В поисках Чемпиона, или Зельевар - это диагноз (гет)

Как живут пауки в банке? Если создать им правильные условия: удалить яд, заблокировать хелицеры — довольно мирно. Лапами насмерть не замашешь. А уж лежа и обессиленным — тем более.

Томаса Риддла и Бартемиуса Крауча-старшего разместили в одной комнате — для удобства, но не их, естественно, — для наблюдения и ухода. Осуществлял его Барти-младший при помощи домовушки, Снейп периодически присоединялся, минут на десять — школьные дела, несмотря на конец учебного года, все не заканчивались — проверка экзаменационных работ, отчеты, баллы и так далее. И тратить время на беготню из одной комнаты в другую ему было точно недосуг.

Так что деваться друг от друга Риддлу и Краучу-старшему было некуда, а колдовать нечем: доступ к палочкам и любому другому оружию, в том числе колюще-режущим предметам модели «вилка» был строго ограничен Барти-младшим, которого уже можно было называть «мистер адекватность», уж по количеству плескавшегося в нем одноименного зелья так точно.

Винки же слушала и боготворила только «молодого хозяина» — вот когда Крауч-старший понял, как был неправ, изгоняя домовика навсегда — надо было потом вернуть обратно, глядишь, хоть какое-то влияние осталось бы.

О беспалочковом колдовстве они, конечно, прекрасно помнили, вот только были далеко не в форме — сил не хватало. Ложку и ту держать удавалось не всегда. И Мордредов Снейп, кажется, не торопился им эту форму улучшать.

Лежать и чувствовать себя бессильным было ужасно что для одного, что для другого. И видеть перед собой врага ежедневно и ежечасно, тоже не способствовало душевному здоровью, как и выздоровлению. Ад оказался не личным — они делили его на двоих. А потому пришлось как-то общаться. Хотя началось все случайно.

— Власть — вот единственная достойная цель, — сквозь зубы заявил Том в ответ на довольно пространную сентенцию соседа по поводу смысла жизни.

Барти Крауч, не заметивший, как начал излагать свои мысли вслух, был поражен. Этот мерзавец не сдавался, даже будучи в таком состоянии. Кусок непонятно чего, гомункул, обессиленный и почти обездвиженный — он все еще хотел победить! И в этом он его понимал.

От неожиданности у Барти перехватило дух. Власть… Она была и его целью тоже. И это все странным образом заставило его почувствовать — нет, уважением бы он это не назвал — как можно? Но это было. Хотя он и сам не знал, что заставило его ответить…

— Ну достигли вы власти, дальше что? Чем она будет тогда? Все силы на удержание?

Том от неожиданности едва не онемел, но…

— Это инструмент, — сверкнули алым глаза гомункула. — Рабочий инструмент.

Крауч едва не поперхнулся, поймав себя на том, что вполне с таким определением согласен. Но.

— И как же вы будете им работать? — ехидно спросил он. — Бросите Аврорат на истребление магглорожденных?

— Кто вам сказал такую чушь? — Том аж поперхнулся от возмущения. — Отдельное обучение и интеграция. Глупо терять любых волшебников — нас и так слишком мало.

— Но я думал… — растерялся Крауч, но быстро разъярился. — Так какого ты все это творил?

— Что «это»?

— Эти ваши рейды хотя бы!

— Какие рейды?

— Что? Еще скажи, что невиновен и никогда не использовал силовые методы…

— Ну почему, — Том усмехнулся. — Еще как использовал. Точечно. Могу перечислить, кстати.

— Чтобы я живым отсюда не вышел?

— А мы вообще выйдем? — скепсис Тома зашкаливал.

— Ну… сразу не убили…

— Насладиться мукой врагов даже я не мог себе отказать, — снова сверкнули алым глаза гомункула. — В этом я Снейпа понима-а-аю, — протянул он так, что Крауч поежился.

— У него есть мотив?

— Еще какой.

— И вы…

— А у нас есть варианты? Кол-ле-га, — последнее слово прозвучало столь ехидно-издевательски, что Крауч моментально припомнил их нынешнего «благодетеля» — Снейпа.

«Видимо, этому от своего лорда научился», — подумал он.

Крауч попробовал еще что-то спросить, но Риддл словно уснул — не отреагировал, даже когда в комнату вошел Барти-младший. Последний особо не церемонился: бросил заклинание очищения, специальным медицинским заклинанием ввел зелья в гомункула, то ли спящего, то ли каким другим образом отключившегося, а затем обернулся к отцу и сухо спросил:

— Будете пить сами?

— У меня есть варианты?

