала она. — С твоим орденом, ты совсем забросила ребенка. Дочь видит мать пару раз в году, это недопустимо. Даже в чистокровных семьях, где наследников воспитывают гувернеры и няньки, и то каждый день уделяют общению хотя бы полчаса. А ты совсем забыла обязанности матери, Лили.

— Эйлин, ты права, не спорю, но у меня пока не было времени уделять Тори больше внимания, — стараясь не сорваться, ответила ей. — Хотя теперь, когда вы здесь, буду общаться с ней не меньше часа. Обещаю. Если, конечно, не навалятся непредвиденные дела.

— Время никогда не появится, дорогая, — флегматично выдала Эйлин, — взамен старых дел всегда найдутся новые, особенно если они куда интересней собственного ребенка. А я как раз приехала, чтобы передать тебе обязанности матери. Уверена, не свались мы как снег на голову, ты бы нашла еще десять причин не привозить Тори в Англию.

— Да, — психанула и вскочила, — мне было бы гораздо спокойней, останьтесь вы подальше отсюда. Здесь опасно. На днях на меня было покушение, и если бы я, по наитию, незадолго до этого, не освободила Северуса от метки, то ты бы уже потеряла нас обоих. В данный момент ребенок для меня — повод для лишнего волнения. Сознаю, что я плохая мать, но у меня слишком много проблем, чтобы сейчас думать еще и об этом.

— Когда ты начнешь об этом думать, будет уже поздно, — спокойно ответила Эйлин. — Лили, — мягко добавила она, и я растеряла весь свой воинственный пыл, — Тори растет, и растет очень быстро. Не успеешь оглянуться, как ты станешь ей не нужна. В одиннадцать она пойдет в Хогвартс, и ты будешь видеть ее два месяца в году. Сейчас тебе кажется, что так удобней и правильней, но когда-нибудь ты пожалеешь, что так мало общалась с дочерью, и знаешь о ней так мало. Осталось только семь лет, чтобы лучше узнать своего ребенка. И так уже пропустила многое. Ее первую улыбку, как она первый раз встала на ножки, как пошла, как магия пробудилась и вокруг нее кружили бабочки. Ее первым словом было совсем не мама. Эти мгновения дороги и никогда не повторятся. Подумай об этом, дорогая.

Каждое ее слово било в цель и было правдиво. Крыть было нечем, но ощущение, словно меня загнали в угол, усилилось. Только сейчас осознала, как сильно она меня выручала все это время, заботясь о моем ребенке, исполняя мои обязанности. Я была спокойна за судьбу дочери, потому что она была рядом с ней. Возмущаться и что-то отрицать совсем перехотелось.

— Эйлин, я это понимаю, и ты во всем права, — устало ответила и вернулась в покинутое кресло. — Но я не знаю, что делать, честно. Я люблю Тори, умру за нее, но общаться с ней больше получаса для меня каторга. Когда я собираю с ней кубики и мозаики, леплю куличики и сюсюкаюсь, то не чувствую ничего, кроме досады. Ведь за эти часы могла бы сделать очень многое. Решить серьезные вопросы, а не рассуждать, притворяясь, как напоить мишку чаем. Пыталась, честно, видеть во всем этом пользу, но кроме раздражения, ничего не чувствую. Видимо, не создана, чтобы стать хорошей матерью. И вообще, матерью. Я всегда прикрою Тори спину и порву за нее глотку любому, но тихие житейские радости, видимо, не по мне.

— Какая ты смешная, Лили, — улыбнулась Эйлин и, подойдя, присела подлокотник кресла и приобняла меня. — Никто не рождается хорошими родителями, и я многого от тебя не прошу. Просто вы с Северусом — проводите с ней больше времени, чтобы Тори знала своих родителей, а вы понемногу узнавали ее. Вот и все. Я понимаю, что ты вовсе не планировала становиться матерью так рано. И глупо требовать от тебя чувств, которые ты не испытываешь. Но они появятся позже, когда ты расслабишься и перестанешь воспринимать Тори как проблему в своей жизни. Теперь иди, отдохни, — добавила она, вставая. — Завтра я планирую навестить дом Северуса и посмотреть на его жену и мою внучку, пока ты посидишь с Тори.

— Эм… Эйлин, прости, но завтра я занята. У меня в двенадцать важная встреча. Освобожусь к трем, — быстро ответила, пока она не возмутилась. — Можно тебя попросить побыть с Тори завтра? Только один день, а потом я возьму отпуск на неделю. Или ты хотела передать мне Тори навсегда? — похолодела я от перспективы.

