Apple Pies and Other Amends (гет)

Они уже целый час готовили макаруны. Они продвигались медленно, так как рецепт был довольно заковыристым, Драко то и дело сдувал со лба падавшую на глаза челку почти белых волос с потерянным видом. Гермиона покусывала нижнюю губу. Эта привычка у неё осталась с детства, и она даже не пыталась с ней бороться, несмотря на то, что передние зубы уже давно стали идеально ровными. Возможно, они слишком рано приступили к такому сложному рецепту. Макаруны известны тем, что их сложно приготовить правильно, они требовали полной сосредоточенности и точности добавления ингредиентов от того, кто их готовит. Особенно если этот кто-то работает без палочки. Но Гермиона всегда была без ума от сложных задач.

Во первых, приготовление десертов ни капли не сложнее, чем то, что требовал от них Северус Снейп, и насколько Гермиона помнила, Драко прекрасно справлялся на уроках Зельеварения — даже если бы он не был любимчиком преподавателя. К тому же у Драко уже есть человек, которого можно угощать этими сладостями, как только он освоит выпечку, и этот человек — его приятель Тео Нотт. И наконец, макарунам невозможно придать нужную форму трясущимися руками. Таким образом, ему придется воздерживаться от выпивки. Если он, конечно, действительно этого захочет.

К счастью, он ни капли не выпил сегодня утром, и его руки казались относительно спокойными. Но прекрасные черты лица Драко постепенно начинали хмуриться.

— Полагаю, ты говорила: это должны быть фисташковые макаруны, — сказал он с долей раздражения в голосе.

— Ага.

— Тогда почему я просеял миллион грамм миндальной муки,а не фисташковой? Я не вижу ни одной фисташки на этой кухне.

Гермиона взяла в руки крошечную бутылочку зеленого гелевого ароматизатора — единственный вид добавок, который не испортил бы консистенцию теста для макарун.

— Я жульничаю, — сказала она спокойно, передавая ему бутылочку.

Он начал изучать этикетку. Когда его черты лица смягчились, он вернул ей бутылочку.

— Ух ты! Гермиона Грейнджер жульничает. Всё-таки чудеса ещё остались в мире, несмотря ни на что.

Эта его фраза была ей очень приятна, по причинам, которые она не могла понять.

— Тогда почему фисташковые? — настаивал он. — Почему не миндальные?

— Принимая во внимание твою предыдущую историю с миндальным печеньем, ты ещё спрашиваешь?

Он невольно засмеялся. Ощущая свою победу, Гермиона добавила.

— На самом деле, из-за Тео, конечно.

— Тео? Теодора Нотта?

— Его самого. Он любит фисташковый вкус, а насколько я помню, ты любишь выпендриваться перед своими хогвартскими приятелями, так что...

Драко широко улыбнулся и вернулся обратно к мискам, где он растирал сухие ингредиенты. Спустя пару секунд он сказал:

— Так что, вы с Тео и правда теперь друзья, а?

Она кивнула, отрезая несколько кусочков масла для теста.

— Ну, не далее как вчера вечером мы выпивали в баре с ним и Эриком.

Не останавливаясь, Драко спросил.

— Эрик?

— Да, новый бойфренд Тео.

Драко остановился, переваривая полученную информацию.

— Ты знаешь о новом парне Тео?

— Я полагаю, да. Это же я их познакомила.

Он издал длинный стон, и она бросила на него удивленный взгляд.

— Что? — спросила она осторожно, прикидывая, не переступила ли она какую-нибудь невидимую черту. Готовясь яростно защищать Тео, если эта граница включала в себя что-то, кроме искреннего принятия его новой личной жизни.

— Что? — повторила она.

— Чудеса, Грейнджер, — ответил он мягко. — Чудеса, да и только.

Менее чем через два часа они успешно приготовили тесто и начинку, которую собирались разместить между двумя половинками остывших макарун. К счастью, настроение Драко улучшалось с каждым выполненным шагом рецепта, и Гермиона поняла, что это... странно, но... она прекрасно проводила время.

