Узы крови (джен)

Дом Ланнистеров

Герб — золотой лев на алом поле.

Девиз — "Услышь мой рев!".

Представители:

Майкл Ланнистер, первый этого имени, король Беленора, Защитник Государства и Лорд Окраины.

Леди Эстер из дома Талли, его жена.

Их дети:

Принц Николаус(Никлаус, Клаус, Ник), первенец и наследник престола.

Принц Элайджа(Эл), второй сын.

Принц Финн, третий сын.

Принцесса Ребекка(Бекка), единственная дочь.

Принц Колемон(Кол), четвертый сын.

Принц Хенрик, пятый сын.

Их родственники:

Сир Лукас Талли, лорд Речной Мели, Хранитель Речных Земель, отец Эстер.

Сир Мейсон Талли, наследник Речной Мели, брат Эстер.

Королевская гвардия:

Рагнар Грейджой — лорд-командующий.

Гавен Вастерлинг.

Тешшин Марбранд.

Беовульф Клиган.

Крэйвен Клиган.

Валькур Мятт.

Расти Мэнинг.

Военный совет:

Сир Орсон Темплтон, является десницей короля.

Сир Мануэль Джаст, занимает пост командующего военными силами.

Сир Рассел Мур, занимает пост казначея.

Сир Рагнар Грейджой, занимает пост лорда-командующего.

На верность Львиному Утесу присягнули: Браксы, Вастерлинги, Джасты, Доггетты, Кракехоллы, Марбранды, Клиганы, Сарвики, Мятты и Вестфорды.

Дом Старков

Герб — серый лютоволк, бегущий по снежно-белому полю.

Девиз — "Зима близко".

Представители:

Маркус Старк, лорд Волчьего Логова, Хранитель Севера, мёртв.

Леди Мелиса из дома Джордейнов, его супруга, мертва.

Их дети:

Стефан(Стеф), их сын, лорд Волчьего Логова.

Деймон(Дей), второй сын.

Лерия, первая дочь.

Эльза, вторая дочь.

Бринден, третий сын.

Их родственники:

Гэбриэль Старк по прозвищу "Жестокий Волк", младший брат Маркуса и Тессио, долгое время считался мертвым.

На верность Волчьему Логову присягнули: Болтоны, Амберы, Гловеры, Мормонты, Рисвеллы, Сервины, Толхарты, Хорнвуды и Пули.

Дом Тиреллов

Герб — золотая роза на зеленом поле.

Девиз — "Вырастая — крепнем".

Представители:

Лэнс Тирелл, лорд Висячих Садов, Хранитель Юга, Верховный Маршал Простора, мёртв.

Леди Ирина из дома Манвуди, его жена.

Их дети:

Аларик(Рик), первенец и наследник Висячих Садов.

Хойт, второй сын.

Их родственники:

Мозер Тирелл по прозвищу "Рыцарь Цветов", брат Лэнса.

Дагон Манвуди, лорд Королевского Холма, отец Ирины, дедушка Аларика и Хойта.

На верность Висячим Садам присягнули: Вирвелы, Редвины, Кью, Тарли, Кордвайнеры, Кокшо и Виллумы.

Дом Мартеллов

Герб — красное солнце, пронзенное золотым копьем.

Девиз — "Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся".

Представители:

Рубен Мартелл, лорд Железного Наконечника, принц и верховный правитель Дорна.

Нолан Мартелл, его брат.

Их родственники:

Реми Фоулер, лорд Посыльного Холма, дядя Нолана и Рубена.

На верность Железному Наконечнику присягнули: Фоулеры, Манвуди, Блэкмонты, Вэйты, Дейны, Джордейны, Кворгилы и Сантагары.

Дом Арренов

Герб — белый сокол на голубом поле.

Девиз — "Высокий как честь".

Представители:

Ричард Аррен, лорд Соколиного Гнезда, Защитник Птичьего Пути, Хранитель Востока.

Его родственники:

Робин Аррен, младший брат Ричарда, погиб при неизвестных обстоятельствах.

Леди Исабель из дома Мур, его жена, мертва.

Малакай(Кай), сын Робина и леди Исабель, является наследником Соколиного Гнезда.

Хелена, единственная дочь Робина и леди Исабель, сестра Малакая.

Рассел Мур, лорд Голденхолла, брат Исабель, занимает пост казначея в столице.

На верность Соколиному Гнезду присягнули: Темплтоны, Ройсы, Муры, Корбреи, Борреллы, Редфорды, Ваксли и Уэйнвуды.

Дом Баратеонов

Герб — черный олень на золотом поле.

Девиз — "Нам ярость!".

Представители:

Бернард Баратеон, лорд Оленьих Рогов, убит Майклом Ланнистером.

Леди Алин из дома Коннингтонов, его жена, убита людьми Баратеонов.

Их дети:

Вильгельм Баратеон, единственный выживший сын Бернарда и леди Алин, является наследником Оленьих Рогов, пропал без вести.

Их родственники:

Седрик Коннингтон, старший брат Алин, лорд Грифонового Бастиона.

Роланд Коннингтон, младший брат Алин, исчез после разграбления столицы.

На верность Оленьим Рогам присягнули: Грандисоны, Дондаррионы, Транты, Сванны, Тарты и Коннингтоны.

Дом Талли

Герб Талли — прыгающая серебряная форель среди красно-синих волн.

Девиз — "Семья, долг, честь".

Представители:

Лукас Талли, лорд Речной Мели, Хранитель Речных Земель.

Леди Аманда Мадд, его жена, мертва.

Его дети:

Мейсон, наследник Речной Мели.

Эстер, его сестра, жена Майкла Ланнистера, королева.

На верность Речной Мели присягнули: Блэквуды, Бракены, Маллистеры, Мутоны, Личестеры и Пайперы.

Примечание к части

*Дом Таргариенов был полностью уничтожен в войне алых и черных, все их вассалы были убиты или изгнаны за море.

**Дом Грейджоев потерпел крах во время войны на Одиноких Островах, где погибли практически все их вассалы.

В данный момент в живых остался лишь Рагнар, занимающий в столице пост лорда-командующего королевской гвардией.

Nirvana — The man who sold the world.

Three Days Grace — Someone Who Cares.

Красноватое солнце беспощадно хлестало каракового жеребца по черным глазам, заставляя животное громко ворчать и резко поворачивать длинную шею. Наездник сильней натянул поводья, чтобы успокоить норовистого коня, который слишком часто переходил от легкой рыси к бешеному галопу, чем доставлял мчащимся позади путникам множество неприятностей. Казалось, они провели в пути несколько недель: настолько сильным было одолевающее желание заснуть.

Тем не менее, Рубен не мог себе этого позволить — нельзя демонстрировать слабость перед собственными людьми, которых осталось не так много. Неприятное покалывание в области грудной клетки усилилось, когда первые остроконечные зубцы Королевской гавани вынырнули из гущи непроницаемых облаков. Было так странно вновь увидеть эти красноватые стены, будучи по иную сторону так называемой медали. Ему было девять, когда отец впервые привез его в столицу, чтобы показать тронный зал со знаменитым Железным Троном, множество разнообразных коридоров и мрачных подземелий с останками всех Таргариенов.

Еще тогда Рубен испытывал огромное отвращение к едкому, жгущему глаза запаху, который исходил от каждого строения, каждого человека и каждого закоулка. Раньше путешественники через силу проходили именно этой дорогой, а к отвратительной вони привыкали со временем, но теперь это исчезло, поскольку бедная часть города была сожжена во время осады. Еще одно неприятное изменение.

Прошло около двадцати лет с тех пор, как этих изменений стало слишком много. Известие о смерти отца пришло так же неожиданно, как и весть о том, что отныне Драконов не существует. Их вырезали, всех до единого — женщин и детей. Надежда королевства, многообещающий кронпринц Тьерс, был убит своим давним врагом, а затем ушел под воду из-за тяжести собственных доспехов. Кровавая река, как позже назвали место битвы, отныне впадала в Рубиновое море.

Мартелл кривовато усмехнулся, при этом откидывая непослушные пряди черных волос со лба. Своенравный жеребец вновь перешел на галоп, от чего они падали прямо на лицо и закрывали весь обзор. Оранжевый стяг с изображенным на нем гербом угрожал слететь с остроконечного копья, однако продолжал бешено биться о невидимые воздушные барьеры. Вновь раздалось душераздирающее лошадиное ржание, порожденное нестерпимой болью от вонзившегося в рот трензеля. Почувствовав металлический привкус, Акаме вновь вернулся к привычному для хозяина темпу и более не делал попыток сорваться.

Это позволило четверым дорнийцам нагнать своего лорда и скакать наравне по обеим сторонам. Только тогда Рубен по инерции повернул голову направо и ужаснулся от увиденного. Его вассал, сопровождающий и друг, едва переводил дыхание; от долгого нахождения в седле тело казалось надломленным, а лицо изобиловало испариной и маленькими, едва заметными трещинами. Изможденные, уставшие и разбитые, они проделали слишком длинный путь, останавливаясь лишь при крайней необходимости. Тогда это не волновало принца, но теперь они были недалеко от столицы, и он может дать своим людям немного времени на отдых.

Когда-то давно здесь был постоялый двор для каждого путешественника. За определённую плату можно было получить неплохое место для ночлега и свежее мясо, доставленное из Гавани. До сих пор Рубен не задумывался о нарастающем чувстве голода, но теперь, когда запах жаркого практически въелся в ноздри, это было невыносимо. Не произнеся и слова, Мартелл резко повернул своего коня в сторону, заставляя остальных следовать за собой. Майкл Ланнистер убил его отца, и пусть этот поединок не порождал каких-либо разногласий относительно честности, но это по-прежнему был его, Рубена, родитель.

Теперь Лев зовет нового правителя Дорна на предстоящий праздник по случаю именин единственной дочери. Мартелл не имел привычки откладывать что-либо или проявлять неуважение, но тем не менее в данной ситуации он поступил именно так, оправдывая свои действия тем, что это своеобразная месть за убийство отца. Глупая, нелепая, мелочная и до боли смешная месть.

В этих краях люди редко видели дорнийцев, поэтому удивленные взгляды, брошенные в сторону пятерых уставших путешественников, не вызвали в Рубене каких-либо эмоций. Он лишь равнодушно кивнул подошедшему хозяину на взмыленных животных, а затем извлек несколько золотых монет с изображенным на них львом — очередное нововведение — и аккуратно вложил в протянутую ладонь. Никаких лишних слов. Он терпеть не мог подобного, считал бесполезной тратой времени, и был, отчасти, прав, по своим убеждениям. Впрочем, сейчас это не имело значения. Ему лишь хотелось зайти в любую свободную комнату, запереться на засов, лечь в потрепанную и залитую вином постель, предавшись долгожданному сну.

Синие круги под глазами свидетельствовали о не одной ночи, проведенной лишь с внутренней борьбой. Сомнения, волнения, предубеждения — все смешалось воедино, в одну большую проблему, которую было под силу решить немногим. Рубен устал бороться, устал переживать те дни снова, устал от продолжительных ночных кошмаров. Красное солнце, пронзенное копьем, приобрело бордовый оттенок — оно плакало. Былое величие было уничтожено, полностью стерто с лица земли, оставив после себя вихри пыли. Деревянные половицы скрипели при каждом шаге, чем отвлекали Рубена от размышлений.

Это раздражало, доводило до исступления, однако он пересилил себя и практически опустил руку на шершавую поверхность деревянной двери. Внезапно по телу прошел электрический импульс, заставивший Мартелла резко отдернуть руку и развернуться в сторону того места, откуда доносились голоса. Несколько шагов, не больше двадцати, и лорд Дорна оказался перед слегка приоткрытой дверью, ведущей в просторное помещение для многочисленных постояльцев.

— Oh no, not me. I never lost control, — едва уловимый акцент сопровождал каждое слово, придавая ему более эмоциональную окраску. Приятный ласкающий голос, словно кошачье урчанье, эхом отдавался в голове. — Твой черед, Хойт!*

Дорниец не слышал следующих куплетов знаменитой песни, не видел остальных трех незнакомцев, которые сидели в центре освещенной комнаты, — все его внимание было приковано лишь к одному человеку. Сколько бы лет ни прошло, а обида не останется позади: он все равно будет помнить эти зеленоватые, словно у самого настоящего хищника, глаза. Несколько непослушных прядей светловатого оттенка упали на прямой лоб. В какой-то момент он выпустил из рук стоявшую перед ним девушку и запустил тонкие пальцы в собственные волосы, исправляя столь досадный изъян.

Легкая щетина покрывала практически всю нижнюю часть овального лица, заточая пухлые губы в своеобразную ловушку. Невыносимо проницательный взгляд из-под темных бровей упал на одного из сидящих. Улыбка, больше напоминающая коварную усмешку, преобразила весь общий вид юноши, завершающийся удивительными ямочками на щеках. Выпрямившись во весь небольшой рост, он направился к рыжеволосой девушке, вновь увлекая ее за собой в своеобразный танец. Флейта издавала поистине удивительные звуки, соответствующие столь мрачным куплетам песни. Удерживая инструмент в горизонтальном положении, один из находящихся в комнате внимательно следил и подстраивался под меняющееся настроение своих друзей, что придавало всей этой компании еще больше эксцентричности.

— You are face to face with the man who sold the world! — другой голос, более мягкий, раздался с противоположного конца комнаты, где, удобно расположившись на трех стульях, лежал представитель иного враждебного дома. Тем не менее, Рубен не обратил на него никакого внимания, лишь на слова песни, хорошо иллюстрирующие всю создавшуюся ситуацию.

— Подожди, друг мой, — внезапно прервавшийся поток звуков из флейты заставил всех обернуться в сторону играющего. Он сидел к Мартеллу спиной, но дорниец все равно узнал его. Этот голос, равно как и все остальное, было слишком сложно забыть. Интонация, с которой были произнесены первые слова, безоговорочно позволила понять, что речь шла о притаившемся за дверью слушателе. Словно в подтверждение этой догадки, тот же голос произнес:

— У нас тут незваные гости.

Рубен упустил из виду тот момент, когда лидер всей компании исчез со своего первоначального места и внезапно оказался рядом, резко распахнув дверь во всю ширину. Вновь эта насмешливая улыбка, проникающая в самые темные недра души. Лорд Дорна отпрянул на несколько шагов назад, с некой опаской поглядывая в сторону устремленных на него четырех пар глаз. Казалось, немая борьба взглядов могла продолжаться вечно, но Ланнистер резко прервал эту игру, когда оперся крепкими плечами о деревянный проем, подогнув одну ногу. Столь вызывающая поза была неотъемлемой частью поведения юного наследника престола.

Ему позволяли слишком многое, что в итоге привело к полному недооцениванию собственных противников. Тем не менее, он не считал это недостатком, а наоборот — старался лишний раз подчеркнуть тот факт, что он относится к одной из самых могущественных семей Беленора. От его проницательных глаз не укрылся характерный для жителей южных регионов наряд и полное отсутствие даже самых легких доспехов. Сомнений быть не могло — перед ним находился дорниец, но не простой вассал. Многочисленные рассказы матери перед сном, благодаря которым он изучил большое количество гербов страны, навели на мысли о Мартеллах, побежденных, побитых и убитых в войне Алых и Черных.

— Сегодня явно мой день, — оголив белоснежные зубы, кронпринц провел по ним влажным языком, будто смакуя собственные слова. Легким движением руки он ухватился за плечо Рубена и практически затащил его внутрь. Отвращение, испытанное дорнийцем при этом прикосновении, отразилось на искаженном лице. Тем не менее, Лев обратил внимание на рьяные попытки жертвы высвободиться лишь тогда, когда сын Мартина со всей силы рванул назад, останавливаясь в центре зала. Другой юноша, ранее игравший на флейте, отложил свой инструмент в сторону и окинул всю создавшуюся обстановку серьезным взглядом, при этом переглянувшись с сидящим рядом товарищем. Они оба ожидали бурной реакции, которая, к всеобщему удивлению, не последовала. Вместо этого Ланнистер повернулся в сторону разлегшегося на стульях мальчишки и одарил его легким подзатыльником. — Хойт, ты меня огорчаешь. Неужели мама не объяснила тебе простых правил поведения? Когда в комнату заходит сам верховный лорд Дорна, нужно ему поклониться.

— Я не думаю, что это хорошая идея, Никлаус, — менее спокойным голосом произнес сидящий от кронпринца по правую руку. — Если ты еще не забыл, то у твоей сестры именины, а мы отнимаем у человека время.

Попытка как-либо свести ситуацию к ничего не значащей стычке оказалась проваленной в тот момент, когда вся компания заметила за спиной Мартелла небольшое копье с медным наконечником. Оно неприятно царапало пол, оставляя на нем характерные следы. Тогда дипломатически настроенный вассал корон понял, что это конец для их отдыха. Тихий, едва слышный смех прорезал тишину. Казалось, он был приглушен умышленно, но в нем отчетливо слышались угрожающие нотки. Соединив две руки в своеобразной молитве перед собственным лицом, Никлаус медленно подошел к непрошеному гостю, глядя прямо в глаза. Вновь эта битва взглядов. Злость медленно переполняла дорнийца — каждая клеточка его тела была пропитана неимоверной злобой и ненавистью. Перед ним стоял человек, чей отец убил Мартина Мартелла, отца самого Рубена. Пусть он поклялся себе, что месть не станет смыслом его существования, но теперь это было пустым обещанием, данным во имя утешения.

— Я предупреждаю тебя, Никлаус, — дрожащие губы предательски выдавали ненавистное волнение, в результате чего сказанное прозвучало менее грозно, чем планировалось изначально.

— Давай обойдемся без подобного? Никлаус — это имя, которое дал мне мой отец. Прошу, зови меня Клаусом. И я не могу поверить, что ты до сих пор злишься на ту ситуацию между нашими отцами. Согласен, получилось неловко, но прошло около двадцати лет. Обиды уже не в моде.

— А знаешь, что до сих пор в моде? — трое последователей Ланнистера заметно напряглись, когда раздалось очередное скрежетание металла и медный наконечник внезапно уперся в гладкую кожу на шеи кронпринца. — Месть.

— Ты меня не убьешь, — сверкнув зеленью глаз, Лев снова продемонстрировал оппоненту свои обворожительные ямочки, появляющиеся достаточно часто. Он незаметно отвел левую руку в сторону, призывая своих друзей к спокойствию и невмешательству, после чего переместил лицо на позицию вниз, чтобы ощутить холодное лезвие острого конца на заросшем подбородке. — Видишь ли, даже если ты совершишь подобную глупость, то навлечешь на весь Дорн неимоверную кару в виде моего отца, короля. Не думаю, что он будет рад потере наследника, хотя у него еще четыре сына, которые восполнят эту потерю, однако юг все равно будет предан огню. В конце концов, оставим отца в покое, у него и так слишком много дел. Всегда можно рассчитывать на поддержку друзей, — при этих словах он подмигнул одному из вскочивших вассалов. — Уверяю, когда прольется королевская кровь, я еще успею насладиться зрелищем того, как тебя разрезают на части мои люди. Кстати, я так вас и не познакомил, — Лев резко отпрянул в сторону одного из членов своей компании и положил руку на его худое плечо. — Возможно, вы не были знакомы лично, но ты наверняка слышал о великом Орсоне Темплтоне, да? Так вот, это его сын, будущий Звезда Востока с лаконичным именем Рекс, — следующий его шаг был сделан в сторону стоящего рядом юноши с темно-русыми волосами. — Стефан Старк, будущий лорд Волчьего Логова и Хранитель Севера, а также олицетворение моей совести, — в свою очередь, последний из всей четверки удостоился ласковой улыбки. — И, наконец, наш непоседа Хойт, сын восхитительной Ирины Манвуди и великого воина, Лэнса Тирелла, ныне покойного, к сожалению. С кем из них ты хочешь сражаться?

Во время столь долгой тирады Рубен не сводил помутневших глаз с лица своего врага. Он не слышал и не слушал его слова. Теперь это не имело значения, поскольку важным был лишь столь удачный момент. Убийство кронпринца — это единственное, ради чего теперь стоит находиться здесь, в столь опасном месте, кишащем давними противниками. Все обещания улетучились, словно утренний туман. Теперь нет того десятилетнего мальчика, который долгими ночами не выходил из комнаты после известия об убийстве отца. Мысленно измеряя расстояние от одного конца комнаты до другого, Мартелл сжал копье до побелевших костяшек пальцев. Он внимательно осмотрел каждого присутствующего, сфокусировав взгляд на человеке, которого назвали Стефаном.

Характерные для Старков черты прослеживались в каждом движении юноши. Из-под кустистых дугообразных бровей смотрела пара серо-стальных глаз, столь пронзительных и непреклонных, сколь холодных и неживых. Казалось, все говорило о том месте, где он жил: бледные, словно снежные горы на Севере, губы изогнулись в презрительной усмешке, отчего на гладком лбу проявилось несколько складок. Насупленные брови и прищуренные глаза свидетельствовали о явном недовольстве всей создавшейся ситуацией. По природе своей будущий лорд Волчьего Логова терпеть не мог напряженные и накаляющиеся обстановки, которые, как правило, заканчивались трагедиями. Немногословие сочеталось у него с решительностью и умением быстро действовать в критических обстоятельствах. Этим он отличался от Клауса.

— Стефан, — повернув голову набок, Волк вопросительно посмотрел на дорнийца в ожидании многообещающей речи. — Почему ты с ним? С человеком, чей отец уничтожил практически всю твою семью? Что произошло с гордыми и непоколебимыми Старками? Или их последние представители были уничтожены еще там, в битве у Речной Мели, после чего осталось лишь жалкое подобие? Побитые собаки?

— Стеф, кажется, он только что назвал тебя собакой, — сквозь едва сдерживаемый смех произнес Никлаус, вновь приложив руки к лицу, чтобы скрыть рвущиеся наружу эмоции. Наигранная серьезность не подходила к беснующимся чертятам в глазах. — Но я не совсем понимаю, что ты пытаешься сделать? Настроить его против меня? Не знаю, за кого ты нас принимаешь, но лично я не убивал его дядей у Речной Мели. Могу сказать больше — их убили вассалы моего отца, а не он сам. Но мне наскучила эта болтовня. Либо брось мне вызов, либо убирайся отсюда, пока я не разозлился.

Рекс с облегчением вздохнул, когда заметил колеблющееся лицо Мартелла. Это означало, что все еще можно исправить, можно избежать ненужного кровопролития. В какой-то момент он даже поверил, что все кончено и уже потянулся рукой за лежащей рядом флейтой, однако резко перевел взгляд в сторону скрипнувших стульев, на которых отдыхал один из компании. Перед тем, как подойти к кронпринцу, Хойт Тирелл помотал головой из стороны в сторону, чтобы немного размять шею. Темные волосы умышленно находились в растрепанном виде, делая своего хозяина более взрослым — то, чего он так отчаянно желал.

Сын Лэнса, самый младший из всей компании, чувствовал себя неуверенно, что, тем не менее, не мешало ему считаться неотъемлемой частью команды под предводительством Ланнистера. Голубоватые глаза с примесью сизого дымка скользили по лицу Рубена, изучая каждую черточку лишь ради забавы. За счет природной худощавости он казался ниже, чем есть на самом деле; приятные черты лица, доставшиеся от матери, до сих пор хранили на себе отпечаток юности, слишком наивной, но в тоже время постепенно приобретающей мужественный оттенок. Несколько родинок были разбросаны по лицу в произвольном порядке, из которых некоторые перемещались на несколько сантиметров влево, когда их владелец смеялся.

— Да брось, Клаус, пусть остается, если так хочет. Может, угостим его чем-нибудь? — нескрываемая насмешка в этих словах вновь пробудила внутри Рубена успокоившийся было гнев. Закипая с новой силой, дорниец прожигал сына своего лютого врага ненавидящим взглядом. Мартеллы и Тиреллы враждовали слишком давно и слишком долго, гораздо раньше, чем произошло Восстание Ланнистеров. Из поколения в поколение переходила эта необъяснимая жажда уничтожить друг друга. Лев помнил об этом, поэтому предусмотрительно преградил Хойту дорогу, чтобы не допустить убийства мальчика, каковым он его считал. Впрочем, житель Простора не предпринимал каких-либо дальнейших попыток к провоцированию конфликта — он и не собирался этого делать, лишь хотел показаться таким же смелым в глазах кронпринца.

— Значит, твой отец Лэнс? — на сей раз голос южанина не дрогнул. Ненависть предков пересилила жажду отмщения. — Вернее, он был твоим отцом, ведь давно уже умер. Не напомнишь, от чего? Кажется, болезнь? Забавно, не правда ли? Великих воинов обычно может сломить такая нелепица. Да, поистине глупая смерть.

Клаус видел, как у Хойта расширились зрачки, как участилось дыхание, а руки сжались в кулаки. Проглотив застрявший в горле ком, Тирелл едва сдерживал себя, чтобы не накинуться на обидчика с мечом. Ввиду слишком юного возраста он не умел с ним обращаться — Лев это знал, поэтому без промедления положил руку на тонкое плечо, чтобы удержать безудержный порыв, чреватый ужасающими последствиями. Сын Лэнса сразу же опустил глаза, стоило ему встретиться с тяжелым, пронзительным взглядом своего лидера. Ланнистер понимал, что перед ним стоит всего лишь мальчик шестнадцати лет, чья вновь разболевшаяся рана не может взять верх над чувством повиновения старшим, в особенности кронпринцу, которым он так восхищался.

Отвлекшись лишь на долю секунды, Клаус не заметил, как на свету блеснул медный наконечник копья, и не сразу понял причину громкого крика повалившегося на пол просторца. Все произошло слишком быстро и слишком неожиданно. В тот момент, когда все рассчитывали на благоразумие Рубена, он доказал, что это была самая глупая ошибка в жизни. Стефан и Рекс без предупреждения ринулись вперед, однако резко остановились, как только в дверях показались спутники Мартелла. Четверо вооруженных копьями и мечами дорнийцев непонимающе глядели на своего сюзерена, который опустил острие наконечника на пол и таким образом оттер свежую кровь.

— Убейте их! — без каких-либо колебаний произнес Рубен, указывая в сторону всей компании.

Оторопевший на несколько секунд Старк сразу же очнулся, как только почувствовал надвигающуюся угрозу. Ему не оставалось ничего другого, кроме как схватиться за деревянный обшарпанный стол и перевернуть его вместе со всем содержимым, создавая таким образом прикрытие для своего будущего короля. В свою очередь Темплтон перепрыгнул через препятствие и бросился на одного из дорнийцев. Узкое помещение не позволяло совершать маневры — противники находились на опасном расстоянии друг от друга. В какой-то момент Волк пригнулся настолько удачно, что его замешкавшийся противник позволил ударить себя по ребрам, а затем оказал неимоверную услугу в виде быстрой смерти.

Мартелл стоял в самом углу комнаты, молча наблюдая за столь забавным, по его мнению, зрелищем. Гибель одного из вассалов ничуть не затронула его, несмотря на то, что это был тот человек, ради которого они совершили остановку. Теперь на кону стояли более важные вещи. Создавшаяся суматоха позволит ему прикончить выродка, порожденного Дьяволом, убивающим младенцев и матерей. Клаус по-прежнему находился за ограждением, пытаясь за руки оттащить раненного Тирелла в темный угол.

— Смотри на меня! Смотри на меня, Хойт! — кровь медленно струилась по лицу, заставляя пропитавшиеся ею волосы неприятно прилипать ко лбу. Клаусу потребовалось некоторое время, чтобы переместить бьющееся в агонии тело как можно дальше от места битвы. Тирелл громко кашлял, выплевывая содержимое организма на пол, однако Ланнистер схватил его обеими руками за щеки, стараясь сделать все, чтобы он не потерял сознание. — Не смей отключаться, ты меня слышишь?! Иначе я сам тебя добью!

Помутневшие голубые глаза заплыли, рот наполнялся отвратительной на вкус жидкостью, беспрерывно стекающей из огромной раны в области виска, куда был нанесен страшный удар. Хойт пытался что-то сказать сквозь плотно сжатые губы, но Лев достаточно резко схватил его за плечо, рванул на себя и прислонил к стенке, чтобы непрекращающийся поток крови не попадал в рот. Это спасло жизнь не только раненому, но и кронпринцу, который вовремя заметил нервный жест руки Хойта, предупреждающий о пробравшемся сквозь поваленную мебель дорнийце.

Клаус среагировал моментально: отпрянув в сторону от возможного смертельного удара, он выхватил свой меч и настиг противника в тот момент, когда тот пытался извлечь застрявшее в стене копье. Только тогда его взгляд упал на создавшуюся вокруг обстановку: поломанные стулья, столы, разбитая посуда, реки крови — все это отвращало, въедалось в кожу неприятным ощущением. Боль, страдания и крики смешались воедино, переполняя одну маленькую комнату, совершенно не готовую к подобному. Нужно было положить этому конец. Немедленно!

— Эй, Мартелл, — со всей силы прокричал Николаус, демонстрируя своему противнику обагренный дорнийской кровью меч. — Я хочу убедиться, насколько ты непреклонный, несгибаемый и несдающийся!

Рубен не стал дожидаться, пока Лев доберется до него, поэтому сразу же поспешил к выходу, оставляя своих раненых и убитых друзей без помощи. Это разозлило Ланнистера еще больше — истинный лидер никогда не бросит своих товарищей в беде. Жажда убийства во имя справедливости взыграла в нем с каким-то необъяснимым отчаянием. Оно воодушевило и придало скорости, позволяющей нагнать неудавшегося беглеца. Один взмах меча решил исход всего поединка.

Огромное копье выпало из отсеченной правой руки, а изуродованное тело покатилось вниз по холму, на котором возвышался постоялый двор. Удивленные возгласы сопроводили медленно двигавшегося в сторону поверженного оппонента наследника престола, чей меч, приобретший бордовый оттенок, волочился за своим хозяином по темной траве, оставляя на ней яркий след. Лев не обратил внимания на многочисленные крики собственных друзей, призывающих его остановиться, на немую мольбу в опустошенном, почти остекленевшем взгляде лорда Дорна и на упавших в обморок девушек — перед глазами было лишь окровавленное лицо Хойта.

— Стой! Остановись, Никлаус! — Стефан мчался, не разбирая дороги, отталкивая нежелательных свидетелей, но было слишком поздно. Острие меча плавно, без колебаний, вошло в горло. Почувствовав металлический привкус во рту, Мартелл резко закашлял, после чего обилие крови вырвалось из тела с последним, предсмертным хрипом. Это зрелище заставило Старка упасть на колени рядом с трупом, над которым до сих пор возвышалась мрачная фигура кронпринца. — Что ты наделал?!

Несколько человек из толпы дернулись в сторону, пропуская вперед Темплтона, практически являющегося опорой для окровавленного тела, каковым являлся Хойт. Медленно переставляя ноги, продумывая каждый шаг, Рекс старался причинить другу как можно меньше боли и страданий, но они вырвались наружу в виде едва сдерживаемого крика. Перекошенное лицо с заплывшим глазом повалилось на землю. Тирелл медленно терял сознание.

Громогласные крики Рекса, призывающие крестьян немедленно принести воды, затерялись в общей суматохе голосов. На долю секунды ему показалось, что перед помутневшими глазами мелькнул профиль отца, словно он был жив и стоял здесь, склонившись над умирающим сыном. Однако это была иллюзия, игра воображения. Последнее, что видел второй сын Лэнса — это спокойно поднявшегося с тела убитого дорнийца Ланнистера, чья странная улыбка вновь взыграла на побледневшем лице. Все смешалось, но где-то там, в отдалении, послышался знакомый голос:

— Всего лишь убил очередного дорнийца, не более.

Примечание к части

* В тексте звучали слова песни " The man who sold the world " группы Nirvana.

Peter Gabriel — My body is a cage.

The Strumbellas — Wild Sun.

Перед тем, как окончательно потерять сознание, он несколько часов бился в лихорадке, когда его рвало сгустками собственной крови. Горло прожигало адским огнем, грудь сдавливало железными тисками, медленно уничтожая защиту в виде ребер. Черные волосы, слипшиеся от пота, разметались по подушке, из приоткрытых губ вылетали нечленораздельные звуки, больше напоминающие стоны. Свирепствовавшая болезнь сломила весь его организм, желая завершить начатое. Долгие, томящие дни он пытался бороться, пытался убедить себя и всех окружающих в том, что ему не больно. Тем не менее, с каждым днем шансы на поправку казались все призрачнее.

Об этом не говорили вслух, но когда произошел первый приступ, все поняли, что это неминуемый конец. Однако Лэнс не собирался так быстро расставаться с жизнью, не ради этого он три года балансировал на грани Ада и Рая, следуя за своим истинным королем и беспрекословно подчиняясь ему во всем. Он пережил все: самоубийство сестры и последовавшие за этим события, собственное пьянство, освобождение Висячих Садов, долгие годы бездействия, войну, сильное ранение от меча Джафримеля Таргариена и, наконец, осознание полной победы, — разве может какая-то болезнь с трудным названием сделать то, перед чем были бессильны все вышеперечисленные удары судьбы?

Нет, он этого не допустит, его убьет не болезнь. Глаза, все еще сохранившие свой живой блеск, резко распахнулись. Первое, что предстало перед глазами Тирелла после многочасового лежания в постели без каких-либо признаков жизни, был совершенно сломленный, поникший и подавленный мужчина. Лэнс не сразу признал в нем того двадцатилетнего мальчишку, который когда-то давно бегал по мрачным коридорам Оленьих Рогов, чтобы принести еще немного смоченных в холодной воде тряпок для снятия жара.

Теперь от прежнего юноши остались лишь глаза болотного цвета, до сих пор сохранявшие в себе прежнюю живость. Пальцы нервно скользили по черным взъерошенным волосам, изредка задерживаясь на каком-то участке головы. Капли пота, практически незаметные, стекали по бледноватой коже, оставляя за собой мокрые дорожки. Они терялись где-то в темной поросли на квадратном подбородке.

— Надежда умирает последней, верно, Деррек? — если бы перед ним не лежал немощный и больной, то Дондаррион без колебаний отсек бы ему руку за подобные слова. Издевательский тон, с которым они были произнесены, уничтожал любую надежду, даже самую мизерную. — Сколько на этот раз?

Ранее от полученного ответа зависело слишком многое. Томительное ожидание отражалось на изможденном лице, а затем либо глаза, расширившиеся от ужаса, либо слабая улыбка уголками губ. Теперь не было ничего. Никаких эмоций, словно все они испарились вместе с блеском лица. Это было не смирение, а равнодушие — самая ужасная стадия болезни, имеющая только один исход. Почему-то это кольнуло Деррека куда больнее, чем предыдущий комментарий. Он, во всяком случае, искрил цинизмом и иронией — это были эмоции, а теперь — ничего, пустота. Сердце сжалось до неимоверных пределов, когда пылающая рука Лэнса коснулась запястья сидящего. На долю секунды Дерреку показалось, что это конец, последнее предсмертное прощание.

Он уже собирался ринуться к двери, чтобы позвать остальных, но все еще сильные пальцы сдержали этот порыв. Он запретил впускать кого-либо в комнату до тех пор, пока не продаст душу Дьяволу. Даже его собственная жена не имела право последний раз увидеть умирающего. Они могли считать это проявлением эгоизма, но Деррек знал, что это был способ бороться. Тирелл не хотел, чтобы они видели его таким слабым и беспомощным, не хотел выслушивать успокаивающие речи и чувствовать обреченные взгляды, проскальзывающие на таких же лицах.

Первые дни Дондаррион чувствовал себя неловко от того, что именно ему было позволено стать проводником, своеобразным якорем для лорда Висячих Садов, который поможет попасть на Ту Сторону. Относительно священников и замаливания грехов было решено в первые же секунды — категорический отказ. После самоубийства сестры религия, Бог и прочая ерунда были навсегда стерты из памяти.

— Ты не ответил на мой вопрос, — облизав пересохшие губы, Лэнс стиснул пальцы до побелевших костяшек, помогая себе таким образом немного подползти к своему другу. — Впрочем, это неважно. Теперь неважно. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. Две просьбы, Деррек. Всего две.

Мужчина вздрогнул от подобных слов. Где-то в голове блуждала мысль о том, что это, возможно, самые обычные просьбы. Может, ему хочется воды или какого-либо лекарства. Тем не менее, взгляд уставших голубых глаз красноречиво говорил об обратном. Дондаррион тяжело вздохнул, после чего всем корпусом повернулся к умирающему, чтобы облегчить последнему задачу. Из-под черных кустистых бровей два прищуренных глаза внимательно следили за каждым движением Короля Шипов. Он был готов в любую секунду поправить одеяло, если оно мешало передвижениям, или убрать волосы с лица, чтобы они не закрывали обзор.

— Слушай меня внимательно, потому что это очень важно. Мой сын, мой мальчик. Ему нужна помощь…

— Я понимаю! — не дослушав о конца, Деррек свободной рукой накрыл руку, все еще сжимавшую его запястье. — Я позабочусь о Рике, обещаю!

— Я говорил не о Рике, — вымученные сквозь кашель слова обескуражили молодого человека до такой степени, что он практически обмяк на постели. Плотно сомкнутая линия губ разошлась, словно шов, позволяя нижней челюсти отвиснуть. Расширенные зрачки и приподнятые брови свидетельствовали о неописуемом удивлении, которое позабавило Лэнса. — Рик — будущий лорд Висячих Садов. Думаешь, во всем Просторе не найдется человека, способного ему помочь или дать совет? Об этом я волнуюсь меньше всего. Нет, я говорил о Хойте, — все видя перед собой удивленное лицо, Маршал Простора едко усмехнулся. — Да, у меня два сына. Я знаю, это шокирует, но все же.

Снова эта насмешливая улыбка. Она раздражала и пугала одновременно, заставляла злиться и сдерживаться в некоторых порывах. Деррек стиснул зубы до отвратительного скрипа, но ничего не сказал. В данном случае нужно было молча стерпеть все это, поскольку на кону стояло нечто большее, чем простая обида. Лэнс тоже это понял и перестал улыбаться. Тень пробежала по его лицу. Тень смерти.

— Позаботься о Хойте, помоги ему найти себя, — хриплым голосом продолжал лорд, до боли сжимая руку своего друга — последняя борьба с неизбежностью. — Я часто видел странные сны. Можешь посчитать меня за сумасшедшего, но я в них верю. Хойт тоже был там. Полностью окруженный львами, он медленно брел вместе с ними к полуразрушенному замку. С ними был огромный олень и белая птица. Несколько волков шли немного поодаль. Это все, что я помню из того, что там происходит. Скажешь, что я с ума сошел?

— Вторая просьба, — не обращая внимания на последние слова, Дондаррион замер в ожидании. Он примерно догадывался, о чем может просить умирающий в столь нестерпимой агонии.

— Убей меня, — челюсть немного дернулась в сторону, а мышцы на лице вздулись. Некогда искрящиеся радостью и жизнью глаза поблекли, приобрели странный оттенок. Предсказуемая просьба, не следовало ей удивляться. Деррек ничего не ответил, просто упрямо покачал головой из стороны в сторону, чем вызвал со стороны смертельно больного продолжительный смех. — Ты жалок!

— Говорит человек, который практически выплевывает свои собственные легкие, — Тирелл вновь усмехнулся, после чего резкий кашель настиг его, выворачивая внутренние органы наизнанку. Дондаррион без промедлений поднял с пола окровавленную тряпку и прижал ко рту умирающего, чтобы вся желчь оказалась там и не заляпала чистую постель. Очередной приступ длился не меньше десяти минут, по прошествии которых Лэнс обессиленным рухнул на подушки.

Не нужно было больше притворяться и лгать самому себе. Больше в этом не было нужды, поскольку все кончено. Был лишь вопрос времени. Лорд Висячих Садов был не из тех, кто тешит себя иллюзиями и строит замки на песке. Он понимал, что это рано или поздно произошло бы, неважно где — на поле битвы или в постели от бушующей в Беленоре болезни. Второй вариант прельщал куда больше, поскольку был менее распространенным, что придавало всей этой ситуации свою особенность, своеобразную отличительную черту.

На столь продолжительный кашель дверь незаметно отворилась — ее никто не запирал, надеясь на уважение последней просьбы — и в маленькую комнатку проникла тень. Двадцать лет никак не повлияли на внешность или внутренние качества Мозера: он остался все тем же напыщенным рыцарем с прекрасной, по его мнению, внешностью. Прямоугольное лицо с правильной, четко очерченной линией губ было полностью скрыто в темноте. Единственное, что изменилось в нем за долгие годы — это коротко остриженные волосы, теперь едва достигающие висков.

— Я знал, что ты не сможешь исполнить мою просьбу, поэтому велел ему прийти, когда станет совсем плохо, — отвечая на вопросительный взгляд Деррека, Лэнс при этом отодвинул одеяло и придвинулся к краю кровати. — Ну что, брат, готов исполнить нашу старую клятву? Помнишь ее? Один погибнет лишь от меча другого.

— Ее минус заключается в том, что один из нас все равно останется жив и будет вынужден искать другой способ умереть, — с удивительным спокойствием, поразившим Деррека, произнес младший брат.

Дальнейшие события заволокло непроницаемым туманом. Не было ни криков, ни предсмертных стонов — все происходило в абсолютной тишине. Дондаррион не помнил, как оказался позади своего старого друга и обхватил его за шею, чтобы помочь устроиться у себя на коленях. Он обещал, что не позволит эмоциям взять над собой верх, однако несколько слез показались на темных ресницах и потекли вниз, оставляя на щеках влажные следы.

Огромный меч угрожающе блеснул в плохо освещенном помещении, после чего вновь скрылся во мраке. Резкий толчок, больше похожий на удар. Никаких лишних слов, никаких долгих прощаний. Мозер просто сделал то, что от него требовалось, но, как бы он ни старался скрыть истинные эмоции, лицо все же выдавало неимоверную боль, уничтожавшую его изнутри. Тирелл с поспешностью покинул комнату убитого, чтобы найти слуг и отдать распоряжения относительно похорон. Перед уходом он бросил на воспитанника старшего брата мимолетный взгляд, в котором виднелись непролитые слезы.

Несколько лет спустя

Деррек проснулся в холодном поту, изнемогая от боли в мышцах. Этот проклятый сон снится ему на протяжении многих лет, никак не желая выйти из памяти. Приходится снова переживать тот страшный день, когда несколько человек зашли в комнату и без предупреждения вынесли тело покойного. Он не хотел снова переживать те мрачные дни, длящиеся, казалось, по сей день, но это было неизбежно.

Тем не менее, приглушенный, но в тоже время настойчивый стук в двери разбудил мужчину, а не тяжелые воспоминания, к которым пора было уже давно привыкнуть. Потребовалось некоторое время на то, чтобы подняться с мягкой постели, устланной шелковыми подушками разных цветов, и подойти к огромной дубовой двери с золотой ручкой в виде распустившейся розы. Яркий свет свечи немного обжег глаза, заставляя их владельца поморщиться и накрыть виски ладонью. Дондаррион с детства терпеть не мог засыпать при сотнях свечей, считал это глупым. Однако, увидев, кто стоит перед ним, сразу же пожалел об этой привычке.

— Леди Ирина, — места в дверном проеме было недостаточно, поэтому его поклон вышел неловким и неказистым, но, к счастью, незваную гостью мало беспокоили реверансы в столь позднее время.

Когда Лэнс впервые привел этого человека, двадцатилетнего мальчишку, в замок, она старалась свести к минимуму их общение. Ее смущал тот факт, что в детстве он был воспитанником ее отца, и они проводили слишком много времени вместе. Это было слишком давно, а прошлое забывалось, но теперь он снова здесь. После смерти Лэнса Деррек остался жить в Висячих Садах, понимая, что так будет правильно, ведь он был обременен клятвой. Проклятым обещанием, от которого дочь Дагона его бы с удовольствием освободила, но теперь не могла, поскольку держала в руках подтверждение того, что ее сын нуждается в защитнике.

Письмо из столицы с королевской печатью в виде вставшего на задние лапы льва с короной над головой. Очередное напоминание о предстоящих именинах принцессы или просьба разобраться с долгами некоторых вассалов Простора? Содержимое письма, уложенное в четыре строчки, гласило о том, что Хойт, ее младший ребенок, причастен к убийству лорда Дорна. Тогда это казалось глупой шуткой, но грозная печать кровавого цвета говорила об обратном. В тот момент, когда Дондаррион пробегался глазами по написанному, Ирина следила за каждым его движением, ожидая какой-либо реакции. Лишь в конце мышцы лица слегка дрогнули, а челюсть немного сползла влево.

— Я еду в столицу, — было единственное, что он сказал, после чего сжал пергамент в кулаке. Решительность, с которой были произнесены эти слова, поразили леди Тирелл до такой степени, что она невольно схватила друга детства за запястье. Дондаррион резко обернулся, удивленный подобным порывом. Болотного цвета глаза сверкнули в темноте.

— Он убил человека...

Деррек повернулся к ней всем корпусом, а затем положил руки на плечи и немного встряхнул. Далее следовали слова утешения и размышления о том, что это невозможно, ведь это Хойт. Маленький шестнадцатилетний мальчик, еще не умеющий хорошо управляться с мечом. В какой-то момент, в промежутке между этими разговорами, она поняла, что снова переживает прошлое. Дондаррион практически не изменился с того момента, ни внешне, ни внутренне, но она упорно отказывалась это признавать. Холодные руки чувствовались даже сквозь плотную материю на плечах, что причиняло еще больше неудобства.

Только тогда, когда их лица осветил другой источник света, леди Тирелл поняла, насколько близко он находился и насколько двусмысленно было это положение перед прожигающим взглядом Мозера, держащего в руках нечто, напоминающее факел. Вопросительно изогнув бровь, Рыцарь Цветов наклонил голову слегка набок и улыбнулся одной из своих ироничных улыбок, свидетельствовавших о полном контроле над ситуацией. Ирина специально отошла на некоторое расстояние, позволяя Дерреку скрыться за дверью для предстоящих сборов. Это позволило младшему Тиреллу опереться о каменную стену в вальяжной позе. На лице по-прежнему играла улыбка.

— Ты же понимаешь, как это будет выглядеть в глазах остальных лордов? Мне-то плевать, но ты только представь: несравненная Ирина Манвуди, уроженка Дорна, в битве с которым пало немало просторцев, проявляет необычный интерес к Дерреку Дондарриону, вассалу Штормовых Земель, в битве с которыми погибло еще больше наших людей, — поймав на себе укоризненный взгляд, Мозер воздел руки к небу, в результате чего несколько язычков пламени едва лизнули его щеку. — Я ни в коем случае не осуждаю, дорогая, но мне все же кажется, что не это имел в виду Лэнс, когда приводил его в этот замок. К тому же, черное тебе так к лицу, может, не стоит спешить?

— Надеюсь, ты закончил? — мужчина весело усмехнулся, вновь склоняя голову набок. — Если да, то о чем бы я не говорила на твоем месте, так это об осуждении новых браков и отношениях с людьми, которые в нем состоят, — улыбка моментально исчезла со столь красивого лица, оставляя место искреннему удивлению, а затем гневу. — Да брось, Мозер, о твоей безответной любви к королеве знает половина Беленора.

— Меня не волнует, что подумают об этом вассалы или другие лорды! — огрызнулся взбудораженный рыцарь. Только что затронули его старую рану, переставшую кровоточить не так давно, чтобы быть забытой.

— Нет, конечно, не волнует. Ты просто бежишь от проблем. Как давно ты не появлялся в столице? Когда Майкл предложил тебе место королевского гвардейца, ты отказался потому что…?

— Я хотел помочь тебе с воспитанием твоих детей, моих племянников, — слабое парирование было прервано ироничной усмешкой.

— Это было задолго до смерти Лэнса, — он больше не мог найти оправдания столь сухим фактам. Отвернувшись, Тирелл прислушался к доносившимся из-за плотно закрытой двери звукам. Пламя медленно уничтожало сухое дерево, угрожая подобраться к пальцам рук. Дочь Дагона долго изучала лицо своего деверя, а затем убрала с лица прядь волос и произнесла: — Между нами все же есть огромная разница в этой схожей, как тебе кажется, ситуации, — она подошла практически вплотную, позволяя темно-карим глазам встретиться с потускневшими голубыми. — Моя история рано или поздно закончится, неважно как — плохо или хорошо. Но твоя настолько абсурдна, что даже не начнется. В частности, из-за твоей любви к побегу от проблем, которая тебя рано или поздно погубит.

Эти слова были последними, что она произнесла перед тем, как покинуть длинный коридор, освещенный лишь слабыми отблесками догорающей свечи. Мозер еще долго смотрел ей вслед, пока не почувствовал запах паленой кожи и резко не отдернул обожжённую руку. Громкий крик, больше напоминающий рычание забитого животного, вырвался из грудной клетки. Истлевшая палка несколько раз ударилась о каменный пол, погружая все помещение в кромешную тьму. Тирелл не отреагировал на это, даже не попытался предпринять какую-либо попытку раздобыть иной источник света. В голове повторялись произнесенные накануне слова.

Это была правда, которую было бы глупо отрицать, однако он упорно продолжал утешать себя тем, что это лишь домыслы. В этом нет ни капли здравого смысла, поскольку все его чувства к Эстер прошли очень много лет назад. Тот поцелуй ничего не значил и не мог значить. Она королева, жена Майкла и мать его шестерых детей. В лабиринте собственных мыслей и чувств Мозер не сразу заметил, как постепенно сгущавшаяся темнота отступила и растворилась. В дверном проеме, со свечкой в руках, стоял Дондаррион, полностью готовый к двухдневному нахождению в седле. Черенок огромного меча в пурпурно-золотых ножнах виднелся за крепкой спиной, а небольшой бурдюк с известным содержимым был крепко привязан к бедрам.

— Замечательно, мне как раз нужна компания, — спустя несколько секунд произнес Мозер, кладя при этом руку на плечо Деррека и с нескрываемым наслаждением наблюдая за его удивленно вскинутыми бровями. — Да, я вспомнил, что не посещал Королевскую Гавань очень много лет. Следует наверстать упущенное.

Тяжелая опускная решетка с отвратительным скрежетом поднялась вверх, позволяя двум всадникам беспрепятственно покинуть территорию родового замка Тиреллов. В течение получаса они ехали по темным переулкам всех трех ответвлений, пока, наконец, не достигли южных ворот. Сонным караульным потребовалось немало времени, чтобы выпустить двух нежданных путников. Впрочем, никто не решился задавать полупьяному лорду каких-либо вопросов. Золотая роза, изображенная на гербе столь славного дома, мерно колыхалась на слабом ветру. Путешествовать со стягами было куда безопаснее, несмотря на мирное время.

Мозера забавляло наблюдать за тем, как разукрашенная тряпка то припадала к деревянному копью, то вновь начинала развеваться. Такими же хаотичными были его воспоминания, предстающие в виде картинок в голове. Терпкое на вкус вино не помогало избавиться от чувства опустошенности. Наоборот, оно лишь усилило его, что в итоге привело к окончательному разрушению маленького мира, в котором имя Эстер находилось под запретом. Невиданная смелость была проявлена Тиреллом, когда он решил вновь вернуться к прошлому. Почему-то ему казалось, что это его самая роковая ошибка в жизни.

Jace Everett — Bad Things

One Republic — Apologize

На следующие сутки постоялый двор неподалеку от столицы был окружен небольшой армией под командованием одного из королевских гвардейцев. Кровавые знамена с изображенными на них золотыми львами реяли, а остроконечные копья угрожающе поблескивали на солнце. После убийства Рубена Мартелла воздух словно пропитался его кровью, а едкий запах разлагающегося тела бил по ноздрям — лошади чувствовали это, из-за чего вели себя беспокойно. Большинство людей покинули стоянку еще до рассвета, чтобы избежать встречи с разъяренными рыцарями, прибывшими сюда по приказу не менее разгневанного короля.

Майкл узнал про убийство лорда Дорна лишь спустя несколько часов после его совершения. Недоспавший, усталый, злой на весь мир, он с криками велел немедленно поймать кронпринца и всех его друзей, а затем доставить в Королевскую Гавань. Применение силы не воспрещалось, но никто из солдат не рискнул воспользоваться этим правом. Все произошло достаточно быстро: они спокойной вошли в уничтоженную комнату, где обнаружили лежащего на обтянутом кожей кресле Хойта; рядом с ним, прижавшись спиной к деревянному подлокотнику, сидел Никлаус. Отекшие веки свидетельствовали о бессонной ночи, помутневшие глаза бездумно бродили от одного лица к другому, изредка останавливаясь на заволоченном пеленой профиле Стефана, который ухаживал за больным. Рекс, получивший небольшое ранение в области ребер, отдыхал неподалеку, на полу.

Тяжелая дверь, едва державшаяся на одной-единственной петле, накренилась в сторону, когда один из вошедших толкнул ее рукой. Мужчина был удивлен представшей перед ним картиной, однако не произнес ни слова. У них были сведения относительно раненого, но тот, кто сообщил об убийстве, не знал имен остальных спутников кронпринца. Старк поднял уставшие глаза на очередного непрошеного гостя, без видимого интереса оглядел его внешность, а затем подошел к креслу и поднял бессознательное тело на руки. Казалось, столь резкие телодвижения вывели Клауса из странного оцепенения.

Он не сразу заметил пытливые глаза гвардейцев, выжидающих от него дальнейших действий. Ланнистер усмехнулся навеянной мысли о побеге — это было бы забавно, в особенности увидеть реакцию отца в тот момент, когда ему сообщат о подобном. Характерные ямочки снова появились на побледневшем лице, придавая ему утраченный за ночь блеск. Умышленно не обращая внимания на вопросительные выражения лиц солдат, Лев подошел к лежащему на боку Темплтону и осторожно коснулся рукой темных волос. Сероватые глаза с примесью голубоватого оттенка резко распахнулись.

Рекс чувствовал ноющую боль в области ребер, но ничего не сказал, предпочитая молча переносить подобные страдания. Ланнистер видел по залегшей между кустистыми бровями складке, по сведенной челюсти и прерывистому дыханию, что его друг находится не в самом лучшем состоянии. Тем не менее, Темплтон презирал любое проявление жалости, поэтому сразу же вскочил на ноги, отвергая помощь в виде протянутой кронпринцем руки.

Клаус поморщился от хлестнувшего по глазам солнечного луча и резко замотал головой, словно лошадь. За ночь организм привык находиться в кромешной темноте и молчании, что теперь являлось небольшой проблемой. Окинув взглядом весь королевский эскорт, Клаус отметил про себя, что среди них нет кого-либо из важных приближенных отца. Он был крайне удивлен этим открытием, поскольку ожидал, что Майкл призовет лордов, вассалов, рыцарей и их лакеев со всего Беленора, чтобы только не позволить сыну уйти безнаказанным.

Впрочем, он не собирался бежать или каким-либо образом отрицать свою вину. Делать это было бесполезно и даже глупо, ибо тела Рубена Мартелла и его сопровождающих не были похоронены, а дожидались своего часа в соседней комнате. Шестеро рыцарей по одному вынесли закутанные в материю безжизненные тела, что из-за царившей жары уже начали источать тошнотворный запах. Лев и Волк равнодушно проводили их взглядами, словно видели впервые. Все происходило быстро и тихо, в редких случаях солдаты переговаривались друг с другом относительно самого удобного маршрута в столицу.

Следует ли им идти через Центральные ворота на виду у всех жителей или сделать лишний круг и зайти со стороны Портовых ворот, где за ними будут наблюдать лишь моряки и корабельщики. Споры продолжались до тех пор, пока владелец двора не появился на месте сбора и не потребовал возмещения ущерба, нанесенного всей компанией. Рыцари лишь посмеялись над столь абсурдной, по их мнению, просьбе, после чего великодушно предложили ему забрать лошадей убитых.

Уязвленный старик, не желающий вступать в конфликт с вооруженными людьми, отошел на некоторое расстояние, все еще продолжая сверлить каждого из присутствующих ненавидящим взглядом. Ланнистер сразу же сдержал свой неожиданный порыв в виде желания расплатиться за содеянное — долги в данный момент находились в самом конце списка всех его проблем, поэтому он лишь слегка приподнял правую щеку, демонстрируя белые зубы, а затем издал громкий звук, больше похожий на свист.

— Брего! — несколько стражников с громкими ругательствами шарахнулись в сторону, стоило огромной желто-черной тени неожиданно выпрыгнуть из-за холма и пронестись мимо. Жеребец мчался на зов собственного хозяина, практически не разбирая дороги. Мощные копыта с черными носками взрыхляли землю, заставляя ее клочками разлетаться в разные стороны. На последнем повороте жеребца немного занесло, но он сразу же выровнял шаг и постепенно сбавил темп. В конце пути вытянутая морда уже покоилась на плече Никлауса. Черная грива волной накрыла лицо хозяина, а выдуваемый ноздрями воздух щекотал заросшую щеку. — Разбойник.

Некогда вольный и необузданный жеребец, без остановки скачущий по лесам Простора, привязался к Ланнистеру до такой степени, что не отходил ни на шаг. Его не привязывали во время остановок, поскольку знали, что он никогда не убежит. Столь поразительная верность была вознаграждена неимоверной любовью и привязанностью. Клаус положил руку на взмыленную шею, однако громкое лошадиное ржание пресекло его порыв. Одно из животных, ранее принадлежавшее лорду Дорна, упрямо отказывалось идти следом за хозяином двора, отвратительным стариком.

Лев никогда не мог спокойно смотреть на то, как избивают лошадей или собак — людей можно было убивать, истязать и мучить, ведь они это заслужили — но не такие создания. Обидчик шарахнулся в сторону, когда кронпринц подошел к караковому жеребцу и осторожно коснулся темной морды. Дорнийские лошади отличались от обычных непомерной скоростью и способностью долго обходиться без воды — существование в знойной пустыне научило их подобному. Клаус наклонился немного вперед, касаясь своим лбом небольшого рыжеватого пятнышка в центре вытянутой морды.

— Спокойнее, я тебя не обижу. Ты Акаме, верно? — знаменитый во всем Беленоре жеребец обладал редким для этих краев именем. Его было трудно запомнить, но Никлаус, всегда мечтавший о таком друге, с легкостью сделал это. Не обращая внимания на неуверенные протесты испуганного старика, Ланнистер привязал поводья чужого коня к седлу собственного. Брего недовольно заворчал, но проявил это лишь в нервном подергивании хвоста. — Давайте поторопимся? Мы же не хотим разочаровать папу.

Он развернул коня в сторону алеющих на горизонте башен, раздумывая над возможностью пуститься бешеным галопом. Тем не менее, его остановили действия солдат, которые вынесли тела убитых из дома и теперь аккуратно несли их к тележке, куда до этого Стефан положил тяжело дышащего Хойта, все еще не приходящего в сознание. Клаус до последнего сомневался в том, что эти недальновидные идиоты совершат задуманное, однако, когда один из них вскарабкался на скрипучую тележку, из груди принца вырвалось громкое рычание. Столь отвратительный поступок пробудил всю внутреннюю злобу Ланнистера, которая отчаянно нуждалась в свободе. Старк, раздраженный не меньше остальных, сразу заметил опасное состояние своего друга и поспешил остановить его на половине пути, но был отвергнут внушительным жестом.

— Какого черта вы вытворяете? — рявкнул Никлаус, обводя каждое лицо немигающим взглядом зеленоватых глаз. Несколько испуганных рыцарей отпрянули в сторону, молча наблюдая за тем, как Лев подошел к одному из тех, кто пытался погрузить тело на тележку.

— Какие-то проблемы, мой принц? — один из королевских гвардейцев с шестью морскими раковинами, изображёнными на потертой кирасе, подошел к разгневанному Ланнистеру, за что был одарен презрительной усмешкой.

— Проблемы? Нет, пока нет. Вот когда я вырву тебе язык и заставлю его сожрать — тогда начнутся настоящие проблемы, — спокойным тоном произнес сын Майкла, при этом глядя своей жертве прямо в глаза. Мужчина вздрогнул от услышанного и сделал несколько шагов назад. Он понимал, что полностью находится во власти кронпринца, поскольку предпринять какие-либо действия в его сторону было равносильно измене. Клаус это понимал и использовал в собственных целях. — Теперь слушай меня и слушай внимательно, иначе потеряешь суть. Ты останешься здесь вместе с этими телами до тех пор, пока я не пришлю кого-нибудь за тобой. Это может произойти не сразу. У меня очень плохая память.

Хищная усмешка вновь появилась на ожившем после бессонной ночи лице. Казалось, чужой страх подпитывал его организм, словно живительная энергия. Не воспользоваться ей было бы огромной глупостью. Предстоящая встреча с отцом обещала закончиться весьма плачевно, поэтому следовало набраться сил. Вдоволь насмотревшись на судорожно бегающие глаза, Лев облизнулся, после чего повернулся в сторону остальных зрителей и вопросительно изогнул бровь в надежде на возражения. Они не последовали. Гробовая тишина нарушалась лишь отдаленным пением птиц.

Никлаус более не произнес ни слова, лишь поближе подошел к тому месту, откуда донеслись хриплые стоны. Обвязанное тряпками лицо издавало нечленораздельные звуки, в которых едва можно было различить человеческую речь. Ланнистер провел дрожащей рукой по пылающей щеке, ощущая, как подушечки пальцев словно дернуло током. Часто вздымающаяся грудь свидетельствовала о непрекращающейся борьбе за жизнь. Клаус снял с седалища небольшой красный плащ с вышитым на нем золотыми нитками львом и накрыл своего друга, чтобы облегчить пребывание на палящем солнце. Стефан внимательно наблюдал за каждым действием наследника престола, но рискнул подойти лишь по прошествии некоторого времени, в течение которого бурлящая внутри Клауса жажда убивать проходила.

— С ним все будет хорошо. Я несколько раз за ночь останавливал кровотечение, но глаз не поврежден. Удар пришелся чуть выше виска, однако слишком много крови затекло в роговицу. Некоторое время он не будет видеть.

— Ты не обязан был вмешиваться, Стефан, — внезапно произнес Ланнистер, поворачивая голову в сторону удивленного Старка. — Если бы вы с Рексом остались в стороне, то к убийству всех этих людей был бы причастен только я. В таком случае мне было бы гораздо легче разобраться с отцом, но теперь вам тоже придется отвечать перед ним.

— Я лучше отвечу за убийство нескольких дорнийцев, чем буду вынужден объяснять Майклу, почему не защитил его сына, позволив сражаться с пятью хорошо вооруженными людьми, — Волк осторожно коснулся расправленных плеч Никлауса, ощущая его внутреннее напряжение. — Успокойся, это не первое мое убийство, как и не твое и не Рекса. А вот бедняге Хойту досталось больше всех.

— Проклятые Мартеллы, — единственное, что сказал принц перед тем, как скинуть раздражающую его руку и направиться к собственному коню. По пути он обратил внимание на нездоровый цвет лица Рекса, но ничего не сказал по этому поводу.

Постепенно маленький эскорт приближался к громоздкой каменной стене, возвышающейся над всеми. Огромный замок отливал на солнце золотыми, бронзовыми и гранатовыми оттенками. Абсурдно высокие шпили на круглых башнях рассекали тронутое голубизной небо, касались гигантского горящего шара в центре, словно пытались поддеть его. Десятки кораблей мерно покачивались в успокоившемся море, чья прозрачная поверхность позволяла разглядеть собственное отражение. Ткань парусов пестрила разнообразными животными и предметами, изображенными на них.

Взбодренные свежим воздухом, моряки разгружали многочисленные ящики, бочки и иной груз. Запах, казалось, полностью пропитал землю, въедаясь в каменные причалы и одежду проезжающих. Громкие крики, ругательства, всплески воды — все это было неотъемлемой частью морской жизни. Маленький мир заканчивался в тот момент, когда несколько десятков бочек погружались на деревянные повозки, привязанные к старым клячам, и отправлялись через Портовые ворота на рынки или в местные лавки.

Для погрузчиков, существовавших лишь благодаря порту, появление небольшого эскорта во главе с кронпринцем было равносильно уничтожению Порта, смысла всей их жизни. Клаус давно перестал обращать внимание на изучающие взгляды, полные восторга или ненависти — в зависимости от социального положения наблюдателя, однако потные лица с чернеющими полосами грязи на теле смущали его. Тележка с грузом в виде Хойта Тирелла каждый раз наскакивала на неровную поверхность, заставляя изнемогающие от боли тело издавать стоны. Ланнистер хотел это исправить, но он не имел власти над неровными поверхностями, изрезанными колесами телег. Портовые ворота были самыми грязными из четырех. Многочисленные ветвистые трещины покрывали закопченные камни, а опускная решетка начинала покрываться ржавчиной из-за сырости.

Кронпринц облегченно вздохнул, когда конь почувствовал под копытами каменную кладку и выровнял шаг. Старые дома, утопающие в грязи, выглядели ужасно. Они стояли угрюмыми рядами по обе стороны от широкой дороги, с выбитыми окнами и покосившимися крышами. На некоторых плющ разросся до такой степени, что покрыл значительную часть фасада, позволяя опадающему строению выглядеть намного лучше, чем есть на самом деле. Около порта жили самые бедные слои населения, в основном погрузчики, которым не нужны были другие условия. Два трактира в таком же состоянии ближе к вечеру переполнялись посетителями, желающими потратить только что заработанное серебро. Улица Рабочих, как ее называли, создавала мрачный контраст с изобилующим красками неба.

Лев бы не обратил внимания на окружающую его нищету, если бы не заметил впереди мышастого жеребца младшего брата, скачущего в сторону эскорта. Ланнистер отдал бы все, чтобы избежать этой встречи. Ему не хотелось видеть никого из родственников — в особенности Элайджу. Его спокойствие и рассудительность, с которой он обдумывал каждый вопрос, раздражали. Он был лишь вторым сыном, но вел себя так, словно являлся старшим братом. Последнее время отношения в семье были напряженными, времена детства давно прошли, а отец донимал его требованиями о соответствии титулу «кронпринц». Тем не менее правила приличия требовали того, чтобы Лев спешился и поприветствовал младшего брата, что он сделал с большой неохотой.

— Никлаус, — в какой-то момент ему показалось, что в зеленых глазах мелькнул привычный укор, но это было не так. Вместо ожидаемых нравоучений Элайджа просто подался вперед и заключил принца в крепкие объятия. Ланнистер чувствовал прерывистое дыхание около уха, а легкая щетина на некогда гладко выбритом подбородке щекотала лицо. Клаусу было неловко — они не обнимались с детства, а частые споры и ссоры отбили всякое желание в нынешние года. — Ты в порядке.

Это было скорее утверждение, нежели вопрос. Он удостоверился в этом сам, после чего отошел на некоторое расстояние и убрал упавшие на глаза темно-каштановые волосы. Он никогда не заправлял их в общую прическу, позволяя нескольким прядям касаться прямого лба. Спокойное лицо достаточно редко искажалось каким-либо отрицательными эмоциями. Гнев, импульсивность, нетерпеливость — все это было чуждо второму сыну Майкла. Блуждающие глаза то сужались, то резко раскрывались, из-за чего дугообразные брови поднимались на уровень выше.

Братья в течение двух минут молча изучали друг друга, после чего Элайджа добродушно усмехнулся. Уголки губ подались чуть назад, превращая напускную серьезность в искренний и неподдельный детский восторг. Пусть Лев называет себя самым рассудительным из братьев, но для Клауса он навсегда останется маленьким мальчиком с непомерной тягой к знаниям. Не было ни одной книги в библиотеке замка, которую бы он не прочел, ни одного герба, которого бы он не знал. Рассказы матери он слушал с вожделением, доходящим порою до странного фанатизма.

— Как папа? — Клаус умышленно применил именно эту форму наименования, учитывая тот факт, что не называл его подобным образом с пятнадцати лет. Элайджа расслышал ироничные ноты и недовольно поморщился, сложив руки на груди.

— Рвал и метал, Никлаус. Едва не избил бедолагу, который сообщил о том, что вы сделали, — при этих словах кронпринц усмехнулся, добродушно похлопал младшего брата по плечу и вновь взобрался на коня, предлагая остальным сделать то же самое.

Было решено отвезти раненного Тирелла в лазарет на другой улице, а остальная часть эскорта отправится в замок, где их с нетерпением ожидал король. Перспектива добраться до пункта назначения гораздо быстрее понравилась Ланнистеру, после чего он пустил жеребца бешеным галопом. Люди с ужасом отпрыгивали в сторону, посылая в спину наследника престола разнообразные проклятия. В какой-то момент буланый жеребец заметил рядом с собой собрата мышастого окраса. Брего недовольно фыркнул, когда Бозлеф поравнялся с ним, а затем стал медленно обходить на коротких дистанциях.

Резкий поворот влево отбросил их назад, но Элайджа умело развернул своего друга в узкий переулок, едва не затоптав мужчину, провел по извилистым ходам и сделал последний, резкий рывок, заставляя животное перескочить огромное препятствие в виде четырех бочек. Такое сокращение пути позволило ему оказаться прямо перед конем Клауса и обогнать его на несколько шагов. Шокированный таким поворотом, кронпринц сразу же натянул поводья, чтобы остановить взмыленного скакуна. Они даже не заметили, как оказались неподалеку от огромного деревянного моста, ведущего в замок. Величайшее строение соединяло главную резиденцию королей Беленора с основной частью города. За всю историю этот мост поднимался лишь дважды и оба раза были безуспешны, поскольку предатели внутри красных стен продавали королей слишком быстро.

— Нервничаешь? — поинтересовался Элайджа, подводя тяжело дышащего иноходца поближе. Теплая рука, растертая почти до крови кожаными поводьями, коснулась руки старшего Льва, отчего тот резко вздрогнул, словно был пробужден после многовекового сна.

— Голове, на которую давит корона, всегда было тяжело. Может, мне повезет и он посчитает смерть слишком легким наказанием для меня? В конце концов, вариант цареубийства отбросить никогда не поздно, — рассмеявшись над выражением лица члена семьи, а затем добродушно похлопал его по щеке, при этом хищно усмехаясь. — Успокойся, за цареубийство отрубают голову, а за отцеубийство — четвертуют. Не самая лучшая смерть для наследника престола, верно?

Элайджа, не оценивший подобного юмора, приподнял одну бровь, а затем тяжело вздохнул и направился вслед за недавним собеседником. Они еще долго подбирались к основным воротам, позволяющим пройти сквозь стену, которой была окружена красная твердыня. Данное путешествие отняло около часа, в течение которого солнце успело опуститься чуть ниже. Большое количество извилистых путей отобрали у лошадей последние силы — к концу пути они едва удерживались на дрожащих ногах. Из жалости двое братьев спешились и сами довели изнеможенных животных до конюшен, где и оставили. Элайджа заметил усердно скрываемое напряжение в каждом движении брата, когда они медленно двигались по осветленным коридорам замка.

Изучающие взгляды слуг и лордов украдкой скользили по побледневшему лицу кронпринца — Клаус старался сделать вид, что предстоящий разговор с отцом не играет важной роли, словно это одна из тех задушевных семейных бесед, которая проводилась ранее. Тем не менее, слабая дрожь в руках и плотно сжатые челюсти выдавали истинные эмоции. Он боялся отца; пожалуй, это был единственный человек в королевстве, которого Клаус по-настоящему опасался и старался избегать. Детство ассоциировалось у братьев не только с мамиными сказками на ночь и забавными тренировками с дядей Орсоном, но и нередкими побоями со стороны Майкла, короля. Никлаус всегда принимал основной удар на себя, чтобы защитить остальных. Из-за этого родились ненависть, злоба и отвращение.

— Клаус, — обладатель этого имени вздрогнул, ощутив, как тело покрылось мурашками. Он готов был встретиться с любым человеком, кроме нее. Готов был принять тысячу разочарованных, укоризненных взглядов, чем один взволнованный и заботливый. Теплые руки, всегда пахнущие миндалем, коснулись застывшего лица; небольшие ногти слегка оцарапали линию подбородка, удостоверяясь, что она не изобилует страшными шрамами или ссадинами. Лев не хотел ощущать эти прикосновения. Образ матери не сочетался с образом убитого дорнийца, чья кровь оставила невыводимый след на одежде.

Больше она ничего не сказала. Имя сына, первенца, до сих пор оставалось на приоткрытых губах. Волнистые завитки волос давно утратили золотистый блеск, но по-прежнему ложились на тонкие плечи, прикрытые шелковым платком. Синеватые круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи, полной тревог и опасений. Облегченный вздох вырвался из груди Эстер лишь тогда, когда она смогла снова дотронуться до своего ребенка, ощутить его боль. Клаус долго смотрел на мать, пытаясь заглянуть в бездну янтарных глаз и понять, какие эмоции они скрывают. Гнев? Презрение? В глазах отца будет мелькать только это. Вечные попытки сбежать от семьи довели Ланнистера до того состояния, что он не верил в искренность собственной матери.

Это заставило его вздрогнуть и положить обе руки на руки Эстер, заключая их в своеобразное кольцо. Она устало улыбнулась, отчего на лице появились незаметные ранее ямочки. Лев отдал бы много чего, чтобы этот момент не заканчивался, но тяжелая рука Элайджи, оказавшаяся на плече, вернула Никлауса к реальности. Майклу давно сообщили о приближении эскорта, еще до того момента, как они прошли улицу Рабочих. Несколько рыцарей в тяжелых позолоченных доспехах с алебардами наперевес неожиданно оказались по обе стороны коридора. Меры предосторожности, дабы кронпринц не покинул стен замка. Это можно было устроить, но единственный выход отсюда — широкое застекленное окно, под которым разверзлась темная пучина Рубинового моря. Такой исход облегчил бы жизнь Майклу, но это не входило в планы его сына.

— На меня наденут цепи? — поинтересовался Ланнистер, при этом проводя языком по высохшим губам. Угрюмые лица под плотно закрытыми шлемами не издали ни звука, лишь повернулись в сторону огромной дубовой двери, которая являлась своеобразным тупиком в этом длинном коридоре. Под взволнованные взгляды матери и брата Клаус повернулся и медленным шагом направился в то место, где его так отчаянно ждал правитель Беленора.

Ramin Djawadi — The Rains of Castamere

David Bowie — Starman

Массивная дубовая дверь с грохотом захлопнулась за принцем, прерывая его связь с внешним миром. Взволнованные лица матери и брата, сверкающие на солнце лезвия алебард, разномастный мрамор — все это исчезло за непроницаемой древесиной, умышленно перекрашенной в красный цвет — цвет дома Ланнистеров. Единственным источником света в столь причудливой комнате овальной формы служили два огромных окна в форме солнца и полумесяца. Это маленькое помещение с широким столом в центре предназначалось для личных встреч с королем, настолько приватных, что разговаривать о них в Тронном зале было равносильно измене короне.

Тяжелые стулья с длинными спинками стояли по обе стороны от заложенного картами стола. Клаус упорно игнорировал человека, который восседал на одном из них, умышленно подолгу задерживая взгляд на разнообразных предметах, разбросанных по всей комнате. Редкие картины предков, дорогое оружие, многочисленные доспехи, начищенные до блеска или покрывшиеся слоем пыли. Все это когда-то принадлежало храбрым воинам и могущественным домам, которые решили одарить нового короля Беленора знаками внимания.

Размышления о происхождении серебряного шлема с причудливым клейнодом прервал настойчивый стук пальца по деревянной поверхности. Прищуренные глаза стального оттенка не переставали настойчиво требовать к себе внимания. Казалось, они прожигали каждую клеточку тела, пробираясь внутрь и выворачивая органы наизнанку. Резкий холодок прошел по коже, когда Майкл протянул руку, указывая ей в сторону свободного стула напротив.

Лев не сразу принял предложение, однако иного выбора не было. Двадцать лет превратили молодого мальчишку, лидера восстания и самой масштабной войны Беленора, в настоящего короля. Темно-золотистые волосы давно утратили прежний блеск, перестали виться и были коротко острижены, чтобы скрыть беспощадную седину. Овальное лицо было испещрено многочисленными морщинами и складками, которые не скрывала даже легкая щетина на подбородке, скулах и вокруг губ.

В молодости он редко одаривал окружающих улыбкой, а теперь это явление и вовсе было равносильно снегу в июле. Борьба за корону отобрала у него все: годы юности, любимую сестру, братьев, многочисленных друзей и собственный дом. Медный графин с вином стоял нетронутым около бронзового бокала — свидетельство ужасного настроения.

Клаус более не собирался играть по отцовским правилам. Годы детства давно прошли, что придавало странной уверенности. Кронпринц со спокойным лицом, тронутым слабой иронической усмешкой, удобно разместился на стуле, при этом склонив голову набок в ожидании предстоящей тирады. Лорд Утеса долго наблюдал за действиями сына, но по-прежнему не сказал ни слова.

Молчание угнетало, подавляло и уничтожало весь боевой дух.

— Глупо было убивать его, — наконец произнес Майкл, выдержав долгую паузу в несколько минут. Клаус не сводил глаз с желваков на его щеках. — Ланнистеры не ведут себя как идиоты.

Он покрутил в руках до краев наполненный бокал, приблизил его к лицу и принюхался к содержимому, после чего выплеснул жидкость на пол. Кронпринц тяжело вздохнул, стараясь не показывать того, что отец ошибочно может принять за страх. В какой-то момент ему даже захотелось что-то сказать, отпарировать, но проницательные глаза старшего Ланнистера скользнули по приподнявшейся для жестикуляции руки.

— Хочешь сказать что-то умное? Ну, давай, говори что-то умное, — Никлаус стиснул зубы, одаривая собеседника презрительным взглядом. — Странно, обычно твой рот не закрывается. Может, Мартелл сделал мне одолжение и вырезал тебе язык? В истории Беленора еще не было безмолвных королей, — очередное молчание, в ходе которого Майкл усиленно растирал виски двумя пальцами правой руки. — Говорят, сумасшедшая компания под предводительством наследника престола напала на беззащитного человека, остановившегося переночевать на постоялом дворе, и убила его. Во время столь ожесточенной борьбы один из вас был сильно ранен, что заставило трех других убить принца и лорда Дорна, одного из самых могущественных людей Беленора.

— Ты слишком сильно доверяешь бордельным сплетням. Не в моих правилах нападать на человека втроем или вчетвером. Это было бы бесчестно.

— Честь? — выплюнул Майкл, сверкнув глазами. Он давно поднялся со своего трона и теперь расхаживал по комнате, заложив руки за спину. — Тебя слишком волнует то, что о тебе думают другие люди, — Клаус приподнял одну бровь, что не ускользнуло от внимания короля. — Что? Нет? Я не прав? То есть, тебя не волнует, что за твоей спиной люди рассказывают подобные небылицы? Что они допускают саму мысль о твоей так называемой жестокости?

— Конечно, меня это волнует! — практически выкрикнул кронпринц, понимая, что сорвался. Он по-прежнему продолжает играть по его правилам, несмотря на то, что все силы были использованы, лишь бы избежать подобного. Лорд Львиного Утеса победно усмехнулся, а затем вновь подошел к своему стулу.

— Льву наплевать на то, что думает о нем овца, — Майкл тяжело вздохнул, раздумывая над тем, следует ли вновь наполнять бокал, который он все равно не будет использовать по назначению. — Остается радоваться, что твое тщеславие и безрассудство превзошли чувство милосердия. У тебя хватило ума добить его, а не оставлять в живых на потеху публики. В таком случае наше имя отныне вызывало бы еще меньше уважения.

— Значит, льва все-таки заботит мнение ове… — Клаус вздрогнул, когда кулак отца опустился на стол в нескольких сантиметрах от него самого.

— Это не мнение, это факт! — прокричал Майкл, нависая над сыном и заставляя того немного отодвинуться. Казалось, он не моргал вовсе; небольшая морщина залегла между бровями, а дыхание участилось. — Если какой-то дом может напасть и безнаказанно убивать кого-то из нас, это значит, что нашего дома можно не бояться! Твоя тетя мертва, скоро умру и я, и ты, твои братья, твоя сестра, и все их дети тоже будут мертвы — все будем гнить под землей. Будет лишь имя семьи — это все, что останется! Одна только слава и честь семьи! Ты понимаешь? — Никлаус старался смотреть в сторону, однако правитель Беленора стиснул пальцами его побледневший подбородок и слегка приподнял кверху, заставляя сына взглянуть себе в глаза. — Ты обладаешь очень редкими дарами. Тебе повезло родиться в самой могущественной семье в королевстве. И ты все еще молод. Как ты использовал эти дары? — наследник престола резко мотнул головой, сбрасывая с себя таким образом настойчивые прикосновения, из-за которых капли холодного пота начали выступать на лбу. — Я делал все для этой семьи. В мои планы входило установить династию, которая будет править тысячи лет! Но ты упрямо хочешь, чтобы мы обратились в ничто, как Таргариены.

— Мне надо, чтобы ты стал тем, кем всегда должен был быть. Не в следующем году, не завтра, а сейчас! — продолжал старший Лев, на сей раз принявший окончательное решение относительно бокала. Он был наполнен до краев, жидкость расплескалась по столу и залила карту. Ощутив во рту горьковатый привкус, Майкл немного успокоился и вновь перевел уже более благосклонный взгляд на окаменевшее лицо старшего сына. Безучастные зеленые глаза, доставшиеся от матери, блуждали по старинным вещам. — Знаешь, иной раз я жалею, что Элайджа не может занять престол. Он бы подумал трижды, прежде чем ввязываться в драку с лордом Южного региона.

Последнее предложение резануло по сердцу. Он всегда так говорит, при любой возможности, но почему-то именно сейчас, в данный момент, эти слова были равносильны электрическому разряду, пропущенному через все тело. Кронпринц плотнее сжал челюсти, слыша неприятное скрежетание внутри. Он пытался успокоиться, выровнять дыхание и продемонстрировать холодность, безэмоциональность. Но все это рухнуло в один момент. Отец умел причинять боль. В свое время она была телесной, но с возрастом изменились не только правила игры. Лев так и не смог ответить на вопрос: что же из этого хуже?

— Знаешь, это забавно, — проговорил Николаус, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться и не натворить глупостей. Нельзя демонстрировать слабость, — когда ты подчеркиваешь все свои усилия, приложенные к созданию нашего имени, — он не сводил помутневших глаз со спины Майкла, отметив про себя, что тот немного повернул голову, прислушиваясь. — Тем не менее, ты забываешь, что я делал абсолютно все, чтобы угодить вам. Я убил впервые ради семьи, но тебе этого было мало. Действительно, ведь с тобой мне не сравниться. Для этого нужно размозжить черепа нескольким невинным младенцам и завернуть их в плащи Ланнистеров.

Бокал зазвенел по каменному полу, выплескивая свое содержимое. Казалось, этот звук эхом разнесся по всей комнате. Майкл до боли сжал кулаки, ощущая, как ногти вонзаются в кожу и оставляют глубокий след. Клаус мог считать себя победителем в этой битве, однако времени торжествовать не было, поскольку отец резко развернулся, и вид его расширенных зрачков и стиснутых зубов не предвещал ничего хорошего. Медленным шагом он направился в сторону сидящего; левая щека слегка подрагивала, а глаза словно налились кровью. Кронпринц понимал, что зашел слишком далеко, коснулся запретной темы, поэтому сразу же вскочил с места, предусмотрительно отодвигая стул к центру зала, чтобы выиграть время для отступления.

Еще немного, и правитель Беленора оказался в нескольких сантиметрах от сына, чьи опрометчивые слова могли стоить жизни одного Льва. Они еще долго гипнотизировали друг друга взглядами — ожидали каких-то действий. Майкл пытался измерить расстояние между двумя негласными оппонентами, дабы отплатить мальчишке по заслугам. Неизвестно, насколько далеко бы зашли мстительные планы старшего Ланнистера, если бы их не прервала резко распахнувшееся дверь. Мозер с нескрываемым негодованием оттолкнул одного из стражников, который посмел преградить ему путь огромной алебардой, после чего спокойно вошел внутрь, не позволяя при этом типичной усмешке покинуть собственное лицо.

— Тирелл? — гнев сменился удивлением при виде старого друга, не появлявшегося в столице много лет. Лев не знал истинных причин столь странного поведения одного из самых близких и надежных товарищей, но оправдание в виде недавно умершего брата было вполне приемлемым.

— Единственный и неповторимый, — Мозер подмигнул, а затем сделал несколько вальяжных шагов по мраморным ступеням. Насмешливые голубые глаза без какой-либо видимой заинтересованности скользили по лицам присутствующих, лишь изредка задерживаясь на определенных чертах. Медленно отрастающие темные волосы его были растрепаны от бешеного конского галопа. — Полагаю, я не вовремя?

Он изобразил самую искреннюю обеспокоенность относительно своей невоспитанности и нетерпеливости. Если не брать во внимание тот факт, что несколько минут назад Эстер слезно умоляла его вмешаться в приватный разговор отца с сыном и предотвратить возможные последствия, то эмоции действительно были неподдельными. Разве он, влюбленный идиот, мог отказать королеве? Король улыбнулся уголками губ, постепенно осознавая, что гнев проходит. Никлаус, все еще шокированный неожиданным появлением просторца, стоял немного поодаль, ближе к двери. Заметив на столе медный графин с небезызвестным содержимым, Рыцарь Цветов любезно осведомился о том, может ли он надеяться на угощение. В тот момент, когда Майкл наклонился над другим бокалом, Тирелл незаметно положил кронпринцу руку на плечо и шепотом произнес:

— Убирайся отсюда, немедленно! — строгое выражение лица моментально сменилось на ироническое, стоило старшему Ланнистеру развернуться вместе с до краев наполненным бокалом. В этот момент Никлаус, перепрыгнув разом несколько ступенек, стремглав вылетел из комнаты.

Голос отца перестал звенеть в ушах лишь тогда, когда он отошел на безопасное расстояние и услышал, как с грохотом захлопнулась дубовая дверь. Взгляд судорожно метался по хорошо освещенному коридору, ища выход, который, казалось, отдалялся с каждым мгновением. Он не обратил внимания на протянутую руку Элайджи, взволнованно-вопросительный взгляд матери и незнакомца, стоявшего рядом с ней — все они находились за невидимой чертой, своеобразной гранью. Оттолкнув по дороге оторопевшего младшего брата, Никлаус практически выбежал из угнетающего помещения. Резкий солнечный свет снова ослепил, но ненадолго — легкие порывы свежего, утреннего ветра благоприятно подействовали на внутреннее состояние.

Пальцы до побелевших костяшек сжимали металлические перила огромной террасы, откуда открывался вид на весь город. Дорога из красного кирпича тянулась до холма, на котором возвышалась многоярусная церковь с четырьмя башнями вокруг синеватого купола. Обычно колокола начинали звонить ближе к полудню, призывая народ вовнутрь. Отвратительные запахи гнили, пота и гари, типичные для столицы, немного отрезвили блуждающий разум, возвращая кронпринца к реальности. Постепенно дыхание выровнялось, сердце перестало бешено колотиться. Лев полулежал на решетчатых перилах, наблюдая за жизнью города.

— Так-так-так, значит, ты убил Рубена Мартелла? — Клаус усмехнулся, осознавая, что за человек в данный момент находится у него за спиной. Ловко спрыгнув c крыши, обладатель таких же зеленых глаз, как и вся младшая ветвь дома Ланнистеров, склонил голову набок, не переставая ухмыляться. — Без меня?

— Ты снова это делаешь, Кол, — скрестив руки на груди, кронпринц метнул шутливо-грозный взгляд в сторону самой невинной улыбки, которая когда-либо могла проявиться на лице четвертого по счету сына Майкла. Светло-каштановые волосы придавали правильным чертам лица, еще не тронутым признаками взросления, некую притягательность. Его гладко выбритый подбородок чуть выдавался вперед, а белоснежные зубы, которые он всегда оголял, смеясь над чем-то или кем-то, на сей раз были спрятаны за тонкой линией губ. В слегка прищуренных глазах до сих пор плясали дьявольские искорки. — Ты снова лазаешь по крышам.

— Да брось, Ник, — Кол облизнул пересохшие губы и прикусил язык зубами, в результате чего он оказался высунутым почти наполовину. Вызывающая поза вкупе с маленьким ростом придавали Льву некий комизм, несмотря на наигранную серьезность на лице. — Когда мы жили на Утесе, ты нырял с него, с высоты в сорок метров, и никогда не боялся.

— Бояться было нечего, пока Финн не нажаловался отцу. Помнишь, что он тогда сказал?

— Конечно, помню — "Мы — Ланнистеры, а Ланнистеры не ведут себя как идиоты".

Никлаус вздрогнул от услышанного. Он снова погрузился в глубокие размышления относительно того, что произошло несколько минут назад. Впрочем, из задумчивости его вывело легкое касание к плечу.

— Признаться, я рад, что ты вернулся. По замку ходило много сплетен о твоей смерти. Меня это порадовало с самого начала, поскольку тогда я бы на шаг приблизился к трону.

— Кол сядет на Железный Трон? Извини, маленький братец, но я плохо представляю себе этот ночной кошмар, — мелодичный голос привлек внимание двух собеседников, заставляя их повернуть голову в сторону говорившей. Она больше не произнесла ни слова, лишь обворожительно улыбнулась, после чего прижалась к Клаусу, утыкаясь лбом ему в грудь. Такая идиллия продолжалась несколько минут, по прошествии которых девушка подняла на брата изумрудно-зеленые глаза. Белокурые волосы были собраны на затылке в причудливую прическу, и лишь несколько прядей обрамляли свежее лицо. Она была единственной дочерью Майкла и Эстер, что позволило ей унаследовать их лучшие черты.

— Я был бы хорошим королем, Ребекка, — обиженно пробурчал Кол, демонстративно вздергивая подбородок. Этот жест не мог не заставить улыбнуться, что кронпринц и его сестра тотчас сделали. — Сама подумай: Элайджа слишком правильный. В его правление жизнь будет скучной и мирной. Финн — страшный зануда. Его убьют в собственной постели даже не из-за власти, а потому что он достанет всех в первый же день. Остается самая выигрышная кандидатура в виде меня.

— Пойди и расскажи все это отцу. Я более чем уверена, что он оценит, — лучезарная улыбка вновь появилась на ее лице, когда она обратила внимание вздрогнувшего всем телом младшего братом, чье лицо исказила гримаса отвращения. Ребекка не стала зацикливаться на нем и сразу же обернулась к кронпринцу, глядя тому прямо в глаза. — Ты все-таки вернулся.

— Я же не мог пропустить твои именины, — Никлаус подмигнул, при этом позволяя сестре взять себя под руку. Другую свободную руку она продела под мышку Колу, все еще обдумывающему очередной коварный, по его мнению, план. От удивления братья не сразу поняли, куда их ведут, пока не вышли в прямоугольный двор, засыпанный песком.

Оглушительный собачий лай приветствовал непрошеных гостей. Охотничьи собаки с остервенением вгрызались в металлические прутья загонов, пытаясь выбраться на волю. Незнакомый запах возбуждал в них древний инстинкт преследования добычи. Впрочем, Ребекка не позволяла своим братьям останавливаться между однообразными клетками, ведя их под руки к центральному загону, откуда слышался отчетливый щенячий визг. Клаус не сразу понял, что происходит, пока не заметил копошащихся в стоге сена разномастных щенков. Пятеро маленьких комочков с тряпичными ушами перекатывались на подстилках, играя друг с другом. Один из них без остановки трепал неокрепшими клыками старую тряпку, превращая ее в набор ниток. Недавно открывшиеся глаза голубоватого оттенка с нескрываемым любопытством следили за новоприбывшими. Крохотные лапы путались в разорванных нитях от полотенца. Пушистые мордочки с высунутыми языками уткнулись в хрупкую ладонь Ребекки.

— Этот принадлежит мне, — не без гордости произнес Кол, беря в руки мальчишку коричневого окраса, в зубах которого до сих пор остался кусок тряпки. Помотав вытянутой мордой, щенок со всей силы вцепился младшему Ланнистеру в ладонь, при этом издавая глухое рычание, больше напоминающее визг. — Его зовут Даллас.

— Он очень похож на тебя, — насмешливо произнесла девушка, после чего перевела взгляд на кронпринца. — По одному щенку на каждого из детей Майкла, — произнося эти слова, он взяла на руки рыжеватую девочку, чьи заплывшие глаза свидетельствовали о недавнем сне. — Ее зовут Лидия. Единственная самка из всего выводка.

— Ирония, не правда ли? — парировал младший братец, все еще пытаясь оторвать намертво вцепившегося в руку пса.

Никлаус внимательно следил за каждым шумливым комочком, однако в вольере оказалось лишь пятеро щенков, в то время, как детей у Майкла было шестеро. Двое находились в заботливых руках близких, остальные трое жались к металлическим прутьям, ожидая свою порцию ласк. Тщательно осматривая небольшой вольер, Лев обнаружил небольшую бочку в углу, ссохшуюся от сырости. По ней, преисполненный решимости и упорства, карабкался черный мальчишка.

Неровная поверхность каждый раз отбрасывала его назад, однако когтистые лапы вновь и вновь продолжали добиваться поставленной цели. Он был гораздо крупнее своих братьев и сестры, даже в глубоко посаженных глазах мелькало нечто такое, чего не было у остальных. Едва заметное пятнышко на брюхе сразу же примелькалось кронпринцу — лишь ради этого он перегнулся через высокую деревянную ограду, подхватил зарычавшего пса на руки и потянул ближе к себе.

— Первенец, — улыбнувшись, подсказала Ребекка, запуская тонкие пальцы в желтоватую шерсть своего питомца. — Мы решили, что он должен принадлежать тебе, несмотря на то, что Финн отчаянно его жаждал. Имени у него еще нет, но, думаю, это ненадолго?

Клаус понял намек. Без лишних церемоний он внимательно осмотрел доставшегося ему друга, чьи проницательные маленькие глаза практически не отрывались от лица нового хозяина. Крепкие лапы со всей силы уперлись Ланнистеру в грудь, когда он немного приблизил его к себе. Щенок действительно чем-то напоминал самого принца: не только излишней упорностью, но и желанием возвыситься над остальными, желанием доказать свое право на существование. Пес во всю ширину открыл рот и протяжно зевнул, показав небольшие клыки. Его утомил тщательный осмотр, однако он не сопротивлялся, словно знал, что так и должно быть.

— Его будут звать Хоген, — наконец проговорил наследник престола, опуская собаку около своих ног. Щенок, весело виляя хвостом, опустил две лапы на кожаные туфли для верховой езды, соглашаясь таким образом со столь славным именем, принадлежавшим ранее великому полководцу, представителю дома Ланнистеров.

Kym Mazelle — Young Hearts Run Free

Eurythmics — Sweet Dreams

Факельное шествие по улицам города, сотни разномастных стягов, нескончаемые потоки вина, оглушительные крики — все это свидетельствовало о немаловажном событии в жизни Беленора — именинах Ребекки из дома Ланнистеров, единственной дочери легендарного Майкла. Огромная площадь под замком была выделена для проведения подобного мероприятия. Большое количество столов с разного рода яствами на них привлекали изголодавшихся после долгого пути лордов и рыцарей, приехавших в столицу специально ради того, чтобы взглянуть на столь завидную партию. Королевская Гавань продолжала бодрствовать даже в самую глубокую ночь, мешая живущим в городе людям заснуть обилием музыки, слышимой даже из-за громоздких стен.

Сама именинница чувствовала себя прекрасно: всеобщее внимание, бесконечные подарки, множество комплиментов сделали все, чтобы в ней пробудилось свойственное всем Ланнистерам тщеславие. Она вальяжно проходила мимо столов с гостями, держа под руку старшего брата, демонстрируя таким образом не только свое восхитительное платье, но и принадлежность к самой могущественной семье во всех королевствах. Десятки очарованных глаз провожали эту странную пару; мужчины слегка наклоняли головы вбок, словно поджидая удачного для знакомства момента, а женщины недовольно хмурились, в отчаянии пытаясь найти какой-либо изъян в платье или внешности принцессы. Но изъянов не было: овальное лицо персикового оттенка с пухлыми губами весело усмехалось очередной забавной шутке кронпринца.

Изящная левая рука покоилась на крепком братском плече, а вторая сопровождала каждое движение танца жестикуляцией относительно сказанного. В какой-то момент Никлаус покинул ее, предоставив возможность немного развлечься с Колом, четвертым сыном. Братья, словно настоящие Львы, ревностно охраняли личное пространство сестры, не позволяя остальным приближаться к их маленькому кругу. Данный маневр был проделан по личной просьбе Ребекки, чтобы привлечь как можно больше потенциальных поклонников. Недоступность цели делала ее более желанной — эту мудрость она почерпнула в достаточно раннем возрасте.

Клаус также не терял времени зря — немало девушек жаждали его компании, но получили лишь единицы. В этом плане он был весьма разборчив.

Противоположный пол мало интересовал его в данный момент, поскольку все мысли были брошены на предстоящую встречу с давним другом, о приближении которого он велел сообщить заранее. Элайджа, решивший составить наследнику престола компанию, решительно зашагал в сторону огромного деревянного моста, на котором слышалось непрекращающееся цоканье копыт. Неисчислимое множество людей двигалось в направлении замка. Двум принцам пришлось несколько раз обходить движущихся на них коней, чтобы не быть затоптанными.

— Напомни-ка мне, Никлаус, кого мы ищем? — поинтересовался Элайджа, едва не налетевший на резко остановившегося брата. Престолонаследник застыл в странном ожидании, при этом немного подавшись всем телом вперед, дабы разглядеть сгущавшуюся вокруг темноту.

— Не так давно я гостил в Соколином Гнезде, где познакомился с одним человеком. Тебе он вряд ли понравится, поскольку не вписывается в принятые рамки понятия "благородства", однако нам было весело. А еще у него обворожительная сестра, думаю, вы найдете общий язык.

Клаус подмигнул, а затем весело рассмеялся, заметив на лице младшего Льва явные признаки недовольства. Дразнить кого-либо из родственников было самым любимым его занятием, в особенности, если им оказывался именно Элайджа. Не полностью насладившись видом рассерженного брата, Никлаус извлек собственный меч, гораздо меньше, чем отцовский, воткнул его острием в землю и оперся подбородком о навершие, сложив при этом руки по обе стороны гарды. Уголки губ растянулись в типичной ироничной усмешке, после чего послышался приглушенный, словно мурлыканье, голос с отчетливым столичным акцентом:

— А ведь точно! Я и забыл, что ты заинтересован в другом персонаже данной истории. Какой там девиз у Старков? Зима близко? Не так хорош, как наш, но вполне приемлемо для сына короля, — гневный взгляд, зеленым огнем мерцающий в чуть суженных глазах, заставил кронпринца поспешно поднять обе руки вверх в знак примирения. — Прошу прощения, милорд, я сам не понимаю, что говорю. В конце концов, о чем речь? С твоей нерешительностью и врожденной любовью тщательно продумывать каждый шаг, она быстрее выйдет замуж за какого-нибудь неотесанного вассала. Но в этом, безусловно, есть свой плюс: когда это произойдет, я налью тебе вина и поздравлю с тем, что ты удачно избежал неприятностей.

Элайджа внимательно посмотрел на кривляющегося брата, понимая, что отвечать на подобную провокацию было бы глупо. Положив руку на грудь, он слегка мотнул головой, избавляясь от навязчивых прядей, падающих прямо на глаза, а затем медленным шагом направился в сторону все еще усмехающегося кронпринца.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Никлаус? — Лев слегка наклонил голову, ожидая какого-либо подвоха, однако второй сын Майкла был гораздо умнее. Дождавшись, пока старший брат, упивающийся собственным тщеславием, не замешкается, Элайджа резко поддел ногой плотно закрепленное в земле лезвие меча. В результате подобного маневра сталь накренилась немного в сторону, а ее обладатель рухнул на землю. Довольный собой, принц обошел упавшего и остановился над ним, глядя сверху вниз. — Ты недооцениваешь противников.

Столь неблагородные действия со стороны человека, считающего себя одним из самых воспитанных людей в королевстве, вызвали у Клауса приступ смеха. Приподнявшись на локтях, он не без удовольствия наблюдал за сведенными вместе бровями и плотно сжатой челюстью — одно из редких проявлений гнева на лице второго сына. Кронпринц, наконец, поднялся с земли, показательно стряхнул с одежды несуществующие пылинки, а затем, тихо посмеиваясь, подошел к валявшемуся неподалеку мечу. Он не успел даже коснуться пальцами холодной стали, поскольку чья-то нога, облаченная в обувь с заостренным носком, неожиданно оказалась на рукояти клинка. Клаус, разозленный действиями младшего брата, угрожающе сверкнул глазами, однако сразу же отпрянул в сторону, когда понял, что за человек стоял прямо над ним. Дьявольская усмешка блуждала на слегка приоткрытых губах, оголяющих белоснежные зубы.

— Посмотрите, кто у нас здесь, — явный акцент выдавал в нем уроженца Восточного региона. Он проглатывал окончания некоторых слов, в результате чего получалась странная, не совсем внятная смесь. После непродолжительного молчания незнакомец опустился на одно колено, приподнял огромный клинок и критически осмотрел его. Оставшись довольным, он провел кончиком языка по нижней губе. — Значит, слухи не оказались ложными? Я держу в руках тот самый меч, коим был убит Рубен Мартелл? Скажи мне, что это правда. Умоляю.

Он умышленно растянул последнее слово, подчеркивая таким образом значимость предстоящего ответа. Элайджа с негодованием наблюдал за поведением незнакомца, отмечая про себя, что тот слишком напоминает Клауса. Он никогда не видел его прежде, но уже чувствовал неприязнь. Кронпринц, в свою очередь, с минуту разглядывал изменившееся за два года лицо, приобретшее более мужественный оттенок. Насупленные брови, от природы немного изогнутые, придавали ему ироничный вид, что лишний раз дополняло образ хитрого и изворотливого ублюдка, каковым он себя мнил. Легкая щетина покрывала незначительную часть прямоугольного лица; верхняя губа и подбородок заросли намного больше, чем щеки. В царившей вокруг темноте было практически невозможно разглядеть цвет глаз, но Никлаус хорошо помнил, что они смеялись даже в те моменты, когда их обладатель лишь думал о том, стоит ли над этим насмехаться.

— Кай, ты изменил прическу? Мне нравится, — отметив тот факт, что волосы, против обыкновения, были зачесаны назад, что в корне противоречило привычкам наследника Соколиного Гнезда, Клаус решил сделать на этом акцент. После сказанного он протянул руку вперед, к своему мечу, но схватил лишь пустоту.

— Я все еще жду от тебя интригующих подробностей, Ник, — он осторожно провел указательным пальцем по лезвию меча, улыбаясь неглубокой царапине, оставшейся после этого эксперимента. — Ты убил одного из самых важных людей Беленора, но даже не послал мне письма по этому поводу. Тем самым ты заставил меня получать сведения из самых неблагонадежных источников в виде суеверных крестьян, которые утверждали, что в тебя вселился сам Люцифер, превратив перед этим в черного льва с горящими, налитыми кровью глазами и острейшими когтями. Именно в этом обличье ты напал на обезоруженного и ничего не подозревающего дорнийца и выпотрошил все его внутренности. Потом, разумеется, у тебя был потрясающий пир.

— Почему ты так уверен, что это неправда, друг мой? — Клаус загадочно усмехнулся и подмигнул, чем вызвал бурный смех со стороны собеседника. Только тогда Ланнистер заметил взгляд Элайджи, выражающий удивление и непонимание одновременно. Наигранное негодование заиграло на лице кронпринца и заставило его толкнуть старого знакомого в плечо.

— Ах, да, где же мои манеры? — наследник Соколиного Гнезда без боя отдал отобранный меч и с должной поспешностью подошел ко второму принцу, перед этим сделав впечатляющий, едва ли не до земли, поклон. После этого Элайджа увидел перед собой протянутую руку, отчаянно жаждущую пожатия. — Малакай из дома Арренов, сын Робина. Но зови меня Каем. Я не люблю свое полное имя, поскольку это щедрый подарок отца, который считал, что я стану злым человеком.

— И он не особо ошибся, милый брат, — Элайджа не успел вложить свою ладонь в руку Кая, поскольку тот резко отпрянул и рванул в сторону подошедшего коня. Вороной жеребец недовольно фыркнул Аррену прямо в лицо и почти укусил его за пальцы. Все это вызвало у хозяйки животного веселый смех. — Просто смирись с тем, что он тебя не любит.

Кай боком обошел норовистого коня и протянул сестре руку, помогая спешиться. Никлаус не без удовольствия подошел к девушке и поцеловал в щеку, как старую подругу. Он хорошо помнил те приятные моменты, когда они втроем мчались по крутым заснеженным склонам Птичьего Пути. Как ни странно, она ни капли не изменилась: все те же проникновенные голубоватые глаза, подернутые легким сизым дымком. Нежная улыбка освещала красивое лицо, не обремененное изъянами или недостатками. Светло-каштановые волосы, доставшиеся от матери, ниспадали на грудь. В ней удивительным образом сочетались типичные для Востока черты вместе с примесью чего-то своего, индивидуального.

Если бы не пара обстоятельств, препятствующих Клаусу, то он бы давно задумался о том, что пора исполнить одно из давних поручений отца. Тонко очерченные брови взметнулись вверх в тот момент, когда старший брат вальяжной походкой направился к ней и остановился рядом. Обычно это свидетельствовало о желании обсудить что-либо между собой. Склонив голову к прямому плечу, Хелена вопросительно взглянула на Малакая; заметив одну из тех частых дьявольских усмешек, она закатила глаза и тяжело вздохнула, осознавая, что ее ожидают очередные нравоучения и целый список правил, которые он, как правило, всегда нарушал первым.

— Уверен, Ребекка будет несказанно рада твоему появлению, дорогая, — промурлыкал Никлаус, а затем, наклонившись немного вперед, но так, чтобы предстоящие слова достигли ушей Кая, прошептал: — И Кол тоже.

Аррен недовольно фыркнул, стоило ему заметить свежий румянец удовольствия, взыгравший на щеках сестры. Даже в сгущавшихся сумерках Кай был способен разглядеть любое проявление эмоций на лице человека, с которым провел все детство. Клаус и Хелена обменялись многозначительными взглядами, что вызвало у наследника Соколиного Гнезда дрожь на подбородке. Элайджа понял, в чем дело, и сразу поспешил схватить брата за локоть и подтолкнуть в сторону Красного замка.

— Не обращайте внимания, — упершись ногами в землю, произнес Клаус, при этом подмигивая детям Робина. — Он так спешит обратно, чтобы побольше провести времени со своей новой симпатией. Сегодня его потянуло на Волков.

Побагровевший от гнева Элайджа вложил все силы в следующий толчок, дабы сдвинуть упертого кронпринца с места, однако этот маневр едва не повалил его на землю. Впрочем, ловко схватив брата за руку чуть повыше локтя, он потащил его по деревянному мосту между суетившимися людьми. Хелена не без улыбки смотрела им вслед, ожидая при этом потоки бессмысленных слов от собственного родственника. Малакай крикнул в сторону уходящих Ланнистеров обещание немедленно их нагнать, а затем скрестил руки на груди, при этом внимательно вглядываясь в одну точку — обычные прелюдии перед монотонной и нравоучительной речью. Прошло несколько минут, прежде чем очередное злобное фырканье оповестило о готовности к серьёзному разговору.

— Мне кажется, милая сестрица, или ты забыла сообщить мне о своих намерениях породниться с Ланнистерами?

— С каких пор, милый братец, я должна тебе все рассказывать? — спросила Хелена, умышленно передразнивая напыщенный тон собеседника. Она знала, каким может быть ответ, вернее, каким он будет. Кай поднял правую руку для дальнейшего жеста, приоткрыл рот, но сразу же осекся, когда услышал следующие слова:

— Если ты всерьез полагаешь, что титул придаст какой-либо вес твоим словам, то это будет одна из твоих самых глупых ошибок. Пока жив дядя Ричард, ты лишь наследник Птичьего Пути и Гнезда, а не их лорд.

— Разумеется, но ты забываешь тот факт, что я имею некоторое влияние на дядю Ричарда. Любящий племянник всегда может дать парочку полезных советов относительно будущего своей маленькой сестренки. И, поверь мне, Кол Ланнистер не будет входить в мой список кандидатов.

— Что же, желаю удачи, — дочь Робина пожала плечами, демонстрируя таким образом, что на ее решение не повлияет мнение заносчивого Сокола. Не желая более выслушивать что-либо по этому поводу, она вновь взобралась на нетерпеливо роющего копытом землю коня и ускакала прочь.

Удивленный таким спокойным ответом, Малакай еще долго продолжал стоять и усердно вглядываться в лица прохожих, однако их радостные физиономии вызывали лишь отвращение. Проведя рукой по губам, он вновь тяжело вздохнул, а затем сделал знак небольшому эскорту людей с синими штандартами, на которых был изображен белоснежный сокол, пытающийся украсть с неба полумесяц своей когтистой лапой. Кровавая река отражала сотни мерцающих в небе звезд, красно-оранжевое пламя вихрем накрывало каждый сантиметр земли — скоморохи толпами выходили из замка, приветствуя народ факельным представлением.

Толпа на мосту постепенно исчезала, словно ее никогда не было. Сотни, тысячи приглашенных гостей давно присоединились к общему празднованию. Оставшиеся на той стороне провожали грузно поднимающийся деревянный мост печальными взглядами. Их отрезали от всеобщего веселья. Отрезали от возможности почувствовать себя кому-то нужными. Мозер наблюдал за расходящейся толпой, желавшей лицезреть именинницу, которая не соизволила выйти к народу, со странной жалостью в глазах.

Глупые крестьяне в последнее время вызывали в нем какие-то сентиментальные чувства, что злило еще больше. Дело также осложнял полупустой бурдюк с вином. Впрочем, Тирелл делал огромные перерывы между глотками, чтобы обдумать свое нынешнее положение при дворе. Мимолетный разговор с Эстер, во время которого она умоляла спасти ее сына, первенца, был его самым большим достижением с тех пор, как он приехал в столицу. Деррек весьма быстро нашел себе пару для танца и более не докучал бессмысленными разговорами и глупыми советами. Легче не становилось ни от того, ни от другого. Нужны были действия.

На протяжении всей своей жизни Рыцарь Цветов ненавидел сидеть сложа руки. В какой-то момент Мозер поднял глаза к темно-синему покрывалу, пестрящему маленькими желтыми светилами. Тогда он впервые подумал о том, что ему не хватает старшего брата. Если бы Лэнс был здесь, то давно бы назвал Мозера идиотом, силой потащил к Эстер и заставил поговорить. Невзирая на ее статус королевы, на Майкла, на совместных детей — наследников престола и на то, что скажет об этом общество.

— За тебя, Лэнс, — шепотом произнес просторец, салютуя небесам опустошенным бурдюком.

Он проследил за передвижениями племянника затуманенным взглядом. Хойт, с перебинтованной головой, обменивался с дочерями прибывших лордов многозначительными улыбками. Только сейчас Мозер заметил, как при таком освещении он похож на собственного отца. В особенности если немного повернет лицо. Рик больше унаследовал от матери, но младший сын сочетал в себе что-то типичное для всего клана Тиреллов. Это было необъяснимо, но в тоже время несказанно приятно. Винные пары вновь дурманили разум, заставляя немного наклоняться в сторону. Ноги отчаянно требовали отдыха. Рыцарь Цветов, слегка пошатываясь, успел ухватиться за край стола, однако столь резкое движение было замечено зорким глазом одного из королевских гвардейцев.

— Черт возьми, Тирелл?! — до боли знакомый тембр голоса заставил Мозера отчаянно вглядываться в черты говорившего. Это умышленное растягивание каждого слова, словно он пробовал их на вкус, вечно смеющиеся глаза, не утратившие пылавшего в них дикого огня, и ужасный ожог на морщинистой шее, полученный при загадочных обстоятельствах. Младший брат Лэнса не успел опомниться и поприветствовать старого товарища , как оказался в кольце его рук. Запах вина, которым, похоже, было пропитано все его тело, ударил в нос во время крепкого объятия. — Вы только подумайте: несравненный Мозер снизошел до нас, простых смертных, и посетил столицу. Восемь лет. Что ты делал все это время?!

— Охранял для Майкла Простор, попутно воспитывая племянников. Впрочем, последнее не особенно удалось, — такие выводы он сделал, основываясь на разъяренных криках Деррека в сторону Хойта, который решил нарушить священный запрет матери и все же попробовать немного вина. Всеобщий смех сопутствовал огромному прыжку младшего сына Лэнса через накрытые столы. — Смотрю, ты не терял времени даром, Расти. Новый белый плащ, прекрасные доспехи.

Мэннинг тряхнул волосами пепельного оттенка, позволяя двум прядям упасть на прямой лоб. В этот момент Мозер нехотя бросил мимолетный взгляд в сторону небольшой площадки, огороженной от разбивающихся о скалы волн широкими каменными перилами. В том месте, опираясь на холодный камень, стоял Элайджа вместе со своей матерью и незнакомой девушкой чуть младше принца. Щемящая тоска снова подкатила к сердцу, дыхание участилось, а разум вырвался из оков винных паров.

Жестокая реальность неприятно хлестнула по лицу, заставляя вспомнить о том, что он всего лишь вассал короны, пусть и верховный лорд — это не может сравниваться с самим монархом, защитником Государства и лордом Окраины. Расти проследил за направлением взгляда своего друга и, увидев королеву, сразу же поджал губы. Он знал о том, что гложет одного из великих воинов Беленора, но предпочел молча положить Тиреллу руку на плечо в знак сочувствия и поддержки.

— Слушай, я знаю место, где разливают хорошее дорнийское вино, — он приставил указательный палец к губам, а затем медленно постучал им по ушной раковине, призывая таким образом к молчанию, дабы остальные любители выпить не узнали столь важный секрет. — Идем за мной.

Леди Эстер, внимательно слушавшая рассказ сына, исподлобья взглянула на удаляющуюся фигуру Мозера. Они ни разу не говорили о том, что произошло в замке Блэквудов много лет назад. Он предпочел спрятаться в Висячих Садах, а она — в столице. В какой-то момент королева поймала себя на мысли, что упустила нить разговора; помыслы блуждали в хаотичном порядке. Вежливость не позволяла ей покинуть общество Элайджи и Лерии из дома Старков, его подруги.

Удачная возможность незаметно удалиться подвернулась спустя несколько минут томительного ожидания в виде старшего сына, Никлауса, бодро шагавшего в сторону площадки под открытым небом. Громко насвистывая знаменитую мелодию, Лев практически вплотную подошел к младшему брату, закинул тому руку на плечо, демонстрируя таким образом самую вальяжную позу. Ямочки заиграли на раскрасневшихся щеках, немного хмельной взгляд зеленоватых глаз скользил по лицу незнакомой девушки. Так продолжалось несколько секунд, по прошествии которых принц протянул руку, при этом слегка наклоняясь в поклоне.

— Нас не познакомили, — почувствовав в своей ладони изящную женскую руку, он притянул ее к губам и запечатлел легкий, ничего не значащий поцелуй. — Элайджа, как ты мог? Я приношу свои искренние извинения, леди Старк, обычно мой младший братец является образцом благородства и благовоспитанности, но сегодня, видимо, у него выходной.

— Я предпочитал как можно дольше оттягивать эту встречу. Людей нужно морально готовить для знакомства с тобой, — улыбнувшись также, как кронпринц, Элайджа сразу же скинул с себя навязчивую руку. Ему не нравилось, что кто-то вроде Никлауса прерывает столь важный разговор.

Девушка с нескрываемым любопытством наблюдала за перепалкой двух знаменитых братьев Ланнистеров. Скрестив руки на груди, Лерия продолжала улыбаться уголками губ. Тяжело вздохнув, Элайджа посмотрел в сторону своей спутницы, пытаясь разгадать истинные эмоции на столь красивом лице. Светло-коричневые волосы, заплетенные в причудливую прическу, идеально гармонировали с карими глазами, в которых отчетливо виднелась примесь чего-то тёмно-зелёного. Беспокойные, полные своенравного огня, они сразу же выдавали подлинную сущность их обладательницы, скрывающуюся за учтивой сдержанностью манер.

Именно это привлекло в ней юного принца. Не стройное тело, не превосходный наряд, а именно глаза, внутреннее состояние. В ней поистине удивительным образом сочетались утонченные черты матери — уроженки солнечного региона — и выразительные черты отца — некогда одного из самых могущественных лордов Беленора. Более не обращая внимания на бесконечные потоки слов Никлауса, Элайджа поддался мимолетному порыву и шагнул вперед, однако не успел отреагировать на неожиданно выскочившего из-за угла человека. Хойт налетел на младшего Ланнистера с такой силой, что едва не сбил того с ног. Им каким-то чудом удалось не вылететь через каменную ограду.

— Ты выжил из своего чертового ума? — рявкнул Клаус, в душе не перестающий ухмыляться столь удачному повороту событий.

Черные волосы, резко контрастирующие на белом бинте, мелкими прядями рассыпались по вспотевшему лбу. Высунутый язык и сбитое дыхание свидетельствовали о поистине нечеловеческих усилиях, которые он приложил, чтобы сбежать от своего так называемого надзирателя. Испуганно глядя на хладнокровное лицо Элайджи, выражавшее гнев лишь одними глазами, он сразу же приставил указательный палец к потрескавшимся губам, умоляя не кричать.

— Элайджа, Клаус, мне нужна ваша помощь! Дядя Деррек немного мешает моим замыслам. Сделайте что-нибудь, прошу вас.

Клаус многозначительно посмотрел на своего брата, щедро уступая ему роль посредника между разгневанным Дондаррионом и желающим впервые попробовать заветный напиток мальчишкой. Элайджа тяжело вздохнул, бросил на Тирелла осуждающий взгляд, затем аккуратно обошел свою новую знакомую и направился в сторону, откуда должна была появиться основная цель. Дерреку понадобилось несколько секунд, чтобы перескочить через вереницу столов и оказаться перед радушно улыбающимся принцем. Младший Ланнистер преградил мужчине дорогу, умышленно скрывая это за деланной учтивостью.

— Лорд Дондаррион, я полагаю? — Элайджа протянул опешившему Дерреку руку, при этом не сводя с собеседника прищуренных глаз. На лице не было и тени притворства. — Много слышал за вас. Добро пожаловать в столицу.

Проявить неуважение к члену королевской семьи означало оскорбить всю семью, поэтому ничего не подозревающий Деррек поспешно пожал протянутую руку и слегка поклонился в знак благодарности за добрые слова. Никлаус следил за этой картиной с нескрываемым весельем, выражающемся в приподнятых уголках губ и горящих глазах.

— Вам повезло, вы удостоились чести лицезреть поистине великолепное и весьма редкое зрелище — лгущего Элайджу, — прошептал кронпринц, наклоняясь к стоящей рядом девушки.

Хойт, воспользовавшись моментом, начал постепенно отходить назад. Осторожно, продумывая каждый шаг, чтобы не навлечь гнев воспитателя, он отошел на безопасное расстояние и, повернувшись, встретился глазами с Каем Арреном. Наследник Соколиного Гнезда желал присоединиться к компании Клауса, взяв при этом собственный бурдюк с вином. Не размышляя о возможных последствиях, сын Лэнса практически накинулся на удивленного Малакая, вырвал обитый мехом бурдюк и припал к нему губами, словно к святыни.

— Добро пожаловать в Ад, мальчик мой! — прокричал Аррен, хватая своего друга за плечи и усиленно тряся. Этот нечеловеческий вопль привлек внимание стоявшего неподалеку Дондарриона. Ему хватило полминуты, чтобы понять весь фарс, который перед ним разыграл королевский сын, лишь ради того чтобы младший Тирелл нарушил честное слово. На заросших щеках появились желваки, глаза сузились, а руки сжались в кулаки. Оттолкнув преграждающего дорогу принца, он устремился в сторону нарушителя клятв. — А теперь тебе лучше бежать и как можно быстрее.

После этих слов Кай со всей силы оттолкнул от себя просторца, предоставляя тому идеальную возможность сбежать. Деррек был уже на половине пути, однако вид фигуры, перепрыгнувшей через два стола, заставил его остановиться и прокричать вслед: "Ты такой же, как твой отец, черт бы вас всех побрал!". Метнув грозный взгляд в сторону Кая, который, впрочем, был встречен самой невинной улыбкой, Дондаррион пошел в обратном направлении. Громкий смех двоих братьев Ланнистеров сопутствовал ему на каждом шагу, но он не обращал на это никакого внимания. Вернувшийся к своей компании Элайджа был встречен восхищенными возгласами со стороны кронпринца и одобрительным взглядом своей подруги. Последнее воодушевило его гораздо больше.

— Я пропустил все веселье, — констатировал подошедший к собравшимся Аррен. Стоило ему поднести наполовину пустой бурдюк к губам, как Никлаус тотчас же выхватил его у законного хозяина. — Да что ж такое?! Это дорнийское! Знаешь, как трудно достать его в наших краях?

— Война с Мартеллами, которую устроил Клаус, скоро сделает эту проблему всеобщей, — за подобную шутку Элайджа был удостоен наигранно презрительным взглядом и запахом хорошего вина в лицо.

Кай иронично изогнул брови и закатил глаза, при этом скрестив руки на груди. Он обдумывал очередное колкое замечание, однако его прервала прошедшая мимо Ребекка. По дороге она слегка задела Сокола плечом, чем привлекла его внимание. Тем не менее, ее не волновали заинтересованные взгляды со стороны незнакомца — она даже не взглянула в его сторону. Это немного покоробило привыкшего к избыточному женскому вниманию Аррена, но он предпочел сделать вид, что ни капли не уязвлен.

— Ник, идем танцевать, — обиженно проговорила Бекка, показательно надув губы. Некогда идеальная прическа была полностью уничтожена многочисленными танцами, которыми единственная дочь короля соблаговолила одарить нескольких неудачных ухажеров. Длинные распущенные волосы непослушными кудрями ложились на плечи, оттеняя красивое лицо с правильными чертами.

— Прости, дорогая, но у меня нет настроения, — сказав это, Никлаус отхлебнул еще немного вина. — Попроси Элайджу или Кола.

— Элайджа в данный момент немного занят, брат, — сухо произнес младший Лев, кивая в сторону своей пары. — Равно как и Кол, не отходящий от Хелены ни на шаг.

При последних словах Малакай громко фыркнул и вновь перевел взгляд на обворожительную сестру Ланнистеров. В голове созрел один из тех коварных планов, которые приходят только после обилия принятого вина. Меленькая месть в виде обольщения принцессы станет хорошим уроком для дерзкого мальчишки Кола. Коварная усмешка моментально превратилась в вежливо-учтивое выражение. Широко раскрытая ладонь оказалась в нескольких сантиметрах от Ребекки.

Девушка несколько смутилась такому жесту, поскольку не сразу заметила присутствие незнакомца, но жест, каким он приглашал на танец, ей понравился. В тот момент Аррен уже праздновал победу, предвкушая свои дальнейшие действия, однако его мыслям помешала крепкая рука, обвившая шею сзади. Он дернулся в сторону от неожиданности. В глаза сразу же бросилось недоброжелательное выражение лица королевского гвардейца, впрочем, скрывающееся за ироничной усмешкой. Незнакомец в длинном белом плаще, волочащемся по земле, бросил взгляд в сторону Бекки, которая уже обнимала другого мужчину.

— Дядя Мозер, — с удовольствием обвив просторца за шею, девушка прижалась к крепкой груди.

— Ребекка, любовь моя, — Тирелл весело рассмеялся, оглядывая каждого из детей Эстер по очереди. Они, разумеется, помнили доброго рыцаря, дарившего им множество подарков в детстве. Восемь лет, что он ни разу их не навестил, изменили отпрысков Майкла, но они не перестали быть теми же озорными ребятами, играющими в садах Гавани. — Я смотрю, твои братья так заняты, что не могут составить тебе компанию. Мы это исправим.

Кай желал высказаться на сей счет, даже поднял руку в возражающем жесте, но по-прежнему ухмыляющийся гвардеец сжал его плечо до такой степени, что послышался скрип зубов. Мозер, не обращая внимания на творившийся вокруг беспорядок, увел принцессу подальше от назойливых карих глаз. Челюсть Аррена поползла вниз от негодования и удивления, внутри бушевал гнев. Бросив презрительный взгляд в сторону назойливого рыцаря, он увидел перед собой лишь отвратительный шрам во всю ширину шеи и прищуренные глаза, тронутые легкой голубизной. Он не сразу догадался, кто перед ним, но поняв, вздрогнул.

— Я много слышал о тебе, парень, — Расти умышленно растянул последние слова, придавая им больше стальных ноток. — Ты пользуешься огромной популярностью у женского пола в своих землях, слухи о твоих похождениях доходили даже до столицы. Тем не менее, меня не касается, как ты прозябаешь собственную жизнь. Но я предупреждаю: если ты дашь мне хотя бы один повод подумать о том, что Ребекке угрожает та же участь, что и всех остальных — я разорву тебя на части. Ты понял?

— Более чем, — стряхнув с плеча цепкую ладонь, он подобно змее ускользнул от крепких объятий полупьяного стражника.

— Как в сказке, — Мэннинг облизнул пересохшие губы. — Хороший мальчик.

Малакай демонстративно поклонился в знак благодарности за добрые слова, но Расти уже отошел на достаточно большое расстояние, потеряв всякий интерес к беседе. Ланнистеры покинули площадку, чтобы присоединиться к веселящейся толпе. Музыка, танцы, распитие вин — все это продолжалось до того момента, пока восход солнца не вынудил их остановиться. Тихие улицы начали постепенно наполняться людьми, бренно идущими и размышляющими о том, где достать еще немного серебряных, чтобы купить мяса. Тяжелый мост со скрипом опустился на землю, восстанавливая связь Красного замка с остальной частью города.

Маленькие лодочки длинной вереницей покидали порт, дабы отправиться в опасное путешествие за рыбой. Город продолжал жить, работать и торговать. Крестьяне бросали на гигантские арочные ворота завистливые, уставшие, подчас ненавистные взгляды. Несколько королевских гвардейцев в пышных белых плащах и сверкающих кольчугах покинули территорию замка ради патрулирования улиц и приятного ощущения весенних порывов ветра. Горожане уступали дорогу, кланялись, а вслед слали тысячу проклятий за лучшую жизнь, которой у них никогда не будет.

Johnny Cash — Hurt

Vic Mignogna — Brothers

Стрела с громким свистом пролетела небольшое расстояние и вонзилась острым наконечником немного поодаль основной мишени. Это заставило молодого человека с серым волком на кирасе тяжело вздохнуть, пробубнить ругательства себе под нос и бросить недовольный взгляд в сторону безудержно хохотавшего кронпринца. Прошло несколько дней после празднования именин. Большинство гостей разъехались по своим замкам; лишь некоторые преданные друзья, в числе которых были Старки, Аррены и Тиреллы, решили развеять скуку Никлауса и его братьев. Натянув следующую стрелу, Стефан прикрыл левый глаз, чтобы лучше видеть красную точку в центре небольшого круга.

Руки предательски задрожали, не в силах более сдерживать рукоять. Прошло не меньше минуты, прежде чем потоки новых ругательств оповестили всех собравшихся об очередном провале. Стрела пробила небольшой деревянный забор по периметру тренировочной площадки, воткнувшись в нескольких сантиметрах от огромного круга. Столь досадная неудача заставила Волка стиснуть челюсти до скрежета в зубах и одарить Клауса, готового снова рассмеяться, уничтожающим взглядом, отчего тот сразу же сделал серьезное выражение лица.

Остальные наблюдатели безмолвно следили за попытками наследника Волчьего Логова освоить столь сложный вид оружия, как лук. Огромный колчан болтался на худом плече Старка, мешая сосредоточиться; в итоге он был сброшен на землю, а его содержимое в виде одной-единственной оставшейся стрелы покоилось одним концом на тетиве. На сей раз Стефан пытался сдерживать напряжение в мышцах гораздо дольше, чтобы иметь больше времени на прицел, однако в какой-то момент боль пронзила его плечо и он не выдержал — стрела не долетела до мишени, вонзившись железным наконечником в землю.

Клаус всеми силами пытался подавить рвущиеся наружу эмоции, но безуспешно — громкий заливистый смех, слегка приглушенный по обыкновению, разнесся по всему полю. Спустя мгновение к нему присоединились голоса Малакая, его сестры Хелены, Элайджи, Лерии, Хойта, Кола и маленького Хенрика. Это разозлило Волка еще больше; капли пота струились по красивому лицу, взмокшие волосы растрепались и упали на нахмуренный лоб.

— Думаете, вы стреляете гораздо лучше? — едко осведомился Расти, сложивший руки на деревянную ограду и положивший на них голову. Умышленное растягивание слов всегда приятно ласкало слух, но когда их обладатель злился, это ощущалось благодаря металлическим ноткам. Ирония превратила его губы в изогнутую дугу, ясно свидетельствовавшую об истинных эмоциях Мэннинга. Она сопутствовала мужчине даже в тот момент, когда он, перепрыгивая через забор, медленно подошел к Стефану и положил тому руку на плечо, словно отец. — Твоя проблема заключается в том, мальчик мой, что ты слишком долго думаешь. Не надо так усиленно прицеливаться. В бою такой возможности не будет. Нужно действовать здесь и сейчас. Хенрик, принеси мне застрявшие стрелы.

Неизвестно от кого унаследовавший черные волосы Хенрик, самый младший из сыновей Майкла и Эстер, весело ринулся вперед, собирая по пути разбросанные стрелы. Это заняло у него несколько минут, в течение которых он успел вскарабкаться на огромный сноп сена, на котором стояла деревянная мишень, и со всей силы выдернуть оттуда требуемое. Ловко спрыгнув обратно, он сразу же устремился к Расти, чтобы отдать собранные вещи. Мэннинг добродушно потрепал десятилетнего мальчишку по лоснящимся волосам и слегка подтолкнул к остальным, дабы не мешался под ногами.

— Я не знал, что вы лучник, — Стефан скептически изогнул бровь, наблюдая за тем, как преданный стражник короля критически осмотрел то, из чего он будет стрелять. Тем не менее, только что произнесенные слова заставили легкое подобие нежной улыбки тронуть насмешливые губы.

— Еще я мечник, копейщик, прекрасный наездник — гвардеец одним словом, — подмигнув, Мэннинг с быстротой молнии приладил стрелу, натянул тетиву и, не тратя и без того беспощадное время, отпустил ее. Мишень с оглушительным треском повалилась на землю. Нижняя челюсть Стефана медленно поползла вниз, но Расти не позволил ему долго стоять в такой позе: круто развернувшись, рыцарь резко подкинул лук вверх, весело глядя на вздрогнувшего и ловко поймавшего орудие Волка. — Твой черед. Давай, покажи мне, что из себя представляют Старки с Севера.

Сын Маркуса протяжно вздохнул, вытер свободной рукой вспотевшее лицо и вновь повторил попытку. Расти стоял сбоку, скрестив руки на груди, не сводя голубоватых глаз со своего ученика. Стефан решил действовать гораздо быстрее, чем во все предыдущие разы. Воодушевляющие крики сестры заставили его быстро прицелиться, натянуть тетиву и приготовиться к выстрелу.

Стрела с сумасшедшей скоростью пронеслась мимо, после чего вонзилась в самый центр вновь поднятой мишени. Шокированные таким поворотом, все повернули головы в сторону того, кто выстрелил. От неожиданности Стефан выронил лук и оглянулся на компанию кронпринца, гневным взглядом ища человека, который посмел испортить его тренировку.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть неподдельное удивление в глазах друзей и отразившийся на их лицах шок. В этот момент веселый, мелодичный смех оповестил всех о местонахождении другого лучника. Девушка с длинными волосами светлого оттенка, локонами спускавшимися на ее высокую грудь, полулежала на другом стоге сена, вертя в руках свой собственный лук. Длинные сильные ноги ее покоились друг на друге.

Волк не успел добежать до конца тренировочного поля, как загадочная девушка исчезла. Через несколько секунд из-за стога выскочил белоснежный конь с золотистой гривой, развевающейся в порывах морского ветра. Лучница ловко развернула животное в тот самый момент, когда его мощные копыта угрожали затоптать наследника Волчьего Логова. Клаус прокричал вслед удаляющейся фигуре слова благодарности за столь веселый день и за бесценное выражение побагровевшего лица Стефана.

— Да, не тех людей я обучаю мастерству владения луком, — Расти наигранно вздохнул, получая неимоверное удовольствие от презрительного взгляда, которым его одарил неудавшийся ученик.

Старк громко фыркнул, развернулся и пошел к тому месту, где находилась компания кронпринца. Младшая сестра, подавляя смех, сочувственно положила ему руку на плечо, но Волк гордо вздернул подбородок, избегая раздражающих прикосновений. Никлаус добродушно потрепал друга по волосам, однако, получив в ответ поистине волчий оскал, поднял две руки вверх, демонстрируя таким образом, что сдается.

— Элайджа, ты просто обязан составить мне компанию в предстоящем поединке. Я ждал этого слишком долго, давай, — кронпринц проследил глазами за гвардейцем, собирающим по полю остальные стрелы. — Дядя Расти, ты же не против?

— Как пожелаешь, Клаус, — Мэннинг пожал плечами, а затем, развернувшись, последовал за небольшой компанией в другой конец поля, где находилось окруженное деревянным забором место для тренировок будущих рыцарей, гвардейцев и просто желающих показать свои силы. Отсыревшая деревянная калитка поддалась со второго раза и позволила двум братьям зайти внутрь.

Никлаус извлек из блестящих ножен свой небольшой меч, отсчитал шаги между собой и временным оппонентом и немного нагнулся в ожидании действий со стороны брата. Элайджа, в свою очередь, осторожно обошел противника, стараясь предугадать идеальный момент, чтобы сбить его с ног. Краем глаза он заметил, что за ним внимательно следит сестра Стефана, Лерия. Это в какой-то степени придало ему сил, заставило сорваться с места и атаковать Никлауса. Зазвенела сталь. Их силы и возможности были равны — лишь один год разницы позволял одному из них именовать себя старшим братом. Кронпринц сделал опасный выпад, но меч был отведен в сторону ловким движением.

Это дало младшему Льву небольшое преимущество, чтобы обойти наследника престола сбоку. Тем не менее, застать Клауса врасплох было практически невозможно. Он ловко манипулировал чувствами и желаниями противника, что в будущем могло сделать из него не только хорошего короля, но и лидера восстаний и войн. Элайджа же стремился придать своим движениям изящности и благородства, что было на руку политику, но не воину. Однако со старшим братом эта линия поведения всегда исчезала, словно ее никогда не было. Взамен грациозного эстета приходил безжалостный хищник, движимый только одной целью — уничтожить врага. Это желание росло с каждым ударом, с каждым отвратительным скрежетом металла о металл. Лицо покрылось испариной, пряди темно-каштановых волос упорно лезли в глаза, мешая следить за противником.

— Я хочу немного унизить тебя перед нашей общей знакомой.

В какой-то момент Клаус отвел угрожающий острием меч в сторону, в результате чего лицо младшего брата оказалось в нескольких сантиметрах. Немного задержавшись в таком положении, наследник короны кивнул в сторону собравшихся за оградой зрителей, среди которых была Лерия.

— Полагаю, это смысл всей твоей жизни? — Элайджа ухмыльнулся, предвкушая выражение лица брата, когда тот узнает, что его провели. Маневр удался: выбрав наиболее благоприятный момент, второй сын Майкла с такой силой навалился на своего оппонента, что тот, пошатнувшись, упал на землю, выронив меч.

Победа была неоспоримой. Несмотря на это, Клаус резко вскочил с места и устремился к потерянному клинку. Стараясь не допустить подобного, младший Ланнистер попытался подсечь его, но, ловко увернувшись от острия, кронпринц перекувыркнулся на земле и сразу же оказался рядом с оружием. Хищная усмешка вкупе с обворожительными ямочками доставила зрителям неимоверное удовольствие. Громкие аплодисменты раздались с противоположной стороны ограды, а в криках явно различалось требование продолжения своеобразного представления.

— Запрещенный прием, Элайджа! — прикрикнул на своих воспитанников Расти, следящий одновременно за захватывающим поединком и мерами безопасности. — Вам не по четырнадцать лет, чтобы сражаться на деревянных мечах, но я предупреждаю: игра с живой сталью окончится для вас плачевно.

Тяжело дышавший Элайджа с высунутым языком наблюдал за дальнейшими действиями старшего брата. Он знал, что столь мстительная натура не оставит такой прием безнаказанным. Тем не менее, последующие выпады были намного жестче предыдущих, но не смертельны и не изворотливы, как он ожидал. Казалось, усталость все же взяла верх над бахвальством и желанием казаться сильнее, чем окружающие.

— Кай, теперь следи за моим движением! Этот трюк в твоем стиле! — внезапно прокричал Никлаус, чем вывел младшего Ланнистера из спокойного состояния. Ожидание неминуемой мести заставляло ловко отскакивать от каждого последующего удара. Они участились, стали более беспощадными и быстрыми. В один момент престолонаследник поднял над головой тяжелый клинок и попытался опустить на плечо противника, но был встречен мечом Элайджи. — Вот ты и попался, братец.

Подмигнув, Ланнистер облизнул пересохшие губы, а затем резко вырвал застрявший меч и ударил им по кожаному ремешку оппонента, позволявшему ножнам спокойно висеть на бедрах и не смущать движений. Непрочный материал сразу же поддался: треснул и повалился на землю под весом тяжелых ножен. Нечеловеческий смех раздался где-то позади, громкие рукоплескания оповестили о неоспоримой победе будущего короля Беленора. Элайджа, удивленный таким поворотом не в свою сторону, перевел взгляд на разорванный ремень, а затем на старшего брата, который, возгордившись собственной удачей, развернулся и сделал несколько впечатляющих поклонов своим обожателям. Громче всех смеялся Аррен, сразу же перескочивший через деревянное ограждение, чем доставил видимое неудовольствие младшей сестре, которая облокотилась на его спину во время просмотра. Мэннинг — приверженец любых, даже самых грязных методов ведения боя — был просто в восторге.

Это выражалось в постоянных прикосновениях к небольшой щетине над верхней губой и легкой полуулыбке. Маленький Хенрик восторженно смотрел на старшего брата, на которого всегда хотел быть похожим. Элайджа, все еще пытавшийся осознать свой проигрыш, деловито усмехнулся и слегка наклонил голову вперед в знак уважения неопровержимого лидерства Николауса, первенца Майкла и Эстер. За этой забавной сценой наблюдали рыцари королевской гвардии, собиравшиеся выехать вместе с королем в город; однако, поймав на себе уничтожающий взгляд стальных глаз, стражники сразу же потупились. Майкл достаточно долго безмолвно следил за поединком собственных сыновей; ни один мускул не дрогнул на его лице за все время.

— Ваше величество, у нас не так много времени, нужно ехать, — как всегда хрипловатый голос королевского десницы заставил Ланнистера вздрогнуть. Он с удивлением отметил про себя, что та странная манера общения и поведения, присущая Орсону в молодости, до сих пор сохранилась, несмотря на внушительный возраст. Некогда великий Звезда Востока, признанный одним из лучших убийц Беленора, теперь предпочитал длинные конские прогулки и долгие часы, проведенные без движения под открытым небом. Изможденное лицо, покрытое многочисленными морщинами, неотрывно смотрело в сторону тренировочного поля. Длинные волосы, достигающие исхудалых плеч, отливали сединой еще в момент его первого знакомства со Львом; теперь же серебряные пряди проглядывали на каждом участке головы.

— Чем быстрее мы начнем, тем быстрее покончим с этим делом.

Тем не менее, Майкл не обратил внимания на все разумные доводы своего друга и наставника. Соскочив с бурого жеребца, он под удивленными взглядами гвардейцев направился к огороженной территории. Веселившиеся дети не сразу заметили появление правителя Беленора, но Расти еще издалека приметил недоброе выражение лица старшего Ланнистера. Глаза металлического оттенка сосредоточились лишь на одном персонаже — Клаусе. Руки сжались в кулаки, на скулах появились желваки. Все свидетельствовало о предстоящей буре. Кронпринц не сразу понял причину напряженных взглядов своих друзей, но, обернувшись, осекся. Добродушное выражение лица, прекрасные ямочки на щеках, смеющиеся глаза — все моментально исчезло, сменившись насупленными бровями и частыми сглатываниями застрявшего в горле комка.

— Все хорошо, Майкл, Никлаус ничего не имел в виду, — поспешил вмешаться Мэннинг, не желавший лишнего кровопролития. При этих словах девушки за оградой вздрогнули — дикий, почти безумный взгляд короля пронизывал до глубины души, проникая во все темные закоулки.

— В этом и заключается моя проблема, — сухо произнес Защитник Государства, медленно подходя ко второму сыну и протягивая руку с немым требованием отдать меч. Элайджа умоляюще посмотрел на отца, но встретил лишь ярко вспыхнувший гнев. Тяжело вздохнув, он все же повиновался, и длинный клинок, вполне пригодный для сражений, метнулся в воздух и был несколько раз прокручен за рукоять. — Ну что? Научишь меня этому трюку, юный воин?

Не дождавшись ответа, Майкл сделал резкий выпад. Клаус всеми силами старался избежать конфликта, однако следующее движение отца ясно дало понять, что это неизбежно. Он вовремя сумел парировать удар, отводя клинок нового оппонента в сторону, чтобы увеличить расстояние и отойти как можно дальше. Очередной тяжелый удар пришелся практически по лицу престолонаследника, но он сумел вовремя увернуться от возможного шрама.

— Ваша милость, мы просто дурачились, — Кай отошел на безопасное расстояние, не сводя глаз с разыгравшейся трагедии. Остальные вздрагивали при каждом скрежете металла, неприятно резавшем ухо. Майкл бросил в сторону дерзкого Сокола свирепый взгляд, от чего последний сразу же съёжился и потупился.

— Мы боремся за выживание, а ты находишь время развлекаться?! — прокричал разъярённый король, вновь обращая гнев на первенца. — Я хочу развлечься! Научи меня! Давай!

— Отец, это пустяки, — Клаус пытался сгладить ситуацию, но бешенство старшего Ланнистера превысило все разумные пределы. С яростью истинного льва Майкл набросился на своего противника, делая оглушительные выпады. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы одним мощным ударом выбить клинок из рук Никлауса, а самого наследника толкнуть в грудь и повалить на землю.

Больно ударившись головой, Лев попытался перевести дыхание. Жадное глотание воздуха сопровождалось нечленораздельными звуками. Тем не менее, его ждало новое потрясение в виде острия меча, приставленного к самому горлу. Отец склонился над поверженным противником; на лице по-прежнему отражалась сотня эмоций, среди которых преобладал гнев. Раздумывая над тем, следует ли наносить финальный удар, Майкл оскалился, выставляя напоказ белоснежные зубы.

— Ты глуп и импульсивен, мой мальчик. Так что? Уже не смешно, а? — иронично вздернув брови, государь резко вскочил с места и вонзил меч в землю в нескольких сантиметрах от испуганного и побледневшего лица принца. Сталь глубоко ушла в рыхлую почву, скрывшись под землей практически по середину. Тяжелый черенок немного накренил оружие вбок. — Будет чудо, если ты все-таки выживешь.

Мэннинг едва смог пересилить себя, чтобы подойти к распростертому на земле Никлаусу и протянуть ему руку, но подобная попытка оказать какую-либо помощь была встречена громким криком Майкла, призывающего немедленно присоединиться к предстоящей экспедиции за стену замка. Расти бросил сочувственный взгляд на тяжело дышащего кронпринца, после чего аккуратно обошел его, словно побитая собака, и медленным шагом последовал за своим королем, чей указ был священен для носителя белого плаща.

Невольные зрители разыгравшейся сцены сохраняли угнетающее молчание вплоть до того момента, пока Элайджа не подал старшему брату руку и не довел его до калитки. Хойт и Малакай безуспешно пытались развлечь подавленную компанию шутками. Клаус немного прихрамывал из-за сильного удара, полученного во время падения, но на все попытки друзей подставить плечо для помощи отталкивал их и умышленно ускорял шаг. Через несколько минут они достигли королевских конюшен, откуда за несколько миль слышалось громкое лошадиное ржание.

Прямоугольное помещение пропахло навозом, сеном и потом — лучшие запахи для рыцарей и лордов. Однако у девушек они вызвали лишь отвращение, за что те сразу же были награждены насмешками со стороны Аррена. Внутри сыновья Майкла выпустили собственных коней, чтобы совершить верховую прогулку за городом. К ним присоединились Хелена с жеребцом цвета вороного крыла под именем Джастин, и Лерия с гнедой кобылой Кайли. Они осторожно вывели обеспокоенных животных из стойл, едва сумев надеть на них седла.

Нежелание попасться на глаза кому-либо из гвардейцев заставляло компанию соблюдать величайшую осторожность даже тогда, когда красные стены замка, отливающие на солнце золотом, остались позади. Перед глазами предстала поистине великолепная картина: зеленая трава была устлана желтоватым ковром из многочисленных цветов. Лето всегда было знойной порой в Королевских землях, но вместе с тем оно приносило радость каждому обитателю здешних краев. Оно располагало своей ненавязчивой красотой.

Маленький Хенрик, подняв над головой обе руки, побежал вперед, сопровождаемый громким лаем четверых щенков. Они бросились за младшим Ланнистером, спотыкаясь и падая из-за своих коротких лап. Черный щенок с маленьким белым пятном на груди сразу же помчался в противоположную сторону, откуда доносились звуки борьбы. Неприятный скрежет металла о металл приковал к себе внимание небольшого эскорта. Неподалеку от места, где всегда проводились тренировки боевых коней, происходил ожесточенный поединок между одним из рыцарей королевской гвардии и человеком в серебряных доспехах, украшенных зеленой эмалью. Клаус и Элайджа поспешно вскочили на коней, чтобы прекратить бойню, но их удивлению не было предела, когда они увидели, что одним из противников оказался дядя Мозер.

— Не хочу показаться напыщенным козлом, но в Беленоре еще не было человека, который бы смог одолеть меня, — облизнувшись, прокричал раскрасневшийся от резких движений Тирелл, ловко парируя удары соперника, коим оказался владелец белого плаща, Крэйвен Клиган.

— Ну давай, старик! Продемонстрируй, что ты умеешь! — в свою очередь откликнулся мужчина в кирасе, на которой были изображены три черных скалящихся собаки. Ручьи пота струились по красивому лицу, заставляя черные пряди ниспадать до самого подбородка. Тем не менее, это не мешало Крэйвену отражать самые жестокие атаки.

— Старик?! — возмутился нападающий, легко отскакивая от угрожающего острия. — Тот факт, что я являюсь ветераном войны с Луцианом Таргариеном, еще не делает из меня старика.

В этот момент Клиган заметил двух подъехавших принцев, что стало причиной его поражения. Мозер, воспользовавшись временным замешательством соперника, резко отвел меч в сторону и плашмя ударил им по ноге гвардейца. Боль пронзила все его тело, словно разряд электричества, но Крэйвен смог удержаться и упасть на руки. Сбивчивое дыхание, тяжело вздымавшаяся грудь и капли пота, падающие на траву — все это говорило о том, что борьба продолжалась уже достаточно давно.

Тирелл не без удовольствия подошел к поверженному и протянул широко раскрытую ладонь. Он не сразу обнаружил присутствие двух посторонних наблюдателей, но, подняв глаза, немного склонил голову набок. Клиган уже давно стоял на ногах и очищал собственный меч от грязи.

— Решил поучить молодых уму-разуму, — насмешливо произнес Рыцарь Цветов, внимательно изучая черты обоих братьев. — Не хотите составить компанию?

— Мы предпочитаем более безопасное времяпрепровождение, — усмехнулся Элайджа. — Ну, точнее, все мы, кроме Клауса, который решил, что сможет обуздать дикого жеребца из Дорна.

— Ты про Акаме? Коня Рубена Мартелла? Я просто обязан на это посмотреть! — воскликнул воодушевленный Тирелл, давно желавший найти себе другое занятие.

— Да, посмотреть, как Клауса затопчут копытами — это как на представление сходить, — Элайджа сразу же поспешил увернуться от грозящего удара по плечу, в результате чего едва не упал с коня.

Мозер не стал дожидаться особого приглашения, а сразу же схватил ножны от меча, предусмотрительно снятые с пояса, и поспешил к месту сбора. Знаменитый караковый жеребец оставался привязанным к лошади Кая. Он то и дело старался вырваться, громко ржал, взрывал копытами землю и пытался встать на дыбы. Собравшиеся с опаской смотрели на этого безудержного коня, чьи массивные копыта с легкостью могли пробить человеческий череп. Белый щенок, принадлежавший Элайдже, остановился в нескольких шагах от бушующего животного и громко залаял. Лерия сразу же поспешила схватить его за лапы, чтобы не позволить добраться до тяжелых копыт с железными подковами.

Мозер подоспел как раз вовремя и, не мешкая, критически осмотрел мустанга, который не так давно скакал по выжженной пустыне Дорна вместе со своим табуном. Прекрасная лоснящаяся грива темного оттенка прикрывала небольшое белое пятнышко в центре лба. Коричневые вкрапления на поджаром теле сливались в великолепную палитру.

Слабая попытка протянуть к жеребцу руку закончилась громким недоброжелательным ржанием и щелчком зубов в сторону дерзкого нарушителя личного пространства. Мозер отпрянул в сторону, словно угроза была приведена в действие, и сразу же отошел на безопасное расстояние.

— Мне кажется, что лучше этого не делать, Клаус.

Однако заботливый совет был пропущен кронпринцем мимо ушей. Он уже давно отвязал норовистое животное и взобрался верхом, отчего Акаме дернул задними копытами.

Почувствовав свободу, мустанг взвился на дыбы, размахивая передними ногами, затем резко взревел и бросился в сторону, противоположную от замка. Не разбирая пути, он мчался по извилистым дорогам, подскакивая на каждом углублении, возвышенности или гористой местности. Ланнистер старался держаться крепче, ощущая, что под ним находится не спокойный и послушный Брего, а совсем другое продолжение наездника. Странное чувство неловкости постепенно исчезало, как и необдуманное желание жеребца побыстрее сбежать. Он стал чаще поворачивать в те моменты, когда ощущал во рту металлический привкус трензеля. Поводья, отличавшиеся от тех, к которым он привык, уже не беспокоили язык и зубы. Неудобное седло перестало въедаться к худые бока, а подковы более не раздражали. Таким образом Акаме признал своего нового хозяина. Признал все его попытки стать лидером в их совместном тандеме.

Развернув животное в обратную сторону, Лев позволил ему перейти на привычный галоп и спокойно созерцал великолепный пейзаж, представший перед глазами. Удивленные лица собравшихся ознаменовали окончательную победу над мнимым противником.

— Приношу свои глубочайшие извинения, ваша милость, — произнес Мозер, кланяясь почти до земли. — Пусть этот конь и принадлежал другому человеку, но теперь он обрел нового хозяина.

Клаус нежно потрепал лошадиную гриву, после чего спешился, но лишь для того, чтобы оказаться в объятиях младшего брата Хенрика. Восторженный мальчик сразу же начал умолять престолонаследника о совместной верховой езде. Уговоры были настолько душещипательными, а выражение лица — настолько невинным, что старший Лев против своей воли поддался обаянию брата. Подхватив Хенрика на руки, он аккуратно посадил его в седло, не обращая внимания на явные протесты взмыленного Акаме. Обеспокоенный Мозер предостерегающе поднял правую руку, упрашивая сына Майкла оставить столь глупую, а главное — опасную затею. Но отличительные черты Никлауса заключались в неимоверной упертости и недооценке противников, а также всех возможных последствий.

Громко фыркнув на все вразумительные просьбы, кронпринц взобрался вслед за братом и схватил поводья двумя руками, слега тронув мустанга. Даже Хойт осознавал всю опасность данного предприятия, но и его настояния не возымели действия на страшное упрямство кронпринца, а также на желание показать себя как хорошего наездника. Небольшая компания застыла в немом созерцании бешеного галопа, на который перешел Никлаус после нескольких минут легкой рысцы. Элайджа вздрагивал при каждом резком повороте, высоком прыжке через препятствие или ином проявлении упрямого нежелания уставшего жеребца подчиняться воле нового наездника. Впрочем, Хенрик практически кричал от восторга. Вцепившись маленькими руками в конскую гриву, он выглядывал из-за дугообразной шеи, чтобы рассмотреть красные башни замка, пронзающие небеса острыми пиками.

Время истекло. Клаус постепенно начал сбавлять темп. Осталось преодолеть лишь крутой холм, и они будут на месте. Ослепленный собственным мнимым величием, кронпринц не сразу почувствовал, как плохо закрепленное седло начало медленно сползать вбок. Обилие животного пота ускорило этот процесс. Когда они уже приближались к холму, заднее копыто Акаме ударилось о ремень седла. Пошатнувшись, мустанг попытался остановиться, но было слишком поздно: передние копыта уже ступили на низменность холма, в то время как задние оторвались от земли. Громкое, душераздирающее ржание сопутствовало животному при каждом кувырке. В момент финального падения Мозер почувствовал, как сердце пропустило несколько ударов. Он еще долго смотрел на распростертое рыжеватое тело, пока отчетливые крики остальных не заставили его очнуться.

— Хенрик! Хенрик! — подбежав к младшему брату, Кол сквозь слезы пытался добиться от него хоть какого-то отклика. Но он не успел наклониться, чтобы проверить, бьется ли маленькое сердечко, поскольку подлетевший Мозер сразу же оттолкнул его.

Подтянув безжизненное тело к себе на колени, Тирелл упрямо вглядывался в остекленевшие глаза, пытаясь уловить в них искорку жизни. Руки постепенно охладевали, как и весь организм. Мозер внимательно рассматривал маленькую головку, безжизненно повисшую в воздухе; черные волосы практически касались окровавленной травы. Легкие капли пота выступили на лбу рыцаря в тот момент, когда приглушенный голос Крэйвена заставил всех перевести взгляд на гвардейца, стоявшего над тяжело дышащим конем.

— У него сломан позвоночник, — Крэйвен подошел к страдающему животному поближе и положил руку на вздымающийся бок. Акаме едва сумел поднять голову, чтобы разглядеть блеснувший в руке рыцаря кинжал. Холодные пальцы коснулись прямого лба и убрали мешавшую прядь гривы. — Тише, тише, я тебя не обижу. Ложись.

Жеребец больше не сопротивлялся. Будто смирившись со своей участью, он положил голову на зелень травы, закрывая глаза. Крэйвену потребовалось несколько секунд, чтобы перерезать ему горло. Кровь заляпала руки и изящный панцирь с тремя черными собаками, изображенными на нем. От вида столь отвратительного зрелища девушки сразу же отвернулись, но тут в глаза бросилось другое тело, лежавшее немного поодаль от остальных. Малакай не сразу понял, кому оно принадлежит, пока резкий щелчок в голове не вернул его к реальности.

— Клаус! — с нечеловеческой скоростью Аррен подлетел к своему другу, валяющемуся на боку. Перевернув тело, Кай ощутил, как под руками бешено колотится сердце. Это вселило некую надежду, но медленно закрывающиеся глаза заставили его прокричать:

— Ты, ублюдок, не смей умирать раньше меня! Слышишь?!

— Клаус! Клаус! Клаус! — гул голосов смешался в голове умирающего. В какой-то момент он просто перестал их слышать, перестал ощущать какие-либо прикосновения к своему телу. Даже биение собственного сердца, прежде набатом стучавшее в ушах, постепенно начало стихать. Перед глазами плыли какие-то образы, силуэты, но даже они исчезли. Сгущавшийся мрак полностью поглотил его.

Bryan Adams — Brothers under the sun

Peter Gabriel — Taboo

Знойное пустынное солнце отливало красным, больше напоминающим оттенок крови. Ни одна туча не оскверняла великолепие разномастного небосвода. Казалось, природа скорбела по невосполнимой утрате. Необузданные ветра, обычно вздымающие вверх столбы песка, на сей раз утихли, позволяя небольшому эскорту спокойно пройти по своим владениям. Стяг Мартеллов безжизненно и мрачно висел на деревянном копье. Лошади медленно шли, понурив головы, вздрагивая всем телом каждый раз, когда старая скрипучая тележка накренялась немного в сторону. Двое дорнийцев, сопровождающих тело своего принца, угрюмо переглядывались друг с другом.

Их головы были покрыты непроницаемой тканью, спасающей от палящего солнца. Однообразная пустыня тянулась на юг желто-красными полосами, в конце которых поблескивал едва различимый силуэт спасения всего Дорна — небольшой речки, у которой путники смогли остановиться и напоить уставших животных, тянувших тяжелую повозку со вчерашнего утра. Наклонив дугообразные шеи, караковые жеребцы с жадностью припали к живительному источнику.

Их наездники спешились, чтобы напиться самим и впрок наполнить бурдюки спасительной влагой. Времени больше не было. Нужно доставить тело в назначенный срок, иначе церемония погребения будет сорвана. Принц Рубен всегда мечтал быть похороненным на высоком горном хребте, откуда открывался поистине великолепный вид на родовой замок Мартеллов. Дорнийцы вновь переглянулись, понимая, что медлить нельзя; один из них, вскочив на коня, извлек длинный хлыст и со всей силы ударил им по крупам жадных до воды лошадей, до сих пор не отошедших от реки.

Животные взвизгнули от боли, медленно поворачиваясь в сторону позолоченных куполов башен, сверкающих на солнце. Двигаться стало намного легче. Извилистая дорога, выложенная песчаным камнем, порадовала изможденных лошадей: почувствовав под копытами твердую поверхность, они выровняли шаг, перестали хрипеть при каждом движении и более не обращали внимания на сковывающую передвижения тележку, источающую тлетворный запах. Тело убитого принца было полностью сокрыто от глаз посторонних огромным оранжевым стягом с красным солнцем, пронзенным копьем, которое было изображено в центре. Небольшому эскорту пришлось избрать более длинный путь, чтобы избежать тысяч людей, идущих через пески к центральному замку.

Они желали достойно встретить останки героически погибшего Рубена Мартелла, верховного правителя, лорда и всеми любимого принца Дорна. Церкви были переполнены молящимися, монахи зажигали храмовые костры. Повсюду, повсюду — в Железном Наконечнике, на Скорпионьих Дюнах, в Гнезде Виверн, в горах, в глубине пустыни — женщины рвали на себе волосы, а мужчины кричали от ярости и отчаяния. Один вопрос оставался у всех на устах: как поступит Нолан? Как намерен новый принц отомстить за своего убитого брата? Единственный оставшийся в живых сын великого Мартина, павшего в бою с Майклом, узурпатором Ланнистером, мальчишка двадцати пяти лет. Он не был ровней своему брату, но в его жилах текла та же кровь, кровь непреклонных, несгибаемых и несдающихся.

Тележка мерно поскрипывала в такт лошадиному ходу, когда сопровождающие въехали в открытые ворота замка. Толпа жителей, занявшая все пространство, благоговейно расступилась перед повозкой. Сотни, тысячи глаз сопровождали двух уставших путников, скакавших ночи на пролет, и таких же измученных лошадей. Процессия двигалась вперед во главе со священником, громко читающим молитву за упокой души убитого и осенявшего каждого мимо проходящего крестным знаменем. Мужчины доходили в своем гневе до исступления и падали на колени перед деревянным сооружением, которое на время служило гробом погибшему принцу.

Чисто выбеленные дома провожали все это зрелище пустыми, плотно закрытыми и зашторенными окнами. Песчаная пыль взвивалась над городом, забивалась в ноздри, от нее слезились глаза, но, казалось, это никого не волновало. Все внимание обитателей Железного Наконечника было приковано к скрипучей тележке с нелепо западающим колесом. Резкий поворот направо, к закрытым воротам главного замка, застал собравшихся врасплох, однако люди сразу же остановились, наблюдая за тем, как тяжелая опускная решетка со скрежетом поползла вверх, пропуская мрачную процессию внутрь. По всему городу стяги с красным солнцем были опущены в знак памяти и уважения к покинувшему мир принцу.

Храмы широко распахнули двери, чего не делали никогда из-за невыносимой жары и безжалостных лучей солнца. Безучастные глаза Нолана, немного опухшие после нескольких бессонных ночей, смотрели в сторону медленно двигавшегося конвоя. Несколько слуг с должной поспешностью освободили несчастных лошадей, после чего развернули тележку боком, чтобы приготовиться к переносу тела. Церемония провожания усопшего на Ту Сторону должна проводиться на закате, чтобы небесным обитателям были видны черные клубы дыма, возносящиеся наверх вместе с душой. Еще не коронованный принц медленным шагом направился в сторону останков человека, которого когда-то называл братом.

Дрожащие пальцы лишь со второй попытки ухватились за оранжевое покрывало и слегка приподняли его, позволяя взглянуть на бледный профиль. Смерть превратила красивое смуглое лицо в бесформенную массу с вылезшими из орбит глазами, растерзанным горлом и запекшейся кровью на приоткрытых губах. Черные волосы успели выгореть на солнце и съежились, а кожа потрескалась в некоторых местах. Нолан задрожал всем телом. Несколько крупных слезинок упали на выпуклый лоб, после чего медленно скатились по впалой щеке вниз, к подбородку.

— Что они с тобой сделали, братик? — прошептал Мартелл, склоняя голову вниз. Он попытался нащупать руку погибшего принца, но сразу же отшатнулся, ощутив лишь обрубок чуть выше локтя. На его лице отразилось отвращение, поспешно скрытое за маской отчаянного гнева, и он резким движением дернул за материю и прикрыл останки. Это больше не его брат. Это даже не человек. Капли пота струились по темным волосам, заставляя нового правителя Дорна учащенно дышать.

— Приготовьте его для церемонии.

Верные вассалы Дорна, получившие известие о жестоком убийстве сюзерена, прибыли к месту на следующий же день. Их сочувственные взгляды раздражали, а вежливые слова скорби — действовали на нервы. Нолан старался сдерживать себя, чтобы не сказать лишнего, однако плотно стиснутые зубы свидетельствовали о неимоверном гневе, бушующем внутри. Перед глазами мелькали сотни картин: нежная улыбка матери, чьи длинные темные волосы всегда были заплетены в причудливые косы; строгий, но вместе с тем гордый взгляд отца, наблюдавшего за тем, как двое сильных сыновей в первый раз приручали диких жеребцов; все подтрунивания старшего брата и веселые ночи, проведенные на куполе самой высокой башни, откуда открывался вид на спящий город.

Даже вечно насмешливое лицо дяди появилось в виде воспоминания. Теперь все эти люди мертвы. Он остался один, последний представитель людей Солнца, последний из рода Мартеллов.

До заката оставалось еще несколько часов. Еще несколько томительных часов ожидания, в ходе которых ему предстоит выслушать еще полдюжины жалостливых напоминаний о том, каким прекрасным человеком был его старший брат. Мужчине следует умереть, чтобы раз в жизни услышать о себе что-либо хорошее, пусть и не совсем искреннее. Когда-то эта фраза была произнесена циничным дядей, но сразу же подверглась жесткой критике практичного отца, — как бы там ни было, она почему-то запала в душу новоиспеченному принцу. Нолан судорожно массировал виски, пытаясь избавиться от ужасной головной боли.

Осталось еще немного.

— Где конь моего брата?

При вспоминании о преданном друге, спутнике каждого дорнийца, губы Мартелла тронула легкая улыбка. Он всегда любил этого жеребца с причудливым, несвойственным для Дорна именем. Рубену понадобилось две недели, чтобы выследить в табуне самого быстрого, самого упертого и самого ловкого скакуна, а затем набросить узел ему на шею и притащить домой. Тогда обеспокоенная долгим отсутствием первенца мама не находила себе места. Отец послал огромный отряд на поиски, но они не увенчались успехом. Лишь спустя четырнадцать дней будущий наследник Железного Наконечника вернулся в замок, уставший, изможденный, запыленный, изнывающий от жажды, но верхом на прекрасном караковом скакуне с белым пятном в центре острой морды. Вопрос о местонахождении лучшего друга застал сопровождающих врасплох. Они совершенно забыли о столь важном персонаже произошедшей трагедии. Угрюмое молчание красноречиво говорило о том, что на заданный вопрос не существует ответа.

Лицо Нолана в какой-то момент исказилось болью. Очередной удар пришелся в самое сердце. Убийцы забрали даже коня, верного товарища, члена семьи. Тяжелый вздох оповестил всех присутствующих от том, что смирение все же победило нарастающий гнев. Вассалы облегченно вздохнули, выжидающе глядя на нового лорда Дорна. Тем не менее, тот еще долго стоял с опущенной головой, наслаждаясь многочисленными картинками из счастливого прошлого. Будущее отныне было проклято. Однако прошлое было счастливым ровно до того момента, пока отец и дядя не отправились на войну за истинного короля Луциана Таргариена, против которого Майкл Ланнистер собрал стотысячное войско.

Сначала от секиры одного из представителей дома Грейджоев пал Антейн, брат отца, по прозвищу «Красный Змей».

Мартин же пропал без вести и был объявлен мертвым, но срочное письмо в Дорн опровергло этот слух и оповестило убитых горем родственников о том, что лорд Дорна потерял все свое войско, но сам остался жив и присоединился к Старкам, чтобы вместе с ними возглавить огромную армию, которая прибудет на помощь Таргариенам. Нолан помнил, как был обрадован этой новостью, несмотря на то, что тогда ему было всего лишь пять лет. Он видел слезы счастья, блеснувшие на лице матери, и такие же слезы отчаяния, когда очередное послание сообщило о том, что Мартин мертв. Убит жестоким Майклом в знаменитой битве у Речной Мели. Сердце Алисы не выдержало подобного удара — она скончалась спустя несколько дней после полного уничтожения армии Старков, оставив двух неокрепших сыновей на попечение собственного брата.

Тряхнув головой, Мартелл отогнал раздражающие мысли. Они слишком быстро превратились из приятного сновидения в ночной кошмар. Несколько часов непосильных аудиенций он сможет пережить. Пусть для этого придется вынести наигранно-сочувствующие взгляды опасных стяжателей и глупые речи жеманных подхалимов. Они давно тайно перешли на сторону узурпатора и лишь ждали подходящего момента, чтобы избавиться от принца, а затем уничтожить и младшего брата, глупого, несмышлёного мальчишку, который всю жизнь воспитывался как второй сын. Его не готовили к правлению, к ношению важных титулов и прочему.

Все, на что он мог рассчитывать, имея за спиной столь достойную фамилию, это пост десницы или рыцаря королевской гвардии, однако новый король не питал особой любви к собственным врагам и поэтому предпочитал окружать двор своими людьми. Тем не менее, Нолан не терял надежды на высокий пост во время правления старшего брата. Теперь он занял его место. Пусть тайные предатели и лицемеры радуются подобному повороту событий — они еще не знают, насколько сильно бурлит в его жилах кровь Мартеллов, кровь королей, которые преклонили колено лишь перед Драконами. Сын Мартина резко выпрямился, осматривая каждого из вассалов пронизывающим взглядом.

Солнце медленно клонилось к горизонту. Городские часы пробили семь раз. Несколько колоколов сопроводили воющее клокотание башни, создавая неприятную помесь звуков. Они звучали долго, напористо и навязчиво. Постепенно весь город окутал разрывающий уши звон. Каждый храм счел необходимым довершить проводы всеми любимого принца столь необычным, не принятым в Дорне способом. Это было напоминание всем жителям обратить взоры к поднимающейся решетке, из-за которой должна была появиться пышная процессия. Прошло немало времени, прежде чем Нолан пересилил себя и слегка тронул жеребца, дабы тот неспешно двинулся вперед. Этим он дал своеобразный приказ следовать за собой. Рыцари, шедшие справа от новой, увенчанной штандартом кареты, находились по обе стороны от нового принца. В руках каждый держал по стягу; один изображал красное солнце Мартеллов, а другой — синего ястреба на белом поле — герб матери, урожденной Фоулер.

Покинув городские стены, огромная колонна рыцарей, лордов и их оруженосцев двинулась в сторону горных хребтов неподалеку от замка. Принц не сразу обратил внимание на большое количество людей, следовавших за похоронной процессией. Священник на резвом жеребце с быстротой льва нагнал Нолана и попросил позволения предоставить свои услуги, как проповедника и связующего между Той Стороной и Этой. Понимая, что отказ будет невежливым, Мартелл лишь устало кивнул в знак согласия. Он помнил мнение старшего брата относительно церкви и ее обитателей, но теперь это неважно. Знойное солнце коснулось нижним краем кромки горизонта. Огромные тени явственно виднелись на желтоватом песке. Они еще долго преследовали громадную процессию; до тех пор, пока не начало смеркаться.

Прозрачный полумесяц подсматривал за столь удивительным зрелищем с высоты своего пьедестала. Его верные слуги, звезды, заменяли идущим факелы. Нолан думал, что ожидание будет долгим и невыносимым, но все произошло гораздо быстрее. Теперь он даже начал сожалеть о том, что желал ускорения процесса. В последний путь принца Дорна нарядили, как истинного короля: оранжевая материя по-прежнему скрывала его, но под ней покоилось вымытое тело, одетое в легкие доспехи. Лицо выбрили, раны промыли и перевязали, а глаза закрыли. Любимое копье принца — подарок отца — покоилось рядом с хозяином. Золотая корона с маленькими солнцами на остриях лежала на груди, придерживаемая одной рукой. Нолан был крайне удивлен, когда заметил на лице брата странное умиротворение. В какой-то момент ему даже показалось, что Рубен улыбается уголками губ, однако это была иллюзия, которая исчезла сразу же после того, как усопшего вновь накрыли флагом.

Резкий запах смерти был перебит многочисленными цветами, выложенными по периметру тела. Небольшой холм вызвал затруднения, поскольку лошади не могли подниматься с тяжелой крытой каретой, но несколько ударов хлыстом достаточно быстро исправили ситуацию. Второй сын Мартина наконец оказался на возвышенности и созерцал белые стены Железного Наконечника.

Любимое место Рубена.

Теперь оно станет его могилой.

Огромный крестовидный помост, выложенный из дерева, был полностью обвешан флагами. Множество маленьких огоньков пылало в рядах процессии и позади нее. Тело погибшего принца аккуратно переложили вместе со всеми украшениями в центр погребального костра, который должен был навсегда разъединить душевную оболочку с мирским существованием, закованным внутри, — такое поверье блуждало в религии Южного региона.

— Милорд, — один из дорнийцев, подошедший к восседавшему на коне принцу, спокойно поклонился, давая понять, что время пришло. В его руке находилась подожжённая палка, предназначенная для последнего действия, известного каждому. — Пора.

Нолан несколько секунд изучал освещённое пламенем лицо гвардейца, а затем, немного помедлив, спустился с коня, отдав поводья подошедшему слуге. Трескавшаяся деревяшка угрожающе поблескивала в ночном небе. Последнее действие радовало всех собравшихся гораздо больше, чем заунывный вой священнослужителя, призывающего всех к безукоризненному подчинению Божьей воле. Толстая Библия в кожаном переплете каждый раз то открывалась, то закрывалась, несмотря на то, что ее владелец помнил стих наизусть. Речь будет долгой и затянутой, а к тому моменту факел может догореть — это считалось плохим знаком среди суеверного народа.

Мартелл предусмотрительно отдал медленно тухнувшее пламя одному из вассалов, чтобы осторожно пересечь деревянную ограду и последний раз взглянуть на покойного. Лица всех собравшихся были обращены к небесам — в своем молельном экстазе они не заметили так называемое осквернение своеобразной могилы бывшего принца. Нолан старался осторожно переступать через каждую линию деревяшек, образовывавших кольца, полностью окружавшие крест, в центре которого лежал Рубен.

— Прощай, брат. — Положив руку на плотно закрытые глаза умершего, он наклонился немного вперед и запечатлел последний поцелуй на холодном лбу. — Найди отца, маму, дядю… Скажи им, что мы скоро встретимся.

Мартелл едва успел вернуться на свое место, когда очередное крестное знамение оповестило всех о том, что пришло время для решительных действий. К счастью, огонь не успел окончательно погаснуть, прежде чем Нолан выхватил его из рук вассала, а затем, не задумываясь, не медля ни секунды, бросил в первое кольцо из сухих веток. За несколько секунд пламя охватило второе и третье кольцо, а через минуту — пожирало своеобразный крест, в центре которого лежал Рубен Мартелл, принц и верховный правитель Дорна, сын Мартина и Алисы.

Жар от погребального костра заставил большую часть людей отойти на достаточно большое расстояние.

Половина опустились на колени, глядя, как клубящийся дым медленно поднимается ввысь. Вид этого зрелища вызвал у фанатиков жажду к бесконечным молитвам. Нолан всегда был далек от религии, в его семье эти чувства не прививались с детства из-за цинизма дяди, за что, пожалуй, следовало бы его поблагодарить, будь он здесь. В темных глазах отражалось разгорающееся пламя, объявшее всю территорию.

Просьба брата была исполнена: он похоронен на гористой возвышенности, откуда открывается поистине великолепный вид на весь замок, чьи белые стены поразительно гармонируют с темно-голубым небом.

— Мне жаль, мой принц.

Новый титул слегка резанул Нолана по уху. Не привыкший к подобному наименованию, он машинально пытался понять, к кому обращается один из самых преданных вассалов отца, пока не понял, что со смертью брата он автоматически стал лордом Дорна. Одним из немногих людей, кто по-настоящему скорбел от такой ужасной потери, был именно Карилл Вэйт, проведший всю войну в плену у Ланнистеров, но не предавший своего сюзерена. Мокрые от слез глаза внимательно разглядывали лицо новоявленного правителя, словно ища какую-то отличительную черту. — Мне искренне жаль.

— Мне так и не сообщили, кто его убил, — сквозь стиснутые зубы процедил Нолан, понимая, что не время демонстрировать слабость духа. Красноречивый взгляд вассала подтвердил многочисленные слухи о причастности к столь жестокой расправе наследника престола, старшего сына Майкла.

— Значит, это правда, — он странно усмехнулся, чем напугал лорда Вэйта еще больше. — Говорят, что Ланнистеры всегда платят свои долги. Что же, это хорошо. Когда-нибудь, будучи веселыми и благополучными, они вдруг ощутят во рту вкус пепла и поймут, что именно я уплатил свой долг. Я убью каждого Ланнистера, одного за другим, беспощадно, жестоко и безжалостно.

Ледяной тон, которым была произнесена эта угроза, заставил Карилла вздрогнуть. Перед ним уже стоял не маленький пятилетний мальчик, не понимающий, что происходит и кто эти люди с золотыми львами на плащах, ворвавшиеся в замок отца. Вэйт предусмотрительно поднял руку вверх, призывая принца к молчанию. Подобные слова были опасны для того, кто дерзнет их произносить. У Ланнистеров повсюду шпионы, которые уже мчатся в столицу, чтобы сообщить об увиденном. Не стоит прибавлять к их отчету вполне обоснованную угрозу в сторону короля и его детей. Впрочем, эти слова достигли немногих ушей, но те люди посчитали, что новый правитель Дорна поглощен гневом и отчаянием, отчего у него и вырвались столь опрометчивые слова, полные холодной решимости.

Лишь один человек внимательно прислушивался к каждой фразе Мартелла и наблюдал за каждым непроизвольным жестом. Дагон Манвуди, печально знаменитая фигура в трехлетней войне между Львом и Драконом, когда-то давно предал своего сюзерена, написав Майклу Ланнистеру письмо с просьбой выдать свою единственную дочь, Ирину, замуж за одного из братьев Тиреллов. Этот выгодный союз создал огромный перевес на стороне Роз, а затем привел к оглушительной победе около захваченных Висячих Садов, где Дагон разгромил вражескую армию. После победы он вернулся на Родину, чтобы продолжать жить во вновь отремонтированном на деньги короля замке, с мыслью, что когда-нибудь он достанется одному из внуков. Речь Нолана была произнесена с поразительным бесстрастием, что сразу же навело на мысли о том, что планы мести постепенно зарождаются в голове принца.

— Нужно написать дочери, — Дагон запустил крючковатые пальцы в собственную длинную, с проседью, бороду и слегка потянул вниз. Стараясь сохранять спокойствие, он осторожно обошел толпящихся людей и прошествовал к своим рыцарям, сопровождавшим лорда от самого замка. Его уход не должен быть замечен раньше времени. В Дорне многие знали о том, кого он поддержал в войне алых и черных, что делало его возвращение домой менее безопасным, чем планировалось изначально.

Запах горящей плоти въелся в ноздри, заставляя морщиться. Глаза машинально закрывались от обилия дыма и копоти. С каждой минутой людей становилось все меньше. Скорбь еще долго будет присутствовать в плотно закрытых окнах и на угрюмых лицах крестьян, однако это будет завтра, после желанного сна. Верные вассалы предложили новому сюзерену возвращаться в замок сейчас, чтобы не ехать в кромешной тьме и не попасть в зыбучие пески, коих в округе достаточно. Карилл без промедлений помог сыну Мартина сесть в седло, а затем медленно поехал за ним. Только тогда Дагон рискнул обойти всю процессию и двинуться на запад, к родовому замку. Положение было тяжелым. Новая война угрожала и без того хрупкому перемирию, держащемуся на двух кирпичах, один из которых явно дает трещину.

Если не предупредить короля, то это приведет к очередному театру военных действий, после чего мир обратится в пепел. Очень много домов в ходе конфликта между Таргариенами и Ланнистерами было вырезано и уничтожено, множество старых родов, ведущих свое начало с момента заселения Беленора, — стерты с лица земли, словно их никогда не было. Путешествуя по пережившему кровавый потоп миру, можно было заметить на своем пути не один десяток заброшенных, полуразрушенных или вовсе бесследно испепеленных замков, над которыми развевались разорванные и обагренные кровью стяги. Драконы обратились в пепел, унеся с собой жизни миллионов людей. Как всегда, впрочем.

Hurts — Illuminated

Bruce Springsteen — Streets of Philadelphia

Майкл не сводил глаз с бушующего неба, разрывающегося от бесконечного дождя. Молнии терзали ночной мрак, а их спутник — гром — мешал ему спокойно завладеть теми недолгими часами, которые остались до рассвета. Первые капли оставляли на каменной кладке едва заметные черные пятнышки; постепенно изморось превратилась в ливень. Беспощадные порывы холодного ветра заставляли бархатные шторы в покоях короля бешено трепыхаться. Казалось, вся комната, погруженная в непроглядную тьму, давно пустовала. Настежь открытые окна пропускали внутрь сквозняки, сносившие все на своем пути.

Многочисленные картины, бумаги, подсвечники, ткани — большинство из этих вещей теперь валялись на полу в хаотичном порядке. Рубиновое море безуспешно пыталось бороться с нарастающим шквалом; волны наваливались на корабли, терзали паруса, пугали несчастных матросов, вынужденных бросить все силы на спасение судна. Дождь проникал в самые труднодоступные места между линиями плотно сомкнутых домов, вымывая всю грязь и копоть. По улицам струились нескончаемые потоки воды, мешавшие кучерам подъезжать к домам без происшествий. Испуганные лошади в королевской конюшне дрожали всем телом, прижимаясь друг к другу.

Жалобный вой не прекращался с начала дождя — крики разгневанных псарей не могли заставить собак умолкнуть. Небо плакало, небо скорбело по невосполнимой утрате. За всем, что происходило в городе, следили два помутневших глаза. Стальной оттенок преобладал над искрящимся золотым. Майкл, не отрываясь, смотрел в сторону раскрытых окон, ведущих на небольшую террасу, откуда можно было наблюдать за жизнью столицы. Он запретил закрывать их, несмотря на страшнейший ураган. Чувство опустошённости давно приковало его неподвижное тело к огромному стулу, больше походившему на трон.

Он стоял в самом центре покоев, неподалеку от кровати с высоким балдахином. Кулаки судорожно сжимали подлокотники в виде гривастых львиных голов, а лицо освещалось лишь в моменты неожиданных ударов молний. Он не замечал того, что происходило вокруг, в комнате, в мире. Безучастный взгляд редко фокусировался на чем-то одном. Мускулы на лице нервно подергивались с каждым ударом грома, а сердце бешено колотилось, невзирая на внешнюю невозмутимость хозяина.

Сил терпеть больше не было. Надежда умерла достаточно давно, и он больше не питал иллюзий насчет возрождения. Резко вскочив с кресла, Майкл бросился к небольшому столу, на котором лежали чудом уцелевшие карты и книги, и со всей силы ударил по нему плотно сжатым кулаком. Гнетущий страх и отчаянный гнев наконец возобладали и позволили всей боли прорваться наружу. С диким криком он сбросил все содержимое со стола, а затем схватился за край и перевернул его. Многочисленные картины с лицами предков были сорваны с гвоздей и выброшены с террасы на улицу. Дождь хлестал по изможденному лицу, намокшая одежда неприятно прилипала к телу, а зубы стучали от внезапного ощущения холода.

В конечном итоге он всё же почувствовал что-то, кроме тупого равнодушия ко всему происходящему.

Даже чувство несоизмеримой боли, пожиравшей изнутри, было гораздо приятнее безучастия и безразличия. Задрожав всем телом, король, не разбирая дороги, ощупью направился в сторону окна. Глаза подернулись дымкой, все погрузилось в несуществующий туман. За минуту в голове проносились сотни хаотичных мыслей. Они, подобно вновь блеснувшей молнии, появлялись неожиданно и также неожиданно исчезали.

Рука нащупала мокрый парапет, и пальцы судорожно ухватились за него, позволяя телу вскарабкаться обратно в покои, покинутые в полубреду. Вместе с непомерной жаждой жить проснулась жажда к вину. Нужно заглушить снедающую боль.

Нужно прекратить это безумие.

Глаза давно привыкли к темноте, и он без труда смог найти небольшой комод в другой части комнаты, где обычно стоял графин. Громкий стук в двери застал государя именно тогда, когда он дрожащими руками подносил стакан к губам.

— Убирайтесь отсюда! — рявкнул Майкл надломленным от горечи и боли голосом. От тона, каким были произнесены эти слова, он сразу же шарахнулся в сторону, выронив стакан. Звук бьющегося стекла заставил стучащего в дверь усилить давление. Ланнистер долго вглядывался в свои руки, обагренные кровью.

Кровью его сына.

— Майкл, прошу, там твоя жена, она хочет…- Орсон едва успел отпрянуть от слегка приоткрытой двери, как раздался оглушительный звон разбившейся посуды. Не в силах более сдерживать собственные эмоции, Лев со всей силы кинул в навязчивого десницу графин, из-за чего рубиновая жидкость растеклась по полу.

— Я сказал, убирайся!

Он сорвался. Он просто поддался гневу, позволил ему одержать верх над собой, пустил его внутрь себя. Сил бороться больше нет. Он побежден.

Каждое рваное движение сопровождалось тихим всхлипыванием. Скатившись по стене, Майкл просто упал на колени и закрыл лицо руками. На смену сильному, властному правителю огромной страны пришел мальчишка двадцати лет, узнавший о похищении собственной сестры. Но прежний пыл пропал, испарился, словно его не было. Грозного Льва больше не было. Плечи и грудь сотрясались от рыданий, глаза давно покраснели, маленькие сосудики полопались.

Очередной стук в двери, более приглушенный, заставил его поднять лицо и проследить невидящим взглядом за темным силуэтом, прошедшим в комнату. Ланнистер хотел что-то сказать, однако слова застряли в горле, когда он узнал непрошеную гостью. Эстер аккуратно обошла валявшийся на полу стол, подошла к окнам и с большим трудом захлопнула их. Ветер пытался бороться: отчаянно засвистев, он изо всех сил старался проникнуть в маленькую щель между створками, но она сразу же была прикрыта.

Ранее освещаемая луной комната теперь полностью погрузилась в непроницаемый мрак. Тем не менее королева быстро сориентировалась и сразу же поспешила выйти из комнаты, перешагнув через растекшуюся под дверью лужу вина. Спустя несколько минут она вернулась обратно с маленькой свечкой и зажгла ею уцелевшие подсвечники, разглядывая в их свете мужа, теснившегося в углу покоев. Отблески пламени неприятно въедались в глаза, принуждая морщиться и отворачиваться. Майкл не желал демонстрировать свою слабость кому-то, в особенности жене, чья вера и непоколебимость в решениях когда-то спасли его жизнь.

— Прошу тебя, оставь меня одного, — пробормотал правитель Беленора, понимая, что его просьба никогда не будет исполнена. Ему не хотелось предстать перед ней жалким, пропащим человеком, каковым он являлся теперь, стоящий на коленях в углу.

— Посмотри на меня, — Майкл вздрогнул, когда почувствовал, как ее слабая, но вместе с тем решительная рука коснулась его лица. По промокшим волосам до сих пор струились дождевые капли. Они стекали по морщинистому лбу, покрасневшим глазам, слегка приоткрытому рту и жесткому подбородку прямо на пол. Помутневший взгляд внезапно прояснился. Мимолетный образ девятнадцатилетней девочки, покинувшей отчий дом, чтобы приехать к самопровозглашённому королю Запада и Простора, на секунду промелькнул перед глазами. Тогда это было поистине волшебно.

— Эстер, я молю тебя, — она не позволила ему договорить, приставив указательный палец к иссохшим губам. Странное умиротворение появилось на душе, когда он почувствовал легкие прикосновения к лицу. Небольшой шрам на щеке, оставшийся после знаменитого поединка с тщеславным лордом-командующим Таргариеновской гвардии, запылал в тот момент, когда Эстер провела по нему рукой. — Оставь это.

Королева лишь усмехнулась, что в последнее время случалось довольно редко. Взяв мужа за руку, она приподнялась с колен и потянула тяжелое тело за собой. Все попытки выдернуть ладонь были пресечены с самого начала. Тяжело вздохнув, Майкл нашел в себе силы подняться и последовал за женой, которая медленным шагом направилась в сторону огромной кровати, расположенной неподалеку от окон. Высокий балдахин перестал колыхаться от сильного ветра, спустив несколько длинных, туго затянутых веревок на простыни. Дочь Лукаса без промедления убрала их, а затем потянула за край одеяла, чтобы свободно укрыться им ночью.

Несколько подушек в беспорядке были разбросаны у изголовья, однако и этот изъян был исправлен за считанные секунды. Все это время Лев молча стоял в углу, не решаясь что-либо произнести. Он ждал, пока она закончит, чтобы повернуться и объяснить свои действия. Впервые в жизни он почувствовал неловкость, находясь с собственной женой в их общих покоях. Наконец Эстер закончила все приготовления, после чего сразу же обернулась и, не медля, подошла к королю. Ланнистер невольно попятился, но замер, как только тонкие пальцы коснулись расшитого золотыми и красными нитями камзола.

— Ты не вернешь его к жизни, — спокойным тоном произнесла королева, стягивая с Майкла намокшую одежду. Она старалась скрыть свою боль за счёт утешительных и воодушевляющих речей — за долгие годы совместной жизни он научился угадывать ее настроение. — Ты не вернешь к жизни Ренси, не вернешь Лэнса, Винсента, Людвига — никого из них. Как бы ни хотел.

— Как ты справляешься с этим чувством? С чувством, что ничего не можешь изменить?

— Смирением? — поинтересовалась Эстер, помогая ему избавиться от остальной одежды. В конце концов она немного подтолкнула его к приготовленной постели и помогла лечь. Грузное тело сразу же повалилось на свежие простыни, ощущая мягкую ткань. — В первый раз я испытала его, когда папа сказал, что я не выйду за молодого юношу, лорда Львиного Утеса, потому что его отец не дал согласия на этот брак. Второй раз оно посетило меня в тот момент, когда я все же вышла замуж за молодого короля Западных Земель, Простора и Одиноких Островов, но тот покинул меня, отправившись на войну. Третий — когда новый король Беленора, одержавший победу над Таргариенами, встретился со мной после долгой разлуки и провел всего одну ночь, а затем снова уехал на войну, чтобы помочь моему отцу. Сегодня произошел четвертый случай. Случай, в который я потеряла сына.

— Ты явно пережила больше, чем я, — в первый раз за долгие часы усмехнулся Лев. Он слегка отодвинул одеяло, позволяя жене удобно устроиться около него. Эстер положила голову на крепкое плечо, ощущая теплое дыхание на лице. — Что мне делать с Николаусом?

— Это не его вина, — хриплым голосом ответила королева, переплетая с супругом пальцы правой руки. Она повернулась на другой бок, чтобы скрыть слезы, так некстати блеснувшие на ресницах. — Оставь его, умоляю.

* * *

Майкл медленно шел по извилистому, плохо освещенному коридору. Последствия вчерашнего ливня до сих пор не могли устранить, в результате чего большинство помещений в огромном замке лишилось источников света. Пробираться в кромешной темноте было тяжело, но это было пустяком по сравнению с чувствами, которые одолевали правителя Беленора. Вчерашний разговор с женой, его негласное обещание не наказывать сына, а затем сонное забытье — все это вихрем проносилось в голове.

Гулкие шаги отдавались эхом в столь необъятном помещении, конца которому, казалось, не было. Тем не менее спасительный свет в конце заставил Льва немного ускорить шаг и добраться до единственной деревянной двери с одиноким стражником за несколько секунд. Охранник с огромной алебардой не проявил никакого интереса к столь неожиданному посетителю, по-видимому, узнав в нем короля. Угрюмо склонив голову, он сразу же дернул за железное кольцо и отошел в сторону, давая возможность войти в небольшую прямоугольную комнату.

Многочисленные подсвечники были расставлены по всему периметру небольшой кровати. Справа, на маленьком деревянном столике, стояла нетронутая миска с супом. Колбы разного размера и формы с отвратительными на вкус лекарствами покоились рядом. Казалось, вся комната пропиталась удушливым запахом спирта с примесью чего-то ещё, буквально разъедающего ноздри.

Кронпринца перенесли сюда сразу же после произошедшей трагедии. Место, совершенно изолированное от общей суматохи замка, — то, что полагалось тяжело больному. Несколько раз за ночь Клаус просыпался в холодном поту, вскакивал и заваливался обратно на кровать, тихо бормоча что-то себе под нос. К нему было запрещено пускать абсолютно всех, кроме матери и придворного лекаря, чьи услуги были просто необходимы в таком тяжелом положении. Король, стоя около дверей, долго вглядывался в профиль сына, пытаясь различить что-нибудь на покрытом мертвенной бледностью лице. Пряди темно-каштановых волос прилипли к вспотевшему лбу, изможденному и нахмуренному.

Майкл мог бы долго бездумно разглядывать больного сына, однако резкий голос лекаря вернул его к действительности.

— Ваша милость, вы пришли вовремя. Я как раз хотел зайти к вам, чтобы отчитаться о состоянии кронпринца.

Блестящая лысина с мизерными остатками седых волос всегда приковывала взгляд собеседников. Выпуклый лоб, изборождённый морщинами, свидетельствовал о наличии высокого интеллекта. Короткая седая борода обрамляла почти все лицо старика, но не прикрывала умных глаз, сверкавших над впалыми щеками. Это был не один из тех заурядных народных умельцев, чьими услугами пользуются отчаявшиеся крестьяне за неимением денег. Перед Майклом, самым могущественным человеком в королевстве, стоял не менее авторитетный старец, превосходящий государя в другом аспекте.

— Должен признаться, до некоторого момента мне казалось, что все безнадежно. Сильный удар головой при падении мог повредить рассудок, а эти странные бормотания по ночам, по правде сказать, практически укрепили мое мнение относительно того, что жить ему осталось недолго. Но произошло чудо! Я очень редко говорю подобные слова, сир, поверьте мне, но я никогда не ошибаюсь. Да, именно чудо вернуло его к жизни, возобновило нормальное сердцебиение и восстановило дыхание.

— Он просыпался? Звал кого-либо? Ел что-нибудь?

— Несколько раз за ночь он вскакивал, но я не могу утверждать, что в этот момент разум владел его телом. Скорее всего, то были дурные сны и видения, навеянные борющимся с болезнью организмом. Холодный пот иногда сменялся жаром, но теперь все нормально. Я пытался уговорить его поесть, но он лишь отмахивался от меня, называя чужим именем. Что же до всего остального, то ногу я перевязал.

— Ногу? — переспросил слегка удивленный Лев, словно речь шла не о его родном сыне, а о лошади. Старик бросил на государя прищуренный взгляд, видимо, приняв его замешательство за сильнейший стресс.

— Я думал, что она сломана или раздроблена, но он упал весьма удачно, если так можно выразиться. Легкий ушиб, требующий недельного постельного режима. Теперь, если не возражаете, я предоставлю вам немного времени наедине. В случае пробуждения больного заставьте его принять одно лекарство и попросите немного поесть. Суп прогреет организм.

Ланнистер склонил голову в знак признательности за неоценимую помощь. Впрочем, хромающий лекарь уже давно потянул за дверное кольцо и скрылся в темном коридоре. Майкл еще долго стоял, скрестив руки на груди и размышляя о чем-то своем. Безучастные глаза стального оттенка изучали каждую черточку наследника престола, чье покрывшееся испариной лицо в дурном освещении выглядело еще болезненнее, чем было на самом деле. Очередной тяжелый вздох заставил ощутить в ребрах неприятное покалывание, а челюсти свела адская боль. Он подошел немного ближе, не переставая вглядываться в отражение собственных черт. От матери Никлаус унаследовал лишь зелень глаз и более приятные черты лица, но все остальное принадлежало породе Ланнистеров. Все, начиная от проблесков золота в волосах, заканчивая внешней фактурной схожестью с людьми, которых изображали на знаменитых картинах.