— Еще чего, — фыркнула она, — чтобы ребенок превратился в одичавшего Маугли с такими родителями. Что смотришь? «Книга джунглей» самая любимая у твоей дочери. Ладно, — снизошла она, перед тем, как выйти, — но только на один день.

Утром проснулась с ощущением вселенской тяжести на плечах. Впервые веселый щебет дочери за завтраком и постоянное дерганье что-то подержать, посмотреть, потрогать и попробовать, совсем не раздражал, а наоборот, отвлекал от тяжелых мыслей. Но к нужному времени я уже взяла себя в руки и аппарировала в Морт-холл, как мы его называли. Бледный Люциус и Боули уже ждали у дверей, через две минуты позже меня подошли Нотт и МакНейр, которого путем тайного голосования назначили палачом. Свидетелями выступали я и Нотт.

Само действие не оставило особых впечатлений, я думала о предстоящей казни. На ее фоне страдания Люциуса и Боули меркли и обесценивались. Перед смертью все отступает в ужасе.

МакНейр зачаровал хлыст, проверил его на силу удара, после чего хлыст рассек воздух и прошелся по обнаженной спине Боули, привязанного к наколдованному столбу. Тот даже не пикнул, как и Малфой. Но я заметила, как Люциус перед этим попросил Нотта наложить на него чары немоты. Видимо, чтобы не опозориться. Экзекуция продолжалась около получаса. От столбов мужчин отвязали вполне живых, хоть и помятых. Убедившись, что с ними более-менее нормально, выдала им заживляющую мазь. Я бы и сама обработала их раны, только бы не идти на главное действо. И все же мне пришлось.

Все было торжественно и красиво, если не думать, что в конце этого праздника жизни одного из нас ждет смерть. Действие развернулось в саду возле дома.

Каждый из присутствующих поочередно поднял чарку с вином, попросил прощения и пожелал мужчине достойного посмертия.

Затем поднялся сам виновник торжества. Поднял кубок, попросил прощения, отпустил всем долги перед его родом и пожелал процветания родам всем присутствующим.

После просвистел топор палача, и все было кончено. Мужика было нереально жаль, но такова цена за будущее спокойствие для всех нас.

Тело с почестями вернули вдове — дабы поместить в семейный склеп, а я и остальные провели обряд упокоения. Даже Люциус и его соратник по несчастью пожелали к нам присоединиться, хоть и незаметно морщились. Это радовало — ведь в такие моменты мы и становимся единой силой, а не отдельными членами ордена. Жаль только, что пока, чтобы это почувствовать, кому-то обязательно нужно умереть.

После обряда всем присутствующим стало легче и тяжелая атмосфера смерти пропала, так что домой вернулась уже вполне спокойной, а дочка и ее детские заботы так увлекли, что я и вовсе забыла о работе.

А позже, когда Северус вырвался из цепких рук матери, он попросился к нам и тоже присоединился к игре.

Сначала я сидела с ними, ибо неожиданный отец вел себя несколько нервно, не зная, что делать, и боясь совершить ошибку. Он вел себя с ребенком прямо как я, и наблюдать за его беспомощностью умиляло и успокаивало — я не одна такая неловкая и бесполезная родительница. А позже, убедившись, что отец и дочь уже вполне ладят, ушла к себе, передав пост спустившейся Эйлин.

Слово, данное Эйлин, пришлось нарушить. Я не могла посидеть с ребенком ни на следующий день, ни после.

Назавтра, после казни, меня ждали журналисты, официальный развод и девичья «грязнокровная» фамилия. Даже не знаю, как мои архаровцы воспримут мой новый статус — «грязнокровной разведенки». Для магического мира — это совершенно немыслимое поведение для женщины. А когда до них дойдет, что Тори, по сути, незаконнорожденная — я отказалась, чтобы Поттер ее официально признал… Но дочь я им не прощу и заткну каждого, кто хоть слово в ее сторону вякнет. Хотя… можно легко все списать на обряд… Да и кто знает, может, наоборот, найдутся бессмертные, кто пожелает ей свое имя дать и мать заодно к рукам прибрать. Посмотрим…

Разобравшись с делами, всю следующую неделю провели во Франции — хотелось отдохнуть и позагорать после такой непрерывной гонки и волнений. Мое личное присутствие в организации пока не требовалось, и я с радостью ухватилась за эту возможность от всех абстрагироваться.