Барти пожал плечами и коротко кивнул в сторону своего бывшего лорда. Губы отца сжались в ниточку. Крауч-старший не мог поверить, что сын действительно беспокоился о нем — тогда, на кладбище, он казался искренне взволнован, а теперь… Или память так шутит над ним? Нет, у железного Крауча и память была всегда железной — дисциплинированной, несмотря ни на что, и это было одним из поводов для гордости.

Выражение, с которым сын смотрел на него сейчас, его голос — все это разительно отличалось от того, и отчего-то это доставляло неудобство, как фальшивая нота, как книга не на своем месте, как документ, в котором где-то есть подделка, но где — он никак не может найти. А главное, не может понять смысл.

— Я сам, — он протянул руку и получил два фиала.

Пальцы обоих от нечаянного соприкосновения дрогнули, но Бартемиус-старший опрокинул в себя одно зелье, затем другое, а младший, ни слова не говоря, вышел, даже пузырьки не забрал.

«А ведь единственное, что мне доступно — повлиять каким-то образом на сына», — подумал Крауч и поморщился. Повлиять. Кажется, прошло то время, когда маленький сын ему буквально в рот смотрел. Почему он ушел к Риддлу? Как?

За неимением другого выхода ему оставалось только перебирать воспоминания.

Том Риддл отключился совершенно сознательно и не без пользы. Нагини, «покинувшая» его, а теперь — его глаза и уши в Хогвартсе, общалась с василиском и узнавала немало интересного… Да, разума у змеи для настоящего шпионажа было недостаточно, но поработать «удлинителем ушей» — кажется, так два рыжих балбеса-гриффиндорца, надо же, пробившихся в ученики к Снейпу, называли свое изобретение — вполне себе могла. Собственно, именно потому Том и был так спокоен — он владел информацией. Хотя многому и не мог поверить, из-за чего периодически чувствовал себя весьма странно, пока сам себе не признался, что ему, пожалуй, никогда не было так захватывающе… интересно. Даже теперь, когда на кону стояло его существование в теле. А то и вообще существование.

Собственно, одно то, что Снейп действительно собирался эту проблему решить, то есть реально возродить своего Лорда, вводило в немалый ступор, но не отказываться же. Кто не рискует, тот не выигрывает, в конце концов. Хотя ожидать гадости, и не одной, стоило — не тот Снейп человек, чтобы не отомстить. И кажется, он наконец научился это делать изящно — вот как сейчас.

* * *

Нагайна просачивалась везде. Она была больше, чем крестраж, и выполняла все, о чем Тому стоило достаточно сосредоточенно подумать. Змея быстро облюбовала покои декана Слизерина, передавала изображение и звук, а Том радовался, что в свое время усовершенствовал ее органы чувств — тогда просто хотел идеального фамильяра, но надо же, где пригодилось!

И вот Снейп, глядя прямо на него, а значит, в глаза его змее, произносит заклинание конфиденциальности — теперь никто из тех, кто покинет помещение, не сможет ничего передать другим… Том усмехнулся: Нагайне совершенно не обязательно куда-то ползти — все действует иначе. Но Мордредов Снейп, видимо, гением был не зря, и не только в зельеварении — Том успел услышать несколько незнакомых слогов, и связь прервалась.

«Видоизменил заклинание, — понял Том. — Сволочь… Что же, попробую восстановить».

Восстановление не получалось — Нагайну как отрезало, и Том снова, уже в который раз ощутил себя загнанным зверем. Да еще и с наполовину ампутированным телом — сам он едва мог шевелиться. Жевать, глотать и ходить под себя, да еще сжимать челюсти — скрипеть было нечем, гомункул все еще напоминал недоразвитого новорожденного.

Хотелось взвыть. Хотелось сжечь все вокруг Адским пламенем. Хотелось… Но немощное тело требовало отдыха — и уснуло само. А после сна Том почувствовал себя почему-то лучше, и снова пробовал восстановить связь со своей фамильяром и крестражем в одном ли… м-м-м… в одной морде. Порваться связь не могла, смерть Нагайны он бы почувствовал, значит, заклинание просто не дает проходить звуковым и зрительным образам, которые ловит змея. Что это — заклинание или зелье? Было над чем подумать…

* * *

Северус Снейп, заметив, как его неожиданно возлюбила Нагайна, внешне ничего против этого не имел. Но о возможных последствиях догадывался — наблюдать поведение лордовой змеи ему уже приходилось, и вопросов оно вызывало немало. А потому он, когда стало необходимо, предпочел заткнуть не собственную паранойю, а попросту усыпить змею — о чарах усыпления животных такого рода он почитать успел, благо искать для него эту информацию были готовы два крайне энергичных молодых человека и вдобавок к ним Грейнджер. Поттер, присоединившийся к честной компании чуть позже, оказался «вишенкой на торте» — именно ему доверили прошипеть заклинание на парселтанге, так что вариантов воспротивиться у Нагайны не было. Уснула как миленькая, а поскольку предварительно была как следует накормлена, то можно было ждать, что сразу на неделю. Сигналку поставили. А чтобы животное не раздражал свет ну и не разбудил раньше времени, на голову напялили маггловскую повязочку для сна — опять-таки по инициативе мисс Грейнджер.

