Тайны и хроники Жёлтого дворца (гет)

Энни всегда было очень легко спорить и давить на тех, с кем она не ладит. Настаивать на своём, приводить любые аргументы, упрямиться, требовать, всеми правдами и неправдами добиваться своего. Так же легко было и с очень близкими людьми (например, с Элли, а в прошлом — с Тимом, с родителями), которые слишком хорошо её знали.

Но она не могла так себя вести со Стеллой или с Виллиной. Со всеми, кого она уважала, не будучи при этом на равных. Пообещав Аларму, что поговорит со Стеллой и добьётся своего, Энни думала, что это будет легко. Но встретившись со Стеллой лицом к лицу, поняла, насколько трудно будет что-либо требовать. Она просто не сможет взять и потребовать такой невероятный дар даже для другого человека. Она и себя-то неловко чувствовала из-за того, что ей он так легко достался и вообще был как-то необязателен.

Но она должна это сделать. Потому, что обещала.

Розовый дворец значительно отличался от Жёлтого и даже от Изумрудного. В Жёлтом было намного тише, а в Изумрудном — намного строже. И в любом случае не так многолюдно, как здесь. Энни знала: Стелла вполне могла бы обойтись и без всей этой богемы, но, во-первых, волшебница очень уж любила прекрасное искусство (а отсюда — толпы художников, музыкантов, поэтов, композиторов, танцоров, а также скульпторов, ювелиров, золотошвеек, садовых дизайнеров, архитекторов и вообще всех, кто обладал хоть какой-то способностью к творчеству), ну а во-вторых, она просто не могла отказать тем, кто хотел бы служить во дворце. Таких было, конечно, больше, чем дворец мог вместить, обеспечить работой и условиями для жизни, но свободные места в нём никогда не пустовали долго.

Энни не пылала большой привязанностью ни к пустоголовым (но красивым) дамочкам-фрейлинам, ни к «людям искусства», ни к серьёзным государственным мужам, ни к местным горничным, предпочитая всё, что только можно, делать для себя сама. Она к этому привыкла в Жёлтом дворце, в Изумрудном тоже не расслаблялась. А здесь с первого же дня решила держаться поближе к Стелле и подальше от всех прочих. Впрочем, это ей быстро надоело, потому что, несмотря на непривычную суету кругом, иногда тут бывало и очень весело. В отличие от Жёлтого дворца.

Вечером первого же дня в честь прибытия феи Энни (скажите, как официально!) в Розовом дворце был дан бал. Энни танцевать не умела (да и кавалеры тут все ей казались какими-то смешными, к тому же значительно старше её), но с удовольствием слушала оркестр (это вам не музыкальная шкатулочка!), улыбалась всем подряд и с тщательно задавливаемым тщеславием принимала комплименты. Все здесь знали, что она — наследница Виллины, и с любопытством расспрашивали её о жизни в Жёлтой стране.

— А танцевать тебе всё-таки не помешает научиться, моя дорогая, — с улыбкой шепнула Энни Стелла, когда в череде расспросов, комплиментов и светской болтовни возникла недолгая пауза — одни любопытные уже ушли, а другие ещё не подошли.

— Вы же не танцуете, — слегка удивилась девочка.

— Я вообще редко танцую, — кивнула Стелла. — Последний раз это было на твоём дне рождения.

Энни изумлённо захлопала ресницами. Стелла чуть засмеялась.

— Понимаешь, иногда это просто скучно. Танцам надо радоваться, а это бывает в тех случаях, когда ты хочешь порадовать либо партнёра, либо зрителей. Самой для себя мне танцевать давно уже надоело.

— Ну а мне танцевать тогда тем более незачем, — едва успела ответить Энни, как их разговор прервали. Пришлось снова отвечать на вопросы. Минут через десять удалось возобновить беседу.

— В Жёлтом дворце ведь не бывает таких праздников, — сказала Энни.

— Это пока, — улыбнулась Стелла. — Думаю, лет через десять там будет не так пустынно и тихо. К тому же я рассчитываю, что твои дни рождения ещё не закончились, — добавила она с весёлой искрой в глазах. Энни помрачнела.

— С днями рождения у меня вообще непонятно что получится теперь…

— Позже обсудим, позже, — Стелла слегка пожала ей руку. — Сейчас не время для серьёзных разговоров. Не грусти! Мы обязательно обо всём поговорим. А пока пойди возьми себе мороженое.

Энни не стала возражать. После Большого мира она иногда скучала по этому редкому в Волшебной стране простому лакомству. Она отошла в соседний зал, взяла у добродушной пожилой дамы за столиком вазочку себе, ещё одну для Стеллы, подумала немного и на всякий случай прихватила третью. Про запас.

