Узы крови (джен)

Stateless — Bloodstream

Hurts — Devotion

Улица Рабочих, вопреки обыкновению, кишмя кишела многочисленными крестьянами, моряками и фермерами. Всеобщее веселье объяснялось обычным солнечным деньком, которого все ждали с таким нетерпением. Недельный траур по погибшему принцу принес с собой не только ощущение безысходности, но и отвратительную погоду с непрекращающимися дождями.

Первые лучи солнца выманили из домов детей, желавших порезвиться на улице после долгого заточения в четырех стенах; мужчины последовали их примеру лишь спустя некоторое время, в течение которого морально готовились вернуться к тяжелейшему труду. Во время бушующего шторма вся работа была остановлена. Мнимость женщин достаточно долго не позволяла им выйти на улицу, чтобы ощутить приятные дуновения морского ветра.

Тем не менее понадобилось не более двух дней, по прошествии которых столица вновь расцвела. Затопленные корабли извлекли из темной морской пучины путем неимоверных усилий; большое количество воды, затопившей половину улиц, вычерпали и вернули законной владелице — Кровавой реке. Движение возобновилось: старые телеги с запряженными клячами едва волочились по широким переулкам, неприятно поскрипывая задними колесами; кареты со знатными лордами гордо шествовали среди челяди, лишь изредка позволяя себе остановиться около местного рынка.

Фермеры, воодушевленные погодными условиями, бодро вышагивали в сторону Центральных ворот, чтобы оттуда добраться до залитых посевов и ферм. Обрадованные охотники вскакивали на верных скакунов и, сопровождаемые сворами собак, мчались в недра лесов, чтобы пополнить городские рынки свежей олениной. Ничто не стояло на месте. Королевская Гавань жила всегда, даже в самые темные времена, когда головорезы Таргариенов могли выхватить из толпы любого, обвинив его в измене Короне, а затем публично сжечь.

Даже в момент знаменитой битвы под стенами крепости, в ходе которой вершилась история, некоторые горожане спокойно продолжали заниматься своими делами. Когда войско под предводительством Майкла Ланнистера проникло в Гавань, те же крестьяне встречали его с поразительным спокойствием на лице, свидетельствовавшим о полной покорности новому королю. Тогда огромная часть жителей присоединилась к так называемым мятежникам, начиная громить все подряд. В темных уголках, защищенных от навязчивых лучей солнца, сидели желающие легкого заработка. Поистине удивительная музыка звучала на каждом переулке, она исходила от разнообразных инструментов: арф, флейт, барабанов — всего, что смогли найти у себя дома местные музыканты. Другие предпочитали аккомпанировать своим товарищам по ремеслу не менее приятными голосами.

Знаменитые мелодии Беленора слышались по всему городу, в особенности ими изобиловала центральная улица, представляющая собой огромную площадь, вымощенную цветным мрамором. По периметру ее окружали богато обставленные дома из белого камня, на чьих подоконниках виднелись роскошные цветы. Темно-зеленый плющ обвил одну из стен, создавая потрясающий контраст цветов. Сегодняшний день принес людям на площади очередное представление: кукольный лев, сделанный из старых тряпок, сражался с изуродованным драконом.

Так в этом городе забывают о династии королей, чье правление длилось несколько сотен лет. Теперь жители столицы чествовали нового правителя, менее жестокого и бессердечного, чем предыдущий. Они простили ему полное сожжение Гавани, убийство двух годовалых детей, возрастающую численность грабежей и смертей после восшествия нового государя на трон.

Они простили ему полное уничтожение старых идеалов и традиций, глумление над памятниками архитектуры. Огромный каменный дракон, стоявший позади трона, был разбит при помощи боевых молотов и по частям свален в Рубиновое море. Несколько памятников предшественникам Луциана были полностью разгромлены. Им отбили головы, руки, ноги, а затем и вовсе заменили статуями архангелов. Любое упоминание о Таргариенах в книгах, памфлетах или других источниках каралось достаточно жестко. Но народ не воспринимал это как ограничение свободы — наоборот, они были благодарны так называемому Майклу Освободителю за низвержение вековой династии, их вечных кровопролитных войн и вырезаний ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей.

Правление Луциана, прозванного Безумным Королем, доказало всему миру, что они не способны к правлению. Нужно было лишь время и человек, который одним взмахом своего меча положит конец всему, что происходило. Таким человеком оказался некогда слабый двадцатилетний мальчишка, сумевший призвать к восстанию половину Беленора. В конце тряпичный лев вцепился дракону в горло и растерзал на тысячи маленьких ниток. Горожане аплодировали столь блестящей задумке с неподдельной искренностью и веселостью. Подобное представление вызвало легкую улыбку на тонких губах.

