Bungle in the Jungle: Harry Potter’s Adventures (гет)

1 июля 1996 г. (За два месяца до происходящего в Главе 1, или, по крайней мере, ты так думаешь)

— О, ты очнулся! Гарри? Гарри, с тобой всё в порядке? — слышится голос. Время — где-то после обеда, Нора. Солнце — низко над горизонтом. Ты ненавидишь оранжевый цвет.

— Ммм? Что случилось? — Слишком часто в своей не слишком уж взрослой пока жизни ты просыпался где-то, не зная, как туда попадал.

— Расслабься, сладенький. Ты свалился с метлы. Голова болит? — Ты идентифицируешь голос. Он принадлежит Джинни Уизли, сестре твоего лучшего друга. Ты любишь ее, не так ли? У неё чудесные глаза и самые симпатичные веснушки в мире. До последнего времени ты был равнодушен к веснушкам, однако Джинни они идут. Её волосы такие мягкие. Они просто просят, чтобы их потрогали, правда? Нельзя. Лучшему другу не понравится. Он развлекается, гоняя любого, кто интересуется его сестренкой. Её рот двигается. Её губы прелестны. Они кажутся такими влажными. Хотя следует сосредоточиться на том, что она говорит.

— Я сказала: «Гарри, что ты помнишь последним?»

Она симпатичная, даже когда встревожена.

— Приезд в Нору?

— Вот это да, это было четыре дня назад! Должно быть, ты очень сильно ударился. Больно, тыковка?

— Немного пульсирует, — говоришь, удивляясь, с каких пор ты стал «сладеньким» и «тыковкой». Если кто и должен ассоциироваться с едой, так это Рон, и у другого лучшего друга, а не у своей сестры.

— Я принесу пакет льда и скажу маме, что ты очнулся, — она наклоняется и целует тебя. Ты в раю! Она тебя тоже любит! И это после того, когда ты долго игнорировал её, пока она перед тобой унижалась. Её губы на вкус как земляника. Не такие соленые, чем у Чо, и поцелуй нежнее, чем у гермионин поцелуй в щеку. И больше в губы, как…

— Джинни! Ты поцеловала меня! Что происходит? — Это было замечательно, но ты смущен.

— Я думала, ты пошутил. Ты что, совсем ничего не помнишь с тех пор, как сюда добрался?

По какой-то причине это смущает тебя.

— Э-э-э… да, прости, — спокойствие, Поттер, только спокойствие!

Она снова наклоняется к тебе. С каждой секундой ты смущаешься все больше и больше. Выдыхая горячий воздух на твою шею, так что ты покрываешься мурашками, Джинни придвигается к твоему уху и хрипловато шепчет:

— Это значит, ты не помнишь, как сказал, что думаешь обо мне? Что не мог перестать думать обо мне вообще? Что мы должны встречаться?

Твое затруднение достигает просто грандиозных размеров, потому что тело реагирует на сестру лучшего друга. Фу, Гарри! Нельзя так думать о Джинни! Нужно найти способ выиграть время. И придумать объяснение на случай, если войдет лучший друг. Хочется поцеловать эти мягкие губы ещё раз. Что?!

— Подожди! Джинни, а как же Рон?

— О, мы сказали ему два дня назад. Он засуетился, и тогда я объяснила ему, как себя вести, если моему братцу не хочется испытать на себе летучемышиный сглаз. И чем это интересно, всё это отличается от того, чем занимаются они вместе с некоей мисс Грейнджер? — Во время шепота она начинает покусывать твое ухо. Укусы великолепны. Садишься и притягиваешь её к себе. Куда более удобная позиция для поцелуя! Во второй раз земляничные губы на вкус ещё лучше. Так бы и не делал ничего, только целовал Джинни… Секундочку! Рон и Гермиона встречаются? Неохотно отстраняешься.

— Секундочку! Рон и Гермиона встречаются? — ты игнорируешь чувство дежавю.

— Угу. — Она наклоняется вперед, чтобы одарить тебя земляничными поцелуями, и спустя мгновение её язык следует за замечательными губами. Земляничные поцелуи с языком — громадный прогресс в твоей жизни по сравнению с обычными земляничными поцелуями. Майкл Корнер — стопроцентный идиот, если смог бросить эти невероятные губы и язык! Может, он не любит вкус влаги и соли. Но это уже его проблемы!