Серьёзный разговор состоялся только через два дня, когда Энни завершила все экскурсии по художественной галерее, по парку, по Детской школе искусств, по балетным классам и вообще по городу.

— Ну, — совсем другим, чем на балу — серьёзным, немного отрывистым голосом произнесла Стелла, когда Энни села напротив неё в кресло, — рассказывай всё, что тебя тревожит.

Энни помедлила.

— Я же знаю, что у тебя на душе много всего наболело, и чем смогу, постараюсь тебе помочь, — заметив её колебания, добавила Стелла. — Не стесняйся и рассказывай.

— Как я теперь буду взрослеть? — тут же выпалила Энни.

Стелла посмотрела ей в глаза.

— Я не знаю.

Энни замерла.

— Да, не знаю, — вздохнула Стелла. — Мы посоветовались с Элли и Виллиной, и все разошлись во мнениях, что же с тобой произошло. Как я поняла, почти целый год ты спокойно пребывала в физическом состоянии двенадцатилетней девочки, а потом вдруг всё изменилось?

— Да.

— А какая у тебя самой версия произошедшего? — внезапно поинтересовалась Стелла.

Энни поёрзала в кресле.

— А ничего, если она глупая?

— Не думаю, что она в самом деле такая глупая, как ты считаешь.

Энни снова замялась, растерянно посмотрела на Стеллу и скороговоркой выпалила на одном дыхании:

— Я думаю, что я влюбилась в Аларма и захотела взрослеть вместе с ним, потому что у него нет вечной юности.

Вопреки ожиданиям Энни, Стелла вовсе не воскликнула с осуждением «какая чепуха» и не стала смотреть на саму Энни как на идиотку. Волшебница серьёзно кивнула, сжав руки вместе и переплетя пальцы.

— Похожее предполагала и Элли. Правда, без уточняющих факторов, — Стелла чуть улыбнулась.

— Но как же теперь? Ведь Элли не будет взрослеть, а я не хочу через сорок лет годиться ей в бабушки, — в отчаянии заявила Энни.

— Нет-нет, ты и не будешь. Не думаю, что заклятие вечной юности так легко переступить, — пробормотала Стелла. — Если ты и повзрослеешь, то только чуть-чуть. И не так быстро.

— Как Лили?

— Может быть. Посиди немного, я попытаюсь проверить…

Стелла встала, подошла к Энни, заставила её поднять голову и взглянуть себе в глаза. Положила одну руку на плечо девочке, другую на лоб. Энни сидела неподвижно, честно смотря на волшебницу. Потом почувствовала, что у неё начинает болеть голова. Глаза невозможно было закрыть, но и сидеть так долго, не моргая, было очень трудно. Накатила слабость, участилось сердцебиение. И внезапно всё прошло.

Стелла отошла обратно.

— Ну что? — пересохшими губами проговорила Энни, не слыша своего голоса.

Стелла задумчиво огляделась.

— Скажи, сколько ты сможешь прожить у меня?

Энни не ждала такого вопроса.

— Ну, я не знаю… А сколько можно?

Стелла нетерпеливо замахала руками.

— Только, пожалуйста, не бери в голову всякое вроде того, что ты можешь кому-то помешать, кого-нибудь стеснить и затруднить. Сколько у тебя есть свободного времени? Месяц, два? Три? Год?

— Год? — озадаченно переспросила Энни. — Нет, год — это вряд ли. Обычно Виллина меня отпускает, самое большее, месяца на три. Это при том, что я и у неё живу не так уж долго.

— Хорошо, тогда пока остановимся на двух месяцах. Я просто буду каждый день… тебя проверять. Не обижайся, понимаю, что тебе не очень приятно чувствовать себя как пациентка в больнице, но иначе я не разберусь.

Энни заторможенно кивнула.

Стелла снова встала и прошлась по комнате. Волшебница заметно нервничала, пока шёл разговор о взрослении Энни, и теперь понемногу успокаивалась.

— Так ты сказала, что тебе нравится Аларм? — вдруг улыбнулась она. — И поэтому ты хочешь взрослеть… как бы вместе с ним?

Энни смутилась и нахмурилась. Всегда неловко рассказывать посторонним о своих личных маленьких тайнах. Даже если это не такая уж великая тайна и весь Жёлтый дворец в курсе, но в Розовом можно же обойтись без этого?

— Я не могу взрослеть вместе с ним. Не хочу быть бабушкой собственной сестре, — упрямо повторила она.

Стелла снова отрицательно взмахнула рукой.

