Немного другая легенда (джен)

Время пришло. Башня Ишала пылала. Оранжево-красные языки пламени вздымались сквозь клубы черно-серого дыма к беззвездному небу, и даже стареющий месяц, накренив свою острую челку, с грустью глядел на зрелище, временами исчезая за плотной стеной смога.

Но Остагар еще стоял, не смея склонить головы пред натиском противника, необдуманно высунувшего свой нос из глубин Топей. Так всегда. Надежда — то единственное, что люди, в меру своей натуры, способны отпустить лишь на последнем издыхании. Мы — разумные и тщеславные создания мира сего настолько утонули в своем величии, что, даже чувствуя свое падение в бездну небытия, мы расправляем руки, словно крылья, пытаясь удержаться за нить жизни. И все же, она обрывается.

Внизу, в ущелье под мостом, шла бойня. Множество клинков пели свои похоронные песни, создавая какую-то разрозненную, сумбурную симфонию, сливаясь с предсмертными криками порождений и людей. Но меня там не было. В последний момент Дункан, посовещавшись с королем, который оказался довольно красивым, статным светловолосым мужчиной, принял решение отправить меня, Оуэна и Алистера к башне, чтобы зажечь сигнальный огонь для войска Логэйна Мак-Тира. Это имя я слышала впервые, но, как выяснится чуть позже, забыть мне его уже вряд ли удастся.

— Неужели меня отправят в тыл и лишат возможности вступить в бой наравне со всеми, Дункан? — возмутился тогда Алистер, с вызовом воззрившись на бывалого Стража.

— Да, — просто ответил он. — Если я погибну, вы будете последними хранителями Ферелдена.

— Зажечь огонь на башне важно. Если этого не сделать, подмога не вступит в бой и порождения, итак превышающие нас числом, просто задавят войско количеством, — брат говорил серьезные и умные вещи. Ведь даже если мы и не верили до конца в свое поражение, страховка была, так или иначе, необходима.

Поджав губы, Алистер тогда промолчал, а Дункан кивнул, чуть усмехнувшись. Это подобие улыбки ему шло, но казалось таким необычным, что мне стало отчего-то грустно. Видно, в жизни Стража было не так много смеха и приобретений, много меньше в сравнение с потерями и трудными решениями.

И сейчас, когда мир укутался в покрывало непроглядной ночи, полной криков и боли, мы, трое юных воинов, облаченных в прочные доспехи, хотя моя легкая стальная броня не шла ни в какое сравнение с тяжелой кольчугой двух мужчин, с опаской подходили к башне. Именно в эту секунду вершина ее вспыхнула, с характерным хлопком, и языки пламени ярко зарделись на фоне иссиней черноты неба.

— Слишком рано. Явно не по плану, — заявил Оуэн, ускоряя шаг и доставая на ходу меч из болтающихся на поясе ножен.

Минуя ворота, мы невольно оказались в самой гуще небольшого сражения. Скудный отряд наших соотечественников пытался противостоять орде порождений, волнами набегающих из распахнутых дверей башни.

— Они как-то проникли в башню извне. Может подкоп? — предположила я.

— Может, убьем их? — спросил наш светловолосый товарищ, стукнув набалдашником меча по блестящему щиту с геральдическим грифоном на нем.

— На счет три, а? — улыбнулся младший. — Три!

— А кто-то говорил, что тут будет скучно, — добавила я, покосившись на Алистера, в медовых глазах которого заискрились незнакомые мне до этого огоньки азарта.

Острые, новые клинки, с чуть изогнутыми рукоятями, быстро выскользнули из заплечных застежек, опасно сверкнув в воздухе, и тут же врезались в темное мягкое тело. Я чувствовала их. Каждой клеточкой. Порождений. Их запах, биение их сердец, даже, казалось, их мысли, потоками витавшие в воздухе. А еще какое-то тихое рычание за периферией слуха. Что-то очень глубокое и важное, чего я не понимала, но о чем, возможно, догадывалась.

Удар, еще один, еще, разворот и снова атака. Злобный оскал существа с несоразмерным шлемом на макушке, его меч, едва не порвавший ремни на моей новехонькой броне и прыжок, чуть в сторону, левее и прямо, с выпадом, поворотом клинка и отскоком, когда противник, хватаясь рукой за шею, падает навзничь. Невольно отвлекшись, я попыталась найти глазами брата, который невесть куда пропал. Чуть в стороне глаза мои разглядели блеск щита Алистера, отражающий свет факелов, горящих на столбах вдоль стен, окруживших башню. Неожиданно правое плечо пронзила боль, руки, сжимающей нож, коснулась легкая судорога, затем колени мои подкосились, и я осела наземь, успев заметить, как то исчадие, что ранило меня, замерло, покрываясь ледяной коркой, и вдруг треснуло, разлетаясь на множество прозрачных осколков, тут же превратившихся в лужицы воды. В ту же самую секунду тело мое окутала голубоватая энергия, и я бодро вскочила с земли, окропленной чужой кровь, слыша голос человека, схватившего меня за руку и потянувшего куда-то в сторону, из гущи боя.

— Ева, верно?

— Да.

— Мне нужен еще некий Алистер. Меня послал курчавый парень. Оуэн, так его зовут, кажется? Он нашел другой вход в башню. Нужно идти, — я вырвала свою руку из хватки незнакомца и окинула его быстрым взглядом.

Он был чуть ниже меня, с шапкой тусклых темных волос и заостренными кончиками ушей, торчащих меж прядей. Эльф, — тут же подумала я. Впервые в жизни я видела эльфа. Раньше о них слышала только из материнских сказок и шутливых баек папиных приятелей. Теперь же моя жизнь стала иной. А значит, я была в ней всего лишь несмышленышем, шаг за шагом знакомившимся с окружающей его жизнью и миром. Вот только в моем случае шаги были резкие и отрывистые, а мир не пестрил особенно радушными красками.

Вскинув руку, сжимающую деревянный посох, по ходу нашептывая какие-то быстрые слова, мой новый знакомый метнул куда-то за мою спину сгусток фиолетовой энергии. Я обернулась: трое гарлоков, чуть покачиваясь, стояли на месте, прикрыв глаза, в то время как одинокий воин, разукрашенный темно-бордовой кровью, кромсал их тела своим добротным мечом.

— Мое имя — Луций. Приведи своего товарища, и мы пойдем к Оуэну, — распорядился эльф, накидывая на голову темно-синий капюшон и вновь вскидывая свой скромный посох ввысь.

Магия это здорово, и неплохо было бы уметь немного колдовать, — про себя улыбнулась я, сорвавшись с места и побежав в сторону Алистера, боясь неожиданно потерять его из вида. Страж в это время таранил щитом крупное существо с длинными, до земли, ручищами и выпирающими нижними клыками. Тот все пытался обхватить блондина руками и зашвырнуть куда подальше, но, наученный горьким опытом, молодой мужчина старательно противился. Особо не раздумывая, я прыжком вскочила на спину товарища, благо мой небольшой вес не слишком его напряг, и, схватив один из ножей за кончик, запустила его в порождение. Острый наконечник со свистом, едва различимым в шуме битвы, пронесся с полметра и вонзился аккурат в область меж бровей чудовища. Я тут же спрыгнула на твердую почву, а Алистер, не растерявшись, тремя быстрыми ударами пронзил оскверненное тело и частично распорол толстое горло.

— Неплохо, — прокомментировал страж.

— Как-то само вышло. На инстинкте, — честно призналась я, немного смутившись.

Подойдя к мертвому противнику, я с трудом вытащила из его головы клинок, состроив расстроенную гримасу. Мой новый, безупречный нож, подарок Дункана, был подлым образом испорчен: сломан наконечник и чуть погнуто само лезвие. Но, как говорится, победа не дается легким трудом. Приходится чем-то жертвовать. Даже такой мелочью… в общем, если бы не крики, кровь, бой и пепелища, я бы забилась в уголок и, как настоящая девятнадцатилетняя девчонка, выплакала бы в коленки приличное ведрышко слез. Но, как говорится, не в этой жизни.

— Нужно идти. Сейчас, — хватая Алистера за запястье, я потащила его к магу, а через пару минут, обойдя небольшое сражение, мы оказались у тыльной стороны башни, отделенной от обрыва небольшой, чуть выше колен, каменной преградой.

— Замечательно. Вперед. И не смотрите вниз, вам это не понравится, — произнес брат, распахивая передо мной ветхую, едва держащуюся на одной петле, дверь. — Луций, ты с нами?

— Я останусь. Тут нужен стоящий маг, — мотнув головой, ответил эльф, затем кивнул, молча желая удачи, и убежал на свое прежнее место, на ходу знакомо шевеля губами.

— Мы что, вот так уйдем и всех бросим? — удивленно замерев на месте, спросил блондин. — Это же бесчестно!

— Нам нужно идти. Если ты не заметил, пожар был недолгим, и кроме дыма от него ничего уже не осталось, да и Логэйн, я думаю, не настолько глуп, что бы принять его за знак. Так что нам все равно придется зажечь сигнальный огонь. Если что-то не устраивает, можешь остаться внизу. Но Дункан будет недоволен, — говоря спокойным и обходительным тоном, Оуэн невольно перешел границу резкости. Затем мотнул головой, откинув неожиданно упавшее на глаза забрало шлема и сурово посмотрел на меня, скосив взгляд на дверь. Нечто вроде молчаливого: быстро заходи, пока я не разозлился.

Это, конечно, было необычно и неприятно, но его можно было простить. Слишком уж хорошо я знала своего единственного брата, детство которого так быстро оборвалось, заставив младшего раньше времени познать тяготы взрослой жизни. А его вечная бодрая улыбка, она всегда была не более чем ширмой. Я, кажется, слышала где-то странно умные слова: «люди, которые много смеются и шутят, на самом деле одиноки и грустны».

— Алистер, ты им ничем уже не поможешь. Мы можем только вызвать подмогу. Порождений тьмы слишком много, — неуверенно коснувшись рукой плеча блондина, произнесла я. Он нахмурился, окинув меня недовольным взглядом, и кивнул, молча входя в распахнутую дверь.

Лестница, по которой мы шли, крутой спиралью уходила в темнеющую высь. Было тесно и жарко. Мы плотно шли друг за другом, корябая ножны о каменные ступени. Это раздражало, но приходилось терпеть. Лязгнул металл, и Оуэн громко выдохнул, снимая шлем, а за ним и подшлемник.

— Меня как будто медленно варят на костре в кипящей жиже, честное слово, — пробубнил он.

— Какой это этаж? Сколько вообще в этой башне этажей? — спросила я.

— Больше семи. Но потолки высокие. И, раз уж это черный ход, имеет смысл подниматься до конца, а не пытаться взломать каждую попадающуюся на пути дверь, уверяясь в том, что они заперты, — раздался в ответ голос Алистера, идущего первым.

— Хорошо, ты прав, — согласился младший. — Ты лидер. Ты старше. Я молчу.

Мне хотелось снова треснуть брата, но ситуация не позволяла, да и локти развернуть нормально вряд ли удалось бы. Так что этот свой нежданный порыв я решила отложить до лучших времен.

— Ну вот. Тупик, — через некоторое время произнес страж, и я ярко представила себе лицо младшего, губы которого украшала злорадная ухмылка. — Там, чуть ниже, была дверь. Может попробовать ее выбить, если она закрыта.

Мы были так спокойны, словно бы чуть меньше пятнадцати минут назад не участвовали ни в каком сражении и не проливали чужую оскверненную кровь на сухую землю. Чем это было? Первым шагом на пути к жестокости? Или, быть может побочным эффектом, проникшим в нас с каплями выпитой крови на Посвящении? Я не знала и, если честно, совершенно не хотела знать, чтобы не испугаться. Ведь я решила, что теперь всегда буду смелой. До конца.

Дружно навалившись на дверь, двое мужчин, чуть оттолкнув меня в сторону, попытались очистить проход. Мое самолюбие, конечно, не было уязвлено этим их жестом. Возможно… когда-нибудь я им это припомню.

Четыре отрывистых сильных удара и ржавые петли поддались, выламываясь из дерева. Темный квадрат с грохотом упал на, выложенный треснутыми плитами, пол, и, замкнув процессию, я оказалась в круглом зале с большим камином у дальней его стены. Огромное существо с загнутыми рогами с легкой ветвистостью, сидящее у не горящего очага, гаркнуло, вскочив, и развернулось к нам, злобно стуча по полу своими копытами и металлическими наплечниками, украшенными острыми иглами. Возможно, я когда-нибудь отомщу брату и Алистеру по-своему, по-женски, за все их нелепые выпады, вот только нужно еще пережить эту ночь. А она как-то слишком уж стремительно набирала обороты.

— Это ЧТО такое? — почти шепотом спросила я и в ту же секунду монстр, наклонив голову, тараном помчался на нас.

Обернувшись ко мне и хватив меня за руки, Алистер оттолкнулся ногами, и мы повались на пол чуть в стороне, броня скрипуче скользила по плитам. Я подняла голову, ища глазами брата — он был в паре метров от меня. Живой. Вот только его шлем превратился в лепешку, а большой и страшный — Тролль? — застрял головой в дверном проеме, откуда мы не так давно вышли.

— Это Огр. Я никогда не видел его вживую, но Дункан как-то рассказал о нем. Я даже не представляю, что нам делать, — признался Алистер, поднимаясь на ноги и доставая меч.

— Не умереть нам нужно, вот что! — оказавшись рядом со мной, выпалил младший. — И надо зажечь огонь.

Крупное порожденье, наконец, вырвалось из ловушки, приняв вертикальное положение и, скаля кучу своих мелких острых зубов, зарычало, брызжа слюной, с силой ударив по полу увесистыми кулаками. Мы пошатнулись, но не упали, лишь только я невольно схватилась за предплечья близстоящего блондина. А противник снова наклонился, готовясь к рывку.

— Вперед, мы отвлечем! — выкрикнул брат, резко толкая меня в сторону. Плюс один к грядущей мести.

Упав на ладони, облаченные в кожаные перчатки, я тут же попыталась встать, но мимо меня помчался невесть откуда возникший камень. Втянув голову в плечи, я начала медленно ползти к камину, слыша громкий стук в ушах, перебивающий грохот копыт монстра и его злобные рыки. Неудобно повернув шею, я попыталась увидеть, что же происходит там, за моей спиной, но пол снова сотряс удар, более сильный, чем прежде, и я замерла на месте, коснувшись щекой плит.

— Давай, гарлок тебя дери, быстрее! Он снова застрял! — крикнул Оуэн откуда-то издалека.

Я вскочила на ноги и побежала к камину. Как именно я зажгу огонь, я тогда еще не придумала, ибо цель была добежать. А в те моменты, когда кровь в жилах бурлит и на пятки наступает грозный Огр, довольно сложно удержать в голове две равносильные по значимости задачи. На бегу упав на колени, я подкатилась к, полному пепла, очагу, от которого по узкой трубе языки пламени должны были проникнуть к фитилю и поджечь сигнальный огонь. Умный, но довольно странный механизм, который я совершенно не понимала, но который мне нужно было заставить работать.

Прокручивая в голове события, я пришла к выводу, что нас не могли отправить сюда просто так, а значит то, чем можно было зажечь сухой пепел, должно быть где-то тут, в башне. И, да благословит Андрасте умных людей, буквально в паре шагов от камина стояла бочка, от которой тянуло какой-то горючей субстанцией. Подползя к деревянной емкости, я поднялась и открыла ножом крышку. Палец медленно опустился в холодную темную массу. Это был жир в смесь с чем-то менее густым, вероятно маслом. Раскачивая бочку, я потащила ее к камину, наклонив над пеплом, в этот момент ушей моих коснулся крик:

— Ева, берегись!

Неожиданный толчок отнес меня в сторону, к стене. Сильный удар о холодный камень прострелил спину. Голова закружилась, дыхание сперло, словно бы что-то острое сковало легкие невидимым ремнем. Часто дыша, я пыталась насытиться кислородом, но каждый вздох отдавался болью и слабой судорогой. Перед глазами все медленно расплывалось. Я увидела брата, бежавшего ко мне и, старясь говорить четко, прошептала:

— Жир… надо… — в висках закололо, я прикрыла глаза, и слух пронзил очередной грозный рык чудовища. Затем я провалилась в кромешную тьму.

Сплошной мрак. Бесконечный, непроглядный сумрак, словно щупальцами, окутавший мое сознание. Я была Нигде, и в этом Нигде было настолько спокойно и умиротворенно, что какая-то часть моего мозга настойчиво сопротивлялась, твердя о нереальности мира, окружившего меня. Мира, которого не было. Тьмы, не имеющей личины. А затем ушей коснулся тихий, неясный шепот. Вроде тех песен, что читают над телом умершего, как знак прощания. Но ведь я была жива! Вот она я, здесь, мыслю, кричу, говорю и пытаюсь вырваться! Вот только никто не слышит. Кругом чернота.

Когда разлепила глаза, словно впервые в жизни, они заслезились, начав щипать. Пришлось долго и часто моргать, чтобы дискомфорт ушел, а затем попытаться всмотреться в деревянный потолок над головой и понять, где я оказалась. Сделав усилие, я попробовала присесть. Грудную клетку прокололо, но иначе, словно от непривычки. Я огляделась.

Небольшая прямоугольная комната. Скромный очаг, стул, стол, огромный шкаф с цветастыми книжными корешками, резной сундучок у стены и куча трав, на ниточках висящих у потолка. Место, где лежала я, было двуспальной кроватью. Откинув тонкое шерстяное одеяло, я свесила ноги, коснувшись прохладного пола и, хмурясь, попыталась припомнить, кто и когда успел нарядить меня в бесформенную льняную рубаху до колен.

— Ах, глаза твои открылись наконец-то. Рада будет мать, — произнес женский голос, и я обернулась, увидев темноволосую незнакомку в странной одежде, замершую в проеме распахнутой двери.

— Где я и кто ты такая? Где Оуэн?

— Ты не спеши с вопросами пока. Еще ты не окрепла.

— Где я? — поднимаясь на ноги, с нажимом повторила я. — Говори!

— Морриган меня зовут, знакомы будем. И сейчас мы в Диких землях, где тебе я раны перевязывала, — она говорила странно, словно бы стихами. И женщину это, казалось, совершенно не смущало. — На всякий случай, пожалуйста. Помнишь ли, как мать спасла вас?

— Мать? Чья мать? — с непониманием переспросила я, снова присаживаясь на твердую подстилку. — Я помню только огромного огра, удар и мрак. Я думала, что умерла.

— Вас мать моя спасла, приняв обличие иное. Вы были на грани гибели. Но важно, что сейчас вы живы. Покинул поле тот, кто должен был на ваш сигнал ответить. Порожденья тьмы победу одержали.

Я молчала, пытаясь переварить информацию. То есть как так — мы проиграли? А как же Дункан, как же король? Что стало с Луцием и еще сотнями ни в чем неповинных воинов?

— Тех, кого бросил он, на части разорвали. Твой друг переживает очень, — словно бы прочтя мои мысли, пояснила Морриган.

— Друг? — я нахмурилась, внимательно глядя на собеседницу. — Который? Тот, что пониже ростом и курчавый — мой брат, Оуэн. Блондин — Алистер.

— Второй. Тот подозрительный и недалекий. Да. Он у огня снаружи.

— А брат?

— Он тоже. Поспеши, раз можешь встать, мать поговорить хотела с вами.

— А где моя одежда?

Совершенно не изменившись в лице, новая знакомая вышла из комнаты и вернулась через пару минут, неся в руках аккуратно уложенную стопку.

— Спасибо большое, Морриган.

— О… пожалуйста. Однако благодарить тебе пристало мать мою. Я не гожусь в знахарки.

Когда женщина снова покинула комнату, я скинула рубашку и внимательно изучила броню. Те рваные отверстия и царапины, что оставили вражеские ножи и мечи, были аккуратно заштопаны изнутри, так что снаружи швы оказались совершенно не видны. Я была благодарная брюнетке и ее матери, с которой пока еще не была знакома. Наспех одевшись, поправив стальные наплечники, чуть погнувшиеся при ударе и наручи, чуть стершиеся, я с грустью посмотрела на свои парные ножи, один из которых отныне был негоден, и запихнула их за ремешки на спине. Осталась лента. Пропустив свои волнистые волосы сквозь пальцы, и очень сильно жалея, что в комнате не было зеркала, я на память соорудила высокий хвост, проверив, не торчат ли где на макушке «петухи», и вышла из дома, минуя узкий коридор и просторную прихожую.

Горел закат, освещая ленивыми, оранжево-красными лучами болото, усыпанное камышами и находящееся аккурат у домика. За ним, где-то на горизонте, виднелись пустынные, кинутые земли Коркари, чередуясь с маленькими зеленеющими островками, возникшими, словно нелепые пятна на идеально чистом листе бумаги. Свесив ноги к воде, но, не доставая до нее, на берегу сидел брат. Точнее, он лежал, откинув спину на жухлую прибрежную траву. Рядом стоял Алистер, одухотворенно глядя на шар заходящего солнца. У его ног был развороченный, затухший костер, с горочкой серовато-синего пепла. А у стены дома, на скамейке, сидела женщина, внешне очень похожая на Морриган. С такими же точеными, броскими чертами лица. Различала их только фигура и волосы, которые у второй были пепельно-белого цвета и обстрижены чуть выше плеч.

— Вот и ваша спутница, Серые Стражи. Не стоило так волноваться, — скрипучим голосом произнесла она, едва я вышла из дома.

— Ева, сестричка! — вскочив на ноги, Оуэн радостно подбежал ко мне и обнял, плотно прижав руки к телу и не давая никакой возможности сопротивляться.

— Ну, если сейчас мои ребра снова треснут… — опасным голосом прошептала я, кивнув обернувшемуся на нас Алистеру, губ которого коснулась легкая улыбка.

Младший разжал объятья и нелепо развел руки в стороны, как бы извиняясь за внезапный порыв.

— Помнишь, я говорил, что ты сведешь меня в могилу? Так вот, я чуть не помер тут, пока волновался за тебя. Сильно зверюга ну… — он запнулся.

— Сигнальный огонь зажгли? — первым делом спросила я.

— Да. Потерли ножи, чтоб искру пустить. Но Логэйн ушел. Бросил нас, ублюдок, — сжав челюсть, жестко добавил брат. — Когда ты отключилась, нам таки удалось вывести огра из равновесия, но ему на выручку подоспела кучка мелких. Тут-то и пришла помощь в лице доброй леди, — галантно указав на мать Морриган, добавил младший.

— Хасинды зовут меня Флемет, Серый страж. Твое имя, кажется, Ева. Мне виделось, что стражей всего двое, но мир не постоянен. Да будет так, — она кивнула, без смысла, просто так, выпрямилась, чуть поведя плечами и, скользнув взглядом по нам троим, продолжила. — Вас, кажется, интересует, отчего же я спасла вас? Все просто — я не могла позволить в одночасье погибнуть всем Серым Стражам! Кто-то же должен побороть Порождений тьмы.

— Дункан мертв, он был командором. Что же можем сделать мы? — вступил в разговор Алистер.

— Во все века долг Серых Стражей состоял в том, чтобы объединить все земли в борьбе с Мором. Или я не заметила, как это изменилось? — продолжила немолодая женщина.

— Этот край трудно назвать единым. Взять хотя бы предателя-Логэйна, — ответил Оуэн.

— Но это бессмысленно. К чему он так поступил? Его дочь — Анора — отныне королевская вдова.

— Сердца людей порой чернее любого порожденья тьмы, — грустно заметила Флемет. — Быть может, он решил, что Мор — это хилое войско и умелыми ходами его можно обхитрить? Быть может, он не понимает, что истинная угроза — это зло, что стоит за порождениями тьмы?

— Архидемон, — произнес блондин, хмурясь.

— Что это такое? Высшее порожденье? — спросила я, невольно съежившись.

— Это Древний Бог, воплощенный в форме могущественного, ужасного дракона и оскверненный порождениями тьмы. Каждый Мор сопровождает такой дракон. Он выше всех, он лидер, воплощение зла. И Мор не закончится до тех пор, пока он не будет уничтожен, — эпичный слог немолодой женщины совершенно не вселял надежды.

— Звучит оптимистично, — усмехнулся Оуэн. — Предлагаю найти его и убить.

— Молчал бы ты, — мирно попросила я брата. — Пожалуйста. Хоть пару минуток.

Изобразив замочек, которым он запер свои губы и от которого выкинул ключик, младший сложил руки на груди и, сведя брови, принялся дальше слушать рассказ Флемет. Я этот его жест старательно проигнорировала.

— Ладно, с архидемоном не до конца ясно, но пока подождем. А вот на что рассчитывает Логэйн?

— Может на трон? — предположил Алистер. — Он же отец королевы. Правда, я смутно представляю, как ему с рук сойдет убийство.

— Ты говоришь так, будто этот ваш Логэйн будет первым королем, занявшим трон таким образом. Пора уж повзрослеть, — прервала нас немолодая женщина. Блондин, видно немного растерявшись, на секунду отвернулся к заходящему солнцу, уже чуть ли не на половину ушедшему в земные недра.

— Собрание земель и эрл Эамон его не поддержат. Начнется гражданская война! — наконец твердо ответил Алистер.

— Кто это — эрл Эамон, — поинтересовалась я?

— Он дядя Кайлана. И вот что я думаю… он не был при Остагаре, а значит его армии уцелели. Я его знаю. Он хороший человек. Нужно отправиться к нему в Редклиф и попросить помощи!

— А кто-нибудь еще? Ведь с Мором борются не только люди, верно? Возможно, удастся найти и других союзников, — вопросительно предположил брат.

— Точно! — воскликнул блондин. — Есть же Соглашения! Дункан как-то говорил мне о них. Серые Стражи могут потребовать помощи эльфов, гномов и магов и многих, многих других! Все они обязаны помогать нам во время Мора.

— Честно говоря, никогда не видел эльфиек. Говорят, они прекрасные создания, — усмехнулся младший, одухотворенно закатив глаза. Алистер промолчал. Флемет тоже. А мой кулак, молча, врезался в плечо брата, отчего второй чуть покачнулся, теряя равновесие.

— Где, в таком случае, взять эти бумаги? — серьезно спросила я.

— Они у меня. Долго их я хранила, дожидаясь лучшего времени, — ответила женщина, доставая из сумки на поясе, которую я до этого не заметила, плотно свернутые в трубочку свитки.

Осторожно развязав узлы веревок, что стягивали документы, я вытянула бумагу, внимательно изучая содержимое. Через плечо заглянул Оуэн, обойдя меня со спины. Алистер тоже собирался посмотреть, но, вначале сделав шаг, в итоге, все-таки, передумал.

— Здорово. Планка моего самолюбия медленно поползла к небу, ибо теперь от меня зависит куча сложных и судьбоносных решений. И еще мы попадем в город гномов. Их тоже никогда не видел. Интересно.

— Это серьезно, — подсказала я брату.

— Я знаю, — прозвучало в ответ. — Просто стараюсь разрядить обстановку.

— Хорошо, — свернув желтые рукописные соглашения с вензелями на полях в их привычное состояние, я вновь затянула веревки, не зная, куда бы убрать важные документы.

— Вот — протягивая мне свою сумку, предложила Флемет. Я молча кивнула и приняла подобие подарка, чуть улыбнувшись. — И еще у меня к вам просьба, Стражи. Считайте это платой за свои жизни. Морриган!

Брюнетка, что все это время находилась в доме, стремительно распахнула дверь и, выйдя на улицу, подошла к матери.

— Похлебка уж готова, мама. Мы будем есть с гостями, или без?

— Серые стражи уходят, девочка. Ты пойдешь с ними.

— Что?

— Ты меня слышала. Вроде как уши у тебя есть.

— Возможно, Морриган не хочет идти. Мы даже не знакомы толком, — вступилась я.

— Ее колдовство вам пригодится. И, что важно, она знает Дикие земли и выведет вас из них, минуя разрозненные орды порождений, что расползлись по ней, подобно смертельной болезни.

— И мне нельзя сказать? — растерянно возмутилась молодая женщина.

— Ты давно мечтала выбраться отсюда. Вот он шанс, — ответила ей Флемет.

Было странно наблюдать за этим диалогом. Мать и дочь не могли сойтись в едином мнении, доказывая каждая свою правоту. Брюнетка была права, с моей точки зрения. Жестоко было ни с того ни с его отправлять человека, родную дочь, неведомо куда с незнакомцами, о которых она даже толком ничего не знала. Для сравнения, это как оторвать котенка от матери и выбросить его где-нибудь в чаще леса. Бездушно и жестоко. Я не понимала. Но спорить яро не решилась. Мы и так уже слишком загостились.

— Не хотелось бы влезать, но не добавит ли она нам проблем? За пределами Диких земель ее будут считать отступницей, — вставил свою лепту Алистер. И только сейчас я, наконец, догадалась, что и Морриган и Флемет были магами. Или магессами. Я толком не знала, как их называть. Но они обладали силами, не подвластными мне или Оуэну, или тому же Алистеру. И это было необычно. И нужно. Мы действительно нуждались в ней. В брюнетке, облаченной в странную одежду. С моей точки зрения, которая так неожиданно полностью сменила приоритет.

— В магах нет ничего плохого. К тому же у нас есть соглашение для них. Так что в этом, я думаю, не будет проблемы, — заметив мои душевные стенания, вступился брат. Он часто так поступал. Как ему это удавалось? Он читал по глазам? Или по лицу? Загадка.

— Мама… все не так, я даже не готова, — продолжала спорить Морриган.

— Так будь готова! Эти трое должны спасти Ферелдена и весь мир от порождений тьмы. Это важно!

— Я… понимаю, — наконец сдалась молодая женщина. — Позвольте мне собрать вещи, сделайте милость, — окинув нас колким взглядом, девушка-маг удалилась в дом, вернувшись через некоторое время с небольшим тюком на плече. Флемет, до прихода дочери, успела проститься с нами и спешно удалиться куда-то за дом. Больше я ее никогда не видела. Возможно, это и хорошо. Спустя время, долгое время, я узнала, что она была ведьмой Диких земель, той самой безымянной и бессмертной красавицей, что с дочерьми веками наводила ужас на всех, что невольно забредали в эти оскверненные земли. Так гласила легенда хасиндов. Но тогда Флемет не показалась мне какой-то ужасной. Всего-лишь старуха, которая с болью в сердце отправила свою дочь с нами, тремя Серыми стражами, преследуя какие-то неведомые нам, но, бесспорно важные для нее, колдуньи, цели.

— Тут не далеко Лотеринг, верно? Если до туда еще не доползли порождения, то он безопасен. Стоит первым делом отправиться туда и там, в доме, в спокойной обстановке, решить, куда идти дальше, верно? — выжидающе глядя на Алистера, спросил младший.

— В доме? — переспросил блондин.

— Мы родились там, — ответила я, кивнув подошедшей к нам Морриган. — Идем в Лотеринг.

— Вас из земель Коркари выведу, не бойтесь. Молчанье мне хранить дорогу всю?

— Зачем? — недопонял брат.

— Он смотрит на меня свирепо, ясно все, — кивнув на Алистера, ответила женщина.

— Просто… вы действительно берете ее с собой, потому что так хочет ее мать?

— Нет. Мы берем ее с собой потому, что нам нужен маг, который в трудную минуту сможет спасти наши шкуры, ударив по противнику шаровой молнией или заморозив его, превратив в кучу ледяных осколков. Это все? — подняв брови, уточнил Оуэн и, не дождавшись ответа, обратился к новой спутнице. — Добро пожаловать в наш «Отряд Спасителей Мира от Мора». Сокращенно… не звучит, так что прошу пользоваться полным названием. Веди! — скептически окинув младшего взглядом, Морриган хмыкнула и пошла вперед, а мы все медленно поплелись следом.

Дорога предстояла не из легких, но радовало то, что, когда удастся миновать болото, можно будет устроить ночной привал.

Было прохладное, туманное утро. В воздухе пахло росой и еще чем-то приятным, тягучим, что навевал ветерок со стороны Диких земель. В прошлый вечер мы неслышно миновали болото, к счастью не наткнувшись ни на одно живое создание, и, умело руководимые Морриган, устроили небольшой привал на окраине, едва ступив в густой ельник. Странно, но сон мой был спокойным и глубоким. Жаль только, сновидений не было. Только привычный мрак, о котором я на момент пробуждения благополучно забыла, сладко потягиваясь на мешковатой подстилке, разложенной на траве. Какая-то кочка неприятно упиралась в плечо и потому я, недовольно морщась, присела и потерла глаза.

— Доброго утра, сестричка, — медленно пережевывая какую-то лепешку, что взяла с собой в дорогу наша новая знакомая, Оуэн отломал от нее кусок и протянул мне. — Как спалось?

— Подозрительно хорошо, — призналась я, оглядывая лагерь. Алистер, привалившись спиной к стволу высокой хвои и прикрыв глаза, чуть посапывал, сложив руки на груди. А девушки-мага вообще нигде не было.

— Где Морриган?

— Ушла на разведку. Я не знаю. Хотел сходить с ней, но она так посмотрела, — брат сделал вид, что у него по телу пробежала куча мурашек и улыбнулся. — А сэр Благородство спит, или делает вид, что спит. Во всяком случае, глаза пока не открывал.

Я задумчиво посмотрела на Алистера, который отчего-то фыркнул, чуть повернув головой, и тоже принялась за завтрак. Чуть погодя вернулась брюнетка.

— Проснулась ты уже — что ж, хорошо это. Нам в путь пора, — привычными стихами заговорила она. — А что с тем недалеким?

— Спит. Сейчас разбужу, минутку, — прыжком поднявшись на ноги, младший повел плечами, словно готовясь к какой-то судьбоносной дуэли и, подойдя к стражу, нахально попинал его по сапогам. — Эй, приятель, доброе утро. Вставай. Ау! Порождения наступают. Дракон летит, эй!

Алистер дернулся, открыв глаза и с непониманием оглядевшись кругом.

— Ты идиот, — сообщила я брату.

— Все может быть. Никто не без греха.

Морриган хмыкнула и неожиданно замерла, прислушиваясь. Тишину ельника нарушило чье-то жалобное рычание, которое перекрикивало уже знакомое нам шипение и гогот порождений.

— Накаркал, — мы с Алистером синхронно вскочили на ноги. Он тут же потянулся за шитом, что лежал с ним рядом.

— Надо проверить. Ева, вы остаетесь тут, — распорядился Оуэн.

— Ты издеваешься? — возмутилась я, но мужчины уже исчезли в глубине пушистых ветвей. — Ненавижу его.

— Он лидер по характеру, неплохо это.

В такт к шипению прибавились звуки металла, бьющегося о металл. Скрежет и лязг железа, снова рычание и, теряющееся в шуме шелестящих еловых верхушек, бульканье умерщвленных чужих тел. Их не было около десяти минут, а затем, едва лес погрузился в привычную полутишь, а на меня из тени веток выскочило что-то огромное, повалив за землю. Я тут же выронила нож, от неожиданности, и зажмурилась, молясь Андрасте о скорейшем искуплении. Но боли не было. И ударов тоже. Только что-то теплое и слюнявое пару раз скользнуло по щекам и носу, отдавая запахом тухлого мяса.

— Эй-эй, красавчик, а ну слезь с нее, — раздался рядом голос младшего и неизвестное существо, что прижимало меня к холодной земле, отскочило в сторону, радостно тявкнув.

Я, приняв протянутую Алистером руку, поднялась на ноги и с интересом воззрилась на крупных размеров пса, массивные ноги и тело которого были крайне необычны.

— Это наш новый друг. Я еще, правда, не придумал, как его назову, — честно признался Оуэн. — Может — Громила? Смотри какой, а, — пес хмуро завилял хвостом, чуть скуля. Видно эта кличка была ему не по душе.

— Он боевой волкодав. Имей совесть. Это же мабари! — раздраженно ответил Алистер.

— И он, кажется, выбрал тебя, — улыбнулась я, смотря, как пес трется о ноги младшего. — Так придумай что-нибудь стоящее. Как насчет — Гром? Или Граф? Или, может — Клык? — Наш новый друг тявкнул, активнее завиляв хвостом и, высунув язык, с ожиданием воззрился на брата.

— Нравится имя «Клык», приятель? — уточнил тот. — Что ж, я не против.

— Будешь Клыкастиком, — в шутку сообщила я, присаживаясь на корточки напротив мабари. Тот поспешил лизнуть мою руку, по-доброму изучая меня своими темно-зелеными глазами. — Существо с тонкой душевной организацией и острыми зубками, кого же он мне напоминает?

Оуэн непонимающе пожал плечами, с улыбкой гладя на пса. Чуть погодя, собрав вещи, мы двинулись в путь. До Лотеринга оставалось несколько часов монотонной дороги.

К полудню светлый камень моста, что проходил трактом вдоль поселения, отливал слепящей белизной. В некоторых местах исполосованные царапинами плиты, следы грязи и ошметки травы, напрочь портили всю картину, но тот пейзаж, что виднелся чуть вдалеке, за арочными перекладинами моста, вызывал легкую ностальгию. Мы не были дома около трех-четырех дней, но, казалось, прошла целая вечность.

— Подъем, господа, к нам идут новые клиенты! — раздался достаточно близко знакомый хрипловатый голос и со всех сторон по выпрыгивали вооруженные мужчины. Группа из семи, а быть может девяти человек. Против нашей четверки и Клыка. В общем-то, исход битвы был очевиден. — Приветствую вас, путники!

— У них хватило глупости преградить нам путь. Я предлагаю проучить их, — спокойно прокомментировала Морриган.

— Арон? Оуэн Арон? — растолкав трех мужчин, из-за спины предполагаемого лидера вышел статный человек с легкой сединой на каштановых волосах. — Ева? Я думал, вы сгинули, — признался он.

— Взаимно, старина Том, — не проявив особой пылкости, ответил брат.

— Ты знаешь их, приятель? — обратился к нашему знакомому главарь.

— Это же дети Маркуса, — ответил Том.

— Не смей произносить имени моего отца! Ты бросил его в том лесу, а сам бежал, сверкая пятками! — сделав выпад, выкрикнул младший, теряя последние крупицы хладнокровия. — И его разорвали, как тряпку, только куски одежды и кожи остались тогда валяться на поляне!

— Оуэн не надо, — удержав брата за плечо, произнесла я. — Чего вы хотите?

— Всего лишь маленькую смету за проход. Десять серебряных монет, — хмыкнув, ответил лидер.

— У нас нет денег, — призналась я.

— Тогда валите отсюда! — махнул рукой мужчина, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Мы пройдем. По-любому. Даже если придется натравить на вас моего четырехлапого приятеля, — вскинув голову, остановил его младший.

— Больно смелый?

— Нет. Просто я знаю, что вы трусы. Морриган, не посодействуешь?

Возможно, вначале немного опешив от наглости брата, брюнетка в итоге кивнула, выходя из-за моей спины и, вскинув руку, в которой неизвестно каким образом возник сгусток темной энергии, она швырнула его к ногам разбойников. Секунда, и на месте его возникла крупных размеров воронка, бурлящая коричневой жижей. Закручиваясь в спираль, она начала растворять камень под ногами главаря, затягивая его в свою бездну. Мужчина от неожиданности подпрыгнул, начиная пятиться, по пути врезаясь в своих товарищей и в конечном итоге упал на них, с ужасом взирая на небольшой водоворот.

— Как? Что… что это?! — восклицал он. — Уберите… уберите это!

— Трус. Спасибо, Морриган, — обернувшись к колдунье, сказал брат. Воронка исчезла так же неожиданно, как и возникла, на глазах растворяясь в белеющем камне моста. — А теперь, огромная просьба, пока моя подруга не наслала на вас огромных пауков или молнии с неба: убирайтесь с дороги, мерзавцы! Чтобы я вас тут больше не видел. Клык!

Пес оскалился, грозно гавкнув и, приняв опасную стойку, злобно зарычал. Такие смелые мужчины, решившие поживиться на ни в чем не повинных путниках, теперь, не оборачиваясь, со страхом давали деру прямо по тракту, что вел в Редклиф.

— Слишком много эпичности, тебе не показалось? Опусти немного планку высокомерия, а то лбом ударишься, — потрепав брата по макушке, улыбнулась я.

И вот мы дома. Широкая площадь перед церковью, знакомые домики, гостиница, конюшня. Все как раньше. И еще палаточный лагерь чуть в стороне, на большой опушке. Он стал больше с момента нашего ухода. И людей прибавилось. Они были грустны и одиноки, одеты в рваные обноски, голодные и бедные. Мне стало их жалко. Я, пережившая сражение у падшего Остагара, понимала, что они, бездомные беглецы, совершенно не знали, куда им отныне себя деть в этом мире. Без крова и цели, они пытались хоть как-то удержаться на ниточке жизни, которую судьба без сострадания резала своим золоченым ножом.

— Как на картинке, — тихо произнес Алистер, остановившись пред городскими воротами.

— О. Ты наконец-то соизволил с нами заговорить? — не удержалась от комментария брюнетка.

Блондин и правда довольно долго молчал, с того момента, как мы ушли со стоянки. Шел, понурив голову и погрузившись в свои мысли, напрочь игнорируя общие разговоры. Порой Оуэну не терпелось его растолкать, но я не позволяла. Алистеру было тяжело. Дункана не стало, и мужчина очень болезненно пережил сам факт этого. Страж-командор был его другом, как мне удалось понять, едва ли не подобием отца. А близких людей терять всегда больно.

— Это так сложно — просто понять? Ты никогда никого не теряла? — хмуро спросил блондин. — Вот чтобы ты делала, если бы твоя мать умерла?

— Ты имеешь в виду — после того, как перестала бы хохотать? — со спокойным лицом уточнила Морриган.

— Бр-р. Дикость какая.

— Так. Все. Хватит ссор, — вступилась я, не дождавшись, пока брюнетка придумает ответ. — Хочу сказать, что я оставила ключ от нашего дома у Преподобной матери, когда мы с Оуэном уходили. Сейчас схожу за ним, если никто не против?

— Ты у меня сама лучшая и умная, сестричка. А то я уже подумывал о том, как лучше сломать дверь, — приобняв меня за плечо, ответил брат. — Мы подождем тут. Хотя… — обернувшись на гомон в стороне таверны, добавил: — там, кажется, происходит что-то интересное.

Военный отряд, человек, может, из пяти, настойчиво допрашивал полупьяного посетителя. Чуть погодя, не добившись результатов, что было вполне ожидаемо, солдаты распахнули дверь и беспардонно ввалились в таверну. Следом за ними поспешил брат, за ним Клык и Морриган, которую, видимо, странное поведению людей заинтересовало ничуть не меньше, чем младшего, Алистер же остался стоять рядом и на мой вопросительный взгляд просто пожал плечами.

— Нет желания ввязываться в драку, — произнес он.

— Хочешь поговорить? — минуя церковные ворота и двух сторожей-храмовников, поинтересовалась я у молодого мужчины. — О Дункане, например.

— Не стоит. Ты знала его меньше, чем я.

— И все же. Я не настаиваю, но подумала, что тебе нужно выговориться, — чуть улыбнувшись, я дернула рукоять массивной двери, но та не поддалась. Алистер поспешил помочь.

— Я мог бы воспринять это не так остро. Дункан предупреждал, что каждый из нас может пасть в бою. Такова участь Стража. Мы не страшимся смерти. Просто… — он запнулся. — Надо держать себя в руках. У нас слишком много дел. Мор и все такое. Прошу, — пропуская меня вперед себя, добавил блондин.

В храме было шумно. Сквозь сливающиеся в монотонную песнь голоса различались грустные нотки рыданий и детского смеха. Такое, как бы, противостояние горя и необузданной веселости. Кто-то теряет, утопая в своем несчастье, а кто-то уже смирился с ним, стараясь двигаться дальше.

Вдоль стен на книжных шкафах, стоя в подсвечниках, тлели толстые свечи, освещая своими яркими огоньками удлиненный церковный зал. Над алтарем, где высилась металлическая подставка для читателя книги, висела круглая, в два яруса, люстра. Она тоже искрилась оранжевым пламенем. Свернув у алтаря направо, провела Алистера в дверной проем и дальше по коридору, осторожно постучав в дальнюю запертую дверь.

— Войдите, — я распахнула дверь. — О, слава Создателю! Ева, я думала тебя забрали эти твари! — крепко меня обняв, пожилая женщина прикрыла глаза, что-то тихо нашептывая. Молитву, — догадалась я.

— Все в порядке, Преподобная мать. С Оуэном тоже, — осторожно вырвавшись из объятий, ответила я. — Мне бы ключ от дома. Помните, я оставляла?

— Да-да, конечно, — служительница Церкви, облаченная в бордовые с золотом одежды, подошла к столику и, выдвинув ящик, начала там что-то искать. — Хоуки ушли, — добавила она как будто невзначай. — Дня два назад, как раз после вашего с братом исчезновения. Гаррет повел их на север, к прибрежным землям. Кажется, Лиандра родом из Вольной марки, из Киркволла.

— Это разумно, — согласился Алистер. — Порождения наступают, и если нет сил дать им отпор, побег разумен. Либо он, либо смерть.

Я внимательно посмотрела на блондина. Что он имел в виду? Точнее, неужели он действительно так думал? Неужели мир неожиданно, уже в который раз, преобразился в то, что называют «хождением на острие ножа»? Шаг влево, вправо — пустота. Остается только расправить руки и, осторожно ступая мысочками по заточенной поверхности лезвия, не покачнуться и не упасть, теряясь в кроваво-красном океане небытия.

— Ты не веришь в то, что у нас получится одолеть архидемона? — выходя из церкви, спросила я мужчину.

— В одиночку — нет. Это невозможно. Представь себе чудовище, в три, а может, в четыре раза крупнее того Огра, чудовище, которое может извергать ртом пламя и безмятежно парить над миром, взирая на него свысока. Такое не под силу уничтожить простым ударом меча. Нужно что-то иное.

Когда мы с Алистером подошли к таверне, в ней было подозрительно тихо. Даже привычных песен, что обычно напевали местные завсегдатаи, слышно не было. Я осторожно приоткрыла дверку. Она тут же уперлось в какую-то преграду. Приложив силу, а таки вошла в заведение, и тут же обескуражено замерла на пороге. Мой брат, любимый, немного веселый, но в основном терпимый, брат, сидел за дальним столиком, глотая из горла белой бутыли какую-то темную жидкость. С ним рядом, в пол-оборота к двери, сидела Морриган, задумчиво отламывая от корки хлеба маленькие кусочки и равнодушно бросая их радостному Клыку, который был счастлив любой возможности перекусить. Напротив брюнетки, что-то негромко говоря младшему, сидела рыжая девушка в церковной рясе. Это была Лелиана, моя подруга из старой, обычной жизни, я сразу же ее узнала. Она рассказывала замечательные истории еще тогда, когда в мире было спокойно и радостно. Кругом же, фигурально выражаясь, на полу без движения лежали тела тех самых солдат, что не так давно первыми вошли в таверну. Мечи их кучей валялись в другом конце комнаты. Именно в одного такого воина и врезалась дверь, когда я пыталась ее открыть.

— Они мертвы? — первым делом спросила я.

— О, вы вернулись! — среагировал Оуэн, поднимаясь из-за стола. — Они спят. Хотя очень этого не хотели, но пришлось посодействовать, — он мило улыбнулся. — Морриган усыпила их ненадолго. Мы убрали оружие. А все посетители скорее поспешили ретироваться. Трактирщик Дейл тоже.

— И что будет, когда они придут в себя? — осторожно ступая по полу, не желая никого покалечить, поинтересовалась я.

— Их послал Логэйн. Они ищут Серых стражей, то бишь нас. Я поговорил с главным. Мы теперь вроде как вне закона.

— Замечательно, — скептически хмыкнула я.

— Когда он, ну вон тот, в шлеме, проснется, — ткнув пальцем на какого-то мужчину на полу, продолжил брат, — он передаст Логэйну кое-какое послание.

— Что ты ему наплел?

— Серые стражи знают, что произошло на самом деле! — дурачась, уткнув руки в бока, процитировал младший. — Пусть знает, с кем имеет дело.

— Это же серьезно! — не выдержал Алистер.

— Да. И я тоже был серьезен. Потому решил, что разумнее их всех усыпить, а не убить или сильно покалечить. А теперь, раз у вас есть ключ, мне бы хотелось поскорее отсюда уйти. А то, боюсь, второй раз драки избежать не удастся.

Широкая, чуть потрепанная карта Ферелдена, с какими-то старыми пометками на полях, была осторожно разложена на дряхлом деревянном столе, который со всех сторон окружили пятеро человек. Дневной свет прорывался в небольшую комнату сквозь заляпанное пятнами окно, а одинокая свеча в металлической подставке стояла в самом центре пергамента, время от времени сдвигаясь в сторону, в попытке разглядеть и оценить ландшафт, изображенный на бумаге.

— Если идти прямо по тракту, то за пару дней мы попадем в Редклиф, — ведя пальцем по черной линии, соединяющей Лотеринг с замком у озера Каленхад, произнес Алистер. — Город является крайней западной частью королевства, недалеко находится перевал, минуя который, мы, пройдя сквозь Морозные горы, окажемся в Орзаммаре — городе гномов.

— Да, но, если обойти озеро с севера, то мы попадем к пристани, а оттуда к башне Круга. Честно говоря, помощь магов нам нужнее, чем поддержка шахтеров, тебе так не кажется? — высказал свою точку зрения Оуэн.

— Гномы сильные и толковые воины. Они хороши в ближнем бою.

— Но откуда ты знаешь, согласятся ли они выйти на поверхность? Ты хоть раз видел гнома? А лучше трех разом? Они боятся нашего мира. Они подземные жители. Как кроты. Ты встречал кротов? Им проще драться с порождениями в кромешной тьме, чем под желтым солнышком.

— Ты не прав.

— Прав.

Я долго изучала карту — все то время, что Алистер и младший о чем-то спорили. Но в итоге, терпение мое лопнуло и я, шумно ударив ладонью в середину стола, сурово прервала их детскую перебранку.

— Нам нужны все! Все до единого. И еще, если вы, мальчики, не заметили, мы сейчас находимся ровно по центру, — я ткнула пальцем в точку, подписанную мелкими буквами «Лотеринг». — На востоке — Денерим, где нас радостно дожидается Логэйн, кусая локти, южнее — лес Бресилиан, там долийские эльфы, чьей помощью нам нужно заручиться. Из леса проще всего попасть в столицу, потому предлагаю оставить его на потом, чтобы не возвращаться дважды и не тратить драгоценное время. На западе — Редклиф, это так, но практичнее было бы… я соглашаюсь не с тобой, а высказываю свой план, — добавила я, подняв глаза на брата, — практичнее было бы затем посетить магов, а далее на лодке пресечь озеро, тут, к слову, видно легкое сужение берегов. Два дня пути и мы, обойдя стороной перевал, окажемся у города гномов.

Воцарилась тишина. Я подняла взгляд от карты, все смотрели на меня. Нарушив молчание, Оуэн с ободряющей полуулыбкой медленно захлопал.

— Ты лучший стратег из всех, что я знаю, — серьезным тоном сообщил он.

— Ты издеваешься?

— На самом деле он прав. Твой план продуман, — к моему удивлению поддержал брата Алистер.

Морриган одобряюще кивнула, а Лелиана, привычно мило улыбнувшись, отошла в сторону, к кушетке у стены. Оставив соратников и младшего, я подошла к подруге, присев на краешек кровати.

— Я так и не спросила, почему ты решила пойти с нами? Должна же быть причина, верно? Ведь Серые стражи теперь предатели Ферелдена и…

— Мне надоело прятаться, — оборвала меня рыжая. — И еще, Создатель хочет, чтобы я пошла с вами, — Лелиана развернулась ко мне и, взяв мои руки в свои, внимательно посмотрела мне в глаза. — У меня был сон… видение! — она на секунду замолчала. — Ты видела людей? Какие они стали? Они в растерянности и отчаянии, и эта тьма… этот хаос будет шириться. Создателю это неугодно. То, что ты делаешь, то, что вам назначено сделать… за всем этим стоит Создатель.

— Боюсь, одних молитв нам будет мало, — грустно отвернувшись, ответила я, удобнее устраиваясь на кушетке и откидываясь спиной на стену.

— Но это не значит, что они не нужны, Ева! Я уже не вернусь в Церковь. Я так решила — либо пойду с вами, либо одна, навстречу Скверне.

Я молчала.

— Мы с тобой подруги, хоть и знакомы от силы пару лет. Так что, просто поверь мне. Я умею не только молиться об исцелении, но и забирать чужие жизни. Это моя маленькая тайна. Когда-нибудь, я расскажу тебе об этом, если мы будем живы, — рыжая девушка встала и, не заметив на моем лице никаких изменений, спокойно вышла из дверей дома.

— Все в порядке, сестричка? — окликнул меня Оуэн.

— Я хочу есть. Предлагаю прогуляться, что скажете? — тут же ответила я. — Думаю, у парочки соседей найдется кусочек хлеба для бедняжек Аронов, м?

— А разве мало этого? — удивилась Морриган, вытаскивая из своей сумки буханку серого хлеба, мешочек орехов, кусок чего-то, завернутый в плотную бумагу и, чуть морщась, двумя пальчиками, скрюченный зигзаг вяленого мяса, который у нее тут же, нарочито жадно облизываясь, выхватил младший.

— А что? Мясо полезно. Сил наберемся.

— У него и вид сомнителен, и запах, — ответила брюнетка.

— Полностью согласна, — кивнула я. — Вы все это что, украли? — а в ответ тишина.

Чуть позже, примерно после обеда, когда шар солнца медленно скользил по лазурному небу, слишком чистому и беззаботному, чем земля, расстилающаяся под ним, Оуэн, захватив Клыка, вышел на прогулку. Лелиана к тому времени так и не вернулась, она, по предположению брата, собирала вещи, чтобы быть готовой сразу двинуться в путь. Морриган и Алистер, старательно друг друга игнорируя, сидели по разным углам комнаты, думая о своем, а я молча стояла у карты, шаг за шагом обдумывая детали своего придуманного плана.

— Там человек какой-то, рыцарь, упомянул Редклиф. И выглядел он безрадостно, — открывая дверь дома и заглядывая в единственную комнату, сообщил нам младший. Алистер резко подскочил и помчался на выход. Я, по привычке, за ним.

Упомянутый человек был высокого роста и плотного, мускулистого телосложения. По густой, небритой щетине и темным мешкам под глазами, можно было без слов понять, что он до безумия устал. Морщась, человек потер плечо и вновь что-то переспросил у храмовника, с которым до этого говорил.

— …эр Генрик, может он тут проходил? — долетело до меня окончание фразы. — Кто? Прошу прощения, я не видел как вы… — мужчина резко обернулся, когда блондин коснулся его плеча, подойдя со спины.

— Сэр Доналл… это ты?! — голос Алистера звучал уверенно, в нем даже прослеживались радостные нотки, как мне показалось.

— Алистер? Во имя Создателя, мальчик мой, как поживаешь? Я… я был уверен, что тебя нет в живых!

— Пока еще жив, как видишь, несмотря на старания тэйрна Логэйна, — хмурясь, ответил страж.

— Если бы только эрл Эамон не был болен, он бы живо поставил Логэйна на место.

— Болен? Что с ним стряслось? — опередив блондина, просила я.

— Эрл смертельно болен. Мы не нашли лекарства от его недуга, ни природного, ни магического. Юная леди?

— Ева.

Мужчина кивнул и продолжил:

— Эрл заболел всего неделю назад, но он чахнет на глазах. Никто не знает, что это за болезнь, даже магией удалось лишь немного замедлить ее развитие. Теперь мы можем надеяться лишь на чудо. Все рыцари Редклифа отправились на поиски Урны Священного Праха. Многие пропали без вести, другие временами возвращаются, но их руки пусты, а силы иссякли.

— Прах Андрасте, — утвердительно произнесла я.

— Это же миф, разве нет? — уточнил появившийся рядом Оуэн.

— Говорят, что этот прах может исцелить любую хворь. Вот только ваш друг прав, меня тоже терзают сомнения. Кажется, что мы гонимся за призраком. С каждым днем надежда слабеет. Недалек час, когда и моим силам придет конец, — мужчина вздохнул, замолчав.

— А есть какие-то имена или, быть может, координаты, являющиеся ориентирами поиска? — нарушил молчание Алистер, переборов чувство горечи, накатившее на него.

— Мой друг, сэр Генрик, писал мне о каком-то ученом муже. Мы должны были встретиться сегодня, но его все нет. Если новостей не появится, я думаю, имеет смысл вернуться в замок. Слишком долго меня там не было, многое могло измениться.

Попрощавшись с рыцарем, Алистер в задумчивом молчанье пошел прочь.

— Не трогай его, ладно, — попросила я брата.

— Да я и не собирался. Сэр Справедливость и Благородство, оказывается, чувствительная букашка, — ответил мне Оуэн, хмыкнув и завертев головой в поиске своего четвероногого друга.

Немного помедлив, я, держась на некотором расстоянии от блондина, пошла следом за ним. Миновав знакомую таверну, загон для кур и, с яростью пнув какой-то камешек под ногами, мужчина вышел из поселения через западные ворота, ведущие к пшеничному полю, где одиноко стояло пестрое огородное чучело. Подняв взгляд, Алистер удивленно уставился на клетку, висящую у забора. В ней во весь рост стоял крупного телосложения человек, совершенно на человека не похожий. Из головы его, чуть выше висков, в области лобной доли черепа, по обе стороны, торчали, загнутые к затылку, чуть изогнутые темные рога. Два черных глаза выглядывали из-под глубоко посаженных надбровных дуг, а плотные косички белых волос украшали макушку. На лице заключенного маской застыла печать равнодушного, подозрительно отстраненного спокойствия.

— Не ты посадил меня сюда, — голос его был грубым и безэмоциональным. — Мне нечем позабавить тебя, человеческое существо. Оставь меня.

— Что ты такое? — хмурясь, спросила пленника я.

— Стэн из Бересаада, авангарда. Из народа Кун.

— Кунари? Откуда ты тут? — вступил в разговор Алистер, вытянув руку и не позволяя мне приблизиться к клетке.

— Церковь.

— Что ты сделал?

— Это уже не важно. Я скоро умру.

— Он убил семью. Они приютили его, а он так им отплатил. Восемь тел, не считая детей. Вчера. Похоронили тем же вечером, — пояснила женщина со связкой трав, проходившая мимо.

— Кого? — сердце мое екнуло.

— Доусов.

На глаза невольно навернулись слезы. Я знала их. Малышка Хлоя ходила со мной часто в лес за ягодами, а потом мы лепили пироги. Давно, еще в другой жизни. Очень хороший был ребенок, и братишка ее младший, пяти лет от роду. Каким же надо быть чудовищем, чтобы так поступить? Я, протерев глаза подушечками ладоней, скрывая слезы, исподлобья посмотрела на убийцу, ненавистно сверкнув синими глазами.

— Надеюсь, ты будешь умирать медленно и в муках, — прошипела я. — И Создатель не позволит тебе искупить своей вины!

— Да будет так, — спокойно раздалось в ответ.

Не желая слышать слов кунари, я быстро развернулась и пошла обратно в деревню. Ошарашенная, растерянная, я совершенно не ожидала от себя такой реакции. Никогда прежде ненависть не была мне знакома. Это признак ожесточенности. То, чего я никогда не понимала и понимать не хотела. Жестокость равняет людей с животными. Она лишает их рассудка. Так казалось мне. И потому я испугалась. Не хотелось думать о том, что я способна ненавидеть. Ярко, искренне. Я не хотела вдруг перестать быть собой. Возможно, это побочный продукт чужой крови, что течет отныне в моих жилах. Еще одна жертва, с которой придется смириться. И к несчастью — не последняя.

На подходе к дому я встретила Лелиану. Она, с закинутым на плечи походным мешком и в мужском тканном костюме, задумчиво откинув со лба настырную прядь, едва не сбила меня с ног. Точнее, это я ее чуть-чуть не сбила, поспешно извинившись.

— Я думаю, тебе все-таки стоит пойти с нами, — слова помимо воли сорвались с моих губ. Возможно, оно и к лучшему. — Я бы не отказалась послушать еще интересных историй.

Девушка улыбнулась, беря меня под руку.

— Создатель укажет нам путь и приведет к победе. И об этом сложат легенды.

— Звучит слишком уж сказочно, — фыркнула я. — Мы с Оуэном даже Стражами стали случайно. Просто оказались не в то время не в том месте.

— Глупости. Такова ваша судьба. Он нее так просто не сбежишь.

— Теперь уже нет.

Лелиана всегда вела такие одухотворенные, немного наивные речи, что они как-то сами собой вызывали исключительно положительные эмоции. Сложно было представить, что эта девушка-солнце, которая была старше меня едва ли лет на шесть, когда-то убивала и до сих пор хранила в сердце некие страшные тайны. Возможно, будь я не на своем месте, я бы так же решила и про себя. Думала бы, что Ева Арон не способна причинить кому-то вред. Но вот она я. С одиноким клинком за спиной, в плотной броне и удобных кожаных сапогах, в любую минуту готовая ринуться в атаку. На моем плече есть шрам от вражеского клинка, который не исчез даже после исцеления, у меня до сих время от времени ноют ребра, словно тасуясь внутри меня, подобно колоде карт, и еще у меня горит сердце. Редкими вспышками, всего секунду, что я стою в кругу Порождений. Их запах, биение их пульса сбивает с толка, голос в их головах пугает, словно зная, что он подслушан. Я никому об этом не говорю, стараясь не обременять их мысли. Но мне кажется, Алистеру и Оуэну это тоже знакомо. И они так же иногда задумчиво молчат, старательно избегая общения. Хоть в чем-то они похожи.

— Значит Редклиф! Что скажешь Морриган? — произнес голос брата внутри дома, едва я потянула за ручку двери.

— Скажу, что мне не важен путь, что изберем мы первым. Он все же к архидемону нас рано или поздно приведет.

— А что насчет эрла, может, стоит поискать информацию об Урне? — спросила я.

— Это сказка, не более. Урны нет. Пустая затея, — отмахнулся младший.

— В Редклифе есть рыцари, что вернулись после поисков. Возможно, у них больше нет сил, но это не значит, что они потеряли дар речи. Можно спросить у них хотя бы об ученом, что нашел сэр Генрик, — придерживая дверь, за нами следом вошел Алистер. — Это больше чем ничего.

— Ладно, пусть так. Будем верить в призраков и мифы. Во всяком случае, это лучше огромных драконов и рогатых порождений, — пожимая плечами, согласился Оуэн. — Можем остаться тут с ночевкой или выдвинуться прямо сейчас. Я готов. Что скажете?

— Сейчас. Я хочу скорее отсюда уйти, — голос мой прозвучал уверенно и твердо, убедив даже меня. — Слишком много плохих мыслей и воспоминаний.

Спорить, отчего-то, никто не решился.

— Знаешь, я никогда не хотел становиться храмовником. Просто так сложилось. И я был очень благодарен Дункану, что он, воспользовавшись «правом призыва», вытянул меня из мира золотых доспехов и религиозного фанатизма, — негромко произнес Алистер, равнодушно взирая на горящее пламя костра.

Была ночь. Третья по счету, как мы покинули Лотеринг, двинувшись вдоль западного тракта к Редклифу. Шли в привычном темпе, налегке, с сумерками сделав первый привал у ледяного источника, вдоволь напившись холодной родниковой воды. Погода была по-весеннему теплой и потому вполне очевидно, что тела наши под броней невольно начинали чахнуть, лишаясь влаги, выходящей с потом.

Я бы сейчас, если честно, все отдала за большую ванну, полную горячей воды. Почувствовать, как волоски на теле невольно встают дыбом, и по коже ровным строем пробегают мурашки, едва уставшая плоть погружается в обволакивающую влагу. А затем, прикрыть глаза и, откинув голову назад, просто так лежать, терпеливо дожидаясь, пока вода, наконец, остынет, тепло сойдет и придет момент вынырнуть, укутавшись в плотную шаль. Но те минуты, секунды, что тело еще пробирает редкая дрожь и пальчики на руках приятно покалывают… оно бесподобно… невозможно. В прямом смысле этих двусмысленных слов.

— И тебя просто так отпустили? — спросила я блондина, приподнимаясь на локтях и выжидающе глядя на спину мужчины.

Сегодня была очередь Алистера нести вахту. Так что все прочие уже давно спали. Кроме меня. Мне отчего-то не засыпалось. Просто не было сна. Перед глазами был мрак, в ушах тихое потрескивание веток, тлеющих в объятиях алого пламени, а в голове пустота… и только. Может это какой-то дурной знак?

— Церковь обычно не выпускает храмовников из своих рук — ведь они могут раскрыть ее тайны. Я — что-то вроде исключения, — ответил блондин. — Владычица Церкви рискнула поспорить, когда меня собирались забрать. Но в итоге не смогла противиться праву «призыва».

— Ты, наверное, от души посмеялся над ней потом, — в шутку предположила я.

— На самом деле — да, — повернув голову ко мне, с улыбкой ответил Страж. — Всю дорогу до крепости, куда меня вел Дункан. Мы хохотали, как безумцы. Больше я его таким никогда не видел.

— Ты как сейчас? — чуть более серьезным тоном поинтересовалась я.

— Сносно. Я все думал, и думал… и вдруг понял! Он ведь остался в наших сердцах. Хотя бы просто его образ, — закончил мысль Алистер. — Серые Стражи живут недолго, Ева. Та скверна, что течет в нас, что помогает нам чувствовать Зло, она же нас и умерщвляет. Счастье, если ты прожил хотя бы два десятка с момента Посвящения. Так что мы все обречены. Рано или поздно.

— Надо только смириться с этим, да? — негромко добавила я. — И продолжить молча сражаться, когда эти твари нежданно выскакивают из-за угла.

— Да… набрасываться нехорошо, верно? — уголок губ его чуть приподнялся, словно через силу, и блондин спешно отвернулся к огню, меняя положение затекших ног на более удобное. — Спи, юный Страж, ведь дорога твоя еще будет полниться чудовищ, — нараспев произнес он, словно бы вспомнив какое-то, давно забытое, летописное сказание. — Спи до рассвета, не видя багрянца травы. Спи: тихо, мирно, забыв о крови и невзгодах. Лишь только ветер пусть тише воет вдали...

И я уснула, повернувшись на бок и подложив ладонь под щеку. Вначале вслушиваясь в тихий голос Алистера, говорящего с самим собой, затем в сопение Клыка под боком и, наконец, разум мой медленно окутали плети духа сновидений, который, зажимая тиски, беспардонно тянул меня на дно бездонной ямы. В прямом смысле этого слова. Вокруг меня медленно проплывал холодный камень, отливающий бронзой. Затем он плавно преобразился в очертание каких-то подземных, одиноких руин, до которых, откуда-то издалека, эхом долетали чьи-то визгливые крики. Топнув ногой и уверившись, что тело мое стоит на прочном пещерном камне, я, привычно закатав рукава безразмерной рубашки, каким-то образом оказавшейся на мне, сделала уверенный шаг навстречу голосам. Миг и я стою на самом краю пропасти. Холодный ветер ерошит мои волосы, неожиданно ставшие слишком короткими, а сама я выжидающе вскидываю голову к высокому каменному потолку, у которого, расправив огромные, покрытые чешуей, черные крылья, парит дракон.

Он плавно и грациозно описывает в воздухе восьмерку, не задев ни единого камешка, и, пикируя, удобно усаживается на полуразрушенный мост, широкой полосой соединяющий два обрыва. Суровым взглядом изучив впадину, он, громко и оглушительно зарычав, извергает из пасти струи желто-красного пламени, а откуда-то снизу, из расщелины, громким воем откликнулись зрители, в лице разномастных Порождений Тьмы. Неожиданно дракон оборачивается ко мне и, чуть вытянув шею, выдыхает изо рта и ноздрей огненный шар несущийся прямо на меня. Все, что я смогла сделать в этот момент, это сильно-сильно зажмуриться и зажать рот руками, чтобы не поддастся страху и не завизжать.

Распахнув глаза, я увидела тронутое рассветной голубизной небо. Руки мои с силой были сжаты в кулаки, а с губ помимо воли сорвался сдавленный возглас.

— Кошмар приснился? — поинтересовался у меня Алистер.

— Да и… такой явственный. Словно взаправду.

— Дракон? — уточнил Оуэн, потирая заспанные глаза.

— Ты тоже это видел? — увидалась я. Брат кивнул.

— В каком-то смысле это был не сон. Что-то вроде видения, — продолжил говорить блондин. — Архидемон он… «разговаривает» с тварями, и мы, Серые Стражи, это чувствуем.

— И часто такое будет сниться? — недовольно насупившись, спросил младший.

— Со временем привыкаешь их игнорировать. Можете поверить. Еще, некоторые из самых старших Стражей говорили, что могут понимать дракона. Я так не умею, к несчастью.

— Да. Хорошо было бы заранее план противника знать, — согласилась Морриган, впервые приняв сторону Алистера, что меня лично очень удивило. — Мороки меньше было бы, возможно.

— Если все проснулись, может, будем выдвигаться? — поинтересовалась Лелиана. — До Редклифа осталось совсем немного времени в пути.

На подходе к замку небо над нашими головами медленно затягивалось бледными тучками, то и дело прятавшими за своими широкими спинами солнечный круг. Медленно ступая по пустынной тропе, тянущейся средь невысоких холмов, я время от времени теребила в руках маленькую веточку, что подняла с земли ранее. О чем я тогда думала, не помню даже сама. Может о дороге, которая теперь стала нашим домом, или о смерти, что шла по нашим пятам. Когда я сегодня проснулась, после того смутного ведения, на душе моей было неспокойно. Вновь. Так было дважды, и каждый раз после чьей-то смерти, вначале отца, затем мамы. Когда на Остагаре погиб король и Дункан, я не чувствовала ничего, кроме привычного сожаления, ибо я их толком не знала и горевать мне было не о чем. Сейчас же… была вина. Перед кем я провинилась? Кого бросила, оставив за спиной и обрекая его на смертельную участь? Я не знала. Но, кажется, догадывалась…

— Путники? Я глазам своим не верю! — воскликнул человек, я подняла взгляд — незнакомец бежал к нам навстречу через небольшой каменный мост. — Вы пришли нам помочь, верно? О, слава Создателю!

Запыхавшись, он наклонился, упершись руками в коленки, и простоял так, громко дыша, с минуту. А мы наконец-то дошли! Впереди, внизу, расстилалась прибрежная долина, в которой ютился рыбацкий городок. Редклиф — так он именовался, ибо скалы, окружившие его со всех сторон, в свете полуденного солнца переливались цветами кровавой палитры. Дорога через холмы, мимо высокой мельницы с массивными, широкими лопастями, и через длинный, тянущийся от одного берега к другому, мост, выводила прямиком на остров, где высился величественный древний замок. Он был построен задолго до возникновения самой деревни, и с древних лет охранял главный перевал через Морозные горы в Орлей. Силуэт замка, спрятанный в дымке тумана, был виден даже отсюда, только смотрелся он как-то пугающе.

— Мы по важному делу. Нам нужно к эрлу Эамону, — выступив вперед, уверенно произнес Оуэн, положив руку на набалдашник меча.

— К эрлу? Ты… вы разве не знаете? Неужели до вас еще не дошло? — с непониманием переспросил человек.

— Я слышал, что эрл болен, если ты об этом.

— Нет. Это пустяк! Здесь такое творится! — в волнении проводя рукой по лицу, незнакомец переступил с ноги на ногу. — Каждую ночь из замка выходят чудовища и атакуют нас до рассвета. Мы сражаемся…. и умираем…

— Похоже, все решили, что Мор — самое подходящее время, что бы поубивать друг друга. Просто удивительно, — выступила Морриган.

В ее словах была доля правды.

— У нас нет ни войска, чтобы защищаться, ни эрла, ни короля, чтобы выслать нам подмогу. Многие пали, а те, что остались — терпеливо дожидаются очереди, — продолжил мужчина.

— А что за чудовища на вас нападают? — спросил Алистер.

Человек смутился, опустив на секунду голову в попытке изучить носы своих сапог.

— Я… виноват, но точно и не знаю. Да и никто не знает, — ответил он. — Я отведу вас к банну Тегану. Не будь его, не представляю, что бы с нами стало. Идемте, тут не далеко, — махнул рукой мужчина, разворачиваясь и направляясь к спуску с холма. — Меня Томасом зовут, если что.

— Кто это, банн Теган? — спросил Оуэн у нашего нового знакомого.

— Младший брат эрла Эамона, он прибыл недавно, и благодаря нему у нас еще есть надежда.

— Как мило, — вставила брюнетка.

Лелиана тактично промолчала, потрепав по холке Клыкастика, мирно бредущего с ней рядом.

— Я кое о чем умолчал. О кое-чем важном, — приблизившись ко мне, негромко произнес Алистер. Мы как раз миновали здание, внешним видом напоминающее таверну. — Это нужно было сказать раньше, честно говоря, — невнятно добавил блондин.

— Это меня не порадует? — так же тихо спросила я.

— Не знаю. Нет. Не думаю. Но меня определенно никогда не радовало. В общем, помнишь, я говорил, что знаю эрла Эамона?

Я кивнула, продолжая спускаться с холма к центральной деревенской площади.

— Он растил меня. Я был, как бы на его попечении. И он сделал это, потому… потому что мой отец — король Мэрик. Значит, Кайлан приходился мне… единокровным братом, если не ошибаюсь, — мужчина замолк, потупив взгляд.

Мне нечего было ему ответить. Сказать, что была удивлена, значит, ничего не сказать. С другой стороны, Алистера можно было понять. Незаконнорожденный сын короля, без имени и рода, насильно сунутый в ряды храмовник и в итоге ставший Серым Стражем… с такой предысторией очень сложно найти человека, достойного доверия. Но, кажется, для блондина теперь я была таким человеком. И это мне действительно очень льстило, честное слово. Ведь знакомы мы были от силы дня четыре.

— Если это секрет, я никому не скажу, — тихо произнесла я.

— Это не тайна, нет. Хоть об это знают и немногие. Я был неудобен, предоставлял угрозу, потому— то меня и скрывали, — добавил мужчина. — Я никогда ни с кем не говорил об этом, — добавил он, проходя следом за мной в распахнутые церковные двери.

Внутреннее убранство собора чем-то походило на то, что было в церкви Лотеринга. Свечи, расставленные по шкафам, тертый ковер у алтаря, куча старых книг. Вот только атмосфера здесь царила далеко не одухотворенная. Большое количество народа, в основном женщины и дети, сидели по краям зала, теснясь друг к другу. Кто-то тихо что-то обсуждал, кто-то хныкал, утирая белесыми руками раскрасневшийся нос, кто-то в молчании сидел, уставившись в колени. У людей заканчивалась вера, и даже та Сила, что вела их, что руководила, та высшая сила, что именовалась Создателем, медленно оставляла их, теряясь меж череды утрат, слез и разочарований.

Подведя нас к какому-то мужчине с рыжей шевелюрой, в тканном дорогом платье сине-бежевого цвета, на поясе у которого одиноко покачивались темные ножны с мечом, Томас остановился, чуть склонив голову.

— Э-э… Томас, да? Кого же это ты привел? Могу поручиться — это не простые путники, — голос человека был немного слащав, но вполне терпим. — Приветствую вас, господа. Я — Теган, банн Рейнсфира и брат эрла.

— А я тебя помню, банн Теган, вот только в последнюю нашу встречу я был куда моложе и вдобавок… вывалялся в грязи, — с усмешкой произнес Алистер.

— Вывалялся в грязи?.. — с непониманием переспросил рыжий мужчина. — Алистер? Неужели это ты? Живой! Вот уж поистине радостная новость!

— Да, живой, хотя если тэйрн Логэйн меня найдет, вряд ли я долго смогу глядеть на мир.

— Знаю-знаю. На недавнем собрании в Денериме он так старательно убеждал нас, что все Серые Стражи полегли на поле брани вместе с моим племянником, что я уже, поневоле, начал ему верить.

— Надеюсь, вы ему не поверили? — уточнил Оуэн.

— Тому, что он организованно отступил, чтобы спасти свое войско? А Кайлан полез на рожон ради славы? В это трудно поверить, — хмуря брови, ответил банн, и голос его обрел металлически нотки. — Логэйн называет Серых Стражей предателями, убийцами короля. Я в это не верю. Это конвульсии отчаяния.

— Он — трус, — констатировала я.

Теган усмехнулся.

— Мы не знакомы. Как ваши имена, друзья? — спросил он, переводя взгляд с меня на брата, в промежутках кивая на двух девушек за нашими спинами.

— Оуэн, — младший ткнул себя в грудь, — и Ева Ароны. Брат и сестра. С нами Лелиана и Морриган. Вон тот пес — Клык. Мы «Отряд… — хотел добавить он, но тут же передумал, поймав мой скептический взгляд, — отряд путешественников, ищем помощи в борьбе с Мором.

— Приятно быть с вами знакомым, жаль только, что при таких печальных обстоятельствах. Я так понимаю, вы хотите увидеться с мои братом? К несчастью, это невозможно, эрл Эамон серьезно болен.

— Мы слышали о его недуге и о том, что рыцари искали Урну Святого Праха, — ответила я. — Кто-нибудь вернулся?

— Да, кажется было несколько. Я не одобрил, что Изольда отправила так много людей, но я человек практического склада, а она истово верующая. Рыцари могут быть в таверне. После ночной бойни, когда треть из нас полегла на поле брани, многим требуется утолить жажду и боль в кружке крепкого сидра.

— До сих пор не ясно, что с эрлом? — поинтересовался Алистер.

— Увы. Вот уже много дней из замка нет никаких вестей. На стенах не видно Стражников, а на мои крики никто не откликнулся. В свою очередь нападения на деревню начались пару ночей назад. Из замка вышли… странные твари. Мы отбили их, но не без жертв.

— Порожденья тьмы? — удивился брат. — Но они не могли так быстро добраться от диких земель сюда, нас еще и опередив.

— Нет. Иные, — отрицательно помотав головой, ответил рыжий мужчина. — Некоторые называют их ходячими мертвецами. Это разлагающиеся трупы, которые жаждут человеческой плоти. Вчера они напали снова, а затем, минувшей ночью, вернулись, и их стало еще больше. Кайлан мертв, а Логэйн развязал войну за трон, и на мои просьбы о помощи никто не откликается… мы отчаянно нуждаемся в помощи!

— Мы поможем, — решил Оуэн. — Верно?

— Как это бессмысленно — помогать этим селянам в безнадежном бою. Будто нам не хватает других сражений! — поведя рукой, выразила свою позицию Морриган.

— Нам, так или иначе, нужно увидеться с эрлом. И если путь таков, что нам в любом случае придется перебить орду нежити, почему бы не сделать благородное дело и не помочь людям? — возразил ей младший.

— Благодарю вас, сэр Арон, Серый Страж! Вы даже не представляете, что ваша помощь для нас… для меня значит.

— У вас есть план? — поинтересовалась я. — И кузнец. Мне бы не помешал новый меч.

— Да. До темна нужно еще много сделать, — тут же засуетился банн, проходя сквозь нашу группку по направлению к дверям церкви. — Кузнечная лавка тут рядом, буквально напротив церкви. К слову, кузнец ваш тезка, друг мой, — обращаясь к младшему, добавил Теган. — Теперь о деле.

Выйдя под хмурое небо и остановившись на лестнице, банн решил продолжить разговор.

— Двоих я поставлю во главе внешнего заслона. Староста деревни, Мэрдок, расположился перед церковью. Сэр Перт, один из рыцарей Эамона, стоит со своими людьми на утесе у мельницы, следит за замком. Что важно, он — один из тех, кто вернулся после поисков Урны.

Средней длины, острый, маневренный и легкий, с темной кожаной рукоятью и небольшом набалдашником в виде приплюснутого круга. Я со счастливой улыбкой осматривала свой новый нож, крутя его из стороны в сторону, распарывая лезвием спертый воздух помещения.

— Поосторожнее, мисс, — по-доброму улыбнувшись, предупредил меня кузнец.

— Да-да, — среагировал я, ловким движением вытаскивая из-за спины испорченный клинок и протягивая его мастеру. — А с этим можно что-нибудь сделать?

Изучив оружие, немолодой мужчина пожал плечами.

— Только на переплавку. Кончик обломан. Если само лезвие еще можно как-то подправить, выровнять, тот тут уже ничего не сделаешь, — сообщил он. — В общем, если его поточить и все-таки выпрямить, служить он может. Неплохой металл, я бы даже сказал отличный.

— Это был подарок. Он парный, — вытаскивая второй нож, я и его отдала кузнецу.

— Да, вижу. В общем, я исправлю. На скорую руку. Но без кончика. Как запасной вполне сгодится. Устроит?

— Да. Спасибо вам, — с благодарностью ответила я, убирая оба ножа — старый и новый — в ремешки за спиной. — Что я вам должна?

— Вы шутите? — усмехнулся теска моего брата. — Не ровен час, как погибнем. Так что я не гонюсь за деньгами. Лишь бы очередную волну отбить. А там любые руки сгодятся. Главное, чтоб не пустые!

Выйдя из душного помещения на свежий воздух, я недовольно выдохнула, чуть сутулясь. В стороне, разговаривая о чем-то со старейшиной деревни, стоял младший. Лелиана, сославшись на благородный порыв и старую привычку, вызвалась помочь людям в церкви. Подбодрить, поднять настроение. Она была какой-то отстраненной, мы с ней почти не говорили с момента отбытия из Лотеринга. Или, быть может, мне так казалось. Морриган, полная привычного скептицизма, привалившись к церковной доске объявлений, глазами изучала людей, а Алистер, сидя на ступеньках и подперев щеку рукой, о чем-то негромко говорил с Клыком, внимательно его слушающим. Я хмыкнула, выпрямив спину, и подошла к брату.

— …не просто готовы, мы непременно победим! — хлопнув старейшину по плечу, закончил мысль Оуэн.

— Надеюсь, ты прав Серый Страж. Мы, может, и простые селяне, но драться будем не на жизнь, а на смерть, — хриплым голосом ответил Мэрдок, возвращаясь к своим делам.

— Ну что? Как нож? — поинтересовался брат.

— Идеально. Не терпится опробовать.

— Только не на мне, умоляю. Я помню тот раз, как ты меня стригла… я потом месяц боялся на улицу без картуза выходить, — с притворной боязнью шарахнувшись в сторону, ответил младший.

— Посмотрим, как вести себя будешь, — я загадочно улыбнулась. — Нам нужен рыцарь Перт. Пошли искать, — махнув рукой Алистеру и брюнетке, я направилась вперед брата вверх на холм, где находилась мельница.

Хмыкнув, Оуэн почесал подбородок, на котором буквально вчера начала проступать первая щетина, и зашагал следом. Подъем давался чуть сложнее, чем спуск, однако менее пугающе, чем казалось на первый взгляд. К примеру, я совершенно не устала, двигаясь небольшими шагами и равномерно дыша носом. На склоне, когда мы вышли к мельнице, стоял мужчина в массивных золоченых доспехах, спокойно руководящий четырьмя ополченцами, сооружающими острые деревянные баррикады для грядущей ночи.

— Сэр Перт? — подойдя к нему, поинтересовалась я.

— Серые Стражи, приветствую! Я не меньше, чем банн Теган рад вас здесь видеть, — произнес рыцарь, по-дружески пожав брату руку. — Мои обязанности таковы, что я защищаю главную дорогу между деревней и замком от набегов лихих тварей. Кабы меня не послали искать Урну Священного Праха, может, я бы и одолел зло, которое захватило замок… или сам бы погиб. Ну да ладно. Теперь, когда нам помогают Серые Стражи, может, еще не все потеряно.

— Чем мы можем помочь? — спросил Алистер.

— У нас хорошие доспехи и оружие, но людей слишком мало, а те, что есть, уже не верят в победу. Может, ты поднимешь их дух перед битвой громкой речью, или, сходишь в церковь и попросишь у Преподобной матери какие-нибудь обереги от нечисти? — предложил мужчина, смотря на младшего.

— А что насчет Урны. Вам известно что-то особое, какие-то детали? — с надеждой в голосе спросила я.

— Я слышал где-то, возможно это слухи, но гора, на которой или в которой располагается храм, носит имя Даверус. Мне не знакомо это слово. Но это все, что мне известно, — ответил сэр Перт. — Сожалею, если не оказал достойной помощи.

Даверус, — много раз прокручивая в голове неясный набор букв, я пыталась понять, что он значил. Но ничего не было. Возможно, судьба в будущем все-таки улыбнется мне и даст подсказку?

— Мы впустую потратим этот день, — заключила Морриган, с недоверием изучая безликий вход в таверну.

Внутренне помещение было небольшим, но шумным. У стойки стоял полноватый, безбородый трактирщик, хмуро улыбающийся громким посетителям. Приметив нас, он чуть воспрянул духом, и, втянув живот, с вниманием нахмурил густые белесые брови. Смотрелось это довольно комично.

— Уютно тут у вас, — растягивая слова, произнес Оуэн.

— Чего желаете, господа?

— Тишины бы. Ах да, еще интересно, нет ли у тебя в гостях рыцарей эрла Эамона?

— Рыцарей эрла Эамона? — чуть громче, чем следует, переспросил мужчина. Одинокий посетитель у двери в углу подпрыгнул на месте и поспешно вжал голову в плечи, уткнувшись в кружку.

— Кажется, сэр Доналл заглядывал, но сейчас, — трактирщик окинул заведение подкованным взглядом, — его здесь нет. Ничем не могу помочь.

— Эй, друг, налей-ка нам еще! — крикнул один из слегка нетрезвых посетителей.

— У вас нет денег, болваны, я не позволю вам выпить весь мой эль задаром! — возмущенно ответил хозяин.

— Вы заставляете их платить за выпивку, хотя знаете, что этой ночь они будут драться, чтобы Вы жили? — нахмурившись, вполне серьезно спросил Оуэн.

Мужчина молчал, потупив взгляд. Видимо, ответить ему было нечего.

— Имейте совесть, приятель, доставьте людям радость, возможно, это их последнее пойло. Пусть же оно будет достойным! — перегнувшись через стойку, брат легонько толкнул трактирщика в плечо, мотивируя. — Или вы хотите сами выйти с ножом на безликих и безымянных тварей в нынешних сумерках?

— Нет! Конечно, нет!

— Тогда вперед, люди ждут вашего участия! Наливайте!

— Это было не обязательно, — тихо сообщила я младшего.

— Что? Да почему? Я же прав, пусть парни немного поднимут боевой дух. Если мертвецы настолько ужасны, то спирт промоет их головы, вселив немного бесстрашия.

Алистер хмыкнул, воздержавшись от комментариев, а Морриган только равнодушно пожала плечами, уже ранее высказав свое мнение. Когда мы, не добившись прогресса в поисках рыцарей, выходили из таверны, я нарочито медленно прошла мимо того странного посетителя у выхода. Он снова едва ли не вжался в стол, сильнее натянув на лицо край зеленоватого капюшона.

— С вами все в порядке? — поинтересовалась я.

— О, слава Создателю д-да... — пролепетал он. — А вы Серые Стражи? Оставьте меня. Мне хочется покоя.

— Мы чем-то можем помочь? — поинтересовался Оуэн.

— Н-нет, то есть...

— Ты, кажется, что-то скрываешь, — сощурившись, заметил брат.

— Нет! Зачем мне?..

— Ты странно себя вел при упоминании эрла Эамона, — напомнила я.

— Оставьте меня, я просто хочу выпить, — с мольбой в голосе попросил посетитель.

Быстрым движением руки, Оуэн сдернул с неразговорчивого парня капюшон, и пред нами предстал остроухий эльф со слегка осунувшимся лицом. Он вздрогнул и поник, поняв, что теперь его личина окончательно и бесповоротно раскрыта.

— Я весь внимание, мой остроухий приятель. Думается мне, тебе есть, что нам рассказать, — отметил младший, выжидающе сложив руки на груди.

— Я просто приглядываю тут, я ничего не знаю, — растеряно ответил шпион.

— За кем? Кто тебя послал? — терпеливо спросила я.

— Высокий такой тип, болтливый, забыл его имя. Он, м-м, сказал, что работает на Хоу. На эрла Рэндона Хоу… Если бы я знал, что здесь творится, я бы попросил больше. Я даже сообщить ничего не успел, и застрял здесь!

— Хоу? Что за фрукт?

— О, это важный человек. Правая рука тэйрна Логэйна. Так что я ничего плохого не сделал!

— Логэйн, — с отвращением произнесла я. — Так это его рук дело? Так ты знаешь, что здесь творится?

— Нет! Нет, конечно, нет! — повысив голос, затараторил эльф. — Я только слежу. Мне сказали просто наблюдать и все. А потом доложить. Это все! Правда!

— Да? — наклонившись к подозреваемому, уточнил младший. — Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

— Вот… вот письмо. Тут наставления и тому подобное. Берите! Только… отпустите меня, — парень вытащил из-за пазухи сложенный вдвое мятый лист и протянул его брату. С минуту изучая записку, младший хмыкнул и перевел взгляд на шпиона. — Я просто думал, что служу королю. Да и чуток подработать было не лишним. Все-таки деньги неплохие обещали.

— Ну и хорошо. Значит, ты поможешь нам отбивать деревню, раз уж ты тут. Еще одни руки лишними не будут.

— Но… — начал, было, посетитель в попытке возразить, но затем, видно чего-то до жути испугавшись, смиренно кивнул. — Хорошо. Я буду драться. Спасибо… за великодушие, сэр.

Окинув эльфа напоследок подозрительно-хмурым взглядом, я быстро вышла из таверны. Оставалось дождаться ночи и вступить в битву, опробовав свой новый клинок, спасти как можно больше невинных деревенских жителей и пробраться в замок. План так себе, но цель стоила внимания. Нам нужен был Эамон. А эрлу нужны были мы. Если, конечно, он все еще был жив.

Сумерки сгущались. Круг солнца, до сих пор затянутый легкой дымкой, спускался за горизонт. В лучах красного светила холмы в округе засверкали кровавыми красками, ослепляя глаза, а небо зарделось оранжево-фиолетовой пастелью, рваными клочьями разлетевшейся по небесному полотну.

У церкви, напуганные, громко скрипя доспехами и мечами, столпились ополченцы. Они страшились мрака и того, что или кто с ним приходит. Немного надежды вселяли только поблескивающие золотом амулеты, что дала Преподобная мать. Это были простые побрякушки, безделица, но в умах людей они невольно стали сильнейшими оберегами. Удивительная человеческая натура, — подумалось тогда мне.

— Иди, скажи что-нибудь, — подтолкнув брата в спину, сказал я.

— Я? Да это дело банна, не мое, — возразил он.

— Ты — Серый Страж. Там, — я ткнула пальцем в замок, — ходячие мертвецы. Хватит строить из себя недотрогу и иди, толкни речь, идиот!

Раздраженно сморщившись и чуть выпятив нижнюю губу, брат жалостливо на меня посмотрел. Но, не дождавшись сочувствия, принял-таки серьезный вид, расправил плечи и вышел на лестницу перед церковью, жестами утихомиривая людей.

— Слушайте меня! Мое имя — Оуэн. И я Серый Страж, — все умолкли. — Сегодня третья ночь, когда из замка в деревню придут неизвестные твари, пытаясь Вас сломить. Но вы, вы все, — вы сильнее их! Вы держались двое суток, изнемогая от бессонницы. Да, вы устали, вы сломлены. Да — их больше. Но у них нет души! У них нет сердец, в которых живет надежда! Они — просто мясо, тела мертвецов, восставшие из своих могил благодаря темной силе. Но тьма, она потому и действует исподтишка, что ее время коротко и каждое утро сумрак ее разгоняет яркий луч восходящего солнца. Так вот знайте, блеск наших мечей, доспехов и тех медальонов, что висят на ваших шеях, это предвестники утра! Они разгонят мрак, а яркие вспышки пламени, которыми мы поджарим трупы, спугнут их, заставив чураться внезапного света! Мы сильные! ВЫ сильные! И даже если вера вас оставит, просто знайте, я не сдамся до последнего вздоха и умру, если так нужно, захватив с собой в загробный мир как можно больше нечисти! — Оуэн умолк, сурово сжав челюсти, и обвел взглядом толпу, которая после секундного молчания, взорвалась поддакивающими выкриками и аплодисментами.

Я тоже хлопала, с гордостью улыбаясь. Брат всегда умел красиво говорить, это был его маленький талант. Младший вообще был довольно ответственным и даже когда шутил, смеялся и выглядел глупо, он никогда, ни разу, не забывал о последствиях. Каждых шаг, что мы делаем, имеет последствия. Так же, как и слово. Оуэн это знал, и потому он всегда полностью, всем сердцем, отдавался событиям, погружаясь в них с головой. Я так не умела. Возможно, была слишком расчетлива.

Оуэн, Морриган и Клык, после речи и оваций, поднялись на холм, чтобы держать оборону у мельницы. Мы с Алистером и Лелианой остались внизу. Глубоко вдохнув прохладный вечерний воздух через нос, я, чуть помедлив, разомкнула губы и резко выдохнула. Я не боялась. Так мне казалось. В общем-то, что может быть страшнее огромного Огра? Думаю, ничего. Потому легкое покалывание на месте старой раны в плече было простой нелепицей.

— Они идут! — раздался клич с утеса, и я посильнее сжала рукояти ножей, разглядывая блеск металла в свете факелов, украшавших площадь.

Мне рассказали потом, как все это началось. На мосту к замку, клубясь зелеными облаками, возник туман, который разрастался и разрастался, стремительно двигаясь по тропе к деревне. Дымка эта была похожа на пыль от песка, что вздымается под копытами бегущего рысака. В нем, в этом тумане, медленно формировались силуэты и очертания, а затем на отряд у мельницы выскочила армия мертвецов.

Это были истинные покойники. Мумии, так бы я их назвала. Скелеты, лишившиеся кожи и облепленные гниющими мышцами, подобно кусками стухшего мяса. На их изуродованных лицах не было глазниц, а в самом центре зияла дыра, именуемая носом. Рваные, потертые доспехи украшали их тела, а изогнутые, тронутые ржавчиной мечи, сжимали их костлявые руки. Не думаю, что у них были чувства или сердце, но что-то ими двигало, и это что-то управляло их атрофированным разумом. Потому, как я решила, без головы они были ничем. Хотя эксперименты пока еще никто не отменял.

Первый удар пришелся в грудь, чуть левее середины. Толпа мертвецов выскочила с тыла, каким-то образом оказавшись на побережье и, размахивая клинками, ринулась на нас со стороны кузницы. Вытащив лезвие меча из обмякшего трупа, я ногой надавила на череп, целый миг ожидая знакомого треска кости. А затем ринулась в бой. Снаряды наших лучников со свистом врезались в изуродованные нечистые туши, сбивая их с ног. Но они вставали и, медленнее передвигая костлявыми ступнями, продолжали самозабвенно идти на смерть. Если конечно это была смерть. Возможно, для них она была спасением.

Их кровь была черна, подобная смоле. Лезвия моих коротких клинков были укрыты незнакомой тенью, но они все так же эффективно резали мертвую плоть. Над головой, с приходом второй волны, вспышками засверкали горящие наконечники стрел. Стрелы искрились, взметая в ночную синеву, и падали, с силой вонзаясь в противников и дробя их гниющую плоть. Дикие визги сотрясали воздух, но мы не сдавались и даже усилившаяся ярость, с которой нападала нежить, не могла нас сломить.

Помню момент, как я, окруженная четырьмя, а может и пятью тварями, невольно сдалась под их напором, едва не рухнув на холодную землю. Чей-то щит возник в поле моего зрения, и через секунду я бодро вскочила на ноги, лишившись соперников, но обретя внезапную свободу. Это был Алистер. Он, налегая на блестящий широкий металл, буквально снес ходячих покойников с дороги, через выемку в щите срубая с плеч их пустые черепа.

Чуть позже, спустя часы, я помню, как заметила на окраине площади Лелиану. Она так яростно и быстро орудовала клинками, что, если бы они ненароком коснулись друг друга, тут же возникли бы яркие фонтаны искр, и солома под ногами церковницы вспыхнула бы алым огнем. Она как-то говорила, что у нее были секреты. Казалось, теперь я безмолвно начала понимать, что она имела в виду. Порой, наше прошлое так глубоко западет в душу, что, даже начав все с чистого листа, ты не способен в полной мере забыть то, чем был раньше.

Минуя вечность, полную жертв и красной крови, обагрившей землю, наступил рассвет, и те остатки армии нежити, что остались еще перед нами, замерли, чувствуя прикосновения солнечных лучиков, и рассыпались прахом, теряя в наших умах всю память о себе.

Мы пережили эту ночь. Мы победили.

— Светает и ужас окончен. Мы победили! — стоя на ступенях церковной лестницы, с пылом выкрикнул банн Теган. — И хоть победа далась нам не малой кровью, мы бы не выжили, если не доблесть этих славных воинов, стоящих сейчас за моей спиной, — он жестом указал на Оуэна, меня и наш небольшой спасительный отряд. Все уцелели, разве что Клык чувствовал себя немного паршиво, невольно наевшись сгнившего мяса. — Они пришли в тяжелый час! Воистину милостив был Создатель! Благодарим вас, и знайте, что эти слова все равное не смогут в полной мере выразить нашу признательность, — обернувшись, рыжеволосый мужчина протянул брату руку и тот ее с честью пожал.

— Мы тут не причем. Мы просто сказали вам правду. Вы сильнее Тьмы и ее ужасов, и потому вы ее одолели. Уже в который раз, друзья! — ответил младший, смотря на толпу через плечо дворянина. — Но нам еще многое нужно сделать, банн Теган. Это только маленькое сражение внутри целой войны.

— У нас еще есть время. Эти люди ведь заслужили хотя бы скромный праздник? — наивно спросил мужчина.

— Времени нет, милорд, — ответила я. — Простите.

— Давайте склоним головы в память о тех, кто отдал жизнь, защищая Редклиф, — громко произнесла Преподобная мать и весь люд, что собрался на площади, считая нас, присел на одно из колен, прислонившись к нему лбом, в знак скорби. — Да узрят они Создателя! Да будет вечно с ними Его любовь.

Минута, прошедшая в грустной тишине, закончилась, и банн заговорил:

— С милостью Создателя, мы попытается войти сегодня в замок и отыскать нашего эрла. Будьте начеку, друзья. Мы вернемся с вестями, как только сможем, — и, обернувшись к нам, добавил. — Идемте к мельнице, там продолжим разговор.

Солнце всходило. Сероватые тучки больше не затемняли небо, и проворные лучики рыскали по окровавленной земле, успокаивая ее молчаливые рыдания. Это были мелочи. Почва под нашими ногами еще не раз поглотит своими недрами иную, мертвую кровь, и еще не раз всплакнет, жалуясь на свою учесть солнечным детям. Грустная и трагическая история, только начало ее. Впереди еще кульминация и финальная битва, до которой дожить суждено не каждому.

— Так странно — отсюда замок кажется совсем мирным. Как будто внутри никого и нет, — грустно произнес банн, остановившись в паре шагов от обрыва, на склоне. — Я слишком долго тянул. Хотел пробраться в замок еще вчера, но все откладывал, сомневался. Не мог бросить крестьян…

— Вход только через главные ворота? — поинтересовалась я.

— Нет, — мужчина скользнул быстрым взглядом по Алистеру. — Здесь, под мельницей, начинается секретный ход, известный только моей семье. Он тянется до подземелья замка. Коридоры старые, но прочные. Дыхание Создателя! — вымолвил он в конце, удивленно воззрившись на что-то за нашими спинами.

Мы, все шестеро, синхронно обернулись. Красивая женщина средних лет с темно-рыжими волосами, собранными в пучок на затылке, и в дорогом бежевом платье, бежала к нам со стороны дороги, идущей от замка. По изменившемуся лицу Алистера, я поняла — она была ему знакома. Сколько еще тайн скрывает от нас мир, готовясь в самый неожиданный момент выкинуть на игральный стол козырь?

— Теган! Слава Создателю, ты жив! — у женщины был пряный голос, но на лице ее лежала маска беспокойства.

— Изольда?! Но как? Ты жива? Что за чудо? Что произошло?

— Нет времени объяснять! Я выскользнула из замка, как только увидела, что битва окончена и забрезжил рассвет. Надо поскорее вернуться, — незнакомку едва заметно колотила дрожь. От страха ли, или от прохладного ветра, что навевал со стороны гор — было неясно. — Я хочу, чтобы ты вернулся вместе со мной, Теган. Один.

— Звучит неубедительно, леди, — хмыкнув, Оуэн выжидающе сложил руки на груди. — Это может быть засада. Почему бы нам не отправиться замок всем вместе?

— Что? Я… кто эти люди, Теган? — растерянно, заметив наше присутствие, спросила дама.

— Леди Изольда, ты ведь помнишь меня? — выступил блондин.

— Алистер? Вот как…Почему ты здесь? — в голосе женщины проскользнула нотка разочарования.

— Они Серые Стражи. Я обязан им жизнью, — ответил банн.

— Простите меня, я была неучтива, но… когда кругом такое творится...

— Леди Изольда, пожалуйста. Мы понятия не имеем, что творится в замке. Нам нужны объяснения! Мы можем помочь, — искренне произнес Алистер.

— Я… знаю. Но я не могу говорить об этом без опаски. В замке поселилось чудовищное зло. Мертвые пробудились и охотятся за живыми. Мага, виновного в этом, схватили, но ужас не прекратился. И, по-моему… Коннор сошел с ума. Мы уцелели, но… он не жалеет покидать замок. Он видел слишком много смертей! Теган, ты должен ему помочь! Ты его дядя! Ты можешь его урезонить, а я… я просто не знаю, что еще сделать!

— А что с эрлом Эамоном? Он жив? — все так еж невозмутимо спросил Оуэн.

— Жив. Ему еще оставлена жизнь, хвала Создателю, — кивнула дама.

— Оставлена жизнь? Как это понимать? — переспросила я.

— Все дело в том маге. Так или иначе, Коннор, Эамон и я пока еще живы. Другие… им не так повезло, — уставившись вдаль, на замок, ответила Изольда. — Не знаю почему, но то Зло… оно хочет, чтобы мы пока были живы. И оно отпустило меня к тебе, Теган. Я умоляла об этом… потому что Коннору нужна помощь. Нельзя, чтобы то создание добралось до моего сына! Теган, ты должен пойти со мной! — голос женщины сорвался, и она умолкла, с мольбой смотря на брата эрла. — Прошу…

— А что за маг? — продолжил ненавязчивый допрос мой младший брат.

— Ну… это, я думаю, шпион. Мы выяснили, что он отравлял моего мужа и потому тот заболел. Он утверждает, что его нанял Логэйн. Не знаю, правда ли это.

— Эамона отравили?! — переспросил рыжий мужчина, не зная, радоваться ему или горевать.

— Считаю я: скрывает она что-то, — невозмутимо заметила Морриган. — Слишком уж все гладко.

— Вы смеете меня обвинять? Ну, это уже дерзость! — возмутилась Изольда.

— Нет, если это правда, — ответила я.

— Мой муж при смерти, сын сходит с ума, по замку рыскают мертвые твари… Теган, ты должен пойти со мной, или Оно решит, что я предала его! — взмолилась женщина.

— Хорошо. Король мертв и теперь мой брат нужен мне как никогда! Я пойду с тобой, а вы… Стражи, успеха вам, — проходя мимо, произнес банн, скосив взгляд на мельницу.

Проводив спину дворянина взглядом и дождавшись, пока они с супругой эрла свернут за поворот, я посмотрела на брата.

— Пойдем следом, — ответил он. — Но не все. Если в замке есть еще трупы, придется сражаться.

— Выход из подвала ведет во внутренний двор. Там располагается рычаг, что открывает решетку на воротах, — сообщил Алистер.

— Отлично. Тогда вот что. Алистер, ты берешь Лелиану и Клыка, находишь сера Перта, я видел его у церкви, и вы идете к замку по мосту. Мы проберемся тоннелем и откроем вход. Хорошо?

— Все понял, — кивнул мужчина.

— Замечательно. Дамы, вперед! — улыбнулся младший, посмотрев на меня и брюнетку, а затем уверенно пошел к мельнице, рывком распахнув ветхую дверь.

Люк в секретный ход был завален квадратными тюками с соломой. Раскидав их ногами и руками, младший вытащил из ножен меч, пытаясь сломать замок. Металл трещал, меня это раздражало. Отогнав брата от квадратной дверцы в полу, я присела над ней и, чуть повозившись сломанным клинком и старым ключом от дома в Лотеринге, через пару минут вскрыла механизм, спокойно открывая люк и прыгая во мрак.

— И это я еще слишком высокомерен, — донеслось до меня ворчание Оуэна.

Шли во мраке. Факелов не было, свечей тоже. Чем-то этот коридор напоминал мне тот, далекий, в пещерной гробнице. Он так же вел нас куда-то наискосок и вниз. Скользя рукой по бугристой стене, я думала лишь о том, как хорошо было бы стать кошкой, и, сверкая зелеными глазами, четко видеть очертания форм во тьме. Чуть погодя дорога привела нас к лестнице, спиралью уходящей вверх. Медленно поднимаясь по каменным ступеням, с опаской прислушивалось к звукам извне. Сначала было тихо, но по мере приближения к двери в поместье, до меня начали доноситься чьи-то хриплые, ворчливые возмущения. Обернувшись к брату, я приложила палец к губам, и, присев у замочной скважины, прильнула к ней глазом.

Два скелета, чуть «посвежее» тех, кто штурмовал ночью деревню, стояли у закрытого металлическими прутьями углубления в стене, что-то неразборчиво бубня.

— Мне кажется, там человек, — тихо сказала я своим спутникам. — И два ходячих.

— Это, скорее всего тот маг-отравитель. Плевать, — ответил младший.

— Нет. Он тоже человек, — возразила я. — И если мы ходим пройти, нам по любому придется миновать охрану. На счет три?

— Ладно. На три, — чуть помедлив, ответил Оуэн. — Три.

Дверь распахнулась, клинки засверкали. Сделав два уверенных широких прыжка к ближнему из нежити, я уверенно вонзила в его череп нож, по самую рукоять. Тот качнулся, теряя равновесие, и соскользнул на пол. Со вторым разобралась Морриган, усыпив, а брат затем просто снес ему голову. Жестоко, верно. Но они были всего-лишь бездушными тварями. Сожаления не было. Как и угрызения совести.

— Ты тот самый маг, о котором говорила леди Изольда? — окинув человека за решеткой оценивающим взглядом, спросил младший.

Опешив от внезапно увиденного живого человека, темноволосый парень, сидящий на полу небольшой камеры, растерялся и тут же вскочил на ноги, подходя к прутьям.

— Вы говорили с ней? Тогда вам должно быть известно, что я натворил… — ответил он.

— Да. Ты отравил эрла, — коротко пояснила я.

— Не могу сказать, что я горжусь своим поступком. Но меня наняли для этого. Чтобы отравить. Конечно же, леди Изольда не знала об этом, когда нанимала меня в наставники к своему сыну.

— А что с мертвецами? Твоих рук дело? — убирая меч обратно в ножны, временно, спросил Оуэн.

— Я… я знаю, что в это трудно поверить, но к появлению тварей и убийствам в замке я непричастен. Когда все началось, я уже был в темнице, — сжимая руками холодный металл, ответил маг. — Вначале сюда пришла леди Изольда со слугами и потребовала, чтобы я исправил все, что натворил. Я думал, она имеет в виду, что я отравил эрла. Тогда-то я впервые и услышал о ходячих мертвецах. Потом она… меня пытала. Но я не мог ничего сказать или сделать. К появлению демона я непричастен…

— Зачем ты отравил эрла Эамона?

— Так велел тэйрн Логэйн.

— Что ж ему на мягком месте не сидится, этому Логэйну?! Всюду норовит сунуть свой длинный нос, — разражено взвыла я, тут же принимая серьезное выражение лица.

— Он сказал, что эрл — угроза для Ферелдена. И если я с ним покончу, Логэйн переговорит с Кругом. Видишь ли, я малефикар. Маг крови.

— Ты? Маг крови? Правда? Никогда бы не подумала, — искренне удивилась Морриган.

— Да… я заинтересовался запретным, и за это меня приговорили к смерти. А Логэйн обещал дать возможность… оправдаться.

— Ты жалок, — коротко констатировал младший.

— Да, я знаю. Все развалилось, и за все в ответе я! Я должен как-то это исправить…

— Предлагаешь выпустить тебя? Такие люди, как ты, очень долго сокрушаются, делают ошибки, а затем жалеют себя. Когда проходит стадия жалости, они обещают, но потом трусливо сбегают. Не думаю, что от тебя будет толк.

— Я готов ответить за свои ошибки. Правда. Сегодня и сейчас. Я… даже готов вернуться снова в Круг.

— Неужели там так ужасно?

— Вам не понять, — тихо прошептал заключенный. — Изольда попросила меня быть наставником Коннора. Ребенок начал проявлять некоторые… способности. Само собой ей нужен был отступник. Маг, не состоящий в круге. Получилось, что этим магом стал я. Даже эрл не знал о способностях сына.

— Что скверного в магии? — подозрительно осведомилась наша темноволосая спутница.

— В ней все плохо. Для всех, кроме магов. Ведь когда в человеке обнаруживают дар, его забирают в башню, лишают всех титулов и звания, пусть даже это был наследник самого короля, и он больше никогда не видится с родными. Для всех он умирает, как и все для него. Башня магов — это тюрьма, а храмовники, ее верные сторожевые псы.

Минута, прошедшая в молчании, была равносильна десяти.

— Знаешь, у меня была подруга, — негромко начала я. — Бетани Хоук. Она тоже была отступницей. Теперь, когда начался Мор, она убежала за море. Я про то, что каждый маг, не важно, состоит он в Круге или нет, в первую очередь человек. А каждый человек имеет право на ошибку и искупление. Мы тебя выпустим. Но ты сам должен решить, что тебе делать. Буду надеяться, что мой брат ошибался на твой счет.

Дернув рычаг сбоку от двери в камеру, я отошла в сторону, наблюдая, как решетка медленно отъезжает, выпуская узника из своих чертогов.

— Спасибо… я, не подведу. Я обязательно попытаюсь все исправить, — голосом, полным признательности, заговорил парень. — И… я пока побуду тут. Хочу все обдумать.

Оставив мага наедине с сами собой, мы прошли через дверной проем в соседнее подвальное помещение. Здесь не было ничего такого. Всего-навсего мешки с зерном, солома, одинокие деревянные колеса для телег, давно сгнившие. В общем, хлам и продовольствие. И запах сырости. Миновав быстрым шагом расстояние до лестницы, Оуэн первым начал подниматься.

Скрипнула дверь, тихо, почти неслышно, и младший высунул нос из щели, внимательно осмотрев местность. Над замком вновь скопились темные тучи. Словно бы небо над ним жило само по себе. И в этой тени, скрытые от солнца, по двору бродили охранники-мертвецы. Некоторые из них столпились у закрытой воротной решетки, пытаясь дотянуться рукой до чего-то там, на воле. Они рычали и бубнили что-то невразумительное. А иной, уверенный и громкий, рык хмуро отвечал им оттуда, извне. Клык, — догадалась я, осторожно, следом за братом, выходя их дверей и прячась в ветвях зеленеющего куста, веером раскинувшегося рядом.

— Нужно повернуть механизм и впустить солдат. Скелетов тут много, даже слишком.

— Сделаю. Только их нужно отвлечь, — ответила я.

— Я этим займусь, — кивнул младший. — Морриган, там, на лестнице, у дверей, их около пяти. Я заметил макушки. Возможно это лучники, я не уверен. Сможешь… как-нибудь разобраться, пока я уложу тех, что рядом с рычагом?

— Да, — коротко ответила брюнетка. — Для того я и здесь.

— Ну тогда… На счет… Три! — выскочив из кустов, младший с размаха разрубил тело ближайшего к нему трупа, тот покачнулся, скользнув в бок и, развалившись, упал на зеленеющую траву.

Это действие привлекло внимание прочих, и я, обходя двор по стене, спряталась за поваленной на бок деревянной повозкой. Меня, кажется, даже не заметили. Но едва мне удалось прошмыгнуть на открытое пространство, подбираясь к механизму решетки, как откуда ни возьмись, передо мной возник темный призрак в балахоне и, ведя руками так, словно он плывет в воде, при этом, не двигаясь с места, фантом завизжал, едва меня не оглушив. Преодолевая боль в ушах, легкую рябь в глазах, и стараясь не упасть на колени и не зажмуриться, я махала ножами, рассекая воздух. Теряя ориентацию в пространстве, уже почти сдалась, как неожиданно визг прекратился и я, вновь обретя четкость зрения, уставилась на заледеневшую фигуру прямо перед собой. Смотрелась она ужасно. Покачиваясь, дошла до рычага и, налегая на него всем весом, смогла таки опустить, впуская во двор семерых солдат во главе с сэром Пертом. Люди тут же ринулись в бой, помогать Оуэну и Морриган, а я, оперевшись на стену и теряя равновесие, оказалась неожиданно подхвачена Алистером, спешно ко мне подбежавшим.

— Ева, ты в порядке? — с волнением спросил он.

— Я… да-да, переживу. Лучше угомоните этих тварей, — махнула рукой куда-то в сторону.

Мужчина кивнул и, чуть помедлив, убежал, стуча щитом и кольчугой. Откинув голову на стену, на секунду прикрыла глаза. Она, моя бедная голова, нещадно болела, словно бы по ней врезали огромной кувалдой, а затем нацепили плохо растянутую кожаную повязку, имеющую на внутренней стороне украшение в виде металлической дроби, сильно давящей на череп. Отвратительное ощущение.

Бой окончен. Потери: двое против двадцати пяти. Наскоро протерев меч сорванным с куста зеленым листиком, Оуэн подбежал ко мне, закинув мою руку за свою шею.

— Эй, сестренка, ты как?

— Я в порядке. Не надо, — слабо оттолкнув от себя брата, тряхнула головой. — Все живы?

— Двое наших — нет. Сэр Перт будет держать оборону, если они вдруг воскреснут или вроде того.

— Замечательно. Тогда идем в замок, — кивая на дверь, вверх по ступеням, ответила я.

Собрав «наш отряд», Оуэн, с беспокойством на меня покосясь, дал какие-то указания рыцарю и направился к входным дверям. Одна из двух массивных створок с тихим шелестом проскользила по каменной длинной ступени и распахнулась, гостеприимно впуская нас в небольшую, богато-убранную прихожую. Алый с узорами ковер украшал ее пол, а две длинных скамьи одиноко ютились вдоль стен.

— Осторожно. Мало ли кто тут еще обитает, — предостерег нас брат.

— Давай я пойду вперед. Я знаю этот замок практически наизусть, — предложил Алистер. Младший кивнул, держа меч наготове.

Было подозрительно тихо. Звук наших шагов поглощали ковры, щедро расстеленные по всем коридорам. Кое-где на стенах висели картины в резных рамах. Если бы не осторожность и цель, что вели меня, я бы остановилась, убрала ножи и с интересом изучила бы живописные пейзажи и людей, навек запечатленных художником в оправе прямоугольных рам.

— Во вторую часть дома придется идти через кухню, — сообщил блондин, сворачивая из коридора в небольшое затемненное помещение, где единственным источником света было пламя жаровни.

— Ой, — вырвалось у Лелианы, и она замерла, прикрыв рот ладонью.

В тени камина, кучей на полу были сложены тела прислуги. Белые фартуки выдавали их бывшие должности. Сдержанно ткнув одного из них кончиком меча, Оуэн от неожиданности отпрыгнул на шаг: мертвецы зашевелились и, напрягая обветренные, гниющие мышцы, с которых свисали клочья кожи, начали подниматься на ноги. Их было четверо. Не теряясь, брат тут же вонзил лезвие в верхнего. Клинок прошел насквозь и зацепил всех разом. Трупы зарычали, болтая скрюченными руками. Взметнулся меч Алистера и разлагающиеся черепа с грохотом покатились по каменному полу кухни.

— Ими как будто кто-то обедал... живыми, — тихо прошептала Лелиана.

— Похоже на то, — так же тихо ответила я и добавила, посмотрев на брата. — А ты больше ничего не трогай.

Где-то совсем близко заиграла музыка. Что-то вроде дудочки или свирели. Толкнув мыском ноги дверь, выходящую из кухни в парадный зал, Алистер первым прошел в большое помещение с высоким потолком, длинным обеденным столом чуть в стороне, картинами на стенах и синим с золотистой оборкой ковром в центре на полу. Сцена, представшая перед нами, была если не удивительной, то определенно странной.

Банн Теган выплясывал перед Изольдой и мальчишкой лет десяти странные танцы. Он делал сальто и строил рожи, в то время как рыжеволосый ребенок радостно смеялся и хлопал в ладоши, иногда весело подпрыгивая на месте. За его спиной стояли трое стражников. Они были живыми, несомненно, но что-то в их отстраненном поведении было подозрительным. Один, в красноватой броне, зажав в губах музыкальный инструмент-трубочку, неловко на ней играл.

Едва мальчишка заметил нас, толпой ввалившихся в зал, как музыка прекратилась, и лицо его ожесточилось до неузнаваемости. Совершенно не детским взглядом он окинул мать и грубо спросил:

— Матушка, так это и есть наши гости? Те, о которых ты мне говорила?

Брат эрла прекратил свои пляски и покорно уселся на ступень у ног ребенка. Оуэн нахмурился, перекинувшись со мной молчаливым взглядом. Мы подошли ближе.

— Д-да, Коннор, — опустив голову, ответила дама.

— И они разбили моих солдат? Тех, что я послал отбить деревню? — поджав губы, уточнил малец. Его голос преобразился, стал… словно бы не из этого мира. Хрип и легкое потустороннее эхо сквозило из каждого слова.

— О, да.

— А теперь они смотрят на меня! Что они такое, мама? Не могу разглядеть.

— Просто люди. Мужчины и женщины, Коннор. Такие же, как я и твой отец…

— О, отец… мне уже надоело о нем говорить! И потом, он вовсе не похож на отца, — ткнув пальцем в брата, возразил ребенок. — Глянь на него! Дышит и полон жизни! Кстати, это как раз можно исправить...

Глаза мальчика забегали, перескакивая с меня на Алистера, затем на Морриган и Лелиану и, наконец, остановились на младшем. Губ мальца коснулась злорадная ухмылка.

— К-коннор..! Прошу тебя, умоляю, никого не трогай! — взмолилась леди Изольда.

Ребенок покачнулся, хватаясь за голову, а затем, распахнув серые глаза, испуганным взглядом оглядел людей, его окруживших.

— Ма… мама? Что… что происходит? Где я? — пролепетал он. Голос преобразился. Без хрипа и эха, всего лишь растерянный ребенок, не понимающий, что с ним стряслось. Мне стало его жаль.

— О, хвала Создателю! — падая на колени перед мальчиком, женщина обняла его за ноги. — Коннор, ты меня слышишь? Коннор!

Секунда и, ребенок оттолкнул от тебя безутешную мать, злобно на нее покосясь.

— Прочь от меня руки, мерзавка! Ты уже порядком мне наскучила, — всего миг. Миг, для того, чтобы произошло изменение. Голос, лицо, взгляд. В мальце было что-то, чья-то чужая личина. Может дух, или демон. Нужен был взгляд опытного мага. Но брюнетка за моей спиной молчала, с интересом смотря на раскинувшуюся сцену, возможно… она так же, как и я догадывалась, в чем дело, но ничего не могла с этим сделать.

— Ну, рассказывай, леди… — негромко произнес Оуэн, специально растягивая слова. — Это и есть то Зло?

— Нет, он… Умоляю, Серый Страж, не трогай моего сына! Он не ведает, что творит! — взмолилась женщина.

— Значит, мальчик стал одержимым и прорвал Завесу? — полу утвердительно спросила Морриган.

— Коннор не мог этого сделать! Это все тот маг, что отравил Эамона… с него все началось! — выкрикнула Изольда, вновь падая на колени, с которых минуту назад поднялась. — Он вызвал демона! Он виноват… Коннор хотел только помочь отцу… — по щекам дамы тонкими ручейками потекли струйки слез.

— Помочь отцу, заключив сделку с демоном? Ах, глупое дитя, — с горечью вздохнула брюнетка.

— Все честно! — прохрипел ребенок, в упор смотря на темноволосую девушку. — Отец жив — как я и хотел. Теперь моя очередь сидеть на троне, и рассылать армии завоевывать мир! Теперь я сам себе хозяин!

— Боюсь, Порождения Тьмы и Архидемон с тобой не согласятся, парень, — негромко хмыкнул брат, вскинув бровь. Но его, к счастью, никто не услышал. Кроме меня.

— Он сам себе хозяин! — радостно повторил банн Теган. — Он завоюет мир! Ха-ха.

— Молчи, дядя. Я же тебя предупреждал, что будет, если ты снова… — не договорив, ребенок перевел взгляд на нас. — А что привело вас?

— Мы искали банна Тегана, — коротко пояснил младший.

— Ну что ж, вот он, — малец указал рукой на брата эрла. — Дядя был слишком высокого мнения о себе. Я подумал, что ему лучше быть шутом, верно матушка?

— Я… я так не думаю… — пролепетала женщина.

— Ну конечно, ты так не думаешь! С тех пор, как ты отослала рыцарей, ты все время портишь мне игру. Честно говоря, мне уже стало скучно. Хочу потешиться! Хочу что-нибудь учинить! Эти люди спасли ту никчемную деревушку и перебили моих солдат, сейчас они за это заплатят! — сверкнул глазами, приобретшими темный окрас, ребенок взмахнул рукой, развернулся и убежал из зала, громко хохоча. А на нас, вытащив мечи их ножен, пошли трое воинов. Четвертым был сам банн. Его клинок сверкнул и взмыл к потолку, с силой ударившись о лезвие моего ножа, который я так вовремя успела выхватить из-за спины.

— Они не в себе! — выкрикнул брат. — Нужно просто обезвредить.

Я не была сильной. Во всяком случае, в физическом плане. Никогда не дралась с мальчишками, да и вообще никогда не любила насилие. Раньше. В другой жизни. Теперь же, когда все изменилось, и выбора больше не было, приходилось учиться давать сдачи. Мечом или кулаками, это не важно. Важно лишь, что на кону твоя жизнь, а противнику совершенно безразлично, чью кровь он прольет в беспамятстве.

Хруст костяшек, ударившихся о крепкий череп Тегана, и банн, теряя равновесие, в беспамятстве падает на каменный пол. Потирая руку, Оуэн, присаживается рядом с мужчиной и, снимая перчатку, прижимает два пальца к его шее, пытаясь нащупать пульс.

— Живой вроде. Ну, а ты чего растерялась? — обратился он ко мне.

— Ну не умею я кулаками. Ты же знаешь, — растерянно ответила я.

Младший усмехнулся и поднялся на ноги. Трое воинов без сознания лежали на полу.

— Куда он побежал? — тряхнув Изольду, взгляд которой стал странно затуманенным, спросил брат.

— Умоляю вас, Серый Страж, — пытаясь упасть на колени, вновь запричитала женщина, — Коннор ни в чем не виноват!

— Простите, миледи, но он одержим. Он больше не ваш сын, — тихо произнес голос и из дверного проема, ведущего в кухню, вышел освобожденный нами маг.

— Это ты! Ты виноват! — Изольда попыталась подбежать к парню, но Оуэн с Алистером ее удержали. — Ты погубил Коннора!

— Нет! Не я. Я же уже сказал, что к появлению демона я не причастен. Это все мальчик. Неловкое детское колдовство, прорвавшее Завесу, незнание и растерянность, притянувшие демона. Виновных нет. Но ребенок отныне потерян…

— Это всего-лишь мальчик. Ему не больше десяти. Я не верю, что нет способа ему помочь, — произнесла Лелиана, словно бы прочтя мои мысли.

— Помочь? Я могу помочь, но… только по-своему.

— Предатель! — выкрикнула жена эрла. — Я позвала тебя, чтобы ты учил моего сына, помог ему, а ты вместо этого отравил моего мужа! И теперь он лежит при смерти, — ткнув пальцем в потолок, добавила женщина.

— Наверху? Комната там? — встрял в диалог Оуэн. — Мальчик мог побежать туда?

— Да… там комната Эамона.

— Хорошо. Ева, Морриган. За мной. Остальные здесь. Вы мне не нужны, — раздал указания младший, отпуская Изольду в объятия Алистера.

— Эй, что ты задумал? — схватив брата за локоть, серьезно спросил блондин. — С Коннором ничего не должно случиться!

— Я похож на дурака, сэр Благородство? Я никогда, слышишь, никогда не причинил бы вреда ребенку! Так что отпусти, — скосив взгляд на пальцы, держащие его, серьезно ответил младший.

Алистер разомкнул ладонь, посмотрев на меня.

— Все в порядке, — ответила я ему и ушла вслед за братом.

Миновав трофейный зал, где у стен одиноко стояли важного вида пустотелые рыцари-доспехи, мы поднялись по лестнице на второй этаж, оказавший в широком коридоре.

— Если он стал одержимым, что с ним в таком случае можно сделать? — негромко спросил брат, остановившись.

— Демон не всегда завладевает им, ты заметил? Иногда истинная сущность Коннора вырывается наружу.

— Мальчик уязвим. Но если навредить демону, ваш эрл умрет. Сделка связывает их, — произнесла Морриган, оперевшись на посох.

— Значит нужно обезвредить Коннора, внутри которого находится демон, при этом не убив никого из них, я правильно вас понял, дамы?

— Да, — кивнула я.

— Прекрасно… — почесав затылок, младший несколько раз крутанулся на месте, что-то обдумывая. — Морриган… а можно их усыпить? Навроде того, что ты сделала тогда, в трактире?

— Можно, — ответила брюнетка. — Но ненадолго.

— Плевать. Это даст нам немного времени все обдумать, — убирая меч в ножны, младший уверенно пошел по коридору. Но, не дойдя до дальней комнаты всего шагов восемь, навстречу нам, из смежных покоев, выскочил Коннор.

— Нет, умоляю, не подходите к отцу! Она рассердится! Она убьет вас. Демон, она… в моей голове! — голос мальчика снова звучал нормально.

— Слушай, я не причиню тебе вреда, парень. Только не сопротивляйся, ладно? — делая осторожный шаг к ребенку, негромко произнес Оуэн.

Малец отступил на шаг, врезавшись спиной в закрытую дверь комнаты.

— Нет, прошу не надо… — шептал он, затем глаза его вновь загорелись мраком и хриплый крик сорвался с его губ. — НЕТ!

— Давай! — скомандовал брат и с посоха Морриган сорвался шар бежевого цвета, он, пролетев над моей головой, врезался в мальчика, и Коннор, вновь истошно закричав, упал без движения на красочный ковер. — Живой, — подхватив ребенка на руки, Оуэн с силой толкнул дверь и вошел в спальню. Там, на широкой кровати лежал эрл Эамон.

Осторожно обойдя кровать, брат уложил Коннора рядом с отцом, отступив в сторону. В ту же минуту в комнату вбежали все те, кого мы оставили внизу. Кроме банна. Он, видимо, до сих пор без чувств лежал в праздничном зале.

— Что вы сделали?.. — упав на колени зарыдав, прошептала Изольда.

— Он жив. Они оба живы. Всего-лишь спят, — успокоила я ее.

— Нужно решить что делать, — подходя к магу, остановившемуся у дверей, сказал младший. — У тебя есть предложения?

— Проще всего, конечно, было бы… убить Коннора. Но есть иной путь. Маг может сразиться с демоном в Тени. При этом сам Коннор не пострадает.

— Как это? — не поняла я. — Ведь демон сейчас в теле мальчика, да?

— Не физически. Он настиг Коннора в Тени и завладел им, когда тот спал. Именно оттуда, из Тени, демон управляет Коннором. Мы можем одолеть Зло, используя эту связь.

— То есть ты можешь спасти моего мальчика, при этом ему не навредив? — с надеждой спросила Изольда.

— Я? Нет, — грустная улыбка коснулась губ темноволосого парня. — Но я могу дать такую возможность другому магу. Обычно для этого требуется несколько магов и лириум… но я малефикар…

— И какова цена? — серьезно спросил Оуэн.

