Скайвард (джен)

Эта история начала свой отсчет в горах, что назывались Правым Крылом Дракона.

На выжженной солнцем каменистой тропке, причудливой кривой линией теряющейся среди зубцов скал, лежал худой грязный мальчишка. Его неподвижная фигура уже привлекла внимание стервятников, обитающих здесь во множестве. Падальщики подбирались к ребенку все ближе, гортанно перекликаясь, но пока не решаясь приступить к трапезе.

Мальчик пошевелился, открыл глаза и посмотрел вверх. Там было небо — глубокое, яркое, без единого облачка. Мальчик глубоко вдохнул, моргнул, с усилием сел, потер спину и поежился.

Ребенок чувствовал себя уставшим, больным, вымотанным. И еще — он ощущал страх. Мальчик не мог вспомнить, чего он так боится, но причины и не были в тот момент важны. Ничего не было важным — кроме необходимости скорее двигаться, бежать, ползти вперед, оставляя позади неизвестную опасность. Страх дал ребенку силы встать и сделать первый осторожный шаг. Идти оказалось больно и очень тяжело, но один метр следовал за другим, и постепенно боль притупилась, подчиняясь строгому ритму.

Мальчик ушел, так и не заметив труп девушки, который лежал всего в нескольких шагах от него, но был скрыт за грядой колючего выгоревшего кустарника.

Стервятники в тот день не остались голодными.

С механическим упорством мальчик карабкался все выше и выше, следуя за затейливыми изгибами дороги, все более плотно обступаемой скалами. Наконец, тропинка завершилась округлым темным провалом в неровной каменной стене. Ни секунды не сомневаясь, даже не замедлив шаг, мальчик вошел в узкий тоннель, оставляя небо и солнце где-то там, позади. Ему не пришла в голову мысль, что этот путь наугад может оказаться опасным. Напротив, ребенок смутно ощущал в своем новом окружении что-то знакомое… А позади дышала в спину какая-то незримая и непонятная угроза.

Но время шло, а мальчик все же был, несомненно, не механизмом — и начал все чаще сбиваться с шага, падая и вновь вставая. Сумрак пещеры не смущал его — путнику оказалось удивительно легко идти, не полагаясь на зрение. Слух и осязание сообщали ему достаточно. Но постепенно искушение полежать подольше, в очередной раз упав, становилось все сильнее. Собственное костлявое тело казалось мальчику все более грузным и непослушным — особенно голова, тяжелая и гулкая, словно свинцовый котел. Жажда душила.

Это длилось долго, очень долго. Но всему когда-нибудь приходит конец. И изломанная червоточина подземного хода завершилась — в первый миг мальчик с ужасом решил, что находится в тупике. Но под пальцами, судорожно ощупывающими поверхность преграждающей путь стены, ребенок с изумлением ощутил не камень, холодный и гладкий, а теплое и шероховатое дерево…

Дверь, это была дверь, врезанная в скалу! Но она не спешила открываться, сколько мальчик ни толкал ее, ни дергал, ни стучал. Мальчик обессиленно сполз вниз и затих, прислонившись к предательски запертой двери. Это было почти приятно.

Неожиданно его уши уловили слабый звук — едва заметный, он постепенно становился громче. И звук этот был абсолютно чужд гулкой тишине пещер. Голоса и смех звучали там, за дверью, и постепенно приближались!

С новыми силами мальчик принялся стучать, долбить, пинать деревянную поверхность и кричать: «Откройте! Впустите меня!» По ту сторону ненавистной преграды девушки-служанки испуганно замерли. Два немигающих взгляда уперлись в деревянную панель — точную копию еще сотни таких же панелей, украшающих стены этого коридора. Вот только из-за этой рвался в мир какой-то злой горный дух!

Приблизиться девушкам мешал страх, а с визгом убежать — любопытство. Посовещавшись, подруги заключили, что на всякий случай об этом происшествии нужно сообщить Кранцу, который был главным среди слуг. Тот, поначалу отругавший девушек за их нелепые выдумки, поразмыслив, решил сам взглянуть на это чудо.

Убедившись, что за стеной и в самом деле кто-то есть, старик Кранц заключил, что недурно сообщить о непорядке страже. Призванный на помощь стражник не знал, что делать — и обратился к своему начальству. Так, по цепочке, новость достигла того, кто знал — за этой самой панелью на стене находится тайный ход. Один из многих таких ходов, ведущих за пределы укрепления, секрет которых полагалось знать только хозяину башни, расположившегося у ее подножья города и еще половины мира в придачу — Альреку Драгону.

* * *

Альрек Драгон в эти минуты наслаждался ягодным напитком в окружении служанок, расчесывающих его длинные золотые волосы. Привычный утренний ритуал оказался, однако, нарушен появлением неожиданного посетителя — главного стражника башни. Тот не имел привычки тревожить своего господина по пустякам, прекрасно справляясь со своими обязанностями, но теперь-то случай был особый. Необходимо было выяснить, кто пробрался в тайный ход, как этот неизвестный узнал о секрете и каковы намерения чужака.

Альрек был заинтригован. На его памяти ничего подобного ни разу не случалось. И он не стал откладывать разбирательство. В несколько шагов Лорд оказался у высокого окна, контур которого более подошел бы двери. И вот Альрек уже планировал по нисходящей дуге вниз, стремительно пролетая мимо вереницы этажей, чтобы наконец опуститься на открытую галерею рядом с библиотекой, утопавшей в роскошных живых растениях.

Лорд Света, как и почти все представители клана Драгонов, от рождения обладал крыльями.

Лорд уверенно подошел именно к той деревянной панели, за которой, скорчившись, лежал обессилевший зареванный ребенок. И Альрек открыл вход, надавив на край деревянного каркаса в нескольких, известных только ему местах. Он не взял с собой стражников, не особенно впечатленный гипотетической опасностью, поджидающей по ту сторону, но слишком осторожный, чтобы делиться семейными секретами с посторонними.

Ребенку было больно смотреть на силуэт хозяина половины мира по ту сторону распахнувшейся двери — свет ударил по глазам скитальца, заставляя сощуриться. Казалось, светился сам освободитель, такой величественный, красивый и большой!

Первым делом взгляд Альрека Драгона остановился на встопорщенном гребне, украшавшем голову забредшего в его башню «злого духа». В народе про обладателей подобных «украшений» говорили, что все они подлы и фальшивы до кончиков пальцев. Лорд, хотя и невысоко оценивал подобные предрассудки, не мог не остановиться вначале взглядом на этой невзрачной детали... Лишь затем он обратил внимание на остальное — на чумазое лицо, выражающее непосредственное восхищение, на костлявое, еще откровенно детское тельце незваного гостя, на его лохмотья и босые сбитые ноги.

Альрек Драгон любил детей, хотя возня с ними его и утомляла. Лорд любил детей рассудочно — он ценил их впечатляющий потенциал. Ведь за этими сопливыми, шумными, мелкими оболочками скрывались зачастую невероятные способности, никому пока не известные, спящие, ждущие подходящего часа. И Альрек полагал, что угадать эти способности и помочь им развиться так, как это нужно ему, Лорду Драгону — восхитительное ощущение. Именно поэтому Альрек предпочитал проводить столько времени в этой башне, которая носила гордое название Школы Света, где юные представители его расы обучались воинскому искусству. Когда Лорд сам был еще мальчишкой, его отец запрещал ему даже появляться в Школе, потому что считал своего сына недостаточно сильным для будущего воина Света. А теперь Альрек жил здесь и находил это неоспоримым свидетельством утонченного чувства юмора вселенной.

Иногда угадать, как именно проявит себя тот или иной ребенок, представлялось Лорду Драгону делом сложным. С грустью он признавал, что ему случалось ошибаться — и ошибаться очень серьезно. Но, глядя на худого и грязного бродягу перед собой, Альрек уже невольно прикидывал, что за потенциал может в нем скрываться. Каким может вырасти этот ребенок, если подойти к его обучению с умом? Однако до того, как прикидывать возможное место мальчишки в собственных планах, необходимо еще было убедиться, что за этим неприкрытым восхищением не таится никаких неприятных сюрпризов. Задав пару вопросов, лорд Драгон понял, что его усилия едва ли окажутся сейчас вознаграждены результатом — ребенок был явно не в состоянии связно отвечать. Что ж, не было необходимости извлекать из мальчишки информацию немедленно. Ничто не мешало позволить себе проявить милосердие — дать бродяге возможность отдохнуть и прийти в себя под надзором доктора.

Конечно, мальчик нисколько не был против того, чтобы отправиться «в лазарет» с одним из стражников, которого призвал Драгон — что бы это незнакомое слово ни означало. Еще до того, как мальчик успел задать просящийся ему на язык вопрос — правда ли его спаситель умеет летать, или его крылья просто для красоты? — тот ушел.

Стражник, на попечение которого оставили ребенка, не был настроен позволить незваному гостю долго любоваться стремительно удаляющейся спиной Альрека Драгона. Он грубо поднял своего подопечного, поставил на ноги и велел идти. Мальчик послушно постарался сохранить ожидаемое от него вертикальное положение, даже сумел сделать один шаг — но потом упал, теряя сознание.

* * *

В следующий раз мальчик пришел в себя от резкого запаха и почти сразу же ощутил такую желанную воду у себя во рту. После нескольких жадных глотков ребенок закашлялся, но в голове у него прояснилось — и он увидел склонившегося над ним странного мужчину с хмурым лицом.

Мальчик с интересом рассматривал холодные металлические руки незнакомца, одна из которых находилась к тому же в удобной близости от лица пациента, удерживая у его рта благословенный стакан. Однако любопытство, на которое у ребенка хватило сил вопреки обстоятельствам, осталось без взаимности. Хмурый железнорукий мужчина, уже достаточно долгое время выполнявший в этой башне обязанности доктора, не просто казался абсолютно равнодушным к своему пациенту. Мастер Мур — а этого мужчину звали именно так — действительно не счел оказавшегося под его опекой мальчишку сколько-нибудь интересным экземпляром.

Не в силах сдерживать переполняющего его любопытства, мальчик решился задать хмурому молчаливому мастеру вопрос:

— А у вас правда руки железные? А как у вас тогда получается так хорошо ими работать?

Но вместо ответа ребенок услышал только сдавленное фырканье и понял, что ему вопросы задавать, кажется, не позволено.

— Он пришел в себя? Что с ним? — прозвучал где-то в стороне от ребенка уже знакомый ему голос чудесного крылатого существа. Мальчик попытался повернуть к нему голову, желая убедиться, что тот действительно таков, каким его запомнило утомленное сознание. Но владелец металлических рук решительно пресек всякое движение. И мальчику пришлось удовлетвориться тем видом, что ему было позволено наблюдать — клетчатым кусочком неба в узком решетчатом окне, грубой кладкой стены и застывшим лицом склоненного над ним строгого мужчины.

— Обезвоживание и истощение, насколько я могу судить на основании первичного осмотра, — произнес мастер Мур. — Скорее всего, этот ребенок восстановит свои силы в течении двух-трех дней покоя. Но и сейчас он, вероятно, способен к общению. Вы ведь хотели расспросить его, если я не ошибаюсь?

* * *

За то краткое время, что было подарено мальчишке на пребывание в беспамятстве, Альрек Драгон успел сделать многое. Он успел обдумать ситуацию и даже, кажется, сделать какие-то выводы… Результатом его раздумий стали два письма. Две короткие записки, адресованные тем, кто, по мнению Лорда Драгона, подходил на роль советчиков в этом вопросе. И потому, в тот момент, когда гребнеголовый пришелец в результате манипуляций доктора Мура наконец пришел в себя, в лазарет уже спешили двое живых. Старая Квара Рейвен, цокая когтистыми ногами и грузно опираясь на свой посох, спускалась из своей башенки вниз. По пути она недобрым черным взглядом небрежно окидывала Школу Света, где обитала уже много, много лет. И Ольгерд Драгон — тот шел издалека.

Ольгерд Драгон хоть и был сыном знаменитого клана Драгонов, крыльями не обладал от рождения — и потому привычно пересекал город пешком. Обычно это доставляло ему удовольствие. Вереница приземистых желтых домиков, прихотливое вихляние кривых улочек, суетящиеся шумные горожане… Эта мозаика из кусочков чужих жизней была по-настоящему занимательна. Но в этот раз на душе мужчины было как-то мутно. Ольгерду не нравилось то дело, для которого его позвал племянник. Допрос недоростка-полукровки, который в силу какой-то удивительной случайности забрел в школу Света, представлялся бескрылому Драгону занятием неприятным. И потому Ольгерд не удержался от соблазна потянуть немного время — зайти в таверну, носящую нелепое название «Светлячок», опрокинуть кружечку спотыкателя и послушать свежие сплетни.

Местные выпивохи встретили Ольгерда радушно. Освободили для него место в центре тяжелого деревянного стола, намертво привинченного к полу, оживились и немедленно исполнили желание бескрылого Драгона узнать новости. Оказывается, Лорд Саламандра взял себе в жены двоюродную племянницу; зеленый еще мальчишка из Гризли набрал новый отряд, да как-то по-особенному его муштрует; а старый Саден, говорят, вовсе выжил из ума.

Когда Ольгерд уже отставил пустую кружку, готовясь уходить, внимание его привлек один еще совсем молодой тощий парень, потрясающе пьяный для такого раннего часа. Парень, агрессивно кося в сторону Ольгерда единственным глазом, вызывающе заявил:

— А я недавно такую ведьму видел — не чета всяким лощеным живым!

— Это кто тут такой наглый выискался?! — возопил в ответ сосед Ольгреда, пытающийся показать всем своим видом, что он Драгону — ближайший друг. — Да ты просто настоящего светлого воина, вот вроде нашего Ольгерда, в бою никогда не видел!

— Я не видел?! — возмутился задира. — Да я с моим командиром Бутылкой в таких передрягах побывал, что ты бы в пять минут от страха бы обделался!

— Знаю я твоего Бутылку, — лениво протянули из угла, — он если к полю боя и подходит, то только чтоб с мертвяков ценности поснимать.

Заявление встретил дружный хохот, который задира тщетно пытался перекрыть протестующими воплями.

— Где он, кстати? Коли он — твой командир, а ты нынче сидишь в «Светлячке», то и Бутылка должен отираться где-то поблизости…

— Так я ведь и рассказываю! — обиженно отозвался парень. — Прокляла Бутылку гребнеголовая ведьма — он и того, спятил совсем. Сказал, что в жизни больше ни капли огненной воды в рот не возьмет и к шлюхе не притронется!

— Вот это ты заливаешь!.. — оторопел Ольгерд. — Чтобы Бутылка отказался от огненной воды?!

— И не заливаю, а чистую правду говорю! — гневно жестикулируя, настаивал парень. — Повстречали мы гребнеголовую в пути, и Бутылка, как в глаза ей заглянул, так и спятил!

— Да зачем колдунье, пусть даже и гребнеголовой, надо, чтобы Бутылка пить бросил? — спросил кто-то.

— Так кто этих гребнеголовых разберет? — встряла местная шлюха. — Известно, что им лишь бы гадить.

Женщина в этот утренний час едва ли выглядела соблазнительно. Заспанная, в огромном бесформенном халате непонятного цвета и с копной нечесаных волос, она выползла в общий зал, влекомая надеждой опохмелиться.

— Молчи, девка! — взвизгнул рассказчик, злобно вращая единственным глазом. — Ничего не знаешь, а лезешь! Ты хоть раз гребнеголового встречала? Вот то-то и оно, что нет! А я совсем недавно двоих видел, да с ними много дней пути прошел, ел и спал рядом. Это я про ту гребнеголовую стерву, что Бутылку околдовала, да про ее слабоумного братца, что всюду с ней таскался…

— Эк у тебя быстро гребнеголовые-то множатся, — добродушно заметил Ольгерд. — Сначала была одна колдунья, а теперь уже с братцем…

— Да что ж вы все перебиваете, слова сказать не даете! А я, между прочим, так сразу и сказал — ведьма гребнеголовая со своим слабоумным братом. Как посмотрел ей Бутылка в глаза, так и пропал. Все, значит, под юбку залезть к ней пытался, но робел.

— Агась, он же тако-о-ой скромный всегда! — снова влезла шлюха, на этот раз откровенно насмехаясь над рассказчиком.

— Вот бестолковая баба! — окрысился юнец из отряда Бутылки — Каким раньше был — то прошло, как не бывало! Колдовство-то, оно еще и не такие вещи творит.

— Да с чего ты взял, что это все из-за колдовства? — рассудительно спросил кто-то. — Может, Бутылка сам по себе свихнулся, а девка эта твоя приблудная и вовсе не при делах?

— Как не при делах? Как не при делах?! Да я сам видел, как она в полночь братца своего ядом из груди кормила, злые заклинания бормотала да смеялась! Колдунья, как есть колдунья!

— И где она сейчас, эта колдунья? — с добродушным любопытством поинтересовался Ольгерд.

— О! — обрадовался вопросу рассказчик. — Уже у самых Крыльев Дракона Бутылка набрался-таки смелости девке под юбку залезть. Так стерва эта тут же вой подняла да и сбежала прямо в горы козьими тропами, без припасов. Рассчитывала, наверное, на свою страшную магию.

Юнец обвел всех высокомерным взглядом, довольный, что его, наконец, слушают не перебивая.

— И как, помогла ей магия? — простодушно спросил кто-то.

— Может, и помогла бы, если бы не братец.

— А чего братец-то? — первой не выдержала повисшей паузы шлюха.

— А того! — торжествующе заявил рассказчик, упиваясь произведенным эффектом. — Потащила его девица вместе с собой, в горы, а он возьми да и превратись в змея! Как перекинулся, так и напал на сестру. Отравил и уполз — только его и видели.

— Во врет! — загоготали вокруг. — Как по писаному! Будто сам в горах был, да за гребнеголовыми следил!

— Следить не следил, — важно обронил наемник, — а в горах был, с Бутылкой. Мы с ним пошли вслед за девкой. Бутылка один хотел, да я разве мог его вот так отпустить?! Ну и нашли мы девку эту, только она уже остыть успела. А братца ее при ней не было, вот так-то!

— Чтоб Бутылка из-за какой-то девки голову потерял? Брешешь! — донеслось из угла. Рассказчик загорячился, принялся доказывать, что ни на слово не отступил от правды…

Продолжения Ольгерд дожидаться не стал — ушел, посмеиваясь в бороду. Как бы занимательны не были истории, рассказываемые наемниками, Драгону было пора возвращаться к не слишком приятной действительности.

Ольгерда уже ждали. Квара, ссутулившись, сидела на табуретке, глубоко погруженная в свои мысли, Альрек тихо беседовал с доктором, а гребнеголовый мальчишка нервно следил из-под одеяла за странным наплывом посетителей, гадая, что все это означает и имеет ли какое-то отношение к нему?

Войдя в лазарет, старший Драгон церемонно извинился перед младшим за опоздание, и Альрек не менее церемонно принял извинения. Здесь, в идеальном обезличенном порядке лазарета, среди белоснежной строгости кроватей и резкого запаха эликсиров, подобные светские изыски выглядели неуместно — это ощущали все присутствующие. За исключением, может быть, доктора, по лицу которого вообще непросто было что-то понять. Но сложные семейные отношения Драгонов диктовали свои условия, и племянник с дядей привычно следовали раздражающему их обоих ритуалу.

Теперь можно было наконец приступить к тому, ради чего присутствующие собрались здесь. И на мальчика обрушился град вопросов. Теперь ребенок мог поворачивать голову куда ему вздумается, но взгляд его постоянно как-то незаметно соскальзывал на решетчатую плоскость потолка — очень уж неловко было смотреть на доброжелательного и терпеливого Альрека Драгона. Не хотелось разочаровывать своего спасителя — но что мальчик мог сделать? Допрашиваемый действительно изо всех сил старался отвечать как следует, но чаще всего он мог сказать лишь короткое виноватое «не знаю». Ребенок понимал, что взрослые наверняка раздражены его бестолковостью. Да беглеца и самого изрядно пугала мутная вязкая пустота в голове — он не мог вспомнить ни кто он, ни откуда, ни от кого бежал. Он мог описать лишь дорогу, по которой пришел сюда, жару и жажду. Недоверчивая Квара упрямо повторяла одни и те же вопросы вновь и вновь, стремясь поймать мальчишку на лжи. Ольгерд, задумчиво дергая себя за бороду, гадал — уж не тот ли это хитроумный убийца, превратившийся в змея, о котором рассказывали в «Светлячке» — и сочувственно морщился.

Затянувшуюся сцену прервал Альрек Драгон.

Ожидаемо, его утверждение, что для мальчика всегда найдется место среди учеников Школы Света, понимания среди присутствующих не встретило. Последовавшая вслед за словами Лорда тишина, когда все взгляды в комнате скрестились на нем, была прервана доктором — что стало для присутствующих неожиданностью. Доктор принадлежал к расе мертвых, знаменитой равнодушием к делам других рас.

— Вы в самом деле полагаете, что этот полукровка со слабой примесью крови живых обладает достаточными способностями, чтобы успешно обучаться в вашей школе? — с безупречно вежливым непониманием уточнил мертвый, — ведь, насколько я понял, сейчас этот ребенок не обладает даже элементарными навыками чтения и счета…

— Это лишь предположение, — улыбнулся Альрек. — Допущение, основанное на моем опыте работы с детьми.

По невыразительному лицу мастера сложно было понять, как он относится к подобному ответу, однако можно было не сомневаться, что сейчас он терзаем сомнениями по поводу интеллектуальных способностей Лорда Драгона. Но его следующий, полный вежливого скептицизма, вопрос, опередила старая Квара:

— Я видала на своем веку очень много «безобидных созданий», которые на деле оказывались вовсе не безобидными! И этому лживому мальчишке нельзя давать и шанса причинить кому-то вред! Он наверняка появился здесь не случайно, помяните мои слова. К тому же, он еще и гребнеголовый! Вы, умники, станете, конечно, говорить, что все это, мол, суеверия — а я вам так скажу: дурная слава на пустом месте не рождается! Если говорят про гребнеголовых, что все они предатели, сеющие зерна мятежа везде, где только им удается, то надобно трижды думать, прежде чем этой твари довериться.

Лорд Света успокаивающе улыбнулся растерянно моргающему «предателю» и возразил:

— Я почти не сомневаюсь в правдивости истории этого ребенка — и именно из-за ее неправдоподобности. Ложь обычно бывает гораздо более складной, а вот правда частенько поражает своей несуразностью… Так что я сильно сомневаюсь, уважаемая Квара, что этот ребенок — хитроумный шпион.

Неожиданно племянника поддержал и Ольгерд:

— Да ну какой из этого юнца желторотого шпион? — добродушно пробасил он. По лицу Альрека скользнула тень удивления — на долю секунды он подумал, что Ольгерд решил поддержать его. Напрасная надежда.

— Да и воин из него вряд ли выйдет… Слишком щуплый и слабый… Чего ты такого от него хочешь, Альрек? Чудо во славу Света? — укоризненно продолжил свою мысль Ольгерд, неодобрительно посматривая на Лорда.

— Все мы когда-то были желторотыми юнцами, дядя, — мягко парировал племянник. — При должном обучении это со временем проходит… Лучше подумай, что ждет мальчика за стенами школы? Уважаемая Квара верно сказала — он гребнеголовый. Так уж сложилось, что парнишку почти наверняка ждет если не смерть, то очень неприятное существование…

— Если уж в тебе взыграло милосердие, юный Драгон, то лучше убей его быстро — не придется потом жалеть! — безапелляционно посоветовала Квара, постукивая для пущей весомости своих слов посохом по полу. Ребенок при этих словах съежился, а его гребень плотно прижался к голове.

— Осмелюсь заметить, что вижу и другой путь разрешения ситуации, — вмешался Мур. Все в изумлении уставились на мертвого, а он невозмутимо продолжил: — Если передать этого разумного с интересной симптоматикой в руки моих соплеменников, те, очевидно, смогут не только обезопасить ваше общество от его возможного пагубного влияния, но и, вполне вероятно, помочь самому ребенку. К тому же, такой исход принес бы пользу всему миру в целом, сделав исследования в области проблем с памятью более продуктивными.

— Отдать гребнеголового мертвым на опыты? — развеселилась старуха. — О таком «милосердии» мне еще не приходилось слышать!

Мальчишка, судьба которого решалась, кажется, испугался еще сильнее — и с отчаянной надеждой устремил свой взор на Альрека Драгона, уповая на милосердие этого удивительного существа. Ольгерд тоже смерил взглядом Лорда, но с заметным недоверием. Дядя не ожидал от племянника согласия ни с одним предложением и, не выдержав затянувшейся паузы, сердито спросил:

— Альрек, ты же не станешь?.. — но Лорд Драгон перебил его, остро ощущая, что именно сейчас пришло время озвучить принятое им решение:

— Он станет моим личным учеником. Так я смогу проследить за ним. И восполнить те пробелы в его образовании, которые могут помешать его обучению здесь.

— Личным учеником?!.. — оторопел Ольгерд. Повисла длинная пауза.

— Убить было бы разумнее, — проворчала Квара, прерывая затянувшееся молчание, — но только разве вы, молодые, послушаете меня, старуху? Вам бы все самим решать… Но ничего… Я буду за тобой приглядывать, слышишь, гребнеголовый? Если попробуешь что-нибудь выкинуть, уж я-то это не пропущу!

Мастер Мур промолчал. Дядя Альрека тоже больше не спешил высказываться — он казался довольным решением племянника. А вот эмоции мертвого, как и всегда, остались для всех загадкой. И уж кто был абсолютно счастлив, так это новоиспеченный ученик Лорда Драгона. Он даже улыбнулся своему учителю — впервые, стоит заметить.

Оставался лишь последний штрих. Альрек обратился к мальчишке:

— Я надеюсь, что ты станешь моим учеником, и даю тебе имя своего отца — Эрик. Отныне ты ученик школы Света и будущий воин. Постарайся оправдать мои надежды.

— Я постараюсь! — немедленно пообещал этот ребенок. А Лорд лишь снисходительно улыбнулся в ответ на откровенно изумленные взгляды присутствующих.

Альрек Драгон понимал, что в его решении подарить найденышу имя своего отца есть что-то извращенное. Но это как нельзя лучше сообщало окружающим об особом положении ребенка и стало бы для него своеобразной защитой от нападок. К тому же, Альреку отчасти просто хотелось, чтобы хотя бы один Эрик смотрел на него с таким восхищением и любовью…

Большой вытянутый зал, как футляр, заключал в себе такой же вытянутый стол, окруженный штрихами скамей. Обитатели башни называли это место «Тактический Зал». Две фигуры застыли в этом помещении, нанизанные на одну струну скрещенных взглядов, разделенные этим самым вытянутым, рассохшимся от старости, столом.

— Взгляни, это наш мир, — произнес Альрек, чей темный крылатый силуэт застыл напротив оконного проема. Эрик, к которому было обращено это предложение-приказ, с неловким любопытством склонился над картой, расплывшейся неаккуратной кляксой на столе. Маленькие фигурки животных были хаотично расставлены по ее поверхности.

— Наш мир? — переспросил ребенок, нахмурившись. Эрик не мог вполне соотнести то бескрайнее и безграничное пространство, которое наблюдал вокруг себя, с выцветшим переплетением тонких линий. Мальчик напряженно всматривался в точку, на которую указал учитель, произнося: «Сейчас мы находимся здесь».

Альрек Драгон с детства любил рассматривать карту, представляя, что все сущее подчиняется его воле… А теперь эта затейливая имитация реальности отражала еще и политические достижения Альрека. И Лорда Света немного задевало то угрюмое выражение, исключающее даже мысль об удовольствии, застывшее на лице Эрика.

Впрочем, стоило дать мальчишке время по достоинству оценить то, что ему посчастливилось увидеть.

А Эрик не то, чтобы был чем-то недоволен — он просто оказался слишком захвачен вихрем возникающих в его голове вопросов. Если это был весь мир, то что же было дальше, за границами карты? Каков он, край мира? И почему реальность была именно такой, какой была — расплывшейся, обгрызенной, неправильной?

Затем мальчик впервые услышал название этого мира — Скайвард. Это сочетание звуков не заключало в себе никакого смысла, и Эрик нахмурился еще сильнее, пытаясь разгадать, почему же мир называется именно так?

Но это было только начало — Альрек Драгон рассказывал все больше и больше нового. И слова его складывались для мальчика в неясные образы, которые невозможно было по-настоящему представить.

«Этот мир создали боги, — рассказывал учитель. — Вначале они создали место, которое называется Колыбелью Мира...»

Эрик внимательно смотрел на карту, где Альрек когтем обвел эту самую Колыбель, чей неровный контур глубоко вгрызался сбоку в неаккуратную кляксу мира.

«Место это было теплым и спокойным, как материнская утроба. Тенистые леса изобиловали там дичью, реки были быстры и полноводны, а солнце ласково. Но, как бы хороши ни были эти земли, со временем они наскучили богам. И тогда те для собственного развлечения создали первую расу — перворожденных. Сотворенные существа оказались забавными и развлекли заскучавших богов. Но перворожденные очень быстро расплодились, заполонив всю Колыбель. И тогда богам пришлось расширить мир — так он принял свою окончательную форму».

Боги представлялись сосредоточенно слушающему Эрику неясными тенями, смутно похожими на Лорда Света. Они копошились в сыром промозглом тумане, творя из ничего горы, леса, животных и даже разумных существ только лишь для развлечения.

«Но однажды боги покинули этот мир. Никто не знает, куда они ушли и почему. Но после их исчезновения расе первых пришлось нелегко. Все дело в том, что эта раса почти полностью была лишена магии — а без магии никто не может выжить. Перворожденные болели и умирали. Чтобы спастись, они создали из частей тел, металла, глины и дерева гомункулов. И оживили их при помощи одного из ритуалов, используемых когда-то богами — так была создана новая раса, способная к магии, но тогда еще очень примитивная и уязвимая...»

На месте брошенных и одиноких перворожденных, не знающих, что делать, Эрик легко представлял себя… Но мальчик не мог и помыслить — как возможно сотворить новую расу, способную заменить богов? Как, когда ты так потерян и одинок, можно сделать что-то столь невообразимо сложное?..

Перед величием описываемых Альреком Драгоном событий Эрик чувствовал себя все более маленьким и беспомощным.

«...Но вновь созданная первыми раса обладала жаждой жизни и интеллектом. Потому она начала улучшать сама себя. Со временем возникло два пути улучшения собственных тел — биологический и механический. Сторонники первого пути считали, что лишь живое имеет право называться свершенным. Вторые считали живую плоть ущербной, и развивали не плоть, а механизмы из дерева, глины и стали. Первый путь привел к появлению расы живых. Второй — к появлению расы мертвых».

Эрик ощущал, что все больше запутывается в новых для него понятиях. Мертвые, живые, перворожденные! Не понимая до конца, в чем разница, он не мог определить, какое место занимает среди различных рас; не мог угадать, кем являются окружающие его существа.

К этому моменту торжественная натянутость встречи учителя и ученика как-то постепенно пошла на убыль. Разделяющее их расстояние было шаг за шагом преодолено, а карта, поначалу лежащая между мальчиком и мужчиной непреодолимой преградой, осталась где-то сбоку. И потому Эрик решился задать своему учителю простой личный вопрос, далекий от глобальных проблем мироустройства:

— А как же я? К какой расе я отношусь?

— Ты — дитя двух рас, — мягко ответил Альрек. — Где-то среди твоих предков-перворожденных затесался живой… Именно от него тебе достался твой гребень. И, как я имею основание полагать, способность к магии.

То, что расы могут еще и смешиваться, поразило Эрика. Как в таком случае вообще можно было отличить одну расу от другой? Эрик пообещал себе непременно разобраться в этом, но позже.

Альрек же, приняв молчание своего ученика за понимание, продолжил свой рассказ — и чем дальше, тем больше множились трудно представимые подробности.

— Спустя восемьдесят девять лет после исчезновения богов раса мертвых покинула сообщество первых и живых, создав собственное государство, выглядевшее на карте как ожерелье, нанизывающее точки городов на прямые дорог. Живые же разделились на кланы и приняли на себя управление расой перворожденных, воюя между собой за право владеть землями и богатствами.

И хаотично расставленные фигурки животных, наконец, наполнились смыслом. Оказывается, они олицетворяли кланы живых, являя собой маленькие копии тех зверей, с которыми тот или иной клан состоял в родстве.

На минуту Эрик представил, как эти маленькие кусочки материи наполняются вдруг жизнью и приходят в движение — скалящийся медведь когтистой лапой ударяет наотмашь коня; лебедь, угрожающе выгибая шею, шипит на ящерицу… Но фигурки оставались неподвижны. Они лишь символизировали то, о чем говорил Лорд Света, оставив сражения для настоящих кланов.

Мальчику показалось странным, что живые, представляющиеся его воображению такими совершенными, не смогли договориться между собой. Все его существо протестовало против такого положения вещей — он очень, очень хотел, чтобы кланы, о которых рассказывал Альрек Драгон, перестали драться. Ведь это было бы правильно, разумно, хорошо для всех! И учитель, будто подслушав мысли ученика, произнес:

— Но живые были слишком умны, чтобы позволить продолжаться этому безумию вечно. Мой далекий предок, которого прозвали Великий Драгон, и настоящее имя которого стерлось в веках, в 421 году изменил сложившийся порядок вещей. Он был очень мудрым и сильным живым. Истины, которым он следовал в своих деяниях, не исчезли, сохраненные Великим Драгоном и его современниками. Послушай, что он записал сам, своей рукой: «Сегодня мир погрузился в хаос. Войны, голод и смерть стали нашими постоянными спутниками. Каждый хочет получить добычу сверх того, чем обладает; и ради краткого мига триумфа способен уничтожить больше, чем когда-либо будет иметь. И более сильный живой превосходит остальных количеством уничтоженного им. Наша сила, наше превосходство, наше совершенство стали залогом нашего краха. Мы ведем себя подобно расе первых, грызущихся из-за каждого куска. Но мы — не первые, мы — живые. Мы превосходим первых во всем. Так должны ли мы, живые, подражая перворожденным, уничтожать мир в угоду сиюминутным интересам? Нам пришла пора сделать шаг вперед, ставя во главу угла не личную выгоду, а наше общее будущее. Мы должны объединиться, действуя, как единое целое. Только так мы сможем не разрушить, а сохранить этот мир, сделать его лучше, не уничтожая, а создавая. Я, Лорд Драгон, провозглашаю начало нового мира. Мира, где каждый готов поступиться личными интересами во имя интересов общих. Мир, где каждый будет подчиняться сильнейшему во имя благополучия всей расы. Мы, живые, будем подчиняться единому закону и единой воле. Мы, живые, забудем войны, смерть и голод. Единый порядок станет залогом нашего будущего. Мы, раса живых, обретем небывалое величие».

Даже голос Альрека Драгона изменился, когда живой произносил завет Великого Драгона. Да и сам учитель словно бы стал шире в плечах. Теперь он был правителем и воином — Эрик с восхищением взирал на Альрека снизу вверх. Но, подстегиваемый любопытством, мальчик все же решился прервать повисшую в воздухе торжественную паузу:

— И у него получилось? Великий Драгон действительно сумел создать новый мир?

— О да! — ответил Альрек. — Ему удалось объединить все кланы живых. Он создал единый закон, построил столицу, которую назвал Цитаделью, и правил нашей расой до самой смерти… А после власть перешла к его сыну. И долгие годы мой клан, клан Драгонов, был залогом всеобщего процветания.

Эрик мысленно пообещал, с искренностью и страстью, доступной только ребенку, что он всегда-всегда будет следовать словам Великого Драгона. Мальчик не знал, как создавать новые расы, не чувствовал в себе сил, чтобы менять мир к лучшему — ведь он-то не был живым, рукотворной заменой богам. Но Эрик готов был очень-очень постараться во всем помогать Альреку Драгону, который уж, конечно, знал, что делать.

Но рассказ учителя еще не подошел к концу. Оказывается, в 802 году случилось ужасное — мудрый порядок мироустроения был нарушен. Алчный и жестокий маг-мятежник из числа живых воспротивился власти очередного Драгона, потому что счел десятилетнего мальчика слишком слабым, чтобы управлять величайшей из рас. И мятежника поддержали многие — те, кто ради личных привилегий оказались готовы забыть о том, чем обернется для расы живых потеря единства… Новая война захлестнула мир. Кланы вновь сражались между собой.

Эрик попытался представить, как это было — но ни маг-мятежник, ни остальные живые не поддавались воображению ребенка, постоянно меняя очертания и пряча лица в тени.

— Сторонники порядка и единства были тогда побеждены, а маленький Драгон, которого современники прозвали Лилипутом, вынужден был бежать, — подвел печальный итог Альрек. Учитель показал на карте длинную линию пути, которую пришлось преодолеть мальчику и его соратникам. Линия эта шла через весь стол, обходя горы и рассекая на неравные части равнины…

— Лилипут сумел пройти насквозь через Проклятую Пустыню — хотя тогда считалось, что это невозможно, пересечь горную гряду, называемую Правым Крылом Дракона, и затаиться здесь, в этом самом месте, где мы находимся сейчас, — продолжал свой рассказ Альрек. — Он двадцать лет готовился к ответному удару, привлек в свою армию перворожденных, которые раньше не участвовали в сражениях живых. А затем принялся завоевывать то, что должно было принадлежать ему по праву, чтобы вернуть миру единство, завещанное Великим Драгоном. И Лилипут, которого все еще называли этим нелепым прозвищем из-за его маленького роста, но теперь уже без насмешки, несомненно, добился бы своего. Половина мира принадлежала ему, когда он умер. Если бы не ранняя смерть… Но все, кто последовал за этим живым, принесли особенную клятву: «Единый порядок, провозглашенный Великим Драгоном, был нарушен. Некоторые из живых поставили личное благо выше общего. Тьма сиюминутных желаний застила им глаза. И мы — те, для кого Свет, озаряющий истину, все еще достаточно ярок — должны сплотиться как никогда. Мы не должны позволять себе себялюбие, лень и глупость. Это ведет к Тьме. Мы не должны позволять себе трусость и слабость, потому что иначе Тьма одолеет нас. Тьма — это путь к разрушению нашего будущего, к смерти. Мы, объединенные волей Лорда Драгона, должны нести Свет в этот мир. Свет — будущее расы живых, Тьма — ее смерть. Мы обязуемся самоотверженно служить Свету, делая все, что в наших силах». И потому даже после смерти Лилипута его дело продолжает жить. Посмотри в окно — ты увидишь город, который с гордостью носит имя Цитадели Света, потому что он был построен последователями первого Лорда Света, Лилипута, для борьбы с Тьмой.

Эрик, повинуясь жесту своего учителя, подошел к окну и замер, внимательно изучая открывшееся его взгляду. Лабиринт улочек, уходящих вниз по склону далеко-далеко, до самого горизонта, был заключен в оболочку крепостной стены, а над ним возвышались угловатые нагромождения башен. Лишь яркое пятно озера смотрелось прорехой в монолитной ткани творения живых и первых. Зрелище впечатлило ребенка.

— ...А эта самая башня, в которой мы находимся сейчас, еще старше города. Она была основана самим Лилипутом как Школа, где обучаются воины, преданные делу Света. И теперь тебе предстоит учиться здесь, в этих стенах, несущих на себе отпечаток истории… Пойдем, я покажу тебе кое-что, научу читать историю, заключенную в этих стенах, — обратился к зачарованно смотрящему вдаль ученику Альрек Драгон.

К удивлению ребенка, учитель повел его по тому пути, по которому мальчик уже проходил сегодня в сопровождении служанки — к лестнице и вниз. Как и в первый раз, Эрик не мог отвести взгляда от ощетинившегося железными жердями сооружения, на которое была нанизана лестница. Когда мальчик еще только поднимался, чтобы встретиться с Лордом Драгоном, в этой странноватой клетке поскрипывающих перекладин и тросов мимо него медленно проплыла платформа с замершими на ней слугами. Это был подъемник, позволяющий подниматься и спускаться без того, чтобы долго карабкаться по отполированным тысячью ног ступеням!

Стоило ли удивляться, что мальчик едва обратил внимание на вытянутые фигуры, изображенные на внешней стене, что монотонным орнаментом повторяли плавное движение лестницы?

В самом конце долгого спуска Альрек Драгон остановился и указал ученику на ту самую обделенную вниманием мальчишки внешнюю стену. Здесь, у подножья лестницы, извивался нарисованный силуэт дракона. Зверь переживал свои последние мгновения. И эти мгновения, благодаря неизвестному мастеру, растянулись на века. Над драконом замер силуэт крылатого приземистого воина, готовящегося нанести зверю смертельный удар.

— Это Лилипут, первый Лорд Света. По легенде, оказавшись на краю мира, побежденный и познавший горечь предательства, Лилипут поначалу был раздавлен отчаянием. Жизнь здесь в те времена была очень трудна и представляла собой постоянную борьбу за выживание. И, как это не иронично, одной из главных опасностей здешней жизни оказались драконы, которые находили живых и первых превосходной пищей — даже живых из родственного этому виду клана Драгонов. Крылатые твари внушали Лилипуту и его соратникам страх… Но однажды он устал от страха. И живой убил очередного дракона, убил в одиночку, в родной стихии этого зверя — в воздухе. Именно это событие и запечатлено здесь. После этого Лилипут уже никогда не знал страха и сомнения. И всегда побеждал, каким бы ни был его противник.

Эрик не мог до конца понять, почему великим деяниям первого Лорда Света положило начало убийство какого-то животного, но мальчик поскорее выкинул неуместное недоумение из своей головы.

* * *

А вот Альрек понимал, очень хорошо понимал, почему это событие, запечатленное здесь, у исхода парадной лестницы, так важно. Нынешний Лорд Света чувствовал связь с тем, первым. Альреку легко было представить, что ощущал этот, тогда еще совсем юный, живой.

Его все предали. Все. Он вынужден был бежать как крыса, бежать и прятаться. А потом годами укрываться за щитом раскаленного горного кряжа, что словно в насмешку назывался Правым Крылом Дракона. Альрек готов был спорить, что в ту пору находилось достаточно остряков, болтавших, что «Дракончик побежал прятаться к старшему брату под крылышко!» Вот только Лилипуту вряд ли было смешно. Он наверняка злился, постоянно и яростно, вынужденный довольствоваться жалкой жизнью на краю мира, постоянно пребывая в страхе перед — стыдно сказать! — драконами.

Еще когда Альрек был ребенком, он пытался представить, как это было. В его воображении Лилипут был поразительно похож на него самого, такой же светлый, с загнутыми назад рогами… Первый Лорд Света, еще не удостоенный этого титула, сидел, скрестив ноги, прямо на земле перед своей хижиной. Он хмуро смотрел вдаль на пока еще маленькое и безобидное пылевое облачко. Но Лилипут знал, что это облачко — опасный хищник, который с удовольствием съест своего «родственника», если ему выпадет такая возможность. Потому что для этого зверя Лилипут был куском мяса, не более! Будущий Лорд Света мог бы спрятаться — это было бы разумно. Только вот ему надоело прятаться! И злость, злость, которая по капле заполняла его существо каждый день, вдруг выплеснулась через край. Здесь в воображении Альрека Драгона Лилипут говорил что-то вроде: «Считаешь меня хорошей добычей, да?» и расправлял крылья, взмывая ввысь. А затем летел навстречу врагу, впервые в жизни превращаясь из добычи в охотника. И долго преследовал дракона; клевал его жестокими сладостными атаками, а пустыня мелькала внизу… А потом зверь падал — и Лилипут добивал его. А вместе с ним — и свой страх.

Маленький Альрек мечтал, что и он когда-нибудь сумеет одолеть все свои страхи и стать великим. Он был очень ранимым, чувствительным, нежным ребенком. И ощущал себя не менее одиноким, чем некогда был одинок Лилипут, ненавидя время, которое играло с ним жестокие шутки, и эмоции, вечно берущие над ним верх. И мальчишке никак не удавалось ухватить за хвост верткий успех — казалось, он терпел постоянные неудачи во всем, за что брался!

Альрек самоотверженно боролся с каждым из своих врагов. Учился контролировать время, составляя расписание и следуя ему неукоснительно, день за днем, год за годом. Подавлял эмоции, загоняя их так глубоко, что они, казалось, перестали влиять на его поступки. Разложил успех на составляющие, понял его вплоть до мельчайших деталей. И перестал тратить силы на то, что не имело значения.

С одиночеством Альрек так ничего и не смог сделать. Но он открыл, что на самом деле одиноки все и всегда, просто не всем хватает мужества и честности — это признать.

Альрек понял, что есть он, его желания и путь, по которому нужно пройти, чтобы мечты воплотились в реальность. Путь этот не прямой и не быстрый, но если не отвлекаться на глупые иллюзии, то понимание, куда и как идти, не заставит себя ждать. И вот теперь Альрек был на вершине — он стал Лордом Света. И планировал подняться еще выше, раздвигая границы возможного.

И вот в этой выцветшей фреске в самом низу парадной лестницы Школы Света Альрек видел отражение собственной жизни, далеких полузабытых страхов и желаний.

* * *

Но это было только самое начало истории, что рассказывала лестница. Лорд Света сказал своему ученику:

— Поднявшись еще немного, ты увидишь и остальное — великие сражения прошлого, победы и поражения. Чем выше ты будешь подниматься, тем ближе к настоящему будут изображаемые на стене события. Но примерно к середине башни рисунки закончатся. На этой лестнице еще достаточно места для запечатления множества будущих побед, тех побед, частью которых у тебя есть возможность со временем стать.

Сражения прошлого были, конечно, очень важны — но щекочущий зуд любопытства упрямо заставлял Эрика то и дело поглядывать в сторону лифта. Мальчик честно-честно собирался подробно изучить каждое из запечатленных здесь событий… Но прямо сейчас он хотел посмотреть, как устроен этот подъемник. Тем более, что тот как раз доставил очередных пассажиров вниз.

Кажется, это была парочка живых — ведь, насколько успел понять Эрик, у перворожденных не бывает ни двух пар рук, ни когтей, ни клыков… Конечно, мальчик не был до конца уверен. На помощь ему пришел Лорд Света, кивком ответивший на почтительные приветствия парочки и представивший затем их своему подопечному.

Ксандер Мантикора и Майнор Спайдер были учениками Школы Света — и, как и все прочие ученики, они относились к расе живых. Они внимательно смотрели на Эрика, заставляя его ощущать неловкость.

— Передаю вашего нового товарища в ваши руки, — проговорил Лорд Света мягко. — Надеюсь, вы покажете ему здесь все, расскажете о распорядке дня и действующих здесь правилах.

Трое стояли, разглядывая друг друга в незримом коконе настороженного молчания. Лорд Света оставил своих учеников, предоставив им самим разбираться. Но никто не спешил сделать первый шаг, заговорить, разрушая повисшую неловкость. Только башня далеким гулом голосов вибрировала над ребятами. Сложно было разобрать в этом гуле отдельные ноты — слишком многое происходило в Школе прямо сейчас, в этот момент. И слишком далеко от Эрика, Майнора и Ксандера были все эти свидетельства напряженной жизни, что неизменно кипела в башне уже не одну сотню лет.

— Ну что, Эрик, пошли, что ли? — разорвал хрупкое равновесие момента намеренно небрежный и скучающий голос Ксандера Мантикоры. — Покажем тебе Школу Света.

Его угрожающий оскал-улыбка не показался бы приветливым даже очень оптимистичному наблюдателю. Майнор, который не только не отличался излишним оптимизмом, но еще и неплохо успел изучить своего друга, мысленно тяжело вздохнул. Подобное хищное выражение означало, что Ксандер предвкушает новое развлечение. А развлекали юного Мантикору две вещи — чужое унижение и осознание собственного абсолютного превосходства над окружающими. Не то, чтобы Май имел что-то против, но он хорошо понимал — если в результате развлечений Ксандера пострадает новая игрушка Лорда Света, последний окажется очень недоволен. А уж то, насколько доходчивые способы выбирает Альрек Драгон, чтобы донести до окружающих свое недовольство, Майнор прекрасно представлял.

* * *

Когда маленький Спайдер сам еще только осваивался в Школе Света и испытывал степень своего влияния на нового друга, Ксандера, мальчишка получил очень памятный урок. Одна бестолковая мелочь, которую называли учеником Школы Света явно лишь по недоразумению, повадилась без спроса трогать вещи Спайдера. Направить агрессивную энергию Ксандера на решение этой проблемы оказалось легко. Но Ксандер Мантикора оказался даже более туп и прямолинеен, чем Майнор ожидал. Мантикора ни много, ни мало — попытался утопить этого пронырливого Лизарда в чане с молоком, разнеся попутно полкухни!

Но — казалось бы — Спайдер здесь был совершенно ни при чем. Это ведь Ксандер Мантикора перепортил кучу продуктов и просто напросился на наказание.

Нет, без наказания для Ксандера, конечно, не обошлось. Только и Майнор не остался без внимания, причем без внимания высочайшего, чтоб ему было пусто! Лорд Света выслушал все оправдания Спайдера не моргнув глазом — и что Май ничего не имеет против Лизарда, и что очень старается стать хорошим воином, и что идеалы Света для него много значат…

— Убедительно, — кивнул Лорд Света в ответ, — хорошо играешь. Только вот ты говоришь одно, а твои руки — другое. Они у тебя слишком самоуверенные.

Майнор вздрогнул и напряженно уставился на свои четыре верхние конечности. Ничего особенного он не заметил и даже хотел уже возмутиться, что нельзя кого-то в чем-то обвинять только из-за того, что у него, видите ли, слишком самоуверенные руки! Но больше оправдания Спайдеру не пригодились.

— Должен тебя предупредить, что если еще хоть раз из-за действий Ксандера Мантикоры (совершенно не связанных с тобой, конечно) пострадает Школа Света, то тебе очень не понравится результат. А пока я пойду тебе навстречу — всего какой-то месяц посидишь на хлебе и воде. Чтобы больше ценить труд поваров-перворожденных, — спокойно, даже ласково, проговорил Альрек Драгон. И Майнор как-то невольно вспомнил древнюю истину о том, что иногда молчать очень полезно. Потому что именно сейчас все, что он мог сказать Лорду Света, было совершенно нецензурным.

— Советую тебе завести какую-нибудь игрушку, чтобы занять ей руки. Так тебя будет гораздо сложнее прочитать, — напоследок сказал Альрек Драгон, многозначительно лаская в руках бокал. Майнору только и оставалось, что поблагодарить правителя за совет и мысленно повесить на него ярлык «этого без нужды не задевать».

* * *

Теперь воспоминания пронеслись перед внутренним взором Спайдера фейерверком образов за ту пару мгновений, что поместилась между небрежным вопросом Ксандера и дружелюбным ответом Эрика:

— Ага. Только можно я сначала на подъемник посмотрю?

— На что ты там смотреть-то собрался? — фыркнул Ксандер. Майнор вмешался:

— Ну не все же привыкли жить в роскоши, как мы, живые. Некоторые первые вот никогда за пределы родной деревни не выбирались — им и двухэтажный дом удивителен… Что уж говорить о подъемнике, да, Эрик?

Ксандер Мантикора заулыбался в ответ. Ему доставила удовольствие та покорная молчаливость, с которой Эрик принял предназначенную ему издевку. Спайдер же облегченно вздохнул — Май знал, что пока его друга развлекают слова, он не перейдет к действиям.

Эрик, конечно, уловил насмешку, но не знал, как на нее реагировать. Ведь его новые товарищи были правы — он почти ничего не видел в своей жизни, а если и видел, то все равно не помнил об этом. Эти же двое — они, должно быть, видели очень многое. Они были в глазах новичка уже без пяти минут воинами Света. Особенно Ксандер — он казался худому и щуплому Эрику очень большим и впечатляющим, со своей длинной шерстью и хищным оскалом. Немного портил впечатление голос — ломкий и неловкий, он выдавал в Мантикоре еще не повзрослевшего до конца мальчишку. Но Эрик не счел этот нюанс существенным.

И вот перед взглядом новичка впервые этажи начали плавно сменять друг друга, не позволяя по-настоящему разглядеть себя, но дразня запахами и звуками. Ксандер, снисходительно поглядывая на новичка, засыпал его историями. Разумеется, во всех своих байках Мантикора был главным героем. К тому моменту, как ребята поднялись к учебным этажам, Эрик уже был осведомлен, что на них постоянно царит смертная тоска. Что такой порядок в этих стенах поддерживают обитающие здесь старушенции — но и что сбежать от этих живых воплощений стервозности не выйдет. Потому что в их власти не допустить учеников до турниров, а без турниров воином Света никак не стать.

«Турниры, они все по своим местам расставляют, так-то, — важно объяснял Ксандер. — А на турнирах я всегда оказываюсь победителем. Для того, чтобы перейти на следующую ступень обучения, надо одержать не менее тридцати побед. И я бы давно уже был на второй ступени, если бы не эта злобная карга, Квара Рейвен! Сколько раз она меня не пускала, маразматичка старая! На уроках я, видите ли, появляюсь через раз! Учусь спустя рукава!»

Майнор тихо пояснил, что на учебном этаже каждое утро, с половины восьмого до половины двенадцатого, проходят занятия по истории, географии, тактике и оружию. И после десяти дней занятий на одиннадцатый следует очередной турнир, на который допускают только тех, кто до того успешно справлялся с учебой. Поэтому на уроки нужно обязательно ходить и выполнять задания учителей.

Эрик был благодарен Майнору за объяснения. Слова Ксандера никак не хотели обретать в голове гребнеголового целостности, разрастаясь до масштабов ночного кошмара, с которым невозможно справиться. А Квара Рейвен, заправляющая всем на учебном этаже и решающая, кому быть в будущем воином Света, а кому — нет, была именно что ночным кошмаром, никак не меньше. Однако сказанное Майнором придало аморфному и расползающемуся во все стороны вездесущему ужасу какую-то упорядоченность, структуру. И это успокаивало Эрика. Он понял, что Квара Рейвен не творит произвол, но следует каким-то правилам, в которых вполне возможно разобраться. А значит, с этим все же можно было справиться. И Эрик собирался изо всех сил постараться учиться хорошо.

Там, на учебном этаже, новичок со смешанными чувствами узнал тот самый коридор, в котором начиналось его пребывание в Школе Света. Сейчас мальчик не смог бы с уверенностью сказать, за какой из одинаковых прямоугольных панелей он сидел в темноте.

Быстро миновав закрытые в этот час двери учебных комнат, ребята оказались на просторной открытой галерее, обрамляющей островерхие окна библиотеки. Они, разумеется, зашли внутрь. Здесь было тихо и величественно, несмотря на десяток живых, которых гребнеголовый успел заметить внутри. Но, к удивлению Эрика, у Ксандера не нашлось для этого места, невольно заставляющего задержать дыхание, много времени. Мантикора только и буркнул:

— Рассадник пыли...

Перед разбегающимися во все стороны рядами книг Эрик почувствовал себя самозванцем. Он не умел читать, однако смутно догадывался, что книги содержат много любопытного… Но не для гребнеголового мальчишки, не обученного ничему. Поэтому Эрик испытал облегчение из-за того, что Ксандер явно не считал нужным здесь задерживаться. Презрительного взгляда Майнора, адресованного неспособным оценить пользу чтения спутникам, ни Эрик, ни Ксандер не заметили.

Шаг за шагом новичок шел, ведомый своими спутниками, вертел головой и старался запомнить, в каком порядке комнаты следуют друг за другом.

— Это спальня… А это комната для общего сбора — сюда все ученики должны приходить для построений дважды в день, к шести тридцати утра и к половине десятого вечера… — то и дело коротко пояснял тихий голос Спайдера, а Ксандер Мантикора продолжал свой веселый рассказ:

— ...Вот когда я вышел на турнир в первый раз, всякие умники говорили, что я слишком горячий. И, это, больно самоуверенный. Но ничего, после моей первой победы все критики проглотили свои языки. А дело было так: мне выпал по жребию в противники один парнишка, который по жизни всегда смотрел на всех сверху вниз. Из клана Камелов, кентавр, значит. Ох и заставил я его поплясать! Он и так отбрыкивался, и этак — только куда ему? Как почувствовал настоящую-то силу, так и позабыл все свои «блестяще отработанные» чары. Похвалой учителя от меча не закроешься!..

Благодаря Спайдеру в голове Эрику по кусочку складывался принятый здесь распорядок дня. Благодаря Мантикоре — гребнеголовый все острее ощущал, какая бездна его отделяет от того, чтобы стать воином Света. Эрик видел в своем новом товарище готовность сражаться — когда угодно, хоть прямо сейчас. Мантикора не боялся ничего — ни крови, ни боли. Ксандер, казалось, напротив, стремился к ним. И гребнеголовый абсолютно не мог понять, какое удовольствие находит его спутник в описываемых им драках. Что может быть приятного в том, чтобы избить кого-то? Эрику сложно было представить, что и он хоть когда-нибудь оценит прелесть подобных развлечений.

— …А еще как-то на турнире я, помню, подпалил одному пернатому задницу! Он так смешно вертелся, чтобы ее потушить!.. Люблю меч, но магия иногда оказывается даже более забавной!— со смехом вспомнил Ксандер. Неожиданно это очень заинтересовало Эрика, который в мгновение ока отбросил все переживания и сомнения. Гребнеголового очень занимало, что же из себя представляет магия. Затаив дыхание, новичок переспросил:

— Магия? Ты поджег своего противника магией?

— Ну да, — подтвердил Ксандер. — У меня всегда отлично получаются огненные шары.

По тому, как медленно и без интереса Мантикора произнес свою последнюю фразу, Майнор понял, что его другу уже надоело хвастаться, и он опять заскучал. Следовало ожидать чего-то вроде агрессивной атаки, мгновенного поражающего выпада в сторону новичка — это идеально соответствовало развлечениям в понимании Ксандера. И Спайдер не ошибся:

— И опытному воину пришлось бы здорово поплясать, чтобы не подпалить свой хвост, если я вздумаю напасть. А ты вообще бы обделался, если бы я запустил в тебя огненным шаром. Обделался бы, а? — насмешливо поинтересовался Ксандер, незаметно напружинившийся в ожидании реакции своего собеседника. Он почти облизывался, нависая над Эриком. Спайдер мысленно застонал.

Но Эрик вообще не обратил внимания на угрозу. Нет, он не был идиотом и был в состоянии понять — над ним издеваются. Но тогда, когда любопытство и жажда разобраться в чем-то новом захватывала его, подобная мелочь не представлялась важной. Тщетно Ксандер пытался уловить на лице новичка признаки страха…

— Никогда не видел огненных шаров, — с неподдельным энтузиазмом проговорил гребнеголовый. — Может, покажешь?

Сладкое злое волнение поднялось из глубин сознания Ксандера — кажется, новичок готов был бросить ему вызов. Это было приятно — неожиданно встретить нового противника. И уж конечно, Ксандер собирался вбить вызов этого ничтожества ему обратно в глотку...

Эрик на самом деле просто не допускал мысли, что Мантикора может правда причинить ему вред так вот просто — зачем, за что? Это представлялось новичку слишком глупым и бессмысленным: будущий воин Света не должен был так поступать. Гребнеголовый полагал, что нападения Ксандера ограничатся словами. А вот Спайдер точно знал, что из себя представляет его товарищ.

— Скука! — громко произнес Май, опережая уже дернувшуюся было для магической атаки руку своего друга. Оба его спутника тут же невольно повернули к нему лица. Причем, к развлечению Майнора, выражение на этих лицах было уморительно похожим. Оба придурка выглядели раздосадованными, что их перебивают.

— Огненный шар наколдовать — плевое дело, это все умеют, — пояснил свое вмешательство Спайдер. — Ты, Ксандер, лучше покажи новичку, как ты ими поражаешь мишени. Хотя да, что это я — ты же сегодня не в форме! Вчерашний турнир сказывается… Хорошо тебе вчера прилетело, да, Ксандер?

— Я размазал этого неудачника по полю ровным слоем! — выплюнул Мантикора, бессознательно скаля зубы. — Или ты забыл?

— Размазал, — миролюбиво согласился Май, — но все же тебе досталось, признай. И стрелять по мишеням так же метко, как обычно, у тебя сегодня не выйдет…

* * *

Уже через дюжину минут троица целеустремленно двигалась к месту, называемому «арена». Ксандер Мантикора собирался доказать на деле своему другу, что находится в ничуть не худшей форме, чем обычно. Эрик же мысленно перебирал как ценные редкости те новые знания, что уже принес ему этот день. Мальчик чувствовал, что информация переполняет его, что ее даже слишком много, и она перехлестывает через край… А между тем, день не достиг еще и своей середины. И все же Эрику хотелось больше — он с жадностью ждал приближения того момента, когда впервые увидит магию в исполнении Ксандера Мантикоры.

Троица шла по прямой как стрела галерее, застывшей высоко над землей. По сравнению с замершей за их спинами гигантской громадой башни, которую они покинули, и приземистым контуром той самой арены впереди, к которой лежал их путь, ребята были совсем крошечными. К этому ощущению Эрику еще только предстояло привыкнуть. И к постоянному присутствию наблюдающей за вами, куда бы вы ни направились, башни, тень которой угрожающей дланью могла накрыть вас в любой точке Цитадели Света. И к размерам арены и всего, что ее окружало — как будто ее создатели были больше обычных живых и первых.

— Вот здесь и проходят турниры! — провозгласил Ксандер, стоя в центре округлой площадки, окруженной уходящими вверх ступенями трибун. Голос маленького живого звенел на всю арену. Воины с красивыми белыми крыльями за спиной, которые, как уже знал Эрик, принадлежали к клану Цигно, проверяли снаряжение неподалеку. И они даже обернулись к звонкоголосому мальчишке, снисходительно заулыбавшись. Вообще-то целью ребят был тир, расположившийся в стороне от гигантской чаши арены, но сюда Ксандера тянуло как магнитом.

Тир оставил в сознании Эрика смутное, двойственное ощущение. С одной стороны, огненные шары и правда выглядели впечатляюще — о чем он с искренним восторгом поведал своим насмешливо переглядывающимся спутникам. А с другой, гребнеголовый так и не смог уловить того мгновения, когда они появлялись. Слишком быстро это происходило. Дергалась в угрожающем движении рука, и вот уже что-то оранжевое и раскаленное летело вперед, к мишени. Как это происходило, почему? Эрик не имел даже догадок. Оставалось надеяться, что в будущем он узнает.

* * *

Между тем, подошло время обеда. Трапезная была ничуть не уютнее арены. Тяжелые дубовые скамьи и столы, прочные и надежные как земная твердь, четкими прямыми линиями уходили от входа к изгибающейся стене и прерывающим ее узким отверстиям окон. Среди шумной толпы учеников Школы Эрик невольно старался держаться поближе к тем двоим, кого он уже знал хотя бы чуть-чуть. Сев рядом с Ксандером, гребнеголовый принялся опустошать свою тарелку, содержимое которой казалось ребенку странным, но вкусным. Впрочем, он не забывал и с любопытством поглядывать по сторонам. На него тоже обращали внимание — не каждый день в Школе появлялись новички, да еще такие странные. Но пока любопытство учеников проявлялось только во взглядах. Никто не предпринимал попытки познакомиться. Не в последнюю очередь — из-за близости к новенькому Ксандера Мантикоры, который вовсе не считал, что уже закончил с Эриком.

Но внезапно Ксандер увидел иную цель, другого ученика, с помощью которого можно было здорово развлечься. Шутер Лизард, один из наиболее невзрачных, незаметных и слабых учащихся Школы, с опозданием занял свое место за столом, с краю. Длинные пальцы ловко орудовали специальными палочками для еды, редко кем использовавшимися за пределами клана Лизардов. Большие немигающие глаза быстро пробежали по лицам товарищей, подмечая каждую деталь, но ни на чем не останавливаясь долго.

— Эй, Шутер, тебе как, вкусно? А то я на кухне давеча такого таракана видел — может, тебе бы он больше подошел, а? — громко спросил Ксандер, заставляя маленького Лизарда еще больше съежиться и опустить глаза. Некоторые засмеялись. Майнор, наконец расслабляясь, позволил себе короткую улыбку — накапливающаяся в его друге с утра не выплеснутая агрессия нашла выход. И это был приемлемый, безопасный выход, не чреватый неприятностями с Лордом Света… Это определенно устраивало Майнора.

Ксандер продолжал сыпать колкостями и оскорблениями. Эрик с изумлением смотрел на своего нового товарища. Его не слишком задевало пренебрежительное отношение со стороны новых знакомых к себе — ведь он и был пока никем, только пытающимся разобраться в этом новом для себя мире. Но получалось, что Ксандер считает возможным вот так же оскорблять и своих товарищей, будущих воинов Света!… Как будто не помня о том, что Великий Драгон призывал всех живых к единству и сплоченности. Почему-то это разбудило в гребнеголовом яростный протест, заставляющий мысли сжиматься до коротких рубленых фраз.

— Прекрати, — оборвал Эрик своего соседа, — это твой товарищ, светлый. Не смей его вот так оскорблять.

На лице Ксандера отразилось искреннее изумление, затем сменившееся гневом:

— Ты! Да что ты вообще из себя представляешь?! Не указывай мне, как себя вести!

В повисшей над столом после этой яростной тирады тишине было особенно хорошо слышен тихий ответ Эрика:

— А ты не веди себя как темная мразь.

Результат был предсказуем. Эрик не успел даже поднять руки, чтобы защититься — Ксандер с яростью опустил своего соседа лицом в тарелку, затем еще и еще раз… Продолжению действа помешало появление куратора — одного из учеников второй ступени обучения. По иронии, этим куратором оказался как раз тот самый Камел, о феерической победе над которым Мантикора с таким удовольствием вспоминал этим утром, вдохновленный вниманием благодарного слушателя. Но теперь та давняя схватка не имела больше значения — Камел был куратором, и за его плечами незримо присутствовала власть Лорда Света. И Ксандер подчинился бывшему товарищу, выпустил Эрика, угрюмо выслушал предназначенные ему нотации и даже без ропота покинул Трапезную.

Ксандер Мантикора признавал авторитет Лорда Света. Кое-чему за годы в Школе он все же научился.

Эрик, смущенный, пробормотал в ответ на вопрос куратора, что с ним все хорошо. А теперь сидел, соскребал с лица кусочки овощей и старался ни на кого не смотреть. Впрочем, всеобщее внимание уже не было на нем сконцентрировано.

Это было уже чересчур для одного единственного дня. И Эрик всерьез сомневался, что когда-нибудь сумеет прижиться в этой Школе Света. Гребнеголовый с трудом сдерживал слезы.

— Не стоит разбрасываться такими громкими оскорблениями, когда ты еще не разобрался, что тут к чему, — тихо проговорил сидящий рядом Майнор Спайдер. — Ксандер погорячился, но и тебе стоило подумать, прежде чем говорить.

Эрик только пожал плечами. Он уже ничего не понимал.

Неожиданно сзади, над ухом сидящего, сгорбившись за столом, гребнеголового раздался голос:

— Спасибо.

И длинные подвижные пальцы положили на стол платок, прямо рядом с невольно вздрогнувшим от неожиданности защитником оскорбленных. Когда Эрик обернулся, он успел заметить только спину Шутера Лизарда, быстро скрывшегося в темном провале дверного проёма. Впрочем, платок оказался кстати, чтобы вытереть лицо. Он был большой и приятный на ощупь. А еще он весь был расшит разноцветными стрекозами.

Эрик сидел в абсолютной темноте. Желая побыть в одиночестве, он спрятался в эту крошечную пыльную коробку одной из многочисленных кладовых башни.

Эрик успел заметить, что башня представляет собой чередование слоев. Те слои, которые показывали гребнеголовому Лорд Света и, позднее, Майнор с Ксандером, были величественны, просторны и поражали воображение. Но в башне были и совсем другие места — целые этажи спрессованных маленьких комнатушек, сдавливающих узкие темные коридоры. Это была территория слуг-перворожденных. И здесь всегда было шумно, запахи ударяли наотмашь, а между островками света царила такая уютная темнота!.. Хорошее место, чтобы всё взвесить. И мальчишка, задумчиво хмурясь, сортировал новые сведения, упорядочивал факты — перебирал события дня…

* * *

Словно подхваченный течением, Эрик преодолел рубеж утреннего построения, завтрака и наконец обнаружил себя в учебном классе, перед застывшей как каменное изваяние Кварой Рейвен. Она неодобрительно ждала, пока ее ученики успокоятся.

Классная комната, в которой все это происходило, отличалась неожиданно низким потолком и неуютной давящей чистотой. Высокие табуретки и строгие ученические парты с наклонными крышками столешниц сгрудились вокруг гордо восседающей на сундуке Квары Рейвен. Сундук этот сразу привлек внимание Эрика — потому что казался мальчишке пришельцем в этих негостеприимных стенах. Он был огромный, с кованой окантовкой по краю крышки, вычурными ручками и большим, начищенным до блеска замком.

Однако холодная неприветливость окружающей обстановки перестала давить на Эрика, стоило Кваре Рейвен заговорить. Как красив и подвижен оказался голос старой живой! Он то драматически поднимался, звеня, как натянутая тетива, то опускался, зловеще дребезжа. Квара рассказывала о месте, носящем незнакомое Эрику название — Огненные Земли. Старуха перечисляла обитающие там кланы, их обычаи и традиции. Она весомо произносила даты сражений. Казалось, устами Квары говорит сама история…

«Еще в 426 году, когда Великий Драгон впервые объединял живых, клан Шами, что населял тогда Огненные Земли, воспротивился воле Великого. Главой клана Шами была упрямая женщина, имя которой затерялось в веках. Живые запомнили ее под прозванием «Хромая». Эта женщина считала Великого Драгона повинным в смерти ее сына. И потому не хотела даже разговаривать с завоевателем — хотя тот и пытался поначалу договориться миром, избегая лишних смертей.

Упрямство дорого обошлось Хромой Шами и ее клану. Драгон вместе со своими верными соратниками начал наступление на земли помешавшейся женщины с трех сторон. Хромая со смелостью истинного безумия встретила сокрушительную атаку. Она призвала свой клан сражаться до последней капли крови. Женщине посчастливилось за свою жизнь родить четверых сыновей, трое из которых были в ту пору еще живы. Эти трое и возглавили оборону.

Вначале живые пробили брешь в защите Шами, заняв чужие земли и захватив в плен старшего сына Хромой. И они казнили своего пленника. Затем сторонники Великого Драгона испепелили во время сражения среднего сына упрямой матери. Хромая Шами не оправилась от этой потери. Живая велела своему младшему сыну, проявившему себя на поле боя непревзойденным полководцем и все еще сдерживающему силы атакующих с запада, отступить. Хромая заперла сына в родовой башне, не давая и шагу ступить без разрешения.

Женщина продолжала вести свою безумную оборону против захватчиков. Она не считалась с потерями и лишь твердила, что последний ее сын не достанется Драгонам. И в конце концов младший отпрыск Хромой не выдержал. Он видел, что его мать помешалась. И сын сверг Хромую, заточив в темницах все той же башни, где и сам был узником по воле матери. Он взял власть в свои руки, став новым Лордом Шами. Первым делом свежеиспеченный правитель послал Великому Драгону предложение о перемирии. Благодаря этому за родом Шами осталась хотя бы часть Огненных Земель, исконно принадлежавших этому клану. А главное, Лорд Шами остановил кровопролитие».

Квара Рейвен проговорила последнюю фразу медленно и тяжело, чтобы все оценили значимость совершенного Лордом Шами в 426 году. Но Эрик был слишком захвачен вереницей порождаемых его воображением образов — мальчик представлял Хромую Шами, притаившуюся во тьме подземелий, где ее заточил сын. Эта воображаемая живая дико вращала своими лихорадочно блестящими глазами, кривила губы и бормотала проклятия… В сознании Эрика Хромая была почему-то похожа на саму Квару — хотя, конечно, на самом деле этого быть не могло. Все же Хромая была кентавром, а не вороной, да и едва ли достигла столь почтенных лет, как Квара… Гребнеголовый встряхнулся, прогоняя пугающее видение. Следовало вновь сосредоточить внимание на рассказе Квары, которая успела уже как-то вдруг подойти к событиям 828 года…

«В 828 году, когда раса живых оказалась расколота войной на два лагеря, Огненные Земли вновь оказались полем битвы. Светлые схлестнулись там с темными. Светлых вел первый Лорд Света, носящий прозвание Лилипут. Темные же, не желая уступать светлым, тоже собрались вместе и сговорились подчиняться Лорду Тьмы — только вот не могли решить, кому этим Лордом Тьмы стать. Долго судили промеж собой, кому быть главным. Легенды гласят, что они решили устроить состязание — кто больше огненной воды выпьет, да на ногах после этого удержаться сможет, тот и будет оборону огненных Земель вести. Три дня и три ночи пили темные Лорды. Один претендент наземь упал, пьяным сном забывшись, другой отступил, признав свое поражение, третий допился до белой горячки, а Лорд Вольф все держался на ногах. Так и стал Лорд Вольф Лордом Тьмы».

Здесь Квара Рейвен сочла нужным сделать пояснение, обводя аудиторию взглядом своих черных немигающих глаз: «Это, конечно, просто красивая сказка. На самом деле, Лордом Тьмы становится тот, кто сумел победить всех своих конкурентов. Сильнейший. Но, так или иначе, именно Лорд Вольф стал первым Лордом Тьмы... И он собрал все темные кланы — даже те, что обитали за сотни тысяч шагов от Огненных Земель. И выстроил их всех на берегу Пограничной реки, что опоясывала Огненные Земли. На реке, как говорят, была в ту пору двадцать переправ. И каждый брод, каждый мост и каждую пристань обороняли темные. И всюду под водой сновали морские темные кланы. Сражения были такими яростными, что воды Пограничной реки окрасились в красный цвет.

Войска Лилипута три раза прорывали оборону — но каждый раз светлых отбрасывали назад. А на четвертый раз, как светлые в атаку собрались, Лилипута поразила страшная болезнь — говорят, он упал наземь и забился в судорогах. Болтали, что это Темный Лорд на Лилипута злое колдовство навел. Бился Лилипут в агонии до рассвета, а потом умер. И потому в 828 году линия Пограничной реки так и не была пересечена».

Эта самая «Пограничная река» представлялась Эрику тонкой серебристой нитью, отделяющей Тьму от Света. А на ней сгрудились темные, в воображении мальчишки напоминающие ощетинившиеся ножами и копьями чудища.

«Казалось бы, что после смерти Лилипута ничто уже не остановит темных, собравшихся перейти в наступление, и дела светлых плохи…

Так бы оно, возможно, и вышло, да только темные всегда остаются темными, гнилое у них нутро. Как почувствовали они, что миновала опасность, так и принялись грызться промеж собой. Нашлись среди них те, кто усомнились, что Вольф справедливо стал Лордом Тьмы. И прирезали его ночью, подло, исподтишка. А после смерти Вольфа несколько «темных Лордов» отыскалось — и нападали они не единым фронтом, а каждый сам по себе. Каждый хотел откусить себе лакомый кусочек… И, хотя светлые немало земель потеряли в те годы, но все же выдержали нападение, устояв. И, спустя сотню лет, принялись потихоньку возвращать себе потерянное и даже продвигаться вглубь континента.

Дошло дело и до Огненных Земель. Эрик Драгон, отец нынешнего Лорда Света, трижды штурмовал город Флейм — сердце этого региона. В 982 году Эрик был близок к успеху — но все же потерпел поражение.

Как знать, не пришла ли наконец пора побед!..»

— Значит, Лорд Света планирует захватить Огненные Земли?! — не сдержал кто-то любопытства. Против ожидания Эрика, Квара не выглядела недовольной подобной наглостью. Она важно кивнула и довольно заметила:

— Да, и как раз сейчас, в этот самый момент, идет совет, посвященный скорому военному походу. Лорд Света созвал своих соратников, чтобы принять судьбоносные решения и обсудить детали...

Эрик вынес для себя из рассказа Квары Рейвен вереницу ярких образов. Эти яркие картинки, порожденные его воображением, как бы наполнили собой фрагмент карты, называемый «Огненные Земли», делая его более живым и понятным. На какое-то время Эрик ощутил успокаивающее прикосновение надежды. Так, фрагмент за фрагментом, перед гребнеголовым мог постепенно раскрыться весь Скайвард… Но надежда быстро и легко во всем разобраться не успела укрепиться в сознании мальчишки. Потому что стоило двери классной комнаты Квары захлопнуться за учениками, как все наперебой принялись делиться впечатлениями от услышанного. И Эрик с изумлением обнаружил, что его товарищи услышали будто какую-то совсем другую историю! Щедро сдабривая свою речь непонятными терминами, ученики школы Света эмоционально обсуждали, как можно было бы преодолеть оборону темных на Пограничной реке; как ловчее всего штурмовать город Флейм; какие силы лучше задействовать для грядущей атаки и прочее, и прочее. Там, где Эрик услышал почти сказку, его товарищи разглядели тактическую задачу, бросающую вызов их способностям. И теперь юные живые принялись азартно искать решение. А Эрик остался где-то в стороне, совершенно не понимающий происходящего.

Но подобные сложности неспособны были по-настоящему смутить гребенголового. Он лишь заключил для себя, что пока слишком мало знает. Что следует прилежно собирать всю информацию, до которой ему удастся дотянуться… Благо, информацию здесь раздавали щедро.

Классная комната, куда Эрик пришел потом, следуя за своими товарищами, будто в пику классу Квары Рейвен, была просто завалена вещами. То, что не помещалось в шкафах, громоздилось на полках, было подвешено на стенах и лежало на столе у ведущего урок Ольгерда Драгона… Здесь были во множестве клановые фигурки, подобные которым Эрику показывал Лорд Света, когда объяснял новенькому устройство мира. Только эти оказались в пыли и паутине. Были среди заполонивших здесь все вещей какие-то вазы, горшки, бутылки со вставленными в них оплавленными свечами и много-много свитков, мятых и заляпанных подозрительными пятнами. Но больше всего здесь было оружия, местами заржавевшего и погнутого. Куда как занимательно было разглядывать все это, пытаясь представить историю и назначение каждой вещи. Эрик так увлекся изучением этого хлама, что даже не заметил, как Ольгерд Драгон, с опозданием ввалившийся в этот бедлам, протопал к своему месту и окинул всех нарочито строгим взором. Гребнеголовый очнулся только от громкого баса Ольгерда:

— Так, так... А не рассказать ли мне вам сегодня о боевых группах?

Ксандер Мантикора, более других взбудораженный кажущейся близостью большого серьезного сражения, насмешливо заявил:

— Да кто не знает о боевых группах? Лучше расскажите нам об Огненных Землях и городе Флейме… Вы ведь сражались там под командованием Эрика Драгона?

— А ты, Ксандер, стало быть, все знаешь? — сурово проговорил Ольгерд, поглаживая бороду, — Тогда расскажи нам, юный Мантикора, воины каких званий могут входить в боевую группу?

— Да каких угодно! — пренебрежительно ответил Ксандер на вопрос учителя. — Даже перворожденные.

Ольгерд предпочел не услышать вторую часть ответа Ксандера.

Воин как никто понимал интерес своих учеников к этой теме. В детстве Ольгерд и сам много думал о войне. Наслушавшись удивительных рассказов наемников о далеких краях, юный Драгон искренне поверил, что острее и живее хорошей битвы ничего не бывает. Много рассказывал мальчишке о войне и старший брат — Эрик Драгон. Он описывал какую-то совсем другую войну — такую, где важнее уметь думать, чем размахивать мечом. Реальность оказалась гораздо сложнее и неприятнее любых рассказов. Несмотря на это, Ольгерд, теперь уже давно выросший и заматеревший, и сам имел, что передать подрастающему поколению. Однако он знал за собой слабость увлекаться и уходить слишком далеко от темы. И пытался бороться с этой своей слабостью.

— А воин какого звания может управлять боевой группой? — продолжил свой опрос Ольгерд.

— Любого, от полуторника и дальше. Главное, чтобы командир был выше по званию, чем основной состав группы, — отозвался какой-то незнакомый пока Эрику ученик Школы.

...Так все и продолжалось — Ольгерд вышагивал между рядами парт, задавал вопросы, ответы на которые, кажется, ни для кого, кроме Эрика, не были секретом, и щедро сдабривал все это байками. Внимательно слушавший гребнеголовый вскоре узнал, что званий в армии светлых всего пять — полуторник, актив, флаер, лидер и Лорд Света. Что полуторником может иногда стать и перворожденный (Ольгерд рассказал несколько пошловатых историй про одного такого своего знакомого), но все остальные звания доступны только живым. Что силы Света состоят из армий, армии из крыльев, а крылья — из боевых групп.

Эрик судорожно запоминал, чувствуя, что все больше путается в новых названиях, но не желая упускать такие важные вещи.

Но постепенно байки, отделяющие один вопрос от другого, становились все длиннее, вновь и вновь возвращаясь к Огненным Землям и последнему штурму Флейма. Ольгерд вспоминал, как защитники со стен на веревках спускали мешки, набитые шерстью, чтобы смягчить удар тарана. Как несколько раз казалось — стена вот-вот обрушится, и один флаер из клана Хорсов уже начинал кричать «ура!» Но потом оказывалось, что еще рано радоваться. А когда стену наконец проломили, и Ольгерд вместе со своими соратниками проник в лабиринт узких улочек Флейма, их там так горячо встретили, что они еле унесли ноги…

Кто-то спросил Ольгерда:

— А в этот раз? Что решил совет? Какой вы придумали план?

— А вот это вам знать еще рано! — обрубил учитель, хмурясь. — Вам еще до совета расти и расти!

Тасуя воспоминания, Эрик сумел ухватить одну мысль, которая показалась ему важной. Было что-то общее, объединяющее всех живых, которых гребнеголовый видел сегодня. Сладкое, лихорадочное предвкушение скорой битвы за Огненные Земли. И дети, и взрослые — все разделяли это.

Но, как не стремился Эрик разглядеть в себе хотя бы намек на сходные чувства, ему это не удавалось. Гребнеголовый мысленно соглашался с тем, что весь мир должен принадлежать Свету — так было бы лучше. И то, что вскоре, вполне вероятно, к Свету будут обращены Огненные Земли, тоже казалось Эрику прекрасным. Но мысли о самом процессе присоединения, оплаченном разрушениями и смертями, смутно вызывали у мальчишки неприязнь. Эрик предпочел бы, чтобы жителей Огненных Земель удалось убедить обратиться к Свету добровольно… Нет, гребнеголовый признавал, что, за неимением лучших вариантов, заставить принять истину силой — это правильно. И все же мысль о грядущих военных действиях не вызывала у Эрика ни возбуждения, ни удовольствия. Мальчишка с беспокойством заключил что, кажется, в нем есть какой-то дефект…

* * *

Внезапно размышления Эрика были прерваны. Помимо далекого гула голосов мальчик уловил и более близкий звук. Тихое шуршание выдавало здесь чье-то присутствие — совсем близко. Эрик задержал дыхание, лихорадочно гадая — кто и зачем подкрался к нему в темноте?

— Кто здесь? — спросил гребнеголовый напряженно.

— Извини, не хотел тебя пугать, — раздался тихий голос всего в паре шагов. Ослепительная вспышка крошечного огненного шара, внезапно вспыхнувшая угрожающе близко от забившегося в угол Эрика, заставила мальчишку вздрогнуть… Но, оказалось, огонек этот был нужен лишь затем, чтобы зажечь фонарь, который пришелец держал в руках. И вот теперь Эрик смог разглядеть скуластое чешуйчатое лицо Шутера Лизарда и то, как свет фонаря отражался в его больших выпуклых глазах.

— За тобой оказалось довольно непросто следить, — смущенно произнес незваный гость.

— Зачем ты вообще за мной следил?

После озадаченного вопроса Эрика смущение пришельца усилилось еще больше, Шутер растеряно заморгал и даже подался назад. Ему было сложно объяснить — зачем. Просто ему было любопытно, куда отправился новичок, Эрик Драгон. Шутер привык скрыто наблюдать за всеми, оставаясь необнаруженным. Но Эрик, зачем-то сидящий здесь в темноте, его все же заметил. Шутер не думал, что новенький окажется таким внимательным. И вот теперь Лизарду приходилось придумывать, как объяснить то, что было для него столь же естественным и привычным, как дыхание…

— Я не хотел, чтобы ты меня заметил, — произнес Шутер так, будто это все объясняло.

— Это я понял, — нахмурился Эрик. — Но зачем я вообще тебе понадобился?

— Ты интересный, — пожал плечами Шутер, виновато улыбаясь, — не похож на остальных.

— А, так ты меня изучаешь!.. — осенило Эрика. Любопытство представлялось новенькому очень понятным мотивом. За необычным казалось правильным наблюдать. Хотя мысль, что и он сам тоже может выступать для кого-то в качестве занимательного объекта для исследования, была непривычной.

Шутер промолчал. Он не был уверен, можно ли то, что он делает, назвать «изучением». Но Лизарда вполне устраивало то, что Эрик не злился на него за слежку.

— Я просто хотел побыть один, — объяснил гребнеголовый. — Понимаешь, вокруг слишком много всего... И все говорят об этих Огненных Землях, а я, по правде говоря, мало что из этого понимаю.

Они помолчали. Шутер успокаивающе проговорил:

— Со временем ты разберешься, не волнуйся… Здесь повсюду эти разговоры об убийствах и завоеваниях. Даже если не захочешь — научишься.

Эрик с удивлением отметил, что, кажется, нашел живого, который тоже, как и он сам, не испытывает восторга и возбуждения из-за предстоящего нападения на Огненные Земли. Шутер говорил о завоеваниях едва ли не с горечью! Похоже, в Шутере был тот же дефект, что и в самом Эрике. Только вот Лизард даже не стремился это скрыть. Напротив, этот живой легко демонстрировал свою ненормальность… И против воли гребнеголовый ощутил какую-то брезгливую жалость к своему собеседнику.

— Мне уже, наверное, пора идти, — поспешил сообщить Эрик, не желая больше разговаривать с Шутером. — Меня еще сегодня Лорд Света будет учить магии!

Губы гребнеголового тронула улыбка — предстоящая перспектива явно увлекала мальчишку. Шутер нахмурился и ничего не сказал. Лизард не любил Лорда Света, но не собирался говорить об этом кому-либо. Тем более Эрику, столь явно воодушевленному перспективой скорой встречи с Альреком Драгоном.

* * *

Нелюбовь Шутера к Лорду произрастала из детских воспоминаний Лизарда. Когда дядя Шутера, Обскур, ушел на войну, он сказал, что обязательно вернется. Племянник спросил дядю, почему тот так уверен? «Я ведь иду в бой с Лордом Драгоном, — ответил дядя и лукаво улыбнулся. — Поверь, твой дядя знает, кому доверить свою жизнь».

С того момента прошли лето, осень, зима, началась весна. Все это время Шутер скучал по дяде, но не боялся за него. Однако в начале весны в клан Лизардов прилетел сам лорд Света. Мальчик много слышал о нем. Говорили, что Альрек силен, как дракон, что взгляд его проникает в самую душу и что он никогда не ошибается.

Лорд Драгон прилетел без дяди Шутера. И сказал, что Обскур Лизард погиб, умер смертью храбрых. Когда Шутер услышал это, он не мог поверить своим ушам! Слезы сами потекли из его глаз, и мальчик заревел в голос. И все, конечно, поняли, что маленький Лизард прятался за шторой, подслушивая разговор взрослых. Но его никто не ругал и даже не выгонял. А Лорд Драгон печально улыбнулся, потрепал ребенка по голове и сказал, что ему жаль. Но Шутер не хотел, чтобы Лорд сожалел, Лизард хотел, чтобы Альрек Драгон уберег дядю Обскура от смерти! Тогда юный Лизард решил для себя, что Лорд Света не так уж и велик, как о нем все говорят. И что ему нельзя доверять свою жизнь, дядя ошибся.

Лорд Драгон между тем попросил себе нового Лизарда в ученики. Наверное, чтобы и он умер, «как герой!» Великий Светлый сказал, что в Лизардах скрыта особая сила. И что без этой силы армии Света придется тяжело.

— Разве мало Лизардов в твоей армии? — изумился отец Шутера. — Три моих брата, и кузен, и деверь…

— Но нужно ведь думать и о будущем, — возразил Лорд Драгон. — Когда нас не станет, наше место в великой битве должны с честью занять наши дети. И наш долг обучить их так, чтобы они не надорвались под этим тяжелым грузом…

Шутер смотрел, как хмурит лоб его отец, и пытался представить, как глава клана будет отказывать красноречивому Лорду. Но отец неожиданно для сына кивнул, потом почему-то посмотрел на своего ребенка и предложил: — Вот мой сын, Шутер — нет никого шустрее его и ловче среди юных Лизардов. Да и брат мой, Обскур, многому его научил. Если кто и достоин обучаться у Лорда Драгона, то это он.

И все посмотрели на Шутера так, будто хотят проткнуть его и посмотреть, что внутри. Ребенок заморгал и съежился, не понимая — неужели отец и впрямь хочет его отдать Лорду Драгону? А Лорд принялся заверять, что глава клана Лизардов не пожалеет. Что Лизардам повезло с мудрым правителем.

Шутер заметил, что Альрек Драгон вообще очень любит поговорить. Пытался Лорд беседовать и с юным Лизардом: и пока они добирались до Школы Света, и потом. Только Шутер все больше молчал. Если и приходилось ему иногда говорить, то он старался быть кратким. Так учил его дядя: лишнего языком не болтать. «У Лизардов много сильных сторон — уши, глаза, нос. Они наш клан не подводят, — объяснял когда-то Обскур. — А язык — тут мы не мастера». А Шутер Лизард совсем не доверял Альреку Драгону и старался не показывать ему свои слабые стороны.

Постепенно Лорд Света как-то утратил интерес к Шутеру. И последний был этому только рад.

* * *

Но вот теперь Шутер, глядя на лучащегося энтузиазмом Эрика Драгона, вдруг подумал, что гребнеголовый кажется именно таким, каким хотел видеть самого Шутера Лорд Света. Эрик был смелее и сильнее юного Лизарда и олицетворял преданность Альреку Драгону без рассуждений и сомнений. Шутеру потребовалось некоторое усилие, чтобы стряхнуть с себя ощущение, будто видит в парне напротив собственное искаженное отражение. Они были разными. Мнимое сходство было лишь иллюзией, ошибкой. Их едва ли что-то связывало, несмотря на то, что Эрик однажды вступился за Шутера. Это еще ничего не значило. Юный Лизард понимал, что ему не стоило привязываться к незнакомцу, о котором он пока еще ровным счетом ничего не знал. И, уж конечно, не стоило поддаваться желанию предостеречь Эрика от чрезмерного доверия к Лорду Света. Это все равно было бы совершенно бесполезно и лишь настроило бы новенького против самого Шутера. Так что Лизард просто проводил Эрика до лестницы и поспешил исчезнуть, не глядя, как гребнеголовый торопливо поднимается навстречу обманчиво ласковым речам Альрека Драгона.

