Немного другая легенда (джен)

— Стража нет. Стало быть, дело сделано?

Ухмыляющееся рыло Колгрима — последнее, что бы я хотела сейчас видеть, да простит меня Создатель за честность. Но деться некуда. Едва дверь храма распахнулась, выпуская нас в объятия морозного ветра, как словно из-под земли возникло с дюжину сектантов во главе с лидером. Мужчины, свято верующие в то, что душа Андрасте нашла покой в теле местной достопримечательности — дракона, весело поигрывали точеными ножичками, прикрывая спину командира. Если присмотреться, вглядеться в лица этих, так сказать, культистов, то на ум сама собой приходит мысль о шайке бандитов-головорезов, побирающихся по брошенным на дорогах обозам и разграбляющих сожженные поселки. А потом эти гиблые люди, испугавшись кары высшей, сбежали в забытую миром горную деревеньку, незаметно или же силой вписавшись в ее быт. Ну а вся ересь про религию и веру была ничем иным, как придуманной наспех сказочкой, в которую они и сами через пару лет благополучно поверили.

На мой взгляд, эта теория звучала куда убедительней чем то, что нам так красноречиво вещал Колгрим. Еще там, под сводом Белой пещеры.

— Страж ушел за вами следом, но так и не вернулся, — равнодушно сообщила Морриган, поймав на себе удивленный взгляд Лелианы. — А эти, — брюнетка кивнула на религиозников, — только подошли.

— Я пришел к выводу, что вас слишком долго не было, Серый Страж. Подумал уже, что ты не держишь слово, — отвратительно растягивая слова, произнес главарь сектантов.

— Потребовалось немного больше времени, чем я думал, — холодно сообщил брат, не дернув и мускулом на лице. К несчастью я такой выдержкой не обладала и потому, поджав губы, перевела взгляд на мабари, тоже, к слову, довольно напряженного. Пес исподлобья косился на незнакомцев, чуть скаля острые клыки. От необдуманной агрессии его, пожалуй, спасало только наше подозрительное бездействие.

* * *

Помню, в детстве Преподобная мать учила нас летоописанию Андрасте. Говорила о смертной тевинтерской женщине, обладающей даром чародейства и обрученной с самим Создателем. Она, эта женщина, так красиво и самоотверженно пела, взывая к небесам о наставлении, что Он был покорен ее мелодичным голосом и явился перед ней с предложением пойти с Ним, оставив за спиной порочный мир людей. В мудрости своей Андрасте взмолилась, чтобы Создатель вернулся к детям Своим, и создал рай в мире людей. Он согласился, но при условии, что весь мир отринет своих лжебогов и примет Его священные заповеди.

Вооруженная знанием об истинном боге, Андрасте начала свой крестовый поход, порождая бурлящий океан верующих, в конечном счете едва не захлестнувший весь мир. Люди, решившие, что Старые Боги покинули их, охотно внимали словам о Создателе, и толпы бушующих жителей Империи, уничтожающих храмы и топчущих лживые отныне заветы, теперь делали это во имя Истинного бога и пророчицы Его — Андрасте.

И как армия завоевывает земли, опустошенные десятилетиями лжи, так слова Андрасте завоевывали жаждущие веры сердца.

Но, как и в любой легенде, сложенной на почве прошлого, и здесь не обошлось без предательств. Земной супруг Андрасте — Маферат — воспылал к Ней сильнейшей завистью, червяк которой изо дня в день лениво смаковал его сердце, склоняя к порочным умыслам. Любовь людей была обращена к Ней, не к нему, и муж предал Невесту Создателя, не пролив и скупой слезы. Когда его армия, захватившая до того все южные земли Империи, встала перед вратами столицы — Минратоуса, — архонт Гессариан, верховный правитель, пообещал Маферату территории южнее Недремлющего моря. Условие — Андрасте перейдет в руки Тевинтера. Муж не сомневался.

И так, пред шумной армией поверивших и сомневающихся, пророчицу привязали к столбу и сожгли, а суетный супруг ушел прочь, ибо сердце его пожрал червь злобы и зависти. Огонь дотлел, оставив на мокрой, от хлынувших с неба слез, доске бренный прах Невесты Создателя, и Он, истинный бог, вновь отвернулся от людей, в который раз разочаровавшись в их натуре. Только одну Он забрал с собой — Андрасте, песнь которой звучала в каплях дождя, из последних сил прося Создателя о снисхождении.

Чудесный пепел — все, что осталось от пророчицы, был собран другом детства Маферата — Гавардом Аегисом, который до последнего стремился спасти Андрасте, и унесен в уединенное место в горах, положенный в урну из живого камня. Время шло, местонахождение урны подернулось пеленой забвения.