— У нас нет лириума, но я могу взять силу, необходимую для ритуала, из чьей-то жизни. Просто, для этого понадобится очень много жизненной силы, — разъяснил недавний пленник. — Проще говоря — вся.

— Нет, — твердо ответила я. — Мы никого не будем убивать, и никем не будем жертвовать.

— А другого способа нет? — поинтересовался брат.

— Силы нужно откуда-то черпать. Либо лириум, либо кровь.

— А что насчет Круга магов? — предложил Алистер. — У них и лириум есть.

— У нас мало времени. Когда Коннор очнется…

— Морриган, а можно ли накладывать заклинание сна последовательно, раз за разом, продлевая беспамятство? — воззрившись на молчаливую брюнетку, спросил Оуэн, перебив при этом меня.

— Я могла бы. Но для этого мне придется находиться постоянно возле ребенка.

— Хорошо. Тогда так и сделаем. Наш человек останется приглядывать за мальчиком и Эамоном, а я, захватив кого-нибудь с собой, отправлюсь в Башню. Маги тоже значатся в договоре, так что они обязаны так или иначе меня выслушать. Если ничего не выйдет… что ж, не будем о плохом, — пришел к выводу младший.

— Я не пойду, — выступила Лелиана. — Чем вас будет меньше, тем быстрее вы преодолеете путь. И Клыка я тоже, думаю, лучше будет оставить.

Пес был сейчас на улице, с сэром Пертом. Чуть помедлив, брат кивнул, соглашаясь с церковницей.

— Тогда мы с Евой и Алистером отправимся в Круг. Нам бы только… у вас есть лошади? — выжидающей посмотрев на Изольду, поинтересовался Оуэн.

— Должны быть… — негромко ответила дама, совершенно потеряв нить разговора.

Ее, кажется, успокоила мысль о том, что ее сын останется жив. А то, как именно мы все исправим, ее пока не сильно волновало. Это было... странно, но я ее, кажется, понимала.

День. Солнце, отогнав от себя перистые облака, сияло в слепящем ореоле, чуть клонясь на юго-запад. Водная гладь озера Каленхад искрилась радугой, замерев в границах величественных, укрытых зеленым покрывалом, берегов. И тишина. Было слишком тихо. Только шепот ветра в ушах.

Два гнедых жеребца мчались, стуча подковами, по изрытой ухабами широкой дороге, тянущейся параллельно побережью. Прижавшись к спине брата, я прикрыла глаза. Я, кажется, не спала уже чуть больше суток. Все мы не спали. В животе неприятно урчало, и я сглотнула, отгоняя мрачные мысли. Голод, усталость, чувство, что от меня воняет, как от навозной кучи… в общем неприятнее состояние. Хорошо хоть голова болеть перестала после крика того призрака, во дворе замка. Я, честно, даже не представляю, кем именно мог быть тот дух. Или тень. Наверное, это хорошо… знать все — безумно скучно. А не знать… ужасно неудобно. Дилемма.

Чуть потянув поводья и сбавив ход, Оуэн повел рысака тихой поступью, давая тому немного передохнуть. Поравнявшись с нами, Алистер бросил на меня быстрый взгляд и, понизив голос, видимо решив, что я уснула, обратился к младшему:

— К закату будем у причала.

— Хорошо, — так же тихо ответил брат. — Пусть только лошади немного передохнут. А то неплохи жеребцы, нехорошо, если изойдутся пеной и сдохнут, едва мы окажемся у Башни.

— Да, — протянул блондин. — Ты… прости за замок. Я просто сомневался. Коннор же мне как семья. Я рос у эрла и был там, когда родился мальчик... терять родных не хочется некому, — немного помедлив, добавил Страж.

— Все в порядке. Возможно, будь я на твоем месте, тоже бы перестраховался. Не бери в голову, — ответил Оуэн, скрывая растерянность и смятение за маской равнодушия.

— У меня чувство, словно я тебе не нравлюсь..?

— Не то, чтобы... Это просто братский инстинкт. Есть Ева, есть ты. Есть, архидемон их дери, порождения, которым не терпится перебить всех и вся. Несчастья сплачивают людей. Дальше додумывай сам… — поверхностно разъяснил младший, и я невольно улыбнулась. Надеюсь, никто не заметил.

— Я… тебя понял.

И оба замолчали. Я хотела было приоткрыть глаз и подглядеть на их лица, но потом передумала. Пусть будет, что будет. Потершись щекой о спину младшего, я через некоторое время уснула.

Мне снилась мама. Ее каштановые волосы, вьющиеся, длиной почти до лопаток. Ее голос, мягкий и мелодичный. Ее лицо… ее лицо, которое я помнила смутно. Я… забывала лицо человека, подарившего мне жизнь. Упав во сне на колени, я разрыдалась. Щеки моей неожиданно коснулась чья-то рука, и, утирая слезы, я распахнула глаза. Это был Оуэн. Он улыбнулся и ненавязчиво поинтересовался:

— Все в порядке? Слышал где-то, что плакать во сне — к счастью, сестричка.

— Уже доехали? — вертя головой, спросила я его.

Мы были в каком-то помещении, внешне похожем на трактир. Стол, за которым я сидела, и скамья находились как раз возле стены, потому-то я и не падала, оперевшись спиной о деревянную межкомнатную перегородку. Алистер, терпеливо жуя какую-то гренку, изучал меня пытливым взглядом, но встретившись со мной глазами, поспешно отвернулся.

— Да. Мы у причала. Оказалось, что тут есть таверна, вот мы и решили зайти перекусить, — ответил младший.

— Хорошо, что леди Изольда одолжила нам немного монет. Я думал, не пригодятся, — признался блондин, запивая гренку какой-то жидкостью из металлического кубка.

— Ты очень крепко спала, сестричка. Усталость берет свое… Даже не почувствовала как я тебя нес. Ты, кстати набрала немного… Подъедаешь скудные запасы исподтишка? — в шутку поинтересовался Оуэн, получив толчок в плечо.

— Уже поздно? — вертя в руке сочный красный томат, который в жизни никогда не ела и есть не собиралась, спросила я.

— Как мы и рассчитали. Уже вечер. Сейчас немного передохнем и пойдем к причалу. Я видел там какого-то парня-лодочника, — жадно откусив корку хлеба и толком ее не пережевав, с трудом ответил младший.

— Издалека? — обратилась к нам подошедшая девушка-официантка.

— Да, — кивнул Алистер.

— Из… Лотеринга, — чуть помедлив, добавила я, отложив помидор и взяв с деревянной тарелки немного пережаренный сухарь.

— Бедняги… — ойкнула незнакомка. — Повезло вам. Удалось убежать. Говорят, поселок дотла сожгли неведомые твари. Мало кто выжил.

Сухой хлеб, которым я хотела потрапезничать, так и замер в окаменевшей руке, не добравшись до рта. Сразу, ярко и больно, закололо сердце и в голове прояснилось… то чувство, на второй день после отбытия из деревни. Горечь, вина, печаль. И вывод — никого больше нет. Ни Преподобной матери, ни трактирщика Дейла, ни детишек, что носились по людной площади… даже того убийцы, кунари, его тоже отныне не стало. И потому я терялась: радоваться мне или вновь тосковать.

— Давно? — спросил Оуэн, потирая лоб.

— Около двух, может трех дней назад. Приходил такой… широкоплечий, высокий... Рога такие были, — приложив руки в голове и вытянув указательные пальцы, продемонстрировала служанка. — Искал меч.

— Рога? — воспрянула я. — Кунари? Так он выжил?

— Да. Спрашивал, не находил ли кто поблизости длинного клинка. Побыл немного и вновь ушел. Пешим. Сегодня днем.

— Воля Создателя… иногда удивляет, — прошептала я, отвернувшись и уткнув взгляд в столешницу.

— Куда ушел? — поинтересовался Алистер.

— В другую сторону, — указав на север, ответила девушка. — В обход озера. Возможно — к горам.

— Эй, Элисс, а ну иди сюда! — окликнул нашу новую знакомую хозяин заведения. — Иди сюда, девчонка! Почему в кладовой бардак?..

Откланявшись, официантка грустно улыбнулась и убежала.

— Вы знаете этого рогатого? — поинтересовался младший.

— Да. Он… сидел в клетке в деревне, — кивнул блондин.

— И.. что?

— Не будем об этом, ладно, — перебила я брата. — Перекусим и к пристани. Время не ждет. Неизвестно как долго Коннор будет спать, даже стараниями Морриган.

Темнело. Не до конца сформировавшийся серебристый лунный круг виновато прятался за вершину Башни магов, острой пикой удаляющейся ввысь. Небо, обрамленное кучей темно-синих облаков, пряталось за ними, скрывая детишек-звезд от любопытных людских глаз.

От берега к башне тянулся огромный каменный мост, разрушенный на середине. Будто кто-то специально, давным-давно, решил отделить магов от обычных людей, полностью и бесповоротно отняв их у прочего, нормального мира и заперев в одинокой каменной крепости. Тюрьме — как сказал тот парень, малефикар. Теперь я, кажется, начинала его понимать.

Стоило только Оуэну ступить на деревянный причал, как от края его к нам побежал юноша-храмовник.

— Эй, вы! — крикнул он, указывая пальцем на младшего. — Вы случаем не переправу к башне ищете? Так нет ее больше. Закрыто. Велено строго-настрого никого не пускать!

— Мы Серые Стражи и хотим просить помощи у магов.

— Серые Стражи? Серьезно? — усмехнулся человек, окидывая брата высокомерным взглядом. — Докажи.

— Доказать? — не понял Оуэн, сведя брови к переносице.

— Пойди, убей Порождений тьмы! Посмотрим на благочестивое Серое Стражество.

— Остряк? — в тон ему ответил младший. — Я не буду ничего доказывать человеку, который даже меч в руках ровно держать не умеет.

— Убирайтесь! Идите своей дорогой, пока целы, — чуть растерявшись, но, не желая влезать в драку, ответил храмовник.

— Твоему командиру не понравится, что ты нас не пустил, уж поверь. И кому потом, интересно, будет страшно за свою шкуру? — сложив руки на груди, выступила я.

— Да ну? Думаешь, Грегор рассердится, если..? — задумался парень. — А ведь и впрямь…

— Он будет в ярости, — добавила я, для пущего эффекта чуть растянув последнее слово.

— Хм… ну ладно. Все равно, если что, мы сможем вас вышвырнуть, когда понадобится, — махнул рукой человек. — Садитесь в лодку.

Небольшое плавательное судно было… очень небольшим и совершенно неустойчивым. Оно опасно пошатывалось, рассекая озерную гладь. Ну, а я все равно сидела как королева: Алистер и Оуэн, вместе, держали меня, ухватив за оба предплечья. Хорошо иногда быть слабой хрупкой девушкой.

Когда причалили и сошли на каменный берег, мужчины выдохнули и тут же выпрямились, не показывая слабину. Переволновались, — тайком улыбнувшись, подумала я.

— Идите по лестнице и стучите в дверь. Два отрывистых, три длинных удара, — сообщил юноша-храмовник, не вылезая из суденышка, затем толкнул веслом камень и уплыл обратно, к тому берегу.

Поднявшись по лестнице, мы оказались на том самом разрушенном мосту, что некогда тянулся меж берегами. Бело-серый монолит представлял собой красивое, но печальное зрелище: укрытые мхом осыпающиеся края, темные жженые пятна на камне, словно бы по нему ударили сгустом молний или небольшой огненный шар, развороченное птичье гнездо на краю, давно покинутое. В общем, лично у меня возникло какое-то неопределенное чувство, ощущение, которое я, тряхнув головой, постаралась развеять.

— Два и три… — негромко повторил Оуэн, стуча в дверь кулаком.

Недолгая тишина, нарушаемая лишь песней вечернего ветра, гуляющего вдоль водной глади, затем громкий лязг открывающегося затвора и неспешно распахнутые двери. Двое храмовников, окинув нас подозрительным взглядом, нахмурились, с непониманием воззрившись на Алистера, видно приняв его за главного. Блондин же, совершенно не претендуя на это звание, хлопнул рукой по плечу брата, кивнув на него.

— Серые Стражи будут говорить только с сэром Грегором или же старшим чародеем, — равнодушно сообщил Оуэн.

Хмыкнув, мужчины пропустили нас внутрь башни. Дверная задвижка снова издала противный уху металлический визг.

— …и пусть еще двое не выпускают из поля зрения двери. Без моего разрешения — не открывать. Все ясно? — донесся до меня обрывок фразы.

Рослый седовласый человек с густой белесой полоской бороды, украшающей подбородок, отдал указание подчиненному и, развернувшись к нам, негромко добавил:

— А теперь будем ждать и молиться.

— Сэр Грегор, как я понимаю? — осведомился брат. — Что здесь происходит?

— У нас тут крайне сложное положение. Я не знаю, кто вы, путники, но вам лучше уйти, — отозвался мужчина. — Ради вашей же безопасности.

— Сомневаюсь, что это нам поможет, — ответила я. — Даже наоборот.

— У магов есть обязательства перед Серыми Стражами, — добавил младший.

— Вечно Серым Стражам люди нужны, как это мне уже надоело… — раздраженно протянул храмовник, разводя руками. — Хотя это ваше право, что есть то есть. Однако ныне вам союзников в Башне не найти. У меня лишних людей нет, а магам… сейчас не до того, — на секунду умолкнув, сэр Грегор вздохнул. — Буду говорить откровенно — мы не в силах разобраться с тем, что ныне творится в башне.

— Что случилось, говорите конкретнее, — не выдержала я.

— Там, — мужчина указал на трижды перекрытую засовами дверь, — бродят одержимые и демоны. Круга больше нет. Башня пала. Стражам здесь больше не у кого просить помощи.

— Возможно, мы чем-то можем помочь? — бросив быстрый взгляд на дверь, спросил Оуэн.

Он, мне кажется, сейчас в сердцах проклял всех и все, причем настолько явственно, что, скажи он это вслух, мне бы стало стыдно. В принципе. Но брат сдержался, только бровью повел, как всегда делал, если его что-то не устраивало, и чуть дернул уголком губ, но не для улыбки, а так, как делают, испытывая крайнее отвращение.

— Я послал гонца в Денерим, — ответил седовласый человек. — Попросил подкрепление и Право Уничтожения.

— Право Уничтожения? — переспросила я, чувствуя, что ответ меня не порадует.

— Оно дает храмовникам полную власть над судьбой магов. А именно — уничтожить Круг. Начисто.

— Вы что, умом тронулись? Решили хладнокровно убить тех, кто еще там остался? — вспылила я.

— Там больше никого нет, — повторил сэр Грегор.

— Но вы не уверены, верно? — встал на мою сторону Оуэн.

— Уверен.

— Алистер, а ты почему молчишь? — обернулась я к блондину.

Он переступил с ноги на ногу, затем вскинул взгляд и уверенно произнес:

— Я согласен. Все маги, должно быть, уже мертвы. А одержимых нужно уничтожить. Неважно как.

— Я ушам своим не верю… — прошептала я.

— Положение тяжкое. Выбора у нас нет — чтобы устранить угрозу, все, что находится в башне, должно быть уничтожено, — как ни в чем не бывало, продолжил главный храмовник.

— Маги не беззащитны. И вы это знаете. Наверняка их еще не всех перебили, — с сочувствием посмотрев на Алистера, младший снова обратился к храмовнику, взяв меня за руку, чтобы не натворила глупостей.

— Если кто из них и выжил, то их хранит сам Создатель, — вздохнул седовласый мужчина. — Никто не смог бы спастись от тех чудовищных тварей. Слишком это мучительно — надеяться, что кто-то уцелел… и обнаружить, что надежды были напрасны.

— Вы слышали о том, что снова пришел Мор? Там, за стенами, в настоящем мире? О том, что восстал Архидемон и что он собирает армию действительно страшных тварей? Их не сотни и тысячи, их миллионы! И они жаждут нашей крови, наших жизней. Именно поэтому каждый человек на счету! Человек, эльф, гном. Каждый! Потому что больше отпор дать некому. Больше никого нет, — ткнув пальцем в грудь сэра Грегора, жестко констатировал брат. — Вы трус, если боитесь сходить туда и проверить, остался ли кто-то в живых! Вы боитесь не одержимых, нет, вы боитесь тех смелых магов, что пережили нападение, кто дал отпор! Тех, кто может захотеть отомстить за то, что вы бросили их, забаррикадировав двери. Оставили там, как овец для кучи голодных волков. Я не прав?

Опозоренный перед всеми, седовласый человек, высоко вскинув голову, чтобы не потерять достоинство, с вызовом посмотрел на Оуэна.

— Глупый юный Серый Страж, — негромко произнес сэр Грегор. — Один одержимый — это грозная сила, равная толпе порождений. А там их десятки, — он кивнул на двери.

— Это не меняет моего о вас мнения, — ответил младший. — И я не собираюсь уподобляться вам и дожидаться, пока всех магов действительно не перебьют. Я пойду туда.

— Мы пойдем, — добавила я.

— И найдем уцелевших, — продолжил брат.

— Я тоже иду, — добавил Алистер.

Мы с Оуэном его тактично проигнорировали. Нет — пусть идет. Но только что блондин очень низко пал в моих глазах. Возможно, чуть позже я пожалею о своем решении, но не в этот раз, не сейчас.

— Хорошо, будь по-вашему, — кивнул храмовник. — Но знайте… когда вы переступите этот порог, обратного пути уже не будет. Двери башни должны быть заперты. И я не выпущу никого до тех пор, пока не удостоверюсь, что в Башне безопасно, — голос мужчины был тверд и уверен, но это ни в коей мере не оправдывало его трусости. — А уверен я буду лишь тогда, когда с той стороны услышу голос Первого Чародея и его уверения в том, что опасность миновала. Если же Ирвинг погиб… значит, Круг пропал и должен быть уничтожен.

Оуэн кивнул и направился к дверям. Трое мужчин в доспехах с выгравированными на груди церковными крестами, налегая на тяжелые засовы, освободили двери от оков и, чуть помедлив, открыли створки. Широкий коридор дугой скрывался за поворотом, делая круг. Ведь если подумать, башня была округлой.

— Да одарит вас Андрасте своей отвагой, — раздался за спиной голос сэра Грегора и двери закрылись, спешно и громко баррикадируясь с той стороны.

— Отныне — только вперед, — с полуулыбкой произнес брат, доставая меч.

— Навстречу очередным неприятностям, да? — в тон ему ответила я, касаясь рукоятей ножей.

— Безумцы, — себе под нос прошептал Алистер, снимая со спины щит и прикрывая им, сокрытую кольчугой, грудь.

Высокие потолки, двухъярусные люстры с тлеющими на них бессмертными свечами, арки дверей по правую руку, округлые, острием уходящими вверх, треснутые напольные плиты под ногами, пятна крови... Все это, каждая мелочь, любая деталь интерьера, притягивали мой заинтересованный взгляд. Они пугали и восхищали одновременно.

— Эй, есть кто?! — проходя в ближнюю комнату, спросил Оуэн.

Дугообразное, подобное траектории коридора, помещение, оказалось общей спальней. Множество двухэтажных кроватей были сдвинуты друг к другу вместе с небольшими ящиками-тумбочками и пустыми, распахнутыми настежь, старыми сундуками, образовав нечто вроде баррикад. Чуть в стороне стояли три больших шкафа для одежды, подозрительно нетронутых, а рядом — скромного вида туалетный столик с широким зеркалом и парой безымянных разноцветных флаконов на шероховатой столешнице. Пол комнаты был усыпан кучами непонятного мусора. Скудное освещение настенных восковых светильников, откидывающих красноватые блики на каменные стены, добавляло к атмосфере толику угнетенности, равняя помещение с подземельем.

— Много их тут... было, по-видимому, — заметил брат, намекая на количество магов.

— И мы их всех найдем, — негромко добавила я.

Осторожно, почти с опаской, приблизившись к зеркалу, я, закусив губу, с любопытством в него заглянула, не обращая внимания на мутный отпечаток чьей-то ладони в углу. Я, кажется, целую вечность не видела себя со стороны. Зачем портить настроение подобной морокой? Не Порождений же красотой и лучезарной улыбкой сокрушать, верно? Да и не было этого. Ничего не было. Только тонкая царапина на подбородке, вдоль челюсти, почти незаметная, синяки под глазами от недостатка сна да копна каштановых волос, стянутая в тугой хвост чуть пониже макушки. Темные брови, полосами украсившие бледный овал лица, чуть оттеняли серовато-синий оттенок глаз, в которых читалась грусть и усталость. Хмыкнув, я взглянула поверх своего отражения на возникшего за спиной брата и состроила смешную гримасу, порадовавшись веселым морщинкам, возникшим в уголках глаз младшего.

— НЕТ! — громкий крик сотряс душный, разряженный воздух и мы с Оуэном синхронно повернулись голову туда, откуда он донесся. Сверкнули лезвия. Огибая комнату, мы вышли с другого входа и, с силой толкнув прикрытую в конце коридора дверь, оказались в небольшом светлом помещении.

Большой огненный демон, чем-то похожий на плотный сгусток вулканической лавы, замер в проеме противоположной от нас двери, сверкнув своими черными глазами, и громко зарычал, в упор смотря на мужчину в темно-синих одеждах, у ног которого лежало тело беловолосой немолодой дамы. Сильнее сжав широкой ладонью деревянный посох с витиеватым набалдашником, маг взмахнул им, делая в воздухе неясный изгиб, и развел руки. С кончика магического жезла сорвался белый луч и, ударив в демона, превратился в плотную ледяную корку, полностью поглотив собой существо. Секунда и огненная тварь, беззащитно болтая руками, исчезла, растворяясь в недрах пола, словно ее и не было, а человек молча упал на колени у тела женщины, проведя кончиками пальцев по ее лицу: прикрывая распахнутые мертвые глаза.

— Прости меня, Винн… — прошептал он.

— Дайлен! — взвизгнул детский голос, и девочка с коротко стриженными светлыми волосами с острыми ушками с ужасом ткнула в нас пальцем.

Помимо незнакомого чародея в комнате так же находилось пять юных магов, трое подростков и одна девушка, возможно, моя ровесница. Быстро оправившись от несчастья, тот, кого назвали Дайленом, вскочил на ноги и, резко развернувшись к нам, направил на Оуэна свой волшебный посох.

— Не подходите! — серьезно прошипел он, зацепившись взглядом за наше оружие. — Я не знаю, кто вы, да мне и плевать, но если хоть кто-нибудь из вас хотя бы попытается сделать шаг, я вас прикончу!

Я бы дала этому мужчине не больше двадцати пяти. Шапка густых русых волос, отливающих рыжиной, густые темные брови, нависшие над серыми, тронутыми опасным прищуром, глазами и аккуратная, коротко-стриженая бородка, украшающая подбородок, часть щек и область вокруг рта. Его воинственная поза невольно стирала границу перемирия, словно бы ставя нас на линию огня, когда над головой к земле пикируют сотни сверкающих наконечников стрел.

— Мы пришли с миром, — убирая меч в ножны и поднимая руки над головой, произнес брат. — Хотим помочь. Мы — Серые Стражи.

— Серые Стражи пали — все до единого. При Остагаре. Винн была там, — ответил мужчина, кивнув на мертвую магессу.

— Не все, — выступила я. — И вы нам нужны.

— Как вы могли заметить, Круг сейчас не в лучшей форме и ему глубоко начхать на все, что творится снаружи. Важнее то, что происходит внутри.

— Мы можем помочь, — спокойно предложил младший, опуская руки и делая шаг навстречу светловолосому магу.

— Стой, где стоишь, — предупредил его маг. — Нас тут заперли, подобно кошке в клетке с собаками. Так еще, наверное, и за Правом Уничтожения послали…

— Да. Храмовники действительно собираются атаковать башню. Но гонец еще не прибыл, — ответила я.

Выпрямившись, мужчина провел рукой по уставшему лицу.

— Винн была права. Эти сторожевые церковные псы из трусости готовы пойти даже не убийство… и Церковь их оправдает.

— Пока я тут, мы, никто вас не уничтожит, — произнес младший. — Слово Серых Стражей еще что-то да значит. Но нам нужен Первый чародей. Грегор поставил ультиматум — если Ирвинг жив, то Право отменят. Если же…

— Я не знаю, что с Ирвингом, — прервал Оуэна наш новый знакомый. — Дело в том, что «одержимые» — это побочный продукт магии малефикаров, решивших захватить власть в Башне. Они долго готовились и сейчас, когда пришел Мор и оборона ослабла, нанесли решающий удар. Первого Чародея я не видел около двух дней, с того момента, как начался весь этот беспредел. Кто-то говорил, что его и еще нескольких Старших увели в Комнату Истязаний, на самый верхний этаж башни, — Дайлен указал пальцем в потолок, прижавшись щекой к посоху. Кажется, теперь он больше не собирался на нас нападать.

— Значит нужно туда подняться, — решила я.

— Легче сказать, чем сделать. Этот щит здесь для того, чтобы не пускать в комнату демонов, — светловолосый человек указал на дверной проем напротив нас, затянутый небесно-голубой пленкой, сверкающей, подобно морской волне. — Но, как вы могли заметить, он не сильно помогает. Обратив магов в Одержимых, малефикары тем самым разорвали Завесу и из Тени сюда попали демонические твари. От них сложно избавиться. Тот, что прорвался, был демоном Гнева, он питался нашей яростью и негодованием, потому-то и смог пройти сквозь барьер. Винн, смелая женщина… — Дайлен на секунду замолчал, сглатывая, — … я бросился на существо и чуть не погиб, а она спасла меня ценой своей жизни.

Подойдя к магу со спины, незнакомая рыжеволосая девушка осторожно коснулась его плеча, затем встала на мысочки и, прислонив губы к уху мужчины, что-то ему прошептала. Наш новый знакомый дернулся, словно бы по телу его пробежался легкий электрический разряд, и кивнул.

— Ты права, Петра. Ее нужно отнести в спальню и накрыть…

Подойдя к телу немолодой, но, бесспорно, очень важной для него женщины, человек осторожно поднял ее на руки, направившись к проходу за нашими спинами. Отступив на шаг, Оуэн поспешно распахнул перед ним дверь, которая затем вновь неуклюже прикрылась. Никому не сказав ни слова, брат молча последовал за магом. Мы с Алистером остались один на один с девушкой-магессой и прочими выжившими учениками Башни. Дети нас, кажется, немного побаивались.

Я не хотела разговаривать с блондином. Он тоже молчал. Все прочие в комнате с опаской на нас косились, отойдя в дальний угол. Так прошло неизвестное мне, но очень тягучее, количество времени. Словно взяли форму с очень густым медом и тонкой струйкой начали выливать его на тарелку. Слишком долго, неприятно, нудно и не комфортно. Наконец, дверь снова распахнулась, и в комнату вошел брат, следом за ним — светловолосый маг. Я выдохнула, переминаясь с ноги на ногу, и, подняв глаза, попыталась поймать взгляд младшего. Он чуть улыбнулся, немного таинственно, и, подойдя ко мне, выжидающе воззрился на мага.

— Я пойду со Стражами за Ирвингом, — сообщил Дайлен. — Храмовники бросили нас на произвол судьбы, но даже запертые в ловушке, мы выжили. Считаю, что не стоит опускать руки. Нужно бороться дальше и выбраться, наконец, из этих стен, без страха, что с минуты на минуту объявят Право Уничтожения, и все мы поголовно отправимся в небытие.

— Ты бросишь нас, Амелл? — удивился один из подростков, подойдя к мужчине.

Он тоже был эльфом, как и половина выживших детей. В Круге Магов все были равны. И эльфы, и люди. Просто потому, что ничего другого у них не было. В жизни же первым, в большинстве своем, приходилось тяжко, из-за расового неравноправия. Люди — жестоки и эгоистичны, когда кто-то, не похожий на них, пытается управлять миром. Мне было стыдно за то, кем я была, но жить с этим не так уж и сложно. Просто, иногда, задумываешься о том, что все могло бы быть чуточку иначе.

— Нет Соррен, я пойду туда и спасу вас. А Петра присмотрит за вами, хорошо? — обернувшись к рыжеволосой девушке, уточнил маг.

— Да.

— Вот и славно. Винн бы не понравилось, что мы отказались от помощи Серых Стражей. Она бы сама, первой, вызвалось пойти на поиски Первого чародея, а не как я…

— Помощь сильного мага нам была бы полезна. Клинки хорошо против противников, но лед и огонь бьют гораздо эффективнее острой стали, и довольно сильно дезориентируют, — ответил Оуэн.

— Вы все, — Амелл, переведя взгляд с брата, серьезно посмотрел на учеников, — должны уйти в общую спальню и сидеть там. А я запечатаю первую дверь и сниму барьер со второй. Ясно?

Ребята закивали и спешно ретировались в указанном направлении. Последней помещение покинула Петра, она грустно посмотрела на Дайлена и улыбнулась.

— Удачи, — произнесла она, и дверь привычно заскользила обратно, разделив собой часть коридора и ту небольшую проходную, в которой мы сейчас находились.

— Я скоро вернусь.

Блеснула вспышка, быстро зашептали губы, светлый шар сорвался с набалдашника магического посоха и эффектно впечатался в деревянную, украшенную металлическими узорами, дверь. Белая, отливающая серебром, клякса, подобно слизняку, расползлась по округлой, чуть заостренной кверху поверхности и, образовав плотную, чуть волнистую пленку, замерла, превратившись в практически неприступный барьер.

— На пару часов должно хватить, — вслух отметил маг.

— Мы успеем, — заверил его Оуэн. — Даю слово.

Светловолосый мужчина чуть дернул уголком губ, будто в усмешке, и, развернувшись к щиту, что не пускал нас в прочие комнаты башни, наигранно перекинул посох из одной руки в другу и обратно, словно примеряясь. Затем, подойдя к запертому проходу и оперевшись на палку левой рукой, Амелл поднял правую, чуть опустив голову. Тонкие зеленоватые нити оплели кисть мужчины, в секунду преобразившись в яркий, черный у центра и зеленовато-серый по краям, шар. Затем, сорвавшись с руки, сгусток неясной энергии прошел сквозь синеющую пелену и исчез, растворив собой защитный барьер. Со стороны это смотрелось очень красиво. Жаль только пользы никакой не несло, только лишнюю трату сил и времени. И еще один плюс к ослабшей обороне выживших магов. То есть минус. В общем — сплошной вред.

— Вперед, — тоном, полным отрешенности, произнес Дайлен. — Я прямо за вами. Маг-целитель полезнее за периметром сражения, а не в его гуще.

Я, кажется, была удивлена, не увидев в узком коридоре, по правой стороне которого тянулось небольшое ограждение в виде узорной железной сетки, гниющие трупы, куски плоти, лужи крови и разбросанные тут и там обрывки бумаг. Удивлена в хорошем смысле. Хорошо, что всего этого не было. Значит в рацион Одержимых, в отличие от порождений и ходячих, не входило человеческое мясо. И это меня, в каком-то смысле, успокаивало.

Осторожно ступая вслед за братом по каменному полу и мимолетно скользя любопытным взглядом по гобеленам и картинкам, что иногда украшали пустынные, серые стены, я думала о том, что в Башне, в общем-то, когда-то было красиво, была своя атмосфера. Нечто древнее, старинное, такое… я бы назвала это, благородным, если бы не идеология Церкви, что равняла магов под одну линию, лишая их всех титулов и званий. Хотя благородство — это, скорее, не данное от рождения право или титул, это состояние… души, если речь идет о человеке, или места, если это касается чего-то важного, рукотворного и ценного, как в случае с башней Круга. Чего-то, что вызывает уважение.

— Библиотека. Будьте начеку, — негромко сообщил Амелл. — В последний раз мы видели тут троих.

Светловолосый мужчина не ошибся. Возможно, если бы он сказал чуть пораньше... хотя, вряд ли бы это что-то изменило. Обойдя стороной первую секцию библиотечных шкафов, мы тут же, у длинного стола, напрочь скрытого под старинными распахнутыми фолиантами, желтеющими свитками, разбитыми чернильницами и сломанными перьями, обнаружили три упомянутые ранее фигуры. Ничего подобного я в жизни не встречала, хотя... не буду зарекаться.

Высокие, около двух метров, существа, с серо-зеленой кожей, которую и кожей то назвать было сложно. Плечи их и спина были будто бы вздуты, образуя непонятный горб, на котором красовалось нечто вроде сухой корки или каких-то заостренных выростов, нечего кроме отвращения не вызывавших. Все вены их тела словно бы вздулись, преобразовавшись в плотные выпуклые лентообразные бугорки, покрывшие всех их с ног до головы, в особенности лицо и шею. Огромные руки, схожие с лапами стервятников, висели вдоль туловищ. С пояса и до пола Одержимые были укрыты плотной тканью, похожей на обрывок форменной ученической мантии, растрепавшейся у низа.

Громкий треск. Я обернулась. Алистер, виновато сведя брови к переносице, стоял, приподняв левую ногу. Он по неосторожности наступил на чернильное перо. Не стоит говорить, что я о нем сейчас думала. Больше волновали три пары широких глазных щелей, откуда на нас воззрились тусклые, затуманенные демоном, зрачки. Одержимые издали нечленораздельные возгласы и, двинувшись в обход стола, направились к нам. Передвигались они не быстро, и это, в каком-то смысле, радовало.

— Просто чтобы вы знали — боли они не чувствуют, — крикнул Амелл, занимая позицию в стороне и, вскидывая посох, начал знакомо шевелить губами, выговаривая непонятные слова.

Делая первый выпад и чувствуя, как относительно короткое лезвие входит в крупное тело, издав неприятный уху булькающий звук, я вдруг поняла, что совершенно не хочу здесь сейчас находиться. Хотя, это, возможно, была не только моя мысль. Как так — не чувствуют боли? Они же не призраки, не тени, и даже не трупы, хотя третье было спорным.

Какого это, когда в тебя вселяется демон, завладевая твоим рассудком, твоими глазами, мыслями, руками и ногами, намеренно сводя тебя с ума? Наверное, это неприятно. Мне было жаль тех магов, что обратились в Одержимых, и в то же время у меня не было выбора, кроме как убить их. Они больше не были собой. Возможно, нечто вроде тряпичных кукол, что уличные артисты демонстрируют в своих переносных игрушечных спектаклях. Такими я видела их, трех непонятных высоких существ, что с ревом необдуманно шли на мечи, без дрожи пронизывали ими свои умирающие тела.

Острые зеленовато-серые пальцы с силой впились в мою левую руку и я, тут же среагировав, отрубила ее. Врага, а не свою. Существо взвыло и отшатнулось, словно бы на миг что-то ощутив, но затем, брызжа из обрубка густой черной субстанцией-кровью, вновь пошло на меня, тесня к книжному шкафу. Ловко присев, я вывернулась и, оказавшись сбоку, несколькими быстрыми движениями начала кромсать одурманенную демоном плоть. Ему было не больно, я это понимала, но этот звук, чуть свистящий, когда лезвия, разрывая прозрачную ткань воздуха, вонзались в инородное тело… мне он нравился. Он опьянял. Сейчас. Чуть позже меня это испугало. Это моя одержимость. Но в тот момент я улыбалась. Кажется.

— Ева… — где-то за периферией слуха, возможно просто показалось. — Поддайся желанию…

Клинки решетили зеленую кожу, оставляя в ней тонкие полосы, которые, после многочисленных ударов, превратились в рваное месиво. Еще, еще и еще. Прыжок вверх и вновь удар, чуть подогнув колено. Последний — прямо в шею и в сторону, сорвав голову с плеч, когда существо, развернувшись, полоснуло меня по нагруднику своими ногтями. Смотря на застывшее тело напротив, я невольно зажмурилась, пряча глаза от огненной вспышки, что ударила в него, обращая в крупные струпья пепла. Запахло жареным человечьим мясом. Меня затошнило. Отойдя в сторону, я нагнулась, ухватившись рукой за шкаф, и позволила желудку опустошить себя, не имея желания сглатывать подкативший к горлу кислый ком.

— Вкусные были… гренки, — откашлявшись, тихо произнесла я, с отвращением посмотрев себе под ноги и, развернувшись, подошла к брату.

Двое других Одержимых тоже превратились в пепел стараниями Амелла. Запах до сих пор стоял отвратный, но мне, кажется, удалось принюхаться. Морщась, Оуэн с сочувствием на меня посмотрел, одними глазами интересуясь, в порядке ли я. Я кивнула.

— Алистер, будь добр, в другой раз внимательнее смотри под ноги. Мы могли бы обойти их стороной, — попросила я блондина.

— Хорошо, — просто ответил Страж.

— Вы неплохо справились. Не заметили ничего странного? Шум, голоса? — поинтересовался Дайлен.

— Мне… чудилось, что меня кто-то звал, — неуверенно сообщила я.

— Будь осторожнее. Демоны тебя заметили, — предупредил мужчина.

— Это опасно? — спросил брат.

— Нет, если она не поддастся. Но в Серые Стражи слабых не берут, так что, я думаю, все будет в порядке. У меня больше шансов тронуться рассудком, чем у вас, уж поверьте, — отшутился маг.

Следующая после библиотеки комната представляла собой пустынный идеально круглый зал, в центре которого на ступене-возвышении одиноко ютился квадратный, косо поставленный стол, с десятком раскиданных на нем книг. Напротив — дверь, ведущая к лестнице наверх, на второй этаж. Но едва нога моя ступила в помещение, прерывая круг, как у двери возник демон. Тот самый, которого я уже видела, или, быть, может, совершенно иной. Ком красной магмы, ползущий по камням пола, подобно улитке и распахивающий свою черную, сверкающую язычками пламени, широкую пасть.

— Отойдите, — велел Амелл.

Мы послушно ушли за его спину, а мужчина, приняв воинственную позу, начал быстро что-то творить руками перед собой, словно бы лепя большой снежный ком. Я смотрела на него с интересом, держа наготове свои парные клинки. А демон стремительно приближался, издавая гортанные, хриплые выкрики. Пол минуты, что происходило это действие, казалось, тянулись целую вечность. Затем сверкающий шар, схожий с крупной каплей воды, был подкинул вверх, Дайлен быстро перехватил рукой жезл, который сжимал под мышкой и, выкрикнув на незнакомом мне древнем языке одно лишь слово, направил посох вверх. Тонкий фиолетовый луч сорвался с набалдашника и ударил по шару, лопая его, а на огненного демона в тот же миг обрушился шквал ледяной воды. Почему ледяной? Потому что брызги ее неприятно облепили мое лицо, заставив поморщиться и невольно вздрогнуть. Самую малость.

Существо пронзительно завизжало, теряя свой кровавый, отливающий золотом окрас, и замерло, обращаясь в темно-серую каменную глыбу.

— Эффектно, — прокомментировал Оуэн.

— Да. Но требует слишком много сил. Буду надеяться, что больше мы демонов Гнева не встретим, — устало проведя рукой по лицу, ответил маг. — Идемте наверх. Дальше комнаты старших магов.

— Он мертв? — сторонкой обходя отныне вечный монумент, поинтересовалась я.

— Да. Мертв. Во всяком случае, должен.

— Значит того, прошлого, ты не уничтожил?

— Я его напугал и прогнал, — коротко ответил мужчина, уткнувшись взглядом в ступени под ногами.

Широкий винт лестницы, делая круг, привел нас к запертой двери. Толкнув ее плечом, брат нахмурился. Попробовал еще раз, уже в паре с Алистером — ничего. Чуть разогнавшись, младший, для проверки, вновь протаранил преграду, но затем, раздраженно сжав кулаки, отошел в сторону.

— И… как пройти? Есть другой вход? — переведя дух, спросил он.

— Все просто, — подходя к запертому проходу, махнул рукой Амелл. — Нужно просто… — кончик посоха коснулся заостренной дверной верхушки и в самом центре ее, двери, возник символ, похожий солнце: шар, с отходящими от него во все стороны волнистыми лучами. Ярко загоревшись красным светом, рунический символ вспыхнул и погас. Дверь медленно распахнулась, впуская нас в новую комнату.

— А ты не мог раньше сказать? — сложив руки на груди, обратился к Дайлену Оуэн.

— На самом деле… я не успел. Но твои попытки смотрелись забавно, — улыбнулся маг, переведя взгляд на меня, и я тихо расхохоталась, прикрыв рот рукой. Это... действительно смотрелось неожиданно смешно, но поняла я это только сейчас, с подсказки светловолосого мужчины. Возможно, знай я его «секрет» заранее, моя реакции не была бы столь бурной.

— Чувство юмора это хорошо, — с усмешкой ответил брат. — Прощаю. Вперед!

Очередная комната тоже имела форму круга, только чуть более объемного. В стороне, где помещение обрезала внутренняя металлическая перегородка из витиеватых пластин, стоял человек. В подобной же темно-синей мантии, что и Амелл, незнакомый мужчина с заостренными чертами лица и практически лысой макушкой, равнодушно опустив руки по швам, смотрел на нас. С опаской приблизившись к незнакомцу, Оуэн в ступоре замер в паре шагов от него.

— Пожалуйста, не заходите в кладовую. Там кавардак… — негромко сообщил человек, совершенно не меняясь в лице. — Я так и не смог привести ее в порядок.

— Овэйн, ты почему здесь? — удивился Дайлен. — Спустись вниз. Там больше нет Одержимых. Этаж чист.

— Нет, — спокойно ответил мужчина. — Я пытаюсь прибраться, но мало что удается… но я уходил. Наткнулся на барьер и вернулся. Останусь тут.

— Тебе нужно было покричать. Винн… она бы открыла проход, — раздосадовано махнув рукой, произнес светловолосый маг.

— В кладовой все знакомое. Родное. Мне уютнее здесь.

— Так... как ты вообще можешь быть таким спокойным, зная, что творится в Башне? — не удержалась от вопроса я.

— Он один из Усмиренных. Умиренные не волнуются. У них нет эмоций, — ответил за Овэйна наш знакомый. — Опасных или предположительно опасных магов лишают сил. Но так как магия — это наша жизнь, в некотором смысле, то люди, лишившиеся ее, превращаются в вечно-умиротворенных… персон.

— То есть как так? Это же почти что убить? Он ничем не лучше помидора, глупый и без смыла!? — вырвалось у меня, и я искоса посмотрела на равнодушного человека. Его этот мой выпад, казалось, совершенно не задел.

— Я бы не хотел умирать, — продолжил мысль эксмаг. — Будет лучше, если башня станет прежней. Может быть, у Ниалла все получится, и он нас спасет.

— Получится что? — спросил брат. — И кто такой этот Ниалла?

— Не знаю. Он пришел с другими магами и взял Литанию Андраллы.

— Это древний артефакт. Нечто вроде ожерелья. Он защищает разум от контроля. Честно говоря, он бы мне пригодился, раз во всем виноваты маги крови, — поймав вопросительный взгляд младшего, ответил Амелл.

— Значит нужно найти этого… Ниалла, верно? — пришел к выводу Оуэн, выходя через дверной проем в коридор. Кончик заляпанного темно-бордовой субстанцией меча неловко чиркнул по каменному полу.

— Удачи вам. Надеюсь, в скором времени жизнь все вновь вернется на круги своя, — провожая нас взглядом, произнес Овэйн, вновь удаляясь в свой закуток-кладовую.

Шли медленно. С оружием наизготове. В ушах противно свистела тишина. Прямо у выхода из зала, со стороны коридора, к стене привалился обгоревший труп. Хмуря брови, Алистер ткнул его клинком, готовясь к самому худшему, но ничего не произошло и черное обгоревшее тело так и осталось мирно сидеть, потеряв наши спины из вида.

Первая же комната, в которую мы невольно попали, так как она являлась проходной, оказалась подобием зала совещаний и тут же поспешила преподнести нам сюрприз в лице четверых предателей-малефикаров. Трое мужчин и женщина, завидев нас, тут же спрятались в небольшом закоулке, скрытые широким книжным шкафом и статуей-постаментом с отсутствующей головой. Чуть помедлив, первый из них, быстро шевеля губами и «комкая» в руках, оплетенный кровавыми нитями, шар, выскочил нам навстречу, целясь в Дайлена. Но мужчина не растерялся: прозрачный тонкий щит-полукруг, состоящий из голубой энергии, укрыл его от удара, давая мне возможность подбежать к магу крови и, целясь кинжалом в живот, распорола ему брюхо. Месиво внутренностей, окровавленных и вязких, вывалилось на потрепанный ковер зала и мужчина, хватая ртом воздух, с пустыми глазами замертво свалился у моих ног. Видно, такого он не ожидал. Да и я тоже… Впервые в жизни убив человека, я, словно окаменев, в упор смотрела на него, невольно абстрагировавшись от прочего мира. Помню только удар. Кто-то или что-то с силой ударил меня по затылку. Тело закололо, колени подкосились, и я упала рядом с покойником, не имея возможности отвести взгляда от его лица. Теперь я, кажется, действительно была парализована. Руки и ноги меня не слушались, только глаза, спустя мгновение, смогли растерянно бегать в границах обзора, ища на чем бы заострить внимание… все, что угодно, лишь бы не то лицо, на котором отныне и навсегда застыла гримаса недоумения.

В ушах стоял шум. Громкие вспышки, выдохи, вздохи, вскрики и топот чужих ног. Запах свежепаленого мяса тонкими ниточками пробрался в ноздри, раздражая и вызывая очередной приступ рвоты. Крепко зажмурившись, я открыла рот и начала медленно дышать через него, по ходу сглатывая слюну, чтобы смочить пересохшее горло.

Сколько это длилось? Эта беспомощность? Этот шум и запах? Что случилось, и кто победил? Разные, совершенно не связанные между собой вопросы, терзали мой воспаленный, уставший мозг. Кажется, первой светлой мыслью было то, что я почувствовала холод в пальцах ног. Пошевелив ими, я неуверенно повела рукой, высвобождая плечо, и задумчиво уставилась на светлый туман, окутавший мою растопыренную ладонь, а за ней и все тело. Поток энергии, подарив мне секундный полет, вернул меня в вертикальное положение, и я нетвердо встала на ноги, оперевшись на первую протянутую руку. Она принадлежала Алистеру. Какой конфуз.

— Как я и говорил — демон тебя заметил. Но, видно, энергия магии крови блокировала его зов. Как, в общем-то, и свое на тебя воздействие. Иначе ты бы напала на нас, — пояснил Дайлен, опуская посох, на кончике которого до сих пор искрился тусклый светлый огонек, словно затухающий свет маяка, виднеющийся сквозь густую дымчатую завесу на горизонте. — И нам бы пришлось тебя убить.

— Это вряд ли, — уверил мага Оуэн.

— У нас не было бы выбора. Либо она — либо мы. Человек, не обладающий силой, не способен противостоять магии крови. Она его просто порабощает. И даже смерть «хозяина» не меняет изначальных инстинктов: убивать и творить хаос.

— Ты меня не убедил. Сестру бы я не бросил. Она моя единственная семья. Идти можешь? — обращаясь ко мне, поинтересовался младший. Я кивнула, отпуская руку блондина. — Хорошо. Сколько в этой башне этажей?

— Четыре. И на самой верхушке — комната Испытаний, — ответил Амелл, о чем-то на секунду задумавшись, но затем тряхнул светлой челкой и пошел следом за нашим «отрядом», замыкая цепочку.

Еще двое и трое Одержимых, встретившихся нам в помещение, похожем на зал Памяти и потом, дальше, у двери на лестницу третьего этажа, вновь понесли поражение. Я не поняла как, но, кажется, мой страх прошел. Убивать тех, кто уже не являлся человеком в прямом понимании этого слова, было намного проще, чем того же малефикара. Я просто не считала этих огромных существ разумными, и это внушало уверенности. Именно эта мысль заставляла руки крепко сжимать обтянутые кожей рукояти ножей, резко и уверенно распарывающих тронутые тленом зеленые тела.

Оказавшись наверху, в большом зале с тонкими, расставленными по периметру, колоннами и бесполой статуей в самом центре, укрытой широким мраморным щитом, мы вновь оказались вовлечены в ожесточенное сражение. Уже знакомые ранее ходячие трупы, обтянутые гнилым мысом и сжимающие в костлявых пальцах ржавые мечи, с ревом накинулись на нас, необдуманно размахивая оружием, словно секирами. Их было восемь. Или с десяток. Глупые, невысокие. Они казались мелочью, по-сравнению с тем же демоном Гнева, которого мы больше, к счастью, не встречали.

Но едва мы закончили с это толпой, как из двери напротив на нас выскочил Одержимый, за спиной которого прятались двое магов крови. И если с первым Оуэн разобрался без особого труда, разве что в очередной раз царапая некогда блестящий нагрудник, то вот с малефикарами пришлось повозиться.

Двое — мужчина и женщина. В темно-зеленых одеждах со светлыми древками посохов, что сжимали руки. Первое, что сделала дама, едва оказалась в зале, это выкрикнула какой-то громкий набор слов, и, сверкая темными вспышками, по полу рассредоточились незаметные глазу теневые пятна. Наступив в одно такое, я едва не выронила из рук мечи, почувствовав внезапную усталость, камнем тянущую меня вниз, и только подсказка Создателя стала причиной моего удачного поворота в сторону, когда яркий луч пронесся в миллиметре от плеча, врезавшись в пол чуть дальше и проделав в нем неглубокую выемку.

Но мы справились. Сверкающий щит Алистера отбил один из таких лучей, сбив мужчину-малефикара с ног и впечатав его в стену. Удар, после которого мало кто смог бы выжить, имея в груди рваную широкую рану, влажную от свежей крови. Растерянная женщина, видя эту картину, осела на пол, захваченная в плен когтистыми лапами горя, и сдалась, отдавшись на суд нашей воле.

— Молю… отпусти. Я знаю, что не имею права просить о пощаде, но я не хотела ни разрушений, ни смерти. Мы просто пытались обрести свободу, — заговорила она срывающимся от напряжения голосом. — Ульдред сказал, что Круг поддержит Логэйна в его притязаниях на трон. А новый король, в свою очередь, поможет нам, магам, освободиться от Церкви.

— Логэйн — предатель и трус. Он кинул бы вас, едва добился своего. Вы для него — всего лишь мусор, валяющийся у ног, — выплюнула я, сама удивляясь тому, откуда во мне столько ненависти и злости.

— То, что вы натворили, только ухудшило состояние нашего брата, — ответил Дайлен, стараясь держать себя в руках, однако магический посох его слегка подрагивал.

— Магия — это благо, тебе ли это не знать? А что делают Они? Держат нас в клетке, следя за каждым шагом и прислушиваясь к каждому случайному вздоху. Так дальше продолжаться не может.

— Я прошу…первый и единственный раз в жизни, просто… дайте мне минуту, — сжав пальцами переносицу и повернувшись к Оуэну, попросил светловолосый мужчина.

Брат, чуть хмурясь, кивнул и, взяв меня под руку, вывел из комнаты. Алистер, окинув магессу и Амелла недоверчивым взглядом, пошел следом за нами. Из-за плотно прикрытой двери не раздавалось ни звука. Спустя некоторое время Дайлен вышел, громко выдохнув. Сквозь тонкую щелку, намеренно или же случайно оставленную магом, я невольно заглянула в комнату. Женщина, прижав ноги к груди, сидела на полу, размазывая по раскрасневшимся щекам слезы. Чуть улыбнувшись, так как почему-то ожидала худшего, я развернулась и побежала догонять брата.

После того как наш маленький отряд поднялся по лестнице на четвертый этаж и нога моя первой ступила на темный напольный камень — все исчезло. Сознание помутнело, тягучая, плотная чернота окутала мое тело, и я утонула в ней, нелепо барахтая руками.

Годовалый розовощекий малыш, с аккуратным маминым носиком, медовыми папиными глазками и взлохмаченными темно-русыми волосами, «петухами» торчащими на макушке. Весело улыбаясь и передвигая своими крохотными ножками, ребенок, пару раз неосторожно падая на деревянный пол комнаты, тут же уверенно поднимался и настырно продолжал двигаться к цели. Наконец, сильные отцовские руки подхватили его и усадили на шею. Отсюда было видно все: и игрушечного коня-неваляшку, и кровать в углу, укрытую шерстяным пледом, и мамины темные длинные кудри, волной ниспадающие до середины спины.

— Он весь в тебя, — улыбнулась я, оборачиваясь к мужу и сыну.

— Маркус, скажи, ты в папу или в маму? — в шутку поинтересовался у ребенка Алистер, чуть запрокинув голову.

— Ма-ма! — радостно выкрикнул мальчишка и расхохотался.

Не имея ни малейшего желания сопротивляться, я тоже рассмеялась, подойдя к мужу и осторожно коснувшись его теплых губ своими. Меня переполняло счастье, какое-то слишком бурное, слишком настоящее, слишком заразное, чтобы я сейчас, в эту самую минуту, вдруг захотела бы думать о чем-то ином, кроме сына и мужа. Они были моей жизнью. Жизнью, которую я ни на что и никогда бы не променяла. Они были — всем, что у меня было. Алистер, Марк. Не помню, чтобы было иначе.

Мгновение, равное вечности, утекало сквозь пальцы. Смех затих, вспышка радости медленно гасла. Мои глаза, невольно скользнувшие вбок, наткнулись на человека, задумчиво стоящего в углу. Потирая лоб, мужчина коснулся рукояти меча, что висел на его поясе, и сделал шаг к нам. Я инстинктивно отшатнулась, хватая Алистера за руку. Горячие пальцы уверенно сжали мою ладонь.

— Я не ожидал. Но я ничего не скажу, договорились? — произнес незнакомец, и я удивленно разомкнула губы, глубоко вдыхая спертый комнатный воздух.

Его голос. Он был знакомым. Каким-то… таким же родным и близким, как если бы я знала его всю жизнь. Его лицо. Разрез глаза, нос, с легкой горбинкой, ямочка под нижней губой и сероватая полоска редкой щетины, украшающей подбородок. Мне неожиданно захотелось коснуться щеки человека, но я не смогла двинуться с места. Хотелось заглянуть в его глаза и крепко-крепко обнять, словно бы мы не виделись целую вечность. Но пальца Алистера вновь надавили на мою ладонь, и я отвела взгляд, отступая еще на шаг и прячась за спину мужа.

— Ева, они не настоящие, — со вздохом произнес незнакомец. — Это сон.

— Вы не в своем уме. Уходите! — повелительным тоном произнес мой мужчина.

— Ева. Это все демон! Он в твоей голове, — настырно твердил человек. — Кто я, Ева? Вспомни меня, сестричка. Кто я?

— Оуэн… — невольно прошептала я и тут же прикрыла рот ладонью, словно вместо имени произнесла какую-то отвратительную непристойность.

— Верно, — чуть расслабившись, ответил мой младший, но каким-то образом забытый, брат. — Где мы были? Одержимые, маги крови, демоны… Что сейчас за год, Ева? Что за век? Мор… помнишь его? Пятый Мор. И мы — последние Стражи Ферелдена

— Родная, не слушай его, — повернувшись ко мне, Алистер улыбнулся, касаясь пальцами моей щеки и запечатлев на моих губах быстрый поцелуй. Его ладонь была ледяной, он сам вдруг неожиданно стал каким-то холодным, будто покойник. Я отдернула руку, что сжимал мужчина, и отшатнулась, с ужасом воззрившись на мужа.

— Башня магов, — шепотом ответила я, постепенно повышая голос. — Высокие существа с зеленой кожей, малефикары… огромный дракон и армия бездушных тварей, рвущихся из недр Топей. Я… как я могла это забыть?

— Ева не слушай его. Он несет чушь! Никакого Мора не было, это все стариковские сказки. Родная, — протягивая ко мне руку, Алистер сделал маленький шаг навстречу, грустно сведя брови.

— Нет! Не подходи ко мне. Я Серый Страж! Я… где я нахожусь? — глаза мои забегали по помещение, которое на самом деле оказалось пустошью, окрашенной в мутный желтоватый окрас. Под ногами скрипела издохшая, тронутая глубокими трещинами земля.

— Мы в Тени, — коротко сообщил Оуэн.

— Я исполнил твои желания, а ты плюешь мне в лицо?! — взвыл детский голос, срываясь на хрип, которой через секунду эхом разнесся над изголодавшейся пустыней.

— Маркус… — слезы навернулись на мои глаза, едва я посмотрела на ребенка. Лицо его, искаженное гневом, было ужасно неприятным и страшным. Но больнее всего было то, что он был моим сыном. Моим ненастоящим сыном… ведь Серые Стражи не могли иметь детей. Такова цена за Мир. Еще одна крохотная жертва. Крупица, из тысячи прочих.

Призрачный клинок возник в руке Алистера и он, ожесточившись, пошел на меня. Я поняла — он хочет моей смерти. Но сделать ничего не могла… или не хотела. Только в ужасе прикрыла лицо руками. Раздался хрип и звук капель, что барабанят обычно по серым каменным плитам пещер. Я чуть раздвинула пальцы и выглянула в образовавшуюся щель. Стоя над телом ненастоящего Стража, младший сжимал в руке, покрытый черной кровью, меч. Миг — и рисунок испарился, оставив клинок сверкать привычной глазу серебристой сталью.

— Не настоящие. Призраки. Не стоит их жалеть, — стараясь не задеть моих чувств, негромко произнес брат.

— Я… не знаю, почему забыла и почему не смогла понять. Прости меня, — ответила я.

— Ничего. Все в порядке. Я тоже не сразу… — спокойно отмахнулся Оуэн, но взгляд его стал грустным. — Там были родители, и ты… и все было настолько замечательно, без Мора и смертей, без маминой болезни и… той лесной поляны… а потом я все вспомнил и… они напали…

Быстро подбежав к брату, я крепко его обняла, гладя по курчавым волосам. Он, обхватив меня руками, позволил уткнуться носом в свое плечо. Минута и мы разомкнули объятия, негласно решив, что сейчас не время.

— Мужчины не плачут, — улыбнулся, он, но чуть покрасневшие глаза выдавали его.

— Да. Серые Стражи тоже, — смахивая слезу, ответила я.

— Если это важно, я ничего не скажу сэру Благородство, — добавил младший.

— Да. Пожалуйста. И сам тоже забудь. Выкинь из головы.

— Хорошо. Тогда иди за мной. Остались еще двое. И придумать план, как вырваться из сна.

Тень. Она была не совсем такой, какой я ее себе представляла. Хотя, честно говоря, я никогда об этом не думала. Было двоякое чувство. Глаза видели мир словно бы сквозь размытую пелену, понимая его не реалистичность, мозг же верил ногам, наступающим на твердую почву и носу, что вдыхал теплый, душный воздух. Бежево-желтый мир, в уголках которого затаились неприкаянные призраки, одинокие каменные глыбы, складывающиеся в своеобразные фигуры, тронутые трещинами, иссохшие кустарники вдоль тропы. Тень была одинока, пуста и грустна, изнемогая от жажды и неприятно скрепя под сапогами мелкими кристалликами песка.

— Туда, — указывая рукой на темно-фиолетовый овальный водоворот, зависший в каменной арке, произнес брат.

— Что это такое?

— Я шагнул туда и оказался рядом с тобой. Думаю, стоит рискнуть еще раз, — останавливаясь у «врат» и протягивая мне руку, предложил младший.

Синхронный шаг, с правой ноги, и вот, спустя миг окутавшей меня черноты, мы оказалась с другой стороны. Все было точно таким же. Без изменений. Желтым и пустынным.

— Это пугает, верно? — негромко спросил Оуэн.

— Немного.

Медленно двигаясь вдоль одинаковых пейзажей мы, ведомые петляющей дорожкой, вышли к еще одной пустоши. Громкий мужской смех прервал мертвую тишину, и невидимая рука раздвинула перед нами плотные невидимые кулисы, открывая сцену.

В центре стоял длинный стол. Немолодой седовласый, бородатый мужчина сидел во главе его, удерживая в руке золоченый кубок с краснеющим в нем вином. Голову его тусклым серебряным кольцом украшала корона наместника. Запрокинув голову, человек в голос хохотал и через секунду, заразившись его весельем, к смеху присоединились еще несколько голосов. В общей сложности людей за столом сидело около пяти: глава семьи, две знатного вида дамы, одна чуть старше другой, средних лет статный мужчина и молодой человек с отливающими рыжиной короткими волосами. Последний, сидящий к нам профилем, чуть усмехнулся, окинув старика грустным взглядом. Упершись локтем в столешницу, Дайлен сидел, подпирая щеку ладонью. Пальцы другой руки выжидающе барабанили по темному дереву.

— Лорд Аристид Амелл, — произнес маг, видимо замечая наше присутствие и то, что мы с Оуэном подошли ближе. — Его прочили в наместники, но он лишился титула и уважения из-за появления в семье внука-мага. Старый благородный род, что брал корни из древних времен и считался самым уважаемый и богатым в Киркволле, скатился в ничто. И всему виной стал я.

— Как ты понял, что все это ложь? — спросил у светловолосого мужчины брат.

— Я маг. Я был в Тени и способен отличить ее от яви.

Смех за столом стих и четыре пары глаза недоверчиво воззрились на Дайлена. Ненастоящий лорд, со скрипом отодвигая стул, поднялся из-за стола и, вскинув руку, ткнул в Амелла пальцем.

— Предатель! — жестоко выкрикнул он. — Изменник! Ты мог бы остаться тут, стать как все, искоренив в себе проклятый дар, но ты решил противиться!

Трое прочих членов семьи тоже поднялись. Маг, последовав их примеру, так же вышел из-за стола и сделал три поспешных шага назад, хватаясь рукой за посох, возникший, будто, из воздуха.

— Мне действительно очень жаль. Мама… — взгляд мужчины скользнул по рыжеволосой женщине в темно-зеленом платье. — Просто я такой, какой есть.

Набалдашник магического жезла вспыхнул ослепляющей вспышкой и четыре призрака, в руках которых уже успели возникнуть теневые мечи, замерли, обращаясь в камень. Еще одна искра, грохот и по земле покатились мелкие темно-серые осколки, которые тут же поглотила сухая земля.

— Идемте. Где-то здесь еще спит ваш приятель блондин, — направляясь к возникшим вдалеке «вратам», произнес Амелл.

Он был подозрительно спокоен, но что-то мне подсказывало, что в глубине он ощущал себя по-настоящему паршиво. Это больно — убивать семью, даже зная, что они не настоящие. Так же было и с Оуэном… Что же это за демон такой, что так подло играет с нашими чувствами? Кто он? Зачем ему это? Какова цель? Узнать правду или остаться в спокойном неведении?.. Выбор всегда внушает страх. Особенно тот, что слишком глубоко запал в душу.

— Как мы здесь оказались? — решилась спросить я.

— Не знаю. Что-то на четвертом этаже. Кто-то, — ответил маг. — вариантов не много. Это вполне может быть демон желаний. Но… если это он и сделку никто из нас не заключал, то это не страшно. Ну, во всяком случае, не настолько. Смотрите под ноги, — добавил мужчина, исчезая в фиолетовом водовороте.

Я почему-то подумала, что неплохо было иметь подобные «врата» в том, реальном мире. Шаг и ты к Денериме, шаг — в Редклифе, шаг — в городе гномов и так далее. Удобно, а главное быстро. Ведь время отныне бесценно. Если мы, Стражи, не успеем собрать и поднять всех против Мора, случится неизбежное… и тогда уже даже Создатель махнет на нас рукой, решив, что зря доверил нам, людям, сотворенный им чудный Мир.

— Осторожно, — хватая меня, от неожиданности теряющую равновесие, за руку, произнес Оуэн.

Мы стояли на покатом холме. Пожалуй, даже Тень иногда может удивить. Осторожно, старясь не скатиться кубарем, я таки спустилась, расслабленно выдохнув. Только сейчас я заметила, что я в своей броне. На руках наручи, на груди — нагрудник, ноги до колен обтянуты мягкими кожаными сапогами. Значит, и оружие было. Пальцы инстинктивно потянулись к рукоятям ножей.

— Я начинаю ненавидеть это странное место. Оно меня пугает… — протянула я.

— Снаружи, как не погляди, хуже. Так что понаслаждаемся пока отсутствием порождений и одержимых, — бодро улыбнулся младший, разведя руками.

— Слушайте, — подняв палец, призывая к молчанию, прервал нас Дайлен. — Как будто зов военного рога, или мне кажется?

Я навострила уши, вслушиваясь в гробовую тишину пустынного места. В один миг мне показалось, что откуда-то, будто из-под земли, и правда загудел чей-то клич, но потом вновь наступила тишина. Прошло немного времени, но ничего не изменилось.

— Пройдемся вперед, посмотрим, — предложил брат. — Где-то тут, возможно, должен быть Алистер. Это вполне может оказаться его Сон.

Алистер… и правда. Остался только он. Не сказать, что я не хотела с ним видеться. Просто перед глазами все еще стоял тот блондин, из моего «желания» и как смотреть настоящему мужчине в глаза я пока не решила. Смущение и растерянность — я с детства не любила эти два состояния. Не хотела казаться слабой девчонкой. И даже если желание не позволяло мне драться с мальчишками, это не значит, что они меня не уважали. Я внушала доверие. Всем взрослым. Всегда. И у этого были свои положительные стороны. Но… не буду углубляться в прошлое.

Снова это чувство. Ощущение, словно я вижу меньше, чем должна. Но я все еще настырно иду вперед, держа брата за руку. Просто, мне так спокойнее. И вновь невидимая рука разводит в стороны занавес, и я уверенно вхожу в новые события. Вижу кусок лестницы, три длинные ступени, горящий факел на воткнутом в землю столбе. Вижу человека в стороне, сидящего у бездыханного тела, ноги его сложены впереди друг на друга, на коленях клинок, который мужчина задумчиво поглаживает. У руки покойного — изогнутый военный рог, чуть жженый, словно его бросили в костер, но случайно, и тут же поспешили достать, пока совсем не испортился. Неожиданно скривившись от боли, Алистер коснулся рукой бока, начав тяжело дышать.

— Сэр Благородство, ты в порядке? — присаживаясь напротив блондина на корточки, поинтересовался брат, а я осталась стоять чуть в стороне, поднеся кулак к губам, чтобы в волнении не начать кусать губы.

Телом был Дункан. Значит, таким было желание блондин — оживший и здоровый наставник. Но в голове… в ней все было иначе. Она сопротивлялась, не хотела верить в то, что все хорошо, что Мора нет и не было, что Страж не погиб, что он выжил и вернулся, бодро хлопая ученика по плечу. И призрачный Дункан все понял. Напал. Ранил и получил в ответ, вдоволь насладившись дружественной, холодной сталью.

— Пустяк, — негромко ответил блондин. — Я бы очень хотел отсюда уйти.

Голубоватая пелена окутала тело мужчины и подняла его на ноги, вылечивая изрисованный кляксой крови бок. Опустив посох, Амелл выжидающе встал рядом со мной. Он все так же был спокоен и равнодушен. Меня это почему-то настораживало.

— Почему ты… такой? — спросила я мага.

— Какой именно?

— Как будто… усмиренный, — ляпнула я первое, что пришло в голову.

— Я еще не понял, что за демон нас сюда затащил. Так что стоит быть настороже. Я же говорил — я больше других уязвим. Он может поработить меня. Так что... стоит не нарываться и спрятаться внутри себя, не показывая ярких эмоций, — ответил мужчина. — Но ты не волнуйся. Я не бездушный. Я тоже все понимаю и даже могу быть вспыльчивым и безумным, не без этого. Но чуть позже. Ева, верно?

Я кивнула, чуть улыбнувшись и искоса посмотрев на рыжего человека в синей мантии. Он сейчас… пытался быть милым, или мне показалось? В любом случае — сейчас было не время. И не место.

— А с вами все в порядке? — обращаясь в первую очередь ко мне, спросил Алистер.

— М… да, — ответила я за всех.

Кажется, я только что неосознанно простила блондина. Или еще раньше… возможно во сне. Но хорошенько обдумать мне это не удалось. Я быстро ухватилась за руку брата, пытаясь удержаться на ногах. Земля затряслась, словно бы рушась под нами, и в ту же секунду все мы провалились в бездонную яму, где царил плотный мрак. Его даже, кажется, можно было потрогать руками.

— Что это у нас? Мятежники? Беглецы? Ну и ну… однако вы нахалы, — прозвучал незнакомый голос у меня в голове.

Колени мои с силой ударились о сухую землю, и я распласталась по ней, вытянув руки. Глаза непривычно защипало от внезапного яркого света.

— Впрочем, игры кончились.

Честно говоря, я в жизни не видела таких мужчин. Вызывающе молод и красив, с белоснежно-белыми короткими прядями волос, аккуратно уложенными на макушке, и со слепящими, завораживающими голубыми глазами, взгляд которых невольно обезоруживал. Расплывшись в широкой улыбке, молодой человек скрестил руки на груди, выжидающе на меня воззрившись. Затем, чуть причмокнув, он искоса посмотрел на моих спутников и, наконец, заговорил:

— Как вы чувствуете себя, уважаемые гости? Чего-то хотите? О чем-то безумно желаете? Говорите — для меня не составит труда утолить вашу жажду.

— Что ты? — поднимаясь на ноги и обнажая меч, спросил Оуэн.

— Всего-лишь скромный хозяин этого царства. Не более, — даже не посмотрев на клинок, ответил человек, совершенно не ощущая какого-либо дискомфорта.

— Мы хотим отсюда выбраться. Чего ты хочешь? — выступил Алистер, невольно коснувшись ровного отверстия в коже кольчуги на боку.

— Компанию, уважаемый друг. Тут безумно одиноко, в Тени. Так чего же вам преподнести? Чего хотите вы?

— Нам не нужны дары, — отрезал брат, чуть поведя лезвием, и то косо сверкнуло. — Мы знаем, что ты демон. Не притворяйся.

— Думаете, вы и вправду здесь? Думаете, все то оружие, которое вы на меня наставили, — настоящее? Кто здесь, по-вашему, глупый сновидец, а кто — истинный король? — эпично разведя руки в стороны, выкрикнул молодой человек, подняв взгляд к потолку. Затем нахально усмехнулся и взглянул на меня. Голубые его глаза свернули, затягиваясь пурпурной краской, словно густым дымом. — Что ж, будьте глупцами, раз так охота.

Я не заметила, когда Алистер первым бросился на демона. Увидела только, как его тело камнем отлетело в сторону, ударившись о камень, и голова, безвольно покачиваясь, наклоняется к груди. В следующую же секунду брат поднялся в воздух, выронив меч и, подтянув руки к шее, начал подобно рыбе хватать ртом воздух, безвольно болтая ногами. Не сводя с меня взгляда, Безымянный приподнял уголок губ, дернув бровью. Быстро достав из сапога испорченный нож, я, схватив его за сломанный кончик, метнула в демона. Пройдя насквозь и не пролив ни единой капли крови, клинок со звоном врезался в сухую высокую глыбу за спиной парня. Широкое отверстие, что образовалось в груди существа, затянулось серым туманом, стерев о себе всякое воспоминание. Грянула вспышка и тонкая ледяная корка объяла его тело, в ту же секунду растворяя облаком невидимого пара.

— Ну, это уже совсем глупо, — усмехнулся демон, разомкнув ладонь, и брат без памяти рухнул наземь.

Обойти и ударить в спину, — подумала я, бегая глазами от камня к камню, стараясь не смотреть в лиловые глаза, что так настойчиво ловили каждый мой взгляд. Нужно было как-то отвлечь Безымянного, думать равнодушно и холодно. Очень постараться не волноваться за брата и Алистера, что до сих пор лежали без движений. Но, не успев ничего сделать, я упала, словно бы по ногам моим цокнули длинным хлыстом, дробя кости. Не удержавшись, я вскрикнула от боли, зажмуривая глаза. Хотелось провалиться в небытие и очнуться тогда, когда все это закончится. Но я уже спала. Сейчас. Где-то «Там». Тело мое лежало на холодном полу четвертого этажа... живо ли оно? Дышало? Что если я уже была мертва и сейчас находилась в преддверии подземного мира, бессмысленно сражаясь за цель, достигнуть которой уже не могла? Что если там снаружи, в реальности, прошел уже не один год и Мир пал, сгорая в огне войны, что затушило море крови?

— Аааа! — вскрикнул Дайлен, запуская в демона очередным ледяным шаром, и отлетел к каменной фигуре, с силой врезаясь в нее спиной. В глазах его засверкали темные пятна, а затылок больно завибрировал.

— Я же говорил, вы тут ничто. Я просто дождусь, пока вы устанете, а потом… вы навсегда останетесь в моем царстве.

— Умри! — раздалось где-то в стороне, и я через силу подняла взгляд, не узнав голоса человека.

Мужчина средних лет, в мантии мага, с широким шрамом на пол лица стоял у тропы и руки его были окутаны темными сгустками энергии. Сверкая бело-фиолетовыми вспышками, два шара синхронно слетели с вытянутых рук, ослепляя глаза, и ветвящимися молниями протаранили демона, скрыв его за белоснежной вспышкой.

— Просто спасите Круг, — шепотом произнес спаситель, посмотрев на меня, и исчез, призраком растворяясь в воздухе.

Оглушенный на время противник с зияющим рваным ожогом в груди без движения лежал на сухом треснутом песчанике. Хрипя, привстал Оуэн, упершись руками в землю и зайдясь сильным кашлем. Потирая голову, в себя пришел Амелл. Подбежав к брату, я присела около него, осторожно постучав по спине. Он отшатнулся, махнув рукой.

— Это было глупо, очень глупо, — поднимаясь на ноги, выдохнул пришедший в себя демон.

Он взмахнул руками и неведомая сила, обхватив меня поперек пояса, подкинула вверх. Перед глазами пронеслись пустынные земли, расстилающиеся до горизонта и разбавленные холмами и тропинками. Секундная невесомость и я камнем полетела вниз, с ужасом прожигая взглядом стремительно приближающуюся земля. Оуэн, вновь распластавшись на песке, перевернулся на спину и раскинул руки в сторону, видно так решив смягчить мое падение. Слова проклятий, застряв в горле, перекрыли мне воздух и я, зажмурившись, упала на младшего, не способная даже вскрикнуть.

Жива ли я? Убила ли я брата, свалившись в падении на твердый кольчужный нагрудник? Где я сейчас? Как долго это продлится и что будет дальше? Сотни вопросов, перебивая один другой, вращались в моей голове.

Удар был не таким сильным, как я думала. Мне даже почудилось, что у земли мое тело словно бы притормозило, плавно опустившись на бесстрашного Оуэна. Глупый мальчишка, у которого только-только начала расти щетина, украшая широкий подбородок. Если бы не Мор и нелепое стечение обстоятельств, его бы даже в армию не взяли, слишком он еще был молод для нее. Да и я, честно говоря, до сих пор не верила в то, что уже перестала быть беззаботным ребенком.

— Давай-ка сюда, — прозвучал над ухом знакомый голос, и кто-то потянул меня за руку, поднимая и прижимая к себе.

— О да… — расслабленно протянул младший, обрадовав меня тем, что я его не раздавила.

Дыхание мое все еще было рваным, я не могла толком отдышаться. Разомкнув веки, я быстро заморгала, прогоняя с глаз пелену слез, и чуть отстранилась, упершись ладонью в мужскую грудь и удивленно посмотрев на растерянного Алистера.

Молчание — самое разумное решение, пришла к выводу я, оборачиваясь на демона. Обезглавленное тело, обратившееся в гнилой скелет, лежало на бежевом песчанике. Отрубленная голова откатилась в сторону, навечно запечатлев на этом прекрасном лице полный неверия взгляд.

Мои глаза резко затянула пелена, и чья-то невидимая рука настойчиво вытолкнула меня из сна. Живая, я села и огляделась. Тут же память навеяла новые забытые воспоминания. Как мы оказались на четвертом этаже, как выхватили мечи, увидев перед собой демона и как упали, словно подкошенные, на серые плиты.

Демон Праздности, — так он себя назвал. Назвал тогда и сейчас сгинул, черной тушей распластавшись в центре округлой комнаты. Рядом с ним — тело невинной жертвы. Поднявшись на ноги, я подошла к усопшему и, чуть нахмурившись, изучила его лицо.

— Это же тот… маг! — воскликнула я.

— Какой? — не понял пришедший в себя Оуэн.

— Ну, тот… Что оглушил демона.

— Ниалл, — утвердительно произнес Дайлен. — О нем говорил Овэйн. Он тот, кто забрал из кладовой Литанию и отправился к вершине башни. К слову, — нагнувшись над трупом, половина лица которого было изуродовано глубоким шрамом, Амелл обшарил внутренние карманы изрисованной кровью мантии. Затем, выпрямившись, светловолосый мужчина задумчиво изучил ожерелье, повесив его на ладонь. — Там маги крови. Кому-то придется одеть его и, вместо того чтобы пытаться нападать на них, укрыть собой пленных. В идеальном сценарии вот этот красный камушек, — указывая на рубин в оборке тусклого металла, — поглотит магию малефикаров, отразив ее силовой волной, и на время оглушит заклинателя. Но… я не уверен, что Литания работает. Не известно ни одного случая ее использования, кроме исторически единственного раза.

— Я рискну, — забрав находку, Оуэн продел веревку через шею и закинул камень за броню, скрыв от посторонних глаз.

— Почему… я здоров? — потирая затылок, спросил Алистер, проведя рукой по целой коже брони.

— Все что случилось в Тени, в ней и осталось, — ответил Дайлен. — Идите за мной. Будьте начеку. Мы уже почти у цели.

Бросив на меня выжидающий взгляд, словно бы я должна была что-то сказать или сделать, Алистер в итоге вздохну и поплелся за магом. Мы с Оуэном, чуть отстав, замкнули процессию.

Запах мертвых тел, противный, рвотный, неустанно щекотал мой нос, когда мы шли по дугообразному коридору. Последний рубеж, — как шепнул брат. Тут лежало много тел. Магов и храмовников, отдавших свои души Иному миру в первый день бунта. Кто-то из них не достиг еще и семнадцати, но многие были уже немолоды, лежа в расплывчатых лужах почерневшей и иссохшей крови. Зачем это нужно: истреблять себе подобных? Ведь в этом не было смысла... быть может, я просто чего-то не понимала, лелея свои наивные девичьи мечты.

— Комнаты храмовниников, — чуть погодя сообщил Амелл, махнув рукой на запертые двери справа. — Именно тут они живут и охраняют. Следят за нами. Здесь и в вестибюле первого этажа. Окружили со всех сторон...

— Они боятся, — ответила я.

— Правильно, что боятся, — согласился со мной светловолосый мужчина и пояснил. — Неблагоразумный маг способен натворить много дел, о которых потом пожалеет. Но это не повод полностью изолировать нас от внешнего мира, подобно прокаженным.

Тут мне нечего было ему ответить. Я сочувственно поджала губы и, нервно постукивая пальцами по металлическим вставкам брони на поясе, вошла вперед брата в последнюю комнату. Я подозревала, что пустынный этаж, где на нас никто не напал, кроме Праздности, сам по себе не должен внушать доверия. Но вид вполне здорового мужчины в броне храмовника, запертого в энергетическом шаре у лестницы наверх, меня поразил.

— Снова призраки... видения, — прошептал он, лежа на полу с раскинутыми в стороны руками. — Опять все тот же трюк? Вам меня не сломить. Я выдержу, выстою…

— Не знаю как ты, приятель, но я живой. Во всяком случае, затылок болит ощутимо, — заметил Оуэн, с легкой опаской подходя к сфере.

Она отливала розоватым свечением. Четыре пальца коснулись энергии, пытаясь пройти насквозь, но врезались в нее. Заинтересованный, брат постучал по шару костяшками руки. Звук походил на барабанную дробь дождя по оконному стеклу.

— Удобно.

— Мерзкие маги крови! — поднимаясь с пола и тут же падая на одно колено, при этом чуть покачиваясь, мужчина начал молиться. — Они роются в моей голове. Но я не сдамся… лучше умереть.

— Он, похоже, не в себе, — пришла к выводу я. — Может, его пытали?

— Эй, приятель, где другие? Кто-нибудь еще уцелел?

— Какие еще другие? — резко вскинув голову, переспросил воин Церкви. — О чем ты говоришь, призрак?

— О Первом чародее и прочих магах, что сражались с малефикарами. Они там — наверху? — махнув рукой в сторону лестницы, спросил брат.

— Так вы настоящие? — воскликнул храмовник. — Вы... не в моей голове?

— Ты его знаешь? — негромко спросил Алистер у Амелла, не удержавшись и лениво постучав по энергетическому щиту.

— Нет. Я не знаком со всеми храмовниками Башни. Их слишком много, — ответил Дайлен, внимательно изучая защитную сферу. — Интересное заклинание. Клетка. В жизни не видел ничего подобного. Но вдвое интереснее, как Он туда попал?

— Маги сошли с ума! — выкрикнул храмовник, с полминуты непрерывно на нас смотря. — Они научились управлять кровью и вызвали демонов! Оттуда, сверху, порой доносятся такие звуки… Создатель милосердный!

— Как твое имя?— спокойно обратился к мужчине Оуэн.

— Каллен, — поднимаясь на ноги, ответил узник. — Они уничтожают друг друга. Маги обезумели! Они опасны!

— Мы знаем. Но как ты оказался внутри? — поинтересовался Дайлен.

— Это… это… — пролепетал новый знакомый, разжав руку и выставив на наше обозрение тусклый кристалл, испорченный глубокой трещиной.

— Сильно, — протянул наш светловолосый спутник в синей мантии. — Защитная руна. Много, должно быть, времени потратил твой знакомый… или знакомая, на этот камушек.

Глаза храмовника на секунду сверкнули и тут же померкли. С силой сжав подарок в ладони, он скосил взгляд на дверь, напрягаясь. Сжав челюсти, он чуть изогнул линию губ, изобразив отвращение и ненависть, а затем негромко произнес:

— Их уже не спасти. Вы не знаете, чем они отныне стали.

Мне показалось, Каллен, говоря обо всех, намекал на кого-то конкретного. Но на кого? На друга, что стал врагом? Или на врага, что убил любимую? Ужаснее всего была мысль, что боль ему причинила любимая, ставшая врагом. Обычно, именно такие события ожесточают хороших людей, ломаю их. Не хотела бы я оказаться на месте этого узника.

— Их всех нужно убить! — заключил храмовник, сверля взглядом своих светло-карих глаз моего брата.

Оуэн молчал, с минуту, неотрывно глядя на воина.

— Нет, — наконец произнес младший, разряжая обстановку комнаты. — Мы не можем их всех перебить. Мы не имеем права.

— Этот этаж был окружен магами крови, теми, что запускает свои мерзкие пальцы в чужой разум и оскверняют мысли.

— Его ненависть к магам слишком сильна… — негромко произнес Алистер. — Он слишком хорошо помнит, как погибли его товарищи.

— Он безумен, — согласилась я. — И не понимает, что говорит.

— Вы должны с этим покончить, пока еще не поздно! — напряженно продолжал Каллен, на последнем слове с силой ударив кулаком по прочному энергетическому шару. — Вы должны убить их всех! Искоренить все зло! Каждую крупицу! Всех! Стереть с лица этого мира…

— Осторожнее, — прервал его Дайлен, угрожающе направив на воина церкви набалдашник посоха. Там был щит, магический, непробиваемый, защитный. Но Амелла это, похоже, не волновало. — Я пока еще здесь и не позволю называть моих собратьев Злом. Они такие же жертвы, как и ты, и тебе подобные!

— Они убийцы! — взвыл храмовник.

— Они люди! — в тон ему выкрикнул Оуэн. — И я скорее рискну оставить в живых убийцу, чем причиню вред невинному!

Молча приняв от светловолосого мага благодарный кивок, Оуэн вновь обнажил меч.

— Сиди здесь, ненормальный безумец. И еще раз хорошенько обдумай свои слова. Потому что, когда мы всех спасем, и когда маги вновь придут в себя… тебе станет стыдно за себя.

— Стыдно!? Стыдно?! Ты не понимаешь, какая опасность грозит всем! Эй, ты! — вслед нам кричал Каллен, с силой долбя по щиту.

Крепко сжав руку Алистера, что случилось как-то само собой, я прошла вслед за младшим в гостеприимно распахнутую дверь, с каким-то осторожным трепетом ожидая того, что нас ждало в комнате Истязаний. Под ногами шуршали ступени длинной спиралевидной каменной лестницы.

Я ненавидела лестницы. За последние несколько дней мои глаза пересчитали столько ступенек, сколько не встречали за все мои девятнадцать лет! Носы ботинок уже начинали спотыкаться о темно-серый камень. Это последний рубеж, последняя спираль, ведущая к комнате Истязаний. Мне казалось, что ей не было конца. Даже та тайная «тропа» в башне Ишала, казалось, была короче и тянулась быстрее. Или, быть может, тогда я еще не была настолько уставшей.

— Приготовьтесь, — негромко произнес Дайлен, ступая на неширокую площадку перед дверью. На стене висел факел, на макушке которого привольно вытанцовывал веселый огонек. Свет его частично очерчивал наши напряженные лица.

Облизнув губы, я крепко сжала рукояти ножей, почувствовав, как пальцы, обхватив безопасный металл, впились в кожу перчаток. Чего я боялась? Кажется, ничего. Волновалась ли? Да. Определенно. Это был один из тех случаев, когда я не знала, чего стоит ожидать от противника. Но последние события, так кардинально меняющие мою жизнь, научили просто слепо верить в то, что в итоге мы выберемся и победим. Я доверяла себе. Доверяла брату, Алистеру. И даже Амеллу, которого знала всего пару часов, но к которому как-то сразу прониклась симпатией. Симпатией дружеской… в другом плане у меня все было сложно. Пока что.

— Вначале поговорим, — произнес брат, касаясь ручки двери. — Не стоит сразу нападать. Если выбора не оставят… вы знаете что делать. Но пока что они такие же люди, как и мы. Просто немного неправы. Очень… сильно неправы.

Первое, что я сделала, оказавшись комнате, это прикрыла рукой глаза, пряча их от резких и пронзительных вспышек света. Белые, синие, фиолетовые и кровавые сгустки энергии, сплетаясь в едином танце, скользили внутри комнаты, периодически искрясь, подобно разгорающимся поленьям. Чуть привыкнув, но все еще немного щурясь, я заметила в центре зала круг из четырех людей, от рук которых к сопротивляющемуся человеку в центре тянулись паутинки тонких красных нитей. Хотя, я немного ошиблась. Двое из четырех выглядели много иначе. Под два метра, с бежевой кожей и вздутыми венами на теле. Не ожидала я увидеть тут Одержимых, которые способны разумно осознавать и вершить кровавые обряды. Дело принимало скверный оборот.

В свою очередь человека в центре очень сильно трясло и волочило по полу. Мотая бездумной головой, он хрипло кричал, прикрыв глаза и хмуря густые брови. Наконец поток энергии поднял его с колен и, пройдя насквозь, заставил неестественно выгнуть спину, вновь истошно закричать. Свет стал чуть тусклее, энергия, что скользила по помещению, практически полностью сошла на нет, и к пленнику, все еще стоящему в центре зала на мысочках с поднятыми вверх руками, словно бы он был подвешен на какую-то веревку, скинутую с высоты уходящего во мрак конусообразного потолка, подошел напряженный маг.

Безволосый, с острыми, неприятными чертами лица и изогнутой, словно бы в отвращении, линией губ, мужчина взял подбородок несчастного пленника в свою руку и повелительным тоном спросил:

— Ты принимаешь предложенный мной дар?

Не дождавшись ответа, взгляд темных глаза перескочил на нас, замерших у двери. Чуть поддернув бровью, маг брезгливо отпустил свою жертву и, обойдя его, встал перед нами, вальяжно начиная свою речь.

— Так-так-так… посмотрите, кто пришел! Названные гости. Добро пожаловать! Мое имя Ульдред. Хотите присоединиться к… веселью?

Он показался мне знакомым, словно я уже где-то видела это ожесточенное лицо, которое так портил крючковатый крупный нос. Память начала сама собой подкидывать картинки минувших дней, невольно перескочив на битву при Остагаре, точнее совет, что ей предшествовал. Он, этот маг, амбициозный и лицемерный, тогда, при короле, настаивал, что бы нас, Стражей, отправили в сражение, уверяя, что сигнальный огонь в силах зажечь его ученики. Тогда я не знала, как реагировать. Мне было не важно, куда меня денут в грядущей битве. Мне было просто интересна это моя новая, незнакомая жизнь. Сейчас же, я была рада, что Кайлан и Дункан отказали Ульдреду. Послушай они его… не знаю, как бы все сложилось.

— Нет, премного благодарен. Но я не горю желанием кого-то калечить. Во всяком случае, пока, — ответил Оуэн.

— Тогда зачем же вы пришли? Если не затем, чтобы присоединиться к нам, то разве что за смертью? — хохотнул чародей, по-хозяйски разводя руками.

— Возможно, мы можем это обсудить, не прибегая к насилию. Ты отпустишь Ирвинга, — кивнув на небольшую кучку связанных пленников в углу, которых я сама только что заметила, предложил брат, — а я постараюсь оградить тебя от храмовников, что дожидаются нас на первом этаже с Правом Уничтожения.

— Правом Уничтожения говоришь? — мужчина снова расхохотался, через секунду ненавистно скривив губы. — Эти глупцы решили объявить нам войну? Что ж, пусть так.

— Вы первые нарушили Договор, прибегнув к запретной магии и надорвав Завесу! — выступил Дайлен.

— Кто это? Малыш Амелл, любимчик всеми обожаемой и правильной Винн? Где же ты забыл свою мамочку, парень, неужели Ее Благородство не перенесло падение Круга? — насмехался Ульдред. — Вы все тут умрете, господа! Все до единого. А ваш крохотный колдунишка по свой воле или же против нее присоединиться к моей армии. Логэйн нас поддержит, и Церковь будет целовать нам ноги, лишь бы мы не применили Право Уничтожения к ней! Сладкая победа! — взвыв на последней фразе, маг, вскинув руки, притянул к себе вновь засверкавшую цветами энергию. Волнистые линии пронизывали его тело, окутывая его с ног до головы и, взорвавшись яркой энергетической вспышкой, преобразили чародея в огромного монстра с острыми длинными шипами на руках и спине. Оскалившись, существо зарычало, вскинув голову вверх.

Два малефикара, двое Одержимых и одно не пойми что, похожее Огра. Стоит догадаться, что удаче, похоже, мы на сегодня уже надоели. Причем настолько, что вместо себя она решила обрушить на наши головы полный крах, мрак, боль и ужас. Возможно я склонна к излишнему преувеличению событий. Каюсь. Но таковы мои мысли. Не сильно-то верилось, что трем воинам и магу-целителю удастся победить трехметрового монстра, который, чуть погодя, обрушил на наши головы град ледяных стрел. Я вовремя успела отскочить, а Алистер так и остался под дождем, прикрыв голову щитом, порядком поистрепавшимся за эти дни.

Отвлекшись от нас, Ульдред, в своей новой форме, обратив внимание на бессознательное тело у своих ног, которое обмякло на каменных плитах комнаты стоило только завязаться бою, силой мысли поднял его на уровне своих глаза, заставив языки энергии поглотить его. Миг и тело пленника трансформировалось, обретая горб, огромные хищные руки, шипы или выросты на коже, на глазах вздувшиеся вены. Издав торжественный вопль, больше похожий на приветствие, новоиспеченный Одержимый направился прямиком ко мне, словно бы давно приметил меня в толпе. А существо направилось к прочим магам, что связанными сидели в стороне.

— Не дай ему сделать это снова! — выкрикнул Дайлен, метнув ледяной шар в противника, что возник перед братом. Младший кивнул, быстро, молниеносным движением меча, рассекая тело зеленой твари на две неравные части и, утирая со лба пот, побежал к Ульдреду и его будущим жертвам.

Удар, резкая боль и я от неожиданности шарахнулась в сторону, вспоминая о своем новоиспеченном враге, который совершенно вылетел у меня из головы. Хищно вскидывая руки, Одержимый шел прямо на меня, а я растерянно на него смотрела, больше беспокоясь за брата, чем за себя. Оуэн в этот момент накинулся на трансформировавшегося мага, пытаясь отсечь тому руку, но был невозмутимо отброшен в сторону, прокатившись на спине до стены и эффектно в нее впечатавшись. По груди моей, царапая нагрудник, снова скользнули острые когти.

— Не время бояться! — отталкивая от меня тварь, громко сказал блондин, укрывая голову мою щитом, когда на нее чуть не обрушился очередной удар порабощенных чародеев.

Правда. Алистер был прав. Мне нужно было собраться и выкинуть из головы глупые мысли и переживания. Тряхнув головой, я выскочила из имитируемого укрытия и, устрашающе вскрикнув, словно не своим голосом, с ножами накинулась на Одержимого. Не человек, не маг, не воин... всего-лишь монстр, порабощенный демоном против своей воли или во имя нее. Страшный, отвратительный, в душе, казалось, сам себя стыдящийся, изуродованный маг встретился со мной взглядом и, наблюдая, как нож мой мчится прямо в его лицо, на секунду прикрыл глаза, словно бы желая смерти. Клинок сверкнул, на скорости проникая в глазницу, и тело с грохотом рухнуло спиной назад, потянув меня следом. Поворот и толика силы, приложенная для того, чтобы клинок выскользнул из отверстия, измазанный в крови и еще какой-то беловатой слизи. Несчастный монстр был мертв и тело его на глазах сморщилось, словно бы из него высосали все жидкости.

Сглотнув, я дернулась и отступила, от неожиданности получив удар локтем по лицу и чувствуя, как из носа тонкими струйками хлынула теплая кровь. Усмехнувшись, женщина-малефикар, быстро «скомкав» руками светлый шар энергии, метнула его прямо в меня, целясь в грудь, но в итоге попала в живот. У меня возникло чувство, словно меня проткнули холодным широким лезвием, дробя внутренности. Согнувшись, я упала на колени, сдерживая возникшее чувство рвоты. Женщина в свою очередь подошла вплотную и, схватив меня за подбородок, попыталась заглянуть мне в глаза. Пухлые ее губы были плотно сжаты и чуть искривлены, выражая ненависть и брезгливость.

— Глупая девчонка, — прошипела она, — ты... — магесса замолчала, издав булькающий звук и упала напротив меня, ее карие глаза замерли на месте, теряя осмысленность. Моя дрожащая рука опустилась, вытаскивая из шеи женщины лезвие ножа, и металл звякнул, падая на камень.

Преодолевая боль, снова, я поднялась на ноги. Трое Одержимых пали, бездвижными тушами распластавшись на полу, один из малефикаров тоже, моими стараниями, а второй до сих пор сопротивлялся, обмениваясь с Амеллом яркими вспышками магии. Объяв все свое тело прозрачным серебрящимся щитом, Дайлен, напряженно сжав челюсти, быстро швырял в противника огненные шары, которые бунтарь удачно парировал.

Яркая вспышка осветила зал, и я зажмурилась, услышав два синхронных вскрика, один громче другого. Хриплый рык и пугающий, пронзительный визг, за ним последовавший. Что-то крупное с грохотом рухнуло на пол, и я содрогнулась, повернув голову к Ульдреду. Вытащив меч из головы оглушенного и окаменевшего монстра, одна из рук которого отрубленная лежала чуть в стороне, Алистер спрыгнул на пол с темной туши и побежал к пленникам, рядом с которыми без движения лежал Оуэн. Сердце мое екнуло, и я со всех ног помчалась к брату, упав на колени у его тела.

Бледный, он, неестественно раскинув руки, лежал на холодном камне. На груди его, поверх тронутой ожогом кольчуги, покоилась Литания. Треснувший камень, испуская бледные языки затухающего света, больше похожего на дым, молча зиял в раме тусклого металла, потеряв всякую свою силу.

— Оуэн? — чуть побив младшего по щекам я, успокоившись, выдохнула, когда брат, через силу разлепляя глаза, что-то пытался прошептать. — Мы так и не были уверены, что она сработает. Ты мог бы умереть!

— Зато красиво, — хрипло ответил младший, пытаясь улыбнуться. — Что там с магами? Все живы?

Я перевела взгляд на пленников. Порядком уставшие Дайлен и Алистер освобождали чародеев от пут, первый походу обменивался с выжившими короткими фразами. Отряхивая мантии, осунувшиеся, растрепанные маги поднялись на ноги.

— Спасибо Вам, Серые Стражи. Те, кто остался еще в ферелденском Круге Магов вечно будут Вам благодарны, — выступил вперед седобородый старец.

Он был так похож на доброго волшебника из маминых сказок, что я сразу поняла — он и есть самый Первый Чародей Ирвинг. Живой. А значит, все теперь будет хорошо. Алистер протянул руку брату, схватившись за нее, Оуэн, делая усилие, встал на ноги. Я инстинктивно ухватила его за предплечье, чтобы он неожиданно не упал, обессилено покачиваясь.

— Всегда рад помочь, — ответил он, гордо и комично выпятив грудь. — Но нужно спускаться. Храмовники готовят Право Уничтожения. Не ручаюсь, но боюсь, что гонец уже прибыл, а лимит времени, что нам отвели на ваше спасение, уже порядком по исчерпался.

— Да. Идем, — тут же согласился Ирвинг, бросив грустный быстрый взгляд на падших магов.

Я, конечно, не могла в полной мере понять всех чувств, что испытывал сейчас старец-чародей, но все-таки я его понимала. Предательство тех, кого ты ценил и уважал, убийства, совершенные их руками и невинная кровь, что пролилась на холодный камень во имя алчности и гордыни. Больно просто видеть итог всех этих злодеяний, но каково это являться тем, кому виновники приходились учениками и названными братьями и сестрами? Вот этого я ощутить не могла. Могла только представить, но достаточно ли правдиво?

Каллен, брошенный нами в своем защитном шаре, сейчас сидел на полу, поджав под себя ноги. Он, казалось, был испуган. Едва дверь распахнулась, храмовник вскинул голову, расширившимися глазами уставившись на Ирвинга.

— Если он не безумец и способен ходить, я развею щит, — обращаясь к Оуэну, произнес Первый чародей.

— Он в норме. Ему немного стыдно, он сидел тут несколько дней, но он в себе. Думаю, он достоин свободы, — бросив взгляд на храмовника, ответил брат.

Воину Церкви не оставалось ничего иного, как смиренно кивнуть. Какими только принципами не пожертвуешь во имя свободы. Усилием воли чародея и взмахом его посоха, плотная розовая энергия рассыпалась, обращаясь в пыль, и храмовник, наконец, вышел из «клетки», чуть дрожа всем телом, словно в неверии ступая по половым плитам. Когда все ушли вперед, я чуть отстала и обернулась: Каллен все так же без движения стоял чуть в стороне от места своего недавнего пленения, бездумно уставившись в стену. Кажется, до сих пор был немного не в себе. Но теперь с этим будет разбираться его Орден, а не Серые Стражи или выжившие маги.

Следующие три этажа минули практически незаметно. В который раз уверяюсь, что с горы спускаться много проще, чем в нее карабкаться. Закон жизни, так сказать. Жаль только, что путь наверх тоже не всегда полезен, возникают преграды, ловушки, люди, которых быть здесь не должно, какие-то лишние, ненужные события и слова, брошенные в пылу. Просто с высоты больно падать, кубарем скатываясь по склону. В остальном претензий у меня не было. Без приключений мир был бы скучен. И где это я понахваталась таких умозаключений?

— Стой, кто идет!? — командным кличем синхронно взвыли трое храмовников, едва только голубая пелена, что защищала проход на первом этаже, спала, растворяясь в воздухе.

— Первый чародей Ирвинг. Рыцарь-командор Грегор тут? — выступил вперед седобородый маг, повелительно стукнув об пол магическим посохом.

— Ирвинг!? Клянусь дыханием Создателя, я уже не ожидал увидеть тебя живым! — выходя из комнаты и убирая меч в ножны, храмовник, удивленно разведя руками, подошел к магу и по-дружески схватил того за плечи.

— Все кончено, Грегор. Ульдред… мертв. Башня снова в руках магов.

— Хорошо! Это хорошо! Вижу тебя, и сразу становится спокойней на сердце.

— Сэр! Сэр это… все плохо! — раздался голос за мой спиной и, растолкав локтями нашу располневшую группу, в коридор ввалился Каллен. — Ульдред пытал магов, надеясь сломить их волю. Неизвестно, сколькие из них поддались его власти. Они опасны сэр!

— Что? — переспросил Первый чародей, смерив воина недоверчивым взглядом. — Нелепица какая!

— Еще бы он так не говорил! Возможно, он маг крови! Вы что, не знаете, что они натворили? Я не допущу, чтобы это повторилось вновь! — хватаясь рукой за то место, где в идеальном сценарии должен был быть меч, Каллен начал растерянно ощупывать бедро, не находя металлической рукояти.

— Здесь командую я! — повелительным тонов произнес Командор. — Прикуси язык, юноша и молча служи Создателю, оставив важные решения на моей совести!

Недавний пленник потупил взгляд, выпрямился и поспешно удалился к своим братьям, не слыша слов, которыми проводил его Ирвинг.

— Он прав, — произнес старец. — Но нет никакого способа обнаружить тех, кто подвергался влиянию малефикаров. Это покажет только время. А пока… я готов сделать все, чтобы служить интересам Круга.

— Первый чародей, я… хотел бы попросить вас кое о чем, — обратился к магу Оуэн.

— Я знаю, друг мой, Серым Стражам нужна наша помощь. И, хоть Башня сейчас не в лучшем своем состоянии, я выделю на бой всех, кто обучен вести сражение, и делает это хорошо, — ответил Чародей.

— Спасибо, — кивнул брат. — Но у меня есть еще одна маленькая… просьба. Мы прибыли из Редклифа не просто так. Конечно, первостепенной задачей был сбор армии для грядущих битв с порождениями, но есть еще кое-что. Сын эрла Эамона порабощен демоном Желаний, с которым из детской наивности заключил недетскую сделку. Я подумал, что маги могли бы придумать, как именно исцелить ребенка.

— Он одаренный? — единственно, что спросил маг.

— Да, — коротко ответил младший.

— Тогда есть шанс вырвать мальчика из пут демонической твари. Но потом он отправится в Круг.

— Несомненно.

— Я сейчас же велю снарядить озерное судно, и самолично отправлюсь в Редклиф. Вы поплывете с нами, или же пойдете своим путем, Стражи?

— У нас остались люди в замке, — вступила в диалог я. — Если мы не помешаем, было бы неплохо отправиться по воде.

— Вот только у таверны на берегу у нас осталось двое хороших жеребцов. Их можно как-нибудь..? — начал, было, брат, так и не закончив свою мысль.

— Не думаю, — ответил Ирвинг. — Но о них позаботятся, не волнуйтесь.

Прошло около часа. Алистер, который в прошлом был храмовником, стоял в стороне с воинами Церкви, найдя с ними, видимо, какие-то общие интересы. Верилось мне в это с трудом, после слов блондина, что фанатизм и доспехи его никогда не прельщали, но сейчас, кажется, он противоречил сам себе, хмыкнув и похлопав одного из юношей по бронированному плечу.

В тот же время мне сообщили, что корабль снаряжен, и мы можем отправляться в Редклиф. Оглядевшись, я пошла на поиски брата. Избегая суматохи, творившейся в основном на первом этаже в коридоре и в комнате учеников, я прошла в уже знакомый зал библиотеки, заметив у заваленного хламом стола Оуэна и Амелла.

— Эй, нам пора! — окликнула я младшего.

Он нашел меня взглядом и кивнул, спрыгивая со столешницы, на которой сидел, и скамейки, куда ставил ноги, на пол. Протянув Дайлену руку в знак прощания, брат с усмешкой спросил:

— Человек магу друг?

Нахмурившись, светловолосый мужчина смерил младшего скептическим взглядом.

— Намекаешь, что я не человек?

— Нет, я… пытался пошутить, — от неожиданного вопроса растерялся Оуэн.

— Ты всегда такой наивный? — хлопнув младшего по плечу и с хохотом пожав протянутую руку, ответил маг. — И к чему прощание? Мне казалось, вам бы пригодился хороший маг, я не прав? К тому же целитель.

— У нас уже есть Морриган, — пожал плечами брат. — Боюсь, что вы не найдете с ней общий язык, но… я определенно хотел бы это увидеть!

— Определенно заинтриговал, Серый Страж! Кажется, мы с вами не успеем друг другу наскучить.

Рассекая острым носом водную гладь, небольшой корабль плавно скользил по поверхности озера Каленхад, провожаемый убегающими за спину зеленеющими берегами. Прохладный ветер издевательски бил в лицо и я, покинув капитанский мостик, отправилась на корму. Прислонившись голова к голове, что случилось скорее случайно, нежели намеренно, Алистер и Оуэн спали, окруженные пустыми ящиками, постелив на палубные доски какую-то мешковину. Они устали. Очень сильно. Оба. Много сил и энергии было потрачено за двое минувших бессонных суток. И та половина дня, что судно рассекало воду, они ее заслужили.

Улыбнувшись спокойному сну младшего брата, я почему-то подумала, что с самого начала не знала, как перенесу это плавание. Слышала где-то, что некоторые люди плохо переносят поездку на судне, когда волны с шумом бьются о деревянные борта, а палуба неравномерно раскачивается, нарушая мирное состояние желудка. Но мы сейчас пересекали озеро, всего лишь озеро. Без громкого плеска воды, ударяющейся о корпус корабля, и без пьяного шатания гладкого шлифованного настила под ногами.

Бездумно остановившись у перил, я уперлась в них руками, наблюдая за землей, что проскальзываем мимо.

— Первый раз за пятнадцать лет я оказался где-то дальше каленхадского причала, — произнес голос Амелла и мужчина, подойдя ко мне, встал рядом, спиной оперевшись о крепкий бортик.

— И что чувствуешь? — поинтересовалась я.

— Честно? Свободу, — улыбнулся маг, вскинув голову к утреннему небу.

Мы отбыли из Башни с рассветом. Практически вся ночь была потрачена на то, чтобы освободить Круг он алчных безумцев. Против сыграл демон Праздности, усыпивший нас на несколько часов и отнявший драгоценное время. Но я не жалела. Розово-красная палитра, плавно перетекающая в спокойную синеву, обрамляла солнечный шар, рдеющий на востоке. Я хмыкнула и на секунду прикрыла глаза, полной грудью вдыхая свежий, прохладный воздух.

— Меня не отпустили в Остагар, когда король обратился за помощью к Кругу. Винн настояла. Сказала, что, если что, я должен защитить младших. Многие пали, Винн выжила, вернулась... но умерла из-за моей глупости.

— Ты не виноват, — попыталась я подбодрить мужчину.

— Виноват, — твердо повторил он. — Тут даже споры бессмысленны. Но сейчас с этим просто нужно смириться. Скорбь и стенания не должны отвлекать от войны. Иначе проигрыш неизбежен, — он провел рукой по щетинистой щеке и, вновь улыбнувшись, обратился ко мне. — Твои друзья спят, как младенцы. Не хочешь к ним присоединиться?

— Я поспала немного по дороге сюда, — начала, было, я, но тут же прикрыла рот рукой, подавляя зевоту. — Хотя да. Можно. Разбудишь нас, когда приплывем?

— Разумеется, — ответил маг, провожая мою спину взглядом.

Спустившись в трюм, я уютно улеглась на натянутый меж балок гамак. Таких тут было несколько. И на двух из них, похрапывая, дремали чародеи, которых Ирвинг взял себе в помощь для проведения ритуала. Все, вроде бы, было хорошо. Но, если честно, меня совершенно не удивило бы морское чудовище, что, вылезая из глубин озера, и обхватив судно щупальцами, начало бы тащить его ко дну. Кажется, я разучилась удивляться. Это было… неприятно.

— Шшш, — услышала я сквозь сон, морщась и слепо отмахиваясь, так как что-то маленькое и пушистое лениво щекотало мой нос. Попытка отвернуться ни к чему не привела и я, прикрыв обеими руками лицо, выскользнула из сладкой дремоты, чуть приоткрыв глаза.

— Я тебя ненавижу, — тихо сообщила я ухмыляющемуся Оуэну.

— В этом есть какой-то скрытый смысл? Головоломка? Слова наоборот? — бодро затараторил брат. — В таком случае я тоже тебя ненавижу, но... предлагаю, как всегда сплотиться против чего-то серьезного. Порождения? Алистер? Все только для тебя, — с напускной серьезностью пришел к выводу младший.

Я потерла глаза и попыталась выбраться из гамака, потерпев неудачу.

— В Редклифе? — игнорируя дурачества Оуэна, поинтересовалась я.

— На горизонте. Четверть часа и мы на месте, — помогая мне вылезти из висячего сукна и уверенно встать на деревянный пол трюма, ответил брат.

Прибрежный небольшой городок-деревенька встретил нас своим спокойствием. После двух дней тишины и крепкого ночного сна, без кошмаров и громких шорохов в темноте, вытягивающих их сказочной дремы, люди выглядели бодрее и увереннее. Словно память о недавних событиях начисто стерлась из их голов, и даже воинственные крики приближающегося Мора, казалось, совершенно их не беспокоили.

Прибив судно к пристани и поставив его на якорь, корабельный рулевой, а по совместительству лейтенант храмовников, отдал честь Оуэну, под чье командование по приказу Грегора он временно поступил, и спустил трап, выпуская нас и магов с борта на берег. Была ли я рада, ступив на твердую почву? — определенно да. Хотя, если честно, на воде мне было так же комфортно. Все дело в привычке, как мне кажется. Кого-то увлекает море, кого-то земля. Я любила всегда сама двигаться вперед, а не, свесив ножки, плыть по течению.

Весь короткий путь через деревню и дальше на холм к мельнице местные с интересом косились на новоприбывших, сразу распознав в них магов из Башни. Тихие разговоры за спинами, кивки, взгляды исподлобья — я не обращала на это внимание, идя вслед за Оуэном. Рядом, привычно положив ладонь на набалдашник меча, шагал Алистер. Чуть в стороне — Дайлен, со скрытым интересом изучающий пейзаж. Немного притормозив, я поравнялась с Амеллом.

— Странное место, — заметил мужчина. — Камень алый, подобно крови. Это и красиво... и как-то пугающе.

— Земля тут тоже насытилась крови. Вдоволь, — ответила я. Светловолосый маг удивленно на меня воззрился, ожидая пояснений. — Чуть позже. Да и никудышный из меня рассказчик, если честно.

— Кажется, ты скромничаешь, — улыбнулся Дайлен.

Смущенно отвернувшись, я наткнулась глазами на Алистера. Страж чуть щурился, внимательно косясь на нашего нового товарища, но заметив мой взгляд на себе, поспешно отвернулся, вскинув голову и ускорив шаг.

Удобно устроившись на ступенях лестницы, ведущей к главным дверям замка, Лелиана гладила Клыка, развалившегося на земле пузом вверх. Заслышав шаги, пес дернул ухом и резко вскочил, уставившись на каменный мост, по которому двигалась наша процессия. Увидев Оуэна, идущего первым, мабари распахнул пасть, радостно высунув язык, и помчался на брата, едва не сбив того с ног.

— Привет, красавчик! — чуть не свалившись на землю, воскликнул младший, почесав собаку меж ушей. — Соскучился, да? Как тут у вас дела?

Проведя горячим мокрым языком по лицу Оуэна, Клык отскочил назад и весело загавкал, крутясь у его ног.

— Вы долго, — произнесла Лелиана, идя навстречу.

— Возникли кое-какие проблемы в Круге, — ответила я. — Но теперь все в порядке.

— Как Коннор и Эамон? — влез в диалог Алистер.

— Спят. Выдержка Морриган достойна уважения. Но и у нее есть предел.

— Тогда идем. Не будем медлить! — твердо заявил брат.

Приглушенный свет большой спальной комнаты, пятеро магов, плотным кольцом окружившие спящего ребенка, специально переложенного на мягкую кушетку в стороне от кровати, где лежал его отец-эрл, и молчаливо рыдающая мать за дверью, к которой Алистер непринужденно привалился, преграждая путь.

За четверть часа до этого Ирвинг внимательно изучал спокойное лицо мальчика, проводя над ним рукой, окутанной голубоватой энергией.

— Приготовьте пузырьки с лириумом, — распорядился он. — И, Серый Страж, думаю, родным стоит покинуть комнату.

Оуэн кивнул, молча подходя к Изольде.

— Я никуда не пойду! Он ни в чем не виноват! Оставьте меня с Коннором! Прошу Вас! — взмолилась дама, вырываясь, когда брат осторожно и невозмутимо вел ее к двери.

Было ли мне ее жаль? Да. Определенно. Безутешная мать, которая ни в коей мере не догадывалась, что может случиться с ее единственным сыном и как именно обернется для него этот нехитрый ритуал. Если бы я была на ее месте, меня бы из комнаты даже конвой не увел. Я бы просто встала, подобно каменному изваянию у стены, и бросала бы на всех, что ко мне приближался, грозные, подозрительные взгляды, до мурашек. Вот только… чует мое сердце, меня бы все равно вытолкали. Даже против воли. Что сейчас с Изольдой и происходило. Как девушка я ее понимала и жалела. Как Серый Страж… ей нельзя было это видеть. Чем бы «это» ни было.

Сидя скрючившись в углу, подобно забитому зверю, мой старый знакомый, тот малефикар из темницы, устало потирал глаза, периодически поднимая взгляд на кольцо магов в центре комнаты. Когда мы прибыли в замок и мужчина увидел Ирвинга, мне показалось, что лица его коснулась маска страха. Или сожаления. Возможно, жгучая смесь этих чувств, со щепоткой горечи и стыда. Я не знала его истории. Во всяком случае не все ее стороны. Но неуверенность черноволосого человека, легкая волнительная дрожь в пальцах и сбившееся дыхание, говорили много лучше всяких слов. Он что-то натворил. Что-то плохое. Возможно — кого-то погубил или покалечил. А затем бежал. Но сейчас, кажется, дошел-таки до предела. Даже не сейчас, а день или два назад, когда своевольно поднялся из темницы и предложил свою помощь в спасении Коннора, хоть какую-то. Он слышал, что мы отправимся в Круг. Понял, что с нами вернутся маги, без сомнения, но не сбежал. Проявил смелость. В каком-то смысле. Это, мне кажется, было достойно уважения. А теперь, напрягая мышцы рук и хватаясь за стену, человек поднялся на ноги, одернув край мантии.

— Я туда пойду! Я виноват в том, что мальчик подвергся влиянию демона. Я все исправлю, — уверенно произнес он, подходя к Первому Чародею.

Окинув бывшего ученика, а ныне отступника, оценивающим взглядом, старший маг фыркнул и отвернулся.

— Нет. Ты и так натворил уже много дел. Не стоит доверять тебе еще и это. Ребенок должен остаться цел, а твое вмешательство может все только ухудшить, — холодно произнес старик.

— Вы не правы, Ирвинг, я..!

— Я все сказал, — отрезал мужчина и, задумчиво посмотрел на Коннора. — Кто бы решился ступить в Тень..?

Все молчали. Маги приехали в Редклиф, чтобы помочь, но сейчас, когда они были всего лишь на расстоянии протянутой руки от достижения своей цели, они испугались.

Демон Желаний. Подлое, лицемерное существо. Что он мог бы им показать? Как околдовать? У людей, в миг потерявших практически все, у людей угнетенных, притесненных... у них, бесспорно, были мечты и желания, которым отныне было не суждено исполниться. Но тварь, вырвавшаяся из Завесы, могла убедить в обратном и сломить их волю, порабощая и направляя магическую энергию их сознаний в иное, чужеродное русло. Именно этого боялись маги. Боялись сломаться. И смерти, которой чудом избежали там, на верхушке массивной башни.

— Ирвинг. Давайте я, — предложил Дайлен. — Зная мои желания, — Амелл грустно улыбнулся, — даже демону не дано воплотить их в жизнь.

И вот она комната. Тусклый свет, круг магов, ребенок в центре и присевший на колени светловолосый мужчина у его изголовья. Откупорив прозрачный флакон с поблескивающей в ней голубоватой искрящейся жидкостью, хотя, как я слушала, лириум являлся довольно дорогим металлом, а далеко не какой-то там дешевой настойкой, Амелл приложил горлышко к губам и залпом осушил склянку, чуть поморщившись, когда вязкая прохладная субстанция скользнула в горло.

Немного отойдя от стены и пытаясь найти верный угол обзора, так как предыдущий мне перекрыла спина одного из чародеев, я не заметила, как случайно врезалась в стул, что с характерным скрипом проехался по деревянному полу, привлекая ко мне ненужное внимание. Состроив виноватую рожицу, я поджала губы и отошла на прежнее место. Любопытство — скверная черта. Но иногда ей так сложно противостоять...

Пальцы Дайлена осторожно легли на виски Коннора. Мужчина прикрыл глаза, молчаливо шевеля губами. Люди в круге тоже синхронно начали что-то говорить. Но только вслух. Затем каждый из них вытянул вперед по руке, положив другую на плечо «собрата» и Амелла с ребенком окружил прозрачный синеватый щит. Нечто вроде энергетического поля. Все это действие показалось мне похожим на какой-то языческий обряд, разве что без жертвоприношений.

Интересно, странно и неясно — так бы я это охарактеризовала, вздрагивая, когда с боку ко мне подошел Оуэн и непринужденно приобнял меня, склонив голову набок. Спутанные темные волосы, пропитанные литрами пота и испачканные миллионами кровавых брызг... что же творилось на моей голове? Хотя. Это, сейчас, пожалуй, самый неуместный вопрос из всех возможных.

Шепот продолжался. Я глубоко вздохнула, скосив уголок губ, и, на секунду прикрыв глаза, медленно провела по лицу ладонью. В комнате что-то сверкнуло, но никаких посторонних звуков не было. Сознание само собой начало подталкивать меня ко сну, представляя незнакомые, красивые пейзажи, застеленные покрывалом полевых цветов.

— Ее... ва... — вздрогнув, я распахнула веки и уставилась на спину ближайшего мага. — Ее... ва..., — повторил мягкий женский голос где-то у меня в голове. — Все будет в порядке, Ева. Так нужно.

Кто-то с силой сжал мою кисть, и я невольно обернулась на источник боли. Оуэн, стоя от меня на расстояние вытянутой руки, хмуро изучал меня настороженным взглядом.

— Что? — не поняла я.

— У тебя глаза почернели, и ты молча пошла прямо. Все в порядке? — спросил младший.

— Да.

Обернувшись, я невольно отступила на шаг. Вместо пяти магов круг в центре комнаты образовывали выгоревшие почерневшие трупы. Они замерли в точно таких же позах, в каких я видела их в последний раз: одна рука поднята вверх, другая на плече близстоящего «брата». Распахнутые настежь рты, обуглившиеся мышцы, тонким слоем обтянувшие подпаленные скелеты, лохмотья одежд, валяющиеся на полу. Что странно — характерного запаха паленого мяса не было.

— Все в порядке, Ева? — холодные длинные пальцы скользнули выше к плечу и я, вскрикнув, выхватила нож, наставляя его на Одержимого.

* * *

POV Дайлен

Это было необычно. Когда сам по своей воле попадаешь в Тень, ты как-то заранее знаешь, чего стоит ожидать. Оказываясь же в чужом сознании, ничего кроме удивления не чувствуешь. Все кажется чудным и необычных. Одна только каменная глыба в стороне может показаться удивительной, в то время как в «своей голове» она ничем не примечательна.

То же и с осознанием. Вроде и не сон, но как-то слишком все нереалистично... или же сон, и мир вдруг начинает казаться до боли правдоподобным. Смущают только чужие голоса и эхо, призраками скользящие тут и там. Во всем остальном — Тень как Тень.

Делая уверенные шаги по каменным коридорам сознания ребенка, я старался как можно реже озираться по сторонам. Неизвестно, как именно демон себя обезопасил. Возможно — притянул Иллюзию, возможно, попросил поддержки у Кошмара или Зависти.

Если вникнуть во все это глубже, то демоны, это, в общем-то, не более чем собирательные названия неясным нам существа, обитающих по ту сторону Завесы. Существ злых и жестоких. В действительности же, находя покой в уединении, встречая живых только тогда, когда их умы потеряны в моментах грез, духи, ибо таковы они и являются, совершенно не опасны. Иногда даже дружелюбны. И в основном — приветливы. Когда же тонкая грань Этого мира и Того, реального, рвется, вся та ненависть, алчность, похоть, коей пропитан Мир, проникает сюда, и тогда духи преобразуются. Они обозляются, становятся агрессивными, перерождаются в демонические сущности себя. Гордыня уже никогда не станет Мудростью, а Желание никогда боле не обратится в Целомудрие.

Тень — отражение. Если ты ждешь, что духи за твоей спиной преобразятся в мерзких тварей, так и будет. Они станут ими. Потому что любая правда верна. В зависимости от того, с какого угла ты на нее взглянешь.

Глубокий вдох через нос, медленный выдох ртом — меня никогда не пугала внезапность. Если только начало ее не шло лично от меня. Бывает, идешь прямо по дороге, не обращая внимания на кучу ее ответвлений, а тут замечаешь краем глаза чью-то тень. Ноги замирают, тело само собой делает оборот, преследуя внезапный объект интереса, а там ничего нет. Нигде. В таких случаях говорят — померещилось. Но не сейчас. В Тени никогда и никто не бывает случайным. Как в умелом шахматном поединке. Любая пешка — потенциальный шах Королю.

— Папа? Папа, где ты?!

— Коннор? Сынок, я тебя не вижу. Где ты?

— Папа, ты там?

— Ответь мне, Коннор!

— Я ничего не вижу, тут так темно!

Два, три… пять… восемь призраков, бессистемно возникающие вокруг меня. Потерянные, грустные, имеющие смутные очертания человеческих фигур. Один из них — реальный, все прочие — лишь отголоски.

— Ты видел моего папу? — мальчик возник прямо передо мной. Невольно отступив на шаг, я нервно облизнул губы и внимательно на него посмотрел.

— Коннор, верно? Как ты себя чувствуешь?

— Мой папа потерялся, — грустно ответил ребенок. — Я уже долго ищу его, но дороги путаются, камень становится песком, а стены — дымом. Ты не видел его?

— Твоего отца здесь нет. Ты в Тени, малыш, — присев на колено перед сыном эрла, как можно убедительнее произнес я. — Демон Желаний захватит тебя, и посадил в эту бесконечную темницу коридоров. Я могу помочь тебе отсюда уйти. Только не сопротивляйся.

Юнец отпрыгнул на шаг, тряхнув головой, словно отгоняя невидимую пелену и, щурясь, воззрился на меня. В его глазах читалось недоверие, которое медленно перерастало в испуг и растерянность. Ломая руки, мальчик потупил взгляд, изучая землю.

— Пошли со мной. Я уведу тебя отсюда, и мы найдем твоего папу, — поднимаясь с колена, я протянул ребенку руку. — И тебя больше никто не обидит.

— Меня заберут в Круг. Я же маг. Меня запрут в камне и заставят забыть о семье, — ответил Коннор. Я не понял — это был вопрос или утверждение? Хотя, в любом случае, ничего хорошего ни в том, ни в другом не было.

— Нет. Такого не случится, — ложь во благо. Если бы мне когда-то так сказали… правда порой жалит сильнее лжи. Бьет в самом сердце. — Твой отец никуда тебя не отпустит.

— Обещаешь?

— Да, — прошептал я, затаив дыхание.

Мальчик закусил губу, посмотрев на меня, и уже сделал шаг навстречу, протягивая руку, как невидимая сила заставила его одернуть кисть, с силой сжав челюсть.

— Лжец! — выкрикнул он, и волны темной энергии обвили его тело, вынудив воздух Тени, которого не было, нервно затрещать от напряжения. — Ты хотел бы этого, да! Но ты солгал! Подлый, двуличный маг! Ты соврал, не испытав ни капли угрызения!

Фиолетово-черные языки, подобно полосам шелковой шали, укутали мальчика, вспыхнув. И ребенок пропал, оставив о себе лишь воспоминание. Демон — специфически-красивая дама, с витиеватыми, украшенными рунами рогами, разведя руками, остановилась прямо передо мной, щелкнув острым язычком. Она улыбнулась уголком губ, обнажая край белоснежных зубок и, медленно проверяя пальцами по моей щеке, прошептала:

— «Зная мои желания, даже демону не дано воплотить их в жизнь»? — слово в слово, с интонацией и ударением на центральном слове — желания. — Как же сильно ты ошибаешься, глупенький, — ласково произнесла она и я, не имея ни сил не возможности сопротивляться, просто подчинился. Каким же глупым я был, каким же самонадеянным, гордым и высокомерным. Каким же…

Холодные пальцы коснулись мантии, царапая ее в области груди, и резкий разряд энергии проскочил через сердце, обжигающим теплом затмевая разум. Томный взгляд синих глаз, до боли знакомый и родной, а затем сумрак. Кажется… я был слишком самонадеян.

Конец POV

Что это? Как? Глаза видят зло, а слуха касается знакомый, немного напряженный голос, настойчиво требующий опустить ножи. Неужели так сложно — отличить явь от вымысла? Или, быть может, нет никакой лжи, а только настойчивые попытки мозга, противясь чужому влиянию, показать правду такой, какая она есть?

— Ева? Что с тобой? — прорычал Одержимый, вновь пытаясь коснуться моей руки. — Убери оружие. Тут никого нет, некого бояться.

Пятясь, наставив на противника клинки, я стороной обошла «мертвый круг» и неожиданно врезалась спиной в стену, чувствуя свою беззащитность в купе с растерянностью и замешательством. Я старалась воспроизвести в памяти минувший час, но мысли путались, словно их и не было. Точнее — раз за разом перед глазами всплывали разные вариации одного и того же события. В первом случае Коннор был благополучно жив-здоров, оказываясь в объятиях счастливой матери. В другой раз ритуал оказывался неверно проведен, и тело мальчика самопроизвольно трансформировалось в гигантского демонического монстра. Было даже так, что Оуэн собственноручно закалывал ребенка. Но эта вариация была настолько нереалистично, что я сразу же ее отмела.

— Это демон! — раздался откуда-то суровый выкрик. — Скорее, вы знаете, что делать!

Мои глаза безумно заметались по комнате в поисках источника звука. Меня трясло, дышать становилось труднее. Казалось, что воздух комнаты насквозь пропитался густым дымом и теперь его едкие испарения проникали в мой нос и рот, перекрывая и без того рваное дыхание. С каждой секундой, с каждым шагом Одержимого или же чьим-то невидимым движением, происходящим за периферией моего зрения, я все больше сомневалась в том, что видела. В какой-то момент я ощутила на своем лбу чужую холодную ладонь, но коснувшись тыльной стороной руки лица, пришла к выводу, что мне показалось. Кроме того — мои щеки горели. Раз в пару секунд тело мое кидало из жара в холод и обратно, как если бы я находилась в душной комнате без щелей в окнах, через которые горячий воздух настырно рвется наружу.

Быстро: слишком близко приблизившийся Одержимый, стремительный взмах тонким острым лезвием, приглушенный вскрик и зажмуренные в страхе глаза.

— ... пережми рану и отойди.

— ... хоть пальцем, и вы об этом пожалеете!

— ... положите его рядом.

— ... что с ней?

— Мама!..

Обрывки фраз касались слуха, путаясь до нелепости и теряясь в белых вспышках, что мелькали перед плотно закрытыми глазами. Бесконечно и ярко. Пальцы на руках немели, чуть подрагивая. Прокушенная нижняя губа имела знакомый металлический привкус крови. Я не знала точно, сколько времени так простояла. Помню только, что в один миг мне стало безумно холодно, но затем это прошло. Решившись, я, наконец, медленно приподняла внезапно потяжелевшие веки. Расплывчатый силуэт замер передо мной, горячим дыханием обжигая щеку. Вновь жмурясь, я провалилась в уже знакомую мне темноту.

— ... в порядке. Ей не повезло. Нас тут было слишком много, — шутливая отмашка Амелла вывела меня из забытья. Ощущая спиной мягкое постельное покрывало, я оторвала от него спину и, оперевшись на руки, приняла сидячее положение.

Небольшая гостевая комната, а она действительно была небольшой, каким-то странным образом уместила в себе шестерых взрослых людей. Причем четверо их них, усевшись за узким столом, непринужденно играли в карты. Морриган, откинувшись на спинку высокого стула у стены и прикрыв глаза, дремала, не обращая ни на кого внимание. Клык, устроившийся у меня в ногах, приподнял лопоухую голову, почувствовав какое-то шевеление, но, заметив мой палец, таинственно прижатый к губам, чуть склонил мордочку и вновь послушно уложил ее на сложенные лапы.

