Змея Давида (гет)

— Как это она уволилась?! — Розье орал так, что его было слышно даже на улице. — Какого черта она уволилась?! Она не могла уволиться просто так, она бы предупредила меня об этом! Это вы ее уволили!

— Я вас уверяю… — преувеличенно спокойный голос мадам звучал резким контрастом к истеричным воплям Розье. Но тот не дал ей закончить фразу:

— Почему она ушла?! Не потому ли, что подцепила какую-нибудь дрянь от какого-нибудь оборванца и наградила этим меня?! Я давно заметил, что в вашем бардаке в последнее время околачивается всякая шваль непонятного происхождения! Что, так нужны были деньги, что решили пустить к себе и эту публику?!

— Полегче, мистер! — Брунхильда тоже угрожающе повысила голос. — У меня приличное заведение и мои девочки регулярно проходят осмотр у нашего штатного целителя! И у меня есть особая лицензия из Мунго! Так что ваши измышления, что мой бордель является рассадником сифилиса или чего-то подобного, нужно еще доказать!

— Тогда какое право вы имели увольнять свою работницу до истечения срока, указанного в контракте?

— Такое, что она сама выразила желание уволиться и у меня не было причин ей препятствовать!

— Почему она уволилась?!

— Да откуда я знаю! Может, замуж собралась, я что — запретить ей должна была?

— Где она живет? Дайте мне ее адрес, я сам с ней поговорю! И не дай Мерлин, выяснится, что я в вашем притоне все-таки что-нибудь подцепил — я от вас камня на камне не оставлю! Темный Лорд…

— Вы меня Темным Лордом не пугайте! И не знаю я, где живет ваша Дейзи, сами ее ищите! Рэндольф, помоги господину найти выход!

Вслед за этим раздался жуткий грохот, крик боли, дверь распахнулась и из нее кубарем выкатился Розье, пролетел пару-тройку ярдов и грохнулся плашмя на мостовую, не прекращая извергать проклятия и ругательства, которые наверняка впечатлили бы даже докеров в порту и панков. На пороге же возникла внушительная фигура охранника, уже знакомого Диане детины двухметрового роста, довольно поглаживающего свою палочку и усмехающегося.

Часом ранее Диана пришла в заведение Брунхильды, в новом облике, «снять девочку». Попросив мадам устроить смотр имеющимся в наличии жрицам любви, она попыталась найти в стройной шеренге Дезире, но той не оказалось. Тогда она небрежно поинтересовалась, где эта девушка, сказав, что пришла (точнее, пришел) по рекомендации от довольного клиента. На что Брунхильда, забегав глазами, ответила, что, к сожалению, Дезире буквально вчера уволилась по причине известной только ей самой.

Это был чувствительный удар, рушащий все ее планы по проникновению в бордель и захвату Розье, так сказать, «тепленьким». На минуту Диана так и застыла, тупо оглядывая строй «девочек», застывших перед ней в соблазнительных позах и мучительно соображала, что же теперь делать. Через час придет Розье и, узнав, что Дезире тут больше не работает, сразу же свалит, скорее всего — аппарирует. В лучшем случае, потащится снова в Тупик висельников, где его почти наверняка ждут дружки, а с такой шайкой в одиночку ей не справиться.

Розье тем временем встал, отряхнулся и, продолжая отчаянно ругаться, направился в сторону «Пьяного гоблина» — небольшого кабака на углу Лютного и Диагон-аллеи. Приличная публика туда захаживала редко, хотя и опустившиеся забулдыги из Тупика там почти не появлялись — дороговато для них. Судя по всему, Розье решил залить горе от испорченного вечера бутылкой огневиски.

Действие «оборотки» с минуты на минуту должно было закончиться — тело уже начало ломить, словно в лихорадке. Диана торопливо направилась в сторону Тупика, в самый темный угол, который часто использовался, как бесплатный туалет. Закрывая нос воротником мантии от ядреных испарений, Диана зашла за выступ стены и, стараясь не прикасаться ни к чему одеждой, почти согнулась пополам, часто дыша и кусая губы — тело, возвращая свой истинный облик, болело немилосердно. Наконец, когда неприятные ощущения ушли, она выпрямилась и принялась накладывать на себя Маскирующие чары. Выпрямила волосы и сделала их чуть светлее и короче, изменила форму носа — с прямого на курносый, сделала фигуру полнее да прибавила морщин на лице. Как попало трансфигурировав мужскую мантию в женскую, она, наконец, осторожно высунулась из подворотни в надежде, что никто не заметил, как за угол зашел мужчина лет 30, а вышла сорокалетняя расплывшаяся тетка.

