Узы крови (джен)

Nirvana — The man who sold the world.

Three Days Grace — Someone Who Cares.

Красноватое солнце беспощадно хлестало каракового жеребца по черным глазам, заставляя животное громко ворчать и резко поворачивать длинную шею. Наездник сильней натянул поводья, чтобы успокоить норовистого коня, который слишком часто переходил от легкой рыси к бешеному галопу, чем доставлял мчащимся позади путникам множество неприятностей. Казалось, они провели в пути несколько недель: настолько сильным было одолевающее желание заснуть.

Тем не менее, Рубен не мог себе этого позволить — нельзя демонстрировать слабость перед собственными людьми, которых осталось не так много. Неприятное покалывание в области грудной клетки усилилось, когда первые остроконечные зубцы Королевской гавани вынырнули из гущи непроницаемых облаков. Было так странно вновь увидеть эти красноватые стены, будучи по иную сторону так называемой медали. Ему было девять, когда отец впервые привез его в столицу, чтобы показать тронный зал со знаменитым Железным Троном, множество разнообразных коридоров и мрачных подземелий с останками всех Таргариенов.

Еще тогда Рубен испытывал огромное отвращение к едкому, жгущему глаза запаху, который исходил от каждого строения, каждого человека и каждого закоулка. Раньше путешественники через силу проходили именно этой дорогой, а к отвратительной вони привыкали со временем, но теперь это исчезло, поскольку бедная часть города была сожжена во время осады. Еще одно неприятное изменение.

Прошло около двадцати лет с тех пор, как этих изменений стало слишком много. Известие о смерти отца пришло так же неожиданно, как и весть о том, что отныне Драконов не существует. Их вырезали, всех до единого — женщин и детей. Надежда королевства, многообещающий кронпринц Тьерс, был убит своим давним врагом, а затем ушел под воду из-за тяжести собственных доспехов. Кровавая река, как позже назвали место битвы, отныне впадала в Рубиновое море.

Мартелл кривовато усмехнулся, при этом откидывая непослушные пряди черных волос со лба. Своенравный жеребец вновь перешел на галоп, от чего они падали прямо на лицо и закрывали весь обзор. Оранжевый стяг с изображенным на нем гербом угрожал слететь с остроконечного копья, однако продолжал бешено биться о невидимые воздушные барьеры. Вновь раздалось душераздирающее лошадиное ржание, порожденное нестерпимой болью от вонзившегося в рот трензеля. Почувствовав металлический привкус, Акаме вновь вернулся к привычному для хозяина темпу и более не делал попыток сорваться.

Это позволило четверым дорнийцам нагнать своего лорда и скакать наравне по обеим сторонам. Только тогда Рубен по инерции повернул голову направо и ужаснулся от увиденного. Его вассал, сопровождающий и друг, едва переводил дыхание; от долгого нахождения в седле тело казалось надломленным, а лицо изобиловало испариной и маленькими, едва заметными трещинами. Изможденные, уставшие и разбитые, они проделали слишком длинный путь, останавливаясь лишь при крайней необходимости. Тогда это не волновало принца, но теперь они были недалеко от столицы, и он может дать своим людям немного времени на отдых.

Когда-то давно здесь был постоялый двор для каждого путешественника. За определённую плату можно было получить неплохое место для ночлега и свежее мясо, доставленное из Гавани. До сих пор Рубен не задумывался о нарастающем чувстве голода, но теперь, когда запах жаркого практически въелся в ноздри, это было невыносимо. Не произнеся и слова, Мартелл резко повернул своего коня в сторону, заставляя остальных следовать за собой. Майкл Ланнистер убил его отца, и пусть этот поединок не порождал каких-либо разногласий относительно честности, но это по-прежнему был его, Рубена, родитель.

Теперь Лев зовет нового правителя Дорна на предстоящий праздник по случаю именин единственной дочери. Мартелл не имел привычки откладывать что-либо или проявлять неуважение, но тем не менее в данной ситуации он поступил именно так, оправдывая свои действия тем, что это своеобразная месть за убийство отца. Глупая, нелепая, мелочная и до боли смешная месть.