— Ты так и не сказал, что было в Тени, — произнес Оуэн, выкидывая на стол пару одномастных карт.

— Тень, как Тень, — поверхностно ответил Дайлен. — Потерпев фиаско, я пока не слишком спешу об этом говорить.

— Значит, еще один маг спешит на помощь? — непринужденно поинтересовался Алистер.

— Во всяком случае, я хоть что-то сделаю. Представьте, — маг вскинул руку, проведя ей по воздуху, словно что-то рисуя, — через десять лет: эти великие воины спасли Тедас от Мора, героически пожертвовав своими жизнями. Они — отныне и навсегда в наших сердцах и их жертва никогда не будет забыта! Ну, еще барабаны, марш, куча цветов. Думаю, красные розы самое оно, нет? — ища поддержку, мужчина перевел взгляд на двух Стражей, а вместо этого наткнулся на меня, по шпионски подбирающуюся к брату, и молча улыбнулся.

— Как-то грустно все, — положив подбородок на макушку младшего и чуть приобняв его, произнесла я. — Умирать я пока не готова. Предлагаю немного побороться, а потом посмотрим. Может и статуи в свою честь в Зале героев Денерима увидим, м?

— Ты как себя чувствуешь? — поинтересовался брат, перевернутой стопкой положив карты на столешницу и кладя свои руки на мои.

— Я не знаю. Что вообще случилось? Помню только, как Дайлен подошел к Коннору. Дальше — сплошная каша, — ответила я. — Как мальчик?

— Он в порядке, — произнес Алистер с плохо скрытой радостью в голосе. — Ты несколько часов не приходила в сознание.

— Совсем ничего не помнишь? — уточнил светловолосый мужчина в мантии.

— Я… там были трупы, — голос мой дрогнул, выравниваясь и преодолевая неуверенность. — Скелеты, какие остаются после пожара. И монстр, что пытался меня убить — Одержимый. Что… что на самом деле случилось?

— Красотка-демон немного подпортила картину ритуала, вырвавшись из Завесы в самый неподходящий момент. Но она, видимо, не ожидала, что ее окружит толпа обозленных магов. Как следствие — темный прах немного подпортил шерстяной ковер, — как всегда, немного нахально и в то же время спокойно, ответил Оуэн, едва заметно морщась, когда я неловко схватила его за руку, чуть выше локтя. — Я, правда, так и не понял, как именно демон вырвался. Дайлен пока что молчит. Видно держит интригу, — добавил младший, поднимая карты и раскладывая их веером. Две короны, мелкая пара и кинжал. Хмыкнув, братишка, недолго думая, выбросил на столешницу две карты, подперев щеку рукой в ожидании продолжения партии.

— Еще я слышала голос, — добавила я. — Кто-то звал меня по имени.

— Все верно. Демон заметил тебя, помнишь, я говорил? Еще в Башне, — ответил Дайлен, косясь на брошенных в центр стола парных рыцарей. — Я вначале подумал, что тогда, в той же самой башне, он от тебя и отвязался. Но ум духов таков, что по ту сторону Завесы они все довольно дружны. Общаются. Особенно тесно контактируют те, что разделяют единый порок: зависть, иллюзия, жадность и так далее, ну, чтобы было понятно. Так что на твоем месте, я бы постарался избегать демона Желаний. Ну, или же старался бороться со своими мечтами. Это тяжело, я знаю, но…

— Очень мило. Спасибо, — скривилась я. — Мой сон стал спокойнее, когда я узнала, что теперь до конца жизни меня будет преследовать какая-то мерзость не из этого мира.

— Да, все не так плохо, — бросил брат. — Врага лучше знать в лицо, как говорится.

— Пути Создателя неисповедимы, — негромко добавила Лелиана.

— Замечательно.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, я проспала практически весь остаток дня. Был жар, я что-то шептала в бреду. Дайлен рассказал, что даже попытка Ирвинга произнести надо мной целительное заклинание — закончилась ничем. В итоге лихорадка как-то сама собой прекратилась. Я стала холодная, подобно обжигающим глыбам льда, но затем температура нормализовалась. Ближе к ночи. Тогда же маги, простившись с хозяйкой замка и нелюбезно уведя с собой ее сына, покинули Редклиф, и озерное судно неспешно унесло их обратно, к Башне, по чернеющей, в свете луны, воде. Изольда, вновь потерянная в горе, растерянная, оставшаяся одиноко в каменных чертогах, лишь только с нами и полумертвым Эамоном, заперлась в одной из гостевых. После длительных попыток Алистера с ней поговорить, женщина все-таки вышла из комнаты, утирая слезы и, в знак благодарности за спасение Коннора, по факту, позволила Стражам и их спутникам остаться в крепости до утра.

Вот, что я пропустила, пока без движения лежала на мягкой, узкой кушетке. Оуэн сообщил, что первое время за мной приглядывала Морриган, введя меня в глубокий сон с помощью магии, когда жар прекратился. Но потом женщина и сама уснула, видно наплевав на всякую свою гордость и позабыв о выдержке. Как бы там ни было — я была ей благодарна. Помню тогда, на Топях, она совершенно не хотела с нами идти. Делать что-то против своей воли само собой не просто. Надеюсь, сейчас брюнетка передумала. Я так думаю. Хотя только Создателю известно что у нее в голове.

— О как! Снова. Не везет тебе сегодня, сэр Благородство, — подбадривающим жестом хлопнув по плечу Алистера, собравшего в своих руках чуть ли не половину колоды, протянул Оуэн. — Возможно в другой раз. Как-нибудь.

Два хитрых паршивца — брат и Дайлен — тайком обменялись ехидными взглядами. Видно проигрыш Алистера был запланирован заранее. Точнее все его поражения в этой нелегкой карточной битве. Бедняга. Хмыкнув, блондин молча сложил игральные карточки стопкой.

— Не мой день, — равнодушно произнес он, поднимаясь из-за стола и молча выходя из комнаты.

— Обиделся что ли? — не понял младший. — Нежная душа не выдержала пустякового проигрыша? Это же всего навсего бумага!

— Может и не в картах дело, — заметил маг.

— Думаешь, стоит уточнить?

— Как хочешь, Страж, — пожал плечами Амелл. — А я спать. Мисс? — галантно помогая Лелиане выдвинуть стул, поинтересовался мужчина.

— Благодарю, — немного смутившись, ответила девушка.

Так странно. Где-то за этими стенами Порождения строят планы и точат мечи. Их лица искажают гримасы ненависти и злобы. А мы в своем маленьком мирке весело играем в карты, обмениваясь тактичными колкостями, разбавленными любезностью и смехом.

Свечи потухли. Сонную Морриган Оуэн благородно на руках перенес на свободную кушетку у стены. На соседней кровати уже дремала церковница. Еще одна пустая стояла рядом. Пожелав мне спокойной ночи, брат ушел — в смежной спальне стояли еще три кровати. Точнее две. Одна была двухместной. И все-таки удобно. Не придется снова всю ночь слушать полухрап младшего.

Немного поерзав на теплой подстилке, я перевернулась на спину и уткнулась взглядом в черный потолок. Кажется, я выспалась. Ремни брони неприятно натирали кожу через рубашку. Вторая же отвратительно липла к горячему телу, вызывая ужасный дискомфорт. Я чувствовала себя грязной и уставшей. Но если со вторым еще как-то удавалось смириться, то первое меня довольно сильно волновало. В темноте мне чудился какой-то непонятный мерзкий запах. Причем исходил он именно от меня. Вот же причуда мозга — днем я бы подобную мысль благополучно отмела, сославшись на безысходность ситуации, сейчас же... Резко поднявшись с койки я, поджав губы, вышла из спальни. Два коридора: прямо, направо — лестница наверх. Глаза, свыкшиеся с мраком, видели вещи относительно четко. Осторожно прикрыв за своей спиной массивную дверь, я оказалась на небольшой, огороженной каменным бортом, площадке. Отливающая тусклым золотом луна висела на небесном полотне, подобная ценнейшей картине. И зрители — кучки белых точек-звезд, облепили ее со всех сторон, благоговенно вздыхая.

Я не заметила сначала, но у края, облокотившись о гранит, спиной ко мне стоял человек. Тени массивных наплечников заметно выделись на фоне его сереющей фигуры. У левой ноги покойно висели ножны, откуда выглядывала рукоять меча с набалдашником в виде многогранного ромба. Как там сказала Лелиана? — "Пути Создателя неисповедимы", да? Как же пророчески это сейчас звучит.

— Не спится?

— Вроде того, — резко обернувшись на голос и заметив меня, ответил Алистер. — А ты?

— На сегодня я, кажется, немного переборщила со сновидениями, — улыбнулась я, подходя к ограждению.

— Мне казалось… ты на меня обижена, — чуть помолчав, произнес мужчина.

— Да.

— Из-за магов?

— Да.

— Хм…

Застывшая ночная тишина резала слух. Ни шорохов, ни хлопков, ни птичьих свирелей. Мир замер в едином мгновении, глухим визгом отдаваясь в ушных перепонках. А я стояла и задавалась вопросом: почему не ушла сразу, а решила составить Стражу компанию?

— Я не против магов. Пойми, — нарушил неловкое молчание блондин. — Каждый человек по-своему опасен. Но тот, кто наделен даром — опаснее вдвойне. Они и сами это знают. Вспомни Амелла. Тогда в башне он сам заявил, что не всем его собратьям стоит доверять. «Неблагоразумный маг способен натворить много дел», произнес он.

— Что плохого в магах? — не выдержала я. — У тебя это что-то личное?

— Я… — повернувшись ко мне, мужчина на секунду замолк, подбирая слова. — Нет. Думаю, нет. Просто… чувство самосохранения.

— Хорошее чувство, раз ты готов пожертвовать жизнью невинных.

— Я так не говорил!

— Но ты подразумевал! — топнув ногой, я быстро направилась к двери, но будучи пойманной на кисть, сочла разумным остановиться.

— Я просто хотел извиниться! Уточнить простила ли ты меня, — медленно разжимая пальцы, что сцепили мою руку, продолжил оправдываться Алистер. — Просто я так думаю. Как можно вдруг взять и, жертвуя собственными моральными принципами, кардинально сменить точку своего зрения? Так не бывает. Я согласен, многие маги довольно неплохи. Тот же самый Амелл. Даже Морриган… что при ней я когда-нибудь вряд ли скажу, — моих губ коснулась едва заметная улыбка, но блондин этого, я надеюсь, не заметил. — Но прочие… их сила непредсказуема. Да, как люди они могут быть достойными членами общества. Но даже среди нас, не имеющих никакой силы, встречаются подлые и двуличные персоны. Сомневаюсь, что среди них таких не бывает. Ульдред, например…

— Простила. Да, — негромко произнесла, выслушав монолог мужчины.

— Что? — не сразу понял он.

— Простила я тебя. Все, успокойся. У каждого есть точка зрения. Я тоже могла быть в чем-то не права. Только знай: не всегда проблему можно решить, жертвуя чьей-то жизнью. Всегда есть выбор. И даже когда его нет — значит, он просто слишком хорошо спрятан, — не дожидаясь ответа блондина, я спешно покинула площадку.

Меня разрывало на части какое-то двойственное чувство. Я не до конца понимала, что именно меня беспокоило. Прав или виноват — глупое уравнение, не имеющее точно очерченных рамок. Никто не идеален, это я уяснила еще давно. Просто, возможно, по наивности, до последнего верила, что это не так. Да и к чему это? Почему меня вдруг так сильно задело то, что Алистер со мной не согласен? Розовые девичьи мечты — ничто в нынешнем мире. Мусор. Все, на что они годны — развлекать уставший, лишившийся надежды, разум, тонко переплетенный с сердцем. Не более.

Утро наступило не скоро. Плохой, рваный сон: обрывки каких-то вымышленных воспоминаний, пестрыми вспышками возникающие перед закрытыми глазами, какие-то шорохи в тишине, действующие на нервы, чужое дыхание… в общем, всем недовольная, я, лениво потягиваясь, с рассветом поднялась на ноги. Морриган уже не спала, осторожно укладывая в сумку, ту самую, что мне некогда подарила ее мать — Флемет, какие-то небольшие склянки. Позвякивая, флаконы опускались на дно, завернутые в плотную ткань, чтобы хоть как-то обезопасить себя от внезапного разбиения.

— Маги оставили эликсиров и мазей немного. Очень мило с их стороны, — заметив мой интерес, сообщила брюнетка.

— А… Я хотела сказать спасибо, — решила поблагодарить магессу я.

— За что?

— Просто — спасибо. Что пошла с нами, что помогала и помогаешь. Мы с Оуэном тебе многим обязаны.

— Не стоит, — выслушав меня, ответила женщина. — Дело еще не окончено. Впереди долгий путь. Еще много крови и смертей, еще понадобится помощь.

И, правда. Морриган была права. Сколько мы сделали? Всего треть, не более. Армия архидемона — бескрайние, казалось, бесконечные полчища однотипных, словно под копирку, воинов. И с каждым днем их становится все больше. Наши же ряды, ряды тех, кому неинтересна смерть и все ее невеселые байки, пополнились всего на часть. Меньшую часть. Маги сильны, это верно, но в дальнем бою. Для ближнего же нужно было что-то повесомей шаров с огнем и льдом, вспышек молний и земли, что уходит из-под ног. Нужна была мощь — физическая сила. Ослепляющий блеск клинков и топоров, звон металлических лат и щитов, что закрывают от стрел, проносящихся над, укрытыми шлемами, головами. Нужны были разъяренные выкрики в пылу сражения и ноги, что топтали бы, насытившуюся черной кровью, землю.

Только вперед — таков наш девиз на ближайшее будущее. Отступление — трусость, роскошь, на которую мы не готовы были пойти. Сила — благо, а сильная армия с толковым командиром — залог быстрой победы. И не важно, что кто-то был чем-то недоволен. Когда выбора нет — жертва принципами то меньшее, на что стоит пойти. Но в разумных пределах. Пренебрежение силой во имя благой цели так же не является оправданием. Это, скорее, эгоизм, не более. А он ни к чему хорошему не ведет. Лишь только красит сердце в цвет скверны, скрывая его от умных, проницательных глаз.

Снег был повсюду. Белые, искрящиеся кристаллики, скрипя под подошвами сапог, невысокими сугробами лежали на тропе. Да и не тропе вовсе, если быть честной, так, неширокой дорожке, с двух сторон обнесенной тянущимся параллельно тропе ограждением. Полуразрушенный темно-серый камень эффектно выделялся на фоне слепящей белизны. Стволы старинных, лишившихся листвы, деревьев, высились по обе стороны, укрытые зимним покрывалом.

Изначально мы не собирались подниматься так высоко. План был до невозможного прост: пройти вдоль озера, по тропе торговцев, и, минуя перевал, оказаться у города гномов. Но именно тут встала загвоздка. Утрамбованное годами побережье широкого водоема, в самый неожиданный момент дало трещину, обрушив обширную часть берега, что нависла над ним. Этим берегом оказалась дорога. Полуразрушенная телега, некогда полная дорогих тканей, накренившись, угодила в темную пучину, разваливаясь по частям. Грустная пестрая лошадка бродила где-то в стороне, пощипывая жухлую траву. А несчастный хозяин всего этого добра, гном-торговец, схватившись за голову, сидел на камне у расщелины, когда мы, утром второго дня, вынуждены были сделать внезапную остановку.

— В чем дело, приятель? — подойдя к бедняге, спросил у него Оуэн.

— Ох, беда на мою голову! — причитал гном. — Верно говорил отец: наземники — проклятый народ. И Совершенные от них отворачиваются, и небо норовит затянуть ногами вперед.

— Я мог бы поколдовать, но слишком уж широкая вышла щель. Боюсь, мост получится неустойчивым, — стоя у края обрыва, заметил Дайлен. — Да и от телеги точно уже ничего не останется.

— Не нужно нечего делать. Только хуже выйдет, — прервала мужчину я.

— Да! — тут же согласился со мной купец. — Выше в горах есть окольная. Налегке там несложно пройти, — добавил он. — Вот только... коли вы из честных воинов, просьба у меня к вам будет.

— Что за просьба? — поинтересовался брат, нетактично разглядывая лицо гнома.

Длинная рыжая борода скрывала подбородок и часть щек на округлом лице, а легкая плешь на макушке, которая была, без сомнения, пряталась за плоской шапкой-колпаком из темно-зеленой парчи.

— Зайдите в Орзаммар, коль проходить мимо будете. В торговом квартале есть лавка с травами. Так вот продает их мой племянник — Адрик. Потолкуйте с ним, и пусть он пришлет кого-нибудь остатки товара спасти. А то пропадут же хорошие ткани!

Вот так мы оказались наверху. С суконными сумками за плечами, в доспехах и с оружием, тянущим пояс. Вообще сумки были только у Морриган — с зельями, да у Оуэна, захватившего провизию из города. Остальные брели налегке, укрывая лица от морозного ветерка, что кочевал вдоль каменистого склона. Два мага и четыре воина — скромный отряд, сплоченный единой целью: найти силы для борьбы с возродившимся в теле дракона Древним Богом. Но отчего вдруг дракон? И почему к рассказам вечно приплетают божественные силы? Я не понимала. До этих пор. Точнее, до вчера вчерашнего дня.

Не знаю почему, но в компании Дайлена я чувствовала себя комфортно. Вероятно, все дело в том, что он чем-то походил на брата: с ним было легко разговаривать, и он без труда шел на компромиссы. А еще Амелл отличный рассказчик. Особенно по части вешания лапши на уши. Но... и в остальном он тоже красиво говорил. И даже очень часто по делу. Как раз его стараниями я узнала, откуда брал корни Мор.

Картина: вечер, практически ночь, небольшая компания усталых путников ютится у скромного костра, протягивая руки к красным танцующим языкам, чтобы отогреть озябшие пальцы. И маг — высокий, с рыжиной в волосах мужчина, покручивая в пальцах блестящий медяк, решает нарушить гнетущее молчание довольно эффектной фразой.

— Я не верю в Создателя, — заявил он, чуть скосив угол губ. — Это глупо: верить в кого-то, кто из Ничего создал мир вокруг. Не рационально.

— Смелое заявление, — заметила Морриган. — Как бы тебя во сне задушить не попытались за такое.

— У каждого есть мнение. Создатель все равно с нами, даже если это отрицать, — вставила Лелиана, видно подумав, что брюнетка намекает на нее.

— Вот и я о том! — раздраженно бросил мужчина, подкидывая монетку в воздух. Медяк, поблескивая, завертелся над нашими головами и упал беззвучно где-то за кругом света, в котором мы сидели.

Минус один стакан дешевого эля. Какое несчастье, — подумалось мне.

— Намного интереснее история о Древних, которым поклонялись имперцы. В Тевинтере. Еще когда они правили большей частью Тедаса. Тогда и магия была в почете, — продолжил маг.

— И к чему это привело? — хмыкнул Алистер. — Поглощенные алчностью магистры решили воззвать к Древним. Попали в Златой град и обратились в первых порождений. Милая, щемящая душу легенда. Очень глубокая, а главное — драматичная. И не важно, что с этой их жестокой неудачи начался Первый Мор, практически стеревший всю Империю с лица мира и чуть не приведший к концу света. Два столетия? Мелочь!

— Я не говорил, что магистры были правы, — спокойно выслушав блондина, ответил Дайлен. — Я сказал, что идея с Древними Богами сама по себе много интереснее культа Создателя. К тому же, как показало время и Моры, идея вполне себе реалистичная.

— Если я не ошибаюсь, Андрасте — тоже вполне себе историческая личность, — не согласился Алистер.

— Вы... не можете как-нибудь поточнее выражаться, мальчики? — стараясь прервать дискуссию на корню, вступилась я. — А то у нас в Лотеринге в такие тонкости бедный народ не вводили. Так что и прочие Моры, и их предыстории мы с Оуэном, — я перевела взгляд на подозрительно молчаливого брата, — как-то не особо знаем.

— О! — хлопнув в ладоши и потерев их, радостно изрек наш светловолосый агностик. — Тогда вы попали к нужному человеку, исшерстившему библиотеку Башни вдоль и поперек!

— Только кратко, поздно уже, — махнул рукой Страж, ложась на подстилку спиной к огню и делая вид, что засыпает.

— Сэр Благородство как всегда себе на уме, — тихо прокомментировал брат.

Разгораясь и потрескивая сухими поленьями, огонек оранжевой тенью освещал наши лица.

— «Mana veris dracona», что значит: Долгой жизни драконам, — так Амелл начал свое повествование, кинув косой, с упреком, взгляд на блондина. — До того как появились магистры и объединённый Тевинтер, существовали Сновидцы. Первые Сновидцы вышли из племён нероменианцев. Это, предположительно, первые люди, что заселили Тедас, разделив землю и леса с эльфами, дав начала всем прочим, уже известным нам, племенам. Они, эти Сновидцы, утверждали, что им были видения Царства Богов, и в доказательство этих видений они демонстрировали народу чудесную силу. К слову первым, кто «связался» с ними, с этими чудо-фанатиками, был Думат. Он же и стал первоначальным Богом, что, будучи порабощенным скверной, восстал в образе Архидемона. А те Сновидцы, что поклонялись ему, стали его служителями: Порождениями тьмы. Как и заметил наш дорогой суровый друг, — с полуулыбкой добавил маг. — На самом деле до сих пор ходит довольно много споров. Кто-то утверждает, что это Думар сам создал первых Порождений тьмы и возглавил их нападение на Тедас, другие говорят, что магистры, став Порождениями путем испития скверны и магии крови, вырвали Бога из Златого града, ныне известного как Черный город… Так или иначе, верующие в Древних, почувствовав себя преданными, отказались от своего мировоззрения. Это привело к образованию Имперской Церкви и культа Создателя.

— Сейчас Пятый Мор, если мне не изменяет память, — заметил Оуэн. — Сколько же было этих Богов?

— Семь, — ответила Морриган. — Думат — Дракон Тишины, Зазикель — Дракон Хаоса, Тот — Дракон Огня, Андорал — Дракон Рабов, Уртемиэль — Дракон Красоты, Разикаль — Дракон Тайны и Лусакан — Дракон Ночи.

— Пятый… — протянула я.

— Уртемиэль.

— Красота, как поэтично, — хмыкнул Алистер, переворачиваясь на спину. Либо его мучила бессонница, либо ему было так же интересно, как и нам. Даже не смотря на его неожиданный приступ занудства, я была рада, что он не отбивался от коллектива. — Но к чему эти пояснения? Демон как демон.

— Я же сказал. Они были Богами. И каждый Бог что-то да олицетворяет. Для тугодумов поясню: по канонам церкви первое, что сделал Создатель, это создал Тень, иначе — Его первый мир. Именно туда он изгнал духов, первых своих творений, что не оправдали его ожиданий. И каждый дух, что есть и до сих пор, что-то олицетворяет: веру, надежду, сострадание, алчность, честь, радость и т.д. На каждое качество по духу. А то и по несколько. С Древними так же, но чуточку попроще. Все ясно?

Блондин фыркнул, заложив руки за голову и прикрыв глаза.

— Так, о чем это я? — потеряв нить повествования, задумался Дайлен. — В общем… к чему веду: культ Древних Богов, на мой взгляд, потому и интересен, что до сих пор неизвестно, что стало с двумя прочими драконами. Спят ли они, выжидая своего часа? Или, быть может, давно уже проснулись, потерпев поражение? Ведь наверняка нельзя сказать какой из драконов явился в мир. Они одинаковы. Несложно перепутать, — маг замолчал, на секунду уставившись себе под ноги. — Ах да, вот еще один интересный факт! Один драконовед из Антивы, лет, возможно, сто пятьдесят-двести назад, путешествуя по местам захоронения высших драконов, обычных, не сверхсуществ, что явились плодом осквернения, пришел к выводу, что все они — самки. Каждая их них имела признаки женской особи.

— По скелету, что ли, определил? — с усмешкой спросил младший.

— Ты серьезно? — подняв взгляд на брата, переспросил Амелл.

Смутившись, Оуэн виновато пожал плечами.

— Мда… ну так вот. Они самки. Значит, сделав такое заключение, тот драконовед в своих трудах заявил, что Архидемоны, коих мы истребляем, завершая периоды Мора — самцы, которых Создатель, за предательства их и отвращение смертных от истины, заточил под землю, где они и находятся до сих пор, дожидаясь своей очереди «на спасение». Этот ученый… Дживен Нарвай его имя, кажется, был категорически против подобного кощунства, утверждая, что со смертью последнего из Древних драконы перестанут существовать как вид и станут легендой, подобно грифонам.

— И что потом? Что стало с этим драконоведом? — поинтересовалась я.

— Его казнили. На площади. Под улюлюканье толпы. Бесславная смерть славного человека, — ответил маг с грустной усмешкой. — Жизнь вообще несправедливая штука.

Позже, дежуря чуть в стороне от костра, расстелив на земле сложенную вдвое мешковину и обхватив колени руками, я думала о драконах. Как бы было здорово увидеть их вживую. Не Архидемона, нет, это нас и так рано или поздно ждало. Мне хотелось чего-то иного. Более сказочного, такого, что затмило бы ужасы нынешнего времени, хоть на долю минуты уступив место чему-нибудь возвышенному и прекрасному. Сверкающую в свете солнца чешую, размах крыльев, что обширной тенью лег бы наземь, скрывая небеса, величественный, заставляющий вздрогнуть рык, обращенный к яркому светилу, и тихие, в отдаленье, отголоски, что в унисон вторили бы величественной матери, несущейся к горным вершинам, где ее ждали милые огнедышащие чада.

— Какой я дурак, что не попросил у Изольды еще парочку… три… матерых жеребцов! — выругался Оуэн, останавливаясь на развилке и поправляя тугой ремень сумки, что тянул плечо.

— И что бы это дало? — поинтересовалась я.

— Самодостаточность и удовлетворение. А еще вдвое меньше времени, чтобы добраться до этого проклятого каменного города!

— Не ной.

— Направо, — ткнув пальцем в столб, на котором висели два указателя, произнес Алистер.

«Приют» — налево и вверх, по лестнице, вырезанной в камне, но поистрепавшейся долгими морозными ночами, «Орзаммар» — направо и прямо, вдоль склона. В общем, туда же, куда мы и шли до остановки.

— Что за Приют? — вслух спросила я.

— Понятия не имею. И даже не хочу об этом думать, если там не кормят и не поят бесплатно, — бросил брат, продолжая двигаться дальше по траектории, чуть осунувшись и сгорбив спину, как всегда делал, когда был чем-то очень недоволен.

Уже скоро, часа, может, через полтора, впереди, выскакивая из-за линии горизонта и сплющенных на тропе сугробов, показались высокие статуи, что украшали перевал. Солнце, ведущее нас, уже скрывалось за заснеженной горной верхушкой, теряющейся в сереющих небесах. В горах вообще темнеет рано, как показала практика. Особенно если речь идет о тех горах, что плотно оцепляют всю западную область Ферелдена, отделяя его от гордой сестрицы. В Орлее, наверное, все иначе. Не удивлюсь если в сумерках там светлее, чем у нас в полдень.

Остановившись у линии перевала, я с интересом рассматривала фигуры, его охраняющие — два грозных гнома, похожие на игрушки, вырезанные из дерева, расставив ноги и возложив ладони на набалдашники топоров, широким плоским лезвием упертых в землю, грозно смотрели перед собой немигающим, суровым взглядом, ровняясь с макушками придорожных, немного укрытых зеленцой, деревьев.

— Перевал Гарлена. Вообще, архитектура Орзаммара великолепна. Лично я с ней не знаком, конечно: гномы в меру своей природы лишены каких-либо намеков на магический дар, но есть немного книг, где в красках рассказывается о детях камня и их культуре, — как всегда в повествовательной форме сообщил Дайлен. Я кивнула, и мы поспешили догнать остальных, что уже, не имея желания притормаживать по пустякам, равнодушно прошли мимо гномьих фигур.

Площадь перед городскими воротами, буквально вырезанными в камне, с узорами и выступами, так украшавшими скромную горную стену, была большой, но тихой. В центре мраморным возвышением расположились солнечные часы. По кругу площади разбрелись одинокие торговые палатки, укрытые серой материей, что изогнулась над головами хозяев, собрав в себе остатки еще не оттаявшего снега, что выпал с раннего утра.

У одной такой лавки, буквально в десятке шагов от нас, схватив сморщившегося от ужаса паренька за ворот, высилась грозная широкоплечая фигура, чью голову украшали уже знакомые мне черные витиеватые рога.

— Два дня, — с расстановкой рычал голос существа. — Я ждал. Где мой меч?

— Я… я не понимаю о чем вы! Я … — лепетал продавец, в страхе закрывая глаза и болтая в воздухе ногами.

— Я вытряхну тебя наизнанку и обыщу тело. Или ты скажешь! — продолжил напор кунари.

— Отпусти его, — спокойно попросил Оуэн, обойдя воина Кун. — В чем дело?

— Уйди, Basra*. Не твое дело, — прозвучало в ответ.

— Верно, не мое, — согласился брат, воинственно касаясь рукояти меча, но не решаясь вытащить его из ножен. — Но кровь уже порядком поднадоела мелькать перед глазами. Хотелось бы разобраться мирно.

Окинув младшего недоверчивым взглядом из-под низко посаженных бровей, чужак отпустил торговца, что, плюхнувшись наземь, поспешил отползти в сторону, врезавшись спиной в стол, где были разложены подержанные мелкие вещи, вроде медальонов и перочинных ножичков, годных только для резки овощей.

— Кто ты, Bas*?

— Мое имя тебе ничего не скажет, но может мой долг тебе о чем-то поведает. Я — Серый Страж.

— Стэн, — коротко представился кунари. Я не ошиблась, но пока не спешила попадаться этому воину на глаза. — Чего ты хочешь от меня, Страж?

— Зачем ты угрожал пареньку?

— Он украл мою вещь.

— Я не...! — осекся продавец, когда гигант медленно перекочевал глазами с брата на него.

— Это меч, верно? Какой прок от старой железки, если можно приобрести новую?

— Это долг и честь. Меч — душа.

Нахмурившись, брат опустил руку с рукояти оружия, снимая с плеча сумку и ставя ее на землю. Подойдя к бедолаге, все еще с ужасом взирающего на Стэна, Оуэн присел перед ним на корточки и негромко спросил:

— Как твое имя?

— Фарин.

— Его меч же у тебя, верно?

Парень молчал.

— Я, конечно, могу позволить ему распороть тебе живот и понаблюдать, как кишки растекутся по снегу, а затем молча обыскать твои пожитки. Но стоит ли оно того?

— Я… клянусь, у меня нет этого проклятого меча! Я… я его продал, — пролепетал торговец, опуская глаза и заламывая кисти рук.

— Кому?

— Один знатный гном. Коллекционер. Он встретил меня у причала. Я как раз шел из Лотеринга по Имперскому тракту, а он ехал навстречу. При мне была эта телега, — он указал на полуразобранную повозку. — Меч лежал сверху, на тряпке. Я нашел его в лесу. Гном предложил хорошие деньги. Сказал что это кунарская редкая штуковина. Я согласился.

— Vashedan**! — выплюнул рогатый чужак, изобразив гримасу отвращения. — Ты врал!

— Я говорил правду, меча у меня нет!

Дотянувшись до торговца, кунари вновь поднял его над землей, схватив уже за горло. Хватая ртом воздух, бедняга пытался сопротивляться, но из подобной хватки сложно вырваться.

— Не смей причинять ему вред! Ты и так убил стольких хороших людей в Лотеринге! Как ты смеешь проливать еще чью-то невинную кровь!? — с силой толкнув кунари в плечо, я вышла перед ним, сдвинув брови и немигающим взглядом сверля его грубое лицо.

Глаза Стэна на мгновение расширились, когда он увидел меня, а затем, видно что-то обдумав, он опустил парня обратно на твердую почву, окинув его брезгливым взглядом, как обычно смотрят на коровье дерьмо, в которое случайно вляпались.

— Верно. Не нужно крови. Как звали того гнома?

— Я не… Двин, — шепотом ответил Фарин, держась за покрасневшее горло.

Издав нечленораздельный звук, воин развернулся и направился в ту сторону, откуда недавно пришли мы.

— Куда ты? — окликнул его младший.

— За вором, — коротко и по существу.

— Ты ведь слышал о Море? — я не знаю, зачем я это сказала. Было в нем что-то, вызывающее жалость. Тогда в клетке он не показался мне беззащитным, сейчас же все было как-то иначе. Не знаю: это я так повзрослела за время путешествия, или же этот странный рогатый иноземец действительно чувствовал угрызение совести за содеянное с Доусами. Плевать — сказала и все. Пути назад уже нет. Или пан или пропал. — Мы — Серые Стражи. Последние, кто выжил. И мы ищем тех, кто достоин сражаться с порождениями, не боясь получить удар в спину. Ты мог бы помочь нам.

— Какой толк? — через плечо спросил Стэн.

— Искупить вину, — пожала плечами я. — Загладить ее. Сделать так, чтобы та смерть не была напрасной. Что бы за ней не скрывалось.

Наткнувшись на Алистера, я увидела в его медовых глазах недопонимание. Почему?

* * *

Денерим. Два дня назад. Вечер.

— Сир, я принес новости, — входя в большую тускло освещенную комнату, где источником света был только камин в дальнем ее конце, произнес седовласый, статный человек в кожаных с металлическими вставками доспехах. — Банны требуют, чтобы вы отказались от регентства.

Мужчина, к которому обратились так официально, отвел взгляд от огня и чуть повернул голову, лениво прислушиваясь к словам гостя. Говорящий поморщился, моргнув: блеск металлической, громоздкой кольчуги собеседника немного сбивал с мысли.

— Я слышал — они собирают войска, — продолжил человек. — Так же, как и ваши союзники. Похоже, гражданская война неизбежна, не смотря на нашествие Порождений тьмы. Жаль.

Хмыкнув, «сир» подернул плечами, выпрямляя спину и, нахмурившись, вновь внимательно уставился на языки пламени, пожирающие черные угли.

— У меня есть еще одна новость. Мои информаторы видели кое-кого в Лотеринге и потом, в Редклифе. Похоже, в битве при Остагаре погибли не все Серые Стражи. Не знаю как, но они вознамерились действовать против вас, Логэйн. Однако… — гость выдержал трагическую паузу, но, не дождавшись никакой реакции от Мак-Тира, договорил, — я нашел способ уладить это дело. Естественно, с вашего позволения.

Мужчина в латах резко развернулся, окинув изучающим взглядом молодого человека, остроухого эльфа, что, почтительно преклонив голову, вышел из-за спины Рэндона Хоу. Светлый доспех его из качественного, дорогого сукна всмесь с плотной кожей и пряжками — удивлял. В Ферелдене сложно было достать подобную броню. Особенно сейчас, с приходом Пятого Мора.

— Антиванские вороны приветствуют Вас, — усмехнувшись уголком губ, произнес «еще один способ».

— Просто сделай это! — бросил Логэйн, вновь отворачиваясь к камину.

Наемник дернул бровью, и, развернувшись, не удосужившись проститься, покинул комнату.

____________________________________

* Иноземец

** Дерьмо!

Стемнело. Здесь в горах ночью намного холоднее, чем днем. Всему виной снег. От него исходит какая-то невнятная, невидимая глазу волна холода. Неприятная, щиплющая голую кожу рук и лица. С закатом, который мы даже не видели, два массивных факела, что висели по обе стороны городских ворот, засверкали желто-оранжевым пламенем, чуть склонив горящие танцующие языки к западу. Восточный ветер, навевая с океана, через весь Ферелден, врезался в горные хребты, неприкаянно гуляя вдоль склонов.

Стэн все-таки остался с нами. Не знаю, что именно повлияло на его решение. Моя, берущая за душу, просьба, или логический вывод, что он сделал, с минуту обдумывая все «за» и «против». Просто в итоге, медленно развернувшись, кунари кивнул, пожимая Оуэну руку.

— Хорошо, Basra, — произнес он, не меняясь в лице. — Да будет так.

Примерно в это время, гордо вскинув головы, мимо нас, верхом на лошадях, проследовала небольшая процессия. Шагом ведя скакунов, лидер группы, а затем и двое его сопровождающих, спешились, намереваясь попасть в город, но рука гнома-караульного, облаченная в жесткую перчатку, остановила их, поставив в легкое замешательство.

— Король Логэйн не потерпит, что его посланца задерживают, — неприятным голосом причитал смазливый мужчина в дворянских одеждах, откидывая темную челку с узкого лба.

— Veata*! — вновь махнул рукой стражник. — Это земля суверенных гномьих королей. В это время никому не дозволено входить.

— Король Логэйн взывает к верности ваших деширов… или лордов…или кто там у вас в Совете! Я уполномоченный посол короля!

— Да будь ты хоть личным подтиральщиком задницы, нельзя в Орзаммар никому, кроме местных! Пока с королем не прояснится.

— Что происходит? У меня в городе важное дело, — подходя к месту действия, произнес брат, внимательно глядя на невысокого бородатого собеседника в тяжелой кольчуге.

— Уж не важнее, чем мое, — вставил посол.

— Ваши дела подождут. Орзаммар закрыт от иноземного влияния. Никто не войдет, — повторил гном. — Нет короля. И трех недель не прошло, как Эндрин Эдукан вернулся к Камню. Не вынес потери сыновей. В совете уже дюжину раз голосовали — так и не выбрали преемника. Если скоро дело не решится, быть гражданской войне, — вздохнув, «дитя камня», как его назвал бы Дайлен, почесал затылок.

— Серым Стражам нужна помощь союзников-гномов. Надвигается Мор. Вы как никто другой должны понимать, к чему это может привести, — особо не вслушиваясь в суть чужого несчастья, вступился Алистер.

— Стражи убили короля Кайлана! Из-за них чуть не погиб весь Ферелден! Они заклятые враги короля Логэйна! — вскрикнул приезжий.

— Закрыл бы ты рот, пока зубы не повылетали, — осторожно, старясь подавить в груди чувство внезапно агрессии, блондин сделал шаг навстречу гонцу. — Логэйн бросил короля и присвоил его трон! Он обрек Кайлана на гибель! Не тебе нам говорить, кто виноват, а кто пресмыкается перед предателем!

— Не стоит, — касаясь плеча Стража, попросила я. — Он того не стоит.

Переведя взгляд на Морриган, брат ее о чем-то молча попросил.

— У нас на руках договор, обязывающий Орзаммар помочь, — вытащив из сумки старинную бумагу, брюнетка развернула свиток, издалека показывая его гному.

— Это… и, правда, королевская печать, — щуря глаза, ответил караульный. — Что ж, такое может решать только Совет. Серый страж — вы можете проходить.

— Вы впускаете предателя? И чужеземца к тому же? — не вынеся оскорбления, снова вскрикнул посол. — Во имя короля Логэйна я требую казнить на месте этого… этих… позорное пятно на чести Ферелдена! — палец его подлым образом указывал на младшего. Некультурно и нагло. Совершенно не по-дворянски.

— Скручивай сопли и мотай к своему самозванцу, пока два обозленных мага не превратили тебя в горячий кусок сочного ужина для моего клыкастого приятеля! — подойдя к посланцу вплотную, опасно прошептал Оуэн, и Клык зарычал в унисон его слов. Умный, однако, пес. Очень умный.

— Ты!.. — косясь на гигантскую собаку, чуть сорвавшимся голосом ответил дипломат. — Тебе это аукнется. Вам аукнется! Король Логэйн вас четвертует!

— Тебе и твоим нянькам пинка что ли не хватает? — вскинув брось, спросила я, кивая на двух охранников, что не изъявляли ни единого желания с нами сражаться. Разумно.

Попрыгав на месте в приступе раздражения, «незваные гости» ушли, уводя под узды красивых, но порядком подуставших жеребцов. Проводив спины троих посланцев, брат вновь обернулся к стражнику. Легкая усмешка коснулась губ гнома, и он благодарно кивнул.

— Ох, и поистрепал же этот ненормальный мне нервы, — произнес воин. — Можешь войти в Орзаммар, Серый Страж. Только смотри за своими людьми, в городе и так немало беспорядков, ни к чему лишний шум поднимать.

Три удара рукоятью топора по металлу двери, приглушенный ответ с другой стороны и громкий скрежет распахивающихся настежь створок, словно бы неловко нарушающий свое вековое затворничество. Первый шаг через порог, с осторожностью ступая на холодный, отливающий золотом, камень и немного потерянный, любопытный взгляд, скользящий по поверхности стен, усыпанных фресками, опорных столбов и памятных статуй.

Мне нравилась это моя новая жизнь. За такой короткий промежуток времени я узнала больше, чем за те девятнадцать лет, что провела в родном городке. Нет, я любила Лотеринг, я и сейчас по нему скучаю: по яблоням, что розовыми соцветиями украшались к июлю; по купцам, что следуя по тракту, неизменно посещали городскую площадь, продавая недорогие безделушки; по друзьями, что ушли или погибли... по старой лачужке, что мы называли домом. Но эта новая жизнь... она была замечательной! Каждый день я открывала для себя столько нового и незнакомого, а чем раньше даже не думала. Мне это нравилось. Заставляло забыть боль и потери, не думать о том, что за каждым углом может поджидать смертельная угроза.

— Atrast 'vala**, путники, — поприветствовал нас стражник, стоящий у перил. По обе стороны от него находились лестницы ступеней в пять, ведущие в сам зал. Я назвала бы его прихожей. Как бы прологом к грядущему путешествию по каменным гномьих чертогам.

Вырезанные из гранита фигуры, отшлифованные, четкие, немного угловатые, украшали вытянутый холл, подобно каким-то божествам. Это было очевидно хотя бы потому, что у одной такой, поджав под себя ноги, сидела немолодая женщина, что-то негромко объясняя бездвижному камню, будто живому. К ней подошла еще одна, девушка, возможно, коснулась плеча матери и та, обернувшись, бодро запричитала:

— Ну, теперь доченька, коль будешь трудиться как Бранка, то твое имя весь Орзаммар узнает!

— Ты заметила свет на опорах? — подойдя ко мне, негромко, наклонившись почти к самому уху, поинтересовался Дайлен. — Что это? Металл? Или вода? Или все вместе?

Мой взгляд перескочил на столбы, что высились вдоль помещения. Широкая золотисто-оранжевая лента стекала в углубление в земле откуда-то сверху, едва ли не с потолка. Слепя глаза, странная субстанция искрилась, чуть потрескивая, подобно уголькам в костре. В зале не было факелов, это я тоже заметила только сейчас. Лишь эти полосы невнятного металла… или воды? Или всего вместе? Еще одна загадка, что так разнообразят мою новую жизнь. Что ж, разберемся.

Квадратные двери в непосредственный город, как мне думалось, были намного меньше и ниже тех, через которые мы уже прошли. Стэну даже пришлось наклониться, чтобы не удариться о косяк головой. На такого гиганта они явно были на рассчитаны. Хорошо хоть рога в проем поместились… но это я уже перегибаю палку.

— Что если Создатель действительно был в этом мире? — не к месту заговорила Лелиана.

— Тогда мне непонятно, почему Он покинул свои творения, — с нескрываемым скептицизмом ответила Морриган. — По-моему это чудовищная безответность.

— Он покинул нас, потому мы захотели идти собственным путем. Пускай даже самим себе во вред. А Он не в силах был взирать на это.

— Но откуда тебе это знать? У него самого ведь не спросишь…

— А ну-ка молчать, дамы! Тут что-то происходит, — махнул рукой Оуэн, прерывая внезапно начавшийся диалог, перерастающий в острую дискуссию.

Большая толпа невысоких горожан, собравшихся в центре, на перекрестке, к которому мы вышли, что-то громко обсуждала, моментами переходя на крик. Я считала себя терпимой, человеком, спокойно относящимся ко всем прочим расам и видам, что населяли этот мир, но они… они походили на детей, дерущихся из-за игрушки. Только густые бороды, крупные носы и грубые, морщинистые лица выдавали их принадлежность к суровым и гордым гномам, что были известны своими многочисленными талантами во всем Тедасе. Грубо, знаю, но почему-то в тот момент я думала именно так, с чуть заметной улыбкой наблюдая за шумными дебатами.

-…ни то, ни другое не имеет ничего общего с наследованием! — долетело до нас окончание чужой фразы.

— Или же некто пытается совершить с помощью Совета государственный переворот, — прозвучало в ответ.

Подойдя поближе, удалось заметить в толке двух спорщиков, окруженных облаченными в сверкающие латы стражниками. Один — седовласый старик в, украшенных узорами, дорогих одеждах и усталым, осунувшимся лицом, другой — молодой и энергичный мужчина со светло-русой шевелюрой и длинной бородой, заплетенной тремя толстыми косами, воистину королевский, отливающий золотом, доспех, украшал его широкую грудь.

— Кто знает, что говорил отец в последние часы свое жизни? Ведь только ты, Харроумонт, был с ним рядом. И никого боле, — продолжил говорить второй.

— Я прикажу бросить тебя в тюрьму, — холодно произнес старик.

— Ты откусил больше, чем можешь проглотить, а?!

— Стража, разведите их, я не позволю Белену начать очередной бунт! — перекрикивая гомон, в центр вышел еще один гном, темноволосый. Не ясно на чьей он был стороне. Но по тому, как зашевелились соратники светловолосого лидера, хватаясь за мечи, вывод был очевиден.

— Не смей так говорить о будущем короле! — взвыл близстоящий воин, замахиваясь топором. Нога его, изловчившись, поставила брюнету подножку, а лезвие, сделав оборот в воздухе, с характерным треском и хлюпаньем пробило кольчугу, распарывая грудь, так как упасть противник умудрился на спину. Брызги алой крови разлетелись во все стороны, пачкая любопытные лица и раскрашивая камень площади.

Выхватывая меч и догоняя, ринувшегося на запах, Клыка, Оуэн, неловко скинув сумку с плеча, рванул в гущу толпы. Я не успела остановить его. Заметила только ухмылку, так быстро и неожиданно возникшую на каменном лице Стэна, и раздосадованный вздох блондина, тоже схватившегося за оружие.

— Хватит! — громкий, оглушительный звон острозаточенных лезвий эхом разнесся над городом, высеченном в огромной, высокой пещере. Сотни глаз удивленно и озлобленно уставились на человека, что посмел нарушить такую привычную, ничем не примечательную дискуссию.

— Как ты посмел чужак! — лезвие меча Алистера, чуть отодвинув край ворота брони, уперлось в глотку виновника едва не начавшейся мясорубки. Гном сглотнул, еще больше зверея.

— Вам мало крови? — выкрикнул брат, сжимая кулаки и поочередно смотря в глаза едва ли не каждого воина. — Топоры слишком остры и требуют чужого мяса? Так идите бить порождений, пока они не убили всех прочих! Глубинные тропы рядом! Когда Архидемон отдаст приказ, толпа бездушных монстров вырвется из пещер, и вас, загнивших в междоусобной борьбе, просто затопчут количеством!

— Кто ты? Серый Страж? — окинув младшего долгим взглядом, просил тот, того назвали Харроумонтом.

— Да, — кивнул Оуэн, убирая меч, когда толпа чуть угомонилась. — И на моих руках договор, что обязывает Орзаммар помочь в борьбе с Мором.

— Пока это война людей, у нас нет на это времени, — и развернувшись, старик ушел, уводя с собой своих людей и захватив мертвое тело, размазавшее лужу темно-алой крови по граниту.

— Смелая выходка, Страж, — усмехнулся Белен, проводив глазами спину оппонента. — Усмирил моих воинов, да еще и речь умудрился сказать. Бесстрашный? Погорим об этом чуть позже. Мой посланник найдет тебя.

И вот мы в одиночестве на перекресте. Величественный, вызывающий головокружение вид, сводит с ума. Длинный мост впереди, тянущийся над бесконечной пропастью, с лениво текущей по ней той самой неясной искрящейся смесью, и непонятное здание там, на другом берегу, украшенное знаменами с едва различимыми рисунками меча и топора. Направо — вереница торговых ларьков, разместившихся у самого края и плотно упирающихся в высокий гранитный борт, а напротив — сооружения, вырезанные в камне, с вывесками и табличками, что на скрипучих цепочках болтаются у дверей. Налево — еще дома, и снова фасады их только на четверть выходит к прогулочной широкой дороге. Где-то вдалеке теряется лестница, уходящая куда-то вниз, хотя, казалось, ниже уже некуда. Невысокий указатель в центре перекрестка разборчиво гласит: «Алмазные залы направо», «Арена Испытаний прямо».

— Вот почему нужно было влезть? Зачем? — не выдержала я, толкая брата в плечо.

— Я сделал так, как посчитал нужным! — резко выхватывая у меня свою сумку, ответил младший. — Они бы тут друг друга перебили.

— А может и нет!

— А может и да! Да и… не важно уже, — отмахнулся брат. — Что сделано, то сделано. И, так как тут мы, собственно, никому не нужны, нужно бы поискать место, где устроиться на грядущий ночлег. Кажется мне, небо мы увидим еще не скоро. Пойдем-ка спросим, — и широким шагом, единолично, Оуэн прошел к караульному, что по стойке «смирно» стоял чуть в стороне от моста. Во время конфликта я, если честно, его совершенно не заметила. Возможно, тут такое сейчас в порядке вещей.

— Veata, наземники! — раздалось в ответ, едва мы подошли. — Не могу вам запретить разгуливать по Общинным залам, но давайте обойдемся без шуток. Страж ты или нет, но мне нужен порядок, — последнее говорилось непосредственно брату. Младший согласно кивнул.

— А в чем, собственно, дело? — поинтересовалась у гнома я. — На входе в город стражник сказал что-то о короле, что ушел к Камню.

— Да, — мотнул головой солдат. — Наш король скончался, не вынеся душевных мук. И теперь битва за престол в самом разгаре. Неудачное время выбрал Мор, чтобы начаться снова.

— Да он, насколько помню, никогда разрешения не спрашивал, — усмехнулся Дайлен.

— И то верно. В общем, дела таковы, что без короля Совет вряд ли рискнет отправлять войско на поверхность, так как тут у нас назревает сама настоящая гражданская война, а в таких условиях распылять силы не следует — со своими бы проблемами разобраться, — почесав бороду, караульный добавил. — Но ты, Страж, сходи все-таки к старшине Бранделору, да в Зал Совета загляни, это в Алмазных залах. Возможно, твое слово дело-то и порешит. Времена сейчас непредсказуемые.

— Я… запомню, спасибо, — поблагодарил гнома брат, протягивая руку для рукопожатия. — Может вы, заодно, и подскажете, где бы нам остановиться: поесть, выпить, поспать?

— Тут, вон направо, — указывая на левый «рукав» города, тут же ответил стражник, — таверна есть. «У Кабатчиков». Вы ее не спутаете, там вывеска такая мудреная: три добротных кружки эля в ряд.

Мы и правда нашли нужную таверну без труда. Особенно посодействовал пьяный вдрызг посетитель, скатившийся со ступенек крыльца прямо к нашим ногам и что-то, булькающим голосом торжественно провозгласивший. Осторожно обойдя гнома стороной, Оуэн, перепрыгивая через ступень, толкнул тяжелую дверь заведения, проходя внутрь. В нос сразу же ударил привычный пьянящий запах меда и жареной баранины. Шум и гомон оглушили, заставив невольно растеряться и начать быстро озираться по сторонам в поиске свободного стола или приветливого хозяина.

Немного грубоватый, но мелодичный голос менестреля, едва-едва перекрикивающий толпу, под приятную слуху не быструю мелодию, напевал какую-то местную, мне не знакомую, песнь. Слова ее терялись в гуще чужих, местами совершенно непереводимых, высказываний.

— Atrast 'vala, чужеземцы, — подходя к нам и гостеприимно улыбаясь, произнесла девушка-гном с короткими, по плечи, рыжими кудрями. — Мое имя Корра. Не пугайтесь суматохе, к ночи весь этот бедлам рассосется.

— Вы хозяйка? — просила я, опередив младшего.

Новая знакомая кивнула, вновь улыбаясь.

— Нам бы комнаты, — брат через плечо окинул наш, уже далеко не скромный, отряд внимательным взглядом. — Три, я думаю, в самый раз. Но, в связи с обстоятельствами, мы пока не уверены, насколько задержимся.

— Ночь — четыре серебряка с человека, еда и выпивка — за ваш счет.

— Я… — брат забегал глазами по стенам заведения, в уме высчитывая остатки денег, что составляли наш монетный фонд. А было там не густо, к слову.

— Подходит, — выступил Дайлен. — И нам бы стол. И поесть чего, помясистее. Да эля на всех, самого хорошего, — доставая из кожаного мешочка, что прятался за пазухой мантии, горстью сверкающих серебром монет, маг положил несколько на протянутую гномью руку и Корра, чуть склонив голову, провела нас к дальнему широкому столу, мимо сцены, где воспевал бард, и шумных, что-то празднующих, посетителей.

Если сравнивать эту таверну с тем же холлом, то тут все было куда скромнее. Ни странных смесей, стекающих с потолка, ни громоздких угловатых статуй на каждом шагу. Лишь только широкие, выпуклые фрески в золотых рамах украшали серый камень стен и крупные, резные люстры висели под высоким потолком, словно бы обнимая собой полупрозрачные светящиеся бледно-желтым свечением заостренные минералы-камни. Орзаммар был удивителен хотя бы потому, что гномы, как истинные шахтеры и каменных дел мастера, умели вытворять невообразимые вещи их скучных, не пестрящих красками, гранитных громадин. Одно только это уже внушало уважение и восхищение.

— Откуда у тебя деньги? — не удержалась от вопроса я, садясь рядом с Амеллом на скамью у стены.

— Эта тайна, покрытая мраком, — попытался отшутиться он, но затем пожал плечами и добавил. — Когда я очень и очень давно покидал родительское поместье, мама дала мне эти деньги, думая, что они мне пригодятся. Но в Башне нет понятия о финансах. Что есть — то есть и ничего боле. Потому я их спрятал и вот теперь, покидая место, что долгие годы через силу называл домом, я захватил их с собой. Догадался, что мешочек монет лишним не будет.

— А отчего раньше не сказал? — поинтересовался младший, чуть откинув спину, когда перед ним на столешницу опустилась высокая деревянная кружка дымящегося и пахнущего хмелем напитка.

— Подумал оставить про запас. Чтобы ты и мои деньги все не растратил, многоуважаемый Страж, — усмехнулся маг, постукивая пальцами по столешнице в ожидании своей выпивки.

— Очень и очень умно, мастер Посоха, очень умно. Я это запомню, — касаясь губами края кружки и делая большой глоток, брат довольно выдохнул, широко улыбаясь. — В общем-то, я не против задержаться тут подольше.

____________________________________

* Стоять!

** Формальное приветствие

Жадно поглощая кусочки сочного мяса, имеющего незнакомый, но довольно аппетитный вкус и запах, мы, обсуждая разные мелочи, сидели за столом таверны, замечая, как зал ее постепенно пустеет, прощаясь с отдохнувшими гостями и скромно ожидая их на следующий день. Хмель эля немного ударил в голову, но я уже постепенно приходила в себя, улыбаясь рассказу брата, который я уже слышала едва ли не в сотый раз, отмечая все новые и новые детали, что добавлялись к неизменному фундаменту заезженной истории.

— Еще что-то принести, господа? — подходя с подносом за пустыми кружками, поинтересовалась Корра.

— Нет, благодарим, на сегодня достаточно, было очень вкусно, — ответила я.

— О да, это грязелаз, по-вашему — наг. Розовенькие таки зверюги, ушастые. Наш повар их отменно готовит. Привозят их только с поверхности, — произнесла хозяйка.

Я попыталась припомнить, что за зверь такой, этот наг, но в голову почему-то ничего не шло. Возможно, они водятся в горах и в долину у подножия редко спускаются.

— Вы нам не расскажете немного о городе, в общих чертах? А то, боюсь, умудримся потеряться, — попросила гномиху Лелиана.

— Дэк это завсегда! — бодро затараторила Корра. — Благородные у нас живут наверху, в Алмазных залах, разве что иногда заходят народ повидать. Там еще Совет найти можно, особняки богатые, зал Хранителей. А вниз если спуститься, то в Пыльный город попадете, а то и в шахту. Там Неприкасаемые обитают, бедняки разные, воры и каторжники. Ходить туда я бы не советовала, коль приключений на зад насобирать не хотите. Ну, а если подраться за деньги пожелаете или поиграть в чужие мечи, то дорога вам на Арену.

— Очень… понятно, спасибо большое, — ответил Оуэн, и женщина ушла, унося с собой грязные деревянные кружки. — Я бы прогуляться сходил. Не уверен, сколько сейчас времени, но, кажется, ночь еще не глубокая.

— Эй, Страж!? Разговор есть! — окликнул брата только что вошедший посетитель, застывший у дверей и призывно размахивающий какой-то перчаткой.

Протерев руки тряпкой, валяющейся в центре стола, брат, недовольно и в тоже время удивленно морщась, поднялся, подходя к незнакомцу. Между ними завязался негромкий диалог. Гном что-то объяснял, растирая меж пальцев кончик светлой бороды, заплетенной мелкими косичками. Затем кивнув и, натянув за лоб тканый чепец, ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

— Сэр Благородство, ты идешь со мной, — обращаясь к Алистеру, произнес младший, вернувшись к столу. — Прогуляемся немного. Стэн… ты, наверное, тоже. Если что, помощь не помешает.

Кунари кивнул, со скрипом отодвигая стул. Он был неразговорчив, на что я сразу же обратила внимание. Не проявлял ни недовольства, ни радости. Это немного смущало.

— А что стряслось-то? — спросила я.

— Принц желает нас на ковер. Менее официозно, но суть такова. Снаружи ждет сопровождающий, ну чтоб мы по дороге случайно не потерялись, — ответил Оуэн. — Ничего такого, я думаю. Заодно разведаем, что тут да как. Не хочется, конечно, в политику влазить, я в ней полный ноль, но… как сложится.

И вот нас пятеро в пустой таверне: Клык спокойно сопит, лежа под столом. Остатки еды остыли, эль закончился. Громко откашлявшись, Дайлен непринужденно поинтересовался, нарушая неловкое молчание:

— Вы, дамы, случайно тоже прогуляться не хотите?

— Да! — тут же среагировала я.

Морриган равнодушно пожала плечами, как бы намекая, что ей, в общем-то, без разницы, что да как, а Лелиана бодро улыбнулась, спокойно кивнув. Спросив у Корры номера наших комнат, что располагались на втором этаже «У Кабатчиков», и, забрав у нее пресловутые, покрытые легкой ржавчиной, ключи, я в уме запомнила цифры, что было, в общем-то, не сложно, и быстро сбегала наверх, закинув в крохотные комнаты наши пожитки: «тайный съестной клад» брата и сумку с зельями.

Когда мы вышли на улицу города, — хотя сложно назвать улицей то, что сверху, где в идеале должно быть звездное небесное полотно, укрыто тяжелым, уходящим ввысь пещерным камнем, — там было тихо. Несколько факелов на металлических, вбитых в землю, столбиках, располагались вдоль ограждения. Огонь их, заключенный в фигуристые, мастерской работы, прямоугольные формы, чуть покачивался, словно бы его немного обдувал ветерок. Однако мне было отчего-то ужасно душно. Воздух казался спертым и непривычным. Возможно, всему виной была та оранжево-красная, обживающая и искрящаяся река, что разделяла два острова Орзаммара между собой.

— Вниз — Пыльный город. Вверх — Алмазные залы, — вспомнила я.

— Указатель у входа гласил, что залы — направо, — напомнил Дайлен.

Чуть прикусив нижнюю губу, я медленно пошла в сторону перекрестка. Умный мабари, озираясь по сторонам, брел со мной рядом. Я вспомнила про торговца, к которому просил подойти тот гном у расщелины и про полумертвого эрла Эамона, что томился в мире вечных иллюзий, в одиночестве находясь в холодной комнате гигантского замка. Не знаю почему. Просто навеяло настроение. Какое-то неожиданно пессимистичное настроение.

Миновали указатель, следуя его подсказке. По правую руку появилась первая торговая палатка. Пустая. Лишь только две плоские деревянные этажные полки для товаров сообщали о том, что не так давно их кто-то быстренько опустошил. Табличка, косо облокоченная на опорную балку, учтиво сообщала: «мелочи Гарина». Следом ютилась еще одна лавка. Так же временно покинутая. За ней еще одна. В общей сложности их было около пяти. Не слишком густо для торгового квартала, учитывая, что находился он в гномьем городе, известном своими торговыми гильдиями и подпольными махинациях. Хотя, возможно просто самые ценные и добротные вещи здесь достать можно было, только имея связи на черном рынке? Стоило уточнить. Но нужно ли в это ввязываться? Придут же мысли в голову... разные, странные. Вот и думай потом, — чуть дернув головой, в попытке отогнать невнятные умозаключения, я потянула руку в округлой дверной рукояти. Дверь вела на лестницу, а та — в Алмазные залы. Девчачий голос, раздавшийся за спиной, больше похожий на визгливый вскрик, заставил меня инстинктивно отдернуть руку.

— Эй, вы же маги, да? Вы маги? Маги же? О, хвала Совершенной, что услышала мои просьбы! Я Дагна, — девушка в бежевом платье и кожаном кузнечном фартуке с широкими карманами для инструментов остановилась за нашими спинами.

Первым обернулся Дайлен. Затем Лелиана и, оскаливший массивные челюсти, пес. Мы с Морриган последние, — синхронно. Увидев незнакомку, Клык обошел ее стороной, принюхиваясь, а затем, видно не почуяв никакой опасности, просто терпеливо присел, ожидая свое царское сопровождение в лице четырех хлиплых людей. Рыжеволосая же девушка, взирая на Амелла, почему-то именно на него, своими большими зелеными глазами, молча стояла и улыбалась, видимо ожидая от мужчины какой-то реакции. Выдавив из себя улыбку, целитель негромко поинтересовался:

— Мы, эм... чем можем помочь?

— Я всю жизнь ищу кого-то, кто по-настоящему знает верхний мир, — заговорила Дагна. — Там есть «Круг». Вы знаете, да? Вы ведь маги? У вас посохи есть, — чуть отклонившись, гномиха кивнула за спину мужчины, где, перехваченный ремешком, висел магический жезл. — Я очень хочу туда попасть. Несколько лет передаю письма с караванами, но ответа так и не было. Я очень хочу там учиться. Очень-очень!

Проведя по лицу рукой, Дайлен вздохнул, виновато морщась. Я помню, как он сказал, что гномы по своей природе не предрасположены к магии. Но как это, не в обиду, сказать девушке, всю жизнь мечтающей о том, чтобы научиться колдовать?

— Дело в том, что… в том, что магия — это дар с рождения, и, как правило, у гномов он не проявляется. Именно поэтому вы устойчивы к чистому лириуму, который меня, к примеру, убил бы после единичного касания, — виновато ответил маг, решив не ходить окольными путями, а сказать как есть.

— Я знаю, — тут же закивала Дагна, видно совершенно не расстроившись. — Но я могу научиться. Не колдовать, но хотя бы чему-нибудь, близкому к магии. Я очень хорошо учусь. Честно-честно!

— Ты не поняла, глупое дитя, что гномы и магия несовместимы? — не выдержав наивности собеседницы, раздраженно произнесла Морриган.

— Не стоит… — тихо попросила я брюнетку, коснувшись ее плеча. Магесса дернулась, скидывая мою руку, и недовольно скосила уголок рта.

— Слушай, давай так, — присаживаясь перед гномихой, ошарашенной таким ответом, на корточки, начал говорить Амелл. — Мы тут еще будем некоторое время. Когда дела решатся, мы отправимся дальше и постараемся вновь пройти через башню. В Каленхадском Круге случилось много всякого, и любая помощь им бы пригодилась. Я думаю, Ирвинг будет рад тебе. Во всяком случае, какое-нибудь дело да найдет, не сомневайся.

— Ох, я… я подожду! Я всю жизнь ждала, так что даже какой-то месяц, если это потребуется, меня не пугает. Вы только передайте ему, Ирвингу, что я начала читать тевинтерскую книгу «Фартикум Кабар». Она изумительная! — и сорвавшись с места, девушка убежала от нас куда-то в сторону таверны, миновав перекресток.

— Ее наивность ее погубит, — сделала вывод магесса.

— Может быть, — согласится светловолосый мужчина. — Но что-то в ней есть. Не у каждого прирожденного мага будет настолько сильное желание учиться тому, что невозможно, в меру природных особенностей, постичь. А она все равно хочет. Это как научить нашего нового знакомого кунари улыбаться. Мне кажется, у него лицо окаменевшее, и если он попробует хоть что-то на нем изобразить, с неба пойдет денежный дождь. Определенно.

— Я не против такого дождя, — наконец-то ступая на ступени очередной лестницы, ответила я. — Нужно будет как-нибудь попробовать его раскачать. Вдруг и правда случится чудо.

— Может кунари все такие? — предположила Лелиана. — Слишком серьезные и суровые.

— Других не встречал. Да и, если честно, как-то уже не горю желанием, — замыкая процессию и прикрыв за своей спиной массивную дверь, ответил маг.

Орзаммар со стороны походил на массивные ступени, чуть изогнутыми рукавами впечатанные в серый многовековой камень. Нижний ярус — бедняки, верхний — знать. Вполне логичное расположение. Вот только чем выше, тем, отчего-то, горячее и спертее воздух. Откуда здесь был кислород? Проникал через щели в граните? Или, может, где-то были тайные воздуховоды, выходящие на поверхность?

Если говорить начистоту, то Алмазные залы — одно из наикрасивейших мест, где мне удалось побывать. Хотя, может, я просто слишком мало путешествую, и все еще у меня только впереди? Но сейчас, в данный момент, это место, нечто вроде «царя горы», было удивительно красиво. И даже отсутствие деревьев и травы не портило общей картины.

Высокие, в два этажа, здания с шестигранными небольшими окнами, украшающими сверкающий резной мрамор фасадов, золотые ограды тут и там, фонари с чашами-факелами у широкого каменного борта, разодетые, вечно бодрствующие глашатаи, что-то негромко выкрикивающие и размахивающие странного вида листовками. У меня разбегались глаза, снова, а фантазия живо рисовала картинку завтрашнего дня, обеда, когда улица полна богато-одетых лордов с искусно заплетенными в косы бородами и миловидных дам, о чем-то шушукающихся чуть в стороне от назойливых герольдов. Конечно, это мое видение вряд ли подошло бы Орзаммару, скорее Орлею и королевской резиденции там, в мире красоты и изысков, но мне хотелось бы этого. Хотелось бы видеть красоту здесь. Странно представить, что всю эту старину, эту память и традиции неожиданно начали не замечать, просто молча, по привычке, проходя мимо.

— Как думаешь, куда их повел тот гном? — поинтересовалась я у Амелла, задумчиво замерев у одного из немногих каменных изваяний, впечатанных в фасад первого же, по левую руку, поместья.

— Я похож на человека, знакомого с городом? — недоуменно поинтересовался маг. — Не думаю. Давайте просто пройдемся. Думаю, как бы там ни было, а рога нашего многоуважаемого и молчаливого соратника мы точно не пропустим.

Обменявшись понимающими взглядами, два глашатая, до этого расположившиеся по краям площади, к которой мы вышли, молча махнули друг другу рукой, собирая кучи листовок. Встретившись на средине, они пожали друг другу руки, что походило на негласное правило-привычку, и невозмутимо прошли мимо нас, к лестнице, говоря о каких-то житейских мелочах. Один их них уронил объявление, но, видно не заметив этого, даже не обернулся. Подняв с земли бумагу, я внимательным взглядом окинула карикатуру: коронованный юноша, вонзающий нож в грудь некоего старика, сидящего на двух телах, вокруг голов которых порхали странные мелкие птички. Довольно необычное видение трагедии, о которой нам ранее сообщил караульный.

— Зал Совета, — прочитала Лелиана выгравированную на табличке у дверей надпись. — Возможно…

— Да мне плевать на ваши внутренние несогласия! — оборвал ее возмущенный голос Оуэна.

Я резко обернулась, ища глазами брата. Здание, из которого он вышел, мы с минуту назад благополучно миновали. Не желая торопиться, я медленно пошла в обратном направлении, прислушиваясь к диалогу, который младший вел с разодетым дворянином. Хмуря брови, Алистер стоял с ним рядом, желая то и дело вставить слово, но по какой-то причине вечно раздумывая.

— Порождения тьмы. Архидемон. Снова. Там! — Оуэн ткнул пальцем вверх. — Он там, под небом, в которое вы, по какой-то причине, так страшитесь провалиться. Конечно, это не мое дело, без страхов жизнь не была бы так занимательная, но даже здесь у вас, там, — брат указал себе под ноги, — они тоже есть! Злобные, клацающие зубами твари. И помимо зубов у них есть топоры и мечи. Не мне вам об этом, конечно, говорить, уважаемый. А вы мне тут с двух сторон пытаетесь твердить про какие-то несогласия Совета и власти. Издеваетесь?

— Без короля ничего не решится, — умудрился вставить гном. — Харроумонт…

— Это тот старик что повернулся ко мне спиной и молча ушел, окинув меня брезгливым взглядом? — состроив гримасу, переспросил младший. — Да и второй не лучше. Бездоказательно обвиненный принц. Все, в общем! Стражу нужно подумать! — и махнув рукой, Оуэн эффектно развернулся, заметив, наконец, на площади меня.

Широкая, совершенно не подозрительная, улыбка украшала наглую физиономию брата.

— Давно тут стоите? — равнодушно поинтересовался он, подходя к нашей скромной труппе, неожиданно вновь приобретшей устрашающий вид.

— Я вижу твои зубы мудрости, так что выкладывай, в чем дело, конспиратор, — сложив руки на груди, осадила его я.

— Политика… я не люблю политику.

— Они тянут одну веревку с двух сторон и в итоге стоят на месте, что плохо сказывается на общей атмосфере, — ответил блондин. — Недовольство, кровь, крики. Тут и правда назревает революция.

— Замечательно, — выдавила я. — Ферелден дважды на пороге гражданской войны и единожды на ступенях масштабного побоища.

— Сразу захотелось вернуться в Сон, да? — усмехнулся Оуэн.

— Сон? А… — мои щеки неожиданно украсил легкий румянец, и я с силой ткнула брата в бок, поняв, на какой именно сон он намекает. — Молчал бы.

Непринужденно расхохотавшись, младший взял меня под руку и повел к лестнице, обратно в Общинные залы. Но за этим смехом скрывалось что-то, о чем он мне так и не рассказал. Ведь не на ровном же месте завязался тот спор на ступенях. Я знала Оуэна всю его жизнь, и если он неожиданно вспыхивал просто ни с чего, значит что-то все же было. Возможно мелочь, незначительная, но колючая. И мне нужно было узнать, в чем суть этой занозы. Кажется, сегодня я снова плохо высплюсь.

Вновь ворочаясь на скрипучей койке, я время от времени переворачивалась на бок, подкладывая ладонь под щеку и с силой жмуря глаза. Но сон не шел. Медленно выходя из себя, прислушиваясь к мерному сопению Лелианы, что на двухэтажной кровати лежала прямо надо мной, прокручивая в голове странные, бессмысленно-глупые мысли, я, наконец, осторожно поднялась и вышла из комнаты, предварительно выглянув в коридор, в надежде, что там никого нет. Узкий проход с дверями-ответвлениями по сторонам был в действительности пуст. Лишь только скудные обрубки свеч чуть блеклой тенью украшали гранитные стены, едва заметно покачиваясь на подставке, цепью вбитой в невысокий потолок.

Коснувшись ручки двери смежной с нами комнаты, я осторожно ее приоткрыла, заглядывая в небольшое темное помещение. Полоска света тонкой линией легла на витиеватый кунарский рог, и я тут же отпрянул от щели. Оуэна здесь не было. Только Стэн и Алистер, меняя октавы, пытались перехрапеть друг друга. Так же, по-шпионски подобравшись к соседней двери, я заглянула в образовавшуюся меж деревом и косяком щель. Там было тихо. Слишком тихо. Ни дыхания, ни шорохов. Широкая желтоватая линия осветила пустую кровать, прорывая пелену густой тени. Неожиданно заскулив, тишину прервал пес, недовольно подняв голову и глазами из-под полуприкрытых век изучая часть моего лица, заглядывающего в комнату. Приложив палец к губам, я тихо шикнула и Клык, громко вздохнув и поерзав на полу у кровати, вновь попытался заснуть. Разочарованно и хмуро фыркнув, я отошла в сторону, прижавшись спиной к холодной стене.

Куда мог деться Оуэн? Ушел, не сказав ни слова, что совершенно на него не походило.

— ... это глупо! — эхом долетел до меня голос Дайлена откуда-то со стороны лестницы.

Перешагнув пару ступеней, я присела на нижнюю, вслушиваясь в разговор, что вели двое мужчин, сидя в пустынном большом посещении трактира.

— Я просто не хочу ее в это втягивать, — немного грустно произнес голос любимого брата.

— Она сама кого угодно, во что угодно втянет. Уж поверь, я-то умею разбираться в людях, — с легкой ухмылкой ответил Амелл.

— Я себя там, в этом проклятом дворце, почувствовал той самой картой, что остается в самом конце колоды, неприкаянно и одиноко лежа вверх рубашкой на столе. Эти... гномы, грызутся, как собаки. Рвут друг друга на части подручными средствами, и тут вдруг снисходит благодать и являюсь я. Такой, как бы, внезапный спаситель-судья. Что я за карта никто не знает, но каждый верить в глупую истину, что моя личина будет самой сильной. Это угнетает.

— Меня больше угнетает твой внезапный приступ философии, но это так, к слову.

— Ты не понимаешь, маг. Им нужна какая-то Совершенная, которая пропала в забытых Глубинных тоннелях кучу времени назад. И если я ее не приведу: ничто так и не решится. Она могла умереть, ее труп вполне уже мог благополучно сгнить где-нибудь под обрушившимся камнем пещеры. Им плевать. Самовлюбленные ублюдки!

— Так давай сходим и поищем!

— Я... — Оуэн замолчал, и мне вдруг стало как-то не по себе. — Я похож на героя? — неожиданно спросил он.

— Ты Серый Страж, — коротко сообщил целитель. — Ты должен убить Архидемона. И даже если сейчас ты себя никем не считаешь, то когда Мор закончится вы, втроем, вновь вернете солдатам Грифона былое величие.

— Вот мне бы сейчас твое настроение... и твою уверенность, — протянул младший.

— Пошли-ка спать, друг мой. Пока первая ранняя пташка не пришла в это местечко за утренней порцией гномьего эля, — услышав хлопок, схожий с ударом ладони по плечу, я тут же поднялась на ноги, спешно ретируясь со своего шпионского поста в комнату.

Морриган и Лелиана все так же мирно спали. Забравшись под тонкое одеяло, я закуталась в него словно в кокон, радуясь отсутствию наплечников и нагрудника, что сняла еще тогда, чуть раньше, впервые пытаясь уснуть, и довольно прикрыла глаза.

На душе было так же неспокойно, как и раньше. Но все же где-то в глубине возникла внезапная легкость. Знание проблемы и полное неведение разительно отличаются по ощущениям. И сейчас я, кажется, вполне смогу уснуть, на пару часов провалившись в сказочную, ленивую негу иллюзий.

Гномы — чудной народ. Они не верят в Создателя и Андрасте, но у них есть Совершенные и некий Камень, что их окружает, и к которому души их предков отправляются после своей своевременной кончины. В свою очередь Совершенные — это обычные горожане, взыскавшие известность благодаря своим изобретениям, мудрости или силе. Им поклоняются при жизни и ещё долго после их смерти, всячески на них ровняясь. Но интереснее всего то, что Совершенным, в общем-то, может стать любой, несмотря на его возраст или социальный статус: гномы очень гордятся своей кастовой системой, в которой знать и воинство возвышается над всеми остальными.

Та женщина, о которой упомянул в подслушанном мной вчера разговоре Оуэн, как раз и была Совершенной. Бранка — так ее звали. Об этом я узнала чуть позже, но общей картины это не испортило. Искомая таинственная незнакомка была единственной избранной за несколько поколений, так что неудивительно, что самокоронованный принц велел Серым Стражам разыскать ее на Глубинных тропах. Ее слово могло многое решить. Но еще большую атмосферу нагнетало то, что никто толком не знал: жива ли она была, или уже давно затерялась где-то в подземных тоннелях, обратившись в белесый скелет.

— Я... не понимаю. Глубинные тропы... что в них такого? — себе под нос прошептала я, с непониманием посмотрев на сидящего рядом брата. Опустив голову, младший буравил взглядом свои колени.

Он пришел пару минут назад. Вошел, осторожно постучав в дверь, и присел на мою кровать, не сказав не слова. Морриган и Лелиана тактично удалились, спустившись в общий зал таверны.

— Тропы... я так и знал... — усмехнулся Оуэн, — что ты подслушаешь. Скажи... тогда, до ритуала, что тебе рассказал Дункан?.. Он говорил о Зове?

— Нет.

— Это песня. Дункан сказал мне, что Зов — это чудная, ни с чем не сравнимая песня. Она звучит в голове до бесконечности, сводя с ума и будоража кровь. Эта песня — предвестник смерти Стража. Когда Серый воин слышит ее мелодичное звучание он, сам того не желая, начинает желать ее... смерти. И тогда Страж уходит на Глубинные тропы, где издревле, с начала Первого Мора, обитали мерзкие, гниющие в грязи и вони, Порождения тьмы. И умирает, захватив с собой в могилу как можно больше испоганенных скверной душ. Так вот... я туда не хочу, — младший поднял на меня взгляд, и я вдруг поняла, что он какой-то не такой. Словно бы в нем что-то надломилось. Внезапно. — Я не трус, Ева. Просто я не люблю песни.

Крепко-крепко обняв своего глупого, маленького братишку, я начала бережно гладить его по голове. Неужели всему виной эти катакомбы, что уходили под землю, преобразуясь в бесконечные тропы лабиринта? Неужели его до дрожи пугали именно они? И... это было так необычно. Я так давно не видела Оуэна... слабым, что совершенно забыла, как это бывает. Он никогда не плакал. Всегда улыбался и шутил, пряча все свои страхи за невозмутимой, смешливой гримасой. Я знала, что он врет. Всегда. Но, кажется, начинала забывать об этом, сама, невольно, беря на веру каждую его глупую усмешку.

— Ты не волнуйся. Злые кусаки тебя не обидят, малыш. Я тебя защищу, — шепотом ответила я, уткнувшись носом в его макушку.

— Фэ... — осторожно оттолкнув меня, он улыбнулся одними глазами. — Я тут ей душу изливаю, а она шутит! Все, ты разбила мне сердце, потанцевав на его осколках.

— Ужас какой! — притворно прикрыв ладонью рот, выкинула я. — Пойдем собираться в новый поход?

— Я бы назвал это миссией смертников. Очень удачное определение, нет?

Смертники. Действительно. Пятерка глупых воинов, два мага и собака. Если наш топот по ветхим тоннелям не обрушит их хлипкий свод, то нас точно убьют какие-нибудь другие твари. Пауки, зубастые рептилии, призраки Камня или еще какая мерзость, о которой мы даже не догадываемся. Но удивительнее всего было то, что орзаммарская стража с утра, пока мы бродили по Общинным залам в поисках кузницы и некоего торговца травами, о чем я снова вспомнила случайно, бросала на нас подозрительно-осторожные взгляды, держась стороной.

Адрика, племянника того безымянного гнома в колпаке, я нашла сразу. Его лавка находилась в уже знакомом мне торговом квартале, как, в общем-то, и подразумевалось. В знак благодарности безбородый гном, что было довольно необычно, предложил нам принять от него маленький презент: вязку целебных трав, из которых, как отметила Морриган, выходят довольно неплохие припарки. Так к чему отказывать?

К слову о ведьме и прочих наших соратниках: они были не против. И тут, если бы речь шла о еще одном ужине, или бесплатном эле, или, на худой конец, какой-нибудь лесной охоте — я бы равнодушно пожала плечами, совершенно не удивившись. Но они просто кивнули. Все разом, когда брат, выдержав трагическую нотку и добавив, что никого не принуждает, сообщил о грядущем походе на Глубинные тропы. Возможно, тут не малую роль сыграли Дайлен и Алистер, что заранее подготовили дам и гиганта-кунари к этому непростому сообщению. Я не знала. Но мне было интересно. А когда я заинтригована, я, так или иначе, стремлюсь узнать правду. Если, конечно, брат не сделает это раньше меня.

«Но, в связи с обстоятельствами, мы пока не уверены, насколько задержимся», — так сказал Оуэн, отвечая на радушную улыбку Корры прошлым вечером. Кто же знал, что это «не уверены» оборвется на следующее же утро? Хотя, хозяйка таверны не была сильно расстроена. Содержание харчевни вполне окупалось и без нашего участия, ее частыми и трепетными, жадно пьющими медовуху и эль и очень, очень устойчивыми к алкоголю, постояльцами. Потому состояние мирного опьянения было довольно ценной, но, видно, от того и более затратной, неожиданностью. Хотя я этого совершенно не понимала.

Король, будущий король Белен из дома Эдукан, или, возможно, совершенно не король, а вполне себе будущий забитый изгнанник, в сопровождении трех соратников, ожидал нас у входа на Тропы, на высоких тонах обсуждая что-то с широкоплечим рыжим оппонентом. Гном-спорщик, чуть покачиваясь на негнущихся ногах, тыкал пальцем в золоченый нагрудник громоздкой брони принца, в перерывах неловко икая.

— Нас провожают? — негромко, словно разговаривая сама с собой, поинтересовалась я.

— Я этого не знал. Сейчас все проясним, — поведя плечами, ответил брат, вновь первым протискиваясь к месту дискуссии.

И все же, он не умел оставаться в стороне. Один из самых ярких его недостатков. Когда-нибудь это обернется для Оуэна чем-то нехорошим. Надеюсь, тогда я смогу все исправить.

— ... убирайся отсюда! — махнув рукой, приказал Белен, окидывая собеседника взглядом, полным отвращения.

— Что снова стряслось? — вставая рядом со светловолосым гномом, спросил младший, сложив руки на груди и сверху вниз смотря на двух низкорослых мужчин.

— Проваливай! — раздался в ответ чуть нетрезвый голос. Видно рыжему воину было чем заняться ночью: хлебал из бочонков эль, плюя в потолок. — Бранка моя жена! Это я должен идти ее искать, а не какой-то хмурик с поверхности, называющий себя Серым Стражем!

— Осторожнее, приятель, следи за словами, — предостерег возмутителя брат. — «Хмурик» перед тобой. В чем проблема?

— А? — нетрезвый спорщик окинул Оуэна непонимающим взглядом, хмуря густые брови. — Ты — Страж? Тот самый? Мда... их представление о приличной внешности сильно изменилось... Хотя, ты же всего лишь человек. Так что ничего личного.

— Что за запах? — морщась, прокомментировала Лелиана.

Сделав самое невозмутимое лицо, на которое только был способен, рыжий перевел взгляд на Белена, звонко щелкнув языком. Он был странным и немного отвратительным. А у меня мало кто или что последнее время вызывало это громкое чувство. Так что незнакомцу стоило похлопать, ему удалось! И запах действительно был неприятен. Нотки перегара заметно прослеживались в омерзительном аромате, что исходил от зачинщика ссоры. Интересно, он хоть когда-то трезвел?

— Кто это такой? — вальяжным жестом указав на грома, спросил принца Оуэн.

— Огрен. К вашим услугам, — делая попытку поклона, отчего едва не упал, вновь покачнувшись, произнес воин. — Если вы идете на Тропы за Бранкой, то я самый лучший проводник! Уж поверьте. Да и не пойдет с вами больше никто, — равнодушно добавил он.

— Страж, он прав, — помолчав, пришел к выводу светловолосый. — Он единственный, кто может подсказать, где стоит начать искать Совершенную. Его помощь бы вам пригодилась.

— Что? Он… да он же пьян! — не выдержал Алистер.

— А? Это что было, вопрос? А совсем на вопрос не похоже, — отозвался Огрен. — Отойду в сторонку, пописаю элем, распорю пару пауков в тоннелях, почистив зубы ножками-зубочистками, и сразу приду в себя!

Продолжая все так же с непониманием сверлить Эдукана взглядом, до последнего надеясь, что это какая-то глупая шутка или розыгрыш, младший молчал, постукивая пальцами левой руки по стальному наплечнику. Тихий звон, что выбивали пальцы, нарушал неловкое молчание. Громко откашлявшись, рыжий привлек к себе внимание, почесывая затылок.

— Бранка искала Наковальню Пустоты и секрет создания големов, что она хранит. Древние знания, утерянные много веков назад. Два года без вестей. Страж, ну не обижайся, ты хоть для человека и не слишком симпатичен, но мне жену найти надо! Я пригожусь, — мне показалось, или голос спорщика неожиданно лишился своих пьяных ноток?

— Тебе решать — повел плечами Белен, забирая из рук одного из своих сопровождающих некий сверток из плотной ткани и протягивая его младшему. — Но вот карта Троп. Той их части, что тянется под Морозными горами и Долом. Многие ходы давно запечатаны, во избежание внезапных нападений, какие-то ведут к заброшенным стоянкам колоний или в ныне занятые тоннельными тварями пустотелы. Это очень ценная вещь — карта. Когда вернешься, Страж, отнесешь в зал Хранителей, — повелительным тоном, смотря на брата свысока, хотя был его на три головы ниже, произнес самокоронованный принц. — Карта обрывается на Перекрестке Каридина. Где-то на юго-востоке от его находится тейг Ортан, если летописи не лгут. Оттуда и начни свои поиски. На западе от перекрестка вахту уже долгие годы несет Легион Мертвых, пытаясь отбить крепость Бонаммар. После Рвов, если путь заведет тебя дальше, ты уже сам по себе.

Хмыкнув, брат забрал «подарок», уверенно сжав его в руке, и благодарно кивнул, скосив взгляд на Огрена. Пытаясь переварить услышанную информацию и со всей серьезностью оценить наши шансы вернуться из похода в добром здравии, я тоже перевела взгляд на недавнего спорщика.

— Ну, пошли, что ли искать пауков, чтобы окончательно привести тебя в норму? — со вздохом, произнес Оуэн, жестом предлагая Огрену следовать вперед себя.

Гном усмехнулся, пропустив чрез пальцы косички своих длинных рыжих усов, и уверенным шагом направился к воротам, что, запертые на металлическую задвижку и охраняемые двумя немолодыми караульными, были прямо по курсу. Шагах в сорока от места недавней острой дискуссии.

Вечный мрак и жара. Капли пота крупными горошинами катились по лбу, рубашка под броней, неожиданно ставшей чудовищно тяжелой, неприятно липла к горячему телу. Я вновь почувствовала себя грязной, в который раз. И этот запах, запертый вместе с нами в, ведущем в никуда, черном тоннеле... вызывал тошноту. Возможно, именно в такое место попадают отвергнутые Создателем души после своей бесславной кончины. Жарятся в огне бесконечных скитаний, ползая по шершавому камню и до крови царапая руки и колени. Но мы-то в чем провинились? Неужели даже ты, Андрасте, не слышишь мои молитвы, что застревают где-то в толще земли и гранита, что непосильной тяжестью нависли над нашими головами?

— А у вас еда-то хоть есть? — неожиданно спросил Огрен, задумчиво наблюдая за золотым огонька, сияющим на набалдашнике посоха Дайлена.

— Вяленое мясо, сухари, орехи, — коротко перечислила Лелиана. — Какое-то печенье, твердое, как камень. По фляге воды на каждого.

— И все? Так это ж только на одного меня!

— Тебя тут вообще быть не должно, так что помалкивай! — отрезал Алистер, плетущийся следом за мной. Гном хмыкнул и замолчал.

Шумно вздохнув, Оуэн неожиданно ускорил шаг, скрываясь за кругом света, что отбрасывал магический светоч. Клык, не раздумывая, помчался за ним.

— Стойте там. Я скоро вернусь, — донесся до меня эхом голос брата, со следующими ему в унисон гавканьем и скрежетом металла, выскальзывающего из ножен. А я осела наземь, жадно хватая ртом воздух.

Сколько часов мы шли без остановки? Три? Четыре? Они показались мне вечностью. Сухое горло саднило, корка бледных губ чуть потрескалась, неприятно пощипывая. Молча приняв протянутую Алистером флягу с теплой водой, я прикоснулась к горлышку, делая маленький глоток. Лучше не стало. Проведя рукой по лбу, смахнула с него липкую влагу.

— Если нам улыбнется удача, и мы все же найдем эту Бранку... я не представляю, как поползу обратно... — протянула я.

— Мы просто еще не дошли не до одного тейга, — встав напротив меня, сообщил Огрен. — Как выберемся, сразу ветерок в лицо ударит. Уж поверь.

— Звучит обнадеживающе, — присаживаясь со мной рядом, протянул Алистер.

Он всю дорогу снова был странно молчалив. Что творилось в его светлой голове? Как там говорится: чужая душа — потемки, да? А краски-то все сгущаются, затягивая ногами вперед в беспроглядный сумрак.

— Подъем! За двумя поворотами, в пяти минутах ходьбы, высокие каменные тоннели, — громко распорядился младший, возвращаясь из разведки. — Только осторожно. Где-то под ногами глубокая трещина была. В нее чуть не угодил.

Трещина. Ясно. Издав нечленораздельный звук, больше похожий на какое-то темное проклятье, и, едва не подвернув ногу, на нее наткнулась Морриган, идущая по правую руку от Дайлена. Быстро сориентировавшись, младший подхватил ведьму, не давая ей рухнуть на шершавый камнезем. Услышав благодарность, брат как всегда едва заметно улыбнулся, пожимая плечами. И кто тут теперь стал «сэром Благородство», а?

Тоннели, к которым мы вышли, больше походили на величественные королевские чертоги. Толстые, в два обхвата, квадратные столбы молчаливыми стражами стояли по краям широкой дороги, схожей с Имперским трактом, только подземным. Параллельно ей в нешироких углублениях лежали искрящиеся, потрескивающие и густые полоски-реки, переливающиеся оранжево-красной палитрой. Ко всему прочему здесь, в этом высоком... коридоре, я даже не знаю как привольно. Это назвать, было много свежее. Сразу захотелось встать в самом центре дорожной линии, раскинуть руки, закрыть глаза и наслаждаться ветерком, что овевает щеки. Только вот откуда ему тут браться, ветерку этому? Вопрос с подвохом.

— Огрен, что это такое? — не выдержав, спросила я нашего путеводителя, кивнув на кровавые «источники света».

— А? — отозвался гном. — Это лава. У нас такого добро навалом. Предки пускали их руслами, освещая пути к тейгам, да и сами города. Главное руками не трогать, а то меч потом держать будет нечем. Знавал я одного бесстрашного мальчишку, что по глупости нырнул в нее с головой. Даже косточки не всплыли. Так и растаял, глухо побулькивая.

— Ужас.

— Это да, — согласился рыжий воин. — Ядреная штука. Если б эль из нее варили, а не из каменной серы, вообще б цены ей не было.

— Из серы? — хмурясь, переспросил Амелл. — А я все понять не мог, почему вкус такой странный.

— Мда... не хотела я знать, из чего в условиях пещер можно гнать спиртное... — прокомментировала брюнетка.

— А вы чего думали, маги-чародеи, в сказку угодили? Это у наземников пойло из ячменя и травок разных. У нас тут под Камнем такой роскоши нет.

— Но вы же ведете торговлю с внешним миром, разве нет? — спросила я.

— Торговлю-то да. Но традиции... их вкуса не забудешь, а подчас и заскучаешь, — Огрен мечтательно закатил глаза, хмыкнув. — Так что мы народ привычный. А вот ваши хрупенькие желудки и бочонка-то вряд ли выдержали бы.

— Ну... в желудке Стэна я бы сомневаться не стал. Ты так не думаешь? — заметил целитель.

— Кхм, — коротко отозвался кунари, поправив однолезвийный секач, что острым краем вверх, лежал на плече гиганта. К слову оружие было довольно неплохим. Амеллу пришлось против воли порядком потратиться, стараясь выторговать лезвие у кузнеца чуть дешевле его стандартной цены. Неловко, когда твоему соратнику приходится душить Порождений голыми руками. И еще более неловко, когда деньги есть только у тебя, и все этим нагло пользуются. Особенно бессовестный темноволосый Страж, невозмутимо шагающий в первых рядах нашего грозного отряда.

Намертво заваленная дорогая услужливо предложила обойти место обрушения, свернув в широкую прореху в стене по правую руку. Осмотрев завал со всех возможных сторон, Оуэн запустил пальцы в курчавые кольца волос, что от влаги и грязи чуть прилизались на макушке. Пожав плечами, брат первым преступил порог рваного отверстия, Дайлен за ним, освещая поверхность хода желтоватым светом огонька, что вновь загорелся на кончике посоха.

— Тут должен быть тейг, — задумчиво произнес Огрен. — Дома Эдукан. Нынешнего недокоролевича.

— Да, я помню карту, — ответил младший. — Звуки слушайте. Мы уже довольно глубоко, мало ли кто тут бродит.

— Охотники глубинные есть, эт точно, — поспешил добавить рыжий воин. — Зверюги такие, меня чуть ниже, на задних лапах бегают. Их за камень принять можно: серые, неприметные. Как кольцом свернутся, так и не увидишь. Рты у них не из приятных, на ваших пиявок смахивают, но с зубами. Это мне один наземник в таверне рассказал. С месяц где-то...

— Мерзость какая,— фыркнула ведьма.

— Наземник-то? Ну да... у вас, людей, все не как у гномов.

Прикрыв рот рукой, чтобы внезапно не рассмеяться абсурдности ситуации, я отвела глаза, сверля взглядом спину брата, который шел передо мной. Миновав извитой обход, Оуэн вывел нас к перекрестку. В одном из округлых тоннелей впереди чуть брезжил свет. Махнув рукой, младший ушел на разведку. Мабари, присев на границе круга света, навострил уши. Внезапно пес напрягся, повернув голову в мою сторону, где находился один из неразведанных коридоров, и шумно взвыл, оскалив зубы. В ту же самую секунду я боком упала на землю, невольно зацепив собой Алистера, стоящего рядом. Ноги онемели, оплетенные чем-то плотным и холодным, движения сковало. К пальцам рук неприятно липла какая-то пленка, скользкая на ощупь.

— У-ух! Давай посмотрим, как выглядят твои внутренности! — выкрикнул гном, выхватывая топор и с топотом ринувшись в бой на незнакомую тварь. Вот и началась череда внезапных встреч, что нас так радушно старалась обходить стороной все это время.

Если бы мне хоть кто-нибудь месяц назад заявил, что в ближайшем будущем я буду бродить по гномьм катакомбам, освещая себе пусть посохом чародея, а затем без движения лежать на каменном полу тоннеля, в объятиях мужчины, обтянутая с ног до головы какой-то склизкой, отвратительной на ощупь, плотной лентой, в то время как мой брат и его собака будут яростно сражаться с неизвестными тварями, кромсая их на части, — я бы отправила этого человека домой отсыпаться, приняв его за безумца. И что теперь? Вот она я. Растеряно слушаю напряженное сопение Алистера над ухом, — он наверно неимоверно смущен. Я, к слову, тоже. Где-то за периферией зрения раздаются звуки боя, вперемешку с шипением и собачьим рычанием, а вспышки заклинаний цветными тенями-пятнами отражаются на темной стене тоннеля, в которую упирается мой взгляд.

Сколько можно постоянно, целенаправленно, попадать под первый удар, полностью теряя возможность наравне с прочими вступить в бой? Так было в Башне магов. Так случилось и сейчас. Один раз — случайность, два — уже закономерность. Кажется, меня по пятам преследовала череда невезений.

Не сказать, что я была не рада отсутствовать в гуще сражения. Иногда дипломатия и переговоры устраивали меня куда больше бойни и кровопролития. В свою очередь бездействие я приравнивала к трусости. А это был мой самый большой страх. Я боялась оказаться трусихой. Точнее, я чувствовала, что в глубине души, где-то на задворках, я ей была. Вот только окончательно озвучить факт этого страшилась. Даже про себя. Что уж говорить обо всех прочих?

— Какая милая пара. Вы, ребятки, специально так встали, чтобы оказаться в объятиях друг друга? — поинтересовался Огрен, когда шум стих, и Оуэн, выхватив нож, начал осторожно освобождать нас с блондином из плотных паучьих сетей. Да, теми тварями оказались ничем не примечательные пауки. Пауки размером с меня. Просто замечательно.

— Молчал бы ты, гном, — вставая и отряхивая колени, перед этим на пару с братом помогая подняться мне, ответил Страж.

— Знаешь, что бы тебе очень пригодилось? — продолжил рыжий воин.

— Пара затычек для носа? — осведомился мужчина.

— Как выберешься отсюда, найди себе девку. Неважно, какую, лишь бы не носила штаны.

Я невольно покраснела, быстро отворачиваясь и снимая с волос остатки липкой паутины.

— А с чего ты взял, что у меня ее нет? — видно разойдясь на диалог, ляпнул блондин, тут же неловко умолкая.

— Я чую...

— Замолкните! Оба. Обсудите свои интимные похождения как-нибудь потом, не посвящая в это всех остальных, — раздраженно оборвал гнома брат, в то время как на языке Огрена уже вертелся готовый, нахальный ответ. — Перед нападением я отбегал на разведку. Оказался в пещере... похожей на городок. Возможно, это и есть тэг... или как там его... Эдукан.

Раздосадовано пожав плечами, наш проводник хмыкнул и направился в ту сторону, где некогда мимоходом побывал младший.

— Тейг, — добавил он попутно, — это значит — колония.

Честно говоря, я ожидала от этого места чуть большего. Представляла себе, сверкающие золотыми и серебряными жилами, каменные стены, высокие, украшенные руническими фресками, дома, макушкой упирающиеся в свод пещеры. Думала, что будут... будет хоть что-то! А вместо этого: четыре подряд гномьих фигуры с топорами наголо, припечатанных к граниту и узкий мост, что пересекает уже привычную глазу глубокую лавовую реку, в которую, вытекая из отверстия в потолке, тягуче спадает вниз кроваво-рыжая лента водопада, глухо шипя.

— Скромненько, — произнесла Лелиана.

— Это был последний тейг, отобранный у Орзаммара Порождениями тьмы. Его потеря стала большим ударом по гордости гномов, — заметил Дайлен.

— Так ты тут местный сказитель, я гляжу, — отозвался гном, будто обидевшись. Оказывается, задеть этого любителя крепкого спиртного было куда легче, чем казалось на первый взгляд. — Книжек много читал, умник?

— Порождениями тьмы... — задумчиво протянул Оуэн, игнорируя вопрос рыжего воина, обращенный к целителю. — Мечи держите наготове. А ты, Благородство, — брат обернулся на Алистера, как и прежде замыкающего вереницу нашего нескромного отряда, — внимательно следи за тылом, понял? Новых неожиданностей нам не нужно.

Гарлоки или генлоки? Я всегда путала эти два слова, глазами различая обе твари, так друг на друга не похожие. Одна — вытянутая и ловкая, озлобленно визжащая тебе вслед, другая — коренастая и низкая, чуть более осмотрительная и осторожная, легко переносящая магию стихий и забвенье сонных проклятий. Еще были огры и эмиссары, что проворно колдуя черные порчи, рисунками фиолетовых рун исчерчивали поле, вызывая вспышки внезапной слабости у обеих сторон, когда руки нервно подрагивали, а ноги невольно подгибались, роняя тело оземь.

С последними я никогда не встречалась. Мы не встречались. Ранее. Лишь только слышали, что рядам Порождений не чужды и маги. Куда пугающе то, что одна такая тварь оказалась так близко к поверхности, выскочив буквально из-за поворота, сжимая в руке короткий посох и издавая нечленораздельные, гаркающие звуки своим зубастым ртом, зовя на подмогу дюжину гарлоков... и генлоков тоже.

Тейг Эдукан остался за спиной, вместе с милями черной дороги, исчезнув за очередным поворотом. Вновь в жаре, утоляя нестерпимую жажду запертой в кожаной фляге водой, мы брели, спотыкаясь мысками сапог о мелкие камни, с эхом отскакивающие в стороны. Неудивительно, что нас услышали.

Откуда-то спереди чуть различимо подул прохладный ветерок, смахивая в лица капли липкого пота, и Оуэн, хватаясь руками за шершавую стену тоннеля, вышел к первому на пути перевалочному пункту. Огрен, постоянно норовя перебить Дайлена, который, основываясь на прочитанных в Круге книгах, спешил поделиться с нами интересными сводками, сообщил о том, что Глубинным тропам, в общем-то, были не чужды такие крохотные пустотелые привальчики. Древние строители, прорываясь в недра земли и камня в поисках подходящего места зарождения нового тейга, часто на скорую руку сооружали лагеря прямо по пути, чтобы не отклоняться от графика. В итоге, спустя годы, крохотные комнаты-ответвления стали неотъемлемой частью пути вглубь тоннелей. Частью, где без труда можно было устроиться на ночлег, чуть разгребя ногой остатки старинной угольной золы, уверенно держа оборону и не ожидая внезапной атаки с фланга.

Вытянутая пещера, куда мы попали, с одним входом и только одним выходом была усыпана горами черепов. Тертые, изгнившие от времени и потерявшие былую белизну, останки густых голов принадлежали некогда всем, в том числе и людям. По крайней мере, округлости, так схожие с человеческими или же гномьими черепами, были им вполне свойственны. Но пугало здесь не столько это: пол пещеры был усыпан дробленой костью и ошметками еще сырого мяса. Металлическим запахом крови, с примесью гнили и земли, взывал к знакомым рвотным позывам. Вот когда бы действительно пригодились затычки для носа.

Именно тогда, после пронзительного хруста, что, как мне кажется, стало последней каплей, из тоннеля впереди раздался шум и, разрывая плотную стену мрака, оттуда выскочила среднего роста тварь, чьи глаза чуть отливали красным в свете бледного мерцания волшебного огонька. До сих пор осталось загадкой, чей же сапог тогда так некстати ступил на хрупкую кость злосчастного черепа. Волновал только бой, в котором мне, на этот раз, удалось поучаствовать, выхватив из заплечный ремней пару острозаточенных ножей.

В темноте, под вспышки заклинаний, срабатывающие едва ли вполовину эффективнее клинков, под раздраженные рыки и шипения, булькающие хлюпы распоротых тел и звон заточенной стали, я вновь вспомнила Остагар. Не знаю почему. Представила себе тело Кайлана, насквозь пронзенное острой ржавой пикой с шипастым наконечником и вырванной из обмякшего тела с доброй половиной внутренностей, оставив в груди рваную сквозную рану, а глаза... глаза широко распахнутые, пустые, с тоской глядят на ужасающий мир. С недоверием и страхом, в муках провожая, вырвавшуюся из бренной плоти, душу, что, взяв протянутую руку Создателя, удалилась с ним, растворяясь на фоне черной дымки ночных облаков.

Засверкав тонкими полосками фиолета, под ногами возник рисунок. Противник, до этого осторожно отражающий мои атаки, покачнулся, отвлекаясь, и за эту свою промашку получил удар прямо в короткое горло. Между воротом чешуйчатой брони и широким подбородком. Повернулся клинок, брызги крови украсили мое лицо, и мы оба рухнули на колени. Я от внезапного бессилия, тварь — от внезапно подкравшейся смерти. Издав гортанный вскрик, с размаха, Стэн взметнул секач над головой, точно и четко отделив туловище от пояса. Металл магического жезла со звоном рухнул на камень пещеры, а трое последних оставшихся в живых Порождений, сорвавшись с места, умчались туда, откуда пришли, роняя все свое оружие.

— Разведчики. Если их не сожрут по пути пауки, они еще вернутся, — произнес Дайлен, выравнивая сбивший ритм дыхания. — Почему на них так паршиво влияли заклинания?

— Мастер Посоха чего-то не знает? — усмехнулся Оуэн. — Это нужно отпраздновать!

— Возможно, — отвечая на свой же вопрос, продолжил целитель, — некоторые из существ, встречая в недрах камня чистые жилы лириума, выработали к ним привычку, как и гномы. Не действует лириум — не эффективна магия.

— Так мне вас, магов, не бояться теперь что ли? — на полном серьезе спросил рыжий воин, вытирая лезвия своего топора о плотную штанину.

— А ты боялся? — поинтересовалась я у Огрена, едва заметно улыбнувшись.

Что-то бессвязно пробубнив в ответ, проводник вдруг резко подскочил на месте, когда с характерным звуком кость под его сапогом разразилась пронзительным треском. Все сразу смолкли, прислушиваясь. Эхо не раздалось, оба рукава тоннеля были, как и прежде, пусты и молчаливы.

— Так и до паранойи недалеко, — отозвалась Морриган.

— Это точно, — согласился брат, убирая меч в ножны. — Устроимся на привал здесь. На пару часов. Поставим дежурных, благо нас достаточно много. Поспим и перекусим.

— А не слишком ли много соседей? — озираясь по сторонам, поинтересовалась я.

— Мертвых нечего бояться. Живые страшнее, — произнес Стэн, присаживаясь у отверстия, что вело дальше, в глубину.

Как можно дальше от черепов, желательно так, чтобы они не были в поле зрения, ибо пустые черные глазницы до дрожи пугали. Осторожно присев и откинув спину на шершавый камень стены, я прикрыла глаза. Свет мерцающего волшебного огонька раздражал. Сильнее жмуря глаза, я попыталась отвлечься, проваливаясь в сон. Но ничего не вышло. Шум опустившегося рядом тела заставил откинуть мысль об отдыхе. Чуть толкнув меня в плечо, Оуэн протянул мне кусок поджаристой гренки.

— Ты как? — негромко поинтересовался брат.

— Ты про мое невезение с пауками или про ужасную жару?

— И то, и то.

— Терпимо... — смакуя губами сухой хлеб, ответила я. — Куда мы дальше?

— Прямо и прямо. Судя по карте нам идти еще где-то так же. Полдня. По темноте. Понимаешь теперь, почему я сюда не хотел?

— И что потом?

— Дойдем до Перекрестка — сориентируемся. Как всегда, — пожимая плечами, улыбнулся младший. — Просто нужно быть готовыми к неожиданностям.

Отвернувшись, младший задумчиво уставился на мабари, который лежал чуть в стороне. Глухо скуля, Клык бросал косые взгляды на пугающие профили белесых лысых голов.

— Эй, Огрен? — позвав гнома, что дежурил у тыльного схода в лагерь, Амелл. — Я слышал... — покачнув головой, маг исправился, — ну ладно, я читал. Читал, что ниже Глубинных троп существует более старый слой туннелей, пещер и тейгов, которые предшествовали Глубинным тропам и гномьей империи. Это правда?

— Наверно, — отозвался второй.

— Какой развернутый ответ, — хмыкнула Морриган.

— В самый раз.

Перекресток Каридина. Как удалось выведать у нашего рыжего проводника, перекресток это был одним из самых больших в старинной империи. Отсюда можно было попасть куда угодно. Если ты, конечно, выдержишь день пути и благополучно до него доползешь, бродя в вечных потемках. Тут, возможно, стоит сделать акцент на выносливости гномов и на их природной способности ориентироваться в крохотных, подземных пространствах. Мы же, люди, были менее терпимы к подобным условиям, скучая по небу и холодному, пронизывающему до костей ветру, что бродит по пустошам в зимнюю пору. А здесь, на тропах: жара и мрак. Ну как не завыть?

Благо, что хоть дышать было чем. Не будь гномьи мастера такими умельцами, чтобы изобрести сложные системы воздуховодов, не обитал бы в этой черноте никто, кроме земли да камня. Ну и лавы за компанию, что текла бы меж пород крепкого гранита, грея его своим густым теплом. Теперь, к слову, ясно, отчего в узких тоннелей, сцепляющих собой перевалочные пункты, так душно.

Последний час пути, ну или чуть меньше, мы брели по высоким, с уже знакомыми видами и опорными столбами, залам. Полоски лавовых потоков с шипением скользили параллельно с нами, стекая в глубину, к недрам, заполняя собой забытые, обрушенные и запечатанные тоннели, где уже долгие столетия не ступала и, как думаю, вряд ли ступит, чья-либо нога. Если только эта нога, вместе со всем туловищем, была более или менее ценна хозяину. Если нет — ни за что не ручаюсь.

— Кажется, здесь поворот направо, — встав в самом центре развилки, пробубнил Огрен, почесывая затылок. — Или налево.

— Нам нужен юго-восток, — ответил Оуэн, раскручивая карту. — В какой стороне? — и, швырнув сукно на серый отшлифованный гранит дороги, брат присел рядом с ней на корточки, водя пальцем по выведенным кисточкой черным полосам. — Если мы вышли отсюда, то значит... Восток тут. А нет, стоп, — умело перевернув ткань, осекся младший. — Вот так. Вот тейг Эдукан. Почему тут нет креста-указателя? Где Север, где Юг? Как вы, гномы, этим умудрялись пользоваться?

— Так давно же дело было. Невесть как жили, то, — пожал плечами проводник.

— Хм... нам направо. Гном был прав.

Удивительно, как нам везло. Я порой думала, что, не будь Порождения такими глупыми созданиями, а новый Архидемон таким скромнягой, они бы уже в два счета захватили весь Тедас. Как и тогда, в далекие времена Первого Мора, пользуясь эффектом неожиданности. И пока наверху происходили бы самые жаркие события, мы бы, отрядом из семи человек и собаки, продолжали бы бродить по лабиринту троп, разбавляя серые дни рутины словесными мелочными перебранками и колючками. Но не будем о грустном. С распростертыми объятиями путь «на восток» встретил нас, гостеприимно угощая новой порцией камней и земли, которые, умело затыкая все возможные щели, намертво перекрывали дальнейший путь.

— Восторг, — прошептал Оуэн.

— Там чуть раньше расщелина была, — указывая куда-то за спину, отозвался Алистер.

— Да я видел. Надеялся, что соваться туда не придется, — со вздохом ответил брат. — Ладно, Благородство, следи за тылом. Внимательно, а не как в прошлый раз, — эффектно развернувшись на пятках, произнес младший, быстро прошествовав мимо отряда в обратную сторону. — Вперед!

Темнота поприветствовала нас теплом и запахом гнили. Не имея желания озираться по сторонам, хотя там и так ничего не было, я шла, уткнувшись взглядом себе под ноги. Пальцы рук отчего-то чуть подрагивали. Возможно от нервов: в любую секунду я ждала нападения. Спереди, сзади, сверху... отовсюду. Ждала и слушала, стараясь откинуть звуки шаркающих сапог и громкого дыхания порядком под уставшего Клыка.

— Гном, — каменный голос Стэна, шагающего чуть впереди меня, заставил плечи резко дернуться. Выдохнув и сглотнув, я удивленно вскинула голову, выжидающе глядя на темную спину гиганта.

— Что? — отозвался Огрен.

— Не путайся под ногами.

— Сам не спотыкайся!

— Если бы тебя было видно, я не наступал бы на тебя, — довольно умелое замечание. Образ невысокого, на две головы ниже меня, гнома, действительно терялся, едва воин покидал круг света.

— Ах, ты... — возмутился проводник, видно придумывая как бы поострее ответить, — твою мать!

— ...Очень печально. Я ожидал от тебя лучшего, — равнодушно прокомментировал кунари, поправляя съезжающий с плеча тяжелый секач.

— Прости, я торопился, — с ухмылкой в голосе произнес рыжий. — В другой раз придумаю что-нибудь поостроумнее.

Лишь бы был этот «другой раз», — подумала я.

Странно было бы ожидать, что мы никого не встретим. Для примера: порождения и пауки уже были. Дальше в моем мысленном списке стояли какие-нибудь «призраки Камня», еще дальше — рептилии. С призраками я немного перегнула, а вот насчет рептилий была вполне серьезна. К тому же о них как-то обмолвился Огрен. Еще тогда, в самом начале этого злосчастного, изматывающего похода. Глубинные охотники, так он их назвал. Похожи на пиявок, но с зубами, и довольно умело прикидываются камнями.

Когда воздух за моей спиной затрещал диким визгом, эхом отскакивающим от стен, я выхватила ножи, встав в стойку, и уставилась в темноту, ожидая нападения. Но каков был мой ужас, когда, вместо ножей и блеска красных глаза, что-то юркое завертелось у ног и, царапая когтями штаны и наколенники, попыталось мне их отгрызть. Отныне и навечно эти твари станут мои самым страшным сном. Даже Архидемон на их фоне смотрелся невинным агнцем.

— Букашки мелкие, — прошипел гном, пытаясь топором задеть увертливое существо.

Их было немного. Всего пять или семь. Небольшая стайка, отбившаяся от общей массы. Но их жажда добычи действительно пугала. Хорошо, что с нами были Морриган и Дайлен. Быстро сориентировавшись, ведьма на некоторое время окутала охотников сонным забвением, а Амелл, знакомый с азами огненной магии, поджарил из хлипкие тельца. В нос сразу же ударил запах аппетитно приготовленной на костре баранины. Но, зная что «это» далеко не баранина и уж точно, на худой конец, не наг, я отвернулась, прикрыв руками нос и уткнувшись в плечо стоящего рядом Алистера. Он, отчего-то, все время ходил рядом со мной или за мной. Не знаю, стоило ли искать в этом его жесте какой-то глубокий смысл? В любом случае меня это сейчас не волновало.

Стоя на широкой площадке, мы только-только добрались до незнакомого тейга, когда на нас напали эти твари, Оуэн внимательным взглядом окинул высокие постройки. Уж это-то место походило на то, чего я ожидала от троп. Точнее от городов, что ютились меж троп.

— Думаю, это он, — на выдохе произнес наш проводник. — Тейг Ортан. Отсюда намеревалась начать свои поиски Бранка. Уж не думал, что когда-то увижу его своими глазами. Я два года ждал этого момента, Страж.

— Да не благодари, гном. Если бы не ваша Совершенная и моя навязчивая идея снарядить твоего собрата на битву с Мором, ноги бы моей тут не было. Так что... не благодари, — задумчиво ответил брат. — Не надо.

Внезапно мимо проскользнула тень, обогнув наш отряд и двинувшись аккурат к месту бесславной гибели Глубинных охотников. Тень скрюченная, юркая. Быстро схватив одно из тел и закинув его на плечо, неизвестный, так же быстро, срываясь на бег, умчался вперед, свернув в ответвление-тоннель чуть дальше.

— Это что сейчас было? — выразил общее мнение Алистер, хмуро смотря на исчезнувшую за поворотом смазанную точку.

Тейг Ортан — начальная точка нашего похода, забывая про неполные сутки ходьбы до него. Большой, громоздкий, величественный. Высеченные в камне дома, на четверть фасада выходящие на улицу, чем-то походили на архитектуру Орзаммара. Точнее говоря — всем. Что-что, а привычка украшать сооружения гранеными окнами, массивными дверьми и резными фресками у гномов неискоренима. Странно, но красноватых отблесков лавы на первый взгляд нигде не наблюдалось. Голубоватых теней, нисходящих откуда-то сверху, словно из расщелин меж камнями, вновь забывая о том, что тейг лежал очень и очень глубоко под землей, куча. А лавы нет. Ни искр, ни шипения, ни плавного густого течения под раскинувшимся вдалеке мостом. Магия?

— Лириум, — прошептал Дайлен. — Чистый лириум. Яд. Везде. Я словно бы слышу его шепот.

— Еще одно достоинство быть отступницей, — не удержалась Морриган. — Не пичкают отравой с младенчества, дабы усилить силы. На деле — делая из тебя раба.

— Ты жестока, — морщась, отозвался Амелл.

— Я честна.

Чуть дальше вниманию предстала площадь. Стены окружавших ее построек были разрушены, как после массивного штурма, когда тяжелый каменный балласт требушера, преодолевая расстояния от пускового механизма до объекта погрома, со свистом в него врезается, снося все на своим пути, и мирно застревает среди обломков, излучая чуть заметные волны тепла, что набрался по пути.

Здесь же, в самом центре, расположилось подобие солнечных часов. Или же просто округлая площадка, так с ними схожая. Три трупа порождений, раскинув руки, лежали на ней распоротыми животами вверх. Остатки подсохшей паутины все еще клеили их мертвые кисти к камню возвышения. Темно-серая кожа лиц напрочь сливалась с гранитом, едва ли не теряясь на его фоне. Закатившиеся под веки глаза тусклой краснотой упирались в высокий потолок, с которого каменными каплями свисали характерные для глубин чернеющие фигуры, готовые в любой момент с грохотом обрушиться на тейг, расстелившийся под ними. Грустное и отвратительное зрелище.

Фигура очередного Совершенного с двойным молотом, зажатом в квадратных пальцах, высилась за площадью, прижимаясь широкими плечами к каменной опоре. В чертах угловатого лица угадывались густые полоски бровей и длинная борода. Таким, мне думается, был Каридин. Ведь, со слов Огрена, тейг Ортан был непосредственным местом рождения сего известного гнома.

— Он свернул туда, — указывая рукой на ответвление, что узким тоннелем вело от площади куда-то на северо-восток, произнес Оуэн. Направление приблизительно, так что утверждать его правильность я не буду. Да и идти туда я, если честно, не слишком горела желанием.

— Может не стоит? — попытка не пытка, как говорится.

— Струсила? — усмехнулся брат. — Разве не интересно, что это за призрак?

— Я бы сказал, что все дело в здравом смысле и инстинкте самосохранения, но... — начал целитель, сделал трагическую паузу, — ...если бы мне самому не было так интересно, — а я-то до последнего надеялась, что Дайлен на моей стороне.

Смирившись с исходом несостоявшихся обсуждений, я поплелась вслед за младшим, задумчиво закусив губу и размышляя о том, а кем же в действительности была та таинственная, подобная тени, юркая тварь? Да и тварь ли? Не напала, не украла ничего. Только схватила поджарившуюся тушку охотника и умчалась, сверкая пятками. Разумная ли она была? Или это просто одно из порождений, которое, отбившись от отряда и потеряв ориентиры, очеловечилось, пытаясь в одиночестве выжить в суровых пещерных тоннелях?

Небольшой подземный закуток, крохотный костер, чуть потрескивая, танцует на угольках, извергая собой клубы густого, пахнущего горечью, дыма. У огня — существо, склонившись над трофейным телом, умело сдирает с него черную корку чешуйчатой шкуры, пользуясь грубым, чуть заостренным, камнем. Заслышав шаги, незнакомец вскинул косматую голову, в прыжке развернувшись и, преградив собой тело охотника, наставил на нас свое смешное орудие.

— Ааа! Тут для вас ничего нет! Это мое! Уходите!

Хриплый, отдающий в нос, голос, черные глазки, нетерпеливо бегающие из стороны в сторону, невысокий рост, неестественно поджатая к груди правая рука и, испачканная грязью, рваная одежка. Выгляди он чуть посвежее, я приняла бы «тень» за гнома. Но сейчас, внимательно изучая ее с ног до головы, особенно странные темные пятка, что въелись в кожу бледного лица, коверкая гримасу, я начинала в этом сомневаться.

— Да нам и не нужно ничего... — попытался оправдаться брат, так же как и я не понимая, что или кто именно стоит перед ним. — Кто ты?

— Ты пришел за моей собственностью?! Все вы, наземники, одинаковы! Я первым это нашел! Это моя добыча! Все это мое!

— Тьфу, падальщик какой-то! — выплюнул Огрен, с отвращением глянув на незнакомца. — Без него чище будет, Страж. Ты глянь...

— Уходи, давай, не то за тобой темные придут! Да-да! И косточки сглодают! — закивал недогном, вернувшись к своему недавнему занятию. Наверное, посчитал, что раз мы на него не напали, опасаться нас нечего.

— Давно ты тут? — окликнул Тень младший. — Я могу подойти?

— Темные все слышат. Они все знают. Ползуны их жрут, а они жрут ползунов. А я вот... — отозвался падальщик.

Велев всем оставаться на месте, брат осторожно приблизился к незнакомцу, выставив руки перед собой, чтобы в случае нападения легко и быстро обезоружить противника. Недогном его игнорировал, с упоением стягивая с останков охотника длинную полоску черной кожи.

— У тебя имя есть?

— Его звали Рук, — отозвалась Тень. — Иногда темнота поет: Рук! Рук! Рук!

— Хорошо. Так. Рук. Давно ты здесь?

— Я нашел это место! Я прогнал ползунов. Оно мое! Все мое!

— Мне ничего не нужно. Ты только скажи. Я ищу Бранку.

— Кончай его, Страж! — окликнул Оуэна рыжий проводник. — Толку никакого. Одна морока.

— Закрой рот, гном! — довольно грубо отозвался Алистер.

— Мальчик умеет острить? — фыркнул Огрен, недовольно покосясь на блондина, но продолжать спор не стал.

Громко откашлявшись и бросив раздраженный взгляд на наш шумным бедлам, брат вновь обратился к падальщику, стараясь вести диалог как можно более осторожно. Неизвестно, сколько времени он тут провел, питаясь разными отходами. Неизвестно, насколько сильно помутился его рассудок.

— Рук. Сосредоточься. Бранка.

— Нет больше теплого одеяла, рагу. Нет-нет-нет. В темноте зовет: Рук! Рук! — кричит она. И жжется. Жжется, проходя внутрь. Горькая, темная. Так больно, так знакомо, — шептал недогном, отрывая кусочки коричневого мяса и бросая их на тлеющие угли. — Если бы я попал на рудник... она бы узнала. Все бы узнали. Поэтому я ушел сюда. Ушел за ними. Их было много. Они не видели Рука. Но Рук шел следом. Рук прятался за камнем, забирал блестяшки, что оставались в карманах тех, кто угодил в паутину.

— Это что ж, он тут уже два года? — не выдержал Огрен. — Похоже, этот стервятник живёт в старом лагере Бранки! Видишь ты отметины на полу, Страж? Здесь когда-то жило множество народу, и костров разжигали немало.

— Они убивали темных, бросая мяса ползунам, чтобы те их не трогали, — продолжала Тень. — А Рук забирал остатки. Никто не видел Рука. Когда ты ешь... когда ты вбираешь тьму... перестаешь скучать по свету. Ты же это знаешь? Рук чувствует. Рук все чувствует.

— Он жрал скверну. Отвратительно, — морщась, прошептала Морриган. Я ее полностью поддерживала.

Этот брошенный недогном вызывал у меня жалость и отвращение. Жалость потому, что долгое время был вынужден выживать в заброшенном тейге, отбиваясь от полчищ пауков и глубинных охотников. Отвращение... из-за этой своей жизни. Не представляя, как бы я себя повела в таких условиях, я его осуждала. В этом сложность взаимопонимания между разумными, мыслящими мира сего. Мы замечаем щепку в глазу оппонента, а в своем и бревно не видим.

Ушли без прощаний. Рук все так же, что-то бубня себе под нос, разбирал мясо, готовясь к обеду. Или к ужину. Меня вновь затошнило, едва перед глазами всплыла картина: руки в масле, с пальцев к локтю стекает сок, пропитавший кусок плотной вырезки, запах поджарки, всмесь в горьким оттенком густого дыма, кисловатый вкус на губах, отдающий серой, и жар, обжигающий горло, черной змеей пробирающийся к сердцу и калечащий его.

Как это — не жить, а выживать? Я думала, что жизнь беженцев, ютящихся когда-то в Лотеринге, плоха, думала, что они бедны и брошены. Думала, что, окажись я на их месте, без крова, еды и питься... сгинула бы. Но нет. Оказывается, в этом мире есть вещи и похуже. И те, кто переживают их, живут ими... они себя не жалеют. Никогда. Ибо это глупо. Никто ведь не слушает, верно? А с тишиной разговаривать страшно.

— Подземное течение? Не думал, что увижу здесь воду, — признался младший, остановившись у моста, дугой тянущегося к другому берегу подземного тейга. — Вот только интересно, вода питьевая?

— Проверим? — предложил Дайлен, спускаясь по покатому камнезему, к руслу.

Зачерпнув ладонями прохладную влагу, Оуэн прикоснулся к ней губами, на секунду задумавшись.

— Вообще... похожа на пресную. Вкус сладковатый, — наконец произнес брат.

— Да, — так же сделав глоток, согласился маг. — Это из-за минералов или... — зайдясь сильным кашлем, мужчина отступил на шаг, падая на четвереньки. Младший тут же подбежал к Амеллу, помогая подняться и неловко постукивая того по сгорбившейся спине. Не теряясь, Алистер так же решил помочь. Вдвоем они вернули мага в вертикальное положения. — Лириум. Снова, — на выдохе прошептал Дайлен. — Он очищает реку. Не трогайте ее. Лучше не надо.

Вот так, непринужденно, жизнь катится в тартарары. Если нас вдруг, ни с того ни с сего, не слопают пауки, охотники или не перебью порождения, мы мирно-спокойно погибнем от истощения. Умрем, загнувшись в одном из душных тоннелей, пытаясь проглотить вязкую слюну. Или я, возможно, совсем немного сгущаю краски.

Спустя пару часов Амелл пришел в себя. Его все еще немного шатало. Неясно от чего. То ли от слишком большой дозы лириума, что долгое время делился с подземным источником своей токсичной силой, совершенно безвредной для гномов и «обычного» человека и в большом количестве фатальной для магов, то ли от банальной усталости. Из тех целебных трав, которые нам услужливо преподнес Адрик, Морриган сделала припарку. Как женщина, всю жизнь проведшая вдали от цивилизованного общества, как бы грубо это не звучало, ведьма отлично разбиралась в различных припарках и мазях травяного, болотного происхождения. Оторвав от полов мантии мага кусок ткани, брюнетка завернула в него мелко растертую смесь, прогрев ее над пламенем огня. Горячий компресс лег на влажный лоб Дайлена, вытягивая хворь. А я в который раз поблагодарила Создателя за то, что тогда, в Диких Землях, Морриган пошла с нами, даже против своей воли. Если бы не она... не знаю, чтобы сейчас было с Амеллом. И представлять совершенно не хотелось.

— Спасибо, — прошептал горе-целитель, благодарно смотря на ведьму.

— Дуракам везет, — отозвалась она. — Не стоит тянуть в рот всякую гадость.

Скромный, сооруженный на быструю руку, привал чуть в стороне от моста, меж стен порушившихся зданий, стал для нас неплохим местом отдыха и раздумий. В голубоватом свете минералов, крупными жилами произрастающих у свода пещеры, мне наконец-то удалось в полной мере рассмотреть каждого из своих спутников. Изучить их движения, их мелкие привычки. К примеру, Огрен, привалившись спиной к камню, все время бросал на нас острожные взгляды, периодически клонясь куда-то вбок. Стоит предположить, что во фляге, висевшей на его широком поясе, была далеко не вода. И уж точно не кислятина в виде вина. Только эль. Крепкий, гномий эль, выдержанный на сере. Гадость. В свою очередь Стэн, молчаливый как всегда, статуей, практически без движений, сидел по другую сторону от гнома, задумчиво скользя пальцами по лезвию оружия. Все время. Не двигаясь. Это пугало. Лишь только однажды брови его нахмурились, примкнув к переносице, когда где-то вдалеке до нас эхом донесся чей-то пронзительный визг.

Лелиана. Это отдельный разговор. С ухода их Лотеринга мы с ней мало общались. Я не спешила начинать разговор, она не торопилась меня беспокоить. Помню, раньше наши отношения были куда теплее. Мы много говорили, преимущественно о церкви, иногда она рассказывал мне об Орлее, и о прочих местах, где побывала. Я не верила. Не хотелось думать, что ради служения Создателю, что, конечно же, важно, но... она бросила путешествия, забыла приключения. Сейчас я понимала почему, но все равно был какой-то осадок. Лелиана никогда не договаривала. Всегда, в любой повести, оставалась интрига. Тайна, скрывающаяся где-то в глубине ее сердца. С опаской смотря на Морриган первое время, церковница сегодня, отчего-то, изменила этот взгляд. В нем появился интерес. И немного благодарности, когда взор серых глаз перескочил с лица ведьмы на тяжело дышащего Амелла. Возможно как-нибудь, чуть позже, я решусь и заведу разговор. Молчание угнетало. Но пока...