— Я не об этом. Скажи, когда ты поняла, что он тебе нравится? — Она спрашивала абсолютно серьёзно. Это не было пустой женской болтовнёй на тему сердечных склонностей. Стелла сейчас чем-то напоминала Энни следователя-детектива, который пытается разобраться в странной, загадочной и необъяснимой ситуации и ищет ответы на вопросы где угодно, в любых подходящих и неподходящих местах.

Энни сдержанно пожала плечами.

— Давно. Ещё во время войны.

Стелла чуть сникла. Видимо, ответ её не удовлетворил.

— Но он тебе взаимностью не отвечает, так? — уточнила она.

Энни поджала губы. По её мнению, было вообще не разобрать точно, чем Аларм ей отвечает. Но делиться этим со Стеллой… Даже с родной сестрой она бы в такие рассказы не пустилась.

— Энни, это важно. Если твоя симпатия к Аларму и послужила причиной сбоя заклятия, то тут важна любая деталь.

— Да ну, это несерьёзно, — с досадой отмахнулась Энни. — Это всего лишь чувства. Ну разве могут чувства повлиять на заклятие?

Внезапно она подумала, что так бы мог сказать Аларм, взрослый, серьёзный и здравомыслящий. А не она, романтически настроенная девчонка. Ей очень захотелось, чтобы Стелла её опровергла. И Стелла это сделала:

— Ты даже не представляешь себе, на что иногда способны человеческие чувства по отношению к магии. В конце концов, что есть магия, как не внутренняя сила, сконцентрированная и направленная определённым образом? А чувства — тоже наша сила. Особенно любовь и ненависть, самые сильные наши эмоции. Любовь людям иногда выжить помогает и других защитить, неважно, к кому она направлена — к стране, к семье, к какому-то одному человеку. А если к ней добавить магию, то ты представляешь, что можно сделать? — Стелла села напротив Энни, взяла её руки в свои и улыбнулась. — Ты вспомни рассказы Элли о городе Теней — она ведь тебе рассказывала? Элли смогла там применить магию, потому что защищала нас, своих друзей. Она смогла ради своих друзей разрушить запрет на светлую магию в городе, формально принадлежащем Тьме! А ты говоришь — несерьёзно.

Энни опустила глаза.

— Но это ведь совсем другое дело.

— Не имеет значения.

— Имеет, — упрямо возразила Энни. — Когда Элли применяла свою магию, это было жизненной необходимостью не только для вас всех, но и для Волшебной страны, потому что она Хранительница. А у меня совсем другой случай. Тут только мой эгоизм, и больше ничего, — она старалась сдержать слёзы. Хотелось, чтобы Стелла её успокоила. Как маленькую девочку. Потом внезапно она вспомнила Аларма, и слёзы высохли. Нет, она не будет слабой. Ему ведь, наверное, тоже надоело её бесконечно утешать.

Стелла глубоко вздохнула.

— Девочка моя, послушай. Я понимаю, что ты сейчас думаешь, но откуда ты знаешь, вдруг твой эгоизм впоследствии окажется необходимым для многих и многих людей? Вот как у Элли. Маленькая девочка просто хотела вернуться домой, к родителям — а в результате смотри, сколько событий произошло в Волшебной стране с тех пор, как она впервые в ней появилась. Слушай своё сердце, Энни. Не всегда надо жить только холодным расчётом. Поверь мне.

Энни подняла на неё глаза.

— Давай лучше для полноты картины вспомни, — заговорила Стелла более деловым тоном, — что именно произошло перед тем, как… ты поняла, что взрослеешь.

Энни пожала плечами.

— А что вспоминать? Ничего особенного вроде не было.

— Ну, насколько я понимаю, твои взаимоотношения с Алармом не всегда бывают одинаковыми? — уточнила Стелла. Энни поморщилась

— Нет, правда ничего не было. Сначала я была в Изумрудном городе, потом мы полетели вместе к Парцелиусу. Ну, чтобы он отказался от власти. — Стелла понимающе кивнула. — Ну и всё. Но может, тут дело совсем не в этом? — внезапно задумалась Энни. — Просто Рохан ещё решил после моего дня рождения, что меня надо физически тренировать…

— Нет, — уверенно возразила Стелла. — Физические тренировки тут явно ни при чём. Они, конечно, могли добавить немного в окончательный эффект, но их всё равно мало. Точно ничего не менялось по сравнению с предыдущими вашими встречами? Вспомни-ка.

Энни пожала плечами.

— Вроде ничего.

— Ну ладно, — отступилась Стелла. — Если что-то вспомнишь, скажешь.

