Путем чужого пророчества (гет)

Рождество с родителями прошло замечательно. На время забыла о всех проблемах и просто наслаждалась жизнью без страха и беспокойства. Возвращаться в Хогвартс совсем не хотелось. Но все хорошее быстро заканчивается, и за три дня до окончания каникул отправилась в магический дом.

Меня встретила счастливая домовушка, соскучившийся друг и неизменная в своей невозмутимости Эйлин. Но хоть и участвовала в общих посиделках, обмене подарками и веселой кутерьме с другом, мысленно было не до них — меня ждал Йоль.

После полуночи, накинув чары невидимости, прошла знакомой тропой в лес. Что интересно, хоть на поляне и лежал снег, было совсем не холодно, а после розжига очага и вовсе на земле проступили проплешины и показалась трава, пусть еще короткая, но зеленая, словно уже наступила весна.

Ладонь привычно ударила в бубен, из горла вырвались первые звуки песнопений, и мир с моей легкой поступью закружился вокруг рунного круга, ставшим для меня на эту ночь центром вселенной. Потом пришло уже привычное единение с природой и чем-то Высшим, у чего нет названия, а только ощущение бесконечной энергии жизни и первозданной магии.

Пришла в себя под утро от холода — очаг погас и угли прогорели до конца. Тело ощущалось невесомым, словно могло взлететь без всяких крыльев. Сила переполняла и лениво текла по венам как приятная истома после ночи любви. На душе было радостно, но и спокойно одновременно. Уверенность… Да, это было похоже на уверенность — в жизни, в будущем, в себе. Словно я поцелованная Богом, и для меня отныне не существует ничего невозможного. Никогда не испытывала ничего подобного. Никаких страхов и сомнений — чистая вера и сила.

Признаться, в своих примитивных обрядах я больше и полнее чувствовала магию, чем когда пользовалась палочкой. Конечно, наблюдать бои со стороны было очень зрелищно — когда магические линии и всполохи перечеркивают пространство, воздух потрескивает от магии и вокруг ощущается сила, но восторга, подобного пережитому ночью, ни разу не испытывала. Будь моя воля, никогда бы не вышла из этого леса, вновь и вновь ощущая это непередаваемое чувство общности и единения с Великой. Но как ни оттягивай неизбежное, время не останавливает свой ход, пришла пора возвращаться к людям и оставленным проблемам.

В доме еще все спали… как мне казалось. Сбросила пояс и бубен на постель, с удовольствием потянулась и, расчесывая на ходу пятерней всклоченные волосы, зевая направилась в ванную. Хорошо не разделась. Потому что в ванной меня ждал сюрприз в виде обалдевшего Северуса в полурасстегнутой пижамной куртке, со щеткой во рту и не менее всклоченными со сна волосами.

— Лили?! — пробормотал он, охватывая меня удивленным взглядом и забавно прикрывая тощую шею полотенцем. — Ты чего тут?

— Так то, это ты забыл закрыть засов, — фыркнула я. Спорить по пустякам с самого утра совсем не хотелось и неловкости за собой не чувствовала.

— Эм… прости, — признался тот и наконец смутился, отведя от меня взгляд.

— Ну раз так, тогда тебе уже пора, — сказала я, разворачивая и легонько подталкивая его в спину направляя к выходу.

— Но я еще не дочистил зубы, — возразил он, послушно идя к двери.

— На кухне дочистишь, — парировала я. — Заодно сваришь мне кофе и сделаешь сэндвич с ветчиной — я жутко голодная.

— Постой, Лили, — сказал он когда уже закрывала дверь, — а что это у тебя? — показал он на мои письмена на щеке и шее, уходящие под рубашку.

— Много будешь знать, быстро состаришься, — ответила и небрежным жестом взлохматила ему челку, после чего захлопнула дверь перед его носом и надежно заперла защелку. Все ж, совместное пользование с парнем одной ванной комнаты создает иногда некоторые неудобства.