Алистер. Тут все тоже было сложно. Впервые за долгое время у меня была пар минут, чтобы все толком обдумать. В первую очередь: друг или враг? Склоняясь к другу, я бросала на мужчину, который, откинув голову и прикрыв глаза, дремал, или делал вид, что дремлет, косые взгляды. Отчего он все время шел за мной по пятам? Пытался загладить вину? Или, дело было в чем-то ином, мне пока не известном? Простить, я его простила, это факт. Решила, что не стоит мучить Стража своими глупыми заскоками. Ведь, как бы там ни было, человек — тварь свободная, а свобода неосознанно подразумевает под собой свою собственную точку зрения. Это как с оружием. Я предпочитала ножи, оттого что они легки и маневренны, Алистер щит и меч, чтобы иметь шанс обороняться. Ничего личного. Просто холодный расчет. И все же... что-то было не так. Он мне доверился. Тогда, у Редклифа. Внебрачный сын короля, прямой наследник престола, а ведь в действительности просто бедный ребенок, которого судьба безжалостно швырнула из храмовника в Серые Стражи, обрекая на жизнь, которая непременно закончится шепотом Зова в колющих висках. Честный, благородный, храбрый. В такого и влюбиться можно, если вовремя не одуматься.

В задумчивости закусив губу, я подняла взгляд с рук блондина, сложенным на согнутом колене в замок, на лицо, и встретилась с удивленным взглядом медовых глаз. Вздрогнув, отвернулась. В эту минуту, шумно выдохнув, Амелл пришел в себя. Время привала закончилось. Нужно было двигаться дальше.

Шипение. Уже какое-то время, глухо ворча, эхо тоннеля предупреждало нас о грядущей опасности. Успокаивало только то, что последние несколько миль движения не комкала влажная от жары рубаха, так как вот уже три поворота, а это целая тысяча шагов, были пройдены в привычном, чуть дышащем прохладой, воздухе. Камень стен больше не грел рук, а с лица не капал липкий грязный пот. Если присмотреться к мраку, гостеприимно расступающемуся пред нами, то можно заметить блеск красных глаз, исчезающих где-то в расщелине бесконечного потолка. Это пугало. Мысль, что в любую минуту на голову рухнет кто-нибудь большой и ядовитый, и, брызжа паутиной, утащит тебя в свое гнездо, радостно высасывая из тебя капли соленой крови. Всю, без остатка.

— Что-то грядет, — произнес Дайлен.

Маг шел, закинув руку на плечо брата. Он был еще слаб. Но это не повод бросать друга на произвол судьбы. Только не Амелла. Да и никого из нашего отряда. Ведь нам еще предстояло столько сделать. Найти Бранку, вернуться с ней в Орзаммар, отдать распоряжения новому королю и, пересекая весь Ферелден, двинуться на восток, к эльфам. Кто знает, может и они нам не дадут заскучать, вновь заставив решать какие-то свои междоусобные проблемы. Ведь Серые Стражи — всесильный, терпимый народ. Мор — мелочь, тьфу на него, а вот злобный дух леса, что пожирает эльфийских младенцев, уже что-то. Куда ж ему до ужасного дракона-архидемона, верно? Займемся-ка мы духом. И на порождения тьмы плевать. Пусть плодятся... что-то я становлюсь слишком жестокой. Пора заканчивать и брать себя в руки.

— Парой букашек меня не напугать, — отшутился брат.

Тоннель вывел нас к просторной пещере, которая начиналась длинным мостом над голубоватой рекой. Медленно пересекая каменную дугу, мы замерли у ее подножия, и, не мешкая, схватились за мечи. Теперь были ясны причины шипения. Это пауки бежали из хода, заслышав нас, чтобы теперь, собравшись кучей, нанести решающий удар. Сердце мое, йокнув, ушло в пятки. Шесть с половиной, целитель до сих пор был немного не в себе, и собака, против трех десяткой, стреляющий липкой паутиной, тварей. Нужен был план. Что-нибудь умное, юркое, что смогло бы как-нибудь сгладить наш довольно большой недостаток — частичную недееспособность Амелла. Выставив вперед собой посох и преградив им дорогу Оуэну, который уже, было, вышел вперед, Морриган повернулась к нему, усмехнувшись.

— Стойте на месте. Не двигайтесь. По возможности — не дышите, — произнесла она, роняя деревянную палку, которая, ударившись о камень моста, скатилась на камнезем берега.

В секунду, обратившуюся в вечность, ведьма с разбега прыгнула на пещерных хищников, в воздухе перекинувшись в крупное, в три раза больше глубинных тварей, восьминогое создание. Две пары коричневато-желтых глаз брюнетки воззрились на кучу противников, которые, невольно отползая назад, с благоговением на нее смотрели. Громкий, эхом ударившийся о стены высокой пещеры, клич, больше походящий на приказ или угрозу, ядовитый, режущий слух, — он поверг добрую половину пауков в ужас и они, не решаясь напасть, уползли в свои норы. Остальные, вздумавшие испытать судьбу, ринулись на ведьму. Кто не угодил в клешни Морриган, попал под горячую руку Алистера, Стэна и Огрена. Яростно взметая мечи, мужчины ловко разделывались с растерянными тварями. Чуть отойдя от пыла сражения, брюнетка, все еще в облике паука, провела нас сквозь пещеру, своим видом отпугивая особенно трусливых ползунов, как их назвал бы Рук. Пройдя с полмили по узкому тоннелю, окутанная мраком, ведьма вновь стала сама собой, резво выхватив из руки Оуэна свой посох.

— Я покорен! — шутливым тоном восхитился брат. — А ты только в пауков обращаешься?

— Не стоит благодарности, — фыркнула магесса, отвернувшись. Но мне почудилось, что губ ее коснулась едва заметная улыбка.

Куда теперь мы шли — мы не знали. Оказавшись на развилке, выбрали тот путь, что был левее. Через пару часов тоннель, сделав крюк, уперся в завал. Ничего другого не оставалось, как развернуться и, спотыкаясь во мраке, смочив горло ценнейшими каплями воды, двинуть в обратном направлении. Потерянное время немного убавило пыла и подпортило общий боевой настрой. Мы устали, мы выдохлись. Но нас еще не съели, и этот факт очень грел душу. Буквально доползя до злосчастного трехдорожья, ринулись в правый рукав.

Что сейчас творилось на поверхности? Каким было небо? Черным, усыпанным звездами, или голубым, с полосами белых облаков, размазанных по полотну? Сколько времени мы здесь проторчали? День? Два? Говоря о часах, я лгу сама себе, в уме уменьшая пугающие слух значения. Углы четверки превращаются в зигзаг двойки, а бесконечность восьмерки — в изогнутый ковш пяти. Самообман помогает выжить. Он не давит мертвым грузом на душу, снимая с нее лишний балласт, он успокаивает разум.

Сильный поток теплого воздуха ударил в лицо, принеся с собой дикий шум. За поворотом овал тоннеля зарделся красной тенью. Кажется, пути назад уже не было.

— Я просто спрошу. А вы ответите, если будет что сказать. Гном? — замерев у края глубокой, сродни орзаммаркой лавовой реке, расщелины, Оуэн с опаской наклонил голову, смотря в ее недра.

— А? — отозвался Огрен, не удержавшись от любопытна и тоже заглянувший в ров.

— Скажи... ты когда-нибудь думал о том, чтобы покончить жизнь самоубийством?

Опешив, рыжий воин открыл рот и тут же его захлопнул, не зная, что ответить.

— Вот и я не думал... — себе под нос пробубнил брат. — Но лучше оно... чем это!

Взметнув черные жилистые крылья, из пропасти, сильным потоком ветра оттолкнув нас назад и повалив на землю, вырвалось темное, покрытое чешуей тело. Описав в воздухе восьмерку, существо, поджав под себя когтистые лапы, уселось на широкий изогнутый мост, находящийся чуть дальше и соединяющий собой два берега, на дальнем из которых, стеной огромных металлических ворот, высился фасад одинокой, давно захваченной гномьей крепости. Вытянутая морда дракона, с торчащими из пасти и чуть загнутыми к подбородку острыми клыками, немного покачнулась, внимательно изучая своих приспешников, нескончаемой темно-красной вереницей плетущихся внизу, на самом дне трещины. У меня возникло чувство... словно это уже было. Словно, я такое уже где-то видела. Ярко, явственно, вплоть до пальцев ветра, ерошивших мои, собранные в неплотный хвост, волосы.

Рык. Громогласный, пугающий выкрик сотряс стены пещеры, и порождения тьмы гордо и визгливо отозвались, эхом размазав свои голоса по стенам каменных чертогов. Шквал лилово-синего пламени, завораживая взор своей неестественной палитрой, вырвался из пасти величественного ящера, и растаял, горячим облаком опустившись на головы его благодарных воинов, толпящихся внизу. Секунда, и чудовище взмыло ввысь, едва не зацепив каменные сосульки, что украшали свод пещеры, и, рассекая потоки воздуха, умчалось вдаль, туда, где подземелье, расширяя свои границы, терялось в вышине, жерлом вулкана вырываясь наружу.

Едва дракон исчез из поля зрения, как по мосту, от ворот, волной хлынул отряд двуногих тварей. Вскинувши мечи и умело пользуясь арбалетами, порождения количеством давили группу гномов-воинов в прочных черных доспехах. Казалось, бесстрашию бородатых легионеров не было придела.

— Надо им помочь, — помогая мне подняться и выхватывая меч из ножен, заявил Оуэн.

Металл пел. Снова. Так знакомо и так пугающе. Со свистом рвал чужую кожу, с брызгами вырываясь из кровоточащих черной гущей ран, ребром дробил кости, натирая на руках неприятные подушечки мозолей. Острый наконечник вражеской стрелы с хлюпом врезался мне в плечо, чуть выше локтя. Мышцы напряглись, дрогнув, и из онемевших пальцев со звоном выпал нож, теряясь где-то под ногами. Отскок, еще один, еще, до тех пор, пока я не врезалась спиной в борт моста. Гримаса боли и недовольства на лице. Глаза в волнении бегают из стороны в сторону, ища выход. Я касаюсь рукой стрелы и обламываю древко, с силой сжав зубы. Все, лишь бы не закричать от боли. Секунда промедления и острие вываливается из отверстия, а рана медленно, буквально на глаза, затягивается, оставив только рваную дырку в коже брони. Рассредоточенный взгляд захватывает край синей мании, что проскочил мимо, и шапку рыжих волос. Наскоро подобрав с гранита какой-то чужой, чуть более тяжелый, чем хотелось бы, короткий меч, я, вновь полная сил, бросаюсь в гущу сражения.

Порождения тьмы не ожидали такого отпора. Их арбалеты с треском ломались, а черепа с хрустом трещали, катясь по, изрисованному багрово-черной кровью, мосту. Мы помогли отстоять рубеж, так вовремя придя на подмогу, и гномы были нам за это благодарны.

Легион Мертвых — знаменитое воинское подразделение, подчиняющееся напрямую королю. Их воспевают и их же опасаются. Грубая кожа их лиц изрисована мрачными татуировками, а единственно возможный исход их жизни — доблестная смерть на Глубинных тропах под волнительный скрежет стальных мечей и шепот смерти, что бродит за спиной, норовя всадить отравленный клинок меж лопаток.

— Серый Страж? — протягивая брату руку, поинтересовался один из легионеров. По тому, как на него смотрели все прочие, он без сомнения был командиром. — Кардол.

— Будем знакомы. Давно вы здесь?

— Всегда, Страж, — усмехнулся гном. — Такова служба. Но к крепости подобрались только с неделю назад, когда орды нечисти нахлынули. Новый Мор?

— Да.

— Так и знал. Между вашими Морами порождения тьмы заполняют наши тоннели. Но последнее время их стало слишком много и тут, и, как мне кажется, там, под небом.

— Мы ищем Бранку, — встрял в разговор Огрен. — И Наковальню Пустоты. Слышал что об этом?

— Точно так же, как пылеглоты слышали об уважении,— хмыкнул низкорослый командир. — Если Наковальня и есть, то для меня она ничего не значит. Равно, как и сгинувшая Совершенная. Но если ты, Страж, и твои воины разыщут кого из покойников или раскопают прах Наковальни, можете заодно и попытать счастье в поиске неиссякаемой жилы лириума.

— Это последний рубеж, верно? — спросил гнома Алистер. — В том смысле, что дорога ведет только прямо, за крепость?

— Верно. Дальше нашей линии обороны Порождения убивают все живое.

— Но почему вы ее еще не отбили? — удивился Дайлен, буквально сорвав вопрос с моих губ.

— Без прямого приказ короля я не могу позволить своим воинам отправиться штурмом на мертвый город, — ответил легионер.

— Мы поможем. Во всяком случае, с вами или без, но нам нужно двигаться дальше. Упустите шанс? — вскинув бровь, поинтересовался Оуэн.

— Наиглупейшее занятие — бегать по черноте в поисках гниющих останков, — подумав немного, ответил татуированный гном. — Но хребет у тебя крепкий, Страж, это я готов признать. Ума немного, однако, боевой сноровки хоть отбавляй. Сработаемся.

В детстве, когда мы с Оуэном долго не могли уснуть, мама рассказывала нам сказки. В тех историях, выдуманных ею, Добро всегда и везде побеждало Зло, или же его меняло, заставляя одуматься. В тех сказках были сражения и хороший, романтический конец. Как правило, последнее брата не слишком волновало и он, отвернувшись на бок и накрыв голову подушкой, засыпал. А я слушала и смущалась. И улыбалась, когда мама напоследок целовала меня в макушку. Сейчас, став старше, я до сих пор ей верю. Мама была права. Добро должно побеждать. Потому что от него слишком многое зависит. Слишком многие. Вот только не всегда можно переубедить Зло. Иногда оно не идет на переговоры или просто-напросто не умеет говорить. Тогда, набравшись мужества и переборов страхи, нужно его убить. Хладнокровно и беспристрастно, не оборачиваясь на горы трупов, что сотворила твоя рука. Мне кажется, мама бы нас поняла. Если нет, то простила бы. А может... я просто снова тешу себя самообманом. И Зло — это мы.

Пересекая мост, я задумчиво смотрела себе под ноги, вслушиваясь в крики, что раздавались со дна рва. Сколько их там? Миллионы? Один их вид, красной рекой растянувшийся по дну пропасти, вызывал дрожь. Что же будет, когда придет час сражения? Что будет, когда молоденькие, не повидавшие боя, воины, увидят эту армию, возникшую на горизонте? Мне кажется, они сбегут. Я бы тоже сбежала. Раньше. Но не сейчас. Сейчас от меня, от нас, слишком многое зависело. Сейчас в моих жилах течет скверна, мешаясь с алой кровью. Сейчас мои виски нервно покалывают, еще сильнее обостряя слух и нервы. Я чувствую их. И мне дурно. Рука до сих пор болит — недавняя рана дает о себе знать. Или мне так только кажется.

Гигантские ворота крепости уже долгие годы были наглухо запечатаны, с того самого дня, как порождениям удалось отвоевать форт. Но был другой вход, что неудивительно. Прямо и налево, прогрызая камень, обступивший гранит стены с двух сторон и зажавший твердыню в свои мертвые тиски. Весь тоннель, от пола до свода, был вымазан странной смесью масла и грязи. Пахло здесь тоже, сказать честно, не лучшим образом.

Примерно на середине пути навстречу нам выскочила кучка гарлоков. Внезапно замерев, они в визгом бросились на нас, но проиграли, пав от рук доблестных легионеров, и от наших. Теперь, в таком количестве, мы вполне походили на небольшую армию. И имя «смертники» носили вполне обосновано. Ведь нет ничего страшнее воинов Легиона Мертвых — их бой, любой их бой, пропитан яростью и пылом, ведь им нечего терять. Выход лишь один: вперед ногами, под тихий шепот погребальной песни.

— Я думал, форт давно уже в пыль стерло, — задумчиво произнес Огрен, осматривая зал, к которому нас вывел ход.

— Это место пропитано славой, — прошептал Кардол. — Когда крепость захватили, не выжил почти никто.

— Почему слава... скорее смерть? — заметила Лелиана.

— Слава и есть смерть. Она приходит с покоем, — коротко отозвался гном.

Нас ждали. Видно тот крик, что издавали твари в тоннеле, был не сколь боевым, сколь предупредительным. Они стеклись с двух сторон, подобно ручейкам, бегущих к руслу полноводной реки. Стоя у обрушившейся полосы моста, которая должна была пересекаться с другой его частью, мы невольно отвлеклись, рассчитывая свой обходной маршрут, и едва не оказались застаны врасплох. Генлоки. Десятка три. Лучники и воины, укрытые щитами. Обозленные, что мы вторглись в их обитель. Рядовые легионеры, не растерявшись, бросились на врага. Их было семеро, осталось только пять. Не все сказки имеют счастливый конец.

Честно говоря, я ожидала, что в форте врагов будет много. Но не думала, что настолько. Уже во втором зале, минуя извитой коридор, где стены так же были вымазаны чем-то маслянистым, вызывая отвращение, нас встретил эмиссар. В сопровождении дюжины низкорослых юрких созданий с зеленоватой кожей. Наученная горьким опытом, я ринулась к магу, но была сбита с ног изворотливой подножкой. Не думала, если честно, что порождения размениваются по мелочам. Как бы там ни было, но месть моя была страшна. Перехватив рукоять ножей так, что теперь они лезвиями были направлены ко мне, я бросилась на врага.

Уверенные движения, удары, стойка. Когда-то давно, словно в другой жизни, я обожала бить кулаками напичканный соломой мешок, что валялся у нас за домом. Затем в руках появились ножи и теперь сила, которую я прикладывала, с ненавистью смотря на бедного, мною выдуманного врага, стала еще страшнее. По вечерам я, задумчиво закусив губу, латала раны своего противника, а днем, в обед, вновь их наносила. С яростью и злобой. Не знала, что делать и как быть. Ведь тогда умерла мама. Так я вымещала свой гнев. Оуэн разбивал руки в кровь, а я вспарывала мешок с соломой. Теперь этими мешками стали порождения. Только их раны мне было не к чему лечить длинной иглой и мотком ниток.

Толчок щита Алистера сбил эмиссара с ног. Вовремя подскочив, я с силой вонзила в глазницы мага лезвия клинков. Финальная судорога и враг повержен. Откинув с лица выскользнувший из ленты длинный локон, я вздохнула и обернулась. Теперь дело не составит труда. Так и случилось. Без жертв, лишь только отделавшись парой увечий, которые Дайлен спешно вылечил, пока в раны не успела попасть какая-нибудь зараза, легионеры бодро вскочили на ноги, готовые к дальнейшему штурму.

— Держи ножи так, как в этот раз. Так ты двигаешься свободнее и проворнее, — подойдя ко мне, негромко посоветовала Лелиана.

— Спасибо, — неуверенно отозвалась я.

Мы проходили вытянутую комнату, где в выемках в стене стояли саркофаги. Расписной камень был плотно укрыт гранитной плитой, а рядом с каждым из захоронений лежала почерневшая от времени табличка с неразборчивой, совершенно не читаемой надписью. Удивительно, но на стенах здесь висели факелы. Неужели порождения тьмы все же умнее, чем мне казалось?

— Ты следила за мной? — поинтересовалась я, тут же прикусив язык. Фигурально выражаясь.

— Нет, — церковница улыбнулась. — Просто заметила. Боковым зрением.

Я не знала, что еще сказать. Совершенно. Потому вновь умолкла. С силой толкнув дверь усыпальницы, Оуэн и Кардол вывели нас к мосту. Тому самому, что некогда был частью перекрестка. Как жаль что время его не пощадило: можно было в половину сократить путь через крепость.

Следующая комната, через которую мы проходили, тоже была полна саркофагов. И больше никого. Где же враги? Где крик и шорох шагов?

— Многие воины отдали здесь свои жизни, — пространственно произнес татуированный гном-командир.

Щелчок. У стены сработал механизм ловушки и бочки с порохом, стоящие за поворотом сужающегося прохода, вспыхнув, взорвались. Ударная волна отшвырнула меня к одному из саркофагов. Ударившись затылком о камень, который на деле оказался гравированным металлом, я потеряла сознание.

В темноте и тишине Ничего начинаешь думать о жизни. О том, что совершаешь, и к каким последствиям это ведет. О смерти я не думала. Просто не хотела. Надеялась, что это не конец. Каждый день надеялась, каждый миг. Паря в невесомости, водила рукой в воздухе, пытаясь почувствовать пальцы. Но, то ли у меня их не было, то ли я ничем и не водило... в общем, в распахнутых глазах рябила чернота. И только. Густая. Если бы я могла, я бы потрогала ее на ощупь, вырвав и зажав в кулаке. Но ощущений не было. Так же как и распахнутых глаз. Была лишь я, потерянная в своих грезах. Та я, которая слабо дыша и наклонив голову, беспомощно сидела у стенки саркофага в гномьей усыпальнице, погребенной под ужасающей толщей камня и земли.

— ...ва? Е... ва? Ева? Ты меня слышишь? — осторожные шлепки холодных ладоней по щекам. Морщась, я попыталась разомкнуть веки. Картинка расплывалась. Голова нещадно болела. Губ коснулось что-то терпкое, и я вновь поморщилась, отведя лицо. — Не вредничай, пей, — продолжил настаивать голос, вливая мне в горло остатки какой-то жидкости. Через минуту мир вернул себе знакомые очертания, а боль немного утихла. Хватаясь рукой за камень стены, я поднялась на ноги.

Пытаясь унять приступ кашля, чуть в стороне, привалившись спиной к граниту, стоял Оуэн. Держа руку на броне, чуть ниже шеи, он задумчиво смотрел в пол. Шумно выдохнув, выпрямился, обернувшись на меня, грустно улыбнулся и направился в сторону оставшихся легионеров, которые, столпившись у завала, пытались расчистить дорогу. А я направилась к Дайлену.

— Кто-то пострадал?

— Ты, Оуэн и... командир... шли впереди. Вас сильнее всего задело. У твоего брата вывих случился, но Стэн вправил. А остальное я залечил. Насчет гнома... Он все еще там, — маг кивнул на плиты, что кучей закрывали проход. — Я не знаю. Кажется, легионерам не стоит за нами идти. Мы притягиваем смерть.

— Они хотят смерти, глупый, — довольно цинично отозвалась Морриган. — Только так из этого пекла можно выбраться.

Ведьма была права. Легионеры желали его — конца. Неосознанно, против своей воли и инстинкта самосохранения. Напрочь ломая все каноны. И все же, они все еще дышали. Шумно, тяжело, иногда рвано, но дышали. Сжимали в руках мечи, хмурили татуированные лица и дрались.

Младший говорил мне про Зов. Про то, что Стражи уходят на Глубинные тропы, когда в голове звучит песня, уходят сюда чтобы умереть и захватить с собой в могилу как можно больше нечисти. А Легион? Ведь они постоянно, день изо дня сражаются в этих пещерах, изнывая от жары и жажды. В чем разница? Только лишь в песне? Мне думается, они даже сильнее нас. Меня, Оуэна и Алистера. Мы юны и неопытны, в наши руки, по воле случая, попали договоры, которыми мы должны распорядиться во благо всех. А затем мы уйдем со сцены, навечно окутанные величием героем. А что же станет с этими гномами? Ничего. Они просто будут. В тени. Сражаясь за чужие жизни, стараясь уберечь свои. Никем не узнанные и не названные Серые Стражи, даже в мирные дни, когда на поверхность не вырываются твари, а душа Древнего бога мирно дремлет в одной из замурованных пещер, сражающиеся за то, чтобы покой продлился чуточку подольше.

— В первый день они пришли, всех с собою унесли...

Я обернулась. Мне показалось, что я слышала где-то женский голос. Но зал был пуст: кроме нас и легионеров здесь никого не было. Живого. Уже никого.

— В день второй они напали и кого-то пожевали...

Мне стало не по себе. Хмуря брови, я еще раз быстрым взглядом окинула усыпальницу, зацепившись глазами за поворот. Зал сужался дважды. На входе и на выходе. Однако про выход мы вряд ли уже что-то узнаем в ближайшее время.

— В третий день, явившись в гости, доглодали наши кости...

Неуверенно коснувшись плеча Амелла, который внимательно следил за работой легионеров и части нашего отряда, я его отвлекла, неуверенно и тихо поинтересовавшись:

— Ты слышишь эту песню?

— Какую песню? — не понял целитель. — Это, наверное, побочное действие зелья. Не волнуйся. Скоро пройдет.

— В день четвёртый мы их ждали и от страха умирали...

Я дернулась, как от укуса змеи. Если таков побочный эффект... то лучше сразу отсеките мне голову. Потому что рассказ, женским голосом шепчущий у меня в голове, вызывал лишь боль и отвращение.

— В пятый день к нам заглянули и девчонку умыкнули...

Шумно откашлявшись, я, закусив губу и еще раз глянув на своих соратников, побрела в сторону зигзага коридора, что не так давно привел нас в этот мавзолей.

— В день шестой девчонки крик прямо в душу нам проник....

Пальцы скользили по холодному камню стены, замерев на углу. Сглотнув, я наклонила голову, изучающе заглянув в короткий пещерный проход.

— В день седьмой ей через рот рвотой вспучили живот...

Эхо, отскакивая от стен, донесло до меня тон, произнесенной с горечью, фразы. Кажется... зелье не свело меня с ума. А всего навсего немного обострило слух.

— В день восьмой тварье игралось, над девчонкой издевалось...

Кого могла постичь такая участь? Неужели порождения тьмы научились говорить? Неужели среди них были особи женского пола? И почему... почему «она» не вышла из укрытия раньше, когда мы только шли в усыпальницу? «Она» то наверняка знала о ловушке. Но кто эта «Она»?

— В день девятый девка злобно стала жрать себе подобных...

Голос незнакомки не дрогнул. Выйдя из-за поворота, я замерла в проеме, широкими глазами смотря на скрючившуюся, с изрисованным скверными пятнали лицом, гномиху. Она подняла на меня взгляд отекших красных глаз, и усмехнулась. Пугающе, страшно. Оголив вспухшие десна и чуть прикусив темнеющей грядой зубов кончик языка.

— Вот она пирует сладко и готовится стать маткой.

Шепот последней фразы... проник в самую душу, комом осев в горле. Я не знала что сказать. Если это... все это... весь этот немудреный, пропитанный страданиями и болью, стих... если он был правдой... что тут можно сказать? Сочувствие — ложь. Оно только сильнее ранит. А эту женщину... уже некуда было бить. Кровь из ран и скорое приближение смерти принесли бы ей только покой. И забвение. Жалела ли я ее? Да. Но сказать это... значило бы ударить еще раз. Больнее. Я на такое была не способна. Мне так казалось.

— Ева? — обернувшись, я увидела Оуэна. Он быстро ко мне приближался, вывернув из-за поворота.

— Ты тоже ее слышал? — спросила я.

— Кого?

Я окинула брата удивленно-недоумевающим взглядом и рукой указала в сторону гномихи. В его глазах все так же читался немой вопрос. Переведя взгляд на плиту, у которой стояла некогда Она, я поняла, что объект моих поисков бесследно исчез, будто растворившись.

— Удалось расчистить ход. Но... Кардола мы не нашли... — произнес младший, осторожно прикоснувшись рукой к моему подбородку и заглядывая в глаза. — Что не так? Ты в порядке?

— Я... я не знаю.

Кажется, я медленно, но верно сходила с ума.

Бледное, худое лицо, изуродованное сине-фиолетово-черными пятнами скверны, отекшие глаза, спутанные темные пряди волос и сутулая, скрюченная фигура в обносках какой-то тертой брони. Я до сих пор думала о той гномихе, что мне привиделась. Или же она действительно была? Живая? С той презрительной, грустно-злорадной усмешкой на тонких, искусанных до крови губах. Я не знала. Не была уверена. Но ее вид, подобно гравюре, выбитой на камне, завис перед моими глазами, и все ярче проступал сквозь мрак зажмуренных век, прорисовывая на переносице, меж бровей, новые тоненькие полосочки хмурых морщинок.

«В день девятый девка злобно стала жрать себе подобных». Эта фраза. Она врезалась мне в память. Так же четко, как и то лицо. Что она значила?.. Точнее к чему именно она относилась? К кому? Вся боль, которой были пропитаны эти слова, вся ненависть, которой они сквозили, и безысходность, что читалась меж строк, мне думалось... это была история. Тайна чьей-то жизни, кто отныне и навсегда призраком остался в стенах гранитной твердыни. Тот кто-то, кто попал сюда очень давно. Но не один. Кто-то, на чьих глазах ежедневно умирали соратники. Быть может... я видела отголосок души Бранки. А это значит, что шли мы сюда все это время напрасно. Зря пачкали мечи в густом субстрате крови, зря подвергали себя опасности. Зря... посмели надежде затуманить свой рассудок.

— Страж, мы прикроем тыл, — не решаясь переступить расчищенную арку завала, произнес один из выживших легионеров, за спиной которого суровыми фигурами замерли его немногочисленные собратья по оружию. — Кардол был командиром. И пал. Да найдет его душа покой в Камне, — гном на секунду умолк, потупив взгляд.

— Ладно, — ответил Оуэн, чуть усмехнувшись, словно бы не желая обидеть солдат своим в них разочарованием. И тут я, впервые за долгое время, была с ним не согласна.

Легион Мертвых — боевой отряд, на чьих плечах тяжелая, непосильная ноша: убивать или быть убитыми. Не имея выбора, не зная другой цели, они вынуждены сжимать в руках мечи, укрывать тела щитами и призраками скользить меж рядов противников, уворачиваясь от ржавых корявых клинков. Их дело — защищать границу и не подпускать порождений к оплоту гномьего тейга, одного из последних ныне известных и обитаемых. А брат хотел, чтобы они пошли с нами. За нами, пробиваясь к цели, которой мы, возможно, могли и не достичь.

Какой толк? — так, возможно, думал Оуэн, — в чем смысл: умереть тут или там, дальше? И я отвечу, что он самоуверенный глупец, слишком глубоко завязший в своем высокомерии, ослепший от самоуверенности и не видящий ничего дальше кончика своего носа. Ведь всем нам не чужды недостатки, и даже мой младший брат не был исключением: будь как-то иначе, путь наш мог бы уже дано свернуть куда-нибудь в другое русло, делая дугу. Но мы были здесь. В каменном низком коридоре, стены которого в непосредственной близости к завалу были раскрашены тенями угольных ожогов, а пол усыпал мелкими осколками гранита вперемешку с деревянными щепками.

— Ты не прав Страж, — словно бы прочтя меж строк завуалированной улыбки, взял слово другой гном, немолодой, с проседью на темно-русой макушке, — но не нам тебя судить. Кардол вел нас, обучал драться и знать свое место. А наше место здесь. Не там, где из скверного чрева на свет вылезают личинки нечисти, а тут. На границе. Мы ведь не ополчение, мы — оборона. Наша миссия в защите. С ревом бежать на врага и подставляться под стрелы — удел глупцов, не знающих дисциплины, — проведя мозолистой рукой по косичке темной бороды и все так же, чуть щурясь, в упор, смотря на младшего, гном продолжил свой монолог, что не решался перебить ни один из нас. — Не в обиду, Страж. Ты и сам все понимаешь. Ты помог отбить форт, но не в твоих силах помочь нам удержать его стены от новой атаки. И поэтому мы вернемся к мосту. Atrast tunsha*.

Круто развернувшись, гном зашагал прочь. Четверо его соратников, окинув нас с ног до головы взглядами, полными то ли сочувствия, то ли сожаления, неспешно удалились следом. Гнетущую тишину нарушил Клык: пронзительно скуля, он стоял в арке завала, с непониманием глядя на исчезающие за поворотом широкие спины низкорослых легионеров.

— Идем! Нечего зря терять время, — раздраженно бросил Оуэн, как ни в чем не бывало, зашагав дальше по коридору. Не желая подливать масла в не разгоревшийся костер ссоры, наш, ныне вновь скромный, отряд, продолжил свой путь.

— Meravas**, — себе под нос пробубнил Стэн, по-своему комментируя произошедший диалог. И все-таки эта странная привычка, разбавлять общее наречие незнакомыми словами и фразами, — она была мне непонятна.

За фортом были пещеры. Вновь. Начинаясь вырезанным в камне перекрестом, без света, с запахом тухлятины и гнили, запертом в граните стен, они густым мраком ускользали вдаль, теряя свои очертания за чернотой, которую, казалось, можно было без труда скомкать руками. Эдакое единение нарушал лишь шум наших не синхронных шаркающих шагов, невольно теряющийся на фоне неясных, невесть откуда доносящихся шепотов и криков.

— Чем громче — тем ближе к цели, — сделал предположение брат, сворачивая направо.

— А чем тише — тем шкура целее, — добавил Огрен, исподтишка хлебнув из фляги серного эля.

Вскоре к симфонии звуков прибавилось хлюпанье. Как если бы весь пол тоннеля был залит инородной жижей, которую ни утрамбованная земля, ни камень вбирать в себя ни в коей мере не желали. Чуть отстав, я нагнулась и коснулась рукой грунта, растерев меж пальцами мягкую, желеобразную смесь, пахнущую далеко не ромашками. Если бы не отсутствие металлических ноток в запахе и чуть менее плотная консистенция вещества, я приняла бы его за кровь. Честно говоря, каменный ход, залитый темно-алым субстратом, меня бы сейчас уже не удивил.

— Аргрх.

Светоч на посохе Дайлена внезапно погас. Замерев на месте, мабари навострил уши, оскалив зубастую пасть. Я едва о него не споткнулась, неожиданно потеряв ориентир. Пес умолк, и чья-то рука с силой толкнула меня в нишу меж камней. Вжавшись спиной в гранит, я невольно задержала дыхание. Так, в уме высчитывая секунды, я простояла около минуты. Понимая, что без воздуха я больше не протяну, я шумно выдохнула и тут же об этом пожалела.

— Аргрх, — раздалось в ответ с того конца хода.

Скрежет стального меча, выскользнувшего из ножен, прозвучал в унисон неясному эху.

— Они заставили ее есть остальных, — раздался где-то совсем близко чужой голос, — наших друзей...

— Вы... я одна это слышу? — неуверенно прошептала я.

— Думаю, это общее помешательство, — ответил Оуэн, и мне сразу стало легче. Я знала, что я все еще в своем уме. Надеялась. Но для полной уверенности стоило разыскать источник голоса и все у Нее разузнать. Досконально.

— Здесь явно что-то есть, — сообщила Лелиана, тут же на мгновение умолкнув. — Пустота. Пещера. Если мы пролезем, то, возможно, окажемся в старом, разрушенном ходе. Господа гном и великан: втяните животы, будьте так добры.

Я невольно улыбнулась, все еще прижимаясь к стене и вслушиваясь в гул чужого нечленораздельного крика. Обладатель хриплого, высокого голоса вдруг умолк, видно дожидаясь нашего аккомпанемента. Шорох, тихие возмущения и ерзания за спиной немного сбивали с мысли.

— Если там тупик, я умываю руки, — произнес Огрен, видно только-только оказавшийся по ту сторону узкой щели.

— А как же боевой настрой? Как же Бранка? Ты же герой, разве нет? — поинтересовалась у него церковница. — Да и не пойдешь ты обратно в одиночестве — заскучаешь.

— И то верно, рыженькая. Я... — звук откупоренной кожаной фляги закончил мысль получше всяких глупых и ненужных слов.

— Будем надеяться, что порождения сторонятся пьяных гномов, — пробубнил Амелл, вновь зажигая набалдашник магического жезла.

Тропа была узкой и неудобно низкой. Кунари, в силу своего роста, был вынужден идти в конце, едва ли не согнувшись вполовину. Его рога с характерным потрескиванием царапались о серый монолит. Стэна это очень раздражало, как, в общем то, и нас. В тон его тихим проклятьям Клык отзывался подозрительно веселым подобием тявканья.

— Умолкни, псина! — буквально прошипела Морриган, резко обернувшись к мабари, чью крупную морду на четверть освещал голубым свет магического пламени. — Страж, угомони эту блохастую тварь, она действует мне на нервы!

— Не сахарная — не растаешь, — отозвался Алистер, потрепав пса по макушке.

— Недалекий... и что ты вообще делаешь здесь?..

Напрягшись, блондин в уме подыскивал наиболее подходящую колкость в ответ, но поток его мыслей перебило тихое эхо, прокатившееся над нашими головами:

— Они разодрали лицо ее мужа...

— Хватит. Все закройте рты! — грубо попросил Оуэн, растягивая губы в подобие снисходительной улыбки и прислушиваясь.

— ...и запихали ей в глотку его плоть, которую она безвольно пережевывала...

Я инстинктивно сжала кисть брата, рядом с которым шла. Теперь этот голос слышала не только я. Но от этого, к сожалению, спокойнее не стало. Под ногами шуршала сухая земля, усыпанная осколками бессмертного камня. Пахло сыростью и плесенью, с примесью кислоты в теплом, немного спертом, воздухе. Первое время мне казалось, что мы медленно продвигались куда-то вглубь, не сворачивая, но затем тоннель косо съехал вниз, делая дугу под прямым углом. В тот момент я, не удержавшись, рухнула на землю, угодив руками в какую-то лужу с глиной или вроде того. Пальцы отвратительно слиплись. Поморщившись, я поднялась на ноги, отмахнувшись от помощи младшего, я вытерла ладони о плотную ткань штанов. Получилось... только хуже.

— ...и струи крови скользили по ее подбородку, стекая на рваную одежду. — Слишком близко, казалось, что, стоит лишь поднять взгляд, и он тут же упрется в овал худого лица, и в тонкие, растянутые в линию, сине-красные губы, чуть скошенных вбок в нахальной усмешке.

— Кто ты? — не выдержал Амелл, спрашивая густой мрак, стеной окруживший скудную тень волшебного светоча. — Друг или враг?

— Бранка? — с надеждой в голосе прошептал Огрен.

— Слушайте, — раздалось в ответ, и женский голос опустился до шепота. — Матка!..

Вновь знакомый гул раздался откуда-то извне и со всех сторон разом, перебивая собой шум удаляющихся, быстрых шагов. «Аргрх». И Клык вновь оскалился, навострив торчащие треугольники темно-коричневых ушей. Стены содрогнулись, и на головы нам посыпался гранитный песок. Сорвавшись с места, пес умчался дальше по коридору. Что-то крикнув ему вслед, брат побежал вдогонку. Разве у меня тогда был выбор, как себя повести? Вернуть время вспять... я вновь поддалась бы порыву.

Помню, как сердце сильно-сильно колотилось, в глазах рябила тьма, а руки были расставлены в стороны и пальцы царапались о стены хода, загоняя каменную стружку под грязные ногти. Но затем мрак прорвали полосы красновато-золотого света. На фоне его замер силуэт сидящего на корточках брата, с силой сжимающего пасть пса, рычащего сквозь зубы. Отведя другую руку назад, младший выставил ладонь, велев мне быть тише. Кивнув, я обернулась, почувствовав уверенное прикосновение к своему плечу.

Алистер, тяжело дыша, ухватился за кожаный наплечник моей брони, словно бы в попытке удержать он ненужных, лишних и необдуманных действий. Шумно выдыхая через нос, он прикрыл его свободной рукой, бесшумно выравнивая дыхание. Из-за его спины выглянул целитель, внимательно и хмуро изучив каменную арку, из которой исходил свет и громкий, рокочущий шум. Неслышно проскользнув мимо меня, пригнувшись, Лелиана приблизилась к брату, заглянув в пещеру, к которой нас вывел ход. Не удержавшись от детского любопытства, и наплевав на серьезность и непредсказуемость ситуации, я быстро скинула с плеча руку блондина и так же, как и церковница, подошла к Оуэну, присев около него на колено.

Высокие подземные чертоги были освещены розоватым светом, льющимся невесть откуда. Пол ее так же был залит непонятного вида жидкостью, больше походящей на слизь. Ее малиновый, с примесью позолоты, цвет и густой, отвратительный на вид... вид, не вызывал совершенно никаких положительных эмоций. Казалось даже, что из нее выглядывают некие, наполненные жижей, «вены-жилы», едва заметно сокращающиеся в такт бьющегося на моей шее пульса. Но больше всего пугала спина. Да, именно спина. Красная, от жары и пота, широкая спина какой-то крупной твари, со складками жировых отложений, висящих по бокам. Твари, у которой вместо ног был веер длинных, как у паука, лап. По всей поверхности они были усыпаны красными с белым присосками, и заостренные кончики этих извивающийся ног с плеском бились о пол пещеры, брызгами раскидывая во все стороны розовую субстанцию.

Радовало только одно — она или, лучше сказать, Оно, нас не видело. Прикрытые серым монолитом, выросшем когда-то очень давно на пути из этого вырытого безымянными жителями тоннеля, мы пока имели счастье оставаться невидимками. Несчастными скитальцами, по року судьбы забредшими в незнакомые дебри.

— Матка... значит мать? — прошептал наш рыжий умник-маг, поглаживая небритый подбородок. — Такую гадость и магический шар не возьмет. Что уж там говорить о мелком сонном проклятье или хлипленькой молнии. Одни ее щупальца чего стоят...

— Щупальца... ноги? — спросила я первое, что возникло на языке.

— Да. Их там куча, видишь? — кивнул Амелл.

— И, готов поспорить, пользуется она ими мастерски. Если это.... она, — добавил младший. — Вот только я так и не понял: где наш Призрак с женским голосом, что напевал нам странные байки?

— Страж? — позвал брата Стэн. Оуэн обернулся, все еще зажимая ладонью пасть, уже утихомирившегося и раздраженно машущего коротким хвостом, Клыка. — Если идем драться, то я впереди. Нельзя отказываться от боя с сильным врагом, если он тебя достоин.

— Вы с ума сошли? — не выдержала я.

— Он... прав. Нам ее никак не обойти. Или идем обратно. Другого выхода я просто не...

— Эй, — тихо окликнула нас Лелиана, тут же отдергивая голову и прижимаясь спиной к холодной гранитной громадине. — Там есть выход. На двенадцать часов. Если представить, что мы на пяти. Просто нужно осторожно обойти. Очень... осторожно.

— А если это тот путь, с которого мы свернули? И это все замкнутый круг? И на том перекрестке я сглупил и повернул не в ту сторону? Что тогда? — ответил младший, растерянно запустив пальцы в грязные темные волосы и сложив их на затылке в замок. — Умрем героями, растворяясь в желудке этой розовой твари? Архидемон одно. Он дракон. Я... хоть отдаленно представляю, как он выглядит и где у него уязвимые места. А это что? Там сплошной жир! Она сдуется сразу же после точного удара. Но ее лапы схватят нас быстрее, чем мы этот удар нанесем. К тому же слабо верю в то, что она в пещере одна... отсюда толком-то ничего не видно!

— Говори тише, — взмолилась я, когда Оуэн, на последнем предложении, возбужденно повысил тон.

— Аргрх... аргрх!

— Ахрг! — раздался в ответ чей-то визг и из пещеры донесся чуть более громкий плеск малиновой жижи, вперемешку с каким-то непонятным бульканьем.

Отвлекший от брата, я перевела взгляд на арку выхода и ужаснулась. Нет, не потому, что на нас напали, вовсе нет, просто картина: копна рыжих волос, спрятанных под темный капюшон, два ножа на изготовку и фигура юркой девушки, коротенькими перебежками сделавшую крюк и укрывшуюся за другим, более крупным монолитом чуть в стороне от нас, невидимкой преодолев небольшое открытое пространство, — меня довольно сильно удивила. Но... и вновь, это было не совсем то. Тем самым был низкий силуэт, возникший справа от старой подруги. Темный, словно бы с ног до головы изваленный в черноземе, физически осязаемый образ той самой гномихи. Боковым зрением заметив чужое присутствие, церковница, не задумываясь, повалила незнакомку на землю, приставив к ее шее нож и только затем внимательно, окинув ее недобрым взглядом, оценила обстановку и свою жертву.

— Это... это она? — только и смогла выговорить я, тыча пальцем в сторону маленькой, разыгравшейся в паре дюжин шагов от нас, сцену.

Младший тут же пришел в себя. Взгляд его стал колючим, как шипы у ветвистой розы, а густые полоски бровей нависли над нахмуренной переносицей. С полминуты вслушиваясь в продолжающиеся раскаты эха, что безжалостно рвали на части недавнюю тишину подземелья, он перекинулся взглядом с Лелианой, которая обернулась, с опасной убирая короткий клинок от шеи гномихи, молчаливо спрашивая о дальнейшем шаге. Поведя рукой, она изобразила в воздухе какой-то неясный мне жест.

— Порох, — пояснил Алистер короткую жестикуляцию рыжей девушки. — Она вся извалена в порохе, как я понимаю.

— На двенадцать часов... да? — себе под нос прошептал брат, задумчиво водя рукой по стоячему вороту брони. — Достойный... враг.

Схватив меня за плечи, и широко улыбнувшись, словно бы приободряя, хотя в глазах его читалась какая-то пугающая серая отрешенность, младший беспристрастно толкнул меня в объятья блондина.

— Ведьма — присмотри за ними, — бросил он через плечо, направляясь к выходу. Морриган проводила его спину холодным, полным скептицизма взглядом, как будто бы заранее не одобряя то, что в скором времени должно было случиться. Дернув Дайлена за рукав мантии, брат наклонился, приняв позу полуприсяди и, что-то негромко велев Стэну и Огрену, быстро, стараясь не угодить в поле зрения чужого взгляда, перебежал к Лелиане. Маг за ним.

Совершенно не понимая, что происходит, как будто меня ударили обухом по голове и все разговоры, что случились за последние четверть часа, напрочь стерлись из моей памяти, я быстро перебирала в уме ниточки недавних диалогов, пытаясь сложить из них цветную вышитую картинку. Но получались лишь не слаженные зигзаги и неровные линии, преобладающие серыми и черными тонами. И все же... все было именно так. Не было споров исподтишка и нервных перешептываний в сторонке. Лишь только спонтанность мыслей и слаженность движений, приведших к внезапно возникшему в мыслях плану и глупый, немного нелепый вопрос «а почему бы и нет?».

Когда человек оказывается в тупике, его ум начинает анализировать ситуацию в сотню, а быть может и тысячу раз быстрее. Когда человек оказывается в тупике, любой, даже не вполне разумный путь, — выход. Даже если составляет он всего долю процентов из ста. Каждая лазейка в бреши врага — проблеск надежды. Ради своей жизни, во имя ее, человек может поступиться принципами и, заглушив зов совести, пойти по головам, цинично и беспристрастно жертвуя чужой жизнью.

Я не знаю, чья именно это была тогда идея или что стало той самой искоркой, что разожгла пожар в голове Оуэна. Мне не удалось узнать. Да и не удастся боле. Знаю только, что в тот раз мы достигли цели. Я не виню никого, хоть меня до сих пор грызет совесть и время от времени, ворочаясь в постели, я раз за разом пытаюсь прогнать картинку худого, изрисованного скверными пятнами, лица, со впалыми щеками и искусанными до крови синюшными губами. Я даже не знала ее имени. Лишь только помнила ее песню... ее боль. Некоторые строчки порой возникают в моей голове, вызывая приступы раздражения, но я тут же их отгоняю, вновь возвращаясь к своим привычным делам. Таких песен много. Не только эта. Просто сейчас... я выудила из памяти ее, грустно усмехнувшись.

— Что он задумал? — пытаясь вырваться из хватки Алистера, спросила я блондина. Но мужчина промолчал, отведя взгляд.

Очередное «Аргрх» раскатом прокатилось в стенах пещеры, прозвучал хлопок, за ним хлюпанье, сменившееся победным, какой кричат ополченцы, сломя голову несясь навстречу чужим мечам, криком. Время замерло в одной единственной секунде, не достигшей на циферблате солнечных часов отметки полудня. Я бросилась к арке, непонятно как вывернувшись из крепких объятий Стража. А там горящий факел. Нет. Горящий человек, визжа сквозь зубы, он... она... была схвачена пупырчатыми щупальцами и поднесена к небольшому лицу розового инкубатора скверны. Пасть твари разомкнулось, слишком широко, чем могла бы, проталкивая в глотку трепещущуюся, охваченную теплым огнем, жертву, и в ту же секунду, как только глухо замолкли женские крики, прозвучал взрыв. Единственное, что мне удалось сделать, это вжаться спиной в камень, прикрыв голову руками и зажмурив глаза. Чье-то дыхание, за миг до этого, обожгло мое ухо. Запах сырого мяса и металлической крови разнесся по воздуху, впитываясь в нашу одежду, волосы... в нашу кожу, острыми когтями въедаясь в нос и проникая в легкие.

Я неуверенно открыла глаза, все еще не веря в то, что сейчас случилось. Думая, что все это сон. Быстрый, бурный, страшный сон, что снится мне, изнемогающей от жары в душном, черном мраке далекого подземного тоннеля. По телу пробежалась гряда мурашек. Выставив перед собой руку, я осторожно оттолкнула Алистера, который послушно отступил на шаг, не сводя с меня взгляд и все сверля... сверля мои глаза своими. Медовыми, такими грустными, как у щенка.

— Добро пожаловать в мой мир, — разнесся в тишине незнакомый нам ранее голос. — План удался. Наконец-то!

— Бранка? — с неверием переспросил Огрен, выскакивая из тоннеля и замирая в паре шагов от него, распахнув рот и глупо, молча изучая фигуру своей супруги, что два года назад ушла от него, хладнокровно бросив и исчезнув во мраке глубинного лабиринта, в погоне за несбыточной, навязчивой мечтой.

— Да, — коротко прозвучало в ответ, но по голосу было ясно, — рыжего воина гномиха здесь увидеть уж никак не ожидала. Однако и радости тоже не было. Скорее разочарование. Такое привычное, отчего-то казавшееся до боли заурядным и банальным. — Это я. Я — ваша Совершенная.

______________________

* Формальное прощание. Нечто вроде «пусть вы всегда сможете найти свой путь в темноте»

** Да будет так

Два года мучений и смертей, два года мыслей, сводящих с ума, и теорий, сосредоточенных на поиске лазеек, поражающих воображение. Но ничего. Ничего... гуманного. И тут, словно отозвавшись на тихий шепот, прорезающий тишину мрака, явились мы. Количество, возможности, идеи. У нас было все это. Есть. Особенно соратник, владеющий стихийной магией и, по року судьбы, знакомый с теоретическим курсом магии крови, которую он, переступив через себя, свои принципы, свою порядочность и честность, вынужден был испробовать на практике. И не важно, что потом, этого рыжего парня с добрыми глазами и веселый улыбкой будет изо дня в день грызть зубастая совесть, не важно... что его руки холодеют, сжимая деревянную рукоять посоха, а губы дрожат, проговаривая засевшие в голове страшные слова. Плевать. Главное, что цель достигнута. План выполнен. А воспоминание о «бомбе»... жертвоприношении... будет забыто, оказавшись запертым за замками памяти, лишь бы совесть не встала в горле горьким комом и не жгла давшее трещину сердце. Верно?

Бранка оказалась не такой, какой я себе ее представляла. Хотя чего я, собственно, ожидала? Пожалуй... ничего. Со стороны, лишь окинув фигуру, стоящую на груде камней, под которой нашла вечный приют розовая тварь-матка, внимательным взглядом, ее вполне можно было принять за мужскую. Широкие плечи и спина, крепкие руки, громоздкая, изрисованная абстрактным узором, броня, темная, косопосаженная на короткие темно-русые волосы, беретка. Квадратным чертам ее лица, со шрамом, прочертившем левую щеку от виска до уголка губ, не хватало только густой растительности на узком подбородке. Во всем остальном... Огрен заметно тускнел на фоне своей возмужавшей супруги.

— Позвольте, я буду с вами грубоватой, — сложив руки на груди, произнесла она, недоверчиво скосив глаза на нашего проводника, который, раскрыв рот, стоял истуканом в стороне, внезапно потеряв дар речи. Удивительно было видеть гнома таким. Обычно он не затыкался ни на миг, во все разговоры умудряясь вставить свой грошовый медяк. — А то у меня все эти реверансы уже поперек горла стоят, хоть и избегала их благополучно столько времени. Надеюсь, мой тон вас не смущает?

— Сойдет, — махнул рукой Оуэн, вылезая из-за своего камня-убежища и внимательным взглядом окидывая пространство пещеры. На секунду он уставился в покрытый остатками слизи пол и неосознанно задержал дыхание, пытаясь уловить голоса порождений, которых переполошил шум взрыва. Но было тихо. Слишком тихо. На время успокоившись, младший гордо вскинул голову, глянув на Совершенную. — Я — Серый Страж и мы...

— Что это было? — перебивая брата, воскликнула я. Мои безумно скачущие из угла в угол широкие зрачки попеременно останавливались на Дайлене, невидящим взглядом сверлящем свою руку, которая сжимала темную деревянную рукоять посоха, Лелиане, невозмутимо осматривающей каменную могилу, Оуэне, медленно, будто завязнув в трясине, оборачивающегося ко мне, и наконец — замерли на Бранке. — Что все это было? План? Какой, к демону, план? Мы вечность бродили в этих Создателем забытых катакомбах, чтобы прийти к этому? Мы рубили порождений, потеряли командира легионеров...

— Кардол мертв? — негромко осведомилась гномиха. — Занятно.

— ... и что в итоге? Мы убили Ее! Хладнокровно, — мой хмурый взгляд вновь сверлил брата. — Как ее звали? Кто она была? Но... не важно, верно? Просто... взорвали! Бум и нет! — у меня начиналась истерика. Я никогда не была мнительной или чересчур эмоциональной, но внезапно... внезапно что-то сломалось. Меня будто накрыло с головой, в груди все кипело, голос срывался, руки, подрагивая, нервно сжимались в кулаки, и от кончиков пальцев до локтей кровь разгоняла по венам обжигающие волны холода. Это при условии, что в подземелье было неимоверно жарко. — Пожертвовали, так сказать, во благо!? И это план? Чей? Зачем? Как тебе вообще в голову такая мысль пришла? — я в пару секунд преодолела расстояние от себя до младшего и с силой толкнула того в грудь. Растерявшись, не ожидая от меня подобной реакции, Оуэн отступил на шаг, во все глаза смотря на меня в розоватом свете огней, что освещали пещеру. Свете... который лился из неоткуда в никуда. — Помнишь, ты повторял, перед тем как сделать глоток? — победа... бдительность... жертвенность... Твоя. Смерть. Не чужая. На то мы и Стражи!

Я умолкла, переводя дыхание. Мне на миг почудилось, что кроме нас двоих здесь больше никого не было — настолько было тихо. Облизнув пересохшие губы, я проглотила тугую слюну, хмуро смотря на пристыженного, не знающего что ответить, младшего недоумка-брата. Его гордость была уязвлена — я отчитала его при всех. Его самолюбие дало трещину. Его высокомерие, его чувство ответственности, его непоколебимая уверенность в своей правоте... все рухнуло, с хрустом рассыпаясь под подошвами моих сапог. Я никогда так не делала. Никогда не говорила и не пристыжала его. Ни разу. До этого момента.

Внезапно... все стало сложно: он этого не забудет. Оуэн не отличался мстительностью или злопамятностью, но что-то мне подсказывало, что эта сцена еще долго будет вставать у него перед глазами, не давая позабыть публичную обиду. И от этого мне самой вдруг стало жутко и стыдно. Теперь уже за себя.

— Какая умная... девочка, — дождавшись окончания моей речи, протянула Бранка. — Так значит, я была права, и вы искали меня? Серые Стражи... интересно. Дороговатые, должно быть, посыльные.

— Без твое слова гномы не дадут нам армию, которая выступит против нового Мора. Так что ничего личного, — обернувшись, довольно резко ответила я.

— Новый Мор? То-то порождения стали слишком активны... Хм, неужели Эндрин умер? — равнодушно поинтересовалась Совершенная. — Он и при мне еще, помнится, на ладан дышал...

— Верно.

По тонким мужественным губам гномихи скользнула кривая ухмылка. Она быстро, прослеживался многолетний опыт, по головам осмотрела наш отряд, задержав взгляд на громоздких рогах воина кунари, и вновь воззрилась на меня, за миг до этого выхватив из-за пояса короткий нож и теперь медленно, словно наслаждаясь стальным блеском, вертела его в руках.

— Так вот насчет плана: я премного благодарна вам, что вы, многоуважаемый Страж, — она коротко кивнула молчаливому брату, — соблаговолили мне посодействовать. За множество месяцев, которым я, по неосторожности, потеряла счет, моя армия — мой Дом — пали, обратившись в трупный пепел. Женщины, которые пошли со мной, стали добровольными жертвами порождений, а мужчины... — она осеклась, — ...об этом после. Геспит — последняя из выживших, ухитрилась разобраться в тайных узких обходных тропах твердыни и сообщила о том, что в крепости неспокойно. Так я узнала о вашем прибытие.

— И что? — осведомилась я.

— Когда... нас теснили порождения, мы вынуждены были уйти вглубь, бросив женщин, вызвавшихся отвлечь тварей. Нас отрезали. И противники облюбовали эту пещеру для своей матки, чтобы та плодила им двойников. К тому времени остались лишь я и Геспит. Она, подвергая себя риску, пробиралась на разведку и теперь... когда пришли вы, она предложила план: моя жизнь в обмен на ее, — гномиха говорила не торопясь, позволяя осмыслить каждое слово и оценить каждый мимолетный жест, которым будто бы случайно показывала свое негодование и скорбь. — Это не было убийством, будьте спокойны. Если так — то вся тяжесть этого отныне на моей совести. И вы... — Бранка осеклась, когда из соседнего хода вырвалось эхо стремительно приближающегося отряда. Мы тут же схватились за оружие. — За мной! — распорядилась Совершенная, проскальзывая в другой ход, тот самый, что некогда находился «на двенадцать часов».

Был ли у нас выбор? Вновь — нет. Или, быть может, мы об этом тогда не думали, полностью поглощенные событиями грустной, душещипательной истории, подробности которой длинными лентами лапши повисли на наших ушах. Конечно же, немалую роль тут сыграли и крики тварей, несущихся на нас с оружием наголо из смежного темного тоннеля. Их ржавые мечи, что с треском рвали вражескую кожу, выпрыскивая из тел алые кровавые брызги, и темные кривые зубы, готовые хоть сейчас разорвать нас в клочья и с упоением переживать свежую человеческую плоть... все это не внушало уверенности, лишь только вновь опускало планку настроения, которое итак, в виду недавних событий, было чуть ниже уровня озерного дна. Потому мы пошли за ней. За Бранкой. Поэтому попались. Глупо и доверчиво угодив в ловушку сумасшедшей, потерявшей счет времени, женщины. Ее надежда осталась погребена там же, где нашел смерть ее Дом. Но наше появление ненарочно взбудоражило усталый, обезумевший рассудок, который так уверенно и правдоподобно уговаривал нас в своей вменяемости.

— Сюда, быстрее! — доносился в темноте суровый женский бас, и мы бежали, не оборачиваясь, затылком чуя ораву врагов, которая, не сбавляя темпа, медленно нас нагоняла. Клык рьяно отзывался на чужие вопли, стараясь перекричать их и не потерять по пути длинный слюнявый язык, болтающийся на боку зубастой пасти.

Впереди забрезжил свет, в глазах зарябило и мы выскочили в вытянутую пещеру, тут же оборачиваясь к ходу, намереваясь дать порождениям бой. Но наш план... был лишь мечтой. Набитая металлическими болтами, спрессованная из дисков гномьих щитов, от врага нас отрезала массивная стальная пластина, за которой, вместе с криком «Посторонись!» выход намертво замуровал, скатившийся откуда-то сверху, громадный булыжник, вполовину больше и выше Стэна, нашего негласного «великана».

— Я скажу вам то, что говорила всем еще до ухода из этого города-притона: даже если Совет посадит на трон пьяную мартышку — мне будет все равно, — разнеся в стенах подземных чертог голос Бранки. Мы с Оуэном синхронно подняли головы, увидев на каменной стене внушительную фигуру гномихи, у ног которой, свешиваясь с откоса, болтался обрубок самодельной канатной лестницы. — А все потому, — продолжала разглагольствовать Совершенная, — что нашу защиту, наше величайшее изобретение, зависть армий всего мира, мы проворонили! Да не просто так, а отдали в лапы проклятым порождениям тьмы.

— Бранка, куда ты нас завела? — выкрикнула Огрен, с непониманием пялясь на свою пропавшую и вновь обретенную бывшую супругу.

— Наковальня пустоты, — пояснила женщина. — То, с помощь чего древние создавали свои армии големов, которые не позволили первому Архидемону подняться с троп на поверхность. Она здесь. Так близко, — голос ее чуть дрогнул, как если бы она говорила о страстной ночи любви, а не о каком-то, канувшем в лету, несчастном механизме, — что я ее чувствую. Она... многие отдали тело и душу, чтобы подобраться к ней, но ловушки, созданные Каридином, слишком совершенны для глупцов, и слишком остроумны для визгливых скверных тварей. Так что... добро пожаловать!

У ног моих упали две, стянутые веревкой, фляги, полные прохладной воды. Мабари, царапая передними лапами покатую гранитную стену, злобно гавкал, пытаясь понять, откуда именно раздается чужой, неприятный хозяину голос. Усевшись на каменистую почву, Оуэн подозвал к себе пса, поглаживая его по голове.

— Все в порядке, парень, успокойся, — негромко произнес брат, не поднимая взгляда. Затем уткнулся лицом в руки, храня глубокое, нервирующее молчание.

— Восхитительно! — подхватывая «дар», Дайлен напрягся, разрывая плотную тесьму, и впихнул одну из кожаных бутылей мне в руки. — Вы ребята, меня восхищаете! Серьезно. Я ничего такого не имею ввиду, ничего лично, но что...

— Что будем делать? — закончил вопрос Алистер.

— А ты не слышал, недалекий? — осведомилась Морриган. — Наше дело — благотворительные подати. Теперь вот, не имея выхода, будем разгадывать загадки. Хотя тебе, с твоим умом, такого, видно, не понять.

— Почему ты такая язвительная? Желчь поперек горла встала? Яд плевать не в кого, и ты решила мне как бы случайно им сапоги забрызгать? — вопросом на вопрос ответил блондин, сложив руки на груди и намереваясь услышать ответ, который «удовлетворил бы его любопытно».

— Не вижу смысла озвучивать очевидное... — коротко отозвалась брюнетка. — Что ж, когда всё это закончится, я непременно принесу тебе извинения в письменном виде. Возможно.

— Вы можете... заткнуться! — не выдержав, ляпнула я, раздраженно глянув на двух спорщиков. Гигант, стоящий за спиной Стража, удовлетворенно хмыкнул. — Это правда. Выхода... нет. Или, быть может, я просто его не вижу. Ни тогда, ни сейчас.

— Я не понимаю, что не так. Бранка... она никогда такой не была. То есть... была. Но более здравомыслящей, что ли, — вступил в разговор наш проводник.

— Это не важно, — Оуэн медленно поднялся на ноги, отряхивая плотную ткань штанов. — Мы теперь тут и... просто нужно найти выход. Он один, в этом я, к несчастью, не сомневаюсь.

Немного помедлив, я осторожно коснулась плеча младшего, в душе ожидая, что он резко скинет мою руку. Но этого не произошло. Взгляд его синих, таких же, как и у меня и у мамы, глаз, скосился на чужую кисть, неспешно перекочевав к моему лицу. Губ его коснулась натянутая, словно вымученная, улыбка.

— Прости меня... — тихо прошептала я.

— Все в порядке. Ты была права... просто... не всегда все бывает так, как хочется. Иногда приходится чем-то жертвовать. Душа не исключение, — он говорил так, словно прощался: грустно, надломлено, устало. Меня вновь уколола совесть, к горлу подкатил ком, и я поспешно отвернулась, чувствуя стыд, что всегда так явно читался на моем немного детском лице.

Маленький глоток воды смочил зыбкую сухость рта, немного шершавую, мешаясь с вязкой слюной. Старые запасы кончились еще на подходе к логову матки, оставалась буквально пара капель, так что этот скромный дар, что нам так кстати вручила, то есть скинула на голову, гномиха, был... удачным жестом любезности. Спасибо.

На самом деле, когда Совершенная сказала о ловушках, которые мы, как ее новые марионетки, должны были решить, потому что, видите ли, ее, уже мертвые, гномы, не смогли, а у порождений ума не хватило... я думала о чем угодно, только не о логике. Загадки, ребусы... все это слишком нехарактерно для низкорослых бородатых подземных жителей-вояк. И, в общем-то, мои доводы успешно подтвердились, когда мы, направляясь в единственно возможный ход — Тоннель? Лабиринт? — неосторожно наступили на какие-то крупные, впечатанные в землю, плиты, и на нас обрушится прямой, буквально в лоб, дождь из стрел.

Алистер. Он снова был рядом. Герой — без привычной иронии и легкого сарказма. Если бы не его щит, который он выставил перед собой, идя шаг в шаг за Оуэном, один из наконечников бы на скорости пробил мою грудь и сердце, выскочив со стороны лопатки, и моя мертвая, бездыханная тушка рухнула бы наземь, дружественно обняв валяющиеся там серые кости чужих скелетов, обтянутые лохмотьями брони.

Вытянув раненого брата из-под обстрела, который все еще шумно решетил воздух бесконечными снарядами, Лелиана усадила его у пещерной стены. Стрела попала в ногу. В левое бедро. Слишком знакомо, чтобы быть правдой. Будто бы судьба насмехалась над ним, раня в одно и то же место, теребя старый шрам, боль которого порой будила его среди ночи, нашептывая страшную историю о мальчике, навсегда оставшемся обреченным калекой: с ногой или без нее, в жилах отныне и до смерти останется черная, ржавая порча, именуемая скверной.

Не дав волю слабости, младший резко надломил древко, откинув голову назад и на секунду прикрыл глаза, силясь взвыть, но беззвучно. Рука Дайлена легла на распоротую штанину, через которую сочилась алая кровь, пропитавшая собой плотную темную ткань. Кисть окутало белое свечение, мышцы дернулись, безвольно сокращаясь, и Оуэн резко выдохнул, поднимаясь на ноги, по привычке держась за опору — стену.

— Они бьют низко, видимо, рассчитаны на гномов, а не на наземников, — задумчиво протянул Огрен.

— И очень узкий ход. Если бы Благородство шел первым, возможно... — добавил брат, тыкая пальцем на щит, который блондин осторожно чистил от металлических ржавых наконечников, вошедших в дерево едва ли не на треть.

— Нет. Не то. Дело не в этом, — оборвала я младшего. — Там в полу плиты. Когда ты наступил на одну из них — началась цепная реакция. Если попробовать как-нибудь разгадать... — именно в этот момент я поняла суть ловушек. Точнее... я поняла, что все они имеют печально-смертельный исход, если не вложить в решение задачи банальную логику. — Я пойду. Просто дайте мне щит. На всякий случай.

— Ты с ума сошла?

— Я смогу, — сухо произнесла я, резко вырывая из рук Алистера деревянно-стальную защиту. — И если кто-то пойдет за мной — прибью!

Я думала, что меня послушают. Это было бы... правильно. Но мир никогда не претендовал на нормальность, а люди редко делают что-то так, как им говорят. Люди идут от противного. Нет, значит да, да — нет. И никак иначе.

Под моими ногами, осторожно ступающими на серую пыль тоннеля, скрипела мелкая каменная галька. Шаги были легкие, осторожные, глаза плотно зажмурены, сердце шумно колотилось, отдаваясь в висках. Я была взвинчена и в то же время максимально спокойна. Когда носок сапога опускался на очередной отрезок пути, я задерживала воздух, пытаясь почувствовать тонкой подошвой легкое шевеление. Если его не было — все чисто и можно спокойно выдыхать, на время; если же хруст превращался в глухой полу щелчок — это ловушка, а значит, соседний участок вполне мог оказаться безопасным.

В темноте, со щитом наперевес, хватаясь второй рукой за шершавый гранит стены, я брела, еле слышно нашептывая мраку Песнь Света. Стих Испытаний. Четырнадцатый.

— Пускай впереди меня только тьма, Но Создатель направит меня... — когда я была маленькая, я говорила то же черной, окутанной ночным сумраком, комнате. — Мне не суждено скитаться по неверным дорогам Загробного мира, Ибо там, где Свет Создателя, нет тьмы, — глухие шорохи всегда, без исключений, надрывали тихое уединение спальни, и мама научила меня этой песенке. — И ничто, сотворённое Им, не будет утеряно... — с тех пор я верила в нее. Верила в Создателя, который из раза в раз отворачивался от своих творений, насылая на их головы тяготы Мора. Верила в Андрасте, которая отдала жизнь во славу чужой глупости. Верила... просто верила, что у меня получится. Ведь не могло не получиться, правда? Иначе... как все закончится? Неужели, мир и правда падет? Неужели..?

Щит со скрежетом врезался в преграду. Я осела наземь, пытаясь ощупать то, что возникло передо мной. Просто, без задней мысли, даже не подумав о том, что это вполне может быть какая-нибудь каменная живая безжалостная тварь — остроумная шутка, новая головоломка. Но то была просто стена. Глухая, осыпающая мелким каменным песком, стена. А справа и слева — рваные, утекающие в бесконечную мглу, дыры: две разные или же одна, но искусно спрятанная, дорожка, ведущая к новому ходу, до отвала заполненному, теперь уже отравленными, снарядами стрел. Все может быть. Ведь до меня сюда вряд ли кто-то еще пробирался живым.

— Ты там в порядке? — голос Оуэна прорвал тишину, противным свистом зависшую в моих ушах. Я обернулась. Голубой огонек засверкал вдалеке, осторожно, но медленно приближаясь.

— Я? Да! Все хорошо.

— Чудно, сестренка!

— Ева? — в унисон выкрикнул Дайлен. — Ты не поверишь... но, оказывается, со светом все куда проще!

Если бы со мной сейчас, в этот самый миг, находился рядом художник, он бы без тени сомнения заявил: «Ужасная гримаса, леди, откуда в вас столько скрытой злобы? С там милым лицом...». И был бы прав. Что же это получается? — Я, как дура, шла в кромешной тьме, не дыша, готовая каждую секунду благополучно распрощаться с жизнью, а он... они, просто наколдовали огонек и, светя им себе под ноги, лениво и невозмутимо преодолели путь, на который я потратила столько нервных клеток? Это... подло и бесчестно!

Я поднялась на ноги. Свет приближался, и в его полосе медленно возникали людские силуэты. Прикрыла глаза рукой, пряча их от слепящей голубоватого мерцания. Шелест шагов стал громче, чужое разрозненно дыхание — ближе. Часто моргая, я убрала ладонь и уставилась на вытянутую фигуру брата, возникшую прямо передо мной и, прежде чем младший, растягивая губы в лукавой усмешке, успел ляпнуть какую-нибудь внезапно-остроумную глупость, я в полсилы влепила ему подзатыльник, специально приподнявшись на мысочки ради такого дела.

— Честно... — протянул он, недовольно скривившись. — Но не мог же я тебя бросить! Лучше уж меня убьешь ты, чем кто-то другой. И мне спокойнее и тебе в радость.

...Выдох.

Грудь сжали невидимые колючие тиски, а внешний мир медленно и плавно опускался в мягкое, тягучее небытие. Ядовито-зеленые пары плотными облаками зависли в пространстве комнаты-пещеры, въедаясь в кожу, будоража кровь и отравляя разум. Сухие губы сжимались в тонкую полоску и тут же распахивались, молча восклицая, не позволяя токсичному воздуху проникнуть в легкие.

Знали ли мы, что так будет? Ожидали ли мы подобного? Нет. Пожалуй, нет. Отравленных стрел, толп юрких глубинных охотников или пауков, землю, трясущуюся под ногами или выросты-капли, что некогда украшали своды каменных чертог, а теперь с грохотом и треском обрушались на наши головы, — мы ожидали всего, но только не этого.

Вдох...

Я не могла больше терпеть. Все равно исход был один, как для меня, бездвижно и скрючено лежащей на холодном граните подземелья, так и для моих соратников... и для Оуэна. Горло обожгло: газ проник внутрь, перебивая дыхание и не давая вздохнуть, теперь уже даже по собственной воле. В глазах щипало даже сквозь плотно зажмуренные веки, а тело дрожало, сокращаясь в предсмертных судорогах.

— Ева, ты такая хорошая девочка, — прошептал в голове голос мамы, теряясь за серо-черными силуэтами незнакомых фигур, что взрывами сверкающих искр возникали во мраке перед глазами. — Присмотри за братом. Ты справишься, — это были ее последние слова, когда из мира тени в наш проник дух смерти и, равнодушно отсчитав остаток секунд, утащил ее с собой, воссоединяя ее душу с Создателем.

А потом... через четверть минуты все закончилось, и я утонула, не имея сил сопротивляться, проваливаясь в бесконечность сумрака, молясь и безмолвно шепча слова искупления за все грехи, что совершила в этой жизни. Надеясь на то, что уже скоро смогу вновь увидеть маму и ее улыбку: чистую, искреннюю, открытую, по которой я так сильно скучала.

* * *

Память — интересная штука. Никогда не знаешь, что именно она тебе подкинет, провожая душу в дальний путь. Потому я вспомнила коридор, по которому шла, затаив дыхание и прислушиваясь к каждому шороху, вспомнила скрежет щита о гранит глухой стены и магический светоч, заблиставший во мгле. Я вспомнила довольное лицо младшего и подзатыльник, которым его наградила, позабыв обо всяком стыде, который, к слову, до сих пор меня терзал: не знаю, как скоро удастся избавиться от этого чувства. И тогда... тогда мы пошли вперед, в уме перебирая возможные ловушки. Все что угодно, кроме того, что нас действительно ожидало.

— Подозрительно это все... — протянул Дайлен, выглядывая из-за поворота и сверля недобрым взглядом дверь в самом конце коридора: прямоугольную, массивную, окруженную рамой голубых лириумных вкраплений, чей свет гостеприимно подзывал к себе, рассевая стену густого мрака. — Я снова слышу тихий гул в голове. И не нужно говорить о зависимости, многоуважаемая Морриган, я и так все знаю, — невзначай добавил маг. Брюнетка, равнодушно пожав плечами, промолчала. — Но что самое подозрительное... почему металл так ровно окаймляет дверь?

— Все это проделки Каридина, умник, — отозвался Огрен, вновь глотая эля из своей бездонной фляги. Гнома уже, кажется, немного покачивало, что было весьма и весьма странно, учитывая мою недавнюю заметку по поводу совершенно не пьянеющих низкорослых бородачей, но, возможно, наш проводник просто припрятал где-то под нагрудником еще спиртное и тайком пополнял свой подручный запас. Я уже ничему не удивлюсь, если честно.

— Нужно идти вперед, по-другому никак. — Оуэн чуть сощурился, исподлобья глянув на цель, и зашагал по тоннелю к источнику света. Под ногами шуршали галька и песок, а я отчего-то пыталась прислушаться к своему дыханию, тихому и размеренному, и к стуку сердца, эхом отдающемуся в ушных перепонках, подозрительно громкому, и оттого непонятному.

К чему мы идем? — отстраненно думала я, неосознанно подстраивая поток своих мыслей под ритм равномерно вздымающейся грудной клетки, укрытой крепкой броней, на которой отныне и навсегда останутся узкие полосы шрамов, так и не коснувшихся моей кожи. Смерть и война, казалось, что может быть страшнее? Но умы Разумных увлечены не только этим. Гномы или люди — алчные, привычные к крови, разрушениям и власти, твари, пекущиеся в первую очередь за свою шкуру, и только потом, после череды необратимых событий, оказываясь припертыми к стенке, они сдаются и уступают, позволяя себе мыслить о других, которые тоже ходят по этой земле, вдыхают воздух этого мира и наслаждаются его красотой. Почему так? К чему это единоличие и эгоизм? Почему нельзя жить... дружно? Или я вновь витаю в облаках, пытаясь связать сказку и реальность, погрязшая по самые уши в невозможных фантазиях и до последнего надеющаяся на то, что разочарование меня не постигнет?..

Громкое недовольное хмыканье Стэна на радостный гав Клыка вывело меня из состояния легкого уныния и я, облизнув сухие треснувшие губы, для уверенности вытащила из-за заплечных ремней ножи, поудобнее, лезвиями к себе, сжав обтянутые гладкой кожей рукояти. Дверь приближалась и вот уже Дайлен, споткнувшись, остановился, хватаясь за плечо Алистера, второй без каких-либо возражений поддержал мага, не давая ему осесть наземь на подкошенных ногах.

— Я не смогу. То есть... смогу, но только не я. В смысле... — до цели оставалось не больше десяти шагов и Амелл, оттолкнув от себя блондина, привалился спиной к камню тоннеля, проглатывая ком, застрявший в горле, и испугано глянул на вкрапления сырых лириумных жил. Сине-зеленый ареол сверкал так близко, что глаза невольно защипало и я, часто моргая, отвернулась, с беспокойством посмотрев на целителя. К чему он был тут, этот минерал? И почему так... ровно? Ведь это ловушка, еще одна, так? И гномы невосприимчивы к лириуму? Или, быть может, я чего-то не знала? — Страж, ударь меня. Сильно. Если я буду без сознания, все будет хорошо. Я надеюсь. Или просто бросьте здесь...

— Ты уверен?

— Да, — чуть помедлив, отозвался маг. — Я просто буду здесь.

— Я про другое. — Оуэн развернулся, медленно подходя к соратнику, хрустя костяшками пальцев. Он не мог бросить друга, я знала это. Но зато вполне мог исполнить его просьбу, не испытав при этом укора совести. Плотно сжатый кулак завис в воздухе, готовясь к удару, но был остановлен рукой Лелианы и отведен в сторону. Промолчав, брат окинул девушку удивленным взглядом. Мне вспомнилась старая-старая пьеса, как-то попавшая в мои руки и предварительно украденная у проезжего торговца. Там, в конце первого и единенного акта в две строчки стояло: «Страсти накаляются. Тишина гремит». Мне кажется, сейчас именно так и было. Вот только... с чего бы вдруг?

— Я знала некоторых магов, но никто из них не реагировал так сильно на лириум, — медленно проговорила церковница, то ли спрашивая, то ли утверждая. — Струсил?

— Когда я был ребенком, родители скрывали мои способности, и чтобы я мог лучше себя контролировать, мама поила меня настойкой. Она обжигала горло, от нее темнело в глаза. Поэтому... на Истязании в Башне я чуть не умер, а очнулся только тогда, когда над моей головой уже занесли меч, — слова давались ему тяжело, темные широкие зрачки все еще через каждые несколько секунду метались в сторону двери, не давая разуму забыть о сильном чувстве страха. — Просто, — мужчина выпрямился, вскинув голову, — идите! Мор не будет ждать, а без Бранки с ее Наковальней не выберут короля! Слишком много всего зависит от этой двери! Ну же!

Удар пришелся от рыжей девушки. Кулак прорвал ткань внезапно сотканной тишины и с характерным глухим треском врезался в левую бровь Дайлена, отшвырнув голову назад, и мужчина затылком врезался в серый гранит, тряпичной куклой оседая на землю. Подобного не ожидал никто. Отведя с лица тонкую рыжую косичку, церковница повернулась к кунари:

— Великан, если не составит труда, не мог бы ты поднять его на плечо?

— Да, — во взгляде Стэна, кажется, что-то внезапно поменялось. Он смотрел на Лелиану с долей скрытого уважения, хотя до этого довольно часто отзывался, что женщинам не место на поле боя. Возможно, его впечатлила ее внезапная готовность причинить вред во благо, за которой по пятам следовала скрытая подозрительность, так часто приводящая в замешательство своей таинственной недосказанностью.

И вот мы пришли. Металл медленно отъехал в сторону, открывая вид на вытянутое помещение, с двух стен которого струились привычные кроваво-рыжие полосы лавового света. Пустая комната, вытесанная в рыжеватом камне, совершенно не предвещала беды. Ноги наши уверенно ступали по полу, уже давно сбив синхронность шага, возникшую в первые мгновения, а глаза недоверчиво изучали плотный грунт под ногами, в любой миг ожидая наткнуться на ловушку, искусно спрятанную в нем. Затем, внезапно, раздался хлопок — металлический квадрат двери за нашими спинами с грохотом захлопнулся, заперев нас в замкнутом прямоугольнике. Ускорившись, Оуэн, перейдя на подобие бега, приблизился к двери напротив, хватаясь за стальную ручку и уверенно ее поворачивая. В ушах засвистело, перед глазами все поплыло, и я поспешно зажала нос согнутой рукой, пытаясь изолироваться от возникшего в спертом воздухе горьковато-кислого запаха. Струи ядовито-зеленого газа вырывались из отверстий в стене, на уровне пола, и густыми облаками поднимались к потолку. Я опала, прильнув лицом к камню, но в этом маленьком помещении, под натиском чужеродного дыма, медленно пропитывающего каждую молекулу еще чистого кислорода, мы были обречены. Выдох... я задержала дыхание...

Ловушка сработала как надо. Неожиданно и летально.

* * *

Закономерность. Кажется, я как-то говорила об этом. Говорила, о том, что каждое важное событие своей жизни я провожу... в небытие. Уже в третий... а быть может и в четвертый раз подряд. Думаю, на мне лежит проклятие. Я никогда не верила в подобный бред, но сейчас, кажется, прозрела. Странно, но слова молитв, которые я беззвучно шептала Создателю, замолкли, словно потеряв всю свою прежнюю суть.

Не высокомерная, всегда считающая себя немного наивной, а порой и до абсурда глупой, я до последнего верила в то, что смогу что-то изменить. Как-то даже подумала, что стала Серым Стражем не зря, что на мои плечи лег тяжелый груз ответственности, и я не должна сгибаться под тяжестью обстоятельств, я должна идти вперед. «Страх — это миф, как и удача. Просто набор букв, не дающих человеку сойти с ума, осмысливая правду» — так сказал Дункан, прошептал мне, перед тем, как мои губы коснулись чаши. А может и позже, когда разум мой был в темноте, а тело боролось со скверной заразой, послушно ей подчиняясь. Я не знаю. Просто... уверена, что это был его голос. Твердый, ровный, умудренный жизнью и всей той болью, которую она способна принести, голос. Если бы не морщины на загорелом лице, полоски белых шрамов на коже и сутулый, усталый силуэт, тенью легший на выжженную пожаром землю, Дункана вполне можно было принять за юнца, в свое время познавшего слишком много страха, намного больше, чем следовало бы знать ребенку. И потому этот мальчик решил, что бояться не стоит. Что все это — глупая сказка с несчастливым концом, и все, каждый шаг и каждое слова, отныне не являются строками рассказа, давным-давно написанного на стопке желтых листов. Жизнь — это действие, путь вперед, и человек, только он сам, выбирает дорогу и тех, кого он на ней повстречает. Не стоит бояться, если ты уверен в том, что живешь не зря. Не стоит надеяться на удачу, сидя у костра и попивая бренди, ожидая, пока цель сама тебя найдет. Это глупо.

Поэтому... закономерность — моя вина. Я сама, осознанно, стремлюсь к тому, чтобы чего-то не увидеть. Сама хочу что-то упустить, а затем мучить себя догадками, потому что мне так удобно. Это... интересно. Без тайн и интриг приключение теряет свою изюминку. Но, кажется, я немного перестаралась. С того момента, как подумала, что стала Серым Стражем не зря.

* * *

Свет. Яркий, проникающий в глаза даже сквозь плотно зажмуренный веки. Он щиплет, ослепляет, заставляет хмуриться еще и еще, до тех пор, пока не гаснет, сопровождаемый глухим грохотом, и через чуть приоткрытую щелку, преграждаемую ресницами, глаза видят мужскую фигуру с раскинутыми в стороны руками. Фигуру, окутанную сиянием. У человека рыжие волосы, он облачен в мантию, медленно, расплывчато приобретающую синий оттенок, а желтовато-лазурный ареол, слишком неестественный, безумный, танцующими языками разгорающегося пламени окружает его, совершенно не обжигая.

Грудь моя расслабленно вздымается и я, распахивая рот, вдыхаю глоток воздуха. Он чистый и теплый. Больше нет кислоты и горечи, нет испарений, от которых слезились глаза, и горело горло, нет боли, рвущей на части каждую клеточку тела. И всему виной Амелл, да?

— Дайлен... — я хотела крикнуть, но вышел шепот. Хриплый, надрывный. Световая «броня» целителя резко гаснет, я перекатываюсь на спину, заходясь кашлем, а рядом возникает маг, осторожно касаясь рукой моего лба.

— Ева, как ты?

— Я... в порядке. Что это было? — его бровь до сих пор рассечена, и на светлом овале лица полоска высохшей крови отчетливо бросается в глаза.

— Газа больше нет. Все чисто. Ловушка сломана.

— Дайлен, — я пытаюсь приподняться на локтях, и с полной серьезностью воззряюсь на целителя, повторяя вопрос медленно и четко, — что это было?

— Мой хранитель, — помедлив, отвечает мужчина. Рука его неосознанно касается подбородка, скользя за густой рыжей щетине, а взгляд перескакивает на лежащее по соседству тело. Живое... мертвое ли? — Дух. Внутри меня. Он помог мне в Тени как-то. Помог выжить.

— В тебе дух? Это.... это как зов Желания, да?

— Нет. Зов тут, — мужчина слабо постучал кончиком указательного пальца по моему лбу. — Он приносит только несчастья. А мой охранник тут, — на этот раз Амелл коснулся своей груди, положив ладонь ровно посередине, чуть ниже шеи. — Дух Веры.

Справа раздался хриплый стон и шорох. Сжав мою руку, Дайлен посмотрел мне в глаза, негромко умоляя:

— Не говори никому. Прошу. Это... секрет. Хорошо?

Я кивнула, касаясь пальцами шершавого гранита и наконец-то ощутила холод камня, на котором лежала. Даже сквозь плотную кожу брони. Воздух казался таким сладким, долгожданным, а песчаник потолка неимоверно прекрасным, насколько, что память о давно позабытом небе вдруг отошла на второй план. Ведь я была жива. Снова. Не удача, нет. Дело не в ней. Просто... я начала бороться. Теперь уже всерьез. И не намерена была отступать. Удача и страх — миф, чтобы не сойти с ума. Так что... почему бы не побыть немного безумной?

Темный тоннель, извиваясь, сужался, а голубоватый магический светоч чуть подрагивал, озаряя грубый гранит хода и землю под ногами, усыпанную рыхлой каменной стружкой.

Мы выжили. Все до единого. Даже Клык, который дольше всех оставался в небытие, когда другие уже, покачиваясь, поднимались на ноги. Но волшебные ладони Амелла коснулись крупного коричневого тела пса, пропустив по нему разряд исцеляющей энергии, и мабари глухо заскулил, ворочая головой. Оуэн был тогда счастлив. Даже Морриган, казалось, немного расстроилась, что, возможно, придется потерять эту «блохастую тварь», но... пес поднялся, и на губах ведьмы вновь заиграла скептическая улыбка. Она определенно не любила слишком уж явно выражать свои чувства. Или, быть может, просто не хотела, прячась за холодностью и цинизмом.

Вот уже какое-то время мы просто молча брели, с опаской выглядывая из-за каждого поворота и прислушиваясь, все ожидая нападения со спины, с потолка или сбоку, ибо наивной была мысль, что ловушки закончились, и путь теперь медленно вел нас к цели — забытой Наковальне Пустоты. Итак... почему же «Пустота»? Ведь имена даются не просто так, а у гномов, которые всегда, насколько я поняла, боялись отходить от заведомо заложенных в их обществе традиций, это проявлялось особенно четко. «Пустота»... что такого было в куске металла, по которому бьют громадным молотком, выковывая из стали, меди и редчайшего гномьего сильверита, броню и мечи? Бранка сказала об армии. Я помню. Что-то о воинах из камня, которые не позволили первому Архидемону вырваться из глубин топей очень и очень давно, еще в первые века жизни этого мира. Но... как можно создать живое, думающее существо из мертвого гранита и песчаника? Откуда в нем душа и как оно мыслит, отличая Добро от Зла? Или, быть может, это просто марионетка, управляемая какой-то давно забытой магией, которой некогда обладали гномы, их дальние предки? Я не знала. Но мне было интересно. Немного странно, чуточку страшно, хотя я старалась изгнать из сердца это чувство, но интересно.

Тоннель свернул, и мы остановились, оказавшись перед высокой аркой, ведущей в пещеру, свод которой терялся во мраке Ничего. У меня перехватило дыхание, и я вдруг осознала, что вновь не готова к тому, что ждет нас впереди. Красные ленты лавы стекали по стенам, разделенные строго четкими отрезками монолита, у которых, прижавший массивами спин к одинокому граниту, высились каменные фигуры не на кого не похожих существ. Они не были ни гномами, ни людьми, ни порождениями. Словно какая-то старинная, канувшая в лету раса гигантов, с огромными кулаками, лысыми овалами голов и окаменевшими, покрытыми трещинами, бессмертными телами. На их лицах, совершенно идентичных, запечатлелась гримаса глубокого равнодушия, а тонкие полосы узоров, исчертившие щеки и руки вдоль и поперек, были подобны ритуальным воинственным татуировкам.

— Големы... — прошептал Огрен, поспешно зажимая рот ладонями, будто посмел сказать какое-то запретное слово, влекущее за собой скорейшую смерть. — Не дышите... идите очень, очень медленно. Они спят.

Ком воздуха с тихим треском в ушах провалился внутрь, и горло неприятно засаднило. Развернувшись, я с недоверием и трепетом спросила, глядя прямо на проводника:

— Они живые?

— Да. Они всегда живы... — отозвался гном.

— Как... это возможно?

— Наковальня Пустоты, — прозвучало в ответ.

Глубоко задумавшись, я с интересом осмотрела помещение и гигантов, статуями украшавших ее пустоту. Их было шесть: трое напротив трех. И только один, седьмой, самый, на мой взгляд, рослый и величественный, подобный командиру этого небольшого войска, отчужденно высился прямо напротив нас, пряча за своими массивными плечами темный квадрат двери.

— Как же нам пройти?.. — себе под нос пробубнила я, вновь обегая взглядом пещеру, надеясь обнаружить в этой ловушке-тупике какие-то разумные подсказки.

В тот момент, самый абсурдный и нелепый момент в моей жизни, вспоминая который я до сих пор сквозь слезы смеюсь, всеми покинутый грустный Клык, медленно бродя по чертогам, остановился напротив Главного, обнюхивая его массивную ногу. Собаки... удивительные создания. Умные, бесспорно, но порой такие... нетактичные. Окликнутый Оуэном только в тот момент, когда на грубый камень уже лилась струя мочи, пес невозмутимо мотнул головой, внезапно отпрыгнув в сторону, когда на макушку ему посыпался каменный песок и бессметный солдат, именуемый големом, пробудился, потревоженный такой глупой и нелепой мелочью, как естественная нужна остроухого четырехлапого питомца.

Узкие отверстия глаз существа сверкнули, загораясь недобрым ярко-синим огнем, а рисунки на каменном теле, внезапно вспыхнув, заблестели тусклым фиолетом. Голем сошел со своего поста и стены комнаты содрогнулись, удивительным образом не потревожив все еще дремлющий отряд воителей. Мы невольно пригнулись, хватаясь за оружие. Но что могли сделать какие-то тонкие железки крепкому камню, сокрушившему самого Думата — Первого Архидемона, разбуженного скверной? Непробиваемому камню... несокрушимому камню... граниту, у которого не было слабых сторон, и не было крови, которую можно было бы пролить, чиркнув лезвием по венам или протыкая сердце... что ему могли сделать мечи и, отныне бесполезные, магические палки? И мы отступили. На шаг или два... может больше, сторонясь чудовища, которое не могли понять и которого так внезапно и смешно потревожили, вытолкнув из многовековой спячки. Глупцы.

А потом сработал инстинкт. Командный дух, выражаясь точнее. Первой была Лелиана. Она внезапно ринулась вперед, словно идя на таран, и голем ответил ей тем же, грохотом шагов направившись в нашу сторону. Потом побежал Оуэн, слишком мастерским прыжком ускользнув от увесистого кулака, рухнувшего на каменный пол, проделавшего в граните неглубокую рваную выемку. А затем... затем с места сорвалась я, заметив краем глаза профиль Алистера, мчащегося рядом. Все произошло как во сне, под смазанные разводы реальности и глухой стук сердца в ушах, под рычание пса, которого брат по чистой случайности умудрился схватить за шкирку, удерживая у своих ног, под вспышку пустышки-проклятья, тут же серым туманом рассеявшейся в воздухе... все случилось быстро. Страж был неповоротлив, но силен, а мы были быстры и неглупы, во всяком случае, тогда очень хотелось в это верить. Потому мы и сбежали, заранее поняв, что битва с камнем — курам на смех.

Ловко и умело, мы скользили сквозь пустой мрак очередного тоннеля, на этот раз заметно более широкого и высокого. В лицо бил холодный воздух, по спине скакали мурашки, а где-то вдалеке эхом отзывался рокочущий шум топота гиганта, нагоняющего нас. Живой, мыслящий каменный солдат, знакомый с коридором и конечным пунктом, знающий, что он нас нагонит. Ведь то был лишь вопрос времени. Времени, которое вдруг стало слишком дорогим, и этот его маленький недостаток нельзя было пускать на самотек, подвергая и затуманивая рассудок надеждой на удачу. Необходим был план... умный и действенный, который не обернулся бы массовым самоубийством. Вот только идей не было, а голем был... и ход уже заканчивался, выводя нас в очередную пещеру, свод который был усыпан сине-зелеными жилами лириумных кристаллов.

— Лириум — король металлов. Если сосредоточиться и прислушаться, даже не обладая магической силой, то можно услышать, как он поет, — негромко сообщил Дайлен. Согнувшись и оперевшись руками в колени, он пытался отдышаться после бега. — После долгой и тщательной очистки он представляет собой гладкую, серебристо-голубую, слегка переливающуюся жидкость. В руках гнома-кузнеца он смешивается со сталью, из которой создается нерушимая броня и клинки, веками сохраняющие свою остроту. А для магов его разводят с водой, в пропорции один к пяти и...

Из тоннеля, сотрясая стены, до нас доносилось эхо медленно приближающихся шагов.

— Это все конечно замечательно, но мне кажется сейчас не время для историй! — хватая целителя за капюшон, Оуэн потащил его в сторону, толкая за гигантский постамент, занимающий треть пространства каменных чертог.

К слову... об этой фигуре. В округлом зале-пещере, с потолком, изрисованным лазурными волнами жил и острыми вкраплениями, опасно нависшими над нашими головами, этот памятник, ибо ни на что иное это больше похоже не было, смотрелся довольно специфично. Чтобы понять: каменный опорный столб, обращенный перпендикулярно к земле, и следовательно, врезающийся другим своим основанием в холмистую, расписанную лириумом, плоскость, крепил к себе точно под прямыми углами с четырех сторон гранитные головы, с вырезанными на квадратных анфасах темными впадинами ртов и, сверкающими странной сине-фиолетовой энергией, крупными глазницами, над которыми нависала прямая полоска суровой каменной морщины.

Если бы я тогда хоть немножко подумала, то приняла бы это произведение древних мастеров, или мастера, за ключ. Но я не подумала, даже не попыталась, просто проскочила мимо, за пару секунд оценив масштаб сей фигуры, и скрылась в ее тени, утягивая Алистера, бегущего рядом, за собой. Затем — мы притаились, все еще надеясь скрыться от бессмертного воина, идущего по нашим пятам.

Чуть погодя пещеру окутала тишина, которую прервал возмущенный гортанный рык, но затем и он стих, заставив беззвучную пустоту неприятно посвистывать в ушах, а напряженные пальцы еще крепче сжимать собой рукояти оружия. Бесполезного, как известно, но сам факт его наличия немного успокаивал.

Неуверенно отлепив спину от камня, Оуэн высунул нос из укрытия. Но, не простояв так и четверть минуты, вновь спрятался за памятник, повернулся ко мне, схватил за плечи, крепко обнимая, и прыгнул в сторону, утягивая меня за собой. В этот момент виски затрещали от сокрушительного грохота, поток сильного ветра врезался в плечо, а каменная пыль облаком взметнулась к лириумному своду: голем ударом раскрошил в гальку одну из голов, выкуривая нас из убежища. Умная, довольно логичная мысль, в очередной раз подтверждающая мою теорию относительно «живого камня» и «наличия души», способных наделись гранитного воина разумом, подобным человеку.

Вот только следующие события заставили меня отчего-то вновь засомневаться в реальности моего восприятия. Как и тогда, с маткой. Может, я действительно спала? И все это: эти стрелы, комната с газом и воспрянувший ото сна солдат — не более чем плод моей воспаленной фантазии, слишком уж яростно пытающейся удержать меня в своих лапах, запутывая еще и еще? Или... быть может — Тень? И демон Праздности уже давным-давно поглотил соки моего тела, выжав его до капли, и в круглой башенной комнате на мраморе пола сейчас валяется труп некогда молодой девушки с хвостом темных волос, девушки, мечтающей забыть о страхе и желающей поверить в себя? Быть может... но надеюсь, что это не так.

В тот момент, когда массив одной из голов разрушился, осколками рассыпаясь по холодному полу, глаза трех прочих молчаливых элементом памятника вспыхнули ярче обычного, и помещение затянуло золотистым туманом, рассредоточив в стенах пещеры досадный крик, похожий на возглас матери, на чьих глазах убили ее невинное маленькое дитя. В свою очередь облако всего-навсего скрывало видимость, не позволяя даже разглядеть очертания ладони, лежащей у носа, тыльной стороной касавшейся серого гранита. Я, напрягшись, вырвалась из объятия брата, пытаясь подняться на ноги, но все, на что меня хватило, это встать на четвереньки, с непониманием вглядываясь в газ. Поведя рукой, я попыталась разорвать его ногтями, разгоняя густую дымку, и тут, словно бы пожалев меня за мои неумелые пытки, туман стал реже, собрался в плотный ком, и врезался этим кулаком в широкую грудь стоящего неподалеку голема, проходя насквозь и послушно растворяясь в воздухе, оставив о себе лишь короткую неясную память. Воин пошатнулся, отступая на шаг, и шумно рухнул наземь. Татуировки его погасли, сливаясь с темно-серым камнем тела, и узкие глазницы вновь наполнил мрак Пустоты. Кажется, мы выиграли бой, даже в него не вступая. Но что, архидемон его дери, это только что было?

— Святые... панталоны... Андрасте... — удивленным шепотом выругался Оуэн, рывком вскакивая на ноги и медленно, готовясь в любой момент дать деру, подходя к голему. — Что это было? Что за туман? — мысок сапога осторожно стукнул по громадной ручище, но никакой реакции не последовало, и брат расслабленно выдохнул.

— Магия? — на полном серьезе предположила Морриган, брезгливо отряхивая с волос и одежды мелкую пыль.

— Гномы не умеют колдовать, — напомнил Огрен, задумав глотнуть эля, но в последний момент вдруг резко передумал и упрятал флягу за поясной ремень.

— Может, приятель, пока ты пил, из головы выветрилось что-то важное, а? — шутливым тоном предположил Амелл, недовольно потирая до сих пор неприятно ноющий затылок. Проводник скосил на мага недобрый взгляд и все-таки откупорил мягкую бутыль, показательно проглатывая спиртное, затем вытер губы и бороду тыльной стороной ладони и оскалился, изобразив подобие улыбки. Целителю ничего другого не оставалось, как досадно фыркнуть, перескакивая глазами на каменную тушу.

Голем был мертв. Или вновь спал, погрузившись в глубокое и беспробудное небытие. Клык же бродил рядом, в очередной раз, кажется, задумав что-то нехорошее.

— Почему туман убил своего? — вслух произнесла я, озвучивая свои мысли и ожидая услышать какой-нибудь вразумительный ответ. — Это же все одна большая ловушка, так почему жертвами вдруг стали не мы, пробравшиеся в это Святилище, — мои руки были вскинуты к потолку, а взор синих глаз медленно скользил по лицам задумчивых сопартийцев, — а каменный Страж, который, по логике, все сделал правильно, устремляясь за нами в погоню?

— Магия? — повторил младший, натянуто улыбаясь, стараясь скрыть недавний испуг за равнодушной невозмутимостью. — На самом деле, мне плевать. Живы и то хорошо. Нужно идти дальше. Думаю, мы уже близко. И кажется, я видел где-то здесь другой ход, — Оуэн крутанулся на месте, выглядывая в сине-зеленом лириумном свете темную дыру тоннельного выхода, ведущего вглубь.

Только спокойствие, — успокаивала я себя, хмуро наблюдая за клоунскими манипуляциями брата. Он и правда обнаружил коридор. Большой вытянутый овал, беспроглядной чернотой утекающий куда-то вдаль, а быть может сворачивающий влево или вправо, зазывающий в свои таинственный объятия, лживо обещая вывести к финалу этого приключения, шепча о цели, которой мы практически достигли, и умоляя не пугаться нескольких сотен шагов, которые нам еще предстояло пройти. Теплые пальцы ветра касались лица, вводя меня в невольную истому, и на лбу, склеивая короткие темные пряди, вновь проступила испарина. Подавив приступ кашля, я отстала от младшего на пару шагов и поравнялась с Дайленом.

— Как ты?

Я заметила, что в пещере с памятником ему снова было нехорошо, хотя маг это довольно искусно скрыл. Даже пытался шутить, как всегда вполне убедительно.

— Нормально.

— Я хотела спросить...

— По поводу..? — Амелл не закончил вопрос, выжидающее на меня посмотрев. Я кивнула. — Так и думал. Ты единственная, кто этим заинтересовалась. Все прочие наивно поверили, что нам просто неимоверно повезло. Хотя насчет Морриган не уверен...

— Все не видели то, что видела я.

— И то правда, — согласился маг. — Но... давай не сейчас. Потом, чуть позже, в более мирной и менее жаркой обстановке, за кружечкой пива или вина, что скажешь?

— Ладно, вот только... мне стоит за тебя беспокоиться?

— А ты хочешь? — он лукаво улыбнулся, мотнув головой в сторону Алистера. — Кажется, тебе есть за кого беспокоиться, Ева. Так что я... переживу. Но спасибо.

— Идиот... — поняв намек целителя, я смущенно толкнула его в плечо, затем ускорила шаг, нагоняя Оуэна и, сняв с пояса полупустую флягу, протянула ее младшему. Становилось все жарче, будто мы медленно приближались к какому-то лавовому океану, еще одному, если вспомнить о жерле вулкана, куда умчался, паря в воздухе, огромный дракон из Мертвых рвов. Вот только сейчас, мне кажется, там впереди нас ожидал не ящер, а что-то попроще, но... не менее суровое и безжалостное. Кто знает, как далеко мог зайти Каридин в своем стремлении спрятать таинственную Наковальню Пустоты от своих алчных потомков.

Тень тоннеля начала светлеть, отталкивая в сторону голубоватое сияние магического светоча, окрашивая наши лица в мутный оттенок крови, с примесью флуорисцента. Перед глазами, буквально в паре дюжин шагов, возникала арка, прикрытая клеткой деревянных балок. Один точный удар ногой и доски с треском надломились, послушно рассыпаясь по полу, одна за другой. А там, за этой немудреной преградой, нас ожидала высокая, сводчатая пещера, край острова, окруженный с трех сторон лавовыми стенами. Кипучая оранжево-красная жижа, искрясь, утекала куда-то вниз, с глухим плеском обрушиваясь в глубокий овраг. Но... внимание притягивал не пейзаж, а местный смотритель: суровый, вдвое больше уже знакомого нам Стража, этот голем был облачен в броню из темной стали, за громоздкими размерами которой терялся некрупный резной шлем, скрывающий голову. Довольно непропорциональная внешность, — про себя заметила я, и лишь только потом поняла — воин не нападал, он молча выжидал когда мы подойдем поближе, словно бы медленно что-то обдумывая, готовясь в одному точному и смертоносному удару.

Чуть в стороне в ряд стоял отряд каменных солдат. Их было пятеро. Рисунки их светились привычным фиолетом, но, так же как и лидер, драться они не спешили, равнодушно уставившись прямо перед собой. Вся эта картина вгоняла в дрожь, заставляя уповать на невезение, но я кажется, смирилась, или хотела верить в то, что смирилась. В любом случае безысходность с силой давила на грудь, перебивая ритм дыхания, а толика нереалистичного, мифического страха пробралась в сознание, навязчиво играя с натянутыми струнами нервов.

— Меня зовут Каридин, бесстрашные приключенцы, и когда-то давно, так давно, что уже стерлось из памяти, я был Совершенным для гномов Орзаммара, — голос был металлическим и рваным, и гряда мурашек вновь проскочила по спине, захватив шею, заставив меня недовольно поморщиться и тряхнуть головой. — Вы искали Наковальню, верно? Я не знаю, каковы ваши намерения, да и известна ли вам вся история. В любом случае, вы проделали весь этот путь в пустую. Не согласны? Тогда мне придется испытать ее на вас, — последняя фраза буквально сквозила не скрытой угрозой, но мы молча это перенесли, не двинувшись с места, все еще находясь под впечатлением от говорящего, мыслящего и осознающего каменного существа, взирающего на нас узкими глазными щелями, в которых блестели непонятые светлые огоньки души.

Каридин... тот самый, в честь которого был назван Перекресток? Тот Каридин, чьи руки некогда сотворили несокрушимую армию, не позволившую первому архидемону вырваться из подземных, наполненных жаром и лавовым плеском чертог на протяжении неполного столетия Мора? Тот Каридин, чью статую я видела некогда в покинутом тейге Ортан, оставшемся далеко за спиной и очень-очень близко в родной, сильно обожаемой поверхности? Неужели... тот самый?

— Нам не нужна Наковальня. Нас заставили ее искать, — решился ответить Оуэн, приняв гордый и серьезный вид.

— И все же вы миновали все ловушки, продуманные мной с такой тщательно. И пришли сюда живыми. Говорите — что вам нужно?

— Можете... Совершенный Каридин, рассказать нам историю Наковальни? — неуверенно попросила я, поймав полный недоумения взгляд брата.

Собственно, а почему бы и нет? Мы так долго шли сюда, против воли жертвуя своими жизнями, и что в итоге? «... путь в пустую» — равнодушно сказал голем, и я ему поверила. Почему? Может быть все дело во впечатлении, которое Он произвел: давно потерянный, давно умерший, затесавшийся в строки легенд, он стоял перед нами в каменной плоти, мыслящий и говорящий. Еще одна тайна этого мира медленно распахивалась передо мной, с интересом и любопытством взирающей на полосу яркого мистического света, выглядывающую меж дверью и косяком. Гномы, големы, порождения, драконы, гигантские пауки... что же ждало меня там, дальше? Каких еще тварей готовила мне судьба? Чего она мне еще не показала? Стоило ли бояться неизвестности или, высоко вскинув голову, гордо и бесстрашно идти ей навстречу? Пожалуй... я об этом еще подумаю. Если вновь увижу небо, по которому так поздно начала скучать.

— Да... — протянул облаченный в металл великан, не имея ничего против короткой повествовательной беседы. — Хотя я изготовил много вещей в свое время... славу и положение мне принесла единственная — Наковальня Пустоты. С ее помощью я мог ковать людей из камня и стали, сильных, умных и гибких как любой другой солдат. Объединенные в армию эти воины были непобедимы. Вот только цена оказалась слишком высока... — Каридин умолк на секунду, словно бы обдумывая — стоит ли раскрываться нам свой секрет или нет. Одной рукой он сжимал, я это заметила только сейчас, короткий, покрашенный под бронзу, жезл. Гранитный кулак напрягся и в ту же секунду воины-големы, издав нечленораздельный возглас, в три шага изобразили поступь, не сдвинувшись с места. И вновь замерли, уподобляясь статуям, а Совершенный, повернув лицо в их сторону, наконец продолжил. — Ни у одного кузнеца, как бы умел он не был, недоставало сил создать жизнь. Что бы вдохнуть в камень душу, ее предварительно нужно забрать откуда-то... из кого-то.

— Десять футов роста и неуязвимость? Бывает участь и пострашнее, — негромко заметила Морриган, но великан ее, кажется, не услышал. Оно и к лучшему, — подумала я.

— Значит, вы убивали собратьев, чтобы обратить их в несгибаемых вояк? — спросил Оуэн, толи с осуждением в голосе, то ли с восхищением.

— Я собирался работать только с добровольцами, но тогдашний король был не согласен: ему было мало. Да и не только ему. Вскоре это место обагрили реки крови, мешаясь с искрами лавовых озер. Моровая скверна к тому времени уже перетекла в затишье. Архидемон был повержен людьми, но порождения еще шипели, совершая дерзкие набеги на незащищенные тейги. И все же... я не выдержал и остановился. Отказался. И на Наковальню отправили меня.

Что сказать? Жалостью тут дело не решить, сочувствием и шаблонными фразами, вроде «я вас понимаю», тоже. Потому я молчала, в сердцах надеясь, что голем продолжит свой рассказ. А еще я думала... что там с Бранкой? И как нам теперь уговорить ее взять слово в Совете, если она действительно собиралась это сделать. Или другой, не менее насущный вопрос, что время от времени тревожил мои мысли: как мы пойдем обратно? Вновь темными душными ходами, сквозь ловушки, надеясь не угодить в их смертельные тиски, минуя ров, бурлящий порождениями, насквозь через покинутые тейги и логова пещерный пауков, отбиваясь от стаек глубинных охотников? На словах все это звучало довольно неплохо и многообещающе. А на деле... хотелось уснуть и проснуться уже на какой-нибудь твердой гостиничной койке, с подсунутой под щеку ладонью, как в детстве, перевернуться на спину, потянуться, уставиться в тронутый трещинами деревянный потолок и глупо улыбнуться. Так мало нужно было для счастья. И таким недостижимы оно отныне стало.

— Нам не нужна Наковальня, — осторожно произнесла я, пытаясь пояснить Каридину сложившуюся ситуацию. — Никогда не была нужна. Ее ищет одна Совершенная — Бранка. Она, так же как и вы когда-то, кузнец.

— Она ее не получит. Я запер себя здесь, чтобы найти способ уничтожить Наковальню! Ее нельзя снова пустить в ход!

— Но как поступить нам? — брат сделал шаг вперед, разведя руки в стороны в немом вопросе. — Я все понимаю, Наковальня опасна. Слишком много невинных жизней и крови, но на мир вновь опустился Мор! И на этот раз Архидемона некому сдерживать! Он свиреп и силен. Его воины уничтожили армию людей, тем самым поселив в стране раздор, который еще сильнее усугубил дела. У гномов в Орзаммаре не лучше: междоусобные разногласия совершенно вскружили им головы, заставив замуроваться под землей, подобно отшельникам в их маленьком мирке. Нет короля — нет армии, вторили они. И потому заставили нас, последний Серых Стражей Ферелдена, танцевать под их дудку. Что нам оставалось?

Совершенный, казалось, задумался, но узнать его ответ нам тогда было не суждено. С криком «Нет!» в пещеру вбежала Бранка, и пластины ее громоздкого доспеха своим дребезжанием нарушили тонкую ткань внезапно воцарившейся тишины. Как она смогла сюда попасть? Шла за нами по пятам? Но... это же невозможно! Клык бы почуял запах чужака, я была уверена. Тогда... как? Хотя, в тот момент было не до подобных вопросов.

— Она моя! Я не позволю ее уничтожить!

Необдуманно кинувшийся наперерез бывшей супруге, Огрен был грубо откинут в сторону, прокатясь спиной по шершавому граниту пола. Гномиха ухмыльнулась, обошла нас стороной и с вызовом воззрилась на голема, предварительно окинув каменную фигуру оценивающий матерым взглядом.

— Проторчав тысячу лет взаперти, ты обезумел, старик! — выкрикнула женщина, и ее голос эхом отскочил от одной из стен чертог, потонув в оранжевой стене шипучей лавы. — Големы — спасение! Солдаты, не знающие страха, голода и жажды, они просто потопчут порождений, отвоевав для гномьего королевства старые земли, очистив их от скверны и вернув нам былое величие!

— Бранка, ты свихнулась, ты разве не замечаешь этого? — ответил ей наш проводник, привлекая к себе всеобщее внимание. Его голос чуть подрагивал от напряжения и разочарования, но недавняя доза алкоголя, придающего смелости, до сих под не выветрилась из рыжей головы, что конечно же было не так уж и плохо. — Неужели этот кусок железа столько для тебя значит, что ты даже не видишь того, что потеряла из-за него? Весь твой дом, вся семья, сложили свои головы в этих подземельях, ничего не добившись! Неужели оно того стоит?

— Алчность, фанатичность, злоба и безумие, — спокойно, с расстановкой произнес великан, прерывая говорившего и обращаясь непосредственно к Совершенной. — Никто не волен распоряжаться чужими жизнями, и тем более наделять ими камень, вырывая души из теплой, мыслящей плоти. Наковальня будет уничтожена! Это решено! — Сверкающие щели глаз обратились на брата. — Серые Стражи, говорите вы? Бесстрашные воины, издавна обязанные жертвовать собой во благо других и этой своей жертвой оплачивать непомерную цену, требуемую миром? Если вы те, кто вы есть... — голем сделал короткую паузу, — ваша магия мне пригодится.

Неважно было, как именно Каридин догадался, что в нашем отряде были маги. Не стоит так же и гадать, что было потом. Все было предсказуемо и страшно. И лишь молчаливый незримый посланник смерти, прячась в тени тоннеля, был счастлив грядущему исходу, готовясь утащить в своих когтях еще одного безумца, заточив его во мраке вечных теневых мучений.

— Нет! — тот крик, страшный и свирепый, с которым, навстречу стальному воину, бросилась Бранка, до сих пор стоял у меня в ушах. Я помню, как она выхватила меч, внезапно поменяв траекторию, и кинулась на Огрена, оценив его как самого слабого союзника врага, с которым было проще всего разобраться. Как клинок скользнул вдоль нагрудника, врезаясь в камень, и гном резко вскочил на ноги, успешно избежав смерти, попутно трезвея, выхватывая из заплечного ремня увесистый топор и с болью в глазах отбивая атаки любимой. Помню, как отряд гранитных солдат послушным маршем проследовал к месту сражения, окружая его неплотным кольцом. Как Стэн ринулся на помочь рыжему гному, сбив Бранку с ног и придавив ее плоской стороной секача к земле, ударом ноги выбивая из руки меч и прошептав что-то на своем, кунарском, ненавистно скаля зубы. Помню, как Клык заскулил и, прижав уши, спрятался за моей спиной, наблюдая за Каридином, медленно, подобно древнему старцу, коим он, в общем-то и являлся, приближающемуся к имитируемой арене.

— Глупая женщина, — равнодушно констатировал мастер-кузнец. — Если только так можно остановить тебя, я сделаю это. Никому не позволено обладать подобным знанием и уж тем более быть порабощенным безумными мыслями о нем.

Громадная нога, на долю секунды замерев в непосредственной близости от головы Бранки, обрушилась на нее, размозжив череп. Я закрыла лицо руками, уткнувшись в плечо брата, который, стоически наблюдая за развернувшейся картиной, начал осторожно поглаживать меня по спине, словно успокаивая. Я помню, как тишину нарушил крик Огрена, надрывный, полный боли и горя, от которого на глаза невольно наворачивались слезы. Я помню... словно это было вчера. И никто не проронил ни слова. Впервые. Даже я наконец поняла, что по-другому было нельзя. Невозможно. Но... что же нам делать теперь?

— Еще одна жертва моего злосчастного изобретения, — смотря на бездыханное тело гномихи, равнодушно произнес облаченный в сталь голем. — Как бы мне хотелось, чтобы об этом умолчали историки.

По велению Каридина отряд каменных воинов вернулся на свою исходную позицию, вновь выстраиваясь в ряд, а сам Совершенный, не с первого раза подняв с земли оружие погибшей, направился в сторону обрыва, где на высокой платформе высился железный вытянутый прямоугольник наковальни, четко очерченный на фоне лавовой стены. Мы осторожно последовали за големом. Теперь... мы потерпели поражение. Бранки не стало, миссия наша по высвобождению ее с троп и сопровождению на Совет — провалилась, а значит, выбор нового короля Орзаммара затягивался на неопределенный срок, и армия, которой суждено было победить Архидемона в час, когда сила его достигнет апогея, внезапно неприятным образом поредела, откинув всякую надежду на несколько добрых десятков миль назад.

— Что должны сделать мы? — обратился к великану Оуэн, бросив косой взгляд на Огрена, все еще сидящего у останков мертвой супруги. Гном был сломлен и растерян, но затем, втянув носом воздух, он поднялся на ноги и отошел в сторону, залпом осушив остатки эля из своей подручной фляги. Видимо... он любил ее. Бранку. Какой-то странной, неясной мне любовью, в которой ненависть мешалась с привязанностью, а затем плавно перетекала в разочарование, теряясь за ширмой напускного равнодушия.

— Холод. Металл разрушает холод. Я понял это нескоро... здесь слишком жарко и даже если столкнуть Наковальню в лавовое озеро, ее магия и сила не истощатся, лишь только усилятся, — ответил Каридин, беря в свободную руку громоздкий молот. — Ну, а пока... я должен как-то отблагодарить вашу жертву, Страж, так? Я выкую корону из меча этой безумной женщины. Пусть она станет знаком моей воли Совету, а ты, Страж, оденешь ее на голову достойного.

Металл зазвенел, прерывая не сорвавшуюся с губ брата фразу. Что он хотел сказать? Согласиться или, натянуто улыбнувшись, тактично отказаться, сославшись на благоразумие гномьего консилиума? Хотя, сомневаюсь, что здравомыслие заденет этот низкорослый народ. Оно, скорее, пройдет мимо, пробежит, по возможности стараясь увеличить расстояние между собой и их упертыми головами, забитыми принципиальной нелепостью, делающей мужчин скорее слабыми представителями этого мира, а не сильной стороной, как они привыкли считать. Конечно, вслух этого озвучивать не стоит, но... про себя вполне можно. Тет-а-тет с внутренним «я», как говорится. В любом случае Оуэн промолчал, поспешно сомкнув губы, и медленно попятился назад, к нам, в конце крутанувшись на пятках и изобразив самую что ни на есть растерянную мину.

— Вы сможете заморозить наковальню? — поинтересовался он у ведьмы и целителя из соображений воспитания. Дайлен, на секунду задумавшись, молча кивнул, а Морриган недовольно фыркнула, мотнув черной челкой.

— Вы пожалеете об этом. Неужели вы потенциал открыть весь Наковальни не хотите? Это орудие творения. К тому же вам армия нужна, а големы сильны. Лишь дураки откажутся от шанса, в который их судьба лицом толкает, — сложив руки на груди, как всегда не теряя привычки говорить с легким намеком на стихосложение, произнесла брюнетка.

— Я пообещал. И слово сдержу, — отрезал младший. Молодая женщина скептически хмыкнула. — В войне все средства хороши, согласен, но в данном случае цена того не стоит. Не нужно быть каменной марионеткой, чтобы победить тварь, прогнившую скверной. Мертвецы не воюют. Им нечего делить. Все решает жизнь и те, кто живет и дышит. Им есть за что бороться, и они это делают, особенно когда знают, чего добьются в итоге, — дернув бровью, словно бы ставя в конце этой крохотной речи жирную фактическую точку, брат обернулся на голема.

Каридин все еще работал, механическими, отточенными движениями стуча по красному от нагрева металлу меча. Как и когда Совершенный умудрился закалить сталь для нас так и осталось загадкой. Лишь только клинок, пылая красным жаром, осторожно и ровно складывался в замкнутый круг, которому вскоре суждено было украсить голову нового правителя Орзаммара.

Корона Избранника — неплохое имя для обруча, которому придется безвольно лечь на шапку чужих волос, верно? Но выбирать «Того самого» так сложно. Когда половина «против», половина «за» и ты стоишь в одиночестве на узкой черте, не зная, куда сделать шаг... со всех сторон жужжат чужие голоса, и чьи-то мозолистые руки тянутся к тебе, хватаясь за одежду. Кроме как безысходностью, иначе подобную ситуацию не назовешь. Но, как показывает практика, и не из такого выкручивались. Надеюсь и в политике не сядем лицом в лужу. Очень сильно надеюсь. Ведь кроме этого... больше ничего не остается.

Смолк последний удар, звенящей тишиной зависнув в ушах. Девять пар заинтересованных глаз воззрились на облаченного в сталь каменного великана. Каридин отошел от наковальни, все еще сжимая в правом кулаке рукоять молота. Во второй же руке, на распахнутой ладони спокойно покоилась железная корона, выкованная из меча некогда великой Совершенной, первой за многие поколения гномов. Той самой женщины, которая, поглощенная своими амбициями и мечтами, сведшими ее с ума, нашла такой бесславный конец, не добежав до волнительной цели какой-то смешной десяток шагов.

— Вот и все, — произнес голем. — Забирай, Страж. И пусть твой выбор будет правильным. Печальна мысль ухода из Мира, который трещит по швам, рассыпаясь гранитной крошкой.

Подойдя к кузнецу, Оуэн благодарно забрал у него царский венец. Некогда острая сталь теперь была ровно подбита и чуть загнута наизнанку. Отливая оттенком мистического золота, она по краям вливалась в кровавую, схожую с цветом лавы, окантовку. Вот уж, действительно, древний мастер, владеющий давно забытым и потерянным во времени молотобойным искусством, к которому, как мне кажется, все же примешивалась толика странной, непонятной мне и моим соратникам магии.

— Теперь сдержи слово, Страж.

Сложив руки на груди, Морриган театрально скривилась, выражая свое недовольство и отказ участвовать в уничтожении столь ценного инструмента войны, и отошла в сторону, с нескрываемым любопытством разглядывая мертвое тело, растянувшееся на песочно-сером граните земли. Дайлен же поудобнее схватился за рукоять посоха и уверенно направился в сторону возвышения. Холодное белесое облако материализовалось в воздухе, заключив в свои объятия набалдашник жезла, и тут же стремительно поплыло в сторону Наковальни, въедаясь в грубую, закаленную сталь острыми ледяными когтями. Рука мага напряглась, чуть подрагивая, дыхание участилось. Тонкая, чуть мутноватая корка, покрытая белыми трещинами снежинок, обволакивающей пленкой затянула железный прямоугольник, но, стоило только целителю на секунду расслабиться, поверив в то, что вся задумка удалась как нельзя лучше, — лед треснул, струйками воды стекая на сухой камень.

— У тебя с собой зелья были, верно? — обернувшись, окликнул темноволосую женщину Амелл. — Лириумное. Дай, будь так добра.

Ведьма молча проигнорировала эту просьбу.

— Морриган! — довольно резко произнес Оуэн. — Раз так волнуешься за армию големов, может быть, ты хочешь к ней присоединиться? Женщина из камня, как тебе такая идея?

Воцарилась напряженное, зыбкое затишье. Даже Клык помалкивал, внимательно следя за действиями хозяина. Внезапно развернувшись, магесса вытащила из сумки небольшой флакон и швырнула его в Дайлена. По счастливой случайности склянка упала точно на вытянутые руки целителя. Усмехнувшись, маг кивнул, откупорил зелье и залпом его осушил.

— Так-то лучше, — холодно заключил брат. Слишком... сурово, как мне показалось. Но в данном случае каждая сторона была по-своему не права. А я? Я как всегда старалась придерживаться мирного нейтралитета. Неконфликтная я девушка. Отчасти.

Новая попытка. Клубок леденящего пара, излучающий ощутимые волны прохлады; наколенный и полный неясной магии металл Наковальни, пытаясь безвольно сопротивляться, медленно тускнеет, зажатый в лапы белого льда; Совершенный, замахнувшийся молотом над своим творением и удар... два... три удара... Удача! Прямоугольник с шумом рассыпается на неровные осколки, исчерченные на внутренней стороне тонкими зеленовато-голубыми полосами. Искусство испарилось, кусочками хрупкого металла скатываясь с обрыва в бурлящее озеро лавы. Короткое «Спасибо», прозвучавшее из уст каменного великана, полное признательности и тоски, и он, шагнув за край и раскинув руки в сторону, отправился вслед за своим великим произведением, которое некогда запечатлело имя «Каридин» на страницах многовековой истории этого мира. Мира, который в очередной раз медленно погибал, отдуваясь за свои грехи и ошибки.

— Что ж. Больше нам здесь делать нечего, — покачнувшись, заключил рыжеволосый мужчина в синей мантии и тут же поспешил ухватиться за плечо близстоящего человека, стараясь не упасть от истощения или от побочного действия лириума, который принимать, к слову, ему было строго противопоказано. И почему я позволила!?

— Уходим. Надеюсь... без приключений, — поддержав друга, согласился младший. — Хотя о чем это я? Задница... смертельные внезапности... неразделимые вещи. Эх, размечтался... — мы с Дайленом едва-заметно улыбнулись, и я зашагала вслед за Оуэном. Во мрак и жару тоннеля, через старые новые ловушки, через порождений, плотоядно скалящих зубы по ту сторону огромного валуна, который нам еще предстояло сдвинуть, мимо Легиона Мертвых, если они были еще живы, через заброшенные тайги... наружу. Хотелось увидеть высокой свод Орзаммара, фонари вдоль борта, услышать голоса кричащих торговцев, живых, непринужденных, и выпить что-нибудь. Да. Именно. Хотелось ощутить обжигающую горечь, охватывающую горло, увидеть черные точки, мечущиеся перед глазами и сильно-сильно закашлять, пытаясь прийти в норму. Просто хотелось почувствовать себя живой. Увидеть, что жизнь продолжается, течет, а не замыкается в темноте бесконечных ходов и шорохов, раскатами грома звучащих в узких каменных коридорах.

Я не думала, что так может быть. Нет, я, конечно, надеялась, что ловушки Каридина обладали свойством единоразовости, но никогда не акцентировала на этом внимание, думая, что всерьез такое слишком маловероятно. И все же — я ошиблась. Големы спали, газовая комната была пустынна и чиста, а стрелы, после неловкого или же ловкого нажима на выпуклую половую плиту, не вонзались в щит, покойно затихнув в своих уютных ложах. Словно кто-то невидимый повернул волшебный рычаг, отключающий опасные ребусы и ушел, не выдав себя. Быть может этим «кем-то» был сам мастер-кузнец, с гибелью которого ушла и сила ловушек, быть может, все дело в тех головах, одна из которых рассыпалась в мелкую гальку после точного и сильного удара... я не знаю. Да и нужно ли? Как сказал Огрен: «чем тише — тем безопаснее». И в данном случае я с ним полностью солидарна. Хотя... вопрос все равно довольно спорный.

— Есть идеи? — хмуро поинтересовался Алистер, рассматривая невеселый огромный камень, заградивший отверстие тоннеля. Несколько тонн гранита, за которым широкая металлическая пластина и с полсотни разгневанных разномастных Порождений. А здесь — узкий высокий коридор с двумя пологими стенами, с одной из которых свисает край канатной лестницы, заканчивающийся где-то на середине.

— Магией это не сдвинуть. Разве что головой разбить, — отозвался Амелл, тут же обернувшись на Стэна.

— Нет, — коротко произнес кунари. Мне немного претила эта серьезность, хладнокровие и невозмутимость, с которой наш рогатый спутник реагировал на практически любые важные решения. Казалось бы... воин Кун, неужели у него нет своего мнения? Почему он не спорит, если какой-то шаг вызывает у него сомнения, почему не предлагает что-то разумное в ответ... почему не отказывается и не отворачивается, уподобляясь Морриган? Неужели все дело в мече, который мы обещали помочь найти? Или... за всем этим, закопанное очень глубоко, лежит что-то иное? Что-то, чего я пока не понимала. Смирение? Терпимость? Долг?

— Можно попробовать подсадить женщин, — предложил блондин. — На стену. Осмотреться. Как-то же Бранка оттуда за нами следила. И тот ход. Помните, она говорила? Тайный.

— А у Благородства прозрения, — усмехнулся Оуэн. — Похвально. Дамы... на вас вся надежда. Блондин помогай.