Правда, Эйлин сильно меня подставила — осталась в Англии, чтобы решить какие-то вопросы. Думаю, она это специально, но возразить было нечем, и мы с Тори, захватив Рону, уехали вдвоем.

Думала, я не справлюсь одна с ребенком, но на удивление дочка не доставляла никаких хлопот и искренне радовалась нашему общению и новым местам. Мы жили в домике Эйлин, везти ребенка на Корсику, когда она только оттуда уехала я посчитала неправильным. Так что мы весело проводили время, гуляя и купаясь, а на оставшиеся три дня к нам неожиданно приехал Северус.

Честно говоря, если бы не дочь, то я сразу отправила его обратно. Но Тори так обрадовалась и не слезала с его рук, да и мне, признаться, стало полегче — ведь девочка уже привыкла, новые впечатления утихли, и она начала капризничать, а теперь переключилась на новую игрушку в лице отца.

Если не думать о странности ситуации, то время мы провели просто замечательно. Правда, ночевал Снейп не с нами — мне пересуды не нужны. Но, учитывая, что он заявлялся рано утром, задолго до того, как мы просыпались, его ночное отсутствие совсем не чувствовалось.

У меня даже появилось свободное время на себя любимую. Северус и Тори вдвоем совсем не скучали — резали несчастных червяков, жаб и другую живность, купленную в аптеке, благо уже умертвленную. Но дочке нравилось все изучать и исследовать, хотя даже я предпочитала покупать ингредиенты уже в разделанном и приемлемом виде. Варили детские развлекательные зелья — одни испарялись иллюзиями летящих бабочек и птичек, другие — красочными фейерверками и стойкими мыльными пузырями. Короче, эти двое не скучали.

А так, все вместе, в основном мы просто бродили по округе, купались и загорали. Счастливая Тори, пока мы шли, висела между нами, держа за руки обоих родителей и просто лучилась восторгом. И я была этому рада, как и Северус.

Полагаю, мы оба, смотря на нее, думали, что сами были лишены подобного. Никогда мои родители не гуляли со мной так и не уделяли время только мне одной. Да и Северусу в этом отношении тоже не повезло. Делать кого-то счастливым, зная, что он при этом чувствует, было здорово.

И я внезапно поняла, что мне, чтобы общаться с малышкой свободно и легко, просто нужен Северус, тогда все происходит без всякого напряжения и вполне естественно. Когда чувствуешь рядом надежного и родного человека и делишь с ним обязанности и заботы, которые уже и обязанностями не кажутся, и есть кому передать эстафету и передохнуть — все выходит гораздо проще.

Но сама я испытывала неловкость пополам с раздражением, да и сам Северус все меньше мог себя контролировать. Со стороны мы, наверное, казались идеальной семьей, но я видела, что он словно забыл обо всем, оставив все наносное в Англии, и растворился в нас, как всегда хотел. А еще — он меня страстно хочет, и ждет только знака одобрения с моей стороны. Его жаркие взгляды, нервозность и напряженное ожидание уже даже не прикрывались напускной благопристойностью чужого мужа, и я чувствовала, что скоро крышку с пороховой бочки рванет, и нас ждет еще один мучительный разговор, что оставит после себя только горечь разочарования.

Сама я не испытывала к Севу особой страсти и желания. Обряды не требовали от меня сексуальной разрядки. Теперь, когда я вошла в силу, ощущение обмена были подобны текущему по венам чистому экстазу, и любой секс мерк на этом фоне. Теперь я поняла, почему Жрицы жили в одиночестве и вовсе не нуждались в мужском внимании, пока Высшее не посылало им подходящего партнера, чтобы зачать ребенка и передать ему дар.

Но меня тянуло к бывшему любовнику, не скрою. Мне хотелось не страсти, а нежности. Долгих неспешных поцелуев, чувственных прикосновений, объятий и неги. Увы, с Северусом такое не пройдет.

Но я знала, что когда в книге появится знак снова совершить обряд Плодородия, я выберу его своим партнером. Ритуальный секс не является изменой, а дети, зачатые таким образом, священны. И потому хоть и не поощряла его, но и не гнала.