Розье не было около часа. За это время Диане пришлось еще два раза сбегать в подворотню, чтобы незаметно обновить маскировку. Наконец, тот вышел, чуть пошатываясь, и побрел в сторону Лютного.

В переулке было немноголюдно, и Диана решилась: пошла за ним следом. Нагнав его, она слегка тронула его за локоть и тихонько позвала:

— Мистер Розье?

Розье резко развернулся, и не успела Диана моргнуть глазом, как в лицо ей уперлось острие его палочки. Обдавая ее запахом перегара, Розье прошипел:

— Ты кто такая?

Судя по всему, он был под хорошей «мухой», но не настолько, чтобы превратиться в легкую добычу — скорость, с которой он среагировал, была весьма впечатляющей.

— Моя фамилия Мэйсон, — стараясь не делать лишних движений, чтобы не спровоцировать Розье, ответила Диана и изобразила учтивую улыбку. — Вы меня не знаете, я родственница Дезире. Она хотела бы с вами поговорить…

Розье убрал палочку, сгреб Диану за ворот мантии и приблизил ее лицо почти вплотную к своему.

— Родственница, значит? — он слегка тряхнул ее. — Тогда рассказывай, почему эта дрянь решила уволиться? Подцепила что-нибудь и теперь прячется от клиентов?

Диана старательно замотала головой:

— Что вы?! Дейзи — девушка осторожная, чтобы так подставиться! Просто так получилось… В общем, она беременна! — последнюю фразу Диана выпалила неожиданно для себя самой.

На Розье эти слова произвели эффект ушата ледяной воды за шиворот. Он отпустил Диану и уставился на нее округлившимися глазами, казалось, сейчас он начнет судорожно хватать ртом воздух. Однако в себя он пришел довольно быстро и, снова наставив на нее палочку, высокомерно произнес:

— И ты хочешь сказать, что это я ее обрюхатил? Решили деньжат заработать на мне?

— Нет, послушайте! — горячо заговорила Диана. — Дейзи уверена, что отец ребенка — не вы. Но ей сейчас нужна ваша помощь. Не деньги, нет. Просто она хочет провести обряд установления отцовства в присутствии настоящего отца ребенка. Для этого требуется ваше участие, чтобы исключить вероятность того, что отец — все-таки вы. Поверьте, это минутное дело, Дейзи докажет тому человеку, что беременна от него и к вам не будет совершенно никаких претензий!

Поверить во всю ту чушь, что Диана насочиняла буквально на ходу и с отчаяния, мог только очень наивный или очень пьяный человек. А Розье в стельку пьяным не выглядел. И видно было, что эта история вызывает в нем смутные сомнения. Наведенная на нее палочка говорила о том, что пока она будет поднимать свою, он успеет ее «вырубить» (и это в лучшем случае), а сам исчезнет в неизвестном направлении. А в худшем — схватит и потащит разбираться к своим дружкам.

Нельзя сказать, что описанный Дианой обряд был выдумкой от начала до конца. О чем-то подобном она читала, довольно давно и подробностей не помнила. Но подробности, как чистокровный маг, мог знать Розье, и риск проколоться был весьма велик.

Розье смерил ее недоверчивым взглядом.

— Что-то я не слыхал о таком обряде, — хмыкнул он.

— Неудивительно, что не слыхали, — ответила Диана. — Это наши дамские штучки, мы о них редко кому рассказываем! Послушайте, сэр, если проблема вашего участия в обряде упирается в деньги, то…

— Хочешь сказать, что ваша семейка готова мне за это заплатить?! — было темно, но Диана легко представила, как побагровел от бешенства Розье. — Мне?! Да я вас всех могу купить, а потом перепродать, дура! Ты меня ни с кем не перепутала? С голодранцами Уизли, например?