Нога неуверенно встает на сложенные крест-накрест руки двух мужчин. Затем вторая. Неясная, но понятная сила приподнимает меня над землей, заставив покачнуться. Руки вытягиваются вверх, стараясь дотянуться до перекладины лестницы. Именно в этот момент я по-настоящему пожелала, что не была двух метров ростом. Кончики пальцев осторожно касаются дерева, пытаюсь подняться и я тут же пластом висну на ступени, ощущая себя самой настоящей букашкой, пытающейся взгромоздиться по внутренней отполированной поверхности ванны, чтобы распахнуть маленькие черные крылышки и скорее упорхнуть восвояси, радуясь, что жива. Мышцы чуть подрагивают, грудную клетку тянет вниз, но я же сильная, верно? Всегда ей буду. Должна.

— Ненавижу это, — вместо громкого возмущения выходит шепот, и я растягиваюсь на холодном граните, дав себе секунду отдыха. — Ненавижу скверну, камень, подземелья, жару, темноту...

Но бессмысленными стенаниями делу не поможешь. Пока Лелиана и Морриган поднимались следом за мной на вершину, я уговорила себя встать на ноги и осмотреться. В общем и целом — ожидания, как всегда, не оправдались. Здесь была палатка, темно-серая материя которой уже порядком поистрепалась, угольки старого костра, сложенные в кучку чуть в стороне, стопка ржавого оружия, пара каких-то коробок и горсть обглоданных костей, источающих отвратительный запах. Проще говоря: ничего такого, без чего нельзя было бы обойтись.

— Оуэн! — короткий обход по краю и внимательный осмотр периметра, даже целых два осмотра, вселили некоторою надежду. — Вдоль стены направо. И еще раз. Есть нечто, похожее на ступени.

Гранит — многогранен. Нет, не потому что из него путем инструментов и рук, растущих из правильного места, можно много всего вытесать. Все дело в идее. И во времени. Как долго был этом мир? Как он возник? Создатель дал толчок, но все остальное развивалось самое, поэтапно. Равнина становится холмом, холм вырастает в гору, а гора трещит по швам где-то внутри себя, не выдерживая своего веса, и рассыпается изнутри на кучи каменных соколков, валунов, земля под которыми раз за разом дрожит от натуги, мешая их меж собой и тем самым перетасовывая пространства пещер. Одна стала больше, другая меньше... один тоннель исчез, у другого появилась надежда, вместе с трещиной меж серых спин, ускользающей куда-то во мрак и бесконечность.

Там был ход. Наперекор неверию и безысходности, он существовал. Вытянутый рваный овал, затесавшийся меж одной из ступеней и плоским покатым гранитом. Низкий, так что передвигаться по нему приходилось осторожно, держась рукой за острые выпуклости потолка. Неудивительно, что Стэн вновь был недоволен. Рога — ужасно неловкая штука, а в комплекте с широким лезвием секача, которое кроме как на плечо, больше деть некуда... совершенно нестерпимое. Приплюсуйте ко всему этому спертый горячий воздух, мигающий огонек светоча, едва заметный за спиной идущего впереди Дайлена, странные звуки, знакомо звучащие откуда-то извне и тихое, где-то на периферии, шипение — это полосы лавы мерно стекали в пустому где-то в замкнутых полостях, сформировавшихся меж коридорной стеной и толстым камнем, — и поймете каково было кунари, вновь замыкающему нашу вереницу, подобно суровому и бесстрашному телохранителю. Коротко говоря — несладко. То ли дело Клык. Ему было глубоко фиолетово, или зелено, как мы там вообще. Пес — разведчик. Забежав в неизведанный ход самым первым, он, громко лая, умчался вперед, вынюхивая опасность. Успокаивало то, точнее говоря вселяло надежду на спокойствие, что тоннель тянулся вперед не разветвляясь, и выходил куда-нибудь в тайное безопасное место. К слову сказать — так оно и было.

Я, помнится, все не могла взять в толк, каким образом та изуродованная гномиха буквально испарилась на моих глазах в комнате саркофагов, в крепости Мертвого рва. И только теперь поняла: там была плита. Самая что ни на есть обычная железная толстая пластина, чуть наклоненная к стене. Изрисованная строчками старинного наречия, покрытая слоев пыли и песка, мелкими крупинками витавших в воздухе. Геспит, так ее, кажется, звали, усмехнулась тогда, наверное, и, дождавшись, когда я на секунду отвернусь, юрко скользнула в проход, оставив меня теряться в догадках, всерьез задумываясь о том, не свихнулась ли я. Конечно, стоит сделать скидку на сумасшествие, которое принесла в ее голову и тело скверна. Но о мертвецах не говорят плохо. Это неправильно. Потому промолчу.

Крепость была пустынна. Мертва, уподобляясь своему имени. На земле пластами валялись бездыханные тела, пронзенные стрелами и клинками, приклеенные к камню лужами высохшей темной крови, больше черной, нежели красной. Как давно это было? Эта битва, эта ярость? Казалось, целую вечность назад. Но усталость никуда не испарилась. Она все еще давила на плечи, ловко запрыгнув на спину. Невидимая, но узнаваемая.

Вымазанные в слизи стены широкого хода, гигантский мост, связывающий берега и некрупная туша, насаженная на флагшток на том берегу. Один единственный легионер. Шлем валялся у ног, а голова вяло покачиваясь на мягкой шее, прижавшись подбородком к груди. Страшные погребальные татуировки, раскрасившие лицо, они его спасли. Ведь смерть — выход, верно? Оглядка — лишь затем, чтобы удовлетворить любопытство, но ничего. Элитный отряд гномов-смертников испарился, сбежал, сверкая пятками, бросив храбреца-часового на произвол судьбы. Воры и каторжники, без командира и учителя они стали не более чем толпой дезертиров, пекущихся за свои жалкие душенки, как за увесистый мешок позвякивающего золота. Ценные, но слишком грязные и опасные, не вызывающие доверия и уверенности. Такими они стали. Кто знает, быть может там, впереди, мы еще увидим их тела, нагнанные порождениями, изжеванные и раскромсанные, получившие удар меж лопаток как самые последние трусы, испугавшиеся заглянуть смерти в лицо.

— Что ты будешь с ней делать? — подсаживаясь к брату, поинтересовалась я.

Короткий перевал и отдых — самое, пожалуй, лучшее, что можно было придумать, дабы успокоить ноющие мышцы ног. Покручивая в руках кольцо короны, брат сидел у костра, задумчиво пялясь на переливы стали. Серебро, золото и кровь. Странный тандем цветов, заворачивающий и пугающий. Он должен быть вселять надежду и уверенность, а вместо этого заставлял в себе сомневаться.

— Отдам королю.

— Которому?

— Не знаю, — чуть помолчав, тихо произнес младший. — Я не политик. Для меня все короли на одно лицо. Знай я кого-то из них лучше, смог бы решить. А так — это как ткнуть пальцем в небо: до голубого покрова целая пустота, полная сомнений и времени.

— Белен — твердый реформист, Харроумонт — за старые традиции, — подходя вплотную, сообщил Огрен. Хороший слух, отсутствие эля и скука — что еще нужно, чтобы невзначай влезть в чей-то трудный разговор, верно? А вообще странно. Наш рыжий проводник так долго молчал и хмурился, я даже подумала, что он затаил в душе обиду. За Бранку. За ее смерть, и за последующие решения. Подозрительно, что вот сейчас вдруг гном решился открыть рот и встрять в диалог. Но, почему бы и нет? Если по делу. — Я ни на что не намекаю, да и сам я не любитель всех этих дрязг, но на стороне королевского отпрыска куда больше бравых и молодых вояк, чем за спиной старика. Младший Эдукан — сильный лидер, не гнушающийся пачкать чужие руки на пути к достижению цели. Харроумонт — немолодой, но хороший управитель, привычный к урегулированию конфликтов, но не любящий принимать чью-то определенную сторону.

— Он мечется между двух огней, в то время как второй, тот, что королевский сынок, уверенно и обдуманно идет напролом, верно? — уточнил брат.

— Ага.

— Хорошо, — вновь устремляя взгляд на корону, Оуэн замолк, покручивая ее в руках.

Он, кажется, сделал для себя какие-то выводы. Что же насчет меня? Я отчего-то сравнила себя с тем гномом-стариком. Он не любил конфликты и споры. Я тоже. Он всегда достигал согласия в диалогах — я тоже к этому стремилась. Но на пути нейтралитета далеко не уйдешь. Рано или поздно тебя прижмут к стенке, вручат нож и заставят выбрать жертву. Страшнее и тяжелее всего, когда по обе руки будут стоять два важных тебе человека. И самым необдуманным и спонтанным решением будет совершить самоубийство, вот только после него ничего не изменится, лишь только узел конфликта намертво затянется, ведя к внутренней войне. К слову, именно ее-то нам и предстояло решить, короновав одного из претендентов. Замкнутый круг, цепная реакция... жизнь, если хотите. В ней никогда ничего не бывает легко.

Голубое свечение, тишина, руины старых домов и лабиринты. Все это проносилось перед глазами вместе с расстеленной на земле картой, по которой медленно скользил палец, высчитывая обратный путь. Пещера пауков, брошенные стоянки, горы черепов и костей, высокие колонны старинного торгового тракта и вновь тишина, свистящая в ушах. Все было слишком просто и быстро. Дух приключений испарился, азарт ушел, уступив место отчужденному равнодушию. Величественные чертоги больше не удивляли, камень стал блеклым, лириумный свет — допотопным, а остатки еды, крошками сыпящиеся в рот, дабы желудок волнительно не ныл, — безвкусными и пресными.

Мы все же повстречали порождений. Небольшой отряд, вступивший в схватку с глубинными охотниками. Зрелище было занимательное, особенно если учесть, что нам досталась роль сторонних наблюдателей, милосердно добивших тех, кому посчастливилось уцелеть. На титул героев претендовать не приходилось, зато место второго привала было благополучно отбито и я, усевшись в непосредственной близости от нового кострища, попыталась немного поспать. Впереди был тейг Ортан, за ним тейг Эдукан и, наконец, Орзаммар. Если честно, никогда не думала, что буду так стремиться попасть в подземный гномий город. Увидеть его постройки, длинный мост, соединяющий два берега, лавовую реку где-то внизу и услышать гортанные крики глашатаев. Цивилизация манила, пытаясь вытянуть меня, нас, из цепких лап отшельничества и одиночества. Так было сейчас и так будет позже, когда дорога, делая изгиб, приведет нас к воротам Денерима.

— Вам нужно идти во дворец. Это в Алмазных залах, — сообщил Огрен, остановившись в центре торгового квартальчика. — Удачи, Серые Стражи.

— Ты разве не с нами? — удивленно спросила я.

— Зачем? — невозмутимо поинтересовался гном. — Бранку не вернул, эль закончился... а упасть головой в небо я пока не спешу. — откланявшись, наш бывший проводник зашагал прямо, пересекая площадь, и, вскочив по ступенькам, забежал в таверну.

— Разумно, — коротко заметила Морриган. Стэн равнодушно хмыкнул, Алистер нахмурился, а Оуэн, махнув рукой, дернул ручку двери, ведущей на верхний ярус города.

Находить новых соратников было не впервой, а вот терять их, из-за того, что мнения наши благополучно разошлись, было в новинку. Но, кажется, брата это не сильно задело. Его мысли были заняты куда более насущной проблемой: кто же станет королем? Так много и многие сейчас зависели от одного лишь его слова и жеста. Так сильно все ожидали вердикта Серого Стража, живым вернувшегося из похода на Тропы и нашедшего потерянную Совершенную. Представляю, какие у Них будут лица, когда младший пожмет плечами, вытащит смастеренную Каридином тиару и протянет ее новому правителю. Столько шума будет. Столько несогласных. Совет гномов, разбитый на два лагеря, гневно зыркающих друг на друга из-под густых бровей, без сомнения поднимет мятеж. Одни в поддержку, другие против. Но всем угодить нельзя, невозможно, это я поняла на собственном опыте, и потому волновалась. Очень сильно. Боялась, как бы терпение и без того сердитого из-за всех этих глупых размолвок, брата, не лопнуло окончательно и громко. На политику ему наплевать, а вот война дело другое. Она сделала из мальчика мужчину, заставив его принимать серьезные, но верные решения, не всегда легкие, но, без сомнения, правильные. А вид грызущихся из-за власти эгоистичных собак ничего кроме злобы не вызывал. В этом мы были толерантны.

— Страж? — это было первое, что произнес принц, когда один из его караульных привел наш скромный отряд из дворцового вестибюля в дворянские покои. Без приветствия и прочих формальностей. Белен сидел за письменным каменным столом, заваленным фолиантами в кожаных переплетах и стопками исписанных бумаг. На стене висел канделябр с тройкой свеч, освещающий только рабочую часть огромной комнаты, бывшую и спальней, и гостиной, и кабинетом одновременно. — Добрые вести? — осмотрев скопление высокорослых вооруженных воинов за спиной брата и на секунду задержав глаза на крупной собаке, бывшей здесь в диковинку, светловолосый мужчина поднял хитрый выжидающий взгляд на младшего. Не получив никаких новых указаний воин-гном удалился, прикрыв за собой створку массивной двери.

— Мы не нашли Бранку.

— Она мертва?

— Возможно, — солгал Оуэн, не дрогнув глазом. — Но мы нашли Каридина, — развернув кусок темной материи, что сжимал в руке, брат протянул принцу произведение мастера-кузнеца. — Того Совершенного, искусство которого обратилось против него же.

— И Наковальню Пустоты? — осторожно косясь на корону, но не решаясь прикоснуться к ней, поинтересовался Белен.

— Да. Однако ни ее, ни Каридина больше нет.

Эдукан хмыкнул, растирая меж пальцев кончик бороды. Я заметила, что у большинства гномов это жест был какой-то негласной привычкой.

— Я свою часть сделки выполнил. Забирайте, Ваше высочество, — все еще протягивая тиару принцу, произнес младший.

— Нет. Нужно идти на Совет. — Оуэн напрягся, сдерживая раздражение. — Там все расскажешь и коронуешь меня, Страж. Иначе в этом нет смысла. Харроумонт и деширы должны все видеть. — Быстрым шагом преодолев расстояние до двери, Белен распахнул ее, обращаясь к караульному. — Айво ко мне! Второму отряду быть готовым!

Здание Совет оказалось в непосредственной близости от дворца — буквально по-соседству. Небольшой вестибюль, широкий коридор с высокими двойными дверьми в конце, и огромный круглый многоступенчатый зал, полный гомона и споров, эхо которых, отскакивая от замкнутых голых стен, в первые секунды просто-напросто оглушало, вводя в состояние легкой растерянности. Много пестрых нарядов и разноцветных бород мешалось перед глазами, теряясь за неясным зеркальным светом, льющимся откуда-то сверху.

В центре зала, на очерченном и выложенном узором круге, повернувшись лицом к королевскому трону, стояли двое кандидатов — светловолосый наследник отцовского бремени и немолодой и худощавый помощник бывшего правителя. Не касаясь друг друга, они молча, один скрывая победную улыбку, а другой — пытаясь спрятать тревогу, смотрели на трон, у которого, вскинув руки к потолку в попытке успокоить Совет, высилась фигура председатель Ассамблеи.

— Тишина, я сказал! — выкрикнул последний и шум мало-помалу начал затихать. — Лорды, я призываю вас к порядку, ибо споры не ведут ни к чему хорошему! — опустив взгляд на избранников, гном обратился к обоим сразу. — Чего вы хотите?

— Голосование, — твердо произнес Белен.

— Опять? Неужели предыдущих раз было недостаточно?

— Да. Я требую проголосовать немедленно! У моего отца остался только один сын — прямой наследник трона Эдуканов. Кто посмеет оспорить это?

— Твой отец на смертном ложе заставил меня поклясться, что ты не унаследуешь его трон, — отозвался седовласый соперник.

— Что ж, значит мастера изготовят мне новый престол, раз уже старый не удовлетворяет чьи-то прихоти, — нагло ответил принц, усмехнувшись. Харроумонт нахмурился, но заставил себя промолчать. — Уважаемые члены Совета, если позволите, — блондин прошел вперед и, поднявшись на пару ступеней, повернулся лицом к деширам, — до Вас, мне думается, дошли слухи и прибытии в город Серого Стража и вестей, что он принес с собой с поверхности. — Мужские голоса, до этого составляющие собой неясный тихий гомон, стали заметно громче, и Оуэн, возникший в проеме вновь распахнувшихся дверей зала, тут же привлек всеобщее внимание. — Этот многоуважаемый муж, отвлекшись от своей первоначальной задачи, вызвался отправиться на Глубинные тропы и разыскать там нашу Совершенную Бранку, дабы ее слово стало решающим в этом глупом, не имеющим никакого смысла, кроме ора и ругани, споре. С прискорбием сообщаю, что Бранка мертва, — тут же шум чужих баритонов поглотил красивую тираду Белена и принц был вынужден повысить голос. — Но! Бранка достигла своей цели — она разыскала мистическую Наковальню Пустоты и перед гибелью, пользуясь своим мастерством и древней, магической сталью, она сотворила дар, который велела вручить названному ею приемнику! Серый Страж, чье имя назвала Совершенная?

Все это походило на театральную постановку. Прекрасная речь актеров, недовольные, но взволнованные накалом страстей зрители, немые возгласы, натянутые улыбки и красочный, изысканный сценарий, приобретший в процессе воплощения новые, неведомые ответвления. Правдивая ложь, или же ложь по имя правды. Сказка, дополненная частичкой истины, и скрашенная должным сочувствием и восторгом. От приторности ее немного подташнивало, недосказанность вызывала раздражение, но в уме, как факт осознания, все звучало довольно логично и складно. Знание — сила, как известно, а в проворных и умелых руках — отличный механизм для манипуляции толпой. Так почему же не подыграть, чтобы не навлечь на себя гнев изобретательного солиста? Вновь близость стратегически удачного результата брала верх над волнующейся совестью, ужимая в колючие тески немую правду.

— Эту корону выковала Совершенная Бранка перед тем, как ее и Наковальню поглотило шипящее озеро жгучей лавы, — быстро спускаясь вниз, пересекая зал и останавливаясь на равне с Харроумонтом, заговорил брат, стараясь сделать свою речь более торжественной — подражая заложенной блондином церемониальной планке. — «Сила в семье», — добавила Бранка, вручая мне свой дар. «Пусть великий народ гномов ведет сын и наследник Эдвина Эдукана».

Зал разразился бурей криков. Отданная в руки председателя Ассамблеи диковинная корона легла на голову довольного Белена, который тут же опустился в удобный трон, возложив руки на подлокотники и сложив пальцы «домиком».

— Да назовут тебя Хроники достойным, король Орзаммара.

— Благодарю, Страж и Совет, это честь для меня, — произнес он поспешно, будто только сейчас вспомнив, что забыл прилюдно кого-то поблагодарить. — Солдаты, окружить лорда Харроумонта!

Воины-гномы, стоящие по обе стороны зала, схватились за мечи. Одни, дабы исполнить приказ короля, другие — защищая своего несостоявшегося и кинутого господина.

— Не сопротивляйтесь, или сложите головы у ног предателя! — остановило вторых слово блондина. — Лорд Харроумонт, как гном знатной и благородной крови, я позволю вам проследовать со стражей до тюрьмы вольно, без применения силы. Завтра вас ожидает казнь. Орзаммару сейчас как никогда нужно единство, а тот, кто подрывает мою власть — действует во благо порождений тьмы и должен понести за это должное наказание.

Аплодисменты и торжество: да здравствует новый король, твердый реформист с нахальной, но вызывающей доверие улыбкой! Вот только правильным ли был выбор? — Время покажет.

К несчастью, всю эту картину и действия, что на ней изображались, я знала только со слов младшего. Сама я, вместе с Лелианой и Дайленом, вызвалась побродить в сторонке, за компанию забредя в здание Хранителей, чтобы занести умникам-старцам позаимствованную ветхую карту Троп, которую Белен некогда вручил Оуэну. На самом же деле — я не любила политику. У брата не было выбора, он вынужден был идти туда, слушая нелепые споры и притворно улыбаться, радуясь чьей-то победе, достигнутой чужим потом и кровью. Я же могла позволить себе отойти в тень, не влезая во всю эту сумятицу и не марая в ней рук. Пожалуй в том, что ты не непосредственный лидер отряда и не мужчина, — есть свои не малозначительные плюсы. Много плюсов.

«Штаб Ордена Каменотесов», как смел подсказал мой дорогой любознательный друг-маг, так же находился здесь, в Алмазных залах, на верхнем ярусе Орзаммара. Если пройти дальше по чуть изогнутой площади, миновав королевский дверец, зал Совета и несколько богато расписанных рельефными фресками домов, то можно без труда оказаться в тупике, где справа будет неприметная лесенка, ведущая к дверям в так называемую «Мастерскую памяти» — основного и центрального государственного объединения Ордена.. На деле же — в очень большую, пахнущую старой бумагой и пылью, библиотеку. Высокие ряды стеллажей в четкой математической последовательности исчерчивали огромное помещение, занимая едва ли не три четвертых всего объема зала. Остальная частичка отходила на скамейки для посетителей, опорные столбы и невысокие подставки для особо ценных экземпляров: каменных картин, хрупких ваз, раскрытых на середине ветхих печатных фолиантов. Если бы я не знала, что нахожусь в гномьем подземной тейге и что над головой несколько тонн грубого камня, укрытого утрамбованным черноземом, я бы с уверенностью заявила, что это — библиотека Орлея, о которой подчас так настырно твердит Дайлен, мечтательно вздыхая и тут же равнодушно мотая головой, словно бы отгоняя приступ непривычно нахлынувшей эйфории. Амелл говорил, что в одном из городов западной сестрицы есть хранилище, до отвала заполненное печатными манускриптами, переплетенными кожей всех цветов радуги. Было ли такое? Есть? Я не знаю. Я там никогда не была, да и вряд ли буду. Но именно это воспоминание так ярко всплыло в моей памяти, едва только нога переступила порог вестибюля, а глаза молниеносно забегали от полки к полке, внимательно, с нескрываемый интересом, разглядывая корешки многолетних томов.

— Чем могу быть полезен, Серые стражи? — почтительно склонив голову, передо мной возник невысокий, облаченный в недорогую, но довольно презентабельную одежду, гном. — Ваш визит уже занесен в хроники.

— Хроники? — переспросила Лелиана.

— Да, — кивнул темноволосый собеседник. — Все, что происходит в Орзаммаре, начиная рождением и заканчивая смертью, записывается и навечно останется в этих стенах. Мы — летописцы и ученые, древний орден историков. Наша работа — священна. Так чем могу быть полезен?

Протянув низкорослому мужчине карту-сверток, я благодарно ему улыбнулась.

— Спасибо за чертеж. Он очень пригодился.

— Схема троп, да? Замечательно. А я-то все голову ломал, куда она запропастилась. Уже думал архив поднимать.

— Разве принц Белен взял ее без разрешения? — удивилась я.

— Возможно, брат Кзибор что-то знает, — отмахнулся гном. — Но спасибо вам, за то, что вернули. Карта довольно ветхая. При иных обстоятельствах она бы вряд ли попала в ваши руки, уж простите.

Я тут же вспомнила, как кусок этой плотной материи был безучастно расстелен на камне, усыпанном песочной пылью, как схема комкалась и скручивалась, запихиваясь в узкую сумку, и как тонкое лезвие ножа осторожно скользило по рисунку, показательно вычерчивая на нем предстоящий маршрут.

— Да, очень ветхая, и правда, — поспешила добавить я.

— Это все? Или хотите осмотреться? Быть может, найдете что-то интересное.

— Нет, благодарю. Нам нужно идти.

— И то верно, — согласился летописец. — Мор, порождения, поиски армий. У Вас благородная, но сложная миссия — сплотить народы, воодушевив их на новую битву. Каменотесы предполагают, что если у вас все получится этот мор хоть и будет самым коротким — потомки запомнят его еще на долгие и долгие года.

— Практикуете ясновидение? — усмехнулся маг.

— Взвешиваю шансы, оцениваю вероятность, суммирую статистику и прихожу к наиболее рациональному результату. Еще вопросы?

Очень умный и начитанный гном, которому случайно, или же намеренно, удалось опустить планку нашей общей умственной полноценности туда, куда обычно не совался даже самый длинный и любознательный нос — в глубины чернейшей меланхолии. Одно только предложение, произнесенное невозмутимым, с крупицей скептицизма, тоном, заставила меня втянуть живот, расправить плечи и стыдливо потупить глаза, ощути себя на долю секунды полнейшим ничтожеством. Вот — достой оппонент для Морриган. Как жаль, что она не выказала желания прогуляться с нами, а осталась в компании Алистера, Стен и Клыка у входа в зал Совета. Очень жаль.

— Нет. Это все.

И все же — гномы удивительный народ. Люди хороши, в этом нет сомнений. Но мы — настырная и агрессивная болезнь, захватывающая тело земли и оттесняющая ее исконные пороки куда-то назад, за периферию существования. Мы — кровоточащая язва на лице мира, мы причиняем ей боль, мы унижаем тех, кто не походит на нас, в полной мере не осознавая простой факт — мы пришельцы, хрупкие юнцы, волей судьбы возникшие на этих просторах и только из-за чужого недосмотра получившие право на взросление, развитие и размножение. А гномы — они старики. Древние, как сам Камень, которому они поклоняются. Горы и земля — их мир, вся их жизнь. Некогда, в свои лучшие годы, они знали каждый ее клочок, темные лабиринты душных ходов исчерчивали весь материк, входя вглубь, въедаясь в почву и камень, подобно клещу, высасывающему из жертвы капли крови. Вершины заснеженных треугольных монолитов были их матерями, что вскормила земля, были их стеной и защитой от внешнего, поднебесного царства. И каждую из них они знали по имени.

Имя... в голове что-то щелкнуло. Замерев, не пройдя и пяти шагов, я резко развернулась на сто восемьдесят градусов и, ускорившись, побежала к летописцу, хватая его за рукав.

— Простите. Я вспомнила. Даверус. Что вам говорит это слово?

Окинув меня с ног до головы подозрительным взглядом, который тут же сменился на знакомый вежливый, гном повел плечами, сложил руки на груди и ответил:

— Вы не первая, кто интересуется горой. Был тут один. Подоспел как раз к похоронам короля Эдвина. Высокий, с плешью на голове. С каких это пор наземников интересуют имена заледенелых пиков?

— Простите? — не поняла я. — Пиков?

— Пик, гора, — не все ли равно? Даверус — древняя вершина. Юго-юго-западная, если быть точным. Самая высокая из ныне известных «голов» Морозных гор.

— А... на ней может располагаться храм? — неуверенно поинтересовалась я.

Взгляд гнома вновь на пару секунд стал недоверчиво-колючим. Повернувшись, он зашагал к крайнему книжному стеллажу, вскарабкавшись по лестнице и взяв в руки, предварительно аккуратно зажав под мышкой карту, одну из книг. Тихое листание страниц подействовало на меня подобно колыбельной.

— Фердинанд Дженитиви, — наконец произнес мужчина. — Его имя было занесено в хроники. Его так же интересовал храм и гора. Не знаю, нашел ли он то, что искал — внешний мир уже долгие годы находится вне поля зрения Ордена. А теперь уходите, Страж. Идите на коронацию. Вскоре страницы летописи запечатлеют на себе имя нового короля Орзаммара. Не стоит пропускать подобный торжественный момент.

Кажется, я поверила. В удачу. Да, противоречие и сомнение — мои самые явные пороки. Я отказываюсь от мистических случайностей и тут же, свернув за поворот, вновь начинаю им доверять: осмысливаю, оцениваю, предполагаю. Но если не удача, не она, то, как все это можно назвать? Конечно, пока еще утверждать что-то было рано, но Даверус — та гора, о которой говорил сэр Перт, разве не удивительно? — она была, существовала, и ее искали. Без сомнения этот Дженитиви был тем самым, с кем так спешил встретиться один из бродяг-рыцарей эрла Эамона. Иначе — зачем кому-то исследовать горы и задавать вопросы по поводу храма?

Надежда — сладкая мечта, согревающая душу. Она все время была рядом, за спиной, чуть притихнув и крадучась, подобно призраку, шла за нами по пятам, поджидая нужного момента, нужных чувств. Или же все это была только случайность? Случайно именно я решила отдать летописцам карту, внезапно восхитившись гномами и в уме сравнив их с нами, людьми, мгновенно упав в своих же глазах, разочаровавшись в собственной расе? Случайно на ум пришло имя, забытое и потерянное в памяти, отодвинутое на задний план новыми событиями и переживаниями? Случайно ли... храм искали? — Таинственный ученый пилигрим.

— Ты думаешь это правда? — выходя из дверей здания, спросила меня Лелиана.

— Я верю в это, — призналась я. — Если есть надежда, хоть крупица, — нужно пытаться. И нужно рассказать все Оуэну и Алистеру.

— О чем вообще речь? — хмуро поинтересовался Амелл. — Что за храм?

— Храм Андрасте, в котором по легенде хранится сам ее прах — чудотворный пепел, способный вылечить любой, даже смертельный, недуг, — ответила церковница, сложив ладони вместе и вскинув голову к каменному своду, будто пытаясь докричаться до Создателя через толщу серого гранита и поблагодарить его за шанс, подаренный так внезапно.

— И вы в это верите, дамы, это же глупо?

— Ты уж прости, Дайлен, но сейчас ирония и цинизм совершенно не к месту, — отозвалась я. — Эрла Эамона нужно спасти. Любой ценой. Только ему, как брату и дяде бывших королей — Мерика и Кайлана, под силу сплотить народ Ферелдена. Так что, даже если ты не веришь — не беда, просто улыбнись. Жизнь еще сумеет нас удивить, уж поверь.

— Взрослые слова повзрослевшей на глазах девушки, — улыбнулся маг. — Это интересно.

Вечерело. Солнце опускалось за горизонт, прячась за пиками гор, укрытыми пышными белесыми шапками. Длинная извитая тропа тянулась вдоль склона, запорошенная свежевыпавшим снегом. Шаг — подошва сапога оставила на дорожке след-вмятину, затем еще и еще, пока вся полоса пути не была усыпана глубокими отпечатками ног человеческих и собачьих.

Мы вышли из Орзаммара пару часов назад. Вскинули головы, наслаждаясь долгожданной небесной голубизной, поправили шерстяные накидки, купленные в городе, наплечные ремни сумок с провизией, и зашагали обратно, по уже знакомой обходной тропе, в Ферелден. Никто так и не сказал, как долго мы блуждали по Тропам. День или, быть может, четыре? Время — роскошь, которая внезапно потеряла свою цену, вместе со счетом, который мы когда-то вели, встречая рассветы и провожая закаты.

Один торговец на главной площади города Камня, вкладывая в мою руку вновь приобретенный сверток трав, невзначай подслушал наш с братом диалог и, переминаясь с ноги на ногу, сообщил, что пару раз, следуя верхней тропой до перевала, замечал у указателя какие-то силуэты. Не стоило уточнять, что за указатель гном имел виду. Все и так было ясно: «Приют» — налево и вверх, «Орзаммар» — направо и прямо. За искренность и честность низкорослый мужчина получил благодарный серебряк, выуденный из кармана Амелла. Маг был очень недоволен — мы успели частично растратить весь его нехитрый монетный запас, и это только за время пребывания в подземной гномьей столице. И грустно и весело: жизнь коротка, держаться за деньги глупо, и все же, без них можно умереть куда быстрее, чем с ними. Мало кому удавалось долго голодать, не спать и все это время молча сражаться. Усталость и истощение — верные признаки приближающейся неизбежности. Надеюсь, нам удастся отсрочить эту участь.

Бледный шарик света, вспыхнув, перекочевал на охапку сухого скудного хвороста. В горах, вдоль склона, деревья редки. Настоящие деревья. Как правило, приоритетные обитатели — широкие, отливающие подмороженной синевой, хвои. Иголки горят с характерным запахом, к которому примешивается толика смолы. Со временем этот запах приедается, вызывая отвращение и рвотные позывы. Вкус дыма горечью оседает во рву, яд паров проникает в нос, вызывая кашель, а ночные сны обращаются в кошмары, холодными крупицами пота проступая на лбу. Потому чудо, что сегодня удалось достать нормальный сухостой. Точнее — мы несли эту вязанку еще от Орзаммара, срубив у перевала невысокий, скрючившийся куст, давно лишившийся плодов и листьев. Спасибо, что он попался на пути.

— Расскажешь историю? — поинтересовалась я у подсевшего рядом на мешковину Дайлена.

— А хочется?

— Немного.

— Хорошо, — кивнул маг. — Как насчет сказки об очень смелой, справедливой девочке, которая всегда старается сделать все правильно и очень сильно волнуется, когда у нее что-то не выходит?

— Ты — сама тактичность, — хмыкнула я.

— Знаю. Просто очень устал, извини, — отозвался целитель, опустившись спиной на землю и чуть дернувшись, будто обжигаясь холодом почвы. — Кстати, вы с Оуэном мои вечные рабы.

— С чего это вдруг?

— Потом расскажу. Когда вернешься.

Я уже, было, хотела спросить, откуда именно я вернусь, но на лицо упала тень и глаза, перескочив на внезапно возникший силуэт, удивленно уставились на Алистера, который, натянуто и смущенно улыбнувшись, попросил уделить ему пару минут для разговора. Сказать, что я была в некотором шоке, значит ничего не сказать.

Светловолосый Серый Страж — я так до конца и не определилась, как именно к нему отношусь. В первые дни знакомства меня одолевало волнение, затем, после его рассказа о родителях — растерянность, в итоге плавно перешедшая в подобие разочарования. Когда начинаешь испытывать к человеку симпатию, а затем, внезапно, понимаешь, что вы совершенно разные и взгляды на мир у вас такие же противоречивые, как у муравья и жаворонка, наступает период самокопания и выуживания из памяти всех плюсов и минусов. Конечно же, можно на все это плюнуть и, поведя плечами, развернуться и уйти, закинув все не интересующие рассуждения куда-нибудь в самый дальний угол, за страхи и кошмары, в который вряд ли появится желание вновь когда-либо заглянуть. Но я так не могла. Не умела. В большинстве случаев я до последнего верила, что в человеке есть что-то хорошее, даже когда он вытаскивал из знакомого мне тела испачканный в алой крови нож. Хотя... с кунари в прошлом подобный фокус не прошел. Но сейчас не об этом.

Отведя меня в сторонку, за круг света, что отбрасывал костер, Алистер вдохнул полной грудью, что-то перебирая в пальцах, и круто развернулся, вытянув перед собой руку, пытаясь сложить губы в подобие улыбки.

— Это тебе. Я увидел в городе и подумал, что тебе понравится.

Отливающая тусклым золотом подвеска: фигура падающего вниз орла, прикрепленная к цепочке из тонких звеньев. Я пару секунд смотрела на подарок, не зная, что ответить, затем подняла глаза на мужчину, встретившись с ним взглядом, и попыталась задушить в себе внезапно возникшее волнение.

— Красивая, — наконец произнесла я, не зная, как именно стоит истолковывать этот наш «разговор».

— Он... она... в общем, там на внутренней стороне защитная руна, — спешно пояснил Алистер. — Не уверен, что спасет от меча, но от духов и демонов поможет. И от Зова Желания тоже.

Не знаю почему, но, забрав у блондина амулет и крепко сжав его в руках, я тихо рассмеялась, невольно привлекая внимание всех прочих сопартийцев. Страж смотрел на меня в упор, не понимая, чем именно вызвана подобная реакция.

— Я похож на идиота? — поинтересовался он.

— Нет, — ответ вылетел как-то слишком стремительно. — Я... просто не знаю, что сказать. Мне никогда не дарили подарков. Только родители или брат, но это не совсем то. Алистер... мне действительно приятно. Но мне нечего дать взамен.

Мужчина расслабился, едва заметно усмехнувшись, словно все его волнение и смущение как рукой сняло, разжал мои пальцы, чему я не сопротивлялась, и, приблизившись, застегнуть цепочку за моей шеей, чуть отведя в сторону хвост темных волос. Затем отошел на шаг, чего-то явно ожидая.

— Тебе идет.

— Спасибо, — коснувшись руки воина, я несильно сжала ее холодеющими пальцами, как бы в знак благодарности, и тут же быстро ушла, вернувшись к дремлющему Дайлену, шумно опускаясь на плотную мешковину. Весь этот короткий путь я ощущала на своей спине взгляд медовых глаз. И еще синих — Оуэн на протяжение всего «разговора» следил за каждым моим жестом. Это, конечно, не тактично с его стороны, но, кажется, подарок Алистера его не сильно удивил. Вероятно, я снова чего-то не знала?

Лестница в гору, прямо от указателя, была вытесана в граните, запорошенном снежным серебром. Западный ветер бил в лицо, льдом обжигая щеки, а затем все прекратилось. Вдаль уходила линия дороги, тянущаяся сквозь небольшую равнину, и замирала, врезаясь в темную стену высоких деревянных ворот; ступени за спиной поглотил белый туман, не позволяющий насладиться видом Ферелдена с верхушки мира.

Удары кулаком по древесине чуть расшатали подмерзшие петли, но больше ничего. Ни лиц, ни голосов. Лишь ветер завывал где-то в вышине, перекрикивая чудное, хриплое эхо, так похожее на клич архидемона. Быть может, это и правда был он. Распахнутые жилы черных крыльев, длинная шея, изогнувшись, вытягивается, рассекая острой мордой воздух, и осколки затвердевшей лавы, пробкой замершие в жерле вулкана, с плеском сыплются в шипучий океан. Он вырвался из горы, царапая когтями вековой камень, и умчался к небу, которого никогда не видел, паря над континентом и зорким взглядом щелевидных глаза осматривая свои будущие владения. Возможно.

— Ты точно уверена, что эта гора где-то.... там? — Оуэн обернулся ко мне, через плечо тыкая куда-то назад и вверх, не имея возможности точно сориентировать направление из-за деревянной, перетекающей в подгнившие оборонительные стены, преграды.

— Да. Даверус. Другой дороги просто нет и быть не...

— Эй, вы кто?! — прервал меня мужской голос и человек, которому он принадлежал, перегнулся через забор, с опаской на нас косясь. — Здесь ничего для вас нет!

— Просто путники. Пилигримы, — отозвался брат.

— А не многовато оружия для «просто» скитальцев?

— В дороге всякое бывает, — поспешил поддержать младшего Дайлен. — Время сейчас неспокойное. Говорят Мор идет, и в Орлее сейчас безопасно. Нам бы запасы пополнить, закупиться, и мы уйдем.

Со стороны мы действительно смотрелись хоть и внушительно, но как-то слишком уж отрешенно. Припрятанные за накидки сумки с провизией были практически не видны, если специально не приглядываться к выпуклостям под шерстяными плащами. Даже Клык весь продрог, жалобно скуля и прижимаясь к ноге Стена, в котором внезапно нашел близкого по духу собрата. Кунари, к слову, не имел ничего против. Минувшим вечером я даже заметила, как они рычали друг на друга. Да, именно рычали. Странное было зрелище.

— Идите в Орзаммар! Он ближе к перевалу. У гномов много добра! — отозвался караульный.

— Орзаммар закрыт, — ответил Оуэн. — Никого не впускают и не выпускают. Король умер, а преемник все еще не найден.

Ложь — удобная штука. А правдоподобное вранье и того лучше. Особенно такое, которое нельзя проверить. Ведь вряд ли кто-то решил потратить полтора дня на путь до города бородачей, чтобы проверить какой-то подозрительный слух, верно? Да еще и учитывая, что слух этот, в общем-то, звучит довольно реалистично.

Дозорный скрылся на некоторое время, будто бы с кем-то что-то обсуждая, но затем его голова вновь возникла над остриями стены.

— Хорошо, — произнес он. — Еда и вода. Но мы не любим, когда низинники рыскают здесь, «осматривая» наши дома, словно зверинец. Следите за руками и языком.

Массивные створки чуть разъехались, царапая землю и позволяя нам пройти в так называемый «Приют». Квадраты домов и прямоугольники улиц возникли перед глазами, тут же расстраивая своей кособокостью и неровность, словно бы не так давно эта местность тряслась и дрожала, раскачиваемая древними обитателями подгорка. Все жители, едва нас завидев, хватали детей и скрывались за дверьми, задергивая плотные шпоры запотевших окон. Они нас боялись, или же что-то скрывали, не желая делиться? — спросила я у себя, с любопытством всматриваясь в растерянного мальчишку, утянутого матерью за рукав, мальчишку, который уронил на дороге деревянную игрушку-фигурку и теперь лил горькие слезы, не желая с ней расставаться. Клык выскочил вперед медленно бредущего брата, подбежал к «потере», осторожно хватая ее зубами, и, семеня крупными лапами, направился к мальчугану. Второй перестал плакать, недоверчиво изучая собаку, но дверь уже захлопывалась, разделяя пса и хозяина деревянной находки дубовой преградой. Игрушечная зверюшка так и осталась лежать на пороге, а мабари, грустно царапнув когтями «стену», поспешил догнать Оуэна. И все же, они нас боялись. И не доверяли. Два в одном, и одно не лучше другого.

Не деревня — ловушка. Полоса забора плотно примыкала к колпакам гор, окруживших поселение и заключивших его в свою гранитную охапку. Лишь только одно строение выделялось на фоне этой безысходности — церковь, чуть выше по равнинному склону. Камень и дерево складывались в вытянутую башню-конструкцию, за счет своей худобы уместившуюся меж серых глыб горных великанов, нарушая таким образом целостность шершавого полукруга. И именно туда мы и направились, в храм, дающий приют бедным и обездоленным. По узкой тропе, вдоль которой стояли дома и цвели странные, незнакомые мне кустарники цветов. Белые бутоны и отливающие синевой листья очень гармонично, но неестественно смотрелись на фоне заснеженных прогалин. Неужели тут тоже замешана магия?

— «Лавка», — Оуэн остановился на полпути, разглядывая деревянную табличку, навешенную над дверью. — Коротко и ясно. Заглянем?

— У меня нет денег. Все. Банк закрыт, — отрезал Дайлен, сложив руки на груди и, сохраняя самообладание, изогнув правую бровь.

Брат усмехнулся, махнув рукой, и потянулся к ручке. Но прежде чем пальцы его сомкнулись на цели, дверь резко рванулась наружу, едва не врезавшись в лоб младшего. Благо он вовремя успел отскочить.

— Что? Кто вы такие? — дрожащим голосом пролепетал хозяин магазинчика. Затем откашлялся, спешно и плотно закрывая за собой деревянную створку, и внимательным взглядом, пытаясь скрыть волнение, мужчина осмотрел нас с ног до головы, намереваясь понять, что за чужаки пробрались в деревню и разгуливали сейчас по ней без присмотра.

— Я бы хотел глянуть товар. Возможно, у вас найдется точило или моток ниток?

— Мы закрыты.

— Серьезно? Я думал для вас счастье, когда кто-нибудь приходит в поселение, имея при себе монеты, которые готов без зазрения совести просто так разбросать по земле.

Целитель заметно напрягся, не желая расставаться с остатками родительского состояния.

— Деньги в этом месте не главное, — отозвался селянин.

— Тогда зачем вы повесили тут эту вывеску? Для красоты?

Кроме как «да», ничего другого торговец ответить не мог. Но согласиться с братом, значит пустить его в магазин, а, судя по безумно скачущим зрачкам мужчины, в этом небольшом кособоком домике он явно что-то скрывал. Что-то очень важное. Что-то, чего нам знать не следовало бы. Совершенно. Но мы же так не умеем, верно?

Нюхая влажным крупным носом подмерзшую землю, мабари медленно подошел к двери, остановишь у ног нашего нового знакомого, оскалил пасть и сквозь зубы что-то угрожающе прорычал. Покосясь на собаку, хозяин еще сильнее затрясся. Сомнений не осталось — внутри ясно что-то было.

— Может, вам нужна помощь? — из соображений тактичности поинтересовался Оуэн.

— Нет.

— Мой четвероногий друг уверен, что в магазине случилось что-то важное. Не хотите проверить? Заодно покажите свой товар.

— Внутри никого нет.

Клык снова зарычал, обнюхивая кожаные сапоги селянина.

— А мне кажется, все же что-то стряслось, — вплотную подходя к торговцу, заверил его младший. — Мне очень сильно нужно точило. И нитки. Жить без них не могу. Плащ прохудился и ветер касается плеча, обжигая кожу. Неприятно.

Шмыгнув носом, наш новый знакомый вперился взглядом в брата, затем в наш отряд, попеременно ища помощи у безлюдной улицы, и в конечном итоге сдался, наощупь открывая дверь. Первым в дом, конечно же, зашел хозяин. Затем Клык, Оуэн, я и Дайлен. Остальные решили покараулить снаружи. Перестраховка еще никому не мешала.

Домик оказался внутри куда меньше, чем казалось на первый взгляд, но затем я заметила дверь, ведущую в смежную комнату, и пришла к выводу, что, в общем-то, все так, как и должно быть. Одно только смущало: крупное пятно на пороге в хозяйскую половину. Темно-алое, въевшееся в затертую древесину и расцарапанное чем-то будто бы в порыве злобы. Пятно, подозрительно сильно походившее на кровь. Ведь кровь не смывается с вещей, только с лица и рук. Во все прочее она просто вгрызается красными острыми зубами и не отпускает, оставляя о себе верную память, бессмертное воспоминание.

Медленно обходя небольшую комнату, Клыкастик добрался и до этой кляксы, принявшись царапать лапой дверь. Торговец, замерев у стойки, дернулся будто от укуса змеи, чей яд ему бы сейчас не помешал, ведя к медленной, но бесспорной погибели, избавляя от нежелательных объяснений и спонтанных, глупых решений. Одно из них — чуть поржавевшее лезвие короткого бытового ножика, зажатое в руке мужчины.

— Там спальня, верно? Тут точно кроме нас никого больше нет? — поинтересовался маг, осматривая скудный интерьер «лавки».

— Нет.

— Я все же проверю. Это ради вашей же безопасности, — но едва брат потянулся к двери, как в руку ему врезался нож. На Оуэне была броня — легкая кольчуга с прочными стальными наручами, скрытыми под шерстью накидки. Не будь их, нож прошел бы насквозь, застряв меж костей предплечья, прорывая мышцы, окропляя новой кровью истоптанный пол лачуги. Но этого не случилось. Тишину и шепот нашего несинхронного дыхания нарушил металлический скрежет, затем секундная задержка — брат осознавал, что едва не был ранен, — за которой последовал глухой вопль (пес, распахнув пасть, решил закусить ногой неудачника-торговца), удар и вновь тишина. Селянин без сознания лежал у наших сапог. Присев на корточки, я нащупала жилку у него на шее, про себя считая рваные пульсации. Он был жив. Все еще. И кровь его, просачиваясь сквозь штанину, скудной лужицей растекалась на необработанном дереве.

Не теряя зря времени, младший ногой вышиб межкомнатную дверь. У стены стоял черный алтарь при тройке пылающих свечей, весь залитый потемневшим, уже не первой свежести, кровавым субстратом. Чуть в стороне — кипа соломы, частично укрытая серым покрывалом. У левой стены — односпальная кровать и тумба. У правой — стол с парой сложенных в стопку ветхих книг, и пустой невысокий стеллаж. И вполне естественно, что наше внимание привлекли сухие стебли травы. Кусок тряпки сдернут — на полу труп. И лишь только густая борода, ярко выделяющая на белой, тронутой синевой, коже, и герб Редклифа, вытесанный на стали нагрудника, дали понять — то был сэр Доналл, злосчастный искатель праха Андрасте, переживший Лотеринг, нападение ходячих, но бесславно павший от руки деревенского мясника, пожертвовав свою душу неведомому оккультному богу.

— Телу около трех дней, — заметил брат, вновь почтительно накидывая на останки покрывало. — Значит, он ушел из города через пару дней после нас. Как он, интересно, догадался, что нужно идти сюда?

— Может он каким-то образом связался с тем ученым, о котором упомянул? — предположила я. — Или наоборот.

— Его бы похоронить по-человечески, — задумчиво протянул младший. — Но у нас нет времени. Надеюсь, он поймет. Идем. В церкви разберемся что к чему. Что за жертвоприношение и кому они молятся, страшась «низинников», будто демонов. А Благородству о трупе знать не нужно, а то вновь впадет в депрессию. Хорошо?

— А я-то тут причем? — тут же отреагировала я, поймав на себе полный укора взгляд Оуэна.

— Ну не я же с ним по темным углам беседую.

И тут я поняла, что братишка меня, видимо, ревнует? Или это такой, искренне-братский жест заботы и волнения, от которого я отвыкла, даже толком не привыкнув? Знаю только, что младший всегда был рядом. Мы — лучшие друзья. Сентиментальности и разговоры по душам — редкость, обычно мы и так все друг о друге знаем: кто, где, что, с кем и когда. Ничего дурного, просто установка, привычная с детства. Мы всегда понимали друг друга без слов, достаточно было лишь взглянуть в лицо или на фигуру, и тут же мозг быстро высчитывал: «так, что-то не так, какой-то он слишком грустный» или «подозрительно веселый, тут явно что-то не так», и все в этом духе. Но сейчас все изменилось. Мы изменились. Повзрослели, поднабрались опыта, привыкли к боли, страху и адреналину, которые, сдружившись, оборачиваются в порывы силы и бесстрашия, кровью ударяя в мозг. Теперь я не всегда знаю, что у него на уме, а он порой, мне кажется, следит за мной исподлобья, прикидывая мои вероятные мысли, пытаясь поставить себя на мое место и представить, как в той или иной ситуации поступила бы я. И все вроде бы хорошо и нормально, но как-то слишком уж необычно, непривычно и странно. У нас еще, конечно же, много общего, так всегда было и будет, треть прежней жизни навечно связала нас, затянув узел, но два прочих кусочка прошлого таят, сдаваясь под натиском обстоятельств. Грустно.

Три коротких уверенных удара по воротам храма, а в ответ пустота. Вновь три удара, уже кулаком — ответа нет. Нетерпеливое дергание ручки, легкое раскачивание створок, но все так же безрезультатно. Церковь закрыта изнутри на засов и лишь те, кто находится там, под крышей, могли нас под нее принять, натянуто улыбаясь и готовясь в любую секунду ударить ножом в спину, как тот торговец. Без сомнения. Кулак, облаченный в тугую перчатку, зло долбил по почерневшей сосне. Внезапно замерев, брат прижался ухом к воротине, выставив перед собой палец — призывая нас к молчанию. В ту же минуту ворота поддались, распахиваясь внутрь и позволяя ширящейся полосе света лечь на напряженное лицо младшего.

Церковь представляла собой один большой зал, полный, с подозрением косящегося на нас, деревенского люда. Точнее — толпы мужчин, которых, стоя на возвышении, где по всем традициям должен был находиться алтарь, «возглавлял» немолодой, с проседью в густой бороде, облаченный в мантию, чем-то схожую с одеждой магов Башни, подтянутый старик. Когда створки ворот медленно и неслышно отворялись, он договаривал какую-то речь, но до моего слуха донеслось лишь невнятное бормотание. Зато следующая его фраза, когда полукруг поселенцев расступился и мы «заимели честь» приблизиться к этому незнакомцу, была мною больше чем понята — она так и сквозила высокомерной вальяжность, присущей людям, наивно верящим в свою неприкосновенность:

— Что ж, добро пожаловать. Вы так рвались в наш обитель, что мне пришлось сократить время проповеди, дабы не заставлять Вас ждать слишком долго, господа. Как вам наше Убежище?

— Пусто. Стены сквозят страхом, дерево пропитано кровью, улыбки лживы, а оружие неизменно припрятано в рукаве, готовое вонзиться в чье-то сердце и окропить камень алтаря во имя лживого бога, — медленно, с расстановкой ответил Оуэн, под плащом сжимая рукоять меча.

Лидер напрягся, испепеляющим взглядом прожигая подозрительно хладнокровного брата.

— Братья мои, — наконец произнес он, будто бы сокрушенно вздыхая, — вот что бывает, когда вы пускаете в деревню чужаков. Они вечно суют свой длинный нос не в свое дело. Отпустим их, и пойдут толки, притягивая в наш дом беды.

— Нам нужен ученый, — прервала я старика. — Фердинанд Дженитиви. Только он. Нет нужды украшать пол церкви бездыханными телами.

— Мы не обязаны ничего отвечать, — отрезал мужчина. — Наш долг священен. Наша цель велика. Все прочее — бессмыслица.

Драться не было желания. Вновь выхватывать из заплечных ремешков ножи, попутно скидывая с плеч плащ и неприятно морщась от холода, вновь прыгать и бегать, царапая врагов и оставляя на их телах глубокие порезы, взывающие к усталости, боли, слабине. Но, похоже, нам просто не оставили выбора. Когда на тебя нападают, пусть даже это непутевый глупец с затуманенным разумом, не обидевший до того в жизни и мухи, оборона сама собой оборачивается атакой. Легкая победа и неприятный осадок в виде ноющей совести, которую никак не удается задушить. Возможно оно и к лучшему. Воин без души, без жалости, без чувства милосердия — просто тупой механизм, заведомо шагающий к бездонной рытвине, в которой есть лишь мрак и пустота, и оглушающее, давящее на виски, вечное затишье.

Почему люди любят насилие? Из любой, даже самой банальной ситуации, они ищут выход, склоняясь к силе, давая волю жестокости. Возможно... это доставляет им удовольствие. Выплескивание агрессии на других и наблюдение за тем, как они сопротивляются, пытаются, позволяет почувствовать себя лучше, ощутить легкость на душе. Будто бы с нее свалился гигантский камень, до того давивший на хрупкие ребра. И все же, это не оправдание. Жажда крови — всеобщее помутнение, кровавый туман, застилающий глаза и не дающей разумно мыслить. Тело горит, обращая в пар тонкие ручьи пота, в груди вытанцовывает обезумевшее сердце, набатом откликаясь в ушных перепонках. Жестокость — это болезнь. Когда не видишь дальше вытянутой руки — возникает вопрос, а жив ли ты? В такие моменты я думаю о порождениях. Возможно, Создатель придумал их именно для этого: движущиеся мишени для тех, у кого дрожат ладони, сопротивляясь порыву схватиться за нож и вонзить его в чье-нибудь тело. Но сейчас... сейчас я не понимала. Ни сейчас, ни раньше. Отчего, когда мир сам подталкивает человека к выходу, даря ему шанс раскрыть себя, свою душу, безгрешно замарать свои руки в крови, он... убивает себе подобных? Без угрызения, без раздумий, не пытаясь найти другого пути, человек просто хватается за оружие и идет лоб в лоб на такого же, как и он сам, глупца? Пожалуй, Создатель был прав, отвернувшись от людей. Мы — звери, которые одумываются лишь тогда, когда сидят в луже чьей-нибудь крови, измазанные в липкой красной краске, звери, обводящие беглым взглядом свои деянии и спешно опускающиеся на колени в надежде на искупление. Но его не будет.

Мы перебили их всех. Всех до единого. «Неприкосновенный» лидер до последнего брезжил слюной, шепча слова заклинаний, сжимая дрожавшими пальцами сосновый, с выжженной резьбой, посох. Маг-отступник, свихнувшийся на почве своего одиночества. Он придумал себе какого-то бога, имя которого так и не назвал, и фанатично верил в его существование, силу, предназначение, отвергая правду о Создателе и Андрасте, его невесте, бывшей, к слову, чародейкой. Меч Оуэна медленно, пытаясь продлить агонию, входил в немолодое, но крепкое тело. Прорвал тряпку верхней одежды, внутреннюю сорочку, кожу, мышцы... органы. Кровь мерно сочилась сквозь рану в груди и через рот, булькая от тщетных попыток выговорить бессмысленное слово. Такие люди, безумные люди, всегда умирают, будучи уверенными в своей правоте и в том, что после смерти они увидят лик объекта своего поклонения. Они не сдаются после пыток, не ломаются от боли, не льют слез. Они настолько верны той правде, которую сами же и вообразили, что за это я их уважала: мало кто способен встретить смерть, бесстрашно смотря ей в глаза и приветствуя как давнего друга.

Воздух церкви, дающей приют бедным и обездоленным, отныне пропитался жесткостью и злобой, частички божественного сумасшествия витали в прямоугольнике замкнутых стен, мешаясь с металлическим запахом крови и пыли. Несколько десятков мертвых тел пластами устилали пол, забытые люди, без брони и какого-либо шанса на победу, ринувшиеся на отряд опытных воинов и потерпевшие стыдливое поражение.

— Глупцы, — тихо произнесла Морриган, разворачиваясь и выходя на улицу, вдыхая полной грудью морозный воздух горной равнины, не желая смотреть на трупы, которых и так достаточно насмотрелась. Думаю, это была не брезгливость или отвращение. Возможно, что-то иное, что-то, о чем ведьма вряд ли расскажет. Может что-то личное, запретное, о чем я никогда не узнаю. Оно и к лучшему. Некоторые тайны лучше оставлять в своей душе, не обременяя ими всех прочих. Секреты — тяжкий груз.

Собачий лай привлек мое внимание. Едва не наступив на чью-то руку, я без зазрения совести выбила из кисти эфес чуть изогнутого меча и подошла к Клыку. Царапая лапой боковую стенку забитого книгами стеллажа, пес бесстыдно намекал, что за данной преградой что-то скрывается. Так и случилось. Налегая плечом на дерево, брат сдвинул секцию, открывая дверной проем, ведущий в тускло-освещенную небольшую комнату, у одной из стен которой стопкой возвышались квадраты гранитных блоков, приготовленные, видимо, для какого-то строительства. Тут же, на полу, на потрепанном, в косую широкую полоску, тканом ковре, лежал человек. Судя по мерно вздымающейся грудной клетки и по чуть дергающейся правой ноге — он был жив.

Овал головы: полоса волос, полукругом обрамляющая череп, миновав область облысевшей макушки, недельная щетина на подбородке, и бледный цвет уставшего лица. Мокрый язык мабари, высунутый из пасти, скользнул по щеке незнакомца, заставив последнего вздрогнуть и тут же вскочить, со страхом воззрившись на незнакомых ему людей, выглядевших куда страшнее, чем те, кто приходил сюда раньше.

— Кто вы? Вас прислали убить меня? Почему? Я же ничего не...

— Фердинанд Дженитиви? — спросила я, прерывая череду ненужных вопросов. Мужчина кивнул, неуверенно поднимаясь на ноги. Ему было около сорока, и взрослые морщины на узком лице говорили об этом не хуже сутулой высокой фигуры. Покачнувшись, он подогнул под себя одну ногу, неловко ухватившись на плечо близстоящего брата, и тут же вновь осел на пол, будто пьяный. — Вы в порядке?

— С ногой плохо, — пояснил наш новый знакомый. — Ступню не чувствую.

— Амелл?

Дайлен присел на корточки, ощупывая ногу ученого. Стянув с него сапог, чуть морщась от смердящего запаха, начал мять руками ступню. Хрящики едва слышно захрустели. Дженитиви напрягся, но не вскрикнул, видно и правда ничего не почувствовал.

— Вывих, — пояснил целитель. — Довольно серьезный. Я могу, конечно, подлатать, но на это уйдет довольно много времени. Ножевые ранения заживают куда быстрее. А пока... у нас должны быть бинты. Я перетяну, — маг обернулся к младшему. — И нужно найти какой-нибудь посох-палку, для опоры.

Внезапно воздух сотряс женский визг, доносящийся со стороны общего церковного зала. Оуэн и Клык первыми выскочили из комнаты, все за ними. С ученым остался лишь Дайлен и Лелиана, у которой в мешке были собраны кое какие атрибуты первой помощи. В арке распахнутых дверных створок на коленях стояла фигура. Дрожащими руками зажимая себе рот, чтобы вновь не закричать, она широко распахнутыми влажными глазами смотрела на трупы. Пятна подсохшей, относительно свежей крови были им периной. Глухие всхлипы — ответ стеклянным мужским взглядам, и я ощутила стыд за то, что мы вынуждены были совершить: за хладнокровное убийство чьих-то мужей и братьев, сыновей и отцов. Неловко поднявшись на ноги, селянка отвела глаза от тел и уставилась на брата.

— Убийцы! — вскрикнула она, меняясь в лице. Ненависть, злоба и отчаяние — палитра самых страшных эмоций мешалась на ее зрелом лице, обращенном к нам. А мы стояли, словно каменные фигуры вдоль фасада древних дворцовых руин, и не знали, что ответить. Хотя что, собственно, тут можно сказать? Жалость не поможет, мольбы о прощении бессмысленны, когда твои руки по локоть в невинной крови, а больше... больше ничего и нет. Безмолвие и терпеливое ожидание чего-то, что хоть как-то разрядит отставку — все, что нам оставалось.

Вдруг, хотя вряд ли подобный шаг хоть кого-то из нас удивил, женщина кинулась на брата с ножом, вытащенным из-за пояса. Оружие вылетело из ее руки прежде, чем долетело до груди младшего, и со звоном упало на каменный пол, едва не вонзившись в один из трупов. Вновь рухнув на колени, незнакомка уткнулась лбом в землю, просидев так с полминуты, затем вскочила и с криком «Убийцы!», выбежала из храма.

— Нужно закрыть двери, — предложил Алистер. — А то сейчас тут соберется толпа местных.

— Мы перебили всех их мужчин. К тому же, забаррикадировавшись, мы сами окажемся в ловушке, — произнес Оуэн, задумчиво потирая подбородок.

— Нет... — отозвался голос за нашими спинами и из потайной комнаты, прихрамывая, вышел Дженитиви. Осторожно, морщась, он ступал на мысок левой ноги и тут же переносил вес на правую ступню. — Я провел тут достаточно времени, как пленник, чтобы понять, как именно добраться до праха Андрасте. Да-да! Он существует! Я полжизни... — покачнувшись, мужчина прижался плечом к книжному стеллажу, — ... полжизни положил на то, чтобы разгадать эту тайну. Урна Священного Праха — не миф! Она есть, и известно о ней уже очень и очень давно! Здесь... — он обвел рукой воздух, указывая на храм в целом, — под церковью... первые дни меня держали в крохотной темнице с ржавыми решетками... есть ход, ведущий в главное пристанище сектантов — самых коренных жителей этого места. Так что бояться стоит не тех, кто остался снаружи, страшнее те, кто скрывается там, в горных пещерах!

— Тогда закроем двери, — решил брат. — Последуем совету Благородства.

Налегая на створки, Стэн и блондин захлопнули вход, погрузив церковный зал в легкий полумрак. Два металлических затвора неслышно лязгнули, запирая нас в прямоугольнике из дерева и гранита, втиснутого меж полукруга шершавых горных стен. Голубовато-желтый дневной свет лился из узких мозаичатых окошек под потолком, тусклыми полосами ложась на пол, позволяя разглядеть крупицы мелкой пыли, зависшие в прохладном воздухе.

— Где темница? — спросила я нашего нового знакомого, который, обхватив плечи руками, задумчиво смотрел куда-то прямо перед собой.

Дернувшись, мужчина поднял на меня отстраненный взгляд, постепенно приобретающий ясность.

— Я знаю, что стану обузой, — отозвался он. — Но я иду с вами! Мне неизвестны ваши цели. Я даже не уверен кто вы такие. Вы помогли мне, вроде, однако кто вы? Чего хотите?.. Урна, ее поиски, — я потратил на это долги годы, и не намерен отступать в шаге от распахнутой двери, — умолкнув, ученый перевел взгляд с меня на младшего, попеременно косясь на Алистера, Морриган и Стэна, недовольно хмурящегося в сторонке.

— Простите, брат, но я думаю вам лучше всего вернуться в Денерим. Там безопасно, — ответила Лелиана, походя к мужчине со спины. — Или вы можете остаться здесь, в храме.

— Безопасно? В храме? Я буду в полной безопасности только после смерти, сладко посапывая в гробу! — возмутился Фердинанд. — Но пока я к этому не готов!

Воцарилось недолгое молчание.

— Ладно. Серый страж, — ткнув себя в грудь, сдался Оуэн. — Нас трое: я, моя сестра и вон тот светловолосый парень с щенячьими глазками. Другие воины — наш отряд. Небольшой, согласен, но сильный, — медленно приблизившись к телу погибшего старика-лидера, брат опустился на корточки, поднимая с пола бесхозный посох. — Вы, может, слышали, Дженитиви: Мор пришел. И мы те единственные, кого это сейчас действительно волнует. С вами, кажется, контактировали рыцари эрла Эамона. Так вот, наш доблестный король Кайлан, до примет Создатель его душу, пал в битве с Порождениями тьмы, и смерть теперь склонила свою голову над его дядей — эрлом Редклифа. Все возможные и доступные способы лечения благополучно провалились, заставив смириться с безжалостной судьбой.

— И вы думаете, Прах Андрасте его излечит?

— Я верю в это, — приблизившись к ученому, младший впихнул ему в руку длинную резную палку. — Хотите с нами — хорошо. Как бы там ни было, это вы нашли храм, и если бы не этот факт, сами бы мы тоже досюда не добрались. Не догадались бы. Так, которая из дверей ведет в темницу?

Чуть помедлив, наш новый знакомый обернулся, указывая на дверь в дальнем углу церковного помещения. Ручка в виде чугунного кольца и подветренная доска, — вход в подземелье ничем не отличался от всех прочих. Разве что мраком, который за собой скрывал, и тайной, что ютилась ниже, за решетками, меж каменных глыб, в лабиринте из холода, замерзшей воды и гранита.

Запах сырости, каменные стены и толстая корка изрисованного трещинами льда, закрывшего потолок, подобно пуховому одеялу. Идя вровень с ученым, я раз за разом косилась вверх, боясь, что вот сейчас, всего через секунду или две, замерзший пласт отвалится и с хрустом рухнет на наши головы, тараня черепа острыми сосульками, выросшими на его брюхе. Но минуты шли и тишину нарушали лишь шаркающий гул шагов, сопение Клыка и тихий стук посоха, зажатый в руке Дженитиви. Он не стал обузой, пока нет. Но тело его била редкая дрожь и брат, пожалев незнакомца, отдал ему свою накидку.

Спустя какое-то время ход вывел нас к двери. У рукояти темнела замочная скважина, а на самой двери, на дереве, был выжжен ровный круг с символом Андрасте: диск пламенного солнца.

— Я думал они сектанты, — медленно произнес младший.

— Да. Драконопоклонники. Они верят, что душа Андрасте вернулась в этот мир, вселившись в тело дракона, — ответил Фердинанд.

— Дракон?

— Сам я об этом толком ничего не знаю, — признался мужчина. — Слышал мельком — не более.

— Разберемся, — негромко ответил брат, толкая дверь. Та не поддалась, что довольно предсказуемо. Выхватив из-за пояса короткий нож, Оуэн попытался просунуть его меж дверной створкой и косяком, аккурат в том месте, где, по логике должен был находиться язычок замочного механизма. Лезвие вошло легко, звякнув, и так же легко выскользнуло обратно. — Там задвижка с другой стороны. Я думаю, нужен какой-то опознавательный знак или стук, чтобы нас впустили. Или можно выбить ее. Петли должно быть ржавые.

— Я сделаю, — выступил Стэн, поведя массивными плечами.

— Хорошо. Приготовьтесь все, неизвестно что там.

Я порой задумывалась, почему этот великан идет за нами? Да, я обещала, что мы найдем его меч, но мы слишком много времени тратим впустую, это невооруженным глазом видно. Так почему он еще не ушел? Всего немного грубой силы и его оружие, его «душа», уже давно было бы у него в руке, знакомо грея ладонь кожаной рукоятью. Возможно... ему было интересно. Молчаливый, неразговорчивый, немного отстраненный и слишком солдат, он, мне кажется, в глубине считал нас дураками, отвлекающимися на какие-то глупости, вместо того, чтобы прямо, не сворачивая, идти к намеченной цели. Мы твердили о времени, которого у нас мало, и все же пошли искать Бранку, чтобы добиться расположения принца, мы проклинали Логэйна, и все же до сих пор Ферелден был в его руках, испачканный кровью погибшего короля. Так много линий, ответвлений и выборов, тянущихся вдоль прямой дороги, что просто невозможно проигнорировать их наличие. Драка, лязг мечей и чужие смерти не всегда верный выбор. Иногда этого можно избежать. Мне кажется, Стэн тоже начинал так думать. Или же я вновь принимала догадки за действительность.

Дверь сошла с петель, рухнув на каменный пол, подняв вверх небольшое облако гранитной пыли. Огненный шар, разрывая ткань морозного воздуха, стремительно приближался к нам, а маг-дозорный, его наколдовавший, сверкая пятками, уносился в арку прохода в дальнем конце зала, что-то громко выкрикивая своим братьям-сектантам. Вовремя отреагировав, кунари увернулся от колдовского огня и пламенная сфера, пронесшись мимо его груди, извивающимся языком задев край шерстяной накидки, тут же медленно затлевшей, врезалась в выставленный щит Алистера. Мужчина покачнулся, едва удержав равновесия. Искры разбившегося огня размазались по плоской стали, на миг приобретя вид пламенного солнечного диска, зацепив брызгами ледяной потолок.

Все случилось очень быстро. Именно то, чего я боялась. «Небо» трещало, проливаясь на наши головы редким дождем. А затем один из кусков отвалился, прямо над блондином. Ведомая каким-то странным порывом, я бросилась к Стражу, сбивая его с ног. Разные весовые категории ни разу не играли в моей жизни должной роли, но сейчас все изменилось. Каким образом ветерок сбил бы камень? Верно — никаким. Он просто покачнул бы его, возможно перевернул, но недостаточно далеко, чтобы увернуться он громадного пласта льда.

Зажмуренные глаза, стук сердца в ушах и ожидание исхода. У меня даже не было шанса сосчитать мгновения. Был лишь выдох, один единственный, и боль, внезапно сковавшая грудную клетку — следствие слишком сильного волнения. Затем — треск: громкий, ледяной. Мне кажется, я почувствовала, как мою спину таранит острая сосулька, и как теплая кровь, вырываясь сквозь рану, фонтаном орошает пол коридора.

— Что бы вы без меня делали, — тяжело прошептал голос Дайлена, вернув меня в реальность, от которой я на время отделилась. — Поднимайтесь, красавцы, пока потолок снова не посыпался!

Медленно и неуверенно подняв голову, отлепив щеку от металла нагрудника, я встретилась глазами с блондином. В них читался шок. И благодарность. И еще что-то, что невозможно было разгадать.

— Так... ладно... потолок... — негромко произнес светловолосый мужчина осипшим голосом.

Мое лицо тут же заполыхало знакомой краской, и я отскочила, перекатившись на спину. Полупрозрачный поблескивающий энергетический щит навис над нашими головами, смыкаясь в единственной точке — на набалдашнике посоха Амелла. Кусочки льда, разломившись, валялись в стороне, а наши друзья, находящиеся в момент происшествия в стороне, теперь с любопытством таращились на наше «грозное» трио через полукруг дверной арки.

— Шевелитесь! — недовольно хмыкнул Оуэн, отворачиваясь. — Они знают, что мы тут!

Два храма: нижний и верхний. Разрушенный и священный. Пик Даверус был куда больше, чем я себе представляла. Я видела треугольник горы, на самой макушке которого, на самом краю, ютился потерянный и забытый «Дворец» Андрасте. Но угол этот снизу и в фантазиях был куда тоньше и меньше, чем на деле. В вышине, ближе к небу и Создателю, образы обретают свои истинные формы. Слишком необъятные и неясные с точки зрения тех, кто бродит у их подножия.

На вид заброшенный, выстроенный прямо в скале, наполовину заваленный рассыпчатым снегом и покрытый льдом, в свои чертоги нас довольно негостеприимно принял древний лабиринт — ветхое напоминание о старинном храме Андрасте. Не верится, но когда-то она, Невеста Создателя, легкой поступью бродила по этим коридорам, касаясь пальцами массивов стен, поднималась по этим широким лестницам и отпирала запертые двери, наводнившие нижний «дворец», подобно паразитам. Теперь эти воспоминания и события канули в лету, оставив людей мучиться в догадках. Да и не так уж и много нас осталось, тех самых, кто по-настоящему интересовался этим местом, решившись разгадать его тайну.

— Раньше это было святилище, — произнес Дженитиви, с любопытством рассматривая пару статуй, возвышающихся вдоль лестницы. — До тех пор, пока на равнине, у озера, не возвели деревню, и местный люд не прознал о храме, сочинив себе небывалую веру.

— Если их культ основан на вере в дракона, значит... где-то неподалеку есть эта крылатая тварь, живая, огнедышащая, готовая закусить нами при любом удобном случае? — поинтересовался целитель.

— Думаю да, — признался ученый.

— А это не может быть архидемон? — предположила я.

— Нет. Тогда бы Мор стал бесконечным. Скорее их дракон — самка, раз уж в ней душа Андрасте. Возможно, даже где-то, по этим коридорам, бродят ее бескрылые детеныши. Вы же знаете, в юные годы драконы представляют собой не более чем крупных ящериц, с вытянутыми шеями и острым оскалом? — Фердинанд остановился, намереваясь спокойно поведать нам одну из известных ему историй. Настоящих историй, не выдумок, как посчитали бы некоторые. — Вылупившиеся из яйца драконы величиной чуть меньше оленя и необыкновенно прожорливы.

— Если сектанты пытаются их дрессировать и содержать, то ясно, к чему именно совершаются жертвоприношения, — добавил младший.

— Возможно. Недолгое время они обитают в гнезде матери, а потом переходят к самостоятельной жизни. Слабые и бескрылые создания появляются на свет в большем количестве, и без должного ухода лишь немногие дотягивают до зрелых лет. Потому в нашем мире так мало этих прекрасных существ, — закончил мужчина, вновь медленно зашагав дальше.

— Прекрасных? — усмехнулся брат. — Вы видели архидемона? Он не знает жалости. Так вот. В этих тварях нет ничего хорошего! И единственные причины, почему они все еще существуют: они слишком хорошо прячутся и слишком большие, чтобы какой-нибудь смельчак в одиночку решил завалить одну из них своим мечом! Это все.

— Но признайте, Страж, не одно творение Создателя не возникло в этом мире без смысла. Значит для чего-то они все же нужны. И полное уничтожение их не привело бы ни к чему хорошему.

Где-то ученый брат был прав. Где-то, быть может, нет. У каждого человека есть свое видение мира, непохожее на все прочие. Потому мы такие разные и порой, что прискорбно, не способны друг друга понять.

Удивительно, но путь сквозь разрушенный храм был подозрительно спокойным. Единственный сектант, которого мы повстречали, был тем самым дозорным, скорее умчавшимся предупредить своих товарищей. Однако никто из них так и не напал на нас. Миновали второй зал. Такой же пустой и холодный, как и все руины в целом. На квадратной площадке, после осторожного подъема по очередной лестнице, высился круг пылающей жаровни. Крупные черные поленья потрескивали в оранжевом пожаре и клубы едкого дыма вздымались к высокому потолку, теряющемуся за густой пеленой ледяного тумана. Интересно, как скоро пласты льда обрушатся на это ритуальное кострище? И обрушатся ли? Лишь бы не сейчас и не на нас.

— Они были тут недавно. Ели, — брат пнул мыском ноги обглоданные кости, валяющиеся на полу. Клык тут же подошел к объедкам, принявшись их догладывать. Отвратительно, но собака есть собака. — Это странно. Они не знают, кто мы, вооружены ли мы, но все благополучно скрылись, соорудив живую ловушку где-то впереди.

— Возможно, тот старик отправил кого-то из церкви сюда, чтобы предупредить: в деревню пришли подозрительные воины, — предположил Алистер. — Когда мы стучали в двери.

— Пинту эля тебе за сообразительность, Благородство! — махнул рукой младший, крутанувшись на месте. — Можешь же не быть болваном, когда нужно пораскинуть мозгами, — он широко улыбнулся, и за этой его гримасой как всегда прятался ужасный, вначале делающий гадость, а затем думающий о своем поступке, ребенок. — Без обид.

Блондин нахмурился, но предпочел промолчать.

— Тогда идем дальше! Если они о нас знают, значит, есть шанс урегулировать все это мирным путем, без крови, — как ни в чем не бывало продолжил Оуэн. — Но оружие все-таки держите наготове. Мало ли что.

Выведя нас к распутью, брат с минуту стоял на месте, не зная, куда именно стоит свернуть. Два хода — левый и правый, загнутыми рукавами располагались по обе стороны от нас. Загнутыми... не значит ли это, что они оба вели к одной и той же двери... или новому ходу? Всего минута задержки, достаточная, чтобы в полной мере расслышать странный визг где-то вверху. Слева или справа. Чье-то возмущение, тут же прерванное лязгом металла.

Мы говорили о маленьких драконах, о сектантах, и, кажется, мы наконец-то до них добрались. Нужно было лишь свернуть в один из коридоров, подняться по изогнутой углом лестнице и медленно толкнуть высокую дверь, ведущую в пещеры. Ледяные пещеры — последний рубеж Нижнего храма и тайное логово фанатичных драконопоклонников.

Голубовато-белая палитра. Везде. Пропитанная холодом, обжигающая пальцы после единичного касания. Четкие, острые сосульки, украшающие невысокий свод, и изогнутые, рельефные выемки ледяных стен, о которые, казалось, без труда можно было порезаться. Эти пещеры, сооруженные временем из замерзших, невесть откуда взятых, вод, не шли ни в какое сравнение с глубинными тропами. Разве что одним — бесконечность ответвлений, именуемых лабиринтом, и странными, до дрожи в коленях, звуками, эхом разносящимися в узких ходах, вызывающими то ли безумный страх, то ли неутолимое любопытство.

На самом деле за той дверью наверху, после развилки, была еще пара залов. Казалось, в том месте очень давно случилось сильнейшее землетрясение. Пласты гранита, служившие сводом, рухнули, погребая под собой фигуры красивейших статуй, безымянными обломками сохранившиеся до наших дней. Массивы опорных столбов, покрытых синеватым инеем, сломавшись пополам, с облупившимися углами, горой валялись по обе стороны прямоугольников залов. Печальное зрелище.

Тогда, пройдя до конца и едва ли не оказавшись в тупике, мы вышли к широкой сквозной дыре, выломанной прямо в глухой стене. Нечетные квадраты многовековых кирпичей неаккуратно торчали по всему периметру отверстия, то ли намекая на свое шаткое положение, то ли с горечью сообщая об участи, что их постигла.

Переступив порог самодельной двери, я поняла, что чертоги древнего храма были лишь первым этапом на пути к вершине Даверуса.

Растирая пальцы в кулаке, пытаясь согреть кончики, я, недовольно морщась, медленно шла рядом с братом, не думая ни о чем, кроме отныне ненавистного мне белого цвета. Порой меж трещин льда встречался черно-серый камень, но его было так мало, что, казалось, эти «стеклянные» чертоги на самом деле возникли под небом, и не имеют совершенно никакого отношения к горному хребту, который позволили себе нахально изрешетить вдоль и поперек.

— Отлично, — себе под нос пробубнил Оуэн, касаясь рукояти меча. Свежее, растекшееся пятно алой крови отчетливо вырисовывалось на слепящей белизне под ногами. — Клык, след! — послушно приблизив крупный нос к луже, пес долго вынюхивал в нем какую-то гамму неясных нам ароматов. Затем вскинул голову, довольно фыркнув, и, пустившись в подобие бега, рванул дальше по коридору.

Шум топота разбавляли лязг брони и скрежет мечей о лед. Пронзительный, хрипящий. Казалось, еще немного и тоннель за спиной благополучно сомкнется, обрушившись, на некоторое время отрезая пути отхода. Но этого не случилось. Пока. Лишь только коричневое «пятнышко» мабари скользнуло на развилке налево и, промчавшись еще немного, замерло, присев на пороге небольшой, но шумной пещеры.

В дальнем углу ее кучей были скиданы подгнившие куски мяса, некогда бывшие людьми или животными, а сами обитатели этих ледяных покоев, в центре которых располагался неясный каменный постамент и стол, забитый цветастыми склянками, недовольно вытянув шеи, громко раскачивали металлические клетки, служившие им комнатками. Всего этих «спален» было около пятнадцати, если мне не изменяли глаза. И в каждой из них, какая поменьше или побольше, сидели по одному-два юных бескрылых существа. Не думала, что когда-нибудь воочию увижу детенышей дракона. Живых. Даже после долгих разговоров о них чуть раньше, до льда и холода, в древних залах разрушенного храма.

— Поразительно, — прошептал рядом со мной голос Дженитиви и ученый, морщась и удерживая рукой посох, присел на колено рядом с братом, осторожно выглядывая за угол. Дракончики вдруг не с того ни с сего разразились шипением, будто учуяв чей-то незнакомый запах, но ответа не получили, что натолкнуло на мысль: в пещере кроме «питомцев» больше живых существ не наблюдалось. Однако, спустя пару минут это мое предположением с треском потерпело неудачу. Из-за соседнего поворота, заложив руки за спину, вышли двое мужчин. Наклонившись к куче, один из них вытянул оттуда кусок несвежего мяса и, нацепив его на железную тросточку, прислонил к одной из клеток.

— Слышал шум? — обратился он к своему темноволосому собрату. — Какие-то безумцы ломились в церковь. Пришли в деревню за едой и водой, а вместо этого устроили базар. Тупые низинники.

— Думаю, Эйрик показал им их место, — отозвался собеседник, равнодушно наблюдая за тем, как дракон жадно раздирал клыками кусок пойка. Все остальные детеныши, навострив вытянутые морды, старались как можно громче шуметь железом клеток, пытаясь привлечь к себе человеческое внимание.

— Карл, проверь вон ту клетку. Что-то она слишком уж шатается, — попросил товарища первый. — Только с пальцами поаккуратнее. Твой предшественник их благополучно лишился.

— Да знаю я, — недовольно махнул брюнет.

Какие я сделала выводы. Первое — секстанты, которые нам попались, оказались невозможными идиотами, пытающимися выглядеть чересчур умно. В общем — подпевалы. Второе — не все драконопоклонники были в курсе того, что наш скромный отряд благополучно поверг армию мнимого лидера в церкви и теперь мы невозмутимо брели сквозь катакомбы камня и льда к своей цели, совершенно не пострадав. Оба пункта были нам на руку. Сделав, видимо, похожие выводы, брат, чуть повернув плечом, сделал знак Дайлену и Морриган, и они втроем, пригнувшись, вышли из укрытия, оказавшись прямо перед парочкой приятелей-религиозников.

Двое мужчин, не ожидая подобного поворота, все же умудрились выхватить ножи и встать в боевые стойки, прижавшись спина к спине. Железный прут с куском мяса с грохотом рухнул на землю и «питомцы» разразилась еще более недовольным шипением и криком.

— Два моих мага держат вас на прицеле, — предупредил незнакомцев младший. — Без глупостей. Мы хотим просто поговорить.

— Значит, Эйрика нет, — пришел к выводу первый сектант. — Тогда нам не о чем разговаривать! — развернувшись, мужчина толкнул своего собрата на Оуэна, а сам, воспользовавшись замешательством противников, чиркнул ножиком, задевая замок одной из клеток. Пара дракончиков, злобно повизгивая, вырвались из заточения, тут же кинувшись на магов, а брат, скинув с себя испуганного темноволосого, бросился за другим дракопоклонником, пытающимся скрыться в стенах одного из ходов. Не растерявшись, Клык побежал за хозяином.

Запахло горелым. Эти мелкие, но опасные твари напомнили мне глубинных охотников. Вот только шкура-чешуя у них была потолще, да и сами они оказались раза в два крупнее неприятных подземных ящериц. Жаль только огонь не помог. Драконы... Оранжево-красное пламя — их стихия. Хорошо, что помимо магов в нашей группе еще и воины водились. Тронутое ледяным колдовским инеем тело возмущенного зверя, на миг потерявшего возможность семенить короткими лапами, и лезвие меча, надорвавшего прохладу разряженного воздуха. У него оказалась темно-алая кровь, отливающая серебром. У них. Обе твари были повержены. Разочарованию Дженитиви не было предела, но прочие клыкастые зверюги все еще, шумно гогоча, теснились в качающихся клетках. Так что лично я не сильно разочаровалась в жизни. Разве что прониклась к юным драконам толикой жалости. Решетки, ставшие целым миром, жизнью, — печально все это.

Схваченный Алистером, наш сектант-узник недовольно морщился от боли, так как одно из диковинных существ его очень неудачно задело своими острыми когтями, рассекая плечо. Прикрыв глаза, мужчина покачнулся, что-то невнятно прошептал. Слабенький он. Одна небольшая ранка и уже ноет, как девчонка. Честное слово.

Оглядевшись, я поискала глазами брата, надеясь, что вот сейчас он вернется. Выйдет из-за поворота, победно улыбаясь. Но его все не было. И лай Клыка давно утих, теряясь в толще ледяных стен.

— Идем за Оуэном. Надеюсь, он не потеряется.

— Скорее мы потеряемся, чем многоуважаемый Страж, — отозвался Дайлен, даже не удосужившись повнимательнее рассмотреть травму нашего нового знакомого, которого, кажется, звали Карлом.

— Что нельзя сказать о приключениях на пятую точку, — негромко добавила я.

И сразу легко на душе, когда лед плавно перетекает в гранит, обращаясь в рассыпчатый снег, низкими сугробами теснящийся у стен. Я думала, что весь лабиринт — одна сплошная фигура из замерзших водных громадин, но оказалась неправа, когда следующий тоннель вывел нас к высокой каменной пещере, потолок которой был знакомо усыпан вытянутыми серыми сосульками. Под ногами вновь зашуршал мелкий известковый песок, а эхо шагов вновь обрело знакомую четкую ясность, не теряясь в полупрозрачных белесо-голубых преградах.

Темноволосый сектант оказался вполне себе сговорчивым парнем. Или, быть может, на него так повлиял вид великана-кунари, с закинутым на плечо широким лезвием секача. Ведь из нас всех только Стэн, пожалуй, внушал наибольший ужас. Всему виной были рога, мне кажется. Слишком уж они непривычны для глаза неподготовленного человек.

— Здесь направо? — уточнила я, останавливаясь на перекрестке.

— Это третья развилка... или четвертая? — чуть помолчав, поинтересовался брюнет.

— Третья,— раздраженно бросил Алистер, нетерпеливо подтолкнув медленно шагающего впереди него Карла.

— Тогда прямо. Затем лево. И снова прямо. Вверх, — отозвался драконопоклонник, недобро косясь на блондина. — Джорах, скорее всего, побежал к Белому залу.

— Скорее всего? — переспросил Амелл. — То есть ты не уверен? Какой тогда от тебя толк?

— Вы, как я понял, хотите закончить дело миром? В пещерах много наших людей и неприятности вам не к чему, я уверен. Среди вас есть маги. У нас тоже. И воины. И лучники. Вера сплотила всех. Андрасте вернулась! Она примет всякого. Вам не нужно проливать кровь просто так. Она нужна лишь как дар. Она — проводник веры. А эти существа в клетках — они ее дети. Мы все ее дети!

— Безумие какое-то, — прошептала Лелиана.

— Просто правда. Немного иная. Но от того ее суть не меняется, — темноволосый умолк, потупив взгляд.

Порой мне становилось интересно, что происходит у него в голове? Что же такое должно было случиться с человеком, чтобы он отверг учение о Создателе и его Невесте, посчитав его ересью, и возвел в лик своего покровителя дракона, дав ему имя Андрасте и наделив его ее же душой? Я знала, что многие маги не верят в высшие силы, — к примеру Дайлен или Морриган, — и их за это вполне можно простить, вспоминая во что именно Церковь из страха превратила их жизни. Но этот сектант, он не был чародеем. Молодой мужчина двадцати пяти лет, не более. В чем же разочаровался он? Или, быть может, эту глупость, эту детскую небылицу про душу и дракона, историю, лишенную всякого логического смысла, ему навязали с младенчества? Как сложно жить во лжи. Но не так страшно, как, наконец, осознать это. Проще умереть, так и не узнав правды. Однако, иногда простой путь не самый верный. Жаль только, что популярность его от этого меньше не становится.

Как и было сказано: прямо, налево, прямо и вверх.

В одной из крохотных пещерок, которая нам повстречалась после первого «прямо», у стен, заваленные соломой и бараньим пухом, были осторожно сложены крупные, покрытые толстой скорлупой с узкими прожилками яйца. Не стоит уточнять, чьи именно они были. Важно лишь, что их содержали в относительном уюте и тепле, как заметил Дженитиви. И только потому, что они находились в состоянии покоя, опасности они не представляли.

— Удивительные существа, — прошептал ученый, осторожно касаясь пальцами плотного «кокона».

— В них частичка естества Андрасте, — поспешил добавить сектант. Искренне говоря, на него уже никто не обращал внимания, смирившись с бредом, который он нес.

Следуя по неширокой тропе, идущей под легким уклоном, и довольно неудобной в меру отсутствия ненавистных мне ступенек, которые, посмею признаться, сделали бы путь чуть попроще, мы вышли к большому пещерному залу, залитому поднебесным, пробирающимся сквозь щели меж гранитных пород, светом. Теперь я поняла, почему Карл твердил о «Белой пещере». Тут и правда было очень светло. Камень мешался с отложениями льда, чуть припорошенными сверкающим снегом, а в воздухе зависла прохлада, как если бы мы вновь оказались в том «стеклянном» лабиринте.

Единственное, что действительно смущало, так это очень и очень большое количество людей. Кто-то был в мантиях на подобие той, в которой расхаживал Дайлен, кто-то в кожаных доспехах и при оружии. Главный же, к которому нас тут же отвели, был весь облачен к кольчугу из закаленной, отливающей медью стали. Короткая темная борода, густы брови, хмурое лицо и кубок добротного эля, едва коснувшийся губ. Поставив сосуд на стол и отодвинув стул, мужчина вышел из-за стола, за которым сидел и, заложив руки за спину, подошел поближе.

— Это твои люди? — задумчиво произнес он.

— Да, — прозвучало в ответ знакомый голос. Тут-то я его и заметила — брата. Он сидел ко мне спиной за тем же самым столом и потягивал тот же самый хмельной напиток, что и лидер (новый, как я понимаю) сектантов. Клык послушно лежал у его ног под столешницей, даже не шелохнувшись. — Отпустите паренька. Это больше не нужно. Мы нашли выход из ситуации. Мирным путем. — Оуэн со скрипом развернул свой «трон», растягиваясь в широкой, но не самой искренней улыбке. — Мэссер Колгрим сейчас все подробно расскажет.

Предыстория главаря не слишком уж меня впечатлила, в который раз заставив усомниться в здравомыслии собравшихся в пещере сектантов. Коротко: предки Колгрима были основателями культа поклонения пророчице Андрасте, и поэтому к нему перешел титул Старшего. Следуя этому учению, Андрасте после смерти в огне переродилась и воплотилась в драконице, обитающей на шпиле Морозных гор, у того самого «священного» храма, где хранился чудотворный прах ее человеческого тела. Честно сказать логика в этом была, но сама мысль о том, что душа Невесты Создателя вернулась в мир в теле огромного дракона, чей вид долгие годы терроризировал Тедас, из-за оскверненных душами Старых богов самцов этих существ, — по мне подобна кощунству.

— И теперь даже Тевинтерской империи не под силу ее уничтожить! — торжественно добавил мужчина, ссылаясь на жизнеописание пророчицы и ее погибель, случившуюся по вине испуганных и озлобленных тевинтерских магов. — Наша сделка со Стражем проста, как день. На вершине горы, пересекая пустошь, у ворот в храм вы повстречаете бессмертного Воина — стража Урны. Он отказался принять правду о восставшей Госпоже и потому каждый раз, как видит наших братьев, преграждает им дорогу, выхватывая меч. Раны на его теле заживают быстрее, чем мы их наносим, и с каждым взмахом лезвия его меч все быстрее и стремительнее полосует наши бренные тела. Мы бессильны против его чудесной магии. Вы для него — новые лица. Вашей лживой искренности он, возможно, с охотой поверит и пропустит в чертоги, где хранится прах. Там вы, приблизившись к Урне, окропите ее содержимое кровью «молодежи», в чьих жилах частичка души их матери Андрасте. Наградой будет великий дар, благодарность Матери нашей и ее благословение.

Я молча, стараясь не выдать свой скептицизм, в упор смотрела на Колгрима, спрашивая себя: как давно его одолело безумие?

— Ах да, — развернувшись к столу, бросил через плечо главарь. — Есть, конечно, путь и попроще, но в нем вы станете десертом для детишек. Думаю, кровь Серых Стражей закалит их, сделав неуязвимыми к скверне Порождений, которых их отцы насылают на наш никчемный мир.

— Сумасшествие скверный порок, — негромко отметила Морриган.

— Я в этом не участвую! — резко добавил Алистер, доставая из ножен меч. — Прах Андрасте чудотворен, а вы требуете уничтожить его!? Лучше уж умереть тут, чем замарать свою честь и совесть там, наблюдая, как этот кусок дерьма, — блондин кивнул на брата, — проливает на него кровь Архидемона!

Некоторые люди лидера тоже схватились за оружие. Я, честно говоря, придерживалась мнения светловолосого Стража и ни в коей мере не понимала, к чему моему брату взбрело в голову заключать сделку с сектантами. Но драка не лучший способ разрешать недомолвки. Когда Оуэн стремительно вскочил со стула, озлобленно глядя на Алистера, я встала перед вторым, не давая младшему поддаться порыву и ударить его.

— Потом обсудим это, Благородство. Один на один, — выдохнув, произнес брат, косясь на меня. Но что-то в его взгляде вызвало во мне сомнение. Ведь и правда, Оуэн был не из тех, кто ради достижения цели пойдет по трупам. Скорее всего у него был какой-то план. Что-то, о чем он забыл нас предупредить. — У нас все равно нет шансов. Не стоило сюда идти. Это было глупо. Сделаем, как велено, и нас отпустят. Я прав?

— Да, — ответил Колгрим. — Верно. Когда сделаете дело — подадите мне знак. Протрубив в рог я призову ее, и вера целых поколений, наконец, будет достойна отблагодарена.

— Но они убили Эйрика! — выступил темноволосый Карл, оглядываясь по сторонам. — И... где Джорах?

— Я не догнал его, — спокойно отозвался Оуэн. — Он убежал, и я не знаю куда.

— Врешь!

— Клянусь честью Серого стража — я его не убивал.

Сектанты нас отпустили. Точнее — позволили уйти, в знак доброй воли проводив нас к вершине горы. Алистер, после долгих уговоров, тоже согласился пойти. Я убедила его, что не все так просто, и брат ни за что бы ни согласился осквернить Урну. Не в его это характере — идти на поводу у обстоятельств, даже когда они, эти обстоятельства, приставляют тебе нож к горлу, царапая кожу и пуская по шее полоску алой крови.

Единственное, чего нам не удалось избежать, так это гнетущего молчания. От разговоров воздерживались все, даже Дайлен. Пятеро наших провожатых, во главе с лидером, шагали чуть впереди, так же не нарушая негласного правила тишины. Лишь шум шагов по шершавому камню скрашивал это, давящее на ушные перепонки, визгливое шептание Ничего.

— Я буду ждать знака, — еще раз повторил главарь, распахивая дверь и поочередно нас из нее выпуская. — Там на вершине, на хребте, Она. Будьте осторожны. — И дверь закрылась, оставляя нас стоять меж стен каких-то покосившихся руин. Над головой расстилалось, тронутое вечерней синевой, небо без единого бледного облачка или темного изгиба птичьих крыльев. Такая одинокая, сплошная пустота, в которую хотелось опуститься, как в озеро и, маша руками, плыть до ближайшего берега, теряющегося на горизонте.

От неожиданности я чуть не упала, когда на меня навалилось тело близстоящего Алистера, хватающегося за нос. Молодой мужчина наклонил голову, вглядываясь в кляксы крови, падающие на ладонь.

— Еще хоть раз посмеешь назвать меня дерьмом или как-то иначе, кроме имени, я разукрашу тебя так, что даже гробовщик удивится, а человека ли он хоронит! Ты меня понял? Мне плевать брат ты Кайлана или у тебя просто с фантазией проблемы! Помалкивай в тряпочку, когда не знаешь, как обстоят дела! — разминая кулак, Оуэн развернулся и медленно зашагал вперед, пересекая широкую голую миниатюрную долину.

— Ты перегнул! — бросила я ему вслед.

— Плевать! Вы хотели оттуда выбраться без драки? — брат обернулся, махнув рукой в сторону запертой двери. — Вы выбрались! Как еще, скажи мне, я должен был поступить, когда, пытаясь догнать одного из этих безбожников, я нарвался на целый отряд?

— Не нужно было убегать!

— Ну... — младший развел руки в стороны, наигранно извиняясь. — Что сделано, того не вернешь. А теперь идем. У меня есть план.

Я недобро на него посмотрела, на секунду усомнившись в его благоразумии.

— Вот только не нужно этого, Ева, прошу. Я не злодей. Не веди себя так же глупо, как и этот... Благородство! Посмотри вон на Морриган. Она определенно довольна. К тому же... как сказал Дженитиви, все имеют право на жизнь. И та тварь на хребте — тоже.

Над горной стеной взметнулись гигантские темные крылья и вновь исчезли, обняв свою хозяйку, подобно шерстяному одеялу. Я не знала, что именно возникло в голове у Оуэна, но с детства привыкла ему доверять. Даже сквозь тень сомнения. Ведь мы семья. Нас только двое в этом мире и никто и никогда не будет о нас заботиться так, как это делаем мы сами: искренне, без зависти и желания наживы, не требуя ничего взамен.

Выше на склоне, укрывшись в серой тени драконьего хребта, были еще руины. Одинокие осколки некогда сторожевой башни разрушенным кругом шершавых стен тянулись к однотонной синеве далекого неба. Лапы горного ветра с силой расшвыривали гранитный песок по долине, порой заставляя прямоугольники кирпичных плит чуть пошатываться. Незаметно для человеческого глаза, но довольно предсказуемо.

Прикрывая лица согнутым локтем руки, мы медленно двигались по пустынной местности, пару раз замечая, как под подошвами похрустывают старые хрупкие кости давно погибших зверей. Или людей. О втором думать не хотелось, но в связи с последними событиями: кровавыми алтарями и кучей трупов в пещере с клетками, — данный вывод напрашивался как-то сам собой.

— Ты расскажешь мне, что именно у тебя в голове? — Оуэн молча шел рядом со мной, о чем-то напряженно размышляя. Об этом говорили тонкие хмурые морщинки меж бровей и пустой взгляд, уставленный под ноги.

— Что у тебя с Алистером?

Нога, занесенная для шага, замерла в воздухе и тяжело опустилась на твердую землю. Мои глаза на миг удивленно расширились, я убрала руку, позволяя ветру трепать выскочившие из хвоста на затылке темные пряди.

— Ты хочешь обсудить это сейчас?

— Почему нет? — брат тоже остановился. Морриган и Дайлен, вышагивающие следом, едва нас не снесли. — Это просто тактичный интерес, ничего более. К тому же я совершенно не представляю, что случится через четверть часа. Жизнь так непостоянна! Удовлетвори мое предсмертное любопытство, а. Или это секрет? В таком случае я тоже поделюсь с тобой сокровенной тайной.

Мне безумно захотелось ударить младшего по лицу точно так же, как совсем недавно он равнодушно покалечил светловолосого Стража. Не из-за ненависти или какого-либо оскорбления, не из-за какой-то там старой злобы или этого нахального, ставящего меня в неловкость, вопроса. Вовсе нет. Все куда прозаичнее: мне хотелось вправить ему мозги, которые отчего-то немного расшатались в последнее время. Просто взять, и поколотись его, вернув голове трезвость мысли. Но вместо этого я лишь скользнула взглядом по выжидающему лицу брата, на губах которого светилась нахальная полуулыбка и, дернув подбородком, громко во всеуслышание заявила:

— Мне он симпатичен. Не стоит волноваться, если что я останусь в хороших руках, братик. Еще вопросы?

Лицо Оуэна в миг изменилось, он колюче покосился на блондина, который стоял, словно громом пораженный: то ли не понял о чем шла речь, то ли понял, но не знал, как именно стоит реагировать. Затем брат хмыкнул, пропустив пряди жирных волос сквозь пальцы, второй рукой снимая с пояса изогнутый дугой небольшой военный рог из какого-то светлого дерева, или же действительно из кости.

— Звук этого трофея заставит дракона спуститься в долину. Если прах будет окроплен кровью, как сказал Колгрим, лже-Андрасте покорится сектантам. Если нет — итог очевиден. Но лично я не намерен уничтожать Урну и ее содержимое с одной только надеждой, что затем выберусь отсюда целым и невредимым. Если все получится, нас уже точно никуда не отпустят, можете поверить.

— Это, в общем-то, было логично с самого начала, — вставил Амелл, перекинув посох из одной руки в другую.

— Именно поэтому нужно заставить их поверить, что я все сделал. И протрубить в рог. Дракон спустится и сожрет их. Или умрет сам, а мы затем расправимся с остальными выжившими. Бой куда проще, если враг уже порядком подустал и растерял весь свой бесстрашный пыл.

— Это жестоко, — негромко заметил прихрамывающий Дженитиви. — Она ни в чем не виновата! Это люди пришли сюда и решили ввязаться в ее жизнь, текущую до этого устало и равномерно в забытых, далеких горах.

— Замечательно! — младший резко развернулся, вновь следуя навстречу промозглому ветру. — Значит сектантов никому не жалко, это я и хотел услышать. Надеюсь страж храма будет того же мнения.

* * *

Вначале была темнота. Густая, плотная, обволакивающая тело, подобно ледяной озерной воде, пробирающаяся под броню, в сапоги, неощутимо, но настырно расползающаяся по коже. А затем пришел туман. Мгла отступила под натиском клубящейся ваты, и небо обрело свой первый тон — грязно-белый. Казалось, что еще секунда, и оно вспыхнет привычной глазу слепящей синевой, и лучи яркого желтого, как только что вылупившийся нахохлившийся цыпленок, солнца обнимут его своими широкими лучами, не позабыв и о раскинувшихся где-то там внизу мирских просторах. Но время, растягиваясь в вечность, проходило, а туман все так же парил над пожухлой травой, заглушая цветастые краски реальности. Двухцветная картина внезапно оборвавшихся событий стояла перед глазами, подобно могильной плите, серый облупившийся гранит которой из года в год страдал от снега и дождя, забытый под слоями гниющих осенних листьев и высохших букетов полевых цветов.

Вдох. Уголки губ болезненно дернулись, изнывая от влаги. И больше ничего. Темно-серая гряда лишенных красок осин гнулась под натиском штормового ветра, тонкими макушками клонясь к востоку. Или к югу. Я не могла понять — крик стихии будто бы обходил меня стороной. Моргнула, пытаясь осознать и поверить пейзажу широкой поляны, и отступила, не чувствуя ног, следуя невнятному инстинкту здравомыслия, передвигаясь плавно и размыто, будто бы увязнув в густой трясине, из глубин которой еще никто не возвращался.

Черный шар то ли солнца, то ли луны вспыхнул над головой и замер в грязно-белом небосводе, слишком ярком для покрывала ночи и слишком бледном для тонкой шали дня. Тогда же на пустой поляне появились силуэты. Не до конца повзрослевшая девица с патлами чуть вьющихся волос возмущенно отчитывала худощавого недовольного мальчишку, отставшего от нее в росте не больше чем на дюйм. Паренек насупился, перекинул из руки в руку громоздкий поблескивающий меч и, чуть помедлив, вернул его девушке, что-то невнятно пробубнив. Она кивнула, довольно улыбаясь, и внезапно резко напряглась, вслушиваясь в неясные шорохи леса. Звуки, вновь мне не доступные, словно бы в ущербном, кем-то проклятом глухонемом сне.

Их было пятеро. Волки никогда не охотятся поодиночке. Особенно в лесах, где люди возомнили себя господами. Волки никогда не нападают просто так, для забавы. Они не безумны — у них всегда есть цель. Волки никогда не сдаются. Они умеют терпеть и ждать, без стыда карауля жертву. Волки — щербатые дикие псы, никогда не прощают обид, они мстят за них, перегрызая противнику глотку...

* * *

Я никогда не верила в бессмертие. Тело — сосуд, края которого рано или поздно уже не в силах сдерживать душу, рвущуюся из него наружу. А бездонных чаш не бывает, лишь только в фантазиях или, как сказал бы Амелл, «в фигуристых словесных оборотах». И все-таки глаза живого человека не могут быть настолько стары и печальны, как те, что выглядывали из-под сверкающего с крыльями шлема статного, в таких же идеальных доспехах, воина, сторожащего дубовые двери в обитель давно забытого храмового склепа. Могилы, походившей на гранитно-мраморную церковь, зажатую меж горных стен. Ведь где, если не в могиле должен был храниться бренный прах?

— Я спрошу вас, и вы не солжете. И тогда я решу — достойны ли вы войти в эти двери, — звук мужского голоса эхом промчался над нашими головами, растворяясь в утихающем ветре. С вершины склона уныло отозвался дремлющий дракон, взмахнув хвостом и пустив по шершавой стене водопад из мелких скалистых осколков, обратившихся в пыль. — Подойди, — палец стража указал на Оуэна. Чуть помедлив, брат вдруг широко улыбнулся, тряхнул головой, ощущая на себе равнодушный, но внимательный взгляд незнакомца, и приблизился к нему, оказавшись одного с ним роста. Рукой, облаченной в темную плотную перчатку, человек с грустными, повидавшими целую вечность, глазами, коснулся лба брата, о чем-то молчаливо его вопросив. Младший расслабленно опустил веки, губы его вытянулись в тонкую полоску, а лицо вдруг стало таким спокойным, каким я не видела его уже очень и очень давно, — словно Оуэну снился какой-то мирный сон, в который он медленно, но верно погружался под тихий и волшебный голос мамы. — Это все, — наконец произнес древний воин, опуская кисть. Брат дернулся, приходя в себе, громко сглотнул. — Можешь проходить, Оуэн Арон.

— Так просто? — не выдержал Дайлен. — Чудотворная урна, мистический прах... и все, что для этого нужно — один немой вопрос?

— Все дело в вере, — медленно произнес мужчина. — Годы проходят — мир меняется, и люди сбиваются с пути. То, что раньше было непоколебимо, сейчас медленно обращается в пепел. Вера теряет цену, клятвы забываются. Так было с предками Колгрима, возведшими себя в пророков и обагривших свои руки в крови недовольных. Так будет и с другими, — человек на секунду умолк, остановившись взглядом на мне. По спине пробежала череда неприятных мурашек. — Но частичка истины есть в каждом, за стеной недоверия и нелепиц, за недосказанностью и неверием. И слова в этом случае бессмысленны.

Целитель хмыкнул, сложив руки на груди. Молчаливый Стэн удобнее сомкнул пальцы на секаче, отойдя на пару шагов назад и привалившись спиной к холодному камню горы. Клык, мотнув мордой, прилег у ног гиганта.

— Мне нет дела до пророков, — равнодушно произнес кунари. — Мор не будет ждать вечно. Я останусь тут.

— Подойди, — окликнул меня голос стража.

Не знаю почему, но я боялась. Что мне было скрывать? Чего стыдиться? На что он будет смотреть и о чем вопрошать? Папа говорил, что всегда нужно быть сильной. Горы не раздвинутся перед тобой, если по трещине не ударить хотя бы в полсилы. И я подошла. Зажмурилась, ощутив на лбу, чуть выше переносицы, касание шершавой ткани, и сдалась, растворяясь во внезапно возникшем тепле, волнами окутывающем тело.

* * *

«Твой путь земной пред мной как на ладони. Я вижу складки на лице твоем и шрамы, что на сердце твое пали».

— Где ты? Почему я тебя не вижу?

Тишина.

«Почему ты пошла с Ним, Ева Арон, почему решилась?»

Знакомый усталый голос звучным эхо проникал в голову откуда-то извне... или вытекал из нее, до того нелюбезно копошась в архивах памяти и тайных скверных мыслях.

— Он мой брат... Я не могла его бросить. Кроме него у меня никого нет.

«А если бы ты умерла?»

— Но я жива!

«Последствия скверны, что отныне течет в твоих жилах, непредсказуемы. Удача, что сердце не утихло после того печального глотка. Что бы Он сказал, если бы судьба повернулась иначе?»

— Что я сильная!

«Нет... что бы сказал Отец?»

Ком застрял в горле. Черное Ничто перед глазами засверкало сотнями радужных пятен, ослепляя.

— Что я...

* * *

— Проходи, — звуки вернулись. Усталый вздох недовольной Морриган, тихое ворчание мабари, шорох плотной мантии мага. Я открыла глаза, с долю секунды привыкая к свету. — Иди, Ева Арон, пусть вера ведет тебя. И приклонишь ты колено пред прахом пророчицы нашей Андрасте, как и прочие достойные до тебя.

Я помню дверь. Высокую дубовую дверь, которая медленно распахнулась за спиной стража и тут же глухо закрылась за моей спиной. Пустынный коридор, искрящиеся факелы на стенах, далекий потолок, сокрытый в темном мраке. Где Оуэн? — думала я, вслушиваясь в щемящую слух тишину. Затем, кажется, возник тот запах... воздух был насквозь пропитан сладковатой пряностью с примесью горчинки, оседающей на языке. В висках закололо — я терпеть не могла головную боль. Она так редко меня навещала, что я уже совершенно о ней забыла. О том... как это, на миг ощутить свою беспомощность. Рука уперлась в стену, перед глазами все поплыло и вдруг потухло.

А потом была темнота. Густая, плотная, обволакивающая тело, подобно ледяной озерной воде, пробирающаяся под броню, в сапоги, неощутимо, но настырно расползающаяся по коже...

* * *

...Крик острой рыбьей костью застрял в горле, перекрывая дыхание. Хотелось откашляться, но сил не было, или возможности. Тело казалось деревянным, ненастоящим. Хотя... вдруг его и правда не было? Что если все это просто страшный сон и секунду спустя я проснусь, прикусив зубами край шерстяного одеяла, пытаясь прогнать дрожь и унять предательские слезы? Что если...?

Человек прошел насквозь. Через меня. Бежал навстречу двум растерянным детям, что-то крича. Я не слышала, но знала. Помнила. Черно-белая картина страшных, загнанных на задворки памяти, воспоминаний, вернулась вновь, ведя за собой страх, стыд, вину и ужас.

— Зачем вы сюда пришли?!.. Бегите!.. Быстрее!.. Отдай мне меч!..

Какие-то мужики с вилами вышли на подмогу. А дети стояли как вкопанные, не смея шевельнуться, будто загипнотизированные волчьим оскалом, желтыми глазами и клочьями вздыбленной на загривках темной шести.

Их было пятеро. Они не забывали обид. Помнили факелы, которыми их гнали из лесу, помнили иглы вил и палок, вспарывающие животы, из которых на темные просеку лилась кровь вперемешку с кишками. Они ждали почти два года, зализывая раны и оттачивая злость. И вот, заставив людей поверить в победу, они наконец вернулись, ночь на пролет горланя на погнутый серп луны, едва родившейся на новом чистом небе.

Оуэн не спал тогда, раздраженно ворочаясь в постели. А на утро забрал отцовским старый меч и пошел в лес, намереваясь порубить настырное зверье. Внимая мольбам мамы, я отправилась за ним. На поиски. И наконец нашла, но было уже слишком поздно.

Это была моя вина. Всегда. Я была старше, должна была догадаться увести его оттуда, не размениваясь на какие-то глупые, нелепые тирады и выговоры. Но ответственность вскружила мне голову. Я должна была... я хотела его отругать! Из-за этого паршивца, из-за того, что он ушел из дома без моего ведома, меня выругал отец, не позволив тем же вечером сходить на праздник у кострища, за полем кукурузы. Из-за него я все утро провозилась в свинарнике. Он меня раздражал, и все же я его любила. Ну как можно не любить младшего брата, который так сильно хотел быть бесстрашным рыцарем с клинком наперевес? Невозможно, я думаю... и это сыграло с нами злую шутку.

...Мужчина забрал меч, вышел вперед, прикрывая спиной двух подростков, и вновь что-то крикнул. Крестьяне с вилами мерной поступью шли на волков. Звери напряглись, зарычали, неслышно завыли и, не медля, бросились на людей.

Смелость не в безумии, она в решениях. Когда кровь в жилах бурлит, обращаясь в кипяток, бой становится бойней, кровь становится водой, не способной утолить жажду, а мысли — кашей, мешающейся все больше и больше, от удара к удару, от оскала к оскалу, от жизни к смерти.

Я, невидимая, испуганная я, стояла с густом ватном тумане, бессильно рассматривая спектакль из боли и темноты, поглощающий жизни невинных. Это не та битва, которой стоило пугаться. Впереди, в обозримом будущей, меня ждало кое-что более ужасное, нежели это. Но... вина никуда не пропала. Она лишь обострилась, вернувшись после долгих бессонных ночей, дней, которыми хотелось закрасить пестрые краски ужаса и лиц, не способных изгнать из сердца огрызки совестной вины.

Моего папу разорвал волк. Так я всегда говорила. И никому было невдомек, что это случилось на моих глазах. По моей вине. Мне было пятнадцать, всего лишь пятнадцать... целых пятнадцать, но я была бессильна. Была напугана. И за это я по сей день расплачиваюсь собственной жизнью. Стараюсь принимать правильные решения.

Если бы я тогда приглядела за братом, если бы увела его раньше, если бы сама его прикрыла, уверенно сжав в руке рукоять тяжелого меча... «Если бы» — жизнь не меряется в сослагательном наклонении, она существует в настоящем и в том прошлом, которое мы не в силах забыть.

Вновь темнота. Густая и липкая. Воспоминание оборвалось, вгрызаясь в слух немыми криками. Чьи-то руки касаются плеч. Кажется, я дрожу. Поднимаю взгляд и замираю. Я знаю это лицо... эти глаза. Даже пятна крови, размазанные по щекам, пачкающие ворот рубахи, ободранные рукава, потертые штаны. Я знаю этот нос, эти скулы, я помню цвет волос, который сейчас казался серой массой на фоне ярко-красного субстрата.

— Ты не виновата, Ева. Ты сильная. Ты всегда была и будешь сильной. Знай это, не забывай. Что бы я сказал тебе? Я сказал бы, что горжусь тобой.

* * *

Глухой всхлип. По щекам текли слезы. Кожа неприятно пощипывала под холодными солоноватыми полосами. Я не любила плакать. Казалось — разучилась. Но как всегда неимоверно глупо ошиблась.

— ... Не подходи к ней! — голос брата вернул меня в реальность. Однако я до сих пор не могла понять, чем именно она была, эта странная реалия.

Преодолев внезапно возникшую слабость, я осторожно разомкнула глаза, всего на чуть-чуть. На стенах плясали тени огоньков, замасленные факелы знакомо потрескивали. Спиной я ощущала холодный гранит пола. Вставать не хотелось.

— Кажется, я начинаю верить... — начал было Дайлен и тут же умолк. — Хотя нет, всему есть логическое объяснение. К примеру, тот запах. Вы все чувствовали запах? Мне кажется, это была какая-то смесь дурманящих трав. Возможно мак и мышиная трава. Тогда вся эта... все эти галлюцинации всего-лишь бред воображения. Не стоит воспринимать сказку всерьез.

— Заткнись, целитель, и без тебя тошно, — не выдержал Оуэн. — Без обид. Ева, ты как?

Я присела, чуть покачнувшись и, схватив младшего за протянутую руку, поднялась на ноги. Брат Дженитиви, привалившись спиной к стене и плотно сомкнув веки, все еще находился в водовороте видений. Алистер, прижимая руку ко лбу, стоял в стороне. Дайлен сидел под одним их факелов, сложив руки на согнутом колене, Лелиана с ним рядом, пустым взглядом буравя голую серую стену.

— А где Морриган?

— Наша многоуважаемая ведьма осталась снаружи, насколько мне удалось понять. С кунари и добродушным псом. Великолепное трио, чтоб их. Надо было к ним присоединиться, — ответил маг. — Может быть и бессмертный что-нибудь интересное рассказал бы. Он же бессмертный, я верно понял?

— Страж сказал, что нас ждет череда испытаний на пути к урне, — негромко заметила рыжеволосая девушка. — Не вижу в этом ничего страшного. Вере нужно открыть душу. Раньше так поступал каждый пилигрим, до тех пор, пока о храме вдруг не забыли, обратив историю в легенду.

— Я смотрю тебе и правда сказка приснилась. Там пряничных домиков не было, нет?

— Просто я уже очень и очень давно смирилась со своим прошлым. Чего и вам советую.

Светловолосый мужчина хмыкнул, поджав губы, но язвить не стал.

Вскоре наш ученый пришел в себя. Внезапно дернувшись, он распахнул глаза, подавив в себе желание вскрикнуть. Недовольно потер лодыжку, неловко поднимаясь с пола. Деревянный посох дробью заколотил по темному камню, раздражая внезапно обострившийся слух.

— К чему магам нужна палка, Амелл? Вы не умеете творить волшебство руками? — непринужденно поинтересовался Оуэн, останавливаясь перед аркой освещенной факелами двери.

— Она является проводником энергии. Дерево. Сила магии так же зависит и от древесины. У меня, к примеру, тис. Ну... это личное предпочтение, — спокойно сообщил чародей. — К слову руками я колдовать тоже умею. Продемонстрировать? Я думаю, тебе подойдет поросячий хвостик.

* * *

Когда мы шли за Урной священного праха, того самого, щепотка которого должна была излечить страдающего от непонятной болезни эрла Эамона, я и подумать не могла, что мы вновь вляпаемся в какие-то нелепые приключения. Казалось бы, что может быть банальнее? — найти ученого, найти храм, зайти в храм, взять миниатюрную горсточку праха и уйти. Ан нет. После третьего пункта все как и всегда пошло под откос. Очень крутой откос.

* * *

«Хотела бы я увидеть себя со стороны...» — такая мысль время от времени залетала мне в голову и тут же стремительно таяла, обращаясь в привычную слуху фигуру речи. Увидеть себя в кругленьком, с узорчатой рукояточной зеркале, в водной глади, на сверкающей поверхности стального нагрудника, на худой конец, но вживую — это уже попахивает легким помутнением рассудка, если конечно двадцать лет назад матушка не родила на свет помимо тебя еще и твою идентичную сестричку-копию. В моем случае сестрички не было, был братишка, и совершено на меня не похожий. К счастью. Потому удивительным был сам факт увидеть себя, так сказать, «со стороны». Вживую. Немного размыто и призрачно, немного опасно и определенно не дружелюбно, но... по-настоящему. С ножами наперевес, зажатыми в серо-голубых пальцах. С ухмылкой на тонких губах и насыщенной полоской шрама вдоль нижней челюсти. Неужели... я так озлобленно выгляжу?

Когда я, то есть Она, напала, я, настоящая я, быстро отскочила в сторону, вновь вдыхая носом до отвращения знакомый сладковато-пряный аромат дурмана, невидимого глазу. Как там сказал Дайлен? — мак и мышиная трава? Не знаю, о какой именно траве шла речь, но приторность, присущая бутону сочного мака, для запаха была вполне характерна. Странно только, что голова вновь не заболела. Даже наоборот. Краски темной комнаты ожили, чуть подрагивая, и мое призрачное Я, дернув плечами, скинуло с себя покров фантомной пелены. Теперь Она целиком и полностью стала мной. Собранные в хвост каштановые волосы, темно-коричневая кожа брони, потертые колени, оббитые носы грубых, до середины голени, сапог. Ей не хватало только моего внутреннего голоса, эмоций, мыслей, однако, когда ножи сверкнули, и Она вновь кинулась на меня, делая осторожный полу-пируэт и совершенно не меняясь при этом в лице, я поняла, что с мыслями и эмоциями у двойника все куда лучше, чем у оригинала. Что печально и очень, очень нехорошо. Для настоящей меня в особенности.

Не могу сказать наверняка, как подобный поворот событий восприняли Оуэн или Дайлен. Быть может в их головах подобная встреча не была сражением. Быть может Амелл и его второе Я сейчас сидели в тесной комнатушке воображения и травили байки, делясь друг с другом умными мыслями и заключениями. Быть может, брат не махал сейчас мечом и, разминая пальцы, поигрывал кулаками, выискивая у себя-любимого изъяны в физическом самочувствии. Я не знаю. Я даже не сильно-то хотела думать о том, что сейчас творилось с Алистером, Лелианой или Дженитиви. Мне отчего-то казалось, что за той, второй дверью, вновь была пустая комната, полная дурманящего газа, и в этой келье я вновь без сознания лежала на полу, под веками безумно шевеля шариками глаз. Банально и нелепо... до тех пор, пока острое лезвие двойника не скользнуло по руке, надрезая плотно-стягивающую предплечье кожу рукава, и капли рубиновой крови не упали на серый гранит, еще ярче раскрашивая тона мистической битвы.

— Ууу... как больно, — прошептала лже-Ева, отскакивая в сторону и скривив лицо в брезгливой гримасе. — Очень жаль. Действительно жаль. В наши дни хорошую броню найти очень и очень сложно.

Есть такая крылатая фраза, за дословность которой я не ручаюсь: «чужая душа — потемки, а своя тем более». Так вот... не врет цитата, так как в этой девушке, вытворяющей передо мной странные прыжки и выпады, явно лишь бы за тем, чтобы покрасоваться, себя я совершенно не узнавала. Разве что лицом, которое тоже, к слову, было как будто более нагловатым и ехидным, чем оригинальное. Мне так казалось.

— Налюбовалась? — спросила Она. — Потанцуем? — и вновь напала, не оставляя иного выбора, как только тоже схватиться за оружие.

Я никогда не умела драться. Все мои победы — не что иное, как плоды неудач неумелых соперников. Не более. Драться голыми руками я не умела, вырывание волос у невзлюбившей меня девицы никогда не практиковала, прыгала и бегала неплохо — это да. Ну и, пожалуй, разучилась сдаваться. Нехотя и через силу, переступая страх и ужас, но научилась. И сейчас должна была победить. Себя. Вот так просто. Парой заточенных лезвий, зажатых в пальцах так, как советовала старинная рыжеволосая подруга: тыльной стороной руки к себе, металлом от себя, для большей маневренности. Кажется, вся моя жизнь так и будет до конца фееричным сражением... до скорого конца.

Все так знакомо и нелепо. Горчинка цветков болиголова на языке, да-да, я вспомнила о какой именно мышиной траве шла речь, и сладость мака, нервирующая носовые рецепторы; звон металла, шумные выдохи и правый бок, так некстати проникнутый колющей болью. Я оступилась, удачно уворачиваясь от прямого удара и, не раздумывая, вонзила лже-Еве нож подмышку. Клинок вошел легко и плавно, как будто скользнул по куску жирного масла, и тут же рухнул на пол вместе с двумя прочими — призрачными. Двойник улыбнулся, кривясь от ненастоящей боли, отошел на шаг, изобразив поклон, и потух, растворившись в воздухе, подобно дымке от тлеющего костра.

— Так и борись, — прозвучало во мраке, — пользуясь собственной болью. Противники считаются лишь с достоинствами, упуская из вида победные недостатки.

* * *

— Мне кажется, или он умер?

Звук приглушенного удара о подошву чьего-то сапога, а затем вновь секундное затишье.

— Оставь его в покое. Что ты к нему привязался, герой? — раздраженно бросил Амелл.

— Он слишком благородный, — равнодушно отозвался брат. — И ему нравится Ева.

— Ревнуешь? — с усмешкой.

— Не знаю. Нет. Просто он меня порой ужасно бесит своей наивностью. Зря ты ему нос вылечил. Шрамы ведь украшают мужчину.

— Я целитель. Это мое призвание.

— Многоуважаемый маг, — начал было Оуэн, внезапно замечая как я, недовольно жмурясь, предприняла попытку усесться, — сделаем вид, что этого разговора не было.

Как я и думала — всего лишь комната с факелами. Еще один сон, навеянный древней, как сам мир, магией, сотворенной руками самой Андрасте. Ведь нет предела чудесам, верно? Особенно тем, которые благословил сам Создатель.

* * *

Третья ступень. Третий шаг. Испытание совести, испытание силы, а теперь... испытание веры. Истиной веры, настоящей. Ведь за сомнение можно нелепо и просто сгореть.

* * *

Зал был огромным. Высокий свод, чистые каменные стены, резные столбы по краям, поддерживающие на своих плечах тяжелый монолит, и длинная лестница в самом конце, какие обычно ведут к царским тронам. Вот только вместо привычного расписного сидения там, на мраморной подставке, высилась чаша в половину моего роста, освещенная блеском настенных, негаснущих свечей.

Единственное, что смущало, так это стена кроваво-красных, вздымающихся ввысь, языков пламени, тепло которых знакомо опаляло щеки. И для того, чтобы подойти к урне, эту преграду нужно было миновать. Ногишем. Так сказал голос стража, разгуливающий над нашими головами. «Сбросьте оковы мирской жизни и посвятите себя богине души. Царь и раб, лорд и нищий — все будут рождены заново в очах Создателя». К такому повороту событий даже я была не готова.

— К демону! — возмутился Дайлен. — Я иду. Я что, зря увиделся с идиотом, так похожим на меня самого, и вспомнил..? — он осекся, погрустнев. — Страж, ты идешь?

Стягивая через голову доспех, Оуэн невнятно кивнул.

— Это удивительно, — пробубнил Дженитиви.

Амелл принялся вылазить из своей мешковатой синей мантии. Ученый, немного помявшись, последовал примеру мага и младшего. Мы с Лелианой синхронно, краснея, отвернулись. Возможно, церковница тоже бы решилась на подобный шаг, да и я, если честно. Вот только восемь мужских глаз немного остужали пыл.

— А ты, Благородство, так и будешь стоять с дамами? — поинтересовался у Алистера брат. — Или будешь мужиком?

Не знаю, что ответил Страж. Я отчего-то на секунду выпала из мира, залюбовавшись квадратиками фрески, украсившей стену, к которой мы с рыжей поспешно повернулись. Не знала, что кусочки камней бывают подобного тона. Оттенки и цвета, переплетенные меж собой, рисовали фигуру беловолосой женщины, облаченной в клубящееся белоснежное платье. За ее плечами в ряды стояли люди и эльфы, в мантиях и с магическими посохами в руках, набалдашники которых невнятно, но красиво искрились. Фон рассветного неба, исчерченного лучами яркого солнца, замыкал потрет, заставляя вновь и вновь разглядывать его палитру, казавшуюся такой же чудесной и волшебной, как маги, что на нем изображались.

— Я чувствую себя... — прошипел Оуэн, оборвавшись на полуслове.

— Идиотом? — подсказал целитель.

— Заядлым алкоголиком, проснувшимся наутро в канаве и вынужденным голышом тащиться через всю деревню до ближайшего сарая, в надежде найти там хоть какую-нибудь одежку.

— В общем — деревенским дурачком?

— Ну... да. Готов поспорить, что у тебя такое же ощущение.

— Лучше бы порождения... кровь, мясо... — негромко добавил Алистер.

— О чудо! Он заговорил!

Я не могла не обернуться. Если бы не решилась, корила бы себя за это потом всю жизнь. Так что, смирившись со стыдом и смущением, я развернулась, прикрыв рукой рот, стараясь не расхохотаться. Ниже спин на четыре мужские фигуры я тоже смотреть не спешила. Это было пошло и... постыдно. Не в моем стиле.

— Идите уже, герои. Время не ждет! — повелительным тоном скомандовала я.

Брат шумно выдохнул, прикрыл глаза, поспешно закрывая ладонями проблемное место и, вжав голову в плечи, сделал шаг. Стена полыхнула, выталкивая Оуэна на другую сторону. Он поежился, обернулся и расслабился, в голос расхохотавшись.

— Ладно — оно того стоило! Я честно думал, что умру.

На самом деле, если так подумать, для этой миссии, последнего испытания, вполне хватило бы и одного бесстрашного рыцаря, что уж говорить о четверке. Но мальчишеская природа такова, что каждый в меру характера и возможностей старается перепрыгнуть через голову другого, доказать, что именно он смелее, бесстрашнее и умнее. В этом был смысл, хоть и немного абсурдный.