Колу всегда нравились подобные зрелища. Будучи взрослым, он несколько раз тайно покидал замок по крышам, чтобы инкогнито проникнуть на спектакли, устраиваемые молодым многообещающим прозаиком, чьи пьесы не раз запрещались в других городах*. Все это было пропитано великолепным ощущением собственной свободы, которую никто не сможет отнять, даже отец. В такие моменты он чувствовал себя взрослым человеком, почти ровней старшему брату. Зеленоватые глаза внимательно следили за каждым движением скомороха, в то время как разум находился совершенно в другом месте.

Он часто любил фантазировать относительно будущего, при этом сидя на крыше, откуда открывался вид на весь погружающийся в сон город. Никлаус станет королем, Элайджа — его десницей, а отныне самый младший из семейства Ланнистеров претендовал на роль лорда-командующего королевской гвардией. Совершать великие деяния, помогать девушкам, выигрывать турниры — такая жизнь для него. Возвращение к реальности произошло в тот момент, когда сын Майкла заметил бредущего по площади Старка, чей рассеянный взгляд только помогал наталкиваться на мимо проходящих горожан. Громкие ругательства сыпались вслед уходящему Волку, но тот, похоже, не замечал их.

Понурив голову, Стефан продолжал уверенно шагать в сторону Портовых ворот, которые давно следовало заменить. Кол не мог упустить такой возможности, к тому же хорошая компания никогда не помешает. Старк был гораздо старше, что сразу же помогало избежать двух проблем: расспросов отца относительно места пребывания младшего сына и порицания матери из-за выхода в город без должной охраны. Ланнистер облизнулся и двинулся следом за старым другом, расталкивая прохожих.

Рука покоилась на эфесе меча, готовая в любую секунду оголить сталь, чтобы ввязаться в драку. К большому сожалению, желающих испытать на себе хорошей работы острия клинка не находилось — извозчики останавливались лишь на нескольких проклятиях и пожеланиях утонуть в море, что разочаровало молодого принца, в душе жаждавшего больше приключений. Нет, решено: когда наступит его совершеннолетие, то первым делом Кол попросит у отца позволения посетить каждый уголок мира, от знойного Дорна до холодного Севера. Нужно лишь дождаться столь заветного момента и тогда, быть может, после длинного путешествия, можно строить планы относительно жены и наследников. То, чем король попрекает Клауса уже несколько лет.

На некоторое время полностью погрузившись в размышления о блаженном будущем, Ланнистер упустил из виду свою цель. Старк неожиданно завернул за угол ворот и исчез в толпе за громогласными криками полупьяного капитана одного из разбитых кораблей и вторящих ему ругательствах трезвых моряков. Льву не понравился подобный поворот событий, что он сразу же поспешил высказать глухим рычанием себе под нос. Тем не менее через несколько секунд темно-русые волосы вновь мелькнули перед глазами. Наследник Севера остановился на пристани, чтобы перевести дух и обдумать дальнейший маршрут.

Бесцельное брожение по городу было вызвано желанием покинуть гнетущие стены Красного замка. Они с сестрой должны были уехать из столицы несколько дней назад, но обстоятельства в виде похорон и неблагоприятной погоды вынудили их задержаться. Капля свежего воздуха после стольких дней в тесном помещении вернула бодрость духа и трезвость суждений. Теперь можно было подумать о прекрасном — то, что всегда делал Молодой Волк в моменты одиночества. Пейзаж в виде медленно дрейфующих кораблей явно благоволил к подобному занятию. Когда-то он мечтал о своем личном судне с командой опытных моряков, чтобы бороздить моря, но в месте, сплошь укрытом льдом и снегом, не нужны были корабли и судостроение.

— Приятель, если это будет неожиданная атака, то я сброшу тебя в море, — Кол вздрогнул от спокойного тона, каким были произнесены эти слова. Он-то, дурак, думал, что двигается достаточно бесшумно, словно настоящий лев, однако очередная иллюзия разбилась вдребезги о завышенное самомнение. Старк, даже не повернув головы, смог распознать своего преследователя. — Ты всерьез полагаешь, что я не заметил тебя еще там, на площади?

— Надеялся, во всяком случае, — пробурчал Кол, раздосадованный тем, что его блестящие планы потерпели крушение. Он не любил проигрывать, это сразу же приводило к дурному расположению духа. Впрочем, найдя в себе силы пережить столь сильный удар, Лев выпрямился, одаривая собеседника гордым взглядом истинного Ланнистера. — Что же делает в таком месте будущий Хранитель Севера и лорд самой обширной территории Беленора?