Каждый дом мог похвастаться великими деяниями, но клан Львов славился необъятной жаждой к уничтожению врагов. Беленор познал три войны против Таргариенов. И во время каждой из них Ланнистеры одерживали бесспорную победу ценою многих жизней. Проведя рукой по слипшимся от пота волосам, Майкл ощутил, как его старший сын вздрогнул от подобного прикосновения. Он не привык к ласкам и даже во сне, в странном забытье, понимал, что происходит нечто необъяснимое. Король вспомнил издевательства собственного отца, вспомнил, как содрогался при одном только его взгляде и чем все это в итоге закончилось. Жалость и сострадание с годами стали проявляться все реже, но не настолько, чтобы забыть об этих чувствах. Отцовский инстинкт все же одержал верх над непомерной жестокостью, пришедшей с войной.

— Все будет хорошо, мой мальчик, — шепотом произнес король, вновь касаясь пылающего лица. На сей раз Клаус не вздрогнул, лишь пробормотал что-то бессвязное. — Отдыхай.

Он был не в силах более задерживаться в этом мрачном месте. Следующий его указ относился к скучающему охраннику, которому было велено собрать несколько людей и перенести кронпринца в его покои, где есть окна и свежий воздух. Несмотря на все протесты лекаря, государь был непреклонен.

Лев медленным шагом направился в сторону тронного зала, откуда затем покинул замок. Огромный деревянный мост был полностью опущен в образовавшееся внизу болото из намокшей земли. Люди оправлялись после тяжелой ночи: несколько затонувших кораблей тщетно пытались извлечь из пожравших их глубин, большинство улиц были полностью затоплены, из-за чего невозможно было попасть в некоторые места. Столица еще никогда не подвергалась подобному стихийному бедствию.

Такие страшные дожди сроду не происходили в летнюю пору, однако обрушенные крыши домов свидетельствовали об обратном. Многочисленные деревья были вырваны с корнем, некоторые из них рухнули на жилые кварталы, проломив половину хижин. Большая часть урожая за стенами города была полностью уничтожена, крестьяне спасли лишь незначительную часть цветущих фруктов и ягод. Майкл отмечал про себя последствия произошедшей трагедии, вспоминая свое вчерашнее состояние, при котором он оставался совершенно равнодушным даже в разгар бушующей бури.

Весть о смерти младшего сына подкосила его морально и физически, довела до состояния бесчувственности, а затем и до исступления. Теперь вернулось спасительное хладнокровие, при помощи которого можно было скрыть истинные эмоции. Многие боялись гнева Майкла, что сразу же сводило число придворных интриг к допустимому минимуму. Окружив себя верными, как псы, людьми, Ланнистер обеспечил династии долгое правление.

Выехав за пределы затопленных улиц, лорд Львиного Утеса развернул коня в сторону небольшой церкви, чей огромный крест, венчавший высокую башню, был виден издалека.

Хлюпанье сопровождало каждый лошадиный шаг, а гнетущее зрелище в виде крестьян, усиленно пытающихся вычерпать ведрами воду из домов, заставляло морщиться. Он прикрыл голову красным плащом, чтобы его не узнавали и не бросали вслед удивлённо-заинтересованные взгляды. В данный момент Майклу хотелось побыть наедине с собой, чтобы не слышать монотонные речи рассудка. Нужно лишь отключить эмоции, не думать о произошедшем до тех пор, пока ворота церкви не распахнутся во всю ширь. Это произошло через полчаса, когда раздался звон колоколов, возвещающий о том, что сейчас ровно полдень. Старый священник в длинной рясе даже не обратил внимание на очередного посетителя, вошедшего в приоткрытую дверь святилища.

За сегодня ему пришлось встретить очень много крестьян, пришедших сюда ради временного крова, поскольку их дома были уничтожены неумолимой стихией. Ланнистер снял капюшон лишь перед главным монахом, к которому подошел с небольшой просьбой. Шокированный подобным поворотом, служитель Господа не сразу обрел дар речи, но после непродолжительного молчания знаком приказал королю следовать за собой в другой зал, менее огромный, чем предыдущий, но не уступающий тому в великолепии. Небольшой гроб возвышался над всеми посетителями благодаря высокому помосту, выстроенному специально в центре кельи. Высокие подсвечники стояли на каждой ступеньке, ведущей к самому гробу.

— Погода помешала нам похоронить его, но обещаю, ваша светлость, что мы займемся этим завтра же, — поклялся священник, желавший при этом прочесть молитву, но властная рука государя четко дала понять, что это лишнее. Майкл не собирался выслушивать слова сочувствия или безуспешные взывания к Богу.

Если бы он существовал, то все было бы иначе.

— Оставь меня, — тихо, почти шепотом попросил правитель Беленора и медленным шагом направился в сторону покойного. Его просьба была исполнена незамедлительно — через несколько секунд хлопнула дверь в келью.

Льва поразил странный изгиб губ, больше похожий на улыбку, на лице маленького мальчика. Хенрику нельзя было дать и десять лет, даже восемь было чересчур много. Он был слишком молод для подобного исхода, слишком невинным, чтобы быть наказанным за какие-либо грехи. Возможно, это было наказание за все, что совершил Майкл, но тогда он об этом не думал. Весь поглощенный горем, Лев пытался вспомнить счастливые часы, проведенные в семейном кругу; до войны, до кровопролития и до короны, которая была хуже и того, и другого. Тогда были живы все, кто сейчас мертв. Все, кто когда-либо освещал жизнь Майкла своеобразным земным солнцем. Они умерли, на их место пришли другие, с теми же попытками, но безуспешными. Эстер не могла восполнить потерю, несмотря на то, что он любил ее больше жизни.

Дети приносили разочарование, а корона — лишь отчаяние и продолжение кровавого банкета. После воцарения династии королей Запада войны не прекратились, а, наоборот, усилились в своем желании пожрать все живое вокруг. Он устал бороться, устал вечно возглавлять огромную армию, устал воодушевлять павших духом солдат, чтобы они поднялись с колен и шли на верную смерть — все рассыпалось на глазах. Он понимал, даже чувствовал где-то в глубине души, что эта смерть, кровь невинного, не просто на его руках, но и результат всех его действий.

И самое страшное заключалось в том, что это лишь начало. Начало бесславного падения династии.

Aron Wright — In the Woods

Breaking Benjamin — Angels Fall

Знойные лучи солнца проникали в каждый потаенный уголок замка. Соломонова Твердыня огромной тенью нависала над городом, в то время как Твердыня Царицы Савской изнывала от жары. Ни высокие белые кирпичные стены, ни многочисленные фонтаны и маленькие речушки, ни темные помещения — ничего из этого не могло спасти от беспощадного светила. Летом Висячие Сады переживали едва ли не самую страшную пору года из всех, какая когда-либо была.

Южный регион, обогащающий Беленор фруктами, ягодами и овощными культурами, должен был терпеть подобную немилость от погоды, имея при этом плодородные земли. Жители города, окутанные со всех сторон плотным кольцом поражающих своей белизной стен, старались по возможности не покидать собственные дома. Большое количество детей купались в одном из главных фонтанов, в центре которого была расположена статуя Архангела Михаила из белого камня, окруженная по сторонам двумя черными левиафанами. Маленькие струйки воды вытекали из их приоткрытых пастей. Крестьяне старались избегать работы на открытых пространствах, где бушевал солнцепек.

Стражники, попавшие в ловушку собственных доспехов, давно прекратили патрулировать улицы города и городские стены — облокотившись о каменные зубцы, они старались не двигаться. Лишь один человек во всем замке, казалось, не чувствовал на себе отрицательного действия погоды. Привыкшая к жаркому климату Дорна вместе с его зыбучими песками, леди Ирина спокойно восседала на одном из своих любимых мест, откуда открывалась прекрасная возможность наблюдать за жизнью небольшого сада.

Раскинувшиеся под скромным покровительством Соломоновой Твердыни фруктовые деревья избежали печальной участи быть полностью сожжёнными. Яблоки, груши, персики, виноград — все эти фрукты и ягоды покоились на каменных дорожках, проходивших по территории всего сада. Деревья нежились в тени, блаженствуя от обилия заветной жидкости, которой их только что одарили благодаря ближайшим фонтанам.

Несколько рабочих старательно убирали упавшие продукты в корзину, чтобы затем отнести в кладовую как личный запас леди Тирелл. Тем не менее при каждой их попытке подойти поближе к центру аллеи, где происходил ожесточенный поединок, за которым внимательно следила жена Лэнса, им приходилось резко отпрыгивать в сторону, чтобы не быть задетыми острием клинка.

Один из сражавшихся ловко парировал удары своего оппонента, после чего перешел в решительное наступление. Светло-коричневые волосы, унаследованные от матери, разметались по прямому лбу, покрытому маленькими капельками пота. Голубоватые глаза следили за хитрыми приемами полностью закованного в доспехи рыцаря, чей меч был гораздо больше и острее.

Тем не менее будущий лорд Простора отскакивал при каждом удобном случае. Полное отсутствие сковывающей движения кольчуги способствовало подобным маневрам, а стройное телосложение — упрощало весь процесс. Уверенно держа в руках небольшой клинок, мальчик старался извести оппонента, чтобы тот, уставший и изможденный, замешкался, пропустив роковой для себя удар. Столь искусной тактике весьма способствовал царивший в воздухе зной. Схватка длилась не меньше получаса, в течение которого оба соперника тяжело хрипели, высунув языки, словно собаки.

Желание побыстрее покончить со столь неудачной идеей пришло уже на второй минуте, теперь ими двигал чистый энтузиазм и желание покрасоваться перед незримой наблюдательницей. Наконец доспехи тяжелым пластом накрыли взмокшее тело, заставляя рыцаря оступиться и пропустить роковой для себя удар. Эфес меча пришелся по незащищенному бедру, после чего раздался слабый выкрик и грузный воин повалился на траву. Возвещая о своей победе, молодой Тирелл салютовал матери высоко поднятым мечом, блеснувшем на солнце.

— Браво, Аларик, — не поднимаясь с удобного сидения, проговорила леди Висячих Садов, поднося к губам стакан с водой. В центре круглой столешницы была нарисована золотистая роза Тиреллов с девизом, написанным на другом языке. — Но, как мне кажется, тебе стоит вести себя менее агрессивно.

— Менее агрессивно? — усмехнувшись, переспросил Рик. Поверженный рыцарь сделал несколько безуспешных попыток подняться, но тяжесть доспехов клонила его вниз. Лишь при помощи троих слуг он смог ощутить под ногами твердую почву и снять давящий на голову шлем. — Мама, вся суть боя в том, чтобы одержать победу. И неважно, какими средствами.

— Твои таланты явно пропадают зря, — не без иронии парировала леди Манвуди, поправляя темные волосы. — Нужно было ехать в Королевскую Гавань и продемонстрировать свои умения при дворе, думаю, там это оценили бы.

— Поехать в столицу ради чего? Чтобы смотреть, как Хойт без конца таскается за Клаусом и всей его сворой? Покорно благодарен, но нет. Ты сама видишь, к чему это привело, а мне не хочется быть обвиненным в убийстве. Впрочем, роль маленького братца свелась к одной небольшой царапине, после которой он потерял сознание. Это меня не удивляет.

Протяжный вздох вырвался из груди женщины после того, как она услышала слова старшего сына. Братья с детства не ладили друг с другом, а смерть отца внесла еще больший раздор в их семью. Аларик, будущий лорд Простора, предпочитал каждый день фехтовать, побеждая одного противника за другим; Хойта же интересовали лишь книги и забавы.

Разумеется, для правления столь обширными землями железная воля первенца была вполне оправданной, но иногда в глубине души пробуждались некоторые сомнения. Неоправданная жестокость довольно часто мелькала в лучистых глазах Рика, иногда он увлекался битвой до такой степени, что побежденных уносили в лазарет с многочисленными кровоточащими ранами. Лэнс не был таким, как и Мозер. Эта неизвестная доселе черта характера пугала Ирину, заставляя опасаться собственного сына.

Тем не менее в последнее время, после известия о причастности Хойта к убийству Мартелла, наследник Висячих Садов все чаще высказывался относительно произошедшего. Обвиняя младшего брата во всем, что произошло, Аларик постепенно начинал переходить от простого унижения к открытой ненависти, что начинало беспокоить. Тогда дочь Дагона всерьез задумалась о том, чтобы отправить первенца в Гавань к дяде и остальным. Однако этим планам не суждено было сбыться: смерть Хенрика, шестого ребенка в семье Майкла и Эстер, ввела страну в глубокий недельный траур. Вассалы Простора изъявили желание приехать на похороны, но все их прошения были отвергнуты.

Ирина хотела бросить все и стремглав помчаться в Гавань, чтобы утешить королеву, старую подругу, но здравый смысл возобладал над мимолетным порывом, и она ограничилась лишь одним письмом, которое осталось без ответа. Как бы то ни было, она никогда не знала, что значит потерять сына, свою плоть и кровь, поэтому душевные излияния на бумаге казались ей не самым лучшим выходом, но личное появление и глупые слова утешения — еще хуже. Именно такой, погруженной в раздумья, ее застал старый друг семьи — Спайк Кордвайнер.

Ветеран многократных битв, верный советник Лэнса и один из самых преданных сторонников Майкла. Двадцать лет взяли свое над этим и без того немолодым мужчиной, но овальное лицо, слегка израненное морщинами, до сих пор озаряла лучезарная улыбка. Едва заметный шрам тянулся от прямого лба до искривленного носа, задевая потускневшие глаза. Седые волосы покрывали незначительную часть непропорционального черепа, в то время как выпуклые скулы придавали этому гиганту поистине комический вид.

Жилка на бычьей шее вздулась из-за невыносимой жары, а массивные доспехи теперь покрывали вспотевшее тело. Испарина объяла мясистое лицо, добавив к красному цвету несколько желтых вкраплений. Старый рыцарь уверенно зашагал в сторону своеобразного балкона, отделенного от покоев небольшой перегородкой. Каждый его шаг отдавался неприятным позвякиванием металлической кирасы.

— Я всегда завидовал вам, дорнийцам, — неестественно спокойным тоном произнес Кордвайнер, подходя к каменному парапету и опираясь на него. — Вы переносите любую жару. Привыкли к ней с рождения.

— Но снег — наша большая слабость. Несколько лет назад мы с мужем посещали Север. Я не смогла продержаться там больше нескольких дней, после чего мы принесли лорду Амберу тысячу извинений. Надеюсь, он простил мою мягкотелость.

— Я бы предпочел жаре холод. Помню ту прекрасную погоду, когда мы захватывали Волчье Логово, — ностальгировал лорд Шпор, то и дело облизывая пересохшие губы. Тем не менее, видя, что его собеседница не продолжает начатого разговора, Спайк сразу же виновато опустил глаза. — Я помешал вам, миледи?

— Что? — слова старого друга вернули леди Тирелл к реальности. Она вновь ушла в себя, свои проблемы и последние события, произошедшие в Беленоре. За последнее время их было слишком много, что не могло радовать, поскольку шаткое перемирие после столь кровопролитной войны не могло длиться вечно. Двадцать лет — слишком маленький срок, чтобы полностью искоренить из памяти людей все ужасы. Некоторые историки утверждали и продолжают утверждать, что это лишь перерыв, своеобразный отдых перед тем, как прольется новая кровь. — Прости, Спайк, я немного задумалась. Знаешь, в последнее время происходят страшные вещи. Смерть Хенрика, убийство Рубена. Я могу и хочу ошибаться, но мне почему-то кажется, что что-то случится. Что-то нехорошее.

— Если вы беспокоитесь за Мартеллов, то спешу вас заверить, что мы предприняли все меры безопасности и выставили у границ серьезную армию из пяти тысяч человек. Был получен особый приказ из Королевской Гавани, о котором вы не знаете, но он гласит, что мы должны всеми силами оборонять Простор, его территорию и, в особенности, Висячие Сады, оплот дома Тиреллов и всего королевства.

Во время столь красноречивой тирады Спайк отчаянно жестикулировал громадными руками, созданными лишь для клинка или массивного боевого молота. Слушая его, леди Манвуди еще больше убеждалась в том, что страшные времена постепенно пробираются в столь гармоничный мир. Они, словно Соломонова Твердыня, нависают огромной мрачной тенью, угрожая вылиться в нечто грандиозное и страшное одновременно. Пусть на лице лорда Кордвайнера не дрогнул ни один мускул, пусть письмо из столицы с приказом оборонять территорию насчитывало всего четыре строчки — она, вдова Лэнса, леди Простора, верила своему внутреннему голосу гораздо больше, чем всему остальному.

Ей не хотелось вступать в спор и смешить мужчину своими женскими предрассудками, но стоило поднести к губам полупустой стакан с водой, как в покои ворвался один из слуг. Запыхавшийся, раскрасневшийся от долгого бега по крутой лестнице. Взмокшие от пота волосы лезли в глаза, а ноги дрожали так, словно он тащил за собой огромную телегу.

Первые попытки что-либо произнести оказались безуспешными — язык заплетался, слова застревали в горле. Дочь Дагона сразу же вскочила с места и подбежала к бедняге, предлагая стакан воды, от которого он не посмел бы отказаться даже из вежливости. Старый рыцарь, в свою очередь, терпеливо дожидался внятных объяснений непрошеного гостя. Потребовалось несколько минут, прежде чем молодой мальчик выпалил хриплым голосом:

— Леди Ирина, сир Спайк, там, за стеной… всадник… без стяга, — при этих словах он отчаянно указывал левой рукой на север, где находились центральные ворота, именуемые Дорогой Роз.

Кордвайнер, почувствовав беду, резко перескочил через упавшего навзничь слугу и помчался в сторону лестницы, где, перепрыгивая через каждые три ступеньки, сразу же оказался в длинном коридоре. За две минуты он пересек половину замка, а затем, очутившись на улице, устремился в сторону небольшой дверцы, проделанной в одой из внутренних башен замка.

Висячие Сады представляли собой комплекс из четырех кругов каменных стен, соединенных между собой причудливыми башнями, переходами и мостами. Лишь самые опытные люди, прожившие в сердце Простора несколько лет, могли с точностью определить, куда нужно повернуть в этом лабиринте, чтобы очутиться в том или ином месте.

К сожалению, лорд Шпор не обладал такими знаниями, но всеобщая суматоха, вызванная словами слуги, который успел оббежать половину охранных постов, сама привела рыцаря к нужному месту скопления всех стражей. Полностью закованные в тяжелейшие доспехи с зеленой эмалью рыцари выстроились в несколько рядов позади зубчатой стены, откуда открывался вид на зеленоватые луга, многочисленные маленькие речушки и поросль леса. Тем не менее внимание всех было приковано не к чудесным дарам природы, а к небольшой черной точке, совершающей рваные и хаотичные движения из стороны в сторону. Зоркие лучники сразу же распознали в этом движущемся объекте лошадь с лежащим на ее шее всадником.

— Вы уверены в том, что это наездник? — Спайк не хотел мешать прицелившемуся стрелку, но некоторые обстоятельства в виде отсутствия Мозера Тирелла вынудили его занять место командующего городской стражей.

Тем не менее ответ на свой вопрос старый рыцарь получил спустя несколько секунд, когда лично убедился в том, что это именно лошадь бешеным галопом мчится в сторону замка. Во время столь скоростного движения лучники напряглись, сильнее натянули тетиву, готовые выстрелить при первой же возможности. Спайк не решался отдать приказ, поскольку странное чувство тревоги терзало все внутренности, неизвестное доселе сомнение.

Это не могла быть засада или объявление войны, одно испуганное животное с неподвижным всадником говорило о том, что за всем этим кроется нечто другое. Внезапно подошедший со спины Аларик, сын покойного Лэнса, внимательно разглядывал приближающуюся точку. Странная усмешка блеснула на красивом лице в то время, как он провел мокрым языком по верхней губе. Скулы немного дрогнули в тот момент, когда он решительным тоном произнес:

— Убить лошадь!

— Ты с ума сошел? — Кордвайнер едва успел остановить исполнительных лучников, прежде чем они отпустили тетиву. После этого разъярённой рыцарь схватил своего будущего лорда за руку и встряхнул. При его габаритах это был сильный толчок, что не было удивительным, поскольку он был способен свалить на землю быка. — Там может быть живой человек, нуждающийся в нашей помощи. Открыть ворота!

Последние слова он прокричал стражникам на нижнем ярусе, которые сразу же бросились выполнять приказ временного командующего. Аларик к этому моменту уже вырвался из цепких лап вассала и одарил его самым презрительным взглядом. Не стоило говорить о постигшем его разочаровании, ведь только что была испорчена идеальная возможность продемонстрировать себя как хорошего лидера, достойного наследника столь могущественного региона.

Ему не пришло в голову проявить милосердие и последовать примеру Кордвайнера, впустив нуждающегося в замок, — важно было лишь кровопролитие и многообещающее зрелище. Испуганное животное тем временем устремилось вперед, на шум открывающихся ворот. Отчаянное ржание призывало на помощь, взмыленные бока свидетельствовали о долгих ночах, проведенных в бешеном галопе. Стражники не успевали следить за передвижениями коричневой тени, мчащейся с невозможной для лошади скоростью.

Лорд Шпор уже сумел добраться до центральных ворот и спуститься вниз по крутой лестнице, чтобы поймать зверя, несущего на своей спине безжизненное тело. В голове крутилась сотня мыслей и догадок относительно человека, который лежал на мощной спине лошади, обхватив дугообразную шею руками.

Леди Ирина к тому моменту достигла Дороги Роз, где в окружении нескольких верных людей следила за движущейся на них точкой, постепенно приобретающей очертания лошади. В какой-то момент копыта уже перестали чувствовать землю под ногами — все движения происходили по наитию. Чудесным образом верное животное преодолевает очередной барьер в виде небольшого уступа, а затем, совершив неверное движение, падает на землю.

Столбы пыли вихрем взметнулись к палящему солнцу, после чего сразу же испарились в небе. Кордвайнер не верил своим глазам: неподалеку от тяжело дышавшего коня, практически под ним, распростерлось тело, завернутое в голубой стяг с пурпурной виноградной гроздью, вышитой на нем.

— Том?! — Спайку понадобилось несколько секунд, чтобы узнать в изможденном, постаревшем на десять лет лице своего старого друга. Он с диким воплем бросился к упавшему, ощупывая каждый сантиметр тела, чтобы убедиться в том, что на нем нет ни одного повреждения или смертельной раны. Некогда поражавшие своей глубиной глаза потускнели, подёрнулись сизым дымком. Желтоватая щетина отчетливо проступала на овальном подбородке — то, чего никогда не было ранее и что указывало на долгие дни, проведенные в седле. — Том, очнись! Что с тобой произошло?! Том?!

Резкие удары в грудь, казалось, вызвали слабое движение со стороны умирающего. Сердце колотилось в груди, угрожая вырваться наружу, разорвав крепкие кости и плоть. Редвин неожиданно поддался всем телом вперед, чем заставил большинство присутствующих отпрянуть назад в испуге.

Непрекращающийся кашель смешивался с приступами рвоты, из-за которых мужчине пришлось перевернуться на живот, чтобы избавиться от столь отвратительного чувства. На нем не было доспехов, лишь простая повседневная одежда, а выбившийся из сил конь все это время бежал свободно, без седла и уздечки. Вассал Простора проделал поистине героические усилия, чтобы добраться от своего дома, острова, до материковой части и пересечь огромную территорию ради Висячих Садов.

— Они убили всех…- шепотом произнес Томорос, наблюдая за своими дрожащими руками. Окружающие усиленно прислушивались к словам, произнесенным таким загробным голосом, но очередной приступ кашля мешал разобрать сказанное. — Они убили всех…

— Что произошло, Том?! — леди Манвуди бросилась к своему старому другу, когда-то проявившему по отношению к ней несказанную заботу. Вид одного этого осунувшегося лица с впалыми щеками и синеватыми кругами под глазами привел ее в уныние. Это больше не тот вечно улыбающийся Томорос Редвин, лорд Штормового Гнева, чьи шутки были слышны во всем замке. Перед ней другой человек, который пережил глубокое физическое и моральное потрясение. — Кто убил? Скажи, что произошло?!

— Люди на корабле… Они убили всех. Я пытался защитить их, пытался помочь, но они оказались сильнее… Сообщите Майклу… Сообщите в столицу, что произошло. — На сей раз вода не проявила своих целебных свойств — Редвина вновь вырвало после первой же капли. Уничтоженный организм не мог восстановиться, его владелец терял сознание. — Лэнс… прости меня. Я не смог защитить своих людей. Мне жаль… Прости меня, Лэнс.

Спайк все это время держал друга за руку. Друга, с которым он провел вместе все детство, с которым ушел на войну и с которым вернулся после нее, разбитый, морально уничтоженный, но живой. Теперь этот человек лежал на земле, завернутый в собственное окровавленное знамя, без сознания и с тихим бормотанием к духу умершего.

Столпившиеся вокруг слуги не сразу откликнулись на просьбу о помощи в переносе тела. Леди Ирина не сводила глаз с мрачной процессии, движущейся в сторону Соломоновой Твердыни. Все произошедшее казалось страшным сном. Это не могло быть реальностью, поскольку пора войн давно прошла. Столь шаткое перемирие не может просто так рухнуть. Оно не имеет право разрушать ее жизнь, жизнь ее детей и друзей.

Ей искренне хотелось верить в то, что это лишь злая шутка, глупый розыгрыш в стиле Лэнса, но факты опровергали подобную глупость. Всегда сухие и непреклонные факты. Очередная война, кровь, слезы, разрушения — двадцать лет назад она ужаснулась от вида сровненного с землей замка, где на уцелевших воротах болтались обгоревшие трупы неизвестных лордов. Лэнс никогда не проявлял столь бесчеловечную жестокость, но это был первый раз, когда он вернулся домой после того, как вырезал весь род непокорных вассалов.

Тогда они впервые поссорились, но к жизни это никого не вернуло. Теперь новая угроза стояла на горизонте. Неизвестные атаковали одного из самых преданных людей королевства, защитника Висячих Садов, на чьих глазах одного сына повесили, а другого безжалостно растерзали. В какой-то момент безнадежность всей ситуации свалилась огромным пластом, придавливающим к земле. Она не сразу заметила очередного всадника, галопом влетевшего в приоткрытые ворота замка. Вновь вспотевшее лицо, испепеленное на солнце, красное от слишком долгого пребывания на открытом пространстве в столь жаркую погоду.

— Миледи! Миледи! — прокричал незнакомец, привлекая внимание половины города. Крестьяне неуверенно остановились посреди дороги, готовые к очередным потрясениям. Мужчина подошел к леди Простора слишком близко, нарушая личное пространство, чем встревожил мнимых стражников, заставляя их резко отстранить посыльного. — Это срочно! Быстрее напишите королю в столицу! Призовите сюда сира Мозера, иначе будет слишком поздно, молю вас! Наши разведчики донесли о том, что сотня кораблей под знаменами Мартеллов причалила у берегов Штормового Гнева, а затем дорнийцы атаковали замок! Они взяли его штурмом, убив всех находившихся внутри, после чего подожгли! Мне поручили скакать в Висячие Сады, чтобы сообщить вам об этом!

— Кто был их лидером? — безучастным тоном прошептала дочь Дагона, зная, каким будет ответ.

— Нолан Мартелл, миледи. Он поджег флаги Редвинов, Тиреллов и Ланнистеров с безумными криками о мести за убитого брата. Мы не знаем, что произошло с сиром Томоросом, однако последний раз его видели сражающимся на берегу моря.

— А его жена?! — внезапно спохватилась первая леди Простора, вновь осознавая, что и на этот вопрос она знает ответ. Опущенная голова посыльного говорила красноречивее любых увещеваний и тирад. Это означало, что несчастный Том, старый друг Лэнса, потерял жену. Страшное предзнаменование сбылось — война набирает обороты. Жаждущий отмщения за убитого брата безумец, убитый горем муж и отец, разгневанный король. Она больше не задавала вопросов, поскольку ответы только причиняли невыносимую боль.

Поблагодарив гонца за усилия, леди Висячих Садов развернулась и быстрым шагом направилась в сторону Твердыни Царицы Савской, где находилась комната с многочисленными соколами для охоты и воронами для отправки писем. Ей потребовалось полчаса, чтобы дрожащей рукой написать пять строк, оповещавших короля Беленора о новой угрозе.

Она умоляла его о помощи и поддержке, стараясь не упоминать тот факт, что Лэнс когда-то оказал ему огромную услугу, провозгласив своим королем и пополнив армию в два раза. Возможно, лишь благодаря его усилиям Майкл сейчас сидит на троне. Он не может отказать Простору, не может бросить его один на один с сильным противником, подогреваемым личными мотивами. Если подобное произойдет, то Южный регион падет.

Он пострадал в трехлетней войне больше всех, потеряв большое количество людей и знатных домов. Сейчас у них нет ресурсов для войны, нет воинов и денег, чтобы обеспечивать их передвижения. Ворон, издав протяжное карканье, больше напоминающее вой, взмахнул черными крыльями и вылетел в единственный оконный проем.

Письмо, которые было прикреплено к его туловищу при помощи хитрого механизма, не только содержало в себе важные сведения, но и было скреплено печатью с изображенной на ней розой. Если в Майкле еще осталось что-то человеческое, то он должен помочь. Потеря сына привела его, судя по слухам, в полное исступление, однако сейчас это неважно; сейчас нужно заботиться о живых, а не о мертвых.

Stateless — Bloodstream

Hurts — Devotion

Улица Рабочих, вопреки обыкновению, кишмя кишела многочисленными крестьянами, моряками и фермерами. Всеобщее веселье объяснялось обычным солнечным деньком, которого все ждали с таким нетерпением. Недельный траур по погибшему принцу принес с собой не только ощущение безысходности, но и отвратительную погоду с непрекращающимися дождями.

Первые лучи солнца выманили из домов детей, желавших порезвиться на улице после долгого заточения в четырех стенах; мужчины последовали их примеру лишь спустя некоторое время, в течение которого морально готовились вернуться к тяжелейшему труду. Во время бушующего шторма вся работа была остановлена. Мнимость женщин достаточно долго не позволяла им выйти на улицу, чтобы ощутить приятные дуновения морского ветра.

Тем не менее понадобилось не более двух дней, по прошествии которых столица вновь расцвела. Затопленные корабли извлекли из темной морской пучины путем неимоверных усилий; большое количество воды, затопившей половину улиц, вычерпали и вернули законной владелице — Кровавой реке. Движение возобновилось: старые телеги с запряженными клячами едва волочились по широким переулкам, неприятно поскрипывая задними колесами; кареты со знатными лордами гордо шествовали среди челяди, лишь изредка позволяя себе остановиться около местного рынка.

Фермеры, воодушевленные погодными условиями, бодро вышагивали в сторону Центральных ворот, чтобы оттуда добраться до залитых посевов и ферм. Обрадованные охотники вскакивали на верных скакунов и, сопровождаемые сворами собак, мчались в недра лесов, чтобы пополнить городские рынки свежей олениной. Ничто не стояло на месте. Королевская Гавань жила всегда, даже в самые темные времена, когда головорезы Таргариенов могли выхватить из толпы любого, обвинив его в измене Короне, а затем публично сжечь.

Даже в момент знаменитой битвы под стенами крепости, в ходе которой вершилась история, некоторые горожане спокойно продолжали заниматься своими делами. Когда войско под предводительством Майкла Ланнистера проникло в Гавань, те же крестьяне встречали его с поразительным спокойствием на лице, свидетельствовавшим о полной покорности новому королю. Тогда огромная часть жителей присоединилась к так называемым мятежникам, начиная громить все подряд. В темных уголках, защищенных от навязчивых лучей солнца, сидели желающие легкого заработка. Поистине удивительная музыка звучала на каждом переулке, она исходила от разнообразных инструментов: арф, флейт, барабанов — всего, что смогли найти у себя дома местные музыканты. Другие предпочитали аккомпанировать своим товарищам по ремеслу не менее приятными голосами.

Знаменитые мелодии Беленора слышались по всему городу, в особенности ими изобиловала центральная улица, представляющая собой огромную площадь, вымощенную цветным мрамором. По периметру ее окружали богато обставленные дома из белого камня, на чьих подоконниках виднелись роскошные цветы. Темно-зеленый плющ обвил одну из стен, создавая потрясающий контраст цветов. Сегодняшний день принес людям на площади очередное представление: кукольный лев, сделанный из старых тряпок, сражался с изуродованным драконом.

Так в этом городе забывают о династии королей, чье правление длилось несколько сотен лет. Теперь жители столицы чествовали нового правителя, менее жестокого и бессердечного, чем предыдущий. Они простили ему полное сожжение Гавани, убийство двух годовалых детей, возрастающую численность грабежей и смертей после восшествия нового государя на трон.

Они простили ему полное уничтожение старых идеалов и традиций, глумление над памятниками архитектуры. Огромный каменный дракон, стоявший позади трона, был разбит при помощи боевых молотов и по частям свален в Рубиновое море. Несколько памятников предшественникам Луциана были полностью разгромлены. Им отбили головы, руки, ноги, а затем и вовсе заменили статуями архангелов. Любое упоминание о Таргариенах в книгах, памфлетах или других источниках каралось достаточно жестко. Но народ не воспринимал это как ограничение свободы — наоборот, они были благодарны так называемому Майклу Освободителю за низвержение вековой династии, их вечных кровопролитных войн и вырезаний ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей.

Правление Луциана, прозванного Безумным Королем, доказало всему миру, что они не способны к правлению. Нужно было лишь время и человек, который одним взмахом своего меча положит конец всему, что происходило. Таким человеком оказался некогда слабый двадцатилетний мальчишка, сумевший призвать к восстанию половину Беленора. В конце тряпичный лев вцепился дракону в горло и растерзал на тысячи маленьких ниток. Горожане аплодировали столь блестящей задумке с неподдельной искренностью и веселостью. Подобное представление вызвало легкую улыбку на тонких губах.

Колу всегда нравились подобные зрелища. Будучи взрослым, он несколько раз тайно покидал замок по крышам, чтобы инкогнито проникнуть на спектакли, устраиваемые молодым многообещающим прозаиком, чьи пьесы не раз запрещались в других городах*. Все это было пропитано великолепным ощущением собственной свободы, которую никто не сможет отнять, даже отец. В такие моменты он чувствовал себя взрослым человеком, почти ровней старшему брату. Зеленоватые глаза внимательно следили за каждым движением скомороха, в то время как разум находился совершенно в другом месте.

Он часто любил фантазировать относительно будущего, при этом сидя на крыше, откуда открывался вид на весь погружающийся в сон город. Никлаус станет королем, Элайджа — его десницей, а отныне самый младший из семейства Ланнистеров претендовал на роль лорда-командующего королевской гвардией. Совершать великие деяния, помогать девушкам, выигрывать турниры — такая жизнь для него. Возвращение к реальности произошло в тот момент, когда сын Майкла заметил бредущего по площади Старка, чей рассеянный взгляд только помогал наталкиваться на мимо проходящих горожан. Громкие ругательства сыпались вслед уходящему Волку, но тот, похоже, не замечал их.

Понурив голову, Стефан продолжал уверенно шагать в сторону Портовых ворот, которые давно следовало заменить. Кол не мог упустить такой возможности, к тому же хорошая компания никогда не помешает. Старк был гораздо старше, что сразу же помогало избежать двух проблем: расспросов отца относительно места пребывания младшего сына и порицания матери из-за выхода в город без должной охраны. Ланнистер облизнулся и двинулся следом за старым другом, расталкивая прохожих.

Рука покоилась на эфесе меча, готовая в любую секунду оголить сталь, чтобы ввязаться в драку. К большому сожалению, желающих испытать на себе хорошей работы острия клинка не находилось — извозчики останавливались лишь на нескольких проклятиях и пожеланиях утонуть в море, что разочаровало молодого принца, в душе жаждавшего больше приключений. Нет, решено: когда наступит его совершеннолетие, то первым делом Кол попросит у отца позволения посетить каждый уголок мира, от знойного Дорна до холодного Севера. Нужно лишь дождаться столь заветного момента и тогда, быть может, после длинного путешествия, можно строить планы относительно жены и наследников. То, чем король попрекает Клауса уже несколько лет.

На некоторое время полностью погрузившись в размышления о блаженном будущем, Ланнистер упустил из виду свою цель. Старк неожиданно завернул за угол ворот и исчез в толпе за громогласными криками полупьяного капитана одного из разбитых кораблей и вторящих ему ругательствах трезвых моряков. Льву не понравился подобный поворот событий, что он сразу же поспешил высказать глухим рычанием себе под нос. Тем не менее через несколько секунд темно-русые волосы вновь мелькнули перед глазами. Наследник Севера остановился на пристани, чтобы перевести дух и обдумать дальнейший маршрут.

Бесцельное брожение по городу было вызвано желанием покинуть гнетущие стены Красного замка. Они с сестрой должны были уехать из столицы несколько дней назад, но обстоятельства в виде похорон и неблагоприятной погоды вынудили их задержаться. Капля свежего воздуха после стольких дней в тесном помещении вернула бодрость духа и трезвость суждений. Теперь можно было подумать о прекрасном — то, что всегда делал Молодой Волк в моменты одиночества. Пейзаж в виде медленно дрейфующих кораблей явно благоволил к подобному занятию. Когда-то он мечтал о своем личном судне с командой опытных моряков, чтобы бороздить моря, но в месте, сплошь укрытом льдом и снегом, не нужны были корабли и судостроение.

— Приятель, если это будет неожиданная атака, то я сброшу тебя в море, — Кол вздрогнул от спокойного тона, каким были произнесены эти слова. Он-то, дурак, думал, что двигается достаточно бесшумно, словно настоящий лев, однако очередная иллюзия разбилась вдребезги о завышенное самомнение. Старк, даже не повернув головы, смог распознать своего преследователя. — Ты всерьез полагаешь, что я не заметил тебя еще там, на площади?

— Надеялся, во всяком случае, — пробурчал Кол, раздосадованный тем, что его блестящие планы потерпели крушение. Он не любил проигрывать, это сразу же приводило к дурному расположению духа. Впрочем, найдя в себе силы пережить столь сильный удар, Лев выпрямился, одаривая собеседника гордым взглядом истинного Ланнистера. — Что же делает в таком месте будущий Хранитель Севера и лорд самой обширной территории Беленора?

— Думаю, мне следует задать тот же вопрос вам, мой принц. Позвольте осведомиться, ее величество королева знает о ваших похождениях? Вы успели уведомить ее перед уходом? — поинтересовался Стефан, при этом посмеиваясь над детским румянцем, вспыхнувшим на щеках юноши. Лев попытался скрыть столь досадный изъян за маской наигранного безразличия, но от этого проклятый красный цвет только расплылся по всему красивому лицу с правильными чертами.

Старк не без удовольствия рассмеялся на столь забавные попытки молодого принца выкрутиться из ситуации. В конце концов Лев просто громко фыркнул и присел рядом, свешивая ноги вниз, к воде. Сквозь белые наросты пены можно было рассмотреть свое отражение. Гигантские корабли с разномастными парусами медленно и непринужденно следовали вдоль береговой линии. Некоторые из них готовились к скорому отплытию и долгому путешествию за дальние рубежи; остальные совершали своеобразную прогулку, чтобы не гнить на одном месте.

После разрушительной силы природы большая часть судов затонула, а те, что выдержали напор, были сильно повреждены. Их смогли восстановить за кратчайшие сроки, но порванные паруса и отломанные реи свидетельствовали о сильных повреждениях. Матросы, разгрузившие лишь два заморских судна за день, отдыхали на причале. У них редко выдавалась свободная минутка, чтобы перевести дыхание и умыть вспотевшее лицо.

Полусонные глаза равнодушно осматривались кругом в поисках очередного занятия. Капитаны давно покинул порт ради увеселительной прогулки вокруг небольшой скалы, удачно расположившейся неподалеку от столицы, в центре моря. Несколько кораблекрушений произошло благодаря ей, но теперь она представляла живейший интерес для всех командиров, поспоривших с другими о том, что их корабль гораздо быстрее. Гонки продолжались уже второй час, в течение которого столица практически полностью заполнилась людьми. Не было ни единого уголка, который не изобиловал движущимися точками, стремящимися в неизвестном направлении.

В какой-то момент компания моряков, не отводивших взгляды от красноватых стен замка, застыла в немом восхищении от представшего перед глазами зрелища. Гигантского размера корабль шел мимо отвесной скалы, чтобы пристать в порту. Поднятые паруса поражали причудливым рисунком, изображенным на них. Солнечные лучи серебрили три скрещенных меж собой клинка, в то время как черный костяной дракон в верхней части угрожал разорвать каждого, кто приблизится к кораблю. Медленно, словно опасаясь чего-то, судно двигалось в направлении Королевской Гавани. Стоявший на рее капитан крепко держался за канат, салютуя людям на берегу свободной рукой.

— Красавица, я всегда мечтал о подобном корабле, но только боевом и с золотым львом на парусах, — Кол поднялся на ноги, чтобы получше рассмотреть представшую перед глазами картину. Он даже не заметил, как его друг замер в странном напряжении. Стефан долго пронизывал знакомый силуэт дракона бесцветными стальными глазами, безуспешно пытаясь вспомнить, кому тот принадлежит.

— Ты знаешь, чей он?

— Догадываюсь. По гербу нетрудно определить владельца. Когда-то давно мы с братьями резвились во дворе, пока не пришел отец, держащий в руках массивную книгу в кожаном переплете. Он не сказал ни слова, просто положил ее перед нами и заявил, что завтра спросит все ее содержимое. Мы, побледневшие от одной мысли, что нам придется заучивать всю Библию, осторожно открыли книгу и к своему облегчению обнаружили там красивые цветные картинки.

С тех пор я знаю каждый герб, название замка и имя лорда, который им владеет. — Поймав на себе испытующий взгляд Волка, Кол слегка наклонил голову вбок, а затем, театрально прокашлявшись, продекламировал: — Виллумы из Костяных Валов. Сир Персиваль — знаменитый рыцарь, воевавший на стороне моего отца во время известной тебе войны. Убил Эмера Гонта в поединке.

Стефан не успел подумать о том, где последний раз встречался с образом костяного дракона, как громкое лошадиное ржание и последующая ругань испуганных моряков привлекли внимание двоих друзей. Вновь этот белоснежный конь с золотистой гривой, отливающей на солнце, и вновь эта таинственная девушка, испортившая всю тренировку Молодого Волка. Светлые волосы развевались от бешеного ветра, устремляющего свои необузданные потоки в красивое полуовальное лицо. Старк засмотрелся настолько, что отскочил в сторону лишь тогда, когда его потянула сильная рука принца. Он не сразу понял, что произошло, пока необузданный жеребец, издав очередное ржание, не остановился у самого края пристани, махая при этом мощными копытами.

Наездница вовремя натянула поводья, позволяя своему другу встать на дыбы, приветствуя корабль отца. В этот момент за спиной двух друзей раздался приглушенный смех и перешептывание двух молодых погрузчиков. Увлекшись похабными шутками, они не сразу заметили стальной взгляд, которым их пронзил наследник Севера. В нем читалась сотня эмоций: гнев, раздражение, набирающая обороты ярость — все то, что не выражала мимика. Испуганные крестьяне поспешили ретироваться, оставляя лишний повод для Кола, чтобы вдоволь посмеяться. Лев не сразу заметил исчезновение своего друга; погруженный в собственные раздумья, он внимательно изучал огромный замок в центре многочисленных кроваво-красных стен.

— Сноуфайр, ты чего? Это же наш старый друг, — девушка ловко пресекла попытку взбешенного коня укусить непрошеного гостя. Животное не любило, когда к нему сзади подкрадывались, в особенности те, кто после подобной попытки продолжал оставаться на пути. — Стефан Старк, наследник Волчьего Логова, будущий Хранитель Севера и никудышный стрелок.

В душе огорченный сын Маркуса попытался сделать вид, что не расслышал столь колкого замечания, сказанного на его счет. Он деловито поправил растрепавшиеся от ветра волосы, после чего, выпрямившись, был готов произнести целую речь, однако налетевший на него принц испортил все начинания. Кол сразу же узнал в обворожительной незнакомке профессиональную лучницу, которая разбила самомнение Волка в пух и прах. Тут их цели практически сходились. Жаждавший немного развлечься Ланнистер сразу же повис на спине своего друга с навязчивым желанием испортить все дело.

Челюсти Стефана свело, а глаза сузились в нарастающем возмущении. Впрочем, девушка отреагировала на подобное поведение заливистым, заразительным смехом, чем окончательно покорила сердце Молодого Волка. Он попытался высвободиться из навязчивых оков в виде двух рук, опоясывающих шею, но безуспешно. В какой-то момент девушка повернулась в сторону все еще идущего корабля, на котором то и дело слышался повелительный голос её отца. Она не стала ждать, пока заинтересовавший ее человек освободится, и сразу же вскочила на нетерпеливого жеребца. Тем не менее, вновь натянув поводья, она слегка наклонилась и вложила в руку Стефана свою собственную стрелу.

— Подожди, как тебя зовут? — прокричал Старк, к тому моменту успевший освободиться от надоедливого принца. Его слова не возымели силу — девушка извлекла из-под седла длинный хлыст и со всей силы ударила им по крупу лошади, которая только и ждала повода, чтобы вновь опробовать свои силы в бешеном галопе. — Ты идиот, Кол!

— Не стану отрицать, — Ланнистер подмигнул рассвирепевшему другу, после чего резко пригнулся от угрожающего удара по носу. Ему ничего не стоило преодолеть небольшое расстояние до конца пристани, чтобы уйти от быстро выдохшегося преследователя. — Осторожнее, Стеф, с моей выносливостью трудно тягаться!

Впрочем, эти слова были адресованы кому угодно, но не наследнику Логова, поскольку тот давно бросил заведомо безуспешную попытку поймать дерзкого мальчишку. Таким образом, Кол вновь остался один посреди Улицы Рабочих, чей смрад раздражал ноздри гораздо больше провонявшей потом конюшни. Прикрыв нос рукой, сын Майкла медленным шагом направился в сторону замка. Ему не хотелось приближать момент встречи с гневливыми слугами и родителями, чьи бесконечные увещевания со временем въедались в мозг. Нужно избежать столь неприятный момент и вернуться тем же путем, что и раньше.

Если ему повезло и в замке до сей поры никто не хватился одного из королевских детей, то все будет нормально, но, разумеется, на такое везение даже не стоит рассчитывать. Несколько стражников с бесстрастными лицами проехали мимо, казалось, даже не узнав в этом привлекательном юноше продолжателя рода столь славного воина, как Майкл Ланнистер. Впрочем, это было на руку Колу, который спокойно продолжал идти вперед, лишь изредка отталкивая кого-то из прохожих.

Настроение на драку исчезло, поэтому теперь его можно было принять за благовоспитанного кавалера. Тем не менее, оказавшись у деревянного моста, принц не без удовольствия обнаружил, что его заметил один из конных соглядатаев. Всадник сразу же направил верное животное вперед и оказался перед Львом через несколько секунд.

— Ваша милость, поторопитесь! Я уже собирался выехать на ваши поиски! — Кол тяжело вздохнул в напряженном ожидании последующего выговора. — Ваш отец созвал срочный военный совет, на котором требуется присутствие всех сыновей!

Эта новость ошарашила принца. Он ожидал чего угодно, но не требования правителя Беленора о посещении сыновьями военного совета, двери которого всегда были закрыты для непосвящённых. Это был первый раз, когда отец соблаговолил пригласить их к длинному прямоугольному столу. Тем не менее в душу Ланнистера закрались сомнения. В последнее время произошло слишком много событий — не самых лицеприятных — и это сразу заставило призадуматься.

Порыв старшего Льва нельзя было расценивать с позиции его внезапно проснувшихся родительских чувств; оставался лишь один вариант — произошло что-то нехорошее, что-то ужасающее. Кол не собирался разгадывать подобную загадку в одиночку: не колеблясь ни секунды, он вскочил на норовистого жеребца соглядатая, который к тому моменту спешился, чтобы размять кости. Дурак. Громкие крики и требования вернуть животное сопутствовали уносящемуся в замок юноше. Он остановился лишь тогда, когда достиг безопасного расстояния и произнес в своей типичной шутливо-издевательской манере:

— Приношу тысячу извинений, но если я не прибуду в замок в течение десяти минут, то отец отрубит мне голову. А эта привлекательная часть тела слишком дорога для меня, чтобы так просто ее лишиться.

С этими словами Кол ударил уставшего жеребца по бокам и помчался по спиральной улице, ведущей к главному замку. Он заставлял несчастных прохожих резко отскакивать в стороны, привлекал излишнее внимание королевской стражи — в общем, делал то, что обычно делает Кол Ланнистер. Понадобилось менее десяти минут, чтобы добраться до главных ворот и проскочить в них под всеобщее недовольство охраны. Тем не менее его не посмели задерживать, позволяя свободно пройти по главным коридорам и залам, чтобы в итоге достигнуть самой отдаленной башни замка.

Она представляла собой круглое строение с винтовой лестницей, примыкающей к плотно закрытой каменной двери с львиной головой, держащей в зубах кольцо вместо ручки. Нужно было пройти большое количество ступеней, освещаемых лишь тремя факелами в отдаленных концах стены. При подъеме нельзя было смотреть вниз, поскольку мрак, казалось, медленно заполнял все пространство.

Впрочем, принц достаточно быстро взобрался на самый верх, даже не почувствовав особой усталости, от чего и без того завышенное самомнение взметнулось почти до небес. Зал заседания военного совета представлял собой небольшую полуовальную комнату, главным достоянием которой был широкий стол. Он занимал почти все место, от одной стены до другой, позволяя собрать вокруг себя больше тридцати особ. Само помещение было украшено многочисленными картинами и доспехами, которым не нашли применения в других частях обители королей. Они превосходно гармонировали с общим видом зала, придавая ему некой таинственности и скрытности. Он находился на недосягаемой для простых смертных вершине, что сразу же делало его желанным.

Кол, к своему облегчению, не обнаружил внутри отца. Стражники с должной поспешностью распахнули дверь, из-за столь плохого освещения приняв принца за короля. Лев воспользовался этим моментом и очутился внутри, сразу же закрывая рукой глаза. Непривычно яркий свет врезался в зрачки. На его приход отреагировали неоднозначно: Мозер Тирелл, сидящий в самом конце стола, напротив главного места, одарил вошедшего гневным взглядом, по-видимому, приняв того за Майкла, но, поняв свою ошибку, сразу же опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по столу; Элайджа кивнул головой в своей типично-сдержанной манере; Мануэль Джаст, старый друг короля, занимающий в столице пост командующего военными силами, взглянул на принца лишь мимоходом, после чего продолжил поглаживать собственные усы; Орсон Темплтон, десница короля, стоял немного поодаль от общей суматохи, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Финн, мне кажется, или ты занял место Клауса? — поинтересовался младший из Ланнистеров, нависая над старшим братом. Третий сын Майкла и Эстер, унаследовавший от родителей темно-каштановые волосы и зеленые глаза, не был похож на остальных детей. Слегка вытянутая форма лица с заостренным носом хорошо гармонировала с легкой щетиной на худощавых щеках. Несмотря на это отличие от братьев, его смугловатая кожа, привлекательные черты лица и яркость сомкнутых губ все же позволяли причислить их обладателя к породе Ланнистеров. Небольшой шрам над правым глазом немного срезал бровь, что сразу же делало его гораздо взрослее, чем было на самом деле. Он спокойно сидел, сложив руки на столе своеобразным домиком, пока не подошел маленький братец, как его называли, и не помешал внутреннему монологу.

— Полагаю, Никлаус не будет против, что во время его отсутствия я занял это место, хотя, строго говоря, на них не написано, кому они принадлежат, — речь шла о крайнем стуле по левую руку от трона короля, который отличался от остальных высокой спинкой и удобными подлокотниками. Как правило, он занимался самыми близкими людьми, имеющими родственные связи с правителем Беленора.

— Это, безусловно, хорошее место, но мой тебе совет: не привыкай к нему, — сказав это, Кол едко усмехнулся и дружески похлопал старшего брата по плечу, чем причинил последнему большие неудобства. После этого младший из семейства Львов вальяжно развалился на своем месте, рядом с Элайджей, положив при этом ноги на стол. Тем не менее подобный жест не вызвал ожидаемой реакции: большая часть присутствующих погрузилась в немое созерцание входной двери, ожидая, когда в ней появится его величество.

— Колемон, я смотрю, ты сегодня в ударе. Какие-то продвижения с Хеленой? Мне стоит об этом знать? — иронично приподняв бровь, осведомился второй сын Майкла.

— Ты выдаешь желаемое за действительное, милый брат, но не беспокойся — когда произойдут какие-либо продвижения, ты будешь первым, кто о них узнает, — подложив обе руки под голову, Ланнистер поудобнее устроился на стуле, изредка перекладывая одну ногу на другую. — Но я был бы ужасным братом, если бы не поинтересовался твоей личной жизнью. Ну же, порадуй дядюшку Кола — зима уже близко или нет?

Элайджа хотел парировать удар, даже поднял для предстоящей речи правую руку, однако в этот момент двери резко распахнулись, пропуская вперед помрачневшего монарха. Присутствующие моментально забросили прежние занятия и вскочили с мест. Колемон, не сразу отреагировавший на столь неожиданное появление отца, едва не упал со стула, запутавшись в нескончаемых попытках убрать ноги со стола. Впрочем, его неудачу заметил лишь Элайджа, чьи слегка приподнятые уголки губ свидетельствовали о неописуемом наслаждении этой сценой.

Майкл не обратил внимания на происходящее в зале военного совета. Казалось, его отрешенный взгляд блуждал по чему угодно, кроме собравшихся в комнате людей. Он сел в предназначенное для правителя места лишь спустя несколько секунд внутренних поисков и тайных сомнений. Это был негласный сигнал, позволяющий всем остальным также присесть за стол переговоров. Напряженное молчание, в течение которого собравшиеся обменивались многозначительными взглядами, не могло продолжаться вечно. Все ожидали первого слова от опоздавшего короля, но тот лишь рассеяно оглядывался по сторонам. Даже двусмысленные покашливания не смогли вывести лидера совета из транса, в который он, судя по всему, погрузился слишком глубоко.

— Я так понял, это молчание будет длиться вечно? — не выдержав, взревел Мозер, практически вскакивая с места. Он больше не мог терпеть такого равнодушия и незаинтересованности по отношению к патовой ситуации, которая сложилась на Юге страны, — Хорошо, тогда я, вопреки обычаю, начну этот военный совет первым. Я пришел сюда не ради ваших грустных рож и наигранного сочувствия, которое на них изображено. Когда я просил вас всех о помощи, то не думал, что в ответ получу лишь просьбу повременить и войти в положение королевства, которое якобы не может в данный момент предоставить мне армию для боя. Армию для защиты Простора! Региона, благодаря которому ты, Майкл, получил под свое командование пятьдесят тысяч хорошо экипированных солдат! Возможно, ты забыл об этом, в чем я очень хочу сомневаться, но пока все факты говорят о твоей черной неблагодарности и неуважению к памяти погибших солдат и моего брата, Лэнса, крестного отца твоих детей!

— Мозер, его величество прекрасно помнит об услуге, оказанной тобой и твоим братом во время трехлетней войны, — поспешил вмешаться Орсон, все это время опиравшийся на стену немного позади главного трона. Он решил выйти из темного угла лишь после того, как запыхавшийся от долгой тирады Тирелл сел на место. — Не стоит думать, что кто-либо из присутствующих забыл о ней, поскольку все помнят этот жест доброй воли. Надеюсь, не стоит тебе напоминать о том, что я был там вместе с тобой.

— Жест доброй воли? Наблюдать за тем, как гибнут твои ребята, получить множество ранений, проползти на брюхе половину Речных Земель — все это, по-твоему, жест доброй воли? Не знаю, как ты, но я, черт возьми, проделал все вышеперечисленное не для того, чтобы слушать, как ты учишь меня морали. Поэтому закрой рот и не вмешивайся в мою беседу с правителем Беленора. Надеюсь, у него еще осталась капля здравого смысла, в противном же случае я за себя не ручаюсь.

— Мне показалось, сир Мозер, или вы только что угрожали нашему королю ? — на сей раз вмешался Мануэль, чья гладкая лысина поблескивала пол колыхающимися в факеле языками пламени. Черные усы вкупе с кустистыми бровями такого же цвета были единственной гордостью старого воина и вместе с тем единственной порослью на сухом, обтянутом кожей лице. Глаза темноватого оттенка внимательно следили за каждым движением всех собравшихся. Мало кто бы смог дать этому рыцарю семьдесят лет, которые он прожил на свете.

— Угрожать королю? Бога побойтесь, я не угрожаю его величеству — я лишь пытаюсь воззвать к совести старого друга, надеясь, что он все же меня услышит. А вам, сир Мануэль, я бы тоже порекомендовал закрыть рот, иначе есть большая доля вероятности, что я вырежу вам язык и прибью на стену, рядом со столь славными доспехами, — испуганный взгляд темных глаз встретился с насмешливым взглядом голубых. — А вот это уже угроза. Видите разницу?

— Да как ты смеешь, мальчишка?! Я верно служил дому…

— Довольно! — громогласный крик грозного Льва заставил всех находившихся в комнате вздрогнуть. Ледяной тон в тандеме с пронзительным взглядом стальных глаз сделал то, что требовалось сделать с самого начала — восстановил тишину. Майкл редко говорил на военных советах, предпочитая слушать, но когда он открывал уста, притихали и более рослые воины. — Оставьте нас.

В мгновение ока все находившиеся в зале вскочили и, наскоро откланявшись, покинули свои места. Орсон Темплтон тяжело вздохнул полной грудью, прежде чем уйти, покрасневший сир Мануэль едва совладал с гневом, после чего демонстративно громко задвинул стул и покинул помещение следом за остальными. Дети короля последовали примеру старых рыцарей лишь после особого взгляда отца, красноречиво говорившего о том, что это заседание закрыто для всех, кроме него и Рыцаря Цветов.

Финн без промедления вышел во все еще приоткрытую дверь, в то время как два других сына замешкались около стола. Элайджа уже почти дошел до выхода из башни, однако его остановило резкое движение со стороны младшего брата, который вцепился обеими руками в плечо второго сына и потянул на себя. Неподалеку от каменной двери находилось маленькое окошко, завешанное красными, под цвет дома Ланнистеров, шторами, поскольку в нем не было нужды. Это было идеальным местом, чтобы оставаться незамеченными и одновременно слышать все, что происходит в самой комнате.

— Какого черта ты вытворяешь? — практически рявкнул Элайджа, обескураженный подобным поведением. Он хотел вырваться, но Кол слишком сильно держал его, а в это время стражники уже закрыли дверь, будучи уверенными в том, что все давно покинули помещение.

— Просто замолчи и слушай. Зачем, по-твоему, нас сюда призвали, а? Чтобы просто посидеть в зале военных советов? Меня это не устраивает.

Элайджа вновь попытался возразить, но крепкая ладонь младшего брата зажала челюсти таким образом, что произнести какую-либо фразу было практически невозможно. В глазах Кола поблескивали огоньки любопытства. Он больше не иронизировал и не комментировал слабые попытки Льва вырваться из его объятий, лишь молча прислушивался к шорохам, доносящимся из комнаты.

— Мозер, ты знаешь, что такое «сядь»? — поинтересовался Майкл все тем же ледяным тоном, пробирающим до дрожи в ногах.

— Да.

— Ну так сядь, — ответом было громкое фырканье и последовавший за ним звук скрипнувшего стула. Тирелл внимательно рассматривал черты лица своего старого друга, пытаясь найти в них отголоски жалости или заинтересованности. Зря. С годами он привык скрывать истинные эмоции за маской, чтобы не давать стяжателям повода к новым интригам за своей спиной. — Ты ослеплен ненавистью! Ненависть мешает тебе мыслить, рассуждать здраво! Она поглощает тебя, Мозер. Все это представление, которое ты здесь устроил — результат этой всепожирающей ненависти! Думаешь, мне легко? Думаешь, что я не хочу помочь? Или если я ношу корону, то возвысился на одну ступень ближе к Господу? Я испытываю точно такие же чувства, как и ты, но тем не менее я не позволяю гневу управлять собой. Потому что гнев не принесет ничего! Он не предоставит мне войско, чтобы идти на войну, не поможет собрать огромную армию или возродить утерянное!

— Я знаю, что сорвался. Знаю, что это было недопустимым, но, Майкл, ты должен понять — Том не заслужил этого. Он потерял двоих сыновей в войне. В твоей войне! Теперь убита его жена, а замок сожжен дотла!

— Он лишь очередная жертва! — прокричал Ланнистер, ударяя плотно сжатым кулаком по деревянной поверхности стола, отчего, казалось, задрожала вся комната. — Ты говоришь о его потерях так, словно он один воевал в той поганой войне, словно вокруг него одного крутится эта планета. Ты попрекаешь меня им, однако забываешь, что у людей, которых я убил, тоже были дети и жены. У людей, которых убил ты, которых убил Томорос, и которых убили они же сами, тоже все это было! Думаю, что в свои сорок лет ты уже должен был это понять. Но почему ты не переживаешь за них?! Почему не попрекаешь меня ими?!

— Да, ты прав, пока что это мои проблемы, — на удивление спокойным тоном произнес просторец. — Но что, если завтра Нолан возьмет следующий замок, а затем — другой, и так до конца, пока не доберется до Висячих Садов? Однако даже после этого будут ли гарантии, что он остановится на достигнутом? Что, если он захочет дойти до столицы?

— Послушай меня внимательно, Мозер. Если ты думаешь, что я, подобно трусу, запрусь в четырех стенах и буду наблюдать за тем, как моих людей убивают, то ты очень плохо обо мне думаешь, что заставляет меня усомниться в нашей дружбе. Я один. Ты это понимаешь? Один король и семь регионов, которые отличаются друг от друга темпераментами, традициями и религиями, — при этих словах он показал один палец на правой руке, а затем выставил еще шесть, подкрепляя собственные слова жестами. — На протяжении долгих лет я старался балансировать на краю пропасти, старался сохранить шаткий мир, чтобы избежать повторного кровопролития. Сейчас ты скажешь, что у меня не получилось, что мой сын, наследник престола, тому виной. Да, я согласен. Столько лет я был поглощён государственными делами, что напрочь отказывался замечать вещи, происходящие в моей семье. В конце концов что-то из этого должно было выйти из-под контроля и разрушить другое. Так и случилось. В любом случае, это не значит, что я отступлюсь. Я не бросаю своих истекать кровью на поле боя. Но я не могу дать тебе то, что ты просишь. Не потому что не хочу, а просто не в состоянии. Регионы разобщены, большинство домов уничтожено или вырезано. Если я созову знамена, то прибудет восемь тысяч человек, в лучшем случае — десять.

— У тебя есть личная армия здесь, в Гавани…

— Даже если бы я согласился пожертвовать безопасностью своей семьи и своего трона, то позволил бы тебе уйти отсюда с пятью тысячами мечей, — резко оборвал говорившего правитель Беленора, пытаясь донести всю опасность такого решения. — Когда-то давно Тьерс Таргариен собрал в этих стенах сорокатысячную армию, из которой лишь малая часть была готова к бою. Мы разгромили ее полностью. Теперь я собираю по кусочку разбитую вазу и пытаюсь склеить то, от чего давно пора избавиться. Нет, Мозер, я не смогу тебе здесь помочь. Не смогу предоставить войско.

Лицо Тирелла исказилось, побледнело и помертвело одновременно. Он судорожно барабанил пальцами по столу, стараясь сдерживать себя. Лев долго хранил гробовое молчание, пока, наконец, не произнес:

— Но я могу решить проблему по-другому. На поле боя мы, несомненно, проиграем, однако есть иные пути.

— Да, есть одно решение, которое доступно лишь мне, — продолжал государь, хрустя костяшками пальцев. — Нолан Мартелл был гораздо младше своего брата. Думаю, он одного возраста с Никлаусом, может, немного старше. — Тирелл осторожно кивнул, все еще не понимая, к чему приведет этот разговор. — Есть одно решение. Моя дочь, Ребекка, выйдет замуж за их принца. Таким образом мы сможем восстановить потерянный мир.

— Что?! — хриплым голосом произнес Мозер, поперхнувшись от неожиданности собственной слюной. — Ты с ума сошел?! Отдать Ребекку, твою единственную дочь, за человека, который убил жену Томороса? Который сжег его замок? Ты представляешь, что он сделает с Ребеккой? Я решительно против этого!

— Тогда он дойдет до Висячих Садов, попутно уничтожив половину Простора. — Брат Лэнса опустил голову на руки, позволяя черным волосам упасть на лицо. Он сидел в таком положении достаточно долго, пока не почувствовал на плече руку короля. — Он может потребовать голову Никлауса, моего сына и наследника короны. Лучше я обеспечу дочери жизнь с человеком, который может ее и полюбить, чем похороню еще одного ребенка.

— Но как это поможет отомстить им? Как они понесут наказание за то, что сотворили? Или ты думаешь, что жизнь поганого Рубена стоила жизни сотен людей, находящихся в Штормовом Гневе?

— Мой отец был идиотом, — неожиданно произнес Ланнистер, присаживаясь на одно из свободных мест рядом с просторцем. — О мертвых нельзя плохо говорить — так нас учили, но, поверь мне, мертвые нас не слышат. Мне было жаль этого слабого и больного старика, который бил меня чаще, чем обучал быть лордом. Тем не менее я до сих пор помню его фразу, запавшую мне в душу: «Из друзей получаются самые опасные враги». Мартеллы поплатятся за все, что сделали. В прошлом и настоящем. Но не сейчас. Мы дадим им повод довериться нам, когда выдадим Ребекку за принца Дорна. Мы позволим им думать, что безгранично преданы, что приносим глубочайшие извинения. А когда они, зардевшись от собственной победы, подумают, что война окончена и слабые Львы забыли о давних обидах — мы нанесем удар такой силы, что убитые дети Таргариенов покажутся проявлением милосердия. — Майкл протянул своему другу широко раскрытую ладонь. — Ты нужен мне, Мозер. Помнишь, что говорят про наш союз? Ланнистеры всегда платят свои долги, а…

— А Тиреллы выступают в роли посредников, — усмехнувшись, Рыцарь Цветов крепко пожал протянутую ему руку, ощущая прилив неимоверной силы. Они снова вместе, как в старые добрые времена.

— Мы выберемся из этого, друг мой. Найдем выход. Как делали всегда. Ты, я и дух Лэнса — он всегда с нами.

— Ответь на один вопрос, Майкл, я всегда хотел его задать: мы с тобой повидали много вещей. Даже те, которые нам видеть не полагалось. Как ты засыпаешь после этих… вещей?

— С большим трудом. — Сын Лорана внезапно вспомнил все, что произошло больше двадцати лет назад. Все, от начала и до конца. От кровавой битвы в пределах Западных земель до разросшегося полномасштабного восстания под знаменами золотого льва. — В моем сне я убиваю его каждый раз. Но этого слишком мало. Я до сих пор помню его лицо, когда он ушел под воду и как ярким красным дождем с его панциря посыпались рубины, — во время этих слов он крепко сжал кулаки, отчего яркая красноватая полоска от ногтей проявилась на коже. — Ладно, на сегодня хватит тяжелых воспоминаний. Я пойду найду Эстер и сообщу ей о своих планах. Оставайся здесь столько, сколько посчитаешь нужным.

Мозер понимающе кивнул, после чего проводил государя грустным взглядом. Казалось, ни один мускул не дрогнул на этом бледноватом лице. Громкий стук каменной двери вывел Тирелла из странного оцепенения, в котором тот находился на протяжении нескольких секунд. Он вспоминал Майкла. Другого Майкла, который жил двадцать лет назад. С потерей сестры в нем умерла лучшая часть, а на ее месте образовалась пустота. Ее не смогли заменить ни жена, ни дети, ни корона. Прошло слишком много времени, чтобы жалеть о содеянном, но если бы было возможно что-то исправить, то Мозер сделал бы все, чтобы тень смерти над этим человеком раз и навсегда исчезла. Она преследовала его на протяжении всей жизни, с самого рождения. Ему было суждено стать великим человеком, лидером восстания, убийцей Грифонов и Драконов, но в итоге это не принесло мира в бушующую душу.

С такими рассуждениями рыцарь покинул зал заседания военного совета спустя десять минут после ухода государя. Он оставил позади себя тяжелые воспоминания и двух шокированных принцев, отчаянно прижимающихся спиной к каменной стенке. Когда раздался очередной громкий звук закрываемой двери, Элайджа, словно загнанный в угол зверь, выпрыгнул из-за шторы, тяжело дыша. Кол вышел следом, разбитый, сокрушенный и обессиленный.

Вечная усмешка больше не виднелась на красивом лице — ей на смену пришло отчаяние. Они еще долго переглядывались друг с другом, пытаясь обдумать план действий, но в голове до сих пор крутились слова отца. Они не слышали последующих реплик, даже не вникали в суть разговора. В ушах до сих пор стояло роковое предложение. Отдать Ребекку за человека, который ведет войну против Простора, который является давним врагом семейства Ланнистеров и их союзников. Он продает свою дочь, словно скаковую лошадь. Свою единственную дочь.

Примечание к части

* Намек на Уильяма Шекспира.

Imagine Dragons — Dream

One Less Reason — A Day To Be Alone

Майкл еще никогда не чувствовал себя таким разбитым, уставшим и измождённым одновременно, как после разговора со старым другом. Нельзя было сказать, что он принял решение выдать Ребекку замуж за нового врага Беленора сгоряча. Это был четко продуманный план, из которого можно извлечь немало выгоды для королевства и семьи в частности. Тем не менее это была его дочь. Единственная из шести детей. А он хочет насильно отправить ее в чужой регион для заключения брака с незнакомым человек и для жизни с убийцей, который рано или поздно поплатится за свои злодеяния. Это был лишь вопрос времени.

Как бы то ни было, сердце неприятно сжималось по мере приближения к комнате, в которой находилась Эстер. Ему нужно было все ей рассказать, чтобы принять совместное решение относительно дальнейших действий. Вернее, решение уже принято и оно не обсуждается — нужно просто сказать ей, что королевство нуждается в этом браке. Это вернет надежду на хрупкий мир, разрушенный всего за день. Какими бы убедительными не были эти аргументы, Ланнистер все равно чувствовал к себе некоторое отвращение. Он понимал, что дела государства всегда будут важнее семьи, но жертвовать своей семьей ради государства — к такому он никогда не был готов. Каждый шаг по лестнице отдавался мрачным эхом.

Казалось, весь замок знает о его страшном преступлении, словно каменные стены проникли в сознание и давят на мозг с невыносимой силой. Он беспрепятственно дошел до конца лестницы, однако резко замер перед небольшой потрескавшейся в некоторых местах деревянной дверью. Майкл внезапно вспомнил все истории из жизни с участием Ребекки. Их было достаточно много, и все крутились перед глазами.

Когда-то давно, лет семь назад, он сидел на высоком холме, неподалеку от замка, откуда открывался прекрасный вид на зеленоватые луга. Огромный меч, чье острие когда-то было обагрено кровью Драконов, покоился на его коленях и приятно поскрипывал, когда легкая ткань скользила по лезвию. Лев внимательно наблюдал за игрой старших сыновей, в то время как Ребекка подошла к нему и села рядом, изредка поглядывая на блестящее навершие в виде львиной головы. Тогда Ланнистер сказал, что его рукоять светится золотом, как цвет ее волос. И это всегда будет напоминать ему о дочери, даже в самые тяжкие времена. Мимолетная улыбка на лице дочки вызвала гораздо больше эмоций, чем все то, что происходило на протяжении многих лет.

В голове крутилось множество сцен из жизни. Неожиданно Майкл вспомнил момент, когда ему сообщили, что его четвертый ребенок, вопреки всем ожиданиям, оказался девочкой с зеленоватыми глазами, как у братьев. Тогда Эстер имела полное право дать ей имя, однако стоило роковой фразе “Ее будут звать Роза“ сорваться с женских уст, как Лев впервые почувствовал ненависть ко всем окружающим, включая жену, новорожденную и всех остальных отпрысков.

Сквозь многочисленные ссоры, препирательства, проведенное в разных комнатах время они все же пришли к компромиссу и назвали единственную дочь в честь дальнего предка дома Талли. После этого семейная жизнь наладилась, а маленькая девочка постепенно превратилась в прекрасную девушку, на чью руку претендовали самые знатные лорды со всего Беленора.

Ланнистер резко мотнул головой, отчего несколько прядей темно-каштановых волос упали на правильное, четко очерченное лицо с ярко-розовыми губами. Несколько морщин залегли на прямом лбу. Дыхание участилось, а сердце забилось быстрее в тот момент, когда он, не задумываясь, дернул за медное кольцо в двери, освобождая себе проход. Маленькая комнатка, где Эстер любила проводить свободное время, была предназначена для разного хлама.

Множество старых картин, гобеленов, иных изделий ручной работы хранилось в темных уголках и плотно запертых сундуках, чтобы оказать услугу настоящим хозяевам и перейти в качестве подарка к другим. Обычно они использовались для мелких лордов и вассалов, чьи подвиги были неоценимы, но не настолько, чтобы рассчитывать на дорогой меч или породистого жеребца.

Также сюда приносились все картины, которые когда-либо были подарены новому королю и его супруге. Было множество поводов и предпосылок для подобных даров: впечатляющая победа Львов в трехлетней войне и желание выслужиться перед новым королем, рождение первенца, наследника престола, последующие именины каждого из четы Ланнистеров, рождение последующих детей.

Все это хранилось здесь, в пыли, паутине и грязи. Но для королевы это был укромный уголок, связанный с приятными воспоминаниями, которых за последнее время было слишком мало. Мрачные мысли постепенно начинали вытеснять все хорошее и светлое. Во многих случаях бороться в данной ситуации было бы лишней тратой времени, но дочь Лукаса привыкла к сражениям. Можно было свыкнуться с горем, но такой путь не для нее.

Она нашла в себе силы бороться даже тогда, когда, казалось, поражение было неминуемым — она пережила роковую поездку по опасным зонам Речных Земель и осаду Львиного Утеса, родила на корабле, едва ли не во время шторма, смогла перенести тоску по мужу, которого могли убить в любой момент. Именно такой Майкл застал ее — погруженной в собственные мысли.

Эстер сидела на старом сундуке с золотыми ободками, держа в руках небольшого размера картину. Маленькое прямоугольное окошко в отдаленном конце комнаты отбрасывало свет на вихри невидимых пылинок, проявляющихся лишь при попадании солнечных лучей. Ей потребовалась секунда, чтобы узнать в непрошеном госте Майкла, мужа и короля.

— Посмотри, что я нашла, — приветливо улыбнувшись, она подозвала супруга поближе, чтобы позволить разглядеть старый портрет. — Помнишь, как лорд Кворгил прислал нам своего лучшего художника в знак примирения? Я даже не представляла, что он здесь находится.

Майкл с нескрываемым интересом подошел ближе и, перегнувшись через плечо Эстер, попытался рассмотреть искусную работу некогда знаменитого художника. Двадцать лет прошло с тех пор, как гениальный маэстро представил всему миру лица новых правителей. Сын Лорана, словно истинный Лев, стоял около небольшого стула с оголенным мечом в одной руке, в то время как вторая покоилась на хрупком плече молодой королевы, чьи золотистые волосы волнами ложились на плечи. Им пришлось позировать по нескольку часов в день в общем зале, чтобы получить желаемое. Через несколько месяцев после того, как картина была готова, ее обсуждали все жители столицы и других регионов.

Но все хорошее рано или поздно забывается, уступая место страшному настоящему.

Так и эта картина была забыта, укрыта бархатной тканью и скрыта от людских глаз в самом отдаленном уголке замка. Тот художник умер, будучи изгнанным с родных земель, а этот портрет — одна из немногих работ, что умерла вместе с ним, лишенная живительных лучей солнца. Со временем появлялись другие мастера, чьи картины, скульптуры и фрески вытеснили из памяти королевской семьи тот старый портрет.

Однако никому до сей поры не удалось запечатлеть на лицах двух фигур их истинные эмоции. Другие рисовали их улыбающимися, смеющимися, радующимися, в то время как старый маэстро приписал Майклу легкую, вымученную полуулыбку, а Эстер — сосредоточенное лицо, на котором навсегда застыл отпечаток пережитых страданий. Ланнистер заметил это только сейчас, в преклонном возрасте, когда вещи постепенно утрачивают свой юношеский блеск, сменяясь на самое обыденное, не несущее в себе никакой подоплеки.

— Боже, тогда я еще влезал в этот панцирь, — Лев указал пальцем на серебряные доспехи, плотно прилегающие к телу. — Мы здесь такие молодые.

— Знаешь, я пыталась найти несколько семейных портретов, — не отрывая завороженных глаз от картины, проговорила леди Эстер. — Когда-то у нас их было очень много, но тут обнаружила эту вещь. Поразительно. Почему она находится здесь? Я хотела бы, чтобы ее повесили у нас в комнате. Засыпать каждую ночь под знаменитой битвой Айкена Ланнистера с Эйнаром Таргариеном, конечно, заманчиво, но иногда нужно что-то менять. Как ты к этому относишься?

— Я попрошу, чтобы ее повесили у нас в спальне, — Ланнистер одобрительно кивнул, после чего подобрал картину, чтобы лишний раз разглядеть собственное лицо двадцатилетний давности. Лицо убийцы. Он мог бы еще долго рассматривать некогда знакомые черты, пока не вспомнил истинную причину своего прихода. Портрет имел некую мистическую силу притяжения, от него невозможно было сразу оторваться, но гнетущие мысли в голове государя позволили сделать это в долю секунды. Эстер в этот момент продолжала извлекать из старых громоздких сундуков разнообразные статуэтки и посуду. — Ты, возможно, слышала о том, что произошло с Томом?

— Разумеется, — внимательно разглядывая очередную безделушку, проговорила королева. — Я хотела написать письмо с искренними соболезнованиями, но потом решила, что лучше пока что повременить с этим. В крайнем случае я хотела отправиться в Висячие Сады и лично повидаться с ним, — она внезапно осеклась, стоило ей заметить затуманенный взгляд супруга. За столько лет семейной жизни ей не составило особого труда выучить все его выражения лица и что они означают. Нынешнее свидетельствовало о том, что он очень озабочен и не знает, как начать разговор. — Но ты пришел поговорить не о Томе, верно? Что произошло? Что тебя гложет?

— Мы не в состоянии противостоять флоту Мартеллов. Сегодня Мозер просил у меня помощи, но я четко дал понять, что не смогу выполнить его просьбу, — Эстер не любила, когда ее муж начинал издалека, поэтому Лев сразу же перешел к сути проблемы. — Я не могу оказать ему поддержку в битве, поскольку регионы разобщены, а армии почти уничтожены. Пять лет назад мы наконец-то выплатили все долги предыдущей династии и теперь работаем на свое восстановление. Тогда я предложил помощь другого рода. Ребекка, наша дочь, должна будет выйти замуж за Нолана Мартелла, лидера так называемого восстания и принца Дорна. Этот союз поможет нам восстановить мир.

Во время столь продолжительной тирады лицо Эстер выражало самые разнообразные и одновременно противоречивые эмоции. В начале она насторожилась, пытаясь понять, к чему ведет этот разговор. Затем, переварив первую часть послания, сразу же вопросительно вскинула брови в ожидании продолжения. Небольшая одышка у Майкла закончилась через несколько секунд, по прошествии которых он выпалил заключительную часть. Минуту королева неподвижно сидела, разглядывая собственные черты на знаменитом портрете. Отпечаток страданий.

Как бы то ни было, дочь Лукаса резко выпрямилась, буквально впиваясь глазами в потускневший взгляд мужа. Последние проблески надежды постепенно угасали: лицо Майкла не выражало абсолютно ничего. Он просто смотрел в одну точку, словно его разум был где угодно, но не в старой каморке, заполненной многочисленными предметами искусства и интерьера. Это означало, что решение окончательно и бесповоротно, что нет иного выхода, кроме того, какой он предложил, что он боролся, пытался найти иные пути, но тщетно.

— Тебе не нужен мой совет или разрешение, — это был не вопрос, утверждение. Безапелляционное, жесткое и неумолимое. Королева поднялась с сундука, глядя на мужа сверху вниз. Она не рассчитывала увидеть там сомнение — все эти мизерные надежды давно угасли, еще в тот момент, когда он вошел в помещение.

— Я хотел сначала сообщить тебе, чтобы ты не узнала это от кого-то другого, чтобы не бить в спину, — попытался объяснить лорд Львиного Утеса, но поднятая женская рука красноречиво говорила, что Эстер не нуждается в оправданиях. Тогда Майкл впервые ощутил неприятное покалывание в области сердца. Все верно, это эмоции бьют через край, еще немного, и он просто не выдержит этот сумасшедший напор. Внезапно он схватил жену за руку, ужасаясь бледности ее лица. — Мне жаль. Я прекрасно понимаю, что ты только что похоронила одного ребенка, а теперь я отбираю у тебя другого. Мне искренне жаль, но иначе они потребуют голову Никлауса.

— Достаточно, — прошептала первая леди, осознавая, что не в силах сдерживать всепожирающую пустоту, внезапно образовавшуюся внутри. Если она проявит слабость, если хотя бы одна слеза блеснет на ее мертвенно-бледных щеках, то все пропало. Эстер не позволит себе играть на чувствах собственного мужа, чьи синеватые круги под глазами ясно говорили о том, что он сделал все. Абсолютно все. Она не простит себе сомнений относительно решений законного короля, какими бы ужасными они не были. — Я поговорю с Ребеккой. Попытаюсь объяснить ей, ради чего мы так поступаем. В конце концов, рано или поздно нам бы пришлось с ней расстаться, но я не думала, что это будет так скоро и при таких обстоятельствах.

Ни один мускул не дрогнул. Даже голос. Речь была правильно поставленной, без каких-либо внешних колебаний и оговорок. Лев был поражен металлическими нотками, обычно редко проявляющимися в столь мелодичном голосе. Это означало, что он прав, что она не сомневается в его планах и поддержит любое решение. Боевой дух расправил крылья навстречу попутному ветру, медленно взлетая ввысь. Ланнистер опустился на колени, ощущая прохладу каменного пола, и возвел глаза к лицу жены. Это молчаливое поклонение могло длиться вечно, пока дочь Лукаса все же не нашла в себе сил улыбнуться и протянуть королю руку. Он, самый могущественный человек в мире, низвергший целую династию в Ад, стоял на коленях, словно в ожидании смертного приговора.

Она понимала, что стоит ей сказать слово, и Ребекка останется здесь, в столице; стоит ей сказать слово, и он соберет несколько тысяч солдат, станет во главе небольшой армии и ринется в сторону Дорна, несмотря на явное меньшинство. Он готов пойти ради нее на убийство, цареубийство и самоубийство — на все, что только было возможно в этом необъятном мире. Да, он преклонялся, но она не могла этим воспользоваться, не могла так низко пасть, даже ценою жизни единственной дочери. Когда их руки сомкнулись в своеобразном замке, это был сигнал к тому, что пути назад нет и не будет. Решение принято. Оно фактически скреплено кровью.

— Майкл, — правитель Беленора замер на выходе из чулана, содрогнувшись всем телом. Недавняя сцена между ними вызвала бурю страстей. Он едва смог найти в себе силы, чтобы обернуться и посмотреть на собеседницу. — Я больше не хочу детей, — ошарашенный взгляд золотистых глаз говорил красноречивее любых слов. Удивление мало-помалу сменялось недопониманием. — Я понимаю, ты злишься.

— Нет. Это твое решение и я его уважаю. Ты слишком много пережила за последнюю неделю, а я заставил тебя страдать. Мне жаль, — было единственным, что он сказал перед тем, как выйти и захлопнуть за собой дверь. Когда-то давно, после рождения Хенрика, они размышляли о том, чтобы завести еще детей. Возможно, еще одну дочь, однако эта тема была спрятана в один из ящиков с глубоким дном и закрыта на ключ. Больше они никогда не разговаривали об этом, считая ненужным и несвоевременным. Теперь же это казалось отвратительным и даже мерзким, считалось за попытку воскресить умершего сына и вернуть еще не пропавшую из их жизни дочь.

Эстер еще долго смотрела на роковой портрет. Эти подлинные эмоции, хорошо спрятанные от самых зорких глаз, начинали действовать на нервы. Она больше не могла существовать в этих угнетающих четырех стенах, которые раньше приносили радость и вселяли мизерную надежду. Картина покинула свой двадцатилетний приют вместе с королевой, желавшей избавиться от всего, что напоминало о недавнем разговоре. Она поняла, что вынесла портрет из каморки лишь тогда, когда обжигающие лучи солнца впились в лицо.

Не привыкшие к свету глаза резко зажмурились, а руки стиснули позолоченную раму. Несколько слуг поспешили к первой леди, чтобы удержать ее на ногах: нездоровый цвет кожи был воспринят как болезнь. Детище давно умершего художника было по приказу отнесено в королевские покои, однако сама Эстер отказалась от какой-либо помощи. Слуги удивленно переглядывались между собой, исподлобья наблюдая за тем, как слегка пошатывающаяся королева направилась в сторону внешнего двора. Двое верных стражников осторожно следовали за ней, чтобы вовремя помочь в случае необходимости.

Тем не менее он не представился, поскольку дочь Лукаса прошла четыре лестничных проема, ни разу не споткнувшись, чтобы в итоге оказаться в одном из многочисленных дворов, украшенных разнообразными цветами и скульптурами ангелов. Именно здесь происходило празднование именин Ребекки и именно здесь она любила проводить свободное время, вдали от надоедливых братьев и общей суматохи столицы. С главного помоста открывался вид на неторопливое море, лишь изредка омрачающее собственное величие высокими волнами.

Как и было предугадано, единственная дочь Ланнистеров находилась именно там, в маленькой беседке, стоявшей на краю склона и полностью покрытой коварным плющом, чьи длинные зеленоватые корни обвили всю внешнюю часть своеобразного деревянного домика. Верный рыцарь, сплошь покрытый помятым металлом, внимательно следил за всеми непрошеными гостями, проходившими мимо территории. Его задачей было охранять принцессу от всего, что могло навредить ей. Пока ему не приходилось обнажать меч, но незнакомый молодой человек, целенаправленно шагающий в сторону беседки, вызвал немало подозрений.

— Ты утоляешь мой голодный взор. Как землю освежающая влага, — мелодичный голос Кая с легким акцентом, выдающим в нем жителя восточного региона, приятно ласкал слух. Ребекка не сразу поняла, кому принадлежит этот чудесный тембр, пока не обернулась на громкое рявканье стражника, который перегородил Аррену проход в беседку огромной алебардой, начищенной до блеска. Улыбка, больше напоминающая хитрую усмешку, казалось, никогда не сходила с этого не лишенного красоты лица. Легкая поросль над верхней губой изящно гармонировала с амплуа дерзкого и нахального юноши. — Полагаю, леди Ребекка не оценила моего душевного порыва? Впрочем, тут моя вина, я ведь совсем забыл, что она — представительница дома Ланнистеров. Тут нужно что-то в этом стиле: "С чего бы мне, — сказал тот лорд, — Склоняться пред тобой? На стяге твоем — такой же кот. Лишь только цвет другой ".

— Пропустите его, сир Гавен, иначе он никогда не замолчит. — Малакай облизнулся после этих слов и сразу же перевел торжествующий взгляд на стражника, чья острая алебарда упиралась наследнику Птичьего Пути в грудную клетку. Приказ дочери короля был исполнен через несколько секунд.

Непрошеному гостю потребовалось всего два прыжка, чтобы оказаться рядом с принцессой и сесть на единственный свободный стул, стоящий по другую сторону круглого стола. Кай сразу же закинул обе ноги наверх, демонстрируя таким образом свою независимость и неподчинение простым правилам приличия. Жажда показать себя именно с такой стороны возрастала с каждым разом, что он находился рядом с этой девушкой. Впрочем, Ребекка не обратила внимания на подобное поведение, предпочитая молча следить за игрой рыжеватого щенка и лишь изредка переводить взгляд на молчавшего Аррена. В какой-то момент игнорировать многозначительные подергивания бровями и раздражающий стук указательного пальцы по деревянной поверхности стало практически невозможно.

Бекка еще долго пыталась делать вид, что находится в беседке одна, но это не помогало. Малакай был способен вывести кого угодно из себя, не сказав и слова. Собака, все это время игравшая с маленьким кусочком палки, давно стояла перед незнакомцем и скалились. Глухое рычание вырывалось из рыжеватой груди, но терялось на половине пути. Лидия была слишком маленькой для такого напряжения. Принцесса сразу же подняла своего питомца на руки и прижала к шее, ощущая приятные подушечки лап на коже.

— Ты очень самоуверенный человек, Малакай, — надменно произнесла представительница дома Ланнистеров. — Даже не боишься, что я позову дядю Расти. Не так давно он сказал: “Если этот Белый Сокол, каковым он себя мнит, подойдет к тебе хотя бы раз, я его кастрирую“.

— Он у вас душка, — сын Робина спустил обе ноги вниз и подпер рукой голову, не сводя вечно насмехающихся над чем-то глаз с прекрасного лица собеседницы, чьи длинные светлые волосы свободно ложились на худые плечи. — Но я знаю, что ты не приведешь в действие свой коварный план, ведь, судя по словам Кола, я в твоем вкусе, — услышав в ответ громкое хмыканье, наследник Гнезда слегка наклонил подпертую рукой голову вправо, в результате чего солнечные лучи коснулись темноватых глаз, заставляя зрачки сузиться. — Но, должен признаться, как и ты — в моем. Дерзкий блондинистый ангел смерти.

— Тебе что, нечем больше заняться? — столь элегантный комплимент не произвел на Ребекку никакого впечатления. Вернее, она сделала вид, словно он ничего не значил, чем заинтриговала очередного кавалера еще больше. — Найди Хойта и выпей с ним, поищи моего маленького братца, чтобы снова обсудить с ним мои предпочтения — есть масса занятий вдали от этого места.

— Покинуть столь потрясающую компанию? Предоставить принцессе возможность побыть наедине с собой и помечтать о молодом Белом Соколе, как он себя называет, конечно, заманчиво, однако общение сближает больше, — Кай вновь облизнулся, проводя языком по верхней губе, а затем сложил руки в своеобразный домик и придвинул к лицу, подперев подбородок. — Ну давай, расскажи мне о своих надеждах, мечтах. Может, заодно попросишь сира Гавена принести нам вина, а то мне не нравится, как он на меня смотрит.

Аррен, придерживаясь одной рукой за край стола, свесился наполовину и помахал раздраженному рыцарю. Тот, в свою очередь, поднял алебарду и прошествовал с ней в беседку, практически нависая над дерзким юнцом. Из-за жаркой погоды шлем с гребнем давно был снят и отложен в другое место, позволяя темноватым волосам с легкой проседью ниспадать на морщинистое лицо, покрытое легкими капельками пота. Два пронзительных глаза янтарного оттенка внимательно следили за ухмылкой на лице нежелательного для дочери короля собеседника. Вольности, которые он себе позволял, начинали действовать на нервы и пробуждали желание воспользоваться опасным орудием.

— Ваша милость, он докучает вам? Хотите, я сброшу его в море? — поинтересовался старый рыцарь, угрожающе опуская древко алебарды на каменный пол. Наследник Гнезда многозначительно посмотрел на Ребекку, предоставляя свою судьбу в ее обворожительные руки.

— Я бы с удовольствием позволила вам это, сир Гавен, но, боюсь, отец не переживет, если в семье появится еще один ребенок, который устроил войну с другим домом. К тому же я всегда хотела себе придворного шута. Пусть Белый Сокол займет это почетное место.

— Вы слышали волеизъявление принцессы, сир Гавен? — сын Робина вновь положил подбородок на руки, однако даже не посмотрел в сторону заносчивого сторожа, предпочитая ответно улыбаться молодой девушке напротив. Гвардеец что-то пробурчал себе под нос, поле чего поклонился и поспешил вернуться на свое место неподалеку от беседки. — Так вы не принесете вина?

Вастерлинг даже не обернулся на эти слова, чем огорчил их владельца. Впрочем, выжидающий взгляд представительницы дома Ланнистеров заставил его вновь принять одну из своих излюбленных поз безнадежного романтика и мысленно подготовить очередную порцию обольщающих комплиментов. Лидия давно вырвалась из крепких объятий хозяйки, чтобы вернуться к брошенной ранее палке — безрезультатное рычание на незнакомца надоело спустя несколько минут.

— Итак, я был прав. Ты не просто дерзкий ангел смерти, но еще и умный. Впрочем, я умею плавать, не стоило так обо мне беспокоиться.

— Я о тебе не беспокоилась, Малакай, — тон, каким было произнесено его имя, заставил Аррена вздрогнуть и присмотреться к легкому изгибу губ, проявившемуся на столь красивом лице с правильными чертами. Тогда он внезапно осознал, что дочь короля играет с ним так же, как и он с ней. Все это время она принимала условия своеобразной шахматной партии, предпочитая отдавать на растерзание пешки, чтобы в итоге сохранить весомые фигуры. — Ты до сих пор здесь, потому что мне интересно узнать, чем кончатся твои глупые ухаживания.

— Тем, чем они обычно никогда не заканчивались — предложением поехать со мной в Соколиное Гнездо, — столь неожиданный выпад должен был пошатнуть уверенность юной принцессы — Кай приготовился к наслаждению собственным триумфом. Тем не менее, улыбка победительницы не сошла со столь обольстительных губ, наоборот, лишь усугубилась легким наклоном головы вправо — точным повторением его жеста.

— Малакай впервые в жизни совершает поступок, достойный истинного мужчины? Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты на полпути к становлению порядочным человеком, — сердце пропустило удар. Аррен едва сдерживал досаду от такого поражения. Он рассчитывал, что легко вскружит голову молодой наследнице, заставит ее ночами мечтать лишь о нем одном, но, в конце концов, попался в свои же сети. Теперь он был влюблен, что сразу же читалось по расширенным зрачкам и выступившему на щеках румянцу — явление настолько редкое, что наводнение в столице казалось обыденностью по сравнению с ним.

— За все время нашей беседы ты ни разу не назвала меня Каем, сокращением от Малакая.

— Видишь ли, я тоже иногда общаюсь с младшим братцем, который ненароком, разумеется, упомянул, что ты не очень любишь свое полное имя. Наверное, в ходе нашей славной беседы я забыла об этом факте. Прости меня.

Сокол впервые не продумал искрометного, циничного и дерзкого ответа, чтобы перекрыть противнику все пути к отступлению. Она обыграла его по всем фронтам. Загнала его короля в ловушку и объявила шах и мат. Это было из ряда вон выходящее событие, гораздо хуже, чем стрела слепого Купидона. Кай еще никогда не чувствовал себя таким идиотом, позволяя глупой блаженной улыбке расползтись по всему лицу, ранее сохранявшему некое подобие достоинства.

Он, не отрываясь, смотрел в эти зеленоватые глаза, гораздо ярче, чем у братьев. В какой-то момент она наклонилась и, будто невзначай, коснулась кончиками пальцев его плотно сжатой руки. Он был настоящим дурачком во время всей этой игры. Упрямо ходил конем, ладьей, королевой — в общем, уничтожал все сильные фигуры, а Бекка тем временем спокойно наблюдала за этим самоубийством. Электрический ток прошелся по всему телу, когда он ощутил эти прикосновения.

Резко мотнув головой, Аррен попытался отогнать проклятые чары, медленно дурманящие мозг и разум. Ребекка, подобно истинной Львице, наблюдала за этим с нескрываемым удовольствием. Он был не первым мужчиной, который пытался воспользоваться методами обольщения, однако первый, у кого это получилось. Малакай нравился ей — в этом не было сомнений — даже сильнее, чем полагалось изначально, поэтому недавняя игра с ним доставила немало радости и внутреннего удовлетворения.

Наследник Гнезда уже приготовился к очередному нападению, не все еще было потеряно, что-то можно было исправить, можно было оставить за собой хотя бы один раунд. Подняв руку для предстоящей речи, сын Робина сразу же осекся, стоило ему перевести взгляд в сторону неожиданно вышедшей из-за угла королевы. Леди Эстер быстро вошла в беседку, не обращая внимания на приветствие верного рыцаря, ее интересовала лишь дочь и предстоящий разговор с ней, который, возможно, станет для последней сильным ударом.

— Ваше величество, — Кай сразу же вскочил со стула, чем насмешил принцессу, с наслаждением наблюдавшую за его неподдельным замешательством. Жена Майкла внимательно посмотрела на молодого человека перед собой, после чего сразу же перевела взгляд на дочь. — Прошу прощения, я уже уходил.

Королева не успела произнести слова благодарности за понимание, поскольку нечеловеческий крик, вырвавшийся, казалось, из самых темных пучин Ада, привлек всеобщее внимание. Эстер вздрогнула, отчетливо расслышав слово “мама“, в то время как сир Гавен выхватил клинок из ножен, приготовившись к бою. Удивлению каждого из присутствующих не было предела, когда они заметили Клауса, быстро шагающего в сторону беседки и опирающегося на деревянную трость.

За ним неуверенно следовали младшие братья, старавшиеся, по мере возможности, поддерживать еще не оправившегося после тяжелого падения кронпринца. Его недавний окрик, который разнесся по всему двору, приковал к себе несколько десятков посторонних глаз. Остановившиеся слуги внимательно следили за уверенной поступью наследника престола, чья ушибленная нога изредка слегка отклонялась влево. Недавняя физическая травма была ничем по сравнению с той, которую ему нанесла весть о том, что Ребекку отправят в Дорн и выдадут за Нолана Мартелла. Элайджа и Кол сообщили ему об этом сразу же после того, как узнали.

Несмотря на все уговоры остаться в постели, Никлаус, словно загнанный в угол зверь, вскочил с места, едва не упав по дороге, выхватил трость и направился к выходу, чтобы достичь сестры первым и предупредить ее о нависшей опасности. Потребовалось немало времени, чтобы пересечь половину замка, но он все же успел быстро добраться до единственного любимого места Бекки, при этом подгоняя остальных последователей. Один болезненный вид матери окончательно убедил Клауса в том, что вся эта ситуация крайне серьезна, и он не видел иного выхода, кроме как прокричать с большого расстояния столь многозначительную фразу.

Это было предупреждением. Лев не собирается сдаваться без боя, Лев будет сражаться до конца. Кол еле поспевал за некогда хромавшим Клаусом, а Элайджа старался переварить сложившуюся ситуацию, чтобы найти все объективные пути решения. Дочь Лукаса давно поняла, что появление старшего сына и его чудовищная выходка не могли произойти просто так, — он все знал. Она сразу же дала знак испуганному сторожу, чтобы тот опустил оружие, но Вастерлинг сделал это лишь тогда, когда молодой наследник короны подошел к нему почти вплотную, поскольку тот преграждал путь к беседке.

— Не верь ни единому ее слову, Ребекка! — вновь прокричал Николаус, стараясь оттолкнуть назойливого рыцаря. Вразумительный толчок со стороны Кола заставил Вастерлинга пошатнуться и отступить на несколько шагов назад. Кронпринц сразу же воспользовался ситуацией и подлетел к сестре, указывая тупым концом трости на мать. — Ты не представляешь, что они с отцом задумали! Ну же, мама, скажи ей, что хотела сказать, но при мне, со всеми объяснениями!

— Ты не понимаешь, Клаус! Нолан Мартелл…

— К черту Нолана Мартелла! — перебил взбешенный принц, — Я убил его брата, значит, смогу убить и его, но я не позволю вам продать Ребекку, как лошадь!

— Ник, о чем ты говоришь? Что происходит, мама? — Бекка вопросительно посмотрела на Эстер, пытаясь понять, что случилось во время ее отсутствия. Королева старалась подобрать подходящие слова, чтобы успокоить норовистый нрав старшего сына и вместе с тем объяснить все как можно спокойнее. Посторонние глаза мешали, но поговорить наедине с дочерью возможности не было.

— Хватит, Никлаус, — металлические нотки в приглушенном голосе заставили всех присутствующих вздрогнуть и обернуться. Король давно наблюдал за сложившейся ситуацией со стены замка, пока не пришел к выводу, что без его весомых слов ничего не двинется дальше глупых угроз и понуканий. Верный стражник и друг Расти Мэннинг, стоял немного поодаль от государя. Его присутствие было необходимым для обеспечения безопасности правителя Беленора. — Ты продемонстрировал всем свой характер, но теперь пора заканчивать. Раз уж ты решил вынести все это за пределы семьи, отказавшись таким образом от нормального разговора, то теперь это на твоей совести.

Кронпринц прожег отца ненавидящим взглядом, бросая вызов. Майкл сделал вид, что сошедший с ума Клаус не его сын, а сторонний наблюдатель, и сразу же обратился к дочери:

— Ребекка, мне очень жаль, что нам не позволили обсудить это в более приватной обстановке, но так решил твой брат. Что же, буду краток, а все подробности тебе сообщит Никлаус. Через два месяца ты отправишься в Дорн для заключения брака с тамошним лордом и принцем, Ноланом Мартеллом. В обмен он должен гарантировать полную неприкосновенность земель Простора, а также остановку военной кампании.

Гробовая тишина повисла над маленьким деревянным домиком. Ее нарушали лишь слабые колыхания листьев на ветру. Никто не решался что-либо произнести в этот момент, все как будто замерло. Эстер сжала собственный рукав в нервном ожидании предстоящей сцены; Элайджа и Кол напряженно переглянулись; Ребекка не поверила в услышанное. Ей показалось, что все это злая шутка, придуманная и разыгранная сценка. Тем не менее во всех этих разнообразных эмоциях находились две каменные статуи львов. Они не сводили друг с друга глаз, словно оба приготовились к прыжку и предстоящей ожесточенной битве. Это могло длиться вечно. Всепоглощающий гнев медленно охватывал двух противников. Что-то должно было произойти, кто-то должен был вмешаться, иначе кровопролития было не избежать.

— Лжец, — Клаус все же решился нарушить угнетающую тишину. Казалось, все свидетели немой трагедии одновременно задержали дыхание, поскольку тяжелые вздохи послышались со всех сторон. — Мы уже это проходили, отец. Вернее, ты это проходил. Давай, расскажи им всем, что произошло двадцать три года назад в Ланниспорте. Ты поклялся защитить свою сестру от брака с Тьерсом Таргариеном. Верно? Но что с ней случилось? А?! — он почти сорвался на крик. — Скажи им всем, что она с собой сделала, когда ее нашел дядя Ренси! Ну же, давай! Скажи им, старик! Скажи им!

Сильная пощечина сбила кронпринца с ног. Он рухнул на землю под всеобщие возгласы удивления. Расти вовремя успел пересечь дорогу Элайдже, чтобы схватить того за руку и прижать к стене, пресекая любую попытку вмешаться в конфликт и усугубить его. Кай едва смог удержать закричавшую Ребекку, которая сразу же бросилась на помощь старшему брату. Ослепленный яростью Майкл не видел ничего из этого. Мольбы Эстер о немедленном прекращении борьбы затерялись где-то вдалеке, даже вразумительный голос Мэннинга, призывающий к спокойствию, не подействовал. Старший Ланнистер медленно подошел к распростертому на земле сыну, откинув ногой деревянную трость, за которой тот потянулся, и сразу же наклонился вниз, к самому лицу принца:

— Если когда-нибудь ты еще раз посмеешь заговорить о моей сестре — я тебя убью, — было единственным, что произнес монарх. Никлаус тяжело дышал от полученного удара, покрасневшая щека невыносимо жгла, а нога изнывала от боли. Майкл так же резко и неожиданно покинул площадку, как и появился на ней. Расти и Эстер последовали за ним, оставляя после себя отвратительные ощущения горечи и страданий.

Кол сразу поспешил на помощь лежащему на земле брату. Клаус зарычал от боли и ярости, когда его приподняли на ноги, но это не помешало ему схватить трость и со всей силы сжать ее. Чаша была переполнена. Последняя капля ненависти упала туда именно в тот момент, когда отец отказался отменить свое решение. Он был готов пожертвовать собственной дочерью ради фантомного мира, ради блага государства, которое уже было уничтожено и подавлено предыдущей войной. Майкл мог лицемерить сколько угодно, мог избивать каждого из них сколько угодно, однако он не имеет права распоряжаться их судьбами. Это был второй раз за всю долгую жизнь кронпринца, когда тот пожалел, что не убил короля и не покончил со всем этим.

Вновь гробовое молчание, грустные и смирившиеся лица вкупе с сочувственными взглядами в сторону Ребекки, чье лицо побледнело и помертвело одновременно. Они уже сдались, свыклись с этой преждевременной потерей, словно ее увозят в проклятый Дорн уже завтра. Они слабы, безвольны, хрупки и слабохарактерны. Но только не Клаус. Ланнистер найдет способ помочь сестре.

Она никогда не выйдет замуж за этого человека, а если подобное произойдет, то вера в Бога и справедливость окончательно рухнут. Но он не настолько фанатичный, чтобы слепо полагаться на провидение или на человека, которого никто никогда не видел. Нет, он, Клаус, сын Майкла, наследник престола, найдет другой способ. Он сделает все, даже пойдет на убийство родного отца, если придется.

Nick Leng — Drivers

London Grammar — Stay Awake

Рекс слегка поморщился, стоило солнечным лучам коснуться его лица, после чего что-то пробурчал себе под нос и отвернулся к стене, натягивая простынь поверх головы. Непрошеные гости вывели его из самой приятной фазы сна, во время которой он наслаждался компанией прекрасных девушек. Тем не менее явное нежелание подниматься навстречу цветущей природе было воспринято младшим сыном Лэнса как вызов. Он без зазрения совести прыгнул на кровать, практически взобравшись на него верхом, и прокричал: “Доброе утро, Вавилон!“.

Темплтон послал его к черту сквозь плотно стиснутые зубы, но сон уже давным-давно покинул больного, оставив после себя отвратительное ощущение недосыпа и злобы на весь мир, включая навязчивого мальчишку, что радостно скакал на постели, словно никогда в жизни не видел неба и облаков. Невозможно было представить всю злость Рекса в этот момент, хотя он старался сдерживаться изо всех сил и усиленно делал вид, что его не волнует приход друзей.

В конце концов Хойт добился своего: обозленный Темплтон резко перевернулся на другой бок и столкнул назойливого просторца; тот, в свою очередь, рухнул на пол под оглушительный смех всех присутствующих. Более предприимчивый Стефан сразу же подошел к небольшому окну напротив широкой постели и неожиданно дернул за красную штору, освобождая таким образом солнце из своеобразной темницы. Почувствовав свободу, небесное светило сразу же одарило своего спасителя обжигающими летними лучами. Раздосадованный таким поведением друзей, Темплтон недовольно засопел в подушку, а затем приподнялся на локтях, чтобы разглядеть всех вошедших.

Среди них также было и незнакомое лицо: наследник Соколиного Гнезда стоял, прислонившись к дверному проему и исподлобья наблюдая за сложившейся ситуацией. Последнее время он ходил мрачным, сторонился людей, даже собственной сестры. После произошедшего в беседке это был его первый выход в компании новых товарищей. Старк по-прежнему стоял у окна, словно выманивая прятавшееся за облаками солнце. Его усилия были не напрасны: еще немного, и звезда вновь показалась из-за кучевых оград. Хойт продолжал лежать на полу около кровати больного, демонстративно раскинув руки в разные стороны, будто падение причинило ему невыносимую боль или непоправимый вред.

Рекс тяжело вздохнул, понимая, что ему не отвертеться от общения с новоприбывшими, поэтому сразу же поспешил встать с удобной постели. Первая попытка не увенчалась успехом — глубокая рана в области живота заныла и потянула назад. Старые бинты на торсе до сих пор хранили гадкий запах лекарств, крови, гноя и пота. Рана, полученная в бою с последователями Мартелла, воспалилась и в какой-то момент угрожала убить младшего из сыновей Орсона, но придворный лекарь — великий чудотворец — смог провести сложнейшую операцию.

Она заняла весь день, в ходе которого он осторожно, по кусочкам извлекал пораженные участки. Рекс потерял сознание на десятой минуте, избавив себя от невыносимой боли, а отца — от душераздирающих криков собственного ребенка. Таким образом, он провел все свои дни взаперти, в небольшой комнатке, где каждый день принимал кислые лекарства и терпел замену бинтов — весьма болезненную процедуру.

Он должен был признаться, что, несмотря на все обстоятельства, все же был рад приходу друзей. Переодевание для прогулки вызвало немало затруднений, поскольку резкие движения причиняли боль, однако Стефан помог ему натянуть рубашку и подняться с места, чтобы размять онемевшие от долгого пребывания в одной позе ноги. Обрадованный Тирелл сразу же вскочил с места и вылетел через дверь, приглашая остальных следовать за ним, чтобы последний раз прогуляться в столь прекрасную погоду по стенам замка. Это предложение было принято с большим удовольствием: Стефан помог раненому подняться и осторожно повел к выходу, в то время как мрачный Аррен следовал за ними. Поначалу с каждым шагом Рекс ощущал неприятные покалывания в области груди, но затем выпрямился и смог идти один, без посторонней помощи.

— Я, конечно, ничего не имею против, даже наоборот — рад вашему приходу, но все же объясните мне, почему именно сейчас? — поинтересовался Темплтон, облокотившись на один из заостренных шпилей стены, чтобы отдохнуть. Трое других окружили его с разных сторон, словно загнанную в угол добычу.

— Завтра мы уезжаем, друг мой, хотели попрощаться, устроить своеобразный праздник. Только без вина, верно, Хойт? — Стефан подмигнул самому младшему из компании, за что сразу же получил легкий подзатыльник.

— Да, я уже хочу убраться с этого вонючего города, хватит с меня столицы! — практически выкрикнул Кай, все это время стоявший в дальнем углу и бессознательно глядевший куда-то в сторону горизонта. Удивленные взгляды друзей не произвели на помраченное сознание Сокола особого впечатления, однако он все же протянул руку второму сыну Орсона, который внимательно следил за не представившемся незнакомцем. — Меня зовут Кай Аррен, я — сын Робина и единственный наследник Восточного Региона.

— Племянник сира Ричарда? Наслышан о тебе, — Рекс приветливо кивнул и дружески пожал предлагаемую руку, после чего внимательно оглядел всех присутствующих, словно ища кого-то конкретного. — А где Клаус?

Внезапно повисшее молчание говорило красноречивее каких-либо слов. Темплтон был осведомлен относительно всего, что произошло в Королевской Гавани за неделю, несмотря на то, что был прикован к постели. Сердобольная болтливая служанка, приходившая каждый день для смены простынь, успевала рассказать все новости, а также поделиться своими мыслями на сей счет. О смерти Хенрика, младшего из семейства Ланнистеров, Рекс узнал от отца, который периодически заходил в комнату больного, чтобы узнать о его самочувствии и проверить, как идет лечение.

Эта новость шокировала юношу, но не так сильно, как сообщение о том, что кронпринц лежит без сознания после падения и неизвестно, выживет ли. Тогда младший сын великого воина был готов на все: подняться с кровати, снять стесняющие движения бинты, отправиться в покои Клауса, который находился в своеобразном летаргическом сне, и остаться с ним. Тем не менее этот душевный порыв сразу же был остановлен одним неловким движением, вызвавшим боли больше, чем острие кинжала, медленно проникающее внутрь живота.

Порою он начинал бредить, вспоминать давно умерших людей, среди которых был его старший брат Жак, погибший двадцать лет назад в знаменитой битве под замком Баратеонов. Долгими бессонными ночами в кромешной тьме ему начинало казаться, что призрак брата стучится в дверь или в приоткрытое окно, но эти галлюцинации сразу же рассеивались, стоило Темплтону поддаться им. Призраки привыкли к тому, что их боятся, а не жаждут увидеть. Желание короля относительно своей единственной дочери моментально разлетелось по всему замку и за его пределами. Младший сын Орсона узнал об этом позднее всех, но подобное решение тронуло его до глубины души, в особенности происшествие между Никлаусом и Майклом. Он искренне желал помочь старому другу, желал заключить того в объятия и проговорить слова утешения, однако Лев никому не показывался на глаза уже достаточно давно, ещё с момента рокового известия.

— Предлагаю посетить нашего общего друга, — предложил Хойт, все еще мечтающий насолить кому-нибудь перед своим отъездом. Без этого ценность жизни резко сходила на нет, чего нельзя было допустить. В скором времени он вновь окажется дома, в столь нелюбимом месте, в окружении недружелюбного старшего брата и матери, которая всегда требовала от него полной отдачи всех сил и возможностей, изводила его многочисленными тренировками и учениями. Отправившись в столицу, он почувствовал долгожданную свободу и дал волю своим чувствам. — Если мне не изменяет память, то он должен быть у себя в покоях.

Небольшая компания согласилась с таким заманчивым предложением. Им не составило огромного труда пройти несколько ответвлений огромного замка, чтобы в итоге оказаться в длинном коридоре с многочисленными дверями друг напротив друга. Каждая из них вела в тайную обитель члена королевской семьи. Шесть комнат на шестерых детей, из которых одна отныне оставалась пустой — все вещи были вынесены, вся память уничтожена. Покои монарха и его супруги находились в другом крыле, чтобы избежать досадных инцидентов в виде отцеубийства или цареубийства. В данный момент все двери, кроме одной, были плотно заперты.

Небольшая полоска солнечного света заменяла путешественникам свечи, поскольку ложилась на значительную часть коридорного пола. Она тянулась от приоткрытой двери, находившейся в самом дальнем углу, практически в центре своеобразного прямоугольника. Кронпринц в это время всегда находился в своих небольших апартаментах, где его никто не мог побеспокоить, даже отец, чей своенравный пыл всегда утихал в тот момент, когда он переступал порог. Большое количество разнообразных картин было разложено по углам в странной симметрии. Гигантского размера кровать, занимающая почти всю площадь комнаты, была полностью завалена пожелтевшими холстами, кисточками и емкостями с красками. Беспорядок удивительным образом сочетался с хаосом.

Рекс осторожно переступил через сваленные на полу листы с изображенными на них непонятными очертаниями, похожими на людские лица. Все остальные медленно следовали за Темплтоном, стараясь обходить все хрупкие вещи. Но Хойт все же умудрился споткнуться о край ковра и с громким криком рухнуть на пол. Кай, тяжело вздохнув, схватил своего друга за край кафтана и дернул на себя, помогая подняться. Ко всеобщему удивлению, никто не явился на шум падения. Казалось, угрюмая тишина сковала даже воздух, которым все дышали. Тем не менее друзья твердо решили продолжить свой путь до небольшой террасы, примыкающей к покоям.

Стефану пришлось взобраться на высокие поручни, а затем оттуда, с немалой высоты, подать руку раненному в живот юноше, чтобы тот смог подняться наверх. Хойт, к большому облегчению Старка, не нуждался в помощи. Ловко схватившись за каменную колонну, сын Лэнса взобрался наверх и, не став дожидаться остальных, выбежал в центр террасы, где и обнаружил наследника престола. Высокий деревянный мольберт покоился на каменной ограде, в то время как маленький прямоугольный холст был зажат при помощи новомодного устройства, больше напоминающего тиски. Сам художник стоял неподалеку, словно прицениваясь к собственному произведению; тонкая овальная доска с мизерным отверстием для пальца находилась в руке кронпринца, на которой виднелись едва заметные голубоватые разводы.

— Гигантская снежинка? — Малакай скептически поднял бровь, а затем подошел поближе, чтобы повнимательнее разглядеть произведение искусства. На холсте действительно проглядывались очертания частой зимней гостьи, чьи острые углы бросались в глаза. — Серьезно? Рисовать снежинку в разгар лета?

Клаус тяжело вздохнул, разозленный тем, что ему помешали творить. Длинная кисточка находилась в зубах кронпринца, что сразу же привлекло внимание всех остальных. Пораженная компания долго завороженно любовалась не открытыми доселе талантами старого друга, пока Хойт все же не нарушил порядком надоевшею ему тишину:

— Не знал, что ты рисуешь. Почему ты так долго это скрывал?

— Рисование — метафора контроля, — глубокомысленно изрек Никлаус, откладывая краски и кисточку как можно дальше. — Я выбираю все — холст, цвета... Будучи ребенком, я плохо понимал мир и свое в нем место, но рисование научило меня, что своих целей можно достигнуть обыкновенной силой воли. То же и в жизни: можно просто не давать никому встать у тебя на пути, — глядя на непонимающие лица непрошеных гостей, сын короля едко усмехнулся. — А скрывал я свои таланты, дабы избежать глупых вопросов, подобных твоему, милый Хойт. Итак, вернемся к самому началу: какого черта вы сюда пришли?

— Пригласить тебя выпить с нами, — вмешался Малакай, желающий поскорее выбраться из этих удушливых красных стен. Ироничная усмешка, как всегда, искажала все дружелюбные позывы на его привлекательном лице. Увидев явную незаинтересованность со стороны наследника короны, Сокол театрально воздел руки к небу. — Да брось, Клаус. Человек, который продал мир, имеет право пропустить парочку стаканчиков хорошего дорнийского вина.

— Я не Ребекка, твое обаяние на меня не действует, однако в честь вашего отъезда я согласен нарушить несколько правил. В конце концов, есть большая вероятность того, что мы с вами вновь увидимся лишь на моей коронации, — проговаривая это предложение, Клаус положил обе руки на плечи идущих рядом друзей, практически повиснув на них. — Да, вы к тому моменту уже станете лордами, обзаведетесь женами, кучей детишек — в общем, будете влачить жалкое существование, лишь изредка позволяя себе приехать в столицу и насладиться ее красотой.

— Куда нам до тебя, Ник, — издевательским тоном продекламировал сын Робина. — Видишь ли, не всем посчастливилось родиться в семье победителей. У кого-то родители вообще воевали на стороне Таргариенов, верно, Стеф?

— Малакай демонстрирует глубокие познания в области истории? Ты точно тот заносчивый, самовлюбленный и циничный гад, к которому я привык? Или что-то изменилось за те две минуты, пока я общался с Клаусом? У тебя родители, кажется, предпочли сохранить нейтралитет в той войне? На мой взгляд, это гораздо хуже, чем принять чью-либо сторону в принципе.

— Видишь, Клаус? Стефан только что меня оскорбил, но я не собираюсь ему отвечать, поскольку, во-первых, я выше этого, а во-вторых, ты всегда говорил: “Пусть прошлое останется в прошлом“.

— Да, обиды уже не в моде, — подхватил Ланнистер, обрадованный тем, что его фраза стала знаменитой. — Я пытался донести это до Рубена Мартелла, но он меня не слушал.

— И ты отрубил ему руку, — услужливо напомнил Рекс, все это время волочившийся за друзьями на небольшом расстоянии, чтобы успевать перешагивать через разбросанные на полу предметы. Ему помогли спуститься с высокой террасы, после чего оставили совсем одного, без поддержки, по его личной просьбе. Ощущение собственной немощности сразу приносило с собой ощущение бесполезности.

— Но даже после этого он не стал меня слушать. Пришлось его убить, — Ланнистер пожал плечами так, будто говорил о конюхе или провинившемся слуге. Так, словно это не вылилось в гражданскую войну и не привело к большому количество жертв. Он никогда не жалел о содеянном, чувство милосердия было ему знакомо, но не проявлялось в стычках с трусами и предателями. Мартелл неожиданно напал на самого младшего члена их компании, а затем покинул поле боя, оставив своих раненых товарищей погибать за мнимую гордость и жажду мести за события двадцатилетней давности. Объяснять все это отцу или кому-либо другому было бесполезно, поэтому он просто предпочитал скрывать истинные эмоции за маской циничного безразличия, достойного самого Люцифера.

Впрочем, никто из присутствующих не придал его словам особого значения. Они давно забыли о таком персонаже, как принц Дорна, который был убит с определенной жестокостью. Это поколение не знало полномасштабных войн, в которых гибли сотни и тысячи. Они не знали цену человеческой жизни, в то время как их отцы убивались за каждого раненого или убитого в пути солдата.

Теперь при виде человеческой крови они вздрагивали, вспоминая события минувших лет. Нынешнее поколение плохо помнило страшный голод — верный спутник войны, свирепствовавшей во всем Беленоре на протяжении многих лет. Знатные лорды и леди продавали дорогие украшения за мешок картошки, череда бесчеловечных убийств за кусок хлеба захлестнула весь мир, пока, наконец, новый урожай не принес с собой новую надежду.

Десятилетний перерыв был дан королевству для того, чтобы оно подготовилось к более страшному удару — болезни, унесшей жизни трех миллионов. От нее не могли спастись ни крестьяне, ни рыцари, ни их оруженосцы. Она медленно пожирала каждый город, каждый регион, пока не исчезла, оставив после себя тысячи смертельно больных. Клаус хорошо помнил этот период. Ему было пятнадцать, когда родители запретили выезжать в город и выходить из замка. Тогда с этой самой террасы он наблюдал за самым душераздирающим зрелищем в своей жизни: королевские гвардейцы избавлялись от сотен трупов, скидывая их в Рубиновое море.

Громкий нечеловеческий вой раздавался по ночам у самых стен крепости. Крики, мольбы, исступленные речи — все это постепенно стихало, поглощалось тьмой. В те времена город был мертв. Ни в одном доме нельзя было заметить хотя бы слабо мерцающего огонька. Эта трагедия внесла глубокий разлад в спокойную жизнь кронпринца. Он начал понимать, что все происходящее — отнюдь не игра, как уверяла мать. Это было первое потрясение, после которого у него в руках оказались кисточка и холст. Даже сейчас, в этой веренице событий, Лев вспоминал выражение безысходности на лицах тех людей, которые безуспешно пробовали карабкаться по стенам замка.

Громкий стук бокалов и последовавший за этим смех вывел кронпринца из состояния задумчивости. Одна из местных таверн временами разливала дорнийское вино, приятно обжигающее горло. Друзья смеялись, обменивались шутками, вспоминали прошлое, весело похлопывая Рекса по перебинтованной части тела. Жидкость неумолимо стекала по лицу прямо на стол, а оттуда — на прекрасный каменный пол, за что вся компания не раз удостаивалась грозного взгляда владельца, но тот сразу же притихал, стоило маленькому кожаному мешочку, полностью набитому золотыми монетами, появиться на столе, чтоб почти сразу же пропасть во внутреннем кармане Льва.

— Я предлагаю спеть, — третий бокал вина пробудил в Кае подобное желание. Четыре пары глаз уставились на будущего оратора, в то время как раздосадованный таким поворотом событий хозяин таверны что-то пробурчал себе под нос. — "And who are you, the proud lord said, that I must bow so low? Only a cat of a different coat, that's all the truth I know“.

— Пусть я и не люблю эту песню, но в данный момент не могу не поддержать тебя, Аррен, — вмешался полупьяный Волк, чье благоразумие вмиг испарилось под действием отравляющих винных паров. — “In a coat of gold or a coat of red, a lion still has claws“.

— “ And mine are long and sharp, my lord, as long and sharp as yours“, — подхватил Хойт, которому было достаточно первых двух бокалов. Сама обстановка пьянила его больше, чем вино. — Давай, Клаус, без тебя я отказываюсь продолжать!

— “And so he spoke, and so he spoke, that lord of Castamere, But now the rains weep o`er his hall, with now one there to hear“, — сквозь чреду угроз и уговоров сын Майкла все же усмехнулся, демонстрируя свои обворожительные ямочки, а затем поддался и пропел знаменитый припев.

— “And so he spoke, and so he spoke, that lord of Castamere, But now the rains weep o`er his hall, with now one there to hear“, — пять голосов смешались в один громогласный баритон, сразу же спугнувший всех посетителей. Они опасливо поглядывали на компанию сумасшедших детей, чье пристрастие к вину заставило многих скривиться и покинуть заведение. Хозяин терпел шумливую братию достаточно долго, но поток клиентов, медленно исчезающих за дверью, все же вынудил его вежливо отказаться от предлагаемых денег в пользу того, чтобы приспешники Ланнистеров покинули таверну. *

— Может, убьем его? — предложил Тирелл, отчаянно жаждавший впечатляющего завершения сегодняшнего дня. Порицающие взгляды со стороны друзей красноречиво дали понять, что сама мысль об этом — ересь. Впрочем, Хойт сразу же отмахнулся от этой задумки, словно она пришла ему в голову случайно, по наитию. — Хорошо, хорошо, я понял, сегодня мы никого не убьем. Ладно, оставим это на потом. Но нужно же чем-то закончить сегодняшний вечер? Я не могу позволить ему пропасть.

Солнце стремительно клонилось к горизонту, не оставляя путникам шанса продолжить свои душевные происки. Сгущавшиеся сумерки нагоняли тоску, в результате чего все пьяные желания неожиданно становились нелепыми и даже безрассудными. Свежий воздух немного отрезвил шайку избалованных детей из высшего общества. Головная боль пришла на смену эйфории, а вместе с ней и болезненное осознание того, что они сотворили.

Оно обухом свалилось на дрожащие плечи, заставляя их обладателей почувствовать себя еще более отвратительными, чем было на самом деле. По дороге к замку каждый пытался вспомнить начало этого злополучного дня и каждый убеждал себя в том, что больше не возьмет в рот ни капли. Кроме Ланнистера. Его посещали разнообразные мысли, воспоминания, видения из прошлого, настоящего и будущего.

Он позволил себе веселиться и предаваться пьяным утехам, в то время как важный план еще находился в состоянии разработки. Нужно было немедленно продумать все детали до единой. Рассчитать все варианты, даже преднамеренное убийство знакомых или друзей. Если все пройдет хорошо, то ему не придется больше ни о чем волноваться, лишь об обеспечении безопасности собственной сестры, в чем он никогда не даст слабины. Остальные могут жалеть себя, но его рассудок останется трезвым до самого конца, сколько бы ядовитой жидкости он в себя не влил. По мере приближения к главным воротам внутреннее напряжение среди участников недавнего веселья все нарастало. Они внезапно вспомнили о том, что завтра всем предстоит тяжелый день отъезда и следовало бы позаботиться о некоторых вещах.

— Если отец увидит меня в таком состоянии, то вы все встретитесь гораздо раньше коронации — на моих похоронах. — Темплтон отмахнулся от подобных мыслей, после чего решительно направился в сторону западного крыла, где находилась его маленькая комнатка. Младший из сыновей Лэнса сразу же последовал за ним, попросившись переночевать, поскольку дядя Деррек отсечет ему голову, если заметит. Рекс был не в состоянии здраво рассуждать о возможных последствиях, поэтому махнул рукой, принимая помощь Хойта, который довел своего больного друга до самой постели.

— Мне нужно выспаться, иначе я завтра просто не проснусь, — слегка пошатываясь, Стефан все же нашел в себе силы пожать двоим оставшимся друзьям руки, после чего сразу же последовал в противоположную от Рекса с Хойтом сторону.

Никлаус и Малакай еще некоторое время наблюдали за медленно растворяющимся во мраке силуэтом Волка. Им не оставалось ничего иного, кроме как пойти своими путями, однако, к удивлению Ланнистера, Сокол последовал за ним, в то время как его с сестрой покои находились в другой стороне. Тем не менее Клаус был слишком занят своими размышлениями, чтобы намекать о чем-либо своему нежеланному сопровождающему. К тому же в компании всегда приятнее скоротать столь жаркий вечер, какой выдался сегодня, ведь летние порывы ветра можно ощутить только в конце мая.

Листья деревьев поддавались слабому ветерку и изредка срывались с хрупких веточек, устилая собой небольшую дорожку, ведущую в одно из крыльев замка. Потребовалось меньше пяти минут, чтобы вновь достигнуть длинного коридора с большим количеством дверей, где обитали члены королевской семьи. На сей раз несколько из них были приоткрыты, а около одной стоял стражник с длинной алебардой.

Подсвечники находились на каждом углу, позволяя беспрепятственно пройти столь долгий, как показалось Никлаусу, путь к собственным покоям. Вино еще не до конца выветрилось, принуждая тело чувствовать себя менее скованным. Лев опирался на плечо одного из лучших друзей и наслаждался очередным рассказом о похождениях знаменитого Белого Сокола. Кронпринц не мог отказать себе в наслаждении и не поиздеваться над младшим братом Финном, чьи покои находились неподалеку от замыкающей части прямоугольника: пройдя мимо, наследник престола помахал присутствующему там принцу несколькими пальцами, что сразу же вызвало праведный гнев на сонном лице третьего сына.

Далее следовали апартаменты Элайджи, однако дверь была плотно закрыта изнутри, непрозрачно намекая, что самый благородный из Львов занимался своими делами и его не следует беспокоить по пустякам. Комнату Ребекки они давно прошли, предварительно поймав на себе презрительный взгляд королевского гвардейца. К большому неудовольствию Ланнистера, его недавний спутник сразу же остановился около желанной двери, откуда за несколько метров в ноздри бил приятный аромат роз.

— Простите, милейший, но я не имею права вас пропускать, — проскрежетал сир Гавен, надменно глядя на незваного гостя сверху вниз. — Леди Ребекка уже давно легла спать, а в столь поздний час к ней запрещено пускать каких-либо посетителей.

— Ложь и клевета, сир Вастерлинг! — прокричал издалека старший из сыновей правителя Беленора, не нашедший в себе сил дойти до комнаты и решивший устроиться прямо под дверью, облокотившись о ровную поверхность. — Ребекка не ложится спать так рано, уж я-то знаю.

— Предупреждаю, парень, одно движение — и я тебя убью! — рявкнул верный страж, заметив, как раздражающий его мальчишка медленно потянулся за мечом, висевшим на поясе. — Я знаю, что ты убивал людей раньше, но не думай, щенок, что убийство королевского гвардейца спустят тебе с рук. Казнь — самое лучшее, что тебя ждет в таком случае.

— Снова лжете, сир Вастерлинг, — на сей раз крики Клауса были слышны отчетливее, поскольку содержали в себе металлические нотки. — Все знают, что если верховный лорд или будущий верховный лорд убьет королевского гвардейца, то самое большее, что произойдет, так это выговор. К тому же, кто обвинит моего друга в убийстве? Я скажу, что вы напали на нас по неизвестным причинам. Как думаете, кому поверят больше?

В этот момент дверь покоев неожиданно распахнулась, являя свою владелицу в ночном платье, специально подготовленном для предстоящего погружения в сладкий мир грез. Пронизывающие зеленоватые глаза внимательно рассматривали каждого участника своеобразной трагикомедии. Заметив полулежащего вдалеке старшего брата, Ребекка усмехнулась, сразу же понимая причину такого поведения и такого шума. Тем не менее легкое удивление заставило зрачки на миг расшириться, а дыхание — участиться, когда она заметила перед собой Белого Сокола. Снова этот привычный издевательский наклон головы, частое облизывание верхней губы и проникающий в тайны сознания голос с легким акцентом.

Дерзкая ухмылка была немного смягчена большим количеством дурманящих голову паров, но не настолько, чтобы перестать кричать о самоуверенности и всемогуществе. Выйдя на раздражавший ее шум, Бекка никак не ожидала увидеть здесь столь неожиданного, но в то же время желанного гостя. Кай нашел в себе силы оторваться от неприличного созерцания юной особы, переводя уничтожающий взгляд на гвардейца, чья острая алебарда по-прежнему находилась на опасном расстоянии от лица наследника Птичьего Пути.

Слова кронпринца заставили сира Гавена усомниться в своих силах, но злость по отношению к конкретному человеку все же одержала победу над благоразумием. Он был готов нанести сокрушительный удар, чреватый смертью, если бы не ловкая рука принцессы, которая сразу же положила ее на смертоносное орудие. Ничего не понимающий стражник замер на месте в нервном ожидании дальнейших действий.

— Пропустите его, сир, — голос, своей властностью напомнивший тембр короля Майкла, сразу же заставил Вастерлинга вздрогнуть и отойти в сторону. — Сегодняшней ночью, равно как и следующей, ваши услуги больше не потребуются. Вы можете быть свободны.

— Ваша милость, позвольте...- он попытался слабо противиться воли дочери короля, в то время как наглый Аррен вальяжно прошествовал внутрь, нагнувшись при этом, чтобы избежать соприкосновения с рукой девушки, по-прежнему вытянутой в сторону. — Я не уверен, что это хорошая идея. Вы должны понимать...

— Я хочу, чтобы вы меня выслушали, сир: с этого момента вы как камень. Ничего не впитываете, ничего не говорите и ничто не может вас сломить. Это ясно? — Опешивший Гавен едва не выронил из рук алебарду. — Можете прямо сейчас пойти к отцу и сообщить о моем приказе, но будьте осторожны — последняя неделя была не самой лучшей в его жизни, и поэтому есть большая доля вероятности, что он сорвет злость на вас.

С этими словами она захлопнула дверь и заперла ее на ключ. Замок неприятно скрипнул, заставляя верного стража непонимающе оглядываться по сторонам. Кронпринц давно нашел в себе силы отпереть дверь в свою комнату и доползти до кровати. Остальные двери были плотно закрыты, погружая несчастного человека в полное одиночество и ощущение своей ненужности. Носитель белого плаща не стал ломиться внутрь, чтобы предотвратить ужасные вещи, которые, в его понимании, будут там происходить, а сразу же пошел в другую сторону, раздумывая над тем, как провести свободное время. Ребекка еще долго прислушивалась к удаляющимся шагам назойливого телохранителя, чье занудство начало надоедать уже с первых дней. В это время полупьяный Малакай остановился посреди покоев, чтобы осмотреться.

Двуспальная кровать с балдахином практически терялась на фоне огромного шкафа с многочисленными книгами, статуэтками и другими предметами роскоши. Трюмо с зеркалом стояло в углу, почти незаметное, скрытое в тени. Аррен бросил оценивающий взгляд на флаконы с прозрачной жидкостью, а затем взял один из них, приоткрыл и поднес к носу, принюхиваясь к обжигающему запаху. Представительница королевской династии внимательно следила за всеми действиями своего ухажера, пока тот, наконец, не поставил емкость на место и не перевел взгляд на сестру Клауса.

Своеобразная игра в шахматы затянулась. Кай слишком долго пытался убедить себя, что эта девушка представляет для него чисто физический интерес, слишком долго обманывал сам себя. Задурманенный разум подсказывал множество вариантов решения проблемы, однако все они были отринуты самым жестоким образом. Ему больше ничего не оставалось, кроме как полностью покориться волеизъявлению девушки и смиренно дожидаться своей участи. Она позволила ему войти в так называемую келью, а он пытается осквернить святыню. Столь непростительный поступок может лишить его всех привилегий, что было равносильно самоубийству.

Ребекка видела замешательство молодого наследника и внутренне торжествовала, понимая, что смогла укротить знаменитого сердцееда. Сокол, подобно провинившемуся щенку, ждал наказания за несуществующую провинность. Бекка подошла немного ближе в ожидании дальнейших действий своего друга, но тот замер на месте, не смея пошевелиться. Дерзкая полуулыбка была заменена на выжидательную усмешку, слегка оголенные зубы изредка приподнимались, чтобы позволить кончику языка коснуться верхней губы. Темные глаза с расширенными зрачками скользили по всему телу принцессы, останавливаясь на отдельных участках.

— Полагаю, сегодняшняя ночь, равно как и следующая, принадлежит мне? — умышленно повторяя ранее сказанные Ребеккой слова, Малакай многозначительно посмотрел на кровать с балдахином. Дочь Майкла усмехнулась краем губ после такого замечания, но сразу же перевела взгляд на небольшой сундук, находящийся неподалеку от трюмо. Он предназначался для скорого путешествия в Дорн. Несмотря на то, что мозг практически не соображал, Аррен все же догадался, почему здесь находится эта вещь. Наигранный цинизм сменился искренним сочувствием и неподдельной жалостью. — Как ты?

— Если не считать того факта, что меня собираются выдать за человека, который объявил моему отцу войну и который уничтожил замок в Просторе, то все отлично.

— Мое предложение по-прежнему в силе, — охваченный нервной дрожью Кай нашел в себе силы доплестись до постели и практически упасть на мягкие простыни, встретившись глазами с будущей женой лорда Дорна. Сокол нащупал похолодевшую руку собеседницы и сомкнул ее в своих объятиях. — Поехали со мной, в Гнездо. Там твой отец не найдет нас. Я смогу защитить тебя.

— Ты пьян, Малакай, — она аккуратно высвободила руку, после чего слегка толкнула Аррена в грудь, заставляя лечь на спину. Он практически потерял связь с реальностью. Обмякшее тело требовало отдыха, а медленно вскипающий разум давно покинул своего хозяина. Сокол попытался приподняться на локтях, чтобы выйти из комнаты, но тщетно — легкие, но в вместе с тем и настойчивые прикосновения вновь повалили его назад. Глаза подернулись пеленой, приобрели странный мутноватый оттенок. Бекка провела рукой по взмокшим волосам цвета воронова крыла, а затем накрыла непрошеного гостя шелковым одеялом, чтобы ему было тепло. Кай что-то пробурчал сквозь медленно угасавшее сознание, однако девушка сразу же приставила указательный палец к его губам. — Отдыхай, Белый Сокол.

Легкий стук в дверь прервал немое созерцание мирно спящего мальчишки, чей цинизм бесследно пропал. Юношеское лицо тронула умиротворенная улыбка, а грудь мерно вздымалась. Дочь Майкла не ожидала каких-либо гостей, поэтому сразу же насторожилась, стоило неизвестному еще раз постучать в дверь. Это мог быть кто угодно: отец, разъяренный рассказом старого рыцаря, сам сир Гавен, мать или кто-либо из братьев.

Во всех случаях последствия могли быть ужасными, если они заметят чужого человека, находящегося в покоях принцессы и спящего на ее кровати. Объяснения тогда не имели бы смысла, а Кая попросту вышвырнули бы из столицы, если не заточили в подземной тюрьме. Как бы то ни было, Ребекка набралась смелости и провернула ключ в замке, позволяя темному силуэту проникнуть в апартаменты.

Ее облегчению не было предела, когда две оставшиеся свечи осветили лицо старшего брата, Клауса. Проницательные зеленые глаза метались от одной точки к другой, изредка задерживаясь на теле молодого наследника Соколиного Гнезда, который продолжал звать кого-то во сне. Многозначительный взгляд содержал в себе гораздо больше вопросов, чем предстоящая ораторская речь. Тем не менее девушка прижала указательный палец к своим губам, умоляя не переходить с шепота на крик. Заплывшие глаза свидетельствовали о том, что кронпринц едва нашел в себе силы подняться с весьма удобных простыней и дойти до покоев сестры. Теперь он стоял в углу, слегка пошатываясь, и обдумывал план их совместных действий. Все почти было готово, нужно лишь время и подходящий момент.

— Какого черта он здесь делает?! — не выдержав, рявкнул Никлаус, пытаясь не сорваться на крик. Руки немного тряслись после продолжительного веселья, а голова раскалывалась на части. Пряди темно-каштановых волос ниспадали на прямой лоб, чем раздражали еще больше, поскольку прилипали к коже.

— Я могу задать тебе точно такой же вопрос. Ты его споил! — Лев, понимая свою неправоту, поспешил в сторону постели, чтобы избавиться от нежеланного свидетеля, но сестра остановила его властным жестом. — Пусть спит. Он нас не услышит. Что ты хотел?

— Всего лишь обрадовать приятной новостью, дорогая. Надеюсь, ты еще не передумала и не решила променять собственного брата на мимолетное увлечение, что сейчас лежит в твоей кровати. В любом случае, нас ждет грандиозный финал. Если все пойдет по плану, то через две недели мы уже будем в Астапоре, у моих друзей. Переждем там некоторое время, а затем отправимся в Волантис, где сядем на корабль и посетим дальних родственников в Вестеросе. Возможно, наше отсутствие вызовет опустошающую войну, но мы к тому моменту уже будем далеко. **

— И ты так легко откажешься от трона? — поинтересовалась недоверчивая Ребекка, за что сразу же была награждена презрительным взглядом. Ланнистер достаточно долго хранил угрюмое молчание, пока наконец не удосужился подойти поближе и протянуть сестре широко раскрытую ладонь.

— К черту трон, к черту отца, к черту мать, к черту Кола, к черту Элайджу, к черту Финна — к черту их всех! — скороговоркой выпалил кронпринц, едва ли не переходя на крик. На щеках проявились желваки, складка залегла промеж бровей. — Есть только ты и я. Мы семья. Всегда и навечно.

Дочь короля тяжело вздохнула, переведя дыхание, а вслед за этим разжала руки, намекая старшему брату, что он не должен здесь задерживаться. Их договоренность не была нарушена, никто не узнал и не узнает об их плане. Она долго колебалась в этом сложнейшем решении, но поняла, что дальнейшее существование для нее в случае отказа будет лишено всякого смысла. Это ее единственный шанс на нормальную жизнь, и она не собиралась его просто так упускать. Дверь за наследником престола захлопнулась, отчего Кай вздрогнул и резко вскочил с места, не отдавая себе отчета о своем местонахождении.

Принцесса сразу же поспешила успокоить кавалера и, подложив одну руку под затылок, медленно опустила голову на подушку. Сонное бормотание сквозь бессознательность начинало забавлять Ребекку. Она приподняла край одеяла и полностью укуталась шелковой простыней, вплотную придвигаясь к спящему. Нежная улыбка озарила прекрасное лицо в ту секунду, когда бледноватая рука легла на мужской подбородок, ощущая подушечками пальцев легкую щетину. Малакай слегка поморщился от таких прикосновений, но не стал им противиться. Темные волосы, зализанные назад, рассыпались на подушке, а голова наклонилась немного в сторону.

Для Бекки это, возможно, были последние дни счастья, что сразу же придало нехарактерной для нее смелости: девушка нашла в себе силы придвинуться еще ближе и лечь на крепкое плечо, практически утыкаясь в изгиб шеи. Ощущение тепла сразу же окутало все тело, щекотное дыхание молодого наследника обдувало лицо, но это было самое приятное чувство, какое ей когда-либо приходилось испытывать. Возможно, когда-нибудь они встретятся снова. Он уже будет женат, обзаведется детьми, скорее всего, как и она, однако эта ночь останется в памяти одного из них. Если бы не старая клятва, то принцесса, не задумываясь, приняла бы предложение Сокола о совместном побеге, даже если оно было преподнесено под действием винных паров.

Он бы не смог отказаться от своих слов, поскольку это задело бы мужское самолюбие и не чуждую их породе напыщенность. Таким образом она обрела бы верного союзника, потрясающего любовника и хорошего мужа. Тем не менее этим планам не суждено было сбыться. Когда-нибудь она об этом горько пожалеет. Тяжелые воспоминания обрушатся на хрупкие плечи непростительным чувством сожаления о содеянном. Но это произойдет не сейчас, не в этот миг. В данный момент она предпочла забыть обо всем, что готовит завтрашний день, наслаждаясь приятным обществом молчаливого возлюбленного, чьи пылкие речи до сей поры услаждали слух.

Примечание к части

* В тексте звучали слова песни "The rains of Castamere".

** Явная отсылка к циклу романов "Песнь Льда и Пламени" Джорджа Мартина, чья идея была взята за основу этой истории.

A-ha — Velvet

Mary Fay — Beginnings

Аррен еще никогда не чувствовал себя таким выспавшимся, как после ночи, проведенной в этой доселе незнакомой комнате. Темные глаза не привыкли к столь яркому свету, который сразу же начал беспощадно их терзать. Постепенно сознание начинало возвращаться к своему первоначальному владельцу — картинки прошлого вечера мелькали в хаотичном порядке. Приход к одному из друзей кронпринца, совместное распитие вина в местной таверне, темные коридоры замка, а дальше — пустота, словно провал в памяти. Кай высунул руки из-под шелкового одеяла, а затем потянулся всем телом, ощущая слабый хруст в суставах.

Он до сих пор не отдавал себе отчета о своем местонахождении, несмотря на то, что это явно были не его покои. Лишь после пяти минут блаженного наслаждения ласкающими лучами солнца Аррен полностью раскрыл глаза. Замешательство переросло в неподдельное удивление. Он пытался вновь прокрутить события вчерашней ночи, однако не заходил дальше прощания с наследником престола, чей странный смех до сих пор звенел в ушах.

Явный переизбыток вина в крови начинал проявлять свои скрытые таланты: безумная жажда боролась с невыносимой головной болью, отдающей в висках. Сокол почти сразу же почувствовал на себе порядком измятую одежду, что совсем не вязалось с его представлениями о столь бурно проведенном времени. Если по дороге он успел встретить какую-то девушку, то в данный момент находится в ее покоях. Тем не менее попытки разглядеть что-либо в то время, как ослепляющее солнце прорезало пушистые облака, были равносильны поискам воды в бескрайней пустыне.

Наследник Восточного Региона едва нашел в себе силы, чтобы побороть ужасную боль в области висков и слезть с постели. Прозрачный балдахин, как назло, впился в лицо, загораживая весь обзор, что в итоге привело к падению на пол. Нечеловеческие стоны, казалось, вырвались из глубины раненой души. Малакай прополз несколько метров, пытаясь освободить запутавшиеся в покрывале ноги, однако все старания были тщетными. Ему не оставалось ничего иного, кроме как смириться с собственной глупостью и опрометчивостью, которые довели его до такого состояния.

С большим трудом грузное тело перевернулось на спину, а руки были раскинуты в разные стороны. Тяжелый вздох вырвался из мерно вздымавшейся груди. Сокол подставил лицо под приятные лучи восходящей красноватой звезды. Они снимали напряжение в области лба, сводя на нет все резкие толчки. Разнежившись на полу, Аррен не сразу заметил любопытный взгляд двух ярко-зеленых глаз, устремленных прямо на него.

Ребекка все это время исподлобья наблюдала за действиями ночного посетителя, предпочитая не выдавать своего присутствия до желанной кульминации. Она придвинула небольшое кресло ближе, дабы подольше насладиться этим забавным зрелищем. Их немое созерцание друг друга могло продолжаться вечно, пока, наконец, принцесса не улыбнулась.

Только тогда будущий лорд Гнезда сложил всю картину воедино: поход с кронпринцем закончился задушевной беседой в апартаментах дочери короля, а затем сном в ее кровати. Длинные пряди нерасчёсанных светлых волос упали распростёртому молодому человеку на лицо, когда Бекка слегка наклонила голову. Он до сих пор не мог поверить в то, что находится здесь, в комнате одной из представительниц королевской династии. Пошлое сознание рисовало разнообразные красочные картины, но наличие одежды разрушало все теории и заманчивые предположения. Огромный провал в памяти до сих пор не помогал восстановить всю картину произошедшего: каким образом он добился того, что Ребекка впустила его в свою обитель, и что же произошло между ними после этого. Эти два ключевых вопроса не давали Каю лежать спокойно.

— С добрым утром, Малакай, — единственная дочь короля бросила оценивающий взгляд на своеобразную ловушку, в которую Сокол сам себя загнал. После этого поистине обворожительное лицо озарила улыбка, больше похожая на коварную усмешку. Кай нервно сглотнул в предвкушении какого-либо подвоха, но, к его удивлению, девушка лишь указала рукой в сторону небольшого графина с причудливой ручкой, внутри которого находилась заветная живительная влага. От одного вида до такой степени желанной жидкости неумолимая жажда усилилась. Ребекка была прекрасно осведомлена относительно некоторых симптомов так называемого перепоя, поэтому умышленно медленно наливала воду в стакан, чтобы получить еще больше удовольствия от мучений дерзкого и самоуверенного юнца. Финал был таким же эффектным, как и начало: не донося стакан до протянутой руки, Бекка сразу же перевернула его, в результате чего все содержимое вылилось жителю Птичьего Пути на лицо.

— Ты что — сумасшедшая?! — рявкнул Аррен, практически вскакивая с места. По-прежнему запутанные в покрывале ноги не позволили ему полностью подняться, принуждая вновь рухнуть на пол. Многочисленные капли воды стекали по овальному лицу, волосы слиплись, что раздражало гораздо сильнее, чем все остальное.

— Я предпочитаю слово “спонтанная“, — вновь усмехнувшись, сестра Клауса потянулась за другим стаканом, заранее приготовленным в качестве извинения за подобную злую шутку. На сей раз она поднялась с места и, обойдя тяжело дышащего кавалера с другой стороны, присела рядом. Кай едва не захлебнулся от жадности, с которой поглощал предлагаемый эликсир жизни. Ребекка еле успевала вовремя убирать стакан от посиневших губ мужчины, чтобы не потратить и без того скудные запасы впустую. — Где слова благодарности?

— Спасибо, ваша светлость, — выплюнул наследник Гнезда, раздосадованный тем, что ему приходится поддаваться и вновь проигрывать. Партия затянулась и привела к столь плачевному исходу. Два заветных вопроса не давали ему покоя, однако спросить прямо он не решался. Определить по внешнему состоянию принцессы было слишком трудно, ее загадочная усмешка сбивала с толку. — Лучше скажи мне: между нами что-то…

— В реальности — нет. А вот за твои сны и фантазии не ручаюсь, — во время этих сбивающих с толку слов дочь короля сделала вид, что разглядывает собственное отражение в зеркале, хотя на самом деле продолжала упиваться выражением лица молодого наследника. Гладко выбритые щеки покрылись легким румянцем, а глаза нервно бегали от одной части комнаты к другой. Принцесса же продолжала играть роль безразличной ко всему произошедшему, словно каждый раз с ней ночевали малознакомые представители противоположного пола. Это смущало Сокола еще больше. — Ты собираешься вставать или мне принести тебе еще одно одеяло?

Сын Робина поджал губы, стараясь не выдавать истинных эмоций. Теперь ему начинало казаться, что он становится мишенью в этой игре, которую сам же и затеял. Не следовало напиваться до потери пульса и приходить сюда. Тем не менее исправить содеянное уже невозможно, остается лишь радоваться тому, что он сегодня же покинет этот проклятый город. Казалось, шелковая простынь завязалась в четыре морских узла, поскольку высвободиться из нее было практически невозможно. Малакай долго пытался дергать за разные торчащие концы, пока не выдохся и умоляюще не посмотрел на Ребекку, которая на протяжении всего времени расчесывала волосы.

Театрально вздохнув, единственная дочь Майкла направилась в сторону связанного по ногам бедолаги и, потянув за первый попавшийся узел, полностью освободила пленника. Челюсть Аррена медленно поползла вниз. Внезапно против него ополчились все неодушевленные предметы в замке. Кай бы даже не удивился, если бы сейчас ему на голову упала картина в деревянной раме. Это было бы весьма эффектным завершением окончательного триумфа юной особы, что улыбалась краем губ, сидя на краю кресла.

— Знаешь, было весело. Возможно, мы как-нибудь это повторим, но в другой раз, — наследник Гнезда смахнул с голубоватого кафтана несуществующие пылинки, после чего демонстративно поклонился почти до земли и сразу же поспешил ретироваться к выходу. Резко дернув за кольцо, он едва не вырвал его с петель, понимая, что очередной грандиозный провал настиг его в самый неподходящий момент. Почему-то в этот момент его охватил приступ истерического смеха, однако он с трудом подавил его, чтобы уткнуться головой в непробиваемую шершавую поверхность.

— Серьезно? Закрыть дверь на ключ? Дорогая, я начинаю чувствовать себя невинной жертвой. Открой дверь, будь любезна. — Поймав на себе лукавый взгляд ярко-зеленых глаз, юноша плотно стиснул зубы. — Умоляю.

— Малакай умоляет? Это интересно, такого еще не было, — созерцать настолько разнообразную палитру эмоций было сплошным блаженством. Она видела, как слегка дернулся квадратный подбородок, как темные глаза сузились, а высунутый по обыкновению язык нервно прошелся по нижней губе.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я встал на колени? — едко осведомился друг кронпринца, пытаясь успокоиться. Желание покинуть это место боролось с жаждой реванша.

— Нет, на коленях ты сегодня уже стоял, думаю, с тебя хватит, — Бекка закончила расчёсывать свои непослушные волосы. Вполне довольная результатом, она еще раз взглянула на покрасневшего от гнева и досады ухажера, чьи руки были сложены на груди в своеобразном ожидании. — Ты хочешь выйти за эту дверь и предстать перед глазами половины двора? Многочисленные служанки, стражники, лекари — все эти люди, увидев тебя, разумеется, оставят подобный инцидент без внимания. Ведь это всего лишь знаменитый во всем Беленоре сердцеед выходит из покоев принцессы. Не такая уж великая сенсация, но все же я думаю, что кто-то из этого народа после продолжительного шока пойдет к моему отцу, королю, и доложит о случившемся. Вид твоего искалеченного тела, подвешенного за ноги на одной из башен замка, несомненно, прекрасен, однако всему свое время.

— Будешь по мне скучать, дорогая? — подмигнув, Малакай хищно облизнулся, вновь осознавая себя победителем. Впрочем, представительница дома Ланнистеров ответила скептическим взглядом. Тогда Сокол перешел к более решительным действиям: подойдя вплотную к кровати, он похлопал по шелковым простыням. — В таком случае предлагаю оправдать все возможные слухи и домыслы. А что? Это избавит тебя от брака с Мартеллом. Лучше создать жизнь, чем ее потерять, а?

— Смотрю, винные пары окончательно выветрились из твоего воспаленного мозга. Но мне ты все же больше нравился, когда спал, — житель Востока хмыкнул, ожидая продолжения многообещающего рассказа. — В любом случае, отвечу на твой незаданный вопрос: как тебе отсюда выбраться? К счастью, от маленького братца иногда бывает польза. Он показал мне все уступы и неровности наших террас. Воспользовавшись его советом, ты легко окажешься в покоях Клауса и спокойно выйдешь оттуда.

Сын Робина последовал за своей обворожительной спутницей, которая подвела его поближе к каркасу крыши и подсказала, каким способом добраться до соседней комнаты. Проходя мимо, Сокол умышленно задел принцессу плечом, за что был награжден легкой пощечиной, почти не задевшей основную часть лица. Несколько раз Кай едва не сорвался вниз, пока добирался к главному каркасу. Потребовалось не менее трех минут, в течение которых Ребекка напряженно следила за действиями молодого наследника. Облегченный вздох вырвался из ее груди лишь в тот момент, когда столь полюбившаяся циничная усмешка вновь взыграла на лице победителя. Он помахал королевской дочери рукой и поблагодарил за чудесно проведенную ночь, после чего направился в указанную сторону.

Старая крыша ужасно скрипела под ногами, в некоторых местах виднелись огромные ветвистые трещины. Тем не менее юноша добрался до указанного места без каких-либо приключений, чему был несказанно рад, поскольку в последнее время их было слишком много, с избытком. Как и ожидалось, Клаус продолжал работать над своей снежинкой, чьи очертания отчетливее прояснялось с каждым новым мазком. Он не знал о плане собственный сестры, однако не был удивлен, когда заметил карабкающегося по стенке друга.

Аррен облегченно вздохнул, когда почувствовал под ногами твердую землю, не шатающуюся и не испещренную многочисленными трещинами величиной с кафедральный собор. Красноречивый взгляд кронпринца ясно давал понять, что он осведомлен гораздо больше, чем присутствовавший там наследник Гнезда. Так или иначе, появление непрошеного гостя не помешало Клаусу продолжать работу с холстом.

— Как прошла ночь с моей сестрой? — отходя на небольшое расстояние для оценки очередного штриха, Никлаус успевал произнести несколько едких замечаний. Удержаться от удачной возможности подшутить было не в его стиле. — Когда мне следует ожидать племянников?

— Я все больше убеждаюсь в том, что вы, Ланнистеры, друг друга стоите, — выплюнул озлобленный молодой человек, понявший, что, сбежав от Львицы, угодил в лапы к истинному Льву. Настолько желчный ответ заставил кронпринца усмехнуться и отложить кисточку в сторону.

Ничего не сказав, Клаус сделал соответствующий жест рукой, призывающий товарища следовать за ним. Это был их последний совместный день. Сегодня столицу покидали практически все друзья кронпринца, с которыми он провел самые лучшие дни. Без них Королевская Гавань вновь станет своеобразной золотой клеткой, а проклятый Железный Трон — крепкой цепью с железными кольцами, намертво вбитыми в пол. Все это становилось невыносимым, сдавливало голову, сковывало движения. Теперь отец будет наседать на него с удвоенной яростью, пока окончательно не погубит.

Он старался отогнать неприятные мысли, но по мере приближения к Центральным воротам они начинали медленно пробираться в сознание. Сотни вопросов, на которые нет вразумительного ответа. Дальнейшее существование в этих кровавых стенах было просто невозможным. Вся эта чушь про семейное наследие приобретала в устах отца какую-то скрытую угрозу, направленную в сторону невидимых противников.

Клаус бы многое отдал, чтобы сейчас оказаться в Львином Утесе — родовом замке Ланнистеров, чей знойный климат всегда благоприятно влиял на внутреннее состояние. Он провел там с младшими братьями лучший год своей жизни, но все хорошее рано или поздно заканчивается. Так они вернулись в удушливую, дурно пахнущую столицу, чьи пейзажи наводили на мысли о самоубийстве. Все эти домыслы и рассуждения сопровождали своего хозяина вплоть до открытой местности, на которую они с Малакаем вышли через некоторое время.

Неподалеку виднелось бесчисленное множество маленьких амбаров и мельниц. Фермеры напряженно работали, собирая весьма скудный урожай, пострадавший после ужасающего ливня. Фрукты, ягоды и овощи осторожно складывались в плетеные корзины и свозились в город, на местные рынки и маленькие базары.

Старые клячи едва находили в себе силы, чтобы поднять массивные копыта и сдвинуть с места нагруженные доверху тележки. Жизнь кипела. Радостные возгласы охотников, несущихся в окружении огромных свор собак, слышались за множество миль. Так они возвещали о том, что сегодняшний день принес гораздо больше дичи, чем предполагалось сначала. Взмыленные скакуны не могли думать ни о чем другом, кроме как о долгожданном сне в теплой конюшне, в то время как их наездники размышляли о количестве серебра, которое они получат за свои титанические усилия. От самых ворот тянулась узкая тропинка, ведущая в сторону леса. Королевская Гавань была построена на возвышенности, среди бесчисленных мелких речушек, лесных владений и опаснейших морских скал.

Заблудиться в этих местах было достаточно легко, но длинные остроконечные шпили башен, рассекающие небосвод и облака, всегда помогали путникам ориентироваться в этих местах. Единственная не опустошённая войной земля, сохранившая прежнюю прелесть зеленых лугов и пустынных прерий. Ощущая на своем лице приятный вечерний ветерок, Лев прикрыл глаза от наслаждения столь чудесной погодой.

Светская беседа с Арреном продолжалась до тех пор, пока они не вышли на проселочную дорогу и не пересекли значительную часть северного леса. Развевающиеся на ветру стяги с белоснежным соколом, пытающимся украсть полумесяц, сразу же бросились в глаза. Клаус не удивился, когда заметил своих младших братьев, весело о чем-то беседовавших с рыцарями из Соколиного Гнезда.

— Хоть я не люблю этот паршивый городишко, должен признаться, что буду по тебе скучать, — Кай протянул старому другу широко раскрытую ладонь в надежде, что подобный символический жест прощания будет принят, однако вместо этого Ланнистер заключил будущего лорда в крепкие объятия. — Когда станешь королем и решишь ради забавы устроить очередную войну, то тебе стоит сказать лишь слово, и я приведу под твои знамена тысячи лучших бойцов.

— Я в тебе никогда не сомневался, Кай, — наследник короны шутливо ударил своего друга в плечо, не сводя глаз с милого прощания Кола и Хелены. Младший из сыновей Майкла решил продемонстрировать свои манеры и запечатлеть на тонкой руке девушки легкий поцелуй. Все это длилось не больше десяти секунд, но этого хватило, чтобы нарисовать в голове приятную картинку. — В любом случае, мы скоро увидимся. Когда станешь Хранителем Востока, тебе придется ехать к моему отцу на поклон, так что рекомендую тебе привыкать к этому городку.

Старки, в отличие от остальных членов компании, покинули Королевскую Гавань гораздо раньше. Тиреллы же предпочли задержаться еще на день, чтобы лучше приготовиться к длительному переходу через гористую местность. Для двоих путников это не представляло особого труда, но конный эскорт с девятнадцатью рыцарями существенно задерживал в пути. Нынешний лорд Птичьего Пути, дядя Малакая и Хелены, выдвинулся из столицы два часа назад, предоставляя племянникам возможность нагнать себя на перекрестке.

Попрощавшись с остальными членами королевской семьи, Сокол уже почти взобрался на своего норовистого белого жеребца, как вдруг заметил вдали темный силуэт, отдаленно напоминающий неизвестное животное. Постепенно он начал приобретать очертания мчащегося на полной скорости коня, чьи длинные ноги едва успевали отрываться от земли. Бешеному галопу сопутствовало громкое ржание. Сын Робина, не обращая внимания на предостережения телохранителей, спешился и пошел навстречу молниеносной тени.

Чубарый конь угрожал раздавить смелого юношу, однако всадница ловко натянула поводья, принуждая мустанга резко взвиться на дыбы, замахав массивными копытами прямо перед лицом молодого человека. Кай предусмотрительно поднял обе руки вверх, демонстрируя, что сдается и готов подчиняться любым приказам. Чутье в очередной раз не подвело его. На безумном жеребце восседала Ребекка, позволяя длинным волосам рассыпаться по худым плечам. Лицо Малакая расплылось в хитрой усмешке, а язык, по своему обыкновению, оставил влажный след на верхней губе.

Он подошел ближе и протянул руку, предлагая свои услуги в качестве галантного кавалера. Бекка приняла столь лестное предложение и, спустившись, оказалась едва ли не в объятиях Аррена. Их лица находились на опасном друг от друга расстоянии, что, в общем-то, никого не смутило, поскольку Сокол положил колючий подбородок на плечо девушке и прошептал, прибегая к помощи своего северо-восточного акцента:

— Все же пришла попрощаться, дорогая? Мне будет тебя не хватать. Когда еще в этой жизни представится возможность побывать в покоях дочери короля и провести с ней ночь? Несмотря на то, что ты по-прежнему продолжаешь утверждать, что между нами ничего не было.

— Не обольщайся, — Ребекка слегка отстранилась, понимая, что за ними исподлобья наблюдали почти все собравшиеся на холме. — От тебя за милю разило вином, а сдвинуть твою тушу с кровати было слишком тяжело, иначе я бы с удовольствием позволила тебе спать на полу.

— Твои слова ранят гораздо хуже любого кинжала, — усмехнулся юноша, нарочито откидывая несколько прядей черных волос с лица, чтобы принять более благородный вид. — Но я все же требую признания. Скажи, что ты будешь по мне скучать.

— Не больше, чем все твои пассии, Малакай, — племянник Ричарда закатил глаза, обдумывая очередной ловкий ход, который оставит победу за ним. Тем не менее вся самоуверенность и природная изворотливость молодого человека испарилась в тот самый момент, когда он ощутил прикосновение теплых губ к собственной щеке. Аррен даже не успел отреагировать — действия принцессы застали его врасплох. В первый раз в жизни ухмылка была заменена серьезным выражением лица. Зрачки расширились, дыхание участилось, а щека нервно дернулась. Он хотел что-то сказать, возможно, превратить все это в шутку, но последующие действия сестры принца окончательно вывели его из равновесия: она просто обвила руками его шею и прижалась к груди. — Да, я буду скучать по тебе.

Клаус был единственным из всех присутствующих, кто не отвел взгляда от идиллии двоих влюбленных, в то время как все остальные сделали это из вежливости. Сердце наследника престола обливалось кровью. Впервые за все время он пожалел о содеянном преступлении. Если бы не его глупая гордость и неоправданное тщеславие, то он бы не влез в сражение с Рубеном Мартеллом или, по крайней мере, сохранил бы последнему жизнь, дабы избежать всего того, что предстоит испытать маленькой сестре. Боль, обиды, унижения. Он не мог этого вынести, не мог спокойно наблюдать за тем, как рушится счастье его семьи.

Побледневший Аррен, казалось, не чувствовал почвы под ногами. Затуманенные глаза, подернутые невидимой белой пленкой, равнодушно блуждали где-то в другом мире. Столько невыносимой боли было в этом взгляде, столько страданий. Вид этого зрелища привел Клауса в полнейшее исступление. Он плотно, до побелевших костяшек сжал кулаки, пытаясь подавить внезапный приступ ярости. Медлить больше нельзя, иначе все это моментально превратится в пепел. Голубоватые стяги давно скрылись из виду, за высокими холмами и цветущими деревьями. Кол, чувствовавший некоторую вину из-за собственного бессилия, медленно подошел к сестре и заключил ее в объятия.

Маленький рост всегда был поводом насмешек над младшим из Ланнистеров, но с годами Колемон научился превращать этот недостаток в достоинство. В данный момент это помогло, поскольку он сумел заставить Ребекку рассмеяться, когда был вынужден приподняться на носках, чтобы стереть мокрые дорожки слез. Их теплые отношения, иногда сопровождаемые бурными ссорами и едкими комментариями в адрес друг друга, всегда радовали глаз. Как самые младшие из семейства Львов, они быстро нашли общий язык в детстве и часто объединялись в своеобразную команду, чтобы противостоять напору старших и временами задиристых братьев.

Элайджа внимательно следил за этой немой сценой, пока наконец не повернулся в сторону наследника трона, чья неестественная бледность сразу же бросилась в глаза. Оголенные зубы противно скрипели, а вена на шее, казалось, никогда не перестанет пульсировать. Заросший подбородок дрожал — это было заметно издалека. Все состояние Никлауса говорило о том, что он переживает страшнейшую внутреннюю борьбу.

— А теперь поведай мне, брат, что вы с Ребеккой задумали? — монотонный голос Элайджи неприятно резанул по уху, выводя будущего короля из собственного маленького мира, где он уничтожал всех врагов по нескольку раз. Их одинакового цвета глаза встретились. Впрочем, второй сын Майкла сразу же выпрямился во весь рост, чтобы придать предстоящей тираде больше красочности, и откинул мешавшую прядь темно-каштановых волос. — Последнее время вы оба ведете себя очень странно. Особенно это касается тебя, Николаус. Я ожидал, что после приказа отца ты будешь рвать и метать, совершать множество опрометчивых поступков, так тебе свойственных. Но нет. Ничего, абсолютно. Полнейшее равнодушие ко всему происходящему, словно ты смирился со всем этим.

— Нет, это ты смирился, — обвинительный тон, каким была произнесена эта реплика, не порадовала молодого принца. Он наклонил голову в сторону с целью разглядеть истинные эмоции под маской наигранного безразличия. Клаус, в свою очередь, вздернул подбородок, высказывая свое презрение. — За все это время я не слышал от тебя ни слова сочувствия в адрес нашей сестры. Вечно благородный до тошноты Элайджа, слабая пародия на отца. Ты лицемер. Твое коронное “всегда и навечно“, которым ты часто попрекал меня, не стоит ровным счетом ничего. Ты мне противен!

— Что же, я рад, что хотя бы здесь наши чувства взаимны, — Лев протяжно вздохнул, после чего вежливо склонил голову, заставив брата в ярости стиснуть зубы. — Надеюсь, я смог потешить твою жажду к превосходству и прочую чушь, ради которой ты убиваешь невинных людей. Думаю, на этой радостной ноте следует разминуться.

С этими словами Элайджа обошел враждебно настроенного брата и устремился к своему коню, привязанному к дереву. Бозлеф мотнул темной гривой, когда почувствовал забравшегося в седло хозяина. Ланнистер не стал тратить время впустую и сразу же развернул животное в сторону алеющих башен замка. Удивлению остальных членов семьи не было предела, когда второй сын Майкла покинул их компанию, не сказав ни слова. Это совершенно противоречило его стилю и приевшейся манере поведения. Тем не менее все вопросы сразу же исчезли, стоило Ребекке взглянуть на помрачневшее лицо старшего брата. Алые губы вытянулись вперед, а левая часть щеки немного ушла вверх, образуя гримасу отвращения.

Несколько придворных слуг уже давно стояли немного поодаль от королевских детей, держа под уздцы троих верных коней, специально приготовленных для возвращения в замок. Буланый жеребец не скрывал своего ликования, когда кронпринц резко вскочил в седло и натянул поводья. Морально приготовившийся к сумасшедшему галопу — привычному темпу для открытых пространств, — Брего сразу же принялся взрыхлять мощным копытом землю, пока не понял, что на сей раз веселая прогулка откладывается. Будущий правитель Беленора предпочел слабую рысь, во время которой то и дело отдергивал норовистого товарища.

Кол, вопреки обыкновению, спокойно ехал рядом, лишь изредка позволяя себе немного обогнать эскорт. Чубарый скакун Ребекки, взмыленный после недавней пробежки, предпочитал замедлять ход, чтобы перевести дыхание. Удары плетью заставляли его громко фыркать и угрожающе пыхтеть. Так они ехали: молча, погруженные в собственные раздумья. Колемон планировал свои дальнейшие шаги относительно возможного брака с Хеленой, несмотря на то, что был приверженцем вольной жизни и нескончаемых приключений.

Ребекка пыталась отогнать неприятные мысли относительно Малакая — плачевный осадок минувшего. Никлаус продолжал разрабатывать полностью захвативший его план. Нельзя было надеяться на чью-либо помощь — столь простую истину кронпринц уяснил еще с детства. Он слишком сильно привязался к тем, кто предал, позволил себе проявить слабость. Больше он не допустит подобной ошибки. Резко натянув поводья, Ланнистер поравнялся с медленно бредущим конем сестры. Бекка не успела что-либо сказать, поскольку старший брат сразу же приставил указательный палец к губам, а затем свободной рукой указал на Кола. Принцесса осторожно кивнула, после чего перевела жеребца на мелкую рысь, чтобы идти вровень с Брего.

— Завтра ночью, — непонятная для простого человека фраза имела под собой глубочайший смысл. Ребекка не сразу поверила своим ушам, пока не повернулась и лично не удостоверилась в неподдельности доказательств всей серьезности данных слов: на лице наследного принца не дрогнул ни один мускул. Тень улыбки, даже самой слабой, не омрачила каменное изваяние, каковым сейчас являлся Клаус. Положив одну руку на соседнее седло, Лев наклонился вперед и прошептал: — Либо завтра, либо никогда. Выбор за тобой.

Всю дальнейшую дорогу он сохранял угрюмое молчание и держался на почтительном расстоянии. Сколько бы усилий не прикладывала единственная дочь Майкла, ей не удавалось получить каких-либо дополнительных сведений. Неожиданно изменившееся решение застало ее врасплох. Она рассчитывала покинуть столицу гораздо позже, едва ли не за день до своего отъезда в Дорн. Томительные минуты ожидания буквально истязали.

Она не смогла улучить подходящий момент, чтобы обсудить с Клаусом в корне изменившийся план, поскольку младший братец, все время ехавший молча, внезапно вспомнил, что находится в компании. Его рот не закрывался на протяжении всего пути к Гавани. Разнообразные героические повести, мифы, легенды — Кол буквально пропитался этой несвоевременной чушью.

И Бекка была вынуждена делать вид, что ее действительно интересует то, к какому трюку прибегнул Хоген Ланнистер, чтобы выманить войско противника на открытую местность и полностью разгромить. Так они проехали всю оставшуюся часть пути, а между тем Малакай и Хелена медленно двигались в сторону перекрестка, около которого остановился их дядя.

Нелюдимое молчание старшего брата повергало дочь Робина в отчаяние. Она долго пыталась привлечь внимание наследника Соколиного Гнезда, однако тот, казалось, не слышал здравых доводов рассудка. Воспоминания одно за другим терзали затуманенный рассудок. Первая встреча в день именин, неудачная попытка обольщения, забавный разговор в беседке, обернувшийся трагедией, совместная ночь, которая изобиловала лишь мимолетными фрагментами, утренняя выходка и, наконец, прощание под сенью деревьев.

Щека до сих пор горела в том месте, где был запечатлен легкий поцелуй, словно клеймо на всю оставшуюся жизнь. Зеленые холмы навевали тоску, листья срывались с веток и попадали в глаза, что раздражало еще больше. Все кончено. Оно не успело начаться, не успело дать почувствовать себя счастливым и в полной мере насладиться прекрасным чувством, как на смену сразу же пришла беспощадная реальность.

— Кай, — прикосновение сестры вывело его из своеобразного транса, в котором медленно тонул рассудок. Электрический разряд прошелся по всему телу, заставляя вздрогнуть и ощетиниться. Хелена больше не могла смотреть на это. Ей еще никогда в жизни не доводилось, кроме одного-единственного раза, лицезреть маленькую слезинку, блеснувшую на жестких ресницах старшего брата. — Посмотри на меня.

Глухое рычание было ответом на подобную просьбу. За этим последовало душераздирающее лошадиное ржание, и белоснежный мустанг с окровавленными боками ринулся вперед. Сумасшедший галоп сопровождался высокими прыжками через всевозможные препятствия. Постепенно зеленые луга слились в одну сплошную черту. Темные глаза казались остекленевшими, а руки не переставали дрожать. Жеребец мчался на север, не разбирая дороги.

Многочисленные овраги и речушки, которые ему пришлось перепрыгивать, высасывали остатки сил. Красное пятно становилось все больше и больше, капли стекали на землю, превращая изуродованный бок в кровавое месиво. Малакай не щадил своего друга в порыве ярости. Лишь к вечеру, доехав до перекрестка, он заметил, что конь прихрамывает из-за глубоких порезов от острых шпор.

Сир Ричард, старый лорд Соколиного Гнезда, удивленно посмотрел на племянника, когда тот нагнал весь эскорт, но ничего не сказал, втайне догадываясь о том, что происходит в душе юноши. Сумерки сгущались. Вместе с ними тухли последние огоньки надежды. Звезды многообещающе подмигивали, однако ни одна из них не удосужилась упасть, чтобы позволить Аррену загадать желание. Природа жестока, как и весь мир.

К черту всю эту обольстительную чушь, все надежды и мечты. Они никогда не сбудутся, лишь причинят невыносимые страдания, гораздо хуже гноящейся раны. Нужно отречься от прошлого, как он это сделал однажды. Тогда все получилось, тогда он смог пережить, но это была совсем другая ситуация. Движимый ненавистью и неудовлетворенной жаждой мести, Кай осмелился пойти на преступление, чем, возможно, навлек на себя гнев. Это было наказание за то, что он, страшный грешник, пытался почувствовать себя счастливым. В этом мире подобное слово теперь не стоит ровным счетом ничего.

John Licht — long way home

Three Days Grace — I Hate Everything About You

Сумерки сгустились настолько, что кроме темных силуэтов домов разглядеть что-либо на расстоянии было почти невозможно. Слабые огоньки колыхались где-то вдалеке, словно доживали свои последние дни. Через некоторое время они все будут потушены. Это позволит погрузиться в желанный сон и отвлечься от всех жизненных проблем, которые преследовали на протяжении всего дня. Даже сейчас Клаус чувствовал, как с приходом заветной темноты спало внешнее напряжение города. Все отвратительные запахи внезапно перестали терзать ноздри, мрачные виды не мозолили глаза, даже казались привлекательными. Прекрасное время, чтобы полностью окунуться в мир искусства. Он весь ушел в свою работу, аккуратно орудуя кисточкой. Еще немного, и картина будет закончена. Черные полосы всецело заволокли прозрачную снежинку, практически не оставляя ей места для существования. Проглядывались лишь слабые намеки на то, что когда-то это полотно искрилось жизнерадостными красками и оптимистичным духом. Отныне этому не было места.

Мысль преобразить все в столь замогильные тона пришла не сразу, только после того, как отец принял окончательное и бесповоротное решение относительно судьбы своей единственной дочери. В течение дня никто не осмеливался зайти в апартаменты юного кронпринца. Слуги знали о том, что картины часто захватывали молодого человека настолько, что он забывал о сне, пище и ходьбе. В такие периоды его никто не трогал, поскольку это было чревато громогласными криками и многочисленными предметами, разбивающимися о приоткрытые двери. В таких случаях еду оставляли на соседствующем с кроватью столике, а затем, в большинстве случаев, уносили нетронутой. Так произошло и на сей раз: приятный запах недавно зажаренного поросенка въелся во все углы небольшой комнаты, а хрустящий ломтик хлеба приманивал не только ароматом, но и внешним видом. Из напитков обычно приносили бокал с вином, однако отец запретил эту практику в качестве своеобразного наказания за очередные грехи. Впрочем, Никлаус по этому поводу не сильно расстраивался — сегодня всему съестному будет найдено другое применение, ибо сегодняшний день станет переломным в жизни всего Беленора.

Утром Клаус обнаружил под дверью небольшую записку, сложенную пополам, на которой было начертано лишь одно утвердительное слово. Больше ничего не требовалось, просто согласие, а дальше он все сделает сам. Теперь осталось дождаться глубокой ночи, подобрать удобный момент и совершить задуманное. На словах все представлялось таким легким и никчемным, а на деле являло собой огромную проблему. На протяжении всего дня тысячи навязчивых мыслей не могли покинуть воспаленную голову принца: что будет дальше? Как далеко они смогут уйти? Как избежать погони? Спутать следы? К кому, в случае надобности, обратиться за помощью? Что произойдет с ними в первые дни? На сколько хватит съестных припасов и как добывать их потом? Отсутствие опыта пугало, ведь он привык, что по одному щелчку пальца можно получить на выбор сотни различных блюд и половину королевства в придачу. Тем не менее об этом пора забыть. Как только они покинут ворота проклятого города, начнется новая жизнь. Она не будет легкой — этого никто не обещал, но она будет свободной.

Заветное, желанное чувство. Только ради этого следовало пожертвовать жизнью. Ничто и никогда не сможет заменить то великолепное чувство, когда ты слышишь, как тяжелейшие оковы с громким лязгом падают на пол, позволяя тебе пошевелиться и вдохнуть полной грудью. Это нельзя отнять, нельзя увидеть или пощупать. Лев не осознавал этого в полной мере, пока однажды не встретился с заморским музыкантом, приехавшим покорять Беленор. Он сказал, что у юного кронпринца необычайный талант к рисованию, чем разгневал Майкла до невозможности. Как бы то ни было, это не помешало мальчику подружиться с исполнителем знаменитых песен и однажды услышать от него, что есть настоящая свобода. Он может поехать куда угодно и когда угодно, не обращая ни на что и ни на кого внимания, ни к чему не привязываясь и не забывая своих корней. Потом он уехал, оставив в душе наследника престола глубокий след.

— Никлаус? — знакомый голос с приятными бархатными нотками заставил художника вздрогнуть. Он знал, кому тот принадлежит, поэтому не стал оборачиваться. Вечный запах миндаля верным спутником шествовал следом за королевой. Ланнистер не желал видеть мать, но если выбирать между ней и отцом, то лучше уделить несколько секунд времени непрошеной гостье, чем разрушить все свои планы одним неосторожным словом. Долгое нерешительное молчание позволило первенцу еще раз провести кисточкой по поверхности холста. — Красивая снежинка.

— Моя работа действительно настолько примитивна? — не без иронии поинтересовался Лев, понимая, что его не оставят в покое до тех пор, пока он не даст вразумительных ответов на совершенно бессмысленные вопросы. В противном случае все это затянется до утра и разрушит все замыслы. Поворачивать голову кронпринц не стал, однако сделал вид, что его действительно интересуют последующие слова.

— Я серьезно, — слегка приглушенный тон вывел будущего венценосца из немого созерцания собственного творения. Зеленоватые глаза впились в исхудавшее за несколько дней лицо матери. Эстер плохо спала уже четвертые сутки подряд, что отразилось на внешнем виде: пурпурно-синие круги под глазами медленно расширялись, нездоровая бледность отчетливо проявлялась на губах, а померкшие глаза приобрели странный оттенок. — В ней что-то есть. Что-то одинокое.

— Сочту это за комплимент, — в голосе не было желчи или привычного яда. Обычное смирение с простой констатацией факта. После этих слов он внезапно взглянул на свою работу совсем по-другому. Черные тона полностью захватили в плен слабые проблески белых цветов. Так одиночество и страх приковали его, Клауса, к земле, мешая подняться ввысь. Боль обожгла все внутренности, даже проявилась на языке, отчего он недовольно поморщился. На глаза навернулись слезы, но они сразу же были незаметно убраны одним взмахом ладони. — Лично я предпочитаю называть это новым направлением в живописи. Мрачный пессимизм или что-то вроде этого. Думаю, для эпохи Возрождения сойдет. Ты что-то хотела?

— Просто поговорить. Последнее время я сильно волнуюсь. Ребекка со мной не разговаривает, даже не открывает двери, когда я пытаюсь постучаться. Остальные хранят гробовое молчание.

— Еще бы. Ты ведь продала свою дочь, как лошадь. После такого я бы тоже устроил небольшую забастовку, — вновь съязвил Никлаус, избирая для себя именно такую линию поведения. В тот момент, когда эта женщина появилась на пороге его террасы, своеобразной кельи, он был готов сразу же прогнать ее, но сдержался для общего блага. Тем не менее это желание вернулось с удвоенной силой. Побороть его было невозможно, хотя можно было заменить другими методами, причиняющими гораздо больше боли. — Не понимаю, зачем ты пришла ко мне? Хочешь, чтобы я с ними поговорил? Не питай ложных иллюзий, ибо я не стану этого делать.

— Нет, Никлаус, я понимаю, что заслужила подобное отношение, несмотря на то, что сыграла здесь одну из второстепенных ролей, — Клаус хотел перебить ее, хотел вмешаться и доказать обратное. Доказать, что она лицемерит и недоговаривает, но королева остановила сына властным поднятием руки. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Прошу тебя не делать этого во имя нашей дружбы. Мне просто хотелось узнать, как ты себя чувствуешь и что намерен делать дальше? Надеюсь, ты не натворишь глупостей, когда Ребекке придет час отплывать в Дорн?

— Глупостей? Да что вы все от меня хотите? На мне что, написано “Я убью своего отца“? Поверь, если бы я хотел, то его голова давно бы украшала Центральные ворота, а на Железном Троне сидел тот, кто сумел справиться с Мартеллами. В любом случае, ежели ты пришла говорить исключительно на эту тему, то спешу разочаровать — я не очень хороший собеседник.

— Клаус, я лишь хотела, чтобы ты не чувствовал себя одиноким. Ты понимаешь, что иногда может сотворить это ощущение с человеком? Я бы сделала все, чтобы оставить Ребекку здесь, с нами, но это не в моей власти. Если ты злишься, то сейчас самое время выговориться, сказать, что у тебя на душе.

— На душе? — Ланнистер иронично приподнял брови, демонстрируя таким образом свое полнейшее равнодушие ко всему происходящему. Кисточка давно лежала на своем привычном месте, а очередные штрихи должны были высохнуть, чтобы работа продолжалась. Губы кронпринца скривила циничная усмешка, глаза прищурились в попытке разглядеть истинные эмоции на лице королевы. Так или иначе, но ему не понравилось увиденное. — Возможно, я недостаточно ясно выразился в начале столь душещипательной беседы. Если вы с отцом думаете, что это как-то подействует на мою психику, то рекомендую поразмыслить еще. Хотите — продайте Элайджу в рабство, отошлите Кола в Астапор, а Финна отправьте с бродячим цирком. I don`t care.

Он умышленно перешел на другой язык, дабы подчеркнуть свою незаинтересованность в последующем разговоре. Эстер тяжело вздохнула, понимая, что ее старший сын испытал за эту неделю гораздо больше страданий, чем за всю свою жизнь. Продолжать диалог, который все равно ни к чему не приведет — бессмысленно. Это приводило к тому, что она лишний раз убеждалась в надломленности этой семьи. Невыносимое чувство. Нужно было просто смириться с тем, что ничего нельзя восстановить. Они были обречены с самого начала правления Майкла. Проклятие будет преследовать их вечно. Королева немного постояла в нерешительности, втайне надеясь, что Клаус все же освободит для нее время, но он ни разу не обернулся.

Спустя несколько секунд Лев облегченно вздохнул, осознавая, что остался на террасе совершенно один. Сегодняшнее полнолуние обещало принести множество сюрпризов всем жителям города и замка. Нельзя было найти более подходящего часа для побега. Столь эффектный уход будет приурочен суеверными крестьянами к вечно пугающей их полной луне, благодаря которой, если верить легендами, люди превращаются в страшных чудовищ, отдаленно напоминающих волков, и охотятся по ночам в ближайших лесах. Древние сказочки никогда не привлекали наследника короны, однако он все же воспользуется этими историями, ибо благодаря им никто из праведных горожан не осмелится броситься на поиски пропавших. Темнота полностью притупит их чувства.

Прошел еще час, прежде чем светящийся диск вновь показался из-за угольных облаков. Шум начинал постепенно стихать, голоса больше не заявляли о себе, а слабые крики сов никого не тревожили. Ланнистер последний раз посмотрел в сторону дьявольского города, чьи длинные стены, казалось, расползлись по всей местности. Шпили башен жадно ловили каждый проблеск луны, словно подпитывались священной энергией. Мрачное настроение давило на двадцатилетнего юношу слишком долго. Следовало покончить с этим гораздо раньше, а не ждать неведомого доселе волшебства. Никто не поможет тебе, кроме тебя самого. Простая истина, которая отражалась в только что законченной картине. Стоило слабым отблескам лунного света коснуться краешка холста, как Лев сразу же вспомнил о своем творении. Печальное напоминание об одиночестве. Все эмоции были отражены при помощи скудной палитры красок, включающей в себя только пять цветов. Старший сын короля внимательно рассматривал черные линии вокруг снежинки, пока не снял картину с мольберта, чтобы получше разглядеть колеблющиеся отливы.

— Вот и ты, символ моего поганого одиночества, — не без иронии произнес Никлаус, обхватывая картину двумя руками. Никакой жалости или пощады. Он больше не кронпринц, он — никто. — Я был заточен в золотой клетке на протяжении двадцати лет. Теперь пришло время распилить прутья. Всегда нужно помнить, что под каждым слоем золота скрывается ржавчина и железо.

Клаус вдохнул полной грудью, будто ощутил желанный запах свободы. Той самой, настоящей, реальной, существующей, осязаемой. Медленно подойдя к перилам террасы, он нагнулся и посмотрел вниз. Пустота. Ровным счетом ничего, непроглядная и непроницаемая тьма. Картина на секунду задержалась в воздухе, а затем полетела вниз, поглощаемая кромешной темнотой. Мутновато-зеленые глаза долго следили за своеобразным низвержением сковывающих движения цепей. Это был весьма символичный жест, который не мог не заставить усмехнуться.

Обворожительные ямочки снова взыграли на приятном лице кронпринца, немного ожившем благодаря долгому пребыванию на свежем воздухе. Осталось сделать то, ради чего все это начиналось. То, ради чего теперь стоит жить. Не мешкая, он залез под кровать и извлек оттуда небольшой мешок, чтобы сложить припасы на некоторое время. Кусок свинины был аккуратно завернут в бумагу вместе с хлебом и сложен на самое дно. Рогожа могла выдержать много вещей и не изнашиваться годами. На протяжении многих лет Никлаус часто откладывал по нескольку золотых, когда отец расщедривался и награждал сына деньгами. В плотном сундуке среднего размера находилось целое состояние, из которого принц взял больше половины для так называемого начала новой жизни.

Этого хватит на корабль, приличную усадьбу в Астапоре и приданое для Ребекки в случае более достойного кандидата, чем жаждущий мести дорниец. Нужно было взять доспехи, но все это можно купить в любой оружейной любого города. Заранее откинув мысли о военном снаряжении, престолонаследник сложил в сумку свой красный плащ и немного одежды. Ребекка должна была сделать то же самое, не привлекая лишнего внимания дотошных служанок. Все это заняло не больше часа, как и было условлено заранее. Оборачиваться и размышлять над прошлым было слишком предсказуемым шагом, однако Николаус все же развернулся, дабы сложить в мешок свои работы в карандаше и незаконченные эскизы. Альбом с рисунками был аккуратно сложен в самый низ. Что-то должно напоминать о доме и о любимых братьях.

Дальше все происходило машинально: слегка приоткрыв тяжелую дверь, Ланнистер высунул голову, чтобы лишний раз убедиться в том, что никто из гвардейцев не охраняет покои королевских детей. Осмотр дал положительные результаты — никого не было, полнейшая тишина. Догорающие свечи позволили принцу аккуратно, на носках пройти к самой крайней двери и постучать два раза, а затем еще один, но гораздо громче предыдущих. Условный знак был обговорен в тот короткий промежуток времени, когда они все же смогли встретиться и обсудить план совместных действий. Все сработало — замок неприятно закряхтел и поддался. Щель была небольшой, но все же позволяла худому юноше протиснуться и оказаться внутри плохо освещенной комнаты.

— Хорошо, что ты прогнала того гвардейца, Бекка. Иногда Кай все же бывает полезен, — аккуратно притворив за собой дверь, Клаус обернулся в попытке найти младшую сестру. Глаза расширились от страха, руки задрожали, а нижняя губа была прикушена до такой степени, что через секунду кронпринц почувствовал во рту привкус крови. Больше он не произнес ни слова, предпочитая молча наблюдать за действиями двоих братьев, внезапно оказавшихся перед глазами. Элайджа и Кол, в свою очередь, прожигали первенца уничтожающими взглядами. Ребекка сидела на кровати, поджав под себя обе ноги.

— Не знаю, за кого ты меня принимаешь, Никлаус, но я не дурак, — с расстановкой произнес Элайджа, облокачиваясь о стену. Две свечи скудно освещали царивший в комнате беспорядок: вещи были раскиданы по углам, словно принцесса не могла определиться, что же взять с собой. И посреди этого бедлама стоял принц, второй в очереди на престол. — Вы продумали блестящий план, не взяв при этом в расчет маленького братца, чья бдительность иногда превышает мою собственную.

— Что же, полагаю, это конец так и не начавшимся приключениям, — хмыкнул будущий король, стараясь не выказывать истинных эмоций. Рука осторожно тянулась к небольшому клинку в ножнах с целью в любой момент противостоять напору столь неожиданных гостей. Они еще долго сверлили друг друга одинаковыми глазами, пока, наконец, Элайджа не подвинул правой ногой небольшой туго завязанный мешок. — Это еще что такое?

— Не ты один заботишься о благополучии нашей сестры. Я собрал немного денег из личных запасов. Кол покажет нам лучший способ убраться из замка по крышам незамеченными, — второй сын Майкла заметил недоверие в глазах старшего брата. Он думал, что это ловушка, которая приведет к разгневанному отцу. Право так плохо думать о своих родственниках оставалось за ним, но это обижало. — Прости, Клаус, но я не позволю тебе так легко отвертеться от “Всегда и навечно“.

С этими словами он протянул правую руку в сторону Ребекки, которая сразу же ухватилась за нее и, поднявшись с кровати, протянула другую руку младшему из Ланнистеров. Заветная клятва “Всегда и навечно“ слетела с губ после непродолжительного молчания. Кол долго рассматривал тонкие девичьи пальцы, а затем крепко сжал их.

— Всегда и навечно, — усмехнувшись, промолвил он, но все же сумел выпрямиться во весь рост, подчеркивая таким образом значимость этих слов. Старое детское обещание содержало в себе гораздо больше смысла, чем все слова безответной любви, мук и внутренних терзаний.

— Вы сентиментальные идиоты! — неожиданно рявкнул старший Лев, глядя на всю эту компанию. Они так дружно держались за руки, словно всю жизнь были неразлучными друзьями. Глупая комедия про семейные узы. — Неужели не понимаете, что он убьет всех вас? Одного за другим? Никакой пощады! Никакого милосердия! Ничего, абсолютно!

— Да брось, Ник, — весело улыбаясь, Кол протянул брату широко раскрытую ладонь, втайне надеясь на безоговорочную взаимность. — Идиоты должны держаться вместе.

Казалось, молчание будет длиться вечно. За все это время множество эмоций промелькнуло в глазах наследного принца. Его взгляд перебегал с одного лица на другое, не понимая, какие же тайные мысли скрываются за этими взволнованными масками. Предательство или искреннее желание помочь? Коварство или настоящая обеспокоенность? Он рос вместе с ними, знал всю их жизнь, но теперь что-то заставило его усомниться. Колебания были заметны, но недолговечны. В конце концов Ланнистер нашел в себе силы сглотнуть отвратительный комок в горле и протянуть обе руки вперед. Таким образом был замкнут своеобразный полукруг. “Всегда и навечно“, — заветный обет сорвался с побледневших губ. Больше не было недопонимания и старых обид. Теперь это новая жизнь, отличающаяся от прежней. Их семья давно, по словам матери, распалась, но это не совсем правда.

Осталось четыре представителя королевской династии, от которых теперь зависело гораздо больше. Семья всегда должна стоять на первом месте, чего они не понимали до некоторого времени. Как бы то ни было, час любвеобильных объятий завершился совместным планом побега. Осторожно приоткрыв дверь, Кол лишний раз убедился, что их не подслушивают отцовские соглядатаи. Четыре мешка средней тяжести были взвалены на плечи второму сыну, пока все остальные осторожно пробирались по темным извилистым коридорам замка. Стражники встречались достаточно редко и в большинстве случаев, мирно спали в обогретых углах стен. Это существенно упрощало задачу. Нужно было лишь добраться до винтовой лестницы и, не доходя до нее, свернуть в другой коридор, откуда можно было добраться до основной террасы. На половине пути кронпринц резко замер и обернулся в сторону соседней двери, ведущей в отдельное крыло. Замок представлял собой своенравное строение с многочисленными тайными ходами и выходами.