В этих краях люди редко видели дорнийцев, поэтому удивленные взгляды, брошенные в сторону пятерых уставших путешественников, не вызвали в Рубене каких-либо эмоций. Он лишь равнодушно кивнул подошедшему хозяину на взмыленных животных, а затем извлек несколько золотых монет с изображенным на них львом — очередное нововведение — и аккуратно вложил в протянутую ладонь. Никаких лишних слов. Он терпеть не мог подобного, считал бесполезной тратой времени, и был, отчасти, прав, по своим убеждениям. Впрочем, сейчас это не имело значения. Ему лишь хотелось зайти в любую свободную комнату, запереться на засов, лечь в потрепанную и залитую вином постель, предавшись долгожданному сну.

Синие круги под глазами свидетельствовали о не одной ночи, проведенной лишь с внутренней борьбой. Сомнения, волнения, предубеждения — все смешалось воедино, в одну большую проблему, которую было под силу решить немногим. Рубен устал бороться, устал переживать те дни снова, устал от продолжительных ночных кошмаров. Красное солнце, пронзенное копьем, приобрело бордовый оттенок — оно плакало. Былое величие было уничтожено, полностью стерто с лица земли, оставив после себя вихри пыли. Деревянные половицы скрипели при каждом шаге, чем отвлекали Рубена от размышлений.

Это раздражало, доводило до исступления, однако он пересилил себя и практически опустил руку на шершавую поверхность деревянной двери. Внезапно по телу прошел электрический импульс, заставивший Мартелла резко отдернуть руку и развернуться в сторону того места, откуда доносились голоса. Несколько шагов, не больше двадцати, и лорд Дорна оказался перед слегка приоткрытой дверью, ведущей в просторное помещение для многочисленных постояльцев.

— Oh no, not me. I never lost control, — едва уловимый акцент сопровождал каждое слово, придавая ему более эмоциональную окраску. Приятный ласкающий голос, словно кошачье урчанье, эхом отдавался в голове. — Твой черед, Хойт!*

Дорниец не слышал следующих куплетов знаменитой песни, не видел остальных трех незнакомцев, которые сидели в центре освещенной комнаты, — все его внимание было приковано лишь к одному человеку. Сколько бы лет ни прошло, а обида не останется позади: он все равно будет помнить эти зеленоватые, словно у самого настоящего хищника, глаза. Несколько непослушных прядей светловатого оттенка упали на прямой лоб. В какой-то момент он выпустил из рук стоявшую перед ним девушку и запустил тонкие пальцы в собственные волосы, исправляя столь досадный изъян.

Легкая щетина покрывала практически всю нижнюю часть овального лица, заточая пухлые губы в своеобразную ловушку. Невыносимо проницательный взгляд из-под темных бровей упал на одного из сидящих. Улыбка, больше напоминающая коварную усмешку, преобразила весь общий вид юноши, завершающийся удивительными ямочками на щеках. Выпрямившись во весь небольшой рост, он направился к рыжеволосой девушке, вновь увлекая ее за собой в своеобразный танец. Флейта издавала поистине удивительные звуки, соответствующие столь мрачным куплетам песни. Удерживая инструмент в горизонтальном положении, один из находящихся в комнате внимательно следил и подстраивался под меняющееся настроение своих друзей, что придавало всей этой компании еще больше эксцентричности.

— You are face to face with the man who sold the world! — другой голос, более мягкий, раздался с противоположного конца комнаты, где, удобно расположившись на трех стульях, лежал представитель иного враждебного дома. Тем не менее, Рубен не обратил на него никакого внимания, лишь на слова песни, хорошо иллюстрирующие всю создавшуюся ситуацию.

— Подожди, друг мой, — внезапно прервавшийся поток звуков из флейты заставил всех обернуться в сторону играющего. Он сидел к Мартеллу спиной, но дорниец все равно узнал его. Этот голос, равно как и все остальное, было слишком сложно забыть. Интонация, с которой были произнесены первые слова, безоговорочно позволила понять, что речь шла о притаившемся за дверью слушателе. Словно в подтверждение этой догадки, тот же голос произнес:

— У нас тут незваные гости.

Рубен упустил из виду тот момент, когда лидер всей компании исчез со своего первоначального места и внезапно оказался рядом, резко распахнув дверь во всю ширину. Вновь эта насмешливая улыбка, проникающая в самые темные недра души. Лорд Дорна отпрянул на несколько шагов назад, с некой опаской поглядывая в сторону устремленных на него четырех пар глаз. Казалось, немая борьба взглядов могла продолжаться вечно, но Ланнистер резко прервал эту игру, когда оперся крепкими плечами о деревянный проем, подогнув одну ногу. Столь вызывающая поза была неотъемлемой частью поведения юного наследника престола.