«Обидчивая мразь! Какие мы гордые, однако! А палачом, получается, мы за идею работали, или от любви к искусству! Мерлин, дай сил не прикончить его прямо здесь!»

Ненависть к этому человеку, с новой силой вспыхнувшая в душе, едва не сбила весь ее настрой, и Диана с трудом удержала на лице просительно-вежливое выражение, за которым пряталась в течение всей их беседы. На мгновение она прикрыла глаза, приходя в себя, а затем заговорила:

— Простите, сударь, сказанула, не подумав. Но если вы примете участие в обряде, вы нас очень вам обяжете. Дейзи докажет отцовство и тому человеку придется на ней жениться. Или хотя бы признать ребенка и взять на себя расходы по его содержанию. Иначе я бы не осмелилась обращаться к вам.

Она ощутила легкое покалывание во лбу и, поняв, что Розье пытается применить к ней легиллименцию, торопливо выставила щит. Но то ли Розье был неважным легиллиментом, то ли выпитое огневиски мешало ему, оставил свои попытки он довольно быстро. Опустив палочку, он небрежно спросил:

— Говоришь, Дезире уверена, что это не мой ребенок?

— Уверена, сэр. Если вы согласны…

— Я могу с ней поговорить сам?

— Конечно, конечно, — радостно закивала Диана. — Я как раз хотела, чтобы вы к ней зашли сегодня вечерком. Можно даже прямо сейчас, она будет только рада вас видеть!

Только бы он поскорее согласился или уж отказался и ушел, подумала она, чувствуя, что еще пару минут — и маскировка снова начнет спадать. Но Розье внезапно сказал:

— Веди. И запомни: если она ошиблась и ребенок все-таки мой, даже не рассчитывайте на мои денежки! Я не позволю делать из себя дойную корову да еще шантажировать меня этим!

С этими словами он довольно грубо схватил ее под локоть и скомандовал:

— Аппарируй!

Диана, не веря собственному счастью, взмахнула палочкой, и через мгновение свет померк перед ее глазами, а тело сплющило и поволокло куда-то.

* * *

Парная аппарация на дальние расстояния всегда была делом рискованным и неприятным. Но в этот раз Диана прочувствовала это утверждение на себе в полной мере. В первые секунды, после того, как она пришла в себя, ей показалось даже, что ее расщепило по пути — так сильно болело тело, особенно голова. Она лежала в неудобной позе на твёрдой холодной земле, левая рука подвернута, палочки в руке нет, во рту — металлический привкус крови, а вокруг — темнота.

Она неуверенно пошевелилась и застонала от резко усилившейся боли в голове. По лбу потекли теплые струйки и начали заливаться в глаза. Она вытерла их и нащупала чуть выше края волос на лбу странную рваную рану. Все-таки без расщепа не обошлось — кажется, у нее выдрало кусок кожи вместе с волосами. Дыра на ощупь была небольшая — не больше трех сантиметров в ширину, но сильно болела и кровоточила. Судя по тому, что мантия висела на ней как на вешалке, а ее собственные, длинные и вьющиеся волосы лезли в глаза, Маскирующие чары исчезли окончательно.

Ощупью она принялась шарить в карманах мантии в поисках флакончика с бадьяном. Нашла его, но судя по весу, зелья там оставалось на самом дне. Тяжело вздохнув, она так же, почти наощупь, вылила жалкие остатки на рану, ухитрившись не промахнуться. Зелье тут же принялось жутко жечь и щипать рану, и некоторое время Диана только и могла, что шипеть сквозь зубы и ругаться, но затем наступило облегчение, и она почувствовала, что дырка на ее голове постепенно затягивается.

Вытерев кровь со лба, Диана беспомощно огляделась. Глаза постепенно привыкли к темноте, из ошметков облаков то и дело выглядывала луна, позволяя оглядеть местность, и она с удовольствием поняла, что ей удалось попасть по назначению — это было то самое место, где она разводила костер в прошлый раз, перед встречей с Ниацринелем. Но вот отсутствие палочки, а главное — куда подевался Розье, вызывали сильнейшее беспокойство.