— Быть может, — заключила Преподобная мать, — на то была воля Создателя, чтобы лишь самые достойные могли найти последнее пристанище Его возлюбленной и, очистив тело и душу, преклонить перед Урной колено.

* * *

— ...само существование Урны лишало Андрасте полной силы! Теперь с этим покончено! Вперед! — чья-то рука сжала мое плечо, дернув на себя. Я покачнулась, растерявшись, и бездумно зашагала в указанном направлении, только через полминуты осознав, что стала пленницей сектантов. Негласно.

— Я сдержал слово. Мы можем идти, — напомнил Оуэн, краем глаза оценивая «обстановку».

— Я веду вас к награде, — ответил Колгрим, проведя ладонями по густой черной бороде. — К высшему благу. Когда Госпожа спустится к нам, Она нас благословит. И вы поймете, что есть ваша жизнь и насколько важна ваша вера.

Ледяной ветер хлестал по щекам. Дюжина незнакомых мне мужчин выхаживала вокруг меня и брата, будто бы и вовсе позабыв о нескольких молчаливых воинах, плетущихся следом. Стэн как всегда молчал, но по тонкой линии напряженных губ состояние его оценить было не так уж сложно. Морриган и Дайлен так же не встревали. Брюнетка потому, что не имела не малейшего представления, что именно нам пришлось пережить в храме, целитель — потому что знал и все помнил, и теперь просчитывал, что же случится дальше. Самым недовольным был брат Дженитиви. На лице его все еще светилась маска благоговения, но в глазах читался страх. Затаенный, искрений. Прихрамывая, опираясь рукой на палку, он в душе, мне кажется, жалел о том, что вообще за нами увязался. Уж чего-чего, а дракона он вживую разглядывать не спешил, хоть и восхищался этими гигантскими ящерицами не так давно, в слух и на полном серьезе. В свою очередь Алистер был подозрительно собран. Он бросал на меня непонятные взгляды, нелепо шевеля губами.

Лелиана, сделав вид, будто что-то уронила, отстала на пару шагов, бросив быстрый взгляд на заснеженный горный хребет.

Внезапно громогласный вой надорвал плотную пелену дневного тумана. Воздух содрогался под песней военного рога, прижатого к губам церковницы, чьи рыжие волосы скрывал темно-серый капюшон. Мабари, выскочив перед вереницей сектантов, уселся на поджатый хвост и завыл в унисон горну, разбавляя монотонное звучание боевого инструмента, звук которого и без того давил на ушные перепонки. Но, псу нужно было отдать должное, роль он сыграл в этом спонтанном спектакле более чем значительную.

Белая, клубящаяся лавина сорвалась с вершины, где отдыхала драконья ипостась Андрасте, и рассыпчатой волной скатилась к нашим ногам, проскользя до середины долины. Колгрим возвел руки к синему небу, принявшись читать молитву. Он, кажется, поверил тому, что его Госпожа стала свободной. Это было жестоко, ударить набожного, фанатичного, наивного человека в самое сердце, фигурально выражаясь. Но брат это сделал. Он солгал. И ему поверили. Без доказательств и проверки приняв его надуманное вранье. Правильно говорят — человек верит в то, во что хочет верить, и никак иначе.

Паря в воздухе, тварь описала круг, цепляясь длинным хвостом за старинные руины разрушенного храма, оставшиеся здесь еще со времен жития пророчицы. Часть культистов побросала оружие и попадала на колени, в том числе и лидер, но добрая половина сектантов все еще оставалась на стороже, с опаской косясь на дивное диво, рассматривающее их, простых смертных, своим заинтересованным, прищуренным взглядом. Было в этом что-то эпичное. Не хватало барабанной дроби на заднем плане, церковного хора.

Когда дракон сделал изгиб, грациозно рассекая воздух, мчась в самую кучу людской вакханалии, кто-то буквально схватил меня за шкирку, выталкивая из гущи, и, подгоняя в спину, потащил к осколкам сторожевой башни. Землю сотряс удар. Казалось камень под ногами сейчас пойдет широкими трещинами, утягивая в бездну каждого, кому не удалось перескочить опасную рытвину. И я упала, царапая руки о холодный, шершавый известняк.

— Ева, вставай! Быстрее! — голос брата действовал на меня, как и всегда, подобно ведру ледяной воды — заставлял взбодриться. Поднявшись, я помчалась в сторону обломков, юркнув за прямоугольники гранита, но младшего следом так и не дождалась. Зато здесь сидели Дженитиви и Лелиана. Девушка явно охраняла ученого, который вздрагивал от каждого драконьего возгласа. Да, мечтать о подобных тварях и встречать их воочию не одно и то же, это точно.