Заблудиться в темных подземельях, где содержались самые опасные преступники Беленора, было достаточно простым делом, а выбраться оттуда — слишком сложным. Тем не менее старший из сыновей короля решительным шагом направился к этой двери. Предостерегающий шепот братьев все же заставил его обернуться и сообщить всем, что у него осталось незаконченное дело. Элайджа слегка вздрогнул, понимая, что соседнее крыло представляло собой небольшое прямоугольное помещение с четырьмя дверями, одна из которых вела в покои родителей. Четкий знак продолжать идти к намеченной цели вызвал недовольство среди сбегающих, однако оно быстро улеглось, когда они услышали чьи-то тихие шаги на лестнице. Ланнистеры сразу же устремились вперед, стараясь сделать все, чтобы не перебудить половину замка. Ребекка едва поспевала за братьями — длинный коричневый плащ с опущенным капюшоном существенно мешал обзору. Остальные предпочли молча бежать к террасе.

По мере приближения шаги становились все громче и громче. Отчетливый топот раздался уже с другой стороны, будто преследователь неожиданно развернулся и ускорился. Так продолжалось не больше минуты. Элайджа остановился, ожидая увидеть перед собой старшего брата, но блеснувшее на свету лезвие меча без лишних слов опровергло все надежды юного принца. Перед заговорщиками стоял не кто иной, как сир Гавен Вастерлинг, один из королевских гвардейцев и стражей принцессы. Маленькие глаза-щелки не упускали из виду ни одного движения пойманных с поличным детей. Рыцарь получил четкие указания относительно дочери короля — охранять и защищать. Ночное гуляние с вином и пьяными друзьями читалось на осунувшемся лице гвардейца, чей плащ, давно превратившийся из белого в серый, волочился за своим владельцем по полу. Снова угрюмое молчание. Их разделяло совсем крохотное расстояние, вытянутой руки было достаточно, чтобы ранить одного из детей длинным мечом, однако убивать их было запрещено.

— Сир Гавен, мы не хотим проблем, — второй сын Майкла аккуратно, без резких движений, поднял руки вверх, демонстрируя, что не собирается оказывать сопротивление. Кол предусмотрительно обошел сестру и стал перед ней, чтобы оградить от опасности. — Просто дайте нам спокойно уйти, и мы вас не тронем. Вас никто не обвинит в том, что произошло. Просто позвольте нам покинуть это место.

— Я не могу, — Вастерлинг колебался — это было заметно по выступившим на выпуклом лбу красноватым пятнам. Пот ручьями скатывался по лицу к шее, оставляя влажные следы. Острие меча по-прежнему находилось на опасном расстоянии от груди принца. — Я должен охранять принцессу. Это мой долг. Служить, повиноваться, защищать.

— Да, это ваш долг и вы хорошо его исполняли, сир Гавен. Но разве сможет Ребекка быть в безопасности, если ее отправят в Дорн, к лютому врагу нашего дома? Ваш отец, Сандор, отдал жизнь за моего отца в той самой войне. Ваши люди сражались за короля Запада против дорнийцев. А теперь вы хотите отдать принцессу за одного из них? Ради этого погиб ваш отец, доблестный воин?

— Поступим иначе, — дрожащей рукой носитель белого плаща провел по взмокшим волосам. Было видно, что решение давалось ему с трудом, а говорить просто не было сил. Тем не менее рука с клинком не дрогнула ни разу. — Вы вернетесь в свои комнаты и я не расскажу Его величеству о том, что произошло сегодня ночью. Либо вы поступите так, либо, клянусь честью королевского гвардейца, я применю силу.

Возможность сгладить конфликт казалась все более призрачной. Ланнистер впервые в жизни ощутил собственную беспомощность. Дипломатичность королей и принцев не могла помочь в данный момент. Слова были бессильны перед холодным оружием, чей острый конец был устремлен прямо в лицо. Повиноваться столь нелепому приказу было равносильно самоубийству. Они строили блестящие планы, осуществимые и вполне реальные. Теперь это все было перечеркнуто за несколько секунд. Дети Майкла молча стояли на местах, обдумывая дальнейшие действия. Никто из присутствующих не смел пошевелиться, словно это было чревато смертью или неожиданным поворотом в виде внезапно выходящего из-за угла отца.

Кто-то должен был сделать первый шаг на пути к примирению. Несмотря на всеобщую неловкость, в воздухе повисло некое подобие опасности. Братья чувствовали это инстинктивно, поэтому не решались пойти на уступки. Вастерлинг воспринимал это как отказ повиноваться. Он долго стоял наготове в ожидании развязки событий. У мужчины не было четких целей, существовала лишь тайная надежда на то, что не придется прибегать к оружию. А если придется, то как затем объяснить все это королю? В какой-то момент Гавен решил пойти на риск: угрожающе выпятив нижнюю губу, он медленно начал приближаться к застывшим на пороге детям. Меч продолжал купаться в сумеречных лунных лучах.

Полная луна, будто полноправная владычица небес, взвилась еще выше. Замок утонул в нескончаемых потоках белого света, приобретая иную форму, иное очертание и иной цвет. Раздалось слабое харканье, больше похожее на приглушенный крик. Носитель белого плаща внезапно задрожал, выронив из рук оружие. В какой-то момент непропорциональная телу голова начала неестественно трястись. Сгусток темной жидкости наполнил рот, превращая белые зубы в чреду обагренных обрубков. Рыцарь повалился на пол, пытаясь унять адскую боль в груди. Предсмертные конвульсии едва не закончились душераздирающими криками, но стражник умер тихо, не издав ни звука.

Все это происходило под шокированными взглядами молодых представителей семейства Львов, которые просто не могли поверить глазам. Перед ними стоял первенец Майкла и Эстер, Никлаус. С нескрываемой брезгливостью он оттолкнул мешавшее проходу тело, после чего наклонился над некогда живым гвардейцем, приподнял подол белого плаща и вытер об него окровавленное лезвие меча искуснейшей работы. Отсутствие доспехов позволило нанести точный удар в сердце со спины. Обычный клинок не сразу смог бы преодолеть барьер ребер, в то время как фамильная реликвия могущественного дома справилась с этой задачей за несколько секунд.

— Что ты сделал?! — Элайджа практически сорвался на крик. Мысль о том, что их могут услышать, была единственным сдерживающим фактором. На его глазах только что был убит человек, который прослужил в Королевской Гавани гораздо дольше, чем большинство новоприбывших зеленых юнцов. Он заслужил чего угодно, но не предательского удара в спину от своих же.

— У меня нет времени на твою мелочную жалость, — произнес Клаус настолько сухо, что казалось, будто утопающий в багровой луже стражник был убит кем-то другим. Глаза родственников дружно были устремлены в сторону меча, все еще сохранившего на себе следы недавнего убийства. Это было не простое оружие, оно принадлежало дому Ланнистеров веками, передавалось из поколения в поколение, от отца к старшему сыну и наследнику. Именно им великие представители сего славного рода вершили правосудие над виновными и безвинными.

— Ты украл отцовский меч?! — с ужасом в голосе воскликнул второй сын возможно мертвого короля. В голове крутились тысячи кровавых сцен: жаждущий мести за нанесенные в детстве обиды кронпринц входит в покои отца и жестоко разрубает того на части острейшим в мире лезвием.

— Успокойся, братец, если бы я хотел убить его, то сделал бы это давно, — странная улыбка исказила лицо престолонаследника. Тень коварства залегла на бледноватых губах. Никлаус аккуратно перешагнул через распростертое на земле тело. Кровавый след тянулся за убийцей вплоть до самой террасы, откуда было возможно разглядеть давно ушедший во тьму город. Перед выходом на свежий воздух старший из семейства Львов остановился перед опешившим Элайджей и добродушно положил тому руку на плечо. — И не нужно было красоваться.

Легкий кивок головой в сторону так называемой свободы был красноречивее любых слов. Приятные дуновения ночного ветра ласкали кожу, заставляя ее покрываться мурашками. Последний раз они смотрели вглубь этих отвратительных стен, чья сырость, мрачность и неуместная краснота начинала уничтожать весь внутренний мир. Здесь было невозможно находиться. Несколько тысяч невинных жертв пали под стенами замка. Возможно, когда-то он был другого цвета, возможно, приятного желтого или обыденного серого. Красным он стал со временем — это была кровь, которая въелась в кирпичи насмерть. Печальное напоминание о содеянном.

Ланнистеры не жалели о том, что покидают отчий дом. На протяжении двадцати лет золотая клетка с крепкими прутьями сдерживала их невообразимые полеты фантазии. От оков нужно было избавиться немедленно. И Кол первым предпринял такую отчаянную попытку: нащупав рукой небольшой уступ, юноша схватился за него и, подтянувшись, сразу же оказался на ярус выше. Ноги едва смогли найти опору, дабы принц не сорвался вниз. Так продолжалось около двух минут, пока, наконец, левая рука не нащупала скользкую черепицу крыши. Едва не соскользнув с нижних кирпичей, Лев сделал резкое движение и вмиг оказался на самом верху. Близкие наблюдали за действиями члена семьи с нескрываемым восторгом. Лунный диск освещал пространство не настолько хорошо, чтобы рисковать собственной жизнью и лазить по стенам в такое время суток.

Тем не менее иного выбора не было, поскольку это был единственный выход из замка. Полупустые мешки сразу же были подкинуты кверху и были пойманы величайшим покорителем стен. Элайджа немного замешкался, прежде чем последовать примеру младшего брата, но сразу же изменил мнение, когда понял, что шанс на спасение сестры может быть упущен. Ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы под громкие комментарии Кола обнаружить нужные выемки и добраться до конечного пути. В конце младший из детей Майкла все же соизволил подать брату руку и помочь взобраться на скользкую поверхность. Неустойчивая опора под ногами слегка поколебала уверенность только что взобравшегося, однако он предпочел скрыть этот факт и отойти подальше от края.

С детства он не любил высоту. Тем временем Клаус внимательно рассматривал бездыханное тело королевского гвардейца, чей белый плащ практически утонул в вязкой жидкости. Убийство очередного человека не затронуло ни одну струну души сбегающего наследника — это ничего не значило, просто сопутствующие потери. Он не сразу обратил внимание на застывшую в проходе Ребекку, чьи ярко-зеленые глаза были устремлены в темные пучины коридоров. Взгляд хранил в себе толику надежды, неоправданной и, вполне возможно, глупой. Легкое касание к руке вывело сестру из своеобразного транса, в который она погрузилась.

— Все в порядке? Нам нужно идти, Элайджа и Кол ждут слишком долго. — Приглушенный шепот доносился с самого верха. Требования поторапливаться неустанно звучали в многочисленных речах. Как бы то ни было, единственная дочь короля продолжала молча стоять в проеме. Это было не сомнение относительно грядущего, скорее нечто иное, непонятное.

— А как же Финн? — один простой вопрос был в состоянии вывести из равновесия за считанные секунды. Даже сейчас, будучи на грани жизни и смерти, она думала о старшем брате, вечном зануде и негласном изгое этой веселой четверки. Всю свою жизнь они находились по разные стороны баррикад. Впрочем, это не мешало Бекке испытывать некую жалость к человеку, с которым она почти не общалась, несмотря на то, что они виделись каждый день.

— Финн не с нами, — все, что смог выдавить из себя неудавшийся венценосец охрипшим голосом. Это фраза причиняла много нестерпимой боли. Осознание того факта, что твоя семья наполовину разрушена и уже давно похоронена под обломками красных стен. Нужно было спасать то, что осталось. На самом деле никто из участников побега даже не думал о том, чтобы разбудить вышеназванного брата и хотя бы поделиться с ним мыслями о том, что должно произойти. Сейчас он, разумеется, спит в своей комнате, не подозревая ни о чем.

Больше говорить было не о чем. Он просто взял сестру за руку и повел за собой. Взбираться по каменной стене вслепую казалось полным безумием. Опасность быть замеченным преследовала каждого из заговорщиков. Слабое поскрипывание старой крыши отдавалось в ушах. Клаус едва не соскользнул вниз, когда пошел напролом, не обращая внимания на всю глупость данного решения. В тот момент мешки внезапно стали на несколько килограммов тяжелее, что сразу же усугубило положение братьев. Они старались балансировать на своеобразном краю пропасти. Под ногами трещали и скрипели железные балки, ветвистые трещины разрастались с каждым нажимом, а башни приобретали страшные очертания в свете лунного диска. Высокие шпили пронзали небосвод, но вместо крови он истекал звездами.

Продумывая каждый шаг, Кол вел маленький эскорт за собой, заранее предупреждая обо всех провалах и прогнивших частях. Им нужно было выйти к одной из стен, ведущих во внутренний двор. Это заняло не менее получаса, в ходе которого четыре тени безмолвно шествовали на фоне зловещего полнолуния. Мирно храпящий в углу стражник не был разбужен приглушенным шепотом и звуками прыжков, чем, вероятно, спас себе жизнь, поскольку, проснувшись, мог получить колющий удар в область сердца. Задний двор полностью погрузился во мрак. Защищённый со всех сторон угловатыми башнями и изогнутыми кровлями, он плохо освещался солнцем даже в самые погожие дни. Огороженная площадка для тренировок, королевские конюшни и псарня. Маленькие кирпичные домики серого оттенка с соломенными крышами не брались в расчет, так как представляли собой второсортное пристанище для такого же типа людей.

Большое количество оруженосцев, виночерпиев и прочей челяди обосновалось внутри. Сегодня там никто не находился, кроме полупьяных стражников, чьи мечи давно валялись в грязи или конском навозе. Все это значительно упрощало дело. Маленький братец остался вместе с вещами в тени одного из домиков, чтобы следить за безопасностью всей кампании. Остальные, включая Ребекку, аккуратно приоткрыли двери конюшни, в результате чего послышался слабый скрип. Спящие лошади не отреагировали на столь неожиданное посещение, лишь продолжили дергать ушами во сне. Клаус медленным шагом обошел стойла, дабы убедиться в том, что все животные на месте. Весьма просторное помещение позволяло уместить в себе до пятнадцати кобыл и коней, в чем не было нужды, ибо ими пользовались только члены королевской семьи, коих было не так много. Лев практически одернул руку, когда почувствовал кончиками пальцев резкое движение со стороны Брего. Мотнув черной гривой, мустанг сразу же распахнул глаза, пытаясь убедиться в том, что стоящий перед ним хозяин — не иллюзия и не сон. Клаус поспешил зажать рукой нижнюю челюсть рысака, чем избавил всех присутствующих от возможности быть напуганными диким ржанием.

— Спокойнее, друг мой, — тихий шепот в лирообразные уши сразу же заставил их обладателя вытянуть шею. Радости Брего не было предела, когда он почувствовал, как липкие кожаные ремешки от седла впиваются в живот. Трензель оставил во рту неприятный металлический привкус, от которого хотелось морщиться и облизывать зубы, но это можно было стерпеть, потому что дальше следовала любимейшая часть — прогулка. — Вы готовы?

Элайдже пришлось запрягать двоих лошадей, что отняло гораздо больше времени. Тем не менее спустя полчаса они все же по одному вывели своевольных животных. Младший из Ланнистеров весело улыбнулся, встретившись глазами со своим бурым иноходцем. Никто за все это время не прошел по примыкающей ко двору стене и не поднял тревогу из-за обнаруженного тела королевского гвардейца. Это означало, что они опережали своих необъявленных врагов на несколько часов. Не стоило зацикливаться на собственной победе. Никлаус уже практически повернулся в сторону слегка приоткрытых ворот, однако тихий оклик младшего брата заставил его обернуться и, прищурившись, вглядеться в кромешную тьму.

Следующая просьба казалась настолько абсурдной, что гораздо проще было бы просто разойтись по своим покоям, предварительно вернув отцовский меч на свое первоначальное место. Ребекка отчаянно требовала взять с собой маленьких щенков, принадлежащих им по праву. Все увещевания относительно того, что маленькие охотники не переживут этого путешествия, что, возможно, им не будет хватать еды или они сами станут едой, были разбиты в пух и прах. Идти на псарню было чревато громким лаем разбуженных псов.

— О, чертов Ад, Бекка, будь ты проклята со своими собаками! — выругался кронпринц сквозь плотно сжатые зубы, после чего, приказав жестом всем оставаться на месте, повернулся к тёмному пятну на фоне серых стен. Псарня представляла собой причудливую конструкцию с деревянными подпорками, шаткими и ненадежными. Железные прутья отгораживали опасных хищников от тех людей, которым они могли нанести вред. Контролировать их могли лишь псари и сам король. Их было немного, меньше десяти, что объяснялось нелюбовью Майкла к охоте, но этого лая было бы вполне достаточно, чтобы привлечь во внутренней двор половину замка.

Подобравшись с южной стороны главного загона, в котором мирно спали шестеро щенков, Лев делал все возможное ради того, чтобы произвести как можно меньше шума. Кобели могли почувствовать его запах и поднять душераздирающий вой. К счастью, основной вольер находился вдали от других. В темноте невозможно было разглядеть местоположение всех комочков, но их мама растянулась на удобном сене в центре клетки, даже не подозревая о том, что в скором времени лишится детей. Наспех опущенная вовнутрь рука нащупала нечто мягкое, едва шевелящееся. Первым оказался крупный белый мальчик — Плутарх, принадлежащий Элайдже. Своевольный щенок Кола, даже не успев проснуться, сразу же впился нарушителю покоя в палец практически до крови. Клаусу стоило больших усилий погрузить его в свой мешок.

Щенячий визг был достаточно тихим, но его хватило для пробуждения матери. Черные глаза-бусинки застали принца в тот момент, когда он уже поднимал на воздух очередного малыша, рыжеватую девочку. Соня не сразу поняла, что происходит, пока последний детеныш, самый старший из всех, Хоген, не исчез в темноте. Глухое рычание угрожало перерасти в протяжное гавканье, если бы Клаус не коснулся кончиками пальцев влажного носа старой собаки, позволяя таким образом обнюхать себя и узнать. Волнение матери улеглось лишь на некоторое время, в течение которого она нервно поглядывала в сторону шевелящегося мешка, откуда доносился плач ее детей.

— Прости, — единственное, что произнес Лев перед тем, как покинуть столь дурно пахнущее место. Запах крови неотступно преследовал каждого входящего на псарню; запах крови, смерти и вони. Возможно, унести щенков отсюда было самой лучшей идеей, которая когда-либо приходила в голову, поскольку жить в подобных условиях было практически невозможно. Клаус даже не обернулся, несмотря на то, что Соня обеспокоенно заскулила, призывая своих сыновей и дочь обратно.

Пищащий мешок раздражал все больше и больше. В один из пиковых моментов принц даже подумал о том, чтобы избавиться от собак, но рука дрогнула. Нужно проявить терпение, возможно, в будущем они станут полезными союзниками. Запряженные лошади не могли дождаться своего часа, чтобы хорошенько размять онемевшие от долгого пребывания в конюшне ноги. Их выпускали лишь на недолгую прогулку, а затем вновь закрывали в стойлах. Самым рьяным из табуна оказался Брего, чье упрямое постукивание крепким копытом о землю слышалось даже в самых отдаленных уголках двора. Последний раз они смотрят на эти уничтожающие стены кровавого оттенка с посеревшими изнутри камнями. Золотые прутья мало-помалу исходили трещинами и рассыпались на глазах. Осталось выбраться из этого Ада на земле. Казалось, нет ничего проще, ведь свобода уже здесь, неподалеку, нужно просто добраться до нее и схватиться за протянутую руку.

Разозленный Клаус сразу же продемонстрировал излишне сердобольной Ребекке мешок, откуда доносился жалобный визг, после чего быстро взобрался на буланого жеребца, при этом закрепив поклажу на седле, между ног. Желание ощутить свежий воздух вне удушливого кокона пересилило чувство осторожности и осмотрительности. Элайджа едва успел схватить норовистого коня за шейный ремень, дабы удержать на месте. Без четко продуманного плана, без скооперированных действий и без какого-либо запасного варианта старший из присутствующих повернул коня, намереваясь идти напролом. Безрассудно и импульсивно, даже глупо в какой-то степени. Это и отличало двоих братьев, кроме года разницы. Элайджа умел ждать, находить выгодные пути к решению проблемы, дипломатично общаться с друзьями и врагами, в то время как Никлаус, престолонаследник, временами проявлял величайшую безалаберность. Возможно, в чем-то разочарования отца были оправданны.

— Надеюсь, ты не собираешься идти через главный ход? Может, нам следует прихватить с собой какие-нибудь духовые инструменты и сыграть на них перед стражей? — осторожно поинтересовался второй сын короля, стараясь при этом говорить как можно тише, но в то же время уверенно.

— Да, братец, у нас был разработан небольшой план относительно того, как мы покинем Гавань, — вмешался Кол, все это время находившийся в стороне и молчавший, будто являлся отрешенным от всего мирского и суетного. Казалось, его излюбленная манера плыть по течению никогда не перестанет так бросаться в глаза. Тем не менее, сейчас он выглядел совсем по-другому: бессонная ночь и множественные треволнения отразились на красивом лице. Под мутно-зелеными глазами образовались синеватые круги, за волосами давно не ухаживали, в результате чего они утратили некоторый блеск, стали вздыбленные на вид и жёсткие на ощупь. Вечный кладезь многообещающих игр и веселых идей теперь стоял, скрестив руки на груди, со странным выражением лица, не напоминающим усмешку или радость, как это обычно бывало. — Видишь ли, отец предусмотрел такой ход конем. Вернее, все короли делали это до него, а точнее — закрывали ворота города. Начиная от Центральных, заканчивая Портовыми. Досадный изъян, не находишь? Так вот, ты помнишь, в каких случаях открывают городские ворота?

- Только в двух. В случае каких-либо военных действий, в зависимости от обстоятельств, и поджога, — при последних словах Клаус заметно вздрогнул, сразу же вглядываясь в посветлевшее лицо младшего брата, чья многозначительная улыбка говорила красноречивее любых слов.

— Война вряд ли придет к этим стенам в ближайшее время, а вот пожар иногда бывает таким непредсказуемым, — завораживающие слова отныне стали роковыми для этого проклятого места. Три брата бросили вызов самому древнему строению со времен правления Таргариенов и, в этом не стоило сомневаться, оно проиграет эту битву.

Sixx:A.M. — Life Is Beautiful

Bryan Adams — You Can`t Take Me

Запах гари становился все сильнее и сильнее. Казалось, он намертво впитался в каменные стены. Тошнотворный, мерзкий, отвратительный. Терзая ноздри, проникая в рот, вызывая слезы на глазах. Весь уличный смрад поднялся в воздух вместе с нескончаемыми потоками черного отравляющего дыма. Замок полностью погрузился в мрачную пучину зловонного пожарища. Остроконечные шпили задыхались от бесконечного напора копоти. Стяги с золотистыми львами покрылись сажей, помутнели и осели на башнях. Громогласное ржание перепуганных животных заставило королевских гвардейцев стремглав выбежать во двор, чтобы обнаружить горящую конюшню. Пламя охватило деревянные балки, полностью уничтожило соломенную крышу. Душераздирающие крики заживо горящих людей принудили рыцарей отвлечься от поимки разбежавшихся жеребцов. Горожане отчаянно старались потушить все разгоравшийся и разгоравшийся огонь. Конюшня была лишь отвлекающим маневром перед эффектным представлением.

Несколько домов рухнуло под напором всепожирающего огня, чья ненасытная жажда уничтожить все вокруг простерлась до самых низов города. Таверны, бордели, рынки, хижины, усадьбы — все это подверглось нападению непобедимого противника. Он, подобно захватчику, расширял свои владения все дальше, на север и юг. Женщины едва успевали выносить младенцев из колыбелей, прежде чем хрупкие деревянные подпорки, изъеденные многочисленными трещинами, окончательно рушились. Улица Рабочих сплошь изобиловала желто-красными линиями, вспыхивающими в разных местах. Не осталось ни одного уголка, который бы не был затронут этой несокрушимой лавиной.

Центральные ворота поддались не с первого раза: дозорные, опасаясь быть растерзанными обезумевшей толпой, в панике начали буквально выламывать механизм, при помощи которого тяжелая опускная решетка позволяла оказаться внутри столицы. Неприятный запах горелой плоти вкупе со зловонной мерзостью городских трущоб довели жителей до исступления. Вся гниль, когда-либо заполнявшая Гавань, вылилась наружу в виде удушливых паров. Неприглядная картина утонувшей в собственной грязи столицы была видна издалека. Проснувшиеся от шума фермеры неотрывно следили за накаляющейся обстановкой в четырех замковых стенах.

Народ массами, не дожидаясь поднятия металлических прутьев решетки, покидал своеобразную ловушку. Дождь, когда-то случившийся так не вовремя, теперь казался благом, снизошедшим на Королевскую Гавань. Некоторые люди были заживо погребены под развалинами своих домов, превратившихся в груду догорающих щепок. По улицам наперевес с ведрами воды бегали многострадальные смельчаки в безысходных попытках спасти хотя бы малую часть оплота королевской семьи. Выводя женщин и детей в безопасное место, мужчины возвращались обратно, полные решимости прийти на помощь оставшимся жителям и потушить разыгравшееся пламя. Все силы были брошены на сохранение нескольких важных промышленных районов, которые обеспечивали существование города. Морской порт остался целым и невредимым, в то время как проснувшиеся моряки весьма быстро потушили объятый огнем склад с припасами.

В тот момент было неважно, кто ты: могущественный лорд-знаменосец или бедный крестьянин, частый завсегдатай дешевых кабаков. Все действовали слаженно и достаточно быстро. Огромные бочки с живительной влагой были немедленно доставлены в центр пожарища при помощи самой быстрой тройки породистых мустангов, дабы обеспечить частичный контроль над непокорной природной стихией. Несколько таких заходов сделали возможным освободить некоторые районы столицы и спасти десятки жизней. Тогда никто не думал о том, как подобное могло произойти. Никому в голову не могла прийти даже мысль о том, что виновники произошедшей трагедии мчались сквозь застланное дымом пространство, не разбирая дороги. Четыре мрачные конские фигуры на полном скаку перепрыгивали через всевозможные препятствия в виде перевернутых бочек или обгоревших тел, вокруг которых бродили дикие псы. Осталось немного. Еще десяток резких поворотов, и они на свободе. Сама судьба благоволила подобному повороту событий.

Замок, возвышающийся над домами благодаря небольшому холму, пропал из виду. Казалось, темная мгла полностью поглотила все строение с его витиеватыми коридорами, страшными темницами и потрескавшейся крышей. Большинство солдат покинуло его стены, чтобы принять участие в массовом тушении, однако нескольким королевским гвардейцам было поручено немедленно обеспечить королю безопасное место. На протяжении десяти минут верный стражник пытался достучаться в апартаменты кронпринца, пока, наконец, ему не доложили, что сир Вастерлинг обнаружен мертвым неподалеку от покоев короля. Сам Майкл подорвался с постели в тот момент, когда начал задыхаться от внезапно подкативших к горлу приступов кашля. Сквозь приоткрытое окно просачивалась удушливая гарь, терзающая ноздри. Ланнистер едва нашел в себе силы добраться до оконного проема и выглянуть наружу.

То, что предстало перед глазами, неприятно кольнуло в области сердца, вынуждая его биться в сто раз быстрее. Половина города была уничтожена, стерта с лица земли. Это не то место, за которое было пролито столько крови, за которое погибли тысячи храбрейших бойцов. Теперь это самый настоящий Ад на земле. Стальные глаза впились во владельца белого плаща, посмевшего открыть дверь королевской комнаты без дозволения. Опущенная голова со струящимися по лицу каплями пота говорила красноречивее любых слов. Не дожидаясь вразумительных объяснений, Лев поспешил вырваться из зловонного помещения, по пути сталкиваясь со всеми обитателями замка. Копоть покрыла каждый сантиметр длинного коридора, чья непроглядная тьма освещалась лишь тремя догорающими факелами. Иногда слуги неожиданно выскакивали из-за плохо освещенных углов, сталкивались с его величеством, спешно извинялись, после чего вновь исчезали в недрах проходов. Массовое скопление людей в одном месте привлекло внимание медленно двигавшегося Ланнистера.

Ноги подкашивались с каждым шагом, руки дрожали, а глаза, подернутые пеленой, еще не отошли от полусонного состояния. Расталкивая мешавших зевак, лорд Львиного Утеса смог пробраться в образовавшийся круг, в центре которого находилось бездыханное тело. Лужа темно-бордовой жидкости растеклась по ворсистому ковру, превращая изделие ручной работы в обычную тряпку, испачканную кровью одного из защитников трона. Раскинув руки в разные стороны, то, что когда-то именовало себя сиром Гавеном, покоилось в довольно странном положении. Остекленевшие глубоко посаженные глаза уставились в одну точку где-то на потолке. Рот был слегка приоткрыт, на уголках губ до сих пор виднелись следы засохшей крови. Как бы Майкл ни старался обнаружить хотя бы одну видимую смертельную рану, этого сделать не удалось, пока Гавена не перевернули на спину, где зияла огромная дыра. Легкий доспех был легко пробит в области ребер, а впоследствии — нанесен страшный удар острейшим клинком, который сумел оставить после себя подобный след.

Внезапный щелчок произошел где-то в глубинах сознания, стоило Льву приглядеться поближе к останкам. Перед глазами мелькнула сотня мимолетных картин с возможными сценариями развития событий. Одна из них заставила зрачки расшириться, дыхание участиться, а реакцию — улучшиться в несколько раз. Круто развернувшись, государь ринулся в сторону иного крыла, специально выделенного для младших представителей древнего рода. Ни одна дверь не поддалась на громкие стуки и яростные крики. Упрямое дерганье за золотистое кольцо в пасти льва привело к тому, что Майкл в порыве ярости со всей силы ударил по деревянной поверхности двери, в результате чего рука неприятно хрустнула и ответила нестерпимой болью. Глухо застонав, Ланнистер крепко стиснул зубы, прижимаясь лбом к каменной стене. Это позволило успокоиться, перевести дух и обдумать дальнейшие действия.

Тихий скрип медленно открывающейся двери привлек внимание монарха. Единственная из шести все же была не заперта на ключ. Когда в проеме показалась голова третьего сына, Финна, сердце Майкла готово было выпрыгнуть из груди, разорвав кожу. Дурные предчувствия начинали себя оправдывать. Здесь что-то происходило, и это как-то было связано с убийством королевского гвардейца и невиданным доселе пожаром. Вцепившись собственному сыну в горло, Лев прижал его к угловой стене, вынуждая отчаянно раскрывать рот в надежде почувствовать толику свежего воздуха. Ноги, не касающиеся пола, трепыхались из стороны в сторону. Финн впервые ощутил животный страх перед застланными пеленой, почти безумными глазами отца, приобретшими в столь скудном освещении некий демонический отблеск. Казалось, шея вот-вот хрустнет от стальной хватки крючковатых пальцев. Никакого милосердия, никаких проблесков человечности.

— Где они?! — прокричал выживший из ума государь, плотнее сжимая петлю из собственных рук вокруг шеи мальчишки. Внутренности прожигало невыносимой болью. Нестерпимая агония перед безразличной смертью. Воздуха катастрофически не хватало, отчего Финн совершил последнюю попытку высвободиться, схватившись дрожащими руками за запястья душителя. Это прикосновение вдруг произвело на старшего Ланнистера неизгладимое впечатление: поймав себя на мысли о том, что прямо сейчас он едва не убил собственного сына, венценосец отступил назад, позволяя резко закашлявшему принцу в судороге упасть на пол. Отвращение читалось на лице озверевшего лорда, осунувшегося, постаревшего на несколько лет за считанные секунды. Вновь круто развернувшись, он устремился к выходу, а затем — к центральной двери в этом прямоугольном коридоре.

Подоспевшие к тому времени гвардейцы смогли выломать дубовую преграду на пути к совершенно опустевшей комнате наследного принца. Многочисленные рисунки, наброски и незаконченные картины валялись по разным углам. Небольшой сундук был перевернут, а его содержимое — исчезло. Предметы туалета, равно как и специально изготовленный клинок, остались нетронутыми, что сразу же привлекло внимание Майкла. Если был совершен побег, в чем не было сомнений, то не разумнее ли было взять с собой оружие — подобный домысел еще долго терзал воспаленную голову отца, пока тот не заметил на постели маленький, аккуратно сложенный лист бумаги для рисования. Стальной взгляд прожигал клочок желтоватого листка с непередаваемой ненавистью. Томительное ожидание, ужасное предчувствие, жажда разузнать ужасную тайну — все эти чувства буквально переполняли властителя Беленора в тот момент, когда он дрожащей рукой прикоснулся к бережно сложенному посланию с видимыми черными буквами, написанными при помощи черной краски и тончайшей кисточки. Всего десять коротких предложений, не более.

Письмо гласило: “ Здравствуй, отец. Если ты читаешь это, то, скорее всего, где-то там догорает очередное строение. Не буду отнимать твое время и утомлять долгим чтением, поскольку это, в свою очередь, отнимает мое время. Не буду также говорить, что мне жаль, что я раскаиваюсь или принимаю на себя всю вину — нет. Я предпочитаю называть это братской любовью. Ведь, в сущности своей, семья — это не те, кто тебя балует и следует всякому твоему капризу. Это те, кто сражаются за тебя и за кого сражаешься ты. Я избрал этот путь и буду неукоснительно ему следовать. Тебе же желаю удачи и долгого правления. Услышь мой рев, отец, ибо Ланнистеры всегда платят свои долги. “.

Эта небольшая приписка окончательно вывела короля из душевного равновесия. Он сжал бумагу до такой степени, что костяшки пальцев побелели, а затем разорвал ее на множество маленьких кусочков. Желваки взыграли на скулах, выпирающая вена на шее пульсировала, а ноги не переставали дрожать. На протяжении нескольких минут Майкл не произнес ни слова, чем напугал молчаливых гвардейцев. Шорох белых плащей был единственным звуком, нарушающим гробовую тишину. Сочувственные взгляды были устремлены в сторону поникшего монарха. Запах гари медленно заполнял комнату, оставляя после себя угольные следы на поверхности шкафов и стульев.

— Найти их и привести сюда! Перебейте половину города, если потребуется, но приведите их сюда! Немедленно! — от столь неожиданного крика верные стражники одновременно вздрогнули, после чего, не поклонившись, стремительно выбежали из бывших покоев беглеца. На выходе из прямоугольного крыла они чуть не столкнулись с королевой, не ложившейся спать после разговора со старшим сыном.

Эстер всю ночь провела в раздумьях относительно будущего этой семьи. В скором времени Ребекка покинет отчий дом, чтобы отправиться в малознакомый край, недоброжелательный к людям из столицы, и выйдет за человека, чей отец был убит Майклом в знаменитой битве у Речной Мели. Неизвестно, какие мстительные планы теперь вынашивает новый принц Дорна, в особенности после убийства старшего брата. Этот союз, пусть и выгодный для обоих сторон, может нанести непоправимый вред единственной дочери семейства. Нолан может мучить ее, может отыграться за причиненные страдания, но никто не сможет этому препятствовать.

Такие мысли терзали королеву до тех пор, пока слуги не подняли панику из-за подожжённой конюшни и разбежавшихся лошадей. Сердце забилось быстрее, когда ей сообщили о произошедшей трагедии. Где-то в глубине души появилось странное предчувствие, непонятное, навязчивое и туманное. Тем не менее оно все усиливалось и усиливалось. С каждым разом, как ей докладывали о ситуации в пылающем городе, инстинкт подсказывал, что здесь были замешаны ее сыновья. Невозможно было объяснить природу такого чувства, оно просто зародилось, возможно, безосновательно. Рассматривая золоченые корешки древних книг, дочь Лукаса обдумывала детали предстоящего странствия по пустынным, испепеленным солнцем равнинам, кишащим скорпионами и прочими гадами.

Именно так описывалась земля, в которой Ребекке предстояло жить и растить детей. Поистине неприятное место для такого жизнерадостного ребенка. Невыносимый запах пожарища вызывал желание поскорее расстаться с жизнью, дабы избавить себя от мучений. Небольшое полукруглое библиотечное окно было настежь открыто, пропуская внутрь весь смрад городских трущоб. Вовремя подоспевший слуга сумел закрыть деревянные ставни, после чего сквозь безудержные приступы кашля уведомил государыню о том, что кронпринц вместе с младшими братьями и сестрой пропали из собственных апартаментов.

Эта новость, на первый взгляд столь абсурдная, заставила Эстер вздрогнуть. Худшие опасения были оправданы. Не обращая внимания на все увещевания перепуганного лакея, королева бросилась в специально отведенное для наследников крыло. Крутые лестничные пролеты, извилистые, плохо освещенные коридоры, недоумевающие взгляды членов королевской гвардии, столкнувшихся с женщиной в одном из них — все это было лишь преградой на пути к достижению поставленной цели. Все это напоминало ситуацию двадцатилетней давности, когда она в одном только дорожном плаще вместе с верным товарищем убегала из отцовского замка, где было совершено страшное преступление. Тогда за ними гналась не только смерть. Именно это происходило и прямо сейчас.

Опустевшее помещение окуталось непроглядной тьмой. Одна-единственная свеча догорала в углу комнаты, неподалеку от застеленной кровати. Несколько часов назад она была здесь, разговаривала с совершенно разбитым Никлаусом, чьи зеленоватые глаза наполнялись слезами, несмотря на то, что их обладатель явно желал скрыть этот факт. Неужели этот смелый мальчишка до такой степени погряз в отчаянии, что решился на столь опрометчивый поступок, как побег? Этого не могло быть. Клаус никогда не был благоразумным, всегда старался изведать что-то новое, глупое или опасное, однако инстинкт разумной осторожности должен был взять верх над желанием вызволить собственную сестру. Тем не менее все вопросы тут же исчезли, стоило ей украдкой взглянуть на поникшего мужа, чья угрюмая тень восседала у изголовья кровати. Одна рука, упершись локтем в колено, подпирала лицо, в то время как другая по-прежнему сжимала клочки бумаги. Нелицеприятная картина.

— Поздравляю, — язвительно процедил Ланнистер сквозь плотно стиснутую челюсть, одаривая вошедшую супругу пристальным взглядом, словно виновницу во всех смертных грехах. — Ты просила его не трогать. Просила оставить в покое и не наказывать. Полагаю, ты счастлива? Потому что я несказанно счастлив. Половина моего города сгорела дотла!

При последних словах он сорвался на крик, вскакивая с места и устремляясь к дверному проему. Эстер сделала несколько шагов назад, зная, насколько опасным может быть Майкл, когда его одолевает приступ гнева. Впрочем, он лишь окинул ее мрачным взглядом, свидетельствовавшим о полном разочаровании, а затем покинул коридор. Ему было гораздо проще обвинить собственную жену, чем признать ошибки, в которых он не так давно раскаивался. В этом вся Львиная натура. Король скрылся в неизвестном направлении, в то время как его жена вышла на террасу, чтобы лицезреть ужасную картину: полуразрушенные дома, держащиеся на почерневших бревнах, обрушивались прямо на головы людей.

Душераздирающие крики до сих пор напоминали о себе, а завывания изголодавшихся собак раздавались с разных концов города. Где-то там, посреди всего этот зловония, четверо настоящих безумцев норовили обогнать всех, дабы только добраться до Центральных ворот, чья решетка была поднята. Необузданные кони, почувствовав неизведанную доселе свободу, перешли на бешеный галоп. Черные тени с каждым разом погружались в посеревшие клубки дыма, то выныривая оттуда, то вновь погрязая. Они не перекрикивались друг с другом, поскольку это было чревато привлечением лишнего внимания.

Лишь в самом начале Клаус выхватил красноватый стяг с изображенным на нем золотистым львом из специальной вставки, вбитой в каменную стену, после чего передал Элайдже с просьбой быть осторожным и, в случае чего, вывести сестру в безопасное место. Флаг Ланнистеров обеспечивал им проход в любые точки столицы. Рыцари благоговейно расступались, думая, что перед ними гвардия его величества. Слишком много времени было потрачено на поджог конюшни, а еще больше — деревянных строений в самой Гавани. Глупо было ожидать того, что за ними до сих пор не послали погоню, однако это никого не остановило и не остановит.

Оставалось преодолеть несколько узких кварталов, повернуть налево, пересечь небольшой холм с возвышающейся на нем церковью и оказаться неподалеку от главной цели — ворот. Желанная свобода. Свежий воздух, лишённый запаха пота, конской мочи и разлагающихся человеческих тел. Закопченные дома наблюдали за происходящим на улицах благодаря небольшим отверстиям в стенах, где не так давно росли многочисленные цветы. Как бы то ни было, сожалеть о совершенном — слишком глупое и ненужное занятие, в особенности в такое время. Мало кого из беглецов волновало состояние города, даже благородного Элайджу, чья избыточная жалость, казалось, могла охватить весь мир.

— Братец, у нас гости, — достаточно громкий голос раздался по правую руку от сосредоточенного принца, до боли сжимавшего конские поводья. Второй сын Майкла не сразу понял значение только что произнесенных слов, пока не обернулся в седле. Пятеро королевских гвардейцев постепенно наверстывали потерянное время, подгоняя друг друга многозначительными восклицаниями и ругательствами. — Будь любезен, возьми мою поклажу.

Брего под напором вонзившихся в бока шпор рванул в сторону, практически вплотную прижимаясь к мышастому жеребцу, Бозлефу, отчего тот угрожающе заворчал. Пищащий мешок был вовремя переложен в соседнее седло, пока перевернутая телега не стала видимым препятствием для дальнейшего бега вдвоем. Резко повернув коня, Никлаус предупредил остальных, что настал решающий момент разделения столь крепкой семьи. Удивлению родственников не было предела, когда кронпринц скрылся из виду, увлекая за собой всех преследователей. Белые плащи превратились в скомканные грязные тряпки, покрывшиеся угольной пылью, что, впрочем, не мешало им развеваться на ветру во время галопа.

Они видели, что престолонаследник отделился от своего так называемого стада, явно желая быть пойманным и окруженным. Это была основная цель, ведь, обезглавив лидера, они вынудят оставшихся беглецов вернуться обратно или же жить с мыслью о предательстве родного брата всю оставшуюся жизнь. Таким образом все верные служители Гавани под предводительством лорда Валькура последовали в противоположную от ворот сторону. Едкий дым буквально хлестал Клауса по лицу, терзая участки кожи. Выжигая глаза, забиваясь в ноздри, мешая вдохнуть остатки свежего воздуха полной грудью. Брего старался делать больше случайных и резких поворотов, забегая в темные переулки и узкие улицы. Тем не менее это было бесполезно.

Затихающие крики гонителей вновь возобновлялись в другом месте, пока, наконец, верные рыцари не появлялись из-за углов. Из-под копыт сыпались красноватые искры, сплетаясь друг с другом в своеобразном танце. Очередной поворот налево, ближе к сожжённой дотла церкви, некогда возвышавшейся над остальными благодаря огромному позолоченному кресту. Холмистая местность позволила наследнику трона ненадолго оторваться от противников, но, выбравшись из обломков бывшей святыни, они вновь начали нагонять уставшего буланого жеребца, чьи длинные ноги начинали дрожать. Очередное непредвиденное отклонение от намеченного ранее курса завело Никлауса в тупик. Обломки сгоревшего дома перекрыли возможность отступить к воротам. Улица, с двух сторон окружённая плотными закопченными стенами, заканчивалась ничем.

Безвыходное положение, в котором оказался кронпринц, усугубилось гораздо больше, когда с другой стороны появились два королевских гвардейца, перекрывая все пути к отступлению. Братьям Клиган было достаточно места, чтобы на полном скаку вдвоем пресечь половину замкнутого пространства, устремляясь к своей жертве. Страшнейший удар по окровавленному конскому боку вывел Брего из оцепенения, принуждая взвиться на дыбы, замахать желтоватыми копытами с черными полосками и ринуться в сторону деревянных обломков. Огонь не пугал храброе животное, оно не думало о нем, как об опасности. Темная грива, ниспадающая до самых ноздрей, развевалась на ветру подобно белым плащам. Осталось совсем немного. Еще несколько рывков.

Прыжок. Это произошло достаточно легко и быстро. В решающий момент почти истощенный конь все же оторвал дрожащие копыта от земли, в результате чего передняя часть туловища полностью ушла вверх, в то время как задние ноги некоторое время оставались позади. Наследник короны всеми силами старался удержаться в седле, что удалось ему лишь благодаря цепкой хватке и длинной гриве. Впечатляющий скачок оставил позади неудавшихся охотников, чьи скакуны не могли совершить подобное даже при самых благоприятных обстоятельствах. Очередной выгоревший квартал. Призраки обуглившихся домов проносилось сплошной вереницей темных силуэтов, не отличимых друг от друга. Люди продолжали безуспешно пытаться спасти выжженные обломки, но в руках оставался лишь пепел от того, что они когда-то называли кровом.

Клаус смотрел на эту подавляющую картину без каких-либо видимых эмоций на лице. Ни один мускул не дрогнул, ни одна морщина не проявилась на выпуклом лбу — ничего, совершенно. Закрытые Центральные ворота вызвали бы в его очерствевшей душе гораздо больше эмоций, чем осознание того факта, что он собственноручно подписал смертный приговор нескольким тысячам мужчин, женщин и детей. Они стояли у него на пути, являлись точно такой же преградой, какую он только что преодолел в узком переулке. Для достижения цели можно было пренебречь некоторыми аспектами человечности. Религиозные нравоучения не произвели на юношу особого впечатления еще в детстве, когда он рассматривал старые картины, изображающие Библейские события.

Если Ад действительно существует, в чем можно сомневаться, то, в любом случае, в него попадут все, даже за самые малые провинности, называемые жестким словом “грех“. В конце концов, какая была разница между убийством десятков тысяч человек на поле битвы и несколькими тысячами — сожженными заживо? Почему первое называли благородством, а второе запишут в учебники истории, как бессмысленное проявление жестокости? Такие вопросы одолевали задурманенный разум Ланнистера, пока он уверенно пересекал городские улицы, наполненные смрадом разлагающихся тел. Две остроконечные башни, высившиеся по обе стороны от ворот, иногда разгоняли назойливые клубы дыма, позволяя заблудившимся жителям выйти из города. Обогнув Конный Переулок, Брего свернул налево, в местность, избавленную от едкого дыма и отвратительного зрелища в виде собак, рвущих на куски людские тела. Завтра вместе с ранними лучами жаркого солнца в столицу прибудет нескончаемая стая черных падальщиков, жаждущих устроить пир.

Интересно было бы посмотреть на лицо отца, когда он увидит подобную сцену. Столь приятная мысль вызвала на лице беглеца странную ухмылку, немного искаженную ненавистью. В нем не осталось сочувствия по отношению к погибшим жителям столицы, задохнувшимся в колыбелях младенцам, королю, на которого легла огромная ответственность, заколотому в спину гвардейцу — никто из этих людей не заслуживал хотя бы намека на жалость или сострадание. Даже мама, единственный человек во всем этом сброде, кто действительно был достоин уважения, потерял право на него в тот момент, когда позволил продать собственную дочь, как дорогостоящую лошадь. Пусть это было прикрыто самыми благими намерениями, но это было предательством тех чувств, которые Никлаус питал к ней еще в детстве. Только на сей счет у него были сомнения и доля сожаления. Теперь она потеряла всех своих детей, исключая третьего сына, чья бесполезность была доказана достаточно давно.

Брего захрипел, отчего из ноздрей повалил почти невидимый пар. Окровавленные бока причиняли нестерпимую боль, однако резвый мустанг продолжал мчаться вперед. Нужно пересечь несколько кварталов, и они выберутся из этого страшного места. Предвкушение будущей свободы, никем не отнятой, заставляло Клауса беспощадно подгонять изможденного жеребца. Вихри пыли вздымались от мощных копыт. Пыли и человеческих останков, перетертых в маленькие кусочки. Зловонный запах, казалось, преследовал на каждом шагу. Результаты буйства всепожирающего пламени разваливались на глазах. Обломки некогда прекрасных дорогих таверн или пользующихся огромным спросом борделей, остатки предметов обыденной жизни. Все это мешалось под ногами, создавая видимые преграды к достижению основных ворот. В какой-то момент, завернув за угол и проскакав еще несколько улиц, сбежавший наследник почувствовал запах победы. Это было необъяснимое ощущение, не поддающееся никакому обоснованию.

Просто сердце начало биться в два раза сильнее, а грудную клетку буквально разрывало от напора всепоглощающих чувств. Квартал за кварталом, улица за улицей. Совсем неподалеку виднелась поднятая решетка, красноречиво подчеркивающая ожидание последнего жителя города. Увидев столь долгожданную возможность покинуть свою персональную преисподнюю, Лев моментально рванул вперед, не обращая внимание на то, что раньше могло принудить его остановить животное или обойти вокруг. Под копытами неприятно хрустели кости, черепа и постанывающие тела. Никаких преград на пути к достижению первоначальной задачи. Возможно, где-то там Элайджа, Ребекка и Кол уже ждут его. Они потеряли надежду увидеть старшего братца, а он выпрыгнет из горящей бездны, разверзшейся прямо под ногами, исполнив весьма эффектный трюк. В такую пору просыпается доселе дремлющее чувство юмора. Ему даже захотелось представить лица всех неудавшихся охотников за его головой, в особенности братьев Клиган, которым пришлось заглатывать пыль в том узком проходе.

Можно предаваться блаженству верхом на скачущем мустанге бесконечно, однако неожиданно выпрыгнувший из-за угла гвардеец испортил всю идиллию. Ему не нужен был отличительный знак, чтобы быть узнанным, ведь Расти Мэннинг единственный, кто не носит белый плащ, который, по его же собственным словам, сковывает все движения. Рыцарь прекрасно знал каждый закоулок в столице, имея блестящую возможность исследовать ее во всех направлениях. Бессмысленная погоня могла продолжаться вечно, но кто-то должен был проиграть. Сын Майкла не собирался совершать подобную ошибку, не собирался погибать или сдаваться на половине пути. Он попытался сделать грубый разворот на месте, чтобы сбросить очередного противника на землю, за что сразу же поплатился: Расти нагнал беглеца, извлекая из ножен сверкающий меч, а затем нанес удар страшной силы, из-за которого неудавшийся престолонаследник накренился вбок и рухнул на землю.

В голове стучало, пульсировало и вибрировало одновременно. Клаус едва нашел в себе силы, чтобы приподняться на дрожащих локтях. Пошатываясь, он сумел опереться о выжженную стену дома и перевести затуманенный взгляд на гвардейца, уже успевшего слезть с лошади. Мутноватая жидкость непонятного оттенка блеснула на лезвии знаменитого орудия. Лишь спустя некоторое время до Никлауса дошло, что это его собственная кровь. Доказательства были неопровержимы: коснувшись рукой затылка, Ланнистер слегка потер пальцы друг о друга, ощущая липкую влагу, после чего поднес их ко рту и облизал кончиком языка, усмехаясь. От подобного зрелища Мэннинга едва не вывернуло наизнанку: перед ним стоял безумец, не иначе. Не может человек в здравом уме поджечь собственный дом ради амбиций и детских обид. Это просто немыслимо.

— Ты не убьешь меня, — сквозь порыв безудержного смеха все же произнес кронпринц, пытаясь унять дрожь в слабых ногах. Рана, полученная от недавнего падения с каракового жеребца Мартеллов, вновь дала о себе знать непрекращающейся болью. — Не сможешь.

В ответ — молчание. Хладнокровное, невозмутимое, осуждающее. В центре тяжелой кирасы виднелся морской лев с поднятыми когтистыми лапами. Тяжелый клинок блеснул в воздухе, а затем резко опустился на другой, отчего раздался звон, больше напоминающий колокольный набат. Тень удивления, а после — страха пробежала по лицу королевского гвардейца. Это было то самое орудие, благодаря которому нынешний король живет и здравствует на Железном Троне, в то время как останки предшественника до сих пор сокрыты где-то в пучинах Рубинового моря. Золотистое навершие в виде рычащей львиной головы подтвердило все опасения: это действительно был тот самый меч. Ни одна сталь не могла сравниться с причудливым материалом, из которого был выкован фамильный клинок древнего рода Ланнистеров. Даже сейчас Расти предпринял одну из самых бесполезных и опасных попыток увернуться от острия. Потребовалось несколько секунд, чтобы из нападающего превратиться в обороняющегося, пока, наконец, старания Мэннинга не были перечеркнуты одним точным ударом в голову.

Кровь несколькими струями стекала по прямому лбу, заливала глаза, наполняла рот металлическим привкусом и разукрашивала отвратительный шрам на шее в причудливые цвета. Клаус с нескрываемым удивлением наблюдал за тем, как тело верного служителя королевства повалилось набок, а над ним, возвышаясь мрачной тенью, стоял Элайджа. Неоправданная жестокость со стороны второго в очереди на престол объяснялась, как ни забавно, неисчерпаемым благородством. Он не убил Мэннинга, вопреки огромной луже крови, нет, он просто не позволил старшему брату нанести ужасающий удар, который бы расколол череп врага надвое.

Воспользовавшись удобным моментом, Лев просто незаметно прокрался к месту схватки двух сильнейших бойцов и нанес одному из них сильный удар по голове при помощи гарды на мече. Тело владельца белого плаща распростёрлось на обгоревшей земле, среди обломков и наполовину съеденных останков. Не дожидаясь очередных противников, Элайджа стремглав подлетел к кронпринцу, схватив того за руку и хорошо встряхнув, дабы привести в чувство. Это подействовало — Никлаус с большим трудом, но смог устоять на дрожащих ногах. Лицо брата представляло собой расплывчатую картину с прекрасным фоном в виде догорающих борделей на заднем плане.

— Нужно торопиться! — приглушенный голос донесся откуда-то с другой стороны. Забавно. Даже в самых патовых ситуациях младший братец не терял присущего ему самообладания, словно они не находятся в самом центре пекла, где, встретив по дороге воинственно настроенного кентавра с мечом в руке и цербером на поводке, никто даже не удивился бы. — Валькур Мятт сумел добраться до Центральных ворот! Он отдал приказ, чтобы их как можно быстрее закрыли! Вставай! Нужно немедленно уходить, иначе мы попадем в ловушку!

— Где мой конь? Брего! — прокричал обессиленный наследник, готовый в любую секунду составить компанию потерявшему сознание Расти. — Я не уйду без Брего! Брего! Брего!

Громкое лошадиное ржание, раздавшееся из противоположного угла, вторило хозяйскому зову. Буланый жеребец не боялся огня так, как остальные, но дикая свора псов-людоедов могла напугать любого храбреца. Элайджа едва успел подобрать с земли горящую палку и ткнуть ею в нос вожаку стаи — крупному кобелю черного цвета. Завизжав от боли, животное отскочило в сторону, позволяя одному из сыновей короля поймать за уздцы испуганного мустанга, отчаянно размахивавшего копытами в разные стороны. Еще несколько минут, и оба брата неслись в сторону первоначальной цели, к заветной свободе за опускной решеткой и причудливыми башнями. Клаус чувствовал, как внутренности завязываются тугим узлом. Осознание своей бесполезности усугубляло положение кронпринца, заставляя медленно сползать с седла. Несколько раз второй сын правителя Беленора хватал старшего брата за плечо и возвращал в исходное положение. Лошади отчаянно ржали, стоило железным трензелям со всей силы вонзиться в рот, причиняя боль.

Сворачивая на очередном повороте, они немного ускорили шаг, поскольку впереди, в нескольких прыжках, находились Центральный ворота. Клетка была открыта. Крики на стене, а затем неожиданно вылетевшая из ниоткуда стрела красноречиво говорили о безысходности гвардейцев, решивших остановить беглецов любыми способами. Безысходность всего положения читалась даже в той самой стреле, пущенной лишь по велению негодования и отчаяния. Отвратительный звук скрежета опускной решетки сопровождал безудержные вскрикивания на вершине одной из башен. Они надеялась, что смогут поймать двух принцев в ловушку, что ворота, подобно капкану, соприкоснутся с землей и отрежут поджигателям пути к отступлению. Они продумали абсолютно все, за исключением необузданности королевских лошадей, чьи ноги, казалось, превратились в сплошной механизм. Все сметалось на пути: люди, телеги, одичавшие псы, стражники в латах. Двое братьев пытались бороться с беспощадным временем, которое двигало железную решетку. Все ниже и ниже. Еще несколько секунд, и острые наконечники соприкоснутся с почерневшей почвой.

Кровавые потеки на конских боках превратились в грязные узоры, в то время как шпоры наездников приобрели бордовый оттенок. Очередная стрела вонзилась в землю неподалеку от одного из всадников, после чего Бозлеф, мотнув серой гривой, обогнал своего собрата, практически достигнув выхода из замка. Брего, в свою очередь, последовал его примеру, и оба коня ринулись вперед с нечеловеческой скоростью. Еще один, последний рывок. Ланнистеры припали к длинным выгнутым шеям, вцепившись в обрывки гривы, чтобы не быть пронзенными железными наконечниками. Глупая смерть для наследников великого победителя в трехлетней войне. Неприятный скрежет прекратился. Решетка полностью вошла в грязь, перекрывая доступ в столицу. Дым застлал все небо, словно покрывало. Невозможно было разглядеть привычную для ночи красоту: полная луна отражала все чудовищные поступки, произошедшие внизу, в результате чего отливала примесью красных и серых тонов; маленькие звезды скрылись из виду, не желая наблюдать за кровопролитной бойней доселе смешных и забавных суетящихся точек, именовавших себя людьми.

За поджигателями неотступно следовали вихри пыли — единственное напоминание о королевских сыновьях. Теперь это были удаляющиеся от стены блики, непохожие на животных или людей, просто движущиеся объекты. Лучники еще долго следили за тем, как вдалеке медленно исчезало будущее всего королевства. Тем не менее никто не решился послать дополнительную погоню, поскольку все основные силы вновь были брошены на борьбу со страшным пожарищем. От столицы Беленора, некогда цветущей, жаркой, пусть иногда довольно неприглядной, остался лишь один пепел. Половина жилых кварталов была полностью уничтожена немилосердным противником, а другая половина — утратила былую привлекательность под напором сажи и оседающей копоти. Слишком много бед постигло Королевскую Гавань за последние несколько недель. Теперь это расценивалось многими суеверными крестьянами как проклятие, ниспосланное на голову правящего монарха за все злодеяния и убийства, им совершенные.

* * *

Черный пес глухо зарычал, почувствовав запах смерти. Небольшая стая в пять собак медленно следовала за своим вожаком на почтительном расстоянии. Влажные языки скользили по окровавленным пастям, вновь ощущая приятный вкус человеческой плоти. Глаза источали безудержное пламя, подобное тому, что бушевало вокруг. Они вылезли из самых глубоких нор, куда не ступала нога простого смертного. Они ждали подобного дня с момента рождения, дабы в полной мере насладиться всеми ужасами, которые были преподнесены им на блюде. Остановившись, лидер своры принюхался, ощущая подушечками лап внутренние колебания. Неподалеку находилась очередная жертва, еще живая, дышащая, двигающаяся, способная издавать душераздирающие крики — музыка для ушей.

Опаленная черная шерсть до сих пор хранила следы недавнего надругательства — огромная палка, несущая в себе лишь жар, была вонзена, словно меч, в собачью морду. В том месте, где раньше виднелся желтоватый глаз, теперь зияла пустота. Это еще больше ополчило матерого самца против людей, чьими стараниями он лишился половины своей стаи. Исполосованное многочисленными шрамами и рубцами тело медленно двигалось в сторону распростертого на земле гвардейца. Влажный нос жадно ловил в воздухе приятнейший запах крови. Облизнувшись, вожак немного ускорил темп, перебирая длинными лапами. Несколько псов осторожно последовали за ним, все еще сохраняя дистанцию, пока, наконец, перед глазами не предстало очередное зрелище в виде постепенно умирающей жертвы. Слабые стоны доносились до обезумевшего от гнева кобеля, готового ринуться вперед и разорвать рыцаря на куски.

Припав к земле, дворняга собиралась совершить громадный прыжок, но резко остановилась, ощетинившись и оголив желтоватые, искривленные клыки. Пища двигалась, издавала неприятные звуки. На протяжении получаса Расти был полностью обездвижен, поскольку удар был слишком сильным, чтобы вынести его и остаться на ногах. Тем не менее свора изголодавшихся собак опоздала — верный стражник смог прийти в сознание гораздо раньше. Мэннинг не мог вспомнить, какие события предшествовали этой невыносимой головной боли, пока не огляделся. Вид сверкающих желтых глаз привел стражника в чувство намного быстрее, чем догорающие вокруг строения. Воспоминания вихрем пронеслись в ушибленной голове, однако реакция не смогла восстановиться в полной мере.

Черный самец, не издав ни единого звука, совершил невообразимый для своих габаритов прыжок, благодаря которому оказался около своей жертвы за считанные секунды. Расти не успел вовремя отпрянуть в сторону и резко закричал, стоило выгнутым клыкам вонзиться в руку чуть выше запястья. Сквозь кольчужное одеяние боль была не такой сильной, какой могла быть изначально, но вожак не собирался так легко расставаться с добычей. Издав очередное приглушенное рычание, он подал команду остальным членам стаи. Только тогда гвардеец ощутил всю безвыходность собственного положения. Быть заживо растерзанным на куски голодной сворой не входило в его понятие достойной кончины для столь славного воина. Он рассчитывал на что-то менее болезненное и более прекрасное. Остальные дворняги были не такими ловкими, как их лидер, поэтому двигались в сторону пищи гораздо медленнее.

Кобель не шевелился, спокойно дожидаясь приближения своих последователей. Возможно, все было бы кончено, если бы не спасительный цокот лошадиных копыт. Впервые Расти порадовался приближению столь бесполезного животного, каковыми их считал все это время. Собаки неуверенно замерли на месте, навострив уши и изредка поглядывая на лидера. Казалось, все замерло в нервном ожидании. Приближение неизвестного всадника затягивалось, пока характерный шум вовсе не потерялся где-то в недрах клубящегося черного дыма. Голодная свора облегченно вздохнула и двинулась вперед. Значит, бесславный конец неизбежен.

О его подвигах напишут на одной из страниц книги про королевских гвардейцев, где не забудут также упомянуть кончину от клыков хищников, если таковыми их можно назвать. Мэннинг не сразу понял, что произошло, когда его лицо обдало горячей струей крови. Вожак, прежде сжимавший человеческую плоть, теперь лежал на земле, разделенный надвое одним ловким ударом мечом. Остальные собаки покинули место несостоявшегося пира с громким визгом и плачем. Рыцарь верхом на коне усмехнулся уголками губ и спешился, подходя к упавшему на землю гвардейцу поближе. Лужа крови превратилась в небольшой ручеек, незаметно впитывающийся во влажную землю. Именно в нем, раскинув руки в стороны, лежал знаменитый боец, ветеран трехлетней войны.

Неожиданный спаситель опустился на одно колено и аккуратно дотронулся до вздрогнувшего плеча. Голубые глаза, поддернутые нездоровым дымком, через силу приоткрылись, разглядывая до боли знакомое лицо. Коротко остриженные черные волосы под влиянием сильной головной боли превратились в длинные, достигающие самых плеч пряди. Вечная усмешка играла на тонких губах, в то время как глаза, такого же голубого оттенка, смеялись вместе со своим владельцем.

Расти не мог поверить в то, что подобное вообще может произойти: перед ним стоял покойник, умерший от свирепствовавшей болезни больше двух лет назад.

Словно прочитав мысли своего старого друга, Лэнс приподнялся с колен и, выпрямившись во весь рост, слегка наклонил голову вбок. Панцирь с зеленой эмалью, немного потертой в некоторых местах, до сих пор позволял разглядеть собственное отражение. Это видение могло означать только одно — все кончено. Никогда в жизни рыцарю не приходилось встречаться с духами умерших. Даже трагически погибший отец и брат ни разу не навещали своего родственника во снах. Теперь, в преддверии близкой смерти, немилосердной и бессердечной, все кардинально изменилось. Значит, это должно было произойти.

— Лэнс, это ты? — едва слышно прошептал морально уничтоженный Расти, чьи полузакрытые глаза пытались уловить какое-либо движение сквозь залитое кровью лицо. Грудь тяжело вздымалась при каждом слове, что причиняло неимоверную боль, а голова буквально раскалывалась на части, будто череп раскроили надвое. — Ты пришел помочь мне попасть на Ту Сторону?

Он чувствовал себя совершеннейшим дураком, когда задавал подобный вопрос, поскольку это была лишь игра воображения. Побочный эффект многочисленных побоев. Тем не менее посиневшие губы все же смогли приоткрыться, дабы позволить нескольким словам вырваться наружу. Крепкие пальцы со всей силы сжимали собачью шерсть, неприятную на ощупь, но это гораздо лучше, чем чувствовать под ногтями липкую грязь. Глупое ожидание ответа от мертвеца. Единственное, что он услышал, это смех. Звонкий, мелодичный, временами громкий — именно так когда-то смеялся Лэнс, если находились поводы к подобной роскоши. Такая реакция на жизненно важный вопрос заставила Расти удивленно приподнять бровь, словно он только что пошутил, сам того не осознавая. Призрак давно умершего друга провел рукой по красивому лицу, не отмеченному признаками старости даже в момент предсмертной агонии, после чего слегка наклонился и произнес:

— Ты дурак, Расти, — веселая усмешка моментально превратилась в теплую улыбку, почти нежную. Таким он всегда становился, когда собирался дать мудрый совет, что случалось достаточно часто, в особенности в последние годы. — Только дураки хотят попасть на Ту Сторону.

Призрак резко схватил его за лицо, положив ладони на обе щеки. Звонкая пощечина, казалось, прозвучала громче обрушившегося неподалеку дома. Это вывело владельца белого плаща из себя, ибо он вмиг отпрянул назад, пытаясь вглядеться в своего мнимого спасителя, ведь призраки, в сущности, не могут поддерживать физический контакт с живыми людьми. Удивлению павшего рыцаря не было предела, когда он заметил перед собой иного представителя дома Тиреллов. Мозер без колебаний переступил через распростертое на земле собачье тело, вновь опустился на колено, позволяя раненному товарищу вцепиться себе в плечо и подняться с земли, чтобы медленно прошествовать к терпеливо ожидающему коню.

Так они покинули то злополучное место, вернувшись ни с чем. Наследники престола сбежали из столицы, сжигая все на своем пути; половина королевских гвардейцев исчезла в недрах городского лабиринта, не найдя способа выбраться из своеобразной огненной ловушки, в которую они попали; разгневанные люди за стенами, вцепившись в прутья опускной решетки, наблюдали за тем, как догорают их хижины и дома, разрушается их многолетняя жизнь. Отвратительное зрелище предстало перед глазами Мэннинга: огонь каким-то образом распространился на Улицу Рабочих, а оттуда — на портовые склады.

Матросы, по колено в грязи и саже, пытались как можно быстрее потушить очаги пожара, дабы тот не перешел за дозволенную черту. Если Расти когда-нибудь спросят, как выглядит человеческое отчаяние, то он, несомненно, вспомнит увиденное тогда. Замок, окутанный дымом, превратился в мрачное строение на фоне случившейся трагедии. Огромные красноватые шпили пронзали застланное небо с неприкрытой злостью, от которой на душе становилось тоскливо. Теперь весь мир обратился в пепел, приобрел серые тона, как и сожжённый дотла город. Не осталось никакой надежды на спасение. Они все были прокляты с того самого момента, как объявили ту злополучную войну. Они пошли против мира, против Бога, нарушили все многовековые устои, за что были покараны, несмотря на безоговорочный триумф. Не следовало ожидать какого-либо уважения со стороны молодого поколения. Они готовы за ночь уничтожить то, что возводилось веками.

Hozier — Arsonist's Lullabye.

Two Steps From Hell — A Hero`s Return.

Высочайшие шпили Твердыни Царицы Савской пронзали образовавшийся на небесах маскарад темно-серых облаков, предвестников дождя. Многочисленные знамена с изображенными на них золотистыми розами колыхались на сильном северо-восточном ветру. Висячие Сады находились в самом сердце Простора, как неоднократно упоминалось в знаменитых песнях, что сразу же делало их желанной добычей для большого количества скоморохов, музыкантов, начинающих межевых рыцарей и, разумеется, беспощадной природы.

Зима была достаточно слабым противником для южного региона, но лето постоянно навевало мысли о самоубийстве. Тем не менее сегодняшний день подарил Садам вполне сносную погоду, явно предвещающую долгий, упорный ливень, после которого всем вновь захочется ощутить на лице приятные касания солнечных лучей. Небольшие рощи в разных концах города были наполнены людьми, чьи сомнения относительно предстоящих осадков развеивались с каждой секундой.

Было приятно сидеть под сенью деревьев, наслаждаясь прекрасными летними видами неувядающей красоты. Десятки маленьких речушек, журча, устремлялись причудливыми зигзагами по устланной пожелтевшими листьями тропе, сплетаясь воедино лишь в самом конце пути.

Причудливый танец длился до тех пор, пока они вместе не впадали в гигантского размера ров, взявший белоснежный замок в плен. Душистый запах роз, казалось, намертво въелся в узорчатые стены из светлого камня. Даже самые отдаленные районы города, часто именуемые трущобными, не могли похвастаться свойственными подобным местам запахами. Благоухающие кварталы, в свою очередь, поражали новоприбывших не только своей неописуемой, романтической красотой, но и наличием уникальных людей.

Простор всегда отличался от иных территорий, считая себя эталоном истинного рыцарства, благородства и богатства. Могучий дом Тиреллов на протяжении многих столетий ревностно оберегал это место от нападок немощных, воинственно настроенных соседей. Замок достался прославленному роду с большим трудом, несмотря на то, что его первым владельцем был хитрый и безжалостный человек, он смог подняться до неимоверных верши.

Сейчас, по прошествии двадцати лет после кровопролитной войны, в ходе которой погибло немало вассалов юга, Сады вновь почувствовали себя полноправными властелинами мира. Выгодный альянс Розы и Льва принес не только процветающий мир, но и титул победителя, что еще больше укрепило верование жителей города в его несокрушимость.

Множество маленьких детей, еще не достигших десятилетнего возраста, плескались в одном из фонтанов, в центре которого возвышалась статуя Архангела Михаила с двумя черными левиафанами. Сыновья и дочери лордов, знатных вельмож и приближенных к главенствующей семье бегали друг за другом, разбрызгивая струи воды во все стороны. За ними было приятно наблюдать, в особенности за детьми постарше, чьи лидерские качества зарождались именно в этом месте.

Они руководили обороной вымышленных замков, которыми являлись главные центральные изваяния, мнили себя величайшими полководцами страны, взбираясь на левиафанов, а затем обрушивались на противников и полностью погружали их в воду на некоторое время, демонстрируя таким образом свое превосходство.

Громогласные споры о том, кому же на сей раз предстоит изображать ненавистных всем Таргариенов, доходили даже до самых отдаленных уголков замковых строений. Повседневные тренировки наследника Простора были отменены по причине неподходящих погодных условий, что стало приятным облегчением для леди Манвуди, поскольку она желала насладиться видом одинокого сада.

Собранные в ящики персики, яблоки, груши находились неподалеку от небольшого помещения, построенного специально для привередливых сортов роз, однако в невысокой зеленой траве можно было заметить несколько округлых плодов, явно не желавших разделить судьбу своих собратьев. Юные девушки, давно покинувшие главный фонтан, предпочитали проводить время в компании с одной из самых влиятельных женщин Беленора, после королевы, разумеется.

Они докучали ей разнообразными вопросами, совершенно не заботясь о стандартных правилах приличия. Даже сейчас, прогуливаясь по широкой каменной дорожке, фрейлины не забывали махать бледноватыми ручками в сторону знаменитой террасы, которая была местом частого времяпрепровождения матери двоих представителей могущественного дома Тирелл.

Одна из девиц даже осмелилась без приглашения войти в просторные апартаменты, дабы самолично продемонстрировать свое рукоделие. Посреди кривоватых зеленых линий, сплетающихся друг с другом, виднелся золотистый цветок.

— Я сделала это для вас, миледи, — вежливая улыбка была настолько искусственной, что не вызывала ничего, кроме отвращения. В глазах девушки читался хищный блеск очередной претендентки на замужество со старшим сыном Лэнса, а затем и на перспективу стать леди Простора. Столь ничтожная попытка была встречена прищуренными светло-карими глазами, немного насмехающимися.

— Еще одна золотистая роза. Как оригинально, — спокойно произнесла единственная дочь Дагона, даже не взглянув на собеседницу, чья вымученная улыбка резко превратилась в плотно сжатую линию губ. Заметный скептицизм блуждал во взгляде женщины, но она даже не пыталась скрыть этого. — Я ем с тарелок с клеймом розы, я сплю на вышитых розами простынях. Золотая роза даже на панцирях моих людей, будто от этого от них перестанет нести потом и конской мочой. Розы навевают скуку, милая. “Вырастая — крепнем!“ — самый унылый девиз среди всех домов. “Услышь мой рев!“ — вот такое вряд ли забудешь. “Нам ярость!“ — сильно звучит! Таких домов опасаются! Львы, олени — свирепые чудища из страшных сказок, а золотая роза, вырастая — крепнет? Сердца застыли в ужасе.

Легкий, почти беззвучный смех раздался со стороны рядом сидящей девушки, чье присутствие можно было заметить с большим трудом, поскольку она отодвинула собственный стул намного дальше от круглого стола, оказавшись в тени разросшихся акаций. Маленькие, аккуратные ручки изредка подносили к губам медный кубок с приятным содержимым рубинового цвета.

Стоило непрошеной гостье нарушить идиллию двух старых подруг, как карие глаза чуть-чуть расширились, дабы полностью рассмотреть невоспитанную девушку. Она была готова в любой момент вмешаться в разговор, но, к счастью, этого не потребовалось — молниеносный ответ леди Простора заставил неудавшуюся невестку быстро ретироваться. Слегка приподняв брови, Сьюзен встретилась с хитрым взглядом светло-карих глаз, выражающих одно сплошное удовольствие. Их бокалы соприкоснулись в знак небольшой победы над невидимыми соперниками.

Они давно не проводили время вместе, давно не делились глупыми событиями из жизни, что произошли с ними за несколько месяцев. Надвигающаяся с запада катастрофа была забыта, как страшный сон, ибо король лично прислал письмо, в котором говорилось о том, что его единственная дочь станет женой принца Дорна. Это сразу же прекратило все военные действия на территории изможденного региона, полностью не восстановившегося после изнуренной борьбы.

Тем не менее вестей из столицы не было уже около двух дней, что несказанно тревожило Ирину, так как она ожидала возвращения сына, раненного во время драки. Переживания возрастали с каждым днем, но она не собиралась ими делиться. Ее основной чертой с рождения было нежелание обсуждать с кем-либо свои тревоги. Это было проявлением слабости, недопустимой в подобных ситуациях.

Лишь один человек за все время удостоился чести быть погруженным во все ее душевные терзания, однако он умер.

Они, вдоволь насмеявшись, продолжали разговор на совершенно бесполезные темы. Общение продолжалось до тех пор, пока очередной лакей, встретивший на входе препятствие в виде полностью закованного в доспехи рыцаря, не прокричал своим крайне неприятным, пищащим голосом о том, что в замок прибыли весьма неожиданные гости.

Урожденная Манвуди вздрогнула от услышанного, за что сразу же была одарена удивленным взглядом недавней собеседницы. Не получив вразумительного ответа на молчаливый вопрос, Сьюзен резко поднялась с места, провожая выбежавшую из комнаты подругу. Странное поведение Ирины объяснялось тем, что она догадывалась относительно личности новоприбывших.

Появления этого человека ожидали со дня на день, ради чего велели небольшому отряду из двадцати лучников патрулировать местность. Теперь ей сообщают, что он здесь, в сопровождении многочисленной свиты пересекает опущенный мост. Когда ты делишь с людьми безразмерное горе, то они невольно начинают считать тебя за самого близкого товарища, после чего ведут себя не так, как следовало бы.

И именно сейчас подобная личность, весьма вспыльчивая, попытается оспорить любые приказы. Морально приготовившись к предстоящей битве, правительница южного региона спокойно прошествовала к центральной площади, откуда было возможно добраться до любого ответвления Висячих Садов.

Дурное предчувствие провожало женщину, словно верный стражник с огромной алебардой на плече. Сомнений быть не могло: эти три злосчастных разноцветных пера на черном фоне невозможно не узнать. Несколько лет назад они заполонили все городские шпили. Темная карета, чьи окна были полностью сокрыты от людских глаз алой портьерой, слегка поскрипывала на ровной, вымощенной камнем дороге.

Окружавшие карету всадники, казалось, только что вернулись с кровопролитной битвы, где потеряли половину солдат — настолько мрачным был их вид. Лидером столь печальной процессии был один из самых свирепых ныне живущих ветеранов той злополучной войны. Возможно, его разум до сих пор остался в одном из сражений, где пьянеют от одного вида крови.

Эти люди были пережитками прошлого, что делало их опасными, ибо страшные картины минувшего могли в любой момент уничтожить любое проявление человечности. Вкупе с весьма неприятным характером лорда Трех Перьев это создавало взрывоопасную ситуацию.

К счастью, в городе было достаточно рыцарей, способных остановить обезумевшего, жаждущего мести солдата, для которого мирное время было страшным препятствием на пути к разрушениям. Детальное описание вспыльчивого воина промелькнуло в голове Манвуди, прежде чем она вежливо улыбнулась, а затем подала в знак приветствия руку, дабы ощутить прикосновение потрескавшихся губ.

Изборождённое глубокими морщинами лицо сосредоточенно рассматривало мать будущего лорда Простора. Было крайне тяжело выдержать пронзительный взгляд янтарных глаз, умышленно суженных благодаря изогнутым бровям. Тем не менее дочь Дагона, видимо, смогла справиться с этой задачей, так как складки на щеках мужчины разгладились, а овальное лицо внезапно вытянулось, расплываясь в странной улыбке.

Всклокоченные каштановые волосы с проседью были немного зализаны назад, из-за чего продолговатый шрам на прямом лбу чуть-чуть растянулся. Все это напоминало ту ужасную осаду родового замка Тиреллов, когда большинство горожан были готовы в любую минуту разорвать друг друга из-за нехватки пищи. Именно тогда Келвин был вынужден наблюдать за героической смертью собственного племянника, а затем из милосердия умертвить второго.

После этих событий он превратился в того, кем являлся теперь: безжалостного монстра, готового в любую минуту кинуться на желанную добычу и растерзать ее на части. Нужен был лишь повод, который нашелся достаточно быстро — смерть сестры, последнего родного человека во всем мире. Неудивительно, что характерные синие круги под глазами приобрели мутноватый оттенок.

— Я сочувствую вашей потере, лорд Кокшо. — Ирина впервые пожалела о том, что так опрометчиво иногда расточает свою заботу. Мягкая, почти снисходительная улыбка на устах мужчины моментально исчезла, подобно утреннему солнцу. Вместо нее пришел испепеляющий взгляд, проявившиеся на скулах желваки и собравшиеся вокруг глаз морщины. Не следовало сразу же переходить на эту тему, ибо трагический финал в любом случае был неизбежен, а его ускорение не входило в планы Хранительницы Юга.

Выпяченная верхняя губа, позволяющая лицезреть ряд плотно стиснутых белых зубов, красноречиво говорила о клокотавшем внутри лорда гневе. Неизвестно, что доселе сдерживало его на шатком мосту между эмоциональным взрывом и безумством. Неожиданное прикосновение к плечу заставило Келвина заметно вздрогнуть и обернуться. Женщина, спокойно вышедшая из зашторенной кареты, поражала не только своей нетипичной внешностью, но и сильной внутренней энергией.

Это была одна из немногих представительниц здравого ума, которыми леди Ирина искренне восхищалась. Во всей позе Клэр, старой подруги, читалась несвойственная большинству властность. Короткие волосы соломенного цвета едва касались немного неправильного лица. Ее нельзя было назвать красивой, напротив, признаки старости в виде неглубоких складок и морщин виднелись повсюду. Тем не менее это не мешало их обладательнице пленять немалое количество мужчин. Необъяснимая притягательность читалась в глубоких голубых глазах, широко раскрытых, словно в вечном удивлении. Бледные пальцы крепко сжимали кафтан мужа, в то время как брови под цвет корней волос были высоко подняты, что заменяло тысячу любых увещеваний.

Казалось, внутренний необузданный монстр Келвина постепенно закрыл глаза, погружаясь в продолжительный сон. Мимолетная вспышка гнева, окрасившая лицо рыцаря в слабый красный цвет, начинала угасать. Хриплый вздох вырвался из тяжело вздымающейся груди, после чего лорд Трех Перьев, сглотнув, сверкнул янтарными глазами в сторону стражников, чьи крючковатые пальцы предусмотрительно покоились на навершиях мечей. Это наблюдение растянуло губы просторца в презрительной усмешке.

Неловкое молчание было нарушено сдержанным, но грациозным кивком женщины в знак признательности за предоставление крова и последовавшим за ним рассказом о долгом путешествии. Семья Кокшо была приглашена одним из северных лордов на празднование именин одной из его старших дочерей, что, в сущности, являлось полной неожиданностью, ибо после трехлетней войны некоторые последователи Волков люто ненавидели последователей Львов.

Как бы то ни было, дорога в замерзшие края заняла несколько недель, а последующий ворон, сообщивший о трагической гибели сестры Келвина, принудил их резко сорваться с места. Про то, что происходило с ее мужем на протяжении всей дороги, Клэр тактично промолчала, не желая навлекать еще больше подозрений.

Вся история заняла не больше пяти минут, в течение которых леди Простора любезно шествовала под руку с неожиданной гостьей по уединенному саду. Каменная дорожка заканчивалась на вновь отстроенном фонтане, чьи водяные потоки омолаживали многочисленные растения, кустарники и деревья. В таком месте невольно хотелось делиться самыми сокровенными тайнами, зная, что они не будут подслушаны таинственными врагами, ибо свидетелями слов могли быть лишь розы. Присев на краешек белого мрамора, обе женщины несколько секунд неотрывно следили за борьбой маленьких рыб. Интересное зрелище прервалось в тот момент, когда один из оппонентов позорно уплыл восвояси.

— Прошу прощения за тот инцидент, — словно прочитав мысли давнего друга, произнесла Клэр, погружая тонкие пальцы в прозрачную водную гладь. Собственное отражение на миг заставило ее замолчать, однако ненадолго. — Его можно понять. Он только что потерял сестру, единственного родного человека во всем мире. До этого они с Томом не особо ладили, предпочитая наслаждаться компанией друг друга на большом расстоянии, но теперь он будет винить его в смерти своей сестры. Это может показаться глупым, но Келвин считает, что бесчестие хуже смерти. По его мнению, тот факт, что Томорос прыгнул в воду, дабы спастись от захватчиков, заслуживает величайшего презрения и, скорее всего, кары.

— На его глазах были убиты двое племянников, я хорошо помню его взгляд во время последних предсмертных воплей одного из них. Но я также хорошо помню взгляд Тома в тот момент, — страшные воспоминания о войне с трудом перерождались в слова. Жене Лэнса потребовалось множество сил, чтобы проговорить все это, несмотря на то, что прошло уже больше двадцати лет. Почти четверть века. — Как бы то ни было, если твой муж хочет кого-то обвинять, то пускай винит меня. Ведь именно из-за меня нельзя было открыть ворота замка и пропустить врагов. Пусть винит Лэнса, ведь это он отдал приказ не открывать ворота, а Редвин лишь ему следовал. Пусть винит Майкла, ведь это именно он развязал войну с Таргариенами, что привело к столь плачевным последствиям. Пусть, в конце концов, винит Бога за то, что тот позволил Безумному Королю творить бесчинства, сжигая людей заживо. Мы все в равной степени заслуживаем быть покаранными, но не Том, не тот человек, что сейчас, пока мы разговариваем, балансирует на грани жизни и смерти. Келвин потерял сестру и племянников, а Томорос — жену и сыновей.

— Мы с тобой прошли через многое, — внезапная смена темы повергла леди Тирелл в шоковое состояние, в особенности в тот момент, когда Клэр заключила ее ладонь в свои собственные. — Мы видели вещи, которые нам не полагалось видеть. Осада Висячих Садов, пленение в замке сумасшедшим Графтоном, трехдневное нахождение в четырех стенах без пищи, воды и надежды когда-либо выбраться. Мы провожали мужей на очередные войны, а затем встречали их, морально изничтоженных, приобретших десятки новых шрамов, — продолжительная пауза восстановила потраченные на тираду силы. — Я не хочу снова погружаться в этот мир. Я не хочу новых битв, я боюсь их. Они не несут в себе ничего, кроме разрушений и эфемерных амбиций самых жестоких отбросов, каких только можно отыскать. Редвины — это лишь начало. Не спрашивай, откуда мне это известно, просто предчувствие.

Желание возразить, опровергнуть столь ужасное предзнаменование возрастало с каждым разом все сильнее и сильнее. В глубине души дочь Дагона осознавала, что слушает интерпретацию собственных мыслей. Бессонные ночи, проведенные на террасе под открытым небом, полные раздумья над дальнейшей судьбой королевства.

Точкой отсчета было убийство принца Дорна, в котором был повинен кронпринц. К счастью, правитель Беленора нашел способ уладить нарастающий конфликт, после чего набеги дорнийцев временно прекратились. Как бы то ни было, в последнее время никто не получал из столицы никаких вестей. Вороны сбивались ежедневно, но все они несли в себе совершеннейшую чушь. Смерть в облике голой правды с острой косой подлинных фактов медленно подбиралась к мирному существованию обычных людей.

Если война продолжится, то мало кто будет в состоянии оказать помощь отдаленным замкам на территории Простора. Возможно, захватчики даже не дойдут до Висячих Садов, однако уничтожат половину вассальных крепостей, что приведет к восстанию, бунту, а затем и свержению многовекового дома. Не самые лучшие перспективы для матери двоих детей, один из которых будет лордом всех этих земель. Следовало обдумать все возможные пути к отступлению, наступлению, защите, обороне, а также написать Мозеру.

Подобные мысли вихрем пронеслись в голове женщины, пока душераздирающие вопли слуги не привлекли к себе требуемого внимания. Несчастный старик со всех ног мчался в уединенное место обеих дам, чтобы сообщить важнейшую новость — к воротам приближаются двое незнакомых всадников, чьи знамена невозможно разглядеть по причине их отсутствия. Дурное предчувствие неприятно царапнуло изнутри.

Вздрогнув всем телом, леди Тирелл с должной поспешностью последовала за вспотевшим слугой. Она не знала, что принуждает ее кровь циркулировать по венам быстрее, а сердце бешено колотиться, норовя выпрыгнуть из грудной клетки. Еще несколько отчаянных прыжков по узким каменным ступеням и вот — цель достигнута.

Образовавшаяся шеренга из лучников, готовых в любой момент пустить в ход свое смертоносное орудие, мешала разглядеть двоих наездников. Изможденные долгим пребыванием на ногах лошади пошатывались в разные стороны, подгоняемые не воодушевляющими криками жестоких людей. Невероятные усилия были приложены на то, чтобы узнать в одном из подозрительных нарушителей общего спокойствия старого лорда Королевского Холма, Дагона Манвуди.

Седобородый старик неплохо держался в седле для своих лет, в то время как его доселе неизвестный спутник скакал немного поодаль. Лавирование скакунов длилось до тех пор, пока они оба не пронеслись по деревянному мосту над рвом. Все присутствующие на стене моментально ринулись вниз, дабы своими собственными глазами убедиться в том, что этот запыхавшийся, покрасневший, вспотевший, покрывшийся дорожной пылью старикашка в действительности является отцом многоуважаемой леди и дедом будущего Хранителя Юга.

Стоило одному из рыцарей подхватить напуганного жеребца под уздцы, как его временный наездник, почувствовав под ногами ровную почву, сразу же свалился на землю. Дагон тяжело дышал, наблюдая за тем, как его единственный сопровождающий, сильно шатаясь, подошел ближе и протянул потрескавшуюся на солнце ладонь.

Изумленные взгляды впились в немую сцену с такой жадностью, что ни один из воинов не удосужился оказать должную помощь почтенному рыцарю. Наконец, к общему месту скопления людей добралась правительница Висячих Садов. Увиденное поразило ее до глубины души: ни разу в жизни ей не приходилось видеть отца таким растерянным, морально подавленным и внутренне уничтоженным. Она даже не сразу узнала эту почтенную бороду, превратившуюся от неопрятности в колючую проволоку.

Положив руку на плечо молчаливому товарищу, лорд Холма выпрямился во весь рост и немного стиснул зубы, поскольку боль все еще давала о себе знать. Невозможно было без сочувствия смотреть на этих усталых мужчин, потративших последние силы ради того, чтобы добраться до сердца Простора. Казалось, все пережитые ужасы войны отражались на их лицах, словно несмываемая печать позора.

Молчание повисло мрачной оградой между только что приехавшими и наблюдателями. Нужно было разузнать у отца, что произошло во время его неожиданного путешествия и почему в его компании оказался дорниец, никогда прежде не виденный ни в числе его слуг, ни в числе приближенных друзей.

— Три недели мы находились в седле, пытаясь добраться до Висячих Садов, — хриплым голосом произнес непредставившийся спутник отца. Волосы соломенного цвета — большая редкость в Дорне — всклокоченные, слипшиеся от пота, лежали на выпуклом лбу, прикрывая несколько морщин. Кожа оливкового цвета выдавала его место рождения, однако это был единственный признак, по которому его можно было отнести к жителям юго-западного региона. Овальное лицо ранее выглядело намного крупнее за счет пухлых щек своего хозяина, впрочем, двадцать лет меняют внешность человека. Эти перемены, к вящему удивлению многих собравшихся, кто помнил дорнийца весьма неповоротливым, медленным и хромым на одну ногу воином, поразили всех. — Три проклятых недели мы скрывались за холмами, кишащими скорпионами, в надежде не быть замеченными людьми Мартеллов. Мы едва выбрались из этого знойного Ада, подвергшись нападению немалого количества патрулей.

— Они все сошли с ума, — пробормотал внезапно дернувшийся лорд Манвуди. Тяжелая одышка сопутствовала каждому его слову, сказанному сквозь приоткрытый рот с высунутым от жажды языком. Вода у них кончилась достаточно давно, из-за чего приходилось пить сок кактусов. — Пришли к моему замку, потребовав немедленной сдачи. Они спрашивали, на чьей я стороне в этой новой войне, поскольку помнили, за кого я сражался в прошлой. Когда я ответил, что истинным королем был и будет Майкл из дома Ланнистеров, они сожгли мой замок дотла. Убили всех подданных, всех женщин, детей. Но я скрылся.

— Прошу прощения, леди Тирелл, за мою невоспитанность. Ввиду нынешней ситуации я могу себе позволить ненадолго забыться, — опомнившись, незнакомец почтительно склонил голову, насколько это позволяла сделать тяжелая ноша на плече. Короткие волосы, намертво прилипшие ко лбу, омолаживали пятидесятилетнего мужчину на несколько лет, делая его почти привлекательным, если бы не глубоко посаженные глаза, заплывшие от бессонных ночей. — Меня зовут Гордон. Сир Гордон из дома Сантагаров, лорд Божьего Дара. Вернее сказать, бывший лорд.

Хранительница Юга внимательно рассматривала только что представившегося соотечественника. Она вспомнила, что когда-то Лэнс рассказывал о плененных во время трехлетней войны дорнийцах, среди которых был представитель древнего дома Сантагаров. Ему смягчили приговор и позволили вернуться домой, поскольку он выдал противникам местоположение союзных кораблей, а также указал на карте важнейший залив, благодаря которому войско Грейджоев смогло высадиться на берег и подоспеть к знаменитой битве около Оленьих Рогов. Разумеется, судьба предателя оставалась неизвестной, пока его не выпустили из общей темницы, не переправили в замок к одному из вассалов Западных Земель и не заперли там в качестве почтенного гостя.

Получив помилование от нового короля, он, без сомнения, вернулся в родные края, где был встречен как жалкий трус, недостойный носить гордое имя предков. Возможно, это сыграло решающую роль в его выборе стороны, но не влияет на то, что он по-прежнему бесполезен, поскольку является лишь изгнанником, без армии и каких-либо средств к ее построению.

Так или иначе, он спас жизнь ее отцу, сопровождал его в опаснейшем переходе через дюны и едва не расстался с жизнью, пытаясь защитить старика. Она не знала, что за последние десять лет Дагон был единственным настоящим другом отверженного рыцаря. Тяжелая судьба читалась во всех жестах Сантагара, несмотря на то, что он старался держаться как можно прямее.

— Однажды ночью ко мне явился мой младший брат и заявил, что само Провидение послало мне шанс исправить совершенные грехи, — после недолгого молчания продолжал Гордон, набрав в легкие как можно больше воздуха. Было видно, что речь дается ему с трудом. Воспоминания вкупе с усталостью сдавливали грудную клетку. — Нолан Мартелл созывает знамена, предлагая мне лично возглавить армию из Божьего Дара, дабы отомстить королю за жестокое убийство нашего принца. Он также сказал, что это смоет позорное клеймо, коим меня одарили все лорды, их оруженосцы, конюхи и кухарки — словом, все жители пустынных мест. В случае моего несогласия он лично прикажет выпотрошить мои останки и повесить их на самый высокий шпиль родительского замка. Собственный брат проговорил это, наклонившись к моему уху, чтобы посеять в моей голове страх.

Воцарившееся молчание продолжалось несколько секунд.

— Я извлек небольшой кинжал, фамильная ценность, и вонзил ему в глаз. Нечеловеческие крики преследовали меня до тех пор, пока я не вскочил на первого попавшегося в стойле скакуна и не умчался из замка. По дороге мне посчастливилось встретиться с вашим отцом, после чего мы продолжили путь вместе. Знаете, это забавно: за месяц я убил больше дорнийцев, чем за шестьдесят лет жизни. Однако не смог добить этого ублюдка, угрожавшего мне. Родной брат.

Ни один из присутствующих за время всей тирады не произнес ни единого слова. В голове каждого происходили масштабные баталии здравого смысла и нежелания вновь возвращаться к пережиткам прошлого. Безмолвный обмен красноречивыми взглядами продолжался до того момента, пока лорд Холма, совсем обессиленный, не рухнул на землю вместе со своим спасителем.

Гордону стоило больших усилий приподняться на дрожащих руках, что могло закончиться еще одним падением, если бы не проворные слуги, внезапно пробудившиеся от долгого транса. Они подхватили дорнийца под локти и помогли выровняться. Искалеченная нога напоминала о себе невыносимой тянущей болью. Любящая дочь стремглав бросилась к потерявшему сознание отцу, но это было бесполезно.

— Его организм обезвожен. Мы пили сок пустынных кактусов и питались скорпионами, — Сантагар прилагал все усилия для преодоления мучительной усталости. Было видно, что его клонит в другую сторону, но он мужественно переносил этот недуг. Именно тогда Ирина заметила, что сине-белый пурпуэн немолодого воина приобрел легкий красноватый оттенок. Засохшие пятна крови окрасили почти всю спину, незащищенную кольчугой. Это принудило леди схватить мужчину за плечо, вглядываясь в выступившие на лбу капли пота. Нездоровый цвет кожи привлек особое внимание. По-видимому, в одной из схваток он был сильно ранен в затылок.

— Отведите сира Гордона к лекарям как можно скорее, а затем подготовьте ему одну из лучших спален в Твердыне Царицы Савской, — повелела представительница дома Тиреллов тоном, не допускающим возражений. Слуги моментально среагировали на просьбу хозяйки: половина бросилась к распростёртому на земле телу Дагона, а остальные принялись оказывать всяческую помощь хромому воину.

С тяжелой болью на сердце жена Лэнса следила за удаляющейся фигурой соотечественника, практически пожертвовавшего жизнью ради спасения ее отца. Что бы ни говорили о нем окружающие, она никогда бы не назвала его трусом. К собравшимся присоединилась задержавшаяся в замке Сьюзен, чьи едва сдерживаемые возгласы удивления при виде раненных привлекли всеобщее внимание.

Мало кто решался высказывать свое личное мнение касательно произошедшего. Впрочем, это ничего не значит, ведь три недели назад только начались набеги. Теперь Мартелл получил предложение выгодного союза с королевской семьей, а отец мог попросту этого не знать и продолжать скрываться. По крайней мере, это был самый лучший и весьма утешительный вариант. Ирина продолжала стоять, погруженная в не самые приятные мысли, в то время как крепкая мужская рука легла на ее тонкое плечо, заставляя вздрогнуть всем телом от неожиданности.

Одарив недоумевающим взглядом подошедшего Келвина, она внимательно всматривалась в поразительные изменения, произошедшие с ним за несколько минут: янтарный отблеск привлекал внимание собеседников, словно заманивал очередную жертву. От его глаз невозможно было оторваться — крайне неприятная способность. Затянувшееся тучами небо представляло собой идеальный фон для такого мрачного человека, каковым являлся лорд Трех Перьев.

Никакого сочувствия, никакой жалости, даже тени улыбки не промелькнуло на обездвиженном лице этого человека — за его реакцией иногда следила Хранительница Юга, дабы понять, какое впечатление произвел рассказ двух сбежавших от смерти на такого, казалось бы, каменного воина. Ответ был весьма простым — никакого. Будто они все это время разговаривали о самых обыденных вещах. Такое поведение начинало раздражать, но приходилось терпеть любого вида оскорбления, лишь бы сдержать непокорных вассалов. Разумеется, в пределах разумного. Так всегда говорил и поступал Лэнс, за что его следует поблагодарить.

— Я хочу видеть Тома, — наконец продекламировал просторец. В этой, на первый взгляд, просьбе отчетливо слышалось требование, даже приказ. Вежливая улыбка, немного вымученная, была ответом на столь абсурдное прошение. Неужели он действительно полагает, что она пропустит его к несчастному, пребывающему в летаргическом сне? Если так, то он слишком переоценивает свою значимость.

— Я бы с удовольствием организовала вашу встречу, поверьте мне, лорд Кокшо. Тем не менее, как бы мне не хотелось отказывать, я все же вынуждена это сделать, ведь Том в данный момент не может разговаривать и находится не в том состоянии, в котором его нужно беспокоить. Если вы согласитесь подождать его пробуждения, то я охотно предоставлю вам лучшие апартаменты в Висячих Садах, где вы можете пробыть столько, сколько сочтете нужным.

Весьма неплохой ответ, если судить по урокам Лэнса. Возможно, он подействует умиротворяюще, ведь она, в сущности, не сказала “нет“, хотя это следовало сделать с самого начала. Так или иначе, ей снова представилась возможность лицезреть пробудившего монстра, дремавшего где-то в недрах рассудка старого рыцаря.

Вздернутый подбородок являлся ярким признаком волевого командира, способного вывести армию из затруднительного положения. Подобные качества весьма часто оказывали Келвину неоценимую поддержку во время всех кампаний, но проявлять их тут, на глазах у сотни стражников, было достаточно опрометчивым поступком, которые ему были несвойственны.

Видимо, таким образом он добивался желаемого, полностью подчиняя людей своей воле. Что же, здесь он не найдет легкой победы. Покамест длилось внутренне противостояние, Келвин решил не дожидаться финального поединка, заведомо проигранного. Развернувшись, Кокшо обошел верховную леди с другой стороны, но попытка без дозволения попасть к тяжелобольному была пресечена громогласным звуком извлекаемой из ножен стали. Спайк Кордвайнер, капитан гвардии Висячих Садов, возвышался над старым другом при помощи своих несоразмерных габаритов.

Пульсирующая вена на бычьей шее красноречиво говорила о том, что вооруженные люди не преминут возможностью воспользоваться оголенной сталью, несмотря на высокий титул возможного преступника. Ветераны прожигали друг друга недоброжелательными взглядами на протяжении нескольких секунд.

Обстановка могла накалиться до такой степени, что пришлось бы приложить максимум усилий для предотвращения бойни. Клэр с заметным беспокойством следила за тем, как аккуратно ее муж тянется к золотым ножнам, где висел фамильный клинок древнего дома. Чернеющие тучи, наконец, пропустили сквозь себя электрический разряд.

Оглушительные раскаты грома, последовавшие за молнией, слегка отрезвили готовую к сражению братию. Маленькие, едва заметные капли покрывали раскрасневшиеся лица собравшихся. Нескончаемые потоки дождевой воды применили свои целебные свойства к израненной душе человека, только что потерявшего сестру. Он отступил назад с явным ужасом, будто демон, завладевший его душой, был изгнан, но оставил после себя неприятный осадок в виде воспоминаний о содеянных под гипнозом злодеяниях. Гвардейцы, вопреки всеобщему спокойствию, были готовы в любой момент защитить честь правящего дома Тиреллов.

Леди Простора готова была выдохнуть после напряженной ситуации, если бы не очередной слуга, впопыхах подбежавший к ней. Он сообщил, что разведчики вновь донесли о приближении небольшого эскорта без знамен. Чудесная новость, предвещающая множество новых приключений. Какое испытание теперь ей приготовили?

Враждебно настроенная армия послала предупредить Висячие Сады о предстоящей битве, еще один лишившийся дома вассал торопится под кров сердца Простора или это Мозер, от которого достаточно давно не было вестей? Самым лучшим вариантом из всех проскочивших в голове был, разумеется, последний. Нужно было узнать результаты изнурительных переговоров между враждующими сторонами. Томительное ожидание медленно бредущего конвоя утомляло.

Приходилось довольствоваться слабыми темными силуэтами под раскатистый рев небосвода. Беспощадный ливень хлестал несчастных горожан по лицу, вынуждая ускорять шаг по направлению к домам. Остальные предпочли скрыться под навесами черепичных крыш.

Абсолютно все свидетели невольной трагедии, кроме капитана домашней гвардии, последовали примеру жителей и отошли как можно дальше от тех областей, куда простиралась власть бессмертного союзника Природы. Не обращая внимания на намокшую одежду, дочь Дагона смело продвигалась навстречу доселе неизвестным посетителям, скрывающим лица под плотными черными капюшонами.

Их сопровождали не меньше дюжины рыцарей Простора, после чего они, казалось, перешли на галоп. Пять минут прошло, прежде чем любопытство изнемогающей от усталости матери было удовлетворено. Жестикуляцию Мозера можно было узнать где угодно, не обращая внимания на то, что все его тело скрывала под собой плотная материя.

Радостная улыбка тронула давно померкший взгляд, придавая ему такого недостающего блеска. В последнее время смех был слишком большой роскошью. Она еще никогда не испытывала такого счастья при виде новоиспеченного родственника, чей цинизм порою вызывал в ней острое желание одарить его обладателя хорошей пощечиной.

Коротко остриженные волосы, ранее достигавшие самых плеч, выбились из-под непослушной ткани, когда Рыцарь Цветов остановил норовистого жеребца неподалеку от главных ворот. Опущенная голова, дрожащие руки и помрачневший вид — все это не внушало особого доверия.

Впрочем, это не помешало Ирине сделать несколько шагов в сторону собственного сына, стоявшего немного поодаль. Но ее намерения были пресечены перегородившим дорогу жеребцом, выдыхающим белый пар. Намокшая грива покоилась на конском лбу, прикрывая черные глаза. Всадник был защищен от непрекращающихся осадков легким дорожным одеянием.

— Леди Тирелл, я полагаю? — простой служитель Ланнистеров — это было видно по красному цвету, преобладающему в одежде. Его фамильярная манера общения начинала раздражать, но у нее не было сил ругаться. Сдержанно кивнув, женщина внимательно наблюдала за тем, как посыльный извлекает из-под плаща свернутый пергамент, скрепленный печатью. Некогда сухая бумага начала постепенно превращаться в намокшую жижу. — У меня послание к вам, как к владычице Юга и матери будущего лорда. Это королевское письмо содержит в себе сообщение, которое было отправлено в каждую точку мира, каждому вассалу и верховному правителю. Оно было написано под диктовку его величества и гласит: я, Майкл из дома Ланнистеров, сын Лорана, первый этого имени, король Беленора, Защитник Государства, Лорд Окраины, лорд Львиного Утеса, Хранитель Запада, объявляю своих детей: кронпринца Никлауса, принца Элайджу и принца Кола — преступниками, совершившими непростительный поступок. Они покинули Королевскую Гавань без моего ведома и разрешения, предварительно устроив сильный пожар; они повинны в убийстве одного из королевских гвардейцев, повинны в гибели множества людей, а также они повинны в окончательном разрушении мира между Ланнистерами и Мартеллами, поскольку Ребекка бежала вместе с ними. Я призываю бросить все силы на их поиски, пока не возобновились военные действия на юге. Содействие обвиняемым в преступлениях против государства запрещено и будет караться публичной казнью. Голова нарушителя украсит стену его же замка, на потеху воронам и устрашению иных сердобольных глупцов.

Невозможно было описать словами шоковое состояние, в котором пребывала жена Лэнса после услышанного. Поначалу ей показалось, что все это злая шутка. Очередные проделки Мозера, не видящего свою жизнь без подшучиваний над близкими людьми.

Тем не менее взгляд вышеназванного рыцаря говорил об обратном. В нем читалась вселенская обреченность, безысходность и мрачность одновременно. Значит, слова в письме — сущая правда. Их предали, фактически оставив на растерзание сильнейшему противнику. Атаки возобновятся достаточно быстро, поскольку будут подкреплены еще большей ненавистью в отношении всех участников альянса Льва и Розы.

Дыхание участилось, перед глазами мелькнула сотня картинок. Она жадно пыталась ухватиться за крупицу трезвого мышления, старалась разглядеть его хотя бы в одном непроницаемом лице, но тщетно. Никто не мог понять внутренней боли, разрывающей на множество частей.

Погода портилась с каждым мигом, переходя от обычного дождя к затяжному ливню, от слабого громыхания где-то вдали к мощным подземным толчкам. Обе Твердыни мало-помалу погружались в непроглядную тьму, в разверзшуюся у подножия пучину. Розы, такие душистые, источающие прекрасные ароматы, приобрели мертвенно-бледный оттенок. Так увядало могущество дома Тиреллов.

Adam Lambert — Runnin'.

Daniel Licht — Blood Theme (OST Dexter).

Серый жеребец, подгоняемый стальной шпорой, со всех ног мчался к замку. Снег неприятно хрустел под мощными копытами, когда животное старалось выбраться из огромных сугробов. Всадник беспощадно орудовал хлыстом и бранными словами, не обращая внимания на отвратительные погодные условия данной местности. Неподалеку от главной дороги, полностью укрытой белоснежными крупицами, расположилась небольшая деревня. Крыши прогибались под тяжестью снежных комков, в то время как трубы издавали предсмертные хрипы, извергая черный дым. Крестьяне были редким явлением в этом регионе, даже по дороге от столицы попадалось гораздо больше путешественников, чем северян. Жестокие морозы, свирепствовавшие в этих краях на протяжении всего года, уничтожали большую часть населения и посевов, из-за чего Север часто страдал.

Неровная местность, постепенно переходящая в гористую, начинала раздражать постоянной тряской. Невозможно было представить себе более убогого зрелища: полуразрушенные деревянные хижины попадались на каждом шагу. Частично уничтоженные посевы довершали картину. Кое-где виднелись сожженные дотла крепости, чьи уродливые, обуглившиеся камни приобрели странную форму и очертания. Даже летом, когда Королевская Гавань изнывает от неприятных воздействий знойных лучей солнца, Север преподносит своим жителям лютые снегопады. На скалистых вершинах круглогодично лежат снежные шапки; мощные ветра иногда сдувают их, поднимая в воздух огромные шлейфы. Через многочисленные мелкие реки были перекинуты каменные мосты искусной работы.

Ряды хвойных деревьев сопровождали путников вплоть до конечной точки назначения, навевая мрачные мысли. Остановившись у полураскрытой двери одного из домиков, откуда выглядывала закутанная в меха голова, наездник осведомился относительно продолжительности пути к главному замку. Получив неутешительный ответ, он вежливо поклонился, после чего вновь оседлал изможденного жеребца и двинулся дальше по специально вымощенной дороге. Он находился в пути уже несколько дней, сменив по дороге немалое количество лошадей.

Следовало просто послать ворона с важным письмом, как это было сделано для всех остальных вассалов, однако для верховных лордов существовала специальная передача через надежных людей, поскольку тайные сведения не могли быть доверены птице, которую весьма легко сбить из лука. Отчаянный крик ворона заставил гонца вздрогнуть, за что вестник смерти получил в свою сторону немало проклятий. Испуганный неожиданными звуками конь перешел на легкий галоп вопреки повелительному тону хозяина. Окружавшая их плотная стена елей, казалось, с каждым разом простиралась все дальше и дальше, будто ей не было конца. Попытка поднять взгляд, дабы рассмотреть верхушки, усыпанные снегом, закончилась тошнотой и чувством головокружения. В подобном лабиринте, насколько посыльному было известно из старых книг, нередко погибали люди.

В большинстве случаев при весьма таинственных обстоятельствах. Духи давно умерших блуждали по этим лесам в поисках очередной жертвы, что было совершеннейшим абсурдом, ибо волчьи следы говорили в пользу хищников больше, чем старые сказки о внеземных оболочках. Увидев в снегу довольно четкий отпечаток лапы, мужчина недовольно поморщился, а затем со всей силы пришпорил жеребца. Истерзанные острыми лезвиями бока оставляли на снегу отчетливые красные пятна. Несколько заброшенных деревень изредка мелькали среди плотного ряда мощных стволов. Резкий поворот в сторону привел к замерзшей, покрывшейся ледяной коркой реке, через которую был любезно возведен мост.

Это был не просто переход, отделяющий один берег от другого, он также позволял незадачливым странникам найти дорогу к родовому замку великих правителей Севера. Когда-то они именовали себя королями, носили бронзовую корону, украшенную скалящимися волками, и сокрушали всех врагов. Тем не менее, эпоха великих правителей миновала, оставив после себя жалкую кучку побитых собак. Подобные мысли вызвали улыбку на лице мужчины, пока он пытался различить мелькающий вдалеке силуэт крепости.

Волчье Логово, как его называли, являло собой прекрасный пример строения древних веков. Оно не претендовало на звание величайшего архитектурного творения, поскольку выглядело весьма уродливым и неотесанным. Обнесенный двойной высокой стеной, замок был полностью защищен от вторжения недоброжелательных посетителей. Остроконечные шпили четырехугольных башен приветствовали друзей и врагов большим количеством стягов с изображенным на них бегущим по снежно-белому полю серым волком. Гигантского размера врата с опускной решеткой, издающей при подъеме отвратительный скрежет, охранялись дюжиной самых опытных лучников, каких только можно было найти в столь холодных краях. Серый гранит с примесью черного был использован для постройки подобного сооружения. На протяжении множества веков дом Старков восседал в этой крепости, возведенной на горячих прудах, благодаря чему по трубам текла вода, позволяя сохранять тепло.

Массивные укрепления, превосходящие человеческий рост во множество раз, изумительный контраст серого камня с белым, старые монументы давно умерших предков — все это поражало человеческое воображение. Неподалеку от резиденции верховного лорда удобно расположился маленький городишко, больше похожий на густонаселенную деревню. Многочисленные клубы дыма захватили все небесное пространство над посевами и домами, будто все жители одновременно топили одну большую печь. Проезжая мимо бесконечного ряда однообразных жилищ, наездник ловил на себе прищуренные взгляды северян вкупе с вечным перешёптыванием. Такое поведение отбивало всякое желание остановиться на постоялом дворе и выпить немного вина для прогревания замерзших членов.

Дорога к главной твердыне по мере продвижения становилась все чище и чище, что позволило выровнять шаг. Зоркий глаз часовых неустанно следил за входящими и выходящими из цитадели, словно ожидая полномасштабного вторжения неприятеля. Это не могло не показаться забавным, если взять во внимание тот факт, что двадцать лет назад пристанище Старков приняло добровольную капитуляцию перед новым правителем Беленора. В любом случае, посыльный проделал долгий путь от столицы к данному месту не ради пустых воспоминаний, ничем для него не примечательных, а лишь чтобы передать письмо, скрепленное королевской печатью, лично в руки наследника Севера.

Объяснив свою миссию одному из стражников, всадник провел некоторое время на одной из сторожевых башен, наблюдая за чудесными видами горных вершин. Воистину потрясающее зрелище: остроконечные возвышенности, сплошь покрытые белым одеялом, дотрагивались до облаков с причудливой бережностью. Можно было бы вечно наслаждаться увиденным, если бы не грубоватый оклик недавнего постового, чей мнительный взгляд невольно заставлял думать о свершении того, в чем его так подозревают. Было пройдено несколько неожиданных поворотов, затем подъемов по крутым лестницам, а впоследствии они оказались перед тяжелой дубовой дверью искусной работы с бесчисленным количеством орнаментов, явно ведущей в заново отстроенный после пожара донжон. При помощи железного кольца, вбитого в пасть оскалившегося волка, хозяева были извещены о приходе непрошеного гостя.

Прошло около десяти секунд, прежде чем легкий скрип оповестил гонца о том, что он любезно приглашен внутрь. Роскошное убранство гостиной приятно обрадовало новоприбывшего. Северяне — мрачный народ, однако увиденное опровергало данное выражение. В центре строго квадратной комнаты стоял просторный стол, накрытый поразительной красоты скатертью. Две низкие тахты с шелковыми подушками стояли немного поодаль, чтобы лорд имел возможность рассмотреть всех гостей до того, как они войдут в комнату. Пессимистичность темных стен скрывалась при помощи нескольких картин — шедевров, когда-либо созданных простыми смертными. Остальное пространство занимали пять дверей, менее помпезных, чем входная, но сохранивших дух изящества.

Скорее всего, они вели в апартаменты каждого из детей некогда могущественного Маркуса Старка. Стоило незнакомцу, как он выразился в мыслях, ступить на чужую территорию, и в него сразу же впились две пары серых глаз. Будущий Хранитель Севера любезно поприветствовал вошедшего легким кивком головы, держа руки скрещенными на груди, в то время как его сестра спокойно сидела на тахте, погруженная в чтение старой книги. Весь разговор ограничился передачей заветного письма, после чего Стефан любезно предложил почетному гостю провести несколько ночей под кровом Логова, что было встречено с завидным энтузиазмом. Не смея более злоупотреблять обществом молодого лорда и его привлекательной родственницы, курьер вновь склонил голову в знак почтения, а затем удалился вслед за провожатым в специально отведенное для гостей место.

— Королевская печать, — наследник Севера с любопытством разглядывал изображенного на сургуче льва. В блеклых глазах блуждал интерес. Лерия с нескрываемым любопытством наблюдала за эмоциями на лице старшего брата. По мере прочтения весьма длинной тирады лицо Волка начало вытягиваться. Приоткрытый рот — явный признак удивления — вкупе с кустистыми бровями создавал поистине забавное выражение. Тем не менее в нем также заиграло что-то иное: помрачневший лоб прорезали морщинки, несвойственные двадцатилетним юношам. Он протянул вскрытое послание, позволяя недавней собеседнице взяться за край и притянуть к себе. — Прочти.

Достаточно было просто ухватиться взглядом за одно имя — Элайджа. Сердце забилось быстрее, дыхание участилось, чувства рвались наружу. Судорожно сжав неприятную на ощупь бумагу, Лерия углубилась в чтение. Казалось, прочные струны в голове, натянутые до предела, были готовы вот-вот лопнуть, когда она, наконец, дошла до самого конца гневного послания с призывом арестовать сбежавших членов королевской семьи, предварительно устроивших огромный пожар в столице. Невозможно было поверить в подобную ложь.

Несмотря на неопровержимое доказательство в виде личной подписи правителя Беленора, она до сих пор отказывалась верить в то, что только что прочла. Не было никаких оснований подозревать второго сына короля, самого благоразумного из их забавного квартета, в совершении такого ужаснейшего поступка, как поджог жилых кварталов с многочисленными жертвами. Голая правда явилась в образе каллиграфических чернильных букв, информировавших относительно дальнейших действий в том случае, если на пороге какого-либо замка внезапно покажется сбежавший кронпринц и вся его семья. Значит, он не просто ударился в бега, но и нарушил данную им клятву.

Проглотив вставший поперек горла отвратительный ком, старшая из дочерей Маркуса отодвинула от себя ненавистное послание с сухими фактами и взглянула на брата, чье помрачневшее лицо приобрело серый оттенок. Было видно, что в его голове происходит масштабная баталия между жестокими противниками. Либо согласиться с написанным, либо посчитать это самой настоящей клеветой, злой шуткой или чьей-то ошибкой. Достаточно было лишний раз всмотреться в лицо Лерии, чтобы увидеть в глубоких серых глазах неимоверную боль. Все тайные надежды и мечты были разрушены клочком бумаги.

Странное чувство, будто тебя только что пронзили острейшим кинжалом, а потом выпотрошили все внутренности. Не было совершенно никакого основания не доверять королевским словам, в особенности если взять во внимание тот факт, что достаточно давно по замку ходят слухи относительно произошедшей в столице трагедии, но не было и слова о причастности к ней королевских сыновей. Нарушенная клятва, разрушенные планы и сестра, чьи глаза почти наполняются слезами.

— Мне жаль, — было единственным, что произнес Стефан, положив руку на плечо Лерии. В данной ситуации сочувствие и жалость мало чем помогут, ибо не вернут сбежавшего жениха, но они были необходимы. Семейные узы связывали по рукам и ногам, сковывая движения. Нельзя было просто пройти мимо или сгладить ситуацию неуместной шуткой — не таким был наследник Севера. В глазах отчетливо читалось искреннее сострадание. Спустя несколько секунд он подобрал письмо, еще раз пробежался по наиболее примечательным местам, словно надеясь, что неправильно понял смысл. — Нужно сообщить Деймону.

Такая возможность представилась почти сразу же, как были произнесены эти слова. Одна из пяти дверей резко отворилась, чем заставила оконные шторы отчаянно биться о темные камни. На пороге показался другой представитель славного рода Волков. Серо-голубые глаза с толикой насмешки поочередно разглядывали поникших родственников. На какую-то долю секунды кривоватая улыбка тронула изгиб красивых коралловых губ. Высунутый язык прошелся по верхним зубам, после чего его хозяин немного взъерошил собственные волосы, темные с легким каштановым отливом. Он был единственным из братьев, кто унаследовал черты отца.

От матери ему достался лишь скошенный подбородок и привлекательная наружность. В остальном все напоминало великого Маркуса Старка в молодости: квадратная форма лица, вечно прищуренный взгляд и, разумеется, жесты. Он являл собою яркий пример молодого юноши, ради которого возможно было совершить непоправимые глупости. Впрочем, он редко подпускал к себе кого-либо дольше, чем на одну ночь. Неизвестно, подслушивал ли он весь разговор через дверь или появился так вовремя по счастливому совпадению. Как бы то ни было, но бумага со сломанной королевской печатью моментально оказалась в руках Деймона. Прошло не больше минуты, прежде чем он, улыбнувшись, произнес:

— Одной проблемой меньше. Я всегда говорил, что на Ланнистеров невозможно положиться. Не знаю, зачем ты вообще завел разговор на эту тему с так называемым королем. Но все так хорошо начиналось: вы о чем-то договорились, почти назначили точный срок, а потом вдруг произошла маленькая неувязка. Оказывается, наш благородный лев не такой уж и благородный, раз сбежал с поджатым хвостом. Впрочем, это нестрашно, ведь всегда можно найти более достойного кандидата. Из тех, кто не убивал наших дядей, например.

— Вот поэтому я и не позволил тебе ехать в Королевскую Гавань на празднование именин принцессы, — парировал будущий лорд, чье терпение начинало медленно иссякать. После возвращения из столицы, где он почти договорился о браке своей младшей сестры со вторым сыном короля, Деймон, казалось, стал другим человеком. Прощение, человечность, дружба — все эти качества были для него слишком недосягаемы. Он закрылся в эгоизме и цинизме, оправдывая свое поведение событиями двадцатилетней давности. — Ты слишком импульсивный, особенно когда много выпьешь.

— Да брось, Стеф, на самом деле я — великий поклонник Ланнистеров. Ты себе даже не представляешь, насколько. Мне очень нравится их многообещающий девиз, — едко продекламировал Старк, приложив правую руку к груди для вящего эффекта, — В любом случае, я сожалею, что тебе, сестренка, не удастся прикрепить к гербу с волком еще и золотистого льва. А ты, Стефан, не сможешь быть записан в скучные книги по истории, где о тебе упомянут, как о величайшем чудотворце, устроившем первый в жизни брак между лютыми врагами.

Их словесная перепалка, как обычно, могла затянуться на долгие часы непрерывных споров и дискуссий. У Лерии не было ни желания, ни сил вмешиваться в семейные распри. Ведь, по сути, чувства Деймона можно было понять: всю свою жизнь ему приходилось наблюдать за медленным угасанием отца. Маркус Старк, величайший лорд Волчьего Логова, потерпел сокрушительное поражение во время трехлетней войны, когда осмелился выступить на стороне Таргариенов. Он потерял старшего сына и наследника, потерял двоих братьев, жестоко убитых в битве, потерял половину войска. Разумеется, ему даровали прощение, позволив и дальше править на Севере. Тем не менее, он превратился в жалкую пародию самого себя. Впоследствии у него родилось пятеро здоровых детей, но это не восполнило потерю, не заставило его вновь почувствовать себя счастливым.

Последняя смерть близкого человека нанесла непоправимый удар уже немолодому сердцу: Мелиса, единственная любовь всей его жизни, умерла, подарив жизнь пятому по счету ребенку, мальчику Бриндену. Не выдержав, Маркус последовал за ней спустя год, оставив собственных детей на попечение сердобольных вассалов. Таким его запомнили члены семьи: пропащим человеком, согнувшимся от тяжкого бремени жизни; опозоренным, побитым, ничтожным. Деймон не мог простить то, что глава семьи склонился перед Майклом из дома Ланнистеров, признавая таким образом собственный крах. Со временем эта детская обида переросла в лютую ненависть к самому себе и всем представителям нового королевского рода. Лицезреть угасание родительской жизни — отвратительнейшее зрелище, которое пришлось пережить каждому из них. При всем этом Стефан и Лерия смогли забыть о старых обидах, продолжая воспитывать младших брата и сестру в соответствии с принципами давно умерших родителей.

Нарастающая собачья грызня была прервана неожиданно вошедшим слугой.

Старый кафтан прилипал к телу от нескончаемых ручьев пота, изобилующих на морщинистом лице. Понадобилось около двух минут, чтобы членораздельная речь, наконец, оповестила двоих братьев о случившейся беде. Сообщение было получено так быстро, как только возможно — оно гласило, что деревушка неподалеку от замка была атакована разбойниками. Их предводителем является знаменитый вор и насильник, на чьем счету немало сожженных дотла городков. Одна из самых больших проблем Севера вновь напомнила о себе очередным набегом на беззащитных крестьян. Лучшие бойцы Логова готовы немедленно последовать за своим лордом, дабы защитить окрестные владения. Не медля ни секунды, будущий лорд в один мощный рывок преодолел расстояние до входной двери, а затем спустился во внутренний двор, где в ожидании предводителя томилась дюжина хорошо экипированных солдат.

Знамена с серым волком, мчащимся по белоснежному полю, реяли на ветру. Бурая кобыла была приготовлена специально для возглавляющего небольшой эскорт лорда, чье неоспоримое лидерство должно было воодушевить столь малый для обороны городка отряд. Впрочем, сила и ловкость северных рыцарей во много раз превосходила достоинства южных воинов. Вскочив на лошадь, Стефан был готов выдвинуться сейчас же, но об этом пришлось забыть, поскольку Деймон больше пятнадцати минут запрягал своего верного скакуна. Черный, под цвет волос хозяина, жеребец норовил лягнуть кого-либо копытом. Скверный характер прекрасно сочетался с жестоким нравом младшего Старка.

— Не думал, что тебя заинтересует эта прогулка, — скептически произнес наследник, внимательно следя за действиями члена семьи. Закончив все приготовления, второй сын Маркуса потянулся всем телом, словно только что был разбужен навязчивым прикосновением солнечных лучей. Подобные действия обычно вызывали недовольный ропот со стороны солдат, без чего не обошлось и на сей раз. Они искренне не могли понять, как в такой ситуации можно вести себя подобным образом.

— Если ты называешь захват близлежащих деревушек прогулкой, то, мне кажется, из тебя выйдет не очень хороший Хранитель Севера. Но не стоит об этом переживать, я с удовольствием займу твое место, если ты не против, разумеется, — подмигнув, Волк наконец-то соизволил поставить ногу в стремя и пуститься бешеным галопом, обгоняя всех бойцов. Неудовольствие на лицах северных рыцарей, злобные возгласы крестьян, едва не попавших под мощные копыта — все это было обыденным для вечно насмехающегося Деймона.

Уверенное продвижение незначительного эскорта по узким проходам продолжалось до тех пор, пока они не выехали за пределы замка, что позволило растянуться во всю ширину. Шеренга из мутноватых точек была видна издалека, на самой отдаленной сторожевой башне замка. Бездвижные, почти не моргающие серые глаза не упускали из виду постепенно исчезающие вдали силуэты. Странное предчувствие надвигающейся беды не отпускало с того самого момента, как было получено роковое письмо. Казалось, не было ни единого повода к столь мрачным раздумьям.

Однако Лерия продолжала всматриваться в массивные сугробы, верхушки разросшихся елей и горные окрестности. Ее доверие жестоко предал человек, на которого невозможно было не возлагать надежд. Образец аристократизма, представитель древнейшего рода, в чьих жилах течет кровь Западных королей, претендент на титул десницы короля при собственном брате трусливо сбежал от данной им клятвы. Глупо было доверять этому человеку. Глупо было вообще испытывать к нему что-либо. В голове вихрем проносилось множество несбыточных грез и видений. Томительное ожидание неизвестности могло длиться вечно, если бы не веселый смех, раздавшийся совсем рядом.

Конечно, никто во всем мире не мог смеяться так, как смеялась Эльза, вторая дочь Старого Волка. Каштановые волосы светлого оттенка, насквозь пропитанные запахом хвои, были полной противоположностью темным корням Деймона. Как ни странно, это говорило многое об их обладательнице: пятнадцатилетняя девочка, пожалуй, самая жизнерадостная из всей родни. Такое холодное место, каковым являлся Север, не было предназначено для жизни столь оживленного ребенка с глубокими глазами легкого металлического цвета, больше напоминающего голубизну. Характерные материнские черты проглядывались в каждом движении, словно она являлась ее точной копией, несмотря на иной цвет кудрей, немного неопрятных и спутавшихся по причине того, что она незаметно ускользнула от назойливой служанки, все время норовившей сделать из нее леди.

Вместе с младшим братом они часто убегали из-под надзора взрослых, взбираясь на любые постройки в замке, даже самые ветхие и, соответственно, опасные. В данный момент она внимательно изучала сестринское лицо в надежде получить некоторые ответы. Ей не нравилось видеть глаза, чуть покрасневшие от слез, руки, плотно сжатые в кулаки и невидящий взгляд, устремленный в пустоту — все это было верным признаком внутреннего горя, а нежелание им поделиться лишь усугубляло положение. Не раздумывая ни секунды, Эльза заключила девушку в крепкие объятия, почувствовав исходящую от тела дрожь.

— Где Бринден? — спустя некоторое время поинтересовалась Лерия, легонько отстраняя сестру. Прикосновения в такой ситуации рождали чувство некоего отвращения. Ей казалось, что всю грязь, какую только можно было отыскать в мире, опрокинули ей на голову, подобно страшному наказанию. Незаслуженному, ко всему прочему. — Не говори мне, что вы снова лазаете по башням и хрупким крышам.

— Не скажу, — Эльза умышленно отвернулась, чтобы не выдать все нарастающий приступ смеха. Теперь все мысли были заняты уехавшими братьями, чьи приключения будут гораздо интереснее, чем скучное исследование подземелий старой фамильной крепости. Крайне обидным был тот факт — дочь Маркуса ненавидела его всеми фибрами души, — что у нее никогда не будет возможности взять в руки меч и сопровождать Стефана в походах против сильнейших противников. Все мужчины смеялись над ее желанием стать рыцарем, в особенности Деймон со своими вечными шутками. Это оскорбляло и отбивало всякое желание делиться сокровенными мечтами с кем-либо. — Надеюсь, с ними все будет в порядке. Я слышала от дядюшки Амбера, что разбойники, напавшие на деревню, возглавляются знаменитым преступником.

Лерия предпочла не отвечать на подобное заявление. Известный во всем Севере вор её волновал в последнюю очередь. Даже сама возможность потерять в битве еще одного члена семейства отходила на второй план.

В то время как она поддавалась дурному настроению, крепкие северные жеребцы во всю прыть мчались на юго-восток. Сквозь однообразную стену из древесных стволов просачивался запах гари. Явный признак того, что они почти достигли цели. Выстроившись в ряд для перехода через мост, эскорт вскоре лицезрел весьма неприятную картину: темное облако повисло над догорающими деревянными постройками.

Душераздирающие людские крики, мольбы о пощаде, детский плач — все это смешалось в один звук, беспощадно терзающий уши. Глаза выжигало от зловонных запахов, исходящих от обгорелых человеческих тел. Большое количество жадных до мертвой плоти ворон собралось на ближайшем дереве в ожидании предстоящего пира. Голосистое карканье периодически аккомпанировало крикам невинных жертв. Вооруженные головорезы на полном скаку врезались в пытавшихся заступиться за женщин крестьян и секли их без разбора. Остальные превыше всего ставили изнасилования, мародёрство и поджигательство. Бесчеловечность верховодила каждым из тех, кто посмел напасть на безоружных людей, надругаться над женщинами или убить младенца на глазах у матери.

Увиденное привело двоих Старков в неописуемое потрясение: на протяжении минуты они просто стояли, уставившись на ужас, что творился в безобидной деревушке. Не смея более терпеть плач девятилетней девочки, которую окружила свора насильников, Деймон ринулся вперед. Последовавшие за ним воины были подогреты жаждой немедленного отмщения, что поднимало боевой дух до запредельных высот. Стяги с серым волком превратились в смертоносное орудие с острыми наконечниками на концах. Вновь образовавшаяся шеренга представляла собой длинную линию из черно-серых лат.

Преступники не сразу признали в бесцветных очертаниях на снегу почти целую армию, бывшую в состоянии перебить их всех. Угроза со стороны лидера шайки принудила всех ее членов неукоснительно подчиниться, запрыгнуть на резвых мустангов и устремиться вперед, навстречу гибели. Иные скрылись в уцелевших домах, чтобы устроить засаду. Взобравшись на крыши, самые натренированные из убийц, когда-то имевшие опыт в военных действиях, приготовили луки со стрелами. Никто не собирался расставаться с жизнью так просто. Слишком высока была цена.

Битва была ожесточенной. Практически на равных. Звон металла о металл не прекращался до тех пор, пока последний противник не упал замертво с фонтаном крови, бьющим из обезглавленного тела. Белый снег за полчаса превратился в багряный. Изнывающее от нестерпимой боли то, что когда-то называло себя человеком, безногое, было добито ударом в спину из милосердия. Штандарты правящего дома валялись неподалеку от убитых воинов, словно провожая их на Ту Сторону. Из дюжины доблестных мужчин выжило лишь четверо, не считая двоих братьев, один из которых бал ранен в плечо. Стрела меткого лучника встретила Деймона в тот момент, когда он почти занес клинок над лидером всех бесчинств, что здесь произошли. Ему удалось скрыться в ближайших лесах, чего нельзя было сказать об оставшихся тридцати бандитах.

Никакого милосердия. Неравный бой, в конце концов, после продолжительного колебания чаши весов все же склонился в пользу Старков. Им не удалось спасти ни одного жителя отдаленной деревушки, однако они уничтожили самую крупную шайку на всем Севере. Это был бы повод для гордости, если бы не большие потери. Без жертв обойтись было невозможно, но эта догма мало утешала. Старая полуразрушенная церковь была единственным строением, что уцелело после масштабного налета. Золотой крест мрачно выделялся на фоне всех ужасов только что произошедшего побоища. Стефан отчаянно блуждал среди обломков и обуглившихся тел в поисках выживших. Первое время он изгонял прожорливых вестников смерти, но впоследствии стал просто отворачивать голову, дабы не видеть то, с каким остервенением они выщипывают куски мяса и заглатывают их. Они долго выжидали решающего момента и заслужили полакомиться относительно свежей плотью.

Останки маленькой девочки вызвали в наследнике Логова не просто омерзение, а желание выблевать недавнюю трапезу. Он с большим трудом смог подавить столь отвратительное чувство. Поиски младшего брата, вероятно, убитого и растерзанного вовремя подоспевшими врагами стервятников — собаками, затягивались. Надежды обнаружить Деймона таяли на глазах. Бесцельное блуждание по людским останкам становилось просто невыносимым, от вони приходилось закрывать ноздри рукой. Раненные бойцы, облокотившись на взмыленные конские гривы, молча наблюдали за действиями лорда. В глазах читалась полнейшая опустошенность. В скором времени Волк потерял всякую надежду, пока окончательно не вышел за пределы некогда процветавшего поселения. Неподалеку от лесной границы, практически вплотную к стволу дерева, лежало конское тело. Из перерезанного горла сочилась темно-бордовая жидкость.

На брюхе животного, раскинув руки в разные стороны, лежал владелец милосердно убитого жеребца. Темные волосы, слипшиеся от крови и пота, покоились на жёсткой шерсти, в то время как затуманенный взор был устремлен на отдаленные горные вершины. Меч с бронзовым набалдашником опирался на пораненное плечо. Такое зрелище шокировало Стефана, но он не смел приблизиться, поскольку красноречивый жест руки запретил ему подходить ближе. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем брюнет соизволил подняться с трупа и перевести взгляд на застывшего в одной позе родственника, чей приоткрытый рот оголял ряд белоснежных зубов.

Не обращая внимания на немые вопросы будущего Хранителя Севера, Деймон, опираясь на клинок, спокойно направился в сторону деревни. Желание о чем-либо разговаривать пропало после того, как он не смог спасти маленького ребенка. Чувство вины терзало грудную клетку с такой силой, будто сердце норовило разорвать кожный покров, чтобы раз и навсегда положить конец существованию такого бесполезного пса, каковым он являлся. Плечо до сих пор кровоточило, позволяя бесконечным однообразным потокам стекать по одежде. Стефан следовал за ним на большом расстоянии.

— Этот выродок сумел сбежать, ранив моего коня. Я прекратил страдания бедной твари, упавшей навзничь, однако не смог продолжать погоню, — все же произнес второй сын Маркуса, когда уцелевшие рыцари помогли ему взобраться на одного из жеребцов. Тяжелое дыхание прерывалось потоками кашля и приглушенными стонами. Глаза медленно закрывались. Желание провалиться в сон оказалось сильнее самобичевания и жажды мести. — Я не справился со своей задачей.

* * *

Нога продолжала изнывать от полученной раны. Судя по всему, он никогда больше не сможет ходить прямо — подобного вида рубец оказал вполне избыточную помощь такому решению. Белый рысак продолжал нести своего нового хозяина все дальше и дальше, углубляясь в мрачные леса. Он был более чем уверен, что никакой погони за ним не последует. Один из представителей проклятого рода Волков уже пытался совершить правосудие, однако получил лишь удар, который пришелся по спине его вороного жеребца. Не совсем тот эффект, но это было гораздо лучше, чем закончить жизнь в камере пыток или на плахе в столице. Так или иначе, сама судьба благоволила к дальнейшему существованию. Улыбнувшись подобной мысли, мужчина сильнее ударил медленно скачущего коня, за что получил в ответ упрямое ржание и слабое увеличение скорости. Медлить нельзя, иначе ночные покровы застанут беглеца гораздо раньше, чем возможные преследователи.

Впрочем, конные латники были ничем по сравнению с дикими собаками, медведями и жадными волками. Порождения ночи считали себя хозяевами всех окрестностей и нападали на каждого, кто дерзнул прийти на их территорию. К счастью, до места назначения, где он поведает остальным свою весьма грустную историю, оставалось недолго. Нужно лишь преодолеть хвойный лабиринт, а затем — причудливые каменные постройки. Именно там находилось логово Предводителя. На месте бывшей деревни, полностью уничтоженной многочисленными набегами. Нельзя также забывать о нетерпеливом характере правителя, чей странный голос распоряжается судьбами всех разбойников с непредсказуемой жестокостью. До того, как он появился в этих землях, все шайки враждовали меж собой, словно свора гнусных псов.

Во время столкновений в лесу погибло немало бравых ребят, в то время как незнакомец с занимательным прошлым объединил все так называемые племена, попросту уничтожив несогласных. Такого рода тактика нагоняла на всех разбойников безграничный ужас. Они опасались провиниться перед этим человеком, ибо за малейший намек на неподчинение можно было лишиться любой из выбранных частей тела. Оскорбление Великого Лидера, выражение несогласия с его методами, действиями и прочие вольности карались смертной казнью с последующим глумлением над телом смельчака. Некоторое время практиковалось прибивание отступников к дереву. Загробный голос Предводителя, читающего молитву со склоненной вниз головой на фоне истошных криков мучеников вскоре привел к тому, что армия насильников, воров, фальшивомонетчиков и прочей грязи возросла до небывалых пределов.

Нападая на соседние поселения, они получали взамен золото и женщин, а полностью уничтожая небольшие отряды солдат — кольчугу, оружие и лошадей. Лидер редко показывался кому-либо на глаза, предпочитая передавать важные приказы через доверенных советников, что, тем не менее, не мешало ему присутствовать при казнях и лично выносить приговоры всем дезертирам или предателям. Таким образом он являлся тайной фигурой, практически легендой, если бы изредка не появлялся на публике, где ораторствовал относительно светлого будущего для всех собравшихся. Он обещал в скором времени искоренить всех врагов, но для этого нужно было гораздо больше золота. Вследствие этого самые заядлые сторонники вожака превозносили его, быть может, несуществующие заслуги, возводя в ранг Бога.

Мужчине, в принципе, не было никакого дела до всей этой религиозной чуши, но ему не нравилось, что таинственный проповедник через помощников приказал ему собрать самых сильных ребят и атаковать деревню. Ранее он не просил нападать на поселения, которые находились так близко к главному северному замку? Теперь придется в деталях пересказывать всю произошедшую трагедию и объяснять, почему он явился обратно в совершенном одиночестве, без добычи. Тяжелые мысли одолевали по мере того, как он приближался к логову. Все чаще стали появляться прибитые к деревьям тела. Вернее, то, что от них осталось, потому как падальщики не дремлют. Нехорошее предчувствие возобладало над недавним облегчением, испытанным при побеге. Следовало быть осторожнее при налете, учесть все варианты, хотя это была не его вина, ведь распоряжение передали от Предводителя. Значит, можно успокоиться, не думать о предстоящей речи.

Неподалеку от берлоги мужчину тщательным образом осмотрели так называемые стражники с длинными алебардами на плечах, в то время как лучники нацелили остроконечные стрелы на очередного гостя. Пришлось потратить немало времени на рассказ о том, почему он вернулся один, без сопровождения в виде веселых песен и женских криков. По-видимому, удовлетворившись словами старого друга, капитан стражи, как его все называли, приказал проводить неудавшегося воина прямо к вожаку. Сердце бешено стучало по мере приближения к ветхой лачуге, ранее принадлежавшей старому мудрецу. Деревянная лестница, чрезвычайно скрипучая, вела в темный прямоугольник.

Отсутствовавшая дверь открывала проем в кромешную тьму, в которой скрывался сам верховный правитель. Мало кто удостаивался чести заходить внутрь, но те, кто там были, описывали маленького размера комнату таким образом: грубо сколоченная кровать в самом дальнем углу в окружении стопок библий. Больше ничего, совершенная пустота, кромешная тьма, царящая вокруг. Он всегда велел приносить из церквей все библии, какие там возможно было найти. Мало кто знал его предпочтения, мало кто был осведомлён о его прошлом, покрытом такой же таинственностью, как и ужасающий шрам на лице.

Длинный, пересекающий глаз, достигающий почти самого подбородка. Невозможно было смотреть на искалеченный участок кожи без определенного чувства тревоги. Но еще тяжелее было смотреть в металлические глаза, буквально пожирающие тебя изнутри. Странное ощущение некой беспомощности не отпускало во время общения с этим человеком. Даже сейчас, не видя его перед собой, единственный выживший из тридцати воров чувствовал дрожь в коленях. Рассказ о произошедшем давался с трудом, слова едва успевали достигать того, кому они предназначались изначально, из-за бессвязности речи говорившего.

— Лорд Старк? Хм, — бархатный голос с низкими нотами, больше похожими на шептание, разнесся по всей окрестности. Присутствующие невольно отошли на несколько шагов назад, дабы позволить Лидеру разглядеть гонца, принесшего дурную весть. Легкий, почти беззвучный смешок последовал за этими словами. — Становится интересно. Что ж, друг мой, о чем ты хочешь доложить мне?

— Они...- заметные колебания стали причиной опасливых взглядов, брошенных остальными наблюдателями. Понимая всю безвыходность сложившейся ситуации, представитель одной из шаек постарался успокоиться. Ничего страшного не произошло, это лишь приказ. — Они перебили всех моих людей, вот, собственно, и все.

— Я не слышу тебя, — угрожающий тон заставил мужчину вздрогнуть и попятиться назад. Не было никаких сомнений относительно дурного расположения духа Предводителя. Следовало остаться там, в сожженной дотла деревне, забрать жизнь того напыщенного Волка и принять смерть от чьего-нибудь клинка. — Подойди сюда, чтобы я мог видеть тебя.

Сглотнув образовавшийся в горле ком, он повиновался. Любопытные взоры были устремлены на несчастного человека, разбитого горем и страхом. Рана в ноге не позволила ему быстро подняться по ужасно скрипучим ступенькам, однако он все же выдержал напряжение и достиг ключевого пункта. Беспросветная тьма вкупе с гробовой тишиной полностью окутали жертву. Впервые налётчик пожалел о том, что так жестоко отнимал крестьянские жизни. Впервые он ощутил животный ужас, будто перед ним стоял не самый обычный проповедник, а сам Люцифер во плоти. В комнате не было свечей, даже самых маленьких. Пришлось пробираться на ощупь. Столпившийся вокруг люд прислушивался к слабым звукам, исходящим из темного прямоугольника, пока мучительный крик не оповестил всех о том, что произошло внутри.

Тело трусливого беглеца скатилось по ступеням, оставляя на дереве бурые следы. Из страшной раны на шее хлестала кровь. Перед мучительной смертью мужчина все же сумел поднять голову. Он попытался спросить, за что его постигла столь несправедливая участь, но лишь захлебнулся пошедшей горлом кровавой пеной. Вскоре он умер, промучившись около минуты. Иные собравшиеся, шокированные подобным поворотом событий, резко дернулись, стоило убийце выйти из своего логова. Изуродованное лицо по-прежнему оставалось в тени обветшалой крыши.

— Если ты был опозорен каким-то идиотом с северо-востока, то не позорно ли вообще оставаться в живых? — снова этот режущий по ушам смех. Казалось, он был настолько приглушенным, что его почти невозможно было расслышать, однако он исходил от того, кто только что убил одного из первых разбойников этих лесов. Впрочем, никто не собирался выражать недовольство. Насмеявшись вдоволь, северянин обратился к стоявшим поблизости людям, чем принудил их заметно встрепенуться. — Ступайте и разузнайте, где сейчас находится Стефан и его братец.

Стремясь поскорее избавиться от чувства непонятного трепета, трое человек понеслись к конюшням. В этот момент к хижине стало подходить все больше местных жителей в надежде послушать очередное наставление о предателях и трусах. Тем не менее Великий Лидер лишь брезгливо поморщился, отчего уродливый шрам растянулся во всю ширину. Он почти вышел на свет, хотя старался держаться от него как можно дальше. Влажный язык, высунутый из приоткрытого рта, медленно прошелся по верхней губе. Ощущение безграничной власти над смертными возбуждало в нем некое подобие наслаждения. Вечно меняющийся тембр голоса на сей раз был тверже, чем обычно. Таким он, как правило, отдавал распоряжения, а не читал молитвы.

— Собирайся, честной народ! Мы покажем им, что прошла эпоха дурачков с северо-востока!

Безумный возглас был встречен одобрительными криками. Снова чувство экстаза одержало победу над всеобщей паникой. Они забыли и о зверском убийстве верного друга, и о неприятном виде вожака. Лишь жажда к еще большему насилию. Для них закон воплощался в образе чудовища, что стояло на главном помосте. Читая отрывки из Библии, он доносил до них непреложную истину. Свою. Медленно, но уверенно превращая каждого в личного раба, уничтожая непокорных, наказывая невинных. Жажда мщения руководила всеми помыслами так называемого священника. Тяжелые воспоминания двадцатилетней давности иногда приходили в образе ночных кошмарах. Роковая битва с главным виновником всех земных несчастий. Мощный удар по лицу, а потом — темнота.

Он помнил только водяные потоки, прибившие его изнуренное тело к берегу неподалеку от одной из деревень, где сердобольные монахи смогли возродить его веру в себя и в месть. С тех пор он жил лишь ею, лелея каждый момент, каждое воспоминание. Ничто не позволяло забыть о том, кем он является на самом деле. Возможно, он пожалеет о содеянном. Когда-нибудь Та Сторона напомнит о себе, но это будет нескоро. Сначала он воздаст по заслугам тому, кто этого действительно заслужил. Список имен был велик. И каждого из них ждет самая страшная участь из всех, что когда-либо была изобретена, — смерть.

Placebo — Running Up That Hill

Eminem — Sing For The Moment

Веселые крики быстро мчавшихся всадников привлекли внимание пастухов. Они с нескрываемым удивлением наблюдали за тем, как молодые люди направили лошадей прямо в реку. Мощный поток воды буквально накрыл испуганных овец. Недовольные фермеры предпочли бросить в сторону сумасбродных путешественников сердитые взгляды, а затем увести отару как можно дальше.

Желание вступать в словесную перепалку пропало сразу же, стоило заметить на бедре одного из наездников тяжелый клинок. Акцент выдавал в них жителей южных мест, приближенных к столице или ее окрестностям. Громогласное лошадиное ржание оповестило хозяев о том, что животные довольны незапланированной остановкой. На протяжении полутора дней они передвигались по неровным, гористым местностям, невидимым в темноте холмам.

Это отняло большое количество сил, что в итоге привело к невыносимой жажде. Силясь уйти от погони, которую, скорее всего, никто не успел послать по причине сильнейшего пожара, дети Майкла забыли обо всех людских потребностях, вплоть до сна. Писк радостных щенков, наконец-то почувствовавших свежий воздух после долгого сидения в мешке, развеселил всех присутствующих. Маленькие комки шерсти хватали друг друга за холки и со всей силы кидали в прозрачную речную гладь, в результате чего поверженные начинали скулить. Хоген, первенец выводка, аккуратно приблизился к овцам, чтобы поближе рассмотреть невиданную доселе тварь, весьма уродливую на вид.

Остальные члены своеобразного клана обсуждали дальнейший план действий, пока Никлаус, испытывающий безумное желание завалиться на бок и предаться сну, с большого разгона не прыгнул в воду. Голова моментально протрезвела, часовой механизм вновь был готов разрабатывать сложнейшие стратегические ходы. С намокших волос стекала живительная влага, чья неоценимая поддержка вернула сбежавшего наследника к жизни. Теперь ситуация не казалась такой уж безвыходной, какой она была некоторое время назад. Следовало лишь тщательнее подготовиться к следующему переходу.

Если верить первоначальным расчетам, то они находились на территории Речных Земель, контролируемой домом Талли. Подобные выводы можно было сделать благодаря многочисленным деревням, выстроенным неподалеку от самой длинной реки во всей стране. На так называемом семейном собрании рассматривалась возможность навестить старого лорда Талли и, по совместительству, их родного дедушку, но такое предложение было сразу же отринуто из-за того, что они не виделись больше десяти лет.

Явиться в замок в тот момент, когда за тобой охотится половина королевства, а за твою голову назначена большая награда, было не самой лучшей идеей. Есть вероятность, что их просто арестуют, после чего любезно передадут в руки недоброжелательного отца. Может быть, это слишком пессимистичная отговорка, но рисковать нельзя. Зачинщик бегства едва не расстался с жизнью не ради того, чтобы так глупо ее потерять. Нужно еще немного времени, прежде чем обнаружится подходящий городок с портом, откуда будет шанс сесть на корабль, идущий к заморским странам.

С другой стороны, время также являлось их злейшим врагом, поскольку разъяренный король мог предпринять все необходимые меры для поимки собственных детей. А скрываться, будучи самыми узнаваемыми людьми королевства, становилось все сложнее и сложнее. Постепенно это стало превращаться в паранойю. Клаусу чудилось, что за каждым камнем скрывается огромный отряд рыцарей во главе с Майклом, готовым в любое мгновение нанести сокрушительный удар.

Щенячий визг привлек внимание кронпринца: одна из овец сильно напугала столпившихся вокруг нее малышей, в то время как Хоген продолжал упрямо стоять на месте, пожирая жертву немигающими глазами. Воистину, настоящему лидеру достаточно лишь пригвоздить соперника одним только взглядом. Слабая улыбка разгладила уставшее юношеское лицо. Чувство голода наконец-то одержало победу над желанием оставаться в тени как можно дольше. Если их узнают, то это будет катастрофа, которую придется решать кровопролитием, а новая жизнь не подразумевала столь радикальных действий.

— Эй, Ник, я тут неподалеку видел один постоялый двор. Возможно, там удастся получить кров, пищу и, конечно же, вино, ибо старший братец удосужился взять с собой никому не нужную Библию, а ее, как известно, нельзя есть, — протараторил Кол, вскакивая с огромного валуна, согретого слабыми лучами заходящего солнца. Желание размяться после долгого пребывания в седле проявлялось в резких, хаотичных движениях. Маленький братец жаждал приключений.

— Дешевый сарказм, Кол, — произнес Элайджа с явным пренебрежительным оттенком. Зеленоватые глаза детально изучали местность, даже самые отдаленные лесные поросли. Он не позволял усталости склонить тело к мягкой траве. — Лично я предлагаю разбить лагерь в лесу, в безопасном месте. Мы и так привлекли к себе слишком много внимания вашей безумной выходкой с прыжком в реку. Нужно быть осмотрительнее, но решать, как всегда, тебе, Николаус.

— Нет, — после продолжительного молчания ответил негласный лидер беглецов. Овечье блеяние начинало действовать на и без того расшатанные нервы. Перспектива снова ощутить разливающееся по телу тепло от одного только вкуса заветной бордовой жидкости заставила облизнуться. — Ночевка в лесу может привлечь хищников, а быть разорванным медведями не входит в мои планы. В любом случае, остановимся здесь, поближе к воде. Лошадей и собак можно привязать вон у того дерева и стеречь по очереди. Сегодня доедим остатки столичной пищи, иначе они испортятся, а в таверну, что заметил Кол, разумеется, следует наведаться, но лишь ради вина. Следует также разузнать, далеко ли до ближайшего города, где, надеюсь, к нашим услугам будет предоставлена хорошая оружейная. Денег у нас немерено, а доспехов совсем нет. Лично я называю это самоубийством.

Желание маленького братца было немедленно исполнено. Элайджа изъявил готовность смиренно дожидаться возвращения членов семьи около будущего костра в окружении безмолвных животных. Ему хотелось побыть наедине с собственными мыслями. Оставшиеся предпочли наведаться в замеченную ранее таверну, где можно было ощутить заветный глоток свободы. Трактир представлял собой совершенно обыденное деревянное строение с конюшней и огромным стогом сена во дворе. Ничего примечательного и подозрительного. Скорее всего, здесь даже не знают, как зовут короля, не говоря уже о том, что не так давно произошло в столице.

Это немного раскрепостило Клауса, отчего тяжелый вздох вырвался из напряженной груди. Младший из семейства Львов сразу же ринулся к главному столу, дабы вальяжным движением руки кинуть туда две медные монеты и попросить взамен лучшее вино. Хозяин весьма скептически посмотрел на брошенные медяки, затем на их прежнего владельца, странновато усмехнулся и кивнул в знак согласия. Недоброжелательные взгляды со стороны сидящих неподалеку мужчин привлекли внимание наследника престола.

Ему не особенно хотелось вступать с кем-либо в конфликт, однако это было неизбежно, поскольку один из компании хорошо вооруженных солдат поднялся с места. Пошатываясь от переизбытка вина в крови, он подошел ближе к тому краю стола, где находилась Ребекка. Полупьяные глаза-щелочки бегали от одного лица к другому, в то время как дрожащие руки не с первого раза подвинули стул. Выложив наверх потрепанные временем ножны, мужчина оголил ряд пожелтевших зубов. Отвратительное зрелище в виде заросшей бороды с остатками пищи не раздражало так сильно, как глупая дружелюбная улыбка. В течение минуты никто не решался заговорить первым — по-видимому, непрошеный гость рассчитывал, что его примут с распростертыми объятиями, но просчитался.

— У вас прекрасная сестра, — Ланнистеры одновременно вздрогнули, нервно переглядываясь. Клаус незаметно опустил руку под стол, медленно продвигая ее к маленькому кинжалу за поясом. Если их так легко узнали, то нет смысла больше скрываться, лучше нанести неожиданный удар. Незнакомец, казалось, даже не понял, что произошло. Дурманящие разум пары продолжали разрушать остатки здравого смысла. Он слегка нагнулся вперед и едва слышно прошептал: — Знаете, как я догадался? У вас одинаковые глаза! Да-да, не смейте спорить. В этих вещах я разбираюсь, как никто другой.

Продолжительный смех разнесся по всему помещению. Новый глава семьи был вынужден изобразить на помрачневшем лице жалкое подобие вымученной улыбки, дабы не вызвать новых сомнений. Теперь все присутствовавшие в помещении считали своим долгом обернуться и всмотреться в лица смеющихся. Приходить сюда было самой большой ошибкой, за которую придется расплатиться кровью. Если повезет, то чужой. Как бы то ни было, рука по-прежнему покоилась на колене в ожидании патовой ситуации. Собеседник не производил впечатления жестокого убийцы, но внушительного размера клинок на столе мог легко оборвать чью-либо жизнь.

К тому же явные спутники немолодого гвардейца за другим столом слишком часто перешёптывались между собой. Быть может, паранойя вновь напоминает о себе? Желание поскорее убраться из этого места возрастало с каждой глупой шуткой непредставившегося солдата. Впрочем, он не интересовался их именами, за что его следовало бы поблагодарить. Тем не менее было глупо полагать, что он ограничится лишь непристойными полупьяными шутками в адрес принцессы. Теперь мужчине срочно понадобилось познакомиться поближе.

— А мы раньше нигде не встречались? Мне ваши лица кажутся очень знакомыми, — снова проклятая дрожь в коленях. На сей раз тему перевести не удастся. Странное оживление возникло среди других латников. Они будто ждали именно этого вопроса, и теперь им не терпелось получить ответ. Внешне Лев сохранял завидное спокойствие, несмотря на то, что маленькие капельки пота струились по прямому лбу. Волосы на голове до сих пор не могли высохнуть, что сделало их всклоченными.

— Вы бывали в Равенкорне? — получив отрицательный ответ, принц облегченно вздохнул. Если бы нежелательный собеседник оказался внебрачным сыном тамошнего лорда, то в дальнейшем продолжать разговор не имело никакого смысла. Так или иначе, но мужчина с необыкновенной заинтересованностью внимал каждому слову новоявленного товарища, каковым он его считал. — Да, мы дети лорда Догетта. Путешествуем по Речным Землям. Кстати, вы не знаете, далеко ли до ближайшего города?

— Догетты, значит? Союзники! — прогремел воин, опуская тяжелый кольчужный кулак на деревянную поверхность. От такого мощного толчка все вокруг пошатнулось. Осталось дождаться того момента, когда незнакомец предложит обняться на прощание. — Я до сих пор помню, как ваш отец, сир Дилан, во время той проклятой войны с Безумным Королем взобрался на стену Королевской Гавани и начал сражаться с врагами. Это было просто великолепно! Он скидывал их вниз одного за другим. Настоящий воин. Вам очень повезло. В любом случае, тут один городок неподалеку все же есть. Не помню его названия, но он принадлежит лорду Маллистеру. Если хотите, то мы с ребятами можем вас сопроводить.

— Вы очень любезны, сир, однако мы предпочитаем путешествовать вчетвером. Не сочтите за оскорбление, я ни в коем случае не хотела вас обидеть, просто с моими братьями в дороге гораздо безопаснее и быстрее, — очаровательная улыбка Ребекки могла покорить любого, даже самого грубого человека. Вкупе с вежливым отказом от навязчивой руки помощи это смотрелось вдвойне выгодно. Старый латник понимающе закивал головой, после чего поднялся на ноги с намерением пожелать удачного пути.

Теперь в кинжале не было никакой надобности, ведь приветливый друг собирался уходить. Прекрасное чувство внутреннего успокоения, наконец, сменило необъяснимую тревогу. Отец довел их всех до того, что в каждом возможном доброжелателе они видят смертельного врага, готового в любую минуту ринуться на верную смерть. Клаус не сразу заметил, как один из солдат аккуратно обошел мешающий ему стул и, подойдя поближе, наклонил голову.

Гробовое молчание повисло в воздухе на несколько секунд, в течение которых действовавший на нервы рыцарь вглядывался в черты лица наследника престола. В таком положении он находился достаточно недолго, поскольку сразу же кивнул остальным спутникам. Неприятное покалывание в области сердца переросло в бешеный стук.

Бежать некуда — их стол окружили шестеро хорошо вооруженных бойцов. Мало кому нравилось ощущать себя загнанным в угол зверем, и Ланнистер был не исключением. Он продолжал спокойно наблюдать за обстановкой, совершенно не реагируя на испуганный взгляд сестры. Неизвестно, поняли ли местные посетители, что рядом с ними на протяжении всего времени сидели сбежавшие королевские дети, за чьи головы назначена награда стоимостью в кафедральный собор. Все сомнения пропали в ту самую секунду, когда один из возможных противников указал пальцем в сторону кронпринца, а затем произнес монотонным, осуждающим голосом:

— Я тебя знаю! Ты Клаус Ланнистер, сын Майкла, короля Беленора! Мы виделись на именинах твоей сестры!

Гнетущая тишина навевала тоску. Она повисла в воздухе, словно грозовая туча. Бородатый солдафон, который недавно так рвался составить беглецам компанию, теперь резко застыл на месте. В глазах читалось недоумение и подозрение одновременно. Внутренние колебания не смогли подействовать должным образом, поскольку вся вооруженная братия сразу же извлекла отполированные до блеска мечи. Это в корне изменило ситуацию: мясистая рука медленно поползла к ножнам, все это время покоившимся на столе. Он рассчитывал на то, что его движение не будет замечено, но это была самая большая ошибка в его жизни.

— Твою мать! — выругался Ланнистер, прежде чем извлечь небольшой кинжал и со всей силы вонзить его в изборожденную морщинами руку. Отчаянный крик гвардейца принудил всех остальных замереть в нерешительности. Это дало Колу возможность подобраться сзади и со всей силы огреть одного из нападавших по голове. Не дожидаясь ответной реакции, Клаус молниеносным движением вырвал острие из кровоточащей раны на тыльной стороне ладони и, пока неудавшийся товарищ пытался оправится от полученного шока, нанес сильнейший удар в шею. Брызнула кровь, мерзкими потеками заляпав все вокруг.

В узком пространстве невозможно было орудовать длинными заостренными мечами, что существенно упрощало задачу младшему из семейства Львов. Он с поразительным хладнокровием уклонялся от всех ударов. Тренировки с одним из самых знаменитых ветеранов трехлетней войны явно пошли ему на пользу: Кол, не скрывая триумфальной улыбки, подпрыгнул вверх, ухватившись руками за матицу, немного раскачался и со всей силы толкнул в грудь подошедшего оппонента. Тяжелые доспехи не позволяли бойцам развернуться в столь ограниченном пространстве. Воспользовавшись удачным моментом, четвертый сын Майкла схватил очередного смельчака за затылок и несколько раз приложил о каменную стену.

Было достаточно трех мощных толчков, дабы прекратить страдания бедняги раз и навсегда. Никакого милосердия не было проявлено даже в тот миг, когда один из обезоруженных мужчин опустился на колени с мольбой о пощаде. Ему была дарована быстрая смерть путем отсечения головы чужим оружием, подобранным из рук убитого. Клаус тем временем оборонялся перевернутой столешницей.

Чья-то секира весьма некстати застряла в так называемом щите, в результате чего ее владелец упал навзничь с пробитым черепом. Из шестерых смельчаков осталось лишь двое, самых отчаянных. Запах крови возбудил животные инстинкты. Ожесточенное побоище переросло в настоящую битву. Никлаус зарычал от боли, когда почувствовал в области плеча глубокий порез, превративший белый кафтан в багряно-серый. Он едва увернулся от грозящего столкновения с острейшим лезвием, чреватого потерей конечности. Необузданная злость разогнала кровь до степени безумства. Налитые кровью глаза буквально пожирали врага, приковывая того к месту.

Больше не было сил сдерживать внутри себя жестокого монстра. Нужно выпустить тварь из клетки, разрешить ей полакомиться свежей плотью. Стремительный рывок. И жертва уже трепыхается в стальных объятиях. Одна рука плотнее сжала затылочную часть головы, а вторая легла чуть ниже подбородка. Обездвижив противника, Ланнистер застыл на несколько секунд, наслаждаясь животным страхом в глазах поверженного. Поистине великолепное чувство — управлять человеческими жизнями, ощущать учащенное сердцебиение в грудной клетке. Осознание неоспоримого могущества. Две слезинки скатились по дрожащему лицу, последняя молитва сорвалась с посиневших губ.

Еще одно резкое движение. Негромкий хруст прозвенел где-то в недрах сознания, а затем разнесся по черепной коробке, словно колокольный звон. Сломанная шея, почти вывернутая назад, была выпущена из цепких рук, и тело рухнуло на пол. За сценой жестокого убийства, не отрываясь, следили два мутно-зеленых глаза. Таверна полностью опустела.

Только разбросанные в хаотичном порядке трупы иллюстрировали произошедшую трагедию. Хозяин достаточно давно покинул свое место, запершись с семьей в отдельном помещении, в то время как за тяжелой дверью раздавались душераздирающие вопли. Колемон, расправившись со всеми нападавшими, сидел, как ни в чем не бывало, на единственном уцелевшем стуле, допивая скудные остатки вина.

Наследник трона, в свою очередь, отошел как можно дальше от места, где только что был жестоко растерзан несчастный юноша, бывший практически одного возраста с королевскими детьми. Он не сразу заметил осуждающий взгляд младшего брата, чья маска благородства легко искажалась отвращением к содеянному. Нескончаемые потоки кровавых рек устлали собой всю комнату.

Элайджа был шокирован увиденным: ему не могла прийти даже мысль о том, что за полчаса нахождения в обычном постоялом дворе возможно перебить столько народа. Испуганные возгласы сбежавших крестьян привлекли внимание Льва почти сразу же. Теперь их причина была ясна. Омерзительное зрелище не вызывало ничего, кроме желания поскорее покинуть это место всеобщего захоронения. К большому облегчению, Ланнистер обнаружил сестру целой и невредимой, но поразительное спокойствие на лице девушки не могло не вызвать удивления.

— Феноменально. Вы умудрились найти себе приключения даже тогда, когда вовсе не искали их. Непревзойденный талант, — пока самый благоразумный из королевских детей блистал обширными познаниями в области морали, один из выживших латников, чье тело превратилось в кровавое месиво, нашел в себе силы подняться и с оголенным топором броситься на близко стоящего Элайджу. Раздавшийся крик и последовавший за ним фонтан крови заставил встрепенуться. Теперь на полу валялось жалкое подобие человека, ранее называвшее себя рыцарем, в то время как убийца ненавидящим взглядом прожигал легкий порез на руке, оставленный топором перед тем, как принц ловко увернулся и ответил на атаку сильнейшим толчком в грудь. — Ублюдок.

Легкая усмешка взыграла на лице наследного принца. Было забавно слышать от столь благородного брата, каковым он себя мнил, обыденное ругательство. Заинтересованный взгляд тут же скользнул вниз, к тому месту, где распростерся будущий покойник. Колотая рана в животе кровоточила, вновь заливая пол. По-видимому, лезвие вошло в один из жизненно важных органов. Значит, короткая нить жизни была готова вот-вот оборваться. Предсмертные стоны сопровождали тело до тех пор, пока оно не доползло до перевернутого стола, где восседал самый младший из компании Львов.

Ноги волочились за хозяином, оставляя после себя отчетливый красноватый след. Дрожащие пальцы плотно сжали деревянную перекладину, а затекшие глаза внимательно рассматривали предполагаемого убийцу. Кол не шевелился, позволяя жертве приблизиться. Неизвестно, какие цели преследовал мужчина, однако он не разжал рук до тех пор, пока младший из ныне живущих сыновей Майкла не поднялся с места и не наклонился над умирающим. Странная картина предстала перед тремя безмолвными наблюдателями: задыхающийся от бесконечных потоков отвратительной на вкус крови солдат, с большим трудом перевернувшись на спину, прожигал беглецов ненавистными глазами.

Потрескавшиеся губы слегка приоткрылись, издав непонятный звук, больше напоминающий стенания. Болезненная смерть могла быть прекращена одним точным ударом в область сердца, но никто из присутствующих не решался оказаться подобную услугу. Даже Элайджа предпочел заняться глубокой царапиной, чтобы предотвратить заражение и нежелательную ампутацию.

Клаус, вдоволь насладившись страданиями некогда опасного противника, одним мощным рывком отделил голову от туловища. Забавно, ведь принц даже ничего не почувствовал в этот момент. Обычно в таких ситуациях внутренности готовы были завязаться в тугой узел, сдавливая легкие в тисках. Тем не менее — ничего. Пустота. Только сумасшедшее сердцебиение.

Больше не было смысла задерживаться на месте, иначе есть вероятность нарваться на дополнительные проблемы. Слух о представителях королевской династии, не так давно сбежавших из столицы, моментально достигнет ушей местных лордов, принуждая их начать охоту. Дождавшись, пока хозяин разгромленной таверны приоткроет дверь в подвал, где пряталась вся его семья, Никлаус кинул на пол две золотые монеты, извинившись таким образом за причиненные неудобства. Ни один мускул не дрогнул на его лице ни в момент убийства, ни во время прыжка через порубленный на куски труп.

Пастух, любезно согласившийся присмотреть за щенками и лошадьми в отсутствие их владельцев, отшатнулся при виде окровавленных людей. Он получил за свои старания серебряную монетку, но не смог перестать неотрывно смотреть на то, как прозрачная вода темнеет, приобретает характерный мутноватый оттенок. Кафтан был полностью погружен в реку, пуская по течению бурые разводы.

Лев не смог удовлетвориться таким решением — он до сих пор чувствовал во рту металлический привкус, что было невозможно, поскольку его никто не ранил. В любом случае, стирка одежды должна была произойти сразу же после того, как они сбежали из столицы, но на это не хватало времени. Теперь его было еще меньше, однако привлекать к себе всеобщее внимание было не самой лучшей идеей.

Учитывая то, что на постоялом дворе произошло массовое убийство, о нем поспешат доложить местному лорду. Присутствующие внутри крестьяне слышали, как один из нападающих назвал беглецов по имени, а значит, вся прибрежная территория будет охотиться на разыскиваемых преступников. Теперь задерживаться где-либо дольше, чем на сутки, было чревато попаданием в плен или даже смертью. В конце концов, отец не требовал вернуть наследника живым, достаточно лишь головы.

Впрочем, для отделения ее от туловища потребуется множество усилий. Именно с такими мыслями Никлаус полностью окунул голову в ледяную воду. Ощущение липкости моментально испарилось, словно его никогда не было; трезвый рассудок вновь начал вырабатывать сотни идей, планов и целей. Оставаться на месте собственного преступления в ожидании подкрепления к уничтоженному отряду казалось полнейшим безумием. Остальные согласились со столь очевидной мыслью, предлагая свои варианты.

Элайджа с присущей ему осторожностью порекомендовал тайно проникнуть в город, где будет возможность купить доспехи или хотя бы карту, а затем отправиться к одному из ближайших портов, откуда на первом попавшемся корабле покинуть страну. На словах все было очень просто, но теперь шансы добраться до какого-либо порта стремительно сокращались.

Если лорд Маллистер обладает хотя бы толикой здравого смысла, какую ему приписывают, то сразу же поспешит организовать поимку желанной для короля добычи. Начнётся травля, а с маленькой сестрой и братом они не смогут уйти далеко. На это уйдет неимоверное количество сил; они будут бодрствовать весь день, в то время как дети физически не смогут перенести такое испытание.

Пусть это и был самый разумный выход из ситуации, но это могло закончиться плачевно. Кол предлагал воспользоваться протекцией старого деда, с которым они не виделись несколько лет. Разумеется, если он окажется на их стороне, то сможет снабдить всем необходимым для дальнейшего путешествия. Тем не менее это навлечет на него королевский гнев, а Майкл, как известно, безудержен в бешенстве.

Ребекка же предложила скрыться в одной из близлежащих деревушек, маленьких и ничем не примечательных, где их никто не будет искать. И без карты они, конечно же, смогут найти любую из них, особенно если углубиться в леса. Подобное решение было встречено единодушным согласием.

Отчистив зубы от остатков пищи, что была разделена между всеми членами семьи, Ланнистеры некоторое время подождали, пока их одежда вернется в нормальное состояние. Нещадные лучи солнца постепенно клонили в сон, предпочитая напоминать о себе легкими, ненавязчивыми, даже приятными касаниями. Стадо овец покинуло зеленоватые луга, и лишь белые пушистые спины были видны на возвышенности холма.

Теперь, после того, как вся столичная еда подошла к концу, им придется добывать пищу охотой, раз к городским рынкам не было никакого доступа. Отсутствие лука и стрел существенно усложняло задачу, но сделать их из подручных средств не составляло никакого труда, поэтому вопрос можно было считать решенным. Как бы там ни было, каждая минута промедления сокращает расстояние между ними и плахой или дыбой. В зависимости от настроения отца.

— Прошу прощения, подождите немного, — запыхавшийся Лев едва поспевал за медленно ретировавшимся крестьянином, ведущим за собой овечье стадо. Мальчик содрогнулся всем телом при виде странноватой улыбки, больше похожей на хищную усмешку. Всклокоченные светлые волосы незнакомца ложились прядями на прямой лоб с легкими складками. Невозможно было предугадать, какие намерения блуждали в воспаленном мозгу безжалостного убийцы, из-за чего соблюдалась величайшая осторожность. — Не подскажете, есть ли здесь неподалеку какая-либо деревушка? Малоизвестная и ничем не примечательная, разумеется.

— Да, милорд, в окрестностях их очень много. Лично я живу в той, что находится неподалеку от города, — тут он осекся, наблюдая за тем, как, казалось, переменился цвет глаз собеседника. Устрашающий зеленый отблеск приобрел нечто более глубокое, недосягаемое. — Прошу прощения, вам это вряд ли подойдет. На севере их очень много, поближе к главному замку, на западе немало. Меньше всего на востоке, поскольку опустошенная война до сих пор хранит о себе печальное напоминание в виде заброшенных, полуразрушенных домов, но, говорят, там до сих пор кто-то живет. В любом случае, выбор велик, даже слишком.

— Премного благодарен за помощь, — Ланнистер учтиво поклонился, чем вызвал у несчастного юноши облегченный вздох, однако каково же было его удивление, когда цепкая рука до боли сжала левое предплечье. Затаив дыхание, пастух старался не смотреть мучителю в глаза. — Возможно, здесь будут проезжать люди, желающие побольше разузнать о нас. Это наши старые друзья, с которыми мы не очень хотим сталкиваться, если ты меня понимаешь. Так вот, я был бы тебе очень признателен, если бы ты сказал, что никого здесь не видел. Возможно, они попытаются запугать тебя или предложат высокую награду. Первый вариант менее затратный, но люди бывают разными. В общем, я искренне надеюсь, что ты не совершишь какую-либо глупость. Ты же понимаешь, что теперь я знаю, где ты живешь и как тебя найти. Надеюсь, мы друг друга поняли?

Сглотнув ком в горле, мальчишка едва нашел в себе силы для слабого кивка, за что получил одобрительный возглас и еще одну серебряную монету. Больше незнакомец не сказал ни слова, просто развернулся по направлению к тому месту, где находились его спутники, взобрался на буланого жеребца и скрылся за ближайшим холмом.

Кавалькада легкой рысью продвигалась вглубь многочисленных лесов. Под копытами приятно шуршали опавшие листья, в то время как ветки норовили ударить всадников по лицу. Они отклонились от главной дороги на приличное расстояние, чтобы не встретить на своем пути нежелательных путешественников. Предельная осторожность соблюдалась каждым из беглецов.

В полнейшем молчании двигалась угрюмая процессия, лишь изредка подгоняемая повелительным тоном лидера. В скором времени солнце проиграет очередную дуэль с бессмертным месяцем и его обворожительной спутницей — ночью. Нужно найти себе ночлег до начала боевых действий, а это, в первую очередь, отнимало множество сил. Нельзя было просто расположиться на первом попавшемся камне, хотя соблазн был велик. Усталость после двухдневного нахождения в седле, безостановочного галопа и внутренних терзаний вынуждала крениться в сторону, едва не падая на землю. Ребекка почти утратила связь с реальностью, только прикосновения к руке на миг возвращали ее к настоящему. Сил терпеть больше не оставалось, они закончились еще у реки.

Первым сдался Кол. Он посмел нарушить всеобщее молчание неуверенной просьбой об отдыхе. О дальнейших переходах не могло быть и речи. Привлекательная местность благоволила к тому, чтобы остановиться под сенью распустившихся деревьев, среди многочисленных журчащих ручейков и уединенных холмов. Маловероятно, что кто-то станет разыскивать их в такой глуши, учитывая тот факт, что территория изобиловала дикими животными, в том числе и хищниками. Тем не менее подобное мало кого волновало.

Они просто использовали собственную одежду в качестве подстилки и одеял, даже не удосужившись побеспокоиться о костре: настолько сильным было действие сна. Клаус был единственным, кто не пренебрег всеобщей безопасностью и поддерживал колыхающееся на ночном ветру желто-красное пламя, словно маленькое дитя. Лошади, уставшие не меньше, сразу же опустили головы вниз. Щенки еще долго не могли насладиться желанной свободой, продолжая громко лаять и кусать друг друга. Их веселье было прервано прочной веревкой, ограничивающей возможность передвижения по небольшому лагерю.

Следовало совершить привал гораздо раньше, еще до начала лесной границы, однако теперь было поздно об этом думать. Облокотившись о ствол могучего дуба с большим количеством ветвей, кронпринц извлек из золотистых ножен знаменитый клинок, фамильную ценность великого дома. При помощи него свершилось множество великих деяний и кровопролитных убийств, в некоторых случаях — цареубийств.

Им владели могущественные представители древнего рода Западных королей, а последний его хозяин воспользовался им для истребления целой королевской династии. Львиный Рев — такое имя приобрел неодушевленный предмет из прочнейшей стали. Множество легенд ходило вокруг таких мечей, коими владели далеко не все дома.

Мысли вихрями проносились в склоненной набок голове, подобно табуну диких мустангов. Нельзя засыпать, иначе есть шанс проснуться с приставленным к горлу ножом. Разбойники спокойно уживались с дикими собаками, оставляя последним легкую добычу. Таким образом, юноша продолжал спокойно сидеть, вытянув ноги вперед, с прикрытыми глазами и скрещенными на груди руками.

Несмотря на непоколебимую решимость, царица Меб не могла позволить уставшему мальчишке так легко победить сон — она готовила очередную ловушку. На долю секунды он погрузился во мрак. Вновь все эти люди, пытавшиеся взобраться на каменные стены высокого замка, в надежде прожить еще несколько дней. Но беспощадные стрелы впиваются в кожу медными наконечниками, заранее прекращая все страдания. Детский плач звенит в ушах колокольным набатом.

А дальше — пустота. Черный волк с горящими глазами и струящейся по пасти кровью медленно бредет по широкой снежной тропинке. Под лапами чувствуется хруст тонкого льда. Он останавливается, аккуратно проводит языком по клыкам, слизывая отвратительную жидкость. Но ему нравится. Он получает от этого огромное удовольствие — это видно по совершенно безумному взгляду и раскатистому смеху. Животные не умеют безудержно хохотать, словно вышедший из Ада демон. Теперь эта тварь доедает останки убитого им ранее хищника, отдаленно напоминающего льва. Неприятное зрелище. Оно продолжалось до тех пор, пока сторонний наблюдатель своего сна резко не очнулся.

Учащенное дыхание сопровождалось кашлем. Сын Майкла ощущал во рту кислый привкус. Нельзя было так опрометчиво поддаваться на уговоры обольстительной Меб. Ее интересовали лишь плотские утехи. Она причиняла страдания, не беспокоясь о том, что происходит с человеком в моменты таких сновидений. Иногда она заглаживала свою вину картинами заманчивых мечтаний и блаженных грез. Во всяком случае, последнее являло собой поистине редкий дар, для Клауса почти недоступный. Его удивлению не было предела, когда он, подняв голову, обнаружил восходящее солнце.

Ярко-оранжевая полоска тесно переплеталась с небесной голубизной. Это означало, что сейчас не меньше шести часов. Неужели он мог позволить себе заснуть в такой ответственный момент? Если так, то пользы от него еще меньше, чем от маленьких, вечно неугомонных комков шерсти, что сейчас бегали по небольшой возвышенности. Увиденное хлестнуло по лицу с такой силой, что Клаус моментально вскочил на ноги с нечеловеческим криком.

Он прекрасно помнил, что привязал собак к дереву, намертво. Они не могли так просто сбежать без чьей-либо помощи извне. Пропажа двоих лошадей практически довела наследника престола до состояния безумства. Он отчаянно старался вспомнить события прошедшего вечера, но в голове творился невообразимый беспорядок. Только прикосновение чужой руки вывело кронпринца из состояния нервного срыва. Одним ловким движением Ланнистер извлек меч из ножен, готовый немедленно им воспользоваться.

— Спокойнее, спокойнее, — Элайджа предусмотрительно поднял обе руки вверх, стоило острому клинку неприятно оцарапать кожу в области кадыка. Осознавая свою ошибку, первенец семейства принялся внимательно рассматривать черты младшего брата, словно не веря, что это действительно он. — Я буду тебе очень признателен, если ты все же уберешь оружие. Очень неудобно находиться в таком положении, у меня начинают уставать руки.

— Прости, мне показалось, что кто-то украл лошадей, — испуганный юноша отошел на некоторое расстояние, все еще не выпуская Львиный Рев из рук. Теперь он действительно был похож на мальчишку. Растрепанные, неухоженные волосы превратились в птичье гнездо, в то время как весь внешний вид молодого аристократа оставлял желать лучшего. Измятая одежда могла пригодиться разве что в качестве попоны. Никлаус продолжал боязливо озираться по сторонам, пока его брат, вдоволь насмотревшись на столь жалкое зрелище, не положил обе руки на впалые щеки предводителя беглецов.

— Снова кошмары, верно? В последнее время они слишком часто тебе снятся. — Не в силах терпеть неожиданные проявления родственной любви, Никлаус сразу же вырвался из раздражающего объятия. Снова гордое выражение лица, вздернутый подбородок и недоброжелательный взгляд — словом, очередная маска сильного и смелого воина. — Не хочешь поделиться? Рассказать, что тебя гложет?

— Обычная ничем не примечательная чушь, на которую даже не следует обращать внимания, — едким тоном продекламировал незадачливый страж, умудрившийся заснуть на посту. Это беспокоило его гораздо больше, чем глупые расспросы любвеобильного братца. Раньше с ним такого не случалось. Можно было объяснить это усталостью, однако Лев был не из тех, кто ищет оправдания своим неудачам. Впрочем, настойчивость Элайджи все же одержала победу, вынуждая старшего из королевских детей опустить голову. Тяжелые воспоминания действовали удручающе. — Это хаотичные сновидения. Они проносятся мимо в бешеном порядке.

Иногда какой-то отрезок времени может сразу же перейти на другой, более приближенный к нынешним событиям. Бывает, что мне грезится детство, давно забытое прошлое. Но чаще всего я вижу волка. Да, огромную черную тварь с горящими глазами и кровью, стекающей по подбородку. Я никогда не могу досмотреть этот сон до конца. Он либо обрывается, либо переносит меня в другое время, менее радостное или же наоборот — пышущее сладкими воспоминаниями. Но это животное не дает мне покоя. В твоем Священном Писании что-нибудь говорится об этом?

— Любой крестьянин скажет тебе, что волк — это плохо в любом виде. Но если тебе непременно нужно мнение Библии на сей счет, то могу сказать, что там было предостаточно упоминаний об этом звере. В частности, он символизирует алчность, жестокость, ненасытность и нетерпеливость. Именно оттуда пошло выражение — “волк в овечьей шкуре“. Не знаю, что снится тебе, но это может означать скорое предательство или приближение нового врага. В любом случае, как ты сам говоришь, все это простая чушь. Не следует акцентировать на ней внимание.

— Где Ребекка и Кол? — желая поскорее сменить тему, Ланнистер наконец-то нашел лучший способ сделать это. Недостаток двух лошадей и двух щенков, разумеется, давал вполне понятный ответ, но лучше лишний раз удостовериться в том, что Элайджа, как обычно, не увлекся проповедями и не упустил из виду младших членов так называемой стаи. Больше не было смысла оставаться на одном месте в ожидании ночных кошмаров. Следовало выдвигаться немедленно. Если повезет, то ради них не стали беспокоить местные маленькие деревушки. Иного выбора не было, нужно немного подождать, пока ситуация в таверне не забудется. Рано или поздно они сумеют добраться до какого-либо порта, а затем покинуть Беленор.

— Пытаются научить щенков охотиться. Думаю, они не зашли слишком далеко и услышат, как я их позову. За это время рекомендую тебе привести себя в порядок, ведь мы всего лишь играем роль бродяг, а не вживаемся в нее, — усмехнувшись, юноша скрылся из виду за раскинувшимся на поляне кустом. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем он вернулся обратно в сопровождении неумолкающего Кола, жаждущего поделиться успехами своего пса. Даллас на протяжении всего времени неустанно терзал руки хозяина — от этой дурной привычки его так и не смогли отучить. Элайджа проснулся посреди ночи именно от того, что четвероногий друг кусал его за пальцы, предварительно разорвав крепкую на первый взгляд веревку. — И каков дальнейший план?

Ланнистер предпочел проигнорировать жизненно важный вопрос. Он и так потратил немало времени на подтягивание седел. После падения с жеребца Мартеллов внутри него проснулся панический страх снова оказаться затоптанным конскими копытами. Возможно, он останется на всю жизнь, однако лучше быть осторожным дураком, чем мертвым идиотом. Остальные лошади давно были готовы к предстоящему путешествию. Было немного жаль покидать травянистую возвышенность, которая приютила их в самый темный час. Ощущать под собой мягкую зелень было равносильно ощущению шелковых простыней на обнаженном теле.

Как бы то ни было, резвые королевские кони снова были готовы почувствовать бешеные порывы ветра на собственной морде. Взвившись на дыбы, Брего в один внушительный прыжок преодолел расстояние между двумя холмами. Другие избрали более безопасный обход. Собачий скулеж продолжал действовать на нервы. Животным не нравилось, что их так бесцеремонно хватают за холки и закрывают в узком пространстве, где невозможно было уснуть или вдоволь набегаться. Многодневный опыт подсказал беглецам, что лучше держать братьев и сестру по отдельности, в мешке первоначального владельца.

Один раз Кол пытался одновременно удерживать непоседливого кобеля и лошадиные поводья, но эксперимент провалился с самого начала. Теперь они неслись с ужасающей скоростью, бросаясь из одной крайности в другую. Лидирующую позицию занимал буланый жеребец Клауса, лишь изредка уступающий мышастому иноходцу Элайджи, когда двоим братьям нужно было переговорить. Они мчались, не разбирая дороги, в надежде найти временное пристанище. Она таяла с каждым потерянным часом. Ничего. Совершенная пустота вокруг. Даже вымершие поселения не соизволили заявить о себе. Неужели это конец так и не начавшимся приключениям?

Этот вопрос постепенно уничтожал мозг престолонаследника, пока наконец единодушный ликующий возглас не оповестил о том, что приют найден. Внизу, под отвесным склоном, расположилась едва заметная деревушка. Черный дым, струящийся из труб, свидетельствовал о присутствии человека. Невозможно было передать радость, с какой дети Майкла помчались вниз, не проявляя совершенно никакого интереса к крутым поворотам, опасным спускам и внезапно возникающим на пути препятствиям. Теперь они спасены — это главное.

Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: "я Христос", и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец: ибо восстанет народ на народ, и царство на царство. И тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь;

Hughes Hall — Sleep Now

Johnny Cash — Ain't No Grave

Морозный воздух приятно освежал лицо. Неприветливое небо, затянутое сплошной пеленой тяжелых седых облаков, роняло белые крупицы, едва похожие на снег. Они падали на землю, а затем исчезали, словно их никогда не было. Под ногами хрустели остатки вчерашней бури. Она так вовремя настигла здешний регион, оказав неоценимую услугу. Казалось, само провидение благоволило захвату старого замка. Подобные мысли заставили мужчину усмехнуться краем губ, что с ним случалось достаточно редко в последние двадцать лет. Вороной жеребец медленно двигался по направлению к темной точке, что виднелась на севере. Мимо проходили крестьяне и фермеры, которым не было дела до одинокого всадника, чей мрачный вид вселял тоску в праведные души.

Темный плащ, скрывающий под своими складками незнакомца с безобразным шрамом через весь глаз, привлекал еще меньше внимания, чем ожидалось с самого начала. Это позволило вполне спокойно, без каких-либо препятствий пересечь лесную границу. Оголенные ветки деревьев сопровождали скитальца до тех пор, пока каменный мост не позволил перейти на другую, более благоденствующую сторону. Отчаянные крики вестников смерти предупреждали всех о грозящей опасности, однако мало кто слушает неразборчивое птичье карканье. Зря. Ведь вороны — свидетели Всемирного потопа — видели в человеке, что прятал собственный лик под плотной материей, тьму. Она пожирала его изнутри, буквально разрывала грудную клетку на части.

Невыносимая боль была для него единственным утешением в самых безвыходных ситуациях. Вскоре это переросло в жажду мести. Великий лидер — такое прозвище наводило ужас на всю округу. Оно принуждало к беспрекословному подчинению, вызывало уважение среди иных отбросов. Тем не менее этого было слишком мало. Темный Попутчик требовал крови, требовал отмщения за причинённые страдания. Нельзя было противиться воле такой могущественной силы, нужно заключить сделку с Дьяволом. Ради этого проповедник продолжал существовать, добившись небывалых успехов в воссоздании былого могущества. Осталось лишь переманить на свою сторону некоторых старых друзей и, разумеется, родственников, которые даже не подозревают о его существовании.

Именно с этой целью Предводитель оставил разбойничье логово, вскочил на черного жеребца и под удивленные взгляды верноподданных покинул территорию. Множество лет не было потрачено впустую — каждый день проходил в продумывании мелочей, деталей; тайная переписка с возможными союзниками началась гораздо позже. Томительное ожидание Судного дня подошло к концу. Наконец-то. Теперь все изменится. Небольшой городок остался позади. Массивные ворота с двумя монументами в виде оскалившихся волков по двум сторонам вновь пробудили глубоко внутри чувство ностальгии.

Трепетная нить — сладостные воспоминания из детства — все, что осталось от прежнего Волка. Снова глупая ухмылка тронула пухлые губы, отчего глаза с металлическим отблеском потухли, приобрели иной оттенок. Мужчина облизнулся, предвкушая столь долгожданную встречу. Сердце бешено колотилось. Непередаваемые ощущения появились именно в тот момент, когда он, спешившись, подошел к одному из стражников. Знакомые лица изменились за несколько десятков лет, но в них все еще можно было узнать тех услужливых мальчишек, что норовили получить рыцарское звание раньше положенного срока, исполняя всевозможные поручения, даже самые нелепые.

Представившись странствующим монахом, Великий Лидер смиренно опустил голову вниз, прося разрешения посетить местных лордов и направить их на путь истинный. Уважение к священнослужителям часто ослепляло даже самых разумных существ. Впрочем, это было на руку тем, кто желал получить свое. Ложный проповедник неторопливо последовал за доверчивым рыцарем. Осознание собственного могущества стало причиной падения великого дома, поэтому Волк не спешил демонстрировать эмоции. Рано говорить о том, чего даже не держишь в руках. Если все пойдет по плану, то сегодняшний день станет самым великим в истории Беленора, ведь настает новая эпоха.

Боль и разрушения последуют за ней, однако без жертв в войне обойтись нельзя — не так давно он сам стал ярким примером этой знаменитой фразы. Тем не менее дальнейшие рассуждения о мировом господстве были прерваны звуком отворяющейся двери. Потрясающая работа искусного мастера не могла не радовать глаз. Ранее полуразрушенный пожаром донжон был покинут всем семейством Старков, поскольку в нем совершенно невозможно было находиться.

Со временем его, судя по всему, восстановили, сделав вполне приемлемым для мирной жизни. Обстановка внутри, несомненно, преобразилась в лучшую сторону. Широкий стол в центре комнаты привлек внимание непрошеного гостя, но он рассматривал его недолго, потому как юная особа, сидевшая на тахте с книгой в руках, поднялась с места и любезно прошествовала вперед.

Зрачки Предводителя расширились от немого восхищения вальяжной грацией, сопровождающей каждое движение девушки. Немного растрепанные волосы светлого оттенка ниспадали до самых лопаток. Совсем как у матери. Подобное наблюдение вынудило монаха замереть на месте, наслаждаясь увиденным. В это время Лерия уже дослушала рассказ стражника, кивнула в знак согласия выслушать небольшую проповедь, а затем отослала гвардейца прочь, несмотря на легкое сопротивление. Ожидать чего-либо дурного от священнослужителя было страшнейшей глупостью. К тому же старшие братья слишком долго не возвращались со своей опасной кампании. Вчерашний буран мог нанести им непоправимый вред, посему следовало прослушать несколько молитв.

— Я несказанно рад нашей встрече, леди Старк, — он умышленно сделал акцент на обращении, чем слегка пробудил природную осторожность молодой особы. Чтобы сразу же избавить друг друга от лишних предисловий, мужчина просто опустил капюшон. От отвратительного шрама невозможно было отвести глаз — неприличные действия со стороны временной хозяйки замка, но она не могла с собой ничего поделать. За долю секунды странная усмешка превратила рубец в какой-то странный узор; он неприятно вздымался, словно жил собственной жизнью. — Вы не представляете, как давно я жаждал увидеть вас. Это чувство невозможно описать словами, это что-то внутри, недосягаемое, чуждое всему земному.

Теперь дочь Маркуса могла детально рассмотреть подозрительного незнакомца. Светлые волосы с темными корнями, аккуратно подстриженные, едва касались затылка овальной головы. Прямой лоб без единого намека на морщины изобиловал мелкими красноватыми порезами, будто кто-то умышленно наносил их затупленным кинжалом. Легкая щетина покрывала участок вокруг губ, но самым ярким во всей внешности, бесспорно, была темная линия бородки, идущая от нижней губы. Выгнутые брови придавали глазам насмешливое выражение, несмотря на то что их владелец сохранял завидное хладнокровие. Ни один мускул не дрогнул на изуродованном лице. Если бы не красноватый след, оставленный весьма сильным ударом острого лезвия, мужчину можно было бы даже назвать привлекательным. Но проницательный взгляд, с каким он пожирал собеседницу, начинал пугать.

Именно так он заманивал своих жертв и расправлялся с ними — это чувствовалось на уровне инстинктов. Необъяснимое ощущение подавленности внезапно возникало рядом с этим человеком. Лерия просто была не в силах пошевелиться, оторваться от пропитанных ядом глаз. Ей казалось, что она уже видела этого скитальца прежде. Его черты отдавали чем-то родным, кровным. Он продолжал молчать в ожидании дальнейших действий любезной хозяйки цитадели. Библия в кожаном переплете с золотым обрезом покоилась в жилистых руках, видимо, для предстоящего разговора. Очень удобный переход от неловкого молчания к чтению молитвы. Чем быстрее он покинет замок, тем лучше. Заранее приготовленная награда за труды ожидала нового хозяина под одной из подушек на тахте. Три золотых монеты — щедрый подарок редким в северных краях пилигримам.

— Вы хотели поговорить о Боге, я полагаю, — вежливо, но твердо напомнила старшая из дочерей великого лорда, не переставая следить за действиями непрошеного гостя. Лерия старалась одновременно вспомнить, где же последний раз видела новоприбывшего, и вести себя как можно более скромно. Желание позвать кого-либо из стражников боролось с неохотой обидеть ни в чем не повинное духовное лицо. — Ведь для этого вы пришли сюда, святой отец?

