Poor poor Persephone (джен)

— За лето вы потеряли способность читать с доски, мисс Уизли?

До этого момента, за исключением того, что я адски не высыпалась, все было довольно сносно. Сегодня был четверг, четвертый учебный день, и в расписании стояли только зелья после обеда, потому что в полночь у нас был урок астрономии. К слову, довольно бессмысленный из-за облачности.

Трансфигурация, которой я боялась, прошла просто отлично, потому что новый материал воспринимался и усваивался намного быстрее, пусть даже мы пока еще не перешли к практике.

Я заработала свои первые десять баллов на маггловедении, потому что мы начали с обсуждения техники и вооружения во время Второй Мировой, о которой я что-то помнила благодаря тому, что мой папа отлетал по истории и много чего рассказывал мне в детстве. Даже с теми крохами знаний, которые у меня сохранились, я блистала на фоне тех, кто знал об этой войне только с одной стороны.

Изучать магглов с точки зрения волшебников было забавно. Я знала, что в нашей семье выбирать этот предмет одним из дополнительных было ироничной традицией из-за обвинений Артура в магглолюбстве. Ее начал Билл, за ним подтянулись и мы с Чарли. Я знала, что близнецы тоже его выбрали, потому что посмотрела их расписание перед тем, как раздать.

Обвинения в магглолюбстве были несколько лицемерными, потому что волшебники довольно много перенимали у простых людей. Особенно в том, что касалось одежды. Но у волшебников была замечательная логика, которая пока не поддавалась никакому объяснению: все думали, что магглов можно только использовать, а когда находился кто-то, готовый защищать их и рассматривать как равных, этот кто-то наталкивался на неприятие и открытое порицание.

И сегодня на зельеварении у меня получился умиротворяющий бальзам. По крайней мере, мерцающий серебристый туман, о котором было упомянуто на доске, над ним был. Белка-истеричка, от паники которой меня едва не стошнило в самом начале урока, вяло махала хвостом, показывая полную готовность продолжать в случае чего.

В первую очередь, увидев рецепт на доске, я собрала волосы в пучок, чтобы не лезли в глаза и не мешались. Это успокаивало меня и настраивало на рабочий лад еще в прошлой жизни. После, поставив основу на огонь, разложила ингредиенты в порядке очереди и поняла, что два раза перепутала их и поменяла местами, из-за чего рисковала стать первой отличницей, взорвавшей зелье на уроке, и быстро переписала рецепт себе на клочок пергамента, чтобы отмечать по пунктам, что я уже сделала и добавила.

Именно этот клочок пергамента привлек внимание профессора, из чего я могла сделать вывод, что зелье удалось неплохим. После того, как в самом начале урока я получила свою изрядно почерканную зелеными чернилами контрольную с жирной «О» в верхнем углу, этот факт стал настоящим умиротворяющим бальзамом для моей души.

— Нет, сэр, — бодро сказала я, понимая, что какой-то ответ дать все же придется, и едва не добавила, что не смогла бы списать рецепт с доски, если бы ничего не видела, но понимала, что ни одно маггловедение не заполнит ту черную дыру, которая образуется в факультетских часах после такого.

— Тогда чем вас не устроил вариант на доске?

Профессор Снейп относился к типу моих «любимых» пользователей из прошлой жизни. Тех самых, которым, в общем-то, было плевать на ответ, потому что своими словами и действиями они провоцировали определенный выброс эмоций и получали от этого удовольствие. Я же, в свою очередь и в силу профессиональной этики, получала удовольствие от того, что не выдавала ожидаемый результат.

Я невесело подумала о том, что помимо белки-истерички и собаки-подозреваки мне нужно завести еще парочку внутренних животных на такие случаи, вроде тюленя-пофигиста или кабана-пробивана. Но сейчас уже было слишком поздно, поэтому пришлось включить Перси с воображением:

— Я заметила разницу с учебником, сэр. Хотела сравнить в свободное время.

Взгляд профессора не предвещал мне ничего хорошего. Например, что свободного времени у меня теперь не будет. Даже на сон.