— Акцио, палочка, — прошептала Диана, растеряно озираясь. Через секунду что-то ткнулось ей в грудь, и она, радостно схватив свою палочку, торопливо наколдовала «Люмос максима». Бело-голубой шар света завис над поляной, осветив знакомую местность и лежащего неподвижной кучкой шагах в десяти от нее Розье. Осторожно она подошла к нему, готовая выстрелить заклинанием при любом его движении, но лежащий не подавал признаков жизни.

«Черт, только бы он не сдох от неудачной аппарации! — подумала она. — Где я буду теперь нового мерзавца искать?!» Она наклонилась над ним, держа под прицелом палочки, и у нее вырвался вздох облегчения — Розье дышал и видимых повреждений от расщепа на нем не наблюдалось. А еще через пару секунд она выругалась и зло пнула лежащего ногой: Розье, пьяная скотина, не был без сознания, он просто нахально дрых, развалившись на голой земле, будто на собственной кровати, и даже слегка похрапывал!

— Действительно, и чего я испугалась! — прошипела она, накладывая на него «Инкарцеро». — Таким мразям никакой расщеп не страшен!

Она уселась перед ним прямо на землю и несколько раз глубоко вздохнула. Теперь можно отключить эмоции и просто выполнить то, зачем пришла сюда. Неторопливо принялась вынимать из карманов мантии все, что необходимо для обряда: обсидиановый нож, составные для специального ритуального порошка, деревянную плошку, прочную капроновую веревку и промасленную тряпку — сделать факел, так как использовать магию, даже столь простую, как «Люмос», непосредственно при проведении обряда было нежелательно. Поэтому она встала, сняла с Розье «Инкарцеро», на всякий случай наложила «Петрификус» и принялась связывать его по-настоящему, веревкой. Закончив эту процедуру, она проверила прочность узлов и то, как плотно веревка прилегает к телу, а затем с помощью «Мобиликорпуса» переместила связанного Розье подальше — на ту самую круглую площадку-арену, на которой прежде встречалась с Демоном.

Борясь с желанием просто сбросить его на землю, она аккуратно опустила его рядом с пентаграммой, нарисованной магловской светящейся краской — пока ей было на руку его бессознательное состояние. Собственно, для самого обряда совершенно не требовалось, чтобы жертва была при этом в сознании, просто ей хотелось, чтобы, умирая, Розье полностью осознавал, что с ним происходит. «Когда время подойдет, просто растолкаю эту шваль, чтобы не спал» — подумала она и вернулась за остальным. Первым делом, оторвав от кустов пару веток потолще, соорудила два факела и зажгла их обычной зажигалкой, затем, убрав «Люмос» и спрятав за пазуху палочку, высыпала составные для ритуального порошка в плошку и принялась смешивать их указательным пальцем.

В этот момент она заметила, что Розье зашевелился и, на всякий случай вынув палочку, медленно подошла к нему. В неверном, колышущемся свете факелов лицо его казалось старым, а глаза стеклянными. Он непонимающе уставился на нее, затем огляделся и только после этого до него начало доходить, что его притащили совсем не в то место, куда он собирался.

Стремительно трезвея, Розье задергался всем телом, пытаясь освободиться от веревок, но быстро прекратил попытки. С ненавистью глядя на нее, он прохрипел:

— Так это и есть ваш обряд установления отцовства? Обманула меня, тварь?!

Вместо ответа Диана нехорошо улыбнулась ему и еще раз проверила веревки.

— Обряд, обряд, — проворчала она, снова принимаясь размешивать пальцем порошок.

Розье в тревоге заозирался вокруг, пытаясь понять одни ли они здесь, а убедившись в том, что кроме Дианы тут никого нет, сменил интонации на примирительно-вежливые:

— Развяжи меня. Я же сказал, что согласен на обряд, обязательно нужно держать меня связанным?

— Обязательно, — кивнула Диана и, поднявшись, принялась аккуратно насыпать порошок на контуры пентаграммы.

Розье только сейчас заметил светящийся рисунок на земле и, кажется, понял, что обряд, в котором он сейчас должен будет принять участие, к установлению отцовства не имеет никакого отношения. На лице его промелькнул ужас, но он совладал с собой и как можно спокойнее спросил:

— Что ты задумала?