Поражает, что ты тратил свое время впустую на всякие вещи вроде домашней работы для глупого сального типа, «смотрите на меня, я — зельевар», когда ты мог бы наслаждаться! Что угодно променял бы на поцелуи. Ну, может, кроме квиддича. Хорошо, что она играет в квиддич. Полет на метле и поцелуи Джинни одновременно... Может, так и произошел несчастный случай с метлой?

Ты продолжаешь с ней целоваться, с той, у кого губы как земляника и ловкий язык, и в это время обдумываешь свою жизнь. Кажется, сейчас прекрасный момент, чтобы просто сесть, расслабиться и наслаждаться. Этим летом всё намного лучше. Тебе не нужно больше оставаться со своими так называемыми родственничками. Осталось ещё одно лето — и свобода! Было приятно увидеть директора Дамблдора. Директор взял тебя с собой, чтобы найти полноватого старика и убедить его преподавать в Хогвартсе. Хотя от Слагхорна у тебя что-то вроде мурашек по коже, но в его пользу то, что он не пробовал убить тебя, как большинство учителей по защите — ну, пока что не пробовал. Хотя он немного напомнил тебе старого доброго Локхарта — тоже был очарован знаменитостями. Ты, в общем-то, не волновался об аппарации. Это чертовски полезно, но немного неудобно. У тебя то же чувство о зельях, но, главным образом, из-за сального ублюдка.

О боже, поцелуи прекратились. Она улыбается и говорит, что сейчас ей лучше спуститься вниз. Ты разочарован, но понимаешь. Благодарно наблюдаешь, как она неспешно выходит из комнаты. Хорошо, что Рон не может читать мысли, как Снейп. В данный момент он не был бы счастлив тому, что творится в твоей голове. Интересно, забита ли его голова такими же мыслями о Гермионе? Всё ещё трудно поверить, да? Ты бы даже и не подумал о Гермионе в таком плане!

Одеваться несколько неловко. Штаны немного жмут в отдельных местах. При дальнейшем осмотре комнаты оранжевый цвет прямо-таки придавливает тебя к земле. Ну что у Рона за пунктик насчет Пушек, а? Если уж он так глубоко привязан к полным и окончательным неудачникам, может, и о тебе это что-то говорит? Ты надеешься, что нет. Одна короткая прогулка по коридору в туалет, и ты свободен от мерзкой оранжевой комнаты. При спуске по лестнице в каждом твоем шаге танцует весна. Чуть хмуришься — интересно, что именно остальная часть семьи Уизли знает о тебе, Джинни и земляничных поцелуях? Наверное, это может стать проблемой. С другой стороны, Рон уже знает, а это — почти то же самое, что послать сову Рите Скитер, так что большая часть клана Уизли должна быть в курсе. Либо они одобряют, либо планируют месть. Может, инцидент с метлой произошел именно поэтому?

О, ароматы Норы! Кажется, здесь всегда что-то готовят. Твой желудок ворчит. Не устойчивым рокотом роновой ямы-которая-кажется-никогда-не-наполнится. Наверное, стань Рон Темным Лордом, он поменял бы свое имя на «Темный Лорд Грохопук»… Улыбаешься — до чего же забавно! Дин, Симус, Невилл и любая женщина из семьи Уизли определенно бы с тобой согласились. Гермиона — нет, но она никогда не делила с ним комнату. Ты видишь миссис Уизли. Для тебя она лучшая мать, чем была когда-либо твоя тетя! Она точно тебя заметила. Слишком плохо, что Том — не один из её выводка, он не смог бы подкрасться! Итак, да здравствует суета!

— Гарри, неужели так необходимо настолько рисково летать на метле? Тебе нужно научиться самоконтролю. Я просто счастлива, что Джинни оказалась рядом. Так, наверное, ты голодный. Джинни уже ставит тебе тарелку. Через минуты достану рулеты из духовки. Давай, кушай. Тебе нужны силы. — Её нежный выговор звучит для твоих ушей почти как музыка.

— Где Рон? — спрашиваешь ты.

— О, милый. Джинни сказала, что у тебя проблемы с памятью. Наверное, надо поговорить по каминной сети с Поппи. Прости, но Рон уехал вчера к Фреду и Джорджу на несколько дней, до самой поездки в квиддичный лагерь Пушек Педдл.

Чертов Рон собирается в квиддичный лагерь! Ты представляешь, как его лицо фактически сияет от радости. Ты тоже не прочь бы поехать, но ведь Джинни намного лучше. Грустно признавать, но так даже лучше, без брата-цербера рядом. Можно изрядно поозорничать!