— Думаю, мне следует задать тот же вопрос вам, мой принц. Позвольте осведомиться, ее величество королева знает о ваших похождениях? Вы успели уведомить ее перед уходом? — поинтересовался Стефан, при этом посмеиваясь над детским румянцем, вспыхнувшим на щеках юноши. Лев попытался скрыть столь досадный изъян за маской наигранного безразличия, но от этого проклятый красный цвет только расплылся по всему красивому лицу с правильными чертами.

Старк не без удовольствия рассмеялся на столь забавные попытки молодого принца выкрутиться из ситуации. В конце концов Лев просто громко фыркнул и присел рядом, свешивая ноги вниз, к воде. Сквозь белые наросты пены можно было рассмотреть свое отражение. Гигантские корабли с разномастными парусами медленно и непринужденно следовали вдоль береговой линии. Некоторые из них готовились к скорому отплытию и долгому путешествию за дальние рубежи; остальные совершали своеобразную прогулку, чтобы не гнить на одном месте.

После разрушительной силы природы большая часть судов затонула, а те, что выдержали напор, были сильно повреждены. Их смогли восстановить за кратчайшие сроки, но порванные паруса и отломанные реи свидетельствовали о сильных повреждениях. Матросы, разгрузившие лишь два заморских судна за день, отдыхали на причале. У них редко выдавалась свободная минутка, чтобы перевести дыхание и умыть вспотевшее лицо.

Полусонные глаза равнодушно осматривались кругом в поисках очередного занятия. Капитаны давно покинул порт ради увеселительной прогулки вокруг небольшой скалы, удачно расположившейся неподалеку от столицы, в центре моря. Несколько кораблекрушений произошло благодаря ей, но теперь она представляла живейший интерес для всех командиров, поспоривших с другими о том, что их корабль гораздо быстрее. Гонки продолжались уже второй час, в течение которого столица практически полностью заполнилась людьми. Не было ни единого уголка, который не изобиловал движущимися точками, стремящимися в неизвестном направлении.

В какой-то момент компания моряков, не отводивших взгляды от красноватых стен замка, застыла в немом восхищении от представшего перед глазами зрелища. Гигантского размера корабль шел мимо отвесной скалы, чтобы пристать в порту. Поднятые паруса поражали причудливым рисунком, изображенным на них. Солнечные лучи серебрили три скрещенных меж собой клинка, в то время как черный костяной дракон в верхней части угрожал разорвать каждого, кто приблизится к кораблю. Медленно, словно опасаясь чего-то, судно двигалось в направлении Королевской Гавани. Стоявший на рее капитан крепко держался за канат, салютуя людям на берегу свободной рукой.

— Красавица, я всегда мечтал о подобном корабле, но только боевом и с золотым львом на парусах, — Кол поднялся на ноги, чтобы получше рассмотреть представшую перед глазами картину. Он даже не заметил, как его друг замер в странном напряжении. Стефан долго пронизывал знакомый силуэт дракона бесцветными стальными глазами, безуспешно пытаясь вспомнить, кому тот принадлежит.

— Ты знаешь, чей он?

— Догадываюсь. По гербу нетрудно определить владельца. Когда-то давно мы с братьями резвились во дворе, пока не пришел отец, держащий в руках массивную книгу в кожаном переплете. Он не сказал ни слова, просто положил ее перед нами и заявил, что завтра спросит все ее содержимое. Мы, побледневшие от одной мысли, что нам придется заучивать всю Библию, осторожно открыли книгу и к своему облегчению обнаружили там красивые цветные картинки.

С тех пор я знаю каждый герб, название замка и имя лорда, который им владеет. — Поймав на себе испытующий взгляд Волка, Кол слегка наклонил голову вбок, а затем, театрально прокашлявшись, продекламировал: — Виллумы из Костяных Валов. Сир Персиваль — знаменитый рыцарь, воевавший на стороне моего отца во время известной тебе войны. Убил Эмера Гонта в поединке.

Стефан не успел подумать о том, где последний раз встречался с образом костяного дракона, как громкое лошадиное ржание и последующая ругань испуганных моряков привлекли внимание двоих друзей. Вновь этот белоснежный конь с золотистой гривой, отливающей на солнце, и вновь эта таинственная девушка, испортившая всю тренировку Молодого Волка. Светлые волосы развевались от бешеного ветра, устремляющего свои необузданные потоки в красивое полуовальное лицо. Старк засмотрелся настолько, что отскочил в сторону лишь тогда, когда его потянула сильная рука принца. Он не сразу понял, что произошло, пока необузданный жеребец, издав очередное ржание, не остановился у самого края пристани, махая при этом мощными копытами.

