Эльф в подарок (гет)

Выяснилось, что скрыть хорошую новость не в пример проще, нежели утаить плохую. Араминте пришлось расщедриться, договариваясь с дирекцией клиники, но в магической Британии об улучшении состояния известного зельевара и ученого узнали лишь трое.

Гиас, финансовый управляющий семьи Мелифлуа, скромно попросил при первой же возможности уведомить маркиза о брожении в среде гринготтских гоблинов и зоне риска, в которую попадал банк в связи с политической нестабильностью.

Эйлин Принц заставила Джинни повторить свой рассказ минимум трижды и искренне не понимала, почему ей, признанному таланту в области вмешательства в сознание, не удалось повторить такие нехитрые манипуляции.

Абрахас Малфой нанес визит маркизе сразу же после ее возвращения в Лондон.

Джинни позорно дезертировала, скрываясь на кухне и шокируя Минни. Домовик вспомнила старую песню и начала сокрушаться о том, как гадкая Дэйзи огорчила благородную госпожу. Упреки Минни звучали комично, но Джинни не удалось отсидеться в безопасном углу. Разумеется, Араминта позвала бы ее из одной только вредности.

Абрахас полностью погрузился в роль воскресного папы. Пару месяцев назад с Люциусом начал ежедневно заниматься очередной старый знакомый Жермена, талантливый, но бедный маг, найденный маркизой где-то в провинции и привезенный в город для обучения любимого внука. С тех пор интерес отца к сыну существенно возрос.

Джинни знала, что тот всплеск эмоций был, скорее, необходим ей. Араминта как-то ехидно заметила, что необдуманные глупости стоит делать хотя бы по старой памяти.

Девушка могла сказать, что встреча прошла идеально, если бы перед тем, как активировать портключ до имения, Абрахас не обронил вскользь:

— Джиневра, у меня к вам есть разговор. Надеюсь, сегодня вы будете в состоянии вести его цивилизованно.

У Джинни сложилось впечатление, что маркиза вовсе не испытывала должного возмущения по поводу этой наглости.

Сама мысль о том, что она снится Абрахасу Малфою, вызывала злорадное удовольствие. Девушка не собиралась ругаться. Недолго думая, она скопировала один из нарядов Араминты и мрачное убранство дома Блэков. При иных обстоятельствах она бы с удовольствием провела их разговор в Норе, но выслушивать лишние оскорбления не хотелось.

Обставленная в лучших традициях Вальбурги комната выглядела в меру отвратительно. Джинни намеренно заняла лучшее место у камина, поджав ноги и мрачно уставившись на Абрахаса. Его дружелюбный настрой обескураживал.

— Во время нашей последней встречи у меня не было возможности сказать, что вы выглядите не в пример лучше обычного, мисс Уизли, — не без издевки заметил он. — Полагаю, теперь возвращение домой уже не за горами?

Джинни повела плечами. Она еще не успела проанализировать откровения маркиза и здраво оценить свои шансы на нормальную жизнь после пережитого. Абрахас уловил колебания в ее настроении.

— Неужели жизнь в доме ваших родителей и в самом деле так угнетающа, что вы будете скучать по Араминте? Она же вас нещадно эксплуатирует.

— Я очень привязана к маркизе, мистер Малфой, — они снова обращались друг к другу на вы, и это казалось странным. — Десять лет — большой срок, и если я до сих пор не сошла с ума и не скормила саму себя василиску, то лишь благодаря ей. Вам что, действительно интересно знать, что я думаю по поводу своего возвращения?

Абрахас молча кивнул, внимательно глядя на Джинни. Отведя с лица выбившуюся из прически прядь волос, она продолжила.