Ему позволяли слишком многое, что в итоге привело к полному недооцениванию собственных противников. Тем не менее, он не считал это недостатком, а наоборот — старался лишний раз подчеркнуть тот факт, что он относится к одной из самых могущественных семей Беленора. От его проницательных глаз не укрылся характерный для жителей южных регионов наряд и полное отсутствие даже самых легких доспехов. Сомнений быть не могло — перед ним находился дорниец, но не простой вассал. Многочисленные рассказы матери перед сном, благодаря которым он изучил большое количество гербов страны, навели на мысли о Мартеллах, побежденных, побитых и убитых в войне Алых и Черных.

— Сегодня явно мой день, — оголив белоснежные зубы, кронпринц провел по ним влажным языком, будто смакуя собственные слова. Легким движением руки он ухватился за плечо Рубена и практически затащил его внутрь. Отвращение, испытанное дорнийцем при этом прикосновении, отразилось на искаженном лице. Тем не менее, Лев обратил внимание на рьяные попытки жертвы высвободиться лишь тогда, когда сын Мартина со всей силы рванул назад, останавливаясь в центре зала. Другой юноша, ранее игравший на флейте, отложил свой инструмент в сторону и окинул всю создавшуюся обстановку серьезным взглядом, при этом переглянувшись с сидящим рядом товарищем. Они оба ожидали бурной реакции, которая, к всеобщему удивлению, не последовала. Вместо этого Ланнистер повернулся в сторону разлегшегося на стульях мальчишки и одарил его легким подзатыльником. — Хойт, ты меня огорчаешь. Неужели мама не объяснила тебе простых правил поведения? Когда в комнату заходит сам верховный лорд Дорна, нужно ему поклониться.

— Я не думаю, что это хорошая идея, Никлаус, — менее спокойным голосом произнес сидящий от кронпринца по правую руку. — Если ты еще не забыл, то у твоей сестры именины, а мы отнимаем у человека время.

Попытка как-либо свести ситуацию к ничего не значащей стычке оказалась проваленной в тот момент, когда вся компания заметила за спиной Мартелла небольшое копье с медным наконечником. Оно неприятно царапало пол, оставляя на нем характерные следы. Тогда дипломатически настроенный вассал корон понял, что это конец для их отдыха. Тихий, едва слышный смех прорезал тишину. Казалось, он был приглушен умышленно, но в нем отчетливо слышались угрожающие нотки. Соединив две руки в своеобразной молитве перед собственным лицом, Никлаус медленно подошел к непрошеному гостю, глядя прямо в глаза. Вновь эта битва взглядов. Злость медленно переполняла дорнийца — каждая клеточка его тела была пропитана неимоверной злобой и ненавистью. Перед ним стоял человек, чей отец убил Мартина Мартелла, отца самого Рубена. Пусть он поклялся себе, что месть не станет смыслом его существования, но теперь это было пустым обещанием, данным во имя утешения.

— Я предупреждаю тебя, Никлаус, — дрожащие губы предательски выдавали ненавистное волнение, в результате чего сказанное прозвучало менее грозно, чем планировалось изначально.

— Давай обойдемся без подобного? Никлаус — это имя, которое дал мне мой отец. Прошу, зови меня Клаусом. И я не могу поверить, что ты до сих пор злишься на ту ситуацию между нашими отцами. Согласен, получилось неловко, но прошло около двадцати лет. Обиды уже не в моде.

— А знаешь, что до сих пор в моде? — трое последователей Ланнистера заметно напряглись, когда раздалось очередное скрежетание металла и медный наконечник внезапно уперся в гладкую кожу на шеи кронпринца. — Месть.