— Но это же всего лишь чувства, — сделала ещё одну попытку оправдаться Энни. — Я, может, и хотела взрослеть вместе с Алармом, но у меня же есть ещё и сестра. А я ему всё равно не нравлюсь, — грустным шёпотом закончила она.

Стелла с жалостью посмотрела на неё.

— И что ты теперь будешь делать? — сдержанно поинтересовалась волшебница.

Энни вздохнула.

— Ничего. Перетерплю. Может, со временем это пройдёт. И я останусь вместе с Элли, будем вдвоём править соседними странами и вечно будем молодыми… — Она почувствовала, что на глаза снова наползают непрошеные слёзы, и усилием воли загнала их обратно. Нет, плакать из-за собственной глупости и слабости она не будет.

Стелла снова наклонилась к Энни и крепко обняла девочку. Молча.

Ей было жалко Энни. Но она не знала, что тут можно сделать.

Разве что с Виллиной посоветоваться?..

В Жёлтом дворце дела шли своим чередом.

Твигл чуть не выгнал Инну из кухни, заявив изумлённому Логону, что от такой помощницы у него уже все нервы на исходе. Инна три дня ходила перепуганной серой мышкой и от страха окончательно перестала разговаривать с кем бы то ни было, включая членов своей семьи. Это привлекло внимание Виллины, та вызвала Инну к себе и долго с ней беседовала. Но от волшебницы Инна вышла не более разговорчивая, чем зашла.

Мерисса битых полчаса пыталась заговорить с Алармом, который стоял рядом (они с Логоном пилили деревья) и время от времени пытался сообразить, к кому относится это тихое обращение «ваше высокопревосходительство». Потом наконец догадался шёпотом спросить у Логона:

— А это она кому?

— Тебе, — ответил Логон.

Аларм чуть не уронил пилу себе на ногу. Следующие полчаса ушли на то, чтобы втолковать Мериссе, что к нему можно и нужно обращаться по имени.

Дарио каждый день уходил со своим отцом и мужем Инны на строительство нового дома, а по вечерам хвостом таскался за Алармом, стоило тому отправиться на тренировочную площадку. Причём делал он это тоже молча. Аларм, сам в общем-то не очень болтливый, раздражался этой молчаливой слежкой всё больше и больше, пока, наконец, паренька не перехватил Рохан и не объявил:

— Хочешь быть воином? Тогда приходи завтра после работы, поупражняешься.

Дарио пришёл. Один раз. С большим восторгом. Но на второй уже не явился и маячить на краю площадки перестал.

— Не выйдет из него воина, — констатировал Рохан. — Да и глаза у него слабые.

— У меня тоже были слабые в детстве, — возразил Аларм.

— У него ещё и сильная близорукость, — объяснил Рохан. Аларм сочувственно вздохнул.

Вмешивалась ли Виллина своей магией, или оно так само вышло, но к яркому свету переселенцы привыкли довольно быстро. Первой тёмные очки (в пасмурный день) сняла Мерисса, и Логон внезапно увидел, какие у неё красивые глаза. Случилось это недели через три после знаменательного переселения. Кашлять, правда, Мерисса сильно меньше не стала, но подавала надежды на выздоровление.

Прошло ещё несколько дней, и уже всё население дворца (в смысле, старое население) заметило, насколько дружны Логон и Мерисса, что дало новый повод для безобидных шуточек в адрес друга, а также предположений и гаданий, а что же дальше. Никто не сомневался, что Виллина возражать не будет и вообще только обрадуется, если один из её выросших воспитанников обзаведётся семьёй — она вообще всегда переживала, что они, живя с ней, оторваны от всего мира и лишены простых человеческих радостей и семейного счастья. Анторио, отец Мериссы, внушал больше опасений — очень уж трясся над каждым из своих детей и вряд ли пожелал бы расстаться с кем-либо из них. Впрочем, предполагать можно было много и долго, но пока что Логон только отшучивался, что, мол, ещё ничего сам не знает и вообще рано об этом говорить. Мерисса же ничего и в самом деле не знала. Её куда больше терзал кашель, чем дела сердечные. А Логон порхал по своему саду и огороду в приподнятом настроении.

Чем вызывал зависть у Аларма.