Брат Фердинанд, отшвырнув палку в сторону, без смущения миновал огонь, приободренный реакцией младшего. Из всех нас он, пожалуй, был самым ярым поборником веры. Дженитиви так долго искал Урну, так долго к ней шел, страдал, терпел и вот, наконец, был вознагражден. Пройдя все испытания, очистив душу и тело, он с благоговением приклонил колено пред погребальной чашей, шепча губами куплеты Песни Света — самого священного текста Церкви. Во имя Создателя и его чудесной Невесты.

Светловолосый сэр Благородство тоже не сомневался. Во всяком случае, разведя плеч и неловко качнувшись с ноги на ногу, он врезался в стену, в последнюю минуту едва не закрыв глаза. Но передумал. Он смотрел в огонь, но видел сквозь него, как и подобает бесстрашному воину. В этом была какая-то своя изюминка, что ли, не знаю.

В свою очередь тяжелее всего пришлось именно Дайлену. Своим рациональным умом он понимал, что огонь, через который до него прошли уже трое, неопасен. Это просто глупая иллюзия, которой пугают набожных детишек. И все же — страх не проходил. В какой-то момент мне даже показалось, что вот сейчас мужчина повернется, подберет одежду, валяющуюся на полу, и спешно оденется, раздраженно отмахиваясь и ссылаясь на бредовость «третьего шага». Но я ошиблась. Точнее, я в него поверила. И маг не подвел. Вдохнув полной грудью, Амелл развел руки в стороны, зажмурился и пошел навстречу мнимой стихии. Огонь поглотил его, нахально опалив кончики рыжеватых волос, и выплюнул с другой стороны, языками, окрашенными в цвет крови, хлестнув по голым плечам.

* * *

Чудотворный прах, способный вылечить любые пороки, был в наших руках. Небольшая горсть синевато-черного пепла, необычного и оттого волшебного, покоилась в кожаном мешочке на поясе Оуэна. Склянка с драконьей кровью, которую Колгрим велел нам вылить в урну, была отдана на хранение храмовому стражу — последнему из ныне живущих учеником Андрасте, видевшему ее еще воочию, помнящему ее голос, внемлющему ее потерянным меж столетий словам.

Это небольшое, но важное приключение, на некоторое время отодвинувшее в сторону невзгоды Мора, отчасти изменило нас. Оно расковыряло старые раны, о которых не спешат рассказывать даже любимым. И все же — оно излечило. Вера, давно потерянная где-то на задворках сознания, выбралась наружу, наглядно раскрыв нам самих себя. Позволила заглянуть в свои души, зачерствевшие в виду тех событий, что нам уже пришлось пережить.

Я не давлю на жалость и не склоняю никого к состраданию. Я говорю как есть. Три испытания, последнее из которых я так и не решилась преодолеть ввиду девчачьего смущения, заставили меня переосмыслить свое прошлое и настоящее, без страха заглянуть за ширму будущих свершения.

Папа всегда говорил, что сила — это благо. И сильный не тот, кто рвется в бой, уповая на свою несокрушимость, а тот, кто выжидает нужного момента, сооружая из стены недостатков и ошибок самую важную в своей жизни победу.

Моего папу разорвал волк. И он же, этот зверь, показал мне, что сдаваться и таять в жалости к себе, все равно, что выйти на поле боя в одной рубашке, расставить руки и ждать, пока меч не рассечет тело на две неравные части.

Желтые глаза, зубастая пасть, клочья вздыбленной шести.

Человек учится на своих ошибках, и никак иначе. И вины не существует, есть просто неудачи, плата за которые слишком высока, но не бессмысленна. У всего есть суть, даже у проклятой смерти. Просто ее истина самая болезненная.

— Стража нет. Стало быть, дело сделано?

Ухмыляющееся рыло Колгрима — последнее, что бы я хотела сейчас видеть, да простит меня Создатель за честность. Но деться некуда. Едва дверь храма распахнулась, выпуская нас в объятия морозного ветра, как словно из-под земли возникло с дюжину сектантов во главе с лидером. Мужчины, свято верующие в то, что душа Андрасте нашла покой в теле местной достопримечательности — дракона, весело поигрывали точеными ножичками, прикрывая спину командира. Если присмотреться, вглядеться в лица этих, так сказать, культистов, то на ум сама собой приходит мысль о шайке бандитов-головорезов, побирающихся по брошенным на дорогах обозам и разграбляющих сожженные поселки. А потом эти гиблые люди, испугавшись кары высшей, сбежали в забытую миром горную деревеньку, незаметно или же силой вписавшись в ее быт. Ну а вся ересь про религию и веру была ничем иным, как придуманной наспех сказочкой, в которую они и сами через пару лет благополучно поверили.

На мой взгляд, эта теория звучала куда убедительней чем то, что нам так красноречиво вещал Колгрим. Еще там, под сводом Белой пещеры.

— Страж ушел за вами следом, но так и не вернулся, — равнодушно сообщила Морриган, поймав на себе удивленный взгляд Лелианы. — А эти, — брюнетка кивнула на религиозников, — только подошли.

— Я пришел к выводу, что вас слишком долго не было, Серый Страж. Подумал уже, что ты не держишь слово, — отвратительно растягивая слова, произнес главарь сектантов.

— Потребовалось немного больше времени, чем я думал, — холодно сообщил брат, не дернув и мускулом на лице. К несчастью я такой выдержкой не обладала и потому, поджав губы, перевела взгляд на мабари, тоже, к слову, довольно напряженного. Пес исподлобья косился на незнакомцев, чуть скаля острые клыки. От необдуманной агрессии его, пожалуй, спасало только наше подозрительное бездействие.

* * *

Помню, в детстве Преподобная мать учила нас летоописанию Андрасте. Говорила о смертной тевинтерской женщине, обладающей даром чародейства и обрученной с самим Создателем. Она, эта женщина, так красиво и самоотверженно пела, взывая к небесам о наставлении, что Он был покорен ее мелодичным голосом и явился перед ней с предложением пойти с Ним, оставив за спиной порочный мир людей. В мудрости своей Андрасте взмолилась, чтобы Создатель вернулся к детям Своим, и создал рай в мире людей. Он согласился, но при условии, что весь мир отринет своих лжебогов и примет Его священные заповеди.

Вооруженная знанием об истинном боге, Андрасте начала свой крестовый поход, порождая бурлящий океан верующих, в конечном счете едва не захлестнувший весь мир. Люди, решившие, что Старые Боги покинули их, охотно внимали словам о Создателе, и толпы бушующих жителей Империи, уничтожающих храмы и топчущих лживые отныне заветы, теперь делали это во имя Истинного бога и пророчицы Его — Андрасте.

И как армия завоевывает земли, опустошенные десятилетиями лжи, так слова Андрасте завоевывали жаждущие веры сердца.

Но, как и в любой легенде, сложенной на почве прошлого, и здесь не обошлось без предательств. Земной супруг Андрасте — Маферат — воспылал к Ней сильнейшей завистью, червяк которой изо дня в день лениво смаковал его сердце, склоняя к порочным умыслам. Любовь людей была обращена к Ней, не к нему, и муж предал Невесту Создателя, не пролив и скупой слезы. Когда его армия, захватившая до того все южные земли Империи, встала перед вратами столицы — Минратоуса, — архонт Гессариан, верховный правитель, пообещал Маферату территории южнее Недремлющего моря. Условие — Андрасте перейдет в руки Тевинтера. Муж не сомневался.

И так, пред шумной армией поверивших и сомневающихся, пророчицу привязали к столбу и сожгли, а суетный супруг ушел прочь, ибо сердце его пожрал червь злобы и зависти. Огонь дотлел, оставив на мокрой, от хлынувших с неба слез, доске бренный прах Невесты Создателя, и Он, истинный бог, вновь отвернулся от людей, в который раз разочаровавшись в их натуре. Только одну Он забрал с собой — Андрасте, песнь которой звучала в каплях дождя, из последних сил прося Создателя о снисхождении.

Чудесный пепел — все, что осталось от пророчицы, был собран другом детства Маферата — Гавардом Аегисом, который до последнего стремился спасти Андрасте, и унесен в уединенное место в горах, положенный в урну из живого камня. Время шло, местонахождение урны подернулось пеленой забвения.

— Быть может, — заключила Преподобная мать, — на то была воля Создателя, чтобы лишь самые достойные могли найти последнее пристанище Его возлюбленной и, очистив тело и душу, преклонить перед Урной колено.

* * *

— ...само существование Урны лишало Андрасте полной силы! Теперь с этим покончено! Вперед! — чья-то рука сжала мое плечо, дернув на себя. Я покачнулась, растерявшись, и бездумно зашагала в указанном направлении, только через полминуты осознав, что стала пленницей сектантов. Негласно.

— Я сдержал слово. Мы можем идти, — напомнил Оуэн, краем глаза оценивая «обстановку».

— Я веду вас к награде, — ответил Колгрим, проведя ладонями по густой черной бороде. — К высшему благу. Когда Госпожа спустится к нам, Она нас благословит. И вы поймете, что есть ваша жизнь и насколько важна ваша вера.

Ледяной ветер хлестал по щекам. Дюжина незнакомых мне мужчин выхаживала вокруг меня и брата, будто бы и вовсе позабыв о нескольких молчаливых воинах, плетущихся следом. Стэн как всегда молчал, но по тонкой линии напряженных губ состояние его оценить было не так уж сложно. Морриган и Дайлен так же не встревали. Брюнетка потому, что не имела не малейшего представления, что именно нам пришлось пережить в храме, целитель — потому что знал и все помнил, и теперь просчитывал, что же случится дальше. Самым недовольным был брат Дженитиви. На лице его все еще светилась маска благоговения, но в глазах читался страх. Затаенный, искрений. Прихрамывая, опираясь рукой на палку, он в душе, мне кажется, жалел о том, что вообще за нами увязался. Уж чего-чего, а дракона он вживую разглядывать не спешил, хоть и восхищался этими гигантскими ящерицами не так давно, в слух и на полном серьезе. В свою очередь Алистер был подозрительно собран. Он бросал на меня непонятные взгляды, нелепо шевеля губами.

Лелиана, сделав вид, будто что-то уронила, отстала на пару шагов, бросив быстрый взгляд на заснеженный горный хребет.

Внезапно громогласный вой надорвал плотную пелену дневного тумана. Воздух содрогался под песней военного рога, прижатого к губам церковницы, чьи рыжие волосы скрывал темно-серый капюшон. Мабари, выскочив перед вереницей сектантов, уселся на поджатый хвост и завыл в унисон горну, разбавляя монотонное звучание боевого инструмента, звук которого и без того давил на ушные перепонки. Но, псу нужно было отдать должное, роль он сыграл в этом спонтанном спектакле более чем значительную.

Белая, клубящаяся лавина сорвалась с вершины, где отдыхала драконья ипостась Андрасте, и рассыпчатой волной скатилась к нашим ногам, проскользя до середины долины. Колгрим возвел руки к синему небу, принявшись читать молитву. Он, кажется, поверил тому, что его Госпожа стала свободной. Это было жестоко, ударить набожного, фанатичного, наивного человека в самое сердце, фигурально выражаясь. Но брат это сделал. Он солгал. И ему поверили. Без доказательств и проверки приняв его надуманное вранье. Правильно говорят — человек верит в то, во что хочет верить, и никак иначе.

Паря в воздухе, тварь описала круг, цепляясь длинным хвостом за старинные руины разрушенного храма, оставшиеся здесь еще со времен жития пророчицы. Часть культистов побросала оружие и попадала на колени, в том числе и лидер, но добрая половина сектантов все еще оставалась на стороже, с опаской косясь на дивное диво, рассматривающее их, простых смертных, своим заинтересованным, прищуренным взглядом. Было в этом что-то эпичное. Не хватало барабанной дроби на заднем плане, церковного хора.

Когда дракон сделал изгиб, грациозно рассекая воздух, мчась в самую кучу людской вакханалии, кто-то буквально схватил меня за шкирку, выталкивая из гущи, и, подгоняя в спину, потащил к осколкам сторожевой башни. Землю сотряс удар. Казалось камень под ногами сейчас пойдет широкими трещинами, утягивая в бездну каждого, кому не удалось перескочить опасную рытвину. И я упала, царапая руки о холодный, шершавый известняк.

— Ева, вставай! Быстрее! — голос брата действовал на меня, как и всегда, подобно ведру ледяной воды — заставлял взбодриться. Поднявшись, я помчалась в сторону обломков, юркнув за прямоугольники гранита, но младшего следом так и не дождалась. Зато здесь сидели Дженитиви и Лелиана. Девушка явно охраняла ученого, который вздрагивал от каждого драконьего возгласа. Да, мечтать о подобных тварях и встречать их воочию не одно и то же, это точно.

Прижавшись плечом к каменной стене, я выглянула из укрытия, попав как раз на тот момент, когда брыкающееся тело Колгрима оказалось зажатым в пасти лже-Андрасте и металлические колечки кольчуги, позвякивая, сыпались на головы разбегающимся в спешке сектантов, потерявшим своего командира в этом неожиданном, ставящим в ступор, «акте божественного гнева».

Что я тут делаю? — подумала я, разыскивая глазами младшего. Сердце безумно колотилось.

— Они справятся, — негромко отозвалась церковница, но я ее, кажется, не услышала.

* * *

POV Оуэн

Безумен ли я? — не спорю, иногда Алистер умеет задавать верные вопросы. Нет, я в порядке. Во всяком случае пока. Броня не шатается, ноги уверенно стоят на земле, чуть покачиваясь в такт содрогающейся почвы, рука сжимает меч. Две руки — два меча. Новый, чуть изогнутый, явно тевинтерский, удалось умыкнуть из под обмякшей кисти какого-то набожного дурака, в первые минуты суматохи упавшего на колени перед всемогущей драконихой с душой Андрасте в теле. Абсурд.

Поворот, перекат, подъем. Массивный хвост рухнул на том самом месте, где я только что стоял, пригвоздив собой еще одного сектанта. Тело, не прикрытое даже подобием кольчуги, просто напросто расплющилось, сливаясь с рубиново-черной прогалиной, каких в долине было куча. Раскрашенный кровью снег теперь заметно контрастировал с остатками белоснежных пятен у подножия горных пирамид.

Все бегали, кричали, махали железом, пытались нападать, но безрезультатно. Хорошо, что удалось спрятать Еву. Очень хорошо. Она, хоть и умела драться, но не должна была в этом участвовать. Не сейчас. Сейчас — моя битва. Моя тренировка. Репетиции перед масштабным спектаклем с архидемоном в главной роли. Если провалюсь, значит ни на что не годен. Значит не достоин носить имя Серого Стража. Да простит меня Создатель.

Дракон взвизгнул, оглушая. Колгрим, собравшись с мыслями и осознав, что всех нас ждет скорая гибель и что Госпожа его вовсе не та, за кого он ее принял, вонзил свой меч меж чешуек в массивную лапу твари. Тут же змеевидный хвост чертыхнулся, дракониха ощетинилась, сжалась, припала к земле и, внезапно развернувшись, опустила свой, с четверкой странных выростов на кончике, шлейф на немолодого культиста. Хруст костей, дробящихся в теле и врезающихся во внутренние органы, сдающиеся под защитой брони, растворился в шуме ветра. Распахнув вытянутую пасть, крылатая ящерица наклонилась над командиром драконопоклонников и, зажав тело в зубах, выпрямилась, буквально вытянулась, опираясь на задние лапы, возвысившись над долиной во весь свой нескромный рост. Всего мгновение, за время которого по коже пробежала череда мурашек, и тело Колгрима, потомка первых здешних поселенцев, рухнуло о землю, подрагивая в предсмертной агонии. Шарики кровавой слюны неслышно лопались на его распахнутых губах, а в остеклевших рыбьих глаза застыл немой крик о помощи.

Когда Клык затаскивал в нишу тело брыкающегося религиозника, свирепо перегрызая ему глотку, я знал, что за это придется ответить. А когда по глупости вышел к той сводчатой пещере, полной странных людей, осознал, когда именно буду призван к ответу. Сэр Благородство тогда как всегда не растерялся и повел себя, по меньшей мере, предсказуемо. За что я ему премного благодарен. Он даже немного перегнул палку, за что получил удар правой. За это тоже отдельное спасибо, рука у меня дать в нос блондину уж давно чесалась. И сейчас, на обратном пути из храма, когда я отдал Лелиане военный рог, я тоже знал, как все будет. Догадывался. Такова была задумка — бой, кровь, смерти и попытка победить. Единственный шанс на миллион, но не сравнимый с тем, что ждало меня в скором будущем.

Незримая, но меткая стрела, преодолев расстояние от лука до цели, острым металлическим наконечником протаранила левую глазницу дракона, застряв в зияющей ране, как палка в неглубоком дупле. Крик был такой, что казалось, будто ушные перепонки тотчас лопнут. Тварь мотала головой, едва ли не прыгая на месте, в порыве ярости придавив еще парочку лже-андрастианцев. Пользуясь неразберихой, я подошел ближе. На другой стороне поля высилась фигура Стэна. Великан, сжимая секач двумя руками, вскинул голову, разглядывая массивы чудовища. Его прищуренный от бьющего в лицо ветра взгляд сквозил нескрываемый восхищением, чему я, в общем-то, был не удивлен. Где-то слышал, что воины Кун считают драконов равными себе и победа над подобным чудовищем сравнима разве что с обрядом Посвящения в воины, или чем-то вроде того.

Двумя большими прыжками кунари подобрался к пузу все еще визжащего дракона и, размахнувшись, рубанул по крупным пластинам чешуи. Клинок лег плашмя, содрав пару пластинок. Тварь нахохлилась, размахнулась хвостом и отшвырнула бы великана к подножию хребтов, если бы второй, вовремя перехватив рукоять оружия, не рубанул бы секачом посередине змеевидного отростка. Кусок хвоста, длиной почти в два локтя, с шипами на конце, отвалился, в полете рухнув у самых ног рогатого воина. Красивый удар. Стэн издал воинственный крик, дракон болезненно сжался, издав гортанный рев, взмахнул крыльями, поднимаясь над долиной и, набрав полную грудь воздуха, выплеснул на бегающих внизу противников клубья оранжево-алого пламени.

Не знаю, что бы с нами было, если бы не Морриган. Она никогда не говорила, что в копилке ее знаний по магии есть скромная графа про ледяные проклятья. Во всяком случае, до этих пор она подобным не злоупотребляла. Когда струя пламени облаком оседала на головы оставшихся выживших, а Алистер, держа перед собой щит и прикрывая им Стэна, стоически уводил кунари из области поражения, воздух затрещал и сгусток холодной энергии, пущенный общими усилиями целителя и ведьмы, промчался над полем, врезавшись в морду твари, запечатывая ее пасть и нос толстым слоем снежно-стеклянной корки. Потеряв точку равновесия, дракон сложил крылья и камнем рухнул наземь, чудом никого не придавив.

До того неосторожно прижавшись к влажной от снега и крови почве, я вскочил, ринувшись через редкую стену таких же как и я «смельчаков» на чудовище. Дракониха подозрительно спокойно лежала, помахивая обрубком хвоста. Глаза ее, единственный целый глаза, с болезненным любопытством поглядывал на людей. Во мне даже проснулось чувство жалости. Стало как-то внезапно стыдно за то, что я позволил этому случиться. Но тварь не нуждалась в моем сочувствии. Она просто ждала. Выжидала момента, когда лед, растрескавшись под напором сокрытой от наших взоров огненной струи, треснет, рассыпаясь на кучи крупных осколков. Если бы я тогда об этом подумал, все могло бы сложиться чуточку лучше. По крайней мере для меня.

Четыре, пять прыжков, ловкая попытка вскочить на морду твари и оттуда перебраться на шею, как в старом реалистичном сне, но... неудача. Нога скользнула по белоснежной корке, та гулко затрещала, лопаясь, я, хватаясь за воздух, рухнул на спину, а освободившаяся благодаря моему вкладу пасть дракона нависла надо мной, готовясь перегрызть позвоночник. Не чувствуя ни стыда, ни сожаления, ни жалости.

Когда-то давно мне удалось побыть пару мгновений зрителем на дневной охоте в глубине леса под Лотерингом. Четверка мужиков пыталась загнать забредшего в нашу глубинку клыкастого кабана. Если бы не рыболовная сеть, которую они набросили на зверя, попытка бы закончилась провалом. Дикая свинья брыкалась и билась, все больше и больше путаясь в хитросплетениях тонкой веревки. Дело оборвалось гулким подзатыльником, которым меня наградил отец, велев бежать домой. Но охоту эту я запомнил, и вот что думаю. Сеть. В ней был смысл. И тогда и сейчас. Вот только в этом боевой крещении ее так некстати не оказалось под рукой.

Распахнутая пасть, запах несвежего дыхания, ошметки мяса, застрявшие меж зубов. Вытянув руку, я кое-как дотянулся до одного из мечей, выпавших из пальцев аккурат в момент падения. Все дальнейшее действие походило на тот сон в храме. Медленные, размытые движения, сверкнувший металл, клубья зарождающегося в глубине горла пламени и хруст, когда клинок, сдавшись под напором силы, вонзился в верхнее нёбо крылатого ящера. Я зажмурился, готовый к смерти, готовый ощутить на коже жар племени, но тело вдруг стало невесомым, податливым, в волосы прокрался леденящий кожу ветер и, внезапно прекратив падение, я рухнул на землю, утонув в темноте. Последнее, что почувствовал — жгущую, колющую боль в правом плече и что-то теплое и склизкое, стекающее со лба ко рту.

Я... победил?

Конец POV

* * *

Если бы я могла кричать громче, я бы кричала. Голос дрожал, срываясь от рыдания. Ноги не слушались. Воздух вибрировал от напряжения, собирая в небе над долиной темно-серые ватные тучи. Земля содрогнулась, перед глазами все побелело и пронзенный мечем дракон бездыханной тушей рухнул в самом центре поляны, пораженный в голову ударом молнии. На некогда чешуйчатой макушке образовалась выемка в виде выжженного пятна, от которого волнами вились спирали горелого дыма. Дайлен бессильно опустился на колени, стряхивая невидимый пепел с онемевших рук, Морриган по-товарищески его поддержала. Во взгляде Стэна, обращенном к целителю, читалось восхищение и еще больший восторг, когда великан, обхаживая поле, смотрел на тело поверженного ящера. Оставшаяся в живых тройка сектантов распласталась по земле, наслаждаясь жизнью. Но они меня не волновали. Никто из них. Я смотрела на брата. Смотрела и плакала.

Оуэн бездвижно валялся в стороне, отброшенный тварью в порыве нескрываемой и неконтролируемой злобы. Плечо было неестественно вывернуто, лицо заляпано кровавой массой. Казалось... он не дышал. Спотыкаясь на ходу, я пересекла долину и рухнула на колени рядом с младшим, прижавшись ухом к его груди. Ничего. Даже самого тихого, неслышного стука.

— Нужно снять доспех, — подсказал голос Амелла. Мужчина, доковыляв до нас, пользуясь помощью Алистера, присел рядом с братом, принявшись расстегивать тугие застежки кожаного панциря. Растерянная, будто внутри что-то резко оборвалось, образуя пустоту, я начала ему помогать, все еще вглядываясь в онемевшее бледное лицо Оуэна. — И я вижу сломанную руку. Очень... очень плохо.

— Дурак... — шептала я в унисон голосу мага. — Какой же он идиот... ну зачем? Зачем полез!? — по щекам не прекращая текли слезы. Освобожденная от брони грудь не шевелилась. Я вновь припала к ней ухом, задержав дыхание. Сначала была тишина. Она оглушала, а затем... казалось, воображение решило со мной пошутить, я услышала тихий гул, похожий на капель затихающего дождя. Тук... т... тук... т... тук. — Я слышу! Там... что-то есть!

Отодвинув меня в сторону, Дайлен чуть приподнялся, сложив свои руки крест-накрест и надавив ими на солнечное сплетение. Под пальцами забрезжил голубоватый тусклый свет. По лбу тяжело дышащего мага покатились крупные капли пота. Брат не шелохнулся. Отдышка чародея стала резче и тяжелее, свечение чуть ярче, вдруг отшатнувшись в сторону и прервав контакт, Амелл свалился в обморок. Моя надежда с треском рухнула, еще сильнее расширяя зияющую в душе пустую дыру.

— Прах... — внезапно напомнил Алистер. — У нас же есть прах! Ева, слышишь?

Я бездумно кивнула.

Подняв меня с земли и отправив в объятия не ожидающей подобного хода Морриган, блондин нащупал на поясе младшего мешочек с чудотворным пеплом, рывком растянул его, заглянув внутрь, будто высчитывая остатки и, взяв щепотку, равномерно раскрошил ее по влажным от крови губам Оуэна. Дальнейшая минута проходила в полной, гробовой тишине. Мерное дыхание истощенного целителя, сделавшего сегодня намного больше, чем стоило бы, прервал глухой кашель. Вздрагивая всем телом, брат распахнул глаза, часто моргая. Шевеля онемевшими губами, на которых еще остались частички волшебного праха, он, хрипя и морщась от боли во всем теле, прошептал:

— Сеть... нужна будет сеть... большая... — и вновь отключился, провалившись в беспамятство.

Я, сияя от счастья, подскочила к Алистеру, повернув его к себе лицом и, радостно, безумно улыбаясь, поцеловала его. В губы. По-детски, конечно, но Страж обомлел, заливаясь розовой краской. Хотя этого я уже не видела. Присев рядом с братом, я крепко-крепко его обняла, позабыв о сломанной руке. Оуэн напрягся, скривив лицо в болезненной мине, но не очнулся. Не сейчас. Пока было слишком рано. Он слишком слаб.

— Ну что ж... — негромко констатировала Морриган, как всегда в своей необычной слуху стихотворной манере. — Чудесный пепел, названный целебным, сработал. Не зря проделан путь, выходит. Хорошо.

В прямоугольной жаровне потрескивало пламя. Чугунный котелок, поскрипывая на черной дуге-ручке, висел над огнем, длинными языками облизывающем его покрытые сажей донышко и бока. Бурлящая в котле наваристая жижа отдавала пряным ароматом незнакомых мне местных приправ с примесью размороженной тины. Вытянутый круг тени ложился на бревенчатый пол, по которому плясали полоски рыжевато-желтого света — единственного, что был нам доступен. В этом небольшом утепленном домике, с двумя смежными комнатами, одна из которых была кухонным залом, а во второй стояла одинокая двуспальная скрипучая койка; с четверкой небольших окошек, за мутными стеклами которых сейчас царила темно-серая безлунная ночь; со столом, парой скамеек и разбросанными по полу меховыми подстилками, я наконец-то ощутила себя в некоем подобие дома, по которому так скучала. Что же насчет чувства безопасности — оно было, но притупленное. Одни единственные сутки в месте, которое по нашей вине лишилось половины своих обителей, не дадут полностью осознанного и четкого представления о ситуации. Даже если очень сильно этого захотеть.

* * *

Деревня «Приют», укромное селение в котловине меж горбатых горных вершин, была разрознена, разбита. Из оставшихся в живых десятка мужчин-сектантов только трое, чудом избежавшие смерти от огня разъяренного дракона, были нам благодарны. Прочие же, включая множество женщин и плачущих детей, кидали на нас ядовито-ненавистные взгляды, знакомо прячась за стенами кособоких домов. Однако бросить вызов никто не решился. Боялись. А зря. Вопреки всеобщему мнению именно тогда, спускаясь с бугра, на котором высилась церковь, мы были более всего уязвимы. Но человеческий ум запоминает ошибки и редко когда решается повторить их вновь. В этом, пожалуй, и есть великая сила «первого впечатления».

Хмурое на фоне белеющих гор здание с покатой крышей, укрытой досками и пластами прессованной соломы, ютящееся на берегу озера, затянутого коркой подозрительно хрупкого льда, было не самым худшим вариантом для двухдневного привала. Все лучше, чем ночлег под открытым небом с двумя, не стоящими на ногах, товарищами, превратившимися из смертоносных вояк в неприятную обузу.

Удочка с леской из конского волоса, железный с зубцами крючок и покрытый инеем ящик у кромки замерзшей воды. Хватило всего трех ударов, чтобы лед треснул, открывая взгляд на черный фонтан хлынувшей меж белых пластов воды. Берег был крутым, глубина у самого края, со слов одного из культистов, внезапно переставшего верить в душу и Андрасте, поселившуюся в теле дракона, равнялась среднему росту местного рыбака. То есть я со своими шестьюдесятью с половиной дюймами ушла бы под воду даже не успев вдохнуть, и только хвост волос темной кляксой всплыл бы к поверхности. Возможно.

Проще говоря — ловить рыбу хорошо, плавать — плохо и опасно.

Наживкой стали какие-то раскопанные на скорую руку червячки. Алистер сидел, поставив локти на колени, сжимая пальцами правой напряженной кисти тонкую трубку удочки и, не мигая, смотрел на деревянный пустотелый поплавок. Мы так и не разговаривали. После той раздраженной фразы, брошенной в лицо брата на подступах к храму Урны, после того детского поцелуя, когда Оуэн внезапно и чудесно возвратился к жизни, поцелуя, который случился как-то сам собой, спонтанно, — я стоически избегала взглядов Стража. Любых намеков. Боялась ли чего-то? Не знаю. Разрываемая изнутри противоречиями, я отгоняла их прочь, даже толком не разбираясь что к чему. Куда важнее был младший, чудом избежавший смерти, и Дайлен, истощенный, как тряпка, из которой выжали всю влагу.

* * *

Пойманные окуни, с зеленовато-желтыми боками, с сизыми, с черными пятнышками на конце, спинными плавниками, и с бусинками странных оранжевых глаз, стали нашей закуской. Найденные в доме связки ароматных трав, некоторые из которых, после внимательного рассмотрения Морриган, были признаны съедобными, и чан с водой, в котором уже во всю бурлило съестное месиво, преобразились в котелок наваристой рыбной, с привкусом размороженной тины, ухи. Это был наш первый, насколько я помню, достойный ужин. Вкусно, сытно, по-домашнему. И главное — тепло.

Отчерпнув раздобытым тут же в доме половником немного супа в неглубокую глиняную чашку, я направилась в смежную комнату. Оставив дверь распахнутой, тем самым впустив в спальню немного света, подошла к кровати. Дайлен, устроившись в полусидячем положении, следил за мной усталым взглядом. Рядом без движения лежал брат. Грудь его едва заметно вздымалась под хлопчатой рубахой. Кровь до сих пор склеивала некоторые курчавые кольца волос.

— Он не просыпался, — сообщил маг. — Жар немного сошел. Рана на голове затянулась, череп цел — на это мне хватило сил. Но вот с рукой сложнее... Ты не волнуйся. С ним все будет хорошо. Я приду в форму и вылечу этот проклятый перелом! Верь мне!

— Поешь, — присев на твердый матрац, я вложила в руки целителя подобие тарелки. У Амелла были странно холодные пальцы. Руки время от времени била редкая дрожь — последствия истощения. От жара мужчина поморщился, ладони стали влажными. Кое-как поднеся чашу ко рту, чародей отхлебнул немного ухи, выдохнув горячий рыбий пар. Я еще не успела поесть, и потому желудок неприятно заурчал. Надеюсь, никто кроме меня этого не услышал. — Как местные? Не приходили?.. — он хотел спросить что-то еще, но, видно поразмыслив, передумал.

— Нет. Только тот, который представился Олдином, принес меховые одеяла и тут же ушел, не оглянувшись, — медленно проговорила я, по привычке покусывая нижнюю губу. — Нам тут не рады. Но выбора нет.

— Да... — протянул Дайлен. — Не рады. Хорошо хоть не скрывают этого.

— Да.

Воцарилось гнетущее молчание. Оуэн хрипло вздохнул, разлепив сухие губы. В кухонном зале так же было тихо. Никто толком не знал о чем говорить. Все думали, размышляли, считали. В голову лезли не самые радужные мысли, мешаясь с незаметными победами. Был ли Эамон до сих пор жив? И что будет, если мы прямо сейчас не отправимся в Редклиф, неся эрлу прах? Он умрет, если все еще дышит? Или дождется? И что с Порождениями? Имелся ли смысл и дальше следовать наказу Флемет — заручаться поддержкой эльфов? Или армия Архидемона уже снесла лес Бресилиан с карты Ферелденского королевства? Незнание тяготило.

— Можно попробовать посыпать плечо прахом, он должен заживить. Но перелом закрытый — придется разрезать кожу, — наконец произнес Амелл. — И я не знаком с механикой пепла. Не знаю, как именно он исцеляет. Особенно если дело касается костей. Странный порошок. Если бы не свалился от бессилия... возможно, знал бы больше.

— Не говори так, ты...

— Но это правда! — внезапно раздраженно оборвал меня маг. — Я же целитель, демон тебя дери! И не смог вылечить друга! Свалился от усталости, как непутевая одногодка, не прошедшая Истязания! — полупустая тарелка выпала из рук, опрокинув остатки чуть подстывшей ухи на колени чародея. Он вскрикнул, больше от раздражения, чем от боли и, покачиваясь, вскочил с кровати, пытаясь отряхнуть заляпанную материю и без того не самой чистой синей мантии. — Замечательно...

Заинтересованный голосами, в комнату осторожно заглянул Клык. Следом — Лелиана. Перекочевав взглядом с Дайлена на хозяина, пес подскочил к кровати, запрыгнул на нее, грязными лапами пройдясь по матрацу, и улегся рядом с братом, осторожно, но плотно прижавшись крупной мордой к неестественно изогнутой руке.

— У меня, кажется, были с собой запасные мужские штаны, — помедлив, произнесла рыжая.

— Если они тебе в пору, я в них буду похож на... — отозвался целитель. — Не важно.

— Но это лучше чем пахнуть рыбой и тиной.

— Хм... предположим...

Дальнейший разговор происходил уже без моего непосредственного участия. Покинув комнату, налив себе немного ухи, я медленно потягивала ароматную наваристую жижицу, присев за стол. Рядом со мной Дженитиви, листая страницы какой-то небольшой рукописной книжки, водил пальцем по неразборчивым строчкам, чему-то неслышно время от времени улыбаясь.

Первый спокойно-беспокойный день, минувший после битвы с драконом, перевалил за полночь. Снаружи не доносилось ни звука. И если бы какой-то любопытный зевака заглянул бы сейчас через мутное окошко в хибару, ютящуюся на берегу замерзшего озера, он бы увидел пятерых, разбредшихся по углам, усталых людей, от которых зависела жизнь всего королевства. Людей задумчивых, унылых, отягощенных собственными страхами, мыслями, грезами. Но никто не решался подойти к домику. А незнакомцы сидели в небольшой комнате, вслушиваясь в треск поленьев, и думали о том, что ждало их в будущем. Таком близком и таком же далеком, как победа, к которой они стремились, стараясь не потерять и крупицы надежды.

* * *

— Режь! — уверенно заявил Оуэн, неловко стягивая с себя рубаху, наотрез отказавшись от чьей-либо помощи. Пальцы правой руки у него практически не разжимались. — Лучше попробовать, чем мучиться от неведения. Уж поверь. Режь!

Дайлен, в чуть узковатых, но, в общем и целом пришедшихся в пору, штанах, в белесой, похожей на жилетку, рубахе, заправленной за пояс, стоял над кроватью и, сложив руки на груди, хмуро смотрел на «пациента». Под глазами его залегли сине-фиолетовые круги, которые придавали бледному лицу какой-то воистину ужасающий вид. Маг походил на ходячий труп. Еще бы прибавить впалые щеки и красные, от лопнувших внутри капилляров, глаза. Но обошлось без этого, к счастью.

Брат окончательно пришел в себя на второй день нашего «привала», ближе к обеду. Жар спал. Он много пил, большими глотками проталкивая внутрь какое-то зелье, выданное Морриган. Одно из тех, что были позаимствованы ведьмой у чародеев Круга, после изгнания демона Желания. Нечто, способное «восстановить обмен веществ». Вкус, как заявил младший, у этой гадости был слегка кисловатый, а вот послевкусие отдавало гнилым, подпорченным мясом, из-за чего Оуэн едва не прочистил желудок, в последний момент стоически перетерпев знакомые позывы.

— Режь, говорю, чего стоишь! Или руки трясутся, многоуважаемый маг? Праха много. Я захватил с избытком. От щепотки не убудет.

— Я все равно не уверен в механизме его действия, — медленно проговорил Амелл. — И до сих пор склоняюсь к тому, что бы исцелить тебя магией, а не прахом. Себе я доверяю больше.

— Да ты себя видел? На ногах едва стоишь! Добил дракона вместо меня... — младший чуть погрустнел, но затем вновь встряхнулся. — Так что давай: ножик, тряпочки, мешочек с порошком! И женщины вон! — моя кровь не для вас!

Мы с Морриган синхронно фыркнули. Забавно получилось.

— Я могла бы применить сонное заклятие. Кратковременное, — предложила брюнетка.

Помимо нее в комнате кроме меня, Амелла и «пациента» никого больше не было. Ну, еще Клык. Пес забился куда-то под кровать, лениво жуя какую-то, подобранную на улице, короткую палочку. Дженитиви, сидя в соседней комнате, все так же читал свою книжку, периодически загибая наиболее интересные страницы. Алистер ловил рыбу — самый доступный на данный момент источник питания. Стэн, вытянув ноги к огню, сидел у очага, не выпуская из рук секач. А Лелиана бродила вдоль берега озера и, как она сказала, «рассматривала местные красоты, пока было время».

— О нет! — ощетинился Оуэн. — Я выспался! Благодарю. Да и боль терпеть умею. Не маленький.

Мне бы стоило еще раз шумно вздохнуть, раскрывая тем самым мое скептическое отношение к его чрезмерному высокомерию. Но я сдержалась. Пожалела. Брат же все-таки. Дурачок иногда, но, в общем и целом, если немного поубавить заносчивости, самый обычный мальчишка с шилом в одном месте, считающий себя едва ли не пупом земли.

— Что ж, тогда рискнем. Прикусил бы ты что-нибудь, все-таки, а то язык себе откусишь ненароком, — подняв приготовленный отточенный и простерилизованный на огне нож, медленно проговорил маг, глянув на младшего исподлобья. Второй усмехнулся, немного неуверенно, и отрицательно помотал головой, удобнее устраиваясь на кровати. Баран — как я и сказала.

Острый край лезвия надавил на опухшую кожу, не так давно пробредшую характерные для синяка оттенки, надрезая ее. Оуэн сжал зубы, закрыл глаза и, втянув живот, сдержал рвущийся наружу громкий возглас. Из раны хлынула алая кровь. Не фонтаном, конечно, но зрелище не из приятных. Тряхнув свободной рукой, с выражением глубочайшей сосредоточенности, Амелл начал расширять рану пальцами, пытаясь добраться до переломанной на две части кости, осколками упирающейся в мышцы. Морриган, в это время медленно перешедшая к изголовью койки, равнодушно приложила ладонь ко лбу настырного «пациента». Под пальцами тускло сверкнула фиолетовая вспышка. Брат расслабился, разжав челюсти, и погрузился в сон.

Не могу наверняка сказать, с чем именно был связан этот благородный жест, но брюнетке я была благодарная. Безмерно. До конца этой странной, чересчур не магической операции, да и пару часов после, младший находился в умиротворенном мире сновидений.

К слову — прах помог. Всего щепотка, и кость, а затем и мышцы с кожей, начали медленно, последовательно, едва ли не на глазах, срастаться, в который раз порождая череду вопросов, ответов на которые не существовало. И все-таки — чем это было? В чем заключалась незнакомая магия? Неужели и правда в вере? Вот так просто?

* * *

Над далеким Каленхадским озером медленно поднималось оранжево-желтое солнце, утопая в утренней дымке. Вначале небо было рубиново-красным, будто на нем всю ночь сражались две несокрушимых армии, вконец уничтожившие друг друга, а затем, после пары десятков шагов навстречу рассвету, к краскам прибавился оттенок дневной синевы, по которой перистыми змеями порхали белоснежные облака.

Идея покинуть «Приют» до восхода солнца была предложена Оуэном и сразу же единогласно поддержана. Возмутился один лишь Дженитиви, желающий провести в «этом удивительном месте» как можно больше времени. В планы ученого так же входило рассказать о храме Урны всему миру. Лично я в этом ничего страшного не видела, но вот брат отрицательно покачал головой, ссылаясь на то, что теперь, когда храм некому охранять — имея ввиду дракона, есть немалая вероятность, что к месту «могилы праха» сбегутся стервятники без совести, желающие заполучить себе его чудесную силу. Всю до крупицы. Однако, чуть погодя, младший признался, что еще подумает на этот счет. Ведь как не крути — Урна Священного праха великое открытие, достойное, чтобы о нем узнали.

Спуск давался нелегко. Оставшиеся на теле ушибы и мелкие ссадины, спрятанные теперь под кожаный панцирь брони, все еще причиняли легкое неудобство, но Оуэн об этом не распространялся, молча следуя в изголовье колонны. Вышагивающий рядом Клык время от времени ускорялся, словно увидев на покрытой тонким снежным покрывалом дорожке нечто удивительное, и скорее возвращался, видимо раз за разом разочаровываясь в своей мнимой находке.

— Я тут вспомнил о той гномихе в кузнечном фартуке, — задумчиво проговорил Дайлен, идущий рядом. Я его плохо расслышала, отчего-то чувствуя, как спину мою сверлит взгляд хмурого Алистера. Наш с ним разговор за пару минут до выхода так и не удался: я, мастерски переведя тему, ускользнула из цепких лап Стража, ссылаясь на неотложные дела. Вышло глупо и абсурдно, мне и самой было стыдно, но что поделать — разговоры о поцелуях не вызывали во мне сейчас никаких положительных эмоций. Я все еще боялась. Понять бы только: чего именно?.. — Она хочет учиться в Круге. И, без сомнения, знает очень много разных интересных вещей о лириуме. Как о сыром, так и о разведенном. Что об этом думаешь? Ева?

Я тряхнула головой, отвлекший от лицезрения дороги под ногами, и подняла глаза на светловолосого мужчину.

— Что, прости?

— Дагна. В Орзаммаре. Просила поинтересоваться, можно ли ей обучаться в Круге. Что думаешь?

— Не знаю, — ответила честно, без запинки. — Гном и магия. Ты же сам говорил, что...

— Знаю. И все же?

— Сам факт нахождения гнома в обители чародеев удивителен. Не вижу причин не рискнуть. Учиться магии она вряд ли сможет, конечно, но не известно еще, что она вам сможет предложить. Взамен, так сказать.

Целитель кивнул, видимо соглашаясь.

— А что у вас с блондином? — неожиданно, после десятиминутного молчания, в лоб спросил Амелл. — Это конечно не мое дело... — тут же добавил он, мастерски разыгрывая недотрогу. Я не удержалась, чтобы не фыркнуть, вновь начиная кусать губы, которые и так были достаточно обветрены. — Хочешь, можем поговорить о погоде? — небо красивое. И еще я теперь ненавижу уху. Она отныне вечно будет ассоциироваться у меня с неприятным вкусом озерной тины. Хотя, для пира в пути вполне сойдет. Я не привередливый. В Круге иногда и хуже кормили. Как-то раз, мне было лет четырнадцать-пятнадцать, к Ирвингу в гости приехала какая-то важная особа Орлейского Круга. Привезла «юным магам» деликатес — какую-то дрянь в ракушках...

— Не знаю, — оборвала я мага.

— М?

— Не знаю я, что у нас с блондином, — вскинув голову, я устремила взгляд куда-то вперед. — Не до того сейчас, да и... время покажет.

— И то верно, — согласился Дайлен. — Так вот, насчет тех ракушек, их называют мидиями, вроде...

* * *

На следующий день, ближе к закату, торговый тракт вывел нас к красным скалам. Редклиф знакомо пылал в свете догорающего солнца. Чтобы зря не терять времени, ночной привал был очень и очень коротким. Вопреки моим возмущениям и заявлениям, что Оуэн до сих пор слаб, и что Амелл тоже, к слову, не в лучшей форме, брат поднял всех еще за долго до рассвета и, подгоняя наши сонные туши едва ли не пинками, направился дальше по дороге, ведущей к селению на берегу озера Каленхад. Шли медленно, не торопясь, молясь о самой банальном: лишь бы нам никто не повстречался, лишь бы избежать бессмысленных драк.

Вечером вчерашнего дня, я заметила, как Алистер и младший что-то активно обсуждали, опустившись до шепота. Их разговор был явно не для чужих ушей и меня это напрягло. Тыча пальцем куда-то во мрак, блондин активно жестикулировал руками. Брат внимательно выслушал, кивая пару раз, и отдал какие-то распоряжения, в которые лично меня никто посвящать не стал. Зато Стэна, с его каменным лицом и острым секачом, оповестили тут же. Великан так же качнул головой, пытаясь всмотреться в невидимые силуэты на темно-серой дороге.

Кажется, за нами кто-то шел. Следил, если быть точной. Знать бы только кто именно. И как давно.

Темно-зеленое покрывало пахло розами. Нежно, душисто, чуть сладковато, влекущее и успокаивающе одновременно. Но откуда в королевстве, охваченном спешно разгорающимся пламенем войны, взяться розам? Думать не хотелось.

Вдохнув полной грудью, перекатилась на спину, зацепившись взглядом за темные «глазки», трещинками изрешетившие каменный потолок. Неровной грядой раскиданные по прямоугольнику темно-серого небосвода, они образовывали собой какую-то сумбурную, неясную картину, в воображении складывающуюся в обрывки различных фигур и образов. Слишком сказочных и слишком ненатуральных, чтобы ими не заинтересоваться.

Тело неприятно ныло, легкой, вибрирующей дрожью растягиваясь по ногам и рукам, на доли секунды замирая где-то в груди, а затем вновь, как нарастающее крыло волны, она молча обрушивалась на скалы плотно сгруппированных мышц. Двигаться не было ни малейшего желанию. Вот только я так и не поняла, что именно меня скосило. Два дня практически безостановочного пути или моральные переживанию, так некстати тяжелым грузом опустившиеся на не самые мужественные плечи?

— Ваша вода готова, госпожа, — девушка-служанка робко выскользнула из-за плотной ткани ширмы и подплыла к двери, хватаясь за вытянутую ручку.

Я приподняла голову, легонько кивнув, и она удалилась, оставив меня в привычной, но такой неестественной тишине. Где-то снаружи, за бледно-желтыми ромбиками оконных витражей, где день плавно обратился в ночь, мужской голос окликнул товарища, который тут же отозвался. Завязался шумный диалог, нарушивший мое мирное времяпровождение. Звучный баритон Оуэна разбавлялся звонкими комментариями Амелла. О чем именно они беседовали, сидя на гранитных лестничных ступенях во внутреннем дворе замка, я так и не поняла, зато уловила нотки глухого смеха и такие обычные, слишком знакомые хлопки ладошами, которыми брат любил разбавлять приятные ему разговоры.

Нужно встать, — подумала я, неловко укладываясь на согнутые локти. — Вода остынет, а так хочется уже наконец помыться... Окунуться в горячую, полную живительной влаги бадью, утонув в ней по самый кончик носа... как будто ничего нет. Все это сон. Очень плохой сон.

Стук в дверь. Осторожный, неуверенный, ставший вдруг странно настойчивым и нетерпеливым. Кому это еще не спится?

* * *

Узкая окольная тропка, сворачивающая с имперского тракта, казалась бесконечной. Мы шли по ней уже больше трех часов, а она все не кончалась, растягиваясь, подобно склизкому следу от весьма торопливой улитки. Благо цель по нехитрым подсчетам была уже более чем близка.

Редклиф, деревенька, окруженная красными скалами, провожала последние лучи заходящего солнца. Рубиново-желтые блики отражались в воде, приобретшей знакомый кровавый оттенок. Страшный и завораживающе прекрасный одновременно.

У моста, на подходе к замку, сэр Перт, в своих сверкающий золотом доспехах, вытянулся и отдал нам честь, широко улыбаясь.

— Серые Стражи, рад видеть Вас в полном здравии! Добро пожаловать! — отчеканил он, опустив руку. Затем умолк на четверть минуты, что-то обдумывая и, чуть дернув бровями, поинтересовался: — Есть новости об Урне?

— Да, — коротко отозвался младший, потирая некогда травмированное плечо.

Рыцарь кивнул, быстро развернулся и зашагал к каменной арке, над которой нависали толстые иглы поднятой решетки. Подобное действие подразумевало, что мы двинемся следом? Никто не возражал.

— Как эрл? — поравнявшись с воином, спросил Алистер, мастерски скрывая тревогу в голосе.

— Банн не посвящает в семейные дела тех, кому о них знать не следует. Необходимо чудо. Прах ли это? Не знаю. Но кто-то или что-то нужно. Пока не поздно. Я надеюсь, — последние слова были сказаны негромко, почти шепотом. Сэр Перт шустро миновал ступеньки и распахнул двери крепости, пропуская нас вперед. Сам же рыцарь остался во дворе, задумчивым взглядом скользя по голым каменным стенам, в черте которых за последнее время так много всего произошло.

* * *

— Я подумал... ты не спишь? — все еще удерживая плотно сжатый кулак в воздухе, медленно произнес Алистер. Он так настойчиво колотил по двери, что я не поленилась подняться с кровати и впустить нетерпеливого гостя в свои небольшие, но уютные покои. Наши с Оуэном, если быть точной. На эту одну-единственную, полную непривычного комфорта, ночь. В общем-то, меня это вполне устраивало. К тому же младший сейчас прохлаждался где-то за периметром спальных стен.

— Я собиралась мыться.

— Вода... да... — протянул блондин. — Точно. Как я не подумал. Надо бы тоже заняться этим... как-нибудь, — потоптавшись на пороге, опустив наконец руку, мужчина тут же принялся долго и нервирующе чесать затылок, растерявшись под мои внимательным, выжидающим взглядом. — Ну не буду мешать тогда. Пойду, — разворачиваясь слишком быстро, чем следовало бы, он нахмурил брови, в уме проклиная свою внезапную неуверенность. Возможно. Мне так показалось.

— Алистер, — сдалась я, приложив ладонь ко лбу. — Ты прав. Нам нужно поговорить, — он замер, молча прислушиваясь к звуку моего голоса. — Я должна извиниться, — вот зачем я это произнесла? О чем думала... проклятый язык. Но начала, значит нужно продолжить, верно? — За все... за то, что поставила тебя в неловкое положение теми словами. И тогда раньше: на глубинных тропах, на привале... И потом еще... когда Оу...

— Что? — Страж быстро повернулся, оборвав меня на полуслове. — То есть... извиниться, да? Ты прости, я может и идиот, может я даже где-то и бывают наивным, как смел отметить твой уважаемый брат, но я понять не могу... Ты хочешь сейчас мне заявить, что всё...? Всё!.. Было просто детской забавой без смысла? Ну, я понимаю, ничего, конечно, и не было... намеки, разговоры... мелочь! За это ты хочешь извиниться?

Я стояла, чуть приоткрыв рот, и не знала, что ответить. Ощутила себя самой, что ни на есть, рыбешкой, выкинутой дикой водной стихией на сухой песок. Рыбешкой, которая задыхалась воздухом, скучая по соленой воде, медленно умирала от безысходности, от бессилия.

— Извиниться... мда. Я думал это что-то... — бывший храмовник смерил меня непонятным, то ли осуждающий, то ли обиженным, а может и то и другое, взглядом. — Ладно. Видно сейчас не самый лучший момент для разговора. Снова. И у тебя вода остывает. Приятного купания.

Звук мужских шагов растворился в шорохе расстеленного по гранитному полу ковра. Скрипнула дверь в дальнем конце коридора, вытолкнув наружу эхо глухого кунарского храпа, и тут же плотно закрылась, погрузив мир в ненавистную, писклявую тишину. Мимо глаз скользнула тень, что-то негромко произнеся. Но я не услышала, зато ощутила осторожное прикосновение к плечу.

— Ева? Ты чего тут стоишь? Что-то стряслось? — брат медленно завел меня в комнату, пытаясь поймать на себе мой расфокусированный, оторопевший взгляд. — Я думал, ты собралась поплавать. Мне еще погулять, пока ты не закончишь?

— Нет, — фраза вылетела как-то сама собой. Снова. — Ложись спать. А я пойду, утоплюсь...

— А?

Оставив короткий вопрос младшего без внимания, я скрылась за плотной тканью ширмы, стянув с себя льняную, позаимствованную у Изольды одежду, и медленно опустилась в чуть подстывшую воду, ожидая, что она будет ледяной. Так много времени, мне думалось, прошло с того первого удара. Стука. Неуверенного, осторожного. Но вода была горячей, если не сказать обжигающей. Тело приятно заныло, расслабляясь, однако долгожданное удовольствие не пришло. Оно как-то само собой испарилось. Заранее. Остался лишь горький осадок где-то в горле.

Глаза лениво забегали по представленному тускло освещенному интерьеру имитируемого «ванного уголка» и наткнулись на ножницы, с чуть раздвинутыми лезвиями, лежащие на зеркальной тумбе. В голову закралась удивительная, внезапная идея.

Создатель, ну и дура же я! Вот кто меня дернул за язык? «Извиниться...» С другой стороны... сомнений стало чуточку меньше. Во всем нужно искать плюсы, да? Главное не переусердствовать, как это обычно бывает.

* * *

За витражами полукруглых окон, задернутых плотными темно-красными шторами, догорало солнце, сменяясь покрывалом таинственной ночи. В вышине уже успела возникнуть долька луны. Отливая тусклым оттенком серебра, она яростно и настырно насыщалась краской, улыбчиво встречая мелкие огоньки звезд, окружающие ее так же быстро и стремительно, как обычно сухая земля заполняется темными кляксами от нарастающей стены холодного дождя в пасмурный день.

Толстые свечи, помещенные в высокие, на длинных металлических ножках, подставки, стоящие по обе стороны двуспальной кровати в комнате, где, вслушиваясь в почти глухую тишину, столпились шестеро относительно малознакомых людей, — позволяли узеньким языкам племени пожирать их изнутри, в надежде подарить спальне как можно больше тепла и света.

Эрл Эамон спал, погруженный в умиротворенный бред живого мертвеца. На белом, как простыня, лице не вздрагивал ни один мускул. Лишь только усы над верхней губой едва заметно, если очень хорошо вглядываться, покачивались в такт рваному, слабому дыханию. Если бы не это... вязкое напряжение, и без того нависшее в воздухе, не спасло бы уже ничто. Хотя от него и так было не укрыться. К несчастью.

Полоски слез, которые Изольда раз за разом смахивала подушечками пальцев, не покидали ее бледно-розовых щек. Под глазами залегли темные круги всмесь с красноватыми пятнышками, являющимися скорее следствием длительных рыданий и недосыпа, нежели каким-нибудь кожным недугом, на которые благородные дамы привыкли кивать, скрывая за напускной ширмой высокомерия свои внутренние тревоги и неурядицы.

Банн Теган смотрелся куда презентабельнее, хотя маску усталости не прятал даже задумчивый изгиб темно-рыжих бровей. В кафтане, стянутом на поясе широким ремнем и с руками, заложенными за спину, он стоял у ног кровати в комнате своего старшего брата, не предпринимая даже малой попытки утешить разбитую, слишком мнительную невестку. Казалось, он стал выше с нашей последней встречи. Уверенней, сдержанней. Возможно, где-то внутри он уже смирился с тем, что для Эамона этот мир уже потерян, что Создатель зовет его к себе, на небеса, куда кроме Андрасте никого до сей поры, согласно легендам, не принял; но народные верования и целый перечень сложенных на их почве догадок, мне думается, не слишком его волновали. Куда важнее была пустая надежда в лучшее. Она давала хоть какие-то, лишенные гнетущей серости, перспективы. Успокаивала безутешное сердце.

— Так что? — медленно поговорил Теган, повернув голову и обратив свой взгляд на стоящего рядом Дайлена, видно вспоминая, при каких именно обстоятельствах они должны были быть знакомыми. — Как это работает? Это поможет?

— Должно, — коротко сообщил маг.

— Вы... уверены? Страж? — в светло-карих глазах мужчины читалось еще с дюжину недосказанных вопросов, но он терпеливо ждал лучшего момента, тактично держа планку учтивости.

— Да. Мы проверили прах. Он и правда... лечит, — отозвался Оуэн, вновь пытаясь коснуться плеча, но в последний момент дернул левой рукой, пару раз сжав ее в кулак, пытаясь урезонить такую странную новую привычку.

— Хорошо. Тогда начинаем, — кивнул банн, сомкнув челюсти, от чего желваки его нервно дернулись.

Когда мы прибыли в замок, Теган тут же вышел нам навстречу, пытаясь без слов разгадать цель такого внезапного визита. Приложив палец к губам, он намекнул, что Изольда не так давно ушла укладывать Коннора, которому в последнее время так часто снились кошмары. Что неудивительно, после всего того, что пережил мальчик. Когда эрлесса вышла из комнаты сына, мы уже ждали ее — банн, Алистер, Амелл, Оуэн и я — стояли в коридоре, сверля взглядом темную дверь хозяйских покоев, и ждали, каждый думая о чем-то своем. Мне, к примеру, честно сказать, очень хотелось искупаться.

* * *

Иногда, а порой и чаще, меня одолевали сомнения. Нечто среднее между непоколебимой верой в то, что все обязано получиться, и полной, безапелляционной уверенностью в абсолютный, громкий провал. Слюна во рту пересыхала, сердце как будто отбивало ритм чуть медленней, чем следовало бы, а время необычно и дерзко притормаживало, растягивая секунды в недели, а то и в года.

Ожидание — пытка, ломающая слабых. Так бывает, когда погружаешься в глубокое озеро, в надежде отыскать на его дней какую-то подсказку, что угодно. Воздуха в ненатренированных легких хватает на минуту, реже на полторы, и путь обратно, к поверхности, похож на бесконечный кошмар, темными пятнами мечущийся перед глазами. Доплыву ли я? Смогу ли? Почему тело становится таким тяжелым? Почему сознание плавно, неторопливо гаснет, расставаясь с такой привычной, знакомой реальностью, зазывая лаконичным пением мистических сирен в страну грез и вечного блаженства?

А затем кончик носа преодолевает последнюю границу. До этого момента вся жизнь успевает пролететь перед глазами. Через распахнутые губы сладкий воздух проникает в рот, оттуда ползет к истощенным легким. Свет вновь становится ярким, звуки обретают смысл, прогоняя из головы нереальные мелодии и голоса. Ожидание прекращается, вознаграждаясь малой победой.

* * *

Эрл Эамон, в полудреме проведя языком по сухой коже губ, к которой прилипли кристаллики голубоватого мистического пепла, медленно разлепил глаза, привыкая к тусклому комнатному свету. Испугавшись толпы странных людей, хотя вида он не подал, седовласый мужчина хрипло вздохнул, будто прочищая горло — слабая попытка произнести торжественную речь, которую от него все ждали. Ведь он, считай, только что вернулся едва ли не из мертвых.

* * *

На утро был назначен совет. В огромном торжественном зале, где без малого пару недель назад банн Теган выплясывал мудреные танцы, околдованный демоном Желаний, временно облюбовавшим тело Коннора, в сам центре поместили длинный стол. Для разнообразия вдоль него расставили не привычные глазу длинные скамейки, а такие же в цвет темного дерева стулья с высокими спинками и подлокотниками, сидеть на которых было куда приятнее, чем на жестких, наспех сколоченных досках.

Потерпев неудачу завести за ухо прядь коротко-стриженных темных волос, я, вскинув подбородок, грациозно вошла в помещение. Грациозно, это, конечно, громко сказано. Я, насколько знала, особой женственностью не отличалась, особенно если это касалось походки. Ну да, какие-то намеки были, бесспорно, но теперь, со стрижкой «под-мальчика»... в общем, не будем о грустном. Скажу лишь, что да, те ножницы оказались на том столике не спроста. Да, мне безумно захотелось совершить что-то непредсказуемое и впервые за всю свою жизнь отстричь любимую копну как-то иначе, чем выше плеч. И да, я об этом не жалею. Пока нет. К тому же, лица сопартийцев с утра, когда ты с новой шевелюрой и широкой улыбкой медленно и неторопливо забредаешь в огромный торжественный зал, приготовленный для важных переговоров — бесценны.

Если бы Алистер смог открыть рот шире — он бы это сделал, но, даже очарованный моим новым имиджем, взгляд он все же отвел, вновь вернувшись к обсуждению какого-то сверхважного вопроса с человеком, который некогда, как я припоминала, заменил ему отца. В глазах блондина до сих пор читалась обида, и я ничего не могла с этим поделать, внезапно и сама помрачнев. Вновь пред взором, как картинка из детской очень дорогой книжки, нарисовались события вчерашнего разговора. Его слова. Его вопросы. И это тихое, словно себе под нос: «Я думал это что-то...» Что именно? Почему он не договорил? почему не закончил фразу? почему умолк? Если бы он не остановился, я бы... я бы ответила! Я бы... не знаю... я бы сдалась! Признала что-то, чего боялась. Но он замолчал, и я не решилась. Струсила. Так глупо, по-девчачьи.

— Я догадывался, что многозначительные намеки Оуэна не спроста. Но такого ни ожидал, — тихий голос Дайлена над ухом заставил меня вздрогнуть и обернуться. Маг усмехнулся, чуть наклонив голову. Выглядел он куда лучше, чем пару дней назад. — Уши не мерзнут?

— Чуточку, — призналась я. — Но к этому несложно привыкнуть.

Подошедшие в скором времени оставшиеся соратники из нашего довольно большого отряда, так же как и я с Амеллом, расселись на свободные места. Во главе стола, постукивая пальцами по столешнице, разместился эрл Эамон. Рассматривая собравшихся, эту разношерстую, необычную компанию, он задержался взглядом на сидящем от него по правую руку брате и неторопливо кивнул, с ходу, без вступления, перейдя к главной повестке последнего месяца — Мору.

— Я наслышан об орде Порождений, набирающих силы в глубине Диких земель, — голос Эамона был необычайно бодрым, хоть порой меж слов скользили хриплые нотки — последствия слишком длительного молчания и заметно одеревеневших голосовых связок. — Меня очень печалит знание, что Кайлан... — он на четверть минуты умолк, устремив взгляд на сложенные замочком руки, — ... что король Кайлан героически пал, сражаясь с оскверненными тварями. Да хранит его душу Создатель!

Молчание — единственно верный ответ. Клык под столом глухо «аркнул», зевая.

— Но надежда есть всегда. Должна быть! И я сожалею, что битва у Остагара прошла мимо меня, хоть и не по моей воле. Благодарю вас, Серый Страж, — эрл обратился к брату, — и вас, его друзья и товарищи, за что свернули с намеченного пути и уделили время поискам лекарства. Моя благодарность до конца дней моих не будет иметь предела! — Оуэн сухо кивнул, ожидая уже, когда немолодой дворянин перейдет к делу. — Но Мор никуда не пропал. И время не ждет. В ваших руках были договоры. Есть. Я верно понял?

— Да, — произнес брат, скрепляя пальцы между собой. — Маги и гномы, после некоторых обсуждений, приняли условия соглашений. На очереди — эльфы. Долийцы, от городских особого проку нет.

— Но и с долийцами переговоры вполне могут обернуться стрелой, пущенной в сердце, — заметил дядя покойного короля.

— Согласен. Однако выбора нет. Дальнобойные отряды — тузы в нашей колоде. Их немного, но они должны нести ошеломительный урон. Эльфийские стрелки как раз то, что надо, — умолкнув, младший посмотрел на Алистера, на меня, на Дайлена, требуя поддержки.

— Маги, конечно, тоже неплохи. Для атаки с дистанции. Но не так эффективны, как лучники, — искренне заметил целитель. — Ко всему прочему чародейство куда более эффектно в стенах палаточного госпиталя, как это не прискорбно.

— Боюсь, у нас не будет времени разбивать шатры и свозить туда раненых, — задумчиво проговорил Эамон, тряхнув головой, будто отгоняя неприятные мысли. — Но договор Стражей с эльфами... будем надеяться — они примут его. Все-таки Бресилианский лес находится в непосредственной близости от земель Коркари...

— Если не находился, — себе под нос пробубнила я, но меня, вроде, никто не услышал. Печальные мысли — плохо, не стоит на них зацыкливаться. Надо двигаться вперед, сквозь пелену сомнений, иначе жизнь как-то сама собой теряет смысл.

— Насчет людей — армии — оставьте это мне, Оуэн, — продолжил вещать Эамон. — Пока вы будете в пути, я навещу Денерим. Он — душа и сердце Ферелдена, город короля Каленхада. Город, который, мне думается, распустился в свете последних событий. Там я созову Собрание Земель. Через полторы недели, или чуть позже, когда вы подоспеете к столице, имея за спиной весомые силы, местная знать выслушает Вас, Логэйн склонит голову и мы, наконец, объявим Порождениям войну! Тот шаг, которого они от нас не ожидают!

Последние слова эрл говорил так торжественно, уверенно, что мне захотелось ему поверить. Всерьез. И улыбнуться. В его словах был смысл. Объединенные силы тех, кого не прельщает скверна, являли собой истинную мощь, перед которой, кажется, содрогнется и сам Архидемон, если он умеет мыслить и складывать «а» и «б». Перед этой мощью, этой верой, расступится Недремлющее море, если то будет нужно, и гарлоки, утягивая за собой генлоков, которых я вечно в уме путаю, поникнут головами, ныряя под землю, во мрак, пытаясь унять дрожь в коленках. Глупо это все, конечно, по-детски, но так нужно. Так правильно. Мрачные мысли следует разгонять чем-то ярким, незамысловатым, во что легко поверить, представить. В этом «изюминка» всех доблестных героев, на чью долю выпадало спасение мира. Это — наш щит.

— И мне нужна сеть. Рыбацкая не подойдет. Нужно что-то очень крепкое, плотное, большое. И чтобы этим могла выстрелить небольшая катапульта, накрыв этим же крупную крылатую тварь, — произнеся слова медленно, с расстановкой, брат начал неторопливо теперь шею, ожидая ответа, но еще больше напрягшись от молчания, пояснил: — ... у нас был опыт сражения с драконом. Высшим, как мне думается. Но не таким крупным, как Архидемон. И некоторых из нас довольно сильно потрепало в этом бою. Потому я пришел к выводу, что нужно изменить тактику.

— Значит сеть?.. — повторил седовласый мужчина не то спрашивая, не то утверждая. — Она поможет?

— Я не знаком с силой Уртемиэля, как назвали бы его имперцы, но попытка не пытка, верно? К тому же иного, более логичного выхода, я не вижу. В веревке он запутается, скорее всего. Будет шанс убить его, оставшись при руках и ногах. В случае же, когда он будет летать над нашими головами, ничто не спасет от огня. Ничто. И никто. Можете мне поверить.

Эамон умолк, вновь барабаня пальцами по столешнице.

— В форте Драккон довольно... — Теган осекся, подбирая слово, — неплохая коллекция осадных орудий. И не только. Вывести оттуда катапульту не составит труда. Другое дело — куда именно ее доставить?

— Мы разведаем местность! Спросим у эльфов и наверняка узнаем, куда именно движутся силы Порождений! — вступил в разговор Алистер, чуть приподнявшись на своем месте.

— Хорошо, — наконец заключил эрл. — Ваши планы весьма нечетки, последние Стражи Ферелдена, но благородны, бесспорно, — я невольно хмыкнула. — Будем надеяться, что у нас еще есть время, иначе все сложится очень и очень печально, — их взгляды с Оуэном пересеклись и младший кивнул, соглашаясь. — Мой брат, банн Теган, примет к сведению вашу просьбу насчет сети и попытается как-то это осуществить. Во всем остальном: я дам вам лошадей. В конюшне было с десяток — должно хватить.

— Пригодилась бы телега, — вставил Дайлен, оборвав дворянина едва ли не на середине слова. Но в его глазах читалась такая искренность, такое участие, что Эамон не воспринял это «отсутствие такта» как обиду, а лишь согласно качнул головой, щекоча густой бородой ткань темно-красного сюртука. — Что-то на четырех колесах. Это немного сбавит ход, но не пойдет ни в какое сравнение с пешей... прогулкой.

— Я вас понял, сегодня же все будет готово, — дядя покойного короля предпринял попытку подняться из-за стола. Движения до сих пор давались ему с трудом, сказывалось долгое лежание в позе «шахматной фигурки».

— Эрл, — будто что-то вспомнив, Оуэн резко вскочил, затем перевел взгляд с хозяина замка на его рыжеволосого брата и продолжил. — Не так давно, вероятно за пару дней до или после... событий в Редклифе, в селение должен был приехать орзаммарский торговец-гном. С товарами. Возможно, вы что-то об этом слышали?

— Да. Был один, — чуть подумав, отозвался Теган. — Приехал с тракта за день до вашего визита. С двумя товарищами. Поселился в пустом доме на пристани. Однако, насколько помню, в бою не участвовал. Так что, по сути, совершил предательство...

— Замечательно, — улыбнулся младший. — Это важная информация. Спасибо вам за нее, банн. А то я тут до сих пор должок не отдал. Нужно исправить это постыдное недоразумение.

Стэн, занимающий стул в конце стола, напротив Дженитиви, который, к слову, до сих пор был с нами, но теперь, видимо, отправится в Денерим в свите Эамона, — едва-слышно хмыкнул, видно подавив в себе желание изобразить улыбку. Или ее подобие. Кажется, только что, уделив проблеме кунари должное внимание на этом совете, Оуэн очень высоко взлетел в глазах рогатого воина. Чему и сам брат не мог нарадоваться, быстро задвигая за собой стул и поправляя рукава закрученной до локтей рубахи.

Наконец-то, за долгое время, у нас был весомый, наглядно продуманный план. Лишь бы эльфы не подвели, и люди тоже. Хотя, с кем окажется сложнее договориться — покажет только время, которое, как любят замечать поэты, «престранно ускользало сквозь ладони, шуршаньем тихим надрывая тишину».

Дома, «прыгающим» строем расположившиеся на нависшей над кромкой воды пристани, были все до одного подозрительно необитаемы. Во всяком случае, так казалось со стороны. Криво посаженная у берега, чуть дальше, табличка на деревянном штыре, услужливо сообщала: «Озеро Каленхад. Купаться запрещено». Однако сидящих на досках и барахтающих босыми ногами в воде двоих ребятишек это не слишком смущало. Перестучав во все двери, виновато поведя плечами, Оуэн решил обратиться к детворе. Такой, как бы, запасной вариант в серьезном «взрослом» деле.

— Привет, парни, — присев на корточки рядом с пятилетним лопоухим шалопаем, брат сделал вид, что его очень занимает раскинувшийся вдали пейзаж.

— О, вы тот Страж, который помог отбить деревню от страшил? — затаив дыхание, спросил другой мальчишка, темноволосый.

— Вроде того.

— Здо-оо-ро-во... — протянули в унисон два друга, восхищенно растягивая губы.

— Еще бы, — усмехнулся младший. — Но ваши страшилы ничто по сравнению с драконом! Острые зубы, огромные крылья, иглы на хвосте. Представьте себе летающую тушу, затмившую солнце, а!

— Ух-ты!.. — вновь в один голос протянули дети, их глаза расширились от интереса и трепета. — И вы его победили?

— Ага, — быстрый и уверенный кивок. — Мечом проткнул голову. Дракон закатил глаза и упал, распрощавшись с миром.

— Когда-нибудь я тоже стану рыцарем! — выпятив грудь, уверил окружающих лопоухий.

— Да какой там рыцарь, ты палку в руках еле держишь! — хмыкнул темноволосый, толкнув товарища локтем под ребра. Второй поежился, скривив губы. Мальчишеское достоинство так же бывает довольно уязвимо к чужим замечаниям. Благо в детстве оно гибче и внезапную обиду легко перевести на шутку. — Я побеждаю тебя в четырех случаях из пяти!

— Ага. А в последнем драпаешь, сверкая пятками, едва не схлопотав дубиной по затылку...

— Слушайте парни, — прервал этот маленький спор Оуэн. — Тут такое дело. Мы с моим другом, вот этим большим и рогатым кунари, — младший кивнул в сторону стоящего за его спиной Стэна, — ищем одного гнома. Он приехал за день до драки со страшилами. Знаете его?

— Это наверное Двин, — ляпнул темноволосый.

— Да-да, Двин! — поддакнул лопоухий.

— Он дня два назад уехал. Даже маленького гномьего ножичка не оставил... все забрал. Все сундуки. И уехал.

— Куда? — брат медленно выпрямился, не сводя взгляда с собеседников.

— Да кто его знает... по большой дороге. И друзей своих прихватил. Хотя они поругались тогда. Громко. Едва ли не до драки. Кузнец успокаивал.

— Ясно...

— А у вас есть ножичек? — дернув Стража за штанину, поинтересовался тот мальчишка, которых хотел стать рыцарем. — Ну, чтобы тренироваться. А то отец не дает...

— Прости, приятель. Сейчас ножи на вес золота. Как же я буду других страшил убивать?

Ребенок отвел взгляд, понимающе пожимая плечами и, о чем-то негромко заговорив с другом, продолжил нарушать покой прибрежной воды своими гулкими по ней шлепками.

Развернувшись к великану, Оуэн нахмурился, потирая ладонью затекшую шею.

— Гном мог поехать в Денерим, — заметил он.

Воин Кун равнодушно хмыкнул.

— Если хочешь уйти, — хорошо. Все же это моя ошибка. Я не сдержал слово. Но твоя помощь была бы полезна и впредь, кунари. Тот хвост сам собой бы не отвалился.

Стэн снова многозначительно хмыкнул. То ли соглашаясь, то ли так — для картинности.

— Бесцельное блуждание из края в край. Вы — люди, довольно эмоциональны, когда дело касается вам подобных. Но не всех, — медленно проговорил воин. Слишком много слов за раз — необычное явление.

— Я ничего не делаю просто так, — довольно резко заметил младший. — И я всегда держу слово. Всегда.

Кунари кивнул, но промолчал. Мысли каменного лица прочесть невозможно. Даже темные, глубоко посаженные глаза полны пугающей непредсказуемости. Всем своим видом рогатый широкоплечий солдат, не по своей воле затерянный в мире чужаков, излучал силу и опасность. Оставалось лишь верить в то, что его нарастающая ярость будет обращена на порождений, а не на людей.

* * *

Сумерки сгущались.

Колеса телеги, издавая монотонный писклявый скрип, катились по пустынной дороге. Расплывчатая картинка пейзажа, проскальзывающего мимо, особо не впечатляла: скудные группки темно-зеленых елей, холмики, заросшие пожухлой травой, огрызки вбитых в землю кольев, полуразрушенные ограды...

Долбя копытом песок, рысак, на котором восседал Оуэн, следующий в начале колонны, на миг остановился, протяжно заржав. Скорее для разнообразия, чем преследуя какую-то конкретную цель. Подняв одно ухо, Клык, едущий со мной на телеге, перекатившись с живота на бок, недовольно фыркнул. Я потрепала пса по макушке, мабари удовлетворенно что-то пробурчал и вновь задремал. Рядом на козлах сидел Стэн — роль извозчика была ему, судя по виду кунари, дольно непривычна. Морриган и Лелиана, первая поджав под себя ноги, а вторая эти ноги невозмутимо перекинув за край «экипажа», молчали. Верхом ехали только мужчины — брат, Алистер и Дайлен. Я, как девушка неопытная, решила не рисковать. К тому же лошадей я, при контакте один на один, безумно боялась. А вдруг скинет? К слову, вопреки предположению Эамона, ездовых непарнокопытных в конюшне было всего лишь семь, а эрлу и самому нужен был транспорт, так что, придя с братом к согласию, седовласый мужчина широким жестом выделил нам четверку. И телегу.

Подавив зевок, я откинулась на спину, с ужасом представляя, как потом буду выскребать из волос веточки сухой травы, разбросанные по дну повозки. Затем вспомнила вечер в «ванном уголке», блестящий металл ножниц, темные локоны, падающие на пол, и грустно улыбнулась.

Казалось, дорога до Лотеринга — бесконечна. Скучный день, разбавленный лишь короткими диалогами с младшим, церковницей или Амеллом, подходил к концу. Третий день. Осталось совсем немного. Оуэн сказал, что к закату мы доберемся до дома. До настоящего дома, в каждом дюйме которого хранились воспоминания. Хорошие или чуточку плохие и печальные — это не имело значение. Важен был лишь факт наличия. Осознание, что раньше что-то было и надежда на продолжение все еще есть.

Там, под той крышей, в тех четырех стенах, прошло наше детство. Целую вечность назад, целую жизнь. Дерево, столы, стулья и даже кровать до сих пор хранили запах мамы. Необычный. Смесь толченых ноготков и столетника. Нечто кисло-сладкое, врезающееся в память так же нелепо, как пятнышко на мордочке той кошки, которую я видела всего-лишь раз в жизни, или, услышанный где-то выдуманный мотивчик какой-нибудь несуществующей песенки. Легко, бессмысленно, надолго.

Тот дом, те две скудно обставленные комнаты, — каждым своим изгибом, затертым пятном на бревенчатом полу, гвоздем, забитым в стену слишком высокого, так же напоминали и о папе, не нарочно наталкивая на мысли о вине. Но я себя уже простила. Почти. Просто нужно было дать себе еще немного времени. Чуть-чуть, и неприятный осадок испарится, как роса с зеленых стебельков травы на восходе солнца.

— Стой! — скомандовал брат и, запряженная в телегу кобыла, подчиняясь натяжению вожжей, замерла, лениво качнув темно-коричневым хвостом.

Поднявшись, я выглянула из-за плеча кунари на дорогу, удивленная внезапной остановкой. Небо за спиной пылало бело-желто-оранжевыми тонами, на фоне которых, как кляксы на листе бумаги, висели светло-фиолетовые растянутые полосы облаков. Они походили на пятна воды, которые растерли по блестящему нагруднику — влажные, медленно высыхающие следы чего-то некогда существенного.

— В чем дело? — негромко поинтересовалась я, но ответ пришел сам собой: посреди дороги, перегородив ее, на боку валялась добротная повозка. Кругом — никого. Лишь кучки деревьев, отбрасывающие меркнущие тени на протекающую тут же неширокую реку. Впереди, дальше по тракту, был хоть и сооруженный на скорую руку, но довольно прочный мост, пересекающий мерное течение воды. Следом — едва засеянные небольшие пшеничные поля, посреди которых, расставив руки-палки, высились прошлогодние фигуры облаченных в рванье пугал, и наконец, Лотеринг. Дом.

— Смотрите по сторонам, — велел Оуэн, стукнув пятками по бокам своего жеребца. Гнедой конь дернулся, осторожно обошел преграду и, переходя на рысь, небыстро помчался к реке, ведя своего наездника на разведку.

Алистер и Дайлен в это время умело спешились, бросив поводья, и направились к поваленной поперек пути телеге. Вся скромная поклажа прежнего хозяина, представленная конопляными мешками, полуразбитыми сундуками, клочьями сухой соломы и какими-то огрызками тряпок, — частично валялась на пыльной дороге, потеряв всякую свою ценность. Если она, конечно же, когда-то была. Горка эта, к слову, представлялась довольно объемной.

— Ах ты ж... демон! — беззлобно прошептал Амелл, до того пытаясь разгрести мешковину и старые сундуки, чтобы как можно удачнее перевернуть четырехколесный воз. Там, под кучей старого хлама и деревянных балок, лежало тело. Не удержавшись от любопытства, я спрыгнула на землю и подошла ближе. В это время труп был с горем пополам вытянут из-под завала и блондин, присев рядом, медленно и внимательно осматривал окоченевшего, с застывшей гримасой ужаса на лице жилистого человека.

Я всегда, сколько себя помню, боялась мертвых. Когда в деревне кто-то отправлялся к Создателю и днем вдали от детских глаз устраивали прощальное сожжение, я убегала домой и пряталась под одеяло, глухо напевая себе под нос слова маминой колыбельной. Ночью же, ворочаясь под покрывалом, закутываясь в него, как бабочка в кокон, не мигая, таращилась в потолок, прислушиваясь к посторонним звукам, наводняющим комнату. Мне все казалось, что души тех мертвецов, отвергнутых всевышним, толпятся вокруг моей постели, свесив сальные патлы волос к моему лицу. И стоит мне закрыть глаза, как они, до того невидимые, станут явью и, протягивая ко мне свои сухощавые пальцы, кривя серые лица, будут пытаться забрать меня с собой во мрак, подальше от глаз Создателя и его невесты. Сейчас, спустя годы, острота тех прежних переживаний сошла на нет. Трупы меня больше не пугали. Они стали просто предметом интерьера, без которого жизнь потеряла бы частичку своего смысла. Цинично, конечно, но честно.

— Судя по заметному одеревенению тела, желтизне, специфичному запаху и свернувшейся, потемневшей крови вокруг раны, я бы предположил, что его убили вчера.

— С утра, — согласился маг. — Подозрительно, что мухи роем не вьются — такое лакомство.

— Мечом?

— Скорее нож, — отозвался Страж. — Полоска на горле куда тоньше.

— Этот парень, убийца, знал свое дело, — сложив руки на груди, целитель повертел головой из стороны в сторону, словно бы пытаясь высмотреть в редких кустах и деревьях силуэт интересующего нас незнакомца. — Вот только кому сдался безымянный путник?

— Бард. Или наемник, — голос Лелианы, прозвучавший тихо, из-за спины, заставил меня дернуться от испуга. Не люблю, когда кто-то подкрадывается. — И его интересовал явно не этот бедняга. Он просто оказался на пути. Присмотритесь: пальцы и прочие части тела целы, а заказчик обычно требует какое-то весомое доказательство смерти; одежда скромная, едва дотягивает до купеческой, да еще и серьга в ухе, так что логичная мысль про ограбление так же сразу отпадает.

— А ты знаешь в этом толк, да? — улыбнулся Дайлен. Церковница медленно подняла глаза, в упор посмотрев на мужчину и, чуть погодя, кивнула, загадочно приподняв уголки тонких губ.

Хмурясь, я все еще равнодушно смотрела на мертвеца. Он был мне совершенно незнаком и оттого вопрос, относительно его нахождения вблизи Лотеринга был особо любопытен. Вскинув голову, я перевела взгляд на дорогу, ту, что продолжалась за телегой. Две широкие землисто-песочные колеи были пустынны, между ними на невысокой полосе бугорка кое-где пробивалась молодая травка. Звук шипящей, мчащейся воды, мешался с шепотом деревьев, кроны которых равномерно покачивались в такт дыханию ветра. Задумчиво проведя пальцами по губам, я вдруг вернулась в реальность, напряглась и в голос задала всем присутствующим вопрос, который внезапно так меня взволновал:

— А где Оуэн?

Посмотрев на горизонт, Дайлен так же, поддерживая меня в моей подозрительности, вопросительно хмыкнул.

— Сдвинем телегу и узнаем, — наконец произнес маг. — Стэн! Не поможешь?

Кунари равнодушно спустился с места возницы на землю, в душе неимоверно радуясь шансу наконец-то размять затекшие мышцы, и направился к возу. Быстро шесть мужских рук справились с кучей хлама у телеги и, хватаясь за боковины брошенного «экипажа», шустро его перевернули. Одно из колес, заднее, с треском отвалилось, откатясь в сторону и свалившись в неглубокий овраг на обочине слева. Алистер молчаливо выругался, поигрывая желваками, а рогатый воин, не долго думая, оттолкнул повозку вслед за ее деталью — варварский способ освободить путь, но оттого не менее действенный. Жаль только теперь эта телега так там и сгниет, заросшая бурьяном.

* * *

В конце всего, как точка, остается лишь пепел и тишина. Черный прах погибших невинных и немые вопли, затерянные в промежутке между прошлым и настоящим. Вся радость, недавний трепет и смех обращаются в ничто, встречаясь в болью, стыдом, виной и осознанием правды. С пеплом и тишиной рушатся последние крупицы надежды, подкашивающие хрупкий едва устоявшийся фундамент чего-то тускло-светлого, едва возродившегося на еще свежих руинах. Мир теряет краски, едва возвысив тебя, а затем брезгливо швырнув в пустоту, из которой нет выхода.

Лишь пепел и тишина.

* * *

Тревога возросла с большей силой, когда, пересекши реку, мы оказались на финальной прямой, лежащей меж двух прямоугольников земли, засаженных молодой, едва схватившейся, пшеницей. Створки западных ворот были гостеприимно распахнуты и все бы ничего, если бы одна из воротин не болталась на одной только нижней петле. Высокая клетка у забора была разворочена изнутри, металлическая решетка-дверца, застряв ребром посередине грядки, торчала в стороне.

Я ни разу не спросила себя, как именно Стэн сбежал из своего заключения. Даже мысли подобной не возникло. Ведь после того убийства его ждала смерть от голода или жажды, по меньшей мере. Или от меча, хотя сомневаясь, что Преподобная мать опустилась бы до насилия. Даже над убийцей. Тогда как же? Сейчас... спустя дни счастливого неведения я, наконец, поняла — ему просто повезло. Повезло, что металл клетки был недостаточно прочен; что глупые, испорченные скверной, твари, одна из которых гнилой тушей валялась прямо под обвисшей воротиной, не сразу его заметили. Кунари выжил, потому что был в плену. И потому, что, когда мясорубка закончилась, на него банально не обратили внимания, и великан, выбив дверцу, просто ушел своей дорогой, без сожаления покинув стертую с лица мира деревеньку.

Алистер махнул рукой — кунари снова дернул поводья, повозка остановилась, не доехав до ворот какой-то четверти мили. Я соскочила с нее и, не слушая окрикивающих меня голосов, побежала к селению. Брошенный у пустой конюшни гнедой жеребец недовольно фыркал, принюхиваясь к застоявшейся воде в треснутом корыте. Брата нигде не было, но я, кажется, знала, куда он мог пойти.

Повсюду валялись трупы. От тошнотворного запаха разлагающихся тел щипало нос и глаза.

Как давно это произошло? Неделю? Две назад? В памяти вдруг ярко, как вспышка зарницы на горизонте, возникло старое, потерянное воспоминание о самом первом сне, который мне приснился после обряда Посвящения. Там был дракон. А затем, на утро, в груди чем-то тяжелым застряло неприятное чувство беспокойства, которое я тогда никак не могла объяснить. Значит, правда. Всего через два дня порождения вырвались за границы Диких земель и напали на ближайший к Остагару населенный пункт — на Лотеринг. Убили женщин, детей, стариков, собак и кошек, изувечили броню растерянных храмовников и разворотили их внутренности на ступенях церкви. А затем ушли. Словно и не было ничего. Обычное дело.

На секунду прикрыв глаза, я вдохнула полной грудью, сдерживая подступающий к горлу кислый ком. Мертвая тишина стала нестерпимой. Даже не поднимая век, я могла с полной уверенностью сказать, чьи именно пустые глаза на меня сейчас смотрели и что за чувства навечно отпечатались на их сетчатке. Начиная дышать громче, я попыталась таким образом заглушить этот вой Ничего, что стоял в ушах, но внезапно что-то где-то звонко хрустнуло и, вернувшись в действительность, я позволила себе вновь, превозмогая боль и очередное чувство вины, свежим взглядом посмотреть на это поле боя. Боя ли? — мысль возникла сама собой, пронзая виски колючим сожалением. — Скорее бойни. Безжалостной и беспощадной.

* * *

Распахнутая дверь, знакомые, почерневшие от времени ставни окон, черта порога и кисло-сладкий забытый аромат, невольно нагоняющий слезы. Приложив руку к дверному косяку, я замерла у входа, не решаясь войти в брошенный, опустошенный и разграбленный дом. Перевернутые стулья и кровать, распотрошенные перьевые подушки, разбитые глиняные цветочные горшки и пара вырванных с гвоздями половых досок — воры уже успели внимательно рассмотреть это место, но видимо так ничего и не нашли. Что не удивительно.

Переборов в себе сильнейшее желание развернуться и убежать, прошла насквозь через комнату, к двери, ведущей на задний двор. Оуэн был здесь. Склонив голову и с немой яростью сжимая в кулаке рукоять оружия, на полдюйма выскользнувшего из допотопных ножен, он стоял у низкого забора, где в землю были воткнуты две скрещенные палки — самодельный крест — единственно-осязаемая память об отце, кроме разве что меча с набалдашником в виде объемного куба.

— Я знаю, что они мертвы. Оба. Но сейчас, мне кажется, они умерли снова, — медленно произнес брат, даже не оглянувшись. Он узнал меня по походке. Или подумал, что узнал. Не важно.

Осторожно приблизившись к младшему со спины, я обхватила его руками, сцепив пальцы где-то в области груди. Прикрыв глаза, уткнулась носом в кожу брони. Она пахла землей, влагой и кровью.

Оуэн был сильным, волевым, немного жестоким, но в то же время очень честным и верным. На поверхности. Внутри же этого вечно улыбающегося, неунывающего человека до сих пор скрывался потерянный, брошенный на произвол судьбы и слишком быстро повзрослевший мальчишка. Он пугался потерь, с болезненным любопытством привязывался к совершенно незнакомым людям, которыми потом начинал дорожить, как семьей, с неверием относился к любви и надежде, но в то же время порой довольно неожиданно обнаруживал подобное в себе, каждый раз будто заново рождаясь. Я удивлялась ему. И восхищалась. Порой ненавидела за то, что он был таким, какой у меня быть не получалось. Но все же любила и уважала, всегда, в трудный момент, стараясь быть с ним рядом, чтобы спрятать этого малыша от чужих, незнающих глаз. Боясь, как бы они над ним не посмеялись, напрочь разрушив в нем эту важную, ценнейшую частичку чего-то удивительного, скрытого под прочным черепашьим панцирем.

— Примите мои соболезнования, — растягивая слова, произнес незнакомый мужской голос, и я по инерции сильнее прижалась к напрягшемуся брату, ощутив, как под правой лопаткой кольнуло острой сталью. От прямого удара кожаный доспех подобного, как на мне, качества, защищал паршиво, так что риск, в данном случае, результата не оправдал бы. — Я знал, что вы вернетесь в это живописное место. Вот только долго гадал, которая из этих хибар будет вашей. Тяжела жизнь из грязи в стражи, а? Ну и долго же я за вами гонялся, клянусь фиалковыми глазками той длинноногой шлюхи из дешевого орлейского притона!

Незнакомец умолк, ожидая, видимо, ответа. Не видя лица, мне ему сказать было нечего. Младший будто бы прочел мои мысли.

— В проблемных местах что-то от страха поджимает, приятель, или ты просто так забыл представиться? — слова были сказаны самым учтивым тоном, на который брат был только способен. Нашего нового знакомого это, по-видимому, впечатлило. Он в голос расхохотался, звонко и мелодично. Я отчего-то представила себе парнишку ненамного старше меня самой, с шапкой светлых волос на макушке и с широкой, едва ли не от уха до уха, белозубой улыбкой.

— Забавный ты, Страж, — чуть погодя все еще с ноткой смеха в голосе отозвался мужчина. — Ну, давай знакомиться. Все же я не в прятки играть пришел.

Нож исчез. Я неслышно выдохнула, пытаясь расслабиться. Оуэн медленно развернулся, расцепив мои руки. Посмотрел на меня, ободряюще полу улыбнулся и, волнительно облизав губы, повернул и меня, едва ощутимо сжав одну из моих похолодевших ладоней, безвольно болтающихся вдоль туловища.

Справа, одним глазом подглядывая в кругляшок арбалетного прицела, стояла девушка в темных одеждах и маске, закрывающей нижнюю часть лица. Наконечник блестящего болта смотрел прямо на нас, не мигая, что говорится, и не дрожа. В двух шага от наемницы, поигрывая острым ножичком с локоть длиной, высилась фигура долговязого человека, лысого с козлиной бородкой. Он злорадно ухмылялся, исподлобья поглядывая на своих жертв. То бишь на меня и брата. Слева — еще два головореза. По виду — близнецы. Приклады компактных самострелов выглядывали из-за широких спин, а пятерни были вальяжно впихнуты в широкие карманы свободных брюк. Прямо по курсу, сложив руки за спиной, с ноги на ногу театрально покачивался длинноволосый лидер. Среднего роста, довольно худой и жилистый, он был облачен в удивительный бежево-белый с выделками из темного сукна, доспех. На левой щеке его красовался узор черного рисунка, а кожа лица была странно смуглой для таких светлых, оттенка платины, волос.

— Зевран Араннай к вашим услугам, — человек изобразил галантный поклон, пряди его необычной шевелюры упали на лицо, и я заметила уголки заостренных ушей. Эльф. Почему все эльфы, что нам встречались, были так подозрительно недоброжелательно настроены? — Антиванские Вороны приветствуют Вас, Серые Стражи и искренне просят у Вас прощение за вашу скорую смерть от их рук, — добавил знакомый незнакомец, вновь широко растягивая губы.

— Как мило, — съязвил Оуэн. — Давно ждете?

— Здесь? — наемник обвел рукой задний дворик. — Со вчерашнего утра. Пришлось обогнать вас, когда вы свернули к Редклифу. И так как вы так или иначе миновали бы это местечко — я решил рискнуть и подождать вашего прихода. Как видите — дождался.

Младший не мигая смотрел на лидера.

— На самом деле, хочу признать, шило в ваших задницах вертится довольно-таки проворно, — продолжил Зевран. — Когда по всем подсчетам вы должны были едва только добраться до Орзаммара, или на худой конец, находиться там еще не больше не меньше, как дня два, я обнаружил, что вы оттуда уже успели улизнуть. Пренеприятная новость, честно сказать. Особенно когда время так неудобно поджимает.

— Эту куда же оно поджимает? Кого? Логэйна? — не выдержала я. — Или кому еще мы так внезапно начали мешать, спасая всех от Мора?

— А ты мне тоже начинаешь нравиться, Серая бунтарка, — эльф скосил уголок губ в ухмылке, коротко мне подмигнув. По спине даже мурашки от отвращения пробежались. — Раскрывать имена анонимных заказчиков в подобном деле не в чести. Уж извините.

— Извиняю, — холодно отозвался брат. — А ты только так дела делаешь? Пятеро против двух?

— На самом деле нас тринадцать. Красивое число, — серьезно отметил светловолосый. — А вас, если память мне не изменяет, семь?

— Ты забыл про моего четвероногого друга.

— Пес? Ха! Будь по-твоему — восемь. Но знаешь, в Антиве тоже есть собаки. Они бродят по улицам и жрут отбросы. Честно. На них смотрят, как на паразитов, но у вас в Ферелдене к этому, видимо, другое отношение.

— Увы.

Внезапно затхлый вечерний воздух, пропахший старыми трупами, сотряс притупленный вскрик, за которым последовали грозные возгласы крохотного боя где-то за стеной жмущихся друг к другу пустынных домов.

— Кажется, ваши друзья поднабрались смелости, — заметил эльф, повернув голову на звуки. — Мы тут вчера наткнулись на тройку стервецов. Не люблю я представителей подобной касты, уж поверьте. Так вот, один из них, тот, что гном, внезапно проболтался про отличный запас оружия и выпивки в телеге, свалившись потом головой вперед в пересохший колодец. В числе брошенного хозяином добра оказался отличный такой кунарский ножичек с зарубками на рукояти. Такую штуку я везде узнаю, знаком не понаслышке, — добавил Араннай. — Так к чему это я: думается мне ваш рогатый великан, и мой добротный восьмидесятидюймовый товарищ станцуют на чужих косточках довольно неплохое танго, как считаете?

Сон — замечательная вещь. А много сна — еще лучше.

К несчастью порой случается непредвиденное и посторонние звуки врезаются в голову оглушительным звоном чугунных колоколов, выталкивая сознание из замечательного, восхитительного сновидения. Озорные краски тают, возвращая реальности привычную серость, темно-карие глаза медленно разлепляются, вглядываясь в знакомые цвета черно-белого мира, с прилившими посреди картинки пятнами алой крови, а нос, дернувшись, вдыхает запах чужого пота с примесью ярости и страха.

Чертыхнувшись на повозке, Клык дернул крупной мордой, приходя в себя, перекатился на мускулистые лапы, тут же соскочил на землю и, оскалив зубастую пасть, кинулся на вооруженных незнакомцев.

Девиз мабари прост до абсурда — «неожиданная атака — верный способ победы». Когда те, чей аромат приедается, становясь обыденным, оказываются в опасности, кровь вскипает, а в уме, как заноза, застревает единственно понятная мысль: разорвать. Тех, кто посмел восстать против друга. И тогда каждый чужой, чей запах необычен и незнаком — потенциальный враг. Куски свежего, еще пахнущего жизнью, мяса и клочья штанин, растерзанные, надкусанные, разлетаются в стороны, уподобляясь огненным искрам, и тут же теряют свой интерес, пачкаясь в пепле и слякоти чернозема.

В войсках Ферелдена издавна есть традиция: раскрашивать гладкую шерсть четвероногих товарищей изгибами воинственных черных татуировок. Они, по легенде, придают им силы, ко всему прочему служа опознавательным дружественным знаком, так как источают смердящую вонь, чем-то схожую с запахом тухлых яиц, испражнений и еще чего-то, не поддающегося описанию. В свою очередь Клык ничем измазан не был, да и его двуногие сподвижники тоже, однако собаке с умными карими глазами и острыми, с кусочками мяса, застрявшими между, зубами это ни в коей мере не мешало. Своих он узнавал сразу и им же помогал отбиваться от названных гостей, со звериной яростью бросаясь на агрессивно настроенных вооруженных людей, подобравшихся со спины в потемках.

Самым, пожалуй, интересным моментом, привлекшим внимание мабари в этот вечер, была довольно зрелищная дуэль двух высоких человеческих существ, в одном из которых пес без сомнения признавал хорошего друга и единомышленника — кунари. В глазах рогатого соратника, так хорошо понимающего тонкую душевную организацию скромной собаки, пылала злая ненависть, проедающая металл оружия противника, подобно ядовитой кислоте.

Удары сыпались градом. Меч с изуродованной зарубками кожаной рукоятью обрушивался на громоздкий секач, который отталкивал его и сам, взметнувшись в воздухе, пытался изобразить подсечку. Две пары ног, топча изуродованную кровью и костями землю, двигались в причудливом танце, пытаясь решить, за кем именно останется эта зрелищная партия, а кто, разинув рот и приобретя шрам поперек груди, навечно останется гостем этого пепелища.

Рыча, Клык накинулся на незнакомую женщину, пытающуюся тайком подобраться к темноволосой даме с волшебной палкой, от которой всегда пахло тонким сладковатым ароматом душистых трав и какой-то пугающей, обезоруживающей властью. Но этот друг, эта брюнетка, к разочарованию мабари, его не переносила, и даже малые попытки добиться ее внимания, навроде пойманного и преподнесенного в подарок кролика или длинного слюнявого языка, облизывающего щеку волшебницы, были тщетны. Даже сейчас, после этой маленькой услуги, в ее взгляде не было радости, только сухая, тактичная благодарность — немой кивок. Клык наклонил голову, расстроено заскулив, а чародейка, перехватив посох двумя руками, подобно дубинке, ударила им долговязого головореза, который, вначале проворно увернувшись от первого удара, второго — в виде наскоро скомканного огненного шарика со стороны рыжего друга-чародея — уже не пережил.

Прошло не так много времени, прежде чем все наемники были повержены. Остался лишь один. И он сейчас, до сих пор вертясь в незамысловатом танце с братом-кунари, надеялся на свою победу, в уме высчитывая маловероятный шанс, при котором он, даже после этого своего триумфа, сможет уцелеть, окруженный двумя магами, псом и безжалостной вооруженной девушкой. К радости великана и к огромному неудовольствию Клыка, мабари вдруг напрягся, навострив слух, и кинулся в сторону деревни, почуяв какую-то свистящую опасность. Она прямо таки витала в воздухе, вибрируя и пища, пронизанная запахом телячьей кожи, трупного пепла и опавших листьев, сладковато-терпких, навевающих грусть, заставляющих вопить от нетерпения и злобы, готовясь распотрошить незнакомых негодяев точно так же, как того слишком медлительного бельчонка на пустой опушке.

* * *

— ... Но что-то я заговорился, — эльф расстроено вздохнул, выводя руки из спины и, с грацией дворцового артиста представляя нашему вниманию изогнутое лезвие впечатляющего кинжала с костяной рукоятью. В свете зажженного факела, который удерживал недовольный головорез с козлиной бородкой, нож блестел и переливался оттенком чистейшего серебра, хотя выкован был, скорее всего, из обычной дешевой стали. — Я даже не знаю, которую из частей тела у вас позаимствовать. Никогда не имел дел с Серыми Стражами.

— Поздравляю с боевым крещением, — равнодушно буркнул Оуэн, разжав мою кисть и положив руки на темные наплечники, неосознанно сжав их до боли. Но я перетерпела. Чуть помолчав, брат внезапно громко присвистнул, усмехнувшись, и так же странно в голос расхохотался, чуть откинув голову. — Я тут подумал о том, что бы ты мог подарить Логэйну. Как трофей. На ум идет только одно, чего у него точно нет — в виду подозрительного полового несоответствия. Но своим добром я делиться не намерен, достопочтенный эльф, так что заранее прошу прощения.

— Умно, — оценил Зевран. — Но и кисти, думаю, будет достаточно. Другой вопрос: как именно понять, что вы Стражи? Может у вас голубая кровь? Или, возможно, черная?

— Самая что ни на есть красная, приятель! Цвета рубина. На вкус чуточку горчит, вероятно, но во всем остальном — ничем неотличима от твоей или гномьей.

Араннай растянул губы, обнажая белесые зубы и, коснувшись острой стороны лезвия кончиками пальцев, пару раз быстро за нее зацепился, не решаясь провести ладонью вдоль металла, хотя сам по себе эльф производил впечатление бойца бесстрашного, готового испробовать все прелести жизни вдоль и поперек, не гнушаясь марать руки и репутацию.

— Забавно. Стало тихо. Мне кажется, там что-то стряслось, — вслух произнес он.

— Кажется, твои товарищи отправились к Создателю, — зло ответила я. — Не хочешь следом?

У меня не было и толики сомнения в том, что наши друзья живы. Каждый раз, когда кто-то важный для меня умирал — внутри будто что-то обрывалось. Но не сейчас. Стоя перед братом, как щит, и виском чувствуя острый наконечник заряженного арбалетного болта, я с полной уверенностью могла заявить: все живы. А значит, совсем скоро мы вновь будем кучкой сидеть у костра, грея руки о танцующее пламя, на миг позабыв о важности судьбоносной миссии, что несем на своих плечах. Скоро. Нужно только немного потянуть время.

Младший вновь протяжно присвистнул. Едва заметно повернул голову, вглядываясь в черный прямоугольник распахнутой настежь двери, усмехнулся.

— Собаки умные существа, ты знал? — спросил он у лидера наемников.

Эльф нахмурился, пытаясь проследить за взглядом пленника, но все, на что он в итоге был способен, это ловко, гонимый инстинктом самосохранения, отскочить в сторону, едва не схлопотав стрелы, которой к несчастью не удалось избежать одному из близнецов.

Картина складывалась так: подкравшись со спины к девушке в черном, Клык накинулся на нее, укусив за бедро. Незнакомка отклонилась, успев нажать на чувствительный спусковой крючок и выпустить болт. За миг до этого Оуэн с силой оттолкнул меня, заставив повалиться на землю, а сам отвел тело в сторону, уходя с траектории полета вытянутого снаряда и тут же вытащил меч. Таким образом, благодаря мабари, Зевран лишился сразу двоих своих людей, и все, что нам оставалось, это разобраться с оставшимися, один из которых, отшвырнув факел в сторону, не раздумывая накинулся на меня.

Я не боюсь мужчин, даже если они крупнее меня в два раза. Никогда не боялась. Другое дело голос разума. При виде подобного врага, как и при виде Огра, он буквально вопит, прямым текстом твердя о побеге. Никоим образом не беря в расчет пункты жизненных принципов, по которым капитуляция с поля боя равносильна смерти. Хотя... о чем это я. Мне и бежать то было некуда. Сидела на земле, не способная рационально оценить ситуацию. Если бы вовремя не догадалась перекатиться с колен на спину и, согнув ноги, умело оттолкнуть ими пошатнувшегося от неожиданности лысого, так бы и отдала душу Создателю, пронзенная коротким клинком.

В потемках отползая от разъяренного наемника, потянулась к ножам за спиной, и только сейчас осознала, что по глупости еще днем сняла их, намереваясь к вечеру раздобыть точило и привести лезвия в приемлемый вид. Получается, здесь и сейчас, я была безоружна? Вот теперь стало страшно. Честно. Глаза возбужденно заметались из стороны в сторону, в свете подрастающей лунной дольки цепляясь за смазанную сцену чужой драки. Звенел металл, хриплые неконтролируемые выдохи вторили в унисон его песне, а хлюпающий звук терзаемого тела гармонично дополнял общую какофонию, примерно так же, как изюминка украшает макушку пышного, только что из печи, румяного пирожка.

Безымянный с козлиной бородкой подобрался стремительно, почти бесшумно. Навис надо мной подобно хищной птице, в один прием поднял меня с земли как тряпичную куклу, прижал к своему волосатому телу и шепнул, жаром обжигая ухо:

— Как жаль убивать такую милашку просто так. Но, кажется у меня появил... — договорить у него не вышло. Инстинкт самосохранения потух вместе с воплями разума: я со всей силы ударила его коленом в промежность, и тут же, когда он, согнувшись и нечленораздельно крякнув, на миг потерял бдительность, оттолкнула его, заставив глупо попятиться. Мне бы догадаться сделать ему подножку, повалить на землю, выбив из руки до сей поры безобидный нож, или сделать хоть что-то полезное! Но не додумалась. Обретя на недолгие полторы минуты хрупкое чувство безопасности, рассматривая землю в поисках подходящей палки или камня, — в конце-то концов! — я благополучно пропустила тот момент, когда наемник пришел в себя и, сверля меня ненавистным взглядом, в два прыжка сократил расстояние, банально наотмашь саданув меня тыльной стороной левой ладони по щеке. В глазах в ту же секунду заметались белые точки, мир поплыл, вернувшись через четверть минуты ощутимой пульсацией крови на лице. А именно — в области раскрасневшегося от удара пятна. Во рту возник кисловато-металлический привкус. Или, быть может, мне так только показалось? — Тварь, — выплюнул мужчина, ловко закинув кинжал в поясные ножны, и тут же его кулак врезался в мой живот, проминая кожу нагрудника, невольно заставляя сжаться, упасть на колени и уткнуться носом в холодную, пахнущую смертью, землю.

Кулачные бои — моя слабость. В плохом смысле этого слова. Я с оружием то обращаюсь на натянутое «ты», так что же говорить о грубой силе? С другой стороны, если бы лысый накинулся на меня с ножом, приставил бы его к горлу, у меня, быть может, получилось бы его обезоружить, вышло бы увернуться. Но тип с бородкой до подобного не опустился. Решил идти напрямик, используя свое физическое преимущество против безоружной. Умно. Интересно только, он сразу понял, что при мне нет лезвий?

В общем, к прискорбному стечению этих душещипательных обстоятельств мои внутренние стенания никого не волновали. Головореза, к примеру, интересовал лишь мой, полный боли, крик, когда мысок его тяжелого сапога четвертый раз... пятый... таранил мое обессиленное тело. А затем все прекратилось. Сквозь затянувшую разум глухую пелену до меня добрался звук чужого падения и распахнутые настежь темные глаза невидящим взглядом уставились на меня. Лысому мастерски перерезали горло, и теперь мой спаситель осторожно поднял меня, возвращая в вертикальное положение.

— Не могу смотреть, как бьют даму. Ногами тем более, — певуче сообщил голос эльфа. Я содрогнулась, пытаясь оттолкнуть его от себя. Застигнутый врасплох, но не потерявший самообладание, Зевран усмехнулся, заломив мне руки за спину и кончик странного, походившего на серебро, ножа знакомо уткнулся мне в поясницу. — В этом нет грации. Варварство какое-то!

Зло зарычал Клык, наконец разобравшись с невезучей девицей в черной маске. Выпрямился Оуэн, вытирая измазанный в крови меч о кусок чужой рубахи. В густом мраке вглядываясь в очертания чужих фигур, брат медленно направился в нашу сторону. Он-то думал, что я уже давным-давно разобралась с тем наемником и теперь, прижимая к земле обезоруженного лидера, дожидалась его, младшего, распоряжений. Но все пошло немножечко не так. У меня не было клинков, я, вся измазанная в земле, крови и трупном пепле молча стояла, плененная этим же самым эльфом, которого должна была обезвредить и, все еще щурясь от боли, пыталась не рухнуть в обморок. Красиво вышло, правда? Восхитительная картина, клянусь Создателем! Рассмеялась бы, честное слово, если б кроме слез и рвущегося наружу хриплого кашля была еще хоть на что-то способна.

— Ева? — в голосе звучало беспокойство. Оуэн замер, пройдя не более пяти шагов, пытаясь рассмотреть поддернутой пеленой ночи лицо Араннайя. — В чем дело? Эльф?

— Зевран. Мы вроде уже познакомились, — ответил остроухий, все так же не сбрасывая с физиономии нахальной, улыбчивой маски. Сокрытый приторной воспитанностью, довольный смех сквозил в каждом его слове. Если светловолосый и понял, что для него эта битва проиграна, то до сих пор не собирался с этим мириться, наспех придумывая план отхода, между делом стараясь не вогнать себя в еще более тупиковую ситуацию. Получалось это у него, смею заметить, пока что довольно убедительно. — На самом деле моей задачей было убить Серых Стражей. Вся проблема в том, что я не знаю, зачем именно это нужно делать. Вороны не задают вопросов. В свою очередь, наблюдая за тем, а так же предполагая, как быстро и умело ваша разношерстая стайка расправилась с командой элитных наемников, я в который раз спрашиваю себя: а чем, собственно, плоха идея, что вы разберетесь с Мором? Он-то будет, бесспорно, посерьезнее интересов толстозадого голубокрового меньшинства.

Топот ног по деревянному полу заставил эльфа прерваться. Сверкнул огонек волшебного светоча, пылающего на кончике набалдашника деревянного посоха и через заднюю дверь во дворик выскочил Алистер. За ним Дайлен. Морриган, Лелианы и Стэна видно не было. Они, скорее всего, остались присматривать за лошадьми и телегой. Разумно.

— Так, о чем это я? — как ни в чем не бывало, продолжил лидер. Пятно магического света упало на наши фигуры, раскрашивая их кровавыми разводами и затертыми земляными кляксами. Брат напрягся. В глазах бывшего храмовника сверкнула ярость и он инстинктивно сжал кулаки, только потом заметив, как неестественно выгнута моя спина, в которую упирался кончик острого лезвия. Амелл же был подозрительно хладнокровен. Рукав рубахи, оторванный по плечевому шву, болтался на хлипких остатках тонкой нитки, совершенно не волнуя мужчину. Он, видимо, чего-то ждал. Хотелось надеяться, что не прогадает. — Я проиграл. Готов сдаться. Проблема лишь в том, что я нахожусь в очень дурацком положении. С одной стороны вы, готовые вонзить мне нож в сердце и с интересом наблюдать, как тело, дергаясь, теряет остатки души, а с другой — Антиванские Вороны, моя дорогая гильдия, покинуть которую можно только вперед ногами. Причин для подобного ухода не так мало. Главная — не выполненные пункты оплаченного контракта на чью-либо голову. В данном случае — ваши. Три. Так что я, как ни погляди, обречен со всех фронтов.

— Зачем ты нам это рассказываешь?

— Пытаюсь вымолить прощение... — простодушно отозвался Зевран, что кардинально не вязалось с его образом бесстрашного убийцы, произведшем на меня некоторое впечатление в первые минуты нашего недавнего знакомства. — Ведь, по сути, своими руками никого из ваших я до сей поры даже не ранил. А эту прекрасную деву и вовсе спас от неминуемой смерти. Да, сейчас она залог моей жизни, но... Захрий был мстительным и жестоким человеком. Вначале он бы ее изнасиловал, как это не грубо, а затем...

Терпение Дайлена лопнуло так же внезапно, как обычно лопается сверкающий радугой мыльный пузырь, едва коснувшийся ладони. Яркая вспышка, вначале неосязаемой крохотной сферой возникшая между эльфом и мной, вдруг взорвалась темно-синими брызгами, отшвырнув нас друг от друга и брезгливо бросив на омертвевшую землю. Ладони врезались в чернозем. Распластавшись на темной почве, я терпеливо ждала, когда, наконец, прекратится приступ ленивой, поедающей каждую клеточку тела, боли. Хотелось закрыть глаза и уснуть, позабыв все это, как страшный сон. Но расслабляться было еще рано. Поднятая чьими-то усилиями на крепкие руки, я уткнулась в мужское плечо, пахнущее незнакомо, но приятно.

— Ранена? — тихо поинтересовался Алистер. Я в мгновение ока пришла в себя, подняла опущенные на миг веки и неловко попыталась выбраться из объятий Стража, нестойко встретив ступнями покачивающуюся землю.

— Нет, — произнесла быстро и уверенно, в который раз почувствовав болезненный укол совести. Ведь снова, а? Я снова это сделала... пора завязывать с этот детской наивностью и прекращать строить из себя недотрогу! Да. Пора... наверно.

Стоя над лидером, приставив к его груди меч, младший с любопытством покручивал во второй свободной руке ножик с костяной рукоятью.

— Что же мне с тобой делать, приятель? — устало поинтересовался Оуэн, вручив клинок магу. — Так, давай уточним: тебя нанял Логэйн, верно?

— Так точно, — бодро отозвался Зевран. Факт поражения его, похоже, не так уж сильно трогал. Что происходило в голове у этого остроухого, одному лишь Создателю известно, честное слово! — Темноволосый и бледный. Любитель дорогого вина и громоздкого обмундирования.

— Верно, — согласился брат. — Так, что именно он сказал?

— Он? — Ничего. Контракт заключался через его поверенного. Хоу, если мне не изменяет память. Удовлетворить ваше любопытство и сказать, как много денег выдали за ваши головы, увы, не могу: финансовые дрязги глаз работающего в поте лица большинства благополучно минуют. Выплаты, однако, происходят точно в срок: по возвращению в гильдию. Но, кажется, мои карманы вновь останутся пусты...

— Так много высокомерия и наигранности тогда, и такое глупое смирение сейчас, — тихо произнесла я, приблизившись к убийце. — Куда делась вся твоя уверенность и наглость?

— Немного притупились, красавица, — еще шире растягивая губы, пропел Араннай. — Я просто знаю, когда нужно играть, а когда, если того требует случай, немного ослабить позиции и скинуть маску негодяя. В душе я очень даже чувственный, мягкий и романтичный мужчина и... — кончик клинка чуть сильнее надавил на кожу нагрудника, царапнув ее и медленно, плавно переместился на горло. Эльф громко сглотнул, но продолжил разглагольствовать: — Я требую пощады. Или бессрочного контракта. В общем-то, какая вам разница, кого именно бросать на драку с порождениями? А я быть может еще и выжить умудрюсь, и помогу в нелегком бремени. Что скажете?

— По поводу разницы... она очень важна. Все люди. Которые идут за мной, за нами — друзья. Они за меня жизнь готовы отдать, и то же я сделаю ради них. А ты — проходимец, произведший впечатление двуликого предателя: кто больше заплатит, за тем и пойду. Я не прав?

— Отчасти, — помедлив, согласился светловолосый.

— Вот. Так что... — Оуэн умолк, протерев ладонью лицо, и устало выдохнул. — Ты безоружен. И ты, действительно никого не ранил. И даже спас Еву, в некотором смысле, — Клык, до сих пор недобро рычащий, умолк, наклонив косматую голову. — В общем... я не убийца, — наконец произнес брат. — Что бы там кто не говорил, а для меня очень важна чистота моей совести и, так как, по сути, ты ничего толком не совершил, хоть и мог... пусть даже причиной бездействия послужило чувство самосохранения... проваливай отсюда. И больше никогда не попадайся мне на глаза.

Вернув меч в ножны, младший в молчании уставился на растерянного эльфа.

— Что? — возмущенно переспросил Алистер. — Ты его отпускаешь? После всего? Да его люди... они... ты сестру свою видел!? Она на ногах едва стоит!

— Я в порядке!.. — Амелл отошел от брата и приблизился ко мне, в свете огонька разглядывая мое бледное, с красным отпечатком на щеке, лицо. Покачав головой, маг осуждающе скривил губы. Я недовольно закатила глаза и покачнулась, тут же ухватив рыжего мужчину за плечо. Сама себе, как всегда, противоречу. Ну что ж — характер такой.

— Я против убийства, но командир в ответе за свой отряд! Всегда! Его руки могут быть чисты, буквально выражаясь, но, по факту...

— Благородство, заткнись! — довольно резко прервал блондина Оуэн. — Я не стану его казнить. И мне плевать, что ты думаешь. Ты стоишь на моем дворе, у моего дома, и, ко всему прочему, пытаешься навязать мне свое идиотское мировоззрение. Просто закрой рот и проваливай, иначе я за себя не ручаюсь.

Монолог был произнесен спокойным, невозмутимым голосом, однако даже этот факт не умолял ноток грубого отчаяния, сквозивших в каждом слове. Я понимала брата, мы с ним, если можно так сказать, были в одной связке. Разграбленная деревня, трупы знакомых соседей, разрушенный дом и холодный крест, служивший имитируемой могилой. А затем, в минуту горя, это треклятое нападение, этот нож, упершийся в спину, чужая кровь, стекающая по клинку... В то же время, если призадуматься, то и в словах светловолосого мужчины был смысл. Кто, как не лидер отряда несет ответственность за действия своих людей?

Вдруг... все случилось внезапно. В глазах Алистера пылал праведный гнев, губы, сомкнутые в плотную полоску, чуть приподнялись в гримасе отвращения. Сократив расстояние до цели, Страж развернул Оуэна и схватил его за ворот льняной рубахи, выглядывающей из-под панциря брони. Двухсекундного отсутствия реакции со стороны оппонента было достаточно: освободив и вывернув правую руку, блондин со всей силы ударил младшего в левый бок, в стык доспеха. Второй скривился от резкой боли, по инерции пытаясь закрыть локтем уязвимую зону. Металлические застежки больно и неожиданно врезались в кожу через неплотную ткань рубашки. Следующий удар пришелся по голове. Точнее сказать, это был не удар — толчок. Превозмогая неприятную пульсацию слева, Оуэн с силой хлестнул раскрытой ладонью по светлым волосам бывшего храмовника, отталкивая того в сторону. Рыча сквозь зубы, не позволяя противнику так нелепо вырваться из его хватки, Страж сильнее сжал жилистые пальцы, выпрямил руку, затем резко согнул, и челюсть младшего встретилась с крепко сжатым кулаком, облаченным в шершавую перчатку, неприятно хрустнув.

— Достаточно!

— Алистер!

Наши с Дайленом голоса прозвучали синхронно, перебивая друг друга. Маг кинулся разнимать дерущихся. Оуэн теперь, хватаясь за покрасневшую часть лица, готов был разорвать блондина. В его глазах читалась ненависть. Я знала этот взгляд. В темноте видно было плохо, но темно-синяя радужка, казалось, становилась черной, насыщаясь тонами ярости и гнева, возникшими на почве слепой мести. Только мести горячей, резкой, о которой потом так часто приходилось сожалеть.

Оттолкнув «заклятых друзей» друг от друга, Амелл встал между ними, едва не схлопотав пару ударов с обеих сторон. Я же быстро побежала к Алистеру, положив руку на плечо и тщетно пытаясь поймать его взгляд.

— Достаточно, — негромко произнесла я, но голос младшего перебил меня:

— Я тебя убью, — глухо прошипел он, — герой, мать твою.

Несильно тряхнув все еще разгоряченного Стража, мне таки удалось заглянуть ему в лицо. Ненависть в светло-карих глазах тут же потухла. Мужчина выглядел озабоченным. Будто и сам не до конца понял, что сейчас произошло.

— Как интересно, — певуче заметил эльф, поднимаясь с земли и медленным, ленивым движением принимаясь отряхивать ткань штанов. Оторвавшийся от кончика посоха магический огонек бледно-голубым шариком нависал над нашими головами. — А всего-то надо было еще немного подождать и вы бы сами друг друга разорвали. Постепенно. Но, — остроухий на секунду умолк, подумывая над тем, как бы эффектнее растянуть окончание мысли, — хм, терпение не мой благодетель, — сухо закончил он, раздосадовано поджав губы.

— Уходи! — приказным тоном заявила я, обернувшись к Зеврану. По телу волной промчался какой-то прилив сил. Мощи. — Пока я сама не насадила тебя на меч!

Араннай повел бровями, оценивая серьезность моих слов, затем изобразил галантный поклон, и, выпрямившись, бодро улыбнулся.

— Как бы там ни было — был рад знакомству, моя прекрасная бунтарка. Пусть даже оно, скорее всего, было первым и последним, — искренне произнес он, затем развернулся на пятках и, подойдя к одному из трупов недавних друзей, поднял с земли средней длины оружие. Я, понятное дело, напряглась, но эльф, даже не обернувшись, спокойно перемахнул через забор и зашагал через пустынное поле, растворившись во мраке.

— Напряженный вечер, — заметил целитель, принимаясь магией поправлять челюсть брата.

— Да, — голос прозвучал как-то глухо и неестественно. Боль во всем теле в один миг стала сильнее, недавний прилив сил испарился, колющим разрядом ударив в голову, и я обмякла, повалившись в объятия Алистера.

Действительно — очень неудачный вечер.

Пустота.

И темнота.

Я — сторонний наблюдатель, внимательно следящая за самой собой, мерной поступью удаляющейся в дальний угол бесконечной комнаты. Четко очерченные углы, — стыки между полом и стеной, — растягиваются, ускользая в неизвестность, а тень моего силуэта плавно, подобно призраку, шагает с ней в ногу, вызывая в неосязаемой душе необъяснимое чувство панического страха. Незнакомая комната становится больше и шире, светлая фигура медленно тает, внезапно принимаясь взволнованно махать руками. Хочется крикнуть, заставить ее оглянуться, сказать, что она не одна, но...

По телу неприятным холодком пробегает дрожь. Веки, дернувшись, чуть приоткрываются и тут же захлопываются, даря четкое осознание что все «это» был лишь сон, и сейчас я вновь в не менее приятной реальности.

Кажется — снова вечер. Но это ложь. Свинцовые тучи наводняли небо, не позволяя солнцу выбраться из-за своих спин, потому мир такой серый и невзрачный. Знакомо скрипят колеса телеги, катясь по пустынной дороге, и щелкают ремни вожжей, касаясь подтянутого тела светло-бурой кобылы.

Чьи-то горячие пальцы сжимают мою ладонь, осторожно ее массируя. В носу зудит от запаха пыли, скопившейся в повозке. Рядом, уткнувшись мордой под мышку, фыркает пес.

— Откуда ты знал, что он прибежит? — медленно спрашиваю я, имея ввиду мабари.

— Я не знал, — чуть помедлив, отозвался Оуэн.

— И что бы было, если бы?..

— Мы бы что-нибудь придумали, — мягко произносит брат, накрыв мою кисть второй рукой. — Как ты?

— Тело болит, как будто я пару недель подрабатывала соломенной куклой для битья... — нехотя раскрыв глаза, предпринимаю попытку присесть. — Где мы? Как долго я спала? Снова... ненавижу становиться обузой.

— Пустяк, — младший устало улыбнулся. Под его глазами залегли глубокие синеватые мешки. Они и раньше были, но сейчас, казалось, стали еще отчетливей. — Меньше суток. Пришлось разбить лагерь вблизи... — он осекся, подбирая правильное слово, — ...вблизи Лотеринга. Амелл тебя немного подправил. Морриган сделала пару компрессов из трав. Не знаю... наверное, я правильно поступит, отпустив того эльфа. Чем бы он ни руководствовался, но ублюдка, посмевшего тебя так поколотить, он наказал.

— Никогда больше не буду снимать оружие! — твердо заявила я, принимаясь осматривать дно повозки в поисках ножей. Клык, подняв морду, радостно на меня глянул, завиляв коротким хвостом. Затем чуть откатился в сторону, и я усмехнулась, обнаружив потерянные клинки, завернутые в плотную мешковину. — Умный мальчик, — мабари довольно заскулил, распластавший на спине, позволяя чесать его светло-коричневое пузо. Темноволосая чародейка, бросив на эту сцену косой взгляд, вновь равнодушно уставилась на дорогу, устроившись сбоку от Стэна. — Никто больше не пострадал?

— Нет. Из хороших новостей — до сей поры порождений мы так и не повстречали, что наводит на мысль, что они вновь сбежали в Дикие земли. Из очень хороших — кунари вернул свой меч. Но, как видишь, решил остаться, — Оуэн наклонился ко мне и понизил голос до шепота. — Мы с ним об этом пока не говорили. Времени не было, но... даже не знаю, что и думать.

— Мы что-нибудь сообразим, — так же тихо ответила я. — А... а как Алистер?

Брат выпрямился, напрягся, быстро оглянулся и, поведя бровями, равнодушно хмыкнул:

— Жив.

* * *

Сумерки подкрались незаметно. Скрывшись от настигающего нас мелкого дождя в небольшом подлеске, принялись разбивать лагерь. Влажные сучья горели слабо, окутывая поддерживаемое магией пламя клубами густого белого дыма. Благо пышные кроны лиственных деревьев, разглядеть которые в потемках так и не удалось, частично скрыли нас от прохладных моросящих капель.

Кутаясь в тонкое шерстяное одеяло, я сидела на подозрительно сухом бревне, и равнодушно смотрела на колышущиеся оранжево-красные язычки. Рядом, причудливо поигрывая пальцами, сидел Дайлен, не позволяя огню затухнуть и погрузить нас раньше времени в неприятный ночной мрак. Мужчина молчал, бросая короткие взгляды на спящую, привалившись спиной к колесу повозки, Лелиану.

— Они застали вас врасплох? — негромко спросила я, обращаясь к магу.

Целитель дернул головой, будто выскальзывая из легкой полудремы, повернулся ко мне и, чуть помедлив, кивнул.

— Знаешь... я тут вспомнил, — начал Амелл, вновь переведя взгляд на пламя. — У меня в Лотеринге, кажется, когда-то были родственники. Третьего колена, вроде. Я их даже по именам никогда не знал. Мама просто как-то обмолвилась, когда я еще не коротал бессонные ночи в каменной башне, что ее кузина сбежала с каким-то магом-отступником из Ферелдена и осела в небольшой деревеньке южнее Денерима.

Я молчала, внимательно вслушиваясь в тихую, повествовательную речь мужчины. Сейчас нас обоих сплочала скорбь. Меня — по потерянным давным-давно родителям, к которым присоединились умершие в муках соседи, его — по родным, которых он не знал, а теперь, вероятно, уже никогда и не узнает.

— Маг... — Дайлен усмехнулся, — видно его детям повезло больше, чем мне.

— Жить в Круге так плохо? — поинтересовалась, решив сгладить боль воспоминаний и рассуждений.

— Смотря, с какой стороны поглядеть, — наклонив голову, отозвался целитель. — Помнишь, когда я уходил с вами, Ирвинг позвал меня к себе? Он отдал мне одну ценную вещицу — филактерий, — отдернув ворот, мужчина вытащил из-под рубахи округлый небольшой диск, внутри которого находилось нечто вроде песочных часов, но с чем-то темно-алым. Жидкость равномерно перетекала из одной части некрупного сосуда в другую, и от вида ее становилось как-то не по себе. — Когда ребенок-маг попадает в Круг, у него берут несколько капель крови и привязывают их к подобному амулету. Работая по принципу «горячо-холодно», он чем-то походит на компас. И если маг жив, то найти его можно хоть на краю света, — Амелл покрутил вещицу в руках, на секунду умолкнув. — Конечно же, все филактерии хранятся у Старшего чародея под замком. Мы же, как ни крути, все-таки пленники.

— Но тебе твой вернули.

— Я могу умереть. Я, скорее всего, умру. Так что... — впервые, сколько помнила, на губах Дайлена появилась грустная улыбка. Но она тут же пропала, целитель запустил пятерню в волосы, взлохмачивая рыжие патлы, и равнодушно повел плечами. — Давай-ка ложиться спать. Неизвестно, что случится завтра.