Этот же самый день для Лорда Света был совершенно иным. Если для Эрика суматоха, связанная с Огненными Землями, оказалась навязчивым фоном, то Альрек был центром и причиной всего происходящего.

Накануне поздно вечером Лорд Света разослал своим соратникам приглашения на утренний совет, посвященный грядущему походу на Огненные Земли.

Давно уже не упоминались Огненные Земли на военных советах — со времен правления отца Альрека, Эрика Драгона. И Лорд Света хорошо представлял, какой эффект окажет его приглашение на кланы. Представлял, как живые спешат собраться в ночи, переглядываясь и не торопясь высказываться напрямую. Как осторожно прикидывают, каковы шансы Альрека на успех в этом деле. Мнутся, спорят, обсуждают возможности. Если — если! — Лорд Света сумеет захватить Огненные Земли, то лучше оказаться на виду, в первых рядах удачливых захватчиков. Но если амбициозные планы Альрека обречены на провал, то предпочтительнее не рисковать, отсидеться в стороне, не лезть вперед, предоставляя это право другим…

Альрек Драгон не сомневался, что все приглашенные им на совет целую ночь будут заняты переливанием из пустого в порожнее. Лорд даже догадывался, какое решение в конце концов примет каждый из кланов. Цигно, Мантикоры и Лайоны рискнут его поддержать. Гризли и Дельфины предпочтут по возможности отсидеться в стороне. Кракены решат сначала послушать, что он скажет на совете.

Но выбор, который сделал этой ночью тот или иной клан, на самом деле ничего не значил. Драгон умел заставить каждого делать именно то, что необходимо ему, Лорду Света. К тому же, Альрек планировал приложить все усилия, чтобы его соратники взглянули на предстоящую кампанию под другим углом. Не как на рискованное предприятие с кучей жертв, способное в случае успеха многое дать победителям. Нет — скорее как на верное дело, успех которого зависит исключительно от точности исполнения деталей и терпения. Минимум жертв, минимум риска… Почти скучно. И все расчеты, все оценки ситуации, на которые кланы потратили эту ночь, должны были внезапно оказаться далекими от реальности.

* * *

И вот утром, спустя четверть часа после того времени, которое Лорд Света сам же и назначил, Альрек спланировал в тактический зал через высокую арку окна. Все уже собрались, сгрудившись вокруг тактической карты настороженными группками кланов, и как по команде повернули головы к прибывшему правителю. Жестом Альрек предложил присутствующим рассаживаться.

Еще в детстве Альрек считал тактический зал интереснейшим местом во всем Скайварде — да он и сейчас его любил. Здесь результаты его усилий становились отчетливо видимы, а будущие победы почти обретали плоть. Будто сама судьба чуть шевелила края развешенных по стенам штандартов. Но главной здесь была и оставалась тактическая карта. Она была ровесницей башни, выцветшей и пахнущей пылью… Со всей безжалостной ясностью показывала она расстановку сил в этом мире.

Скамьи окружали ее — старые, рассохшиеся, противно скрипящие. Альрек оставлял возможность сидеть на них для своих подданных, предпочитая возвышаться над остальными. Впрочем, здесь никому не возбранялось хоть висеть вниз головой, зацепившись хвостом за балку — была бы польза.

Еще раз скользнув взглядом по сидящим перед ним и напряженно ожидающим его слов живым, Альрек Драгон начал говорить. Его голос поначалу был тих и невыразителен. Мужчина повторял то, что и так все знали:

— Мы стоим на пороге важного рубежа. Захват целого региона, никогда прежде не принадлежавшего Свету, откроет перед нами новые возможности, укрепит наши позиции в мире и сделает реальными новые завоевания. Неумолимая логика военного дела свидетельствует, что захватывать мелкие, расположенные вдали от всех путей, крепости — это непозволительная трата сил и времени. Мой отец, когда был жив, говорил, что ключом к Огненным Землям является город Флейм, потому что город этот располагается в центре региона, на пересечении крупных дорог. Эрик Драгон штурмовал этот город трижды. Я и сам был свидетелем последнего штурма.

Альрек замолчал, окидывая застывших перед ним живым долгим изучающим взглядом. И продолжил уже совсем иначе — быстро, экспрессивно, стремительно скользя по длинной дуге вокруг стола с тактической картой:

— Я помню, как в черной от копоти крепостной стене Флейма пробили брешь. Я видел, как в образовавшийся проход устремились светлые воины. Как земля стала скользкой от их крови. И вы тоже помните... Узкие улочки Флейма для многих стали местом смерти. Темные отбили атаку. Снова отбили. И я не собираюсь повторять ошибки моего отца, позволяя темным победить.

Альрек вновь остановился, склонился над картой, окидывая взглядом изображенные там Огненные Земли. Ему не нужно было смотреть на присутствующих, чтобы знать — все они сверлили его взглядами, напряженно ожидая продолжения, едва ли не затаив дыхание. И Лорд Света продолжил, снова тихо и медленно, весомо роняя каждое слово:

— Может, маленькие приграничные крепости и не значат многого для контроля за регионом. По отдельности захват каждой из них едва ли прославит наши имена в веках. Но если мы возьмем под контроль каждый город, что соседствует Флейму, перекрыв ему тем самым связи с остальным территориями темных — долго ли он продержится? Не надо будет пытаться проломить его стены и перебить защитников! Время и голод сделают все сами.

Множество глаз гипнотизировали карту. Ольгерд, задумчиво хмурясь, произнес:

— Темные — не идиоты, и после первых двух городов точно поймут, что мы замышляем. И мы в результате положим кучу наших в борьбе за какую-то никому не нужную дыру…

— Это лишь означает, что нужно действовать быстро. Быстрее, чем темные успеют прореагировать, — уверенно ответил Альрек. Дядя задал ему правильный, ожидаемый вопрос.

— Как? — в напряженной тишине спросила Катана Кракен. Лорд Света улыбнулся своей телохранительнице и давней соратнице.

— Вы все видите, с Флеймом соседствуют всего шесть городов… А пять из них еще и находятся в непосредственной близости от воды.

Альрек указал на карту, привлекая общее внимание к справедливости своего утверждения. А затем улыбнулся и посмотрел по очереди в глаза каждому из присутствующих здесь Дельфинов и Кракенов, представителей морских кланов. Благо, они как раз оказались напротив. Невысказанная мысль повисла в воздухе, заставляя всех присутствующих в комнате ощутить волнение. Кто-то недовольно заворчал; глава клана Дельфинов явно подбирал мысленно возражения… А в глазах Катаны плескался восторг. Девушка мечтала о морском сражении, когда водная стихия становится союзником, направляемая клановой магией Кракенов. Альрек Драгон решил пока не разочаровывать соратницу — хоть и собирался задействовать ее во время штурма того самого шестого города, который не соседствовал с водной стихией. А пока было важнее всего обсудить детали предстоящей операции. Тем более, что глава клана Дельфинов уже, кажется, приготовился высказать свои доводы…

Когда обсуждение деталей сменилось обычным в таких случаях торгом — что и кому достанется после победы, Ольгерд тяжело поднялся со скамьи и пробасил, что ему пора. Лорд Света понимал, почему его дядя предпочел пропустить эту часть, сославшись на уроки, которые должен был вести. И которые прекрасно бы провел и кто-нибудь из его помощников… Но сам Альрек даже находил в таком вот торге некоторое удовольствие. Из происходящего можно было почерпнуть очень много интересного, если только знать, на что обращать внимание… Кракены жались к Дельфинам, несмотря на давнее соперничество своих кланов. Они не забывали поддеть друг друга, вспоминая старые обиды, но мгновенно находили общий язык, чтобы отразить притязания общих противников.

— Отдавать морские города сухопутным кланам — непомерное расточительство, — ронял кто-нибудь из Кракенов, и Дельфины немедленно выражали согласие.

Цигно, компактным треугольником выстроившиеся во главе стола, предоставили право говорить своему черноперому лидеру, и тот высокомерно улыбался в ответ на замечания морских кланов:

— Но будет ли вам удобно осваивать эти территории, столь отдаленные от ваших исконных владений?.. Тогда как клан Цигно самой географией предрасположен…

Где-то по левую руку от Лорда Света старый Лорд Мантикора бесцеремонно перебивал:

— Цигно?! Да это исторически всегда были территории Мантикор!..

— Мало ли что было сотни лет назад?! — вклинивался кто-то из младших Гризли, не обремененных оковами этикета в силу молодости и наглости. — Не смогли удержать — теперь не вякайте!..

Прелесть ситуации заключалась в том, что решающее слово все равно было за Лордом Света. И он стремился направить обсуждение так, чтобы каждый клан ощутил особое расположение правителя, будто бы уступающего им больше, чем остальным.

Огненные Земли делили так, будто те уже были завоеваны. И после краткого перерыва на обед обсуждение продолжилось с новым жаром.

Со стороны казалось, что Лорд Света находится в своей стихии, управляя ситуацией… И так оно и было. Однако это не означало, что подобные игры давались Альреку легко. Под конец правитель чувствовал себя выжатым досуха. Но не стоило давать окружающим ощутить эту усталость.

Все когда-нибудь заканчивается. И когда тени уже удлинились в преддверии заката, кланы наконец договорились о том, что волновало их сильнее прочего.

Конечно, это было лишь начало. Предстояло обсудить еще множество деталей — обговорить стратегию взятия каждого города в отдельности. И ближайшие дни должны были наполниться долгими разговорами и размышлениями над тактической картой. Однако на этот день уже не было запланировано ничего настолько выматывающего.

* * *

Альрек устало уселся в кресло, оказавшись наконец в успокаивающей тишине своих покоев. Ему предстоял еще урок магии с Эриком — последнее дело на сегодня. Во время военных советов Лорд Света редко позволял себе присесть. Ему не нравилось оказываться в окружении смотрящих на него сверху вниз лиц. Нет, он не то, чтобы был слишком низким… И все же большинство воинов из кланов живых превосходили его в росте. Иногда исключения случались, особенно среди представителей клана Цигно, отличающиеся обычно хрупкостью сложения. И все же…

Эрик не заставил себя долго ждать. Слуга доложил о приходе гребнеголового еще до того, как в бокале Лорда закончился напиток. Мальчишка вошел, с любопытством осматриваясь. Что же, в покоях Лорда Света было на чем остановить свой взгляд. Но и полированный пол, испещренный едва различимой линией тонкого узора, и резная деревянная мебель, выполненная с большим мастерством, и кованые светильники, свисающие с потолка, вызывали у Эрика лишь смущение и робость. Он чувствовал, что для обустройства этих комнат понадобилось очень много времени и сил. Это вроде бы должно было вызывать восхищение, но Эрик в глубине души просто не понимал, зачем тратить столько усилий на столь бессмысленные вещи.

Пока гребнеголовый украдкой разглядывал окружающую его обстановку, застыв у самой двери, Лорд Света задумчиво смотрел на своего ученика, расслабленно откинувшись на спинку кресла.

Альреку Драгону пока не доводилось кого-либо учить магии с самых ее основ. Азы живые постигали еще в детстве, обучаемые своим кланом. А в Школу Света попадали уже вооруженные кое-какими умениями. Альрек надеялся, что когда-нибудь у него появится сын, которого будет необходимо всему этому обучить… А пока можно было потренироваться на Эрике.

* * *

Невольно Лорд Света вспомнил, как мать некогда рассказывала ему о магии, когда он еще даже не умел читать… Живая говорила сыну, что, если он веселится или боится чего-то, то можно пропускать свои чувства через кончики пальцев, и тогда получится колдовство. Драгон помнил, как это получилось у него впервые — он испугался, услышав, как отец кричит на мать. Альреку было обидно и плохо, но он уже знал, что не стоит давать волю слезам. Это могло разозлить отца еще сильнее. И мальчик постарался направить свой страх через пальцы, как говорила мама. Что-то непонятное, серое и вязкое, полилось тогда вниз, медленно стекая по рукам, разъедая кожу, пачкая одежду и пол, пузырясь и отчаянно воняя. Альрек тихо захныкал от боли — ему не хотелось привлекать к себе внимания, но сдержаться он не мог.

— Что это за гадость?! — воскликнула мать, наконец обратив на сына внимание.

— Не знаю, — прохныкал Альрек.

Мать готова уже была схватить ребенка за руку, но отец остановил ее. Мужчина взял со стола салфетку с изысканной вышивкой и принялся осторожно вытирать ей с рук Альрека наколдованную им субстанцию. Увидев ожоги, отец нахмурился и вновь попытался вытянуть из сына, где это ребенок нашел эту едкую гадость. Эрику Драгону удалось разговорить Альрека. Поняв, что мальчик впервые применил магию, его отец изумился. Альрек был еще слишком мал. И отец мрачно заявил, что сын едва ли будет способен взять эту силу под контроль. Слишком, по его мнению, глуп и слабоволен был Альрек, да и просто еще не дорос до подобного…

Не то, чтобы ребенку все давалось легко, и все же отец, как это, впрочем, и бывало почти всегда, ошибся насчет сына. Огонь, верный союзник Драгонов, подчинился мальчику довольно быстро. Несколько ожогов и слегка подпаленная мебель были, как Альрек сейчас отчетливо понимал, ничтожной платой за эти умения. А вот то, что обычно и составляет тренировки юных магов — кубики из льда и глины, водные струи — юному Драгону не давалось должным образом еще очень долго. Вода оказывалась кипятком, глиняные комья взрывались, лед трескался и рассыпался… Сверстники Альрека уже разучивали боевые чары, а он все еще сидел над кубиками.

Но все это теперь превратилось в полустертые воспоминания. Альрек Драгон стал весьма искусным боевым магом, опытным и сильным. Едва ли кто-то рискнул бы усомниться в этом…

* * *

И теперь Эрик смотрел на своего учителя полными обожания глазами и ждал, волнуясь, что тот раскроет перед ним удивительную тайну — сокровенное знание о том, как творить магию.

И Альрек Драгон начал свои объяснения.

— Ты уже знаешь главное. Магия — это основа мира. Каждому живому существу магия необходима для выживания. Даже животным и растениям, не говоря уже о разумных расах. Все мы, не замечая того, поглощаем эту загадочную энергию из окружающего нас пространства. Магия подобна воздуху… Но она больше, чем воздух.

Эрик представил вездесущую, незаметно заполняющую собой каждую щель, субстанцию и поежился.

— Наши тела забирают из окружающего мира столько магии, сколько им необходимо… Но магия не заканчивается. Потому-то все обитатели Скайварда не только забирают магию, но и производят ее. Больше или меньше, но производят. И больше всех магии творят живые.

— Значит, колдовать умеют все? — удивился Эрик. — И первые тоже? И даже какая-нибудь трава производит магию?

Услышанное противоречило даже тому немногому, что ребенок уже успел узнать об этом мире. В который раз гребнеголовый ощутил, как неустойчиво его положение и как запутано все то, что он стремиться изучить и понять.

— «Колдовать» и «производить магию» — не одно и то же, — мягко поправил учитель. — Колдовать — значит, сделать энергию, производимую твоим телом, послушной твоей воле. Именно этому я и буду тебя учить. Это никогда не удастся сделать перворожденному. И, уж конечно, это далеко за границами доступного траве.

Лорд Света улыбнулся, ожидая найти на лице ученика ответную улыбку, но Эрик был слишком поглощен осмыслением услышанного и не обратил внимания на шутку учителя.

— Я мог бы многое рассказать тебе о сущности и законах маги, — продолжил учитель, — в конце концов, в Школе Света этой теме посвящен целый курс; эти проблемы рассматривались в сотне трактатов… Но сейчас для тебя важно не понять, как все это работает, а попробовать, впервые пропустить магическую энергию, производимую твоим телом, через себя и сделать ее чем-то еще, чем-то большим.

Эрик медленно кивнул, невольно волнуясь в преддверии ответственного момента.

— Ты ведь хорошо представляешь себе, как выглядит вода? — спросил Лорд Света неожиданно. Ученик растерянно кивнул, не понимая, к чему клонит учитель.

— Хорошо. Ты должен представить воду так ясно, как это только возможно. А потом нащупать внутри себя эмоции — любые эмоции — и заставить их двигаться. Ты должен пропустить их через пальцы, удерживая в голове образ воды — и тогда они на самом деле превратятся в воду, — велел лорд Света, подводя итог вводной части.

И Эрик попробовал сделать так, как велел ему учитель, хотя ребенку и было сложно до конца понять, что тот имел в виду. Гребнеголовый пытался вновь и вновь, а учитель лишь говорил: «Еще раз». Минуты текли, превращаясь в часы, а Альрек становился все холоднее. Эрик начинал все явственнее нервничать, глядя, как наставник хмурился. Пальцы ребенка так и не произвели ничего.

— Что, если я все же окажусь неспособен к колдовству? — решился Эрик на вопрос спустя несколько часов бесплодных попыток. Альрек резко ответил:

— В этом случае тебе нечего делать в школе Света!

Лорд Света знал, что в некоторых кланах ребенка избивают, чтобы получить необходимый для первого колдовства эмоциональный накал. Но, на взгляд Альрека, это была излишняя мера. Дети весьма уязвимы — им хватает и слов… Если только это нужные слова.

— Ты не стараешься! — холодно заметил Лорд.

Эрик посмотрел на своего учителя с отчаянием, вдруг вздрогнул, посмотрел на свои пальцы, и у него наконец получилось. Из рук ученика полилась вода, много воды. Она все лилась и лилась с тихим журчанием, а Эрик смотрел на нее круглыми глазами и не мог поверить в свою удачу. Это было невероятно. Он так и не понял, как добился результата. И все же это был, несомненно, результат — та самая удивительная магия, что составляла основу этого мира.

— Великолепно! — похвалил Альрек искренне. Для первой попытки итог Эрика был более чем удачен. А количество сотворенной им воды указывало на значительную магическую одаренность… Которая, конечно, нуждалась в тщательной шлифовке долгим и упорным трудом.

Ребенок, стоящий перед Лордом Света, был совершенно вымотан, но счастлив. Учитель поздравил ученика с несомненным успехом и отправил спать. До отбоя было уже совсем немного времени. Рассказ о том, что Эрику предстояло учиться делать в ближайшее время, стоило отложить. Как и объяснение базовых ученических упражнений, в которых ему вскоре предстояло совершенствоваться все свободное время.

Это было хорошее завершение дня. И оно не имело никакого отношения к нападению на Огненные Земли, которое грозило полностью занять все внимание Лорда Света в ближайшем будущем.

Постепенно Эрик начинал понимать, как и чем заполнено огромное пространство Школы Света. Изученных, знакомых составляющих становилось на счету гребнеголового все больше и больше. И среди знакомых мест у Эрика даже появились фавориты…

Например, кухня, где, в противовес гулкой торжественности Трапезной, уж точно не надо было думать, не стучишь ли ты во время еды ложкой слишком громко, по-плебейски. Вот и сейчас Эрик предпочел упорядоченный хаос кухни, решив поужинать здесь.

Полязгивала вывешенная гирляндой над столами кухонная утварь. Огонь от многочисленных свечей и — святая святых — главного очага отражался в начищенных медных боках кастрюль. Булькала и шкварчала, готовясь, еда.

— Хватит над ним кудахтать! — уже в третий раз басовито прикрикнул главный повар на суетящихся вокруг гостя служанок. — Или кому-то здесь нечем заняться? Так это я быстро исправлю!

При этом мужчина заговорщицки подмигивал мальчику.

Эрик не знал, почему подавляющее большинство первых в Школе относятся к нему с такой откровенной симпатией. Поначалу мальчику казалось, что ему не очень рады — он помнил, как замерла и как будто даже сжалась эта самая кухня, когда гребнеголовый впервые переступил ее порог. Десятки глаз хмуро следили за пришельцем. Робость едва не заставила Эрика отступить, навсегда покидая стены этого наполненного постоянным движением места. Но желание задать обжигающие сознание вопросы перевесило. Хотелось узнать, как у них здесь все было устроено. Зацепившись взглядом за того, кто, кажется, был здесь главным, Эрик смело посмотрел толстому как бочонок первому в глаза и сделал шаг ему навстречу…

Мальчик не знал почему, но главный повар — а это был именно он — как-то очень быстро утратил враждебность. Будто каждое из произносимых Эриком слов по капле выдавливало из первого подозрительность и неприветливость… Не успел мальчик выяснить, как устроена главная печь, а повар уже снисходительно прятал в своих больших махровых усах добродушную ухмылку.

Сейчас Эрику здесь все были искренне рады.

Но мальчик, конечно, не мог себе позволить тут долго рассиживаться. Ведь он не был первым — он был личным учеником Лорда Света, будущим воином и магом… И Эрику нужно было очень многое сделать, чтобы оправдать возложенные на него ожидания. Поэтому теперь гребнеголовый спешил побыстрее расправиться с ужином. Мальчик торопился в другое место, которое снискало его расположение. В библиотеку.

Библиотека, как оказалось, состояла не только из разбегающихся во все стороны рядов книг, но и из уютных тихих закутков, где так легко было укрыться от всеобщего внимания. Книги были по-прежнему недоступны уму только еще начавшего обучение грамоте мальчишки, но уже не вызывали в нем такой робости. И Эрик частенько устраивался где-нибудь между массивными, надежно примыкающими друг к другу книжными шкафами, и старательно выводил пером по бумаге норовящие скукожиться и расползтись буквы. Он должен был много практиковаться — так говорила обучающая его грамоте живая.

Это была одна из тех живых, кого Ксандер Мантикора презрительно именовал «Еще одна старая карга!» Гребнеголовый называл ее «Леди Тартаруга», забыв ее имя в тот же миг, как услышал.

Переплетающиеся черточки букв казались Эрику вначале покосившимся забором. Но леди Тартаруга безжалостно разделила забор на части, обозвав каждую из этих частей «буквой». Буквы, хотя и путались между собой, вызывали у ученика меньше недоумения. Учительница, волею Лорда Света доставшаяся Эрику, говорила как ходила — медленно и вдумчиво, сгорбившись под весом своего огромного панциря. Она, единожды выбрав направление, упрямо ему следовала. И ее нельзя было сбить с курса неожиданными вопросами…

* * *

И вот Эрик, энергично расправившись со всем тем, что щедро водрузили первые на его тарелку, отправился по ставшему уже привычным маршруту — вверх, в библиотеку, чтобы в одном из ее уютных закутков вновь и вновь выводить неверной рукой кособокие подобия букв.

Миновав загогулину темного узкого коридора, Эрик вышел к вертикальному стержню парадной лестницы. Теперь, успев привыкнуть к действию располагающегося здесь же подъемника, мальчик мог наконец сосредоточиться на том, чем эта лестница была знаменита. На фресках, поднимающихся вместе с лестницей снизу вверх. На фресках, что заключали в себе историю светлых. Большая их часть пока мало что могла рассказать Эрику. Крылатые фигуры Драгонов оставались для ребенка безымянными и удручающе похожими друг на друга. И все же мальчик внимательно их разглядывал, пока поднимался по лестнице.

Но на этот раз в компанию вытянутых силуэтов на стенах затесался и один настоящий Драгон. Еще до того, как Эрик увидел его, сидящего прямо на ступенях и прикладывающегося иногда к большой фляжке, мальчик уловил тяжелый запах алкоголя. И запах этот вызвал у ребенка тревогу и нежелание идти дальше. Эрик замедлил шаг, раздумывая, не вернуться ли ему назад. Затем осторожно выглянул за угол и увидел пьяного Ольгерда Драгона, бормочущего что-то в неверном свете факелов. Эрик ничего не имел против Ольгерда. Даже симпатизировал веселому добродушному живому с длинной бородой. Но теперь испытал сильное желание вовсе с ним не пересекаться. Почему-то запах алкоголя погружал Эрика в смутное облако тревоги. Хотелось не то, что уйти — сбежать!

Такое иногда случалось с Ольгердом — он любил выпить. Вот и теперь предстоящий военный поход разбудил в глубине сознания живого слишком много неприятных мыслей, поднял муть… И Драгон попытался заглушить охватившие его боль и сомнения испытанным способом — огненной водой. Ну а огненная вода в сочетании с горькими воспоминаниями всегда будила в нем одно желание. Поговорить с племянником, расставить наконец все точки, объясниться… Для пьяного Ольгерда Драгона восхождение к вершине Школьной Башни было почти традицией и при этом всегда — целым приключением. Под давлением чудесного и гулкого алкогольного бреда светлый забывал о возможности воспользоваться подъемником, раз уж ему так приспичило пообщаться с Лордом Света в его покоях в самом верху башни. Когда Ольгерд был пьян, он всегда проходил весь путь снизу вверх по главной лестнице. И многократно виденные им фигуры живых, взирающие на него со сцен сражений на стенах, казались Драгону добрыми друзьями. Казалось, они смотрят на Ольгерда с особым значением, понимая его чувства и мысли, как никто другой. Особенно живой «подружился» со своим тезкой, Ольгердом Слезливым. Добравшись до фрески, где неестественно худая и длинная фигура этого Драгона замерла с опущенным мечом рядом со смешной, будто игрушечной, крепостью, Ольгерд всегда останавливался. Крепость символизировала собой все тот же злополучный город Флейм. Хотя живой, если бы уже не знал этого совершенно точно, ни за что бы не догадался. Разве что количество башен могло дать подсказку… Не так уж много городов имело целых семь взмывающих вверх каменных стержней. Но в остальном нарисованная крепость не имела с реальным Флеймом, до сих пор снящимся Ольгерду в кошмарах, ничего общего.

Эта фреска являла собой ту страницу истории светлых, которую те предпочитали лишний раз не вспоминать. Ольгерд с детства удивлялся, как это событие вообще оказалось запечатленным здесь, среди разнообразных сцен триумфа?.. Ведь сцена эта повествовала о позорном поражении.

Легенда гласила, что жили когда-то давно два брата, Ольгерд и Ингвар. Были они близнецами, похожими как две капли воды, но Ольгерд родился на десять минут раньше и потому стал Лордом Света. Однако Ингвар всегда делил с братом все трудности, помогая и поддерживая. Вместе они воевали, проводили советы, вместе правили. Злые языки говорили, что без Ингвара Ольгерд и штаны бы застегнуть не сумел.

Однажды братья задумали идти войной на Огненные Земли. И избрали своей целью город Флейм. Они осаждали его целое лето, а когда настала осень, темные прислали гонца с просьбой о переговорах. Обрадовался Ольгерд, решил, будто Флейм собирается сдаться. А Ингвар призадумался. И сказал брату, что не верит темным; что лучше Лорду Света самому не идти на переговоры. Поспорили братья, но долго ругаться они друг с другом не умели. Договорились, что Ингвар пойдет вместо Ольгерда.

Ушел Ингвар со своей личной гвардией и уже никогда не вернулся. Темные захватили его в плен и страшно пытали, потому что они и не собирались сдаваться, а лишь заманивали светлых в ловушку.

Ольгерд был вне себя от горя, и все был готов отдать ради освобождения брата. Живые из Флейма потребовали, чтобы он отвел войска от города — Ольгерд подчинился. Захотели, чтобы он передал им всех пленных — и темные вернулись в родные дома в тот же день. Но когда злодеи пожелали получить во владение города светлых, завоеванные еще несколько столетий тому назад, сторонники Слезливого Ольгерда не дали ему возможности согласиться и на это. Его обвинили на совете в предательстве, и один из его племянников убил незадачливого Лорда Света в поединке.

Драгон Слезливый остался в истории как слабый, презираемый всеми персонаж. Он поддался чувствам, что не имел права делать ни один правитель. Проявил слабость, недостойную Драгона.

О, Ольгерд был уверен, что ныне живущий Лорд Света никогда бы не допустил подобной ошибки — уж Альрек-то был истинным Драгоном… Не позволял себе безоглядной любви, руководствовался в первую очередь политическими выгодами, а не чувствами. А Ольгерду бы хотелось, чтобы хоть кто-то из его родственников мог себе позволить не быть бессердечной мразью. И Ольгерд бы хотел поговорить со Слезливым Драгоном — мужчине казалось, что они бы друг друга поняли. И он говорил. Пусть его собеседник и был лишь облупившейся фреской…

* * *

Эрика пьяное бормотание одного из учителей не заинтересовало совершенно. Напротив, мальчик предпочел бы вообще не видеть Ольгерда в таком состоянии. Но Эрик, сам того не зная, был не одинок в своем восхождении. Шутер продолжал иногда следить за гребнеголовым — теперь более осторожно, не желая попасться вновь. Лизард не знал, зачем делает это. Он не желал выведать какой-то страшный секрет своего нового товарища. Его скорее вело неосознанное желание сблизиться с новичком, узнать его лучше…

Но теперь, когда Эрик торопливо проскользнул мимо пьяного Ольгерда, сбивчиво пробормотав приветствие, Шутер не проследовал за объектом своего наблюдения. Потому что просто пройти мимо чего-то настолько удивительного Лизард не мог. Послушав немного невнятные восклицания Драгона из-за угла, Шутер решился на нетипично смелый для себя поступок — обнаружил перед жертвой собственного любопытства свое присутствие. Очень уж было интересно!

— Здравствуйте, учитель! — пискнул Лизард, замирая на несколько ступенек ниже Ольгерда Драгона. Тот нахмурился, пытаясь сообразить, кто заговорил с ним. Затем широко улыбнулся и приветливо пробасил:

— А, молодежь! Вы-то, наверное, и не знаете, что это за Драгон такой здесь изображен? О нем Квара Рейвен вряд ли рассказывает…

Шутер послушно уставился своими выпуклыми блестящими глазами в направлении когтистого пальца Ольгерда, тычущего куда-то в стену.

— Я не знаю, кто это, — послушно подтвердил Лизард правоту своего учителя.

— Вот! — торжествующе воскликнул Ольгерд. — Вот так оно всегда и выходит! Если по сердцу будешь поступать, тебя и того… забудут. Замалчивать будут. Как позорную тайну.

— Позорную тайну?.. — немного подался вперед Шутер. Мальчик надеялся, что учитель не устоит и продолжит говорить на столь увлекательную тему. И Ольгерд оправдал надежды Лизарда. Воодушевленный появлением настоящего, не нарисованного, слушателя Драгон принялся пересказывать легенду о двух братьях, которая так занимала мысли Ольгерда. Получалось у рассказчика, правда, не очень хорошо. Он сбивался, забывал, о чем говорил, принимался кому-то доказывать, что его племянник на самом деле очень добрый и нежный мальчик… Но Шутер терпеливо возвращал своего учителя к интересующей его теме. Так, в час по чайной ложке, Ольгерд Драгон поведал Лизарду всю историю.

Шутер был глубоко тронут рассказом. Он преисполнился сочувствия и новыми глазами взглянул на фреску — едва ли не самую кривую и облезлую на протяжении всего восхождения.

Ольгерд же, как-то позабыв о присутствии здесь Шутера, отхлебнул из фляги и вновь принялся беседовать со своим нарисованным тезкой.

— Мы, видать, с тобой одни такие среди всех Драгонов, кто чувствовать умеет… На свои головы… Хотел бы я быть более правильным Драгоном. Чтобы всегда знать, как следует поступать, уверенным быть в делах и словах. Не жалеть ни о чем, понимаешь? Уж ты-то понимаешь! Кому и понимать, как не тебе?

Воспаленному сознанию Ольгерда чудилось, будто его облупившийся собеседник слегка шевелится.

— Понимаешь, — повторил пьяный удовлетворенно. — А вот Альрек — он же другой совсем. Идеальный такой, что даже противно. Непробиваемый.

При упоминании Альрека Шутер, уже развернувшийся было, чтобы уйти, вновь насторожился, кинул на Ольгерда заинтересованный взгляд через плечо.

— Знаешь, Альрек ведь тоже собрался на Огненные Земли войной идти, как ты когда-то. Только вот у него все получится, я думаю. Он такой… У него все всегда получается…

Внезапно Ольгерд поднялся на ноги. Шутер едва успел отскочить, прячась в тени. В несколько глотков допив содержимое фляжки, живой не глядя отбросил ее. С грохотом сосуд покатился по ступеням вниз.

Огненная вода толкала дядю продолжить следовать по избранному маршруту. Ведь Ольгерд пришел сюда не ради старых фресок и еще более старых легенд. Он пришел ради племянника. Нужно было сказать тому что-то очень важное. Хотя Ольгерд в тот момент и не мог точно вспомнить, что именно хочет сказать.

И Драгон пошел, немного придерживаясь рукой за стену. А за ним беззвучно скользил заинтригованный Шутер. Лизард вынужден был отстать лишь тогда, когда Ольгерд бесцеремонно отпихнул в сторону стражника, охраняющего вход в покои Альрека. Дальше пытаться что-то подслушать или подглядеть было попросту опасно — и Шутер вынужден был пригасить свое неуемное любопытство.

* * *

— Аль, я хочу с тобой поговорить, — пробасил Ольгерд, вваливаясь в кабинет своего племянника и пытаясь сфокусировать на нем взгляд. Смущенные стражники отстали от интервента не более чем на полкорпуса. Они не решались помешать прославленному лидеру без прямого приказа Лорда Света.

Альрек же, с первого взгляда оценив состояние своего дяди, досадливо поморщился, но выгонять Ольгерда не стал. Напротив — поднялся, подошел к дяде, аккуратно обнял его за плечи и мягко, но настойчиво увлек за собой. Одарив стражников ледяным взглядом и тихим повелением покинуть помещение, Альрек сосредоточил свое внимание на Ольгерде. Говорить с пьяницей сейчас было бесполезно, а оставлять без присмотра не хотелось. Так что оставалось только выслушать тот бред, что Ольгерд так жаждал сказать.

Впрочем, на этот раз дядю хватило ненадолго. Он пробормотал, наваливаясь на племянника всем весом:

— Ты ведь был таким добрым мальчиком, Альрек… Зачем ты так со своим отцом?..

Когда Лорд Света умудрился высвободиться из медвежьих объятий своего дяди и уложить его на скамью, тот уже похрапывал, забывшись пьяным сном.

Эрик нерешительно остановился. Здесь, на площадке для фехтования, Цитадель Света казалась куда ближе и реальнее, чем, скажем, с высоты библиотеки. И это несмотря на то, что из окон его любимого пристанища в обители книг город был прекрасно виден — как на ладони. А с площадки для фехтования открывался вид лишь только на каменную поверхность крепостной стены и бездонное небо.

Видно город не было, зато его было слышно. И, если прислушаться, Эрик даже мог разобрать отдельные слова живущих своей жизнью обитателей Цитадели Света. А еще был кисловатый неприятный запах — он поднимался тяжелой волной, влекомый движением ветра.

Сейчас Эрик, не выдержав искушения, решил взглянуть на такой близкий город. Это оказалось совсем нетрудно. Всего несколько пролетов по скрывающейся за неприметной дверью лестницей, и гребнеголовый уже стоял на крепостной стене, выглядывая из-за зубцов вниз. Отсюда поселение казалось огромным. Неровная поверхность его крыш расстилалась далеко-далеко, до самого горизонта. А ругань, зазывные крики уличных торговцев и мерный шум чужих разговоров, казалось, окружили Эрика. Увлекшись созерцанием Цитадели Света, мальчишка не заметил приближения живого из клана Цигно. И громкий голос прямо над ухом заставил гребнеголового вздрогнуть, отшатываясь.

— Почему не на занятиях, ученик?! — прорычал живой, которого Эрик вначале принял за стражника, но, обернувшись, уже через секунду узнал.

Это был Винг Цигно. Знакомое лицо мгновенно успокоило мальчишку. Этот совсем еще молодой живой, не так давно сам бывший учеником, заменял уехавшую на войну Катану Кракен. И Эрику он скорее нравился, чем нет, хотя и любил покричать на своих подопечных, обзывая их «криворукими бездельниками».

Выслушав отповедь Винга, Эрик послушно спустился вниз, на площадку для фехтования, и вернулся к прерванному им занятию. Это уже не представлялось мальчишке таким мучительным. Он привык к постоянно ноющим мышцам, монотонным упражнениям и прочим сомнительным радостям ежедневных тренировок.

Гребнеголовый вообще чувствовал, что постепенно входит в привычное течение учебного процесса. И это касалось не только тренировок. Эрик уже не чувствовал себя к вечеру перегруженным новыми сведениями и образами. И даже ощущение чуждости как-то притупилось. А еще он с горем пополам освоил сложное искусство чтения по складам и даже мог написать свое имя. Эрик сознавал, что находится пока еще в самом начале своего пути, но страх не справиться, не оправдать ожидания Лорда Света немного притупился.

И все же иногда окружающая реальность подкидывала мальчишке неприятные сюрпризы, тыкая его носом в то, что он пока еще очень мало знал об этом мире.

Между тем Винг Цигно вышел в центр тренировочной площадки, резкими окриками привлекая к себе внимание учеников. Винг всегда вел занятие примерно одинаково — показывал очередной прием и велел отрабатывать его в парах. Указывал на ошибки, демонстрировал, как правильно, даже отвечал на вопросы, пусть и без особого энтузиазма. И — к облегчению Эрика — никак не выделял гребнеголового из числа его товарищей.

Мальчику не нравилось оказываться в центре внимания, как это непременно случалось с подачи Катаны Кракен. Та слишком уж хотела обнаружить «скрытые таланты» Эрика; все пыталась нащупать что-то особенное в новеньком… И гребнеголовый вовсе не был уверен, что это «что-то» в нем содержится.

* * *

Эрик нахмурился, вспоминая свой первый урок фехтования. Солнце слепило, заставляя щуриться. Жар поднимался от нагретых камней площадки. Гребнеголовому было больно даже дышать после того издевательства, что называлось здесь «разминкой». Хотелось присесть где-нибудь в тенечке… А лучше прилечь. Мысль о воде, прохладной журчащей воде, навязчиво засела в сознании. И вот в пропитанное солнцем и запахом пота пространство прошествовала она, Катана Кракен. Это была самая удивительная живая женщина, которую Эрик когда-либо видел. Она была по-своему красива, несмотря на шевелящиеся на ее голове и спине щупальца, мужскую одежду и не слишком приветливое лицо. И гребнеголовый с удовольствием бы просто разглядывал то, как двигаются щупальца, растущие из ее спины. Если бы не оказался занят попытками уклоняться от стремительных атак этой самой женщины и с толком махать зажатой в его руках железякой. Катана Кракен не дала ему возможности просто держаться в стороне, впитывая новые сведения…

* * *

Катана знала, что ей стоило бы гордиться оказанной честью — обучать будущую элиту светлого воинства. Но женщине не слишком нравилось это занятие. Потому что часто, слишком часто, женщина чувствовала в своих учениках пренебрежение к тому, что неугасимой страстью горело в ней самой. Стремительный и смертоносный танец клинков!.. Катана посвятила ему свою жизнь, отказавшись от судьбы любящей жены и матери; пошла против своего клана…

А у этих мальчишек было все, чего так не доставало Катане в детстве. Возможность тренироваться с разными противниками, время, оружие, одобрение семьи… И они не ценили этого. Некоторые из учеников настолько не хотели осваивать владение мечом, что придумывали сотни уловок, чтобы поменьше тренироваться. Уповая на магию, на луки — оружие трусов или просто не думая о будущем, ученики сопротивлялись стремлению чему-то их научить изо всех сил! Катану это возмущало до глубины души. Иногда, столкнувшись с очередным мальчишкой, неспособным усвоить элементарное, Катана чувствовал себя настолько опустошенной, что начинала сомневаться, стоит ли вообще преподавание ее времени и усилий? Ведь тот, кто по-настоящему хочет, научится всему и без толпы учителей. И она, Катана, лучший тому пример.

Правда, тогда, когда странная девочка из клана Кракенов училась сама, она не задумываясь отдала бы все свои щупальца за хорошего учителя. И иногда мечница встречала среди толпы своих учеников того, в ком находила отблеск своей страсти. Но это случалось редко, очень редко.

Однако на месте учителя Катану удерживал не престиж этой роли, не удовольствие от наблюдения за тем, как совершенствуются ее ученики, а просьба. Просьба Лорда Света, обращенная к девушке однажды, уже очень давно. Альрек Драгон не так уж часто кого-то о чем-либо просил — он приказывал. И Катана была одной из очень немногих, к кому Лорд мог обратиться с просьбой. Женщина ценила это.

Альрек Драгон попросил ее занять место преподавателя в Школе Света. Он сказал, что хочет, чтобы она передала свой уникальный опыт молодым живым. Вот Катана и передавала опыт. Уже добрый десяток лет, превратившись из юной неуверенной в себе девушки в успешную женщину. И счастье еще, если ей не приходилось тратить время на объяснение элементарных основ — как правильно стоять и держать меч.

В случае с гребнеголовым — щуплым и худым Эриком, на которого, кажется, Лорд Света возлагал немалые надежды — начинать пришлось именно с элементарного. Но Катана не ощущала уже ставшего привычным легкого раздражения. Ей было интересно, что же в этом мальчишке такого особенного, из-за чего Лорд Света выделил его среди остальных? Альрек ничего не делал просто так — во всяком случае, Катана свято в это верила. И если уж он счел Эрика достойным своего внимания и сил — значит, в мальчике что-то такое было. И Катана ждала, что скрытые таланты Эрика рано или поздно проявятся. И пусть пока мальчишка казался совершенно обычным, лишенным каких-то сверхъестественных способностей, мечница не утрачивала к нему интереса, пробуя зайти и так, и эдак. Что ж, он хотя бы не был ленивым! Не халтурил на тренировках, внимательно слушал объяснения, задавал вопросы… И продолжал казаться вполне заурядным.

* * *

В общем, Эрик против воли испытал огромное облегчение, когда Катана Кракен уехала. И Винг Цигно показался ребенку отличной заменой мечнице. Правда, остальные ученики почему-то Винга недолюбливали… Вот и теперь, когда учитель, показав стойку и движение клинка, велел продемонстрированное повторить, Ксандер, вместо того, чтобы подчиниться, вызывающе встал, скрестив руки на груди, и уставился на Винга. Спайдер при этом, хотя и принялся выполнять упражнение, что-то негромко говорил своему другу. Эрик услышал слова «птенчик» и «отсиживается».

— А тебе, Мантикора, нужно отдельное приглашение?! — рявкнул Винг, останавливаясь рядом с непослушным учеником. — Шевели лапами!

Ксандер угрожающе оскалился и с ленцой протянул:

— А с чего это мне слушать птенчика, который во время войны отсиживается дома, в безопасности?

Наэлектризованная тишина, во время которой опешивший Винг оказался под прицелом всеобщего испытующего внимания, завершилась вопросом:

— Ты совсем страх потерял, Мантикора?!

— А чего мне бояться-то? — фыркнул Ксандер, — Или я неправду сказал? Так вбей мне мои слова обратно в глотку, как настоящий воин!

— До конца года будешь в квартале мертвых чужие кишки убирать! — рявкнул взбешенный Цигно.

— Ах, ну конечно! — не унимался Ксандер. — Думаешь, чужие кишки заставят меня забыть, что ты слабак и пустышка?

Винг понимал, что это провокация. Что ученик просто испытывает его на прочность — и что нельзя поддаваться на подобные дешевые подначки. Но Ксандер попал по больному. Винг Цигно хотел отправиться вместе со своим кланом в Огненные Земли. Юноша жаждал воинской славы, мечтал проявить себя в бою. Но его оставили здесь, в Школе Света. Такого было решение старших из его клана — и Винг не смел спорить. Однако юноша не понимал, почему? Почему именно ему выпало остаться в тылу, обучая детишек держать меч? И Винг спрашивал себя — может, он недостаточно силен, недостаточно хорош?

А теперь этот самый вопрос ему с издевкой выплюнул прямо в лицо какой-то сопляк, свысока обвиняя в слабости. И Цигно решил проучить зарвавшегося Мантикору.

— Не тебе бросать мне вызов, мальчишка, — произнес Винг презрительно. — Думаю, тебе полезно будет на личном опыте узнать, почему опасно дразнить взрослого воина. Настоящий поединок, сталь против стали, научит тебя уважению.

Винг ожидал увидеть в Ксандере хотя бы тень неуверенности после этих слов — но ничего подобного не было. Наоборот, мальчишка предвкушающе ухмылялся. «Ну куда он лезет? — с беспомощным недоумением подумал юноша. — Неужели он не понимает, что я могу его на лоскуты порезать?» Он уже был не рад тому, что позволил себя спровоцировать. Но отступать было поздно. Сердясь на себя, Винг решил не затягивать неприятную сцену. «Пара царапин должны охладить его пыл», — рассудил он.

Все началось вполне ожидаемо. После небрежно выполненного ритуала приветствия Ксандер сразу же перешел в атаку, обрушивая на противника град ударов. Но Винг действительно был воином, и он действительно не зря занимал место учителя. Ему не составляло труда отражать все эти прямые, злые, чересчур очевидные атаки — или же уклоняться от них. Сам Мантикора успел уже несколько раз открыться для ответного удара, но Винг ведь не хотел его убивать или всерьез калечить. А потому не спешил, чтобы наверняка не переусердствовать. Но вот Цигно поймал своего противника — и лезвие клинка учителя окрасилось кровью. Однако Ксандер не отшатнулся, не испугался, он только зарычал, продолжая начатое им движение. Винг не ожидал этого. Он не думал, что раненый ученик даже не обратит внимание на прореху в своей нежной шкурке. И Цигно растерялся. На секунду, не больше, но этого хватило. Ксандер завершил свою атаку, протыкая плечо противника чуть выше локтя.

Это взбесило Винга. До сих пор он лишь хотел поставить зарвавшегося мальчишку на место. Но теперь стало очень сложно удерживать в голове мысль, что напротив него с мечом стоит лишь глупый ребенок-недоучка и что с ним нельзя сражаться всерьез. И Винг перешел в наступление. Ярость застила ему глаза.

Стоящие вокруг ученики, до сих пор азартно поддерживавшие Ксандера и весело комментирующие его неудачи, теперь притихли. Шум бурлящей совсем рядом городской жизни стал хорошо различим в повисшем напряженном молчании, прерываемом лишь хриплым дыханием Мантикоры и звоном клинков.

Если бы Ксандер показал страх, если бы отступил — учитель бы остановился. Винг не был жесток, вовсе нет. Но Мантикора воплощал собой упрямство и, казалось, не знал страха. С трудом мальчишка парировал лишь самые опасные атаки, уже не обращая внимания на царапины. Он закрывался от лезвия рукой, когда не успевал подставить клинок. Кровь пропитала его одежду.

Неизвестно, чем закончилось бы все это, но вмешался Эрик. Он обещал себе держаться в стороне, искренне не собирался вмешиваться в то, что его не касается и в чем он ничего не понимает… Но теперь не смог, не выдержал.

— Учитель, вы его убьете! — выкрикнул гребнеголовый, повисая у Винга на руке. Цигно стряхнул с себя мальчишку, посмотрел на с трудом держащегося на ногах Ксандера, который уже даже не пытался атаковать, и ощутил стыд. Он не должен был доводить до подобного. Винг потерял над собой контроль. Это было непозволительно.

— Кто тебя просил вмешиваться?! — рявкнул Цигно, — Я и сам способен разобраться, что мне делать!

Эрик смутился, отступая. Он опять сделал глупость. Опять вмешался, куда не просили. Как тогда, с Шутером Лизардом. Эрик опустил голову, бормоча извинения.

— Ладно! — перебил Винг гребнеголового. — Раз уж ты такой заботливый, проводи Мантикору в лазарет!

В обычной ситуации Ксандер бы нашел, что сказать взявшемуся ему помогать Эрику. Но сейчас Мантикоре было не до показного превосходства. И он тяжело оперся на гребнеголового, пачкая его кровью, чтобы отправиться с ним в обитель мастера Мура.

* * *

Путь показался Эрику невероятно долгим. И, когда они с Ксандером наконец достигли прохладных и обыкновенно тихих стен лазарета, гребнеголовый едва обратил внимание на царящее там оживление. Он с облегчением передал свою ношу доктору, сбивчиво объяснив, что произошло. Глядя на невозмутимого мастера Мура, Эрик и сам ощутил, как успокаивается.

Мальчик наконец обратил внимание на живых, что лежали на койках — удивительно, что больных оказалось вдруг так много! Здесь переговаривались сейчас ученики второй ступени обучения, сладко спал однокурсник Эрика, имени которого гребнеголовый не помнил, слегка кивнул от стены закутанный в одеяло Шутер…

И если Эрик не понимал, почему в лазарете вдруг так возросло количество пациентов, то для мастера Мура причины были прозрачны. Ведь все те, кто ранее вносил в процесс обучения хоть тень упорядоченности, покинули Школу Света. И вот теперь та пародия на порядок, что царила здесь, окончательно превратилась в откровенный бардак. А бардак порождал в числе прочего драки и склоки, жертвы которых и оказывались на попечении мастера Мура, добавляя ему работы.

* * *

Мастер Мур методично чистил каждый из порезов Ксандера, не обращая внимания на его ругань и злые слезы. Особого внимания требовала левая рука мальчишки, кожа с которой местами неряшливо свисала клочьями. Муру был по большому счету безразличен подросток, чьи раны он обрабатывал. И все же история, которая привела этого живого в столь плачевное состояние, неприятной занозой засела в сознании доктора. Эта история раздражала. Раздражала больше, чем вся прочая повседневная рутина, тоже, конечно, довольно неприятная.

Мастер Мур в принципе был очень низкого мнения относительно живых и тех из них, кто населял Школу Света. Впервые оказавшись здесь мертвый вначале был изрядно поражен — разве школа может быть такой хаотичной, шумной, отвратительной? Казалось, что ученики существенно больше времени уделяют бессмысленным дракам между собой, чем, собственно, обучению. Но, немного понаблюдав, доктор осознал, что этот, поразивший его поначалу беспорядок, имеет свой смысл. Мастер Мур понял, что больше семидесяти процентов всех действий живых нацелено на завоевание более устойчивого места в иерархии их сообщества и совершенствовании боевых навыков. Особенно это было заметно именно среди учеников. То есть все эти драки, стычки и прочие безобразные проявления хаотичности и неорганизованности были частью становления юных воинов. Даже в большей степени, чем, собственно, постижение нового. И, несмотря на то, что мастер Мур с некоторым презрением относился к примитивному разуму живых, он все же примирился с многими проявлениями его несовершенства. Например, доктор готов был принять тот факт, что ученики, являющиеся незрелыми членами общества, без должного надзора неспособны соблюдать элементарную дисциплину. И, хотя это и добавляло Муру лишнюю работу, это следовало просто принять как данность.

Но Ксандер Мантикора, если верить рассказу притащившего его в лазарет товарища, пострадал при активном участии наставника!.. То есть того, кто, казалось бы, обязан демонстрировать большую дисциплину ума и дисциплину вообще! И вот это несказанно раздражало доктора!

Уже зашивая порезы своего пациента, мастер Мур принял решение дать выход своему раздражению. Да, произошедшее было мелочью — но мертвому хотелось заставить этого Винга Цигно пожалеть о своей неуместной несдержанности, позорящей статус зрелого разумного существа. И мастер Мур счел возможным потворствовать своей прихоти.

Отложив инструменты, доктор попросил все еще переминающегося неподалеку с ноги на ногу Эрика:

— Вы не могли бы передать Вингу Цигно, чтобы он обязательно зашел ко мне как можно скорее?

И, спустя четверть часа, Винг уже стоял, скрестив на груди руки, напротив растирающего в ступке какую-то траву мастера Мура в его лаборатории. Каменное лицо мертвого выражало не больше эмоций, чем обычно — и Винг невольно ощутил раздражение по отношению к этому бездушному умнику. Цигно нашел бы и более интересные занятия, чем наблюдать его бесстрастную рожу.

— Зачем вы хотели меня видеть? — первым не выдержал Винг Цигно.

«Ты, должно быть, совсем лишен способности мыслить, если у тебя нет на этот счет даже предположений!» — мысленно ответил мастер Мур, не позволяя, впрочем, раздражению и презрению прорваться на поверхность. Вместо этого доктор с вежливым равнодушием заметил:

— Я едва ли обладаю полномочиями оценивать ваш стиль преподавания. Однако мне все же хотелось бы прояснить, является ли появление подобных травм у моих подопечных обязательным в будущем?

— Вы о Мантикоре? — уточнил Винг. — Что ж, надеюсь, этот паршивец усвоил урок и не будет больше так нарываться!

— Вот как? Что же, я понял... Вы, я вижу, тоже получили повреждение? Насколько я могу судить, пострадало предплечье?

— Да, — вынужден был признаться Цигно. — Я был бы вам очень благодарен, если бы вы перевязали эту царапину…

— Это моя работа, — равнодушно ответил мастер Мур, жестом предлагая Вингу присесть за стол. Тот неловко оседлал трехногую табуретку, невольно вздрагивая от первых осторожных прикосновений доктора к пострадавшей конечности. После обработки и перевязки Винг торопливо поднялся, бормоча слова благодарности. Доктор остановил его резким взглядом:

— Не торопитесь уходить. Как доктор я настаиваю, что вам также необходимо принять противовоспалительный эликсир.

— Конечно, — согласился Винг.

— Кстати, я хотел вас попросить отнести аналогичный эликсир и Ксандеру Мантикоре. Полагаю, для вас не составит труда выполнение этой просьбы?

Винг Цигно тяжело вздохнул, поморщился, затем неохотно кивнул, взял в руки протянутую Муром склянку с мутной резко пахнущей жидкостью.

Однако варево, которым мастер Мур напоил Винга, не было противовоспалительным эликсиром. И оно начинало действовать очень быстро. Уже когда юноша переступал порог лаборатории, входя в помещение стационара, он чувствовал, как удары его сердца барабанным боем отражаются в висках. Совершенно бездумно Цигно подошел к Мантикоре. Потом, с трудом соображая, что делает, юноша протянул мальчишке флакон и велел:

— Пей.

Ксандер еще только презрительно изогнул губы, готовясь ответить — несомненно, что-нибудь язвительное — а Винга уже охватила ярость, заставляющая перья топорщиться.

— Решили стать нянькой, раз уж воин из вас не получился? — поинтересовался Мантикора хрипло. Что было дальше, Винг Цигно не помнил.

Такое иногда бывает при приеме эликсира берсерка.

Следующим, что юноша помнил, была стальная хватка доктора Мура, грубо оттаскивающего его прочь, и вкус крови на губах. Ксандер Мантикора выл на одной ноте — но Цигно не мог его увидеть.

— Что я сделал с ним? — беспомощно повторял юноша позже, в одной из тюремных камер башни.

* * *

Слух о безумии Винга Цигно разлетелся быстро. Уже через несколько дней прибыла делегация живых из его клана, чтобы забрать своего соплеменника домой. У всех на глазах его провели закованного в цепи по внутреннему двору башни, посадили в карету с зарешеченными окнами и увезли.

Спустя несколько месяцев родственники Винга убедились, что тот не собирается кидаться на окружающих, и предоставили ему относительную свободу в пределах родной башни. Позже ему даже было позволено передвигаться и по городу… Однако пределы клановых земель он не покидал больше никогда.

Мастер Мур не жалел о содеянном. Он лишь мысленно изумлялся, сколь легко оказалось разрушить судьбу живого. Сколь мало времени и сил это потребовало.

А Ксандер Мантикора обзавелся парочкой новых шрамов, которые, впрочем, никак не отразились на его характере.

Альрек Драгон умел ждать.

Многих ожидание утомляет, но Лорд Света был иным. Вдыхая соленый морской воздух, стоя на палубе стремительного линкора, он ощущал, как с каждым мигом становится все больше похож на заточенный клинок. На стрелу, готовую сорваться с тетивы. Ожидание не выматывало Альрека, напротив, оно делало живого сильнее.

Во всяком случае, Лорду Драгону нравилось так думать…

Флотилия Кракенов, на флагмане которой Лорд Света вместе со своим войском следовал к цели, шла под флагом Шарков — темного клана, чья власть в этих водах была общеизвестна. Тщетные трепыхания этого темно-синего куска ткани, попавшего в безраздельную власть ветра, были заметны издалека. В Огненном Море, враждебном Свету, такой флаг был и защитой, и маскировкой сразу. Лорд Света рассчитывал, что его флот не привлечет внимания темных до того момента, как станет уже слишком поздно.

И этот желанный момент неизбежно приближался. Альрек мог видеть это на лицах своих соратников. Слишком много улыбок было вокруг, слишком много грубых шуток и перепалок, возникающих на ровном месте. Утром того дня, когда должна была состояться высадка, Альрек с веселым изумлением мог наблюдать, как даже истинная морская леди Катана Кракен позволила возбуждению взять верх над воспитанием. Женщина сочла, что новобранец Лайон, впервые в своей жизни отправившийся на «настоящую войну», слишком навязчиво уделяет внимание молодой воительнице из клана Мантикор, состоящей в подконтрольном Катане отряде телохранителей. Кракен гневно отчитала юношу за то, что тот мешает воительнице заниматься ее прямыми обязанностями — охранять Лорда Света.

-...с такой безответственностью, Лайон, — язвительно завершила свою гневную отповедь Катана, — вы можете рассчитывать на благосклонность лишь одной подружки — собственной лапы!

Лайон сердито фыркнул, топорща усы и дергая хвостом, но больше к Мантикоре во время ее дежурств не приставал.

На самом деле, вовсе не близость битвы заставляла сейчас Катану Кракен ощущать пронзительную дрожь волнения. И даже не усталость от ожидания, лишенного действий. Ее волновало море. Соль на губах и этот резкий, такой знакомый запах заставляли вспомнить детство. Ту пору, когда она решилась оставить океан и привычное течение жизни в родном клане ради стези воина. Те давно забытые эмоции и чувства вдруг вернулись, заставляя волноваться, вновь и вновь проверяя готовность ее подчиненных к пешему переходу и последующей битве. Сто раз уже женщина убедилась в сохранности пайков и безупречности оружия. И жалела, что не может проконтролировать то, что происходит на других судах флота…

Снисходительно наблюдая за метаниями своей соратницы, Альрек предпочел не вмешиваться. Он лишь, мысленно усмехаясь, представлял себе, как его дядя, разместившийся на время этой поездки на линкоре «Кракен», сейчас, громогласно храпя, отсыпается в своем любимом походном гамаке. Уж Ольгерд-то знал цену возможности как следует выспаться!.. При этом Лорд Света нисколько не сомневался, что войска Ольгерда Драгона к моменту высадки будут готовы ничуть не хуже, чем отряды Катаны.

* * *

И вот настало время высадки. Бухта Зубастая, чья береговая линия ощетинилась клиньями оплетенных зеленью скал, приняла войска, сошедшие на сушу. Лорд Света окинул взглядом кишащее живыми и первыми побережье. Можно было представить, какой шум производит весь этот упорядоченный хаос. Хаос, принадлежащий Драгону и готовый следовать его воле. Но сейчас Альрек мог слышать лишь плеск волн и не особо музыкальное мурлыканье стоящего рядом с ним капитана Кракена. Лорд Света скосил глаза на грузный силуэт этого живого. Капитан смотрел вдаль, на восток, не обращая внимание на суету «сухопутных крыс». По всей видимости, мысли Кракена занимал предстоящий ему и его избавившемуся от пассажиров флоту морской бой. Это было понятно — ведь именно Кракенам сегодня предстояло сделать первый шаг на пути к завоеванию Огненных Земель…

Вначале по плану следовало нападение на пять портовых городов, что соседствовали Флейму. Стремительное, внезапное нападение, не дающее темным и шанса опомниться. И положить этому начало предстояло стоящему сейчас слева от Альрека и мурлыкающему себе под нос какой-то веселый мотив Кракену.

За Альреком же был следующий шаг. Штурм далекого от морских путей Джаста. В этом деле уже не могла помочь скрытность — да она и не была возможна. Лорд Света собирался повести свои войска к цели под собственными, драгоновскими, пламенеющими знаменами. В этом сражении им должен был помочь точный расчет и понимание, как поведут себя темные, столкнувшись с угрозой светлой экспансии. Альрек был уверен, что его враги предпочтут направить все силы на защиту Флейма, пренебрегая Джастом. Сознательно жертвуя им — и совершая тем самым роковую ошибку.

* * *

Джаст был провинциальным сонным городком. Некоторое оживление вносила в эти стены торговая гильдия, но большинство горожан были далеки от шумных и кратковременных успехов этой братии. Из года в год важные стражники ходили по кривым улочкам, раскланиваясь с уважаемыми первыми и покрикивая на голытьбу. Трущобы ветшали, а торговцы, напротив, возводили себе новые хоромы, наивные в своем резном великолепии. Ящерицы грелись на растрескавшихся камнях побитых временем крепостных стен.

Но теперь в Джасте было все не так, все неправильно, тревожно.

Трудно целой армии, идущей по вражеским землям, остаться незамеченной. Тем более, если она движется к избранной цели не один день… Так что Джаст, конечно, узнал об угрозе заранее. Жители бежали бы из города, с давно насиженных и привычных мест, если бы могли придумать — куда бежать? Куда, чтобы наверняка спрятаться от светлых? Плохие новости приходили со всех сторон; светлые словно обезумели, атакуя один город за другим.

В «Наживе», где обычно торговцы обмывали удачные сделки, против обыкновения никто не гулял, не хвастался выручкой… Но народу при этом в таверне было много. Даже, кажется, больше обычного. И собрались на этот раз все в общем зале, а не в уютных темных закутках, предназначенных для конфиденциальных встреч. Во главе большого общего стола восседал торговец по прозванию Баловень. Обычно он находился в центре любой компании, много говоря, улыбаясь и не скупясь на соленые шуточки. Но сейчас торговец сидел молча, поглощая одну кружку спотыкателя за другой и глядя мутными пьяными глазами в пространство. Чуть поодаль от него мужики шушукались:

— Глянь, как Баловень приуныл, — видать, совсем плохи наши дела…

— А чего плохо-то? — удивился местный дурачок. На него зафыркали, закричали:

— Как чего?! Как чего?! — неугомонно повторял кто-то.

— Да ведь светлые на нас войной идут!..

— Со дня на день к Джасту подберутся!

— Да может они и не к Джасту?.. — не унимался дурачок.

— А куда тогда, а? — закатывая глаза, язвительно отозвался какой-то совсем еще юный первый.

— К Флейму, — неуверенно предположил кто-то.

— Ты хоть немного головой бы думал! «К Флейму!..» Хотели бы светлые на Флейм напасть, давно бы и напали!.. А они все вокруг рыскают, примеряются.

— Да зачем светлым Джаст?.. — возопил кто-то едва ли не с обидой.

Тут вмешался Баловень. Он грузно встал, хлопнул ладонью по столу так, что кружки загрохали, и проревел:

— Не понимаете?! А вот плевать светлым на Джаст — плевать! Не нужен он им. Не нужен. Но только все равно, придут и камня на камне от города не оставят… Пожгут все, попортят… Все, что непосильным трудом… Тьфу!

Чем больше Баловень увлекался своей речью, тем бессвязней она становилась. В конце торговец в сердцах сплюнул на застеленный свежей соломой пол и вышел.

* * *

Сейчас в Джасте общему унынию не поддавались только стражники — и то исключительно потому, что им было некогда. Привести маленький провинциальный городок в боевое состояние оказалось делом сложным. Командиры, назначенные на свои места лет десять-пятнадцать назад, успели обрасти животами и семьями и теперь производили удручающее впечатление.

Темный из клана Фениксов по имени Ред собрал этих командиров в парадном зале собственной резиденции, расположенной всего в пяти минутах пешком от упоминавшейся уже «Наживы». Здесь, конечно, было не в пример роскошнее, чем в таверне. И обрюзгшие от мирной жизни командиры изрядно робели, стесняясь привычно сплюнуть на пол или высморкаться на сторону. А как тут сплюнуть, если пол такой красивый, полированный, плашечка к плашечке, хоть ешь с него?!

Сесть стражникам Феникс не предложил, и они так и топтались, выстроившись дугой перед замершим у арочного окна живым.

Ред казался совсем еще ребенком — лет пяти-шести. Однако это было внешним, ненастоящим. И все присутствующие сие прекрасно понимали.

Клан Фениксов был знаменит своей способность к перерождению. И если ты убивал Феникса, то следовало убедиться, что голова его оказалась надежно отделена от туловища. В противном случае, представитель этого клана через некоторое время после смерти воспламенялся, сгорая до кучи сероватого пепла. А потом из останков доносился рев младенца, обладающего памятью и личностью погибшего.

Вот и этому мальчишке-Фениксу было на самом деле гораздо больше пяти лет. Некоторое время назад ему довелось пройти через очередное перерождение. На этот раз Ред умер от старости, после долгого мучительного угасания, когда собственное тело подкидывало один неприятный сюрприз за другим. Но в конце концов Феникс все же сумел почить, сгореть и возродиться. Чтобы после возрождения в который уже раз «насладиться» состоянием беспомощности, свойственному младенцам. Теперь, к пяти годам, оно уже почти прошло — и недостаток роста, по сравнению с возможностью самостоятельно передвигаться, был мелочью.

Трогательный рыжий мальчишка с маленьким курносым носом и смешно торчащими ушами окинул холодным взглядом стоящих перед ним взрослых.

— Сколько добровольцев вам удалось привлечь?

Потея и слегка заикаясь, стражники произносили неутешительные цифры, оправдывались, перекладывали ответственность друг на друга. Наконец один из стражников, абсолютно лысый и круглый как шарик, осмелился сам задать вопрос:

— Сколько живых будет участвовать в обороне?

Спрашивающий оказался неробкого десятка и сумел внешне спокойно выдержать пронзительный взгляд Феникса. Впрочем, возможно, дело было в том, что в исполнении смешного рыжего мальчишки взгляд этот изрядно подрастерял выразительности.

— Все, кто есть в городе — около трех десятков, — прозвучал наконец ледяной ответ, — Флейм стягивает основные силы к себе. А мы — всего лишь Джаст… Кому мы нужны?

Последний вопрос Ред произнес с такой горькой иронией, что присутствующие здесь первые невольно ощутили к говорившему симпатию. Они были с этим живым в одной лодке. Этот высокомерный холодный Феникс их понимал, разделал их страх…

Первые как-то не думали о том, у этого самого живого, если дела пойдут совсем плохо, есть неплохой шанс улететь. Просто оставить Джаст внизу, в прошлом, и направиться в любой другой город, которым владеют Фениксы. И просто продолжить свою вечную жизнь в окружении все той же роскоши. А вот стражники, случись светлым захватить город, почти наверняка все умрут. И жены их останутся без мужей, а дети без кормильцев.

Когда стражники покинули резиденцию Фениксов, из-за занавески выглянула женщина. Занавеска эта трепетала под прикосновениями ласкового ветра всего в двух шагах от неподвижно застывшего у окна Реда. И было сомнительно, чтобы мальчик мог не заметить подслушивающую.

Ред, конечно, знал о ее присутствии. Более того — сам велел этой леди внимательно слушать разговор. Феникс надеялся, что это чему-нибудь да научит живую. Сейчас мальчик и женщина могли показаться сыном и матерью, но еще недавно ситуация была совсем иной. Эти двое Фениксов были мужем и женой. Ред хорошо помнил их свадьбу. Девушка, еще живущая свое первое рождение, по-настоящему молодая, боялась даже посмотреть на него. Гости шептались, что старый мерзавец забирает себе невинное дитя…

Ну, «дитем» эта девушка уже не была. Но все же о равенстве между супругами говорить не приходилось. Нет, старый Феникс не обижал свою молодую жену. Он заботился о ней и старался дать девушке так много, как только мог. Но по-прежнему не воспринимал супругу иначе, чем как глупую наивную девчонку, которую надо учить и за которой надо следить, чтобы она не натворила дел. И даже теперь, когда старый Феникс казался пятилетним ребенком, а его жена шагнула за тридцатилетний рубеж, его лидерство не вызывало сомнений.

Женщина заметила:

— Мне кажется, у Джаста нет шансов. Эти стражники… Они и птенчика от кошки защитить не смогут!..

— Верно, — поощряюще улыбнулся мальчик, — у Джаста нет шансов. Но это не значит, что мы должны просто отдать этот город светлым. У нас не хватит сил на то, чтобы уничтожить всю армию… Но для одного точного смертельного выпада наших возможностей вполне достаточно.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась женщина.

— А как ты думаешь? — мягко вернул супруге ее вопрос Ред. Женщина после паузы неуверенно предложила:

— Можно атаковать командира светлых. Именно это принесет им наибольший урон.

— Верно, — улыбнулся своей супруге Феникс, — тем более, что, как докладывает разведка, армия светлых, движущаяся к нам, идет под штандартом Драгонов. А это значит, что командиром является кто-то из этого чокнутого клана… Я бы поставил на Ольгерда Драгона, если нам повезет. Его внезапная смерть по меньшей мере испортит победителям настроение…

— А может, армией руководит сам Лорд Света? — предположила женщина.

— Это вряд ли, — пренебрежительно ответил мальчик, — Молодой, жадный до власти и славы, он едва ли унизится до какого-то Джаста. Нет, он возглавит свое войско уже перед самой атакой на Флейм, поверь моему опыту…

Женщина сомневалась, что ее муж непременно прав в своей оценке Лорда Света. Ее раздражало то пренебрежение, с которым Ред относился ко всем, кто был моложе его — то есть вообще почти ко всем. Но она успела понять, что бесполезно возражать супругу в этом вопросе. Феникс лишь снисходительно отмахнется от ее доводов… Поэтому женщина просто промолчала.

* * *

Что же, Ред Феникс действительно ошибался. Сейчас Лорд Света сам возглавлял свои войска, шел наравне со всеми, ощущая вяжущий груз усталости и тяжелый запах пота. Но, глядя на длинные ряды своих воинов, Альрек чувствовал и душевный подъем.

Впрочем, далеко не все могли разделить мнение Альрека на этот счет…

Драгон не мог не улыбнуться, когда во время одной из стоянок уловил краем уха бурчание своей телохранительницы-Мантикоры:

— Скорее бы уже штурм… Все пятки стерла по этой степи тащиться!.. Сил никаких нет!

* * *

Когда штурм начался, Ред Феникс ел пирожное маленькой серебряной ложечкой.

Любовь к сладкому была неизбежным следствием возраста. А умение не нервничать без нужды — следствием опыта. Поэтому, услышав вдалеке грохот осадных орудий и крики, Ред не прервал своего занятия. Служанка, держащая наготове кувшин с морковным соком, нервно дернулась, порываясь куда-то бежать, — но послушно замерла под предостерегающим взглядом мальчишки. Повинуясь жесту, она подлила в высокий стакан еще немного рыжей жидкости. Вдалеке грохотало сражение, а Ред, гордо восседая на специальном высоком стуле, невозмутимо смаковал десерт, жмурясь от удовольствия.

Впрочем, Фениксу все же не удалось спокойно доесть пирожное. Со стуком распахнулась большая двустворчатая дверь, давая дорогу сквозняку, заставившему ровный свет многочисленных свечей бестолково заметаться. На пороге стояла растрепанная и взволнованная супруга Реда.

— Они напали! — с придыханием провозгласила женщина очевидное, — Ты говорил, что до этого момента у нас еще есть несколько дней, но они напали сейчас!

— Не стоит так волноваться, — с нотками раздражения в голосе проговорил Ред нависшей над ним женщине, чье лицо было искажено страхом. — Это, в сущности, ничего не меняет…

Женщина выглядела удивленной, а в голосе ее даже зазвенела какая-то детская обида:

— Неужели тебя вообще не задевает происходящее? Ведь идет штурм города, нас всех могут скоро убить!

— Не стоит так драматизировать, — поморщился Ред, с сожалением облизывая ложечку и откладывая ее в сторону. — Меня печалит судьба Джаста. Но я стараюсь смотреть на вещи трезво. Могу ли я сейчас что-то изменить в лучшую сторону? Нет, я уже сделал, что мог; и еще сделаю, да… Но сейчас суета бессмысленна. Поэтому ничто не мешает мне просто насладиться моим десертом.

Служанка истерично хихикнула, но супруги не обратили на нее внимания.

— Лучше скажи, — снисходительно продолжил Ред, глядя на хмурую жену, — все ли готово для нашего маленького сюрприза?

— Да, — сумрачно подтвердила женщина к удовольствию своего супруга. — Я сделала все, как ты сказал.

Она не понимала, почему они не покинули Джаст, как только стало ясно, что этот город ничто не спасет от падения и краха. Пусть ее муж пережил хоть сотню штурмов, десятки перерождений!… Он не мог быть уверен, что спасется от окончательной смерти и в этот раз.

Снова жена Реда подумала, что он слишком самоуверен, и что это его погубит. Но опять промолчала — как и всегда.

Ребенок смешно спрыгнул со своего стула на пол и приглашающе протянул супруге руку. И та, повинуясь многолетней привычке, просто вложила свою ладонь в его, чтобы последовать за ним. Опять.

Лорд Света стоял, ощущая у себя за спиной всю мощь светлого войска. Оно отзывалось успокаивающим гулом, суетой, выкриками команд. Впереди возвышалась цель их похода. Стены Джаста на таком расстоянии казалась несерьезно-низкими и неказистыми. Надвратная башня выглядела в обрамлении закатного неба уродливым огрызком.

Альрек хищно усмехнулся. Его лицо, практически в любой ситуации сохраняющее безупречно спокойное выражение, исказилось, выдавая кровожадное предвкушение.

День казался таким солнечным и мирным, наполненным ярким светом и стрекотанием сверчков, когда Лорд Света скомандовал наконец начало штурма.

Медленно и неотвратимо двинулась волна светлого воинства навстречу городским укреплениям. Над стеной Джаста разнесся отчаянный вопль: «Началось!»

Одинокая истерическая стрела полетела со стены в направлении организованно следующих вперед агрессоров. Не преодолев и половины разделяющего темных и светлых расстояния, она бесполезно воткнулась в землю — не долетела.

Однако враг приближался. Уже скоро воздух был наполнен более удачливыми сестрами той самой первой стрелы, огненными шарами и камнями. Парящие над воинством светлых живые, среди которых можно было угадать и фигуру Лорда Света, по мере сил прикрывали своих от атак магическими щитами. Но получалось не всегда.

Кто-то впереди загорелся и теперь истошно орал, а товарищи пытались сбить с несчастного огонь.

* * *

Ольгерд слезящимися глазами вглядывался вперед. Ему казалось, что мир вокруг него судорожно сокращается, оглушая, рассыпаясь на части. Шум, неразбериха, крики мерным гулом отдавались в ушах… Он хорошо знал это состояние, именно такой и должна была быть настоящая битва, хаотичная, грязная и совсем не героическая.

Встряхнувшись, Ольгерд выкрикнул команду, подкрепляя ее жестом. Светлые засуетились, перестраиваясь.

С пронзительным скрипом медленно двигалась к воротам повозка с тараном. Захрипела и упала одна из тащивших ее лошадей, убитая метким выстрелом. Другие кони задергались, шарахаясь от нее и оступаясь. Повозка встала. С рычанием Ольгерд взмахнул топором, перерубая сбрую уже мертвого животного. Десятки рук оттащили в сторону лошадиный труп, чтобы таран смог двинуться дальше.

Ольгерд не заметил, когда и откуда появились вдруг живые Фениксы. Просто в какой-то момент сверху на них обрушился огонь, обжигая, раня, заставляя светлых метаться в панике. Запахло паленой плотью, загорелась сбоку повозка с тараном. Не обращая внимания на тлеющую бороду, Драгон завопил, замахал руками, пытаясь организовать своих людей.

Убедившись, что повозку уже принялись тушить, Ольгерд выдохнул, задрал голову вверх, выискивая воспаленными глазами противника, который, уж точно, должен был зайти для повторной атаки. Светлый даже простер вверх левую руку, готовясь создать магический щит — но в этом уже не было нужды.

Ольгерд увидел, как над Фениксами стремительными тенями появляются в ясном небе Цигно во главе с Лордом Света. Как маневрируют, уворачиваясь от огненных шаров, пернатые темные. Как один из Фениксов — вероятно, совсем еще молодой — самоотверженно бросается в атаку прямо на Лорда Света. И, разумеется, получает сферу сжатого огня аккурат в грудь, а затем падает с криком вниз, теряя по пути перья и ошметки плоти.

Вздрогнула под ударом тарана поверхность ворот. Снова и снова светлые обрушивали оббитый металлическими листами деревянный массив на преграду. Она вздрагивала, но пока держалась.

Но вот Ольгерд заметил, как створки ворот чуть прогнулись, сминаясь. Он взревел от восторга. Удар, еще удар. И вот уже появилась щель, достаточная, чтобы попасть внутрь…

В брешь немедленно ринулся светлый воин со сталью в руках, чтобы тут же упасть, будучи разрубленным защитниками города чуть ли не пополам. Ольгерд не успел даже понять, кто это был, а прямо по телу упавшего воина, еще сотрясаемому предсмертными судорогами, внутрь уже лезли новые светлые. Войско хлынуло на улицы города.

Горячка боя захватила и Ольгерда Драгона. Ввалившись в Джаст, он рычал от ярости, обезглавливал врагов и убивал, убивал, убивал. Его излюбленный топор вдоволь напился крови в этот день.

Враги закончились как-то внезапно — и Ольгерд еще некоторое время не мог прийти в себя, озираясь. Крикнул одному из своих подчиненных, что пытался отдышаться неподалеку:

— Похоже, все темные задницы поблизости передохли, да?

Где-то неподалеку бушевал пожар, и едкий дым стелился по земле, пряча изрубленные тела. Вместо ответа соратник Ольгерда надсадно закашлялся и демонстративно сплюнул. Затем вдруг насторожился.

Приближающийся топот и крики заставили двух вояк переглянуться и изготовиться к бою, но из переулка к ним выбежал отряд светлых. Группа молодых первых, кажется, искала, чем можно поживиться в терпящем поражение Джасте. Мародерство всегда было неотъемлемой частью войны, Ольгерд хорошо это понимал.

Внезапно наткнувшись на начальство, ребята в первый миг оробели, но потом держащийся впереди парень молодцевато доложил:

— Движемся к Резиденции Фениксов с целью захватить стратегический объект!

Ольгерд Драгон задумчиво почесал бороду, скептически разглядывая мнущихся под его насмешливым взглядом первых. Затем пожал плечами, кивнул своим мыслям и раскатисто провозгласил:

— Молодцы! Поддерживаю вашу инициативу! Пойдете туда под моим командованием.

По мере удаления от места вторжения шум битвы становился все тише, дым от пожаров остался где-то позади, а вкрадчивые сумерки сгущались. Светлые бежали по городу наугад, двигаясь к центру. И улицы постепенно расползались вширь, а дома обретали основательность.

Завидев впереди просвет, Ольгерд ускорился — и вскоре весь отряд светлых вылетел на центральную городскую площадь. Здесь они остановились. Темная глыба Резиденции возвышалась прямо перед ними.

* * *

— Что-то они рано, — заметил Ред Феникс, наблюдавший за горсткой светлых из чердачного окна этой самой Резиденции.

— Ты уверен, что среди них есть Ольгерд Драгон? Может, это просто какое-то светлое отребье, низшие чины? — с сомнением отозвалась его супруга.

— Штурм нашей Резиденции не стали бы поручать низшим чинам… К тому же, взгляни на этот силуэт! Видишь эти рога, этот хвост? Это совершенно точно Ольгерд Драгон!

Как ни вглядывалась женщина в стремительно сгущающийся полумрак внизу, она так и не сумела различить того, о чем твердил Ред. Но она, конечно, как обычно промолчала, предоставляя мужу действовать по собственному разумению.

А Ред Феникс не отводил глаз от фигуры, движущейся к парадному входу — фигуры, принадлежащей его противнику.

— Пора начинать! — торжествующе провозгласил Феникс. И выпустил в темное пятно, являющееся его главным противником, огненный шар. Этот первый шар был сигналом к началу действий.

Вслед за ним, отставая всего на пару вдохов, полетели и другие.

Каким-то немыслимым образом Ольгерд успел принять внезапное нападение на магический щит. Его спутники не были столь расторопны. Они заозирались растерянно, кто-то испуганно вскрикнул.

Новые и новые огненные шары летели прямо в Драгона. Очень быстро он оказался в центре поливаемого пламенем круга, с трудом удерживая щиты и рыча от ярости.

Пусть Ольгерд и смог отразить первую, самую неожиданную и смертоносную атаку, он чувствовал, что его везение не продлится долго. Недолго думая, он с ревом рванул сквозь огонь в сторону, петляя как заяц и пытаясь на ходу прикрываться все новыми и новыми щитами.

— Что встали?! — гневно взревел боевой товарищ Ольгерда, вскидывая лук и прицеливаясь туда, откуда появлялись огненные шары. И светлые, опомнившись, начали, наконец, действовать. Полетели стрелы в издевательски подмигивающие бельма оконных проемов, обступившие площадь со всех сторон. Резная дверь Резиденции Фениксов распахнулась под натиском молодых разгоряченных воинов, и они хлынули внутрь, намереваясь расправиться с засевшими внутри снайперами.

Далеко Ольгерду Драгону убежать не удалось. Очередная сфера сжатого огня взорвалась почти у самых его ног. Следующая оказалась еще точнее и смертоносней. Живой видел этот маленький стремительный огонек; видел, как он врезался в его ногу; видел, сквозь едва ли не сводящую с ума боль, свою собственную развороченную плоть… А потом для Ольгерда все кончилось. И огненные шары, которые поразили его переломанное тело после, он уже не ощущал.

Сферы сжатого огня не зря считались эталоном магического мастерства. Они были гораздо более разрушительны, чем обычные огненные шары. Секрет заключался в том, чтобы как можно более плотно сжать призванный магией огонь и направить его к противнику, отпуская контроль только рядом с целью. Тогда шарик огня резко расширялся, уже не просто обжигая, а круша все на своем пути.

* * *

Рыжий мальчишка, стоявший у чердачного окна, поднял горящие глаза на свою супругу и произнес:

— Вот видишь, это было не так уж сложно! Но теперь нам пора покинуть Джаст. Было бы хорошо успеть до рассвета.

На этот раз молчание женщины было наполнено искренним восхищением успехами супруга. Она помнила горячий спор Реда с его соплеменниками, который состоялся накануне. Те изобретали десятки способов, как заманить Ольгерда в засаду.

«Зачем его куда-то заманивать, если нам и так прекрасно известно, где он рано или поздно точно появится?» — спросил тогда Ред раздраженно.

И оказался прав!

Ольгерд действительно не смог пройти мимо Резиденции Фениксов, и площадь перед ней стала для него отличной западней.

* * *

В тот момент, когда последние Фениксы, празднуя свою маленькую победу, покидали Джаст, Альрек Драгон в сопровождении своих телохранителей входил в город. Он задержался — счел необходимым проследить, что все сбитые им и его верными Цигно в воздухе Фениксы безвозвратно и окончательно мертвы. Пришлось повозиться, чтобы найти и обезглавить тела каждого из неприятелей.

Весть о судьбе дяди была первым, что встретило Лорда Света в Джасте. Он не помнил, как оказался потом на площади. Не помнил, как эта самая площадь выглядела. Но зато отлично запомнил то, как выглядел Ольгерд. Этот шумный бородатый мужчина лежал, искореженный, обгоревший, на брусчатке с неестественно вывернутой ногой, держащейся на каких-то лоскутах плоти, и откровенно торчащими из груди обломками костей… Однако Ольгерд Драгон все же был жив.

Вокруг него деловито суетились первые — затягивали ремень на его бедре, пачкаясь в крови; пытались нащупать пульс; вытирали кровь с лица… А Альрек просто стоял и смотрел, не в силах связно мыслить. Расчеты, своевременность, воля и контроль — эти слова в тот момент не значили для него ничего.

Когда Ольгерда принесли в квартал мертвых, уже занялся рассвет. Альрек не отходил от дяди ни на шаг. Ему казалось, что время утекает сквозь пальцы. С раздражающей педантичностью секунды отщелкивали свой безжалостный ритм в голове Лорда Света.

Однако мертвые, ведущие себя с привычным равнодушием и методичностью, оказали на него неожиданно успокаивающее воздействие. Альрек даже вновь смог думать о том, что вообще привело светлых в этот город. И ощутил, что ему, кажется, небезразлично, взяли ли уже светлые Джаст под полный контроль?

Сейчас, когда Ольгерд, занимающий все внимание, исчез в чреве обиталища мертвых, Альрек наконец-то обратил внимание на окружающий его мир. Неприятный голубоватый свет озарял узкий пустой коридор, куда его бесцеремонно вытолкали мертвые. Катана Кракен стояла рядом, перепачканная в крови Ольгерда — только сейчас Лорд Света осознал тот факт, что все это время его верная соратница была рядом и помогала. Женщина смотрела на Альрека с такой смесью тревоги и участия, что он даже нашел в себе силы слегка улыбнуться ей, успокаивая.

— Спасибо, Катана Кракен. Я не забуду твоей помощи в этот момент, — сумел Лорд Света облечь свои эмоции в слова. А затем приказал:

— Найди главу клана Цигно и попроси его прийти сюда, ко мне. Следует установить во взятом городе порядок, но я пока не хотел бы заниматься этим лично… Вдруг Ольгерду понадобится моя помощь? Я предпочел бы остаться здесь.

Альрек присел было на даже выглядящую неудобной трехногую табуретку — но нервная энергия внутри мужчины бурлила, не давая ему усидеть и заставляя бестолково метаться в узком пространстве коридора.

* * *

Цигно пришел быстро. Он был отвратительно весел и с порога поздравил Лорда Света с сокрушительной победой. Но Альрек сейчас был просто не в состоянии в полной мере контролировать эмоции. То, что прочитал Цигно на перепачканном засохшей кровью лице его правителя, напугало живого. Глядя на столь откровенно демонстрируемый его соратником страх, Альрек постарался успокоится. Не для того он столько времени кропотливо выстраивал свою репутацию, чтобы походя разрушить ее теперь.

Лорд Света сдержанно поблагодарил Цигно и отдал ему все необходимые распоряжения. По мере того, как Альрек говорил, его собеседник вновь обретал уверенность в себе. Впрочем, веселым он больше не выглядел — к счастью для Лорда Света и для его изрядно расшатанной обстоятельствами выдержки.

* * *

Прошло много часов, прежде чем доктор вышел к Альреку Драгону. Живой резко поднялся с той самой злополучной табуретки навстречу мертвому. Тщетно пытался Лорд Света что-то угадать по непроницаемому лицу доктора. Альрек спросил беспомощно:

— Он будет жить?

— Ответ зависит от того, что подразумевать под термином «жизнь», — с нотками почти лирической задумчивости ответил мертвый.

Мертвые! Альреку хотелось закричать от бешенства! Но он нашел в себе силы просто уточнить:

— Что вы имеете в виду?

— Жизнь очень условна. Жив ли я? Является ли живым голем, наделенный способностью двигаться при помощи ритуала? Жив ли хоть кто-то из нас, или это все — лишь иллюзия?.. Ах, простите мне это отступление, вас ведь волнует сейчас совсем другая проблема — наш пациент… Он, скорее всего, будет функционировать как организм, но навсегда останется калекой, нуждающимся в постоянной помощи.

Мимолетное облегчение сменилось болью осознания. Ольгерд — шумный, сильный, неунывающий — превратится в приложение к собственной постели?

— Но ведь вы способны создавать даже самые совершенные протезы!.. Неужели вы не можете что-нибудь сделать для Ольгерда?..

— Разумеется, мы попробуем использовать протез. Но в данном случае мы, скорее всего, сможем применить только самые простые модели… организм очень изношен. И вероятность того, что он справится…

— Разве нельзя… Как это назвать?.. Сделать протез частью нервной системы Ольгерда? — неуверенно спросил Лорд Света. Он смутно помнил что-то из того, что рассказывал ему мастер Мур о собственных исследованиях.

— Живые! — раздраженно пробормотал доктор, — Я все еще не вполне уверен, что изношенный организм данного индивида в принципе сумеет пережить столь серьезные ранения, хоть у него и неплохие шансы… А вы говорите о синтезе с механической материей — даже мертвые способны добиться такого эффекта лишь при совмещении с ритуалом, вселяющим в материю жизнь!

Драгон попытался повторить некогда услышанные им рассуждения доктора Мура. Понимая, как путано и невнятно звучат его слова, Альрек все же не замолкал. По мере речи живого на лице мертвого стали проявляться эмоции.

— Некоторые мертвые слишком много болтают! — перебил говорящего доктор с яростью, — Это внутренние исследования моей расы! И теория, которую вы, по всей видимости, так косноязычно пытались мне изложить, не имеет подтверждения! Использовать ее без предварительной перепроверки теоретических выкладок и серии промежуточных экспериментов… Ни один мертвый на это не пойдет! Подвергать такому риску пациента — неэтично! Да просто глупо, в конце концов! Это недостойно мертвого!

— Значит, я правильно понял? — вкрадчиво поинтересовался Альрек, — Существует методика, которая, возможно, позволила бы Ольгерду восстановиться и вести полноценную жизнь, но вы боитесь ее применять, потому что она может — в самом худшем варианте — избавить этого живого от медленного и унизительного умирания?

— Вы искажаете мои слова! — возмутился доктор, — Существует не методика, а безумная непроверенная теория! Которая, если ее попытаться применить (хотя и не вполне ясно — как это вообще сделать!), способна убить вашего Ольгерда с вероятностью до девяносто пяти процентов!

— Разве вас не интересует возможность проверки этой теории? — искушал Лорд Света, стараясь вспомнить все, что он знал о специфической логике мертвых, — Ведь это способно, даже в случае неудачного исхода, принести огромную пользу всему миру! Это важнее какой-то одной жизни…

— Послушайте, живой… как вас зовут? — вернулся к своей обычной невозмутимости доктор.

Это было одной из причин, почему Лорд Света не любил иметь дела с мертвыми — для них все его достижения, его статус ничего не значили.

— Альрек, — ответил Лорд.

— Послушайте, Альрек, мы, мертвые, не совершаем поступков под влиянием эмоций, особенно если эти поступки противоречат элементарной логике. Рисковать жизнями во имя нового знания — дело достойное, но, только если риск оправдан. А это не тот случай. Теория, о которой вы говорите, пока бесконечно далека от приложения к практике. И еще неизвестно, приблизится ли она к этому состоянию хоть когда-нибудь. Ни один мертвый не станет сейчас проводить испытания на живом пациенте!