— Если мои подсчеты верны, мистер Малфой, сейчас мне двадцать четыре года. Я не хочу жаловаться и говорить о том, что десять лет попросту выпали из моей жизни. Это вовсе не так. Не будь зелья, не будь этого путешествия, я бы всю жизнь считала Араминту некоей копией Вальбурги Блэк, а возможно, и вовсе забыла бы это имя, как забыла множество других. Я бы не познакомилась с Эйлин, я бы не познакомилась с Беллс, даже вашего сына я бы считала безнадежным и отъявленным прохвостом. Но дело даже не в этом. Я ужасно себя чувствовала. Каждый день я смотрелась в зеркало, и мне хотелось умереть. Или исчезнуть, или навсегда остаться невидимкой. Я впадала в бешенство от презрительных взглядов, от необходимости всегда находиться в состоянии боевой готовности, взвешивать каждое свое слово, нести отвественность за еще не родившихся людей. Но я справилась. Я не привыкла и никогда не привыкну, но все это время меня удерживала на плаву мысль, что я страдаю не напрасно. Когда маркиза вычислила местоположение последнего хоркрукса, у меня впервые появилась вера в провидение.

Слова накопились, как вода в ванной. Джинни чувствовала, что вновь не может остановиться.

— Я уже свыклась с мыслью, что мы сможем уничтожить Волдеморта. Глупое пророчество утверждало, что я могу повернуть ход времени. Мне казалось, что рассказать больше я уже не могу. Араминта знала все про Петтигрю, про Люпина, про Крауча, про Амбридж... Я вспомнила весь курс современной истории магии лишь ради того, чтобы мои близкие не страдали. Мои близкие... Люди, которых я в последний раз видела, будучи четырнадцатилетним ребенком! Как я смогу разговаривать с матерью, держа в голове все эти воспоминания? С какими чувствами буду смотреть в глаза Дамблдору, зная, что мои попытки повлиять на ход истории оказались лишь жалкой игрой? Как маленькая девочка, которая рисует мелом на доске, а потом приходит строгий учитель и все стирает!

Наступила пауза. Джинни беззвучно плакала.

— Что же, это вполне в духе Жермена, — задумчиво произнес, наконец, Абрахас. — Ваши переживания можно понять, Джиневра. Вы боитесь перемен. Боитесь взглянуть в глаза действительности. Ведь в глубине души вы понимаете, что ваше место не здесь.

— Есть еще один путь, — мрачно рассмеялась Джинни. — В этом случае я раскалываю душу.

Абрахас недовольно поморщился.

— Возможно, я слишком консервативен, Джиневра, но мне не по душе эта маггловская богословская терминология. Я не верю в существование души. Человека отличает лишь разум. А разум нельзя расколоть. Возможно лишь расширить его границы.

Джинни заинтересованно подняла глаза на своего собеседника. Лорд Малфой оказался закоренелым рационалистом. Что же, теперь, по крайней мере, ясны пренебрежительные взгляды, которые он бросал на молитвенник Араминты.

— Я не знаю, где мое место, — бесцветно произнесла она. — Пожалуй, это не так уж и важно.

Они беседовали почти каждую ночь. Иногда спорили до хрипоты. Иногда с воодушевлением обсуждали новости магического мира. Джинни получила желанный доступ в библиотеку Малфой-Мэнора и перечитала немало юридических сочинений. Абрахас старательно избегал ее в форме домовика, лишь изредка удостаивая парой фраз. Араминта ухмылялась и делала собственные выводы. Минни причитала, что Джинни снова доставила неприятности господину.

Добби наведывался с регулярной частотой и всей душой стремился угодить молодому хозяину Люциусу, нередко становясь мишенью для отработки заклинаний. Джинни нравилась эта вседозволенность. Видимо, Министерство еще не успело наладить свою систему контроля над магией несовершеннолетних. Или маркиза в очередной раз на всех наплевала и установила над домом особый защитный купол.

Около их дома больше не дежурили подозрительные люди. Очевидно, они поняли, что необходимо усовершенствовать их план перехвата. Это представлялось затруднительным в силу непредсказуемости Араминты. Так, на очередной показательный процесс над Карлоттой Пинкстоун она отправилась на метле, а покидая зал заседаний Визенгамота в присутствии прессы назвала его достопочтенного председателя, лишь недавно вступившего в должность после отставки Гризельды Марчбэнкс, старым ослом.

— Почему Араминта так презирает Дамблдора? — Джинни сорвала с ветки яблоко. — Это не похоже на банальную неприязнь.

Абрахас усмехнулся.

— Налицо явная ненависть, если уж называть вещи своими именами, — пожал он плечами. — Дамблдор — одна из ключевых фигур в магическом мире. Риддла тоже многие ненавидят.