Прошел час. Возможно, больше. Дождик умолк, прекратив глухо барабанить по широким зеленеющим листьям. Перевернувшись на спину, я попыталась рассмотреть древесные кроны, но безрезультатно. В стороне кто-то громко откашлялся, глухо постучав по пластине нагрудника. Алистер. Да, кажется, сегодня была его очередь дежурить.

Снова кашель. Присев, поправив шерстяное одеяло, я повернула голову на звук. Сквозь мерцающую перед глазами серебристо-чернильную темноту слабо просачивался особенно темный силуэт, сидящий у толстого ствола. На ощупь поднявшись на ноги, я кое-как добрела до мужчины, неловко плюхнувшись рядом. От неожиданности блондин дернулся, едва не схватившись за оружие: мне показалось, я заметила тихий скрежет металла, выскальзывающего из ножен. Но, вероятно, все это была лишь игра воображения.

— Не спится. Не против, если посижу с тобой? — только сейчас я по-настоящему задумалась над тем, зачем вообще решила стать инициатором разговора. И зачем, в общем-то, подсела рядом? Но, ведомая какой-то бессознательной мыслью или, проще говоря, судьбой, в мудреные изгибы которой, я, как правило, старалась не вдаваться, — просто сделала это. Инстинктивно. Быть может, оно и к лучшему.

— Нет, — коротко отозвался Страж и, чуть помедлив, видно до сих пор в душе тая на меня вполне понятную обиду, поинтересовался: — Как самочувствие?

— Тело ноет. Но уже терпимо. Магия — хорошее лекарство. Не понимаю, отчего все ее так боятся.

— Людей тоже боятся. Но это не делает всех их плохими, — отозвался бывший храмовник, переборов себя и не одернув руку, когда я невозмутимо привались к его плечу.

Слух резала ночная тишина, полная непонятных едва слышимых шорохов, чужого сопения, ноток глухого храпа со стороны повозки, дождевых капель, шурша, съезжающих по листьям и обрушивающихся на еще влажную землю. Светловолосый воин, сидящий рядом, задумчиво молчал. Да и что он, собственно, мог мне сказать, если именно я так глупо прерывала все наши предыдущие попытки серьезных разговоров?

— Я хотела извиниться... — начала говорить как-то неуверенно, и Алистер скептически хмыкнул, — за Оуэна. За его вспыльчивость и постоянные одергивания. Он — не плохой человек.

— Он — идиот.

— Согласна. Иногда бывает.

— Всегда.

— Ему давно нужно было немного вправить мозги, — поспешила добавить я, слабо улыбнувшись. Глаза уже яснее видели в ночном темноте, различая тени древесных гигантов, очертания телеги и округлую прогалину, где пирамидкой были сложены обуглившиеся поленья потухшего огня. — А мне все не хватало решимости.

— Я не хотел... все вышло как-то само собой. Как можно было отпустить человека, эльфа, чьи люди так безбожно избили сестру и едва не изувечили сопартийцев?

— Это была моя вина... Не сними я зачем-то оружие, все сложилось бы иначе.

— Плевать! — Алистер напрягся, раздраженно сжав кулаки. — Я не понимаю! Если бы наемники не проиграли, эльф бы не раздумывая тебя убил! Хладнокровно! А так, ощутив свою ничтожность, он решил вымолить прощение и преспокойно ушел! Кто знает, как скоро его нож вновь упрется в... спину.

Сердце взволнованно билось, застряв где-то в горле. Сколько помню, с подобным рвением меня всегда защищал только брат. Или я сама. Всем прочим было, как правило, плевать. Да и кого интересуют беды девчонки-сироты, осознанно не подпускающей к себе не одного достойного парня?

Высвободив из-под одеяла кисть, я, с горем пополам найдя глазами руку блондина, накрыла ее своей, неловко сжав жилистые пальцы. Мужчина вздрогнул, но никак не отреагировал.

— Спасибо тебе. И... — на секунду умолкла, подбирая правильные слова, надеясь, что голос не дрожит от волнения, — ты был не прав. Это не детская забава. Просто... просто... — так нелепо запинаясь, я вновь ясно ощутила свою ничтожность. Неприятное чувство. — Неизвестно, что случится завтра...

Не проронив ни слова, Страж раскрыл ладонь и сжал мою руку. Сильно, но не больно. Прикрыв глаза, я положила голову на его плечо. Мне было необычайно спокойно и комфортно. И на душе стало как будто легче. Прислушиваясь к мерному дыханию бывшего храмовника, я сама не заметила, как уснула. Жаль лишь, что сон мой был без сновидений.

* * *

Ферелден, по природе своей, королевство холодное. Долгие три с половиной, а то и четыре месяца промозглой, белой от метелей и снегов царственной зимы нехотя передавали бразды правления неуверенной в себе, но удивительно прекрасной и расцветающей сестрице-весне. Затем, едва только начав красоваться свеженькими листиками, травкой, распускающимися на деревьях бутонами соцветий и возвратившимися из-за гряды Морозных гор голосистыми птицами, та так же плавно удалялась, передав трон лету. Лето в свою очередь, изумительное, на пике своего тепла, цветов, урожая и улыбок, в итоге, как бы ни хотелось этого избежать, но тоже медленно увядало, желтея и печалясь, чтобы неторопливо, шаг за шагом уступить место осени. Если та, конечно, не отняла его раньше, наслав на соперницу армию непоколебимых ливневых стен и сети паутины, парящие в воздухе. Императрица нескончаемых дождей, радужных, оранжево-желто-красных лиственных красок, ветров и грусти, когда все перелетные птицы друг за другом отправляются в соседнее королевство, к несчастью тоже недолго занимает свой именитое золотое кресло. В итоге и ее свергают, возвращая все на круги своя: приходит зима.

Сегодня, под сенью зеленый древесных крон, мы умело скрывались от слишком чистого, после трехдневных дождей, летнего неба. В церковном календаре, если мне не изменяла память, подобный период именовали Молиорисом. В простонародье — Волноцветом — пятым месяцем года или первым месяцем лета. К слову, если так, то со дня на день весь мир должен был праздновать третий по счету главный ежегодный праздник, носящий имя древнего тевинтерского Бога Единства Андорала — Архидемона четвертого Мора. Жаль только, что этого не будет. Порождений не интересуют попытки людей уравновесить собственные культурные ценности. Их вообще ничего не интересует, кроме приказов Пятого — Уртемиэля. Хотя, быть может за пределами Ферелдена торжество все же будет, до той поры, пока наше юго-восточное королевство, этот первый суровый рубеж, не сотрут с лица континента, и Орлей, Неварра или Тевинтер, наконец, не поймут, что все куда серьезнее, чем им казалось поначалу; что пора уже хвататься за оружие, а не отсиживаться в сторонке, попивая крепленое вино.

* * *

Съехав два дня назад с Западного тракта, ведущего прямиком к Денериму, мы, миновав Южный предел и оставив Холмы чуть правее, наконец-то въехали в Бресилианский лес. Раньше, до того, как оказаться в окружении непривычной насыщенной зелени, телега катилась по голой равнине и далеко впереди, одиноко вздымаясь над пышными кронами огромной, оскалившейся каменной мордой, виднелся Пик Дракона, — бессмертный охранник Столицы. Даже сейчас, скрывшись теперь из вида, гора внушала уважение, подмяв под себя добрый кусок лесной земли. Но деревья, в общем-то, не растерявшись, пустили корни вокруг нее, заключив массив ускользающих к небу камней в плотное кольцо многовековых гигантов.

Пользуясь короткой остановкой, чтобы пополнить запасы воды у неширокого ручья, я спрыгнула с телеги, разминая затекшие ноги. Бросила взгляд на Алистера, разглядывающего удила своей светло-буланой молодой кобылы, и едва заметно улыбнулась, подходя к берегу и присаживаясь на корточки у самой кромки. Переливаясь бело-голубой палитрой, вода, шипя, утекала за гранитный валун, зеленовато-серый от влаги. На дне ее, макушками вытягиваясь к поверхности, покачивались змейки салатовых водорослей. Зачерпнув немного жидкости ладонями, я сделал глоток, и зубы тут же заныли от холода. Оуэн, появившийся рядом, усмехнулся, встал на колени и окунул в течение ручья голову, тут же выныривая и не позволяя себе вздрогнуть. Брызги с темных волос разлетелись во все стороны.

— Дурак, — коротко заключила я.

Брат улыбнулся, но тут же внезапно отшатнулся: стальной наконечник стрелы пролетел в четверти дюйма от его носа и вонзился в рыхлую почву на той стороне течения. Вокруг — тишина. Быстро вскочив на ноги, младший потянулся к мечу, но попытку эту пресекла вышедшая из тени невысокая девушка. Она повела кистью, и следующий вытянутый снаряд замер, протаранив землю у ног Оуэна. Вскинув руки, глазами велев мне сделать тоже самое, брат вышел вперед, не прекращая выжидающе смотреть на эльфийку. Она была красива, стройна, с такой же необычайно смуглой, как у Зеврана, кожей, прядями длинных серебристо-пепельных волос и узором витиеватого рисунка на лбу и вдоль переносицы. Держась ровно и величественно, незнакомка воткнула в землю высокий лук, положив ладонь на его верхушку, и обвела нашу небольшую стоянку внимательным взглядом сине-зеленых глаз, чуть дольше, чем следовало бы, рассматривая недовольного злобно рычащего пса, выглядывающего из-под повозки, и рога гиганта кунари, на каменном лице которого вновь не читалась ни одна эмоция.

— Что шемленам нужно в нашем лесу? — напрямую спросила девушка и так же холодно добавила, не дрогнув: — Говорите, или следующая стрела пронзит чье-то сердце.

— Пришел Мор. Пятый. Я — Серый Страж и в моих руках договор, обязывающий долийские кланы примкнуть к объединенной армии и восстать против Архидемона, — так же без утайки, интонацией королевского дипломата, произнес Оуэн. — Мне нужно видеть Старейшину.

Эльфийка усмехнулась, приблизившись к младшему вплотную. Где-то хрустнула ветка и я поняла, случись что не так, нас и правда убьют, вышвырнув тела за пределы зеленых, населенных нечистой силой, как любят говорить в простонародье, ничейных владений. Ведь даже находясь на территории Ферелдена, земель воинственных людей, ценящих честь и верность больше, чем материальные блага, Бресилиан с его таинственными обитателями, держащимися особняком от прочего мира, не принадлежал никому. Его стражи: восточный Амарантайнский океан и южные Дикие земли.

— А кровь у тебя такая же черная, как и у этих бездушных тварей? — добрался до моего слуха негромкий приторно-сладкий голос незнакомки.

— Хочешь проверить? — принимаясь играть в ту же игру, что и оппонентка, отозвался Оуэн, изобразив нахальную улыбку. — Но это будет очень большой ошибкой. Ведь без меня от этого милого местечка очень скоро останется только прах и древесная труха. Готов поспорить, что вы уже находите на окраинах леса трупы обглоданных, покрытых синей коркой, зверей.

Быстрым движением отведя за плечо пряди длинных волос, эльфийка отошла на пару шагов назад и обернулась, что-то громко скомандовав на непонятном мне, но очень звучном и мягком языке. Из тени стволов выскользнуло трое вооруженных луками мужчин. Широкоплечие, в кожаных доспехах и с темными, как уголь, татуировками, избороздившими черты лица, подобно паутине, лучники быстро прошли к лошадям, взяв тех под узды, и зашагали по найденной нами некогда дороге.

— Вперед! — велела девушка. — Идете с нами. В лагере решим, что с вами делать.

— И это все? Не станете убивать на месте, не заберете оружие? — не удержался от вопроса младший. — Вас всего четверо?

— Глупый shemlen*, — брезгливо бросила эльфийка. — Не играй с судьбой, она любит внезапные повороты.

И, словно бы в подтверждение ее слов, где-то совсем близко в три голоса завыли волки. День едва ли перекочевал за полдень, солнце было в зените и внезапное появление в окрестностях ночных хищников было, по меньшей мере, подозрительно, нежели невероятно. Махнув рукой оставшимся в засаде безликим воинам, лидер подняла лук и выхватила из колчана стрелу с синим оперением. Клык, до того умолкнув, видно прислушиваясь, внезапно выскочил из-под обоза и, рыча, кинулся наперерез взлохмаченному, несущемуся на людей сломя голову, волку. Кобыла, до сих пор запряженная в телегу, встала на дыбы, громко заржав. Красные, налитые кровью глаза, и пасть, вся разукрашенная тем же алым оттенком, — темно-коричневый, изувеченный синими залысинами, хищник походил на обезумевшего вепря, за которым добрую половину дня гонялись неумелые охотники, время от время задевая поджарые бока тупыми копьями. Но, отчего-то не сопротивляясь, волк пал, содрогаясь в предсмертной агонии, а мабари, отпустив его глотку, вновь прислушался.

За нашими спинами, за ручьем, в десятке дюймов от кромки, берег на всем протяжении представлял собой невысокий холм, весь усыпанный едва зацветшими кустами шиповника. Именно оттуда, распахнув в полете зубастую пасть, на нас бросился второй зверь. Стрела, пущенная из тени древесной кроны, застряла в истощенном теле хищника, заставив его притормозить в воздухе, дернуться и камнем рухнуть посередине ручья, обагрив рубиновым субстратом ледяную воду. Хозяин третьего голоса так и не появился. Мы все стояли, ждали. Даже те лучники, что увели наших коней, заслышав шум, спешно вернулись, ведя двух жеребцов и кобылу под узды, но ничего не происходило, а время утекало сквозь пальцы.

— Идем! — скомандовала эльфийка, убирая неиспользованную стрелу. — Нужно успеть вернуться в лагерь до темна.

— Это только подтверждает мои слова, — в тон ей добавил брат, за что получил подарок в виде испепеляющего, полного недоверия и раздражения, взгляда. — Моровые волки это уже даже не начало. Порождения дышат в затылок, а вы играете в героев, угрожая первым встречным.

Перекинув лук через плечо, девушка вновь медленно, спокойно приблизилась к брату, приподнялась на мысочки, коснувшись губами его уха, и что-то тихо произнесла. Оуэн вытянулся, напрягся, поигрывая желваками, затем вдруг растянулся в снисходительной улыбке и, когда незнакомка отошла на пару шагов назад, произнес:

— Соглашусь и учту. А потом — посмотрим.

Что именно она ему сказала, до сих пор так и осталась загадкой, во всяком случае, лично со мной младший это так никогда не обсуждал. Ко всему прочему, первое время мое любопытство пресекали более важные заботы и отсутствие времени, а затем все как-то само собой забылось, канув в лету. Оставив о себе лишь меркнущий след стародавнего мгновения.

* * *

В то же самое время, следя за зависшем в зените огненным шаром, безликий мужчина одернул капюшон рваного серого плаща, пересекая небольшую одинокую равнину. Под ногами шуршали мелкие камни, где-то вдалеке, со стороны приближающегося леса, заливисто пели скворцы, бесстрашно шныряя по верхним ветвям густых зеленых крон. Ноги, облаченные в мягкие кожаные сапоги, твердой, отточенной годами тренировок, походкой, вели своего носителя в чертоги таинственного ничейного царства. После трех дней ходьбы, местами переходящей на бег, после долгих сидений на колене, выискивая в дорожной пыли следы от копыт или колес, безымянному бродяге до дрожи хотелось упасть на кровать в любом, даже самом дешевом, борделе, и уснуть сном без сновидений, проклиная себя, тех, кого он преследовал и весь белый свет за тот глупый идиотизм, что в нем сейчас творился.

На поясе покачивался чужой, хорошо заточенный меч, в правом сапоге на всякий случай был припрятан короткий нож, до сей поры так и не пущенный в ход. Убийство — работа, в которой не ценят нелепое любопытно. Но иногда вопросы все же задают и когда это случается голова просителя, за редким исключением, слетает с плеч, катясь по темной земле и крася ее в изумительные оттенки артериальной и венозной крови. Бывает и так, что кара приходит и не за вопросы. Она приходит за милосердие. И тогда помимо головы на земле находят свой приют отрезанные мужские достоинства, языки и сердца, с хирургической точностью изъятые из грудных клеток.

Бродяга поморщился, отгоняя неприятные мысли, и ускорил шаг, пересекая границу леса. Он еще не решил, что будет делать дальше. Знал лишь, что лишаться полезных частей тела еще добрые два десятка лет уж точно не входило в его планы, а вот над прочими задумками, жужжащими в его голове, как пчелы в улье, еще пока стоял большой и жирный вопрос. Хорошо хоть решение принимать ни ему одному. Да и метод «кнута и пряника» до сей поры никто не отменял. Нужно лишь дождаться нужного момента и выйти из тени.

Где-то вдалеке завыли волки. Мужчина прижал локти к телу, побежал. Кажется, цель уже совсем рядом.

______________________

*Буквально «быстрые дети». Эльфийское название человеческой расы

Эльфы — удивительный народ. Сколько помню, их жизнь всегда была окутана тайной. Необычные, они со стороны виделись вечно молодыми и прекрасными. Искусные воины и неизменные блюстители своих давно потерянных и практически забытых традиций, они казались чем-то необычным, нереалистичный, изысканным. На фоне сурового и бесстрашного королевства людей, они были огромной жирной кляксой, трепетно хранившей свои границы от любопытных глаз, без зазрения совести целя в незнакомцев оружием. В своей отчужденности и некоторой агрессивности к прочим мира сего, они казались удивительными. Пусть немного непонятными, но оттого не менее интересными.

С другой стороны, их вполне можно было понять. Как сказал Дайлен, к которому я по привычке подсела в одну из ночных стоянок:

— Современные эльфы — лишь тень своих предков. И их острая, порой совершенно открытая, ненависть к людям, завоевавших их исконные земли и сделавших их рабами, более чем логична.

Ведь доподлинно известно, что когда-то очень и очень давно эльфы были бессмертны. Они чтили своих богов, свою культуру, впитывали магию природы и ее знания, жили в согласии с самими собой и меньшими «братьями». Но затем, в какой-то момент, повстречали людей. Околдованные незнакомой человеческой расой, элвены, что с эльфийского переводится как «народ», поддались искушению, решившись смешать свою кровь с людской. Но вскоре, к огромному ужасу, обнаружили, что от подобных связей, из-за странной приспособленности эльфийского генома, рождаются только дети человеческой расы, течение жизни которых было примерно равно их менее таинственным родителям. Впервые после открытия подобного знания, эльфы обнаружили, что и сами стали стареть, стали умирать. А после попытки прервать с людьми всякие контакты, что было расценено как акт враждебности, они были завоеваны и порабощены, и за многие поколения рабства едва полностью не потеряли свою культуру, язык и историю.

— Так что их враждебность, этих остроухих бродяг, вполне понятна, — пришел к заключению Амелл, подбрасывая в огонь сырые ветки. — Не удивлюсь, если при первой встрече они наставят на нас луки.

* * *

Лес окутал ночной полумрак. Сквозь поредевшие кроны проглядывали огоньки звезд, серебристым ареолом окружившие полный шар луны.

Спотыкаясь в потемках, я шла за Оуэном, рядом с Алистером, крепко держа второго за руку. Наши с ним отношения после того разговора в ночи стали немного проще, заметно теплее. Единственным минусом, пожалуй, были разве что периодические косые взгляды, которые кидал на блондина брат. Взгляды, полные недоверия и скрытой ревности. Мне льстила такая забота, но младший, как бы ни хотел, должен был понимать, что жизнь продолжается, медленно приближая нас к концу, к финалу, и тратить его на глупые личностные ссоры, по меньшей мере, уже не имело смысла. Я и сама поняла это не так давно, и теперь всеми силами старалась искоренить в себе периодические крики сомнения. Получалось, вроде, довольно неплохо.

— Как давно вы за нами следили? — подал голос брат.

— Едва вы перешли черту леса, — бросила девушка-лидер, даже не обернувшись. — Вы шумные, как стадо обезумевших вепрей, и воняете так же.

— Попробовала бы ты не мыться пару недель, не снимать доспехи, а в промежутках рубить направо и налево, вот тогда бы я на тебя посмотрел, — имитируя голосом обиду, отозвался младший. Эльфийка брезгливо фыркнула, но предпочла промолчать.

Чуть погодя, едва дорога свернула за холм, спускаясь в лесистую долину, впереди сквозь листву забрезжил свет. Мы пришли к лагерю. По приблизительным подсчетам сейчас было около полуночи. Большое древесное царство, нечего сказать. Тут и заблудиться — раз плюнуть, если не знаешь элементарных природных ориентиров.

Если бы чуть раньше Дайлен не рассказал мне о том, что долийцы — кочевое племя, я бы ни за что не поверила, что обширная деревушка, с темнеющими в стороне загонами для скота, странными складами на колесах, укрытыми еловыми ветвями, с треугольниками кожаных юрт и квадратами шалашей, с кострами на небольших полянках и стоячими факелами — всего лишь временная стоянка, от которой, с приходом зимы, останется разве что пара выжженных на земле угольных клякс. Таким был дом эльфов в Бресилианском лесу. Спорю, при дневном свете он походил на изумительную сказку, которую обычно рисует сонное воображение.

— Митра, кто это такие? Зачем вы их привели? — у входа в поселение дорогу преградил вооруженный мечом мужчина. Тонкие полоски татуировки неясно проглядывались в теневом свете танцующего на замасленной головке факела огня, а короткие вьющиеся волосы походили на развороченное птичье гнездо.

— Шемы. Вот этот говорит, — девушка-лидер кивнула на брата, — что он — Серый Страж. Требует Хранителя.

Дозорный хмыкнул, окинув младшего подозрительным взглядом, а затем, немного подумав, отошел в сторону, пропуская нас в деревушку. Уходя, я из любопытства обернулась: кобыла, до сей поры впряженная в телегу, была отпущена на волю и вместе с тремя непарнокопытными собратьями отправилась бродить по небольшому загону, темнеющему в сторонке, за массивом четырехколесного деревянного домика, походившего на небольшой корабль. Подобные строения были в лагере, пожалуй, единственными, сооруженными из лесной древесины. Видно строительство было у эльфов не в чести — они слишком уважали природу. И люди из моих мыслей вдруг внезапно сравнялись с обыкновенными варварами.

— Ты оставляешь оружие и идешь со мной, остальные ждут у костра, — обращаясь к Оуэну, сообщила незнакомка, которую, как выяснилось, звали Митрой. Она привела нас к крохотному, покинутому в спешке пустырю. Оранжевое пламя танцевало на порядком обгоревших поленьях, низкие скамьи по кругу все еще хранили тепло своих прежних гостей. Тройка уже знакомых мне лучников, подсуетившись с лошадьми, быстро приближалась к нашему временному месту привала.

Охрана, — подумала, исподлобья глядя на широкоплечих эльфов, таких же спокойных и невозмутимых, как хорошо знакомый мне рогатый кунари. Хотя, на фоне Стэна, они казались лишь жалкой пародией на суровость. И это вызывало улыбку, давая ощущение какого-то странного, озлобленного превосходства. За это элвены, вероятно, и ненавидели людей. За их высокомерие и чрезмерную, всепоглощающую гордыню.

Брат без привычных возмущений удалился вслед за эльфийкой, скрывшись за плотной входной шторой самого большого в лагере темно-коричневого шатра. Внутри этого походного дома горел тусклый свет, едва различимо просвечивая плотную натянутую кожаную материю. Издалека, от соседнего костра, до меня долетали шумливые голоса местных обитателей. Привычный слуху общепринятый диалект мешался с незнакомыми, похожими на нежную песню, короткими фразами. Кто-то смеялся, яростно и громко жестикулируя, кто-то, примостив на колене меч, скрипел точилом, готовясь к утренней охоте. Эти остроухие бродяги жили мгновением, растягивающимся в вечность, в любой миг готовые сорваться с места и унестись, куда глаза глядят, лишь бы внешний мир никак их не коснулся. Они жили закатом, плавно перетекающим в рассвет, и рассветом, который лениво, чуть дыша, добирался до сумерек, отсчитывая в бессмертном календаре их отныне смертной жизни еще одну забытую дату.

* * *

В небольшой и низкой юрте пахло свежевыделанной кожей. Ярко, пронзительно. Пол ее был выстлан покрывалом из оленьих шкур поверх еловых веток. Света не было. Лежа головой на плотном меховом валике, подмяв под себя кончик тонкого льняного одеяла, я, не мигая, смотрела в темный потолок, вслушиваясь в отчетливые звуки окружившего меня леса. Рядом тихо дышали Морриган и Лелиана. Рваное сопение второй подсказывало, что она лишь притворяется спящей. Выждав еще немного времени, церковница выскользнула из шатра, неслышно задернув за собой плотную входную штору. Внезапно я начала задыхаться. Резкий аромат кожи проникал в нос, щекоча чувствительные рецепторы. Хотелось чихнуть, но не получалось. Не найдя ничего лучше, как выйти на свежий воздух, я так же тихо выбралась из палатки, оглядевшись по сторонам в поисках ночных дозорных. Рыжей девушки тоже нигде не было видно. Облегченно выдохнув, я присела у юрты, привалившись к стенке спиной, и уставилась на звезды.

Честно сказать, никогда ничего не смыслила в созвездиях. Знаю лишь меч, состоящий из шести серебристых огоньков, и семизвездный ковш арборского медведя. Все прочие скопления небесных светлячков так и оставались для меня нераскрытой тайной.

— Когда-нибудь займемся астрологией. Я слышал, в Орлее есть крупная обсерватория. Поедем туда после всего этого безумия, развеемся, мир посмотрим, — Оуэн присел рядом со мной, вытянув ноги, и тоже уставился в ночное небо.

— Это тебе Дайлен нашептал про... как ты назвал? Обсерватория?

— Ага, — отозвался брат. — Все так очевидно? — он улыбнулся. — Хотел поднять тебе настроение, а то больно ты задумчива. Все в порядке?

Кивнула, отведя глаза от звезд, и повернулась к младшему. Нынешним вечером я так и не дождалась его возвращения. Эльфы принесли к огню немного мяса, твердого сыра, кувшин чего-то, напоминающего деревенскую брагу, только чуть мягче, и с десяток небольших пресных лепешек. А затем, после этой скромной трапезы, нас развели по двум шатрам, выделив мужчинам тот, что побольше, в виду физиологических особенностей высокого, широкоплечего кунари. Клык, положив голову на лапы, задремал еще у костра, и никто не решился его тревожить.

— Что сказал старейшина?

— Затриан Алвар. Второе — это имя, в честь которого назван клан. Хранитель: худощавый лысый маг среднего роста, с резкими чертами лица и темными татуировками на щеках и лбу. Говорил прямо, резко, по существу. Затем, когда пришли к согласию, угостил меня брагой, настоянной на меду. Забавная штука.

— Ты издеваешься? — беззлобно интересовалась я.

— Мне хотелось выговориться, — устало ответил брат. — Помнишь, мы как-то гадали, что же нас ждет у эльфов? После Круга и гномов? Так вот... беда не приходит одна, как говорится. За услугу в виде отряда лучников, которых он согласился созвать и из других кочующих кланов, во что я, честно сказать, верю с трудом, Затриан попросил помощи в весьма щекотливом деле.

— А именно? — раскачивая умолкнувшего в задумчивости младшего, я слабо пихнула его локтем.

— Волки, — потирая переносицу, произнес Оуэн. — Из глубины леса долийцев терроризируют оборотни, как мне сказали. У них есть вожак — некий Бешеный Клык. Задача — убить зверя и принести его сердце хранителю.

— И в чем подвох?

— Я пока и сам не понял. Надеюсь, завтра разберемся. Разобьемся на две группы и попытаемся прочесать пару клочков чащи. Вновь время впустую... — брат раздосадовано сжал кулаки. — Я не понимаю! Разве Мор не важнее? Ведь когда дракон всех сожрет, не останется ничего. Ни кланов, ни правителей, ни чести! Будут только голые, застланные мертвыми телами, поля. Но всех, кажется, волнуют лишь их собственные проблемы.

Мы с братом в итоге так и заснули под небом. Я обняла рукой его предплечье, положив голову на плечо, и провалилась в беспокойный сон. Помню горящие золотом волчьи глаза, разглядывающие меня из тени, помню вой, режущий слух и тихое, умиротворенное журчание утекающего вдаль ручейка. А затем чернильную мглу прорезал рык дракона и перед моими глазами промелькнул длинный, чешуйчатый хвост, тут же растворяясь во мраке. Возникшее в вышине, небо заволокли коричневато-свинцовые тучи и высокая, теряющаяся в гряде облаков массивная башня пылала алыми языками, подбадривая своим видом бескрайние орды порождений, несущихся к ней с оружием наголо.

Вздрогнув, я открыла глаза. Лагерь окутывал предрассветный туман, молочной дымкой обвивший каждую имитируемую улочку и каждый потухший факел. Где-то, судя по голосам и перешептываниям, эльфийские охотники просыпались, собираясь в лес, поправляя оперения стрел, проверяя натяжение луков. На коленях моих мирно покоилась голова мабари. Видно ночью он пришел в себя, обнаружил, что у костра никого нет, и ушел на наши поиски. К счастью далеко идти не пришлось.

Чуть погодя из самого большого в поселении шатра вышел мужчина. Бросив на меня короткий взгляд, он молча кивнул, направляясь к соседней юрте. Облаченный в темно-зеленую, с меховыми нашивками на плечах и подоле, робу, он напомнил мне старинного друида. Не хватало только пышной седой бороды и мешочка с травами за спиной, как дань уважения традициям.

* * *

Алистер, Дайлен, Клык и я. Двое мужчин, мабари и я. Короче говоря — Оуэн подобрал мне достойную охрану. Вот только интересно, он сделал это осознано, или случайно? Внутренний голос склонял меня к первому варианту, но все же где-то глубоко в душе теплилась надежда на второй. С другой стороны, даже так меня все устраивало. Кроме чрезмерной опеки. Скрытой конечно, но ужасно предсказуемой.

В утренние часы лес буквально дышал. Шум листвы мешался с птичьими свирелями, от цветка к цветку носились неуемные пчелы, зайцы шныряли меж кустов, со смелым любопытством наблюдая за крохотной группкой легковооруженных людей, бредущих по узкой тропинке вглубь этого зеленого царства.

Прошло около трех часов с того момента, как мы покинули лагерь. И до сих пор так и не повстречали ничего интересного, что было довольно подозрительно. Не так уж и давно, еще в поселении, когда Оуэн излагал свой план, разделяя наш сплоченный отряд на два поменьше, к нам медленной, но уверенной походкой подошла помощница Хранителя — Ланайя — Первая, как ее именовали долийцы. В ее открытых темно-серых глазах читалась необыкновенная уверенность и мудрость, что очень противоречиво сочеталось с миловидным, немного детским личиком. Рисунки татуировок на щеках и лбу были чуть ярче, чем у прочих эльфов, которых мне уже довелось увидеть, а во взгляде, который она с нас не сводила, привыкшая смотреть на собеседника в упор, не «виляя», было лишь легкое недоверие, без тени ненависти и презрения. Что ж, — подумала тогда я, — хоть кто-то к нам пока еще благосклонен.

— В лесу Бресилиан есть места, где Завеса столь тонка, что граница между бодрствованием и сном почти отсутствует, — негромко, но мягко произнесла девушка. — Никогда не забывайте об этом и будьте осторожны, принимая то или иное решение. Ведь духи никогда никого не прощают.

Сейчас, царапая подошвами сапог лесную дорожку, вслушиваясь в звуки окружившей меня природы, я думала над этими ее словами, пытаясь вникнуть в их глубокую суть. Как ни странно, в сошедшего с небес в мир людей Создателя я была готова поверить быстрее, чем в бесформенные нечто, населяющие увиденные мною неживые объекты, подобно душам. Хотя, мир — это арена магии, разве нет? Так почему бы и духам не жить на том же белом свете, что и прочим разумным? Если только их не слишком теснит наше присутствие.

— Стоп, — врезавшись в чью-то вытянутую руку, я замерла, часто-часто моргая, отгоняя от себя мысли, пытаясь вернуться к реальности. — Слышите это? — Дайлен приподнял палец, затаив дыхание. Сквозь шелест пышных крон до нашего слуха долетели тихие, глухие мольбы. Язык был мне не понятен, но смутно знаком.

— Halani*... halani... — шептал ветер.

Сорвавшись с места, мы побежали. Казалось, вот сейчас, еще немного и дорожка приведет нас к несчастному. Сошли с тропы, едва не впечатавшись в огромный булыжник, преградивший путь, и, раздвигая руками колючие ветви низких деревьев, углубившись в чащу. Голос незнакомого эльфа становился все громче и отчетливей. Под ногами захрустели сухие палки, черная, изголодавшаяся по дождю, земля, мелкими брызгами отлетала от подошв.

— Hala... ni... halani...

Внезапно Клык замер, оскалив пасть. Мы вышли к невысокому кургану, окруженному кольцом пугающих, неестественно изогнутых многовековых полуголых деревьев. Свет солнца здесь казался тускнее, будто бы оно специально старательно избегало этого места, парой ленивых лучей касаясь густого ржавого тумана, облаком нависшего над древней могилой. На самой макушке горки высился черный камень, теряясь за ядовитой дымкой, и оттуда же, с кургана, до сих пор раздавались чьи-то мольбы.

— Hala... кха-кха, — слова прервал хрипой кашель.

— Я чувствую, как вибрирует воздух, — почти шепотом произнес Амелл. — Земля блуждающих снов. Setheneran. Здесь Завеса очень тонкая, я буквально ощущаю ее на своей коже. Не ходи, — вновь останавливая меня вытянутой рукой, добавил целитель. — Не надо.

— Но кто-то зовет, — упрямо отозвалась я.

— Это дух. Или духи тех, чьи тела погребены в недрах этой могилы. Не известно, на что они способны. Видишь там, у подножия, множество непонятных колючих корешков?

Щурясь, я попыталась присмотреться к тому месту, куда указал маг. Уродливые, невысокие, перекрученные, покрытые длинными иголками кусты группками толпились у подошвы кургана. Я невольно содрогнулась — точь-в-точь костлявые руки скелетов, торчащие из могил.

— Предположим, — опередил меня Алистер. — И что?

— Это феландарис — трава демонов. Растет только в местах истощения Завесы. Так что идемте. Моя вина, что мы сюда вообще пришли, — мужчина развернулся, готовый вернуться на выбранную тропу, но в итоге так и замер, принявшись вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь прикинуть верное направление.

В то же самое время в лицо ударил шквал ветра, принеся с собой аромат затхлой, покоробленной земли. Толстые ветви деревьев зашевелились, скрипя затекшими суставами, далекие голоса птиц умолкли. Зов тоже прекратился. Мабари, до сих пор не теряющий бдительность, вдруг попятился к моим ногам, прижав уши к макушке. Из желтого тумана на нас выскочило снежно-белое, с ярко-синими вертикальными зрачками, пятно. То был волк, но в два раза крупнее обычного. Даже Клык на его фоне казался едва ли не кроликом. Лапы и часть тела зверя тонкими полосами обвивал темно-зеленый плющ. Оскалив острые, как лезвия, клыки, он замер в десятке шагов от нас, изучая незнакомцев вполне разумным, но полным слепой ярости взглядом.

Стукнув посохом о землю, Дайлен окутал нас тончайшим полем защитного барьера. Магическая ткань тускло поблескивала, сливаясь с бледно-золотой дымкой, которая так странно отступила назад, к кургану, не смея коснуться шерсти белоснежного хищника. Зверь закрыл пасть, фыркнул, будто усмехаясь, пару секунд всматривался куда-то сквозь незнакомцев, затем развернулся и убежал. Через какое-то время до меня долетела синхронная песнь волчьего воя. И громче других был тот голос, который некогда, не так давно, звал о помощи, скрываясь за камнем темного надгробия в кольце пугающих, будто живых, черных ветвистых деревьев.

— Не нравится мне все это, — озвучил мои мысли Алистер. — Не его ли мы, случайно, должны были убить?

* * *

В долийском лагере было неспокойно. Солнце склонялось к закату, до которого оставалось без малого пара часов, но никого это, видимо, не волновало. Факелы были потушены, эльфы напряжены и насторожены. Завидев нас, шагающих по тропе, один их охранников схватился за стрелу, но тут же остановился, признав собаку, а затем уже внимательнее рассмотрев лица гостей. Приветственно кивнув, мужчина в стальном шлеме и стеганой броне, указал рукой на один из шатров, чуть поменьше «домика» Хранителя, велев идти туда. Кто я такая, чтобы спорить с взвинченным, вооруженным лучником?

У одного из четырехколесных складов, заваленных сверху обсыхающими скальпами зверей, трое остроухих разбирали плетеные сундуки, вытаскивая из них связки каких-то трав и стеклянные, бьющиеся друг о друга с характерным звуком, сосуды. Проявив участие, Амелл предложил помощь, но тут же получил категоричный отказ и недоброжелательный, кинутый из-под насупившихся бровей, взгляд. Пожав плечами, маг догнал нас с Алистером и псом, и мы вчетвером прошли в высокую юрту, тут же оказавшись в подобие полевого лазарета. Дайлен о таком так-то говорил. Знала я так же, что и при Остагаре один такой был. Вот только там от него уже ничего не осталось, кроме трупов и клочьев некогда дорогой парчи.

Внутри палатки было свободно и тесно одновременно. Само по себе квадратное помещение, полом которому служила устеленная широкими листьями папоротника сырая земля, было довольно просторным, но из-за десятка посетителей и еще дюжины больных, занимающих одноместные твердые койки, в юрте было совершенно не продохнуть. От какофонии различных голосов начинали зудеть уши. Общий язык мешался с эльфийским диалектом и тут же разбавлялся непристойными ругательствами, криками, хрипами. Бегая глазами по лицам, казавшимися такими одинаковыми в свете одного единственного магического шара у вытянутой верхушки четырехугольного потолка, я начинала медленно, но верно раздражаться. Зачем нас вообще сюда послали? Что-то случилось с отрядом Оуэна? И почему тут так много народа? Не понимаю.

Вверх взметнулась рука. Блондин коснулся моего плеча и указал на ладонь, торчащую над чужими головами. Чуть помедлив, я начала пробираться через толпу, кое-как выбравшись с той стороны. Тут же кто-то сгреб меня в охапку, расслабленно выдохнув. Ухо обожгло горячее дыхание:

— Не делай так больше, ладно сестричка? Я беспокоился.

— Мы немного заблудились, — попыталась оправдаться я.

Младший разомкнул объятья, отошел на шаг и улыбнулся. А взгляд мой в тот же миг буквально прирос к ухмыляющемуся, сидящему на койке в углу, эльфу. С перетянутой каким-то светлым куском материи головой, он спокойно попивал дымящийся отвар из глиняной чаши.

— Привет, Серая бунтарка, — произнес пострадавший. — Соскучилась по мне? — от очередной травмы его спасла только моя быстрая реакция. Схватив Алистера за руку, я не вызволила Стражу вновь выйти за рамки, а Зевран, пригубив настойку, лишь поморщился от горечи, и то наигранно.

Кажется, мы пропустили что-то очень интересное, пока бродили по лесу и задушевно переглядывались с вожаком Бресилианских оборотней. Интересно — что?

___________________________

* Помоги (с эльф.)

Говорят, что иногда война может закончиться, даже толком не начавшись. Все дело в людях. Кто-то жаждет перемирия и всеми силами идет к нему, доступно объясняя свою позицию войскам, а кто-то спешит напасть первым, выбить врага из колеи, задавить его внезапностью, в надежде на скорую победу. И, как правило, оба варианта довольно действенны, если только противники друг другу под стать. Если соперник первых готов пойти на уступки, и если недруг вторых внезапно окажется совершенно никудышным генералом. Но, в случае конфликта эльфов и оборотней, ни один из этих двух планов не подходил. Два лидера двух сильных кланов ненавидели друг друга уже не одну сотню лет. Долийцы уходили из Бресилиана на зимовку, возвращались в него и год из года лес страдал, не желая свыкаться с этой приевшейся, окутавшей его не самыми лестными историями, закономерностью.

И вроде бы были смельчаки, взявшиеся помочь остроухим, даже против воли последних. Бесстрашные рыбаки, матерые лесорубы и отрекшиеся от гнилой жизни пираты, облюбовавшие портовый, довольно развитый городок Гварен, к югу от крепости Остагар. Построенный прямо на вершине древнего гномьего форпоста, но не представляющий никакого стратегического интереса для государства, Гварен был захолустным местечком со своей иерархией, своими порядками и понятием чести, в рамки которых совершенно не вписывались непонятные междоусобицы, случающиеся из сезона в сезон буквально по-соседству.

К несчастью, имена всех тех героев уже давно канули в лету, так толком и не запомнившись. Но вот пришел Пятый мор, и со слов долийских охотников стало ясно, что людской порт потерян, наводненный порождениями, а кроме тех местных больше и не было желающий вдаваться в подробности кровной Бресилианской вражды. Кроме разве что Серых Стражей, не по своей воле попавших в цепкие лапы уставшего, но не потерявшего веру «в лучшие дни», эльфийского хранителя. За выполнение условий договора он попросил о крохотной услуге, и вот так нелепо мы вновь стали пленниками обстоятельств. Орудием в руках безумного упертого вождя, не видящего дальше своего носа.

Говорят, что иногда война заканчивается раньше, чем она успела бы начаться. И дело тут именно что в людях. В народе. Обобщенно. Они так нелепо порой заняты своими личными дрязгами, что не замечают самого сильного врага — время. А ведь оно утекает безвозвратно, теряется, даря кому-то ценнейшие дни форы. Так что... если мир падет, не пережив Пятого восстания, то в том было виновато большинство, не меньше. Армия заранее проиграла все битвы, забыв об их существовании. Но винить будут лишь самых старательных. Тех, кто шел против течения, бессильно сопротивляясь ледяной стихии. Как жаль, что теми козлами отпущения станут Серые Стражи. Жаль, но после смерти, надеюсь, нам это зачтется.

* * *

Хорошо спланированная засада — одна из ячеек умного, продуманного плана. Вторая — отряд матерых бойцов, готовых к неожиданному, случайному отпору. Даже если отпор не так уж и непредсказуем. К тому же, что есть луки и мечи против когтей, зубов и животной ярости? Что такое глупые железки, если всего один укус — верный признак того, что отныне в армии противника на одного перебежчика больше? Ведь оборотни — это не культура, даже не народ. Оборотни — проклятие, болезнь, забирающая самых сильных и отважных. И чем ты сильнее, тем быстрее она тебя поглотит, обняв тело шерстяной защитой, деформировав ноги, руки и лицо, подарив глазам ярко-желтый окрас одинокой полуночной луны.

Когда Оуэн с утра разделил нас на отряды и мы, вооруженные лишь мечами и облаченные в броню, двинулись прочесывать лес, разумные звери, одержимые демонами Гнева, как принято считать по научению народной фольклора, готовились к атаке. Дождавшись полудня, следя за эльфами издалека, из чащи, не попадаясь на глаза расторопным охотникам, они выжидали нужного момента, сдерживая ярость и злость, рвущую их изнутри, как ядовитое пламя. А затем напали. Первым кличем был развороченный охранный рубеж, в стороне от стоянки лагеря. У вздымающегося к выси Великого дуба — одного из священных мест леса. Трупы троих дозорных и двух же детей, решивших понаблюдать за поляной со смотровой площадки меж изгибов крупных ветвей, теперь валялись на земле, разорванные, изогнутые, как гнилые коряги.

Казалось бы, наученные горьким опытом, долийцы должны были догадаться, что идти туда, к месту резни, бесполезно. Там ничего больше нет. Снова пустота и кровь. Но все равно пошли. Крохотным, хорошо вооруженным отрядом. Ведь оборотни осквернили важный для их культуры и для всего Бресилиана холм, впервые за долгие годы перешли границу дозволенного. Но человекоподобных волков такие мелочи не волновали. Это была всего лишь очередная клеточка стратегической игры, должной вселить ужас в сердца остроухих противников и заставить их убраться из этих мест. Окончательно и бесповоротно.

Вторым ударом был сам лагерь. Потерявший на недолгое время часть своей охраны, поселок эльфов оказался уязвим перед лицом опасности. Женщины и дети прятались по шатрам, наглухо задергивая входные шторы, а те, кто могли драться — дрались, обезумев от ненависти, причина которой умерла еще долгие столетия назад, похороненная вместе с теми первыми, кто дал толчок этой войне. С теми, кто разбередил угли старинной магии и еще сильнее истончил границу между Тенью и Миром, ведь только сильная магия, сильные чары или проклятие способно было до неузнаваемости изменить тела и души разумных и отныне двуногих зверей.

Не знаю, на счастье ли или на беду, но тогда до лагеря добрался Зевран. Следуя за нами по пятам все эти дни от Лотеринга, как призрак, он переждал еще одну ночь, заранее узнав тропу, ведущую в селение, и, дождавшись утра, решил как всегда, с присущей ему театральностью, наведаться в гости кочующих собратьев, никак не ожидая оказаться в самом эпицентре драки. Тогда же, четверть часа спустя, с востока подоспел брат со Стэном, Морриган и Лелианой. Общими усилиями оборотни были отброшены обратно в лес, а укушенных отправили в лазарет, в который раз беспочвенно надеясь на их выздоровление.

Каким образом светловолосый убийца снискал расположение младшего, я так и не узнала, предпочтя оставить тайну тайной. Поняла лишь, что во время драки Араннай был задет волчьими когтями, глубокие полосы шрамов так и останутся на его груди до конца жизни, и откинут к одному из складских экипажей, вследствие чего немного повредил голову. А еще я знала о болезни... не помнила, откуда, может, кто из эльфов нашептал с утра... Первые несколько часов после укуса пострадавший чувствовал себя вполне обычно. Он даже мог драться и без промаха пускать стрелы. Затем, спустя какое-то время, инфицированного настигали приступы спонтанной рвоты, заметно ослабляя, тело приступало к обильному выделению пота. На другой день, ближе к ночи, с восходом луны, тело пострадавшего начинало будто бы ломаться изнутри, вызывая адские боли и крики, появлялся жар. Его грудь рвало невидимыми когтями, глаза блестели, наливаясь кровью, конечности нескончаемо дрожали. На утро же воин погибал, если не обращался в зверя. И только такой сценарий. Без виляний, без сглаживания острых углов. Только сухая, циничная правда, не более. Знание этого давило не меня, вызывая жалость. К Зеврану и к другим незнакомым мне долийцам, пострадавшим в бессмысленной, глупой мясорубке. Но что с этим делать — я не знала. Во всяком случае пока. Жаль лишь, что времени оставалось не так уж и много.

— Что вы узнали? — Оуэн подошел со спины, но я не испугалась, словно заранее знала, что это был именно он. К тому же рядом стоял Алистер, приобнимая меня за плечо. В последнее время мужчина стал куда смелее. Неловкость испарилась, будто ее и не было. К несчастью я подобным похвастаться не могла. — Благородство, уделишь нам с сестричкой минутку?

— Встретили белого волка, — вместо жеста согласия и спешной попытки ретироваться, произнес блондин. — Услышали зов о помощи в лесу. Пошли на голос, а там он.

— Я не верю хранителю. Что-то тут не чисто, — задумчиво добавила я.

Сложив руки на груди, брат равнодушно хмыкнул.

— Будем надеяться на то, что у нас есть еще один день, — наконец ответил он. — И на то, что смерть этого Безумного Клыка урезонит как оборотней, так и муки пострадавших эльфов.

— Ты действительно хочешь его убить? — вопрос прозвучал как обвинение. Желая сгладить острый угол, добавила: — Он мог бы нас разорвать там у кургана, но не сделал этого. Щит Амелла конечно силен, но не в месте, где прозрачность Тени можно разглядеть невооруженным глазом. К тому же тот взгляд... — я вспомнила глаза волка, его хитрый и умный прищур. — Он будто усмехнулся. Как это делает обычный, здравомыслящий человек. И ушел, зная, что мы не ударим в спину. Одно только это внушает сомнение.

— Ты же понимаешь, что реши мы убить Клыка, придется идти в его логово, наводненное оборотнями и прочими тварями? — тут же вставил Алистер, подражая моей манере разговора, максимально тактично макая младшего лицом в его ошибки. — О людях своих подумай. О сестре. Это же самоубийство!

Оуэн напрягся. Он терпеть не мог, когда кто-то малознакомый смел ему указывать, как себя вести. Особенно если человек тот был ему в какой-либо мере неприятен. По сложенным на груди рукам, свободным от наручей, забегали полосочки жил. Обернувшись, сердцем чуя, что сейчас вновь случится непоправимое, я вставила свое веское:

— Да! Действительно, подумай обо мне! Какого демона я должна снова смотреть на то, как ты умираешь? Хватит! Нужен какой-нибудь нормальный план! Умный! К тому же искать логово полуволков, наугад тыча пальцем в карту, самая наиглупейшая идея!

— Есть получше? Там между прочим люди, эльфы то есть, умирают! — кивнув в сторону палатки-лазарета, вспылил в ответ брат.

Я виновато опустила глаза. Он был прав, но согласиться с Оуэном, значит подписать себе очередной смертный приговор, во время исполнения которого хрупкая удача вполне может от нас отвернуться, хоть и, как ни странно, не делала этого раньше. От ответа меня спасло появление долийского хранителя. Затриан, совершая дополнительный обход с парой лучников, по пути магией зажигая чернеющие в сумерках головки факелов, подошел к нашей маленькой кучке. Все время разговора где-то в стороне, обнюхивая кусты, носился мабари и теперь, при появлении рядом с хозяевами незнакомца, пес поспешил вернуться, плюхнувшись у моих ног, чудом их не придавив. Вскинув морду, Клыкастик умным, заинтересованным взглядом уставился на лысого, с гримасой непроницаемого самообладания, эльфа. Не удосужив собаку взглядом, старейшина обратился напрямую к младшему, не размениваясь по мелочам:

— Серый Страж, — сухой кивок. — Я понимаю, не о том мы договаривались, но, в связи с нападением на стоянку, мне отныне нечего вам предложить. Мор — скверное время, и эльфы клана Алвар это понимают, но болезнь дикарей забирает лучших из нас. В этот раз — много больше, чем раньше, — он на секунду умолк, переведя взгляд с брата на меня, Алистера и обратно, будто выискивая бреши в наших отношениях, чтобы потом на них же и надавить. Хранитель точно не вызывал во мне никаких положительных эмоций. Слишком холодный, лицемерный взгляд и слишком аккуратная, хорошо продуманная речь, призывающая надавить на совесть. — Мне сказали — пострадал кто-то из ваших друзей. Его дни сочтены, об этом я тоже сожалею, — в словах остроухого лидера не было ни толики сочувствия. Вся его речь, словно бы паршиво заученный театральный монолог, не вызывал во мне ни грамма веры. Я ему не доверяла, и в этом мы, похожи, были толерантны.

— Он — не друг, — отозвался брат, но уточнять ничего не стал. — Однако его смерть, так же как и смерть ваших собратьев, или их предательство и перебежничество на сторону оборотней, — ведь так вы это называете? — были бы мне не приятны, — Оуэн в упор смотрел на Затриана, который, похоже, под коркой холодности и равнодушия уже осторожно начинал праздновать свою победу. — Как много у нас времени?

— День. Не больше. Травы немного отсрочат неминуемое, магия леса поддержит своих детей, направляя их на путь небытия, но затем, еще до восхода следующей луны... мы уйдем, — окончание фразы было произнесено несколько неуверенно, нетвердо, отчасти несерьезно, и, будто бы поняв свою оплошность, Хранитель вытянулся, вскинул подбородок и, развернувшись, быстро удалился, бросив через плечо: — Руины на Юго-востоке, — так он все-таки знал, где обитали полуволки! Тогда отчего не рассказал все раньше?

— Клан никуда не уйдет, — медленно произнесла я, дождавшись, когда старейшина скроется в своем шатре, а двое лучников разбредутся по периметру лагеря.

— Да, не уйдет, — согласился младший. — И поддержки из других общин тоже не будет. Они ему тоже не доверяют. Может я был не прав? Может попробовать договориться с оборотнями? Все-таки, какие-никакие солдаты, а? — брат усмехнулся, потирая подбородок.

— И бросить эльфов? Не слишком ли это жестко?

— Их уже давно бросил их вожак. Ему плевать на них. «Болезнь дикарей», как они это называют, сулит местным долийцам вымирание. И это продолжается, по моим догадкам, уже не одну сотню лет. Так... что скажешь, Благородство? — Оуэн смерил Алистера шутливо-серьезным взглядом. — Волки или эльфы? Что в подобном случае предпринял бы будущий король Ферелдена?

Не помню, как именно Оуэн узнал о том, что светловолосый Страж был единокровным братом короля Кайлана. Просто узнал и все. Возможно младший «прижал» Алистера, воспользовавшись неуверенностью второго. Вероятно — проскочило где-то в разговоре, а никто и не обратил внимания... Важно было лишь то, что мой дорогой братишка знал об этом, и порой очень любил поддевать блондина этим своим знанием, швыряя его в лицо, как лепешку животных испражнений. Жестоко, но в меру простительно. Во всяком случае, сам Страж на это старался никак не реагировать, да и разговор заводить не спешил. Может, стоило над этим поразмыслить?

* * *

Когда Дайлен узнал о том, что мы намереваемся идти в логово оборотней, дабы убить их вожака и принести его сердце Хранителю, он вскинул брови и вопросительно уставился на меня. Чего он ожидал? Я думаю улыбки и уверения в том, что слова Оуэна были ни чем иным, как очень глупой шуткой. Но в ответ получил лишь жалостливое выражение лица смирившегося со всеми бедами человека. Задумчиво выдохнув, забавно раздув при этом щеки, маг пожал плечами и кивнул, переведя взгляд на стоящую с ним рядом Лелиану. Они оба, целитель и церковница, до того о чем-то негромко беседовали в стороне от медицинского шатра и даже вздрогнули от неожиданности, когда брат, подскочив к рыжему мужчине со спины, хлопнул его по плечу, заставляя обернуться. В подробности чьих-то отношений я, на данном этапе своей жизни, старалась не вдаваться, — мне бы со своими разобраться, — потому, выслушав пару напыщенно праведных фраз девушки, заканчивающихся твердым согласием на эту авантюру, отправилась бродить по лагерю, с любопытством рассматривая тронутые вечерними сумерками декорации эльфийской стоянки.

Я все никак не могла понять, как именно долийцы «кочуют»? Ни лошадей, ни мулов. Лишь только загруженные разными животными скальпами, травами и корзинами сухопутные кораблики. Не руками же они их толкают, верно же? Ответ пришел сам собой. Как и всегда в подобном случае. Вышагивая вдоль невысокого забора на окраине поселения, я остановилась, заметив внутри огороженной площадки какое-то движение. Размазанное пятно живого существа, гладкий снежный мех которого нехотя ослеплял, поглощая свет ближайшего факела, медленно, неуверенно двигалось в мою сторону. Из мрака выскользнула вначале вытянутая мордашка, затем необычайно извилистые длинные рога и наконец, все животное целиком. Оно походило на оленя, разве что крупнее, и в глазах, таких синих, как самое чисто небо, читалось любопытство и поразительное понимание, тенью огонька танцуя на радужке. Вздохнув, я восхищенно изучала чудесное существо, неуверенно потянув к нему руку. Белый олень встрепенулся, не позволяя к себе прикоснуться и, развернувшись, вновь растворился в тени, издав протяжный, низкий стон, расцененный мою как крайняя форма возмущения.

— Забавно, да? У нас забрали все, но мы выжили. И даже вновь принялись разводить галл... Долийцы зовут их проводниками. Когда эльф умирает, галла провожает его в вечность... так считается, — положив руки на ограду, Зевран равнодушно смотрел куда-то перед собой. Он подошел неслышно, молчаливо, как будто случайно. Не ища разговора, просто сказал то, что подумал, стараясь скрыть слабость в голосе, вновь разыгрывая как-то дешевый, не впечатляющий спектакль. — А ведь раньше мы были высшим народом. До людей. Очень и очень давно.

— Что тебе нужно? — прозвучало довольно резко, на эмоциях, но исправляться я не собиралась — до сих пор не могла точно определить, как именно стоит относиться к этому несостоявшемуся убийце.

— Ух, как не дружелюбно, — эльф растянулся в нахальной улыбке, повернувшись ко мне. С перебинтованной головой и голой грудью, так же стянутой темно-серой материей с травяными компрессами, он представлял довольно жалкое зрелище. Как и все, кому приходилось так или иначе переживать тяготы ранений. — До меня дошел слушок, что вы намерены идти на волков. Хотел вызваться добровольцем.

— С чего это вдруг такое благородство?

— Шшш, — приложив палец к губам, прошептал мужчина, — я скажу, но только по секрету. Согласна, прекрасная бунтарка?

Не знаю почему, но я кивнула. Араннай умел интриговать, как-то неосознанно заставляя забыть про осторожность. Приблизившись, он наклонился над моим ухом, тихо произнеся:

— Я просто люблю авантюры.

Отстранившись, вновь широко улыбнулся, разведя руки в стороны, будто требуя оваций.

— Не помешаем? — раздался в стороне голос Оуэна. — Эльф, тебя в лазарете искали. Я посыльным не вызывался, но все же решил сообщить.

Зевран отклонился, рассматривая силуэты подошедших мужчин, затем молча знакомо-театрально поклонился, пожав плечами и, подмигнув мне на прощание, удалился. Подмигнув... по спине снова проскочили мурашки. Но уже без отвращения. Был в этом его жесте какой-то вульгарный флирт, и он очень сильно меня смущал.

— Он собирается идти с нами. Ты знал? — спросила я у брата, когда след наемника благополучно простыл.

— Да.

— Нет! — в голос с младшим протестующе отрезал Алистер. — Серьезно? Да он нам в любой момент может глотку перерезать и даже не вздрогнет!

Сложив руки на груди, напрочь игнорируя короткое возмущение блондина, Оуэн продолжил говорить, как ни в чем не бывало. Но я знала, что не будь меня сейчас рядом, он бы вновь вышел из себя, и небольшая площадка рядом с загоном эльфийских питомцев внезапно преобразилось бы в поле рукопашного боя.

— Мы говорили об этом до того, как вы вернулись. Араннаю нечего терять, так как он ранен и в скором времени умрет. Это, кстати, его слова.

— Он с нами не пойдет! Или... — раздраженно бросил Страж.

— Или что? — брат развернулся, ткнув пальцем в грудь блондина. — Ты еще не стал калекой, Благородство, по одной простой причине — я очень люблю свою сестру! А эльф идет с нами, не потому, что я ему доверяю, или проникся к нему дружеским чувством. Он — болен, и по его состоянию я смогу определить, много ли у нас еще времени, до тех пор, пока все зараженные долийцы не будут мертвы. Я понятно изъясняюсь? — помедлив, Алистер кивнул. — Вот и ладненько, — по губам младшего скользнула усмешка. — В другой раз думай, а только затем говори. Не все такие терпеливые, как я.

Заметила, как кулаки светловолосого мужчины сжались, а сам он заметно напрягался, в упор смотря на оппонента. Они были как кошка с собакой. Заклятые друзья в медленно гибнущем мире. Очень поэтично.

— Пойду, сообщу Стэну и разыщу Морриган. Никто ее не видел? — я отрицательно помотала головой. — Паршиво. Ну да ладно. Завтра с рассветом в путь. День будет длинным.

Когда Оуэн ушел, я неуверенно коснулась плеча стоящего рядом мужчины. Алистер вздрогнул, мотнув шапкой волос, шумно выдохнул. Где-то совсем рядом зашевелились кусты и из них, радостно тявкнув, выскочил Клык, едва не наградив меня сердечным приступом. Вдалеке завыли волки, тонко намекая о своем существовании. Взяв блондина за руку, я сжала его ладонь.

— Просто нужно чуть больше терпения.

Страж раздосадовано фыркнул, подняв глаз к звездному небу.

Завтрашний день и правда обещал быть долгим. Для кого-то, возможно, последним. Но не стоит быть пессимистом. Стакан на половину полон, знаете такую присказку? Так вот... чаша моего терпения тоже уже медленно приближалась к дозволенной границе. Еще одна ненужная, глупая «щепетильная просьба», и я взорвусь, как магический огненный шарик, задевая ударной волной всех, кто находится поблизости. Будут последствия, знаю. Но на душе станет легче. Мозги немного встряхнутся, а там... там посмотрим.

— Бежим! Быстрее!

Темно-коричневое колено коряги оказалось на пути так некстати. Носок сапога на скорости врезался в преграду, и некрупное девичье тело камнем помчалось к земле. Растерянный, взбудораженный мозг даже не сумел здраво отреагировать. Глаза, размером с два звонких медяка, не мигая наблюдали за тем, как холст чернозема, изрисованный отмершими еловыми корнями, сухими хворостинками и клочками пожухлой травы стремительно приближается, раскрывая перед «гостем» радушные объятья. А затем стертые в кровь ладони защипало от боли, в ушах загудело, будто в голове роилась целая куча пчел, и мир исчез во мраке, скрывшись за стеной плотно зажмуренных век.

Мужские руки схватили меня поперек туловища, поднимая на ноги и, не церемонясь, сжав правый локоть, потащили вслед за собой, шаг за шагом ускоряя темп движения. За спиной, шумя листвой и скрипучими ветвями, за нами торопливо спешили гиганты-преследователи. А ведь все так хорошо начиналось...

* * *

Под ногами шуршал мох. Очень мягкий, почти как белоснежная перина в гостевой комнате Редклифа. Он пах влажным дерном, а в воздухе витал запах многолетних, теряющихся в вышине, полуголых сосен, неровной грядой разбредшихся по объемному клочку земли в глубине леса. Пару раз, брезгливо морщась, приходилось смахивать с лица тонкие сети паутины, боязливо вздрагивая и надеясь на то, что мерзкий крошка-паук отправился вслед за своим творением, а не засел где-нибудь в волосах или за стыком наплечника, не зная, куда ему деваться.

— Очень тихо... — вслух заметила Лелиана.

— Значит идем в правильном направлении, — подал голос Оуэн, покачивая головой из стороны в сторону — разминая шею. — Эльф, как самочувствие?

Откашлявшись, Зевран широко, натянуто улыбнулся, проведя рукой по волосам. Повязку-бинт с него сняли, и светлые патлы теперь были стянуты в тугой хвост на затылке, позволяющий без труда разглядывать вытянутый овал смуглого лица и болезненный румянец, украсивший впалые щеки.

— Замечательно! — наигранно бодро отозвался Ворон. — Для полного счастья не хватает только грудастой куртизанки и бутылки красного полусладкого!

— Грядущая смерть в лабиринте грез — очень поэтично, — с привычным равнодушием отметила Морриган.

— Фу, как жестоко, где твое милосердие? — безобидчиво возмутился светловолосый. — Злоба тебя уродует, моя дорогая. Тебе больше идет улыбка.

Брюнетка скептически фыркнула, бросив косой взгляд на наемника, и немного ускорила шаг, поравнявшись с церковницей. Теперь они втроем, еще брат, шли в начале нашей исследовательской процессии, внимательно рассматривая местность и выискивая средь бурьянов и мхов намеки на давно затоптанные древние тропы.

— Как, неужели тебе никто не говорил? — продолжил, поймавший нить азарта, эльф. — Впрочем, неудивительно, ведь ты вела такую уединенную жизнь... Будь ты горожанкой, мужчины без устали крутились бы вокруг тебя, осыпая похвалами и подарками. Они бы сравнивали цвет твоих удивительных, завораживающих глаз с камушками чистейшего янтаря, а зарыться носом в твои черные, как вороново крыло, волосы и вдохнуть их пряный аромат было бы их самым заветным желанием.

— Льстец, — все же отозвалась молодая женщина.

— Отчего же? — искренне удивился Араннай. — Лесть была бы, если бы я преувеличил, чтобы доставить тебе удовольствие. А это чистая правда, — младший глухо откашлялся, но суть этого жеста так и осталась для меня тайной. Возможно, у него всего-навсего немного запершило горло. — Ты этого вполне заслужила, дорогая Морриган. Художники должны восхищаться тобой, скульпторы — ваять тебя, поэты — воспевать! Уверен, ты и сама знаешь, что твоя уникальная, запретная красота привлекла бы и самого Создателя!

Ведьме нечего было ответить, кроме, разве что, язвительной, привычной издевки, но слова Зеврана, подобранные с такой тщательностью, красноречием, настолько заворожили и смутили, невольно, что брюнетка промолчала, закусив губу, пойманная врасплох потоком сладостных, пленительных речей. Вот что было воистину поэтично. Загадкой осталась лишь причина этой внезапной тирады, и довольная, от уха до уха, чувственная улыбка остроухого льстеца.

Немногим позже полудня, ориентируюсь по солнцу, время от времени скрывающемуся за пышными рядами ослепительно-белых облаков, заранее продуманный маршрут был выровнен и мы уверенно пересекли незримую границу между западным и восточным Бресилианом, свернув чуть южнее. Мох больше не застилал землю, уступив местность ландшафта изогнутым корневищам хвойных, но чаще широколиственных деревьев. Здесь больше пахло сыростью, но какой-то иной, более затхлой, я бы даже сказал болотистой. Однако, что странно, в округе не наблюдалось ни одной полноводной канавы или хотя бы подсохшего оврага. Деревья здесь шумели тише, будто спали, но зато откуда-то издалека до нас эхом долетал притупленный, воющий клич какого-то загнанного в угол, умирающего в муках некрупного зверя. От его холодного, прощального, глухого крика кровь стыла в жилах. Вздрогнув, я неосознанно прижалась к Алистеру, заметив ухмылку, скользнувшую по губам эльфа, и тут же отпрянула, хмурясь, впервые в жизни будто ощутив себя пойманной на месте какого-то гнусного, порочащего честь преступления.

— Вы чувствуете, стало как будто холоднее? — Дайлен потер ладони одна о другую, недовольно дернув плечами. — И вот! — целитель вытянул руку, указывая пальцем на шипастый, уродливый, перекрученный стебель феландариса, вальяжно развалившийся у корневища многолетнего дубового ствола. — Еще вон там! — их было несколько десятков, может больше. Будто персты мертвецов, фигуры демонической травы выглядывали из черной, как смоль земли, извиваясь забавно, необычно, но, словно заранее зазубрив какой-то высший запрет, не смели прикоснуться к стопам древесных гигантов, служа им молчаливыми сторожами.

По спине вновь знакомо, неприятно промчался строй назойливых мурашек. Вернувшись из очередной кратковременной разведки, Клык прижался к ноге Оуэна, будто предупреждая о чем-то, что почуял своим загадочным шестым собачьим чувством. Печально конечно, но даже если бы мы тогда узнали о неминуемой западне, то все равно бы не смели развернуться. Побегу с поля боя не было оправдания, этому учил солдатский кодекс. И пусть даже мы не были солдатами, пусть мы лишь разношерстая кучка героически настроенных бродяг, но мы дали слово помочь, обещание, и его обязаны были сдержать, затолкав в глубину все свое недовольство и громкие возмущения, согласно которым Мор тоже был, к слову, не безделицей, а вполне себе серьезной проблемой.

Спустя чуть больше получаса размеренного движения вперед, лесные стволы поредели, зеленые, некогда полные листвы низкие кусты помрачнели, обсыпанные теперь не прекрасными изумрудными украшениями, а скудными, темно-коричневыми непонятными сухими кляксами, воздух потяжелел, и запах болот потерял свой привычной оттенок затхлости, едва ли полностью не испарившись. Надрывный животный крик исчез так же внезапно, как и появился, а в ушах теперь, помимо хриплого дыхания необычайно прохладного ветра замерла писклявая, пронзительная тишина, не предвещающая ничего хорошего.

Есть такое таинственное, очень страшное слово — сильван. Узнала я о нем много-много позже развернувшихся тогда в лесу событий, но ветвь повествования оттого скуднее не станется. Коротко говоря, сильван — одержимое низшим демоном Гнева дерево, многовековое древо, ушедшее своими корнями в глубину самого мироздания, сросшееся с ним всеми фибрами, и делящее с ним соки земли, как подобает доброму брату. На деле же не о какой доброте и речи идти не могло. В тот день, в тот час, когда на горизонте, проглядывая сквозь сухие древесные ветви, замаячил силуэт каменных руин, с монолитами потрескавшихся колон и овалом опасно накренившейся храмовой арки, в груди у меня что-то дернулось, и я инстинктивно обернулась, синхронно с и без того настороженным мабари, проглотив вопль ужаса, камнем осевший в горле. Не зная еще толком как подобное явление назвать, с силой сжала руку Алистера, заставляя его повернуть голову назад, и хрипло, кое-как умудрившись протолкнуть ком густой слюны, окликнула брата:

— Оуэн!

Младший обернулся, что-то крикнул, а затем мы побежали. Вперед и врассыпную, неосознанно разделяясь на крохотные кучки, как муравьи, бегущие от пламени, пожирающего пирамидку их трепетно сооруженного дома. Цель была близко, около полумили и вот она — крыша над головой, стены в локоть толщиной и узкие, подобные глубинным тропам, темные тоннели. Однако даже здесь был подвох. Ведь древние руины, по сути, обиталище оборотней, настроенных не самым дружелюбным образом. Так куда же податься, если границу отхода закрыла стена мерно движущихся на нас двуногих деревьев, с искаженными гримасами гнева лицами, возникшими на потертой отмирающей коре, а единственное разумное укрытие до отвязки забито агрессивными волко-людьми? Упасть и прикинуться мертвыми, надеясь на чудо? Или... все же рискнуть?

* * *

Великая Империя Тевинтер, правившая когда-то всем миром, уже давно пала, но память о ней все еще живет на искалеченной магией земле, воплощенная во множестве, некогда блиставших красотой, руин. Не стал исключением и Бресилиан. В сердце леса, в самой его глубине, как одинокое белоснежное облако, обрамленное кучей свинцовых туч, высится старинный полуразрушенный храм, обвитый паутиной плюща, словно защитным панцирем. Когда-то давно, во времена имперского триумфа, здесь и на многие мили кругом шли грозные, безжалостные битвы, призванные сломить волю бессмертного, древнее, чем этот мир, непонятного людям эльфийского народа. И в сражениях тех пролилось много крови, которую впитала терпеливая земля, и вырвалось в свет огромное количество неконтролируемой магической энергии, до предела истончившей завесу между миром материальным и духовным. Тогда же скучающие доселе формы обиталища Тени вырвались из-за границы невидимого барьера, наспех, не теряя драгоценных секунд, подчинив своей воле всякое разумное существо, что встречалось им на пути. Заняв бренную смертную плоть, сами невольно обезумев, так как были не в силах полностью побороть защиту мыслящий тварей, они заполнили массив сказочной чащи, подобно паразитам, готовые грызть и кусать каждого, кому не посчастливилось заблудиться в изумрудном, поддернутом шалью забвенья, лесном царстве. Иные же духи, как правило подобная участь постигала небезызвестных демонов Гнева, без стеснения, не брезгуя, въедались в стволы многовековых исполинов, «оживив» дряхлые древесные косточки местных сторожил и слепив из них безумных, безжалостных убийц, равнодушно защищавших свои территории от непрошеных гостей.

Такова была картина суровой реалии, знакомой мне на тот момент только вскользь, отдельными частями. Но даже тогда я отчего-то задумалась над тем, почему же оборотням было в этом месте так комфортно? Неужели подвохом и правда было что-то банальное и неприметное... навроде обыкновенного кровавого проклятия? Тогда где же виновники? И если их нет, то как решить эту головоломку, не потеряв просто так еще с пару десятков ни в чем неповинных жизней?

— Моя прекрасная леди, ну же, перебирай ножками, не стесняйся! — будто скороговорку, протараторил Зевран, отскочив в сторону и утягивая меня вслед за собой, когда в непосредственной близости рухнуло сухое бревно, издав характерный трещащий вопль. Покачнувшись, я тряхнула головой, приходя в себя после недавнего падения, и как можно скорее перешла на бег, ощутив неприятное покалывание в правом боку.

Сколько их было? Больше дюжины или меньше? В тот момент, целую вечность назад, краем уха отметив странный шорох и скрежет за спиной, я обернулась, потеряв дар речи, и увидела Их. Посчитать как-то не догадалась. Худые древесные лица, черные впадины глаз, изгибы коры, сложенные в подобие распахнутого отверстия рта, «руки» и «ноги», обвитые сотнями толстых и тонких ветвей, шевелюры вялых крон, в некоторых местах обзаведшихся свеженькими листочками, — эти гигантские ходячие старики-деревья, одно упоминание которых в разговоре может быть причиной скорейшего отбытия в поместье для душевнобольных, походили на мудреные рисунки давно свихнувшегося живописца, отвергнутого церковью за безумие своего воображения. Но вот они мы, наблюдаем подобное воочию. Как жаль, что неловкий щепок за оголенную кисть не вытолкнул разум из дурмана сна, а всего-навсего оставил на коже крохотное красноватое пятнышко...

Я не заметила, как потеряла из вида Алистера, Оуэна, Дайлена. Помню, как сжимала руку блондина, но пальцы вспотели, и мужская кисть выскользнула, а ноги несли меня дальше, до тех пор, пока не налетели на злосчастную корягу. Мне нечасто бывало по-настоящему страшно. Мор и порождения на корню вырвали из меня наивный девчачий ужас, оставив лишь крупицу его где-то на границе сознания. И он, этот немой крик о помощи ярче всего всплыл при виде дракона. Казалось, что может быть страшнее гигантского огнедышащего, с шипами на длиннющем хвосте, ящера? Оказывается... может.

Потянув меня за локоть, эльф помчался вдоль мраморно-гранитного фасада храма, свернув на углу, и юркнул вперед меня в небольшой каменный излом. За нами была погоня, что мне оставалось делать? — я скрылась следом.

— Где мы? — голос опустился до шепота. Мы сидели в этом странном «укрытии» уже несколько минут, молясь Создателю и всевозможным добрым духам, чтобы те деревья про нас забыли.

— Не бойся, радость моя, если обращусь в волка в этом крохотном пространстве, постараюсь тебя не съесть. Я, знаешь ли, очень привередлив, — занятых дам стараюсь обходить стороной, если конечно на них не имеется... имелось заказа.

Фыркнув, повернула голову, вглядываясь в темноту прохода.

— Он может вести внутрь?

— Предлагаешь проверить? — спокойно поинтересовался наемник. — Боюсь, случись с тобой что, моя дорогая, и ваш честолюбивый лидер выпотрошит мне кишки много раньше, опередив даже злобных оборотней.

— Боишься Оуэна?

— Отнюдь.

— Тогда идем! Ты первый.

— Я хорошо воспитан и с детства приучен пропускать даму вперед себя.

— Сделаем на этот раз исключение, — улыбнувшись самым любезным образом, произнесла я.

Араннай не мог видеть этой улыбки, но вполне мог ее почувствовать. Подождав еще немного, прислушиваясь к шепоту ветра и скрежету ходячих деревьев снаружи, эльф ловко вывернулся и на четвереньках пополз по темному тоннелю, тактично помалкивая. До тех пор, пока лбом не врезался во что-то очень твердое, но пустотелое, недовольно, грязно выругавшись. В другом месте и при других обстоятельствах я бы покраснела от этого обильного потока сквернословия, бесспорно, но здесь и сейчас только хмыкнула и, развернувшись, вновь уселась поперек тесного коридора, разглядывая чернильную палитру мрака, окружившую нас, подобно густому облаку едкого дыма.

— Будь я чуточку пошире в плечах, давно бы выломал нам дверку наружу, ну а пока... — налегая на «тупик», отрывисто заметил светловолосый, оставив фразу заранее недосказанной и, прилагая всю свою не дюжую силу, наконец-то, с оглушительным грохотом пролил на темень свет. Тусклый, немного рыжеватый, походивший на тень от факелов, какие развешивают по стенам темниц.

Первым выбравшись из тайного хода, эльф галантно, растягивая губы, подал мне руку, и только затем позволил себе осмотреться, заметив под ногами книжный шкаф, под которым валялась целая кипа старинных книг в мудреных, изрисованных белесыми узорами, переплетах.

— Знания — тяжелая ноша, — философски заметил наемник.

— Надеюсь, нас не услышали... — негромко добавила я. — Предлагаю вернуть все в первоначальный вид, — кивнула за рухнувший книжный стеллаж, — и отправиться искать остальных. Они должны быть где-то рядом, надеюсь.

Зевран многообещающе вскинул бровь и, эффектно крутанувшись на сто восемьдесят градусов, что далось ему с заметным трудом, зашагал к дверному проему, выглядывая наружу, в коридор. Пришлось двинуться следом. Оставаться в одиночестве в незнакомом месте, полном, прячущихся где-то там, оборотней, как-то не хотелось. Доверять я, Араннаю, конечно, не доверяла, но два набора голов и рук лучше, чем один, так что решила прислушаться к гласу разума. Он-то плохого не посоветует, верно?

* * *

Слишком тихо. Слишком заброшено. Слишком светло. Слишком много «слишком».

Пару раз до слуха долетали звуки чужих, хриплых разговоров. В такие моменты Араннай без стеснения тянул меня в ближайшую нишу, или в ответвление комнаты и, театрально прикладывая палец к своим губам, заставлял вслушиваться в слова далеких диалогов. Говорившие ни разу так до нас и не добрели, что было, по меньшей мере, подозрительно, зато их голоса служили нам подобием ориентира. Кто знает, быть может теми «незнакомцами» были наши друзья, с которыми мы так нелепо разделились, или же кто-то из сторожей-оборотней, направляющихся «к сердцу» своей обители. Жаль лишь, что проверить теорию можно было только на непосредственной практике. А так не хотелось влипать в переделки...

Коротенькими перебежками минуя открытое пространство широкого коридора и длинную лестницу, ведущую на нижний уровень руин, мы с длинноволосым убийцей, осторожно ступая по крупным подозрительным плитам небольшого овального зала, вышли к комнате с пересохшим фонтаном. Ровный квадрат высоких чертог был до невозможного симметричен. Две из четырех сторон его представлялись глухими стенами, а единственная дверь, ведущая дальше, была благополучно закрыта на ключ — крупная замочная скважина демоническим оком рассматривала незваных гостей соседствующей обители, как бы невзначай намекая на свою неприступность. Честно сказать, здесь было довольно красиво. Почти так же удивительно, как и в разрушенном храме Андрасте, заледеневшем изнутри. В этом месте льда, правда, не было, но под потолком висела металлическая люстра с десятком толстых пылающих свечей, а голые стены украшали замысловатые на четверть тевинтерские, на треть эльфийские и на половину сказочные фрески.

Утирая со лба пот, Зевран нагнулся над чашей фонтана, мутным взглядом изучая потрескавшийся песчаник дна. Проведя по нему рукой, демонстративно вскинул кисть, выводя на всеобщее обозрение некрупную посеревшую кость какого-то давно сгинувшего зверя.

— А они времени зря не теряли — тару для отходов умело додумали, — натянуто улыбнувшись, заметил мужчина, однако в голосе его не наблюдалось ни крупицы дружелюбия.

Я медленно приблизилась к наемнику, заглянув в мраморный круг заброшенного водоема. Тысячи мелких, как свежих, так и порядком подгнивших костей, устилали его дно, цвета сухой соломы, покрытое сеткой рваных трещин. В самом центре фонтана, окруженная этой варварской костной кучей, высилась фигура безрукой и безголовой женщины. Откуда именно из нее некогда «брызгала вода» так и осталось загадкой.

— Но бюст у этой фигуры довольно запоминающийся... Пожалуй, мое настроение немного приподнялось, — помедлив, добавил Араннай, швырнув находку за спину, и с любопытством принялся рассматривать статую. Состроив недовольную гримасу, я прошлась до запертой двери, еще раз, третий, кажется, с надеждой дернув за длинную ручку. В ответ, как говорится, тишина. Или же...

Откуда-то издалека стали доноситься голоса. Не больше пяти. Хриплые басы въедались в ушные перепонки, как капель затихающего дождя: навязчивой, завораживающей, но непонятной песней. Сглотнув, я напряглась, быстро оглядываясь. Где в пустой комнате с пересохшим фонтаном можно было скрыться? Если только на люстре, но боюсь, тут даже крылья были бы бессильны.

Сжав мою руку, Зевран, быстро сориентировавшись, дернул меня к себе, заставив нехотя упасть на гранит пола и проползти по нему с четверть ярда, привалившись спиной к стенке округлого экс-водоема. Не будь барьер таким высоким, наши головы бы точно выглядывали наружу, становясь легкой мишенью для тех, кто, лениво озираясь по сторонам, прошествует через скудно обставленный зал в нужное ему крыло руин. В волнении облизав губы, я пыталась урезонить биение сердца, готового вырваться из груди, и успокоить участившееся дыхание. Раздосадовано зажав рот руками, уставилась в кусочек фрески на стене напротив. Шмыгнув носом, замерла, явственно, по вибрации пола, почувствовав, как громоздкая запертая дверь распахнулась и в до невозможного симметричный обитель прошествовала группа недовольно дискутирующих полуволков.

— От них пахло эльфятиной, — пробубнил один из оборотней, брезгливо фыркнув. — У меня от их смрада несварение.

— Заткнись, Бульфа! Так велела Хозяйка! — оборвал его другой. Безапелляционная просьба-приказ выдавали в нем негласного лидера.

— Сам подумай, Бегун, какой толк идти на сделку, если этот высокомерный остроухий... — третий голос умолк, решив, видимо, не опускаться до банальный оскорблений, — ...все равно не согласится?

— Долийцы послали человека, чтобы поставить нас на место и отплатить за нападение, я знаю! — резко отозвался главный. — Но что-то в его словах убедило Хозяйку, и я хочу понять что!

Симфония голосов не выходила за пределы комнаты. Говорившие замерли у вторых дверей, выхода, судя по отдалившемуся эху, но покидать зал пока не собирались.

— Помяни мое слово, брат, ничем хорошим это не обернется, — задумчиво, почти философски, протянул четвертый голос. Чуть более зрелый, чем три предыдущих. — И вы... чувствуете запах?

Задержав дыхание, я закрыла глаза, молясь Создателю, чтобы нас с Зевраном не заметили. На наемника мне, в общем-то, было отчасти наплевать. Не потому что я очень злая или неимоверно злопамятная. Нет. Просто на данном этапе нашего с ним знакомства к Араннаю я относилась с крайним подозрением, и подобие «уступок» и доброжелательных улыбок были не чем иным, как заложенной с детства культурой воспитания. Холодная сталь упирающегося в поясницу ножа — не самый лучший повод для дружбы, верно?

— Это от них. А они воняют псиной, — отмахнулся третий оборотень. — Мы теперь все ей провоняли.

— Хм... идем! Хозяйка велела найти остальных, — слова Бегуна стали точкой в этом недолгом разговоре.

Неслышно приоткрылась дверь, царапнули когти звериных стоп по каменным плитам пола и четверо, все-таки не пятеро, полуволков, отправились на поиски неназванных «остальных». Дождавшись, когда все возможные звуки затихнут, я опустила руки и расслабленно выдохнула. С души как будто камень свалился. Повернулась к светловолосому убийце, он, массируя виски, пытался справить с головной болью, но почувствовав на себе мой взгляд, прекратил, натянуто, широко улыбнувшись. А я, на секунду задумавшись, поняла, что у них с Оуэном, по сути, было кое-что общее — они оба не любили показывать свои слабости.

Поднявшись из укрытия, за которым нас лишь чудом не обнаружили, осмотрелась. Дверь с «глазом демона» была чуть приоткрыта. Не то, чтобы это было подозрительно... точнее сказать, я о подобном даже не подумала. Ну, открыта и открыта, что тут такого? Другое дело Зевран. Глухо откашлявшись в сжатый кулак, что вышло непроизвольно, он вытянул руку, одергивая меня, пытаясь вновь заставить вернуться за стенку фонтана.

— Потерялись, да? — спокойно поинтересовался грубый мужской голос, надрывая умиротворенную тишину зала. — Далековато вы забрались, — я вздрогнула, не успев вовремя сориентироваться, и беспомощно уставилась на прямоугольник некогда полуоткрытой двери, где, привалившись плечом к косяку, высилась фигура темно-бурого сторожа. Когда он успел там появиться? И почему, в таком случае, мы все еще живы? — Прав был Фрей, тут и правда воняет псиной.

Узкий коридор, неровные прямоугольники камней, складывающих стены, и эхо шагов, неприятно давящее на ушные перепонки. Впереди, слабо пошатываясь, ковылял Араннай, медленно, но верно проигрывающий непонятной смертельной болезни, позади, время от времени равнодушно зевая, наш темно-коричневый терпеливый охранник, слишком безобидный на вид, но, кажется, то был лишь обман зрения. Вот интересно, как я вообще до такого докатилась? Как меня сюда занесло? Сидела бы дома, варила похлебку, вязала... не знаю... носки! Если подумать, я ведь никогда, ни разу в жизни не думала о том, чтобы всерьез заняться... войной. Пара ножей за спиной — сувенир. Я их, в идеальном сценарии, даже в руках держать не должна была... не должна знать, как положить пальцы на рукоять, сжать ее и как именно повернуть лезвия, чтобы нанести смертельный удар. И не важно, что дома уже нет, и кормить там тоже уже некого. Главное вера, да? А у меня ее хоть отбавляй, до той поры, пока она внезапно не обратится в разочарование. Ведь не все в этой жизни случается, как мы того хотим. Честно сказать — практически ничего. И этот коротенький подземный переход, этот нервный стук в груди, холодеющие от осознания подозрительной неизвестности руки, — все ведет к тому, что когда-то, в какой-то момент моей жизни, нечто очень важное, судьбоносное, пошло не так. И это «нечто» без зазрения совести толкнуло меня в объятия холодного оружия, соломенного манекена, бессонных ночей самобичевания. Сложись все иначе, была бы я сейчас здесь, в самом сердце древних руин, логове оборотней, нелепо скрывающих в отношении меня свою враждебность? Нет? Не знаю. Но тогда, наверное, дни стали бы ужасно скучными. Ведь что это за завтрак без выскочивших из-за угла гигантских пауков, и что за обед, если он не приправлен щепоткой демонической пыли или парочкой ведер смолянистой крови порождений, м? Халтура, да и только.

— А мне будет поблажка за то, что я самолично пришел в это милое местечко? — наигранно заинтересованно осведомился Зевран. Отвлекшись от не самых приятных мыслей, я подняла на эльфа взгляд, недоверчиво буравя неширокую спину. — Я ведь, в конце-то концов, практически прошел обряд посвящения. Как у вас относятся к новоприбывшим «братьям»?

— Отправляют на передовую. Сдохнете — не велика потеря, переживете... — оборотень ухмыльнулся, — ...тогда и поговорим.

— Чудесно.

Скривившись, поежилась, вновь опуская взгляд под ноги. Что у этого остроухого типа на уме? Решил переметнуться от врага к врагу? Забавно. И так... «непредсказуемо».

В полутемном коридоре, плавно перешедшем в чуть более просторный проходной зал, увешенный настенными факелами, было тихо. Со всех сторон, как молчаливые стражи, располагались закрытые двери, но только одна — овальный широкий проем — вела прямо насквозь, выталкивая к каменной спиральной лестнице, утопающей еще на один уровень в сереющих просторах гранита. Вид этого очередного спуска натолкнул меня на довольно абсурдную, но логичную мысль: а не гномы ли строили эти хоромы? Как иначе, позвольте спросить, понять пристрастие тевинтерцев, а затем и эльфов, некогда обитающих в этих руинах, к осознанной жизни в подземных чертогах? Под тоннами земли, песка и осыпающегося, потрескавшегося от натуги камня?

Ладонь скользила по холодной стене, ногти цеплялись за выемки меж плит, а странное, нелицеприятное затишье нарушали лишь звуки несинхронного дыхания двух мужчин, на фоне которых мое беспокойное сопение благополучно терялось. Неловко покачнувшись, потеряв одну ступеньку, Зевран едва ли не кубарем скатился с остатка лестницы, рухнув на четвереньки у ее подножия и, прекратив сопротивляться, выплеснул все содержимое желудка на темнеющий пол. Спешно отвернувшись, я брезгливо зажмурилась, сглатывая кислый ком, так неудачно подкативший к горлу.

— Рановато он что-то, — со знанием дела прокомментировал оборотень. В его голосе было какое-то пугающее равнодушие, и я ужаснулась тому, кем же нужно быть, что бы с таким холодным безразличием относиться к чужому недугу. Недугу, меняющему не только тело, но и душу. С другой стороны, захоти он, этот двуногий охранник причинить мне вред, ему бы хватило всего одного ноготка, царапнувшего кожу. Ничтожное движение, ведущее за собой либо смерть, либо нечто в разы хуже. Так отчего же он еще не воспользовался шансом? Все никак не мог решиться или, быть может, моя участь уже была предрешена кем-то выше? К примеру, таинственной Хозяйкой, о которой ранее обмолвились его собраться? Что ж, не страдавши не узнаешь, верно? — Давай, эльф, поднимайся и шагай, — подтолкнув меня вперед, чтобы я все время находилась в поле его зрения, полу-волк с силой дернул Аранная за предплечье, заставляя нехотя подняться на ватные ноги. Довольно резкое действие, если не жестокое. — У меня нет желания отскребать твои останки от пола.

— Так... точно, сэр, — выжимая из себя ухмылку, отозвался наемник, поднял взгляд на меня, подмигнул. Не будь в этом месте такого отвратного освещения, с уверенностью заявила, что светловолосый наемник зеленого цвета! И пусть бы меня сочли ненормальной, но за слова свои я готова был ответить.

— Мда... Бегун бы так нянчиться не стал, — помедлив, отозвался оборотень. — Он бы вас на месте убил... но не сегодня.

— Какой-то особенный день? — решила поинтересоваться. На свой страх и риск, естественно.

Усмехнувшись, «надсмотрщик» оставил мой наивный вопрос без ответа, и ленивым движением толкнул Зеврана в спину, чтобы тот поторапливался. Плетясь теперь в изголовье крохотной колонны, я чувствовала на себе насмешливый взгляд темно-бурого сторожа. Будь моя воля — вообще не стала ввязываться во все эти эльфийско-волчьи разборки. Пусть бы они друг друга перебили. Может спокойнее стало бы. Но какой-то частью недовольного мозга я все же осознавала, что ни при каких обстоятельствах, даже мысленных, в стороне бы я все равно остаться не смогла. Совесть бы не позволила. Но и выбрать бы я тоже не сумела. В моем понимании каждый был достоин второго шанса, другой вопрос в том, нужен ли был этому «кому-то» тот самый злосчастный шанс?

* * *

Доверие иллюзорно. В семи буквах такого простого слова скрыто больше безумия, чем в отряде селян, с вилами наперевес, бегущими навстречу стае моровых, отравленных скверной, волков. Каждый из них слепо верит в то, что другой защитит его спину, подставляя себя, но природа людей такова, что любой, даже самый смелый, в конечном счете ломается, толкая вперед собрата, и, глотая горечь, запирая в душе стыд, ускользает с линии боя, прячась за ближайший валун, моля Создателя о спасении.

Доверие смертоносно. Оно не жалеет сильных и брезгливо швыряет в лицо слабых их вину. Когда ты протягиваешь ближнему нож и отворачиваешься, ты не думаешь о том, что он ударит в спину, ты веришь ему, и порой эта ошибка оказывается фатальной. Сталь рвет ткань одежды, царапает ребра, проникая меж них, и врезается в сердце или легкое, повергая тело в агонию, заставляя на последнем издыхании понять свою ошибку, которую уже ничто и никто не сумеет исправить. Ведь время нельзя повернуться вспять.

Однако доверие... не выдумка. Скрывая за собой столько неправильного, столько спорного, оно, все же, в нужным момент оказывается жизненно необходимым. Ведь не у каждого душа чернее ночи, а пальцы холодны, как глыбы льда. Когда ноги несут тебя от того, чего не осознает сжавшийся от страха в плотный ком рассудок, а чья-то рука хватает тебя за запястье, утягивая в сторону, против твоей же воли пытаясь защитить, — сил к сопротивлению просто не остается. Слепое повиновение — первый шаг к осознанию скорой капитуляции и медленному таянию тех призрачных стен обороны, что воздвигнуты вокруг тебя. Слепое... но не бессмысленное.

В тот миг, каких-то пару часов назад, потеряв из вида брата, Алистера, или хоть кого-нибудь знакомого, ставшего практически родным, я вдруг четко поняла, что все кончено. Я не справлюсь. Пережив тот узкий мост над рвом на Глубинных тропах, когда из-за покинутой крепости на нас волнами неслись порождения, переборов в себе неверие и осознав лживость Тени, в которую утянул нас демон Праздности, а затем и те злополучные видения, что наслало на меня Желание, воочию увидев бой с драконом и даже задним числом поучаствовав в нем, я отчего-то, до сих пор, была готова поверить в то, что слишком уязвима. Поверить... что слишком слаба. И та коряга, возникшая словно из неоткуда, и земля, приближающаяся ко мне со скоростью летящей стрелы, — все это лишь сильнее пошатнуло мою веру, слишком хрупкую для человека, которого до сих пор ни разу не подвела удача. А затем рядом оказался тот, кого я никак не ожидала увидеть, и спас меня, неосознанно, возможно, но спас, заставив скользнуть вслед за ним в проруху меж крупных камней. Я тогда, да и до сих пор, не могла понять: как именно мне стоит к нему относиться. Не убив меня только из-за неудачно сложившихся обстоятельств, Зевран уже дважды умудрился меня защитить, словно бы неосознанно стремясь к искуплению. И вот... в третий раз, он так же решил не упускать возможности.

Откуда у эльфа оказался нож, возникший в его руке после той слабой попытки подняться на ноги, я так и не поняла. Просто в какой-то момент он крикнул «Беги!», оборотень, с пробитым лезвием горлом осел на колени, хрипя и захлебываясь кровью, а я, замерев, как вкопанная, не могла сделать и шага, до тех пор, пока грубые мозолистые пальцы не ухватились за мое плечо, разворачивая меня на сто восемьдесят градусов, и не толкнули в сторону лестницы, которую я едва ли не встретила жаркими объятиями ободранных в кровь ладоней. Глухой молоточек в голове назойливо отбивал «ты не можешь его бросить», «ты не такая», «только не так», но, то ли поддавшись слепому порыву, то ли чувствуя спиной его обреченный взгляд, то ли уговорив себя, что Араннай побежит за мной следом... в общем, не оглядываясь, я все же дала деру, надеясь избежать неприятных встреч по пути, но совершенно не догадываясь, что меня ждет через секунду, через две, через минуту.

И вот она я, спотыкающаяся я полумраке подземного тоннеля, не такого душного, как тропы, но таким же тяжелым грузом давящего на разум. Я, не слышащая за гулом крови в ушах ни единого реального звука, забывшая на миг о болезненно ноющих ладонях и ногах... я, выскочившая через полуоткрытую дверь в зал с пустым фонтаном, рухнула на шершавые плиты, ощутив коленями их холод, и задержала дыхание, с неверием взглядывая в спокойное лицо Дайлена за спиной которого высилась фигура практически черного оборотня.

— Амелл?

Полу-волк покачнулся на мускулистых ногах-лапах, всматриваясь с зияющую арку двери, будто ожидая, что следом за мной оттуда кто-то выпрыгнет, и сжал челюсти, недоверчиво глянув в мои раскрасневшиеся от напряжения глаза. Я отвернулась.

— В порядке? — маг присел напротив, обняв меня за плечи. — Временное перемирие... — мужчина одарил меня многозначительным взглядом, невзначай кивнув на стража за спиной, — еще в силе?

Перемирие? Внутри что-то щелкнуло. Так вот почему Он не ранил меня и не убил нас обоих? Он... Он вел нас к лидеру живыми, как доказательство честности негласного договора. Но когда этот пакт был заключен и почему тогда я до сих пор ничего о нем не знала? И... значит, Оуэн жив? Значит, все получилось? Значит..? Мириады вопрошающих голосов в долю секунды возникли в меня в голове, перекрикивая друг друга, шипя и привлекая к себе внимание. И я вдруг поняла, что тот удар, тот нож и та кровь, приведшая Его к смерти, были напрасны... бессмысленны. Они лишь стали камнем на пути очень хрупкого, едва возникшего доверия. Камнем, с которым нужно было что-то сделать.

— Там... раненый, — на выдохе прошептала я.

Целитель тут же вскочил на ноги, рывком заставляя подняться и меня.

— Где?

— За лестницей...

А затем были очередные догонялки по полутемному коридору. Они еще на знали, кто именно пострадал, но скоро узнают, и тогда что-то случится. Что-то нехорошее. И за последствия придется кому-то ответить, не беря в расчет слабые отговорки, навроде «я не знал» или «меня, кажется, забыли предупредить, что мы временно не воюем».

* * *

Голубоватый свет исцеляющей магии был тщетен. Пустая трата сил и энергии, но Амелл все не сдавался. Не решаясь изъять из узкого отверстия короткий нож, он колдовал, возился с ранением в толстой шее оборотня, будто пытаясь залечить его как-то внутри, минуя смертоносную сталь, вставшую поперек порванных тонюсеньких трубочек сосудов. Будь на месте двуногого волка кто-то другой, он бы давно уже умер, захлебнувшись в собственной крови, но в данном случае нам на руку, вероятно, сыграло проклятье, заставляющее любого, кто имел смелость избавиться от него, умерев, мучиться в предсмертной агонии, жалея о своем решении. С закатанными глазами и распахнутым ртом, в уголке которого комочком торчал красновато-розовый язык, проглядывая меж острых желтоватых клыков, темно-коричневый полуволк смотрелся ужасно... мне было стыдно за себя и жаль его. Ведь косвенно я тоже была к этому причастна, и забившийся в угол Зевран, сражающихся с «болезнью», обнявший руками колени, уткнувшийся в них лбом, хоть и смотрелся сейчас действительно жалко и отвратительно, все же тогда думал, что спасает меня. Пытался быть благородным, правильным, а приходилось мириться с последствиями. Не самыми приятными, к слову.

— Я убью его! — рычал один из оборотней, но другие трое отчего-то не подпускали его к эльфу. — Руди был мне братом! Он был терпелив и к чему это привело!?

Когда я вбежала в этот зал, вслед за практически черным надсмотрщиком, несущим на руках собрата, и Дайленом, то оказалась в округлом довольно просторном помещении, уходящем потолком куда-то вверх метров на двадцать-двадцать пять. Ровные столбы колоннад удерживали собой многогранную чашу свода, оплетенную, как и светлый мрамор стен, темно-зеленым, разросшимся плющом, а стопы колонн, касающиеся полового гранита, овили толстые лапы древовидных лиан, которые, казалось, уже не первое десятилетие предпочитали занимать это укромное, без единого лучика света, местечко. Тут же, через полминуты, меня заключили в объятия сильные братские руки. С изрисованным земляными полосами лицом, Оуэн был напряжен и вымотан, но в его лучистых синих глазах читалось понятное мне облегчение — я жива, значит, худшее уже позади. На время. Кивнув мне из-за плеча младшего, Лелиана вновь прикоснулась головой к колонне, недоверчиво поглаживая сталь лежащего на коленях ножа, а Морриган, задумчиво проведя пальцем по полноватым губам, едва заметно усмехнулась, переводя заинтересованный взгляд на развернувшееся чуть в стороне действо. Араннай же, кое-как доползя до неприметного подобия угла, уселся там, замолкая, покрытый испариной, весь дрожащий, через силу сдерживающий неприятные рвотные позывы пустого желудка. Кроме известных мне лиц в зале была еще четверка не знакомых полуволков. И никого другого. Где же Алистер? Стэн...? Клык? Почему на душе вдруг стало так беспокойно, когда, казалось, все едва начало налаживаться?

Сидя рядом с Дайленом и слушая хриплые возмущения не без повода разозленного серого... существа, косо глянула на наемника и внезапно вспылила, не до конца понимая, что именно послужило искрой этому вспыхнувшему пожару:

— Если бы он сказал, что все в порядке и мы не узники, этого бы не случилось!

Все вдруг умолкли, посмотрев на меня. Даже младший закрыл рот, до того вознамерившись возразить, с вниманием свел брови.

— Человек, — не сказал, но выплюнул оборотень, — от вас несет эльфятиной! Вы привели с собой зараженного эльфа, убившего нашего брата, нарушая тем самым вами же выдуманный и оглашенный договор перемирия, и вы же сейчас смеете...

— Тихо! — чей-то повелительный голос раскатом грома прокатился в стенах чертога, прерывая многословного возмутителя. — Твои предки были людьми, а ненависть к себе подобным ни к чему хорошему не ведет.

— Да, Хозяйка, — опустив голову, послушно отозвался полуволк. — Но Руди..?

Спертый воздух зала затрещал, будто заискрился и в самый центр комнаты, соскочив откуда-то сверху, предположительно с крохотного балкона уровнем выше, на четыре твердые лапы опустился крупный белый волк. Бешеный Клык. Не узнать его я была просто не в силах. Тогда же тело его обвили полоски плюща и на моих глазах облаченный в снежный мех зверь преобразился в стройную черноволосую женщину, с неестественно зеленой кожей и большими, полными бездонной тьмы, глазами. Обнаженное тело по пояс скрывала паутина мелколиственного растения, но ее, безымянную даму, Хозяйку, как я могла догадаться, подобная мелочь как будто не смущала. Она казалась не от мира сего и, вероятно, так оно и было.

— Его душа уйдет в лучший мир, — медленно произнесла Она, протянув руку к едва дышащему оборотню, которого до сих пор обхаживал разозленный неудачами Амелл.

— Нет! — тут же отозвался целитель. — Он еще жив! Это... странно, но сердце до сих пор бьется. Если вытащить нож — умрет, но пока что еще есть шанс! — замолчав, маг сцепил окровавленные руки и нахмурился, облизывая пересохшие губы. Внезапно мужчина дернулся, обернулся и вскинул палец, ткнув им в меня. — Прах!

Растерянно смотря на Дайлена, растеряв весь свой недавний пыл, я инстинктивно потянулась к крохотному мешочку на поясе. Чудесного пепла осталось совсем немного: пара щепоток у меня, еще несколько у брата, — и у меня не было ни капли желания тратить его на одного из обозленных оборотней, каким бы добрым и «терпеливым» он ни был. Но при данных обстоятельствах моего мнения никто не спрашивал. Впрочем, как и всегда.

— Когда скажу — вытаскивай нож. Одним движением, резко. Поняла? — целитель смотрел мне прямо в глаза, не мигая. Сжимая в пальцах шепотку волшебного праха, он занес ее над раной, готовый в любой миг насыпать пепел на рану и, призвав весь свой магический талант, буквально за шкирку вытащить неудачливого оборотня из цепких лап Того мира. Дождавшись моего кивка, мужчина глубоко вдохнул и быстро протараторил, на выдохе: — Давай!

Лезвие вышло легко, словно скользнуло по куску масла, пачкая шерсть полуволка каплями алой крови, стекающей с блестящей стали. Ладони мага, зажавшие рану, засверкали тусклой голубизной, направляя живительную энергию в тело разумного зверя, помогая мистическому пеплу исполнить свое предназначения. С виду напыщенная, фраза эта, на мой взгляд, как нельзя лучше отражала раскинувшееся в подземном зале происшествие. Если бы я обратила внимание на всех собравшихся, то подумала бы, что и они, так же как и я, в предвкушении чуда затаили дыхание. Даже Зевран поднял ужасающе бледное лицо и, слабо усмехнувшись, прикрыл глаза, касаясь затылком ветви одеревеневшей лианы.

Мгновения казались вечностью и в какой-то момент тонкая полоска, проглядывающаяся на волчьей шее, затянулась, оставив на коже камушки запекшейся крови. Дернувшись, Руди, — так его, кажется, назвали, — шумно вздохнул и обмяк, погружаясь в бессонное забытье. Прижатой к его груди ладонью я ясно ощутила с силой колотящееся, будто очнувшееся от дурмана, сердце. Попыталась улыбнуться, но не сумела, отчего-то не испытав ни грамма возможного счастья или облегчения. Мы все всего лишь заново утрамбовали расшатавшийся фундамент хрупкого мира, и неизвестно как скоро его вновь разворотит чья-то неумелая рука. Еще, что говорится, не вечер.

— Предлагаю еще раз все обсудить, — потирая руки, Оуэн вышел вперед, останавливаясь в пяти-шести шагах от зеленокожей женщины. Ближе не позволили подойти ее стражи, тут же ощетинившиеся, зарычавшие. Будто это мы звери, а не они. — Вновь. Мирно, как и было задумано.

Повернувшись к Зеврану, младший тут же перевел взгляд на Хозяйку и продолжил, всем своим видом выказывая противоположной ипостаси Бешеного Клыка должное уважение:

— Я хотел бы понять причину проклятия и обсудить возможные союзы. Серым Стражам нужна помощь в борьбе с Мором, но...

Внезапно, настолько неожиданно, что я даже не испугалась, в который раз готовясь к самому худшему, из двери, откуда я не так давно появилась, вылетело что-то крупное, царапая мрамор близстоящей колонны и, проскользив по полу, Нечто впечаталось в противоположную стену, издав хриплое, недовольное хмыканье. Через силу поднявшись на ноги, Стэн, а был это именно он, повел плечами, отряхивая пыль с рогов и кожаного нагрудника, и, даже не удосужившись оглядеться, кинулся обратно на врага, возникшего в дверном проеме. Этим Кунари, быть может, и пугали всех непосвященных. Своей слепой яростью в пылу сражения, когда, поймав противника в сети зрительного контакта, они ни на йоту не выпускали его из вида, минуя всех прочих, словно надоедливую мошкару. Так было и сейчас, однако вновь брезгливо отшвырнув великана, уступающего ему на две головы, в сторону, поджарый оборотень, несущий на плече непонятный объект, скинул свою ношу на пол, аркнув так, что сотряслись стены.

— Не слушайте их, Хозяйка, еще не став гостями, они уже пролили нашу кровь! Предатели!

Медленно принимая вертикальное положение Стэн, казалось, готов идти до конца. В его понимании физическая слабость — проигрыш, равносильный смерти, так почему бы не принять неизбежность в бою, как подобает доблестному воину? Но я смотрела не на него. Тряпичной куклой, с полосой глубокой раны на правой щеке и грязными от земли и крови светлыми волосами, у ног Бегуна, которого я отчего-то узнала по голосу, лежал Алистер. Шрамы, конечно, украшают мужчину, но не такие шрамы. Не от волчих когтей. Только не так.

— Молчи, Бегун, пока твоя воинственность привела только к гибели тех, кого ты пытался защитить. Разве этого ты хочешь? — спокойно отозвалась темноволосая женщина.

— Нет, Хозяйка... — отозвался полуволк, меняясь в голосе. — Чего угодно, но только не этого.

Каким-то образом образумившийся кунари, часто моргая, убрал меч, окинув собравшихся оценивающим взглядом. Он еще не сдался, но, кажется, готов был немного потерпеть, дожидаясь окончания вновь развернувшегося перед ним напущено-игрового спектакля. Ему никогда не привыкнуть к стремлению людей идти на компромиссы, но он, кажется, не перестает пытаться, хотя это, возможно, лишь игра моего воображения.

— Я хочу постоянного союза между оборотнями и эльфами, — внезапно заявил брат, пока я боролась с порывом кинуться к Алистеру и упасть возле него на колени, пытаясь привести в чувства. — Ведь только так можно снять проклятие, верно? Что мне нужно сделать?

Мир. Есть ли хоть пара строк в кипе исторических летописей, где мир достигался бы не чьей-либо героической смертью, а разумным, сразу же подписанным согласованным пактом примирения, пожатием рук и графином вина, распитым за светлое будущее? Нет, кажется нет. А даже если и был, но за цветастой мишурой напыщенности так или иначе пряталось бы свежее кладбище неприкаянных душ, зовущих в ночи из Тени, молящих о покое. Мир нельзя достичь полюбовно. Это, просто-напросто, невозможно. Но никто не запрещает пытаться. Жаль лишь, что в нашем случае слово «союз» вновь так знакомо приравнивалось к чье-то заранее неоговоренной смерти.

— Приведите мне Затриана, — постоянному спокойствию голоса Хозяйки можно было позавидовать. Голосу, который звал нас тогда на кургане. Тембр издаваемого звука не поднимался ни на йоту, даже когда она, вскинув черные брови, повелительным, но ровным тоном швыряла Бегуна в его ошибки. В ней, в ее образе, в ее насыщенно-темных глазах и тонкой линии плотно сжатых губ, было что-то такое, что заставляло неосознанно трепетать и повиноваться. Я знала, что это глупо, но не могла сопротивляться порыву, помалкивая и с интересом прислушиваясь к их с братом разговору, все еще не решаясь подбежать к Алистеру, будто страшась, что он уже давно мертв... к такому я пока не была готова. Снова. — Настало время укротить нашу ярость, сломив силу проклятья, — обернувшись к подопечным, добавила Она, вновь переводя взгляд на младшего. — Вынужденные бороться с навязанной им природой, оборотни Бресилианского леса подчиняются ее кровожадной воле, все больше и больше свыкаясь со своей звериной сущностью. И всему виной эго высокомерного старика-эльфа, возомнившего себя едва ли не божеством. Но, видя вопросы в твоих глазах, смертный, я, пожалуй, промолчу, позволив Затриану самому поведать его историю. Ведь он не вдавался в подробности, когда просил тебя, Страж, принести ему сердце Бешеного Клыка, верно?

Оуэн молчал долго, хмуря брови и раз за разом прокручивая в голове услышанное. Не думаю, что он проболтался про сердце. О таком, как правило, стараются не сообщать, когда есть шанс на перемирие. Но Хозяйка как-то узнала, и обыденным голосом об этом сообщила, ни в коей мере никого не обвиняя.

— Я хочу услышать... вашу историю, — наконец произнес брат, складывая руки на груди. Жест выглядел вызывающе и полуволков, как тех, что уже находились в зале, так и троих, что пришли сюда с Бегуном, это заметно взволновало, заставляя напрячь широкие плечи и выпустить когти на лапах-ногах, царапая ими испещренный паутиной трещин гранитный пол. — Не потому, что не верю. Я хочу увидеть всю картину, но времени все меньше.

— Понимаю, — отозвалась женщина. — Тогда слушай.

Не знаю почему, возможно, внутри что-то сжалось, возможно, я заметила косой полувзгляд, который кинул на Алистера Оуэн, возможно... просто решилась. Медленно приблизившись к блондину, опустилась рядом с ним на колени и осторожно провела пальцами по раненой щеке. Борозда была не такая глубокая, как мне показалось ранее, но смотрелось все равно довольно пугающе. Растянувшись от скулы и практически до уголка губ, заезжая на коротенькие волоски щетины, сопровождаемая крохотными сопутствующими царапинками рядом, словно была нанесена не в пылу сражения, а так, просто, как издевательство над поверженным врагом, неширокая полоса с разъехавшейся смуглой кожей походила на кляксу на светлом пергаменте. Вызов, брошенный «идеальному миру». Она шла солдату и бесстрашному воину, но совершенно не подходила бастарду-принцу, которому в будущем, как мне думается, все же пришлось бы взойти на престол Ферелдена, если того захочет судьба. Но чем хороша жизнь, она все же имеет злорадную привычку удивлять и, если завтра все-таки наступит, я предпочла бы задуматься обо всем этом позже, чувствуя похолодевшими от страха пальцами липкий жар светловолосого мужчины, лоб которого медленно поглаживала ладонью, убрав в сторону спутавшиеся волосы. Со стороны это все, вероятно, смотрелось довольно сентиментально. Совершенно не в моем стиле. Но... и пусть. Главное, что он все-таки живой, что его не убили ходячие деревья, двуногие волко-люды или... еще кто-нибудь... ужасный.

— ...сотворил проклятие, от которого страдают эти существа, то самое проклятие, которое ныне терзает и сородичей Затриана.

Я слушала голос Хозяйки в пол-уха, но основную суть все же уловила. Живой, идеалистичный, верящий в лучшее молодой эльф когда-то, очень давно, был не одинок. Несколько веков назад, но столько, что для понимания это казалось просто невозможным, еще до Пятого Мора, рядом с лесом Бресилиан, на границе с Южным пределом, жило неприметное племя людей. Как-то раз клан Затриана проходил рядом с поселением, было это, вероятно, с приходом весны, первой, которую эльфы намеревались провести в этом месте. Доподлинно неясны причины, но элвены подверглись нападению. Во время одной из охот люди схватили, пытали и убили сына нынешнего Хранителя, а затем изнасиловали его дочь, утащив на богом забытую поляну, и там же бросили. Долийцы нашли девушку, но когда та узнала, что беременна, то покончила с собой, страдая от стыда и позора. Обезумев от горя и несчастья, ища мести, Затриан призвал Духа леса, прибегнув к сильнейшей магии крови, и заточил его в тело огромного белого волка, создав чудовище, известное ныне как Бешеный Клык.

— Тот зверь вызвал проклятие, заразившее всех людей в поселении. На одних он охотился ради забавы, других убивал, а третьи под воздействием его крови превратились в диких и кровожадных тварей, — с неохотой, будто чего-то стыдясь, добавил Бегун, и вновь же вернул слово темноволосой даме.

— Эльфы прогнали оборотней вглубь леса, подписав себе тем самым долговечный смертный приговор, а жалкие, лишенные разума существа, некогда бывшие людьми, просто сдались на милость обстоятельств.

— Пока я не нашел тебя, Хозяйка, — опускаясь на одно колено рядом с зеленокожей женщиной, с благоговением отозвался лидер полуволков. — Ты принесла мир в мою душу.

Нежно, любовно проведя ладонью по темной шерсти подопечного, точно так же, как я осторожно скользила пальцами по лбу Алистера, вторая ипостась Бешеного Клыка чуть улыбнулась, и пояснила, обводя взглядом собравшихся перед ней слушателей:

— Я сказала Бегуну, что у его звериной природы есть и другая сторона. Я усмирила его ярость, и тогда в нем проступила человечность. И он привел ко мне остальных.

— Но не миновала ненависть к элвенам... — вдруг задумчиво протянула Морриган, впервые за последнее время вступая в подобный разговор. — В мести дело?

— Отчасти да, — согласилась Хозяйка леса. — Пока жив Затриан, живо и проклятие. Он наивно решил, что смерть Бешеного Клыка от руки человека что-то изменит, но он не прав. И если он так страшится одиночества по ту сторону мира, то я знаю... как его можно убедить, — ведьма понимающе полукивнула, будто соглашаясь, в уме прокручивая возможные сценарии «убеждения». — Всякий раз, когда вблизи проходили наземные корабли, — черноглазая женщина видимо имела в виду эльфийские телеги-склады, отдаленно походившие на лодки, — мы посылали весть Затриану, прося о встрече. Но каждый раз ответ не приходил, а наш посыльный едва-едва доползал до убежища, истекая кровью, но, по воле случая, не умирал, — внезапно Ее голос повысился, непривычно режа слух. — Мы хотим, чтобы нас, наконец, услышали!

— Мы готовы заразить проклятием всех его сородичей! — прорычал Бегун. — И придется ему снять проклятие, чтобы их спасти!

Жаль, что они были так наивны, веря в надломившуюся волю Хранителя. Высокомерный маг был не так глуп, и не так сентиментален, чтобы ради пары десятков жизней отказываться от достижения своей цели. И его, думается мне, не волновало даже то, что цели он этой вряд ли достигнет. Хотя... может я в чем-то и ошибаюсь. Было бы неплохо в кой-то веки.

* * *

Время уже, кажется, близилось к вечеру. Под землей часы текут иначе, словно во сне. Без солнечного света краски блекнут, заменяясь тенями трещащих факелов. И судя по Зеврану, скрючившемуся в углу, с куском грязной тряпки, зажатой в зубах, предотвращающей нечаянный крик, и с плотно зажмуренными веками, — отведенный нам срок стремительно подходил к концу. Переведя взгляд на Алистера, голова которого теперь лежала на моих ногах, а сама я, чувствуя холод гранита, сидела на полу, привалившись спиной к колонне, — вновь осторожно провела ладонью по едва затянувшейся полосе на щеке мужчины, спрашивая себя, отчего же он до сих пор не очнулся и как скоро он тоже... станет обращаться в зверя? Его лицо украшал болезненный румянец, тихое дыхание нарушали глухие грудные хрипы, а пальцы рук время от времени с силой сжимались и тут же расслаблялись, оставляя на огрубевшей коже ладоней белесые полулунки временных шрамиков.

Когда Оуэн, Морриган и Стэн ушли, сопровождаемые оборотнями, дабы «выманить» Затриана из приятной безопасности, со мной и блондином, ставшими внезапно заложниками, остались Амелл и Лелиана. Пользуясь магией, Дайлен попытался излечить рану Стража, но против проклятого, еще не обретшего свою истинную форму, его целительный дар был бесполезен. Это показал опыт «лечения» тех эльфов из долийского лазарета и беспочвенной попытки хоть как-то облегчить участь медленно умирающего или же обращающегося Аранная, которого мне сейчас вновь стало ужасно жаль. Удивительно, как меняется отношение людей к собратьям в тех или иных обстоятельствах. Еще пару дней назад я, не задумываясь, убила бы его, будь у меня на тот момент оружие, а утром — всерьез подумывала о том, чтобы вытолкать его из той неширокой прорехи, отвлекая внимание двуногих оживших деревьев. Теперь же, на свой страх и стыд, я молилась Создателю, чтобы Зевран выжил, ибо если этого не случится, мне кажется... Нет! Все будет хорошо. Должно! Я это знаю.

Снаружи раздался шум. Или сверху. В этом округлом высоком зале была замечательная акустика, пара прекрасных крохотных окошек под потолком и около трех не менее изумительных дверей, ведущих, по моим предположениям, через короткие изгибы древних комнат на поверхность. Зашевелившись, сторожа-оборотни, оставшиеся в чертогах, поднялись на ноги, прислушались, о чем-то негромко переговариваясь. Звуки стали громче, смахивая на эхо боя. Я, кажется, даже как-то умудрилась различить выкрики чьих-то заклинаний, в тот самый момент, когда древесные лианы, окутывающие помещение, сократились в молчаливой судороге, пронзительно скрипя.

— Что там происходит? — собственный голос после долгого молчания казался чужим.

— Деревья ожили, — чуть погодя отозвался иссиня-черный полуволк, словно бы те ходячие лиственные великаны были обычным делом, пустячком, на котором не стоит заострять внимание.

— Но они же вас не трогают, верно?

— Да. Значит, пришли чужаки, — пожимая плечами, отозвался второй, рыжевато-белый.

Убрав голову Алистера, я кое-как поднялась на ноги, глянув на задумчивого следящего за мной Амелла. Мужчина метнул быстрый взгляд на одну из дверей, ту, что подальше, через которую пару часов назад ушел брат, и вновь принял самое что ни на есть невозмутимое выражение.

— Я хочу посмотреть, — фраза прозвучала слишком самоуверенно, и я поспешила исправиться. — Могли прийти эльфы, и ваши сторожа напали на них. А это значит, что и ваши братья сейчас в опасности.

— Нет, — сухо отозвался темный оборотень. — Бегун ясно сказал — никуда не уходить. Хотите попытаться заключить союз — смиритесь!

Поежившись, кинула на полуволка полный негодования взгляд, пытаясь привести в норму в волнении участившееся дыхание. Из «укромного уголка» раздался приглушенный стон, и тело свернувшегося калачиком Зеврана вытянулось, выгнулось, пронзаемое невидимыми раскаленными иглами. Целитель бросился к наемнику, вытаскивая из крохотной поясной сумки мешочек с какой-то травой, некогда позаимствованной в долийском лазарете и, взяв щепотку, посыпал серебристо-синим порошком вновь открывшиеся на груди шрамы. Отвлеченные этим действием, сторожа отвернулись и, воспользовавшись моментов, я метнулась в двери, толкая ее плечом (какое счастье, что петли были с той стороны, иначе побег получился бы очень коротким), выскакивая к уходящей вверх лестнице. Низкие ступеньки пролетали перед глазами так же быстро, как забываются низкие волны быстротечной реки, несущейся по наклонному земляному рву. За спиной, точно знала, меня стремительно настигало длинноногое прыткое существо, предки которого некогда были людьми. Скрежет когтей по граниту и хриплое дыхание оборотня только сильнее будоражили кровь, адреналином бьющую в голову. Хватаясь рукой за угол коридора, в котором оказалась, свернула, чуть притормозив, едва не споткнувшись, по пути уронив под ноги полуволка пустую бочку с горящими восковыми свечами, уютно устроившуюся в небольшой тоннельной нише. Зло зарычав, преследователь немного подотстал, даря мне ценнейшие секунды форы. Честно сказать... никогда не любила бегать. Умела, но не любила. Хотя в последнее время побеги, пожалуй, стали моим негласным хобби.

Я точно не поняла, как именно оказалась у очередной лестницы, и как шум боя стал отчетливей и яснее. Когда интуитивно искала путь к поверхности, показавшейся вначале такой близкой, в какой-то момент даже подумала, что заблудилась, пока от волчьего рыка вновь не затрещало в ушах. И вот сейчас, царапая ногтями камень, я цеплялась за него, пытаясь удержать, а волосатые лапы равнодушно сгребали меня в охапку, проклиная на чем свет стоит. Поток сквернословия, вырывающийся из клыкастой пасти, был, конечно, не таким разнообразным, как у Аранная, к примеру, но от некоторых едких слов и междометий на лице моем все же возникла гримаса отвращения, которую оборотень, конечно, не заметил, занятый моей поимкой. Еще одной странностью было то, что голос зверя, показавшегося мне представителем противоположного пола, подозрительно смахивал на женский.

— Молчать! — рявкнул полуволк, и я содрогнулась, удостоверившись в своих догадках. «Оно» когда-то было девушкой. Понять бы только, насколько давно и кем именно. Решив не искушать судьбу, я прекратила вырываться, сдавшись на милость обстоятельств. А цель была так близко... только руку протяни. — Одни неприятности от... — умолкнув, безымянная преследовательница повернула голову в сторону прикрытой деревянной створки, привлеченная странным треском с той стороны. С четверть минуты помявшись на месте, круто развернулась, уже готовая вернуться в недавний зал, и направилась по оставшимся ступеням наверх, неуверенно толкнув бежево-серой кистью хлипкую прямоугольную преграду.

В этих руинах было слишком много дверей и недостаточно солнечного света. Не знаю, смогла бы я прожить здесь отведенный мне Создателем срок, родившись с полтысячелетия назад, когда в этом месте кипела имперская жизнь. Как, интересно, здесь умудряются существовать человекоподобные волки? Или их звериная натура берет верх над комфортом, так необходимым нормальному человеку?

* * *

Дорога до лагеря долийцев — неблизкий путь, но она становится вдвойне длинней и сложней, когда на кону стоит жизнь едва ли ни целого народа. Оуэн понимал это, я думаю, когда решился вновь поддаться порыву и склонить голову во имя чьих-то прихотей, отодвинув назад важность собственной миссии. Он так же понимал, что шансы на успех у него, мягко говоря, ничтожны. Общаясь с Затрианом однажды тет-а-тет в довольно уютной обстановке, брату в некотором роде удалось понять, что именно представлял собой Хранитель клана Алвар и результаты эти были не самыми обнадеживающими. Однако мало что способно остановить целеустремленного человека, когда в голове его ярким светочем засела идея «не сдаваться». Так всегда было. Еще с детства. Оуэн не умел отступать, даже когда факт проигрыша был очевиден. И вот сейчас. Снова. Как и всегда. Выслушав, проанализировав, кивнув, он круто развернулся, давая сопартийцам пару ценных указаний, и ушел, намереваясь вернуться не с пустыми руками. Ему это к слову удалось, в некотором роде.

В тот раз, перекинутая через плечо женщины-оборотня, я смотрела на все широко открытыми от удивления глазами, и только когда полуволчица снисходительно вернула меня на землю, предположила — мастерски изобретенный план, со всеми учтенными недостатками, в очередной раз оказался паршивой халтурой. Брат был отличным стратегом, но вот с тактикой... беда. Однако по порядку.

В первой половине лета солнце садится поздно, а встает рано. В некотором смысле это довольно удобно — к примеру, можно больше времени потратить на дорогу, если ты в пути и куда-то спешишь, или, опять же, к примеру, — успеть застать пылающий закат, сидя у костра и прокручивая на самодельном вертеле удачно пойманную куропатку. Вариантов куча, если вдаваться в подробности, и не одного, когда с закатом с три десятка голосов закричат в унисон, разрывая тонкую шаль зыбкой ночи, и ты замираешь в нерешительном бездействии, навсегда запоминая это свое поражение, готовый провалиться сквозь землю и заживо сгореть в рыже-алой лаве реки, нежели взглянуть в глаза суровой реалии...

Категоричное «нет» и взгляд полный равнодушия, за ширмой которого, опасливо выглядывая, умело скрываются навязчивая злоба, лживость, высокомерие. Затриан не собирался идти на уступки, тем более, когда условия ему смел ставить враг, зазывая на свою территорию и запевая неправдоподобную песню о временном мире. Он так же не собирался ничего рассказывать своим людям, народу, трактуя это как напрасную трату времени и нервов. С какой-то точки зрения он был прав. Слова Оуэна, пришедшего в долийское поселение в сопровождении ведьмы, кунари и четверки рьяных оборотней, о «перемирии» выглядели не слишком убедительно. Да и как можно довериться тому, кто еще с утра говорил, что поможет, а к вечеру невозмутимо стучался в твои ворота, скрывая за спиной врагов? Пожалуй, никак... если убежденно делить все на белое и черное, просто вычеркивая с доски жизни такую мелочь, как сплошь и рядом толпящиеся серые клетки. Ведь мир — не партия в шахматы, нельзя все возводить в абсолют. С этим не захотел смириться Затриан, но поняла Ланайя. Она и стала крохотным рычажком, приведшим эльфов к руинам тевинтерского храма.

В тот день, ближе к вечеру, когда шар солнца, время от времени скрываясь за бело-серыми облаками, мелкими шажочками полз к западу, отряд эльфов, ведомый Хранителем, пересек незримую границу истончившейся завесы, ступив на окутанную магией проклятья омертвевшую землю. Затриан в конечном счете переступил через гордость и решил встретиться с Хозяйкой — своим творением, в некотором роде, впервые за несколько столетий вернувшись в чертоги каменных подземных руин. Мотивы его были довольно туманны. Тогда же деревья вновь ожили, почуяв незнакомцев, и Оуэн уже не мог позволить себе просто убежать, оставшись драться наравне с остроухими воинами. Тогда же я сбежала с нижнего уровня, настигнутая полуволчицей и, перекинутая через широкое плечо, едва перестав раздраженно дрыгать ногами, оказалась на поверхности. И тогда же... мы увидели Его.

Древний старик с молодым лицом, изборожденным полосами чернильных татуировок, порабощенный грехом мстительности, стоял, опираясь на посох, в самом центре храмового зала, четко выделяясь на фоне высокого арочного входа. Снаружи мелькали силуэты бегающих эльфов, пытающихся совладать с природой занятых демонами деревьев, а он молча, как ни в чем не бывало, изучал плиты тевинтерской фрески под своими ногами, пару раз морщась от чрезмерного шума, раздающегося из-за спины. Внезапно отступив на шаг, Хранитель пошатнулся, падая на колено и прижимая руку к камню. К какофонии боя прибавился пронзительный низкочастотный треск, от которого немного заложило уши, и окутанный ржавой дымкой, перед моими глазами, буквально из воздуха, возник огромный белый волк. Скаля пасть, изрисованную кровавой палитрой, Бешеный Клык неистово рычал, прожигая эльфа взглядом своих пугающе-синих глаз. Нити кровавой магии обвили кисти долийского мага, добираясь до локтей, будто незримыми лезвиями распарывая материю мешающих рукавов. Дух леса, заключенный в тело зверя, умолк, с интересом наблюдая за развернувшейся перед ним картиной, и вдруг пронзительно взвыл, когда алые тончайшие полосы коснулись его шерсти, оплетая грудь, въедаясь в кожу. Громкое «Нет!» сотрясло стены, и Затриан вскинул голову, замечая бегущего на него бежево-серого оборотня — мою преследовательницу. Отвлекшись, на долю секунду прервав контакт, позволивший Бешеному Клыку вырваться из пут, мужчина взмахнул рукой, отшвыривая нападающего к одной из стен, перед этим позволив ему прокатиться по шершавому граниту, с силой ударившись головой о светлый камень, пачкая его в кляксе свежей крови. Волк к тому времени уже благополучно исчез. Куда? — я как-то не обратила на это внимание, занятая крохотным сражением и впервые радуясь тому, что не являюсь его участницей. Временно.