Диана не ответила, но, прекратив свою работу, подошла к нему и взглянула ему прямо в глаза, наслаждаясь плескавшимися в них страхом и непониманием.

— Я тебя знаю? — он пристально вглядывался в ее лицо, явно не узнавая. — Слушай, красотка я с тобой не спал, это я точно помню. И вообще, я тебя пальцем не трогал, а если кто-то из наших ребят попортил тебе шкурку, так я тут не виноват. Что тебе от меня нужно?

Это было жуткое и одновременно захватывающее ощущение — нестерпимое желание исполосовать это красивое лицо так, чтобы на нем не осталось живого места, причем сделать это без помощи магии, а просто ножом и ногами, вкладывая в удары всю боль и ненависть, накопленные за эти два с лишним года. Два года ночных кошмаров, чувства вины за то, что не была рядом с родными в тот вечер, бессильной злобы на тех, кто ограничился просто пожизненными сроками для этих подонков вместо поцелуя дементора и главное — на невозможность до них добраться. А теперь один из них полностью в ее власти и она может сделать с ним все, что захочет. В буквальном смысле. Захочет — прикончит быстро и без возни, а захочет — превратит его в орущий от боли кусок мяса, мечтающий о смерти как об избавлении. Чуть наклонив голову набок, Диана с самым настоящим садистским удовольствием размышляла о том, что конкретно она сейчас может с ним сделать. Начать с «Круциатуса», затем парочку несильных «Секо», чтобы не умер слишком быстро от потери крови, можно еще Магическим хлыстом приложить или Ожоговым, вариантов много. А в завершение переломать ему все кости и заткнуть рот кляпом, чтобы не нервировал своими криками.

Желание было столь сильным, а картины, возникающие в воображении — столь яркими, что она буквально ощутила зуд в руках и даже не заметила, как вытащила палочку и теперь сжимала ее вспотевшими пальцами. Еще немного — и ее бы «понесло». Остановись, отчётливо прозвучало в ее мозгу, она тряхнула головой, прогоняя наваждение и возвращаясь в реальность. Но напряжение, возникшее во всем теле от этих мыслей, никуда не ушло и требовало хоть какой-то разрядки, и она сгребла в горсть его волосы и с силой дернула его голову назад так, что кадык на его горле, казалось, сейчас прорвет кожу. Розье тихо заскулил, не то от боли, не то от страха, а она рассмеялась хриплым, чужим смехом.

— Фамилия «Беркович» тебе ни о чем не говорит? — спросила она, заглядывая ему в глаза. — Нет? Ну, конечно, где же вам упомнить всех, кого вы убивали! Сколько их было — десять, двадцать? Действительно, как же тут не запутаться! — она выпустила его волосы и со всей силы ударила его кулаком по лицу. Резко поднялась на ноги и вновь принялась посыпать порошком пентаграмму. И тут до нее донесся голос Розье:

— Я вспомнил — это тебя Темный лорд тогда приказал брать живьем. Ты убила Хиггса, а меня и Варвика оглушила. Я тебя вспомнил…

Диана снова подошла к нему. Проводя острием ножа по его лицу и видя, как он рефлекторно сжимается от этих прикосновений, она нежно улыбнулась и сказала:

— Вот и замечательно. Надеюсь, идиотских вопросов, зачем я тебя сюда притащила, больше не будет. И можешь не орать — все равно никто не услышит, тут на десятки миль нет никакого человеческого жилья. И молись Мерлину или Мордреду, кому хочешь, чтобы у меня не сорвало крышу, и я не принялась резать тебя на ленточки раньше времени, ублюдок!

— Убьешь меня? — в голосе Розье почти не было страха, только обреченность. — Тогда вперед, не понимаю только, зачем весь этот спектакль! Пусти мне «Аваду» в лоб или запытай «Круциатусом» до смерти, но за каким гоблином все эти декорации? Или без них у тебя кишка тонка?

Диана хмыкнула. Вернувшись к своему занятию, она ровным тоном, будто объясняя урок, ответила:

— Знаешь, я не буду сейчас распинаться перед тобой, объясняя смысл моих манипуляций. Не буду пытаться тебя убедить в том, какая ты мразь, потому что это бессмысленно — ты все равно не проникнешься моими доводами. И уж тем более не стану посвящать тебя в то, почему я не могу просто, без затей тебя прикончить, потому что это — не твое собачье дело. Просто хочу, чтобы, сдыхая, ты не только порадовал меня, но и принес кое-какую пользу. А теперь заткнись и не отвлекай меня. Имей мужество хотя бы сдохнуть как мужчина.