— О Боге? Да, разумеется, я бы мог много чего о нем рассказать. Знаете, он большой затейник. Он любит наблюдать. Подумайте над этим: он дает человеку инстинкт. Дарит этот экстраординарный подарок, а потом ради забавы меняет правила чертовой игры. Например, вчера ты был одним из самых могущественных людей всего королевства. Стоило тебе щелкнуть пальцем, как весь мир лежал у твоих ног, преподнесенный на блюде под названием “человеческое эго“. А сегодня ты стоишь здесь, в каких-то лохмотьях, с бесполезной книгой в руках и надеждой повернуть время вспять. Возможно, Бог слишком часто предавался азартным играм с будущим человечества. Он бросил всех нас на произвол судьбы. И поклоняться такому Богу? Никогда. Впрочем, я, по сути своей, привык следовать новым законам. Всю жизнь мне доводилось слышать феноменальное количество глупости от каждого, кто считал своим долгом тратить беспощадное время на длинные тирады. И именно тогда я понял, что неразумно просто беспрекословно подчиняться заповедям. Ведь, в конечном итоге, можно создать свои? Все рано или поздно устаревает, а грядущее предпочитает свежую кровь. Поистине удивительное открытие мне удалось сделать, пока я находился на так называемом Пути Просвещения. Если бы этот Отец Небесный действительно существовал, то разве позволил бы он такому как я остаться в живых? Некоторые пытались рассказать мне интересную историю о том, что я — избранный. Что-то вроде пророка или прочая ерунда, мне неинтересная. Так вот, именно тогда я призадумался: а почему бы этим не воспользоваться? В конце концов, необходимо уметь из всего извлечь пользу, а потом забыть. Именно это мне и довелось сделать. Я перестал тяготиться мрачными раздумьями о том, почему остался жив, и всецело посвятил себя плану мести. Грандиозное событие всколыхнет всю страну. Все заняты тем, что торгуют договорами на будущее, но будущего, как такового, уже нет. И я намерен это исправить.

— Кто вы такой?! — практически вскричала шокированная продолжительной речью девушка, искренне не понимающая суть происходящего. Перед ней стоял не просто сомнительный проповедник, а самый настоящий безумец. На протяжении всего монолога он отчаянно жестикулировал, то воздевая руки к небу, то резко мотая головой из стороны в сторону. Рваные движения, не подкрепленные никакой объективной причиной, и непонятные слова о братьях начинали выводить из себя. Нужно было немедленно позвать кого-либо из стражников, пока не случилась беда. Лерия уже была готова привести свой план в действие, однако властная рука сошедшего с ума лжепророка говорила красноречивее любых слов. Горящие глаза приобрели новый, отличный от прежнего оттенок с примесью красных пятен неизвестного происхождения.

— О, у меня так много имен. Возможно, я уже давно забыл первоначальное, но ты можешь звать меня дядей, — потребовалось не меньше двух минут, прежде чем девушка осознала смысл только что произнесенных слов. Значит, это он был на той старой картинке, где нарисован ее отец со своими погибшими братьями. Все сразу же стало на свои места: не было никакого сомнения, что перед ней стоит именно Гэбриэль Старк, прозванный Жестоким Волком. Он почти не изменился за двадцать лет, если не считать уродливого шрама и обезумевшего взгляда, полного нездорового блеска. Его воскрешение из мертвых не поддавалось никакому логическому обоснованию. Как бы там ни было, желания кинуться ему на шею с дикими криками и ручьями слез почему-то не возникало.

Последующий монолог восставшего из мертвых родственника был прерван внезапно появившимся в дверях мальчиком. Волосы светлого оттенка покрывали большую часть вспотевшего от долгого бега лба. Серые глаза выдавали в нем представителя древнего рода Волков, но правильные черты лица вкупе с овальной формой головы прежде всего напоминали о матери, уроженке Дорна. Десятилетний мальчишка с нескрываемым удивлением наблюдал за сложившейся ситуацией. Уголки губ растянулись в непроизвольной улыбке при виде незнакомца. Немного поодаль со скрещёнными на груди руками стояла Эльза, жаждущая отдыха после длительной пробежки по каменным мостам и сторожевым башням. Все это время они с упоением следили за тем, как огромная процессия закованных в доспехи людей двигалась под опускной решеткой главных ворот.

Красный ободранный человек, распятый вниз головой на белом кресте, всегда внушал ужас всем противникам дома Болтонов. Их неожиданный визит поразил всех присутствующих, в том числе и капитана домашней гвардии Волчьего Логова, сира Амбера. Он хорошо помнил, какие отношения были у вассального дома со Старками. Уклончивые ответы лорда, возглавляющего весь эскорт из сотни хорошо вооруженных солдат, не порадовали вовсе. Все это становилось подозрительным: длительное отсутствие Деймона и Стефана, недавно разыгравшаяся буря, а теперь появление целой армии в стенах крепости.

— Это его дети?! — прокричал Гэбриэль, чем принудил всех вздрогнуть. Опустившись на колени, Жестокий Волк протянул вперед руки в ожидании душещипательной семейной сцены. Несмотря на располагающие жесты, никто не смел пошевелиться. Тогда их дядя выудил из-под плаща небольшую деревянную фигурку в виде оскалившегося волка. Искусная работа могла растопить даже самое окаменелое сердце — младший из семейства Волков уже был готов принять щедрый дар, однако предупредительный окрик сестры сразу же привел его в чувство.

— Не подходи ближе, Бринден! Подойдите сюда, немедленно! Эльза, иди ко мне! — схватив сестру и брата за руки, Лерия притянула их как можно ближе к себе, а затем закрыла собственной спиной. Нельзя было позволить им приблизиться к призраку мужчины, что некогда являлся частью их семьи. Вернее, они никогда не видели его прежде, что вполне позволяет сомневаться в его намерениях и решениях, а отталкивающая внешность сопутствовала определенной предубежденности. — Я не представляю, каким образом вы выжили и почему пришли именно сейчас, но я не желаю вас видеть. Уходите, пока я не позвала стражу.

— Я разочарован, — Великий Лидер аккуратно поднялся, стряхнув с себя несуществующие пылинки. Рука, спрятанная под кожаной перчаткой, прошлась по деревянной поверхности стола и задержалась на оставленном там ранее письме. Без разрешения временной хозяйки замка лжепророк распечатал послание, после чего внимательно прочел содержимое. В течение всей минуты едва заметная венка на шее не переставала пульсировать. — Интересно. От этой бумаги даже воняет столицей. Значит, Майкл все-таки удержался на троне? Даже сумел наплодить кучу детишек, которые от него сбежали. Забавно, кронпринц Никлаус? Что за глупое имя? И это вы называете лучшим поколением Ланнистеров? Я бы многое отдал, чтобы взглянуть на так называемого наследника украденного престола. Готов поспорить, что мальчишка даже не подозревает о том, что его ждет. В любом случае, ты разбиваешь мое сердце, дорогая племянница. Если оно еще действительно у меня осталось, то это причиняет нестерпимую боль. Но ты, конечно, можешь исправить столь досадное недоразумение. Это будет болезненным решением, но все же правильным. Пора вернуть былое могущество дома Старков. А сделать мы это можем только при помощи выгодного союза меж двумя многоуважаемыми семьями. Было очень мило со стороны Маркуса произвести на свет двоих прелестных дочерей, это позволит мне привести в действие свой первоначальный план. Надеюсь, ты готова порадовать одного старого друга? Он уже достаточно давно жаждет найти для себя хорошую невесту.

Лерия не успела произнести гневную тираду в адрес сумасшедшего дяди, поскольку отчаянные крики привлекли к себе гораздо больше внимания. За окном слышались звуки борьбы, характерный скрежет металла о металл и мольбы о пощаде. Все это сливалось в один режущий по ушам звук. Теперь дочь Маркуса поняла, что находится в одной комнате с тем, кто пришел не просто напомнить о кровных узах, но и заявить права на цитадель. Истинный захватчик, питающий отвращение к проявлению какого-либо милосердия, наслаждался музыкой, что доносилась из-за каменных стен донжона. Гэбриэль ликовал: союз с Болтонами, добытый с таким трудом, теперь приносил определенные плоды. К закату он получит под свой контроль родовой замок, потом двинется на юг, где переманит к себе побольше северных вассалов, создаст огромнейшую армию для последующего захвата столицы и водрузит знамя с серым волком на один из шпилей Королевской Гавани.

Грандиозные планы. Великое падение дома Ланнистеров станет поворотным моментом всей истории. Они создадут новую эру, наполненную болью, кровью и унынием. Все то, что довелось пережить самому Волку. В такие секунды шрам начинал невыносимо ныть, словно был получен несколько секунд назад. Рассудок помутился с годами, стал одержим местью. Все это усугублялось завидной верой окружающих в бессмертие Великого Лидера, в его сверхъестественные способности. Хищная усмешка блуждала на опухших губах, пока позади с громким треском не открылась дверь. Вбежавший в комнату юноша, один из сыновей лорда Амбера, хотел предупредить леди Старк относительно происходящего и, по возможности, увести всех подальше от места сражения.

Окровавленный, раненный, прихрамывающий Джагар резко остановился, стоило псевдосвященнику развернуться. Они прожигали друг друга уничтожающими взглядами, не решаясь атаковать. Так могло продолжаться вечно, если бы гвардеец вовремя не вспомнил, что при обыске так называемого проповедника не было обнаружено никакого оружия. Амбер рванул вперед, готовясь нанести смертельный удар, но его удивлению не было предела, когда налетчик в длинном плаще увернулся, а затем ринулся к столу, где по-прежнему нетронутой лежала Библия в кожаном переплете.

— Они были правы, — легким движением руки Гэбриэль открыл книгу на первой попавшейся странице, но вместо текста там зияла крупная выемка, в которой все это время находился отполированный до блеска кинжал ручной работы. Серебряная рукоять в виде полумесяца угрожающе блеснула в воздухе, и лезвие с силой вонзилось в горло юноши. Нечеловеческий крик был заглушен мощным толчком в грудь. Обильное кровотечение подарило Волку несколько секунд блаженного наслаждения металлическим привкусом во рту. — В ней кроется спасение.

Джагар рухнул на пол, позволяя багровой луже превратить темный камень в картину из ярчайших узоров. Облизнувшись, убийца повернулся в сторону детей своего брата. Лерия не могла вынести весь ужас происходящего и стояла с закрытыми глазами. Кровь заляпала все вокруг, даже ее лицо. Дыхание участилось, сердце билось с бешеной скоростью. Она не могла позволить себе проявить слабость перед врагом.

Плотнее прижав к себе дрожащих брата и сестру, она выпрямилась во весь рост, вызывающе вздернув подбородок. Красная жидкость, стекающая по изуродованной щеке дяди, навевала необъяснимый ужас. Казалось, одна только отталкивающая наружность была способна пригвоздить противника к месту. Возможно, на это он и рассчитывал, когда начал медленно продвигаться вперед, перешагнув через распростертое на земле тело. Безумный взгляд, оголенные белоснежные зубы и плотно сжатые кулаки.

Все ближе и ближе. Сейчас он силой разнимет их, причинит боль. Почему-то в этот миг все ее мысли были сосредоточены лишь на Элайдже. Мучительное ожидание неизбежности превратилось в настоящий Ад. Рано или поздно все закончится, ничто не может длиться вечно, даже самая сильная боль. Неприятный звук разнёсся по всей комнате. Он был настолько неожиданным, что заставил встрепенуться. Отодвинувшись от стены, дети великого лорда обнаружили неудавшегося инквизитора лежащим на полу. Над ним с медным подсвечником в руках стоял один из самых преданных друзей отца.

Прямоугольное лицо, изборожденное морщинами, побледнело от полученной ранее в поединке раны, зато зеленые глаза по-прежнему казались необычайно живыми. Пряди каштановых волос обрамляли прямой лоб с заметными складками в области кустистых бровей. По заросшим щекам струились капли пота, смешанные с кровью поверженных врагов.

Тяжело дыша, Брайан приставил указательный палец к бесцветным губам, призывая к молчанию. Он не смог убить лидера захватчиков, поскольку его меч был потерян в общем побоище на заднем дворе. Теперь не оставалось ничего иного, кроме как ценой собственной жизни защищать оставшихся в живых наследников. Времени практически не было. Волчье Логово располагало малым количеством солдат, что и стало причиной всеобщей гибели.

Войска Болтонов продолжали неумолимо уничтожать стражников и бойцов, однако самые важные стратегические позиции до сих пор оставались за обороняющимися. Главным очагом сражения стала территория главных ворот. Лучники отчаянно старались убить как можно больше налетчиков, хотя были в явном меньшинстве. Конюхи, лакеи, крестьяне — все преданные дому Старков люди схватились за оружие, силясь защитить последний оплот правосудия и чести. Но их сил было недостаточно.

Лопаты, грабли и топоры были ничем по сравнению с мечами, алебардами и луками. Все закончилось очень быстро — за несколько часов. Земля пропиталась кровью. Тела стали прекрасной едой для бродячих собак и своры ворон, что наблюдала за людскими зверствами с высоты одного из башенных шпилей. Их злобное карканье преследовало четверых беглецов вплоть до мрачного подземелья, откуда была возможность выбраться наружу, на желанную свободу, как можно дальше от злосчастного места.

Они старались не слушать душераздирающие крики медленно погибающих рыцарей, старались не думать о том, какую конечность им отрывают обезумевшие псы. Все это напоминало страшный кошмар, одну из тех пугающих историй, которые когда-то любила рассказывать няня. Под ногами чувствовался холодный камень, равнодушный ко всему происходящему.

— Там сир Амбер! — Эльза резко остановилась, указывая пальцем вниз, в то место, где уже заканчивалось столкновение между скудными остатками отряда под командованием капитана домашней гвардии и хорошо экипированными солдатами Болтонов. Теперь в центре поля, в окружении многочисленных врагов, находился один только старик, будучи не в состоянии поднять оружие. Его не хотели убивать так быстро, ведь он был лидером сопротивления, своеобразным стимулом для поднятия боевого духа. Желательно было устроить показательную сцену казни, чтобы продемонстрировать всем бесполезность дальнейшего отпора. Плотное кольцо из всадников обступило его с намерением напугать. Впрочем, Джаггернаут лишь презрительно улыбался. — Мы должны помочь ему.

Брайан отрицательно покачал головой. Это невозможно. Он не имел права оставлять детей Маркуса без присмотра даже в самой патовой ситуации. “Что бы ты ни увидел, что бы ни почувствовал, запомни: не отходи от них ни на шаг. Ты обязан защитить их, даже если от этого будет зависеть судьба твоих детей“, — такими были последние слова капитана перед тем, как он отдал приказ без промедления ринуться на помощь оставшимся без присмотра детям. Толхарту ничего не оставалось, кроме как покориться. Ему предстояло следить за тем, как одного из самых храбрых воинов королевства отправят к праотцам гнусные животные, недостойные именовать себя людьми в принципе.

Они могли бы долго решать судьбу лорда Амбера, если бы на сцене не появился главный виновник сегодняшней трагедии. За ним на безопасном расстоянии следовало полчище сторонников. Поистине странное зрелище предстало перед всеми верноподданными безумца: их Великий Лидер азартно прихлопывал в ладоши, стоило ему сделать еще один шаг навстречу распростертому на снегу телу. Хлопки резали по ушам, словно лезвие по стеклу. Отвратительный смех с примесью высоких нот вселял чувство обреченности. Никакого милосердия, просто жажда убивать.

Меч волочился за своим хозяином по земле, оставляя кровавый след на белом шуршащем покрывале. Сумасшедшая конница остановилась по безмолвному приказу лжепророка, после чего отошла в сторону, предоставляя старику возможность детальнее рассмотреть своего будущего убийцу. Джаггернаут был не из тех, кто так легко идет на поводу у страха, но даже он ощутил дрожь в коленях при виде этого человека. Разросшаяся по всему лицу борода с заметной проседью скрывала под собой немощного старца, который когда-то был сильнейшим вассалом Северного региона.

Он давно использовал оружие как посох и ходил, прихрамывая на одну ногу, что все же не помешало ему сражаться, подобно самому настоящему великану, изображенному на гербе его дома. Удивленный взгляд сразу же превратился в подозрительный, а после — в ненавистный. Перед ним стоял мужчина, которого он помнил еще двадцатилетним юношей; это совершенно невозможно, такого не бывает. Воскресший из мертвых Волк несколько раз провел языком по верхней губе, смачивая ее для предстоящей богоугодной тирады.

Казалось, ему потребовалось не больше десяти секунд, чтобы подняться после тяжелого удара по голове. Если он настолько силен, то это можно считать началом конца для всего королевства. Одна надежда только на короля Беленора, чьи проблемы в данный момент гораздо важнее, нежели внутренние разборки ненавистных северян.

— Ты обещал нам девчонку Старков. Надеюсь, мне не придется напоминать тебе об этом, иначе ты рискуешь сильно поплатиться за невыполнение одного из своих обещаний, — прокричал один из Болтонов, предпочитавший находиться как можно ближе к Предводителю. Он считал себя его правой рукой после заключения союза на взаимовыгодных условиях, хотя ни один пункт из общего договора так и не был выполнен. Это раздражало нетерпеливого палача.

— Терпение, мой друг. Пророк Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, а я ждал этого мгновения больше двадцати. Думаю, и ты в состоянии подождать день или два, — после этих слов Гэбриэль вновь опустился на колени около солдата. — Если честно, то мне на тебя плевать, старикашка. Я смело могу позволить тебе уйти, даже снабжу всем необходимым. Но. Забавно, меня всегда учили не доверять словам, сказанным до слова “но“. Знаешь, оно как будто имеет какую-то магическую силу или что-то вроде того. Ведь убивать добротой — это наш секрет, верно? Так вот, мне нужна обычная информация относительно местонахождения моих дорогих племянниц и племянника. Я очень долго был мертв и проводил большую часть времени с разного рода сбродом, поэтому во мне неожиданно проявилась странная тяга к общению с более высоким сословием, если ты меня понимаешь. Скажи только слово. Одно. И все закончится. Мне, конечно, следует извиниться за твоего старшего сына. Я бы хотел сказать, что с ним ничего не случилось, что он сейчас выйдет из-за угла, целый и невредимый, бросится к тебе в объятия, а эта душещипательная сцена выдавит из меня скупую мужскую слезу, однако мы вроде как друзья, а я не привык им лгать.

Лорд Цепей на протяжении секунды вглядывался в изменившиеся черты некогда веселого мальчишки, мечтавшего стать рыцарем королевской гвардии. Он пытался увидеть свет во тьме, пытался убедить себя, что где-то там, глубоко, еще теплится искорка жизни. Тщетно. Бездушные глаза металлического оттенка, хищная усмешка с оголенными клыками и наклоненная вбок голова.

Томительное ожидание могло длиться вечно, если бы Джаггернаут не нашел в себе силы для плевка. Смешанная с кровью слюна потекла по омерзительному на вид шраму. Подобное действие привело нового лорда Волчьего Логова в бешенство. Он избивал несчастного капитана, вкладывая в каждый удар как можно больше накопившейся злобы. В конце осталось лишь месиво с разбитой головой и вытекшим глазом.

— Ну вот, запачкал свой любимый плащ. А все начиналось так хорошо, мы просто разговаривали, но нужно же было все испортить. Проявить никчемную гордость. Надеюсь, не все северные лорды такие упрямые, как ты. Впрочем, это легко узнать. Я придумал хорошее наказание для тебя: так как убийство — это слишком скучно, то можно просто возить твое тело за собой и публично демонстрировать каждому, кто откажется подчиниться новому сюзерену. Скажем, я могу прибить тебя к кресту и поставить перед чьим-нибудь замком в качестве назидания. Когда-то это произвело должный эффект на человечество, поэтому, как мне кажется, мы можем этим воспользоваться. Как ты на это смотришь? Конечно, все может закончиться уже сейчас, ежели ты соизволишь сказать, где скрываются единственные наследники Севера.

— Я не вижу свою смерть такой, какой ее видишь ты. Думаешь, что сможешь претендовать на мировое господство? Вершить судьбы людей? Убивать невинных? Посмотри на себя. Ты — жалкая пародия на своего брата.

Одним ловким движением руки Гэбриэль перерезал мужчине горло. Больше не было смысла выслушивать всю эту праведную чушь. Сотни разномастных глаз были устремлены в его сторону в ожидании дальнейших приказов. Непередаваемые ощущения безграничной власти над верой слабых.

— Пафосные речи о справедливости во время смерти звучат довольно глупо и неуместно. Эти тупицы не умеют правильно расходовать энергию, что, в конечном итоге, станет причиной их гибели. Так или иначе, у нас нет на это времени. Если хочешь получить свое, Болтон, то рекомендую тебе организовать несколько поисковых отрядов с собаками, дабы те взяли след наших сбежавших друзей. Думаю, они не успели уйти далеко. Судя по всему, их кто-то сопровождает, возможно, кто-то из тех, кого нет среди мертвых. Обыщите здесь все.

Брайан не позволил маленьким детям смотреть на все ужасы, что происходили внизу. В какой-то момент он просто взял их под руки и повел дальше, не обращая внимания на явные протесты и недовольные крики. Лорду Амберу пришлось пожертвовать собственной жизнью, чтобы выиграть немного времени и отвлечь противника. Нужно найти приют, где их ни в коем случае не станут искать. Собачий лай говорил красноречивее любых слов.

Они не смогут убежать от всадников. Следует найти другое решение. Мрачные каменные стены подземелья угнетали. Малое количество факелов, освещавших путь, не помогало избавиться от навязчивого чувства преследования. Растаявший снег давно заполнил подземные стоки, предоставляя каждому нежеланному посетителю возможность шествовать по длинным, извилистым коридорам, наполненным водой по самую щиколотку. Сырые стены покрылись многочисленными ветвистыми трещинами.

Неприятный запах въедался в ноздри, холод заставлял тесно прижиматься друг к другу. Толхарт старался сделать все возможное, чтобы не упасть замертво — тяжелая кираса с изображенными в центре тремя зелеными елями теперь казалась в три раза тяжелее обычного. Нельзя давать себе послаблений. Стиснув зубы до скрежета, он продолжал идти вперед, втайне надеясь, что скоро все это закончится.

Лабиринт из плотных звуконепроницаемых стен проходил под всеми замковыми строениями, а затем выходил к западной стене, откуда была возможность покинуть Логово незамеченными. Разумеется, они могут укрыться в лесу, даже прожить там некоторое время. Как бы то ни было, а без лошадей никто никуда не пойдет. Свежий морозный воздух после долгого пребывания в узком пространстве показался беглецам величайшим даром на земле.

Они с упоением наслаждались свободой, несмотря на то что сзади, скорее всего, их уже давно подстерегали толпы захватчиков во главе с умалишенным дядей. Брайан едва сдерживал слезы счастья, когда повалился на снег. Удивительное, ни с чем не сравнимое чувство. Тем не менее ему нельзя поддаваться. Сначала необходимо увести детей Маркуса как можно дальше от этого места, а потом спокойно умереть без свидетелей. Смехотворно, ведь он даже не думал о своем единственном сыне, который остался дома совершенно один, даже не догадываясь о том, что произошел захват центральной крепости.

Это значило, что смерть еще слишком далека от старого воина, иначе бы он вспомнил давно умершую жену; отца, предательски убитого в той проклятой войне; мать, которая не смогла пережить весь этот ужас и покончила с собой. Можно было вспомнить еще кого-то из старых друзей, но легкое прикосновение к плечу вернуло его в настоящий мир. Он вопросительно взглянул на Лерию, а затем и на место, куда она указывала. На одной из возвышенностей неподалеку от лесной границы находились двое всадников. Они долгое время следили за передвижением небольшого общества, пока, наконец, не решились на полном скаку нагнать сбежавших.

— Я их задержу, а вы бегите. Не оглядывайтесь и, быть может, доберетесь до ближайшего вассального замка в целости и сохранности, — на удивление спокойным тоном произнес лорд Трех Елей перед тем, как подняться с устланной снегом поляны. Оружия при нём не было, оставалось лишь достойно принять смерть. Возможно, ему даже удастся отобрать чужой меч и убить нападающих. Но он уже давно был не в состоянии проделывать такие трюки.

Тем временем наездники не сбавляли скорость, подгоняя измученных мустангов всевозможными ругательствами. За собой на веревке они также вели еще двоих лошадей. Сумасшедший галоп постепенно превратился в слабую рысь, а потом незнакомцы просто остановились. Им потребовалось не меньше секунды, чтобы узнать в раненом полулежащем мужчине своего старого командующего. Радостные возгласы мальчишек смешивались с непрекращающимся потоком слез. Два друга быстро спешились, не в состоянии сдерживать эмоции. Они кинулись в объятия верного рыцаря, уже считавшегося погибшим.

Столько душевных порывов еще никогда не рвалось наружу, как в эти секунды. Им пришлось рассказать короткую историю о том, как один из конюхов во время нападения врага разбил замок в конюшне, в результате чего животные в ужасе разбежались по двору, сбивая всех на своем пути. Только тогда двое юношей поняли, что это идеальный шанс для побега. Поймав самых быстрых скакунов, дети псаря сразу же покинули цитадель, стоило полномасштабным боевым действиям набрать оборот.

— Оливер?! — восторженно закричала Эльза, подбегая к одному из плененных коней. Вороной тяжеловоз с мощными копытами недоверчиво опустил крупную морду вниз и обнюхал подошедшую хозяйку, словно чтобы лично убедиться в том, что это действительно она. Девушка же, в свою очередь, положила хрупкие руки на мускулистую грудь крупного жеребца — его габариты не позволяли дотянуться выше. — Смотри, Лерия, они нашли и твою кобылу, Кайли.

— Теперь вы сможете покинуть Северную территорию, — прошептал изнывающий от боли Толхарт. Силы мало-помалу покидали своего владельца, медленно готовя его для предстоящего танца с Дьяволом. Он прижал рукой страшное увечье, не позволяя боли возобладать над сознанием. — Пока мы старались выйти из этого проклятого лабиринта, я думал о том, куда мне вас отвести. Должен сознаться, без средств передвижения перспективы были туманны. Однако теперь они у вас есть, и вы можете уехать. Как бы ни прискорбно было об этом говорить, но Деймон и Стефан скорее всего мертвы, а если нет, то их местонахождение неизвестно. Во всяком случае, тот изувеченный ублюдок не упомянул о них, значит, надежда все еще есть. Но вы не можете рассчитывать только на нее, ибо это плохо закончится. Я дал клятву вас защищать и исполнил ее. Настало время платить по счетам. У вас есть все необходимое: лошади, способные перевезти вас, и сопровождающие, на которых можно положиться. Езжайте как можно дальше на юг. Ни с кем не разговаривайте, не останавливайтесь на постоялых дворах и ни в коем случае не принимайте приглашения дружелюбных вассалов. Углубитесь в лес, но держитесь как можно ближе к главной дороге — она поможет вам достигнуть столицы. Мы не знаем, кто еще присоединился к вашему дяде, однако у меня есть смутное подозрение, что многие. Впрочем, у вас четыре лошади на пятерых человек. Посадите Бриндена с Эльзой и сможете продолжить путь в том же темпе.

— О чем вы говорите, сир Брайан? Мы поедем медленнее, если понадобится, но не бросим вас здесь! Давайте, я помогу вам подняться, сядете на мою кобылу, — в отчаянии прокричала Лерия, хватая своего спасителя за руку. Полузакрытые глаза свидетельствовали о внутреннем состоянии преданного гвардейца. Лишние слова лишь усугубляли положение, а пустая вера в лучшее — морально уничтожала. — Поднимайтесь. Вы должны ехать с нами. Вы не можете умереть.

— Умереть? Я не собираюсь умирать. Я просто хочу немного поспать, — прошептал Толхарт, ощущая необъяснимую легкость в области грудной клетки. С каждым ударом сердцу было все сложнее и сложнее функционировать. Теперь оно успокоилось, почти замолчало. — Красный снег? Как красиво…

Так оборвалась жизнь одного из самых преданных друзей Маркуса Старка. Он не чувствовал боли, наоборот, счастье переполняло его душу и тело. Ему предстоял долгий путь к свету, в непроницаемое будущее. Рай или Ад — неважно, главное, что он сможет найти отца, мать, любимую. Сможет наблюдать за сыном, который наверняка превзойдет отца. Уголки губ расплылись в странной для умершего улыбке, словно он находил в смерти что-то веселое или забавное. Жалобный плач несчастных детей, громкие крики обезумевших от горя мальчишек-псарей и вой одинокого ветра — все это осталось позади, за гранью дозволенного. Душа покинула бренные останки. Больше не о чем беспокоиться. Сорок лет Брайан Толхарт защищал тех, кто был ему дорог. Отныне его служба окончена.

* * *

Осторожной поступью, продумывая каждый шаг, слуга двигался по направлению к одной из сторожевых башен, самой высокой в цитадели, где восседал новый владыка Севера. Скрипучая деревянная дверь поддалась не с первого раза — потребовалось не менее двух попыток, чтобы, слегка приоткрыв ее, попросить разрешения войти. На долю секунды темная фигура в плаще замерла. В предвкушении интригующих подробностей она даже отложила покоившийся на коленях меч, позволяя несчастному посыльному сделать несколько шагов вперед. Мимолетная улыбка скользнула по лицу Гэбриэля, когда он почувствовал, как вместе с юношей в комнату проник страх.

— Лорд Старк…

— Подожди, — грациозным поднятием руки вверх он остановил предстоящую речь. Слуга настороженно прислушивался к дальнейшим словам Великого Лидера. Как было известно из многочисленных слухов, Жестокий Волк получил свое прозвище не просто так, а за определенные заслуги перед обществом. Становиться его очередной жертвой не хотел никто, поэтому все беспрекословно подчинялись даже самым бесчеловечным приказам. Если бы он попросил их сброситься с огромной высоты, то получил бы верный отряд самоубийц. — Ты не представляешь, как долго я не слышал к себе подобного обращения. Музыка для ушей. Повтори еще раз, только медленнее.

— Лорд Старк, мы не смогли их найти. Обыскали всю территорию вдоль и поперек. Обнаружили лишь околевшее тело сира Толхарта. Неизвестно, как давно оно там пролежало.

— Хорошо, похороните его со всеми почестями, какие только мог заслужить этот славный воин. Пусть он являлся нашим врагом, однако храбро защищал то, что любил. Таких я всегда уважал. Что же до всего остального — я расстроен. Думаю, лорд Болтон расстроится еще больше, но мне нет дела до этого алчного скота. Если хотите, то передайте ему, что он может поджечь лес ради поимки сбежавших волчат. В любом случае, это меня не касается. — После этих слов он позволил несчастному гонцу уйти. Большинство людей в городе признали новую власть, почти ей не противившись. Разумеется, пришлось устроить несколько показательных казней, результаты которых до сих пор болтаются на деревьях. Тем не менее ситуация вышла из-под контроля. Все шло не так, как планировалось изначально, а это существенно осложняло дело. Впрочем, он привык к трудностям. — Не переживай, братец, очень скоро мы встретимся с твоим убийцей. Думаю, нам будет, о чем с ним побеседовать.

Абсурдной длины клинок с навершием в виде скалящейся волчьей головы вновь оказался на коленях нового хозяина. Когда-то им владели лучшие представители древнего рода Старков. Он передавался не от отца к сыну, как большинство иных фамильных мечей, а от отца к наиболее достойному из наследников. Гэбриэль не получил его, поскольку родитель всегда считал младшего из сыновей излишне жестоким. В итоге он достался Маркусу, но тот позорно ушел из жизни, не выдержав свалившихся на него трудностей. Жалкий слабак. Пора смыть этот позор. Грядут великие перемены, и они затронут всех, кто когда-либо был причастен к смерти великой династии. Темный Попутчик ликует.

Hollywood Undead — Outside

Radiohead — A Wolf At The Door

Боль в ноге доводила до состояния безумия. Нестерпимая, мучительная, жгучая. Она пожирала изнутри, заставляла стискивать зубы до отвратительного скрежета. Звон колоколов оглушал. Душераздирающие людские крики не поднимали боевого духа. Над головой с громким свистом проносились сотни стрел. Они больно жалили в грудь, превращали лица в месиво. Детский плач, боевые кличи, мольбы о пощаде — все смешалось в единый шум, обыкновенный гомон на заднем плане. Вытянув вперед раненую ногу, старый рыцарь пытался облокотиться о стену крепости, однако холод равнодушного камня вынуждал совершать массу лишних движений.

Тяжело вздымающаяся грудь, казалось, была готова разорваться на части из-за безумно клокотавшего сердца. Он сумел убить четверых, прежде чем получил сильное ранение. Впрочем, кровоточащих рубцов на изможденном теле было предостаточно. Теперь хотелось просто найти укромное место, где никто не сможет ему помешать, отползти туда и заснуть самым крепким сном, который только возможен в жесточайших условиях битвы. Нет! Нельзя предаваться забвению. Нельзя позволять себе подобные вольности, иначе все закончится моментально.

Лидер армии не имеет права на отдых. Он, как лорд, обязан защищать всех верноподданных, кто еще в состоянии сражаться с неимоверным количеством врагов. Мимо промчалась лошадь с пустым седлом. Судя по всему, всадника убили достаточно давно, оставив несчастное животное на растерзание страхам. Битва продолжалась до тех пор, пока последний солдат не погиб под градом предательских стрел. Дорнийцы славились умением нападать исподтишка, устраивать засады и уничтожать противников без каких-либо существенных потерь со своей стороны. Так произошло и на сей раз.

Он совершил непростительную ошибку, выставив на поле брани весь гарнизон замка. Все закончилось слишком быстро, даже не успев начаться. Яркая струйка крови мучительно долго сползала по немного побледневшему красивому лицу. Волосы соломенного цвета с несколькими черными прядями слиплись от обильного пота. Сковывающие тело доспехи так и не были сняты, несмотря на все прилагаемые усилия высвободиться из-под тяжелого металла. Не стоило так опрометчиво возглавлять авангард собственного войска.

Если бы Персиваль знал, что норовистому жеребцу в самый неподходящий момент в ногу угодит железный наконечник, отчего обезумевшее от боли существо встанет на дыбы и, не выдержав, скатится по крутому склону, то предпочел бы наблюдать за ходом сражения при помощи подзорной трубы откуда-нибудь со стены хорошо защищенной крепости. Как бы там ни было, жалеть о совершенном слишком глупо и бесполезно. Нужно найти в себе силы приподняться на локтях, доползти до главных ворот, где будет возможность передохнуть, и приготовиться к обороне. Драконий Вал не выдержит долгую осаду без надлежащего командования.

Неизвестно, сколько мужчина позволил себе отдыхать после полученной травмы головы, однако больше время терять нельзя. Первый рывок стал для организма весьма неожиданным. Виллум почти сразу же рухнул на землю, ударившись затылком о камень разрушенной сторожевой башни. Шлем был потерян в самом начале, а голова так и осталась незащищенной. Все произошло чрезвычайно быстро. Испуганный слуга без приглашения вломился в главный донжон, где лорд мирно беседовал со своей единственной дочерью, и сообщил о передвижении войска со знаменами, на которых было изображено красное солнце, пронзённое копьем.

Герб Мартеллов. Его невозможно было перепутать ни с чем иным. Нолан, по всей видимости, решил, что великий Костяной Лорд сдастся без боя, позволив захватить все близлежащие территории. Пусть не надеется на легкую победу. Просторцы не склонятся перед дорнийцами даже в самой патовой ситуации. Он, Персиваль, ветеран войны алых и черных, не проявит слабость перед этими подонками. Неимоверный прилив сил все же заставил его подняться на дрожащих ногах. Меч был утерян, но остался маленький кинжал за поясом. Причудливая внешность Виллума позволяла оставаться неузнанным. Никто бы не принял этого человека с разросшейся по всему лицу темной бородой, длинными, неухоженными волосами и разномастными глазами за могущественного властелина огромной местности. В этом плане он выигрывал, поскольку не представлял интереса для неприятелей, разыскивающих статного мужчину средних лет, истинного манерного рыцаря.

— Отец?! Это действительно ты?! Сюда, я его нашла! — голос дочери можно было сравнить только с хоровым пением в воскресный день. Так, по крайней мере, слышалось несчастному Персивалю, чей рассудок постепенно терял связь с реальностью. Если его нашли, то все будет хорошо. Больше не нужно ни о чем беспокоиться, можно просто немного отдохнуть. Почувствовать под ногтями приятную на ощупь траву. — Помогите ему, немедленно.

Четверо мужчин — все, что осталось от гарнизона — без особого труда подняли на ноги выбившегося из сил капитана. Прилипшие к изборождённому морщинами лбу волосы ниспадали до самых плеч. Понадобилось не меньше минуты, чтобы привести Виллума в полное сознание. Легкие хлопки по щекам подействовали не хуже любых увещеваний — он все же открыл глаза и растерянно оглянулся по сторонам. Значит, это не сон, а его дом в действительно пытаются захватить. Осознание собственного бессилия вынуждало сдерживать клокотавшие внутри суицидальные порывы. Он, несмотря ни на что, был готов броситься на огромное скопление врагов с голыми руками. Взволнованный взгляд дочери был единственным фактором, что удерживал его от бессмысленной смерти.

Следует обдумать дальнейшие действия. Продолжать отрицать неоспоримый факт поражения было слишком неразумно. Молчание длилось до тех пор, пока очередные боевые кличи не разнеслись по всей окрестности. Еще одна группа дорнийцев стремительно настигала раненых, прекращая все мучения и стенания безжалостными ударами копий. Отравленные стрелы возобновили атаки на ничего не подозревающих гвардейцев, в результате чего последние корчились на земле в нестерпимых муках на протяжении долгих минут. Все кончено. Через какой-то промежуток времени к слабым деревянным вратам принесут мощный таран.

— Как бы печально это ни звучало, но все потеряно, — предательски дрогнувший голос ветерана не оставил никаких сомнений относительно полнейшего разгрома. Теперь и без того упавший боевой дух вовсе исчез, а взамен пришло уныние. — Проклятый Майкл, он же говорил, что эти ублюдки больше не нападут!

Неужели ему придется наблюдать за тем, как дотла сгорает крепость его предков? Как трусливые мерзавцы сжигают его прекрасный стяг с костяным драконом? Ирония, ведь драконы не могут погибнуть от пламени. Девиз дома Виллумов — “Сгорим мы — вы сгорите вместе с нами“ приобрел иное значение. Бесчестье гораздо хуже смерти. В голове крутилось множество ярких картин. Тогда он решил во что бы то ни стало добраться до Висячих Садов и предупредить леди Тирелл о надвигающейся катастрофе.

Прорваться сквозь плотно сомкнутые ряды обезумевших от крови дорнийцев — заманчивая идея, но чреватая большими потерями, а отряд из четырех человек не может себе позволить такую роскошь. Тогда было решено, что они разделятся. Безопасность дочери — прежде всего. С ней пойдут три хорошо обученных солдата, в то время как Персиваль приложит все старания, чтобы обойти вражескую армию и доскакать до главного замка Простора.

— Ты поняла меня, Хельга? Смотри на меня, — не было времени на выяснение отношений. Она упорно желала пойти вместе с ним. Вся в мать. — Не смей оборачиваться, просто скачи как можно быстрее. Я присоединюсь к тебе сразу же, как только выясню, сколько еще дорнийцев собирается окружить наш дом. Может, мне даже посчастливится встретиться в поединке с их принцем и разорвать ему горло за все содеянное.

Последнее объятие отца и дочери. Странное чувство буквально терзало несчастного мужчину, когда он следил за тем, как маленький эскорт из трех верных рыцарей и одной девушки стремглав покидал окровавленное поле. Разумеется, большая доля вероятности, что они никогда не встретятся все же присутствовала, однако он не намеревался расставаться с жизнью именно сегодня. Тело ужасно ныло от полученных ссадин. Персиваль был вынужден терпеть неумелые и неловкие прикосновения рук оставшегося стражника, который пытался помочь своему сюзерену снять сжимающий ребра панцирь. На это ушло не менее получаса, после чего они оба укрылись под полуразрушенной крышей сторожевой башни. Здесь их никто не побеспокоит, позволяя спокойно наблюдать за дальнейшими действиями так называемого принца Дорна.

Осада продолжалась недолго. Те немногие, что еще могли устоять на дрожащих ногах, были практически не в состоянии сражаться. В конце концов ворота отворил один из многочисленных перебежчиков. Они встречали завоевателей с распростертыми объятиями, словно всегда верно служили им, как истинным хозяевам этих мест, — поистине отвратительное зрелище, вызывавшее лишь глубокое отвращение. Знамена с черными скорпионами восторжествовали над костяным драконом. Крики прекратились. Мало кто решался противиться действиям новоприбывших.

Бесполезные действия со стороны героически оборонявшихся не брались в расчёт, поскольку их было слишком мало, чтобы удержать даже малую крестьянскую ферму. Именно таков финал. Один из нападавших прошествовал к самой высокой башне громадного строения, где, после долгой и изнурительной борьбы с высотой, все же смог избавиться от серого стяга Виллумов, заменив его яркими цветами победителей. Последующая судьба костяного дракона была известна — его подожгли под оглушительные вопли толпы. Затем все было достаточно предсказуемо: началось самое настоящее мародерство. Замки Простора отличались особым изяществом и красотой, нежели другие бастионы, чье уродство приводило в уныние самые жизнерадостные пейзажи. Овитые плющом каменные стены, казалось, разрастались до невообразимых размеров. Башни, конусовидные, покрытые синей черепицей, привлекали внимание всех путников. Они видели перед собой великолепное строение с причудливыми ответвлениями стен. Шпили почти достигали небес, царапая шустрые облака.

Окруженная со всех сторон красивейшими садами, маленькими речушками и каменистыми возвышенностями, крепость никогда не подвергалась нападению алчных захватчиков. До этого момента. Отныне все по-другому. Испуганные крестьяне поспешили скрыться в ближайших домах с соломенными крышами в надежде, что их никогда там не обнаружат. Остальные предпочли сдаться, опуститься на колени, принимая таким образом нового владельца Драконьего Вала. Не стоило надеяться на безграничную преданность низшего сословия. Пока ты заботишься о них, практически не облагаешь их земли налогами и всячески поддерживаешь, они готовы кланяться тебе, почитая за великого лидера. Но стоит произойти какому-нибудь несчастью, то любовь проходит с быстротой молнии, а ее место занимают ненависть, злоба и жажда мщения за неведомые грехи. Подобные мысли лишь укрепили веру Персиваля в непостоянство человеческой души. Оставаться на одном месте в ожидании чуда было слишком рискованным. Все зависело только от дочери, которая, скорее всего, уже давно покинула смрадное место.

Хельга тем временем старалась в точности исполнить приказ отца. Не оборачиваться. Сноуфайр, белоснежный жеребец с роскошной гривой, стремился как можно быстрее избавить свои ноздри от тлетворного запаха быстро разлагающихся на жаре трупов. Ожесточенная схватка между жителями двух регионов давно подошла концу. После остались только трупы — благодатный пир для ворон. Резкий поворот в сторону, к подножию каменистых береговых утесов, привел четверых сбежавших к доселе невиданному зрелищу. Знаменитый корабль с серыми парусами, на которых были изображены три скрещенных клинка вместе с черным костяным драконом, медленно догорал. Огонь завладел деревянной конструкцией за считанные секунды. Доски почернели, охваченные разрастающимся пламенем. Столпотворение ликующих поджигателей не могло насладиться столь прелестной картиной.

Нет ничего лучше объятого языками пламени вражеского корабля. Он побуждает народ к совершению еще более мерзких поступков, вводит их в состояние некой эйфории. Если бы представилась возможность, то они, по всей вероятности, сожгли первого попавшегося крестьянина или солдата из вражеского лагеря. Возможно, Хельга бы пережила потерю любимого судна. Она, в отличие от своих сверстников, понимала, что всему рано или поздно настанет конец, поэтому лучше сразу смириться с тем, чего никто не в состоянии вернуть. Но перед корабельными останками стоял не кто иной, как сам виновник масштабной трагедии — Нолан Мартелл, принц дорнийский. Они виделись лишь однажды, мельком, однако она навсегда запомнила этот проницательный взгляд глубоко посаженных глаз мутноватого оттенка и взъерошенные волосы темного цвета, едва касающиеся прямого лба.

Скошенные кустистые брови приподнялись от увиденного. Приказ был нарушен, и предводитель армии пребывал в гневе. Легкие доспехи с многочисленными бронзовыми заклепками в виде солнц просто требовали одного меткого выстрела в незащищенную грудь. Дочь Виллума была готова рискнуть всем, подобраться как можно ближе и использовать лук по назначению, но душераздирающие крики одного из сопровождающих ее стражников заставили обернуться. Их обнаружили. Валяющийся на окропленной собственной кровью земле рыцарь красноречиво подтверждал этот факт, как и отряд дорнийцев, внезапно появившийся из-за угла.

Помочь раненому товарищу было невозможно, поэтому девушка, не дожидаясь предупредительных криков оставшихся в живых гвардейцев, резко ударила жеребца по бокам. Животное издало неприятный звук и, встав на дыбы, ринулось вперед. Не разбирая дороги, они мчались вперед, оставляя позади дурные воспоминания, вступивших в неравный бой друзей и пыль из-под копыт. Они обогнули громадный валун, но дальнейший путь к отступлению был отрезан собравшейся на берегу толпой, все ещё ликующей от недавнего представления.

Иного выбора нет. Придется совершить самую безумную вещь в ее короткой жизни. Сноуфайр продолжал хрипеть от усталости, но с каждым шагом рвался прочь все быстрее и быстрее. Шокированная публика с нескрываемым удивлением наблюдала за белоснежным силуэтом, пронесшимся мимо, словно молния. Идеальная возможность совершить задуманное. Конечно, убить его не получится, но испугать, продемонстрировать стойкость — такое развлечение, пожалуй, запомнится надолго. Повернув норовистого коня вправо, дочь Персиваля выждала подходящего момента, чтобы достигнуть определенного холма перед самым лордом Железного Наконечника, а затем резким движением принудила мустанга совершить прыжок. Тонкие копыта с легкой желтой подпалиной угрожали растоптать мальчишку, если бы он вовремя не отскочил в сторону с ругательствами в сторону умалишенной наездницы. Сердобольные глупцы сразу же бросились на помощь лидеру, которую тот, впрочем, отверг из соображений гордости.

Всадница была довольна таким поступком. Длинный хлыст все еще покоился на бедре, в то время как колчан с шестью стрелами и лук находились в седле. Все, что она успела забрать из родового замка. Следовало бы подумать о мече или любом другом холодном оружии, ибо путь пролегал через опасные местности, кишащие разбойниками, где без спрятанного за спиной клинка невозможно устроиться на ночлег. Разумеется, можно вскарабкаться на дерево и провести ночь на крепкой ветке, как она делала в детстве, но шанс потерять коня не вписывался в планы молодой наследницы. Следовало остановиться в какой-нибудь деревне или, быть может, посетить иных вассалов Простора, чьи крепости соседствуют с Костяным Валом.

Хельга впервые пожалела, что в свое время так плохо изучала карту Беленора — знания бы очень пригодились в столь критической ситуации. Ведь у нее даже не было денег, а без них, как известно, любая поездка заканчивается весьма плачевно. Мрачные мысли одолевали юную беловолосую голову, пока она не обратила внимание на поистине удивительное событие: непривычное скопление вестников смерти за одним из прибрежных валунов. После инцидента с Мартеллом она позволила выбившемуся из сил другу перейти на трусцу. Заметив подобное аномальное явление, Хельга не пожалела сил и времени, чтобы преодолеть неровную вершину и, остановившись, спешиться для более детального осмотра. Как и предполагалось, известные всему миру падальщики собрались неподалеку от предстоящего пира. Неисчислимое количество жертв поражало.

По чрезвычайно просторной броне в них можно было почти сразу признать жителей крайнего южного региона. Копья — излюбленное оружие всех так называемых детей солнца. Тратить драгоценное время на исследование местности — слишком глупая затея, но девушка в любом случае не могла позволить себе пройти мимо. Едва слышные стоны привлекли юную особу, принуждая забыть о всякой осторожности. По мере приближения к источнику звука путешественница начинала обнаруживать тела хорошо вооруженных солдат, облаченных в отполированное до блеска железо.

Синие стяги с изображенными на них шестью золотыми цветками, разбросанными по всему песку, наводили на мысли о принадлежности его владельца к дружественным домам Простора. Поиски раненого, нуждающегося в помощи лорда начались в ту же секунду и увенчались поразительным успехом. Она не поверила собственным глазам, когда обнаружила окровавленного, израненного мужчину, прислонившегося к одному из валунов, около останков давно умершего и наполовину съеденного коня. Не самое приятное зрелище. Человеческое отчаяние, почти безумие.

Незнакомец погрузился в одну из тех фаз сна, из который достаточно трудно выйти без помощи извне. Хельга вернула его к реальности только с помощью двух сильных пощечин и бурдюка с соленой водой, вылитой на красивое мужское лицо. Темные волосы с проседью, коротко остриженные, даже не касались выпуклого лба с линиями морщин. Живительная влага стекала по скошенному носу, по побледневшим губам, плотно сжатым от боли, волевому подбородку с незаметными ямочками и продолжала свой путь вниз, за ворот потрепанной рубашки. Постепенно сознание прояснилось. Затекшие глаза слегка приоткрылись, из груди вырвался тяжкий вздох. Ему потребовалось больше нескольких минут, чтобы рассмотреть свою спасительницу. Он сразу же понял, что перед ним дочь старого друга, которому он так стремился нанести визит. По глазам несложно определить родство: у всех Виллумов они серо-зеленые, с легким голубоватым отливом. Вылитая копия своего великого отца.

— Осторожнее, — все, что успел произнес несчастный перед тем, как вновь погрузиться в забытье. Предупреждение, равно как и дрожащая ладонь, указывающая в сторону береговой линии, заставили девушку вскочить с места, держа наготове лук и стрелы.

Неразборчивые слова дорнийца, пытающегося что-то прокричать с высокого пригорка, звенели в ушах. Дочь Персиваля понимала, что нельзя более задерживаться здесь, однако она не могла позволить себе бросить изнывающего от боли рыцаря. Черты выдавали в нем человека благородного происхождения, а значит, он имел какое-то отношение к отцу. Стараясь не замечать назойливого вражеского солдата, беглянка подозвала своего коня, мирно щипавшего траву, и попыталась подвинуть тело хотя бы на несколько сантиметров. Возможно, им повезет и приспешник Мартеллов сочтет ее за убитую горем дочь над телом близкого человека и оставит в покое. Но чуда не произошло.

Враг, осознав, что крики не возымели должного эффекта, перешел на бешеный галоп. В его голове могли зародиться любые мысли по отношению к восемнадцатилетней девушке. Она не стала дожидаться печального исхода, просто опустилась на колено, прицелилась, словно это было в порядке вещей. Руки дрожали, железный наконечник стрелы упорно не желал слушаться. Права на ошибку не было. Нужно побороть страх. Пусть это первое убийство человека, но оно вынужденное, а значит, это можно пережить. Учащенное сердцебиение заменило бой часов. Времени на раздумья не оставалось. Еще один миг. Один единственный миг и несчастный наездник падает ниц с пробитым черепом. Бездыханное тело, больше похожее на темную точку из-за дальнего расстояния, волочится за медленно бредущим конем.

Больше она никогда не согласится на подобный исход. Потребовалось не меньше трех минут, прежде чем Хельга смогла опомниться. К тому моменту жеребец уже достиг берега и спокойно наслаждался водной гладью. Всадник давно остался, на радость воронам и чайкам, где-то между остроконечных скал. Желания взглянуть ему в глаза не возникало, вопреки всем ожиданиям. Ей всегда казалось, что после первого убийства появится чувство сожаления, терзающее внутренности. Ничего такого. Ей не было жаль мерзавца, что, скорее всего, лелеял надежду хорошо позабавиться с воображаемой добычей. Весьма неосмотрительно оставлять одну из стрел в голове врага, но возвращаться за ней не хотелось, иначе придется отмывать ее от крови и прочих прелестей убийства. Зато она заполучила еще одно животное, которое было в состоянии перенести на спине обездвиженного многочисленными ранами мужчину с перевязанной ногой. Если бы корабль остался нетронутым, то возможность добраться до столицы и сообщить о случившемся не казалась такой призрачной.

Но придется потратить немало сил на переход через опасную местность, кишащую разбойниками. Их можно было избежать и прийти к сердцу Простора через два дня, если бы не поразительная встреча с давним другом отца. Сомнений быть не могло. Она определенно спасала жизнь кому-то важному. Благородная внешность, недешевые доспехи, умение справляться с кровоточащими ранами — все это, в большинстве случаев, не было доступно простым солдатам из ближайших деревень. Значит, это либо очень умный и красивый крестьянин, либо лорд одного из замков.

Шесть желтых цветов на синем поле ни о чем не говорили. Следовало вместе с картографией изучить и геральдику дружественных домов. По крайней мере, в следующий раз она будет проворнее. Интересно, что в данной ситуации сказал бы Стефан? Наверняка бы посмеялся, как она соизволила это сделать, когда исподлобья следила за его тренировками с луком. Если им будет суждено когда-либо еще раз встретиться, то она непременно вспомнит об этом эпизоде, даже расскажет без преувеличений и стеснений.

* * *

Победа. Невозможно описать все эмоции, какие испытывал Хранитель Южного Региона, когда въезжал на гнедом жеребце в только что захваченный замок. Поистине сладостное ощущение безграничной власти. Простые смертные падали перед ним на колени в надежде быть помилованными. Глупые крестьяне, готовые при первой же удобной возможности забыть прежних благодетелей, если того потребует новый. Суровые законы жизни явно были не для него, не для двадцатилетнего юноши, который не так давно повел в бой огромное войско. Следовало уже привыкнуть к некоторым издержкам кровопролитных побоищ, однако при виде такой постыдной тактики, как нападение из-за угла, Нолан вздрогнул. Несмотря на сложившуюся ситуацию, принц, в отличие от остальных вассалов, обладал некоторыми понятиями чести.

Он прекрасно понимал, что несчастные люди, теперь превратившиеся в изысканное блюдо для стервятников, не имели никакого отношения к гибели Рубена. Они просто солдаты, что отчаянно силились защитить свои земли, своих жен и детей. Если убивать только потому, что нельзя простить, то войны никогда не закончатся. Странно. Сначала его одолевала гордость за очередную успешную кампанию, но теперь — отвращение. При одном только взгляде на насилие и грабежи хотелось тотчас опорожнить желудок. Воистину, настоящие животные. Грязные твари. Не такими они были при отце, великом воине, павшем в сражении с королем Запада, Майклом Ланнистером. Но их невозможно исправить. Кровожадность достигла таких пределов, что запрещать им получать законную добычу было бы равносильно самоубийству.

Сегодня они срывают злость на искалеченных телах, а завтра — на своем предводителе. Оставив все как есть, Мартелл просто проехал мимо, сопровождаемый верными главнокомандующими воинства. На протяжении всего пути он искал оправдание совершенным зверствам. Король обманул его доверие, вновь нанеся смертельное оскорбление. Он пообещал выдать свою дочь, Ребекку, за него замуж, однако не выполнил священной клятвы. Предупреждение было проигнорировано, а значит, сын Мартина имел право на ответные действия.

Тогда почему в глубине души не чувствовал того удовлетворения, что, казалось бы, должно греть душу и разум? Во время захвата Штормового Гнева, принадлежащего Редвинам, происходило то же самое. Ему приходилось следить за заживо горящими людьми, слышать мучительные крики женщин, лицезреть великое падение старого ветерана войны, Томороса, который стремглав бросился на лошади с утеса. Мартелл втайне желал, чтобы этот человек выжил, добрался до берега целым и невредимым.

Он сочувствовал заклятому врагу, даже запретил своим людям преследовать несчастного, чем вызывал в рядах заметное неудовольствие. Опасные игры с огнем продолжались. Нельзя разрешать опускаться до низких поступков. Пусть грабят, пусть насилуют женщин, но убивать невинных, поджигать дома, истязать детей — нет, никогда такому не бывать, пока он является своеобразным идолом для всех бойцов. Ради него они готовы расстаться с жизнью без сожаления, поэтому выполнить несколько просьб не составит особого труда. Капитаны порекомендовали Мартеллу произнести воодушевляющую речь, но делать это на фоне умытого кровью поля не хотелось, поэтому он отказался от столь абсурдного предложения. Если дать им хотя бы возможность подумать о том, что они совершают все это во имя какой-то неземной цели, то последующая кампания будет вестись с еще меньшим милосердием и большим ожесточением.

Солнечные лучи приятно щекотали взмокшее от пота лицо. Слипшиеся черные пряди волос покрыли большую часть лба. Уставший вид принца красноречиво говорил о том, что он не желает ни с кем разговаривать. Лучше потратить драгоценное время на продумывание дальнейших шагов. Не единожды сострадание одерживало непродолжительную победу над жаждой мести. Она упорно желала прекращения всех ужасов, возвращения домой, спокойной жизни в небытии. Но жестокосердие окружающих дурно влияло на молодого мальчишку, не искушенного в так называемых житейских вопросах. Фактически все решали опытные капитаны, лишь изредка предоставляя своему сюзерену возможность выбора той или иной тактики.

Они не могли пользоваться им в своих целях, поскольку для Дорна все эти противостояния были невыгодны, а боевой дух не приходил в упадок только благодаря живому и деятельному уму самого Нолана. Принц старался быть как можно ближе к простым солдатам, сражающимся за какие-то непонятные идеалы. Но сначала нужно отдохнуть после тяжелого дня. Переизбыток увиденного вызывал желание принять горячую ванну, что Мартелл поспешил сделать. Погрузив уставшее тело в воду, он ощутил, как жизненные силы вновь возвращаются к первоначальному владельцу. Необъяснимые свойства целительной жидкости снова проявили чудесное искусство. Все проблемы исчезли. Испарились, словно их никогда не было.

С ними прекратили свое существование совесть и безграничная жалость к проигравшим. Но надолго ли? Прикрыв наготу непроницаемой махровой тканью, Нолан потратил некоторое время на исследование всей территории крепости. Типичная для юго-западного региона архитектура — чересчур помпезная, в некоторых местах это смотрится даже нелепо, однако все остальное, в особенности картинная галерея с большим количеством шедевров и библиотека с несколькими тысячами книг, радовали глаз. Осмотр продолжался до тех пор, пока его не побеспокоил один из главнокомандующих.

Поразительной красоты панцирь, отполированный до блеска, с черным грифом, несущим в когтистых лапах младенца в самом центре. Несомненно, один из самых красивых гербов пустынных земель. Как бы там ни было, но его владелец прожигал лорда Железного Наконечника весьма подозрительным взглядом, будто они впервые встретились. Волосы пепельного оттенка обрамляли некрасивое, иссушенное старостью лицо с многочисленными морщинами, складками и шрамами. В области сморщенных щек и подбородка уже плохо росла борода — на ее месте виднелась слабая щетина. А ведь когда-то давно Альваро Блэкмонт считался одним из первых красавцев Дорна.

Мало кто мог похвастаться семью любовницами одновременно. К сожалению, те времена давно прошли, и теперь мужчина являл собой типичный пример самой обыденной старости. Изъеденный бесчисленным множеством труднопроизносимых болезней, старик славился умением блестяще спланировать осаду замка, не потеряв при этом ценных рыцарей. Впрочем, сегодняшний день не принес ему славы, ибо брать крепость штурмом возможности не представилось. Остальную часть времени он проводил за чтением старых манускриптов и распитием хороших вин, иногда не гнушаясь компанией обворожительных спутниц, но их было не больше двух.

Сейчас Блэкмонт предпочитал сохранять молчание. Родинка на правой щеке заметно дернулась, когда мужчина приоткрыл рот для последующего красочного монолога. Он коротко сообщил, что не так давно крепость посетил некий гонец с приказом передать важное послание новому нарушителю спокойствия Беленора. Прежде его никто не видел, что, тем не менее, не мешало посланнику сообщить о том, что он достаточно давно следит за продвижением молодого принца, все не находя возможности исполнить задуманное.

— Хорошо, приведите его ко мне, — Нолан махнул рукой, позволяя искусному тактику удалиться с приказом от его милости. Если это очередное предложение мира от Ланнистеров, то дочек у него не так много, чтобы возобновлять так и не начавшийся союз Солнца и Льва. Глупо было ожидать чего-то иного от правительства цареубийцы. — Не знаю, что ты задумал, Майкл, но у меня нет желания снова доверять твоим пустым обещаниям.

Нарушение клятвы относительно брака с дочерью короля задело его за живое. Он имел честь быть знакомым со знаменитой Ребеккой, именующей себя львицей, что, в итоге, привело к некоторым чувствам в душе юноши. Сердце с трепетом относилось к предстоящей встрече. За все гадости, что смели говорить в ее адрес низшие солдаты, грязные ублюдки, он наказывал со всей жестокостью, на какую был способен. Томительное ожидание предстоящей встречи просто возбудило в нем опрометчивое желание остановиться, перестать наносить ущерб Простору, отвести войска с атакованных земель, даже принести извинения за причиненные страдания. Но каково же было разочарование Мартелла, когда он узнал, что принцесса бежала вместе со своими братьями из столицы, не желая связывать свою судьбу с убийцей.

Это был не просто укол в самое сердце, а настоящий плевок в душу, унижение искренних чувств. После этого жажда мести рвала грудную клетку на части. Он отдал приказ атаковать следующий замок, один из немногих столпов на пути к самой главной цели — Висячим Садам. Воспоминания оборвались в тот самый момент, когда незнакомец, постучавшись, вошел внутрь небольшой комнаты, служившей бывшим владельцам приемной. Половина лица была скрыта за непроницаемым плащом — не самое хорошее начало разговора. Впрочем, его даже не было, гонец просто извлек аккуратно запечатанное письмо и протянул юноше со слабым подобием улыбки на устах. Сын Мартина критично осмотрел бумагу, словно опасаясь, что выяснение ее содержимого чревато смертельным исходом. Просить о помощи слугу или стражника было слишком глупо и даже трусливо.

Спустя несколько секунд Нолан все же сорвал печать, дабы удостовериться в истинных намерениях писавшего. Письмо изобиловало красочными словами, призывающими к союзу меж двумя давними друзьями. Автор не желал окутывать свою личность ореолом тайны, а сразу же решил выложить все как есть.

“Согласитесь, милорд, что сейчас самое лучшее время для объединения сил? Я, признаться, очень давно слежу за вашими молниеносными атаками на нашего общего недруга. Это одновременно захватывает и пугает. Мне всегда казалось, что у Мартина Мартелла был только один сын, однако вы, любезный друг, сумели доказать обратное. Даже перевыполнили план. Я не знаю, в каком состоянии застанет вас мой верный последователь, но я надеюсь, что в этот момент вы уже будете наслаждаться очередным триумфом. Я узнаю об этом через несколько дней, как и весь Беленор.

Не разочаруйте меня, лорд Мартелл, иначе я пересмотрю свое решение касательно нашего союза. Следует признать, что без сильных сторонников в этом мире не выжить никому, поэтому я прямо заявляю, что вы обязаны осчастливить меня своей дружбой. Я, в свою очередь, дарую вам самое сокровенное — месть. Что может быть лучше мести? В любом случае, дайте свой ответ немедленно, одним лишь кивком головы, а дальше ожидайте. Не предпринимайте дальнейших попыток к захвату остальных замков, поскольку они все равно подчинятся. Имейте терпение и дождитесь нашей встречи. Мне просто не терпится заключить вас в объятия. Искренне ваш, Гэбриэль Старк, более известный как Жестокий Волк. “.

The Doors — The End

Linkin Park — My December

Корабль, на чьих парусах виднелся золотистый Кракен, медленно вошел в порт. Вернее, в то, что от него осталось после ужасного пожара. Его капитан, некогда знаменитый во всей стране пират, пришел в ужас от увиденного. Он покинул столицу не так давно, всего месяц назад, чтобы воздать должное памяти погибшего брата. В течение всего неприятного путешествия он предвкушал долгожданное возвращение на новую родину.

За двадцать лет привыкаешь ко всему. Тем не менее вид унылых, бредущих в никуда моряков, рабочих, что неустанно трудились над восстановлением сгоревших дотла зданий и главного замка, все еще окутанного непроницаемой дымкой, заставил Рагнара соскочить прямо в воду. Не обращая внимания на предупредительные крики верного спутника, мужчина продолжал вплавь добираться до берега.

Отсутствие кольчуги вполне позволяло совершить несколько непростительно глупых поступков. Испуганные крестьяне отшатнулись при виде выходящего из воды человека, словно он был морским чудовищем. Капли соленой воды стекали по разросшейся бороде, в то время как полностью седые волосы обрамляли почти все лицо, включая заметные морщины вокруг карих глаз.

Он почти сразу же избавился от липкой жидкости при помощи здоровой руки, которая была в состоянии, при своих размерах, сломать чью-то шею за несколько секунд, если понадобится. Кустистые брови, такие же седые, как остальная растительность на пропорциональном черепе, все же изобиловали черными волосками. Невзирая на довольно приличный возраст, Грейджой по-прежнему оставался тем, кто наводил неописуемый ужас на каждого, осмелившегося пойти против него.

Так произошло и с мимо проходящими жителями: не сразу признав в настоящем гиганте величайшего лорда-командующего королевской гвардии, они затряслись от страха. Падальщик усмехнулся краем губ, пожалев о том, что оставил секиру на палубе. Впрочем, на это не было времени, нужно незамедлительно узнать причину столь абсурдного состояния города.

Встряхнувшись, Рагнар уже собирался одолжить у первого попавшегося рыцаря коня, дабы без приключений достигнуть главного замка, возвышающегося над всеми храмами, театрами, борделями и домами лишь благодаря остроконечным красным шпилям, но громкие крики остановили старого ветерана. Они исходили от верного товарища, рискнувшего перепрыгнуть через борт прямо в волны, чтобы сопровождать пирата до места назначения.

В отличие от большинства членов экипажа, посчитавших неразлучных друзей за подлинных безумцев, Тешшин не боялся намокнуть. Черный ирокез то появлялся, то пропадал из виду, однако его владелец все же нашел в себе силы добраться до каменного уступа, где благодарно принял помощь Грейджоя, протянувшего ему руку. Марбранд, к удивлению многих, почти не изменился за те двадцать лет, которые прошли с конца кровопролитной войны. Став легендой при жизни, гвардеец вполне спокойно наслаждался мирным временем, пока не потерял брата, единственного родного человека, после чего превратился в самого настоящего монстра.

Он и до этого испытывал некоторые проблемы с контролем, но пережитое совершенно изменило его взгляд на вещи. Лорд Пылающего Очага нашел для себя иную заблудшую душу, также потерявшую всех близких. Вдвоем они переживали всю боль утраты, однако выражали это по-своему. Смахнув с вытянутого лица раздражающие капли, Тешшин, выругавшись, протянул Кракену оставленную им в каюте секиру. Громогласный хохот был ответом на подобные действия, а затем и предложение как можно быстрее разузнать о случившемся.

Спрашивать у несчастных, измученных рабочих было бессмысленно. Во-первых, они имели склонность преувеличивать, сгущать краски, а иногда, наслушавшись воскресных проповедей от священников-ханжей, впадать в неистовство и обвинять во всем Люцифера. Во-вторых, не следовало отвлекать честных людей от работы. Скатывавшиеся по телу капли пота говорили красноречивее любых слов, поэтому решено было придерживаться первоначального плана и раздобыть где-нибудь средство передвижения.

Спустя несколько минут они уже на полном скаку мчались по направлению ко дворцу. Масштабы трагедии поразили Рагнара. Он не предполагал, что такое возможно. Одни хижины находились в полуразрушенном состоянии, почерневшие, закопчённые, иные обратились в пепел. К счастью, те районы города, что содержали взрывоопасные материалы и жизненно важное сырье, не подверглись нападению безжалостного противника. Они остались целы и продолжали функционировать на благо народа, чем несказанно обрадовали убитых горем придворных.

Улица Рабочих осталась позади. Возможно, на нее пал самый сильный удар, ибо Ряд Выгоревших превратился в настоящую аллею смертников. Ни единой живой души. Все вымерло. Периодически на пути возникали мрачные силуэты диких собак, терзающих очередное тело. Отвратительное зрелище. Спутники постарались как можно быстрее избавиться от чувства удушья, повисшего над всей местностью.

Им потребовалось не меньше получаса, чтобы доехать до главного моста, опущенного, вопреки всем ожиданиям, и пройти мимо многочисленных стражников. На главной площади было слишком много людей, из-за чего пришлось спешиться и вести коней под уздцы, не единожды получая в свой адрес оскорбления и ругательства. Так путешествие обернулось настоящей катастрофой.

Деятельные крестьяне неустанно трудились на пользу столицы: множество тележек, нагруженных разными строительными материалами, пробиралось сквозь толпу к важнейшим зданиям; работники перетаскивали тяжелые предметы, неподъемные камни, избавлялись от трупов. Одну из важнейших церквей страны принялись реконструировать почти сразу же. Не было во всей окрестности ни одного человека, который бы не помогал поднимать из пепла несчастный город. Даже знатные вельможи забыли о гордости и напыщенности, ведь от пожара они пострадали не меньше, чем все остальные.

В оправданном унынии двое рыцарей королевской гвардии провели остаток пути к дворцовым палатам. Их лошадей приняли слуги, но отказались отводить в конюшню, сославшись на то, что она сгорела. Эта новость ошеломила Кракена. Огонь никоим образом не мог распространиться из-за крепких каменных стен замка. Значит, единственное объяснение происходящему — поджог. Других вариантов не представлялось. Из-за таких рассуждений Рагнар поспешил встретиться с королем, оставив своего друга позади. Ему нужно было немедленно разузнать о причинах, побудивших всех простых обывателей проникнуться необычайным уважением к труду.

Обычно в этих краях проявляются только самые паршивые человеческие свойства: разврат, лень, жестокость, жажда наживы, которая, в сущности, являлась источником всех вышеперечисленных качеств. Его быстрые шаги отдавались гулом в каменном мешке старинной лестницы, ведущей в королевские покои. Грейджой обнаружил тронный зал и несколько чертогов пустыми, а слуги не смогли вымолвить и слова о месте нахождения монарха. Все приходится делать самому. Как всегда. Отсутствие каких-либо признаков жизни начинало действовать на и без того расшатанные нервы. Пират с неведомым доселе ожесточением хватался за золотые кольца дверей, намертво вбитые в пасти львов, и тянул на себя.

Удостоверившись, что никого нет ни в библиотеке, ни в дальних ответвлениях коридора, Рагнар все же дерзнул вломиться в спальную четы Ланнистеров. Неприлично — да, но иного выхода нет. Когда ты отсутствовал меньше месяца, а за это время произошло гораздо больше, чем за двадцать лет проклятой службы, не терпится узнать подробности.

В таких случаях праздное любопытство прощалось. Наконец дойдя до самой главной двери во всем крыле, он замер, постоял в нерешительности, прислушался, уловил отдаленный гул голосов, тяжело вздохнул и схватился за кольцо. Без стука, без предупредительных возгласов, просто потянув дверь на себя. Один лишь миг принудил воина резко замереть на месте.

Посередине квадратной комнаты с единственным окном стоял деревянный стол, за которым находились мужчина и женщина. Они не могли заметить непрошеного гостя, поскольку были слишком сильно увлечены беседой. Множество предметов роскоши валялось просто под ногами. Приходилось соблюдать величайшую осторожность, дабы не сломать дорогие картины, подсвечники и вазы. По всей видимости, именно здесь неоднократно происходили внезапные вспышки гнева короля Беленора. Падальщик аккуратно приближался к беседовавшим. Он не мог поверить собственным глазам: элегантно, в своей типичной манере закинув ногу на ногу, на стуле сидел не кто иной, как самый опасный преступник страны. Заключив в свои ладони руку королевы, он говорил ей какие-то неразборчивые слова утешения, лишь изредка позволяя себе наклониться вперед для получения ответа.

В тот миг Рагнар был готов броситься на ненавистного врага и разорвать его в клочья. Их вражда продолжалась достаточно долго, пока мир не стал причиной нейтралитета. Нельзя было сосчитать, сколько раз так называемый Разбойник Билл и его шайка, лидером коей он являлся, насмехались над королевской гвардией. Бесчисленное множество попыток было предпринято, чтобы заманить рыцарей ночи, как они себя называли, в ловушку и уничтожить.

Тем не менее все они заканчивались полным провалом, в результате чего над стражниками начинала потешаться вся публика, включая Майкла. Поймать его было просто невозможно, но этот подонок соизволил явиться во дворец и спокойно разговаривать с первой леди страны, словно ее старый друг или член семьи. Железная рука по-прежнему сжимала секиру, готовая в любой момент воспользоваться оружием. Давняя обида притупляла разум.

— Ах, Рагни, ты будто прямиком из Ада, — вальяжным, умышленно растянутым тоном произнес знаменитый головорез, даже не взглянув в сторону вошедшего. Это злило еще больше. Вся эта напыщенность исходила от какого-то крестьянского мужика, возомнившего о себе невесть что. Легкая растительность на округлом черепе не позволяла назвать его лысым, однако короткие волоски покрывали малую часть затылка и немного заходили на уши. При разговоре его кадык, как и складки на подбородке, не обремененные никакой щетиной, забавно дергались. Удивительно, но в нем напрочь отсутствовала внешняя грубость, присущая низшему сословию обычных каменщиков, свинопасов и моряков. Правильные черты лица, изысканные манеры и известные цитаты старых философов.

— Сказал сам дьявол во плоти, — прорычал Грейджой, чья секира угрожающе поблескивала на солнце. Он ясно показывал, что аудиенция у королевы подошла к концу. Впрочем, Билл понял это без лишних намеков. Уголки губ расплылись в насмешливой улыбке. Он всегда пользовался ею, когда одерживал очередную победу над всеми недругами — она свидетельствовала о превосходстве.

Эстер внимательно следила за дальнейшими действиями своего старого друга. Разбойник не стал дожидаться повторного приказа от предводителя гвардейцев, а королева не стала препятствовать его уходу. Они проговорили около пяти часов. Сначала беседа касалась самых обыденных и неуместных в такое время вещей, из-за чего женщина чувствовала определенную скованность. Ей не сразу довелось понять, что это всего-навсего тактика неожиданного гостя, изъявившего желание навестить разбитую горем мать. Он был абсолютно прав. Нельзя было начинать разговор с недавней трагедии. Слишком больно.

Поначалу Билл поражал собеседницу своими восхитительными познаниями о еде, рассуждая о разного рода мифах относительно того или иного блюда. Так он, незаметно для самой Эстер, заставил ее поесть, что она отказывалась делать уже несколько дней. Закончилось все, разумеется, душевными терзаниями. Тут налётчик проявил себя сдержанным утешителем, готовым выслушать любое признание. Леди Талли не ожидала подобного, за все время ей не хотелось никого видеть, даже муж только внушал отвращение и напоминал о перенесенных страданиях. Бледность наконец-то сменилась некоторым подобием румянца на впавших щеках, а зеленоватых глаз вновь коснулся свежий блеск, утерянный после долгих бессонных ночей.

— Полагаю, мне не следует более злоупотреблять гостеприимством, ваша милость, — Билл изящно поклонился. В этом движении не было того раболепства, которое буквально читалось на лицах всех глупцов и невежд, желающих быть как можно ближе к королевской семье. Пусть он самый обычный преступник, но в нем удивительным образом сочеталось поистине рыцарское благородство с деятельным умом самого сведущего министра при дворе. Обычно такое редко встречалось в одном человеке. Простая одежда, никакой помпезности, хотя подобных вещей у него предостаточно, как он сам утверждал несколько часов назад. Все это время мрачная тень Кракена нависала над этой идиллической картиной, однако Разбойник, казалось, не обращал на это никакого внимания. Последний раз перед уходом он покровительственно положил руку на женское плечо и взглянул своей недавней собеседнице прямо в глаза. — Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы с ними ничего не случилось. Никто, даже сам Майкл, не посмеет причинить им вреда, если я того не захочу. Вспомните хотя бы один случай, когда я вам солгал.

С этими словами он покинул комнату, одарив лорда-командующего самой обаятельной улыбкой, на какую был способен. Грейджой счел ниже своего достоинства отвечать на столь абсурдный бред, но все же стиснул зубы до противного скрежета, силясь подавить клокотавший внутри гнев. Осуждать королеву за общение с уличным бродягой невозможно. Так или иначе, а ему следует знать причину, побудившую Эстер снизойти до простого смертного, еще и не самого лучшего из всех возможных кандидатов.

Государыня не удостоила непрошеного гостя даже словами приветствия, настолько сильно она была погружена в свои мысли, никому не доступные. Разрешения садиться за стол не последовало, поэтому гиганту приходилось топтаться на одном месте в ожидании какой-нибудь реакции. Отрицательной или положительной — не важно, главное, чтобы в привычку не вошло простое игнорирование. Бич всей Королевской Гавани упомянул о своей готовности сделать все возможное ради какого-то определенного количества людей. Раз они вызвали на лице правительницы непроизвольную судорогу, то имели значение.

О ком шла речь? Возможность задать вопрос не представилась, ибо дверь снова отворилась. Перед взорами молчаливых присутствующих предстала весьма неожиданная личность, принудившая дочь Лукаса почти вскрикнуть от удивления. Она не виделась с новоприбывшим родным братом около пяти лет. После большого количества ссор возникало обоюдное нежелание продолжать общаться. Но сейчас он здесь. Стоит, прожигает ее глубокими голубыми глазами, не выражающими ничего. Мучительное ожидание какого-либо ответа, пусть самого неподходящего или неуместного.

Темно-коричневые коротко остриженные волосы, легкая щетина по всему правильному лицу с выделяющимися ямочками над верхней губой. При одном только взгляде череда воспоминаний проносилась в голове. Она впервые поймала себя на мысли, что их тесная связь, некогда разрушенная под давлением кровопролитной войны, восстанавливается. Разногласия, детские обиды, взаимная неприязнь — все это отошло на второй план. Показалось таким никчемным в сравнении с трагедией, что перевернула весь ее мир с ног на голову. Именно в такие моменты невольно вспоминаешь о давно забытых семейных узах. Узах крови.

— Мейсон…- больше не нужно было никаких слов. Он просто сделал несколько шагов вперед, заключив сестру в крепкие объятия. Нужно было больше пяти лет, чтобы все-таки осознать, что семья — превыше всего. Как приятно после всего пережитого ощутить на спине крепкие братские руки, как в детстве. Услышать знакомые слова утешения, не претерпевшие изменений. Ностальгия успокаивала.

Падальщик не смел мешать. Очевидно, несдержанность, проявленная им во время разговора с ненавистным преступником, разочаровала правительницу. Так или иначе, а выяснить происходящее можно у кого-нибудь другого, если отыскать одного из членов королевской гвардии или самого короля. Конечно, второй вариант гораздо лучше, но местонахождение Майкла до сих пор оставалось неизвестным. Ланнистер мог находиться где угодно, даже запереться в одной из остроконечных башен дворца, не желая с кем-либо разговаривать. Как бы там ни было, а сидеть на месте в неведении представлялось ужаснейшим занятием, какое только возможно было придумать.

Грейджой плотно закрыл за собой дверь в покои и направился в сторону тронного зала, где, по счастливой случайности, вновь натолкнулся на своего главного недруга. Билл стоял, облокотившись о каменную стену одной из колонн, коими изобиловало важнейшее во всем замке помещение. Поразительная вещь: взгляд Разбойника был почти осязаем. Каждый находящийся с ним рядом чувствовал его на себе постоянно — внимательный, цепкий, подмечающий каждую деталь. Так было и сейчас, несмотря на то, что тот просто стоял, подогнув одну ногу. Кракена это злило. Непонятно, почему, но он чувствовал себя подавленным около этого человека, словно какая-то сильная аура распространялась от худощавой, на вид невзрачной фигуры.

— Так какого черта ты вытворял в покоях ее величества? — почти рявкнул пират, не желая наигранно улыбаться мерзавцу, что неустанно продолжал терроризировать богатых горожан. Очередной псевдосвященник с претензиями на собственные идеи. — Не говори мне, что пришел навестить старую подругу. У тебя нет друзей.

— Я чувствую себя оскорбленным, Рагни. Но на самом деле ты прав. Я — любовник ее величества, навещаю ее преимущественно по четвергам. Да, кстати, Клаус — мой сын. Насчет остальных не знаю, но Клаус точно. С его помощью я рассчитывал занять престол после скоропостижной кончины Ланнистера, а затем, возможно, издать указ, разрешающий разбойничество во всех городах Беленора. Ты же понимаешь, что теперь мне придется убить тебя или предложить присоединиться к столь забавному и многообещающему историческому инциденту.

Причудливый голос с легкой хрипотцой по мере всей тирады становился менее серьезным и более насмешливым. Билл продолжал играть свою роль. Старый шут. Грейджой как никогда был близок к тому, чтобы раскроить невинному череп. Он сдерживался только из-за старшего Ланнистера, которого почему-то всегда забавляли все эти напыщенные речи предводителя шайки. Нельзя было отрицать природное обаяние, сквозившее буквально в каждом движении Разбойника, однако они не производили должного впечатления на старого рыцаря. У Падальщика не было ни времени, ни желания выслушивать подобное бахвальство от ничтожества, ничего из себя не представляющего. И это не пустое желание внезапно проявившегося тщеславия, а простое отвращение к такого рода выскочкам.

За свою жизнь он повидал таковых слишком много, чтобы получать удовольствие от общения, но этот, несомненно, отличался от всех остальных. Словесная перепалка могла бы продолжаться вечно, если бы не вышедший из-за угла Мейсон, чье покрасневшее лицо ярко свидетельствовало о клокотавшем внутри гневе. Он слишком долго позволял себе ненавидеть собственную сестру за непонятные обиды. Теперь внутри пробуждался доселе дремлющий защитник, возмущенный поведением зятя. Талли, по всей видимости, желал поговорить с правителем Беленора наедине, выяснить некоторые подробности трагедии и высказать свое личное мнение о его недостойных поступках в отношении супруги.

Лорд-командующий понял всю опасность данного предприятия и, к вящему неудовольствию, был вынужден сопровождать старого друга. Рыцарь ночи к тому моменту давно покинул тронный зал, предварительно наигранно откланявшись почти до пола, чем вывел ветерана войны из себя. Всю дорогу Рагнар лелеял план мести, но бормотание наследника Речной Мели сбивало все сладостные мысли. Они вышли на улицу, перешли через опущенный мост, осведомившись у первого попавшегося слуги о месте нахождения монарха. Когда помощь потребовалась самому Кракену, то в округе не было ни одного желающего помочь.

Нервное состояние по-прежнему не отпускало мужчину. Он искренне не мог понять, что же случилось с городом, королевой и всеми остальными. Спрашивать у Мейсона, который явно знал гораздо больше, казалось не слишком удачной идеей. Резкие порывы гнева подтверждали эту теорию. Центральная площадь была переполнена разного рода людьми. От низших сословий до знатных вельмож на помпезных каретах. Все они торопились по своим делам, касающихся, в основном, реконструкции города. К счастью, оказаться в самом сердце толпы им не пришлось, поскольку путь двоих друзей пролегал через иную улицу, каким-то чудом сохранившую половину жилых домов.

Нужно было добраться до полуразрушенной церкви с гигантским крестом, возвышающимся над всеми улицами. Именно там находился сердобольный Майкл, контролирующий восстановление основной части фасада. Картина была бы поистине забавной, если бы не почерневшие хижины на заднем плане: король, символ власти, тащил на себе тяжелый каменный блок, не позволяя при этом никому даже приближаться к себе. Четверо королевских гвардейцев с развевающимися белыми плащами наблюдали за обстановкой, чтобы предотвратить любое нападение на венценосца.

Впрочем, простой народ даже в страшном сне не предполагал, что его величество снизойдет до работы с простыми смертными, настолько сама мысль об этом считалась абсурдной. На камне, как можно дальше от строительной пыли, сидел королевский десница Орсон. Весь его вид буквально кричал о нежелании находиться в подобном месте. Тем не менее, Ланнистер, судя по всему, решительно надеялся своим присутствием искупить все грехи разом. Глупый фарс. Темплтон, еще издалека приметивший двух старых товарищей, возликовал. Наконец-то он сможет поговорить с кем-то, кроме молчаливых стражников и трепещущих при одном только взгляде на него крестьян.

Он почти сразу же вскочил навстречу капитану гвардии и брату Эстер, протягивая вперед морщинистую ладонь. Шестьдесят пять лет все же превратили его в старика, нуждающегося в отдыхе больше, чем в бессмысленном нахождении на месте дома Божьего. Священники от скуки начинали приставать к советнику с вопросами о религии и прочей чуши, совершенно ему неинтересной. В таких ситуациях он обычно вежливо кивал, позволяя духовным пастырям разглагольствовать о Рае и Аде сколько душе заблагорассудится. При этом важно было хотя бы раз в какое-то время с приложенной к сердцу рукой уверять, что он верит в Бога.

От увиденного брови Мейсона непроизвольно поползли вверх. Орсон же красноречиво развел руками, демонстрируя, что давно потерял какую-либо надежду разубедить сумасбродного правителя. Рагнар дождался, пока сын Лорана не закончит упражнение с каменным блоком и не поставит его на нужно место. Ожидание заняло несколько минут, в течение которых Ланнистер неустанно подбадривал рабочих воодушевляющими криками. Никто бы не удивился, если бы он предложил кому-нибудь из них отдохнуть во дворце после тяжелого рабочего дня. Чувство вины иной раз творит с человеком немыслимые вещи.

— Майкл, — сын Лукаса более не собирался участвовать в этом спектакле. Терпение лопнуло, ожидание подошло к концу. Угрожающе выпяченная губа делала лицо мужчины некрасивым, даже смешным. В любом случае, цель была достигнута. Государь соизволил одарить шурина полуудивленным-полунедовольным взглядом золотистых глаз. Они не виделись много лет, поэтому общее недоверие можно считать вполне оправданным. — Нам нужно поговорить. Немедленно.

— Я сейчас немного занят, как ты успел заметить. Судя по твоему недовольному выражению лица, ты говорил с Эстер. Это все объясняет, но если ты всерьез думаешь, что я позволю тебе какие-либо фамильярные речи в свой адрес, то рекомендую поразмыслить еще. — Он внимательно осмотрел каждого из присутствующих, включая новоприбывшего Грейджоя, к которому, впрочем, не было проявлено никакого интереса, будто они не виделись всего несколько часов, а не недель. — Каждый из вас так и норовит залезть ко мне в душу и вырвать оттуда по кусочку сердца. Хватит. Я устал от всего. Оставьте меня в покое на некоторое время, а потом обсудим все государственные дела и прочую чушь.

Обескураженный Мейсон сделал несколько шагов назад. Недоумение читалось на красивом лице, еще не тронутом признаками старения. Немая мольба о помощи читалась в растерянном взгляде, однако Темплтон лишь пожал плечами. Только тогда Рагнар решил действовать. Ему не понравился равнодушный прием, оказанный верным другом, посему следовало разобраться в причинах такого цинизма. Стоило гиганту приблизиться, как два глаза металлического оттенка впились в подошедшего, чья дерзость явно не понравилась самодержцу.

Он провел рукой по вспотевшей шее, ощущая непередаваемое желание продолжать работу без заносчивого окружения, ничего не смыслящего в наслаждениях. Грейджой тратил драгоценное время на долгие тирады, сводящиеся к упрямому желанию узнать, что же произошло с городом на самом деле. По всей видимости, никто не хотел дать приемлемого объяснения. Воспоминания слишком тяжелы. Лев старался забыть обо всем, скрывшись под маской любезности по отношению к трудящимся. Это был какой-то своеобразный выход для души. Гораздо лучше, чем пьянство.

— Лорд-командующий, вы много пропустили, — всякий раз, когда Ланнистер по какой-либо причине был недоволен лидером гвардейцев, то сразу же переходил на псевдоуважительное обращение, подчеркивая презрение. Так произошло и на сей раз. — Помнится, вы должны были вернуться около двух недель назад. Что задержало вас в таком, на первый взгляд, обычном путешествии?

— Обычная буря, ваша милость. И глупые матросские суеверия. Они почему-то не захотели трогаться с места, когда огромные волны швыряли корабль на остроконечные скалы, как бы я ни пытался их убедить. Они пригрозили, что в противном случае захватят мое судно, а самого выбросят за борт. Нас и беднягу Тешшина почти связали, но мы сумели переубедить их. Тогда у нас возник план, как быстрее добраться до Гавани, прыгнув в разгар бури в море. Был бы шанс доплыть до места назначения. Правда, в брюхе акулы и в переваренном виде, но это ведь неважно?

— Смотрю, чувство юмора вы не потеряли, сир. Что же, это хорошо, оно вам понадобится в предстоящей охоте. Не так давно я получил весточку от лорда Маллистера, который сообщил, что мои дражайшие сыновья посетили один из его постоялых дворов, где перебили половину народа. Меня это даже не удивило, если сказать честно, ибо в сравнении с поджогом половины города убийство — это невинная забава, — при этих словах Падальщик замер, едва сдерживаясь от крика удивления. Значит, это не просто глупая прихоть, но и желание как-то исправить ошибки собственных детей. Все разом стало на свои места: слова Билла, состояние Эстер, прочие недвусмысленные намеки. — Ах, да, вы же не знали этого. Не хочу отнимать у других ораторов блестящей возможности рассказать все в мельчайших подробностях, поэтому просто отдаю вам приказ немедленно собрать отряд из полсотни человек, самых лучших, быстрых и ловких. Его возглавите вы, лорд-командующий и три королевских гвардейца. Беовульф Клиган, Тешшин Марбранд и Расти Мэннинг, если он уже выздоровел после полученного от моего сына удара по голове.

Такой поток информации вывел Грейджоя из уравновешенного состояния. Он более не мог оставаться в стороне, однако и не имел права не соглашаться с приказом его милости. Служить, повиноваться, защищать — три незыблемых правила любого гвардейца. Поэтому, откланявшись, мужчина просто ускакал прочь в надежде получить какие-либо ответы от раненого товарища. Орсон, в свою очередь, тяжело вздохнул, после чего вернулся обратно на свое нагретое место. Мейсону не оставалось ничего иного, кроме как покориться судьбе отверженного родственника.

Заступиться за сестру не получилось, Майкл даже не пожелал выслушивать какие-либо разумные доводы. Другого выбора не было. Можно было попытать счастье еще раз, но гораздо проще вернуться к королеве за так называемыми объяснениями. Ланнистер остался совершенно один в окружении трепещущих крестьян. Работа продолжалась, несчастных коней истязали ради быстрого снабжения партиями каменных блоков. Опилки от древесины летели в разные стороны, попадая в незащищенные глаза и оставляя после себя кровоточащие порезы. Лев получил уже несколько таких, но камень не бросил. В его понимании это была не только слабость, а проявление точно такой же мягкотелости, какую он посмел даровать своему первому сыну.

Если бы тогда Эстер не умоляла избежать жестокого наказания, то ничего бы этого не было. Если бы Никлаус не убил одного из важнейших людей в королевстве, то не произошло бы ничего страшного. Таковым был некогда знаменитый король Запада, считавший виновным во всех смертных грехах кого угодно, кроме себя самого. Это было удобно. Ведь для признания собственных ошибок нужно слишком много силы воли, а он растерял ее всю еще во время войны алых и черных.

Остатки львиной гордости теперь не позволяли признать провал. Физическая боль от неустанно падающих на ноги тяжелых предметов, глубоких порезов и слезящихся глаз... Все шло вполне спокойно до тех пор, пока Темплтон, перед этим долго о чем-то беседовавший с подъехавшем гонцом, с криками не бросился к другу. В руках находилось вскрытое письмо от одного из северных лордов, на чьем гербе, по всей видимости, находилось десять зеленых лягушек.

Лорд Гловер предупреждал о катастрофе, что постигла весь регион. Некий Жестокий Волк уже третий день захватывает по одному замку, вербует многочисленных союзников с единой целью — дойти до Королевской Гавани и отомстить своему самому главному врагу. Орсон не стал дожидаться окончания всех государственных дел, а сразу же подошел ближе, предоставляя монарху возможность разглядывать неуверенный почерк одного из незнакомых вассалов короны.

Заботливый лорд Гловер умолял столицу послать на помощь Северу лучших солдат ради обеспечения безопасности всем жителям, поскольку наследники Волчьего Логова бесследно пропали. Весь красноречивый поток слов не вызвал в сыне Лорана даже толику сочувствия. Хмыкнув, он лишь разорвал послание на глазах удивленного десницы и развеял по ветру. Давняя ненависть к врагам все еще мешала ему считать их своими верными подданными, которые бы не осмелились просить помощи, будь у них другой выход.

— Орсон, если ты до сих пор не понял, то я только что прогнал брата собственной жены, не желая тратить время на пустые разговоры ни о чем. Ты всерьез полагаешь, что какой-то ублюдок, ранее воевавший на стороне Таргариенов и убивший многих моих верных товарищей, достоин хотя бы какого-нибудь внимания с моей стороны? Это проблемы поганых Старков, а никак не мои. Если хочешь проявить чудеса сердобольности, то флаг тебе в руки, но даже не смей приставать ко мне с такого рода делами.

— Но, Майкл, ведь прозвище “Жестокий Волк“ принадлежало…

— Тот, о ком ты говоришь — мертв! — почти выкрикнул от злости неудавшийся отец и супруг. Его злило, что приходится объяснять причины отказа при всей публике. Так или иначе, а давать послаблений обычному служащему он не собирался ни при каких обстоятельствах. — Все кончено. Двадцать лет как. Если тебя так терзают призраки прошлого, то, повторюсь, отправляйся на Север один. Как только вернешься, то с удовольствием узнаешь одну новость относительно своего сына, а именно то, что я решил подарить ему титул королевского гвардейца. Раз появилось вакантное место, то я решил привлечь к себе на службу всю семью Темплтонов.

— Подожди. Ведь королевскими гвардейцами могут становиться только рыцари, а мой сын еще не был произведен. Он до сих пор не может найти себе подходящего наставника, дабы прослужить у того оруженосцем некоторое время.

— Поздравляю, он его только что нашел, — с этими словами Майкл расставил руки в разные стороны, демонстрируя, что готов взвалить на себя тяжкое бремя обучения молодого и неопытного Рекса. — Его услуги мне понадобятся, когда я отправлюсь на так называемую охоту за своими сыновьями. Вот снова этот взгляд, Орсон. Он мне не нравится. В конце концов, они того заслужили. Я присоединюсь к Рагнару и всей этой братии немного позже, когда закончу помогать с постройкой некоторых мест в городе.

Больше он не сказал ни слова, предоставляя верному деснице оставаться в неведении. Далее взору представилась угрюмая картина: правитель Беленора, символ власти во всем мире, практически равный Богу, тащит на собственной спине обломок храма. Пусть он делает вид, что трагедия с детьми не поколебала его, но по отекшему лицу, потерянному взгляду, устремленному в никуда, все было ясно без слов. Попытка сгладить бушующую внутри бурю при помощи отрешения от всего мирского была нелепа. Теперь он желает устроить на них охоту, словно они дикие животные, отчаянно нуждающиеся в сокращении вида. Если подобная идея дойдет до королевы, то брак развалится окончательно, что еще больше усугубит положение.

Нельзя допустить всего вышеперечисленного. Разобраться с волнениями на Севере явно не получится, а вот попытаться сохранить разум норовистому мальчишке, в понимании самого лорда Звездочета, просто жизненно необходимо, иначе крах неминуем. Все слишком быстро перевернулось с ног на голову. Мало кто был готов к такой дерзкой смелости кронпринца и радикальным мерам, на которые он пошел ради освобождения любимой сестры. С одной стороны этот поступок был достоин восхищения, но с другой — он унес сотни человеческих жизней. Невинных жизней.

The Beatles — Because

Brandon Flowers — Only The Young

Ryan Gosling & Emma Stone — City of Stars (OST La La Land)

В первые дни им задавали множество вопросов, которых, казалось, невозможно было избежать. Всех интересовало неожиданное прибытие весьма знатных гостей — это было видно по изысканным манерам и хорошей одежде. Каждый тамошний крестьянин посчитал своим долгом осведомиться относительно истинной причины появления в этих малоизвестных краях таких красивых молодых людей, явно не созданных для работы в поле. Ланнистеры старались переводить разговор на самые глупые и несущественные вещи, но все же отвечали, что покинули отчий дом под давлением многочисленных любовниц отца. Скрывать родство между путешественниками было довольно неуместно — их выдавал зеленый цвет глаз и умение держаться на публике. Все принимали выдуманный в дороге рассказ за чистую монету, а некоторые даже сочувствовали, называя выдуманного отца свиньей и распутником.

Маленькая деревушка, так любезно их приютившая, удобно расположилась у подножия отвесного склона. Она находилась неподалеку от резиденции лорда Речных Земель, поэтому не облагалась абсурдными налогами на землю и освободилась от навязчивого присутствия конных рыцарей, вечно ищущих поприще для наживы. Идеальное место для сокрытия истинных лиц. В них почти сразу же по акценту признали жителей южных регионов, поэтому пришлось импровизировать, рассказывая, что они родом из Простора.

Однако о семье не спрашивали, из уважения к якобы покойной матери. Любезная старушка, одна из первых жительниц недавно восстановленной после войны деревни, любезно приютила трех молодых принцев и одну принцессу, даже не догадываясь о том, кто они на самом деле. Ее иссохшее, изможденное морщинами лицо расплывалось в блаженной улыбке, когда гости, уставшие после целого дня, проведенного в поле, возвращались под крышу и ужинали. Она потеряла всех своих детей вместе с мужем и теперь пыталась вспомнить былое.

Ребекка обучалась у нее вышиванию, умению залечивать сильные порезы и обрабатывать раны. Элайджа предпочел временами наведываться к местному священнику, обитавшему в убогой церкви неподалеку от городка. Деревянный крест, истерзанный мощными водными потоками дождей и беспощадными лучами солнца, превратился в обуглившийся столб, а само здание оставляло желать лучшего. Тем не менее второй сын Майкла усиленно пытался отстроить разрушенную часть храма, что удалось ему лишь спустя два месяца. Остальные нашли себе занятия, соответствующие их природным навыкам.

Клаус почти весь день проводил в отдаленных местах вместе с отарой овец. Это позволяло ему в полной мере наслаждаться одиночеством и удивительными дарами природы. В такие моменты в нем просыпалось вдохновение, желание рисовать пейзаж возрастало. В долю секунды в руках оказывался карандаш и лист бумаги. Слабое очертание раскинувшегося на полянке ветвистого дерева на бумаге постепенно превращалось в мощный дуб. Неумелая линия позади небольшой возвышенности принимала вид реки с лазурной гладью.

Он трудился не ради денег или крова над головой, а ради желанной свободы. Непередаваемое ощущение усталости после тяжелого дня, когда ты наконец ощущаешь всем телом хрупкую солому, на которой ближайшие восемь часов проспишь, как убитый. Кол, в отличие от остальных, выбрал более практичное занятие. Каждодневно он несколько часов проводил в мастерской старого кузнеца, где обучался азам обработки железа. Детская мечта выковать собственный меч до сих пор зрела в глубинах сознания. Так они жили. Беззаботно, в свое удовольствие.

Не было и дня без работы. Утром они поднимались с первыми лучами солнца, а затем расходились по своим делам. Принцесса научилась готовить, даже соблаговолила изредка стирать вещи братьев. Кронпринц доставлял крестьянским юношам огромное удовольствие, когда в перерывах между бурной деятельностью соглашался фехтовать с неумелыми мальчишками. Некоторых он смог научить держаться в седле, после чего задумался над тем, чтобы сделать из них личных телохранителей в дороге. Разумеется, было немало недоброжелателей, откровенно завидующих умениям непрошеных гостей. Им не нравилось, что знатные вельможи, играющие дружелюбных помощников, незаметно захватывают власть в деревушке.

Элайджу вполне устраивала такая жизнь, но страх оказаться перед отцом все же не давал ему спокойно спать по ночами. При любом удобном случае он досаждал старшему брату расспросами о том, когда же они покинут новых друзей и вернутся к своим первоначальным обязанностям. Обеспечить единственной сестре безопасное нахождение в стране было превыше всех эфемерных должностей. Никлаус лишь отмахивался от всех скучных разговоров. Дело заключалось не просто в нежелании покинуть полюбившееся место — после побега из дома они давно отвыкли вести оседлый образ жизни — нет, вся суть таилась в прекрасных карих глазах дочери одного из фермеров.

Они не единожды встречались на холме, где паслись ненасытные животные, а наследник престола наблюдал за ними исподлобья, умудряясь одновременно срисовывать один из склонов и тренировать собаку на выслеживание добычи. Сначала это был мимолетный обмен взглядами, не более. Она просто проходила мимо с пустыми ведрами, а возвращалась, прогнувшись под тяжестью заполненных емкостей. В какой-то момент Клаус не выдержал и предложил помощь. С тех пор он стал помогать ей всегда, а позже преподнес небольшой подарок — скромный лист бумаги, немного измятый, на котором виднелось четко прорисованное лицо крестьянки, покорившей сердце молодого юноши.

Ранее он никогда не испытывал подобных чувств. Постоянные конфликты с отцом, неоднократные ссоры со всеми членами семьи отбили всякое желание заниматься поисками возможной спутницы жизни. Самое время наверстать упущенное. Столько нежности теплилось во взгляде девушки, стоило ей, будто случайно, посмотреть на молодого человека. Если бы она только знала, что перед ней не просто красивый юноша, но и сын короля, будущий правитель Беленора, если этот титул за ним еще сохранился после побега.

Впрочем, старшего из семейства Ланнистеров нельзя было обвинить в дурном вкусе. Темно-каштановые, ниспадающие до самой груди волосы вкупе с изящным лицом, тонко очерченным профилем и обворожительной улыбкой могли вскружить голову кому угодно. Глупо было отрицать очевидное — Никлаус влюбился. Это и была одна из причин, по которой он не хотел покидать безымянную деревушку. Перед самым тяжелым путешествием в их жизни можно позволить себе немного расслабиться, получить наслаждение от приятной компании семнадцатилетней девушки. Ее отец не был против. После смерти супруги ему хотелось только счастья для единственной дочери, а знатный происхождением рыцарь был не худшей партией.

Правда, это злило некоторых потенциальных кандидатов на руку местной красавицы, однако их мнения никто не спрашивал. Большинство из них почти сразу же перешли на Ребекку, посчитав за легкую добычу. Они вряд ли догадывались, что среди ее немалочисленных почитателей были одни из самых влиятельных людей Беленора, не говоря о привлекательном наследнике Птичьего Пути, которого она до сих пор не могла выбросить из головы. Было забавно следить за тем, как самые искусные комплименты рассыпались в прах перед надменными зеленоватыми глазами и испепеляющей улыбкой. Не единожды Элайдже приходилось тактично намекать всем кавалерам, что их присутствие в доме заботливой старушки нежелательно.

— Никлаус! Никлаус, черт тебя подери! — второй сын короля Запада практически выбил двери с петель. Капли пота струились по красивому лицу, принуждая волосы слипаться. Одышка сопровождала каждый изящный жест члена королевской семьи. Никто из них не был в состоянии избавиться от воистину напыщенных замашек, привитых еще с детства. Многих это раздражало, но упрекнуть их было не в чем. — Поздравляю, твое поведение в очередной раз будет стоить нам жизней. Тревор сейчас направляется сюда с намерением вызвать тебя на поединок. Ты же понимаешь, чем это чревато?

— Тише, тише, спокойнее, брат, ты же помнишь, что тебе нельзя нервничать? От этого твое лицо приобретает красный оттенок и становится не очень приятным на вид, — кронпринц, искренне забавляясь, подпер руками подбородок. Вся тирада близкого родственника не произвела на Льва ни малейшего впечатления, как и новость о том, что ему бросил вызов местный крестьянский оборванец. Тревор когда-то давно питал чувства к Хэйли, предмету неожиданной и трепетной любви кронпринца, поэтому злость была вполне обоснованной. Он часто угрожал вызвать Клауса на так называемую дуэль, однако все это не заходило дальше слов. Видимо, сегодняшний день принес ему уверенность в себе. — Если этот сельский выродок жаждет драться, то, увы, я могу лишь посодействовать его самоубийственным порывам.

С этими словами он вскочил с деревянного стула в дальнем углу плохо освещенной комнаты, демонстративно размял уставшие после изнурительной работы мышцы, извлек из небольшого тайника в полу небезызвестный клинок и медленно прошествовал на улицу, где уже раздавались яростные крики предполагаемого мертвеца. Половина деревни сбежалась поглядеть на предстоящее кровавое зрелище. По крайней мере, им всем хотелось думать, что существуют иные развлечения, помимо ухаживания за стадом коров и вечным слежением за несчастными росточками на скудном поле. В любом случае, Клаусу было совершенно наплевать на все увещевания сердобольных глупцов.

Ему хотелось только одного — крови. Слишком давно он не ощущал этого поистине отравляющего запаха, не наслаждался видом уничтоженного соперника, изнывающего от боли и молящего о пощаде. Да, жестокостью кронпринц явно пошел в отца, но, в отличие от последнего, ему все же не были чужды милосердие и сострадание. Возможно, он и не убьет врага, однако урок преподать следует. Один из многочисленных претендентов на руку Хэйли представлял собой типичное деревенское отребье: взлохмаченные волосы, разросшиеся до небывалых размеров, неухоженные и слипшиеся от пота; скошенный подбородок вместе с крючковатым носом и покрытое большим количеством веснушек лицо.

Порванная в нескольких местах рубаха говорила красноречивее любых слов. Впрочем, Клаус был одет не лучше, но разница между ними все-таки была. Наследник железного трона, будущий властелин всего мира, он мог чувствовать себя таковым, даже если на него вторую неделю будет натянут изъеденный дырками и заплатами плащ. Он не гнушался терпеть любые насмешки судьбы, зная, что рано или поздно за упорство воздастся сторицей. Казалось, ни у кого больше не было важных дел, кроме пожеланий удачи обоим блистательным бойцам.

Услужливые мальчишки сомкнули плотное кольцо вокруг непримиримых врагов. Тревор славился мастерством владения лука, он являлся лучшим охотником поселения до прихода тщеславных Ланнистеров, но до этого момента практически не имел дела с настоящим мечом. Тем не менее жажда опозорить покорителя всех женских сердец возобладала над здравым смыслом. Ему и в голову не приходил тот факт, что перед ним стоял не просто чванливый мерзавец, а опытный воин, искушенный в боях, ученик великолепного Звезды Востока и знаменитого Красного Льва.

Обстановка накалялась. Двое мужчин, подобно сорвавшимся с цепи псам, были готовы кинуться друг на друга и разорвать в клочья. Их не сдерживали крики младших братьев Льва, потеря сознания добросовестной старушки и собачий визг неподалеку. Никто не собирался вмешиваться, наоборот, все поощряли такой исход конфликта. Мольбы Ребекки терялись где-то в нескольких метрах от безудержно ревущей толпы. Одно мгновение, и предательски дрожащая от гнева рука тянется к клинку, чтобы последний раз обеспечить себе тихую и спокойную жизнь.

Странное ощущение неимоверной тоски возникло в душе, когда он почувствовал ладонь на своем плече. Этого прикосновения, этого взгляда глубоких карих глаз было достаточно, чтобы забыть обо всех. Существовала только она, ее учащенное дыхание и легкая улыбка. На самом деле Хэйли очень давно пыталась пробраться сквозь толпу и разнять молодых людей. Она не выбрала Тревора, к которому, в сущности, никогда не питала никаких чувств, кроме отвращения. Все ее помыслы были обращены только к одному мужчине — к Николаусу из дома Ланнистеров. Лев почти сразу же отошел на приличное расстояние, чем вызвал явное недовольство в рядах собравшейся публики.

Кто-то из упрямых зрителей по-прежнему желал продолжения так и не начавшегося поединка, но его усмирили другие, проникшиеся трепетными чувствами двоих молодых людей. Сторонники несдержанного на язык юноши попытались воззвать к чести так называемого дворянина, в результате чего получили только порицания в свою сторону. Мало кто теперь желал стать свидетелем кровопролития — немая сцена между Клаусом и Хэйли пробудила в них человеческое сострадание и осознание собственной глупости. Все разошлись по своим домам, предпочитая делать вид, что ничего не произошло, хотя на самом деле деревня отныне разделилась на два лагеря.

Одни почитали скрывающегося наследника престола, хвалили за смелость и умение сдержаться в патовых ситуациях, а остальные неумолимо поносили его за трусость, несмотря на тот факт, что бой даже не начался. В основном все шло своим чередом. По прошествии недели уже никто не вспоминал о столь досадном инциденте, позволяя молодым влюбленным наслаждаться приятными часами совместного созерцания далеких зеленоватых лугов и горных вершин.

Лишь однажды произошло событие, в корне перевернувшие мир и покой в новом доме королевской четы. Поздно вечером, около восьми часов, когда сгущавшиеся сумерки не давали возможность разглядеть что-либо дальше своих рук, каждый из семейства Ланнистеров, за исключением Кола, который изъявил желание помочь отцу Хэйли в поле, наслаждался уединением. Элайджа грелся у тлеющих углей за чтением одной из книг, унесенных из дома; Клаус обучал собак новым командам, а Ребекка продолжала совершенствоваться в вышивании. Добрая старушка, в свою очередь, сновала по небольшой комнате в поисках утерянного рукоделия.

Обыкновенная идиллия. Сытые кони мирно дремали в пристроенной к дому конюшне, в то время как псы следили за непрошеными гостями, случайно проходившими мимо. В таком умиротворенном состоянии они готовились ко сну, пока тишину не разорвали крики о помощи. Почему-то в этот момент у всех присутствующих одновременно защемило в области сердца. Необъяснимое чувство волнения охватило каждого из Ланнистеров. Они понимали, что произошло нечто страшное, ужасное и непоправимое. Первым отреагировал Клаус: сорвавшись с места, он выбежал на улицу, где обнаружил несчастного фермера, испуганного и онемевшего, с обездвиженным телом на руках. Не потребовалось никаких слов для доказательства горестного предчувствия.

Элайджа не дожидался приказов, просто вскочил на верного мышастого жеребца и умчался за местным лекарем. Тем временем обезумевший от горя Никлаус положил маленького братца, раненого, в многочисленных кровоподтеках, на кровать старушки. Его долго не могли привести в чувство, однако живительная влага все же сделала это не хуже любых других средств. После резкого пробуждения Кола атаковал приступ кашля. Он безудержно колотил себя в грудь, не в силах прекратить адскую боль.

Несчастный фермер все это время неприкаянно сидел в самом дальнем углу и виновато вертел соломенную шляпу в иссохших натруженных руках, словно он был тем, кто нанес мальчику такие удары. Кронпринц не мог смириться с такой обидой — в душе начинал просыпаться доселе дремлющий демон. Он рвался наружу при любом удобном поводе, а теперь, найдя таковой, готов был разорвать любого, кто встанет у него на пути. Глаза налились кровью, нижняя губа кровоточила от прикусывания, а кулаки, казалось, никогда не разожмутся. В тот миг все недобрые качества читались на лице престолонаследника. Они и довели невинного крестьянина до состояния исступления.

Он почти бросился к ногам своего возможного зятя, будто тот уже занес меч над старческой шеей. Последующие несколько секунд прошли в немом шептании робких извинений, пока властная рука первого сына Майкла не пресекла бесполезную трату времени. Только тогда честный житель деревни, сглотнув, сообщил все подробности стычки. Покамест они вместе с Колом работали в поле, на них сзади напало несколько головорезов во главе с печально известным женихом Хэйли. Старика оттолкнули в сторону, а весь удар на себя принял маленький братец. Его нещадно били по голове, животу, спине и всем остальным частям тела до тех пор, пока тот не упал навзничь, а Тревор не пожелал передать семейству благородных господ свои наилучшие пожелания.

Клаус был готов взорваться на месте. Его только что унизили, втоптали в грязь. И кто? Сын конюха и шлюхи? Нет, он не оставит это так просто, не позволит злобному ублюдку продолжать спокойно разгуливать по деревушке в то время, пока Кол, услада всего общества братьев, борется за свою жизнь. Серьезные побои могли причинить вред мозгу, а в таких случаях велика вероятность, что жертва просто не поднимется с постели. Если такое произойдет, то гнев Льва падет на всех, кто будет в поле зрения. Господь не может быть настолько жестоким, не может обречь на верную смерть полсотни ни в чем неповинных людей, поэтому в его интересах сохранить четвертому сыну Майкла жизнь.

Не в правилах Клауса молиться. После ужасов, которые ему довелось лицезреть еще в детстве, он привык скорее отождествлять себя с Люцифером, посланником тьмы, нежели верить в великодушие некоего Небесного Царя. Глупости, всегда расстраивающие маму, верующую женщину. Как бы там ни было, а отчетливое бормотание старушкой заученной молитвы начинало действовать на нервы. Колу поможет лекарь, а не взывание к Всевышнему. В какой-то момент он даже хотел расстроить этим замечанием ревностную христианку, но не успел — дверь распахнулась с такой силой, что большинство присутствующих в комнате подскочило на месте. Старый мужчина, седовласый и хромающий, прошествовал к постели раненного, дабы провести осмотр.

Несколько минут под пристальными взглядами окружающих он прощупывал каждый сантиметр кожи избитого юноши, несмотря на все увещевания о хорошем самочувствии. Несколько раз повернув голову больного из стороны в сторону, старик с явным облегчением заявил, что мальчику ничего не угрожает. Эта новость заставила всех одновременно выдохнуть. Скопившиеся внутри нежные порывы внезапно рванулись наружу: Ребекка, ранее поссорившаяся с братом из-за сущей безделицы, кинулась в его объятия со слезами на глазах, Элайджа покровительственно положил руку на взъерошенные светло-каштановые волосы — высшее проявление любви от внешне сдержанного молодого человека. Клаус же переживал трагедию по-своему. Он жаждал мести за нанесенный в спину удар. И он, в отличие от родственников, был более решительным в этом плане и менее скованным выдуманными рамками приличия.

Ничто не удерживало его внутри жаркого помещения: ни предупредительный возглас добродушного толстяка, отца Хэйли, ни выставленная вперед рука благородного младшего брата — его он просто оттолкнул в сторону, словно какую-то преграду. В сущности, так и было. Тяжелая натура наследного принца не поддавалась простому описанию. Из всех детей поистине великолепного тандема короля Запада и возможной леди Речной Мели Клаус, пожалуй, являлся самым сложным и трудно характеризуемым персонажем. Никакая картина не могла в точности передать его истинные эмоции, подчеркнуть те настоящие чувства, которые он испытывал на самом деле. Его мало кто понимал, мало кто ободрял и не осуждал.

Нелегкий жребий пришелся на душу этого жизнерадостного ребенка, и это оставило глубокий шрам в недрах сознания. Юношей он больше отдавал предпочтение книгам, рисованию и узкому кругу друзей, нежели скучным боям на заднем дворе. Впрочем, это не помешало ему стать хорошим учеником легендарных учителей. Тогда дядя Орсон и дядя Расти заменяли ему отца.

Брего не вскричал от боли, когда тяжелая рука хозяина схватила его за черную гриву и потянула на себя, не заупрямился, когда Ланнистер вскочил на него верхом и немедленно отправил вскачь. Сонное животное едва держалось на тонких ногах, пока наконец не почувствовало свежий воздух. Оживший конь постепенно наращивал темп, покамест Клаус не натянул поводья. Вот она, жалкая лачуга ненавистного соперника. Тревор надеялся, что все забудется, однако тут вышел просчет. Ланнистеры всегда платят свои долги. На сей раз знаменитое отцовское высказывание пришлось как нельзя кстати.

Неплохое начало. Если верить пустым глазницам окон, то хозяева либо спали, либо отсутствовали вовсе. Второй вариант казался наиболее удобным в плане первоначальной задумки. И действительно, спустя пять минут хижина уже была объята пламенем. Слишком много огня в его жизни в последнее время. Зато как приятно. Царство пламени, дикие пляски необузданного врага всего живого на свете. Именно таким будет его падение в Ад, если тот вообще существует. Вокруг уже начали собираться непрошеные свидетели немого уединения двух ближайших соратников. Никлаус завороженно пожирал глазами красно-желтое пламя, не обращая внимания на безудержные крики сердобольных соседей, требующих помощи. Сына величайшего воина на земле это мало беспокоило.

Он покинул место завтрашней сенсации с поразительным хладнокровием. Просто вновь взобрался на верного мустанга и ускакал прочь под удивленные восклицания трудящихся на благо деревни. Они могли сильно не стараться, ведь убогий домик любителя нападать со спины находился немного поодаль от всех остальных строений. Огонь не собирался так просто расставаться с такой заманчивой жертвой, поэтому упорно боролся со всеми попытками потушить себя. В короткий промежуток времени от лачужки уже ничего не осталось, ни следа, будто там всегда зияла огромная пустота, а сверху — несколько обгоревших деревяшек для виду. К счастью или к сожалению, но в доме в то время никого не было. Точнее, его единственный жилец гостил у одного из своих верных последователей, даже не подозревая о том, что происходит с его избой.

Стоило видеть его вытянувшееся лицо, когда один из тушителей вломился без приглашения в комнату весело поющих полупьяных мужчин и сообщил не очень приятную новость. В мгновение ока Тревор оказался во дворе, на пути к собственному жилью, а вернее к тому, что от него осталось. Почерневшие, обуглившиеся бруски вкупе с выжженными дотла культурами на скудном участке земли. Не самое приятное зрелище. Его оглушительный крик оповестил всю раскинувшуюся под сенью крутого склона деревню о непримиримой войне. Ранее все только перешептывались, сплетничали относительно возможной реакции двух заклятых врагов. Если до этого они столкнулись из-за девушки, то теперь речь шла о куда более интимном — о семье. Своим нападением на беззащитного юношу, строго говоря, ни в чем неповинного, Тревор открыл врата Ада. И глупо удивляться последствиям.

Последующие двадцать четыре часа прошли в жутком напряжении для всех. Каждый из сторонников двух враждующих лагерей застыл в ожидании. Никто не мог предсказать следующий шаг неудавшегося жениха Хэйли. На ночь он перебрался к близкому другу, а затем вовсе исчез из поля зрения. Кажется, этот факт беспокоил кого угодно, кроме самого Клауса. Около двух часов он выслушивал от младшего брата нравоучения по поводу осторожности и опасения раскрыть истинные лица. Местный священник также присоединился к мнению своего любимца — следовало заключить мир.

Забыть прошлое, разумеется, невозможно, но разрушать чье-то будущее — затея глупая и неуместная в такое время. Если об этом конфликте узнает лорд Талли, а он непременно узнает, то все может закончиться гораздо хуже. Конечно, в своих речах верный служитель Господа подразумевал тюремное заключение для виновника пожара, однако для детей Майкла и внуков самого лорда Талли это означало нечто другое. Как бы там ни было, но Никлаус придавал очень маленькое значение всем потугам друзей вбить в его голову немного здравого смысла. Его увлечение дочерью фермера достигло своего апогея. Он не видел никого и ничего вокруг себя.

Даже раненый маленький братец вскоре был забыт и оставлен на попечение старушки. Сам же наследник престола продолжал романтические прогулки под мириадами звезд. Конные, пешие, медленные, быстрые — все это составляло какую-то часть его маленького счастья, доселе неизведанного по вине того же отца. Майкл забывал о потребностях своих сыновей, избирая путь изнурительных тренировок и самосовершенствования. Только поэтому в голове Ланнистера бушевало предзнаменование не скорой трагедии, которая перевернет всю его жизнь, а наслаждение длинными встречами. Однажды, после очередной из них, влюбленные прогуливались по уединенным холмам, упиваясь присутствием друг друга.

Этот вечер, ничем не отличающий от других, мог бы закончиться так же: они разошлись бы по своим домам, полные собственных мыслей в ожидании предстоящей встречи. Но все было совершенно по-иному. Дойдя до небольшого, но уютного домика сердобольной старушки, кронпринц уже был готов подарить своей любимой последний прощальный поцелуй, однако их бестактно прервал один из деревенских мальчишек, бегущий навстречу с громкими криками и отчаянной жестикуляцией. За ним, как ни странно, верно следовали остальные ребята. Всего их было около семи человек, всех возрастов и умений. Главный, светловолосый мальчик с простым именем, после небольшой одышки сообщил своему другу и учителю следующее:

— Клаус, позволь нам сражаться вместе с тобой! Умоляю! Ты обучил нас всему, и теперь мы готовы расстаться с нашими жизнями ради тебя! — По недоумевающему взгляду наставника он понял, что не с того начал, поэтому, вновь переведя дыхание, уже более спокойным и равномерным голосом продолжил. — Ты не знаешь?! Черт, да ведь против тебя ополчилась половина деревни. Тревор желает собрать всех и изгнать твою семью из дома бабушки. Мы собрались здесь, чтобы этому помешать!

Клаус с большим трудом подавил первоначальное желание рассмеяться от такой абсурдной затеи. Сражаться с ополчившимися против него крестьянами? Против того, кто обустроил их жизнь, принес в нее просветление? Вот благодарность низших слоёв общества. Сегодня они готовы становиться перед тобой на колени, целовать тебе руки, а завтра уже идут к твоему дому с факелами и вилами. Глупый народ. Толика недоверия все еще напоминала о себе где-то в недрах сознания, пока окончательно не разрушилась от громогласного вопля Элайджи. Пусть его постигнет Божья кара, нападет стая диких собак или огромная армия, но он никогда не перестанет подчеркнуто вальяжно шествовать куда-то вперед, сохраняя на лице поразительное хладнокровие.

Судя по всему, он умрет вместе со всем этим арсеналом и будет преследовать свою высокую цель и в могиле. Снова поток увещеваний, избитых фраз, угроз — в общем, все, чтобы доказать собственную правоту. Без этого их совместное существование просто невозможно. Так всегда: Клаус ломает, Элайджа — чинит, исправляет, проповедует и сглаживает все острые углы. Но наследником могущественной империи, вопреки всем тайным надеждам отца, по-прежнему оставался разрушитель. Так или иначе, а на разборки в своих рядах времени не было, ибо к порогу хижины приближалась немалая толпа враждебно настроенных цепных псов. Как иногда хотелось просто уничтожить их всех разом. Они ненавидели Тревора, который вечно чинил самосуд над тем, кого считал неугодным, однако не могли простить сожжение какого-то жалкого домишки.

Человеческой глупости никогда не было и не будет предела. План обсуждения по обороне такой жалкой деревянной крепости оборвался в самое неподходящее время — ревущая толпа жаждала крови своих мнимых врагов. Почему-то этот факт позабавил старшего из Ланнистеров. Чувство юмора сейчас было неуместно, но как удержаться от такого соблазна? Обстановка накалялась с каждой секундой. Крестьяне приближались к месту возможного поединка.

Конечно, лидером среди них был не кто иной, как главный виновник трагедии, мальчик с простоватым лицом, претендующий на звание лидера того стада, что он собой привел. Интересно, знают ли они, что под этой добродушной улыбкой скрывается алчный и расчётливый ублюдок, который с превеликим удовольствием воспользуется общей суматохой для достижения своих низменных целей? Он бы с радостью пробрался в дом и убил Льва спящим, однако трусоватая натура мешала ему совершить подобный опрометчивый шаг. Вся надежда возлагалась на обезумевшую свору людей, жаждущих мщения за непонятно какие грехи.

Впрочем, никто не собирался сражаться в неравной битве. У главы небольшого семейства на сей счет были свои планы. Он вышел вперед, как безоговорочный лидер небольшой армии, готовой ринуться в бой в любой подходящий момент. При виде самого ненавистного человека в округе Тревор затрясся всем телом. Он боялся только одного предложения и оно почти незамедлительно последовало: вызов на поединок. Конечно, Ланнистер не стал заниматься такой ерундой, как бросание перчаток, поскольку грубое мужичье не восприняло бы этот элегантный жест по достоинству, поэтому можно было просто прокричать свои требования.

Никакой заинтересованности не читалось в глазах безусловного победителя. Хищная усмешка проявилась на лице, когда он заметил явное нежелание заклятого врага принимать бой. Тревор прекрасно понимал, чем это в итоге закончится. Но разве мог он, глупый гордец, отказаться и ударить в грязь перед теми, кого привел на так называемую войну? Нет, нет и еще раз нет.

— Что ты делаешь, брат? Ты понимаешь, что его сила не сравнится с твоей? — вновь предупредительный тон скучного младшего брата, все еще надеющегося на мирное решение конфликта. Чертов дипломат. Еще немного, и он начнет читать проповеди о необходимости защищать слабых и прочей сентиментальной чуши. К черту все!

Клаус всегда поступал по-своему. Он никогда не нуждался ни в чьих советах. Никогда не слушал ни отца, ни Орсона, ни уж тем более собственных братьев. Не обращая внимания на очередные преграды, он просто ринулся вниз, на оторопевшего Тревора, чья рука неумело держала меч. Раньше ему приходилось орудовать только чем-то менее практичным или подкрадываться к недругам со спины и закалывать маленьким кинжалом. Здесь же такой маневр не удастся. Ты либо сражаешься, либо погибаешь. Таков закон этого мира!

Бесспорно, крестьянская техника боя была ничем по сравнению с отточенным мастерством первого ученика великого Звезды Востока. Не испытывая ни малейшего чувства сожаления, сын Майкла разбил ему нос, повредил ребра и почти лишил руки. К счастью, этот безудержный, необузданный танец со смертью остановили вовремя подоспевшие сторонники мира и покоя в маленьком местечке под солнцем. Кровь струилась по телу избитого юноши, новоприобретённые увечья причиняли адскую боль.

Еще немного, буквально пара ударов по голове — ведь Лев намеревался причинить ублюдку такую же боль, какую испытал маленький братец, когда его избивали шестеро человек одновременно — и это удалось бы на славу. Если бы не скорое вмешательство истерически кричащей сестры Тревора, то он бы уже давно каялся перед Люцифером о содеянном. Сила четырех крепких человек не помогла оттащить взбешенного Ланнистера от своей жертвы.

Это была не просто победа, а самый настоящий триумф нового негласного лидера. Благоговеющая толпа, пришедшая сюда лишь ради кровавого зрелища, расступилась, позволяя лекарю унести тело проигравшего. На этом полагалось раз и навсегда покончить со всеми распрями, объединить раздробленную деревушку и завоевать доверие всех оставшихся. Ради такого события можно задержаться на несколько месяцев, переждать бурю в столице, а затем ринуться на поиски счастья.

Или можно остаться здесь навсегда, ведь никто и никогда не найдет их в таком укромном месте, еще и под протекцией собственного деда. Может, со временем удастся наладить с ним контакт и испросить покровительства, а дальше все пойдет своим чередом. Клаус искренне надеялся на счастливый финал, не зная, что уготовила ему проклятая судьба. Он не подозревал, не допускал и мысли, что его уютный мир, этот Эдем, добытый с таким трудом, вот-вот рухнет, похоронив под собой множество невинных жертв. Если бы тогда кто-то сказал ему об этом, если бы он верил в Бога и видел предзнаменования на небесах, то сразу же покинул бы это проклятое место, которое сейчас не боялся называть истинным домом.

Paul Oakenfold — The Word

Black Rebel Motorcycle Club — Beat The Devil'S Tattoo

Их нашли спустя некоторое время. Замерзших, полностью укутавшихся в плащи. Из шестерых выжили только трое, один из которых практически не чувствовал ног. По их опустошенным лицам было видно, что пережитое за последние несколько дней оставило глубокий шрам в их истерзанных душах. Бесцветными глазами оба брата наблюдали за тем, как дружественные знамена развеваются на ветру, как лидер угрюмой процессии, молодой мальчишка, отдает приказ немедленно подать будущему Хранителю Севера самого быстрого жеребца. Глупая затея, ведь Стефан был не в состоянии даже поднять руку, не то что думать о верховой езде. Впрочем, Волк обвел всех присутствующих равнодушным взглядом, не выказывая никакого сопротивления, после чего принял протянутую руку и не без помощи взобрался на мощную спину серого тяжеловоза.

Их собственные лошади давно пали жертвами разыгравшегося бурана и голодных волков. К счастью, его младший брат, Деймон, потерял сознание гораздо раньше, поэтому не стал свидетелем того, как одного из медленно умирающих солдат разорвали хищники. Они не могли приблизиться к остальным из-за слабого костра, разведенного с большим усилием, но покорно дожидались, пока неумолимая Смерть возьмет свое. Тем не менее, их ожидания не оправдались. Вовремя посланная одним из северных лордов экспедиция увенчалась успехом — лорды Волчьего Логова были обнаружены. Это позволило выиграть немного времени. Все знали, что двоих братьев Старков не было в замке в тот момент, когда сумасшедший мужчина, именующий себя Великим Лидером, захватил власть в свои руки.

Относительно судьбы младших детей Маркуса ничего не было известно, но теперь это неважно, ибо возможные продолжатели рода спасены, а все остальное можно вполне спокойно пережить. Не теряя ни секунды, эскорт двинулся вперед, к единственному близлежащему замку, принадлежащему дому Гловеров. Темная полоска елей превратилась в сплошное месиво из белых, тускло-зеленых и серых красок. Здесь не светит ни луна, ни солнце. Все мертво вокруг. Лишь карканье ненасытных ворон позволяло надеяться на скорую смерть. Наконец-то все они покинут это злополучное место. Два дня. Два дня приходилось питаться конским мясом, насыщаться снегом, представляя, что это вода, и дрожать от страха после очередного протяжного воя.

Звук скрежета опускной решетки неприятно резанул по ушам, а гомон человеческих голосов, время от времени заглушаемый грохотом деревянных колес многочисленных тележек, причинял нестерпимую боль. Стефан обвил конскую шею руками, положив голову на мокрую от снега гриву, ласкающую лицо. Хотелось забыться, просто провалиться в небытие. Но нельзя поддаваться усталости, проигрывать сну — это удел слабых и беспомощных. Он, сын Маркуса Старка, величайшего воина из когда-либо живших на бренной Земле, не сдастся просто так.

На протяжении часа Волк мужественно терпел всю муку сложившейся ситуации. Их привели в замок, специально разогрели горячую воду, почти кипяток, позволили провести в ней около двух часов, затем откормили досыта и сообщили печальные известия. Стефан после непродолжительного шока все же нашел в себе силы вскочить из-за стола и ударить по нему кулаком с требованием немедленно снарядить самого быстрого мустанга, какого только можно найти в такое время. Он осознавал всю нелепость данного заявления. В сущности, маленький мальчишка не способен противостоять напору мощной армии, захватившей целую крепость, которая до определенного момента считалась неприступной.

Руки тряслись, воспаленный мозг жаждал крови. Деймон, вопреки всем ожиданиям, воспринял сказанное с удивительным хладнокровием. Задумчивое постукивание указательным пальцем по деревянной поверхности стола говорило, что он понял всю опасность нависшей над ними угрозы, однако — никаких эмоций. Абсолютная пустота во взгляде, отрешенность в движениях. Этим он привлек внимание любезного хозяина, не упустившего возможности осведомиться у младшего сына старого друга относительно причины такого странного поведения. Безрассудных действий всегда ожидали именно от этого нелюдимого мальчишки.

— Значит, наш дядя жив? — медленно произнес Деймон, пытаясь свыкнуться с этой мыслью. Не каждый день твои родственники восстают из мертвых. Впрочем, ни один мускул не дрогнул на его приятном лице. До этого мгновения. Плотно сжатые кулаки свидетельствовали о глубоком эмоциональном потрясении, на первый взгляд чуждом такому внешне угрюмому молодому человеку. Стефану это не понравилось.

— Ты с ума сошел, брат? Он захватил наш замок, наш дом! Мы до сих пор не знаем, где наши сестры, живы ли они вообще и что происходит на Севере! И после всего вышеперечисленного ты еще им восхищаешься? Допускаешь хотя бы мысль о том, чтобы воссоединиться с таким ублюдком?

— Я просто задал обычный вопрос, не выказывая при этом никаких колебаний по поводу его человеческих качеств. Ты выдаешь желаемое за действительное, брат, — Старк умышленно сделал акцент на последнем слове, демонстрируя, что дальнейший разговор не имеет никакого смысла. Пусть все просто оставят его в покое, наедине с собственными демонами. Несколько секунд назад он узнал, что нити, связывающие его с отцом, еще не порваны окончательно. Появилась надежда.

В честь такого события Деймон, не испросив позволения, покинул общий стол под порицательные взгляды. Ему не было дела до всех этих взволнованных идиотов, как и до их мнения. Старший из семейства отныне будет упорно играть в хорошего лорда, пока самодельная маска не рухнет окончательно. Все это представление начало раздражать еще в глубоком детстве. Уже тогда мозг Стефана был отравлен презренными словами “первенец”, “наследник”, “будущий лорд”.

До абсурда иной раз доводили подхалимы, именовавшие себя верными вассалами. Как забавно, ведь теперь большая часть из них перешла на сторону нового лидера, не волнуясь о так называемой клятве. В конечном итоге неравный бой обернулся захватом одного из важнейших опорных пунктов Севера. С этого дня все гордецы будут вынуждены признать свою несостоятельность в плане тактики, стратегии и прочей военной чуши. Можно попросить помощи у столицы, но разве снизойдет высокомерный Майкл Ланнистер, великий победитель Драконов, до простых смертных, учитывая тот факт, что у него самого проблемы в семейной жизни.

Эти мысли почему-то заставили уголок губ молодого воина слегка поползти вверх. Он даже понятия не имел, сколько общего у него с дядей, внезапно выбравшимся из могилы с неизвестными до сей поры целями. Волк продал бы душу Люциферу в обмен на некоторое время наедине с так называемым Великим Лидером. Поговорить на общие темы, посмеяться над веселыми шутками, прикоснуться к родной плоти и крови. Но все это возможно сделать только во сне. Предаться столь вожделенной потребности, не беспокоясь ни о чем. Именно этого ему не хватало на протяжении стольких дней.

Дело было не в обычной усталости от изнурительной борьбы за жизнь, а в большом количестве нахлынувших чувств. Никогда ранее ему не приходилось закрывать утомленные глаза с такой радостью. Глупая улыбка по-прежнему играла на его лице. Предвкушение какого-то события не давало заснуть еще долго, но в конце концов его все же сморило. Каждый день нужно о чем-то беспокоиться, однако не здесь, не в этом прекрасном мире, где живы отец, мать, даже старший брат, которого они все едва знали. И тут находится дядя. В отличие от остальных, он реален. Вот он, стоит, протягивает руки в сторону племянника, ожидает в ответ душевных порывов. Идиллия, что оставит глубокий отпечаток в сознании.

— Простите за грубость, лорд Старк, — такое обращение неприятно резануло по уху. Стефан привык, что так обычно обращались к папе, а говорить можно было только тогда, когда скажет он. Внутренняя скованность осталась по прошествии стольких лет. — Но мне ваш брат никогда не нравился. Есть в нем что-то темное, что-то скользкое, я бы сказал. Он не волк, а самая настоящая змея, если позволите. Понимаю, что в такое время неуместно давать советы, но я бы настоятельно рекомендовал вам за ним следить. Ничем не объяснимая тяга к предателю дяде может закончиться весьма плачевно.

После такой тирады, подкрепленной очень осторожными выражениями, чтобы не нанести оскорбление своему лорду, Дикон Гловер прикрыл карие глаза, не обращая внимания на окружающих. Руки были сомкнуты в замок на внушительном животе, пока сам хозяин раздумывал над тяжелым положением северян. Нельзя подчиняться новому лорду, несмотря на то, что оказать сопротивление невозможно. На самом деле все гораздо хуже, чем представлялось с самого начала, и Дикон, этот искушенный во многих боях воин, усиленно пытался выбраться из создавшегося кризиса. Он провел вместе с Маркусом и его братьями почти все детство, что само по себе давало ему повод к раздумьям над следующим шагом Жестокого Волка, как тот себя величал.

Гловер просто не имел понятия, какой Темный Попутчик скрывается за душой этого некогда жизнерадостного мальчика, кладезя веселых игр. Его демон нашептывал множество всевозможных путей к мировому господству и достижению единственной цели — мести. Всепоглощающей, абсолютно лишенной хотя бы толики милосердия, разрушительной. Нет, это уже давно не тот слабый на вид мальчишка, не умеющий управляться с деревянным мечом и вечно норовящий оказаться у матери на руках из-за пустячных ушибов. Отныне и вовеки над ними господствует монстр, не испытывающий ни любви, ни сострадания. Дикон сильно ошибался и не представлял, насколько.

Последующий разговор длился недолго и основывался в основном на обыденной чуши. Стефан безуспешно пытался выведать у старика еще новости из центральной крепости, однако тот лишь угрюмо сопел мощными ноздрями, словно дикий лось. Гладко выбритый подбородок не вязался с образом одного из сильнейших людей региона, а добрый взгляд порою заставлял собеседника усомниться в том, что перед ним сидит человек, на чьем гербе изображен серебряный кольчужный сжатый кулак. Тем не менее, стоило ему открыть рот, позволяя грубому басу изливать потоки крепких слов, как самые рослые мужи смолкали. Маркус всегда прислушивался к мнению старого друга, не потому что оно было верным, хотя и это тоже, а потому что за столом он горланил больше всех остальных, будто уже собирался в Ад, но перед этим хотел поведать всем о своей мрачной судьбе. Как бы там ни было, а сегодня он предпочел больше слушать, нежели говорить.

Сделано это было отчасти из уважения к лорду, который только что потерял сестер и брата — мало кто верил в их чудесное спасение — отчасти из потребности немного поразмыслить в тишине. С возрастом пришло желание подолгу сидеть перед открытым окном в немом созерцании заката. Ради этого он специально переехал жить в северную башню, ибо не хотел лишать себя такого удовольствия. Жена была этим очень недовольна, однако не смела возразить. Её никогда не спрашивали, а она не перечила — в этом плане он нашел для себя вполне приемлемую пару. Общий сын, наследник, связал их глубокими узами взаимоуважения и привязанности, но говорить с ней о чем-то, кроме совсем обыденных вещей, не хотелось, поскольку Дикон всегда боялся разочароваться в ее умственных способностях еще больше, чем это было после свадьбы, устроенной властным с отцом.

Так или иначе, а продолжать разговор никому не хотелось. Молодой Волк склонил голову в знак признательности за гостеприимство уже немолодого хозяина, а тот, в свою очередь, одобрительно закрыл глаза — излюбленный жест благодарности лорда Форрестауна, древнего замка на возвышенности среди темной полоски мрачноватых елей с заснеженными вершинами.

Сон сопровождался ночными кошмарами, а последующие дни — невыносимым чувством безысходности. Оба брата не знали, как поступать в таком положении. У них больше не было дома. Мало кто решался утверждать, что кто-либо из их родственников остался в живых. Так прошло три нестерпимо долгих дня, пока однажды всех обитателей крепости не разбудил громкий, протяжный вой боевого рога на одной из башен-близнецов, гордо высившихся над замковыми воротами. Деревянные, они были неспособны выдержать долгую осаду, поэтому увиденное потрясло вышедшего на стену лорда. Перед ним, в нескольких милях, на небольшом холме собралась поистине огромная армия.

Никогда еще ему не приходилось видеть такого массового скопления войск в одном месте, за исключением того дня, когда все они собирались захватить Речную Мель — родовой замок Талли и по совместительству главный опорный пункт мятежников во время знаменитой войны алых и черных. Стиснув зубы от клокочущей внутри ярости, Дикон старался разглядеть вражеские знамена. Не могли они пропустить сообщения о передвижении такого полчища пехотинцев и конников. Слишком абсурдной была обстановка, чтобы поверить в возможность войны. Вышедшие на стену сыновья Маркуса не без удивления рассматривали длинную шеренгу из отполированных до блеска доспехов, буквально сверкающих в лучах заходящего солнца. Иные ходили около зубцов растерянные, неприкаянные, будто цитадель уже захватили и сейчас внутрь войдут все эти люди.

Сплюнув, глава дома Гловеров приготовился вступить в изнурительные переговоры, наверняка невыгодные для него самого и его ветхого дома, но позволяющие выиграть время и укрыть двух наследников Волчьего Логова. Если опасения подтвердятся, а сомневаться в этом не придется, то все эти воины — приспешники самопровозглашённого Хранителя Севера, восставшего из Ада Гэбриэля Старка, сумасшедшего проповедника своих истин и догм. Печальные слухи успели распространиться по всей заснеженной территории. Единственный сын Дикона внезапно изъявил желание выехать за ворота и переговорить с капитаном, если таковой имеется, враждебно настроенной армии. Старик категорически отверг предложение своего импульсивного, не анализирующего собственные поступки ребенка.

Пусть мужчине было уже больше тридцати, он по-прежнему оставался в глазах отца маленьким мальчиком. Так опрометчиво лишиться наследника может только полный идиот, а Дикон тешил себя мыслью, что относится к людям другого сорта. Как бы там ни было, а спор двух поколений разрешил обезумевший от страха лучник, указавший рукой в сторону непонятного деревянного строения, медленно движущегося к воротам при помощи четырех крепких колес и верных слуг. Оно представляло собой обыкновенную доску, в которую вдели длинную палку, а затем, в центре, вертикально, веревками и гвоздями была прикреплена еще одна палка, немного меньше предыдущей.

Зоркий глаз хладнокровных наблюдателей безуспешно пытался рассмотреть нечто бесформенное, привязанное к хитроумному устройству. На первый взгляд это была лишь масса, больше похожая на силуэт, но по мере приближения лица всех обороняющихся начали вытягиваться, а глаза наливаться кровью. Они поняли, что с такой тщательностью пытались увидеть на этом кресте. В самом центре, раскинув прибитые гвоздями руки в разные стороны, висел мужчина. Засохшие пятна крови уже давно въелись в деревянную поверхность. Среди оцепеневшего народа раздался пронзительный женский крик. В ожидании каких-либо объяснений каждый из присутствующих на зубчатой стене невольно задавался вопросом: насколько должен быть бесчеловечен предводитель шайки, если его подчиненные совершают такие зверства?

Ни у кого уже не осталось сомнений относительно того, что ко всему этому был причастен Гэбриэль — стяг с изображенной на нем головой черного волка с ярко-красными глазами буквально кричал о своем истинном владельце. Значит, Жестокий Волк решил сменить флаг собственного отца. Дикон почти не удивился подобному решению. В отличие от всех остальных, он даже не смотрел на распятие. Его больше интересовал невысокий человек, медленно двигавшийся позади креста. Когда верные слуги преодолели весь маршрут, то механизм резко остановился, а его сопровождающие разбежались в разные стороны, предоставляя возможность своему лидеру выступить вперед для предстоящей речи. Расстояние, отделяющее небольшой холм от крепости, вполне разрешало переговариваться. Лорд Форрестауна не сразу признал в этом приземистом мужчине в изящном кафтане, без доспехов, брата одного из близких друзей.

Радость не охватила Гловера при появлении Питера Хорнвуда, сорокалетнего воина, владельца на редкость острейшего кинжала, дурной репутации и длинного языка. Короткие русые волосы ложились на прямой лоб без морщин, подчеркивая внешне приятное лицо. Но мало кто знал, что за этим наигранным добродушием скрывался не просто коварный обольститель всего живого, а самый настоящий Люцифер. Природная осторожность сделала его редкие проявления жестокости довольно непредсказуемыми и от этого еще более опасными. Неспешно вышагивая по мокрому, тающему под каблуками снегу, он внимательно разглядывал почти невидимые точки над верхней стеной. Поистине дьявольская усмешка блуждала на полураскрытых устах, окруженных легкой бородкой.

Слегка оттопыренные уши делали его скорее привлекательным, нежели отталкивающим, однако Питер не мог похвастаться избранницей жизни, равно как и рыцарским званием. Во время войны он предпочитал находиться как можно дальше от гущи событий. Любовь к крови тогда заменялась безграничной преданностью власти. Только две вещи в этом мире приносили ему истинное наслаждение: общество прекрасных женщин и осознание своего могущества. Второе теперь явственно читалось во всех манерах перебежчика. Поклонившись едва ли не до земли, Хорнвуд поприветствовал каждого из находящихся в плохо укрепленном замке. Ему уже казалось, что все люди внутри каменных стен — его пленники, которых он спешно преподнесет в дар Лжепророку.

— Рад видеть вас в полнейшем здравии после стольких лет, лорд Гловер, — вежливо продекламировал воин, не рассчитывая на радушный прием и приглашение войти ради угощений. Впрочем, это не мешало ему продолжать играть воспитанного кавалера. — Прошу прощения, что не посещал вас ранее, некоторые неотложные дела, сами понимаете. Собственно говоря, я решил, навестив вас, исправиться. Понимаете, за это время мне пришлось несколько раз посетить церковь, чтобы замолить грехи. Получилось или нет — судите сами.

Он развел руками, демонстрируя свою армию. Эффектный намек был воспринят окружающими достаточно холодно, без тени страха. Хорнвуду это не понравилось, ведь он любил человеческие страдания. Но тут потребность в них отпала сама собой: Дикон, все это время молчавший, поднял руку, чтобы произнести ответную тираду. Раскосые глаза прожигали ненавидящим взглядом напыщенного ублюдка, что посмел надругаться над телом несчастного христианина. До сих пор никто не мог точно установить, кому принадлежал искалеченный труп — выколотые глаза вкупе с истерзанной головой не помогали установить личность жертвы. Ей мог быть кто угодно: от мимо проходящего крестьянина до знатного лорда, чей замок был захвачен по дороге.

— Не могу ответить взаимностью, дьявольское отродье, — без обиняков начал Гловер, чем позабавил вечно ухмыляющегося солдата. Он продолжал молча выслушивать оскорбления в своей адрес, не подавая вида, что они зацепили его или ранили. — Мне нет дела до твоей фальшивой любезности и до твоего войска. Ты всерьез полагаешь, что я преклоню колено перед тобой или твоим новым хозяином? Да пошел к черту! Я служу Старкам и вечной памяти Маркуса! Для меня нет и не будет иных лордов! Можешь отправляться восвояси, грязная собака, если в тебе еще осталась хотя бы капля уважения к твоему ныне покойному отцу. И, скажи на милость, где твой брат? Я хочу лично взглянуть ему в глаза, как настоящему другу, ежели он таковым еще является. Рамон! Покажись немедленно!

Ответом был лишь заливистый смех представителя дома Хорнвудов, в чьем гербе находился большой лось с не менее огромными рогами. Он долго не мог очнуться от состояния эйфории, в которое его ввели слова старого лорда. Сомневаться в том, что тот даже не знает о произошедших на днях переменах теперь не приходилось. Старик искренне полагал, что сейчас благородный старший брат заявит о себе, выйдет из общего строя, а затем объяснит причину своего столь дерзкого поведения. Нет, если бы войском командовал этот глупый зануда, то им никогда бы не представилась возможность добраться до Волчьего Логова — чувство вины терзало бы глупца до последнего, в результате чего он разворачивал бы армию туда и обратно.

— Открой глаза, Дикон, — спокойным тоном произнес Питер, похлопав деревянный крест по колесу. — Желаешь видеть моего брата? Не проблема. Ты на него смотришь.

Гловер не удержался от крика. Его друга, верного и преданного, убили, а затем, нарушив все заповеди, повесили на крест, как куклу. И кто? Его же собственный брат, плоть от плоти. Закрыв глаза, старец начал шептать слова молитвы, однако сбивался и никак не мог закончить. Поднявшийся ропот мешал сосредоточиться, мешал принять решение. Им нужен был холодный ум, не оскверненный религиозными порывами. История уже лила кровавые слезы по такому же поводу. Смерть невинного, жестоко распятого своими же. Кощунство. Никакой души уже не осталось в этих тварях, одно только желание получить как можно больше денег, власти, женщин. Задрожав всем телом, Дикон не сразу заметил, как к братоубийце подошел иной виновник трагедии. На сей раз это был мужчина повыше, хорошо сложенный, с привлекательными чертами лица, хотя пятьдесят лет брали свое. Несмотря на возраст, он по-прежнему оставался самым ловким из всех когда-либо существовавших воинов.

Легкие доспехи не отягчали передвижений, не сковывали тело. Ветеран проигранной войны, настоящий убийца без капли милосердия. Подобно своему соратнику, он обладал достаточно приятной внешностью: округлая голова хранила на себе легкий след от сабельного удара. Легкая щетина и темные, густые брови придавали выражению лица некоторую серьезность, почти глубокомыслие.

Выпуклый лоб, изборожденный линиями морщин, не ощущал прикосновений ненавистных прядей волос, поскольку они, темные, под цвет сердца, были коротко пострижены. Ноздри с превеликим удовольствием ощущали запах страха. Не хитрая усмешка, не грубые жесты — ничего. Только отрешенный взгляд карих глаз, глубоких, немного грустных. Тоска и обреченность читалась в них, однако сам обладатель такого дара судьбы отнюдь не соответствовал своему зеркалу души. Большая часть людей вздрогнула, когда признала в этом искусном тактике, некогда близком советчике давно умершего Хранителя Севера, Алломера Сервина. Вновь этот призрак человека.

Последний удар пришелся Дикону в самое сердце. Перед ним стоял не просто один из самых опасных людей королевства, но и брат жены. Сейчас он взывал к Небесам, чтобы Адриана, кроткая старушка, не наблюдала за всем этим с присущим ей любопытством, иначе ситуация осложнится. Казалось, Алломер прочитал его мысли, после чего слабая улыбка взыграла на истрескавшихся губах. Он редко улыбался, что сразу же насторожило опытного в общении Гловера. Здесь был какой-то подвох, что-то необычное.

Они знали, что в слабой крепости прячутся сыновья Маркуса, единственные оставшиеся в живых наследники Севера, поэтому стояли здесь в ожидании неизвестного. Ничто не мешало им напасть сию же минуту. Рядом с ослабевшим, практически не чувствовавшим ног Диконом стояли двое братьев. Стиснув зубы до скрежета, они готовы были в любую секунду ринуться в неравный бой. Мальчишки не знали вкуса крови, не знали настоящих сражений. Им виделось совсем иное, в то время как опытный лорд Форрестауна уже все понял и просчитал.

— Черт, я всегда знал, что от Хорнвудов нельзя ждать ничего хорошего, — прорычал Деймон, пытаясь успокоиться за счет хладнокровного лика старшего брата, но это давалось ему с большим трудом. Он просто не понимал, как в такой важный момент можно сохранять спокойствие. — После смерти отца они очень часто не подчинялись. Как мы могли довести до такого?!

Стефана трясло. Он не видел никакого шанса для побега или принятия боя. Внешне на его лице царила безмятежность, однако внутри гнев пустился в дикие пляски. Нельзя показывать готовым стать на защиту бойцам свой страх, или они легко поддадутся соблазну сбежать. Волк настолько сильно увлекся обдумыванием путей к отступлению, что не сразу обратил внимание на то, как отвратительно скрипнули деревянные ворота, а затем и вовсе приоткрылись, пропуская быстро мчащегося всадника с клинком наперевес. Он скакал прямо на двоих предателей, представлявших собой удачную цель для нападения.

Питер предусмотрительно отошел на некоторое расстояние — им руководила скорее природная осторожность, нежели трусость. Алломер же остался на месте, не шелохнувшись даже в тот момент, когда племянник угрожающе зарычал. Дикон не успел остановить совершенно безумный порыв сына, отныне он превратился в простого зрителя. Слишком долго Сервин позволял себе бездействовать. Вражеские солдаты, лучники, лорды, конюхи — все застыли в напряжённом ожидании развязки трагедии. И она наступила.

Лорд Хоунреда поднял правую руку вверх, призывая лучников оказать ему поддержку. Расстояние до всадника стремительно сокращалось — все, что требовалось перебежчику для легкого, почти неслышного щелчка пальцами. Вмиг несколько стрел пронеслись над головой двух соратников, а затем больно впились взвизгнувшей лошади в грудную клетку, голову и правое копыто. Предсмертный хрип несчастного животного ознаменовал скорую победу союзников Великого Лидера. Кобыла покатилась по отлогому холму, пока окончательно не рухнула у ног своего убийцы.

Всадник все это время катился рядом с ней, почти не соображая после полученных ушибов. Привстав на дрожащих руках, молодой наследник последний раз посмотрел в глаза того человека, которого несколько недель назад гордо именовал дядей. Их глаза встретились, и Алломер не отвел взгляда, будто для него убийство родственников уже давно вошло в обыденность. Последовавший удар клинком навсегда прекратил страдания юноши и избавил бессердечного палача от возможных проклятий.

— Вы оба уйдете отсюда немедленно, пока я не открыл ворота и не пропустил их внутрь, — дрогнувшим голосом произнес Дикон. У него не было сил взглянуть в глаза двум мальчишкам, поскольку они могли прочесть там страх. Никогда ранее он не чувствовал себя таким разбитым, как сегодня. Неминуемое поражение, а потом плен. В лучшем случае. — Возьмите двух лучших коней из моей конюшни и убирайтесь.

Деймон не поверил в услышанное. Невозможно. Северяне не сдаются ни при каких обстоятельствах. Однако его отец сдался когда-то, после чего превратился в жалкое подобие Волка. Нет, он не собирался идти по тому же пути. Приготовив внушительную речь, второй сын Маркуса уже настроился воодушевлять солдат, но крепкая рука брата, внезапно оказавшаяся на плече, говорила красноречивее любых слов. У них только два варианта: либо уйти сейчас, либо погибнуть. Нелепая смерть никому не даст шанса отомстить за содеянное этими монстрами. Стефан все понимал, и он хотел, чтобы и Деймон это понял. Больше никаких игр, все серьезно, нужно научиться делать выбор, несмотря на всю его сложность. И они его сделали: им пришлось покинуть полуразрушенный замок через потайные ворота, не окруженные полчищами врагов. С тяжелым сердцем они покидали доброго старика, приютившего их на несколько дней. Вряд ли им суждено еще раз встретиться. Быть может, в лучшем мире.

* * *

— Цветок пробудил любовь властителя ночи и начал благоухать. Непоколебимый и вечный лик принял обличье белоснежной гибкой девы, что сжимает и таит в себе время. Пока все вокруг не превратится в драгоценный хрустальный кристалл. — Тишина снова была восстановлена в своих правах. Слишком долго она уступала душевному монологу, слишком часто позволяла Темному Попутчику говорить. Ей казалось, что она сможет победить его, однако это было лишь самовнушение. Спокойный, размеренный тембр голоса оповестил всех незримых присутствующих: — И тогда явится зверь!

Получая удовольствие от разговоров с самим с собой, Гэбриэль даже не сразу заметил, как тяжелая дверь приоткрылась с протяжным отвратительным скрипом. Снова этот глупый мальчишка решил рассказать ему очередную скучную историю о том, как в местной таверне подрались его люди. А ведь итог всегда один и тот же — виновника немедленно лишали жизни. Тем не менее на сей раз вместо подобного душещипательного рассказа он заявил, что знатные аристократы желают принести присягу так называемому Великому Лидеру. Желание слушать кого-либо пропало слишком давно, чтобы оказывать такую услугу незнакомцам. Отринув все просьбы и мольбы, Старк велел мальчишке отправляться назад и передать остальным страждущим, что Предводитель на данный момент немного занят пребыванием в царстве снов. Согласно кивнув, несчастный побежал прочь, оставляя за собой неприятный осадок, мешающий дальнейшему монологу. Они всегда умеют испортить хорошее начало. Иногда нужно отдыхать.

— Прошу прощения, милорд, но Его Светлость пожелал еще немного поспать, — гул голосов продолжал свои пляски даже за плотно закрытой дверью. Теперь отчетливо слышался топот шагов по каменному полу. Чье-то недовольное бормотание вновь и вновь проникало в сознание, заставляя все внутри восставать против хозяина. Волк стиснул зубы, силясь перебороть навязчивое желание выпустить кишки виновнику всех трагедий, происходящих в соседнем помещении, но, прислушавшись, понял, что это не кто иной, как Алломер Сервин, старый друг и советник отца.

— Ты, шумный, двигайся! — послышался грубый голос человека, который обычно не привык его повышать без особой надобности. Характерный скрип двери вынудил Гэбриэля приложить пальцы к пульсирующим вискам. Они никогда не научатся хорошим манерам.

Питер не рискнул пойти против инстинкта самосохранения, ибо тот слишком назойливо требовал подождать снаружи. Ему не нравилось поведение единомышленника, поэтому вряд ли оно понравится Жестокому Волку, ведь не просто так он получил это прозвище. Теперь Алломер находился внутри, стараясь глазами, не привыкшими к кромешной тьме, отыскать силуэт мужчины. Но он увидел лишь пустое кресло перед массивным зашторенным окном. Ничего более, словно здесь вечно царила угнетающая тишина. Сервин долгое время пытался на ощупь добраться до ставен, чтобы впустить сюда тусклые лучи солнца.

— Заявляешься когда хочешь? Да ты храбрец, Алломер, — низкие угрожающие нотки прервались почти моментально, стоило кровожадному убийце подскочить к своей жертве с противоположного угла. От неожиданности Сервин почти вскрикнул, но плотно сомкнутая вокруг шеи рука с почти железной хваткой помешала ему сказать что-либо. Оставалось только жадно хватать приоткрытым ртом воздух, грязный и спертый. — Храбрый, да вот только предсказуемый. Я знаю таких, как ты. Они искренне верят в то, что весь мир должен лежать у их ног. Что стоит им лишь щелкнуть пальцами, как все окружающие падают ниц. Открыть тебе тайну? Ты не царь и не Бог. Ты — ничто! Маленькая букашка, которая отчаянно пытается казаться сильной. Хочешь, чтобы твои подчиненные увидели, насколько ты жалок?

Рухнув на колени, мужчина с отчаянием пытался прижать руки к шее, дабы прекратить эти невыносимые страдания. Нехватка кислорода вызвала в нем острую потребность прокашляться. Гэбриэль же наблюдал за ним с нескрываемым презрением. Если позволять таким людям чувствовать себя на высоте, то они рано или поздно вонзят тебе нож в спину. А быстрая смерть не входила в планы Старка. Нет, нужно окончательно пресечь все попытки этого самодовольного наглеца саботировать законную власть. Публичное унижение представляло собой вполне приемлемое наказание для ублюдка, которого следовало скормить собакам.

Вместе они через некоторое время проследовали к огромной зубчатой стене под удивленные взгляды всех присутствующих. Снизу на Великого Лидера взирало множество верующих, множество восхищённых взоров и воздетых кверху рук. Забавно, ведь не так давно он почти перебил всех, кого они любили. Воистину, человеческое предательство не знает границ. При виде столь долгожданного идола все замерли в ожидании последующих слов Лжепророка.

— Прошу прощения, я заставил большинство из вас ждать. Позвольте ввести вас в курс дела: с сегодняшнего дня сир Алломер будет вторым после меня в нашей армии, — при этом он не спускал посеревших глаз с вытянувшегося лица Сервина. Было заметно, как гнев разъедал его мелочную душонку. Плотно сжатые кулаки вцепились в один из каменных зубцов с таким остервенением, что, казалось, костяшки пальцев приобретут оттенок снега на земле. Впрочем, Гэбриэль не нуждался в одобрении трусливого пса. Ему просто нравилось наслаждаться этой палитрой эмоций. — Отлично! Мы набрали достаточно солдат, чтобы нанести визит старым друзьям. Как вы относитесь к свержению законного короля Беленора?

Нет никакого Рая. На краю земли вообще ничего нет. Сколько не иди — будет одно и то же. И все-таки, зачем мне так нужно найти его? Я слышу голос. И он говорит мне: «Дойди до Рая».

Sixx:A.M. — This Is Gonna Hurt.

Hans Zimmer — I Was Just Trying to Be Brave.

Он мчался, не разбирая дороги. Из-под копыт взмыленного мустанга летели искры. Несчастное животное, подгоняемое криками наездника, неслось по направлению к деревне. Окровавленный бок, истерзанный беспощадными шпорами, превратился в сплошное месиво. Черная дымка застилала глаза, вынуждая Брего делать резкие повороты. Его буквально швыряло из стороны в сторону, однако это, казалось, не беспокоило сошедшего с ума Никлауса, еще издалека заметившего нехарактерное для этих мест черное облако.

Оно распространяло ужасное зловоние, являя собой поистине отвратительную смесь догорающей людской плоти и обуглившихся, выгоревших домов. Вновь до боли знакомые душераздирающие крики, которым не внемлет ни одна живая душа, если таковые еще остались. Повсюду страх и ужас. Скрежет металла резал по ушам, ядовитые пары заставляли глаза слезиться, а ноздри просто разрывало от обилия такого смрада. Но Ланнистера не волновали ни молитвы, ни печальные стоны медленно умирающих. Он знал, чувствовал где-то в глубине души, что она жива. Во всей деревне осталось только одно не оскверненное огнем место, — церковь, ранее такая ненавистная.

Теперь ее золотистый крест, слегка потертый, возвышался над остатками маленького поселения у подножия склонов. Лев впервые произнес слова давно забытой молитвы. Сердце бешено колотилось, норовило выпрыгнуть, разорвав грудную клетку. Еще совсем немного, нужно только преодолеть небольшое расстояние от сгоревших полей пшеницы, а затем пересечь главную улицу. Громкое ржание упрямого жеребца, молящего об остановке, было встречено еще большими ударами шпор.

Жажда поскорее встретиться с любимой, прикоснуться к ней, осознать, что все хорошо, просто напрочь стирала все остальные человеческие качества. Испепеленная трава, полуразрушенные дома, уничтоженные стада — все это было ярким свидетельством людского зверства. Они напали на жалкую деревушку, убили всех жителей, после чего принялись обыскивать домики, чтобы обнаружить скрывающихся наследников великого и могущественного короля Майкла. Какая ирония, ведь двадцать лет назад именно он боролся против бесчеловечного вырезания крестьян со стороны Таргариенов. Клубки непроглядного дыма мешали разглядеть быстро скачущего всадника.

В такой обстановке его слишком легко было принять за своего. Осталось совсем немного, еще один поворот и они уже на половине пути. Где-то позади слышался отчетливый собачий лай и скрежет металла. По всей видимости, Элайджа сцепился с кем-то в смертельном поединке. Брего с такой легкостью перепрыгнул через груду сваленных друг на друга тел, словно делал это каждый день. Вихри пыли большим потоком хлынули ввысь, когда мустанг резко затормозил, ощущая невыносимую боль от вонзившегося в горло трензеля. Клаус моментально соскочил вниз, при этом держа наготове фамильный клинок.

Дыхание перехватило, слышно было только сумасшедшее сердцебиение. Дрожащей рукой он вытер выступающие на лбу капли пота, а затем с громким ревом толкнул массивные деревянные двери, почти слетевшие с петель. Они легко поддались на зов отчаяния и горя. Последние огоньки надежды окончательно потухли в красивых, выразительных глазах кронпринца. Клинок соприкоснулся с каменным полом, отчего по всему помещению разнесся характерный звук. Юноша рухнул на колени прямо перед широким помостом, на котором, чуть выше, облокотившись спиной о ступени, лежал Кол. Окровавленное лицо сохраняло поистине удивительное спокойствие, граничащее с тупым равнодушием.

Если бы не редкое моргание, то его легко можно было принять за мертвеца. Руки, почти полностью искупавшиеся в темно-красной жидкости, бережно поддерживали поникшую голову молодой девушки. Глаза, ранее поражавшие своей глубиной, теперь навсегда останутся закрытыми. Уголки губ до сих пор сохраняли ту блаженную улыбку счастья, не раз гревшую душу молодому любовнику. Ее больше нет. Отныне никто не заставит его сердце биться так учащенно в присутствии иного человека, ничто более не принудит его к нежным знакам внимания. Внутри зияла гигантская пустота размером с кафедральный собор. Ноги подкашивались, подбородок трясся, а на взгляд постепенно накладывалась тень безумия.

Еще немного и он закричит. Животный страх сковал все его тело, будто массивные железные тиски сжимали грудную клетку, дробя ребра. Никлаус нашел в себе силы на четвереньках доползти до залитых кровью ступеней. Путь преграждало чье-то разрубленное на куски тело, однако Лев, казалось, не ощущает ровным счетом ничего. Ни отвращения, ни жалости, ни любви. Схватившись за помост, он подтянулся немного повыше, чтобы собственноручно убедиться в самых худших опасениях. Мертва. Невозможно исправить что-либо. Единственное, что он мог сделать, так это провести трясущейся ладонью по побледневшей щеке девушки. Несколько слезинок, соленых на вкус, упало на прекрасные, вьющиеся волосы.

* * *

Ненавязчивые лучи солнца приятно согревали лицо. Природа медленно умирала, находясь в предвкушении погружения в долгий сон во время зимних ветров. Вечерами становилось все холоднее и холоднее. Приходилось укутываться в теплые плащи и прижиматься друг к другу во время сна на сене. Часто хотелось уткнуться в мягкую собачью шерсть, но домашние любимцы всегда ночевали на улице — единственное требование любезной бабушки, на которое она имела полное право, поскольку напрочь отказалась от каких-либо денег. Помощь по дому она тоже принимала без особой охоты, поскольку не желала показаться невежливой. Тем не менее, жизнь, счастливая и беззаботная, продолжалась. Они уже давно забыли обо всех грозящих опасностях в виде отца, его прихвостней и возможного разоблачения.

Слишком безоблачным до сей поры выглядело небо, чтобы воспринимать все так спокойно. Подъем был воистину великолепен, но падение сулило больше несчастий. Как бы там ни было, но сейчас мало кто об этом думал. Патовая ситуация с Тревором вскоре перестала беспокоить не обременённое особым интеллектом сознание фермеров. Им надоело судачить об этом спустя несколько дней после произошедших событий. Кол достаточно быстро пошел на поправку, но по-прежнему похрамывал и изредка хватался за все еще пульсирующую голову. Разговоры про возможность в скором времени покинуть полюбившееся убежище прекратились, ибо сам Элайджа решил, что перезимовать здесь — самое лучшее решение. Ему начинало нравиться с головой погружаться в проповеди, которые, наконец-то, начали слушать. Но все изменилось за один день.

Их маленький мирок, такой уютный и согревающий, рухнул. Ад восторжествовал над сокрушенными небесами. Солдаты Майкла во главе четырех старых ветеранов трехлетней войны прошествовали к месту трагедии под мольбы о пощаде, детский плач и мучительные крики стариков. Зверства обезумевших воинов вызвали нескрываемое отвращение Грейджоя, но он не смел вмешиваться. Расти, в свою очередь, предпочитал делать вид, что все происходящее его не касается. Лишь Беовульф и Тешшин позволяли себе отдохнуть от всех условностей, навязанных им правильным поведением в присутствии короля. На самом деле они таким образом демонстрировали свою сущность, дремлющую в недрах сознания. Кровь, убийства, насилие — это их истинное лицо, а не маска фальшивой учтивости с королевой во время очередного приема гостей. Чересчур долго им приходилось тосковать по настоящим битвам, а сейчас можно наверстать упущенное с лихвой.

Марбранд, с детства питающий вполне оправданную неприязнь к жадным языкам пламени, решил взять на себя обязанности истребителя всего живого. Под его командованием из домов вытаскивали женщин с грудными детьми, мужчин, стариков, а в случае неповиновения убивали на месте. Впрочем, не получив нужной информации, Тешшин велел повесить всех, кто так добродушно относился к королевским детям, оказывая тем всевозможную помощь. Разумеется, первые трусы указали на бабушку, за что почти сразу же были убиты, но несчастная старушка также пострадала от удара клинком по голове. Все закончилось в долю секунды. Она почти не успела опомниться, когда один из именитых рыцарей ворвался к ней в дом и безжалостно избил до полусмерти. Так приходил в упадок Рай вместе со всеми святыми.

Но это произошло задолго до того, как Клаус, Элайджа и Ребекка покинули дом, чтобы на славу поохотиться на небезызвестного в этих краях оленя с большими рогами. Ланнистеры ждали этого мига очень долго, поэтому, при первой же удачной возможности, решили во что бы то ни стало изловить хитрое животное. Подготовка отняла немало времени, но все усилия того стоили. Николаус попросил кузнеца создать что-то наподобие копья, а затем, одолжив у искушенных охотников лук со стрелами, все счастливое семейство уже собралось отправиться в близлежащий лес, покрывающий большую часть территории. Элайджа с детства недолюбливал охоту, считая данное занятие поистине глупой тратой времени, однако даже он не смог устоять перед соблазном убить прославленного, легендарного оленя крупной особи.

Учитывая тот факт, что спор со старшим братом относительно того, чья стрела первая пронзит живую плоть несчастной твари, подогрел всеобщий интерес, то решено было отправляться немедленно. Ребекка, всегда считавшая охоту весьма забавным занятием, решила составить компанию двоим разгоряченным жаждой скорости мальчишкам. Маленький братец, тем не менее, сделал выбор в пользу тепла и уюта, а также общества одной из дочерей старого фермера, чье гостеприимство всегда радовало семью Ланнистеров. Поправляя седло на резвом буланом скакуне, кронпринц повернулся к Хэйли, наблюдавшей за ним исподлобья, весело улыбнулся, после чего приобнял ее за плечи. От него не ускользнуло, что в ее внешнем виде что-то изменилось, появилась какая-то несвойственная грусть, но он не придал этому никакого значения, будучи слишком увлеченным предвкушением сладостных часов охоты.

— Одна просьба. Ты можешь приглядеть за Колом, пока у него не начали течь слюни? — взглянув в сторону младшего братца, который оживленно беседовал с заботливой дочерью фермера, Лев усмехнулся. Позже они расстались. Клаус просто вскочил в седло, подгоняя небольшую стаю подросших собак. Они больше не щенки, скорее неокрепшие юноши, как и их хозяева. Тогда никто даже не мог представить, что это была последняя встреча двоих влюбленных. Впоследствии Лев долгое время не сможет простить себе того пренебрежения, с которым были встречены все намеки судьбы.

* * *

Громогласный голос Элайджи эхом ворвался в угнетенное сознание, разрушая невидимый барьер из каменных стен. Клаус не сразу осознал, где находится, только омерзительная липкость на руках вернула к действительности. Он все это время пролежал у распростертого на ступенях тела Хэйли, пока Элайджа пробирался сквозь удушливую гарь. Все кончено, надежды нет. Повсюду страх и ужас. Проклятие нависло над семьей великих победителей уже достаточно давно, просто мало кто желал в этом признаваться. Все они давно прокляты. Всегда и навечно. Поднявшись на дрожащих, согнутых руках, Ланнистер наблюдал за действиями младшего брата. Безразличие сквозило во всех чертах неприкаянного, поверженного, морально уничтоженного наследника. Второй сын Майкла не без усилия приоткрыл веки Кола, чтобы узнать, в каком тот состоянии. Зеленый зрачок продержался открытым не больше нескольких секунд, а затем тяжелая голова раненого упала на грудь.

Рана в области бедра, нанесенная острейшим кинжалом, не переставала кровоточить. Нужно оказать помощь немедленно, иначе — неминуемая смерть. Хладнокровие второго сына Майкла поражало: без каких-либо колебаний, как внешне, так и внутренне, он поднял поникшее тело самого младшего из семейства, после чего бросил в сторону будущего короля многообещающий взгляд. Этого было достаточно, чтобы окончательно прийти в себя. Колоссальных усилий стоило ему, пошатываясь, направиться к выходу из церкви. Он даже не развернулся, дабы последний раз посмотреть в сторону своей погибшей возлюбленной. Никаких эмоций. Конечно, с двумя телами им бы не удалось выбраться из ловушки, устроенной королевскими гвардейцами. Каждый это понимал. Иногда просто нужно отступить.

Обессиленный Клаус едва волочился за стремглав вылетевшим из церкви братом. Красная дверь, окончательно слетевшая с петель после сильного толчка, приковала к себе внимание старшего сына Эстер. Помутненный рассудок внезапно начал в хаотичном порядке воспроизводить все картины прошлого. От кричащих людей, пытавшихся взобраться по огромной стене Королевской Гавани, до самого ужасного потрясения во всей своей короткой жизни — смерти любимого человека. Это чувство, засевшее где-то в глубине нервно стучащего сердца, не позволяло дышать. Хотелось просто распороть собственный живот, извлечь оттуда столь ненавистный орган вместе со всей болью. Хотелось забыться, провалиться в небытие, перестать чувствовать. Темная дымка заволокла все пространство.

Разглядеть что-либо было практически невозможно. Нелегкая ноша сильно замедляла ход Элайджи, однако он героически переносил все мучения. К несчастью, очередная неприятность застала их в самый неподходящий момент — пропали лошади. Брего сбежал после того, как почувствовал раздражение в глазах от обилия зловонной черной массы, а Бозлеф скрылся из виду, поскольку не был привязан. Еще одна насмешка судьбы. Кронпринц, все это время шедший за своим проводником, моментально отскочил в сторону, чем спас правую конечность от возможного пореза. Один из насильников решил атаковать неожиданно, за что тут же поплатился. Ланнистер машинально ответил на удар. Он практически забыл о клинке, который находился в плотно сжатом кулаке. Если бы не спасительные инстинкты, то все могло закончиться весьма плачевно.

Хлынувший поток крови запачкал все осунувшееся, постаревшее лет на десять лицо Николауса. Вновь ощущение липкости на ладонях. Не выдержав, Лев попытался докричаться до своего верного коня. Но в ответ послышался только разъяренный вопль незнакомых голосов. Тогда оба брата поняли, что все кончено. Неподалеку отсюда находится вражеская армия, уничтожившая весь населенный пункт ради поисков сбежавших наследников. Второй сын Майкла рванул в сторону, в надежде укрыться под обломками некогда красивого строения. Изнывающий от боли Кол практически не издавал никаких звуков.

Лишь по слабым конвульсиям можно было судить, насколько невыносима агония. Если они задержатся, потеряют еще больше драгоценного времени, то утратят маленького братца навсегда. Открытая рана продолжала оставлять следы, заляпав бело-красный кафтан. Ненавистные твари приближались, будто чувствовали добычу. Неизвестно, кто был их лидером, однако сейчас это неважно. Элайджа давно принял решение относительно дальнейших действий. Сестре было велено не приближаться к горящей деревне ни на шаг и ожидать их всех неподалеку от холмов, на которых ранее паслись многочисленные стада овец. Таким образом у Николауса была возможность сбежать вместе с тяжело раненным.

Средство передвижения, — единственная проблема — не заставила себя долго ждать. Буланый жеребец наконец откликнулся на зов хозяина. Судя по всему, он скрывался от зорких глаз вражеских рыцарей. Умело преодолевая огромные препятствия, Брего в скором времени обнаружил скрывающихся пленников деревни. Взмыленный мустанг все еще удерживался на тонких ногах. Он чувствовал, что перед ним разворачивается масштабная трагедия. Любое другое животное давно бы воспользовалось предоставленной возможностью как можно скорее покинуть область распространения беспощадных языков пламени.

Но преданный жеребец не мог позволить себе такого неоправданного предательства. Зов близкого друга снова повел его в обратную сторону. Теперь они спасены, ведь мощная спина в состоянии удержать на себе двоих. Схватив Брего за уздцы, Лев подвел его как можно ближе к распростертому на земле телу. Старший Ланнистер наблюдал за действиями брата с нескрываемым удивлением. Он всерьез полагает, что им удастся втроем сбежать при помощи одного слабого коня? Неужели он окончательно потерял способность мыслить трезво?

— Садись! — повелительным тоном, не допускающим возражений, распорядился Элайджа. Серьезный взгляд, искаженный смертельным испугом, наконец-то навел кронпринца на верные мысли. Младший брат хочет остаться здесь, чтобы защитить остальных ценою собственной жизни. Безумие. — Ты меня слышишь?!

— Ты не посмеешь! — в отчаянии прокричал престолонаследник. Все это страшный сон, не поддающийся никакому объяснению. — Она умерла из-за меня! Я — единственный, кто виноват во всем случившемся. И я не позволю тебе просто так погибнуть ради…

Он не успел закончить. Элайджа просто схватил брата рукой за затылок, а затем прижал его голову к своей. Они касались друг друга лбами, как в дни счастливого детства. Прерывистое дыхание, учащенное сердцебиение, сильная дрожь в ногах — все это говорило красноречивее любых слов. Они все понимали. Не нужно было лишних предисловий, долгих, бесполезных тирад, от которых становилось тоскливо на душе. Нет. Это лишь внешняя оболочка, скрывающая под собой глубокую привязанность и вечную любовь. Пусть их разделяла огромная пропасть личных убеждений, желаний и действий, однако их по-прежнему связывали невидимые узы. Узы крови. Спустя две секунды угнетающая тишина была нарушена тихим, приглушенным шепотом:

— Моя жизнь не стоит ничего! Я без колебаний отдам ее ради того, чтобы вы ушли! — видя, что столь мрачные слова заставляют Клауса страдать, принц обхватил его лицо руками, сжимая ладонями впавшие щеки, — Смотри на меня! Ты уйдешь сейчас же! Без колебаний, без терзаний. Ты меня слышишь?! — вымученный кивок согласия полностью убедил Льва в правильности его решения. Слишком долго он позволял себе влачить жалкое существование в узком мире собственных эгоистичных порывов. К черту все и всех! — Мы с тобой еще встретимся. Всегда и навечно.

— Всегда и навечно, — единственное, что выдавил из себя молодой юноша перед тем, как вскочить на буланого жеребца и ударить его по выпирающим ребрам. Слезы не могли передать всю душевную агонию, что испытывал кронпринц, когда последний раз посмотрел на младшего брата. Ничего не изменилось. Только выражение лица. Неизгладимый шрам вечного проклятия, тяготеющего над их бренными душами. Если бы была возможность повернуть время вспять, остановить это чертово колесо, мчащееся с сумасшедшей скоростью в неизвестном направлении. Он бы не ввязался в драку с Мартеллом, не позволил случиться войне, пострадать человеку, погибнуть сотням. Во всем вина его одного. Руки, по локоть испачканные в чужой крови, сейчас обагрятся в крови собственного брата, -новая ступень на пути в Ад.

Лев не позволил себе тратить драгоценное время на раздумывания. Все давно решено. Он уже мертвец. Осталось только решить, как он хочет покинуть сей бренный мир. Изящная Библия в кожаном переплете с золотым обрезом давно покоилась на тяжело вздымающейся груди. Когда мама принесла эту книгу в первый раз, то маленький десятилетний мальчик не мог оторваться от чтения, настолько сильными были эмоциональные переживания. Сейчас все изменилось. В детстве некоторые моменты остались непонятными, но теперь все удивительным образом прояснилось. Слабая улыбка мелькнула на уставшем лице, темно-каштановые волосы волнистыми прядями ложились на липкий от пота лоб. Во рту блуждал солоноватый привкус.

Больше нельзя ждать. Они уже приблизились к дому, возможно, даже заметили скачущую вдали лошадь, если дым рассеялся. Последняя молитва сорвалась с дрожащих, побледневших губ. Но она заклинала Всевышнего не о победе, не о возможности благополучно сбежать, а о долгой жизни для маленького братца и вечного правления для истинного короля Беленора. Резкое движение не дало противникам возможности одуматься. В долю секунды один из них уже лежал на земле с отрубленной головой. Остальные не успели скооперировать свои действия, в результате чего пять человек погибли самой страшной и мучительной смертью.

— Вы совершили огромную ошибку, когда подумали, что сможете одолеть меня, — в необъяснимой эйфории прокричал второй сын правителя Беленора. Очередной солдат упал к его ногам, выхаркивая собственную кровь. Круто развернувшись в сторону оставшихся поджигателей, он, еще больше распаляясь, почти сорвался на рев. — Вы не сможете!

Въедливая гарь все еще мешала ориентироваться в пространстве, однако Ланнистер почувствовал, как мурашки пробежали по коже. Перед ним больше не стояли слабые рыцари, нет. Перед взором самого благоразумного из братьев предстал командир так называемого отряда. Огромный, полностью закованный в отполированные до блеска латы, сир Клиган стоял неподалеку от места побоища, в окружении своих последователей. Гигантского размера клинок, под стать росту одного из самых опасных убийц Беленора, находился в плотно сжатых кольчужных кулаках. Это конец. Он не сможет выстоять против такого человека, как Беовульф.

Все потеряно. Впрочем, первоначальная цель выполнена, ибо Клаус уже должен был уйти как можно дальше от проклятого места. Если это действительно правда, то можно умереть без колебаний. Никто не рисковал вмешиваться в поединок, предоставляя противникам возможность смерить друг друга пристальными взглядами. Шлем необъятных размеров с опущенным забралом придавал гвардейцу поистине свирепый вид. Именно он двадцать лет назад убил детей королевы Элеоноры, схватив их за ноги и размозжив головы о каменный пол. Неоправданная жестокость вкупе с внушительным ростом делали из него не только полезного союзника, но и опасного врага.

Победить его практически невозможно, но это не так важно. Ланнистер уже смирился со своей судьбой. Еще один неожиданный рывок. Абсурдной длины меч угрожающе блеснул над головой, так и не задев ловкого принца. С враждебным ревом Клиган устремился на юношу вдвое меньше себя самого. Его мало волновало, что всего несколько недель назад он кланялся ему и дружески беседовал, что около трех раз им доводилось тренироваться в метании копья. Все эти воспоминания стерлись, а на их место пришла злость, необузданная ярость и жажда убивать. Был дан приказ короля: найти и привести сбежавших наследников обратно.

В случае неповиновения — уничтожить. Беовульф не собирался взывать к голосу разума второго сына короля — он собирался его убить. Последующий удар был нанесен с еще большей силой, но характерный скрежет металла о металл свидетельствовал о том, что его ловко отразили и отвели в сторону. Поединок не мог продолжаться вечно. Рано или поздно кто-то из оппонентов должен пропустить роковой выпад. И вряд ли этим человеком будет прославленный своей жестокостью в боях Клиган. Ему не приказывали проиграть или поддаться, поэтому он не собирался этого делать. Безжалостная машина для истязаний, пыток и убийств. Еще один выпад. Слишком сильный, чтобы удержаться на подкашивающихся ногах. Все потеряно.

* * *

Хэйли не без содроганий прислушивалась к отдаленным человеческим крикам. Тяжелая красная дверь церкви была плотно закрыта на засов. Ее отца безжалостно убили люди Ланнистеров, когда он попытался защитить несчастную женщину от домогательств. Девушка не смогла помочь ему, однако ей удалось спасти маленького братца. Клаус бы никогда не простил смерть самого младшего из семейства Львов. Новость о том, что все это время в малоизвестной деревушке скрывались дети величайшего короля Беленора, потрясла всех. Хэйли не сразу осознала тот факт, что все это время являлась возлюбленной наследника престола, одного из самых могущественных людей королевства. Но сейчас ее волновало не собственное положение в глазах неизвестных людей.

Если налетчики ворвутся в церковь, то убьют Кола, по чьему бедру уже стекали тонкие струйки красноватой жидкости. Самоуверенный юноша решил стать на защиту девушек, после чего получил сильное ранение. Хэйли с большим трудом удалось оттащить его в безопасное место. Слабые стоны исходили от содрогающегося, распростёртого на скамье тела. Нужно найти способ перевязать рану, иначе он умрет от потери крови. Но было слишком поздно — двери убежища начали трястись под давлением сумасшедшего напора кричащих мужчин.

Глупо было ожидать от насильников какого-либо уважения к Божьему храму. У них не осталось человеческих качеств. Сильная паника охватила крестьянку — она не знала, как поступать в таких ситуациях. Хаотичные мысли отравляли разум, вынуждали действовать здесь и сейчас. Жизнь Кола — превыше всего. Когда-то давно старый священник показывал ей потайное помещение, скрытое под подиумом. Это их единственный шанс. Перетащив бессознательно бормочущего юношу как можно ближе к секретному люку, Хэйли почти толкнула его вниз. В этот момент двери, наконец, поддались и распахнулись во всю ширь, едва не слетая с петель. Трое хорошо вооруженных мужчин медленно, друг за другом, прошествовали вперед. Их глаза горели от непередаваемого ощущения всепоглощающей власти над людской жизнью. Им слишком долго позволяли являться решающим фактором в судьбах невинных людей. Не насладившись в полной мере, они желали продолжить убивать.

Кол, моментально проснувшийся после внушительного толчка, долгое время не мог понять, где находится. Невыносимая боль в области бедра сковывала движения, а полнейший мрак вокруг, с едва пробивающимися через трещины в деревянном полу лучами солнца, начинал угнетающе действовать на сознание. Мгновения прошлого проносились в голове, пока он не вспомнил все детали произошедшей трагедии. На них напали. Стяги с изображенным на них золотистым львом на красном поле все поставили на свои места. Солдаты отца обнаружили их. К счастью, остальные члены семьи находятся далеко, в девственных лесах. Они заметят вооруженные отряды и не рискнут возвращаться.

Размышления Льва прервал грубый смех одного рыцаря, посмевшего осквернить святое место грязными помыслами. Остальные двое все же испытывали праведный страх перед статуей распятого Иисуса, не рискуя подходить ближе. Только тогда Кол понял, в каком бедственном положении оказался. Хэйли решила глупо пожертвовать своей жизнью ради него, бесполезного мальчишки, плачущего из-за одной маленькой царапины. Стиснув ряд белых зубов, он ожидал дальнейших действий проклятых насильников. Протяжный женский крик эхом разнесся под сводами треснувших колонн. Он больше не мог находиться здесь, пока те ублюдки приводят в исполнение свои гнусные желания. Расширившиеся зрачки, плотно сжатые кулаки,- все это свидетельствовало о готовности к самоубийству.

Яростный порыв сопровождался не менее диким ревом. Никто и никогда не посмел бы сказать, что этот шестнадцатилетний мальчик с осунувшимся, побледневшим лицом и больным взглядом, на самом деле Кол Ланнистер, некогда оживленный, веселый и свободолюбивый ребенок со вздорным нравом. Нет, тот Кол давно мертв. Всегда и навечно. Последние слова он произнес шепотом, вспоминая о старших братьях и сестре, с которыми он провел всю жизнь. Ссоры, игры, приключения. Маленькая слезинка скатилась по щеке, оставляя за собой солоноватую на вкус дорожку. Рывок. Вероятно, последний.

Деревянный люк, ведущий в маленькую каморку, отлетел в сторону, а Лев тем временем, не обращая внимания на обильное кровотечение, нанес одному из противников сильный удар мечом, почти расколов массивный череп надвое. Меч по-прежнему находился при нем, словно по велению судьбы. Остальные подчиненные Клигана отпрянули в сторону от тяжело дышавшего тела сильно раненой девушки. Один взгляд на нее придал Колу такой мощный поток энергии, что следующий рыцарь, не успевший отреагировать на серьезную атаку, пал жертвой многочисленных беспощадных ударов. Но было слишком поздно.

Лев не заметил, как последний оставшийся в живых убийца отошел на некоторое расстояние и, дождавшись удачного момента, нанес обороняющему сильный удар плашмя. Ланнистер взревел от боли, а затем, пошатнувшись, рухнул на пол, более не в состоянии стоять на ногах. Все кончено. Он уже мертвец. Осталось подождать. Разъяренный приспешник Майкла уже поднял меч для последнего рывка, дабы отделить голову от туловища ненавистного мальчишки. Закрыв глаза, сын Эстер приготовился к смерти.

Он не боялся ее. Даже не подозревал о ней. Тем не менее, вместо обещанного священниками Рая послышался только истошный, мерзкий крик. Раскрыв непослушные веки, Лев с удивлением обнаружил, что его враг давно корчится на полу в предсмертных судорогах. А около него, держась за деревянную скамью, стояла Хэйли, из чьей руки с громким звоном выпал кинжал другой твари. Она нашла в себе силы спасти жизнь маленького братца, но этот шаг отнял у нее последний шанс выжить. Кол с большим трудом вскочил на ноги, чтобы успеть поймать обессиленное тело молодой крестьянки. Такой ценой достается победа.

* * *

Элайджа, окровавленный, уставший, изнывающий от многочисленных ран, все еще продолжал отражать бесчеловечные атаки гиганта. Тяжелый клинок несколько раз опускался на истерзанное тело, однако ему удавалось избегать роковых ударов. До тех пор, пока еще есть силы бороться, он будет расходовать их с осторожностью. Как и всегда, впрочем. Окружившее их плотное кольцо из враждебно настроенных убийц каждый раз подбадривало своего командира.

Им нравилось наблюдать за кровавым представлением, ни капли не заботясь о том, что перед ними сын короля, наследник всех Западных Земель, которым они присягнули. Ланнистер больше не мог устоять на подкашивающихся ногах. Нужно закончить растянувшиеся мучения как можно скорее. Ему доведется умереть, попасть в Рай или Ад. В момент борьбы он не думал о том, куда его направят. Тогда эти мысли не посещали затуманенный рассудок. Еще немного, совсем чуть-чуть, и можно пропустить роковой удар. Просто позволить убить себя, покончить со всеми страданиями. Он всегда заботился обо всех, кроме себя самого.

Пора что-то менять. Увернувшись в очередной раз, Лев совершил ошибку: Беовульф схватил его за руку, крепко сжал, а затем со всей силы толкнул в сторону. Ударившись спиной о деревянную балку, почерневшую от обилия лизавших ее языков пламени, он уже был не в состоянии подняться. Толпа взревела. Бесплатное представление, в котором главным действующим лицом был член королевской семьи, веселило их всех.

Жаль, что им не доведется более лицезреть такое зрелище, ведь отец убьет их всех, когда узнает подробности гибели одного из сыновей. Но сейчас слишком поздно об этом думать. Он просто позволил глазам закрыться, дабы последний раз вспомнить все счастливые моменты детства, отрочества. Все проносилось в сознании, абсолютно все. Его миссия выполнена. Осталось лишь немного подождать. Беовульф уже занес свой огромный меч над обездвиженным телом, готовясь разорвать связующее звено между бренной оболочкой и жизнью.

— Клаус, вот и настало время нам пойти разными дорогами, — прошептал Элайджа, все еще надеясь на скорую смерть. Глаза по-прежнему оставались закрытыми. Он готов. Неожиданный собачий лай, раздавшийся где-то совсем рядом, показался знаменитым приветствием Царя Ада. Это невозможно, просто за гранью реальности. Резко распахнув непослушные веки, он почти вскрикнул от удивления:

— Плутарх?!

Казалось, он погрузился в сон. Все происходящее теперь выглядело как самый страшный кошмар, балансирующий на грани вечного блаженства. Собака небольшого размера, с желтыми вкраплениями по всему телу, с глухим рычанием впилась в покрытую железом руку предполагаемого убийцы своего хозяина. От неожиданности Клиган отпрянул в сторону, пытаясь стряхнуть с себя обезумевшее животное. Остальные сторонние наблюдатели с нескрываемым изумлением следили за противостоянием человека и зверя. В этот момент к Элайдже подскочил незнакомец, появившийся из-за угла, полностью застланного черной дымкой.

Лев не успел разглядеть черты лица, хотя они показались ему до боли знакомыми. Мужчина помог раненому юноше подняться, подставляя плечо. Ланнистер не верил в такой счастливый исход. У них еще остались друзья. Если это всего лишь сладостный сон на пути в Рай или Ад, то он не желает испытывать подобных мучений. Таинственный крестьянин, — это было видно по его одежде — отвел принца как можно дальше от места событий. Отойдя на безопасное расстояние, он оставил его около обвалившегося дома, приказав немедленно уходить.

— Держи путь на север. Скройся в лесах и пережди там ночь, — мужчина извлек из-под платья небольшой кинжал, по-видимому собираясь перебить оставшихся в живых солдат. Он умело скрывался в черной мгле, после чего наносил врагам огромное количество ударов. Сейчас у него не было времени на препровождение Льва, ибо нужно было избавиться от насильников. Как бы там ни было, но перед уходом в непроницаемый мрак, он все же развернулся и произнес:

— Меня прислал Разбойник Билл.

Нельзя было терять ни секунды на обдумывание столь таинственных слов. Сжав зубы до противного скрежета, юноша вскочил на ноги и, придерживаясь за балки, старался как можно быстрее добраться до виднеющейся вдали темной полосы леса. Ему предстояло отдать все свои скудные силы на причиняющую страдания ходьбу. Он спотыкался о трупы людей и животных, несколько раз падал, а затем с большим трудом поднимался на ноги.

По щекам стекали красноватые капельки известной жидкости, но он лишь слизывал их с губ, продолжая движение. Запачканная в крови Библия, казалось, тянула его вниз, к земле, а волочащийся по земле кинжал — в самое пекло. Хотелось бросить все, упасть вниз и заснуть самым крепким сном. Плевать на полчища жаждущих убить его, на смертельные раны, на неизвестного спасителя. На все. Хотелось просто... нет! Нельзя поддаваться на такие соблазны. Нельзя проигрывать. Любовь к жизни возобладала с новой силой. Ускоряя шаг, он был уже почти недалеко от спасительных елей, чьи верхушки во много раз превышали размеры человека.

Сзади уже слышались предупредительные возгласы гвардейцев — они заметили, что их жертва смогла уйти. Если они предпримут погоню верхом на лошадях, то все проиграно. Ему не хотелось думать об этом, однако громкое ржание подтвердило самые страшные опасения. Значит, все действительно кончено. Можно попытаться дать последний бой, но разве способен он справиться с конницей при помощи одного только меча? Остановившись, Элайджа круто развернулся по направлению к дотла выжженной деревне, откуда уже неслось несколько рыцарей верхом на быстроногих мустангах.