Доктор говорил это с такой непередаваемой убежденностью, что Лорд Света почти ощутил отчаяние поражения… «Ни один мертвый...» — громыхало в его сознании. «Ни один мертвый...»

Однако уже через несколько секунд Альрек Драгон знал, что делать.

Стоящий передо ним доктор представил свое видение ситуации, печальное. Но непогрешимость мертвых — миф. Они очень умны, и когда говорят о том, что составляет смысл их существования, едва ли часто ошибаются. Доктор, говоря о перспективах Ольгерда, наверняка был прав.

Но мертвые едва ли разбираются в «неважном». В отношениях, в эмоциях — во всем том, что так легко превратить в оружие. В том, в чем был хорош Альрек Драгон.

«Ни один мертвый», — сказал ему доктор. Но мертвые не идентичны друг другу. У них тоже есть чувства и слабости, как бы они не отрицали это. И Лорд Света задался идеей найти хоть одного мертвого, который окажется готов рискнуть.

Принятое решение, как это обычно и бывает, дало Альреку сил. Он почувствовал, как привычная маска возвращается на свое место — теперь он был готов действовать.

— Что ж, сделайте для этого живого все, что в ваших силах, — спокойно попросил Лорд Света доктора.

Во время драматических событий, происходящих в Огненных Землях, жизнь в Школе Света шла своим чередом. Ученики занимались, разбавляя свое мерное существование немудреными развлечениями, среди которых стычки и драки занимали не последнее место.

На этот раз разнообразие в жизнь школьников внес сундук. Сундук Квары Рейвен.

Эрик хорошо помнил, как увидел его впервые.

Это произошло в тот день, когда Эрик в первый раз отправился на занятия.

Гребнеголовый сразу обратил внимание на сундук, используемый грозной Кварой Рейвен в качестве любимого кресла. Он был большой, с кованой окантовкой по краю крышки, вычурными ручками и гигантским, начищенным до блеска, замком.

Тогда гребнеголовый еще не знал, сколько нелепых слухов вертится вокруг этого злополучного предмета обстановки и его никому неизвестного содержимого.

Ксандер, например, придерживался версии, что в сундуке лежали засушенные головы врагов Квары. Мантикора легко мог себе представить, какое глубокое и сильное удовольствие способна доставить возможность попирать собственной задницей останки тех, кто ранее смел противостоять тебе. Ксандеру стоило только зажмуриться, и он как наяву видел эти головы, похожие на капустные кочаны, скалящиеся из сундука, но бессильные в своей посмертной ярости.

Впрочем, мало кто доверял мнению Ксандера в этом вопросе. Большинство считало, что в сундуке, должно быть, хранятся несметные сокровища, драгоценности, золотые побрякушки. Говорили, что все представители клана Рейвен будто бы души не чаяли в блестящих цацках. Вот и Квара, как шептались порой, жить без всего этого не могла. И страшно боялась, что окружающие позарятся на ее сокровища, если хоть мельком увидят их. Утверждалось, что потому старушенция и не носила никогда даже самой скромной цепочки из своих запасов, лишь изредка любуясь своей коллекцией, оставаясь в одиночестве.

Были и другие версии, зачастую настолько неправдоподобные, что Эрику сложно было понять, говорят ли их сторонники всерьез, или это такая шутка?

В любом случае, самого Эрика сундук интересовал мало. По сравнению с бесконечностью того нового и невероятного, что обрушивалась на новенького постоянно, тайна сундука Квары Рейвен выглядела мелко. Так, неглубокая царапина, едва затрагивающее израненное, воспаленное любопытство мальчишки. Потому Эрик чаще пропускал мимо ушей все разговоры на эту тему, уже почти привычно тренируясь в магии, расположившись где-нибудь неподалеку от кучки возбужденно галдящих сверстников.

А между тем остальных учеников загадка не на шутку зацепила. Обсуждая, как проникнуть за завесу тайны, мальчишки кричали, шикали друг на друга и даже умудрялись временами забывать о разделяющих их противоречиях и обидах. И однажды неожиданный и практически невероятный дуэт из Шутера и обычно равнодушного ко всему Гризли, как-то стихийно сложившийся во время очередного обсуждения, породил вполне жизнеспособный план. Но кое-чего этому плану недоставало. И потому Шутер, при молчаливой поддержке десятка товарищей, прервал ежевечернюю тренировку Эрика Драгона неожиданной просьбой:

— А ты не мог бы попросить перворожденных ненадолго дать тебе ключи от класса Квары Рейвен? Ты ведь, вроде, с ними ладишь?

Со слугами Эрику, и в самом деле, как-то очень легко удавалось договориться. Но злоупотреблять хорошим отношением первых мальчику не хотелось. Да и желание залезть в личные вещи старой живой (какой бы злой и неприятной она ни была!) не казалось гребнеголовому достойной целью.

Эрик уже почти собрался отказаться, но, глядя на просительное выражение, застывшее на лице Шутера, мальчишка дрогнул. Гребнеголовый не мог назвать Лизарда другом — если они и пересекались, то как-то поверхностно, по негласному правилу не пытаясь лезть друг к другу в душу. И все же Шутер был для Эрика больше, чем просто еще один ученик Школы Света. Отказывать ему гребнеголовый не хотел.

Неохотно Эрик согласился попробовать. И с этого момента внимательно слушал обсуждения, все еще держась немного в стороне, но уже невольно вовлеченный в заговор.

Основная проблема заключалась в том, что ключ от сундука был только у Квары Рейвен, и она постоянно носила его на шее. Ксандер Мантикора сгоряча предложил просто сбить замок с сундука чем-нибудь тяжелым, но даже он на самом деле понимал, что следов проникновения оставлять не стоит… Самого факта взлома как бы не должно было быть ни для кого, кроме непосредственных его участников.

Шутер предложил позаимствовать у Квары ключи в то время, как она моется в купальне после отбоя, вечером, накануне турнира. Лизард, как нечто всем известное, заявил, что старуха всегда накануне турнира проводит в купальне не менее получаса.

— А ты откуда знаешь? — изумился один из учеников, нервно топорща перья. — Ты что, за ней подглядывал?! Фу, извращенец!

Смутившийся Шутер ничего не ответил. Он, разумеется, не подглядывал за Кварой в купальне. Да и ни за кем там не подглядывал — одна только мысль об этом заставляла ребенка чувствовать себя неловко. Но Шутер следил иногда за перемещением старухи Рейвен по Школе — и, конечно, заметил ее неукоснительное следование собственным привычкам. Однако перспектива оправдываться и что-то объяснять смеющимся и только и ждущим повода его поддеть товарищам, Лизарда не привлекала.

Ученики договорились, что Лизард и Гризли позаимствуют у Квары ключ, когда она оставит его среди своей одежды рядом с купальней. Шутер возьмет желаемое, пока его помощник будет стоять на шухере. Затем они быстро побегут к уже открытому Эриком классу, не мешкая распахнут сундук и увидят наконец его содержимое. Спустя четверть часа они все закроют, как было, и возвратят ключ на место.

Как ни странно, сначала все шло строго по плану — возможно, это объяснялось крайней простотой этого самого плана.

Эрик легко раздобыл ключи от класса у перворожденных. Он просто подошел к ключнице, которая обычно держалась поодаль от остальных, стесняясь собственной невзрачной внешности и заметного косоглазия. И сказал ей, что случайно забыл в классной комнате очень важные для него записи, но обращаться с этой проблемой к Кваре Рейвен побаивается. Ключница, лишь немного возвышающаяся над ребенком, была тронута серьезностью и вежливостью Эрика. Она как-то сразу оживилась, засуетилась, желая помочь.

Девушка, постоянно оглядываясь на своего просителя, повела его в комнату, где под аккуратными табличками на стене были развешены сотни ключей. Среди позвякивающих кусочков металла разных форм и размеров ключница быстро нашла необходимый и с искренней открытой улыбкой протянула его Эрику.

Мальчика даже снова кольнуло чувство неправильности происходящего. Он обманул перворожденную девушку. И ответом на его обман стало доверчивое желание помочь.

Чтобы не передумать и не отказаться от всей затеи, гребнеголовый скомканно попрощался и поспешил покинуть сумрачную обитель отзывчивой ключницы.

Гризли и Шутер, дождавшись возвращения Эрика с ключом, отправились выполнять свою часть плана. К всеобщему удивлению, им вполне удалось действовать сообща. Они слаженно двигались по коридорам, держась чуть поодаль друг от друга — Шутер на несколько шагов впереди, неосознанно держась ближе к стенам, и уверенно шествующий за ним грузный подельник.

Затем Шутер, осторожно заглянув вначале внутрь, юркнул в теплое влажное нутро купален, предоставив своему напарнику маячить у дверей на манер стражника. Не прошло и минуты, как юный Лизард вернулся с заветным ключом, зажатым в кулаке. И ребята стремительно помчались обратно по коридорам и лестницам башни. У них было не так много времени, и на месте их уже ждал десяток товарищей.

Ксандер, не желая никому уступать священное право, грубо вырвал из рук Шутера ключ, первый подошел к сундуку и сам вставил этот кусок металла в замок. Мантикора слишком торопился: выругался, когда ключ застрял, и поднажал на него посильнее…

Будто испугавшись грубости, замок поддался, с громким щелчком открываясь. Ксандер откинул крышку сундука. Шутер, забыв ненадолго обо всем, едва ли не прижался к своему недругу, выглядывая из-за его плеча.

Первым делом ученики обратили внимание на маску. Потрепанная временем, кожаная, она была заострена вперед на манер клюва, слегка изгибаясь книзу. Круглые отверстия для глаз, закрытые зеленоватым стеклом, будто бы смотрели на присутствующих мальчишек насмешливо.

Недолго думая, Ксандер схватил маску в руки, воскликнув:

— Ух ты! И что это за штуковина такая?

Ему ответил Шутер:

— Кажется, это маска, защищающая от ядовитых испарений… Я читал про такие.

— От ядовитых испарений? — не понял Ксандер.

— Ну да, — кивнул Шутер. — Некоторые кланы раньше использовали разные яды для атак. Особенно этим отличался клан Василисков. Например, можно пропитать каким-нибудь нехорошим составом тряпку, обмотать ей стрелу, поджечь и запустить во врага. Тогда тлеющая тряпка будет распространять вокруг себя ядовитые испарения… А в такие вот маски добавляли противоядие и дышали на поле боя только через них.

Эрик наконец-то ощутил неподдельный интерес к происходящему и даже подошел поближе. Ему было интересно, как эта штука устроена. Ксандер же немного поморщился. Ему казались жалкими подобные уловки на поле боя.

Остатки интереса еще заставили Мантикору выразить удивление, что он раньше никогда о подобном не слышал. Шутер в ответ объяснил, что яды используются таким образом очень редко — очень уж ненадежное средство. Подует ветер — и все, никакого толку от отравы. Окончательно заскучавший Ксандер равнодушно передал маску подошедшему ближе Эрику, снова склоняясь над сундуком.

— Да здесь же одни бумаги! — выпалил Мантикора. Шутер уже тихо шуршал какими-то письмами, а несколько ребят хихикая и комментируя рассматривали смазанный набросок углем, по-видимому, изображающий молодую Квару Рейвен.

— Скука! — подвел итог Ксандер. — Ничего тут интересного нет, один мусор.

— Мр-р-рак, никаких сокр-р-ровищ, — протянул Ара, впрочем, без особого разочарования.

— Скука! — повторил Мантикора, — Эй, парни, пойдемте лучше постреляем?

Ребята согласно загудели — даже Гризли промычал что-то поддерживающее, отступая к двери.

— А как же ключ? — очнулся Шутер, — Ведь его еще надо вернуть на место.

— И что? Ты, мелочь, не сможешь в качестве группы поддержки его обратно отнести? — со злой насмешкой поинтересовался Ксандер.

— Я помогу тебе, — не отвлекаясь от изучения маски, пообещал Эрик, тем самым сводя зарождающуюся перепалку на нет.

В целом, ребята были слегка разочарованы результатом операции. Только Шутер выглядел задумчивым — что-то такое он успел прочитать.

Ребята постарались каждую бумажку вернуть на свое место. Правда, не так уже они хорошо помнили, где что лежало изначально… Закрыв сундук, а затем и класс, заговорщики совсем уже уверились, что их план сработал.

Но Шутеру и Эрику оставалась еще одна мелочь — вернуть ключ на место. Как и в первый раз, Лизард вначале аккуратно заглянул внутрь, прежде чем проникать туда самому.

Но в этот раз внимательность подвела прирожденного шпиона. По стечению обстоятельств, как раз в этот момент за прикрытой двери находилась другая старая карга, присутствия которой здесь и сейчас никто не ожидал. Живая, несомненно относящаяся к одному из кланов кошачьих, рассказывала ученикам второй ступени обучения основы теории магии. А на настоящий момент старухе как раз вздумалось положить на полку свою любимую широкополую шляпу. Шутер не заметил ее.

Эрик, в противовес Гризли, не остался равнодушной тенью маячить у входа — он заглянул внутрь, даже сделал один шаг, следя за тем, как Шутер невесомой тенью устремился в вещам Квары…

А затем оба мальчишки были оглушены гневным воплем рассерженной кошки. Ключ неопровержимой уликой поблескивал в пальцах Шутера. Эрик, несомненно, тоже уже не мог скрыть своего участия в преступлении. Им оставалось только обреченно переглянуться и ждать решения своей участи.

Краткое но бурное разбирательство легко открыло истину — мальчишки лазали в личные вещи своей наставницы. И это заслуживало самого сурового наказания. Ребят ждали работы в квартале мертвых вместо очередного турнира!

— Гребнеголовый… — с презрением припечатала Квара Рейен напоследок. — Кто, как не ты, мог додуматься до подобной гадости…

Эрику было обидно — но он и ощущал справедливость постигшего его наказания. Эрик еще не знал, в чем заключается помощь мертвым, и почему это наказание считается наиболее суровым.

Шутер знал. Пока лишь из рассказов других, но богатое воображение ребенка подсказывало, что предстоящее наказание станет настоящим кошмаром…

* * *

Только вот мысли Лизарда были заняты другим. Он все еще переживал то, что почерпнул из прочитанного старого письма, найденного мальчишкой в сундуке.

«Дочь моя, Квара!

Знаю, мое решение тебе не понравится. Ты у меня девочка с характером. Но я надеюсь, что воспитал тебя достойно, и даже твое скорое материнство не заставит тебя потерять голову. Ты знаешь, в каком положении находится наш клан. Надо ли тебе напоминать, насколько плоха ситуация? Светлые наседают на наши границы. Если ничего не предпринять, нашему клану придется несладко. До сих пор я лишь успокаивал тебя и мать, уверяя, что разберусь, что вам нечего бояться. И я готов на многое, чтобы мои обещания не оказались пустым звуком. Вы, мои девочки, не должны стать очередными жертвами неуемного фанатизма светлых. Чего бы мне это не стоило!

Я нашел выход. Горький, болезненный, но все же выход. Я думаю о матери, о твоем ребенке. Вы должны выжить! И это возможно — если усилить клан. Мне стал известен способ, как при помощи ритуала приумножить могущество Рейвенов. Но для этого придется кем-то пожертвовать. Слабыми, наименее ценными. Пойми меня правильно, дочь! Я не хочу жертвовать своими близкими. Но я не вижу другого выхода. Слабые должны пожертвовать собой. Мне жаль, но жизнь твоего мужа должна быть отдана для того, чтобы ты жила. Надеюсь, ему хватит выдержки и смелости, чтобы понять… Надеюсь, ты меня когда-нибудь простишь за это решение.

Сейчас, когда ты читаешь это письмо, твой муж, должно быть, уже у меня. Скорее всего, уже мертв. И поздно пытаться что-то исправить. Не сомневаюсь, ты все равно попытаешься, девочка моя.

Прости, так надо. Папа».

Драма, заключенная в этом мятом листке бумаги, словно била наотмашь, заставляя Шутера на время отвлечься даже от собственной судьбы. Выходило, что до кончика перьев преданная делу Света Квара не всегда была светлой. Напротив, она происходила из темного клана. И клан это возглавлял ее отец. Мужчина, который был готов принести в жертву собственную семью — лишь бы не уступить светлым. Как же больно, должно быть, беременной Кваре Рейвен было когда-то читать это письмо! Шутер смотрел на старуху, и ему было стыдно за все то плохое, что он думал о ней. Он даже испытывал что-то вроде странного облегчения, что будет наказан за свой проступок — это как бы уменьшало груз вины Лизарда перед Кварой.

* * *

Когда подошло время наказания, Шутер и Эрик вдвоем отправились к кварталу мертвых. Те уже ждали ребят. Странное существо на входе в окруженный высокой стеной квартал, которое мальчишки поначалу сочли механизмом, скрипучим голосом велело ребятам идти во второй корпус, что располагался сразу по правую руку от ворот.

Эрик отметил, что квартал мертвых выглядел упорядоченно, выверено, но скучно. Практически идентичные коробочки домов аккуратными рядами выстроились, точно бы готовясь к немедленной атаке. Впрочем, войдя внутрь того самого второго корпуса, Эрик изменил свое мнение. Пусть там тоже все было выверено и одинаково, но обилие непонятных устройств, трубок, колб и механизмов ужасно интриговало гребнеголового. Он с жадностью всматривался в окружающий его незнакомый и непонятный мир, вслушивался в царящее здесь мерное поклацивание и полязгивание.

Здесь было очень много мертвых, которые не обращали на пришельцев никакого внимания. Они просто занимались своими делами. И казались частями одного целого, двигаясь четко и уверенно. Медицинские столы — родные братья такого же стола из обители мастера Мура — здесь были не чужаками, а основой, главными элементами, теми центрами, вокруг которых крутилось все остальное…

Эрик едва заметил находившихся здесь пациентов, потеки крови, отчетливо выделяющиеся на светлых стенах, и резкий неприятный запах — то, что обычно пугало случайных посетителей башни. То, что повергло Шутера в состояние тихой паники. Гребнеголовый же был слишком восхищен грандиозной упорядоченностью происходившего здесь действа.

Учеников Школы Света встречали. Вышедший им навстречу мертвым был почти похож на обычного первого — как мастер Мур. Сейчас обоим ребятам металлические протезы вместо рук казались едва ли не обыденностью, не заслуживающей упоминания — настолько сильно все остальное отличалось от привычного им мира. Что протезы? Маленькое, незначительное отступление от рутины!

Встречающий без удивления отметил подавленное состояние одного из гостей. Так оно обычно и бывало. И, если бы не составленный давным-давно договор с живыми, хозяйничающими в этом городе, мертвый и близко бы не подпустил перепуганного мальчишку к происходящим здесь важным и ответственным процессам. Впрочем, можно было поручить ему уборку одного из помещений от крови — здесь сложно было что-то испортить…

А вот второй гость демонстрировал необычные для живого эмоции. Более того, едва ли не с первой минуты мальчишка обрушил на мертвого град вопросов. Бестолковых вопросов. Но все же вопросов, демонстрирующих искреннюю заинтересованность. И мертвому захотелось посмотреть, много ли его гость сможет почерпнуть из ответов на свои вопросы? К чему приведет его неуемное любопытство?

Так и получилось, что вместо нудного и неприятного наказания Эрик получил экскурсию по кварталу мертвых — неожиданный, головокружительный в своей щедрости подарок! Гребнеголовый увидел такие механизмы, которые не мог и представить. Перекрещивались тросы, металл скреплялся с металлом, в многочисленных колбах что-то булькало…

— Кажется, вы можете все! — с искренним восторгом сказал Эрик своему провожатому.

— Далеко не все. Мы еще очень далеки от совершенства, — снисходительно опроверг утверждение ребенка мертвый.

— И все же… Вы способны на многое, — задумчиво проговорил Эрик. Затем, помолчав, неуверенно, с затаенной надеждой спросил:

— А летать? У вас есть приспособления для полета?

— На настоящий момент — нет. Но, я слышал, что исследования в этой области ведутся, — терпеливо ответил мертвый.

А Эрик ощутил вдруг желание — мощное, заполняющее все мысли. На самом деле, желание это дремало в мальчишке и раньше — но он, считая свои фантазии неосуществимыми, не решался признаться в них даже самому себе. Но теперь Эрик знал — это возможно.

И он решил — решил твердо — непременно создать механизм, с помощью которого можно летать. И полететь, как способен летать Лорд Света. Пусть у Эрика и не было крыльев.

Ольгерд приходил в сознание медленно и неохотно. Еще до того, как он открыл глаза, знакомый резкий запах квартала мертвых и пронизывающая все его тело боль подсказали Драгону, где он находится. Ольгерд не мог точно вспомнить, как оказался здесь — калейдоскоп из воплей, вспышек огня и умирающих от его руки врагов не желал выстраиваться в аккуратную цепочку сменяющих друг друга событий. Но Драгону было слишком плохо, чтобы всерьез волноваться из-за таких вещей, как расползающиеся воспоминания. Реальность вообще вызывала в Ольгерде в тот момент очень мало эмоций.

Вокруг равнодушно крутились мертвые, ведущие себя так, будто лежащий перед ними живой — какой-то механизм, требующий ремонта. Спустя время пациент начал ощущать, что в его голове проясняется. Но это происходило так медленно!.. Постепенно Ольгерд обнаружил в себе слабый интерес к тому, что с ним случилось. Но отвлекать мертвых от их, без сомнения, важных занятий глупым беспокойством о собственной судьбе было как-то странно неловко. И Драгон продолжал просто лежать, периодически проваливаясь в мутную, не приносящую облегчения, дремоту. Впрочем, он послушно пил, давясь, гадкие эликсиры, что во множестве подсовывали ему мертвые.

Когда Ольгерд все же нашел в себе силы, чтобы задать самые важные вопросы, ему церемонно ответили, что, вероятнее всего, жить он будет. Но говорить ему пока не рекомендуется.

Проснувшись в очередной раз от холодных касаний мертвого, Ольгерд скосил взгляд, пытаясь понять, что доктор делает с его многострадальным телом. Выставленное на всеобщее обозрение, тело это пугало резкими росчерками швов. Но не это заставило Драгона вскинуться в безрассудной попытке сесть. Он смотрел и не верил, не хотел верить.

У Ольгерда больше не было правой ноги. Совсем. Вообще.

Но ведь он чувствовал ее — она болела, постоянно, даже во сне. Как и правый бок, и грудь, и рука…

Однако ноги больше не было.

Ольгерд зарычал, не слушая успокаивающего бормотания мертвого; задергался в тисках его стальной хватки.

Слабость оказалась лучшим успокоительным. Снова проваливаясь в беспамятство, Ольрегд обмяк.

Очнувшись, чтобы вновь увидеть над собой уже ставший привычным потолок с рассекающими его ребрами балок, Драгон с горечью подумал, что отвоевался. Слабость и боль можно было терпеть — и Ольгерд не раз в своей жизни сталкивался с ними. Но теперь не приходилось рассчитывать, что это удастся преодолеть. Драгон боялся беспомощности больше смерти. Боялся, что отныне, жалкий и бесполезный, он окажется никому не нужен…

Когда, впервые за бесконечно долгое время, перед Ольгердом нарисовалась скорбная рожа его племянника, дядя обрадовался ей, как родной. Потому что не был уверен, вспомнит ли теперь о нем племянник вообще. Ольгерд знал, что Альрек лишен сентиментальности. Что он оценивает окружающих единственно с позиции того, насколько они полезны делу Света…

* * *

Так было не всегда. Ольгерд с ностальгией вспоминал того смешного чувствительного мальчишку, которым Лорд Света был в детстве. Когда и куда исчез этот мальчишка? Дядя не знал.

Зато хорошо помнил события, в результате которых понял — его маленького племянника Аля больше нет. Когда Альрек в зале Совета вдруг обвинил своего отца в предательстве дела Света, дядя даже вообразил, будто племянник сошел с ума.

Но Ольгерд быстро понял, что это не внезапное помутнение рассудка, а продуманное действие, за которым скрывается долгая подготовка и тщательный расчет. Потому что стоило только Альреку договорить, как послышались голоса в поддержку — Спайдеры, Лизарды, Кракены… Вскоре умножаемый эхом гул голосов заполнил собой весь зал, забрался, кажется, в каждую остроконечную нишу, подмигивавшую присутствующим переменчивым пламенем факелов.

Все почему-то вдруг больше не хотели видеть своим лидером Эрика Драгона. Ольгерд понимал, что именно его племянник уговорил кланы выступить против действующего Лорда Света — но это не укладывалось у живого в голове! Дядя не верил, что его племянник способен на такое. Пойти против отца, подло, исподтишка… И, уж конечно, Ольгерд не мог в тот момент и представить, что демарш Альрека завершится смертоубийством. Это теперь, по прошествии лет, дядя понимал, что после обвинений, высказанных Альреком, смерть одного из Драгонов была уже неизбежна. Потому что и Эрик Драгон не пощадил бы сына. Выкинул бы из головы того смешного карапуза, которого когда-то нянчил, да и прикончил бы соперника во имя Света!..

Кому жить, решил поединок. Противники даже не пожелали идти к арене, чтобы провести бой по всем правилам — так им не терпелось пролить кровь друг друга, пусть даже и на скользкий мраморный пол зала Совета. Красоты или благородства в этом поединке не было. Зато жестокости — в избытке.

Эрик рычал, что отрежет сыну его неблагодарный язык, что отдаст его своей гвардии, пустит по кругу, а после вырвет ему кишки и полюбуется, как ублюдок перед смертью пытается руками вернуть их обратно в свое гнилое брюхо.

А сын будто всего этого не слышал — только сосредоточено колдовал. На три созданных им щита он лишь раз позволял себе нападать. Да и то, поначалу казалось, что Альрек этими атаками еле-еле удерживал противника на расстоянии... Ледяные лезвия, небрежно отбиваемые отцом, бесполезными лужицами растекались по полу, огонь рассеивался, а металл только бряцал, отлетая в сторону…

А потом вдруг оказалось, что Альрек все контролировал магией — и воду на полу, и сталь, и даже копоть, осевшую на клинке противника.

Ольгерд и не знал, что Альрек такое умеет. Даже не думал, что такое вообще кто-то умеет!

Вот и Эрик Драгон недооценил сына. Должно быть, уже мнил себя победителем, когда вдруг меч у него в руках начал таять будто на глазах, почти как если спрыснуть сахар кипятком. Эрик уставился на свое любимое оружие, вдруг начавшее вытворять не пойми что…

Тут-то Альрек и ударил сразу со всех сторон.

И вся вода на полу ледяными лезвиями устремилась к Эрику Драгону и нашпиговала его, как ежика иголками. Только он ведь был по-настоящему сильным воином. И продолжил драку, теперь уже молча. Отбросил свой клинок, ставшим бесполезным, и отдал все силы своей смертоносной магии. С трудом стоял, но не переставая метал огненные шары в сына — и не простые шары, а сферы сжатого огня…

Только и Альрек не застывал беспомощно на месте — он уклонялся, он закрывался от огня магическими щитами... Осколки мрамора летели в стороны, обломки изящных резных диванчиков валялись повсюду, а зрители нервно вжимались в стены, укрывшись за магическими щитами. Но Альреку только оцарапало щеку каменной крошкой, разлетевшейся от очередного взрыва. А главное, сын потихоньку подбирался к своему израненному отцу ближе, не забывая добавлять тому ожогов и царапин. Изматывал, хладнокровно терзал, ждал, пока воин совсем выдохнется. А после — ударил той же самой сферой сжатого огня. Не в самого Эрика, а ему под ноги. Но подняться великий воин уже не сумел — так и валялся в собственной крови, единственным оставшимся глазом сверля своего неторопливо приближающегося сына.

Ольгерд закричал:

— Альрек, прошу тебя, остановись! Ты уже победил — оставь своему отцу жизнь!

Но племянник будто не слышал. Взял своего отца за рог, развернул его голову к себе поудобнее и перерезал горло.

* * *

Теперь, спустя много лет, Ольгерд боялся, что у вот этого безжалостного и амбициозного живого просто не найдется причин, чтобы вспомнить о своем искалеченном дяде. Что он предпочтет посвятить свое время и силы делу Света…

Нет, Ольгерд не сомневался, что не останется совсем один, без помощи. Он точно знал, что может положиться на своих боевых товарищей. Но все же, не понимая до конца собственных чувств, теперь хотел именно поддержки племянника.

Боясь спугнуть желанного посетителя, дядя постарался вложить в свое приветствие всю церемонность, на которую был способен. Ольгерд знал, что его племянник питает определенную слабость к пафосным речам.

— Лорд Света. Вы нашли возможность меня навестить, — просипел он. Альрек, замирая на почтительном расстоянии от больного, улыбнулся:

— Для моих соратников, пострадавших за великое дело, я всегда найду и время, и возможности.

Измученный почти трехдневным ожиданием Альрек с трудом сдерживал эмоции. Ему хотелось прикоснуться к дяде — сжать руку или плечо, тронуть растрепанную гриву волос… Убедиться, что он и в самом деле живой, настоящий, все тот же Ольгерд Драгон. Но Лорд Света был уверен, что дядя не оценит его порыв. И вежливо-холодноватое обращение на «вы» служило тому лучшим доказательством. Поэтому оставалось лишь держать лицо, утешаясь тем, что Ольгерд, по крайней мере, жив.

«Он никогда мне не простит того, что я убил отца», — с горечью подумал Альрек. Он, как и его дядя, хранил в своей памяти каждый миг того злополучного дня. И, как и дядя, ненавидел эти воспоминания.

* * *

Альрек хорошо помнил, как Ольгерд умолял его остановиться, не убивать Эрика Драгона. Племяннику потребовалась вся его выдержка, чтобы не позволить рукам трястись, когда он перерезал своему отцу горло. Голос дяди, казалось, до сих пор звенел в ушах. Накрепко врезался в память. Так же, как и запах крови и пота, ненавидящий взгляд единственного оставшегося глаза Эрика Драгона, шероховатая поверхность рога под пальцами...

Альреку казалось, что осмысленность еще не покинула взгляда Эрика Драгона, когда тишину зала Совета разорвало первое поздравление. Грея Лайон спешила показать свою лояльность новому Лорду Света. И Альрек с улыбкой принял поздравления. Сумел поблагодарить Грею за поддержку, излучая доброжелательное спокойствие, хотя руки его были в крови, и на одежде были брызги крови, и Ольгерд… Сколько отчаяния и отвращения было на обычно улыбчивом и добродушном лице дяди!..

* * *

Альреку казалось, что он и сейчас, спустя годы, видит на постаревшем лице Ольгерда следы этого отвращения. Хотя, возможно, так лишь казалось его мнительному сознанию. Или это холодный синеватый свет обители мертвых болезненно преломлял и без того невеселую действительность?

Впрочем, мертвые оказались на удивление деликатны. Их кипучая непонятная деятельность не прекращалась ни на минуту — однако обтекала разговаривающих живых по широкой дуге. Дядя с племянником как будто оказались островком жизни в этой гремящей, постукивающей, копошащейся обители смерти. И от того их обоих охватило тягостное чувство, будто они находятся наедине друг с другом. И играть привычные роли Лорда Света и одного из его приближенных командиров было странно. Слова с трудом шли — и разговор невольно затухал, несмотря на искренние старания обоих собеседников.

Ольгерд хотел спросить племянника: «Как же мне теперь жить? Что теперь будет?» Но вместо этого они обсуждали ход сражения за Джаст и перспективы светлой армии в этом регионе.

Альрек хотел выразить свою радость из-за того, что его дядя жив, и обещание сделать все возможное и невозможное для его исцеления. Но не мог, не знал, как об этом сказать.

И лишь когда разговор уже зашел в тупик, так и не коснувшись того, о чем эти двое по-настоящему хотели поговорить, Альрек с напускной небрежностью проговорил:

— Кстати, местные мертвые не берутся делать вам протез. Так что придется ехать в Мид — в этом городе мертвых с такой задачей наверняка справятся. Если вы не возражаете, отправимся через семь дней. Я буду вас сопровождать в этой поездке.

Сердце Ольгерда забилось чаще — получив основание для своих призрачных надежд когда-нибудь встать на ноги, живой едва мог скрыть облегчение и восторг. И все же он не мог не удивиться:

— Но разве вы, Лорд, не заняты сейчас более важными делами? Разве предстоящая осада Флейма не требует вашего внимания? Доставить меня в Мид может и менее важная особа, чем вы...

— Позвольте мне самому судить, что требует моего внимания, — с интонацией, смягчающей резкость произнесенного, поспешил отозваться Альрек. Ему казалось унизительным показывать, насколько для него значим Ольгерд и его судьба.

Дядя же воспринял ответ племянника как намек на некие важные и секретные дела, никак не связанные с самим Ольгердом, которые зовут Лорда Света в Мид. В конце концов, в подобном не было ничего особенно удивительного — Альрек и раньше что-то такое проворачивал. Тот же мастер Мур, неизвестно за какие заслуги приглашенный в Школу Света на смешную и прозаическую роль лекаря, занимался отнюдь не только царапинами и сопливыми носами подрастающего поколения. Он делал для Альрека что-то, о чем посторонним не следовало знать… Ольгерд догадывался, что Лорда Света связывают с мертвыми какие-то тайные дела.

* * *

Так и получилось, что накануне знаменательнейшего сражения сил Света за последнее десятилетие, Лорд Света в сопровождении своих телохранителей и роскошной золоченой кареты с символикой Фениксов на боках отправился подальше от возможных боев.

В карете на бархатных подушках возлежал Ольгерд. Это средство передвижения было избрано, разумеется, ни из любви светлых к изысканным тканям и роскоши. Просто сия карета, оставшаяся захватчикам в наследство от предыдущих правителей города, хоть и привлекала ненужное внимание, обладала удивительно мягким ходом. А Альрек желал сделать это путешествие для своего, еще не оправившегося от ран, дяди хоть немного более простым.

Путь светлых лежал по разбитой проселочной дороге, петляющей между пропитанными пряной жарой холмами Огненных Земель. Казалось, этим холмам не будет конца. А необходимость огибать каждую паршивую деревеньку превращала путь, и без того не прямой, в бесконечное петляние. Но на территории врага необходимо было соблюдать осторожность, как бы не хотелось Альреку побыстрее достигнуть Мида.

Однажды звездной ночью, во время очередного привала, Лорд Света услышал, как один из его телохранителей назвал их отряд «пьяным».

— Это еще почему? — последовал немедленный вопрос заинтригованных слушателей, не признающих алкоголя даже в малых дозах — во всяком случае, во время несения службы.

— Ну как же! — весело заявил упивающийся собственным остроумием Спайдер. — Нас ведь так и мотает из стороны в сторону!..

Натянутым нервам Альрека эта шутка совсем не показалась смешной — но вмешиваться он, конечно, не стал. Лорд Света чувствовал, что находится на пределе. И лишь неизменная близость Катаны Кракен немного его успокаивала. Ее окруженный щупальцами силуэт, привычная немногословность… Альрек был рад, что судьба когда-то свела его с этой женщиной. И что он оказался способен приобрести ее верность.

А ведь на заре их знакомства все было иначе. Девушка-телохранитель была очередным оскорбительным подарком Альреку от его отца. Эрик Драгон будто прокричал: «Ты, сынок, справляешься с мечом даже хуже этой девчонки!» И многие, очень многие, воспользовались шансом позубоскалить на эту тему — зачастую, ни мало не смущаясь говорить гадости прямо наследнику Драгонов в лицо.

Катана тогда ожидала, что Альрек отыграется на ней за это унижение. Она многое слышала об этом молодом живом, но — ничего лестного. Говорили, что он никудышный воин, маменькин сынок, трус… И когда Альрек не оправдал ожиданий Катаны, оказавшись вежливым и дружелюбным, это поначалу нисколько ее не успокоило, вынуждая искать в поступках и словах юноши какой-то подвох. Прошло немало времени, прежде чем мечница прониклась к Альреку уважением и начала ему доверять… А потом и подарила ему свою верность — раз и навсегда.

Спокойнее всего путь переносил Ольгерд — он почти все время спал. Только из-за жары вечно хотелось пить. И не той водички, что подсовывали ему предупредительные спутники, а холодного янтарного спотыкателя!..

К счастью, все когда-нибудь заканчивается. И отряд светлых в один прекрасный день достиг-таки обрывистого берега Пограничной реки, приятно пахнущей сыростью. Оставалось лишь добраться до переправы — каких-нибудь полдня пути вдоль берега.

* * *

В отличии от прочих, Катане Кракен не нравился речной запах. Даже несмотря на то, что он приносил с собой такую желанную прохладу. Аромат этот казался женщине каким-то нездоровым… Впрочем, возможно, главной виной этого запаха было то, что он так сильно отличался от дыхания океана, которое всем сердцем любила Катана.

Так или иначе, командир отряда телохранителей вместо облегчения от того, что опаснейший отрезок их пути близится к завершению, испытывала неприятный холодок дурного предчувствия.

И оттого была сильно удивлена, когда впереди показался причал парома — а на их отряд так и не напали.

Паромщик не успел убежать. Он слишком поздно заметил, каких опасных гостей к нему занесло. Зато, когда старик их увидел — а зрелище было впечатляющее — то потерял дар связной речи. Впрочем, услышав, что от него требуется всего лишь переправить светлых на ту сторону, а после они уйдут, даже не побрезговав хорошо заплатить, паромщик заметно успокоился и даже повеселел.

«Неужели все и правда пройдет без сюрпризов?» — подумала Катана, провожая взглядом паром, достигший уже середины реки.

Все вместе, да еще с каретой, заключающей в себе тяжело сопящего во сне Ольгерда, они, конечно, не смогли бы переправиться за один раз. Поэтому в первую ходку светлые, посовещавшись, отправили раненого Драгона, слуг и пяток телохранителей. Сама Катана с Лордом Света осталась на берегу. И теперь мысленно торопила паромщика, мерно сматывающего трос. Ей не терпелось покинуть опасные берега и оказаться, наконец, на нейтральных землях, принадлежащих расе мертвых.

Нападение оказалось внезапным, и совершенно не с той стороны, с которой ожидала нервничающая Катана Кракен. Пока она вертела головой, с подозрением оглядывая близлежащие холмы, на паром из-под воды резким рывком выскочило нечто, впиваясь зубами в ногу молодой Мантикоре. Лошади, до того смирно стоявшие на пароме, задергались, хвостатая телохранительница заорала, отмахиваясь от неожиданной атаки своим излюбленным коротким клинком — и доски парома окрасились кровью. Бросившиеся на подмогу Мантикоре соратники, вопящий паромщик, мечущиеся лошади… Все это создавало непередаваемый гвалт и напоминало потревоженный курятник. С берега трудно было понять, что там происходит, кто напал на светлых и насколько серьезна эта атака.

Катане пришлось напомнить себе, что ее место рядом с Лордом Света. Но когда карета с фениксами на боках, опасно накренившись, перевалилась через край, Альрек сам велел ей:

— Помоги Ольгерду, Катана!

Женщина могла не подчиниться этому приказу — ее задачей была охрана Лорда Света, всегда, даже если он сам думал по-другому… Тем более, что вслед за каретой уже нырнул один из телохранителей, представитель клана Хундов.

Но Катана не колебалась. Крикнув Спайдеру и парочке Цигно, чтобы они охраняли Лорда, она ринулась в мутную воду. Быстро миновав заросли водорослей, она устремилась к середине реки, ища взглядом неповоротливый куб кареты, который должен был идти ко дну.

Тяжелые доспехи отчасти сковывали движения, но были скорее раздражающей помехой, чем серьезным препятствием. Говоря откровенно, даже в доспехах, даже в этой мутной речной водичке Катана чувствовала себя свободнее, чем на суше.

Мечница ждала возможной атаки, но напрасно. Нападающий, кажется, действовал в одиночку. Катана сразу узнала длинный подвижный силуэт, когда наконец увидела его снизу, извивающийся на поверхности в разводах крови, хотя и встречала до того представителей клана Аллигатор лишь однажды. Казалось странным, даже невозможным обнаружить этих живых здесь, за много дней пути от земель их клана. И уж совершенно необъяснимым выглядело нападение Аллигатора на отряд светлых, возглавляемый самим Лордом Света. Ведь Аллигаторы были лояльным светлым кланом!..

Но размышлять об этих странностях было некогда — необходимо было помочь Хунду, тщетно пытающемуся открыть дверь кареты, вытащить оттуда Ольгерда.

Пока они подняли его к поверхности, он успел уже порядочно наглотаться воды.

Когда Катана, вытащив живого на берег, убедилась, что вся лишняя вода покинула легкие Ольгерда Драгона, Аллигатор, напавший на них, был уже мертв. А светлые перебрались-таки через Пограничную реку.

Паромщик, баюкая в кулаке золотые монеты, выглядел ошеломленным.

— Сколько лет здесь плаваю, а такого чудища ни разу не встречал, — бросил он в пустоту, бессмысленно тряся головой.

Мертвого Аллигатора — совсем еще пацана, как оказалось — было уже не спросить, что он здесь забыл и почему напал на них. Светлые напряженно оглядывались, опасаясь новой атаки. Телохранители, вместо того, чтобы расслабиться, покинув наконец вражеские земли, напротив, напряглись еще больше.

А вот Лорда Света беспокоило в первую очередь состояние Ольгерда. Промокшие перевязи ему сейчас торопливо меняли слуги, кажется, причиняя своему пациенту изрядные неудобства. Во всяком случае, он сопровождал каждое их действие нецензурной бранью. Подошедшему племяннику Ольгерд сказал:

— Я, конечно, слышал, что Лорд Аллигатор хочет захватить Пограничную реку, но не знал, что он это еще и сделать пытается!..

Альрек послушно улыбнулся, показывая, что оценил шутку, хотя в эту минуту был на самом деле мало расположен к веселью.

* * *

Без кареты продвижение отряда светлых замедлилось. К тому же, купание не пошло Ольгерду на пользу. Загноилась одна из его ран, начался жар. Дорога длилась бесконечно, хотя и не петляла теперь, как в начале их пути.

Альрек ничему в своей жизни не радовался так сильно, как показавшемуся на горизонте городу мертвых.

Иена должна была признать, что болезни представителей других рас так же скучны, как и сами эти представители. Видимо, их ординарные и однообразные мысли просто не приводили живых и первых к ситуациям, чреватым какими-либо необычными недомоганиями. Зато сколько Иена повидала ампутированных конечностей, случаев гангрены и переломов…

Вот и в этот душный предгрозовой вечер рабочая смена Иены завершилась появлением группы живых, волокущих на себе замечательный образец всех трех скучнейших проблем сразу. Эти живые, как обычно, фонтанировали неуместными эмоциями, путались под ногами и никак не могли сообразить, что им следует как можно скорее загрузить травмированную особь в выемку на боку Иены. Хотя она несколько раз объяснила им, что делать, используя самые простые слова.

В общем, это были типичнейшие живые — они просто не могли сразу поверить и осознать, что она, Иена, хоть и ни капли на них не похожа внешне, при этом более чем разумна.

Да, у мертвой не было ничего, напоминающего руки и ноги, а это всегда сбивало живых и первых с толку. Эти посетители, если уж говорить честно, были еще сравнительно сообразительными — даже не стали орать «Оно разговаривает!» Уже немало!

Но, в конце концов, взаимопонимание было достигнуто, и Иена увезла пациента в Центр Медицинской Помощи, напоследок велев посетителям располагаться в гостевом блоке. Благо, заблудиться и не найти этот блок было непросто даже для тупиц-живых. Все же предназначенные им дома располагались прямо у входа, и попасть в них можно было, просто следуя за стрелками внизу.

* * *

Так и получилось, что Ольгерд оказался поглощен городом Мидом. А Альреку и его спутникам только и оставалось, что послушно идти по траектории, указанной им странной звонкоголосой конструкцией на колесиках с тремя парами манипуляторов, которая их встретила на входе. По маршруту, повторенному до того сотнями других гостей города.

Под первыми каплями готовящегося разразиться ливня светлые устремились к череде одинаковых жилых блоков. Далекие зарницы и гром заставляли лошадей нервничать, и их удалось завести в виднеющуюся слева конюшню далеко не сразу. Слишком странно и непривычно она пахла.

Неуютные и стерильные гостевые жилища не понравились никому. Даже Катана и Альрек, уже бывавшие в городах мертвых, не могли избавиться от ощущения, будто попали в плен к безумцам, скрыто изучающим каждый их шаг.

* * *

Однако Альрек не просто тяготился сидением в отведенном ему загоне — он понимал, что не может себе этого позволить. Потому что Ольгерду была нужна не только помощь, какую мертвые были готовы оказать всем, следуя давнему договору между их расами. Ему нужно было нечто большее. Эксперимент. Операция, выходящая за рамки обыденного — то, на что мертвых еще нужно было постараться уговорить. А для этого необходимо было выйти за пределы гостевой зоны. Поэтому утром Альрек отправился на прогулку.

На первый взгляд Мид напоминал обычный квартал мертвых — но нетривиально большой и будто растекшийся по земле. Привычно одинаковые кубики домов, выстроенные рядами, здесь, в Миде, не жались нервно друг к другу, пытаясь уместиться в пределах крепостной стены. Нет, они стояли свободно, ухмыляясь выбоинами невероятно широких тротуаров и поскрипывая спицами флюгеров. Связывающие все в единую цепь прямые переходов — крытых, подземных и даже приподнятых над землей — казались тонкими нитями, готовыми лопнуть в любой момент, позволяя городу рассыпаться на составляющие.

Здесь легко было заблудиться, и со стороны можно было подумать, что Лорд Света именно заблудился. И теперь бессмысленно бродит среди до безумия похожих друг на друга улиц. Хмуро озирающаяся по сторонам Катана Кракен, которая не пожелала оставлять своего Лорда одного во время этой полной неизведанных опасностей прогулки, медленно приходила к мысли, что Альрек не знает, куда идет. И лишь вера женщины в проницательность командира удерживала ее от вопросов.

В конце концов, всегда оказывалось, что он прекрасно понимает, что и зачем делает.

* * *

Стоило вспомнить хотя бы самую зарю их знакомства, когда Катана лишь примеряла на себя роль телохранителя Альрека и тяготилась этим. Тогда девушке казалось, что Драгон с трудом переносит ее присутствие и, не зная, как от нее избавиться, пытается развлекаться за ее счет. Кракен видела в нем скучающего придурка, который никогда не думает, что и зачем делает. Живого, у которого нет и не может быть плана, стратегии… Он просто стравливал навязанную ему в насмешку девчонку с тем, кто встречался ему на пути. А потом еще и издевался, смакуя ее промахи и ошибки. «Слишком поспешно перешла в атаку!» «Поверила ложному выпаду!» Как будто Альрек много понимал в схватках! Он, чье неумелое владение клинком было навязшей на зубах темой для шуток!

Катана Кракен хорошо помнила, как это произошло в первый раз. И еще лучше помнила ярость и обиду, что бушевали в ней в ту пору. Альрек предложил насмехающемуся над ним молодому воину Мантикоре самому проверить, как сражается «девчонка, за юбчонку которой маленький дракончик норовит спрятаться». Тогда Катана решила, что это уязвленная гордость маменькиного сынка дала о себе знать. Что капризный Драгон просто захотел посмотреть, как его телохранительницу избивают…

Гнев, поднявшийся в Катане в ответ на это предположение, коконом укрыл сознание, направляя удары и придавая атакам точности. Она поцарапала Мантикоре лицо и отрезала кончик уха. И после этого задира наконец сдался, признавая, что Катана — особенная девица, и такой не позор доверить прикрывать свою спину.

Но подобное признание ничуть не изменило отношения Альрека к ней. Драгон не замедлил это продемонстрировать, стоило им только остаться наедине. Небрежно (и, несомненно, со скрытой насмешкой!) поздравив мечницу с победой, он принялся объяснять ей допущенные в бою ошибки.

И подобные ситуации повторялись многократно.

Поворотным моментом оказалось первое поражение — рано или поздно оно должно было случиться.

Альрек заставил свою телохранительницу прервать бой, едва лишь очередной противник оставил на ней первую царапину. Много позже мечница поняла, что юноша просто трезво оценил ее шансы и решил вывести из игры с минимальными потерями. Но тогда, разгоряченная схваткой, Катана полагала, что еще вполне могла победить — но Альрек в своем желании унизить ее, надоедливую девчонку, отобрал этот шанс! И дочь дома Кракен не выдержала, отбросила свою ледяную маску истиной леди и высказала этому живому все!

Драгон выслушал Катану спокойно. Нисколько его не задел ни ее гнев, ни нелестные прозвища, на которые она не поскупилась тогда. Во всяком случае, так казалось со стороны...

Альрек сказал своей телохранительнице, глядя прямо в глаза:

— Катана Кракен, моя цель — сделать из тебя лучшего воина этого мира. И так будет — хочешь ты этого или нет.

И мечница вдруг увидела ситуацию с другой стороны. Не как череду насмешек, испытывающих ее на прочность. И не как попытку самоутвердиться за счет надоедливой девчонки. А как помощь, тем более ценную, что едва ли кто-то еще желал помогать Катане на ее пути воина.

В самом деле, Альрек стравливал свою телохранительницу с самыми разными воителями, постепенно выбирая все более искусных. Он заставлял все новых и новых живых признавать ее превосходство, а Катану — совершенствоваться едва ли не на пределе возможностей. Он всегда поздравлял ее с победой, а затем указывал на ошибки. Чем это было, если не кропотливой работой?..

Но Леди Кракен в тот момент не была уверена, что она не придумывает, не подгоняет факты под картинку, в реальность которой так хочется поверить... Что Альрек не сказал того, что сказал, просто так, в насмешку, не имея на самом деле сказанного в виду. Она все еще не верила ему. Но она начала сомневаться. И чем дальше, тем больше Катана находила подтверждений — Альрек действительно всеми силами пытается сделать из своей телохранительницы ту, кем она и сама мечтает стать. Непревзойденную мечницу, с которой вынуждены считаться. И это работало.

Медленно, но верно Катана приобретала мастерство и авторитет.

* * *

Поэтому теперь, глядя на то, как Альрек, казалось, бесцельно гуляет по городу мертвых, заговаривая то с одним, то с другим жутким существом, Катана не спешила делать выводы. Неважно, насколько странной выглядела подобная легкомысленная непосредственность. Не играло роли, насколько нервировала мечницу эта прогулка. Главное, что это было зачем-то нужно Лорду Света.

Каждый из кубиков-домов имел свою бирку с номером. Иногда в эту бесконечную вереницу цифр вклинивались и буквы, по всей видимости, что-то означавшие для мертвых. К вечеру Катана даже догадалась о значении большой «Д» — она знаменовала собой места работы докторов. Город пронизывало вездесущее тиканье — десятки часов были повсюду. Они следили своими круглыми глазами со стен, прятались за каждым поворотом, безжалостно отсчитывая секунды. Ежечасно они начинали бить — на разные голоса, но с поразительной синхронностью. Катана помнила эту особенность поселений мертвых, но все равно не могла не вздрагивать каждый раз, когда со всех сторон поднимался этот перезвон. На третий день их пребывания в Миде живые даже увидели того, кому все эти часы были обязаны своей удивительной согласованностью. Через три четверти часа после полудня Лорд Света и его телохранительница вышли на перекресток, где мертвый часовщик с большими колесами и двумя парами металлических рук ремонтировал отбившийся от общего ритма экземпляр.

За пару дней Альрек сумел переговорить едва ли не со всеми мертвыми в этом городе, которые могли заинтересоваться проблемой комбинирования медицинских процедур и ритуалов. Без особого успеха. Тягостное чувство, что ему, Лорду Света, не удается взять ситуацию под контроль, стало его постоянным спутником в эти дни. Альрек не понимал мотивов мертвых, сколько бы с ними не общался!

Иногда ему начинало казаться, что он разобрался. Даже появлялось ощущение, что мертвые поддаются его влиянию… Но лишь до определенного предела.

Ни одного из мертвых Альреку не удалось вывести за границы неких неведомых непреложных правил! Они все говорили категорическое «нет», стоило Альреку заговорить о том, что он от них хочет.

Прошло тридцать дней. Ольгерд давно уже жил вместе с соплеменниками в гостевых покоях, на попечении слуг.

Альрек с трудом скрывал переполняющую его горечь. Сам Ольгерд держался неплохо. Хотя возможно, он просто не хотел обременять племянника жалобами… Но он почти перестал разговаривать; пошловатые шуточки сменились вялыми ругательствами, а сил не хватало даже на то, чтобы бодрствовать дольше двух часов кряду.

Альрека удерживала на плаву последняя надежда — мастер Мур. Каким-то образом Лорду Света удалось подобрать к нему ключик в прошлом, когда остальные его соплеменники также не спешили поддаваться на уговоры. Может, и в этот раз…

Странно было надеяться на мастера Мура, являющегося, по его собственным заверениям, техником, конструктором, изобретателем, но посредственным врачом. И все же Лорд Света уцепился за эту надежду.

И Альрек засобирался домой.

* * *

Дорога промелькнула мимо сознания Лорда Света, едва оставив след в памяти. Теперь не было нужды петлять и прятаться. Светлые были на своей территории. Каждый встреченный ими живой или первый был готов прийти на помощь отряду Альрека.

Телохранители по мере приближения к дому становились все веселее и беззаботнее. Опасный поход подходил к концу.

И вот уже Цитадель Света встречала путников привычным гвалтом.

Их приветствовали как победителей. И Альрек старался ни на секунду не забывать, что он должен вести себя так, будто наслаждается вкусом собственного успеха. Довольная полуулыбка не сходила с его лица. Он принимал поздравления, он благодарил за поддержку. И ждал, когда можно будет, не обнажая слишком откровенно своей слабости, поговорить наедине с мастером Муром. Путь до Школы Света на этот раз показался Лорду Света невозможно долгим...

* * *

Мастер Мур отказался ставить эксперименты на Ольгерде. В тех же самых, успевших стать для Альрека страшным сном, выражениях, которые он уже не один десяток раз слышал от других мертвых.

Лорд Света почувствовал себя полностью опустошенным. Механически, не осознавая собственных слов, он вежливо распрощался с Муром и отправился в свои покои. Пешком, даже не вспомнив о возможности сократить дорогу при помощи крыльев.

Катана безмолвной тенью следовала за своим Лордом, но он не замечал ее. Как, впрочем, и все вокруг. Достигнув кабинета, Альрек жестом велел присутствующим оставить его в одиночестве и сел за стол, бессмысленно уставившись в пространство. Он просидел так несколько часов — не озаботившись даже тем, чтобы сменить дорожную одежду. Но потом, когда тени стали сгущаться в преддверии ночи, уединение Лорда Света было грубо нарушено. На пороге его кабинета появилась неуклюже переваливающаяся при ходьбе грузная женщина. Жена Ольгерда Драгона, обыкновенно избегающая любого общения с Лордом Света, сейчас пришла к нему сама. Хмуро глядя из-под кустистых бровей на застывшего под ее взглядом Альрека, Брита Драгон проговорила:

— Желаю здравствовать, Лорд. Приношу вам мои поздравления. Могу ли я попросить вас о милости?

— Конечно, Брита… — начал Альрек, собираясь с силами и натягивая на лицо одну из своих привычных полуулыбок.

— Помогите Ольгерду!.. — не дала ему закончить фразу женщина. — А я тогда для вас — все, правда!..

— Я сделаю что смогу, но… — начал было Лорд Света, но снова был перебит.

— Знаю, вы с моим Ольгердом не особо ладите, но все же он всегда за вас был, вы же знаете!..

— Брита, я очень ценю…

— Мы вам сумеем отплатить, не сомневайтесь!..

— Брита! — повысил голос Альрек, вставая и делая шаг женщине навстречу. — Немедленно прекратите! Я сделаю для Ольгерда все возможное и без ваших просьб! Мне тоже… дорог… мой дядя.

Напуганная тоном Альрека женщина всхлипнула, потом еще раз — и некрасиво разревелась. Вздохнув, Лорд Света обнял Бриту, прижимая ее к себе и успокаивающе гладя по волосам. Ее рога больно уперлись мужчине в ключицу, но он не обратил на это внимания.

Успокоив родственницу и отправив ее восвояси, Альрек опять отправился вниз. Он снова преодолел всю Башню — ступенька за ступенькой — чтобы опять оказаться перед дверью лазарета. Он вошел внутрь, проследовал мимо постелей, большей частью пустых в тот день, и без стука вошел в лабораторию к мастеру Муру. Тот что-то писал, прямо сидя за своим столом, но, увидев посетителя, поднялся.

— Что-то случилось? — спросил мертвый с тенью недоумения. И, глядя в это спокойное, практически лишенное эмоций, лицо, Альрек Драгон позволил своей тщательно выстраиваемой много лет маске треснуть, разлететься на тысячи осколков.

Альрек готов был умолять — и он умолял, перемежая свои мольбы требованиями и угрозами. Но мертвый ожидаемо не спешил потакать чужой истерике. Казалось, все слова Лорда Света вовсе не произвели на него впечатления. Тогда Альрек схватил мастера Мура за руку и, заглядывая в глаза, принялся искушать: все, все, что он только захочет! Абсолютно все!..

Драгон не поверил своим ушам, когда мастер Мур, отшатываясь от него, выплюнул:

— Хорошо! Я попытаюсь! Но ничего не обещаю!

Позднее Альрек немало поломал голову, почему мастер Мур все же согласился?

Но в тот момент Лорд Света был просто очень рад.

* * *

Ольгерд не понимал до конца своего положения — да и не стремился понять, по всей видимости, боясь услышать подтверждения своим худшим страхам. Он не хотел вновь ложиться на медицинский стол… Но племянник не слушал его возражения. Брита поддержала Альрека, и под ее натиском Ольгерд сдался.

Лорд Света отдавал себе отчет, что успешный исход для Ольгерда — едва ли не чудо. И все же почти успокоился, отдав своего дядю в руки мертвого. И погрузился в свои повседневные обязанности. Благо, их успело накопиться немало...

Ольгерду приходилось тяжело. Он не покидал лазарет уже много дней. Впрочем, операционная, в которой он все это время находился, хотя бы не была похожа на обычные помещения мертвых. Нет, медицинский стол, на котором валялся Ольгерд, был совершенно типичным. И уже ставший привычным голубоватый свет тоже. Но лихорадочно лязгающую и щелкающую активность мертвых заменяла здесь уютная тишина, иногда прерываемая вполне живыми голосами. А еще Ольгерду нравился шкаф — это был совсем не мертвый шкаф. Все в нем свидетельствовало о том, что его делали живые. И немного — еле заметно, но у Драгона-то было сколько угодно времени на разглядывание — отклоняющиеся от вертикали стенки. И наполовину облупившийся простенький узор на дверцах. И кованые кольца ручек — мертвые никогда не сделали бы их столь нерационально резными!

И все равно — разглядывание шкафа было плохим развлечением. Мучительно хотелось выпить. Для этого-то его состояние не было помехой!

...Огненной воды, и чтобы до отключки, до полной потери сознания и памяти. Только вот ему не давали. Да и можно ли было ждать от мертвого, что тот поймет ценность выпивки? Ольгерд пытался объяснить, что ему просто необходимо хоть ненадолго забыться — но куда там. Мастер Мур в лучшем случае предлагал ему дозу обезболивающего. Как будто именно боль мучила живого больше всего! Не боль и даже не беспомощность заставляли Ольгерда беззвучно скрежетать зубами. Жалость. Чужая жалость давила ежечасно, ежесекундно, не давая нормально дышать!

Как бы Ольгерду хотелось, чтобы его близкие никогда не видели его таким — не живым, а огрызком живого. Он прилагал все силы, чтобы не выглядеть перед ними слабым и жалким. Шутил, балагурил, старался казаться веселым и неунывающим. Но в ответ Ольгерду доставалась лишь все та же жалость. Иногда он срывался, гнал посетителей прочь, сквернословил. С мертвым было в некотором смысле проще. Ему не надо было улыбаться. И он прекрасно обходился без прибауток.

Хотя мертвый упырь заставлял пациента страдать по-своему — терзал тело Ольгерда, говорил много заумных слов и дразнил надеждой. Драгон не верил, что может выздороветь. Ведь ему не сумели помочь даже мертвые Мида!.. Что было ждать от мастера Мура? Но отказаться от помощи мертвого Ольгерд не мог. Стоило ему лишь заикнуться — и близкие поднимали такой вой!.. Особенно Брита…

Но, главное, Альрек настаивал на том, чтобы Ольгерд доверился Муру. А Альрек — он ведь и заставить мог. «Ему надо, чтоб все вокруг во благо Света мучились. Чтобы поступали «правильно»! Ему кажется, что, если мучиться много, это показывает твою силу и волю. Будто хорошо кому-то от этих силы с волей будет!..» — размышлял Ольгерд, в который раз проклиная Мура с его болезненными и унизительными «обследованиями». А тот все что-то проверял, рассчитывал, долго шуршал бумажками и даже бормотал себе под нос какие-то мудреные термины…

Дни тянулись один за другим, болезненно одинаковые и бесцветные.

Лорд Света вернулся в Школу, и жизнь в ней словно бы заиграла новыми красками, обретая второе дыхание.

Возвратилась и Катана Кракен, отчего тренировки стали заметно ожесточеннее. Но и другие учителя, никуда не уезжавшие, словно бы вдруг очнулись ото сна… Заданий стало больше по всем предметам.

О ранении Ольгерда среди учеников ходили разные слухи. Будто бы он вернулся весь покрытый шрамами с ног до головы. Что у него сильно обгорело лицо, и теперь он способен внушать ужас одним своим видом… Болтали всякое.

Для Эрика возвращение Лорда Света означало даже больше, чем для остальных. Ведь вместе с ним вернулись и их индивидуальные занятия! Гребнеголовый, волнуясь, продемонстрировал все то, чего достиг в отсутствие наставника. Тот, кажется, остался доволен.

И даже более того — Альрек решил, что его ученику уже пора принять участие в турнире!

* * *

В утро перед своим первым турниром Эрик умудрился заблудиться. Это был первый и последний раз за все время пребывания ребенка здесь, в башне. Осторожность и отличная память помогали ему вначале — а позже он уже знал в Школе Света каждый коридор, каждую лестницу… Но разделительной чертой между «позже» и «вначале» пролегло то самое утро.

Эрик проснулся очень рано и как-то резко, рывком. Его разбудило осознание того, что вот теперь этот пугающий турнир уже совсем-совсем близок и неминуем. Спустя пару минут игры в гляделки с потолком над своей кроватью Эрик понял, что неспособен вновь уснуть, хотя до общего подъема было еще далеко.

Со вздохом гребнеголовый поднялся и устремился к выходу, на ходу натягивая на себя форменную одежду. Мальчик старался не смотреть на уютный и безмятежный ряд кроватей с мирно спящими на них однокурсниками. Они не боялись турниров, они привыкли к ним так же, как и к ворчанию Квары Рейвен и утреннему умыванию. И Эрик прекрасно понимал, что любой из товарищей легко победит его в бою.

Но Лорд Драгон решил, что его ученик уже готов. И Эрику оставалось лишь смириться с этим фактом и изо всех сил постараться оправдать ожидания учителя.

Мальчик бездумно брел по лабиринту коридоров, позволив нервным мыслям захватить себя. Он вспоминал то, что сказал ему учитель несколько дней назад. Эрику не нужно было даже закрывать глаза, чтобы во всех деталях представить это лицо с его вечно изогнутыми в намеке на полуулыбку губами.

— Думаю, время пришло. Ты уже готов к тому, чтобы принимать участие в турнирах, — произнес Альрек Драгон так же спокойно и буднично, как до того объяснял, какое положение пальцев оптимально для создания огненных шаров в бою.

Но Эрик был уверен, что еще не готов. Он присутствовал на всех турнирах, что проходили в стенах школы с момента своего появления в ней. Мальчик видел, что уже доступно его сверстникам. Ребенок верил, что и он сумеет сражаться не хуже — когда-нибудь.

— Но я же еще так мало знаю! И меч меня совсем не слушается, Катана Кракен говорит… — горячо начал спорить Эрик, но был перебит уверенным голосом и понимающей улыбкой своего учителя:

— Я знаю, что говорит Катана Кракен, я беседовал сегодня с ней о твоих успехах. И она полностью согласна с моими выводами — тебе не помешает толчок.

Глубокие теплые тени, обычно жмущиеся подобными вечерами по углам, теперь вдруг будто стали больше и глубже, сжимая Эрика слишком плотным, мешающим дышать, кольцом.

— Толчок? — слабо переспросил ребенок.

— Да, — невозмутимо подтвердил Альрек. — Пройдя через настоящий бой, ты, возможно, сумеешь постичь больше, чем за все уже прошедшее время твоего обучения здесь. Дело в том, что некоторые вещи можно узнать только из личного опыта. Потому и говорят, что самым быстрым учителем является война… Но она же является и самым жестоким учителем, часто убивающим и калечащим своих учеников…

Слишком увлеченный собственными переживаниями ученик не заметил тень страдания, что исказила лицо его наставника при этих словах. Впрочем, Альрек продолжил почти без паузы, так же спокойно, как и раньше:

— Турнир гораздо безопаснее. И я хочу, чтобы ты попробовал свои силы на ближайшем.

В тот момент Эрик попытался представить, каким окажется лицо Лорда Света, если ученик не оправдает его ожиданий? Останется ли оно столь же спокойным и невозмутимым?

Проверять не хотелось.

И поэтому теперь гребнеголовый прикидывал так и эдак, что может противопоставить своим сверстникам в бою. Изобретал сотню тактик и уловок, способных помочь одержать победу… Впрочем, ни одна из идей не казалась мальчишке удачной.

Подобные мысли полностью заняли сознание Эрика. Механически переставляя ноги, он совершенно не замечал окружающий мир. И в какой-то миг ребенок вдруг понял, что уже долго бредет в темноте. Вообще-то гребнеголовый ничего против темноты не имел. Она ему не мешала и не пугала его. Однако Эрик сообразил, что брести вслепую в неизвестном направлении здесь, в путанном лабиринте школьных коридоров — не слишком хорошая идея. Пытаясь понять, куда завела его причудливая траектория утренних скитаний, мальчик попробовал оценить окружающую обстановку.

Длинный темный коридор, по которому Эрик уже некоторое время бездумно брел, оказался настолько узок, что мальчик мог идти по нему, касаясь руками сразу обеих боковых стен. И левая, и правая руки ощущали примерно одно и то же — неровную каменную поверхность, чередующуюся с большими деревянными полотнами дверей. Эрик попытался открыть одну, вторую — но, кажется, все они были наглухо запечатаны от посторонних холодными металлическими засовами десятилетия назад. Пахло пылью и плесенью. То и дело гребнеголовый ощущал на лице прикосновения рвущейся паутины, окутавшей здесь все.

Что же, у Эрика было лишь два варианта — возвращаться назад или продолжать идти вперед. Выбрав первый, мальчик мог надеяться повторить тот бездумный и случайный путь, что привел его сюда. Но впереди едва заметным намеком гребнеголовому чудился свет… И поэтому он шел вперед.

Далекий призрачный источник света оказался робким пучком солнечных лучей, пробивающимся в червоточину коридора откуда-то слева. Одна из дверей — тех самых дверей, к неумолимому строю которых Эрик уже даже успел привыкнуть — оказалась словно бы прогрызена снизу насквозь каким-то неведомым чудищем. Именно эта неровная дыра с зубцами острых щепок по краям и оказалась источником света, к которому мальчик шел сквозь тьму. Эрик недолго колебался, прежде чем залезть внутрь.

Свет лился сверху — окно пряталось за выступом антресоли. К счастью, время пощадило стоящую здесь же приставную лестницу. И Эрик ловко вскарабкался по ней вверх. Вот он достиг круглого зарешеченного окошка. Выглянув, мальчик поразился тому, насколько высоко он находится. Лишь немногим ниже, чем располагались личные покои Драгона, венчающие собой Школу Света. Залитая солнцем арена аккуратным плевком виднелась внизу.

Только тут мальчик вдруг осознал, что вкрадчивый сонный рассвет давно миновал, и на смену ему пришел жаркий пронзительный день. И что он, Эрик, здорово рискует не просто опозориться на турнире, а вовсе его пропустить. Не хотелось даже думать, насколько это разочарует Лорда Света.

Поэтому, прикинув примерное расположение ближайшей лестницы вниз, Эрик сломя голову заторопился к ней, лишь слегка мазнув по пути взглядом по скрытым под занавесями паутины грудам хлама, что располагались в случайно обнаруженной Эриком комнатке. Выбраться удалось не сразу — мальчик несколько раз заходил куда-то не туда, возвращался, снова шел… Наконец Эрик набрел на знакомые места и поспешил вниз.

Гребнеголовый все-таки успел — весь в мыле влетел с разбегу в строй и даже срывающимся голосом подхватил клятву первого Лорда Света: «...мы не должны позволять себе трусость и слабость, потому что иначе Тьма одолеет нас...» Но, по мере того, как восстанавливалось дыхание, возвращался и где-то потерявшийся по пути страх. А холодный взгляд Альрека Драгона, держащегося чуть в стороне от основного действа, заставил Эрика вспомнить об осевших на его волосах и гребне клочьях паутины и въевшейся в одежду пыли.

Если сверху арена показалась Эрику похожей на плевок, то теперь, когда он спустился и сам оказался в ее гладком раскаленном чреве, все воспринималось совершенно иначе. Арена была грандиозна. Она подавляла своим величием. А опоясывающие ее ступени трибун могли легко вместить в себя всех жителей школьной башни, включая слуг, и еще осталось бы место.

Эрик мысленно представил, как сейчас выглядит он и его товарищи сверху, с верхних этажей башни. Ряд крошечных точек, пунктирной линией пересекающих поверхность арены, в окружении других точек — немногочисленных зрителей, пришедших сегодня посмотреть на турнир.

* * *

Честь начать турнир выпала Ксандеру Мантикоре и мальчишке из клана Лайон по кличке Рваное Ухо. Вместе со всеми Эрик занял место на трибунах, оставляя всю сердцевину арены первой паре сражающихся. Они начали поединок стремительно. Ксандер атаковал противника веером огненных шаров. Проворно движущийся по площадке Лайон ответил ему песчаным вихрем.

Под прикрытием песка можно успеть многое. Можно сократить расстояние, навязывая сбитому с толку противнику ближний бой. Можно, напротив, атаковать неприятеля магией издалека, пользуясь собственной невидимостью… Но для всего этого нужно, чтобы песчаный полог остался висеть в воздухе, а не разлетелся бы, оседая на земле, от первого же порыва ветра. Потерявший свое временное преимущество Рваное Ухо выглядел слегка растерянным и еле успевал уходить от огненных шаров Ксандера.

Усевшийся рядом с гребнеголовым Шутер Лизард, ожидающий своей очереди, тихо шепнул Эрику:

— Рад, что ты все-таки пришел. Ты весь в паутине, знаешь?

— Что? — переспросил мальчик. Затем, понизив голос, пробормотал, — Может, мне и правда было лучше не приходить?.. Ну в самом деле, каковы мои шансы победить?

— Волнуешься, — понимающе заключил Шутер. — Не бойся, это всего лишь турнир. Если проиграешь, ничего страшного не случится. Все иногда проигрывают. Твоя цель сегодня не победить, а показать, на что ты способен.

Эрик только кивнул в ответ, напряженно сверля взглядом наседающего на соперника Мантикору. Гребнеголовый испытал невольное восхищение силой Ксандера. Казалось, его победа была уже предрешена — Лайон лишь слабо отмахивался от выпадов противника. Но все оказалось не так однозначно. Захваченный горячкой сражения Мантикора слишком увлекся, пошел на поводу у своей ярости и, в очередной раз не дотянувшись до Лайона мечом, с рычанием пнул его в пах. Сердитый окрик Катаны Кракен поставил точку в первом поединке. Ксандер Мантикора нарушил правила, и потому победу присудили его хнычущему от боли сопернику.

Эрик пытался привычно анализировать действия сражающихся, но какая-то часть мальчишки просто не могла сосредоточиться на чем-либо ином, кроме навалившегося на него с новой силой волнения. Мысли словно бы увязали в липком страхе.

Вернуться к реальности Эрику помог Шутер Лизард. Или, если точнее, его выход в центр арены. Взглянув на соперника, выпавшего приятелю по жребию, гребнеголовый невольно ощутил беспокойство за Шутера. Вечно мрачный и медлительный парень из клана Гризли был раза в полтора крупнее щуплого Лизарда и мог гнуть когтистыми пальцами гвозди.

Вторая пара соперников замерла друг напротив друга. Ни один из них не спешил нападать, предоставляя это право противнику. С трибун даже послышались подбадривающие возгласы. Наконец Гризли как-то неохотно поднял вперед ладонь и отправил Шутеру прямо в лоб каменный шар размером с хорошее яблоко. Казалось, Шутер лишь слегка отклонился в сторону, пропуская мимо плоды магии своего визави и отвечая серией маленьких, почти незаметных искорок.

Что ж, огненные шары в исполнении Лизардов всегда были крошечными. Зато они были очень быстрыми и в полете меняли траекторию, повинуясь воле своих создателей. Если Лизард хотел куда-то попасть, то он попадал. Всегда. И Шутер, несмотря на юный возраст, показал себя достойным представителем родного клана.

Эрик едва успел заметить, как искорки Шутера блеснули на солнце, устремляясь к цели. И вот уже Гризли завыл, приходя от боли в ярость, и бросился на обидчика. Ветер донес до ноздрей Эрика запах паленой шерсти. Но Лизард легко, словно танцуя, уходил от соперника. Сохраняя разделяющую их дистанцию, Шутер играючи уклонялся от летящих в него камней и снова жалил противника своей слабой, но такой меткой магией…

В какой-то момент Эрик с изумлением понял, что у Лизарда есть все шансы выйти из этого поединка победителем. Было хорошо заметно, что Гризли уже устал, изрядно потрепан и зол. А Шутер все так же играючи продолжал свой танец…

В конце концов Гризли споткнулся и упал, разбив нос. И, так как поединки велись до первой крови, Лизард, даже ни разу не коснувшийся своего соперника, выиграл.

Миг триумфа Шутера был одновременно поворотной точкой для Эрика. Потому что теперь ему самому настало время выйти под прицел многочисленных взглядов.

Момент его первого поединка пришел.

Эрик поднялся, стараясь унять дрожь в коленях, и вышел вперед. И каким бы огромным ни было пространство арены, гребнеголовый ощущал себя словно плотно упакованным в кокон всеобщего внимания. Майнор Спайдер, которому выпало сегодня сразиться с Эриком Драгоном, уже занял стартовую позицию. Четырехрукий казался спокойным, даже расслабленным. Его глаза слегка щурились из-за слепящего солнца, губы кривила неприятная улыбка. А за ним колоссальной тенью нависала башня, словно молчаливый грозный союзник.

Эрик обратил внимание, как нервно пощелкивают пальцы нижней пары рук его противника. Словно бы им не хватает привычного ножа. Против воли гребнеголовый мысленно возблагодарил Свет за то, что правила не допускали использование на турнире какого-либо оружия, кроме специальных турнирных мечей.

Лизард сказал, что цель Эрика сегодня — не победить, а показать, на что он способен. И вот теперь новичок в панике пытался нащупать в себе скользкую, выворачивающуюся из пальцев уверенность, что он способен хоть на что-то.

Сейчас гребнеголовый с ужасом представлял, как не подчиняется его воле неверная магия, а бесполезный клинок вырывается из рук, принимая на себя первый же удар. И к тому моменту, как Катана Кракен объявила начало поединка, страх в Эрике достиг своего пика.

Мальчик немедленно, панически боясь опоздать или вовсе не справиться, направил все свои силы, всю магическую мощь, на создание самой разрушительной магии, которую он только знал.

И у него получилось.

Огненный шар вышел огромный, с голову взрослого мужчины, не меньше. Вздох удивления прокатился по трибуне. Никто из товарищей не подозревал в Эрике такой магической силы. Подобное было доступно не каждому из настоящих воинов. Майнор, не ожидавший столь мощного нападения, еле успел уклониться. Но — успел.

А вот гребнеголовый был слишком потрясен собственным достижением. Он совсем не ожидал от себя ничего подобного. Ученику бы закрепить успех, продолжить атаковать, пока противник не успел опомниться… Но Эрик растерялся — и потерял те драгоценные секунды, что могли подарить ему преимущество.

В отличии от оппонента, Майнор соображал очень быстро.

Изначально Спайдер, крайне низко оценивающий способность противника вести магический поединок на расстоянии, намеревался вдоволь над ним покуражиться, погоняв по арене при помощи одной из изумительнейших техник своего клана — шаров из едкой кислоты. Но, своими глазами увидев первую атаку Эрика, Май пришел к заключению, что лучше не рисковать. Второй раз от такого огненного шара можно было и не увернуться. И потому Спайдер резко пошел на сближение, чтобы навязать сопернику битву на мечах.

Вообще-то Майнор не слишком уверенно себя чувствовал с клинком в руке. Но Эрик, как это хорошо понимали все его сокурсники, владел мечом еще хуже…

Гребнеголовый оказался даже более неповоротлив, чем ожидал Спайдер. Новичок не предпринял и попытки сохранить дистанцию, послушно поднимая перед собой меч. А ведь он мог хотя бы попробовать остановить бегущего на него противника магией… Да просто отступить, выигрывая время! Май мысленно изумился тупости мальчишки — не мог же Эрик не понимать, что в ближнем бою у него попросту нет шансов?..

О, гребнеголовый прекрасно это понимал. Но та первая, впечатляющая, магическая атака слишком дорого ему стоила. Мальчик вложил в этот огненный шар слишком много сил — все, что смог. И теперь голова Эрика кружилась от слабости. Он просто не был способен на новое колдовство прямо сейчас.

Первый выпад незадачливый новичок сумел отразить, хотя и с трудом. Но уже второй атакой Спайдер выбил у неумехи клинок из рук.

Отшатнувшийся Эрик, даже не пытающийся колдовать или защищаться как-то иначе, выглядел настолько жалко и беспомощно, что Катана Кракен уже собралась объявить окончание поединка. Она могла сделать это, если видела, что один из противников не способен продолжать бой. Мечница уже открыла было рот… Но наткнулась на тяжелый взгляд Лорда Света. Альрек отрицательно мотнул головой, и Катана захлопнула рот.

Тем временем Майнор, неприятно улыбаясь, материализовал в одной из своих рук ледяное подобие своего любимого ножа. В подобную жару такое оружие отличалось очевидной недолговечностью — но Спайдеру и не требовалось много времени. Он собирался всего лишь нанести забывшему о сопротивлении болвану один неглубокий порез — чтобы пролить его кровь и завершить тем самым этот фарс… Но тут Эрик, чуть не плачущий от осознания собственной слабости, вложил все свое отчаяние в непродуманную спонтанную атаку. Мальчик материализовал воду, обычную воду, с которой начинались все его тренировки. Холодной струей она выстрелила прямо Майнору в лицо. От неожиданности Спайдер на миг замер, замотал головой, отфыркиваясь… И на этот раз Эрик сообразил воспользоваться своей случайной удачей и рванулся к своему лежащему в стороне мечу.

Но раздосадованный Май на этот раз не торопился нападать. Он уже понял, что его противник по неопытности растратил попусту всю свою магическую силу и теперь просто не способен на что-то опасное. А значит, можно было вернуться к первоначальному плану. И заставить эту чертову гребнеголовую гадину помучиться.

Спайдер долго и со вкусом обстреливал Эрика кислотой. Май выбрал самый слабый, почти безобидный раствор — тот, что лишь слегка обжигал кожу, заставляя ее покрываться волдырями. Спайдер хотел, чтобы гребнеголовый в полной мере успел прочувствовать собственное ничтожество.

Эрик тщетно снова и снова пытался уворачиваться. Каждое попадание означало новую порцию боли. И каждое все сильнее и сильнее выбивало мальчишку из колеи. Он ничем не мог ответить, не мог это прекратить. Мог только терпеть и ждать, когда Майнору надоест.

Шутер, сидящий среди зрителей, отвернулся, чтобы не видеть этой неприятной сцены. Он мысленно орал: «Ну же, Эрик! Ответь ему! Не позволяй ему просто себя избивать!»

И гребнеголовый, будто услышав напутствие друга — а скорее, просто движимый инстинктами — вдруг без затей бросился на обидчика. Эрик даже выронил меч, поглощенный своей безнадежной атакой. Он хотел просто вцепиться в мучителя, заставляя его прекратить. Но, конечно, вооруженный Майнор Спайдер не был легкой целью для подобной слепой ярости. Он ушел от атаки, пропуская несущегося Эрика мимо себя и аккуратно ставя ему подножку.

И все же валяющийся у ног противника Эрик не зря позволил себе эту прямую, глупую и безнадежную атаку. Гребнеголовый по крайней мере прервал то беззастенчивое избиение, в которое превратился бой. Больше Майнор не собирался затягивать этот поединок. Он поставил в нем точку длинным росчерком ледяного ножа. Аккуратная царапина легла Эрику на спину, прямо между лопаток.

Эрик чувствовал себя совершенно разбитым, грязным, раздавленным поражением. Он бы очень удивился, если бы услышал сейчас тихий комментарий начальника стражи, в числе прочих наблюдавшего за сражением: «А из парня может выйти толк».

Сражаться со Спайдером Майнором оказалось не только больно, но и унизительно.

Эрик встал, ощущая, как горячая кровь течет у него по спине. Катана Кракен велела ему идти в лазарет — и гребнеголовый был очень рад, что может уйти. Он избегал смотреть на трибуны. Не хотелось видеть лица своих товарищей и, тем более, Лорда Света. И спрятаться в лазарете от всеобщего внимания казалось мальчику очень заманчивой идеей.

Шутеру не нравилось в Школе Света. Не понравилось заранее, еще когда он только услышал о том, что ему предстоит там учиться. И после личного знакомства она не начала ему нравиться больше.

Даже само сооружение казалась Шутеру слишком большим, слишком массивным, давящим. Но худшим в башне оставались, конечно, ее обитатели. Злые и равнодушные живые были, казалось, напрочь лишены теплоты и интереса к чему-либо в этом огромном мире, кроме войны!

Но одновременно обитатели башни были чуть ли не единственным, что доставляло Лизарду удовольствие.

Изначально Шутер пытался следить лишь за Альреком Драгоном, желая разоблачить его. Мальчику не давала покоя гибель его дяди Обскура. Подозрение в том, что Лорд Света виновен в этой смерти, не покидало Шутера. Но следить за Альреком, везде передвигающимся в сопровождении личной охраны, простому ученику было не под силу. Впрочем, Лизард быстро понял, что, следя за окружением Лорда, тоже можно немало узнать…

Шутер и сам не заметил, как всерьез увлекся этими живыми — и не потому, что наблюдение за ними приближало его к разгадке тайны смерти его дяди. Хотя юный Лизард по-прежнему считал окружающих бездуховными варварами, мысленно сравнивая их с утонченными и добрыми соплеменниками из родного клана, он все же находил их интересными. Каждый был интересен по-своему. Все они хранили истории, от которых стыла кровь в жилах. Они путешествовали по миру — пусть с мечами в руках, но ведь путешествовали же!.. Шутера занимали их эмоции и их тайны.

Если бы подросток сейчас вернулся в родной клан, он наверняка бы извелся от скуки без этих вот — чужих — секретов… Но он не осознавал этого, мысленно сетуя на свою несчастливую судьбу, вынуждающую его ежедневно страдать в стенах сего изуверского учреждения, называемого школой. Да к тому же еще и под аккомпанемент тупых и жестоких насмешек своих сверстников.

Определенно, с появлением Эрика стало неуловимо лучше. Нет, гребнеголовый тоже бесконечно говорил о войне, глуповато восторгался Лордом Света и относился к Шутеру с легким, пусть и неумело скрываемым, презрением. Но в нем по крайней мере было что-то еще помимо этого. Какая-то страсть, любопытство…

Ну и, конечно, Лизард не мог забыть того дня, когда Эрик вступился за него перед Ксандером Мантикорой, не побоявшись неизбежной расправы!..

Шутер, по примеру своего клана, очень серьезно относился к дружбе, полагая, что друг — это навсегда. А потому настоящим другом не мог стать кто попало. Да и не могло быть много друзей — один-два за всю жизнь, и то, если повезет… Зато за настоящего друга полагалось не задумываясь отдавать свою жизнь, доверяя любые секреты и бережно храня все его тайны.

В общем, Эрик, конечно, не стал для Шутера другом. Разумеется, нет! Но все же гребнеголовый был Лизарду ближе остальных в этой башне.

А недавно Шутер обнаружил, что у Эрика даже завелась серьезная тайна — прямо как у взрослых живых!

Шутер часто следил за Эриком. Вот и тем вечером Лизард решил незаметно последовать за объектом своего интереса, когда тот, быстро проглотив свой ужин, поспешил покинуть трапезную.

Лизард, торопливо облизав палочки и бережно убрав их в футляр, прихватил со стола пару лепешек и устремился вслед за Эриком. Вдогонку Шутеру полетело оскорбительное:

— Глядите-ка! А наша ящерица не хочет с нами за одним столом есть! Брезгует!

— Конечно, дубина! Здесь же сверчков с тараканами не подают! Вот он и побежал ловить!

Но Шутер проигнорировал ставшие уже привычными издевки. Да и кто будет обращать внимание на варваров, не понимающих прелести жареных сверчков с солью?!

Ностальгически облизавшись, Шутер юркой тенью поспешил за своей целью. Эрик по своему обыкновению следовал наверх, по всей видимости, чтобы опять спрятаться в библиотеке. Там гребнеголовый обычно забивался в какой-нибудь закуток и часами рисовал что-то странное, состоящее из ломких прямых линий.

Иногда Шутер присоединялся к Эрику в такие моменты. Вначале гребнеголовый немедленно прятал свои наброски при приближении товарища, при этом смущенно розовея и смешно топорща гребень. Но постепенно привык к обществу уткнувшегося в какой-нибудь пыльный том Лизарда и уже не стеснялся черкать бумагу при нем. Хотя по-прежнему не желал объяснять, что он такое делает.

Но в этот раз, к удивлению Шутера, Эрик спешил не в библиотеку. Миновав череду пролетов парадной лестницы, гребнеголовый повернул не к большой зале книгохранилища, а куда-то вглубь сумрачных коридоров, на территорию первых.

Что же, подобное тоже случалось не впервые. Эрик вообще, кажется, к удивлению Лизарда, находил какое-то удовольствие в общении с первыми. Это было совершенно непонятно Шутеру. Что за интерес мог быть в беседе с безграмотными невеждами?.. Но в этот раз Эрик уверенно петлял по каким-то уж совершенно немыслимым местам, где, наверное, даже первые не бывали годами. А гребнеголовый уверенно шел, не стесняясь ни паутины, ни пыли, ни даже кромешной темноты… А конце концов и вовсе нырнул в какую-то дыру, пробитую в одной из тяжелых деревянных дверей.

Шутер аккуратно заглянул внутрь. Груды укутанного паутиной хлама были всем, что Лизард сумел разглядеть. Но здесь, по крайней мере, был свет… Прислушавшись, Шутер уловил какое-то шуршание. Было безумно интересно, что же Эрик здесь такое делает? И Лизард поддался любопытству, ныряя вслед за Эриком в эту дыру. Не успел Шутер сделать и пары шагов, не успел даже как следует рассмотреть, куда попал, как наткнулся на изумленный взгляд Эрика Драгона, стоящего чуть поодаль с метлой в руках.

Лизард попался! Уже второй раз он попался этому юнцу! Это было позором для представителя клана Лизардов! Но, пока Шутер растерянно пытался придумать, в какую сторону ему бежать, Эрик заговорил. Парень выглядел на удивление смущенным, хотя было бы более уместным, если бы он злился...

— Ты опять следил за мной? — спросил гребнеголовый, — А я и не заметил…

— Следил, — подтвердил Шутер очевидное и поспешил успокаивающе протараторить, — Не бойся, я никому не скажу об этом месте!

— Правда? Я был бы тебе за это очень признателен, — произнес Эрик, нервно теребя рукоятку метлы.

— Конечно, — торопливо закивал Шутер, боясь спугнуть удачу. Лизард сделал шаг вперед и, с любопытством оглядываясь, спросил: — А что это за место? И что ты тут делаешь?

— О, ну… — промямлил Эрик, затем, тряхнув головой и с вызовом посмотрев приятелю прямо в глаза, заявил: — Я хочу здесь сделать свою тайную мастерскую!

— Свою тайную мастерскую? — озадаченно повторил Шутер.

— Да, — решительно подтвердил Эрик. — Пойдем, я покажу тебе. Здесь, наверху.

Только теперь Лизард заметил приставную лестницу, ведущую куда-то вверх, на антресоли. Следуя за гребнеголовым, Шутер поднялся по ней и — о чудо! — оказался на целом новом этаже. Здесь был низенький, как будто игрушечный, стол, сделанный из доски, ящика и бочонка. Окошечки словно бы были украдены из кукольного домика одной из кузин Шутера — крошечные и круглые, похожие на цветы. И здесь повсюду валялись те эскизы, что во множестве рисовал Эрик.

Уловив неподдельный интерес гостя, гребнеголовый принялся рассказывать — сначала неохотно, но потом все более увлекаясь. Он тараторил что-то о жердях, тросах, восходящих потоках и креплениях.

— Так что ты все-таки здесь делаешь? — не выдержав, перебил приятеля Шутер.

— Ты еще не понял?! — изумился Эрик. С горящими глазами и широкой, такой несвойственной ему улыбкой на лице он провозгласил: — Я делаю крылья! Крылья, чтобы с их помощью летать!

В первое мгновение Шутер не понял, но потом, осознавая, уже по-новому оглядел богатства Эрика. Наброски, длинные палки и веревки уже не казались хламом.

Лизард поразился дерзости замысла. Во все глаза он уставился на Эрика. Тот был, как и обычно, худым, немного чумазым, встрепанным — но теперь Шутер видел лихорадочный блеск в глазах и что-то еще трудноуловимое и непонятное. В этот момент юному Лизарду вдруг подумалось, что, возможно, он хотел бы когда-нибудь по-настоящему назвать этого гребнеголового своим другом…

Если тот, конечно, не будет больше смотреть на него с таким презрением и жалостью, как накануне, на тренировке, когда он, Шутер, споткнувшись во время спарринга, упал, выронив меч и разбив в кровь коленку!..