С каждым днём настроение у юного рыцаря всё больше портилось. Жёлтый дворец, несмотря на временно увеличившееся население, почему-то оказывался всё скучнее и скучнее. За последний год Аларм привык, что, когда он здесь, то неизменно каждый день сталкивается с Энни. Либо в ссоре, либо в совместной деятельности, либо в дружбе. Но Энни была в Розовом дворце и возвращаться пока не собиралась. И пусть Твигл вылетает из кухни, в негодовании треща на весь дворец со скоростью тысяча слов в минуту после Инниной молчанки, а Салар подшучивает над Логоном, но всё-таки чего-то не хватало. Внезапных столкновений, остроумных замечаний, передразнивания и пересмеивания, звонкого голоса и беготни (вот уж на это новые поселенцы точно не были способны), вспышек девчоночьего буйного характера, смеха и слёз. Аларм пытался убедить себя, что надо просто переждать этот внезапный приступ скуки, и всё рано или поздно придёт в норму. Ведь жил же он когда-то в Жёлтом дворце без Энни. Но что-то не убеждалось.

Котёнок по имени Эврика появился в жизни Энни неожиданно.

Пока Стелла занималась своими делами, девочка, чтобы не мешать волшебнице и не терпеть занудные восхищения придворных (и не слоняться без дела на глазах у всех), уходила в город и вскоре приноровилась подолгу оставаться в Школе Искусств. Школа была недалеко от дворца — за два квартала. И состояла из двух зданий — собственно школа и ученический пансион, потому что дети сюда приезжали со всех концов страны. Между зданиями был небольшой садик.

В школе Энни нравилось, прежде всего, юное общество. Где бы ещё она столько времени проводила с детьми и подростками — фактически своими сверстниками, с учётом вечной юности? Буквально за два-три дня Энни обзавелась десятком лучших друзей, а все остальные числились добрыми знакомыми. Общение с ними ей тоже нравилось — дети вели себя с ней просто, не как с принцессой и феей, а как со своей подругой (и она это поощряла). Хотя о её статусе, конечно, не забывали. Несколько раз Энни присутствовала на занятиях — чаще всего это было рисование, когда можно было разговаривать, не отвлекаясь сильно от урока (например, на музыкальных предметах или танцах беседы в принципе невозможны). Здесь преподавали и общие дисциплины, но им уделяли меньше внимания, чем в тех же возрастных группах в Изумрудном городе (в тамошних школах Энни тоже была).

Итак, котёнок.

Энни явилась в школу в очередной раз в субботу (в Волшебной стране недели так же делились на семь дней, как и в Большом мире, разве что названия дней были местные, другие), когда занимались только старшие классы — то есть, дети от одиннадцати до четырнадцати лет, — да и уроков было меньше, и за дисциплиной следили плохо. Войдя в танцевальный класс, Энни увидела группу своих друзей, сгрудившихся возле стола преподавателя. Приветствовали девочку вяло, всё внимание было направлено на стол. Энни тоже подошла и посмотрела.

— … А я иду, — рассказывал высокий мальчик по имени Стеф, — и вижу — лежит возле забора что-то яркое. Я думал, это кто-нибудь из наших девочек шарфик или бантик потерял. Ну, я наклонился, думаю, возьму, поспрашиваю, отдам при встрече. Смотрю, а это вот он.

И Энни увидела его. Котёнок нежного персикового окраса с белыми пятнами, крохотный, еле передвигающий лапки, сидел на столе и таращился на всех кругом печальными голубыми глазами.

— Наверное, его кто-нибудь подбросил в школу, потому что не смогли котят содержать, — высказала версию девочка Дори.

— Не может быть, — заспорила её подружка Фейда. — А как же кошка-мама? Она бы его не бросила и не согласилась отдать в чужие руки, а тем более подбросить в школу.

— А кто у кошек спрашивает? — отозвался ещё кто-то. — Кошки существа маленькие, на них и внимания никто не обращает.

— Ну нет, — возмутилась Фейда. — Где ты слышал, чтобы даже самых маленьких животных обижали?

— А мыши? — воскликнул Стеф. — На них мышеловки даже ставят.

— Мыши другое дело. Они сами воруют у людей, если это бродячие мыши. У мышей своё государство, уж я-то знаю, и тоже есть свои законы. А кошки, между прочим, как раз с мышами и сражаются.

Тем временем котёнок, пошатываясь, добрёл до края стола и с пискливым «мяу» ткнулся в руку Стефа. Мальчик поднял его себе на плечо и устремил вопросительный взгляд на остальных.

— Что с ним делать-то будете? — вклинилась Энни в паузу в общем разговоре.

— Сам не знаю, — ответил Стеф. — Нам здесь не разрешают домашних животных держать, и без того занятий много, следить за всякими котятами некогда.

— Мяу, — снова пискнул котёнок.

Энни протянула руки, и Стеф передал малыша ей.

Задумчиво Энни уставилась на мордочку животного.

— Ну что, дружок, — вздохнула она. — Что с тобой делать?