— Пожалуйста, миссис Уизли, не надо. Я в порядке. Уверен, что со временем память вернется. Сейчас просто все размыто. Я не знаю, что я делал на метле, но обещаю больше такого не делать!

Джинни предоставляет ещё немного нужной информации:

— Ты просто был слишком возбужден из-за того, что тебе вернули метлу и сняли запрет. А я не могла держаться с тобой рядом, моя метла слишком старая. — В её голосе чувствуется огорчение. Надо бы это исправить. Ты настоящий друг или как?

— Может, стоит это изменить при следующем визите в Косой? — Её глаза начинают искриться. Тут в дело вступает миссис Уизли.

— Джинни… — начинает она.

Перебиваешь её. Богиня полета с земляничным языком получит эту новую метлу!

— Миссис Уизли, Джинни так много для меня значит! Я просто должен купить для неё метлу. Она столько вынесла за те годы, когда я был полным дураком. К тому же, это ведь не только для неё, но и для всей команды. Нам надо защитить Кубок в этом году, а Джинни на старой метле — наша проблема. Это ведь не обязательно будет Молния; Нимбус 2000 или 2001 — прекрасные метлы для охотников. Чистометы и Кометы — для вратарей и загонщиков.

На лице Молли Уизли какие-то нечитаемые эмоции. Женская логика выше твоих способностей, когда эмоциональной глубины у тебя как в чайной ложке, ну, возможно, хватит на кувшин. Проходит всего несколько секунд ожидания, но они тянутся словно несколько минут.

— Ну что ж, если покупка для общей пользы, и Джинни обещает учиться на прежнем уровне… Мое сердце теплеет, когда я вижу вас вместе. Я просто не хочу, чтобы вы двое отстали от школы.

— Не волнуйся, мам! Я уверена, Гермиона не даст нам отлынивать. — Она хватается за твою руку и одаривает быстрым поцелуем. Ты обнимаешь её за талию и шепчешь, что просто нужно будет найти хорошую скидку на Молнию. Её улыбка стоит всех галеонов в твоем хранилище! Она только что ущипнула тебя за задницу?! Ого, и это в одной комнате с её мамой! Гарри Поттера только что полапали! Этого хватит на патронус или даже парочку!

— Чем мне сейчас заняться? — произносит Гермиона Грейнджер, входя в комнату. — Отлично, что ты уже на ногах, Гарри. Постарайся продержаться подольше на этот раз.

Твоя подруга с густыми волосами — и самая лучшая подруга — обнимает тебя. Обнимаешь её в ответ и чувствуешь себя чуть-чуть неловко. У мисс Грейнджер приятные изгибы. Как хорошо, что здесь никто не умеет читать мысли. Скажи хоть что-то! Ты только что говорил, что никогда больше не взглянешь так на Гермиону! Ты не заслуживаешь Джинни.

— Я, скорее всего, уже говорил это, но я рад тебя видеть, Гермиона. Как ты?

— Я в порядке, Гарри. Все ещё слишком устаю, но мадам Помфри проконсультировалась со специалистами Мунго и разработала мазь, которая поможет мне избавиться от шрама. Он уже почти исчез. По крайней мере, не нужно больше пить эти зелья! Слава Мерлину!

После паузы она продолжает. Ты изо всех сил стараешься не замечать её грудь, в то время как она глубоко вздыхает. В смущении ты переводишь взгляд на фамильные часы Уизли. Великолепная работа, не правда ли? Все руки на «смертельной опасности», кроме руки Перси, которая на позиции «неизвестно». Он идиот, если отвернулся от такой чудесной семьи. Трудно поверить, что когда-то он был старостой в Хогвартсе. Всё, ты снова спокоен. Как насчет того, чтобы поговорить с твоей лучшей подругой, не глазея на то, что Фред и Джордж именуют «сиськами»? Удостоверься, чтобы тема была безопасной.

— Мы уже получили результаты СОВ? — спрашиваешь ты, мысленно себя поздравляя. Не особо безопасная тема, но она действительно тебе интересна. Гермиона чудесная девушка, но она поглощена достижением успеха так же, как Рон — едой или квиддичем.