Большая вероятность, что я могу снова забеременеть и как-то повлиять, чтобы этого не произошло, не получится. А мне бы не хотелось рожать Тори братика или сестренку от чужого мужика, как и спать с любым, даже ради магии. Не факт, что из темноты тот же Люциус не появится, Гойл или Блэка леший принесет. Ну их…

Дома, по возвращению, меня сюрприз ожидал. В детско, под присмотром Эйлин и домовика, играла темноволосая девочка. При нашем появлении она сначала резко замолчала, медленно положила игрушку и, прильнув к Эйлин, уставилась на нас исподлобья большими серыми глазами.

Я сразу ее узнала.

Случился у меня в жизни один эпизод, за который мне теперь очень стыдно. Когда я о жене Северуса узнала, то недели две маялась, а потом не выдержала. Обернулась вороной и к дому их слетала. Конечно, вокруг него защитный контур был, но я на ближайшее к окну гостиной дерево садилась и наблюдала.

Очень мне знать хотелось, как они с Северусом живут, как нежничают и воркуют друг с другом, какие слова он ей на ушко шепчет. И как этот предатель и изменник, что клялся меня до гробовой доски любить, теперь так же другую любит и нежит…

Не знаю, почему это желание во мне возникло, но меня словно магнитом туда влекло. Дней шесть туда наведывалась, пока Снейп, однажды, казалось, прямо на меня не посмотрел. Шут его знает — узнал или нет, но больше я туда не совалась — женская гордость во мне еще осталась, чтобы так подставиться. Тем более что никакой любви я там не увидела.

Каждое утро домовушка разжигала огонь в камине и подвигала к нему кресло. Потом выходили Кристина и Снейп. Он что-то строго ей говорил, а она кивала, даже не поднимая глаз. И за все время, что я наблюдала, он даже рукава ее не коснулся.

После его ухода девушка садилась в кресло и не вставала с него, пока домовушка с причитаниями не тянула ее к столу. За все время она ни разу даже книгу не раскрыла, или в окно не глянула — только сидела неподвижно лицом к огню.

А за ней, на ковре, девчушка играла. Одна. И мать на нее и не посмотрела ни разу. И вот теперь эта девчушка в детской Тори ее игрушками играет.

— О, вы вернулись, — улыбнулась Эйлин.

— Бабушка, а это кто? — не здороваясь спросила девочка.

— Это твоя сестренка, — ответила Эйлин и нежно посмотрела на смущенного ребенка, — правда, Лаурочка? Иди к нам, Тори, поздоровайся.

Моя сурово сдвинула брови и подошла.

— Бабуля, значит, ты теперь ее будешь любить и все мои игрушки ей отдашь? — неожиданно спросила она, подозрительно прищурившись.

— Конечно нет, дорогая, — заверила ее та и, притянув к себе, поцеловала, — я тебя очень люблю, Тори, ты же знаешь. А завтра мы все вместе пойдем и поможем выбрать Лаурочке ее собственные игрушки, а пока позволь ей поиграть с твоими. Не бойся, она их не поломает.

— Меня зовут Тори, — бойко представилась моя красотка, подергав гостью за рукав платья, видимо, успокоившись, что у нее ничего не отнимут, — а где ты так долго была? Я тебя не видела.

— Не знаю, — тихо прошелестела гостья, — я у папы жила…

— А я у бабушки, а теперь у мамы, — печально вздохнула Тори, — только мама почти всегда занята. Зато,у меня теперь тоже папа есть.

— Мой? — ревниво вскинулась Лаура и нахмурилась.

— Не знаю, он не говорил, — пожала плечами моя и оживилась, — но если не твой, тогда у нас целых два папы будет. Здорово, правда? А то мой всегда занят.

— Мой тоже занят, — скуксилась девочка, а я почувствовала запоздалую вину, что Северус провел отпуск с нами, и на целую неделю оставил дочь, пусть она ему и не родная, но видно, что его любит и очень привязана к отцу.

— Тори, дорогая, покажи Ларочке свою игровую комнату. Она еще не видела джунгли, — вмешалась в разговор Эйлин, пока девочки на матерей не перешли и вопросы не стали задавать. — Рона, проследи за девочками, а я скоро подойду, — добавила она, поймав мой недовольный, да и чего уж там, растерянный, взгляд.

— Что это значит, Эйлин? — нетерпеливо спросила я, как только мы остались одни. И по ее упрямому и прямому взгляду поняла, что разговор предстоит серьезный. Похоже, она хочет, чтобы моя дочь и эта девчонка подружились. Но я ошибалась.