Как оказалось, Драко Малфой довольно умный. Не просто "Мой папочка богат и, вероятно, купил все мои оценки" умный, как она думала о нем в Хогвартсе. Он был по-настоящему умен, быстро учился, хорошо разбирался в инструкциях, с палочкой и без, блистал остроумием, иногда демонстрируя все эти качества одновременно. К тому времени, когда Гермиона взяла свою палочку, чтобы нарисовать на силиконовом пергаменте кольцевые контуры, она пришла к выводу, что Драко почти так же умен, как и она сама.

Почти.

Одаривая сияющей улыбкой свои одинаковые ровные кольца, Гермиона неосознанно прижала кулаки к губам. Она бала настолько увлечена и восхищена творением своих рук, что не видела, как Драко незаметно рассматривал её позу со своей недоступной для понимания улыбкой. Её улыбка исчезла, когда она посмотрела на его лицо.

— Я думаю, мы готовы, — сказала она.

— К чему?

— К доллопингу.

Драко издал смешок.

— Доллопингу?

— К созданию каждого из тех маленьких кружочков, которые мы положим между половинок бисквитов, — она продемонстрировала пластиковый мешок в виде трубки. — Мы отрежем маленький уголок этого мешка, добавим к нему специальный наконечник и наполним тестом. Тогда все, что нам нужно будет делать, это выдавливать тесто по контуру, наколоть, чтобы не было пузырьков, и выпекать.

— А потом сидеть и ждать результата того ужаса, который я сотворил из продуктов?

— Ага, — она дала ему кондитерский мешок и один из своих суперострых ножей. — Вот. Отрежь кончик, пока я подберу насадку, которая нам больше всего подойдет.

— Хорошо, — согласился он, забирая у неё мешок и нож. Гермиона кивнула. Она достала небольшой набор, состоящий из маленьких металлических инструментов и начала перебирать их в поисках нужной насадки. Она была настолько сосредоточена на своей охоте, что чуть было не пропустила крик боли у себя за спиной.

— Черт! — кричал Драко. — Черт. Черт. Черт.

Её голова резко повернулась в ту сторону, откуда раздавались ругательства, и её ноздри начали раздуваться от волнения при виде его пальцев. Два из них — указательный и средний на левой руке — были в крови, заливая пол и кухонный остров. Гермиона увидела, как Драко поднял свои пораненные пальцы и непонятно зачем засунул себе в рот. Как маленький мальчик, который думает, что любую рану могут вылечить немного слюны и поцелуй мамы.

Этот детский жест вытащил её этого жуткого оцепенения.

— Драко, — прошептала она, бросившись к нему с палочкой наготове.

Испуганный её скоростью, Драко вытащил пальцы изо рта, оставляя ярко-красный след на своей нижней губе.

— Ничего страшного, — запротестовал он, но она не остановилась, чтобы поспорить с ним. И прежде, чем успела пожалеть, она схватила его пострадавшую руку и положила на свою левую ладонь.

— Ох! Раны глубокие, — прошептала она. — Почти до костей.

Она остановилась ровно настолько, чтобы правильно взять свою палочку. А затем начала произносить Вульнера Санентур над ранами, повторив сочетание слов три раза. С каждым повторением его кровь всё больше всасывалась обратно в раны, а края срастались. Вид отступающей крови завораживал, заклинание гипнотизировало; она даже не заметила, как он бледнел по мере того, как слышал знакомые слова.

— Кто... Кто, твою мать, научил тебя этому?

Странные нотки в его голосе заставили ее резко убрать голову от его руки; палочка всё ещё была направлена на его заживающие пальцы. Губы Драко, всё ещё перепачканные красной кровью, дрожали. Непонятно, от злости или от страха, она не смогла так сразу определить. Она сжала его руку, а затем виновато сморщилась. Его пальцы дернулись.

— Гарри, — ответила она. — Он рассказал мне, что случилось в тот день в ванной старост, на шестом курсе. Когда Снейп использовал это заклинание на тебе. Я запомнила это для... Для войны. Просто на всякий случай.

По лицу Драко невозможно было угадать никаких эмоций — минуту, может, две, пока он не отдернул свою вылеченную руку, и на его лице не появилась злая усмешка.

— Что же, Мальчик-Который-Выжил поделился с тобой лечебным заклинанием. Он рассказал тебе о том, что он сделал для того, чтобы мне понадобилось лечение?