— Риддл — мерзкий убийца, — возмутилась Джинни. — Как можно их сравнивать? Не стану отрицать, Дамблдор меня разочаровал. Он ведь даже не попытался мне помочь. Как будто я всего лишь переехала из соседнего города.

— У Дамблдора на все имеются собственные мотивы, — возразил Абрахас. — Скажем, я не буду сильно удивлен, если однажды выяснится, что он догадывался об обратимости зелья Жермена. Любая извращенная реальность стремится принять свой первозданный вид. Вот Дамблдор и позволил истории расставить все по своим местам. Что касается Араминты... Это старая история, в которой черт ногу сломит.

— Ты же не веришь в черта, — хмыкнула Джинни, взмахом палочки уничтожая огрызок.

— Я был женат на черте, — сделал страшные глаза Абрахас. — Дамблдор, как тебе прекрасно известно, когда-то в Гринделвальде души не чаял. Их совместные планы были хороши в теории, но завершилось это плодотворное сотрудничество масштабной ссорой. Маги плели интриги друг против друга все годы войны. Белвина Блэк очень уважала Дамблдора. Она обратилась к его авторитетному мнению, как только заговорили об опасности, угрожающей французским магам. Дамблдор ожидал, что Гринделвальд нападет на Англию, дабы подвести итог их давнему противостоянию, и отговорил Белвину покидать Францию. Я не знаю, что думал по этому поводу Эрбер, муж Белвины и отец Араминты, но распустив множество слухов о своем местонахождении, Бурке прятались в собственном доме. Ты знаешь, как печально закончилась эта история.

Джинни вздохнула. Поведение маркизы, во многом, стало понятнее. Араминта считала, что Дамблдор всего лишь выдал ее семью на расправу Гринделвальду. Девушка не знала, мог ли директор так поступить, или маркиза находилась во власти предубеждений. Абрахас, к слову, не питал никаких иллюзий в отношении Дамблдора.

— Эрбер Бурке был для этого интригана опасностью не меньшей, чем Александр Долохов. Белвине же просто не повезло.

Этой фразой все было сказано. Джинни переполнял праведный гнев всякий раз, как только она осознавала, как на поверку ничтожно и неустойчиво положение ведьмы в этой эпохе. Белвина стала разменной пешкой в этой игре, так же, как Беллс, Меда, Цисси, Друэлла, Вэл и сотни других. Эйлин пошла против установленных правил — но была ли она счастлива? Мариус Блэк устал терпеть ее мужа, и Тобиас Снейп вновь потерял работу. Джинни оставалось лишь предполагать, каким стрессом это обернулось для его беременной жены.

Надо полагать, домашние эльфы, вопреки жарким возмущениям Гермионы, были далеко не единственным сообществом, угнетаемым в волшебном мире. Джинни усмехнулась, вспоминая подругу. Не скрывалась ли за отчаянным желанием усовершенствовать жизнь эльфов банальная неспособность изменить свою?

Доркас Медоуз не позволяла маркизе о себе забыть. С наступлением лета желтый свитер сменился на не менее раздражающую желтую блузку, и каждый раз Араминта кривилась так, будто выпивала бокал лимонного сока. Дискомфорт от встреч компенсировался информацией о планах Дамблдора и Волдеморта. Джинни не понимала подобного альтруизма. Не могла же девушка так откровенно пренебрегать доверием стольких людей ради желания угодить будущей свекрови?

— Почему ты не женился на Друэлле?

Абрахас сжал губы, обдумывая неожиданный вопрос.

— Я ничего ей не обещал. И потом, она ведь уже была замужем за Сигнусом.

— Она хотела от него уйти, — упрямо возразила Джинни. — Если бы ты повел себя иначе, она бы не вернулась в дом Блэков.

— Друэлла сама не осознает, насколько счастлива, — весело заметил Абрахас. — Что касается меня, вряд ли мне встретится невеста с таким приданым, которое я получил от своего первого брака. Законный наследник у меня уже имеется, так зачем жениться? Мне нравится жить одному.

Джинни скорчила гримасу. В конце концов, слышать подобное было совсем не удивительно.

А еще, по неизвестным причинам, это радовало.