— Может, попросить, чтобы преподаватели оставили его как общешкольного? — предложила Дори. — У директора пусть поживёт. Или у госпожи Астель, она животных любит.

— У госпожи Астель уже две кошки, золотые рыбки и ручной кролик, — ответил кто-то. — И она постоянно на них жалуется.

— Давайте подумаем, — с энтузиазмом предложил друг Стефа Мельтер. — Кому из наших знакомых можно предложить взять котёнка? Он сам ещё маленький, не проживёт.

— У меня знакомых в городе нет, — расстроено протянула самая младшая в классе, Алита.

Все замахали руками и начали перечислять имена и отвергать предложения друг друга. Вот-вот мог раздасться звонок, надо было решать скорей, а между тем Фейда и ещё одна девочка, Келида, ещё даже не переоделись к уроку.

— А если во дворец отдать? — предложила вдруг Энни. Все обрадовано повернулись к ней. — Во дворце найдётся, кому за ним присмотреть. Там на кухне уже четыре кошки, насколько я знаю. И они о котёнке позаботятся, и люди.

— Давай! — возликовали все. Только Алита огорчилась.

— Я так хотела, чтобы котёнок был наш.

— Ну что поделать, Алита, — ответила Дори, — если нельзя.

Стеф тоже был огорчён, хотя виду не подал. Правда, пока девочки убегали переодеваться, а преподаватель задерживался, он подошёл к Энни и спросил:

— А ты не можешь его забрать себе? Так будет ещё надёжнее.

Энни пожала плечами и вдруг вспомнила о Твигле и его давней мечте — завести котёнка. Когда-то давно они с Алармом говорили на эту тему. Как же давно!..

— Точно, Стеф, — закивала Энни. — Но пока ему всё равно в Розовом дворце придётся пожить. А когда я буду улетать, то заберу его с собой.

— Тогда мы будем приходить, пока он в Розовом дворце поживёт, — обрадовался Стеф. Энни снова закивала, почему бы и нет.

— А как ты его назовёшь? — спросила Алита.

Энни подумала. В памяти всплыла какая-то прочитанная недавно (в библиотеке Розового дворца же) сказка .

— Пусть будет котёнок Эврика, — сказала Энни. — В переводе с одного из языков Большого мира это значит «нашёл», — объяснила она недоумевающим товарищам. — Ему подходит.

Стелла не могла бы поговорить с Виллиной при личной встрече, долго и обстоятельно, как хотелось. Волшебница Жёлтой страны редко навещала Розовый дворец, а просить её это сделать Стелла не осмеливалась, тем более что теперь, передав большую часть своей магии Элли, Виллина стала значительно слабее. Самой же Стелле отправиться в Жёлтую страну было не менее затруднительно. Поэтому она ограничилась перепиской. В отличие от самой Энни, которую это всё касалось непосредственно, Стелла вовсе не считала «пустяком» и «ерундой» происходящее с девочкой. Сбой такого сильного заклятия — это вам не шутки.

И пока шла эта переписка (а двигалась она медленно), о делах личных, которые так близко затрагивали и дела магические, Стелла с Энни не говорила. Они встречались каждый день, разговаривали о том о сём, но никогда — о самом наболевшем. Стелла просто понемногу следила за девочкой. Двух месяцев недостаточно, чтобы определить точно, насколько сбилось заклятие и как теперь будет проходить процесс взросления — как у всех людей, или с отклонениями, или вообще затормозится снова. Стелла видела, что Энни тревожит и ещё что-то, но заговорить первой не решалась — поняла уже, насколько Энни неохотно говорит о слишком личном, а это было явно именно слишком личное.

Энни же мучилась всё тем же вопросом. Как попросить о вечной юности для Аларма? Проклятые противоречия, которые терзали её всегда и по многим разным поводам, теперь нашли новую для себя причину. Мало того, что она разрывалась между желанием взрослеть вместе с Алармом и не взрослеть вместе с сестрой, так ещё и объяснение сбоя заклятия подвело: с одной стороны, ей очень хотелось, чтобы всё это действительно объяснялось личными чувствами, а с другой стороны, она пыталась убедить себя, что должна быть более разумная и здравая причина, чем «девчачья влюблённость».

Однажды, когда она в беседе со Стеллой всё-таки затронула вновь эту тему, волшебница заметила:

— А почему ты считаешь это глупостью?

— А что? — не поняла Энни. «От Аларма понабралась», — внезапно пришла в голову мысль. Это он считал влюблённость девчачьей глупостью, несмотря на то, что сам был влюблён в Элли.

— Скажи, у тебя ведь в Большом мире осталась семья?