— Вы не можете их просто убить, это бесчеловечно! — слова вырвались как-то сами собой. Это глупая привычка вначале говорить, а лишь затем думать... кажется, я заразилась ей от брата.

— Ты ничего не знаешь! — отозвался Затриан, возвращая себе самообладание, кажется, даже не удивившись моему присутствию.

— Я знаю, что вы создали Бешеного Клыка. Но его убийство ничего не даст! Проклятие не исчезнет, оно лишь сделает новый виток, еще больше обостряя конфликт!

— Это зараза, а заразу нужно уничтожать... — понизив голос, отозвался эльф, поворачиваясь к бесчувственной полуволчице. — Они все такие же гнусные твари, какими были их предки! Они вполне заслужили свою жалкую участь!

— Они обрели разум! Они хотят мира, а вы навязываете им войну! Снова, — сделав пару шагов навстречу, я замерла, поймав недобрый взгляд Хранителя. Что-то подсказывало, что эльф мог убить меня, даже не поморщившись. Вопрос — почему же он до сих пор медлил?

— Серый Страж, — наконец произнес он, — это не твоя война. Вам нужна армия? Я дам вам ее! Стена лучников встанет за вашими спинами в день решающей битвы, обрушив на головы порождений дождь огненных стрел! Ты лишь должна отвести меня к Духу. Вырвав из груди ее сердце, я обрету покой.

— А как же долийцы? Как же клан?

— Просто... отведи меня к ней, — напрягшись, повторил мужчина, видимо осознавая, что на меня его актерские таланты впечатления не произвели.

— У вас все равно не будет шансов выбраться оттуда живым, если вы все-таки ее убьете... так почему бы не сделать доброе дело и не снять проклятие?

— Тебя... здесь не было! Ты не видела... что те звери, названные людьми, сделали с моим сыном! С дочерью! Со многими другими! — в каждом слове, вперемешку с обидой и ненавистью, сквозила горечь. Я могла бы его понять, сделать вид, что понимаю... но столько времени прошло, если верить словам Хозяйки. Неужели от мести невозможно устать? — Ты не эльфийка, ты обычная человеческая девчонка, так откуда тебе знать, как тяжко нам приходилось сражаться, защищая свои жизни? Люди нас ненавидели и ненавидят! Вы не говорите почему, просто делаете, считая, что имеете на это право! Как я могу допустить, чтобы хоть кто-то из потомков тех ничтожеств вновь причинил кому-то вред? Они ответят за те злодеяния и за многие другие, которые совершили уже в волчьих обличьях, так же ставя себя выше нашего благополучия и нашей боли!

Снаружи стало подозрительно тихо. Скрип дерева больше не дополнял лязг металла, крики воинов умолки, растворяясь в надвигающихся сумерках. Сжав челюсти, пытаясь вновь обрести контроль, Затриан перевел дыхание, не сводя с меня испытующего взгляда. Он мог бы просто отшвырнуть меня в сторону и пройти в дверь за спиной, вместо того, что бы распаляться на объяснения. Но что-то его останавливало... он будто сомневался. И это был мой шанс.

— Эльфы в вашем лагере страдают! С приходом ночи они либо умрут, либо обратятся, повернувшись к вам спиной, переметнувшись к врагам! И тогда не только люди, ставшие оборотнями будут терроризировать лагерь! На вас ополчится часть вашего народа, ваших соплеменников, от которых вы отвернулись! Они будут мстить вам, потому что вы им не помогли, а вы будете без разбору убивать их, считая, что совершаете благое дело! Это замкнутый круг, — я на секунду умолкла, следя за мимикой Хранителя. Лицо было задумчиво-хмурым, но не более. — Неужели слепая месть стоит жизней десятков невинных, дети которых останутся сиротами?

Смотря на меня в упор, мужчина удивленно вскинул брови, словно бы восхищаясь моей ребяческой наивностью. Затем поднял руку, потирая подбородок, и только собирался открыть рот, что-то отвечая, как женский голос перебил его мысль, заставляя обратить на себя внимание.

— Затриан... — с привычным равнодушием протянула зеленокожая брюнетка, возникшая в проеме арки, на фоне которой не так давно эффектно выделялась фигура Хранителя. — Ты пришел за сердцем волка, который едва не поверил в твое искупление, или прислушался к своим людям, решив пожертвовать собой ради них?

Эльф развернулся, меняясь в лице, с силой сжимая рукоять посоха.

— А вот и ты, Дух.

— Это Хозяйка леса! — в секунду преодолев расстояние до средины зала и замирая перед магом, прорычал Бегун. — Обращайся к ней, как подобает!

В стороне от темноволосой дамы, стирая со лба пот и переводя дыхание, стоял Оуэн, окруженный побитыми, уставшими долийскими воинами. Тут же рядом, живые и здоровые, были Стэн и Морриган. Волосы ведьмы, собранные на затылке в аккуратную прическу, заметно истрепались, тонкими прядками падая на лицо. Кожаный нагрудник кунари, весь исцарапанный, испачканный пятнами земли и темно-алой крови, лучше всяких слов сообщал о том, чего стоила эта очередная крохотная победа, не имеющая никакого отношения к грядущей моровой бойне. Я внезапно вспомнила про Алистера, гадая, пришел ли он в себя в том подземной зале и... как там Зевран, переживший за эти два дня вдвое больше, чем я пожалела бы даже врагу?

— У тебя теперь есть имя, дух? Занятно, — протянул Хранитель, даже не вздрогнув под взглядом ярких волчих глаз. — И еще, я слышал, ты даешь имена своим домашним зверюшкам? Этим... животным, которые так тебе преданы?

— Это они дали мне имя, Затриан. А другие имена — их собственные, — отозвалась женщина. — Они преданы мне, потому что я помогаю им понять, кто они есть. Но не все ли равно, верно, если ты пришел убить меня?

— Я был прав, Хозяйка! Я предупреждал! — тремя прыжками возвращаясь к брюнетке и вставая справа от нее, хрипло констатировал Бегун, стараясь контролировать ярость, кипящую в нем. — Он ни за что не поможет нам! Человек, пришедший просить о мире, оказался Им одурачен, так же как и люди, бившиеся за Него! Мы нападем на него, и все решится!

— Я... — притворно закашлявшись, эльф осекся, намереваясь повернуться ко мне, словно бы сообщая: «Вот, смотри, что я говорил!», но в последний миг передумал, лишь слабо поведя плечами. — Нет, давайте все же поговорим, хоть я и не вижу в этом никакого смысла. Мы все знаем, чем закончится дело. Сама ваша природа отвергает мирный исход — как, впрочем, и моя.

Я готова была танцевать прямо здесь и прямо сейчас! Неужели мои слова возымели какой-то эффект? Я чувствовала себя героиней маминых сказок, бесстрашной разбойницей, мирящей ополчившихся друга на друга бесстрашный королей, давным-давно объявивших друг другу войну из-за нелепо брошенного в порыве негодования слова. Приятное чувство. Волшебное, невесомое... и хрупкое. Похоже на неуверенные шажки по натянутой меж крепостных стен канатной веревке. Шаг в сторону — и жизнь кончена. Одно неверное слово — и надежде на мирное разрешение конфликта конец.

— Ты знаешь, что без этого можно обойтись, Затриан, — смягчившись, произнесла хозяйка, приближаясь к магу. Мужчина не отступил, но и расслабляться тоже не спешил, сверля Духа недоверчивым, сомнительным взглядом. — В твоем сердце есть место состраданию. Подумай, ведь ты уже исполнил свою месть.

— Месть моя будет длиться вечно, Дух, — холодно отозвался Хранитель, — как и моя боль. Это правосудие, и ничего более.

— Ты уверен, что только из-за боли своей не снимаешь с нас проклятие? Мы с Бешеным Клыком обречены быть одним целым, но эти существа, — она указала на оборотней, — они уже искупили грехи своих отцов. Они страдают так же, как ты и твой народ, — Затриан молчал, и женщина продолжила, не дождавшись от него ни кивка, ни жеста согласия или смирения. — Твои люди верят, что ты раскрыл секрет бессмертия, которым владели ваши предки, но это не так. Ты живешь до тех пор, пока живо проклятие. Нас связывает одна кровь, одна магия. Ты, я и Бешеный клык.

— Значит, смерть Затриана положила бы проклятью конец? — выкрикнул кто-то из-за спины Хозяйки. Эльф это был или другой оборотень — так и осталось тайной. Лично мне показалось, что голос принадлежал брату, но я вполне могла и ошибиться, внимательно следя за разговором, не обращая внимание на все прочее. У стены покалеченная полуволчица пошевелилась, медленно приходя в себя после удара.

— Нет, проклятие живет своей собственной жизнью, хоть от него и зависит жизнь Затриана, — произнесла зеленокожая женщина. — Тем не менее, смерть Затриана так же в некотором смысле связана с концом проклятья.

— Так убьем его! Разорвем на части! — предложил один из подопечных Духа.

— Нет! — синхронно отозвались долийцы, выхватывая мечи.

Вот она — ирония жизни. Не более часа назад они, эльфы и оборотни, дрались плечом к плечу, загнанные в кольцо оживших деревьев, а спустя не так много времени разбрелись по разным сторонам, готовые броситься друг на друга по единому кличу своих предводителей. Безумие или преданность? Или всему виной глупость лидера, не видящего за ширмой собственного благополучия печальное будущее своего народа?

— Видишь, Серый Страж, хоть они и научились говорить, они все еще остались дикими зверьми, трепещущими перед насилием и кровью! — обращаясь то ли ко мне, то ли заметив в толпе младшего, сквозь зубы процедил маг. — И даже если они убьют меня, это им ничего не даст. Лишь я один знаю, как снять проклятие. Лишь я один!

— Хватит! — оборвала взвинченных эльфов Ланайя. Она вышла вперед воинов, поравнявшись с Духом, привлекая к себе внимание Затриана. — Ты учил меня, что всегда нужно слушать свой разум, не поддаваясь на провокации внешнего мира! Ты говорил, что не можешь молча терпеть тот ужас, что приходится переживать заболевшим! Ты говорил, что найдешь решение... но трусость взяла верх над здравомыслием, Затриан, заставляя тебя искать оправдание себе и другим, не замечая простой истины — клан либо вымрет, пораженный проклятием, за которым скрывается твой эгоизм, либо выживет, едва-едва выкарабкавшись из-за незримой границы того мира! Что бы на это сказали твои дети? Они бы возненавидели тебя!

«Первая» Хранителя и последняя, кого я ожидала здесь увидеть. Кажется, эльфийский маг был того же мнения, так как появление долийки произвело на него воистину неизгладимое впечатление. Покачнувшись, будто почва под его ногами внезапно затряслась, он схватился рукой за посох, пытаясь поймать точку равновесия. Эта сцена натолкнула меня на одно воспоминание. Коннор, сын эрла Эамона, порабощенный демоном Желания. Секундные просветы его истинного Я дали нам тогда понять, что в его безумии не больше правды, чем в летающем коне, к телу которого умелый изобретатель пришил орлиные крылья. Может... и у Затриана случилось помутнение? Столько лет с одной лишь ненавистью в сердце. Это любого сведет с ума... позволив злому духу захватить пустующую душу. Но жалость вряд ли что-то решит.

— Нет... нет, довольно... я... ты права, — наконец произнес Хранитель, опускаясь на колени. Посох выпал из руки, звонко ударившись о гранит, и мужчина принялся рассматривать свои ладони, будто впервые их увидев. — Быть может я и правда... слишком долго живу на этом свете. Ненависть разрослась во мне словно древний, уродливый, искривленный корень... она пожрала мою душу. Но, — Затриан поднял взгляд на Хозяйку, которая вновь медленно, но уверенно приблизилась к нему, опускаясь рядом, — я не могу сделать то, что ты просишь, Дух. Я... стал слишком стар для милосердия. Да... я боюсь. Но как же ты? — голос эльфа понизился, переходя на полушепот. — Ты связана с этим проклятием так же прочно, как и я. Разве ты не страшишься смерти?

— Ты, Затриан, мой создатель. У меня не было ни облика, ни сознания. Ты дал мне и то, и другое. Благодаря тебе я узнала, что такое жизнь: ее любовь, ее боль, ее радости и ее надежды. Но... ничего я не хочу так сильно, как смерти. Умоляю тебя... сжалься над нами. Над всеми нами.

Смотря на женщину усталым, но вполне трезвым взглядом, эльф, в конце концов, слабо кивнул, принимая свой проигрыш. Достойный проигрыш, стоивший многих невинных жизней.

Солнце медленно клонилось к закату, последними лучами задевая выжженную древней магией поляну, где раскинулись руины старинного тевинтерского храма. Внутренние стены входного зала украшали светящиеся зеленым флуорисцентом рисунки широколиственного плюща. Необычный, но довольно яркий свет позволял отчетливо разглядеть две фигуры в самом центре зала, окутанные золотисто-алым свечением.

Прижимая правую руку к груди Хозяйки там, где находилось сердце, въедаясь в кожу ногтями, словно хищный зверь, Затриан в упор смотрел в бездонно-черные глаза своего творения, шепча тихую, неслышную молитву-заклятие. Тело его сотрясала дрожь, по лбу катились капли пота. Он бы упал даже стоя на коленях, если бы зеленокожий Дух не удерживал его за плечи, обнимая, подобно доброму другу. Секунды обращались в вечность. Зрители, кажется, уже с дюжину раз успели задержать дыхание и перевести его, едва не задохнувшись, когда яркая, ослепляющая вспышка в миг поглотила все пространство зала, зацепив электрическим разрядом всех без исключения, столбом взметнувшись к темному небу... вгрызаясь в гранит пола, промчавшись по закоулкам подземных древних руин, подобно несущемуся к земле падающему звездному огоньку. А затем... стало тихо. Слишком тихо.

И на лес опустилась ночь.

Не помню, чтобы мне что-то снилось. Просто в какой-то момент кто-то, схватив за шкирку, вытянул из сонной истомы, опрокинув на голову ведро ледяной воды. Или не ведро... и, кажется, совсем даже не воды. Тем более — не ледяной. Скорее липкой и слюняво... Будь я в менее ступорном состоянии, предположила бы, что это был язык. Длинный, горячий язык, с подозрительным аппетитом облизывающий мою правую щеку. И нос. И лоб. Радостно при этом чмокая.

Неуверенно приподняв руку, морщась, попыталась на ощупь найти «причину» пробуждения и тут же наткнулась на крупное гладкое тело какого-то существа. Кое-как разлепив глаза, вперила взгляд в далекий потолок, пытаясь понять как давно, а главное — где именно я нахожусь? Тут же в поле зрения попал уголок коричневого, стоячего торчком, уха, и надо мной нависла крупная морда мабари. Шершавый язык вновь скользнул по щеке, задев ухо, и я, поддавшись порыву, обняла пса за шею, услышав в ответ довольное бурчание.

— Где же тебя носило, дружок? Я думала, ты потерялся или того хуже, — сказала скорее себе, чем Клыку, но умный четвероногий питомец как всегда все понял и, отстранившись, посмотрел на меня самым серьезным взглядом, будто пеняя: «Это не ты меня потеряла, а я вас. Так что не нужно мне тут говорить о беспокойстве». Улыбнувшись, потрепала пса по макушке, намереваясь принять сидячее положение, а затем и вовсе подняться на ноги. Попытка не прошла безуспешно, разве что перед глазами все поплыло, и затылок заныл, как если бы вчерашним днем меня кто-то с любовью огрел по голове дубинкой. Неприятное состояние, но... зато живая, верно?

Кругом светло. Главный выход из руин смотрел на запад, потому солнечный свет в ранние часы проникал сюда посредством крохотных окошек под потолком, желтыми полосами расчерчивая воздух, в котором кружились мириады пылинок. Потирая глаза, внезапно вздрогнула и глянула на свои ладони, замечая ободранную кожу, тут же подняла взгляд перед собой, хмурясь, всматриваясь в неясные очертания человеческих тел, буквально разбросанных по каменному полу, и еще некоторых, привалившихся к стенам. Ни темных меховых туш, ни луж крови... и фигура неподвижного Затриана в самом центре, закутанная в друидскую мантию. Пронзительный свист тишины в ушах затих, и слуха коснулись звуки чьих-то голосов: у арки вдоха, оперевшись рукой о камень, стоял Оуэн, что-то обсуждая с широкоплечим бородатым мужчиной. Довольно зарычал Клык, и брат обернулся, улыбаясь мне. Так спокойно, непривычно. Казалось, я целую вечность не видела на его лице такой улыбки. Но ничто не длится вечно. Со всей серьезностью вслушиваясь в слова собеседника, младший мимолетом глянул на приближающуюся к ним стройную эльфийку. Ланайя, Оуэн и широкоплечий человек в подранных крестьянских одеждах. Если все получилось, а, судя по всему, проклятие оказалось снято, то этим незнакомцем был Бегун. Тот самый коричневатый оборотень, приведший в подземный зал Алистера и Стэна... Я замерла, повернувшись к двери на лестницу. Ближнюю ко мне. Что там сейчас происходило? Все обратились? Зевран выжил? А... Алистер? И еще тьма тьмущая похожих вопросов, от которых меня так кстати отвлек странно знакомый женский голос:

— Спасибо.

— За что? — не поняла я, с любопытством всматриваясь в черты лица незнакомой темноволосой эльфийки. Она подошла со спины, коснувшись свободной рукой моего плеча, вторую прижимая к своему затылку, морщась время от времени и часто моргая. Затем улыбнулась, редкие морщинки на ее зрелом лице тут же разгладились, и, покачнувшись, едва устояв на ногах, ответила:

— За все, — и ушла к своим долийским соплеменникам, ладонью прикрывая рану на голове... кровавый отпечаток до сих пор украшал светлый гранит стены.

Не знаю, как так получилось. Как исчезла Хозяйка, проклятие оборотней испарилось и наступило утро. Казалось даже лес по ту сторону храмового камня, очнувшись от многовекового дурмана, наконец-то задышал в полную силу... Из омертвевшей земли на свет прорезалась молодая трава. Она, быть может, и раньше была. Но сейчас... как будто стала сочнее. Зеленее. Живее.

Пытаясь обратить на себя внимание, Клык присел у моих ног, часто-часто виляя коротким хвостом и жалобно, настойчиво заскулил. Вскинув брови, удивленно посмотрела на мабари. Поведя треугольниками ушей, пес вскочил на ноги и кинулся к двери рядом, настойчиво скребя по ней лапой. Некоторое время я в легком недоумении стояла на месте, и когда уже, было, собралась подойти и помочь, — мало ли что могло привлечь внимание умного четвероного боевого питомца, — то не успела, так как дверь распахнулась сама собой и Клык юлой завертелся под ногами Дайлена, радостно тявкая. Шумно выдохнув, Амелл поудобнее перехватил руку Алистера, которого с другой стороны поддерживал вполне себе живой Зевран, и натянуто улыбнулся. Светловолосый Страж походил на мешок... с картошкой. Очень тяжелой картошкой.

— Эй, парень, как дела? — нарочито бодро протянул маг, обращаясь к собаке. — У тебя вчерашний денек получше выдался, а?

Сердце на миг замерло, тут же принявшись выбивать барабанную дробь, колотясь о ребра. Хватая ртом воздух, я на ватных ногах подошла к целителю, не сводя взгляда с блондина. Неуверенно протянула руку, касаясь влажного от пота лица мужчины и опустила плечи, радуясь такой мелочь, как горячие щеки и хриплое, тихое дыхание. Рана, тянущаяся от скулы до подбородка, стала заметно тоньше, но полностью не затянулась. Ведь так не бывает, верно? Все оставляет след, даже крохотный. И этот шрам станет напоминанием о Пятом Море, который мы переживем. Когда-нибудь... с приходом нового дня.

— Он не очнулся?

— Нет. Сломана пара ребер, вывихнула нога, возможно сотрясение... и, я даже не знаю, надеюсь заражения крови нет, — отозвался Дайлен с непривычной прагматичностью, но тут же, подняв взгляд, заметив в моих глазах испуг, добавил, чуть посмеиваясь: — Да не волнуйся ты так! Жить будет. Я же целитель, так что все подлатаю.

— Внизу холодно и темно, красавица, а тут солнышко, прямо душа радуется, — добавил Араннай.

Подтащив Алистера к стеночке, Зевран и Амелл осторожно опустили его на пол, оставив в покое. Прикоснувшись ладонью ко лбу новоявленного подопечного, маг нахмурился, задумчиво скосив нижнюю челюсть, затем встал с корточек и, развернувшись ко мне, расставил руки в стороны, таким образом приглашая в свои дружеские объятия. Мне это было нужно. Прижавшись щекой к плечу рыжеволосого чародея, на секунду прикрыла глаза, воображаемой метлой выметая из головы все плохие мысли. Это помогло. Мне стало спокойнее. Надолго ли?

— Так... как все прошло? Ты добежала... а затем Затриан добровольно согласился снять проклятие? — негромко поинтересовался целитель.

— Почти... — вспомнила волосатые руки оборотня, схватившие меня поперек туловища, надрывные крики-уговоры и необычный прилив сил, когда, радуясь кратковременному триумфу, хотела прыгать и танцевать от счастья прямо тут, не сходя с места, и плевать на чужое мнение.

— Не скромничай, — раздался совсем рядом голос брата. — Ева с необычным мастерством уболтала эльфа. Даже я не сказал бы лучше!

Довольно хмыкнув и отступив на шаг, я сложила руки на груди, просто чтобы они не болтались без дела, бросила очередной обеспокоенный взгляд на Алистера, удивляясь своей внезапной сдержанности и тому, что до сих пор не рыдаю, сидя с ним рядом, и начала нервно покусывать нижнюю губу, наблюдая за тем, как Оуэн и Дайлен приветствуют друг друга крепким рукопожатием. С присущей ему невозмутимостью младший как бы вскользь упомянул, что, кажется, долийцы все же выделят на наши нужды некоторое количество лучников и не только их. Это хорошая новость. Лучше, чем ничего. Больше, чем я ожидала.

— Как там цветущие древа? — вставил Зевран, не упуская нить разговора, но пытаясь хоть как-то ее разнообразить.

— Утихли, — отозвался брат. — Это подозрительно, но хорошо.

— Создатель отринул неестественное, — философски отметила Лелиана. Я, честно сказать, ее даже не заметила. Вспомнила, что церковница тоже была в том зале внизу, но ее появление тут и сейчас стало для меня сюрпризом. Она, вероятно, поднялась следом за магом и наемником, но... подкошенная внезапным появлением не держащегося на ногах Алистера... неудивительно, что такая мелочь, как рыжеволосая неприметная церковница не сосредоточила на себе мой интерес. Я даже на Морриган и Стэна внимания не обратила... а ведь они единственные, кто действительно его заслуживал в этой серой толпе эльфов и недавних измученных проклятых. Ведьма с яркими янтарными глазами, лучащимися какой-то странной властностью, в необычном экзотическом лилово-черном наряде, и воин Кун, с рогами, загнутыми к затылку, широкоплечий, с неестественной сероватой кожей и длинным мечом за спиной, кожаную рукоять которого исполосовали узкие полосы боевых зарубок.

— Идем в лагерь долийцев. Сейчас. У них есть раненые... у нас... — Оуэн в очередной раз с сочувствием покосился на блондина, — ...тоже. — Брат поднял взгляд на мага: — Его можно переносить? Я слышал что-то по поводу сотрясения...

Резко обернувшись, я нашла глазами предполагаемую фигуру Бегуна. Оборотень, а теперь уже человек, до сих пор о чем-то негромко разговаривал с Ланайей. Казалось, что весь его звериный пыл словно испарился, уступив место расчетливому хладнокровию, с которым лидер бывших полуволков обсуждал вероятные сценарии дальнейшего существования своих людей в Бресилиане. Так я думала. Так мне казалось. Но... это было не важно. Ведь это он... он принес Алистера в те высокие чертоги, швырнул его на камень, как тряпичную куклу, и, брызжа слюной, заявил, что перемирия не будет. Это Он! Из-за него Страж до сих пор не приходил в себя! Сломанные ребра... сотрясение... вывихнутая нога. Если бы не его агрессия, не его безумие, все было бы иначе! И плевать, что тогда Бегун был совершенно другой тварью! Это не умоляет его вины!

— А у нас есть выбор? — усмехнулся Амелл. — Главное, что никто не виноват. Больше никто и никогда. Верно? — коснувшись моего плеча, словно прочтя мои мысли, целитель заставил меня отвернуться от созерцания эльфийки и лидера людей и поморщиться, бездумно кивнув. — Никто не ви-но-ват, — буквально по слогам повторил маг. — Ведь я волшебник, верно? — мужчина улыбнулся, заставляя и меня чуть растянуть губы. — А волшебники должны творить чудеса, так что вдохни полной грудью, выдохни и... — он на секунду умолк, смотря куда-то сквозь, — мне нужен плащ! Я, кажется, придумал, как соорудить носилки!

* * *

На долийское поселение опускался вечер. Второй день после снятия злосчастного проклятия и триумфального погребения останков Затриана под Великим Дубом подходил к концу. Второй, дьявол его дери, день! А Алистер до сих пор так и не очнулся, мучаясь от жара в стенах специально отведенного ему крохотного медицинского шатра, обклеенный лечебными припарками, словно грязью. В том месте пахло тимьяном или чем-то наподобие — тепло, глубоко, немного пряно и древесно-травянисто, с ноткой горчинки. Эльфы сказали, что этот запах лечит. Когда я прошлым вечером сидела там, в той палатке, теребя в пальцах подаренную Стражем защитную подвеску в виде птицы, я, кажется, так и уснула, положив голову на плотную подстилку, из последних сил сжимая руку Алистера, словно бы от этого зависела моя жизнь... Тот аромат, он меня уморил. Сегодня же, весь день не решаясь зайти в крохотный лазарет, из которого я ранним утром незаметно ускользнула, дабы не помешать Дайлену «творить волшебство», то и дела слонялась по округе, пару раз все же не удержавшись и, чуть отогнув край входной шторы, заглянув внутрь, наблюдая нити синеватой энергии, струящиеся в трещащем от напряжения воздухе.

Прах Андрасте. Мне казалось, что он в силах излечить все, но даже он не был всесилен. Щепочка, растертая по сухим губам, и дыхание блондина стало спокойнее, хрипы исчезли. Вот только два, по предположению целителя, сломанных ребра, и вывих ноги пепел так и не исцелил. Грудная клетка в месте травмы была заметно припухшей и краснота все не сходила, наталкивая меня на неприятные мысли о внутреннем кровотечении, каком-нибудь заражении... или того хуже. Медицина определенно не была моей стихией. Я все слишком близко принимаю к сердцу, а разум должен оставаться холодным, как лед, иначе мелкие недуги могут обернуться серьезными проблемами из-за банальной, совершенной «сгоряча», ошибки.

Минувшим днем, по возвращению в лагерь, Ланайя, Оуэн и Бегун удалились в шатер Хранителя, место коего теперь, по всем правилам старинных долийских обычаев, заняла недавняя «Первая». В относительной тишине и уединении, пока эльфийские лекари разбирались с ранеными, они обсуждали дальнейшее сотрудничество. Не имея отныне дома, новоиспеченные люди решили отправиться в Денерим вместе с нами, и, хоть они и не были воинами, но готовы были схватиться за оружие в благодарность за избавление от проклятия. Это был смело с их стороны, немного безумно и глупо, но смело. Ланайя же, возглавляя теперь клан Алвар, сообщила, что в ближайшие дни созовет Арлатвен — совет долийских Хранителей, на котором, как правило, обсуждаются важнейшие события декады, происходит обмен какими-то артефактами и знаниями. И, хотя подобное собрание проходит раз в десять лет, и последний раз созывалось всего три года назад, сейчас настало слишком серьезное время для соблюдения формальностей. Другой вопрос в том, как скоро все долийские кочевники смогут сойтись в одном месте и обсудить тяготы наступившего Мора, выделив на нужды армии своих лучших бойцов? Ведь время не бесконечно... а враг в последнее время подозрительно тих, что наталкивает на определенные не самые лучезарные мысли.

И все-таки, мы сделали это! Мы практически подняли всех на ноги, заставив встряхнуться, увидеть за ширмой собственных проблем общее надвигающееся несчастье. Последний договор был формально подписан, и это было больше, чем ничего, однако... как не крути, преимущество до сих пор обходило нас стороной. Порождений было едва ли не миллион, они появлялись на свет из уродливых маток, связанные общим инстинктом, как муравьи. Они редко нападали поодиночке, предпочитая брать количеством и рвать противника в клочья, в буквальном смысле. Не имея чувства жалости, не понимая такую мелочь, как милосердие, они шли напролом, не гнушаясь стирать с лица континента крохотные деревеньки, полные ни в чем неповинных селян, среди которых были старики и дети, превращая женщин против их воли в нечто ужасное... отравляя их рассудок скверной, заставляя полюбить свою мерзкую природу, рождающую полчища рычащих и хрипящих, покрытых черной чешуей, солдат. И все же на нашей стороне была надежда. Слепая, нерушимая вера в то, что мы непобедимы! Гномы, эльфы, люди, маги Круга. Весь Ферелден, первый рубеж Тедаса, главный и пока единственный фронт, готов был дать сдачи превосходящим их числом врагам, возглавляемым гигантским драконом. Так что, если весь мир до сих пор считал нас безумцами, то когда мы победим, отрубив Архидемону голову и повергнув полчища порождений в темноту Глубинных троп, нас будут почитать как героев, оборвавших цепь Мора едва ли не у самого основания! Это... приятные мечты, обреченные в скором времени на исполнение. Осталось только дождаться нужного момента, чужого знака, и магия триумфа свершится! Всего немного...

Звон стали отвлек меня от созерцания собственных коленей, заставив поднять глаза на пустырь, огороженный шестью воткнутыми по кругу кольями с факелами. Солнце еще не село, но кроны деревьев, окружившие лагерь, накрывали его своей широкой тенью, мешая теплым лучам в последний раз коснуться остывающей темной земли и запечатлеть на татуированных эльфийских лицах свою меркнущую улыбку. Растягивая губы в широкой ухмылке, Зевран отскочил назад, уходя от умелой атаки и, разведя руки в стороны, ехидно заметил:

— Такие удары я умел парировать еще в шесть лет, моя дорогая Лелиана. Не разочаровывай меня, я рассчитывал, что барды проворнее.

— Бывший бард, — в тон ему отозвалась церковница, делая ловкий поворот и обманчиво выбрасывая левую руку в сторону, готовясь атаковать правой, намереваясь застать наемника врасплох. Повернув туловище, вывернув кисть, Араннай ловко парировал чужой выпад. Металл вновь знакомо, протяжно звякнул, став причиной очередной усмешки.

— Ты немного растеряла навык, м? Порождения не то, что люди. Для них «техника боя» — бессмысленный набор букв. Я тебя, конечно, не осуждаю, но... — несостоявшегося убийцу заставила прерваться череда на этот раз успешных ударов. Последним, завершающим штрихом, стала подножка и острое лезвие парного клинка в опасной близости от оголенной мужской шеи.

— Слишком долго говорил, — заправляя за ухо рыжую прядку, заметила девушка, склонившись над «жертвой» с довольной полуулыбкой.

— Я просто немного поддался... Знаешь, я же все-таки джентльмен, — не растерявшись, отозвался Зевран. Фыркнув, под общие зрительские овации собравшихся вокруг пустыря долийцев и людей, вторых в клане, к слову, приняли на удивление доброжелательно, церковница поднялась на ноги, отойдя на прежнее место, удобнее перехватила оружие и, встав в стойку, самым любезным, сладким голосом протянула:

— Реванш.

Сегодня с утра Оуэн, узнав о том, что Алистер до сих пор не очнулся, всерьез подумывал отправить часть отряда вперед в столицу, чтобы не тратить время и хоть как-то помочь эрлу Эамону в сборе войск и противостоянии Логэйну. Брат бы и сам поехал, взяв с собой Стэна, Лелиану и Дайлена, то он не мог оставить меня одну, никак это не объясняя, а у Амелла и без того было слишком много забот с блондином, которому без него некому было помочь. Оставалась, конечно, Морриган, но ведьма довольно скептически относилась к политике, потому ее непосредственное участие в организации обороны Денерима было весьма сомнительно. В свою очередь фигура Стэна, как лидера небольшого отряда, отправленного для поддержки эрлу, была, по меньшей мере, непонятна... кунари всегда держались особняком от дрязг прочего мира, и даже если и выступали против порождений, то делали это тихо, без лишних зрителей, хоть и с присущим им безжалостным упоением.

— Я сделал все, что мог... — вытирая руки о мягкую темную ткань, из небольшого медицинского шатра вышел целитель. Устало вздохнув, он прищурился, оглянувшись на солнце, отряхнул закатанные по локоть рукава рубахи и перевел взгляд на имитируемую арену, где Лелиана, вновь застав Аранная врасплох, едва не выиграла раунд, позволив эльфу увернуться в самый последний момент, сделать подобие пируэта и, приземлившись на границе между двумя факелами, едва неловко не капитулировать с площадки, сдав таким образом «игрушечный» бой. — Развлекаются?

— Он не очнулся? — отставив вопрос без внимания, спросила о том, что меня действительно волновало.

— Ребра срослись. Нога тоже. Насчет головы пока не уверен, но вроде и с ней тоже все в порядке. Хотя я бы не советовал в ближайшее время влезать в передряги. Однако... это вряд ли получится, — вместо четкого ответа, лениво протянул мужчина. — Меня только смутила щека. Даже прах ее не взял. Шрам останется, но не такой страшный, каким был сначала, — на секунду умолкнув, Амелл перестал вытирать руки, засунув материю за поясной ремень. — Но знаешь, что меня совершенно вывело из себя? Вместо благодарности, что вполне логично, ведь я не абы какую роль сыграл в его выздоровлении, наш дорогой рыцарь без страха и упрека потребовал на ковер тебя!

— Очнулся? — ощущая зарождающееся в груди чувство волнительного восторга, чуть разомкнула губы, шумно вдыхая ртом воздух, и во все глаза уставилась на мага.

— Ну конечно очнулся! — раздраженно бросил Дайлен. — Но где мое спасибо, а?

Кинувшись на шею целителя, я звонко поцеловала его в щеку, смахивая с лица мужчины гримасу притворного возмущения.

— Спасибо! Огромное спасибо! — хотелось кричать, но в последний момент решила перейти на шепот. Опустила руки, отошла на шаг, развернулась к прямоугольной палатке, еще раз выдохнула и осторожно отвела входную штору в сторону, неуверенно ступая внутрь.

Все было так странно. Я помню свой необъяснимый пессимизм, когда тело блондина рухнуло на гранитные плиты пола в том высоком подземном зале, помню, как боялась к нему подойти, почему-то считая, что он уже умер, — как я вообще могла позволить себе подобные мысли? — помню, как дрожащими пальцами касалась раны на его щеке, и вчера... как уснула, сжимая его горячую руку. Я помнила все. Каждый момент в мельчайших подробностях, и на фоне этой мириады картинок в моей голове подобно облаку едкого дыма завис стыд. Я стыдилась себя, своих решении и мыслей, так же, как маленькие дети, ляпнув при взрослых глупость, боятся поднять на них глаза, страшась, что в ту же секунду их безжалостно обсмеют, не делая поблажку на юность.

В шатре было светло. В центре небольшого помещения с земляным полом, укрытым еловыми ветвями, в землю был воткнул факел. Алистер, заложив руки за голову, лежал и смотрел в потолок. Когда я зашла, едва слышно откашлявшись, огонь знакомо колыхнулся, поддавшись велению проникшего под плотную ткань ветерка. Блондин повернулся ко мне и тепло улыбнулся.

— Привет, — голос предательски подрагивал. — Как ты?

— Привет. Сносно, — прочистив горло, мужчина продолжил: — Дайлен сказал, что все было ужасно. Я не приходил в себя два дня. Расскажешь, что случилось? Ты не пострадала?

— Нет, — приблизилась к кровати, присев на краешек в ногах. — Мне удалось уговорить Затриана снять проклятие. Самой до сих пор не верится. Как... почему... вы со Стэном напали на оборотней?

Это было первое, что пришло в голову. Ну, собственно, почему бы и нет?

— Помню, как мы разбежались во все стороны. Мы с кунари нашли главный вход храма и спустились по одной из лестниц, не зная наверняка куда идти. Довольно долго плутали демон пойми в каких тоннелях, и в конечном итоге оказались в вытянутом зале, заваленном человеческими останками, — блондин поморщился, принимая сидячее положение, чуть заведя руки за спину. — Тут-то и наткнулись на оборотней. Потом лишь, теряя сознание, догадался, что те кости были «заначкой» бурого медведя, с которым полуволки разобрались до нашего прихода. Значит, мы едва не сорвали перемирие?

— Все прошло хорошо, — отмахнулась я. — Оуэн снова спас положение.

— Я не удивлен, — фыркнув, отозвался Алистер. — А что со мной? Амелл так ничего и не объяснил толком.

— Пара сломанных ребер, вывих ноги, сотрясение, — сейчас все это звучало как обычные, обыденные травмы рядовых солдат. Даже как-то мелковато, если честно. Обычно, если тебя таранит дубинка великана порождения, ломается не какая-то пара ребер, трещит вся грудная клетка. Про конечности вообще молчу, о них можно с тем же успехом благополучно забыть. В отсутствие целителя в военном лазарете или же при слишком сильных повреждениях — ноги и руки вояк иногда приходилось ампутировать. Ужасная участь. Так что, я была искренне рада, что перечисление недавних травм Стража казалось мне сейчас глупой шуткой. Просто словами, не имеющими логической подоплеки. — И шрам на щеке.

— М? — блондин поднял одну руку и потянулся к лицу. — Где? Все плохо?

— Уже нет, — я чуть улыбнулась, когда он начал искать затянувшийся рубец не на той щеке. Вытянула кисть, осторожно коснулась пальцами следа от когтя оборотня, задумчиво нахмурилась, не замечая на себе не менее задумчивый взгляд блондина. — Было хуже. Но шрамы украшают мужчину, да?

— Я думал, что умер...

Часто моргая, отвернулась, тут же натыкаясь на внимательные медовые глаза, следящие за каждым моим движением. На радужке танцевала тень пламени, а за ней, где-то внутри, я, будто открытую книгу, читала сомнение. Но всего пара секунд и оно исчезло, блондин со странной уверенностью перехватил мою руку, сжимая ее в своих пальцах. Наша игра, этот пугающий до дрожи зрительный контакт, когда не один из нас не мог и не желал произнести ни слова, когда я кожей чувствовала его вновь охрипшее дыхание, не обращая никакого внимание на колотящее в груди сердце, когда он чуть наклонился, приближая ко мне свое открытое смуглое лицо, украшенное темноватой щетиной.. этот момент, этот миг, который должен был стать чем-то большим... подлым образом оказался прерван в самый ответственный момент!

— С утра выдвигаемся! — голос брата, как бой чугунного колокола, ударил по вискам, возвращая в реальность. Отдернув кисть, я быстро вскочила с койки, неосознанно задерживая дыхание, поднимая глаза на младшего, опасным прищуром изучающегося двух Серых Стражей, пойманных «на месте преступления». — Не помешал? — он просто не мог об этом не спросить. Ревностно, нахально. Я вновь была готова охотно врезать ему по лицу кулаком, дабы немного опустить планку его мнимой важности, но не стала, в очередной раз пожалев его самооценку. Вместо этого, как вызов, чуть улыбнулась, подозрительно спокойно отозвавшись:

— Нет. Я уже ухожу, — обернулась к блондину, наклонилась, коснувшись его щеки, простояв так чуть дольше, чем следовало бы, ощущая сухими губами бороздку шрама, затем тихо прошептала на ухо: — Спокойной ночи, — выпрямилась и, высоко вскинув голову, покинула шатер, радуясь своей победе. Ах, как бы я хотела видеть лицо Оуэна во время этой сцены! Создатель, это, без сомненья, было неподражаемо!

* * *

Рассвет наступил как всегда внезапно. Без сновидений ночь протекает, уподобляясь мигу, вспышке, и порой даже чувство усталости никуда не пропадает. Это неприятно, но не смертельно. Потягиваясь на меховой подстилке в юрте, где вновь знакомо пахло свежим скальпом, но уже не так пронзительно, — или это я, быть может, принюхалась, — разочарованно вздохнула и выбралась наружу, морщась от влажного утреннего тумана, пытаясь по мере возможности абстрагироваться от ржания собираемых в дорогу лошадей, потоков разговоров, скрипа колес старой телеги.

С нами в шестидневное путешествие до Денерима отправлялся один их эльфийских охотников, призванный Ланайей помочь в организации обороны, и около пятнадцати недавних оборотней, хотя я, честно сказать, думала, что их было куда больше. Последний договор так и не был подписан, но, в свете минувших событий и добровольным согласием долийцев помочь в борьбе с Мором, это стало не таким уж и необходимым. Под вопросом, конечно, до сих пор оставалось собрание Хранителей и обсуждение количества солдат, которое эльфы были готовы выделить на грядущую бойню. Они стали бы поддержкой, огненным градом стрел, обрушившимся на головы врагов, как когда-то высокомерно распинался Затриан. Они стали бы нашим спасением. Но они боялись, так же как и мы, и в этом некого было винить. Разве что время, вновь ставшее бесценным.

Мы решили двинуться тем же путем, что и приехали, сделав небольшой крюк. Вдоль границы леса, между Бресилианом и Южным пределом, пролегала старинная, давно забытая дорога. Она шла параллельно реке на окраине, той самой, где нас так некогда «гостеприимно» встретили воины клана Алвар. Оставляя Пик Дракона восточнее, она едва не упиралась в известный рукав Амарантайнского океана — реку Драккон. Пересекши пока еще не до конца продуманным способом широкое течении и миновав крохотное баннорство, мы обязаны были выйти к Южному тракту. А по нему, не сворачивая, двинуться к столице. Легкий план. Вроде бы. Надеюсь, за небольшой промежуток в пять ночей существенно ничего не изменится.

Блестя от жира и поджарки, на имитируемом вертеле покручивалась тушка упитанного кабана. Теплый вечерний воздух, словно нож, резали чужие голоса, перебивая друг друга, сливаясь в необъятный водоворот, от которого за последние несколько дней уже порядком зудели уши. Погода в последние пару дня стояла воистину жестокая, но не потому, что небо лило на наши головы дожди и сыпало снега, или насылало ледяные стужи... совсем наоборот. Яркое, обжигающее солнце, нагревающее мелкие дорожные камни, словно миниатюрные костерные угольки, и темные группки мошкары, вертящейся между неровными строями, мечтающих о ливне, путешественников... в последнее время, с приходом Мора, этих мелких мух стало куда больше. Не хотелось думать о причине, слишком неприятные мысли тут же приходили на ум.

Палаточный лагерь, разбитый на берегу закончившей свое течение Бресилианской реки, вдоль русла которой мы шли все это время, походил на небольшой городок, разве что «домики» были пониже и поуже, и вместо печей на деревянном полу тепло дарили пирамидки сухих палок, с танцующими на них оранжево-красным огоньками. Вышагивая вдоль кромки, в стороне от шума, я изучала расплывчатые точечки звезд, отражающиеся в водной глади, и убывающий полукруг луны, бессмертным стражем нависший над нашими головами. Вздохнув, присела на сухую траву, по привычке вытаскивая из-под нагрудника подвеску и задумчиво крутя ее в пальцах. Со стороны лагеря тянуло запахом аппетитной свинины, пойманной днем нашими новыми товарищами. Даже обратившись в людей, они не растеряли былых навыков и волчьи рефлексы. Это немного пугало, но в разумной мере.

Три дня прошло, как мы покинули долийский поселок. Тря дня, как Алистер пришел в себя. Три дня покоя, частых тренировок под присмотром Лелианы и песен у костра, когда день плавно перетекает в вечер, и кроме разговоров и сна сил больше ни на что не остается. Ну и, конечно же, три дня... как я снова избегала блондина. И дело не в нем, и не в том, что он что-то сделал не так. Нет. Просто... я боялась. Боялась его стремления сблизиться, того, что он чувствовал, передавая эту призрачную уверенность и мне... боялась того, что будет дальше, после тепла, объятий и поцелуев... боялась войны, которая нас связала и смерть, которую она несет. Я боялась влюбиться в него и потерять, или умереть, причинив боль ему. Глупо, знаю, но эти мысли не выходили у меня из головы, засев как заноза. Больно, колюче, не давая о себе забыть и слишком, слишком эгоистично.

— Я присяду? — он спросил это только из соображений такта. Опустился на траву рядом, согнув одну ногу в колене, и поднял взгляд на небо. — Красиво, да?

Быстро заправив цепочку за броню, закусила губу, не решаясь повернуть голову в сторону, боясь наткнуться на светло-карие глаза, изучающие меня с непривычно-живым интересом. Алистер поймал меня. Наконец-то, после стольких попыток заговорить все эти несколько дней, он все-таки загнал меня в угол, «прижал к стенке». Я, конечно же, все еще могла уйти. Но это было бы грубо, а я не хотела причинять ему неудобства. Он и так уже многого от меня натерпелся. И почему-то до сих пор не плюнул и не ушел, оставив меня с моими тараканами томиться в уныло-гордом одиночестве. Это было непривычно и непонятно, но приятно... в глубине души я хотела, чтобы он обо мне не забыл. Путь даже мое к нему отношение было далеко от идеала. Знал бы он, что творится у меня в голове, наверное рассмеялся бы.

— Нет аппетита? — это все, что я придумала спросить. Точнее все, что была способна ляпнуть, не подумав.

— Шумно там, — спокойно отозвался мужчина.

— Как самочувствие?

— Амелл сказал, что я здоров, как друффало*. Не знаю, чем он руководствовался, приводя такое сравнение, но, видимо, это значит, что со мной все в порядке, — Страж улыбнулся, и я не могла не последовать его примеру, улыбаясь в ответ.

Откинувшись на спину, сложила ладони на животе, на секунд прикрыв глаза. Колотящееся от волнения сердце, казалось, прямо сейчас выскочит из груди. Попыталась выровнять дыхание, но безрезультатно. Совсем рядом раздался шорох, разбавляя какофонию голосов, тянущуюся от лагеря. Протяжно вздохнув, словно мысленно набираясь отваги, мужской голос негромко произнес, обращая на себя мое внимание:

— Это тебе.

Медленно распахнув глаза, испуганно уставилась на нависший над лицом стебелек с пятеркой небольших беленьких цветочков. «Подарок» был немного суховат, видно не первый день томился без воды, и на первый взгляд напоминал колокольчик, только раскрытые бутоны больше походили на миниатюрные ромашки с двумя рядами вытянутых лепестков. Пахли цветы соответственно: немного приглушенной сладостью, слишком непривычной, но подозрительно знакомой. Невольно улыбнувшись, забрала тонкий зеленый стебель из пальцев Алистера, придумывая слова благодарности. Это уже был второй его мне подарок, а я до сих пор так ничего и не преподнесла взамен. Вновь стало стыдно, но блондин вовремя прервал мои мысленные стенания, немного виновато потирая затылок:

— Знаешь, за три дня он немного потерял форму, прости, — это мне следовало просить прощение, а не ему, но Стража это, видимо, не волновало, потому что он тут же поспешил перевести тему. — Никогда таких не видел, но долийский охотник назвал его «Suledin». Не знаю, что это значит, но звучит неплохо. Честно... даже не уверен, что правильно это произнес...

— Ну, думаю, если ты случайно дал цветку не то имя, стрелой они в тебя тыкать не будут, — в шутку отозвалась я, повернув голову в сторону собеседника... и совершенно внезапно поняла, что он снова не сводит с меня взгляда, лежа на боку, левой рукой удерживая голову на весу. — Почему ты так смотришь?

— Просто так, — неловко пожав плечом, отозвался мужчина и тут же спросил, повергнув меня в полнейший ступор: — Я что-то делаю не так? Скажи, потому-то мучиться от догадок уже порядком поднадоело.

Отворачиваясь, нахмурилась, равнодушно всматриваясь в звездное небо, перетирая в пальцах сухой стебелек.

— Дело... не в тебе, — он молчал, ожидая продолжения, а мне нечего было ко всему этому добавить. Я не могла, или не хотела, говорить о своих страхах. Они были глупыми. Мне казалось, он не поймет, может даже посмеется. — Еще Оуэн подливает...

— Мне плевать на Оуэна, — перебил Алистер. — И на его глупые замечания. Он — шут. Умный, смелый, немного сумасшедший, но шут.

— Если бы он услышал, что ты назвал его умным и смелым, его самомнение, раздувшись, лопнуло бы, — попыталась пошутить, но общей напряженности это не убавило. Даже пальцы похолодели, хотя ночь была теплой. Блондин продолжал помалкивать, сверля меня взглядом. Еще немного, и на моем лице возникла бы дырка... воображение рисовало не слишком приятную картину. — Я не знаю, что тебе ответить, — честность залог крепких дружеских отношений. Дружеских ли?

— Помнишь наш неоконченный разговор в эльфийском шатре? — тихо поинтересовался мужчина, чуть щурясь.

— Разговор? — зрачки забегали из стороны в сторону, я попыталась припомнить, о чем именно мы тогда говорили, но кроме... того момента, и вошедшего в самый неподходящий момент брата в голову ничего не шло. Зато щеки чуть порозовели, как результат нахлынувших воспоминаний. — Нет.

— А я помню, — негромко продолжил блондин. — Я безумно хотел тебя поцеловать.

Мир, казалось, замер, выкачав из легких весь кислород и заставив меня бессмысленно хватать ртом пустоту, в попытке насытиться ее горячим безвкусием. Или мне так только почудилось. Ритмичная пульсация крови в ушах и полнейший вакуум в голове дополнил этот нереалистичный, вспыхнувший всеми цветами радуги, миг, когда лицо Алистера оказалось в непосредственной близости от моего и его глаза, казавшиеся черными в этой воспрянувшей ото сна чернильной мгле, встретились с моими. Сосредоточенный, немного хмурый взгляд, словно он боролся с каким-то внутренним демоном, и внезапная короткая полуулыбка, когда его пальцы медленно провели по моей щеке, а уста осторожно, словно пробуя на вкус какое-то незнакомое блюдо, коснулись моих губ. Он был осторожен, не настойчив и я неумело ответила на поцелуй, благодаря его за терпение и понимание. Но... чего-то не хватало. Словно время и правда остановилось, украв нас из цепей пугающе-настоящего мира, отшвырнув в сторону всю ту безумную мишуру, творившуюся в моей голове, и подарив мгновение сладостного покоя. Чуть отстранившись, но не позволив Стражу встать и уйти, я неторопливо обвила руками его шею, собираясь с силами, и на выдохе прошептала:

— Я боюсь в тебя влюбиться... — это стало моей крохотной тайной исповедью. И внезапно... секрет потерял свой пугающий лик, обратившись в пепел. Обычный темно-серый пепел, какой остается после пожаров и костров; огня, сжигающего воздвигнутую между мной и моими истинными чувствами стену, — ...а потом потерять.

— Обещаю, я всегда буду рядом, — отозвался мужчина. — Если ты позволишь.

Это было так неправильно, так странно. Эти его слова, эта негласная клятва и этот шум, тянущийся к нам со стороны палаточного лагеря. Люди спорили, пели, по-дружески делили ужин, совершенно не заметив нашего отсутствие. Словно так и должно быть. Как будто все нормально. Нет Мора, нет смертей, нет нерешенных загадок. Можно подумать, что эта ночь, с ее звездами и серебристо-белой лунной долькой стала нашим непроницаемым щитом, способным уберечь от любых, даже самых ужасных, невзгод. Изучая нависшего надо мной человека, его густые брови, свежий шрам на щеке, прямой нос и неплотно сжатую линию губ, изогнутых в подобие легкой улыбки, я притянула его ближе, пропуская меж пальцев короткие светлые волосы на затылке, и поцеловала, впервые в жизни решив доверить кому-то свое сердце.

Но... ничто не длится вечно. Мир не мог остановиться в едином спокойном моменте, это невозможно. Он крутится-вертится, отсчитывая секунды, играя со стихией, временем, разумом. Мир безжалостен и суров, и в той же мере эгоистичен.

— К оружию! На нас напали! — это стало раскатом грома в чистом небе. Разрезая тонкую материю сказки, показавшейся реальностью, он вытолкал нас со страниц придуманной фантазийной истории, швырнув в самый центр лавового океана, не позволив даже прийти в себя. Жестоко и беспринципно.

Замерев на миг, оторвавшись друг от друга, в который раз обратив внимание на странный шум, крики и скрежет стали, мы с Алистером вмиг вскочили на ноги, кинувшись к стоянке. Толпа людей и разъяренных порождений разделила нас у первого же костра. Чей-то меч промелькнул в непосредственной близости от моего уха, заставляя потянуться к клинкам за спиной, с которыми я теперь не расставалась. Кто-то голыми руками, перехватив генлока... или гарлока, — того, что пониже, — поперек туловища, повалил его на землю, выбивая из руки топор, который в последствие с характерным хлюпающе-царапающим звуком перерубил твари горло. После всего, что случилось на берегу реки, мне казалось, что я очутилась в одном из тех ужасных снов, где в небе, руководя своей армией, крылатым паразитом парит огромный дракон, прочищая горло для одного единственного смертельного огненного залпа. Но ящера не было, даже звук его голоса, услышанный мною на Глубинных тропах, оказался забыт, однако его «марионетки» в чешуйчатых доспеха были здесь и легче от этого не становилось.

Воздух сотряс визг. Я бы закрыла уши, если бы могла, но оружие свистело, отражая атаки порождения в черном, с непроницаемым забралом, шлеме. Вывернувшись, отскочив, стукнувшись спиной о чью-то спину, молясь, чтобы это был друг, ударила по коленям твари, царапая шипастый доспех, заставляя выращенное в оскверненном чреве существо на мгновение потерять точку опоры. Всего мгновение и рядом возник силуэт широкоплечего человека. Подобравшись к противнику со спины, он сгибом руки пережал ему горло, сворачивая шею, выхватывая из обмякшей кисти меч. Поймав мой взгляд, мужчина улыбнулся, словно скалясь, показывая желтоватые зубы, и растворился в толпе, опьяненный боевым экстазом.

Снова визг. Он вытолкнул меня из секундного замешательства, заставив обернуться. Высокое тощее существо с длинными руками и острыми, как лезвия, когтями выскочило из близлежащих кустов, кинувшись к самой заметной фигуре на всей территории лагеря — к Стэну. Мелькая, как вспышка, тварь исчезла в воздухе и тут же возникала в непосредственной близости от кунари, рассекая кистью воздух, задевая кожу нагрудника и оголенные сероватые плечи великана. Рогатый воин дернулся, словно его ужалила оса и, размахнувшись, рванул мечом, никого толком не задев. Порождение исчезло так же внезапно, как и появилось, в очередной раз разбавляя шум боя своим леденящим душу воплем. Спустя полминуты, отвлеченная подкравшимся с боку генлоком, я вновь обратила внимание на Стэна. Замерев, как статуя, он стоял на пустой опушке, воткнув в землю широкое лезвие меча, по рукам, изборожденным тонкими полосами, стекала кровь, и с каменным выражением лица изучал корчившееся в судорогах тело ловкой кричащей твари, время от времени мерцающей фиолетовыми, походившими на всплески молний, узловатыми магическими нитями. Переводя дыхание, в стороне, опираясь о посох, приходил в себя Дайлен. Кивнув кунари, целитель развернулся и побежал в обход стоянки, помогая добивать остатки порождений, а рогатый воин так и не сдвинулся с места. Затем расправил плечи, медленно приподнял ноги и размозжил ступней череп существа, изобразив подобие довольной улыбки.

Позже, когда все неторопливо приходили в себя после внезапного нападения, скомканную тишину ночи нарушила песнь сверчков. Пока недавние оборотни стаскивали тела порождений в одну кучу, а Амелл, брезгливо морщась, сжигал их волшебным огнем, ночные артисты хором мелодичных голосов разбавляли всеобщую меланхолию, совершенно не заботясь о том, что кому-то их композиция может показаться неприятной или, на худой конец, слишком навязчивой. Невидящим взглядом рассматривая клинки, пропуская мимо ушей все посторонние звуки, я сидела у накренившейся палатки и думала о том, как они нас нашли. И что бы случилось, будь нас в два, а то и в три раза меньше...

— Не ранена? — присев рядом на корточки и положив руку мне на плечо, поинтересовался Оуэн. Судя по его бодрому виду и немного натянутой, но в общем и целом довольно оптимистичной улыбке, сам он не пострадал. Что ж, это хорошо! Жаль, если кто-то посмеет убить его раньше, чем это сделаю я. Ведь у меня было куда больше прав на его жизнь, чем даже у самого умного и сообразительного гарлока... или генлока.

— Да, — но как, демон их дери, они тут оказались? Это мысль не выходила у меня из головы. Она вгрызлась в мозг ядовитой смесью, прожигая, подобно серной кислоте. Однако на выходе поток мыслей вылился лишь в скудное: — Я не понимаю, как...?

— Мне кажется, Архидемон пробрался ко мне в голову, — чуть помолчав, ответил брат. — Я словно задремал... и во сне, на фоне изумрудно-зеленого неба, возник дракон. Он смотрел прямо на меня и... смеялся.

* * *

После полудня, на шестой день путешествия, оттененный Драконьим пиком, на горизонте замаячил далекий форт Драккон. Неприступные стены города на фоне массива древней крепости смотрелись довольно комично. Даже башня Круга в сравнении с бывшим имперским аванпостом, вокруг которого развернулся Денерим, казалась не крупнее короткой травинки, в то время как форт был высоким распустившимся цветком.

— Давно там не был, — негромко произнес Алистер, подходя со спины и с улыбкой протягивая мне какой-то полевой цветок. — Последний раз еще мальчишкой в поместье эрла Денерима. Я тогда... ээ... обожал возиться в грязи...

— Очень мило. А объедки с собаками случайно не делил, по-дружески? — я совсем забыла, что Оуэн шел в паре шагов от меня. Блондин его, видимо, тоже не заметил. — Не отвечай, я и так знаю, — состроив самую дружелюбную и невозмутимую гримасу, на которую только был способен, брат обернулся, нахально подмигнув, и, не дождавшись ответа, ускорился, догоняя троих мужчин из нашей новой компании, заводя с ними какой-то непринужденный разговор.

— Раньше за оскорбления вызывали на дуэли, — помолчав, переборов раздражение, более-менее спокойно произнес Страж.

— Он просто ревнует. Не обращай внимания, — отмахнулась, покручивая в пальцах новый подарок с бледно-голубыми округлыми лепестками. Это был уже не первый знак внимание за последние несколько дней, после того случая у реки. И что-то мне подсказывало — не последний. И это все конечно хорошо и приятно, и даже путешествие, незнакомые лица, запах крови, и смерть отходили на второй план, но... так ведь не могло продолжаться вечно? Невозможно. Когда-нибудь сказка закончится, вышвырнув меня на растерзание реальности...

— Шутишь? Мне это нравится! Ты видела его лицо? Я чувствую себя отомщенным! — блондин растянул губы в довольной улыбке и, поймав мою руку, сжал ее в своей. Когда-нибудь сказка закончится... но не сейчас.

В столице нас не ждали. Ни фанфар, ни цветов, не поздравлений. Нас просто не ждали. Не знали о том, что мы есть. Сухо и по существу. У ворот в город, остановленные стражей, мы вынуждены были поочередно расписаться в какой-то «сторожевой» книге, дабы эрл Денерима знал, кто именно пожаловал в его грандиозные владения. Не внушая подозрений, разве что количеством, и не хвастаясь направо и налево своей принадлежности к Серой Страже, наш шумный коллектив во главе с младшим прошествовал в распахнутые ворота, попав в самое сердце вражеского царства. Совсем скоро Логэйн узнает, что в город пожаловали незваные гости, пусть даже наши имена, запечатленные на бумаге, были неизощренной выдумкой. Совсем скоро на нас спустят собак и закуют в цепи, оклеветав предателями, бросившими его королевское величество Кайлана на растерзание злобных порождений. Совсем скоро... мы вышвырнем настоящего лжеца с престола, втоптав его имя в тот коровий навоз, который ему соответствует. Нужно только найти эрла Эамона. Найти в бурном океане столичного люда, немного дерзкого, немного простоватого, немного вороватого, но живого. Куда лучше тех фарфоровых кукол, о которых рассказывал Амелл, как-то раз упоминая поездку своей наставницы в Вал Руайо, столицу Орлея.

— Если Эамон здесь, то искать его нужно в поместье на торговой площади, — пояснил Алистер, когда Оуэн, почесывая затылок, замер у столба-указателя. — Каким бы лицемером не был Логэйн, эрла он уважает и боится. Знает: чуть что и половина гарнизона отвернется, встав на сторону Геррина.

— Не думал, что скажу это, но ты прав, — все еще внимательно изучая стрелки с направлениями, протянул брат. — И, так как нас непозволительно много, я предложил бы нашим добрым товарищам немного прогуляться по городу, изучая место. Бегун?

Темноволосый, с густой неаккуратно подстриженной бородой, мужчина, равнодушно пожал плечами, как бы намекая, что не имеет ничего против мирной прогулки. Затем обернулся к товарищам, интересуясь их мнением, и, немного подумав, произнес:

— Как только что-то станет известно — сообщите.

— Старайтесь не привлекать внимание, — негромко попросила я.

— Господа! — с улыбкой воскликнул Зевран, тут же поспешно добавляя: — И дамы, конечно! Я проведу вам ознакомительную экскурсию! Покажу одну чудесную забегаловку, где с вас не возьмут ни монеты. Хозяин кое-чем мне обязан.

И, руководя ватагой недавних полуволков, среди которых было шестеро неразговорчивых женщин, эльф повел их всех через один, теряющихся за поворотом, проулок. На самом деле с высоты птичьего полета Денерим, мне кажется, походил на лабиринт. Узкие улочки, разбавленные широкой линией центральной дороги, квадраты темных подворотен, неровные фигуры торговой и прогулочных площадей... В нем можно было заблудиться даже быстрее, чем в Бресилиане, если, распахнув рот и удивленно любуясь током местной жизни, просто идти по течению, едва касаясь пальцами фасадов деревянных домов.

— А мы налево! — привычно указывая рукой в нужном направлении, решил младший. — Говоришь торговый квартал, Благородство? Ну, показывай!

* * *

Полторы недели назад.

Скинув громоздкие надоедливые доспехи темноволосый бледный мужчина, на выдохе прикрыв глаза и наморщив лоб, прошел к столу, откупорив бутыль, неаккуратно плеснув в бокал недорого вина. Пара темно-алых капель некрупными брызгами растеклись по расстеленной на столешнице карте Ферелдена, полной деревянных фигурок и незамысловатых тактических флажков, и тут же в нее впитались, образовав бордовые разводы. У Наваррского полусладкого было до отвращения неприятное послевкусие: вопиющая приторность и терпкая вязкость на языке. Единственным плюсом подобного пойла была, пожалуй, его довольно сильная крепость. После четвертого бокала оно ударяло в голову, картинка перед глазами начинала мерно покачиваться, унося тебя в водоворот бессвязно-мелькающих рисунков, и мир становился невнятной иллюзией, все тяготы которой внезапно обращались в нелепость и бред.

В дверь кабинета постучали. Отвлекшись от равнодушного изучения тактических маршрутов, воплощение которых в жизнь было довольно спорным, человек, откашлявшись, громко произнес:

— Войдите!

Возникнув на пороге комнаты, гость быстро прошел внутрь, сухо кивнув, подошел к столу, по-хозяйски налив себе вина в пустой бокал и, сделав глоток, поймав на себе выжидающий взгляд хозяина апартаментов, негромко произнес:

— Эамон Геррин в полном здравии прибыл в Денерим и, как докладывают мои источники, намерен созвать Собрание Земель, пригласив в столицу всех лордов Ферелдена!

— Это все?

— Он расположился в поместье советника на торговой площади.

— И что?

— Он хочет сместить Вас, Логэйн, с трона и посадить туда незаконного ублюдка Мэрика!

— Не зазнавайся, Хоу! — выпрямляясь и складывая руки за спиной, высоким повелительным тоном процедил Мак-Тир. — То, что ты стал эрлом Денерима и тэйрном Хайевера не дает тебе право говорить со мной, как с равным! Ты червяк у меня под сапогом, в уме которого роятся грязные мыслишки! Попридержи язык, впредь с уважением отзываясь об Эамоне и в том числе о государстве, у которого есть законная королева!

Сглотнув, седовласый мужчина поставил бокал на стол, втянулся и, чуть щурясь, пытаясь скрыть недовольный оскал, отозвался:

— Хорошо, сир. Но что прикажете делать с Геррином?

— Ничего, — отвернувшись к затухающему камину, Логэйн сложил руки на груди, прислушиваясь к треску поленьев, стараясь абстрагироваться от той вони, что исходила от Хоу: запах предателя, мятежника, работорговца и живодера. — Эрл стал немощен. Пережитая болезнь его подкосила, так что на сборы и палки, которые он намерен воткнуть в наши колеса, ему понадобится не один день и не меньше пары дюжин преданных людей.

— К нему до сих пор прислушивается большая часть дворянства, — осторожно заметил Рэндон.

— Это не важно.

— Вы, конечно, правы! — внезапно заявил новый эрл столицы. — Со дня на день должна прийти весть от Воронов. Серые Стражи будут убиты, и у Геррина не останется ни шансов, ни смысла противостоят Вам, сир.

Тупой Хоу, он и в самом деле думал, что каким-то наемникам по силам справиться с теми, кто, не брезгуя, кромсал Порождений. А Стражам, им просто не повезло, вот и все. Другого выхода не было...

— Что насчет переговоров?

— Есть подвижки. Но нужно еще время и... товар.

Мак-Тир резко развернулся, острым, колючим взглядом прожигая своего советника.

— Делай, как знаешь. Только поменьше шума.

Усмехнувшись, Хоу снова кивнул, вновь потянулся к бокалу, залпом осушив остатки содержимого и откланялся, пожелав напоследок не заурядной «Доброй ночи», до которой оставалось еще немногим четыре часа.

___________________________

*Вьючное, довольно мирное, животное, похожее на буйвола.

В небольшом светлом кабинете за дубовым столом эрл Эамон Геррин, склонившись над официальной бумагой, вырисовывал внизу ее кончиком пера размашистую подпись. На миг остановившись, мужчина потер свободной левой рукой седую бороду, нахмурился, еще раз перечитав слова прошения, затем сам себе едва заметно кивнул, чуть косо складывая лист и капнув на него кляксу бледно-желтого воска. Подобный цвет смотрелся не так презентабельно, как, скажем, благородный бордовый, потому эрл еще раз мокнул перо в чернильницу, тут же опуская его в начавший подсыхать восковой шарик, и прижал получившееся двуцветное «произведение искусства» кольцом-печаткой, надев его затем на безымянный палец правой руки. Безразлично хмыкнув, Эамон дал воску пару секунду охладиться и обсохнуть, и, наконец, протянул письмо, а с ним еще около шести, зрелому, чуть сгорбившемуся человеку в дорожной одежде и с сумкой через плечо.

— Они должны попасть точно в руки получателей не позднее вечера второго дня. Понятно?

— Да, эрл, — кивнув, отозвался гонец. — Что-то еще?

— Нет. Отправляйся, Алан, — мужчина изобразил поклон, покидая кабинет, а Геррин, подняв взгляд, чуть растянул губы, улыбаясь ожидавшим его гостям.

— Прошу прощения, — произнес он. — Хоу не дает покоя, всех поднял на уши, и, судя по всему, даже без согласия Логэйна. Дворяне растеряны, часть баннорств разорена, но, я надеюсь, вы вернулись с добрыми вестями?

Потирая руки, Оуэн приблизился к столу, сухо кивнул. Мы с Алистером последовали его примеру. Как и предполагал блондин, дядя покойного короля Кайлана обитал в поместье на торговой площади, хотя поместьем подобные апартаменты вряд ли получится назвать, скорее маленькой крепостью с решеткой, закрывающей главных вход, и высокими каменными стенами, где с арбалетами в руках бродило с десяток караульных — видимо, военные действия внутреннего характера были в самом разгаре. Нас даже впускать первое время не хотели, до тех пор, пока капитан стражи не признал в Алистере подопечного своего господина. Комичные объятия, натянутые улыбки и вот они мы — стоим перед Эамоном в его небольшом рабочем уголке и уверенно отчитываемся о недавних победах. Опять же, победы это тоже громко сказано...

Управляющий Геррина, встретивший нас в доме ранее, счел разумным немного разбить нашу большую группу, предложив Дайлену, Морриган, Лелиане и Стэну проследовать за ним в гостевой зал, прозрачно намекая, что «у хозяина и без того голова трещит от обилия незнакомых лиц». Худощавый, долговязый мужчина с козлиной бородкой и непривычно высоким голосом, он тут же вызвал во мне непонятное чувство раздражения. Отправив Клыка с мальчишкой-слугой во двор, управляющий распорядился накормить пса оставшейся со вчерашнего дня дичью, а затем, проводив нас до кабинета эрла, развернулся и удалился по длинному коридору в неизвестном направлении, захватив с собой наших друзей.

— Как обстановка? — вновь складывая руки на груди, поинтересовался брат.

— Атаки порождений стихийны. Они приходят внезапно и тут же уходят в никуда, словно их и не было, — откидываясь на спинку стула, со вздохом ответил Геррин. — Как приливы и отливы. Некоторая часть Южных земель, баннов Сеорлика и Брайланда, разорены. Потери велики, бесспорно, но Мак-Тир не спешит выделить на защиту ферм и селений солдат, никак это не аргументируя. Итог — гражданская война, каша которой заварилась еще в то время, когда я был при смерти; и сейчас Ферелден рвут на части две напасти. Одна не лучше другой.

— А что Анора? — хмурясь, спросил Алистер.

Эрл перевел взгляд на племянника, затем наклонился, поднимаясь из-за стола, заложил руки за спину и развернулся к окну. Со спины в темно-серых штанах, светлой рубахе и бордовом жилете он походил на отпрыска богатой семьи, едва выбравшегося из родительского гнезда. Картину портила лишь шапка седых волос на голове и щеки с торчащими в стороны густыми сребристо-белыми завитками, складывающимися на лице в презентабельного вида бороду. С нашей последней встречи эрл заметно посвежел. Он больше не горбился, стоял ровно, расправив плечи и вскинув голову. Казалось, весь негатив минувшей болезни магическим образом испарился, оставив о себе лишь смутную память, но затем мужчина повернулся, обращая к нам свое немолодое лицо, и я заметила смутно-различимые круги под тусклыми глазами и угловатые морщины на переносице и лбу.

— Молчит. С неделю назад она пыталась бросить отцу вызов. Подробностей я, к сожалению, не знаю, но после этого о ней ни слуху ни духу.

— Это... странно, — задумчиво протянул блондин. — Сколько помню, Анора всегда была независима и умна. И даже если бы Логэйн пригрозил дочери, вряд ли его лепет возымел бы хоть какой-то эффект. Они друг друга стоят.

Анора Мак-Тир являлась женой погибшему королю, а по совместительству дочерью его военачальника. После смерти Кайлана трон Ферелдена фиктивно перешел к ней, до той поры, пока не будет доказано наличие иных претендентов на престол по королевской ветви Тейринов. Понятно, почему Логэйн встал в оборону и объявил охоту на выживших Серых Стражей. Мы были ему неудобны, точнее... Алистер был неудобен. Интересно, как далеко готов зайти предатель, сохранив при этом хотя бы крупицы достоинства и чести? И что им движет, если честь и достоинство уже давно втоптаны в грязь лицемерия, халатности и равнодушия? Остается лишь гадать и ждать очередного шага.

— На днях, пока ожидал вашего приезда, я занялся оформлением прошений, — продолжил разъяснять Эамон, оторвав меня от минутных размышлений. — Ранее я выдвинул необходимость созыва Собрания земель, чтобы свергнуть Логэйна. Мак-Тир и Хоу попытались подорвать доверие ко мне у большей части дворянства, но некоторых им не удалось переубедить даже угрозами.

— Многих?

Помолчав с полминуты, Геррин медленно повел головой из стороны в сторону:

— Меньше, чем я рассчитывал.

* * *

«Денерим — сердце Ферелдена!» — именно в такой восторженной формулировке столицу королевства воспевали торговцы, из года в год останавливающиеся в Лотеринге по пути на запад, или на восток. Улыбчивые бородачи и слащавые франты, каждый и них с неподдельным восхищением рассказывал о крупном портовом городе, раскинувшемся у подножия старого тевинтерского форта. Естественно, Денерим ни в коей мере нельзя было сравнивать с городами Орлея или Вольной марки. В нем не было ни западного шика-блеска, ни заморской многогранности. Зато в «сердце Ферелдена» была стабильность. Старомодная, всеми позабытая преданность, несгибаемость, нерушимость. Жители столицы, чьи предки возвели этот город и отстроили его высокие, практически отвесные стены, чувствовали себя в объятиях серого гранита настолько комфортно, что весть о приходе Пятого мора, снаряжение воинов на битву у Остагара и их поражение... ничто из этого не тронуло даже жилки на их лицах. Народ был спокоен, свеж и общителен, снуя туда-сюда по узким улочками, стекающимся к шумным площадям и одинокому, полупустому порту. Лишь только в воздухе отчетливо прослеживался тончащий аромат завуалированного напряжения, отгоняемый запахами заграничных пряностей, шепотом атласных тканей и щебетом закрытых в позолоченные клети чудных птиц.

— Может, когда-нибудь мы добудем тебе красивое платье, — немного помолчав, продолжила мысль Лелиана, с улыбкой оглядываясь по сторонам. Она словно кого-то искала в толпе, толи сомневаясь в чем-то, толи чего-то опасаясь. Ранее, в молчании вышагивая чуть позади меня, на равне с Морриган, церковница, наконец, не выдержала и попыталась завести беседу, больше походившую на монолог, который теперь с натяжкой можно было назвать диалогом. Обходя опасные углы религиозных взглядов и суждений, рыжеволосая девушка заговорила о моде, в которой, к моему удивлению, довольно неплохо разбиралась. — Шёлк… или нет! Пожалуй, лучше бархат. Бархат тяжелее, он лучше защитит от ферелденских холодов. Тёмно-красный бархат… да… и золотая вышивка. Конечно, с глубоким декольте, — Лелиана вновь улыбнулась, покосившись на брюнетку. Молодая женщина показательно хмыкнула, складывая руки на груди, но по наклону глаз было понятно, что «воображаемый наряд» пришелся ей по вкусу. — Мы же не станем скрывать твоих достоинств.

— Ты же понимаешь, что я жила в лесу?

— Да! И тебе это, пожалуй, идёт: дыра тут, прореха там, чтобы кожу было видно. Я понимаю… И знаешь, — необычно весело отозвалась церковница, — с глубоким декольте нужно будет ещё подобрать волосы, чтобы открыть эту дивную шейку…

Скрывая тихий смех, реакцию на очередной сокрушенный вздох ведьмы, я прикрыла рот рукой, едва не врезавшись в оторопело бегущего куда-то светловолосого мальчишку. Точнее, это он врезался в меня, чуть не сбив с ног, и, не удосужившись извиниться, лишь тихо выругался, попутно облапав, на что сам, видимо, не обратил никакого внимания. Затем, на свою беду не наткнувшись на мой суровый взгляд, незнакомец резко обернулся, мотнув светлой челкой, и, растолкав следовавших за мной молодых женщин, помчался дальше, прижав руки к худому телу. На развилке, огибая стоящую не на своем месте лавку с причудливым названием «Диковинки Тедаса», мальчишка взял правее и исчез из вида, оставив о себе лишь неприятный осадок и складку меж насупленных бровей.

Пару секунд я стояла на месте, переваривая внезапный инцидент. Редкая толпа, всего четверо или пятеро горожан в широком проулке, — куча свободного места... но он почему-то врезался именно в меня! Я что — особенная? И куда он вообще бежал, будто следом гналась орда разъяренных порождений?

Ответ пришел сам собой в виде пары головастых жилистых парней бандитской наружности, с кожаными ремнями на поясах, к которым крепились незаурядного вида короткие ножны. Двое: лысый со шрамом и рыжий с колючими бакенбардами. Быстрым шагом мужчины разрезали утоптанную пыль дороги, деля ее на две ровные половинки, заставляя местный люд таращиться на себя с нескрываемый раздражением, к которому примешивалась малая крупица первобытного страха. Замешкавшись прямо передо мной, тот, что рыжий и пониже, усмехнулся, оскалив темные от табачного налета зубы и широкой ладонью двинул меня в сторону, как бумажный кораблик. Только вот кораблик после толчка ветра в спину продолжает и дальше бороздить просторы ручейка, я же едва удержалась на одной стопе, отшатываясь, заранее зная, что до стены ближайшего дома все равно дотянуться не выйдет — слишком большое расстояние. Так же недружелюбно лысый растолкал Лелиану и Морриган, и оба они, на вид самые натуральные наемники-головорезы, ускоряя шаг, направились к развилке, разделившись у дверей «Диковинок», намереваясь обойти строение с двух возможных сторон, для перестраховки.

Все событие, с момента «знакомства» с «обезумевшим» мальчишкой и до «прощания» с недружелюбными бандитами, затянулось не более чем на минуту, и вот я вновь столбом стою в широком проулке, гадая, чем именно заслужила такую честь, быть облапанной и отшвырянной практически одновременно? Правая рука машинально потянулась к ножам за спиной, которых, естественно, вновь там не оказалось. Так же, как и не было на мне старого кожаного доспеха, залатанного некогда Морриган, доспеха, пережившего со мной немало драк и получившего не один десяток новых ран, обратившихся в плотные швы. Выдохнув сквозь сжатые зубы, я одернула ворот кожаной охотничьей куртки, которую выделил мне тот самый управляющий с забавной козлиной бородкой и, резко развернувшись, воззрилась на своих спутниц.

— Мне это не нравится, — злобно растягивать слова у меня никогда не получалось, внутри все кипело и, сделав глубокий вдох, я попыталась успокоить нервы, продолжив: — У меня нехорошее предчувствие. Может все дело в мании преследования, но эта чокнутая троица явно как-то взаимосвязана, не находите?

— У них при себе было оружие и мускулы, — тут же отозвалась церковница.

— У нас есть Морриган, — парировала я.

— Забавный аргумент, — тихо прокомментировала ведьма.

— Я хочу в этом разобраться, — уверенно шагнув в сторону злосчастного дома с сувенирным магазином внутри, сцепила руки в замок, не зная куда их деть, негромко шепча, словно детское оправдание: — Мне просто интересно.

Многим раньше, казалось еще в другой жизни, покинув кабинет эрла Эамона, довольно долго без дела бродила по поместью, разглядывая пейзажи и портреты в темных рамках, украшавшие камень стен. На некоторых художники запечатлели Денерим с высоты птичьего полета, на других — пейзажи окрестных земель, на третьих — искусной рукой были выведены черты незнакомых мне лиц, от благородных лордов до неприметных, с кувшинами в руках, девушек-служанок. Я тогда в очередной раз задумалась над тем, почему же все так сложилось и чего стоит ожидать потом, в самом конце, если конечно этот конец наступит? Ведь мы постоянно мчимся куда-то вперед, стараюсь ускользнуть от неизбежности. И рано или поздно она нас все равно настигнет, хотим мы того или нет. Как тех людей на портретах, большинство которых уже отдали души Создателю. Или как этого светловолосого мальчишку, зажатого в тиски ладони мускулистого наемника на заднем дворе захудалого домишки, прижатого к стенке и безвольно болтающего в воздухе ногами в попытке вырваться. Распахивая рот, как озерная рыба, паренек пытался кричать, но вместо крика их пересохшего горла вырывались только глухие, надрывные хрипы.

Моя интуиция всмесь с раздражением меня не подвели. Не в первый раз, что было неплохо. Выглянув из-за угла, прислушалась к базарному говору лысого громилы.

— Зря ты так, пострел... — нарочито мягко протянул человек со шрамом. — Девера куда приветливее, чем тебе могло показаться сначала.

— И она одна из ваших, остроухих. Так что не дергайся, закрой рот и смирись, — добавил второй.

— Если конечно не хочешь валяться в канаве с отрезанными ушами и с киш...

— Какие-то проблемы? — я не смогла удержаться, в последнее мгновение отдергивая руку и не позволив цепким пальчикам церковницы схватить меня за рукав, в попытке избежать участия в заранее гиблом деле. — Могу как-то помочь? Мы, к слову, не договорили.

Наемники синхронно обернулись. Лысый тут же разжал руку, юноша шумно плюхнулся на землю и, морщась, растирая шею, принялся жадно глотать ртом воздух, фокусируя мутный взгляд на заляпанных грязью сапогах своих палачей-преследователей.

— Ты кто такая есть, девка? Шагай куда шла и не влезай, — брезгливо бросил тот, что повыше. От левого уха и через щеку у него тянулась широкая розовато-серая полоса давно затянувшегося шрама. Не ознакомившись с этим «произведением искусства» раньше, я бы, пожалуй, немного испугалась, вздрогнув всем телом, настолько пугающе смотрелась боевая рана в комплекте с оскалом-улыбкой, делящей лицо на две неравные части: узкий выпирающий подбородок и широкий лоб с далеко поставленными глазами и мясистым носом.

— Извинитесь, с уважением, и я, быть может, забуду встречу в проулке, а затем проваливайте, и нынешний спектакль так же сотрется из моей головы, словно его и не было. Или... мне позвать стражу? — поинтересовалась ровным голосом, заложив руки за спину, делая незначительный поворот плечами, как бы готовясь окликнуть суровых воях в доспехах и при мечах, привычно патрулирующих улицы города.

Только собираясь вернуться к объекту «истязания», так как посчитали наш разговор логически оконченным, наемники нахмурились и вновь обернулись. Рыжий недовольно цокнул языком, запихивая широкие ладони в глубокие карманы тканых брюк, улыбнулся, скользя по мне оценивающим взглядом, и иронично вскинул бровь, закончив исследование, видимо не найдя во мне стоящей причины для нарастающей бури конфликта.

— Смелая ты деваха, — загадочно протянул он. — Жаль только, что сейчас бабы у нас не в приоритете, — смиренный полу-вздох. — Но ты не расстраивайся, еще не вечер, что говорится. Проваливай отсюда, пока руки-ноги целы. И язык прикуси, если без него остаться не хочешь.

На секунду опешив, я чуть разомкнула губы, готовясь парировать завуалированное оскорбление, но в последнее мгновение передумала, кинув беглый взгляд на светловолосого мальчишку. Он тоже смотрел на меня. Жалобно, испуганно, но в широких чуть сощуренных серых глазах читалось скрытое бесстрашие, стальной стержень, которого сейчас мало кому доставало из денеримских горожан, запертых в неприступной твердыне, словно в воображаемом утопическом мирке. В нем была воля, была сила, была уверенность. Перекинув взгляд на спины головорезов, он весь втянулся, сглотнул, быстро-быстро зыркая с чужих сапог на поясные ножны... Не уверена, как обернулось бы дело, не вклинься в разговор церковница и ведьма. Они заставили юношу отвлечься, пораженно изучая спасительниц. На миг отбили всякие мысли о спасении... оно и к лучшему. Холодная сталь в животе не очень приятный подарок.

— Очень любопытно наблюдать за чужой тупостью. Никогда не знаешь, когда природа удосужится поставить точку, — довольно громко произнесла Морриган, медленно выскальзывая из-за фасада дома. Рука ее искрилась бледно-фиолетовыми нитями магии. Брюнетка не одобряла того, что я полезла в спор с незнакомцами, заранее обреченный на поражение, это читалось в ее янтарных глазах, но и бросать меня не стала. Раньше — вполне могла. Это, пожалуй, уже о многом говорило. Церковница же, облизнув губы, сложила их в скупой, загадочной улыбке, от которой дрожь идет по телу, если наперед не знать, что за мысли роятся в милой головке этой рыжеволосой девушки-барда. Она так же, как и я была безоружна, насколько мне было известно, но ее вызывающе-непринужденная поза и сцепленные у пояса пальцы рук — не страх, но смятение и подозрение, именно это читалось во взглядах пары наемников-головорезов, так некстати решивших поиграть в «вышибал» какого-то грязного захолустного бара.

— Эй, с ними магичка. Нам шум не нужен, — помедлив, негромко заметил тот, что с бакенбардами, толкая напарника локтем. — Оно того не стоит, — быстро же улыбка исчезла с его наглой физиономии.

Хмыкнув, человек со шрамом недовольно скривился, коротко кивнув. Обернувшись к парнишке, он с силой пнул того по бедру, негромко процедив:

— Не сдохни от жалости к себе, мразь. Мы еще не договорили, — и, поведя плечами, бандиты-неудачники молча прошли мимо, лишь только низкорослый коротко глянул на «магичку», но скорее не на ее руку, а на стройную фигуру и экзотический наряд. Морриган едва заметно содрогнулась от отвращения, щелкнула средним и большим пальцами, и «волшебство» пропало. Подождав с полминуты, она приподняла брови, одернула темно-фиолетовую ткань облачения и негромко произнесла, даже не глянув на спасенного нами молодого юношу:

— Поступок глупый очень. Не удивлюсь, если последствия все же будут.

— Будем решать их по мере поступления, — ответила я и сама удивилась, будто моими устами «глаголил» Оуэн. Не лучший объект для подражания, но что поделать.

Отвернувшись, воззрилась на светловолосого паренька, делая шаг навстречу, замечая, каких именно усилий ему стоит, сохраняя достоинство, подняться на ноги, прижимаясь спиной к бревенчатому фасаду дома. Вытянув вперед руку, он тяжко вздохнул, мотнув челкой, и я впервые за все время заметила уголки заостренных ушей.

— Спасибо... наверное, — откашлявшись, незнакомец, наконец, принял более-менее вертикальное положение, но руки так и не опустил, будто предупреждая, чтобы к нему не приближались. — Кто вы такие? Что нужно?

— Не за что.

Он молчал, сверля меня недоверчивым взглядом и, немного подумав, повторил:

— Что нужно? Выкладывайте! Вы с этими... негодяями? Одни из их братии?

— Мы похожи на бандитов? — поинтересовалась Лелиана.

— Уж не знаю на кого, тут всякий сброд бывает! — необычно резко отозвался эльф, с усилием выгибая спину. На вид он был не старше брата, черты лица угловатые, подбородок волевой, широкий, глаза серые, еще совсем юные. В поселении долийцев его бы посчитали юнцом, если не младенцем. Выделялась лишь поразительная, скрытая мощь, стальной стрежень, полупрозрачной печатью запечатленный на сетчатке, в самой глубине, настырно просачивающийся наружу в миги смятения. — В последние месяцы Эльфинаж, да и город в целом, словно медом обмазали. Все время слетаются прожорливые жадные мухи, а налопавшись, улетают восвояси... вместе с ними пропадает и народ.

— Народ? — не поняла я. Эамон не о чем подобном не упоминал. Может, его сведения слегка устарели?

— Да, народ! Мой народ! Городские эльфы! Мы же не черви, в конце то концов, и не паразиты на капустных грядках! А живем, как звери! В дерьме! — парень втянул носом воздух, словно бы сдерживая слезы. Затем плотно сжал челюсть, и, поведя плечами, отпрянул от стены, делая шаг мне навстречу. Во взгляде читался вызов. — Молчишь, да? Значит, ты об этом ничего не знаешь. Растеряна. Все вы. Отчасти. Забавно, — незнакомец криво усмехнулся, колючий лед в глазах растаял, оставив о себе лишь мутную дымку. — Вы, люди, редко смотрите по сторонам, довольствуясь своей уютной нишей в обществе, верно? Ничего. Я уже привык. Меня зовут Дарриан. Дарриан Табрис, — узкая ладонь с длинными пальцами зависла в воздухе. Глянув на руку, я не спеша ее пожала, но отпускать не спешила, сцепив настолько крепко, насколько смогла. В рамках разумного, конечно. Парнишка вновь сложил губы в полуулыбке. — Еще раз спасибо. Теперь я ваш должник.

— Ева. Ева Арон, — отозвалась, прочистив горло и, подумав с секунду, добавила: — Серый Страж. Так что ты там говорил об исчезновениях?

* * *

На Денерим опускался вечер. Солнце на мгновение исчезло из вида, заключив в ореол жгучих лучей далекую каменную морду, венчавшую пик Драккон, подобно снежному колпаку. Где-то неподалеку, вероятно в порту, о прибытии торгового судна возвестила резкая, протяжная песнь медной трубы, громкий баритон которой утихнет еще не скоро, долгим эхом отскакивая от стены к стене в каменном кольце нерушимого города.

Стоя посередине неширокого моста, я равнодушно смотрела на бегущую под ним речную воду, вливающуюся где-то там впереди в бескрайний ледяной бассейн Амарантайнского океана. У кромки с каждой стороны берега подпирали гранитные некрупные плиты, в меру высокие и достаточно крепкие, чтобы удерживать бурлящие шумные волны потока, несущегося, преодолевая искусственные пороги, к мнимой, лживой свободе. Но в конце свободы не будет, вода просто сольется с еще большей водой, образуя бессвязную массу. Печально.

Оторвав взгляд от темно-синей движущейся палитры, я отвернулась, хмуро воззрившись на запертые высокие ворота по ту сторону каменного моста. Другой берег, другие законы. Помимо гигантских «дверей» от внимания не ускользала так же и серая масса отвесных стен, над которыми, если отойти чуть дальше, едва-едва проглядывались голые ветви какого-то очень высокого дерева. Пара стражников с такими же плоскими, безэмоциональным лицами, прижав в груди пики, стояли по обе стороны от ворот на специальных крохотных квадратных площадках. Караул по стойке «смирно» с надвинутыми на глаза стальными шлемами. Пока мы едва ли не крадучась пересекали мост, они не обращали на нас никакого внимания, но стоило переступить какую-то незримую границу, последнюю из невидимых черт, делящих дорогу к Эльфинажу на четыре равных отрезка, как мужчины напряглись, вытянулись и скрестили пики, не сводя с незнакомцев настороженных взглядов.

— Стой! — неуверенно окликнул меня эльф. — Я не хочу. Не нужно. Это бессмысленно! Это тюрьма, гадюшник! Если они меня узнают, то, не мешкая, загонят обратно.

— Не нервничай, — отозвалась церковница. — Никто тебя не утащит, — голос ее звучал странно мягко, почти по-матерински. Именно таким голосом, поглаживая меня по голове, она говорила со мной впервые после смерти отца... я и забыла, как давно это было. Что же изменилось с тех пор? Лелиана? Или это я настолько быстро повзрослела, что престала олицетворять рыжие волосы и искреннюю улыбку с настоящей, детской дружбой?

— Кто такие? Чего надо? Вход закрыт, — грубо бросил один из постовых.

— С какой стати? — резко парировала я.

— Новый эрл Денерима сказал никого в Эльфинаж не пускать, — отозвался другой стражник. — Был мятеж, остроухие даже осмелились напасть на единственного сына ныне покойного эрла Денерима — Кенделлса, и хладнокровно убили его.

— Это была самооборона, — процедил Табрис, затесавшись между мной и Морриган, на полушаг подальше. Так караульным было сложнее до него добраться. Хотя, думается мне, если бы городские вояки решили его схватить, трое практически безоружных дам не стали бы им помехой. К тому же, правда была бы все равно на их стороне — правосудие, как правило, придерживается тех же моральных устоев, что и правитель. А о бесчестье Рэндона Хоу ужа давно слагали легенды.

— Тебе откуда знать? Беглец? Мятежник? — тут же среагировал первый солдат, опасно щурясь, разглядывая острые кончики вытянутых эльфийских ушей Дарриана.

— Нет, — произнесла коротко, уверенно и ясно. — Долиец-одиночка, последнее время путешествуем вместе.

— А почему рисунков на морде нет?

— А они у меня не на лице! Хочешь полюбоваться? — огрызнулся Табрис, не растерявшись.

— Рот закрой, поганец! — ощетинился первый. Из двоих караульных он был, по всей видимости, самым озлобленным и неуравновешенным. Смекнув это, я обратилась сразу ко второму, дружелюбному:

— И когда теперь откроют?

— Не могу знать. Эрл Хоу велел вычистить Эльфинаж и никого не пускать, так что, пока не наведут порядок, ворота будут закрыты.

— И не пускают никого? — впервые за все время поинтересовалась Морриган. Видимо, предел терпимого ею людского идиотизма исчерпался, и ведьме теперь было интересно, как далеко еще эта незримая граница способна отползти, вконец не скатившись до абсурда.

— Нет. Как и с карантинов во время смертельной лихорадки, только теперь раз в неделю доставляют телегу с продуктами.

— Жалкие крохи и труха... — себе под нос пробубнил парень, но, к счастью, никто кроме меня его не услышал.

Поблагодарив стражников за полезную информацию, из соображений такта, мы зашагали обратно через мост к торговой площади, пытаясь переварить огромный объем отчасти непонятных нам сведений. Мор, Гражданская война, мятеж в Эльфинаже, пропажа эльфов из изолированного квартала... вся это смешалось в голове в густую кашу с отвратным, тошнотворным привкусом безысходности.

— А как ты оттуда сбежал? Из этой «тюрьмы»? — остановившись перед поместьем эрла Эамона и дожидаясь, пока стража Геррина узнает нас и поднимет входную решетку, поинтересовалась я, глянув на нашего нового знакомого.

— Я... не из нее, — помедлив, отозвался юноша. — Из клетки. Со склада. Из каких-то людских трущоб... Не помню. Все как в тумане. Помню лишь, как плакали и кричали женщины... и запах мочи. И треск в ушах, похожий на звук дотлевающих в очаге угольков.

Пересекая двор, Табрис молчал. Повстречав управляющего, недоверчиво на него покосился, смерив недобрым взглядом. Привычный к подобному отношению, мужчина не смутился, лишь выслушал мою просьбу по поводу размещения эльфа в крыле прислуги и, поджав губы и вскинув подбородок, направился выполнять поручение. Юноша, попрощавшись, за ним. Быстро же этот писклявый голосок с козлиной бородкой проникся к нам уважением. А ведь еще днем смотрел сверху вниз, как на поганки.

В обеденном зале на втором этаже, где Лелиана и Морриган ранее уже успели побывать, было немноголюдно. Лишь Дайлен со Стэном, подперев головы, сидели за столом друг напротив друга, клюя носом. Перед магом, раскрытый где-то на середине, видимо читал не по-порядку, лежал толстенький фолиант. Заслышав шаги, мужчины встрепенулись, просыпаясь.

— Приветную вас, дамы! Стемнело? — взгляд целителя скользнул по витражу окна, за которым различались серые сумерки, окрашенные в красно-оранжевые тона загорающихся по городу факелов. — А где ваша персональная стража?

— Кто?

— Оуэн и Алистер, — пояснил мужчина. — Они ушли вас искать. И, как я понимаю, так и не нашли.

— Давно? Ты уверен? — череда логичных вопросов, но звучат они как-то подозрительно беспокойно. Ведь я так и не научилась не волноваться. Даже по пустякам. Неизвестность пугает куда больше сурово-кровавых реалий.

— Ну... да. Я не знаю, если честно, — Амелл поднялся из-за стола, потягиваясь, обменявшись с Лелианой двусмысленным взглядом-приветствием, не ускользнувшим от моего внимания. — Пару часов назад. Да не волнуйся, не потеряются, они изобретательные, если только глотки друг другу не перегрызут. Что, к слову, не будет таким уж и удивительным.

— Звучит очень обнадеживающе, — со вздохом отозвалась я. Но все равно на сердце было как-то неспокойно. Во что они могли вляпаться? И как так получилось, что они вместе, вдвоем, пошли нас искать? Неужели младший пересмотрел свое отношения к Алистеру? Ох, это было бы не так уж и плохо. Даже отлично. Но, боюсь, данный пункт относится к типу невозможно-осуществимых.

Внезапно по оконным стеклам забранили мелкие капли дождя... туча подкралась незаметно, медленно выжимая из себя избыток влаги. Присев на скамью, сцепила пальцы и положила на них подбородок, уставившись на цветные фигурки витражей. Денерим должен был стать конечным пунктом нашего пути... финальным рубежом, а вместо этого обратился в еще один полигон, полный куч лишних «очень важных» неурядиц. Мда, как говорится, в тихом омуте...

Овал загорелого лица, закрученные прядки влажных от пота темных волос, смотрящиеся на голове, как шапка из подкрашенного бараньего меха, изгиб улыбки с ямочками на колючих от щетины щеках, — не ускользнула от взгляда и рассеченная нижняя губа, — лукавый, нахальный прищур и сине-серо-фиолетовое пятно свежего синяка под левым глазом. Со всем этим не вязалась только нарочито бодрая гримаса, и единственное здравое желание было не обнять и спросить «что стряслось?», а замахнуться и, от злостной обиды за бессонную ночь, для симметрии раскрасить второй глаз подобным же эффектным узором.

— Доброго утра, сестренка. Как спалось?

* * *

— Как думаешь, куда они могли пойти? — почесывая висок, в очередной раз поинтересовался Оуэн, выжидающе косясь на блондина.

— Я не знаю. Город большой, — в который раз, — третий, или, кажется, уже четвертый? — повторил Алистер.

— Но ты же здесь как рыба в воде... то есть, прости, как собака в грязи, разве нет?

— Слушай, — светловолосый Страж развернулся, ткнув в младшего пальцем, — отвяжись! Зачем ты вообще за мной увязался? Остался бы вон с Дайленом, книжек умных почитал. Может ума бы поднабрался и уважения к людям!

— Решил на личности перейти, Благородство? Смелости прибавилось? — брат напрягся, втянув живот, нахмурился. — Вспомним, кто тут у нас главный, а? Заметь, не я в рот воды набрал, когда в Башне Круга до дела дошло! Или в штаны наложил?

Щурясь, Алистер с четверть минуты играл с соперником в молчаливые гляделки, представляя, как тело Оуэна выгибается и деформируется под сильными ударами его ног и кулаков. Затем тряхнул головой, прозрачно усмехаясь, заранее зная, что снова, как дурак, на эту провокацию не купится, — не маленький, уже проходили, — и отвернулся, вышагивая дальше, ведя плечами из стороны в сторону, дабы не задеть увлеченных разговорами и торгами шумных горожан.

Во второй половине дня город буквально оживал, до краев переполняясь местными и приезжими. Мало кого трогал наступивший Мор и периодические нападки порождений за стенами каменной крепости. Они казались просто шипящим шумом, какой издают волны Амарантайнского океана в редкие дни своего стихийного безумия. Периодически какофонию голосов нарушал лай местных, упрямых мабари, почетно зачисленных в ряды караула, или гортанные звуки портового горна, возвещающие о прибытии в гавань все новых и новых кораблей. Казалось бы, куда еще, ведь стены Денерима не могут по щелчку пальцев расширить свои границы, захватывая в лапы все большие и большие площади близлежащих земель, обращая их в городские кварталы, да и смотреть тут особо не на что: нет ни орлейского блеска, ни тевинтерского ядовитого величия. Однако люди все равно притекали, как вода, от любопытства или же из глупости, а порой так тут и оставались, пуская корни, в конце концов свыкаясь с незаметной на первый взгляд наглостью, своенравностью, грязью и нахальством местной жизни, ловко укрытыми гипнотизирующим спокойствием и обезоруживающим бесстрашием.

— Так что? Куда? — уныло поинтересовался младший. Он был явно недоволен тем, что его мальчишеская попытка провокации с треском провалилась, и теперь раздражающе вздыхая, шел нога в ногу с блондином, периодически щелкая костяшками пальцев рук.

— Понятия не имею, — честно ответил светловолосый мужчина, останавливаясь перед узким прогулочным мостиком, ведущим к Нижним Докам. — Это как искать уголку в стоге сена.

— А ты пробовал?

На секунду прикрыв глаза, — я бы на его месте не сдержалась и влепила брату подзатыльник, — Алистер вновь их распахнул и широким шагом пересек деревянный настил, оказавшись на том берегу. Младший поспешил следом, из соображений минутной скуки вновь пытаясь доконать «заклятого друга» кучей бессмысленных вопросов.

— Я, к слову, так и не понял, отчего многоуважаемый эрл Эамон запретил нам захватить с собой мечи? Город же не мирской уголок и не поле цветочков, неизвестно из-за какого угла выскочит тот или иной оборванец-бродяга, а?

— Так положено. Броское оружие носить при себе запрещено. Стилет можно, но у меня нет.

— По-моему, стилет опаснее меча... А кто сказал?

— Логэйн.

— О, я мог бы догадаться, — стукнув себя раскрытой ладонью в лоб, произнес Оуэн. — Старый трус трясется за свою никчемную предательскую шкурку!

— Радуйся, что до подштанников не раздели.

— А так тоже можно? Вот демон! У Мак-Тира точно с головой что-то не... — замолкнув, брат чуть вытянул шею, прислушиваясь к внезапному шуму. Для горластых полупьяных песен тональность не подходила, зато для бурных споров, готовых перетечь в отменный мордобой, отдаленно смахивала. Облизав губы, младший усмехнулся и, обогнав товарища, направился на звук, в котором, по мере приближения, различалась мелодичная нота пятиструнной бардовской гитары.

Как и положено в любых портах, отхвативших у города немалый кусок в виде Верхних и Нижних доков, в денеримском было шумно, грязно, многолюдно и навязчиво воняло отлежавшейся рыбой. Тут и там мелькали веселые физиономии матросов, а на горизонте покачивались пришвартованные к длинным причалам разномастные судна: от дряхлых рыбацких лодок до двухпалубных торговых кораблей. Чуть в стороне от бочек с товарами, закинутыми в сети, и от забитых длинными гвоздями ящиков, в которые изобретательные купцы, пихая для смягчения тюки соломы, прятали хрупкие изделия, тянулась вереница двухэтажных развлекательных учреждений, начиная с известного всем столичного борделя, и заканчивая полуразвороченными изнутри кабаками с дешевыми койко-местами на верхних этажах. Именно у одного из таких кабаков, прижавшегося кривым боком к чистенькому притону с пафосным названием «Жемчужина», и происходил громкий спор, издалека привлекший внимание Оуэна. Да и не спор это был, сказать честно, лишь легкая разминочка перед увеселительным боем, на который подобревшие от эля моряки ставили остатки своих честно заработанных серебряков.

Пробравшись к огороженной невысоким забором площадке-арене, Оуэн уперся руками в бревно перекладины, не без удивления наблюдая за тем, как знакомый ему здоровяк Бегун как щепку поломал более крупного парня-оппонента, повалив его в пыль. Тут же над головой победителя поднялось полупрозрачное удушливое облако, а гомон восторженных голосов в унисон вторил протестам, разжигая костер очередного неуместного конфликт. Обстановку разрядил невозмутимый, слащавый говор выскочившего на ринг светловолосого распорядителя, собирающегося в тряпочный мешочек звонкие монетки.

— Так, господа, в чем дело? Бой выигран! В который раз! Победитель ясен, так что прошу раскошелиться, друзья! — шум не унимался. Зевран обворожительно улыбнулся. — И всем эля за счет победителя!

Бурные полупьяные овации и гогот тут же разнеслись по всем Нижним докам, добравшись даже до самых вшивых подворотен. Боец, — бывший оборотень, — утер кровь с виска, одергивая прилипшую к спине рубаху, и исключительно из соображений товарищества поднял на ноги пораженного соперника, позволяя покачивающемуся от головокружения парню справиться со своим позорным поражением. Проигрыш и правда был довольно удивителен. Бегун — красновато-розовый от загара ферелденец, среднего роста, подтянутый и жилистый против высокого, широкоплечего мускулистого смуглого ривейнского моряка, с юношеских лет не знавшего ни усталости, ни страха. Когда проигравший окончательно пришел в себя, они по-дружески пожали друг другу руки и разошлись, так и оставив зрителей томиться в догадках — бой был подставным или, и правда, не всегда все решает гора выпирающих мышц?

— Так и думал, что якшанье с этим наемником не приведет ни к чему хорошему, — негромко прокомментировал Алистер, пробираясь к имитируемой арене сквозь поредевшую толпу неотесанных людей.

— Не будь занудой, Благородство, — развернувшись в полоборота, ответил брат. — Не забывай, именно этому наемнику ты косвенно обязан жизнью, — отвесив шуточный поклон, Оуэн отодвинул блондина в сторону и прошел мимо, исчезая в дверях «Жемчужины», за порогом которой с минуту назад растворилась спина довольного Зеврана.

— Не будь его, может и в долгу ни у кого оставаться не пришлось бы, — себе под нос пробубнил Страж, вглядываясь в постепенно темнеющий горизонт, на фоне которого мерно покачивались корпуса кораблей с голыми пиками мачт. Порт смотрел на восток, рассвет тут был чудесен, если забыть о рыбной вони и отборной ругани, которой не гнушались даже некоторые лорды-завсегдатаи местного притона. Но сейчас, ближе к вечеру, место это казалось не менее унылым, чем удушливые гномьи катакомбы.

Задумчиво щурясь, Алистер оттолкнулся от перил, принимая вертикальное положение и, пересекая опустевший двор, направился в бордель — место, полное разврата. Будь его воля, он бы давно уже ушагал прочь, продолжив искать меня с Морриган и Лелианой, или же вернулся в поместье Эамона, составив компанию скучающей парочке: магу и кунари. Но что-то подсказывало, что вечер обещал быть долгим, а при подобных обстоятельствах оставлять Оуэна один на один в компании Зеврана означало бы добровольно сдать его в лапы городской стражи на радость пыточным камерам Хоу. И не важно, если бы проку от истязаний не вышло, главное ведь сам процесс, а информация — это так, побочный продукт, тем более что от «гостя» требовалось лишь присутствие, без обязательной церемониальной речи.

В «Жемчужине» было душно. Пахло тимьяном, лавандой, розмарином и горьким ароматом спиртного. Приглушенные огоньки свечей-светильников под потолком, шумные беседы, заглушающие вздохи и ахи, доносящиеся из дюжин комнат на втором этаже, разномастные девицы всех цветов, расхаживающие по просторному залу едва ли не голышом, звон бутылок, шорох игральных карт и мелодичная нота бардовской гитары, — это место походило на некое подобие Златого града на самом пике его существа, вот только порочности тут, пожалуй, было куда больше, и грязи, не физической, но моральной.

Кое-как найдя глазами Оуэна, блондин направился в дальний конец общего, на треть полного общительной публикой, — ведь не зря это место именовали «публичным домом», — зала, где брат вел недлительный, но уже довольно непринужденный разговор с Зевраном, Бегуном и темноволосой, смуглокожей девушкой с золотой серьгой под нижней губой. Завидев Стража, эльф махнул ему рукой, приглашая присоединиться к компании, параллельно заказывая бармену еще пять кружек «того отменного» вина.

— Эй, друг мой, позволь представить тебе королеву восточных морей и первую фехтовальщицу всего Лломерина — мадемуазель Изабеллу! — торжественно продекламировал Араннай, представляя незнакомку.

— Это все, конечно, очень забавно, но ты повторяешься, мой дорогой, — в тон наемнику отозвалась девушка. Голос у нее был звучный, командный, насквозь пронизанный нахальным кокетством. Переведя взгляд с Оуэна на Алистера, она поинтересовалась: — Еще один Серый Страж?

— О да, сэр Благородство, самый неповторимый! — ответил младший, пододвигаясь на скамье, чтобы бывший храмовник смог уместиться за общим столом.

— Очаровательно, и чем же этот молодой воин заслужил подобный титул?

— Титул? — потирая подбородок, брат сделал вид, что задумался. Затем улыбнулся, пригубив подоспевший напиток и, покачивая головой, со вздохом восхищения произнес: — Это суть его натуры! Смысл жизни, что говорится! Ведь Алистер у нас — рыцарь без страха и упрека, даже порождения, завидев его, тут же проваливаются сквозь землю, настолько он лучезарен и великолепен в своем честолюбии! — дружный смех под аккомпанемент красного вина и, блондин неуверенно, отчасти смущенно, растянул губы, готовый провалиться хоть сейчас сквозь ту самую землю, вдогонку к порождениям.

Бард в зеленой шапочке, переводя дыхание, присел на стул в углу, прячась за широкими синеватыми листьями декоративного деревца и, примостив гитару на колене, положил пальцы на струны, медленно по ним пробежавшись.

— Так что там с моими деньгами, дорогой?

Зевран встрепенулся, залюбовавшись одной из куртизанок, и перевел взгляд на Изабеллу, изобразив самое что ни на есть честное лицо.

— Мой уважаемый друг, Бегун, устроил снаружи самое настоящее представление, Стражи свидетели, ты разве не слышала? Я верну долг, даю слово, но вино и эль сами себя не выпьют, согласись?

— Я знаю твои уловки, Зевран, и помню, как торжественно ты махнул мне на прощанье шарфиком, покидая корабль, в капитанской каюте которого осталось остывать тело мое мужа.

— Ты же знаешь, Изабелла, что это была просто работа, которая, кстати, пошла тебе на пользу, — улыбка не сходила с уст остроухого. Она там будто приросла и вопрос «а не сводит ли у него порой скулы?» волновал бы меня, присутствуй я при тех событиях лично, в первую очередь. — Ты ведь, как я понимаю, унаследовала корабль?

— Хм, — протянула девушка, — пожалуй, я всегда ненавидела жирного ублюдка, да и «Сирена» слушается меня куда лучше, чем его. Но не отклоняйся от вопроса. Что там с деньгами? Карточный долг дороже жизни, помнишь?

Алистер перевел взгляд с Ворона на Изабеллу и обратно, затем глянул на заинтригованного Оуэна и невозмутимого Бегуна, и удивился, почему это бывший оборотень не участвует в разговоре, когда, казалось бы, на кону стоят его, заработанные кровью и потом, монеты? Смиренный, подозрительно притворный вздох эльфа разрядил затишье, и наемник вытащил откуда-то тряпочный мешочек, высыпая его содержимое в заранее расчищенном центре стола. Монеты со звоном завертелись на деревянной столешнице, задевая рифлеными боками стекло пустых бутылок. Девушка, довольная собой, откинулась на спинку скамьи, радуясь своему триумфу, смакуя «игрушечное» поражение давнего знакомого, а по совместительству бывшего любовника, что становилось очевидным, если обратить внимание на чуть более длинные задержки между фразами, контакт «глаза в глаза» при разговоре и колючее, пискливое напряжение, ни то страсть, ни то ненависть, зависшее меж ними, как незримый метафизический барьер, отделяющий наш мир от Тени.

— Кто я такой, чтобы спорить с такой прекрасной дамой, а?

В тот момент, когда последний серебряный мабари капелькой рухнул на вершину денежной кучки, дверь борделя с шумом распахнулась и внутрь вместе с запахом морской тины и рыбы ввалилась толпа веселых, облаченных в легкие кожаные доспехи, молодцов. Со стороны они казались безоружными, но младший заметил и кожаные боксерские цестусы на руках, и рукояти коротких ножей, торчащие из-за поясов. Нахмурившись, брат отодвинул кружку с вином, прислонился спиной к стене, вытянув под столом ноги, и в ожидании «представления» сложил на груди руки. Бардовская мелодия тем временем магическим образом стихла, вошедшие в кураж посетители, даже не пытаясь скрыть своего недовольства, обернулись на вновь пришедших.

— Проваливайте все! — завопил самый главный из новоприбывших. — Сегодня ночью здесь гуляют только Белые Соколы!

— Это общественное, приличное заведение, в чем дело? — обратилась к новоявленным Соколам хозяйка борделя. Мужчина-лидер смерил ее надменным, немного похабным взглядом, усмехнулся и вскинул руку, обращаясь непосредственно к бармену:

— Самого лучшего эля! — он глазами пересчитал своих людей. — Девять кружек, для разогрева! — затем, продолжая в той же невозмутимой манере игнорировать комментарии хозяйки «Жемчужины», солдат подозвал к себе троих напрягшихся бордельных вышибал, вложив в их ладони по соверену, — вопрос относительно материального состояния неотесанного субъекта-Сокола остается открытым, — и велел им выпроводить всех гостей. Чем охранники, естественно, и занялись: не каждый же день в дрожащие руки попадет поблескивающий, отливающий золотом рычащий королевский мабари.

— А я-то думала, будет скучно, — медленно протянула Изабелла, поглядывая на буянов. — Что скажите Стражи, покажем господам их место в сточной канаве?

— Нам не стоит привлекать внимание, — хмуро заметил Алистер, вспоминая свое недавнее неприятно предчувствие. — Логэйн только этого и ждет.

— Не будь размазней, Благородство, засунь свое рыцарство куда поглубже и сделай благое дело — помоги очистить это милое место от невоспитанных скотов, — со всей серьезностью заявил Оуэн, выскальзывая следом за повеселевшим Араннаем из-за стола. Горка серебряников так и осталась лежать в центре столешницы в окружении кружек и обтянутых третьесортной кожей стеклянных бутылей.

— Не вижу разницы между волками и людьми, Страж, — неторопливо, сдержанно заметил Бегун, делая еще один глоток эля. — Только вот волки не рвут глотки без повода, этим, как правило, развлекаются шакалы.

— Опыт? — отстраненно поинтересовался блондин.

— Нет. Хороший учитель. И мне казалось, что я усвоил ее урок, — мужчина встал из-за стола, разминая плечи. — Но насилие сродни наркотическим зельям: сложно сопротивляться.

За окнами «дома терпимости» едва начинало темнеть, а большая часть посетителей была уже благополучно выпровожена за двери. Вальяжно рассевшись за тремя столами, ближе к входу, обнаглевшие вояки, больше смахивающие на отбившийся от основного костяка отряд наемников-барахольщиков, уже вовсю попивали доставленный им в спешке эль. Девушки-куртизанки, сидя на коленях у новых клиентов, отрешенно наблюдали за тем, как вышибалы поочередно, стараясь не распускать рук, — власть ведь рано или поздно сменится, а работа все равно будет нужна, — выталкивали в застенки заведения обеспеченных гостей и допотопных обнищавших моряков, инстинктивно рвущихся в драку, сдавая позиции шатающейся под ногами земле. В комнаты на верхнем этаже никто до сих пор так и не сунулся, что неудивительно, и потому звуки интимных оргий еще сильнее резали слух, вгоняя и без того задумчивого, взволнованного Алистера в розовую краску смущения.

— Эй, уважаемый, сыграй-ка нам что-нибудь веселое! — заорал наемник-главарь.

Бард дернулся, словно очнувшись ото сна, облизал пересохшие губы, покосился на гитару в руках и резко ударил по струнам, задавая душному, пропитанному запахом трав и порочности, воздуху игривый танцевальный мотив.

— Эй, уважаемый, кажется пир окончен, — в тон Соколу слащаво протянула Изабелла, оперевшись руками о стол. Мужчина, — смуглый, короткостриженный воин, — смерил незнакомку заинтересованным взглядом, улыбнулся и жестом пригласил присесть напротив, только потом обратив внимание не ее немногочисленную свиту.

— Чем обязан, красавица? Может вина?

— Возможно, но как-нибудь в другой жизни, где ты, милый мой, будешь цел и невредим, а не превратишься в ободранную свинью, глотающую свое дерьмо из сточной канавы.

Улыбка пропала с губ мужчины, он подтянулся, выпрямился, сощурился, еще раз глянул на капитана «Зова сирены», на миг замер, разомкнув губы, не зная, что ответить. Подумав, нарочито дружелюбно поинтересовался:

— Это угроза?

— Приглашение на танец, — без тени усмешки ответил Зевран.

— Вы немного потревожили наше застолье, обидели хозяйку заведения, да еще и вытолкали взашей добрых миролюбивых посетителей. По мне, так это в меньшей мере беспардонно, — манерно, подобно говору герринского управляющего, продолжил Оуэн, затыкая секундные паузы короткими жестикуляциями. — Обсудим?

Со скрипом деревянных ножек сидений по отдраенному полу, Соколы поднялись на ноги. Не встал лишь лидер наемников. Откашлявшись, он сменил долгим взглядом брата, перевел глаза на Алистера, затем на Бегуна, с отвращение покосился на Зеврана и вновь вернулся к Изабелле, задержавшись на глубоком декольте ее обтягивающей рубахи, поверх которой был накинут темно-синий кожаный жилет.

— Вы люди Рэндона Хоу?

— Еще чего! — возмутился младший и горделиво ляпнул, толком не подумав: — Мы — Серые Стражи!

— В таком случае, это мы удачно заглянули, — хохотнул коренастый наемник с густой рыжей бородой, поправляя металлическую пластинку левого цестуса, вшитую у костяшек кулака. — Вечер обещает быть веселым.

До сих пор неясно, кто именно сделал первый выпад. В суматохе чужие движения смазываются подобно картинке мелькающего в уголке глаза пейзажа, когда, сжимая между ног круп коня, несешься к неизвестности, слушая завывания ветра. Палитра красок из сочной пестроты окрашивается в болезненный оттенок алого, отзываясь отчетливым хрустом чужих или собственных костей. Да и вообще — кулачные бои не идут не в какую ровень с битвами стали. Сражения рук, размахи кулаков, со всей силы врезающихся в поджарые, трещащие от напряжения тела, сухие хрипы — одна только эта картина заставляет с благоговением вздохнуть и слабо улыбнуться, четко осознавая подскочивший от всплеска адреналина пульс, ударивший в подернутую пеленой пьяного дурмана голову. Тот самый момент, когда ум еще не встряхнулся, возвращаясь в трезвую реальность, но тело уже поддалось порыву, вступая в неравный бой с незнакомым оппонентом — бесценен.

Треснутая пополам столешница сдалась под тяжестью мешкообразного тела, сложившись на спине безымянного наемника лаконичным карточным домишкой. Оуэн отскочил в сторону, уходя от очередного удара, все еще ощущая вкус крови во рту и неприятное покалывание в области рассеченной нижней губы. И все равно он не переставал довольно улыбаться, впервые за долгое время дав волю скопившейся внутри злобе. Злобе неосознанной, нечеткой, больше смахивающей на юношеское негодование, немой песней скверны расшевелившее внутреннего Демона. Никто ведь не безгрешен.

В то время Алистер, не слишком пьяный для дебоша, но и недостаточно трезвый для того, чтобы не ответить обидчику, тяжело переводя дыхание, во все глаза смотрел на бородатого, хрустящего костяшками пальцев, противника, который загнал его, блондина, в угол зала, лишив всяких путей к отступлению. Страж, в общем-то, и не собирался сбегать. Он едва-едва, на свой страх, вошел в кураж, решив выбросить из головы всякие мысли о своем «благородстве» — подобная чушь в данных обстоятельствах не больше чем кусок дорогой парши, валяющийся на пыльной дороге после ночного дождя — о нее равнодушно вытрут ноги и забудут, не посчитавшись. Мужчина напротив усмехнулся, делая выпад, а бывший храмовник неловко шагнул в бок, врезавшись бедром в покачнувшись столик. Пара пустых бутылок тут же рухнула на пол, разбиваясь. Глаза наемника метнулись к осколкам, дав толчок не самым честным мыслям, а Алистер, улучив мгновение, в которое он впервые в жизни не растерялся, схватил оппонента за плечо, подтягивая к себе, и со всего размаха, — правда немного кривовато, ибо вояка к тому моменту уже очухался от грез, — врезал кулаком в чужой живот, точно поддых. Противник чуть обмяк, хватая ртом воздух, а одна-единственная не скатившаяся со злосчастного стола бутылка, на четверть полная темно-бордового вина, с характерным треском-хлюпом-звоном, обрушилась на светло-русый затылок, окончательно повергая врага в бессвязные сны.

— Один есть! — зачем-то крикнул блондин, довольный своей победой. Но слова его потерялись в ворохе чужих хрипов и рыков, так и оставшись незамеченными, в то время как с верхнего этажа из уединенных комнат, перепрыгивая через низкие перила, на пол главного зала по одному, тут же выпрямляясь, приземлялись бывшие бресилианские полуволки. В энном количестве, считать которое совершенно не хотелось, они помогли подавить «бордельное восстание», к счастью без жертв, вызвав на лицах наемников гримасы дикого, первобытного ужаса — не каждый день приходится видеть, как твоих собратьев швыряют о стены, как сосновые щепки, толком даже не напрягшись.

— Я сдаюсь, сдаюсь! — в конце концов залепетал главарь, опускаясь на колени, а следом за ним приняли свое поражении и двое до сих пор державшихся в сознании прихлебал. — Я все понял! Мы уйдем, уйдем!..

— Вы уползете, друг мой, прямиком в сточную канаву, ибо не припоминаю еще не единого случая, когда эта прекрасная мадемуазель, — Зевран элегантным жестом указал на Изабеллу, — была бы не права.

— Да... да, в канаву, — заикаясь, быстро добавил мужчина. — Только... только не убивайте! Меня! Хотя бы меня!

— Тебя? А с какой это стати? — вмешался в разговор Оуэн. — Один из ваших угрожал мне разбитой бутылкой и если бы ни воля случая я валялся бы уже где-нибудь за стойкой трактирщика с перерезанным горлом!

Подскочив к мужчине вдвое, если не втрое старше него, брат схватил того за ворот, ненавистно щурясь.

— Из-за таких трусов как ты, не готовых драться до последней капли крови, однажды погиб мой отец, — желваки на его щеках нетерпеливо задергались; главарь наемников сглотнул, пытаясь выдавить из себя бесстрашную ухмылку, но не вышло. — Боишься Хоу, да? Почему, говори!

— Под Логэйном только пригретое тронное местечко и скудный гарнизон форта, а Хоу умело подгреб под себя и городскую стражу, и торговый дом, не исключая работорговли, — помедлив, уже смелее отозвался лидер наемников, посчитав себя хозяином положения, что говорится «баш на баш»: я вам информацию — вы мне родную шкуру.

— Рабы? Какие такие рабы? — встряхнулся Алистер, до сей поры пораженный внезапным появлением подмоги в виде бывших оборотней, облаченных по такому случаю в быстро накинутые на голые тела хлопчатые рубахи и холщевые штаны.

— Остроухие же, — хохотнул один из «выживших» и тут же поправился, поймав косой взгляд Зеврана. — Эльфы то есть. Все знают, только никто не говорит. Раз в неделю в порт приходит имперский корабль. Один пришел — другой ушел, по ним уже можно дни сверять.

— И где товар хранят? — так, словно речь идет о бочках с солеными огурцами или каких-то безвкусных тряпках, а не о живых существах, поинтересовался Араннай, умело не выдавая своих истинных чувств. Все-таки Вороны воспитывают в своих бойцах не только терпение и силу воли, но и выдержку, способность в критической ситуации дождаться нужного мгновения и лишь тогда пустить в ход когти.

— Понятия не имею, — отозвался побежденный боец, тут же схваченный за шиворот Бегуном. — Правда! Не знаю! Может в... в одном из складских помещений! Сейчас многие пустуют, — неприятное это чувство — висеть в десятке дюймов над землей, неловко болтая в воздухе ногами и ощущать, как материя жилета неторопливо выскальзывает из плотно сжатого кулака высоченного мужика с оскалом волка. Не смертельно конечно, но неприятно. К тому же грош-цена той информации, подлинность которой не докажешь.

— Может их все-таки прирезать? — неторопливо протянула Изабелла, кокетливо скользнув пальцем по губам. — Что скажешь, Страж?

— Нет, — отпуская лидера, отозвался Оуэн. Затем дошагал до дверей борделя, распахивая их и выглядывая на темнеющую улицу, где по мощеной дорожке барабанили крупные капли дождя. — Червям тут как раз должно понравиться, верно?

* * *

Время по предварительным прикидками едва перевалило за полночь. В «Жемчужине» было непривычно тихо. Тела побежденных, но живых врагов, были гостеприимно вышвырнуты, как и было обещано, под мрачное, льющее над спящим Денеримом горькие слезы, небо. Деньги Изабеллы были ей окончательно возращены, а заначки Соколов, звенящие в подкладках их поношенных сюртуков, были честнейшим образом изъяты и отданы хозяйке заведения в плату за нанесенный ущерб. Не сказать, что мадам Санга — так звали управляющую — была удовлетворена скудной компенсацией, но в данных обстоятельствах это было больше, чем ничего. Да и урон, в общем и целом, оказался не так критичен, так что женщина смирилась, угостив «защитников» еще одной порцией выпивки и позволив им провести в притоне ночь:

— Погода за окном не так любезна, как полагалось, так что вы, так и быть, можете остаться.

И вот теперь в пустом зале за узким столом все тем же набором восседала «посвященная пятерка». Бегун лениво потягивал спиртное из узкого бутылочного горлышка. Алистер, ломая подсохший ломоть хлеба, крошил его в пустое блюдце. Зевран выводил на бумаге кусочком заостренного уголька набросок городского порта. Оуэн, задумчиво потирая подбородок, следил за рукой эльфа. А Изабелла, насвистывая себе под нос игривый мотивчик, подбрасывала в воздух блестящий серебряк, каждый раз успевая поймать его в паре дюймов от неминуемого падения.

— Если хочешь знать мое мнение, Страж, то самый логичный вариант — это вот здесь, — Араннай ткнул пальцем в черные полоски, исчертившие серую бумагу, обратив тем самым пару угольных параллелей в несколько кривых. — Я, конечно, не так сведущ в расстановке местных построек, но последний раз, когда мне посчастливилось побывать в Денериме, тут, — наемник до сих пор не убирал пальца с имитируемой карты, — проводили подпольные бои. Занятное было мероприятие. Вот только после разрухи, которую там устроила стража, не думаю, что кто-то осмелится вернуться под ту крышу.

— Я видела в гавани корабль с имперским флагом. Быстренько же они его скрутили... — внезапно произнесла фехтовальщица. — Стоит у Южного причала. Пустой склад как раз неподалеку.

— Почему ты раньше не сказала? — голос младшего сквозил подозрительностью.

— Никто не спрашивал.

— Сейчас тоже не спросили.

— А сейчас мне стало интересно, как далеко вы готовы зайти, идя на поводу у глупой сентиментальности, милые мои, — молодая женщина улыбнулась, откидывая в сторону выскользнувшую из пучка темную прядь.

— Вы хотите заняться этим сегодня? — хрипло поинтересовался бывший оборотень, шумно откашлявшись. Донышко опустевшей бутыли с глухим звоном опустилось на столешницу. Мужчина поднялся из-за стола и, не дождавшись ответа, добавил: — В таком случае я спать.

Уже дошагав до лестницы на второй этаж, он замер и, заинтригованный, обернулся, окликнутый мягким голосом ривейнки:

— Может составить тебе компанию?

— Было же неплохо.

Изабелла кокетливо усмехнулась и выскользнула из-за стола. Дальнейшее действо никакой смысловой нагрузки не несет, так что подробности его так и остались в тайне, закрытые от чужих глаз одной из дубовых бордельных дверей, похороненные под запахами лаванды и тимьяна в объятиях шелковых, накрахмаленных простыней.

— Она всегда была верхом экстравагантности? — как бы невзначай поинтересовался Оуэн, дождавшись хлопка закрывшейся двери.

— Если хочешь присоединиться, мой юный друг, думаю, они не будут против, — лениво хохотнул Араннай. Брат замер, смутившись, закашлялся.

— Нет уж, благодарю. Как-нибудь в другой раз...

— Дело твое, — эльф поднялся. — Я вас покину на мгновение, — походя мимо окна, Ворон прижался к стеклу пятерней, вглядываясь в ночные мрак. Где-то на темнеющем горизонте мелькнул огонек, тут же погаснув. Зевран исчез за дверью — с навеса крыши на мокрую землю капали остатки дождя. Быстро вернувшись, бывший наемник кинулся подпирать столом вход. — Кажется, к нам пожаловали очередные гости. Нужно делать ноги!

Младший и блондин синхронно подскочили. Снаружи послышался гул и лязг стали. Кто-то попытался проникнуть в бордель, но, потерпев неудачу, подошел к узкому окну, заглядывая внутрь.