Эта ночь наградила меня еще одним куском вязи выше по позвоночнику. Если так продолжится дальше, то через пару лет буду похожа на папуаса. Хотя, признаться, мне нравились мои нательные росписи — они определенно что-то обозначали. Может, превращусь в кого-то другого — не человека, когда вся покроюсь этими письменами? — рассуждала, нанося на узоры волшебный крем. Может, в демона или фею?

Северус больше ни о чем не спрашивал, только раз вскользь заметил:

— У тебя сегодня глаза такие яркие были и светились, как у кошки. Надеюсь, это нормально для тебя, Лили, и ты знаешь, что делаешь.

Но я только загадочно улыбнулась и хлебнула еще кофе — Северус его варил просто божественно, как и все, впрочем, что можно сварить в котле. А что, туркой мы еще не разжились.

Эйлин, похоже, была в курсе всего, что происходит в этом доме. По крайней мере, для нее тайной не являлось, когда я ухожу, прихожу и чем занимаюсь. Чувствовала, что она ко мне приглядывается, наблюдает — молча, незаметно, но очень пристально. Но меня это не раздражало. Да и она к моему присутствию относилась терпимо. Ее здоровье за эти месяцы быстро пришло в норму, она даже как-то помолодела и посвежела, но все портило бесстрастное выражение лица. Хотя, подозреваю, она была такой только в моем присутствии.

В Хогвартс возвращались на Ночном рыцаре. Эйлин аппарировала нас подальше от дома и вызвала автобус. Он довез нас до Хогсмида, а там мы просто дошли пешком — так оказалось быстрее, чем провести весь день в дороге. Да и после того случая я подсознательно боялась поездов.

Эйлин, кстати, все-таки стала варить и продавать зелья, по крайней мере в гардеробе Северуса появились новые вещи, в кладовой добавилось продуктов, в комоде скатертей и постельного белья, а на полках посуды.

После ритуала я стала спокойней, страхи ушли, и я с удвоенным рвением принялась за учебу. Даже набралась храбрости и подошла к профессору Флитвику с просьбой о дополнительных занятиях в клубе Боевой магии для старшекурсников его факультета.

Пришла к нему после уроков, робко присела в предложенное кресло и, опустив глаза долу, смахнула слезу. Призналась, что при нынешней политической обстановке мне очень страшно за себя из-за моего происхождения, и попросила научить сражаться. Профессор задумался и согласился пойти навстречу. Занятия проходили три раза в неделю.

Конечно, не будь Лили его любимицей, вряд ли бы он согласился. Но Флитвик с первого курса выделял талантливую в его предмете ученицу, а когда в тело попала я и показала другой уровень — и вовсе стал намекать на ученичество после окончания Хогвартса. Да и похоже, этот не совсем человек что-то во мне видел, какое-то проявление магии от моих обрядов. Просто смотрел как-то пристально, словно наблюдал, и очень походил этим на маму Северуса. И чего они во мне там разглядывают?

Сама тоже ощущала некоторые изменения. Магическая сила не увеличилась, но словно пришла в равновесие, и ей стало легче управлять. Например, могла дотянуться до дальнего предмета магией. Потрогать его, ощутить структуру, найти предмет в темной комнате. Правда, пока в радиусе двух метров, но, если верить записям деда, это далеко не предел.

На дополнительных занятиях Флитвик обучал нас правильным стойкам, движениям, выпадам, уклонениям, перекатам и маневрированию на площадке, дабы уйти с линии огня, и различным защитным щитам. Взрослое сознание воспринимало и запоминало все моментально, а вот тело, непривычное к нагрузкам, поначалу не успевало за командами мозга, и мне сильно доставалось, не говоря о том, что оно еще очень болело от тренировок. Флитвик меня не щадил и гонял без жалости. Я же отдавалась занятиям полностью. Это было в моих интересах, как-никак, да и надоело, честно говоря, быть слабой. Ученики его факультета приняли меня спокойно, хотя я с ними почти не пересекалась, у меня была своя программа, но наблюдать за их тренировками было увлекательно.