Прижавшись плечом к каменной стене, я выглянула из укрытия, попав как раз на тот момент, когда брыкающееся тело Колгрима оказалось зажатым в пасти лже-Андрасте и металлические колечки кольчуги, позвякивая, сыпались на головы разбегающимся в спешке сектантов, потерявшим своего командира в этом неожиданном, ставящим в ступор, «акте божественного гнева».

Что я тут делаю? — подумала я, разыскивая глазами младшего. Сердце безумно колотилось.

— Они справятся, — негромко отозвалась церковница, но я ее, кажется, не услышала.

* * *

POV Оуэн

Безумен ли я? — не спорю, иногда Алистер умеет задавать верные вопросы. Нет, я в порядке. Во всяком случае пока. Броня не шатается, ноги уверенно стоят на земле, чуть покачиваясь в такт содрогающейся почвы, рука сжимает меч. Две руки — два меча. Новый, чуть изогнутый, явно тевинтерский, удалось умыкнуть из под обмякшей кисти какого-то набожного дурака, в первые минуты суматохи упавшего на колени перед всемогущей драконихой с душой Андрасте в теле. Абсурд.

Поворот, перекат, подъем. Массивный хвост рухнул на том самом месте, где я только что стоял, пригвоздив собой еще одного сектанта. Тело, не прикрытое даже подобием кольчуги, просто напросто расплющилось, сливаясь с рубиново-черной прогалиной, каких в долине было куча. Раскрашенный кровью снег теперь заметно контрастировал с остатками белоснежных пятен у подножия горных пирамид.

Все бегали, кричали, махали железом, пытались нападать, но безрезультатно. Хорошо, что удалось спрятать Еву. Очень хорошо. Она, хоть и умела драться, но не должна была в этом участвовать. Не сейчас. Сейчас — моя битва. Моя тренировка. Репетиции перед масштабным спектаклем с архидемоном в главной роли. Если провалюсь, значит ни на что не годен. Значит не достоин носить имя Серого Стража. Да простит меня Создатель.

Дракон взвизгнул, оглушая. Колгрим, собравшись с мыслями и осознав, что всех нас ждет скорая гибель и что Госпожа его вовсе не та, за кого он ее принял, вонзил свой меч меж чешуек в массивную лапу твари. Тут же змеевидный хвост чертыхнулся, дракониха ощетинилась, сжалась, припала к земле и, внезапно развернувшись, опустила свой, с четверкой странных выростов на кончике, шлейф на немолодого культиста. Хруст костей, дробящихся в теле и врезающихся во внутренние органы, сдающиеся под защитой брони, растворился в шуме ветра. Распахнув вытянутую пасть, крылатая ящерица наклонилась над командиром драконопоклонников и, зажав тело в зубах, выпрямилась, буквально вытянулась, опираясь на задние лапы, возвысившись над долиной во весь свой нескромный рост. Всего мгновение, за время которого по коже пробежала череда мурашек, и тело Колгрима, потомка первых здешних поселенцев, рухнуло о землю, подрагивая в предсмертной агонии. Шарики кровавой слюны неслышно лопались на его распахнутых губах, а в остеклевших рыбьих глаза застыл немой крик о помощи.

Когда Клык затаскивал в нишу тело брыкающегося религиозника, свирепо перегрызая ему глотку, я знал, что за это придется ответить. А когда по глупости вышел к той сводчатой пещере, полной странных людей, осознал, когда именно буду призван к ответу. Сэр Благородство тогда как всегда не растерялся и повел себя, по меньшей мере, предсказуемо. За что я ему премного благодарен. Он даже немного перегнул палку, за что получил удар правой. За это тоже отдельное спасибо, рука у меня дать в нос блондину уж давно чесалась. И сейчас, на обратном пути из храма, когда я отдал Лелиане военный рог, я тоже знал, как все будет. Догадывался. Такова была задумка — бой, кровь, смерти и попытка победить. Единственный шанс на миллион, но не сравнимый с тем, что ждало меня в скором будущем.

Незримая, но меткая стрела, преодолев расстояние от лука до цели, острым металлическим наконечником протаранила левую глазницу дракона, застряв в зияющей ране, как палка в неглубоком дупле. Крик был такой, что казалось, будто ушные перепонки тотчас лопнут. Тварь мотала головой, едва ли не прыгая на месте, в порыве ярости придавив еще парочку лже-андрастианцев. Пользуясь неразберихой, я подошел ближе. На другой стороне поля высилась фигура Стэна. Великан, сжимая секач двумя руками, вскинул голову, разглядывая массивы чудовища. Его прищуренный от бьющего в лицо ветра взгляд сквозил нескрываемый восхищением, чему я, в общем-то, был не удивлен. Где-то слышал, что воины Кун считают драконов равными себе и победа над подобным чудовищем сравнима разве что с обрядом Посвящения в воины, или чем-то вроде того.