— Нет. Скорее всего, мы не получим их до конца месяца. Я все ещё подумываю о пересдаче СОВы по астрономии, независимо от оценки. Банда Амбридж в тот момент нападала на Хагрида и главу нашего факультета. Как, во имя Мерлина, можно было ждать, что мы сдадим этот экзамен?

Довольный своим вопросом и уверенный, что следующие двадцать минут будут заполнены бессмысленной болтовней, ты усаживаешься на стул за столом, где уже ждет заботливо приготовленная Джинни тарелка тушеного мяса. Улыбаешься ей и благодаришь, слушая рассуждения Гермионы о возможных сценариях переэкзаменовки. На самом деле тебе не хочется пересдавать СОВу по астрономии ещё раз. Кентавры научили тебя всему, что необходимо. Марс ярок сегодня, завтра и каждую ночь в любом обозримом будущем. Вдобавок, это ведь не поможет победить Тома. Если только не отвлечь его фразой: «Эй, Том, Марс очень яркий сегодня!» И когда он посмотрит в небо, послать в него проклятье. Ммммм! Тушенка великолепна. Миссис Уизли прекрасный повар! Возможно, Джинни тоже станет таким же. Дверца духовки распахивается, и по кухне плывет запах свежеиспеченных рулетов. Прикрываешься салфеткой — надо же скрыть факт, что ты фактически пускаешь слюни.

Ревет камин и оттуда выступает Артур Уизли. Он приветствует свою дочь и жену, а потом здоровается с тобой и Гермионой. Это чуть-чуть сумасшедший, но просто замечательный мужчина. Хорошо, что Гермиона здесь. Он задает ей обычные свои вопросы о магловских вещах. Помнится, в первую твою ночь здесь она пыталась объяснить ему закон Ома за кухонным столом, с какими-то рисунками и чем-то там ещё. Когда-нибудь она станет прекрасным учителем. Люди — в широком смысле слова — вроде Малфоя думают, что она невыносимая всезнайка. Ты ценишь её. Она так старается помочь людям. Попроси этот хорек, Гермиона наверняка занималась бы и с ним. Равенкловцы просто ее ревнуют. Какой Рон счастливчик, ведь у него есть Гермиона! Жаль, что тебе нельзя быть и одновременно и с ней, и с Джинни. Вот это фантазия! Вряд ли она понравится твоей девушке, которая много чего вынуждена делить со своими братьями. Несправедливо просить, чтобы она делила ещё и тебя. Да и Ронни надуется. Ты прямо слышишь его слова: «И почему всё всегда достается Гарри?»

Цепочку твоих мыслей обрывает рука Джинни на твоем бедре. Все мысли о соблазнительной Гермионе испаряются, когда ты поворачиваешься к своей принцессе-в-веснушках. Мысленно пытаешься приказать её руке подвинуться повыше. Не получается, а жаль. Ты ведь знаешь, что она флиртует с тобой, правда? Штаны снова становится неудобно узкими.

— О, я уронила свой нож для масла. Гарри, ты не подашь мне другой? — личико так невинно, но дразнящие глаза её выдают.

— Гм. Может, воспользуешься моим? — ты заставишь её заплатить за это позже.

— Отлично, тогда не захватишь ли ты мне стакан тыквенного сока из холодильника? Пожалуйста?

— Конечно, — сглатываешь ты. Отодвигаешь стул и встаешь, надеясь, что никто не узнает о твоей неудобной «проблеме», хватаешь её стакан и спешишь к холодильнику. Она — воплощение зла, но есть идея: тебе прекрасно известно, в каких местах она боится щекотки больше всего. Месть будет сладкой. К счастью, детство у Дурслей научило тебя превосходно скрываться и маскироваться. Да еще и привнесло новый смысл в фразу: «Это у тебя сосиска в брюках, или ты просто рад меня видеть?» У Дурслей это чаще всего была сосиска, но здесь, в Норе, это абсолютно не так.

Остаток ужина проходит без дальнейших попыток лисицы с земляничным языком смутить тебя иначе, чем присутствием руки на бедре. Если бы не обеденный стол, это бы сильно тебя смущало. После ужина помогаешь новоиспеченной девушке убрать со стола и помыть посуду. Ты побеждаешь в следующей за этим маленькой водяной войнушке. Джинни спрашивает, не хочешь ли ты прогуляться перед тем, как стемнеет. Ты бы лучше полетал, но подозреваешь, что на несколько дней тебя в этом занятии ограничат. С другой стороны, при прогулке можно касаться её гораздо больше, чем при полете на метле. Само собой, соглашаешься.