— Ты меня не убьешь, — сверкнув зеленью глаз, Лев снова продемонстрировал оппоненту свои обворожительные ямочки, появляющиеся достаточно часто. Он незаметно отвел левую руку в сторону, призывая своих друзей к спокойствию и невмешательству, после чего переместил лицо на позицию вниз, чтобы ощутить холодное лезвие острого конца на заросшем подбородке. — Видишь ли, даже если ты совершишь подобную глупость, то навлечешь на весь Дорн неимоверную кару в виде моего отца, короля. Не думаю, что он будет рад потере наследника, хотя у него еще четыре сына, которые восполнят эту потерю, однако юг все равно будет предан огню. В конце концов, оставим отца в покое, у него и так слишком много дел. Всегда можно рассчитывать на поддержку друзей, — при этих словах он подмигнул одному из вскочивших вассалов. — Уверяю, когда прольется королевская кровь, я еще успею насладиться зрелищем того, как тебя разрезают на части мои люди. Кстати, я так вас и не познакомил, — Лев резко отпрянул в сторону одного из членов своей компании и положил руку на его худое плечо. — Возможно, вы не были знакомы лично, но ты наверняка слышал о великом Орсоне Темплтоне, да? Так вот, это его сын, будущий Звезда Востока с лаконичным именем Рекс, — следующий его шаг был сделан в сторону стоящего рядом юноши с темно-русыми волосами. — Стефан Старк, будущий лорд Волчьего Логова и Хранитель Севера, а также олицетворение моей совести, — в свою очередь, последний из всей четверки удостоился ласковой улыбки. — И, наконец, наш непоседа Хойт, сын восхитительной Ирины Манвуди и великого воина, Лэнса Тирелла, ныне покойного, к сожалению. С кем из них ты хочешь сражаться?

Во время столь долгой тирады Рубен не сводил помутневших глаз с лица своего врага. Он не слышал и не слушал его слова. Теперь это не имело значения, поскольку важным был лишь столь удачный момент. Убийство кронпринца — это единственное, ради чего теперь стоит находиться здесь, в столь опасном месте, кишащем давними противниками. Все обещания улетучились, словно утренний туман. Теперь нет того десятилетнего мальчика, который долгими ночами не выходил из комнаты после известия об убийстве отца. Мысленно измеряя расстояние от одного конца комнаты до другого, Мартелл сжал копье до побелевших костяшек пальцев. Он внимательно осмотрел каждого присутствующего, сфокусировав взгляд на человеке, которого назвали Стефаном.

Характерные для Старков черты прослеживались в каждом движении юноши. Из-под кустистых дугообразных бровей смотрела пара серо-стальных глаз, столь пронзительных и непреклонных, сколь холодных и неживых. Казалось, все говорило о том месте, где он жил: бледные, словно снежные горы на Севере, губы изогнулись в презрительной усмешке, отчего на гладком лбу проявилось несколько складок. Насупленные брови и прищуренные глаза свидетельствовали о явном недовольстве всей создавшейся ситуацией. По природе своей будущий лорд Волчьего Логова терпеть не мог напряженные и накаляющиеся обстановки, которые, как правило, заканчивались трагедиями. Немногословие сочеталось у него с решительностью и умением быстро действовать в критических обстоятельствах. Этим он отличался от Клауса.

— Стефан, — повернув голову набок, Волк вопросительно посмотрел на дорнийца в ожидании многообещающей речи. — Почему ты с ним? С человеком, чей отец уничтожил практически всю твою семью? Что произошло с гордыми и непоколебимыми Старками? Или их последние представители были уничтожены еще там, в битве у Речной Мели, после чего осталось лишь жалкое подобие? Побитые собаки?

— Стеф, кажется, он только что назвал тебя собакой, — сквозь едва сдерживаемый смех произнес Никлаус, вновь приложив руки к лицу, чтобы скрыть рвущиеся наружу эмоции. Наигранная серьезность не подходила к беснующимся чертятам в глазах. — Но я не совсем понимаю, что ты пытаешься сделать? Настроить его против меня? Не знаю, за кого ты нас принимаешь, но лично я не убивал его дядей у Речной Мели. Могу сказать больше — их убили вассалы моего отца, а не он сам. Но мне наскучила эта болтовня. Либо брось мне вызов, либо убирайся отсюда, пока я не разозлился.

Рекс с облегчением вздохнул, когда заметил колеблющееся лицо Мартелла. Это означало, что все еще можно исправить, можно избежать ненужного кровопролития. В какой-то момент он даже поверил, что все кончено и уже потянулся рукой за лежащей рядом флейтой, однако резко перевел взгляд в сторону скрипнувших стульев, на которых отдыхал один из компании. Перед тем, как подойти к кронпринцу, Хойт Тирелл помотал головой из стороны в сторону, чтобы немного размять шею. Темные волосы умышленно находились в растрепанном виде, делая своего хозяина более взрослым — то, чего он так отчаянно желал.

Сын Лэнса, самый младший из всей компании, чувствовал себя неуверенно, что, тем не менее, не мешало ему считаться неотъемлемой частью команды под предводительством Ланнистера. Голубоватые глаза с примесью сизого дымка скользили по лицу Рубена, изучая каждую черточку лишь ради забавы. За счет природной худощавости он казался ниже, чем есть на самом деле; приятные черты лица, доставшиеся от матери, до сих пор хранили на себе отпечаток юности, слишком наивной, но в тоже время постепенно приобретающей мужественный оттенок. Несколько родинок были разбросаны по лицу в произвольном порядке, из которых некоторые перемещались на несколько сантиметров влево, когда их владелец смеялся.