В конце года, когда приведу тело в относительную форму, Флитвик обещал перейти к самим боевым заклинаниям, их связкам и атакующим щитам. Звучало заманчиво.

Профессор сам будет составлять для меня подходящие связки и выбирать заклинания, но почему именно эти, буду отгадывать я. Так он планировал приучить меня анализировать и рассуждать стратегически, чтобы в дальнейшем я могла сама это делать, подстраивая под возросшую магическую силу.

В следующем году, по графику, рассчитывать связки предстоит уже мне. Но Флитвик говорил, что много заклинаний знать не стоит. Успех битвы не в обширных знаниях, а в выносливости и стремительности. Короче, главное, чтобы тебя не зацепили, пока ты уклоняешься, а вот чем ты противника приложишь — уже неважно. В общем, мы были весьма довольны друг другом.

Боевую магию, по идее, нам преподавал другой профессор — мисс Вильсен. Но, кроме того, что эта чистокровная змеища ненавидела магглорожденных и откровенно их третировала, так еще и была законченной стервой. Так что простые смертные, вроде нас, на ее уроках изучали простецкие щиты под презрительные замечания и холодные взгляды.

Особенно доставалось на ее уроках ярким девушкам, и я, к несчастью, в эту категорию входила. Она доводила до слез многих, но не меня. Ведь будучи взрослой, я оценивала ее по-взрослому и не принимала ее измышления на свой счет.

В моих глазах она была просто завистливой к чужой красоте и талантам старой девой сорока с гаком лет, самоутверждающейся за чужой счет и мстящей более обласканным судьбой, чем она сама. Ее постоянные поддевки конечно раздражали, но воспринимала ее потуги и брызганье слюной с иронией и холодным презрением. Видимо, эти чувства отражались в моем взгляде. Она сочла его дерзким и вызывающим, потому мне на ее уроках доставалось больше всех. Но придраться ей особо было не к чему, я не огрызалась, потому на отработку попала всего пару раз, и то к мистеру Филчу. Хотя баллов десять за урок по моей вине Гриффиндор терял всегда.

Но были и такие учителя, кому нравилась моя дерзость, смелые ответы и веселость. Профессор Слизнорт, который стал нам преподавать зелья с этого года, с первого урока пел мне дифирамбы и чем дальше, тем больше. Если бы не мой юный возраст и не его преклонный, я бы заподозрила что старик влюбился в студентку. Но, учитывая, что ему сейчас было под девяносто (хоть он и выглядел лет на шестьдесят) этот вариант казался мне нереальным. Он еще задолго до войны родился и Тома Реддла учил.

Слизнорт был приземистым весьма упитанным человеком с умным, проницательным и доброжелательным взглядом. Он мне живо напомнил Дэвида Суше — Пуаро из детективного сериала. Только у Слизнорта была короткая аккуратная прическа, усы отсутствовали и глаза не черные, а светло-карие, а в остальном — походка, педантичность, жесты — один в один.

Несмотря на некоторою тучность, его костюмы были безупречны и дороги, как и обувь, явно сделанная на заказ. Мантии он предпочитал бархатные — зеленые или светло-серые, и обязательный для денди платок в петлице пиджака. Серебряные волшебные часы на длинной цепочке, покоящиеся на дне кармана его атласного жилета, завершали образ этого достойного джентльмена.

Он обожал внимание, похвалы, сладости, дорогие вина и умных, не зажатых собеседников, не боящихся высказать свое мнение. Я была польщена, получив от него на Рождество редкий справочник по зельям. А он, надеюсь, был доволен, получив от меня большую коробку засахаренных ананасов и бутылку медовухи.