Немного стесняешься. Выходя на задний двор, тебе приходится вытереть свои потные руки о штаны. Да уж, Казанова, девочки так любят чувствовать липкий пот. Ты прямо образец ловеласа! Вы двое наслаждаетесь прогулкой возле водоема. Он маловат, чтобы называть его озером, но кажется несколько большим для пруда. Гермиона наверняка знает правильное определение. Хватит уже думать о Гермионе! Сосредотачиваешься на Джинни и разговариваешь о всяких смешных штучках, о близнецах и их последних приколах, о последнем письме Чарли из Румынии, и, конечно, о квиддиче. Джинни — одна из тех девчонок, которые любят жестикулировать, когда им весело. До чего же привлекательная, да? Вы сидите на скамейке у небольшой пристани, чуть выступающей в этот полупруд-полуозеро, и наблюдаете закат солнца. Ну, таков был сценарий. Может, Джинни и видела, как солнце село, но твои глаза были закрыты, когда ты целовал её шею. Заходящее солнце чудесно скрывает положение твоей руки — в дневное время такое было бы намного проблематичнее.

Кажется, вы уже целовались здесь раньше. Хотелось бы, чтобы пропущенные дни вернулись, и ты вспомнил бы все ваши встречи. Двигаешь руку ниже её колена и начинаешь щекотать Джинни под коленкой. Она должна засмеяться как сумасшедшая! Не смеется. Но ты ведь отчетливо помнишь, как целовал её и щекотал под коленкой, а она визжала так же, как когда входила в букинистический магазин. Стоп, черт возьми! Это Гермиона пищит каждый раз, когда входит в книжный. Гермиона хихикает всякий раз, когда её кот трется хвостом о заднюю часть её ноги. Ты прекращаешь щекотать Джинни и продолжаешь её целовать. Закрыв глаза, сосредотачиваешься и пытаешься вспомнить. Пробегаешь пальцами сквозь волосы Джинни, мягкие и прекрасные. У Гермионы они намного жестче. Пока руки и рот работают на автопилоте, у тебя голове проносится бешеный поток мыслей. Ты ведь когда-то целовался с Гермионой прямо на этом месте! Это просто не имеет смысла.

— Мммм. Все замечательно, Гарри, но нам лучше остановиться, пока папа не пошел искать свой магловский бомбровик.

Ты отвечаешь быстрыми поцелуями. Твое тело протестует, но мозг счастлив перерыву. Требуется всё обдумать. Здесь явно что-то не так.

— Наверное, ты подразумевала дробовик, Джинни, — небрежно смеешься ты, чтобы не выглядело подозрительно.

— Ну хорошо. Запомню для магловедения, — ярко улыбаясь, говорит она.

Приклеиваешь к своему лицу глупую улыбку. Годы под руководством сального зельевара научили тебя прятаться за бесчувственной маской. Здесь это не сработает. Ты счастлив, а счастье требует улыбки. Так что заткнись и улыбайся своей подруге, Поттер. Хорошо, что Рона здесь нет. Тебе нужно время, чтобы уложить это все в голове. Было бы замечательно попросить Гермиону, но как ты себе представляешь задачу подойти к кому-нибудь и спросить: «О, моя лучшая подруга, прости, пожалуйста, но, кажется, я помню, как мы играли с тобой языками в регби. Не будешь ли ты так добра и не освежишь ли мою память: когда же случилось столь знаменательное событие?» Особенно хорошо это сочетается с новостями о том, что в то время она якобы проделывала всё вышесказанное с Роном. Ничего не сходится. Какое гадкое чувство! То самое, интуитивное, которое всегда появляется у тебя, когда что-то должно пойти не так, как надо. Непонятно, откуда оно берется. Такое чувство было у тебя, когда ты хотел выяснить, кто пытается украсть философский камень, и когда все думали, что ты — наследник Слизерина, и когда полагали, что это ты опустил свое имя в кубок Тремудрого турнира. Это чувство никогда раньше не появлялось здесь, в Норе. Дом Уизли всегда казался надежным убежищем, но ведь вот оно, ужасное ощущение внизу твоего живота. Возможно, твое «инстинктивное чувство» несколько похоже на пресловутый «внутренний глаз», о котором рассказывает идиотский преподаватель предсказания.