Мысль о том, что он почти добрался до безопасного места, снова вернула его к действительности. Все усилия были брошены на стремительный бег. Только вечно ноющая нога мешала ускориться. Внезапно он остановился, прожигая человека перед собой ненавистным взглядом. Рука снова легла на эфес меча. Нет, на сей раз он не позволит убить себя. Лев ни перед кем и никогда не упадет на колени.

Расти Мэннинг, в свою очередь, внимательно рассматривал своего бывшего ученика. Юноша больше не казался ему таким благородным и аккуратным, каковым являлся всегда. Сейчас это был взбешенный хищник, чья лапа попала в капкан, и который ощущал приближение охотников. В таком состоянии человек готов на самые опрометчивые поступки. Адреналин бурлил в крови, вынуждая второго сына Эстер машинально измерить дистанцию между собой и возможным оппонентом.

Они находились недалеко друг от друга, практически на расстоянии вытянутой руки. Если ему удастся одержать победу, то появится возможность забрать гвардейского коня и ускакать прочь. Хриплое дыхание свидетельствовало о глубоких страданиях, которые принц усиленно скрывал под маской непередаваемого гнева и готовности броситься на противника в любой момент. Крики скачущих преследователей теперь становились все отчетливее. Они приближались, предвкушая возможную травлю.

— Ударь меня! — Ланнистер не поверил собственным ушам. Перед ним стоял цепной пес отца, один из королевских гвардейцев и ветеранов войны с Таргариенами. Эти слова совсем не вязались с образом охотника за головами. Тем не менее, Мэннинг говорил серьезно, практически требуя привести в исполнение свой лишенный всякой логики приказ. — Ударь меня! Сейчас же!

Лев был не в состоянии думать о чем-то другом, кроме спасения. Выхватив меч из ножен, он исполнил просьбу гвардейца, которого когда-то называл другом. Расти упал на землю, хватаясь за рассеченный лоб, при этом не переставая следить за действиями принца. Тот, после рокового удара, сразу же вскочил на норовистого жеребца темного окраса и, ударив его по крупу, устремился к первоначальной цели. Вскочив на дыбы, мустанг замахал тонкими копытами, после чего ринулся вперед. Преследователи отчаянно завопили от такого маневра, но прекращать погоню не собирались. Большая часть из них остановили своих лошадей, дабы помочь одному из командиров подняться. От их зорких глаз ускользнуло предательство некогда преданного своему долгу гвардейца. Впрочем, один рыцарь решительно не желал выпускать из рук такую добычу. Он без сожаления избивал несчастного коня под собой, в надежде нагнать королевского наследника обширных земель.

— Беги, Элайджа. Беги так быстро, как только сможешь, — прошептал Мэннинг, коего уже начали поднимать на ноги. Он даже не обратил внимания на подозрительный взгляд со стороны своего близкого друга, настолько сильным было его волнение за судьбу сильно раненного мальчишки. Если принц потеряет сознание, то все кончено.

Ланнистер усиленно дергал за поводья, стараясь заставить послушного жеребца перейти на бешеный галоп. Взмыленное животное едва успевало исполнять прихоти нового хозяина. До этого он слишком долгое время проводил в скачках, посему не мог бежать быстрее. Позади слышались многочисленные угрозы и проклятия самоуверенного рыцаря, решившего войти в историю как убийца принца королевской крови.

Глупая прихоть алчного глупца, не более, но глупые люди иной раз опаснее самых отъявленных негодяев. Лев не хотел умирать так просто. Это было бы слишком глупо, в особенности после стольких перенесенных страданий. Ему суждено было выжить, добраться до братьев и навсегда забыть об этой мрачной главе их общей истории. Он уже приготовился увернуться от грозящего удара, пока не заметил под всадником коня мышастой расцветки с темной покрывающей глаза гривой.

— Бозлеф?! — услышав голос истинного хозяина, мустанг поднял голову, словно желая лично убедиться в правильности своих догадок. Далее произошло немыслимое: узнав человека, который на протяжении долгого времени кормил, выхаживал и заботился о нем, серый конь резко затормозил, а затем, взвившись на дыбы, скинул жестокого наездника со спины. Мощные копыта почти сразу убили одного из поджигателей. Элайджа просто не мог поверить в такие повороты судьбы. Теперь его вера в предзнаменования окончательно укрепилась. Он повернул свое временное средство передвижения в сторону, чтобы Рара, так звали иноходца Мэннинга, поравнялся со спасителем Льва. После этого принц аккуратно, избегая кочек и неровностей почвы, схватился за темную гриву, а затем перескочил на своего коня. Он обвил руками крепкую шею друга, не сдерживая слез счастья. Впервые в жизни он испытывал такую благодарность к самому обыкновенному созданию.

— Я скучал по тебе.

* * *

По дороге принц снова встретился с незнакомцем, что ранее спас ему жизнь. Крестьянин уже скакал верхом на краденой кобыле, сопровождаемый собачьим лаем. Плутарху удалось выжить после нападения на Беовульфа, несмотря на серьезные ранения. Так они втроем пробирались сквозь густую чащу, заросшую многочисленными елями и кустарниками. Смешанные леса встретили путников сгущавшимися сумерками. Полумесяц освещал извилистые тропинки, пролегающие около маленьких, неспешных ручейков. Природа не была свидетельницей жестокого кровопролития.

Она продолжала наслаждаться жизнью, впитывая в себя солнечные лучи и влагу сезонных дождей. Теперь можно успокоиться, сосредоточиться на поставленной цели — отыскать братьев и сестру. К счастью, мрачный путник, шедший немного поодаль, знал дорогу. Именно он встретил Никлауса и направил сюда, в недра безупречных даров природы. Неподалеку отсюда находится целительный источник, позволяющий залечить раны. В скором времени они прибудут к месту всеобщего сбора. Ланнистер желал только одного: убедиться в том, что его семья цела и невредима.

Для него нет большего счастья на земле. Отныне. Если до этого он испытывал нескрываемое презрение к отцу из-за его решения относительно Ребекки, хотя где-то в глубине души понимал, что иного выхода нет, то отныне это была ненависть. Всепоглощающая, страшная и необузданная. После пережитого он желал лично встретить Майкла и вонзить ему клинок в сердце. Все эти рассказы о героическом короле Запада, сражавшемся против сумасшедших Таргариенов, на самом деле оказались ложью. Лицемерием пропитана каждая сказка на ночь, каждая легенда. Клаус все это время был прав.

Он сумел разглядеть то, чего все остальные не видели. Лев был слеп, он обвинял старшего брата во всех бедах семьи, однако должен был искать виновного в другом месте. Наконец-то, спустя несколько часов, они вышли на полянку, где ранее паслись овцы. Журчание целебного источника давно приятно ласкало слух. Уставшие кони с опущенными головами уныло щипали травку. Казалось, они ощущали всю трагедию своих хозяев, не решаясь издавать ни звука. Собаки не бросились встречать новоприбывших ни громким лаем, ни протяжным рычанием. Свернувшись калачиком, они все спали, прижавшись друг к другу.

Элайджа моментально соскочил с седла, но увиденное поразило его настолько, что он почти застыл на месте, не в состоянии двигаться. Около причудливого источника жизни, как его именовали жители деревни, на коленях, стоял неизвестный мужчина со склоненной головой. Он усиленно пытался перевязать раны маленькому братцу, лежащему у его ног. Ребекка, с отрешенностью во взгляде, сидела, прислонившись спиной к дереву. Она заметила пришедшего брата, но лишь слабо улыбнулась, не в силах подняться с места.

Вокруг догорающего костра собралось несколько человек, ранее никогда не появлявшихся в окрестностях, но Лев сразу догадался, что они присланы таинственным Разбойником Биллом, как и все остальные. Тем не менее, они мало интересовали принца в данный момент, поскольку он заметил на вершине холма Никлауса. Тот просто смотрел наверх, следя за падающей звездой. Второй сын Эстер решительным шагом направился в ту же сторону, дабы увидеть, в каком состоянии находится переживший бесчеловечный удар судьбы кронпринц. Легкое касание руки к вздрогнувшему плечу вынудило наследника престола повернуться.

— Значит, ты все-таки жив? — после продолжительного молчания поинтересовался Лев, словно они только что разговаривали о самых обыденных вещах. Равнодушно блуждающий взгляд неприятно поразил Элайджу. Разумеется, он не ожидал от скупого на эмоции брата великого излияния чувств или крепких объятий, но точно не такого плохо скрываемого презрения ко всему окружающему. — Как забавно. Я все задавался вопросом: почему она, а не ты?

Только тогда принц заметил в руках брата опустошенный бурдюк с вином. Внезапно Ланнистер сжал его с такой силой, что, казалось, он лопнет под давлением железных тисков. Душераздирающий крик разнесся по всему склону в тот момент, когда Клаус швырнул его вниз. Он кричал так, как не кричал никогда. Столько боли, страдания и ярости слышалось в этом отчаянном плаче убитого горем человека, потерявшего свою любовь. Затем он, обессиленный, рухнул на землю, сдавленно рыдая. Элайджа закрыл глаза, не в силах смотреть на это отвратительное зрелище. Все остальные предпочитали хранить гробовое молчание. Они не вмешивались даже тогда, когда Лев вдруг вскочил и начал биться головой о ствол дерева, превращая собственный лоб в кровавое месиво. Засохшие красноватые пятна до сих пор виднелись по всему лицу. Больше ничего. Совершенная пустота. Они прокляты. Всегда и навечно.

* * *

Он спотыкался на каждом шагу, продолжая неуверенно плестись вдоль реки. Рара, преданный конь, не решался мешать хозяину, продолжая отрешенно следовать за ним. Казалось, он понимал, что несет на собственной спине тело женщины, которая была дорога Расти. Вместе они продолжали путь до тех пор, пока не совершили остановку около огромного дуба, превышающего размеры некоторых замков. Место, под которым он разведет погребальный костер найдено. В скором времени красно-желтое пламя объяло сухой хворост. Вновь этот неприятный запах горелой плоти, но его нужно выдержать.

Голубоватые глаза следили за тем, как медленно угасала жизнь юной девушки. Хэйли была мертва достаточно давно, но ее сильная душа ушла только сейчас. Прах рассеялся при малейшем дуновении ветра. Ничего не осталось, только догорающие веточки. Мэннинг усиленно молился, не в силах подняться с колен. Эта девушка была символом бескорыстной любви, которую они уничтожили. Он больше не хочет иметь с этими ублюдками ничего общего. Майкл — монстр, ничем не отличающийся от Луциана Таргариена. Все изменилось. Отныне Расти сам по себе. Больше никакого служения Ланнистерам. К черту всех королей.

— Отец, если ты меня слышишь, то помоги ей. Проведи ее в Рай, умоляю тебя! — стоя на коленях со сложенными в молитвенной позе ладонями, он пытался вспомнить хотя бы один стих из Библии. Слишком часто он отказывался посещать церковь, о чем теперь сильно сожалел. — Я согрешил. Я недостоин даже упоминать твоего имени, отец, но заклинаю тебя помочь этой душе! Ты обязан это сделать! Прошу!

Сильный ветер вторил голосу просящего. Он подхватил его мольбы и направил к небесам. Возможно, они будут услышаны кем-то, однако тишина вынуждала отказаться от веры. Если бы Бог существовал на самом деле, то он не допустил бы таких зверств. После этого Расти окончательно разуверился в справедливости. Она улетучилась с первыми клубами черного дыма, устремляясь наверх, к проклятым.

Hurts — Somebody To Die For.

The Strumbellas — Shovels & Dirt

Сегодня просторные апартаменты верховного командующего армии Юга, против обыкновения, оставались пустыми. Он предпочел обществу изысканных девушек несколько опустошенных графинов с вином, которые теперь устилали мраморный пол. Роскошная кровать с зелеными простынями, расшитыми золотистыми нитями, с балдахином, ниспадающим до плит, оставалась нетронутой. Ее хозяин находился в другой части комнаты, за обширным, заваленным многочисленными картами, столом.

Засохшие пятна рубинового цвета отчетливо виднелись на деревянной поверхности. Переизбыток напитка Богов, как тогда называли самую обыкновенную опьяняющую жидкость, в крови, вынудил Тирелла подпереть голову рукой, ожидая того, кто придет и решит все накопившиеся проблемы. В подобном состоянии он находился с тех самых пор, как вернулся из Королевской Гавани с четким отказом в помощи. Его предали, выкинули на улицу, как грязную собаку.

С каждым днем в замок и его окрестности приходило все больше и больше семей, лишенных крова по вине одного лишь наследника престола. Мозер был вынужден наблюдать за мукой на изможденных лицах сбежавших от огня и меча мужчин, на согбенные спины женщин, на чьих плечах рыдали маленькие дети. Ощущение собственной немочи угнетало. После смерти отца он привык контролировать все, даже самые мизерные, ничего не стоящие события.

Без твердого вмешательства с внешней стороны весь мир может рухнуть в долю секунды. Так произошло и на сей раз. Перед глазами вновь проносились картины прошлого. Отчаянно жаждущая приюта толпа мирно шествует под белоснежными сводами огромной крепости. Бесчисленное множество парков, садов, аллей и благоухающих улиц наполнились смрадом уныния, печали и страха. Реющие стяги с распустившимися на зеленом поле розами теперь казались еще более отвратительными, чем было изначально.

В ушах до сих пор стоял звон церковных колоколов, оповещающих о прибытии новых жертв войны. Никому нельзя верить. Ты считаешь человека близким другом, едва ли не родственной душой в сплотившем вас горе, а он наносит предательский удар в грудь, при этом глядя тебе прямо в глаза. Тирелл продолжал изнывать от старых шрамов, что покрывали значительную часть сердца. Разум требовал борьбы, привычной для такого человека, однако все тело неумолимо клонилось набок. Желание предаться самозабвенному сну слишком часто одерживало победу над искушением в виде призыва оставшихся в живых вассалов с целью уничтожить противника.

Ему за всю свою сорокалетнюю жизнь не единожды доводилось оказываться в самых патовых ситуациях, из которых, казалось, нет никакого иного выхода, кроме как отступление. Но разве когда-нибудь он подчинялся кому-либо или чему-либо? Если бы такое действительно происходило, то труп относительно молодого мужчины достаточно давно покоился в сыром фамильном склепе. Возможно, следует предпринять новую попытку, найти решение проблемы, прийти к общему мнению, в конце концов. Нет. Дрожащие ладони опускались сами собой, снова заставляя ощущать во рту горький привкус сокрушительного поражения. Старший брат, скорее всего, не сдался бы так быстро. В этом весь Лэнс: он будет стоять до конца, до победы или неминуемой смерти. Третьего не дано. Как бы там ни было, а бывший лорд могущественного региона мертв.

У него есть наследники, есть жена и бесполезный родственник в виде не расстающегося с бокалом падшего рыцаря. Коротко остриженные волосы, ранее привлекавшие всех своей несвойственной для мужского пола длиной, покрывали морщинистый лоб. Полузакрытые глаза поражали окружающих своей голубизной, а приятное лицо никогда не оставляло его без женского внимания. Впрочем, так ли это важно, если его сердце давно принадлежит другой? Сколько бы он не старался потешить собственное самолюбие мимолетными увлечениями, они не могли восполнить ту пустоту, что образовалась внутри. Ни дурманящие винные пары, ни продолжительные ночные похождения — ничего из этого не могло снова вернуть эту извечную циничную усмешку.

Если Мозер потерял бодрость духа, то можно считать битву проигранной. Этот ветеран будет последним, кто утратит боевой дух, но так произошло именно в самый неподходящий момент, требующий полной отдачи. Тяжелая дубовая дверь, ведущая в покои аристократа, отворилась с легким скрипом. Гвардеец, облаченный в сверкающие доспехи, остался снаружи, по приказу самой леди Висячих Садов. Она, как всегда, вальяжно прошествовала мимо гнездящихся под ногами кувшинов, карт и книг. Ее не удивляло состояние, в котором пребывал вечно безнравственный деверь. Подойдя как можно ближе к столу, Ирина взяла в руку полупустой бокал, при этом поднося его к лицу. Горький вкус обжег горло, вынуждая поморщиться.

— Знаешь, я бы не рекомендовала тебе подходить к огню, — подражая его типичной издевательской манере вести разговор, дочь Дагона намеревалась пробудить хоть какие-то эмоции. Неважно — гнев, радость или разочарование. Больше нельзя было терпеть столь угнетающее настроение. — Не знаю, сколько этой гадости ты в себя влил, но, если так будет продолжаться и дальше, то при контакте с огнем твое тело превратится в хорошо прожаренный кусок мяса. Не скажу, что это меня сильно огорчит, но, сам понимаешь, удержать такое количество вассалов одной будет непосильной ношей, хотя я избавлюсь от твоих извечных неуместных комментариев, что само по себе уже великое благо. И я настоятельно рекомендую тебе отреагировать, поскольку все еще думаю над тем, стоит ли позволять тебе пить дальше, наслаждаясь спокойствием и тишиной.

— Ты впустую тратишь свое драгоценное время, — не поднимая поникшей на ладонях головы, произнес Мозер. Ему давно надоела вся эта наигранная чушь, надоело вечно скрываться под маской сильного, независимого воина. Хотелось просто напиться до состояния непонимания окружающего мира. Непроницаемый туман заволочет глаза с присущей ему въедливостью. Все остальное неважно. — Можешь спокойно идти и получать удовольствие от медленно разрушающегося мира. Забавно, я ведь всегда ненавидел эту фразу в исполнении твоего проклятого мужа, наблюдающего за нами оттуда. А ведь он был прав. После смерти Безумного Короля мы действительно лишились цели. Интересно, правда?

— Тебе явно не хватает собеседника. Я бы составила компанию, но ты пьешь слишком противное вино, оно не из наших погребов, — равнодушным тоном заявила женщина, не желая потакать прихотям постепенно спивающегося рыцаря. После случившегося в столице он внезапно начал угасать. Вся эта ситуация подломила его физически и, что гораздо серьезнее — морально. Не самое приятное зрелище. — Полагаю, на этой веселой ноте разговор можно считать оконченным, но меня заинтересовал рассказ о целях нашего существования. Пожалуйста, удиви меня чем-то новым, чего я еще не слышала или не читала. Что ты там говорил?

— Мы не воевали уже много лет, — продолжал бормотать полупьяный Тирелл, не до конца понимая всю суть собственных высказываний. — Нет, мы потеряли не цель, а идею. Это гораздо страшнее. Ибо сейчас у всех разные цели. Твой сын, например, отчаянно жаждет занять место лорда этого замка, не заботясь о благополучии своей дорогой и горячо любимой матери. Майкл желает спрятаться в огромной клетке с красными стенами, не обращая внимания на все мольбы близких друзей о помощи. Умилительно.

— А чего хочешь ты? — поинтересовалась Ирина, на что получила вполне короткий и достаточно многозначительный ответ: Мозер просто взял бокал с вином и поднес ко рту, получая нескрываемое удовольствие от такого тяжелого вкуса.

— Сколько мы не воевали? Пятнадцать лет? Быть может, все двадцать? Я потерял счет времени. Хотя меньше пяти лет назад произошла та заварушка с Греджоями, помнишь? Но она продлилась ровно неделю, разве это можно назвать битвой? Нет, раньше были битвы, а теперь... — продолжал аристократ, находящийся в каком-то странном умиротворении. Полузакрытые глаза плохо концентрировались на одной точке, ибо пары вожделенной жидкости дурманили разум. — У нас повсюду лишь предатели, интриганы, лакеи и стяжатели. Иной раз я задаюсь вполне оправданным вопросом: каким образом этот замок все еще стоит? Почему наш мир не рухнул? На чем все держится?

— На нас с тобой, — без колебаний парировала леди Манвуди, раздумывая над тем, как принудить своего дорогого родственника оставить глупые речи и проспаться после одиночного пира. Ответом на столь душещипательную реплику, к ее вящему неудовольствию, был продолжительный, безудержный, отрывистый смех, неприятно резанувший по уху. Снова ей приходилось приподнимать брови, демонстрируя таким образом свое недовольство, но тщетно, — ему было плевать или он просто не давал отчет о своих действиях. Первый вариант казался более правдоподобным. Тогда можно сказать, что у Тирелла в голове происходит баталия между привычным цинизмом и несвойственным ему порывам отчаянной злобы.

— Вот оно что. Значит это мы, ранее великий, прославленный Рыцарь Цветов, а ныне жалкий бражник, и великолепная жена Лэнса, а ныне вдова, объединяем страну все чертовы двадцать лет? Ты не устаешь, дорогая?

— Временами, — скупая фраза сорвалась с трясущихся от негодования губ. Вся эта беседа начинала утомлять. Чем быстрее она избавится от общества проклятого любителя правды, тем быстрее освободит себя от обязанности ее выслушивать.

— Помнишь армию, состоящую из маленьких детей? Живущих так, будто им ничего и не надо? Мы были такими. При любых обстоятельствах готовые ринуться в битву, невзирая на число противников, превышающее наше собственное в четыре раза. У нас была идея мира во всем мире. Были средства к ее реализации. Был лидер, в конце концов. Где все это теперь? Где этот хваленый Майкл, победитель Драконов, освободитель городов? Мы не можем противостоять армии Мартеллов, поскольку у них есть свой Майкл, который, в отличие от нашего, никогда не бросает друзей в худшие времена! Разве ты не чувствуешь иронии? В сущности, у нас ничего не осталось, кроме приятных, греющих душу воспоминаний о давно ушедших днях. И сколько мы протянем на одних только воспоминаниях?

— Ну, двадцать лет мы протянули, — тяжелый груз печали лег на хрупкие плечи. Падший рыцарь просто материализовал ее мысли, сложил в единое целое и представил на всеобщее обозрение жадным до представлений зрителям. Ничего иного не оставалось, нужно уметь признавать свои поражения. Один лишь прах на ветру — вот все, что осталось от тех времен. Там, куда они, рука об руку, шествовали с великими целями, нет ни счастья, ни радости, ни жизни. Потому что там нет ни печали, ни несчастья, ни смерти.

— Предлагаю выпить за это, дорогая. За нас с тобой. За своеобразный мост между ничем и полнейшим мраком дальнейшего существования, — загробные слова и последующее поднятие руки с кубком окончательно разозлили дочь Дагона. Она с нескрываемым отвращением наблюдала за тем, как ее деверь с жадностью допивает оставшиеся на дне капли мутноватой жидкости. Поистине удивительно, как его еще не вывернуло наизнанку от такого обилия отравляющих винных паров. Впрочем, он находится в таком состоянии уже очень долго. Здесь невозможно помочь даже при особом желании. Можно просто сделать вид, что его не существует. Пусть утоляет жажду и горе графинами, бочками. Напившись вволю, Мозер внезапно почувствовал прилив сил. — Мы видели слишком много ужасов и слишком много крови, чтобы когда-либо вновь быть счастливыми.

Ирина хотела ответить, уже приготовила утомительную тираду, повествующую о жалком пьянице с философскими рассуждениями, однако входная дверь немного приоткрылась, в результате чего раздался протяжный скрип. Оставшийся снаружи гвардеец неожиданно получил известие от вбежавшего по лестнице слуги. Очередная жертва кровопролитной войны Солнца и Розы. Леди Манвуди выслушала донесение с большим вниманием, рассуждая о том, чем можно помочь новоприбывшему. При словах о том, что девушка является родственницей одного из вассалов Простора, жена Лэнса призадумалась. Она знала только нескольких человек, у которых есть сестры и дочери. Времени на обдумывание сложившейся ситуации не было, надо сейчас же идти вниз, чтобы обеспечить несчастной приют в стенах белоснежного замка.

Если опасения верны, то Мартеллы атаковали еще одну крепость на пути к главной цели — Висячим Садам. Раз командующий армии Юга не способен говорить членораздельно, придется ей, женщине, возглавить военный совет и заставить проклятых трусов предпринять какие-либо действия. Им не удастся спасти все земли, но задержать врагов на границе при помощи партизанских отрядов — вполне. Ей также сообщили о волнениях на Севере. После известия о захвате главного замка никаких новостей не поступало. Показания людей на сей счет разнились, но многие пришли к единому мнению только в одном вопросе: лидером северян был безумец.

— И явится зверь, — уверенным тоном произнес Мозер, вынуждая леди Манвуди резко остановиться. Полупьяный голос исчез, на его место пришло нечто иное, тайное и сокрытое. Развернувшись в сторону рыцаря, она долго пыталась понять причину таких слов. Их взгляды встретились спустя несколько секунд. Ни капли насмешки, лишь равнодушие. — Что такое? Не читала Библию? Откровение. Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет живущих на земле поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелена.

Если бы он сказал все это десять минут назад, то она с должной поспешностью вышла из помещения, предоставляя сумасшедшего религиозного фанатика самому себе, но теперь его слова казались предсказанием чего-то недоброго. Тирелл всегда любил отзываться о Боге с толикой пренебрежения. Сегодня все кардинально изменилось. Не найдя подходящего ответа, леди Ирина просто предпочла молча последовать за гвардейцем. Вдвоем они долгое время блуждали по извилистым коридорам внешней стороны крепости.

Подсвечники с двумя горящими свечами из десяти практически не помогали ориентироваться в пространстве. Приходилось пробираться на ощупь. Прошло немало времени, прежде чем они прошли главный зал, несколько комнат и чертогов. Слуги беспрерывно сновали по помещениям в каком-то беспокойстве. У громадных колонн ее уже ожидал эскорт из нескольких вооруженных рыцарей под командованием капитана домашней гвардии Висячих Садов.

Леди Тирелл все это время судорожно размышляла над тем, как достучаться до Майкла. В сущности, они не были близкими друзьями, что неудивительно, однако этот факт не остановил ее. Защита подданных — превыше всего. Все эти люди, ищущие крова, получат его. Голова начинала болеть от обилия хаотичных мыслей, блуждающих в недрах сознания. Можно обратиться к леди Бри, ведь у нее еще осталось влияние на мужа, десницу короля, несмотря на то, что они давно живут в разных точках страны.

Но, с другой стороны, они не поддерживали связь больше семи лет. Писать дружеское письмо с просьбой обратиться к самому правителю Беленора через мужа — грубо, неуместно и глупо. Оставив столь абсурдную идею, леди Ирина с удовольствием отметила про себя, что погода изменилась. Существенное похолодание теперь не вызывало упорного желания спрятаться под сенью деревьев от удушливой жары.

Красивый лабиринт из высоких кустарников начал постепенно окрашиваться в желтые краски с примесью легкого оранжевого. Фруктовые деревья медленно умирали. Их давно лишили единственной радости жизни — плодов. Спелых, сочных, приятных на вкус. Ни персиков, ни яблок, ни груш — ничего из привычного запаса более не радовало глаз. Зима в этих краях наступает гораздо позже, однако это не мешает ей делать улицы пустынными, а поля — покинутыми. Иногда немного грустно провожать уже привычное время года с безжалостными лучами солнца, на чье место в скором времени придет еще менее милосердная зима.

Тогда проснется острое желание нежиться у разгорающегося камина на протяжении нескольких часов, под чтение младшего сына и монотонные философствования о жизни старшего Тирелла. Да, о таких временах можно вспоминать с нежностью. Побледневшие от холода губы тронула слабая улыбка. Она начала отсчитывать каменные ступеньки, пока не встретила по дороге хромого, опирающегося на палку мужчину. После стольких дней, проведенных в пустынных местах Дорна, старая рана в ноге снова дала о себе знать.

Волоча ее за собой, как ненужный балласт, сир Гордон поприветствовал леди Тирелл. В его голосе слышались хриплые нотки, из-за тянущей боли. Плотно стиснутая челюсть свидетельствовала о героическом терпении уже немолодого дорнийца. Как бы там ни было, но жене Лэнса, урожденной дорнийке, нравилось общаться со своим земляком. Приятно иногда вспомнить родные места, хотя они очень редко общались друг с другом. Тогда ей было не больше семнадцати лет, а война алых и черных не застлала небеса громовыми тучами. Вдвоем они пересекли еще несколько долгих лестничных ходов, дабы пройти к главным воротам.

Тускло-зеленые знамена сильно трепыхались на бешеном ветру. Темный плащ, подбитый горностаевым мехом — дар одного из северных лордов — следовал их примеру. Сегодняшний день выдался чересчур слякотным. Ночью по крыше барабанили капли дождя, не позволяя всем обитателям погрузиться в праведный сон. Утомительный переход из одной точки в другую закончился лишь тогда, когда перед глазами двоих новоиспеченных друзей предстала не самая утешительная картина: ранее белоснежный, поражающий своей грацией конь превратился в серую от грязи, взмыленную клячу с запутавшимися золотистыми локонами длинной гривы. В этот момент с седла спускали неподвижное тело мужчины, в котором дочь Дагона сразу же узнала одного из вассалов Простора.

Тут ее взгляд упал на молодую девушку, почти ребенка, опиравшуюся на шею коня. В этих чертах нетрудно было узнать красоту матери, уроженки Одиноких Островов и норов непобедимого ветерана изнурительной трехлетней войны. Дочь Персиваля, в этом нет сомнений. Она, несмотря на долгое пребывание в сидячем положении, все еще продолжала держаться на дрожащих ногах. Сердобольная стража попыталась подхватить девушку в тот самый миг, когда она, резко зашатавшись, накренилась вниз. Все было понятно без лишних слов. Хельге, а именно так ее звали, посчастливилось сбежать после захвата Мартеллами еще одной крепости Юга.

Непонятно, каким образом ей удалось встретиться и спасти жизнь человеку, который не имеет никакого отношения к семье Виллумов. Однако он тоже просторец, что само по себе играет решающий фактор в разгадке подобной тайны. Сир Гордон сумел вовремя поймать упавшую к нему на руки лучницу, при этом выпуская из ладони трость. Резанувшая по ноге боль вынудила склониться к земле, но публичному унижению помешали слуги, вовремя подоспевшие к месту трагедии.

Данный инцидент внес смуту в доселе спокойную жизнь всех обывателей. На следующий день половина города, расположившегося у подножия нескольких ответвлений белоснежных стен, обсуждала героический поступок несчастной, лишившейся дома. Все ожидали дальнейших действий временного регента при малолетнем наследнике. Если до этого мало кого тревожил тот факт, что из иных замков вернулся мужчина, едва сумевший добраться до сердца Простора, то ситуация с молодой девушкой все меняла.

Воины должны погибать в бою, это их долг, но это не относится к слабому полу. Начинала крепнуть неуверенность в завтрашнем дне. Волнения постепенно превращались в тайные собрания, единственная цель которых заключалась в уничтожении правящей семьи. Если они не могут обеспечить мир на собственных территориях, есть ли какой-то смысл в подчинении им же? Они не набирают добровольцев в войска, не отправляют солдат на верную смерть — они не делают ничего, а это во сто крат хуже, чем самые ужасные поступки.

* * *

Она очнулась в плохо освещенном помещении, с жалким количеством свечей. Сквозь плотно зашторенное окно едва пробивался блеск звездного неба. Мысли крутились в воспаленной голове хаотичным порядком. Ей снился великолепный сон: огромный белый волк лежал у ее ног, лишь изредка поднимая продолговатую морду. Желтые глаза светились несвойственной для животных нежностью.

Она же, в окружении разноцветных цветов, проводила ладонью по мягкой на ощупь шерсти, иногда полностью облокачиваясь на массивную спину хищника. От удовольствия он лишь вилял пушистым хвостом, не меняя настороженной позы. Внезапно глухое рычание исторглось из тяжело вздымающейся груди. Волк приподнялся на тонких лапах, оголяя белоснежные клыки в неизвестном направлении. Мрак непроницаемой стеной окутал весь жизнерадостный пейзаж, цветы поникли, превратились в сгустки пыли. Два глаза взирали на них из темноты: желтый и бледно-голубой.

Уверенным шагом зверь двигался вперед, аккуратно переставляя лапы. Шерсть темно-фиолетового окраса не пугала так, как вытянутая морда с двумя горящими, разномастными глазами. Приоткрытая пасть являла на всеобщее обозрение клыки, гораздо большего размера, чем у остальных собратьев. Он не волк, нет, он нечто иное. Хельга не успела остановить своего хранителя. Пригнувшись к земле, животное резко рвануло вперед, устремляясь на своего врага. Поднятый хвост другой твари свидетельствовал о готовности к битве. Раздался жалобный собачий визг. Белый волк проиграл. Темно-фиолетовый впился ему в горло, совершив лишь один резкий рывок в сторону. Кровь окропила всю местность вокруг. С пасти стекали красные струйки. Но она не могла ничего сделать. Страх сковал все тело.

— Так ты всего лишь человек? — вопрошал монстр, слизывая алую жидкость языком. Он спокойно двигался в направлении застывшей на месте девушки. Рукой она пыталась нащупать ранее оставленный на земле лук, но его не было. Все кончено. Зверь ринулся вперед с оглушительным рычанием и раскрытой пастью.

Холодный пот ручьями скатывался по побледневшему лицу. Прерывистое дыхание не позволяло успокоиться сумасшедшему сердцебиению. Мысли одолевали на каждом шагу. Белым волком был Стефан, здесь не может быть никаких сомнений. Последнее время она слишком часто о нем думала. Их связывало всего несколько встреч, весьма вероятно — последних. Но этот сон сильно напугал беззащитную девочку, которая искренне верила в свою непобедимость.

Возраст позволял ей думать так, но правда легла на плечи тяжелым пластом, придавливая к земле. Предзнаменование в виде огромного чудовища с разномастными глазами вряд ли сулило благополучие и успех. Нет, в этом крылось нечто таинственное, зловещее и непредсказуемое. Если бы не радостный возглас незнакомца, то Хельга еще бы долгое время пребывала в состоянии паралича.

Вцепившись в краешек шелкового одеяла, дочь Персиваля старательно вглядывалась в темноту. Обладателем такого веселого тона мог быть только младший сын леди Манвуди. Действительно, взъерошенные темные волосы вкупе с глазами медового оттенка нельзя было перепутать ни с чем другим. Только приветливая улыбка с чуть приподнятыми уголками губ могла порадовать того, кому они были направлены.

Невозможно встретить на этом молодом, радостном лике какого-либо искажения в виде гнева, печали или ненависти. Отличия со старшим братом проявлялись еще с детства. Ласковый мальчик, вечно ищущий защиты у сильного отца или доброй матери — вот он, истинный Хойт Тирелл. Ему нужно быть наследником этих обширных земель. Под умелым руководством из него получится не менее достойный лорд, чем легендарный Лэнс или Альберт, великий предок.

— Извини, мне позволили подождать твоего пробуждения, — умышленно тихим тоном произнес мальчишка, словно речь шла о великой тайне библейских масштабов. Ему просто было интересно увидеть ту самую девушку, которая, по рассказам Никлауса, сумела вмешаться в тренировку и одолеть Стефана. Все эти имена вызывали внутри приятные воспоминания, поэтому ему не терпелось найти связующее звено между ними. — Как тебе удалось дотащить сира Карлайла?

— Карлайл? Вот как его зовут? Карлайл Кью, верно? Я знала, что где-то видела его, но он был единственный, кого мне удалось спасти, — с трудом проговорила девушка, стараясь при этом приподняться с постели, что сразу же вызвало протесты юноши. Хойт не мог себе позволить наблюдать за таким расточительством сил.

— Ты помогла воссоединиться семье, ведь жена сира Карлайла находилась здесь и переживала за судьбу своего мужа. Надеюсь, теперь все будет хорошо. Знаешь, последнее время начали происходить страшные вещи. На Севере случилась война, главный замок захватили, а о судьбе Старков ничего не известно. Говорят, что это сделал восставший из мертвых Гэбриэль Старк, которого убили в Речных Землях, но это ложь, как мне кажется.

Темно-фиолетовый волк вновь пронесся мрачным силуэтом в уставшем сознании. Несколько дней ей приходилось выживать лишь благодаря навыкам лучника, но неожиданный спутник не желал просыпаться. Временами казалось, что она везет лишь бездыханное тело давно умершего, но слабое сердцебиение говорило об обратном. Значит, ей суждено было спасти жизнь этому человеку. Объединив чужую семью, Хельга потеряла свою.

Она не спрашивала об отце, но почему-то ей уже было известно все относительно его судьбы. Он либо мертв, либо успел сбежать и скрыться в неизвестном направлении. В любом случае, осведомляться о нем — бессмысленно, лучше отринуть все эти навязчивые мысли о печальном исходе и поговорить о самой обыденной чуши. Весть о том, что незнакомец, представляющийся погибшим Старком, захватил Волчье Логово, немного взволновало ее. Судьба Стефана остается неизвестной.

Маловероятно, что здесь интересуются будущим старых врагов. Если они погибли, тем лучше. Не придется волноваться о проблеме процветания некогда угасающего рода. Жителей Простора нельзя было назвать циничными в этом плане, просто они помнили, против кого сражались во времена той злополучной войны. Узнай Персиваль, что его дочь собирается связать жизнь с представителем рода врагов человечества, то вызвал бы старшего сына Маркуса на дуэль. В лучшем случае.

Зная тяжелый нрав на первый взгляд миролюбивого отца, Хельга предпочла не думать о возможных последствиях. Дальнейшая беседа с Хойтом действительно не несла в себе никакой информативности. После новостей с Севера они перешли на обсуждение ее самочувствия, затем о ситуации в столице, после чего Тирелл решил вежливо покинуть предоставленную больной комнату. Определенные правила не позволяли ему находиться там дольше положенного срока, а он истек давным-давно.

Осторожно притворив за собой дверь, младший из клана Роз повернул в совершенно противоположную сторону. Картинная галерея Висячих Садов находилась в другом крыле цитадели. Примыкая к знаменитой башне с четырьмя дверьми, она также, по совместительству, являлась местом хранения разного рода доспехов, скульптур и иных бесполезных вещей. Тем не менее, в этом продолговатом коридоре висело наследие всего рода. На старых картинах изображались, в разных позах и с разными выражениями лица, предки дома Тиреллов. От блистательного Флорентино до Лэнса, генерала огромного войска в военные периоды жизни.

Хойт любил проводить здесь долгие часы немого созерцания черт давно умерших родственников. Не без радости он отмечал свое сходство с Воландом, великим полководцем старых времен. Он также представлял, каким будет его портрет. Каждый из висящих здесь совершил нечто грандиозное, что навсегда внесло его в историю. Жестокий убийца, смелый и сильный рыцарь, безрассудный революционер — неважно, как, но ты оставляешь след в этом мире. Что же он, бесполезный мальчишка, сделал для него? Эта мысль часто одолевала ветреную голову, все же склонную к глубокому самоанализу.

— Ты еще не устал заниматься такой напрасной ерундой? Всерьез полагаешь, что тебе удастся сравниться хотя бы с одним из них? — Хойт резко обернулся, осознавая, кому может принадлежать этот насмешливый тон. Сомнений быть не могло. Голос, неприятный, режущий, исходит от старшего брата. — Твое счастье, если удастся хотя бы совершить что-либо достойное. Но попасть в эту комнату? Нет, для этого нужно сделать еще больше, гораздо больше, чем делаешь ты.

Второй сын Лэнса старался сгладить назревающий конфликт. С рождения у них происходили битвы за внимание отца или матери. Вернее, Хойт в нем не нуждался, поскольку получал его в избытке, равно как и Рик, но между ними была огромная разница. Всегда Аларик желал получать как можно больше услады тщеславию, ссылаясь на права наследника таких обширных и плодородных земель, как Простор. Их вражда продолжалась вот уже множество лет, хотя родители упорно желали прекратить все дрязги. Пожалуй, единственное упущение вечно бдительной леди Манвуди. Хойт не собирался отвечать, даже не желал попусту растрачивать время, которое можно посвятить доскональному изучению карты Беленора.

Некоторые районы до сих пор запоминаются с трудом. Но сегодня брат захотел решить конфликт окончательно. Тяжелая рука легла на тонкое плечо мальчишки, сдавливая до невыносимой боли. Повернувшись, Тирелл со всей силы оттолкнул дерзнувшего коснуться его. Он не терпел прикосновений в таком грубом виде. Кровь отца, кровь королей Простора, победителей Драконов, взыграла в нем с новой силой. Оружия под рукой не было — досадная ошибка, однако это не повод проигрывать. Характерный скрежет металла оповестил младшего сына о серьезных намерениях противника. Аларик решил покончить со всем здесь и сейчас.

— Из-за тебя произошла война. Погибают мои люди. Но почему ты сейчас стоишь здесь, целый и невредимый? Остальные участники той злополучной встречи покараны сполна: Клаус, трусливый ублюдок, сбежал, поджав хвост. Стефан, образец поганого благородства, лишился дома и, быть может, головы. А ты отделался лишь легким шрамом у виска. Несправедливо, на мой взгляд.

Упоминание имени старого друга, раз и навсегда вычеркнутого из жизни как врага народа, вынудило пробудиться демона, дремлющего в недрах сознания. В каждом человеке живет необузданный монстр, пробуждающийся в редких случаях. Сейчас была именно та ситуация. Расширенные зрачки внезапно потеряли свой ранее привлекательный медовый оттенок, тень безумия легла на красивое, вытянутое лицо без малейшего изъяна. Шрам начал пульсировать, требовать крови невинного.

Спасительный стук дерева о каменный пол, возможно, предотвратил братоубийство. Хойт замер в нерешительности, в то время как Рик готовился обнажить клинок. Они оба прислушивались к плавным шагам незнакомца, пока контуры человеческого тела не вырисовались в центре комнаты. Сильно похудевший лорд Сантагар при встрече со старыми знакомыми удивил бы их кардинальными изменениями, произошедшими в нем за такой сравнительно короткий промежуток времени.

Легкая хромота сопровождалась хриплыми стонами, умышленно приглушенными. Возраст брал свое. Впрочем, это не мешало сиру Гордону оставаться рыцарем. Большинство утверждает, что рыцарское поведение — клеймо на всю жизнь, ведь они не могут мыслить иначе. Младший Тирелл всегда восхищался подобными людьми, поскольку видел в себе такие же задатки. Сам отец когда-то сказал, что его маленький сын станет солдатом и принесет честь своему дому. Суровый взгляд пережившего множество битв вояки в отблеске лунного света казался еще более хмурым, чем было на самом деле. Под напором такой сумасшедшей энергетики Рик поспешно ретировался, словно его здесь никогда не было. Все это лишь бурная фантазия глупого маленького братца, виновника всех бед этого проклятого мира.

— Он меня не тронул, — Хойт угадал мысли своего молчаливого собеседника, чем вынудил слабую усмешку проявиться на нездорового цвета губах. Правая рука лорда захваченного замка покоилась на перебитой ноге, желая успокоить разыгравшуюся рану. — Можете не говорить об этом дяде? И в особенности матери. Прошу вас.

— Я и не собирался, малыш. Расстраивать такую гостеприимную хозяйку не входило в мои планы, — спустя некоторое время ответил Сантагар, не отводя собственных глаз от портрета напротив себя. Черноволосый мужчина взирал на ценителей искусства с добродушной улыбкой, отнюдь не вымученной или наигранной. — Я полагаю, это он?

— Я не был знаком с Лэнсом лично, — продолжал размышлять воин, получивший в ответ утвердительный кивок головой. — Видел его несколько раз, но никогда не решался заговорить. Неудивительно, ведь я был военнопленным, хотя он всегда относился к нам хорошо. Изумительный человек. Пожалуй, больше таких я не встречу. К слову, ты на него очень похож, Хойт.

— Только внешне. В моем возрасте он уже был рыцарем, а я даже не помог своим друзьям в той злополучной стычке с Мартеллами. Просто обливался собственной кровью на полу, пока они сражались ради меня. Отец не поступил бы так. Он бы не бросил друзей в беде.

— Это верно, но ты разве их бросил? Во время знаменитой Грязевой битвы твой отец находился в первых рядах, вел авангард. Майкл Ланнистер сражался с Бернардом Баратеоном на стене замка. В этот момент прибыло подкрепление в виде войск Таргариенов под командованием Джафримеля, младшего брата Тьерса. Именно тогда Лэнс устремился на него, думая, что сможет справиться. Но Дракон оказался умнее. Ему удалось столкнуть твоего отца вниз, в результате чего его кобыла упала на него сверху и отдавила ногу. Разумеется, твой дядя, Мозер, подобрав знаменитый фамильный клинок дома Тиреллов, не знаю, как вы его называете, прикончил Джафримеля, но сам Лэнс был тяжело ранен. На протяжении долгих и томительных месяцев он находился в захваченном во время битвы замке, терзаясь догадками относительно судеб своих близких друзей. Он не мог позволить себе отдыхать, попусту растрачивать силы, позволяя своим людям гибнуть сотнями, тысячами. Нет, не таким он был. Его ничто не могло сломать. Он просто решил подняться, не обращая внимания на предупреждения со стороны сердобольных глупцов, и собрать армию для помощи в следующей баталии. И у него получилось. Раненный, не пришедший в себя после сотрясения, Хранитель Юга повел к стенам столицы колоссальное войско и переломил ход трехлетней войны раз и навсегда, — видя, что его рассказ вызвал в лице слушателя приятные изменения, Гордон положил тяжелую ладонь на плечо юноше. — Все в твоих руках. Каждому Ланнистеру нужен свой Тирелл, иначе мировой баланс этой вселенной рухнет. Скорее я начну нормально ходить, чем застану разрушение такого блистательного союза.

Тогда все стало на свои места. Последние слова решили абсолютно все. Хойт не помнил, как помчался по извилистым коридорам в свои покои, как собрал малочисленные вещи и как выбрался за пределы замка. Дорога была застлана непроницаемым туманом. По пути он посетил старый кабинет-библиотеку отца, в котором его часто можно было застать за отправлением писем. Там, на стене, около камина, висел клинок. Фамильное оружие дома Тиреллов, передающееся из поколения в поколение, от отца к сыну. Раньше он носил совершенно безвкусное название, однако, после сокрушительного поражения войск Таргариенов в Грязевой битве, Мозер решил переименовать его в Плачущего Дракона.

Со странным остервенением младший сын Лэнса вцепился в рукоять меча, начиная тянуть на себя. Через несколько секунд он стал обладателем не предназначавшегося ему клинка, через несколько минут он уже мчался по плохо освещенным улицам города, а через час — по обширным равнинам. Никакого сожаления, никаких воспоминаний.

Рик может стать следующим лордом Висячих Садов и править, как ему заблагорассудится, но он, Хойт, найдет всех сбежавших из столицы братьев-Львов, дабы воссоединиться с настоящей семьей. С самого начала они были теми, кто поддерживал его жажду к существованию. Пока он находился в четырех стенах на первый взгляд просторной комнаты, его и без того узкий мир сужался до минимальных размеров. Отныне все изменится.

Massive Attack — Angel.

Breaking Benjamin — So Cold.

На протяжении месяца они блуждали по окрестностям мира. Отрешенность во взгляде сопровождала их на каждом шагу. В первую неделю дикие лесные твари утащили лошадь одного из сыновей псаря, во вторую неделю — самого юношу. Ночами звуки ожесточенной борьбы наводили непередаваемый ужас. Пусть волки издавна являлись символом великого дома Старков, голод и инстинкты всегда брали свое.

В деревнях нельзя было задерживаться дольше нескольких дней, ибо верные лазутчики так называемого дяди могли уничтожить целые поселения ради единственных наследников Волчьего Логова. От старших братьев не было никаких вестей с тех самых пор, как они поехали очищать местность от свирепствовавшей там заразы в виде разбойничьей шайки. Лерия не питала иллюзий относительно их судьбы, однако на все вопросы сестры отвечала весьма туманно, подавая надежду.

Дальнейший путь усложняло отсутствие пищи, а дорогу заметали беспощадные снежные бураны. Приходилось скрываться в сырых пещерах, ранее покинутых первоначальными владельцами. Маленький Бринден начинал подолгу кашлять, теплые плащи, подбитые мехом, не спасали от вечного холода. Несчастные кони едва волочили перебитые ноги, выпирающие ребра вызывали лишь жалость и желание прекратить страдания животных. Бесцельные скитания по неизвестным местам превращались в путешествие в самые недра Ада. Если удавалось поймать птицу или зайца, то это был великий день всеобщего пира. Тогда тяжелая судьба не так рьяно напоминала о себе. Они не думали о том, что произойдет завтра, ведь это будет нескоро.

Множество раз их посещала мысль убить лошадей, дабы пережить весь кошмар создавшегося положения, в котором им предстояло продержаться еще очень долго, но Эльза ненавидела подобные разговоры. Любимый вороной тяжеловоз оказался гораздо сильнее и мощнее остальных. В скором времени вся компания снова покинула очередную деревушку. Некоторые люди вели себя достаточно подозрительно: неосторожные фразы о грядущих переменах, связанных с Лжепророком, пугали Лерию. Несколько раз им пришлось в спешке покидать дом сердобольных крестьян, что обронили множество неосторожных слов. Низшему сословию бедняков приход захватчика казался предзнаменованием свыше. Вот он, человек, который решит все проблемы, опустит налоги, упразднит несправедливые законы.

Великий Лидер — так именовал себя безжалостный убийца, лишенный чести и морали. Старшая из дочерей Маркуса искренне не могла понять причину такой внезапной ненависти в сторону своей семьи. Крестьяне, честные фермеры, хозяева трактиров — все эти люди еще вчера готовы были стать под знамена серого волка с вилами и иными абсурдными орудиями для борьбы. Сегодня те же самые люди готовы насадить их головы на вилы. В сущности, она была единственной из всего малочисленного эскорта, кто беспокоился о пропитании для детей и зверей.

Бывали времена, когда ей приходилось отдавать последние куски только что убитой птицы больному брату, чья лихорадка усиливалась с каждым днем. Бринден почти не ходил, предпочитая ехать верхом на могучей спине неутомимого жеребца. Эльза радостно бегала по холодному снегу, не придавая особого значения тому, откуда появляются аппетитные кролики. Их сопровождающий, второй сын псаря, после потери родного брата превратился в тень человека. Живой мертвец исполнял все приказы леди Старк, не задавая лишних вопросов, даже не осведомляясь о самочувствии своих спутников. Он не издал ни единого возгласа удивления или радости в тот самый момент, когда они ступили во владения лорда Талли.

Речные Земли, богатые плодородные почвы, раскинулись перед взорами уставших путников волнистыми холмами, вечнозелеными равнинами с рощами плодовых деревьев среди беспредельных степей и многочисленными поселениями с желтоватыми окнами. Старки не верили в собственную победу. Лерия закрыла глаза, втайне надеясь, что, открыв их, снова сможет лицезреть красоту природы во всех красках прекрасной жизни. Все отошло на второй план: потеря дома, семьи, положения в стране.

Эти бренные, угнетающие вещи не имели отныне никакого значения. Все закончилось крепким сном на соломе в доме жалостливой пары крестьян. Мало кто понимал, что идти им было некуда. Столица не примет столь ненавистную семью, а остальные лорды слишком боятся гнева Его величества, чтобы так разбрасываться гостеприимством. Разумеется, можно дойти до Дорна, где все еще живут их родственники по материнской линии, но они ни разу не посетили их за все время веселой, беззаботной жизни. Впрочем, те люди тоже не проявляли особого желания навещать родню. Это обоюдное игнорирование теперь стоило детям Маркуса жизни. Они не могут остаться в первом попавшемся городке и надеяться на то, что умалишенный дядя, старые враги семьи или подхалимы короля не обнаружат их. Лерии не с кем было советоваться и это сильно тяготило.

Еще одна неделя бродяжничества. Бринден почти не ходил, вечно жаловался на болящие ноги. Эльза не переставала противиться убийству лошадей. Из всех она была единственной, у кого еще оставались силы для борьбы. К счастью, всему этому пришел конец. Бесславный, несправедливый и жестокий. Весь эскорт медленно двигался вдоль длинного горного хребта. Привал ожидался еще нескоро, поскольку они потратили много времени на пересечение неровной поверхности, изъеденной крутыми склонами. Сын псаря просто шел вперед, не оборачиваясь, словно знал, что никакая опасность им не грозит. Угрожающий рев, до такой степени привычный, не разносился по всей округе, что заставило леди Старк насторожиться. Гробовая тишина всегда вызывала подозрения.

И опасения были вполне обоснованными: душераздирающий крик боли стал своеобразным сигналом к началу резни. Из-за близлежащего склона выскочила тень человека, которая ловко подхватила Оливера под уздцы. Испуганный жеребец попытался вскочить на дыбы, но сильная рука не позволила ему проявить своеволие. Горные разбойники не любили церемониться с проезжающими мимо аристократами, извозчиками или иными жертвами. Для них это лишь способ выжить, прокормиться и выгодно заработать несколько золотых. В сопровождающем несчастных детей не было никакой надобности, ведь он только бедный оборванец, лишь из этих соображений ему раскроили череп.

Остальные изувеченные долгой дорогой путники представляли собой куда более интересный товар. Жители деревни сообщили одному человеку о прекрасной возможности заработать большие деньги, после чего указали на двоих маленьких детей, снующих вокруг кузницы. Тогда лидер шайки разработал блестящий план и осуществил его без предполагаемых промахов со стороны других убийц.

Лошадей привязали друг к другу, а маленьких Старков рассадили по седлам, связав руки за спиной. Пленник из знатного рода — поистине редкая добыча. После некоторых приготовлений разбойничья шайка продолжила намеченный ранее путь к небольшому, полуразрушенному замку в пределах досягаемости. Много лет назад он принадлежал процветающей семье, которая за долгие годы существования совершила всего одну печальную ошибку — приняла сторону Таргариенов в трехлетней войне.

Плачевные последствия являлись прекрасным примером знаменитой поговорки — "Ланнистеры всегда платят свои долги". Майкл и Лукас уничтожили всех мужчин, женщин и детей. Без никчемной жалости, без права на второй шанс. Обугленная башня громадных размеров была своеобразной путеводной звездой. Благодаря ей можно было найти твердыню даже в кромешной тьме, не обласканной вечно прячущимися звездами и хитрым старцем-полумесяцем.

Две колонны — все, что осталось от некогда блистательных ворот с подъемной решеткой. Именно под ними, развалившимися, потрескавшимися, прошла группа преступников. Внутри их должен был встретить сам предводитель, чтобы договориться с возможными родственниками пленных относительно выкупа. Он не давал никаких конкретных приказов: попросил не причинять детям особого вреда, но все попытки побега пресекать со всевозможной жестокостью, кроме изнасилования. Не самое воодушевляющее напутствие для вымученных Волчат.

— Ты слышал, что несколько дней назад произошло в деревушке Фенрир? Чертов генерал Запада снова лишает нас законной добычи. Не понимаю, как их еще не уничтожили? — шепотом произнес один из убийц, ехавший рядом с Лерией, что позволило ей услышать часть разговора.

— Осторожнее, Тревор не любит когда в его присутствии упоминают первородных, — понизив тон, ответил другой разбойник. Вместе они старались отъехать как можно дальше от основного эскорта, дабы обсудить новости, не так давно полученные от очевидцев. — Согласен с тобой. Рано или поздно нам придется ввязаться в борьбу с этими чертовыми аристократами. В их рядах лишь одни рыцари и дезертиры армии.

— Я недавно узнал, что на них охотится половина страны, а за головы назначена приличная награда. К тому же, недавно поблизости были замечены королевские знамена. Если сам Майкл Ланнистер решил принять участие в поимке этих тварей, то они не просто какие-то выходцы из знатных домов, решившие развлечься таким образом.

— Да плевать. Лишь бы не забирали наш хлеб. Этот чертов генерал взял под свою защиту наши города! Теперь крестьяне там чувствуют себя вполне уверенно и еще смеют дерзить, когда мы требуем у них денег. Жалкий сброд думает, что какой-то ублюдок с красивым южным акцентом и умением держаться в седле поможет им. Ничего страшного, все рано или поздно заканчивается. Так придет конец и их власти.

Именно такой разговор, слово в слово, вызвал внутри животный страх. Загадочные наименования, шепот, нежелание быть услышанными. После этого сплошной мрак. Их ввели в плохо освещенное помещение, не разрешая двигаться самостоятельно. Все это напоминало страшный кошмар. Маленького Бриндена достаточно жестоко подхватили на руки двое разбойников, чем вызвали недовольство со стороны Лерии, которое она поспешила высказать.

Как бы то ни было, но на ее требования объяснить причины нахождения здесь все только смеялись и наигранно кланялись. Кони остались далеко позади, а их наездников повели в неизвестном направлении. Удушливая атмосфера не позволяла сделать полный вдох, тело нестерпимо болело от долгого пребывания в одном положении. Под ногами хлюпала неизвестно откуда взявшаяся вода, где-то слышался отвратительный писк крыс. Лишь один человек во всем этом сброде держал медленно догорающий факел. Но все это не могло сломить дух истинной Волчицы, дочери некогда великого воина.

Она гордо, с поднятой головой, шествовала вперед, умышленно отказываясь от протянутых грязных рук, коими они совершали убийства, насилия и поджоги. Тяжелый скрип заржавелой решетки оповестил всех о том, что они достигли цели. Мертвенно-бледный отблеск факелов беспощадно терзал не привыкшие глаза, вынуждая прикрываться плащом. Потрескавшиеся стены, обвалившиеся в некоторых местах, угнетающе действовали на утомленное сознание. Хотелось просто найти мягкую поверхность, укрыться любым потрепанным одеяльцем и крепко заснуть, почувствовав вожделенное блаженство.

Яростные окрики одного из грабителей выбросили девушку из состояния оцепенения. Она отсчитывала многочисленные скользкие ступеньки, чтобы понять, когда же наступит конец всем мучениям. Лишь изредка ей удавалось исподлобья бросать взгляды на младшего брата, чьи побаливающие ноги мешали идти нормально. До сих пор им ничего не сообщили. Ни имя того, в чьей власти они отныне находятся, ни того, в чьей власти будут находиться спустя какое-то время. Большинство нежелательных спутников предпочитали хранить гробовое молчание, иные предавались черному юмору, обещая детям Волка вечные муки глубокого Ада.

Последующие три дня — Лерия судорожно отсчитывала их, боясь совершить ошибку — проходили в томительном ожидании не самой вдохновляющей участи. Два раза в день им приносили немного скудной пищи, после чего запирали на ключ в разных комнатах. Бриндена продолжало лихорадить, болезнь распространилась по всему телу и практически полностью обездвижила слабый организм.

Эльза волновалась за судьбу семьи, однако ничего не могла предпринять, поскольку у ее дверей каждый вечер стоял верный стражник с украденной алебардой. К ним никто не заходил, кроме малочисленных служанок, насильно вывезенных из населенных деревушек для прислуживания. Лишь однажды, на четвертый день, в комнату к старшей из дочерей вошла незнакомка. Коротко остриженные волосы с легким каштановым отливом приятно гармонировали с глазами нежно-болотного оттенка.

Она не была похожа на тех забитых, униженных служанок. Аккуратное платье, едва достигающее колен, хорошо сидело на тонких бедрах изящной фигуры. Лицо, внушающее доверие, с точеным подбородком и ямочками около бледноватых губ, казалось располагающим. К несчастью, отнюдь не улыбкой были озарены столь приветливые на первый взгляд уста. Лерия предусмотрительно отошла на безопасное расстояние, упираясь в переднюю стенку кровати. Бежать некуда. Обшарпанный стол, шатающийся стульчик и огромная постель — весь интерьер маленькой комнатушки, не считая железных подсвечников.

— Не переживай, я не причиню тебе вреда. Пока что, — девушка сделала несколько осторожных шагов, дабы зажечь потухшие свечи. Полумрак, устроивший дикие пляски иллюзий, начал сгущаться, ложиться на беззащитную девочку тяжелым пластом. Сердобольная Роуз, вопреки братскому запрету, все же решилась нарушить одну из заповедей — не разговаривать с пленными. — Надеюсь, тебе не холодно, иначе придется сильно огорчить Тревора. Он говорит, что заботится о вас, однако пока я вижу лишь убогую каморку, но это уже не так важно. Скоро вас отсюда заберут.

— Кто?! — практически вскричала медленно сходящая с ума Лерия. Одиночество не уничтожало ее так, как невозможность видеться с семьей. Столько вопросов давило на воспаленный мозг, и все они оставались без ответа. Что, если Бринден не выдержал и скончался после трехдневных мучений? Если с Эльзой что-нибудь произошло или кто-либо из этих подонков посмел притронуться к ней? А что, если их разделят, словно родовитых лошадей для продажи на ярмарке? — Кто?!

— Генерал Запада, разумеется, — видя непонимание на лице собеседницы, Роуз тяжело вздохнула. Сперва ей казалось, что не придется тратить время на объяснение таких очевидных вещей, но, по всей видимости, недальновидный братец решил окончательно запугать несчастных детей. Ничего удивительного, он всегда получал неоправданное удовольствие от людских страданий, будто питался чужими эмоциями. — Один из первородных.

— Кто это?! Кто такие первородные? — не удержавшись, Лерия все же сорвалась на крик. Сил больше не было. Они оставили ее в гнусном, зловонном подвале. Ее начинали ломать физически и морально. Вечно сужающиеся стены подавляли любое желание бороться. Она искренне не понимала, какое отношение имеет ко всему, что происходит вокруг. Их собираются продать, но работорговля запрещена в стране. Хотя подобное никогда не останавливало жаждавших наживы тварей без грамма человечности.

— Потерпи, ты сама все узнаешь, дорогая, — омерзительный голос раздался где-то неподалеку, из-за каменной перегородки. Его обладатель, двадцатилетний мужчина, показался в дверном проеме спустя несколько секунд. Длинная копна темных неухоженных волос вкупе с разросшейся по всему лицу бородой придавала ему не самый лицеприятный вид. Добродушная улыбка скрывала под собой мелкую, алчную душонку с претензией на благородство. Тревор отличался умильной для простого разбойника внешностью, словно сошел со страниц детских сказок про благородных рыцарей ночи, чего нельзя было сказать о его характере. — Церберы. Первородные. Бесславные ублюдки. У них множество имен. Генерал Запада, генерал Юга и генерал Северо-Востока. Эти люди — боги. Художники, которые рисуют только красным цветом. Настоящие демоны. Их жизнь для тебя — полный мрак. То, о чем мы все лишь мечтаем, для них обыденность. Над ними никто не властен. Но знаешь что? Это все лишь фасад. За их обаянием, харизмой, за их богатством, дорогими мечами и вещами, скрываются алчные, неумолимые и расчетливые убийцы. Они берут все, что им нужно и когда нужно. А затем исчезают.

— Мой брат обожает церберов с того самого момента, как предал их, не так ли, Тревор? — с нескрываемым любопытством поинтересовалась мирно расположившаяся на стуле девушка, закинув при этом ногу на ногу. Казалось, ее слова вынудили брата замолчать, покраснеть и сжать челюсти до противного скрежета. — Замечательно. Думаю, на этом разговор можно считать законченным. В любом случае, завтра тебе представится возможность поболтать с одним из представителей этого славного рода.

Они покинули комнатушку, оставляя Лерию наедине со своими мыслями. Можно даже не пытаться размышлять о побеге — это невозможно. Если удастся обмануть стражников, то каким образом она вытащит больного брата и маленькую сестру? Предположим, у нее получится проделать все это, но что делать дальше? Их единственный защитник убит, а в темных лесах в одиночку не выжить. Ситуация безвыходная. Остается только смириться со столь печальной участью и надеяться на милосердие неизвестного человека, именующего себя генералом Запада.

Странное стечение обстоятельств. Элайджа когда-то должен был стать наследником именно этого региона. Снова эти проклятые воспоминания о давно ушедших днях. Следует запомнить: Лев больше не часть ее жизни. Он нарушил слово, просто исчез, словно его никогда не было. Она смогла пережить этот несправедливый удар судьбы. Однако сердце до сих пор требовало возвращения былого. Всегда оставалось что-то за пределами человеческого понимания, так произошло и на сей раз. Ночь длилась безумно долго. Полнолуние.

Звездный пастух сегодня желал покрасоваться. Сквозь небольшое отверстие в стене проникал ветер. Зимний воздух заполнял все помещение, вынуждая закутаться в два одеяла. Сон, вопреки всем ожиданиям, пришел гораздо раньше. Он не принес с собой ни кошмаров, ни блаженного наслаждения — ничего. Пустота. Последующие восемь часов проходили в нервном напряжении. Постоянный звук шагов за деревянной дверью заставлял вздрагивать.

Мольбы, устремленные в сторону вошедшей с едой служанки, остались без ответа. Молитвы бесполезны в такое время. Она однажды уже доверилась псевдосвященнику, а Лерия была из тех людей, кто не повторяет собственные ошибки. Еще два часа неизвестности. И вот финал. Не сказав ни слова, стражник с алебардой на плече грубо схватил пленницу за руку и вытолкал вперед. Вновь гордая осанка, будто ее ведут в приемную к Его величеству. Демонстрировать слабость — значит уподобляться жалким трусам.

Пусть пресловутый генерал Запада прочувствует несломленный дух Волка. Кем бы он ни был, но ему придется считаться с ее мнением и положением. Никто не посмеет причинить вред дочери Маркуса Старка, величайшего воина на земле, пережившего большинство своих родственников, за исключением одного. Темнота узкого пространства сгущалась, пока спасительные свечки не восторжествовали над лестничным проемом.

Им пришлось несколько раз обогнуть старые колоннады, дабы выйти в просторную комнату, которая раньше служила бывшим хозяевам чертогом для пиров. Две лестницы, ведущие к центральному выходу из замка, почти обвалившиеся, являли собой убогое зрелище. Когда-то эта постройка была вершиной архитектурного искусства, но война навсегда перечеркнула все новаторства в этой области.

Лерия встретила сочувственный взгляд со стороны Роуз, сидевшей немного поодаль от брата. Тот, в свою очередь, беспокойно расхаживал по ярким узорам на мраморном полу. В некоторых местах до сих пор виднелись засохшие пятна крови жертв кровавого террора Ланнистеров. Послевоенный период отличался особой жестокостью. Дрожащие руки Тревора выдавали его истинные эмоции, несмотря на непроницаемую холодность в лице.

Леди Старк сразу же поняла, что он испытывает какое-то подобие страха, ожидая встречи с доселе неназванным мужчиной. Он нервно вздрагивал после каждого шороха, при этом хватаясь за клинок в ножнах. Еще час ожидания. Затем второй. Все это начинало утомлять. Девушка едва сумела избежать изнеможения. Ей позволили отдохнуть на старом кресле, оставшемся после уничтоженных владельцев разрушенной крепости.

— Я слышу собачий вой, — дрогнувшим голосом произнес Тревор, вцепившись в подлокотник кресла. Ноги более не держали смертельно побледневшего лидера разбойников. Впервые в жизни он испытывал животный страх. Ему доведется встретиться с человеком, которого он самолично предал. Гнусный поступок заслуживает самой жестокой кары, однако похищением ценных заложников он планировал вымолить для себя прощение. Первоначально план казался вполне осуществимым, но по мере достижения основной цели становилось лишь хуже. — Он здесь.

Громкое лошадиное ржание прорезало гробовую тишину. Служанки мгновенно скрылись в подвале, хлопнув массивной дверью. Остальные члены разбойничьей шайки настороженно глядели на своего предводителя. Роуз, понимавшая всю суть сложившейся ситуации, решительно поднялась с кресла и направилась вверх по каменным ступеням. Ей предстояло отворить ворота небольшому конному отряду, после чего пропустить внутрь самого замка нескольких человек. Все это было проделано с должной поспешностью. Отчетливо слышались мужские голоса, но Лерия тщетно пыталась угадать, слышала ли она их раньше. Из-за высоких кованых перил невозможно было разглядеть лиц входящих и выходящих, но характерный лязг кольчуги говорил о том, что прибывшие, возможно, имели отношение к солдатам или даже рыцарям. Внезапно раздался оглушительный собачий рев. Его обладатель, огромный кобель, медленно спускался вниз по лестнице, перебирая массивными лапами.

Желтоватая шерсть с легким рыжим отливом лоснилась, словно собака только что вынырнула из воды. Устрашающие клыки виднелись благодаря приоткрытой слюнявой пасти. Кобель резко остановился, стоило ему почувствовать определенный запах. Черные глаза сузились, глухое рычание вновь донеслось до испуганного мужчины. Пес хорошо запомнил этот въедливый запах. То был запах предательства. Пригнувшись к земле, животное заняло определенную позицию, не позволяющую большинству желающих покинуть место всеобщего сбора. Убийцы хорошо поняли этот маневр. Им не оставалось ничего другого, кроме как терпеть громадную тварь у своего порога. К счастью, щелчок пальцами вернул пса к реальности. Он почти моментально вскочил, надеясь получить дальнейшие указания.

У него не было даже мысли не подчиниться, что сильно удивило Лерию. Ей показалось, что она уже раньше видела эти забавные ушки-тряпочки и умный, преданный взгляд глубоких черных глазах с ярко выраженными надбровными дугами. Вытянутая морда повернулась в сторону группы людей из четырех человек. Среди них, возвышаясь на несколько метров благодаря причудливому шлему в виде львиной головы с отверстием для лица в пасти, шествовал мужчина, закованный в легкие, почти бесполезные в бою доспехи. Кираса с раскинувшимся по всей груди медным крестом была единственной защитой на всем теле. Кроваво-красный плащ волочился за хозяином по грязному полу, издавая привычное шуршание. Остальные сопровождающие не носили шлемов, отдавая предпочтения тяжелой кольчуге. Они привыкли к ней настолько, что она почти не сковывала движений.

— Красивый панцирь, ваша милость, — с трудом выговорил Тревор, припадая едва ли не до земли. Он старался сделать все возможное, чтобы не чувствовать на себе пронзительный взгляд генерала. Вся ненависть, все презрение ощущалось даже сквозь непроницаемый металл шлема в виде головы хищника.

Лерия не отрывала глаз от незнакомца. Сердце бешено колотилось, норовило вырваться наружу. Она вскочила с мягкого дивана достаточно быстро, стоило этому человеку сделать несколько шагов вперед. Слова Тревора были вполне правдивы: кираса действительно хорошо облегала изящный стан. Накачанные мышцы рук были созданы исключительно для меча. Два кожаных ремешка опоясывали грудь крест-накрест, прикрывая основной рисунок в центре кирасы. Мужчине потребовалось несколько секунд, чтобы наконец избавиться от устрашающего шлема. Снова это лицо. Девушка не единожды видела его в самых блаженных грезах и страшных кошмарах.

Она изучила каждую его черточку, каждый изъян, коих было не так много. Неужели все это еще одна игра воображения? Коротко остриженные волосы того же оттенка ложились на взмокший от пота лоб. Зелень глаз, когда-то поражавшая неимоверной глубиной, угасла. На ее место пришел холодный оттенок выжженной дотла травы. Темная щетина покрывала впалые щеки, окружая побледневшие губы. Безучастный ко всему живому взгляд ненадолго задержался на представительнице рода Волков. Тем не менее, как бы Лерия не старалась, ей не удалось уловить в нем хотя бы малейшие признаки удивления, заинтересованности или гнева. Ничего. Абсолютно.

— Ваше величество, я…- попытка Тревора сделать шаг навстречу новоприбывшему была встречена громким рычанием все еще стоявшего на лапах пса. Оскал желтоватых клыков вызвал у разбойника легкие колики. Впрочем, кобель не решился напасть без определенного приказа, лишь ограничил доступ к своему хозяину. Легкий щелчок вынудил животное сесть на место, у ног Ланнистера.

— Избавь меня от лживой любезности и утомительных тирад. Я проделал весь этот путь не ради них, — спокойным, размеренным тоном произнес Элайджа. И это было гораздо хуже любого яростного крика или исступленных речей. Тревор осознал свое упущение довольно быстро, но не решался исправиться. Ему предстояло следить за тем, как Лев аккуратно провел рукой по рыжеватой полоске на спине своего любимца. Хвост слабо завилял из стороны в сторону, хотя сам Плутарх сохранял безмятежный вид. — Скажи, Роуз, как ты решилась послать мне весточку? Я, безусловно, ценю твою смелость, но вы очень долго скрывались от нас. И, признаться, вполне успешно.

— Мы устали убегать, устали прятаться. Стоило нам появиться в какой-либо деревне, как нас начинал преследовать отряд твоего брата, — Роуз видела, что первородный не желает разговаривать с лидером разбойничьей шайки. Плохой знак, однако она все еще верила, что его можно спасти. Ради этого она обратилась к единственному возможному защитнику от гнева Жестокого Льва. — Ты можешь дать нам свободу. Поговорить с Никлаусом.

Лерия заметила, как дернулся Элайджа при упоминании имени кронпринца. Между ними что-то произошло за долгие месяцы совместного побега от гнева бездушного отца. Лев не отвечал в течение нескольких минут, продолжая гладить собаку. На сей раз ласкающая рука переместилась к влажному носу. Он контролировал ситуацию, он вынуждал всех остальных дрожать от страха, включая дочь Маркуса. Это не тот вежливый мальчишка, коего она помнила еще во времена пребывания в столице.

— Да, это в моих силах. Пожалуй, я отношусь к тому узкому кругу людей, чье мнение еще представляет ценность для моего окончательно выжившего из ума братца. Вернее, относился. Мы не виделись больше месяца, однако ваше письмо все же воодушевило его на воссоединение расколовшейся семьи. Полагаю, за это я должен быть благодарен. Впрочем, я опасаюсь, что этот жалкий клочок бумаги, который в данный момент судорожно сжимает твой родич, не представляет совершенно никакой ценности лично для меня.

— Войско Рагнара Грейджоя находится неподалеку. На этой карте указаны местоположения вражеских армий, — сглотнув, девушка переглянулась с Тревором, все еще стоявшим в плохо освещенном углу вместе с проклятым пергаментом. Их люди в течение долгого времени выслеживали королевскую братию и доносили лидеру, чтобы тот отмечал все их передвижения. Таким образом это был подарок к основному дару в виде наследников Волчьего Логова.

— Да, старый Кракен дышит нам в спину, — согласился Элайджа, разминая при этом хрустящую шею. Глупо было отрицать очевидное — их могли окружить в любой момент. Но он не собирался показывать ненавистным врагам, что ему жизненно необходима эта карта. — Как Тиреллы, Талли, Темплтоны и другие. На нас давно объявлена охота. Если бы я волновался за каждого ублюдка, желающего вырвать мне сердце и преподнести на блюде Разрушителю, то давно бы стал параноиком.

— Я писала тебе, что это не основной дар. Конечно, мы потратили много времени, чтобы подробно объяснить, какие места являются небезопасными, однако больше сил мы отдали на похищение детей Маркуса Старка. Несколько дней нам доводилось удерживать их ради тебя.

— Я польщен такой откровенной заботой, — после этих холодных слов он отдал шлем одному из сопровождающих солдат, а затем, приказав собаке оставаться на месте, направился к Лерии. Кончики пальцев, ледяные, коснулись подбородка девушки и слегка приподняли его, вынуждая несчастную пленницу устремить на него полный нескрываемого презрения взгляд. — Да, эти глаза я везде узнаю. Что же, ваша правда. Но мне всегда казалось, что я застану здесь старших Старков. В маленьких Волчатах нет никакого смысла.

— Мы хотели найти и их тоже, однако, возможно, ты не знаешь о том, что произошло на Севере не так давно, — Элайджу искренне позабавило то, как Роуз попыталась аккуратно намекнуть ему относительно некоторой неосведомленности в жизни королевства, боясь при этом потерять драгоценного братца. — Есть вероятность того, что старших детей Маркуса больше нет в живых. Власть перешла совсем в другие руки.

— Да, я слышал что-то об этом, — без особой заинтересованности проговорил Элайджа, продолжая водить пальцем по застывшему лицу девушки. Лерия была вынуждена терпеть столь отвратительные прикосновения, удерживаясь от того, чтобы дать пощечину так называемому генералу Запада. — Говорят, он называет себя младшим братом Маркуса. Очередная ложь, поскольку мой любезный отец еще двадцать лет назад стер любое упоминание о нем. В сущности, меня совсем не волнует эта собачья грызня. Плевать, кто считает себя лордом Севера. Он все равно принадлежит нашей семье.

Ей так хотелось крикнуть, что это не так, ведь она видела того выродка, видела безумие в его глазах. Лев глухо зарычал, стоило ненавистному разбойнику вновь попытаться подать голос. На сей раз Тревор, при поддержке сестры, отважился напрямую обратиться к сыну короля. Дрожащий голос произнес несколько неуместных фраз, а затем мужчина опустился на колени, протягивая вперед скомканный кусок бумаги. С явным неудовольствием Ланнистер оставил прежнее занятие в виде исследования лица девушки, на которой он когда-то давно пообещал жениться. Развернувшись всем корпусом, Элайджа имел неоспоримое преимущество перед врагом, однако не собирался им пользоваться до определенного момента.

— Я так долго ждал этого дня, мой король. Мне действительно очень жаль, — Тревор запинался, лебезил, путал слова. Его палач мог в любой момент прекратить весь спектакль. Для этого не нужно было особых умений или желаний, только взмах клинка. Как бы то ни было, но первородный не прекращал возвышаться над своей жертвой, словно предвкушая возможное наслаждение чужими страданиями.

— Мне не нужны твои извинения, — на слабые попытки возразить Элайджа лишь поднял левую руку, запрещая говорить что-либо. На протяжении нескольких секунд он кружил вокруг павшего ниц, дабы красиво завершить эффектное выступление. — Да, ты виноват. Не вижу смысла делать вид, что ничего не произошло. А Роуз помогла тебе, поскольку она была верна. И я это уважаю. Но где была твоя преданность? Ведь ты, никто другой, привел монстра в наш дом. В место, где мы жили и любили. Ты привел туда людей Майкла Разрушителя, а они оставили после себя лишь горстку пепла.

— Молю вас, господин! Я не…

— Поднимись! — резко потребовал отошедший на некоторое расстояние Элайджа. Обстановка накалялась. Ненависть пропитала ядом каменные стены, треснувшие во многих местах. Тревор вскочил на ноги, выронив карту из трясущихся ладоней. Все кончено. У него практически нет шансов выжить.

— Вас называют Благородным Львом не просто так. Я ведь был на ваших проповедях и помню, как вы говорили: "Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас". Я прекрасно запомнил эти слова. И я еще раз взываю к вашему милосердию, прошу вашего прощения.

— Прощения? — за непродолжительным молчанием последовал короткий вопрос, не предвещающий ничего хорошего. Элайджа опустил голову в странной задумчивости. — Что же, вот тебе мое прощение.

Кровь брызнула нескончаемым фонтаном из обезглавленного тела, рухнувшего на землю с неприятным звуком. Сопровождающие рыцари, явно не ожидавшие такого поворота событий, отскочили в сторону. Все помещение погрузилось в мрачные цвета, состоящие из темно-красных оттенков. Протяжный женский крик вскоре разнесся по всей крепости. Это Плутарх медленно душил свою жертву, не обращая внимания на усиленные взмахи руками и отчаянную борьбу за жизнь.

Расслышав привычный уже щелчок пальцев, собака ринулась вперед и, описав в воздухе дугу, повалила Роуз на пол. Лерия, застывшая от ужаса, не могла пошевелиться. Мольбы о помощи слабо доносились до угасающего сознания. Она даже не сразу осознала тот факт, что почти ускорила шаг в попытке отогнать хищника. Возможно, это закончилось бы плачевно, если бы Ланнистер не перегородил ей дорогу, схватив за локоть. Окровавленное лицо без единой эмоции. Лев внимательно смотрел на нее, не позволяя двинуться с места.

— Достаточно, Плутарх, — не оборачиваясь, произнес генерал Запада. Тем не менее, его приказ остался без внимания. Пес продолжал терзать горло жертвы, превращая все вокруг в кровавое месиво. Он вырывал ошметки мяса с такой злостью, словно был некормленый уже третьи сутки подряд. — Прекрати! Ты меня слышишь?!

— Довольно! — послышался жалобный собачий визг. Покрасневший от гнева Элайджа со всей силы ударил любимца ногой по ребрам, в результате чего пес отошел на безопасное расстояние, кидая в сторону хозяина обиженные взгляды. Изорванное тело давно перестало трепыхаться. Ланнистер презрительно оттолкнул мешавшую ему руку жертвы, после чего снова подошел к Лерии и до боли сжал ее тонкое плечо. — Где твоя сестра и братья? А? Говори!

— Это было неожиданно. Знаешь, тебе следовало предупредить нас, — послышался слегка грубоватый голос одного из стоявших поодаль рыцарей. Позолоченные доспехи теперь были покрыты многочисленными каплями крови, а натянутая поверх панциря кожаная куртка превратилась из коричневой в темно-красную. — Из-за тебя придется снова одалживать вещи у Сэма, а он этого на дух не переносит.

— Ты много болтаешь, Дин. Лучше займись поисками остальных Волчат. Обыщи здесь каждую комнату, но приведи их. Ты меня услышал? — воин с черно-белым вепрем в центре грудной клетки поклонился в знак согласия, а затем прошествовал вперед, осторожно перешагивая через распростертые на земле остатки человеческой плоти. Первородный не спускал с него прищуренных глаз до тех пор, пока тот не скрылся за ближайшим поворотом, ведущим в совершенно другое помещение. — Я не люблю повторять свои просьбы дважды. Настоятельно рекомендую тебе это запомнить, ибо нам предстоит проделать долгое и увлекательное путешествие. Вместе.

От последнего слова ее передернуло. Трезвость мысли вернулась, а вместе с ней и справедливый гнев. Она дождалась определенного момента и замахнулась правой рукой. В создавшейся тишине звонкая пощечина прозвучала слишком громко. Лев отпрянул назад под громогласный рев пса. Тогда дочь Маркуса впервые серьезно пожалела о содеянном. Зеленые зрачки расширились до невозможных пределов, плотно сжатые кулаки тряслись в нервном напряжении.

Казалось, Ланнистер был готов забыть обо всем под напором безумия. Опухшая щека напоминала о себе тянущей болью. Никто и никогда не позволял себе прикасаться к нему. Даже отец. Плутарх раскрыл окровавленную пасть в ожидании приказа. Требовался всего один щелчок и все закончится в долю секунды. Хрупкая шея моментально хрустнет под мощью острейших клыков. Спасительный топот шагов раздался в бывшем чертоге. Представитель дома Кракехоллов нес обездвиженное тело маленького мальчика.

Бринден почти не шевелился, лишь хриплые стоны свидетельствовали о том, что он все еще жив. Немного позади, внимательно разглядывая каждую деталь замка, шла Эльза. С ней явно обращались намного лучше, чем со старшей сестрой: никаких следов бессонных ночей или голодания. Возможно, ей даже нравилось такое времяпрепровождение. Лерия протяжно вздохнула, понимая, что спасена.

Удивительно, но ей почему-то стало жалко юношу, которого она когда-то хотела назвать своим мужем. Бросив в его сторону подобие извиняющегося взгляда, она с удивлением отметила, что он уже давно находился в другом месте. Стоя на колене около убитого им ранее Тревора, Лев изучал испачканную карту. С нескрываемой брезгливостью он стер несколько свежих пятен крови, чтобы поближе рассмотреть все пометки. Их оказалось более чем достаточно.

— Вот оно что? Ты стареешь, дядя Рагнар, — насмешливо бросил Лев, прежде чем свернуть карту и закрепить на груди при помощи одного из кожаных ремешков. — Чем быстрее мы отправимся в путь, тем скорее достигнем моего любезного братца. Он, как известно, не отличается особым терпением.

С этими словами он развернулся и прошествовал вверх по лестнице. Верный пес, забывший все обиды после произошедшего инцидента, поплелся следом, то и дело бросая недовольные взгляды на пленницу с темными волосами. Кракехолл был вынужден слегка подтолкнуть Лерию вперед. Впрочем, в его глазах читалось искреннее сочувствие.

Возможно, при иных обстоятельствах, он не пожалел бы собственной жизни ради помощи детям великого воина, однако сейчас его жизнь была отдана другому человеку. Бесчувственному чудовищу, убившему невинных людей. Он не заслуживал ни прощения, ни милосердия. Это больше не тот благородный Элайджа, которого она знала, помнила и любила.

Lykke Li — Get Some.

David Bowie — Cat People (Inglourious Basterd OST).

Непроницаемый мрак окутал одного из всадников своеобразным плащом отчаяния. На протяжении нескольких дней он был вынужден терпеть рядом с собой человека, чье поведение не вписывалось ни в какие рамки. Он мог внезапно начать рассуждать о разнообразных пытках, а затем, остановившись, дико расхохотаться по известным лишь ему одному причинам. А смех, продолжительный, отрывистый, с высокими нотками, неприятно резал по ушам, заставляя морщиться.

Впрочем, можно было пережить неожиданные вспышки безумства, однако они сопровождались потоком избыточных слов. Рот незнакомца упорно не желал закрываться, продолжая нести совершенную нелепицу. Рыцарь уже множество раз пожалел о том, что любезно согласился препроводить заблудившегося мальчишку к полуразрушенной крепости на берегу моря.

Вечно прищуренный взгляд стальных глаз с пляшущим огоньком не внушал особого доверия, но добросердечие нуждавшегося в компании вояки также не знало границ. Деревья постепенно превращались в жуткие непропорциональные силуэты, раздражая больное воображение. Уставшие после извилистой дороги кони перешли на мелкую рысь. Под копытами проскальзывали неглубокие ложбины. Шум прибоя невольно привлекал к себе внимание самых черствых до романтичных сцен душ.

Еще немного и они выйдут к берегу. Шуршание песка свидетельствовало о том, что в скором времени им предстоит расстаться, ведь истлевшие останки замка скрывались за очередным поворотом. На сей раз юноша предпочел избавить проводника от устрашающих речей. Красивое лицо, не обремененное признаками старения или боевыми шрамами, задумчиво изучало великолепные пейзажи. Его, казалось, не смущал тот факт, что они ехали в кромешной тьме.

Продолжительный вой лесных хищников и приобретающие разнообразные формы внеземных тварей булыжники были единственным украшением столь угрюмого ландшафта. От вечной тряски начинало клонить в сон. Путешественники давно прошли все населенные пункты, что немного пугало сердобольного старика. Ему не хотелось оставаться наедине с человеком, который как-то изъявил желание после смерти оказаться в Аду, мотивируя тем, что туда попадают самые интересные люди всего королевства, в то время как Рай населен одними нищими, монахами и апостолами.

Богохульные мысли не единожды проскальзывали в долгих тирадах до сей поры не назвавшего своего имени мальчика. На вид ему можно было дать не больше двадцати. Красивая внешность вкупе с взъерошенными наверх темными волосами привлекали не одну девушку. Тем не менее, он ни разу не изъявил желания остановиться в ближайшем борделе, коих встречалось немало. Приветливая улыбка с оголенными белоснежными зубами могла в любой момент исказиться коварной усмешкой. Нахмуренные брови, приподнимаясь, создавали образ непревзойденного наглеца, покорителя сердец, но, стоило им опуститься, то перед остальными возникал совсем другой человек.

Боевой молот, украшенный многочисленными вмятинами, содержащий на отполированной до блеска поверхности пятна засохшей крови, покоился у своего хозяина за спиной. Два плотных кожаных ремешка намертво прикрепляли смертельное орудие к мощному, мускулистому телу. Спустя несколько часов верный сторонник дома Львов указал спутнику дальнейшую дорогу, ведущую к первоначальной цели. Собираясь покинуть не особо полюбившуюся компанию, мужчина резко остановился, дабы детальнее разглядеть проскользнувшую в заросли кустарника тень. Животное или человек — неважно. Слишком опасно находиться в подобных местах, кишащих разбойниками и подосланными убийцами. Если он все это время сопровождал сбежавшего от стражников преступника, то можно смело прощаться с жизнью.

Недоверчиво поглядев на мирно сидящего в седле юношу, ветеран знаменитой войны решил более не подвергать себя такому риску. Одарив безумца скудными словами прощания, наездник вновь развернул норовистого жеребца в другую сторону, пока сильный удар не повалил его на песок. Испуганный конь взвился на дыбы, замахал мощными копытами, после чего скрылся во тьме. Кровь сочилась из рассеченной брови, затекала в глаза, мешала ориентироваться в пространстве. Он не понял, кто на него напал, однако пытался воззвать к доселе молчавшему юноше.

— Обожаю запах крови по ночам, — после продолжительного вздоха заявил голос, доносящийся с совершенно противоположной стороны от раненного. Или медленно теряющему сознание воину так показалось. — Знаешь, это расслабляет. Ты чувствуешь прилив неимоверной энергии.

— О Господи, ты когда-нибудь носил ремешки для оружия? Они какие-то странные, будто меня ужали. И зачем такие делать? Молот ведь огромный, — высвободившись из сжимающих оков, один из убийц поставил боевой молот основной частью вниз. Острый шип плавно погрузился в песок, позволяя своему владельцу облокотиться на деревянную рукоять. Вальяжная поза вызывала нескрываемое раздражение второго разбойника.

— Не знаю, что и сказать, приятель, — сердито пробурчал скрытый в тени мужчина. Его окровавленный клинок находился в нескольких сантиметрах от распростертого на земле тела изнывающего от боли солдата, которое все еще пыталось предпринять попытку уползти от окруживших его палачей.

— О нет, Джером, только не говори, что я тот парень? Тот парень, который никак не может заткнуться. Боже, я ненавижу этого парня, — скороговоркой проговорил явно обиженный юноша, а затем со всей силы обрушил шипастый молот на спину врага. Раздался характерный звук дробящихся костей, перемешивающийся с отчаянными криками. Стая мрачных спутников ночи моментально взвилась в небо с громким карканьем. Кровавые пятна забрызгали лицо стоявшего неподалеку наблюдателя.

— Надеюсь, ты удовлетворил свою жажду, в противном случае я отказываюсь вести тебя дальше, — проведя рукой по взлохмаченным, слегка спутанным коричневатым волосам, верный друг безжалостного мучителя опустился на колени перед трупом, стараясь нащупать какие-либо важные письма, ценные монеты или пригодное для боя оружие. — Роланд будет доволен. А теперь пойдем, у нас мало времени.

— Ой, да брось, Джер, я тебя не узнаю. Меня не было всего неделю, а ты вдруг стал скучным и правильным ублюдком. Что произошло? Это он на тебя так повлиял? Не слушай его, друг мой. Представь, что его голос — белый шум. Так я игнорировал моих братьев. Когда я рос, у меня их была целая куча, и все они болтали без умолку.

Тяжело вздохнув, Джером оттолкнул перегородившего путь собеседника, направляясь в совершенно противоположную от замка сторону. Гораздо позже он вернулся с источником света в одной руке и давно запряженной белой кобылой в другой. Разгоревшийся факел осветил небольшое пространство вокруг. Если бы он несколько лет назад не дал клятву подчиняться Вильгельму, то избавил бы себя от подобного общества. Их отношения портились из-за совершеннейшего безумства последнего, поскольку пережитая в детстве травма не позволяла вернуться к привычному образу жизни. Осуждающий взгляд глубоко посаженных карих глаз придавал красивому лицу с правильными чертами некоторую серьезность, обычно несвойственную такому человеку.

Вечно широкая улыбка являла доселе скрытые ямочки в уголках рта. Небритые щеки покрылись темноватыми волосками, а над верхней губой явственно виднелась легкая полоска недавно сбритых усов. Неопрятный вид Грандинсона, тем не менее, мало кого волновал. Полное отсутствие доспехов восполнялось наличием измятой белой рубашки, оголяющей шею. Поверх основной одежды был накинут черный плащ, когда-то снятый с плеч жестоко убитого лорда. Вильгельм внимательно следил за тем, как его единственный последователь взобрался на кобылу и аккуратно ударил ее по ребрам.

— А я все ожидаю, когда ты предложишь его похоронить, — наигранно-сочувствующим тоном вопрошал изгнанник, при этом толкая убитого ранее солдата в спину. Джером предпочел оставить столь абсурдное замечание без ответа. Спустя несколько секунд беловатый силуэт нагнал вороной жеребец с говорливым всадником.

Если бы они сами не были разбойниками и не имели при себе хорошего оружия, то на яростные восклицания Вильгельма давно явилась бы половина леса. Сегодняшний день принес с собой одно сплошное разочарование. Никакой добычи, совершенно. Последнее время вокруг слоняются бесполезные старики или бедняки, от которых толку еще меньше. Вдали виднелось скудное очертание одинокой полуразрушенной башни с развалившимися зубцами. Когда-то давно процветающий род сторонников Таргариенов обитал в этом дворце с многочисленными слугами и кладовыми для золота. Но всему рано или поздно приходит конец. Многовековые династии, увы, не являются исключением из устоявшегося правила. Война обратила все в пепел, без единой надежды на воссоздание давно утерянного.

Теперь это поместье, некогда принимавшее самого короля, являлось обычным пристанищем для разного рода сброда, недостойного даже думать о самом короле. Поистине забавное стечение обстоятельств. Двое спутников пересекли береговую линию, углубляясь в густую поросль лесов, чтобы добраться до приюта кратчайшей дорогой, змеящейся под копытами. Грандинсон изредка позволял себе отвечать на нескончаемый поток слов. В сущности, Вильгельму не требовался собеседник для повествования о своих изощрённых фантазиях. Но сын покойного лорда отчаянно жаждал достигнуть так называемое логово, где вершилась судьба множества жалких представителей рода человеческого. Аристократы, бродяги, насильники, преступники — все эти люди пали жертвами безбожных пыток.

Они кричали, молили о пощаде, угрожали расправой, но это не спасало их от мучительной смерти. Тяжелый боевой молот беспощадно опускался на грудную клетку, дробя кости. Шип вонзался в истошно вопящую плоть с таким извращенным наслаждением, словно от этого зависела его жизнь. Скольких невинных жертв приходилось выбрасывать в бушующее от чужих страданий море. Джером устал от всех этих ужасов, устал наблюдать за тем, как его близкий друг лишается рассудка под влиянием ядовитых речей их общего наставника. Роланд жаждет выжечь последние остатки человечности из сердца молодого наследника Штормовых Земель. Выживший сын знаменитого Бернарда Баратеона, убитого королем Запада в трехлетней войне, пережил в детстве страшную трагедию. После этого он перестал чувствовать милосердие по отношению к кому-либо другому.

Дядя по материнской линии пользовался этим фактом, превращая жизнерадостного юношу в умалишенного монстра. Тяжелые воспоминания всех лишений омрачили лицо сообщника всех преступлений. На душе, по мере приближения к утонувшему во тьме замку, становилось все тяжелее и тяжелее. Скоро он не выдержит и сбежит отсюда. Каменные стены хранили на себе неизгладимые следы горя и страданий. Печальная арка выделялась на фоне всеобщего угнетающего пейзажа. Позади виднелась полная луна, искаженная всепоглощающей ненавистью. Здесь нельзя оставаться, нужно найти способ помочь заблудшей душе того, кто когда-то носил в своем гербе черного оленя с ветвистыми рогами. Великий дом потерпел не менее великий крах, однако пока один его представитель еще жив, борьбу невозможно считать проигранной. Если понадобится, то они соберут огромную армию под знаменами Баратеонов. Нужно лишь избавиться от расчетливого Коннингтона.

Роланд принял своего воспитанника с распростертыми объятиями. Искренняя или наигранная улыбка блуждала в уголках губ, — понять невозможно. Гладко выбритое лицо с темными волосами, растущими от висков по щекам, всегда казалось таким непроницаемым. Светлые усы над верхней губой нервно дергались, стоило кому-либо бросить в его сторону пронзительный взгляд, что часто практиковалось самим Джеромом. Их неприязнь была, по всей видимости, обоюдной. Сорокалетний мужчина все-таки ставил выше благородство манер, он не мог позволить себе высказывать оскорбительное мнение в адрес приближенного, однако в глубоких глазах, тронутых легкой голубизной, читалось нескрываемое презрение.

Под высокомерной натурой скрывался раненый мужчина, потерявший любимого брата в годы позорной войны. Поначалу он видел в маленьком мальчике с прозаичным именем Вильгельм, что означает "рыцарь", некое подобие родственной души, но затем, алчущее мести за выжженную дотла жизнь сознание превратило милого ребенка в орудие не самого лучшего промысла. Манипулируя чувствами сироты, на чьих глазах жестокого убили мать, Коннингтон думал, что возвращается к былому величию.

«Потерянное еще можно вернуть», — говорил он себе по ночам, продолжая вынашивать планы мирового господства. Даже сейчас он смотрел на выжившего из ума безумца, запачканного чужой кровью, как на плодотворный труд собственных усилий. Баратеон испытывал редкую привязанность к наставнику малых лет. Несколько едва заметных морщинок залегли в носогубных складках, а нездоровый блеск осунувшегося лица являлся результатом перенесенной болезни, свирепствовавшей в Беленоре несколько лет назад. Ветеран проигранной войны чудом остался жив, что воспринималось им как Божье провидение, не иначе. Грандинсон, желавший избавить себя от идиллии двух близких по духу людей, с отвращением швырнул к ногам одного из них добытый мешочек серебряных и старый меч, немного изогнутый после тяжелого поединка.

— Роланд, скажи мне, что ты сделал с нашим общим другом, пока меня не было? — насмешливым тоном поинтересовался сын Бернарда, следя за тем, как Джером рухнул на стоявший неподалеку диван, дабы предаться желанному сну. Никто из малочисленной шайки разбойников не пользовался комнатами, поскольку так было бы гораздо сложнее сгруппироваться в случае нападения вражеских эскортов или иных претендентов на такое укромное место. — Он сегодня сам не свой, даже не предложил мне посетить местный трактир для празднования весьма неплохого улова.

— Меч ни на что не годится, — критически осмотрев находку, Роланд отбросил ее в сторону как ненужный балласт. Соприкосновение металла с каменным полом вынудило прилёгшего отдохнуть рыцаря громко выбраниться. Впрочем, мало кого в данный момент волновал его комфорт. Две пары глаз с удовольствием пожирали крохотный холщовый мешок звонких монет. Разумеется, у старика не могло быть много денег, но на троих содержимого вполне хватит. — Пожалуй, твое желание сбудется, Вильгельм. Здесь предостаточно серебряных, даже парочку золотых нашел. Завтра посетим местный трактир и удовлетворим твое бражничество.

Джером еще долго ворочался под липким от чужой крови плащом, силясь заснуть, однако нескончаемый рассказ Баратеона о столь удачно провернутом деле начинал раздражать после шестого раза. Лишь несколько часов спустя можно было предаться забвению на короткий промежуток времени. Первые лучи солнца осветили просторную галерею с тремя изъеденными дырками диванами. Трое спящих, разделенных между собой грудой бесполезного хлама, начали постепенно выходить из столь блаженного состояния. Лучше прибыть в трактир на рассвете, когда меньше всего народу, ведь скоро поднимут тревогу из-за пропавшего старика, решившего проводить заблудившегося путника.

Баратеон редко просил кого-нибудь указать нужное направление, поскольку это было весьма рискованным предприятием. Чаще всего он заманивал жертв как можно дальше в лес, водил бесчисленными кругами эскорт из двух, а иногда трех человек, после чего заранее приготовленная ловушка стирала все следы существования этих несчастных. Мустанги, подгоняемые яростными криками наездников, мчались навстречу рассвету. Голубоватое небо сверкало яркой палитрой из причудливых смешанных красок.

На возвышенности, сокрытой от людских взоров, стояла таверна. Соломенная крыша покрывала значительную часть каменного строения, за исключением разрушенной конюшни. Внутри царила атмосфера безмятежности и философского покоя, такого приятного в утренние часы. Сонный хозяин, мужчина преклонных лет, всю жизнь обслуживал постояльцев, поэтому не испытал никакого страха при виде трех друзей, вошедших в помещение в сопровождении веселого смеха. Один из новоприбывших, высокий стройный юноша с мощным боевым молотом за спиной, попросил самого лучшего вина, какое только возможно подать. Остальные спутники решили скрыться в тени самого дальнего стола. На деревянной поверхности виднелись рубцы от частых ударов меча или иных видов оружия.

В этом месте постоянно случались драки меж двух противников очередных королевских налогов или прочих нововведений. Война почти не затронула старенький трактир, лишь вынудила его владельца сменить на двери герб. Трехголовый дракон канул в пучину фатального поражения, уступая место грозному льву. Сегодняшнее утро принесло немалый доход, вопреки всем ожиданиям: четверо гостей заняли почетные места вокруг потухшего камина. Один из них уже второй час лакомился вкуснейшим мясом только что убитого цыпленка. Роланд, не желавший находиться в компании Грандинсона, поднялся с места и, под благовидным предлогом, направился к воспитаннику, все еще ожидавшему заветной жидкости.

По дороге младший брат некогда знаменитого Манфреда Коннингтона, лорда-командующего королевской гвардией при Таргариенах, резко остановился. Взгляд воспаленных глаз упал на меч, прислоненный черенком к стулу. Ему уже доводилось видеть эти изящные розы, расположившиеся по всему отполированному лезвию. Ножны с зелено-золотой эмалью почти искрились на солнце. Они отливали смертью, кровью, смрадом убитых тел. Мальчик, обладатель знаменитого родового оружия, скрывал лицо под непроницаемой тканью плаща, однако, во время еды, все же позволил себе приспустить капюшон.

Темные волосы, взмокшие от пота, падали на прямой лоб. Целый месяц он слонялся по стране, силясь обнаружить кого-либо из братьев Ланнистеров, но поиски не увенчались успехом. К счастью, денег было более чем достаточно, поэтому он изредка позволял себе истратить некоторую часть на пищу. Без навыков охоты было трудно выживать в диких условиях. Хойт не сразу обратил внимание на незнакомца, прожигавшего его ненавистным, прищуренным взглядом опасно голубых глаз. Роланд помнил все от начала и до конца.

Ребенком, шестнадцатилетним оруженосцем, он узнал о гибели любимого брата во время поединка с проклятым мятежником, Майклом Ланнистером, после чего отправился на войну в надежде отомстить. Сильное ранение, полученное во время Грязевой битвы, окончательно разрушило все благородные помыслы. Так он продолжал жить с чувством вины и ненависти в глубине сознания. Тем не менее, само провидение благоволило к заветному отмщению всем, кто был причастен к смерти верного гвардейца. Пусть Ланнистер вне досягаемости, однако его наследники и сыновья близких друзей разбрелись по свету, пребывая таким образом в сильной опасности. Дрожащая рука потянулась к острейшему клинку за поясом. Побледневшие губы тряслись от гнева.

— Я знаю тебя, сукин сын. Ты — преемник Лэнса Тирелла! — почти выкрикнул Коннингтон, чем вынудил большинство сидящих обернуться. Один из посетителей, все это время молча сидевший в компании шутников, поднял голову, намереваясь рассмотреть перепуганное лицо застигнутого врасплох юноши. — Назови свое имя!

— Вы ошиблись. Я не знаю никакого Лэнса, — Тирелл безысходно озирался по сторонам, однако встречал лишь звериную заинтересованность предстоящим кровавым зрелищем. Бежать некуда. Другой человек, находившийся около стойки, начал медленно обходить стол с другой стороны, дабы отрезать жертве путь к отступлению. — Мое имя Стайлз. Я с Севера и не имею никакого касательства к дому Тиреллов.

Роланд не поверил. Он везде узнает эти характерные для напыщенных аристократов черты. Никаких разговоров, только действия. Лезвие блеснуло в тусклом свете. Крик отчаяния и боли разнесся по всему помещению. Шокированный Джером вскочил с места, не веря в произошедшее. Незнакомцу в плаще потребовалось всего несколько секунды, чтобы стремглав пронестись через все помещение и вонзить небольшой клинок в горло предполагаемого убийцы. Кровь хлынула мощным потоком, тело повалилось на пол, испытывая ужаснейшую агонию. Ноги судорожно дергались, глаза почти вывалились из орбит, а челюсти сжались от снедающей изнутри боли.

Вильгельм отшатнулся в сторону с дикими ревом, не в состоянии сдвинуться с места для предстоящего удара. Энергетика, исходившая от закованного в легкие доспехи спасителя, поражала, вынуждала впасть в какой-то странный, необъяснимый ступор. Хойт с нескрываемым восхищением наблюдал за действиями мужчины, который сразу же ринулся на следующего противника. Тем не менее, Баратеон вовремя сумел увернуться от грозившего ему смертельного удара. Гнев нарастал с каждой минутой бездействия. Боевой молот, извлеченный с особым проворством, шипом нацелился в грудную клетку того, кто посмел прервать жизнь величайшего человека на земле. Ожесточённая борьба шла не на жизнь, а на смерть. Схватив рыцаря за горло, Олень сжал его до неприятного хруста, после чего со всей силы толкнул в живот, вынуждая рухнуть на стол, разломав его напополам.

Грандинсон не вмешивался, сохраняя при этом завидное спокойствие. Он видел, как его друг занес смертельное орудие над поверженным врагом с намерением раздробить все кости, но Тирелл, до этого бездействовавший, все же устремился вперед. Столкновение отбросило Баратеона на огромное расстояние с глубоким порезом на правой руке. Джером вскинул брови, продолжая сохранять нейтралитет. Основная задача выполнена — роковая встреча с южанином наконец-то положила конец существованию сгустка сплошной ненависти.

Возвышаясь над изнывающим шакалом, Грандинсон опустился на одно колено, ради того чтобы последний раз взглянуть в помутневшие глаза рыцаря. Сердце перестало бешено колотиться в груди лишь тогда, когда лезвие меча вошло в плоть, оставляя кровавый след. Плавным движением руки он провернул клинок, прекращая все совершенно заслуженные страдания отравителя разума наследника Оленьих Рогов. Печальный и одновременно логичный финал. Никакого сострадания, ведь ублюдок не проявлял его по отношению к собственному воспитаннику, которого когда-то называл сыном. Последний раз блеснуло жалкое подобие вечной злобы на мир, а потом воцарился мрак.

У него теперь есть возможность встретиться с братом. Звуки битвы снова восторжествовали над гробовой тишиной. Звон металла о металл, крик разгневанного хозяина, не решающегося вмешиваться. Остальные гости давно разбежались по разным сторонам, намереваясь, в подходящий момент, добраться до выхода и позвать стражу. Если им это удастся, то всех зачинщиков посадят в тюрьму, а это не входило в планы троицы разбойников. А отныне — тандема.

Грандинсон еще долго терпел необузданный гнев товарища, не желавшего капитулировать. Впрочем, это не так просто — признать свое поражение. Последний сокрушительный удар выбил молот из рук Вильгельма. Только тогда Джером посчитал, что настало время для активных действий: подскочив к медленно отступавшему другу, он перегородил дорогу незнакомцу в плаще, не позволяя таким образом убить единственного сына могучего лорда Штормовых Земель. Примирительный тон истинного дипломата все же подействовал на воспаленный мозг Баратеона:

— Я восхищён вами, сир Мэннинг. Для цепного пса Майкла Ланнистера и ветерана давней войны вы неплохо сражаетесь, — не дожидаясь ответной реакции, Джером схватил Баратеона за плечо и почти силой подтащил к выходу. Столь позорное шествие вызвала внутри безумца очередной взрыв ярости, но он сдержался под напором влияния оставшегося в живых спутника. Остановившись, Грандинсон неожиданно повернул голову назад, при этом не оборачиваясь самим корпусом тела. — Мы еще встретимся, милорд. И, уверяю, следующий раз станет для вас последним. Ведь Ланнистеры всегда платят свои долги, верно?

С этими словами он покинул полуразрушенный трактир. Мэннинг упорно смотрел ему вслед, придерживая красное пятно, расползшиеся по белой рубашке в области подмышки. Острый шип все же зацепил его в самый важный момент, оставляя за собой невыносимо тянущую боль. Убийцы скрылись. Громкое конское ржание оповестило всех спрятавшихся о том, что можно выбраться из укрытия. Некоторое сердобольные постояльцы осведомились, не нужна ли храброму рыцарю какая-либо помощь. Помотав головой, гвардеец лишь попросил у хозяина рог крепкого эля для восстановления угасших сил. Молодость пронеслась сумасшедшим вихрем.

Раньше он мог уничтожить полчища врагов на поле битвы за несколько часов, а сейчас едва держится на ногах после стычки с одним мальчишкой. Впрочем, тут надо отдать должное, ибо он весьма опытен для своих лет. Если бы Расти все еще находился на королевской службе, то немедленно последовал за таинственными незнакомцами, чтобы узнать о том, кто они. Подозрительная внешность, как ни странно, совсем не напоминала разбойничью. Он был готов поклясться, что где-то видел эти чертовы глаза. Искусное владение боевым молотом в те времена не наводило на серьезные мысли, но сын Хэймитча все же не привык оставлять такие детали без внимания.

Так он простоял в раздумьях несколько минут, пока благодарный владелец таверны не принес лучшего эля, хранившегося в темном подвале. Тирелл не издавал ни звука, предпочитая не беспокоить своего близкого друга. Появление Красного Льва здесь, в такой решительный момент, не могло не восприниматься как послание свыше. Нужно было дать ветерану немного отдохнуть, а затем рассказать все по порядку, без единой запинки, без утаивания мизерных деталей.

Провалившаяся кампания, целью которой было обнаружение сбежавших братьев Ланнистеров, к сожалению, закончена. Можно вернуться домой или в любое другое место. «Нужно уметь признавать собственные ошибки», — так всегда любил говорить отец. Расти продолжал неустанно тарабанить пальцем по деревянной поверхности стола, изредка прерываясь на то, чтобы поднести рог с элем к потрескавшимся губам.

Последнее время стояла холодная погода, заставлявшая по ночам укутываться в бесполезный белый плащ королевской гвардии. Подобная ирония всегда вынуждала расплываться в странной усмешке. Казалось, он забыл о существовании только что спасенного крестника, полностью уйдя в себя и свои достаточно неутешительные мысли о грядущем. Война на Севере набирала обороты, король медленно сходил с ума, объявляя охоту на собственных детей. Безумие охватило этот мир. Самое настоящее безумие. Тешшина бы порадовал такой вывод.

— А теперь расскажи мне, Хойт, Стайлз, или как ты там себя еще называешь, — начал внезапно спохватившийся лорд. Запавшие глаза оживились странным блеском. — Какого черта ты здесь вытворяешь? Тебе что, надоело жить? Хочешь сдохнуть, как собака?

— Я всего лишь искал своих друзей, — с грустью в голосе произнес Хойт, оглядываясь по сторонам в поисках выроненного фамильного клинка. Недоверчивый взгляд Расти требовал объяснений. — Клаус, Элайджа, Кол. Вы же знаете, что они сбежали. Я сам последовал их примеру не так давно и, к несчастью, окончательно заблудился. Я даже не знаю, где нахожусь в данный момент.

— Штормовые Земли, бывшие владения Баратеонов, — мысль о давно угасшем роде вновь пронеслась в замутненном сознании. Поразительный контраст наводил на интересные рассуждения. Он редко ошибается. Быть может, на сей раз это также была правда. Но сама мысль об этом абсурдна. — Ты не удосужился прихватить с собой карту? Странно, что ты взял оружие и деньги. Я бы не удивился, если бы застал тебя здесь еще и без коня. Кстати, ты немного опоздал. Ланнистеров больше нет.

— Что?! Невозможно?! Как это произошло?! Что случилось?! — Тирелл в припадке ярости едва не схватил крестного за ворот рубашки, но тот с презрением отринул все прикосновения. Тогда юноша почти взобрался на стол, моля о подробностях. — Расскажи! Расскажи мне немедленно!

— Тебя это не должно касаться. Впрочем, я имею к этому некоторое отношение и не самое косвенное. Но ты меня не слушаешь. Я сказал, что Ланнистеров больше нет, это верно, однако Клаус, Элайджа, Кол и даже Ребекка все еще существуют, — процедил сквозь плотно сжатые зубы Мэннинг, вспоминая события месячной давности. Поразительно, ведь прошло не так много времени, а ощущение такое, словно это уже занесено в историческую летопись как самая безжалостная резня за часы правления великого Победителя Драконов. — Они называют себя первородными. Мне так и не довелось понять, к чему это наименование. Да и неважно. Боюсь, что ты опоздал, малыш. Они давно рыщут в Речных Землях.

— Значит, я отправлюсь туда, — решительным тоном, не допускающим возражений, заявил сын Лэнса, все еще пытавшийся найти в завалах комнаты утерянный меч. Глупо будет так расстаться с одним из самых прочных орудий, какие только могли быть выплавлены несколько сотен лет назад.

Расти равнодушно пожал плечами, совершенно не беспокоясь о дальнейшей судьбе близкого человека. Если он сумел выжить в диких условиях без поддержки матери, то все остальное не составит особого труда. У него есть цель и он упорно идет к ней, несмотря на всевозможные преграды в виде давних врагов семьи или незнакомцев, желающих убить тебя по совершенно неясным причинам. Иметь предназначение — это великое благо. Когда-то у старого бойца тоже оно было, однако его стерли, растоптали в прах. Тем не менее, он слишком долго продолжал быть слепым, позволяя помыкать собой. Вот его настоящий шанс доказать, что он еще чего-то стоит.

Пусть трехлетняя война отобрала у него все, что он так отчаянно любил, это не помешает ему еще раз войти в легенду. Наставить молодого и многообещающего сына давно умершего друга — вот она, великая цель. Они встретились здесь не случайно, в этом не может быть никаких сомнений. Воспитать из него рыцаря, каким когда-то был Лэнса и каким является Мозер, а затем препроводить к новым правителям мира сего, и вымаливать прощения за свою жалкую, никчемную жизнь. Может, он даже поможет свергнуть Майкла, если придется.

— Неплохие боевые навыки. Но ты, к слову, пока что новичок в этом славном деле, — философски изрек Мэннинг, крутя в руках окровавленный маленький кинжал. Дурманящий запах поверженного врага приятно ласкал ноздри. Одного лишь мгновения хватило на резкий бросок в сторону. Острое лезвие вонзилось в деревянную стену, в нескольких сантиметрах от наклонившегося лица Хойта. Тот, в свою очередь, с ужасом рванул назад, едва не споткнувшись о сваленные на полу доспехи. — Вопрос один: ты хочешь стать профессионалом?

The Wright Brothers — Blood On My Name.

Ruelle — Take It All.

Лошади врезались друг в друга на полном скаку. Протяжное ржание смешалось с мучительными людскими криками и отвратительным скрежетом металла. Вечные спутники войны. Белоснежные стяги, с изображенным на них черным волком, почти сразу превратились в смертельное орудие с острейшим наконечником, вонзившимся промеж крепких доспехов. Солдаты падали на землю с глухими стонами, копошась в собственной крови и грязи. Щиты рассыпались в руках, позволяя уничтожить еще больше ненавистных противников; раненные кони валились на землю, затаптывали каждого на своем пути. Небольшая река с самого начала отделяла две армии, однако, через несколько часов, она превратилась в могилу для большинства рыцарей. Враги не знали пощады.

Волк не давал никаких приказов относительно пленных, что иной раз подтвердило их полнейшую бесполезность. Резня началась с первыми лучами зимнего солнца, совершенно не согревающего, разрушающего давно угасший боевой дух. Их отряд из пятисот человек невозможно было назвать хорошо экипированной армией, поскольку в рядах находились лишь неопытные мальчишки, жалкие старики и трусливые лидеры. Они отчаянно пытались защитить ничтожное сооружение, все еще именующее себя крепостью лорда. Вдалеке угрюмо развевались знамена дома, чье господство на этих землях отныне подошло к концу. У них нет иного выбора, кроме как подчиниться воле нового властелина. Большая часть дезертировала до начала заведомо проигранной битвы.

Кровь заливала воспаленные глаза, тело кренилось в другую сторону. Отсеченные конечности, сожженные дотла деревни, — все это являлось блаженным Раем для глухого к словам милосердия Гэбриэля, чье сердце окрасилось в темные тона, без единого просвета. Вороной мустанг ринулся вперед под оглушительный рев воодушевленных приспешников Люцифера. Темный плащ развевался на ветру, словно приглашая убийц на своеобразный танец смерти. Острейшее лезвие фамильного клинка вспарывало животы, пронзало сердца и превращало лица в месиво. Все отважные протекторы поспешили возглавить авангард, что само по себе стало роковой ошибкой.

Разделившись на два фланга, войско Старка окружило скудные остатки отряда самоубийц, после чего нанесло им сокрушительное поражение. Мужчины в панике бросали оружие, пытаясь сбежать, но град стрел был гораздо быстрее мимолетных порывов страха. Несколько лет он, Великий Лидер, позволял ублюдкам из тайного священного ордена истязать свое тело и дух, однако им не удалось сломить его поистине ошеломляющую жажду жизни. Лучше царствовать в Аду, чем служить на Небесах. Теперь он находился в своем привычном мире, все разраставшемся Аду с поднятыми к низвергнутым небесам знаменами. Самонадеянному мальчишке, который попытался столкнуть его с коня, Лжепророк расколол череп.

Обмякшее в седле тело медленно сползло вниз, под копыта победителя. Все кончено. Взвившийся на дыбы жеребец оповестил всех об очередной грандиозной победе, при этом опуская мощные копыта на изнывающих от боли мужчин, дробя кости. Крепость пала. Ее не придется брать штурмом, ибо весь гарнизон, все, кто был способен держать в руках оружие — мертвы. Печальная и непоколебимая истина. Почувствовав под ногами размякшую от нескончаемых дождей почву, Гэбриэль осторожно перебросил драгоценный плащ через плечо. Стоны раненых не прекращались до самой ночи. Белая луна озарила мрачное поле.

Убитые, с раскинутыми руками, с воткнутыми в грудь знаменами, с остекленевшими глазами, покрывали всю пропитанную кровью землю. Река приобрела рубиновый оттенок. Зловонное облако сомкнулось на небе непроницаемым куполом, привлекая орды падальщиков, лишенных чести. Ликование ворон доносилось до отдаленных поселений, предчувствовавших такой же бесславный конец для себя. Выклевывая глаза, вестники смерти устраивали баталии за никчемные кровавые ниточки с прозрачным болтающимся шариком. Полнолуние. Оно возвращает некогда угасшие силы, наполняет душу энергией.

Слабо тлеющий костер в скором времени разросся до небывалых размеров благодаря многочисленным частям тела. Органы отдали на съедение изголодавшимся собакам, которые также принимали участие в битве. Они накидывались на поваленных врагов и истязали их до тех пор, пока судорожные трепыхания не прекращались. Веселые песни хмельных от вина и победы воинов резали по чутким ушам неподвижно застывшего Волка. Глаза, подернутые сизым дымком безумия, с вожделением охватывали все близлежащие территории. Он знал, что рано или поздно все они будут принадлежать ему, вошедшему в историю как новая легенда человечества. Старые порядки будут искоренены, ведь берет начало новая эпоха.

— Если бы я был настоящим волком, то давно бы завыл печальную мелодию, — Старк провел указательным пальцем по колючему подбородку. Длинные волосы касались затылка, поддаваясь вихрям зимнего ветра. Грядут перемены. Скоро он получит все, чего так алчно жаждет: поверженного Льва, сгоревшие Цветы, истерзанную Рыбу и, разумеется, признание старых друзей.

— Любишь разговаривать сам с собой? — поинтересовался умышленно сдавленный голос с заметными хриплыми нотками. Гэбриэль не обернулся, поскольку знал, кто скрывается в тени красивых речей, ласкающих слух. Этот человек был одним из немногих вассалов Севера, который почти сразу же примкнул к мятежникам, пополнив армию до нескольких сотен всадников. Смеющиеся серо-зеленые глаза прожигали нового полководца. Впрочем, без тени насмешки.

— Ты и понятия не имеешь, как сильно, — равнодушно изрек Предводитель, стараясь не акцентировать внимание на последовавшим за ответом безудержном смехе. Северянин был единственным лордом, кто не испытывал благоговейного страха перед Волком. Предпочитая в одежде исключительно черное с серебром, мужчина демонстрировал свою принадлежность к великому дому Мормонтов лишь двумя брошками на плечах в виде оскалившихся медвежьих голов. Вытянутое лицо с козлиной бородкой и темными волосами, с проседью, подрагивало от хохота. Его не смущал пронзительный взгляд стальных глаз, заглядывающий в недра души. — Если ты пришел только ради этого, то заклинаю тебя немедленно остановиться, Джагуар.

— Прошу прощения, господин, — подавив непристойную веселость, лорд Медвежьей Рощи прокашлялся, дабы придать вес собственным словам. Теперь у него плохо получалось выдерживать испепеляющий взор проклятого безумца. До сих пор неизвестно, каким образом ему удалось собрать такое количество непокорных вассалов, чтобы создать легион повстанцев. — Сир Алломер не так давно вернулся из замка неподалеку, где произошло восстание местной аристократии. Они поняли, что битва проиграна и решили капитулировать. На рассвете сюда прибудет десятилетний мальчишка — лорд того самого замка — и его тетка-регент. Множество дезертиров также желает стать под ваши знамена.

Гэбриэль никак не отреагировал на столь душещипательную весть о своей победе. Иного ожидать не приходилось, поскольку военные действия всегда кишат трусами, что спешат переметнуться на сторону безоговорочного триумфатора. Их было много после поражения братьев Старков двадцатилетней давности, их осталось немало и в наши дни. Однако не воспользоваться таким предложением — грех. Нужно умело лавировать на подступах к заветным целям, иначе падение неизбежно. Принимать в ряды возможных предателей и будущих дезертиров рискованно, но жизнь всегда учила его идти на некоторые уступки. Можно устроить показательную казнь так называемого лорда захваченной крепости или перебить ярых подстрекателей к бунту. Вариантов множество, но наиболее верным окажется только один.

Тонкая полоса рассветного солнца озарила тускнеющий пейзаж. Даже ненавистным мира сего оно дарит свои самозабвенные лучики. Погода менялась. Становилось холоднее; дни заметно сокращались, уступая мраку. Лагерь из разномастных палаток уютно расположился у подножия небольшого склона. Вереница пестрых сине-зеленых линий смешивалась с нелюдимой серостью отдаленных шатров, над которыми реяли стяги с черными волками.

Их причудливый оскал сверкал ослепительной белизной, а голодные красные глаза искрились ненавистью. Смрадное облако изъеденных гноем тел постепенно рассеивалось. Можно было воспользоваться гостеприимством проигравших, но они не собирались подолгу задерживаться на одном месте. Зима близко. Она подгоняла своих многочисленных слуг: диких, необузданных буранов, не прекращающихся снегопадов и вечную мерзлоту.

Эскорт, состоящий из нескольких сотен человек, под командованием маленького, едва удерживающегося в седле десятилетнего ребенка, двигался мимо шумных палаток. Язвительные замечания, колкие остроты, отборные ругательства, — все это сопровождало проигравших. Гэбриэль следил за каждым движением аристократов, пытаясь понять, кто из них будет говорить от имени малолетнего лорда Личестера. Именно тогда из-за спины рослого воина в крепких доспехах показалась маленькая женщина с жилистыми руками и скошенным некрасивым лицом. Вдова, пережившая строптивого мужа, сторонника Таргариенов, на несколько десятков лет. Бесполезная в своем существовании, она, тем не менее, могла оказать неоценимую услугу, если проявить фантазию. Вежливая улыбка тронула смиренные уста Голодного Волка, словно он ехал на встречу с невестой.

За ним боевым строем следовало несколько рыцарей, готовых защитить Лжепророка даже ценой собственной жизни. Старуха остановила кобылу неподалеку, после чего, под надзором бдительных предателей, помогла племяннику спуститься вниз, а затем подвела его к удручающей фигуре в плаще. При виде страшного дяди с уродливым красноватым шрамом, пересекающим правую сторону лица, ребенок залился слезами.

Впрочем, Старк отреагировал весьма быстро и своеобразно: до этого не скрывая отвращения по отношению к грязи, он опустился на колени, положив при этом сильную руку на тонкое плечо сопящему мальчишке. Сторонники Лжепророка, привыкшие лицезреть его либо полностью равнодушным к происходящему, либо впадающим в неистовый гнев, изумились. Вот она, скрытая слабость. Действительно, он ведь не бездушная тварь, лишенная каких-либо эмоций.

— Тебя зовут Дайвин, не так ли? Дайвин Личестер. Красивое имя. Я бы назвал так сына, если бы он у меня был. Но у меня для тебя кое-что есть. Только веди себя хорошо, иначе не узнаешь, что за подарок я тебе приготовил, — с этими словами он извлек из-под плаща золотую монетку, новенькую, поблескивающую в лучах солнца. Маленький лорд выпрямился, давая понять, что готов принять такой заманчивый дар. Детская ручонка потянулась вперед, норовя ухватиться за золотистый кружок, но незнакомец отдернул скрытую под перчаткой руку назад. — Подожди, друг мой. Ведь неинтересно просто так взять и забрать чужие деньги. Я хочу предложить тебе сыграть в одну увлекательную игру. Скажи мне, только честно: что бы ты выбрал? Изображение лица короля, Майкла Ланнистера? Или его прелестный герб в виде вставшего на дыбы льва?

— Что вы делаете?! — исступленно прокричала старуха, отдаленно понимающая всю суть сложившейся ситуации. Она, поддерживаемая за руки двумя солдатами, хотела вырваться, но тщетно. Тогда ее мольбы обратились к маленькому племяннику, не догадывающемуся о том, что на кону стоит его собственная жизнь. Этим выбором он сам вершит свою же судьбу. — Оставьте его! Дайвин, не смей ничего говорить, слышишь?!

— Эй, смотри на меня, — Гэбриэль щелкнул пальцами, стараясь привлечь внимание испуганного мальчонки. Нетерпение читалось на лице Лжепророка, однако он усиленно маскировал это под лживой улыбкой добродушия. — Тебе нужно просто выбрать, это не так сложно. Король или герб?

Дайвин недолго раздумывал над сказанным. Ему жутко хотелось заполучить монету, поэтому ответ последовал незамедлительно. Герб со львом. Удовлетворенно кивнув, Волк подбросил золотой вверх, а затем ловко поймал на половине пути к земле и, перевернув еще раз, зажал в ладони. На долю секунды сердца всех присутствующих забились в унисон.

Нервное напряжение росло с каждой секундой, которую Старк истратил на поднятие ладони, прикрывающей конечный результат. Хриплый вздох вырвался из груди вдовы, когда она заметила непропорциональный щит со львом в самом центре, украшенный многочисленными лентами и позументами. Волк хищно усмехнулся, а затем, потрепав малыша по копне рыжеватых волос, повернулся к все еще вырывавшейся старухе. Монета вновь оказалась в воздухе. Задержавшись на мгновение в полете, она упала в широко раскрытую ладонь, а затем перевернулась при помощи резкого движения ее владельца.

— Теперь ваш черед, — холодным тоном произнес Великий Лидер, заставляя сторонних наблюдателей вздрогнуть от неожиданности. — Единственный шанс я готов предоставить. Король или герб?

— Я вас как увидела, так сразу поняла, что вы — сумасшедший. Я знаю, что вы готовите мне и без этой глупой игры, — гордо вздернув подбородок, леди Мария, вдова старого воина, погибшего в знаменитой битве под столицей, не могла позволить кому-либо распоряжаться ее судьбой. — Да что уповать на монету? Решаете же вы.

— Мнение монетки совпало с моим, — после непродолжительного молчания изрек мятежник. Все стало понятно без лишних слов. С самого начала он вершил судьбы несчастных, вынуждая трепетать от страха при одном только упоминании его имени. Услужливые приспешники, заранее знавшие, чем все это закончится, разом подхватили кричащую старушку под локти и потащили к месту публичной казни.

Маленький лорд капитулировавшей крепости выполнил свою миссию. Несколько сердобольных рыцарей подняли увлеченного игрой ребенка на руки и поспешили скрыться. Место наказания определили еще задолго до прибытия представителей проигравшей стороны. В планы Лжепророка не входило сжигание женщины, но командира у армии Личечтеров не было, а убийство единственного наследника обширных земель вряд ли принесет пользу.

Огромная деревяшка, подобно кресту, была обложена хворостом и телами убитых в бою. Яростные крики, проклятия и угрозы исходили от несчастной, приговоренной к мучительной смерти вдовы, чье положение требовало гораздо больше уважения. Мятежные лорды, не так давно чувствовавшие себя уверенно, начинали содрогаться при виде происходящего. Изначально им казалось, что будет достаточно легко принудить так называемого Жестокого Волка к подчинению и принятию совершенно невыгодных для него условий.

Но он, надо отдать должное, поспешно развеял все иллюзии трусливых ублюдков. Предавший один раз — предаст и второй. Их было не больше нескольких сотен, но хорошее мясо для авангарда всегда пригодится. Пустить их в бой первыми, а затем использовать основные силы, чтобы окончательно уничтожить сильного врага. Пылающие языки пламени беспощадно терзали ноги привязанной к столбу женщины. Разносившиеся по всей округе душераздирающие крики пробуждали внутри жалостливость и желание помочь. Самые жестокие злодеи не могли вытерпеть такой душевной муки. Взошедший на своеобразный пьедестал из сложенных друг на друга камней, Старк поприветствовал всех верноподданных лучезарной улыбкой, оголившей ряд белых зубов. Запах горящей плоти терзал ноздри, но он лишь облизывал пересохшие губы.

— А-а, мои румяные новобранцы! Врать не буду, мы все здесь ради своих целей. Но, просыпаясь по утрам, я думаю: счастливы ли мои люди? Мой отец, земля ему пухом, был лордом Волчьего Логова. Каждый день он вставал на рассвете, выпивал бокал вина и отправлялся посещать отдаленные деревни. Для этого чудесного человека…чудесного человека, Север был Богом. Я также сохранил это отношение к своей скромной кампании. И ожидаю от вас того же. Итак. В армии есть три незыблемых правила. Первое: беречь мою территорию и всех женщин на ней. Вы можете их насиловать, но будьте вежливыми. Второе: убивать любого противящегося. И наконец последнее: все награбленное — мое. Я могу понять все, но если вы нарушите одно из этих правил, я буду поджаривать вас на огне, пока кожа не лопнет. Ладно, хватит пустой лирики. Эти ублюдки с золотыми львами на броне хотят уничтожить мой труд. Мою гордость и отраду. Давайте же покажем им, кто мы! Да, к слову, едва не забыл. Главный подарок: личный замок с прилегающим титулом верховного лорда тому, кто в предстоящем бою принесет мне голову Лукаса Талли!

Толпа взревела. Они забыли о догорающих останках истошно кричащей вдовы, об ужасах пережитого побоища, о бесчеловечном запугивании ребенка. Ничего не осталось в короткой памяти изголодавшихся по войне солдат. Отныне для них возродился новый Бог. И имя ему — Голодный Волк! Гэбриэль был вполне доволен произведенным эффектом. Его речи и раньше приносили верность павших духом, но теперь красноречие ценилось больше. Ему определенно нравилась новая эпоха, пусть немного жестковатая на вкус и излишне свободолюбивая. Приближенные к Лидеру втайне надеялись на некоторые дары. В конце концов, это неплохая мотивация к беспрекословному подчинению.

— Знаешь, что делает моих людей счастливыми, Джагуар? — Мормонт вздрогнул, стоило роковому приглушенному шепоту раздаться около его уха. Предводитель любил напоминать о себе непредсказуемыми действиями. — Страх. Только взгляни на весь этот поганый сброд. Он вызывает вполне оправданное чувство отвращения.

— При всем моем уважении к твоему нездоровому уму, тебе все же не следовало этого делать, — лорд Медвежьей Рощи, несмотря на наигранное участие в судьбе войны и искреннюю заинтересованность в наживе на ней, не мог простить себе бездействие во время такого кощунственного акта, как сжигание женщины. — Это было слишком. Неужели у тебя нет никакого понятия о чести и благородстве? Ты когда-нибудь любил?

— У тебя были сомнения на сей счет? Мне следует воспринимать это как личное оскорбление? — неоправданная веселость Старка быстро померкла. — Это очень давняя и совершенно неинтересная история, полная такой сентиментальной чуши, как юношеская привязанность, переросшая в глубокие чувства. Когда-нибудь, если пожелаешь, я поведаю ее тебе. Впрочем, это не так важно, ведь в скором времени я буду иметь шанс наверстать упущенное.

— О чем ты, черт возьми? — вся эта игра жутко надоела. Джагуар уже успел тысячу раз пожалеть о том, что принял ее правила. Если так пойдет и дальше, то этот человек, умалишенный, превратит его в себе подобного. Какая-то гипнотическая сила была присуща Великому Лидеру, от чего, видимо, пошли его многообещающие прозвища.

— Я видел истину своим волчьим глазом, — Гэбриэль провел указательным пальцем по яркой полоске шрама. Иногда она напоминала о себе тянущей болью, терзающей изнутри. В такие моменты хотелось убить себя, прекратить эту проклятую агонию, невыносимую и отчаянную. Его ударили раскаленным клинком возмездия, наказав за принесенное зло. Тем не менее, это клеймо Дьявола не остановит первоначальных низменных порывов. — Все остальное — иллюзия. Жалкая, неправдоподобная.

* * *

Сир Лукас стремглав выбежал на главную стену, сплошь усеянную остроконечными зубцами, чтобы лично убедиться в безумии своих вассалов, которые ворвались в его покои и сообщили о вражеской армии неподалеку от Речной Мели. Это невозможно! Все рассказы о восставшем из мертвых Жестоком Волке — миф, детские сказки, не более того. Слуги носились по затемненным коридорам с несвойственной для них живостью, наездники в спешке седлали коней, а лучники выстраивались в ряд для защиты главной крепости Центрального региона. Скрипучий мост перекрыл главную арку, позволяя гигантскому рву с мутноватой водой взять в кольцо всю цитадель. Старик наблюдал за передвижением хорошо вооруженного легиона. Отсюда все эти точки казались серыми и бесформенными, однако они скрывали под собой опаснейших врагов, какие только могут существовать.

Седовласый шестидесятилетний ветеран знаменитой войны, с изъеденным морщинами лицом, готовился отражать нападение. Возраст брал свое: силы уже давно покинул дряхлое тело, не так давно переболевшее во время всеобщей эпидемии, охватившей Беленор. Приподнятые брови, под цвет седых волос, свидетельствовали о совершенной беспомощности перед сложившейся ситуацией. Впервые он чувствовал, как тяжесть черных доспехов, струящихся по шее своеобразными рыбьими чешуйками, сдавливает ребра и клонит вниз. Слишком долго тянулось ожидание. Утомленные стрелки начали постепенно опускать орудия для убийств, предпочитая дать дрожащим рукам немного отдохнуть.

Талли не мог расстаться с навязчивой идеей, что вся его жизнь превратилась в замкнутый круг. Двадцать лет назад он стоял на этом же месте, глядя сверху вниз на грозившихся уничтожить его Старков, что, в итоге, привело к величайшему падению последних. Сюжет не изменился, лишь декорации приобрели форму обглоданной кости с трещинами от волчьих клыков. Просить о помощи — бесполезно. Большинство вассалов Речной Мели примкнули к Таргариенам, навсегда перечеркнув для себя возможность вновь господствовать в этом мире. Осталось не так много способных к сражению лордов, но их забрала болезнь, не испытывающая, в отличие от войны, ни грамма милосердия. Скудный остаток вряд ли успеет явиться на зов оказавшегося в ловушке лидера.

Лукас закусил губу, ощущая во рту солоноватый привкус. Он приходится тестем самому королю Беленора, дедом ранее сбежавшим принцам и отцом королевы. Он не позволит жалкому ублюдку так легко заполучить в свои владения важнейший оплот древнего дома. Победа достанется так называемому Голодному Волку с большим трудом, поскольку сам ветеран собирался бросить ему грозный вызов на поединок. Когда-то давно им с Майклом удалось разрушить армию Старков до основания, при этом обратив в бегство большинство их приспешников. Сегодняшний день ничем не будет отличаться от того знаменательного события в жизни всего королевства.

Руки тряслись от нервного напряжения, пот ручьями скатывался по морщинистому лбу, а одежда прилипала к намокшей груди. Боевой дух солдат начал падать. Абсолютно никаких шансов на победу, только смерть. Мужчина, стоявший немного поодаль, не сводил янтарных глаз с темнеющих вдали стягов. Кудрявые волосы с коричневыми завитками покрывали значительную часть прямого лба с несколькими полосками крестовидных шрамов. Насупленные брови превращали и без того коварный взгляд в нечто неподдающееся вразумительным объяснениям. Легкая щетина покрывала квадратный подбородок и щеки, вплоть до ушей. Плотная сжатая линия вишневых губ на долю секунды поползла вверх, будто их обладатель замыслил совершить безрассудное нападение на самого короля. Выйдя немного вперед, он с необычайной нежностью дотронулся до плеча поседевшего старика, привлекая к себе внимание.

— Мы проиграли, сир Лукас, — спокойный голос поразил Талли до глубины души. Он внезапно понял, насколько все это теперь несущественно. Невозможно помешать тому, что все равно произойдет. Возможно, это Божья кара за все причиненные им страдания. — Я выведу вас из города и помогу добраться до моего замка. Решайте сейчас, другой возможности не представится.

Бузолик говорил совершенно серьезно, продумывая каждое слово, каждое движение. Нет смысла тешить себя ложными надеждами. Старик представлял собой весьма ценного пленника, что делало его пребывание в родном замке немыслимым. Чем умереть бесполезной смертью, лучше приберечь силы для будущего столкновения. Вскоре подъемный мост опустился, пропуская вереницу захватчиков внутрь. Большую часть главной площади города занимал крытый рынок, представляющий собой черепичный навес, держащийся на нескольких десятках столбов. Местные торговцы провожали угрюмую процессию презрительными взглядами. Ставни в жилых домах были плотно заперты, а двери — закрыты изнутри.

Гробовая тишина окутала город невидимым туманом всеобщей ненависти. Никто не отреагировал даже в тот самый момент, когда несколько Волчьих приспешников взобрались на верхний шпиль крепости и сбросили вниз тряпку с изображенной на ней серебристой форелью среди красно-синих волн, а на ее место водрузили черного хищника с приоткрытой пастью. Сотни испуганных ликов, тысячи безликих каменных строений. История повторялась. Вся иллюзия бренной сущности давила на раскалывающийся череп с неимоверной силой. Гэбриэль впервые ощутил щемящую тоску в области бешено стучащего сердца, что превратило триумф в ощущение собственной беспомощности.

Давящая атмосфера неустанно возвращала к прошлому. Злополучная битва, принесшая одни лишь страдания. Эхо гулких шагов разносилось по темному коридору, ведущему в неизвестность. Старк пробирался на ощупь, а за ним, словно верные псы, следовали никчемные мерзавцы. Он не собирался вверять свою судьбу людям, единственным достоинством которых является удовлетворение алчных потребностей в плотских утехах. Предводитель велел обыскать все темные углы в зловонной, провонявшей рыбой крепости. Цель оправдывает средства: они — новая власть. Теперь можно бесчинствовать, услаждая чрево и плоть.

Пусть грабят несчастных крестьян, топят младенцев, насилуют женщин — это заслуженная награда за верную службу. Если долго не кидать собаке кость, то она начнет скалить клыки и злобно рычать, а затем, в один чудесный день, ты не заметишь, как ее челюсти сомкнулись вокруг твоей шеи с выпирающими голубоватыми лентами вен. Углубившись в отдаленные комнаты из неприветливого черного камня, Гэбриэль оказался неподалеку от таинственной лестницы. Скользкие ступени вынуждали крепко держаться за выступающие из стены кирпичи.

Как и следовало предполагать изначально, внизу оказался тайный проход к сточным канавам, при помощи которых очень легко было, проплыв под несколькими мостами, выбраться из фортификационного строения через едва заметный решетчатый люк в области северной стены. Оттуда, в свою очередь, беглецы попадают в ров, скрытый под сенью деревьев и высоких башен, что беспрепятственно позволяет им выбраться на берег и укрыться в безопасном месте. Осознав свою нелепую ошибку, мятежник стиснул зубы от клокотавшей внутри ярости. Рыба так легко ускользнула от него, предварительно ударив хвостовым плавником по носу изголодавшегося волка. Следовало догадаться, что не может великий Лукас Талли, ветеран войны, так просто оставить на растерзание свое детище. Опустившись на колено подле мутно-зеленого потока воды, Старк вновь осторожно провел пальцами по длинной полоске шрама, пересекающей все лицо.

* * *

Непроницаемый туман окутал сознание. Щеку обожгло адским пламенем. Жестокая агония медленно умирающего грешника продолжалась до тех пор, пока последний вздох не сошел с бледных губ. Тяжелый удар обрушился на него с такой быстротой, словно лишь одно мгновение отделяло его от смерти. Тонкая нить жизни порвалась с первым ударом о массивные камни. Вода заполняла легкие, не позволяла сделать отчаянную попытку спастись. Доспехи тянули вниз, ко дну, а очередной мощный поток снова и снова низвергал его в еще большую пучину.

Тело изнывало от боли, моля прекратить жестокие мучения. Кости хрустели, ребра дробились под напором многочисленных ударов. Никакого шанса на спасение. Он и не желал его, поскольку оно бесполезно. Только смерть может принести успокоение. Распластавшись меж остроконечных речных камней, он, преданный, уничтоженный, молил о прощении, воздев изорванную руку к небу. Сломанная нога кровоточила из-за мелких порезов.

Вода постепенно начала окрашиваться в темно-красный цвет. Глаз не открывался, слишком много крови затекло в роговицу. Пустота. Кромешная тьма окутала все вокруг. Его уже не волновал отдаленный гул голосов. Все это только иллюзия, не более. Маленькая келья с догорающими свечами вокруг иконы Иисуса, спасителя нашего. Прикрытые непроницаемыми капюшонами лица. На самом деле у них не было лиц. Вместо них зияла пустота. Хаотичные мысли. Клеймо. Адская боль. Снова. Ему удалось пережить все. На то была воля судьбы, которая до этого поглотила его со всей присущей ей жестокостью. Вместо семьи у него были проповеди. Вместо любви — молитвы. Это пошатнуло рассудок, окончательно ввергая в пропасть безумия.

* * *

"Это было лучшее изо всех времен, это было худшее изо всех времен; это был век мудрости, это был век глупости; это была эпоха веры, это была эпоха безверия; это были годы света, это были годы мрака; это была весна надежд, это была зима отчаяния; у нас было все впереди, у нас ничего не было впереди". *

Снова эти строчки всплывали в памяти навязчивым вихрем проклятых воспоминаний. Так хотелось забыться в глубоком сне, почувствовать блаженное наслаждение давно ушедших дней. Первая любовь к красивой девушке, отвечающей взаимностью. Обещание долгой и счастливой жизни.

Самоуверенность на королевских балах, триумф на поединках с более опытными бойцами. Война — такое веселое развлечение для молодых, разгоряченных мальчишек. Они думали, что завоюют мир, но стали править лишь горсткой пепла. Смерть одного брата повела за собой череду событий, отпечаток коих отчетливо читался в горящих металлических глазах. Люди предчувствовали таинственную опасность, исходящую от фигуры с волочащимся по земле плащом, поэтому старались уступать устланную благими намерениями дорогу. **

Поистине великолепное зрелище: Голодный Волк, гордо выпрямившийся в седле вороного скакуна, шествовал по заброшенным улицам, не опасаясь ровным счетом ничего. Темно-каштановые волосы, со светлыми корнями на макушке, лезли в глаза, мешая обзору. Мерная рысца за долю секунды превратилась в сумасшедший галоп. Речушки, отделённые ото рва деревянными перегородками, сопровождали одинокую фигуру в мантии. Бесчисленные, ничем не примечательные пейзажи. Все до единого идентичны, никакой фантазии.

Увядшие цветы, мертвые деревья, простирающиеся к неведомым паломникам голые сучья. Но среди всего этого сброда было то, что имело огромное значение, то, что заставляло сердце биться быстрее. Вот он, величайший провал. Коренной перелом в мировой истории. Самый жалкий обрыв, ведущий в неизвестность. Бурлящий поток внизу барабанил по перепонкам. Он все помнил, до мельчайших подробностей, до мизерных деталей. Дьявол всегда кроется в деталях. Запах белой розы дурманил чистый разум. Цветок все это время находился в надежном месте, около грудной клетки, ощущая стук черного сердца.

— Покойся с миром, Гэбриэль Старк, — сквозь побледневшие губы прошептал новый лорд Севера. Жеребец остановился в нескольких сантиметрах от рокового обрыва. Блики играли на беловатых лепестках с легкими желтоватыми вкраплениями. Она закружилась в воздухе и, поддавшись необузданному порыву ветра, скрылась из виду. Мощные водяные потоки сразу же подхватили ее и утащили на дно, словно добычу. — Ибо здесь ты погиб, сын Тибальта. Но на месте твоем возродился некто иной.

Убаюкивающая тишина, нарушаемая лишь шипением пенящейся реки, внезапно была прервана грубыми криками. Гэбриэль заметил неподалеку от себя эскорт из шестерых всадников. Знамена с черным волком позволяли судить их, как друзей. Впрочем, долгий спор начинал действовать на взбудораженные нервы. Их лидер, человек неприятной наружности, усердно жестикулировал, при этом используя с полдюжины бранных слов. Темные волосы, растрепанные на затылке, были весьма аккуратно зализаны, что не могло не раздражать.

Не отличающийся особым умом солдат искренне верил в собственное могущество, отчего считал, что ему позволено вычитывать того, кто не носит звание лорда. Усы над верхней губой разрослись до несимметричных пределов, а скошенные глаза почти всегда блуждали от одной точки к другой с каким-то внутренним колебанием, заметным при разговоре. Из всех бесполезных трусов в армии он, пожалуй, находился на одной ступени с теми, кто при первой же удачной возможности станет на сторону победителя. Их всегда следует ставить в авангард, иначе они перебьют весь тыл, если в этом будет выгода. Длинная шея с треугольным лицом выглядела нелепо, что отталкивало еще больше.

Болезненный вид исхудалого тела нагонял тоску. Тяжелый серебряный панцирь клонил несчастного вниз, а синий кружок в центре грудной клетки больше походил на мишень, нежели на герб дома Пулей. Венедикт, так звали предателя, сбежавшего во время прибытия войск под командованием Майкла Ланнистера и Мозера Тирелла. Он первый бросил оружие, чем подал дурной пример всем остальным никчемным и ничего не стоящим ублюдкам.

Тем не менее, польза от него все же была: три тысячи хорошо экипированных пеших солдат. Это стоило прощения, однако не стоило его жизни. Возможно, Волк сам убьет его когда-нибудь, незаметно, в битве, а затем позволит всем идиотам воспевать несуществующую храбрость столь славного воина, чье героическое самопожертвование следует занести в исторические летописи. Группа рыцарей остановилась, предварительно сбросив на землю груз в виде безжизненных, окровавленных тел.

Интересная находка, учитывая тот факт, что их послали в лес для отыскания следа сбежавшего Талли. Окончательно разгромив устои морального общества, Пуль наконец-то заметил Великого Лидера, коего восхвалял дольше и громче всех остальных. Слова — ничто, в особенности в устах подобного сброда. Тронув приунывшего от бездействия скакуна, Гэбриэль таким образом сократил незначительное расстояние между собой и трепетавшими приспешникам. Их одновременно восхищал и пугал вид Лжепророка. Спешившись, он подошел поближе, дабы рассмотреть искалеченные трупы без опознавательных знаков. Неизвестно, к какому отряду они принадлежали, однако на северян похожи не были.

— У нас серьезная проблема, милорд, — без позволения заговорил Венедикт, принимая неуместную позу второго предводителя в повстанческом легионе. Голодный Волк все же соизволил приподнять голову в ожидании продолжения столь пафосной речи. — Чертовы партизаны. Они напали на нас в лесу и убили нескольких моих ребят. Разумеется, мы ответили достойно. Даже хотели взять некоторых в плен, но большинство сбежало, а остальные погибли. Тогда мы взяли с собой несколько тел, чтобы подвесить их над воротами замка, но потом мне в голову пришла удачная мысль, подсказанная одним из ваших людей. Я бы прибил их к самодельному кресту и поставил в этом месте. Символично, верно?

— Партизаны? Так быстро? — задумчиво произнес Старк, не придавая значения дальнейшим словам напыщенного дурака. Все его внимание было приковано к шестнадцатилетнему на вид мальчишке с раскроенным черепом. Удивительное сходство. — Они, судя по всему, узнали, что мы захватили Коготь и его лорда. Что же, иного я не ожидал от таких людей. Усиль оборону замка и немедленно выставь ночной гарнизон. Это самое удачное время суток для нападений. А свои нездоровые фантазии держи при себе. Я простил подобное надругательство над религией лишь одному человеку. К тому же, устроив такое представление, ты поднимешь в них дух сопротивления и добавишь мне хлопот. А я не люблю лишние хлопоты. Понимаешь?

Челюсть Пуля медленно поползла вниз. Он ожидал чего угодно: страшного гнева, похвалы, равнодушия, воодушевляющих речей. Но не бесполезного, на его взгляд, милосердия по отношению к врагам, которых следовало уничтожать в большом количестве. В рядах малочисленного эскорта поднялся заметный рокот. Юноши, отчаянно желавшие быть похожими на Голодного Волка, внимали каждому его слову. Пробужденная религиозность восстала против кощунственного унижения чести и достоинства павших. Человечность не была чужда этим мальчишкам. Вскоре они привыкнут к жестокостям и зверствам старшего поколения, дабы перенести все полученные знания в свой век и продолжать таким образом извечную кровавую цепь.

— Сир Пуль, что же нам делать с ними? — кивком головы один из сердобольных участников побоища в лесу указал на лежащего с краю мужчину, с отсеченной рукой. — Может, следует похоронить их? Несмотря на то, что они были в меньшинстве, это не мешало им достойно сражаться и пасть смертью храбрых.

Рассвирепевший командир авангарда прожигал заговорившего ненавистным взглядом униженной собаки, которую только что побил собственный хозяин. Резким движением он схватил одного из убитых за ногу и, подтащив к краю обрыва, остановился. Вопрошающие взоры молодых были устремлены исключительно на выжившего из ума лорда. Подождав немного, он совершил рывок и избавился от бренной оболочки раз и навсегда. Ошеломленные наблюдатели подбежали ближе, дабы лицезреть падение врага, бьющегося о камни. Последний оглушительный удар. Все затихло.

— Вы, идиоты, их еще и восхваляете?! — взревел Венедикт, вновь уничтожая следы своего страшного преступления против религии и человечности. — Запомните этот урок! Если победил, то за тобой и правда, а если проиграл, то ты мятежник!

Гэбриэль замер, прислушиваясь к звукам падения. Вена на шее пульсировала, руки начали дрожать, а мозг — рисовать картины прошлого. Все решилось тогда, двадцать лет назад. Судьба этих людей в точности повторяла его собственную. Память о тех днях вызвала где-то внутри животный страх, сковавший все тело. Ему казалось, что он слышит крики невинных жертв, падающих с обрыва. Его выкинули точно так же, ведь он проиграл. Значит, он — мятежник.

Значит, на стороне Майкла была правда. Развернувшись всем корпусом в сторону бесчинствующего ублюдка, он прошептал его имя, ставшее отныне ненавистным. Пуль замер в нерешительности, понимая, что от него чего-то хотят. Самодовольная улыбка блуждала на приоткрытых губах, наслаждаясь произведенным эффектом. Он думал, что сумел заинтересовать Предводителя.

— Да, господин? — гордость заставляла дыхание участиться в ожидании лестных слов, коими Старк одаривал немногих. Пуль так отчаянно жаждал оказаться в узком кругу приближенных, что готов был ради этого убить родного отца и все семейство, если того потребует жадность.

— Не "да", а "я", — Венедикт не успел вовремя отреагировать на грозившую ему опасность. Пальцы, словно тиски, сдавливали уродливую шею, лишая возможности дышать. Он пытался высвободиться, но тщетно. Ноги оторвались от земли, окаменевшие руки сжимали локти палача до тех пор, пока бессознательность не начала медленно подкрадываться к трепыхавшемуся телу. Только тогда Гэбриэль, приложив максимум усилий, под шокированные взгляды молчаливых зрителей, швырнул ненавистного мучителя своего пошатнувшегося сознания вниз. Душераздирающий крик на секунду донесся до окаменевших от испуга мальчишек, а затем и вовсе затих в водных пучинах. — Похороните всех убитых с честью. А потом выловите эту тварь, если она еще жива.

Закинув край плаща на дрожащее плечо, он снова взобрался на молчаливого коня, не издающего, как правило, ни единого звука. В этом они были похожи. Он мог подолгу будоражить воображение алчных сладострастников при помощи многообещающих ораторских способностей, но глубоко в черной душе давно зрело презрение ко всему мирскому и сущему. Гэбриэль научился всему: терпению, учтивости, гневу, жестокости. Светлые качества перемешивались с темными, превращая его в истинного безумца.

Примечание к части

* Начало знаменитого романа " Повесть о двух городах " Чарльза Диккенса.

** Немного видоизмененное выражение " Благими намерениями вымощена дорога в ад ".

Radiohead — Climbing Up the Walls.

Hollywood Undead — Lion.

Казалось, его не беспокоило ровным счетом ничего, кроме поставленной цели. Полностью непроницаемая маска равнодушия. Их долгий путь пролегал меж крутых горных склонов, над обрывами и другими опасными местами. Редкие привалы, как правило, сопровождались утомительными разговорами о создавшейся ситуации, в которой все они оказались. Элайджа предпочитал выслушивать донесения в полной тишине, после чего утвердительно кивал головой, соглашаясь со всем, что ему скажут.

Добиться от него ответов на многочисленные вопросы — невозможно. Во время всеобщего пира он сидел немного поодаль, погруженный в изучение ценной находки с красными пометками на желтоватом пергаменте. Им приходилось долго оставаться в разнообразных укрытиях, чтобы избежать нежелательной встречи с цепными псами Разрушителя, коими были заполнены все близлежащие деревушки.

Лерия, уставшая, изможденная, радовалась всевозможным задержкам, поскольку они позволяли немного отдохнуть после пережитых ужасов. Яркие сновидения устраивали дикие пляски в переутомленном разуме. Однажды она резко проснулась, ощущая под ногтями сырую землю неприветливой пещеры. Ее удивлению не было предела, когда она обнаружила на себе красный плащ из согревающих тканей. Сам Ланнистер грелся около костра, совершенно не заботясь о свирепствовавшем за спиной лютом морозе. В скором времени они прибудут к месту так называемого воссоединения расколовшейся семьи. Лев не переставал думать о братьях и сестре, об их лишениях и приключениях. Больше всего его волновал самый старший из сыновей короля. Помутившийся рассудок окончательно повредит жесткому темпераменту кронпринца.

Безумие и раньше охватывало блекло-зеленые глаза, однако это, судя по всему, наследственное. Так непослушные веки постепенно смыкались, погружая молодого генерала в забытье. Ранним утром, после еды, мрачный эскорт продолжал двигаться в западном направлении. Ланнистер аккуратно распределил все его части, дабы иметь, в случае непредвиденного нападения, более выгодное положение. Брат Клауса сам решил возглавить процессию, при этом вынуждая Лерию ехать рядом. Никаких возражений, они пресекались самым жестоким взглядом, на какой он мог быть способен. Причина такого странного поведения не поддавалась совершенно никаким разумным объяснениям. Несколько дней назад он сделал вид, что они незнакомы, а затем кровожадно расправился с ее похитителями.

Теперь наклон весов сместился в сторону образа благородного рыцаря в сияющих доспехах. Это раздражало, однако она не могла противиться, ведь жизни ее маленького брата и сестры зависели от настроения так называемого первородного. Абсолютно глупое наименование, лишенное всякого смысла. Прекрасная иллюстрация его угасшего сердца, подернутого темной дымкой. Тем не менее, ему все же следовало, вопреки произошедшему, выразить благодарность за лечение Бриндена. Мальчик совсем охрип, почти не говорил и находился в бессознательном состоянии. Элайджа делал все возможное для исцеления маленького тела, начиная обильной пищей, заканчивая нападением на спящего лекаря, чьи отвратительные на вкус жидкости в колбочках, кажется, приносили определенную пользу.

За Эльзу волноваться не стоило: почти весь день она проводила с последователями Церберов. Привязавшись к одному из них, со страшным вепрем в центре серебряного панциря, девочка не отходила от него ни на шаг, чем вызывала вполне оправданную улыбку на устах молодого воина. Перенесённые страдания наконец-то отступили на второй план. На самом деле они просто попали из одного плена в другой, однако здесь, по крайней мере, с ними не обращаются как с товаром на продажу. Если забыть о прошлом, обо всех клятвах и признаниях, то это не самая плохая компания. Детям Маркуса некуда идти, как уже неоднократно говорилось. Ни родственников, ни сердобольных лордов — никого. Здесь, в обществе хладнокровного убийцы, можно чувствовать себя в безопасности.

Разумеется, ему бы следовало сказать, куда именно он собирается их привести, но она не желала с ним разговаривать. Неудавшийся спутник жизни отныне мертв для нее. Не нужно ни прощения, ни мольбы, ни глупых обещаний. Этого хватило сполна еще в самой столице. В сущности, он мог послать весточку или письмо о том, что собирается покинуть отчий дом. Тогда Лерия смогла бы уговорить братьев принять королевскую чету. Позже ей довелось подслушать разговор двух приспешников дома Ланнистеров, чьи жалобы на холод звучали в каждом предложении. Они жаждали поскорее добраться до полуразрушенного замка, что возвышался над суетным миром благодаря острейшим шпилям, нетронутым ни временем, ни войной.

Три брата так отчаянно хотят встретиться друг с другом, что один из них преподносит другому в подарок детей. Разумеется, ведь нельзя являться к генералу Северо-Востока с пустыми руками, иначе он сочтет это за проявление высшей формы неуважения и раскроит череп собственному брату. Без колебаний, без ненужной сентиментальности. На самом деле Элайджа до смерти боялся гнева кронпринца, поэтому решил, за счет маленьких Волчат, вновь заслужить положение при дворе. Услышанное привело дочь Маркуса в ужас. Значит, их все же везут на продажу, только с иными целями. Благородство давно уступило место трусости.

Первая мысль неустанно требовала побега, но ей не удастся долго продержаться в лесу, без пищи и протекции. Есть вероятность столкнуться с войсками Его величества. И в данном случае неизвестно, что из двух вариантов принесет больше вреда. В конечном итоге она решила воспользоваться тем, что так яростно отрицала, стараясь выбросить из головы, — своими чарами. Проклятый трус не мог насквозь пропитаться ядом безразличия, должно же было остаться что-то от прежних чувств.

Так, дождавшись удачного момента, Лерия осторожно поднялась с темного уголка пещеры, пытаясь не разбудить мирно спящих гвардейцев. Обернутые в теплые плащи и шкуры, они тесно прижимались к угловатым камням, создавая причудливый лабиринт из тел, через который нужно переступать. Лев, как всегда, наслаждался зимним воздухом снаружи. Белая дымка, выдыхаемая изо рта, окутывала осунувшееся лицо, впрочем, еще не утратившее характерный блеск молодости.

Рядом, виляя мощным хвостом, нежился крупный пес, уговаривавший хозяина на дополнительные ласки. Дрожащая рука скользила по рыжеватой полоске на спине, вплоть до остроконечной морды с умным взглядом немного скошенных глаз. Внезапно глухое рычание уничтожило гробовую тишину, изредка нарушаемую шелестом скудной листвы на засыпающих деревьях. Элайджа напрягся всем телом, прислушиваясь, стараясь понять, что же так сильно взволновало охотника, чей нюх еще ни разу не подводил. Машинально он потянулся к кожаному поясу на бедре, где мерно подрагивал отполированный до блеска меч.

Спустя несколько секунд он все же понял, откуда доносился шум легких шагов. Плутарх, выставивший напоказ ряд пожелтевших зубов, грозился ринуться на нежеланную гостью. Долгая память все еще хранила дерзкий поступок девушки, которая посмела ударить хозяина. Злость пробуждалась где-то внутри, связывая кишечник в тонкий узел, буквально принуждая к ответным действиям. Грозное рычание оборвалось, стоило кончикам пальцев с силой сжать холку, причиняя одну только боль.

Клокотавшая внутри ярость улеглась, на ее место пришел скулеж и желание заслужить поощрение разозлившегося владельца. Наследница Волчьего Логова замерла в нерешительности. Она уже пожалела о сумасбродстве, побудившем ее к такому смелому шагу. Холодные глаза, тронутые легкой зеленью, прожигали безмолвствующую фигуру с покрытыми красной тканью плечами. Где-то в глубине души должен был случиться переворот чувств и эмоций. Она силилась поймать мимолетное проявление истинного облика. Верный, благородный, горячо любящий юноша скрывался под толстым слоем бесчеловечной жестокости.

Дремлющий демон пожирает изнутри, норовя стереть последние границы светлых воспоминаний. Прах на ветру, не более. Не поворачивая головы в сторону Лерии, он продолжал ожидать дальнейших слов. Она, в свою очередь, обдумывала, как начать важнейшую беседу. Молчание продолжалось до тех пор, пока так называемый Первородный, тяжело вздохнув, не произнес со своим привычным южным акцентом:

— Сегодня холодно для ночных прогулок. Пожалуйста, вернись обратно в пещеру, я не желаю, чтобы ты заболела, — на секунду ей показалось, что в этих словах таится некая заинтересованность в ее судьбе. Может, еще не все потеряно окончательно. В таком случае у нее есть шанс выбраться из этих проклятых мест с новым защитником, чья любовь, возможно, скрывается где-то в недрах сознания, под налетом упрямства и наигранного равнодушия. — Осталось потерпеть совсем немного. Чем быстрее мы двинемся в путь, тем скорее я увижусь с братом.

— Элайджа, нам нужно поговорить, — не обращая внимания на долгую тираду, Лерия перебила его. Она была намерена изложить все свои волнения, а затем предложить ему разом искупить все грехи. Можно было отложить до более удачного случая, но с каждым днем они приближались к месту встречи. Иного шанса не представится. — У тебя есть обязанности перед твоей семьей, равно как и у меня — перед своей. Прошу тебя, заклинаю: отпусти нас. Ты видел, в каком состоянии находится Бринден, он не перенесет таких лишений. Я не знаю, куда ты ведешь всех нас, мне никто ничего не говорит, но мы уже были в плену. Это ужасно. Отпусти хотя бы детей. Довольно, они уже настрадались с избытком. Тебе нужна только я, ведь Волчье Логово отныне мое.

— Насколько мне известно, оно было захвачено вашим восставшим из мертвых дядей, — после непродолжительного молчания заявил первородный, словно предыдущие слова были обращены к кому-то другому. Подперев уставшее лицо рукой, мужчина при этом положил подбородок на раскрытую ладонь, имитируя заинтересованность в столь заманчивом предложении. — В сущности, это не так важно, ибо ты просила об иной форме одолжения, совсем не понимая, что прямо сейчас я оказываю вам всем огромную услугу. Вся эта сентиментальная чушь, единственной целью которой было воззвание к давно угасшим чувствам, конечно, прекрасна, но какая из этого всего выгода? Отпустить тебя, твоих братьев, моих солдат или кого-то еще. Зачем мне это делать? Навлечь на себя гнев старшего брата-параноика? Ради чего?

— Ради нашей дружбы, — вежливо отчеканила леди Старк, пытаясь не поддаться гневу, что настоятельно требовал отрезвить пощечиной не самого приятного собеседника.

— Дружбы? — переспросил Ланнистер, искренне удивленный использованием такого голословного наименования. Слабая улыбка промелькнула на жесткой линии губ. — Ты слишком ее переоценила. Но это интересный и вполне весомый аргумент, здесь поспорить нельзя. Но, подумай сама: я отпускаю твоих драгоценных и совершенно никчемных родственников. Не уверен, что они самостоятельно выживут в таких местах, кишащих разбойниками, насильниками и другими ублюдками. В любом случае, давай представим, что им все-таки удалось выбраться и покинуть нашу территорию. Ты осталась здесь, со мной. Я любезно провожаю тебя к старшему брату, а именно туда мы так рьяно спешим, и говорю, что вместо трех обещанных волчат дарую ему одного. И причина такой неоправданной глупости кроется в том, что моя славная спутница умоляла отпустить ее брата и сестру.

— Даруешь? — возмутилась старшая дочь Маркуса. Это давно вышло за все возможные пределы дозволенного. Он откровенно потешается над ней, находя их пережитые страдания весьма забавным развлечением. Глупо было полагаться на благородство, от которого не осталось ровным счетом ничего, кроме внешней оболочки. — Мы, по-твоему, рыночный товар?

— Не воспринимай все так категорично, дорогая, — снова умышленно-медленный тон с ударением на каждом слоге. Для него все это — игра, не более. Ранее они скакали по столичным садам, радуясь такому простому времяпрепровождению, а сейчас иное развлечение веселило молодого принца. — Не товар, разумеется, но, бесспорно, вы представляете некую ценность, если так можно выразиться. Мы не виделись с Клаусом больше месяца, но слухи ходят разные. Перед расставанием он любезно объявил меня генералом Западного региона, после чего пропал из поля зрения на долгий период времени. Нужен повод для воссоединения. Считай, что один из них стоит прямо передо мной. Тем не менее, мне жаль, что твои великодушные цели так нелепо разбились о своеобразную скалу реализма. Скажу правду — я изначально не собирался отпускать маленьких Волчат, они нам еще пригодятся.

Презрительный взгляд говорил красноречивее любых слов. Все верно, глупо было рассчитывать на высокие порывы молодого человека, коему стали чужды такие вещи как любовь, дружба и взаимопонимание. Если до этого была вера, слабая, ничем необъяснимая, то отныне это лишь убеждение в его окончательном падении. Пусть наслаждается собственным одиночеством, дрожа от одного лишь упоминания о великом Клаусе. Развернувшись, она уже собралась покинуть общество омерзительного спутника, как резкий оклик вернул ее к реальности. Нехарактерно высокие нотки в голосе резанули по уху.

— Леди Старк, можно небольшую просьбу? Она не отнимет у вас много времени и сил. Никогда более не смейте подходить ко мне с такими абсурдными предложениями. Это оскорбляет мой разум и очень меня злит. Надеюсь, мы друг друга поняли?

На этом разговор был прерван подошедшим солдатом, который слегка подтолкнул шокированную девушку ко входу. Лев не отреагировал на ее недовольный взгляд, продолжив упиваться красочными пейзажами кромешной тьмы. Нельзя позволить себе еще одну привязанность. Любовь — самая большая слабость. А он отнюдь не слабак. В голове появились навязчивые мысли о прошлом. Глупая улыбка залегла в упрямых складках губ, ранее скупые движения вдруг превратились в избыточную жестикуляцию, а повелительный тон, в разговоре с ней, принял эмоциональную окраску, несвойственную ему после того проклятого дня скорби и мучений. Нет, он не собирается снова пускать кого-то в недра своей души, позволять истязать ее всеми возможными способами. Это слишком больно. Цветастая полоса рассвета коснулась ресниц спящего.

Необычайно нежная, с примесью розовых оттенков. Следовало покинуть временный приют еще несколько часов назад. Нельзя так сильно задерживаться при таком морозе. Разбуженные последовали недовольно сопели сквозь плотную материю красных плащей, обещая, ради лишних часов сна, убить всех врагов нового короля. Как бы там ни было, но их молитвы не дошли до места назначения. Через полчаса весь малочисленный эскорт бешеным галопом мчался в сторону знаменитых останков крепости. Бринден, сумевший окрепнуть после тяжелой болезни, радовался сумасшедшим порывам ветра, хлеставшим его по лицу. Поднимая маленькие ручки к небу, он пытался словить таявший на ладонях снег. Эльза обвила руками спину своего нового телохранителя в виде обожающего детей сира Кракехолла, а остальная часть компании едва поспевала за лидером, чьи желания и цели не совпадали.

Ему хотелось оказаться в другом месте, не заботясь ни о чем, кроме как о себе самом. А вместо этого он идет на встречу с морально уничтоженным старшим братом, о котором по всей местности ходили страшные легенды. Правда, здесь нет ничего удивительного: всю жизнь он, Элайджа, помогал всем, кто в том нуждался, совершенно не беспокоясь о себе. У них все было: дом, счастливая семья, планы на будущее, возможные спутницы долгой жизни. Но вместо этого пришли боль, страдания и израненное, кровоточащее сердце. Судя по всему, это семейная черта. Все, что они любят, обращается в пепел. Так произошло с троном их отца и так случилось в той поганой деревне. Протяжный собачий лай вывел Ланнистера из печальной задумчивости. Плутарх возликовал, почувствовав до боли знакомый и родной запах.

Значит, они были близко. Собака перешла на более резвый галоп, задавая темп отстающим лошадям. В течение многих лет мало кто решался проникнуть под мрачные своды разрушенного замка. Слухи о привидениях бывших хозяев, рыщущих в подвалах и погребах, не давали покоя местным жителям. Один раз они дошли до такого абсурда, что злополучную территорию объявили закрытой для всех верующих.

Идеальное пристанище для жалкой армии в сотню человек, если братья не сумели завербовать еще больше жаждущих пойти против законной власти великого Майкла. Выскочившие из-за поросшей кустарником поляны собаки весело приветствовали родственника. Вечно огрызающийся коричневый мальчишка Кола вцепился братцу в ухо, начиная трясти из стороны в сторону, а изящная белая самка Ребекки подошла немного ближе и лизнула кобеля в вытянутую морду. Хоген же не позволил себе проявить слабость по отношению к новоприбывшему.

Обнюхав его, черный вожак отошел на некоторое расстояние, словно пытался вспомнить, где же раньше ему доводилось встречаться с этим незнакомцем. Одновременно комичная и трагичная иллюстрация взаимоотношений в семье первородных. Можно побиться об заклад, что кронпринц встретит Элайджу точно так же. На сей счет генерал Запада не питал иллюзий. Услужливые оруженосцы почти сразу же выбежали помогать уставшим в пути воинам. Лев не без удивления обнаружил, что их одежда пестрит цветами знаменитого дома Догеттов — зеленым и белым, с единорогом и черным вестником смерти. Весьма прозаично. Впрочем, сейчас его меньше всего волновали дезертиры из вражеской армии, ибо старые дела требовали безотлагательного вмешательства.

Изъявив желание увидеть предводителя Церберов, юноша резко схватил дочь Маркуса за руку, чуть выше локтя, а затем потащил за собой, вопреки всем вполне справедливым протестам. Они только что приехали, не успели слезть с лошадей, как ее вновь волокут в неизвестном направлении. Насмешливые глаза слуг не внушали особого доверия, как и их шепот в затемненных уголках тоскливой на вид крепости. Неожиданно перед целеустремленным сыном Эстер пронеслась быстрая тень, перегородившая дорогу к главному залу. Эльза, пятнадцатилетняя девочка, до сей поры ни о чем не волнующаяся, решила продемонстрировать волчий нрав. Кровь предков все же взыграла в жизнерадостном ребенке. С отчаянием, находившемся на грани с истерикой, она потребовала более галантного обхождения с родной сестрой.

Приподняв одну бровь, Лев раздумывал над возможностью избавиться от девчонки, от которой сейчас нет абсолютно никакой пользы. Важна лишь наследница Логова, прямой потомок угасающего рода. Конечно, в иных обстоятельствах юный Бринден представлял бы собой куда более ценного заложника, если бы не старый северный закон, гласивший о том, что, в случае смерти первого ребенка, землю наследует второй, независимо от пола, возраста или религии.

К счастью, Дин вовремя успел силой оттащить мешавшую Эльзу, пока ее требовательные крики не привлекли внимание опасного хищника в виде пока что не появившегося Никлауса. Либо он желает поиграть на и без того натянутых до предела нервах любимого братика, либо нашел более полезное занятие, чем обдумывание плана по захвату мира. В любом случае, вся эта гробовая тишина угнетала. Разнежившиеся на потертых креслах гвардейцы радостно салютовали посетившему их генералу полупустыми бурдюками с приторным на вкус вином.

Крутой поворот в сторону увел Льва в темный коридор с потухшими факелами, вбитыми в стену при помощи железного кольца. Сплошной мрак, пугающий, отталкивающий, неприятно обнимающий все тело. Лерия с неуместным энтузиазмом сжала руку безмолвного проводника. Наконец, отдаленный огонек указал верный путь. Мелодичный голос, слегка приглушенный, казалось, заставлял каменные стены содрогаться. Этот тембр можно было узнать где угодно и когда угодно. Порывистый, грубый, угрожающий неминуемой расправой за давние грехи. Содрогнувшись, Элайджа продолжил шествовать вперед. Металлические нотки являлись своеобразной путеводной звездой в царстве настоящего демона.

— I am a lion and I want to be free. Do you see a lion when you look inside of me, — боль. Изрезанное сердце, разорванное на части клыками беспощадной твари в лице родного отца. — Outside the window just to watch you as you sleep. Cause I am a lion born from things you cannot be. *

Внезапный звук ударяющегося об пол железного наконечника вывел из состояния отрешенности. Бдительные стражники узрели крадущийся силуэт человека, после чего приняли оборонительную позицию. Вместо ожидаемого нападения прозвучал характерный щелчок пальцев, в результате которого воины покорно отступили на несколько шагов назад, держа головы опущенными, в знак особого почтения. Клаус, ранее лежавший на измятых простынях, аккуратно приподнялся на локтях, стараясь разглядеть непрошеного гостя.

В глазах прояснилось, мертвая зелень приобрела некое подобие блеска. Несвойственный для наследника престола эмоциональный порыв немного ошарашил вошедшего, однако он сделал вид, что не придал значения такой мелочи. Ровная спина, равнодушный взгляд, словно это не он несколько часов назад терзался мыслями о предстоящей встрече. Ненавистная тишина нарушалась лишь сердцебиением обоих родственных душ.

Никто пока не решался сделать первый шаг. Все это угрожало перерасти в сентиментальную чушь, что не могло не раздражать. Тогда Элайджа осмелился, предварительно выпустив теплую ладонь пленницы, подойти к старшему брату. Лицо, некогда изобилующее признаками жизни, погасло. Новоприобретенный шрам на подбородке растягивался вместе с сомкнутой линией губ. Оголив белоснежные зубы, Никлаус выжидающе глядел на брата сверху вниз.

Тот, в свою очередь, опустился на колени, не заботясь о шокированных взглядах окружающих, включая пораженную леди Старк. Поистине невообразимое событие. Правая рука первородного скользнула к кожаному ремешку на кирасе, откуда в долю секунды были извлечены некоторые бумаги. Они бережно хранились, ожидая своего часа. И он настал. Моментально улыбка слетела с бледных губ первородного, стоило генералу Запада преклонить колени перед его величием.

— You are late. — произнес самопровозглашённый генерал сквозь плотно сжатые зубы, отчего по телу безмолвных наблюдателей пробежали мурашки. Это была не злость, не отвращение, что-то иное. Скрытая мука, явившаяся наружу.

— I`m so sorry about this. But I have a gift for you, — с этими словами он протянул в его сторону несколько шершавых листов, вместе с картой и поблескивающим кулоном. Протяжный стон вырвался из тяжело вздымающейся груди кронпринца. Дрожащие руки сжимали украшение, словно от него зависела вся дальнейшая судьба царства. Сизый дымок заволок глаза. Сглотнув отвратительный на вкус ком в горле, Клаус вновь перевел взгляд на по-прежнему стоявшего на коленях Льва, чьи подрагивающие уста через силу изрекли:

— A Lannister always pays his debts.

— Я скучал по тебе, брат, — схватив юношу за плечо, Никлаус силой вынудил его подняться с грязного холодного пола, после чего заключил в крепкие объятия. Обхватив шею мощными руками, он долго прижимал родного брата к себе. Умиротворение пришло на место гнева, ощущение безопасности — вместо пожирающей изнутри ненависти. — А теперь расскажи мне, что произошло.

Дочь Маркуса не знала языка, на котором они говорили до этого душещипательного момента. Желание узнать истинную причину именно такой линии поведения росло с каждым разом все больше и больше. Может, ей удастся найти оправдание такому отношению, удастся простить и забыть. Размышление прервало обращение одного из так называемых первородных непосредственно к ней самой. Старший из семьи Ланнистеров решил отдать дань галантности: поклонившись, он затем осведомился, хорошо ли прошло странствование. Едкий тон не ускользнул от проницательного ума молодой наследницы, но она не рискнула ответить в той же манере. Нужно быть более учтивой со своими возможными палачами, иначе томительная неизвестность окажется чересчур жестокой.

— Я заранее извинюсь за все неудобства, причинённые вам в пути. Дело в том, что Элайджа потерял остаток знаменитого благородства именно в тот момент, когда отрезал свои шикарные волосы, — пояснил Ланнистер, явно забавляясь над всей сложившейся ситуацией. Он прекрасно знал о гнездившихся в них двоих чувствах глубокой привязанности, постепенно перерастающей в иную эмоцию, поэтому его склонность к манипулированию другими не могла позволить себе отдохнуть. — Быть может, мне еще удастся переубедить его относительно такого необдуманного шага.

— Клаус! Я видела на улице пса Элайджи! Выходи сюда и скажи мне, что ты сделал с нашим братом, самовлюбленный, подлый кретин!

Выругавшись, Ланнистер скользнул за спину принца и подтолкнул того вперед, давая понять разгневанной сестре, что с ее драгоценным родственником все в полном порядке, не считая испорченной прически. Бекка с самого начала приготовилась к семейным сценам, сопровождающимся психологическими баталиями и громкими криками. Вопреки всем ожиданиям, она встретила лишь двух мальчишек, ничем не выдающих глубокую неприязнь друг к другу. Возможно, ее никогда не было, однако подозрительный взгляд единственной дочери Майкла все же скользнул по слегка измененному внешнему виду Элайджи.

Она также не упустила из виду стоявшую в углу девушку, чья внешность показалась ей знакомой. Потребовалось не так много времени, чтобы вспомнить, где же она ранее видела эти нехарактерные для южан черты. Уловив вполне ясный отрицательный кивок головы кронпринца, Ребекка поняла, что представительница вражеского дома Старков находится здесь по иным причинам, что делает ее скучной и неинтересной.

Не раздумывая ни секунду, она сделала шаг вперед, дабы очутиться в крепких объятиях. Они снова вместе. Всегда и навечно. Радостный смех разнесся по всему помещению. Искренний, неподдельный смех счастья. В последний раз мало кому из них довелось познать светлые качества окружающих. Весь мир отныне стал для них самым главным противником, отчего нужда в любви проснулась с новой силой. Воспоминания из детства проносились множеством ярких картинок. В сущности, все это — сплошная иллюзия, но чертовски приятная, если рассматривать под иным углом. Отстранившись, Клаус умышленно отошел поближе к двери, чем привлек внимание всех остальных.

— Нет-нет-нет, все это неправильно. Мы дурно поступаем по отношению к одному персонажу нашей общей трагедии, — наигранно-сожалеющим тоном заявил Лев, положив, для вящего эффекта, правую руку на сердце. Вопросительные взгляды окончательно разбили все актерские начинания молодого престолонаследника. — Ой, да брось, Элайджа, ты его знаешь. Это неоправданно высокомерный, заносчивый и самый бесполезный из всех людей королевства. Он может гордиться только своим красивым именем, которое, впрочем, не сравнится с моим.

— Easy, big brother, — с треском распахнувшиеся двери оповестили всех находящихся в комнате о прибытии долгожданного гостя. Колемон, самый младший из семейства Львов, планировал завершить сегодняшний вечер своим великолепным появлением в кругу близких родственников. Легкая щетина на щеках сделала его старше, чем он был на самом деле, но пока мало что могло скрыть вечную усмешку, не искаженную печалью. Он умело скрывал истинные эмоции, не позволяя проникать себе в душу и рвать ее на части. Только ночами, вскакивая с постели с громкими криками, юноша понимал, что этот рубец на сердце останется навсегда. Его не уничтожить. — Я ведь могу разозлиться.

— Ты знаешь, что на меня нельзя долго злиться, маленький братец, — обвив руками хрупкую шею с выпирающим кадыком, Никлаус практически повис на спине Кола, чем вызвал бурный смех со стороны сестры.

— Тот, кто тебе это сказал, явно солгал. Мне жаль, — парировал отошедший на четыре шага назад, во имя безопасности, Элайджа. Ланнистера все еще беспокоило наличие в помещении посторонних наблюдателей. Не следует демонстрировать все чувства перед многочисленной публикой. Особенно ему не нравилось, что Лерия все еще находится здесь, в ожидании последующих указаний.

— Нет, вы только посмотрите на него. Он всегда испортит самый душевный момент. Ты получаешь от этого какое-то скрытое удовольствие, а? Ну же, расскажи мне, что плохого я тебе сделал?

— Дай мне месяц и я составлю список, — бурный взрыв всеобщего хохота вынудил Льва капитулировать. Подняв обе руки кверху, Клаус внимательно следил за тем, как брат медленно подходит к пленнице, чтобы дать ее новому стражнику дальнейшие указания по размещению всей так называемой стаи в апартаментах на втором этаже. — Все их попытки сбежать будут на твоей совести. Надеюсь, объяснять, что это значит, не нужно?

— Боже мой, вы только посмотрите на него, — взревел Никлаус, обвивая плечи Льва левой рукой, при этом перебрасывая на него вес собственного тела. В такой позе оба представителя сильнейшего дома во всем королевстве казались весьма комичными, — я начинаю узнавать великого Западного генерала. Не волнуйся, дорогая, ты в весьма надежных и заботливых руках, — с этими словами он потащил задержавшегося брата в противоположную сторону, разрешая стражникам увести заключенную. — А теперь я хочу выпить за всех нас. За первородных, первых Ланнистеров королевской крови!

* * *

Элайджа более не мог вынести эту давящую на самосознание тишину. Он привык ко всему: царившему в комнатах полумраку, снующим вокруг безмолвным теням и отвратительному запаху тины. Тем не менее ему опротивело вечное пребывание в неизвестности. Складывалось впечатление, что каждый находившийся в замке слуга знал о целях всей этой кампании. Все, кроме самого главнокомандующего будущей армии для уничтожения правящего режима Разрушителя. У них больше нет отца, но есть Майкл Разрушитель, — это Лев хорошо усвоил. Кол продолжал играться с бокалом, наблюдая за тем, как красноватая жидкость причудливым узором расползается по стеклу. Сегодня маленький братец, вопреки всем ожиданиям, не проявлял особой разговорчивости.

Забава настолько поглотила весь его затуманенный винными парами разум, что он едва мог видеть дальше собственных пальцев, держащих такой соблазнительный сосуд с живительной влагой. Спустя несколько минут тяжелые двери распахнулись, пропуская вперед виновника сегодняшнего торжества. Клаус, пошатываясь, направился к тлеющим каминным углям. В руках у него находились те самые листы, добытые генералом Запада с таким трудом. Привлеченный странным поведением первенца в семье Майкла, Элайджа подошел ближе.

— И что теперь? — поинтересовался он весьма холодным тоном, все еще не осознавая сути происходящего. Рука, по привычке, покоилась в одном из кожаных ремешков, что делало удобным извлечение кинжала в случае необходимости. — Мы все здесь, как и планировалось изначально. Я привел под твое командование тридцать солдат, Кол — около двадцати. У тебя в плену находятся оставшиеся в живых дети Старка, возможные наследники Волчьего Логова.

— За кого ты больше беспокоишься? За наследников или за нас? — смущенный таким вопросом генерал склонил голову вниз. Никлаус лишь грустно усмехнулся, а затем провел большим пальцем по выдающейся вперед скуле на карандашном рисунке. Он больше никогда вновь не увидит это лицо наяву, лишь в блаженном сне или жутком кошмаре. Плевать. Пусть прошлое останется в прошлом. Рука предательски дрожала, когда он поднес немного помятый листок к огню. Пламя моментально охватило все болезненные воспоминания, раз и навсегда выжигая их из сердца. — Все зависит от моего настроения. Для начала я хочу собрать более надежную армию. С жалкими ошметками, что вы мне привели, вряд ли можно захватить Королевскую Гавань. Раз уж ты так любезно конвоировал сюда никчемных Волчат, то предлагаю начать мою кампанию с освобождения Севера.

— Насколько мне известно из слов самой Лерии и большинства очевидцев, тебя немного опередил некий Гэбриэль Старк. Или человек, называющий себя таковым. В любом случае, что планируешь делать с ним?

— Гэбриэль? — Ланнистер поднялся с колен, попутно разминая затекшие части тела. Зелень глаз блестела в отблеске маленьких огоньков. — Для начала я узнаю, что он из себя представляет, каковы его мотивы, надежды и желания. А потом либо присоединюсь к нему, либо уничтожу. Все, опять-таки, зависит от настроения. Так или иначе, но мы с вами, братья, станем родоначальниками новой эпохи. Эпохи великих первородных, Церберов и бесславных ублюдков. Вы же хотите поучаствовать в нашем маленьком кровавом представлении?

Примечание к части

* В тексте звучали слова песни "Lion" — Hollywood Undead.

Naughty Boy — No One`s Here To Sleep.

Papa Roach — Periscope (feat. Skylar Grey)

Темно-синий камень на медной цепочке, подобно маятнику, колыхался из стороны в сторону. Столько воспоминаний, столько боли и страданий. Глаза цвета выжженной зелени внимательно следили за слабым покачиванием кулона. Так проходили часы немого созерцания утраченного счастья. Все могло быть по-другому. Если бы он не увлекся страстными порывами, то послушал бы мудрых советов и покинул деревню гораздо раньше, без сотни бессонных ночей. Теперь он стал другим человеком. Мало что изменилось в самом характере, но мировоззрение приобрело иные очертания. Он за месяц создал себе славу величайшего убийцы, завербовал множество солдат, включая старых друзей отца. Война против старого короля неминуема.

Возглавить восстание и отправить на тот свет человека, который подарил ему жизнь, отныне является главнейшей целью всей жизни. Нет смысла делать вид, что еще возможно найти средство восполнить страшную потерю. Изрезанное кровоточащими рубцами сердце никогда не сможет пережить такого страшного удара еще раз. Расшатанная психика заставляла предвкушать момент желанной расправы над так называемым Победителем Драконов. Одно легкое движение и острейшее лезвие клинка войдет в мягкую плоть, разрывая ткани кожи. Жизненно-важный орган издаст последний характерный стук и замолчит навеки. Облизнув пересохшие губы, Никлаус провел указательным пальцем по совершенно непроницаемому мраку, представляя себе, что ее шея находится в нескольких сантиметрах.

Именно на ней должен был висеть кулон — символ глубокой привязанности и любви. Глупо тешить себя ложными надеждами вернуть давно утраченное. Пора мыслить масштабнее, пора заглянуть в будущее человечества и понять, что весь мир принадлежит ему одному. Эпоха Львов грядет. Пока можно бесцельно валяться на мягких простынях, раздумывая над тем, как поступить в той или иной ситуации, рисуя картины блаженного триумфа и не столь воодушевляющего падения. В отличие от большинства людей своего возраста, он понимал, что бессмертия не существует. Его может убить самая нелепая мелочь, а вознести — самая несущественная глупость. Игра случая, не более. До боли сжав внезапно опротивевшее украшение, он ощутил, как боль пронзает ладонь.

Железная роза, чья шипастая ветка вонзалась в линию на руке, почти откололась. Он сломал то, что создавалось с таким трудом. Как и всегда, впрочем. Созидание никогда не было его сильной стороной. Для этого существуют младшие братья. В голове проносились хаотичные мысли, некогда заученные и давно забытые строчки из Библии, а также слова воистину странной песни. Как может он погрузиться в сон, когда настоящая война полыхает в воспаленном мозгу? Много вопросов, но ни одного ответа. Мрак, всепоглощающий, разрушающий возведенные стены.

Неожиданно разнесшийся по всему замку громкий крик вывел из состояния оцепенения. Никлаус почти вскочил с места, ощущая неприятный холодок, пробежавший по спине. На смену непониманию пришел гнев, а затем — ярость. Все это произошло за несколько мгновений, стоило замешкавшемуся в дверях гвардейцу сообщить о том, что пленница из дома Старков покинула свою тюрьму из-за оплошности служанки. Ее местонахождение в данный момент остается неизвестным, но на поиски брошены все силы. Последняя фраза оборвалась на половине, поскольку говоривший поспешил скрыться за деревянной дверью.

Полетевшая в него ваза принудила к таким мерам предосторожности. Лев же стремглав вылетел из комнаты, не обращая внимания на крики сердобольного тупицы. Здесь ни на кого нельзя положиться. Империя рухнет под напором таких недальновидных стражников и невнимательных слуг. Клокотавший внутри гнев едва не стоил ему нескольких перебитых ребер на крутой лестнице. От этого и без того неуравновешенный характер престолонаследника начал требовать чужой крови. Сперва он изрубит на куски всех стражников, а саму служанку прикажет отдать на съедение собакам. Давно Хоген не довольствовался людским мясом. Следовало наверстать упущенное.

Внизу его уже ждали побледневшие солдаты с перепуганными глазами провинившихся щенков. Оттолкнув одного из них, принц крови поспешил узнать причину всеобщей суматохи. Он обнаружил двоих младших братьев около плотно запертой изнутри двери, выходящей на южную сторону. Ему не составило труда догадаться, что происходит. Элайджа достаточно долго ожидал какого-либо ответа от пленницы, сумевшей сбежать из-под бдительного надзора стражи.

Нельзя потерять наследницу дома Старков — залог возможной верности так называемого Голодного Волка, чья популярность в этих краях стремительно набирает обороты. Альянс с ним станет одним из величайших событий в истории Беленора. Но потеря ценной заложницы перечеркнет все старания, несмотря на то, что у них по-прежнему оставались двое маленьких Волчат. Старший Ланнистер прислонился спиной к каменной стене, с нескрываемым интересом наблюдая за усилиями младшего братца проявить дипломатические способности.

— Ты слишком многое ей позволял с самого начала, — усмехнулся Клаус, ловя на себе пристальный взгляд недоверчивых зеленоватых глаз, — да, друг мой, я слышал ту душещипательную историю про плащик. Ведь Элайджа у нас такой жалостливый, такой милый, заботливый, благородный и любвеобильный. — прояснившееся лицо вдруг посерело, а расширенные зрачки приобрели оттенок воронового крыла. — Что я тебе говорил про эмоции? Любовь — удел слабаков. А разве мы слабы, генерал? Мы — Три Небесных Короля. Нас боятся, нас уважают, нам поклоняются. Но во всем этом списке нет поганой любви.

Три Небесных Короля? Очередное наименование их зверств. С каждым разом их становится все больше и больше. В скором времени они и сами не смогут вспомнить, кем являются на самом деле. Несмываемое клеймо позора. Кол склонил голову в знак согласия, позволяя Элайдже остаться в меньшинстве. Хотя тому, в сущности, не нужно было ни перед кем оправдывать своих действий. Если он посчитал нужным совершить достойный поступок, то не будет оправдываться за него. Тогда он решил ударить сильнее:

— А как же Хэйли?

Кол вздрогнул от услышанного. Запретная тема вызывала отчуждение. Ожидание бурного взрыва тянулось нескончаемо долго. Клаус замер в нерешительности, при этом стоя к собеседникам спиной. Плотно сжатые кулаки, дрожащие губы и горящие глаза, — все это свидетельствовало о безысходной ярости, готовой излиться наружу. Второй сын Майкла, в свою очередь, ожидал дальнейших действий взбешенного лидера, однако тот, вопреки всем ожиданиям, едва слышно прошептал следующее:

— Боевая потеря, не более того, — не оборачиваясь, он старался нормализовать сбитое дыхание. Последний раз он испытывал столько эмоций около месяца назад, в той проклятой деревне. Тогда еще не существовало первородных, тогда его незримая душа ликовала от малейших прикосновений любимой. Но все изменилось за долю секунды, будто само Провидение благоволило к такому жестокому удару судьбы. — Чего ты ждешь? Давай, ломай дверь. Или тебе и здесь нужна помощь?

— Леди Старк, мы ничего вам не сделаем! — Кол проявил инициативу, ради чего припал ухом к шершавой поверхности двери, пытаясь уловить малейшие колебания. Гробовая тишина казалась подозрительной. — Вы же не хотите, чтобы ваши Волчата пострадали? У Клауса как раз то настроение, когда страдают абсолютно все вокруг! Не испытывайте судьбу!

— Позволь мне немного поговорить, — генерал Запада грубо оттолкнул маленького братца, а затем дернул за железное кольцо, намертво вбитое в саму дверь. Нужно сейчас же отпереть ее, иначе туманная перспектива быть изрубленными на куски собственным родственником незаметно окажется главной из его проблем. — Лерия, пожалуйста, я не желаю тебе зла. Ты всерьез полагаешь, что если бы я хотел убить тебя, то меня бы остановила деревянная дверь?

Тишина в ответ. Сгущающийся вокруг мрак. Явная усмешка, проявившаяся на устах наследника трона. Он с легкостью может выместить злобу на глупой девушке. Этого нельзя допустить. Отсчитав про себе одну минуту, Ланнистер отошел на несколько шагов назад, после чего, с большого разбега, насколько дозволял узкий коридор, он, словно настоящий лев, преодолел расстояние от стены до двери, полностью снеся ее с петель. Колемон предусмотрительно отступил поближе к безопасному месту, следя за тем, как сошедший с ума Лев беспощадно дробит себе плечевые кости.