Наездница вовремя натянула поводья, позволяя своему другу встать на дыбы, приветствуя корабль отца. В этот момент за спиной двух друзей раздался приглушенный смех и перешептывание двух молодых погрузчиков. Увлекшись похабными шутками, они не сразу заметили стальной взгляд, которым их пронзил наследник Севера. В нем читалась сотня эмоций: гнев, раздражение, набирающая обороты ярость — все то, что не выражала мимика. Испуганные крестьяне поспешили ретироваться, оставляя лишний повод для Кола, чтобы вдоволь посмеяться. Лев не сразу заметил исчезновение своего друга; погруженный в собственные раздумья, он внимательно изучал огромный замок в центре многочисленных кроваво-красных стен.

— Сноуфайр, ты чего? Это же наш старый друг, — девушка ловко пресекла попытку взбешенного коня укусить непрошеного гостя. Животное не любило, когда к нему сзади подкрадывались, в особенности те, кто после подобной попытки продолжал оставаться на пути. — Стефан Старк, наследник Волчьего Логова, будущий Хранитель Севера и никудышный стрелок.

В душе огорченный сын Маркуса попытался сделать вид, что не расслышал столь колкого замечания, сказанного на его счет. Он деловито поправил растрепавшиеся от ветра волосы, после чего, выпрямившись, был готов произнести целую речь, однако налетевший на него принц испортил все начинания. Кол сразу же узнал в обворожительной незнакомке профессиональную лучницу, которая разбила самомнение Волка в пух и прах. Тут их цели практически сходились. Жаждавший немного развлечься Ланнистер сразу же повис на спине своего друга с навязчивым желанием испортить все дело.

Челюсти Стефана свело, а глаза сузились в нарастающем возмущении. Впрочем, девушка отреагировала на подобное поведение заливистым, заразительным смехом, чем окончательно покорила сердце Молодого Волка. Он попытался высвободиться из навязчивых оков в виде двух рук, опоясывающих шею, но безуспешно. В какой-то момент девушка повернулась в сторону все еще идущего корабля, на котором то и дело слышался повелительный голос её отца. Она не стала ждать, пока заинтересовавший ее человек освободится, и сразу же вскочила на нетерпеливого жеребца. Тем не менее, вновь натянув поводья, она слегка наклонилась и вложила в руку Стефана свою собственную стрелу.

— Подожди, как тебя зовут? — прокричал Старк, к тому моменту успевший освободиться от надоедливого принца. Его слова не возымели силу — девушка извлекла из-под седла длинный хлыст и со всей силы ударила им по крупу лошади, которая только и ждала повода, чтобы вновь опробовать свои силы в бешеном галопе. — Ты идиот, Кол!

— Не стану отрицать, — Ланнистер подмигнул рассвирепевшему другу, после чего резко пригнулся от угрожающего удара по носу. Ему ничего не стоило преодолеть небольшое расстояние до конца пристани, чтобы уйти от быстро выдохшегося преследователя. — Осторожнее, Стеф, с моей выносливостью трудно тягаться!

Впрочем, эти слова были адресованы кому угодно, но не наследнику Логова, поскольку тот давно бросил заведомо безуспешную попытку поймать дерзкого мальчишку. Таким образом, Кол вновь остался один посреди Улицы Рабочих, чей смрад раздражал ноздри гораздо больше провонявшей потом конюшни. Прикрыв нос рукой, сын Майкла медленным шагом направился в сторону замка. Ему не хотелось приближать момент встречи с гневливыми слугами и родителями, чьи бесконечные увещевания со временем въедались в мозг. Нужно избежать столь неприятный момент и вернуться тем же путем, что и раньше.

Если ему повезло и в замке до сей поры никто не хватился одного из королевских детей, то все будет нормально, но, разумеется, на такое везение даже не стоит рассчитывать. Несколько стражников с бесстрастными лицами проехали мимо, казалось, даже не узнав в этом привлекательном юноше продолжателя рода столь славного воина, как Майкл Ланнистер. Впрочем, это было на руку Колу, который спокойно продолжал идти вперед, лишь изредка отталкивая кого-то из прохожих.

Настроение на драку исчезло, поэтому теперь его можно было принять за благовоспитанного кавалера. Тем не менее, оказавшись у деревянного моста, принц не без удовольствия обнаружил, что его заметил один из конных соглядатаев. Всадник сразу же направил верное животное вперед и оказался перед Львом через несколько секунд.

— Ваша милость, поторопитесь! Я уже собирался выехать на ваши поиски! — Кол тяжело вздохнул в напряженном ожидании последующего выговора. — Ваш отец созвал срочный военный совет, на котором требуется присутствие всех сыновей!

Эта новость ошарашила принца. Он ожидал чего угодно, но не требования правителя Беленора о посещении сыновьями военного совета, двери которого всегда были закрыты для непосвящённых. Это был первый раз, когда отец соблаговолил пригласить их к длинному прямоугольному столу. Тем не менее в душу Ланнистера закрались сомнения. В последнее время произошло слишком много событий — не самых лицеприятных — и это сразу заставило призадуматься.