— Да брось, Клаус, пусть остается, если так хочет. Может, угостим его чем-нибудь? — нескрываемая насмешка в этих словах вновь пробудила внутри Рубена успокоившийся было гнев. Закипая с новой силой, дорниец прожигал сына своего лютого врага ненавидящим взглядом. Мартеллы и Тиреллы враждовали слишком давно и слишком долго, гораздо раньше, чем произошло Восстание Ланнистеров. Из поколения в поколение переходила эта необъяснимая жажда уничтожить друг друга. Лев помнил об этом, поэтому предусмотрительно преградил Хойту дорогу, чтобы не допустить убийства мальчика, каковым он его считал. Впрочем, житель Простора не предпринимал каких-либо дальнейших попыток к провоцированию конфликта — он и не собирался этого делать, лишь хотел показаться таким же смелым в глазах кронпринца.

— Значит, твой отец Лэнс? — на сей раз голос южанина не дрогнул. Ненависть предков пересилила жажду отмщения. — Вернее, он был твоим отцом, ведь давно уже умер. Не напомнишь, от чего? Кажется, болезнь? Забавно, не правда ли? Великих воинов обычно может сломить такая нелепица. Да, поистине глупая смерть.

Клаус видел, как у Хойта расширились зрачки, как участилось дыхание, а руки сжались в кулаки. Проглотив застрявший в горле ком, Тирелл едва сдерживал себя, чтобы не накинуться на обидчика с мечом. Ввиду слишком юного возраста он не умел с ним обращаться — Лев это знал, поэтому без промедления положил руку на тонкое плечо, чтобы удержать безудержный порыв, чреватый ужасающими последствиями. Сын Лэнса сразу же опустил глаза, стоило ему встретиться с тяжелым, пронзительным взглядом своего лидера. Ланнистер понимал, что перед ним стоит всего лишь мальчик шестнадцати лет, чья вновь разболевшаяся рана не может взять верх над чувством повиновения старшим, в особенности кронпринцу, которым он так восхищался.

Отвлекшись лишь на долю секунды, Клаус не заметил, как на свету блеснул медный наконечник копья, и не сразу понял причину громкого крика повалившегося на пол просторца. Все произошло слишком быстро и слишком неожиданно. В тот момент, когда все рассчитывали на благоразумие Рубена, он доказал, что это была самая глупая ошибка в жизни. Стефан и Рекс без предупреждения ринулись вперед, однако резко остановились, как только в дверях показались спутники Мартелла. Четверо вооруженных копьями и мечами дорнийцев непонимающе глядели на своего сюзерена, который опустил острие наконечника на пол и таким образом оттер свежую кровь.

— Убейте их! — без каких-либо колебаний произнес Рубен, указывая в сторону всей компании.

Оторопевший на несколько секунд Старк сразу же очнулся, как только почувствовал надвигающуюся угрозу. Ему не оставалось ничего другого, кроме как схватиться за деревянный обшарпанный стол и перевернуть его вместе со всем содержимым, создавая таким образом прикрытие для своего будущего короля. В свою очередь Темплтон перепрыгнул через препятствие и бросился на одного из дорнийцев. Узкое помещение не позволяло совершать маневры — противники находились на опасном расстоянии друг от друга. В какой-то момент Волк пригнулся настолько удачно, что его замешкавшийся противник позволил ударить себя по ребрам, а затем оказал неимоверную услугу в виде быстрой смерти.

Мартелл стоял в самом углу комнаты, молча наблюдая за столь забавным, по его мнению, зрелищем. Гибель одного из вассалов ничуть не затронула его, несмотря на то, что это был тот человек, ради которого они совершили остановку. Теперь на кону стояли более важные вещи. Создавшаяся суматоха позволит ему прикончить выродка, порожденного Дьяволом, убивающим младенцев и матерей. Клаус по-прежнему находился за ограждением, пытаясь за руки оттащить раненного Тирелла в темный угол.