Возвращаешься в дом, чтобы немного со всеми поболтать. Надо ведь поддерживать образ, да? Минут через двадцать уходишь, использовав в качестве оправдания якобы болящий шрам — оно всегда работает безупречно. Джинни одаривает тебя ещё одним захватывающим дух поцелуем и напоминает принять перед сном зелье. Забираешь с буфета зеленоватое зелье и желаешь всем спокойной ночи.

Уже в комнате ты, ставя зелье на стол и смотря на свою преданную сову, шепчешь:

— Что-то здесь ужасно не так, девочка. Ты ведь тоже это знаешь, да?

Твоя сова согласно ухает. Она очень умна. Будь это человек, она наверняка была бы Гермионой. Почему всё возвращается к Гермионе? Присаживаешься на край кровати и думаешь пару минут. Джинни хотела, чтобы ты выпил снадобье. А может, не надо? Оно зеленое, как обезболивающее зелье, и пахнет так же. Поддаваясь порыву, ты наливаешь немного в пустую чашку. Оно больше не зеленое; оно желтое, да и запах у него другой. За все эти годы в школе ты испытал огромное количество разных обезболивающих и снотворных лекарств. Ни одно из них не было желтым. Вываливаешь остатки зелья в чашку. Оно желтое и пахнет земляникой. Пока ты нюхаешь его, вспоминаешь Джинни. Обнюхиваешь пустую фляжку. Она всё ещё пахнет как анальгетик. В ванной, через коридор, ты ополаскиваешь фляжку и снова наполняешь её водой из-под крана. Смотришь в бутылочку — там всё снова зеленое и пахнет обезболивающим. Чертова фляжка зачарована! Возвращаешься в спальню, хватаешь чашку и опрокидываешь её в раковину. Было бы время, ты смог бы идентифицировать это варево по одному из своих учебников. Пока же ты возвращаешься в комнату и открываешь свой сундук. Прямо сверху лежит домашняя работа. Смешно, ты даже не помнишь, как делал свою домашнюю работу на лето. Хотя это твой почерк. О, гляди-ка, вот и дневник — его подарила тебе на Рождество Гермиона, но ты им так и не воспользовался. Замечаешь высовывающуюся оттуда закладку. Вытаскиваешь из сундука и его, и учебник по зельям. Большинство обезболивающих средств содержат мягкое успокаивающее, так что надо бы притвориться спящим — наверняка кто-нибудь проверит. Забравшись в кровать, раскрываешь учебник. Устраиваешь тетрадку с противоположной от двери стороны и открываешь на месте, отмеченном закладкой. Написанное собственным почерком приводит тебя в шок. Перечитав записи три раза, прячешь книжку под одеяло и притворяешься спящим. Десять минут спустя дверь открывается и до тебя доносится голос Джинни.

— О, он такой симпатичный…

Дверь закрывается. Ты вытаскиваешь дневник и перечитываешь последние записи в четвертый раз.

1 июля 1996 г.

Что ж, надо пользоваться дневником, раз уж Гермиона мне его подарила. Спросите, почему теперь? Потому что она вроде как моя девушка. Сложно поверить, да? Мы разговаривали с ней, и вдруг она взяла и поцеловала меня! В смысле, она и раньше целовала меня в щеку время от времени, но этот поцелуй был прямо в губы! Я беспокоюсь о Роне. Он практически вылетел из комнаты. Как будто я теперь — Виктор Крам. Может, ему надо было открыть свой рот и сказать хоть что-то, а не набивать его едой в очередной раз? Что ж, сам дурак. Миона теперь моя! Я собираюсь пойти с ней завтра на пикник у пруда. Её поцелуи намного лучше, чем у Чо Чанг!

2 июля 1996 г.

Пикник был замечательной идеей. Рон до сих пор ведет себя отвратительно, но, по крайней мере, завтра уедет в свой квиддичный лагерь. Джинни также не выглядит счастливой. Я бы подразнил Миону по этому поводу, но могу остаться без земляничных поцелуев. Она была приятно поражена, когда вчера вечером я сел за летнее задание и изрядно в нем продвинулся. Хочу сделать ей сюрприз: пошлю сову в «Флориш и Боттс», чтобы они открыли ей счет, связанный с моим хранилищем. Я несколько разочарован, что мне не позволят присутствовать завтра при чтении завещания Сириуса. Но Гермиона обещала составить мне компанию. Я рассказал ей сегодня про пророчество. Не хотелось, но чувствовал, что так будет правильно. Нельзя, чтобы она стала моей девушкой, не зная о нем. Гермиона приняла это лучше, чем я ожидал. Думаю, в этом году мы проведем в библиотеке много времени. Пока она со мной, будет не так уж и плохо.