Порыв старшего Льва нельзя было расценивать с позиции его внезапно проснувшихся родительских чувств; оставался лишь один вариант — произошло что-то нехорошее, что-то ужасающее. Кол не собирался разгадывать подобную загадку в одиночку: не колеблясь ни секунды, он вскочил на норовистого жеребца соглядатая, который к тому моменту спешился, чтобы размять кости. Дурак. Громкие крики и требования вернуть животное сопутствовали уносящемуся в замок юноше. Он остановился лишь тогда, когда достиг безопасного расстояния и произнес в своей типичной шутливо-издевательской манере:

— Приношу тысячу извинений, но если я не прибуду в замок в течение десяти минут, то отец отрубит мне голову. А эта привлекательная часть тела слишком дорога для меня, чтобы так просто ее лишиться.

С этими словами Кол ударил уставшего жеребца по бокам и помчался по спиральной улице, ведущей к главному замку. Он заставлял несчастных прохожих резко отскакивать в стороны, привлекал излишнее внимание королевской стражи — в общем, делал то, что обычно делает Кол Ланнистер. Понадобилось менее десяти минут, чтобы добраться до главных ворот и проскочить в них под всеобщее недовольство охраны. Тем не менее его не посмели задерживать, позволяя свободно пройти по главным коридорам и залам, чтобы в итоге достигнуть самой отдаленной башни замка.

Она представляла собой круглое строение с винтовой лестницей, примыкающей к плотно закрытой каменной двери с львиной головой, держащей в зубах кольцо вместо ручки. Нужно было пройти большое количество ступеней, освещаемых лишь тремя факелами в отдаленных концах стены. При подъеме нельзя было смотреть вниз, поскольку мрак, казалось, медленно заполнял все пространство.

Впрочем, принц достаточно быстро взобрался на самый верх, даже не почувствовав особой усталости, от чего и без того завышенное самомнение взметнулось почти до небес. Зал заседания военного совета представлял собой небольшую полуовальную комнату, главным достоянием которой был широкий стол. Он занимал почти все место, от одной стены до другой, позволяя собрать вокруг себя больше тридцати особ. Само помещение было украшено многочисленными картинами и доспехами, которым не нашли применения в других частях обители королей. Они превосходно гармонировали с общим видом зала, придавая ему некой таинственности и скрытности. Он находился на недосягаемой для простых смертных вершине, что сразу же делало его желанным.

Кол, к своему облегчению, не обнаружил внутри отца. Стражники с должной поспешностью распахнули дверь, из-за столь плохого освещения приняв принца за короля. Лев воспользовался этим моментом и очутился внутри, сразу же закрывая рукой глаза. Непривычно яркий свет врезался в зрачки. На его приход отреагировали неоднозначно: Мозер Тирелл, сидящий в самом конце стола, напротив главного места, одарил вошедшего гневным взглядом, по-видимому, приняв того за Майкла, но, поняв свою ошибку, сразу же опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по столу; Элайджа кивнул головой в своей типично-сдержанной манере; Мануэль Джаст, старый друг короля, занимающий в столице пост командующего военными силами, взглянул на принца лишь мимоходом, после чего продолжил поглаживать собственные усы; Орсон Темплтон, десница короля, стоял немного поодаль от общей суматохи, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Финн, мне кажется, или ты занял место Клауса? — поинтересовался младший из Ланнистеров, нависая над старшим братом. Третий сын Майкла и Эстер, унаследовавший от родителей темно-каштановые волосы и зеленые глаза, не был похож на остальных детей. Слегка вытянутая форма лица с заостренным носом хорошо гармонировала с легкой щетиной на худощавых щеках. Несмотря на это отличие от братьев, его смугловатая кожа, привлекательные черты лица и яркость сомкнутых губ все же позволяли причислить их обладателя к породе Ланнистеров. Небольшой шрам над правым глазом немного срезал бровь, что сразу же делало его гораздо взрослее, чем было на самом деле. Он спокойно сидел, сложив руки на столе своеобразным домиком, пока не подошел маленький братец, как его называли, и не помешал внутреннему монологу.

— Полагаю, Никлаус не будет против, что во время его отсутствия я занял это место, хотя, строго говоря, на них не написано, кому они принадлежат, — речь шла о крайнем стуле по левую руку от трона короля, который отличался от остальных высокой спинкой и удобными подлокотниками. Как правило, он занимался самыми близкими людьми, имеющими родственные связи с правителем Беленора.

— Это, безусловно, хорошее место, но мой тебе совет: не привыкай к нему, — сказав это, Кол едко усмехнулся и дружески похлопал старшего брата по плечу, чем причинил последнему большие неудобства. После этого младший из семейства Львов вальяжно развалился на своем месте, рядом с Элайджей, положив при этом ноги на стол. Тем не менее подобный жест не вызвал ожидаемой реакции: большая часть присутствующих погрузилась в немое созерцание входной двери, ожидая, когда в ней появится его величество.