— В таком случае я, разумеется, могу ждать от вас не менее трех футов эссе на тему этих различий к следующему четвергу, раз у вас так много свободного времени?

Белка-истеричка заплакала, потому что три фута — это почти один чертов метр. Свитком такого размера можно при большом желании обмотать человека на конкурсе с туалетной бумагой. А ведь я могла бы просто признать, что боялась пропустить порядок приготовления.

Перси явно не подходила на роль внутреннего животного на случай непонятной ситуации.

Мне оставалось только ответить:

— Разумеется, сэр.

— Подойдите ко мне после урока. И, разумеется, это не освобождает вас от общего домашнего задания написать двенадцать дюймов о свойствах лунного камня к понедельнику.

Двенадцать дюймов — это еще один чертов фут.

Первые школьные выходные Перси Уизли — минус одна штука.

* * *

Я подозревала, что это была какая-то проверка, которую мне нужно было пройти, но не понимала, от кого именно — от профессора Снейпа или от мироздания. До следующего четверга у меня был доступ в запретную секцию (который был выдан мне после урока молча и с совершенно нечитаемым выражением на лице) и вполне очевидная подсказка, иначе зачем профессору второй раз напоминать о домашнем задании, делая акцент на свойствах лунного камня.

Различия в двух рецептах действительно были. Я начала подозревать, что упор был сделан на замену дорогих ингредиентов на более дешевые и легкие в производстве, но смогла подтвердить это подозрение только после того, как бегло просмотрела подшивку «Вестника Зельевара» за последние десять лет. Создать новое зелье, учитывая их разнообразие, было достаточно тяжело, поэтому большинство делало упор на то, чтобы усовершенствовать их или сделать более доступными.

Еще я обнаружила, что раз в год статья о новом усовершенствованном зелье принадлежала кому-то из семикурсников Хогвартса. Я обещала себе вернуться к этой теме потом, например, следующим летом, если мое любопытство к этому моменту не испустит дух под грузом подготовки к экзаменам. Будет здорово, если окажется, что Хогвартс — не только школа, но и исследовательский центр, и служит платформой для тех, кто хочет посвятить свою жизнь открытиям в какой-то области.

Не все выпускники мечтают работать в Министерстве, в конце-то концов.

Расписание пятикурсников было составлено таким образом, чтобы у них оставалось почти четыре дня в неделю на самоподготовку. В четверг была только пара зелий, в пятницу — пара ЗОТИ, с которой сегодня профессор МакГонагалл забрала Вуда, бросив еще одно совпадение в общую копилку. Я не была в гостиной вечером, потому что почти весь день провела в библиотеке, пропустив ужин, и только забежала к себе за картой перед патрулированием, но даже так успела услышать новость о нашем новом ловце, самом молодом за последние сто лет. Самого Гарри не было видно, возможно, он хотел спрятаться от еще большего внимания, чем обычно.

Но, вероятно, это был бич закрытой школы. Слишком мало новостей, слишком мало информации, поэтому любое происшествие обсасывалось со всех сторон.

И, конечно, если секреты выходили за пределы знания двух человек, то переставали быть секретами.

После отбоя в коридорах гасло большинство факелов, поэтому освещать себе дорогу приходилось самостоятельно. В любом другом большом старом замке было бы жутко, но в Хогвартсе была разлита какая-то спокойная и дружелюбная магия. У меня не было сомнений в том, что замок был живым, я решила это для себя еще в прошлой жизни, когда дочитывала миллионный фанфик, и, приехав сюда, только убедилась в своей теории.

Хогвартс был построен как школа.

Он растил детей и любил их.

Я ждала патрулирования, чтобы подумать. На мне сегодня были первый и второй этаж, скучное местечко, подходящее только для ловли тех, кто собрался бы пробраться на кухню из нашей гостиной или из башни Рейвенкло. Стивенсону достались шестой и седьмой этажи, а также путь до астрономической башни, и его, судя по всему, ждало веселое время.

Я наконец позволила себе признать то, что Перси знала, где находится выручай-комната. И спрятала там что-то важное, что только Артур мог найти.