Профессор мне, как ни странно, очень нравился. Хотя многие, даже Северус, у которого он был деканом, воротили от него носы. Считали его сибаритом и снобом, падким на лесть и окружившим себя подхалимами.

На самом деле старичок был далеко не так прост. Безобидный на вид, добродушный и часто смешливый, но со стальным стержнем внутри. Старый холостяк, эгоист и одиночка. Удивительно цельная личность, не без слабостей, но со своим моральным кодексом, которому неукоснительно следовал.

Он был необычайно одарен во многих сферах и собирал вокруг себя не подхалимов, а таких же одаренных в разных областях юных магов, направлял их, и когда они раскрывали свой талант, гордился, что приложил руку к их успеху и пожинал заслуженную славу и подарки от благодарных протеже. И он имел на это право, оценить которое могли только те, кто жил в это непростое время. Время, когда без связей тебе ничего не светило, будь ты хоть трижды гением.

Он привечал только тех, в ком чувствовал дар, остальные были для него массовкой, не заслуживающей внимания. И его выбор не опирался на происхождение, только на личную симпатию. Чистокровный до мозга костей, он легко мог унизить при всех бесталанного аристократа и изысканно сравнять с грязью, когда чувствовал в нем незаслуженную спесь. А талантливого полукровку, пусть и без денег и связей, мог возвысить, пригласить в клуб Слизней — негласное элитное общество Хогвартса. Туда было не попасть ни за какие сокровища, только по его прямому приглашению. Место в клубе гарантировало безопасность в школе для любого ученика — ведь покровителем своих подопечных выступал лично сам Слизнорт. Да и после выпуска благодаря связям Слизнорт устраивал карьеру своим любимчикам на любом поприще, даже в Министерстве, куда попасть без связей было нереально.

Надо ли говорить, что не раздумывая вступила в клуб, как только он мне предложил, и с гордостью носила забавный значок на мантии. Правда, на рождественском приеме Слизней побывать не удалось, но следующие собрания пропускать не собиралась.

В клубе ко мне отнеслись нейтрально и, пусть и не выказывали желания к общению, зато не кривились в презрении и не плевались ядом. Но я не переживала. Главное, получила гарантированную защиту на время обучения, а для общения мне хватало и самого хозяина. Но, не скрою, что это обстоятельство придало мне вес в школьном обществе, тем более что была в клубе самой младшей.

Слизнорт заметно выделял меня среди остальных «избранных», любил со мной разговаривать, рассказывать забавные случаи и учить жизни. Обожал когда я с ним спорила и возражала, называл дерзкой девчонкой, восхищался, шутливо предлагал устроить невиданный ранее прецедент и перейти к нему на Слизерин. И что-то мне говорило, что согласись я, он бы это устроил, но предпочитала отшучиваться.

Северус, надо сказать, совсем не завидовал моему особому положению и даже радовался за меня, понимая, что это полезно для моей безопасности. Хотя его очень злило, что декан не оценил его собственного таланта. На пасхальном приеме я осмелилась об этом спросить самого Слизнорта.

— Простите, сэр, — сказала, когда он подлил мне шипучки и с довольным видом присел в соседнее кресло, — я вам очень благодарна за честь оказаться тут, среди одаренных магов, но, признаться, чувствую вину. Вы заблуждаетесь на мой счет, приписывая таланты, коими я не обладаю. Всему, что умею, я обязана моему другу Северусу Снейпу. Это он, еще до школы, научил меня хитростям и приемам, чтобы я показывала должный уровень на ваших уроках. И мне стыдно, что я здесь, среди избранных, а его гений остался не оцененным.