Как бы там ни было, но самоубийственная попытка, наперекор здравому смыслу, принесла желаемый результат — препятствие было уничтожено, что позволило войти внутрь и обследовать маленькую комнату с единственным приоткрытым окном в центре. Ко всеобщему удивлению двоих вошедших братьев, один из которых теперь страдал от невыносимой боли в области плеча, апартаменты оказались пустыми.

Разгневанный неудачей Элайджа схватил стоявший неподалеку стол и опрокинул его. Звон битого стекла разнесся по всему помещению. Бешено колотящие из-за сквозняка шторы окончательно развеяли сомнения. Он сжимал каменный подоконник до побелевших костяшек пальцев. Скрежетание зубов выдавало непоколебимую злость, ярость и боль одновременно. До напряженного слуха донесся легкий смешок, знакомый еще с раннего детства. Отбросив ногой мешающий проходу осколок, Никлаус осмотрел результаты плачевных разрушений. С самого начала было понятно, что их провели.

— Полагаю, милорд, что вы не справились с таким легким заданием, как сохранность жизни одной из немногочисленных дочерей Маркуса Старка. Так глупо провалиться. В принципе, я не ждал многого от твоего затуманенного чувствами разума. Но моя излишняя доверчивость все же полагалась на твой поверхностный ум. Не следовало этого делать, ведь ты и представить не мог, что такое произойдет. Собаки не могут взбираться по деревьям, следовательно, и волки тоже не могут спускаться вниз по каменной кладке.

— Я верну ее! — прорычал второй в очереди на престол, с явным неудовольствием глядя сквозь колыхающуюся от ветра листву на деревьях. Желание остаться здесь, в теплом и уютном замке, все же перевешивало, но нельзя поддаваться глупейшим порывам. — Этот лес кишит разбойниками, насильниками и убийцами. Думаю, она не так глупа, чтобы путешествовать по нему ночью, без сопровождения.

— Думаешь или точно знаешь? — поинтересовался Никлаус, складывая руки на груди. Ответ последовал незамедлительно: равнодушный взгляд, в котором отчетливо виднелось недовольство. Во всей позе так называемого первородного читалось нечто отцовское. Даже этот новоприобретенный шрам на подбородке неизвестного происхождения напоминал о Разрушителе. Это раздражало еще больше. — Надеюсь, ты понимаешь, что должен вернуть ее любой ценой? Я не собираюсь отсиживаться в этой провонявшей конюшне ради ваших мимолетных улыбок. Мне хотелось бы как можно скорее начать переговоры со знаменитым разбойником, использующим имя давно убитого Гэбриэля в качестве запугивания верноподданных. Если он желает играть роль Старка, так давай же аплодировать блестящему завершению первого акта. Отдадим ему детишек Маркуса в знак большого уважения. Тем не менее, у нас мало что получится в случае исчезновения главной наследницы. Тогда мне придется любезно предложить Волку тебя, в качестве мести. Вы понимаете это, генерал? — он всегда умышленно переходил на официозный тон, чтобы подчеркнуть свое превосходство. Элайдже не оставалось ничего другого, кроме как покорно склонить голову. — Вот и славно. Отправляйся на ее поиски сейчас же.

* * *

Множество бессонных ночей, проведенных в тревогах и сомнениях. Лерия не могла смириться с такой несправедливостью. Пусть они мучают ее, наследницу Волчьего Логова, но не смеют прикасаться к брату и сестре. Это все, что осталось от некогда большой и дружной семьи. К счастью, ей не приходилось заботиться о своем уюте. Каждодневная пища не казалась такой мерзкой, какой была в предыдущем замке, а частые встречи с родней помогали внушить, что они здесь в качестве долгожданных гостей. Тем не менее, скудная обстановка каморки угнетала.

Вечером, в один и тот же час, к ней приходили солдаты на служении Ланнистеров, приглашая спуститься к чудом уцелевшим ваннам. Бывшие хозяева воспользовались местоположением крепости неподалеку от речушки, в результате чего всегда имели возможность согреться. Бдительный надзор старых служанок постепенно ослабевал. Так родился план побега. Играя с окрепшим Бринденом, она попутно исследовала всевозможные комнаты, дабы узнать, какая из них наиболее удачно расположена. Подошла лишь одна, в западном крыле цитадели.

Намерение покинуть ненавистную компанию в виде омерзительного Элайджи, чье истинное лицо открылось под давлением паров отравляющей жидкости. Самопровозглашенный генерал Запада без приглашения вломился к ней в апартаменты, предварительно выломав дверное железное кольцо. Рука, несущая пощечину, застывает в воздухе. Лев перехватил запястье и резким движением развернул Лерию к стене, оставляя ничтожное расстояние между ними.

Перед подернутыми сизым дымком глазами начинает плыть, и все, что он еще может видеть отчетливо — ее чертовы глаза, одновременно выражающие испуг и ненависть. Словно вихрь, Волчица сносит собой все барьеры, которыми Элайджа ограждался от страшного внешнего мира. Ее близость выжигала внутри огромную пустоту размером с бездонный океан.

— Элайджа, куда ты, черт возьми, пропал? — Клаус осекся в тот момент, когда сумел полностью разглядеть всю картинку. Язык перестал заплетаться, а ноги наконец-то ощутили твердость пола. Все вмиг прояснилось, стоило недальновидному младшему брату посягнуть на законную добычу всего войска. Привычная циничная усмешка на самом деле скрывала под собой алчущее вырваться наружу бешенство. — Оу, я вижу, что вы подружились. Можно тебя на пару слов? Вы же не против, леди Старк?

Кронпринц схватил брата на половине пути, вытаскивая наружу. Никогда прежде он не позволял себе напиться до полусмерти, а затем совершать необдуманные поступки. Сегодняшняя ночь принесла много нового. Грубо вытолкав пьяницу за дверь, Клаус со всей силы ударил его по лицу плотно сжатым кулаком. Послышался знакомый стон, а потом — звук падения. Грузное, не контролирующее себя тело повалилось на каменный пол. Первородный не двигался, не издавал ни звука. Его бесцеремонно подняли с холодного гранита, хватая при этом за горло. Ударившись спиной о стену, он едва не потерял сознание. Остатки пьянящей веселости испарились.

Вместо них пришло остервенение со стороны обезумевшего наследника трона. Бледные пальцы сдавливали хрупкую шею. Воздуха катастрофически не хватало. Таким образом Лев пытался вернуть его с блаженной страны похоти назад, к жестокой реальности. Рык, сдавленный, приглушенный, вырвался из недр пробудившегося сознания. Быстрым движением он высвободился из железных тисков, вынуждая старшего из семейства отпрянуть назад. На протяжении секунды они прожигали друг друга озлобленными взглядами. Только тогда до Западного генерала дошел весь смысл совершенного им поступка. Низость, подлость, гнусность — все это рухнуло на дрожащие плечи.

— Слушай меня внимательно, повторять не буду. Еще раз ты прикоснешься к залогу вечного мира с одним из сильнейших убийц, к ключу от всего Севера, я выпотрошу тебя! Уловил? — с этими словами он извлек золотую монетку и швырнул ее в лицо протрезвевшему Ланнистеру. — Если тебе не с кем разделить постель, то сходи в близлежащий бордель, но не смей рушить мои планы!

Лерия слышала каждое слово. Тогда она поняла, что нельзя долее медлить с планом побега. Раз неподалеку находится королевская армия, то она сможет добраться до них и попросить о помощи. Оставлять на произвол судьбы маленьких брата и сестру, разумеется, подло, однако иначе поступить невозможно. Она быстрее добежит сама, а если не удастся, то они останутся в безопасности. Послышались гулкие шаги, эхом отдавшиеся от стен просторного помещения. Они затихли где-то на лестнице. Все закончилось. Ночные кошмары не отпускали до предрассветного утра. Вечером, на смену настороженным, но ласковым служанкам, явился сам великий первородный. В качестве извинений он принес несколько кусков хорошо прожаренного мяса и вино.

Аккуратно поставив все это на шатающийся стол в самом углу, у изголовья кровати, Лев вежливо поклонился. Поразительные изменения: следов вчерашнего перепоя не осталось, лишь едва заметный кровоподтек виднелся на впалой небритой щеке. Он не собирался надолго задерживаться на месте, где все напоминает о его недостойном поведении. Неожиданный оклик все же вынудил его замереть в проеме. Почему-то она всегда умышленно растягивала это простое имя. Из ее уст оно звучало как-то по-особенному. Хотелось жадно ловить каждый слог, получая от этого удовольствие. Развернувшись, второй сын Майкла вопросительно взглянул на представительницу великого дома Старков.

— Давай просто все забудем, хорошо? — вымученная улыбка, искренняя, впрочем, не получила взаимности. Лерия старалась уловить малейшие признаки эмоций, однако их обладатель продолжал стоять, не двигаясь. Казалось, он смотрел сквозь нее, куда-то вдаль. Согретая благодаря одеялам ладонь нащупала ледяную руку юноши. Пусть он отреагирует, скажет что-нибудь, остановит ее в безумном порыве. — Элайджа, это не ты. Я помню тебя, всех вас, жизнерадостными, веселыми и беззаботными. Что с вами произошло?

— Ничего. Абсолютно, — он резко выдернул руку. Любые прикосновения теперь приносили одно только чувство отвращения. Воспоминания легли тяжелым пластом на продрогшие плечи, снова вынуждая становиться свидетелем тех ужасных сцен. Он не сумел защитить ее. Он — тварь бесполезная.

Вражда с собственными демонами продолжалась. И они побеждали. Не осталось ничего человеческого. Лев перестал чувствовать еще тогда. Глупо было утешать себя несуществующими надеждами на разрушенное будущее. У них одна дорога — в Ад. Сначала они отправят туда отца, а затем последуют за ним, рука об руку. Так было всегда и так будет до самого конца. Задержавшись на мгновение около выхода, генерал повернул голову в сторону все еще стоявшей в центре комнаты девушки. Ее мечты развеялись по ветру в тот самый момент, когда они сбежали из столицы, перед тем уничтожив стольких невинных жителей.

Пора смириться с тем, что Элайджа Ланнистер мертв. Вместо него существует один из Трех Небесных Королей, как их называют в нескончаемых деревнях. Ужаснейшая глупость, но он привык к такого рода обвинениям. Дочь Маркуса еще долго смотрела вслед ушедшему. Хлопнувшая дверь заложила последний кирпич в гигантской стене между ними. Окончательное решение было принято в ту же секунду. Несколько бесконечных дней понадобилось на продумывания всех мелочей. В моменты прихода надоедливых служанок стражник отлучается по важным делам. Так произошло и на сей раз, минута в минуту.

Лерия не питала иллюзий относительно медлительности вошедшей старушки. Ее просили лишь оставлять тарелку на столе. Остальное ее не касалось. Строго говоря, женщина не намеревалась долго оставаться в этой душной каморке, но отсутствие пленницы все же вынудило ее поднять тревогу громогласным криком. Она прекрасно знала, что с ней произойдет, если главный лорд Ланнистер будет находиться в дурном настроении. Пока несчастная металась по всей каморке, Волчица уже неслась по направлению к заветной свободе, находившейся на втором этаже. Времени катастрофически не хватало.

Ситуацию спасала возникшая в замке суматоха, предоставляя возможность добежать до комнаты и запереть дверь. Назад отступать слишком поздно. Либо погибнуть, разбившись, либо привести помощь и покончить со всем этим кошмаром. Не колеблясь, она распахнула окно и выбралась наружу, ощущая под ногами скользкий камень ненадежного подоконника. Безумный подвиг. В детстве они с братьями часто лазали по стенам родного дома, не заботясь о собственной безопасности и слабой нервной системе матери с отцом. Навыки вряд ли пропали за несколько лет. Здесь невысоко, но лучше крепко держаться. Первая попытка увенчалась успехом: погрузив тонкие пальцы в трещину между камнями, девушка смогла опустить левую ногу ниже. Повторить это движение не составило особого труда. Значит, не все еще потеряно. У нее есть шанс спасти семью.

* * *

Плутарх находился где-то неподалеку — его вой разносился по всей северной части леса. Крики, смешивающиеся с угрозами и мольбами о пощаде, указывали верное направление. Кромешная тьма угнетала. Под давлением воспаленного сознания простые деревья превращались в жутких тварей с искалеченными конечностями непропорциональных тел. Ланнистер не испытывал благоговейного страха перед играми ночи. Они просто навеивали тоску. Грязный плащ кровавого оттенка верно следовал за хозяином, сохраняя организм в тепле.

Необходимость в коне отпала сама с собой, когда Никлаус любезно предоставил в его распоряжение фамильный клинок дома Львов. В качестве наказания брат также запретил кому-либо из приспешников оказывать помощь так называемому генералу Запада, что существенно усложняло задачу. Элайджа проклинал все: отвратительную погоду, несмолкающую собаку и проклятую заложницу, чье тупое упрямство подсказало ей весьма легкий выход из плачевной ситуации. Побег. Невозможно придумать ничего лучше.

Покинуть замок ради густой поросли мертвых бревен, кишащих разбойниками и насильниками. Да, за такое следовало привести свои грязные, навеянные простыми винными парами намерения, в исполнения. Гнев душил мужчину, заставлял жестоко прорубать себе дорогу через скрюченные ветки. Бесполезно искать в этих местах. Лучше вернуться и потратить драгоценное время на поиски ее останков. Крик повторился только раз, а потом сразу же затих, словно его никогда не было. Поначалу это казалось простой игрой воображения.

Жутко клонило в сон, отчего разум исходил на пену. Наконец-то он достиг местности, откуда, по его предположениям, мог исходить вопль девушки. Небольшой костер, умышленно разведенный для отпугивания хищников, позволял разглядеть двигавшиеся тени. Двое мужчин, не больше. Вытащив огромный клинок из ножен, второй сын Майкла осторожно, продумывая каждый шаг, переступал через шуршащие листья. Призывать сюда пса было бы самым нелепым поступком, ибо это моментально раскроет противнику его местоположение. В поле зрения находились люди, чьи лица невозможно было рассмотреть.

Один из них, гораздо выше другого, отчаянно жестикулировал, сопровождая речь бранными словами. Из оружия у них были только клинки, без доспехов и спрятанных за поясом кинжалов. Подчиненные неизвестного предводителя, не обладающие особым умом. Впрочем, этого вполне хватило на поимку упертой особы с волком в гербе. Лев не без наслаждения следил за мимикой на испуганном лице пленницы.

Он мог вступить в игру прямо сейчас, но ему нравилось ощущать себя хозяином положения. Именно от него зависит судьба никчемных отпрысков угасшего рода. Стоявшие спиной не видели и не слышали крадущегося палача с заранее приготовленным для удара мечом. Понадобился один взмах. Кровяные сгустки обагрили незащищенные глаза. Несчастный повалился на землю с расколотым надвое черепом. Второй убийца попытался напасть сбоку.

— О, прошу вас, дети, — изрек Элайджа с оттенком пренебрежения, ловко избегая смертельного удара изогнутым клинком. Несвойственная для его благородства усмешка царила в уголках губ. Ненавистный взгляд стальных глаз прожигал генерала, к вящему удовлетворению последнего. — Полагаю, мне следовало привязать вас, миледи?

— Кто ты такой, черт возьми?! — рявкнул один из возможных последователей уничтоженной группы Тревора, при этом кидаясь на оппонента. Первородный прочувствовал на себе разные типы взглядов. В этом он читал бессмысленную и неоправданную смелость, граничащую с глупостью. Такие всегда бьют в грудь.

— Мой отец дал мне лаконичнее и немного замысловатое для Юга имя — Элайджа. В честь человека, который когда-то, лет двадцать назад, спас его жалкую жизнь. Не знаю, стоит за это благодарить или проклинать?

— Элайджа? Элайджа Ланнистер?! — изумлению пришел конец в тот же миг. Точным ударом была отсечена кисть руки, а затем вспорот не обремененный доспехами живот. Если бы он не заигрался в страшного мучителя, то сумел бы предугадать грозящий со спины выпад. Меч выпал из дрожащих рук, а его обладатель повалился на колени. Памятная метка прошлась вдоль мускулистой спины, отбирая остатки угасших сил.

Ланнистер не допускал и мысли о том, что его могли так бездарно застать врасплох. Поистине удивительная глупость: именно за нее, девицы из дома Старков, он едва не лишился головы. У убийцы сбит прицел, что весьма радует, однако боли меньше не становится. Третий наемник скрывался неподалеку, дожидаясь более удачного момента для нападения. Он настал спустя несколько жалких минут. Громовой бас победителя требовал у поверженного немедленной капитуляции в виде мольбы о пощаде. Он всерьез думает, что тот, в чьих жилах течет кровь мятежных королей, будет унижаться и валяться в собственной грязи ради существования в этой дыре под название Земля Обетованная? Вновь повторив требование подняться, убийца на сей раз повысил тон.

— Не могу, — произнес хладнокровный Ланнистер, чем ошеломил Лерию, не смевшую пошевелиться. Она заметила, как второй сын Майкла облизнул пересохшие губы и, немного развернувшись, проговорил:

— Если я сделаю какое-либо движение, то он разорвет тебя на части.

Не успевший опомниться мужчина в ужасе шарахнулся в сторону, опасаясь острых клыков рыщущего во тьме хищника. Громкий рык оповестил хозяина о том, что нужно действовать сейчас. Ловким движением Ланнистер сбил противника с ног, после чего извлек небольшой клинок из специальной выемки на кожаном ремешке и вонзил насильнику в грудь, по самую рукоять. Плутарх сопровождал поведение хозяина агрессивным лаем. Слюни виднелись благодаря приоткрытой пасти. Теперь все действительно закончилось.

Аккуратно приподнявшись на дрожащих руках, Лев нащупал не так давно потерянный клинок и вложил его в ножны. Потребовалось немало времени, чтобы окончательно прийти в себя и, справившись с нестерпимой болью в области позвоночника, подобрать на руки сбежавшую заложницу. Лерия не противилась, слишком сильными были переживания. Обвив шею первородного, она почувствовала струю крови, сочившуюся из раны пониже.

— Ты ранен, — прошептала девушка, стараясь обследовать кровоточащий рубец, однако Ланнистер чересчур резко дернул головой. Вслед за подкашивающимися ногами тянулась красная струя. Плащ давно был снят, дабы избежать лишнего шума. Зря, тогда можно было бы избежать увечья.

— На мне слишком много чужой крови, чтобы останавливаться и выяснять, какая ее часть принадлежит именно мне, — злобно проскрежетал Лев сквозь плотно сжатые челюсти. В глазах потемнело. Своеобразные канаты самосознания, натянутые до неимоверных пределов, наконец-то лопнули, отдавая жгучей болью в висках. Он просто рухнул вниз, обессиленный, изможденный, уставший.

Иной возможности сбежать не представится. Она свободна. Но почему-то Лерия не спешила покидать место произошедшей трагедии. Жалобный вой Плутарха разнесся по всей окрестности. Верный пес, скуля, подошел к хозяину и уткнулся влажным носом в рвано дышащее тело. Такого шанса больше не будет. Ей следовало давно уйти, пока не поздно. Внезапно она замерла на месте, не веря собственным ушам. Проклятый генерал Запада, принесший одни только страдания, шептал ее имя сквозь бессознательность. Он, беспомощный мальчишка, просил о помощи ту, которую до сих пор любит. И всегда любил. Это решило все.

* * *

Клаус, словно безумный, отталкивал всех стоявших на пути, пытаясь пробраться к распростертому на земле телу. Солдат привлек собачий вой неподалеку от крепости. Они бросились к месту трагедии, где обнаружили изнывающего от боли генерала, едва живого. Кол припал ухом к тяжело вздымающейся груди, в надежде услышать спасительное сердцебиение. Помешанный взгляд тускло-зеленых глаз вперился в побледневшую девушку, стоявшую в оцеплении приспешников Церберов. Лерия не смогла долго выдерживать на себе столь пытливый взор. Глава дома Ланнистеров медленно направился в ее сторону, угрожая жестокой расплатой за содеянное.

Его бы ничто не остановило. Ни тот факт, что перед ним девушка, слабое существо, ради которого все мужчины безоговорочно жертвуют жизнью; ни то, что он когда-то был с ней в дружественных отношениях. Все это стерлось под напором помешательства. Только Ребекка осмелилась противостоять такому сильному противнику, как принц, наследник престола и самый опасный из убийц Беленора. Она расслышала стенания мальчишки, призывающего на помощь погасшую доселе любовь. Последующие семь часов шла ожесточенная борьба жизни и смерти.

Элайджу бросало в жар, пот, бред и осознание происходящего одновременно. То он вскакивал с постели, требуя немедля выступать на противника в лице Майкла Разрушителя, то велел всем непрошеным доброжелателям убираться к черту. Дочь Волка не отходила от постели раненного. Она, вопреки граду слабых оскорблений, перемешивающихся с необоснованными словами нежности, ухаживала за ним. Прикладывая холодную изорванную тряпку к горящему лбу, девушка ловила на себе благодарные взгляды. Иногда он совершенно внезапно начинал извиняться за причиненные страдания, а затем так же резко заканчивал длинную тираду обвинениями в ее адрес. Боль стерла невесомую грань между реальностью и яркими сновидениями. Он видел будущее, давно прошедшее и настоящее в расплывчатых красках, преимущественно темного оттенка.

Никаких светлых воспоминаний юности, сплошные страдания. Семья беспокоилась о нем: Кол приходил каждые полчаса, развлекая больного многочисленными рассказами из древних времен, а Ребекка просто сидела около изможденного тела, не произнося ни слова. Клаус ни разу не переступил порог комнаты, насквозь провонявшей смертью. Не стоит воздвигать вокруг себя стены из иллюзий и неподкрепленных надежд на Рай. Его не существует. Как бы там ни было, но второй Лев в семье не мог просто так сдаться на поле боя. Всегда нужно бороться. Перебинтованная часть спины отдавала жгучей болью. Но он сумел побороть ее, сумел бросить вызов смерти.

— Разумеется, иначе и быть не могло, — промурлыкал вальяжный голос с растянутыми гласными. Причудливый южный акцент придавал слогу некую певучесть. Клаус был единственным из всех детей правителя Беленора, кроме Кола, у кого с малых лет появился этот привлекательный говор. — Я долго сомневался в тебе, но потом понял, что это слишком просто. Чересчур легкая смерть для такого человека, как ты. Даже нелепая, если быть до конца честным. Да, воистину: нельзя судить человека по паре первых глав его жизни. Лучше всего по последним.

— И в чем тогда вся суть? В мести?

— О, месть слишком проста и скоротечна. Я надеюсь на нечто большее, — прошептал Лев у самого уха генерала, после чего присел на край кровати, глядя ему прямо в глаза. Ярко-зеленая палитра создавала отчетливый контраст в царившем мраке.

— И ты всерьез полагаешь, что мы выживем? Сегодня я понял одну простую истину -это ранение оказало благотворное влияние на мой ослепленный разум, ведь мы, в сущности, рано или поздно умрем. Неважно как, неважно где. Итог все равно один и тот же. Тогда какой в этом смысл? Притворяться ради того, чтобы почувствовать себя кому-то нужными? Нам не выжить здесь. Можно попытаться, но как?

— Тебе когда-нибудь доводилось пересекать океан? — пламя догорающей свечи слабо колыхалось на ветру, угрожая потухнуть. Казалось, все замерло, стихло, не решаясь нарушить причудливую атмосферу душевного покоя. — О, когда вокруг тебя одна лишь вода и земли не увидать, когда нет даже мизерной надежды в ближайшие дни увидеть землю. Оказаться у руля своей судьбы. Я хочу повторить это еще раз. Хочу побывать на знаменитых маскарадах в Астапоре. Ощутить напряжение, когда мимо несется десять скакунов. Хочу еще раз взобраться на самый высокий шпиль замка. Выпить бутылку вина. А потом еще одну. Ощутить прикосновения любимого человека. Еще одну ночь танцев с красивыми девушками. Хочу встреч с живыми легендами, еще не ушедшими в прошлое. Хочу, не спеша, наслаждаться солнечным светом. Вновь подниматься на стену. Взойти на башню. Покорять реки. Созерцать картины и фрески. Хочу, сидя на террасе, прочесть еще одну хорошую книгу. Да, — он поднял глаза кверху, ощущая приятные ветерок, ласкающий кожу на лице. — Но больше всего я хочу спать. Хочу спать так, как я спал, когда был ребенком. Дай мне это. Хотя бы раз. *

— Вот почему я не позволю этим ублюдкам взять верх надо мной. И уж тем более прикончить меня, — продолжал кронпринц, не обращая внимания на две крупные слезинки, скатившиеся по впалым щекам младшего брата. — Не ради мести, не ради трона. Все это настоящая жизнь. И я никому не позволю ее у меня отнять. Я буду бороться до самого конца, потому что я, черт возьми, Клаус из дома Ланнистеров! И им никогда не отобрать этого у меня.

Решительность в глубоких глазах цвета выжженной травы воодушевляла на великие подвиги. Элайджа собрал всю свою волю в кулак, дабы, стиснув зубы от боли, медленно приподняться на локтях. Он падал назад с каждой новой попыткой, но не смел сдаваться. Никлаус находился в стороне, наблюдая за усилиями брата, чья сила восстанавливалась под действием очередной губительной речи. Дар оратора мог в будущем принести ему верность идущих на смерть солдат, если грамотно внушить им, что их смерть — жизненно необходима для всей миссии.

Так, спустя несколько безуспешных попыток, генерал Запада все же поднялся с места, едва не рухнув при этом на пол. Содрогаясь всем израненным телом, юноша выпрямился во весь свой внушительный рост, ощущая хруст костей. Хищная усмешка бродила по лицу лидера всей армии, пока не исчезла из-за непрошеного гостя, вошедшего в комнату.

Дин, рыцарь на службе Церберов, почти снес дверные петли. Прерывающееся дыхание говорило красноречивее любых слов. Струившийся по вытянутому лицу пот стекал на грудь, причиняя неудобства. Взъерошенные каштановые волосы темноватого оттенка торчали в разные стороны, ниспадая на плоский лоб. Легкая щетина покрывала значительную часть гладких щек, заключая в ловушку плотно сжатую линию губ. В центре грудной клетки, на изящном панцире с кожаной подкладкой, красовался ощетинившийся черно-белый вепрь с длинными клыками. Оба брата вопросительно глядели на непрошеного гостя, явно чем-то обеспокоенного.

— У нас серьезная проблема, ваша светлость, — на ходу выпалил сын павшего ветерана и облокотился на деревянную поверхность двери, чтобы перевести дух, заставить сердце не колотиться так бешено, точно оно норовило выпрыгнуть из грудной клетки. — Ваш брат здесь. Мы окружены.

— Что?! — синхронно прокричали оба Льва, не сразу понимая, о ком идет речь. До них дошло лишь спустя несколько секунд, после чего кронпринц рванул вперед, толкая гонца с недобрыми вестями в плечо. Испуганный Кракехолл отскочил в сторону, а затем последовал за предводителем.

Элайджа поспешил нащупать дрожавшими пальцами стоящий в углу меч, который мог послужить ему тростью для длительных переходов. Так, опираясь на голову золотого льва в конце ножен, Ланнистер двигался вдоль треснувшей стены, пытаясь уловить малейшие признаки жизни. Все затихло. Казалось, замок полностью погрузился во тьму. Ноги подкашивались, перед застланными невидимой дымкой глазами все плыло. Неясные очертания объектов превращались в препятствия, об которые он множество раз успел споткнуться.

Звук распахиваемой настежь двери, такой непривычный, резанул по ушам. Дыхание перехватило в тот самый момент, когда он, спустившись в главный коридор, обнаружил внизу все семейство Ланнистеров в полном составе. Слишком много воспоминаний за последнее время. Остановившись на последней ступеньке, генерал встретился взглядом с болотистым оттенком глаз, давно ставших чужими для них всех. Прошло всего два месяца, но ощущение того, что они не виделись больше года, неотступно преследовало всех.

— Здравствуй, Никлаус, — его голос сильно изменился. Или так только казалось. Но он обратился именно к самому старшему из троих братьев, зная, что именно с ним нужно вести переговоры как с полководцем всей армии. Странная улыбка скользила по не менее подозрительному лицу с оголенными зубами.

— Какое скучное приветствие. Как жаль, что оно будет последним в твоей никчемной жизни.

Примечание к части

* Весь монолог является переработкой монолога Рэймода Рэддингтона из сериала "Черный список". Первый сезон, девятая серия.

Placebo — The Crawl.

Three Days Grace — Fallen Angel.

За столом, уставленным разнообразными яствами, сидели все члены некогда могущественного семейства Львов. Никлаус, как лидер повстанческой армии, возглавлял противоположную часть прямоугольной деревянной столешницы. Перед ним, на блюде, лежал зажаренный ранее поросенок с хрустящей корочкой, которая изобиловала вздутыми пузырями жира. Так всегда: вражеского гонца следует, для начала, хорошо накормить, а затем послать к черту со всеми абсурдными приказами и предложениями. Элайджа, с нахмуренными бровями, сидел по правую руку от старшего брата, а Кол — по левую.

Ребекка предпочла отказаться от такого заманчивого предложения, как ужин с ненавистным предателем. Сам Финн упорно продолжал делать вид, что находится в дружелюбной компании старых друзей детства. Угрюмое позвякивание вилок о поверхности тарелок не сулило ничего хорошего, равно как и гробовое молчание, повисшее в воздухе. Внешность Финна перетерпела значительные изменения за столько месяцев: зализанные назад волосы были аккуратно уложены и симметрично разделены.

Овальное лицо с едва заметными скулами и легкой серой полоской недавно сбритых усов над верхней губой, выражало нечто среднее между принужденным безразличием и необоснованной радостью. Зеленоватые глаза по очереди осматривали каждого из присутствующих, в надежде увидеть подобие страха, однако невозмутимые лики с толикой нескрываемого презрения следили за всяким его шагом.

Выбивающиеся из общего пробора темноватые пряди ниспадали на вспотевший выпуклый лоб. Вся эта глупая игра затягивалась. Генералы понимали, что такому человеку никто бы не доверил командовать вооруженной армией, а значит — он исполнял приказ отца или одного из королевских гвардейцев. Смакуя кусочки мяса, третий сын Майкла довольно улыбался от осознания собственного могущества, но нервная дрожь все же выдавала истинное положение дел.

Позади так называемых Церберов стояли закованные в доспехи гвардейцы, готовые ринуться на защиту предводителей в любой момент. Подобная слепая верность забавляла пришедшего, но на повестке дня у него стояла иная цель. На протяжении нескольких недель он выслеживали проклятых убийц всего живого на земле, стараясь как можно скорее избавиться от них. Тем не менее, братьям всегда удавалось найти выход из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. Это не могло не раздражать.

Они причиняли всем одни только страдания: отец полностью погрузился в планы мести, пренебрегая королевскими обязанностями, мать сутками не выходила из комнаты, оставляя пищу на подносах нетронутой. Она даже не вышла, чтобы попрощаться со своим единственным оставшимся в живых сыном. Ее никогда не волновала судьба третьего ребенка, словно все остальные являлись главным воплощением родительской гордости. Исход сегодняшних переговоров раз и навсегда положит конец самозабвенной любви к этим животным, насквозь провонявшим кровью и вином.

Клаус был до отчаяния близок к братоубийству, его сдерживала невидимая стена из предупредительных слов Элайджи, который заявил о том, что они еще успеют насладиться видом его выпотрошенного тела, подвешенного за ноги на шпиле самой высокой башни. Пусть расскажет, каково это — идти против семьи. Похоже, все они не зря оставили проклятого труса в столице, во время побега. Все это начинало утомлять. Финн умышленно долго пережевывал аппетитные куски свинины, строя при этом различные гримасы, будто его просили вынести суждение относительно качества прожарки блюда.

С нетерпением Колемон ожидал того мига, когда ему позволят вогнать погнутую вилку в шею несчастному приспешнику отца, а потом избавиться от трупа при помощи реки и высочайшего окна. Предвкушение сладостного представления заставило уголки губ приподняться вверх, а руки — впиться в темную поверхность стола. Первородные ожидали подвоха. Страх перед губительным именем отца, Разрушителя, давал о себе знать в проявлении легкой дрожи в ногах и других частях тела. Обстановка накалялась.

Вывести сотню человек из окруженной крепости — невозможно, а ведь среди них есть женщины и дети. Вот так им суждено умереть, попасть на Ту Сторону под громогласный смех Дьявола. Вскипающая внутри ярость не могла позволить такого расточительства. Звон посуды действовал на и без того напряженные нервы. Пора прекращать весь этот балаган, иначе он угрожал затянуться до победного шествия Его величества по обломкам приютившего их замка.

— Не хочу показаться невежливым хозяином, но мне кажется, что вся эта игра с семейным ужином немного затянулась. Я бы мог предложить крепкого дорнийского вина, однако извини — это слишком редкий напиток, чтобы так глупо его расточать, — сложив руки в своеобразный домик, представитель мятежных сыновей положил колючий подбородок на сцепленные между собой пальцы. Им уже давно налили приятной жидкости, дабы прогнать сомнения и возрастающий трепет. — Пока я пью сей дар богов, настоятельно рекомендую тебе начать говорить. В противном случае все мы помолимся за среднего братца, который спал в гробу из своего невежества дольше, чем жил.

— Кол, передай, пожалуйста, графин, — услышав в ответ насмешливое фырканье, Финн лишь слабо улыбнулся, после чего, перегнувшись через весь стол, достал рукой то, чего ему так не хватало, и вылил содержимое в свой пустой бокал, — а вы все ничуть не изменились. Даже сквозь шелк видно твое жалкое отвращение к себе, генерал, — Элайджа взглянул на говорившего с неподдельной брезгливостью — так он обычно смотрит на мелких букашек, мешающихся под ногами. — А Николаус, несмотря на высокомерный вид, остался все тем же мальчиком-параноиком, полным ненависти и страха, — с этими словами говоривший вонзил вилку в оставшийся на тарелке кусок. — И, наконец, ты, Колемон. Самый буйный из Ланнистеров. Безжалостный убийца и насильник.

— Я тоже рад тебя видеть, — язвительно выплюнул Кол, до побелевших костяшек сжимая угол настрадавшегося стола. Бурлившая в крови злость требовала радикальных действий. — Кстати, вы заметили, что про Клауса он сказал больше, чем про всех остальных? Стоит ли расценивать это как несправедливость по отношению к другим членам семейства?

— Какое ароматное вино, — поднеся бокал с колыхающейся жидкостью к носу, Финн сделал несколько непроизвольных затяжек с намерением насладиться въедливым запахом, приятно ласкающим ноздри. Под пристальные взгляды наблюдателей он ловким движением салютовал наполненным до краев сосудом, а затем осушил его.

— Было непросто найти что-то подходящее. С каким вином подают предательство? — поинтересовался Жестокий Лев перед тем, как разрезать жесткий кусок мяса на несколько маленьких. Таким образом он давал выход ярости, представляя, что на месте исколотого животного находится ухмылявшееся лицо трусливого оратора.

— Ну что ты злишься, Небесный Король? У нас же сегодня радостное событие. Хотя бы в честь такого знаменательного дня ты можешь не быть вспыльчивым ублюдком? — язвительный тон побуждал одним простым движением снести его обладателю половину черепа. К счастью, клинки были отданы на сохранение впечатлительным слугам, чтобы избежать кровопролития раньше времени.

— А что именно мы празднуем? — поинтересовался Элайджа, испытывая завидное спокойствие рядом с давним врагом. Казалось, его ничто не могло вынудить совершить необдуманный поступок. Он просто осознавал, что сейчас они втроем, увы, пребывают во власти этого никчемного шакала.

— Наше воссоединение, конечно же, — произнес третий сын Майкла с таким видом, будто это дата входила в круглогодичные церковные праздники наравне с Рождеством, — Вы бросили меня в столице, вместе с этим умалишенным зверем, не забыли? Впрочем, я очень рад побывать на воле, если так можно выразиться. У меня появилась возможность прогуляться по местам, которые находятся под вашей протекцией. Расскажите же мне, братья Ланнистеры, первородные, бесславные ублюдки нового поколения, что я пропустил? Порадуйте. Чем вы одарили общество? Медицина? Философия? Искусство? Или в истории после вас остался только длинный кровавый след? — хищная усмешка исказила непроницаемое лицо говорившего. — Перемены, друзья мои, неизбежны. Вас пора уничтожить, как чуму.

— Осмелишься пойти против нас, будучи совершенно один? В таком случае неизбежной будет только твоя смерть, — острейший нож с громким свистом пролетел мимо сидящих, вонзившись концом в мягкую обивку кресла, почти рядом с головой онемевшего Финна. Элайджа вскочил с места от неожиданности, в то время как жертва неудавшейся расправы подняла руки кверху от наигранной обиды, а потом и вовсе извлекла холодное оружие из кресла. — Хочешь знать, почему мы оставили тебя там? Все достаточно просто — ты был жеманным подхалимом. Отец решил взять тебя с собой, чтобы ты стирал его нижнее белье?

— Он взял меня с собой, потому что со мной обошлись несправедливо! — исступленно завопил Лев, чем несказанно обрадовал старшего брата. Им удалось получить месть, такую желанную, хотя бы в виде простого багрового оттенка кожи на опротивевшем лице того, кого они когда-то любили, — у меня украли почти все шансы на хорошую жизнь! Элайджа, — неожиданное обращение к доселе молчавшему генералу вызвало всеобщий интерес у остальных присутствующих. — Я могу понять его жестокость, но вот тебя я помню жалостливым человеком. Что я такого сделал, что ты отвернулся от меня? Ты боялся Никлауса? До сих пор боишься? Или ты держался в стороне из поганой зависти? Ты ведь всегда хотел подражать старшему братцу, тебе не нужна была конкуренция. Ты жаждал быть похожим на него и у тебя было множество лет, чтобы исправиться, но ты, наоборот, породил множество лет провалов!

Ответом на столь эмоциональную тираду был смех. Клаус и Кол недоумевающе переглянулись, стоило им увидеть своего всегда сдержанного рамками приличия брата искренне улыбающимся и оголяющим белые зубы. Даже от этого негромкого хохота, больше напоминающего приглушенное рычание, веяло благородством. Тем не менее, первородный все же сложил руки в нечто похожее на домик и сразу же прижал к покрытому легкой щетиной подбородку, пытаясь заглушить безумные порывы.

— Может, ты и являешься, вернее, паразитируешь на теле этой семьи, я хочу уверить тебя в том, что за столько лет твои скучные доводы остались все теми же. Видишь ли, Финн, как и наш отец, ты всегда презирал проявление силы духа. Конечно, отец убивал и поглощал то, что создавал, а вот ты стал таким же скучным и одутловатым, как это мясо, — вопреки всем ожиданиям, он последовал примеру остальных и вонзил нож, почти по самую рукоять, в обглоданное с разных сторон брюхо несчастного зверя, демонстрируя таким образом, что семейная идиллия подошла к концу. — Хватит. Мне все это надоело. Убирайся туда, откуда пришел и передай отцу, что мы, Три Небесных Короля, с нетерпением ожидаем встречи с ним.

Гулкие шаги еще долгое время затихали в кромешной тьме. Безысходность, мрачная, сулящая одни только страдания, окутывала непроницаемые лица. Клаус предпочел выдать собственное волнение оглушительным ударом по тарелке, в результате чего все присутствующие вздрогнули. Он потребовал немедленно созвать всех ветеранов, дабы обсудить с ними план дальнейших действий.

Несколько смельчаков дерзнули выйти на замковые стены для разведывания обстановки, за что сразу же были награждены градом стрел. Семьдесят человек в окружении двух сотен. Плачевно. В голове, полной хаотичных мыслей, стал вырабатываться план побега. Инстинкт самосохранения вступил в битву с суицидальными порывами. Тогда все стало на свои места. Лидер Церберов потребовал под свое командование двадцать хорошо вооруженных гвардейцев.

— Что ты делаешь? — вопросительно изогнув бровь, Элайджа попытался разгадать замысел кронпринца. Он и раньше видел этот нездоровый блеск в погасших глазах, но сегодня в нем происходили бешеные пляски. В таких случаях лучше просто стоять в стороне, ни во что не вмешиваясь.

— Разделяй и властвуй, братец, слышал такое выражение ? Разрушитель хочет убить нас всех, но больше всего он жаждет избавиться от меня. Уважим его, — крепкая рука оказалась на дрожащем плече с намерением задержать на полуобороте. Ланнистер с недоверием осматривал крепкие доспехи наследника престола, чья веселая ухмылка вселяла надежду. Благородный Лев и сам приготовился следовать за ним, однако его ошарашила грубая реальность. — Ты останешься здесь и выведешь всех остальных из этой ловушки. Я знаю, что могу положиться на тебя. Ты единственный, кто сможет это сделать.

— Ты явно ошибся. Доверь это Кракехоллу или Догетту. Да кому угодно, кроме меня, ибо я иду с вами, — Никлаус знал, что будет именно так, а не иначе. Только поэтому он извинился за причиненные собеседнику неудобства. Искренне недоумевая, Элайджа внезапно ощутил, как из-под ног у него выбили опору в виде меча, на который он опирался после полученных ран. Он просто рухнул на пол со сдавленным рычанием. — Как же низко, просто в твоем стиле.

— Позаботься о Ребекке и Лерии. Я передам отцу "привет" от тебя.

— Проклятый сукин сын! — в гневе прокричал поверженный воин, беспомощно катаясь по полу в безуспешной попытке вскочить на ноги. Слишком поздно — двадцать крепких солдат вместе с Колом последовали за предводителем. Их сопровождал отчаянный лай двух собак. В этот же момент к беззащитному генералу подбежали двое братьев с дикими вепрями на панцирях. Им удалось подхватить командира под руки и успокоить, несмотря на сопротивление. — Уберите от меня руки! Черт возьми, когда он вернется, я сам его прикончу!

Раскаты грома еще долго бушевали под вечными сводами древнего строения. Но им мало кто внемлет. Все находившиеся внутри с благоговением глядели на медленно поднявшегося Льва, чья побаливающая спина не позволила своему хозяину принять участие в миссии отряда самоубийц. Встретиться с отцом, всадить ему кинжал в горло, ощутить кружащий голову аромат крови противника. Именно этим ему нужно сейчас заниматься, а не бесполезной тратой времени. Лерия в первый раз посмотрела на него с некоторым упованием. С одним из сильнейших воинов они будут в безопасности.

Это вернуло утраченные ранее силы. Теперь принц вновь почувствовал, что настал момент истины. Если он выведет всю эту братию отсюда, то, возможно, завоюет доверие девушки. После того, что между ними произошло не так давно, просто нельзя отрицать факт какого-то сближения. Он пытался закрыться в себе, пытался утолить жажду в борделях и трактирах, но все это не идет в расчет с другим чувством, более царственным и глубоким. Кавалькада сумасбродов тем временем скрывалась в зарослях кустарника, не издавая ни звука.

Лошадей пришлось оставить на попечение Западного генерала, теперь это его головная боль, им же нужна полнейшая тишина, элемент неожиданности. Припав к земле, Лев тщательно прислушивался к веселым песням полупьяных солдат. Они даже не подозревали, что их ждет. Фамильный клинок покоился в руках, ожидая того момента, когда ему представится возможность пронзить сердце короля. Не так долго осталось. Подползший на локтях мужчина замер в нерешительности, после чего все же соизволил приблизиться к главному командиру небольшого войска.

Заплывшие глаза и опухшие веки причиняли некоторый дискомфорт их владельцу, но он ненавидел каких-либо намеков на свой преклонный возраст, посему не смел жаловаться на недосып. Изборожденное морщинами и многочисленными рубцами лицо с гладко выбритыми щеками и седыми усами под раздувающимися ноздрями наблюдало за действиями сонных разведчиков. Он заметил двоих старых друзей, однако неподвижные глаза стального оттенка рассматривали их с позиции врагов. Отныне у него новая цель в жизни. Прошлая война — ничто в сравнении с этой.

— Вы готовы, сир Дилан? — вопрошал великий генерал, втайне надеясь получить отказ. Чересчур опасное задание для ветерана, он может не справиться и погибнуть. А терять таких ценных людей было бы большой глупостью для и без того мизерного войска мятежников. — Еще не поздно отказаться, я все пойму.

— Отказаться от удовольствия лицезреть рожи этих ублюдков, когда я буду медленно поджаривать их на огне, как свиней? Когда-то давно мы с твоим отцом проделали тоже самое в одной битве. Это забавно, если взять во внимание тот факт, что сейчас я пойду против него. Ты можешь не называть меня преданной собакой, но никто еще не осмелился называть меня беспомощным старикашкой!

Черный жеребец, полностью слившийся с кромешным мраком вокруг, с диким ревом ворвался в окружение врагов. Его наездник неумолимо хлестал животное по бокам при помощи окровавленных золотистых шпор. В руке мужчины находился меч, коим он расчищал себе дорогу, а вспыхнувшая ветка преследовала его по пятам, в свою очередь, уничтожая все живое вокруг. Палатки, листва, одежда — все было охвачено красно-желтым пламенем. Моментально протрезвевшие солдаты не успели опомниться после пережитого потрясения, как на них пошла черная волна сверкающих во тьме кинжалов.

Двадцать человек, при умелом использовании, могут принести гораздо больше пользы, чем легион хорошо вооруженных гвардейцев. Так произошло и на сей раз: умелые воины, бывшие разбойники и грабители, нанесли сокрушительное поражение замешкавшимся рыцарям. Их душераздирающие крики разносились по всей территории. Охваченная огнем плоть вздувалась и лопалась под раскаленными доспехами.

Кровь обагрила белые палатки. Груды поваленных друг на друга тел представляли собой ужасное зрелище. Все лошади, до этого находившиеся в лагере, взвились на дыбы и, вырвавшись на свободу, принялись насмерть затаптывать всех преграждавших дорогу. Скрежет металла о металл, пронзительные вопли, отборные ругательства и отсеченные конечности — вечные спутники кровавых побоищ. Книги навсегда запомнят этот великий разгром не менее легендарного Победителя Драконов. Множество бойцов покинули место разыгравшейся трагедии, невзирая на приказы лорда-командующего, который орудовал секирой, пытаясь добраться до увиденного им ранее Ланнистера.

Его старания не увенчались успехом: сбежавший конь едва не сбил его с ног, предварительно отбросив на огромное расстояние. Битва разворачивалась в противоположной стороне от скрытой в тени лесов дороге, по которой мчались полсотни всадников. Элайджа жадно ловил доносившиеся до ушей звуки, борясь с непреодолимым желанием резко развернуть мустанга и помчаться на помощь братьям. Мимолетные порывы ярости гасли под давлением ноющей боли в области спины, возрастающей из-за бешеного галопа.

Хоген ловко повалил оппонента на спину, предварительно вцепившись острыми клыками в оголенную шею. Разорванная артерия буквально выплюнула на псиную морду нескончаемые красные потоки. Он защитил хозяина от внезапного нападения и неотступно следовал за ним по пятам, помогая добить изнывающие, копошащиеся в грязи бренные останки. Большинство дезертировало в самом начале, а остальные прилагали колоссальные усилия, чтобы собраться воедино и дать достойный отпор. Впрочем, Никлауса мало волновали тщетные попытки врагов реорганизоваться. Его охватила лихорадочная дрожь.

Жадно пожиравшее листву пламя, сотни проклятий от агонизирующих солдат, разорванные, обуглившиеся тела — все это отошло на второй план. Спину прожигал ненавистный взгляд серо-голубых глаз с проблесками золотой рамы. Рот кронпринца искривило жалкое подобие улыбки. Теперь зрелище превратилось в один сплошной белый шум с замедленными действиями. Сплошной фон на холсте, ничем не примечательный пейзаж. Аккуратно, продумывая каждый шаг, первородный начал разворачиваться всем корпусом. Их глаза встретились. Вот он, момент истины.

Два месяца позорного скитания по самым отвратительным местам страны, и все это ради самозабвенной мести. Майкл не сильно изменился, лишь немного постарел. Возможно, это следствие бессонных ночей, наполненных увлекательной игрой в догонялки с собственными сыновьями. Какая ирония, такой могущественный человек, чья неоспоримая мощь могла побороть десятерых, замер на месте.

Клаусу очень хотелось воспринимать это как знак своей победы, однако, на самом деле, трясущиеся руки выдавали гнездящийся глубоко внутри страх. Финн все это время не сводил хищного взора с двух представителей противоборствующих сторон. У него был свой коварный план: в решающий миг напасть на беззащитного Никлауса и тем самым существенно облегчить задачу отцу. Но он не учел иного персонажа завершающего акта во всем этом трагикомическом фарсе.

— Как забавно, — промурлыкал Кол, при этом усиленно вытирая с липких волос чужую кровь. Он знал, что его помощь пригодится старшему брату, ради чего стремительно расправился со всевозможными поползновениями на собственную жизнь и поспешил к месту всеобщего семейного сбора, неподалеку от бывшего лагеря, около крутого склона. — Мы торчим здесь, пока папенькин сынок осуществляет блестящий план по восхождению на престол.

— Замолчи, Колемон! — рявкнул голос с привычными металлическими нотками. Правитель Беленора внимательно следил за отступлением младшего сына, ставшего около брата, бок о бок. По всей видимости, они гораздо ближе друг к другу, чем казалось изначально. — У Финна есть мужество, которое тебе и не снилось.

— Что бы ты о нас не думал, папа, — прославленный генерал сделал сильный акцент на последнем слове, не переставая терять бдительности и самообладания. — Убийство собственных детей — это немного жестоко, тебе не кажется?

— Я сожалею только о том, что не перебил вас всех, когда вы принесли тело Хенрика в замок, — оба сына одарила его презрительной усмешкой, граничащей с омерзением. Следовало и раньше догадаться о нездоровом уме этого чудовища, а не ждать у моря погоды в надежде на благоприятный исход. — Но все это так смехотворно. Ты не меняешься, Клаус. Столько месяцев мне приходилось выслушивать все эти доносы на вас, лицезреть несчастных, которых вы пытали, лишили крова или чью семью вы зарезали. Я чувствовал боль каждого из них. Даже Элайджа, с его претензиями на благородство, ничуть не лучше вас двоих. Нужно смириться с тем фактом, что вы все — сущее проклятие, растянувшееся на слишком долгое время. Хотите просить о пощаде? Просите. Но вы зря потратите драгоценные секунды. К тому же, дорогой сын, у тебя есть кое-что, что принадлежит мне.

— Достаточно, мне наскучила эта болтовня, — едко произнес наследник трона, сжимая кулаки до хруста в костяшках. Он наконец-то продемонстрировал фамильный меч. Львиный Рев всегда вызывал слепое восхищение алчущих такого мощного оружия, но сейчас он был великолепен. Золотистая голова льва украшала навершие, равно как и сами ножны. Новый хозяин клинка приложил острие к гладко выбритой щеке, дразня Разрушителя. — Хочешь получить назад то, при помощи чего ты отправил на Ту Сторону моего предшественника — Тьерса Таргариена? Что же, для этого кому-то из нас придется разделить его судьбу. И у меня есть смутные догадки относительно личности будущего мертвеца.

Майкл не выдержал такого безумного напора со стороны некогда слабого и безвольного мальчишки. Яростные удары вынудили обороняющегося отступить на несколько шагов, что стало роковой ошибкой. Он споткнулся о крон дерева, после чего, не удержавшись на ровной поверхности, покатился вниз по крутому склону. Попытки уцепиться за что-либо не увенчались особым успехом. Боль перебитых ребер мешала двигаться, однако он все же нашел в себе силы вскочить с места, дабы встретить противника, который уже скользил по наклонной площади с мерцающим клинком наперевес. Король едва сумел избежать встречи с острейшим лезвием, вовремя отпрянув к прикрытию в виде древесной коры мощного дуба. Финн упорно желал покончить со всем этим затянувшимся абсурдом, но Кол перегородил ему дорогу, бросая таким образом вызов.

Отличительной чертой третьего сына Эстер была не только неизвестно откуда взявшаяся бессмысленная жестокость, но и трусость. Он всегда был готов ринуться на загнанного в угол недруга и пронзить его спину, но в данный момент ему предстояло сразиться с более искусным оппонентом. Такой расклад событий не устраивал возможного претендента не престол. Он просто отошел на некоторое расстояние, а затем, остановившись, присвистнул.

Непонятная жестикуляция изумила маленького братца. Льву удалось разгадать столь странное поведение в тот миг, когда пронесшаяся мимо тень, с громким рычанием, повалила его в грязь. К счастью, Ланнистеру удалось схватить животное руками за верхнюю и нижнюю челюсть, не давая приблизиться к незащищенному горлу. Дрожащие пальцы вцепились в идеально гладкую поверхность, без единого волоска. Рычащая тварь норовила разорвать юношу на части, однако он все же был намного сильнее.

Впрочем, Финн не терял времени даром: упустить такой шанс было равносильно самоубийству. Насвистывая печальную мелодию великого и непобедимого дома, он подобрал выпавший из рук поверженного меч ручной работы, критически осмотрел его, а потом нацелился собственному брату прямо в грудную клетку. Туда, где билось сердце. Колемон понимал всю безысходность создавшегося положения, понимал, что это его бесславный конец.

Умереть, будучи пронзенным мечом и разорванным голодным зверем с налитыми кровью глазами. Какая ирония. Учащенное дыхание, последняя борьба за жизнь. Финн опустился на колени, отдавая должное великому генералу Юга. Неужели все закончится именно так? Как нелепо. Внезапный толчок отбросил прожорливую тварь в сторону, в результате чего она ударилась спиной о дерево и не смогла встать.

Своевременно появившиеся спасители в виде двоих крепких кобелей вцепились в рыже-белое тело своего брата. Даллас без лишних промедлений вырвал у него огромный кусок мяса, позволяя мясистой кишки вывалиться наружу, а Хоген, в свою очередь, раз и навсегда прекратил скулеж побежденного одним точным рывком. Ланнистер не поверил своим затуманенным глазам. Невзирая на усталость, он подполз к изорванному трупу существа, которое издавало характерные для собак звуки. Обрезанные уши и исполосованное шрамами тело не внушало такого ужаса, как снятая с пасти кожа. Вместо шерстяного слоя виднелся белый скелет с большими клыками и двумя темными дырами-ноздрями. Так вот, что он почувствовал подушечками пальцев.

— Боже, что ты сделал с псом Хенрика? Даже родные братья его не узнали, — проведя рукой по мягкой шерсти, Смеющийся Лев вспомнил счастливые моменты всеобщей радости. Тогда все было по-иному: настоящий маленький братец был еще жив, тень проклятия не нависла над благополучной семьей. — Будь ты проклят, выродок!

Колемон, не сдерживая нарастающей ярости, вскочил с места, готовясь к блестящей атаке. Тем не менее, его старания были напрасны — поваленный на землю Финн, с сильнейшим сотрясением, не двигался. Над ним возвышались две скрытые в тени истлевшего леса фигуры, как две капли воды похожие друг на друга. Одного роста и телосложения, застывшие в одной и той же позе. Непонимание отразилось во взгляде медленно теряющего сознание мальчишки.

Старая рана давала о себе знать. Печальное воспоминание минувших дней Ада в той проклятой деревне. Здесь больше нет Хэйли, которая его спасет, пожертвовав своей жизнью. Как мог он допустить такое по отношению к ней? Бесполезная, никчемная тварь. К его удивлению, собаки не предприняли попытки напасть на подозрительных незнакомцев, что поразило Льва до глубины души, однако он уже не мог соображать. Слишком много переживаний. Организм не выдерживал. Веки закрывались сами с собой. Сквозь угасающие сознание послышалось отчетливое перешептывание двоих сторонних наблюдателей. Отныне он в их власти.

Звуки ожесточенной борьбы между сильнейшими воинами сопровождались ревом отчаяния и злобы. Они дрались, как разъяренные львы. Майкл смутно помнил те разы, когда ему приходилось так находчиво парировать чьи-то удары. Недооценив сына, он теперь страдал, что сильно усугубляла тянущая боль в области ребер. Наконец прогремел характерный звон металла о металл. Вражеские клинки соприкоснулись в одной точке, являя раскрасневшиеся лица со вздутыми венами.

Неподалеку от них рухнуло выгоревшее дотла дерево. Охваченный пожаром лес до сих пор агонизировал. Ядовитые прозрачные пары устремлялись к застланным небесам с невероятной скоростью. Они заставляли глаза слезиться, а, попадая в легкие, вызывали спазмы и приступы кашля. Как бы там ни было, но все происходящее не волновало две фигуры, находившиеся на опасном друг от друга расстоянии. Король приложил все усилия для победы, однако его наследник не желал так просто расставаться с жизнью.

— Все кончено, Майкл, ты проиграл! — в очередной раз увернувшись от смелого маневра, юноша рванул в противоположную сторону и, совершая бесчисленные рывки, все же сумел сделать небольшой надрез. Тонкое лезвие прошлось по мягкой ткани ноги, незащищенной обилием лишнего железа. Глухо зарычав, Разрушитель отпрянул на несколько шагов назад. — Опустись на колени. Моли о прощении. И я, так и быть, дарую его тебе.

— Твоя импульсивность, Никлаус, — сквозь едкий, режущий по ушам смех, произнес Его Величество, при этом шатаясь на месте. Нельзя выдавать кронпринцу истинное положение вещей, иначе он победит. Нужно вывести его на эмоции. То, что всегда было его слабой стороной. — Она была и всегда будет тем, что отдаляет тебя от столь желанного величия.

Майкл получил желаемое. Сдерживая слезы, Ланнистер ринулся вперед, не обращая внимания на всю опасность данной увертки. Правитель Беленора, искренне уверенный в собственной безоговорочной победе, занес смертельное оружие, готовый в любую секунду опустить его на голову выжившему из ума мятежнику. Но он не учел природное упорство молодого воина, — наследственную черту всего дома Львов. Вся суть заключалась в простых словах, ранее сказанных у постели тяжелобольного брата. Он будет бороться до конца. До сокрушительного поражения или триумфальной победы.

Так произошло и на сей раз: предвидев драматическую развязку, Никлаус совершил прыжок и, стремительно преодолев дистанцию между собой и оппонентом, обрушил на того шквал бесчеловечных ударов. Разрушитель не удержался на дрожащих ногах. Ударившись затылком о ствол дерева, мужчина едва сумел избежать еще одного взмаха. Львиный Рев врезался в изрезанную гранями кору. Окровавленный монарх тяжело дышал. Порез на ноге продолжал кровоточить. Прижимая дрожащие пальцы к рубцу, он пытался задержать приход неизбежной смерти.

— Думаешь, численность сделает тебя сильнее? Она лишь показывает, насколько ты слаб. Ведь благодаря чему ты, в сущности, одержал победу? — сдавленным тоном прошептал сильно раненный государь, чьи глаза застилала кровавая пелена. — Тебя всегда защищали глупцы, женщины и дети. И в тебе всегда бурлила предательская кровь.

— Разумеется, я ведь сын своего отца. Предательство короны — наше излюбленное развлечение еще со времен Айкена. Жаль, что ты этого так и не понял, папа. Знаешь, мне всегда хотелось узнать кое-что. Почему все именно так? Почему именно я? За что ты так не любил меня, простого маленького мальчишку, который просто хотел жить?

— Посмотри на себя! Посмотри, кем ты стал! — Майкл упорно отказывался слышать и слушать голос разума. Ненависть ослепила его, превратила в страшного монстра с единственной целью — уничтожением своих детей, некогда приносящими любовь и радость. — Кто у тебя есть, кроме тех, кого ты заставил подчиняться?! Никого! Никого!

— У меня есть семья, есть друзья; те, кто меня любят и кто мне предан. А что есть у тебя? Сестра, которая убила себя при помощи яда только ради того, чтобы быть с человеком, павшим от твоей же руки? Трое погибших братьев в твоей же чертовой войне? Нет, мы никогда не станем такими как ты. Ни Элайджа, ни Кол, ни даже Финн — никто из нас. Не мы родились монстрами. Ты нас такими сделал.

Первородный не успел договорить — громкое лошадиное ржание оборвало главную мысль. Такие звуки мог издавать только Брего, преданный буланый жеребец. Клаус обернулся, встречаясь глазами со старым ветераном Диланом, который не так давно устроил заварушку в лагере противника. Сейчас он восседал на вороном жеребце и поддерживал одной рукой уздцы норовистого коня главного лидера восстания. Он перевел ничего не выражающий взгляд на распростертого на земле монарха, а затем отвернулся, не желая более иметь ничего общего с детоубийцей.

Шокированный Лев попытался сделать резкое движение, но боль в ноге снова пригвоздила его к месту. Значит, его предал один из близких друзей, вассалов, сторонников в трехлетней войне против Таргариенов. Такого меткого выстрела слабое сердце не перенесло. Он еще долго провожал растворившиеся во мгле силуэты, пытаясь заглушить желание кричать от безысходности.

Тешшин Марбранд, один из королевских гвардейцев, был сбит с ног неожиданно напавшими партизанами, после чего отлеживался в безопасном месте. Огонь всегда, с самого детства, пугал его до безумия. Когда он находился на огромном расстоянии, то не представлял существенной угрозы, однако сейчас языки пламени лизали все вокруг. Ему пришлось отказаться от мысли помочь лорду-командующему и королю, что, в сущности, стало переломным моментом во всей его жизни. Став невольным свидетелем дуэли кронпринца и самого властелина страны, он внезапно осознал простую истину, недоступную ранее.

Все, ради чего он боролся двадцать лет назад, ради чего погиб его младший брат — все это обратилось в пепел. Они боролись против режима Драконов, а теперь сами являются средоточием власти того же режима, лишь с другим названием. Чувство глубокого отвращения к самому себе заглушило жалобные стоны Майкла. Прислонившись головой к ветке, Тешшин начал понимать, что его близкий друг, Расти, все это время видел неприкрытую истину. Все они позволили ослепить себя, только Мэннинг заглядывал глубже и видел все ужасы. Что же, вот еще одна причина для дезертирства. Давно пора было это сделать.

The Republic Tigers — Buildings and Mountains.

U2 — White As Snow.

Деревянный клинок моментально разлетелся на мелкие щепки. Заразительный смех разнесся по всей округе, принуждая сторонних наблюдателей присоединиться к его обладателю. Мужчина не сводил карих глаз с презабавного зрелища: старший брат старательно парировал удары юной особы из дома Старков. Он почему-то искренне привязался к ребенку, за которым должен был следить. Эльза долго уговаривала своего друга научить ее сражаться, но тот лишь усмехался про себя.

Тем не менее, она очень хорошо умела убеждать. На протяжении нескольких часов дочь Маркуса забила ему голову разного рода сказками о женщинах-рыцарях, в результате чего Дин просто выстругал для нее некое подобие клинка. Уроки фехтования развеивали смертельную тоску ожиданий. Молодая Волчица пыталась отразить бесчисленные выпады более опытного соперника, однако почти всегда это заканчивалось криками отчаяния. Она не любила проигрывать, что вызывало внутри импульсивной натуры желание оказаться сильнее, быстрее и мощнее противника. Впрочем, Кракехолл был терпеливым учителем.

Стараясь не причинить ей особого вреда, он, между тем, демонстрировал редкие приемы. Вновь отпрыгнув в сторону, юноша применил особую тактику, после которой оружие треснуло пополам. Раздосадованная Эльза не хотела так просто мириться с нечестной игрой лорда и сразу же потребовала реванш. К несчастью, вспотевший наставник хотел только одного — живительной влаги и возможности присесть на ближайший камушек для отдыха.

Во взгляде Сэма, младшего в семье, читалась явная насмешка. Длинные волосы каштанового оттенка, покрывающие значительную часть затылка, начинали раздражать из-за липкости. Им всем срочно нужна была река, чтобы смыть грязь пережитого. Второпях бежать сквозь заросли колючих кустарников, изодравших одежду, кожу и лошадиные бока — не самая лучшая идея, какая только приходила генералу в голову. Хотелось просто окунуться в лечебный источник, но им было запрещено покидать место всеобщего сбора. Вернее, все почему-то думали, что именно сюда первым делом приедут все оставшиеся солдаты на службе Церберов.

Протерев мясистой рукой вытянутое лицо, Самюэль повернулся в сторону небольшой возвышенности. Их лагерь расположился у подножия живописного склона с густой порослью мертвых деревьев. Жестокие зимние ветра убивали всякую надежду когда-нибудь лицезреть солнце. Последние десять лет в Беленоре никогда не свирепствовала такая погода. По всей видимости, грядут большие перемены. Природа чувствует это. Закутанные в плащи гвардейцы предпочитали греться около медленно потухающего костра.

Иллюзия постепенно рассеивалась. Они понимали, что их настоящий предводитель не вернется. Он погиб, защищая друзей. Элайджа, пусть и был сыном легендарного Низвергателя Драконов, все же не имел при себе того шарма, каковым обладал кронпринц. Да, за ним могут пойти, за него даже могут отдать жизнь, однако Никлаус внушал совсем иное, более трепетное чувство. Уважение смешивалось со страхом, создавая образ идеального командира.

В этом плане Элайджа не строил замки на песке. Он прекрасно понимал, что означала бы для всей армии потеря такого харизматика, как первенец семейства Львов. Устремленные на север глаза с напряжением всматривались в полоску заката. Поистине великолепный вид: красно-желтая линия тянулась вдоль синего неба, с нехарактерной примесью легкой зелени. Оголенные деревья, словно вытянувшиеся по струнке лакеи, раболепно преклонялись перед напором вьюги.

В отдалении они казались темными точками, то раскиданными по устланной таявшим снегом поляне, то собравшимися воедино. Именно здесь, когда-то давно, они поклялись защищать друг друга во что бы то ни стало. Месяц назад наивные мальчишки, избалованные хорошей жизнью в столице, умерли, а на их место пришли Три Небесных Короля с громким званием генералов. Перед расставанием было решено избрать местом сбора ничем не приметный холмик с опознавательным знаком в виде срубленной кем-то сосны.

Ее изуродованное тело можно было заметить еще издали, с огромного расстояния, если присмотреться. Ночью звездный пастух озаряет верхушку своим присутствием. В случае полнолуния может показаться, что белая окружность просто насажена на кончик сломанной ветки. Подозрительные звуки вынудили принца насторожиться. Наконец-то за несколько часов произошли какие-то изменения. Гробовая тишина угнетала. Напрягая органы слуха, Ланнистер старался уловить малейшие колебания. Спустя десять секунд он понял, что причиной массового переполоха стала шумная борьба между Эльзой и белым добряком Плутархом.

Это разозлило убитого горем брата, но он не позволил себе лишних движений в сторону нарушительницы порядка. Стиснув зубы до пренеприятного скрежета, Ланнистер продолжил бесполезное занятие, в надежде на перемены к лучшему. Ребекка просто не могла смотреть на душевные терзания родного брата. Бесчисленное множество раз она подходила к нему, предлагая аппетитные куски мяса недавно пойманного оленя. Получив сотню отказов в виде угрюмого покачивания головой, ей оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Сердобольные воины покрыли худые плечи девушки двумя шкурами и уступили место поближе к костру.

Скоро им придется покинуть это место. Находиться здесь, вблизи от армии Разрушителя — небезопасно. Все это осознавали. Бекка уже собралась взывать к здравому смыслу стоявшего на вершине холма юноши, но ее порыв был прерван протяжным завыванием боевого рога. Присутствующие встрепенулись, вскакивая при этом с места. Сам первородный резко выхватил клинок из ножен. Он пристально следил за передвижением серых точек, сливавшихся в единую шеренгу. Алеющее знамя с золотистым львом наводило на вполне оправданные мысли об отце.

Тем не менее, самим знаменосцем оказался не кто иной, как наследник престола. Флаг могущественного дома развевался в его руке благодаря бешеным порывам ветра. Таким образом он являл миру свою безоговорочную победу. Вся армия приветствовала истинного короля Беленора громкими криками, сравнимыми только с воплями диких тварей во время гона.

Оглушительный собачий лай сопутствовал резво мчавшимся всадникам. Старик Дилан, влившийся в атмосферу войны, так ему не хватавшей, не переставал оповещать всех о блистательном триумфе повстанческой армии при помощи изогнутого в бараний рог инструмента с золотистыми кольцами и буквами. Буланый жеребец мчался быстрее всех, в окружении двух целеустремленных зверей, а за ним следовала остальная кавалькада.

Совершив прыжок, Брего оказался всего в нескольких метрах от разбитого лагеря. Он пронесся мимо солдат с невменяемой скоростью, чем распалил их еще больше. Если неподалеку и были какие-либо враги, то переживать за них не стоило — они давно услышали эту бурю страстей, разнесшуюся по всей территории. Засохшие пятна крови являлись свидетельством изнурительного сражения. Солдаты не постеснялись заключить Льва в крепкие объятия. Многие, со слезами на глазах, бросались к своим ушедшим родственникам, которых больше не надеялись увидеть.

С Никлаусом ушло не больше двадцати воинов, а вернулось около пятидесяти. Дезертиры королевского войска решили во что бы то ни стало доказать свою преданность более достойному монарху. С тех пор они увязались за небольшим эскортом, пополняя ряды мятежников. Преданности от них никто не ждал, но прогонять потенциальных союзников — глупо. Пусть борются ради наживы и славы. Требовать чего-то большего от мимолетных глупцов — значит уподобляться им же. Спешившись, Клаус сразу же угодил в крепкие объятия сестры.

Идиллию прервал подошедший к ним обоим генерал Запада. В его взгляде читались радость, внутренняя тревога и немой вопрос одновременно. Он отчаянно жаждал знать, находятся ли они в состоянии войны с половиной государства. Кронпринцу не чужды порывы слепой ярости. Если он содеял непростительную глупость и убил их отца, то в столице начнется кровопролитная война за трон, а затем на них объявят настоящую охоту.

Любой приближенный льстец, под предлогом уважения к памяти Его Величества, мог стать наместником, регентом или властелином. И целью всей его никчемной жизни будет преследование молодых принцев. Перспектива не из лучших. Впрочем, первенец семейства либо не заметил, либо не желал замечать прямых намеков благородного рыцаря, предпочитая подхватить на руки маленького Бриндена. Подобная сцена немного смутила Лерию, греющуюся у костра, однако она не посмела высказать претензии. Мальчишка сильно привязался к сильному, по его детскому мнению, воину.

— Не смотри на меня так, будто я зарезал на твоих глазах щенка, — недовольно изогнув брови, произнес Лев, после чего развернулся в противоположную сторону, и, заметив двоих спутников, весело улыбнулся. — Братец, где твои манеры? Тебе нужно познакомиться с нашими новыми друзьями. Позвольте представить вам сыновей великого Скотта Блэквуда, старого ветерана трехлетней войны — Генгала и Рагена.

Элайджа едва не утратил дар речи, когда заметил двух абсолютно одинаковых мужчин, возвышающихся над прочими благодаря боевым жеребцам. Никогда прежде ему не доводилось лицезреть подобное: совершенно идентичные черты лица. Главное отличие заключалось только в прическах. Один из них, судя по всему — самый старший, обладал исполинской внешностью, а темно-каштановые волосы имели немного взъерошенный вид. У второго же, напротив, на голове царил полный порядок, а недостаток мускулов компенсировался дружелюбной улыбкой и более спокойным взглядом карих глаз.

Отличить одного от другого — невозможно, настолько сильным было проявление генов далеких предков. В их роду близнецы не в новинку, но мало кто ожидал, что именно это поколение осчастливит слепого отца. Сдержанный кивок последовал за фееричным представлением. Ни один не решался заговорить, ибо всеобщий шок еще давал о себе знать неприлично разинутыми ртами. Кол попытался сгладить грубость окружающих первой пришедшей на тонкий ум шуткой. Близнецы спасли его никчемную жизнь. За это он останется преданным их интересам до конца.

— Мы прибыли к вам с приглашением нашего любезного отца, сира Скотта. Он сразу поручил нам важное задание: обнаружить сыновей короля и привести их в родовой замок в тот же самый миг. Чем быстрее мы туда отправимся, тем скорее вы будете в безопасности. Клянемся вам, что мы не имеем никакого отношения ни к Майклу, ни к его деяниям.

— Откуда нам знать, что вы не лжете? Может, это лишь очередная ловушка? Скажем, какой-нибудь реорганизовавшийся отряд под командованием двоих не внушающих особого доверия личностей? — столь длинная тирада разозлила наследника трона, однако он не успел пожаловаться на излишнюю мнительность вечного зануды, так как Генгал, родившийся на несколько секунд раньше и потому считавший себя старшим, спрыгнул на землю и вплотную подошел к скептически настроенному генералу Запада.

— Мы передвигались исключительно на брюхе, по грязи и болотам, ради спасения вашего братца. Каждый раз нам угрожала не просто смерть, а страшные пытки, если бы нас поймали. Я не делал это из-за жажды получить благодарность или уйму комплиментов в свою сторону. Но я имею право на уважение или избавление от необоснованных подозрений в предательстве. Наш отец — слепой солдат, который не в состоянии передвигаться по неизвестным ему помещениям без посторонней помощи. Тем не менее, это не мешает ему превосходно владеть некоторым оружием.

— Вы все можете оставаться здесь, — примирительным тоном заявил Раген, всегда старающийся сгладить грубость своей копии. — Лорд-отец желал лично поговорить с Никлаусом. Все прочие находились на правах гостей, как придаток к главной цели. Остальное нас мало волнует.

— Если ты всерьез полагаешь, что я сдвинусь с места и позволю этим двум волкам завлечь меня в их логово, то я назову тебя самым безрассудным, недальновидным и бесполезным командиром.

Клаус едва сдерживал внутренние порывы разрывавшего на части смеха. Последнее время младший братик возомнил себя лидером повстанцев. Человек очень быстро привыкает к возможности стать носителем безграничной власти. В сущности, все рано или поздно показывают свое истинное лицо. Блаженная улыбка мелькнула в уголках губ молодого дофина. Многозначительная, не предвещающая ровным счетом ничего хорошего. Один из сыновей Блэквуда отошел на несколько шагов назад, позволяя братьям решить вопрос дальнейших действий. Гробовая тишина угрожала затянуться.

Зрители так называемой дуэли сильнейших разумов следили за тем, кто же одержит победу. Влияние Элайджи сильно возросло с того момента, как он вывел солдат из окруженного замка, но власть Жестокого Льва, первоначального символа мятежа, не могла подвергаться сомнениям. Они могли бы еще долго стоять и сверлить друг друга недоверчивыми взглядами, однако громкое цоканье языком развеяло мрачное затишье перед бурей.

— Раз ты, мой мнимый друг, отвергаешь все доводы рассудка, то я предлагаю пойти иным путем, — с этими словами кронпринц развернулся к столпившимся позади него родственникам, чьи опасения относительно возможного летального исхода наконец рассеялись. — Давайте проголосуем? Вернемся в детство. Поднимите руку те, кто хочет провести остаток вечера не на сырой земле, кишащей змеями и пауками, а в теплых постелях, со всевозможными удобствами и, конечно, возможностью принять теплую ванну?

Близнецы победно усмехнулись, стоило им увидеть, как Колемон и Ребекка подняли руки, без каких-либо колебаний, в результате чего их общий брат остался в меньшинстве. Не самое приятное чувство. Второй сын Майкла поспешил выразить его приглушенным скрежетанием зубов. Ярость вскипала в нем с каждой секундой. Он искренне был уверен в благоразумии остальных членов семейства, но, как всегда, все приходилось делать самому.

Строго говоря, в данной ситуации он был бессилен. Базовые инстинкты самосохранения требовали немедленно покинуть компанию навязчивых незваных гостей и продолжить путь в неизвестность. Это был один-единственный раз, когда знаменитый своей рассудительностью Элайджа не смог продумать до конца все детали. Под давлением эмоциональных порывов он совсем забыл о том, что им некуда идти. За ними охотится половина Беленора, а недавняя трагедия может повториться.

И в следующий раз им вряд ли удастся так легко уйти от правосудия Майкла. Иного выбора нет. Придется положиться на честность мальчишек. Все сторонние наблюдатели, включая Лерию, были шокированы таким поворотом событий: чтобы прославленный генерал Запада так просто сдался и так легко уступил? Неужели он допустит хотя бы возможность так глупо попасть в плен? Не таким был рассудительный юноша, однако противостоять более сильному оппоненту — равносильно безумию.

Если лидер Церберов сделал выбор в пользу того или иного мероприятия, то отговорить его — значит попусту тратить драгоценное время. Впоследствии армия, а именно так она отныне имела право называться после значительного пополнения, бешено мчалась сквозь окутавшие территории заросли вечно цветущего кустарника. Ему не были страшны ни лютые морозы, ни знойное солнце. Спустя четыре часа, с редкими остановками, эскорт смог разглядеть во тьме очертания цитадели, удобно расположившейся на горной возвышенности.

Высокие шпили пронзали белеющие в небесах сгустки. Невзрачное строение, сооруженное во времена инквизиции, являло собой яркий пример той ужасной эпохи. Нынешний владелец неоднократно старался придать ей менее устрашающий вид, но всего его попытки разбивались о такие превратности судьбы, как человеческое суеверие и беспощадность времени. Все работники, проведшие ночь под сводами давящих на психику воспоминаний о кровавых деяниях предыдущих лордов замка, сбегали в тот же день.

Они жаловались на протяжный вой снаружи комнаты, на неизвестного, царапающего дверь изнутри, а также на привидений, коим нечем было заняться, кроме как странствием по длинным коридорам и запугиванием несчастных крестьян. Донести до фанатично мнительных ремесленников истину — бесполезное занятие, отнимающее множество сил. Так оно и осталось на потеху многочисленным безжалостным трещинам и природным катаклизмам в виде буранов, которые сносили большую часть башен.

При более детальном рассмотрении можно было заметить, что некоторые шпили гораздо ниже своих собратьев по несчастью. Под отвратительный скрежет заржавелой опускной решетки вся свита неудавшегося наследника трона прошествовала в опустевший город. Близнецы тотчас скрылись, поручая заботы о новоприбывших подошедшим стражникам. Членов королевской семьи разместили в роскошных апартаментах, соответствующих их статусу.

Иные же довольствовались местами в близлежащих тавернах и постоялых дворах. Через три часа к ним соизволил спуститься седобородый старец с догорающим факелом в трясущейся руке. Он пригласил первенца Майкла и Эстер следовать за собой. Клаус протяжно вздохнул — нервная дрожь пропитала каждую клеточку тела. Подошедший Кол уткнулся ему носом в плечо, за что сразу же был вознаграждён дружеским подзатыльником. Нельзя заставлять хозяина крепости ждать — красноречивое покашливание старого проводника намекало на это.

Извилистый коридор змеился причудливыми спиралями. Медленно погибающий огонек — единственный источник света, коим владел трясущийся старик. Один из преданных слуг, с которыми жалко расставаться. Они стали членами семьи и без них ты не представляешь своего дальнейшего существования. Именно такой сейчас вел представителя дома Ланнистеров по крутой лестнице, заранее предупреждая о всех уступках и трещинах. Впрочем, это было излишней предосторожностью. Мальчишка привык к темноте и прекрасно различал множество объектов в пределах нескольких метров.

От осознания того, что ему придется войти в покои лорда и леди Вестников в столь поздний час, стало неловко. Он приставал с расспросами к молчаливому слуге, но тот лишь качал головой. В конце концов наследника поставили перед фактом, а точнее — перед массивной дубовой дверью с вырезанным в центре белым деревом, чьи разросшиеся голые ветки опоясывали значительную часть деревянной поверхности. Лакей незаметно исчез, словно растворился в поглотившем его мраке. Старый ветеран попросту хочет испытать нового претендента на трон, в этом нет ничего удивительного, ведь он имеет право знать, с кем имеет дело. Никлаус всегда отличался хорошими манерами, когда это требовалось, поэтому аккуратно, со всем присущим его натуре аристократизмом, постучал.

Его ждали с нетерпением — об этом можно было судить по тому, как молниеносно распахнулся вход в просторную комнату с высокими потолками. В ней не было той помпезности, свойственной обычным покоям лордов. Вполне достаточно двуспальной кровати с кремовым балдахином и стандартных предметов быта: обычный стол в самом углу, комоды с вещами и окно, на самом деле являющееся входом на обширную террасу. Картин здесь не висело, равно как и других предметов искусства. Действительно, слепому во всем этом нет никакой надобности.

Печальная участь. Сделав три несмелых шага вперед, Лев моментально ощутил легкое прикосновение в области локтя. Женщина ласково улыбнулась при виде вздрогнувшего мальчишки, а затем подтолкнула его вперед, ведя за собой в глубину плохо освещенных апартаментов. Коротко остриженные рыжие волосы источали сладостный аромат миндаля. Нежные черты округлого лица обладали чем-то одновременно таинственным, вынуждающим замереть на месте, и простодушным, располагающим к себе. Близнецы не переставали говорить о ней в течение часа, ведь она была их матерью. Тяжелые воспоминания сковали медленно бьющееся сердце. Она так напоминала ему собственную маму. Заглушаемая иными заботами грусть вылилась в щемящую тоску.

— Он здесь, дорогой, — приглушенным, но вместе с тем мелодичным тоном заявила леди Джина. Так ее звали. Оробевший юноша почему-то запомнил это. Могущество, цинизм, равнодушное отношение к себе и всем окружающим — все это лишь фасад, который скрывает под собой глубоко раненного мальчишку, лишившегося любви матери и отца. Лорд Блэквуд знал это и намеревался ворваться в недра истерзанной души, дабы извлечь оттуда светлые качества. — Не бойся. Подойди поближе. За ним закреплена дурная слава в сказках для детей, не более.

— Это ты закрепила ее за мной, насколько я помню, — раздавшийся из тишины голос сочетал в себе примесь металлического оттенка, характерного для людей, которые привыкли отдавать приказы, а не следовать им, и бархатной окраски, устремленной в сторону любимой жены. — Незаслуженное наказание за то, что я позволил себе сбежать от своих надзирателей во время конной прогулки. Мне всего лишь было интересно узнать, сумеют ли эти дурачки остановить слепого.

Никлаус до последнего отказывался верить в легенду о незрячести великого воина. Возможно, он немного приукрашивает свой недуг или просто плохо видит, отчего всех убеждает в том, что слепота одолела его. Заблуждение. За маленьким округлым столом восседал сравнительно молодой мужчина. На войну он ушел, будучи мальчишкой лет пятнадцати, в качестве оруженосца одного из лордов. Именно тогда он встретил поразившую всех своей красотой девушку из скромного рода Пайперов. Они вместе пережили осаду одного из замков в Речных Землях, а затем он утратил зрение. Она вышла за него, невзирая на протесты родителей. Она была единственной, кто знал настоящий цвет его глубоких, выразительных карих глаз, унаследованных детьми. Их сдерживала не жалость, вопреки всеобщему мнению, а чувство более прозаичное, не видящее преграды.

Временами Джину одолевала грусть, когда она смотрела в эти пустые, заплывшие белой пленкой зеркала души. Бурые волосы обрамляли лицо сорокалетнего ветерана, едва достигая ушей. Гладко выбритый подбородок — за этим тщательно следили — выдавал в нем человека сильного, способного пережить и более страшные удары судьбы. Неподдельная улыбка проявилась в уголках бледных губ, когда он услышал скрипение стула в противоположном конце столешницы.

Лев не переставал всматриваться в совершенно неподвижные глаза серо-белого оттенка. Неожиданно он почувствовал на своей небритой щеке шершавую ладонь. Без особых прелюдий ее владелец исследовал участки кожи молчаливого собеседника, который точно окаменел. Если так здесь приветствуют новоприбывших, то он сразу же собирает вещи и сбегает отсюда. Тем не менее, какая-то таинственная сила удерживала обычно импульсивного кронпринца, от того чтобы вскочить с места и громко хлопнуть дверью с той стороны. Холодные пальцы дошли до колючего подбородка наследника трона.

— Да, ты действительно его сын, — эти слова почему-то вызвали недолеваемую жажду крови. Ради столь очевидной фразы он проделал такой путь. Нужно было послушать мудрого Элайджу и не терять время зря. — Я знаю все, Николаус. От восхитительного начала до печального финала. От великолепного восхода до удручающего падения. От убийства Рубена до смерти Хэйли.

Последняя фраза вызвала бурю страстей. Сжатые до побелевших суставов кулаки с сопроводительным треском опустились на деревянную поверхность. Клаус никому не позволит играть на своих чувствах. Даже калеке, а именно им лорд замка и являлся. Если бы ему не повезло родиться с таким недугом, то родители бы без промедления бросили новорожденного в море или кипящий котел. Почему-то все это хотелось рассказать хозяину прозрачных широко раскрытых глаз. Как бы там ни было, но Скотт был не из тех, кто позволил бы так невежливо оборвать себя на полуслове. В его положении понятие "гордость" никуда не исчезло. Успокоительный жест рукой, равно как уговоры леди Джины, вернул норовистого первородного к реальности.

— Я знаю, как это тяжело. Терять тех, кого любишь и кому предан. Моя семья погибла в той ужасной войне. Героическое самопожертвование отца, великого лорда Логана, и матери, — Блэквуд ощутил мерные удары сердца в напряженной груди молодого воина. Ланнистер сдерживал рвущиеся наружу слезы. Моргнув, он почувствовал, как солоноватая на вкус жидкость оставила за собой мокрую дорожку на щеке. Снова это проклятое переживание о прошлом. Оно никогда не оставит его в покое, не позволит начать новую жизнь. — Разлука причиняет боль хуже раны. Ты был преданным, ты любил искренне и непорочно. Но у тебя это отняли, оставив глубокий след. Это не просто рубец на сердце, это зияющая пустота внутри.

— И что же, черт возьми, с того?! — Джина вздрогнула от непредсказуемости такого свирепого крика, больше похожего на рычание изнывающего зверя. Генерал отошел назад, хватаясь за голову, едва не вырывая клочья волос, настолько гнев, обида и муки душили его. — Я все это знаю и без вас! Вы смирились с потерей ваших любимых. Вы не знаете, каково это! Изображать равнодушие, когда ловишь поганые сочувствующие взгляды братьев или мимо проходящих ублюдков. Я делал вид, что мне плевать! Несломленный, не сдающийся и непокорный лидер повстанцев! Каждую ночь я ложился с этим проклятым чувством беспомощности, безысходности, и каждый день я просыпался с ним! Когда я слышал ее имя в отголосках лживого или правдивого сочувствия, мне хотелось убить себя. Да, признаю. У меня были такие мысли. Я хотел броситься со скалы, пронзить себя мечом. Да что угодно, лишь бы уничтожить эту всепоглощающую боль. И сейчас я просто не знаю, что с этим делать.

— Двадцать лет назад один семнадцатилетний мальчишка спас жизнь королю. Только он заплатил за это высокую цену, — лорд крепости прислушивался к всхлипываниям со стороны повалившегося обратно на стул собеседника, — Он не имел права сожалеть о своем поступке, поскольку видел в спасенном того, кто достоин этой милости. Он не сожалел об этом последующие два десятка лет. До тех пор, пока не узнал о произошедшем два месяца назад инциденте. После этого постаревший мальчишка следил за ситуацией. Думаешь, он корил себя за содеянное? Нет. Он просто осознал, что жил в неведении. Был слепым, будучи слепцом. Какая ирония, — тут сир повернулся к стоявшей в углу супруге, чье раскрасневшееся от слез лицо не могло выдержать этой сцены. — Ты была права, Джина. Он именно тот, кто нам нужен. Я не могу видеть Клауса собственными глазами. Тем не менее, я знаю, что из себя представляет этот юноша. Скажи мне, Небесный Король, примешь ли ты помощь того, кто собирается помочь тебе отвоевать Речную Мель, захваченную врагом?

* * *

Утреннее солнце приятно согревало утомленное тело, несмотря на жестокие ветра. Ребекка проснулась раньше всех. Вчерашняя тряска в седле вымотала ее, поэтому она, предварительно обняв Лидию, белую собаку с рыжими вкраплениями, заснула на двуспальной кровати. Кол не добрался до своих покоев, предпочитая повалиться на оттоманку около постели сестры. Элайджа, в свою очередь, протяжно вздохнул и вышел из любезно предоставленных хозяевами замка покоев. Его волновала судьба старшего брата, однако тот бесследно исчез. Поиски двоих близнецов не увенчались особым успехом, что навело на подозрения.

К счастью, кронпринц все же соизволил заявить о себе в области четырех часов ночи. Без объяснений и оправданий, он лег на мягкую поверхность, обернулся в шелковое одеяло и отвернулся к истерзанной трещинами каменной стене. Западный генерал был готов поклясться, что видел некое подобие слез на лице старшего в их семье — явление настолько редкое, что появление Всадников Апокалипсиса сошло бы за чистую монету, нежели проявление эмоций бесчувственного ко всему живому брата.

Впрочем, он устал так же, как и все они. О дальнейших планах можно поговорить завтра. С таким мнением Благородный Лев погрузился в блаженный сон. Его не разбудили ни навязчивые лучики солнца, ни тихие шаги сестры. Она поняла, что осталась совсем одна, без возможных спутников во время исследования городка. Попытки достучаться до сознания Кола оказались тщетными.

— Просыпайся, Кол! Давай, ты обещал, что мы пойдем и посмотрим на жителей! Эй, Кол! — она усиленно трясла его, взывала к притупленным чувствам, но добилась только угрюмого рычания и одного слегка приоткрывшегося глаза изумрудного оттенка. — Нельзя нарушать обещания, ты сам говорил.

— Бекка, если это наш священник снова хочет забрать меня на уроки чтения, то скажи, что меня нет, — пробормотал сонный голос, после чего голова его владельца вновь упала на мягкую подушку. Он натянул одеяло по самый лоб, дабы избежать воздействия раздражающих лучей. — Я успею спрятаться в конюшне. Только не смей говорить Финну, иначе он пойдет к матери.

Понимая, что последующие уговоры бессмысленны, девушка переоделась в заранее приготовленное для нее платье. Жена лорда Вестников согласилась одолжить ей кое-что из своего гардероба. Опоясанное золотистым поясом сукно пурпурного цвета прекрасно гармонировало на стройной фигуре. Так она и покинула скучных родственников, взяв с собой только верную подругу Лидию. Вместе они довольно легко покинули саму цитадель.

Мало кто обратил на нее внимание, поскольку мрачные даже в дневном свете коридоры оставались пустынны. Сновавшие мимо служанки едва вспоминали о том, что нужно кланяться в присутствии леди. Но Львица пережила такой удар с самым неподдельным равнодушием. Ее больше волновал сам город, окруживший плотным кольцом незащищенную рвом крепость.

Нарисовав в бурном воображении чудесную картину великих мастеров Возрождения, девушка была разочарована, удручена и неприятно поражена увиденным. Разваливавшиеся на части домишки жались друг к другу всеми частями фасада. На главной площади находились лишь скудные ряды торговцев с передвижными телегами и просящие милостыню уроды. Ни одного музыканта, ни одного скомороха или фокусника. Уныло, мрачно, в духе самого отдаленного Средневековья. Юная особа не ожидала увидеть здесь нарядных дам столицы, изящных кавалеров со шпагами в ножнах — все эти фантазии присущи глупеньким и наивным созданиям, к коим она себя не причисляла.

Но город все же не должен быть похожим на сточную канаву с мутной и дурно пахнущей водой. Бросив монету перед слепым — они здесь пользовались особым уважением из-за того же недуга, что случился с хозяином этих владений, посему стали наглее и переселились поближе к главному дворцу, чтобы взымать своеобразную плату с гостей Его милости -, Ребекка с гордым видом удалилась под любопытные взгляды торговцев.

Преданное животное следовало за ней по пятам и угрожающе рычало на того, кто осмелился хотя бы на шаг приблизиться к принцессе. Сама она решила предпринять последнюю смелую попытку, иначе весь затеянный поход оказался бы бессмысленным, а именно — зайти в местную таверну. Деньгами ее снабдили, что позволяло совершать безрассудные поступки. С шумом распахнув тяжело поддавшиеся двери таверны, она встретила волну заинтересованных взглядов.

Ей не понравилось соседство малопривлекательных мужчин с изорванными оспой лицами, в то время как их, в свою очередь, такая близость порадовала. Дочь Майкла не могла так просто отказаться от намеченной цели, поэтому села как можно дальше и попыталась успокоиться. Удивительно. Когда она ходила в такие места с братьями, то встречала старых знакомых или менее устрашающих людей. К тому же, один из них пристально рассматривал ее своим единственным воспаленным глазом.

Если придется спасаться бегством, то впредь она еще раз подумает над тем, стоит ли так опрометчиво покидать своих братьев-защитников. Не выдержав прожигающего взгляда одноглазого, принцесса повернулась в его сторону и гордо вздёрнула голову, демонстрируя отсутствие какого-либо страха и здравомыслия. Именно это дало сигнал грубому мужлану подняться с места и подойти поближе. Его не испугал рык маленькой собачки, которой он одним ударом мощного кулака мог переломать позвоночник. Под воздействием хмеля у остальных посетителей пробудилось желание увидеть продолжение намеченного разговора.

— Нам раньше не доводилось встречаться, миледи? — искажая слова, выдавая тем самым свое происхождение обычного крестьянского мельника, облаченный в скудные доспехи мужчина сделал еще три шага вперед. — Подождите. Я, кажется, вас знаю. Точно! Как же я не приметил этого раньше? Чертова шлюха! Ты была с теми ублюдками, что перебили половину народа на том постоялом дворе! Не пытайся отрицать, я помню тебя и твоего братца! Где же он теперь?

Прыжку Бекки позавидовала бы самая настоящая львица. Вспомнив, где же ранее ей доводилось видеть грязную физиономию разбойника — по-другому сей лик назвать было трудно -, она тут же вскочила с места, устремляясь к выходу. Собака поспешила за ней, однако резко остановилась, оскалив желтоватые клыки. Она заметила, как ее хозяйка практически врезалась в грудь другому злодею, который сразу же обхватил ее крепкими руками за талию.

Не издавая ровным счетом никаких звуков, Львица продолжала находиться в объятиях предполагаемого врага. Он почему-то источал до боли знакомый аромат чего-то приятного, греющего душу. Однако она не рискнула посмотреть ему в глаза, боясь вполне оправданных последствий за свою глупость. Они могли бы стоять так вечно, если бы не елейный тон с характерным восточным акцентом:

— Well, well, well, — прошептал юноша, наклонившись к белокурым волосам, опаляя их владелицу горячим дыханием. Боже. Она пообещала себе, что больше никогда не будет вспоминать этого проклятого напыщенного гордеца с чертовски обаятельной улыбкой. Волосы цвета воронового крыла теперь были коротко острижены, представляя собой взъерошенную, немного неопрятную конскую гриву норовистого мустанга после бешеной скачки. — Ну здравствуй, взрыв из прошлого.

Она не успела ни облегченно вздохнуть, ни обрадоваться, ни придумать колкость в сторону неожиданного спасителя, поскольку тот резко оттолкнул ее в другой угол таверны, спасая таким образом от грозившего им обоим удара клинком. Ловкий Сокол отпрянул назад, прикрывая собой замешкавшуюся девушку. Ребекка не могла понять, как ее бывший поклонник собирается победить такое чудовище. Уродливый мужчина мог с легкостью размозжить череп мальчишки с вечной ухмылкой на устах. Впрочем, нападающий даже не успел совершить какое-либо движение.

Молниеносный толчок вызвал нескончаемый поток крови, запачкавшей окружающих. Оставшиеся приспешники убитого одноглазого лидера ринулись вперед, желая отомстить. Каю потребовалось не больше четырёх взмахов, чтобы обратить трусливых сообщников в бегство. Оправившись после сильного потрясения, Львица наконец заметила иного участника произошедшей трагедии. На его броне виднелись девять черных звезд — герб дома Темплтонов, чьим лордом являлся Орсон.

— Превосходно, Эндрю, — с нескрываемым триумфом провозгласил житель Востока, а затем обернулся к молодой принцессе. Та пыталась совладать с дрожью в руках и успокоиться. Ей удалось разглядеть некую схожесть незнакомца со старым другом семьи — Рексом. Значит, их объединяли родственные связи. — Что же леди Мартелл или леди Ланнистер делает в таком недостойном и грязном месте?

— Смотрю, относительно последних новостей вы не сильно осведомлены. Ничего не меняется. Но это не так важно в данный момент. Что же вы делаете в городе? Ваша сестра тоже здесь?

— Я говорил тебе, что она потрясающая? — Бекка демонстративно закатила глаза, понимая, что краснеет. Легкий смешок раздался позади нее, однако родственник Орсона, словив на себе гневный взгляд, выпрямился, словно впервые видит перед собой этого наглеца. — Наш дядя сильно заболел и сестра осталась вместе с ним. Милая Хелена всегда была падка на душещипательные сцены.

— А вы, пока сир Ричард агонизирует, решили устроить увеселительную прогулку и зайти во всевозможные таверны и бордели Беленора? Как это на вас похоже, милорд, — поглаживая бледноватой ладонью спину рычащей собаке, она не упускала возможности ответить любезностью на любезность. И почему изо всех сотни тысяч рыцарей, крестьян и лордов ее должен был спасти именно этот наглец?

— Боже, ты рискуешь ради них жизнью, а они высокомерно вздергивают подбородок и обращаются к тебе с наигранным уважением. Я думал, что после того, что между нами произошло, мы можем обращаться друг к другу на “ты“. Во всяком случае, я на это надеялся.

— Один неплохой поступок — и, думаешь, стал моим героем? Ты знаешь, что нехорошо подкрадываться к леди? — ответом на такое порицание был непродолжительный смех. Кай явно плевал на все предрассудки общества, поскольку достаточно быстро нарушил дистанцию между ними. Лидия угрожающе зарычала, но не решалась что-либо предпринимать без приказа хозяйки.

— Прекрасный совет. Видела здесь леди? — поинтересовался наследник Птичьего Пути, при этом облизывая пересохшие губы. Ей невыносимо захотелось одарить его самомнение звонкой пощечиной, но она сдержалась из-за вмешательства до сих пор не представившегося юноши.

— Я прошу прощения, что прерываю вашу романтическую сцену, — при этих словах дочь Эстер уловила подмигивание самого Малакая, которого столь дерзкие слова ничуть не смутили. Они со своим товарищем явно друг друга стоили, хотя Эндрю с самого начала казался менее самовлюбленным — правильные черты лица и суженные глаза выдавали в нем человека спокойного и рассудительного. Под стать великому отцу. — Но я слышал звук боевого рога. Что-то не так.

* * *

Когда мы рождаемся? Когда умираем? Зачем мы рождаемся? И зачем умираем? Наш мир погибает и возрождается раз за разом, возвращаясь к жизни в облике Рая. Так было раньше и так будет снова. Бесконечный круговорот жизни и смерти. И этот мир был Раем. Кем-то найденным Раем. Но его век почти истек. Мы познали, что такое жить дольше, чем отмерено природой. Но как мало мы думали о том, что однажды самому миру настанет конец. Я погрузился в отчаяние на умирающей земле. Моя судьба была развеяна, как лепестки цветов. И как будто песчаная буря смела их и иссушила. Словно очищаясь, мир оденется в лед. Чтобы суметь еще раз вернуться к началу. Рай — это лишь мир, который кто-то откроет вновь.

Боевой рог провозгласил начало новой эпохи. Она уже близко. Осталось совсем немного. Все они падут перед ним на колени. Их Рай отныне разрушен. Настало время перемен. Бесчисленное множество унылых звуков слились воедино, создавая одновременно божественную и богохульную музыку победы. Гэбриэль жадно ловил потоки буйного ветра, выпуская изо рта сгустки белого пара. Сегодняшний день войдет в историю. Он уже на половине пути. Нужно терпение.

Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелена

Starset — Die For You.

Yoko Kanno — Face On (Wolf`s rain OST).

"Держи врагов близко, а друзей — еще ближе" — Темный Попутчик шептал в ночи. Гэбриэль запомнил это надолго, хотя точно не помнил, кому принадлежала эта фраза. Возможно, одной из его многочисленных жертв. Перед смертью, ощущая въедливый запах собственной крови, они пытаются умолять, угрожать, уговаривать. Кто-то предлагал вечную славу, кто-то — нескончаемые богатства, но все это не значит ровным счетом ничего. Жалкое, никчемное существование тех, кто утратил веру. Все они должны быть уничтожены. Беспощадно, свирепо. Пусть наслаждаются блаженными часами неведения.

Даже сейчас он обладает могущественным даром внушения, заставившим поверить невинных жертв в возможность переговоров. Для этого, со стороны полуразрушенной крепости, выехал небольшой эскорт во главе с ее действующим лордом Скоттом Блэквудом. Лжепророк был готов поклясться в том, что сердце, в сущности, такой бесполезный и беспомощный орган, ударило в грудную клетку со всей силы.

Столько раз он представлял себе этот сладостный миг, в коем вонзает клинок, по рукоять, в издыхающее тело ненавистного противника, убийцы его любимого брата. Не сводя стальных глаз с лидера угрюмой процессии, Волк наблюдал за каждым его жестом. Это больше не семнадцатилетний мальчишка с мечтами о рыцарстве, а истинный гордец, восседающий на боевом жеребце. Слепой дурак, некогда переоцененный боец, которому посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время.

Встреча была назначена на небольшом холме неподалеку от замка, откуда за ними пристально следили. Вся многотысячная армия осталась, по особому приказу военачальника, за чертой неприкосновенной территории для последующего обсуждения капитуляции. Развернув вороного коня, Старк отъехал на некоторое расстояние, не в силах совладать с нарастающим внутри звериным гневом.

Представители противоположного лагеря взбирались по крутому холму, дабы встретиться с возможным захватчиком. Если бы не белое дерево в центре панциря, окруженное со всех сторон вестниками смерти, то в этом всаднике с трудом можно было бы узнать персонажа всех ночных кошмаров и участника всех грез о мести. Два совершенно прозрачных глаза, казалось, заглядывали в недра изорванной ранами души. Скрежетание зубов, плотно сжатые кулаки, побагровевшее лицо — он пытался совладать с собой, но ужасное волнение преобладало.

Предвкушение расправы не помогало изобразить отдаленный намек на равнодушие, в результате чего оскал хищника заиграл на скрытом под непроницаемым капюшоном лике. Впрочем, ему нечего было опасаться обычного калеки, неспособного сходить по нужде без посторонней помощи. Допустимое количество солдат в свите не превышало восьми человек. Среди них находились двое близнецов, чьи подозрения усиливались по мере приближения к главной цели. Перед ними предстало не самое вдохновляющее зрелище: мрачные фигуры, отрешенные, почти бездвижные, стояли загадочным рядом позади склонившегося к лошадиной шее безликого существа.

Их вытянутые вперед руки с развевающимися на ветру стягами представляли собой вереницу мраморных статуй. Черный волк, изображенный на белоснежной материи флага, не позволял оторвать от себя задумчивого взора. Настороженность пропитала воздух, равно как и некая обреченность. Оба брата понимали, что не выстоят против такого войска, однако были вынуждены играть в вежливость, чтобы наследник престола сумел вырваться из ловушки. Нет смысла притворяться — плотное кольцо Волчьего легиона окружило несчастный пример провальной архитектуры, изъеденный трещинами, насекомыми и влагой.

Пробить в нем брешь для кронпринца особого труда не составит, но тот долго упирался, прежде чем согласился ретироваться. Скотт добросовестно исполнил свои обязанности лорда-протектора, теперь можно уйти на покой. Только, для начала, он выяснит, что же это за животное, выдававшее себя за давно умершего грешника. В достоверности последнего факта Блэквуд, конечно, не сомневался, ведь он видел все собственными глазами, когда они у него еще были.

— Вот он ты, Скотт, — промурлыкал новый властелин Севера, умышленно растягивая последние слова. Пряди темно-каштановых волос упали на красноватый рубец, пересекающий значительную часть лица. — Оруженосец, убивший Тессио Старка и не прекращающий этим хвастаться. На вид ты такой приземистый. Для тебя уже удача, если хотя бы кролика завалить сумеешь.

— Да как ты смеешь?! — вспылил Генгал, после чего потянулся к клинку в ножнах, но властная отцовская рука подавила такой смелый порыв. Выпустив струю белого пара из ноздрей, он сдержанно кивнул в знак согласия отступить.

— Небольшая поправка. Когда я убил вышеупомянутого, то находился в звании рыцаря. Что же, любезностями мы обменялись. Теперь поведайте, на каких условиях будет заключен мир? — с подчеркнутой благовоспитанностью поинтересовался лорд, вынужденный балансировать на хрупкой ниточке всеобщего желания вцепиться друг другу в горло.

— Ну поведаю вам, а дальше что? Хотите от смерти уйти? У меня для вас более выгодное предложение, — с этими словами Гэбриэль соскочил на твердую почву и, щёлкнув пальцами, дал знак вынести вперед подожжённый красный флаг. Близнецы с нескрываемым удивлением следили за тем, как беспощадное пламя уничтожало их герб. Выхватив почерневший штандарт из рук гвардейца, Лжепророк спокойно вознес его над головой. Странная улыбка до сих пор блуждала в уголках его губ. — Подумаешь, волка он завалил, каков храбрец. Будь любезен, продемонстрируй и мне свою смелость. Преклони колено перед горящим флагом собственного дома и я тебя отпущу.

— Довольно! Я не намерен более терпеть твои оскорбления! Он пытается сделать из нас дураков! — не слушая отчаянных криков всех присутствующих, Генгал ударил иноходца по ребристому боку и устремился вперед, оголяя меч. — Я подвешу твое изуродованное тело на этой палке!

Великий Лидер не собирался преждевременно расставаться с драгоценной жизнью. Один раз ему уже довелось побывать в Аду, поэтому, сделав всего несколько шагов навстречу бешено мчавшемуся скакуну, мужчина выставил вперед догорающий стяг. Испуганная лошадь взвилась на дыбы, а затем, спустя пару секунд, рухнула на землю с перерезанным сухожилием. Пока кобыла размахивала тонкими копытами, слуга Дьявола обошел ее со стороны и плашмя ударил по ноге, в результате чего она упала и придавила своим весом истошно кричащего наездника.

Раген сразу же последовал примеру брата, однако враг оказался проворнее и, отскочив, вновь поднял с земли потухшее копье, со всей силы вонзая его в грудную клетку верного животного. Предсмертный хрип, фонтан крови и триумфальная усмешка. Все смешалось перед медленно теряющим сознание глупцом, чей дерзкий поступок едва не стоил ему жизни. Сторонники Блэквудов не рисковали действовать без непосредственного приказа. Лорд мог не видеть, но он все прекрасно слышал и знал, что произошло.

— И это лучшее, на что способны твои сыновья? Я разочарован. Скотт, несомненно, с тобой будет гораздо веселее. Ты же прекрасно понимал, что я с самого начала не собирался вести с тобой переговоры? — неистовый, пробирающий до дрожи смех разнесся над припорошенными снегом мертвыми деревьями. Небеса ощущали такой исступленный поток эмоций. — Так чего же вы все ждете? Убейте их!

Клаус, наблюдавший за сценой добровольного самоубийства, вздрогнул при столь диком, поистине демоническом хохоте. Он распространился по всей территории, вплоть до отдаленной местности за холмами, где скрывался весь повстанческий отряд с небольшой армией Блэквудов.

Через сточные канавы им удалось покинуть крепость и вырваться на свободу. Тем не менее, старший из Ланнистеров не мог себе позволить находиться в стороне от основных событий. Он оставил все войско на опытного Догетта, а потом галопом устремился к близлежащим деревьям, которые скрывали его от зорких глаз лучников.

Оттуда он жадно ловил каждое движение, стараясь ничего не пропустить. В момент падения обоих близнецов тот, кого все называли Жестоким Львом, вздрогнул. Чужая рука легла на дрожащее плечо. Взгляд Элайджи говорил красноречивее любых слов. Генерал приготовился скрыться в лесу и покинуть Речные Земли, но резкое движение наследника престола изменило ход событий. За стремительно удаляющимся буланым жеребцом последовал огромный кобель. Хоген никогда не расставался с хозяином.

— Твою мать! — не сумевший сдержать импульсивного старшего брата, Ланнистер выругался сквозь зубы. Все обернется трагедией за долю секунды, в этом можно не сомневаться. — Дилан, Кай, за мной!

Брего мог обогнать любого из своих собратьев. Пойманный на просторах зеленых лугов, он привык к свободе и непокорности. Все тщетные попытки укротить норов злополучного мустанга приводили к серьезным травмам грубых смельчаков. Лишь одному человеку удалось проникнуть в сознание божьей твари, подчинить ее себе и стать единым целым. Прошептав в заостренные блекло-желтые уши несколько слов, Небесный Король тотчас же, на полном ходу, спрыгнул с нее. Совершив блестящий кувырок, он приземлился на спину, перевернулся, а затем вскочил и бросился вперед вместе с собакой.

Друзья с удивлением наблюдали за трюками лидера, пока тот со всех ног бежал в сторону холма, на котором произошла битва меж двумя сопровождающими эскортами. Сторонники Блэквудов прилагали всевозможные усилия для защиты слепого лорда. К несчастью, его конь испугался огня, после чего всадник был вынужден покинуть спину ненадежного друга. Воспользовавшись общим замешательством, Гэбриэль почти вплотную подошел к высокомерному слепцу. Фамильный клинок волочился за новым обладателем по земле, издавая характерные режущие звуки.

— Я мгновенно догадался, что это ты. По голосу. За столько лет он не изменился. В нем по-прежнему звучат нотки страха. Как тогда, в той знаменательной битве. Ты ведь помнишь ее, не так ли? Тебя убили в ней. Впрочем, ты быстро воскрес. Теперь ты называешь себя повелителем Севера. Хотя, в сущности, ты был, есть и будешь тем же жалким, трусливым мерзавцем. Разница лишь в количестве прозвищ, не более.

— На колени, — проскрежетал мертвенно-бледный призрак мужчины с налитыми кровью глазами и плотно сомкнутыми челюстями. Скотт продолжал неподвижно стоять в одной позе, готовясь достойно принять смерть. Захватчик не получит то, чего так алчно жаждет — подчинения и удовлетворения от манипуляции другими. — На колени!

Всепоглощающая ярость затмила бдительность доселе хладнокровного Волка. Он не заметил, как по крутому склону взобрался будущий король. Громогласный призыв защищать господина Гэбриэля все же вынудил обратить на себя внимание. Только тогда ему довелось лицезреть знаменитого первородного во всей своей красе. Клаус избежал грозящего удара благодаря ловкому прыжку.

Алломер не справился с такой сложной задачей и, рухнув на землю, покатился вниз по неровной поверхности. Ему довелось скатиться прямо к лапам брызжущего слюной пса, который моментально впился изогнутыми клыками в руку извивающейся жертве. Тем временем Лев уже преодолел нужное расстояние и, сделав громадный скачок, вцепился покровителю в руку. Не объясняя своих абсолютно безумных действий, юноша толкнул слепого вниз, позволяя оказаться в безопасном месте. Шокированный Старк отскочил назад.

Казалось, он не смел пошевелиться, настолько сильным было потрясение. Нельзя бездействовать. В голове наследника трона происходила масштабная баталия. Он даже не сразу понял, кто перед ним. Просто ринулся на первого попавшего в поле зрения врага. Если бы не базовый инстинкт самосохранения, пробуждающийся в самый ответственный миг, то Лжепророк бы давно пытался остановить сочащиеся из открытой раны багровые реки. Пожалуй, это был единственный раз в жизни, когда его так нелепо застали врасплох, едва не распоров половину брюха. Предводителя отбросило на приличную дистанцию, однако он удержался на ногах, в то время как атакующий сделал резкий поворот на месте.

— Нападать на слепого? Как низко, — произнес Майклов сын, готовясь к очередной атаке. Позади шла ожесточенная борьба. Находясь в меньшинстве, солдаты Ворона храбро оборонялись, не теряя ни одного бойца. Круг заметно сужался. Теперь нужно выиграть немного драгоценных секунд и вызволить близнецов. Никлаус понял, кто на самом деле скрывается под изящным черным, под цвет души, плащом. Закинув материю на плечо, не представившийся мертвец, а именно такой была его судьба, оголил белоснежные зубы. Высунувшийся наружу язык сделал круговое движение по треснувшим от холода губам, а пальцы коснулись продолговатого шрама на лице.

— Неужели проповедовать любовь к ближнему мне будет так называемый Цербер? Я наслышан о тебе. Смиренно выражаю свое восхищение легким поклоном, — с этими словами он одарил собеседника поистине изысканным реверансом. Острейшее лезвие меча блеснуло в лучах восходящего солнца. — И предлагаю от слов перейти прямо к делу. Личность, что противостоит собственному отцу, достойна уважения! Возликуй, ибо я редко произношу подобное.

Ухмыльнувшись такому расточительству избыточных комплиментов, Никлаус, в свою очередь, отвесил низкий поклон в знак благодарности, после чего устремился на оппонента. Отвратительный скрежет металла о металл вкупе с приглушенным рычанием донеслись до приближающейся троицы. Остолбеневший Элайджа следил за тем, как лидер повстанцев, вцепившийся в редкую поросль бурой травы, медленно, но уверенно карабкался к тому месту, откуда его столкнули.

Кровь уже струилась по рассеченному подбородку. Вопреки предупреждающим крикам брата, сын Эстер дерзнул продолжить заведомо неравную дуэль. Мощный толчок в грудь поверг его обратно, едва не отбросив за пределы игрового поля. Гэбриэль не хотел так быстро расставаться со своей новой жертвой, поэтому использовал эфес клинка в качестве оружия. Если это действительно один из отпрысков великого Победителя Драконов, то во что же превратился он сам?

Такая мысль подняла настроение ее обладателю и вернула пропавшую хищную усмешку. Тяжело дышавший юноша, прижимающий руку к грудной клетке, внезапно, одним скачком, покрыл расстояние между собой и противником. К несчастью, человек в темном плаще был не из тех, кто поддается заманиванию в ловушку. Отразив неумелый удар, он вовремя схватил врага за горло и повалил на лопатки, при этом отталкивая распластавшееся тело с нескрываемой брезгливостью.

После такого мало кто будет в состоянии хотя бы подняться на ноги. Торжествующий блеск в глазах из-под упавших на щеки прядей волос кричал о безоговорочном триумфе. Повернувшись спиной к поверженному, мужчина намеревался продолжить захват территории, однако перепуганные лица последователей все же вынудили его остановиться.

— Настырный мальчик, — с мрачной улыбкой проговорил Лжепророк, чувствуя, как по хребту бегут раздражающие мурашки. Первородный не ответил, лишь сделал вдох, а затем бросился вперед. Не оборачиваясь, завоеватель снова одержал победу, весьма умело применив один из многочисленных трюков. В результате такого выпада Лев с трудом удерживался на дрожащих, подгибающихся коленях. Страшный кашель буквально разрывал грудь, бешено колотящееся сердце постепенно теряло связь с реальностью, а угасающий разум тонул во мраке.

Но ничего из вышеперечисленного не помешало предпринять еще четыре безуспешные попытки атаковать. Ему наносили огромное количество беспощадных ударов, ломали и дробили кости, рвали на части, вырезали куски плоти, а он упорно не желал свалиться замертво на пропитанную багровыми следами почву. Кровавое месиво вместо некогда высокомерно улыбающегося лица. Глаза, поражающие своей глубиной, подернулись пенящейся жидкостью бело-красного цвета. Его неумолимо клонило в блаженный сон.

Все сражающиеся давно прекратили свое бесполезное занятие, завороженно глядя на битву двоих королей. Проклятых королей. Скотт был не в состоянии помочь страдающим товарищам, поэтому оставался неподвижным. Щипавшие слезы скатывались по щекам, когда он слышал предсмертные хрипы мальчика, невинной жертвы. Его подняли заботливые крепкие руки, бережно облокотив о шею пышногривого коня. Дилан собирался во что бы то ни стало вытащить старого друга из этого Ада. Гэбриэль не видел, что происходило у подножия холма, его взор был прикован к израненному туловищу кронпринца, все еще находившегося на ногах.

— Львиная кровь? — вопрошал убийца, прикасаясь спрятанными в перчатках пальцами к гладкому лезвию фамильного меча. Липковатая субстанция была поднесена ко рту и, оказавшись на языке, исчезла. — Incredibly.

Эти слова эхом разнеслись по угасающему рассудку, на полной скорости врезавшись в воспаленный мозг. Расширенные зрачки, учащенное дыхание, сжимающие черенок оружия кулаки — все это свидетельствовало о непомерной, отчаянной жажде жизни. Кровь королей, революционеров, мятежников бурлила в нем мощными потоками, призывая к действиям. Пусть они будут последними, но пока сила льется через край, пока сердце издает предсмертные хрипы, он, Никлаус из дома Ланнистеров, сын Майкла, наследник престола, будет сражаться.

Издав ужасающий рев, заставивший всех сторонних наблюдателей вздрогнуть и отступить, истинный боец кинулся на ненавистного гонителя всего живого и светлого. Волк оцепенел, не решаясь оказать сопротивление. Неимоверная энергетика буквально пригвоздила его к месту. Крики сердобольных приспешников не действовали на затуманенный разум. Все, что ему оставалось, это созерцать собственную погибель в виде бешено несущегося на него Льва.

Впрочем, потребовалось всего пара секунд, чтобы оправиться от изумления и приготовиться отразить нападение. Глупый мальчишка вновь использует ту же тактику, что на протяжении получаса отрывала от него по куску. Пригнувшись для последнего, заключительного акта всей этой затянувшейся трагикомедии, Великий Лидер допустил крупнейшую ошибку. Осознание пришло к нему в тот момент, когда он почувствовал жгучую боль в области незащищенного доспехами бедра, где теперь виднелся кровоточащий рубец. От неожиданности Старк выронил кинжал и упал на колени.

Принц, в свою очередь, покатился кубарем по устланной убитыми солдатами тропинке. Элайджа, Малакай, Дилан, очнувшийся Генгал — все они, равно как и прихвостни Голодного Волка, были шокированы таким поворотом событий. Никто доселе не мог так близко подобраться к Предводителю и ранить его. Никто доселе не видел кровь Предводителя, что вынуждало некоторых фанатиков усомниться в ее существовании.

— Выродок. Ты пожалеешь об этом! — прихрамывая, волоча испачканный клинок, он, с обезумевшими глазами, двигался в сторону обездвиженного и скованного болью тела. Николаус уже ничего не видел, только отдаленные голоса доносились до слуха. Последнее, что он помнил, — блеснувший в лучах пригревающего солнца кинжал, а затем — пустота. Мрак поглотил все вокруг.

Звонкое лошадиное ржание разнеслось по всей местности. Сын Тибальта едва успел увернуться от устремившегося на него коня. Вороной жеребец стремительно пронесся мимо, позволяя наезднику расколоть череп одному из сторонников Волка, а затем и вовсе соскочить на землю. Облаченный в доспехи королевской гвардии, сир Расти предстал перед восхищёнными взорами во всем своем великолепии. Старк прожигал его безжалостным взглядом.

За печально известным дезертиром следовал его верный ученик, который до этого избавился от еще одного враждебного захватчика. Остановив худого иноходца, Тирелл стремглав помчался вызволять из-под массивной конской туши одного из близнецов. Появление друзей воодушевило находящуюся внизу троицу, что в конечном итоге заставило их всех подняться наверх для заключительного сражения. По дороге к ним присоединился Хоген, чья обагренная пасть говорила красноречивее любых слов.

— Не могу поверить. Ты все еще жив, больной, искалеченный ублюдок?! — вопрошал Мэннинг, вглядываясь в изменившиеся за двадцать лет черты некогда молодого юнца, какими все они были. Он хорошо помнил ту злополучную битву около Речной Мели, однако память не настолько изменила ему, чтобы перепутать настоящего мертвеца с живым человеком.

— Какой неожиданный сюрприз, Рас! — раскинув руки в разные стороны словно для того, чтобы заключить в объятия старого друга, безумец на самом деле готовился к еще одному многообещающему поединку. Не обращая внимания на происходившие за спиной приготовления к побегу, он продолжал разглагольствовать: — Как твои дела? Как папа?

С громогласным рычанием сын Хэймитча бросился на восставшего из мертвых врага. Привычный скрежет металла о металл оповестил всех о том, что им следует немедленно покинуть столь злополучное место. Элайджа, предварительно сразив истошно вопящего копьеносца, достигнул распростертого на земле брата и подхватил на руки. Сбивчивый пульс не давал возможности проверить состояние внутренних органов и предотвратить кровотечение. Хойт, в свою очередь взваливший тяжкую ношу себе на спину, призвал отбежавшего коня и, погрузив находившегося в бессознательности Рагена в седло, сам вскочил наверх. Оставшиеся в живых воины Блэквудов последовали его примеру. Под предводительством Догетта, требовавшего отступления, все они резко сорвались с места.

— Не смей умирать! Слышишь меня? Не смей! — Брего, предчувствовавший гибель хозяина, подскочил к двоим братьям Ланнистерам, дабы упасть на тонкие ноги и позволить взгромоздить себе на шею мертвенно-бледного кронпринца. — Держись! Я вытащу тебя отсюда. Уходим! Уходим!

Кавалькада рванула вперед. Вереница неудержимых коней летела по непокрытому растительностью пространству, представляя собой легкую мишень для лучников. Расти, оттолкнув противника как можно дальше, ловко вскочил на своего иноходца, когда тот проскакал мимо. Выживший из ума Гэбриэль проводил ретировавшихся долгим рычанием, больше напоминающим вой изнывающего зверя. Молниеносным движением руки он выхватил из руки убитого копьеносца огромный боевой рог и, набрав побольше воздуха в легкие, дунул.

Призыв к началу интервенции разнесся по всей области. Волна серебристо-белых стягов ринулась на встречу каменному замку, возвышающемуся над смертными благодаря огромным и неприглядным стенам. Над ним пронесся целый вихрь разноцветных флагов, разномастных попон и всевозможных лиц. Но все они слились воедино. Отныне существовал только подогреваемый интерес к дальнейшему. Значит, существует на бренной Земле еще тот, кто способен бросить ему, Голодному Волку, вызов? Это одновременно завораживало и пугало.

— Милорд, с вами все в порядке? — с неподдельным удивлением вопрошал Хорнвуд, подавая все еще стоявшему на коленях мужчине руку. В иных обстоятельствах Старк бы отказался от такой излишней помощи, но, полностью уйдя в раздумья, он инстинктивно подал спрятанную под кожей перчатки ладонь.

— Нет, — отрешенно пробормотал монах, натягивая при этом капюшон на голову. Его людей перебили, а сам он остался жив. Само Провидение благоволит к дальнейшим действиям. Оно послало ему достойного соперника, если это следует воспринимать именно так, а не иначе. — Сожгите крепость и всех ее обитателей. В ней нет нужды.

* * *

Сопутствовавшая отступающим удача просто не знала границ. Погони за ними никто не послал, вопреки всем ожиданиям, а внезапно проявившиеся у одного из солдат способности лекаря помогли спасти жизнь кронпринца. По дороге паника внесла некоторый разлад в их ряды. Хойту пришлось на ходу подхватить маленькую Эльзу, опрометчиво слезшую с коня, чтобы разглядеть битву. Если бы не молодой герой, то ее бы затоптали массивные лошадиные копыта. Подгоняемые сильным баритоном Мэннинга, все они мчались, не разбирая дороги. Вперед, только вперед, ради жизни. Войско, не достигшее численности в двести бойцов, беспрекословно подчинялось приказам временного командира. Ни один из Церберов не способен был здраво рассуждать при виде изувеченного тела старшего брата.

Ребекка едва сдерживала проступающие на глазах слезы. В скором времени они пересекли реку, что стало для некоторых настоящим праздником души. Тем не менее, остановка произошла лишь спустя шесть часов непрерывной тряски по зловещим просторам уже не принадлежащих им земель. Бережно уложив избитого принца на возвышенность в виде камня, Элайджа сразу же отошел на почтительное расстояние, дабы не мешать добровольцам прикладывать лечебные травы к рубцам и новоприобретенным шрамам. Мало кто решался взглянуть на застывшего в одной позе, точно статуя, юношу. Каждый предпочел делать вид, что не беспокоится за судьбу генерала. Он сильный боец, выкарабкается. Иначе быть не могло.

Расти, испытывавший вполне понятное смущение в присутствии двоих горячо благодаривших его братьев Львов, решил исчезнуть под благовидным предлогом отыскать что-нибудь на ужин. Младший Тирелл увлекся фехтованием на деревянных мечах с детьми Старка, не скрывая своего интереса ко второй дочери великого Маркуса. Джина не находила себе места от волнения. Генгал упрямо отказывался от приема нужных средств для излечения, приказывая все отдавать младшему из близнецов. Очнувшийся Скотт безучастно прислушивался к веселому смеху собравшихся у разведенного костра людей, чьи взоры были обращены к ораторствующему Дилану.

Его шутки имели сегодня оглушительный успех. Малакай развлекал принцессу всеми известными ему способами, но ничего не помогало развеять тоску по угасающему брату. Каждый из присутствующих старался не обращать внимания на возвышающееся над ними тело Никлауса, однако все они, все до единого, обернулись в тот момент, когда неистовый кашель вырвался из поврежденной груди первородного. Блэквуд первым вскочил с места, наслаждаясь спасительными звуками. Ланнистера тем временем перевернули на живот, чтобы облегчить избавление от кровяных сгустков во рту. Тошнота не проходила в течение часа.

— И ты еще хотел вести с ним переговоры, идиот?! — Элайджа не выдержал. Плевать на огромную пропасть, разделяющую их, плевать на переломанные ребра и прочую чушь. Он просто заключил родного брата в крепкие объятия, прижимая к себе с такой силой, что, казалось, хрупкие кости вот-вот рассыплются в прах. — Я думал, что потеряю тебя навсегда.

Толпа, обступившая камень с раненным, словно какой-то магический артефакт, радостно приветствовала восставшего из мертвых лидера. Мальчишки, едва моложе самого Никлауса, жадно, со слепым восхищением в глазах, внимали отдельным жестам героя сегодняшнего дня. Теперь они желали быть похожими только на него. Но вот сборище расступилось, пропуская вперед опирающегося на палку калеку. Клаус с трудом приоткрыл отекшие веки. Он еще плохо видел, но все же мог различать темные силуэты, хотя они казались ему хаотичными точками. Лорд захваченной цитадели резко остановился на месте, в четырех шагах от скалы, после чего рухнул на колени, протягивая руки в сторону не двигавшегося спасителя.

— Зачем ты это сделал? Ты мог погибнуть! Бесполезная смерть ради никчемного слепца?! О чем ты думал? На что надеялся?! Твоя жизнь во сто крат дороже моей! А ты так глупо ею распоряжаешься, словно она не представляет ценности! Какого черта?!

— Я просто помогал другу, — с трудом выговорил Ланнистер, поддерживаемый крепкими руками братьев. Его спину облокотили о конское седло, дабы облегчить муки. За этим незримо наблюдал сир Догетт, который, не в силах более терпеть, выступил вперед.

— Расти, ты помнишь это? Двадцать лет назад все было точно так же. Какая ностальгия, — искусанные до крови губы прошептали знаменитые слова, поразившие Мэннинга до глубины души. Старый ветеран внезапно опустился на колени, попутно упираясь лбом в оголенное лезвие меча, чей острый конец покоился в бурой земле. — Король Беленора.

Королевский гвардеец, прославленный боец, дезертировавший с поля боя, не смог сдержать выступающих на глазах слез. Все они склонились перед величием юноши, не достигшего и двадцати лет. В его годы отец поднял восстание, уничтожив почти всех союзников Драконов, в результате чего занял престол. История обожает играть в повторы.

Она приготовила нечто интригующее и интересное, нечто опасное, но в то же время спасительное. В противовес безумию рождается иное чувство. Гордецы падают ниц перед величием нового поколения. Отчуждение во взгляде кронпринца никого не беспокоило. Он видел все эти опущенные вниз головы, но мысли его были далеко от реальности. Черный волк. Человек в плаще. Тот странный сон. Они еще встретятся. Это предопределено.

Tom Odell — Can't Pretend.

Editors — No Harms.

Майкл сошел с ума. Нужно перестать это отрицать. Глаза, сверкающие безумием, более не источали того светлого и прекрасного, что еще сдерживало ее мимолетные порывы немедленно покинуть эти давящие на психику стены. Их угнетающий цвет, кроваво-красный, вызывал отвращение. Ее старались утешить, но тщетно. Новости приходили гораздо быстрее, чем их успели пережить. Сначала печальная история о потерянной любви старшего сына, которая заставила Эстер вздрогнуть. После этого муж силой принудил ее сидеть в тронном зале и выслушивать рассказы проклятых крестьян, чьи дома и семьи пострадали от террора троих братьев.

В глубине души она понимала, что все это ужасная правда, однако материнское сердце до последнего отказывалось верить. Долгие бессонные ночи, проведенные в неведении. Никлаус, ее ребенок, первенец, впервые испытал такое непорочное чувство, как любовь, а ее не было рядом, чтобы вселить уверенность. Ее не было рядом, когда он переживал все муки Ада, испытывая невыносимую боль. Она простила ему убийства невинных, сжигание деревень, нападения на беззащитных, ведь это простой инстинкт. Они не монстры, не чудовища, как их называют. Просто дети, лишившиеся родительской заботы.

Ребекка нуждается в ней больше всех. Просто девочка, мечтающая о ласке. За ней красиво ухаживал один юноша из благородного семейства, но все это было разрушено на глазах. Кол, маленький мальчик, настоящий гордец, не уступающий остальным в этом плане. И Элайджа, самый отважный, готовый в любой миг пожертвовать собственной жизнью ради других. Майкл пытается уничтожить то, что создал. Дворцовые интриганы называют его Разрушителем, что оправдывает все деяния. Последующий удар окончательно вывел женщину из равновесия. Лукас Талли, ее отец, пропал без вести после захвата родового замка.

Разъяренный Мейсон прилагал все усилия для аудиенции с королем, но тот покинул столицу с целью еще раз отыскать так называемых первородных. Попытка не увенчалась успехом, что, впрочем, еще сильнее повредило расшатанную психику. Вернувшись обратно, Его величество заперся в покоях, отказываясь с кем-либо разговаривать. Он лишь отдал приказ двум вооруженным полкам отправиться на повторные поиски. Страна разваливалась на части, равно как и сама возможность когда-нибудь вновь почувствовать себя счастливыми.

Толпы недовольных сутками стояли под запертыми воротами, с надеждой взирая на высокий балкон, откуда обычно доносились громогласные слова великого монарха. Там также происходили обряды крещения всех принцев. Орсон не справлялся с таким количеством навалившихся на него дел. Все это, вкупе с переживаниями о младшем сыне, ушедшем за лордом-командующим, превратило его в отрешенного скитальца с бездумной пустотой во взгляде. Однажды Ланнистер все же соизволил вмешаться в государственные дела. Он внезапно понял, что простой народ встречает королеву с распростертыми объятиями.

Посещая церковь, Эстер действительно сталкивалась с искренним сочувствием. Несмотря на ужасные поступки Церберов, она по-прежнему оставалась матерью, потерявшей дорогих сердцу детей. Тогда Лев силой вытащил ее из покоев и потащил на увенчанный двумя львиными статуями балкон. Всеобщее ликование крестьян, владельцев таверн и базарных торговок произвело на самодержавца сильное впечатление.

С этого момента он достаточно грубо вынуждал жену отправляться на возвышенность для развлечения бедного люда. В случае неподчинения, что бывало очень часто, правитель Беленора велел гвардейцам сопроводить нерадивую супругу. Сохраняя внешнее спокойствие, женщина гордо шествовала мимо, не удостаивая мужа даже презрительным взглядом, а затем становилась около кованых перил и махала рукой.

Приветствие сопровождалось бурной реакцией крестьян. Иногда она, по собственной воле, покидала неприступную крепость, дабы пройтись по местам, где когда-то резвились жизнерадостные малыши в расшитых золотыми нитями костюмах. Воспоминания, какими бы тяжелыми они не были, все же согревали по ночам, в холодной комнате. Дочь Лукаса не могла больше выносить рядом с собой чудовище, которое хочет убить их шанс на спасение. Проклятие, нависшее над этой семьей, могло быть развеяно по ветру. С этим нужно покончить. Смелый шаг привел Эстер в их совместные апартаменты. Ничего не изменилось.

Только измятые простыни свидетельствовали о присутствии человека. Все остальное покрылось слоем пыли. За кроватью она, к своему удивлению, обнаружила обросший паутиной холст. Тот самый, найденный ею на чердаке. Снова эти искренние улыбки на лицах. Теперь они утратили тот блеск, навеянный молодостью, но картины, в отличие от людей, никогда не стареют. Ей не удалось детальнее рассмотреть правильные черты, поскольку звук резко отворяющейся двери прервал немое созерцание минувшего.

— Она все еще у тебя? — поинтересовалась женщина, показывая вошедшему супругу край полотна. Впрочем, тот лишь сдержанно кивнул то ли в знак согласия, то ли от неожиданности такого глупого вопроса. Разросшаяся по щекам борода раздражала, словно он несколько лет провел в безуспешной погоне за призраками. — Помнишь, я когда-то сказала тебе, что мы погрязли во лжи? Все эти годы я думала, что мы на этом пути вместе. Но мне казалось, все будет не так. Я убедила себя, что все будет иначе, как нарисовано здесь. Что мы равны.

— Так и есть, — послышался в ответ приглушенный голос с нескрываемыми нотками раздражения. В данный момент Льва интересовало все что угодно, кроме разговора о равноправии. Ему хотелось лечь спать и не думать ровным счетом ни о чем. Для более эффектного выступления он развел руки в стороны, демонстрируя обстановку комнаты. — Мы заслужили это вместе. Я сказал это тебе в лицо в тот день, когда вошел сюда королем. И я не принял ни одного важного решения, не спросив твоего мнения.

— Видишь, в этом все дело. Решения принимаешь ты. А я могу только хотеть. Как в случае с Клаусом, — при этом имени монарх нахмурил брови, силясь совладать с клокотавшим внутри гневом. Она переходит все границы, не замечая этого. Еще немного и он сорвется. — Меня от этого тошнит, Майкл. Я не узнаю себя, глядя в зеркало. Это не я. И я даже не могу с тобой это обсудить.

— Верно, потому что вместо этого ты требуешь, чтобы я вел себя как животное, — рявкнул Ланнистер, окончательно теряя остатки скудного запаса терпения. Складки на щеках собрались, а нижняя губа угрожающе выпятилась вперед. Плотно сжатые кулаки издавали неприятный хруст костяшек.

— А мы и есть животные, если снять всю шелуху. Это я прекрасно понимаю! — с этими словами она стремительно сократила расстояние между ними. Они прожигали друг друга взглядами, полными омерзения. — Если бы мне был нужен муж, который доказывает свою силу таким образом, то надо было просто остаться с отцом и выйти за первого встречного мальчишку. Тогда была бы хоть какая-то ясность.

— Нет. Нельзя иметь все сразу. Ты хочешь равного партнера, когда тебе это удобно. Хочешь, чтобы мужчина брал на себя ответственность, когда тебе это выгодно! А что, черт возьми, делать мне? Угадывать?! Не будь такой эгоисткой, это тебя недостойно, — гневная тирада вызвала упадок сил, в результате чего он просто сел за стол неподалеку от постели. Холодные ладони интенсивно массировали выпуклый лоб, пытаясь отогнать головную боль.

— Я не эгоистка. Просто раньше все было по-другому. Раньше мы делали друг друга сильнее. Или, по крайней мере, мне так хотелось думать. Но это была ложь. Мы делали сильнее тебя. А я стала маленькой и слабой. И это чувство невыносимо.

— Ладно. Чего ты хочешь? Какова альтернатива? Прошу, Эстер, скажи мне? — Майкл почти вскочил с места. Все нарастающие раскаты грома угрожали поразить в самое сердце. С каждым словом он начинал повышать тон, пока, наконец, не перешел на исступленный крик. — Я не понимаю. Единственное, что я слышу, так это фразу — "мне этого мало". Столицы тебе мало! Быть королевой тебе мало! Всего мало!

— Нет, это тебя мне мало.

Гробовая тишина воцарилась в удушающем помещении. Четыре каменные стены, казалось, замыкали непроходимый лабиринт. Внезапное осознание пришло на смену изумлению. Ланнистер до конца отказывался верить в услышанное. Значит, все это было ложью. Ему лгали абсолютно все. Ногти оставили после себя несколько дырок на непрочном холсте. Все кончено. Нет смысла продолжать эту бесполезную игру. Отложив ненавистный портрет в сторону, правитель Беленора поднялся с места. Леди Талли, до этого неподвижно стоявшая перед мужем, отступила на три шага назад. Больше в его голосе не было ни злобы, ни отчаяния:

— Когда я проиграю по твоей вине — не останется ничего. Ни плана, ни будущего. Я уйду в прошлое. Что невыгодно, ведь ты хочешь чего-то добиться. Вот тебе жестокая правда. Можешь ненавидеть меня, можешь испытывать отвращение, можешь чувствовать что угодно, потому что, откровенно говоря, мне уже плевать! Без меня ты — ничто! Прискорбно, поскольку это означает, что я был дураком, когда женился на тебе, но сейчас у меня нет времени заниматься этой чушью. Мне нужно управлять страной и уничтожить этих ублюдков. Я делаю свою работу, чертов Орсон делает свою. Пора и тебе подключиться. Начать делать свою. Ты хочешь, чтобы я принял решение? Отлично, — он схватил ее за подбородок, силой разворачивая к себе. Жгучая боль пронзила все тело. Она вздрогнула, инстинктивно пытаясь высвободиться из железной хватки. — Я его приму. Завтра ты выйдешь за пределы дворца и посетишь самые убогие кварталы города. Ты будешь улыбаться, жать руки и целовать детей. И ты будешь стоять рядом со мной на балконе, и ты будешь первой леди! Ты сделаешь все это, а в свободное время можешь пойти и проблеваться. Все, достаточно. Аудиенция окончена.

Эстер не помнила, как оказалась на улице, под слабыми лучами зимнего солнца. Ей стало плохо. Пред глазами плыли людские силуэты, в ушах звенели пронзительные крики. Полураздетая, почти босая, она выбежала из комнаты. Чувство гадливости не покидало ее. Подбородок жгло так, словно к нему приложили раскаленное железо. Боже, невыносимые мучения. Прерывистое дыхание обрывалось из-за подкатывающей к горлу тошноты. Удивительно, но она сохранила внешнее спокойствие на лице в тот момент, когда выходила через боковые врата. О случившемся, разумеется, уже была осведомлена большая часть прислуги. Следовательно, новость дойдет до высшего сословия через каких-то пару жалких часов. Первые интриганы поспешат выказать лживое сочувствие.

Светские дамы наденут маску соболезнующей добродетели, на самом деле желая узнать волнующие подробности. На протяжении двадцати лет у Его величества не было ни одной явной или тайной любовницы, что само по себе являлось вызовом для тех, кто упорно рвался к власти. Стать фавориткой короля в период отсутствия его законнорожденных детей и получить возможность посадить своего бастарда на престол — предел всех мечтаний. К несчастью, дочери Лукаса до этого не было никакого дела. Она поняла, что всю жизнь занималась ничем иным, как обычным самообманом. Прежний Майкл давно мертв. Дети — единственное, что удерживало ее в этом мире, однако их отняли у нее. Одного за другим. Хватит. Она больше не позволит себе унижаться перед безумным чудовищем.

Медленно умирающая трава тянулась к небесам, силясь поймать остатки солнечной энергии. Гранитные плиты мрачно возвышались над непрошеными гостями. Редкая поросль кустарников проникала через покрытые могильными плитами отверстия. Полуразрушенные, истрескавшиеся, с поваленными крестами, они представляли собой тоскливое зрелище. Обветшалые статуи Пресвятой Девы со сложенными в молитвенной позе руками рассыпались на глазах, стоило провести ладонью по холодной поверхности безразличного ко всему камня.

Железные прутья погнутого забора выстроились в ряд, сверкая остроконечными зубцами. Усеянная обломками чужих печалей тропа вела к обрыву. Шум Рубинового моря проникал в сознание. Она вдохнула свежий воздух полной грудью, устремляясь вперед. Запорошенное желто-оранжевыми листиками надгробие глядело вдаль. Немое созерцание бессмысленной жалости было чуждо для человека, что умиротворенно спал под землей, в тесноте сжимающих его стен.

Ему не суждено познать ни любви, ни радости, ни горести, ибо он мертв. Маленький мальчик не заслужил подобного наказания. По-видимому, так решила судьба. Нельзя винить лошадь и, уж тем более, Никлауса. Опустившись на колени, королева почувствовала, как холод разливается по всему телу. Плевать, это уже не имеет никакого значения. Только сейчас опустошенный взгляд упал на розу, самую обычную, ничем не примечательную, но притягивающую редким ароматом молодости. Лишь одна душа, известная ей, могла оставить здесь лучик надежды на лучшее. Женщина вздрогнула, почувствовав на тонких, незащищенных плечах ткань плотной материи. Прикосновение теплой ладони помогло леди Талли подняться на ноги. Дрожащие, подгибающиеся колени требовали поддержки.

Она прекрасно знала имя таинственного незнакомца, принесшего душевную безмятежность в организм, однако поворачиваться, смотреть ему в глаза и терять связывающую их нить — все равно, что растоптать покоящийся на плите цветок. Рядом с ним проблемы казались такой нелепостью. Невольно наворачивавшиеся слезы были убраны одним ловким движением пальцев. Они могли стоять так целую вечность — их обоих это вполне устраивало, но растянувшаяся на часы минута подошла к логическому завершению. Вот тот, кто никогда не покидал ее в самые тяжелые моменты.

Пусть его не было рядом много лет, это не мешало незримой длани возлагать цветы на могилу принца. Пряди коротко остриженных черных волос падали на морщинистый прямой лоб с некой симметричностью. Грустная улыбка блуждала на плотно сомкнутой линии губ, побледневших, пересохших от нехватки воды. Трое суток провести в седле и мчаться бешеным галопом по просторам обширных территорий из-за предчувствия. Жалкое поведение, несвойственное для ветерана трехлетней войны. Он победил одного из Драконов, но не может справиться с обычным волнением.

Какая забавная ирония жизни. В такие мгновения не хотелось пользоваться обычными словами, поскольку сами действия говорили красноречивее любых душевных излияний. Лорд проделал такой долгий и абсолютно неоправданный путь ради той единственной, к кому он сумел испытать настоящее чувство, длившееся больше двадцати проклятых лет. Непередаваемое ощущение странного восторга заставляло сердце учащенно биться.

Тирелл зашел чересчур далеко. Тем не менее, он был не из тех трусов, что меняли приоритеты в зависимости от создавшейся ситуации. Хитрость и цинизм граничили с поразительной искренностью суждений. Игра на публику всегда давалась ему лучше, чем брату, ныне покойному. Оставить племянника на произвол судьбы — смелый поступок, достойный напыщенного гордеца с манией величия или же влюбленного идиота. В его случае это практически одно и тоже.

— Я прошу прощения, что прерываю вашу идиллию, — голос с привычной хрипотцой принудил Эстер высвободиться из мужских объятий. Перед собой она, к своему удивлению, обнаружила не только обладателя пробирающего до дрожи акцента, но и собственного брата вместе с сиром Клиганом-младшим. Поистине изумительная компания совершенно противоположных личностей, объединившихся друг с другом во имя одной цели. Самый старший из них, Билл, вышел вперед. Шпага покоилась в плотно сомкнутых ладонях. — У нас имеются заботы поважнее, нежели радостное приветствие. Следует понять, как нам всем избавить Ее величество от нахождения в этой красной тюрьме.

— Вы знаете о том, что произошло? — вопрошала дочь Лукаса с необоснованным чувством стыда. Ей была противна сама мысль о вмешательстве в чужую личную жизнь. Когда знатные дамы приходили в ее покои за свежими сплетнями из первых уст, то получали в свой адрес самые искренние порицания. Эта часть придворных интриг так и осталась для нее неизведанным полем более сильного оппонента.

— Об этом знает весь, мать его, Беленор! Каждая собака в местном трактире считает своим долгом обсудить ваши проблемы. Действительно, ведь гораздо проще думать о пороках мимо проходящих лордов, нежели задумываться о своей никчемности. С меня довольно. Давайте просто убьем эту тварь?! — с этими словами Талли положил крепкую руку на плечо Крэйвена, который задумчиво рассматривал собравшихся. Он уже был готов безоговорочно следовать приказам нового лидера. — Поможешь мне к нему подобраться. Я все сделаю сам, а вы покинете город.

— Не горячись, Мейсон, — уравновешенный тон Билла принял несколько напористую окраску. В его цели не входили похороны всех спасителей королевы, равно как и смерть венценосца. Душевные порывы сейчас были весьма некстати. — Я не спрашиваю тебя, как ты намерен незаметно подобраться и расправиться с одним из самых могущественных людей страны. Я даже не полюбопытствую относительно твоих дальнейших планов, непосредственно, после самого убийства. У меня будет всего один вопрос: что нам делать дальше? Прикончив Майкла, ты обречешь государство на междоусобные войны. От него мало толка, но он является сосредоточением власти. Уничтожишь ее — подашь сигнал Голодному Волку. По всей видимости, здесь все считают, что он не более, чем миф. Спешу разочаровать, ибо это не так. Я имею право утверждать это, потому что спас ему жизнь и знаю гораздо больше, чем вы все вместе взятые.

— Как-то я спас жизнь одному человеку, под прекрасным старым кедром в Астапоре. А через месяц он попытался убить меня в трактире в Пентосе. И тогда я понял его — преданность не вечна. Месяцем позже я сломал ему шею конской уздечкой. Этот случай произошел гораздо позже. Когда понимание пришло на смену праведности, было слишком поздно, — Разбойник подошел к продрогшей женщине, прилагающей все усилия для сохранения спокойствия, — Поверьте мне, миледи, мы имеем дело с самым опасным, непредсказуемым и жестоким убийцей. Месть для него — воздух. Это страсть, это болезнь. Она пожрала его рассудок и отравила душу. У него имеется так называемый список смертников, где находятся те, кто были повинны в смерти его семьи. И вы, господин Мозер, там отнюдь не на последнем месте. Также есть еще кое-что. Не так давно ваш сын, Никлаус, встретился с ним, — при этих словах Эстер подняла голову, с жадностью хватаясь за оборванные ниточки связи с внешним миром. — В ходе поединка он получил серьезные увечья, но сумел ранить чертового безумца. Это хорошо. Тем не менее, нам нельзя тут оставаться. Чем быстрее мы придем на помощь вашему сыну, тем лучше. Итак, вы согласны подчиняться моим приказам? Хотя бы временно.

* * *

Теплая одежда для продолжительного нахождения в седле, немного денег, личные сбережения, яркие воспоминания в виде сохранившихся рисунков старшего сына, — все это было тщательно и аккуратно уложено в небольшого размера мешок и туго завязано на два узла. Один из королевских гвардейцев, предварительно оказавший услугу в виде слабого постукивания в дверь, уведомил первую леди о том, что ее с нетерпением ожидает государь.

Уняв нарастающий трепет, она поднялась с места и вышла из просторных апартаментов. Дверь захлопнулась, навсегда перекрывая для нее доступ к прошлому. Это последнее связующее звено разорвано. Наконец-то. Облегчение и легкость потеснили смуту в изрубцованном сердце. Около тронного зала ее ожидал пышный эскорт из золотистых доспехов во главе с самим великим Победителем Драконов. Тот даже не подозревал о том, что за удар приготовила для него немилосердная судьба.

— Я никуда не пойду, Майкл, — она внезапно поймала себя на мысли, что более не испытывает страха по отношению к этому безжалостному монстру. Пусть угрожает, запугивает, унижает — ничего из вышеперечисленного отныне не имеет значения. Потому что она более не желает иметь с ним ничего общего.

— Нет, пойдешь! Мы с тобой это уже обсудили. Орсон, проводи ее! — обескураженный Темплтон застыл на месте, укоризненно глядя своему повелителю в глаза. Лев же, в свою очередь, одарил его гневным взглядом, требуя немедленно исполнить приказ.

— Я ухожу от тебя, — Эстер не желала прерывать возможную ссору, поэтому спокойно уведомила мужа о своем решении и, развернувшись, направилась к выходу их замка. Оглушительный грохот сопроводил ее действия — все документы, что находились в руках Орсона, посыпались на пол пачками. Расширенные зрачки и упавшая челюсть свидетельствовали о самом настоящем потрясении. Майкл же просто застыл на месте, переваривая услышанное. Потребовалось все красноречие десницы, чтобы вернуть его к реальности.

Взбешенный Лев резко рванул вперед. Двое гвардейцев — скудные остатки после дезертирства и предательства, — выпрямились при виде выбежавшего из-за угла монарха. До этого они наблюдали за поистине необычным зрелищем: Ее величество неторопливо покидала тронный зал. Навстречу ей поспешили четверо мужчин, один из которых, выйдя вперед, забрал у нее тяжелый мешок с вещами. Раздирающий все внутренности гнев достиг апогея в тот момент, когда Ланнистер узнал в галантном кавалере одного из своих близких друзей. Рыцарь Цветов, как его любили называть, осмелился плести интриги за спиной правителя всего государства. Оглушительный крик, призывающий всех солдат окружить предателей, разнесся по обширной комнате.

Блестящие лезвия оголенных мечей угрожающе целились в грудную клетку, в область бешено колотящегося сердца. Мейсон не собирался так просто сдаваться. Вдвоем с Клиганом они приняли боевую стойку, готовые без колебаний ринуться на новых врагов. Билл предпочел заслонить женщину собственным телом, что было немаловажным шагом, поскольку назревающий конфликт был неизбежен. Пораженные взоры присутствующих устремились в сторону возвышающегося на ступеньках трона венценосца, чьи кулаки сжимали клинок. Морщины вокруг носа сгладились, на их месте появились вздутые вены, пульсирующие, разгоняющие кровь. Мокрые от пота волосы светло-каштанового оттенка, ранее аккуратно зачесанные назад, теперь превратились в слипшуюся гриву.

— Вот оно что. Значит, все это правда. Слухи ходили разные, но я не придавал им должного внимания. Верил в непорочность окружения. Что же, остается смириться с тем, что я потерял жену и близкого товарища, — он опустил голову на навершие меча, в результате чего воцарилась гробовая тишина. Ожидание дальнейших действий доводило всех до нервного изнеможения. — Впрочем, меня здесь не удивил никто, кроме, пожалуй, тебя, Билл. Кажется, ты забылся?

— Я всегда говорил, Майкл, что весь мир не делится на черное и белое. Иногда зеленое перевешивает. Но, прежде чем ответить на твой вопрос, хочу напомнить, что я тебе ничего не должен. И ты прекрасно знал, как я падок на женские слезы и прочую сентиментальную чушь.

— Знаешь, меня позабавила твоя первая фраза, — вмешался доселе молчавший Рыцарь Цветов. — А на что ты вообще обращал внимание? Помнишь, ты как-то говорил мне, бил себя в грудь, заклинал о том, что поможешь! Где твоя помощь?! Ты сказал мне, в той проклятой башне, что дух моего брата всегда будет с нами. Но ты не прав. Если бы Лэнс был жив, он бы собрал все войско Простора, пришел сюда и убил бы такого ублюдка, коим ты стал!

— Да как ты смеешь?! — Лев ринулся вперед, грубо отталкивая перегородившего ему дорогу Орсона. Одним мощным прыжком он покрыл расстояние между Тиреллом и собой. Клинки встретились, эхом разнося отвратительный скрежет по огромному залу. Их лица, раскрасневшиеся, искаженные ненавистью, отделяла друг от друга острейшая сталь. — Остановись, пока не стало слишком поздно.

Защитники попавшего в беду короля попытались всем скопом броситься на Мозера, однако Мейсон перекрыл все пути к наступлению. Угрожающее рычание вынудило их ретироваться. Мало кто решился вступить в неравный бой с воодушевленной четверкой бравых ветеранов. Тем временем Лев сделал опасный выпад, показывая таким образом, что игры давно закончились. Противостояние двух сильнейших воинов Беленора могло длиться вечно. Равные по стойкости, ловкости и жесткости, они все же кое в чем отличались. Просторец не просто так славился изворотливостью и умом блистательного полководца. Заманив соперника в своеобразную ловушку в виде неровных ступеней, он нанес тому оглушительный удар по ребрам.

Лорд Львиного Утеса вовремя сумел избежать очередного толчка — клинок оцарапал камень в паре сантиметрах от кожи на щеке. Это сокрушительное поражение остановило драку, коей так и не суждено было произойти. Тирелл сразу же схватил поверженного за горло и, приподняв над впивающимися в спину острыми углами лестницы, нанес еще несколько ударов плотно сжатым кулаком. После этого мужчина резко потянул неудавшегося правителя на себя и, приложив максимум усилий, отбросил в сторону, позволяя упасть на твердый мраморный пол.

Испуганные гвардейцы подбежали к раненному повелителю, не отваживаясь прикоснуться к окровавленному, тяжело вздымающемуся телу. Багровые сгустки струились по овальному лицу, продолжая увлекательное путешествие уже в виде лужи на полу. Эстер отвернулась, не в силах следить за падением человека, которого когда-то любила. Или все это было лишь сплошным самообманом. Иллюзией, оставляющей после себя неприятный привкус во рту.

— Нет, я не собираюсь убивать тебя, — Мозер с нескрываемым презрением выплюнул на мрамор кровавую слюну — в битве он получил немало ранений, что не мешало ему стойко переносить боль. — Избавлю себя от подобного удовольствия. Предоставлю Клаусу вершить твою судьбу.

Распростертый на земле Майкл яростно отбивался от всех попыток оказать ему помощь. Неудержимая злоба клокотала внутри, отравляя кровь. Вскочив с места, он, воспользовавшись тем, что заклятый враг повернулся спиной с намерением уйти, бросился вперед. Никакой пощады гнусному предателю. Так, с поднятым кверху мечом, сын Лорана вознамерился раз и навсегда прервать жизнь великого солдата, некогда близкого друга и первого союзника в трехлетней войне. Все закончилось быстро.

Мозер покатился к ногам сторонников, перед тем ощутив мощный толчок в грудь. Ошеломленные крики окружающих вынудили его приподняться на локтях, дабы лицезреть Орсона, стоявшего напротив растерянного короля. Глаза, застланные кровавой пеленой, безысходно метались от одного угасающего силуэта к другому. Жалкое зрелище. Темплтон впервые осознал, с каким чудовищем находился под одной крышей. Столкновение произошло за долю секунды.

Если бы он не успел, то похоронил бы еще одного боевого товарища. Перехватив Ланнистера на половине пути, великий Звезда Востока отбросил атакующего со спины. Это стало последним ударом для побежденного. Устремленные на него взгляды выражали неприязнь, отвращение и сочувствие одновременно. Десница не произнес ни слова, просто развернулся и направился в сторону двери. Толпа окаменевших солдат благоговейно расступилась пред живой легендой.

Эстер, не дожидаясь развязки конфликта, высвободилась из крепких рук Разбойника, после чего подбежала к лорду Простора. Она подняла его, помогая облокотиться о свое плечо и повела через ряды изумленных приспешников бывшего мужа. Отныне их больше ничего не связывает. Мейсон и Крэйвен замыкали шествие, дабы предотвратить возможность неожиданного нападения. Хромающий, изнывающий от боли Тирелл почувствовал обжигающее дыхание королевы на своей шее. Любила ли она его? Сейчас это не так важно.

— Эстер! — сдавленный вопль был подхвачен сводчатыми потолками и вознесен до небес. Эхо достигло небывалых высот, а затем растворилось во мраке. Никто не обернулся. Майкл, униженный, жалкий, раздавленный, подобно собаке, пополз на четвереньках к двери, однако рухнул на половине пути.

Леди Талли сглотнула застрявший в горле ком, стараясь не думать о произошедшем. Орсон не сбавлял быстрый темп — ему хотелось поскорее выйти из этого проклятого зала, избавиться от скверны. Слезы наворачивались на глазах, но он подавлял все эмоциональные порывы. Столько лет прислуживать чудовищу и не видеть истины. Недостойное поведение. Весь эскорт без труда преодолел невидимый барьер из красноватых зубцов цитадели. По дороге женщина заметила Финна, от которого не ускользнули подробности случившейся трагедии. Материнское сердце сжалось от чувства неоправданного стыда, в результате чего она протянула к нему широко раскрытую ладонь.

Надежда погасла, стоило сыну презрительно отвернуться и уйти в совершенно противоположную сторону. Он всегда чувствовал себя лишним в семье и эта тень будет преследовать его до самой смерти. Холодные струи освежающего морского воздуха ударили в ноздри. Желанная свобода. От предрассудков общества, от фальшивых улыбок и рукопожатий, от вечных бессонных ночей. Ей наконец-то удастся встретиться с детьми. Прижать к изорванному ранами сердцу и рассказать обо всем, что произошло за время их отсутствия. То, чего ей так не хватало, будучи запертой в четырех стенах.

* * *

— Ты ее любишь, — не вопрос, простая констатация факта, которая заставила сердце бешено колотиться о ребра. Ее фанатичная любовь к прагматизму обескураживала любого. Отрицать подобное бессмысленно. Да и он был не из тех, кто отрекается от собственных желаний, поэтому развязный кивок говорил красноречивее любых слов. — Сложно было не догадаться. Значит, ты просто решил покинуть меня в такой ответственный миг? Что же, езжай, помоги ей.

— Тебе никогда не приходило в голову, почему мы так легко нашли общий язык? Да потому что мы с тобой родственные души. Мы оба отступники, дорогая, и низкие себялюбцы. Плевать мы хотели на все — лишь бы нам самим было хорошо, а там гори все синим пламенем.

— Это наше величайшее достижение, как ты когда-то говорил, — леди Манвуди не воодушевилась подобным комплиментом со стороны деверя. Пора привыкнуть к тому, что за всеми сладкими речами таится ирония и непревзойденный цинизм. — Впрочем, это тебе плевать. Я же предпочитаю держать марку.

— Разумеется. Марку, которую ты сама себе придумала и которой верно следуешь. На мой взгляд, не существует еще более грандиозной аферы с человечеством, — брат Лэнса возвышался над собеседницей благодаря округлому столу ручной работы. Он мог бы долго наслаждаться триумфом, однако любая секунда промедления могла стоить Эстер жизни. — Мы еще встретимся. Не надейся, что тебе удастся так просто избавиться от меня.

— Самовлюбленный наглец, — фыркнула Ирина, провожая сумасброда пронзительным взглядом карих глаз. Тяжелый вздох вырвался из груди вместе с протяжным стоном. Он никогда не успокоится. Таким людям просто необходимы приключения. — Удачи тебе, Мозер.

* * *

Лошади мчались во весь опор, оставляя за собой вихри вздымающейся дорожной пыли. Билл пожелал остаться в городе, поближе к доходному делу в виде грабежей и ночного разбоя. Остальные сопровождали сбежавшую королеву в Речные Земли, где, по слухам, находились ее сыновья. Темплтон скакал немного поодаль, с неким отрешением разглядывая причудливую местность высоких холмов и цветущих долин.

Рассорившись с женой из-за бесчеловечного убийства маленьких детей, он забрал младшего сына и переехал на постоянное жительство в столицу. Безвылазное существование в красной цитадели принесло головную боль и дурное расположение духа. Тем не менее, у него была цель в жизни. Пусть и ничтожная по сравнению с тем, что могло бы быть изначально, но все же была. Сейчас ее нет. Обрести новую не составит огромного труда, ведь ради этого он покинул насиженное место. Новый король, новое настоящее и будущее.

Paul Oakenfold — Dark Machine.

Ciscandra Nostalghia — Plastic Heart (OST John Wick 2).

Все произошло слишком быстро и неожиданно. На рассвете, с первыми лучами солнца, до мирно трудящихся фермеров донесся протяжный вой боевого рога. После этого град отравленных стрел посыпался на ничего не подозревающих солдат, чьи сонные глаза расширились, а затем сомкнулись навеки. Искаженные мгновенной агонией лица на содрогающихся телах вызывали приступы тошноты. Гвардейцы падали с крепостных стен, продолжая изнывать от боли на земле, с раздробленными костями. Общая суматоха возникла из-за отсутствия командующего военными силами.

Висячие Сады остались без протектора, один на один с алчными захватчиками. Реющие стяги с красным солнцем, пронзенным копьем, устремились вперед под громогласный клич. Хельга с ужасом наблюдала за наступлением огромной шеренги под командованием столь ненавистного Мартелла. Желание помчаться ему навстречу и одним ловким движением перерезать горло, на несколько секунд затмило благоразумие. Она уже была готова поддаться мимолетному суицидальному порыву, но вовремя вспомнила о более важной миссии.

Подъемный мост замка издал резанувший по ушам скрежет, прежде чем образовать перед собой глубокий ров с прозрачной водяной гладью. Перепуганные крестьяне, не успевшие укрыться за белоснежными стенами города, в панике бросались в канал. Крики обезумевших от страха матерей заставляли даже самые черствые сердца сжиматься. Им нельзя помочь, важнее всего безопасность тех, кто смог спрятаться внутри. Леди Манвуди с нескрываемым беспокойством следила за обстановкой. Малочисленный отряд способных защитить Сады не прибавлял уверенности в собственных силах. Ничего удивительного, все к этому шло с самого начала. Сдерживать натиск несчастных торговцев не было смысла, они все равно прорвутся к центральным вратам с требованием предпринять какие-либо оборонительный меры.

Дожидаться гнева охваченной страхом толпы — самая большая глупость, какая только может прийти в голову здравомыслящему человеку. Скудные остатки гарнизона выстроились перед двумя главными цитаделями, дабы не позволить идее бунта зародиться в мыслях недальновидных владельцев таверн и борделей. Обычно сброд не дожидается объяснений со стороны высшего сословия. Видя их бессилие, они просто устраивают кровавый террор и принимают нового правителя с распростертыми объятиями, иногда преподнося ему в дар предыдущих. Нужно вывести отсюда всех близких друзей, а потом заняться выравниванием ситуации. Приняв окончательное решение, она стремглав бросилась на поиски сына — он первым должен покинуть место будущей трагедии.

Не обращая внимания на угрозы одного из бунтующих, Хельга практически выломала дверь конюшни. Белый жеребец, ее верный товарищ, отчаянно колотил задним копытом по деревянной перегородке, требуя, чтобы его освободили. Почувствовав запах хозяйки, он почти сразу же взвился на дыбы. Взмах мощных ног с железными подковами вынудил всех желающих напасть ретироваться. Хлыст просвистел в воздухе, сдирая кусок кожи со спины осмелевшего борова, посмевшего к ней приблизиться. Яростный вопль дал сигнал к отступлению. Теперь у нее есть возможность помочь матери Хойта и тем, кто нуждается в спасении. Бешеный галоп, резкие повороты на узких переулках и громадные прыжки через поваленные на землю бочки — ради этого, пожалуй, стоит жить.

Порывы воздуха хлестали по раскрасневшемуся лицу, что не мешало ей умело управлять норовистым скакуном. Заметив на главной башне знакомую фигуру, дочь Персиваля направилась к центральным вратам. Ее ожидания оправдались — Аларик, первый сын Лэнса и наследник Простора, опирался на квадратный зубец и следил за обстановкой с завидным спокойствием. Поза не менялась на протяжении всего вторжения, что не могло не насторожить, однако взволнованная девушка, едва не задыхаясь, подошла к нему сбоку. В результате такой неожиданности просторец вздрогнул и обернулся, кидая в сторону подошедшей недружелюбный взгляд.

— Рик, уходим отсюда! — прокричала лучница, хватая будущего лорда за руку. И именно в этот момент она уловила поистине странный блеск в его глазах. Клинок абсурдной длины находился в плотно сжатой ладони. — Что ты делаешь?

Хищная усмешка говорила красноречивее любых слов. Он просто замахнулся мечом и обрушил весь удар на крепкую цепь, намертво приковавшую массивные ворота к каменной стене. Вихри пыли сопроводили оглушительный грохот. Шокированная Хельга застыла на месте. Следовало догадаться раньше. Тирелл начал странно вести себя еще несколько дней назад. Нервное напряжение исходило от него, равно как и необъяснимая опасность. Теперь все стало понятно.

Предательство давно зрело в планах честолюбивого юноши. Леди Виллум не стала препятствовать безумцу, лишь отпрянула в сторону, после чего ринулась вниз по крутой лестнице. Необходимо предупредить владелицу замка, пока не стало слишком поздно. Сноуфайр мчался с головокружительной скоростью. Людские крики, душераздирающие и радостные, сливались в единый звук общего помешательства. К несчастью, цитадели оказались пусты. Никто из снующих по коридорам слуг не мог ответить на простой вопрос о месте нахождения кого-либо из представителей власти, еще законной.

Она взобралась на одну из самых высоких башен, где жил главный священник и гонец Висячих Садов. В маленькой прямоугольной келье царил полный беспорядок: кипы бумаг, ранее загромождающих стол, были разбросаны по полу. Клетки с вестниками дурных новостей валялись тут же, под полупустым шкафом. Девушка уже собралась покинуть провонявший гарью чердак, но писк, исходивший от завешанной тряпкой клетки, принудил остановиться.

Если сбежавший старик пытался быстро написать письма с просьбой о помощи, то, в спешке, наверняка забыл про маленького белого вороненка. Редкая порода, не обитающая в этом краю. Обычно их привозят из иных стран. Она не стала углубляться в историю, попросту завернула взъерошенный комок перьев в небольшой платок и унесла с собой. Нельзя позволить ему погибнуть — такие птицы особо ценятся при передаче важных сведений союзникам, поскольку их невозможно сбить при помощи стрел. Обычно они летают гораздо выше простых воронов.

Обстановка накалялась с каждой секундой. Опущенные ворота дали возможность врагам медленно выламывать железные прутья на опускной решетке. Долго они не выдержат. Нолан подбадривал солдат воодушевляющими боевыми кличами, что, в сущности, было лишним, ибо сама возможность расплатиться за убийство их лорда подогревала жажду крови. Дорнийцы ощущали себя хозяевами положения ровно до тех пор, пока на горизонте не появилась быстро скачущая кавалькада. Черный волк с оголенными клыками и свирепыми красными глазами виднелся на колыхающихся от ветра стягах. Во главе мрачной процессии, состоящей всего из сорока конников, гарцевал вороной жеребец. Из крупных ноздрей струился пар. Длинный темный плащ покрывал значительную часть крупа и задних копыт. Дочь Персиваля замерла, испытывая необъяснимый трепет.

Непроницаемая материя капюшона скрывала лицо главного всадника, но его жестикуляция, громкие возгласы и властные указы вызывали мурашки на коже. Впервые в жизни Мартелл ощутил себя загнанным в угол зверем. Его подчиненные внезапно осознали, что повинуются приказам самого обычного монаха. Кто-то попытался взбунтоваться, за что сразу же был одарен пронзительным взглядом глубоких стальных глаз.

Невозможно терпеть рядом с собой такую сокрушительную энергетику. Она подавляла, унижала, заставляла слепо преклоняться пред несуществующим величием. Слава Лжепророка и раньше достигла скептически настроенных жителей Юга, однако никто не придавал ей особого значения, так как их собственный лидер обещал месть за брата и принца Дорна. Возможный союз с человеком, который напомнил о себе коротеньким письмом мало что значил. Тем не менее, сегодняшнее его появление взбудоражило абсолютно всех.

Впрочем, у дочери великого воина не было времени на разглядывание очередного сумасшедшего завоевателя. Она развернула белоснежного коня и направилась в противоположную сторону. Спустя полчаса бесполезного скитания по змеистым переулкам родового гнезда великого дома Тиреллов она, наконец, обнаружила знакомое лицо. Опирающийся на трость, волочащий за собой перебитую ногу, сир Сантагар спешил к месту всеобщего сбора.

Наездница поняла, что это единственный шанс на спасение. Нагнав прихрамывающего мужчину, она любезно уступила ему свое место в седле, а затем побежала рядом. Простой сброд перешел к решительным действиям: обычные призывы к свержению многовековой династии были приняты лишь тогда, когда речь зашла о грабеже, насилии и разбойничестве. Впоследствии все таверны, бордели, храмы и базары были отданы на съедение стервятникам и подлым шакалам.

Обычная реакция низшего сословия, вечно чем-то недовольного и угнетенного непомерными налогами, неправильным отношением или иными видами мировой несправедливости. Можно не терзаться неведением и не посвящать долгие бессонные ночи тяжелым раздумьям над основными причинами народного бунта — они всегда найдутся. Возможно, когда-то давно леди Манвуди проехала по мощеным аллеям в полузакрытом экипаже и не соблаговолила выйти оттуда для приветствия простых жителей или же, напротив, продемонстрировала явное превосходство, хотя в этот момент ее мысли были заняты другими вещами. К сожалению, преданность нынче обесценилась как человеческое качество. С этим нужно смириться и сделать все возможное, чтобы выжить в подобных условиях.

Твердыня Царицы Савской изобиловала массой тайных проходов, позволяющих незаметно пробраться в замок и выбраться из него незамеченным. Легенды гласили, что они были построены около сотни лет назад по указу одного из представителей дома Роз, чтобы облегчить тому возможность тайных встреч с любовницами и врагами короны. Интриги не были чужды благородным лордам, но кончали они, как правило, не очень хорошо. Переплетенные между собой коридоры не освещались, однако это был скорее положительный фактор, ведь этот комплекс лабиринтов заканчивался белым светом в конце каменной пещеры.

Причудливость данного строения часто восхищала лучшие умы архитектурной среды. Плющ опутал холодный камень таким образом, что весь туннель представлял собой заросший длинными лозами погреб. Он вился по потолку, боковым стенам и струился зеленым потоком по полу. Будучи одним из древнейших замков, Висячие Сады не единожды подвергались тяжелым осадам, иной раз длящимся по нескольку лет. Именно в такие моменты невольно вспоминаешь за спасительный потайной выход. Так произошло и на сей раз. Ирину уведомили о том, что ее собственный сын предал страну, память об отце и близких товарищей. Вопреки всем ожиданиям, она восприняла эту новость с поразительным хладнокровием, словно речь шла о малознакомой личности, не имеющей отношения к ней самой.

Вокруг нее столпились все недавние гости: сир Келвин со своей женой, их родственник Томорос, все еще неуверенно стоявший на ногах после сильного потрясения, капитан домашней гвардии сир Спайк со своими подчиненными и лорд Дагон, нервно озирающийся по сторонам. Остальные придворные слуги, знатные кавалеры и приближенные к управительнице самой крепости либо были жестоко растерзаны остервеневшей толпой, либо защищали от них же последние рубежи на подходе к двум твердыням. Если они будут продолжать медлить, то рискуют навсегда остаться заживо погребенными под завалами людской всепоглощающей ненависти. На сей счет дочь Дагона не питала никаких иллюзий. С рождения она поняла, что в критических ситуациях медлительность — самый опасный враг.

При первом же взгляде на нее Хельга испытала невольное восхищение, смешанное с искренним сочувствием. Женщина старалась приложить все усилия для того, чтобы обеспечить безопасность тем, кого любит. Лучница впервые почувствовала некое отвращение к нарушившему обещание королю Беленора. Она помнила рассказы отца о великом и непобедимом воине, бросившем вызов сильнейшим мира сего, а на деле он оказался обычным трусом, способным лишь на гонения собственных детей. Прибытие еще двоих выживших слегка ободрило присутствующих. Приветствие и последовавшее за ним обсуждение дальнейших действий встревожило леди Тирелл.

— Пора уходить, — многозначительный кивок лорду Спайку не остался незамеченным, но попавшие в ловушку беглецы не придали этому жесту особого значения. Келвин взял на себя обязанности лидера и повел маленький отряд вглубь тоннеля. Сначала белый мустанг заупрямился, резко остановился и попятился назад, однако властная морщинистая рука Кокшо потянула упрямца за узду и тем самым пресекла какие-либо попытки воспрепятствовать спасению.

Пройдя вдоль заросшей каменной лестницы, большинство участников заговора внезапно остановились в нерешительности. Дагон, старый седой владелец крепости в знойных пустынях Дорна, обернулся. Его дочь, единственный выживший ребенок, неподвижно стояла на месте, наблюдая за расплывчатыми силуэтами. Все стало ясно за три секунды. Ему уже доводилось видеть этот не терпящий возражений взгляд. Они не были близки, за всю жизнь старик всего три раза посетил новый дом своей наследницы, а перед тем насильно выдал ее за мужчину вдвое старше, сугубо из корыстолюбивых целей.

Желание приблизиться к самому королю Беленора взяло верх над благоразумием и уважением к двадцатилетней девушке. Сейчас был тот самый миг, когда старые обиды и непризнанные ошибки отходили на второй план. Как бы там ни было, но дорниец лишь сдержанно кивнул в знак согласия с безумным планом некогда жизнерадостной девочки. Отговаривать ее — бессмысленно. Ирина принадлежала к той породе людей, которая пожертвует всем ради благополучия других. Таков был характер непоколебимых, несгибаемых, несдающихся жителей Юга.

Тихо постанывающий от нарастающей боли Томорос едва находил в себе силы для следующего шага. Он сильно отставал от друзей, чем раздражал Келвина. В конце концов тот подхватил мужа покойной сестры на руки и устремился вперед, стараясь не обращать внимания на протесты беззащитного зятя. Моральное потрясение все еще давало о себе знать сильными головными болями и ночными кошмарами. Пусть Том всего лишь бесполезный, никчемный солдат, неспособный встать на защиту тех, кто верил в него, однако он по-прежнему остается членом семьи.

И Кокшо не может просто так дать ему умереть такой нелепой смертью. К тому же, он обещал, что когда-нибудь сам добьет труса за ошибки прошлого. Никто не имеет права лишить его такого удовольствия. Так они стремительно продвигались вперед, полагаясь на обонятельные и слуховые рецепторы. Разглядеть что-либо в кромешной тьме было поистине непосильной задачей. Иногда до них доносились мучительные крики павших бойцов.

Войско Мартеллов давно проникло в родовое гнездо давних врагов, без разбора атакуя каждого встречного. Разъяренные копьеносцы перебили почти половину собравшихся на центральной площади бунтовщиков. Несмотря на их мольбы о пощаде и измену бывшим господам. Был дан четкий приказ — уничтожить всех. Старк питал неподдельное отвращение ко всякого рода предательствам.

Когда-то давно точно такие же твари бросили его братьев на произвол судьбы в той чертовой битве. Разумеется, гораздо проще спасти свою шкуру, нежели жертвовать ею ради кого-то другого. Черный иноходец гордо шествовал сквозь плотно сомкнутые ряды неверующих. Прищуренный взгляд скользил по изменившемуся городу. Много лет назад отец заставил троих братьев выказать уважение прежнему Маршалу Простора. При нем красивейшее место страны пришло в запустение, равно как и семейство Роз.

Громогласное визжание обезумевших от запаха крови победителей заинтересовало Старка. Там, среди ликующей вооруженной копьями толпы, находилась знаменитая леди Манвуди. Коронованный череп — герб, что преследовал Великого Лидера даже в самых мрачных кошмарах, снова встал перед глазами. Самопожертвование во имя высокой цели всегда было ей присуще, тут нечему удивляться.

В сущности, гордость также не была чужда этой высокомерной особе, несмотря на внешнее добродушие и бесконечное сострадание к ближним. В глубине души осознание своего высокого положения наложило некий отпечаток на поведение. Больше сдержанности, меньше сентиментальности. Так, во всяком случае, говорили. Облизнув пересохшие губы, убийца неторопливо пустился вскачь к необузданной ораве. К счастью, капитан домашней гвардии был готов к предстоящей борьбе.

Захватчики — жестокие люди, их можно сравнить с животными. Передравшись за пищу, они начинают рвать друг друга за самку, на что забавно смотреть, но не в данном случае. Кордвайнер выставил вперед огромный клинок, при этом угрожающе зарычав, словно это может отпугнуть взбудораженное сборище грязных тварей. Некоторые из них подбадривали единственного оставшегося в живых гвардейца, провоцируя на заведомо неравный бой. Воин пытался выиграть время, когда один их шакалов осмелился приблизиться к женщине и грубо схватить за локоть. Его мимолетный порыв был пресечен довольно быстро и не менее резко.

— Боже, молодежь нынче такая невоспитанная. Приветствую, я друг этой особы, а ты? Нет, не говори, дай угадаю. Брэд? Чад? Броди? Ладно, будешь Броди. Какие у тебя планы на мою знакомую? Обсудим приданное? — ошарашенный дорниец вздрогнул, стоило желвакам проявиться на скулах незнакомца, а зрачкам сузиться до предела. — Leave. Now.

Ирина не сразу поняла, что за человек стоял к ней спиной, полуобернувшись. Только до боли знакомый северный акцент вернул к жестокой реальности. Мужчина в плаще, больше похожем на волочащуюся по земле мантию, развернулся. Первая леди Садов приложила максимум усилий, чтобы выдержать гнетущее молчание. Казалось, весь мир остановился в этот самый миг. Агрессивная толпа превратилась в сторонних наблюдателей за весьма интригующей сценой встречи двух старых знакомых, если подобное слово можно применить к их отношениям.

— Здравствуй, дорогая. Скучала по мне? — поинтересовался Волк, наклоняя голову вправо. Спутанные на затылке волосы развевались на легком ветру. Позади реяли окровавленные стяги с черным волком. — Нет? Ну и ладно.

Жена Лэнса сделала несколько шагов назад, цепляясь за сильную руку Кордвайнера. Тот, в свою очередь, утратил дар речи. Значит, все эти истории про сошедшего с ума ублюдка с манией поджигать каждого встречного, — правда? Двадцать лет назад его искалеченное тело совершило увлекательное путешествие к недрам Ада. Так думали все. Но сегодняшняя встреча показала, что истинная несправедливость все же существует. В той поганой войне погибло множество более достойных людей, а выжил истинный монстр в человеческом обличье. Лорд Шпор собирался высказать накопившееся в лицо злейшего врага, однако их прервало появление иного персонажа разыгравшейся трагедии.

Аларик, первый сын Лэнса, с высоко поднятой головой, подошел к новому союзнику и покровительственно положил тому ладонь на плечо. Он даже не взглянул на шокированную мать, словно они не были знакомы. Все это принимало вид настоящего фарса. Собственный ребенок оказался предателем, замок отныне превращается в лагерную стоянку для всевозможных ублюдков, а безумец, некогда игравший важную роль в ее жизни, воскрес из мертвых ради лицезрения ее мучений.

— А, мой милый мальчик, я все ждал твоего появления, — умышленно растягивая слова, промурлыкал Лжепророк. Он сердечно, точно старого друга, прижал к себе юношу. Такой жест немного смутил молодого наследника, но он предпочел тактично промолчать. — Что такое, Нолан? Только не говори мне, что ты тоже хочешь объятий. Я бы с удовольствием, однако твои люди только что меня разочаровали. Представь себе, они не умеют обращаться со слабым полом.

Столь едкое красноречие было обращено в сторону приближающегося Мартелла. Его искаженное гневом лицо с плотно сжатыми зубами выдавали клокочущий гнев. За ним следовали самые преданные командиры армии, благодаря которым удалось быстро и с минимальными потерями занять важный опорный пункт на карте всего Беленора. Дорнийцы сделали все от начала и до конца, но лавры победителя почему-то достались умалишенному священнику, приехавшему под конец. Конечно, он тоже взял участие в непродолжительной битве, но потерял гораздо меньше. Тем не менее, у самого Старка на сей счет было иное мнение. Он не планировал овладевать Садами раньше столицы.

Это просто благоприятное стечение обстоятельств, не более того. Нолан был единственным, кто стремился отомстить за убийство любимого брата. Гэбриэль воспользовался этим в личных целях, но при этом нигде не было сказано, что он должен подвергать жизни своих приспешников неоправданному риску. Если бы не переписка с алчным первенцем семейства Тиреллов, то так называемый принц Дорна вряд ли отделался бы потерей нескольких сотен бойцов. Фактически, он должен поблагодарить новоприбывшего единомышленника.

— В представлении не нуждаемся, я надеюсь? Мы вели такую душещипательную переписку, что я просто считаю нас близкими друзьями, не так ли? — он благодушно протянул собеседнику руку в надежде на пожатие. Несмотря на заметные колебания, принц все же уважил безобидного на вид мужчину. Трудно поверить, что он смог поставить на колени целый Север, а затем и Речные Земли. Слухи ходили разные, но сын Мартина рисовал себе другой образ. — Итак, все в сборе. Наконец-то. Господа, вы стали свидетелями эпохального события. Прошу прощения за задержку, моя армия разделилась на две части и скоро будет здесь. Мы же не торопимся?

— Нам многое следует обсудить, милорд. Если не возражаете, то хотелось бы заняться этим прямо сейчас, — воспротивился правитель Юга, пытаясь привлечь внимание самопровозглашенного властелина половины мира. Как бы там ни было, но убийца снова вернулся к объекту своего мнимого обожания. — Я прошу прощения, но мои солдаты устали.

— Я расслышал и в первый раз, друг мой. Ты хочешь со мной поговорить прямо сейчас и это не терпит отлагательств. Вот только правила здесь устанавливаю я. И пока что мне не хочется ни с кем болтать, кроме, пожалуй, несравненной леди Манвуди. Ты ведь оставила за собой эту чудесную фамилию, я прав? — Кордвайнер, не терпевший фамильярностей, рванул вперед с намерением раз и навсегда избавить землю от проклятого безумца. Его эмоциональный порыв пресекли десятки вражеских рук, поваливших крупное туловище вниз. — Держи своего пса на привязи, иначе все это плохо закончится. А пока что иди за мной.

Она не стала противиться. Демонстрировать характер в данном случае — большой риск, если не сумасшествие. Одарив повстанца холодным осуждением, женщина спокойно, без резких движений, проследовала к приготовленному для выступления помосту. Обычно его использовали уличные скоморохи для очередных театральных постановок, но сегодня он превратится в эшафот душевных терзаний ненасытного стервятника. В годы их совместно проведенной юности она и раньше замечала нездоровый блеск в сверкающих серебром глазах. Сейчас это чувство обострилось.

С каждой минутой в захваченную крепость прибывало все больше и больше отрядов под командованием ранее известных ей людей. Тут были северные лорды и бывшие вассалы дома Талли. Даже их преданность оказалась не вечной. Гэбриэль следил за передвижением войска с нескрываемым триумфом. Более двадцати тысяч хорошо вооруженных, обученных сражаться воинов. Настоящих безжалостных злодеев.

* * *

— Суть, друзья мои, в том, что жадность, лучшего слова я не нашел, — это хорошо. Жадность — это правильно. Жадность окупается. Жадность очищает и дает свободу. Это сама суть развивающегося духа. Жадность, в чем бы она не проявлялась: в поисках славы, в стремлении разбогатеть, в любви, — при этих словах он с трогательной иронией подмигнул стоявшей неподалеку Ирине. — Всегда способствовала развитию человечества и именно она, я в этом убежден, поможет нам восстановить нарушенный баланс. Когда-то давно один человек сказал мне: «Гэбриэль, посмотри на своего брата и почувствуй разницу». Я смотрел на него с долю секунды, а потом вопрошающе взглянул на отца. Да, именно он сказал мне эти слова и я запомнил их на всю жизнь. Потому что они сыграли не последнюю роль во всей это истории. Дело в том, что мой великий братец, наследник всего Севера, едва не сильнейший воин всего королевства, остатки своей никчемной жизни прожил в убогом донжоне, будучи больным и жалким стариком. Но при этом он испытывал ко мне презрение, как и дорогой папочка. И все было очень просто. Когда твоя семья говорит, что ты не более, чем бесполезный мерзавец, то, думаю, лучшее, что можно сделать, так это доказать, как они правы, верно? Только перед этим я хочу задать один единственный вопрос: где они все теперь? Ответ будет столь же простым, сколь нелепым, — мертвы. Они все гниют в сырой земле. А знаете, почему? У них не было той самой жадности к жизни, к борьбе за последние проблески. Потому что в итоге победил не рассудительный, не благородный, не сильный, а, мать его, хитрый. Так возьмите это поведение себе за основу, ибо в нем суть успеха. Прислушивайтесь к советам лидеров и делайте лучше. Изучайте слабости тех, кто стоит выше вас и убирайте их со своего пути. Не бойтесь бросать вызов! Великие созидатели не должны оставаться в тени. Власть должна быть оспорена!

Душераздирающий рев толпы ознаменовал начало эпохи Жестоко Волка. Торжество, предвкушение долгожданной мести, безграничное ликование — все эти чувства вихрем пронеслись в израненной душе Лжепророка. Тирада произвела настоящий фурор, вызвав всеобщее восхищение не только в рядах северян, но и дорнийцев. Они впервые ощутили неимоверный прилив сил. Рядом с таким оратором, злым гением, можно поработить города, воздвигнув алтарь собственному вожделению.

— А теперь, господа, пока ваш аппетит возрастает до размеров кафедрального собора, я хочу напомнить, что все мы здесь — всего лишь гости. Значит, нужно вести себя сообразно установленным правилам приличия. Поэтому я хочу представить вам ту, что будет неотступно следить за вашим поведением и докладывать мне обо всех мелочах, произошедших в ее доме. Леди Манвуди, не окажите ли мне честь? — вопрос принудил доселе молчавшую дочь Дагона встрепенуться всем телом. Неожиданно перед ней возникла широко раскрытая ладонь с приглашением взойти на помост. — Ну же, дорогая, они жаждут услышать речь проигравшего. Скажи пару ненавязчивых слов. Ради меня.

В последнем предложении отчетливо звучала скрытая под налетом вежливости угроза. Иного выбора нет. Позади стояла шеренга из равнодушных знаменосцев, в чьих плотно сжатых кулаках находились флаги с коронованным черепом и черным волком. Когда-то она мечтала о такой картине, однако сейчас это вызывало лишь оправданное отвращение. Глубокий вздох вырвался из тяжело вздымающейся груди наравне с протяжным стоном. Взгляд, брошенный на протянутую руку, выражал ненависть и осуждение. Она отринула какую-либо помощь и самостоятельно взобралась на высокий деревянный подиум. По всей видимости, он станет отправной точкой для ее помешательства. Какая ирония. Проявление несломленного характера вызывало усмешку на устах Гэбриэля, после чего он обошел заложницу и стал рядом.

Воцарившееся молчание периодически нарушалось лошадиным ржанием где-то неподалеку. Народ с должным терпением ожидал предстоящую речь. Яркая палитра эмоций искажала лица гонителей: сочувствие и озлобленность, понимание и раздражение. Большая часть простонародья винила ее во всех грехах, остальные предпочитала не высказывать лояльности к бывшей госпоже; дорнийцы считали ее предательницей своего отчего дома, раз она осмелилась выйти за того, с кем они издавна враждовали, а северяне воспринимали ее как некий символ того, что даже Великий Лидер способен на жалкое подобие привязанности.

— С сегодняшнего дня Висячие Сады принадлежат лорду Старку, — продекламировала жена Лэнса, делая продолжительные паузы. Она старалась как можно отчётливее выговорить последнюю фразу, но бешеное сердцебиение не позволило напустить фальшивое спокойствие. Подгибающиеся колени выдавали истинное положение дел. Хватит! Она не собирается терпеть унижения и издевательства этого монстра. Просто уйдет в Твердыню и закроется в комнате. Они требовали почестей — они их получили.

— Нет-нет-нет-нет, что ты делаешь? Ты только начала, публика жаждет продолжения. Нельзя разочаровывать преданных слушателей, — Волк схватил ее за руку, чуть выше локтя, не причиняя особой боли. Но по мере того, как безудержный гнев нарастал, хватка становилась все невыносимее.

— Отпусти меня. Немедленно. — Предводитель моментально убрал ледяные пальцы от того места, где постепенно начал проявляться синеватый круг. Она всегда имела над ним какую-то магическую власть, всегда могла заставить подчиняться. Это невозможно, это противоестественно. Нельзя делать исключений.

Недовольный своим поведением, сын Тибальта сложил ладони в своеобразный домик, приставляя их к вискам. За ним зорко следили все потенциальные недоброжелатели и предатели. Если допустить послаблений, пойти на уступки, то он больше не будет лидером повстанцев. Его сместят довольно быстро и отберут священное право на месть. Сначала он должен закончить первоначальную миссию, а затем строить планы на будущее.

— Видимо, ты не совсем понимаешь суть происходящего. Позволь объяснить. Смотри вон туда, — с этими словами он аккуратно повернул ее голову в сторону маленького мальчика, каким тот был до недавних пор. Рик гордо возвышался над прочими, держа в руках тяжелый штандарт, — ты же читала Библию, верно? Помнишь, я даже когда-то хотел стать священником. Поправь меня, если ошибаюсь, но, кажется, это Исход, глава двадцатая, стихи пятый и шестой. "Ибо Я, Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов", — она не могла более выносить прикосновений этого монстра, в результате чего стряхнула лежавшую на плече ладонь. — Ты только посмотри на него. Твоя точная копия, но вот глаза Лэнса. Поразительно. Он искренне верит в то, что представляет для меня какую-то ценность. Наивный юнец.

— Чего ты еще хочешь? Мне нужно стать на колени? — едко осведомилась леди Тирелл, ощущая на затылке обжигающее мужское дыхание. Он ходил вокруг нее, словно хищник, который ожидал выхода добычи из убежища.

— Боже упаси. Куда ты так торопишься? Это следующий этап наших отношений, — неподдельная улыбка появилась в уголках губ. Глаза заблестели в тот момент, как он подошел немного ближе и снова заключил ее в легкие объятия. — Для начала я хочу услышать душещипательный монолог. Не семь слов. Нечто более интригующие и захватывающие. С чувством. Давай, я верю в тебя!

— Полагаю, ты испытываешь удовольствие, когда смотришь на чужие страдания. Что же, надеюсь, я порадовала тебя, — сделав несколько шагов вперед, Ирина вздохнула. Рано или поздно все это закончится. Нужно выстоять. — Ваш Предводитель, как он себя называет, хотя я помню его под другим именем, провел блистательный захват одного из неприступных замков Беленора. Думаю, Висячие Сады надолго запомнят это поражение. Точнее, я надеюсь, что они его запомнят.

— Чтобы отомстить? — полюбопытствовал Лжепророк, наслаждаясь диким взрывом хохота, причиной которого стала его ироничная фраза. Говорившая же пожелала только одного: чтоб когда-нибудь ублюдок подавился страданиями тех, кому причинил столько боли. Она скрестила руки на груди и вскинула подбородок, ловя на себе оценивающий взгляд. — Да брось, это было великолепно. Ты их повеселила.

Владелица захваченной цитадели уже собралась покинуть угнетающую виселицу, но железные тиски из спрятанных под перчатками рук вновь до боли сжали ноющее плечо. Резким движением Старк развернул ее к бушующей толпе. Раздражение било ключом, разливаясь по всему телу нарастающими импульсами. Но она не позволит себе выказать истинные эмоции.

— Дорогая, ты так рано уходишь? — не без сладостного удовольствия протянул Гэбриэль, при этом кладя подбородок на дрожащие плечо. А затем, понизив тон до опасного шепота, что заставил кожу покрыться мурашками, добавил: — Смотри внимательно. Так рушится твой мир.

Suuns — Up Past The Nursery.

She Wants Revenge — Tear You Apart.

Аккуратный, почти идеальный разрез. Нож, по рукоять воткнутый в брюшную полость, с удивительной легкостью вышел оттуда. Подвешенное за ноги тело, давно избавленное от такого ненужного балласта, как голова, болталось из стороны в сторону. Багровая река расползлась по всему каменному полу. Наконец-то можно приступить к самому восхитительному этапу — очищению от внутренних органов и срезанию излишней массы с внутренней стороны туши.

Иного слова для подобного зрелища подобрать невозможно. Жертва была упрямой: отбивалась, извивалась и кусалась. Он всегда называл их так, словно от этого возрастет процент удовольствия. Но многообещающая борьба закончилась мучительным обезглавливанием. Сначала удалить язык и глаза, а уже потом снять кожу. После этого можно пожертвовать ею и отдать на забавы прожорливым псам, однако вернее всего будет устроить сцену показательной казни.

Например, повесить очищенный череп на собственный флаг и пройти с ним по городу. Пусть знают, чем чревато предательство. Раздробленная грудная клетка позволила отрезать ребра, что существенно облегчило основную задачу. Запустив руку в приоткрытую часть туловища, он нащупал сердце.

Мертвая хватка, мощный рывок и так называемое средоточие человеческой души свалилось на ковер, издав при этом странный звук. За ним последовали легкие и печень. Боже, как же пьянит запах чужой крови. Просто сводит с ума. Облизав пальцы, Гэбриэль отошел на некоторое расстояние, дабы насладиться своим произведением искусства в виде истерзанного, изуродованного крестьянина с вываленными наружу кишками.

Ирина любезно согласилась предоставить ему одну из лучших комнат Твердыни Царицы Савской. Вернее, она одарила его презрительным взглядом и удалилась, что он воспринял как приглашение. За такое следует отблагодарить ужином, к которому шла тщательная подготовка на протяжении четырех дней. Какая забавная ирония, ведь последний раз Лжепророк так рьяно стремился заслужить чье-то расположение не меньше двадцати лет назад.

С одной и той же женщиной. Воистину, история обожает наматывать круги длиною в вечность. Смущенные подобной картиной солдаты вынесли беднягу через витиеватые лабиринты мрачных коридоров и сбросили в сточные канавы. Божьи твари заработали маленький пир для себя. Прислуга заранее была извещена об эпохальном событии в истории Висячих Садов. Пора внести разнообразие в их скучную, ничем не примечательную жизнь.