Двумя большими прыжками кунари подобрался к пузу все еще визжащего дракона и, размахнувшись, рубанул по крупным пластинам чешуи. Клинок лег плашмя, содрав пару пластинок. Тварь нахохлилась, размахнулась хвостом и отшвырнула бы великана к подножию хребтов, если бы второй, вовремя перехватив рукоять оружия, не рубанул бы секачом посередине змеевидного отростка. Кусок хвоста, длиной почти в два локтя, с шипами на конце, отвалился, в полете рухнув у самых ног рогатого воина. Красивый удар. Стэн издал воинственный крик, дракон болезненно сжался, издав гортанный рев, взмахнул крыльями, поднимаясь над долиной и, набрав полную грудь воздуха, выплеснул на бегающих внизу противников клубья оранжево-алого пламени.

Не знаю, что бы с нами было, если бы не Морриган. Она никогда не говорила, что в копилке ее знаний по магии есть скромная графа про ледяные проклятья. Во всяком случае, до этих пор она подобным не злоупотребляла. Когда струя пламени облаком оседала на головы оставшихся выживших, а Алистер, держа перед собой щит и прикрывая им Стэна, стоически уводил кунари из области поражения, воздух затрещал и сгусток холодной энергии, пущенный общими усилиями целителя и ведьмы, промчался над полем, врезавшись в морду твари, запечатывая ее пасть и нос толстым слоем снежно-стеклянной корки. Потеряв точку равновесия, дракон сложил крылья и камнем рухнул наземь, чудом никого не придавив.

До того неосторожно прижавшись к влажной от снега и крови почве, я вскочил, ринувшись через редкую стену таких же как и я «смельчаков» на чудовище. Дракониха подозрительно спокойно лежала, помахивая обрубком хвоста. Глаза ее, единственный целый глаза, с болезненным любопытством поглядывал на людей. Во мне даже проснулось чувство жалости. Стало как-то внезапно стыдно за то, что я позволил этому случиться. Но тварь не нуждалась в моем сочувствии. Она просто ждала. Выжидала момента, когда лед, растрескавшись под напором сокрытой от наших взоров огненной струи, треснет, рассыпаясь на кучи крупных осколков. Если бы я тогда об этом подумал, все могло бы сложиться чуточку лучше. По крайней мере для меня.

Четыре, пять прыжков, ловкая попытка вскочить на морду твари и оттуда перебраться на шею, как в старом реалистичном сне, но... неудача. Нога скользнула по белоснежной корке, та гулко затрещала, лопаясь, я, хватаясь за воздух, рухнул на спину, а освободившаяся благодаря моему вкладу пасть дракона нависла надо мной, готовясь перегрызть позвоночник. Не чувствуя ни стыда, ни сожаления, ни жалости.

Когда-то давно мне удалось побыть пару мгновений зрителем на дневной охоте в глубине леса под Лотерингом. Четверка мужиков пыталась загнать забредшего в нашу глубинку клыкастого кабана. Если бы не рыболовная сеть, которую они набросили на зверя, попытка бы закончилась провалом. Дикая свинья брыкалась и билась, все больше и больше путаясь в хитросплетениях тонкой веревки. Дело оборвалось гулким подзатыльником, которым меня наградил отец, велев бежать домой. Но охоту эту я запомнил, и вот что думаю. Сеть. В ней был смысл. И тогда и сейчас. Вот только в этом боевой крещении ее так некстати не оказалось под рукой.

Распахнутая пасть, запах несвежего дыхания, ошметки мяса, застрявшие меж зубов. Вытянув руку, я кое-как дотянулся до одного из мечей, выпавших из пальцев аккурат в момент падения. Все дальнейшее действие походило на тот сон в храме. Медленные, размытые движения, сверкнувший металл, клубья зарождающегося в глубине горла пламени и хруст, когда клинок, сдавшись под напором силы, вонзился в верхнее нёбо крылатого ящера. Я зажмурился, готовый к смерти, готовый ощутить на коже жар племени, но тело вдруг стало невесомым, податливым, в волосы прокрался леденящий кожу ветер и, внезапно прекратив падение, я рухнул на землю, утонув в темноте. Последнее, что почувствовал — жгущую, колющую боль в правом плече и что-то теплое и склизкое, стекающее со лба ко рту.