Июль 1996 г.

Итак, я не знаю, черт побери, что здесь вообще происходит! Якобы Джинни — моя девушка и сегодня — 1 июля. По крайней мере, это то, что мне говорят. Что-то не так. Я очнулся сегодня утром, и Джинни сказала мне, что я был ранен в саду. Все кажутся нервными и ходят вокруг меня на цыпочках. Мы идем сегодня в магазин Фреда и Джорджа. Я собираюсь остаться с ними наедине — может, они помогут понять мне, что все-таки происходит. Что случилось с завещанием Сириуса? Не смею никого спрашивать. Гермиона (полагаю, я не должен больше называть её Мионой) сказала, что она начала встречаться с Роном. На меня что — наложили заклятие забвения? Я рассказал Гермионе про пророчество!

Записываешь несколько замечаний в дневник, выражая свое недоверие, и отмечаешь, что произошло сегодня, особенно ту часть о желтом зелье в зачарованной фляжке. Слышно, как в коридоре Джинни и Гермиона говорят о планах спуститься вниз. Осторожно вытянув из сундука мантию-невидимку, набрасываешь ее на себя. Берешь и пару зачарованных от шума кроссовок, за чары на которых ты заплатил Дангу во время его дежурства на Тисовой. Скользнув вниз по лестнице, отмечаешь, что скрипучие половицы молчат. Как ни странно, Данг не слажал! Должно быть, миссис Уизли уже ушла наверх, а мистер Уизли в сарае, играет со своими магловскими новинками.

Замечаешь, что девочки выходят наружу. Следуешь за ними, пытаясь подслушать беседу.

— Ну, и как Гарри тебе в качестве бойфренда?

— Не могу жаловаться. Я просто счастлива наконец заполучить шанс с ним встречаться! Поверь, я собираюсь его использовать по максимуму! И могу лишь надеяться, что когда ему перестанут давать зелье, его чувства останутся теми же. Хотя он кажется немного неопытным. Ты могла бы его хоть чему-то научить.

— Эй, я не виновата! У него был всего один поцелуй — с Чанг. Я встречалась с ним всего пару дней, когда твоего братца вдруг озарило, что он ко мне чувствует.

— Как будто бы ты не знала.

— Нет, я не была уверена. Ему открыл глаза наш с Гарри поцелуй. В чертовски неудобное время!

Слушаешь, как они шутят о тебе. Ты разъярен. Что бы здесь ни происходило, они обе в этом участвуют! Ты так надеялся, что Гермионе тоже стерли память, но нет, она отпускает шуточки, болтая с Джинни о твоей любовной жизни.

— Гермиона, как думаешь, я действую нормально? Надеюсь, директор не будет против, что мы поменялись ролями.

— Джинни, ты ведь слышала от Рона часть пророчества. Хочу сказать, что это не всё. Остальное рассказал мне Гарри на пикнике. Директор убежден, что для победы Гарри должен быть способен на любовь. Мы с тобой — единственный логичный выбор. К тому же, зелье не сработало бы, если бы у него уже не было к тебе определенного чувства. Ты серьезно думаешь, что Гарри начал бы отношения с кем-то так скоро после смерти Сириуса? Нет, он хандрил бы, избегая всех! Я не говорю, что согласна на все сто процентов, но если любовные игры с одной из нас — способ остановить Тома Риддла, тогда не ломайся, Джинни!

Вот это да! Дамблдор открыл всем твоим друзьям часть пророчества. Ты поведал Гермионе остальное, но она хоть не рассказывает о нем всем подряд. Дамблдор так долго скрывал от тебя этот лакомый кусочек, и вдруг оглашает всем! Ты ощущал вину за все эти разбитые вещички в его кабинете. А сейчас надеешься, что какой-нибудь осколок окажется вдруг на стуле и вопьется в его проклятую задницу!

— Полагаю, ты права. Просто… я всегда надеялась на то, что он заметит меня, и только когда я сдалась и начала переписываться с Дином, всё это вдруг валится мне на голову. И я даю отношениям с Дином задний ход…

— Понимаю тебя. Как Дин отреагировал?