— Колемон, я смотрю, ты сегодня в ударе. Какие-то продвижения с Хеленой? Мне стоит об этом знать? — иронично приподняв бровь, осведомился второй сын Майкла.

— Ты выдаешь желаемое за действительное, милый брат, но не беспокойся — когда произойдут какие-либо продвижения, ты будешь первым, кто о них узнает, — подложив обе руки под голову, Ланнистер поудобнее устроился на стуле, изредка перекладывая одну ногу на другую. — Но я был бы ужасным братом, если бы не поинтересовался твоей личной жизнью. Ну же, порадуй дядюшку Кола — зима уже близко или нет?

Элайджа хотел парировать удар, даже поднял для предстоящей речи правую руку, однако в этот момент двери резко распахнулись, пропуская вперед помрачневшего монарха. Присутствующие моментально забросили прежние занятия и вскочили с мест. Колемон, не сразу отреагировавший на столь неожиданное появление отца, едва не упал со стула, запутавшись в нескончаемых попытках убрать ноги со стола. Впрочем, его неудачу заметил лишь Элайджа, чьи слегка приподнятые уголки губ свидетельствовали о неописуемом наслаждении этой сценой.

Майкл не обратил внимания на происходящее в зале военного совета. Казалось, его отрешенный взгляд блуждал по чему угодно, кроме собравшихся в комнате людей. Он сел в предназначенное для правителя места лишь спустя несколько секунд внутренних поисков и тайных сомнений. Это был негласный сигнал, позволяющий всем остальным также присесть за стол переговоров. Напряженное молчание, в течение которого собравшиеся обменивались многозначительными взглядами, не могло продолжаться вечно. Все ожидали первого слова от опоздавшего короля, но тот лишь рассеяно оглядывался по сторонам. Даже двусмысленные покашливания не смогли вывести лидера совета из транса, в который он, судя по всему, погрузился слишком глубоко.

— Я так понял, это молчание будет длиться вечно? — не выдержав, взревел Мозер, практически вскакивая с места. Он больше не мог терпеть такого равнодушия и незаинтересованности по отношению к патовой ситуации, которая сложилась на Юге страны, — Хорошо, тогда я, вопреки обычаю, начну этот военный совет первым. Я пришел сюда не ради ваших грустных рож и наигранного сочувствия, которое на них изображено. Когда я просил вас всех о помощи, то не думал, что в ответ получу лишь просьбу повременить и войти в положение королевства, которое якобы не может в данный момент предоставить мне армию для боя. Армию для защиты Простора! Региона, благодаря которому ты, Майкл, получил под свое командование пятьдесят тысяч хорошо экипированных солдат! Возможно, ты забыл об этом, в чем я очень хочу сомневаться, но пока все факты говорят о твоей черной неблагодарности и неуважению к памяти погибших солдат и моего брата, Лэнса, крестного отца твоих детей!

— Мозер, его величество прекрасно помнит об услуге, оказанной тобой и твоим братом во время трехлетней войны, — поспешил вмешаться Орсон, все это время опиравшийся на стену немного позади главного трона. Он решил выйти из темного угла лишь после того, как запыхавшийся от долгой тирады Тирелл сел на место. — Не стоит думать, что кто-либо из присутствующих забыл о ней, поскольку все помнят этот жест доброй воли. Надеюсь, не стоит тебе напоминать о том, что я был там вместе с тобой.

— Жест доброй воли? Наблюдать за тем, как гибнут твои ребята, получить множество ранений, проползти на брюхе половину Речных Земель — все это, по-твоему, жест доброй воли? Не знаю, как ты, но я, черт возьми, проделал все вышеперечисленное не для того, чтобы слушать, как ты учишь меня морали. Поэтому закрой рот и не вмешивайся в мою беседу с правителем Беленора. Надеюсь, у него еще осталась капля здравого смысла, в противном же случае я за себя не ручаюсь.

— Мне показалось, сир Мозер, или вы только что угрожали нашему королю ? — на сей раз вмешался Мануэль, чья гладкая лысина поблескивала пол колыхающимися в факеле языками пламени. Черные усы вкупе с кустистыми бровями такого же цвета были единственной гордостью старого воина и вместе с тем единственной порослью на сухом, обтянутом кожей лице. Глаза темноватого оттенка внимательно следили за каждым движением всех собравшихся. Мало кто бы смог дать этому рыцарю семьдесят лет, которые он прожил на свете.