Когда весь порошок был высыпан, Диана вынула палочку и тем же «Мобиликорпусом» приподняла Розье и перенесла его в самый центр пентаграммы, с наслаждением сделав так, чтобы тот кулем грохнулся прямо на землю. Он глухо вскрикнул от боли, но тут же затих, тяжело дыша.

А Диана отошла от него на несколько шагов, спрятала палочку и снова вынула нож. Сердце бешено забилось, и она, будто в нерешительности, застыла с занесенным над своей левой рукой кинжалом, прикрыв глаза. Наконец, сделав несколько глубоких вдохов, прошептала первые слова заклинания и легко провела острием по запястью. Тонкий порез тут же взбух темной кровью, по ладони побежали противно горячие струйки, и Диана, подойдя к нижнему краю пентаграммы, принялась капать своей кровью на изображенные там символы.

Она замолчала и перевела дыхание. Первый этап обряда был завершен. Ей вдруг стало легко и спокойно, словно то, что она сейчас делала, было знакомо, привычно, а главное — правильно. Кураж от осознания неограниченной власти над врагом и желания мучить исчез, уступив место холодной собранности и готовности любой ценой довести начатое до конца.

Она шагнула к Розье, зажмурилась и принялась шептать следующее заклинание. Вокруг вдруг стало странно тихо, ночной ветер сменился совершенным штилем, словно в пустой стеклянной банке, а температура воздуха упала градусов на пять. Диана поежилась, но, не сбившись ни на мгновение, продолжала произносить неведомые ей слова на мертвом языке.

Когда стихло последнее слово, Диана открыла глаза и посмотрела на лежащего Розье. Тот смотрел на нее, молча, но с непередаваемым ужасом во взгляде, глаза его расширились так, что, кажется, занимали почти половину лица. И эти глаза сейчас, казалось, заслонили собой весь окружающий ее мир. Глаза человека, которого она сейчас убьет. Не в схватке, не благородной «Авадой» в сердце, а ножом по горлу, словно барана на бойне. Ей стало противно от этих мыслей и она нерешительно замерла над ним, сжимая нож ледяными пальцами и глубоко дыша.

Она готова была поклясться, что еще немного — и ее рука, занесенная над Розье, бессильно опустилась бы, но в этот момент она услышала уже знакомые слова, сказанные неживым, не мужским и не женским голосом: «Верни мне долг — и мальчики в вашей семье перестанут умирать».

Она вскинула голову, надеясь снова увидеть странную фигуру в сутане с лицом боттичелливского ангела, но ее не было, просто слова эти звучали в ее голове. Неужели по-другому нельзя, шевельнулась паническая мысль, но тот же голос внутри нее произнес: «Он убил твою мать, пусть хотя бы спасет твоего сына». Превозмогая нарастающую дрожь в руке, Диана поднесла лезвие ножа к шее Розье и резко полоснула по беззащитному горлу.

Розье издал странный булькающий звук, кожа на его шее разошлась, открывая длинную зияющую рану, вызывающе темневшую в неверном свете чадящих самодельных факелов, а кровь, брызнувшая в стороны, попала Диане на джинсы. Она невольно отскочила, не отрывая взгляда от Розье, который с хлюпаньем пытался втягивать в себя воздух и откашливал его с жутким хрипом, вызывающими не жалость, но желание заткнуть уши и отвернуться.

Кровь какое-то время лилась из горла пульсирующими толчками, затем превратилась в вялую струю. Обдумывая в свое время этот способ убийства, она полагала, что достаточно глубокий порез шеи способен разрушить обе сонные артерии и привести к смерти в течение минуты. Минута прошла, однако Розье продолжал хрипеть и дергаться, но все еще был жив. Не имея никакого опыта, она просто не рассчитала силу, с которой нужно было наносить удар, чтобы уж наверняка. И неясно теперь, сколько еще продлится его агония. Смотреть на его муки было не то чтобы жутко и жалко — скорее неприятно и хотелось поскорее все это прекратить. Кровь должна оросить алтарь — снова всплыли в памяти слова Ниацринеля. Что ж, кровь пролилась на алтарь, только почему-то Ниацринель не торопится принять жертву. Так можно и до утра прождать, отстраненно подумала Диана, бросила нож и вынула из-за пазухи палочку.