Так Шутер Лизард разделил с Эриком его тайну…

* * *

Но это была не первая тайна обитателей этой башни, которая заставляла по-иному взглянуть на живых вокруг и найти для них в своем сердце что-то, кроме равнодушия и неприязни. Например, познакомившись с пьяным Ольгердом Драгоном, Шутер даже проникся к «грубому вояке» симпатией. Или вот Квара Рейвен…

Все началось, конечно, с ее сундука. С дразнящего и волнующего ящика, оказавшегося на поверку хранилищем памятного старухе мусора, складом бесполезных вещей, оставивших след в ее памяти… Но среди прочего Шутер обнаружил там письмо — и оно заставило Лизарда иначе взглянуть на старую каргу Квару, фанатика дела Света.

Как следовало из письма, старуха происходила из темного клана. И не просто происходила! Она провела в этом клане детство и юность, она вышла замуж за темного и ждала от него ребенка!.. А потом родной клан, любимый отец нанесли Кваре удар. Потребовали принести в жертву жизнь ее мужа.

Шутер не знал точно, но предполагал, что жертва оказалась для Квары слишком велика. Что женщина не простила свой клан за содеянное. И именно потому так сильно и как-то лично ненавидела темных. Это были лишь домыслы, но Лизард незаметно для себя уверился в верности своих выводов.

И теперь, когда Шутер знал, как драматична и жестока была судьба старухи, он не мог не проникнуться к ней сочувствием. Эту грубую, язвительную, злую женщину хотелось как-то поддержать.

* * *

Однажды Шутеру предоставился повод выразить свою поддержку делом. Это было после одного из многих, похожих друг на друга как братья, занятий. Богатый интонациями голос черноглазой нахохлившейся рассказчицы напоследок хлесткой плетью велел «бездельникам положить свои каракули на стол и выметаться».

Шумно складывая письменные работы неровной кипой, ученики торопились выполнить вторую часть приказа Квары. Шутер, не любящий толкаться локтями, выжидающе отступил чуть в сторону. Но вот Ксандер Мантикора радостно распахнул настежь дверь, спеша покинуть это унылое скучное место. Он едва ли обратил внимание на сквозняк, быстрой волной прокатившийся по кабинету, с громким шуршанием растрепав кучу работ и отправив их в полет по всей комнате. С тихим шелестом листки бумаги закружились, устилая пол и столы.

Гневный окрик Квары едва ли мог задержать спешащих вырваться из классной комнаты учеников. А вот Шутер задержался и, не дожидаясь просьб или, вероятнее, требований Квары, быстро принялся собирать разлетевшиеся по классу листки.

— Еще один Лизрад, да? — проговорила она, — Я помню много твоих соплеменников.

Это заявление не требовало никакого ответа — и, если бы Шутеру не довелось прочитать того злополучного письма, он бы непременно промолчал. Но новоприобретенный интерес к Кваре развязал его язык и заставил изречь с осторожностью:

— Я очень люблю свою семью.

Кашлянув, та проговорила:

— Что же, тебе повезло с семьей…

Шутер услышал за этой дежурной фразой гораздо больше, чем этого можно было ожидать. Он услышал: «Мне очень плохо без близких». И еще: «Это очень больно, когда родные люди наносят неожиданный удар». А главное, Шутер услышал печальное: «Я чувствую себя очень одинокой...»

Не исключено, что Квара ничего подобного в свою простую реплику и не вкладывала. Но Шутер наполнил ее слова собственным смыслом, и это побудило его произнести фразу, которую он и не чаял когда-либо произнести и в которую не верил ни на полмонетки. Лизард утешающе сказал Кваре:

— Здесь, в Школе Света, можно найти единомышленников — а это почти так же хорошо, как семья.

Шутеру было очень неловко произносить такую лживую сентиментальную ерунду. Но на Квару его слова произвели удивительное воздействие. Она вся вдруг выпрямилась. Подбородок ее резко поднялся вверх, и она каркнула:

— Да! Свет всегда готов дать нуждающемуся поддержку!

Тут Шутеру только и оставалось, что скомкано попрощаться, складывая перед Кварой собранные им с пола работы. Потому что подобный фанатизм всегда вызывал в мальчишке лишь смущение пополам с робостью.

* * *

Только всего и было. Но с тех пор Шутер ощутил неуловимое изменение в отношении к нему Квары Рейвен. Чуть чаще, чем раньше, останавливался на нем взгляд блестящих черных глаз. А «балбес» и «олух», обращенные к нему, обрели какую-то странную мягкость. Все это были мелочи, недостойные упоминания. Но эти детали позволили Шутеру допустить, что Квара не прогонит его, если он наберется наглости задать ей интересующие его вопросы.

И однажды Шутер спросил ее:

— Вы знаете, как умер мой дядя, Обскур Лизард?

Квару Рейвен не рассердил вопрос. Напротив, она, казалось, смотрела на своего ученика тепло. Или ему только чудилось так из-за солнца, что наполнило угольные перья живой неожиданным блеском.

— Обскур Лизард умер как герой, — произнесла Квара. — Я не знаю подробностей, потому что твой дядя выполнял тогда секретное поручение самого Лорда Света. О таких вещах не докладывают обычным учителям. Но я знаю, что Обскур Лизард был достойным светлым и всегда до конца выполнял свой долг.

Квара, должно быть, рассчитывала своим ответом пробудить в Шутере гордость за дядю, но мальчик услышал в ее речи другое.

«Поручение Лорда Света! — услышал Лизард. — Об этой смерти известна лишь та ложь, что соизволил поведать миру Альрек Драгон!»

Шутер Лизард не верил Лорду Света. Ему иногда казалось, что остальные просто помешались, не видя очевидного — Альрек Драгон вовсе не был идеален!

Однако вслед за первой беседой с Кварой последовала и вторая. А затем еще и еще. Вначале эти «беседы» были не более чем кратким обменом репликами после занятия. Но постепенно ответы Квары становились все более обстоятельными, а вопросы Шутера — все более смелыми. Однажды ученик спросил старуху, за что та столь явно не любит Эрика Драгона?

— Гребнеголовый! — выплюнула Квара так, будто это все объясняло. — Тебе бы тоже следовало его любить поменьше!

— Но почему? — спросил Шутер. — Нет, я слышал, конечно, что гребнеголовым верить нельзя, но почему так говорят?

Квара Рейвен выглядела взбешенной дерзостью мальчишки, но Лизард уже научился не пугаться вспышек ее раздражения. Старуха вообще была не такой уж и злобной — сколько бы ни сверкала глазами и не ругалась. Вот и теперь, проворчав что-то про «слишком дерзкого мальчишку, который, вместо того, чтобы слушать старших, задает дурацкие вопросы», Квара предложила:

— Если хочешь узнать больше про гребнеголовых, то я расскажу тебе. Но не сейчас — тебе уже пора идти на обед! Я имею привычку каждое утро гулять. Ты можешь присоединиться ко мне у старого дерева в лекарском саду. Я всегда встречаю рассвет у его подножия.

* * *

Вот так и получилось, что Шутер встретил утро в компании старухи Квары в лекарском саду. Спутанные, беспорядочно переплетающиеся нити растений были нанизаны на живописно змеящийся призрак дорожки, ныне почти неразличимый в траве.

Нынешний доктор, мастер Мур, находил своему времени лучшее применение, чем возня с растениями.

И среди всего этого хаотичного окружения высилось старое скрюченное дерево, а под ним пряталась тяжелая каменная скамья, покрытая сбоку кляксами мха. На ней и сидела Квара Рейвен, неподвижно созерцавшая полоску посветлевшего неба на востоке.

Заметив Шутера, она призывно постучала рукой по скамье рядом с собой. Было немного неловко садиться рядом с ней. А тем более — прерывать то молчание, в которое старуха была погружена. Шутер понимал: ему оказали небывалое доверие, позволив разделить этот ежеутренний ритуал. И он не знал, как себя вести, чтобы не оскорбить Квару неблагодарностью.

— Ты хотел узнать, чем же так опасны гребнеголовые, — заговорила Квара наконец. Шутер горячо закивал. — Что ж, я расскажу тебе…

Голос рассказчицы привычно изменился, приобретая глубину.

— ...В 802 году, когда случилось ужасное, и мудрый порядок мироустроения был нарушен, клан Василисков, как и многие другие кланы, пошел по пути Тьмы. Они не приняли главенства Драгонов, отринули единство живых.

Но позже, когда Лилипут Драгон вошел в силу, многие кланы признали свою ошибку и присягнули Лилипуту на верность. Кто из страха перед его силой, кто — надеясь извлечь из этого выгоду, а кто — признав справедливость его притязаний. Но не таковы были Василиски. Они очень гордились собой, считали свой клан самым сильным и достойным. А все потому, что Василиски были мастерами гипноза да снадобий всяких, волю подчиняющих. Про их эликсиры много небылиц рассказывают, да только сейчас уже не узнать, что из тех россказней ложь, а что — правда. Но точно одно — когда Лилипут предложил им союз, Василиски над Драгоном только посмеялись. Тогда Лилипут рассердился. Ведь под ним лежало полмира, а еще полмира — его боялось. И какой-то чванливый горный клан посмел с пренебрежением отвергнуть его дружбу!.. И наслал Лилипут на них страшную болезнь. Если бы Василиски склонились перед Драгоном, болезнь бы исчезла. Но не таков был этот горный клан. Василиски умирали , но преклонять голову не собирались…

«Все это я и так знаю...» — подумал Шутер, стараясь скрыть легкое разочарование. В этой старой истории он не видел ничего такого, что заставляло бы считать Василисков, а — тем более! — их потомков какими-то особенными злодеями. Но Квара, будто подслушав его мысли, неожиданно заявила:

— Это ты, скорее всего, знаешь и сам. Вот только это ещё не конец истории, а только ее начало.

— Что же было дальше? — встрепенулся Лизард.

— Дальше? А дальше клан Василисков, когда от него уже осталась только жалкая горстка живых, ушел вглубь гор. Там было много пещер, целый тайный подземный город, о котором знали только сами Василиски. Но их тогда было уже слишком мало. И представлялось очевидным, что их клан обречен. Тогда гордецы решили, что коль уж не выживут, то хотя бы отомстят светлым.

Квара замолчала, глядя в пространство — словно бы провалившись в события далекого прошлого. Представляя, как в глубине горной гряды, в сплетении подземных тоннелей, сбившись в кучу, сидят живые, все с такими же гребнями на головах, как у Эрика, и плетут свои коварные планы.

— Они придумали, как отомстить. Следует отдать им должное, — сухо продолжила старуха. — Решили, что если сами не могут отомстить Драгонам, то это получится у их детей. Но среди выживших почти не было женщин. И Василиски решили, что детей им смогут родить перворожденные женщины. Много полукровок зачали эти жаждущие мести живые. И у всех полукровок на головах был гребень. Василиски вложили в души потомков свою жажду мести. И вскоре гребнеголовые впервые проявили себя. Они сеяли раздор и разрушение везде, куда могли дотянуться. Они действовали исподтишка. Светлые, поняв, кто вредит их делам, принялись истреблять гребнеголовых. Но эти твари оказались очень живучими! Шли годы, десятилетия, столетия — а гребнеголовые продолжали появляться то тут, то там! И продолжали гадить, где могли.

— Но вы же не думаете, что Эрик… — запротестовал Шутер. Квара перебила его:

— Я ничего не думаю! Я просто считаю, что лучше было бы не рисковать! Ведь это подозрительно, очень подозрительно — якобы ничего не помнящий гребнеголовый, оказавшийся вдруг прямо в Школе Света! Как много вреда он может нанести Свету, если действительно окажется орудием мести?

Квара говорила так горячо и убежденно, что Шутер и на миг проникся ее правотой… Но потом вспомнил нескладного, вечно лохматого Эрика и засомневался. Уж очень тот не походил на «орудие мести».

— Вижу, что не убедила тебя, — тяжело вздохнула Квара. — Что же, вам, молодым, всегда виднее… Не слушаете вы стариков…

Лизард пробормотал что-то вроде благодарности за возможность приобщиться к мудрости старших, изрекаемой устами уважаемой Квары.

— Лизарды! — беззлобно фыркнула старуха. — Вечно вы не говорите, а будто вяжете кружево!..

Помолчав, Квара добавила:

— Но, если тебе и впрямь в удовольствие послушать мои рассказы, можешь иногда присоединяться ко мне во время моей утренней прогулки… Я буду рада…

«Кажется, она и впрямь очень одинока», — подумал Шутер с сочувствием.

Конечно, он воспользовался более чем щедрым предложением Квары Рейвен. И ни разу об этом не пожалел.

Это был чудесный день. Выходной, закономерно последовавший за очередным турниром. Едва ли в школе можно было найти хоть одного ученика, который бы искренне и от всей души не любил бы такие дни. Даже утренние построения в эти дни проходили веселее.

Вот и на этот раз Эрик, стряхивающий по пути капли холодной воды с мокрых после умывания рук, войдя в гулкий каменный зал для построений, услышал подхватываемый угодливым эхом смех и оживленную беседу. Многие его товарищи уже были здесь. Переминался с ноги на ногу чуть улыбнувшийся ему Шутер Лизард. Скалился в теплых лучах утреннего солнца окруженный слушателями Ксандер Мантикора, рассказывающий о своей вчерашней победе.

Эрик мысленно порадовался, что ему посчастливилось проиграть вчера не Мантикоре. Потому что, случись ему сражаться с Ксандером, он не отделался бы парой синяков. Эрик не питал иллюзий на свой счет…

Но и не унывал. Пусть пока гребнеголовый только проигрывал — но ведь и участвовал-то он в турнирах лишь несколько раз. К тому же, он стремительно прогрессировал… Так говорил Лорд Света, и Эрик ощущал справедливость этих слов.

* * *

Накануне, выходя на арену, он уже не чувствовал того панического ужаса, что в первый раз. Щурясь на солнце, гребнеголовый с любопытством смотрел на своего противника, пытаясь угадать, что от него можно ждать. Соперником Эрика на этот раз оказался Хорс, быстрый и сильный, но не особенно маневренный.

Он снисходительно посматривал на своего противника сверху вниз во всем блеске своего кланового одеяния. Огромный головной убор из перьев и лент, плащ с красно-золотой бахромой по краю… Эрик подумал, что воевать во всем этом, должно быть, не слишком удобно.

Прозвучал сигнал, означающий начало поединка.

Гребнеголовый «заставил своего противника поплясать», как, вероятно, выразился бы какой-нибудь Ксандер Мантикора.

Эрик долго удерживал Хорса на расстоянии при помощи огненных шаров, надеясь вымотать его и вынудить совершить ошибку. Тот ругался, сердито фыркал и рвался в атаку.

Выдохся Эрик в ходе этого поединка едва ли не больше соперника — и в результате все-таки подпустил Хорса слишком близко. И получил кулаком в челюсть.

Удар вышел… ошеломляющим.

Хаос подхватил Эрика, швырнул его оземь, сдавил в кулаке… А затем гребнеголовый обнаружил себя лежащим на спине с многозначительно приставленным к горлу клинком. Сосредоточенное лицо Хорса блестело от пота. К скуле живого неряшливо прилипла выбившаяся из-под роскошного головного убора темная прядь волос.

Потом звуки вернулись в мир вместе со всем остальным его содержимым — вернее, это Эрик вновь оказался в круговороте привычной реальности. И рядом обнаружилась Катана Кракен, объявляющая конец поединка. И другие ученики, восседающие на трибуне, сейчас обсуждали прошедший бой. И Шутер Лизард, шепнувший гребнеголовому на ухо: «А неплохо ты его погонял!» И, конечно, Школьная Башня, как всегда возвышающаяся безмолвным надзирателем над всем и всеми.

* * *

А вечером, когда ночная прохлада, дразнясь, уже коснулась жителей Цитадели Света, Лорд Света во время их очередной встречи один на один сказал Эрику то, что по-настоящему заставило мальчишку почувствовать себя счастливым!

Альрек Драгон жестом предложил своему ученику сесть рядом. Потом налил из бутылки темного стекла того, что плескалось в его собственном кубке…

Сделав осторожный глоток, Эрик ощутил секундный укол разочарования. Он-то полагал, что расслабленно откинувшийся на спинку кресла Лорд Света потягивает из своего бокала какой-то взрослый напиток… А это оказался банальный морс! Эрику как раз сегодня на кухне сердобольные служанки налили точно такой же, когда он забежал к ним промочить горло.

— Я доволен твоими успехами, — проговорил Альрек, слегка улыбаясь. — Думаю, недалек тот день, когда я смогу тебя поздравить с первой победой… Если ты и дальше будешь заниматься столь же усердно.

Слова учителя оказались для ученика полнейшим сюрпризом. Он думал, что этот вечер будет посвящен разбору ошибок. И оттого немного робел, когда шел в покои Лорда Света.

Потом, после горячих заверений Эрика, что он, конечно, будет очень-очень стараться, пришел и черед перечисления промахов…

И все же ученик вышел из комнат наставника окрыленным! Он вприпрыжку побежал по лестнице, не в силах сдержать широкой счастливой улыбки.

В этот миг Эрику казалось, что он сумеет добиться всего, чего захочет. И мысль, что пора испытать сконструированный им летательный аппарат, показалась ему очень правильной.

* * *

Поэтому теперь, во время утреннего построения, во время завтрака — Эрик только и мог думать, что о предстоящем полете.

Он решил сделать это сегодня, в выходной. Все было, по его мнению, уже не один день как готово к заключительному испытанию, но гребнеголовый до сих пор не решался, проверяя снова и снова созданный им агрегат.

Крылья будто не хотели покидать мастерскую, цепляясь за мебель и стены, норовя упасть, вывернуться из рук своего создателя. А еще лучше — вовсе уронить его и накрыть сверху.

Но, конечно, это не могло остановить горящего предвкушением Эрика. Он заранее присмотрел себе место, подходящее для первого испытания. От его секретной мастерской заветную точку отделяло всего три коридора и одна лестница.

И вот гребнеголовый уже был там.

Это было за пределами жмущейся к отвесным скалам башни — Эрик случайно наткнулся на этот заколоченный досками проем в камне и решил его использовать. Ему это место понравилось тем, что оно, хоть и выходило за границы здания школы, но все же как будто ластилось к ее большому гладкому боку.

Да, гребнеголовому хотелось ощутить бескрайнюю свободу неба — но пока ему казалось правильным немного сузить эту свободу. Скажем, вот до этого небольшого ломтика реальности, растянувшимся у его ног, ограниченного стеной башни слева и прямой галереей, опоясывающей библиотеку, снизу. Эрик не собирался улетать далеко — он всего лишь хотел убедиться, что его крылья работают. Короткий пологий спуск казался именно тем, что нужно.

В последний раз юный изобретатель проверил надежность своего творения. Деревянный каркас везде был прочно скреплен с тканью, дырки отсутствовали, ремни казались крепкими… Несмотря на нетерпение, Эрик старался все делать без спешки, аккуратно. Но вот уже и эта последняя задержка перед полетом была преодолена.

И гребнеголовый шагнул вперед.

Крылья приняли на себя удар воздуха. Ощущение полета было восхитительно! Небо, бесконечное небо вокруг пьянило. Потрясающе было почувствовать себя его частью! Эрик немного поменял положение крыльев, задирая их края вверх. Движение послушно замедлилось, слегка меняя траекторию.

Но триумф от того, что ему удается управлять полетом, оказался недолгим.

Эрик понял, что промахивается мимо края галереи. Запаниковав, гребнеголовый постарался направить свое движение вниз — и решительное сопротивление ветра стало для него сюрпризом.

Крылья почти не слушались.

В отчаянной попытке их обуздать Эрик задергался, тщетно стараясь оседлать ветровой поток, взять управление в свои руки… И с ужасом услышал треск ломающегося каркаса. Теперь крылья почти не замедляли неизбежное падение. Наблюдая, как приближается поверхность галереи, Эрик молил мироздание, чтобы упасть именно на нее, остаться в ее пределах… Потому что там, за ее краем, начиналась бездна. Земля была очень далеко — слишком далеко.

В какой-то момент гребнеголовому показалось, что ему все же повезло. Он даже коснулся ногами края парапета, ограничивающего галерею… Коснулся — и перевалился через него, падая дальше, теряя ориентацию в пространстве. Эрик больше не был частью неба — он был комком смертельного ужаса, кувырком летящим вниз.

Падение, застывшее бесконечным мгновением, было прервано неожиданным рывком. Эрик не заметил, откуда взялись стражники Цигно. Но они появились и теперь пытались подхватить незадачливого летуна. Первая их попытка, резким рывком замедлившая падение гребнеголового, оказалась неудачной. Лишь в руках одного из стражников остался фрагмент поломанных крыльев, а Эрик продолжал падать. Изо всех сил он тянулся к своим спасителям — он видел застывшее в гримасе напряженного упрямства лицо, протянутую ему навстречу руку… Цигно схватил гребнеголового, изо всех сил стискивая тонкое запястье.

Спасение оказалось очень болезненным. Вспышка боли в плече была такой сильной, что вытеснила из головы Эрика все остальное. Он едва ли мог ощущать, как его осторожно опускают к поверхности земли. Когда сознание летуна-неудачника прояснилось, его уже несли в лазарет. Казалось, путь до него в этот злополучный день намеренно растянулся в пространстве и времени. Но в конце концов Цигно все же дотащил свою ношу до лазарета. И мастер Мур заставил Эрика выпить эликсир, после которого боль в плече и руке почти сразу отступила. Это было очень приятно — просто лежать, осознавая, что смерть прошла мимо.

Но облегчение и тяжелая эйфория, неизменно придавливающая любого, кто только что избежал смертельной опасности, были здорово приправлены и другим горьким чувством.

Эрик терзался собственной неудачей. Он гадал, в чем ошибся. Перебирал в голове возможные причины того, почему его крылья не сработали так, как он от них ждал. Может, их стоило сделать больше? Или их вес оказался слишком велик?

* * *

Мастер Мур осматривал обломки того, что некогда было рукотворными крыльями. Сняв их со своего пациента, мертвый не спешил выбрасывать этот хлам, разложив его на столе в собственной лаборатории. Обломки выглядели жалко — неловко слепленный вместе мусор. И все же это подобие летательного аппарата задевало любопытство мертвого. Потому что оно, несомненно, было попыткой изобрести новое. Карикатурной, наивной, даже жалкой — но все же попыткой.

Изобретать новые конструкции было прерогативой мертвых. Другие расы были настолько далеки от подобных стремлений, что это даже изумляло.

И теперь, глядя на лежащие перед ним на столе обломки крыльев, мастер Мур ощутил, насколько их создатель выходит за рамки царящей в Школе Света реальности. В этой реальности не было места изобретательству. Здесь открытия разума были малозначительны и незаметны за совсем другими вещами. И это доставляло мастеру Муру почти физический дискомфорт на протяжении всего времени, что он провел здесь.

Но вот теперь он обнаружил одного жалкого, глупого, необразованного ребенка, который, кажется, стремился к тем же идеалам, что и любой нормальный мертвый. И это было любопытно. Это казалось интересным и волнующим. Было бы обидно упустить такой феномен!..

Иногда мастеру Муру очень хотелось просто вернуться в общество мертвых, в окружение единомышленников. Но у него была цель здесь. Мастер Мур не готов был от нее отказаться. И предпочитал терпеть общество неприятных ему ограниченных живых и первых. Но если в этом конгломерате можно было отыскать хотя бы крохотный островок привычного и знакомого Муру стремления к новому…

* * *

От размышлений мастера Мура отвлекло хриплое завывание из соседнего помещения. Звуки потрескивающих дров в очаге и тихое бульканье настойки в котле устраивали мертвого гораздо больше, чем это, с позволения сказать, пение!

Ольгерд Драгон пытался развеять собственную скуку тем, что он называл «хорошей песней». Видимо, болтать с новым пациентом, очутившимся в лазарете, живому уже надоело… Мертвый поморщился — чем лучше становилось Ольгерду, тем активнее он начинал раздражать своего доктора. Впрочем, и пение, и его бессмысленную болтовню, и оскорбления вполне можно было игнорировать… Это была небольшая плата за тот факт, что Ольгерд Драгон, несомненно, выздоравливал.

«Сложно поверить, что я с первой же попытки достиг успеха», — невольно подумал мастер Мур, — «Ведь я руководствовался теорией, которая казалась неточной и ненадежной… И, тем не менее, Ольгерд утверждает, что чувствует протез как часть своего организма. И относительно неплохо им владеет — с поправкой на послеоперационное состояние».

Тем временем пение Ольгерда прекратилось. Мертвый облегченно вздохнул — как оказалось, преждевременно. Раздавшийся вслед за этим грохот заставил доктора немедленно устремиться в соседнее помещение.

Ольгерд лежал на полу лицом вниз и ругался. Ему составляли компанию упавшая на бок табуретка, сжавшаяся в неаккуратный комок простыня и Эрик, неловко пытающийся поднять незадачливого путешественника.

— Куда и зачем вы вдруг отправились? Надеюсь, вы ничего себе не повредили в процессе? — спросил мастер Мур раздраженно. Было бы обидно, если бы этот безголовый живой собственной глупостью перечеркнул достижения мертвого.

— Почему у меня не получается ходить?.. — вместо ответа почти с детской обидой спросил Ольгерд. Растерянный Эрик отступил под холодным взглядом мастера Мура, безмолвно отходя в сторону.

— Потому что ваш организм еще не привык к новому элементу, — спокойно проговорил мертвый, склоняясь над живым, чтобы помочь ему подняться. — Время и тренировки вернут вам эту способность в полной мере. Но вам не стоит торопиться и совершать в мое отсутствие необдуманные поступки.

— Но вас… почти… никогда нет! — пыхтя и отдуваясь, пожаловался Ольгерд, усилиями Мура вновь возвращенный в свою опостылевшую постель.

— После предобеденной прогулки вы выразили желание никогда больше не вставать, — невозмутимо напомнил мастер Мур, — и я не думал, что вы будете готовы к новым попыткам так скоро. Но, даже если у вас вдруг возникло непреодолимое желание вновь попробовать встать на ноги, вам следовало просто меня позвать. Я находился за дверью и прекрасно бы вас услышал.

Ольгерд заметно смутился.

— Ну… Это… Я же не один тут был! Эрик мне бы помог, если что! — защищаясь, проговорил живой.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы в будущем не провоцировали других моих пациентов нарушать постельный режим в угоду вашей скуке. У Эрика повреждена рука, он нуждается в покое. Ему, как и вам, не следовало вставать! — холодно проговорил мастер Мур.

— Извините! — пискнул Эрик, прячась от грозного доктора под одеялом. Ольгерд промолчал, но вид у него при этом был очень виноватый.

— Надеюсь, если у вас в будущем опять возникнет подобное желание, вы не забудете меня позвать? — уточнил мертвый, опасаясь, что этот болван-Драгон опять пропустил все сказанное мимо ушей.

Ольгерд промычал в ответ что-то неопределенно согласное. Мастер Мур уже собрался было уйти, но тут его пациент вдруг встрепенулся. Приподнимаясь на локтях, он с неожиданной энергией проговорил:

— Спасибо вам, док! Вы для меня столько делаете! Вы не думайте, что я не понимаю или, там, не замечаю… Я вам очень благодарен за все!

— Э… Пожалуйста, — с секундной заминкой проговорил мастер Мур. Благодарность Ольгерда оказалась для мертвого полнейшим сюрпризом.

— И… Это… Как все закончится, мы просто обязаны вместе выпить! — припечатал живой напоследок, широко улыбаясь.

Мастер Мур нахмурился. Он неоднократно наблюдал тот комплекс действий, что кроется за простым словосочетанием «вместе выпить». Обычно все сводилось к тому, что несколько живых совместно поглощали в больших количествах напиток, по всей видимости, оказывающий подавляющее воздействие на сознание, и -иногда — ели. Это сопровождалось усилением обычных для живых звериных черт: становилась более несдержанной болтовня, повышались агрессивность и эмоциональность. Все это, очевидно, не было достойным мертвого времяпрепровождением. Мастер Мур уже готов был отказаться, однако…

Он подумал вдруг, что в состоянии, охватывающем выпивших живых, они едва ли контролировали то, что делали. И могли, если слегка подтолкнуть их в нужном направлении, рассказать даже тщательно скрываемые ими вещи. А Ольгерд должен был немало знать о грязных секретах ЛС, особенно, об обстоятельствах его военных компаний. И это была та информация, которая весьма интересовала мертвого. Возможно, она стоила того, чтобы принять участие в варварском ритуале живых?..

— Хорошо, — решился мастер Мур наконец. Мысленно скривившись от того недвусмысленного выражения радости, что исказило лицо Ольгерда, мертвый поспешил ретироваться в свою лабораторию.* * *

К моменту, когда Лорд Света вошел в лазарет, Эрик успел успокоиться после происшествия с Ольгердом, немного подремать, проснуться и погрузиться в размышления о том, в чем же он допустил ошибку, когда конструировал свой летальный аппарат.

Гребнеголовый был очень рад появлению наставника, но не знал, что сказать. Хотелось выразить многое. Одновременно Эрику было неловко, что он, по всей видимости, заставил волноваться Лорда Света, даже, возможно, отвлек его от каких-то важных дел. Но его забота была очень приятна. Хотелось поделиться, как близко Эрик подошел к тому, чтобы полететь. И тем, как это было прекрасно! И как потом было очень страшно, когда крылья отказались слушаться.

Предсказуемо, в результате ученику не удалось выдавить ни слова. Они все разбежались, оставляя после себя в голове подростка одну пустоту. Гребнеголовый невольно нахмурился.

— Я очень рад, что ты жив, Эрик, — мягко проговорил Альрек Драгон. — Но одновременно я разочарован. Мне неприятно осознавать, что вместо тренировок, вместо работы над собой ты тратишь свое время на детские глупости.

— Детские глупости?.. — не выдержал ученик. Ему хотелось сказать, что возможность летать — это бесценно, но наставник продолжил свою речь, и гребнеголовый замолк, едва начав.

— Жизнь подарила тебе удивительный шанс — ты получил возможность обучаться в Школе Света у лучших магов и воинов. Ты можешь стать отличным воином Света и давать отпор Тьме. Сложно представить более достойное занятие.

Гребень Эрика смущенно дернулся.

-...и все это могло обернуться пустотой, ничем! Если бы тебе повезло чуть меньше, и твоя абсурдная идея обернулась бы смертью, — продолжил между тем наставник. И смущение Эрика немедленно улетучилось. «Это не абсурдная идея! — с возмущением подумал Эрик.— Как Лорд Света может не понимать! Это же… Это…» Но мальчик не знал, как выразить то, что буквально переполняло его изнутри. Хотелось сказать что-нибудь взрослое и убедительное, но ничего подходящего в голову не приходило. Лорд Драгон же, чуть улыбаясь, покачал головой, видя замешательство ученика.

— От природы тебе дана способность к магии, к борьбе, к победе — но не к полетам. Эрик, я буду крайне огорчен, если ты вместо того, чтобы шлифовать свои прекрасные способности, будешь и дальше растрачивать себя на глупые и опасные фокусы.

Эрик молчал, ему было стыдно.

«Должно быть, Лорд Драгон прав, — неохотно подумал гребнеголовый, — и мне просто не дано полететь. С чего я взял, что мне это по силам?»

Наставник, пожелав ученику скорейшего выздоровления и бегло обменявшись церемонными приветствиями с Ольгердом, лежавшим неподалеку, ушел.

— Ты бы прислушался к тому, что Лорд Света говорит, — проворчал Ольгерд. — Правда, не стоит оно того! Я вот летать не умею и нисколько из-за того не страдаю…

Эрик тяжело вздохнул. Должно быть, взрослые были правы… Гребнеголовый достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок, где был нарисован окончательный вариант его крыльев. Он вдруг показался мальчишке таким глупым, что Эрик смял его и отбросил в сторону, на каменную поверхность пола.

— По всей видимости, вы не слишком цените чистоту и порядок, — тут же услышал он спокойный вкрадчивый голос мертвого доктора. Гребнеголовый умудрился не заметить его появления, целиком погрузившись в собственные переживания.

— Я не вправе — да и не имею ни малейшего желания — указывать вам на необходимость соблюдения элементарных гигиенических норм в вашей повседневной жизни. Однако сейчас вы находитесь на моей территории, и я настаиваю на том, что на время своего выздоровления вы должны отказаться от привычки бросать мусор, куда вам вздумается, — продолжил между тем мастер Мур. Эрик почувствовал себя неблагодарной свиньей и мучительно покраснел. Затем, оправдываясь, он пробормотал:

— Простите… Я просто расстроился… Понимаете, я очень хотел сконструировать летательный аппарат, ведь это было бы так здорово, но у меня ничего не получается; я к этому неспособен. Теперь я это вижу, и это очень обидно…

— В самом деле, доктор, — вмешался Ольгерд, — что уж вы так его ругаете из-за такой мелочи. Он больше не будет!

Мертвый поднял с пола листок, расправил его и принялся рассматривать. Эрику хотелось провалиться сквозь землю — зачем, ну зачем было так внимательно смотреть на результат его самонадеянности?! Он ожидал, что мастер Мур сейчас скажет что-нибудь язвительное об уме бестолковых учеников-полукровок. Но доктор все молчал. Затем, будто издеваясь, молча вытащил из кармана карандаш, что-то чиркнул на мятом листке с набросками гребнеголового и возвратил его Эрику.

Подросток посмотрел на пометки мастера Мура. Несколько секунд ребенку потребовалось, чтобы понять их смысл. А потом он с трудом смог сдержать восторженный вопль. «Так вот почему мне не удалось полететь! Как я сразу на понял!» — подумал Эрик.

— Ну конечно же! — воскликнул он — Да, если сделать так, то… Но тогда нужно еще и…

Удивительно, но мальчишка умудрился совершенно забыть о том, что мастер Мур все еще стоит рядом. Но мертвый, впрочем, сам не замедлил напомнить о своем присутствии:

— Вижу, вы поняли допущенную вами ошибку. Должен признать, что вы не столь глупы, как большинство живых…

— Ничего себе, парень! — вмешался развеселившийся Ольгерд. — Должно быть, ты и впрямь гений, если уж сам мастер Мур дал тебе столь высокую оценку!..

Но и мертвый, и Эрик проигнорировали реплику живого.

Альрек узнал о том, что Флейм взят, утром, во время завтрака, в уединенной прохладе своих личных покоев.

Письмо от Цигно, содержащее эту великолепную новость, было написано вычурными буквами на пергаменте с изящным оттиском в виде лебедя. Лихорадочно пробежав глазами вдоль кудрявых строк, Альрек выдохнул и широко улыбнулся, обнажая клыки. Лорд Света почувствовал, как его наконец покидает многодневное напряжение. Только теперь он понял, как сильно устал.

Да, захват Флейма уже давно был хорошо подготовленной неизбежностью… Но в последнее время один неприятный сюрприз следовал за другим, и Лорд Света неосознанно опасался провала и здесь. С момента ранения Ольгерда все шло не так, как хотелось бы… Отказ от личного участия в осаде Флейма, неожиданное нападение живого из клана Аллигаторов, долгие, вынимающие всю душу попытки договориться с мертвыми. Наконец, в качестве финального штриха, самоубийственная выходка его личного ученика, Эрика, едва не стоившая последнему жизни…

Но это было уже позади. Альрек сам видел утром, как его дядя в сопровождении мастера Мура совершает свои первые шаги. Повреждения Эрика, к счастью, оказались не слишком опасными. А теперь еще и Флейм.

Мысль о том, что время следующего этапа его восхождения к вершинам пришло, приятно бодрила.

* * *

Весть о победе разошлась по Цитадели Света еще до полудня, порождая всеобщее ликование. Первые, в жизни не покидавшие стен Цитадели и редко вообще задумывающиеся о противостоянии Тьмы и Света, теперь искренне радовались. Во всех тавернах города народ бурлил, несмотря на ранний час.

В «Светлячке» большой популярностью пользовались россказни одной из шлюх, будто бы ей однажды посчастливилось обслуживать самого Лорда Света.

— Да что ты врешь?! — не выдержала в конце концов одна из ее товарок, изрядно набравшаяся спотыкателя и оттого излишне язвительная. — Все же знают, что Альрек ни на кого, кроме живых леди, не смотрит! Или, может, мы о тебе не все знаем? Не скрываешь ли ты под юбкой хвост? Или еще чего поинтереснее, м-м-м?

Скрываемое рассказчицей под юбкой живо заинтересовало многих присутствующих, однако оскорбленная в лучших чувствах шлюха ударила кулачком по столу и повысила голос в попытке перекрыть гомон. Ее голос заметно прибавил визгливости, когда она вопила:

— А сама-то, сама! На тебя и пьяный наемник не посмотрит, вот ты и бесишься от зависти!

— У-у-у! Наши курочки сейчас подерутся! — предсказал громила-бородач, довольно прихлебывая из кружки. Женщины не обратили на него внимания, сверля друг друга взглядами.

— Да что ты говоришь! У моего сына, к твоему сведению, на голове от рождения растут рога! Драконьи рога! — распаляясь, заявила вторая шлюха.

— Да я скорее поверю, что на тебя настоящий дракон польстился! От него и приплод! У Драгонов-то вкус получше будет!

Скандал набирал обороты. Слово за слово, и соперницы уже вцепились друг в другу в волосы, оказавшись окруженными толпой разгоряченных пьяных мужиков, кричащих им что-то поощрительное.

Так в Светлячке отмечали захват Флейма.

* * *

Живые праздновали это событие совершенно иначе. Для них победа была не абстрактным далеким фактом, а возможностью. Она задевала личные амбиции, была тем, что способно принести практическую пользу… Если у тебя есть голова на плечах.

В последующие дни Школа Света, ставшая по прихоти Лорда Драгона местом празднования, наполнилась гулом голосов, шумом и эмоциями. В день торжества подъемник с самого утра, скрипя и лязгая, сновал вверх-вниз, перемещая в своем брюхе живых и первых.

Но все это было лишь прелюдией к настоящему действу.

Прием начался ближе к вечеру, когда дневная жара уже спала, и должен был длиться до рассвета. Трапезная, где он проходил, на вкус многих гостей была слишком грубой и мрачной для такого светского сборища… Однако Альреку Драгону это место нравилось. Здесь особенно ясно ощущался вес истории — все те века, что существовала Цитадель Света, незримо восседали на исцарапанных, потемневших от времени скамьях.

Эти грубые серые камни, в большей степени обтесанные годами, чем строителями башни, помнили многое. Ведь именно здесь — не в башне Драгонов и не в их резиденции — начала свой отсчет история существования Цитадели Света. Да, Трапезная не была особенно эффектной или изысканной, но Альрек не мог не ценить магии этого места.

Когда Лорд Света вышел к празднующим в сопровождении своей верной Катаны Кракен, те уже были вовсю увлечены беседой и угощением. Странно было видеть всех этих влиятельных и амбициозных живых в Трапезной. Там, где обычно шумели и переругивались ученики Альрека. Приятно было представлять, что можно контролировать вздорные нравы этих интриганов и убийц так же легко, как и у их детей…

Но взрослые, тем более эти взрослые, были изворотливы и хитры — все они на словах поддерживали Лорда Света, но не задумываясь ударили бы в спину при первой же возможности.

У стены, как бы изображая скромность, стояла Грея Лайон, уже пять лет как вдова. В переменчивом свете факелов она почти напоминала свою молодую версию. Во всяком случае, если смотреть на лицо Греи. Ее фигура, даже хитро задрапированная в роскошное платье, безжалостно выдавала истинный возраст живой леди.

Альрек Драгон заметил ее косой взгляд из-под ресниц. Она наблюдала за ним, хотя и делала вид, что увлечена общением с одной из своих многочисленных внучек. Она не упускала его из сферы собственного внимания. Чем дольше Лорд Света наблюдал за этой уже немолодой женщиной, тем больше убеждался, что ее мужа он казнил напрасно — гораздо эффективнее было бы избавиться от нее.

Вокруг Греи во множестве вились ее внучки. Каждая казалась невинной и прекрасной — и каждая была цинична и расчетлива, под стать самой бабуле. Их общей мечтой был захват власти в свои кажущиеся нежными ручки. Кошечки отступали, лишь получив ощутимый щелчок по носу, да и то временно.

Лорд Света прищурился, обнаружив одну из кошечек Лайон в опасной близости от своего младшего брата, Беловера. Кажется, уже приблизилось время для очередного щелчка…

Альрек подошел к брату, тепло улыбаясь. Ответом ему стал недоверчивый взгляд и враждебное молчание.

Хотел бы Лорд Света думать, что такая реакция — следствие плохого влияния Лайонов на неокрепший разум его младшего брата… Но, к сожалению, Альрек хорошо знал, что это не так. Беловер ненавидел его сам по себе. Давно и устойчиво. И причина такой яркой и нескрываемой неприязни была вполне очевидна.

Брат не мог простить Альреку убийство их отца. Лорд Света с затаенной горечью подумал, что для Беловера Эрик Драгон, должно быть, остался лишь бесконечно добрым, сильным и смелым образом, не имеющим отношения к реальности.

Что вообще Беловер мог знать о прошлом Лорде Света? Мальчик был еще так мал, когда все случилось. И его Эрик Драгон по-настоящему любил, как никогда не любил Альрека.

Ничего, эта детская ненависть была слишком прямолинейной и наивной, чтобы ее всерьез опасаться.

Возможно, только пока.

Именно сейчас, глядя на липнущую к Беловеру девицу Лайон, как бы случайно касающуюся своим хвостом ноги юноши, Альрек вдруг болезненно ощутил, как его брат вырос. Да, детские черты еще не вполне покинули лицо Беловера. Но все отчетливее сквозь них проступало и другое… Жесткие черты Эрика Драгона угадывались в нахмуренных бровях Беловера и в контуре его гневно сжатых губ.

Как же он был похож на отца! Неудивительно, что тот так любил своего младшего сына!..

— Рад тебя видеть здесь, Беловер! Не представишь ли ты мне свою очаровательную спутницу? Должен признать, что еще, кажется, не встречался с ней.

— А ты, конечно, не можешь не проследить, чтобы я общался только с одобренными тобой живыми?! — взвился Беловер.

— Я, право, не понимаю, почему ты думаешь, что я могу плохо отнестись к твоей спутнице, — изобразил мягкое недоумение Альрек. — Уверен, леди, мой брат не имел в виду ничего оскорбительного. Ведь я прав, Беловер?

— Да, конечно, — поспешил согласиться покрасневший юноша. — Ничего оскорбительного, да. Позволь представить тебе Меллоу Лайон…

Сосредоточив свое внимание на очередной смазливой девице из кошачьего клана, Альрек отметил, что та несколько нервничает.

— Вы очень похожи на Грею Лайон в ее лучшие годы… Но, кажется, даже более прекрасны, — проговорил Лорд Света.

Меллоу польщенно улыбнулась и как бы невзначай принялась теребить коготками кулон, украшающий ее декольте. Лукавый взгляд из-под ресниц и быстро пробежавший по нижней губе розовый язычок подсказали Альреку, что девушка совсем не против переключиться на Драгона постарше и повлиятельнее.

— Вы слишком добры ко мне, — промурлыкала Меллоу.

— Вовсе нет, — возразил Альрек. — Я лишь говорю правду, которую невозможно не заметить…

Девица Лайон сладко улыбнулась, кажется, весьма польщенная демонстрируемым Лордом Света восхищением. «До Греи ей пока далеко, — отметил про себя Альрек. — Доверчивая как ребенок...» Она еще не поняла, то Лорд Света — мишень не ее уровня. Не поняла и того, насколько сильно в глазах Беловера ее уронило явное расположение к ней Альрека Драгона.

...Пока старшему брату легко удавалось управлять младшим. Пока.

С матерью Альреку было гораздо сложнее. Он не то, что не мог управлять ей. Он не мог ее вынудить хотя бы нормально поговорить с ним о чем-то!

Лорда Света и обрадовало, и огорчило ее присутствие здесь, на празднике. Конечно, Альрек приглашал свою мать — но в ее характере было бы не появиться, игнорируя его приглашение. Однако Леди Драгон, гордо выпрямившись, вела светскую беседу с гостями почти в самом центре зала, в окружении немногочисленных Цигно, что не участвовали в военном походе. Мать Альрека состояла с этим кланом в дальнем родстве. И Лорд Света подозревал, что она когда-то поддержала Цигно в намерении сместить его с места правителя.

Он не знал точно. Надеялся, что она не стала бы принимать участие в подготовке покушения на жизнь ее сына… Но сомнения терзали Альрека уже не один год.

Как бы то ни было, Лорд Света не замедлил подойти к матери, приветствуя ее. Она ответила высокомерным кивком, прежде чем отвернуться с преувеличенным вниманием к своему собеседнику с примечательно пегим оперением.

Старый Мантикора, который всегда уважал одну лишь силу, приветственно оскалился при виде Лорда Света, нимало не стараясь выглядеть добродушным. Несмотря на его привычку публично подвергать сомнению решения Альрека, этот старик казался Драгону безопаснее многих в этом зале.

Потому что Лорд Света был сильнее Мантикоры, и они оба это понимали. Потому что Мантикора всегда атаковал в лоб, не хитря. И потому, что в полной власти Альрека находился единственный внук склочного старика, Ксандер. А это хороший аргумент на крайний случай.

Лизарды, тихие убийцы и незаметные шпионы, казались совершенно поглощенными общением со своим отпрыском, сгрудившись в углу зала. А обычно молчаливый Шутер болтал без умолку. Но Лорд Света готов был поспорить на что угодно, что эти верткие ящерицы не упустят ни одной детали происходящего… «Хорошо иметь их в друзьях. Жаль что с этими, вечно погруженными в себя, живыми никогда ни в чем нельзя быть уверенным», — подумал Альрек, церемонно раскланиваясь с представителями этого клана.

Парочка, расположившаяся поблизости от многочисленных Лизардов, озадачила Лорда Света настолько, что он даже не удержал на лице подобающую случаю маску.

— Ольгерд, ты уверен, что уже достаточно здоров для того, чтобы позволять себе усердствовать с огненной водой? — спросил Альрек, подходя к своему дяде, только что лихо опрокинувшему в себя целый стакан этой коварной жидкости.

— А, племянничек! — оживленно, но не очень разборчиво проговорил Ольгерд, — А ты спроси моего доктора!

Альрек перевел взгляд на этого самого доктора — благо, мастер Мур сидел буквально в двух шагах, уронив голову на стол и что-то неразборчиво бурча. Спрашивать его о чем-либо явно было бесполезно. Катана, привычно держащаяся за спиной Лорда Света, сдавленно фыркнула, явно находя ситуацию очень смешной.

Что ж, выпивающий Ольгерд был зрелищем вполне обычным. Видимо, он и в самом деле шел на поправку… Но его собутыльник?! Альрек никогда не видел пьющего мертвого! И не думал, что они вообще этим занимаются!

Кракены встретили Лорда Света ледяной вежливостью. Что же, это было привычным проявлением отношения морских кланов к сухопутным. Альрек успел привыкнуть к такому. Главным оставалось то, что Кракены поддерживали его — а пренебрежительное отношение, скрываемое а маской вежливости, можно было и потерпеть.

Альрек знал, что его верная Катана уже успела встретиться со своими близкими до праздника. И теперь предпочла общению с ними работу. Этой ночью она была не одним из представителей клана Кракен, отмечающего победу сил Света, она была телохранительницей. И Альрек был ей за это благодарен. Ее присутствие вселяло в Лорда Света некое подобие уверенности.

Школу Света лихорадило почти до самого рассвета. Живые, поначалу выверявшие каждый свой шаг, постепенно расслабились, отдавая должное угощению и выпивке и позволяя разговорам коснуться более легкомысленных тем. Первые суетились, стараясь не ударить в грязь лицом, обслуживая столь блистательное общество.

Одарив своим высочайшим вниманием всех, кого следовало, Альрек Драгон позволил себе немного расслабиться. Окидывая взглядом зал, Лорд Света с удовольствием отметил, что Беловер предпочел общество девицы Лайон какому-то молодому парню из клана Гризли. Очевидно, немудрящая уловка Лорда Света сработала — и эта Меллоу утратила свою ценность в глазах Беловера.

* * *

Лазарет рядом с наполненной жизнью башней казался островком спокойствия. Это было неудивительно, ведь почти все обитатели покинули его. Даже мастер Мур оставил свое жилище. И только Эрик предпочел затаиться в стороне от всеобщего празднования.

Нет, гребнеголовый, как и все прочие, был очень рад победе сил Света. Но шумное общество многочисленных живых не привлекало подростка. Это обещало быть чересчур громким и смущающим.

Накануне Шутер Лизард, приежавший, чтобы навестить скучающего приятеля, захлебываясь восторгом, рассказывал Эрику, кто из его родных посетит Школу Света. «Завтра здесь будут все-все!» — радовался Шутер. И в гребнеголового это вселяло скорее робость, чем восторг… Поэтому теперь, прикрываясь полученной им травмой, Эрик коротал ночь в тишине лазарета…

Это не означало, что подросток спал.

Который день Эрику не давали покоя поправки доктора Мура — они переворачивали представления парня о том, какими должны быть крылья, с ног на голову!

Гребнеголовый даже не вспоминал о том, что его наставник и учитель, Альрек Драгон, был в принципе против дальнейшей работы в этом направлении. Задача настолько захватила Эрика, что он просто мысленно отмахивался от любых запретов, как от чего-то малозначительного.

Рисовать, лежа в кровати, как это подобает послушному пациенту, оказалось неудобно. И гребнеголовый, поколебавшись, устроился прямо на полу.

Здесь, в окружении мятых листков бумаги, он полностью погрузился в свои размышления, что-то тихо бормоча себе под нос. Левой рукой было невероятно неудобно изображать свои мысли — но Эрик очень старался. Он опомнился только под утро, осознав, что непроглядная тьма за окном начала светлеть. Моргая уставшими от непривычного синеватого света глазами, гребнеголовый окинул взглядом валяющиеся вокруг в беспорядке результаты своего труда.

Да, эти кривоватые эскизы не содержали гениального решения, но в них заключались идеи, которые подростку болезненно хотелось проверить… Запрет Лорда Света на подобное неприятным напоминанием всплыл в сознании. Эрик нахмурился, не зная, готов ли он решиться на то, чтобы пойти против воли своего наставника. Ученик боготворил Лорда Света, восхищался им. Одна только мысль о том, чтобы пойти против него, вызывала чувство вины. Но как же Эрику хотелось зайти дальше!.. Корявые эскизы, лежащие на полу, манили. И гребнеголовый решился.

Он понял, что не остановится на полпути. Доведет свое изобретение до ума и — полетит! Обязательно полетит!

Однако теперь ему следовало действовать в строгой тайне от Альрека Драгона. Нужно было найти другое место для своей мастерской, еще более скрытое. И отныне соблюдать крайнюю осторожность.

Ведь, если в результате неудачных испытаний Эрик снова попал бы в лазарет, Альрек обязательно узнал бы об этом, верно?

Эрик улыбался, наконец засыпая. Принятое решение сделало подростка по-настоящему счастливым.

Если бы было возможно подняться над Цитаделью Света и, паря над ней, взглянуть в прошлое!…

Тогда взгляду мог бы открыться изломанный горный склон и чаша озера, прильнувшая к нему. Этот вид оставался неизменным долгие века. Затем можно было бы увидеть, как на склоне появилась покосившаяся лачуга — то место, где скрывался некогда Лилипут вместе со своими спутниками. Рядом с ней вскоре вздыбилось нагромождение камней, перестраивающееся снова и снова, разрастаясь в стороны и ввысь. Затем в этом грубом сооружении начала угадываться башня, цепляющаяся за горный склон, чтобы не упасть. Башню огибала стена.

Затем можно было бы проследить, как башня менялась с течением времени, усложнялась, становясь все выше и выше. Строения у ее подножья, кажущиеся такими жалкими и недолговечными, сменяли другу друга чуть ли не каждое десятилетие, приобретая со временем основательность, оттачивая форму. Можно было бы увидеть, как убогие лачуги, окружающие башню, множились, постепенно отползая все дальше, заключая в кольцо озеро, раскидывая свои щупальца вниз по склону. Выдвинулась вперед перед башней громада арены, окруженная лепестками тренировочных площадок.

И, наконец, можно было бы обнаружить, как закипает у подножья башни грандиозная стройка. Огромный купол воздвигали с поистине фантастической скоростью.

Из своих покоев на вершине башни за этой стройкой наблюдал Лорд Света. Очередной Лорд Света, жаждущий превзойти своих предков. Он скалился, глядя на то, как сооружение внизу становится все более законченным. И его лицо, покрытое вязью татуировок, приобретало особенно хищное выражение. А хвост принимался своевольно хлестать по ногам.

Но вот сооружение с большим куполом было завершено. И там появился жилец. Тот, ради кого затевалось все это строительство. Грозно рычащее существо размером с большую собаку, жмущееся к стене, было детенышем дракона. И Лорд Света собирался его приручить. Существо это пока не выглядело особенно угрожающе. Тем не менее, к нему относились с вполне понятной опаской.

На шею дракончику был надет массивный металлический ошейник, от которого к стене змеилась толстая цепь. Ее лязганье сопровождало каждое движение звереныша.

На входе стоял Лорд Света и, довольно скалясь, смотрел на дракончика. Медленно, не сводя со звереныша глаз, он через весь зал пошел к нему, держа в руках тушу цыпленка со свернутой шеей. Дракончик ощерился, зарычал, расправил крылья, пытаясь казаться больше.

— Все хорошо, я тебя не обижу, — успокаивающе проговорил Лорд Света, останавливаясь в десяти шагах от своего нового питомца. Тот, рыча, рванулся на живого. Однако цепь, натянувшись, не позволила дракончику напасть. Он заскулил, дернулся вперед снова, принялся грызть цепь…

— Тебе придется пока потерпеть, — вновь заговорил Лорд Света. — Только до тех пор, пока ты не привыкнешь к этому месту и ко мне.

Дракончик продолжал грызть цепь.

Лорд Света сделал еще несколько шагов вперед, заставив дракончика бросить цепь и насторожиться. Драгон медленно положил перед зверенышем цыпленка. Помедлив, дракончик осторожно обнюхал подношение и с урчанием вгрызся в него.

Когда Лорд Света пришел к дракончику в следующий раз, тот уже вел себя спокойнее. Просто лежал все у той же стены, внимательно следя за приближающимся к нему мужчиной. И даже встал Лорду Драгону навстречу, будто приветствуя. Дракончик благосклонно принял новую порцию мяса.

Через дюжину дней Лорд Света впервые предпринял попытку снять с присмиревшего дракончика ошейник. Это стоило мужчине пару болезненных ожогов. И могло бы стоить и жизни — не вмешайся охрана вовремя. Позже Лорд Света пытался вновь, проявляя большую осторожность… Но дракончик так и не признал власть живого над собой. Он успел вырасти, но так и не потерял воли к сопротивлению и пытался атаковать окружающих его разумных при каждой удобной возможности.

Постепенно Лорд Света несколько охладел к своей игрушке и все чаще перекладывал обязанность накормить дракона на кого-то еще. Так и получилось, что однажды во врата Драконьей Тюрьмы опасливо вошел перворожденный по прозванию Грязнуля. Был он могуч телосложением и примечательно волосат. Его не особенно любили слуги башни, не гнушаясь перекладывать на него самую неприятную и грязную работу.

Грязнуля нес в руках тушу козы. Дракон, выросший за это время до поистине впечатляющих размеров, спокойно лежал, отвернув свою зубастую морду от входа. Перворожденный приободрился, подошел и бросил драконий ужин рядом со зверем. Его удостоили беглым взглядом и тихим рычанием.

— Эй, а ты не такой уж и страшный! — подрагивающим голосом заявил Грязнуля, — Просто большая ящерица! А разговоров-то сколько было…

И тут дракон извернулся и ринулся вперед — да так быстро, что Грязнуля и понять ничего не успел. С тихим хрустом крепление, удерживающее цепь, вылетело из стены. Дракон повалил Грязнулю наземь и вгрызся в его брюхо, зубами и когтями потроша истошно орущую жертву. Спешащие первому на помощь живые сгинули в драконьем пламени.

Паря над Цитаделью Света во время тех давних событий, можно было бы увидеть, как чудище проломило купол своей клетки — как яичную скорлупу. И с ревом взмыло ввысь, изрыгая огонь на все, что видит. А навстречу ему с безумным воплем летел вниз Лорд Света, спеша утихомирить своего вышедшего из-под контроля питомца. Он мгновенно сгорел в драконьем огне.

Дракон улетел, скрылся за горизонтом. Полыхала башня. Обгоревшие останки Лорда Света небрежной кучей валялись на земле. Он был лишь одной из многих жертв, павших из-за огненных разрушений, устроенных в тот день драконом. Кто-то так же сгорел, кто-то оказался погребен под обломками башни. Погибших оказалось так много, что даже мертвые не смогли точно подсчитать их количество. И, конечно, жители Цитадели Света винили в произошедшем не дракона. Все проклятия обрушились на покойного Лорда Света, получившего с тех пор в народе прозвище «Поджигатель».

А башня со временем отстроилась заново, становясь еще выше. Цитадель Света разрослась, обзавелась внешней стеной. Появились и другие башни — уступающие той самой, первой, но тоже величественные. А полуразрушенная Драконья Тюрьма все ветшала. Перед ней возникло приземистое здание лазарета, появился сад… Деревья проросли на разрушенной кровле.

Никто и близко не подходил к этому месту!

Оно обросло слухами и страшными легендами. Будто бы призрак Драгона Поджигателя живет там. Будто бы побывавший там неизбежно сгорит заживо, не достигнув старости. И — конечно! — болтали, что там до сих пор лежат неупокоенные останки строителей Тюрьмы, которые должны были, по замыслу Драгона Поджигателя, стать для дракона кормом.

* * *

Драконья Тюрьма так и стояла заброшенной, пока однажды туда не проник через дыру в стене подросток по имени Эрик, чью голову украшал чуть подрагивающий от возбуждения гребень. Гребнеголовый искал подходящее место для своего Тайного Убежища. И он его нашел.

Эрик хорошо запомнил, какой перед ним предстала Драконья Тюрьма тогда, при первом знакомстве. Огромное пустое помещение, вырванное из реальности многие годы назад. Из-за царившей там тишины каждый шаг Эрика, казалось, гремел на всю Тюрьму. Камешки хрустели под башмаками. Ничего не было вокруг, кроме пустоты, пропитанной пылью, обломков стен и полумрака. Свет был лишь в центре — проникал через дыру в куполе, образуя неровное пятно, к которому и отправился первым делом Эрик. Там, в круге света, гребнеголовый остановился, задрал голову вверх и увидел голубеющую аккуратную заплатку неба.

Откуда-то справа неожиданно раздался писк. Эрик резко повернул голову и, присмотревшись, различил в полумраке птичье гнездо, свитое в одном из многочисленных окон-бойниц, что во множестве были рассыпаны по стенам, впрочем, почти не пропуская внутрь свет. А потом гребнеголовый заметил дверной проем, зияющий темным провалом. За грудой обломков от стены нашлась еще парочка таких же… Дюжину дней Эрик вытаскивал оттуда обломки мебели, крысиные кости, проржавевшие насквозь цепи и прочий мусор. В подавляющей пустоте подкупольного пространства этот хлам смотрелся особенно жалко — но гребнеголовый в каждой доске, в каждом куске ткани видел возможности. Ему казалось, что он перебирает сокровища, каким-то чудом доставшиеся ему.

Через некоторое время у стены появилось некое карикатурное подобие лаборатории с обширной плоскостью «стола» и шкафом из стоящих друг на друге ящиков. «Лаборатория» Эрика пряталась за каменными обломками, скрываясь в тени. Через некоторое время там появились и первые результаты труда юного изобретателя — деревянный каркас, отдаленно напоминающий крылья летучей мыши… Или крылья Драгона.

Эрик увлеченно работал над воплощением своей мечты. Он стремился к полету.

* * *

Парень прекрасно запомнил и тот день, когда мечта впервые привела его к двери лаборатории мастера Мура. Эрик некоторое стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу. Никак не мог решиться. Даже уже поднял руку, чтобы постучать, но в последний момент передумал, развернулся, сделал два шага прочь… Остановился, глубоко вздохнул, вернулся и постучал. Не давая себе времени передумать, сразу же, не дожидаясь отклика мастера Мура, распахнул дверь и заглянул внутрь. Гребень, дернувшись, трусливо прижался к голове Эрика.

Мертвый стоял спиной к двери, склонившись над столом. Повсюду вокруг были разложены какие-то непонятные металлические штуковины.

— Да? — раздраженно проговорил Мур, не отвлекаясь от своих манипуляций с железками. — Произошло что-то, требующее моего вмешательства?

— Н-нет… То есть, да… — запутался Эрик, впиваясь глазами в штуковины на столе Мура, отдаленно напоминающие формой кости перворожденных или, может быть, живых. Медленно, будто во сне, гребнеголовый подошел и встал по правую руку от мертвого.

— А что это? Что вы делаете? — спросил Эрик с неподдельным интересом.

— Боюсь, у вас недостаточно знаний, чтобы понять тот ответ на ваш вопрос, который я мог бы дать.

При этом стальные пальцы мастера Мура осторожно, будто лаская, ощупывали гладкую округлую деталь, соединяющую две железные «кости». Очки, скрывающие глаза мертвого, лишали его и без того не слишком эмоциональное лицо даже намека на чувства. Впрочем, Эрик и не смотрел на его лицо. Руки Мура волновали гребнеголового гораздо больше.

Но вот доктор закончил, медленно отложил детали, над которыми работал, в сторону. Затем он снял очки, повернулся к Эрику и, холодно глядя на мальчишку сверху вниз, спросил:

— Итак, какова цель вашего визита?

Гребнеголовый мгновенно смутился, опустил глаза. Молча протянул Муру немного измятый листок со своими набросками.

— Так-так… Вижу, вы не бросили ваших попыток изобретательства… — протянул Мур, изучая эскиз. — Не могу не отметить — очень удачно, что на этот раз вы соизволили продемонстрировать свою работу мастеру до того, как испытали ее на себе.

Затем мертвый положил листок на стол перед собой, взял карандаш и…

— Здесь, видите? Этот участок особенно уязвим для ветровых нагрузок. А вот этот элемент не является необходимым, он только утяжеляет конструкцию. И вам стоит учесть… Да-да, здесь, понимаете?…

* * *

Когда Эрик пришел к доктору вновь, опухшая правая рука парня вовсе не сгибалась, очевидно, причиняя ему сильную боль. Однако в другой руке гребнеголовый нес очередной исчерканный листок — и первым делом Эрик протянул Муру именно этот мятый кусок бумаги.

Парня гораздо больше волновали причины, почему его вторая попытка полета вновь оказалась неудачной, чем поврежденная рука. Впрочем, мастер Мур помог Эрику и с тем, и с другим.

Может, доктор и казался неприветливым, холодным, отстраненным… Но он помогал, объяснял, рассказывал — и это заставило Эрика взглянуть на Мура совершенно другими глазами!

* * *

И вот настал тот день, когда гребнеголовый смог по-настоящему полететь. Паря по нисходящей дуге внутри своего Убежища вдоль узких окон-бойниц, Эрик захлебывался восторгом. Крылья послушно разворачивались, повинуясь движениям своего создателя. Это было прекрасно!

Только очень уж быстро закончилось.

Минута-другая — и вот Эрик уже, тяжело дыша, стоял на полу. Впервые гребнеголовый ощутил гигантский купол Драконьей Тюрьмы таким тесным — и невольно посочувствовал бедному животному, которому когда-то не посчастливилось оказаться заточенным здесь.

Хотелось как можно скорее испытать чувство полета снова… А еще в голове крутилась пара идей о том, как можно улучшить только что опробованные крылья. Хотелось попробовать воплотить эти идеи. И непременно показать их мастеру Муру!…

С тех пор прошло много времени. Эрик учился, совершенствовался, работал над своими крыльями. Стали рутиной некогда столь выматывающие тренировки. Катана Кракен, кажется, наконец смирилась с тем, что из гребнеголового не выйдет великого мечника. Магия стала гораздо послушнее — Альрек Драгон выражал удовлетворение успехами своего ученика. В общем, все шло хорошо, так, как и должно было идти. Год пролетел как один миг — и вот уже близился тот волнующий час, когда учащимся предстояло перейти на следующую ступень. Если, конечно, они оказывались достойны.

* * *

И вот, в преддверии этого знаменательного момента, Эрик сидел в своем Тайном Убежище на бочонке и строгал деревянную деталь, выгнутую дугой. Это было для нового образца летательного аппарата — уже четвертого или пятого, парень не мог сказать точно. Но сегодня его руки тряслись. Нож вырвался из-под контроля неловких пальцев, оставляя гребнеголовому глубокую царапину на ладони. Эрик ругнулся сквозь зубы:

— Да чтоб тебя!…

И принялся строгать с удвоенной энергией, не обращая внимания на то, что пачкает свою работу кровью. В следующий раз своевольный нож воткнулся уже не в плоть — под его напором выстругиваемая Эриком деталь хрустнула и сломалась. Мрачно посмотрев на случившееся безобразие, гребнеголовый отбросил ее от себя на пол, вскочил, сжав кулаки… И резко выдохнул. Будто сдуваясь, он устало сел обратно, ссутулился и обхватил голову руками. Сбоку доносился веселый щебет — птицы, расплодившиеся здесь за последний год не без участия Эрика, отнюдь не разделяли его нервного состояния.

— Все в порядке? — неожиданно спросил Шутер, незаметно подобравшийся к Эрику сбоку.

Юный Лизард являлся, пожалуй, единственным существом во всей Школе Света, для которого Тайное Убежище гребнеголового не было таким уж тайным. На самом деле, он частенько навещал Эрика здесь и даже видел один раз его полет… Хотя сам ни за что в жизни не стал бы повторять этот смертельно опасный фокус!

— Шутер? — вздрогнул гребнеголовый, — Да-да, я просто…

— Волнуешься из-за следующего турнира? — понимающе предположил Шутер.

— Да, — обреченно подтвердил Эрик.

Они помолчали, думая об одном и том же. Для Эрика все решалось на этом турнире. Если он проиграет, то не наберет необходимые для перехода на следующую ступень обучения тридцать побед. Не оправдает ожиданий Лорда Света. Провалится.

Сам Шутер мог не волноваться — он уже набрал необходимое количество выигрышей. Да даже если бы и не набрал, он все равно не особенно бы расстроился. Его клан не отвернулся бы от своего родича. А о военной карьере Шутер не грезил. Но Эрик… Он ведь присоединился к обучению почти на год позже всех остальных. А выучить ему нужно было гораздо больше. Поражение же представлялось гребнеголовому буквально трагедией.

— У тебя есть все шансы победить, — успокаивающе заметил Шутер. — Ты многому научился и стал теперь одним из сильнейших.

Это, в общем-то, было правдой — но почему-то не успокоило гребнеголового.

— Я боюсь, что Квара Рейвен может просто не допустить меня до турнира, — выпалил Эрик свой главный страх, отводя глаза. — Если она решит, что я недостаточно хорошо написал последнюю работу…

Шутер дернул хвостом, мрачнея. Такое развитие событий казалось Лизарду вполне реальным. Квара ненавидела Эрика. И в ее власти было воплотить опасения гребнеголового. Тогда, каким сильным бы Эрик ни был, он все равно не смог бы одержать заключительную, такую желанную, победу.

Шутеру такое развитие событий категорически не нравилось. Он успел привязаться к Эрику за то время, что они провели вместе в Школе Света.

* * *

На скамейке под раскидистым деревом сидели двое. Шутер, забравшийся на скамью с ногами, так, что только коленки и локти торчали. И — задравшая свой огромный нос к небу старуха Квара. Умиротворенное лицо последней внимало рассвету. Шутер же хмурился и кусал тонкие губы. Много-много рассветов эти двое встретили вместе — однако на этот раз все было не так, как обычно.

— Не заваливайте Эрика, пожалуйста! Позвольте ему участвовать в последнем турнире! — выпалил Шутер наконец. Квара моргнула, скосила глаз на своего соседа. Помолчав немного, она резко спросила:

— Когда ты уже поймешь наконец, что гребнеголовый — плохая компания?

— Вы просто не знаете Эрика, — возразил Шутер тихо, но уверенно. Квара упрямо сжала губы:

— Я оценю работу гребнеголового так, как он того заслуживает! — заявила она и тяжело поднялась, тем самым ставя в неприятном разговоре жирную и окончательную точку. Обняв колени, Шутер молча смотрел, как Квара уходит прочь. Никогда еще она не уходила так рано, отказывая себе в удовольствии досмотреть до конца, как в небе расцветает начало нового дня.

Уже когда старуха давно скрылась, что-то металлическое сверкнуло на дорожке в первых солнечных лучах. Присмотревшись, Шутер понял, что это ключ.

Юный Лизард поднял находку с земли, осмотрел ее. «Это ведь ключ Квары? Кажется, она выронила… Надо отдать», — подумал Шутер, затем нахмурился.

«А может быть… Может быть, не торопиться с этим?»

Словно помимо воли, в сознании Лизарда сам собой сложился план. План, как помочь Эрику. Нечестный, некрасивый… Но, однажды появившись в голове Шутера, он уже никуда не хотел уходить.

* * *

Это был тот самый день, вечер которого неизменно включал для Квары поход в купальню. Дождавшись нужного момента, Шутер решил действовать.

Звякнул ключ в замке, и дверь личных покоев Квары медленно отворилась. В помещение с опаской заглянул юный Лизард. Первым делом он обратил внимание на многочисленные сундуки и сундучки, что громоздились здесь повсюду. Со всех сторон обступали они крошечный островок света, создаваемый большим фонарем с разноцветными стеклами. Фонарь этот стоял на низеньком столике, рядом с неряшливой кипой исписанной бумаги.

Увидев эту кипу, Шутер так обрадовался, что даже не задумался о том, почему, собственно, в запертой комнате, покинутой владелицей, горит фонарь?

Юный Лизард самозабвенно шуршал работами, отыскивая ту, что принадлежала перу Эрика… Его прервал надсадный кашель Квары Рейвен. Она стояла в проеме ссутулившись, тяжело опираясь на клюку.

— Я сильно ошиблась в тебе, Шутер Лизард, — вибрирующим от с трудом сдерживаемого гнева голосом проговорила Квара, — Ты украл у меня ключ, пробрался в мои личные покои… И ради чего?

Шутер молчал. Его хвост трусливо прилип к ногам. Даже смотреть на старую Квару было стыдно.

— Ради помощи гребнеголовому? Но он и так умудрился написать свою работу приемлемо! Убирайся с глаз моих, Шутер Лизард! Я жалею, что потратила на тебя столько времени!

К концу фразы Квара уже орала.

Шутер бросился из комнаты вон, вытирая с трудом сдерживаемые слезы. Ему хотелось объяснить старухе, что он не крал у нее ключ, что он не хотел ничего плохого… Но собственные оправдания казались такими жалкими, что никак не шли на язык. Да и не стала бы Квара слушать его невнятный лепет.

* * *

Как раз в этот момент Эрик, наполненный воодушевлением, внимал Лорду Света. Гребнеголовый только что услышал из уст своего наставника, что, несмотря на все сомнения Квары Рейвен, он, Эрик, все же допущен до завтрашнего турнира. И теперь Альрек Драгон говорил:

— Не торопись, не позволяй волнению руководить тобой. Оцени противника и действуй, исходя из его слабых сторон. Я в тебя верю.

Эрик ощущал, как звенят его натянутые от возбуждения нервы, и изо всех сил желал, чтобы завтра поскорее наступило.

Дождь стоял стеной. Даже башня за сплошной его завесой выглядела собственной тенью. Первые фигурки учеников Школы Света еще только начали появляться на арене, но постепенно их становилось все больше. И вот уже слова клятвы первого Лорда Света неясным гулом зазвучали над полем, перекрываемые дождем; вот уже ученики школы перекочевали на трибуны, оставляя чашу арены пустой… Сегодня она пестрела пятнами мутных луж.

Грузная фигура Ксандера вышла на арену, загребая когтистыми босыми лапами мокрый песок. Скалясь, Мантикора выискивал взглядом своего сегодняшнего соперника, Эрика.

Ксандер уже давно достиг необходимого числа побед — и никто не сомневался, что их было бы гораздо больше, не относись этот парень так наплевательски к учебе. Не раз и не два Квара Рейвен не допускала Мантикору до очередного турнира.

Но сегодня он был здесь, и, глядя на его злую многообещающую ухмылку, Эрик подумал, что ради победы придется очень постараться. Однако гребнеголовый чувствовал, что готов, его разум работал четко и ясно, как никогда.

Первый огненный шар сорвался с кончиков пальцев Мантикоры, стоило только началу поединка быть объявленным. Гребнеголовый едва успел отступить — и огненный шар взорвался почти у его ног. Веер мокрого песка окатил Эрика снизу доверху, заставив отплевываться.

А между тем Мантикора уже несся к сопернику, стремительно сокращая дистанцию. Гребнеголовый торопливо отступил, огрызаясь ледяными лезвиями — неуверенными, неточными… Ксандеру даже почти не пришлось уворачиваться. Он глумливо захохотал, поднимая руку в атакующем жесте.

«Давай же!... — простонал сидящий на трибуне Шутер, безотчетно теребя свой промокший насквозь шарф, — Держи дистанцию! Ведь в ближнем бою он тебя размажет...»

Ксандер атаковал не останавливаясь, не давая своему противнику опомниться. Огненные шары летели один за другим, заставляя Эрика суетливо уклоняться. Вот очередной снаряд взорвался буквально у ног гребнеголового, и тот на этот раз не справился, не удержался на ногах, с силой шмякаясь на бок.

Мантикора издал ликующий вопль, обнажая меч. Он был уже совсем рядом с противником, их отделяло каких-то несколько шагов.

Глядя на несущегося на него здоровенного соперника, Эрик, понимая, что не успевает, судорожно ударил по ногам Ксандера магией. Огненный шар получился неожиданно большим. Мантикора чертыхнулся, споткнулся, по-кошачьи извернулся, отпрыгивая в сторону…

Это дало грязному, потному, перепачканному в песке гребнеголовому те самые, столь необходимые ему, секунды, чтобы подняться на ноги и обнажить сталь. Впрочем, Ксандер быстро выровнялся и обрушился на противника серией злых мощных атак.

Теперь гребнеголовый вынужден был уклоняться уже от меча. Он не успевал увернуться от одного удара, как уже приходилось отшатываться от следующего. Шаг за шагом подросток отступал.

Все это выглядело так, будто Эрик растерялся и теперь отчаянно обороняется, обреченный на поражение.

Однако наблюдавший за поединком Лорд Света вдруг весело хмыкнул. Вихляющая, такая беспомощная на вид траектория отступления гребнеголового вела во вполне определенное место.

С обманчивой неловкостью Эрик вошел в лужу, уклонившись от очередного рубящего удара. Лезвие прошло близко, слишком близко — но Эрик едва обратил на это внимание, сосредоточенный на претворении своего плана в жизнь. С рычанием Мантикора последовал за противником, по щиколотку утопая босыми ногами в мокром песке… И едва успел среагировать на внезапную магическую атаку казалось бы деморализованного соперника.

Огненный шар вошел в воду рядом со ступней Ксандера. Вода зашипела, испаряясь… И Мантикора заорал, нелепо подпрыгнув, затем упал — все в ту же обжигающую кипящую воду. А перепачканный с ног до головы Эрик наблюдал за этим, стоя на краю лужи, от которой шел пар. Его тяжелые кожаные ботинки тоже парили — но оказались достаточно прочны, чтобы защитить уязвимую плоть. Ксандер же, выбравшись наконец из воды, жалобно скулил, даже не пытаясь подняться. Шерсть слезала с обожженной кожи клочьями.

— Горячее начало, — довольно пробормотал сидящий неподалеку от Лорда Света стражник Цигно, закрывающийся от дождя воздушным щитом.

Катана Крекен думала так же. Ее мокрое лицо озаряла легкая улыбка, когда она издалека смотрела, как Ксандера пытаются поднять. Ей было приятно, что ученик Лорда Света сумел поставить на место этого самоуверенного грубого Мантикору…

Да и вообще, начало турнира определенно удалось.

А вот продолжение заставило зрителей заскучать. Вероятно, дело было в том, что для большинства учеников этот турнир ничего не решал. Они либо уже гарантированно переходили на следующую ступень обучения, либо не имели и шанса даже в случае сегодняшней победы.

Лизард получил куском льда в глаз от ученика по прозванию Ледяной Хунд. Это на настолько секунд ошеломило Шутера, в результате чего он оказался лежащим на спине с приставленным к горлу клинком. Гризли каким-то чудом умудрился проиграть Хорсу, кажется, не вовремя запнувшись. Хорс был так горд своей неожиданной победой, что даже сделал круг почета, красуясь и гарцуя под струями дождя. Он все равно не набрал нужного количества побед для перехода на следующую ступень обучения, но хотя бы закончил на хорошей ноте.

Некоторое разнообразие внес Лайон, в конце поединка почему-то забывший про меч и бросившийся на своего противника-Цигно с голыми лапами. Вероятно, он потерял голову из-за каких-то особенно метких оскорблений. В результате, несмотря на свое поражение, он все же успел изрядно поубавить Цигно перьев, которые потом живописно валялись по всей арене.

Но вот этот заключительный, такой долгожданный, турнир остался позади.

* * *

В Тайном Убежище Эрика бушевало маленькое стихийное бедствие. Вода лилась из дыры в куполе, затем медленно растекалась по полу, незаметно подбираясь к вещам гребнеголового. Вот она уже подхватила какие-то эскизы, доску, пару погрызенных карандашей… И закрутила свою добычу, уводя ее в сторону.

Эрик и Шутер сидели посреди всего этого безобразия, забравшись с ногами на ящики. Лицо Лизарда украшал свежий синяк, добавляющий трагичности его кутающейся в простыню фигуре. Эрик же светился лихорадочной радостью, несмотря на грязную одежду и следы плохо отмытой грязи на лице.

— Теперь все будет по-другому! — с энтузиазмом произнес Эрик, смешно топорща гребень. Шутер только молча кивнул.

— Я бы хотел побольше узнать о магии. Ну, о том, как она работает, — продолжил гребнеголовый, мечтательно глядя в пространство куда-то поверх головы друга., — Экономика и юриспруденция тоже звучат неплохо, но магия все равно круче!

Шутер хмыкнул и кривовато улыбнулся.

— Тебе лишь бы разбираться, как что-то работает, — произнес он тепло.

— Так и есть! Это же так интересно! — ответил Эрик с несвойственной ему обычно страстью.

— Тебя точно в детстве мертвый покусал, — шутливо заявил Шутер, слегка пихая в плечо порозовевшего гребнеголового. Эрик и впрямь был смущен и теперь старательно отводил взгляд. И именно поэтому наконец заметил, что стихия уже давно добралась до его вещей. С тихим вскриком он подскочил и зашлепал босыми ногами по воде, вылавливая промокшие листки с эскизами.

Он как раз сокрушенно рассматривал какой-то совершенно раскисший чертеж, когда Шутер решился спросить:

— Скажи, а тебе никогда не приходило в голову, что было бы лучше стать не воином Света, а кем-то другим? К примеру, изобретателем?

— Шутер, ну подумай сам! — недоуменно посмотрел на друга Эрик,. — Лорд Света так мне помог, взял под крыло, возится вот со мной… Но он ведь кое-чего ждет от меня за это. Хочет, чтобы я стал хорошим воином Света и все такое. Я не могу его подвести.

В ответ Шутер безмолвно поморщился, но гребнеголовый уже не смотрел на товарища — он вернулся к спасению своего имущества.

* * *

В это время Лорд Света переживал свой очередной визит в резиденцию Драгонов, где жили его мать и младший брат. Он сидел в хорошо ему знакомой с детства малой трапезной и ждал.

Круглый стол расположился у окна в обрамлении воздушных портьер. Он казался легким и ажурным, несмотря на свой немалый вес и размер. Завитки позолоченной лепнины на стенах выглядели тусклыми в царящем здесь полумраке. Доносился какой-то пряный цветочный аромат. Альрек, сидящий в обитом мягкой тканью кресле, с удовольствием втянул носом воздух и чуть улыбнулся.

В комнату вошел слуга, сутулый, наполовину седой, с глубокими складками морщин вокруг глаз. Он нес поднос и свечу в вычурном подсвечнике. Заметив этого слугу-первого, Альрек моргнул, выпрямился и спросил:

— Мунк? Что ты тут?…

— Тс-с! — прошелестел слуга и укоризненно покачал головой. — Потом.

Альрек в ответ расслабился, откинулся на спинку кресла и только внимательно следил, как непонятный старик расставляет на столе приборы для трапезы.

Вдруг дверь с громким хлопком широко распахнулась, и внутрь прошествовала леди Драгон. Губы ее были плотно сжаты, подбородок поднят так высоко, что казалось, будто именно он тащит свою владелицу вперед, а рога напоминали корону.

Это была мать Альрека.

Слуга с поклоном отодвинул для нее стул, приглашая сесть.

И вот она уселась напротив сына, старательно избегая смотреть на него. Тишина, воцарившаяся в комнате, прерывалась только редким звяканьем столовых приборов по тарелке да плеском подливаемого слугой ягодного напитка. Как бы невзначай Альрек поинтересовался:

— Беловер не смог прийти?

— Не захотел, — коротко ответила мать.

Лорд Света устало прикрыл глаза и сделал глоток из своего бокала. Внезапно ему захотелось просто встать и уйти, отбросив, наконец, даже иллюзию семейной жизни, за которую он все еще продолжал цепляться.

Альрек, конечно, не поддался этому порыву. И дело было даже не в том, что слишком явно демонстрировать разобщенность клана Драгонов представлялось недальновидным. В конце концов, о реальном положении вещей и так знали все, кто имел значение. Нет, Лорд Света цеплялся за свою семью из смешных и детских сентиментальных воспоминаний.

* * *

Вот и сейчас, стоило прикрыть глаза, как из глубин сознания поднималась картинка-воспоминание из тех времен, когда Беловер только-только появился на свет. Альрек помнил, как стоял перед дверью в покои матери, неуверенно касаясь изгиба позолоченной ручки и прислушиваясь к невнятному угуканью там, внутри. Затем он открыл дверь, спросил, осторожно заглядывая внутрь:

— Можно?…

— Конечно, милый! — ответила мать, улыбаясь своему старшему сыну. Она была полностью увлечена ребенком, лежащим у нее на коленях, и удостоила Альрека лишь беглым взглядом. Висевшее рядом зеркало повторяло ее благородный, чуть приплюснутый драконий профиль. Аккуратно завитые локоны змеились по покатым плечам — мать Альрека была не из тех, кто может себе позволить выглядеть неухоженно даже утром в собственных покоях.

— Удивительно, какой он жизнерадостный, — проговорила леди Драгон, с любовью глядя на своего младшего сына. Тот при этом увлеченно пытался засунуть себе в рот собственную ногу.

— Неужели ты не нашел ничего более вкусного? — ласково спросил Альрек, вмешиваясь в копошение мелкого. Его рука казалось по сравнению с Беловером гигантской когтистой лапой, такой его младший брат был маленький и нежный, с крошечными горошинами коготков и смешными колечками рожек на голове. Беловер с готовностью отвлекся на новую игрушку и засунул пальцы Альрека себе в рот.

— Кажется, ты ему нравишься, — со смешком прокомментировала мать.

Это была далеко не первая и не последняя встреча Альрека с младшим братом, но именно она почему-то запомнилась ему с такой поразительной отчетливостью… Впрочем, Лорд Света прекрасно понимал, почему.

Раздался решительный стук в дверь, и на пороге показался отец, Эрик Драгон. Невольно Альрек вздрогнул и отнял у брата руку. Тот недовольно заныл, протягивая ручонки вслед за отобранной игрушкой. Но старший брат не обратил на это внимания, молча отступая к стене под полным презрения взглядом отца.

— Как вы тут?… — спросил Эрик Драгон жену.

— Все хорошо, милый, — улыбнулась та. — Нянька сказала, что Беловер капризничал ночью, но сейчас он бодр и весел, сам посмотри.

Отец подхватил младшего сына на руки, вызвав тем самым его громкий смех, и довольно заявил:

— Да уж, капризничал! Я и сам слышал его рев! Голос у пацана что надо.

— Весь в отца, — заявила леди Драгон, чуть улыбаясь.

— Это да, — произнес Эрик неожиданно серьезно. — Наконец-то ты родила мне нормального наследника.

Выражение лица матери не изменилось — Альрек хорошо это видел с того места, где он пытался слиться со стеной. Он понимал, почему она промолчала — не хотела портить такой прекрасный момент очередным скандалом. Но все равно обида, ощущение собственной чуждости этим, таким близким ему живым, врезались в сознание Альрека на долгие годы.

* * *

И вот теперь он сидел за обеденным столом во время семейного ужина, и холодное, полное несказанных слов молчание давило на него.

— До меня дошли слухи, что ты проявляешь интерес к этой выскочке из клана Цигно, Свастике, если не ошибаюсь? — неожиданно прервала тишину леди Драгон. — Надеюсь, ты не собираешься притащить ее в этот дом?

— Нет, мама, не собираюсь, — только и ответил Альрек, озадаченный темой, ради которой мать решилась прервать свое вечное молчание.

— Хорошо, — сухо кивнула леди Драгон. — Я, конечно, хочу увидеть внуков, но не от этой женщины.

Словно бы поставив точку этой своей неожиданной фразой, мать безмолвно встала и удалилась — а Альрек остался наедине со странноватым слугой. Лорду Света потребовалось время, чтобы переварить этот короткий инцидент. Может, хотя бы внезапно обнаруженное желание увидеть внуков вынудит ее немного смягчиться по отношению в своему старшему сыну?

* * *

Но присутствие Мунка заставило Альрека отложить мысли о матери и связанные с этим эмоции.

Слуга же не торопился выполнять свои обязанности: собирать грязные тарелки или делать еще что-то столь же необходимое и банальное. Вместо этого старик-перворожденный сел на место, где только что ужинала мать Альрека, сложил перед собой на столе руки и устремил на Лорда Света внимательный взгляд своих невыразительных серых глаз.

Как-то незаметно сумерки совсем сгустились. За окном продолжал шуметь дождь, все никак не желающий униматься. В свете свечи все казалось немного нереальным.

— Итак, Мунк, — проговорил Альрек медленно, — Должно быть, случилось что-то особенное, если ты решил встретиться со мной… таким образом?

Мунк молча кивнул. Потом уронил веское:

— Вас хотят отравить.

— Кто на этот раз? Саден Гризли? Грея Лайон? Еще кто-то? — спросил Альрек, сжимая бокал так, что его пальцы побелели.

— Это не политика, — покачал головой Мунк. — Просто месть.

— Месть, — повторил Лорд Света вслед за собеседником, усилием воли принуждая себя расслабиться.

— У Обскура Лизарда была подружка из числа перворожденных. Даже родила ему сына. Тот, правда, умер, еще не научившись ходить. Вот эта подружка и узнала о смерти Обскура что-то… лишнее.

Они смотрели друг другу в глаза. Старый невзрачный перворожденный в костюме слуги и Лорд Света.

— Что именно ты имеешь в виду под словом «лишнее»? — тщетно заставляя звучать свой голос спокойно, спросил наконец Альрек.

— Не знаю точно, — невозмутимо отозвался Мунк, — но она винит в этой смерти вас. И собирается отомстить при помощи яда. Сегодня она нанялась кухаркой в Школу Света.

— Надо действовать быстро и незаметно. Я не хочу просто приказывать страже схватить отравительницу, ведь в таком случае ее обвинениями может кто-то заинтересоваться, — отрывисто произнес Альрек.

— Я так и думал, — кивнул Мунк, — Она может просто исчезнуть этой ночью из Школы Света вместе с какой-нибудь ценной мелочевкой. Ее сочтут обычной воровкой. А позже я допрошу эту мстительницу, чтобы выяснить, что и откуда она узнала.

— Вижу, ты уже все продумал…

— Я догадывался, что этот случай… не вполне обычен. Потому и поторопился встретиться с вами лично, чтобы обсудить ситуацию.

Альрек напряженно всматривался в лицо Мунка, пытаясь угадать, как много слов осталось им не произнесено. Но тот выглядел спокойным, даже немного сонным.

Разумеется, Лорд Света согласился с планом своего слуги — сейчас это выглядело наилучшим решением.

* * *

Все эти события и привели Альрека этим вечером туда, к месту, о существовании которого мало кто знал.

По мнению большинства Школа Света обходилась без темниц. Однако почти все забывали, что когда-то эта башня и была Цитаделью Света, включая в себя все, что необходимо небольшой крепости. И темницы, конечно, тоже. Давно всеми забытые, они теснились где-то там, среди тайных ходов, прогрызающий горный кряж насквозь.

Лорд Света шел по низкой червоточине коридора с факелом в руках. Он представлял собой величественное зрелище — плащ, волосы, подрагивающие кончики крыльев и гордый разворот плеч. Альрек уверенно отворил незапертую дверь, чтобы попасть в пещеру, освещенную неясным светом свечи. Первым делом он заметил лежащую на полу и слегка шевелящуюся груду тряпья. Альрек склонился над пленницей — и отшатнулся от попавшего в круг света лица. На нем не было никаких повреждений — однако Лорд Света не мог не задуматься, какую же степень жестокости пришлось проявить Мунку, чтобы добиться подобных результатов так быстро. Глаза отравительницы вращались в разные стороны, а со что-то беззвучно бормочущих, растянутых в неестественной улыбке губ свисала слюна. Лицо женщины было похоже на безумную маску.

Скрываемый тьмой Мунк тихо кашлянул сбоку, обозначая свое присутствие.

— Кажется, ты не дождался меня и уже успел все выяснить? — холодно поинтересовался Альрек.

— Вы вовремя. Эликсир мертвых подействовал, и она готова отвечать на вопросы, — возразил перворожденный.

Альрек с сомнением посмотрел на женщину, но все же спросил:

— Что ты знаешь о смерти Обскура?

Улыбка сошла с лица женщины, и она вдруг громко заревела.

— Смерть Обскура, — с нажимом повторил Мунк, и пленница, захлебываясь прерываемыми всхлипами словами, заговорила:

— Лорд Света! Проклятый Лорд Света! У-у-у, чтоб ему пусто было! Он отбирает мужей! Отбирает… детей! Ненавижу!…

— Почему ты думаешь, что это именно Лорд Света виноват? — уточнил Альрек.

— Прежде чем Обскур… ушел в последний раз, он говорил, что идет к Лорду Света. Что у них… какое-то особое дело, — невнятно объяснила пленница и снова заревела.