— Угрожать королю? Бога побойтесь, я не угрожаю его величеству — я лишь пытаюсь воззвать к совести старого друга, надеясь, что он все же меня услышит. А вам, сир Мануэль, я бы тоже порекомендовал закрыть рот, иначе есть большая доля вероятности, что я вырежу вам язык и прибью на стену, рядом со столь славными доспехами, — испуганный взгляд темных глаз встретился с насмешливым взглядом голубых. — А вот это уже угроза. Видите разницу?

— Да как ты смеешь, мальчишка?! Я верно служил дому…

— Довольно! — громогласный крик грозного Льва заставил всех находившихся в комнате вздрогнуть. Ледяной тон в тандеме с пронзительным взглядом стальных глаз сделал то, что требовалось сделать с самого начала — восстановил тишину. Майкл редко говорил на военных советах, предпочитая слушать, но когда он открывал уста, притихали и более рослые воины. — Оставьте нас.

В мгновение ока все находившиеся в зале вскочили и, наскоро откланявшись, покинули свои места. Орсон Темплтон тяжело вздохнул полной грудью, прежде чем уйти, покрасневший сир Мануэль едва совладал с гневом, после чего демонстративно громко задвинул стул и покинул помещение следом за остальными. Дети короля последовали примеру старых рыцарей лишь после особого взгляда отца, красноречиво говорившего о том, что это заседание закрыто для всех, кроме него и Рыцаря Цветов.

Финн без промедления вышел во все еще приоткрытую дверь, в то время как два других сына замешкались около стола. Элайджа уже почти дошел до выхода из башни, однако его остановило резкое движение со стороны младшего брата, который вцепился обеими руками в плечо второго сына и потянул на себя. Неподалеку от каменной двери находилось маленькое окошко, завешанное красными, под цвет дома Ланнистеров, шторами, поскольку в нем не было нужды. Это было идеальным местом, чтобы оставаться незамеченными и одновременно слышать все, что происходит в самой комнате.

— Какого черта ты вытворяешь? — практически рявкнул Элайджа, обескураженный подобным поведением. Он хотел вырваться, но Кол слишком сильно держал его, а в это время стражники уже закрыли дверь, будучи уверенными в том, что все давно покинули помещение.

— Просто замолчи и слушай. Зачем, по-твоему, нас сюда призвали, а? Чтобы просто посидеть в зале военных советов? Меня это не устраивает.

Элайджа вновь попытался возразить, но крепкая ладонь младшего брата зажала челюсти таким образом, что произнести какую-либо фразу было практически невозможно. В глазах Кола поблескивали огоньки любопытства. Он больше не иронизировал и не комментировал слабые попытки Льва вырваться из его объятий, лишь молча прислушивался к шорохам, доносящимся из комнаты.

— Мозер, ты знаешь, что такое «сядь»? — поинтересовался Майкл все тем же ледяным тоном, пробирающим до дрожи в ногах.

— Да.

— Ну так сядь, — ответом было громкое фырканье и последовавший за ним звук скрипнувшего стула. Тирелл внимательно рассматривал черты лица своего старого друга, пытаясь найти в них отголоски жалости или заинтересованности. Зря. С годами он привык скрывать истинные эмоции за маской, чтобы не давать стяжателям повода к новым интригам за своей спиной. — Ты ослеплен ненавистью! Ненависть мешает тебе мыслить, рассуждать здраво! Она поглощает тебя, Мозер. Все это представление, которое ты здесь устроил — результат этой всепожирающей ненависти! Думаешь, мне легко? Думаешь, что я не хочу помочь? Или если я ношу корону, то возвысился на одну ступень ближе к Господу? Я испытываю точно такие же чувства, как и ты, но тем не менее я не позволяю гневу управлять собой. Потому что гнев не принесет ничего! Он не предоставит мне войско, чтобы идти на войну, не поможет собрать огромную армию или возродить утерянное!

— Я знаю, что сорвался. Знаю, что это было недопустимым, но, Майкл, ты должен понять — Том не заслужил этого. Он потерял двоих сыновей в войне. В твоей войне! Теперь убита его жена, а замок сожжен дотла!

— Он лишь очередная жертва! — прокричал Ланнистер, ударяя плотно сжатым кулаком по деревянной поверхности стола, отчего, казалось, задрожала вся комната. — Ты говоришь о его потерях так, словно он один воевал в той поганой войне, словно вокруг него одного крутится эта планета. Ты попрекаешь меня им, однако забываешь, что у людей, которых я убил, тоже были дети и жены. У людей, которых убил ты, которых убил Томорос, и которых убили они же сами, тоже все это было! Думаю, что в свои сорок лет ты уже должен был это понять. Но почему ты не переживаешь за них?! Почему не попрекаешь меня ими?!