Придворный повар вздрогнул, когда услышал названия требуемых блюд. Тогда он впервые пожалел о том, что взял на себя обязанности местного кормильца. Отвращение преследовало его вплоть до воскресного вечера. Если бы не угроза бесчеловечной расправы над семьей, то он бы давно покинул это проклятое место. С приходом новой власти проживание в городе стало невыносимым.

Приспешники Голодного Волка, бывшие разбойники и насильники, грабили зажиточных фермеров, вырезали целые стада для утоления непомерного голода и поджигали храмы. Выходить на улицу в сумерки — значит подвергать себя огромному риску. Казни, истязания, крики и пожарища — за всем этим леди Манвуди была вынуждена наблюдать с дрожащими от гнева руками. Непереносимое чувство собственного бессилия пожирало изнутри.

Хотелось найти выход, придумать что-нибудь, чтобы спасти всех этих невинных людей. Да, они предали ее в самую ответственную минуту, однако она не может просто так стоять и смотреть на то, как их истребляют. Прошла неделя с момента захвата важнейшего опорного пункта для армии повстанцев. И все это время дорнийка не решалась выходить из покоев. Веселости старому знакомому было не занимать. Два раза в день он подходил к запертой на ключ двери и оставлял поднос с едой, предварительно уведомив ее о точном количестве похороненных заживо, сожженных или отданных на растерзание хищным зверям.

Оставалось надеяться на то, что еда не была отравлена — это вполне в его стиле. Впрочем, Волк не настаивал на том, чтобы она неизменно сопровождала каждый его выход в свет. Поэтому карточка с приглашением на ужин, учтиво вложенная в бокал для вина, вызвала недоумение, удивление и нескрываемый трепет одновременно. Отказать не просто невежливо, а даже опасно. К тому же, есть шанс, что, в случае упорства, ее выволокут из апартаментов силой.

Принаряжаться для такого случая она не собиралась. Обычное платье легкого покроя, вышитое золотисто-зелеными нитями, под цвет дома Роз. Кулон в виде коронованного черепа сверкал на шее — это придавало сил и уверенности. За окном смеркалось. До шести часов праздное солнце томно вздыхало и клонилось ко сну. На смену являлся полумесяц, постепенно превращающийся в огромный белый шар.

Двое гвардейцев, облаченные в легкие доспехи, взяли на себя обязанности любезных проводников. Плохо освещенные коридоры заставляли прищуриваться, — по особому приказу все факелы в замке были потушены. Неудивительно, темнота привлекала его еще в юношеские годы. Теперь это превратилось в маниакальную потребность. Учащенное сердцебиение ярко свидетельствовало о внутреннем волнении. Конечно, ведь он еще тогда разочаровался в переменчивости характера молодой наследницы. Придется уповать на его хорошее или хотя бы сносное настроение.

В противном случае, есть большая доля вероятности лишиться пальцев. Верные стражи стали по обе стороны от гигантской двери с коваными ручками и потянули ее на себя, позволяя женщине сделать несколько несмелых шагов навстречу длинному столу в самом центре просторного зала. Инстинкты отчаянно требовали как можно быстрее уйти отсюда, избавить себя от общества еще одного выжившего из ума убийцы. Но было слишком поздно. В некоторых случаях лучше не поддаваться мимолетным порывам и поспешным решениями, ибо все они чреваты смертельным исходом.

Изящный кафтан, правильно уложенные волосы, чарующая улыбка, галантность в обращении — все это лишь фасад. От него веяло незримой опасностью, затаенной угрозой. За харизмой прятался страшный монстр. Вот он, зверь Апокалипсиса. Широко раскрытая ладонь приглашала подойти ближе, к изобилующему разного рода яствами столу. Здесь было все: знаменитый яблочный пирог, чья аппетитно подрумяненная корка вздымалась подобно грудной клетке, сочное рагу с чесночной приправой, любимая пища жителей восточных регионов, которую, однако, признают и северяне.

Был великолепный окорок, еще недавно составляющий часть свирепого вепря из близлежащего леса. Белые круглые булочки с румяной коркой были сами по себе так вкусны, что могли показаться лакомством, если бы даже их пришлось запивать простой водой. Но на деревянной поверхности, кроме воды в прозрачных графинах, красовалась бутылка с ярко-красной жидкостью. Такое изобилие вкусных блюд способно разбудить аппетит у любого. Бдительность леди Ирины ослабла под давлением сильного впечатления, произведенного этой идиллической картиной.

Он, в свою очередь, играл роль стороннего наблюдателя, после чего, воспользовавшись минутным замешательством собеседницы, подвел ее к заранее выдвинутому стулу. Внимание доселе молчавшей заложницы привлек стоявший в самом центре поднос, накрытый железной крышкой. Пар сочился из небольших отверстий, но увидеть содержимое не представлялось возможным. Попытка протянуть к нему руку была пресечена громким причмокиванием рядом сидящего.

Волк умышленно проигнорировал остальные семь стульев, дабы насладиться компанией несравненной дочери Дагона. Приятно вновь вспомнить давно минувшие дни. Четверть века назад ее отец, гордый лорд, едва не валялся в коленях у семейства Старков. Ради неравного брака между старинной династией и низшими вассалами. Забавно. Сейчас все наоборот. Кто бы мог допустить саму мысль о подобном.

— Знаешь, твой повар такой неряшливый. Умудрился испортить простое блюдо, не требующее особых умений. Когда я увидел это, то испугался, потому что подумал о том, что ужин не состоится, представляешь? Но, к счастью, я такой человек, который не терпит провалов и не прощает обид, — в последней фразе звучал явственный намек, однако жена Лэнса предпочла сделать вид, что увлеченно рассматривает положенный на тарелку пирог. — Но об этих свойствах моего характера поговорим чуть позже. А пока что наслаждайся, дорогая.

— Я могу назвать миллион людей, с которыми сейчас предпочла бы поужинать, — процедила дорнийка, чем немало повеселила сотрапезника. Гэбриэль предложил выпить за такое счастливое стечение обстоятельств. Вино — единственное, что помогало не сойти с ума. После глотка она внезапно перевела взгляд на аккуратно сложенные в углу орудия пыток. Кровь яркими пятнами выделялась на белом ворсе ковра. — Что здесь произошло? Что ты сделал?

— Боже, в такой прекрасный миг ты думаешь о какой-то чуши. Только взгляни, тебя окружает высокая кухня. В детстве отца мало заботила моя жизнь, поэтому я часто сидел около кухарки и следил за ее работой. Она научила меня отмерять на глаз, подбирать приправы и так далее. Но сейчас за тебя все делают слуги. Вообще думать не надо. Странно, что они еще страной не начали управлять, — желая перенаправить разговор в иное русло, Великий Лидер углубился в рассуждения о прошлом. Только он не учел свободолюбивую природу выходцев Юга.

— Достаточно! С меня хватит! — на одном дыхании выпалила раздраженная Манвуди, при этом кидая столовые приборы на полупустую тарелку. Напрочь забывая обо всех предосторожностях, она вскочила с места. Гнев блуждал в карих глазах. — Что тебе нужно от меня? Ты уже все отнял. Дом, семью, друзей. Хочешь покорить мир? Покоряй! Но оставь меня в покое!

— Терпеть не могу семейные сцены. Сядь, пожалуйста, — в этом, на первый взгляд, спокойном тоне отчетливо слышался нарастающий гнев. Дикая волна безумия начинала биться об острейшие скалы. К счастью, Ирина не была лишена проницательности и почти сразу же осеклась. Осознание пришло моментально, однако Старку пришлось повторить требование. — Не понимаю, откуда у тебя вдруг взялась такая смелость? Неужели тяжелая жизнь с Лэнсом наложила свой отпечаток? Кстати, как он к тебе относился?

— Почему бы тебе не отправиться в Ад и не спросить его самого? — подражая тону так называемого священника, выговорила женщина. Вино оставило на губах странный кисловатый привкус, равно как и режущий по ушам смех достопочтенного Лидера. Казалось, его искренне позабавил такой резкий ответ.

— А вот остроумие — одно из твоих лучших качеств, этого не отнять. Впрочем, ты хочешь знать, что произошло? Помнишь того задорного бунтовщика? Хотя вряд ли, ибо я старался оградить тебя от этой твари, но попытаюсь объяснить вкратце. Мои люди поймали виновника всех твоих бед. Именно благодаря ему случился внутренний переворот, в результате которого были убиты практически все твои гвардейцы, — на этих словах он демонстративно протер губы салфеткой, а затем поднялся со скрипнувшего стула и обошел собеседницу с другой стороны. Наклонившись, северянин оказался подле самого уха своей жертвы, умышленно переходя на шепот, — ты и представить себе не можешь, какие гадости он о тебе говорил. Не люблю сквернословий, поэтому не буду повторять. Он пытался оправдаться, сослаться на правое дело, а у меня, к несчастью, именно в тот миг жутко болела голова. Я не осознавал, насколько все плохо, пока не встретил этого беднягу. И, когда он начал порочить твое честное имя, я не смог сдержаться. Каюсь, — подозрительный взгляд первой леди Садов заставил коварную усмешку проявиться в уголках губ, — я сказал ему: «Не суди». И ударил тяжелым щитом в грудь, хотел подарить несколько сломанных ребер. Попытался. Но что-то пошло не так и он просто начал блевать. Вышло немного мерзко. И я захотел его остановить. Попробовал еще раз, но, кажется, сломал ему позвоночник. Не совсем уверен, потому что, когда я попробовал в третий раз, его голова полетела в другой угол. В общем, к чему я все это вел, -металлическая крышка, ранее прикрывавшая запретное блюдо, исчезла. Вместо нее возник гладкий, сверкающий, отполированный до блеска череп. Он равнодушно смотрел в одну точку своими пустыми впадинами. На месте лобной и теменной кости зияла дыра, наполненная причудливой коричневой жидкостью. — Столик на троих. Забавно, неправда ли?

— Боже мой! — стул с грохотом рухнул на пол, в то время как сама дорнийка вскочила с места. Волк среагировал мгновенно, как истинный хищник. Крепкая рука пресекла все попытки к бегству при помощи хорошо заточенного ножа, приставленного к шее несравненной Ирины Манвуди. Когда холодное лезвие касается побледневшей кожи, то все чувства обостряются, мозг начинает выдавать тысячу вариантов, а хаотичные мысли бешено пролетают мимо. — Что ты делаешь, Гэбриэль?! Успокойся. Ты же не собирался меня убивать.

— Разве? Несомненно, следует отдать должное твоему умению договариваться. Оно всегда было, есть и будет. Но ты упустила одну важную деталь: я попросил тебя не вставать с места. Это одно из правил и ты его нарушила. Если ты всерьез полагаешь, что бурный роман двадцатилетней давности подарит тебе какие-то особые привилегии, то рекомендую пересмотреть приоритеты, — неизвестно, как далеко он мог бы зайти, если бы впечатляющую тираду не прервал скрип входной двери. — Ах да, я совсем забыл. Настало время десерта. Уверен, что ты его оценишь, любовь моя. Это смелый, ни с чем не сравнимый опыт! Кажется, что умер и попал в Ад.

Снующая вокруг прислуга старалась как можно скорее избавить себя от общества безумца. Втайне им было жалко несчастную хозяйку, но никто не осмелился помочь ей хотя бы воодушевляющими словами. Они просто поставили на стол два новых блюда, после чего унесли ненужные. На этом вся их миссия подошла к концу. Сделав напоследок эффектный реверанс едва ли не до пола, толпа с должной поспешностью покинула обширный зал.

Старк с нескрываемым наслаждением подал заложнице собственных ошибок руку, приглашая к последнему, завершающему акту великолепной трагедии. Он любезно поднял упавший стул, а затем указал на него повелительным жестом. Противиться не имело смысла. Жена Лэнса, возможно, впервые в жизни осознала всю безысходность своего положения.

Тем не менее, переживания относительно неизведанного отошли на второй план, стоило ей лицезреть десяток маленьких, сморщенных крысят, чей писк действовал на нервы. Шок, отвращение, неподдельный ужас — все это отразилось на побледневшем женском лице. Она изо всех сил сдерживала рвотные позывы, которые у нее вызывала эта картина. Великий Лидер, в свою очередь, салютовал ей полупустым бокалом в знак уважения к бесподобной терпимости. Таким образом он намекал на то, что она не имеет права вставать из-за стола без особого разрешения. Еще одно испытание на верность. Месть за глубокое душевное увечье растянется на долгие месяцы совместной жизни. Ведь он искренне уверен в том, что решение отца не нанесло такой же вред по ее молодому сердцу.

— Ты знаешь, почему этот деликатес прозаично называют "Три писка крысы"? Все до смешного просто. Сначала ты берешь ее в руки. Некоторые люди сразу накалывают вилкой, что неправильно и даже кощунственно, — подхватив слепого малыша за жалкий отросток хвоста, Гэбриэль критически осмотрел его со всех сторон, словно оценивая качество, — первый писк он издает, когда я так бесцеремонно нарушаю его личное пространство. По сути, они пищат всегда, но красивое название зачастую гораздо важнее содержимого. Так вот, второй писк можно услышать в момент погружения в соус, — болтающееся на тонкой ниточки существо ненадолго исчезло внутри своеобразного сосуда с подозрительной жидкостью. — И, наконец, финал. Третий писк, писк боли, исходит от медленно пережеванной крысы.

— Ты отвратителен, — стараясь успокоить расшатанные нервы, дочь Дагона отпила половину из дважды опустошенного бокала. Вопреки всем ожиданиям, ей на десерт принесли яблочный пирог, но подобная забота была излишней. Ближайшие недели она не сможет смотреть на пищу без тошноты.

— Не больше, чем Лэнс, — протерев испачканные соусом губы, Лжепророк облегченно вздохнул. Перенасыщение едой, чужими страданиями и размышлениями о времени утомили. Пальцы усиленно массировали виски. Гладко выбритый подбородок причинял дискомфорт. Одна единственная полоска на подбородке мрачным фоном выделялась на округлом лице. — К слову, я все забывал сказать тебе, что не так давно виделся с Хойтом. Его так зовут, да? Назван в честь деда, если мне память не изменяет. Что такое? Ты дрожишь? Не волнуйся, мы не успели близко познакомиться. Произошло нечто из ряда вон выходящее.

Волк не успел договорить — двери распахнулись, пропуская вперед лорда Сервина. Перевязанная окровавленными бинтами рука была крепко прижата к груди. Взгляд, полный презрения, сосредоточился на особе, которая посмела заворожить Лидера и воспрепятствовать ему выполнять свои обязанности. Слухи разнеслись по всему замку за считанные часы. Отныне каждого интересовало окутанное великой тайной прошлое, связывающие Предводителя с женой Маршала Простора. Между ними что-то было, однако мало кто мог поделиться достоверными сведениями. Легенды, одна нелепее другой, мифы, небылицы — все, кроме истины. Разъяренный Алломер не желал уподобляться низшему сословию жалких сплетников, его волновал лишь абсурдный, по его мнению, приказ.

— Какого черта? Почему мои люди должны патрулировать городские улицы? Разве это не работа Пуля или кого-нибудь из приспешников многоуважаемого принца Дорна? — громогласный баритон эхом разносился по огромному помещению, затихая в области сводчатых потолков. Колоннады затряслись под натиском такого смелого душевного порыва. Невыносимые боли в изорванной руке придавали говорившему безрассудной отваги. Преодолев расстояние от протестующих стражников до стола, он разделил его на две части, не позволяя захватчику продолжить прерванный диалог. — Я делал все для этой армии! С самого начала на моем счету было три замка и четыре тысячи солдат! Я следовал за тобой повсюду, а теперь узнаю, что меня послали выполнять работу сторожевых псов! И первая моя попытка достучаться до тебя не принесла существенного результата. Я пять часов ждал, пока ты наговоришься со своей новой или старой любовницей?

— Алломер, ты меня разочаровываешь, — ледяной тон, каким была произнесена эта фраза, заставил леди Тирелл вздрогнуть. Однажды ей довелось стать свидетельницей безудержного гнева и она не горит особым желанием испытать это еще раз. — Позволь напомнить, что твой вклад в общество был высоко оценен. До момента предательства и дезертирства. Мне нужна была твоя помощь, а ты трусливо сбежал. Тут все просто: искусанный собакой — сам ею становится.

— Лучше пасть от собачьих клыков, нежели от клинка какого-то мальчишки, — на одном дыхании выпалил Сервин, отдаленно понимая, что сделал опасный ход. Пути назад нет, остается смиренно дожидаться своей участи.

Одно неаккуратно сказанное предложение вызвало бурю страстей. Лидер перестал моргать — верный признак надвигающейся катастрофы. Трясущиеся от гнева губы приоткрылись, оголяя ряд белоснежных зубов. Угрожающее рычание донеслось до слуха всех окружающих, но было слишком поздно. Острое лезвие ножа для нарезки свинины вошло в лежащую на столе руку. Душераздирающий крик вырвался из упавшего на колени тела. Воспаленные глаза покрылись множеством маленьких красноватых линий. Он отчаянно бился лбом о деревянную поверхность, пытаясь унять боль, но лишь увеличивал отверстие на коже.

— Осторожнее, на запястье много вен. Потеряешь всю кровь — умрешь, — Гэбриэль мог наслаждаться таким зрелищем с присущим только ему одному извращенным спокойствием. Еще одна пищащая крыса разделила печальную братскую участь. Желание допить остатки пьянящего вина преобладало над желанием слушать раздражающие стоны. Как на зло, к концу многообещающего ужина графин опустел. Тяжело вздохнув, северянин все же соизволил перевести взгляд на тело, изнывающие от двойной боли. — Listen attentively, cause I won`t repeat it again. С тебя нет никакого толка. На протяжении четырех месяцев я терпел твою неоправданную жестокость, бездарные амбиции и ничего не стоящую преданность. Я даже не убил тебя после того, как ты трусливо сбежал. На мой взгляд, этого более, чем достаточно.

С этими словами он схватил рукоять ножа и резко дернул на себя. Поток кровяных сгустков окропил все вокруг. Очередной вопль не успел сорваться с посиневших губ, так как стальные пальцы сжали горло трепыхающегося лорда. Последовавший за этим удар повалил его на пол. Сознание покидало окровавленное тело с рассеченной головой. Женщина отвернулась, не в силах смотреть на дальнейшие действия своего неудавшегося спутника жизни: Старк обошел распростёртую на полу тушу, как он их всегда называл, и довершил начатое. Звук дробящихся костей еще долго звенел в ушах. Казалось, он повис в воздухе, пропитал разрисованные стены. Затем — тишина, гробовая, угнетающая.

— Еще и туфли кровью запачкал, — бешенство исходило от каждой клеточки тела. Он несколько раз ударил по потерявшему сознание вассалу. Пелена безумия постепенно спадала, на ее место возвращалась холодная выдержка. Только тогда он вспомнила о том, что нарушил все правила приличия. Развернувшись к недавней собеседницы, Волк взял со стола салфетку и протер запачканное лицо. — Я дичайше извиняюсь. Все должно было пойти…не так, в общем. Впрочем, это было весело. Восхитительно. Изумительно. Безумно весело. Ужин окончен.

* * *

Около часа она бесцельно блуждала по длинным коридорам старой крепости. Из-за полнейшего хаоса в голове пришлось отложить посещение закованного в цепи Спайка. Столько воспоминаний. Настоящий вихрь самозабвения. Пальцы судорожно сжимали холодный камень. Ошибки прошлого меркли по сравнению с самой большой из них. Ровно двадцать два года назад ей сообщили о смерти молодого человека, который должен был стать ее мужем, если бы не вмешательство жадного до власти отца.

Неизвестно, что в данной ситуации хуже: попасть к безумцу, не прощающему обид или неудавшемуся супругу. Адская смесь. Нужно что-то предпринять, пока не стало слишком поздно. Ее жизнь уже ничего не стоит, но Мозер, Спайк и даже Рик — им надо помочь. Уверенность в собственных силах возрастала по мере приближения к главным апартаментам. Сейчас она ляжет спать и забудет обо всем, как о страшном кошмаре. Когда-нибудь они все проснутся.

Ходить по крепостным стенам, исследовать заброшенные комнаты и рассматривать фрески — слабые попытки отвлечься от мрачных раздумий. Без присмотра ее никто не оставлял. Искаженные злобой лица прожигали женщину ненавистным взглядом. Дорнийцев злило присутствие южанки, ведь для них она была предательницей. Северяне же относились с должным почтением и некоторым добродушием.

Им было интересно узнать подробное жизнеописание Великого Лидера до того, как он им стал. Дочь Дагона вежливо отклоняла все предложения составить компанию толпе пирующих захватчиков, но далеко от них не отходила. Мстительные приспешники Мартелла могли отыграться за нанесенное оскорбление. Лучше держаться поближе к пьяным врагам, нежели к тем, кто отчаянно жаждет отплатить за недавние обиды. Тем не менее, оставаться здесь надолго не входило в первоначальные планы. Перед завтрашними мучениями следует отдохнуть. Сомнений относительно дальнейших действий Гэбриэля не возникало — он вошел во вкус и будет продолжать играть с новой жертвой. Ради забавы.

— Леди Тирелл? — обладатель грубого тембра с причудливой хрипотцой вышел из тени молящейся статуи. Его отталкивающее, изборожденное морщинами лицо освещал единственный медленно догорающий факел. Жиденькие волосы светлого оттенка покрывали не все участки кожи на голове, а седая щетина на квадратном подбородке старила мужчину на десять лет. Но все это меркло в сравнении с тем фактом, что вместо правого глаза зияла пустота, тщательно скрываемая за кожаной нашлепкой. — Не волнуйтесь. Мое имя Хавьер. Я из дома Сантагаров, о коем вы, конечно, слышали.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — высокомерно проговорила Ирина, при этом кладя замерзшую руку на кованую розу, чтобы открыть дверь в свои покои. Резкий хлопок по дереву испугал, но осознание того факта, что ей не позволяют войти в комнату, в ее же доме, вызвал раздражение. — Будьте осторожнее. Одному человеку это может не понравиться.

— Разрешите узнать, какому именно? Это ведь так удобно. Муж умер, а потеря весьма легко восполнилась старым другом, — пожав плечами, старый лорд кинул в сторону собеседницы насмешливый взгляд карих глаз. Их сходство с братом сразу же бросалось в глаза. — В любом случае, меня ваша личная жизнь не волнует, в отличие от половины обитателей сего поместья. Просто скажите мне, где скрывается Гордон и я вас больше не побеспокою.

— Бездарно тратишь драгоценные мгновения жизни, приятель, — властный тон человека, привыкшего к безоговорочному подчинению со стороны всем окружающих. В самых бархатных нотках отчетливо слышался едкий металлический оттенок. — Я провел с ней за одним столом больше шести часов и все равно не получил желаемого. К слову, зачем тебе Гордон? Хочешь лишиться второго глаза?

Сантагар промолчал. Презрение читалось на плотно сжатых губах, однако Хавьер не решился вступать в конфликт с одним из самых опасных убийц Беленора, просто вежливо поклонился и ретировался. Волк не обратил на это никакого внимания. Он продолжал неподвижно стоять, с заложенными за спину руками, с нескрываемым интересом наблюдая за волнением сильной и независимой южанки. Ее дрожащие пальцы с трудом нащупали кованую ручку в виде распустившейся розы. Гэбриэль не стал вмешиваться, просто облокотился о дверной косяк, скрестив руки на груди. Его мало волновало обещание не переступать порог этих апартаментов. Нарушать данные друг другу клятвы им далеко не впервой. В этом был определенный шарм.

— А ведь он, собственно говоря, прав. Я потратил половину дня на душевную беседу с тобой. Не сочти за жалобу, все было прекрасно. Но вот самого главного так и не узнал. Твой сынок мне не так давно поведал о том, что здесь были еще и другие так называемые гости. Хромой калека и чья-то дочь меня интересуют меньше всего, а вот такие легендарные ветераны, как Кокшо и Редвин заслуживают некоторый интерес.

— В неведении — блаженство, Гэбриэль, — ответом на столь смелые слова было приглушенное рычание. Сын Тибальта стремительно сократил разделяющие их пространство и, схватив пленницу за плечи, посмотрел на нее в упор. Горячее дыхание опаляло кожу. Она с трудом выносила близость бесчувственного монстра.

— Я борюсь с непреодолимым желанием вырвать тебе язык. Ты не представляешь, сколько раз меня посещала подобная мысль. Но, к сожалению или к счастью, мне станет скучно без твоих жалких попыток казаться сильнее, чем ты есть на самом деле. Ты не устаешь? — вопрошал Лжепророк, при этом касаясь ледяными пальцами хрупкого изгиба шеи, — Впрочем, не так важно. Ты как-то спрашивала меня о целях и мотивах всего этого. Так вот, я готов тебе рассказать и даже показать, — он аккуратно извлек два листа бумаги, сложенных вдвое, исписанные вдоль и поперек красивым почерком. — Они все здесь. Имена тех, кто повинен в произошедшем. На протяжении двух десятков лет я повторял их. Как заклинание, как молитву. Получив доступ к чернилам, я воссоздал этот черный список. Кстати, твое имя тут тоже было, но я его вычеркнул.

— Благородно с твоей стороны, — не отрываясь от истерзанного чернильными пятнами листа бумаги, прошептала Ирина. Здесь были все: от самых мелких вассалов до знатных вельмож. Но сам список возглавлял не кто иной, как Майкл Ланнистер. За ним следовали приближенные ко двору, а дальше — по ниспадающей. — Мой отец тоже здесь, как я вижу. Что же, допустим, ты убьешь большую часть людей отсюда. Или всех — не столь важно. А дальше что? Думаешь, от этого станет легче? Семью ты не вернешь. Власти не получишь. Пустая месть, не более.

— Ты до сих пор не поняла одной простой вещи. Власть — это иллюзия. Месть — это иллюзия. То, что ты держишь в руках — обычное желание освободиться, — пожав плечами, Старк бережно сжал символ своего заточения. — Свобода, милая моя, в том, чтобы не пришлось о чем-то сожалеть. Чувство вины — это все равно что мешок тяжелых кирпичей. Я слишком долго таскал их на себе. Пора избавиться от этого.

— И это твое оправдания всем зверствам? Убийства во имя эфемерных надежд на то, что перед тем, как попасть в Ад, ты сбросишь тяжелый груз с сердца?

— Ты не способна мыслить глобально. Вот сценарий: ты можешь исцелить мир от всех болезней. Чума, проказа и прочая чушь. Но вот для этого тебе нужно убить всего лишь одного невинного ребенка. Ты убьешь его? — получив в ответ презрительный взгляд, Предводитель дико рассмеялся. — Ты меня разочаровываешь. Это же великое благо!

— А если таких детей будет десять?

— Вот теперь ты начала мыслить шире. А если сотня? Тысяча? Не спасти мир, но сохранить его подобие. Возможно, ты спросишь, какое отношение все это имеет к черному списку и рассуждениям о мести? Самое прямое. Сейчас, на твоих обворожительных глазах, вершится история. Смена приоритетов и парадигм. Мы идем в светлое будущее, лишенное таких слабовольных дурачков с севера-востока, каковыми изобилует весь список. И ради подобной цели погибнет множество невинных.

— Никто не вправе принимать такие решения! Ты ничем не лучше тех, кто убил твою семью. — запротестовала леди Манвуди, отдаленно понимая, что ходит по краю отвесного склона. Либо он посыпется, либо останется в таком положении до следующего раза.

— Нет, ошибаешься, Ира, — ее заметно передернуло от такого обращения. Последний раз она слышала его больше двадцати лет назад. Их тайная, незримая связь до сих пор держится на жалких ниточках человечности и безумства. — Тысячи умирают каждый день, безо всякой причины. Где же твое хваленое сочувствие к ним? Думаешь, раз в месяц проедешься по убогим кварталам города — и изменишь мир? Какая сволочь захочет оставаться у власти, если поймет, что существует реальная сила, способная ее покарать, вроде меня? Теперь я могу убивать людей толпами, не испытывая особого чувства жалости. Черт, если сожгу целое поселение, то даже сердце не екнет.

— А как же любовь? — в нем должно было остаться что-то от прежних чувств. Пусть к ней, это можно пережить. Но остановить эту льющуюся через край силу еще можно, если он сам того захочет.

— Ее слишком переоценили. Теоретически, можно и собаку любить. Она хотя бы не нарушает старых клятв, — на этих словах Волк развернулся и направился прямо к открытой двери. Тем не менее, на половине пути он остановился и, развернувшись всем корпусом, произнес:

— Знаешь, мне искренне жаль. Мы с тобой могли бы создать величайшую историю любви. Но твой отец все уничтожил. Именно поэтому он на пятом месте в списке. Ирония, скажи?

Примечание к части

Данная глава не несет в себе никакой сюжетной подоплеки, однако она посвящается одной моей доброй знакомой. Наслаждайся. )

Mikko Tarmia — Theme For Unknown (OST Amnesia: The Dark Descent)

Hollywood Undead — Pain.

Настойчивый стук в дверь вывел женщину из задумчивости. Темно-каштановые волосы упали на красивое лицо с благородными чертами. Коричневые глаза, иногда приобретающие угольный оттенок, изучали вошедшего без приглашения мужчину. Слабая улыбка проявилась на алых губах. Морщинистая рука легла на вытянутую морду рычащего зверя. Нахмуренные брови выражали недовольство последующими действиями непрошеного гостя. Он пытался найти одну интересующую его вещь, не гнушаясь при этом нарушением обычных правил приличия.

За несколько секунды содержимое многочисленных полок оказалось на полу. Флаконы с подозрительной жидкостью разбивались после соприкосновения с холодным камнем. Раздражение лежащей в ногах твари усиливалось. Впрочем, владелица хижины предпочитала не выдавать истинных эмоций. Безмолвие, повисшее в комнате, нарушалось лишь слабым потрескиванием дров. Пламя охватывало дерево, позволяя воде в чугунном котле быстрее закипеть.

Зимние ветра завывали снаружи. Они накреняли деревья и саму лачужку. Сокрытая от людских взоров, она исполняла любой приказ жестокой погоды. Изредка ее обитательницу посещали сердобольные путники, один из коих уже не раз наведывался сюда, что было великой честью для гостеприимной хозяйки.

Кронпринц не был исключением. Ему не терпелось узнать больше о грядущем. Это рвение объяснялось полным отсутствием терпения и наличием импульсивности. Он жаждал интригующих подробностей и не желал оттягивать сладостный момент еще одного возвеличивания. Тяжело вздохнув, так называемая провидица опустилась на колени со сложенными в молитвенной позе руками. Лев не скрывал насмешливого взгляда, однако из вежливости опустил голову. Легкая щетина покрыла худые щеки и подбородок.

Он редко доводил внешность до такого состояния: взъерошенные волосы лежали на прямом лбу, а общая неопрятность ясно свидетельствовала о том, где ему довелось побывать за последние пару недель. Религиозный экстаз должен был завершиться через минуту. Ожидание тянулось бесконечно долго. Почему-то ей всегда казалось, что дань уважения Всевышнему является неотъемлемой частью основного ритуала. Глупые крестьянские суеверия.

— Что ты хочешь, Никлаус? Кажется, я удовлетворила твое любопытство в прошлый раз, нет? — язвительный тон позабавил наследника престола, отчего на лице взыграл юношеский румянец. Усмешка блуждала на приоткрытых устах с оголенным рядом белоснежных зубов. Вместо ответа — красноречивая жестикуляция. Против такого обаяния невозможно устоять. — Та Сторона может разрушиться, а хрупкий баланс окончательно рухнет под давлением вмешательства извне. Как бы там ни было, тебе плевать, поэтому подожди немного.

Далия сделала аккуратный надрез, стараясь не причинить вред животному. Струйка крови потекла вниз по животу, к заранее подставленному бокалу. Нужно было всего несколько капель. Молчаливая тварь не издала ни единого звука. Наполнив сосуд до половины, она отошла на расстояние, а затем, при помощи спрятанного в подкладке платья кинжала, рассекла себе кожу. Острейшее лезвие прошлось по тонкой ладони, оставляя за собой темную полоску. Готовый напиток почти сразу же оказался на столе, перед несдержанным принцем. Предостережения относительно возможных последствий не возымели особого эффекта.

Юноша критически осмотрел медный кубок, словно тот был ниже его достоинства, после чего салютовал обходительной вещунье и залпом осушил отвратительную на вкус субстанцию. Почему-то от нее исходил запах протухшего мяса, но все это меркло в сравнении с металлическим послевкусием. Внезапно его охватил приступ кашля. Нарастающая волна исказила мужское лицо, вынуждая схватиться пальцами за горло и упасть на колени. Все, что не так давно попало в желудок, теперь изливалось на пол. Предсказательница лишь наблюдала за жалкими попытками невоспитанного гордеца подавить разрывающую изнутри боль. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, норовя вырваться наружу.

Клаус, пей, но не забудь -

Утраченного не вернуть

Все клятвы ты свои нарушил,

Ранишь ты людей сердца.

И понимаешь, что ничто

Не длится вечно и всегда.

Двух не стало, осталось три,

Но через год не станет и их.

Стоит сгинуть семье твоей,

И явится монстр грядущих дней!

Ланнистер, сквозь безудержный хрип, все же нашел в себе силы для резкого прыжка, в результате которого круглая столешница со всем содержимым полетела в другой угол. Ледяные пальцы сомкнулись на женской шее, сдавливая ее до посинения. Генерал пришел в ярость. Ему ничего не стоило разорвать ведьму на части. Далия силилась выдержать ненавистный взгляд глубоких зеленых глаз.

— Думаешь, меня можно провести плохими рифмами и дешевыми трюками? — взревел Лев. Жажда убивать проснулась с невиданной ранее силой. Животное угрожающе зарычало, но, поймав жест хозяйки, положило морду на вытянутые вперед лапы.

— Мои видения порождаешь ты сам. Чем дольше я с тобой, тем больше мы выясним об угрозе. Убьешь меня — не узнаешь, что тебя ждет, — спокойным тоном разъяснила провидица. Эти слова остудили пыл необузданного Цербера. Он разжал железные тиски из собственных пальцев, предоставляя чародейке возможность договорить:

— Берегись монстра за красной дверью.

Свечи в комнате моментально погасли. Кромешная тьма окутала все вокруг. Пустота и одиночество. Все исчезло: женщина, хижина, зверь. Кронпринц очнулся спустя два часа. Он лежал в том самом месте, где не так давно стоял перекошенный дом. Острая головная боль, отдающая в висках, усложнила подъем. Непроницаемый туман вился над травами. Раздавшееся из ниоткуда рычание заставило вскочить с места. Мгла становилась все гуще и гуще. Чьи-то шаги неотступно следовали за пленником. Кряхтение неведомых существ доносилось до воспаленного мозга, подавая сигналы к бегству. Они настигали его. Невесомые тела двигались наперерез.

Спасительный колокольный звон, казалось, проложил невидимую тропинку к храму. Сверкающий позолотой крест являлся путеводной звездой. Твари приближались. Ускорив шаг, первородный одним мощным скачком покрыл расстояние между собой и распахнувшимися красными дверьми, ведущими вглубь церкви. Семь мраморных ступеней символизировали главные грехи. Никлаус понял это из соответствующей фразы, которая была выцарапана на паперти. Безликие чудовища отступили. Они не смели осквернить святилище. Душераздирающие крики невинных жертв звучали до тех пор, пока дверь не захлопнулась с диким грохотом.

Разбросанные по широкому помещению скамьи представляли собой угнетающее зрелище. Каменный амвон источал въедливый запах чужой крови. Красный цвет преобладал в мрачной архитектуре одинокого собора. Гнетущий набат продолжался еще несколько минут, после чего воцарилась полнейшая тишина. Ни одной живой души вокруг. Пустынное место со страшным прошлым. Оно не просто так появилось в самый ответственный момент. Стены запечатлели воспоминания. Прикосновение к ним давало возможность прочувствовать мощную энергетику строения. Безумный смех, эхом разнесшийся по залу, затерялся в недрах сводчатого потолка, оставляя шокированным единственного посетителя убежища.

— Весь мир балансирует. А я — точка равновесия, — едкий тон, коим были произнесены эти слова, резанул по ушам. С высокими нотками, почти писклявый, он вынуждал морщиться. Его владелец, огромный волк, перекатился на спину, дабы рассмотреть новоприбывшего под иным углом. — Здравствуй, друг. Давно не виделись. Как тебе это все? Не нравится? А, ну конечно, ведь, летя в чертово небо, ты думал, что покорил судьбу! Но теперь ты здесь.

— Что это за место? — он разговаривал с животным. Если это не помешательство, то серьезная причина для многочасового отдыха. Самое странное заключалось в том, что его этот факт совершенно не смущал.

— Помнишь, ты как-то читал одну занимательную книгу о самых жестоких убийствах Беленора? Все рассказы оказались скучными, кроме одного. Священник из Темной Лощины, перебивший всех прихожан во время мессы. После этого ты побежал к отцу и пожаловался, на что всемилостивейший монарх заявил: «Негоже наследнику трона забивать голову подобной чушью», — два разномастных глаза сверкнули в последний раз, а затем растворились во мраке. Раскрытая пасть с оголенными клыками вновь возникла из ниоткуда, у самого уха кронпринца. — Детские страхи гнездятся где-то в глубине твоей души. Тайные желания. Горькие воспоминания.

Сквозь разбитые стекла не проступал солнечный свет. Зловонный смрад гниющего тела медленно распространялся по всему храму. Внезапно на смену удручающей атмосферы безысходности пришло спокойствие. Журчание воды привлекло к себе внимание пленника собственных кошмаров. Прозрачная струйка вытекала изо рта белой маски, возвышающейся над всеми благодаря продолговатому черному телу с выпирающими лапками. Пустые глазницы следили за каждым людским шагом.

Два черных сломанных крыла находились по обе стороны белой раковины, в которой переливалась вся мутноватая жидкость. Две каменные ноги, идущие прямо из воды, покоились друг на друге, завершая общую картину. Настоящее безумие. Подойдя ближе, Клаус ощутил лихорадочный трепет. Дрожащие колени подогнулись, он упал перед фонтаном, обхватывая руками холодный мрамор. Нужна вода, иначе рассудок окончательно оставит его. Опустив налитую свинцом голову, он вздрогнул от увиденного.

— Ты — это я. А я — это ты, — проговорило волчье отражение, смотрящее на себя из самых глубин. Два совершенно разных по цвету глаза перестали моргать. Реальность и видение слились в одно целое.

Мучительные вопли прикованной к колесу жертвы проникали вглубь соборных стен. Предсмертный хрип вырвался из разорванного рта. Мужчина, стоявший подле орудия пыток, критически осматривал окровавленный молот. Черный плащ, пропахший копотью и кровью, волочился за хозяином. Огромный шрам шел ото лба через правый уцелевший глаз и пересекал изуродованную щеку до самого основания уха, придавая его лицу жестокое выражение. Ужасный рубец становился то красным, то багровым, то синим, то совсем темным.

— Колесо прекрасно подходит, для того чтобы обездвижить жертву, — проговорил незнакомец загробным голос, эхом разносившимся по всему собору. — Человека можно привязать к ободу и пытать разными способами. Когда решишь, что пленнику пора умереть, можно сломать кости конечностей молотом.Тело человека куда прочнее, чем кажется. Твоя жертва будет умирать несколько суток.

— Хотел бы я спросить тебя: помнишь ли ты хоть что-то, Никлаус? — разум покидал тело. Раздавшийся из ниоткуда голос просочился внутрь, отравляя существование. Лев отполз обратно к каменным ногам, на которых лежал растерзанный мертвец. — Постарайся найти в себе силы, потому что у тебя есть цель. Ты — мой последний шанс все исправить и искупить наши общие грехи. Ты натворил много ужасного, но не без его помощи!

— Есть вещи пострашнее смерти, Клаус. И тебе не сбежать. Ты — беззащитен, — фонтан начал рушиться, выплескивая кровавую воду на пол. Трещина разрослась до предела и поползла вверх, уничтожая все на своем пути. Гигантские стены затряслись. Рев за пределами дверей вновь настиг сходящего с ума принца. Церковь медленно тонула. А в центре по-прежнему стоял палач, вздымая руки к небесам.

— Отсюда есть только один путь — вниз. Спустись в подземелье, найди и убей его! — прокричал невидимый мучитель. Пропасть разверзлась под ногами. Часть храма отделилась от другой, создавая бездну. Крест в самом центре, вырванный с петель, полетел вниз.

— Ты говоришь, что ты не убийца? Но что, если тебе придется убить, чтобы спасти собственную жизнь? — солнечные лучи коснулись распятого на колесе, чьи пробитые гвоздями руки дрожали. Мужчина в плаще сидел рядом, наблюдая за приближением хищных тварей. Никаких эмоций, полнейшее равнодушие. Лишь в момент полного забвения он повернул голову. — Некоторые вещи невозможно забыть.

— Прими меня в свое сердце! Прими, как спасителя! Прибей к поганому кресту и дай возродиться! — завопил волк, широко раскрывая пасть. Безудержный смех излился наружу мощным потоком. Алтарь с потухшими свечами разделился на два равных гранитных куска. Безумец продолжал хохотать вплоть до самого погружения во мрак.

Империя падет.

А вместе с ней и зверь.

Взойдет кровавая луна.

Открой лишь дверь.

Дабы перебраться на другую сторону, Ланнистер совершил поистине великолепный прыжок. Нужно как можно быстрее покончить с этим кошмаром. Безумный хохот еще долго сопровождал действия первородного. Отсюда можно сбежать лишь одним способом. Пока красные врата сдерживали полчища алчущих разорвать его на куски монстров, животное возобновило дикие пляски.

Сгорит все заживо в огне забвенья!

И на вершине склона, где увидишь солнце ты,

Не будет утешенья.

Падут преграды, города исчезнут!

И воцарится хаос на земле!

* * *

Внезапное пробуждение оказалось спасительным. Покончить с собой во сне — значит избавиться от мучений. Пот ручьями струился по щекам, сбитое дыхание и частое моргание не помогали успокоиться. Звук колотящегося сердца ежесекундно напоминал о себе. Раньше ему снились подобные сны, однако это было в глубоком детстве. Утренняя заря осветила комнату. Яркие звезды на небе постепенно стали бледнеть и гаснуть. Свежий воздух умиротворял. Запах разлагающегося тела испарился, равно как и остальные видения о прошлом, настоящем и будущем.

Лев не хотел вставать, но это лучше, чем погружение в затуманенный мир. Поднявшись с постели, он вышел на террасу, жадно глотая зимний воздух. Заснеженные вершины гор изумляли: подобно морским волнам, они, высокие и низкие, тесно прижимались друг к другу, создавая бесподобные неравномерные цепи. Сизые облака вились и перевивались около них, словно бдительные стражники. О таком месте можно лишь мечтать.

Огромный замок древнего рода Арренов, по легенде, был воздвигнут парящими в небе птицами. Он должен был стать тюрьмой для пленницы, чей страшный грех так поразил Хранителя, что он счел ее недостойной крыльев. Как бы там ни было, но стала она не местом заточения, а процветающей и неприступной крепостью великой семьи. Именно сюда прибыло войско Небесных Королей, любезно приглашенное будущим лордом этой внеземной красоты.

Раны лидера повстанцев давали о себе знать тянущей болью. Возможно, это и стало причиной того факта, что он снова увидел того человека в плаще. Слишком много пророчеств и предсказаний за недели борьбы со смертью. Лекари делали все возможное для излечения молодого принца, но не давали голословных обещаний. Так продолжалось достаточно долго, пока он сам не победил невыносимую агонию.

Сделав несколько несмелых шагов, Клаус почувствовал острое покалывание в ноге. Это не остановило первоначальный замысел. Пора выбираться из этих проклятых каменных стен. Если магический фонтан с телом многоножки вернется, то возможность сойти с ума резко удвоится. Гнездо еще не вышло из предрассветной дремоты. Зевающие слуги провожали наследника престола удивленными взглядами. На все вопросы о том, проснулся ли кто-нибудь из хозяев, они отвечали весьма уклончиво.

В иных случаях первородный бы устроил настоящий скандал из-за нежелания давать информацию, но равнодушное настроение преобладало. Исследование многочисленных длинных коридоров утомляло. Громкий собачий лай верного друга — раздражал. Хоген, как ни странно, сразу почувствовал дурное расположение духа кормильца, поэтому тихо заскулил и молча последовал за ним на безопасном расстоянии.

Вместе они вышли к главному залу, представляющему собой овальное помещение, усеянное колоннами в античном стиле. Две белые лестницы, расположенные по обе стороны от возвышенности, вели к небольшому трону. На нем обычно восседал лорд и выслушивал пожелания и жалобы крестьян. За самим престолом находился другой балкон, позволяющий детальнее рассмотреть окружающую замок красоту.

Именно оттуда доносился веселый смех, до боли знакомый. Сын Майкла надеялся встретить кого-нибудь из близких и осведомиться относительно последних новостей извне. Связь с внешним миром у него пропала на время бесцельного лежания в кровати, а сердобольные родственники желали оградить его от лишних волнений. Значит, было о чем волноваться.

Кол аккуратно, стараясь не делать резких движений, шел по каменному парапету с расставленными в разные стороны руками. Изредка его тело клонило к зияющей у подножия балюстрад пропасти, но он ловко возвращался к исходному положению. Хелена с затаенным дыханием наблюдала за беспечным мальчишкой, чья смелость могла стоить жизни. Сам Лев находил это забавным. Остановившись на пересечении двух статуй, он, задержавшись на мгновение, все же спрыгнул обратно на твердую почву.

Вздох облегчения вырвался из груди молодой девушки. Тем не менее, это не помешало ей высказать все, что она думает о поступке умалишенного безумца. Их идиллию, к несчастью, прервало неожиданное появление кронпринца. Изумленный юноша уставился на старшего брата, который, по идее, должен был соблюдать строгий постельный режим.

— О, Ник, тебе разве уже можно вставать? — поинтересовался Колемон, за что был награжден пристальным взглядом поблекших глаз цвета выжженной зелени. Клаус хотел только одного — избавиться от всех соглядатаев, чьи ежедневные посещения начинали утомлять.

— Ты видел Кая? Мне он срочно нужен. Или Элайджу? Кого-нибудь из тех, кто может мне помочь, -скороговоркой проговорил дофин, надеясь избежать более подробных расспросов. Впрочем, младший из семейства львов был так увлечен собеседницей, что не сразу понял суть вопроса. Ему потребовалось время на размышления.

— Элайджа, судя по всему, спит. Я не видел его со вчерашней ночи. Кай вместе с Ребеккой. Увы, наша сестра стала на путь распутства, но ей хотя бы весело. Думаю, тебе стоит обратиться к дяде Расти. Гвардейская выдержка подняла его в шесть утра.

Этих слов вполне хватило, чтобы лидер повстанцев стремительно покинул общество двоих влюбленных. Разыскать Мэннинга оказалось очень простой задачей. С самого утра он принялся исследовать огромную библиотеку, ища старые книги о великих домах. Просьба Цербера ошеломила его, однако, спустя тридцать минут, они уже мчались по извилистой дороге, выдолбленной в камнях, на которых стояла неприступная крепость. Под крепким каменным мостом, соединяющим цитадель с внешним миром, блуждали облака. Все территория была усеяна высокими скалами и горными грядами. Живописная местность в лучах восходящего солнца — поистине хороший повод для внутреннего душевного равновесия.

К несчастью, пережитые события ночного кошмара не позволяли углубиться в созерцание природной благодати. Тяжелые раздумья омрачили лицо. Сын Хэймитча предпочел закончить разговор на стандартном вопросе о самочувствии кронпринца. Ему до сих пор было не по себе находиться рядом с людьми, на которых он охотился. Так оба спутника молча проскакали половину узкого ущелья, носившего прозаичное название Птичий Путь.

Усеянный рынками, перекосившимися хижинами и тавернами, он, по совместительству, являлся еще и важным стратегическим объектом. Во время битв противнику предстояло пройти все ущелье, чтобы добраться до главной цели — дома могущественного рода Арренов. Никто за всю историю существования Пути так и не смог этого сделать. Грады стрел, сыплющиеся на захватчиков с горных вершин, сильно усложняли задачу.

— Что такое? — резко отдернув коня, спросил Расти, когда они выбрались из ущелья. Глухое рычание вырвалось из приоткрытой собачьей пасти. Дальше, за поворотом, начинались владения подданных Гнезда. Густой чад поднимался над небольшим поселением, спрятавшимся среди заснеженных лесов.

— Ты чувствуешь этот запах? Что-то горит, — они пустили лошадей бешеным галопом, дабы покрыть значительное расстояние, отделяющее их от деревушки. Спрыгнув на землю, Лев принялся поползти вверх по холму. Оттуда можно было рассмотреть весь охваченный дымом город.

Закованные в доспехи люди волочили по земле истошно вопящего крестьянина. Он старался уцепиться ногтями за выступающие из земли камни, но его продолжали тянуть за ногу, пока не оставили, распростертым в грязи, перед высоким солдатом с огромным клинком в плотно сжатых кулаках. Желтый стяг с тремя черными псами развевался над сожженными дотла хибарами. Первородный вздрогнул в тот момент, когда тяжелый меч опустился на голову страдальца, расколов череп надвое. Кровь хлынула мощным потоком. Инстинктивное чувство отвращение пожирало изнутри. Ему стало противно, что красный флаг с золотистым львом Ланнистеров находится в руках этих бесчеловечных тварей. Они ничем не лучше тех, кто пытался сожрать его во сне.

— Беовульф и раньше отличался бессмысленной и беспощадной жестокостью, но во время войны эти качества хорошо ценились. После ее окончания он был принят в гвардию нового короля и выполнял всю грязную работу, — шепотом произнес Расти, переводивший дыхание после тяжелого подъема на животе. — Вступать с ним в бой на открытой местности — лучший способ попасть в Ад без особых мучений. Только это в наши планы не входит, насколько мне известно. Здесь много приспешников твоего отца. Нам не прорвать их шеренгу.

— Это плохо. Они разоряют чужие земли. Вряд ли именно такой приказ давал мой благородный папа. Ты говорил, что зверства для Клигана стали обыденностью. Не исключено, что этот монстр окончательно вышел из-под контроля. Или же подчиняется не тому лидеру. В любом случае, нужно предупредить Кая. Он обязан защищать своих подданных, раз скоро станет их лордом-протектором.

Все нарастающее рычание Хогена прервало созерцание ужасов войны. Никлаус едва успел отскочить в сторону от грозившего ему удара. Боевой молот с оглушительным грохотом погрузился в небольшую деревяшку. От неожиданности Мэннинг свалился с крутого холма, испытывая при этом боль в области ребер. Скатившись к подножию крутого утеса, гвардеец приподнялся на трясущихся локтях. Перед ним, возвышаясь благодаря каменной глыбе, стоял молодой воин. Заинтересованность блуждала на красивом лице с разросшейся по всему подбородку бородой. Взъерошенные темные волосы с легким коричневатым оттенком поддавались мимолетным порывам ветра.

— Расти, лежи и не двигайся! Я сейчас помогу тебе! — эхом разнесшиеся по горным массивам слова затерялись где-то вдали. Кронпринц, намеревавшийся прорваться к раненому другу, внезапно осознал, что прижат к самому краю холма. В самом низу находилась блестящая возможность еще раз встретиться с Разрушителем. Дабы избежать сей заманчивой перспективы, генерал повернулся к противнику. — А ты кто такой? Очередной недальновидный полудурок, который искренне верит в то, что получит от короля награду за мою голову? Как скучно.

— Темперамент тебе только повредит, Лев. Впрочем, разве можно ожидать чего-то другого от сына детоубийцы, насильника и узурпатора? — мужчина алчно облизнул пересохшие от удовольствия губы. Навершие массивного орудия покоилось в сцепленных между собой пальцах. Серо-голубые глаза прожигали ненавистного врага с характерным для них прищуром. — Ты меня не знаешь, но я знаю тебя. В общем, это долго объяснять, поэтому постараюсь коротко. Мой отец — лорд поистине огромного замка, который презирал меня все детство и запирал в комнатах, погиб в одной тебе знакомой битве. По сути, мне на него плевать, хорошо что он умер, но вот вместе с ним была убита и моя мама. Понимаешь, сильное эмоциональное потрясение и все прочее.

— Я бы с удовольствием послушал эту занимательную историю, однако у меня не так много времени. Поэтому давай сократим все это до пустых угроз и перейдем прямо к действиям? — наследник трона придерживал агрессивного кобеля за холку, дабы не позволить ему сорваться с места. Звуки борьбы могут легко привлечь внимание всех последователей Клигана и тогда странный незнакомец станет самой маленькой из его проблем.

— А ты забавный. Мне даже немного жаль убивать тебя, — сквозь оглушительный смех объявил владелец молота с острым шипом на одной из сторон. — Знаешь, на самом деле у нас с тобой много общего.

— Правда? Предлагаешь в честь этого помириться и объединить усилия для борьбы со злом? Прости, я не знаю, за какими демонами ты охотишься, но, повторюсь, мне плевать. Скажу лишь одно: твои чувства — это остатки твоей совести.

С этими словами он сделал мощный рывок, предварительно отпустив разъяренного пса. Сам Небесный Король последовал неудачному примеру близкого друга и решил повторить опасный опыт на неровной местности. Покатившись вниз, он старался избегать видимые препятствия на своем пути. Яростные крики сопровождали все его действия, вплоть до высокого прыжка через камень. Благодаря ему он покрыл значительное расстояние и перегородил дорогу молчаливому стражнику с мечом в руках. Грандинсон не реагировал на приказы лидера, призывающие к немедленному нападению. Глубокие карие глаза изучали знаменитого Жестокого Льва, который пытался поднять искалеченного рыцаря.

— Это сын Бернарда Баратеона, убитого Майклом двадцать лет назад, — на выдохе произнес гвардеец, обхватывая при этом лоснящуюся конскую гриву. Рара взвился на дыбы из-за сильного удара по крупу, а затем помчался вперед, не разбирая тропы.

Хоген, сумевший ловко увернуться от грозящего ему смертельного удара, ринулся за хозяином. Перебирая черными лапами, он сократил путь и поравнялся с бежавшим буланым жеребцом. Джером неотрывно следил за исчезновением четырех темных точек, пока сильный толчок в грудь не повалил его на землю. Вильгельм, чьи глаза налились кровью, был готов сорвать злость на ком угодно.

Лишившись возможности отомстить, он превратился в настоящего безумца, гораздо хуже, чем было с самого начала. Немой вопрос читался в уничтожающем взгляде, однако его спутник, казалось, не испытывал угрызений совести относительно своего провала. Вернее, он не считал это провалом, так как имел определенные планы на будущее.

— Ты собирался драться с ним на глазах у половины войска Ланнистеров? Не самый разумный шаг, — продекламировал Грандинсон, сохраняя душевное равновесие. — Но он не стал просить их о помощи, лишь ушел от битвы. Это не его армия, друг мой. И ты не представляешь для него особой угрозы. Пока что.

Опять будет бой,

Ещё один со злой судьбой,

Всё равно убегу

В неволе жить я не смогу.

Вернуться домой намерен я любой ценой,

Но ничего, я найду

Как одолеть свою беду.

Secret Masquerade — (OST Eyes Wide Shut).

Hans Zimmer — Main Title (OST Saw).

Они называли себя Священным Орденом. Думали, что это приблизит их к Богу. Или вознесет на один с Ним ранг. Истязания, пытки — ничто в сравнении с тем, что его лишили самого главного, — свободы. Каждый день сжимать холодную сталь прутьев и мечтать о солнечном свете. Каждую ночь грезить о недосягаемой мести, желанной и пустой. Сначала они приносили отвратительный на вкус рис. Вилок не давали, все приходилось есть грязными руками. Человек в черном плаще с накинутым на голову капюшоном часто заходил внутрь провонявшей гнилью тюрьмы.

Его шаги сопровождал скрип железной двери. Шуршание ткани становилось невыносимым. Привыкшие к темноте глаза воспалялись от яркого пламени, слабо колыхающегося на конце деревянной палки. Мужчина не говорил ни слова, просто опускался на колени, вне досягаемости, и пристально смотрел на пленника. Можно было поклясться, что улыбка блуждала в уголках бледноватых губ. За ней обычно следовали изощрённые пытки. После этого он уходил, а его гулкие шаги еще долго отдавались эхом. Он искренне верил в свою силу.

Однажды, на четыреста восемьдесят пятый день заточения, пришел тот же самый монах. Вместо привычной миски помоев он швырнул на пол книгу. Потрепанная, изорванная Библия валялась в луже стекающей по отсыревшим стенам воды. Ему не хотелось противиться в этот раз. Может, в качестве поощрения, они позволят Волку сделать глоток свежего воздуха. Прикованная к ноге цепь вызывала лишь приступы смеха, так как подобная излишняя предосторожность ничего не стоила, если сама нога практически не функционировала.

Длительное падение с головокружительной высоты переломало кости, разорвало кожу. На восстановление ушли месяцы, однако он по-прежнему чувствовал жгучую боль. Но хуже физической муки может быть лишь душевная. Чувство неизвестности поглощало. Столько вопросов. Что произошло с его братьями? Кажется, один из них погиб от предательского удара в спину. Или это очередная иллюзия?

Постелью служил сноп сена, подушкой — холодный камень, выступающий из стены. Пищавшие во мраке крысы впоследствии становились обедом, в результате чего он не испытывал особую потребность в еде. За непослушание иногда морили голодом. Жесткий ломоть заплесневелого хлеба, смешанная с грязью каша и стакан отдающей металлическим привкусом воды — все, на что можно было рассчитывать в этих условиях. Раз в неделю его насильно вытаскивали из темницы, не обращая внимания на вывернутую ногу, и волокли подземным коридорам к своеобразному алтарю.

Равнодушные лики, смотрящие на пленника с икон, раздражали. Хотелось взвыть от раздирающей изнутри агонии. Монотонный голос священника резал по ушам. Окончание молитвы, как правило, ознаменовывалось душераздирающими криками очередной жертвы. После, его изуродованное тело возвращали обратно в клетку. Подобно дикому зверю, он скалился на своих мучителей. Постепенно Старк превращался в настоящего волка, единственной целью которого было выживание.

Планы побега рушились один за другим. Мечты о заветной свободе развевались по ветру, как прах. Многочисленные шрамы, оставленные кинжалами и бичами, даже не шли в сравнение с рубцом, что пересекал половину лица. Орден благородно ухаживал за ним в первые дни, прикладывая к правой стороне горячие тряпки. Это заслуживало права на предсмертное желание. Ненависть, гнездившаяся в глубине уничтоженной души, искажалась безумием. Казалось, узкое пространство сжималось и сдавливало. Кровь пульсировала в висках до потери сознания. Но больше всего страданий причиняли раскаты грома. Отсутствие окна давало пищу для фантазий, но не помогало воплотить их в нечто более реальное. Пятнадцать долгих лет.

* * *

На оголенном бедре отчетливо виднелась красноватая полоска новоприобретенного шрама. Критически осмотрев ее со всех сторон, Гэбриэль тяжело вздохнул. Все его тело было покрыто бесчисленными метками разной длины и ширины. Огромное зеркало позволяло детально рассмотреть каждую из них. Обезображенное яркой полоской лицо внимательно изучало свое отражение. Воспоминания ложились на плечи тяжелым пластом, придавливая к земле. Ночные кошмары мешали нормально уснуть. Всегда один и тот же сон. Подземелье. Недостаточно света и воздуха.

Сжатая в кулак рука легла на покрывшуюся мурашками кожу ноги. Запрокинув голову назад и закрыв глаза, он попытался сосчитать количество ударов бешено колотящегося в груди сердца. Звуки приближающихся шагов сбивали. Попытка начать все сначала вновь оборвалась навязчивым постукиванием. Зарычав от негодования, Волк резко поднялся с кресла и устремился в сторону источника шума.

Выйдя на середину неосвещенного коридора, он замер, прислушиваясь. Привыкшие к темноте зрачки расширились до пределов. Все нарастающий гул голосов внезапно оборвался на повороте, а затем, спустя несколько секунд, возник совершенно в ином конце длинного помещения. Тогда мужчина ощутил толчок в грудь, после которого едва не рухнул на пол. Он сумел не только удержаться на подкашивающихся ногах, но и обхватить руками врезавшуюся в него женщину. Яркие вспышки ослепили до такой степени, что он не сразу смог разглядеть испуганное лицо пленницы. Забавно, последний раз ему довелось лицезреть настоящий страх в ее глубоких карих глазах около двадцати лет назад. Сегодняшний день определенно войдет в историю, если не в легенду.

— Что ты делаешь?! — почти рявкнул Старк, до боли сжимая онемевшие от холода пальцы. Более красноречивого ответа, чем запыхавшиеся солдаты, прислонившиеся к каменной стене для отдыха, было невозможно подобрать. Постепенно картинка начинала складываться. Дабы не упустить жертву, он прижал ее к себе, в ожидании дальнейших объяснений.

— Господин, мы не знаем, как это произошло, — сквозь прерывистое дыхание мямлил один из приспешников Дорна, при этом хватаясь за грудную клетку. — Вы приказали стеречь ее круглосуточно. Кто-то оказался предателем, половина стражи перебита, а главный пленник сбежал. Вчетвером нам удалось повалить этого монстра на землю, но он проломил череп одному из наших. Его сподвижник также был схвачен в тот момент, когда пытался переправить леди Тирелл в другую твердыню. Сообщение между заговорщиками прервано.

Клокотавший внутри гнев превратился в ярость. Испепеляющий взгляд поглотил говорившего, вынуждая склонить голову. Пробирающее до дрожи рычание всегда оказывало поистине странное влияние на окружающих. Они становились робкими и покорными, словно овечки. Лжепророк ловко манипулировал чувствами людей, их поступками и помыслами. Невзирая на все протесты, он потащил заложницу к себе в комнату, предварительно велев послать за Ноланом.

Сердобольный стражник решил незаметно проскользнуть в апартаменты лорда, чтобы предотвратить нежеланное кровопролитие. Вырезать половину замка — обыденность, характерная для войны, но истязать представительницу слабого пола и вдову некогда могущественного человека — опасная игра без правил. Тонкая грань безумия снова нарушилась под давлением ее глупейшего поступка. Последствия могут быть ужасными. Однажды он уже был предан. История повторяется. С одними персонажами, лишь декорации видоизменились.

* * *

Онемевшие колени приходилось растирать. Стоять полтора часа в молитвенной позе и шептать давно забытые стихи сквозь плотно сжатые челюсти — единственное развлечение в однообразной жизни невольника. Ободранная Библия расползалась в руках. Затуманенный разум плохо воспринимал плывущие строчки и буквы. Нужно просто иметь терпение, ведь рано или поздно появится возможность сбежать. Эта последняя надежда, еще не отобранная пытками, грела ночами в холодной и сырой темнице.

Равнодушный ко всему камень пропускал через себя звуки природы, давая возможность не сойти с ума окончательно. Утреннее пение птиц умиротворяло, а ночное карканье вестников смерти — угнетало. Легкий шелест листвы позволял определить время года. Запах цветущей весны иногда проникал в сокрытую от мира тюрьму. Или это была лишь иллюзия. Тяжелые вздохи вырывались из надломанной грудной клетки. Осознание собственной беспомощности клонило ко сну, а на утро все повторялось сначала.

— Очистился ли ты, сын мой? — надорванным голосом вопрошал силуэт священника. Спрятанное под капюшоном лицо дергалось в странных судорогах. Один и тот же вопрос неумолимо звучал на устах главного мучителя. Шуршание черного плаща вечно будет сниться ему в самых страшных кошмарах. — Прочитал ли ты книгу, что я дал тебе? В ней кроется спасение! Помнишь ли ты это?

Следовало ответить, сказать что-либо. Но гробовое молчание воцарялось в келье. Нарушаемое треском догорающих дров в маленьком камине, оно сопровождалось неожиданным свистом бича. Отрывая куски плоти, оставляя красные кровоподтеки. Орден думает, что сможет победить. Горстка умалишенных фанатиков, исказивших слова Всевышнего по своему образу и подобию. Пять тысяч триста девяносто семь дней. Имена и цифры следовали друг за другом в хаотичном порядке.

Он запомнил всех. Они являлись ему во снах, смеялись над ним и праздновали победу. Искренне верили в непорочность светлого мира. Только преждевременная радость вскоре сменится агонией. Он выйдет отсюда и отомстит. Шепча в кромешной тьме ряд имен, узник смачивает пересохшие, истрескавшиеся губы влажным языком. Капли воды продолжают стекать по ржавым трубам.

Какое приятное сновидение. Закованный в цепи невольник даже улыбнулся во сне от счастья, настолько все было прекрасно и неповторимо. Он шел по прозрачной, невесомой дороге вместе с тремя братьями. Они спорили о чем-то. Как в далеком и забытом детстве. Само собой разумеется, что сегодняшнее поражение оказалось обычной игрой воображения — ведь Маркус и Тессио здесь. Их можно ощутить, им можно поведать самое сокровенное. Разумеется, сама мысль о том, что они мертвы — ересь. Войны не было. Смерти не было. Сейчас он проснется в мягкой постели в старом отцовском замке, наспех оденется и спустится вниз по лестнице, в главный зал, где обычно проходят семейные трапезы. Именно в этом вся прелесть фантазий.

— Снова ты? — с трудом приподняв заплывшие веки, он взглянул на безмолвного гостя. Позади него стоял ряд прислужников из Ордена, с одним тускло горящим факелом. Опустившись на колени, незнакомец пристально всматривался в то место, где лежал пленник.

Восхваление имени Божьего сорвалось с дрожащих губ таинственного посетителя, после чего он припал лбом к железным прутьям. Рука, доселе покоившаяся на груди, незаметно просунула меж ними сверкнувший в темноте кинжал. Так воскресает дух.

* * *

Первое, что увидел Нолан, когда вошел в комнату, было разбитое вдребезги зеркало. Гэбриэль, окруживший себя ореолом зловещего молчания, извлекал из предплечья осколки. Окровавленные стекла падали на пол с приглушенным звоном. Леди Ирина сидела немного поодаль, с наполненным до краев бокалом вина. Зрелище, достойное пера великого драматурга. Вытащив очередное стеклышко, он стиснул зубы от боли. Как бы там ни было, но, заметив вошедшего, Предводитель бросил в его сторону не самый радушный взгляд.

Впрочем, дорниец не придал этому особого значения, лишь осведомился относительно причин, по которым его сюда вызвали. Волк находился в состоянии, близком к помешательству. Задавать вопросы — значит дразнить хищную тварь. Понимая всю опасность создавшегося положения, Мартелл покорно склонил голову в знак признания верховенства истинного правителя. Несмотря на внешнее высокомерие, юноша хорошо осознавал, с кем имеет дело. Один неверный шаг и все восстание пойдет на спад из-за мучительной смерти действующего командира.

Получив вполне четкий приказ следить за неудавшейся беглянкой, принц тарабанил средним пальцем по деревянной поверхности стола на протяжении получаса. Ему не нравилась компания соотечественницы. Жена покойного Лэнса изучала причину своих бед пронзительным взглядом, с нескрываемой долей презрения. Лорд Дорна, в свою очередь, испытывал неоправданное чувство стыда за совершенные злодеяния.

Великий Лидер, как он себя называл, решил отыграться за порезанную руку на тех, кто дерзнул украсть то, что принадлежит ему по праву. Висячие Сады дрожали под напором властных речей умалишенного безумца. Боевые кличи, требования выдать пленников, призывы к публичному наказанию за измену — все это смешалось в один сплошной белый шум, сильно режущий по ушам. Сын Мартина старался не обращать внимания на радостные вопли за стенами.

— Я почему-то знал, что так случится, — со странной усмешкой произнес Мартелл, глядя при этом на растерянную собеседницу. Доселе молчавший захватчик неожиданно проявил чудеса красноречия. Темные завитки взъерошенных волос ниспадали на прямой лоб. Правильные черты придавали овальному лицу некую завораживающую гармоничность. Он был намного красивее своего брата. — Воистину, непреклонные, несгибаемые и несдающиеся. Я говорил ему, что держать в заточении людей, в чьих жилах бурлит кровь знойных прерий — невозможно.

— Полагаю, это комплимент? Что же, польщена, — третий бокал вина сказывался на поведении. Вместо нервного напряжения по телу разливалось согревающее тепло. За последнюю неделю она выпила больше, чем за всю жизнь. Поводов с каждым днем становилось все больше и больше. — Только этот девиз принадлежит твоему дому, а следую ему почему-то я.

— Не так давно я понял, что гораздо проще смириться с каким-то событием, нежели упорно продолжать бесполезную войну с невидимыми врагами, — продекламировал обладатель ярко выраженного южного акцента. Солнце Руины — так его называли за спиной. Разрушить империю предков, попасть под влияние сумасшедшего деспота — все это вполне оправдывало данное ему прозвище. — Месть не вернет мне брата, это я знаю. Но я смогу причинить боль тем, кто отнял его у меня. И, поверьте мне, эта боль будет во сто крат хуже.

— Гэбриэль не разучился извращать молодые умы. В молодости он хотел получить место при дворе короля. Плести интриги, строить козни, умело манипулировать людьми исподтишка — это его призвание. Тут он преуспел. Но даже я представить себе не могла, что ты, Нолан, станешь на эту стезю. Убийства невинных? Я ведь помню тебя маленьким мальчиком. Ты не такой, каким был твой жестокий брат. Все это не могло просто так исчезнуть.

— Вы пытались воскресить добро в нем. Получилось? — тряхнув головой, дорниец еще раз посмотрел на распахнутое настежь окно. Холодный воздух приятно ласкал кожу на уставшем лице. Неумолимое желание лечь и заснуть преобладало.

— Нельзя воскресить то, чего нет и не было, — просто ответила женщина, понимая, что затеяла опасную игру. Разрушить армию Лжепророка изнутри, подорвать авторитет безумца и переманить на свою сторону мощного союзника — хороший план. Проще, конечно, было бы столкнуть две армии между собой, но природная доброта иногда брала верх над благоразумием и личной выгодой. — Тебе не нужно этого делать. Пока не поздно, все еще можно исправить. Позволь мне помочь тебе.

Она не успела осуществить задуманное и подойти к понурившемуся юноше. Громкие хлопки разнеслись по комнате, свидетельствуя о присутствии непрошеного гостя, в чьи намерения не входило дружеское чаепитие. Старк любил разрушать иллюзии не только в отношении себя. Он также получал особое, ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что позволял жертвам на секунду почувствовать себя в безопасности. Приятно осознавать собственное могущество.

— Боже, стоит отлучиться на пару минут, как они уже строят грандиозные планы по захвату мира, — с этими словами Волк подошел к новоприобретенному союзнику и схватил его за подбородок, — ты же такой добрый, милосердный, сочувствующий и понимающий, — принц резко ударил по раздражающей прикосновениями руке, после чего отошел на несколько шагов назад. Впрочем, это вызвало лишь заливистый смех со стороны палача. — Нолан, будь любезен, оставь нас вдвоем.

Проследив за ретировавшимся дорнийцем, Гэбриэль хмыкнул, а затем повернулся к старой знакомой. Оценивающий взгляд серебристых глаз переходил от полупустого графина с красноватой жидкостью, к той, которая находила в нем утешение. Улыбка, моментально сменившаяся хищной усмешкой, мелькнула в уголках губ. Как бы там ни было, но количество выпитого вина беспокоило леди Тирелл больше, чем речь о бессмысленности затеянного ею предприятия.

— А ты прекрасно выглядишь, несмотря на бурную ночь, наполненную беспечными приключениями, — поймав на себе презрительный взгляд, мужчина вынужденно поднял обе руки вверх. — Что-то не так?

— Перечислить все? Ты захватил мой замок, убил моих людей, пытал какого-то крестьянина, а затем поставил его череп на стол в качестве емкости для соуса, предварительно заляпав мой ковер чужой кровью, и продолжаешь держать меня здесь против воли, — выслушивая ряд несправедливых оскорблений в свою сторону, властелин Севера стремительно сокращал расстояние между ними, — я благодарна за то, что ты разрешаешь мне спать, кормишь меня и подходишь так близко, — на последней фразе она отклонилась назад, чувствуя себя неуютно в огромном кресле, в заточении вцепившихся в подлокотники рук. — Но неужели ты правда думал, что я буду улыбаться?

— А ты хотя бы подумала о тех беднягах, которые голодают где-то…- он щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить. — Не знаю, где. Ладно, я бы составил тебе компанию, но у меня намечается трапеза с твоими друзьями.

— Главное блюдо — фаршированная собака? — едко осведомилась Ирина, ощущая на шее обжигающее дыхание. Гэбриэль облокотился о спинку кресла, доставляя рядом сидящей собеседнице сильный дискомфорт. — Или свою руку отрежешь?

— А мне нравится твое неиссякаемое чувство юмора. Позволь узнать, что ты скорее напишешь Мозеру? Что тонешь в море вина или попытках спасти ближнего? — голос, с отчетливым металлическим оттенком, перестал пугать на четвертом бокале. Надо было сделать это раньше.

— Катись к черту, — последовал незамедлительный ответ, вызвавший неподдельную улыбку на устах растянувшегося во всю ширину кресла Волка. Ей оставалось либо придвинуться к нему, либо терпеть все неудобства в узком углу.

— Значит, вино, — пожав плечами, командир огромного войска с наслаждением следил за дальнейшими действиями сильной и непоколебимой героини тайного движения сопротивления. — Давно ты стала так много пить? Мне следует начать беспокоиться?

— Ты всерьез полагаешь, что тебе так просто сойдет это с рук? Думаешь, мои друзья не знают, где я, и не смогут помочь мне? — поинтересовалась дочь Дагона, пытаясь не думать о близости этого жестокого монстра.

— Ну, в ближайшее время точно нет. А потом нас ждет увлекательное путешествие по стране. И, я надеюсь, ты забудешь обо всех проблемах, включая пытки и наказания, которым я еще могу тебя подвергнуть, если ты не сменишь тон, — раздавшийся стук в дверь прервал задушевную беседу двоих старых знакомых. Предводитель вскочил с места, чтобы впустить внутрь долгожданного гостя, явившегося как раз вовремя. — А вот и надзиратель.

Высокий мужчина крепкого телосложения казался исполином в маленьком дверном проеме. Сделав несколько уверенных шагов навстречу лидеру, он остановился около кровати. Светло-коричневые волосы, коротко остриженные, ложились на прямой лоб, без единой морщины или борозды. Легкая щетина покрывала значительную часть подбородка, заключая плотно сжатую линию губ в своеобразную ловушку из колючих волосков. Насупленные брови и сосредоточенный взгляд карих глаз делали все для создания образа свирепого воина. Вместо улыбки — холодное равнодушие. Здесь не было места эмоциям, лишь непредсказуемая и неоправданная жестокость. Он без видимого удовольствия пожал протянутую ему руку.

— Это Эрнандо. Очень преданный и очень опасный друг, — с этими словами Старк подвел вошедшего как можно ближе к жертве. — Осторожнее. Дорнийцы — народ безжалостный, сама знаешь. Кстати, Эрнандо, если она попробует сбежать еще раз — можешь ее убить. Но только быстро. И не спрашивай, есть ли у нее последние слова, иначе застрянешь на все выходные.

Дружески похлопав стражника по плечу, Голодный Волк удалился. Теперь можно не беспокоиться относительно возможной смуты. Партизаны угрожали освободить так называемый символ восстания, но в данный момент он находится вне досягаемости.

* * *

Они отомстили. Нашли более изощренный способ. Орден умен. Священник вошел в тюрьму, освещая ее слабеньким огоньком свечи. Он начал вещать про освобождение души. Безликие монахи любезно освободили его ногу от сковывающих цепей, после чего выволокли из темницы. Затуманенный разум не реагировал на слова старцев до тех пор, пока его не притащили в камеру с ободранными стенами. Алый кирпич создавал иллюзию крови. Посередине стояла грязная табуретка, неподалеку от огня, что тлел в жаровне.

Один из троих присутствующих держал в руках продолговатый кусок железа, накаленный до красноты. Вырванный из глубокого сна организм не сразу ощутил прикосновения цепких пальцев. Они стянули убогий кафтан, оголяя исполосованную спину. Прочитав молитву, проповедник подал специальный знак к началу посвящения. Боль пронзила все тело. Ужасный вопль затих в недрах красной комнаты. Дальше — ничего, пустота. Мрак поглотил все вокруг. Сознание покинуло бренную оболочку в самом конце.

Он очнулся спустя несколько часов. Позвоночник горел, любое движение вызывало нестерпимые муки. Снова этот человеческий силуэт. Его преосвященство, сидевший на коленях перед иконами, внезапно поднял голову и посмотрел на узника. Усмешка тронула пересохшие губы. Извлекая из-под рясы Библию, он аккуратно положил ее около прутьев решетки. Тяжело вздымающаяся грудь помогала судить о состоянии подвергшегося мучениям пленника.

Гэбриэль не отвечал на вопросы, предпочитая хранить гробовое молчание. Тавро в виде креста находилось чуть ниже лопаток. Его заклеймили, как лошадь. Свободолюбие, упорство, нежелание сдаваться — все это испарилось, отошло на второй план. Дверь захлопнулась с протяжным скрипом, но он слишком давно потерял связь с реальностью, чтобы заметить это. Все конечно. Глаза, подернутые пеленой, раз и навсегда закрылись, вновь погружаясь во тьму.

Они говорили, что в ней кроется спасение. Волк думал об этом каждый раз, когда перелистывал пожелтевшие шершавые страницы. Текст можно было различить, так как привычка видеть в темноте никуда не ушла, однако он не выносил чтения этого проклятого писания. Если бы Бог существовал, то не допустил бы такого наказания для сына своего, несмотря на все земные прегрешения. Пусть дарует быструю смерть.

Тем не менее, вместо спасения была дарована метка. Нащупав дрожащими пальцами спрятанный под плиткой кинжал, он со всей силы вонзил его в ненавистную книгу. Так родился план спасения. Осторожно вырезав специальную выемку для кинжала, мужчина приготовился ко встрече с азартной судьбой. Либо она соблаговолит, ради забавы, оказать ему услугу, либо все станет еще хуже и тогда он перережет себе горло. До этого столь радикальные действия вызывали отвращение. Самоубийство все еще считалось тяжелейшим грехом.

Они кричали, умоляли пощадить, хватались за ноги своего палача. Искаженные лица превратились в кровавое месиво. Орден совершил большую ошибку, когда позволил ему приходить на молитвы со своей Библией. Роковые последствия привели к бойне. Открыв молитвенник, сын Маркуса погрузился в чтение, а затем, выждав удобного момента, нанес подошедшему прихожанину десяток ножевых ранений.

Остальные не успели отреагировать. Одного за другим. Медленно и мучительно. Без сожаления, без милосердия. Лики святых наблюдали за массовым истреблением человечества с высоких пьедесталов, но не вмешивались. Багровые реки затопили церковь. Отныне вкус и запах крови ассоциировался с недосягаемой ранее свободой. Помутившийся рассудок пустился в дикие пляски с неудовлетворенной кровожадность. Голодный Волк или Жестокий — велика ли разница?

* * *

Обагренный кинжал, ставший причиной смерти целого Ордена, сейчас покоился на дубовом столе, около хозяина, погрузившегося в раздумья. Душераздирающие крики мятежников умиротворяли. Мормонт прекрасно справлялся с обязанностями палача и пастыря. Душа замученного, перед тем, как подарить последний танец Дьяволу, могла исповедаться и получить отпущение грехов. Это зрелище вызывало улыбку на устах Предводителя. Снующие вокруг слуги пытались ублажить непредсказуемого захватчика.

На месте любого пленного могли оказаться они сами. Достаточно было лишь одного неуместного слова. Доедая остатки вчерашнего ужина, он внимательно слушал молитву будущего мертвеца. Прикованные к стене железными кандалами, они, не достигая пола, болтались в воздухе наполовину обнаженными. Кто-то сохранил присутствие духа и твердо смотрел в глаза мучителю, пока ему разрезали живот и вытаскивали все содержимое. Другие, напротив, вымаливали прощение, называли имена сторонников.

— Ты слишком нежен. Мне кажется, или это какое-то проявление сердобольности? — поинтересовался Лжепророк у присевшего отдохнуть Джагуара. Многочисленные пятна крови на притягательном лице были тщательно вытерты при помощи платка.

— А еще слишком опрятен, — последовал ответ верного вассала. Черный медведь на изящном кафтане приобрел красный оттенок. Впрочем, его владельца это ничуть не смущало. — Не понимаю, как ты умудрился вырезать бедняге сердце и вместе с ним вытащить еще легкие с печенью. По-моему, это новый Нил. Впрочем, твой приказ я исполнил. Они единственные, кого мы оставили напоследок.

Не скрывая восторга, Великий Лидер поднялся с места и последовал за проводником в самую глубь своеобразного тоннеля. Замкнутые пространства обычно вызывали у него приступы бешенства, но факелы прогоняли навязчивую тьму. Подойдя ближе к тому месту, где содержались негласные вожди мятежа, Старк пристально взглянул на сравнительно молодого пленника.

Насупленные черные брови и плотно сжатые кулаки свидетельствовали о клокочущем внутри гневе, не имеющем возможность излиться наружу. Сгустки алой жидкости струились по небритому подбородку и щекам. Рядом с неподвижным храбрецом висел старый капитан домашней гвардии Висячих Садов, которого, из уважения к возрасту, пытали меньше. Прерывистое дыхание угрожало перерасти в нехватку кислорода. Больной организм ветерана не выдерживал.

— Так, что у нас здесь? Сир Кордвайнер, — он провел острейшим лезвием ножа по щеке солдата, наслаждаясь своим триумфом. Затем, вдоволь наигравшись, Гэбриэль вновь возвратился к первому повстанцу. — И Деррек Дондаррион, да? Ты племянник того самого Томпсона? А? Жаль, что его убили, он был неплохим воином. Я люблю таких. Их нужно ценить. Прости, ты что-то сказал?

— Нет, я просто посоветовал тебе скорее сдохнуть, — за столь дерзкие слова мужчина был награжден глубокой царапиной на лбу. Все произошло быстро — один взмах ножом и по шее уже бежала легкая струя.

— Ты хочешь, чтобы я нарезал тебя, как твоих товарищей? Заткнись, хорошо? Только я имею право на голос. На меня смотри, смотри мне в глаза! — с этими словами он резко схватил узника за горло. — Смотри мне в глаза, ублюдок! Я здесь царь и бог. Так что закрой рот. Или сдохнешь.

— Что такое, Спайк? Где твоя хваленая гордость теперь? Вы же, мать вашу, завалили целую династию! Я разочарован. Посмотрите на себя. Вы пришли ко мне, в мой дом, и решили, что сможете меня убить? Все было честно. Я не тронул вашего наследника, оставил вас в покое, а вы отплатили мне подобным отношением? Продажные собаки. Скотины, мать вашу!

— Да, теперь я по-настоящему сочувствую леди Манвуди. Надеюсь, ты понимаешь, что никогда в жизни она не останется рядом с такой тварь, каковой ты являешься.

Джагуар вздрогнул от услышанного. Предводитель мог простить все: панибратство, навязчивость, глупость, фамильярность и переменчивость. Но все, что было связано с этой женщиной, все, что так или иначе ее касалось, приводило Волка в бешенство и неистовство. Расширенные зрачки говорили красноречивее любых слов. Мормонт ринулся наперерез потерявшему рассудок лидеру, но был задержан двумя другими воинами из лучших побуждений.

Вмешиваться и принимать сторону осужденных на смерть — самая большая ошибка. Северянину пришлось отвернуться, чтобы не стать свидетелем бесчеловечной расправы. Он пытал людей, но всегда старался облегчить их муки, незаметно нанося смертельные раны, дабы они поскорее умерли. В данный момент все лучшие побуждения были заглушены воплем отчаяния. Сначала нужно отрезать конечности.

* * *

Священник пытался добраться до виднеющейся вдали полоски леса. Поддерживая сломанную кисть руки, он продолжал ползти на локтях. За ним тянулся кровавый след. Холод притупил чувство боли. Ему удалось сбежать во время бойни, но глубокие раны замедляли движение. В конце концов он повалился на снег, после чего еще долго передвигался лишь при помощи ног. Все вышло из-под контроля. Он не предвидел возможное предательство одного из членов Ордена.

Взбесившийся зверь вырвался на свободу и поглотил своих мучителей. Пятнадцать лет он не видел солнца и не дышал свежим воздухом. Необузданная сила удвоилась, ярость, в свою очередь, вылилась мощным потоком. Изголодавшийся по крови монстр рвал их на части, словно животных. Однако проповедник не станет жертвой того, какого он так долго истязал. Он сможет достичь первоначальной цели и попросить о помощи кого-нибудь из мимо проезжающих крестьян.

Громкое лошадиное ржание, предвестник скорой смерти, разнеслось по всей округе. Вороной жеребец на полном скаку пронесся мимо израненного тела священника, резко останавливаясь у протянутых к лесу рук. Всадник спустился, ощущая под ногами хрупкое белое покрывало. При глубоком выдохе из ноздрей повалил пар, окутывающий лицо убийцы. В глазах полыхал настоящий пожар наслаждения. Этот день, несомненно, войдет в список лучших, насыщенных эмоциями дней.

Опустившись на корточки подле будущего покойника, Старк аккуратно, с трогательной нежностью, отстегнул огромный черный плащ, волочащийся за хозяином по земле. Дикий хохот резанул по ушам служителя Господа. Он еще раз попытался совершить безуспешную попытку уйти, но внезапно ощутил, как острейшая сталь пронзает кожу в области ребер.

— Аминь, святой отец, — последние слова, которые довелось услышать озлобленному старику, прикрывающему свою ненависть религией. Искажая человеческие души, он становился похож на Дьявола. Один зверь убил другого. В этом нет ничего странного или противоестественного.

Темный Попутчик одержал верх над ним. Какое великолепное чувство. Поглощает до самозабвения. Опираясь на шею резвого мустанга, украденного из храма Божьего, Гэбриэль постелил вместо седла теплую материю, а затем попытался взобраться на спину терпеливого друга. Силы по-прежнему восстанавливались. Протяжное волчье рычание привлекло к себе внимание беглеца. Густой коричневый мех отливал, как на морозе, серебром. Высунув длинный язык, он часто дышал, с клыков на землю стекала вязкая слюна.

Их немигающие взгляды встретились. Они оба принадлежат к одному клану. Вершина пищевой цепи. Равные друг другу по силе и духу. Животное отступило, давая человеку возможность пройти. Оно еще долго следило за странным существом, а затем исчезло. Ангел-хранитель не забыл о потерявшему веру в людей. Он ждал его пятнадцать долгих лет. Настал момент истины.

* * *

Молчаливый надзиратель углубился в изучение содержимого ее книжкой полки, не заботясь о разрешении или других формальностях. Леди Тирелл осознавала, что ее положение ухудшается. Главный виновник всех бед отсутствовал больше трех часов. Это наводило на поистине страшные мысли, заставляя нервничать и волноваться. Попытки завязать разговор с земляком не увенчались успехом. Эрнандо лишь слегка приподнял вечно нахмуренные брови, никак не реагируя на проявление внезапного дружелюбия.

Он, как и большинство вассалов Дорна, разделял всеобщее мнение относительно непростительной ошибки заложницы. Выйти за представителя иного дома — половина беды, но не поддержать собственного сюзерена, не выказать ему должного сочувствия по случаю смерти брата, — это вполне заслуживало смертной казни. И мало кого волновал тот факт, что ни Рубен, ни Нолан уже двадцать лет как не являются ее сюзеренами.

— Кажется, я попросил тебя не вставать с кресла, — на первый взгляд равнодушный тон скрывал под собой явную угрозу. Кворгилу надоело бесполезное хождение леди Манвуди из стороны в сторону. За окном светало. Бессонная ночь сильно влияла на настроение обозленного южанина. — Пожалуйста, сядь на место. В противном случае я буду вынужден применить силу.

— Возможно, сегодня многие успели убедиться, что я не очень склонна подчиняться каким-либо приказам, — пятый бокал вина пробудил доселе затаившуюся храбрость. Казалось, звук скрежещущих зубов стражника был слышен в самом отдаленном углу комнаты. — Можно поинтересоваться? А что ты вообще знаешь о Гэбри? Я когда-то именно так его и называла. Просто шансы того, что ты останешься жив после исполнения своей угрозы — крайне невысоки.

Это подействовало. Воистину, гордая природа жителей знойного региона не всегда может пойти им на пользу. Задетый за живое лорд Скорпионовых Дюн поднялся с места и направился в сторону несмолкающей пленницы. В ее положении лучше замолчать и сидеть в стороне, надеясь, что про нее забудут хотя бы на пару часов блаженного сна. Остановившись на половине пути, Эрнандо засопел, словно разъяренный бык с воткнутой в спину бандерилью.

— Лучше бы тебе ошибаться, — сквозь плотно сжатую челюсть пробормотал Кворгил. — Иначе ты не переживешь эту ночь. Клянусь Богом!

— Да брось, — протянула развеселившаяся дочь Дагона, наполняя последний кубок с заветной бордовой жидкостью. Опустошенный графин более не представлял собой никакой ценности. — Ты не станешь делать мне больно. Видишь ли, Гэбриэль — самый жестокий убийца в истории. И вот сюрприз — у нас был роман в далеком прошлом. Так что, это тебе скорее стоит волноваться о том, переживаешь ли ты эту ночь.

— Мне кажется, тебе уже хватит, — потерявший терпение дорниец выхватил бокал из рук собеседницы, однако не заметил, как она, одним ловким движением, схватила стоявший на столе графин и со всей силы ударила им по лицу стражника. Осколки посыпались на пол, а раненный солдат повалился на колени с яростным рычанием.

Ирина не стала задерживаться в своих апартаментах, превратившихся в тюрьму. Выбежав в темный коридор, она успела закрыть за собой дверь, задерживая дикого Скорпиона, как его называли в узких кругах. Четкого плана дальнейших действий не было, приходилось импровизировать. Вцепившись в кованую ручку двери, она сразу же потянула ее на себя, предоставляя Голодному Волку возможность наблюдать за еще одной безуспешной попыткой к побегу.

— Нам пора перестать вот так вот встречаться, — насмешливым тоном произнес лорд Севера, неожиданно появившийся перед беглянкой. Оголенный ряд белоснежных зубов свидетельствовал о дурном расположении духа их хозяина. Выскочивший из-за угла Кворгил, запыхавшийся, раскрасневшийся, с рассеченным лбом, резко замер перед лидером. — Боже, серьезно? Тебя ни на секунду нельзя оставить наедине с кем-то другим. Как ты это делаешь?

До боли сдавив хрупкое женское плечо, Старк навалился на нее всем телом и сильно ударил о каменную стену. Поддерживая рукой затылок, дабы избежать сотрясений или сильных повреждений, Лжепророк, вопреки всем установленным им же рамкам, положил небритый подбородок на дрожащие плечо. Горячие дыхание опалило кожу шеи, а въедливый запах крови ударил в ноздри. Вцепившись пальцами в кафтан, она почувствовала неприятную липкость. Осознание пришло гораздо быстрее, нежели планировалось изначально.

— Я терпел твое ужасное поведение две поганые недели, — перейдя на угрожающий шепот, он не упустил возможности еще раз ударить ее спиной о холодный камень, в качестве назидания. — Если не хочешь разделить судьбу своего близкого друга, то настоятельно рекомендую успокоиться.

— Что ты сделал? — покоряясь воле умалишенного тирана, женщина, тем не менее, не переставала сопротивляться. Свободолюбивая натура поразила безмолвного зрителя в виде Эрнандо. Ее морально и физически подавляют, но она не сдается. Невероятно.

— Половина крепости вот уже три года задается вопросом: а кто вы друг для друга? К счастью, тебе больше не придется об этом беспокоиться. И ему тоже, я думаю. Я все пытался оказать тебе услугу, но не знал, каким образом. Считай это моим подарком, — попытка вырваться из стальных объятий была пресечена самым жестоким способом и возымела должный эффект. — Я сорвался. Признаю. Каюсь. Просто он сказал мне то, чего говорить не следовало. Прежде мало кто так долго выносил такие пытки. Но, надо отдать должное, он хорошо держался. Пока я не перерезал ему сухожилие.

— Хватит! Перестань, — властным тоном прервала его загнанная в ловушку Ирина. Ей претила близость такого ублюдка. — Делай со мной что хочешь, но не смей их трогать!

— Какое заманчивое предложение. Ты говоришь так, словно у тебя есть выбор. Но, извини, я предпочитаю невынужденное удовольствие, — отойдя на несколько шагов назад, он убрал со лба выбившуюся из правильно уложенных волос прядь. Дыхание нормализовалось, зрачки вернулись к исходному состоянию. — Сегодня я понял, что моя армия достигла приличных размеров и имеет полное право называться Волчьим легионом. Забавно, неправда ли? Так вот, в связи с этим эпохальным событием, было принято решение взять курс на север. Ты была в столице? Нет? Скоро у тебя появится такая возможность. Настало время зачеркнуть первое имя в черном списке.

Mary Fay — Chasing Ghosts Again.

Blue October — Say It.

Он поступил глупо, когда, в поисках еды, отдалился от стада. Темно-коричневый мех выделялся на фоне заснеженных тропинок и припорошенных снегом елей. Могучие рога придавали благородному животному не только внешнее изящество, но, по сути, высоко ценились в охотничьих кругах. Аккуратно, словно просчитывая каждый шаг, олень ступил на замерзшую речушку. Раздавшийся под копытами хруст не испугал храбреца.

Он решил достигнуть первоначальной цели, не заботясь при этом о своей безопасности. Даже не подозревая о том, что в его сторону был направлен железный наконечник стрелы, зверь принялся вытаптывать полянку, чтобы впоследствии обнаружить под снегом немного травы. Отвратительной на вкус, но пригодной для употребления в пищу. Наклоненная вниз голова стала сигналом к началу действий.

Выслеживать оленя в одиночку — тяжелое занятие. Следовало иметь колоссальное терпение и сноровку. Последнего юной лучнице хватало с избытком, но вот первое всегда казалось поистине невыполнимой задачей. Часами сидеть в укрытии, ощущая прикосновение дождей, заморозков и снегопадов. Упав на одно колено, Хельга еще раз мысленно измерила расстояние между собой и главной мишенью. Лучше всего поразить лесного царя в сердце или другой жизненно важный орган, дабы миновать погони.

Она бы все равно не смогла угнаться за ним, поскольку верный Сноуфайр находился в разбитом неподалеку лагере. На протяжении трех недель он перевозил на своей мощной спине пятерых беглецов, по очереди. Если бы конь погиб, то они вряд ли бы выжили. Несмотря на недовольство лорда Кокшо, который постоянно требовал убить ненужный балласт, как он называл единственное оставшееся у них средство передвижения.

Отсутствие новостей из Висячих Садов заставляло неутешительные мысли вихрем проноситься в головах спасенных. Они жили под любезно предоставленным кровом, пользовались гостеприимством леди Тирелл, но так и не смогли помочь ей избежать печальной участи заложницы или, быть может, смертницы. Трусливо ретироваться может каждый. Нужно было остаться и дать бой. Заведомо проигранный, конечно, но смерть лучше бесчестья.

Так думал старый ветеран трехлетней войны во время позорного бегства в туннеле. Он не успел отреагировать на безрассудный поступок Ирины, что сделало его раздражительным и несправедливым по отношению к другим спутникам. В сторону сира Дагона летели многочисленные отравленные тщеславием стрелы, а несчастный Том, пострадавший в необъявленной войне больше всех, до сих пор обвинялся в трусости и слабохарактерности.

Клэр, по возможности, старалась сгладить невежливость супруга, однако это лишь усугубляло положение дел. Необузданный нрав лорда старинного замка очень часто сравнивали с характером дикого вепря. Удивительным до сих пор оставался тот факт, что у него в гербе виднелась не свирепая ощетинившаяся тварь, а весьма миролюбивые разноцветные перья. Насмешка судьбы или нет, но Гордон не преминул упомянуть об этом, что еще сильнее распаляло бравого солдата.

Впрочем, до прямых столкновений никогда не доходило. Все заканчивалось обменом любезностями, после чего оба противника тут же расходились по разным углам. Как бы там ни было, но общее горе сплачивало. Вносить раздор в и без того пошатнувшиеся ряды сторонников Простора — значит облегчать задачу врагам. Сантагар понимал это и часто оставлял колкие замечания жителя юго-западного региона без ответа.

Дочь Персиваля предпочитала держаться от этой компании как можно дальше. Ей хотелось поскорее увидеть отца, который пропал без вести около месяца назад. Жив ли он? Где находится в данный момент? Глядя на маленького белого вороненка, она пыталась не думать о нарастающих проблемах. Сейчас ее внимание, в свою очередь, было приковано к застывшему князю.

Прицелившись, охотница сделала несколько осторожных шагов навстречу жертве. Стрела с громким свистом пронеслась над разросшимся кустарником, вонзившись в ствол дерева, гораздо выше морды испуганного звуком животного. Резко отпрянув от рокового места своей возможной гибели, олень сразу бросился в чащу. Шокированная происходящим Хельга не могла позволить себе так просто упустить желанную добычу.

Чужой выстрел, неумелый и слишком самоуверенный, испортил все дело. Пришлось импровизировать. Можно было потратить драгоценные секунды на прицеливание или же надеяться на собственную меткость. Последний вариант казался более реальным. Железный наконечник впился в грудь неудавшемуся беглецу, в результате чего тот рухнул на землю, предварительно совершив в воздухе несколько впечатляющих трюков, а затем, промучившись около секунды, издал предсмертный хрип. Хельга не испытывала жалости к подобного рода картинам. В детстве отец часто приглашал ее составить ему компанию в лесных дебрях, поэтому смерти тамошних обитателей стали обыденностью. Откинув с раскрасневшегося лица соломенную прядь, она протяжно вздохнула.

Спустя полторы минуты она все же вспомнила о присутствии иных незваных гостей. К счастью, сир Гордон, наблюдавший за всем с вершины своеобразного холма, весьма быстро отреагировал на случившееся. Зоркие глаза дорнийца уловили присутствие двоих незнакомцев. Именно это побудило хромого калеку ринуться наперерез возможным разбойникам. Лагерь был расположен неподалеку, об этом ярко свидетельствовали черные клубки дыма.

Воспользоваться боевым рогом и позвать на помощь не составляло особого труда, но для начала следовало защитить молодую лучницу. Таким образом бывший лорд Божьего Дара подобрался к туше убитого зверя, однако не предпринял каких-либо попыток к нападению. В данный момент они находились в Восточном регионе, контролируемом домом Арренов.

Возможно, солдаты сира Ричарда смогут провести их к главному замку. Если старые времена не были забыты, а понятие рыцарства не стало пустым звуком, то пожилой Хранитель примет их, хотя бы из соображений дружбы. Так, по крайней мере, думал Келвин. Сантагар не питал иллюзий на сей счет, поэтому приготовился к защите. Каково же было удивление двоих принявших оборонительную позицию союзников, когда, пробираясь сквозь разросшийся кустарник, к ним вышли почти безоружные сыновья печально известного Маркуса Старка. Потрепанный внешний вид говорил красноречивее любых слов. Им довелось пережить множество лишений, прежде чем достигнуть отдаленных земель сомнительных покровителей.

Стефан, опешивший от неожиданной встречи, замер на месте в нерешительности. За ним верно следовал угрюмый младший брат, ставший от долгих бессонных ночей еще нелюдимее и злее. Оба Старка с должной опаской поглядывали на отчаянного жителя Юга с тростью и клинком в обеих руках. Убить такого противника — не самая сложная задача, но его смелость почему-то пресекала все возможные опрометчивые поступки.

Они могли вечно прожигать друг друга подозрительными взглядами, если бы не природное добродушие наследника Волчьего Логова. Он вспомнил поистине веселые минуты совместных приключений, хотя их было не так много. Разумеется, его поразил тот факт, что леди Виллум путешествует в компании многовековых недругов своего дома, но деликатность не дозволила ему задать интересующий его вопрос напрямую.

— Вижу, ты так и не научился стрелять, — с этими словами девушка заключила Волка в крепкие объятия. Кустистые брови, обычно насупленные, радостно приподнялись вверх. Эта идиллия вызывала легкое недоумение среди сторонних зрителей, однако дорниец немного успокоился. — Напомни мне, чтобы мы занялись твоим обучением на досуге.

— Черт, вы испортили идеальный день своей избыточной сентиментальностью, — процедил Деймон сквозь плотно сжатые зубы. Ему не нравилось общество южанина. Их взаимное презрение пока что не пересекало грань дозволенного. — Насколько я понял, вы знакомы?

— Немного, — отозвался смущенный Стефан, после чего, выпрямившись во весь рост, легонько отстранил от себя старую знакомую. Стальные глаза — фамильная черта всех Старков — изучали профиль настороженного спутника Хельги. Было видно, что он ждал объяснений. — Больше месяца мы скитались по стране. На наш замок напал восставший из мертвых дядя. Доводилось ли вам слышать о Гэбриэле Старке? Мы были искренне уверены, что он давно почил в Раю.

— Нет, он решил устроить настоящий Ад на земле, — выплюнул Сантагар, вспоминая о своем бессилии против такого сильного противника, каковым являлся знаменитый Лжепророк. Любое упоминание о нем вызывало бурю негодования в израненных душах беглецов. — Висячие Сады тоже захвачены вашим добрым родственником. И Речная Мель. Судя по всему, он медленно, но уверенно двигается в направлении всем известной крепости — Красного Замка. Если говорить откровенно, то Аррены — единственные сюзерены, чей дом не был захвачен.

— По этой причине мы здесь, — вмешался облокотившийся о ствол дерева Деймон. Тема беседы раздражала, поскольку он не мог похвастаться объективностью в этом вопросе, но, раз уж им довелось встретиться, то следует поддерживать более-менее сносные отношения, хотя бы из соображений безопасности, — рассчитывать на прием высокомерных соколов нам вряд ли придется, а воспользоваться гостеприимностью одной из их деревушек можно, — тут он замолчал, а затем, как бы невзначай, спросил:

— Вас только двое?

— Нет, — Гордону не понравился тон, каким был задан этот, на первый взгляд, ничего не значащий вопрос. Непредвиденный союзник явно хотел быть осведомленным об их точном количестве. — С нами еще четверо человек. Мы собирались попросить кров у сира Ричарда.

— Пойдемте с нами. Я не знаю вышеупомянутого рыцаря, но с его племянником ты, кажется, хорошо знаком, верно? — дочь Персиваля весело улыбнулась, когда поймала легкий кивок головы молчаливого юноши. — Отлично! Гордон, с ним будет еще проще договориться.

Изувеченный лорд лишь угрюмо пожал плечами в знак согласия, чем вызвал бурный восторг со стороны опытной охотницы. Вопреки всем ожиданиям, Хельга не стала увлекаться молодым человеком, к которому явно испытывала гораздо более теплые чувства, нежели позволяли строгие рамки приличия, а сразу же взяла хромого рыцаря под руку. Так они прошествовали к разбитому у подножия склона лагерю, откуда валил густой черный дым.

Туша убитого оленя была погружена на конское седло чубарого жеребца одного из братьев. Худые лошади с выпирающими ребрами могли вызвать сочувствие даже у самого бездушного монстра. Едва волоча подгибающиеся ноги, мустанги практически рухнули на землю с протяжным ржанием. Их отвели поближе к местам, где еще проглядывалась зеленоватая трава. Сноуфайр мирно пасся на близлежащих лугах, не подозревая о возможном соседстве себе подобных.

— Эта поганая тварь всерьез полагает, что сможет захватить мир? — прорычал Келвин после подробного рассказа одного из Старков о произошедших событиях. — Значит, Север уничтожен. Речная Мель пала, а Простор частично взят под контроль. Боже, а мы сидим здесь и разглагольствуем о какой-то чуши.

— А что мы можем сделать? — простонал Томорос, чей хрипловатый голос до сих пор не восстановился со времен тяжелого заболевания. — У нас нет единомышленников, нет войска, нет лидеров. Майкл заперся в столице и ожидает чуда. Мозер бесследно исчез. Остальные либо мертвы, либо скрываются, либо предпочитают делать вид, что это их никак не касается.

— О, посмотрите, кто заговорил. Слабовольный идиот, — воин резко поднял правую руку, пресекая таким образом какие-либо тирады со стороны Клэр. — Плевал я на Майкла и Мозера. Их не было рядом, когда мы, двадцать три года назад, корчились в поганой агонии из-за недостатка еды и воды, будучи запертыми в окруженном вражескими солдатами замке. Когда на наших глазах вздернули твоего старшего сына, а второго — бесчеловечно зарезали, как свинью. Мы выжили тогда — выживем и теперь. К тому же, я слыхал, что наследник престола, именующий себя Небесным Королем, активно противостоит угрозе. Чем не лидер?

— Променять одного Ланнистера на другого? Мы уже разочаровались однажды, тебе так хочется повторить? — не обращая внимания на оскорбления, Редвин продолжил обсуждение интересующей всех темы.

— Закрой пасть! — рявкнул разъяренный Кокшо. Он не терпел возражений. Взрывной характер ветерана часто вынуждал собеседников вздрагивать. — Предлагаешь мне возглавить армию? А ты станешь символом восстания? Хотел бы я на это взглянуть. Я видел этого мальчишку лишь два раза в жизни. Поверь мне, там есть, за что можно легко пожертвовать собственной жизнью. В конце концов, у Эстер в выводке еще три сына и кто-то из них уж точно в состоянии возглавить повстанческое воинство. Но пока я ставлю на Клауса.

— Отлично, теперь осталось самое простое — найти его, — вмешался доселе молчавший Сантагар, опершийся подбородком о золотистый набалдашник трости. — Проще, по-моему, обнаружить иголку в стоге сена. Я не против вашей идеи, сир Кокшо, однако так называемый лидер может находиться где угодно. Хойт отправился по его следам и с тех пор от него не было вестей. Думаете, наши поиски увенчаются успехом?

— Для начала мы посетим дражайшего сира Ричарда и узнаем, помнит ли он о старых товарищах. Это будет наша точка отсчета, если хотите. Надеюсь, он будет любезен и предложит нам хотя бы десятую часть своего войска. Последний раз мне доводилось слышать о Церберах в маленькой деревушке близ Королевских Земель. Путешествие обещает быть увлекательным. Найдем троих братьев, напомним кронпринцу о его обязанностях и пойдем войной против воскресшего мертвеца. Все достаточно легко.

— А что будем делать с Майклом? — поинтересовалась сердобольная Клэр, желавшая также принять участие в судьбе королевства. — Вряд ли король оценит наш план.

— Вот мое мнение о твоем проклятом короле, — ветеран выхаркал на землю сгусток слюны, демонстрируя таким образом свое неподчинение законной власти. — Хватит. Недели три мы скитались по просторам необъятного Беленора, страдая от нехватки коней и сил. Остановиться в деревне — значит подвергнуть себя неоправданному риску. Этот период моей жизни просто монументально плохой из всевозможных периодов. Ради общей безопасности рекомендую послушать меня и отправиться в замок сегодня ночью. Чем быстрее мы туда доберемся, тем лучше.

— Предлагаете отправиться на поиски того, кто повинен во всем произошедшем? Как интересно. Непостоянство жителей Простора меня всегда настораживало, но чтобы до такой степени обожествлять Ланнистеров? Вам никогда не хотелось попробовать чего-то нового, сир?

Едкое замечание Деймона водворило гробовую тишину. Клэр прикрыла лицо рукой и благоразумно отошла на несколько шагов назад. Перечить Келвину — равносильно сидению на пороховой бочке с поднесенной к ней спичкой. Все присутствующие моментально уловили исходящую от насупившегося оратора угрозу. Стефан хотел аккуратно обратить произошедший инцидент в неудачную шутку. Дорниец сразу же поднялся с места, надеясь перегородить рыцарю дорогу.

— Я мог не совсем верно понять тебя, мальчишка, но, кажется, ты осквернил прах моих павших в трехлетней войне товарищей? Или сказал, что на протяжении двух десятков лет я занимался откровенной ерундой? В данной ситуации я даже не знаю, что хуже. Может, под чем-то новым ты подразумевал своего доброго дядюшку? Что такое? Предательская кровь забурлила?

— Спокойнее, спокойнее, — Волк поднял руки вверх, словно отрицая до такой степени абсурдную клевету. Несмотря на внешнюю уверенность циничного брата, Стефан заметил в его глазах поистине странный блеск. — Я не смел даже допустить саму мысль об этом. Мы ведь друзья, не так ли? У нас тут теплая атмосфера любви и взаимопонимания. Не стоит так быстро втаптывать ее в грязь.

— Отдохни немного, ладно? — Гордон положил сморщенную ладонь на плечо глухо зарычавшего ветерана. Предотвратить взрыв до начала разрушительных действий сейчас было первостепенной задачей. Почувствовав ненавязчивое прикосновение, Кокшо отступил. — Я поведу, ты не против?

— К слову, вы же и есть тот знаменитый Сантагар, верно? До печально известных событий вас гордо величали Леопардом, — Старк разошелся не на шутку. Желание нанести оскорбление одному из будущих спутников пересиливало инстинкт самосохранения. — Мартеллы созвали знамена, а вы не явились. Сменили приоритете?

— Том, ты знаешь, где именно находится Соколиное Гнездо? — получив вместо ответа утвердительный кивок головы, южанин громко фыркнул, — Отлично, поведешь нашу группу, — поймав вопросительные взгляды окружающих, он сразу оголил ряд зубов. — Я никогда еще не был так близок к убийству.

Размяв шею, мужчина подошел к слабому другу и помог укрыться шкурой некогда убитого медведя. Любые движения причиняли Тому невыносимую боль. Рано или поздно она пройдет. Келвин, предварительно толкнувший ухмыляющегося Волка в плечо, прошествовал мимо смущенных союзников и присоединился к устроившимся вокруг костра солдатам. Второй сын Маркуса равнодушно воспринял все братские комментарии относительно своего поведения.

Одно для наследника Севера стало предельно ясно — они нажили себе только врагов. Хельга, не смевшая переметнуться в так называемый враждебный лагерь, устроилась в кругу близких. Маленькие куски оленины быстро исчезали в клювике неоперившегося белого вороненка. Враиль. Такое имя достойно столь величественной птицы. Слабое карканье, больше похожее на жалобный писк, иногда разносилось по лагерю.

Сгущавшиеся сумерки наводили непонятное уныние. Внутри ощущалась пустота. Между тем местность принимала все более пустынный характер. Было трудно идти по глубоким снегам и крутым оврагам. Том хорошо ориентировался в темноте, а наличие трех лошадей, вместо одной, позволяла хотя бы шестерым путникам ехать верхом. Лорд Трех Перьев, как самый стойкий, разделил с Дагоном участь пехотинца. Клэр внимательно следила за усеянной глубоким белым покрывалом дорогой.

Огонь был бы весьма кстати, но лучше избегать возможностей попасться в руки разбойников. Существовала еще угроза ночных хищников, но с ней гораздо проще справиться, чем с вооруженным эскортом местных патрулей или сокрытыми во тьме головорезами. Молчание обычно сопутствует надежности, поэтому беглецы практически не разговаривали друг с другом.

Въедливый запах гари терзал ноздри. Они пытались обойти сожженную деревню, но темная полоска леса принудила изменить маршрут. Душераздирающие крики жертв междоусобных войн эхом отдавались в голове. Заснеженный склон, нависший над всадниками, внезапно трансформировался в гигантское чудовище с приоткрытой пастью. Воображение создавало множество разнообразных видений, неприятных и жутких.

Угнетающая атмосфера безысходности отбивала всякое желание радоваться увиденному силуэту знаменитой цитадели. Возвышаясь благодаря горным хребтам, она достигала небывалых размеров и вонзалась острыми шпилями башен в облака. Чувство справедливости, сильно развитое в сварливом ветеране, вынуждало сжать челюсти до омерзительного скрежета. Кокшо ненавидел свое нынешнее положение.

Ущелье, окруженное непроходимыми скалами, представляло собой идеальное место для засады. Усеянное соснами, оно наводило необъяснимый ужас на всех, кто решился пройти сквозь него. Местность, неровная и труднопроходимая, кишела опасностями. Лошади неуверенно ступали по хрустящему снегу, резко замирая после каждого подозрительного звука.

Редвин неожиданно осадил норовистого жеребца, чем вызвал всеобщее замешательство. Прислушиваясь к отдаленным рыданиям, он вдруг осознал, что их больше получаса выслеживали разведчики с неопознанными знаменами. Слухи об участии королевских гвардейцев в вырезании целых поселений не единожды доходили до плохо вооруженной компании. Келвин моментально отреагировал на сообщение зятя.

— Езжай вперед, выведи их отсюда. Если понадобится, то перейдешь на галоп, — шепот заставил Хельгу напрячься и усиленно прислушиваться к сказанному. — Я верю тебе, Томми, не подведи.

С этими словами он ударил коня по крупу, призывая остальных следовать за ним без промедлений. Не обращая внимания на протесты жены, лорд Трех Перьев вместе с хромающим дорнийцем и отцом леди Ирины замер на месте. Местонахождение врага можно было легко обнаружить. Гордон опустился на колени, в надежде узнать точное количество будущих мертвецов. Манвуди, в свою очередь, оголил клинок для предстоящей битвы. Ожидание тянулось бесконечно долго. Руки сжимали меч и вырванный ком земли одновременно. Некоторое время спустя раздался сдавленный голос, требующий немедленного сложения оружия. Они ссылались на имя законного короля Беленора.

— Ни разу за всю свою жизнь я не поворачивался спиной к врагу! Сегодняшний день не будет исключением! — прокричал гордый боец, выпрямившись во весь огромный рост. — Смелее, ублюдки, хоть все разом нападайте! Сотня, две сотни! Я, Келвин, убью вас всех!

* * *

— Осторожнее, сестренка, здесь могут расселины. Что я потом скажу твоей сестре, а? — поинтересовался молодой Кракехолл, хватая молодую Эльзу за локоть и подсаживая на могучего вороного коня. — Нам пора возвращаться в Гнездо, иначе пропустим все приготовления к предстоящему балу.

— Говорят, это будет величайшее событие в истории Птичьего Пути. Хорошо, что сир Ричард сумел побороть тяжелую болезнь и снова с нами. Мне он нравится, — весело продекламировала Волчица, наблюдая за солнечными лучами, пробивающимися сквозь сероватые тучи. — Кай не переставал говорить о танцах с момента нашего прибытия.

— Уверяю, для него это прекрасная возможность проявить себя перед одной особой, — Дин загадочно улыбнулся, предвкушая скорую встречу с представительницами противоположного пола. — Ладно, уже два часа. Скачем обратно.

Дочь Маркуса на протяжении двух дней уговаривала своего бывшего телохранителя составить ей компанию в поездке по обширной территории Восточного региона. Ее друг, разумеется, находил множество поводов к переносу главного события жизни, но настойчивость и упорство все же сделали свое дело. Потратив больше четырех часов на исследование самой высокой горы в длинной цепочке, они, изможденные, поспешили спуститься вниз. Сердце бешено колотилось в груди, нехватка кислорода вызывала продолжительный кашель. Столь грандиозное событие, переполненное эмоциями, не могло не возбудить энергичную девушку, однако сейчас пристальный взгляд серо-голубых глаз был устремлен вниз, к подножию крутого склона.

— Стефан? Деймон? — сорвавшийся с места тяжеловоз помчался вниз, практически не разбирая дороги. Впереди виднелись медленно идущие всадники, прислонившиеся к конским шеям. Невероятно. Прошло столько времени, а она смогла узнать эту позу. Лишь один человек во всем королевстве сидит на лошади, как на троне. — Братья! Стефан! Деймон!

Долгие и крепкие объятия растрогали всех присутствующих. Они не подозревали, что смогли так быстро преодолеть огромное расстояние между ущельем и замком. Если бы не героическое самопожертвование двоих верных стражей, от которых не было вестей с момента исчезновения, то они бы никогда не выбрались из лабиринта горных гряд и сокрытых деревень. Со слезами на глазах Эльза бросилась обнимать любимых родственников, уже считавшихся погибшими. Сложно описать чувства, какие взыграли внутри разбитых душ обоих волков.

Шокированный Кракехолл не мог поверить в случившиеся. Ему коротко рассказали о произошедших событиях предыдущей ночи, после чего он пообещал немедленно организовать поисковую группу. Хельга искренне радовалась воссоединению семьи. Теперь все у них будет хорошо. Том и Клэр, пережившие за три недели больше трагедий, чем за всю жизнь, не могли совладать с собой. Потеря любимого мужа и шурина отразилась на их бледных, постаревших лет на десять лицах. Редвин сумел выдержать еще одно испытание. Значит, ему приказано жить. Если не ради себя, то ради овдовевшей леди Кокшо.

* * *

Стоило нескольким каплям теплой воды упасть на изнуренное лицо, как его хозяин неприятно поморщился и поспешно стряхнул ладонью щекочущую влагу. Хотелось забыться крепким сном. Спрятаться от всех проблем. Всем нужен отдых, иначе есть риск переутомиться и свалиться с ног. Прикосновение вернуло к действительности. Келвин приоткрыл глаза, издавая жалобный стон. Глубокий порез в области бедра причинял зверскую боль, от которой выворачивало наизнанку. Тем не менее, это не мешало ему выразить искреннее удивление тем фактом, что рядом с ним находилась незнакомая девушка. Длинные белокурые волосы, ниспадающие до самой груди, не позволяли рассмотреть черт лица. Через минуту она все же соизволила откинуть назад мешающие пряди.

— Вы — ангел? — глубокая религиозность просторца порою доходила до беспощадного фанатизма, что немного смутило молодую незнакомку, но не испугало. Казалось, ей даже нравилось ухаживать за тяжело раненным, настолько сильно она погрузилась в сам процесс.

Помогая не обремененному доспехами воину перевернуться на другой бок, доселе не назвавшая себя особа еще раз проверила сердцебиение. Наконец, после длительных мучений, лорд Трех Перьев сумел приподняться на дрожащих ногах, не без помощи, и сделать пару неуверенных шагов в сторону. События вчерашней ночи до сих пор не могли прийти к единому, цельному воспоминанию. Хаотичность вызывала головные боли и вытекающее отсюда дурное настроение. Поначалу его жутко раздражал тот факт, что он был спасен обычной крестьянкой. Однако, приглядевшись, он осознал свою ошибку. Серебряная коса, вышитая на черном платье спасительницы, говорила о ее принадлежности к одному из вассальных домов отдаленного региона. Кокшо не очень хорошо разбирался в гербах.

— Ты уже очнулся? — полюбопытствовал сидящий на камне Сантагар, чей живот был обмотан пропитавшейся кровью тряпкой. В отличие от своего друга, он прекрасно помнил о стычки с десятью солдатами великого Майкла Ланнистера. — Слишком долго ты валялся без сознания. Я боялся, что ты не переживешь ночь. Поблагодари леди Лилит за спасение.

— Вы перебили весь отряд моего дяди, — пожав плечами, девушка присела на камень и положила ногу на ногу. Ровное, без единого изъяна лицо, привлекало к себе должное внимание большинства мужчин. — Возвращаться в лагерь теперь бессмысленно, раз ему уже донесли о моем проступке. Не знаю, на что он рассчитывал, но я не оставляю нуждающихся в беде. Особенно, если принять во внимание тот факт, что вы были друзьями и союзниками моего ныне покойного отца Винсента.

— Винсент?! Винсент Харлоу?! — прокричал воспрянувший духом житель Простора, нимало не беспокоясь о последствиях такого резкого эмоционального взрыва. — Черт возьми, я приношу свои глубочайшие извинения. Больше двадцати лет я не слышал это имя и думал, что все представители этого дома мертвы.

— К сожалению, нет. Но я бы скорее предпочла быть мертвой, нежели таскаться за своим любезным дядей по всей стране, — откровенно призналась дочь павшего в бою героя. — Он боится утратить надо мной контроль. Думает, что меня интересуют лишь потенциальные кавалеры, но это не так. В общем-то, благодаря вам я и сбежала. Было слишком просто, даже не верилось. Теперь я доставлю вас в Соколиное Гнездо, где скрывается Клаус, и присоединюсь к его армии. Идеально, на мой взгляд.

— Дядя? И кто же он? — Гордон продолжал растирать искалеченную ногу, чтобы она не подвела его при длительном переходе. — Нам следует начать беспокоиться?

— Он вам хорошо знаком. Рагнар Грейджой, лорд-командующий королевской гвардии и единственный выживший одинокорожденный, не считая меня, разумеется, — видя нескрываемый шок в глазах собеседников, Лилит улыбнулась уголком губ. — Да, знаю, это неправильно — идти против старых друзей.

— Где Дагон?! Нужно быстрее добраться до Гнезда, иначе мы, черт возьми, проиграем! Где этот проклятый идиот?! — дорниец не ответил, только опустил голову. Данный жест говорил красноречивее любых слов. — Вот оно что. Значит, не все пережили это путешествие. Что же, он мне не нравился, но смерти не заслуживал. Покойся с миром, лорд Королевского Холма.

Не произнося более ни слова, Кокшо подошел к оставшемуся после убитых коню и взобрался в седло. Изможденный Сантагар, волоча перебитую ногу, последовал его примеру. Дочь Винсента недолго колебалась над принятием важнейшего решения в своей жизни. Взобравшись на резвого иноходца, она пустилась вслед за оставшимися рыцарями. Новообразованная компания даже не подозревала о том, что стала целью двоих неизвестных, наблюдавших за ними с высокого холма. Один из заговорщиков стоял с запрокинутым на плечо молотом. Безжизненные глаза изучали возможный маршрут беглецов.

— Что будем делать, Вильгельм? — Грандинсон слишком долго ожидал какого-либо конкретного плана дальнейших действий. Всякому терпению приходит конец. — Есть идеи?

— Если лев не выходит из логова — значит, его надо оттуда выманить. Не беспокойся, мой друг, пока все идет по плану. В случае удачи можешь рассчитывать на то, что не сегодня-завтра будешь укрываться львиной шкурой. С мертвым Клаусом у нас есть шанс завербовать пару тысяч солдат в войско.

— Если бы все было так просто, — фыркнул Джером, понимая, что его слова не были услышаны тем, для кого они предназначались. Скоро все это закончится. Во всяком случае, он на это надеялся.

Enya — May It Be (OST Lord Of The Rings).

Shakespeare's Sister — Stay.

Выжженная дотла деревня. Вырезанный скот. Истерзанные человеческие останки. Ужасы войны. Их нельзя было миновать. Сердце бешено колотилось в груди, норовя выпрыгнуть из костяной клетки. Дрожащие руки сжимали поводья. Эстер не желала становиться причиной непредвиденной остановки, но увиденное сильно поразило воображение. Все повторяется.

Двадцать четыре года назад они пережили всевозможные лишения, испытали столько мучительной боли. Несмотря на это, Бог решил наказать их за все земные прегрешения. Или Дьявол — не столь важно. Десять дней непрерывного галопа по уничтоженной солдатами местности. Большинство деревьев покрылись легким беловатым налетом. Закопченные стены разрушенных домов представляли собой убогое и угнетающее зрелище.

Четверо всадников под предводительством молчаливого Орсона спокойно въехали в поселение. Здесь было безопасно, поскольку разбойники обычно не возвращаются к разграбленным местам. Расположившись в обветшалой церкви, беглецы разожгли костер и пожарили мясо убитого ранее кабана. Мейсон подстрелил его не так давно, что позволило избавиться от чувства голода за считанные минуты. У них не было ни плана дальнейших действий, ни возможности найти приют у близких друзей. Месяц назад можно было с уверенностью сказать, что этот лорд любезно предоставит свой кров, но сегодня каждый второй может служить потенциальным врагам. Недоверие в данной ситуации было вполне оправданным.

К тому же, их наверняка объявили вне закона. Супруга, бывший десница, близкий друг, гвардеец и родственник. От этих людей меньше всего ожидаешь ножа в спину. Неудивительно, что Майкл пришел в ярость. Если за ними еще не гонится половина королевства, то за головы назначена щедрая награда. Тогда любой обедневший род поспешит выдать так называемых изменников.

Нужно определиться с маршрутом. Нельзя вечно блуждать по захваченной территории и надеяться, что их не схватят где-то на границе. Мозер не знал о разыгравшейся в Просторе трагедии. Множество раз он предлагал всему эскорту развернуться в направлении юга. Опальная королева наотрез отказалась покидать родные земли.

На протяжении недели все ее мысли блуждали во мраке забвения. Она разрывалась между желанием найти отца, который, без сомнения, выжил и сумел уйти от врагов, и потребностью увидеться с детьми, от которых не было вестей с момента побега. Неизвестно, какое из двух намерений было тяжелее. Пока что им оставалось скитаться по безлюдному краю. Уставшая женщина, пережившая глубокое потрясение, заснула крепким сном. Впервые за несколько дней. Тирелл накрыл ее собственным плащом, после чего облокотился о каменный амвон. Остальные расположились на деревянных скамьях. Молодой Клиган остался снаружи, наблюдая за медленно клонящимся ко сну солнцем. К наступлению сумерек его сменит кто-то другой.

Очередная тяжелая ночь, усеянная кошмарами. Ей снился Никлаус. Первенец семьи, их искупление, погиб страшной смертью. Получив удар в сердце, он издал предсмертный хрип, а затем рухнул на пол. Кровь наследника престола текла по ступеням и статуям рычащих львов. Внезапно солнечные лучи осветили побледневшее лицо, вынуждая проснуться. Прерывистое дыхание свидетельствовало о тяжелом пробуждении.

Тело охватила невыносимая нервная дрожь. Перед глазами до сих пор стояла ужасающая картина: окровавленный, изуродованный труп кронпринца валялся на полу. Органы, вывалившиеся из распоротого желудка, стали пищей для ворон. Она не верила в сны и предсказания. Все это сплошные иллюзии, придуманные суеверными крестьянами. Они должны как-то оправдывать свою веру.

— Ты вообще спишь? — полюбопытствовал Мозер у задумчивого товарища, чей взор был устремлен на север. Казалось, он не сразу расслышал вопрос, лишь щелчок пальцев вывел его из отрешенного состояния. — Если бы мы не были друзьями, то я бы сказал, что мне плевать, но все же поинтересуюсь — что тебя гложет?

— Неведение, — просто ответил знаменитый ветеран, скрещивая руки на груди. — Знаешь, у меня возникла безумная идея. Я не видел жену больше пятнадцати лет. Единожды она приехала в столицу, чтобы привезти младшего сына, а потом исчезла, словно ее никогда не было. В сущности, она была права. Говорила, что Майкл — чудовище. Эти убитые младенцы стали между нами крепкой, непреодолимой стеной. Может, настал момент истины? Пора вернуться и серьезно поговорить?

— Боже, я хотел узнать о твоем самочувствии, а в ответ получил душевные терзания и порцию ненужной информации, — поймав на себе укоризненный взгляд, просторец, улыбнувшись, положил ладонь на плечо верного соратника. — Успокойся, это шутка. Разумеется, мы поможет тебе восстановить отношения с Бри. Надо поговорить об этом с Ее величеством.

Орсон устало кивнул в знак согласия. Следовало признать свои промахи еще тогда, в главном холле. Бри велела сделать выбор: либо она, либо должность советника при королевском дворе. И он совершил непростительную ошибку. Позволил ей ускакать прочь. Шесть лет в безответной переписке. У него даже не хватило смелости бросить все дела и вымаливать прощение на коленях. Государь попытался вмешаться: велел леди Уэйнвуд прислать в столицу своего второго сына. Приказ был исполнен, однако сама женщина сделала все возможное, чтобы свести количество встреч с предавшим ее супругом до минимума. С тех пор прошло еще пятнадцать долгих лет. Может, она давно завела любовника или ребенка.

Дочь Лукаса выслушала предложение своего телохранителя с особым вниманием. Ей не хотелось бросать начатое. Что-то подсказывало, какое-то внутреннее ощущение говорило о том, что нужно продолжать поиски. Все доводы, приведенные рыцарем, имели под собой вполне основательную почву. Нельзя подвергать такой опасности преданных ей спутников. Тяжело вздохнув, Эстер приблизилась к спасшему ее мужчине и положила руку на гладко выбритую щеку. Удивительно. Они вновь погрузились в прошлое. Тот самый миг первого признания, за которым последовало предложение сбежать. Тем не менее, оно было отклонено. Семья, долг, честь — таков девиз дома Талли. Семья на первом месте.

— Ты прав. Вы все правы. Это бесполезно. Он скорее всего мертв, — согласилась леди Ланнистер, ощущая на шее обжигающее дыхание любимого человека. Странная игра в сдержанность. Им больше не нужно скрывать свои чувства. — Может, нам удастся найти Клауса и остальных?

— У нас нет точных сведений относительно их точного местонахождения. Последний слух мы получили от посетителей таверны в одном из городков. Мнения расходятся. Говорят, первородных видели на востоке, — увидев до боли знакомый блеск в глазах собеседницы, он отрицательно покачал головой. Давать пустые надежды — жестоко. — Это понятие растяжимое. Давай просто отправимся туда, попросим помощи у леди Темплтон и подумаем, что нам делать дальше, хорошо? Ты в порядке?

— Прости, сегодняшний ночной кошмар немного утомил меня, — она прижалась к нему всем телом. Чувство защищенности возникло само по себе. Рядом с Майклом такого не происходило. — Я люблю тебя.

Потерявший дар речи южанин беззвучно шевелил губами, пытаясь вымолвить хоть одно слово. К счастью, вбежавший в храм Клиган предотвратил неловкую ситуацию. Пряди темных волос прилипали к вспотевшему лбу, что превращало сравнительно молодого гвардейца в привлекательного кавалера. Насупленные брови придавали ему серьезное, подчас недоброжелательное выражение лица, но сейчас он настолько сильно проникся случившимся, что не заметил смущения двоих людей. Произошедшее не терпело к себе пренебрежительного отношения. Сообщение было получено недавно. Бдительный Мейсон патрулировал маленькую деревушку с вершины крутого холма. Уловив передвижение вражеских солдат, он незамедлительно подал сигнал Орсону, который, в свою очередь, помчался к пристанищу беглецов.

Мозер стиснул зубы от негодования. Их обнаружили. Рано или поздно это должно было случиться. Он бы искренне удивился, если бы им удалось доехать до убежища без происшествий. Приказав королеве оставаться на месте, протектор ринулся вслед за соратником. Вооруженный эскорт из десяти всадников несся в сторону поселения. Развевающиеся флаги с черным оскалившимся волком не внушали особого доверия, равно как и их носители.

Оголив сверкающий на солнце клинок, Тирелл остановился около заваленного колодца, дабы поприветствовать нежеланных гостей. Перед этим он успел положить ладонь на плечо близкого друга и произнести, наклонившись к его уху: «Не смей ввязываться в сражение без моей команды! На тебя возложена большая ответственность в виде обеспечения безопасности Ее величества. Понял?».

Склонив в голову в знак согласия, Крэйвен отошел на приличное расстояние, поближе к дверному проему. В случае серьезной опасности он успеет перегородить дорогу в церковь и выполнить обещание. Рыцарь Цветов спокойно наблюдал за маневром так называемых освободителей. Их лидер, высокий худощавый мужчина, закованный в поврежденные доспехи, остановил коня в двадцати шагах от возможного оппонента.

Они оба прожигали друг друга недоверчивыми взглядами, словно пытаясь угадать, какие мысли таятся в воспаленных мозгах. Наигранная вежливость не позволяла без видимой причины атаковать нарушителей. Спешившись, приспешник Лжепророка сократил расстояние между собой и гордо вздернувшим подбородок просторцем. Ни тот ни другой не собирались уступать.

— Я прошу прощения, но эта территория принадлежит лорду Личестеру, — проговорил рьяный блюститель закона о неприкосновенности чужого имущества. — Нельзя пользоваться его гостеприимством без особого разрешения.

— Забавно, а я думал, что будущий наследник Речных Земель имеет право навестить своих верных вассалов, — пожав плечами, Маршал, как его не единожды именовали за спиной, запустил пальцы в собственные волосы. — Конечно, само это понятие сильно обесценилось за последние пару месяцев, но, черт возьми, так хочется верить в эту чушь про единство. Поведайте мне, заблудившемуся путнику, кому вы служите? Сия информация будет очень кстати.

— Нам нет смысла лгать. Судя по всему, вы хороший боец, — не догадываясь о том, кто перед ним, глава отряда перешел на покровительственный шепот, вполне понятный на отдаленной дистанции. — Мы — сторонники великого Голодного Волка! Предлагаю вам оставить все сумасбродные приключения и поступить к нему на службу. Власть должна быть оспорена! Вместе мы достигнем общей цели — свергнем нынешнего короля, узурпатора и детоубийцу.

— Заманчивое предложение. Если у меня и были некоторые сомнения относительно личности вашего славного Предводителя, то теперь они окончательно развеялись. Я не против вступить в ряды воинства, не сочтите за грубость, но, думаю, Старк вряд ли будет доволен тем фактом, что к нему на службу поступил старый враг. Основная проблема заключается в том, что я был причастен к гибели его семьи и королевской династии в целом.

— Что?! — практически зарычал предатель, не до конца осознавая смысл сказанного. Железный наконечник стрелы, впившийся в грудную клетку, помог уяснить одну простую истину — перед ним не простой странник. Только тогда его затуманенный взор упал на скрывающуюся за колоннадой женщину. — Ваше величество?! Королева!

Не дожидаясь решительных действий со стороны замешкавшихся всадников, Талли прекратил страдания их лидера. Взобравшись на крышу полуразрушенной церкви, лучник успел разглядеть все слабые места противников, а затем воспользоваться знаниями и избавиться от продолжительной борьбы. Следующая стрела угодила в вытянутую морду перепуганной лошади, в результате чего она, испустив протяжное ржание, свалилась на пропитанную кровью почву.

Душераздирающие крики придавленного массивной тушей солдата вызвали замешательство в рядах кавалькады. Тем не менее, они достаточно быстро реорганизовались и поспешили ответить на столько дерзкий выпад. Законная власть не могла быть свергнута — так им внушил Гэбриэль. Но он забыл упомянуть, что она стала законной благодаря кровожадным убийствам.

Мозер ловко отскочил от грозящего ему удара копьем, после чего, одним взмахом меча, распорол несчастному животному половину брюха. Взвизгнув, жеребец скинул наездника и сделал несколько внушительных прыжков, прежде чем упасть навзничь с мучительным воплем. Орсон, едва успевший достичь места разыгравшейся трагедии, разрубил одного из нападающих на части. Подгибающиеся ноги не помешали ему парировать удары дерзкого смельчака, решившего убить живую легенду. Двадцать лет он не пользовался клинком, лишь в самых исключительных случаях. Когда-то давно от одного его имени враги приходили в необъяснимый ужас. Прославленный Звезда Востока снова вернулся на арену кровопролитных сражений. Бри была права: он избрал то, что было близко ему по духу. К сожалению, убийства входят в этот список.

Мейсон старался как можно быстрее перебить лошадей, чтобы лишить всех предателей видимого преимущества. Меткость позволяла быстро и безболезненно привести в исполнение страшный приговор. Вопреки голосу разума, сопротивление не прекратилось. Рассвирепевшие солдаты, лишенные средств передвижения, сразу осознали, что все попытки отступить закончатся неминуемой гибелью. Им уже нечего терять. Тирелл понимал всю опасность положения. Избегая острых копий и мечей, он сумел убить четверых фанатиков.

Темплтон успел выхватить маленький кинжал из ножен убитого, а затем вонзить его в шею другого оппонента. Клиган не двигался, ловя каждый миг впечатляющего сражения. Устремившийся на него боец получил взамен отсеченную конечность руки и пронзенное насквозь сердце. Кровь хлынула мощным потоком, окропляя все вокруг. Задыхающиеся от недостатка воздуха лорды довершили начатое. Нельзя оставлять нежеланных свидетелей.

— Ну что, друг, вспомнил молодость? — осведомился брат Лэнса, переводя дыхание. — Я один ощущаю, как кровь вскипает в жилах? Помнишь, как мы ворвались в столицу и низвергли поганых Таргариенов с трона? Черт, до сих пор в висках стучит.

— Не перенапрягись, — фыркнул шестидесятилетний лорд. — Мейсон, в следующий раз, будь добр, предупреди о том, что собираешься сражаться подобным способом. Ничего не имею против такого подхода, но нужно же знать меру.

— Если я предупрежу тебя заранее, то, боюсь, следующего раза не будет, — рассмеялся мужчина, предварительно вытащивший застрявшую в конском брюхе стрелу. Запах нечистот распространился по всему полю. — Боже, мы можем убраться отсюда? Меня это раздражает.

— Все в порядке? — взволнованный победитель ощутил на собственной щеке женскую руку. Прикосновение обжигало. Казалось, зловещая тишина восторжествовала над полем боя. Остальные вежливо сделали вид, что не заметили проявление эмоций. — Вы правы. Пора уходить. Вороны быстро слетятся на добычу и привлекут внимание нежеланных гостей.

Талли желал одобрить первую здравую мысль за все путешествие. Даже поднял руку для предстоящей речи. Тем не менее, его зоркий глаз опытного лучника мгновенно уловил движущуюся в их направлении черную точку. Оставив пустые размышления о бренности жизни, он извлек одну из уцелевших стрел, припал на одно колено и натянул тетиву. Напряженные взгляды присутствующих устремились на предполагаемого недруга.

Нервное напряжение не покидало сына Лукаса вплоть до самого выстрела, который оказался настолько неудачным, что незнакомец даже не счел нужным остановиться. Конь мчался с бешеной скоростью. Чертыхнувшись, неудавшийся стрелок вновь повторил маневр. На сей раз промаха быть не должно. Прицелившись, он уже приготовился раз и навсегда покончить со всеми последователями выживших из ума фанатиков. Глубокий вдох, сосредоточенность, внешнее спокойствие — все эти приготовления оказались напрасными.

— Какого черта ты вытворяешь?! — взревел разъяренный наследник выжженных дотла земель. Стоило ему обрадоваться предстоящему удачному выстрелу, как сердобольный лорд Звездочета со всей силы ударил эфесом клинка по выгнутому луку. — Совсем умом тронулся, старик? Ты явно хочешь, чтобы нам всем перерезали глотки?

— Спокойнее, юнец, спокойнее, — гордый Орсон остановил предстоящую тираду одним взмахом морщинистой руки. — Этот человек, кем бы он ни был, собирается делать что угодно, кроме как атаковать нас.

Будто бы в подтверждение слов старого ветерана подозрительный всадника начал размахивать белой тряпкой. Беглецы наблюдали за приближением неизвестного с должной опаской. Какими бы чистосердечными не были его намерения, в случае роковой ошибки, стрела покажется ему милосердным избавлением. Облизнувшись, лидер малочисленного эскорта вышел вперед, для приветствия. Его удивлению не было предела, когда он узнал в раскрасневшемся наезднике своего крестника.

Неожиданная встреча двоих некогда близких друзей привела Тирелла в полное замешательство. Прошло больше шести лет с момента их последней встречи. Светло-коричневые волосы с рыжим отливом спадали на крепкие плечи. Поднятое забрало позволяло разглядеть приятные черты лица молодого человека, сочетающие в себе легкую красоту матери и мужество отца.

— Огромный отряд направляется сюда, милорд! Следуйте за мной, я помогу всем вам выбраться! — прокричал нетерпеливый Орион. Ему был дан четкий приказ отыскать королеву и провести в убежище. Слух о ее побеге распространился довольно быстро, что дало тайным союзником возможность согласовать действия. — Поторопитесь! Сейчас же! Даже не думайте рисковать жизнью первой леди!

Не дожидаясь повторного приглашения, Маршал подсадил Эстер на взволнованную и нуждающуюся в отдыхе кобылу, после чего вскочил на спину вороному товарищу и устремился вслед за мальчишкой. Остальные безоговорочно последовали его примеру, так как не имели желания вступать в неравный бой. Довериться незнакомому юнцу — не самая громадная ошибка, какую им когда-либо приходилось совершать.

Во всяком случае, подвергать сомнению предостережение о наступление врагов — значит иметь запасной план на случай непредвиденных обстоятельств. Он отсутствовал, равно как и уверенность в завтрашнем дне. Клиган вынужденно замешкался, пытаясь заставить непослушного жеребца сдвинуться с места. В конце концов, тот получил жестокий удар по крупу и, взвившись на дыбы, ринулся за лидером.

Их присутствие не осталось незамеченным. Командующий вооруженным эскортом приспешников Голодного Волка поспешил объявить тревогу. Разбросанные по лугу трупы, ставшие впоследствии добычей для воронов, натолкнули на мысль о прибытии долгожданных гостей. Награда за поимку головорезов, сопровождающих печально известную мать троих убийц, согревала по ночам.

Меркантильные, жадные до денег солдаты принялись обыскивать близлежащие деревни и леса, чтобы обнаружить Ее величество. Поиски не увенчались особым успехом. След конских копыт обрывался около протяжной реки. По всей видимости, беглецы решили идти по ней, не сходя на берег. Разгневанный следопыт выместил всю злобу на невинных жителях ближайшего поселения. Их вздернутые на суку тела до сих пор поддавались малейшей прихоти ветра.

Орион на протяжении четырех лет бегал за известным ветераном в качестве оруженосца, что позволило ему, в конце концов, первым из троих сыновей Бузолика принять рыцарский титул. Хвастливая натура среднего сына не могла оставить данный факт без внимания. Вопреки желанию отца, он отправился на поиски приключений, но добился лишь уродливого шрама через весь лоб. Почти всю свою жизнь трое братьев пробыли в Висячих Садах, где воспитывались лордом Тиреллом, ныне покойным.

Теперь семнадцатилетний юноша мог отблагодарить своего покровителя. Все вместе они неслись в неизвестном направлении уже больше пяти часов. Никаких остановок и кратковременных привалов. Погрузившись в воду, лошади сбавили темп, но по-прежнему торопились из-за криков немилосердных хозяев. Спустя два часа компания изменила маршрут и неожиданно для себя углубилась в полосу мрачного леса. Иссушенные деревья, потерявшие листья, приняли вид ужасающих чудовищ.

На все вопросы непредвиденный спаситель отвечал с заметной неохотой. Он часто обрывал разговор на половине фразы, пробуждая свойственное старику Темплтону недоверие. Шепот угрожал перерасти в неодобрительный ропот, если бы не вовремя проявленный энтузиазм со стороны молодого проводника. Услышав журчание речушки, он поздравил всех с удачным окончанием тяжелого дня, а затем, воспользовавшись всеобщим замешательством, скрылся за крутым поворотом.

Путники, не забывающие об осторожности, смиренно дожидались возвращения невоспитанного гонца. Мозер не придавал значения собственной усталости. Главной задачей являлось сохранение жизни единственной дочери Лукаса. Положив руку на хрупкое, дрожащее от холода плечо, он улыбнулся. Силы покидали его, однако нельзя демонстрировать слабость. Иначе есть шанс окончательно потерять боевой дух.

— Чего вы ждете?! — грубоватый тон Ориона окончательно вывел из себя строптивого Мейсона. Никто из вассалов еще не позволял себе так с ним разговаривать. — Он давно ожидает вас. Поспешите!

Им не дали времени на размышления, просто забрали лошадей, а самих разделили и отвели в плохо освещенную хижину. Маленькая хибара, сокрытая от людских взоров в недрах лесной чащи, представляла собой убогое зрелище: соломенная крыша, едва выдерживающая напоры снегов и дождей, закопченные стены, истерзанные огромной трещиной с многочисленными разветвлениями. Внутри, около догорающего костра с чугунным котлом, на изорванных простынях лежал верховный лорд Речных Земель. Седая борода, разросшаяся за время изгнания, покрывала значительную часть лица. Слипшиеся от пота волосы рассыпались по подушке. Широко раскрытые глаза цвета выжженной зелени приобрели мутноватый оттенок. Прикосновение руки внезапно вывело его из состояния полудремы.

— Отец?! — оба ребенка кинулись к постели раненного старика. Последний раз они собирались вместе, всей семьей, двадцать два года назад, в роковую ночь перед побегом и самой затяжной фазой войны. — Ты жив.

— А ты все надеешься занять мое место? — Черная Рыба, как его называли, усмехнулся и положил морщинистую ладонь на затылок сына, прижимая того к себе, — и вот так всегда. Ты растишь их, воспитываешь, учишь всему, а они ждут не дождутся твоей кончины, — тут он перевел взгляд на смущенную дочь, с которой не виделся больше десяти лет. — Я слышал, что произошло. Мне жаль.

Уголки губ расплылись в грустной улыбке. Она поймала отцовскую руку и прижалась к ней щекой. Нужно было пережить столько лишений, чтобы осознать всю важность семьи. Идиллия длилась ровно до того момента, пока их не прервало настойчивое покашливание доселе молчавшего зрителя. Мозер обернулся, стараясь разглядеть во тьме расплывчатый человеческий силуэт.

Подбородок незнакомца покоился на длинной трости с изящным набалдашником в виде головы ворона. Шокированный Тирелл не сразу поверил в увиденное. Прошло так много времени. Казалось, еще вчера все они были молодыми, вспыльчивыми мальчишками. Теперь один из них потерял зрение, а второй был слепым всю свою сознательную жизнь.

— Боже мой. Скотт? — просторец заключил старого товарища в объятия, ощущая сильное сердцебиение. Сожаление о прошлом выплеснулось наружу, подобно громадной волне. — Джина? Невероятно. Как вы здесь оказались? Где ваши сыновья?

— Там же, где и твой племянник, дорогой, — мелодичный голос леди Блэквуд, немного омраченный перенесенными страданиями, согрел души уставших с дороги путников и вернул их к реальности. Встрепенувшаяся королева обернулась. — Нам есть о чем с вами поговорить.

— Ситуация ухудшается. Мы допустили страшную ошибку, — вмешался гробовой голос слепца, сильно контрастирующий на фоне ласковых ноток супруги. Повертев трость в руках, говоривший тяжело вздохнул. — Противник оказался гораздо сильнее. Пока решался вопрос о престолонаследии, пока столица развлекалась охотой на кронпринца, у нас перед глазами крепло чудовище, алчущее мести. Кто бы мог подумать, что злодей из сказок реален.

— Лично я не могу в это поверить! — почти рявкнул несдержанный южанин. Его сильно нервировал тот факт, что все упорно продолжают утверждать о том, что так называемый брат Маркуса жив. Никто еще не видел эту тварь, но все уверены в ее существовании. — Я убил Джолиона. Ты убил Тессио. Майкл убил Гэбриэля. Все просто. Если мы кого-то убиваем, этот кто-то остается мертвым. Или стоит воспринимать это как второй в истории случай чудесного воскрешения? Может, нам начать возводить в его честь храмы?

— Это был он. Не сомневайся в моих словах. Мы бы не говорили с тобой, если бы меня не спас молодой король, — нервная дрожь пробежала по спине Эстер. Она буквально подбежала к калеке, едва не падая перед ним на колени. Скотт вздрогнул, стоило ему почувствовать леденящее прикосновение. Впрочем, он быстро пришел в себя и поспешил ответить на незаданный вопрос. — Да, он был с нами. Все они были. Клаус, Кол, Элайджа и твоя дочь. Ребекка. Мои сыновья защитили их. Он был великолепен. Я никогда раньше не чувствовал такой сумасшедшей энергетики.

Пока Мозер силился совладать с чувством гнева, его подозвал к себе стоявший в углу сир Дилан. Не заметив еще одного близкого соратника, брат Лэнса крепко пожал ему руку, однако сразу же заметил следы беспокойства на постаревшем лице. Догетт решился уведомить Маршала о произошедших в Беленоре событиях. Когда он подошел к самой важной теме, то, после непродолжительной паузы, сообщил о том, что Висячие Сады отныне находятся под контролем Голодного Волка. Не так давно весть о захвате главного в Просторе замка разлетелась по всему королевству. Яростный рев загнанного в угол зверя не смог бы сравниваться с тем звуком, который издал обезумевший от горя рыцарь.

— Это невозможно! — исступленно кричал растерянный солдат. — Прошло всего две недели! Ни одна армия не способна пересечь половину страны за две проклятые недели!

— Они заключили союз с дорнийцами. Фактически, те сделали большую часть работы. Старк лишь вошел в город на правах победителя. Большинство частей его войска до сих пор здесь. Захватывают деревни и замки, переманивают союзников, открывают доселе дремлющих предателей и изменников.

Истощенный морально и физически, мужчина рухнул на ближайший стул, прижав ладони к лицу. Орсон попытался успокоить несчастного, потерявшего, возможно, не только племянника, но и леди Ирину, ставшую своеобразным утешением после того, как Лэнс покинул мир живых. Пока между ними происходил оживленный разговор, бывшая королева, сжав локоть искалеченного ветерана, задала вопрос, который так долго не позволял ей нормально уснуть:

— Где мои дети? Прошу, скажи мне, Скотт. Умоляю тебя.

— Соколиное Гнездо, — без промедлений ответил слепец. — У него есть друзья, Ваше величество. Он не одинок. Но ему нужна помощь. Отправляйтесь туда немедленно, иначе будет слишком поздно.

Она не стала задерживаться. Встреча с отцом, безусловно, подняла боевой дух всех тех, кто на протяжении двух недель терпел всевозможные лишения, но основной целью всего путешествие являлось обнаружение первородных. Мозаика постепенно складывалась воедино. Трогательное прощание с вновь обретенным родственником заставило старика вытирать мокрые дорожки слез. Наконец-то им удалось забыть о прошлом и насладиться настоящим. Мейсон сразу же отказался ехать дальше. Для него свобода подданных всегда стояла на первом месте.

Лорд Вестников долго уговаривал жену отправиться в Гнездо и разузнать о судьбе близнецов. Она согласилась лишь после того, как он пообещал ей держаться подальше от кровопролитных войн. Крэйвен изъявил желание оставаться в центре событий, поближе к месту возможных сражений. Мозер был единственным, кто не дал конкретного ответа. Оставшись наедине с женщиной, которую он безответно любил около двух десятков лет, Тирелл все же признался, что его место именно здесь, с сиром Лукасом.

— Возглавлю движение сопротивления, открою другой фронт, уничтожу пару тысяч этих ублюдков, а затем торжественно встречу твоего сына и преклоню перед ним колено, признавая истинным правителем Беленора, — усмешка блуждала в уголках губ. Пожав плечами, он убрал мешающие ему темноватые пряди со лба. — Как забавно. Я-то рассчитывал на спокойную жизнь под лучами палящего солнца. Ладно, закончим войну за пару дней и вернемся к спокойному существованию.

— И что же ты собираешься делать потом? Когда она закончится? — поинтересовалась дочь Рыбы, рассматривая красноватую полоску заката. Скоро они оседлают лошадей и отправятся на восток. Там ее место, рядом с детьми.

— Пожалуй, снова отращу длинные волосы. Они шли мне гораздо больше, согласна? — поймав на себе наигранно серьезный взгляд, он поспешно поднял обе руки вверх, — А потом можно еще раз посетить Астапор. Ты когда-нибудь была в Астапоре? — отрицательный ответ позволил наслаждаться его рассказами еще несколько незабываемых часов. Казалось, они вместе полностью погрузились в мир удивительных приключений, вымышленных или нет, — не так важно.

Солнце село. Настала тяжелая минута расставания. Возможно, они больше никогда не увидятся. Пусть в памяти останутся неожиданное для них обоих признание и многозначительные прикосновения. Заключив мужчину в объятия, она поцеловала его в гладко выбритую щеку. Множество раз рыцарь мечтал о подобном исходе. Прокручивал этот момент в голове. Он тосковал по ней меньше четверти века.

Готов потерпеть еще пару месяцев. Дилан любезно согласился обеспечить безопасность двум путешественницам. Все ждали решения бывшего десницы, однако тот колебался. Он хотел увидеть жену, вымолить прощение, но тогда это означало фактическое дезертирство с поля боя. Это выше его сил. Тем не менее, уговоры окружающих смогли повлиять на окончательное решение.

— Удачи тебе, Звезда Востока, — насмешливым тоном проговорил южанин, вспоминая старые добрые времена. Темплтон вечно бегал за ним и проповедовал любовь ко всем ближним, называя бестактным мальчишкой и трусливым негодяем. Быстро же они постарели.

— Мозер, я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что, — ветеран сдерживал себя, пытаясь заглушить боль предстоящей разлуки.Такому человеку нельзя показывать истинные эмоции. — Ты просто обязан остаться в живых. Ты не имеешь права умирать.

— Что? Приятель, я один из тех, кто низверг многовековую династию Таргариенов в Ад. Думаешь, я собираюсь умирать при встрече с этим ублюдком? Ха! Как не стыдно. Неужели воин воину должен в такой ситуации давать клятву?

— Хватит шутить, — Орсон резко оборвал предстоящую тираду, пестревшую смелыми заявлениями о бессмертии и непобедимости. — Я серьезно. Не ради меня. Ради нее! Поклянись. Поклянись в том, что не умрешь.

Громкое рычание было ответом на столь абсурдную просьбу. Стиснув зубы, южанин отскочил немного назад, демонстрируя таким образом свою полную готовность к возложенной на него ответственности. Он не любил давать пустых обещаний. Ему уже довелось исполнить одно и особого удовольствия он не получил.

— Ну хорошо! Я клянусь! Я умирать не собираюсь! И это клятва мужчины мужчине. А теперь ты поклянись в том, что сбережешь Эстер и поможешь ее сыну руководить армией! В противном случае, я сдохну, а мой дух будет вечно преследовать тебя в этом мире и в загробном!

Low — Half Light.

The Silent Comedy — Bartholomew.

Внезапное пробуждение рассеяло все сладкие иллюзии. Она по-прежнему в плену. И ничего не изменилось с тех пор. Вчерашняя ночь казалась ужасающим кошмаром. Ее насильно выволокли на улицу, дабы продемонстрировать подвешенное за ноги тело изуродованного мальчишки. Ни один мускул не дрогнул на женском лице. Гэбриэль чувствовал свое бессилие. Если бы она поддалась эмоциональному порыву, то не вызвала бы ни капли сочувствия.

Сердобольность дорнийцев вынудила Лжепророка отступить. Пусть наслаждаются последними минутами своеволия. Рано или поздно их непокорность и свободолюбие исчезнут. На их место придут послушание и кротость. Осталось избавиться от единственного сдерживающего фактора — Нолана Мартелла. Проведя языком по пересохшим губам, он проводил взглядом удаляющуюся фигуру. Разумеется, это еще не конец. Расплата за причиненные страдания не минует никого из тех, кто был причастен к гибели великого дома.

Сегодня жертва отделалась легкой царапиной. Завтра наступит новый день. Первый круг Ада они прошли давно. Настало время придумать что-нибудь изощренное, что-то новое и неизведанное. Слишком много сил он тратит на одну несчастную вдову. Пора заканчивать. Так прошло двое суток. Блаженное забытье в глубоком сне. Это не настоящий мир. Вымышленная вселенная с несуществующими законами. Ей снился Лэнс. Молодой, живой. Улыбка блуждала в уголках его губ, когда он помогал детям взобраться на высокое дерево посреди лабиринта. Стены из листьев окружили одну часть замка. С высоты птичьего полета можно было разглядеть причудливый узор в виде распустившейся розы. К сожалению, она погибла. Как и ее хозяин. Обратились в пепел и развеялись по ветру.

Вопреки всем ожиданиям навязчивые солнечные лучи не ударили по карим глазам. Шерстяной плед помогал сохранить тепло в неотапливаемом помещении. Холодная зима преподнесла множество неожиданных сюрпризов. Пульсирующие виски, очень сильная головная боль и постоянный шум в ушах — все это мешало вновь предаться безмятежному сну. Пространство, которое еще не было отравлено речами безумного мучителя.

Хотелось спрятаться под непроницаемой материей, до сих пор хранящей запах Лэнса. Приятное воспоминание о прошлом. Погрузившись в тяжелые раздумья о будущем, леди Манвуди уловила присутствие другого человека. Взгляд истинного хищника буквально пожирал запертую в ловушке душу. Сомнений быть не могло. На протяжении нескольких часов последователь Люцифера испытывал наслаждение от увиденного. Так охотник припадает к земле, готовясь к главному прыжку.

Удобно расположившись в огромном кресле, почти вплотную придвинутому к самой кровати, Волк углубился в чтение старомодного романа о героических поступках и прочей сентиментальной чуши, которую он на дух не переносил еще в детстве. Плащ служил одеялом, а стоявший на столике полупустой бокал — средством расслабления и своеобразного забвения.

Заметив, что пленница подала признаки жизни, Лидер громко хмыкнул, после чего отложил книгу и потянулся всем затекшим от долгого сидения телом. Первоначально ей померещился умерший супруг. Воспаленный мозг сыграл злую шутку, а пошатнувшийся рассудок ему подыгрывал. Забавное стечение обстоятельств. Попытка приподняться на дрожащих руках окончилась полнейшим провалом.

Старк наблюдал за ней с нескрываемым интересом. Тем не менее, эта игра наскучила довольно быстро. Поднявшись с нагретого места, он подошел ближе и опустился на край постели. Лукавая усмешка исказила плотно сжатую линию губ, а оголенные белые зубы не предвещали ничего хорошего. Он определенно чего-то ждал. Осталось выяснить, чего именно? Какого-то логического завершения вчерашних мучений? Или решил, в качестве извинений, преподнести чью-то отрезанную часть туловища?

— Сколько я проспала? — она все же рискнула нарушить затянувшееся молчание. Это гораздо лучше, чем терпеть на себе всепожирающий взгляд.

— Два дня, — без промедления ответил доселе молчавший собеседник, по-видимому ожидавший подобного вопроса. — Боже, ты пропустила столько интересных событий. Во-первых, Соколиное Гнездо нынче является пристанищем для беглого наследника престола и его братии. Это существенно облегчает задачу. Во-вторых, не поверишь, но, кажется, счастливая семейная жизнь Майкла и Эстер подошла к концу. Тронный зал стал свидетелем впечатляющей битвы между великим победителем Драконов и простым рыцарем с Простора. Угадай, кого я имею в виду и кто одержал победу?

— Мозер? — Ирина попыталась вскочить с места, но встретила сопротивление в виде прижатого к губам пальца. Жест призывал к тишине.

— С твоего позволения я закончу, хорошо? Да, ты права, твой ненаглядный Тирелл. Не знаю, как ему удалось провернуть эту аферу, но мне же проще. Недальновидный Лев отослал большую часть своего войска в северо-восточном направлении. Понимаешь, что это значит? Ваша столица осталась без защитников. Само небо благоволит мне отправиться туда, — торжественный голос возвестил о приходе новой эры. Пафосные речи всегда благотворно влияли на окружающих. — И прикончив всех оставшихся, завоевать эту знаменитую крепость. Если возьмешь под контроль Гавань, то сможешь не просто сидеть на неудобном троне, но и управлять всем миром.

— А как же иллюзорность власти? Отвращение ко всем, кто ее жаждет и прочей чуши?

— А с чего ты взяла, что я стремлюсь к ней? — поинтересовался Гэбриэль, закладывая руки за спину. Наматывая десятый круг по комнате, он то подходил к приоткрытому окну, то резко замирал около книжного шкафа. — Люди всякое обо мне болтают, но чтобы я возглавил страну? Бога побойся. Ты что, хочешь погрузить весь мир в хаос? Я же уничтожу всех интриганов, вздерну предателей, очищу города от скверны. Кто тогда уцелеет? Нет-нет-нет, я готовлю нечто иное. Грандиозное и всеобъемлющее. Тебе понравится. Кстати, я одолжил у Лэнса кафтан, ты не против? Мой пропитался кровью.

С этими словами он избавился от верхней одежды, попутно извлекая из-под плаща новую рубашку. Белая, с вышитым желто-зеленым узором, с торчащим воротником, она больше подходила для парадного выхода в свет. Впрочем, сегодня вечером произойдет ряд важнейших событий. Исполосованное шрамами и рубцами тело предстало перед глазами растерянной южанки.

Никогда раньше она не видела такое количество ран на одном человеке. Казалось, будто каждый сантиметр кожи был окутан красноватыми полосками. Но все это меркло в сравнении с огромным крестом во всю ширину спины. Она знала, кому принадлежит эта метка. Несколько лет назад этот орден был объявлен вне закона. Теперь все стало просто и понятно. Под неоправданной жестокостью и безумием что-то скрывалось. Душевное увечье или физическое. В данном случае и одно и второе.

— Что они с тобой сделали? — вопрошала дорнийка приглушенным голосом. На миг ей даже показалось, что в стальных глазах мелькнула искорка боли.

— Нравится, да? Этим меня одарил любезный Майкл, — натягивая украденную одежду на крепкие плечи, он провел пальцами по правой стороне лица, — на бедре красуется подарок Клауса. К Рождеству соберу целую коллекцию. Ладно, постарайся привести себя в порядок, так как нас ждет забавное представление. Ты сможешь насладиться предсмертными стонами своего близкого друга Спайка, — положив ладонь на шею пленницы, он наклонился чуть ближе, почти к самому уху, — не смей отравлять мне душу своим поганым сочувствием. Я попросил тебя подняться, — заметив искорку сопротивления во взгляде, он жадно облизнулся. — Боже, дорогая, ты хотя бы не говори, что хочешь сохранить собственные силы во имя последнего мгновения жизни? Увы, ты не сбежишь и не умрешь. Я сожру тебя живьем, потому что ты — моя добыча!

Он умел убеждать. Умел подавлять. Сказанное подействовало моментально. Ирина поняла, что, в случае неподчинения, рискует лишиться печени или другого жизненно важного органа. И дело не только в дурном расположении духа палача, а в предвкушении невиданного доселе зрелища. Расправив затекшие конечности, Волк устремился в сторону двери, однако остановился на половине пути и развернулся всем корпусом.

— Знаешь, о чем я думал, пока сидел здесь? Ты напоминаешь мне птичку. Вы, жители знойных пустынь, непреклонные и несгибаемые, действительно похожи на соколов или кондоров. Непокорные и вольные. Но стоит запереть вас, как все это исчезает. Да, орел, что недавно парил над лазурным берегом, погибнет в неволе. То же самое происходит и с тобой. Птичка в золотой клетке, — спокойствие говорившего не могло не насторожить. Слишком много беспристрастности. — Будь добра и пунктуальна. Я жду тебя внизу ровно через пятнадцать минут.

Окровавленного, теряющего сознание Кордвайнера тащили вперед. Прочные цепи на запястьях сковывали движения. Подгибающиеся ноги, лишь один открытый глаз. Он упал, но мучители не испытывали жалости. Леди Тирелл пыталась отвернуться и не становиться свидетельницей дальнейших истязаний. Однако навязчивое прикосновение ледяных пальцев вернуло к реальности. Разумеется, Великий Лидер не позволит ей так просто уйти от наказания. Изуродованного пленника заставили опуститься на колени перед новым властелином Простора. Взгляд, полный ненависти и презрения, буквально уничтожал захватчика. Впрочем, тот отвечал полнейшим равнодушием.

— Вы только поглядите. Победоносный лорд Шпор оказался никчемным солдафоном, — всеобщий одобрительный хохот разнесся по территории маленького дворика. Все собравшиеся жаждали лицезреть казнь. — Как прискорбно. Вы же понимаете, сир, что это, возможно, ваш единственный шанс остаться в живых. Признайте мое право на эти чудные земли и поддержите в предстоящей войне. Нет ничего проще.

Капитан улыбнулся, оголяя кровавое месиво вместо зубов. Прошептав невнятные слова то ли согласия, то ли проклятия, он, таким образом, добился желаемого: Старк наклонил голову вперед, надеясь услышать желанное. Воспользовавшись представившейся ему возможностью, просторец резко вскочил на ноги и ударил массивным лбом по челюсти врага. Отскочив назад, застигнутый врасплох Гэбриэль едва не запутался в плаще. Дружественный смех оборвался. Мало кто решался нарушить воцарившееся молчание.

— Пошел ты, — кровяной сгусток с примесью чего-то желтоватого упал на землю. — Если хочешь меня убить — убивай. Но делай это как мужчина. Прими вызов и покажи, на что способен, потому что я выбираю суд поединком! Раз уже мы играем по твоим правилам, то давай, трусливая падаль, продемонстрируй свою силу!

— Да как ты посмел?! — рассвирепевший Предводитель занес громадный клинок над ветераном, после чего уложил его мощным ударом черенка по голове. Тело страдальца накренилось вбок. — Даже не вздумай отключаться. Ты хотел увидеть все, на что я способен, да? Что же, твое желание будет исполнено.

Одного щелчка пальцев хватило для того, чтобы окаменевшие приспешники вышли из своеобразного транса и начали действовать. Подхватив рыцаря под руки, они почти сразу освободили его от звенящих цепей, а затем швырнули на пропитанную кровью почву. Сомкнув вокруг будущего мертвеца плотное кольцо, еретики оголили клинки. Двор освещался лишь благодаря неполной луне и десяти расставленным по бокам факелам. Тяжело дышавший Кордвайнер получил от одного из милосердных солдат меч. Лжепророк не желал снисходить до развлечений простых смертных. Собираясь уйти обратно в замок, он внезапно услышал хриплый голос, похожий на стон: «Нет, Гэбриэль, дерись со мной!».

— Драться с тобой? — брезгливым тоном осведомился правитель Севера. — Прекращай тявкать, салага. Я уже врезал тебе разок.

— Что?! Ублюдок, ты смеешь глядеть на Спайка свысока? — ловким движением руки он разрубил на части одного из нападающих. Остальные бросились вслед за товарищем, пытаясь свалить огромного противника, в результате чего все они падали с проломленным черепом или отсеченными конечностями. — Не подходите ко мне! Не обременяйте свою жизнь разборками со мной, если хотите жить долго и счастливо!

— Скоро твой боевой задор угаснет, — хмыкнул Волк, при этом резко разворачиваясь и хватая стоявшую рядом Ирину за плечи. Ее попытка облегчить участь так называемому вассалу не осталась незамеченной. Перекрыв все пути к отступлению, мужчина прижал ее к каменной стене, заключая в ловушку из собственных ладоней. — А ты куда собралась, дорогая? Хочешь разделить с ним удовольствие? Не утруждай себя.

— Пожалуйста. Умоляю тебя, — он был прав. Птицы умирают в клетке. Ранее гордая и независимая правительница Садов, способная дать отпор одним своим остроумием, теперь рухнула на колени

Душераздирающие вопли избиваемого до смерти старика резали по ушам, вызывали слезы на глазах и приступы тошноты. Дрожа всем телом, женщина старалась успокоить расшатанные нервы. Убийца, наслаждающийся разыгравшейся трагедией, так неожиданно опустился подле нее на одно колено, что вынудил несчастную жертву вздрогнуть. Обвив рукой тонкую шею, он прижался небритой щекой к красивому лицу дорнийки. Убрав мешающие ему пряди темно-каштановых волос со лба, мучитель опалил ее горячим дыханием.

— Я много раз говорил: ты мне нравишься. Но не путай это со слабостью, — прошептал хищник невозмутимым тоном. Прикоснувшись влажными губами к виску пленницы, он на мгновение задержал ледяной поцелуй. — Тебе никто не поможет. Ни Мозер, ни Клаус, ни Лэнс. Nobody cares about you anymore.

Повалившийся на землю Кордвайнер все же нашел в себе силы подняться и отразить опасный выпад фанатика. Яростный рык вырвался из недр поврежденной грудной клетки. Воин наносил атакующим бесчисленное множество ударов. Боевой дух все еще жил. Испуганные еретики сделали несколько шагов назад, за что были награждены гневными криками недовольного Лидера. Насупленные брови приподнялись, когда из-за угла, с клинком наперевес, вышел молодой наследник Висячих Садов. Светлые волосы, вопреки обыкновению, находились в неопрятном состоянии. Было видно, что их хозяин не так давно проснулся. Положив руку на плечо наставника, юноша попросил разрешить ему разобраться с этим недоразумением.

— Становится все интереснее и интереснее, — облизнувшись, произнес властелин Юга и Севера. — Что же, господа, вы стали свидетелями эпохального события! Этой ночью мой любимец докажет всем, что имеет право принадлежать к Волчьему легиону! Так уж и быть, настоящий суд поединком!

Спайк понял, что это начало его конца. Он сможет убить проклятого изменника. Но не сможет сделать этого на глазах матери. Мальчишка, получивший благословение, ринулся на мнимого врага. Избежав возможного пореза, южанин остановился всего в паре шагов от морально уничтоженной леди Тирелл. Равнодушный ко всему живому взгляд заставил ветерана вздрогнуть и принять окончательное решение. Несмотря на безучастный вид, леди Ирина все же подала признаки жизни, когда осознала, что собирался сделать ее капитан. Но осознание пришло слишком поздно. Глубокая рана в области незащищенного доспехами живота кровоточила. Выронив оружие, солдат рухнул на землю. Красный оттенок давно одержал верх над прочими цветами.

— Ха, отбивная из старика, как заказывали! — удачная шутка вызвала бурю эмоций со стороны кровожадных зрителей. Аларик триумфально прошествовал к довольному захватчику. — Как вам, милорд? Понравилось?

Гэбриэль не успел ответить, так как его внимание привлекли действия узницы: собрав остатки сил, она приподнялась на дрожащих ногах и преодолела расстояние между собой и распростертым на земле бойцом. Рик желал продлить свой успех, но властный жест безумца остановил напористого юнца. Приблизившись к смертельно раненному, леди Манвуди взяла его за окровавленную руку, чувствуя въедливый запах гниющей плоти.

— Не смотрите на меня так, я бы не смог поступить иначе, — сквозь плотно стиснутые зубы прошептал умирающий. — В этом есть и положительные стороны. Мне наконец-то удастся встретиться с Лэнсом. Вместе мы снова одолеем династию Таргариенов и вернем утраченный престол.

Старк слышал предсмертный хрип великого бойца, сражавшегося до последнего. Он умер героем, в этом не стоило сомневаться. Впрочем, Волк не собирался выказывать сочувствие тем, кто был повинен в гибели его родных. Можно вычеркнуть еще одно имя из списка. Вдоволь насладившись столь увлекательным зрелищем, он поспешил к разбитой, потерявшей всех друзей вдове. Отныне беспокоиться за ее фанатичную любовь к побегам не придется. Прутья золотой клетки сомкнулись вокруг птички.

— Достаточно! — прорычал до боли знакомый голос, разнесшийся по всей местности гулким эхом. Все присутствующие обернулись. Массовый ропот недовольства прозвучал в устах алчных северян, стоило им увидеть группу дорнийцев во главе с Мартеллом.

— Ах, мой старый друг. Мы тебя разбудили? Приношу свои глубочайшие извинения, — Лжепророк широко расставил руки, приглашая непрошеных гостей присоединиться к своеобразному празднику жизни. — Ты же сам знаешь этих повстанцев. Думают, что их героическое самопожертвование войдет в летопись.

Нолан не скрывал своего отвращения. Отказавшись подойти к союзнику, он тем самым вызвал неодобрение окружающих. Ему было плевать на сборище жестоких тварей. Красный плащ бережно окутал дрожащие женские плечи. Она подняла безжизненные глаза и встретилась с протянутой к ней рукой. Улыбка на устах юноши была вымученной, но от этого не перестала быть менее нужной. Ему можно доверять. Неуверенный жест и вот, она уже в крепких объятиях принца Дорна. Поддерживаемая за запястье, Ирина пыталась не поддаваться страху. Она чувствовала на спине уничтожающий взгляд, но не смела повернуться.

— Все хорошо, вы в безопасности. Сейчас вас отведут в другую Твердыню, где никто не посмеет к вам прикоснуться. Вы меня слышите? — с величайшей осторожностью он отстранил от себя южанку, после чего передал ее рыцарям своей гвардии. — Просто не смотрите на него. Никто вас не тронет.

— Я прошу прощения, что прерываю вашу задушевную беседу, но можно узнать, что ты, черт возьми, делаешь? — поинтересовался доселе молчавший Лидер. — С чего это вдруг такая неоправданная доброта? Разве она не предала ваш клан, когда вышла замуж за представителя иной стороны?

— Она — дочь Солнца и вдова сира Лэнса Тирелла, великого воина. И я не позволю так с ней обращаться! — один из последователей Мартелла передал своему лидеру копье. Подобный маневр взбудоражил толпу, еще не отошедшую от эйфории безжалостного убийства. — Я тебе не слуга и не раб, Гэбриэль. Мы союзники и находимся на равных правах. Мои люди захватили эту крепость, а это значит, что только я могу играться с военнопленными. Отныне эта женщина находится под моей протекцией. Нападешь на нее — объявишь войну лично мне.

— Какая впечатляющая бравада, — выплюнул безумец, перешедший на угрожающий шепот. Расстояние между ними стремительно сокращалось по инициативе главного мучителя. — А ты не боишься, малыш, что я вырву тебе язык и заставлю его сожрать?

— Рискни, — сохраняющий завидное спокойствие дорниец равнодушно пожал плечами. — Тогда десять тысяч моих солдат восстанут против твоей власти и сразу же перебьют половину замка. К ним присоединятся местные жители, прячущиеся в подвалах домов и тайных кварталах. Разумеется, кровавое побоище не отнимет у вас все силы, но пока вы будете отчаянно защищаться, Сады возьмут в кольцо верные вассалы Юга и заморят вас голодом. Может, я не стану свидетелем того, как Майкл отрубит тебе голову, но в Аду мы точно встретимся.

С этими словами он круто развернулся и последовал за своим малочисленным отрядом. Разгневанные северяне ожидали приказа к нападению. Им хотелось крови. В большом количестве. Казалось, шрам на правой стороне лица Голодного Волка приобрел красноватый оттенок, серые глаза подернулись белым дымком, а плотно сжатые кулаки хрустели. К счастью, вовремя подоспевший Мормонт сумел найти тысячу и одну причину не убивать дерзкого мальчишку.

Пусть большинство из его подчиненных действительно поддерживают истинного правителя Беленора, однако рядовые бойцы никогда не пойдут против законной власти принца и лорда Дорна. Неудовлетворенным еретикам оставалось наблюдать за удаляющейся процессией напыщенных жителей пустыни. Старк едва сдерживал рвущийся наружу гнев. Мало кто решался так открыто противостоять ему и мало кто оставался после этого в живых. Иного выбора нет. Пора избавиться от напыщенного юнца.

* * *

Пробуждение. Страшный кошмар превратился в некое подобие умиротворения. Это был не сон. Взбудораженный разум начал в хаотичном порядке воспроизводить все события вчерашней ночи. Слишком много страданий. Приподнявшись на дрожащих локтях, она с удивлением обнаружила возле себя молодого человека. Сгорбившись на маленьком кресле в углу, он прикрывал лицо руками.

Первоначально ей показалось, что это Гэбриэль вновь решил наведаться к тяжелобольной. К счастью, Мартелл не стал злоупотреблять положением заложницы и успокоил ее расшатанные нервы. Он был красив. Выступающий подбородок, кустистые темные брови и орлиный нос. Если верить учениям старых мудрецов, то все вышеперечисленное — признак настоящего лидера. От него веяло внутренней, еще не раскрытой силой. Единственный, кто не побоялся противостоять выжившему из ума захватчику.

— Невероятно, — с большим трудом проговорил дорниец, убирая выступающий со лба пот. — Я упорно отвергал все ваши идеи. Но в итоге сам стал их заложником. Забавно, не правда ли? Кто бы мог подумать. Полгода назад я беззаботно скакал по вольным прериям, а сегодня мне приходится вести армию и спасать ничего не значащих лично для меня женщин. Как я устал от всего этого.

— Три года назад у меня было все: счастливая семья, живой муж, верные вассалы. Что-то явно пошло не так. Иной раз я задаюсь вопросом: а что, если это цена? За то, что мы сделали, за все наши грехи? — южанин вздохнул, а затем прислонился головой к железному наконечнику копья. — Я это заслужила, но не ты, Нолан. Посмотри мне в глаза и попробуй сказать, что ты хуже этого монстра. Достаточно. Хватит быть Солнцем Руины. Помоги мне сбежать отсюда, а я помогу тебе. Отправимся на Восток, в Гнездо, найдем моего сына.

— Заманчивое предложение. Но мне кажется, что нам с Клаусом лучше не встречаться. Есть большая доля вероятности, что я не сдержусь и попытаюсь отомстить за брата, — он поднялся с неудобного стула и поспешил к выходу, не в силах более продолжать этот бессмысленный разговор. Тем не менее, какая-то невидимая сила побудила его остановиться в дверном проеме. — Ваш близкий друг времени даром не теряет. Мои люди начинают прислушиваться к его речам. Положение ухудшается. Назревает бунт. Я не особо удивлен, этого следовало ожидать.

— Будь осторожен, он очень опасный человек. Вчера ты продемонстрировал ему все, на что способен. Не думай, что он просто так смирится с подобным унижением. Его больше пятнадцати лет держал в плену какой-то орден, — юноша вопросительно изогнул одну бровь. — Не переживай, терпением он обладает.

— В данный момент он находится очень далеко от Висячих Садов, — уловив некоторое волнение в глазах собеседницы, лидер юго-западного войска прокашлялся. — Четыре часа назад пришло сообщение об огромном партизанском отряде во главе с каким-то просторцем. Надеюсь, вы не натворите глупостей. В следующий раз я уже не смогу вам помочь.

— Спасибо тебе, Нолан, — принц вздрогнул от услышанного. Последний раз он слышал такой нежный голос в детстве, из материнских уст. Смутившись еще больше, юнец быстро ретировался через главный проход.

Значит, правитель Севера не удовольствовался минувшей резней и отправился за новой порцией развлечений? Какая удача. В Твердыне Царицы Савской, где держали несчастную пленницу раньше, не было конюшни, а до центральных ворот пришлось бы скакать больше двадцати минут. Соседняя Твердыня Царя Соломона, напротив, изобиловала всем, что требовалось для завершающего акта трагедии. Пусть они перекроют ей все возможные пути к отступлению, пусть свяжут и посадят в золотую клетку, однако это не сломит гордости непреклонных жителей знойных пустынь. И принятое решение возродило утраченные ранее силы. Каким образом она собралась выйти из хорошо охраняемой крепости — неизвестно. Как планировала действовать дальше, после получения лошади или свободы — непонятно.

Есть цель и ее нужно достичь. Пока есть возможность двигаться и дышать. Отворив незапертую дверь, Ирина оказалась в залитом солнечными лучами коридоре. Оно до сих пор боролось с лютыми тучами за право на жизнь. Спасительный воздух вернул к суровой реальности. Идти некуда, отступать — поздно. Решительно зашагав в сторону северной стены, дорнийка делала короткие остановки.

Внизу проводились тренировки бойцов. Звон стальных клинков разносился по всей окрестности. Десять шагов, потом еще столько же. Невыносимая боль пронзала все тело. Боже, ей нужна помощь. Иначе она рухнет под напором страданий и пыток. Сбежать невозможно. Осознание собственной глупости пришло лишь тогда, когда она заметила впереди двоих человек. Разумеется, одним из них был Нолан, не стоило питать относительно него иллюзий.

— Мама, ты же не собиралась так скоро нас покинуть? — едко осведомился наследник Простора, чей голос врезался в угасающий рассудок и спровоцировал на эмоции. Она растила двоих преданных сыновей больше семнадцати лет. Неужели все настолько необратимо, что им суждено стать врагами? — Ты хочешь расстроить нашего общего друга? Как не стыдно. Он ведь сохранил тебе жизнь. Неблагодарная. Впрочем, благо дело, он позволил применить силу в случае неповиновения.

— Жизнь? — переспросила леди Манвуди равнодушным тоном, поразившим молодого дорнийского принца. — Нет, это не жизнь. Это кандалы. Цепь, сковывающая твое тело, гораздо слабее цепи, что сковывала твою душу. Искренне жаль, что ты не поймешь моих слов. Если бы Лэнс был здесь, то все было бы по-другому. Но он мертв. Теперь ты убьешь меня. Родную мать. Что же, по крайней мере мне удалось доказать, что птицы не могут жить в клетке.

Глубокие карие глаза, слегка подернутые сизым дымком, смотрели не на мятежного сына, а на того, к кому действительно были обращены эти слова. Солнце Руины — так называли его за спиной. Он заслужил и оправдал это прозвище. Железные цепи полностью опутали все туловище. Рука с копьем задрожала. Месть за брата — иллюзия, прошлое, канувшее в бездну. Хватит быть путеводной звездой разрушений и хаоса.

Одного удара было достаточно, чтобы повалить оппонента на каменный пол. Крик удивления вырвался из груди предателя, а затем и разъяренный вопль загнанного в угол зверя. Ошеломленная мать наблюдала за тем, как ее спаситель накинулся на Рика и начал его избивать. Наконец, по прошествии минуты, он выхватил копье, готовясь раз и навсегда избавиться от подлого изменника. Как бы там ни было, но предупредительный крик остановил возможное кровопролитие.

— Когда-нибудь ваше доброе сердце погубит на всех, — рявкнул взбешенный Мартелл, после чего приложил Аларика головой о камень. Это даст им немного времени. Схватив соотечественницу за локоть, он поволок ее вниз по крутой лестнице. — Живее!

Последовавшие за этим события казались до такой степени абсурдными, что Ирина просто утратила связь с реальностью. Они ринулись к конюшне, не обращая ровным счетом никакого внимания на удивленные взгляды троих стражников. Освободив своего резвого товарища, сын Мартина бросился к соседним загонам, где содержали необузданных мустангов. Шокированная происходящим заложница попыталась вразумить сошедшего с ума мальчишку, но тот со всей силы ударил по громадному замку на воротах амбара.

Испуганные кони взвились на дыбы, замахали массивными копытами и рванули вперед, сталкиваясь друг с другом в узком проходе. До недальновидных рыцарей наконец-то дошли истинные намерения их командира. Вскочив на проворного гнедого жеребца с развевающейся по ветру гривой, отступник, как он мысленно себя назвал, подхватил женщину под руку. На седло и уздечку не было времени, приходилось импровизировать.

Джагуар со своими приспешниками кинулся вслед за беглецами, но не смог подойти к конюшням из-за мечущихся по двору лошадей. Промедление могло стоить им головы. Мормонт приказал немедленно закрыть все ворота Висячих Садов. Спустя несколько минут внушительный отряд союзников ринулся по следам перебежчика. Большинство южан с большой неохотой согласились принять участие в травле зверя.

Многие искали сотни причин для замедления шага, а другие просто отступили. Альваро Блэкмонт, ярый сторонник своего сюзерена, с быстротой молнии подскочил к одному из последователей поганого безумца, столкнул его с коня и устремился в обход. Ему удалось не просто нагнать командующего повстанцами, но и сравнять с ним шаг. Измученный бешеным галопом Собор продолжал мчаться вперед, несмотря ни на что.

Старик все понял. Вид затравленной вдовы, обхватившей спину своего спасителя, заставил мужчину сделать резкий поворот в противоположную сторону. Последний раз ему довелось лицезреть великого полководца десятитысячной армии. Что же, он был рад послужить такому великодушному человеку, каковым являлся Мартелл-младший. А он, бесполезная тварь, даже не смог оказать ему услугу. Нужно помочь юноше, раз не удалось сделать тоже самое для его отца. Мартин погиб лишь по вине своих трусливых вассалов. Повторного предательства Альваро себе не простит. Рыночная площадь, которая также являлась сценой для разыгравшейся трагикомедии, была почти вся оцеплена прихвостнями Лжепророка. Вот он, момент истины.

Ветеран проигранной войны не колебался. Поравнявшись с кавалькадой еретиков, он умышленно направил их в совершенно ином направлении. Красноречивой лжи о том, что изменник скрывается в отдаленной части города было вполне достаточно. Охваченные страхом перед гневом Лидера ищейки были готовы поверить в любую чушь. Если бы им сказали, что Нолан скрывается на крыше белой твердыни, то они окружили бы всю крепость и начали вторжение. Насладившись глупостью оппонентов, лорд Пустынных Могил поспешил сообщить бдительным привратникам горестную весть о надвигающейся угрозе в виде рассвирепевшего Старка. Значит, следует поднять абсолютно все опущенные решетки.

Собор перепрыгивал через многочисленные препятствия, уклонялся от града стрел и мастерски обгонял всех преследователей. Три года назад повелитель степей был пойман и насильно привезен в родовой замок Мартеллов. Потребовалось не меньше месяца на его укрощение. Это был подарок старшего брата. Единственное напоминание о нем. Железный наконечник впивался в конские бока, вынуждая ускорить шаг.

Огромные башни, белоснежные стены, прекрасные сады — все это осталось позади, в прошлом. Еще один мощный рывок, резкий поворот и вот она, желанная свобода. Дорнийский принц ловко увернулся от грозящего ему удара, а затем столкнул настигшего их противника с коня. Непередаваемое ощущение чего-то нового, доселе неиспробованного. Звук поднимающейся решетки вызвал бурю страстей. При каждом прыжке внутренности сжимались и переворачивались в желудке.

Затаив дыхание, он с упоением ожидал тот миг, когда сможет обернуться и увидеть реющие вдали стяги с золотой розой. И это сокровенное желание, скрытое в тайных закоулках души, наконец-то осуществилось. К черту армию, к черту войну и неоправданную месть. Проход был открыт — это главное. К черту все мысли о будущем. Есть настоящие. Небеса и Всевышний позволили им покинуть отравленное ядом место. Прочь отсюда. Прочь из этого Ада на земле. Птица не выживает в неволе, это правда. Она просто хватается клювом за прутья и выламывает их. Получится или нет — не так важно. Она просто будет воевать до победного. Смерть лучше бесчестья.

— Да! Убирайся отсюда! — истошно вопил Блэкмонт, размахивая длинным копьем над головой. Его действия привлекли внимание суетившихся по городу солдат. Джагуар хорошо расслышал тираду обрадованного дорнийца. — Скатертью дорога! Здесь нет места такому, как ты! Да! Мой мальчик!

Он продолжал бешеные пляски до тех пор, пока гвардейцы не повалили его на холодный камень крепостных стен. Но даже тогда он не переставал хохотать во все горло. Выживший из ума — так прокомментировал сей досадный инцидент униженный Мормонт. Другие же увидели в этом что-то символичное. Старик часто предсказывал для командира более привлекательное занятие, нежели объедки с волчьего стола. Так и случилось. Оглушительный смех застал Предводителя врасплох. Комната подверглась вспышке слепой ярости. Разломанная на части столешница, разбитая посуда, перевернутые стулья и кресла.

— Где они? — схватив арестованного за горло, Гэбриэль едва не сломал ему шею. — Или ты скажешь, куда они направились, или я разрежу тебе желудок и заставлю сожрать все содержимое.

— О ком ты? — вежливо поинтересовался боец, за что был награжден сильным ударом по окровавленному лицу. Потеряв равновесие, он рухнул под ноги своим мучителям, которые стремглав подняли его и вновь поставили на колени перед главным палачом. — А, ты, судя по всему, говоришь о нашем дорогом принце? Если о нем, то, к сожалению, я не обладают информацией относительно его местонахождения. Слушай, может, на него волк напал? Укусил за бочок, а?

Судорога пробежала по телу вздрогнувшего властелина мира. Пульсирующая жилка на шее говорила красноречивее любых слов. Взмах острейшего в своем роде клинка исправил столь досадный изъян. Голова предателя отделилась от туловища за долю секунды, после чего покатилась к ногам содрогнувшихся подчиненных. Заляпанный кровью лик с горящими глазами вперился в лица трепещущих прихвостней.

— Чего стоите? Кого вы, мать вашу, ждете? Освободителя Клауса верхом на чертовом единороге? — взревел разъяренный Старк, пиная отсеченную голову ногой. Северяне не могли пошевелиться — страх сковал все тело, — созывайте знамена, тупые сволочи! Я сравняю этот проклятый город с землей! — трусливые гиены разбежались в разные стороны, предоставляя Лидера самому себе. — Невероятно! Он, мать твою, находится за тысячу миль отсюда, а все равно умудряется побеждать!

Графин, наполненный вином до основания, разлетелся вдребезги от удара о камень. Мутноватая жидкость смешалась с кровью убитого, создавая причудливые тусклые узоры. Нельзя отрицать тот факт, что он стал одержим мальчишкой из дома Ланнистеров. Поганый ублюдок сумел одержать верх над ним и продемонстрировать всему миру, что такое вообще возможно. Если он станет символом движения сопротивления, то возродит устаревшие принципы войны. Нужно уничтожить его как можно быстрее.

— Но тогда весь Беленор станет пристанищем для насильников, псевдо-амбициозных убийц и претендентов на трон, — ответил на свой же вопрос лишившийся рассудка Волк. В конце концов он пришел к единой мысли. — Значит, нам следует избежать этого. Что же, пожалуй, грядущая эпоха нового поколения не так уж безнадежна. Просто поможем ей прийти как можно скорее. Что вы на это скажите, ваше величество? Никлаус, первый этого имени.

Poets Of The Fall — Sleep Sugar.

Ed Sheeran — Give me love.

Каждодневные приготовления к балу утомляли. Приходилось внимательно следить за поведением служанок и швеек. Первые отлынивали от работы, а вторые вовсе не желали трудиться. В преддверии Рождества хозяин родового замка Арренов решил устроить вечер танцев. Поистине грандиозное событие. Обрадованная знать теперь могла познакомиться с известным на всю страну кронпринцем.

Боевые действия на границе не представляли такого живого интереса, как возможность увидеть легенду множества домыслов и больных фантазий. Прислуга делала все возможное для того, чтобы нарядить молодого наследника в цвета его дома. Изящный темно-бордовый кафтан, расшитый золотыми узорами-письменами, с красными рукавами и воротом под самый подбородок. Младшие братья были одеты менее помпезно, но со вкусом.

Расположение столов с многочисленными блюдами, наличие опытных музыкантов и нужное количество платьев, — все это лежало на легкомысленных плечах Малакая, который, вопреки ожиданиям, хорошо исполнял обязанности руководителя банкета. Тем не менее, он не рискнул занять огромный трон на специальном помосте, считая, что выкажет неуважение больному дяде. Пятьдесят человек помогали обустраивать главный зал. Благодаря их усилиям мрачное и унылое помещение перевоплотилось в нечто иное. Цветные стяги прикрывали разросшиеся по стенам трещины, а общий вид комнаты радовал новоприбывших. Накрытые столешницы, графины с дорогими винами, забавные скоморохи.

Больше двухсот гостей. Мало для подобного мероприятия, но вполне достаточно для присяги на верность. Тайная встреча, а иначе ее нельзя было назвать, так как многие о ней и не подозревали, была организована исключительно ради признания Клауса единственным законным правителем Беленора. Искать тайных союзников среди так называемых сторонников Голодного Волка проще всего за ужином. Откормить всех чванливых вассалов, а затем вынудить их принять чью-то сторону. Ровно двадцать два года назад они предпочли сохранить нейтралитет. Сегодня этот трюк не удастся. Либо альянс на взаимовыгодных условиях, либо смерть в ужасных мучениях. Кай не препятствовал намерениям принцев. Для него это означало восшествие на престол в качестве Хранителя Востока.

Приглашения разослали в первый же день. На подготовку ушла неделя томительных ожиданий. Девушки вежливо отказывались от предложенных им платьев, но в итоге были вынуждены согласиться. Сбежавшиеся дочери Маркуса потеряли дом и не могли похвастаться уместным одеянием. Благородный Сокол нанял лучших портних, дабы те в кратчайшие сроки порадовали непрошеных гостей роскошными нарядами. Все остались довольны и признательны. Разумеется, особое внимание уделили Ребекке. Смущенная принцесса обнаружила подарок рано утром, на своей постели. Падкая на сюрпризы, она немедленно примерила облегающую ткань. Сложенная вдвое записка выпала из шлейфа. На ней каллиграфическим почерком было начертано требование стать парой некоего сына Робина.

Тон самого письма потешил самолюбие Львицы. За иронией и цинизмом скрывалась искренняя вера в положительный ответ. Что же, пусть наслаждается. Напыщенный юнец или влюбленный дурак. Впрочем, чувства взаимны, этого не стоит отрицать. Момент долгожданной истины настал. Виновник блистательного торжества гордо взирал на прибывающих лордов с высоты центральной площадки. Рядом, держась за братский локоть, стояла Хелена. Облаченная преимущественно в нежно-розовые оттенки, она ждала своего кавалера. Приветственная речь дяди откладывалась из-за его плохого самочувствия. Нужно засвидетельствовать почтение окружающим вместо него.

— Надеюсь, дорогая, ты не натворишь глупостей? Стоит ли мне беспокоиться за тебя? — поинтересовался добродушный хозяин у близко стоявшей собеседницы. — Начинаю жалеть о том, что позволил тебе развлекаться с маленьким братцем. Иногда на балах происходят страшные вещи. Ты знаешь историю знакомства наших родителей?

— Перестань ворчать, милый брат, — весело парировала Хелена, при этом трогательно поправляя блестящую пуговицу на голубом кафтане заботливого родственника. Они всегда понимали друг друга. Их связывали не только кровные узы, но и личный секрет. — Когда-то давно ты упрекнул меня в том, что я желаю породниться с Ланнистерами, а сам преподнес Ребекке свое черное сердце на следующий же день. Готова поспорить, что твой дар станет украшением сегодняшнего вечера. Какого оно цвета?