— Что еще говорил Обскур об этом деле?

— Я не знаю!… Оно важное… Что-то очень нужное Лорду Света.

Допрашивающие задали еще очень много вопросов, прежде чем убедились, что женщина больше ничего не знает.

— ...А вот ты, похоже, знаешь гораздо больше, — проговорил Альрек, задумчиво глядя на Мунка. — Откуда? И как ты собираешься использовать эту информацию?

В темнице, под аккомпанемент всхлипов и бессвязных причитаний валяющейся на полу женщины, этот вопрос прозвучал особенно зловеще.

— У меня свои источники, — невозмутимо ответил Мунк, — Вам не о чем беспокоиться. Мне нет дела до того, что произошло с Обскуром Лизардом… Или до того, что случится с этим гребнеголовым парнем, Эриком. Я просто служу вам.

* * *

Ни Лорд Света, ни загадочный Мунк не знали, что у происходящего здесь, в этой темнице, был незамеченный ими свидетель. Шутер Лизард, увидев идущего куда-то в одиночестве Альрека Драгона, в который уже раз поддался присущему ему дурному любопытству. И решился проследить за живым.

И то, что ему удалось подслушать, поражало, наполняло дрожью пальцы и кончик хвоста. Да, Шутер подозревал что-то подобное. Но теперь, услышав подтверждения своим мрачным домыслам, Лизард понял, что не имеет ни малейшего понятия, что он с этим может сделать…

Вторая ступень обучения поначалу показалась большинству учеников очень похожей на первую. Никто не спешил им открывать никаких сокровенных тайн. Да, пусть предметы сменились, но новые казались такими же нудными, как и все прошлые… Многие, ожидавшие чего-то кардинально иного, теперь ощущали некоторое разочарование. Но, разумеется, не все. Эрик, например, испытывал неподдельный энтузиазм из-за того, что преподаватели рассказывали об устройстве магии. Ему чудилось, что еще чуть-чуть, и он сможет понять, как вообще эта невероятная штука работает! Майнор Спайдер, хотя и не спешил демонстрировать особенного рвения, в определенной степени наслаждался тем, как азы экономики обнажали причудливые связи между не относящимися друг к другу на первый взгляд вещами… Лизарду нравилась неожиданно открытая возможность разрешать противоречия миром, апеллируя к законам.

Тренировки, вроде бы, порадовали новыми приемами и упражнениями — но ведь и раньше что-то все время добавлялось понемногу.

Может быть, именно поэтому все ждали первого турнира с таким энтузиазмом. Ученикам казалось, что турниры — чудодейственное средство, превращающее обычных живых в настоящих воинов Света.

И вот первый турнир наступил.

* * *

Где-то далеко, снизу и спереди, бликовало пятно Цитадели Света и озера в центре. Задорная округлость скалы Ниппл со спицей флагштока на вершине маячила гораздо ближе. Казалось, совсем рядом, протяни руку и — вот она! Но и Лизард, и Лайон, и Гризли, которые образовывали на сегодняшнем турнире одну команду, понимали, что впечатление обманчиво. Им придется попотеть, чтобы достигнуть цели.

Справа от них высился чудовищно крутой, почти отвесный горный склон.

Они должны были пройти вдоль него, достичь скалы Ниппл, взобраться на нее — и установить там доверенный им белый штандарт с красным кругом по центру. Причем нужно было опередить в этом другую команду, что следовала к той же цели — но с противоположной стороны.

Сверху, с наблюдательной площадки, было хорошо видно, как эта троица идет по самой границе света и тени. Гризли, чуть отстающий Лайон и, замыкающим, Лизард. Им не потребовалось много времени, чтобы обсудить план действий — перекинувшись парой фраз, они просто пошли вперед. Заросший черной жесткой шерстью Гризли с сосредоточенным круглым лицом, легко ступающий Лайон с типичной для своего клана мягкой линией подбородка и длинной гривой темных волос, заплетенных в косички. И юркий щуплый Шутер сзади.

Застывшая на краю наблюдательной площадки Катана Кракен, похожая в окружении своих щупалец на изломанное ветром дерево, внимательно следила за происходящим внизу. Обступившие ее с двух сторон ученики Школы Света тихо переговаривались, стараясь устроиться поудобнее. Кто-то сидел прямо на камнях, кто-то даже лежал… Катана громко произнесла:

— Надеюсь, все присутствующие здесь понимают необходимость наблюдать за тем, как действуют ваши товарищи?

Вторую команду, на штандарте у которой был изображен синий ромб, тоже было прекрасно видно, но они медлили, не торопились двигаться к цели. Кажется, они о чем-то спорили. Сверху сложно было точно понять.

Ксандер, казавшийся пятнистым из-за того, что его обгоревшая шерсть еще не отросла до конца, прошел мимо Эрика, грубо пихая его плечом и едва не задевая хвостом.

— Не путайся под ногами! — бросил он вызывающе.

— Мы должны работать вместе, как одно целое, — напомнил Эрик, хмурясь и нервно топорща гребень.

— Нужен ты мне больно! И без тебя справлюсь, — пренебрежительно отозвался Мантикора, не оборачиваясь.

— Но это же глупо! — возмутился гребнеголовый.

Это подействовало. Ксандер остановился, дернул хвостом. Его уши настороженно шевельнулись. Он медленно-медленно обернулся и спросил, с трудом сдерживая глухое горловое рычание:

— Считаешь себя самым умным, да?

— Нет, я… — растерянно проговорил Эрик, невольно отшатываясь от наступающей на него махины. Май, развлекаясь, фыркнул.

— Ты — безродный выскочка, полукровка! Ты думаешь, что если тебе разок повезло меня победить, ты теперь можешь корчить из себя самого главного?

— Майнор, да скажи ты ему! — воззвал гребнеголовый к разуму наиболее адекватного из своих товарищей по команде. — Мы же должны сражаться вместе...

— Не вижу причины не дать Ксандеру развлечься, раз он так хочет, — насмешливо заявил Майнор.

— Но это же…

— Тебе так не терпится с кем-нибудь подраться? — издевательски поинтересовался Спайдер, привычно играя своим ножом.

— Нет, но…

— Пусть Ксандер идет вперед, — предложил Май, и Мантикора довольно рыкнул, с одобрением глядя на друга, — а мы двинемся следом. Если ему вдруг понадобится помощь, то мы его подстрахуем. А нет — просто прогуляемся.

Эрик, после секундного раздумья, неохотно кивнул.

Ксандер, злобно фыркнув, развернулся и пошел, тяжело ступая по извивающейся каменистой тропинке. Хмурясь, гребнеголовый провожал товарища взглядом. Майнор выглядел совершенно безмятежным.

Уже на подступах к скале Ниппл тройка красного круга разделилась. Юркий Лизард полез выше, вверх по склону, в сторону от тропы… И от точки их назначения.

Катана Кракен прокомментировала:

— Обратите внимание — команде круга, кажется, пришла в голову здравая идея. Видимо, Лизард собирается оказывать своим партнерам огневую поддержку с возвышения…

Ксандер оказался довольно проворным. Он достиг вершины скалы чуть раньше, чем Гризли и Лайон. И встретил их серией огненных шаров, заставляя своих соперников прятаться за камнями.

Вертикаль флагштока высилась чуть позади Мантикоры. Он знал, где прячутся Лайон и Гризли — но не слышал и не видел их. Только трескучая песнь сверчков, пряный запах каких-то трав и солоноватое предвкушение скорого сражения окружали Ксандера. Он собирался измотать своих противников, раздавить их… Или хотя бы просто вдоволь наиграться с ними, дожидаясь, пока Эрик и Майнор присоединятся к веселью.

...Они, однако, не спешили появляться на вершине. Мантикора не знал, что его сегодняшние временные соратники попали под безжалостно меткий обстрел Шутера и оказались вынужденны залечь за хлипким прикрытием из колючего кустарника.

Гризли же, выбрав момент сразу после того, как Ксандер выпустил очередной огненный шар, с ревом рванулся вверх, на противника, вынуждая его обнажить клинок. Лайон присоединился всего через пару размашистых хлестких атак, которые Мантикора без особых усилий отразил, вооруженный любимым тяжелым клинком и зубастой хищной ухмылкой.

Однако сражение простив двоих противников быстро начало его утомлять. Движения утратили легкость, улыбка обернулась безумным оскалом. Май и Эрик все не появлялись.

Точку всему поставил камень под ногой подростка. Он выглядел вполне устойчиво, но неожиданно и вероломно вывернулся вдруг из-под ботинка Ксандера. Мантикора потерял равновесие, упал — и уже не смог встать, придавленный к скале коленом Гризли. Лайон между тем достиг макушки Ниппла. А еще через несколько долгих вдохов его ликующий вопль обозначил победу команды круга.

Катана Кракен, поворачиваясь спиной к обрыву и к трепещущему на ветру флагу с красным кругом, проговорила:

— Видите — команда, попытавшаяся планировать свои действия, закономерно оказалась в более выигрышном положении. Они разделили ответственность — в атаку пошли те, кто неплохо умеет это. А Лизард оказал своим товарищам поддержку издалека, с расстояния, на котором он умеет действовать лучше всего. И это принесло ему и его соратникам победу. Тогда как команда ромба не смогла толком договориться. Постарайтесь не повторять эту ошибку.

* * *

Несколько позже команды, которым выпало открывать турнир, оказались стоять там же, где и все остальные, на обзорной площадке наверху. Большинство учеников сгрудилось вокруг величественной Катаны Кракен, изображающей героический монумент. Они ловили ее емкие комментарии к происходящему. Но Эрик неподвижно стоял чуть поодаль, сосредоточенно наблюдая за фигурками своих товарищей внизу. Ксандер Мантикора вразвалочку подошел к гребнеголовому и встал рядом. Некоторое время они просто смотрели на то, как обе команды карабкаются на скалу Ниппл. Затем Ксандер произнес как бы в сторону:

— Катана сказала — мы проиграли потому, что не смогли договориться. Но мы договорились. Договорились, что вы с Маем будете меня подстраховывать. И что же в результате? Где вы прохлаждались, пока я сражался?

Мышцы Мантикоры были сладко напряжены, клыки — оскалены. Он жаждал драки. Он хотел, чтобы Эрик бросился на него — сейчас.

— Гляди! — вместо этого воскликнул гребнеголовый. И несколько изумленных возгласов вторили ему. Цепляющийся за скалистый склон Ниппла кустарник полыхал, подожженный кем-то из сражающихся. А столб темного дыма, поднимавшийся вертикально вверх, загородил дерущихся уже на самой вершине Хунда и Цигно. Их товарищи были отрезаны огнем от места схватки.

На некоторое время Хунд и Цигно вовсе пропали из виду… Эрик тянул шею, вглядываясь вдаль до рези в глазах. А потом появился флаг. Белый флаг с зеленым крестом. Это означало победу Цигно и его команды. Турнир завершился.

* * *

В одном из сумрачных коридоров Школы Света Катану Кракен окликнули. Единым длинным движением мечница обернулась, чтобы оказаться перед неловко переминающимся с ноги на ногу подростком. Долгий опыт преподавания среди юных наследников кланов живых подсказывал женщине, что, кажется, сейчас ей опять будут неловко признаваться в любви. Такое случалось время от времени. Катана тяжело вздохнула и кривовато улыбнулась.

Эрик, сочтя это за приглашение к диалогу, заговорил. Первые фразы удавались ему с трудом, но постепенно он увлекся, говоря все более гладко и уверенно.

Менялось в процессе речи гребнеголового и выражение лица его наставницы. Вначале оно пряталось за маской вежливого внимания, потом выражало удивление, а под конец симпатию.

Против ожидания Катаны, Эрик не сказал ни слова о любви. Его интересовало совсем другое — оружие.

Гребнеголовый облазил Школу Света с подвала и до самого верха. Однако не везде ему разрешено было находиться. И даже расположение работающих в башне слуг не всегда помогало. Например, он еще никогда не бывал в арсенале, куда привела его теперь Катана Кракен.

Огромное сумрачное помещение, освещаемое лишь редкими узкими бойницами, представляло собой целый лабиринт из прячущихся между колоннами стеллажей, заполненных мутными рядами лат, шлемов, хворостом кривых сабель, иглами фиглярских рапир с непропорционально большими резными гардами.

Катана Кракен медленно прошла мимо длинных рядов, почти с любовным трепетом касаясь маленькими пальчиками изогнутых лезвий. Перед некоторыми образцами холодного оружия она приостанавливалась, нежно шепча «Красавец!» или «Какая сталь!»

Переведя взгляд на смущенно моргающего и озирающегося по сторонам Эрика, Катана слегка вздохнула и произнесла:

— Стрелковое оружие в крайнем левом проходе.

* * *

В одном из уютных закутков библиотеки, в окружении хоровода книг, Эрик напряженно думал, что-то привычно чиркая на листке бумаги. Это «что-то» не было похоже на его обычные крылатые эскизы — скорее сии невнятные каракули напоминали нечто остроконечное.

Шутер нашел друга здесь, немного поколебавшись подошел и сел рядом. Эрик вдруг смутился, сделал движение, чтобы скрыть свои каракули… Потом, оставив эти нелепые попытки, нервно рассмеялся.

— Эй, это что, луки? — поинтересовался заинтригованный Шутер, вглядываясь в лежащий перед гребнеголовым листок.

— Да, вроде того, — не очень уверенно согласился Эрик, — Я просто подумал, что…

Дальнейшая довольно сбивчивая речь гребнеголового сводилась к тому, что он хочет найти для себя какое-нибудь особенное оружие.

— Волшебный клинок, который удваивает силы того, кто держит его в своих руках? — скептически уточнил Шутер. Эрик порозовел и сердито возразил:

— Да нет, конечно. Просто оружие, которое мне будет лучше подходить. Ну, что-нибудь необычное, чтобы противник вообще не знал, как таким сражаются… К тому же, я думаю, мне больше подойдет что-то, не требующее большой физической силы. Что-то, действующее на расстоянии. Только я не знаю, что именно. Я даже ходил в арсенал с Катаной Кракен, но там не нашлось ничего подходящего.

— Понятно, — задумчиво проговорил Лизард и замолчал. Вдалеке раздался грохот — кто-то что-то уронил. Затем последовала приглушенная ругань, шум, и все вновь стихло.

— Наверное, это ужасно глупо звучит… — после паузы нерешительно сказал Эрик.

— Да нет, не глупо, — с каким-то отсутствующим видом проговорил Шутер, потом кинул на друга неуверенный взгляд, вздохнул и, кажется, решился:

— Может, тебе обратиться за помощью к доктору Муру? У вас ведь сложились очень неплохие отношения, насколько я знаю.

Теперь пришла очередь Эрика подозрительно коситься на Лизарда. Гребнеголовый никогда не упоминал в присутствии друга о своих особых отношениях с доктором. Однако стоило ли удивляться, что любопытный Шутер в курсе? Наверняка, Лизард просто опять следил за Эриком… Или даже за мастером Муром.

Гребнеголовый вздохнул и поднялся. Сворачивая и убирая за пазуху свой листок с каракулями, он мрачно заметил:

— Может быть, мертвый и правда подскажет мне что-то?…

* * *

В мастерской доктора Эрик с удивлением обнаружил гостя. Ольгерд Драгон вольготно расположился прямо за рабочим столом Мура, примостив свои локти в опасной близости от батареи склянок с эликсирами. Доктор, сидевший рядом, вопросительно обернулся на вошедшего Эрика, держа в руке уже ополовиненный стакан с огненной водой. Дополняла картину бутылка, которую Ольгерд ласково поглаживал своими грубыми когтистыми пальцами, кажется, не замечая того, что делает.

— Простите, я не вовремя, — пробормотал Эрик, собираясь сбежать. Гребнеголовый был смущен и озадачен одновременно. Он и не предполагал, что сдержанный мастер Мур может дружить с Ольгердом Драгоном. И тем более поражало, что они могут вот так вот вместе выпивать!…

Но Эрику не дали просто уйти. Ольгерд раскатистым басом заявил, что Эрик — хороший парень и должен остаться.

— Мы тебе рады, да, Мур? — икнув, завершил свою речь живой. Гребнеголовый с сомнением уставился на доктора. Тот обманчиво трезвым тоном поинтересовался:

— Вы пришли ко мне в связи с каким-то физическим недомоганием? Или, быть может, вам понадобился мой технический совет — взгляд со стороны на ваши разработки?

Эрик осторожно ответил, что хотел посоветоваться с доктором. Мастера Мура, кажется, обрадовал такой ответ.

Гребнеголовый сел рядом с парочкой собутыльников и принялся рассказывать Муру о возникших у него затруднениях. Ему было очень непросто говорить — и тому существовало сразу несколько причин. Во-первых, гребнеголовый сам не мог толком сформулировать, что он хочет. Во-вторых, подростку сильно мешало присутствие Ольгерда Драгона. Ведь раньше общение Эрика с Муром всегда протекало без свидетелей, и некому было давиться выпивкой, если гребнеголовому случалось перебить мертвого.

Но главное — мастер Мур был слишком пьян для этого разговора. Он постоянно уводил беседу в сторону, увлекаясь какой-нибудь очередной, затронутой вскользь, темой.

В какой-то момент Эрик уже совсем было решил отложить этот разговор на более удобный случай. Мертвый, как-то очень нехорошо, зло улыбаясь, рассказывал что-то о неком Вине, с которым не то дружил, не то враждовал. Гребнеголовому никак не получалось уловить. А Ольгерд, периодически прикладываясь к своему стакану, рассеяно слушал доктора, кивая и поддакивая.

— ...среди увлечений Вина попадались и очень нетипичные, несвойственные высокоинтеллектуальной расе мертвых. В частности, я нашел в его бумагах одну довольно занимательную тетрадь. Не более чем баловство, которое я никогда не одобрял… Однако вам, Эрик, может показаться любопытным описанная в этих записях конструкция, очень необычный лук, — завершил свой пространный диалог мертвый. — Сейчас я принесу вам это.

Мастер Мур поднялся, придерживаясь за стол металлическими пальцами, и отправился к двери в углу, к входу в свои жилые комнаты. Гулкий звук его шагов известил, что мертвый идет по лестнице…

Он довольно долго не возвращался. Ольгерд даже принялся рассказывать какую-то веселую историю, чтобы заполнить паузу. Однако от ее окончания Эрика спасло появление мастера Мура с пожелтевшей от времени тетрадью в руках.

Только лишь бегло просмотрев записи и эскизы, гребнеголовый сразу же понял — это оно. То, что он жаждал найти, не умея даже толком сформулировать свои желания.

Это совсем не было похоже на лук. Зато на рисунке присутствовали какие-то колесики, причудливо изогнутый корпус и проходящая через всю конструкцию веревка-тетива. Подросток забыл и о собственной неловкости, и о пьяном мастере Муре, и об Ольгерде. И просто полностью погрузился в изучение схемы.

Впрочем, Ольгерд через некоторое время напомнил о себе. Он повторил, что Эрик — хороший парень, и предложил ему выпить. Гребнеголовый, поколебавшись, согласился. Ему было любопытно, какова на вкус эта пресловутая огненная вода.

Первый же глоток ошеломил Эрика. Он закашлялся, с ужасом понимая, что почти не может дышать. Кашель, впрочем, быстро прошел — а вот дыхание и не подумало восстанавливаться.

— Что это с ним? — немного испуганно спросил Ольгерд.

— Судя по внешним симптомам, можно предположить острую непереносимость алкоголя, ведущую к отеку дыхательных путей и скорой смерти… Необходимо произвести разрез трахеи, вставить в полученное отверстие трубку круглого сечения и ввести в организм пациента мета-эликсир, — произнес доктор Мур совершенно спокойно. Затем добавил: — Было бы уместно, если бы вы постарались придать телу пациента статичное положение, пока я произвожу разрез…

Последним, что запомнил Эрик, были сжимающие его руки Ольгерда Драгона и склонившегося над ним с ножом мастера Мура.

* * *

Когда Эрик очнулся, его горло словно горело. Сквозь пелену слабости и затмевающей все боли парень едва мог воспринимать окружающую реальность. Его только и хватило на то, чтобы выпить предложенный доктором эликсир. Потом Эрик снова уснул.

Дальнейшее пребывание гребнеголового в лазарете запомнилось ему как мозаика из снов и странных разговоров — и он не смог бы сказать с уверенностью, что было явью, а что нет.

Например, Эрик хорошо помнил один из своих чересчур ярких и громких снов. Лазарет был безжалостно заполнен каким-то очень неприятным, режущим глаза светом. Границы помещения ускользали от внимания, размывались. Где-то на грани восприятия виднелись кровати, ширмы, потолок с перечеркивающими его балками. Хорошо знакомый лазарет, только какой-то слишком яркий. В центре, спиной к лежащему на кровати Эрику, высился Лорд Света. Кончик его хвоста в бешеном ритме метался из стороны в сторону. Почему-то гребнеголовый знал, что Альрек в бешенстве, хоть его лица и совсем не было видно.

Зато Эрик видел два других лица. Двое застыли перед Лордом Света, словно нашкодившие детишки. И это выглядело очень странно и нелепо. Насупленная физиономия виновато сутулящегося Ольгерда Драгона норовила отвернуться в сторону от Лорда Света. Мастер Мур, гордо выпрямившись, тоже смотрел мимо мужчины.

Альрек Драгон говорил — полы его одеяния порывисто дергались, волосы разметались по плечам… Гребнеголовый не мог вспомнить слов, лишь голос и общий тон. Разве что отдельные гневные фразы отпечатались в его сознании.

«Поверить не могу, что вы оказались способны на подобную глупость!»

«Выбирать себе в собутыльники ученика — какая феерическая безответственность!»

«Вы продемонстрировали редкостный идиотизм!»

«Лорд Света не может так кричать, — понял Эрик, — это просто сон...»

Успокоенный этой мыслью, гребнеголовый провалился в бессознательное еще глубже, утрачивая контакт со странной сценой.

Следующее видение, которое Эрику удавалось припомнить, кажется, было реальным — во всяком случае, вполне правдоподобным. Ольгерд Драгон замер над ним в полумраке, освещенный слабым светом принесенного им с собой фонаря. И бормотал сбивчивые извинения, не желающие иссякать даже после с трудом произнесенного Эриком «Это не ваша вина».

Был еще Шутер — но как-то мельком. Эрик был почти уверен, что Лизард проник в его палату вполне по-настоящему, однако детали этого визита в памяти пострадавшего не задержались.

Под вечер следующего дня Эрик все же пришел в себя окончательно. Его горло все еще болело, и он едва мог выдавить из себя больше слова зараз, но все же ощущал себя самим собой. Реальность больше не путалась со сном.

В аскетичной комнатушке без окон, где из мебели была лишь длинная скамья, прямо на полу стоял фонарь. Невесть как оказавшиеся здесь мотыльки бились о разноцветное стекло, привлеченные светом. За ними наблюдал Мунк, застывший безмолвным изваянием на единственной скамье. Он выглядел таким неподвижным, что, казалось, даже дыхание не нужно этому существу.

Но вот распахнулась дверь, и в комнатушку вошел Альрек, угольно-черный силуэт которого казался сейчас почти угрожающим. Мунк, наконец, пошевелился, будто отмер — и повернул к вошедшему голову. Он, разумеется, не задавал Лорду Света вопросов, никак не комментируя его, затянувшегося на несколько часов, опоздания. Однако Альрек сам заговорил об этом:

— Вечер преподнес мне неприятный сюрприз. Ольгерд опять выкинул номер. На этот раз — кто бы мог подумать! — в компании мертвого доктора, которого я когда-то пригласил в стены моей Школы.

Мунк промолчал, даже не пытаясь изображать сочувствие.

— Но, конечно, ты ждешь меня здесь по совсем другому поводу, — продолжил Лорд Света, садясь рядом с перворожденным, — Итак, зачем ты назначил эту встречу?

— Беловер, — ответил Мунк отрывисто.

— Беловер? — удивился Альрек. Нет, он и сам не мог не заметить, что его младший брат последнее время ведет себя не так, как раньше… Была пара не слишком красивых случаев… Но все же не видел в происходящем ничего, что стоило бы обеспокоенности Мунка.

Вот, например, одно из таких происшествий произошло пару дюжин дней назад…

* * *

На утонувшей в тени узенькой улочке стоял Беловер Драгон. Нескладный, угловатый, слишком худой для своего впечатляющего роста, он упрямо хмурился на нависшую над ним пластину ворот. Это был главный вход в резиденцию Гризли. Беловер расправил крылья, нервно дернул хвостом, задрал подбородок и сделал решительный шаг навстречу воротам… Именно этот момент они выбрали для того, чтобы распахнуться, выпуская наружу веселый гул низких мужских голосов, металлического бряцанья и смеха. Беловер гордо замер, с вызовом глядя на возникшего прямо перед ним Квикера Гризли в окружении его гвардии. Массивный, заросший черной косматой шерстью живой, помедлив всего какие-то секунды, широко улыбнулся. Его кривые острые зубы сверкнули ослепительной белизной.

— Какая встреча! — пробасил Квикер под смешки своей свиты. — Никак наследник Драгонов решил принять мое предложение немного развлечься?

— Почему бы и нет? — легко улыбнулся в ответ Беловер.

— Вот и отлично! Мы как раз сейчас идем… В одно место.

— Хей, может, не стоит его с собой брать? Он, поди, и не пробовал ничего крепче мамкиного молока! — искательно заглядывая Гризли в глаза, проговорил один из спутников Квикера. Ему ответил возмущенный до глубины души Беловер:

— А вот и пробовал, представь себе!

— Как, неужели тебе довелось отхлебнуть разок из кружки со спотыкателем? — с фиглярским изумлением поинтересовался кто-то.

— Ха, спотыкатель! Мне и огненную воду пробовать доводилось! — заявил юный Драгон, а потом честно добавил, розовея: — Один раз.

Ответом ему были многочисленные смешки, к которым, он, впрочем, и сам вскоре присоединился, осознав, насколько забавно звучит сказанное им. Квикер насмешливо проговорил:

— Поня-я-ятно, ты у нас, стало быть, уже опытный, да? А знаешь, что бывают штуки гораздо более забористые, чем огненная вода?

— Это ты про темные грибы? — посерьезнел Беловер. — Умные живые такое даже не пробуют.

— Да ну?

— Это тебе мамка сказала? Или, может, старший братец?

— Если так, то конечно! Лорда Света ведь надо слушаться! — загомонили со всех сторон насмешливо.

— Да пошел он к темным, этот Лорд Света! — вспылил Беловер. Квикер одобрительно ухмыльнулся ему в ответ.

— Вот и правильно, самому уже нужно думать, а не на брата оборачиваться. Вот сам попробуешь разок и тогда решишь, стоящая это штука или нет.

И Беловер попробовал. Дальнейшее запомнилось ему обрывками. Он припоминал, что купался в озере, причем прямо в одежде. Позже, уже почему-то голышом, катался на большом черном медведе, вопя «Давай, Снежок! Быстрее!» Затем и вовсе с кем-то дрался, радостно и азартно отмахиваясь от чужих кулаков и совершенно не замечая боли. А, в конце концов, неизвестно как оказался лежащим на полу у себя дома, в резиденции Драгонов. И было Беловеру так плохо, что и словами не передать. Как он попал потом в собственную постель, парень не помнил — зато отчетливо всплывал в голове образ матери, вытирающей его лицо чем-то влажным. И это было очень приятно. Беловер даже пробормотал тогда в порыве чувств:

— Мама, я так тебя люблю…

Что ответила непутевому сыну леди Драгон, он уже не услышал.

Альрек, разумеется, быстро узнал о произошедшем — и даже решился обсудить это с матерью. Как ни странно, та снизошла до участия в разговоре со своим старшим сыном и заверила его, что ничего страшного не произошло. Молодые люди часто совершают безрассудные поступки. Да Альрек и сам это понимал.

Через десяток дней Беловер опять проявил себя.

«У Радушной Катри» было шумно, как, впрочем, и всегда в этот час. Пропитанный запахами плохого спотыкателя и похоти, сдавленный полумраком зал казался даже более тесным, чем это было на самом деле. Впрочем, ни Беловера, ни тем более Квикера это не смущало. Они чувствовали себя в окружении разодетых в яркие тряпки шлюх и их пьяных клиентов весьма комфортно. Сидя за круглым столиком в центре зала, они азартно спорили о том, может ли живой из клана Кракенов в одиночку потопить целый линкор.

Неожиданно Квикер, поймав адресованную ему улыбку одной из шлюх, запнулся на полуслове и пробормотал:

— Хороша…

— Да, есть за что подержаться, — бравируя собственным цинизмом, с деланной скукой согласился Беловер.

— Что, и тебе она приглянулась? — облизываясь, спросил Квикер. — Ладно уж, уступаю ее тебе, с младшими надо делиться.

— Да не надо! — отозвался Беловер решительно. — Это же шлюха, она за деньги с любым… Я так не хочу.

— Да что ты говоришь? — развеселился уже слегка захмелевший Квикер. — А по-моему, ты просто застеснялся взрослой женщины. Спорю, что ты девственник еще, а?

— А это тут при чем? — буркнул Беловер раздосадованно.

— Так что? Я угадал? — не унимался Квикер.

— Да! — вызывающе заявил Беловер, резко ставя кружку на стол так, что ее содержимое даже немного расплескалось. — И не вижу в том позора! Шлюх-то трахать — много ума не надо. Только не настоящее это. Фальшивка.

— Ха! — еще больше развеселился Гризли. — А тебе откуда это знать, герой-любовник?

— Знаю и все, — упрямо сжимая губы проговорил Беловер.

— Да тебе просто слабо! — привел Квикер свой любимый аргумент. Как и всегда, он сработал отлично — подстегиваемый спотыкателем Драгон мгновенно завелся и выпалил:

— И ничего не слабо! Да я хоть сегодня получу девушку! И не какую-нибудь продажную, а благородную живую.

— Ах, хоть сегодня? Ну и получи, — откидываясь на спинку стула, отозвался Квикер насмешливо. Он даже облизнулся, предвкушая скорое развлечение.

— И получу! — запальчиво провозгласил Беловер, вскакивая на ноги.

Путь до резиденции Лайонов двое приятелей преодолели быстро. И вот уже Беловер стоял, чуть пошатываясь, под окнами одной своей очень хорошей приятельницы, с которой они пару раз целовались в увитой плющом беседке неподалеку. Сейчас, в царящей вокруг темноте, эта беседка грузным мохнатым силуэтом притаилась у Беловера за спиной, послушно укрывая в своей тени веселящегося Квикера.

Юный Драгон кинул в окошко своей избранницы один камешек, другой, третий… И вот оно распахнулось ему навстречу, и оттуда выглянула любопытная мордочка девицы Лайон, забавно насторожившая уши и принюхивающаяся.

— Это я! — вполголоса сказал Беловер. — Очень захотелось тебя увидеть. Спустишься ко мне?

— Конечно, — отозвалась кошечка и, стрельнув напоследок глазами, исчезла.

— Красивая, — одобрительно пробасил из темноты Квикер. — Только она тебе не даст.

— Посмотрим, — бросил Беловер сквозь зубы.

Оказавшись в уже знакомой им беседке, сладкая парочка быстро утонула в чувственных запахах, горячих прикосновениях и поцелуях. Взбудораженной Лайон даже отчетливый запах спотыкателя казался сейчас не мерзким, а возбуждающим. И когда наглая рука Беловера своевольно полезла девушке под юбку, та вздрогнула, но не стала возражать, покорно разводя в стороны колени.

Приближения отца девушки сладкая парочка не заметила. Внезапно услышав совсем рядом тихое рычание, Беловер резко развернулся — и обнаружил нависшего над собой разъяренного живого.

— Рога обломаю! — рявкнул Лайон устрашающе, его дочь испуганно пискнула, а Квикер в этот самый момент беззвучно хохотал где-то в темноте.

В общем, девственности Беловер той ночью так и не лишился. Только приобрел пару синяков и бесценный опыт того, как уворачиваться от огненных шаров в замкнутом пространстве. А у Лорда Драгона на следующий день состоялся с Лайоном не особенно приятный разговор.

Впрочем, Альрек снова не счел произошедшее чем-то выходящим за рамки. В конце концов, кому, как не Лорду Света было знать, что девицы Лайон сами вешаются на шею перспективным, по их мнению, женихам. Чудо еще, что в процесс соблазнения Беловера на этот раз кто-то вмешался!

* * *

В общем, Лорд Света не видел, что в происходящем с Беловером могло заинтересовать Мунка.

— Вокруг вашего младшего брата последнее время наблюдается нездоровое шевеление, — пояснил между тем старик. — Слишком часто Квикер Гризли оказывается с ним рядом.

Лорд Света нахмурился, невидящим взором уставившись на танец мотыльков вокруг фонаря.

— И ты имеешь основания полагать, что это не случайно? — спросил Альрек медленно.

— Их дружба зачем-то нужна Садену Гризли.

— Откуда у тебя такая уверенность?

— Удалось прочитать письмо, где Лорд Гризли советует Квикеру сойтись с Беловером поближе. К тому же, последнее время Саден явно благоволит к своему племяннику, — сказал Мунк. Альрек вздохнул, прикрыл глаза и устало потер пальцами виски.

— Что ж, чего-то подобного следовало ожидать, — посетовал он, — Саден уже слишком давно не давал о себе знать. И вот теперь, кажется, затишью пришел конец.

Лорд Света поморщился. Он хотел бы верить, что сможет объяснить своему младшему брату — с Квикером стоит быть предельно осторожным. Но Альрек сомневался, что Беловер его хотя бы выслушает. К сожалению, его младший брат явно не отличался здравомыслием…

— Можно организовать Квикеру… неприятности, — ровно предложил Мунк.

Альрек Драгон медленно кивнул.

— Кажется, — произнес он задумчиво, кривя губы в улыбке, — у меня есть задание, будто специально созданное для него.

Лорд Света думал о том, что, на самом деле, все складывается довольно удачно. Квикер Гризли был далеко не первым камешком под его ногами на пути наверх. Можно было бы, как и предлагал Мунк, просто устроить ему фатальные «неприятности», убирая преграду. Но Альрек не смог бы в точности предсказать ответную реакцию Садена Гризли на такой шаг. Да и к чему разбрасываться живыми, когда их еще можно использовать?

Этой же ночью, сидя в привычной и уютной роскоши своего кабинета, Лорд Света написал письмо. Учтивая вязь букв сложилась под его пером в возвышенно-пафосные формулировки… И вот он уже воспаленными от усталости глазами перечитывал ровные строки, чтобы внести последние изменения и отправить свое послание.

Это было приглашение. Официальное приглашение Квикеру Гризли на ближайший военный совет сил Света. Большая честь, которая, как надеялся Альрек, вскружит юноше голову. Впрочем, даже если бы Квикер оказался чересчур умным и рассудительным — от Альрека он бы все равно никуда не делся.

* * *

Так и получилось, что через несколько дней Квикер Гризли отправился на военный Совет в Школу Света. Подойдя к подножью башни, он остановился. Затем выпрямился, задрал голову, вглядываясь в устремленные вверх ряды окон башни. Разглядев что-то, ведомое ему одному, Гризли оскалился, повел мощными плечами и решительно зашагал навстречу своей судьбе.

Стремительно шествуя ровно посреди коридора, Квикер не смотрел по сторонам. Он одолел главную лестницу на одном дыхании, чтобы затем, не замедляя шага, распахнуть двери тактического зала и, все так же вызывающе скалясь, войти внутрь. Здесь уже было много высокомерных живых начальников в пестрой одежде и разнообразных украшениях. Гризли дернул плечом, насмешливо обвел присутствующих взглядом своих чуть косящих красных глаз.

Он надеялся, что все успели разглядеть и оценить его простую рубаху с заплатами и закатанными рукавами.

От двери раздался тихий голос:

— Вижу, все уже собрались.

Квикер резко развернулся и окинул стоявшего на входе Лорда Света не менее вызывающим взглядом, чем остальных за несколько секунд до этого. Квикер особенно обратил внимание на вычурные перстни Альрека, золотистую окантовку плаща и покачивающийся на его груди знак клана Драгонов.

Лорд Света подошел к тактическому столу с расстеленной на нем выцветшей картой мира. Присутствующие зашевелись, смыкая ряды, зажимая стол в окружение. Гризли легко оттеснил парочку соседей, чтобы встать поближе к Альреку Драгону. Ему была противна мысль, что придется тянуть шею из какого-нибудь заднего ряда, чтобы услышать вкрадчивый тихий голос этого наделенного властью шута, увешанного цацками.

Начавшееся вслед за тем обсуждение казалось на удивление будничным. Светлые прикидывали, какие из городов Огненных Земель можно захватить с наименьшими потерями. Именно теперь, когда большая часть региона уже была подконтрольна Свету, Альрек Драгон считал разумным последовательно и не торопясь выдавливать из этих земель Тьму. Распоряжения перемежались уточнением деталей, предложениями, лишенными остроты спорами. Квикер Гризли, сохраняющий угрюмое молчание, морщился. Он смотрел больше на присутствующих, чем на карту, на которой громоздились фигурки кланов, символизирующие расстановку сил. И происходящее отзывалось глухим раздражением в его груди. Наконец, Квикер не выдержал. Он перебил главу клана Цигно громким вопросом:

— Что толку нам от всех этих захолустных крепостишек?! Мы собираемся воевать с темными или делать вид, что воюем?

Все уставились на него, кто-то пробормотал что-то трудно различимое. Старый Лорд Мантикора фыркнул и резко заметил:

— Сопляк, пороли тебя, видать, мало в детстве!

Но Квикер даже не повернул головы к старику. Он сверлил взглядом Лорда Света и скалился, с трудом сдерживая рычание. Гризли успел уловить усмешку, промелькнувшую на лице Альрека. И его выбесила эта тень снисходительного удовольствия. Когда Лорд Света наконец заговорил, у Квикера шерсть на загривке встала дыбом от его спокойного задумчивого тона:

— Нам и в самом деле не хватает яркой победы, прорыва…

Изумленные взгляды соратников были ему ответом. Едва ли хоть кто-то мог ожидать, что Альрек, вместо того, чтобы осадить наглого юнца, согласится с ним вот так просто.

— Думаю, пришла пора попытаться прорвать Ожерелье Воина, — продолжил Лорд Света как ни в чем ни бывало.

— Прорвать Ожерелье!… Чего уж проще!… — не выдержал старый Мантикора.

— Для решения простых задач я не созываю военный совет, — слегка улыбнулся Альрек, обводя присутствующих внимательным взглядом. Все зашевелились, зашептались — будто ветер прошелся по рядам живых.

И Лорд Света начал говорить, объясняя свою идею. Плавно и убедительно он двигался от всем известных прописных истин к области диких предположений.

Он рассказал, что Колыбель мира разделена на две части горной грядой. И что уже многие десятки лет светлые не могут пробраться на ту сторону, чтобы вытеснить темных из Колыбели, возвращая эти блаженные земли в свое владение. Что мешает завоеванию удивительное оборонительное сооружение, построенное темными умельцами — Ожерелье Воинов.

Оно представляет собой целую цепь из крепостей, защищающих каждый из перевалов, каждую из троп, ведущую через горы на ту сторону. И между собой эти крепости связаны в единую цепь тоннелями в толще скал.

Но хуже и страшнее всего не это, а созданные магией защитники этих крепостей, големы. Искусственные существа, передвигающиеся со скоростью хорошей лошади и разрывающие на части все живое, что встречается на их пути. Они пробуждаются к жизни специальным ритуалом и выходят за стены крепости, чтобы уничтожить агрессоров до последнего воина. А затем, по истечении часа, навсегда застывают безмолвными каменными изваяниями. Немыми массивными предупреждениями для тех, кто отважится в будущем атаковать эту крепость.

Поведал Лорд Света и другое: у големов есть очевидный минус. Они недолговечны, и их число ограничено. И их не так и невозможно победить, как считается — как раз сейчас один из помощников Альрека разработал кое-что особенное, что позволит расправиться с чудищами. Ну а после големов останутся лишь крепостные стены да защитники крепости, уже давно забывшие за годы относительно спокойной жизни, что такое настоящая схватка…

Кто-то спросил:

— Какими силами будем осуществлять прорыв?

— Думаю, вначале мы отправим туда небольшой отряд для разведки боем, — ответил Альрек спокойно.

— Небольшой отряд? — переспросил кто-то ошеломленно. — Но это же Ожерелье Воина… Что там может сделать небольшой отряд?

— Проверить действенность того метода борьбы с големами, который был недавно придуман моим соратником, — ответил Альрек, глядя Квикеру Гризли прямо в глаза и улыбаясь. — Конечно, это очень ответственное и опасное дело, требующее большой смелости… И желания по-настоящему воевать с темными, не размениваясь на мелочи.

В зале повисла тишина. Квикер Гризли еле сдерживался, чтобы не зарычать или не бросить в ответ что-то уж совсем оскорбительно-безрассудное.

— А кроме меня, тут все в штаны наложили? Прославленным воинам Света не по плечу такие задания? — громогласно спросил Квикер наконец. — Что же, тогда это сделаю я. Пойду туда вместе со своим войском и порву Ожерелье Воина как девичью целку!

— Квикер Гризли… — мягко проговорил Альрек Драгон. — Конечно, у вас пока маловато опыта… Однако, если вы считаете, что справитесь…

— Даже не рассчитывайте, что я там сдохну, — сквозь зубы отозвался Квикер.

— Очень хорошо, — кивнул Лорд Света. — Однако, для подстраховки я бы хотел усилить тот отряд, что вы возглавляете. Вероятно, Чанг Хорса⁽¹⁾ и его войско могли бы составить вам компанию?

Чанг, стоявший на удалении от Лорда Света, выглядел, как и всегда, совершенно невозмутимым. Смуглое неподвижное лицо, обрамленное черной каймой лент, вплетенных в седые волосы живого, не отразило и тени каких-либо эмоций. Впрочем, слегка дернулся его хвост, выдавая раздражение.

— Если не возражаете, подробности этого похода мы обсудим с вами двумя позднее, наедине.

Чанг величаво кивнул. Квикер Гризли хмуро промолчал. Происходящее злило его — он чувствовал, что с ним играют. Как же хотелось Квикеру стереть эту легкую тень улыбки с лица Лорда Света! Однако пока было слишком рано для открытых действий.

И совет продолжился своим чередом. Только живые теперь иногда украдкой посматривали на молодого Гризли. А он, напротив, казалось утратил к происходящему интерес и теперь невидящим взглядом смотрел на линию Ожерелья Воина на карте. Она выглядела не такой уж и длинной, не такой уж и значительной. Однако Квикер хорошо понимал, что она собой представляет. Ловушку. Смертельную западню. И шанс показать, как опасно его, Квикера Гризли, недооценивать.

1) Посмотреть на Чанга Хорса можно здесь — https://www.deviantart.com/lifelessmech/art/Centaur-636487715

Вернуться к тексту

Саден Гризли сидел в массивном кресле у окна и подслеповато щурил глаза, всматриваясь в приземистый сонный город, подступающий к подножью его башни. Крыши бревенчатых домов все как одна зеленели травой — так в этих краях было издавно принято. Дымка утреннего тумана уже протянула свои щупальца вдоль узких улочек.

Саден прикрыл глаза и привычно сделал глубокий вдох. Его город, как и всегда, пах навозом и немного дымом. Однако чуткое обоняние Лорда Гризли различало и другой запах, едва уловимый… А может, и вовсе воображаемый. Запах хвои. Саден представил, что увидел бы, если бы мог уйти туда, за городские стены, за горизонт. Вначале он оказался бы в полях, простирающихся далеко-далеко. Затем тут и там среди полей начали бы появляться редкие деревья — большие, разлапистые сосны. Потом на смену одиноким стволам и куцым перелескам пришел бы настоящий хвойный лес. Тот самый, по которому Гризли очень скучал. Прозрачный и светлый вначале, но потом все более густой и темный.

Саден Гризли знал свои земли так хорошо, что легко мог представить каждый их уголок. Однако увидеть их он возможности не имел. Больше нет. Уже долгих шесть лет он был узником собственной башни. Так распорядился Альрек Драгон, светлый выскочка-Лорд. Распорядился, потому что трясся за свою золотую шкурку.

У Садена была отличная память. И он прекрасно помнил тот день, когда потерпел неудачу. Это было во время очередного военного совета. Еще не успели все положенные приветственные фразы прозвучать, как вперед выступил молодой Лайон. Он бросил Лорду Света в лицо обвинения в трусости и некомпетентности. И они — он, Саден, остальные Гризли, Лайоны и больше половины присутствующих живых, поддержали этот вызов.

Адьрек Драгон не мог не понимать — это заранее спланированная попытка переворота. Он должен был испугаться! В конце концов, ему в лицо ухмылялся молодой сильный убийца, являющийся лучшим клинком своего поколения. Улыбался, уже мысленно представляя, как выпускает Альреку кишки.

А Лорд Света взял — и изогнул губы в ответной улыбке. В своей обычной раздражающей снисходительной манере! И проговорил, кажется, издеваясь:

— Что же, думаю, нам лучше пройти для поединка к арене. Поверьте, здесь нам будет неудобно.

Живые вокруг нервно зашевелились, переглядываясь, дергая хвостами. Саден Гризли и сам ощутил тогда, как встает дыбом шерсть на его загривке.

«Он совсем не удивлен… Саден, он знал!» — прошептала рядом Грея Лайон. Гризли одарил ее тогда тяжелым взглядом, затыкая. Но он и сам чувствовал — все пошло не так.

И вот они оказались на трибунах залитой солнцем арены. Поединок начался. Саден не сразу смог понять, что происходит. Почему молодой и наглый убийца, на которого Гризли и другие заговорщики сделали ставку, двигался как неуверенная в себе девчонка? Почему позволил Лорду Света вести? И почему Альрек даже не пытается держать дистанцию, сделав ставку на ближний бой, в котором никогда не был силен?

Озарение посетило за какие-то мгновения до окончательной победы Альрека. Саден заметил, как молодой Лайон снова и снова облизывает свой нос, щурится, сглатывает… А затем падает, пронзенный клинком. Оседает на землю бесполезным куском мяса. И его кровь течет, впитываясь в песок.

«Это был яд», — понял Саден. Альрек откуда-то знал о намерениях заговорщиков — и подготовился заранее. Скорее всего, когда Лайон бросал Лорду Света вызов, в его теле уже хозяйничала отрава.

Потом, в последующие несколько десятков дней, Альрек Драгон разобрался и с заговорщиками. С каждым по-своему, без излишней спешки и театральности. И Лорд Гризли оказался заточен в собственных владениях.

Ему еще повезло. Вот Лорд Лайон вообще лишился своей жизни.

Саден открыл глаза, выныривая из воспоминаний, и посмотрел на воина-перворожденного, что нетерпеливо топтался на скрипучем дощатом полу покоев живого.

— Так что? — не выдержал молчания воин. — Что вы будете делать с тем, что Лорд Света отправляет вашего племянника на верную смерть, к Ожерелью Воинов?

Вместо ответа Саден молча встал — и сразу же перестал походить на немощного старика. Вся его фигура выдавала немалую телесную мощь живого. А его впечатляющий рост заставил первого нервно передернуть плечами. «Ну и махина!» — подумал он.

Безмолвно Лорд Гризли подошел к дощатому столу, выудил из его недр чистый лист, достал карандашик, маленький и смешной в его больших когтистых пальцах, и что-то накарябал на желтоватой бумаге.

Затем Гризли подошел к нервничающему бойцу, свернул лист вчетверо и протянул первому.

— Отправь Квикеру, — произнес он.

— Я… Хорошо, я понял… А… Эм… — в замешательстве промямлил перворожденный, украдкой вытирая стекающую по виску каплю пота. Саден, уже шагавший по направлению выхода из комнаты, обернулся вопросительно и остановился, ожидая продолжения.

— Что насчет оплаты? — спросил первый. Гризли коротко кивнул, достал из кармана кошель и кинул его первому. Перворожденный, сжав сокровище в руке, расплылся в довольной улыбке.

Пусть этот молчаливый старик иногда пугал, но платил он всегда щедро.

* * *

Квикер Гризли готовил свой поход долго и основательно. Что бы кто не думал об его интеллекте, свое дело он знал хорошо. Многочисленные встречи с Альреком и Чангом Хорсом, где они трое во всех деталях обсуждали запланированную кампанию, удостоверили Лорда Света в этом.

Однако Квикер Гризли не был бы собой, если бы не сочетал предусмотрительность и внимание к деталям со страстью к сиюминутным удовольствиям. И поэтому накануне отъезда он закатил на прощание хаотичный и яркий праздник с выпивкой, угощением и, конечно, женщинами.

Ряд бочек со спотыкателем выстроился прямо на каменном полу. Стол был заставлен большими блюдами с мясом — еще шкварчащим, одуряюще пахнущим, едва снятым с огня, и уже остывшим, с застывшей пленкой жира. Скамьи оказались сдвинуты к стенам. На них сидели небольшими группками живые и первые. Боевые товарищи, вспоминающие совместные схватки за кружечкой спотыкателя, непристойно обжимающиеся со шлюхами юнцы и старательно не замечающие этого живые леди.

Жались друг к другу улыбчивые сестры Лайон вместе с какой-то перепуганной тощей девчонкой-Саламандрой. Гордо выпрямившись, независимо стояла леди Виверна с длинной гривой черных блестящих волос. Эту живую леди пытались развлечь стразу трое кавалеров-живых. И только плечистой рогатой девице с кольцом в носу из клана Аксов все было нипочем. Она весело смеялась в компании воинов из гвардии Гризли, не глядя тиская сидевшую у нее на коленях шлюху.

Квивер Гризли выкатил бочонок на середину, поставил его, оглядел зал и усмехнулся, демонстрируя клыки.

— Самое время для хорошей песни, — провозгласил он, легко перекрывая царящий в помещении гул.

— Для хорошей песни всегда время подходящее, — горячо откликнулся от стола Беловер. Он держал надкусанный окорок, и его руки с закатанными рукавами по локоть блестели от жира.

И Квикер начал петь. Он присел было на бочонок, но не выдержал, вскочил на ноги уже после первого куплета. Его глубокий голос с заметной хрипотцой повествовал о битве между темными и светлыми — и чем дальше он пел, тем быстрее становилась поначалу мерная баллада. Быстрее и яростнее. И вот уже вместе с Квикером слова песни выкрикивали его воины. Не все, но многие. В такт стучали кружки.

После окончания песни некоторое время присутствующие еще не желали успокаиваться. Перекрикивая свист, стук и топот, Квикер провозгласил:

— Хотите спеть — бочонок ждет вас! Вперед!

Беловер, успевший где-то разжиться ситаром, не замедлил воспользоваться предложением. С искренним чувством он исполнил несколько баллад. Уже сломавшийся голос казался слишком взрослым для такого юнца. Вслед за Беловером пошли и другие. Впрочем, никому после Квикера уже не удавалось завладеть безраздельным вниманием всех присутствующих. Некоторое оживление, правда, вызвала одна из сестер Лайон, легко вспрыгнувшая прямо на бочонок и продемонстрировавшая при этом чуть больше, чем допускали приличия. Затем она выгнула спину, красуясь, кокетливо коснулась ухоженными коготками бедра… Беловер сам не заметил, как застыл с не донесенной до рта кружкой спотыкателя. Взглянув на него искоса, Лайон улыбнулась в усы и запела. Ее высокий голос принялся выводить трогательные слова о любви — кто-то из воинов пренебрежительно фыркнул, отворачиваясь.

— Вечно этим бабам всякие сопли подавай, — пробормотал он. Ну а Беловер продолжал безотрывно смотреть на девушку, забыв про спотыкатель. Из оцепенения его вывел Квикер, хлопая своего товарища по плечу.

— Что, нравится? — спросил он, хулигански ухмыляясь. — Заведешь теперь свою вечную песню, что эта девица «стоящая»?

— А пусть даже и так, — огрызнулся Беловер, скидывая чужую руку со своего плеча. — Тебе-то что за беда?

— Да мне вообще плевать, — заверил Квикер со смешком. — Завязывай на нее пялиться. Пойдем лучше выйдем, проветримся. Разговор у меня к тебе есть.

* * *

Двор резиденции Гризли не отличался изысканностью. Здесь не было красивого ухоженного сада — да и вообще ни травинки! Земля, замощенная крупным булыжником, в окружении каменных стен — и больше ничего. Разве что неразличимые в этот поздний час мишени в стороне… Но тут было куда свежее, чем в здании. А небесный свод украшала россыпь звезд. И потому Беловер с благодарностью подумал, что прогулка оказалась отличной идеей. Он застыл практически на пороге резиденции, задрав голову вверх и расправив крылья, вглядываясь в звездный узор.

— Романтик, — фыркнул Квикер.

— Ну и пусть романтик! — запальчиво воскликнул Беловер. — Я просто хочу — даже не любви, а чтобы с избранницей было хорошо не только после бутылки огненной воды пьяно дергаться в постели, но и наутро, и завтра, и через год. Чтобы на душе было не сожаление и стыд, а радость и, может, даже восторг от того, что рядом именно эта леди. Я думаю, что во всякой девчонке это есть — что-то такое, из-за чего в ее глазах можно утонуть. Даже и у дурнушек…

К концу своего монолога Беловер как-то незаметно перешел на проникновенный мечтательный тон. Дав товарищу выговориться, посмеивающийся Квикер повторил:

— Да мне вообще плевать. Я тебя не о бабах сюда говорить позвал. Появилась у меня одна идея. Ты вообще как? Способен сейчас о чем-то, кроме юбок, думать?

— Способен, — буркнул Беловер.

— Я об Ожерелье Воинов — горячая там заварушка намечается…

— Да… Хотел бы и я туда с вами поехать, — протянул юный Драгон с завистью, — а не торчать здесь, в безопасности Цитадели Света, как маленький ребенок!

— Вот! Это уже другой разговор! — довольно заявил Гризли. — Так поехали, почему нет?

— Ты правда зовешь меня с собой? — изумился Беловер, — Но мама не отпустит, и Альрек…

— О, ну если ты боишься отцепиться от мамкиной юбки… — сплевывая, протянул Квикер.

— Нет-нет! — заверил товарища юный Драгон. — Я с вами! Только нужно, чтобы Альрек узнал уже после того, как мы отправимся. А то он ведь правда не отпустит. Он же Лорд Света, он как захочет, так и сделает.

— Да не вопрос! Мы выступаем завтра утром. А ты просто к нам по-тихому присоединишься, делов-то! Когда твой брат узнает, что ты ушел с нами, уже будет поздно.

И они ударили по рукам, скрепляя свое соглашение. Большая лапа Гризли против ладони Беловера. А потом они вернулись к празднику внутри. Там как раз в разгаре было соревнование по метанию ножей. Мишенью стал тот самый бочонок, которому уже посчастливилось тем вечером быть сценой для желающих спеть. Теперь он был взгроможден на скамью у стены, а леди Акс, умопомрачительно пьяная, метала в него ножи, один за другим. Рядом радовались удачным попаданиям болеющие за нее живые леди и перворожденные шлюхи. Воины, напротив, свистели и отпускали шуточки про «баб, надумавших взять в руки нож».

Определить победителя импровизированного турнира не удалось. Точнее, сразу твое живых и один полукровка считали себя безоговорочными победителями. Дело чуть не дошло до драки, но Квикер парой шуточек сумел как-то пригасить конфликт. И веселье разгорелось с новой силой. Праздник продолжался почти до рассвета.

* * *

Вереница живых и первых покидала Цитадель Света. Ее тяжелые ворота, длинные высокие стены оставались позади. Поблескивали сталью доспехи, бряцало зачехленное оружие. Нагруженные провиантом повозки тихо поскрипывали, трясясь на ухабах. Оседланные медведи рычали и недовольно трясли головами. Зевающие воины с нездоровым цветом лиц через одного мучились похмельем.

А вот Квикер Гризли был бодр и свеж. Небрежно раздавая приказы, он успел перекинуться хотя бы парой почти с каждым из своих ближайших соратников. Поравнявшись со счастливо улыбающимся Беловером, как раз взобравшимся на огромного злобного черного медведя, Гризли бросил раскатистое:

— Как Снежок? Слушается?

— Конечно, мы же с ним не первый день знакомы! — отозвался радостный Беловер, ласково потрепав животное по спине. Энтузиазм заставлял лицо этого живого казаться более юным. Сейчас Беловер казался совсем еще мальчишкой, ожидающий праздника и подарков. Он только присоединился к воинству, предпочтя покинуть город самостоятельно, для конспирации кутаясь в длинный серый плащ.

Удовлетворенный увиденным Квикер приотстал, отъехал в сторону, достал из кармана сложенный вчетверо желтый листок. Развернув его, живой в последний раз пробежал глазами вдоль единственной строчки. «Возьми Беловера с собой», — гласила надпись. Гризли ухмыльнулся, смял бумагу в ладонях и отшвырнул ее на траву, отправив вдогонку крошечный огненный шар.

Он уже не видел, как ком полыхающей бумаги подняли с мостовой изъеденные язвами руки какого-то бродяги. И того, как этот жалкий первый тушил записку, Квикер тоже не мог наблюдать, двигаясь вместе со своим войском прочь от города.

* * *

Альрек Драгон стоял у окна и смотрел вниз, на Цитадель Света. Привычно охваченный суетой клубок кривых улочек, какое-то нетипично яркое сегодня озеро, далекие шпили башен… Лорд Света рассеяно улыбался, глядя на все это.

Войско Беловера уже покинуло город — Альрек сам наблюдал за его исходом с высоты своих покоев в Школе Света. Теперь можно было немного расслабиться. В этом маленьком сражении победа осталась за ним.

Внезапно дверь покоев резко распахнулась. Альрек обернулся и увидел на входе собственную мать. Мать, которая не переступала порога этой башни больше десяти лет! Которая не искала с Альреком встреч и вовсе не разговаривала с ним без необходимости.

Когда женщина была в этих покоях в последний раз, они еще выглядели иначе — с кроваво-красными коврами, гобеленами, изображавшими великие победы светлых, и оружием, оружием повсюду. Тогда комната соответствовала вкусам мужа леди Драгон. Сейчас всей этой варварской яркости не было — чуть золотились занавески, ласкаемые ветром, витражи играли огненными всполохами — в остальном здесь царила сдержанность. Сдержанность, но не простота.

Однако едва ли мать Альрека была в состоянии сейчас оценить произошедшие перемены. Она вообще их, по всей видимости, не заметила.

Ее лицо было перекошено гневом. Сжатые в полосу побелевшие губы, выбившиеся из обычно идеальной прически пряди волос, торчащие во все стороны…

— Что случилось? — успел проговорить Лорд Света, прежде чем мать стремительно приблизилась к нему и залепила размашистую пощечину. Один из ее перстней оцарапал щеку Альрека. Ладонь, занесенную для второго удара, он успел перехватить.

— Что случилось? — повторил он мягко и успокаивающе свой вопрос.

— Как ты мог?! — выплюнула ему в лицо мать, тяжело дыша. — Как ты мог втянуть в свои политические игры Беловера? Так трясешься за свою власть, что решил заранее устранить соперника?! Но он ведь еще ребенок! И твой брат!…

— О чем ты говоришь? — спросил Альрек, пытаясь обнять женщину, унимая ее злые слезы.

— Ты еще спрашиваешь! — выкрикнула она, сбрасывая с себя руки сына. — Зачем ты отправил Беловера к Ожерелью Воина?!

— Беловера… — повторил Альрек, моргнул, и лицо его вдруг приобрело холодное и отстраненное выражение.

— Он поехал вместе с этим молодым Гризли, не так ли? — уточнил Лорд Света. Злой презрительный взгляд матери был ему ответом. А потом Лорд Драгон экспрессивно и грязно выругался, заставляя свою собеседницу удивленно воскликнуть:

— Альрек!…

* * *

Тем же вечером Лорд Света в одиночестве сидел за столом в тех же самых покоях. Комната выглядела несколько непривычно — будто хаос одарил ее своим легким касанием. На полу в беспорядке были раскиданы какие-то письма, опрокинутый кубок лежал на столе, распространяя вокруг себя бордовое пятно пролитого ягодного напитка, который уже начал капать на пол… Альрек не обращал на это внимания. Казалось, он был совершенно сосредоточен на мятом обгоревшем листке, покоящимся перед ним. Два слова остались различимы из этого послания: «Возьми Беловера». Можно было подумать, что именно их Лорд Света с таким тщанием изучает уже четверть часа.

На самом деле он вовсе не видел ничего перед собой, полностью погрузившись в невеселые мысли. Он ощущал почти такую же беспомощность, как и когда узнал о ранении Ольгерда. Выходило, что его с поразительной легкостью переиграли. Попали по больному. Нарушили все расчеты. Когда Альрек позволял себе подумать о том, что его брат может погибнуть там, у Ожерелья Воина, он ощущал дурноту. Лорд Света не желал становится убийцей Беловера. Нет, Альрек старался был честен с самим собой — в принципе, он был способен на это. Но если была хоть малейшая возможность избежать такого исхода, Лорд Света собирался ее использовать.

Он уже отправил Чангу почтовую осу, дополняя прошлые свои указания. Ранее Альрек просил Хорса, чтобы тот помог совершиться «случайной» смерти Квикера по завершении готовящийся заварушки. Хорс, как всегда невозмутимый, сдержанно согласился сделать это — в обмен на новые земли для своего клана. Теперь Лорд Света хотел другого. Он приказывал, молил, заклинал Хорса любой ценой поспособствовать выживанию Беловера.

Лаборатория мастера Мура была наполнена резким запахом морских водорослей, источаемым кипящей в котелке на печи субстанцией. Мертвый не обращал на нее внимания, склонившись над столом, на котором веером лежали бумаги. Мур изучал их, задумчиво теребя края листов металлическими пальцами.

Дверь медленно приоткрылась, и внутрь заглянул Эрик. Он смешно сморщил нос, чихнул и неуверенно спросил:

— Здравствуйте, вы сейчас не очень заняты?

Мастер Мур взглянул на гостя, пару секунд помедлил и кивнул, выпрямляясь:

— Да, как раз сейчас я не занят ничем важным и готов уделить вам некоторое количество своего времени и внимания.

Эрик, как-то незаметно оказавшийся в комнате целиком, скептически посмотрел на доктора, на документы на его столе, испещренные непонятными схемами, вычислениями, формулами. На одном из листков сверху было написано почерком Лорда Света: «Ожерелье Воина». Затем Эрик еще раз перевел полный невысказанного сомнения взгляд на доктора. Но ничего не сказал. Хотя надпись отозвалась в подростке чувствительным уколом любопытства, он счел за лучшее ничего не выяснять.

— Итак, зачем вы пришли ко мне? — спросил доктор, методично убирая документы куда-то в стол. Гребнеголовый молча вытащил из-за пазухи три листка и разложил их на столе перед мертвым.

— Так, так… — произнес тот. — Кажется, у вас возникла серьезная проблема.

Эрик кивнул, в надеждой глядя на доктора. Вместе они стояли над эскизами. Затем мертвый сделал на одном из листков поправку

— А если так? — произнес он задумчиво. Гребнеголовый резко мотнул головой, отобрал у мертвого перо и заявил:

— Да нет же! Ведь тогда…

Слово за слово, и горячее обсуждение увлекло обоих. Они выстраивали шаткие башни предположений, возражали друг другу, снова и снова возвращались к отправной точке своего обсуждения. Три листка Эрика покрылись вязью исправлений и обрывков фраз. А когда место на них закончилось, мастер Мур нашел в своем столе еще немного чистой бумаги, которая, впрочем, тоже очень быстро оказалась исписана невнятными каракулями.

Но на этот раз спор не помог придумать решение.

— Тут нужно что-то совсем другое, — задумчиво произнес Эрик. Доктор в ответ машинально кивнул. Потом посмотрел вдруг на своего собеседника как-то оценивающе и отвернулся к медленно булькающему на печи вареву. Принялся помешивать жидкость длинной деревянной ложкой. После долгой паузы он произнес:

— Мне представляется ироничным, что как раз сейчас в Цитадели Света находится одна мертвая, занимающаяся очень близкой тематикой. Вы знаете, что механизмы моей расы обычно работают при помощи нашей магии… Однако Эйр увлечена идеей создания альтернативных движущих сил.

— Звучит как то, что я и ищу! — произнес Эрик возбужденно.

Гребнеголовый часто приходил сюда, в лазарет, просто чтобы побеседовать с мастером Муром. Обычно они обсуждали идеи Эрика о его летательном аппарате — но не только. Иногда, когда у доктора было подходящее настроение, он рассказывал своему любопытному и жадному до деталей слушателю о том, как организованы города мертвых. Как новые представители этой расы обучаются всему в первые годы жизни. Как устроено их общество.

— Мы обычно создаем сразу взрослых, физически зрелых особей, — сказал мастер Мур во время одного из разговоров несколько дюжин дней назад, — и в следующую пару лет после сотворения каждый мертвый обучается всем базовым вещам и навыкам. Этот процесс отдаленно напоминает вашу учебу здесь, в школе Света. Хотя альтернатива мертвых существенно разумнее и продуктивнее.

Про «школу» мертвых доктор тоже как-то раз рассказывал. Он тогда аккуратно и методично разбирал нечто, отдаленно напоминающее ножной протез. Эрик, сидящий перед мертвым, зачарованно слушал его мерный рассказ, следил за точными, такими выверенными, движениями его пальцев. И задавал вопросы. Много вопросов. Иногда мастер Мур отвечал. Иногда холодно и спокойно отбривал гребнеголового. Например, когда Эрик спросил, почему мертвый выбрал для себя работу в школе Света, в мире живых, тот ответил: «Я глубоко сомневаюсь, что эта информация может оказаться вам полезной».

Однако, несмотря на то, что некоторые темы мастер Мур предпочитал обходить стороной, постепенно перед внутренним взором Эрика начинал обрастать деталями мир мертвых, невероятный и безумно интересный. И чем больше узнавал гребнеголовый, тем сильнее разгоралось его любопытство. Например, Эрик любил представлять себе то место, где по-настоящему начинается путь любого представителя расы мертвых. Библиотеку города Мида, где были собраны все знания мира. Огромный куб, разбитый на тысячи крошечных ячеек-кубиков, подписанных какими-то непонятными буквосочетаниями, изрядно разбавленными цифрами. И множество столов, выстроенных вокруг куба выверенными ровными линиями.

Сложно было вообразить себе библиотекаря, хотя мастер Мур описывал его очень подробно. Более похожее на механизм, чем на разумного, это странное приспособление-существо имело обыкновение находится внутри куба библиотеки. Оно перемещалось там по специальным рельсам, пронизывающим этот куб по всем направлениям. По словам доктора, этот мертвый обладал сотней глаз, наблюдающих сразу за всем помещением. Задачей библиотекаря было следить, чтобы новые мертвые узнали все, что им необходимо.

Гребнеголовый представлял, как новая порция мертвых впервые замирала перед громадой библиотечного куба, обозревая его поблескивающие металлом грани. Приложив некоторое усилие, Эрик даже мог вообразить среди всех этих вычурных, странных, механистических фигур мастера Мура. Как он обозревал величественное зрелище библиотеки Мида, тогда еще способный выражать искренние эмоции, удивление, восторг… А потом перед воображением гребнеголового разворачивалась сцена того, как мертвые начинали учиться. Как бумаги, книги, свитки расползались со стеллажей на все окрестные горизонтальные поверхности. Как горы всей этой макулатуры оказывалась на столах, все увеличиваясь в размерах. И посреди этого впечатляющего моря сведений в голубоватом свете неподвижными островками восседали мертвые.

— Обучение мертвого только начинается в библиотеке Мида, — ровно объяснял Мур. — Дальше оно зависит от того, кем новый член общества мертвых должен стать. Если доктором, то он отправляется в медицинский центр…

Мертвый продолжал говорить, а воображение Эрика живо рисовало ему все описываемое. Например, перед его внутренним взором представал огромный зал из медицинского центра, где в бассейнах со специальной едко пахнущей жидкостью плавали тела разумных в разобранном состоянии. Гребнеголовый представлял, как десятки мертвых методично сортируют органы, отделяя больные от здоровых, привозя все новые и новые части в специальных тележках… Видел как наяву длинные ряды шкафов, где на полках в банках плавали сердца, селезенка, легкие…

Однако ни одна история Мура, ни один его рассказ до сих пор не волновали Эрика так, как вот эта простая фраза. «...как раз сейчас в Цитадели Света находится одна мертвая, занимающаяся очень близкой тематикой...»

* * *

Позже в этот же день гребнеголовый расхаживал по своей тайной мастерской и бормотал под нос что-то бессвязное. За ним с некоторым недоумением следил Шутер. Юный Лизард сидел на бочке, прижав колени к груди, хмурился, но не вмешивался в чужой мыслительный процесс. Наконец Эрик остановился и решительно заявил:

— Мне нужно в квартал мертвых. Там сейчас находится изобретательница по имени Эйр. Я очень хочу с ней поговорить!

— А мастера Мура тебе для этих целей уже недостаточно? — пробормотал себе под нос Лизард, но взбудораженный Эрик его будто не услышал.

— Ты не знаешь, как тайком можно выбраться из школы Света? — напряженно поинтересовался гребнеголовый у друга.

Шутер тяжело вздохнул и посмотрел на товарища скептически. После продолжительной паузы он осторожно спросил:

— А ты уверен, что оно того стоит?

— Конечно! — горячо заверил друга гребнеголовый. — Ведь это может помочь мне сконструировать совершенно новый летательный аппарат! С большей грузоподъемностью и дальностью полета, и… В общем, это будет прорыв!

— Ну… Если ты так уверен… — протянул Шутер. — Вообще-то некоторые ученики иногда выбираются в город. Например, Рваное Ухо подкупил одного торговца-первого, что поставляет еду в школу, и теперь регулярно тайком выбирается в город в его повозке. Вроде бы у Лайона какая-то девчонка есть в Цитадели Света, вот он ради нее и старается. Летуны под покровом ночи тоже часто мотаются в какую-нибудь таверну. И Мантикора пару раз выбирался, только я не знаю — как. И его поймали.

— Повозка торговца-первого, — задумчиво повторил Эрик. Шутер снова вздохнул и укоризненно покачал головой. Иногда безумные идеи его друга по-настоящему обескураживали.

* * *

Гребнеголовый был в городе лишь однажды — когда в сопровождении стражника Цигно и Шутера шел в квартал мертвых. Однако подросток прекрасно помнил путь. И повторить его казалось Эрику довольно простым делом. Он умел прекрасно ориентироваться в пространстве, держал в памяти все повороты и не понимал, почему это представляется Шутеру какой-то проблемой?..

Однако повозка, в которую тайком проник беглец, миновав ворота школы Света, не спешила останавливаться. Она все ехала и ехала, подпрыгивая на ухабах. Вокруг невнятным гулом мешались звуки суматошной городской жизни. Повозка поворачивала — направо, снова направо и налево… И, когда она наконец остановилась и Эрик выбрался из нее, он очутился совсем в другой части города. Вокруг сплошной стеной стояли склады, ругались грузчики, заходилась лаем собака.

Впрочем, нужное направление было не так уж сложно угадать — стоило лишь взглянуть на гигантскую вертикаль башни, нависающую над городом. Так что Эрик, не раздумывая особенно, уверенно направился прочь по одной из узких грязных улочек, начинающейся неподалеку.

Изнутри лихорадочное сплетение городских дорог выглядело совсем не так, как с высоты. Двери и узкие полосы разномастных окон в грубой поверхности пыльных стен, запах нечистот и пряностей, белье, вывешенное на веревке прямо через улицу… И первые, которых было здесь очень много, провожающие слишком нарядно одетого гребнеголового любопытными взглядами. Все это было непривычно, ярко, ударяло по чувствам.

Когда Эрик вынырнул из-за очередного поворота к озеру, дыхание его перехватило. Гладкая зеленоватая поверхность казалась огромной. Дома на другом берегу складывались в узкую сероватую ленту — так они далеко находились. Запах тины и сырости щекотал ноздри. Многочисленные зубцы причалов вгрызались в озеро со всех сторон. К одному из них, расположенному неподалеку, как раз швартовался рыбак-первый. Сутулый, патлатый, он зло зыркнул в направлении гребнеголового и смачно сплюнул сквозь дырку в желтых кривых зубах.

Но Эрик этого вовсе не заметил.

Зато он не мог не обратить внимания на стайку босоногих детей, что обогнала его спустя пару поворотов. Они одарили путника любопытными взглядами, смешками и довольно громким: «Смотрите, это же гребнеголовый!»

Вскоре путь Эрика вывел его к центру города, туда, где сгрудились резиденции живых кланов. Гребнеголовый пока еще не вышел к ним, но чувствовал, что находится уже очень близко — узкие улочки как-то постепенно раздвинулись, а дома стали богаче. Да и живые и наемники-первые стали попадаться чаще.

И вдруг одна из многочисленных городских дверей распахнулась. Она отличалась от большинства своими впечатляющими размерами и неожиданно чистой белой поверхностью. И из-за этой двери под яркие солнечные лучи, подслеповато щурясь, шагнул Ольгерд Драгон. Эрик даже споткнулся от неожиданности. Затем, чудом удержав равновесие, замер, исподлобья сверля живого воина взглядом.

— А ты что здесь делаешь? — спросил Ольгерд растеряно. Гребнеголовый хмуро молчал, переминаясь с ноги на ногу. Затем пробормотал, отчаянно прижимая гребень к голове:

— Я просто гуляю…

— Вот как? — с добродушной иронией пробасил Ольгерд, поглаживая бороду. — Должен признать, я и сам люблю погулять… Особенно, если девушка, ради которой я это делаю, хороша собой.

Тут Ольгерд добродушно подмигнул Эрику. Тот попробовал было возразить:

— Я не…

— Ну да, ну да, — скептически покивал Ольгерд. — Так или иначе, хотя я и не вижу в таких вот прогулках ничего плохого, вам, ученикам, они почему-то запрещены. Впрочем, мы ведь можем сделать вид, что не видели сегодня друг друга? Как тебе идея, а?

Но не успел Эрик кивнуть с облегчением, как белая дверь распахнулась вновь. На этот раз из пахнущего спотыкателем сумрачного помещения на яркую улицу вышла Катана Кракен.

— Ольгерд, нам пора, — начала она и тут же, увидев гребнеголового, сурово нахмурилась:

— Эрик? А ты что здесь делаешь?

— Ну, или нет… — пробормотал Ольгерд себе под нос, безотчетно теребя бороду.

* * *

Эрик десятки раз проводил свои вечера в покоях Лорда Света. В этом не было ничего необычного или особо волнительного. Постучаться, дождаться ответа Лорда Света, войти, на миг замереть, ловя взгляд своего наставника. Обычно тот слегка улыбался в ответ — даже тогда, когда выглядел откровенно уставшим. Он неизменно держал в руках бокал. Кивал Эрику на кресло напротив. Гребнеголовый подходил и садился.

Не в этот раз.

Сейчас Альрек Драгон стоял у окна, спиной к мнущемуся на пороге Эрику. Лорд Света смотрел на утопающую в косых закатных лучах Цитадель Света. На полу в беспорядке валялись какие-то бумаги. Небрежно опрокинутый бокал распространял вокруг себя пятно красной жидкости, тихо капавшей на полированную поверхность пола.

— Присаживайся, Эрик, — велел Лорд Света не оборачиваясь.

Гребнеголовый послушно приблизился к креслу и присел на краешек. Ему было неуютно от противной пульсации чувства собственной вины. А непонятное поведение Альрека Драгона только усиливало смущение Эрика.

— Итак, что тебе понадобилось в Цитадели Света? — поинтересовался наставник.

Эрик открыл рот, потом закрыл, сглотнул нервно. Лорд Света уже давно и совершенно недвусмысленно запретил ему работу над летательным аппаратом. И намерение поговорить с мертвым, который, вероятно, сможет помочь в этом, вряд ли стало бы для Альрека уважительной причиной для грубого нарушения правил.

— Боюсь, мое объяснение не будет для вас интересным, — ответил Эрик наконец. Его наставник резко обернулся. Эрик заледенел под его пронизывающим взглядом.

— То есть… Просто… Ну… — пролепетал гребнеголовый, сутулясь.

— Полагаешь, — спокойно спросил Альрек, приближаясь, — я не в состоянии понять твои стремления?

Лорд Света навис над Эриком. Его хвост гневно метался из стороны в сторону, но тон оставался противоестественно мягким.

— Думаешь, я неспособен осознать желание выбраться во внешний мир из того маленького мирка, в котором ты пока, до поры, обитаешь? О, ты, наверное, считаешь, что я очертил для вас эти границы из желания все контролировать? И что ты лучше знаешь, что тебе нужно от жизни?

— Я не считаю ничего подобного! — пробормотал Эрик, моргая.

— Я очертил для вас эти границы потому, то вам пока рано выходить в суровый мир противостояния с темными! — будто не слыша, тихо, с нажимом, проговорил Альрек. Эрик ощутил, как у него начинает щипать в носу, а горлу подкатывает неприятный ком. Он не плакал, конечно, нет!

— Если я прошу вас следовать каким-то правилам — это в первую очередь для вашего блага. Это не моя прихоть. Как бы я хотел, чтобы вы сумели это понять…

— Я понял! — прошептал Эрик. Альрек моргнул и отвернулся. Затем сел на свое привычное место, устало откинулся на спинку кресла. Его когтистые пальцы нервно сплелись.

— Да, вероятно, ты и в самом деле понял. На ближайшие три дня твоим наказанием станет помощь мертвым Цитадели Света. Иди, Эрик, — устало разрешил Лорд Света.

Гребнеголовый несся вниз по лестницам и коридорам, сердито вытирая тыльной стороной ладони слезы. Пусть он и получил каким-то чудом возможность посетить мертвых — чего он так страстно желал! — сейчас его это совсем не радовало.

* * *

Утром Эрик вместе с молчаливым стражником Цигно шел по пустынным в этот час городским улицам и, против обыкновения, смотрел себе под ноги, а не на вереницу разномастных окон, дверей и стен. И даже когда они достигли квартала мертвых, гребнеголовый только мазнул взглядом по вязи сменяющих друг друга табличек, стрелок, цифр и букв и отвернулся. Только задержался на миг на огромных колесах встречающего их мертвого — но тут же нахмурился, помотал головой, отвел взгляд. Сопровождающий Эрика Цигно сухо произнес:

— Я встречу тебя у входа перед закатом.

Эрик долго смотрел вслед улетающей прочь фигуре стражника. Казалось, подросток в жизни не видел ничего более важного и интересного. Несколько раз мертвый окликнул ученика школы Света, но тот застыл посреди улицы как истукан и ни на что не реагировал. Весь его мир был сосредоточен в летящей фигуре живого.

Гребнеголовый делал выбор между своей мечтой о полетах и волей обожаемого им Лорда Света.

Когда Эрик вновь вернулся к реальности, он тряхнул головой, выпрямился и, глядя ожидающем его мертвому прямо в глаза, произнес:

— Я слышал, что как раз сейчас здесь, в этом городе, находится мертвая по имени Эйр, занимающаяся разработкой механизмов, движимых чем-то еще, помимо магии. Не могли бы вы познакомить меня с ней?

— Достаточно необычное желание, — медленно ответил мертвый. — Однако, если мастерица Эйр будет не против, я не вижу препятствий.

Длинная вереница всадников подобно полноводному руслу реки следовала через расцвеченный солнечными бликами лес по каменистому склону. Грузные воины на медведях мешались с Хорсами, чьи спокойные лица в обрамлении разноцветных лент, вплетенных в темные волосы, свысока созерцали происходящее бездонными глазами.

Беловер выделялся среди остальных. Он казался слишком хрупким, худым и болезненным — со своими отросшими за время пути засаленными патлами. Сейчас он клевал носом, восседая на мерно бредущем Снежке. Долгий переход через земли светлых оказался довольно утомительным и нудным занятием. Впрочем, Беловер, поглядывая на своих невозмутимых спутников, пока не спешил жаловаться, не желая показаться слишком слабым и изнеженным.

Внезапно зевающего Драгона нагнал Квикер Гризли. Он, напротив, выглядел полным мрачной, еле сдерживаемой энергии. Она светилась в его зло прищуренных глазах и сквозила в изгибе предвкушающего оскала. Беловер искренне улыбнулся другу и спросил:

— Долго еще?

— Мы почти на месте, — обрадовал товарища Квикер. — Готовься, уже скоро начнется.

* * *

Они действительно практически пришли к заветной цели. Если бы Беловер расправил сейчас затекшие крылья и взмыл ввысь, над разлапистыми шелестящими кронами деревьев, он бы смог увидеть вдалеке зубцы двух крепостей Ожерелья Воинов с их зубцами и башнями. Левый край выстроившихся в оборонительную линию укреплений, сросшихся с горной грядой, находился совсем рядом. Пока там еще не заметили приближающуюся армию светлых — лес укрывал захватчиков от чужих взглядов. Дозорные на башне крайней крепости, интимно прижимающейся к горному склону, лениво щурились на солнце и изредка перебрасывались беззлобными ругательствами. Но вот один из них заметил что-то странное, закричал предупреждающе… И отлаженный механизм закрутился. Взмыли в воздух флаги, сообщающие по цепочке соседним укреплениям, что враг близко. Забегали первые и живые. Отворились двери спрятанного в подземельях обрядового зала. Того самого места, где день и ночь, каждую секунду, на протяжении многих лет все было готово к проведению ритуала. Громоздились вдоль стен бочки с огненной водой, весь потолок был покрыт разноцветными ритуальными знаками… А еще там во множестве выстроились недвижимые фигуры големов. Застывшая карикатурная армия, созданная из глины и дерева специально для того, чтобы однажды ненадолго обрести подобие жизни, выйдя на поле боя. А затем, спустя час-полтора, навеки замереть памятником самой себе.

Готовилась к обороне крайняя крепость. Наполнилась суетливым движением и соседняя, которую отделял от крайней лишь обрывистый скалистый хребет.

Но светлые не спешили переходить в атаку. Пауза тянулась и тянулась. «Тоже готовятся к осаде, сволочи», — объясняли друг другу темные, которым, впрочем, было чем заняться и без пустых размышлений.

Время шло. Ничего не происходило. И потом вдруг как-то незаметно появился туман. Он медленно карабкался вверх по горному склону к стенам крепости. Трое братьев Кани, что осуществляли командование обороной крайней крепости, стояли сейчас на самом верху одной из башен. Там, на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке, они вглядывались в постепенно мутнеющую даль и гадали: к чему бы это все?

— Думаете, это облако? — спросил один из них скептически, безотчетным жестом теребя накрахмаленные кружевные манжеты. Другой, раздраженно дернув длинным белым ухом, ответил:

— Едва ли. Скорее светлые пытаются скрыть какой-нибудь неприятный сюрприз. Подобраться к нам поближе.

— Может, стоит выпустить големов уже сейчас? Вдруг потом будет поздно? — возбужденно предположил третий.

Братьев Кани в детстве не удавалось отличить друг от друга даже их белоухой матери. И позднее никто так и не овладел умением угадывать, кто из них кто. Теперь три одинаковых заостренных лица, преисполненных лихорадочной решимости, выглядывали из-за зубцов, устремив взоры вниз. И едва ли можно было бы с уверенностью сказать, кто из них начальник крепости, а кто — его советники.

— А вдруг это и правда просто облако? И мы возьмем, да и отправим големов воевать с ним? Вот светлые животы надорвут со смеху!

— Надо выждать. Главное, что мы готовы отразить атаку в любой момент, — подвел итог дискуссии один из Кани.

Командир соседней крепости тоже стоял между зубцами и смотрел вниз. Его длинная седая коса змеилась по могучему плечу, заключенному в доспех. Старый Вольф задавался примерно теми же вопросами, что и братья Кани. Но предпочитал делать это молча и в одиночестве.

К нему подошел его щекастый ординарец с куцей бородой и произнес, глотая согласные:

— Все готово. Начинать ритуал?

— Рано, — отозвался Вольф, щурясь.

— Но как же? — растерялся перворожденный. Командир дернул уголком губ, развернулся к бедолаге и гаркнул:

— Делайте, как я говорю! Ничего не предпринимать без особого распоряжения!

* * *

Но вот среди белых творожных пластов тумана что-то замаячило. Кани заморгали красными глазами, напряженно всматриваясь. Вперед, на стены укрепления, летел табун всадников…

— Это же Хорсы! — разглядел один из Кани.

— Пора!

И механизм завертелся. Светлые неслись к стенам крепости, а навстречу им уже выступали из распахнутой пасти ворот только что призванные к жизни големы. Казалось, что камень дрожит под их тяжелой поступью. Бесконечный промежуток напряженного ожидания светлые неслись навстречу големам. Мощь навстречу мощи.

Затаив дыхание, командир Кани представлял, как сшибается одна волна с другой, с хрустом ломаясь, прогибаясь, заливая горный склон кровью.

Но что-то трудноуловимое вдруг переменилось в строе Хорсов. Мгновение, другое — и он повернул вспять.

— Испугались?.. — неуверенно прошептал Кани.

И вот уже светлые унеслись обратно, под покров тумана. И големы последовали за ними с тупой неотвратимостью неразумных существ. Один за другим они быстро исчезали в белой мгле. И вот уже она поглотила их всех.

— Кажется, слышны крики? — заметил один из воинов на стене, но его товарищ фыркнул:

— Крики? На таком расстоянии?

Теперь ждать было еще сложнее. Никто из темных в точности не мог сказать, что происходит. Оставалось лишь терпеть, пока туман, настоящий или магический, исчезнет. Только тогда результаты сражения станут видны. Многих ли светлых достали големы? Или они сумели как-то вывернутся, избежать механической ярости этих рукотворных существ?

Но долго ждать не пришлось. Туман еще и не думал рассеиваться, когда темные увидели големов вновь.

— Что это, отлюби меня Хорсы?! — воскликнул один из Кани, напряженно вглядываясь вдаль.

Големы быстро двигались обратно, к крепости. И их скорость нарастала.

— Да как это возможно?! Големы никогда не поворачивают! У них только одна цель — бежать вперед и рвать противника на куски!

Сложно сказать, когда первый голем на полной скорости с треском врезался в стену. Их сразу стало слишком много — тех, кто снова и снова таранил укрепление среди месива глиняных осколков.

— Они ведь не проломят стену? — проорал, перекрывая грохот, один из братьев Кани. Ему никто не ответил.

Казалось, что это длится вечность.

На самом деле самоубийственная атака големов заняла совсем немного времени. Очень быстро среди них не осталось тех, кто способен активно двигаться. И вот уже лишь один какой-то особо стойкий экземпляр сонной мухой лениво стучался о преграду впереди, опять и опять. Мерный, раздражающий звук его глухих ударов безжалостным метрономом отсчитывал последние мгновения существования големов крайней крепости Ожерелья Воинов.

На крепостной стене кое-где появились новые отметины выбитых, раскрошившихся камней, но в целом она не утратила своей успокаивающей монолитности.

То, что зловещая пелена тумана начала отступать, темные заметили не сразу. Но когда заметили — загомонили, тыкая пальцами в открывающуюся картину. На склоне перед крепостью не было не единого трупа. Зато появилось кое-что иное.

— Это что, магические знаки? — спросил один из Кани. — Похоже на ритуальный круг, вроде того, что нужен для оживления големов…

Перед крепостью четким контуром проступали очертания гигантской окружности, сложенной из магических символов, будто выжженных на покрытом травой и кустарником камне.

— Они заманили туда наших големов и зачаровали их, — мрачно озвучил очевидное командир Кани, а затем витиевато выругался.

* * *

Лагерь светлых, разбитый под защитой разлапистых деревьев, мерно гудел подобно пчелиному улью. И посреди всей этой сложной копошащейся структуры, в большом коричневом шатре клана Гризли, кипел спор.

Островком спокойствия лежал на животе Лорд Хорс, подогнув ноги и выпрямив спину. Он невозмутимо смотрел, как из стороны в сторону по палатке мечется Квикер Гризли, а его командиры шарахаются в стороны от своего взбешенного начальника. Пропахший потом грязный Беловер, сгорбившись, сидел в углу на скамье. Он внимательно следил за происходящим, но чувствовал себя слишком вымотанным, чтобы вмешиваться. И создание тумана, и ритуал, меняющий стремления големов, требовали серьезных магических усилий.

Квикер резко развернулся к Хорсу, подошел к нему и рычащим тоном заявил, глядя своему оппоненту прямо в глаза:

— Мы должны продолжать. Развить успех!

— Это бы имело смысл лишь в том случае, если бы обе крепости попались на нашу уловку. Но все прошло по плану только в одной из них, — спокойно произнес Лорд Хорс. Гризли зарычал в ответ:

— План — это заумная муть, которую придумывают штабные крысы, чтобы оправдать свое безделье в тылу. На поле боя все никогда не идет по плану. Но это еще не повод трусливо сбегать!

Беловер поежился. Он еще никогда не видел своего друга настолько разозленным.

— Может быть вы забыли, Квикер Гризли, — монотонно предположил Чанг Хорс, совершенно не впечатленный угрожающим поведением своего собеседника, — но захват этих двух крепостей эффективен только одновременно. Если вы захватите одну из них, вы практически наверняка не сумеете ее удержать. И не получите доступ к территории темных. Потому что перевал контролируют обе крепости сразу. Может быть, если бы вы снова взглянули на карту, вы бы и сами это поняли…

Хорс чуть кивнул головой в угол, где смятым комком лежала та самая карта, искусно вышитая шелком на ткани. Квикер сам сбросил ее со стола некоторое время назад в очередном приступе гнева.

Впрочем, никому из присутствующих на самом деле не было нужды на нее смотреть. То, о чем говорил Хорс, было и так очевидно для каждого. Беловер, например, прекрасно помнил эту карту во всех деталях, будто она отпечаталась в его сознании. Размашистые кляксы горных хребтов и две нитки пути, ведущих между ними, сплетающиеся вместе там, уже на территории темных. И две крепости, перегораживающие узкие русла троп, протягивающие другу к другу невидимые щупальца подземных путей.

Именно эти туннели в толще камня и связывали бусины крепостей Ожерелья Воинов воедино. И, захватив одно укрепление, следовало ждать непрошеных гостей из соседнего.

— Я это прекрасно знаю! — заявил Квикер. — И именно поэтому мы захватим обе крепости.

— Но как? — спросил кто-то сбоку. — Ведь вторая все еще обладает полным запасом големов. Они так и не вышли навстречу нашему отряду. Град стрел — вот и все, чем они нас поприветствовали. Пришлось отступать ни с чем.