Вот только я не собиралась ему рассказывать.

Раскопки в выручай-комнате следовало оставить до рождества. Будет меньше людей и немного больше времени, оставалось только придумать причину остаться, если родители вдруг передумают и не поедут к Чарли, как планировали.

Вот только от этой мысли мне становилось тоскливо. Маленькая комнатка старосты, несмотря на удобство, тишину и уединение, никак не могла заменить комнату в доме Уизли. Я боялась признаться самой себе, что за неполные полтора месяца у них как-то получилось стать для меня семьей.

Я развернула карту, чтобы посмотреть, не предвидится ли нарушителей. С моей стороны это было, конечно, читерством, потому что время патрулирования я использовала для того, чтобы исследовать замок. Секретные ходы с этажа на этаж очень сильно экономили драгоценные минуты между уроками, и, помимо этого, движущиеся лестницы пробудили легкую акрофобию, о которой я давно забыла, потому что жила и работала на нижних этажах. Не то чтобы мне хотелось орать и биться в истерике каждый раз, но иногда, если не удавалось вовремя одернуть себя, от взгляда вниз подкашивались ноги.

Я представила, как жутко должно быть на лестницах в ночной темноте, и поежилась. Собралась уже свернуть карту, как заметила два имени, приближающихся со стороны главного входа. И почему-то они были очень тесно прижаты друг к другу.

С другой стороны к ним уже подбиралась Миссис Норрис. Мы познакомились с ней на прошлом патрулировании, и я уяснила, что она уходила в другую сторону, если видела тех, кому можно было находиться здесь в такой час. Она была мне симпатична, но я так и не нашла в себе смелости познакомиться поближе.

Я решила пойти вперед, но не решила, что буду делать. Обычно студенты гуляют после отбоя по школе, а не за ее пределами. Степень наказания определялась тем, кто их ловил, а я пока была недостаточно смелой, чтобы снимать баллы, даже будучи Противной Перси Уизли.

В том числе и со своего факультета, хотя следовало быть беспристрастным. Но это не работало в школе, где от атмосферы в гостиной зависело то, насколько легкой будет твоя жизнь.

Я не боялась травли, потому что хуже нее могло быть только полное игнорирование. По большей части оно происходило со мной каждый день, но я со своей стороны даже не пыталась наладить отношения с сокурсниками.

Не знала, как.

Не понимала, как себя вести, и очень мало думала об этом.

Все еще привыкала к тому, что мне теперь пятнадцать.

—…если ты еще раз попытаешься свернуть мне шею, то дальше пойдешь сам.

Свет Люмоса выхватил из темноты две фигуры в квиддичной форме. Я поняла, почему имена на карте стояли так близко — один поддерживал другого. Вероятно, ни у кого из них с собой не было палочки, иначе передвижение было бы более комфортным.

— Я просто представлял, как… Неважно. Ох, Уизли.

Они замерли передо мной, и я невесело подумала о том, что стала свидетелем, похоже, самого тесного сотрудничества между факультетами.

Сбоку от меня раздалось требовательное мяуканье, и, когда я повернула руку, свет палочки отразился в пронзительных глазах кошмара всех нарушителей Хогвартса.

— Все в порядке, — на всякий случай сказала я, потому что Миссис Норрис, похоже, размышляла, стоит ли доверять добычу мне или стоит позвать хозяина. — Они со мной.

Она одарила меня долгим взглядом, перед тем как коротко и недовольно мяукнуть и удалиться.

— Даже спрашивать не буду, — буркнула я, снова осветив пойманных нарушителей. И Вуд, стоявший на одной ноге, и Флинт, поддерживавший его сбоку, смотрели на меня так, будто прямо сейчас рады были бы оказаться в любом другом месте. — Пошли.

Я бегло просмотрела карту, когда отвернулась, и, убедившись в том, что никто не должен попасться нам на пути в ближайшее время, убрала ее в карман. Мы пошли — в полной напряженной тишине, прерываемой только ворчанием разбуженных портретов. Больничное крыло находилось на четвертом этаже, а ход, который туда вел со второго, был слишком узким, да и мне пока не хотелось светить знаниями.