— Да, — Гермиона почувствовала, как кровь приливает к щекам, но она не стала отодвигаться от Драко, неважно, насколько большой была его злость. — Гарри рассказал. И я кричала на него за это так долго, пока практически не потеряла голос. Что было даже к лучшему, потому что мы не разговаривали с ним после этого некоторое время.

Драко фыркнул менее изысканно, чем раньше.

— Да? И почему же Святой Поттер заслужил наказание молчанием, когда чуть не стер с лица земли такого большого, злого Пожирателя Смерти?

— Потому что он был не прав.

Драко недоверчиво посмотрел на неё. Она заставила свое лицо принять бесстрастное выражение, несмотря на то, что сердце сильно стучало в груди. Это потребовало много сил, но она наконец отвела взгляд и начала копаться в своей увеличенной заклинаниями сумочке.

— Гарри ранил тебя, и это было неправильно, — продолжила она. — Не потому, как именно он это сделал, а потому, что это вообще случилось. Вы оба были мальчишками. Детьми, — всё ещё шаря рукой в сумке, она пробормотала: — Мы все были детьми тогда.

Драко не ответил.

Она мягко спросила, пока её глаза всё ещё искали в сумке нужный предмет.

— Твои руки опять тряслись? Ты поэтому порезался?

Он все ещё не отвечал, и этого было достаточно для того, чтобы она поняла, что права. Найдя то, что искала, Гермиона вытащила пузырек. Она пересекла пространство между ними, не обращая внимания, что он сделал шаг назад, и с силой взяла его за руку так, что он оказался прижатым к ней грудью.

— Настой бадьяна, — объясняла она, втирая жидкость в пальцы Драко. — Уберет шрамы.

Он снова фыркнул, но не убрал руку.

— Мадам Помфри раньше использовала эту штуку на мне. Кто знает? Может, она на этот раз действительно сработает.

Гермиона вскинула на него бровь.

Вместо ответа он потянул вверх свободную руку и отодвинул край воротника своего джемпера вниз, обнажая изогнутый белый шрам, тянувшийся, словно веревка, вдоль ключицы.

— Ох, — выдохнула она. Так вот на что похожа Сектумсемпра.

Неосознанно она протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до неровно зажившей кожи. В ответ на её прикосновения глаза Драко широко распахнулись и его рот открылся от удивления. Но он не отшатнулся от неё, даже когда она легко провела по шраму туда и обратно. Даже когда по его коже побежали мурашки от мягкого прикосновения её пальцев.

— У меня есть ещё около четырех, — сказал он жестко, прерывая её печальные мысли. — Этот идет по всей моей груди. Ещё один над моим сердцем, спускается к поясу. Остальные три относительно маленькие.

Эти слова будто встряхнули её, и она убрала руку, внезапно осознав, что делает: держит Драко Малфоя за руку, пока другая её рука гладит его шрам на ключице от Сектумсемпры. Не зная, куда деть руки, она решила запустить их в волосы. Самое безопасное место, учитывая количество её кудрей.

— Я... прости, — прошептала она.

Драко вернул на место свой воротник и покачал головой.

— Не стоит. Это же не ты сделала.

— Нет. Но я...

— Тебе пришлось вытерпеть гораздо худшее в этом доме.

У неё свело живот.

— Ты... Ты хочешь поговорить об этом?

— Пока нет, — прервал он её, но не грубо. — Мы должны. И мы поговорим. Просто не сейчас.

Гермиона кивнула, чувствуя легкое головокружение и потерянность. В прострации она легко прикоснулась большим пальцем к его губам и стерла следы крови. Она посмотрела на кровь, затем поднесла палец к его глазам.

— А я то думала, что твоя кровь будет голубой, — легко пошутила она.

Она готова была броситься Драко на шею за то, что он непринужденно засмеялся и сказал.

— Так что там с макарунами, Грейнджер?

Этим вечером два бокала красного вина, которыми Гермиона обычно баловала себя субботними вечерами, превратились в четыре. Учитывая огромное количество смеха, разговоров и крови, которые случились сегодня. А так же уровень драматизма в течение их самого первого урока по выпечке. Никто бы не стал винить её. События сегодняшнего дня должны были расшатать её нервы, и так оно и было.

И всё же...

И всё же она не могла даже притвориться, что не замечает, как улыбка сама собой возникает на её лице каждый раз, когда она откусывает очередной корявый, но вкусный макарун.