В ответ на это замечание Гризли оскалился и произнес неожиданно спокойно:

— Зато другая крепость оказалась настолько глупа, что сразу же выставила весь свой запас. И теперь им нечем будет прикрыть свой зад, когда мы нападем на них. Это значит, что сейчас перевал защищен хуже, чем когда-либо до этого, за всю историю противостояния темных и светлых с момента строительства Ожерелья Воинов.

— Наш приказ был… — начал было все такой же безмятежный Хорс.

— К темным! — перебил собеседника Квикер. — Здесь и сейчас я твой командир, и я отдаю приказы! И я говорю — мы обязаны хотя бы попытаться довести до конца то, что начали! Так что вытащи уже свой язык из задницы Лорда Света и сражайся!

Квикер угрожающе оскалился, сверля Хорса взглядом маленьких красных глаз. Беловер даже затаил дыхание, ожидая дальнейшего развития действа. Однако после долгой тягучей паузы гордый Чанг кивнул, соглашаясь.

Позже Беловер думал, что именно это мгновение на самом деле стало началом осады, растянувшейся на долгие, долгие дни.

* * *

Гул голосов, стук копыт и недовольное ворчание Снежка, вынужденного карабкаться вверх по склону, окружали Беловера плотным коконом. Он успокаивающе похлопал своего медведя по холке и пробормотал:

— Что поделать, надо…

Рядом с юным Драгоном с истошным скрипом следовала самодельная повозка, к которой цепями были прикреплена тяжелая громада тарана. Обязанностью Беловера было прикрывать эту махину и сопровождающий ее отряд от атак неприятеля. Пока это было еще ни к чему — далекие стрелы досюда не долетали. Но Беловер был готов. Он всматривался в злополучную крепостную стену впереди и пытался представить, как она проламывается под ударами тарана… Получалось плохо.

Впрочем, довольно быстро стало не до глупых фантазий. Беловер не мог сказать, какое именно мгновение раскололо происходящие на «до» и «после». Когда засвистели стрелы и камни, полетел магический огонь и ледяные иглы?

Мир сжался для Беловера до хаотичной череды атак, криков и грохота. Метались люди, кто-то падал и уже не поднимался.

Он не сразу обратил внимание на чей-то панический вопль: «Големы!» Но вот его подхватил сразу десяток глоток, и по склону заметалась паника.

Беловер еще не видел големов, не мог понять, с какой они стороны. А соратники вокруг уже бежали куда-то, казалось, совершенно бестолково. Отряд, защита которого была в обязанности Беловера, тоже повернул вспять, но таран тормозил их.

— Да бросьте вы уже эту пакость!.. — в сердцах велел юный Драгон, не зная толком, слышат его или нет.

И они послушались, побежали. Только было уже поздно.

Беловер наконец увидел големов.

Они как-то сразу оказались пугающе близко. Драгон трясущейся когтистой рукой метнул в наступающего голема огонь, потом воду, сталь — без результата. Это было похоже на кошмарный сон: плоть первых, которых он должен был уберечь, рвалась, подобно гнилой ткани. Рука одного из них, вырванная из плеча, отлетела по высокой дуге в сторону. Трещали и сминались кости еще живых светлых под тяжелой поступью рукотворных монстров.

Все это во всех деталях отпечаталось в сознании незадачливого защитника с отвратительной ясностью. Беловер хотел бы отвести взгляд, зажмуриться, убежать далеко-далеко отсюда. Но не мог. Он точно застыл.

В себя его привела магическая оплеуха Лорда Хорса — струя холодной воды прямо в лицо. Драгон больше угадал по движению его губ на перекошенной физиономии, чем услышал: «Беги!»

И Беловер наконец отмер, направил Снежка прочь и понесся во весь опор. Но не успел еще установиться достойный разрыв между ним и опасностью, как медведь вдруг точно споткнулся. Ездок прикусил до крови язык от резкого рывка и с ужасом уставился на торчащую из лапы медведя стрелу. Затем обернулся — големы были совсем рядом. И не колеблясь больше, Беловер расправил крылья и взмыл ввысь, бросая Снежка внизу. Он еще слышал его предсмертный рев, но не обернулся, не желая видеть происходящее. Драгон просто летел к лесу, не оборачиваясь.

Позже, когда раненые были перевязаны, а потери подсчитаны, Беловер сказал мрачно грызущему у костра вяленое мясо Квикеру:

— Я раньше думал, что Драгон должен гордо парить над схваткой, сея смерть. А на деле сегодня впервые поднялся в воздух за все время осады — и то, лишь для того, чтобы удрать.

— Ты остался жив, — отрезал Квикер, — а значит, еще можешь показать темным вкус поражения. Это главное.

— Я жив, — согласился Беловер, склонив голову, — но те, кого я должен был прикрывать, мертвы.

— Это война. Они знали, на что шли.

— Знали, что их разорвут на части?

Вопрос развеселил Квикера. Он фыркнул и ехидно заявил:

— Сдохнуть во время схватки для воина — кто бы мог подумать, что так все обернется, да?… Ничего, Беловер, брось эти похоронные настроения! Скоро ситуация переменится, я тебе говорю!

* * *

В этот момент командир одной из крепостей, которого за глаза все называли Хромым Вольфом, тоже ужинал. Привычно деля трапезу со своими воинами, он быстро поглощал похлебку, стуча деревянной ложкой. Доев, он выпрямился, обводя довольным оценивающим взглядом своих соратников. Они бодро переговаривались, шутили, жевали и хохотали.

— Хорошо мы сегодня светлых потрепали! — радовался кто-то.

Вольф позволил себе тень довольной ухмылки. Поколебавшись несколько секунд, он решил, что сегодня как раз подходящий день для пары глотков того пойла, что плескалось в его фляжке. Мужчина полез в карман и неожиданно для себя обнаружил там какой-то лист. Вытащив желтоватую, сложенную вчетверо бумагу, он какое-то время хмуро ее разглядывал. Затем развернул и в переменчивом свете свечей прочел две строки, написанный неприятно знакомым почерком.

«Долг платежом красен.

Ты сдашь крепость моему племяннику».

Вольф все же нащупал трясущимися пальцами свою флягу. И опустошил ее на одном дыхании, даже не поморщившись.

* * *

Глухим хмурым утром ворота крепости, командиром которой был Хромой Вольф, со скрипом распахнулись. И в серый обшарпанный двор вразвалку вошел Квикер Гризли. Он вел своего медведя в поводу за собой. Прочие его спутники чуть поотстали. Без эмоций созерцал происходящее Чанг Хорс. С любопытством озирался по сторонам Беловер Драгон. Хмурились командиры Гризли, явно не ожидая ничего хорошего.

Навстречу светлым на середину двора вышел, прихрамывая, Вольф. Квикер насмешливо оскалился и направился к нему, демонстративно не обращая внимания на злой колючий ропот темных, что во множестве толпились по краям. У некоторых в руках поблескивала сталь.

«...продался светлым!...» — донесся до Гризли обрывок чьей-то фразы. Но он только шире ухмыльнулся. В качестве приветствия он панибратски пихнул Вольфа в плечо и предложил:

— Ну что, не будем тянуть? Показывай, где здесь подземные ходы!

* * *

Вольф стоял на вершине башни и смотрел вдаль, на разгорающийся рассвет. Сейчас он находился здесь совсем один, и его обычно невозмутимое лицо было искажено страданием.

Прямо в этот момент светлые неудержимым потоком проникли на территорию соседнего укрепления через тайные ходы. Защитники крепости не могли ждать удара с этой стороны. И теперь платили за это собственными жизнями. Хромой хорошо представлял, как это бывает.

Из тени к Вольфу приблизилась фигура — его щекастый ординарец с куцей бородой нерешительно мялся, силясь понять. Собравшись с духом, он резко спросил:

— Почему?

Как ребенок, впервые столкнувшийся с несправедливостью мира.

Вольф вздрогнул, придал лицу привычное невозмутимое выражение и обернулся. Коса хлестнула его по спине.

— Что «почему»?

— Почему вы отдали крепость светлым?..

Хромой помолчал немного, затем хрипло, будто преодолевая сопротивление, заговорил:

— Когда-то, когда я был еще совсем юнцом, в результате моей глупости мой отряд чуть не погиб. Мы остались живы только благодаря помощи одного светлого. Теперь он попросил вернуть долг…

— ...И вы не смогли отказать ему, потому что для вас это вопрос чести, — обреченно заключил ординарец. Вольф устало кивнул, потом произнес:

— Честь… Это единственное, что имеет значение.

Затем Хромой встряхнулся, по-особому, так, как умели только представители его клана. И тело его начало на глазах меняться, выгибаясь, ломаясь, обрастая шерстью. Перворожденный против воли отшатнулся от гигантского пегого волка, в которого перекинулся его начальник. Но зверь не обратил на своего подчиненного ни малейшего внимания. Он легко вспрыгнул на парапет, а затем мощным рывком отправился дальше, вниз, по крутой дуге, провожаемый протестующим воплем перворожденного.

* * *

Темнота, сменяющаяся вспышками света, брусчатка под сапогами и незримое присутствие товарищей рядом. Тяжесть клинка в руке. А потом и противники впереди — испуганные, растерянные, отчаявшиеся. Именно такой запомнилась эта битва Беловеру Драгону. Он будто стал нерассуждающей частью гигантской гидры, наносящей неприятелю бессчетные удары. Не было колебаний, усталости. И времени тоже не существовало — лишь бесконечно «сейчас».

И когда все закончилось, и Беловера все же догнала усталость и боль в натруженном теле, и осознание, что он только что собственными руками убивал всех, кого встречал на своем пути, юноша еще некоторое время не мог прийти в себя. Рядом толпились светлые, и Чанг Хорс чистил меч неподалеку. Вокруг валялись трупы.

Как-то незаметно в свои права вступил день. На бездонном голубом небе сияло солнце.

Беловер услышал громкий возглас: «Эй, посмотрите-ка!» Звучный голос Квикера Гризли было сложно с чем-то перепутать — и Драгон пошел на него, завернул за угол. Там он обнаружил своего улыбающегося во всю пасть лохматого товарища. Квикер разглядывал троих мертвецов, выложенных в ряд. Беловер прищурился, подмечая их длинные белые уши и заостренные лица. «Живые из клана Кани», — подумал он.

— Война кажется гораздо веселее, когда побеждаешь, не так ли? — спросил ухмыляющийся Квикер Беловера. Последний, завороженно глядя в застывшие пустые глаза Кани, устремленные вверх, пробормотал:

— Да, конечно… Как ты добился того, что Вольф перешел на нашу сторону?

— О, — засмеялся Квикер, — этот парень просто получил одно замечательное послание… И оно его убедило.

— Если у вас в распоряжении было средство, чтобы его убедить, то почему вы не воспользовались им сразу? — спросил незаметно подошедший Чанг Хорс. На лице Квивера проступило раздражение:

— Когда смог, тогда и воспользовался, — рявкнул Гризли. — Это не твое дело, лошадка! Удовлетворись тем, что мы победили.

По сравнению с окрестностями Цитадели Света горы, через которые было проложено Ожерелье Воина, казались какими-то блеклыми, будто присыпанными пылью. Они сплетались из оттенков серого и зеленого, лишь кое-где припорошенные россыпью ярких цветов.

Крепость, для захвата которой светлым пришлось пролить так много крови, тоже производила впечатление бесцветной. Даже лучи переменчивого солнца, то и дело скрывающегося за облаками, казалось, золотили неровные каменные стены как-то неохотно, вполсилы.

Да и вообще выглядела она изнутри жалко. Беловеру даже не верилось, что вот это убожество не так давно казалось ему практически неприступным оплотом тьмы. Десяток обшарпанных строений, заключенных в броню крепостной стены, соединенных переходами — вот и вся крепость. Пыль и камень…

Сейчас Беловер как раз сидел на перилах одного из таких переходов, соединяющих арсенал и башню командования. И, поглядывая на чашу двора внизу, лениво перебирал струны ситара. Неподалеку суетились какие-то первые, таскали мешки, гремел голос одного из командиров Гризли… А юный Драгон уже который день скучал.

Беловер тяжело вздохнул, сбиваясь с ритма, поморщился от фальшивой ноты. Затем сгорбился, снова вздохнул, обвел двор перед собой тоскливым взглядом.

— Беловер! — окликнул юношу хриплый голос. Парень обернулся на окрик и с удивлением моргнул. Перед ним стоял какой-то облезлый наемник с сальными патлами мышиного цвета, торчащими во все стороны. Этот первый был Беловеру совершенно незнаком.

— Меня просили передать тебе письмо, — тем временем торопливо проговорил наемник, спеша вручить Драгону перевязанный ленточкой свиток. Беловер, хмурясь, послушно взял в руки послание, развернул, вчитываясь в корявые строчки… И уже даже не вспомнил о странном почтальоне, который, впрочем, поспешил незаметно исчезнуть.

Письмо было совсем коротким, но Беловер трижды перечитал его, не в силах сразу осознать написанное.

Затем Беловер очень аккуратно и медленно свернул свиток, перевязал его ленточкой и сунул за пазуху. При этом взгляд его был устремлен в никуда, а губы беззвучно шевелились, проговаривая какие-то известные только одному юноше мысли.

Немного постояв без движения, Беловер вдруг развернулся, вспрыгнул на перила и шагнул в пустоту. Крылья привычно приняли на себя удар воздуха, и Драгон полетел к вершине башни командования, где в данный момент должен был находиться Квикер Гризли. Ситар остался забытым стоять у стены.

Протиснувшись в узкое окно, юный Драгон обнаружил Квикера углубившимся в какие-то очередные бумаги. Но встрепанный Беловер не обратил на это внимания. Вместо приветствия он заявил массивному приплюснутому профилю своего товарища:

— Я возвращаюсь в Цитадель Света!

Квикер вздрогнул, решительным жестом смял в ладонях желтоватый лист, который до того тщательно изучал, обернулся и спросил с искренним удивлением:

— Что ты там забыл?

— Мне пришло письмо, что на Альрека напали и...

— Ты об этом чокнутом Аллигаторе? Но ведь покушение оказалось неудачным, — нахмурился Гризли.

— Ты уже слышал? — без удивления спросил Беловер и тут же продолжил говорить, не давая Квикеру вставить ни слова: — Моя мать, в письме написано, что это ударило по ней, что она слегла! Я должен ехать туда как можно скорее!

Гризли резко встал и потребовал:

— Дай мне это письмо! Кто его тебе прислал?

Беловер против воли отшатнулся от протянутой когтистой лапы Квикера и его резкого командного тона. Проглотив резкий ответ, юноша все же неохотно протянул своему товарищу свиток.

— Серьезно? — спросил Гризли, брезгливо изучая послание. — И ты из-за этой откровенной фальшивки собрался куда-то ехать?

— Ты просто не понимаешь! — не выдержал Беловер, грубо отбирая у Квикера письмо. — Конечно, как ты можешь такое понять? Ты-то своей матери даже не помнишь! И детство твое прошло в казарме…

Гризли прервал эмоциональные заявления Драгона низким глухим рычанием. Шерсть на его холке встала дыбом. С трудом сдерживая ярость, он процедил:

— Осторожнее, Беловер! Если бы не был моим другом, я бы уже вбил тебе зубы в глотку!

Юноша только фыркнул в ответ, ничуть не впечатленный угрозой.

— Я возвращаюсь в Цитадель Света, — повторил он упрямо.

— Ты никуда не поедешь!…

— Мне не нужно для этого твое разрешение, Квикер! — оборвал товарища Беловер и гордо прошествовал на выход, хлопнув напоследок дверью. Вслед ему полетели затейливые ругательства.

* * *

На этот раз Беловер совершал свое путешествие между Колыбелью Мира и Цитаделью Света в компании всего двух живых. Друзья Хорсы, казалось, понимали друг друга без слов.

Они могли тихо сидеть у костра после долгого перехода, жуя вяленое мясо с лепешками. И вот один из них бросал на другого долгий внимательный взгляд — и второй безмолвно вставал и уходил прочь от переменчивого танца языков пламени. Куда-то в непроглядную черную тень, которая шевелилась, шелестела и стрекотала. Беловер вскидывался, спрашивал:

— Что такое?

И получал в ответ до зубовного скрежета надоевшую ему за время пути реплику:

— Все хорошо, наследник Драгон.

Беловер рычал себе под нос, дергал хвостом, сильнее сжимал в когтистых пальцах деревянную кружку, но его спутники были невозмутимы.

По пути Беловеру довелось услышать более десятка различных историй о недавнем покушении на Лорда Света. Правды в них явно было немного. И все же юноша не мог просто отбросить их, выкинуть из головы.

Первые говорили, что Лорд Света отбил у Лорда Аллигатора женщину, растопив ее сердце красивыми речами. И будто бы обманутый муж помешался от горя и пешком прошел полмира, чтобы отомстить более удачливому сопернику. Шептались, что блистательный Лорд Света теперь совершенно обезображен. Правую руку ему будто бы отгрызли по локоть, а крылья потрепали так, что летать он больше не может. Впрочем, когда дело доходило до описаний того, что осталось в результате покушения от Лорда Аллигатора, становилось ясно, что Альрек еще легко отделался. Особенно затейливым Беловеру показался вариант, в котором с нападающего заживо содрали шкуру, чтобы наделать из нее перчаток для оставшейся нетронутой конечности Лорда Света.

Другие перворожденные настаивали, что нападал на Альрека вовсе даже не Лорд Аллигатор, а женщины из этого клана, причем сразу всемером. Будто бы Лорд Света призвал их к себе и предложил наипохабнейшие непотребства, приведшие их в ярость. Согласно этой теории, в результате нападения Альрек лишился вовсе не руки и даже не крыльев… А некой другой очень важной для мужчины части.

При этом некоторые из первых и живых, которых Беловеру довелось встретить на своем пути, источали непоколебимую уверенность, что наследник едет принимать из рук умирающего в муках брата высокий титул. И спешили выразить свое почтение, выпросить какие-то привилегии для себя и своих близких.

Ходили, правда, и другие слухи. Будто бы Альрек испепелил наглеца, посмевшего на него напасть, на месте. Или, может, не испепелил, но хорошенько приложил огненным шаром. В общем, играючи победил, даже не запыхавшись в процессе.

Одна байка особенно не понравилась юному Драгону. Согласно ей, Лорд Света так проникся бойцовскими качествами напавшей на него леди из клана Аллигаторов, что решил на ней жениться. Его мать попыталась воспротивиться, однако Альрек проявил неповиновение. И бедная женщина слегла, уязвленная черствостью сына.

* * *

Родные шум и суета живущей своей жизнью Цитадели Света Беловера немного ошеломили. Однако его поникшие плечи как-то незаметно распрямились, а движения приобрели упругость. Он, гордо выпрямившись в седле, ехал посреди улицы, а чуть поотставшие Хорсы смотрелись его парадным эскортом.

Дорога сама вывела Беловера к стенам Резиденции Драгонов. Однако подъехав к самому дому и спешившись юноша вдруг остановился. Ему оставалось лишь войти и спросить любого из слуг, что с его матерью, где она. Но почему-то сделать это было очень страшно.

Увлеченный собственными переживаниями, он вовсе не заметил, как сопровождавшие его Хорсы безмолвно переглянулись и тихо ушли прочь, сочтя свою миссию выполненной.

Вытерев об штаны холодный пот с ладоней, Беловер зашел внутрь. К его удивлению, леди Драгон пребывала не в квартале мертвых и даже не в собственной спальне. Оказалось, что она коротает время в библиотеке. И, по словам слуг, чувствует себя неплохо.

Ряды книг скрывались за рисунком светлых узорчатых дверец из полированного дерева. Они казались фоном для оттоманок, скамей и кресел, устланных вышитыми покрывалами и подушками. В одном из таких кресел у окна и сидела леди Драгон с разноцветным рукоделием. Иголка поблескивала в ее пальцах. Выглядела она, как и всегда, безупречно. Волосы были уложены волосок к волоску, рога гордой короной венчали серьезное надменное лицо.

— Мама? С тобой все в порядке… — произнес Беловер дрожащим от облегчения голосом.

Вместо ответа женщина резко встала, позволяя шитью упасть к своим ногам, и устремилась к сыну. Беловер качнулся ей навстречу, раскинув в стороны руки для объятия. Он разглядел гнев на лице матери слишком поздно. Когтистая пощечина застала его врасплох.

— Разумеется, со мной не все в порядке! — воскликнула мать. — Как ты мог?! Сбежать из дома вот так, ни слова мне не сказав!

Сжавшись и обвив ноги хвостом как какой-то нашкодивший котенок, Беловер просто глупо улыбался и терпеливо ждал, пока леди Драгон успокоится. Ситуация выглядела почти комичной из-за того, что во время своего путешествия юноша успел сильно вырасти и теперь заметно возвышался над матерью.

— Ты в точности как твой брат! Обо мне совсем не думаешь! Взял и сорвался на свою войну на другой конец мира! Действительно, зачем мне что-то говорить, предупреждать меня…

— Но все же хорошо закончилось, — осмелился вставить Беловер, о чем немедленно пожалел. Гневные упреки матери обрушились на него с новой силой. В конце концов, ему пришлось применить испытанный с детства метод: он встал перед мамой на колени, крепко обнял ее и попросил, уткнувшись ей носом куда-то в живот:

— Не ругайся, мама. Я очень тебя люблю.

Леди Драгон в ответ расплакалась, из-за чего Беловер почувствовал себя очень виноватым. Еще добрую четверть часа он успокаивал ее, усадив в кресло. Он то предлагал ей воды, то кружевной платок, вытребованный им у слуг. В конце концов рыдания затихли, и юноша осмелился наконец задать волнующий его вопрос:

— А что там с покушением на Альрека? Я слышал такие дикие слухи…

— Да что с ним будет? — спросила Леди Драгон прохладно. — Даже царапины уже почти зажили. И эта бешеная девчонка-Аллигатор теперь бегает за Альреком как собачонка-переросток, ловит каждое слово…

— Какая еще девчонка-Аллигатор? — не понял Беловер.

— Та, что устроила это так называемое покушение, — пояснила мать, всем своим тоном выражая пренебрежительное отношение к ситуации.

— То есть, ничего страшного не произошло? — уточнил юноша с сомнением.

— О боги, конечно, нет! — скривила губы она. — Статус Лорда Света делает подобные происшествия неизбежными. На твоего отца тоже вечно все время норовил кто-нибудь напасть. Затейливый способ самоубийства, как мне кажется.

В этот момент Беловер все же занялся тем, что следовало на самом деле сделать уже давно. Он спросил себя, кто мог послать ему то самое злополучное письмо. И почти сразу в голове его возник вероятный ответ — Альрек. Во всем непонятном и сомнительном всегда был виноват именно он.

* * *

Влетев в покои Лорда Света, Беловер оказался ослеплен, дезориентирован, окутан клубами искрящейся дымки.

— Отлюби меня Хорсы! — ругнулся юноша. Медленно и неотвратимо к нему со всех сторон приближались пока еще неясные образы.

Морочные чары производили особенный туман, погружающий вдохнувшего его в мир красочных иллюзий, которые невозможно отличить от реальности. Чары эти редко использовались в бою, ведь хватало и легкого ветерка, чтобы их развеять. Зато некоторые живые кланы считали их отличным развлечением.

Беловер, стараясь не обращать внимания на летящие в него брызги крови и мечущихся в ужасе первых, разрываемых на части големами, пробормотал:

— Это ненастоящее…

Затем, зажмурившись, наколдовал порыв ветра, осторожно приоткрыл глаза. И с облегчением увидел перед собой кабинет Альрека с встрепанным веером разлетающихся бумаг, самим Лордом Драгоном, невозмутимо прихлебывающим свой извечный ягодный напиток, и очень смущенным гребнеголовым подростком.

— Здравствуй, Беловер, — невозмутимо произнес Альрек Драгон, — спасибо, что показал моему ученику, как противостоять морочным чарам.

Беловер задохнулся от этого спокойного тона. Ему все еще казалось, что по лицу его стекает чья-то кровь.

— Почему ты вечно ведешь себя так, будто тебе позволено все? — выкрикнул он.

— Это я виноват, — неожиданно вмешался Эрик. — Я просто еще плохо контролирую эти чары и…

Говоря это, гребнеголовый даже сделал шаг вперед, как бы пытаясь прикрыть собой Альрека от гнева его младшего брата.

— А ты вообще не лезь! Это наши с Альреком дела! — набросился уже на подростка Беловер.

— В самом деле, Эрик, думаю, тебе сейчас лучше оставить нас вдвоем, — мягко заметил Лорд Света, все такой же невозмутимый.

И они остались наедине. Спокойный, непроницаемый Лорд Света, вольготно развалившийся в своем кресле, и встрепанный Беловер, нервно переминающийся с ноги на ногу и непроизвольно сжимающий кулаки. Приглядевшись, можно было заметить бледный росчерк заживающих царапин на щеке лорда Драгона.

— Я понимаю, наведенные иллюзии могут оказаться весьма неприятными… И все же тебе следует успокоиться, — проговорил Альрек мягко и тут же перевел тему: — Кстати, как ты оказался здесь? Я полагал, что ты должен сейчас быть очень занят в Колыбели Мира.

— Не делай вид, что ты не понимаешь! Это ведь ты отправил мне то письмо! — обвиняюще воскликнул Беловер, нависая над братом.

— Но я действительно не понимаю. Какое письмо?

На лице Альрека было написано такое искреннее обеспокоенное непонимание, что Беловер даже на мгновение засомневался. Может, его старший брат и правда не имел ко всему этому никакого отношения? Юноша молча вытащил из-за пазухи свиток и бросил его на стол перед братом. Тот быстро прочел написанное, изумленно приподнял брови и посмотрел на Беловера долгим внимательным взглядом.

— Не знаю, кто написал эту ложь. Спешу тебя уверить, с нашей матерью все хорошо.

— Я знаю! — с вызовом выпалил юноша. — Из-за этой лжи я приехал сюда…

Еще некоторое время Лорд Света выпытывал у брата подробности получения этого письма, терпеливо продираясь через непоследовательные эмоциональные детали и невнятные обвинения.

— Что ж, — подвел Альрек наконец итог, — я постараюсь разобраться, кто и зачем написал это. А пока… Что ты намерен делать дальше?

Беловер растеряно моргнул, переступил с ноги на ногу:

— Наверное, вернусь к Квикеру?

— Да, это правильная мысль… Это было бы разумно. Хотя…

Лорд Света выглядел смущенным. Затем заговорил, глядя мимо Беловера. Это походило на размышления вслух.

— Признаться, вначале я был недоволен твоим самовольным отъездом к Ожерелью Воинов. Ведь я рассчитывал на тебя в другом деле. Как раз сейчас я готовлю вылазку, где мне очень пригодился бы еще один Драгон. Этот замысел давно зрел в моей голове, и, если все получится, Свет одержит серьезную победу. Однако, при здравом размышлении я счел — то, что ты задействован на другой линии фронта, даже хорошо. Все же та миссия, в которой я рассчитывал на твою помощь, гораздо более рискованна. Возможно, для тебя действительно пока предпочтительнее начать со вторых ролей, под руководством кого-то вроде Квикера Гризли. Хотя этот живой и не вызывает во мне большой приязни, однако как военный командир он весьма успешен. Этого я не могу не признать… И все же… Раз уж ты приехал сюда по стечению обстоятельств… Может быть, это знак, что тебя стоит задействовать именно в этой миссии?

Вначале Беловер отнесся к невнятным предложениям Лорда Света с неприязнью и подозрением. Он ушел, сказав категорическое «нет». Однако уже к тому моменту, как юноша дошел до увеселительного заведения «У Радушной Катри», он начал сомневаться. А уж после того, как выпил пару кружек спотыкателя в компании своих старых приятелей, таинственная «рискованная миссия» брата и вовсе начала ему казаться жутко заманчивой.

* * *

Примерно в это же самое время в крошечной аскетичной комнатушке без окон Альрек, сидя на единственной скамье рядом с Мунком, протянул этому странноватому первому свиток. Вместо пояснений Лорд Света с улыбкой проговорил:

— У тебя очень кривой почерк, Мунк. И по две ошибки в каждом слове.

— Я сын шлюхи, — сухо напомнил перворожденный. — Я учился писать самостоятельно.

— Как бы то ни было, — подытожил Альрек, глядя на мигающий огнем фонарь, стоящий на полу, — все сработало в соответствии с ожиданиями. Беловер здесь, и теперь его буду контролировать я, а не Гризли.

— При всем уважении, вы — последний, к кому Беловер прислушается, — заметил Мунк.

— Да, это так, — легко согласился Альрек, — именно поэтому я нашел женщину, которая сделает все за меня.

Лорд Света прикрыл глаза, вспоминая, как договаривался с этой самой женщиной.

«Переговоры» происходили в Школьной Башне, в личных покоях Лорда Драгона, и даже еще более конкретно — в его постели.

Когда-то эта спальня принадлежала отцу Альрека и Беловера — Эрику Драгону. Именно здесь этот живой изменял своей жене, их матери. Но в ту пору здесь все было иначе.

Когда Альрек впервые увидел скульптуры ласкающих друг друга женщин, обрамляющие раздувшееся от осознания собственной значимости ложе; эти пошлые, скользкие, бесстыдные шелковые простыни и темный ковер, захвативший всю поверхность пола, едва ли не более мягкий, чем иная постель… Тогда новоявленный Лорд Света почти услышал сладкие протяжные стоны шлюх, которых там, уж наверняка, успело побывать немало. А хриплое тяжелое дыхание Эрика Драгона Альреку было так легко домыслить, будто он и правда когда-то подглядывал за тем, что происходило в этих стенах…

Альрек создал эту комнату заново. Алая постель больше не бросала отсветы на сплетенные в агонии страсти молочно-белые гипсовые тела статуй — теперь здесь царили свет и сдержанное изящество. А более чем игривая скульптурная композиция переехала на нижние этажи, подальше от посторонних глаз, зарастать пылью.

Комната изменилась, но Альрек подозревал, что его гостье, Свастике Цигно, более пришлась бы по вкусу оглушающая страстность покоев его отца. Женщина эта не была нежной — хотя могла и очень достоверно притворяться. Она стремилась одержать верх, боролась за лидерство — даже во время любовной игры.

Секс со Свастикой Цигно не был для Альрека лишь данью собственной похоти — но и ответом на бросаемый этой женщиной вызов. Живая была страстным агрессивным вихрем, словно стремящимся силой вырвать свое удовольствие из когтей партнера. И Лорд Света позволял ей вести, но лишь до поры. Он хотел, чтобы женщина почувствовала со всей ясностью — она вольна в своих действиях только до тех пор, пока он ей это позволяет.

И вот, после того, как страсть наконец иссякла, обманчиво хрупкая живая леди, прижимаясь к разгоряченному телу своего партнера, лукаво спросила:

— Так зачем же ты позвал меня? Неужели в твоей постели стало вдруг слишком одиноко?

— Если бы ты была годна лишь на то, чтобы согревать мою постель, я бы не тратил на тебя свое время, — насмешливо ответил Альрек. — Не это твой главный талант.

— Вот как? И за что ты на самом деле ценишь меня? — мелодично изумилась красавица.

— Ты умеешь управлять мужчинами так, что они и сами не осознают, насколько зависимы… Опасный талант, учитывая то, что ты тешишь себя надеждой взять под контроль меня.

Ничем Свастика не выдала коснувшуюся ее после этих слов тревогу, лишь заметив насмешливо:

— Тебя, пожалуй, возьмешь под контроль!.. Иногда я думаю, что ты, может, и вовсе не любишь женщин, раз уж способен сохранять хладнокровие перед натиском наших чар…

— Оскорбления не помогут тебе, Свастика, если я хотя бы заподозрю, что ты решилась пойти против меня… К счастью для тебя, ты, как мне кажется, достаточно умна, чтобы этого не делать.

— Лорд Света, — после паузы с неожиданной серьезностью проговорила женщина, — я давно уже поняла, что с вами выгодно играть на одной стороне. Нет нужды меня запугивать.

Альрек улыбнулся:

— Ну что ты, милая, я вовсе не пытаюсь тебя запугать — наоборот, подчеркиваю, с каким уважением и восхищением отношусь к твоим личным качествам. И объясняю, почему именно тебя избрал для разрешения одной тревожащей меня ситуации.

— Что же способно вызвать тревогу у такого бессердечного чурбана, как ты? — с небрежным смешком поинтересовалась Свастика, нисколько не утратившая внутреннего напряжения после прозвучавших в ее адрес похвал, но внешне все такая же безмятежная.

— Мой брат Беловер, — прямо ответил Альрек. — Он слишком близок с некоторыми Лайонами и Гризли. А они не обладают свойственной тебе рассудительностью, зато имеют наглость рассчитывать меня переиграть… Плохо то, что Беловер слишком наивен, чтобы видеть ситуацию полностью. Ни Гризли, ни Лайоны не представляют для меня проблемы. Но, если из-за них я вынужден буду убить своего запутавшегося брата, меня это опечалит. И если ты, Свастика Цигно, сумеешь взять чувства и мысли Беловера под контроль, если удержишь его от опрометчивых поступков, я сделаю тебя своей женой, и ты родишь следующего Лорда Света.

У Свастики, несмотря на весь ее самоконтроль, все ее непревзойденное актерское мастерство, перехватило дыхание. Ей потребовалась очень продолжительная пауза, прежде чем она смогла с почти правдоподобной небрежностью спросить:

— И почему бы мне не предпочесть тебе, чурбан, твоего милого молоденького братика? Ты ведь сам дал понять, что им очень легко управлять! Так не помочь ли мне ему стать Лордом Света? Уж он-то точно не обидит обожаемую супругу! К тому же, я уверена, эта моя идея найдет горячую поддержку у Лайонов и Гризли.

Альрек мысленно усмехнулся. То, что женщина позволила себе высказать такую мысль вслух, было хорошим знаком. Вот если бы она промолчала — это бы свидетельствовало о том, что она всерьез рассматривает подобное развитие событий.

— Проверяешь мою реакцию, заговорщица? — мягко отозвался он, бросая взгляд на внимательно рассматривающую его любовницу. — В ближайшие годы Беловер к власти точно не придет, а учитывая его чрезмерную прямоту, я постараюсь, чтобы он никогда не оказался на моем месте… Это было бы для него слишком тяжело. Если ты захочешь играть роль его супруги, я не буду возражать. Вот только если ты злоупотребишь своим влиянием на «милого мальчика», я даже не особенно расстроюсь. Ну, может быть, чуть-чуть. Но если ты окажешься настолько глупа — будет ли смысл жалеть о твоей смерти?

— Свастика Цигно, — понимающе произнес Мунк, вырывая тем самым Лорда Света из размышлений.

— Ты, как всегда, очень проницателен, — с легкой полуулыбкой подтвердил догадку соратника Альрек.

Дела в Школе Света шли своим чередом. Каждую дюжину дней проходил турнир, где ученики второй ступени обучения, среди которых был и Эрик, сражались друг с другом. Менялись декорации, перемешивались команды, за победами следовали поражения, а затем опять победы. Ученики должны были научиться действовать в любой ситуации. Быстро находить общий язык с каждым из своих товарищей, чтобы вместе, трезво оценивая сильные и слабые стороны другу друга, идти к победе.

* * *

Трое стояли на поскрипывающем под сапогами деревянном причале, глядя на медленно дрейфующий в центре озера плот. И на белый флаг, символизирующий Свет, реющий над ним. По условиям сегодняшнего состязания нужно было снять это знамя и доставить его в условленное место.

Эрик хмурился, чесал затылок, переминался с ноги на ногу. Май Спайдер зевал, не переставая при этом с показной небрежностью крутить в нижней паре конечностей свой любимый нож. Третий, из клана Ара, и вовсе изучал поблескивающие разноцветными камнями перстни на своих тонких узловатых пальцах.

Озеро отсюда выглядело совсем иным, чем с башни Школы Света. Не далекой пронзительно-голубой заплаткой в ткани города, а огромным серебристым полем. Серыми длинными ступенями поднимался над озером город на противоположном берегу. За ним выгибалась дугой гора.

Где-то сзади и сбоку раздавался гул голосов — жители города пришли посмотреть на очередной турнир. Безмолвным наблюдателем за всем этим свысока смотрела башня.

И вот раздался пронзительный клич горна.

Знак, что турнир начался.

Однако трое на причале продолжали все так же стоять, точно не слыша сигнала. Глядя на то, как с противоположного берега в небо взмывают ученики школы из других команд, Спайдер повернулся к стоящему рядом Ара и произнес:

— Ну и? Может, все же примем участие в турнире?

— Почему бы и нет? — миролюбиво отозвался Ара и наконец оторвался от созерцания своих побрякушек. Теперь он благодушно смотрел на Спайдера, повернув к нему голову так, чтобы обозревать собеседника своим выпуклым левым глазом.

— Так может, ты будешь достаточно любезен, чтобы слетать за флагом? — с ядовитой вкрадчивостью спросил Майнор. Ара фыркнул:

— Вот еще! Я что — дур-р-рак? Мне дороги мои перья! Пусть эти пар-р-разиты Цигно треплют друг друга без моего участия. Все равно никто из них до флага не доберется, спор-р-рим?

— Ну конечно, чего еще можно ждать от Аро?! — как бы себе под нос пробормотал Спайдер и резко развернулся всем корпусом к Эрику, который все так же хмуро глядел куда-то вдаль.

— Видимо, гребнеголовый, всю работу придется делать нам! Думаю, твой лук достанет летунов с такого расстояния? Я могу покрыть наконечники парализующим ядом и…

— Нет, — коротко оборвал Эрик Мая. Это показалось Спайдеру странным, ведь гребнеголовый последнее время демонстрировал просто фанатичную влюбленность в свой странный лук, который и на оружие-то на первый взгляд не походил. Кажется, Эрик сам собрал эту причудливую конструкцию, которая, впрочем, действительно здорово стреляла.

— Нет?! — изумился Майнор.

— Нет, — решительно повторил гребнеголовый и задумчиво посмотрел на Спайдера, — у меня есть одна идея получше…

* * *

Тем временем на противоположном берегу озера Ксандер Мантикора и его напарник по команде Лайон старательно пытались оказать огневую поддержку своему летуну-Цигно. Тот как раз сейчас сцепился в воздухе с Колибри, не давая ему подобраться к уже совсем близкому белому флагу. Схватка напоминала какой-то причудливый ритуальный танец. Свистящие в воздухе стрелы и пронзительные вспышки огненных шаров казались просто фоном, декорацией к общему действу.

Вот, к этому танцу присоединился еще один участник. Еще один Цигно, уже успевший по пути сюда сразиться с менее удачливым претендентом на флаг. Победа не прошла для пернатого бесследно, он летел с заметной неловкостью, по странной дерганой траектории.

Впрочем, его поверженный соперник и вовсе бултыхался сейчас в озерной воде. И тщетно пытался защититься от атак учеников Школы Света из морских кланов.

У последних на этом турнире было свое состязание. Среди них победителем считался тот, кому удавалось вывести из строя как можно больше сухопутных учеников Школы Света и летунов. И теперь они сражались за первый возможный трофей — свалившегося в воду Колибри, на помощь которому уже старательно гребли его товарищи по команде, пара суетливых Санджей.

Только девушка из клана Аллигаторов пока не спешила присоединяться к общей охоте. Она неподвижно лежала на дне, зарывшись лицом в мягкий ил. И наслаждалась — хотя бы еще минуту можно было почувствовать себя на своем месте. Затаившись, слившись с ландшафтом, ощущая вибрации непривычно теплой воды…

Она оказалась среди учеников Школы Света, вьющихся вокруг лодки, неожиданно. Один короткий бросок — и вот уже судно перевернулось кверху брюхом. А цепляющиеся за него Санджи бестолково забарахтались, с трудом удерживаясь на поверхности воды. И Пираньи трусливо заметались, признавая за Аллигатором право на эту добычу.

Сражение в воздухе над плотом разгорелось с новой силой. Полетели в стороны перья. Вот уже Колибри начал стремительно терять высоту, припадая на одно крыло.

В какой-то момент Ксандер, выпустивший очередной огненный шар и неожиданно удачно попав, победно взревел:

— Да! Мы их сделали!

Но не прошло и нескольких мгновений, как скороспелая радость на лице Мантикоры сменилась яростью.

— Что за?!..

— Его подбили, — выдохнул Лайон, нервно облизывая нос и поворачиваясь, силясь разглядеть удачливого стрелка. — Спорить готов, это сделал Лизард… Ну конечно, вон он, занял позицию на крыше… Ничего, мы еще поглядим!

— Проигрывать из-за Лизарда?! Вот еще! — прорычал Ксандер. — Этот флаг будет наш!

Рядом покачивались на волнах рыбацкие лодки. Мантикора тяжело спрыгнул в одну из них, не обращая внимания на протестующие окрики первых, издалека наблюдавших за происходящим.

— Это моя лодка! — завопил кто-то из них, на что Ксандер соизволил ответить:

— Правда? Так может, рискнешь подойти и забрать ее у меня?

Ответные ругательства выражали уже скорее отчаяние и обреченность того, кто только что распрощался с собственным имуществом.

* * *

Между тем, Ксандер с Лайоном были далеко не первыми, кто решил добираться до цели по воде. И самым необычной командой были Ледяной Хунд, Гризли и парящий над ними Цигно. Уже довольно давно они начали движение с дальнего края озера, зеленого от растущих там в изобилии водорослей.

Со стороны казалось, что низенький большеухий Хунд и неловко топающий за ним гигант-Гризли просто идут по воде. Впрочем, через некоторое время изумленно тыкающие в эту парочку пальцами наблюдатели-первые заметили:

— Чего это он так странно ковыляет? Пьяный, что ли?

Гризли действительно двигался как-то очень неловко, дергано, будто разучился вдруг ходить. То и дело он терял равновесие, хватаясь за своего товарища по команде.

В Цитадели Света не всякий знал, что такое лед. Поэтому не так-то просто было, глядя со стороны, догадаться, что двое живых идут по создаваемой Хундом ледяной корке.

Они двигались к плоту точно по прямой. Хунд смотрел под ноги, временами приостанавливаясь, рассеянно улыбался чему-то своему. И совершенно не обращал внимания на Гризли, который с пыхтением следовал сзади. Время от времени их накрывала тень медленно парящего над ними Цигно.

Именно он и заметил первым приближение Пираний. Летун предупреждающе крикнул, швырнул в рассекающего воду противника ледяную иглу, практически бесполезную в воде. Живой из клана Пираний даже не заметил этой неловкой атаки. Он рванулся вперед, врезаясь в ледяную корку прямо под ногами Гризли. Тот не упал лишь чудом, вновь цепляясь за своего товарища по команде. Хунд в ответ скривился, дернул левым ухом, как-то по-особенному щелкнул пальцами… И ледяная корка, на которой они сейчас стояли, разрослась в один миг во все стороны, ощерившись толстенными иглами.

— Ого, ты и такое умеешь!… — восхитился Гризли, готовясь пустить в дело копье. И не напрасно — Пираньи, как и всегда, предпочитали держаться вместе. И теперь вокруг качающейся а волнах льдины уже кружила целая стая.

Вода казалась кипящей. С треском отламывались куски льда, бесновались Пираньи, отчаянно отмахивался от них Гризли. Сложно было сказать, в какой именно момент он снова поскользнулся и с обиженным ревом грохнулся в воду. Он отбивался от своих неприятелей, как мог. Вскоре вода окрасилась кровавыми разводами. Но Ледяной Хунд не смотрел назад. Он уже двигался дальше, пользуясь тем, что Пираньи отвлеклись и больше ему не мешают.

* * *

Бешеным метрономом стучали сапоги Старшего Хунда по городской брусчатке. Он несся, высунув от усердия язык, стараясь даже не коситься в сторону того, что происходит на озере. К плоту неумолимо приближался на лодке гребец — Хунд уже мог опознать в этом силуэте Мантикору. Двигался прямо по воде Ледяной собрат Хунда, сопровождаемый осторожничающим Цигно.

Нет, бегущий на все это не смотрел. Он сосредоточил свое внимание на неровностях дороги, на разномастных первых, которые с матерными возгласами шарахались от него. Улица норовила свернуть куда-то не туда. Вереницей мелькали обветшалые дома, пристани, вывески с нарисованными на них рыбинами, уличные торговцы.

И все же Хунд видел — плот медленно движется в том же направлении, что и он сам. Плывет, подчиняясь наколдованному его напарником-Райно подводному течению. Так, медленно и незаметно, плот сам окажется у нужного берега.

Хунд в который раз поразился фантазии Райно, придумавшего такой затейливый план. И ускорился, чтобы точно опередить всех остальных и встретить плот у самого берега.

Зазубрина флагштока терялась на фоне неба, если смотреть издали. Но теперь Хунд уже мог различить ее. Обычная жердь, торчащая вверх на каменном языке причала. Именно сюда по условиям турнира нужно было принести белый флаг.

Однако с удивлением Хунд обнаружил, что он не первым достиг этой финальной точки сегодняшнего турнира. Здесь уже топтался угрюмый Акс, поприветствовавший вновь прибывшего злым взглядом исподлобья. Демонстративно ни на кого не обращал внимания стоящий чуть поодаль Хорс. А если бы Старший Хунд был внимательнее, он заметил бы и еще парочку учеников Школы Света, что сейчас прятались под перевернутой лодкой, лежащей неподалеку.

Кажется, всем этим живым тоже пришла в голову гениальная мысль, что для победы вовсе необязательно мокнуть в погоне за тряпкой. Ведь рано или поздно ее все равно кто-нибудь принесет сюда, к флагштоку. И тогда ее можно будет просто отобрать.

К этому месту уже начали стекаться наблюдатели-первые, предчувствуя горячую развязку. Они галдели, делали ставки, кричали что-то ободрительное. Но старались держаться при этом как можно дальше.

Лорд Света тоже был здесь. Он, в окружении свиты, гордо стоял на крыше одного из ближайших к причалу домов. И наблюдал за развивающимся у его ног действом.

— Любопытно, — заметил он, обращаясь к Катане Кракен, — что в этот раз три команды из семи решили воспользоваться обходным путем.

— Прошлый курс никогда не бегал вот так от сражений, — с неодобрением отозвалась телохранительница. — Помню, они разошлись настолько, что озеро вышло из берегов и затопило пару кварталов. А сегодня: несколько неубедительных ленивых стычек и вот эта вот толпа умников, каждый из которых решил всех обмануть и получить легкую победу.

— Не спеши разочаровываться, — мягко осадил Катану Альрек. — Все это означает лишь, что самое интересное сражение пройдет сегодня здесь, на этом причале. К тому же, на озере тоже еще может произойти много интересного…

— Не сочтите за дерзость, Лорд, но я в этом сомневаюсь, — возразила леди Кракен. — Сейчас к плоту направляется только две команды. Всего четверо живых! Вряд ли они окажутся в состоянии продемонстрировать что-то выдающееся.

— Посмотрим, — не стал спорить Лорд Света.

* * *

С берега было хорошо видно, как плота первой достигла лодка с массивной фигурой Ксандера на носу. И как он хищным скачком оказался у флагштока и резкими размашистыми движениями спустил знамя. В этот момент на Мантикору сверху спикировал Цигно, стремясь вырвать из когтистых лап столь желанную тряпку. Но потерпел неудачу и вновь взмыл вверх. Вокруг Мантикоры, медленно кружась, опадали белые перья.

Затем плота достиг Ледяной Хунд, и схватка разгорелась с новой энергией. Впрочем, наблюдатели с берега едва ли могли много разобрать. Почти сразу же загорелся плот, куда попал выпущенный кем-то огненный шар. Горел он плохо — зато дымил замечательно. И теперь фигуры сражающихся скрылись в вонючих клубах.

— Как думаешь, кто победит? — спросил рыбак-первый, у которого Ксандер сегодня позаимствовал лодку.

— Готов спорить, что этот Мантикора всех сделает, — заверил его сиплый товарищ.

И в этот момент плот резко дернулся.

До сих пор он медленно дрейфовал куда-то вбок, а теперь внезапно поменял направление и ускорился. Живые на плоту предсказуемо потеряли равновесие. Лайон с пронзительным воплем упал в воду. Хунд тоже свалился с плота и теперь лежал на покачивающейся на волнах ледяной корке, хмуро глядя вслед удаляющемуся плавательному средству, окутанному клубами дыма.

Только Мантикора успел уцепиться за флагшток, по-прежнему удерживая знамя — теперь в зубах. На белоснежной недавно ткани размашистым росчерком багровело кровавое пятно.

Довольно быстро плот достиг берега, где его уже ждали Эрик, Май и Ара.

Вслед за плотом летел потрепанный Цигно, по лицу которого струилась кровь из разбитого носа.

Май оказался безжалостен к своему другу Ксандеру. Пока Эрик не давал Цигно приблизиться, снова и снова атакуя летуна огненными шарами, Спайдер спеленал товарища своей паутиной и, не обращая внимания на утробное рычание, резко дернул флаг из его зубов. Ткань с треском поддалась… Правда, изрядный ее клок так и остался у Ксандера во рту.

Маю было все равно.

— Ну а теперь, птичка, очередь только за тобой, — произнес он, протягивая Ара трофей. Тот, блеснув на солнце перстнями, схватил тряпку.

— Это мне по душе! — заявил он и, часто хлопая крыльями, поднялся в воздух.

Ара летел к своей цели по сложной вихляющей траектории, которая быстро увела его в сторону от озера, вглубь города и его кривых улочек. К флагштоку он в результате вылетел откуда-то сбоку. Так, что ожидающая его там компания едва успела поприветствовать своего соперника дружеским огнем, от которого Ара легко уклонился.

Несколько быстротечных мгновений — и вот уже над озером реет флаг… С обгрызенным краем и успевшими уже потемнеть кровавыми кляксами.

* * *

Победа не произвела на Эрика большого впечатления. Он рассеянно выслушал поздравления и поспешил сбежать от своих сверстников, азартно обсуждающих только что завершившийся турнир. Он привычно спрятался от мира в своем Тайном Убежище. Там его ждала очередной проблемный момент — соединительный узел в конструкции крыльев, который никак не желал оправдывать возложенные на него ожидания. Эрик так увлекся им, что пропустил ужин и опомнился только тогда, когда начало смеркаться.

Воспоминание о том, что Лорд Света просил его зайти сегодня к себе после ужина, заставило гребнеголового резко вскочить, роняя на пол инструмент.

На пороге кабинета своего наставника Эрик появился встрепанный и запыхавшийся. Впрочем, Лорд Света никак не прокомментировал ни опоздание ученика, ни его внешний вид. Он просто предложил ему сесть напротив и проговорил, поощряюще улыбаясь:

— Итак, я хотел еще раз поздравить тебя с победой. Должен признать, меня весьма впечатлило ваше сегодняшнее выступление со Спайдером и Арой.

— Да?… — удивился Эрик.

— А знаешь, почему? — тихо и вкрадчиво произнес Альрек, слегка наклоняясь к своему ученику. Эрик помотал головой, задумчиво хмурясь.

— Потому, что я так до конца и не понял, что именно вы сделали. Как и когда вы закрепили на плоту трос? Почему этого никто не заметил?

Эрик моргнул изумленно, затем принялся старательно объяснять:

— Это был не совсем трос. Просто Спайдер может создавать такую прочную прозрачную паутину… В общем, он отчасти способен контролировать ее движение, даже на расстоянии, если как следует сосредоточится.

— Я слышал, что некоторые из Спайдеров так могут, — задумчиво проговорил Альрек, — но не знал, что Майнор достиг в этой области такого мастерства… Вы привязали один конец паутины Спайдера к стреле и пустили ее в плот?

— Да, еще когда летуны сражались друг с другом. Тогда все стреляли в том направлении, и никто не обратил внимания на еще одну стрелу.

— Неплохо, — кивнул Лорд Света.

— А потом уже Спайдер взял под контроль тот конец нити, что был на стреле и заставил его обмотаться вокруг одного из бревен. Правда, у него долго не получалось… Зато я как раз успел за это время сделать что-то вроде лебедки, чтобы удобнее было тянуть плот к берегу.

— Вы неплохо сработали вместе, — заметил Лорд Света, откидываясь в кресле. — На ходу придумали интересный план, который еще и сработал.

Альрек замолчал, затем отхлебнул из своего бокала, все так же глядя куда-то в пространство. Затем проговорил:

— Кажется, у меня для вас со Спайдером есть задание. До сих пор я полагал, что вы еще не готовы к таким вещам, но… Вы очень хорошо сработали вместе сегодня. Незаметно, эффективно и находчиво. Это как раз то, что мне надо.

— Что за задание? — полюбопытствовал Эрик, не выдержав повисшей тишины.

— Я скоро расскажу тебе… Скоро, — ответил Лорд Света, — Вам предстоит очень ответственная миссия. Вам двоим и еще моему младшему брату, Беловеру Драгону.

* * *

На следующий день Альрек нашел время и для разговора со Спайдером. Когда Лорд Света изложил Маю суть дела, парень пришел к выводу, что, кажется, его лицо Альреку вконец опротивело, и сиятельный светлый решил, будто из Мая выйдет отличный разведчик. Май пытался поговорить с Лордом — донести до его Светлости мысль, что молодой Спайдер может принести делу Света гораздо больше, оставаясь живым. Но эта влиятельная мразь даже комментировать обращенную к нему речь не стала! Сказала так ласково:

— Как ты думаешь, твои родители согласятся, если я попрошу их отдать мне дочь в личные ученицы? А если с ней после этого что-нибудь случится — будет ли кто-то высказывать претензии?

Если Майнор и дорожил кем-то, то только своей маленькой сестрой… И он настолько обрадовался описанной Лордом Света возможности, что чуть было не попытался прикончить этого Драгона прямо там. Май так и благодарил Лорда Света за оказанную честь — с сочащимся по подбородку ядом.

От вершины низкого закругленного свода купальни по стене змеилась трещина. Катана Кракен лежала на дне выдолбленного в толще камня бассейна и смотрела на нее из-под воды. Проникающие через узкие прорези окон лучи закатного солнца пересекали трещину пятерней светящихся кривых.

Катана Кракен пыталась успокоиться, выкинуть из головы неуместные сомнения, которые не давали ей спокойно существовать в последние дни.

Она не ощутила сквозняка, прокатившегося по помещению. Не услышала глухого звука захлопывающейся двери. И потому внезапное вторжение в окружающую ее толщу воды застигло Катану врасплох.

Гибкое костлявое тело Лоны Аллигатор скользнуло в воду, и Кракен, не задумываясь, рефлекторно атаковала непрошеную гостью. Безжалостные щупальца обвились вокруг верткого туловища, сжимаясь, сдавливая горло, не давая двигаться. Несколько долгих мгновений Катана вглядывалась в искаженное страхом и болью лицо Лоны Аллигатор, безуспешно пытающейся выбраться из плена безжалостных щупалец. Затем, огорченно выдыхая сквозь стиснутые зубы, Кракен резко всплыла, грубо отбрасывая Аллигатор прочь, на каменный пол.

— Зачем ты пришла сюда? — требовательно спросила Катана ошеломленно трясущую головой Лону.

— Поговорить! — заявила та.

— Поговорить? О чем? — Кракен ничего не могла поделать с раздражением, сквозящем в ее голосе. Да, если честно, она и не хотела ничего делать.

— О Лорде Света! — ответила Лона, садясь на краю бассейна в позу лотоса. То, что она, кажется, уже совсем пришла в себя, заставило Катану испытать новый приступ раздражения. Как и то, что эта бесстыдная девица немало не стеснялась своей наготы.

— Расскажи о нем! Ты давно его знаешь? — между тем продолжала допытываться Аллигатор.

— С какой стати я должна тебе что-то рассказывать? — с трудом сдерживая гнев, прошипела Катана. — Почему ты вообще так навязываешь ему свое присутствие? Ты ему не нужна! Ты… Да ты толком ничего не умеешь! Ни драться, ни колдовать!

— Лорд сказал, что — нужна! — возразила Лона, — Сказал, что я ценная!

— Мне безразлично, ценная ты или нет! — звенящим от гнева голосом сказала Катана, выбираясь из воды. — Однако, если ты еще раз прервешь мое вечернее омовение своими бессмысленными вопросами, я разрублю твое тело на восемь частей.

Аллигатор в ответ только настороженно посмотрела на взбешенную мечницу снизу вверх.

* * *

Это происшествие стало для Катаны последней каплей. Она долго держала свои сомнения в себе, долго подавляла в себе желание поговорить с Лордом Света об этой отвратительной девице. И вот теперь, даже не стерев до конца всю влагу с кожи, леди Кракен отправилась к Альреку в покои. Она влетела внутрь и заявила с порога:

— Мне кажется, вы совершаете ошибку!

Лорд Света одарил ее усталой терпеливой улыбкой. Затем Катана услышала оглушительный храп и со смущением поняла, что они с Альреком в кабинете не одни, резко обернулась и хмуро уставилась на Ольгерда Драгона. Он пьяно растянулся на скамье, нелепо выставив свою металлическую ногу в сторону и прижимая к себе во сне пустую бутылку.

— Прошу прощения, Лорд, я не знала, что вы сейчас заняты и…

— Все в порядке, — мягко перебил женщину Альрек, — мой дядя уже уснул. Сейчас вполне подходящий момент для того, чтобы ты поделилась со мной своими… мыслями.

Катана не заставила себя просить дважды:

— Почему вы думаете, что Лоне Аллигатор можно доверять?! Она уже пыталась убить вас! Почему вы уверены, что она отказалась от этой цели?

— Потому что я умею управлять живыми и первыми. И знаю, как их заставить делать то, что мне нужно, — ответил Альрек мягко и терпеливо, точно беседовал с маленьким ребенком.

— Да зачем? Зачем вообще прикладывать столько усилий, уговаривать эту девицу, склонять ее на свою сторону? Ведь она же ничего не умеет, необразованна и ненадежна!

— Позволь мне самому судить, кто достоин моих усилий, а кто нет, — уже существенно холоднее проговорил Лорд Света. — Что же касается ненадежности Лоны… Что же, я думаю, ты заслуживаешь узнать ее историю. Я расскажу тебе, почему не вижу в ней источника опасности.

Альрек замолчал, нахмурился, отхлебнул из своего неизменного бокала. Он будто бы собирался с мыслями. Наконец он заговорил:

— Что ты знаешь о ее мотивах? Почему она вообще преодолела полмира, чтобы меня прикончить?

— Должно быть, мстила за того Аллигатора, которого мы когда-то убили на переправе, в Огненных Землях, на пути в город мертвых, — предположила Катана, которая уже не раз задумывалась над этим.

— Нет.

— Тогда, возможно, ее кто-то нанял для вашего убийства?

— И снова нет, — ответил Альрек, помолчал, давая возможность Катане высказать еще какие-то предположения. Но она лишь раздраженно дернула щупальцем и пожала плечами. И тогда мужчина поведал Катане Кракен историю…

* * *

Рассказ Лорда Света перенес слушательницу далеко-далеко от Цитадели Света, к бурным водам Пограничной реки. Там, во влажной болотистой местности, кишащей насекомыми, расположился городок Вотер, обитель клана Аллигаторов. Остроконечные домики на сваях, пороги которых лизала вода, притаились среди шелестящего низкого кустарника.

И среди всех этих квакающих и шуршащих приютов живых и первых был только один правитель, чьими устами говорил Свет. Лорд Аллигатор. Жестокий и умный воитель, пользовавшийся непререкаемым авторитетом.

Маленькая Лона Аллигатор его очень боялась. Она иногда пряталась среди дымчатых водорослей и смотрела на него издалека. У него был звучный голос и бешеный темперамент. Ничего не стоило рассердить его — и получить сочную оплеуху, затрещину или пинок. А то и вовсе лишиться головы.

Он говорил, что Аллигаторам надлежит властвовать над всеми реками и озерами мира.

А еще он говорил, что тех, кто будет ему перечить, покарает Свет.

И это действительно было так.

У тетушки Лоны родился сын — и Свет покарал мальчишку за то, что тот хотел слишком многого, был шумным и требовал внимания.

Дядю Лоны Свет тоже повелел когда-то убить, потому что тот замышлял плохое против Лорда Аллигатора.

Словом, Свет карал всех, кто способен был каким-то образом когда-нибудь оспорить лидерство Лорда Аллигатора. Всех мужчин, юношей и мальчиков, которые могли претендовать на звание главы этого рода.

У Света было имя — Лорд Драгон. Лона понятия не имела, кто это, но ненавидела его всем сердцем.

А потом у мамы девочки начал расти живот. И чем больше он становился, тем чаще женщина плакала. Она словно бы выцвела, осунулась, каждая ее косточка начала выпирать из-под пергаментной кожи. Мать вздрагивала от любого шороха, предпочитала выходить из своего дома лишь после наступления тьмы, прячась за занавесками из звенящих нитей нанизанных на водоросли ракушек.

Лона не была до конца уверена, но, кажется, мама боялась Лорда Аллигатора и незримо присутствовавший с ним всегда Свет.

Однажды, когда живот у женщины стал уже совсем большой, она разбудила Лону посреди ночи, крепко зажав ей рот рукой. И шепотом сообщила, что они уходят. И что нужно вести себя очень тихо и двигаться быстро. Потому что иначе Свет придет за маминым животом — точнее, за тем ребенком, что пока еще сидит там, внутри.

И они сбежали. Лона, ее мать, три тетушки с большими, как у мамы, животами. Да еще тихо ноющая маленькая кузина девочки.

Они плыли, и плыли, и плыли, пока темная вода над ними не начала светлеть. Лона ощущала, как каждую ее мышцу стягивает жгутом усталость. Она цеплялась за мать, механически следуя вперед и стараясь не давать воли слезам.

В мутном свете зарождающегося утра Лона увидела, что кровь следует за ними по пятам. Тонкая красная нить, размываемая речной водой. Кровь ее матери.

Девочка вскрикнула испуганно, замерла, на них недовольно заоборачивались прочие беглецы. И вот уже мать Лоны сердито потащили на берег, в шуршащие прелые кусты с острыми иглами жестких стеблей.

И там, в кустах, мама превратилась в изгибающийся комок боли, вокруг которого суетились прочие женщины. Ей зажимали руками рот, сердито шепча «Тише!» и почему-то «Дыши!» Ее уговаривали еще немного потерпеть.

Это длилось долго, очень долго. Утомленная тихими слезами, Лона заснула. А когда проснулась, от ее матери осталась лишь мертвая нелепая оболочка. И заходящийся плачем кожистый комок — новорожденный брат Лоны.

Вслед за тем, первым, днем последовала целая вереница. Они плыли ночью, днем скрываясь в зарослях камыша. Девочка из клана Аллигаторов постепенно росла, сама того не замечая.

Лона любила свою маленькую жалкую семью. Когда она приносила самолично пойманную рыбу к их костру, девочка смотрела на своих тетушек, братьев и сестер. Сгорбленная белоглазая Нэн укачивала сразу двоих младенцев. Рядом с ней всегда сидела ее дочь, которая была лишь немногим младше Лоны, и тоже держала на руках ребенка. Другие две тетушки чистили рыбу или плели что-то из водорослей, или обкладывали камнями костровище. Словом, были заняты делом, всегда очень заняты.

Постепенно эта картина менялась. Подрастали дети, все сильнее сгибалась спина Нэн, глухо кашляли тетушки. Умер один из младенцев, затем другой. Вслед за ними отошла Нэн.

Постепенно один за другим исчезали члены маленькой истерзанной семьи Лоны. До тех пор, пока у костра девочку, успевшую незаметно стать девушкой, не остались ожидать лишь двое. Ее вытянувшийся худой брат и последняя из тетушек.

Женщина почти всегда молчала. Если из ее рта и раздавалось что-нибудь, кроме кашля, то это были лишь отрывистые команды да проклятия в адрес Лорда Света. Который, кажется, и был виновен во всех их несчастьях.

Потом брат Лоны не вернулся с охоты. Она долго его искала, но, в конце концов, сдалась.

После смерти тетушки последняя из сбежавших Аллигаторов не знала, что ей теперь делать. Некоторое время она еще по инерции поддерживала тот образ жизни, к которому привыкла. Ночное путешествие на новое место, дневной сон, рыбалка и охота. Но однажды вечером Лона спросила себя: зачем это все? После долгих раздумий и колебаний она решила, что не хочет больше плавать здесь, в Пограничной реке, в одиночестве. И решила пойти и отомстить тому самому Лорду Света.

* * *

— Значит, ее привела сюда месть! — проговорила Катана Кракен взволнованно. — Но вы сумели ей объяснить, что не виноваты в ее несчастьях?

Альрек кивнул, слегка улыбаясь. Он снисходительно наблюдал за реакцией своей соратницы. Кракен могла сколько угодно хмуриться. Но Лорд видел — по чуть подрагивающему голосу, по выражению глаз — что женщину тронула история.

Катана ушла, погруженная в свои мысли. Она не заметила, что оглушительный храп Ольгерда, который сопровождал начало беседы, уже давно затих.

Альрек был более внимательным. Поэтому, когда в тишине раздался раскатистый бас его дяди, Лорд Света даже не вздрогнул.

— Она ведь просто приревновала тебя к этой Аллигатор, ты понял, да?

— Если и так, больше она ревновать не будет, — ответил Альрек как ни в чем не бывало.

— О, так стало быть, ты не слепой? И видишь, что она уже много лет влюблена в тебя? — весело удивился Ольгерд, даже переворачиваясь набок, чтобы лучше видеть реакцию своего племянника на вопрос.

— Да, дядя, мне это известно, — прохладно ответил Лорд Света, раздраженно дергая хвостом.

— Что же ты тогда не пользуешься своим шансом?

— Ты спрашиваешь, почему я не сделал Катану своей женщиной? — со вздохом уточнил Альрек.

— Да, отлюби меня Хорсы, именно это я и спрашиваю! — заявил Ольгерд.

— Ответ довольно очевиден: у Драгонов и представителей морских кланов получается довольно странное потомство. У нас с Катаной не выйдет родить хорошего наследника. Из нас двоих получилась бы плохая пара, — с застывшим лицом ровно объяснил Альрек.

— Но ведь необязательно жениться и заводить детей, можно просто… — начал было со смешком Ольгерд, но был перебит раздраженным:

— А вот для этого я слишком сильно уважаю Катану Кракен!

— Ну и дурак, — весело отозвался дядя, с кряхтением принимая сидячее положения и с тоской разглядывая пустую бутылку.

— Ты все еще пьян, — устало прикрыв глаза, заметил Альрек. Ольгерд возразил ему, дергая себя за бороду:

— Уже не настолько пьян, насколько мне бы хотелось… Например, сейчас я соображаю, что ты кажется, в ближайшем будущем планируешь что-то большое.

Альрек моргнул, удивленный резкой сменой темы. Но, чуть улыбнувшись, подтвердил:

— Верно, дядя. Как ты знаешь, мы захватили Огненные Земли. Но, когда победа Света уже, казалось, была бесспорна, темный клан Шарков сумел изменить это. Они атаковали с моря Порт Двух Стихий и сумели захватить этот город. И теперь на карте Огненных Земель чернеет точка, неподвластная нам. Вначале казалось, что это не станет большой проблемой. Однако осада Порта Двух Стихий длится уже много дюжин дней. Безрезультатно.

— Это мне известно, — прогудел Ольгерд. — Но что ты собираешься с этим делать?

— В скором времени я отправлюсь туда во главе военного отряда, — ответил Альрек легко и замолчал, мягко улыбаясь и глядя куда-то в пространство. — Однако это лишь часть моего плана… То, что увидят все. На самом деле, в данном случае я скорее буду отвлекать внимание от главного действа.

— И что же это за «главное»? — без особого интереса спросил Ольгерд, пытаясь вытрясти из бутылки еще хотя бы пару капель себе на язык.

— О, в моем плане найдется место многим… В нем сыграет свою роль и Аллигатор, и Беловер, и даже пара моих учеников из Школы Света… Но, думаю, детали будут для тебя слишком утомительны, дядя.

— Да-да, хитрый план… — рассеянно проговорил Ольгерд. Альрек задумчиво проговорил, уже не обращая на дядю внимания:

— Моя сила в тех, кто меня поддерживает.

* * *

Те, кого Лорд Света считал своей главной силой, занимались в этот момент своими делами, даже не догадываясь о том, какие ожидания на них возложены.

Майнор Спайдер был зол и взволнован, из-за чего огрызался на окружающих больше обычного. Он думал, как обезопасить себя и свою сестру от Света, Тьмы и всей безумной больной вселенной в придачу. И не мог придумать ничего путного. Из-за чего злился еще больше.

Эрик в этот момент привычно прятался от мира в своем Тайном Убежище. Сейчас он бережно и осторожно складывал на дно ящика миниатюрные модели летательного аппарата. Юноша тщательно осматривал каждую из них, шевелил губами, хмурился, улыбался, гладил чуткими пальцами кромку крыльев. Иногда чиркал что-то на лежащем тут же листе бумаги. В стороне ворковали птицы, пламя фонаря неверными всполохами освещало пространство. Тайное Убежище Эрика тонуло в становящихся все более глубокими и темными тенях.

Сегодня гребнеголовый испытывал эти уменьшенные модели своего летательного аппарата, взобравшись для этого на крепостную стену Школы Света. Ему необходимо было понять, как его творение поведет себя в воздухе.

Это оказалось невероятно увлекательно. Эрик с упоением ушел в процесс, даже забыв о сидящем неподалеку Шутере, который вызвался составить своему другу компанию. Впрочем, немудрено было забыть, ведь юный Лизард прекрасно умел молчать. Он лишь наблюдал за действиями своего друга, придерживаясь хвостом за флагшток. Даже ткань реющего над друзьями знамени производила больше шума, чем Шутер.

* * *

Беловер сидел на бочонке, безотчетно, механически перебирал струны ситара и неотрывно следил за стоявшей неподалеку Свастикой Цигно. Эта невероятно красивая женщина вторглась на праздник неожиданно, выйдя из шуршащей цветущей тьмы сада в круг света и походя переключив на себя все внимание. Она перебросилась парой фраз со своим братом-Цигно, которого, кажется, искала. А потом шутки и остроумные ответы сплелись в непрерывное полотно, не торопясь прекращаться. И Свастика осталась, став новым центром происходящего.

Длинношеие девицы Лайон морщились и шипели что-то язвительное, разглядев в Свастике соперницу, хохотушки-Хунды следили за ней, приоткрыв рты, Кракены вежливо улыбались. Пара желторотых стражников-Цигно лениво приправляли речь своей соплеменницы беззлобными остротами, пьяный Акс с подбитым глазом заливисто хохотал над каждой шуткой, даже курящий что-то запашистое Хорс заинтересованно поглядывал на женщину.

Вокруг компании одинокими звездами мерцали фонари, поставленные прямо на мощеную плиткой дорожку. Они отбрасывали блики на лица присутствующих, преображая знакомые черты, добавляя в них щепотку загадочности.

Веселый обмен репликами напоминал уколы шпаги.

— Все знают, что Цигно не умеют петь! — замечала одна из девиц Лайон. И немедленно получала насмешливый ответ:

— Зато Лайоны заливаются — будь здоров! Особенно в марте.

Кто-то из перебравших спотыкателя молодых Цигно возмутился:

— Некоторые Цигно умеют петь!

— Твои пьяные вопли — это вовсе не пение, братик, — уколола Свастика с ангельской улыбкой. Ее собеседник, пьяно покачнувшись, возразил:

— Эй! Я вовсе не…

— Она права, ты воешь как темный, которому поджаривают пятки на медленном огне, — пихнул товарища в плечо Акс.

— Цигно умеют петь! — заупрямился кто-то из белоперых летунов. Свастика заметила:

— Ну, изредка такое и правда встречается. Помните нашу бабку, ребята? Вот она петь умела! Но, конечно, это скорее исключение. Зато мы умеем слушать.

— И что же тебе нравится слушать? — вмешался Беловер, завороженно следящий за разговором. Свастика резко повернулась к нему, будто лишь сейчас замечая сидящего юношу и глядя на него сверху вниз с насмешкой.

— О, еще один высокомерный пустозвон-Драгон… — проговорила она. На нее тут же обрушился шквал возмущения.

— Не смей так говорить!

— Да, сестра, такое лучше не…

— Лорд Света великий…

— Я на него не похож, — решительно оборвал гневные возгласы Беловер. После его заявления в воздухе повисла тишина. Юный Драгон с вызовом смотрел Свастике прямо в глаза. С лица ее медленно сползла насмешливо-пренебрежительная улыбка. Она серьезно кивнула и тихо проговорила:

— В таком случае, ты, возможно, окажешься более интересным, чем я думала.

— Думаю, нам стоит познакомиться поближе, — предложил Беловер, пробегая пальцами по струнам ситара. Тихая мелодия вкрадчивой дразнящей тенью растворилась в воздухе, добавляя ночи волшебства.

— Что же, почему бы и нет? — улыбнулась Свастика. Казалось, что между женщиной и Беловером словно бы натянулась незримая нить. — Сыграй то, что нравится тебе больше всего. Я хочу послушать.

И Беловер заиграл.

Лона Аллигатор как раз в эту минуту следовала по темному пыльному коридору за странноватым первым по имени Мунк. Они уже успели выбраться за пределы Школьной Башни куда-то вглубь горного кряжа, к которому это сооружение доверчиво прижималось.

Это был последний день, когда кто-либо видел Лону Аллигатор.

Удаляющаяся от Цитадели Света армия, окруженная шлейфом пыли, напоминала муравейник. Серые точки всадников казались крошечными частями некого мрачного единого целого. Среди всего этого движущегося монотонного массива то и дело вспыхивали огоньки алых штандартов, возвещающие — Драгоны следуют к своей цели.

Альрек, гордо выпрямившись в седле, ехал среди своих воинов. Он ощущал себя частью волны, неотвратимо несущейся на берег. Все шло правильно, так, как и должно было идти.

Вздумавшему в этот момент разглядывать Лорда Света открылось бы величественное зрелище: волосы, заплетенные в косу сложного плетения, блестящие на солнце доспехи, преисполненное достоинства красивое лицо. Такими рисовали лики героев на фресках.

Слегка сутулящийся Беловер, который тоже следовал вместе с войском к горизонту и дальше, к Огненным Землям, являл разительный контраст со своим старшим братом. Растрепанный, сонный, с глуповатой блуждающей улыбкой. Он думал не о судьбах мира, не о предстоящем походе. Он вспоминал Свастику Цигно.

* * *

Накануне у братьев Драгонов даже состоялся разговор, посвященный этой женщине.

Беловер пришел к брату, следуя его просьбе — уточнять подробности своего задания. Опоздал, потому что пробуждение после веселой ночи оказалось непростым.

К изумлению юноши, первым делом он услышал не приветствие, не бесценные сведения о предстоящей ему миссии. И даже не выговор за опоздание.

— Говорят, ты близко сошелся со Свастикой Цигно, — с порога объявил Альрек, хмурясь.

— Можно сказать и так, — настороженно подтвердил Беловер, несколько растерявшись из-за неожиданного вопроса.

— Я боюсь, ты не послушаешь меня… Но, Свастика, она… Это неподходящая компания, Беловер. Любая из Лайон была бы...

Юноша не дал брату закончить. Беловер прямо и экспрессивно высказал Альреку, что думает о нем и его заботе.

Лорд Света лишь поморщился в ответ на оскорбления, баюкая в руках бокал. Но, вздохнув, не стал развивать тему. И приступил наконец к действительно актуальному вопросу — обсуждению предстоящего Беловеру задания.

* * *

Альрек Драгон теперь, возглавляя армию, движущуюся прочь от Цитадели Света, думал, конечно, совсем не о какой-то Свастике Цигно. Но если бы он потрудился вспомнить о ней, то, вероятнее всего, обратился бы мысленно к их последней встрече, которая произошла перед самым отъездом, ранним утром.

Светлой солнечной тенью Свастика вступила в комнату, где служанки расчесывали Альреку волосы. Увидев свою грациозную гостью с лукавой улыбкой на устах, Лорд Света мягко велел девушкам удалиться. Стоило последней из перворожденных скрыться за дверью, как леди Цигно шагнула к Альреку, игриво касаясь его лица, целуя плотно сомкнутые губы, отбрасывая с его лба длинную прядь. Лорд Света решительно отстранил женщину. Он холодно проговорил:

— Тебе лучше сесть. Нам есть что обсудить.

— Какой ты скучный! — капризно посетовала Свастика, но, изображая послушную девушку, села, картинно сложив руки на коленях и устремив взор на крылатого мужчину напротив.

— Как прошло свидание? — начал Альрек с банального.

— Успешно, — тонко улыбнулась Свастика. — Твой брат — очень милый и романтичный мальчик, но с характером. Одно удовольствие его поддразнивать!

— Пригодилась ли тебе информация, которую я давал?

С музыкальным смешком Свастика отозвалась:

— О да, еще бы! Ты был прав — тот, кто поливает тебя грязью, твоему брату сразу же начинает нравится. Это было даже слишком легко! А еще Беловер очень боится показаться скучным — и играть на этом весьма увлекательно.

С едва различимой насмешливостью Альрек Драгон спросил женщину:

— Ты ведь не ограничилась разговорами, Свастика? Ты вдоволь раздразнила Беловера близостью своего тела и намеками на то, что ты в состоянии ему дать?

Свастика Цигно фыркнула, сбрасывая с себя образ хорошей девочки и превращаясь в ту, кем она на самом деле и являлась — в наглую и беспринципную соблазнительницу:

— Почему ты думаешь, что я ограничилась лишь намеками? Не хочешь делиться мною с братом, да?

— Если бы ты не ограничилась этой ночью малым, ты не была бы сейчас так… неудовлетворена, — ответил Альрек спокойно, но с уже более очевидно проступающей в голосе насмешкой. — К тому же, если бы ты попыталась залезть Беловеру в штаны, ты бы его спугнула — он ведь действительно милый и романтичный. Рад, что ты сумела не совершить этой ошибки.

— Будешь учить меня соблазнять мужчин? — поддела Свастика, но затем за всеми масками, которые с такой непринужденностью носила эта женщина, проступила вдруг серьезность, необычная в своей неподдельности. Впрочем, вопрос, последовавший затем, был задан притворно легкомысленным тоном:

— Лучше объясни мне, величайший интриган всех времен и рас — зачем ты вообще отправляешь своего младшего брата в эту самоубийственную вылазку в компании неоперившихся юнцов? Я бы предположила — ты надеешься, что он убьется где-нибудь, избавляя тебя тем самым от своих закидонов. Но к чему тогда все эти танцы с попыткой взять Беловера под контроль? Зачем, если он для тебя смертник, доживающий свои последние дни?

Альрека Драгона едва заметно поморщился. Его покоробило предположение женщины относительно его мотивов. Он вовсе не желал своему брату смерти. Решение отправить Беловера в земли Темных с таким опасным заданием далось ему нелегко. Как хотелось ему, чтобы его маленький брат был в безопасности!..

— Чтобы ответить на твой вопрос, — спокойно ответил Альрек после паузы, — я должен напомнить тебе один из обычаев твоего клана. Некоторые из Цигно, достигая десяти лет, все еще боятся полета и не пользуются данными им мудрыми предками крыльями по назначению. Тогда, как я слышал, их отводят на вершину Лебединой башни и сталкивают вниз. Девять из десяти Цигно преодолевают свой страх, и им удается полететь… Примерно то же самое я собираюсь сделать для Беловера. Ему пора изжить свою инфантильность и стать полноценным Драгоном. Я понимаю, что интриги никогда не станут для моего брата привычной средой обитания — но быть воином ему предназначено судьбой. Он должен постичь вкус риска, вкус борьбы за жизнь, узнать цену товарищеского плеча рядом. Чтобы больше не поддаваться на фальшивую мишуру, предлагаемую ему выскочками вроде Квикера Гризли. И он сумеет сделать все это — или умрет. Впрочем, я почти уверен в Беловере…

— Ты — бесчувственный хладнокровный ублюдок! — выпалила Свастика Цигно без следа своей привычной насмешливости и тут же, испугавшись своего порыва, криво улыбнулась и добавила: — Впрочем, тебе это даже идет…

Свастика хорошо знала описанный Альреком обычай — ведь и ее когда-то отец столкнул с башни вниз, крикнув в напутствие: «Лети!» И она сумела, она полетела, справилась, хоть это и было одним из тяжелейших испытаний ее жизни. А вот ее сестра-близнец так и не смогла расправить крылья, преодолев страх высоты...

Альрек Драгон не знал об этой детали биографии своей собеседницы — такие вещи редко покидали пределы клана. Но даже если бы и знал — что бы это изменило?

* * *

Длинная кривая пути, отделяющая ту точку на карте, что называлась Цитаделью Света, от Огненных Земель, быстро исчезала под копытами всадников. Следующий вместе со всеми Эрик не мог не наслаждаться процессом движения, проводящим отряд через самые разные места, подобных которым юноша никогда не видел. Каждое из них развивалось по каким-то своим законам и даже шуршало и стрекотало в индивидуальной, неповторимой тональности… Многослойный, обманчивый мир Ядовитых Земель, который отряд стремился проскочить как можно скорее, было особенно жалко оставлять вот так, не разобравшись, как там все устроено.

Спайдер тоже не отказался бы остаться в этих Землях подольше — малая родина будила в юноше смешанные чувства. Ему нравились эти места потому, что они могли уничтожить всех его спутников быстро и безжалостно и потому, что Спайдер мог наслаждаться тщательно скрываемым страхом окружающих его живых перед буйной растительностью и скрывающимися в ней обитателями Ядовитых Земель. Манила его и близость сестренки, которая жила лишь немногим западнее их пути… Но Май слишком ненавидел свой клан, слишком презирал его, чтобы быть патриотом — и кричащая яркость окружающей их природы раздражала юношу, будто именно она была виновна в том, что он не может поступать так, как считает для себя правильным.

Лес по ту сторону реки Смерти, постепенно лишившийся доброй половины оттенков, остролистый, влажный, с тяжелым запахом гнили и цветов, был ничуть не менее сложным и интересным на взгляд Эрика. Сотни насекомых самого разного вида и размера жили и умирали в соответствии со сложной иерархией — для каждого было свое место. Примерно на третий день пути Эрик уяснил, что и растения, все как одно, хищные, занимают в этой системе весьма активную позицию…

В землях Цигно отряд вырос чуть ли не вдвое, из-за чего его движение немного замедлилось. Среди алых штандартов Драгонов появилась россыпь бело-голубых знамен.

Огненные Земли оказались завораживающим местом — любое движение ветра передавалось здесь травинками с тихим шелестом, будто по цепочке, за горизонт.

Беловер большую часть дороги провел в обществе парочки крутых светлых воинов, которые были всегда не прочь выпить и поболтать. Он уже не чувствовал той свинцовой усталости от дороги, которая преследовала его во время перехода к Ожерелью Воина. С удовольствием он отметил, что, кажется, привык и втянулся в мерный ритм похода.

Но теперь, выбравшись из-под сени деревьев в бескрайние шелестящие просторы Огненных Земель, Беловер все чаще хмурился, искал взглядом своих предполагаемых напарников, отвечал на шутки своих новых приятелей невпопад.

Пару раз он даже пытался заговорить со своими будущими соратниками. Как-то подъехал к Эрику, произнес какую-то дежурную шутку про тяготы пути и даже щедро предложил парню немного выпить. Протянул собственную флягу с травяной настойкой, к которой пристрастился за время пути. Тваром его угостил один из новых приятелей из клана Лайонов. И он восхитительно пах чем-то горько-сладким и мягко обволакивал горло, наполняя голову веселой легкостью.

Но Эрик на шутку ответил хмурым взглядом, а от фляги шарахнулся.

Майнор и вовсе встретил Беловера впечатляющей порцией злого ехидства, поинтересовавшийся, не из-за страха ли тот все время пьет?

В общем, юного Драгона изрядно беспокоила та мысль, что вскоре ему предстоит действовать в компании этих двух малолетних засранцев, всю дорогу конкурировавших друг с другом за право называть свою физиономию самой унылой в отряде. И хотя ради такого дела, как возможность надрать задницу мертвым, грех было не потерпеть, настроение молодого Драгона все же изрядно портилось, когда он думал о Майноре и Эрике.

* * *

Первая встреча этой троицы состоялась тогда, когда Лорд Света рассказывал о предстоящей им миссии.

Раньше всех на этот раз в тактическом зале оказался Беловер. Недолго думая, он уселся на одну из скамей, положил голову на большой стол с картой мира и уснул. Когда Эрик вошел в помещение, хлопнув при этом дверью, юный Драгон даже не пошевелился, не приоткрыл глаз. Он продолжал тяжело сопеть, прижавшись щекой к восточному побережью Скайварда.

Эрик неловко помялся на пороге, затем осторожно приблизился к столу. Ему хотелось еще раз рассмотреть карту, потрогать клановые фигурки, расставленные на ней. Но не хотелось мешать посапывающему Беловеру. Поэтому гребнеголовый тихо вздохнул и сел на скамью с краю, приготовившись к ожиданию.

Спайдер, прошествовав в помещение, окинул присутствующих презрительным взглядом и тоже молча уселся — напротив Беловера. Повисла гнетущая тишина.

Она грозовым облаком плавала в помещении, пока силуэт Лорда Света не появился в высоком оконном проеме. Эрик невольно подался вперед, Спайдер чуть слышно фыркнул, скрещивая на груди обе пары рук. Даже Беловер зашевелился, поднял голову и сонно заморгал покрасневшими глазами.

— Рад, что вы все уже здесь и готовы меня слушать, — с улыбкой объявил Альрек Драгон.

Эрик энергично кивнул, Беловер промычал что-то неразборчивое.

— Если говорить кратко, то я хочу, чтобы вы скрытно проникли на территорию темных, захватили там заложников и вместе с ними вернулись обратно.

— Как мы можем проникнуть на земли темных скрытно? — не смог промолчать Спайдер. — Мы ведь живые, наш облик говорит сам за себя… Ну, у большинства из нас.

Майнор покосился на Эрика, чей гребень нервно дернулся.

— Именно поэтому частью вашей группы будет мой ученик, Эрик. Его сходство с первыми достаточно велико — гребень не так сложно скрыть. А главное, перворожденные легко принимают его за своего.

Эрик слегка вздрогнул, его щеки заалели предательским румянцем. Он и не предполагал, что Альрек знает о его теплых отношениях с первыми Школы Света.

— ...именно ему предстоит общаться с местными жителями, — продолжал между тем не обративший внимания на реакцию ученика Лорд Света. — Вы же двое окажете ему поддержку на расстоянии.

На этот раз Спайдер проглотил рвущиеся наружу комментарии и лишь скривился.

— В скором времени армия сил Света отправится в Огненные Земли, чтобы сразиться с темным кланом Шарков, захватившим Порт Двух Стихий. И я хочу, чтобы решающим аргументом в этом противостоянии стала не военная мощь, а заложник. Вашей задачей как раз и будет его захват. Или, скорее, похищение…

Май и Эрик внимательно слушали Лорда Света с одинаково хмурыми лицами. Беловер тер виски, облизывал губы, тяжело вздыхал и страдальчески морщился.

— Вашей целью будет пятилетний наследник Лорда Шарка, Фин. Вы по воздуху преодолеете Хребет Богов, окажетесь на территории клана и…

— По воздуху?.. — выдохнул Эрик взволнованно.

— Да, — улыбнулся Лорд Света, — как все вы знаете, при желании Драгоны могут не только летать, но и переносить с собой пассажира. Конечно, взрослый Гризли находится за границами наших с Беловером возможностей. Но тебя я вполне смогу переправить. А мой брат, как я полагаю, поможет Спайдеру. Затем я оставлю вас, возвращаясь в Огненные Земли к армии Света…

Альрек еще долго говорил, показывал им на карте кривую их предполагаемого пути, обращал внимание на название городов и деревушек, советовал как можно скорее выяснить у местных жителей все возможные сведения об этих местах и их порядках.

* * *

По-настоящему задание троицы начало свой отсчет у выцветших тяжелых стен города Флейма с пятнами свежей кладки на месте недавних брешей. Здесь армия сил Света устроилась на очередной привал. Привычно натянулись купола палаток, закипела суета, запахло костром и готовящейся на нем пряной похлебкой. У красного шатра Лорда Света стояли Беловер, Эрик и Майнор. Сосредоточенные, серьезные и напряженные. Даже Спайдер, практически всегда выглядевший скучающим, сейчас нервно хрустел пальцами.

Альрек Драгон, выйдя из сумрачного чрева шатра, оглядел троицу внимательным взглядом, затем улыбнулся и провозгласил:

— Пора.

Конечно, они не отправились в путь немедленно. Разговоры, напутствия, сбор вещей растянулся до позднего вечера. А после троице было велено хорошенько выспаться.

— Ну что, пошли? — буркнул юный Драгон, глядя на щуплого Спайдера утром, когда время отправляться наконец наступило. — Что ты там копаешься?!

— А что, тебе так не терпится попробовать себя в роли ездовой лошади? — насмешливо переспросил Май. Он, подчеркнуто не торопясь, рассовывал по карманам какие-то последние необходимые ему мелочи. Беловер оскалился, дернул хвостом, сжал и медленно разжал кулаки. И ответил на удивление спокойно, даже весело:

— Будь повежливее со своей лошадкой, Майнор. А то она ведь может не захотеть везти тебя назад…

— Вот как? А я полагал, что светлые не бросают своих, — прищурился Спайдер.

— Своих — не бросают! — согласился Беловер. — Только вот ты, мелкий, почему-то из шкуры вон лезешь, чтобы мне как можно сложнее было считать тебя своим!

Альрек чуть улыбнулся, слушая эту перебранку. А вот Эрик слегка нахмурился, переводя взгляд с одного из своих соратников на другого.

Но вот, удерживающие ремни были закреплены и тщательно проверены. И они взлетели.

Неровный, но уверенный подъем вверх наполнил легкие Эрика восторгом. Внизу остался сонный предрассветный лагерь, монументальный, словно вымерший, Флейм со своими громоздкими башнями и реющими над ними белыми флагами. А впереди было небо, безграничное, восхитительное. И стремительно приближающийся темный горный хребет.

Беловер, поднявшийся ввысь сразу за своим старшим братом, издал восторженный вопль и не удержался от небольшого пируэта. Получилось довольно неловко из-за цепляющегося за него сзади всеми четырьмя руками Спайдера. Тот сжимал плоть своего напарника и командира так отчаянно, что его пальцы побелели от напряжения. И, очевидно, не получал от полета ни малейшего удовольствия.