— Да, — опечаленно кивнула Энни. К уже испытываемым противоречиям добавилось вечное «остаться-вернуться».

— И ты ведь когда-то и там тоже была влюблена? — поинтересовалась Стелла. Серьёзным, спокойным тоном.

— Да, — снова кивнула Энни. И с досадой пошла на ещё одно мучительное признание: — И… мне теперь кажется, что я предаю Тима. — И поспешно отвернулась.

Стелла долго молчала, думая о чём-то.

— Я не думаю, что ты кого-либо предаёшь, — наконец сказала она. — Ведь ты другая, и жизнь у тебя уже другая. В твоей жизни были одни счастливые моменты, пока они были возможны, теперь случаются другие, не менее счастливые. Прошлое уже не вернуть, а тебе снова предоставлена возможность радоваться.

Энни подняла на неё глаза. Стелла поймала её взгляд и улыбнулась.

— И я думаю, Тим бы сейчас тоже хотел, чтобы ты была счастлива.

Энни подавила невольную улыбку. Тим никому не позволял её обижать, с самого раннего детства. И сейчас почему-то внезапно появилась уверенность, что, будь он здесь, а ещё лучше — свидетелем её давних ссор с Алармом, то первым бы настучал Аларму по голове за то, что рыцарь не проявляет к Энни должного внимания, почтения, уважения и что там ещё он должен проявлять.

— Стелла, а вы?.. — спросила Энни и тут же прикусила язык. Ну разве можно интересоваться у могущественной волшебницы, была ли она когда-нибудь влюблена! Не подружка же, в самом деле.

Но Стелла угадала невысказанный вопрос и ничуть не обиделась на него. Только грустно вздохнула и отвернулась к окну.

— У меня всё осталось в прошлом, — негромко ответила она, давая понять, что спрашивать дальше не стоит.

Такие беседы давно уже её не смущали. В конце концов, на протяжении нескольких последних столетий к ней шли все придворные (и не только) дамы, у которых назревали любые проблемы личного характера. И неважно, была ли это первая любовь, или вторая, или десятая, юная ли девушка приходила или почтенная вдова (Энни, кстати, сейчас подходила одновременно и под то и под другое). Стелла привыкла проявлять участие ко всем. И к таким, взаимным, вопросам тоже привыкла. Вот только ответить на них… Как ответить?..

Ну а Энни… Энни — это вообще особый случай. Да и отношение к ней у Стеллы не такое, как к фрейлинам или балеринам дворцового театра. И положение в свете у девочки, к сожалению, тоже не такое, чтобы всё можно было пустить на самотёк. Тут даже не в том дело, что это может влиять на заклятие. Политика, будь она неладна. Энни, при всей своей старательности, всё равно будет очень слабой правительницей в одиночку, а вот вдвоём с Алармом — другое дело.

Аларм то и дело ловил себя на том, что ждёт. Ждёт, когда Энни вернётся из этого Розового дворца — а она, похоже, не спешила. Когда Аларм прямо спросил у Виллины об этом, то волшебница ответила:

— Думаю, ещё не скоро.

И посмотрела на него так, что Аларм почувствовал себя прозрачным насквозь. Ощущение было не из приятных. И он поспешил перевести тему.

Уже готов был начерно бревенчатый каркас нового дома переселенцев, и они всей семьёй пропадали там целыми днями — кроме Мериссы. Аларм смотрел на Логона и завидовал. Вот как всё просто у человека сложилось — раз, и вдруг встретил невесту, и никаких душевных терзаний, никаких переживаний, характер у обоих смирный и покладистый. И положение в обществе их тоже не разделяет, и магия. И всё сразу ясно. А ты терзайся.

К тому же Аларму опять раза два или три приснились сны, где Элли и Энни превращались друг в друга, улыбались, смеялись, ускользали от него или, наоборот, бросались навстречу — чтоб снова смениться одна другой. После таких снов настроение бывало скверным. Вроде и пустяк, а как неприятно действует…

Когда в очередном сне Аларм увидел, как Энни (или Элли — здесь их вообще было не различить) напилась Усыпительной воды и никого теперь не узнавала, в том числе и его самого, это его окончательно разозлило. Сколько ещё эти две сестрички будут его мучить?! Обидно было то, что сделать ничего нельзя. Ни со снами, ни со своими чувствами. Аларм махнул рукой и твёрдо приказал себе больше не думать о личных чувствах вообще. Само как-нибудь образуется. Но и от подобного приказа самому себе жить легче не стало.

Стелла и Энни задумчиво сидели одна напротив другой.