Директор осчастливил их тем, что отбыл на целый месяц, передав все полномочия МакГонагалл, а той предстояла та еще радость — готовить несколько отчетов для Министерства и для Совета попечителей школы, так что у нее под носом и василиск мог проползти — не заметила бы из-за кипы бумаг. Вот если бы коллеги отчеты приносили не вовремя, тогда… Но Северус, как обычно, старался все сделать в срок, благо время было оговорено заранее. Вот только дополнительную нагрузку в количестве аж четверых гриффиндорцев девать было катастрофически некуда. Новых личных ученичков так точно. А к ним присоединились еще двое…

После окончания учебного года Гермиона Грейнджер напросилась на три дополнительных занятия, на что Снейп согласился не без задней мысли немного поэксплуатировать дотошную ученицу. Поттер остался за компанию с братьями Уизли, и лето, кажется, собирался провести частью у них, а частью в Малфой-мэноре — приглашение для Гарри, точнее, для его родственников, на специальной бумаге Северус проверял у Драко лично. И лично же посоветовал нанять шофера с машиной, чем Драко тут же проникся, к удивлению своего декана.

«Значит, Люциус начал вводить сына в курс дела», — решил Северус. Бизнес без магглов никогда не мог бы быть столь прибыльным, а Малфой-старший, конечно, обожал изображать сноба, но только не тогда, когда речь шла о выгоде — он был достаточно умен. Возможности «большого мира» ни в какое сравнение не шли с узким мирком волшебников, что, кстати, поняли многие, но… попросту не умели. Да, Драко ждут незабываемые каникулы, если все так. Хотя кое о чем можно было догадаться уже по его общению с Поттером.

Северус посмотрел на расслабившееся на коврике перед камином тело здоровенной змеи и слегка самодовольно улыбнулся. Если змея действительно соглядатай и каким-то образом могла передавать информацию Риддлу, то все прошло просто замечательно. Первое время он специально выводил на разговор то Барти, то своих учеников, так что выводы лорд должен сделать, и довольно однозначные — жить ему придется. Жить и работать.

Чем дальше, тем больше Снейп понимал, как удачно все сложилось — два политических, и не только политических врага в одном помещении, в одной примерно физической кондиции. Если бы было с кем, он бы сделал ставку на время, за которое они доведут друг друга. А потом… А потом деваться им будет некуда — придется договариваться. И вот на это он бы уже посмотрел. На результат, по крайней мере.

Так что укрепляющее зелье, которое он отдавал Барти-младшему, только называлось укрепляющим и имело сходные с ним цвет, запах и консистенцию. А действовало почти прямо противоположно, но исключительно на мышечный аппарат. Режим «говорящая голова» — почти полностью расслабленное тело и при этом ясность сознания — впору было собой гордиться. Эх, запатентовать бы… Но с таким «темным» открытием в Англии даже дергаться не стоило. Да и на континенте лучше было бы поосторожничать. Разве что индейцы оценят. Ну ничего, будет время — доберется он и туда. А пока нужно сделать все, чтобы это время было, как и возможность.

И он взялся за новую порцию зелья адекватности — Бартемиусу-младшему требовалось много, и лучше свежего. Иначе он и сам станет той еще проблемой.

* * *

Перерыв «змеиной трансляции» сделал Тома куда более общительным — мозг был жив, и его личности требовалась активность, так что Краучу-старшему быстро стало не до скуки.

Общение, которое наладилось неожиданно просто, открыло для них совершенно новые перспективы. Никто из них не был идиотом, а значит, каждому пришлось признаться хотя бы самому себе в том, что у них немало общего. И это отнюдь не только ненависть к положению, в котором они находились.

Хотя большую часть времени они спорили — обо всем на свете, о чем-то легко, о чем-то яростно, едва не до помутнения сознания.

Естественно, вскоре каждому понадобились некоторые книги — и Крауч-старший недолго думая отправил сына домой, поделившись некоторыми особо заковыристыми паролями. Чуть позже к нему пришли мысли о работе — в Министерство полетела сова с посланием, и он получил двухмесячный отпуск для поправки здоровья. Кстати, сову пришлось отправлять Снейпу, благо навещал он их ежедневно — купол, который тот сгоряча накрутил над поместьем, пропускал только его и его послания — по крайней мере, пока. Пришлось даже разориться на двустороннее зеркало для Барти-младшего — другого человека, чтобы следил за состоянием дел, тем более таких, найти было нереально.