Но вот троица оказалась по ту сторону Хребта Богов. Редкий, будто обугленный, хвойный лес отрывистыми отрезками-штрихами спускался вниз, вслед за линией склона.

Лорд Света в последний раз окинул светлых внимательным взглядом. От его глаз не укрылась ни злая нервозность Майнора, который подозрительно прислушивался к ближайшим кустам. Ни мечтательное выражение на лице Эрика, запрокинувшего голову вверх и вглядывающегося в небеса. Ни, конечно, веселый азарт, заставлявший его младшего брата слегка скалиться и переминаться с ноги на ногу. Альрек произнес негромко:

— Удачи.

И покинул начинающих диверсантов. Его крылатая фигура растворилась где-то вверху, в сияющих рассветных лучах.

А троице светлых было пора начинать собственный путь — влево, на запад, вдоль горной гряды. Беловер звонко скомандовал:

— Чего встали? Пошли!

И ребята бодро зашагали.

Трое пробирались по каменистому склону, покрытому цветными заплатками мхов и лишайников. Поскрипывали качаемые ветром редкие деревья.

Вдруг Майнор Спайдер заметил что-то среди сухой хвои. Остановился, сделал шаг в сторону. Тихо окликнул своих спутников. И вот уже трое разглядывали аккуратные круглые грибные срезы.

— Здесь недавно были грибники, — сообщил очевидное Беловер. — Значит, где-то неподалеку должно быть поселение. Пора искать тропинки.

Они обнаружили извилистую линию едва заметной лесной дорожки, только когда начало смеркаться.

— Наконец-то! — с хорошо различимым облегчением проговорил Беловер и перевел взгляд на Майнора. Тот в ответ кивнул, предвкушающе хрустнул пальцами и шагнул вперед, на ходу начиная формировать серебрящуюся нить паутины.

Пока Спайдер плел свою незримую сеть-ловушку, перегораживающую тропу поперек, Эрик и Беловер караулили поодаль, напряженно ожидая, не покажется ли из-за деревьев неожиданный путник. Гребнеголовый, однако, то и дело ловил себя на том, что не может отвести взгляд от манипуляций Мая. Впрочем, Эрик каждый раз мысленно одергивал себя и быстро отворачивался, вглядываясь в просветы между стволами.

Ловушка была нужна, чтобы поймать кого-то из местных жителей. Тех, кто как свои пять пальцев знал местные земли, царящие тут обычаи и порядки.

Когда Спайдер закончил, на потемневшей поверхности неба уже начали появляться гвоздики звезд.

* * *

Эрик сидел на краю скалы. Под его ногами расстилалась пустота. За его спиной мерно посапывали устроившиеся на ночь товарищи, утомленные долгим днем. Гребнеголовый сам вызвался дежурить первым. И теперь напряженно вглядывался в темноту внизу. Где-то там, нанизанная на прямую взгляда, затаилась ловушка Спайдера.

Конечно, Эрик не мог ее различить. И дело было даже не в плотной ночной тьме, льнущей к земле. Даже при ярком свете дня магическая паутина выходила у Майнора едва заметным кружевом. И все же гребнеголовый напряженно смотрел вниз. Не глядя он нащупал в одном из своих многочисленных внутренних карманов оптическое стекло, подаренное ему мастером Муром, «чтобы возможность более детально прорабатывать свои проекты уменьшила вероятность ошибки и тем самым сэкономила мое и ваше время». Небольшая линза приветливо блеснула у подростка на ладони.

Эрик поднес тихо звякнувший механизм к глазу, нахмурился. Затем, после секундного колебания, позволил искорке светлой магии слететь со своих пальцев. Светлячок по пологой дуге неторопливо полетел вниз.

Парень успел разглядеть пару мотыльков до того, как они, привлеченные огоньком, сгорели, черную изломанную ветку дерева с длинными острыми иголками, кусочек тропинки… Но никаких следов ловушки!

Эрик разочарованно засопел, отправил вслед первой вторую огненную искорку. В этот раз ему почудилось, будто огонек наткнулся на что-то невидимое, отклонившись на пару градусов от своей плавной траектории. Эрик затаил дыхание, уже почти было позволил сорваться со своих пальцев очередному светлячку... Но внезапно зашевелившийся позади Май заставил гребнеголового вздрогнуть и сбиться.

— Кто-то повредил одну из сетей. Магией! — прошептал Спадер.

Эрик часто заморгал, его гребень рефлекторно дрогнул, прижимаясь к голове.

— Наверное, это я, — признался гребнеголовый.

— Ты?! — все так же шепотом, но очень выразительно взвился Спайдер, — Зачем?!

— Было интересно посмотреть, как твоя ловушка работает… — промямлил Эрик.

— Придурок! — оценил Май, вставая. — Когда целостность сети нарушена, она становится хрупкой и нестабильной! Придется идти ремонтировать ее прямо сейчас! Ночью, вместо того, чтобы спать!

— Я не специально… — только и смог выдавить провинившийся. — Давай, я схожу с тобой? И подежурю сегодня вместо тебя?

— Подежуришь! — насмешливо согласился Май. — При этом — постаравшись не спалить больше ничего важного! А компания мне не нужна — здесь сиди, страхуй, охранник недоделанный!

Со стороны темные силуэты парочки едва проступали на фоне бездонного неба. Смущенно сгорбившийся гребнеголовый, сидящий на краю скалы, и агрессивно выпрямившийся многорукий Спайдер. Стремительным рывком с земли поднялся и третий силуэт. Все в нем — напряженно отведенные назад крылья, отставленная в сторону когтистая рука, в любую секунду готовая метнуть в противника огненный шар, угрожающе склоненная голова, увенчанная короной рогов — выдавало готовность сражаться.

— Что случилось? На нас напали? Или ловушка сработала? — чуть хрипловато поинтересовался Беловер у своих соратников. Повисло молчание. Затем Май бросил Эрику:

— Сам ему объясняй!

Развернулся и зашагал прочь, быстро растворившись в ночной тьме.

— Все в порядке! — поспешил успокоить командира Эрик. — Это… В общем… Я случайно поломал ловушку Мая, и он пошел ее чинить.

— Поломал? Как? — удивился молодой воин, расслабляясь и садясь обратно на подстилку. Сбивчивая попытка Эрика объясниться заставила Беловера озадаченно нахмуриться:

— Ты что, пьян? — перебил он наконец гребнеголового.

— Вовсе нет! — запротестовал Эрик. — Да я вообще не пью!

Беловер уже открыл рот, чтобы сказать в ответ что-то недоверчиво-язвительное, но его опередило ядовитое шипение Мая откуда-то сбоку, из-за валуна:

— Я понимаю, что вам двоим приспичило поболтать, но, может, вы как-то сумеете дотерпеть до утра? Я все же хотел бы немного поспать сегодня!

Этот вопрос поставил в ночном происшествии точку, заставив всех его участников чувствовать себя идиотами.

* * *

Ожидание, когда ловушка сработает, затянулось. Через два дня троица все так же томилась на той же скале. Вынужденная пауза давалась светлым нелегко.

Солнце стояло в зените. Беловер с методичностью маятника двигался туда-обратно по клочку скалы, окруженному со всех сторон решеткой темных стволов. Майнор сидел, расслабленно привалившись к валуну, поросшему махровым мхом, и не переставая крутил в нижней паре рук свой любимый нож. Казалось, клинок живет своей жизнью и не имеет к расслабленному Спайдеру никакого отношения. Рядом устроился Эрик, обхватив колени руками. Время от времени он задавал Маю очередной вопрос: «А ты можешь менять по своему желанию прочность паутины?»

«Ты всегда чувствуешь, когда твоей паутины кто-то касается?»

«А кто-то не из клана Спайдеров может научиться создавать что-то подобное?»

Майнор упорно игнорировал все обращенные к нему реплики, позволяя им повисать в воздухе. Однако Эрик все равно продолжал вновь и вновь задавать вопросы. Наконец Беловер не выдержал и раздраженно воскликнул:

— Да покажи уже этому гребнеголовому свою паутину, иначе он никогда не заткнется! Его ненормальное любопытство меня с ума сведет!

Майнор громко фыркнул, вздохнул, покосился на Эрика и сдался.

— Ну, если тебе это так интересно… — начал он, потом вдруг замолчал, резко развернулся. Выдохнул возбужденно:

— Кажется, сработало…

Троица затаила дыхание. Май, мягко изогнувшись, устремился к самому краю их наблюдательного пункта. Беловер последовал за ним, смешно подергивая хвостом. Не отставал и Эрик.

Все они облегченно выдохнули, когда Майнор возбужденно произнес азартное:

— Есть!

Светлые безмолвно разглядывали попавшую в их ловушку добычу. Выражение лиц у них при этом было совершенно разным. Спайдер брезгливо кривил губы, Эрик хмурился, Беловер предвкушающе ухмылялся.

Пленник, с опаской моргая чуть раскосыми глазами из-под кустистых бровей, даже не пытался вырываться, очевидно, уже вполне оценив прочность опутавшей его паутины. Он заговорил первым, безошибочно угадав, кто из троих его пленителей главный. Слух троицы резанул непривычный акцент: местный житель смягчал половину согласных и непривычно растягивал гласные.

— Рад приветствовать вас на этой земле, светлые! — заискивающе обратился пленник к Беловеру Драгону. Май, не выдержав, фыркнул. Эрик удивленно заморгал. Беловер неподдельно изумился:

— А ты, выходит, нам рад?

— Конечно, — заявил перворожденный. — Ведь все знают, что светлые справедливы и умеют быть благодарными.

— Разумеется! — подтвердил Беловер. — И если ты нам поможешь, то мы тебя хорошо отблагодарим, не сомневайся!

— Чем я, простой мельник, смогу вам помочь? — очень натурально изобразил смущение и растерянность пленник, даже попытался всплеснуть руками, но сеть Спайдеров держала его крепко. Беловер, хищно улыбаясь, махнул рукой в сторону настороженно помалкивающего Эрика:

— Ему нужно попасть в город, в резиденцию Шарков. Устроиться туда работать, например. Как думаешь, мельник, получится у него это?

— Почему же нет? — довольно закивал мельник. — Обязательно получится, если я за него попрошу! У меня там есть знакомые, все в лучшем виде… Если, конечно, мы с вами договоримся о цене…

— Повезло нам с пленником, — пробормотал Спайдер себе под нос, — Даже как-то подозрительно…

* * *

Хмурый Эрик шагал по пыльной дороге бок о бок с худощавым мельником. Тот, довольно улыбаясь, мерно и с удовольствием говорил:

— ...Потом прикуплю лошадку, верно, племяш? А что, давно пора, хозяйство-то я расширять собираюсь…

Время от времени Эрик согласно мычал. Он не особенно вслушивался в речь спутника, напоминавшую мурчание сытого кота. Впрочем, мельника это несколько не расстраивало.

Изредка навстречу парочке попадались путники. С некоторыми мельник раскланивался, другим говорил что-то насмешливо приветливое. Каждый раз гребнеголовый хмурился, неосознанно придвигаясь к своему проводнику поближе. Он чувствовал, как спрятанный под сизым вылинявшем платком гребень на его голове рефлекторно дергается.

Иногда, если им случалось встретить какого-то знакомого мельника, тот представлял своего спутника:

— А это мой племянник! От рождения немой, бедолага, но так парень толковый. А главное, работящий, что хочешь можно ему поручить. И догляд не требуется…

В такие моменты Эрик настороженно кивал.

Один раз навстречу путникам попалась целая процессия. Двое издали заметили ее по клубам поднимаемой всадниками пыли. Мельник торопливо потянул светлого вбок, на каменистую насыпь, в просвет между деревьями.

— Живые! — объявил он жизнерадостно. — Нечасто в наших краях можно увидеть целую процессию… Думаю, это Фениксы. Слыхал, что к нам заглянул сам Ред с молодой женой!

Эрик не знал, кто такой этот Ред, однако на проезжающий мимо отряд смотрел очень внимательно. И на оленей с ветвистыми рогами, на которых сидели всадники — все как один перворожденные, как с некоторым разочарованием обнаружил гребнеголовый. И на расписанную узорчатыми птицами карету, где, видимо, и скрывался загадочный Ред Феникс и его супруга. И на знамя, ярким мазком пламенеющее над процессией.

Город выплыл из-за очередной скалы как-то вдруг. Он был серым и зубчатым — как раскрытая акулья пасть. Высокие шпили башен вонзались в безоблачное глубокое небо. По внешнему виду и не догадаться было, что эта крепость — оплот Тьмы. Все те же грубые стены, четкие вертикали башен, следующие неизменному распорядку дозорные, что и в множестве светлых укреплений, через которые Эрику довелось пройти, чтобы наконец оказаться здесь.

— Ну вот мы и пришли, племяш, — заявил мельник, довольно хлопая спутника по плечу. Эрик невольно вздрогнул от неожиданного прикосновения, покосился на спутника.

Изнутри город грохотал и бряцал с поистине городским размахом — как ему и положено. Эрик почти почувствовал себя дома, заметно успокоившись. Мельник же и вовсе на глазах наполнялся веселой энергией. Не прошли они и пары улиц, а он уже успел поздороваться с десятком разномастных первых, обменяться шутками с пузатым стражником, приобнять за талию какую-то круглолицую женщину в цветастом платке.

Очень скоро Эрик перестал запоминать тех, с кем мельник здоровался. Калейдоскопом мелькали мимо его сознания грязные таверны, лавки розовощеких торговок, веселые компании. Через пару часов парень не выдержал и, подобравшись к своему спутнику вплотную, тихо спросил его:

— Скоро мы уже займемся делом?

Тот в ответ сердито шикнул и заворчал:

— Не забывайте, что вы немой! Помалкивайте! А то с таким акцентом никто не поверит, что вы — мой племянник. Нет, нет, просто доверьтесь старому мельнику. Я буду сам говорить и за вас, и за себя. Все в лучшем виде сделаю, не сомневайтесь!

* * *

И мельник не обманул. Еще до заката Эрик вошел в резиденцию Шарков, где его с распростертыми объятиями встретила женщина-первая, с порога заявившая:

— Ты, должно быть, тот самый немой от рождения племянник мельника? Ну ничего, здесь для тебя найдется местечко.

При этом женщина приветливо улыбнулась, отчего ее лицо сразу помолодело лет на десять, и покровительственно похлопала Эрика по плечу. Для этого ей пришлось тянуться вверх, такой она была маленькой. Впрочем, недостаток роста она компенсировала немалыми объемами и невероятной энергичностью. Не успел Эрик опомниться, как уже торопился за ней по осыпающимся под ногами неровным ступенькам главной лестницы, вокруг которой теснились сумрачные захламленные комнаты и отростки-коридоры с низкими потолками.

Перворожденная шла чуть прихрамывая, пыхтя, смешно переваливаясь с боку на бок. Но все равно умудрялась двигаться очень быстро, болтать, беспрестанно перескакивая с темы на тему. Вслед за ней Эрик проследовал в один из длинных серых коридоров, истерзанный рваными пятнами неровного света. Женщина замедлилась и остановилась, скорбно разглядывая снизу вверх один из освещавших помещение фонарей.

— Посмотри, что с ними стало, — печально сказала она, — а ведь это витражные фонари, тонкая работа! Их сделали еще при прежней хозяйке, ныне покойной леди Шарк. Она знала толк в красивых вещах.

Эрик моргнул, пристальнее вглядываясь в заросший плесенью стеклянный светильник с отбитым краем, скалящимся неровными осколками.

— С тех пор, как хозяйка умерла, никто больше об этой красоте не заботится. Ее слуг распустили. Наследнику Фину и лорду Шарку все эти стекляшки не интересны. А у нас просто руки не доходят! И так вертимся тут целыми днями! Присесть, и то некогда!

Конец фразы женщина произносила, уже продолжив движение, так что Эрик позволил себе недоуменно пожать плечами. Он так и не заметил в фонаре никакой красоты.

В ходе дальнейшей экскурсии подростку показали и другие образцы «прекрасного»: заросшие грязью и пылью витражные ширмы с грязными следами детских ладошек, сдвинутые к стене, расставленные то тут, то там стеклянные вазы с высохшими вениками букетов. И, наконец, большие механические часы в приземистой комнате с укрытой чехлами мебелью, которую женщина обозвала «голубой гостиной». Они обладали большим циферблатом с манерно изгибающимися цифрами, массивным корпусом с поблескивающими разноцветными стекляшками дверцами.

— Давно уже сломались, — посетовала первая, — но раньше они всегда мелодично звенели каждый час. И ужасно громко тикали. А в полдень дверцы сами собой раскрывались, и из них как будто выплывали игрушечные рыбки. Хозяйка говорила, что в этом нет никакой магии... Не знаю. В любом случае, теперь они просто стоят здесь и пылятся.

Эрик с любопытством уставился на часы, даже коснулся осторожно стеклянной поверхности. Ему было интересно узнать, что за механизм приводил раньше в действие это вычурное устройство. И что именно в нем сломалось.

— Да, очень красиво, — неправильно поняла действия подростка женщина, мягко улыбаясь. — Вот твоим первым заданием и станет приведение всей этой красоты в порядок…

В этот момент дверь распахнулась, и в помещение влетела худая остроносая девчонка, которая с порога протараторила:

— Мама, я договорилась с портным, он согласился сделать то платье за половину цены…

Увидев Эрика, девочка осеклась на полуслове, устремила на него любопытный взгляд и бесцеремонно спросила:

— А ты кто еще такой?

— Юная леди! — сурово воскликнула мать. — Нельзя же так грубо!

— А что — грубо? Я же просто спросила! — немало не смутившись, заявила девчонка, продолжая разглядывать незнакомца.

— Это наш новый работник, Рикки, — объяснила женщина. — Он — племянник мельника. Мальчик немой, так что не приставай к нему с вопросами.

— Ну и хорошо, а то болтунов у нас и так хватает! — решила девочка. — Пусть хоть один будет молчаливый. Да еще такой миленький!

— Юная леди! — снова возмутилась перворожденная вслед уже скрывшейся за дверью дочери. И, с извиняющейся улыбкой обернулась к Эрику:

— Ты на нее не обижайся, она шебутная, но хорошая. Моя средняя дочка. Старшие-то уже замуж повыходили, а этой еще не нашли супруга. Ну, да время пока терпит.

Эрик в ответ только настороженно кивнул. А первая между тем, увлекшись темой, принялась ему рассказывать про всех ее детей. Кто когда родился, чем занимается, что любит.

За этими разговорами они и прошли через все оставшиеся залы, комнатки, коридоры и лестницы. Напоследок женщина вывела своего спутника во внутренний двор. Место это напоминало узкий колодец, увенчанный со всех сторон острыми зубцами башен. И даже длинные бойницы окон, которые, казалось бы, могли хоть немного оживить суровую монотонность нависающих над двором стен, были наглухо запечатаны ставнями.

Но Эрик едва заметил все это. Он затаил дыхание, широко распахнув глаза. Все его внимание поглотил маленький живой, сердито подпрыгивающий в центре двора с деревянным мечом в руках. Это, очевидно, и был тот самый мальчишка, которого светлому предстояло похитить.

Подтверждая мысли Эрика, его спутница тихо произнесла, заговорщицки наклонившись поближе:

— А это наследник Лорда Шарка, маленький Фин.

— Это нечестно! — возмущенно воскликнул в этот момент ребенок. В узком колодце двора его голос прозвучал особенно звонко, отражаясь от высоких стен.

Позже, вечером этого же дня, Эрик, оттирая стеклянные грани одного из фонарей, мысленно подводил итоги. Выходило, что все пока идет наилучшим образом. Впрочем, самое сложное было еще впереди.

Эрик сидел прямо на полу, в окружении массивных силуэтов забранной в чехлы мебели. Где-то очень далеко невнятно шумел подобно морскому прибою гул голосов. Эрик не обращал на это внимания. Он полностью погрузился в свое занятие: вертел в руках какие-то разложенные здесь всюду колесики, хмурился. Рядом виднелось выпотрошенное нутро механических часов. Стеклянные фигурки рыбок, словно выброшенные на берег, поблескивали то тут, то там.

Скрипнула дверь. Гребнеголовый вздрогнул и обернулся, нервно поправляя вылинявший платок на голове.

— Вот ты где! — поприветствовала Эрика перворожденная девушка, кокетливо приглаживая челку. И сразу же, без перехода, продолжила:

— А что это ты тут делаешь? Ты что, разобрал часы старой хозяйки? А зачем?

Эрик успел лишь нахмуриться в ответ, а девчонка уже уселась рядом с ним на пол, позволяя широкой юбке неприлично задраться, показывая худые бледные щиколотки. Не обращая на это внимания, перворожденная бесцеремонно выхватила из его рук детальку, с любопытством ее ощупала, понюхала и отложила в сторону.

— Главное, чтобы мама не увидела, что ты тут устроил, а то ее удар хватит! — деловито заявила перворожденная, внимательно разглядывая царящий вокруг хаос. Затем, смешно оттопырив острый локоть в сторону, потянулась за рыбкой.

Гребнеголовый пожал плечами, напряженно наблюдая за действиями девушки, которая бегло ему улыбнулась, облизнула пухлые розовые губы и объявила:

— Но ты не волнуйся, я ей ничего не скажу.

Эрик хмуро кивнул и отодвинулся от девушки, чтобы их колени не соприкасались.

Кажется, ему не стоило пытаться починить часы. Это почему-то привлекло к нему лишнее внимание. Гребнеголовый тяжело вздохнул.

Да, решено, с этой минуты он будет просто оттирать все эти стекляшки, которые ему поручено привести в порядок. Ну и, конечно, думать, как выманить Фина.

* * *

Наследник Шарков несся по узкому темному коридору, на ходу перепрыгивая через попадающиеся тут и там доски, огибая мешки и сундуки. В полумраке сложно было различить все препятствия, но мальчишка уже давно выучил здесь каждый закуток. Вслед Фину прогудел возмущенный вопль воспитателя:

— Осторожнее, наследник Фин!

Мальчик только сильнее ускорился вместо ответа, повернул, пронесся мимо раззявленной пасти дверного проема, еще раз повернул… И с разбега врезался в кого-то, упал, отчаянно цепляясь за предметы обстановки. На пол вслед за ним полетела какая-то мебель, загрохотало, опрокидываясь, ведро с водой.

Секундная пауза тишины, последовавшая после падения, была безжалостно раздавлена и прервана громким ревом наследника Шарков. Неловко потирающий ушибленный локоть Эрик неуверенно коснулся плеча Фина, пытаясь его как-то утешить. Тот сердито дернулся, сбрасывая чужую ладонь, и заплакал еще громче, широко распахнув широкий рот, полный мелких острых зубов. Эрик хотел было предпринять еще одну попытку, даже протянул руку…

— Что здесь произошло?! — раздался за его спиной гневный вопль воспитателя. И Эрик вздрогнул, отступая в тень.

* * *

Позже, когда вопли Фина утихли и бросающий на гребнеголового сердитые взгляды воспитатель увел своего подопечного прочь, Эрик вновь вернулся к своей работе. Он набрал в ведро воды, снова поправил платок на голове, засучил рукава… Старательно и методично он тер тусклые разноцветные стекляшки фонарей, один за другим. Выглядел гребнеголовый при этом полностью погруженным в свою работу.

На самом деле, мысли его были очень далеки от стекол, фонарей и прочих бесполезных безделушек.

Внезапно он замер, уронил на пол тряпку и принялся лихорадочно рыться в карманах. Вскоре он нашел искомое: несколько продолговатых шишек и моток проволоки. Глядя на этот мусор, Эрик широко улыбнулся и кивнул своим мыслям.

* * *

Пока гребнеголовый лазутчик тер стекла и рассматривал завалявшуюся у него в карманах мелочевку, Беловер и Май сидели в лесу у костра и переругивались. Точнее, говорил в основном Драгон, а Спайдер лишь иногда вставлял колкие ехидные реплики. Серые сумерки все плотнее обступали парочку со всех сторон, хотя небо в просветах между игольчатыми лохматыми ветками казалось еще совсем светлым.

— Что, если его раскроют? — в который уже раз спросил Беловер. — Он же слабоумный! Может часами рассматривать какой-то муравейник с таким, знаешь, выражением лица, будто занят чем-то важным. Вот и сейчас, увлечется какой-нибудь ерундой, обо всем забудет… Эх, и зачем мне вас, двух ушибленных уродов, Лорд Света навязал?..

— Чтобы мы за тобой присматривали, разумеется, — невозмутимо ответил Май, крутя в пальцах любимый нож. — Вот сейчас, например, тебе явно нужен кто-то, кто бы напомнил, что уже пора выдвигаться на наблюдательную позицию. Чтобы не пропустить тот момент, когда Эрик будет подавать сигналы со сторожевой башни Резиденции Шарков.

— Я и сам прекрасно об этом помню! — прорычал Беловер. Майнор фыркнул.

Слабый огонек замигал на вершине башне только под утро.

— Гляди-ка! — возбужденно пихнул своего сонного товарища под бок Беловер. Май встрепенулся, подался вперед, чуть не падая с каменного уступа, на котором сидел.

— Все в порядке! — провозгласил Драгон, безотчетно расправляя крылья и взбудораженно дергая хвостом. — Завтра ночью захватим Фина!

— Да, я тоже вижу сигналы, — проворчал Майнор и зевнул. — Значит, наконец-то можно поспать.

* * *

Следующим вечером Фин, прячущийся от воспитателя, вознамерившегося уложить ребенка спать, крался по темному коридору. И вдруг неожиданно заметил на полу прямо под фонарем, в круге света, что-то необычное.

Фин остановился, присел, посмотрел на находку сначала одним глазом, потом другим, задумчиво почесал плавник на макушке.

Это был крошечный игрушечный рыцарь с головой и тельцем из шишек, маленьким блестящим щитом и тонкой иголкой-шпагой. Фин осторожно щелкнул пальцами по щиту — тот отозвался металлическим звоном. На нем была намалевана жирная черная стрелка, указывающая вправо. На всякий случай мальчик тоже посмотрел вправо, приоткрыл рот, встал, сделал несколько шагов… И склонился над еще одной фигуркой рыцаря, точно такой же, как первая.

Стрелка на его щите указывала прямо на приоткрытую щель двери.

Фин не задумываясь шмыгнул в проем, задетая им дверь протяжно заскрипела. За ней скрывалась лестница наверх, на вершину Сторожевой башни.

На нижней ступеньке наследник Шарков обнаружил очередного рыцаря. Стрелочка на его щите указывала вертикально вверх.

Громко топая, Фин побежал по лестнице, сжимая в руках крошку-рыцаря. Происходящее ему очень нравилось. Он уже не услышал, как дверь за ним с тихим стуком закрылась. Не увидел тихо поднимающегося следом Эрика.

Наследник Шарков быстро достиг вершины башни, увидел перед собой открытую площадку, вдохнул запах хвои… И в этот миг сзади его схватили чужие руки, зажимая рот, стискивая, ограничивая свободу движений. Игрушечный рыцарь со стуком упал на пол.

Несложно было подобраться к Фину со спины.

* * *

Беловер возбужденно выдохнул, увидев, как на вершине башни вспыхнула белая искра — сигнал Эрика, что пришла пора забирать мелкого темного ублюдка.

— Наконец-то, — пробормотал Май откуда-то сбоку.

* * *

Когда крылатая темная тень замерла на краю площадки, бедный Фин забился в руках Эрика в два раза активнее. Но это ему не помогло. Страшное чудище подхватило его и резко скользнуло вниз, в пустоту, в объятия бескрайней ночи. Гребнеголовый похититель напряженно вглядывался в сомкнувшуюся за Беловером темноту. Мгновения текли мучительно медленно. Его товарищ, казалось, пропал с концами.

Но вот он вернулся. Хриплым шепотом выругался:

— Чего встал? Шевелись!

Поспешно и неловко они возились в темноте с ремнями, застежками, завязками. Но вот, в конце концов, они были готовы. Рывок через парапет и — столь любимое Эриком ощущение полета щекочущей рукой схватило его за горло.

* * *

Где-то внизу, в голубой гостиной, в это самое время раздался протяжный мелодичный звон. Часы, отремонтированные Эриком, пробили полночь. Но никто из жителей Резиденции Шарков не обратил на это внимание. Все были заняты поиском шебутного наследника, который куда-то запропастился.

* * *

Троица светлых между тем быстро шагала через лес на запад, опасаясь погони. Беловер, громко пыхтя, тащил на себе заложника.

Сначала Драгон резво шагал, не замечая веса пленника. Но с каждым шагом пристежные ремни впивались ему в спину все сильнее; соленый едкий пот лил ручьями, а неровная каменистая поверхность, по которой троица пробиралась все выше и выше, была плохо видна в темноте и так и норовила подбросить камешек под ногу там, где его уж никак не ожидаешь! И все это можно было перетерпеть — Беловер был воином, а не городской неженкой. Но когда его груз, наконец устав дергаться, пустил горячую струю, и по ноге светлого побежала вниз моча, он не выдержал. Остановившись и от души выругавшись, командир объявил своим товарищам:

— Я его дальше на себе не понесу. Пусть шагает сам.

— Но как его заставить? — нахмурился Эрик.

— Не знаю! — отрезал Беловер. — Но неужели мы, трое воинов, не сможем ему объяснить, что нас лучше не злить, потому что мы жутко сильные и опасные?

— Придурки! — заявил Спайдер с хорошо различимым презрением.

— Придурки! — повторил он, отбирая у Беловера его ношу и решительно освобождая ее от веревок. Мальчишка сразу же начал вырываться в два раза упорнее и вопить:

— Пусти меня! Пусти! Я хочу домой!

Спайдер выпустил Фина. Тот сразу бросился бежать вниз, по этой вероломной каменистой тропе, и почти тут же грохнулся. Под оглушительный рев мальчишки Беловер рявкнул:

— Май, ты что, рехнулся?! Ты что творишь?! А если бы он от нас сбежал?!

— Куда? — безмятежно спросил Спайдер. — Далеко бы в любом случае не убежал. Зато устал бы и хоть немного успокоился.

Эрик, молча наблюдающий за развитием событий, удивленно заморгал. Беловер тоже как-то не нашелся, что сказать. И поэтому, растерянно чеша в затылке, просто молча наблюдал, как Май подходит к Фину и спрашивает:

— Хочешь домой?

— Да! — немедленно ответил ребенок, даже забывая, что нужно плакать. — Немедленно отведите меня обратно, иначе мой папа вас найдет и всех убьет! У него зубы большие, как дерево, и его даже светлые боятся!

— А хочешь к папе?

— К папе? — немного растерянно повторил Фин. — Хочу! Хочу к папе!

— Мы отведем тебя к нему, — пообещал Май уверенно, — мы будем идти через лес, через горы и даже немного полетаем. Это будет настоящее приключение. Любишь приключения?

— Да!

Лица Спайдера в этот момент видно не было, но Беловер готов был поклясться, что Май сейчас гаденько ухмыляется с полным осознанием собственного превосходства.

— Тогда пошли, — предложил живой вкрадчиво.

— Не могу! — капризно заявил Фин. — У меня ножка болит! Я ушибся!

— Жалко, я думал, ты уже взрослый мужчина, воин. А ты, получается, еще совсем ребенок?

— Нет! Я грозный воин из клана Шарков! — гордо заявил мальчишка.

— И боли, значит, не боишься? Воины боли не боятся! Тем более — воины из клана Шарков! — уверенно заметил Май, с чем Фин в запале согласился и даже сам встал на ноги, гордо оттолкнул протягиваемую ему Спайдером руку помощи.

* * *

Над горами занимался рассвет. Город остался далеко позади, вокруг расстилалась причудливая вязь скалистых хребтов, неравномерно покрытая лохматым лесом. Трое светлых, спотыкаясь, карабкались по тропе. Первым, хмуро щурясь, вышагивал позевывающий Беловер. Замыкал шествие Эрик. А в середине шел Май, поддерживающей нижней парой рук сонно посапывающего Фина. Тот доверительно прижимался к плечу Спайдера.

* * *

Посреди сгущающихся вечерних сумерек, в окружении разлапистых елей, прятался островок тепла и веселья. Уверенно звенел сильный голос Беловера, куплет за куплетом поющего скабезную песенку про лорда и крестьянку. Нелепо, но от души отплясывал Фин, вторя песне заливистым смехом. Довольно щурился Майнор, покачивал головой в такт Эрик.

Допев Беловер щедро отхлебнул из кружки — не огненной воды и даже не спотыкателя, но все равно было хорошо.

— Еще! Еще! — немедленно потребовал Фин.

— Да погоди ты! Дай отдышаться, — отмахнулся от ребенка Драгон.

— Но я хочу еще, — плаксиво повысил голос ребенок. Май его перебил:

— А ты видел когда-нибудь саламандр? Ну, таких маленьких огненных ящериц, которые живут в пламени?

— Нет, — послушно отвлекся Фин и следующую четверть часа напряженно выискивал в переменчивом танце костра сказочных существ. Пока наконец незаметно для себя не заснул, положив голову на сумку с провизией.

Светлые между тем тихо переговаривались.

— Пока все идет благополучно, — заметил командир отряда. — В строгом соответствии с планом. Кажется, за нами никто не гонится. Если будем двигаться с той же скоростью, уже через пару дней выйдем к месту встречи. Даже скучно.

— Такую скуку я люблю, — заметил Май лениво. Эрик недоуменно пожал плечами. Ему их путешествие совсем не казалось скучным. Скорее наоборот. Но гребнеголовый предпочел промолчать.

* * *

Спайдер чуть приотстал. Трое его спутников продолжали энергично шагать вперед, сопровождаемые звонким голосом Фина, рассказывающего какую-то очередную занимательную историю. Спайдер чуть поморщился, повернулся к троице спиной и зажмурился. Он стоял так довольно долго, пока шум голосов не затих вдали. Вокруг остались только вполне обычные лесные звуки: привычная сюита шорохов, шелеста и стрекотания.

Наконец Май вздохнул, чуть мотнул головой, открыл глаза и небрежным движением пальцев создал призрачную нить паутины. Она невидимой растяжкой пересекла тропу.

И Спайдер побежал догонять товарищей.

Это была уже не первая сигнальная нить, которую живой оставил позади их маленького отряда. Но именно она оказалась той самой, которую кто-то сорвал, карабкаясь в гору вслед за беглецами.

* * *

Май резко остановился. Хрипло проговорил в спины товарищей:

— За нами идут.

Мгновенно посерьезневший Беловер обернулся, обнажая клыки:

— Как далеко? — спросил он.

Они знали, как действовать. Обсуждали это не раз еще до того, как отправились к темным, по эту сторону от Хребта Богов.

«Ваше оружие в этой вылазке — скорость и скрытность, — проникновенно говорил Лорд Света, и каждому из троицы казалось, что блистательный Драгон обращается именно к нему, — Нанести молниеносный удар там, где темные этого не ожидают, и отступить. Напасть и отойти. Установить ловушку у себя за спиной и сбежать. А лучше всего — вообще уйти от прямого противостояния. Вот так вы должны будете действовать...»

— Какую ловушку будем устанавливать? — буднично спросил Эрик, с любопытством глядя на Мая. Тот нехорошо улыбнулся.

— Есть! — выдохнул Спайдер, останавливаясь и оборачиваясь. Фин, мирно посапывавший у живого на руках, сонно заморгал, ворча что-то неразборчивое.

Но уже через мгновение всякая сонливость с него слетела.

Откуда-то издали донесся грохот. Вздрогнула и мелко задрожала земля. Побледневший Беловер отшатнулся от скалы, инстинктивно расправляя крылья. Эрик, напротив, схватился обеими руками за шероховатый камень, покрытый лишайником, пытаясь найти у него защиту. Фин вцепился в Мая, тихо скуля.

— Все в порядке, — громко проговорил Спайдер, — нас этот обвал не достанет, мы слишком да…

Окончание фразы живого заглушило шуршание мелких камней, пыльным ручейком хлынувшим на тропу.

Несколько мгновений трое живых напряженно смотрели на этот ручеек, становящийся все более широким и бурным. Наконец очнувшийся Эрик выкрикнул:

— Бежим!

И они побежали. Вперед, подальше от взбесившихся каменных склонов, спазматически сокращающихся за их спинами, слева, справа, даже прямо под ногами. Беловер, коротко обернувшись на волочащего Фина потного Спайдера, без слов подхватил его ношу, взмывая ввысь, подальше от летящих сверху камней.

Эрик и Май продолжали бежать, оступаясь, падая и снова поднимаясь. Когда они наконец остановились, горы уже унялись. Грязные, исцарапанные, подростки с хрипом дышали, пытаясь успокоить отзывающиеся болью легкие. Рядом с ними приземлился взбешенный Беловер:

— Значит, самая простая ловушка? Наверняка сработает? — язвительно поинтересовался он у парочки.

— Ну… Она… Сработала, — выдавил Май в ответ. — Просто более масштабно, чем мы ожидали.

— Даже если летящие сверху валуны не повредили нашим преследователям, они все равно теперь не смогут нас догнать. Ведь путь завален, — развил мысль Эрик. Беловер фыркнул в ответ. Впрочем, тропа позади них действительно выглядела впечатляюще. Сейчас над ней еще клубилась пыль, медленно оседая на неровные зубцы осколков.

Ловушка правда была простой. Тонкая паутинка Спайдера, пересекающая путь преследователей, оборвавшись, привела в действие механизм. И груда валунов полетела на темных… Увлекая за собой все новые и новые камни, сотрясая землю и провоцируя очередные обрушения.

Немного отойдя от пробежки по горам наперегонки с обвалом, светлые повеселели. Беловер мурлыкал себе под нос какую-то песенку, Май благосклонно слушал болтовню Фина, который на этот раз решил идти самостоятельно. Эрик любовался окружающей реальностью, то и дело останавливаясь посмотреть на какого-нибудь особенно интересного жука.

Казалось, им удалось оторваться.

В узком и сумрачном внутреннем дворе Резиденции Шарков было тесно от толпящихся там первых и живых. В виноватую испуганную линию выстроились постоянные обитатели башни. Седовласый воспитатель, полная румяная перворожденная-колобок, привыкшая к роли здешней хозяйки. Ее дочери, их мужья, престарелые стражники.

Немалая получилась толпа. Но все они молча ежились, переминались с ноги на ногу, пытались спрятаться друг другу за спины. И бросали угрюмые взгляды на группу, застывшую напротив. На горстку живых и полукровок, позвякивающих оружием и затейливыми украшениями.

Несмотря на то, что двор был невелик, перворожденные теснились у самой стены, отделяемые от свободно стоящих живых изрядным пустым пространством. Сверху над собравшимися голубым мазком светлело далекое небо.

В полосу отчуждения вступила живая. Она отличалась весьма скромным ростом и болезненной худобой. Но умудрялась без каких-либо особых усилий смотреть на всех присутствующих свысока.

Огромный живот, обтянутый шелковой тканью расшитой жемчугом туники, плыл впереди нее подобно тарану.

Это была новая молодая жена Лорда Шарка, Инчи по прозвищу Жемчужная Стерва.

Она проговорила высоким неприятным голосом:

— Кто из вас, отребье, объяснит мне, как вы умудрились не уберечь наследника Шарка?

— Мы просто, — начала оправдываться первая-колобок, — не могли знать, что…

— Все что вам нужно было знать — с наследника Шарка нельзя спускать глаз! — резко перебила Инчи, нависая над вжавшей голову в плечи женщиной.

— Это моя вина, — резко вмешался воспитатель. — Я должен был присматривать за Фином, но…

— О, мы обязательно разберемся, кто и за кем должен был присматривать! — зловеще проговорила Инчи. — Разберемся и накажем каждого сообразно его проступкам… Но сейчас нас всех должно волновать другое. Вы уже догнали похитителей? Наследник Шарк, верно, на полпути домой?

— Не совсем, Леди Шарк, — пробасил сбоку один из первых с замотанной бинтами головой и рукой на перевязи. — Мы их выследили.

— Выследили? — угрожающим эхом откликнулась Инчи.

— Да, Леди. Их всего трое, и они пешком движутся на восток…

— Так почему вы до сих пор не поймали их? — взорвалась Инчи, топая ногой и взмахивая маленьким кулачком.

— Из-за обвала, Леди! — ответил первый. — Мы уже почти настигли их, когда началось… Тропу завалило, а нас с Косым сильно побило камнями, и мы вынуждены были вернуться… Но Рябой и Филин все еще там! Они расчищают завал и непременно…

— Я правильно поняла? Спасти наследника Шарков вам помешала груда камней? И вы, прикрываясь жалкими царапинами, предпочли трусливо сбежать?

Леди Шарк подошла к несчастному совсем близко и, ухватившись за обвивающие его голову бинты, резко дернула, вынуждая первого наклониться. Глядя в его побагровевшее, перекошенное от ужаса и боли лицо, Инчи прорычала:

— Ты бесполезен! Ты подвел клан Шарков!

Затем девушка отступила, отпуская первого и отворачиваясь. Она с театральным равнодушием проговорила:

— Что же, такие слуги нам не нужны. Правый, избавься от этого отребья!

Один из полукровок, сопровождавших Инчи, с отвратительной акульей улыбкой шагнул вперед, занося секиру для удара. Его гладкая голова без плавников чуть обозначила кивок, адресованный хозяйке. Инчи поощряюще улыбнулась и, быстро облизнув бледные губы, отступила в сторону, готовясь насладиться представлением.

Первый удар секиры пришелся по рукам перворожденного, который, отчаянно вопя, пытался заслониться. Брызги крови полетели в стороны. Прочие первые отшатнулись, вжимаясь в стены, цепляясь друг за друга. Инчи, напротив, невольно сделала шаг вперед. Кровавые брызги от следующего удара попали на ее огромный живот, пачкая ткань, но она не обратила на это внимания.

Когда все было кончено и вопли жертвы затихли, а палач отступил от изрубленного трупа, вытирая секиру, Инчи объявила в повисшей тишине:

— Я вижу, вы неспособны защитить наследника Шарков! И потому вынуждена сама заняться этим. Я возглавлю отряд, который отправится в погоню за похитившими наследника ублюдками. И мы заставим их заплатить за содеянное!

* * *

Ночь близилась к середине. Вокруг тлеющих углей костра вытянулись спящие светлые. Сладко посапывал Фин, положив ладошку под щеку. На его заостренном вытянутом личике играли огненные отсветы.

Май сидел, глядя на угли. В его руках привычно поблескивал нож, но на этот раз он не плясал между ловкими пальцами, не вращался смертоносным веретеном. Лишь сонно покачивался, то и дело норовя вовсе выпасть.

Спайдер широко зевнул, потер уставшие глаза. Хотелось лечь, вверяя заботу об их безопасности безотказной паучьей магии. В конце концов, он отлично потрудился: если бы кто-то в такой темноте мог видеть тонкие Спайдеровские плетения, перед ним открылась бы красивейшая картина. Догорающий костер и устроившиеся вокруг него путники были заключены в большую асимметричную звезду из магических нитей. Май перекрыл все подходы. Никто не смог бы миновать его паутину так, чтобы молодой Спайдер не узнал.

Так он думал, борясь со сном.

Поэтому нить удавки, внезапно впившаяся в его горло, оказалась для живого полнейшей неожиданностью.

* * *

Беловер не знал, что его разбудило. И даже после того, как проснулся, он еще несколько мгновений не мог осознать увиденного. Фигура его спутника из клана Спайдеров у костра дергалась, беспомощно размахивая руками. А за ним огромной глыбой нависал темный силуэт…

«Его же убивают!» — дошло до Беловера. И после он уже не заметил, как в его руке оказался меч, как он приблизился к нападавшему. Беловер бил здоровенного первого снова и снова, пока наконец не осознал вдруг, что от нападавшего уже давно осталась лишь груда мяса. И только тогда, отступив от кровавых останков и ошалело оглянувшись, Беловер заметил второго неприятеля-первого, которого удерживал Эрик, приставив лезвие к его горлу.

А потом Беловер заставил себя посмотреть на Спайдера…

Май хрипел, на губах его пузырилась кровь, горло пересекала отвратительная темная полоса, тело сотрясали судороги. Он попытался что-то сказать, и Беловер был готов поклясться, что это было извечное Спайдеровское «Придурок!» Но вместо ругательства изо рта Мая вырвалась лишь кровь — много крови. А затем глаза живого и вовсе закатились — и он больше не реагировал на происходящее вокруг.

Именно этот момент выбрал Фин, чтобы наконец проснуться. Его громкий пронзительный вопль плетью ударил по нервам.

* * *

Крики Шарка, хрип Мая, перепуганный агрессивный темный, готовый в любой момент броситься, игнорируя лезвие у горла… Эрик нахмурился, медленно размеренно задышал, пытаясь успокоиться и понять, что ему делать.

«Эмоции мешают мыслить. Нужно уметь контролировать их, чтобы в сложной ситуации не стать их жалким, скулящим как неразумное существо, бесполезным придатком...» — всплыло в сознании гребнеголового. Это было то, что однажды сказал ему мастер Мур.

Эрик решительно выпрямился.

Спайдер ранен, Спайдеру нужна помощь доктора. Но ближайший доктор слишком далеко — в городе темных, остававшемся позади. Значит, нужно найти доктора где-то еще, поближе. В окрестных деревнях наверняка есть знахарки, лекари или еще кто-то, приходящий первым на помощь тогда, когда до мертвых не добраться. И бестолково дергающийся темный наверняка знал о таких докторах-самоучках.

Что же, было совершенно ясно, что нужно делать.

— Помоги мне связать пленника, — обратился Эрик к Беловеру, пытаясь перекрыть рев Фина. Но Драгон лишь мазнул по гребнеголовому взглядом, отворачиваясь.

Что же, Эрик мог справиться и сам.

Мир сузился для гребнеголового до привязанного к стволу дерева пленника. Все остальное не имело сейчас значения. Хмуро сжимая в руке нож, он изучал лицо перворожденного. Оно выражало презрение, однако нервно дергающийся уголок рта и поблескивающие у него на лбу капли пота говорили иное. Пленник был напуган. Это было хорошо.

— Где здесь можно найти ближайшего лекаря? — спросил Эрик.

— С чего мне отвечать тебе, светлая сволочь? — огрызнулся темный. Гребнеголовый сильнее сжал рукоять своего оружия, морщась.

Он никогда никого не пытал. И не был уверен, что сможет хладнокровно погрузить в живую плоть лезвие вне горячки сражения. Но Эрик понимал, что сейчас не время поддаваться состраданию.

— Рано или поздно ты ответишь на мой вопрос, ты и сам это понимаешь. Интрига только в том, сколько у тебя к тому моменту будет конечностей. Я начну с пальцев правой руки, буду отрезать по маленькому ломтику, снова и снова.

Эрик схватил пленника за кисть, с силой выворачивая ее к себе, примерился ножом к скрюченным пальцам. Вздохнул, посмотрел темному прямо в глаза и с нажимом сказал:

— Отвечай! Где. Здесь. Можно. Найти. Лекаря?

— Я… Я не… — пробормотал он, пытаясь высвободить руку. Почему-то он никак не мог собрать разбегающиеся мысли вместе. Не удавалось ему и отвести взгляда от зеленых глаз светлого мальчишки.

— Мертвый, — выдавил пленник странно онемелыми губами, — изгнанный мертвый…

Поначалу слова приходилось выдавливать. Однако постепенно говорить получалось все свободнее и свободнее, речь лилась будто помимо воли.

Спустя четверть часа Эрик, обернувшись к наблюдавшему за происходящим Беловеру, ровно произнес:

— Мы узнали все необходимое. Здесь неподалеку живет доктор, изгнанный мертвый, Вин. Думаю, я и Фин пойдем и позовем его сюда. А ты, Беловер, пока побудешь с Маем. И покараулишь пленника.

* * *

Мертвый по имени Вин, изгнанный своей собственной расой, действительно уже пять лет обитал неподалеку. Вначале, лишившись привычного дома, он просто следовал из города в город, надеясь по пути обнаружить место, где ему захотелось бы остановиться. Мертвый доктор опасался, что плотная пелена равнодушия, захватившая его, не позволит ему сделать выбор, и он станет вечным скитальцем. Но едва Вин достиг гор, как что-то внутри него шевельнулось, нервно звякнуло, привлекая внимание. Когда-то один близкий друг рассказывал мертвому о горах, об их обманчивом и сволочном характере.

Вин шел пешком, оплетенный ремнями сумок, содержащий тот жалкий огрызок его жизни, что ему было позволено оставить себе. И вот он вышел к деревеньке первых, расположенной в горах и своим силуэтом напоминающей случайный росчерк пера, живописно следующий за линией склона. Первым делом необычного путника заметили дети, которые, верно, никогда еще не видели мертвых. Некоторые из них с плачем разбежались, другие, напротив, не могли заставить себя отойти от Вина хотя бы на десять шагов. Смешки и плохо различимые слова «всамделишный мертвый!» показались изгнаннику ироничной пародией встречи. Доктор попросил одного из мальчишек отвести его к главной женщине рода. Ею оказалась почтенная Мара — карлица солидного возраста и крайне неприветливого вида.

— Хорошего вам дня. Думаю, я мог бы оказаться полезен для вашего рода, — поприветствовал старуху Вин.

— И тебе привет, мертвый, — подозрительно отозвалась карлица. — Сначала скажи, что тебе-то за польза будет с этого?..

Хриплый низкий голос словно бы делал эту женщину выше и значительнее.

— Я рассчитывал на кров и пищу, — не стал юлить Вин. — Не за просто так, конечно. Я — доктор, а в твоей ответственности находится целый род, внутри которого что только не приключается… А ближайшая башня мертвых неблизко.

— Вы, мертвые, умеете заговаривать зубы, — с ничуть не меньшим подозрением отметила Мара, — а я — женщина простая. Мне нужно, чтобы все без сложностей было разъяснено — зачем тебе это, доктор?

Вин никогда, в сущности, не понимал до конца перворожденных — и не знал, что ему следует сказать, чтобы сменить подозрительность старухи на доверие… И все, что мертвый мог — рассказать унизительную для него правду:

— Моя раса изгнала меня — теперь мне запрещено жить и работать в городах мертвых или их башнях. И я ищу новый дом.

— Раса изгнала тебя? Что же такое надо сделать, чтобы мертвые изгнали себе подобного из своих рядов? — еще более налилась подозрением карлица. — Думается, эти ваши железные клешни способны не только перекладывать с места на место железяки и склянки, но и шеи сворачивать…

— Так же, как и вполне обычные руки любого из ваших сыновей, — парировал Вин. — А изгнали меня… Что же. Это не слишком приятная для меня история.

— Меня не интересуют твои истории! — грозно обрубила Мара. — Наплетешь такого, что и мудрейший поверит, а проверить, проверить-то как?

Все, что оставалось мертвому — лишь признать очередное поражение и попрощаться. Еще один щелчок по носу — на этот раз от перворожденной женщины. А мало ли их еще будет? Мог ли доктор вообще ожидать другого?

Но он не успел уйти далеко — его нагнал все тот же бойкий мальчонка. Нагнал, и выпалил:

— Старая Мара просила вернуться! Мэй упала, да так неудачно, прямо большущим животом — и ребенок раньше срока наружу запросился!..

Вину приятно было вновь взяться за скальпель — пусть это и происходило не за привычным ему медицинским столом; и помогали ему не безупречно послушные манипуляторы, а парочка перворожденных женщин. Но все же это занятие оставалось тем мостом, что связывало мертвого с его прошлой, покатившейся неведомо куда, жизнью. Здесь Вин знал, что и как делать, и мог бороться — до конца, уверенно, не зная сомнений…

Мэй пришлось нелегко, но она сумела встретить очередной рассвет со своим новорожденным сыном на руках — ослабевшая и больная, но справившаяся с худшим.

Вину была приятна эта маленькая победа, подобные которой когда-то и составляли всю его жизнь. И мертвый был счастлив, собираясь продолжить свой путь по этому, не имеющему для него места, миру. Нехитрый щебет воробьев за окном и усталая улыбка его пациентки были для мужчины великолепной наградой.

Но Мара сочла иначе — ее эмоции по отношению к чужаку, казалось, совершенно переродились с момента их последней беседы. Теперь она была уже готова уговаривать доктора остаться в деревне — феномен благодарности всегда интересовал Вина, но не был ему вполне ясен.

Конечно, мертвый не стал возражать. Так он и поселился в деревеньке Соло, что у Хребта Богов. И если он и грустил порой, погружаясь в пучину воспоминаний, то жизнерадостная болтовня местных женщин и немного покровительственное расположение мужчин быстро заставляли доктора вернуться к мерному течению настоящего.

* * *

В неверном утреннем свете к скоплению приземистых пыльных домиков с покосившимися заборами вышли двое. Худой хмурый парень с платком на голове. И крепко цепляющийся за его руку ребенок-Шарк. Местные жители замирали, глядя на эту парочку и безмолвно провожая их взглядом. Ребятишки перешептывались и показывали на пришельцев пальцами.

Наконец один из местных мальчишек решился и приблизился к незнакомцам:

— А вы кто? — спросил он с почтительного расстояния, готовясь в любой момент удрать.

— Я наследник клана Шарков! — гордо заявил Фин, нервно дергая плавником. — А это мой спутник! И мы ищем доктора!

— Да ладно! А почему ты тогда такой низенький? — не поверил мальчишка.

— Ничего я не низенький! — тут же возмутился Шарк. — И вообще, откуда тебе, коротышка, знать, каким должен быть настоящий живой воин!

* * *

Домишко мертвого доктора ничем не отличался от своих соседей. Такой же приземистый, пыльный и простой. Да и сам мертвый доктор с первого взгляда производил угнетающее впечатление: сутулый, с вмятинами на металлических протезах, всклокоченный и заросший.

— Вы должны мне помочь! — заявил ему Фин с самого порога.

— Вы чем-то больны? — спросил доктор спокойно, переводя вопросительный взгляд на второго пришельца. Тот молчал, настороженно изучая доктора и царящий в его обиталище хаос из трав, склянок, бумаг и разнообразных инструментов..

— Мы — нет! Но наш товарищ! Он там, в лесу, ему плохо! — чуть не плача попытался объяснить ребенок.

— Я должен узнать симптомы болезни вашего товарища, чтобы понять, что брать с собой, — терпеливо сказал Вин.

— Син... синтомы? — растерялся маленький Шарк, топорща плавники. Стараясь говорить успокаивающе, доктор принялся объяснять, что такое симптомы, но, кажется, живого мальчишку все объяснения мертвого лишь сбивали с толку… Он волновался все сильнее, и, кажется, уже готовился зареветь. Но тут вмешался молчаливый спутник Шарка — он положил мальчику руку на плечо, сделал вперед шаг и еще один, склонился над письменным столом мертвого. Осторожно подцепил чуткими пальцами кусочек угля, выбрал исчерканный рукой доктора лист бумаги, взглядом попросил разрешения… Вин заинтригованно кивнул. И тогда незнакомец принялся что-то быстро писать.

«Кровотечение изо рта, тяжелое дыхание, хрип, сыпь на груди, не может говорить, сильная боль», — значилось на листке. Вин еще раз кивнул, прочитав, и, не мешкая больше, принялся собираться.

* * *

Беловер пропустил тот момент, когда темный каким-то образом избавился от веревок и попытаться сбежать. Светлый обернулся на шорох и с изумлением увидел стремительно скрывающуюся в кустах спину.

Издав возмущенный возглас, Беловер бросился за беглецом. Ветки хлестали его по лицу, не давая толком прицелиться. Он выпустил в спину темного огненный шар, промазал. Сухая хвоя вспыхнула, но тушить ее было некогда.

— Стой! — рявкнул Беловер, выпуская очередной огненный шар. На этот раз — удачно. Беглец вскрикнул, дернулся и полетел кубарем вниз по склону, ударяясь о камни. Сверху Драгон смотрел, как дымящийся темный катится. Затем несчастный резко остановился, налетев на очередной валун. Попытался встать, но сразу же упал вновь, испуская истошный вопль.

Беловер слетел вниз к темному, брезгливо ткнул скулящее тело носком сапога. Затем вздохнул, обнажил клинок и резко вонзил его в плоть.

* * *

Выйдя к месту кровавой трагедии, мертвый доктор резко остановился. Он увидел перед собой следы жестокой драки, увидел труп, увидел посреди всего этого молодого Драгона, представителя знаменитого своей кровавой жаждой власти клана.

Мертвые нейтральны. Мертвых не касаются дела живых.

Но ведь Вин не был уже обычным мертвым! Он жил среди первых — среди темных первых — и светлые были врагами приютивших его деревенских жителей. И вот теперь, видя перед собой светлых живых, Вин спрашивал себя: может ли он бездумно помогать тем, кто не задумываясь легко убьет любого из дорогих ему первых?

Однако не нравственная дилемма терзала Вина в тот момент сильнее всего. Возможно, впервые он ощутил страх за свою жизнь. Ведь мертвый успел неплохо изучить безжалостную логику воинов — тот, кто вставал у них на пути, тот, кто ставил под угрозу выполнение их планов, должен был быть убит.

Потому что, либо убьешь ты, либо убьют тебя.

А Вин теперь представлял для этих светлых угрозу. Ведь и они знали, что он не был обычным мертвым. Знали, что он не нейтрален. Им нужно было медицинское мастерство Вина, да. Но, выполнив свою миссию, он становился для них врагом; тем, кто должен быть убит.

Так рассуждал мертвый.

Эрик и, конечно, Фин ни о чем подобном не думали. Для Эрика словосочетание «убить мертвого» вообще не имело смысла — кто же убивает вечно нейтральных докторов, помощь которых может в любой момент понадобиться тебе самому?

А вот Беловер, совершенно раньше не задумывавшийся над тем, какие опасности для них может таить приход этого… Вина, теперь вдруг с ужасающей ясностью осознал, что мертвого ни за что нельзя будет просто так отпустить, что он все понял про них. И Беловер спрашивал себя — справится ли он, сумеет ли прикончить того, кто помог? И поможет ли он им вообще, этот доктор? Или, угадав движение мысли светлого, откажется — и что дальше?

«Что дальше?» — повис в воздухе не произнесенный вопрос. Напряженная тишина упала на поляну.

Будто издеваясь, ласковый порыв теплого летнего ветра коснулся полянки, принося с собой мирный и сладкий цветочный аромат. Он растрепал неряшливо торчащие во все стороны волосы сутулого мертвого, прошелся по земле с лежащими на ней окровавленными телами, поднимая вихрь из сухих иголок и пыли. Сорвал с головы Эрика платок, прикрывавший гребень.

Присутствующие молчали. Беловер сверлил взглядом доктора, Вин ежился, глядя на присутствующих исподлобья. Гребнеголовый недоуменно моргал и переминался с ноги на ногу, комкая в руках свой потерявший актуальность платок. Тишину нарушил Фин. Он подскочил к доктору, дернул его за рукав и громко спросил:

— Почему вы не начинаете лечить Мая? Вы что, дурак?

Беловер не смог сдержать смешка, потом еще одного, и вот он уже вовсю хохотал, не в силах остановиться.

— В самом деле, доктор, не стоит терять времени, — кивнул Эрик укоризненно.

— В самом деле… — повторил Вин, медленно делая шаг вперед, к своему пациенту. Он снял с плеча сумку, опустился на колени — и все присутствующие вздохнули с облегчением.

Доктор занялся своим медицинским ритуалом — и едва ли существовало более правильное, логичное, успокаивающе зрелище, чем работа мертвого.

— Я сделал для вашего товарища, что мог, — спокойно проговорил он четверть часа спустя, невозмутимо глядя на ощерившего зубы в оскале Беловера. — Теперь его можно доставить в деревню, ко мне. Там я смогу сделать больше.

— Его нельзя тащить в деревню! — прорычал Драгон. — Это слишком опасно, там нас опознают жители и…

— Думаю, стоит рискнуть, — вмешался Эрик. — Мы можем замаскироваться, чтобы…

— Да он сам нас и сдаст местным! — взревел Беловер. — К чему ему нам помогать?

— Мертвые не вмешиваются в дела живых! — в ответ повысил голос Эрик. — Мастер Мур всегда говорил, что все эти темные и светлые дела представляются ему глупой возней, недостойной разумного существа.

— Мастер Мур? — неожиданно переспросил Вин, пристально вглядываясь в лицо гребнеголового.

— Да, — походя подтвердил Эрик, — это мертвый из Цитадели Света.

Эрик и Беловер продолжали спорить, в их словесную дуэль иногда вплетались экспрессивные восклицания Фина. Но Вин уже не слышал всего этого. Давно, казалось бы, излеченное безумие вдруг охватило его с такой силой, будто не было всех тех лет целительного одиночества, которые минули с момента последней встречи с мертвым по имени мастер Мур.

Неожиданно для всех Вин перебил спорящих:

— Я помогу вам. Всем, чем смогу. Но вы взамен передадите от меня письмо мастеру Муру.

— Вы знакомы?… — не сдержал удивления Эрик. Беловер фыркнул на него:

— Очевидно же, что да! И отлично! Меня такое соглашение устраивает!

— Почему нет? — согласился гребнеголовый. — Конечно, мы передадим!

Вин опустил голову, пряча взгляд.

* * *

Дом мертвого казался удивительно беспорядочным, грязным и сумрачным. Связки трав болтались тут и там, на столе громоздились склянки, мотки тряпок, стопки растрепанных желтолистых тетрадей. Эрик хмуро покосился на них — они почему-то царапали сознание, казались странно знакомыми. Хотя мастер Мур точно не использовал ничего подобного для записей. У стены огромным затаившимся монстром ухмылялась покрытая копотью печь. Запах пыли и сырости перебивался резким металлическим ароматом свежей крови.

Перебинтованный Майнор, с глубокими тенями под глазами, спал на лавке в углу, кутаясь в серую простыню с прорехами. Фин тоже спал на каком-то большом ларе, положив голову на свернутое лоскутное одеяло.

Тихо полязгивали медицинские инструменты устрашающего вида. Вин мыл их в большой деревянной бадье, стоящей на полу. Спиной он невольно ощущал направленные на него тяжелые взгляды светлых. Беловер и Эрик переглянулись и одновременно шагнули к мертвому:

— С ним все будет в порядке?

— Как скоро он придет в форму? — одновременно спросили товарищи. Вин нервно дернул плечом и, не оборачиваясь, ровно проговорил:

— Все будет хорошо. Он поправится, но на это нужно время. В ближайшие дни ему стоит отлежаться.

— У нас нет на это времени, — решительно заявил Беловер. — Придется ему встать на ноги!…

— Он не сможет сейчас активно двигаться, — перебил светлого Вин, все так же не поворачиваясь к собеседнику.

— Но за нами погоня! В любой момент здесь могут появиться темные, и тогда плохо будет не только Маю! — повысил голос Беловер. Фин, реагируя на громкую речь, сквозь сон пробормотал:

— Не хочу кашу!

Бодрствующие вздрогнули и дружно посмотрели на спящих.

— Наша главная задача — вывести отсюда Фина, — тихо проговорил Эрик, глядя на свернувшегося в клубок маленького Шарка. — Мы должны в первую очередь думать об этом. А уже потом о Мае.

— Если вам не важно здоровье вашего спутника, — неожиданно резко отозвался Вин, — к чему вообще было меня звать? Просто оставили бы его умирать в лесу, а сами бы выполняли свою «главную задачу».

— Нам важно его здоровье, — тихо, но твердо проговорил Эрик. — Важно!

Повисла пауза. Затем Беловер, безотчетно расправляя крылья, решительно провозгласил:

— Значит, мы дадим темным бой! Устроим засаду и перебьем идущий по нашему следу отряд! Это даст Маю время набраться сил. Надо поискать место с хорошим обзором на подходе к деревне, и я смогу атаковать с воздуха…

— Нет — прервал речь своего командира Эрик, — вдвоем мы не сможем противостоять целому отряду темных. Нас убьют и заберут Фина обратно. Нет.

— И что ты предлагаешь? Бросить Майнора и сбежать? — резко, ощеривая в раздражении клыки, поинтересовался Беловер. Эрик никак не отреагировал на агрессию товарища. Помолчав, он тихо, но твердо произнес:

— Ты возьмешь Фина и пойдешь к месту встречи с Лордом Света. И как можно скорее! А я останусь здесь, с Маем. И попробую задержать темных на столько, на сколько смогу. Устрою, как ты говоришь, засаду на подступах к деревне… А ты приведешь подмогу.

Из Беловера будто выпустили воздух. Напряженные крылья обмякли, плечи поникли, хвост безвольным кольцом лег у ног.

— Да, — проговорил он тихо, — это выход.

— Бери Фина и уходи, — велел Эрик. Беловер не пошевелился, молча глядя на товарища с каким-то странным выражением.

— Чего ты ждешь?! — повысил голос гребнеголовый. — Время дорого!

— Я ошибался на твой счет, — проговорил Беловер вместо ответа и шагнул вперед, заключая Эрика в объятия. — Ты — настоящий воин, правильный.

Эрик растерянно заморгал, неуверенно похлопал Драгона в ответ по плечу.

— Э… Да? — растерянно промямлил он.

— Я тебя не подведу, — горячо заверил гребнеголового Беловер, отстраняясь, — приведу подмогу так быстро, как смогу!

* * *

Когда юный Драгон ушел, пообещав как можно скорее вернуться, Эрик занялся подготовкой к грядущей битве. Разложил перед собой все оружие, все полезные вещи, которые могли бы пригодиться ему в засаде. С сожалением отложил в сторону инструменты, выложил в ряд ножи: тонкий серповидный клинок, поблескивающий серебром кинжал, иглообразный стилет. Рядом покоился и его любимый лук затейливой конструкции.

Вин, сосредоточенно пишущий что-то, неловко наклонившись над столом, бросил на гребнеголового беглый взгляд… И застыл. Затем выпрямился, сделал шаг по направлению к своему гостю и неожиданно хрипло спросил:

— Это Мур дал тебе этот лук?

— Что? А, нет, — доброжелательно отозвался Эрик, глядя на мертвого снизу вверх. — Мастер Мур дал мне чертежи, в такой желтой тетрадке. А уже по ним я собрал этот лук… Постойте, так это были ваши чертежи?

Пораженный своей внезапной догадкой, гребнеголовый вопросительно уставился на мертвого.

Вин не ответил, молча разглядывая затейливое устройство со странным выражением.

— Это изумительное изобретение! — горячо произнес Эрик после паузы.

— Можно потрогать? — спросил Вин, точно бы не услышав. Гребнеголовый с готовностью кивнул, торжественно протянул мертвому свое оружие. Тот принял его заметно дрожащими руками, провел пальцами по поверхности…

— Мне казалось, он должен быть тяжелее… — заметил он немного удивленно. — И вот здесь крепления, кажется, были другими…

— Да, я немного поменял… — начал было объяснять Эрик и был немедленно перебит:

— Поразительно. Просто поразительно.

Гребнеголовый вопросительно моргнул, но мертвый не спешил пояснять свою мысль. Казалось, он вообще не замечал Эрика, погруженный в какие-то внутренние переживания. Затем с горьким смешком вернул светлому лук и заметил, не глядя на него:

— Думаю, стоит поторопиться.

* * *

Эрик глубоко вздохнул, осматривая открывающуюся перед ним картину. Лук, стрелы, горький запах травы, оставляющей на его одежде и коже следы своего темного сока. Покосившиеся крыши деревенских домов было отсюда не видно. Они остались где-то сзади и внизу.

Зато перед Эриком открывался вид на зигзаг каменистой тропы. Единственный путь к деревне.

Ни единого разумного существа не было вокруг. Лишь тяжелое дыхание гребнеголового и далекое карканье воронов вклинивались в давящее покрывало тишины.

Эрик приготовился к ожиданию. Оно обещало быть ужасающе томительным, вязким и тягучим.

Вот на тропе вдали появилась крошечная точка — путник. Светлый стиснул свой лук до боли в пальцах, замер, забывая дышать… И облегченно выдохнул, обнаружив, что это лишь бабка с посохом, мирно бредущая по своим делам.

Эрик испытал странную смесь из облегчения и разочарования. Он и хотел и не хотел, чтобы то, чего он ждет, случилось.

* * *

В это самое время Спайдер Майнор в домике у Вина открыл глаза. Первым, что он заметил, была тонкая нить паутины, мерцающая на солнце. Она цеплялась за бревенчатую стену, покрытую пятнами, пылью и сколами.

Майнор моргнул, медленно повернул голову, сморщился от резкого приступа боли, инстинктивно дернулся, пытаясь ощупать горло.

— Не стоит, светлый, — услышал он тихий голос.

Во все глаза Спайдер уставился на говорящего. Потрепанный жизнью, со словно бы присыпанной пылью седины головой, тот хмуро поблескивал линзами очков.

«Кто это, отлюби меня Хорсы?!» — подумал Май. Словно услышав не заданный вопрос, доктор ответил:

— Меня зовут Вин, я мертвый. Так получилось, что сейчас я — твой доктор.

«Так получилось?» — беспомощно поморщился Спайдер. Впрочем, он был слишком слаб, чтобы допытываться. Светлый прикрыл глаза, чувствуя, как вновь наваливается на него вроде бы отступившая усталость. Сквозь сон еще слышал тихую сбивчивую речь мертвого:

— Мертвые не вмешиваются в дело Тьмы и Света. Мертвые всегда над этой мышиной возней…

«Хотел бы и я «не вмешиваться», — успел подумать Май.

* * *

Мимо Эрика успело пройти немало местных жителей, прежде чем вдали показался отряд темных. Гребнеголовый даже умудрился задремать под палящим солнцем — сказывалась беспокойная ночь и выматывающее нервное напряжение. Поэтому, когда Эрик, стряхивая сон, наконец заметил врагов, они были уже хорошо различимы.

Светлый закусил губу, медленно вдохнул и выдохнул, стиснул лук чуть сильнее.

Массивные зловещие фигуры на лошадях быстро приближались.

— Как много!… — пробормотал светлый себе под нос напряженно.

Присмотревшись, Эрик различил мелькнувший у одного из всадников плавник. Сверкал на солнце металл оружия и кольчуг. Неотвратимо и неумолимо темные приближались.

Уже нельзя было откладывать! Пора было действовать!

Гребнеголовый прицелился.

Первая стрела попала в яблочко, заставляя всадника, следующего впереди, выпасть из седла с пронзительным воплем. Но уже вторая стрела воткнулась в предусмотрительно подставленный щит, а третья и вовсе не нашла цели.

Эрик выдохнул сквозь зубы.

* * *

За массивными телами своих слуг-полукровок Инчи никак не могла разобрать, что происходит, где враг, какова его численность? Происходящее вокруг казалось живой мозаикой из образов и звуков, кусочки которой в беспорядке бешено мелькали вокруг. Она видела труп лошади и пытающегося выбраться из-под нее воина. В следующее мгновение — уже совсем другого темного из своей свиты, грязно матерящегося и понукающего мотающего головой скакуна. Затем — с треском вонзающуюся в щит закрывающего ее Левого стрелу.

Инчи нетерпеливо тянула шею, пытаясь разобраться в ситуации, понять, откуда исходит угроза. Но видела лишь своих воинов, переругивающихся, теснящих ее к краю тропы, перестраивающихся на ходу.

— Что происходит?! — взывала леди Шарк, но ее высокий голос тонул в общем гвалте. Ей ответил Правый:

— Стрелок на возвышении. Вон там, на скале, похожей на бычий хрен. Кажется, одиночка.

— Я хочу его допросить! — не скрывая возбуждения, заявила Инчи, облизывая губы. — Правый, добудь мне его!

— Слушаюсь, леди, — полукровка расплылся в акульем оскале, обменялся парой слов с Левым и подстегнул лошадь, вырываясь вперед. Вслед за ним последовали и некоторые другие всадники. Инчи услышала, как вскрикнул один из них, падая кулем вниз, на каменистый склон. Она увидела торчащую из его глазницы стрелу — а затем массивный бок Левого снова перекрыл ей обзор.

* * *

Эрик лихорадочно стрелял, стараясь поразить если не всадников, то хотя бы коней. Иногда у него получалось. Однако в одиночку Эрик не мог противостоять движущейся на него силе… Она незаметно оказывалась все ближе и ближе. Эрик уже мог различить лицо скачущего впереди темного с гладкой головой без плавников и зверским кровожадным оскалом.

Не обращая больше внимания на других врагов, парень выстрелил, промазал, снова выстрелил. Его противник, вопя что-то радостно-угрожающее, развернул своего скакуна вверх, на насыпь, к убежищу Эрика, мимо бесполезно торчащих из пыльной почвы стрел.

Однако следующий выстрел гребнеголового все же заставил всадника резко отпрянуть, а его лошадь — взвиться на дыбы с громким ржанием… Но из-за туши напуганного животного уже лезли вверх другие темные, на своих двоих, с обнаженной сталью в руках.

Отбросив лук в сторону — слишком долгим теперь казалось возиться со стрелами — Эрик принялся осыпать всех приближающихся противников огненными шарами. Сам не замечая как, юноша судорожно творил сферы сжатого огня, одну за другой. Они взрывались, обрушивая насыпь, вздымая вверх облака пыли, разрывая плоть тех из темных, кто не успевал увернуться или прикрыться щитами.

В какой-то момент из пыли перед Эриком вновь вынырнуло то самое лицо, перекошенное от жестокого предвкушения и без плавников на голове. Гребнеголовый резко дернулся, посылая в него очередной огненный шар, промазал. Затем с обреченностью схватился за клинок, слезящимися глазами следя за стремительно приближающимся противником.

Юноша понимал, что это конец. Что в ближнем бою он совершенно точно не сможет противостоять многочисленным врагам. Но что еще оставалось делать?!..

* * *

Хищная тень накрыла Эрика. Он не сразу понял, что это, не сразу осознал. Задрав голову, он успел заметить, как над ним пролетает Драгон во всем своем опасном великолепии. Как он посылает в ближайшего противника гребнеголового огненный шар, заставляя темного с руганью упасть, цепляясь за ускользающие из-под пальцев камни.

А за Лордом Света уже следовали светлоперые Цигно, один, второй, третий… Они добивали отчаянно улепетывающих, падающих, пытающихся укрыться за трупами товарищей темных. Гребнеголовый узнал фигуру Беловера и завопил радостно, давая волю накопившемуся в нем ужасу, напряжению, возбуждению. Из глаз Эрика катились слезы, но он не замечал их.

Далеко внизу темные метались, пытаясь перестроиться, прикрыться щитами. И умирая один за другим. «Да! Да! Так вас!» — вслух выкрикивал светлый, потрясая так и не понадобившимся ему мечом. Стрелы, огненные шары, вопли боли и отрывистые окрики команд. И вот уже сопротивление было сломлено, и жалкие остатки темных побросали оружие, окруженные светлыми.

Тяжелое облегчение накрыло Эрика. Он ощутил вдруг каменную усталость и опустошенность.

* * *

Когда все закончилось, зигзаг тропы был усеян телами. Светлые неспешно и обстоятельно обшаривали их, добивая выживших.

Вырываясь из стальной хватки одного из Цигно, Инчи Шарк верещала:

— Вы за это ответите! Мой муж, Лорд Шарк, заставит вас заплатить за это!

А Лорд Света посмотрел на нее, и на лице его расцвела широкая хищная улыбка. Он даже тихо счастливо рассмеялся, не реагируя на проклятия, становящиеся все более грязными и бессвязными. Затем приблизился к девушке и положил ей руку на огромный живот.

— Это ведь ребенок Вассера, не так ли? — спросил он.

* * *

Деревенька казалась вымершей. Ни единого первого не было на улице, когда туда гордо вступили светлые. Лишь пыльная полосатая кошка с обгрызенным ухом жмурилась на солнце, провожая взглядом интервентов.

Наполненные агрессивным весельем Цигно шумно переговаривались, обмениваясь впечатлением о битве. Между их крылатыми светлыми силуэтами затесалась тонкая прямая фигура — это шагала Инчи Шарк. Руки ее были связаны за спиной веревкой, лицо блестело от беззвучных слез. Другая веревка, точно поводок, обвивалась вокруг ее шеи.

Конец поводка покоился в руках Лорда Света. Он небрежно поигрывал им, практически не глядя на пленницу. В уголках его губ пряталась довольная улыбка. Идущий рядом Беловер позволял себе гораздо больше откровенного веселья. Широкий счастливый оскал украшал его лицо.

— Это действительно леди Шарк? И ты сможешь использовать ее, чтобы надавить на Вассера? — спросил он брата.

Натянулся и дернулся поводок. Инчи резко остановилась и возвестила:

— Вы не посмеете, светлые отродья! Я сниму с вас шкуры живьем, я…

Альрек даже не повернул к ней головы. Он тепло смотрел на брата. Кивнув, Лорд Света произнес:

— Вы отлично поработали. Все складывается даже лучше, чем я мог рассчитывать.

— А Майнор? — вмешался перепачканный в грязи Эрик, бредущий рядом. — Доктор сказал, что ему пока лучше отлежаться… Но ведь мы не можем здесь задерживаться?…

— Уверен, мы найдем способ переправить Спайдера по ту сторону Хребта богов так, что он даже не проснется. Если понадобится, я сам понесу его на руках.

И Альрек с силой дернул за поводок, почти роняя Инчи Шарк. Она протестующе вскрикнула и засеменила, пытаясь сохранить равновесие.

Они продолжили свой путь.

* * *

Вин сидел на колченогой табуретке посреди своего жилища и растерянно обозревал окружающую реальность. О побывавших здесь светлых теперь напоминали лишь пятна крови на скомканной серой простыне, пара белых перьев у двери и валяющийся на полу забытый нож, извечный спутник Спайдера.

Светлые ушли. Все закончилось. Перед Вином вновь простиралась лишь его пустая, лишенная смысла жизнь. Немного теплело на душе от мысли, что он успел сунуть этому гребнеголовому, Эрику, письмо для Мура…

Во входную дверь громко постучали. За тремя глухими ударами последовала и решительная посетительница. Седая и сгорбленная Мара, за годы знакомства с Муром ставшая еще ниже и сморщенней, сурово произнесла, пропустив приветствие:

— Ты должен уйти.

Тяжелыми камнями эти три слова упали с сознание Вина.

— Вот как… — проговорил он тихо.

— А на что ты рассчитывал, помогая светлым? И не просто светлым — Драгонам? На благодарность? — резко выплюнула Мара. — Скажи спасибо, что позволяем тебе просто уйти! Считай это моей благодарностью… за все. Когда сюда придут разбираться живые, они вряд ли будут так милосердны.

— Спасибо… Спасибо, — кивнул Вин, криво улыбаясь. — Я могу собрать вещи?

Когда этот чудовищно длинный день подошел, наконец, к своему завершению, и начали сгущаться вкрадчивые сумерки, мертвый покинул деревеньку Соло. Он в одиночестве шагал по тропе, невольно повторяя путь недавно прошедших тут светлых. Он не знал, куда направляется. Не знал, что его ждет. Просто шагал, постепенно удаляясь от места, где провел последние пять лет.

Кажущиеся такими родными улочки Цитадели Света почему-то выглядели уже, чем помнилось. А вот Башня, напротив, впечатляла.

— Она всегда была такой огромной? — пробормотал себе под нос Эрик, и Беловер рассмеялся, сочтя это шуткой.

У самого входа в Школу Света, в ее мрачной густой тени, трое остановились и спешились. Спайдер, с понуро опущенными плечами, прикоснулся трясущейся рукой к горлу. Беловер, смущенно потерев затылок, провозгласил:

— Мы, вроде как, друг другу теперь не чужие, столько всего прошли вместе… так что, может…

— Не интересует! — хрипло перебил Спайдер и шагнул в высокий арочный проход, на территорию Школы.

— Майнор… — вздохнул Беловер, закатывая глаза и косясь на Эрика. Тот вопросительно моргал, глядя на своего старшего товарища. Где-то сбоку кучка первых забранилась, выясняя отношения из-за некачественной крупы, которую кто-то кому-то продал.

— Я хотел предложить пойти втроем отметить наше возвращение. Посидели бы в «Светлячке», расслабились, поболтали… Может, составишь мне компанию?

— В «Светлячке»? — с сомнением повторил гребнеголовый.

— Ну да, ты ведь полмира, получается, прошел, а в «Светлячке» никогда не был! — почувствовав слабину, обрадовался Драгон. Но, внезапно заметив что-то за спиной гребнеголового, моргнул, глуповато улыбнулся и быстро проговорил:

— А впрочем, знаешь… Давай в другой раз.

Эрик обернулся и увидел удаляющийся силуэт белокрылой девушки. Понимающе хмыкнув, он предоставил Беловеру догонять Свастику Цигно. А сам, взяв под уздцы троих скакунов, последовал вслед за Майнором, в потертую каменную арку ворот.

* * *

Спайдер между тем сосредоточенно шел к лазарету. Он проследовал мимо хозяйственных построек, конюшни, миновал ведущую к Арене широкую дорогу. Затем последовали лекарской сад, высокое крыльцо, пустой в тот день стационар…

Майнор уже занес руку, чтобы постучаться в лабораторию Мура, где тот обыкновенно проводил большую часть времени… Затем покосился на стоявшую рядом кровать, вздохнул. И стремительно преодолев расстояние до желанного места отдохновения, упал на нее, завернулся в одеяло и моментально уснул.

Разбудило его настойчивое присутствие доктора Мура, который возложил свою тяжелую металлическую руку юноше на плечо и терпеливо звал: «Майнор Спайдер!»

— Я нездоров. Лечите меня, — произнес Май, приоткрыв один глаз. К сожалению, этого мастеру Муру оказалось недостаточно. И Спайдеру пришлось отвечать еще на целую вереницу уточняющих вопросов, чтобы от него наконец отстали и дали поспать.

* * *

Беловер крикнул удаляющейся спине: «Свастика!» Но женщина не услышала. Мгновение — и ее гордый белокрылый силуэт скрылся за поворотом. Когда тяжело дышащий Беловер достиг вожделенного перекрестка, то уже не увидел там красавицу. Он выругался, рванул вверх по извилистой улочке, заглядывая в каждый поворот, каждую подворотню…

И в одной из них действительно увидел леди из клана Цигно. Она стояла в узком проходе между домами, перегороженном высоким каменным забором, увитым большелистым кустарником. И улыбалась дразнящей лукавой улыбкой, глядя прямо на Беловера.

А тот вдруг ощутил робость, замер, не решаясь наконец приблизиться, переминаясь с ноги на ногу.

— Я рад тебя видеть, Свастика, — неловко произнес он наконец. Ее губы дрогнули, будто она хочет что-то ответить. Но женщина промолчала, лишь быстро облизав губы острым язычком. И решительно шагнула навстречу юноше, обвивая его шею мягкими ладошками и впиваясь в губы страстным голодным поцелуем.

Беловер не знал, сколько времени они провели в этой подворотне, под сенью голубоватых жестких листьев, среди которых кружили то и дело яркие бабочки. Сладкий обмен поцелуями перемежался сбивчивыми словами и будоражащими прикосновениями.

Когда Свастика наконец вывернулась из становящихся постепенно все более тесными объятий и с дразнящим смешком исчезла за углом, Беловер даже застонал от разочарования. И, конечно, тут же, не раздумывая, последовал за своей дамой сердца.

— Сделаешь кое-что для меня? — уже гораздо позже, в, кажется, четвертом по счету укромном закутке Цитадели Света, спросила Свастика.

— Конечно, все что угодно, — поспешно отозвался плохо соображающий Беловер.

— Покажи мне свой дом. Я бывала пару раз в Резиденции Драгонов, но официальные приемы — это немного не то.

— Конечно, когда захочешь…

— Тогда, может быть, прямо сейчас? — невинно поинтересовалась молодая женщина.

— Сейчас? — немного разочарованно повторил Беловер.

— Да, сейчас. Ведь твоя мать, наверняка, уже ждет не дождется, когда ты появишься дома. Она, скорее всего, успела услышать, что ты вернулся с миссии.

— Да, и правда… — немного виновато пробормотал юный Драгон. — Что же, тогда пойдем.

* * *

Чуть трепетали на ветру воздушные портьеры, золотились в лучах предзакатного солнца покрытые поблескивающей лепниной стены.

Вокруг круглого стола сидели трое. Бок о бок устроились Беловер Драгон и Свастика Цигно. Юноша украдкой под столом поглаживал когтистым пальцем гладкое запястье своей спутницы. Напротив них восседала леди Драгон, прямая и величественная. В рисунке ее морщин четче обычного обозначилась озабоченность, но она держалась с привычной вежливостью.

Увидев возникшее перед ним усилиями слуг блюдо с нежнейшим мясом в пряном соусе, Беловер на время забыл о своей спутнице. Он вдруг понял, как сильно успел проголодаться за день. Отрезав солидный ломоть, юноша вгрызся в него, причмокивая от удовольствия.

В обычной ситуации мать сделала бы ему замечание. Но сейчас ей было не до того. Сжав побелевшими от напряжения пальцами столовые приборы, женщина свысока обратилась к Свастике Цигно:

— Не знала, что вы близки с Беловером. Думала, вам больше по душе мой старший сын.

Свастика, изящным жестом поднося ко рту овощи, с очаровательной улыбкой произнесла:

— Не желая оскорбить ваших материнских чувств, я вынуждена все же признаться: ваш старший сын, на мой вкус, слишком… холоден и серьезен.

Беловер пробормотал что-то одобрительное с набитым ртом.

— Кажется, вы потратили немало времени, чтобы прийти к этому выводу, — с намеком проговорила леди Драгон, вдергивая подбородок.

— Мне приходилось неоднократно пересекаться с Альреком Драгоном в последние годы — я веду активную светскую жизнь, — отозвалась Свастика непринужденно. — Думаю, я встречалась с ним даже чаще, чем вы… Впрочем, это несложно.

От едва сдерживаемого гнева у Леди Драгон побелели губы. Она с такой экспрессией принялась разрезать мясо, что нож неприятно заскрежетал по тарелке.

— А как вы познакомились с Беловером? — спросила она, справившись наконец с гневом.

— О, нас свел счастливый случай! Цитадель Света не так велика, как кажется, — к счастью.

— Представляешь, мы просто случайно встретились, — вмешался в разговор Беловер, наконец-то прожевавший свое мясо. — Обменялись парой фраз и ощутили, что мы — родственные души.

Леди Драгон бросила на сына нечитаемый взгляд.

— Вот как? И как давно это произошло?

— Незадолго до моего отъезда на миссию.

— Кстати, как все прошло? Я уже слышала, что успешно, но, возможно, ты поделишься деталями? — внезапно потеплевшим голосом поинтересовалась мать, чуть наклоняя голову.

— Конечно! — с воодушевлением откликнулся Беловер и принялся рассказывать о происшедшем со всеми подробностями. Мать слушала внимательно, то и дело кивая головой, хмурясь, иногда улыбаясь кончиками губ. Свастика тоже временами слегка улыбалась, перекладывая кусочки тушеных овощей в своей тарелке и бросая на сына и мать насмешливые взгляды.

— Что же, молодец, ты неплохо справился, — подвела итог мать рассказу сына.

— Меньшего я от тебя и не ждала, — вкрадчиво вторила ей Свастика, мягко касаясь коленки Беловера под столом. То вспыхнул, против воли слегка подался вперед, расправляя крылья.

Кончик хвоста леди Драгон в этот момент нервно дернулся, но этого никто из присутствующих не заметил.

* * *

Эрик медленно вошел в огромное сумрачное помещение, в свое Тайное Убежище. Он немного растерянно оглянулся — ничего не изменилось здесь с того времени, как гребнеголовый был здесь в последний раз. Так же щебетали птицы, пылинки танцевали в солнечных лучах, давили массивными исполинами громады стен.

Эрик подошел к накрытому тканью силуэту — своему почти завершенному летательному аппарату. Резко сдернул ткань в сторону, звонко чихнул, невольно вдыхая поднявшееся облако пыли.

— Ты вернулся! — раздался радостный возглас откуда-то сбоку. Эрик повернул голову, моргнул слезящимися от пыли глазами и снова чихнул. Затем гнусаво проговорил:

— Привет, Шутер.

* * *

— ...И потом Лорд Света сказал, что очень доволен моими действиями. И что я наконец готов для особой тайной миссии, которую он уже давно планировал мне поручить, — закончил свой рассказ о походе по ту сторону Хребта Богов Эрик.

Он сидел на ящике, ссутулившись. Расположившийся рядом на бочонке Шутер медленно проговорил, хмурясь:

— Так и сказал, «тайная миссия», да?

— Ага, — энергично кивнул Эрик и — редкое событие — широко улыбнулся.

— Мой дядя Обскур тоже выполнял какую-то «тайную миссию» для Альрека Драгона. И не вернулся, — заметил Лизард. Улыбка гребнеголового увяла:

— Знаю, это может быть очень опасно. Но если Лорд Света считает, что я к этому готов — значит, у меня есть шансы, я думаю.

— Да… Да, ты прав, — вымученно согласился Шутер, криво улыбаясь, и сменил тему:

— Должно быть, этот Вин много знает о Муре такого, что нам неизвестно. Наш доктор очень загадочный, я бы не отказался узнать о нем больше…

Эрик пожал плечами.

— И это письмо… Интересно, что в нем? — продолжил Шутер, теребя край своего шарфа, — Оно у тебя с собой?

— Да… Где-то здесь было… — рассеянно подтвердил Эрик, обшаривая карманы, — Да где же?

В конце концов он с радостным возгласом извлек из-за пазухи слегка помятый конверт.

— Давай посмотрим, что там? — с горящими глазами предложил Шутер, даже немного подаваясь вперед.

— Нет, ты что, — нахмурился гребнеголовый, немного отстраняясь, — Это же не наше письмо.

— Неужели тебе не интересно? — удивился Лизард. Эрик пожал плечами.

Щебетание птиц внезапно усилилось, кто-то из пернатых обитателей Тайного Убежища вдруг отчаянно захлопал крыльями. Эрик и Шутер резко развернулись к источнику звука и замерли, прислушиваясь.

— Там кто-то есть? — шепотом высказал Лизард их общее подозрение. Гребнеголовый неопределенно дернул плечом и поднялся на ноги. Стараясь двигаться бесшумно, он выглянул из-за своего летательного аппарата, никого не увидел, сделал еще шаг…

Шутер собрался было последовать за другом, даже уже поднялся на ноги… Но вдруг его взгляд остановился на письме, оставшемся лежать на ящике. Том самом послании мастеру Муру от Вина, о котором они только что спорили.

Не давая себе возможности передумать, Шутер быстро сунул конверт в широкий рукав. И лишь потом последовал за другом.

Тревога оказалась ложной.

Уже через несколько минут, обойдя все Убежище и убедившись, что в нем нет никого, кроме них двоих и птиц, товарищи вернулись на место.