— Авада кедавра, — спокойно произнесла она, направив ее на Розье. Изумрудно-зеленый сноп лучей ударил его в грудь, тело в последний раз дернулось и через секунду Розье затих, глядя в темноту пустыми глазами, в которых отражалось пламя факелов.

Диана судорожно втянула в себя воздух и опустила палочку. Прямо перед ней, шагах в двадцати, возник Ниацринель. Он явился в уже знакомом ей облике, видимо, чтобы ей было проще его узнать. Молча и неслышно он подплыл к лежавшему на земле телу Розье и, чуть склонив голову набок, принялся его разглядывать. Затем поднял взгляд на Диану, и ее обдало волной ледяного холода и запахом жженой серы.

Того инфернального ужаса и паралича, которые она испытала в их предыдущую встречу, на этот раз не было, были только свинцовая усталость и осознание того, что все кончено. Ниацринель молчал, и Диана осмелилась спросить первой:

— Я все сделала верно? — на что Ниацринель величаво кивнул головой.

— Ты принимаешь его? Ты оставишь в покое моего сына? — снова спросила она, более настойчиво. Ниацринель усмехнулся и протянул руку к покойному. Тело неожиданно вспыхнуло ярко-белым, с голубыми закраинами пламенем и уже через мгновение на его месте нестерпимо и совершенно беззвучно пылал великолепный костер, полностью скрывший тело.

— Твой сын умрет в возрасте девяноста трех лет, — со знакомой насмешкой, не открывая рта, ответил Нацринель, пряча руки в рукавах своих черных, как сама ночь, одежд. — Только ему не говори, чтобы не расстраивать, вдруг в его планы будет входить жить до ста пятидесяти! Ты свободна, женщина. Но не дай Люцифер тебе проболтаться хоть словом о том, что знаешь ты и знал твой предок! Ты поняла меня, надеюсь?

— Никто не узнает, я об этом позабочусь, — твердо сказала Диана.

На этих словах фигура демона начала таять и через полминуты полностью исчезла. А с его уходом вернулись звуки ночи, запахи влажной земли и травы и гулявший по холмистым просторам ветер. Погребальный костер погас так же резко, как и вспыхнул, и теперь на месте тела красовалась лишь небольшая горстка пепла, которая вскоре была развеяна порывом ветра.

Внезапно ставшие ватными ноги не держали, и Диана обессиленно опустилась на каменную площадку, бездумно глядя на то, что осталось от Розье. В душе не было ни жалости, ни раскаяния, ни ужаса от содеянного, ни эмоционального подъёма, только усталость и желание напиться. Посидев еще немного, она почистила заклинанием окровавленные джинсы, поднялась, подобрала с земли деревянную плошку и зажигалку, после чего сожгла их с помощью «Инсендио». Хотела было и обсидиановый нож уничтожить, но решила, что эта вещь слишком полезная, причем не только для темных, но и для исцеляющих обрядов, очистила его от крови и сунула в карман мантии, трансфигурированной в довольно корявую куртку.

Диана аппарировала в Глазго. После часа бесцельных шатаний по магловским районам города, она зашла в первый попавшийся ночной бар и, не глядя ни на кого, проследовала к стойке. Сонный бармен с покрасневшими от густого табачного дыма глазами налил ей порцию виски с содовой, которую она выпила залпом, после чего попросила чистого виски, двойную порцию. Вкуса спиртного она почти не чувствовала, только постепенно начала замечать, как очертания предметов потеряли четкость, а звуки сливались в монотонный гул, в котором время от времени яркими вспышками прорезывался чей-то пьяный смех. Никто не обращал на нее особого внимания, и постепенно на нее снизошло ощущение, что все, что произошло с ней сегодня — всего лишь продолжение какого-то бредового сна.

___________

Остров Скай: http://www.pichome.ru/image/3t8