Ну и да, зелий потребовалось изрядно. Зато уже скоро с Барти стало можно общаться вполне спокойно и по делу. Он даже на Лорда начал смотреть без особого благоговения — как санитар на старого, в смысле, хорошо знакомого ему больного. Северус тем не менее благоразумно не обольщался и дозировку не уменьшал. Пока он не закончит все школьные дела — а еще не все годовые экзаменационные работы были проверены и не все отчеты, гори они синеньким, написаны. И ученички еще вдобавок… Свалить на Грейнджер проверку кроме первого, еще и второго курса, что ли? О… а если и Поттера припрячь, может, он даже выучит что-нибудь? — пришла в его голову почти гениальная мысль. Ну а что мешает попробовать — все равно ведь потом все самому просматривать?

В результате в первые две недели лета все оказались плотно заняты делами — в основном школьными. Гарри, конечно, страдал, скорей по привычке, но и запоминал неплохо. Еще бы, прочитать по двадцать-тридцать ответов на один вопрос, да не просто так, а выискивая ошибки! Некоторые ошибки в его лохматой голове укладывались в совершенно ни с чем не сообразные идеи, которые тут же рвались с языка, на что Снейп поначалу реагировал презрительным фырканием, но через некоторое время завел какой-то блокнот и периодически начинал в нем строчить, когда на Поттера «находило».

И даже отношение как-то поменял, по крайней мере уничижительных замечаний Гарри больше не слышал. Язвительных было достаточно, ну да те же Дурсли были куда хуже. И вместо мысли «И что он на меня взъелся?» Гарри однажды подумал: «А я-то на него взъелся из-за чего? Что он мне такого сказал, чего я от Дурслей не слышал?» После чего надолго завис, и только острый локоток лучшей подруги направил его в правильное русло — кипы проверочных и контрольных все еще казались нескончаемыми.

* * *

В это время в известном в очень узких кругах доме словесные баталии шли — куда там Ватерлоо.

Даже засыпая, что Волдеморт, что Крауч-старший предвкушали, какие аргументы каждый приведет сопернику, как разнесет в пух и прах его концепцию. И раз за разом оказывалось, что это они сами недослушали, недопоняли, придумали в соответствии с тем, как раньше воспринимали противника.

Доводов для спора становилось все меньше, но поводы для разногласий, как ни странно, заканчивались еще быстрей. И это было странно и даже жутко — каждый понимал, что похож, похож, похож на собеседника, и деваться от этого было совершенно некуда.

Целеустремленность, упорство и сила воли, желание лидировать, ум, интеллект, образованность — в этом отказать друг другу они не могли. Конечно, насчет харизматичности были вопросы, но, кажется, именно эту проблему и собирался решать Снейп… Оба быстро оценили компетентность и перфекционизм друг друга, и, что больше всего удивило их, то есть каждого по отдельности (впечатлениями друг о друге они еще не делились) — патриотизм. Каждый хотел гордиться магической Британией… Каждый считал, что приведет ее как минимум к улучшению.

Том едва не прикусил собственный язык, выдав в конце своей речи «для блага страны», вспомнив директорское «всеобщее благо». Что это с ним?

Крауч хмурился на своей постели — он четко понял, что ему лично нужна процветающая страна, потому что он, Бартемиус Крауч, только в этом случае будет чувствовать себя комфортно.

— Но это стадо баранов само по себе никуда не придет, — заявил Том, и Барти был нечего возразить.

— Бараны как есть, — вздохнул он. После стольких лет в Министерстве он неплохо знал проблему изнутри.

— А управляют стадом баранов обычно козлы, —злорадно фыркнул Том, вгоняя Бартемиуса в очередной ступор, недолгий, правда.

— А может, пока без такой огульной самокритики… коллега?

— Вот увидишь, Крауч, — сверкнул алыми глазами Том. — Я уведу у тебя магическую Британию, как увел твоего сына. Ты же не смог его удержать, болван! Уведу и подготовлю преемника. Знаешь, твой Барти будет очень даже неплохо смотреться в министерском кресле. После меня.

После этих слов Крауч надолго затих — набрал было воздуха для отповеди, но… В его сыне увидели того, кто бы смог? Как? Было о чем подумать. Тем более что память уже показала ему немало его же промахов — он даже сумел осознать, что так и не смог стать настоящим отцом своему сыну.

И никто не видел, как буквально сполз по дверному косяку Барти-младший — глаза и уши Северуса Снейпа… В министры он не хотел. Однозначно.