— Я сделаю вид, что не знаю, о чем ты говоришь. Просто в следующий раз напомни мне избавиться от твоих любопытных служанок. Они скрываются по всему замку? Теперь я понимаю, почему мне никогда не нравился тот портрет в общей комнате. У него какой-то подозрительный взгляд.

— Не переживай. Если они увидят то, чего не видели до этого, я им заплачу, — пока Кай усиленно обдумывал язвительный ответ, юная особа еще издали заметила самого младшего из детей Майкла. — А вот и мой партнер. Не скучай, дорогой. Уверена, твой прием закончится полным провалом.

— Твоими молитвами, — фыркнул уязвленный наследник, после чего вежливо кивнул подошедшему к его сестре Льву. Желтые нити создавали иллюзию золота, а красные — крови. В духе этого семейства. — Какая ирония. Не мешало бы познакомиться с ним поближе, иначе придется рассказывать собственным племянникам о том, что у них есть дядя.

Посмеявшись над своей же шуткой, Аррен впоследствии потерял интерес к ухажеру сестры. Пара тем временем спустилась вниз по крутой лестнице, встречая улыбки на устах близких друзей. Колу пришлось на секунду отойти, чтобы обсудить с братом очередного гостя. Воспользовавшись отсутствием соперника, Деймон подкрался к предмету своего давнего воздыхания и схватил за руку. Вздрогнувшая дочь Робина едва не закричала от неожиданности.

Хищная усмешка блуждала в уголках Волчьих губ, в то время как холодные пальцы сжимали женское запястье. Вальяжно расстегнутые пуговицы на белой рубашке демонстрировали его протест всем собравшимся. Много дней Стефан потратил на бесполезные нравоучения и просьбы соблюдать правила приличия. Их могли вышвырнуть на улицу, но не сделали этого по старой дружбе, посел следует отблагодарить их хотя бы приемлемым поведением.

— Составишь мне компанию? — полюбопытствовал Старк, сдавливая бледную кожу до посинения. Неухоженные черные волосы обрамляли привлекательное лицо, которое находилось на неприличном расстоянии от лица жертвы. — Помнится, ты мне как-то пообещала оказать эту услугу.

— Половина крепости отчаянно жаждет оказать ее тебе, — выдернув ноющую от боли руку из цепкой хватки наглеца, она приготовилась к худшему. К счастью, Колемон подоспел как раз вовремя и избавил всех присутствующих от неминуемой сцены. Гневные огоньки плясали в зеленоватых глазах генерала.

— Ах, прошу прощения, совсем забыл о манерах, — обладатель ехидного тона протянул широко раскрытую ладонь в направлении сцепленных рук юноши, но остановил движение на полпути и отдернул руку, стоило первородному оголить белоснежные зубы. — Нам не довелось пообщаться как следует, хотя мне почему-то кажется, что я где-то тебя видел.

— Я встречал многих людей. А ты ничем не примечателен, — с наигранным сожалением произнес Лев. Он не собирался задерживаться в обществе недруга, поэтому тактично поклонился, а затем отошел в противоположный угол. — Почему ты не позвала меня сразу? Что он вообще хотел от тебя?

Малакай напряженно следил за развитием событий. Выходка северянина угрожала сорвать мероприятие. В любом случае, все закончилось благополучно. Именно тогда шумная толпа расступилась, пропуская вперед знаменитую принцессу. Прекрасные белокурые волосы ниспадали до прикрытой темно-зеленой материей груди. Хелена была права — она затмила всех. Величественной походкой истинной Львицы Ребекка шествовала через весь зал. Окружающие, поддавшись обаянию королевской особы, склонили головы в знак повиновения. Расширенные зрачки Аррена, казалось, стали еще больше. Прокашлявшись, он поправил сдавливающий воротник, который внезапно начал тяготить несчастного пленника чистой красоты.

Публика с упоением наблюдала за восхождением единственной дочери Эстер. Шесть ступенек, потом еще семь. Вот она, первая пара. Постепенно несмелые голоса вновь прорезали тишину. Восхищенный народ долго обсуждал эффектное появление юной особы. Платье идеально сочеталось с изумрудными глазами девушки, — доказывали ценители. Старое ожерелье матери на шее выглядело безвкусно. Несомненно, Белый Сокол пленился ею, но это мимолетное увлечение, — утешали себя завистницы. Мало кто действительно понимал, какая буря разыгралась в душе надменного мальчишки. Сердце, подобно кораблю, бешено колотилось о ребра, словно те ничем не отличались от настоящих остроконечных скал.

— Полагаю, это твое? — ласковый голос вернул опьяненного кавалера на землю, что было очень кстати, ибо он заметил между двумя изящными пальцами свою записку. Свидетельство величайшего позора под названием " любовь". Сколько клочков бумаги довелось ему испортить, прежде чем выбрать более уместный вариант. — Ты потерял. И, помнится, ты говорил, что не танцуешь.

— Разве? — изобразив неподдельное удивление, будущий лорд разорвал признание на кусочки и подкинул в воздух. — Давняя история. Пусть прошлое остается в прошлом. К тому же, не пойти танцевать — дурной тон. И так как Никлаус отказался, то, увы, мы ведем.

— Это традиция, — она не спорила, просто взяла своего партнера под локоть и пошла с ним к специально отведенному месту. Это был сигнал к началу основной церемонии.

Снова очарованные взоры собравшихся устремились на великолепный тандем двух влюбленных. Круг расширялся, зрители становились участниками. Находившиеся в стороне Ланнистеры заметили оживление среди дворян. Презрительная усмешка на долю секунды исказила лик кронпринца. Второй бокал вина давал о себе знать, но манера держаться оставалась безупречной. Ему приходилось пожимать руки незнакомым людям, выслушивать плоские шутки и деликатно осведомляться насчет их здоровья.

Иногда хотелось высказать им все, что было на душе и избавиться от всех проблем разом. Месяцы скитания по бескрайним просторам страны притупили светские повадки. Как бы там ни было, однако сейчас его больше интересовал триумф сестры. Элайджа не мог налюбоваться грациозной красавицей, превзошедшей саму королеву. Братья вкушали крошечные радости жизни, коих было не так много. Сверкающие золотом и серебром кафтаны будоражили сознание.

— Только посмотри на нее, — блаженствовал Никлаус, поднося кубок к ноздрям. Запах распространился по комнате, пропитал стены и блюда. — Всего лишь четыре месяца назад мы праздновали ее именины. Время беспощадно. Кто бы мог подумать о том, что шестнадцатилетняя девочка, такая жизнелюбивая, превратиться в настоящую леди.

— Ты собираешься танцевать? — неожиданно полюбопытствовала Лерия, обращаясь к кронпринцу. Стараясь не досаждать полупьяному собеседнику, она ждала согласия, хотя понимала, что план не удастся. — Обычно торжество начинает будущий король. По крайней мере, этого ждут все гости.

— Вынужден их разочаровать, — пробормотал Лев, глядя на стоявшего рядом генерала, чей взгляд говорил красноречивее любых слов. Сомнений быть не может, они вдвоем давно стремились изгладить из памяти образ Хэйли. — Откажусь от столь щедрого предложения. Могу сказать пару слов в честь устроителя сего пиршества, но не более того.

Наивные идиоты. Искренне верят в то, что какие-то пляски возвратят бодрость духа. Поганая жалость лилась мощным потоком из уст каждого, кто считал своим долгом рассказать ему о несправедливости и жестокости внешнего мира. Опустошив графин за несколько часов, он почувствовал ненависть ко всем собравшимся. Большинство из них не заслуживали счастья. Весь этот сброд улыбчивых дурачков потешался над ним. Ядовитые винные пары заглушали светлые качества, являя наружу дремлющее в недрах израненной души существо. Стиснув зубы до отвратительного скрежета, он попытался избавиться от навязчивых иллюзий.

— Почти четверть века прошло с момента свержения некогда величайшей династии, — громогласный баритон с южным акцентом эхом разнесся по всему помещению. — Мне часто рассказывали о героических поступках солдат. Материнские истории всегда поражали детское воображение. Я представлял, будто скачу на быстроногом коне по окровавленному снегу, дабы нанести Таргариену последний удар. Мечты о войне не покидали меня. Воистину, бойтесь своих желаний — они могут осуществиться. Что же, сегодня я хочу поднять бокал за прекрасного друга, верного соратника и, надеюсь, будущего родственника. За тебя, Кай. Белый сокол Арренов обязательно сопроводит заблудившегося льва и укажет ему путь.

Бурные овации заглушили одобрительные крики изумленных вассалов. Интересное завершение формальной части банкета. Долгожданное событие наконец-то настало. Заключительный акт божественной комедии обещал быть насыщенным и поистине сказочным. Мужчины и женщины разошлись по разным углам. Суть данного танца заключалось в том, что партнеры не могли прикасаться друг к другу. Зачастую их напускная сдержанность была всего лишь красивым предисловием.

Поклонившись, разодетые лорды делали первый неуверенный шаг. Происходящее не укладывалось в голове. Избыток эмоций на секунду поверг блестящего оратора в шок. Лицезреть до такой степени волнующее зрелище — значит заразиться всеобщим энтузиазмом. Однако хаотичные воспоминания принесли с собой всепоглощающий мрак. Огромный волк, пророчество, распятый на колесе. Снова что-то тянет вниз, душит и выжигает изнутри.

Хельга первой дерзнула нарушить негласное правило и положить ладонь на плечо северянина. Стефан заметил, что их жест был воспринят весьма благосклонно. Пары ждали конца песни, чтобы аккуратно перейти к более энергичным шагам. Прильнув к разгоряченным юношам, девушки двигались в такт спокойной музыки. Шагающая нога скользит вперед, тяжесть переносится на нее, свободная нога подтягивается. И так до полного изнеможения. Пышное черное платье, не имеющие себе равных, — результат бессонных ночей, проведенных за шитьем, — развевалось, обнажая колени. Аромат чего-то сладкого ударил в ноздри восхищенному Старку, чьи матово-серые глаза заблестели. Лерия нежно улыбнулась, наблюдая сразу за двумя счастливыми тандемами. Родной брат и младшая сестренка. Эльза, облаченная в легкий полупрозрачный наряд, тесно прижималась к молодому просторцу, Хойту.

Give a little time to me or burn this out,

We'll play hide and seek to turn this around,

All I want is the taste that your lips allow,

My, my, my, my, oh give me love,

Ритм ускорился, призывая танцующих к головокружительным действиям. Призывы к любви и прощению изливались на завороженных слушателей, подобно могучему шумному потоку. Бард на мгновение задержал дыхание, а затем позволил чарующим строфам окончательно пленить слух.

Give a little time to me, or burn this out,

We'll play hide and seek to turn this around,

All I want is the taste that your lips allow,

My, my, my, my, oh give me love.

Исполнитель божественного гимна несколько раз повторил последний куплет, пока к нему не присоединился громовой бас. Голоса слились воедино, образуя волшебную симфонию. Именно в этот момент Кай резко отпрянул в сторону, передавая Ребекку в руки иного кавалера. Принцесса желала выразить удивление, но Клаус приставил указательный палец к ее губам, призывая к молчанию. Закружившись в медленном танце, они постепенно наращивали темп. Певцы разгадали намерения кронпринца и перешли в наступление. Главный бард, дождавшись своей очереди, сорвался на крик. Одна вечно повторяющаяся фраза слетала с его уст:

M-my my, m-my my, m-my my

О give me love, lover

M-my my, m-my my, m-my my

Love me, love me, love me

Шокированные гости отошли на некоторое расстояние, уступая место невиданному доселе зрелищу. Элайджа не верил в произошедшее, как и большинство тех, кто знал и помнил наследника престола озлобленным и жестоким мальчишкой, потерявшим любовь всей жизни. Обворожительные ямочки, ранее погрузившиеся в глубокий сон, снова заиграли на раскрасневшихся щеках, странная улыбка блуждала в уголке рта, а глаза лихорадочно заблестели. Возможные союзник, раскормленные нелепыми легендами о жестокости Церберов, были поражены разительным контрастом. Перед ними кто угодно, но не безжалостный мучитель невинных. Ликовавшая семья наслаждалась греющей душу идиллией.

— Неплохо, неплохо, — отчеканил прислонившийся к столешнице Мэннинг, считавший своим долгом опустошить половину запасов добротного эля. Подошедший Малакай, вспотевший, задыхающийся, уставший, налил себе немного вина. — Но я по-прежнему считаю тебя самоуверенным и напыщенным индюком. В любом случае, это гораздо лучше, чем Нолан Мартелл.

— А вы мне всегда нравились, дядюшка Расти, — заметив скептический взгляд на лице собеседника, Аррен поднял обе руки вверх. — Нет, серьезно. Вы смягчите свое мнение, если узнаете, что в детстве были моим героем? Я мечтал быть похожим на вас.

— Я — обычный клятвопреступник, детоубийца и дезертир. Не вздумай мне подражать или брать мое поведение за основу, — пожав плечами, бывший гвардеец поднял бокал и чокнулся с юношей. — Хороший тост, не находишь? А пока я медленно, но уверенно спиваюсь, у тебя есть время поухаживать за Беккой. Только держи себя у руках.

* * *

Снежная буря атаковала расположившийся на скалах бастион. Сугробы взяли в плен высокие башни и сковали движения многочисленных голубых стягов. Все балконы предусмотрительно заперли, кроме одного. Южная сторона крепости, позволяющая созерцать крутые склоны и высокие горы, была недосягаема для простых смертных, поскольку много лет назад здесь проводились массовые казни, пытки над пленными и собрания тайных орденов. Каменные стены хранили следы человеческой крови, а провонявшие гнилью и разложением помещения вызывали приступы оправданной паники. Впрочем, одну из комнат использовали для хранения доспехов, статуэток, оружия и прочего бесполезного хлама.

Приблизившись к деревянной двери, не открывавшейся со дня окончания военных действий на юге, Сокол осветил факелом железные заклепки. Дергать за громадное кольцо в орлином клюве — бесполезно. В детстве они с сестрой развлекались тем, что ночевали в кладовых и подвалах, искали призраков умерших родственников, но дядя запретил им играть в этом месте, после чего оно погрузилось в забвение. И сейчас его вновь тревожили. Ребекка вздрагивала от каждого шороха. Однажды ее братья решили пошутить и закрыли шестилетнюю девочку в темной каморке одной из служанок. Разгневанный отец едва не убил Никлауса, хотя зачинщиком был Кол.

— У меня есть ключи от этой двери, — подмигнув удивленной спутнице, Кай извлек из-под плаща маленький кинжал и опустился на колени, дабы вскрыть замок. Громкий щелчок и последовавший за ним скрип оповестили смельчака об удачном завершении начатого предприятия, — Дамы вперед, — поймав на себе укоризненный взгляд, Сокол лишь усмехнулся. — Что? Меня этому научил дядя. Держись рядом.

— Без проблем, — сглотнув, принцесса нехотя вошла в хранилище древностей, — тут так мрачно. Я, конечно, не боюсь, — сказав это, она резко остановилась перед свисающей с веревок алебардой, чье лезвие почти полностью увязло в паутине. Скользнувшая по полу крыса не так напугала ее, как ощущение липкости на коже.

— Мрачно? — переспросил мужчина, убирая при этом жилище паука. — Ты шутишь? Это же чудесный мир. Люди годами путешествуют, чтобы добраться именно сюда.

— Сюда? Не понимаю, зачем? — повеяло холодом. Занесенная снегом терраса открыла проход для метели, в результате чего слои пыли утонули в беловатых крупицах.

— Это потому что ты видишь кувшин полупустым, — наследник Гнезда вставил факел в специальное кольцо, распространяя яркий свет по комнате. Привыкшие к темноте зрачки расширились и позволили обнаружить несколько бутылок в старом сундуке. Осколки битого стекла посыпались на заснеженную плитку. — Смотри, это полярные шапки льда.

— Кай, это разбитая тобой посуда. И она не полупустая, она совсем пустая, — улыбка на устах молодого человека смущала. Он протащил ее через всю крепость ради глупых игр.

— Солнце, — прошептал Малакай, кивком головы указывая на источник света. Ребекка внимательно следила за тем, как ее ухажер подвинул разбитые бутылки поближе к огню. — А севернее?

Фокус удался. Синие, белые, желтые и фиолетовые цвета заиграли на занесенной снегом перегородке. Тусклые и яркие оттенки смешивались между собой, создавая нечто иное, новое и непостижимое. Ради этого стоит жить.

— Северное сияние? — она замерла на месте, завороженно глядя в радужную бездну, не в силах оторваться. — Ты прав, Кай. Это так красиво.

— Да, красиво, — произнес Аррен, тяжело вздыхая. Но не причудливая игра светотеней привлекала его взор, а обладательница глубоких изумрудных глаз. Горячее дыхание опалило бледную кожу. Приблизившись, он ощутил на щеках легкое прикосновение замерзших ладоней.

Подавшись вперед, юноша жаждал коснуться губами дрожащего подбородка, но его прервал ворвавшийся в помещение слуга. Изнемогающий от нехватки кислорода, он на ходу выпалил две бессвязные фразы. Сообщение о том, что младший Ланнистер и Старк устроили разборки около восточной лестницы, шокировало хозяина крепости. Попросив уставшего гонца отвести принцессу вниз, Сокол ринулся к месту событий. Разумеется, все шло слишком хорошо, даже идеально. Так не бывает. Что-то должно было пойти не так.

* * *

Огромный люк, вделанный в пол, давал возможность лицезреть пропасть с высоты птичьего полета. Сюда, после непродолжительных пыток, сбрасывали искалеченные тела пленников и врагов. Будучи живыми, они осознавали, что летят в бездну, тьму, но никто не мог им помочь. Жалкое трепыхание конечностями — все, что они могли делать до финального соприкосновения с равнодушными камнями. Колемон блаженствовал при виде ужасного напоминания о зверствах предшествующих поколений. Хелена с видимым удовольствием внимала сумасбродному полету фантазий своего кавалера. Ради него она согласилась впервые за пять лет нарушить правила и открыть дверь в полу.

— Я сейчас вернусь, ты не против? Надо посмотреть, как там гости, а то мой дорогой братец забыл о нашем торжестве, — племянница сира Ричарда поспешно удалилась. Ей хотелось поскорее закончить с делами и продолжить интересный разговор.

Деймон, появившийся из ниоткуда, успел схватить ее за руку, чуть выше локтя. Она не стала звать на помощь, лишь отпрянула назад. Волк не рискнет причинить боль, в особенности перед широкой публикой. Хищная усмешка искажала привлекательные черты, а подернутые сизым дымком глаза пугали. Их родители когда-то заключили негласный договор о браке, но мать умерла, а отец вскоре последовал за ней.Теперь призраки прошлого и их эфемерные договоренности не оставляли в покое.

— А ты сильно изменилась. Дружить со смертными — явный признак слабости. Только не говори, что он тебе нравится. И чем была заслужена такая честь? Что он сделал? Уделил тебе пять минут своего времени? — получив в ответ полный презрения взор, он громко фыркнул. — Не будь такой предсказуемой.

— Вот только не надо мне грубить, — резко отозвалась горда жительница Востока. — Я понимаю, что тебе нечем заняться, но оставь его в покое. Ясно?

— As you wish, darling, — Старк поспешно ретировался, не рискуя впадать в немилость. Тем не менее, развлечения никогда не помешают. Раз будущий Хранитель Севера пренебрегает своими обязанностями и поддерживает чертовых предателей, то почему бы не устранить это маленькое недоразумение? Ухмыльнувшись, северянин пошел в направлении знаменитого отверстия, где томился в ожидании младший из Львов.

Кол вертел полупустой кубок на каменном парапете, пока не услышал звук шагов и не обернулся, полный уверенности встретить привычную ласковую улыбку. Увидев своего главного недруга, маленький братец пожал плечами и отвернулся. Портить настроение не хотелось, проще игнорировать. Тогда он не знал, что это была его самая большая ошибка в жизни. Воспользовавшись безразличием жертвы, Деймон рывком покрыл расстояние между ними и толкнул противника в спину. Пошатнувшись, Лев отчаянно замахал руками, а затем рухнул на плитку, предварительно пролетев три метра вниз. Сильный удар оглушил юношу.

Убийца, стряхнув с камзола несуществующие пылинки, медленно спустился к тому месту, куда упал тяжелораненый, опустился перед ним на колени и нанес изрядное количество ударов плотно сжатыми кулаками. Кровь сочилась из разбитого носа, синяки и ссадины проступали на побледневшем лице первородного. Насладившись собственным триумфом, Волк схватил поверженного врага за ногу и потащил к люку. Генгал, случайно проходивший мимо, стал невольным свидетелем несправедливого избиения. Собрав остатки трезвых мыслей, он устремился к выходу и прокричал на весь зал имя единственного человека, который мог остановить кровопролитие.

Никлаус сразу понял, что произошло нечто ужасное с одним из членов его семьи. Какое-то внутреннее чутье подсказало. Оборвав многообещающий разговор, он ринулся в сторону восточного крыла. Все произошло слишком быстро. Младший Ланнистер вовремя пришел в себя и начал оказывать сопротивление, хватаясь за деревянные ставни, за что получал еще больше ударов. К счастью, он сумел оттянуть момент казни. Разъяренный кронпринц, сбивающий по дороге шокированных слуг, перепрыгнул через ступени, благодаря чему оказался на расстоянии вытянутой руки от кровавого побоища.

— Элайджа! Цепь! — яростный крик истинного вожака, заметившего надвигающуюся катастрофу, заставил принца остолбенеть. Спустя несколько секунд до него дошел смысл приказа.

Раздавшийся грохот испугал всех собравшихся. Клинок опустился на металлическую цепь, разрывая ее на части. Мощная плита, заслоняющая отверстие, обрушилась на треснувшие каменные столпы. Сын Маркуса понял, что неудавшийся план убийства одного из церберов будет стоит ему конечностей, поэтому принял боевую стойку, чем еще сильнее прогневал взбешенного венценосца. Генералы пожирали дерзнувшего напасть на их стадо хищника ненавистными взглядами темно-зеленых глаз. Стиснув зубы, Деймон попытался отыскать путь к отступлению. Совершить побег из неприступного, переполненного стражей бастиона — почти невозможно.

— Остановись, Клаус! — прокричал озадаченный происходящим Стефан, перекрывший доступ к младшему брату. — Я не знаю, что здесь произошло, но не могу допустить резни!

— О, тебе нужны интригующие подробности? — едко осведомился Никлаус, чей голос дрожал от негодования. Рядом стоял тяжело дышавший Элайджа, который успел выхватить клинок из вспотевших ладоней опешившего стражника, а затем поспешить на помощь родным; сейчас он готовился к сражению, несмотря на нарушения абсолютно всех правил приличия в чужом доме. — Не мешай мне вершить правосудие. Твой брат напал на моего. Хотел потягаться с сыновьями короля, ублюдок? Ты избрал не того Ланнистера! Выбирай противника своих размеров!

— Это тебя, что ли? — поинтересовался вероломный предатель из-за спины брата. — Не стоит так утруждать себя, Ваше величество.

— Стефан, отойди в сторону или, клянусь Богом, я убью тебя и всех, кого ты любишь! — прорычал зверь в глубине израненной души. Монстр за красной дверью пробуждался. Та провидица велела сторониться его, но это невозможно, он все равно одержит верх. — Не смей становиться у меня на пути.

— Ты заступаешься за свою семью, а я — за свою, — отчеканил Молодой Волк, взглядом моля о помощи самого благоразумного из так называемых Небесных Королей. — Не надо, Элайджа. Прошу тебя подумать о последствиях. Ты понимаешь, что пустая месть никому не поможет.

— Иногда месть благородна, — вздернув подбородок, второй в очереди на престол сын задумчиво посмотрел на лезвие меча. — Клаус прав. Нападение без предупреждения и причины обычно карается смертью. Мы же даруем ему шанс. Пусть выберет себе в оппоненты кого-то из нас. Поединок, один на один. И да поможет ему Бог.

— Да-да-да, только выбирай тщательнее! — едва не захлебываясь слюной, прокричал наследник короны. Гнев, смешанный с азартом, будоражил кровь, — Элайджа — брат, который приходит, когда планируются переговоры, а я появляюсь, когда они, увы, окончены! — глядя на медленно отступающего врага, будущий король пришел в еще большее негодование. Он мог простить все, но трусливый побег? Никогда! — Что такое? Ножки задрожали, неучтивая тварь? Где же твоя смелость?! Давай, продемонстрируй мне свои клыки! Боишься, что я вырву их и повешу себе на шею в качестве трофея, а?

Обстановка накалялась. Любые попытки вразумить обезумевших псов приводили к ужасным последствиям. Хойт попробовал успокоить непримиримых соперников, но получил в отместку приказ немедленно закрыть пасть и не вмешиваться. На Расти возлагали большие надежды, однако и они не оправдались. Трудно балансировать на тонкой ниточке многовековой вражды и десятилетней дружбы. Наконец, кто-то из зрителей предложил сражаться вчетвером. Двое на двое. Казалось, идея вполне оправдывала все ожидания. Если бы не своевременное появление Малакая, то исход сегодняшнего вечера определил слепой жребий.

— Никому не двигаться! Стоять на месте! — взревел Сокол, перескакивая через перила. Приземлившись на ноги, он сделал предупредительный жест. — Где вы взяли клинок? Клаус, ты же знаешь порядок. Никакого оружия на праздниках! В моем доме!

— О, посмотрите, кто пришел говорить со мной о правилах, — ироничный тембр голоса изобиловал веселыми нотками. — Прости, но где был ты, когда этот сукин сын рвал моего брата на части? Развлекался с моей сестрой?! Ты нарушил свои же проклятые правила, а теперь говоришь мне о законах? А как же твоя клятва поддерживать меня и, в случае надобности, прислать огромное войско на помощь? Или это просто речь? Красивая бравада. До тех пор, пока мы не пришли к тебе в гости. И, насколько мне известно, дом не твой, а сира Ричарда. Интересно, что же он скажет по этому поводу?

— Почему бы тебе не спросить его самого? — полюбопытствовал старик, перед коим благоговейно расступились все лорды и леди. Белые волосы волнами ложились на изборожденный морщинами лоб, а седая борода, разросшаяся по подбородку и щекам с губами, была аккуратно уложена. Присутствующие моментально догадались, кто дерзнул помешать грядущему сражению.

Шелковая голубая мантия волочилась за рыцарем по грязному полу, длинные рукава свисали ниже кистей. Одна рука сжимала набалдашник трости в виде орлиной головы, а другая — письмо со сломанной печатью. Грациозный профиль, пригодный для чеканки на монетах, принудил даже самых норовистых смельчаков отступить. Гордая поступь дикого Сокола будоражила юные умы, подчиняла их своей воле. Так хищник ловит жертву своими огромными, сверкающими на солнце когтями. Глаза непонятного оттенка переходили от одного зачинщика драки к другому.

— Скажи мне, Кай, — Хранитель Востока обратился к племяннику так, словно он стоял один в многолюдном зале. — Почему я узнаю о том, что мои границы атакованы королевскими гвардейцами не от тебя, будущего правителя этих земель, а от моего вассала, который просит оказать ему военную помощь?

— Стоит мне собраться отправиться в Ад, как ты устраиваешь свистопляски! И что же ты празднуешь? Ты выиграл битву? Войну? Может, присоединил к нам территории? — продолжал ветеран на удивление спокойным тоном, — Мы не просто так эти правила придумали и только строгое их выполнение помогает нам выжить. Так уж повелось: один умирает, второй наследует. Но теперь я понимаю, что поторопился с выводами. Как можно тебе доверять, если ты не можешь разобраться с обыкновенной пьяной дракой? Взять его под стражу.

Ричард кивнул в сторону ухмыляющегося Деймона. Тот искренне верил, что выйдет сухим из воды, но двое закованных в доспехи стражников развеяли все иллюзии. Сам повелитель не обратил ни малейшего внимания ни на гневные угрозы младшего Волка, ни на протесты старшего. В отличие от бесполезного племянника, старик знал, кто начал первым. Испуганная Хелена не нашла иного выхода, кроме как поднять больного дядю с постели.

— Сейчас ты пойдешь и разгонишь к чертовой матери весь этот шабаш,- рявкнул рыцарь, предварительно кинув под ноги юнца письмо с просьбой о помощи. — Пока я не начал злиться и не вспомнил о методах воспитания, которые практиковал твой отец, — при этих словах Малакай вздрогнул и поспешно ретировался. Комната опустела в мгновение ока. Обернувшись к двоим так называемым первородным, Аррен склонил голову набок, — Никлаус, я полагаю? — Лев предусмотрительно опустил руку брата, по-прежнему сжимающую острейший меч. — Нам с тобой многое следует обсудить.

Смейся, и весь мир будет смеяться вместе с тобой. Плачь — и ты будешь плакать в одиночестве.

Two Steps From Hell — Tristan.

Aqualung & Lucy Schwartz — Cold.

Civil Twilight — How`m I Supposed To Die

Повсюду страх и ужас. Ты проклят на земле. Тебя разорвут на клочья ядовитые клыки ночи, и рассвет для тебя не наступит. Душа твоя сгорит в огне. Отныне и навсегда дух света не одарит тебя своей улыбкой, такой соблазнительной. Слушай меня, проклятый на земле. Твой мир уже не очнется ото сна. И разрушения его желанны тьме, что не знает ночи, — так она говорила в тот роковой день восшествия на престол. Предсказание смерти искренне позабавило молодого венценосца. Чушь, не более того.

Но почему-то именно сейчас хаотичные мысли воспроизвели ушедшее в небытие событие. Минувшие дни представляли собой вереницу чего-то далекого, ненужного и неважного. Маленький мальчик, играющий с прекрасной черноволосой девочкой, окрепший юноша, скачущий на буланом жеребце с высоко поднятым над головой мечом, счастливый отец, впервые взявший на руки кричащего младенца и, наконец, жалкий пленник собственного замка.

Отсыревшие стены покрылись желтоватым налетом, запах влажности неумолимо терзал ноздри, а скользившие по холодному полу крысы внушали страх. Закованная в цепь нога была сильно повреждена, отчего почти не двигалась. Язык отчаянно пытался уничтожить металлическое послевкусие во рту. Кровоподтеки по всему изуродованному лицу требовали немедленного вмешательства лекарей.

Казалось, все здесь провоняло мочой, кровью и потом. Бесчисленные изменники, дезертиры и стяжатели годами терпели все лишения, мечтая увидеть солнечный свет. Кто бы мог подумать, что глава государства, самый могущественный человек во всем чертовом мире, пополнит их ряды. Забавная ирония судьбы. Слепой жребий или Божья кара — не так важно.

Впрочем, этого следовало ожидать. На протяжении сорока пяти лет он избавлялся от непокорных, невинных и негодных. Победа в войне ознаменовала приход новой эры. Эпоха Ланнистеров возвеличивала себя каждодневно. История переписывалась, вся память о Таргариенах была похоронена заживо вместе с теми, кто исповедовал так называемую идолопоклонническую религию.

Старый режим рухнул, но на его место пришел новый, более изощренный, прикрывающийся самозабвенной ненавистью ко всему живому. Сторонники обогащались, носили звания великих триумфаторов и героев, обвешивали грудь наградами. Аппетит корыстолюбивых подхалимов возрос до такой степени, что мог расщеплять атомы с помощью своего вожделения. Их эго достигло размеров кафедрального собора.

Даже самые убогие, псевдо-императорские замашки подкреплялись золотыми, как монеты, фантазиями. Пока он суетился, восстанавливал падшее, рассыпавшееся в прах, никто не заботился о балансе. Все были заняты тем, что торговали будущим, а ведь его уже нет, давно не было. Сотни, тысячи, миллионы никчемных букашек, несущихся бешеным галопом в сторону глубокой бездны.

Каждый из них надругался над пропитанной кровью почвой: вонзал в нее разномастные стяги, сжигал ее детей и погребал себе подобных, а потом отказывался нести ответственность. Когда они предстанут перед самим Люцифером, чтобы подарить ему последний танец, танец смерти, придет прозрение, но будет поздно — им придется заплатить по счетам. Они попытаются отказаться от своих обязательств — не выйдет.

Теперь все стало на свои законные места. Игра окончена. Империя разрушается под напором мстительной твари, восставшей из мертвым. Возрождение зверя, который пришел за тем, кто слишком долго прятался. Первый удар нанесло решение сыновей покинуть дом, второй — потеря жены и близких друзей. Нужно было прислушаться к голосу разума и понять, что эти маленькие звоночки предвещали скорый конец. И не стоило пренебрегать их благосклонностью.

Слезившиеся глаза снова воссоздавали картины прошлого. Бесчисленные образы тех, кто переселился в лучший мир. Или в его подобие. Жестокий отец, ненавидевший сына до конца, весьма бесславного, если вспомнить, нежная мать, умершая на родильном ложе, сестра, предавшая искреннее чувство любви ради мимолетного увлечения, ради серебристых волос и черных глаз, которые до сих пор являлись в кошмарах, трое братьев, павших от вражеских рук и почивших в чужом краю, далеко от родины.

Удивительно. Погибшая семья отошла на второй план, растворилась во тьме. Тела младенцев, изувеченные, с размозженными головками, с отрезанными ручками и ножками, завернутые в красные плащи, были возложены на ступеньках пьедестала, словно трофеи. Над ними возвышались безликие силуэты, чьи алчные взгляды, еще не удовлетворившиеся результатом, требовали больше убийств, больше крови.

Лишь один из них осмелился высказаться. Черные волосы ниспадали на исхудавшие плечи, обрамляя бледноватое лицо. Единственный из всех присутствующих, чей лик не был скрыт за маской лживого льстеца и победоносного ветерана. Вечная улыбка, оголяющая ряд белоснежных зубов, умышленно растянутый тембр голоса и добрые, смеющиеся глаза цвета морской волны, — таким он остался в памяти. И именно таким он предстал перед королем. Павшим королем.

— Какая ирония, — звонкий смех разнесся по мрачному подземелью. — Видишь, Майкл. До чего мы дошли: ты попал в темницу, а я попал на Ту Сторону из-за обычной болезни. А ведь мы вместе завоевали престол. Посмотри на нас теперь.

— Я подвел тебя, — прошептал умирающий, теряя связь с реальностью. Сон или явь? — Меня не было рядом, когда ты отчаянно боролся за жизнь. Почему же ты здесь? Я все это заслужил. Одиночество, забвение.

— Упрямый дурак. Гордость мешает тебе слушать. Насытит ли она тебя сейчас? А твоя драгоценная корона? Способна она защитить твоих детей?

Облокотившись на равнодушный ко всему происходящему камень, Лев погрузился в дремоту. Негромкие шаги в коридоре донеслись до затуманенного болью сознания. Тяжелая, окованная металлом дверь, скрипя, отворилась. Яркий свет ударил в глаза. Полностью закутанный в темный плащ незнакомец осветил прикованного цепями монарха. Это не тюремщик. Его шаркающая походка и лязгающая связка ключей слышна еще на лестнице. Капюшон упал на слегка сгорбленные плечи вошедшего, а рука, держащая факел, опустилась ниже. Отблески пламени то озаряли блестящую лысину, то вновь оставляли ее в тени.

— А кто-то убеждал меня, что сильные мира сего спят на шелковых простынях и едят из золотых тарелок. Надо сказать, что это сущая ложь, — усмехнулся Билл, извлекая из-под грубой ткани бурдюк. — Держите, Ваша милость. Не вода, но вполне сгодится для дальнейшего прозябания на задворках могущества. А я говорил, что зеленое иногда перевешивает. Меня никто не слушает.

— На человека, который пришел освободить важного заключенного, те не слишком похож, — неизвестно откуда у него возникли силы на иронию. — Значит, ты пришел оказать мне услугу и оборвать нить моей жизни. Что же, дерзай, я не против. Не хочу, чтобы тело Низвергателя Драконов выставили на всеобщее обозрение, словно чучело убитого кабана.

— Красиво сказано, Ваше величество. Жаль, что я не смогу исполнить ваше желание и лишить сумасшедшего законной добычи, — пожав плечами, знаменитый преступник осмотрел мрачное помещение. — Вы правы, я бы мог помочь вам выбраться, но что же будет дальше? Ваша искалеченная нога не прослужит долго. Нас обнаружат раньше, чем вы соберете лояльных горожан или рыцарей. Не буду скрывать того факта, что я — могущественная личность. Лидер огромной шайки, чье влияние распространилось, благодаря вам, на многие поселения и города. Мне даже удалось спасти ваших дражайших сыновей по просьбе королевы. Но всему, к величайшему сожалению, есть предел. И вот один из них.

— Ближе к делу, — рявкнул государь, ощущая прилив энергии. Отвратительное на вкус вино все же привело в чувство. — К чему ты клонишь? Чего хочешь взамен на мою свободу? Власти, господства над другими головорезами? Замка с прилегающими к нему землями и титулами?

— Боже упаси, — Разбойник поморщился от негодования. Сама мысль о нахождение на одной ступеньки с высшими чинами претила ему. — Я даже не смогу придумать себе такой же пафосный герб, как у ваших союзников. Нет, нет и еще раз нет. Мне не нужны деньги — их гораздо веселее и интереснее зарабатывать самому. Не нужна власть — она приводит к неминуемой гибели. Ярчайший пример сейчас перед глазами.

— Так чего ты хочешь, проклятый ублюдок? Говори немедленно! Не смей тратить мое время! — яростно прокричал взбешенный Ланнистер. Обездвиженная левая нога пульсировала.

— На рассвете вас убьют. Если вы грели себя мыслью о том, что являетесь ценным пленником, то спешу огорчить, ибо это не так, — ни один мускул не дрогнул на лице бывшего тирана. — Помню ту злополучную ночь двадцатилетней давности. Восстать против законной власти Таргариенов, внушить трусливым горожанам мысль о том, что их ворота ломает освободитель, и свергнуть величайшую династию. Боже, как я скучаю по тем дням. Фанатичная вера в изменения, прогресс. Новый предводитель, шестеро возможных наследников. Не устроит один — есть еще пятеро. Мы кланялись вам, доверяли и возлагали надежды. Но, как говорится, всему приходит конец. Мое разочарование достигло небывалых высот. А я просто хотел мира. Да, мира, вам не послышалось

— И какое же отношение к этому имеет Голодный Волк? — поинтересовался заложник, попутно растирая омертвевшую конечность. — Только не говори мне, что это именно тот, кто принесет тебе желанный мир.

— Гэбриэль — лишь постыдное напоминание о моем милосердии. Не более чем опасная тварь, вышедшая из-под контроля, — подтвердив худшие опасения смертника, Билл размял затекшую шею. — В мои планы не входило разрушение столицы. Никлаус — вот тот, кто мне был нужен в качестве правителя. Но всегда что-то идет не так. Нужно смириться с тем, что физически невозможно составить идеальный план.

— Что? Клаус? — знакомое имя вернуло к действительности. Игнорируя остальной текст, Лев нахмурился и стиснул зубы. Ненависть охватывала его в любой момент, стоило ему услышать это проклятое имя. Почему он так не любил собственного сына? Должна быть причина. — Я не думал, что ты скатишься до такого. Он ведь обычный, ни на что не способный мальчишка. Рекомендую ставить на Элайджу, толку будет больше.

— Тем не менее, всего за два месяца этот бесполезный мальчишка собрал преданное войско, заключил союз с Арренами и готовится разбить остатки посланной вами гвардейской армии, — перечислил Билл, глядя на пляшущий огонек. — Вы недооценивали его почти всю жизнь, а вот Гэбриэля он заставляет не спать ночами. У них произошла стычка пару недель назад. Теперь безумец одержим идеей выпотрошить Клауса и подать его голову себе на блюде.

— Какая ирония. Что же, раз мне суждено стать жертвой твоих интриг, то позволь хотя бы передать сыну послание, — утвердительно кивнув, Разбойник наклонился к некогда великому главнокомандующему целого подразделения недовольных, насчитывавшего в своих рядах около сотни тысяч. Запомнив трогательную речь, безбожник уже собрался раз и навсегда покинуть близкого друга, но ощутил слабое прикосновение к запястью. — Подожди. Еще одна просьба. Забери мою собаку. Соню. Надеюсь, ее исчезновение не станет причиной твоих проблем, как в моем случае.

* * *

Поверив, в начале пути, что не способен больше любить, он попытался заменить это чувство на нечто иное. Пестуя в душе демона властолюбия, отдав этому демону все; он стал добровольной жертвой и всю жизнь горел на медленном огне чудовищного жертвенника. Он сам вскормил себя обманом и преступлениями, возрос на бесчестии и жестокости, подавил в себе лихорадочную жадность и врожденную трусость ради того, чтобы до самого конца удержать в намертво стиснутом кулаке стеклянный шарик, не понимая, что жажда власти порождает лишь неутолимую жажду власти, не отдавая себе отчета в том, что насытиться властью невозможно до конца нашего мира, а не только своего собственного.

А ведь он знал с самого начала, что его обманывают в первую очередь те, кто так рьяно отыгрывал роль надежного сторонника, знал, что за водопадом лести скрывается не что иное, как обжигающая лава ненависти, знал, что толпы, с ликованием славящие его и желающие ему вечной жизни, сейчас горят желанием лицезреть истерзанное псом тело, подвешенное вниз головой на высоком шпиле. И он продолжал упиваться той правдивой ложью даже тогда, когда побледневший гонец сообщил ему печальную новость: « Нас окружили, Ваше величество! Под стенами тысячи вражеских знамен! ». Вот как. Выйдя из своеобразного транса, будущий мертвец отрицательно покачал головой. Эту крепость так просто не взять.

Снова и снова к нему приходили люди, докладывали о приближении самого Дьявола. Грохот рушившихся стен говорил красноречивее любых слов. Осадные орудия кидали бесчисленное множество камней, разрушая надежный оплот королевства. Камень за камнем. Рушились церкви, дома, бордели, таверны. Центральные ворота поддались яростному напору тарана. Насильники, грабители, убийцы — весь этот сброд ринулся на встречу новым захватчикам с распростертыми объятиями. Из глубоких дыр зловония и бедности, из сточных канав и опасных кварталов. Пламя охватило большую часть города. История повторяется.

Закопченные крыши, выбитые стекла, душераздирающие крики. Оставшиеся воины требовали начать противостояние. Однако монарх по-прежнему утверждал, что их цитадель неприступна. Сотни ополоумевших крестьян бросались в небольшую реку, дабы переплыть на другую сторону и укрыться в безопасном месте. Но они опоздали Мост опустили. Кто-то предал их. Все произошло в мгновение ока. Толпы солдат в позолоченной броне спешили к главному залу, средоточию силы и влияния страны. Вот он, вожделенный стул. Громадный, черный, искривленный. Сгорбленный зверь, утыканный затупленными кинжалами поверженных врагов.

Уродливая, асимметричная фигура с железными шипами, полосами скрученной стали и торчащими лезвиями мечей, сломанных, скрученных и расплавленных. Все так отчаянно стремились прикоснуться к этому леденящему кожу железу, зазубренному острию, царапавшему руку. На них до сих пор виднелись засохшие пятна крови — они не поддавались никаким средствам чистки. Предшественник Майкла погиб здесь. Трон не свою утолил жажду. Сообщения о вторжении поступали с разных уголков Королевской Гавани, пока не канули в небытие. Некому было извещать и некому было доносить. Все мертвы. Осталось двадцать рыцарей и двое гвардейцев. Больше никого. «Взять в плен Ланнистера, остальных — убить », — таков приказ.

— Что нам делать, Ваша милость? Они ломают двери в тронный зал! Отдайте приказ! Помогите! Сделайте что-нибудь! Нас окружили! Нас хотят убить! Прикажите убить их! — вопрошали сотни голосов, хотя, на самом деле, их было меньше двух десятков. Пробуждение наступило в роковой момент. Даже сильнейшим мира сего не под силу вечно балансировать на грани жизни и смерти.

— К черту! — прокричал Лев, вскакивая с неудобного кресла и оголяя при этом меч. — Луциан Таргариен был убит здесь. Я вонзил клинок ему в сердце! Драконья тварь получила то, что заслужила, а я не пойду тем же путем! К оружию! Давайте покажем, чего стоит несгибаемый дух ветеранов!

Массивные двери распахнулись. Омерзительный скрежет доспехов, лязганье копий и протяжное лошадиное ржание. Полчища еретиков ворвались внутрь, заполняя всю нишу. Ожесточенная схватка, яростные вопли побежденных и победителей. Черный конь перепрыгнул через груды тел. Хранитель Запада не успел отреагировать, когда почувствовал оглушительный удар по голове. Повалившись на пол, он увидел перед собой того, кто должен быть мертв. Но он воскрес, словно феникс. Глаза истинного хищника блестели от наслаждения. Дальше — провал. Ничего.

* * *

Резкий свет выжигал сетчатку, вынуждая застонать от боли. Вчерашние события так и не смогли восстановиться в полной мере. Обрывки фраз, хаотичность действий. Ему нужно поспать. Хотя бы несколько часов. Маленькая щель в потолке позволяла ветру беспокойно завывать в недрах подземелья. Вошедшие не сказали ни слова. Один из них, набравшись смелости, шагнул вперед. Дрожащий кулак сжимал факел, освещая закованного пленника. Нога почти не двигалась. Странно, ведь ему нанесли сильный удар по голове. Он вспомнил об этом только сейчас, под пристальным взглядом собственного сына. Финн долго не мог взглянуть на отца, но приказ доставить Льва на казнь следовало исполнить.

Полнейшее равнодушие царило на лице низвергнутого монарха. Безразличие. И все. Ни скрытой мольбы, ни тревоги, ни удивления. Казалось, это не его ребенок сейчас готовится занести меч над отцовской шеей, а совершенно незнакомый человек. Так проще. Лорд Утеса внезапно осознал, насколько необоснованной была ненависть по отношению к старшему отпрыску, первенцу. Неблагодарность росла и крепла в ином месте, противоположном от ожидаемого. Впрочем, как всегда. Тяжелые оковы спали и неприятно оцарапали каменный пол. Двое безмолвных мучителя подняли грузное тело и поволокли к выходу.

Той ночью свершилось все: предательство, насилие, массовые убийства. Вакханалия, пир безумцев, праздник крови. Утренний свет терзал привыкшие к темноте зрачки. Ноги подкашивались, идти самостоятельно он не может. Повсюду страх и ужас. Ты проклят на земле. Снова это пророчество, звучащее где-то в недрах подсознания. Колдунья, именовавшая себя так скорее из тщеславных побуждений, радовалась полученному серебру. Мрачные тучи предсказания были рассеяны утешительной фразой, которая возвещала о приходе к власти достойного правителя. Неужели им окажется Никлаус или кто-то из так называемых первородных? Забавно.

— Скажи мне, Финн, у тебя самого хватило бы духа заколоть меня? Или предоставишь своему новому другу возможность пожинать лавры победы? — полюбопытствовал смертник, обращаясь к собаке, трусливо поджавшей хвост.

Пот ручьями струился по каштановым, с проседью, волосам. Заросший щетиной подбородок непроизвольно дергался. Сломанные двери беспомощно скрипели вследствие вырванных петель. Они миновали их и прошли дальше. Государь заметил десятки обезображенных тел, разлагающихся и источающих соответствующий запах. Огромное пространство зала было усеяно останками преданных вассалов короны.

Но не это привлекло внимание ее носителя. По обе стороны обширной комнаты, тесно прижавшись к колоннам, чьи стволы были украшены золотистыми ветками, стояли облаченные в торжественные наряды слуги. Тесно прижимая к груди барабаны, они ждали сигнал к началу. Майкл сделал два шага вперед, ощущая, как почва уходит из-под ног. Раскатистый гром вынудил витражные стекла задрожать.

Первый лакей ударил деревянной палочкой по натянутой до предела коже барабана. Его примеру последовал другой слуга, затем третий, четвертый, пятый. По мере приближения жертвы к месту смерти, они заводили громовую песню, похожую на отходную молитву, и не смолкали до последнего момента. Уши не выдерживали этих раздирающих внутренности звуков. Прочные канаты, поддерживающие чертов рассудок, были готовы вот-вот лопнуть. Споткнувшись, он рухнул на пол. Непрерывный звон, казалось, угрожал расколоть череп на две части.

Оставшиеся в живых гвардейцы наблюдали за бесславным падением своего бывшего полководца, но не могли оказать ему помощь. Крепко связанные за спиной руки не позволяли такую роскошь, как излишние движения, поскольку веревка тут же впивалась в кожу. И наконец, сам виновник торжества, всеобъемлющий Лжепророк, вальяжно развалившийся на троне, наслаждался сногсшибательной картиной. Столь милая сердцу агония вызывала плотоядную усмешку на изуродованном лице. Каков вкус крови того, к кому он подбирался больше четверти века?

Барабанная дробь продолжала вносить смуту в ряды безмолвных зрителей. Жители Севера, Юга и Запада собрались вместе, дабы лицезреть невиданное доселе зрелище. Травля загнанного в угол зверя, делающего слабые попытки отбиться лапой от толп бесчеловечных извергов. С трудом поднявшийся на подгибающихся коленях, Майкл встретился глазами с тем, кого самолично убил. Восставший из мертвых Люцифер не прекращал уничтожать противника безумным взглядом. Час расплаты близок, как и зима. Облизнувшись, Волк раскинул руки в разные стороны, приветствуя нового гостя, опоздавшего на жертвоприношение. Под аккомпанементы невыносимого для ушей звука, он внезапно остановился на мраморной ступеньке и прокричал:

— Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто, во имя милосердия и доброты, ведет слабых за собой, сквозь долину тьмы. Ибо именно он и есть тот самый, кто воистину печется о ближних своих, — заглушая немилосердный вой барабанов, выживший из ума монах перешел на крик. — И совершу над ними великое мщение и свое наказание яростное над всеми теми, кто замыслил отравить братьев моих! И узнаешь ты, что имя мое — Голодный Волк, когда мщение мое падет на них!

Последний удар. И гробовая тишина восторжествовала. Царь Ада приглашал к столу, где подадут зажаренные человеческие легкие. Он должен быть мертв. Красноватый рубец на щеке — тому доказательство. Но, по всей видимости, судьба решила сыграть злую шутку. Оставь надежду, всяк сюда входящий, ибо предстанешь ты пред взором великого Жестокого Волка, последователя Дьявола на земле.

* * *

Их резали, рвали и кромсали. Куски отрубленных конечностей были разбросаны по всему залу. Пронзенные копьями солдаты изнывали от боли в темных углах. Черный жеребец промчался мимо, сопровождая собственное появление громким ржанием и зловещим цокотом копыт. Алчные полчища врагов проникали внутрь, словно орда хищных насекомых. Притаившись за колонной, Валькур пытался избежать встреч с хорошо вооруженными солдатами. Липкая противная испарина покрыла лоб, шею и грудь. Учащенное дыхание могло выдать его местонахождение и испортить все дело. Короля уже не спасти. Печальная истина. Разумеется он, как гвардеец, должен был сражаться насмерть.

Но какой прок от мертвеца? Воспользовавшись всеобщим замешательством, ветеран нанес смельчаку, дерзнувшему приблизиться к нему, сокрушительный удар по лицу. Красноватая жидкость запачкала все вокруг. Где-то неподалеку раздался страшный грохот. Требушеты продолжали разрушать крепостные стены. Меньше двадцати тысяч людей смогли взять столицу за одну жалкую ночь. Двадцать лет назад их было вдвое больше, но они смогли войти в город лишь после изнурительной борьбы за его пределами. Какая ирония. Волчий легион оказался могущественнее альянса Розы и Льва.

Изрубив очередного захватчика на куски, Мятт поспешил ретироваться к лестнице, предварительно избавившись от шуршащего белого плаща и других знаков отличия. Призывы о помощи не тронули очерствевшую душу. Ему бы никто не помог — таков, увы, закон выживания. Услышав гулкие шаги, он резко припал к валявшемуся рядом с ним трупу, дабы остаться незамеченным. В годы войны не единожды приходилось терпеть близость мертвецов. Иногда их очень удобно использовать в качестве щита. Темно-каштановые волосы слиплись от обилия чужой крови, а легкая щетина вдруг начала сильно раздражать.

Тяжелый панцирь сдавливал ребра, мешал вдыхать свежий воздух. Освободившись из металлических тисков, он почувствовал всю прелесть свободы. Задерживаться на этаже не имело смысла, секунда промедления могла стоить жизни. Мимо него давно протащили неподвижное тело самого Ланнистера. Перебитая нога оставляла за собой отчетливый кровавый след. Значит, они не убили его. Конечно, Волк устроит показательную казнь. Что же, пока этого не случилось, можно проникнуть в город и поискать помощи у возможных союзников, если таковые еще остались. Кольчужные латы остались на месте прежнего хозяина, пока рыцарь поднимался по ступенькам.

Приоткрытая дверь, ведущая в покои кронпринца, насторожила. Ее не отворяли со дня знаменитого побега. Впрочем, это шанс покинуть Красный замок по крышам и спуститься вниз. Сотни маленьких огоньков вдали свидетельствовали о масштабном пожаре, охватившем все кварталы. Дым, терзающий ноздри, захватывал несчастное небо в плен. Терраса покрылась сажей, осевшей на поверхности перил. Неожиданно разнесшийся по комнате хлопок заставил гвардейца вздрогнуть и замереть на месте в нерешительности. Позади, облокотившись о спинку кровати, удобно расположился сам Предводитель.

— Я узнаю характер человека по биению его сердца, — спокойным тоном изрек Старк, вновь наращивая темп бессмысленных хлопков. Своеобразные овации, аплодисменты глупцу. — Когда я приближаюсь, оно стучит так, что можно выплясывать! А твое сердце, к моему удивлению, бьется ровно. Великий Каракурт. Всегда было интересно, почему именно такое прозвище? У тебя ведь рысь в гербе.

— Любопытно. Меня так не называли со времен войны. Эти прозвища такие забавные, не находишь? — извлекать клинок в маленьком помещении — бессмысленно. Он все равно не сможет ни ранить, ни убить оппонента, — Пес, Паук, Змей, Каракурт. Велика ли разница? Вообще, меня называли так, потому что я хорошо плаваю. Повеяло некой ностальгией. Очень хорошо помню, как мы начали форсировать реку, чтобы разбить войско твоего братца. Мой конь почему-то испугался и скинул меня в воду, но я выплыл оттуда и почти достиг командира войска. Однако Скотт меня опередил. Убил беднягу Тессио раньше, черт возьми, — заметив блеснувший в темноте кинжал, Валькур никак не отреагировал. Он не отступил даже в тот момент, когда Гэбриэль поднялся с постели и начал медленно приближаться. — Как бы там ни было, есть и другое толкование. Меня называют Каракуртом, потому что я могу убить врага всего одним ударом. Но бывают ситуации, в которых важна не грубая сила. Вот как сейчас, например.

С этими словами он устремился вперед и, на полном лету, врезался в опешившего палача. Мощный толчок в грудную клетку вызвал у Волка приступы кашля, что было на руку проворному солдату. Он не успеет взобраться на крышу или расправиться с проблемой всего королевства, но есть иной выход. Собрав скудные остатки боевого духа, Мятт вскочил на каменные перила и, не раздумывая ни секунды, прыгнул, под яростный рев взбешенного мстителя. Вцепившись побелевшими костяшками пальцев в поручни, Гэбриэль отчаянно вглядывался в поглотившую беглеца тьму. Он был двенадцатым в поганом списке. Сдавленный крик вырвался наружу. Ничего нельзя изменить. Он — повелитель, не смог справиться с обыкновенным солдафоном, как когда-то не смог одолеть простого мальчишку. Будь они все прокляты!

* * *

— Здравствуй, Майкл, — со странным наваждением вымолвил лидер повстанцев, — ты постарел. Хотя, признаться, я изменял облик столько раз, что уже не помню, кем был в самом начале. Но хватит лирики, — улыбнувшись, он снова очутился на троне, кладя при этом ноги на распластавшийся у его подножия труп. Заметив осуждающий взгляд на лице противника, он развел руками, словно извиняясь за временные неудобства. — Не смотри на меня так. Я сижу на нем, потому что так теплее. Но пройдет время — и он остынет. Когда это случится, ты заменишь беднягу.

— Я не умру той смертью, что ты для меня придумал, — непоколебимая уверенность, с которой были произнесены эти слова, вынудила фанатика сжать подлокотники до противного хруста в костяшках, — посмотри на себя, великий выживший. Big Bad Wolf. Так много усилий ради мертвецов и призраков? За кого ты мстишь? За братьев? Двадцать лет назад ты пришел ко мне, под покровом ночи, с предложением о союзе. Давай объединимся и свергнем Маркуса, сказал ты. Отдашь мне Север, а взамен получишь преданного сторонника, не так ли? Я был готов согласиться, но вовремя осознал, что получу не верного пса, а трусливую змею, вьющуюся вокруг моей шеи и шипящую на ухо. В итоге мне пришлось немного разнообразить ее внешность. Примерно вот так, — с этими словами он провел ладонью по правой щеке, повторяя траекторию знаменитого шрама.

— Ничтожество! Я буду избивать тебя до самой смерти за такое! — взревел правитель Севера, захлебываясь слюной, после чего извлек абсурдной длины клинок из ножен. Лев не стал спокойно ждать приближения опасного врага: выхватив меч у одного из стражников, он ударил его по лицу, а затем повалил на пол Финна, перегородившего ему дорогу. — Ха! Так и спешишь умереть. Твою гордость сейчас разорвут на кусочки.

— Ублюдок. Сражайся со мной! — нога подогнулась, в результате чего монарх едва не рухнул на колени. Окружившая его толпа изголодавшихся по зрелищу солдат мигом обнажила холодную сталь.

Гвардейцы отвернулись, не в силах следить за мучениями живого человека. Короля били эфесами и гардами, вырывали куски плоти, швыряли в разные углы и хватали за горло. Он же, хромающий, окровавленный, теряющий сознание, пытался отбиться от безжалостных шакалов. Но тщетно. Видения прошлого смешивались с настоящим. Множество лиц проносилось перед застланными пеленой глазами. Умершие, живые, пропавшие без вести — все они смотрели на него, словно хотели что-то сказать. Тем не менее, гнетущее молчание повисло в воздухе. Ударившись спиной о колонну, он повалился на мраморный пол. Громкий щелчок заставил еретиков отступить на два шага назад.

— Ну что, Майкл, страшно тебе? Ах, неужели прославленный Низвергатель Драконов всего лишь жалкий слабак? — поинтересовался Лжепророк, наблюдая за так называемой корридой с высоты четырех ступенек. — Ну давай, зарыдай. Зови на помощь, умоляй сохранить тебе жизнь.

— Искалеченный подонок, — приподнявшись на дрожащих локтях, протектор страны впился единственным глазом в обезумевшего проповедника, второй не открывался из-за обилия крови, попавшей в роговицу. — Я никогда не буду вымаливать что-либо у тебя.

— Чего вы застыли?! Неужели мне придется делать все самому? Убейте его! — рявкнул теряющий остатки терпения Старк, чей голос вывел замерших солдат из транса. Они моментально кинулись на изнывающую от боли жертву. Рыцари, стиснувшие зубы от собственного бессилия, попытались сделать отчаянную попытку освободиться от оков.

Побледневший Финн отошел на почтительное расстояние. Он более не принимал участие в публичной казни. Вид изуродованного тела, повергнутого к ногам самого Дьявола, вызвал тошноту. Гэбриэль опустился на колено, закинув край плаща на плечо. Жест, свидетельствующий о готовности смиловаться над противником. Язык на долю секунды прошелся по верхней губе, смачивая ее.

— Ну что, друг? Может, хватит? — залитое кровью лицо не дрогнуло, а плотно сжатый кулак все еще сжимал рукоять бесполезного меча. — Я родился на Севере. Вам меня не одолеть. Суровые условия научили выживать. Поэтому у тебя есть только один выход. Ну же, давай, моли о пощаде!

— Нет такого солдата западной армии, который бы умолял о пощаде безумца вроде тебя, — прошептал надломленный голос. Ниточка жизни постепенно обрывалась. Он уже чувствовал приближение конца. Мучитель фыркнул, обозвав его недальновидным идиотом. Он не понимал смысла всего этого фарса. Для него это была ничтожная попытка почувствовать себя кому-то нужным. — Гэбриэль, я хочу, чтобы кое-что знал. Рано или поздно, ты пожалеешь о том, что когда-то посягнул на нашу свободу. И мои сыновья тебе это докажут.

— Закрой пасть! — схватив непоколебимого в своей гордости венценосца за плечо, он стремглав вывернул конечность в противоположную сторону, а затем ударил врага в грудную клетке и отбросил на несколько сантиметров вперед. Оставляя за собой кровавый след на плитке, Ланнистер пролетел через всю комнату. Невыносимая агония сотрясала каждую клетку организма. — Давай, я хочу посмотреть на это! Плачь! Зови на помощь! Выполнишь мою волю и я облегчу твои страдания!

— Никогда...Никогда в жизни не буду умолять такую мерзкую тварь, как ты. Никогда и ни за что! Я отказываюсь...

Все присутствующие невольно вздрогнули от увиденного. Фамильный меч северного дома, блеснувший на солнце, пронзил государя. Острый конец плотно вошел в грудь, по самый дол. Последовавший за этим удар отбросил мученика назад. Торчащий из плоти клинок вошел еще глубже благодаря падению. Громкий смех оповестил всех о столь желанном финале. Облизнувшись, мятежник готовился отпраздновать победу, однако внезапный окрик вернул его в реальный мир.

— Гэбриэль! — так ревел умирающий властелин. Упрямый и в жизни, и в смерти. Резко вцепившись в рукоять оружия, он извлек острие из кровоточащей раны, после чего швырнул к ногам хозяина. Звон металла эхом разнесся по залу. Волк чувствовал, как мурашки забегали по спине. Несокрушимый боевой дух. Невероятно. Клаус обладал этим редчайшим даром, проявляющимся лишь в особых случаях. — Если ты думаешь, что кто-то когда-то зарыдает по твоей воле, то искренне заблуждаешься. Ты сломил мое тело, но тебе не сломить мою душу. Она насытит моих друзей, ибо они это чувствуют! И даже такому ублюдку, как ты, никогда, слышишь, никогда не сломить ее!

Это конец. Лидер, полный страха, ненависти и гнева, бросился на великого воина и протащил через всю площадь к главной террасе, где король обычно приветствует свой народ. Майкл ощутил слабое дуновение зимнего ветра. Волосы, упавшие на лоб, неожиданно начали развеваться, подобно стягу. Открыв уцелевший глаз, он осознал, что зажат между тонкими каменными перилами и массивной тушей навалившегося оппонента. Внизу собралась огромная толпа, жаждавшая узнать подробности такого интригующего события, как внутренний переворот.

Секунда длилась вечность, минута — еще дольше. Крики сердобольных женщин, плач грудных младенцев и вопли крестьян доносились до стоявших на балконе. Сознание угасало, шум в ушах все нарастал. Лэнс стоял рядом, в окружении близких друзей. Он утвердительно кивнул, готовясь помочь умершему попасть на Ту Сторону. Бывший Хранитель Запада, чье изборожденное морщинами лицо выглядело еще суровее чем обычно, внимательно смотрел на сына.

Лоран не любил юношу и желал ему смерти, но теперь его заветное желание осуществилось. Странно, что он не испытывал удовлетворения, лишь какое-то подобие жалости. Здесь были все: Роза, предавшая родного брата, Ренси, слишком рано покинувший мир, Людвиг, маленький мальчик, напоминающий Хенрика. И, наконец, сам Тьерс Таргариен. Они давно ждут. Почувствовав холодную сталь в области сердца, Лев обхватил затылок врага и, наклонившись к нему, прошептал:

— Я буду ждать тебя на Той Стороне. Ты не спрячешься ни в этом мире, ни в другом!

Стряхнув отвратительные прикосновения, Предводитель сделал последний рывок. Меч прошел сквозь жизненно-важный орган и провернулся. Раздался предсмертный стон. Ни жалобный, ни слезный. Ниточка жизни оборвалась. Глаза загорелись, а затем погасли навсегда, приобретая странный оттенок прозрачного стекла. Голова упала на грудь, а искалеченное тело повисло на перилах. Лишь какое-то неоправданное умиротворение царило на лице убитого, словно он избавился от чего-то гнетущего. Это разозлило Лжепророка. Еще никто не умирал от его рук с улыбкой на устах. Безжизненные останки полководца, не проигравшего ни одной битвы, пролетели несколько десятков метров, прежде чем соприкоснулись с грязной уличной плиткой. Шокированные жители столицы не смели пошевелиться.

— Смотри, Маркус. Все кончено, — обратившись к безмолвным небесам, Старк достал всем известный список имен. Те, кто заслужили смерти и получат ее. Наконец-то первое имя можно зачеркнуть. Спустя несколько секунд ему принесли золотую корону, символ и оплот власти. Аккуратная работа мастера. Ее украшали гербы людей, что помогли свергнуть величайшую династию. Цветы, рыбы, кракены, соколы и львы. Ко всеобщему удивлению, она последовала за своим владельцем, на мгновение задержавшись в воздухе. — Бесполезная вещь.

— Повелитель, что нам делать дальше? — спросил один из доселе молчавших солдат, стараясь соблюдать величайшую осторожность и не распалять бурю в душе лидера. Было видно, что тот борется с каким-то непонятным чувством. Что же это, черт возьми, такое? Где наслаждение, где переполняющая волна эмоций? Он добился своего, пришел к главной цели и исполнил заветную мечту.

— Сожгите этот город дотла, — таков был ответ. Приказы вожака не обсуждались, но глуповатый фанатик осмелился раскрыть рот для возражения, за что был награжден пронизывающим взглядом. — Мы возвращаемся домой.

* * *

Смеркалось. Шпили огромной крепости затянуло черным облаком дыма. Повсюду сновали мародеры, грабившие дома и насиловавшие женщин. Выжженные земли не представляли интереса для регулярной армии дорнийцев и северян. Она держались как можно дальше от массовых скоплений вышедших из укрытия головорезов. Для кого-то сегодняшний день был трауром, для кого-то — праздником. Большинство так и не смогли понять всю суть произошедшего, поскольку давно расстались с жизнью и стали пищей для ворон или изголодавшихся собак. Белая кобыла изредка фыркала от недовольства, когда ей приходилось избегать обглоданные псами трупы. Всадник не желал отчищать ее копыта от человеческих останков.

Добравшись до береговой линии, мужчина в плаще спешился и поприветствовал всех собравшихся легким кивком. Рубиновое море бушевало. Нескончаемая борьба стихий продолжалась уже вторые сутки подряд. Флаг Ланнистеров с изображенным на нем золотым львом, воткнутый в песок около лодки, развевался на ветру. Вокруг столпилось множество священнослужителей и благородных рыцарей ночи. Рыжая собака, поскуливая, лежала возле деревянного челна. Билл подошел к ней и положил морщинистую руку на влажный нос.

— Все хорошо, Соня, — проговорил он мягким, нежным тоном, поглаживая вытянутую морду. Преданное животное хоронит второго хозяина. Одного она помнила смутно, но со вторым прожила больше четверти века. — Я отведу тебя в безопасное место. Ты не останешься здесь.

Уничтоженная псарня выпустила на волю множество необузданных кобелей, ранее отведавших людской крови. Они едва не разорвали любимую собаку королевской семьи на части. Агрессивных зверей пришлось убить. Опутав шею любимцы Майкла веревкой, Разбойник передал ее двоим приспешникам, а затем приблизился к лодке, где покоился самый могущественный человек страны. Паника, вызванная падением трупа самого государя, заставила крестьян разбежаться. Именно тогда тело убитого пропало бесследно.

— Какое месиво, — исследуя раны и мелкие порезы на груди мертвеца, Билл невольно отвернулся. Гадкое зрелище. Тем не менее, осмотр надо закончить ради одной вещи. Кулон, отливающий легкой зеленью, был грубо сорван с шеи и надежно спрятан, — ну что же, пора, — задержавшись на мгновение у своеобразного гроба, он накрыл ладони покойника своими. — Я позабочусь о твоих детях.

Служитель Господа прочел длинную молитву за упокой души. Закончив, он позволил накрыть тело убитого непроницаемой тканью красного цвета, вложить ему в руки меч, которым он героически защищал свой народ, и толкнул челн в море. Вода подхватила деревянное строение, унося вдаль. Дождавшись сигнала, лучник натянул и выстрелил. Огненная стрела пролетела над поднявшейся волной и упала в ладью. Пламя моментально охватило маленький кораблик, отпуская душу умершего.

— Воистину, иногда зеленое перевешивает, — философски изрек Разбойник, глядя на одновременно пугающую и притягивающую картину. Созерцание последнего пути было прервано яростными воплями одного из приближенных, чей взмыленный конь пережил жестокие удары плетью. — Что такое?

— Господин! Волк сжег нашу церковь и убил отца Бенедикта! Сейчас они рушат весь город! — на одном дыхании выпалил запыхавшийся юноша, терзая лошадиные поводья.

— Началось, — изменившимся голосом пролепетал мужчина, — Соберите наших ребят! Ждите меня на откосе за городской чертой. Если не вернусь через час, то скачите к Никлаусу и отдайте ему это, — с этими словами он передал мальчишке только что сорванное украшение.

Кобыла, подгоняемая ударами шпор, неслась к оскверненному храму. Он виноват, он освободил чудовище. Теперь этот монстр считает себя полноправным завоевателем, оскорбляющим веру и убивающим Божьих служителей. Увиденное поразило Билла: обвязав веревками статую Иисуса Спасителя, приспешники безумца намеревались окончательно развалить святилище. Замерев на небольшой возвышенности, откуда можно было разглядеть все до мельчайших подробностей, лидер шайки наблюдал за действиями так называемого Лжепророка.

Веселый смех разносился по окрестностям, пафосные речи изливались на фанатиков и несчастных крестьян. А Финн стоял рядом, сконфуженный, словно провинившийся щенок. Громкое ржание привлекло внимание двоих союзников. Обернувшись, Волк заметил фигуру в плаще. Зрачки расширились, колени задрожали, а сердце бешено колотилось в груди. Потеряв равновесие, он рухнул на землю, не в силах совладать с охватившей его паникой. Растерянный Мормонт впервые увидел владыку Севера в таком состоянии. Оказать помощь, не зная причины недомогания, очень трудно, что привело Джагуара в замешательство.

— Приведите моего коня! Немедленно! — прорычал захватчик, отказываясь от любой помощи. Нельзя демонстрировать слабость, иначе проклятые шакалы нападут сзади, со спины. Желание Предводителя было исполнено — через несколько секунд резвый жеребец мчался по усеянной трупами земле.

Власть страха неоспорима. Билл это знал и позволил загнать себя в ловушку. Ему не составило огромного труда заманить старого Цареубийцу в квартал, где хижины примыкали друг к другу и образовывали некий прямоугольник. Королевская Гавань пережила много пожаров, но этот точно будет последним. Разрушенные стены, дома и таверны представляли собой угнетающее зрелище. Звон колоколов прекратился. Отвратительный скрежет металла сопровождал каждое движение палача. Огромный клинок волочился за ним по каменной кладке.

— Почему? Почему ты помогаешь им? — вопрошал узурпатор, но получил в ответ лишь усмешку. — Скажи, почему ты держишься на их стороне? Отвечай мне!

— Большинство преступников возвращаются к одной и той же кормежке. Из-за лени, я полагаю. Лично у меня привычка — избегать привычек. — насмешливый тон вывел лорда из себя. — К тому же, я слишком человеколюбив. А еще верующий. Ты рушишь мой дом, а я должен принять тебя с распростертыми объятиями? Это неприемлемо!

— Они исказили религию по своему образу и подобию. Ложная вера, не более. Ты ведь единственный, кто понимает это. Не говори мне, что забыл. Те вещи, что ты говорил мне тогда, когда я был в плену Ордена, — закрыв глаза, он попытался уйти от навязчивых воспоминаний о прошлом. — Ты вселил в меня желание остаться в живых и стать на путь искупления. Я обязан лишь тебе одному. Мне удалось сбежать только благодаря тебе.

— Как бы там ни было, ты научился терпеть боль. Независимо от того, как наказывает наш Отец, ты обязан уважать его, поскольку он простил тебя и сберег твою жалкую жизнь. Смирись с этим. Таков наш, простых смертных, долг. Месть полезна для здоровья, это правда. Но что потом, когда ты осуществишь свою мечту, а боль снова возвратится?

— По-твоему, я заслуживаю прощения? После того, как я убил всех монахов, одного за другим? — поинтересовался Гэбриэль, сжимая рукоять меча, — даже после того, как я уничтожил стольких людей, я долгое время не мог решиться расправиться с тобой, с тем единственным, кто поддерживал меня, — он замер на мгновение, а затем бешено рассмеялся своим неблагозвучным, режущим по ушам смехом. — Но разве это имеет значение? У меня тело и душа настоящего монстра! Внутри я тот, кто живет ради мести!

Темный Попутчик жаждал крови. Второе имя в списке. Устремившись на врага, он занес меч для рокового удара. Оборвать хрупкую ниточку жизни великого рыцаря с большой дороги, как он себя именовал в годы юности. Тот, кто дал ему маленький кинжал на пятнадцатый год заточений. Разбойник не шевелился, принимая участь мученика. Предвкушая скорую расправу, Старк облизнулся, но встретился с суровой реальностью. Неожиданное появление гвардейца, ранее прыгнувшего с высоты в двадцать метров и не разбившегося о скалы, можно было считать дурным знаком. Он подрезал северянина на повороте и отбросил назад.

— Вскормить чудовище и пасть от его руки — это так пафосно, — Валькур облизал губы, потрескавшиеся из-за долгого пребывания в сырых местах, и повернулся к старику, чье удивление не знало границ. — Не ожидал, Билл, что ты скатишься до уровня примитивных скоморохов с подмостков театра абсурда. Что это это за героическое самопожертвование?

— Обстоятельства изменились. Сейчас здесь будет половина королевства. Садись на лошадь, если хочешь продолжать носить свое громкое прозвище, — приказал смертник, чем изрядно повеселил Мятта, вскочившего в седло и выхватившего поводья, чтобы направить белую кобылу в иную сторону. Пока виновник всех злодеяний пытался подняться, Каракурт остановился на долю секунды и произнес:

— Наилучшие пожелания от Клауса Ланнистера, ублюдок!

Все закончилось. Темный Попутчик разрывал внутренние органы, требуя начать преследование и удовлетворить пробудившуюся кровожадность. Но зачем? Какой в этом смысл? Впервые он задумался о целях своей миссии. Навязчивая идея перебить половину Беленора вдруг стала работать в ином направлении. Об этом говорили все, даже чертова Ира.

Остаток благоразумия давно утерян. Прикосновения заботливых рук, воздвигнувших ему пьедестал, вновь вселили надежду. Пусть неискренность и алчность движет этими шакалами, но они преданны. Пока что. Воспользоваться их трудом и добиться желаемого — не проблема. Значит, это не конец. Пучины Ада уже разверзлись, поглощая смрадное место — столицу. Какое захватывающее зрелище.

Kaleo — Way Down We Go.

Bon Jovi — It Is My Life.

Черный стяг с золотистым кракеном покрылся тонкой коркой льда. Шатры заносило уже третьи сутки подряд. Несчастные солдаты сидели вокруг слабых костров, тесно прижавшись друг к другу. Плащи служили одеялами и подушками одновременно. Жалобное конское ржание долетало до отчаявшихся людей. Околевшие людские трупы относили как можно дальше от лагеря. Они просто поддались искушению и заснули. Остекленевшие глаза и припорошенные снегом ресницы — все, что от них оставалось, не считая обмороженного, неподъемного тела. Каждодневные страдания, стенания и мольбы, обращенные к Господу, уносили жизни десятков.

Рагнар лишь фыркал, глядя на сборище жалких слабаков, которые позорят его этим поганым нытьем. Двадцать лет назад они с Майклом терпели множество лишений и холод — самое ничтожное из них. Положив заросший подбородок на гладкое лезвие секиры, он пытался узнать причину своего недомогания. Второй день во рту бродит какой-то странный привкус. Не крови, а чего-то другого. Утром он вскочил, чувствуя невыносимую боль в области сердца. Предчувствие раньше никогда не обманывало. Что-то не так.

Сегодняшний мороз не щадил никого. Армия, если ее еще можно было так называть, разделилась на два небольших отряда по сто человек в каждом. Беовульф решил не испытывать судьбу и отправился патрулировать северную территорию, чтобы сразу же засечь все передвижения ненавистных Церберов. Разумеется, мятежные сыновья уговорили Арренов оказать им помощь. Не следовало совершать набеги на деревни в пределах долины. Он пытался объяснить это Клигану, но тщетно.

Гвардеец сошел с ума и больше не подчинялся приказам лорда-командующего. Конечно, ведь они уже не в столице, где вежливая улыбка и поклон воспринимались как нечто обыденное. Теперь эта новая война, и непослушание вошло в привычку. Впрочем, не стоило ожидать от этого монстра соблюдения элементарных правил приличия. Его рассудок давно пошатнулся. Бесчеловечное истребление невинных крестьян — тому доказательство. Их обоих разделяла небольшая горная цепь, чему можно было несказанно радоваться.

В случае необходимости кто-то воспользуется боевым рогом и весь отряд будет уже здесь. Интересно, хватит ли у них сил противостоять так называемым первородным? От некогда большого войска осталось около двухсот бойцов. Но это число условное. Сам Грейджой за последние дни потерял не меньше тридцати, а все остальные настолько слабы, что вряд ли смогут подняться на ноги, не говоря о сражениях. Ситуация становилась критической. Но это волновало старика меньше всего.

Исчезновение племянницы и нескольких разведчиков не давало спокойно спать по ночам. Он пообещал двоюродному брату, ныне покойному, защищать ее от всех, кто осмелится причинить ей вред. Однако выяснилось, что она сама в состоянии о себе позаботиться. Строптивый характер отца начал проявляться еще в те времена, когда для нее искали подходящего спутника жизни. Проведя с возможной невестой несколько часов, все претенденты тут же вскакивали на коней и спасались бегством. О чем они говорили — неизвестно, но слава о непреклонной девушке распространилась очень быстро.

Лилит долго упрашивала взять ее с собой в поход, невзирая на все опасности. Сейчас он жалел о своем поспешном решении. Она могла сбежать, что маловероятно, потому как прожить одному в подобных местах — невозможно. Существовал вариант смерти, но сама мысль об этом — ересь. Несомненно, глупая девчонка совершила побег. Ради чего? Замёрзнуть насмерть? Столь радикальные меры не в ее стиле, поэтому самой приемлемой версией остаются партизаны, сумевшие взять несчастную в плен. Черт бы побрал эти родительские обязанности.

В ноздри ударил приятный запах. Очередная лошадь разделила печальную участь собратьев и стала пищей для изголодавшихся людей. Что же, тем лучше, они бы все равно передохли от холода. Прижав морщинистые ладони ко рту, Падальщик опалил их горячим дыханием, чтобы согреть. Внутри палаток царил настоящий хаос. Воины, раненные и больные, изнывали в агонии. На них тратили основные запасы пищи, а втайне надеялись поскорее избавиться от лишнего балласта. Вот она, королевская армия, которую все так боятся. Жалкая кучка зеленых юнцов, неспособных выжить в диких условиях.

Забавно. Может, Кракену пора начать следовать примеру соратника? Беовульф ненавидел любое проявление слабости. Он жестоко избивал своих подчиненных до полусмерти или убивал за малейшие провинности. Однажды какой-то бедолага попросил его не торопиться и остановиться на короткий привал. Смельчака привязали к лошаденке и тащили через все поле, пока его тело не превратилось в горстку пепла. Показательная казнь взбудоражила всех. Грейджой решил вмешаться и сделать гвардейцу замечание относительно методов воспитания боевого духа, но был награжден лишь презрительным взглядом.

Тупое животное, утратившее человечность. Неудивительно, что собственный брат старался сократить их общение до минимума. Тяжелые мысли одолевали бывшего грабителя морей. Осознание безвыходности положения, в котором они оказались, и дурное предчувствие чего-то страшного. Отступать некуда. Позади сожженные ими же деревни и леса, кишащие партизанами. Впереди — узкое ущелье, ведущее к крепости. Если пройти через него, то велика вероятность ловушки. Враги перебьют весь отряд раньше, чем они успеют достигнуть хотя бы подножия родового замка Арренов. Проклятый Майкл. Будь он здесь, то потребовал бы немедленной выдачи сыновей. Все приходится делать самому.

Погрузившись в воспоминания о минувших днях, ветеран не заметил, как любезный юноша принес ему немного конины. Рагнар никогда ее не любил, предпочитая есть змей, однако в этих краях они не водятся. Впившись острыми зубами в жесткое мясо, он откусил кусок и осторожно переживал, стараясь растянуть удовольствие. Голод берет свое. Юный носитель белого плаща, получив разрешение, сел рядом и закрыл бесцветные, как у отца, глаза. Он не привык к холоду, хотя родился в этих места, но все же страдал меньше остальных.

Самый молодой рыцарь в Ордене. Служить, повиноваться, защищать — таков обет. А сможет он так рьяно защищать честь государя, когда встретится в битве с Клаусом, своим близким другом? Хорошая проверка на верность. Орсон бы им гордился, будь он здесь. Молчание периодически нарушалось громким чавканьем островитянина. Скудная трапеза лучше, чем ее полное отсутствие. В годы войны доводилось терпеть нехватку пищи, воды, одежды и лекарств. Когда-то одинокорожденный стал свидетелем каннибализма. Отвратительное зрелище.

Вытерев руки о серый кафтан, мужчина поблагодарил Темплтона, после чего извлек небольшой бурдюк, наполненный вином и протянул заботливому мальчишке. Рекс с наслаждением откупорил крышку и приложился к кожаному мешку со спасительной влагой. Лучший способ согреться. Гораздо эффективнее обледеневшего шелка или зловонной палатки. Оба безмолвных собеседника продолжали восторгаться чудным пейзажем заснеженных гор, не догадываясь о том, что за ними наблюдают с четырех разных позиций. Притаившись на вершине крутого холма, солдат внимательно изучал расположение лагеря. Произведя в голове известные ему одному расчеты, он сразу же поспешил спуститься обратно и сообщить об увиденном.

— Меньше сотни. За ущельем никто не следит. Идеальная возможность. Конечно, если бы у нас было какое-то средство передвижения, все было бы проще. Но это не так уж важно. Ночью спустимся вниз и попытаемся остаться незамеченными. Уверен, на сей раз все получится. До расселины идти недолго.

— Как удачно все складывается. Значит, исходя из твоих слов, больше двух недель мы занимались откровенной ерундой. Этакая форма развлечения! Прятаться в деревне, источающей запах разлагающихся тел, жрать исключительно конину и собачатину, лежать на холодном полу, среди останков фермеров и крестьян. Именно этого мне так не хватало в жизни! Внесем разнообразие, да?! — бушевал разозленный Келвин, чья простуженная спина требовала отдыха на мягкой поверхности. Осунувшееся за четырнадцать безвылазных дней лицо, казалось, приобрело странный зеленый оттенок. Ничего удивительного, его выворачивало наизнанку от ощущения собачьего мяса в желудке. — Подумай хорошенько, приятель. Предположим, что нам удастся добраться до этого дьявольского ущелья. Твоя искалеченная нога чудесным образом исцелилась, как и моя спина, а за углом нас будут ждать прекрасные иноходцы. В порядке бреда это случится, но как ты, черт подери, собираешься уничтожить наши следы?

— Они не рискнут преследовать нас! — рявкнул раздосадованный Гордон. Ему ничуть не меньше хотелось почувствовать тепло камина и вкус говядины. — Вы видите, что они не двигаются с места. В противном случае их всех перебьют на половине пути к цитадели. Или вы хотите сказать, что сир Ричард настолько идиот и не подозревает об угрозе вторжения? Мы справимся. Иного шанса может не представиться. Или желаете остаться здесь навечно?

Кокшо поднял руку для предстоящей тирады, но вскочившая с места Лилит схватила ветерана за локоть, вынудив таким образом замолчать. Внезапная суета возникла в гвардейских рядах. Нервно переглянувшись, беглецы вскарабкались наверх, чтобы узнать причину неоправданной беготни. Все было просто: постовые заметили перед главным проходом огромного черного пса, неизвестно откуда взявшегося. Собак они съели давно, поэтому наличие клыкастой твари взбудоражило армию. Окружив спокойно лежащее на снегу животное, мальчишки пытались подойти ближе, но рык, исходивший из глубины вздымающегося брюха, предупредил относительно этого необдуманного шага.

— Это еще что такое? — поинтересовался Грейджой, разглядывая непрошеного гостя с долей недоверия. В первые дни несколько сердобольных глупцов приютило щенков и кормило их отходами, но это далеко не детеныш. — Рекс, твоих рук дело? Снова за старое?!

Озадаченный Темплтон, не улавливающий сути произошедшего, с трудом пробрался сквозь толпу любопытных зрителей. Резко остановившись перед распластавшимся с высунутым языком зверем, он судорожно начал вспоминать, где же раньше видел этого дьявола. К несчастью, осознание пришло слишком поздно. Раздавшийся свист, пронзительный и достаточно громкий, заставил хищника навострить уши. Желтые изогнутые клыки в мгновение ока сомкнулись вокруг локтя шокированного юноши. Ловко избежав острейшего лезвия секиры, кобель повалил врага, давая ожидаемый сигнал к наступлению. Громоподобный боевой клич разнесся по всей местности. Рагнар резко обернулся, но увиденное поразило его так сильно, что слова застряли в горле. Он стал свидетелем собственной гибели, несущейся с колоссальной скоростью.

Знаменитый буланый жеребец, издав победоносное ржание, мчался вперед. Рядом с ним, почти нога в ногу, бежали два верных пса, предвкушающие скорую расправу. Их широко раскрытые пасти жаждали разорвать чье-то горло. Плотная линия рыцарей, следовавшая друг за другом в узком пространстве, соблюдала боевое построение не хуже, чем королевские войска. Словно настоящая лавина, они накрыли противника и отрезали от главного снабжения. Их было значительно меньше, всего сорок воинов, облаченных в серебристые доспехи с голубой эмалью. Но численность не помогает, когда ты замерз и изголодался. Не говоря о мужестве, они превосходили их опытом.

Вассалы Гнезда способны выживать в жестких зимних условиях. А их полководец уж точно не чета обычному захватчику, дерзнувшему напасть на чужие земли. Никлаус попал в родную стихию. Скрежет металла о металл, душераздирающие крики — вот она, музыка для ушей. Поганый сброд охватила паника. Они разбежались по разным углам, в надежде добраться до неровной цепи, отделяющей два корпуса, и сообщить Клигану печальную новость. Полнейший разгром. Кракен сумел вовремя отскочить в сторону и нанести сокрушительный удар по одному из нападающих, в результате чего наездник свалился с убитой лошади и разбился насмерть. Неплохо, но одна смерть ничего не решит, а бездействовавшие солдаты угрожали окончательно погубить всю кампания.

Страх и ужас царил в некогда идеальном воинстве под знаменами самого монарха. Теперь же на обоих склонах виднелись лишь остатки разбитого полка, а посередине — целая армия убитых и раненных. Но вид побоища был не нов для островитянина, и не от этого он оцепенел. А оттого, что в самом центре, где находились позиции врага, вырисовался четкий силуэт одинокого всадника, прорвавшего блокаду из палаток. Кронпринц был черный и недвижный в мрачном, мертвенном свете, будто сам демон войны спустился в эту ужасную долину. Гвардеец видел, как он высоко поднял над головой окровавленный клинок, и по этой команде, с глухим ревом, подобным реву прибоя, все Арреновское войско хлынуло по склону и захлестнуло углубление, где и происходили события, которые войдут в историю.

Длинные, ощетинившиеся сталью красно-голубые шеренги, стремительные волны кавалерии, подпрыгивающие на кочках, разом устремились вниз, на редеющие ряды неприятеля. Все кончено. От одного фланга до другого пронесся отчаянный вопль, и вмиг вся славная рать была сметена, превратилась в обезумевшую, опутанную сетью страха толпу. Выбегавшие из шатров больные получали смертельные раны копьями и стрелами с жалящими наконечниками. Грейджой, разъяренный тем фактом, что оказался побежденным каким-то мальчишкой, издал хрип загнанного в угол зверя и ринулся на первого попавшегося крестоносца. Однако мощный толчок отбросил его в противоположную сторону.

Пленных не брать. Таков приказ самого Ричарда, любезно предоставившего лучших бойцов всего Пути. Для уничтожения жалких мошек — вполне достаточно. Элайджа, попытавшийся оспорить столь бесчеловечное отношение, в конце концов вошел во вкус и убивал даже тех, кто становился на колени и протягивал к мучителям ладони. Близнецы сносили палатки и преследовали дезертиров, а Кай руководил небольшим отрядом, обороняющим все возможные пути к отступлению. Старший Ланнистер не стал рисковать и ломиться в гущу сражения. Его миссия наполовину закончена. Лидер должен наблюдать за ходом событий и руководить наступлением или отступлением. В зависимости от обстоятельств. Но он так увлекся, что забыл об осторожности.

Взобравшись на высокий камень, сын Орсона воспользовался моментом и прыгнул на ничего не подозревающего Льва. Брего взвился на дыбы, после чего рухнул вниз с недовольным фырканьем. Впрочем, ему не составило особого труда вновь подняться и отойти на безопасное расстояние. Разгневанный Клаус вскочил на ноги и одарил недруга презрительным взглядом. Грязный прием, достойный труса. Тем не менее, он не успел принять оборонительную стойку, поскольку шарахнулся назад от изумления. Невозможно. Полнейший абсурд. Они не виделись больше полугода и он сильно переменился за это время. Слова застряли в горле, а рот то открывался, то закрывался, не в силах проронить ни слова.

— Ваша светлость. Я действую от имени истинного короля Беленора — Майкла из дома Ланнистеров, сына Лорана и лорда Львиного Утеса. Он приказал мне сопроводить вас до столицы, где вы предстанете перед судом. Не оказывайте сопротивления. Нам разрешено применить силу!

На выдохе протараторил Темплтон, повергая старого друга в глубокий шок. На руке мальчишки явственно виднелись следы собачьих зубов. Значит, именно его терзал Хоген. Фамильный меч дрожал в плотно сжатом кулаке с побелевшими костяшками. Убить близкого человека? Того, с кем провел все детство и отрочество? Их пути так сильно разошлись. Служить, повиноваться, защищать — обет гвардейца. Отступать некогда и некуда. Нужно принять решение. Либо убить, либо быть убитым. Чертова жизнь. Ни один мускул не дрогнул на лице верного блюстителя закона. Неужели ему плевать? Следовало догадаться раньше.

— Погоди, Рекс, — вмешался незнакомый голос, требующий к себе внимания. Владелец умышленно приглушенного тембра остановился в пяти шагах от двух соперников. — Клаус — наш вожак. И я не позволю ему сражаться с простым подчиненным, как ты.

— Эндрю?! — юноша не поверил собственным глазам. Прошло двенадцать лет с того момента, как они виделись в последний раз. Родители поклялись более никогда не встречаться. Каждый забрал себе одного ребенка и уехал в другой конец страны. — Не может быть!

— Давно не виделись, брат, — вежливо поклонившись, старший из сыновей десницы взглянул на изумленного Цербера. Происходящее не укладывалось в голове. Он и не знал о существовании этого человека. Вернее, слышал о каком-то родственнике, но не более того. — Прошу вас, милорд, помогите нашим бойцам. Это семейное дело. И ему будет достаточно такого противника, как я.

Согласно кивнув, дофин поспешил на помощь нуждающимся. За спиной произошла настоящая дуэль, но он пересилил себя и не обернулся. Лязг оружия и чей-то вопль говорили красноречивее любых слов. Несколько смельчаков, осознавших, что терять им уже нечего, давали решительный отпор. Падавшие навзничь рыцари корчились в предсмертной агонии. Самой горячей точкой по-прежнему оставалось угнетающее деревце в дальнем углу, чье полнейшее одиночество вызывало сочувствие. Под ним развернулась масштабная битва. Основные скопления врагов смогли скооперировать действия и оттеснить мятежников. Там не хватало властной руки истинного правителя страны. Рассвирепевший Хоген последовал за хозяином, в надежде разорвать кому-то горло или вырвать кишки. Недавняя жертва смогла ускользнуть, предварительно ударив верного пса в живот.

Мэннинг, по глупому стечению обстоятельств оказавшийся в гуще событий, пытался отбиться от навалившихся на него солдат. Броня мешала ловко маневрировать, что грозило неминуемым падением и гибелью. Рана в области ребер могла со временем стать серьезной проблемой. Затуманенное болью сознание усугубляло положение, в котором он оказался. Истребление бывших товарищей также не способствовало поднятию боевого духа. Кличи, девизы и угрозы смешивались воедино, создавая так называемую богохульную симфонию. Воспоминания о минувшем захватили лорда. А ведь все могло быть по-иному. Он дезертировал и присоединился к новому королю, хотя жаждал вырвать его сердце при первой же возможности. Поразительно.

Нет ничего хуже поединка с лишившимся надежды человеком. От безысходности он начинает совершать безумные поступки. Ему просто нечего терять. Так произошло и на сей раз: прижав знаменитого Красного Льва к стволу дерева, приспешники Майкла намеревались атаковать одновременно. От смерти живую легенду спасло появление неожиданного союзника. Черный взъерошенный ирокез промелькнул среди отряда, словно акулий плавник. В долю секунды один из нападающих свалился с расколотым черепом. Остальные не смели пошевелиться — страх сковал тела. Воспользовавшись дезориентацией неприятеля, благодетель повалил одного из них на пропитанную кровью почву и пронзил незащищенную доспехами кожу.

— Тешшин?! Какого черта ты здесь делаешь?! Ты разве не с ними? — прокричал озадаченный Расти, стараясь подавить невольную радость. Ему хотя бы не придется биться с таким славным воином, каковым являлся старый безумец.

— Что? Заодно с этими чудовищами? Я, конечно, не против увеселительных прогулок по жуткому морозу, однако всему есть предел, — облизнувшись, Марбранд избавился от очередного зеленого юнца, дерзнувшего поднять на него оружие, — пока вы тут развлекаетесь, к вам движется огромное войско. Не знаю, какая тварь предала лорда Аррена, но ему нужно призадуматься. Немедленно сообщи об этом Клаусу, пока нас всех не перебили!

Попытка вырваться из плотного кольца смертников окончилась полнейшим провалом. Ветераны поняли, что придется пробиваться даже ценой собственной жизни. Спина к спине, к в старые добрые времена трехлетней вражды с Таргариенами. Поистине странная пара. Они не знали ни страха, ни жалости. Бойцы, готовые умереть за своего полководца. Цвет нации, черт возьми.

— Ты берешь тех, что слева, а я тех, что справа? — полюбопытствовал житель Запада, хищно улыбаясь. Бессмертная тактика. Получив утвердительный ответ, лорд Очага буквально врезался в перепугавшихся юнцов.

Тем временем Малакай отражал бесчисленные набеги отчаявшихся. Извещение об отступлении застало его врасплох. Оставить важнейший опорный пункт, который он защищал на протяжении целого дня? Что за глупый приказ? Сторонники гвардейцев не спасутся от логического финала. Сокол посмел совершить непростительную ошибку и не подчиниться. Именно это своеволие и погубило молодого наследника. Желание доказать несправедливому дяде свои способности, проявить себя как победоносного генерала. Но всем слащавым фантазиям положил конец острейший шип боевого молота, плотно вошедший в грудь несчастного животного. Взвизгнув, лошадь упала в лужу собственной крови, а затем скатилась по пригорку и рухнула прямо на отвлекшегося всадника.

Вильгельм не ожидал, что все закончится так быстро. Пришлось отложить игру с жертвой до более благоприятного момента. Несмотря на случившееся, основной целью был не самоуверенный дурачок, а самопровозглашенный король Беленора. Ланнистер оказал мстителю услугу, когда обратил внимание на произошедшее. Все идет согласно плану. Пока что. Критически осмотрев испачканное оружие, Баратеон поморщился, после чего воткнул корпус молота в грунт и оперся на навершие.

— Снова ты? — Никлаус прилагал огромные усилия, чтобы не совершить опрометчивый поступок и не сорваться с места. Это может грозить смертью попавшему в беду другу. Бездыханный труп вороной кобылы сдавливал его ребра и мешал нормально дышать. — Да что ты, черт возьми, хочешь от меня?!

— Look, if you really want to know the reason I am following you, — насмешливо произнес тот, чьего присутствия здесь никто не ждал. Веселая улыбка исказилась плотоядной усмешкой. — It is because I want to kill you.

Элайджа, спешившийся ради выгодного положения при атаке, незаметно подкрался к напыщенному оратору, дабы прекратить его существование раз и навсегда, однако просчитался. Самонадеянность иногда губит самых рассудительных. Увернувшись от грозящего ему удара, Олень схватил смелого Цербера за руку и отбросил назад, к ногам недовольного брата.

— Я не дерусь с второсортными подчиненными! — продекламировал наследник Рогов и поскреб ногой землю, словно настоящий бык. — Моим противником является первый сын короля. И только он.

Серьезное выражение лица кронпринца выражало готовность к бою. Отказавшись слушать напутствия распростертого в грязи родственника, он устремился вперед, на виновника сегодняшнего дурного настроения. Все шло так хорошо, но обязательно кто-то должен вмешаться и испортить все дело. Соперники приближались, сокращая расстояние между точкой соприкосновения. Серебряный молот, покрытый шрамами и порезами, очутился в сантиметре от незащищенной головы принца. Лев поспешил. Осознание пришло слишком поздно. Теперь он поплатится жизнью за свой промах. Смешанный с грязью и кровью снег не дал нормально развернуться, в результате чего ноги разъехались в разные стороны. Поскользнувшийся лидер повстанцев рухнул вниз, избежав смерти таким образом.

— Везучий сукин сын, — Вильгельм, пролетевший мимо оппонента, резко затормозил в паре шагов от многострадального дерева. Внутри клокотал гнев. Дробя зубы режущим по ушам скрежетом, он осознал, что отомстить за убитую семью будет не так просто. — Что же, твой выход, Джером.

Грандинсон молниеносно отреагировал на призыв соратника. Ему не составило труда обойти врага сзади и обхватить его шею руками. Уничтожить королевского выродка имеет право только Баратеон. Размяв шею и взвесив массивную кувалду, будущий цареубийца ринулся к беззащитному первородному, которому сильно сдавили шею. Выпрямившись, жертва стала идеальной мишенью для громадного шипа. Солдаты видели, что их командир в беде, но не могли помочь. Им оставалось лишь наблюдать за его гибелью. Зеленые глаза округлились, а сердце бешено заколотилось. Вырваться невозможно. Это конец. Где-то позади слышались отчаянные крики друзей, а затем — толчок. Никакой боли. Странное чувство.

— Очнитесь, милорд. Очнитесь сейчас же, — чьи-то заботливые руки коснулись кожи на лице, а приказной тон врезался в сознанные. Где он слышал этот голос раньше? Чуть приоткрыв веки, Ланнистер увидел перед собой обеспокоенное лицо дорнийца. — Вставайте. Ну же.

Не представившийся спаситель поднял дрожащего генерала за локоть. Его наконец-то пробило на кашель. Долгий и изнурительный. Джером, получивший мелкий порез в области ребер, выпустил неприятеля и отскочил к резко остановившемуся стороннику. Пока тот занимался ерундой и обдумывал, как они отметят кончину знаменитого во всем Беленоре мятежника, какой-то старик, передвигающийся исключительно при помощи трости, оказался проворнее. Воистину, грандиозный провал. Твердая почва под ногами вернула уверенность в собственных силах. Головокружение пропало, но в висках все еще пульсировало. Тем не менее, Лев нашел силы для благодарности.

— Зовите меня Гордон, Ваша милость, — незнакомец поклонился, невзирая на боль. Он избегал резких движений, поскольку они вредили искалеченной конечности. Однако проявить самоотверженность, доселе дремлющую где-то в недрах сознания? Ради такого можно пожертвовать бесполезной частью тела.

— О, посмотрите, даже калека здесь. Все в сборе, я надеюсь? Можем продолжить? Или подождем, пока вы обниметесь? — съязвил нетерпеливый мальчишка, жаждавший чужой крови. За несколько месяцев скитания по бесплодным территориям его щеки покрылись легкой щетиной, а над верхней губой появились усы. — Но это интересно. Что скажешь, Джер? Двое на двое?

Облизнувшись, Грандинсон согласно кивнул. Большего не требовалось. Оба недруга, без предупреждения, кинулись вперед. Их оппоненты, едва способные обороняться, приготовились давать отпор. Судорожно ища в воспаленном мозгу решение, Никлаус внезапно вцепился в руку южанина и прошептал:

— Вы знакомы с тактикой ведения боя, именуемый рокировкой? — Сантагар заметно вздрогнул. Он прекрасно знал об этом методе рукопашной схватки, но применять ее могли лишь безумцы. Впрочем, им нечего терять, кроме жизней. — Тогда следуйте за мной!

Несмотря на тяжелое состояние, наследник короны принял боевую стойку. Собравшийся с духом дорниец последовал его примеру. Вопли убитых все еще действовали на и без того взвинченные нервы. Наступил решающий миг. Дождавшись удобного случая, сын Майкла сделал опасный выпад. Он поставил на кон не только свою жизнь, но и будущее всей страны. И не проиграл. На огромной скорости врезаться в Джерома и повалить на снег, предварительно выбив меч, не составило особого труда. Гордон же, в свою очередь, воспользовавшись отвлеченностью противника, с легкостью одолел его. Шокированный Вильгельм, налетевший не на своего соперника, покатился вниз по неровной местности.

— Какого дьявола ты вытворяешь? — яростно завопил Баратеон. Обычно он применял грязные приемы. Рано или поздно пришлось бы почувствовать себя в шкуре жертвы. Юноша понял, что проиграл, когда его помощник, окровавленный и изуродованный, оказался в кругу последователей Небесных Королей. — Джером!

Не дожидаясь каких-либо приказов, Сантагар замахнулся тростью, предварительно спрятав в нее клинок за ненадобностью, и ударил неудавшегося мстителя по голове. Олень мгновенно утратил связь с реальностью и погрузился в блаженное царство снов. Вовремя подоспевшие рыцари извлекли Кая из-под конского трупа и посадили в лекарское седло, чтобы доставить в замок как можно скорее. Раненных уносили с поля битвы в ущелье, патрулируемое тридцатью лучниками. Окруженный житель юго-западного региона поднял обе руки вверх, демонстрируя свою непричастность ко всему происходящему. Темные волосы превратились в спутанное гнездо, а струйки крови стекали по лбу.

Оглушающий вой боевого рога привлек всеобщее внимание. К счастью, второй раз требовать отступления не пришлось. Недальновидные смельчаки бросили все: недобитых врагов и полумертвых товарищей, потерянное оружие и награбленные пожитки. Все ради того, чтобы успеть вскочить на лошадей и как можно быстрее ретироваться. В противном случае известный своей жестокостью Беовульф перебьет всех, включая союзников, если те позволили одолеть себя. Келвин, ранее выскочивший из-за угла и спасший жизнь одному из близнецов, любезно воспользовался его конем в качестве средства передвижения. Брего, услышавший зов хозяина на расстояние сорока метров, поспешил к нему.

— Черт возьми, Вильгельм, поднимайся! — растерянный Грандинсон попробовал встряхнуть друга, но тот лишь слабо застонал. Пощечина не улучшила ситуацию, равно как и попытка взвалить массивную тушу себе на плечи. Далеко они уйти не смогут. Их настигнут гораздо раньше, чем они достигнут безопасного места. — Вилл, вставай! Сейчас же! Я не собираюсь бросать тебя здесь! Ответь мне, Вилл!

Клаус резко натянул поводья, вынуждая мустанга недовольно зафыркать. Бешеные вопли приближающихся головорезов отца резанули по ушам. Разрешить им взять в плен единственного наследника Оленьих Рогов? Хотя Клиган, скорее всего, разорвет его на куски. Какая печальная судьба. Тряхнув головой, Ланнистер попытался откинуть сердобольные мысли прочь. Этот парень хотел убить его и почти преуспел в своем замысле. Обернувшись, принц заметил мчащийся по холму авангард. Пора уходить, иначе гвардеец окажет услугу дорогому папе. Но что-то сдерживало молодого короля. Джером продолжал взывать к близкому другу. В глазах блуждал животный страх. Он не знал, что делать дальше. Безысходное положение вело к известному всем финалу — смерти.

Стиснув зубы, Лев пришпорил жеребца и, поравнявшись с распростертым на земле телом, менее чем за минуту втащил его в седло. Пораженный вассал желал поблагодарить неожиданного спасителя, однако тот уже ринулся в сторону ущелья. Гордон, следовавший за командиром армии, движением руки помог недавнему врагу взобраться на своего иноходца. Остальные заполнили расселину, стараясь не останавливаться. Позади слышался подбадривающий рев Клигана, требовавшего поймать кронпринца. Самые быстрые всадники вырвались из общей кавалькады, в надежде нагнать породистого буланого самца, лучшего в королевских конюшнях. Верные четвероногие друзья сопровождали наездника. Они промчались мимо останков шатров и изорванных штандартов.

Рагнар, сумевший остаться незамеченным среди общей суматохи, норовил кинуться под копыта быстрого скакуна и остановить его на половине пути. Хоген почувствовал неладное и, обогнав весь эскорт, атаковал лорда-командующего. Грейджой отпрыгнул, давая возможность Никлаусу проскочить через невидимый барьер. Выругавшись, ветеран занес секиру для удара, но пес давно скрылся из виду. Солдаты радостно приветствовали своего вожака и салютовали ему воздетыми к небесам копьями. Брего поблагодарил черного кобеля громким ржанием, за что был награжден радостным лаем.

Большая часть гонителей не рискнула продолжать бессмысленную погоню. Прочие, страдающие избыточной смелостью, желали прорвать оборону. К несчастью, их ждало плачевное разочарование. Лучники на постах, ждавшие своего часа большую часть дня, мгновенно натянули тетиву и выстрелили. Подкошенные лошади упали навзничь, придавив троих наездников. Победно усмехнувшись, первородный остановил норовистого жеребца, заставляя того вскочить на дыбы и замахать желтоватыми копытами с черными носками. Таков он, вкус триумфа.

Queen — Mother Love.

Gary Jules — Mad World.

Известие о триумфе молодого полководца достигло Соколиного Гнезда раньше, чем предполагалось изначально. Расположившись глубоко в ущелье, армия повстанцев решила переночевать под открытым звездным небом. Миллиарды небесных светил плясали вокруг своего серповидного пастуха. Уставшие мужчины нехотя разжигали костры, после чего засыпали прямо на снегу. Лошади мерно качались на дрожащих ногах, изредка фыркая во сне. Собаки, в свою очередь, удобно расположились около кронпринца. Люди погрузились в блаженное неведение. В царство грез. Не нужно ни о чем беспокоиться ближайшие несколько часов. С первыми лучами солнца придется медленно двигаться в направлении замка.

Лежа на спине, среди ворочающихся комков шерсти, с закинутыми за голову руками, Никлаус выискивал знаменитые созвездия. Когда-то давно отец пытался рассказать ему о том, как найти Пегаса, но их уроки закончились ничем. Впрочем, как обычно. Странно. Почему именно сейчас он вспомнил о Разрушителе? Сентиментальность явно взяла верх над благоразумием. Сначала проявил милосердие и спас какого-то самозванца, якобы имеющего отношение к павшему дому Баратеонов, а теперь внезапно предается воспоминаниям о прошлом. Обычно он ненавидел подобное занятие, так как оно неминуемо приводило к тяжелым размышлениям относительно Хэйли и ее трагической судьбы.

Стоны раненых и полумертвых отвлекали. Другие не обращали на них внимания, словно это было в порядке вещей. Завтра им придется закопать пять или шесть человек в землю. Они, бравые ребята, к этому привыкли. В числе стенавших находился Малакай, чье откровенное неподчинение стоило сломанного ребра. Ему повезло, что та лошадь не раздробила ногу, иначе несчастный идиот долго не смог бы выходить на поле брани. Ухмыльнувшись, первородный начал подсчитывать точное количество желтоватых огоньков на небосводе, пока утомленные глаза окончательно не поддались на сладостные уговоры легкой дремоты. Может, к нему придет спокойствие?

Солнце спряталось за грязно-серые тучи. Мрачное, неприветливое утро встретило победителей. Взобравшись на резвых мустангов, большинство воинов поспешили как можно скорее покинуть расселину. Безрассудный Клиган мог в любой момент рискнуть всем и устремиться вслед за врагами. Теперь у него гораздо больше союзников, что значительно усложняло дело. Каменный мост задрожал под копытами всадников с тяжелыми, отполированными до блеска латами. В их руках находились стяги с белоснежным соколом, пытающимся украсть полумесяц. Развевающийся по ветру символ безоговорочного триумфа.

Лекари повезли изнывающих от боли солдат в специально отведенное место, в то время, как все малочисленное семейство Ланнистеров отправилось в главный зал для отчета о боевых потерях. Их удивлению не было предела, когда, вместо приветствий и поздравлений, они встретили отрешенность и разочарование. Живые мертвецы блуждали по замку. Нездоровая атмосфера угнетала. Распахнув массивные двери, Клаус прошествовал внутрь овального помещения с доселе неубранными после бала столами. Возвышающийся над всеми трон был занят самим Хранителем Востока. Наклонившись к уху собеседницы, он внимательно прислушивался к каждому ее слову.

Их приглушенный диалог обрывками доносился до чуткого слуха наследника трона, но он вежливо продолжал делать вид, что никуда не торопится и готов ждать ровно столько, сколько потребуется. Лишь громкое покашливание нетерпеливого Келвина вывело говоривших из своеобразного транса. Нервно переглянувшись, они встали со своих мест и с нескрываемым волнением поклонились вошедшим. Ричард взглянул на улыбающегося юношу, спешившего донести благую весть, а затем перевел взгляд на стоявших поодаль гвардейцев и рыцарей. Хорошо, что они все собрались. Им надо знать о случившемся.

— Мама? — вопросительно изогнув брови, Эндрю следил за действиями женщины, чье появление в стенах центральной крепости было весьма неожиданным. Молчаливая незнакомка настороженно посмотрела на сына. — Что ты здесь делаешь? Ты ведь осталась дома, разве нет?

Небесные Короли с восхищением рассматривали живую легенду. Настоящую героиню, придумавшую простой и безопасный способ вывозки раненых с поля битвы. Жена прославленного десницы, она вызывала уважение в кругу друзей, врагов и крестьян. Многие помнили ее всеобъемлющую доброту, склонность к самопожертвованию и любовь ко всем ближним. Обычно вежливая, безупречная улыбка, оголяющая белые зубы, сменилась выражением нескрываемой тревоги. Рыжие волосы, с годами утратившие обжигающий блеск, по-прежнему завораживали, будто магический портрет. Кронпринц почувствовал мощную энергетику, исходящую от не представившейся особы с приятными чертами лица. Изящная походка, чем-то напоминающая лебединую, позволила ей быстро преодолеть несколько ступенек и оказаться перед виновником вчерашнего успеха.

— Леди Бри, уверяю вас, я вполне могу справиться сам, в этом нет необходимости, — но властный жест остановил сира Ричарда на полуслове. Он запнулся, прочистил горло и вновь опустился на деревянное сидение, именуемое троном. Дрожащая рука легла на неухоженную, взъерошенную седую бороду. — Боже мой, зачем вы это делаете?

— Клаус, — он ненавидел чужие прикосновения и избегал всевозможных физических контактов, однако, к своему удивлению, позволил нежным женским ладоням обвить собственную шею. Он заметил под ее глубокими карими глазами легкую красноту. Слезы. Не так давно. Простояв в таком положении меньше минуты, Бри наконец решила отпустить мальчишку. Надломленный голос, несвойственный ее славной натуре, резанул по ушам:

— Ваш отец мертв.

Три слова. Всего три поганых слова. И все рассыпалось прахом. Зрачки расширились, дыхание участилось, сердце бешено заколотилось, а кулаки сжались до побелевших костяшек. Ветераны замерли в нерешительности, выдавливая слабую улыбку, думая о неуместности этой глупой шутки, но отдаленно понимая серьезность положения, в котором все они очутились. Это невозможно. С Майклом все хорошо. Правда? Элайджа дрожал от бушевавшего внутри непонимания и гнева. Остальные предпочли безмолвно наблюдать за реакцией лидера, до сей поры не произнесшего ни единой фразы. Неподвижная фигура, тень человека. Подбородок дергался, на шее пульсировала жилка.

— Как это произошло? — сквозь обрывки воспоминаний прокричал генерал. Нужно имя того, кто посмел совершить подобное. Кто дерзнул украсть законное отмщение. Хотя ответ и так ясен. Этого следовало ожидать. — Кто это сделал?

— Вчера я получила письмо и поспешила приехать сюда. Их разослали по всей стране, — она протянула белый лист бумаги со сломанной печатью. Кончиками пальцев Лев дотронулся до шершавого на ощупь послания. — Я слышала о нем. О всех зверствах и мучениях, которые устраивали его люди. И была знакома с ним в детстве. Настоящий монстр.

Вот и вы, печальные ошибки моего прошлого. Стоите передо мной. Содрогаетесь от страха. По вашим землям прошел Голодный Волк. Осадил каждую крепостницу. Рвет и кусает вас, как остервенелый хищник. Люди Беленора, вы стоите у обрыва! Короли предали вас, и вы обратились к Богу. Но вы не молите. Не падаете на колени, посыпая голову пеплом. Нет, вы скулите: «Почему Отец Небесный оставил нас?». Так вернитесь же на правильный путь! Было время, когда нашим миром правили настоящие воины. Таргариены, Драконы! Но волей Господа силы зла проникли в наше обиталище. В этой катастрофе родилась нечестивая сущность, что называла себя именем благородных тварей. Но мы не боролись против нее! Нет, мы покровительствовали ей. И ради чего? Власти? Могущества? Воздели мы меч против них? Или возложили эту ношу на иных праведников? На заблудших детей, чьи тела были извращены богопротивными ритуалами. И они выполняют свою задачу. Борются с чудовищами, хотя не отличают добра от зла! Искра человечности давно уже угасла в них. А вы продолжаете ничего не делать. Тем временем истерзанная войной страна обливается кровью! Но не переживайте. Битвы есть удары бичей божьих, что очистят грехи наши! Вспомните об ужасах той проклятой ночи! И подумайте, сможем ли мы обратиться вспять, к свету? Хватит ли у нас сил изгнать всех демонов? И объединиться вокруг единственного наследника! Ночь — час меча и топора. В этой войне никто не поможет вам! Ночь — час безумия, час презрения.

Никлаус. Я знаю, что ты читаешь это. Я оказал тебе услугу и убил Майкла. Твой внутренний монстр, равно как и мой, отныне может почувствовать желанную свободу. Скоро мы с тобой встретимся. Приготовься к этому моменту, ибо он войдет в историю и станет эпохальным событием! Третья фаза принадлежит нам. Хищникам! В заключении хочу дать тебе один маленький совет. Следи за добычей, а не за луной.

Пелена отчаяния заволокла разум. Издав душераздирающий рев, Ланнистер схватил край столешницы и с яростью отбросил назад. Все содержимое посыпалось на пол с оглушительным звоном битого стекла. Присутствующие вздрогнули от внезапной вспышки ярости, после чего проводили сбежавшего венценосца взглядами, полными удивления и шока. Элайджа подобрал упавшее извещение о смерти и быстро прочел его, до конца отказываясь верить в случившееся. Все кончено?

* * *

Голова невыносимо болела, отдавая в висках. Обыкновенная тряпка с кусками льда, специально отколотого от замерзшего фонтана, лежала на раскаленному лбу, вода орошала иссохшие губы. Жадно глотая целительную влагу, Вильгельм постепенно начал приходить в себя. Сознание прояснилось. Беловатая дымка в глазах исчезала, на ее место приходила ясность. Незнакомая девушка заботливо намочила повязку, а затем провела ладонью по всклоченным черным волосам. Ненависть пробудилась в необузданном характере мальчишки. Он терпеть не мог прикосновений. Последняя, кто дотрагивалась до него, погибла много лет назад.

Попытка воспротивиться ни к чему не привела. Он встретил лишь обворожительную улыбку на устах неизвестной сиделки и почувствовал жар в области груди. Неужели они посмели пичкать его лекарствами и подозрительными растворами? Тело жутко ныло, словно кто-то систематически избивал его. Перекинувшись на другой бок, он испытал все муки Ада. Стиснув зубы, Баратеон приподнялся на локтях. Равновесие нарушилось. Старый диван заскрипел, в результате чего юноша повалился на пол и застонал еще громче. Лилит не пошевелилась, с интересом рассматривая пленника.

— А ты красавчик, — констатировала леди Харлоу, сокращая расстояние между ними. Распластавшийся на одеяле лорд пытался вспомнить, где находится. Веселое представление могло стать масштабной трагедией, если не помочь несчастной жертве. — Тебя зовут Вильгельм, да? Вил? Хотя тебе больше подходит Вили. Приятнее звучит.

— Не называй меня так! — рявкнул взбешенный Олень, ища при этом глазами свой боевой молот. К счастью, те идиоты, что принесли его сюда, не позаботились о безопасности и не забрали оружие, а благородно прислонили к креслу. — Где я, черт возьми? Что это за место?

— Не беспокойся, Вили, — насмешливым тоном произнесла островитянка, чем вывела молодого воина из себя. Потянувшись рукой к любезно оставленному молоту, он не услышал, вопреки всем ожиданиям, никакого предупреждающего возгласа. Полное равнодушие ко всему происходящему со стороны надзирательницы настораживало. — Ты в гостях у обходительного старика. Только, боюсь, он будет не очень доволен таким поведением непрошеного визитера.

Разгневанный заложник успел добраться до кувалды раньше прихода стражников. Несмотря на подвешенное состояние, ему удалось отразить бесчисленные выпады так называемых рыцарей, и даже ударить одного из них в ответ. Железный шип плотно вошел в незащищенную доспехами грудь. Издав предсмертный вопль, несчастный повалился на пол в мучительной агонии. Вбежавшие в комнату солдаты оттащили раненого товарища как можно дальше, после чего окружили мятежника. Наследник Оленьих Рогов усмехнулся, приготовившись к многообещающей битве. Опасные увечья не мешали ему крепко стоять на ногах в ожидании последующих действий жалкого сброда.

— Он взбесился! Убейте его! Свяжите! Давайте навалимся всем скопом?! Вперед! Чего вы ждете? Забьем его до смерти! Ну же, вперед, вперед! — хаотичные голоса градом сыпались на растерянного противника. Ярость захлестнула жаждавшую крови толпу. Они готовились привести в действие все свои угрозы.

За несколько секунд помещение заполнилось людьми. Бежать некуда. Объяснять что-либо и вести с кем-то переговоры — поздно. Либо биться до конца, либо сдаться на милость победителя. К черту этих хищных тварей! Истинный Баратеон никогда не покажет спину врагу! Подняв над головой массивное орудие, сын Бернарда принял боевую стойку. Более опытные крестоносцы начали разрабатывать план. К счастью, надобность в нем отпала, когда неожиданный толчок мгновенно подкосил бунтовщика. Свалившись обратно на диван, он едва сумел оправиться от удивления.

— Вам бы только рвать друг другу глотки! — громоподобный крик возвестил братию о прибытии настоящего лидера. Все присутствующие невольно отступили на два шага назад, а Элайджа поймал себя на мысли, что начал беспрекословно подчиняться старшему брату, чего раньше практически не делал. — Нам это, друзья, совсем ни к чему. Если вы все еще надеетесь победить Гэбриэля. Или что-то изменилось за те пару часов? Нет? Тогда приведите себя в порядок.

— Как забавно. Сын детоубийцы восстанавливает справедливость? — дерзкое замечание угрожало закончиться весьма плачевно. Рассмеявшись, Вильгельм снова почувствовал сильный удар по лицу. Попытка остановить обильное кровотечение из носа ни к чему не привела. Он даже выронил единственное средство обороны, чем воспользовался бдительный слуга.

— Заткнись! Я не желаю выслушивать жалкие бравады от человека, который пытался меня прикончить. Весьма безуспешно, должен заметить. Но я обожаю неожиданные повороты. Сейчас ты, чертова сволочь, обязан мне. Я спас твою поганую шкуру ценой многих более достойных жизней. И не то чтобы требую благодарности, но мизерное уважение будет очень кстати.

— Я не просил мне помогать! — менее строптиво ответил военнопленный, — оказаться в долгу у Ланнистеров? Лучше продать душу Дьяволу. Куда полезнее и вернее, — он поднялся на подгибающихся коленях, держась за подлокотник кресла. — Двадцать лет чертовы Львы ускользали от мести за содеянное. Вы убили невинных детей, моих братьев! Но забыли об одном мальчишке, что спрятался под кроватью. Какая ирония. Выживает сильнейший. Верно, приятель?

— Интересная теория, — вмешался стоявший неподалеку Келвин. Ему так и не представилась возможность встретиться с женой после двух недель разлуки, поэтому он желал покончить с этим глуповатым юнцом как можно скорее. — Почему ты решил, что твоих братьев убили именно мы?

— Так говорил мне Роланд, — парировал раздраженный Олень, начиная подозревать неладное. Слишком уверенным был последователь Церберов. Джером, все это время скрывавшийся за спинами новых союзников, вдруг попался на небесные глаза, окутанные пеленой.

— Ах, вот оно что, — задумчиво произнес ветеран, сдерживая отвращение. Это имя уже неоднократно всплывало в разных частях страны. Щедрая награда за поимку столь жестокого головореза могла осчастливить любого. — Братец Манфреда, если мне не изменяет память. Что же, позволь рассказать правду о твоем любимом Роланде. Это он убил твою семью. Он, а не мы. Наши войска стремительно вошли в город, стоило телу Бернарда совершить увлекательное путешествие с высоты каменных стен. Его прикончил Майкл, сомнений нет. Но когда перепуганные вассалы юго-востока поняли, что Рога пали, то захотели выслужиться перед новым королем. И перебили большую часть замка. Все закончилось быстро. Потом кто-то из наших обнаружил ребенка. Можешь не верить, но Майкл, ненавистный тебе персонаж, делал все ради твоего благополучия. Это действительно ирония.

В удушливом воздухе маленького помещения повисла гробовая тишина. Ожидание взрыва становилось невыносимым. Неудавшемуся мстителю потребовалось больше минуты, чтобы осознать суть произошедшего. Расширенные зрачки поймали силуэт близкого друга. Ежели его еще можно так называть. Потоки, водопады, лавины лжи. Каждое проклятое слово изобиловало обманом и тайным смыслом. Заманить одного единственного отпрыска некогда великого полководца в ловушку? Подстроить ее и получить что-то взамен? Деньги? Власть? Женщин? Рассвирепевший Баратеон более не сдерживал себя в рамках выдуманного приличия. Ринувшись на шокированного Грандинсона, юноша до посинения сдавил горло жертвы, предварительно прижав ее к стене.

— Никому не вмешиваться! — прикрикнул Клаус на сердобольных подчиненных. Сие их уж точно не касается. Для большей убедительности кронпринц перегородил всем желающим помощникам дорогу. Элайджа, будучи недовольным своим ранним поведением, решился сделать пару шагов вперед, за что был награжден презрительным взглядом зеленоватых глаз. — Это приказ.

— Значит, на протяжении двадцати лет я участвовал в представлении скоморохов? — рычал Вильгельм, ощущая скатывающийся по выпуклому лбу пот. Пальцы намертво обвились вокруг тонкой шеи несчастного предателя, бессильно трепыхающегося в объятиях смерти. — Следовал за вами двумя, как верный пес. Вы поили меня байками о скорой мести. Тренировали до боли в костях, до изнеможения! И ради чего? Ради жестокой правды? Я хотел убить человека, который сделал для меня гораздо больше вас всех! Но при этом не замечал настоящих шакалов у себя под боком. Как низко! Что ты на это скажешь, а? Ублюдок!

— Роланд не говорил, где нашел тебя, — прохрипел теряющий сознание Джером. Боль вонзалась в тело сотнями острейших иголок. — Лишь упоминал, что знал моего отца. И что тот поручил ему заботу обо мне. Я и не подозревал о твоих братьях! Вил, мы же выросли вместе! Опомнись! Я тебе не враг! Клянусь, если бы я знал…

— То продал бы меня Коннингтонам еще раньше, — закончил мальчишка, после чего с нескрываемым отвращением выпустил задыхающуюся тушу предателя. Грандинсон схватился за горло, не в силах прекратить кашлять. Вильгельм же, фыркнув, развернулся в сторону нового короля. — С меня хватит. Мы славно развлеклись, милорд. Вы ударили меня дважды. Я, в свою очередь, предпринял две попытки убить вас. Думаю, мы квиты. А сейчас, с вашего позволения, я покину сей чудный приют.

Ланнистер не препятствовал. Кивком головы приказав плотной шеренге рыцарей немедленно расступиться, он проводил удаляющуюся фигуру до дверей. Все замерли в нервном ожидании. Замогильная тишина изредка нарушалась кашлем изменника. Наконец хромающий дорниец осмелился подойти к несправедливо обвиненному и подать руку, чтобы помочь встать с грязного пола. Оскалившись, Лев наклонился к стоявшему рядом Тиреллу и попросил присмотреть за сбежавшим преступником. Нахмурившийся Хойт все же поклонился в знак согласия и вышел из комнаты.

— Что же вы собираетесь делать теперь, сир? — поинтересовался дофин у недавнего противника, стряхивающего с себя несуществующие пылинки. — Ваш протеже, кажется, ясно дал понять, что не нуждается в компании. Не желаете влиться в ряды повстанческой армии?

* * *

Половина крепости наблюдала за трогательным воссоединением семьи Кокшо. Клэр не видела мужа больше двух недель. Надежда теплилась в закоулках женской души, но печальные факты говорили об обратном. Он мертв. Как глупо, ведь Келвин был среди тех, кто штурмовал столицу, Оленьи Рога, Волчье Логово и Речную Мель. Воин, истинный и непоколебимый. Их брак не был счастливым, изобилующим веселыми и душещипательными моментами, но они привыкли друг к другу. Поэтому, увидев осунувшегося, бледного мужчину в изорванном кафтане, она, не произнося ни слова, прижалась к его груди. Клаус завороженно глядел на идиллию двоих супругов. Бессмертная верность. Как сентиментально.

Закутавшись в теплый плащ багрового цвета, первородный наслаждался тишиной и спокойствием. Суета, происходившая в замке, не тревожила его. Даже младший брат не пустился в философские рассуждения о бренности бытия и человеческой сущности в условиях кровопролитной войны. Блаженное одиночество. Именно этого ему так не хватало. Вытащив аккуратно сложенное письмо, юноша снова пробежался по врезавшимся в память строкам. Вторая часть понятна. Фаза — полнолуние. Значит, встреча состоится через три месяца. Правда, никто не сказал, как давно пошел отсчет. Но на данный момент это не так важно. Первый абзац, занимающий большую часть бумаги, сразу же привлек внимание проницательного лидера.

К кому обращается этот безумец? К народу Беленора? Или к своим демонам? Что или кого он подразумевает под единственным наследником? Слишком много вопросов без единого ответа. Либо это какая-то ловушка, либо неверное понимание всех фраз. Впрочем, без разницы. Скомкав чистосердечное признание в убийстве короля, Лев призадумался. Отец, несомненно, получил то, что заслужил. Так скажет любой. Но почему же он, великий генерал, испытывает ощущение какой-то душевной пустоты? Странно, ведь его главной целью было убийство Разрушителя. Интересно, дрогнула бы сыновняя рука в самый ответственный миг?

— Осторожнее, сегодня холодно, — предупредила заботливая леди Бри, нарушившая некую гармонию с самим собой. Зарычав от негодования, принц сделал вид, что не заметил непрошеную гостью. Тем не менее, ее это мало смутило. — Как вы себя чувствуете? Я слышала об инциденте в гостиной. Вы вели себя достойно. Я была искренне удивлена, когда узнала, что вы спасли того мальчишку. На мой взгляд, вы гораздо лучше, чем хотите казаться

— Это просто инстинкт, — буркнул раздраженный Клаус, предлагая жене десницы свой плащ в качестве покрывала. Она с удовольствием приняла галантность знаменитого Цербера, при этом садясь рядом, на деревянную скамейку. — Вы упоминали, что были знакомы с автором этой пламенной речи.

— Так оно и есть. До замужества я много путешествовала по стране. Останавливалась у разных друзей семьи, гостила несколько недель, а затем продолжала увлекательное странствие. Однажды мне довелось попасть в Дорн, на ежегодный маскарад. Это было потрясающе. Там мы и познакомились. Он тогда ухаживал за матерью Хойта, а мы с ней дружили. Поэтому Гэбриэль веселил нас обеих. Учтивый кавалер. Мечта всех дам. Любил запрыгивать на стол и рассказывать забавные истории. Поэтому я не удивилась, когда увидела то письмо. В его стиле. Красноречие, скрывающее под собой безумие. Вы должны знать одно — он просто так не сдастся. Такие люди обычно добиваются своей цели.

Предстоящую тираду прервал вошедший без разрешения слуга. Запыхавшийся из-за долгого подъема по лестнице, он впопыхах сообщил о желании сира Ричарда видеть главнокомандующего целой армии за специальным столом, где будет обсуждаться план дальнейших действий. В мгновение ока Ланнистер пересек широкий коридор и оказался перед массивными дверьми, ведущими в отдаленный чертог. Оповестив о приходе долгожданного лица, стражник поспешно скрылся из виду, предварительно закрыв двери на замок. Собрание взволнованных лордов и вассалов с неподдельным интересом разглядывало новоприбывшего. Некоторые впервые увидели известного во всем Беленоре мятежника.

Аррен, судорожно сжимающий в длинных крючковатых пальцах бумагу, наконец-то поднялся со стула. Остальные последовали его примеру. Здесь были все: незнакомые рыцари и преданные гвардейцы, родной брат и близкие товарищи. Больше сорока мужчин в общей сложности. Огромная карта страны лежала на поверхности стола, а расставленные на ней фигуры в виде голов различных животных дополняли общую композицию военного совета. Поклонившись в знак уважения и повиновения, лорды расселись по своим местам. Весь этот фарс смутил кронпринца. Нужно было чаще посещать заседания министров в столице, когда того требовал отец.

— Без лишних предисловий, — с этими словами ветеран передал Никлаусу послание от собственных лазутчиков. — Наши осведомители не единожды говорили о предателях среди аристократии Востока. Один из вассалов уже открыл нам свое истинное лицо. Сир Вудро Борелл. Примкнул к армии Клигана и Грейджоя.

— Предоставьте нам войско и мы уничтожим этот сброд, — пожал плечами Элайджа, не берущий в расчет жалкие остатки некогда могущественного полка. — Вы же хотите мира на своей территории? Вчера мы перебили половину отряда, но вмешался один из ваших подданных.

— Мы это уже обсуждали. Соколиное Гнездо не может предоставить вам больше трех тысяч всадников, — парировал Ричард, сжимая в морщинистых руках фигурку орла. — Я могу написать кому-то из союзников, но мы точно не знаем, кто из них перешел на сторону Волка, а кто по-прежнему верен короне.

— Для начала разберемся с угрозой в виде гончих псов Майкла, а потом решим вопрос о предоставлении военной помощи Ланнистерам, хорошо? — произнес крестоносец, сидящий в самом углу с бокалом вина. Его надменный вид действовал на нервы многих сидящим.

— Прошу прощения, что прерываю столь задушевную беседу, — Келвин окончательно потерял терпение. Сидеть в душном помещении и выслушивать напыщенных козлов — не самое приятное занятие. Они родную мать продадут за серебро. — Вы обсуждаете вещи, которые мало бы кто осмелился обговаривать при короле.

Подготовивший целую речь солдат внезапно осекся. Все присутствующие невольно вздрогнули от услышанного. Осознание пришло слишком поздно. Тишина воцарилась на долю секунды. Громкий смех, нарушивший безмолвие, вынудил собравшихся нервно переглянуться. Никлаус торжествовал. Они все забыли о праве наследования. Отец мертв. Соответственно, все его титулы перешли к старшему сыну, первенцу. И теперь он не наследник престола, а его обладатель. Поднявшись с удобного сидения, первородный обвел всех заинтригованным взглядом с характерным прищуром. Казалось, его не волнует тот факт, что пару дней назад произошло убийство самого могущественного человека в стране. Того, кто подарил им жизнь.

— Одна сплошная политика. Каждый из вас думает лишь о том, как бы сберечь свою шкуру. Запереться в четырех стенах, скрывшись от внешнего мира и ждать, когда же определится победитель, чтобы присягнуть ему на верность. Трусы. Нейтралитет в войне еще никого не спасал. Думаете, вы будете исключением? Думаете, Голодный Волк помилует вас и не истребит ваш род под корень? Жалкие интриганы! — он опустил плотно сжатый кулак на карту, в результате чего почти все фигуры подпрыгнули на столе. — Нельзя оставлять эти атаки без ответа! Мы должны наказать их быстро и жестоко! Наш враг умен. Он захватил сначала одну область, потом другую. Хорошая тактика. Ей и воспользуемся. Не будем делиться на подразделения и прочую чушь. Стремительность — путь к успеху. Начнем легендарное освобождение с Севера.

— Да! Вот это настоящие Ланнистеры! — завопил вскочивший Тешшин, опрокинувший собственный стул в порыве экстаза. Искорка азарта мерцала в темных глазах. — Что скажешь, Расти? Готов вновь погрузиться в атмосферу кровопролитной разрухи, а?

— Раз уж на то пошло, — продолжал блестящий оратор, поднявший руку для воцарения тишины. — То принесите мне бумагу и перо. Хочу отреагировать на письмо нашего общего друга и напомнить всему миру о том, кто такие Низвергали Драконов.

— И что же вы напишете, Ваша милость? — едко осведомился скептически настроенный рыцарь, мечтающий как можно быстрее покинуть Гнездо и укрыться в своем доме.

— Что я, Никлаус из дома Ланнистеров, первый этого имени, сын Майкла, король Беленора, Защитник Государства и Лорд Окраины, приговариваю Гэбриэля из дома Старков, именующего себя Лжепророком, к смертной казни! Я объявляю всех его последователей, тайных или явных, вне закона! И да поможет им Бог.

Резко распахнувшиеся двери привлекли всеобщее внимание. Раскрасневшаяся Ребекка, с глазами, полными слез радости, сообщила о прибытии королевы. Секунда молчания нарушилась шумом падения одного из кресел. Элайджа, перепрыгнувший через стол, поспешил к выходу. Остальные последовали за ним, не в силах сдержать удивления. Кронпринц, все еще обдумывающий происходящее, откликнулся лишь со второго раза. Двигаясь по темным коридорам, словно во сне, он спотыкался на каждом шагу. Сейчас в главном зале произойдет знаменательное событие. Понадобится больше времени, чтобы так быстро добраться туда и стать частью истории о легендарном воссоединении.

Кол, хромающий, опирающийся на трость, не без посторонней помощи доковылял к нужному месту, после чего угодил в крепкие материнские объятия. Они не виделись не меньше полугода. Боже. Впервые за столько лет он ощутил тепло родного человека. Без детских обид, без причитаний отца. Все так легко и понятно. Опустив ладони на лицо подросшего юноши, Эстер поцеловала его в лоб. Вбежавшие Элайджа и Ребекка замерли на половине пути, не решаясь сделать первый шаг навстречу матери. Только тогда они заметили нежную улыбку на устах женщины. Именно она помогала в самые трудные периоды жизни, являлась своеобразным лучиком, светом во тьме.

Леди Бри, поприветствовав старую подругу, сразу же отошла в сторону, наслаждаясь семейной идиллией. Но стоило ей узнать человека, к которому подбежал Эндрю, как восторг моментально сменился серьезностью и непоколебимостью. Орсон, в свою очередь, прижал сына к груди, не рискуя взглянуть в глаза супруги. В последний раз она ясно дала понять, что не желает иметь с ним ничего общего. Близнецы также не остались в стороне и прильнули к своей маме, часто перебивая друг друга в надежде узнать о судьбе отца. Гул голосов, перемешивающийся с радостным смехом, эхом отдавался в тронном зале. До тех пор, пока не явился сам виновник всей этой масштабной трагедии. Воцарившаяся тишина угнетала гораздо больше, нежели осуждение или заинтересованность во взглядах окружающих.

Гвардейцы, слуги, лорды, — все они напряженно следили за тем, как прославленный Лев, сильнейший воин и хитрейший полководец, осторожно, будто продумывая все шаги заранее, подошел к королеве. Не раздумывая ни секунды, он опустился на колени, чем шокировал абсолютно всех, включая смутившуюся Эстер. Принц смиренно ожидал какой-либо реакции на свои действия. Преодолев невидимый барьер, дочь Лукаса приблизилась к первенцу семьи и запустила пальцы в приятные на ощупь волосы каштанового оттенка. Привычный запах миндаля, исходящий от нежной кожи, ударил в ноздри. Боже, как же ему этого не хватало.

— Какая ностальгия, — прошептал расчувствовавшийся Келвин, едва сдерживающий слезы. Несмотря на внешнюю солдатскую выправку, на него изредка нападала тоска по ушедшей молодости. — Дилан, помнишь, как мы приветствовали Майкла? Молодого, пылкого юношу. Ты заметил сходство между ними?

— Не знал, что ты такой сентиментальный, приятель, — усмехнулся Догетт, стараясь не выказать истинных эмоций. Ностальгия по давно минувшему захватила каждого ветерана. — Жаль, что Мозера здесь нет. Он должен это видеть. Но чертов гордец предпочел остаться со стариком Талли и сдерживать напор тварей под командованием этого проклятого Волка. Надеюсь, с ним все в порядке.

— Подождите. Вы что, позволили этому ненормальному остаться одному? — воскликнул Мэннинг, потерявший дар речи. За пятнадцать лет он хорошо изучил характер Рыцаря Цветов. Если тот увидит проклятого Старка, окруженного толпой защитников, то поспешит на верную смерть, лишь бы доказать всему миру свое право на существование. — Черт подери!

Не решаясь прерывать душещипательную сцену, Расти ворвался в свою комнату, собрал все необходимые для длительного путешествия вещи, а затем спустился к конюшням. Рара, преданный конь, сразу почувствовал кожаное седло на спине. Это привело жеребца в невиданное доселе возбуждение. Стоило воротам подняться, как он рванул вперед по извилистым дорогам и горной местности. Никакого страха перед крутыми обрывами и глубокими пропастями. Следует поторопиться, иначе от Тирелла останется лишь кучка пепла.

Amy Van Roekel — O Death.

David Bowie — Ashes To Ashes.

Карканье вестников смерти доносилось сквозь густую поросль мертвого леса. Волк замер на месте, не в силах оторвать взор от огромного драконьего черепа. Останки некогда могущественной твари до сих пор источали странный запах разложений. Их нещадно истребляли, одного за другим. Былое величие стало лишь прахом на ветру. Звуки борьбы двоих хищников сопровождались громогласным рычанием. Это львы наслаждались прекрасным зрелищем в виде растерзанного противника. Сломанные крылья, изувеченные многочисленными дырами, в конце концов превратились в обглоданные кости. Падальщики устроили необыкновенный пир.

Одна из тварей каталась в пропитанной кровью луже, пачкая пышную гриву в мясе и органах. Шершавый язык вылизывал остатки легких с лап. Животное с массивными рогами вальяжно прошествовало мимо изуродованного костяного тела, после чего улеглось на небольшой холм, усеянный желтоватыми цветами. Розы с шипами склонили головки набок, приветствуя старого друга. Как интересно. Журчащий неподалеку ручеек приобрел красноватый оттенок. Вся рыба поспешно выпрыгивала на поверхность, чтобы избавиться от удушливой вони чьих-то вырванных кишок.

Небесное светило, пронзенное золотистым копьем, хаотично вертелось в обратную сторону, словно часовой механизм. Белый сокол, неподвижный, застывший в одной позе непоколебимой статуи, выжидал окончания спектакля. Ему хотелось ощутить вкус драконьей плоти, но он упорно продолжал играть роль ни в чем не заинтересованного стороннего зрителя. Даже безмолвное существо, раскинувшее по берегу свои длинные щупальца, медленно подкрадывалось к туше убитого. Стервятники. Самые настоящие монстры из страшных снов наяву.

Оскалившись, волк отошел на безопасное расстояние, не решаясь вмешиваться в дикие пляски вокруг трупа. Отравляющая багровая жидкость пропитала все: цветы, воду, землю. Казалось, в этом мире более не осталось светлого уголка. Но внезапно адская вакханалия прекратилась. Окаменевшие чудовища бросили обезображенное туловище сказочного создания. Их заинтересовал веселый смех новоприбывшей, чей взволнованный конь отказывался идти дальше. Ее не смущало присутствие особей, что могли растерзать.

Спешившись, девушка с идеальными волосами соломенного оттенка приблизилась к голове убитого змея. Теплая рука легла на мощный рог на кончике носа. Олень недовольно фыркнул, прося у короля дозволения на очередное убийство. Нужен приказ, иначе иерархия не будет соблюдена. Какая поразительная любовь к мелочам. Природная импульсивность не поможет, если нет дозволения на совершение греха. Томительное ожидание начинало раздражать и вынуждать скрести копытами землю. Поморщившись от негодования, лев грациозно помотал косматой шевелюрой.

На сегодняшний день приключений вполне достаточно. Все быстро успокоились и вернулись к нормальному образу жизни. Кракен блаженствовал на солнце, которое возобновило движение в противоположную сторону. Сокол принялся чистить перья, будто никогда ранее не планировал совершать столь длительные путешествия ради поживы. Остальные предпочли игнорировать человека, несмотря на проснувшуюся жажду крови. Инстинкты до сих пор преобладали над интеллектом. Именно поэтому они избрали льва вожаком — он умел контролировать себя.

И он смог противостоять напору верноподданных. Люди — не враги. Они не причиняют зла без надобности. Когда-нибудь их миры воссоединятся, но до тех пор никому не позволено беспричинно нападать на безобидных двуногих. Смирившись с таким поворотом событий, животные ретировались. Непрошеная гостья подошла к старому морскому чудищу, желая познакомиться. Белоснежный волк приблизился и резко остановился в нескольких шагах от поистине любопытного зрелища. Влажный нос уткнулся в плечо девушки. Незнакомка весело рассмеялась и коснулась мягкой шерсти за ушами. Зоркий ворон, царь своего вида, замахал крыльями и перелетел на щупальце, вцепившись в склизкую кожу острыми когтями. Наклонив голову вбок, он приоткрыл клюв и изрек:

Полюбит волк дракониху однажды,

Как не любил ни разу до сих пор.

Родит наследников зимы дракон лишь дважды.

И будут радовать крылатые волчата волчий взор.

Все произошло слишком быстро. В мгновение ока страшный ветер поднялся над их пристанищем. Ураган возник из ниоткуда, сметая все на своем пути. Ужасающий вой донесся до испуганных обитателей расселины. Огромный лев, поднявшийся с хвоста убитой жертвы, издал предупредительный рев. Несчастные детеныши прижались к матерям, дрожа всем маленьким телом. Черный силуэт, возникший из облака пыли, медленно двигался в сторону массового скопления зверей. Мех темно-фиолетового окраса колыхался на ветру. Два разномастных глаза изучали собравшихся, переходя от одного недруга к другому. Поднятый хвост свидетельствовал о готовности к бою. Высунутый язык прошелся по оголенным клыкам, сверкнувшим во тьме. Солнце больше не одаривало соблазнительными лучами, оно потухло.

Получив одобрительный кивок, олень угрожающе зафыркал и устремился на врага. Тварь не стала ждать решительных действий, посему совершила громадный прыжок, который позволил ей взвиться к небесам и приземлиться на спину атакующего. Острейшие зубы прокусили позвоночник несчастного стражника, после чего тот рухнул в грязь, прямо перед монархом. Сокол отреагировал моментально: облетев противника справа, он попытался впиться ему в морду, но просчитался. Челюсти плотно сомкнулись вокруг птичьего крыла Алчный захватчик бил смельчака обо все камни и бревна, словно безвольную куклу, набитую соломой. Шокированные очевидцы не смели ни пошевелиться, ни выдохнуть.

Страх сковал всех. Изуродованный труп защитника последовал за товарищем. Столь живописное место окончательно осталось без защиты. Цветы завяли, вода приобрела странный привкус чего-то металлического. Злобный, пробирающий до дрожи хохот, вырвался из груди сумасшедшего хищника, с чьей пасти стекали капли крови. Король понял, что это конец. Он зарычал, не раздумывая ни секунды. Сигнал к отступлению смутил застывших самок. Бросить отчий дом и ринуться в неизвестном направлении? Слишком опасно. Самцы попытались воспротивиться, но призыв немедленно покинуть территорию все же вынудил отступить.

Лучница вскочила на коня, надеясь помочь бросившемуся в драку вожаку. Чудовище рвало его на части, вгрызалось в артерии и вырывало куски плоти. Оно продолжало смеяться, наслаждаясь сокрушительной победой. Белый волк пронесся мимо и одним прыжком покрыл расстояние между местом трагедии и конем, заставляя того взвиться на дыбы и замахать мощными копытами. Вмешиваться запрещено. Это битва лидеров. Слетевший с дерева ворон пронесся над воительницей, повторяя слова из странного предсказания. Они эхом отдавались в глубокой долине. Останки дракона исчезли, как и все остальное. Захотелось просто взять и заснуть. Блаженное умиротворение.

* * *

Хельга резко подскочила на постели, стоило ей ощутить навязчивые прикосновения к коже рук. Враиль, запертый в клетке, не унимался и сопровождал каждый удар по прутьям громким карканьем. Хаотичные мысли в голове не давали проснуться. Она все еще в том прекрасном мире, искаженном появлением убийцы? Впрочем, ответ на незаданный вопрос пришел сам. Обеспокоенный Стефан долго пытался достучаться до полусонного сознания старой знакомой. У него получилось лишь с пятого раза. Но времени не было. Если о заговоре узнают, то донесут кронпринцу и испортят все дело. Приставив указательный палец к губам с призывом молчать и не задавать вопросов, Стефан аккуратно, на цыпочках, подошел к дверям и выглянул наружу. Никого. Здесь редко бывают стражники, что существенно упрощает задачу.

Окончательно придя в себя, леди Виллум перевела взгляд на полную луну. Глубокая ночь, если верить природному явлению и своим знаниям. Благо дело, она заснула в одежде. Вчера был трудный день, поэтому обитательница небольшой комнаты даже не утруждала себя переодеванием. В извилистом коридоре царил полнейший мрак. Слабые отблески догорающего факела освещали дорогу в никуда. Девушка пришла в себя лишь после того, как едва не упала на лестнице. Таинственное путешествие начало интриговать и раздражать одновременно. Молчание спутника нарушалось голосами, доносившимися из отдаленных апартаментов. Однако вскоре они совсем исчезли. А на их место пришел мышиный писк.

Помещение источало запах сырости и гниений. Влажные каменные стены потрескались в некоторых местах. Кашель больных, перемешивающийся с шепотом и молитвами, навел на неприятные мысли. Звон цепей развеял все сомнения. Ее так долго вели в подземелье, где содержались предатели, дезертиры и приговоренные к смерти. Семь человек, не больше. В прошлом лорды Востока использовали эти тюрьмы для пыток военнопленных. Дыбы, железная дева, медный бык, — весь арсенал умалишенных предков до сих пор хранился в отдельных камерах. Изнывающие от боли смертники просили у мимо проходящих воды. Отвратительное зрелище.

Дочь Персиваля хотела узнать цель их нахождения в столь жутком месте, но проводник предпочел молчать, вплоть до воссоединения с сестрой. Лерия ожидала их двоих больше получаса. Надзиратель, единственное препятствие на пути к осуществлению цели, давно свалился с ног от избытка живительной влаги в крови. Дорнийское вино оказалось крепким. Ключи этот дурак предусмотрительно носил у себя в кармане, посему открыть камеру и вызволить оттуда искалеченного брата не составило особого труда. Только тогда лучница поняла суть происходящего. Ее не просто так вытащили из кровати в три часа ночи. Ей доверились, посчитали за ответственного человека, умеющего хранить чужие секреты. А она в тот момент думала о возможных последствиях: неодобрение хозяина замка, приютившего ее, и гнев короля — лишь верхушка айсберга.

Как бы там ни было, но все предрассудки отошли на второй план, когда она заметила мольбу во взгляде глубоких серебристых глаз. Это растопило лед. Деймон, стиснув зубы, проклинал тех, кто заточил его в убогую темницу без возможности увидеть свет. На шестой день мучители сжалились и сняли тяжелые оковы с запястий, а затем даже стали пропускать родственников. Старшие читали мораль относительно безответственности, а младшие донимали волнением и прочей сентиментальной чушью. Он же думал только о мести. Ублюдки посмели так поступить с ним, сыном великого Маркуса!

Поддерживаемый двумя людьми, Старк терпел многочисленные подъемы и спуски. Еще немного и они выйдут на улицу. Свежий воздух благоприятно подействует на их затуманенные рассудки. Солдаты крепко спали по углам и не обращали внимания на происходящее. Изредка кто-то поднимал голову, но видел только троих посетителей с четвертым на руках. Наверняка последствия бурной ночи. Ничего подозрительного или достойного тревоги. Можно продолжать окунаться в царство сна и не выходить из него еще пару часов. Задний двор крепости представлял собой открытое пространство возле отвесного склона, ведущего в заснеженную бездну. Находившиеся рядом конюшни являлись первоначальной целью небольшой группы.

Опустившись на колени, Деймон припал к земле и дико расхохотался, чем напугал свою семью. Неужели он сошел с ума от одиночества? Волнение усиливалось, однако они и не подозревали о том, что честолюбивый юноша уже вынашивал план жестокой расправы. Уязвленная гордость выдумывала множество изощренных смертей для первородных. Но розовые мечты пришлось отложить, чтобы взобраться на любезно предоставленного братом коня. Стефан поправил седельную сумку, предварительно сложив туда пищу на несколько дней и шерстяное одеяло. Осталось пару незначительных шагов и они приблизятся к главным вратам.

Неспешно, без лишних движений. Стоит выйти за черту замка, как один из лордов Севера окажется в безопасности и вне досягаемости. В расселине бушует война меж гвардейцами и вассалами Гнезда. Погоню никто не отправит, если он сбежит прямо сейчас. Трогательная семейная сцена не продлилась дольше пяти минут. Напутствия и просьбы найти подходящее укрытие перемешивались со словами сожаления. Они обещают сделать все для того, чтобы уговорить Клауса смиловаться и позволить наказанному вернуться. Фыркнув, Волк поблагодарил за своевременное спасение и умчался прочь.

* * *

Эстер с упоением следила за каждым движением неподражаемого оратора. Клаус рассказывал о незабываемых приключениях, масштабных трагедия, интересных и захватывающих битвах, но она упивалась не его красноречием, а возможностью увидеть собственных детей. Кол неоднократно пытался перебить говорившего и испортить забавную историю, в результате чего получал множество подзатыльников. Элайджа спокойно наслаждался уютом домашнего очага, закинув при этом ногу на ногу. Хоть он и старался не выказывать истинных эмоций, поскольку привык к сдержанности, легкое подобие улыбки все же играло на его устах. Ребекка, сидевшая на подлокотнике кресла, где расположился раненый наследник Востока, периодически вставляла пару фраз, но не принимала активного участия в обсуждении.

Ее больше беспокоило самочувствие молодого человека с перевязанным животом и ссадиной на щеке. Девушка всякий раз заливалась румянцем, когда мать переводила на нее взгляд, полный любви. Боже, сколько же она пропустила? Всего полгода, а так много событий. По возможности они старались избегать разговоров о путешествии в деревне и об отце. Королева знала о его печальной судьбе. Кто-то из проводников по дороге в бастион сообщил о случившемся. Ей хватило силы воли не разрыдаться на месте, но внутренняя пустота уничтожала израненное сердце. Двадцать лет провести с одним мужчиной и вырастить шестерых детей, а потом узнать о том, что его уже нет.

Вопросы сыпались градом. Ей хотелось знать абсолютно все. От начала и до конца. От рокового побега до умопомрачительного сражения в лютую стужу. Женщина не смогла сдержать удивленного возгласа после того, как узнала о победе в поединке с самим Лжепророком. Кронпринц — от этого титула он еще не отвык — изменился в лице и поморщился. Колемон, обрадованный тем фактом, что у него нашлись слушатели, не переставал расхваливать старшего брата. Он даже не заметил, как тот побагровел от гнева и сжал кулаки до побелевших костяшек. Оказывается, если бы не вмешательство союзников, то он бы одолел врага за пару минут. Какая безошибочная ирония.

— Нет, серьезно, ты бы это видела, мама, — не унимался Цербер, игнорируя все знаки сидящего рядом Элайджи. Нужно развеять миф о вырождении поколения Львов. — Он был великолепен. Почти убил того сумасшедшего ублюдка!

— Кол, прошу тебя, следи за языком, — пристыдила королева, вызвав всеобщий смех у собравшихся. Собаки, разлегшиеся по всей комнате, усиленно старались заснуть, но бесконечный шум мешал их замыслу. Положив руку на морду черного кобеля, Эстер призадумалась, а затем взглянула на первенца. — Все настолько плохо?

— Просветов не видно, — честно ответил западный генерал, складывая руки в домик и кладя их себе на колени. Ему не хотелось лишний раз напоминать старшему брату о неудаче в той проклятой дуэли. Безумец захватил половину мира, а прославленные Ланнистеры смогли уничтожить отряд своих же подданных. Великое достижение, тут не поспоришь. — Мы ничего о нем так и не узнали. Короткая встреча на вершине холма не в счет. Мало кто может рассказать что-нибудь об этом монстре, кроме общеизвестных фактов из молодости.

— Нам не доводилось пересекаться. Мои знания еще скуднее и ограничиваются лишь сплетнями о его смерти. Будучи в столице, я получала сообщения с фронта каждый день. Таргариены пали, однако у них остались сторонники, не признавшие нового правителя Беленора. Поэтому Майкл отправился на помощь отдаленным областям, и в каком-то столкновении скрестил меч с этим Гэбриэлем. Подробностей никто толком не знает, но, кажется, этот ужасный шрам у него на щеке появился из-за сильного удара. Меч оцарапал кожу. Потом тот человек просто исчез. Бой проходил около какого-то крутого обрыва. По всей видимости, туда он и упал.

— Значит, внизу была вода и он смог выжить, — вмешался Малакай, хватаясь за ребра при очередном вздохе. Не следовало так глупо рисковать жизнью. К черту амбиции, здоровье важнее. Хотя ухаживания принцессы явно приходились ему по душе. Ради такого можно чаще падать с лошади. — Но что же он делал на протяжении десяти лет? Готовился к реваншу? Почему именно сейчас ему захотелось вернуться из Ада и напомнить всем о своем существовании? Должна же быть причина.

— Мой друг упоминал о каком-то черном списке, — вспомнила леди Талли, усиленно восстанавливая картину месячной давности. Билл действительно намекнул об этом, но не вдавался в подробности. — Не совсем уверена. Что-то вроде листа с именами тех, кто повинен в смерти его родных. Или в том, что случилось двадцать лет назад. Не знаю, честно.

— Становится все интереснее и интереснее, — хмыкнул младший из семейства Львов, прикасаясь к ушибленной ноге. Передвигаться исключительно при помощи трости — это, конечно, уморительно, но не настолько, чтобы привыкать. — А ты что думаешь, Ник?

Клаус долго молчал, предпочитая наблюдать за пляшущими язычками пламени. Вся поганая судьба заключалась в маленьких, ничего не значащих огоньках. Наконец-то вдохновение снизошло на короля без короны. Развернувшись для предстоящей речи со множеством призывов, он внезапно замер на месте, стоило дверям распахнуться и удариться о стены. Десятки разномастных глаз, включая собачьи, вперились в гонца. Ворвавшись в апартаменты царской семьи без разрешения, юноша не растерялся, а наоборот, приосанился и поспешно доложил о побеге печально известного узника. Извещение было емким, коротким, в три предложения. Стражники сумели схватить виновников случившегося, но сам предатель умудрился скрыться из виду.

— Что?! — присутствующие вздрогнули от оглушительного вопля, мощным потоком излившегося на несчастного посыльного. Не задерживаясь ни на секунду, наследник руин выскочил из покоев, вынуждая остальных последовать за собой.

Элайджа был неприятно шокирован, когда узнал о причастности Лерии к столь ужасному проступку. Трое предателей стояли возле стены, в окружении толпы вооруженных рыцарей. Непослушание обычно карается смертью. Но оправдание в виде эмоционального, сугубо девичьего срыва, разумеется, не пошатнет авторитет лидера, если он решит помиловать семью Волка. Бешенство первородного достигло небывалых границ. Он угрожал, истязал и рвал на части. Первой жертвой стал незадачливый тюремщик, не сумевший уследить за единственным способным сбежать пленником.

Хмельной мужчина, содрогаясь от животного страха, опустился на колени и воздел руки к небесам, моля о пощаде. К несчастью, в ответ он получил лишь презрительный взгляд. Ланнистер попытался успокоиться, возобновить нормальное сердцебиение, но гнев брал свое. Леди Талли, вышедшая следом за детьми, остановилась на половине пути. Происходящее совсем не укладывалось в голове: Клаус просто достал меч и ударил им невинного человека. Тяжелое навершие превращало лицо бедолаги в кровавое месиво. Он извивался на полу, точно змея, прикрываясь от бесчеловечных ударов и пинков. Казнь длилась больше двух минут, в течении которых зал погрузился в загробную тишину. Вволю поиздевавшись над жертвой, юноша отошел назад.

— Поместите его в одну из тех темниц. Пусть наслаждается бесконечными запасами отборного дорнийского эля, — приказ государя исполнили незамедлительно, поле чего напомнили о желании главного мятежника поговорить с другом. Это разгневало мстителя еще больше. — Неужели? Вы только посмотрите, кто вспомнил о дружбе. Жалкий предатель, допустивший ранение моего брата? Неужели тебя ничему не научили мои предупреждения?

— Я не устану повторять о том, что всегда буду защищать своих родственников. Даже от тебя, если понадобится, — парировал Стефан, не теряя при этом завидного хладнокровия. С новым правителем страны нужно быть осторожным. Он не любит неоправданных гордецов и жалких трусов. — Деймон уже понес наказание за содеянное. Две недели просидеть в запертом пространстве, питаясь одними объедками — вполне достойная кара.

— А с каких пор это решаешь ты? Насколько я помню, распоряжение отдавал сир Ричард. Может, спросим его мнения на сей счет? В прошлый раз он весьма эффектно уладил возникшее между нами недоразумение. Или, следуя своей же логике безразмерной любви к ближнему, ты позволишь собственному дяде захватить мир? Он ведь тоже часть фамилии.

— Такого я не говорил! — рявкнул раздосадованный Старк. Отец всегда считал брата позором всего рода. По этой причине северянин испытывал глубокое отвращение к великому Лжепророку, каковым тот себя считал. — И никогда не скажу.

— Очень хорошо, потому что мы начали эту войну, — приблизившись к товарищу, Лев положил руку ему на затылок и придвинул к собственным губам, переходя на шепот. — Надеюсь, ты помнишь об этом? И не бросишь меня в трудную минуту? Я не собирался наказывать Деймона, хотя он того заслужил. Запомни мое милосердие. Когда-нибудь оно спасет тебе жизнь.

* * *

Одинокая, покинутая всеми таверна возвышалась благодаря мрачному холму. Снега окутали выжженную дотла деревушку, обратившуюся в пепел. Люди, равно как и звери, сбежали. Безмолвие изредка нарушалось протяжным карканьем воронов. Милая сердцу картина разрушения и хаоса отныне не действовала на его израненную душу. Жестокая правда иногда уничтожает гораздо быстрее смертельной раны. Всю свою сознательную жизнь он воспитывался исключительно на ненависти. И, как оказалось, все это было ложью. Так называемый покровитель использовал бедного мальчишку в своих честолюбивых целях. Обрести власть и свергнуть королевскую династию. Проклятый Роланд. Лишь Ад поможет ему исправиться и пожалеть о содеянном.

Вильгельм погрузился в глубокие раздумья. Водоворот событий захлестнул юношу и прибил к берегу, словно обломок корабля. Враги перемешались с друзьями. Разум медленно поддавался окутывающим сетям безумия. Ехавший рядом приспешник Церберов никак не мог заткнуться. Веселые истории о каких-то неизвестных людях действовали на нервы, окончательно выводя сознание из хрупкого равновесия. Имя кретина, как назло, вылетело из головы. Вернее, Баратеон упорно пытался сделать все, чтобы так и произошло, но тщетно.

Дружелюбный Хойт не прекращал рассуждать о всякой чуши. Оставив лошадей снаружи, он последовал за новоявленным товарищем в полуразрушенный дом. Птичий Путь опустел во время налетов гвардейцев. Много хижин осталось без крестьян, а ферм — без работников. Почерневшая от копоти таверна была идеальным местом для размышления над смыслом собственного существования. Тирелл попытался развести костер из половиц, однако не смог, в результате чего едва не поджег новое пристанище сбежавшего наследника. Желание выгнать этого бесполезного дурачка возрастало с каждой секундой. К счастью, раздражение улеглось спустя несколько минут.

Надо научиться контролировать гнев, иначе собрать войско ему не удастся. Олень прекрасно осознавал всю безвыходность положения, в котором он оказался. Без поддержки, без родных и друзей. Конечно, можно вернуться и вступить в армию повстанцев, но новый монарх вряд ли примет того, кто хотел его убить. А девушка, помогавшая обвязать бинтом серьезный ушиб на лбу? Он даже ее имени не знает. Впрочем, не так важно. Казалось, неумолкающего оратора устраивало говорить с самим собой. До сих пор он так и не понял намеков. Если последователи Клауса все такие миролюбивые, то одолеть Жестокого Волка у них не получится. Идиоты. Пощадили человека, который находился в шаге от убийства легенды Беленора. Они должны понимать, что нельзя оставлять врагов живыми. Хотя какой из него враг?

Он — ничто, как и его отец. И от этого становилось еще хуже. Вильгельм ушел в себя и не подавал никаких признаков жизни. Простое каменное изваяние, застывшее в одной позе. Запах прожаренного мяса вывел из состояния оцепенения. Слюна непроизвольно выделилась, в результате чего солдат был вынужден сглотнуть. Три дня питаться собаками и конями — слишком тяжелое занятие. Сын Лэнса, как ни в чем не бывало, поддерживал огонь в импровизированном костре и поджаривал кусок кабана. Ему как-то довелось провести целый месяц в странствиях, поэтому особых затруднений с приготовлением еды не возникло.

— Зачем ты это делаешь? — все же решился заговорить преданный и униженный, чем несказанно удивил самого Тирелла. Вопросительно изогнув бровь, союзник Цербера лишь пожал плечами, будто не понял вопроса. — Зачем помогаешь мне? Приказ короля?

— С чего ты взял? Он попросил меня проследить за тобой до конюшен. Все остальное — моя инициатива, — с этими словами он выложил аппетитные кусочки на тарелку и подвинул ее к сидящему в углу собеседнику. — Надеюсь, сир Ричард не обидится, когда узнает об украденной посуде. Не хотелось бы вызвать гнев этого славного старика. Знаешь, он такой заботливый. Приютил всех нас и не выгоняет, несмотря на….

— Достаточно! — рявкнул окончательно взбесившийся наследник Рогов. Изображать преданного соратника — низко и недостойно. Хватит лжи и сентиментальной чуши. — Только не говори, что тобой движет жалость. Меня не надо кормить пресловутым панибратством в надежде на ответные чувства. Да что с вами всеми такое, а? Я чуть не убил тебя два месяца назад! Я хотел сделать это и насладиться твоей агонией, но вместо оправданной ненависти ты даешь мне пищу. Прямо Библейское сказание. А Клаус у вас кто? Иисус Христос?

— Нет, — простодушно ответил южанин, блаженствуя возле огня. Вильгельм не знал, как реагировать на это. Все, что касалось мятежной армии, вызывало недоумение и страх. Благо дело, тягостное молчание прервалось в тот же миг. — На самом-то деле мне уже пора. Иначе друзья будут волноваться. Если тебе вдруг что-то понадобится, то не стесняйся. Ты знаешь, где меня найти.

— Я не собираюсь надолго задерживаться в этих местах, — буркнул юнец, недовольный таким откровением со своей стороны. С чего бы ему разговаривать с этим недальновидным идиотом? Хотя разницы никакой. — Подамся куда-нибудь на юг. Или за море. Может, даже вступлю в войско Лжепророка. А? Что ты на это скажешь? Раз ты такой правильный, то, в случае нашей встречи, смог бы убить меня? Без колебаний?

— Мог бы. Но зачем? — поинтересовался добродушный просторец. — Присоединиться к злодею? Бессмысленно, на мой взгляд, ибо так поступают только ему подобные, а ты далеко не плохой человек. Делаешь вид, потому что тебя ранили. Это можно и нужно исправить. Уверен, тебе помогут друзья.

— У меня их нет, — саркастически выплюнул сын Бернарда, в глубине души понимания всю правоту недавнего противника. Последнее время все так и норовят порыться в его душе и вытащить оттуда самый бесполезный орган — сердце.

— Я мог бы быть твоим другом, — на сей раз весь цинизм молодого воина испарился по мановению руки. Раньше никто так не заботился о нем. Джером предпочитал говорить о силе характера, а Роланд — о силе бесконечных тренировок. — На самом деле, даже Клаус мог бы им стать. А еще он мог бы помочь тебе отомстить за убитую семью. Важно не то, как сильно ты чего-то хочешь, а то, что ты для этого делаешь.

Подмигнув товарищу, Хойт поспешно выбежал из таверны. Звон колоколов привлек его внимание и вынудил поторопиться. Сигнал тревоги свидетельствовал о чем-то страшном, произошедшем во дворце. Конь помчался в сторону Гнезда, оставляя за собой снежный вихрь и несчастного пленника собственных детских кошмаров. Вили, так его назвала так девушка, остался неподвижно сидеть в том же углу просторной комнаты. Спустя час он вспомнил о потребности в еде и накинулся на мясо кабана.

Hurts — Unspoken.

Kansas — Dust In The Wind.

— Вильгельм, ты меня слышишь? Оставайся здесь, чтобы ни случилось. Ты понял? Я буду рядом, обещаю.

Последние слова, которые запомнились навсегда. Они врезались в память, не желая исчезать. Потом раздался непривычно громкий крик, резанувший по ушам. Двери с грохотом распахнулись, едва не слетев с петель. Мизерная комната для прислуги за считанные секунды наполнилась людьми в лязгающих доспехах. Оглушительный смех вынудил задрожать всю мебель. Кровать не позволяла маленькому мальчику увидеть происходящее, но он по-прежнему мог слышать голос собственной матери. Тогда его не беспокоило случившееся, ведь это всего лишь игра и правила до ужаса просты: спрячься и не вылезай без разрешения.

Душераздирающий женский вопль, ворвавшийся в загробную тишину, произвел неизгладимое впечатление на детский разум. Он стал отправной точкой безумия, хотя тот, кто его слышал, не сразу понял, что произошло. Тело убитой рухнуло на пол. Причудливые красноватые узоры завораживали своей яркой палитрой. До определенного момента Вильгельм просто не улавливал сути происходящего. Обычный ребенок, перед которым распростерся труп мамы, единственного близкого человека на всей земле. Мужчины в испачканной броне поспешно выбежали из душного, провонявшего кровью помещения. За окном шел проливной дождь, стучавший по стеклу, точно по барабану.

После пяти минут нахождения в абсолютном безмолвии трехлетний малыш выбрался из-под кровати. Радостная улыбка, блуждающая на беззаботном детском личике из-за еще одного выигрыша, тут же сменилась испугом и звериным страхом. Прикосновение к безжизненной плоти заставило отдернуть руку, словно он коснулся раскаленного чугуна. Остекленевшие глаза, ранее искрившиеся необъяснимым блеском, более не вызывали желания прильнуть к теплой шее и уткнуться в длинные волосы цвета воронового крыла. Багровая лужа растеклась по черному камню, достигнув постели. Липкая, неприятная на ощупь субстанция окропила все вокруг.

Прислонившись к неестественно вывернутой материнской голове, малолетний наследник замка плакал. Рыдания несчастного сироты привлекли внимание сердобольных рыцарей, проникших в крепость. Цветные плащи волочились за ними по земле. Яркий рисунок в центре мощного панциря успокоил младшего Баратеона. Заляпанный кровью, он потянулся к человеку, что взял его на руки. Добрый взгляд зеленоватых глаз внушал доверие, а разросшаяся по подбородку борода являлась излюбленным развлечением мальчишки, который сразу же запустил в нее свои цепкие пальчики.

В мгновение ока пространство вновь заполнилось незнакомыми солдатами. Подняв изувеченное многочисленными ранами тело, они постарались накрыть его одеялом и унести как можно дальше отсюда. Не было никакого прощания. Она просто исчезла, словно ее никогда не существовало. И это правда. Олень всю жизнь позиционировал себя как безжалостного монстра. К черту сострадание и прочую сентиментальную чушь. Ему привили ненависть с рождения. Старших братьев перебили, как собак, а отца убили не менее жестоко.

Покровители заботились о нем до тех пор, пока не утратили интерес или не получили личную выгоду. Они лишь использовали бедного ребенка в надежде на наследство и благодарность в виде титулов. Потом явился Роланд с историями о бесчеловечности Ланнистеров, главных врагов и грешников всего человечества. Лишь уничтожив все эту поганую семейку, он, сын Бернарда, сможет обрести утраченное могущество и занять свое законное место в качестве лорда этих земель. Обширных и плодородных, ныне находящихся в руках у алчных захватчиках. Сладкие мечты, до краев переполненные ложью и самозабвенной лестью.

Пробуждение оказалось таким же неожиданным, как и сон. Прикосновение к щекам вернуло к плачевной реальности. Убогая таверна, заброшенная трусливыми овцами, провоняла истлевшими деревяшками. Как же ему хотелось проснуться в кровати и забыть обо всех невзгодах! Затуманенный взор не сразу уловил присутствие другого персонажа так называемой трагедии. Девушка, не соблаговолившая представиться в прошлый раз, решила нарушить его личное пространство и провести ледяными пальцами по коже лица. Вздрогнув от удивления, юноша, впрочем, не стал сопротивляться. Все равно задурманенное сознание требовало довершить начатое.

Слишком много вольностей позволяла себе эта особа. Сначала благовидный предлог и душещипательные ухаживания, а затем нескрываемое превосходство. Ненавидя проигрывать шахматные партии, Вильгельм пробурчал слова приветствия, стараясь имитировать равнодушие, чем, казалось, повеселил собеседницу еще больше. Лилит не собиралась увлекаться этим безумцем, но что-то явно пошло не так. Привычка во всем идти наперекор дяде явно сыграла с ней злую шутку. Интересно, что сказал бы знаменитый лорд-командующий, когда узнал бы, с кем водится его племянница? Как забавно, ведь они знакомы всего несколько дней.

— Плохо выглядишь, — безучастным тоном заявила леди Харлоу, усаживаясь на стул подле импровизированного костра. Воин исподлобья наблюдал за каждым жестом очередного жалостливого гостя. — Бурная ночь?

— Скорее день, — упрямо пожав плечами, Баратеон попытался встать, но острая боль в области ребер вынудила отказаться от столь блестящего плана. Следовало устроить ночлег в конюшне, на соломе, рядом с лошадью. — А вот тебя точно прислал Клаус. Что на сей раз? Просьба вступить в ряды победоносной мятежной или королевской армии? Как вы там себя называете?

— Ты себя явно переоцениваешь, — улыбнувшись, парировала незнакомка. — На самом деле мне поручено вернуть пару вещей, недальновидно тобою забытых. Называй нас как душе угодно, но мы точно не воры. Поэтому во дворе найдешь нового коня и то, что принадлежит тебе.

— С каких пор на такое опасное задание посылают беззащитных девушек? Ланнистер захотел остаться благородным, но при этом отделаться малой кровью? Низко, даже для него. А вдруг я возьму тебя в заложницы и потребую чего-то более ценного, чем какое-то старое барахло? Об этом никто не подумал?

— Тогда ты оправдаешь свой же герб, — рассмеялась в ответ дочь Винсента. Стиснув зубы от нескрываемого раздражения, осмеянный мальчишка фыркнул. — Дорогой, я же не против. Занимательный опыт. Вот только ты один, а моя жизнь не настолько ценна, чтобы рисковать ради нее целым отрядом. Десяти рыцарей вполне хватит для освобождения несчастной жертвы. Да и ты не особо производишь впечатление плохого парня. Извини, если обидела.

— Нет, нет, нет, я привык открывать новые факты своей биографии, — съязвил третий сын Бернарда, в душе уязвленный подобным замечанием. Теперь его превращают в добродушного идиота. Что за черт? — Это стало какой-то обыденностью за последнюю неделю. Но мне все же интересно, часто тебе приходилось встречать плохих парней?

— Я хотела сказать, что ты был первым, но потом вспомнила твое забавное бормотание во сне и удержалась от такого поспешного вывода, — продолжала издеваться сторонница Львов. Ее замечания возмущали и одновременно интриговали молодого наследника. — Кстати, Вили, кто из родителей дал тебе это странное имя? Кто вообще называет ребенка таким образом?

— Родители, — усмехнулся житель юго-востока, прислонившись спиной к поверхности холодного камня. Легкая щетина, разросшаяся по красивому лицу, шла ему гораздо больше, нежели гладкая кожа. С ней он не казался таким мужественным. — Отец, наверное. Я плохо помню своих родственников. Длинная история на самом-то деле.

— Эй, не надо пускаться в рассуждения о тщетности бытия. Я спросила из вежливости. И чтобы поиздеваться. Так что не обольщайся, — островитянка обошла юношу вокруг и дотронулась до взъерошенных волос, заправляя их немного назад. — Так лучше. А сейчас мне пора идти. Долгое отсутствие могут растолковать не в твою пользу. Еще придется спасать твою шкуру. Весьма привлекательную, должна сознаться.

— Подожди, а как же душевные разговоры? Ты разве не собиралась уговорить меня не уходить? — ответом на столь роскошные грезы был мелодичный смех. Баратеон сам понял, что наплел совершенной чуши. С какой стати незнакомка будет заботиться о его внутреннем равновесии? Выдавать желаемое за действительное, конечно, здорово, но не в этом случае. — Ну хотя бы скажи свое имя.

— Ты сам все узнаешь. Если останешься, конечно, — с этими словами она опустилась на колени и коснулась губами колючей щеки. Поцелуй длился всего пару секунд, после чего девушка поднялась на ноги и проследовала к выходу. Она остановилась в двери, и, поразмыслив немного, сказала:

— Это ничего не значит.

— Конечно, — кивая, произнес Олень таким тоном, будто готовился к этому событию с самого начала, будто это само собой разумеющийся факт и иначе не будет никогда. Самоуверенный глупец.

— И это было ради Клауса, — по слогам выговорила леди Харлоу, пытаясь убедить скорее себя, чем сияющего и окрыленного собеседника.

— Точно, — согласился ухмыляющийся подонок. И Лилит почему-то казалось, что ему, в сущности, плевать на ее оправдания. Он знает правду, поэтому не спешит завершать партию. В этом плане они похожи.

— Ты был довольно груб в нашу первую встречу. За это я всегда буду называть тебя Вили. Надеюсь, этот урок пойдет тебе на пользу и ты будешь менее строптивым. А пока отдыхай, дорогой. Набирайся сил и все такое.

Вильгельм остался в той же позе, когда услышал конское ржание и характерное цоканье копыт. Напутствие в виде скрытых под маской безразличия фраз воодушевило солдата. Ему захотелось встать и выйти на свежий воздух, не замутненный винными парами и гарью от деревяшек. Значит, все эти трогательные признания в дружбе и любви имеют какой-то смысл? Какая невероятная ирония. Раньше его бы вывернуло наизнанку от избытка милых чувств и прочей сентиментальной ерунды. Надо всерьез поразмышлять над произошедшим и понять, что же все-таки изменилось за этот сравнительно короткий промежуток времени?

* * *

Суматоха, царившая в главной крепости Востока, угрожала перерасти в грандиозное представление скоморохов. Абсолютно все способные к сражению рыцари собрались на предстоящую битву. Настоящая сенсация, которая позже войдет в исторические летописи как рассказ об освободительном движении сопротивления. На протяжении нескольких дней первородные вели переговоры с лордом Гнезда, целью которых была поддержка последних в войне против небезызвестного Лжепророка, цареубийцы и мятежника. Нейтралитет часто являлся излюбленной позицией одного из великих домов Беленора, однако на сей раз вмешательство Кая помогло чаше весов склониться к ногам Небесных Королей.

На рассвете, за шесть часов до выхода, были объявлены сборы. Наездники запрягали лошадей и проверяли седла, лучники тренировались в меткости, разведчики брали на вооружение секретные проходы на картах, а рядовые воины облачались в полное снаряжение. Наточенные мечи, отполированные до блеска доспехи — все это было не просто символом отваги, а неотъемлемой атрибутикой любого бравого мужчины. Их боевой дух находился на достаточно высоком уровне. Надевая массивную броню на изнывающее тело, они думали лишь о скором кровопролитии.

— Ты прекрасно выглядишь, мой мальчик, — восхитилась леди Бри, разглядывая сына, на чьем панцире виднелось девять черных семиконечных звезд. Воистину, зрелище, достойное кисти великого мастера. Дети растут слишком быстро, но этому, увы, не помешать. — Разреши поправить кое-что? Я все еще против всей этой затеи. Мало кто меня слушает, но я бы предпочла видеть тебя здесь, живым и здоровым.

— Не волнуйся, мама, все будет хорошо, — он заключил ее теплые ладони в свои, — это временно, мы же потом вернемся. А мне нужно помочь Клаусу. И найти Рекса, если он еще жив, — при этом имени женщина вздрогнула. Ее непокорный ребенок. Как она могла допустить братоубийство в своей семье? — Мне удалось ранить его и увести с поля битвы. Хотел взять в плен и привести домой, несмотря на жестокое сопротивление, но приказ отступать помешал моим планам. Клянусь, в следующий раз ошибки не произойдет.

— Эндрю, пообещай мне, что ты не сделаешь ничего ужасного, — дрожа всем телом, она вцепилась в изящный черный кафтан, вышитый по рукавам золотыми нитками. — Не ради него, а ради себя. Тяжелый грех, с которым тебе придется жить, того не стоит. Поверь мне.

— Не переживай, я присмотрю за ними обоими, — до боли знакомый голос раздался из противоположного угла небольшой комнаты. Мужчина, прислонившись к дверному косяку, скрестил руки на груди. Их бесцветные глаза встретились, в результате чего непрошеный гость отвел свои в сторону. — Прошу прощения за вторжение. Хотелось увидеть сына, прежде чем мы выступим.

— Ты же поведешь авангард, верно? — надменно-вежливым тоном поинтересовалась Бри, стараясь уничтожить супруга презрительным взглядом. Впрочем, советник при убитом короле выдержал оборону.

— Не знаю. Сегодня нас должны разделить на отряды и назначить главного. Говорят, что одним из них станет племянник сира Ричарда. А я предпочитаю оставаться со своими товарищами по оружию. Иногда бывает полезно вспомнить о давно забытых днях, сформировать войско из легендарных гвардейцев. Эндрю, не хочешь присоединиться к нам? Уверен, для тебя найдется место. Конечно, если мама не против.

Юный Темплтон умоляюще взглянул на женщину, вынуждая ее сдержанно кивнуть в знак согласия. Радости самоуверенного бойца не было предела. Подпрыгнув от удовольствия, он почти сразу устремился к выходу, чтобы обрадовать близких и друзей. Общий военный сбор начнется через полчаса. Не терпится попасть на него и узнать главную интригу вечера — имена командиров четырех формирований. Все ставили на приближенные к государю кандидатуры в виде братьев и ветеранов, хотя непредсказуемость Льва могла уничтожить любую теорию. Так или иначе, но пора искоренять зло. Праведная миссия, вдохновляющая на незабываемые подвиги.

Неловкое молчание застало бывшую пару врасплох. Прокашлявшись, Орсон рискнул задать ничего не значащий вопрос. Ответ был содержательным и кратким. Уэйнвуд еще помнила о старых обидах и не намеревалась восстанавливать отношения. Пусть он испытывает муки совести и лелеет надежду воскресить давно умершие чувства, но этого недостаточно. Тишина угнетала. Дабы избежать глубоких душевных терзаний и сцен покаяния, Бриенна вышла из покоев. Они уже потеряли одного ребенка в той злополучной войне. Теперь ей снова придётся пережить боль утраты.

Растроганная Эстер с умилением и тревогой следила за проявлением неожиданного единения. Умилительные объятия сопровождали каждый разговор. Громоподобный смех разносился по всему тронному залу. Шутки, кривляния, серьезные нравоучения от старшего поколения, — все это создавало некую гармонию. Ранее незнакомые друг с другом люди принимали оживленное участие в беседе на совершенно бесполезные темы. Бывшие недруги превратились в закадычных приятелей. Улыбающиеся лица, самонадеянные заявления, тайные мечты возглавить авангард, а также споры касательно личностей тех, кто удостоится чести ехать рядом с кронпринцем.

Необычное тепло витало в атмосфере замка. Казалось, никого не волновал тот факт, что их противником является умалишенный фанатик с поистине огромной армией и большим количеством захваченных территорий. Что им придется сразиться с теми, кого они еще не так давно именовали соратниками. Что половина Беленора лежит в руинах. Нет. Общая эйфория достигла своего пика. Предвкушение многообещающей речи знаменитого лидера — вот основная тема для обсуждений. Несчастные девицы, еще не познавшие горесть утраты любимых, приходили в восторг от внешнего вида своих кавалеров. Блестящие доспехи, не обагренные кровью врагов и друзей, резали по глазам.

Шлемы с прекрасными клейнодами, изображающие хищных тварей. Птицы, лошади, рыбы, цветы — всевозможные предметы и животные красовались на груди благородных вассалов. Причудливое холодное оружие становилось причиной задорной дискуссии. Копья и алебарды, шипастая булава и хитрое устройство, по форме напоминающее арбалет. Некоторые присаживались отдохнуть и поболтать с первым встречным, другие же пожелали немного потренировать молодежь. Под четким руководством искушенных в боях солдат зеленые юнцы познавали секретные техники и методы обороны. Боже, как же им всем этого не хватало.

Жажда убийств скрывалась под маской лживой любезности. Рожденная в пору битв, старая гвардия тосковала по извечным стонам тяжелораненых. Война меняет всех. Она выжигает души и разрушает семьи. И редко стоит принесенных ей жертв. Разве могут чьи-то эфемерные амбиции сравниться с желанным миром? Большинство не могло осознать весь трагизм нынешнего положения. Империя сокрушена. Попытка воссоздать иллюзию может привести к жестокому разочарованию. Но сначала нужно познать горе, а потом требовать награды за пройденный Ад.

— Не шевелись, пожалуйста, я хочу завязать узел, — Клэр старалась как можно быстрее затянуть белую ленту вокруг запястья строптивого мужа. Маленький символ чего-то личного, недоступного для посторонних. Несмотря на многочисленные раздоры, она не хотела терять любимого человека. — Прекрасно. После такого я бы назначила тебя военачальником.

— Тоже мне, великое благо, — пробурчал вечно чем-то недовольный Келвин, разминая затекшие от брони конечности. Ему порядком надоели сплетни о предполагаемых вождях. — Вести толпу заносчивых молокососов. Лучше присоединюсь к Орсону. Куда приятнее и надежнее.

Остальные не преминули возможностью побиться об заклад насчет так называемых передовых мятежников. Ставки росли с каждой минутой томительного ожидания. И не было ни одного ратника, кто бы не пожелал принять участие в своеобразной игре в предсказание. Нетерпеливый Хойт весь извелся от переполняющих эмоций. Первая серьезная драка, в которой он поучаствует. Стоявшая рядом с ним молодая Эльза разделяла пыл своего ухажера. Вдвоем они пританцовывали на месте, чтобы скука не взяла верх над ними, чем несказанно веселили всех собравшихся. Наконец, настал момент истины.

Под восклицания несдержанной публики центральные двери распахнулись. Внутрь, придерживаясь ладонью за трость, прошествовал хозяин крепости, где вершилась история. За ним шли двое братьев Ланнистеров: хромающий Колемон, отказавшийся войти в легенду из-за серьезных ран, и Элайджа, прижимающий к груди шлем в виде львиной головы. Разумеется, для пущего эффекта, шествие замыкал долгожданный оратор. Кронпринц или король — неважно. Не титул создает образ. Взойдя на помост с деревянным троном, генералы вежливо поклонились. Полная синхронность в их движениях позабавила зрителей.

— Обожаю такие мгновения. Нет, серьезно, они сближают, — беспечный хохот вторил словам нового правителя страны. Усмешка блуждала на лице говорившего. Влажный язык прошел по верхней губе, а затем исчез во рту, — мы же не будем размениваться на пустые речи о справедливости? Вы и без меня понимаете, насколько важно сейчас вырваться за пределы Востока. Мы нанесем стремительный удар по остаткам армии моего отца и уничтожим весь этот сброд к чертовой матери. Верно?! — воодушевленный зал взревел. Простая фраза вызвала всеобщее помешательство. — Замечательно! Я знал, что могу положиться на верных товарищей. Голодный Волк, Лжепророк, или как там себя называет этот выживший из ума ублюдок, хочет покорить нашу землю. Точнее, он уже это сделал. Трусы, именующие себя солдатами, позволили захватить свои дома и крепости. Другие просто отсиживаются в четырех стенах и ждут Манны небесной. Но я раскрою вам секрет, недоступный простым смертным. Там, за окном, существует целый мир. И он ждет нас. Потрясающие города. Искусство. Настоящая красота. Да, будет тяжело. Многие погибнут или лишатся чего-то дорогого, как это в свое время произошло со мной. Однако жертвы напрасными не будут. Клянусь. Ведь я могу дать вам шанс умереть, если это то, чего вы действительно хотите. Если вы действительно верите, что ваше существование бессмысленно. По правде говоря, я и сам думал об этом пару раз. Но тогда Гэбриэль поработит весь наш Рай. И все те, кто сражались с моим отцом против Таргариенов, не обретут покой в земле предков.

— Кажется, получилось немного больше, чем планировалось изначально, — дыхание едва успело нормализоваться после непродолжительной паузы. Прокашлявшись, Лев выпрямил спину, касаясь эфеса родового клинка своего дома. — Пожалуй, не будем с этим тянуть. Вы жаждете узнать имена командиров, не так ли? Правильно, ни к чему размениваться на пустую философию. Сейчас я назову имена тех, кто станет во главе отрядов. Мы разделили их на четыре части по тысяче всадников в каждом. Конечно, ни для кого не секрет, что я жутко сентиментален. И потому отдают честь смелости моего младшего брата. Западный генерал возглавит первую группу!

— Я же говорил, — одобрительный ропот прокатился по залу, но был прерван старцем, сидящим на престоле и зорко следящим за обстановкой. Ему не сообщили о решении государя, предпочитая сохранить все в тайне, поэтому общий ажиотаж захватил и его.

— К нему присоединится сир Кокшо. Я не хочу формировать отдельный полк гвардии. Пусть ветераны направляют молодых лидеров и помогают им маневрировать. Если что-то произойдет, у вас должен быть план отступления.

— А он хороший тактик, — шепотом произнесла леди Бри, наклонившись к уху Эстер. Обе подруги наблюдали за развитием событий. Королева ласково улыбнулась сыну, чья гордая поза говорила красноречивее любых слов. — Бесспорно, ему предначертано стать выдающимся полководцем. Он знает о возможностях каждого. Вот почему они все подчиняются ему. Подобно Майклу в прошлом, он сумел завоевать их доверие.

— Вторым капитаном станет человек, которому я всегда доверял. Может, нас гложат разногласия праотцов, но это не станет причиной ненависти, — Никлаус сделал паузу, набрал в легкие побольше воздуха и выпалил:

— Стефан из дома Старков. Разумеется, мне следовало наказать тебя за безобидную выходку с твоим братом. Считай, что это и есть кара. В качестве расплаты ты поведешь второй отряд вместе с сиром Диланом. Я рассчитываю на вас.

— Благодарю, Ваша милость, — сдержанно ответил Волк, все еще шокированный таким неожиданным поворотом. Многочисленные поздравления посыпались на его голову. — Мы не подведем.

— Не сомневаюсь. Впрочем, не обольщайтесь и не думайте, что моя симпатия отдана только вам. Буду откровенным: третий альянс нравится мне куда больше. Близнецы. Генгал и Раген, — он взглянул на оторопевших родственников, пытающихся подавить льющуюся наружу радость. — В качестве благодарности за приют в тот злополучный час, я поручаю вам это дело. Возьмите сира Тешшина Марбранда. Его опыт и боевые навыки окажут вам неоценимую поддержку.

— Да наш вожак — мастер внезапности, — рассмеялся Малакай, наслаждающийся столь забавным представлением. Но хватит затянутой лирики. Пора выбрать последнего военачальника. Не сомневаясь в намерениях старого друга, Сокол сделал два шага вперед, в результате чего привлек к себе внимание первородного. Теперь понятно, кто займет выгодное положение. — Ну же, ключевой игрок.

— Сир Орсон Темплтон и его сын, Эндрю, станут во главе четвертого союза! — крикнул Цербер без малейших колебаний. На секунду в зале воцарилась полнейшая тишина. Всеобщее удивление переросло в брожение умов. Пораженный Ричард запустил руку в разросшуюся седую бороду. Становится все интереснее и интереснее. — Прослужив большую часть жизни в столице, бывший советник моего отца заслуживает такого повышения по службе. Надеюсь, никто не собирается оспаривать моих приказов?

— Что ты делаешь? — ошеломленный Элайджа, составивший в уме список генералов, отказывался поверить в услышанное. Немыслимый резонанс. — Очень плохая шутка.

— Погоди, Ник, ты забыл обо мне! — рявкнул все еще не пришедший в себя Аррен, чье самолюбие пострадало гораздо сильнее других качеств. Его уже мало интересовала острая боль в поврежденных ребрах. — Ты же не хочешь сказать, что я не иду, не так ли?!

— Не повышай тон, юнец, — вмешался Догетт, недовольный обращением к венценосцу. Верхняя губа невольно приподнялась, оголяя ряд пожелтевших зубов, а полоска усов дернулась.

— Закрой рот, старикашка! — зарычал наследник Гнезда, переходя на оскорбления тех, кому еще не так давно стремился соответствовать. Гнев одержал верх над здравым смыслом. Уязвленный лорд потянулся к мечу на бедре, желая отомстить за обиду, но властный жест предупредил его на сей счет.

— Давайте не будем горячиться, — дипломатично предложил Ланнистер, опираясь на эфес фамильного меча. — Ты желаешь знать причину, по которой остаешься в замке? Все очень просто: ты ослушался моего распоряжения в прошлый раз. Было сказано отступать, но ты решил прорвать оборону. Дело, собственно говоря, твое, поскольку ты бы отправился в Ад один. Но до этого ты еще пытался утащить за собой и меня. Я едва не стал жертвой двоих убийц. А мог бы попасть в плен к гвардейцам. Знаешь, на самом деле я забочусь о твоем самочувствии. Отдохни немного, наберись сил. Мы-то вернемся сюда за подкреплением. Тогда я пересмотрю свой приговор. А до тех пор не смей жаловаться на вселенскую несправедливость и в чем-то обвинять меня. Не я падал с лошади.

* * *

Счастливый Хойт не мог перестать гарцевать по коридорам, словно чистокровный мустанг. Избыток энергии в скором времени выльется в нужное русло. Эльза из дома Старков разделяла с ним радость предстоящей забавы. Любой мужчина с рождения бредит масштабными баталиями. В детстве они изображают из себя живых легенд, а затем становятся ими. Бесконечный круговорот исторических повторов. Прильнув к разгоряченному юноше, дочь Маркуса наслаждалась теплом, исходившим от него. За три недели, проведенных вместе, они стали довольно близки, что обрадовало Лерию и остальных членов уменьшающейся семьи.

Боевой рог призывал к долгожданному отправлению. Влюбленные пары или просто близкие люди обнимались, говорили то, чего раньше никогда бы не сказали. Война грядет. Она разрушит все крупицы счастья, но оставит надежду. Новое поколение не погибнет напрасно, не обратится в пепел, как того желают их враги. Разноцветные стяги с прекрасно нарисованными животными развевались на слабом ветру. Лорды и вассалы обменивались подбадривающими шутками. Разумеется, им натерпелось ринуться в направлении высившихся на юге заснеженных склонов и разгромить тех, кто посмел бросить им вызов.

— Я вернусь, обещаю, — Тирелл наклонился и поцеловал девушку в лоб, а затем, чтобы не выдать своего замешательства, положил руку на плечо осунувшегося товарища. — Не терзай себя так, Кай. Он передумает. Иначе мы устроим переворот и свергнем его с трона!