— Понимаешь, тебе надо точно определиться раз и навсегда, хочешь ты взрослеть или не хочешь, — заговорила Стелла после долгой паузы. — Иначе я не могу и пытаться предсказать результат.

Энни вздохнула и решилась — какова бы там ни была причина сбоя заклятия, но сейчас удачный момент. Скороговоркой спросила:

— А если Аларму тоже дать вечную юность?

Стелла поджала губы. Энни опередила её ответ, каким бы он ни был:

— Я знаю, что так нельзя. Иначе все захотят…

— Нет, дело не в этом, — негромко протянула Стелла. — Мне-то не жалко для Аларма, он хороший человек, он наш друг и тоже занимает значимое положение в Волшебной стране. Но, видишь ли, он сам должен этого хотеть.

— Мы с ним говорили, — почти шёпотом ответила Энни всё той же смущённой скороговоркой.

— И что? — поинтересовалась Стелла.

— Он… хотел бы.

— Для чего?

Энни молча подняла удивлённые глаза.

Стелла вздохнула. Не очень-то приятно разочаровывать девочку, но если Аларм, по её словам, действительно ей взаимностью не отвечает…

— Представь, что это будет длиться вечно. Аларм будет добиваться взаимности Элли, а ты будешь страдать. И так — вечно! Ты будешь править Жёлтой страной, а он будет помогать тебе, но смотреть на Изумрудный город. И вдруг однажды даже добьётся того, что Элли ему ответит.

Энни не выдержала и заплакала. Молча. Просто внезапно слёзы потекли. Стелла этого даже не заметила, продолжая:

— И что будет? Ты станешь мучиться ещё больше.

— Всё равно, — упрямо заявила Энни. Стелла взглянула на неё, заметила слёзы, хотела что-то ещё сказать, но Энни повторила: — Всё равно, мне неважно. Может, я со временем тоже это перерасту, ведь мы ничего не знаем. А ему так будет лучше. Если у него будет хоть какой-то шанс.

— Ох, Энни…

Стелла пересела на диванчик рядом с Энни и обняла девочку. Та глубоко вздохнула, но не всхлипнула. Сдержалась. Только сказала:

— Всё равно всё это ерунда. Как люди мучаются из-за такого пустяка, как чья-то глупая влюблённость!..

— Энни! — воскликнула Стелла и посмотрела ей в глаза. — Ну почему?..

— Да ну, я сама себя за это ненавижу. Хочется всё забыть и начать сначала, — мрачно призналась Энни.

— Не надо забывать, — уверенно возразила Стелла. Встала и подошла к открытой двери балкона. — Всё будет хорошо. Иди сюда.

Энни подошла. Стелла уже вышла наружу, и Энни хотела шагнуть за ней, но почему-то не смогла. Она снова и снова пыталась прорваться сквозь какую-то странную невидимую и неосязаемую преграду, но каждый раз оставалась на месте. Стелла оглянулась и заметила её бесплодные попытки.

— Ой, прости, я и забыла. Давай руку, — с улыбкой извинилась она. Энни взяла протянутую руку — и вышла на балкон.

— Что это было?

— Маленькое заклинание от непрошенных гостей. На этот балкон никто не может выйти, если я не разрешу… И таких людей во всём мире пока что всего двое, ты и Элли. Догадайся, почему.

Энни задумчиво оглядела балконные перила и решётки для вьющихся роз. Здесь, в ящиках, среди остальных цветов, выделялись огромные белые гвоздики. Семь из них цвели, распространяя тонкий аромат. Стелла внимательно смотрела на девочку.

— Не помнишь? — она коснулась рукой одного цветка.

— Цветы вечной юности? — заворожено проговорила Энни. Она вспомнила. Точно такую же гвоздику дала и ей Стелла когда-то.

Волшебница кивнула.

— Конечно, сами по себе, без моего магического вмешательства, они не подействуют так, как надо, но всё же на всякий случай кому попало сюда лучше не соваться. Думаю, тебе полезно будет приходить сюда каждый день. Вдруг поможет. Если, конечно, ты действительно хочешь остаться девочкой, — Стелла пристально взглянула на Энни, но та не ответила, наблюдая за гвоздиками.

— Перед тем, как улетишь обратно в Жёлтый дворец, — медленно подбирая слова, заговорила Стелла после некоторой паузы, — можешь сорвать одну. Не бойся, она не завянет.

Энни вскинула на неё удивлённый и недоверчивый взгляд, но волшебница только улыбнулась и ушла обратно в комнату. Энни присела на корточки рядом с цветами и коснулась одной из гвоздик. Та легонько качнулась на длинном стебле.