— Лили, вы добрая и честная девочка, и я еще раз в этом убедился, — тепло улыбнулся Слизнорт, отставляя бокал. — В вас нет подлости и хитрости, — добавил Слизнорт, необычайно посерьезнев, — и позволю себе быть с вами откровенным. Я давно заметил талант мистера Снейпа, и вы правы, при должном обучении он может достигнуть небывалых высот в науке зельеварения. Но вынужден сказать, что его стремления и характер не оставляют мне выбора. Я не буду тратить свое время на человека, пусть и весьма одаренного, когда как он упорно стремится к Тьме. У меня уже был подобный ученик — талант без всяких сомнений. Но его, как и мистера Снейпа, привлекали Темные искусства. Теперь я жалею, что приложил руку к его преступному гению, и мне бы не хотелось пережить подобное разочарование еще раз. Такие люди всегда пускают знания во зло, а я человек весьма мирный. И, пользуясь случаем, возьму на себя смелость предупредить вас о вашем друге. Такие чистые души как ваша стремятся видеть в человеке только хорошее, надеясь, что оно победит в любом случае. Но, к сожалению, чаще в человеке возобладает плохое, тем более когда он к нему тянется сам. Мистер Снейп, может, и хороший друг, но только для вас одной, и, боюсь долго это не продлится — ему придется рано или поздно сделать выбор. Простите меня, но для такой светлой девушки как вы общество подобного мага совсем не подходящее. Мне, как декану, многое известно о мистере Снейпе и компании, в которую он входит. Я вполне могу понять, почему его к вам влечет, но попомните меня — это плохо закончится. Вы мне нравитесь, Лили, и я вовсе не хочу впоследствии видеть боль и слезы в ваших милых глазах от разочарования в недостойном друге. Надеюсь, вы простите старику, что влез не в свое дело. Моя вынужденная бестактность обусловлена заботой о вашем благополучии.

— Что вы, сэр, — грустно улыбнулась, — я благодарна вам за беспокойство и совет. Могу сказать, что и сама замечаю все то, о чем вы говорили. Но мой характер не допускает отказаться от человека сразу, отдать его Тьме без боя. Пока он протягивает руку за помощью — не смогу ее игнорировать — это противоречит моим убеждениям. Если мне суждено заплатить за свои заблуждения, то я поплачу о потере друга как положено, но только тогда, когда он падет окончательно. А пока буду надеяться на хорошее.

— Почему-то я так и подумал, — понимающе улыбнулся Слизнорт и кивнул. — Что касается вашего таланта, то не беспокойтесь, вы безусловно талантливы и несомненно станете мастером при должном обучении. Есть два типа мастеров: исполнители и новаторы. Пример новатора — это ваш друг. Ему подвластно изменять рецепты и придумывать новое. Похвальное качество и большая редкость в наше время. Но такие маги больше ученые, стоять за котлом и варить уже знакомое зелье им будет скучно. Вы же типичный пример исполнителя. Вам не дано придумать новое, но любой состав вы сварите безупречно, тонко понимая все процессы и реакции. У вас очень приличный магический фон и гармонично развитое зрелое ядро для вашего возраста. Я хорошо ощущаю такие вещи и не могу ошибаться. Честно говоря, очень удивился, узнав, что вы магглорожденная, до этого я считал, что подобное присуще только чистокровным. Рад, что заблуждался, и счастлив познакомиться с вами. Я живу на свете довольно долго, мисс Эванс, но магия и ее чудеса не перестают меня удивлять.

Честно говоря, я была поражена, как точно Слизнорт в нескольких словах описал нашу с Севом проблему. И ведь правда, когда-нибудь Северусу предстоит сделать выбор, и если он выберет путь Пожирателя, между нами все закончится. Я не приму того, кто будет убивать и пытать по прихоти, даже если сама буду в безопасности. Также теперь понятна неприязнь Слизнорта к Снейпу. Он просто боится, что из Северуса, который довольно силен магически, получится еще один темный маг. Да и вкладывать силы и время в того, кто будет яды массового поражения и другую гадость для убийства варить… фу. Это все равно, что помочь ученику открыть атом, чтобы облегчить жизнь людям, а он атомную бомбу изобретет.