— Смотри на меня! Смотри на меня, Хойт! — кровь медленно струилась по лицу, заставляя пропитавшиеся ею волосы неприятно прилипать ко лбу. Клаусу потребовалось некоторое время, чтобы переместить бьющееся в агонии тело как можно дальше от места битвы. Тирелл громко кашлял, выплевывая содержимое организма на пол, однако Ланнистер схватил его обеими руками за щеки, стараясь сделать все, чтобы он не потерял сознание. — Не смей отключаться, ты меня слышишь?! Иначе я сам тебя добью!

Помутневшие голубые глаза заплыли, рот наполнялся отвратительной на вкус жидкостью, беспрерывно стекающей из огромной раны в области виска, куда был нанесен страшный удар. Хойт пытался что-то сказать сквозь плотно сжатые губы, но Лев достаточно резко схватил его за плечо, рванул на себя и прислонил к стенке, чтобы непрекращающийся поток крови не попадал в рот. Это спасло жизнь не только раненому, но и кронпринцу, который вовремя заметил нервный жест руки Хойта, предупреждающий о пробравшемся сквозь поваленную мебель дорнийце.

Клаус среагировал моментально: отпрянув в сторону от возможного смертельного удара, он выхватил свой меч и настиг противника в тот момент, когда тот пытался извлечь застрявшее в стене копье. Только тогда его взгляд упал на создавшуюся вокруг обстановку: поломанные стулья, столы, разбитая посуда, реки крови — все это отвращало, въедалось в кожу неприятным ощущением. Боль, страдания и крики смешались воедино, переполняя одну маленькую комнату, совершенно не готовую к подобному. Нужно было положить этому конец. Немедленно!

— Эй, Мартелл, — со всей силы прокричал Николаус, демонстрируя своему противнику обагренный дорнийской кровью меч. — Я хочу убедиться, насколько ты непреклонный, несгибаемый и несдающийся!

Рубен не стал дожидаться, пока Лев доберется до него, поэтому сразу же поспешил к выходу, оставляя своих раненых и убитых друзей без помощи. Это разозлило Ланнистера еще больше — истинный лидер никогда не бросит своих товарищей в беде. Жажда убийства во имя справедливости взыграла в нем с каким-то необъяснимым отчаянием. Оно воодушевило и придало скорости, позволяющей нагнать неудавшегося беглеца. Один взмах меча решил исход всего поединка.

Огромное копье выпало из отсеченной правой руки, а изуродованное тело покатилось вниз по холму, на котором возвышался постоялый двор. Удивленные возгласы сопроводили медленно двигавшегося в сторону поверженного оппонента наследника престола, чей меч, приобретший бордовый оттенок, волочился за своим хозяином по темной траве, оставляя на ней яркий след. Лев не обратил внимания на многочисленные крики собственных друзей, призывающих его остановиться, на немую мольбу в опустошенном, почти остекленевшем взгляде лорда Дорна и на упавших в обморок девушек — перед глазами было лишь окровавленное лицо Хойта.

— Стой! Остановись, Никлаус! — Стефан мчался, не разбирая дороги, отталкивая нежелательных свидетелей, но было слишком поздно. Острие меча плавно, без колебаний, вошло в горло. Почувствовав металлический привкус во рту, Мартелл резко закашлял, после чего обилие крови вырвалось из тела с последним, предсмертным хрипом. Это зрелище заставило Старка упасть на колени рядом с трупом, над которым до сих пор возвышалась мрачная фигура кронпринца. — Что ты наделал?!

Несколько человек из толпы дернулись в сторону, пропуская вперед Темплтона, практически являющегося опорой для окровавленного тела, каковым являлся Хойт. Медленно переставляя ноги, продумывая каждый шаг, Рекс старался причинить другу как можно меньше боли и страданий, но они вырвались наружу в виде едва сдерживаемого крика. Перекошенное лицо с заплывшим глазом повалилось на землю. Тирелл медленно терял сознание.

Громогласные крики Рекса, призывающие крестьян немедленно принести воды, затерялись в общей суматохе голосов. На долю секунды ему показалось, что перед помутневшими глазами мелькнул профиль отца, словно он был жив и стоял здесь, склонившись над умирающим сыном. Однако это была иллюзия, игра воображения. Последнее, что видел второй сын Лэнса — это спокойно поднявшегося с тела убитого дорнийца Ланнистера, чья странная улыбка вновь взыграла на побледневшем лице. Все смешалось, но где-то там, в отдалении, послышался знакомый голос:

— Всего лишь убил очередного дорнийца, не более.

Примечание к части

* В тексте звучали слова песни " The man who sold the world " группы Nirvana.