— Не так уж плохо. Он сказал, что если с Гарри у меня не получится, он не против попробовать ещё раз. В целом Дин действительно хороший парень. А ты и правда станешь старостой в этом году?

— Да, я в восторге! Шестикурсниц еще ни разу не выбирали! Мое избрание точно войдет в Историю Хогвартса! Директор также пообещал, что в год ТРИТОНов я смогу воспользоваться хроноворотом. Плюс, в этом году у меня будут дополнительные курсы по чарам, а в следующем — по трансфигурации.

— Я полагаю, профессор Дамблдор беспокоился, что ты не согласишься?

— Если честно, вряд ли я согласилась бы, учитывая, насколько серьезна проблема, но я не откажусь от всех этих вещей. Надеюсь, что Рон не поведет себя как клоун, когда откроет письмо и прочитает, что стал квиддичным капитаном. Он остается префектом, и, возможно, станет старостой, если сможет удержаться на том же уровне в оценках. Плюс, директор не будет в восторге от его маленькой истерики из-за ревности. Если Рон снова начнет хвастаться, придется поставить его на место.

— Уверена, ты можешь помочь ему с правильной мотивацией.

— Заткнись, а?

— Думаю, что я действительно прекрасная пара для Гарри. Как полагаешь?

— Конечно же, да, Джинни. Когда Гарри с тобой, он выглядит более веселым — видно, что он наслаждается. Со мной он пытался стать книжным червем, потому как думал, что я так хотела.

Очень хочется выскочить из укрытия и наорать на них, но, кроме мгновенного облечения это подарило бы тебе лишь очередное заклятие забвения. Так что сжимаешь зубы, надеясь услышать и другую полезную информацию. Предательница с густыми волосами снова что-то говорит. Лучше послушать. Ага, ты должен быть «счастливым и общительным».

— Я немного расстроена из-за Фреда и Джорджа. Они пытаются заключить пари на количество заклятий забвения у Гарри этим летом. Ну разве им не стыдно?

— Ш-ш-ш. Тише. По крайней мере, можно различить, кто из них Фред, после того как Гарри поставил ему фингал до того, как его успели ошеломить. Джордж говорит, они до сих пор чинят магазин после стихийного магического выброса Гарри, и смета на сегодня уже больше 150 галеонов! После первого раза бедная мама до сих пор вынуждена каждое утро обновлять чары восстановления на мебели в гостиной, иначе всё разваливается. С другой стороны, сразу видно, что парень у меня прямо-таки впечатляющий.

Ты чувствуешь себя намного лучше, зная, что как минимум один Уизли получил то, что заслуживает. Речь Джинни напомнила тебе о Парвати, когда та самодовольно вела тебя по кругу на Рождественском балу. Руководим постановкой собачьего шоу, да, Джинни?

— Знаю. Никогда не видела настолько сильной стихийной магии. Нужно научить его лучше контролировать эмоции. Скорее всего, это и мешает ему учить окклюменцию. Да, а что там с покупкой метлы? Не думай, что я не слышала.

Ну-ну, не могут ведь дурацкие методы обучения Снейпа виноваты! Интересно, когда ей насиловали разум в последний раз? Если Джинни когда-нибудь и получит метлу, ты с удовольствием покажешь, куда ей лучше её засунуть.

— Для бойфренда совершенно нормально дарить своей девушке подарки. Что-то я не припомню, чтобы ты сильно жаловалась, когда он предложил тебе купить по экземпляру каждой книги в «Флориш и Боттс».

Интересно, существует ли книга по намахиванию своего лучшего друга… Если нет, может, Гермиона ее напишет?

— Я не позволила бы ему это сделать! Серьезно, Джинни, не злоупотребляй своим положением с Гарри. Не торопись. Он будет делать ужасающие ошибки, но не спеши дальше.

Ты ухмыляешься только что полученному кредиту доверия.

— Не думаю, что это вообще случится, мама удостоверилась, в зелье был сексуальный ингибитор. Это остановит его, если всё выйдет из-под контроля.

Как утешает! Смотреть меню можно, а вот пробовать нельзя. Тебе всегда нравилась эта песня Говарда Джонса.[1]

Ты уходишь, подавив порыв накричать на двух девиц, которые до последнего времени значили для тебя всё. Теперь ты не знаешь, что думать. Кому можно доверять? Куда пойти? Одно известно точно — нужно отсюда убираться!

__________________________

[1] Фраза из песни Говарда Джонса “ No One Is To Blame”