Я... победил?

Конец POV

* * *

Если бы я могла кричать громче, я бы кричала. Голос дрожал, срываясь от рыдания. Ноги не слушались. Воздух вибрировал от напряжения, собирая в небе над долиной темно-серые ватные тучи. Земля содрогнулась, перед глазами все побелело и пронзенный мечем дракон бездыханной тушей рухнул в самом центре поляны, пораженный в голову ударом молнии. На некогда чешуйчатой макушке образовалась выемка в виде выжженного пятна, от которого волнами вились спирали горелого дыма. Дайлен бессильно опустился на колени, стряхивая невидимый пепел с онемевших рук, Морриган по-товарищески его поддержала. Во взгляде Стэна, обращенном к целителю, читалось восхищение и еще больший восторг, когда великан, обхаживая поле, смотрел на тело поверженного ящера. Оставшаяся в живых тройка сектантов распласталась по земле, наслаждаясь жизнью. Но они меня не волновали. Никто из них. Я смотрела на брата. Смотрела и плакала.

Оуэн бездвижно валялся в стороне, отброшенный тварью в порыве нескрываемой и неконтролируемой злобы. Плечо было неестественно вывернуто, лицо заляпано кровавой массой. Казалось... он не дышал. Спотыкаясь на ходу, я пересекла долину и рухнула на колени рядом с младшим, прижавшись ухом к его груди. Ничего. Даже самого тихого, неслышного стука.

— Нужно снять доспех, — подсказал голос Амелла. Мужчина, доковыляв до нас, пользуясь помощью Алистера, присел рядом с братом, принявшись расстегивать тугие застежки кожаного панциря. Растерянная, будто внутри что-то резко оборвалось, образуя пустоту, я начала ему помогать, все еще вглядываясь в онемевшее бледное лицо Оуэна. — И я вижу сломанную руку. Очень... очень плохо.

— Дурак... — шептала я в унисон голосу мага. — Какой же он идиот... ну зачем? Зачем полез!? — по щекам не прекращая текли слезы. Освобожденная от брони грудь не шевелилась. Я вновь припала к ней ухом, задержав дыхание. Сначала была тишина. Она оглушала, а затем... казалось, воображение решило со мной пошутить, я услышала тихий гул, похожий на капель затихающего дождя. Тук... т... тук... т... тук. — Я слышу! Там... что-то есть!

Отодвинув меня в сторону, Дайлен чуть приподнялся, сложив свои руки крест-накрест и надавив ими на солнечное сплетение. Под пальцами забрезжил голубоватый тусклый свет. По лбу тяжело дышащего мага покатились крупные капли пота. Брат не шелохнулся. Отдышка чародея стала резче и тяжелее, свечение чуть ярче, вдруг отшатнувшись в сторону и прервав контакт, Амелл свалился в обморок. Моя надежда с треском рухнула, еще сильнее расширяя зияющую в душе пустую дыру.

— Прах... — внезапно напомнил Алистер. — У нас же есть прах! Ева, слышишь?

Я бездумно кивнула.

Подняв меня с земли и отправив в объятия не ожидающей подобного хода Морриган, блондин нащупал на поясе младшего мешочек с чудотворным пеплом, рывком растянул его, заглянув внутрь, будто высчитывая остатки и, взяв щепотку, равномерно раскрошил ее по влажным от крови губам Оуэна. Дальнейшая минута проходила в полной, гробовой тишине. Мерное дыхание истощенного целителя, сделавшего сегодня намного больше, чем стоило бы, прервал глухой кашель. Вздрагивая всем телом, брат распахнул глаза, часто моргая. Шевеля онемевшими губами, на которых еще остались частички волшебного праха, он, хрипя и морщась от боли во всем теле, прошептал:

— Сеть... нужна будет сеть... большая... — и вновь отключился, провалившись в беспамятство.

Я, сияя от счастья, подскочила к Алистеру, повернув его к себе лицом и, радостно, безумно улыбаясь, поцеловала его. В губы. По-детски, конечно, но Страж обомлел, заливаясь розовой краской. Хотя этого я уже не видела. Присев рядом с братом, я крепко-крепко его обняла, позабыв о сломанной руке. Оуэн напрягся, скривив лицо в болезненной мине, но не очнулся. Не сейчас. Пока было слишком рано. Он слишком слаб.

— Ну что ж... — негромко констатировала Морриган, как всегда в своей необычной слуху стихотворной манере. — Чудесный пепел, названный целебным, сработал. Не зря проделан путь, выходит. Хорошо.