К радости Шутера, Эрик не вспомнил о письме и с готовностью погрузился в рассказ Лизарда о последнем турнире.

* * *

Во время вечерней трапезы смущенный гребнеголовый подсел к меланхолично что-то жующему Шутеру и спросил:

— Ты не помнишь, куда я дел письмо Вина?

Шутер пожал плечами, подцепляя палочками очередной ломтик соленой рыбы, и неловко предложил:

— Посмотри среди бумаг в Убежище — ты мог сунуть конверт туда по рассеянности.

Лизард и сам в тот момент выглядел каким-то потерянным, но Эрик не обратил на это внимания.

* * *

Отыскав послание Муру среди своих рабочих заметок, гребнеголовый облегченно выдохнул. И немедленно побежал в лазарет передавать конверт по адресу, пока он снова не потерялся.

— У меня есть письмо для вас! — провозгласил он с порога, влетая в лабораторию, наполненную горьковатым запахом каких-то трав и сизыми клубами пара.

— Вот как? — довольно равнодушно отозвался мастер Мур, не прерывая своего занятия. Он методично резал на тонкие пластинки мерзко выглядящий сморщенный синий корень.

— Меня немного удивляет, что вы решили взять на себя роль почтовой осы. Но, должно быть, существуют какие-то объясняющие это разумные причины. Вероятно, это послание от Лорда Света?

— Нет, — мотнул головой Эрик, переминаясь с ноги на ногу.

— От кого же?

— Во время миссии мне повстречался один странный мертвый. Изгнанник по имени Вин.

Нож мастера Мура замер на миг. Но затем мерный стук лезвия по разделочной доске продолжился все в том же невозмутимом ритме.

— Не думал, что снова услышу об этом… представителе моей расы.

— Он очень помог нам, особенно Майнору! Если бы не Вин, ранение Мая могло оказаться…

— Ах, вот кому Спайдер обязан своим отвратительным самочувствием! — перебил мастер Мур. — Вероятно, после той пародии на лечение, что смог продемонстрировать Вин, по-другому и быть не могло.

— Вин сделал все возможное! — горячо проговорил Эрик. — Просто ситуация была тяжелая!

— Не стану спорить с вашей оценкой, ведь меня там не было, — склонил голову мастер Мур, — Так или иначе, едва ли изгнанник без необходимого оборудования и медикаментов мог оказать полноценную помощь раненому.

— Наверное, — вынужден был признать Эрик, — В любом случае, он очень нам помог. А взамен он попросил об услуге — передать вам от него письмо…

И Эрик решительно протянул доктору мятый конверт.

Мертвый взял его кончиками пальцев. На несколько секунд замер, брезгливо глядя на послание. И затем, ни слова больше не говоря и не медля, он открыл заслонку печи, на которой медленно бурлило изготавливаемое им варево, и бросил конверт в огонь.

— Что вы?… Так же нельзя! — не смог сдержать Эрик возмущенного возгласа.

— Не считаю нужным тратить на бредни этого… представителя моей расы ни минуты своего времени, — пояснил мастер Мур невозмутимо, вновь принимаясь за нарезку. Горьковатый запах усилился. Сизые клубы пара от варева на плите становились все плотнее.

— Он приложил столько усилий, чтобы вы это прочитали! Я нес этот конверт через полмира! — все не мог успокоиться гребнеголовый.

— Что же, мне жаль, что вы потратили на это бесполезное занятие свои силы, — прохладно отозвался Мур, ссыпая нарезанные ломтики корня в варево и отворачиваясь от собеседника. — Но не вам судить, как мне обращаться со своей корреспонденцией.

— Я… Вы… — начал было возмущенный Эрик, сжав кулаки. Но замолчал. Потом, после паузы, сухо проговорил:

— Я считаю, что вы поступили неправильно.

— Должен отметить, что неприятно удивлен вашим бесцеремонным поведением. На вас так повлиял ваш военный успех? Надеюсь, что эта ваша внезапная ограниченность мышления хотя бы не коснется прочих сфер вашей деятельности…

Эрик молча развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. От громкого звука Спайдер даже проснулся. Но, потратив пару мгновений на наблюдение за стремительно удаляющейся спиной Эрика, снова со стоном закрыл глаза и повернулся на другой бок.

* * *

Утром, когда Май окончательно выспался и пришел в себя, он спросил доктора Мура:

— А правда, что мертвые принимают в своих городах любых представителей других рас? И позволяют им спокойно жить у себя?

— Правда, — рассеянно подтвердил мертвый, занимающийся осмотром своего пациента.

* * *

Позже, спустя дюжину дней, Майнор решил снова заглянуть в лазарет. Не потому, что вновь ощутил недомогание. Нет, он был уже совершенно здоров. Но в голове Спайдера роилось много вопросов касательно обыкновений и правил мертвых. И вот теперь он решил хотя бы попытаться их задать мастеру Муру.

В лазарете оказалось почти совсем темно и тихо. Сбоку сонно посапывал кто-то из младших учеников, большой и лохматый. Из лаборатории мастера Мура не доносилась ни шороха, ни лучика света.

Кажется, доктора не было на месте. Майнор раздраженно фыркнул, задумчиво потер шрам на шее и уже развернулся, чтобы уйти, как вдруг…

С тихим скрипом дверь лаборатории мастера Мура приоткрылась. Спайдер отреагировал мгновенно. Тихим текучим жестом он сместился в сторону, так, чтобы оказаться за спиной выходящего. Тело Мая напряглось, готовясь к короткому смертоносному броску, одна из четырех конечностей сжала рукоять ножа.

И вот фигура незваного гостя показалась из-за двери, и Спайдер схватил его сзади за горло… Попытался схватить, но ощутил под пальцами не плоть, но увертливую ткань.

«Шарф!» — понял Май и уже через секунду догадался и прошипел:

— Шутер Лизард!

Тот, напуганный внезапным нападением, стоял теперь в шаге от Спайдера с зажатым в клетке скрюченных пальцев огненным шаром и тяжело дышал.

— Что это ты делал так поздно в комнатах мастера Мура, да еще в его отсутствие? — глумливо прошептал Майнор. — Как думаешь, что будет, если я расскажу об этом наставникам?

— Не делай этого! — чуть подрагивающим голосом пролепетал Шутер, — Иначе я расскажу о том, что ты нанял первого, чтобы тот доставил твою маленькую сестренку в город мертвых.

— Откуда ты?… — повысил голос Спайдер, угрожающе приближаясь к Лизарду и хватая его за все тот же многострадальный шарф. От громкого возгласа единственный пациент лазарета проснулся и испуганно спросил:

— Кто здесь?!

— О, не стоит волноваться, — отозвался успевший взять себя в руки Май, — Мы просто искали мастера Мура, но его не оказалось на месте. Уже уходим.

И Спайдер и впрямь двинулся прочь из лазарета, таща за собой Лизарда за широкий рукав. В лекарском саду он резко остановился, вновь угрожающе нависая над своим спутником:

— Ты никому об этом не расскажешь, понял?!

— Не волнуйся так, — примирительно проговорил Лизард, — Я понимаю тебя, правда. Ты ведь решил сбежать ото всей этой войны, спрятаться у мертвых и спокойно жить там вместе с сестрой? Я верно догадался, да? Я понимаю. Я бы и сам так сделал, но я не хочу подводить свой клан…

Майнор как-то весь обмяк и уже не выглядел так угрожающе. Он тихо пробормотал:

— Я не хочу снова рисковать жизнью ради вещей, которые ничего не дадут ни мне, ни даже моему клану…

— Я понимаю, — снова повторил Шутер, — И никому ничего не скажу… Если и ты не расскажешь о моем интересе к мастеру Муру.

Май медленно кивнул.

— У всех есть свои тайны, — мягко улыбнулся Лизард, прежде чем уйти, растворяясь в глубоких тенях лекарского сада.

Порт Двух Стихий был пронизан океаном так, что едва мог трепыхаться в клетке его костлявых пальцев-каналов. А где не дотягивался океан — там приходила на помощь удавка реки, ныне отравленная какой-то липкой вонючей субстанцией, не дающей дышать тем, кто плавал в ее водах — смертоносная придумка светлых убийц! Река эта аккуратно опоясывала город с востока и юга. Так что подобраться к Порту по суше теперь, когда перемычки мостов были разрушены, можно было только с запада.

Вот с запада-то и окопалась армия светлых, разместив свой лагерь за холмом, удачно находящимся неподалеку. Место было хорошее — но и устроители крепости прекрасно понимали уязвимость этого участка городской оборонительной системы. И потому сделали здесь двойную стену, между двумя линиями которой был еще и заключен очередной канал.

Но светлые, подражая механической ритмичности прибоя, вновь и вновь направляли свои атаки на ощетинившуюся бойницами оболочку города — в том самом — неприступном — месте.

Иногда Вассеру Шарку казалось, будто захват Порта Двух Стихий для них был не так уж и важен. Будто светлые наслаждались самим процессом, стремясь растянуть его как можно дольше, и потому не особенно усердствовали в своих методичных наступлениях.

* * *

Как-то утром один из союзников Лорда Шарка, дальний родственник и давняя заноза в его заднице по имени Дроп, проронил, моргая единственным уцелевшим глазом: «Глянь, не твоя жена там идет?» Вассер сначала заругался, взбешенный этой злой шуткой. Он еще не успел пережить новость о том, что его молодая супруга, по всей видимости, мертва, а сын пропал без вести. И обнаружить, что кто-то находит в этих событиях источник юмора, было мерзко и отвратительно.

Но затем Лорд посмотрел на одинокую фигуру, движущуюся вразвалочку через поле, скользнул взглядом по ее бросающемуся в глаза огромному животу, оценил рисунок плавников и гордо выпрямленную спину…

Не могло быть никаких сомнений — это шла к стенам крепости его жена, юная Инчи.

— Дайте пройти своему Лорду! — проревел Вассер, расталкивая прохожих на пути к воротам. Которые как раз в этот момент со скрипом приоткрылись и впустили внутрь Инчи Шарк.

Она выглядела плохо — бледные щеки откровенно ввалились, глубоко посаженные круглые глаза, казалось, запали еще сильнее обычного. Но голову эта леди держала высоко.

Вассер без лишних слов сгреб ее в охапку, прижимая к груди и вдыхая знакомый резковато-йодистый запах ее кожи. Инчи было дернулась, не ожидая такого наплыва чувств, но затем расслабилась, обмякла.

— Мне передавали, что ты мертва. Что тебя убили светлые твари, — низко пробасил Вассер, отстраняясь. — Что же, для мертвой ты выглядишь неплохо…

Инчи исподлобья посмотрела в ответ на неловкую шутку.

— Лорд Света отпустил меня сюда, чтобы я передала тебе его послание, — хриплым, надтреснутым голосом произнесла она, нервно топорща плавники.

Волна изумленных возгласов была ей ответом.

— Ты была его пленницей?… И он отпустил?… — с недоверием спросил Дроп Шарк, успевший как-то незаметно спуститься вслед за своим Лордом к месту событий.

— Да, — ответила сразу на оба вопроса Инчи Шарк, сердито покосившись на скептика, а затем продекламировала нараспев, как стихи: — «Хочешь увидеть своего наследника, Фина Шарка, живым? Отдай мне Порт Двух Стихий, и он вернется к тебе целым и невредимым, как уже вернулась жена. Любая же твоя непокорность с этого момента сразу же отразится на Фине. За каждую выходку я буду отрезать от него по кусочку и присылать тебе. Думаю, что начну с левого глаза или, быть может, с языка — я еще не решил. В твоих силах это прекратить — просто собери своих воинов и уходи, оставляя Порт Двух Стихий мне».

— Светлая тварь! — взревел Шарк, сжимая кулаки, — Я сдеру с него шкуру живьем!

Тонкая жестокая улыбка пробежала по губам Инчи.

— Эта подлая гадина думает, что сможет диктовать мне условия?! — продолжал бесноваться Вассер. — Не выйдет! Мы раздавим этих светлых сволочей и вырвем моего сына из их лап!

Одобрительное ворчание прокатилось по рядам невольных зрителей.

Инчи хищно улыбнулась мужу снизу вверх, как бы одобряя и поддерживая его порыв.

«Вот это женщина!» — шептали друг другу темные воины.

А Жемчужная Леди вспоминала слова Лорда Света.

«Твой муж не захочет принимать мои условия. Он слишком крепко вцепился в свою добычу, чтобы вот так просто отказаться от нее. Думаю, он попытается отбить Фина силой. Небольшой и хорошо выверенной атакой, если он поумнее. Или масштабным нападением...»

* * *

Ломая сонную полуночную тишину, темные войска выплеснулись из врат Порта Двух Стихий и бурлящим потоком обрушились на светлых, щедро оплачивая каждый шаг своего продвижения кровью. Они даже не пытались двигаться скрыто, положившись вместо этого на скорость. Обтекая с двух сторон холм, за которым расположился лагерь светлых, крича, они проваливались в неразличимые ночью траншеи, умирали, но двигались вперед…

* * *

Инчи Шарк следила за огнями сражения со стены. Отсюда едва ли можно было что-то разобрать, но она жадно впитывала крики и грохот.

— Может быть, пора вернуться в покои, леди? — в который раз с беспокойством поинтересовался приставленный к ней слуга-темный, но она на этот раз не удостоила его в ответ даже обжигающим взглядом.

Внезапно раздался грохот — откуда-то совсем с другой стороны. Инчи резко повернула голову. Глаза ее были широко распахнуты, а ноздри трепетали, вдыхая запах гари.

— Что за?.. — пробормотал спутник Леди Шарк, напряженно вглядываясь в ночную мглу над океаном.

Новая вспышка не заставила себя ждать, затем еще одна. Кто-то внизу, в городе, пронзительно завопил. И этот тонкий, полный боли и отчаяния вопль зловещим аккомпанементом зазвенел в воздухе.

Это светлые предприняли на покинутый большей частью воинов город неожиданную атаку. Они обрушили на Порт Двух Стихий с океана шквал огня, окрасивший чернильную темноту каналов багровым. Затрясся, задрожал огрызающийся город, сопротивляющийся флоту Кракенов, вдруг решившему вступить в бой после многодневной игры в догонялки.

— Леди! — нервно воззвал к Инчи ее спутник, — Нам нужно…

— Еще минутку, — произнесла та, облизывая губы кончиком языка. — Я хочу еще посмотреть…

— Леди!

— Да, да, — рассеянно отозвалась Инчи, с сожалением все же позволяя себя увести.

* * *

Утром стало понятно — темные отбились, пусть и дорогой ценой. Медленно тонул остов флагмана «Смертоносный Шарк». Горели склады, и первые, живые, полукровки — все судорожно тушили их, не давая огню распространяться дальше.

Из ночной вылазки вернулся каждый третий. Но хуже того — вернулись они без Фина.

Вассер Шарк стоял на крепостной стене, хмуро глядя вдаль. У его ног расстилалось поле сражения, изрытое траншеями, усеянное трупами, обломками стрел и копий — словно бы изъеденное плесенью. Солнце, ослепительным пятном застывшее прямо над головами, безжалостно освещало эту отвратительную картину.

Но Лорд Шарк смотрел не на результат противостояния со светлыми. Его обезображенное сетью старых шрамов лицо было устремлено в никуда. Когда темного окликнул один из его подчиненных, Шарк вздрогнул, резко обернулся, пытливо всматриваясь в лицо вестника.

Тот, тяжело дыша, произнес несколько рубленых фраз. Вассер как-то вдруг поник, но затем встряхнулся, выпрямился и с каменным лицом поспешил вниз.

Там, у самых ворот, слегка покачиваясь, стоял полукровка с шарковским приплюснутым лицом. Прямо перед собой он держал что-то. Увидев Лорда Шарка, он встрепенулся и сделал навстречу своему Лорду несколько неуверенных шагов. Он протянул Вассеру свою ношу, и тот с ужасом увидел вырванный глаз c ошметками каких-то кровавых лоскутов.

Шарк грязно выругался, отшатываясь.

Вокруг стояла неестественная тишина. Полукровка со страшным посланием от светлых в руках пробормотал:

— Лорд Света велел… Сказал, что это пока только один глаз, но у Фина осталось нетронутыми еще много частей тела…

— Вот же тварь! — морщась, выплюнул Дроп, безотчетно касаясь собственной пустой глазницы.

Пока Вассер пытался справиться с тошнотой и накатившим на него шквалом эмоций, вперед выступила Инчи Шарк. Она взяла из беспомощно простертых вперед рук темного глаз и произнесла, глядя через плечо на мужа:

— Ты заставишь его заплатить за это?

— Когда-нибудь, — с горечью ответил Вассер, — я лично лишу его обоих лживых глазенок!

Инчи отвернулась, пряча исказившую ее лицо усмешку. Она невольно вспомнила то, что Лорд Света говорил ей:

«Ты считаешь своего мужа сильным, и он силен, но лишь до какого-то предела. И угроза жизни и здоровью наследника выведет Вассера за его границы. Я уже победил его, хоть он и не знает об этом».

* * *

Посреди низкого деревянного стола, прямо на потрепанной карте, лежал все тот же глаз. Военный совет Шарка сгрудился вокруг этого неприятного центра.

Вассер тяжело пророкотал, повернувшись к столу спиной:

— Это еще не конец. Мы переиграем этих светлых тварей!

По присутствующим словно пробежал ветерок. На хмурых лицах вдруг расцвел интерес, спины выпрямились, плавники предвкушающе напряглись, перья встопорщились. Дроп Шарк широко оскалился, демонстрируя целую коллекцию прорех среди рядов свои желтых кривых зубов.

— Мы отыграем полную капитуляцию. Согласимся на обмен: город на Фина. И действительно покинем Порт Двух Стихий. Мы все, даже я сам сяду на отчаливающий корабль прямо у светлых на глазах.

Сидящая в углу Инчи Шарк, плавно поглаживавшая свой выпирающий живот, замерла, приоткрыв рот.

— А потом пятерка наших снайперов навсегда избавит этот мир от всех этих высокомерных кусков говна, что величают себя командующими силами Света! От Драгонов и их прихвостней Цигно — всех, кто придет совершать обмен…

— Что, если Лорд Света поручит обмен кому-нибудь из своих шестерок? — раздался вопрос откуда-то сбоку.

— Я передал ему, что настаиваю на личном участии. Думаю, он проглотит это, — ответил Вассер.

— Допустим, все получится. Но Порт Двух Стихий все равно будет нами потерян, разве нет? — подала голос Инчи. Лорд Шарк развернулся к ней и заявил:

— Ненадолго! Слишком жирно будет светлым! Сегодня я получил письмо — сам Лорд Тьмы движется нам на помощь. Он вместе со своим воинством уже в восьми днях пути отсюда. Вот мы и посмотрим, кто сильнее: светлые недобитки или наши лучшие воины.

* * *

Приближался условленный час, и Альрек Драгон в сопровождении своих соратников вошел в город. Нигде не было ни души — даже местные жители, далекие от распрей Тьмы и Света, попрятались, опасаясь непредвиденного. Город казался больным — и не только из-за неестественной пустоты. Порт Двух Стихий умирал, маскируя свою подточенную океаном суть узорчатой огненной оболочкой кирпичных улочек, но пронизывающие его каналы пахли разложением.

Светлые в тишине шествовали по городу. Только Фин у Ольгерда на руках бормотал себе под нос какую-то песенку, с любопытством глазел по сторонам и иногда чихал, смешно морща нос.

Пристань притаилась между кирпичными глухими боками городских стен, под прицелом узких бойниц, случайными россыпями раскиданных то тут, то там. Одинокая скорлупка лодки покачивалась на привязи у самого мощенного камнем берега. Неподалеку от нее толпилась группа живых, слегка приправленная немногочисленными первыми.

Заметив среди этой толпы Лорда Шарка, Фин радостно завопил:

— Папа! Папа!

Затем вывернулся из рук добродушно ухмылявшегося в бороду Ольгерда и побежал навстречу темным. Ему никто не препятствовал.

Вассер с радостным возгласом подхватил сына на руки, придирчиво осмотрел его довольное щекастое личико. И со смесью возмущения и облегчения пророкотал:

— Так это был не его глаз!

— К чему калечить мальца, когда у нас и без того было столько подходящих трупов? — добродушно пробасил Ольгерд в ответ, поглаживая бороду.

— Фин не виноват, что его отец оказался слишком самонадеян, — добавил Альрек, привлекая тем самым к себе внимание присутствующих. — Хотя, признаться, я подумывал о том, чтобы отрезать от него по кусочку за каждого снайпера, что ты приготовил для меня.

В повисшей затем зловещей паузе хорошо был слышен истерический смешок Инчи Шарк, которая смотрела на происходящее из лодки, слегка склонив голову набок.

— Однако я решил, — невозмутимо продолжил свою речь Альрек, — что по заслугам должен получить именно тот, кто осмелился выступить против меня… Это будет справедливо.

Повинуясь жесту Лорда Драгона, в воздухе засвистели стрелы, выпущенные из тех самых угрожающих чернильных провалов-бойниц. Они пронзили тело Вассера Шарка сразу с нескольких сторон, безжалостные и смертоносные.

Перед смертью темный успел прохрипеть обрывок матерного слова, а затем обмяк, кулем падая перед цепляющимся за него сыном.

— Папа! Папа! — надрывался Фин, теребя мертвое тело Вассера.

Ольгерд отвел от этой сцены взгляд, морщась.

Вперед выступили темные, обнажая сталь, стараясь закрыть своими телами Инчи и маленького Наследника Шарков. Они, однако, не спешили немедленно ринуться в бой, напряженно ожидая от светлых следующего хода.

Лорд Света, не обращая внимания на нацеленные в его грудь клинки, сделал шаг вперед и проговорил:

— Вы можете сейчас спокойно уйти. Ни к кому из вас у Света нет претензий. Или вы можете попытаться напасть и заплатить за эту глупость жизнью. Решать вам.

* * *

Лодка с темными медленно отдалялась от берега, оставляя Порт Двух Стихий позади, чтобы затем присоединиться к смертоносному флоту Шарков. Тело Вассера неподвижным кулем лежало на дне. Рядом с ним сидел ревущий в голос Фин.

Инчи не плакала. Она стояла и совершенно сухими глазами не отрываясь смотрела назад, на пристань. Сейчас там ветер трепал полы плаща светловолосого крылатого существа, показавшего себя подлецом, лжецом и лицемерным маньяком. И леди Шарк не могла не восхищаться им.

Тот тоже смотрел живой вслед с мягкой улыбкой.

— Как ты умудрился так задурить малышке голову? — негромко спросил племянника Ольгерд, стоявший сбоку. — Ведь она только что ядом в тебя не плевалась поначалу?

— О… — отозвался Альрек, немного морщась, — Это было и просто, и сложно одновременно.

Он вспомнил, как Инчи впервые переступила порог его шатра, самого роскошного места в лагере светлых, призванного восхищать и подавлять. Как она презрительно скользнула взглядом по скалящимся отовсюду алчущим крови мордам — стилизованные фигурки драконов украшали собой стены, скатерть и даже кувшин, из которого Альрек Драгон налил себе в бокал кроваво-красной жидкости.

Женщина немного задержалась взглядом на веревке с петлей на конце, свешивающейся с балки деревянного каркаса шатра. Но затем гордо вздернула подбородок и замерла. Красные рефлексы разукрашивали ее бледное лицо в совсем уж нездоровые оттенки, словно она уже умерла и теперь медленно разлагается.

Впрочем, если присмотреться, мимика леди недвусмысленно выдавала, что та еще более чем жива. Чуть дергался уголок губ, трепетал плавник на голове. И, конечно, глаза, они с тревогой следили за Лордом Света.

Он же не спешил начинать беседу, позволяя повиснуть наэлектризованной тяжелой паузе. Через некоторое время Инчи не выдержала:

— Вам это с рук не сойдет!

Впечатление портил чуть подрагивающий голос. Альрек Драгон молчал, снисходительно улыбаясь.

— Мой муж, Лорд Шарк, заставит вас пожалеть!

С губ Альрека слетел короткий смешок.

— Вы находите это смешным? — высоким звенящим голосом воскликнула Инчи, — Лорд Шарк сильнейший воин и маг, под его началом целая армия!

— Я слышал так много угроз, что теперь могу себе позволить смеяться над ними… Ведь я встречал немало сильных воинов и магов, мечтавших выпустить мне кишки. Но теперь они все либо мертвы, либо предпочитают подчиняться мне.

Инчи выплюнула в ответ длинную непристойность, но Лорд Света явственно слышал в ее голосе неуверенность. Она еще только-только коснулась сознания леди, но с того момента результат был уже неизбежен.

— Сядь, — приказал Лорд Света. Инчи пренебрежительно скривила губы и дернула плавником.

— Я не собираюсь с тобой возиться, как с ребенком, — равнодушно проговорил Альрек, — ты либо будешь повиноваться, либо умрешь.

Лорд Света многозначительно махнул рукой с кубком в сторону петли.

— Ты не посмеешь меня убить, — самоуверенно заявила Инчи. — Ты ведь собираешься шантажировать моего мужами угрозами моему благополучию.

— Мне достаточно одного заложника — и с Фином гораздо проще, чем с тобой. Он не создает проблем, слушается, не отказывается от еды.

Инчи, мгновение поколебавшись, все же села на скамью, куда указывал ей Лорд Света.

— А теперь — ешь, — произнес Альрек, пододвигая к женщине тарелку наваристой мясной похлебки с перцем.

— Заставь меня! — вызывающе отозвалась Инчи.

— Ты, видимо, что-то не поняла. Ты будешь повиноваться. Ты будешь есть, что я скажу; говорить то, что я скажу; раздвигать ноги перед тем, кем я скажу.

— Не дождешься, светлая мразь! — выплюнула Инчи, скрещивая руки на груди, прямо над огромным животом, обтянутым светлой тканью.

— Что же, нет так нет, — пожал плечами Лорд Света, расслабленно откидываясь на спинку кресла и делая еще один глоток из бокала. Под его внимательным взглядом Инчи поежилась, сглотнула, облизала губы, но так и не притронулась к тарелке и лежащей рядом с ней ложке.

Тогда Альрек Драгон плавным движением поднялся, отставляя бокал в сторону, подхватил женщину, как котенка, за загривок, поставил на скамью. Инчи попыталась было лягаться, но не преуспела. Лорд Света связал ей руки за спиной и накинул петлю на шею.

— Ты просто пугаешь меня… — подрагивающим голосом произнесла Инчи. — Ты не станешь…

— О, я не стану делать это быстро — ведь такая смерть была бы слишком скучной. Нет, я подожду, пока ты сама сделаешь это. Сколько ты сможешь так простоять? Час? Два? До рассвета? Рано или поздно ты начнешь засыпать, потеряешь равновесие и свалишься, затягивая петлю на своей шее. А я на это посмотрю.

Инчи молчала, глядя на своего мучителя широко распахнутыми глазами.

— Конечно, ты можешь попытаться это прекратить… Если сумеешь убедить меня, что все же готова быть полезной и покорной, — проговорил Лорд Света скучающим тоном, отворачиваясь и вновь садясь в свое кресло.

— Ты блефуешь, — высоким голосом неуверенно заявила Инчи.

— Да что ты? — со смешком проговорил Альрек Драгон, углубляясь в какие-то бумаги.

* * *

Прошло несколько часов. Закатные лучи, проникающие в шатер через откинутый полог, лизали огнем кончики туфлей Инчи. Она по-прежнему находилась во все том же незавидном положении — тяжело переминалась с ноги на ногу, облизывала пересохшие губы. Со скамьи под ее ногами на пол капала жидкость, поблескивающая в солнечных лучах — моча.

Но вот лучи заслонил собой крылатый силуэт — Лорд Света вошел в шатер.

— Я согласна! Я буду повиноваться! — поторопилась заявить Инчи. Альрек остановился перед ней, окинул скептическим взглядом снизу доверху:

— Ну уж нет. Теперь тебе придется постараться, чтобы убедить меня.

— Я буду послушной… послушной… — беспомощно проговорила Инчи, привставая на цыпочки. Ей казалось, что петля за прошедшие часы затянулась туже.

— Неубедительно, — покачал рогатой головой Альрек. По щеке Инчи скатилась мутная слеза. Проглотив рыдания, она взмолилась:

— Хотя бы дай воды! Ведь ребенку вредно…

— С чего бы это мне беспокоиться о благополучии еще не рожденного ублюдка-Шарка? — перебил Альрек, изумленно приподнимая брови.

— Пожалуйста… Я сделаю все, что вы скажете!..

— Хм-м… — протянул Лорд Света, испытующе изучая лицо Инчи, покрытое крупными каплями пота.

— Я могу быть полезна Свету! — поспешила та закрепить успех.

— Возможно… — протянул Альрек, — Но я надеюсь, ты понимаешь — у тебя только один шанс. Допустишь единственную ошибку, и вернешься в петлю.

— Да, да, я понимаю! — оживилась Инчи.

Через несколько минут она сидела за столом и ела ту самую похлебку, с застывшими кусочками жира, плавающими на поверхности. Она давилась, непривычная к столь острым блюдам, кашляла, но продолжала есть.

* * *

— ...Эта леди уважает лишь силу. Мне оказалось достаточно убедить ее, что я — сильнейший из всех, кого она встречала. И после этого ее верность оказалась принадлежащей мне, — проговорил Альрек Драгон, выныривая из воспоминаний.

— Да?.. — с сомнением пробасил Ольгерд, дергая себя за бороду. — И ты своим словоблудием сумел убедить ее, что самый сильный?

— Нет, словами дело, конечно, не ограничилось, — задумчиво проговорил Альрек, немного хмурясь. — ...но и слова тоже сыграли свою роль, — закончил Лорд Света свою мысль.

— Ну, тебе виднее, — пожал плечами Ольгерд. — Ты мастер всяких мозголомных штук. В любом случае, помощь этой леди оказалась очень кстати.

— Верно, — кивнул Альрек, вглядываясь в маленькую точку на горизонте, в которую успела превратиться лодка.

— Но что мы будем делать дальше? Ведь это еще не конец? Ты сам показывал мне записку Инчи, ту, где она предупреждала о приближении Лорда Тьмы, — осторожно напомнил своему племяннику Ольгерд.

Альрек вздохнул, задумчиво потер лоб, упрямо сжал губы. Затем медленно проговорил:

— У меня есть одна идея…

Причал со светлыми скрылся из виду. Инчи Шарк отвела, наконец, взгляд от неясной крылатой фигуры вдали, ободряюще впилась тонкими острыми пальцами в плечо Фина и провозгласила:

— Клан Шарков еще отомстит за это поражение. Пока Фин не может взять на себя эту задачу, он еще мал. Мой долг — помогать ему, пока он не вырастет…

— Экий кусок ты вздумала отхватить! — поразился Дроп Шарк, до того с наигранной скорбью стоявший над телом своего сюзерена.

— А ты что, сам вздумал метить на место регента? — взъярилась Инчи. Эхом за ее словами последовал недовольный ропот присутствующих.

Окинув беглым взглядом выразивших ей поддержку, женщина не смогла сдержать довольной улыбки.

— А что я? — заюлил Дроп, быстро облизывая языком растрескавшиеся губы и пуча свой единственный глаз. — А только не дело это: женщине брать на себя такую ответственность. Да и беременная ты. И в плену всякого натерпелась…

— А ты за меня не переживай, Дроп, — брезгливо скривила губы Инчи, еще сильнее стискивая плечо Фина, так что тот даже дернулся от боли и попытался вырваться, — без тебя как-нибудь разберусь.

— Это верно, — пробормотал Шарк. — Ты, Инчи, оборотистая, даже слишком. Из плена светлых вон вернулась без единой царапины — очень ловко получилось у тебя, не так ли?

— На что это ты намекаешь?! — взвизгнула живая.

— Да я не намекаю, не намекаю… — протянул Дроп. — Только вот интересно мне, как это тебе удалось, а? Тебя Лорд Света отпустил — а ты ему взамен что?

— Я заставлю тебя заплатить за эти грязные домыслы! — прорычала Инчи. Кто-то сбоку пробормотал что-то ей в поддержку.

...Широко распахнутые водянистые глаза Вассера смотрели куда-то в хмурое, затянутое тучами небо, пока вокруг его еще не остывшего тела кипела свара.

* * *

В это время Альрек Драгон, его дядя Ольгерд и Катана Кракен совещались. Они выбрали для этого тот самый зал, где совсем недавно для этих же целей собирались темные. Густые влажные тени по углам и запах плесени производили тягостное впечатление… Как и забытая на столе мятая карта, в центре которой все еще лежал тот самый глаз.

Однако присутствующие обращали на все это мало внимания.

Ольгерд склонился над схемой города, тыча в нее когтистым пальцем и энергично рассуждая:

— Вот здесь стоит дополнительно укрепить город, если только мы успеем. А флот Кракенов можно разделить и расположить в этих двух точках, и еще резерв, да, резерв спрятать… Тогда мы перекроем доступ вот к этой области, где…

— Нет, — веско оборвал рассуждения дяди племянник.

— Нет? — опешил тот. Катана нахмурилась, переводя взгляд с одного на другого.

Ольгерд подчеркнуто уважительно спросил:

— Что вы предлагаете, Лорд?

— Не сражаться за этот город, — уронил Альрек спокойно, отхлебывая из бокала.

— Что-о-о?! — взревел Ольгерд, выпрямляясь.

— Не сражаться?.. — вторила ему Катана. — Но как же?.. Ведь мы уже потратили столько сил и времени, пролили столько крови… Неужели теперь мы может просто отступить?

— На самом деле, светлым не так уж нужен этот порт. Это крупный торговый центр темных — но для нас это не столь значимо, мы не будем с ними торговать. Порт Двух Стихий может сыграть свою роль как выгодно расположенная крепость… Но он не настолько ценен, чтобы расплачиваться за его оборону половиной армии.

Ольгерд ссутулился и отошел от карты, тяжело рухнул на стоящую поодаль скамью, не глядя залез когтистой лапой к себе за пазуху, вытащил оттуда медную флажку. Сделав большой глоток, он закашлялся, затем хрипло пробормотал:

— Значит, мы просто отдадим город темным?

Катана нахмурилась, зло стискивая рукоятку меча.

— Нет, — мотнул головой Альрек, — Это тоже не выход. С самого начала нашей самой приоритетной целью было — не дать темным завладеть этим городом. Это гораздо важнее, чем самим утвердить здесь свою власть.

Повисла пауза.

— И что ты предлагаешь? Подарить Порт Двух Стихий мертвым? — угрюмо пробасил Ольгерд. Альрек изумленно моргнул, затем рассмеялся:

— Их это вряд ли заинтересует… А жаль. Это было бы изящным решением.

— Но что тогда? Каков ваш план? — поинтересовалась Катана нетерпеливо.

И Альрек рассказал свой замысел.

* * *

Ветер в бездонном голубом небе с бешеным усердием трепал синее знамя Шарков. Этот темный кусок ткани реял над флагманом, названным именем первой жены Вассера Шарка — «Ассоль». Грудастая женская фигура, венчающая собой нос корабля, имела лицо этой ныне покойной женщины.

Впрочем, Инчи было не видно лица — лишь покатый изгиб плеч и льнущий к затылку плавник. Да действующая леди Шарк и не стремилась рассмотреть свою предшественницу.

Она, крепко сжимая руку угрюмо молчащего понурого Фина, вглядывалась вдаль. Туда, где устрашающей громадой вырисовывалась целая вереница кораблей.

Флот Лорда Тьмы. Самый могущественный и смертоносный во всех морях и океанах Скайварда.

Внезапно мерный рокот океана усилился. Инчи вздрогнула, обводя жадным взглядом морские воды поблизости. К ней подошел, скаля беззубую пасть, Дроп Шарк. Женщина оскалилась в ответ. На улыбки выражения их лиц были похожи очень мало.

— Лорд Тьмы! — провозгласил Дроп очевидное, кося на беременную единственным глазом.

И, словно в ответ на его слова, пучина с громким ревом разверзлась, заставляя «Ассоль» содрогнуться. И через мгновение из глубины вверх одна за другой выросли ступеньки. Они были словно вылеплены из воды — в одной из них даже пучила глаза и бестолково открывала рот серая рыбешка.

И вот по ступенькам принялся взбираться живой. Его огромное пузатое тело на непропорционально маленьких ногах неловко переваливалось с боку на бок.

Все знали, что эта кажущаяся неуклюжесть обманчива. Лорд из клана Волресов был сильнейшим среди ныне живущих темных магов.

Вслед за Лордом из глубины вскоре появились и другие фигуры. Большей частью — грузные, с глубоко посаженными круглыми глазами и жесткими щетками усов, как и положено Волресам. Но была тут и парочка черно-белых Пингвинов с маленькими головами.

Когда Лорд Тьмы тяжело спрыгнул на палубу корабля, тот вновь содрогнулся, со скрипом принимая новую ношу.

Инчи Шарк только открыла рот, чтобы произнести предписанные этикетом приветственные фразы, а Фин, резко вырвав свою ладошку из ее руки, уже завопил:

— Вы ведь отомстите светлым за моего папу?!

Лорд Тьмы скользнул взглядом по застывшему у его ног коротышке и неожиданно высоким голосом ответил:

— Непременно, Наследник Шарк. Непременно.

* * *

Инчи куталась в полосатый плед, с ногами забравшись в кресло. Перед ней на полу играл с кинжалом Фин. Он ковырял лезвием доски каюты, пытался что-то вырезать на них, пыхтя от усердия.

Инчи не обращала на ребенка никакого внимания. В кулачке ее был зажат шуршащий кусок бумаги, который она комкала с таким отвращением, будто думала в этот момент о кровавой расправе. Леди Шарк вздыхала, кусала тонкие бескровные губы, морщилась… Затем порывисто встала, плед упал на пол.

Выйдя из каюты, Инчи быстро обнаружила Дропа Шарка, что-то со смехом рассказывавшего самому Лорду Тьмы, невозмутимой каменной глыбой застывшему у борта.

Инчи подошла к этой колоритной парочке и, смиренно поздоровавшись, обратилась к своему соплеменнику:

— Ты был прав, все это слишком тяжело для меня. Я лишь беременная женщина — мне не место на войне. Думаю, мне лучше взять Фина и вернуться вместе с ним домой.

С недоверчивой радостью Дроп воззрился на леди Шарк.

— Да! Я ведь так сразу и говорил! — с ликованием согласился он после растерянной паузы.

Глядя вслед удаляющейся Инчи, он чувствовал, что во всем этом скрыт какой-то подвох… Но не мог уловить, какой.

* * *

Деловито суетились первые и живые. Метались, точно ужаленные, подчиненные, подбадриваемые окриками начальников. Беспокойно скрипели мачты. Лишь Лорд Волрес казался совершенно спокойным Он сонно щурился, сложив кажущиеся слишком маленькими ладошки на большом животе. И отслеживал взглядом крошечную точку в небе, которая становилась все ближе и ближе.

Вот уже можно было различить острые треугольники ржавых крыльев, худую мальчишескую фигуру, взволнованное скуластое личико… Живой из клана Фениксов планировал вниз. Часто хлопая крыльями, он опустился на палубу, обдав флегматичного Лорда Тьмы потоком воздуха, отчего усы последнего затрепетали.

Феникс явно был чем-то взбудоражен. Он едва ли не пританцовывал и активно жестикулировал. Но говорил тихо, так что поглядывающие на разворачивающуюся сценку живые и первые не смогли различить ни слова. Зато все услышали ответ Лорда Тьмы. Высоким голосом он воскликнул:

— Что значит — «все светлые покинули город?!»

* * *

Первыми на территорию Порта Двух Стихий с опаской вступили Лорд Тьмы и его свита. Громадными массивными фигурами, обвешанными щитами и готовыми к немедленной атаке, они взошли на берег из океана тем же вечером. За их спинами вдалеке виднелись ряды кораблей — десятки ощетинившихся пушками судов.

С настороженностью темные всматривались в пустые бойницы, черные оконные проемы, пустые улочки… Все было тихо. Казалось, город вымер.

Постепенно недоумение и опаска захватчиков сменялась злым весельем. Корабли причаливали, и на узорчатых узких улочках появлялось все больше темных. Они громко переговаривались, гоготали, поносили светлых трусов.

Ночь наполнилась звуками, движением и запахом огненной воды.

* * *

Альрек Драгон в это время бодрствовал в сонной тишине своего хмурого воинства, что встало всего в нескольких часах пути от Порта Двух Стихий. Нервное возбуждение переполняло живого — он не мог усидеть на месте и мерил шагами шатер хмурого Ольгерда, который, нахохлившись, восседал на грубой деревянной скамье у входа. Катана Кракен сидела на такой же скамье чуть поодаль и точила свой клинок, чтобы отвлечься.

Наконец Лорд Света замер, повернулся к своим соратникам и произнес одно слово:

— Пора.

Трое светлых стояли в ночной тьме почти неподвижно — за их спинами сонно копошился лагерь. Они напряженно всматривались вдаль.

— Что ж так долго?! — нетерпеливо пробурчал себе под нос Ольгерд.

— Уже скоро, — успокаивающе проговорил Альрек.

* * *

А в Порту Двух Стихий вор по кличке Угорь торопливо пробирался по узкой, ведущей прочь от главного городского канала, улочке. Он прошел мимо тонущей в тени подворотни, где раздавались характерные ритмичные стоны и пьяный гогот. Свернул налево, прочь от крупных проспектов. Резко остановился, заметив в отдалении отсветы огня. Ветер донес до слуха Угря запах копоти и высокие экзальтированные голоса: «Ты прислуживал светлым, предатель!»

Угорь остановился, стер тыльной стороной ладони пот со лба, сглотнул. Затем достал из кармана мешочек и подбросил его на ладони. Приятная тяжесть золотых монет придала ему решимости. Он круто развернулся и пошел дальше, выбирая самые темные, самые грязные улочки, чтобы обойти творящейся впереди самосуд.

В мешочке был аванс светлых. Еще один, точно такой же, мешочек вору пообещал сам Лорд Света после выполнение плевого, в сущности, задания.

Добравшись до портовой части, Угорь заспешил — время уже поджимало. Стоило как можно быстрее найти тот самый склад, о котором ему говорили. Заброшенный, с заколоченными досками окнами, стоящий на берегу обводного канала.

В этот самый миг в центральной части города из самого фешенебельного борделя Порта Двух Стихий, в двух кварталах от Резиденции Шарков, выскользнула шлюха по имени Хохотушка. Она только что закончила с двумя своими клиентами из клана Пингвинов, оставившими ей целую коллекцию отметин на смазливом личике с очаровательными ямочками на щеках.

Несмотря на следы побоев, Хохотушка улыбалась.

Она шагала, почти прижимаясь к кирпичным стенам, следуя прямо к Резиденции Шарков. Девушка вошла с заднего хода — дверь оказалась открыта.

В сорока минутах быстрым шагом от центра Порта Двух Стихий в этот миг в покосившийся домик у подножия Оружейной башни входил наемник, которого называли Ссаный Кот. Он добрался до места без происшествий, лишь в самый последний миг удача изменила первому. Внезапно он услышал за спиной высокий гневный окрик:

— Эй, а ты еще кто?!

Наемник вздрогнул, быстро захлопнул за собой тяжелую дверь и запер засов. На эту хлипкую преграду тут же обрушился град ударов. Ссаный Кот заметался, затем остановился и трясущимися непослушными пальцами принялся высекать искру из огнива. Мгновение, другое, и он поджег фитиль, ведущий к одной из громоздящихся здесь бочек.

Затем Ссаный Кот метнулся к окну, отодвинул чуть скрипнувшую доску, закрывающую проем. И выскользнул в ночь — как только широкие плечи пролезли в щель?

Угорь тоже как раз поджег фитиль и теперь быстро бежал, придерживая шляпу, подальше от склада. Не заставила себя ждать и Хохотушка, с лица которой так и не исчезла широкая улыбка.

Еще двое поджигателей со своей задачей не справились — один оказался за час до того скинут в сточную канаву с перерезанной глоткой, а другой просто напился на радостях до беспамятства…

Но это было уже неважно. Процесс был запущен.

* * *

Первой с треском рухнула Оружейная башня, погребая под обломками Лорда Тьмы. А вместе с ним — и его ближайших соратников из клана Волресов. И, конечно, Ссаного Кота, который не успел убежать далеко. Вслед за ней вскоре последовали и остальные башни, особняки, склады и самые обычные, ничем не примечательные дома.

В числе первых погиб придавленный обломками Дроп Шарк, пьяный и совершенно счастливый. Лишь ненамного его обогнала Хохотушка, так и умершая с улыбкой на лице. Угорю повезло чуть меньше, он успел почувствовать боль, страх и отчаяние приговоренного прежде, чем горящая балка проломила ему череп.

В первые секунды большинство обитателей города не поняло, что происходит — но содрогающаяся в конвульсиях реальность быстро стерла из умов любые вопросы. Двигающиеся по цепочке с трех сторон взрывы с ревом и грохотом разрушали дома, поглощая жителей и оставляя после себя лишь полыхающие руины.

Для города все было кончено — ужасающе быстро.

* * *

Лорд Света и двое его спутников могли слышать лишь отдаленный грохот — как во время грозы — и видеть, как пламя пожара подсвечивает уходящие в небо клубы дыма.

— Это был очень красивый город, — произнесла Катана. Ее слезящиеся воспаленные глаза были прикованы к лицу Лорда Света, точно пытаясь проникнуть в его мысли.

— Был, — широко улыбнувшись, демонстрируя клыки, подтвердил Альрек.

К рассвету поднялся сильный ветер, и стелющийся по земле дым накрыл лагерь светлых. Откуда-то все знали, что произошло ночью. И, часто кашляя и морщась от смрада, теперь шумно отмечали победу. Все казались пьяными — даже те, кто и не притрагивался с горячительным напиткам. Громкие возбужденные голоса, восхваление Лорда Света, угрозы темным звучали отовсюду.

Однако Катане Кракен казалось, что за тонкой оболочкой истерического восторга скрывался страх. А может, это была лишь девичья мнительность?

Лорд Света предпочел не мешать всеобщей пьянке, хоть сам и не любил подобные развлечения. Он лишь проследил, чтобы мертвецки пьяный Ольгерд, об которого Альрек чуть не запнулся, выходя утром из палатки, не остался без присмотра.

Это был триумф Света.

Контур главной лестницы Школы Света привычно закручивался уходящей ввысь спиралью. Вытянутые нелепые фигуры Драгонов всех мастей глазели со стены, хвастливо потрясая мечами в когтистых лапах. Квикер Гризли презрительно поморщился, глядя на это вычурное кружевное свидетельство чужого тщеславия.

Тяжело топая, он начал свое стремительное восхождение вверх. Гулкая мешанина отдаленных голосов, смеха, грохота, скрежетания подобно хаотичной мелодии сжала живого в своих объятиях.

Его восхождение завершилось раньше, чем он ожидал. Квикер с разбегу налетел на группу приземистых Тартаруг со сложными узорами на матовых тяжелых панцирях. Гризли резко остановился, выругался и тут вдруг заметил Лорда Света, как всегда, одетого в какие-то немыслимые тряпки, расцвеченные вышивкой и драгоценностями. Он стоял на несколько десятков ступеней выше, рядом пустой стеной, и говорил почтительно тянущему шею представителю клана Тартаруг с густыми седыми бровями:

— …и изобразите тут Порт Двух Стихий разрушенным, со сломанными башнями.

Стоявшая рядом с Лордом Света Катана Кракен окинула Квикера Гризли подозрительным взглядом. Тот осклабился в ответ и небрежно кивнул.

«Драгоновская подстилка», — поприветствовал он живую мысленно, легко представляя ее обнаженную, чувственно извивающуюся под мужчиной.

— Я слышал, вас можно поздравить, — проговорил Квикер вслух, больше не обращая на Катану внимание. Альрек резко развернулся, изумленно приподнял брови:

— Квикер Гризли? Странно встретить вас здесь, ведь, я слышал, вас пока поздравить не с чем? Вы так и не продвинулись в процессе завоевания Ожерелья Воинов?

«Ублюдок!» — мысленно прорычал Гризли, но вслух сумел произнести, хотя слова застревали в горле:

— Да, мои войска еще не преуспели. Мы были вынуждены занять оборонительную позицию, ведь темные постоянно пытаются отбить свои крепости обратно. Однако подкрепление способно переломить ситуацию…

— Неужели? — вежливо уточнил Альрек, глядя на живого сверху вниз, — Однако я все равно не понимаю, почему вы решили вернуться в Цитадель Света. Почему не попросили о помощи письмом?

Квикер Гризли с силой сжал когтистые руки в кулаки, проговорил сквозь зубы:

— Я выполняю приказ своего клана. Знаете, некоторые серьезно относятся к своему долгу перед семьей…

«Тебе этого не понять, отцеубийца!» — осталось не произнесенным висеть в воздухе. Тартаруги помладше даже зашушукались, неодорительно поглядывая на наглеца.

— Саден Гризли обеспокоен тем, что я постоянно рискую своей жизнью, не оставив перед этим законного потомства. Он велел мне вернуться в Цитадель Света и подыскать себе здесь достойную жену, — закончил Квикер свою мысль.

— Вот как, — мягко улыбнулся Альрек. — Что же, надеюсь, ваши войска не потерпят полный разгром, пока вы здесь… выполняете приказ главы своего клана.

У Квикера на загривке шерсть встала дыбом, он едва подавил рвущееся из груди рычание. Как же его бесил этот высокомерный фигляр, обвешанный цацками!

— Не стоит волноваться, мои помощники — не так уж беспомощны! — пророкотал Гризли, сверля Лорда Света злобным взглядом маленьких глаз.

— Что же, не затягивайте поиски невесты, — обронил Альрек, отворачиваясь от своего собеседника все к тому же участку стены, вскоре обещавшему стать местом еще одной триумфальной фрески. Тартаруга, до этого момента клевавший носом, встрепенулся, готовый к дальнейшему обсуждению.

Когда Квикер уже развернулся и даже успел спуститься на несколько ступенек, вслед ему донеслось:

— Кстати, я рассчитываю получить приглашение на вашу свадьбу.

— Непременно! — прорычал Квикер, бросая прощальный взгляд через плечо.

* * *

Грея пряталась от солнца в увитой листьями беседке в саду Резиденции Лайонов. Она курила мятную папиросу, негромким мурлыкающим тоном вела неспешную беседу с десятком своих внучек, внучатых племянниц и правнучек, которые устроились здесь же. Кто-то прямо на узорчатых плитках пола, подобрав под себя ноги, кто-то на сидениях, на столе, на перилах. Одна, с рыжими волнами кудрей, жмурилась от удовольствия прямо у ног Греи, положив ей голову на колени.

Это была любимая младшая правнучка старой леди Лайон, еще не вошедшая в брачный возраст, но подававшая большие надежды. Грея рассеянно поглаживала ее между любопытно навостренных ушей.

— …сейчас, девочки мои, стоит особенно постараться, ведь приближается время, когда наш клан сможет сильно подняться. Но только если вы, пушистые, не провороните свой шанс, — услышал Квикер Гризли, вторгаясь в это кошачье царство.

В беседке стало сразу как-то слишком тесно из-за его широких плечей и распространяемых вокруг самца волн агрессии.

— Вот и ты, Квикер! — обрадовалась Грея, — Саден писал мне, что ты придешь.

Они обменялись положенным минимумом любезностей. Впрочем, Гризли торопился скорее перейти к делу, ради которого пришел сюда.

— Пришла пора нам скрепить дружбу наших кланов браком, — заявил он, кривовато ухмыляясь и окидывая голодным взглядом присутствующих живых леди. Те заулыбались ему, замурлыкали.

— Здравые слова, — со смешком согласилась Грея.

— Что же, кого ты отдашь за меня? — прямо спросил Квикер. Старая кошка ухмыльнулась в усы такой нетерпеливости и легко предложила, выпуская облако мятного дыма:

— Выбирай любую.

Взгляд Квикера стал еще более голодным и масляным, когда он вновь уставился изучающе на присутствующих девиц на выданье. Он не оставил вниманием ни одной коленки, мелькнувшей в длинном вырезе, ни одного глубокого декольте… Однако, насладившись представленным его очам зрелищем, он молча ткнул когтистым пальцем в дальний угол.

Там сидела самая невзрачная из присутствующих девушек, уткнувшая взор в какую-то блеклую вышивку, — длиннокосая Тейл. Ее угловатая фигура была наглухо упрятана в строгое серое платье с высоким воротом.

— Какой… неожиданный выбор, — удивленно проговорила Грея, окидывая оценивающим взглядом неверяще хлопающую глазами Тейл, — Что же, так тому и быть.

Леди Лайон считала эту свою внучку глуповатой и пресной особой, неспособной по-настоящему вертеть мужчинами… С другой стороны, было большой удачей устроить для этой простушки такую перспективную партию.

— Раз невеста и жених теперь в наличии, предстоит обсудить детали свадьбы!

* * *

Квикер в раздражении повел плечами. Парадное одеяние его клана было относительно простым. Никаких многослойных накидок, меха, драгоценностей… И все же это была не привычная рубаха с закатанными рукавами.

— Ничто не заставит меня напялить эти тряпки во второй раз! — проворчал Квикер широко улыбающемуся рядом Беловеру и вошел в ворота Резиденции Лайонов.

По обычаю ему предстояло забрать невесту из дома ее клана, чтобы за руку привести свою избранницу в новую обитель.

Его уже ждал целый строй кошечек, отпускающих едкие шуточки, шушукающихся и осыпающих путь перед ним виноградными листьями, символизирующими достаток.

Кто-то из небольшой свиты Квикера довольно присвистнул, оценивая веселящихся красоток. Сам же Гризли на них почти и не глядел, споро взбираясь вверх по пологим ступенькам террас, на которых располагался сад. Там, на красивом парадном крыльце, его уже ждала невеста в невесомом золотистом облачении. Рядом с ней хмурился ее всклокоченный коренастый отец и улыбалась довольная Грея Лайон.

Засмотревшись на невесту, жених не заметил растянувшегося на его пути большого белого кота, который грел на солнце свой пушистый живот. Споткнувшись о него, Квикер грязно выругался. Животное с истошным воплем бросилось прочь, путаясь под ногами у спутников Гризли. Те с веселым улюлюканьем отвесили ему пару сочных пинков.

Взлетев на крыльцо, Квикер подал своей невесте руку, и та, застенчиво улыбаясь, доверчиво вложила свою ладошку в его.

Теперь делегация жениха проследовала в обратном направлении. Кто-то из свиты крикнул одной из девиц Лайон:

— Я влюбился с первого взгляда! Дай же припасть к твоей груди, умоляю!

Ответом ему было дружное хихиканье.

Тейл напоследок испуганно обернулась, но, убедившись, что Грея Лайон и прочие ее соплеменники движутся следом, расслабленно улыбнулась.

* * *

В простом каменном дворе Резиденции Гризли, который так контрастировал с утопающим в цветах саду Лайонов, был совершен обряд бракосочетания.

В окружении толпы гостей Квикер ухватил Тейл за руку и прочертил на ее ладошке своим любимым кинжалом резкую глубокую царапину.

Девушка немного дернулась, но тут же открыто улыбнулась жениху и ответила ему той же монетой. Полоснула маленьким изящным ножом по его большой грубой ладони. Затем они, под одобрительные крики, соединили руки, смешивая кровь.

Квикер наклонился и слизнул с запястья своей супруги текущие по нему красные капли, плотоядно усмехнулся и грубовато притянул девушку к себе, настойчиво целуя. Затем, ненадолго отстраняясь, подал слугам знак, и те выкатили во двор бочки спотыкателя. Кружки незамедлительно принялись наполнятся этой пенящейся мутноватой жидкостью.

— За молодых! — поднял стакан Беловер. Новая порция одобрительных криков была ему ответом.

* * *

Во главе большого стола, ломящегося от угощений, сидели молодые. Квикер много ел, пил, смеялся, принимая поздравления. Его супруга застенчиво улыбалась, робко поглаживая пальцами локоть своего нового мужа. Она сразу заметила, как налились вдруг сталью мышцы под ее пальцами, стоило Лорду Света подняться с бокалом в руках.

— Желаю вам, чтобы ваш брак как можно скорее увенчался успехом, принеся потомство, — произнес он, и Квикер тихо зарычал. Чувствуя, что ее новый супруг едва ли сумеет отыскать вежливый ответ, Тейл поспешила одарить Альрека лучезарной улыбкой и благодарностью за его добрые слова.

— Лицемерный ублюдок… — пробормотал Квикер себе под нос. — Как ему не терпится от меня избавиться…

Тейл успокаивающе погладила колено супруга и проговорила:

— Ничего, уже скоро он ничего не сможет сделать…

— Не болтай об этом, женщина, — оборвал Квикер, стискивая ее запястье так, что она охнула от боли, и опустошил очередную кружку спотыкателя.

* * *

Изрядно пьяный Квикер расслабленно развалился на крыльце собственной Резиденции в компании не менее набравшегося Беловера, с наслаждением подставляя разгоряченное лицо свежему ночному ветру.

— Я все же не понимаю, почему ты женился именно на ней? — немного нечетко проговорил Беловер, — Она, конечно, миленькая, и улыбка у нее хорошая… Но ты же предпочитаешь таких, ну, у которых есть за что подержаться?

— Много ты понимаешь, — грубовато ответил Квикер, снова прикладываясь к кружке, — Мало ли, кого я предпочитаю? Жениться надо на такой, которая не спешит перед каждым встречным задирать юбку! Эта кошечка как раз такая, как мне нужно…

— Как думаешь, может, мне тоже жениться? — не особенно слушая спросил Беловер, мечтательно глядя на звезды. — Я, правда, немного робею…

— Ты испугался какой-то свадьбы?! — расхохотался Квикер, патетично воздевая к небу руки. — Да ты же воин! Ты видел смерть, ты смотрел ей в глаза! Что тебе какая-то свадьба?!..

— Понимаешь, Свастика, она… — смущенно пробормотал Беловер.

— Свастика? — неприятно удивился Квикер, — А ты все еще с ней? Неужели тебе до сих пор никто не сказал?..

— Не сказал что?

— Ну как же! Она ведь одна из любимейших подстилок твоего брата, — пьяно заявил Квикер.

— Да как ты смеешь?! — задохнулся от возмущения Беловер, вскакивая и с силой толкая своего товарища так, что тот чуть не упал.

— Да это все знают, — попытался образумить его Гризли, перехватывая занесенную для удара руку, — Хей, остынь, друг!

Но Беловер рвался в бой, не слушая, да и не особенно соображая, что он делает. Квикер зарычал, получая очередной смазанный удар в скулу, и выплеснул свой спотыкатель противнику в лицо. Беловер задохнулся и замер, глупо открыв рот.

— Да как ты… Это неправда! — проговорил он уже гораздо менее убежденно.

— Слушай, я ведь просто предупредить хотел… — проговорил с досадой Квикер. Но Беловер не обращал внимания на слова. Он резко развернулся и взмыл вверх, обдавая Гризли мощным потоком воздуха.

* * *

Беловер приземлился на подоконник знакомого окна и шагнул внутрь, путаясь в воздушных занавесках. Он уже бывал здесь — Свастика Цигно открыла ему путь в свои покои… И, одновременно, в целый новый сладостный мир, доселе неизвестный юноше.

Здесь, в этом замечательном месте, было множество свечей в резных канделябрах, шелковые простыни глянцевыми волнами накрывали огромное ложе. Ну а главное, здесь обитала Свастика Цигно.

Сейчас она спала в коконе крыльев. Скользкое покрывало шаловливо сползло, обнажая бархатистую плоть, освещаемую полной луной.

Беловер резко окликнул:

— Свастика!

Женщина сонно заморгала, села, не стесняясь своей наготы, улыбнулась.

— Неужели ты так соскучился, — спросила она чувственным низким голосом, — что не смог дождаться утра?

— Это правда? — звенящим от горечи голосом проговорил Беловер, сжимая кулаки. — Правда?

— Что правда? — переспросила Свастика.

— Что вы… с Альреком… Вы вместе… — попытался произнести юный Драгон. Свастика поднялась к нему навстречу, взяла за руку, заглянула в его лицо снизу вверх.

— Разве это так важно? Ведь теперь я вместе с тобой, только с тобой, — ласково проговорила она.

Беловер с трудом сглотнул, по лицу его потекли пьяные слезы.

— Значит, это правда, — выдавил он между всхлипами.

— Не говори ерунды...

— Не ври мне! — выкрикнул Беловер.

Свастика резко отвернулась.

— Ну конечно, теперь ты будешь меня обвинять, обливать презрением. Ведь это такое страшное преступление для молодой девушки — влюбиться…

Цигно закрыла лицо руками.

— Как я посмела увлечься мужчиной, про которого все говорили так, будто он герой легенд? Да, потом я разглядела его гнилую суть, — но разве это кому-нибудь интересно?

Беловер растерянно шагнул к женщине.

— Свастика, — виновато пробормотал Беловер, — я не хотел…

— Я ошиблась, — горько произнесла женщина. — Но потом я встретила тебя. И позволила себе поверить, что ошибку можно оставить в прошлом. Что я еще имею право быть счастливой…

Плечи женщины затряслись.

— Ты имеешь! — поспешил заверить Беловер. — Прости меня, не должен был так врываться... Все эти обвинения... Прости, прости меня!

Свастика гневно дернула плечом в ответ, горько всхлипывая. Юный Драгон растеряно замолк, а потом применил метод, который всегда срабатывал с его матерью, когда та плакала.

Беловер встал перед Свастикой на колени, обнимая ее за пояс, и принялся лепетать извинения и заверения, что он ее очень любит и больше никогда не обидит.

* * *

В это же самое время в другой части города вела беседу совсем иная пара. Альрек Драгон и Мунк сидели рядом на простой каменной скамье и привычно смотрели на то, как мотыльки бьются о разноцветное стекло стоящего перед ними на полу фонаря.

— Грея Лайон, Квикер Гризли, эта скороспелая свадьба… — проговорил Мунк.

— Хочешь сказать, что их заговор выходит на финальную стадию? Поэтому они вдруг так активизировались? — мрачно уточнил Альрек.

— Счет идет на дни, — кивнул Мунк.

— Я и сам вижу, что что-то надвигается. Это даже слишком очевидно, — устало потер висок Лорд Света, — Но что именно? Когда ждать удара? На что Саден и Грея собираются сделать ставку? Хотелось бы знать детали их планов. Ты что-нибудь выяснил, Мунк?

— Турнезе Виверна, — лаконично ответил первый. — Это как-то связано с ним...

Мунк замолчал.

— Кто это?.. — недоуменно спросил Драгон.

— Живой, покровитель искусств, уже немолод. Он вскоре приедет в Цитадель Света — Гризли и Лайон очень ждут его.

— Какую роль он должен сыграть? — спросил Альрек, вглядываясь в невозмутимое лицо Мунка. Тот с тенью смущения ответил:

— Мне пока не удалось узнать.

Лорд Света вздохнул, задумчиво потер подбородок. Они помолчали.

Перворожденный, обычно сохранявший удивительную для живого существа малоподвижность, вдруг заерзал. Лорд Света, с любопытством следивший за ним, с удивлением понял, что Мунк, кажется, чем-то смущен.

Наконец, первый заговорил бесцветным голосом:

— Ритуал, для которого нужен Эрик, лучше провести как можно скорее. Вам лучше иметь в запасе все возможные… резервы.

Лицо Альрека закаменело. Но, справившись с собой, он спокойно спросил:

— Это далеко не первый заговор против меня, через который нам с тобой довелось пройти. Но сейчас ты волнуешься за успех гораздо больше, чем обычно. В чем причина, Мунк?

— Я чувствую, что упускаю нечто важное, — проговорил первый, недовольно сжимая губы, — И это мне не нравится.

Появление матери на пороге его рабочего кабинета удивило Альрека. Он нахмурился, поднялся ей навстречу, пытаясь угадать по выражению лица и наклону гордой короны рогов, что привело ее сюда.

— Что случилось? — спросил он вместо приветствия. — Что-то с Беловером?

В конце концов, это был всего второй раз за все годы его правления, когда леди Драгон посещала рабочие покои сына.

— С Беловером все в порядке, — произнесла она, отводя взгляд. И от того, как неловко дернулись ее сжатые в полоску губы, как напряглись плечи, Лорд Света ощутил укол тревоги. Сделав над собой усилие, он натянул на лицо привычную вежливую полуулыбку и гостеприимно предложил леди присесть. Собственноручно налил ей кроваво-красной жидкости в бокал, вальяжно уселся напротив. Заполняя повисшую паузу, он даже заговорил о погоде, но был почти сразу перебит решительно выпрямившейся леди Драгон:

— Недавно мне пришло письмо. Я не знаю, является ли правдой написанное в нем. Но даже если нет — тебе стоит узнать об этом, Альрек. И лучше, если именно я расскажу тебе…

— О чем? — мягко спросил Лорд Света вновь замолчавшую мать.

— Мне написали, что в город прибыл твой отец. И что он готовится к встрече с тобой.

— Что за вздор? — тихо и холодно произнес Альрек, откидываясь на спинку кресла. — Я убил своего отца много лет назад, и всем, включая тебя, об этом прекрасно известно.

Леди Драгон опалила сына гневным взглядом, но затем плечи ее поникли.

— Это так. Твой отец — Эрик Драгон, кому, как не мне, знать это. Но… В ту пору, как я была беременна тобой… у меня был любовник. Однажды Эрик застал нас в неподходящий момент, и в нем зародилось сомнение — от кого ты был зачат? От законного мужа? Или от иного живого, с которым я имела неосторожность делить постель?

Бокал хрустнул под пальцами Лорда Света, и по его руке потекло красное. Внезапно все в его голове встало на свои места. И демонстративная, нескрываемая нелюбовь к нему Эрика Драгона. И то, как мать никогда не спешила защищать его, своего сына, от нападок отца — чувствовала свою вину… И даже отчужденное, настороженное отношение к нему со стороны всех прочих Драгонов вдруг показалось таким понятным и объяснимым.

Маленький брошенный ребенок в его сердце хотел вцепиться в мамину юбку и жалобно захныкать, но Альрек не подал виду и ровным голосом спросил:

— Это поэтому Эрик Драгон меня едва терпел?

Мать кивнула и произнесла, скривив губы:

— Конечно, я говорила ему много раз, что его подозрения на этот счет смешны. Я понесла вскоре после первой брачной ночи, и на наше свадебное ложе взошла невинной… Эрик не мог этого не знать. Он соглашался со мной, с моими доводами, но проходило время, и червячок сомнения вновь давал о себе знать…

— Как так получилось, что я ни разу не слышал об этом? Какие только оскорбления не кидали мне в лицо окружающие в ту пору, как я был мальчишкой, — почему же никто не назвал меня ублюдком?

— Это не ушло за пределы семьи, — пожала плечами леди Драгон, гордо вскидывая голову. — Слуг, которые знали о происходящем, твой отец зарезал в припадке ярости, когда все узнал. Мой любовник сумел тогда сбежать — но он слишком боялся моего мужа, чтобы болтать…

— Зато теперь он приехал в Цитадель Света и решил заговорить? — холодно уточнил Альрек. — Я правильно тебя понял?

— Мне так написали, — уклончиво ответила мать. — Правда это или нет, мне неизвестно.

— В любом случае, само существование такого послания указывает на то, что кому-то стало известно… о ситуации.

Мать коротко кивнула и добавила:

— Потому я и сочла своим долгом рассказать тебе.

Лорд Света резко поднялся, подошел к окну, отворачиваясь от матери. Его хвост резко метался из стороны в сторону.

— Как зовут твоего любовника? — спросил он сухо.

— Турнезе Виверна, — произнесла леди Драгон внезапно потеплевшим голосом. Альрек резко обернулся и переспросил:

— Турнезе Виверна? Покровитель искусств?

И снова, второй раз за этот короткий разговор, Лорд Света испытал ощущение, что все встает на свои места. Вот что замыслили Гризли и Лайоны. Вот что было их козырем, приберегаемым до поры!

Они планировали швырнуть ему в лицо обвинение в том, что он не может быть Лордом Света, не являясь Драгоном по крови. И Турнезе Виверна был их доказательством.

— ...он умел слушать, — с мечтательным выражением говорила между тем леди Драгон, не замечая, что ее сын погрузился в свои мысли. — Относился ко мне с уважением. В отличие от твоего отца, который на следующий день после нашей свадьбы счел хорошей идеей посетить бордель…

— Скажи мне правду, — перебил Альрек. — Мне кажется, я имею право ее знать. Мой отец — действительно Эрик Драгон? Или этот Турнезе?

— Разумеется, твой отец Драгон! — вздернула подбородок леди Драгон, — Я не столь глупа, чтобы позволить себе понести от какого-то Виверны! Сколь бы хорош он ни был.

— Я понял, — кивнул Альрек. Он уже был готов действовать, отложив переживания в сторону. — Спасибо, что известила меня.

* * *

Огромный мягкий ковер с вышитыми на нем цветами и листьями, диванчики с резными спинками, дающая ажурную тень решетка на окнах, запах мятных папирос Греи Лайон — все в этой комнате раздражало Квикера. Он знал, что своим гневом только веселит союзницу, которая, дразнясь, устроилась среди подушек в подчеркнуто расслабленной позе и теперь с усмешкой поглядывала на ерзающего Гризли. Но все равно едва мог сдержать рвущееся из пасти рычание.

С неохотой Квивер мысленно признал, что не обстановка раздражает его сильнее всего. Нет, причиной его вставшей на загривке шерсти был находящийся тут же живой. Высокий, укутанный в тонкую дорогую ткань, увешанный блестящими побрякушками от тонких рогов до кончика хвоста. Витийствующий со сладкой улыбкой:

— С каким удовольствием я прибыл в Цитадель Света, где не бывал столько лет. Я так рад вернуться сюда!

— И мы рады вашему возвращению, — мурлыкала Грея в ответ. — Увидеть столь знаменитого мецената — большой подарок для каждого, у кого в душе есть хоть немного тяги к красоте…

— О, рядом с вами, прекрасная Грея, меркнет любой шедевр, — галантно вернул любезность Виверна.

С отвращением Квикер подумал, что Альрек и его жалкий папаша-фигляр ужасно похожи. Да, их лица, сложение, форма крыльев и хвоста отличались. Но манеры! Но эта слащавая фальшь, сквозящая в каждом слове! Нет, Гризли нисколько не сомневался, что леди Драгон и вправду нагуляла своего старшего сыночка от этого вот манерного чучела.

— Жду не дождусь, когда смогу обнять своего сына! — разливался между тем соловьем Турнезе. — Сколько лет я ждал этого момента! И вот, наконец, время пришло. Пусть все знают, что Альрек — мой сын, да. Я не намерен больше скрываться, словно какой-то преступник!

— Это похвально, — проговорила Грея, выпуская колечко дыма. — Мне ли не знать, что такое любовь к своему ребенку и вынужденная разлука с ним?

— О, да, леди, ваша любовь к вашим детям и внукам всем известна! — театральным жестом прижал когтистые пальцы к груди Виверна.

— Ну, а пока — располагайтесь, отдыхайте, готовьтесь к торжественному моменту… Уже скоро, мы с Квикером вам обещаем, да, дорогой?

Квикер рыкнул что-то согласное под насмешливым взглядом Греи. Он смог хоть немного расслабиться лишь тогда, когда Турнезе, одарив присутствующих еще хорошей порцией пустых любезностей, покинул комнату.

— Вот же фигляр! — прорычал Квикер, вызвав этим тихий искренний смешок леди Лайон. — Я одного в толк взять не могу — он что, сам не понимает, как собирается подставить своего любимого сыночка?

— О, не стоит считать его дураком, — лениво проговорила Грея, довольно потягиваясь. — Он все прекрасно понимает. Просто ему плевать на сына. Этот престарелый герой-любовник хочет славы и внимания, он жаждет их больше любых богатств и побрякушек… И ради своего звездного часа готов принести в жертву не только жизнь Альрека Драгона, которого никогда даже не видел, но и собственное благополучие.

Квикер Гризли фыркнул, вставая.

— Что же, нам на руку, что он оказался таким чокнутым. Не пришлось даже тратить время на угрозы и обещания.

— Кажется, сама судьба благоволит нашему замыслу, — тонко улыбнулась Грея, выпуская очередное колечко дыма.

* * *

Квикер Гризли ужинал в компании молодой жены. Мощными челюстями он уничтожал мясо, по его пальцам и подбородку тек жир. Он причмокивал, жмурился от удовольствия, запивая трапезу спотыкателем.

Сидящая поодаль жена вела себя совершенно иначе. Она едва притронулась к ужину, заполняя время тем, что аккуратно шинковала свой кусок мяса на помощи вилки и ножа на тонкие ломтики. Тейл поглядывала тревожно на своего мужа из-под завесы спутанных длинных волос, вздыхала, кусала губы. Кажется, хотела завести разговор, но не решалась.

Неожиданно в мрачное сырое помещение с грохотом ввалилась девица Лайон. Тяжелые дверные створки грохнули о каменные стены.

Квикер узнал ее. Именно эту девицу когда-то чуть не лишил девственности Беловер Драгон — уморительная получилась история!

Тяжело дыша, девица Лайон выдавила из себя между хриплыми вдохами:

— Там… Скорее! Грея срочно просила… В Резиденцию, быстрее!

Она даже схватила Квикера за локоть, чтобы поторопить, дернула слабыми ручонками вверх.

— Эй! — недовольно воскликнул он, с сожалением откладывая кусок мяса и вытирая руки лежащей тут же тряпкой в пятнах застывшего жира. — Что за спешка?

— Быстрее! Нет времени разговоры разговаривать! — сердито топнула ногой Лайон. Хвост ее метался из стороны в сторону.

С тяжелым вздохом Квикер нарочито медленно поднялся и проворчал:

— Ну что же, веди, красотка.

И они ушли. Оставшись одна, Тейл обессиленно уронила на стол вилку с ножом и тихо разревелась. Ее муж словно не замечал ее, уделяя ей внимание лишь в семейной спальне. А вот теперь и сестра… Будто желая показать, что не видит больше в Тейл представительницу клана Лайон, она даже не удостоила ее и взглядом. Нет, сестру интересовал только Квикер.

* * *

У самого порога Гризли встретила непривычно встрепанная Грея. Она молча схватила его за руку и потащила за собой. Так они миновали темную лестницу, два поворота… И оказались перед неприметной дверью, за которую леди Лайон все так же молча толкнула своего гостя.

Сделав два шага вперед в расцвеченное огнями свечей роскошное помещение с картинами, цветами и огромной кроватью с темным тяжелым балдахином, Квикер замер. Выругался, ощущая ярость пополам с беспомощностью. Он заметил лежащего в неловкой позе на полу Турнезе Виверну, перепачканного собственной блевотиной. Его глаза с вертикальными щелями зрачков мертвенно застыли.

Квикер пару раз пнул труп для верности и обернулся к Грее:

— Альрек, чтоб-его-отлюбил-табун-Хорсов, Драгон!

— Это наверняка его работа, но как доказать? — ответила леди Лайон сухо.

— Как он вообще узнал… Да еще и устроил эту смерть прямо здесь?

— Как? — опасно прошипела Грея. — Может, кто-то ему стучит, а, Квикер?

Гризли в ответ ощерился, нависая над своей подельницей:

— Намекаешь, что это я? После всего, что я и мой клан поставили на это дело?

Ничуть не испугавшаяся Грея сердито ударила его ладошкой в грудь:

— Нет! Намекаю, что ты, должно быть, слишком много болтал, где не надо! Шлюхе похвастал о своих планах? Или собутыльнику?!..

— За своим языком следила бы лучше, старуха! У тебя в клане только ленивый не знает, что мы собираемся подвинуть Лорда Света!

Грея рассерженно фыркнула, но сбавила обороты:

— Ладно, давай лучше решать, что мы будем делать дальше.

Квикер хмуро замолчал, сердито зыркнул на леди Лайон из-под кустистых бровей и отвернулся. Затем неохотно проговорил:

— То же, что и раньше. Без Альрекова папаши выйдет грубее… Но победителей не судят.

— Думаешь, мы сможем уговорить Совет, что нынешний Лорд Света — ублюдок и не имеет прав на свой титул? — с сомнением проговорила Грея.

— Если Альрек к тому моменту будет под арестом, а его место займет Беловер… И если нас поддержат все, кто обещал…

— Мы просто расскажем эту грязную историю, продемонстрируем труп, — Грея кивнула головой на лежащего на полу Турнезе, — найдем пару свидетелей, которые расскажут, как сами видели греховное совокупление леди Драгон и этого… покойного…

— Свидетели? — непонимающе переспросил Квикер.

— Ох, не беспокойся, — цинично усмехнулась Грея. — Свидетелей я устрою… До Совета еще есть время.

Немного успокоенный Квикер кивнул, затем подошел к трупу Виверны и с размаху пнул его в живот:

— Это же надо было позволить себя убить в такой момент! Фигляр ублюдочный!

* * *

Альрек Драгон в этот миг был немногим спокойнее заговорщиков. Он нависал над сидящим за столом мастером Муром и цедил вопросы один за другим:

— Как так получилось, что живой, принявший ваш эликсир, в течение часа умер? Ведь эффект должен был быть совсем иным? Вы говорили, бред, спутанное сознание, галлюцинации, пик которых должен прийтись как раз на ближайший Совет… Так почему он умер?

— Мне это неизвестно, — спокойно проговорил мертвый. — Возможно, это произошло по независимым от внешних обстоятельств причинам. Насколько я понял, этот живой был уже немолод. Возможно, некое хроническое заболевание проявило себя не ко времени?

— И я должен в это поверить?! — хлопнул руками по столу Лорд Света. Задребезжали выстроившиеся на нем склянки. Сейчас Альрек как никогда был похож на опасного хищника. — Это результат действия того эликсира, что вы мне дали!

Мастер Мур пожал плечами, сложил руки на груди:

— Тогда, вероятно, следует винить индивидуальную непереносимость этим живым какого-то из компонентов снадобья. Так иногда бывает — реакции различных организмов могут преподносить неожиданные сюрпризы… Конечно, я не могу быть в полной мере уверен. Возможно, если бы я сделал вскрытие, я бы смог сказать точнее.

Лорд Света медленно выдохнул, отчего его ноздри затрепетали. Затем выпрямился и уже спокойно проговорил:

— Если так, это произошло весьма некстати. Но даже если причиной события стала ваша ошибка — теперь это уже не имеет значения. Турнезе Виверну не воскресить. Приношу извинения за столь бурную реакцию. Надеюсь, это не отразится на нашем будущем сотрудничестве.

Мастер Мур сухо кивнул. Лорд Света уже не видел, покидая комнату, как губы его собеседника исказила кривая усмешка.

У выхода из лазарета Альрек почти столкнулся со своим дядей, Ольгердом. Тот вскользь поздоровался и спросил, неловко отступая в сторону:

— Мур у себя?

— Зачем тебе? Что-то случилось? — нахмурился Лорд Света, останавливаясь. — Что-то с ногой?

— Что? Да нет! — в доказательство своего абсолютного благополучия дядя даже постучал по своей металлической ноге, отчего та отозвалась гулким звоном. — Просто хотел с кем-то по-приятельски посидеть, поговорить за жизнь…

— А я тебе сгожусь в качестве собутыльника? — неожиданно даже для себя спросил Альрек. Ольгерд изумленно заморгал, подергал себя за бороду, протяжно спросил:

— Ты-ы-ы?

Лорд Света с непроницаемым лицом ждал ответа.

— Да, конечно, чего нет-то? — наконец созрел дядя. — Только ты же не пьешь… вроде бы.

— Ну почему же, я всего лишь стараюсь не злоупотреблять, — криво улыбнулся племянник. — Но сейчас… Словом, мне просто необходимо выпить сегодня. Выпить и поговорить с тобой.

* * *

Альрек и Ольгерд сидели рядом на изящном резном диванчике в хорошо им обоим знакомом рабочем кабинете Лорда Света. Огонек свечи красиво преломлялся в бутылке огненной воды, которую неловко крутил в своих когтистых руках Ольгерд.

Альрек нашел изящные резные бокалы, явно созданные для каких-то других напитков. Дядя немного скептически осмотрел украшенные мелким растительным узором витые ножки, но, никак не прокомментировав увиденное, принялся разливать.

Оба чувствовали себя довольно неловко, не зная, как начать беседу. Племянник, осторожно нюхая содержимое бокала, спросил:

— Вы действительно так дружны с мастером Муром?

— Э, да, пожалуй, — пробасил Ольгерд. — Он отличный парень! И совсем не такой сухарь, как кажется.

— Да? — с сомнением переспросил Альрек.

— О, да! — оживился дядя. — В нем, знаешь, какие страсти кроются! Если ему что-то не нравится, то он, кажется, всем сердцем это переживает… И если нравится — тоже. А амбиций у него — не меньше, чем у тебя. Говорит, что еще всему миру покажет, за кем тут сила, вот!

Но Альрек уже не слушал. Он, наконец, приложился к бокалу, закашлялся, спросил сипло:

— Как ты это пьешь?!

Ольгерд захохотал в ответ, размашисто похлопал племянника по плечу.

С самого утра Шутер Лизард бы сам не свой. Ему с трудом удавалось спокойно сидеть на одном месте, он беспрестанно бросал взгляды на Эрика, теребил шарф и ерзал. Гребнеголовый же при этом совсем не замечал состояния друга. Он был расслаблен и доволен жизнью.

С трудом досидев до конца занятия, Шутер выбежал вперед всех из комнаты, невежливо отпихнув при этом в сторону Ксандера Мантикору. Впрочем, убежал он недалеко — всего лишь на пару поворотов и один этаж, до кабинета Квары Рейвен.

Как раз сейчас там закончился очередной урок, и ученики первой ступени обучения неторопливо собирались, весело переговариваясь и потихоньку покидая помещение один за другим. Квара Рейвен, однако, не спешила уходить. Она, по своему обыкновению, восседала в центре, на своем любимом сундуке, тяжело опершись на посох.

Шутер медленно приблизился к ней. Старая живая, зыркнув на него из-под густых бровей, неодобрительно проговорила:

— Чего тебе, юный Лизард?

Шутер открыл рот, потом захлопнул его, помотал головой, развернулся и, ни слова не говоря, удалился.

С Ольгердом Драгоном, к которому Лизард подошел после, разговор вышел капельку более содержательным. Шутер расщедрился на:

— Извините… Может быть, вы сможете мне помочь?

Но тут же смутился, скомкано за что-то извинился и почти бегом ушел прочь, скрываясь в одном из многочисленных коридоров Школы Света под недоуменным взглядом Ольгерда. Тот даже успел крикнуть юноше вдогонку, дергая себя за бороду:

— Ты чего хотел-то, Шутер?

Скрывшись от посторонних глаз, юный Лизард еще немного пометался, позаламывал руки, а потом вдруг замер и выпалил в пустоту:

— Ну конечно же!..

И тут же сорвался с места, устремившись на центральную лестницу и вниз, мимо деловито суетящихся Тартаруг и молчаливых фресок. Прочь из башни.

* * *

Лишь у самого входа в лазарет Шутер слегка притормозил, пытаясь отдышаться и собраться с мыслями. Но много времени себе на колебания он не дал — шмыгнул за дверь, проскользнул мимо немногочисленных пациентов дальше, в лабораторию мастера Мура.

Аккуратно затворив за собой дверь, он обратился к сидящему за столом мертвому, переливавшему что-то из колбы в колбу:

— Мне нужна ваша помощь.

— Вы подразумеваете, очевидно, помощь медицинского характера? — поинтересовался мертвый с равнодушной вежливостью, не отрываясь от своего занятия. Он как раз капнул немного черной жидкости в зеленую, отчего последняя забурлила и запенилась.

— Нет, — замотал головой Шутер, нервно дергая хвостом.

— Должен признать эту ситуацию довольно необычной — что же вы от меня хотите в таком случае?

— Я дам вам информацию, а вы… окажете мне услугу, — решительно проговорил Лизард. Мастер Мур с тихим треньканьем отставил обе колбы в сторону и вопросительно посмотрел на Шутера.

— О какого рода информации вы говорите? — поинтересовался он.

Живой поежился, вновь дернул хвостом и медленно, словно с трудом выталкивая из себя слова, начал говорить:

— Я знаю, что вы… что у вас обширный круг интересов. И вы интересуетесь, что является источником силы и влияния Лорда Света…

Еще до того, как Шутер закончил фразу, мастер Мур уже стоял перед ним, непонятным образом преодолев и стол, и разделяющее их расстояние. Мертвый с силой сжал горло юноши своими металлическими руками, вдавливая его худосочное тельце в стену. Лизард чувствовал, как под холодными стальными пальцами доктора бьется его сонная артерия.

По небрежности опрокинутые на пол колбы теперь тихо шипели — вытекающие из них жидкости вступали в реакцию.

Шутер, конечно, предполагал, что мастера Мура может разозлить вмешательство в его секреты, но не думал, что реакция окажется такой бурной.

— Что вы знаете об этом? — негромко, но угрожающе проговорил мертвый.

— Я не угроза, — выдавил Шутер. — Наоборот, я могу быть вам полезен!

— Вам лучше объясниться как можно скорее.

Теперь Лизард тараторил как никогда в жизни, будто копил в себе эти слова на протяжении долгих лет:

— Я очень любопытен, всегда сую свой нос, если чую тайну. Я залезал в ваши архивы, в ваши записи, лабораторные журналы. Я видел, какое досье вы собрали на Лорда Света. Не сразу понял, что передо мной: думал, дневник или какие-то заметки о жизни живых. Но я разобрался, видел график, видел описание битв. Вы выяснили, что Альрек Драгон не всегда бывает одинаково силен магически…

Мастер Мур больше не сжимал горло Шутера, теперь он тащил юношу за руку за собой.

— Думаю, этот разговор лучше продолжить в моих комнатах, — пояснил доктор через плечо. — Тем более, что вы там, как выяснилось, уже были…

Лизард с трудом поспевал за широким шагом доктора. Цветастый шарф юноши, потерянный, так и остался валяться возле стены.

Спускаясь вслед за мертвым по потертым ступеням, укрывавшимся в углу, в подвал, Шутер чуть не упал. Когда он пробирался сюда в прошлом, в кромешной темноте, он, казалось, тратил на этот спуск целую вечность, действуя медленно и осторожно.

Теперь это произошло словно бы за один миг. Раз! — и вот они уже среди лабиринта стеллажей, зловеще выглядевших в мерцающем свете голубоватых ламп, и идут куда-то вглубь. Металлически поблескивали по обе стороны непонятные детальки, аккуратными кирпичиками громоздились журналы с записями.

Они выбрались на перекрестье всех путей этого мрачного места, к массивному простому столу с разбросанными на нем карандашами, перьями и листами бумаги.

В свои прошлые посещения Шутер избегал этого места, предпочитая прятаться с фонарем в одном из проходов, зачастую устраиваясь на дощатом полу. Но теперь он оказался прямо в сердце событий, освещенный ярким голубоватым светом, один на один с непривычно злым и угрожающим мастером Муром, все еще крепко сжимающим Лизарда за запястье.

И вот уже Шутер сидел на единственной трехногой табуретке перед скрестившим металлические руки на груди мертвым и говорил, говорил, говорил:

— Вы нашли два периода, когда магическая сила Лорда Света была удивительно велика. О его деяниях в эти промежутки времени рассказывают легенды. Например, битва на Сонном болоте…

Шутер на мгновение сбился, вспоминая, как скрупулезно и точно в своих журналах мастер Мур записал десятки вариаций этой истории. От откровенно фантастических до скупых и точных свидетельств кого-то из очевидцев тех событий.

* * *

На самом деле все обстояло следующим образом. После череды неприятных поражений, которые преследовали светлых в 993-994 годах, Лорд Света вдруг покинул поле боя. И отправился из Колыбели Мира в Цитадель Света. «Сбежал», — пренебрежительно говорили тогда сплетники.

Там он, впрочем, провел всего несколько дюжин дней, а затем засобирался обратно.

В эту пору сражения шли как раз в районе Сонных болот. Темные наступали, вытесняя светлых из этих земель. Последние периодически огрызались, но от крупных сражений уклонялись, предпочитая партизанскую тактику тихих диверсий.

Прибыв на место, Лорд Света сразу же приказал стянуть войска вместе, сосредоточив их для большой битвы. Воины реагировали на это по-разному. Кто-то доверчиво ликовал, что победа над темными будет, наконец, одержана, и эта выматывающая игра в прятки на вонючих болотах завершится. Кто-то, наоборот, готовился к худшему, успев уверовать в непобедимость темных.

Уже перед самым сражением, за несколько часов до появления передовых отрядов темных, Лорд Света вдруг отправился в лес в сопровождении небольшого отряда личных телохранителей. Он неспешно прогуливался по тропинкам, чавкая высокими сапогами по топкому лесу.

Нашлись свидетели, которые говорили, что он якобы окропил местные земли своей кровью, разбрызгивая ее по окрестностям из проткнутой насквозь мечом ладони.

Вернувшись со своей странной прогулки, Лорд Света неожиданно для всех скомандовал отступление. Мантикора, бывшим одним из командиров светлых, воспротивился этому решению. И даже вызвал Альрека на поединок… Сражение заняло всего пару минут, после которых Мантикора мог только тихо скулить, съежившись у ног Лорда Света, окровавленный, с подпаленной шерстью.

Несогласных могло быть и больше, если бы не Ольгерд, поддержавший племянника.

Так что темные, достигнув этих мест, увидели улепетывающих светлых. Это вызвало кровожадное воодушевление в их рядах. Передовые отряды, забыв о дисциплине, бросились добивать трусов.

Но, когда орды темных уже неслись через лес, болото под их ногами вдруг начало оживать. Сначала от него пошел пар, но на это поначалу никто не обратил внимания. Первые крики получивших ожоги потонул в общем гвалте.

Постепенно становилось все горячее. Болтали, будто бы синим пламенем загорелась сама вода. Темные оказались в бурлящем котле, зыбком, вязком и обжигающем. Теперь они уже не думали об атаке — стряхивая с себя пламя и вопля от боли и ужаса, они стремились спастись. Очертя голову бежали прочь из западни. Кто-то обварился или обгорел, кто-то задохнулся в едких вонючих клубах дыма или пара, кто-то не вовремя потерял опору под ногами и потонул во взбесившейся топи.

А когда остатки темного воинства выбралось из западни, их встретил организованный огонь светлых.

Никто не понял до конца, что произошло тогда, но все приписывали победу невероятной магии Лорда Света.