Из-за проблем на третьем этаже одна из лестниц была заколдована таким образом, что за редким исключением поднималась сразу на четвертый, но примерно раз в полчаса, насколько я успела понять из обрывочных разговоров в коридорах, кому-то не везло.

Прямо сейчас, несмотря на то, что лестница решила, что с кого-то на сегодня достаточно приключений, не повезло мне, и пришлось вцепиться в перила свободной рукой, чтобы не потерять ориентацию в пространстве. Мне бы гораздо больше нравилось прыгать по ступенькам, чем летать в неизвестности, особенно с учетом того, что темнота внизу казалась жуткой и сосущей. Я думала о таблице совместимости и взаимозаменяемости взрывоопасных ингредиентов, чтобы отвлечься, и перебрала в уме все, что могла вспомнить, за эту неполную минуту, что мы поднимались.

Мадам Помфри будить не пришлось. Она выпорхнула из своего кабинета через несколько секунд после того, как мы оказались в больничном крыле, кутаясь в большую шаль. Вкупе с растрепанными седыми волосами, не скрытыми чепцом, она больше напоминала знахарку, чем квалифицированную медиведьму.

По взмаху ее палочки сразу же зажглось несколько факелов, из-за чего я смогла увидеть, что еще одна кровать была занята. И почти сразу почувствовала укол совести, потому что совсем забыла, что раз Гарри Поттера взяли в команду, то Невилл, скорее всего, сегодня пострадал.

Он попал в больничное крыло второй раз за неделю. Первый был в понедельник, после взорванного котла на зельях, и, когда я пришла забирать его вечером, мадам Помфри сказала, что это рекорд среди первокурсников.

Я не сдержала порыва поправить сбившееся одеяло, чувствуя себя наседкой-неудачницей. Это была не моя вина, что Невилл пострадал, и все же неприятно было думать, что он провел весь вечер в одиночестве.

— Я оставлю вас здесь до утра, мистер Вуд, — услышала я, отвернувшись от Невилла. — И, боюсь, мне придется поставить в известность вашего декана.

— Идем, — тихо сказала я Флинту, не слушая дальнейших препирательств. Нам здесь уже нечего было делать. — Доведу тебя до гостиной.

В этот раз лестница не была такой любезной, и от мысли, что я оказалось на маленькой площадке на очень приличной высоте, меня едва не затошнило. Это был первый раз, когда я видела арку в запретный коридор, который не был даже скрыт дверями, так близко, и что-то отвлекло мое внимание достаточно, чтобы не смотреть под ноги, что я осознала уже постфактум — когда Флинт ухватил меня за локоть и дернул назад, не дав сделать шаг в пустоту. Осознание, что ему не пришлось даже прикладывать никаких усилий, слегка меня расстроило, потому что тело Перси теряло вес гораздо быстрее, чем набирало.

— Спасибо, — спохватившись, сказала я, подумав, что даже если бы от меня что-то осталось после падения, для Флинта было бы такой себе перспективой тащить в больничное крыло второго гриффиндорца за вечер.

— Ты вообще ешь что-нибудь, Уизли? — неожиданно спросил он в тот момент, когда я подняла палочку, чтобы внимательнее рассмотреть арку.

— Иногда, — рассеянно ответила я. Вопрос был странным, но гораздо больше в этот момент меня волновали две вещи, которые следовало бы взять на заметку до того, как приехала следующая лестница.

Первой была легкая мерцающая завеса в арке, почти неразличимая в таком освещении. Возможно, это были пресловутые сигнальные заклинания, способные призвать сюда профессора Снейпа.

Второй были завалы, которые выглядели бы очень натурально, если бы не одно но.

Их очертания были размытыми и слегка прозрачными. И это нельзя было списать на недостаток освещения, потому что ближайшие «камни» лежали прямо у входа в арку.

Если это была иллюзия, почему ее никто не замечал?

И что-то мне подсказывало, что

философский камень в Хогвартсе — одна штука.