— Да, ты прав, пока что это мои проблемы, — на удивление спокойным тоном произнес просторец. — Но что, если завтра Нолан возьмет следующий замок, а затем — другой, и так до конца, пока не доберется до Висячих Садов? Однако даже после этого будут ли гарантии, что он остановится на достигнутом? Что, если он захочет дойти до столицы?

— Послушай меня внимательно, Мозер. Если ты думаешь, что я, подобно трусу, запрусь в четырех стенах и буду наблюдать за тем, как моих людей убивают, то ты очень плохо обо мне думаешь, что заставляет меня усомниться в нашей дружбе. Я один. Ты это понимаешь? Один король и семь регионов, которые отличаются друг от друга темпераментами, традициями и религиями, — при этих словах он показал один палец на правой руке, а затем выставил еще шесть, подкрепляя собственные слова жестами. — На протяжении долгих лет я старался балансировать на краю пропасти, старался сохранить шаткий мир, чтобы избежать повторного кровопролития. Сейчас ты скажешь, что у меня не получилось, что мой сын, наследник престола, тому виной. Да, я согласен. Столько лет я был поглощён государственными делами, что напрочь отказывался замечать вещи, происходящие в моей семье. В конце концов что-то из этого должно было выйти из-под контроля и разрушить другое. Так и случилось. В любом случае, это не значит, что я отступлюсь. Я не бросаю своих истекать кровью на поле боя. Но я не могу дать тебе то, что ты просишь. Не потому что не хочу, а просто не в состоянии. Регионы разобщены, большинство домов уничтожено или вырезано. Если я созову знамена, то прибудет восемь тысяч человек, в лучшем случае — десять.

— У тебя есть личная армия здесь, в Гавани…

— Даже если бы я согласился пожертвовать безопасностью своей семьи и своего трона, то позволил бы тебе уйти отсюда с пятью тысячами мечей, — резко оборвал говорившего правитель Беленора, пытаясь донести всю опасность такого решения. — Когда-то давно Тьерс Таргариен собрал в этих стенах сорокатысячную армию, из которой лишь малая часть была готова к бою. Мы разгромили ее полностью. Теперь я собираю по кусочку разбитую вазу и пытаюсь склеить то, от чего давно пора избавиться. Нет, Мозер, я не смогу тебе здесь помочь. Не смогу предоставить войско.

Лицо Тирелла исказилось, побледнело и помертвело одновременно. Он судорожно барабанил пальцами по столу, стараясь сдерживать себя. Лев долго хранил гробовое молчание, пока, наконец, не произнес:

— Но я могу решить проблему по-другому. На поле боя мы, несомненно, проиграем, однако есть иные пути.

— Да, есть одно решение, которое доступно лишь мне, — продолжал государь, хрустя костяшками пальцев. — Нолан Мартелл был гораздо младше своего брата. Думаю, он одного возраста с Никлаусом, может, немного старше. — Тирелл осторожно кивнул, все еще не понимая, к чему приведет этот разговор. — Есть одно решение. Моя дочь, Ребекка, выйдет замуж за их принца. Таким образом мы сможем восстановить потерянный мир.

— Что?! — хриплым голосом произнес Мозер, поперхнувшись от неожиданности собственной слюной. — Ты с ума сошел?! Отдать Ребекку, твою единственную дочь, за человека, который убил жену Томороса? Который сжег его замок? Ты представляешь, что он сделает с Ребеккой? Я решительно против этого!

— Тогда он дойдет до Висячих Садов, попутно уничтожив половину Простора. — Брат Лэнса опустил голову на руки, позволяя черным волосам упасть на лицо. Он сидел в таком положении достаточно долго, пока не почувствовал на плече руку короля. — Он может потребовать голову Никлауса, моего сына и наследника короны. Лучше я обеспечу дочери жизнь с человеком, который может ее и полюбить, чем похороню еще одного ребенка.

— Но как это поможет отомстить им? Как они понесут наказание за то, что сотворили? Или ты думаешь, что жизнь поганого Рубена стоила жизни сотен людей, находящихся в Штормовом Гневе?

— Мой отец был идиотом, — неожиданно произнес Ланнистер, присаживаясь на одно из свободных мест рядом с просторцем. — О мертвых нельзя плохо говорить — так нас учили, но, поверь мне, мертвые нас не слышат. Мне было жаль этого слабого и больного старика, который бил меня чаще, чем обучал быть лордом. Тем не менее я до сих пор помню его фразу, запавшую мне в душу: «Из друзей получаются самые опасные враги». Мартеллы поплатятся за все, что сделали. В прошлом и настоящем. Но не сейчас. Мы дадим им повод довериться нам, когда выдадим Ребекку за принца Дорна. Мы позволим им думать, что безгранично преданы, что приносим глубочайшие извинения. А когда они, зардевшись от собственной победы, подумают, что война окончена и слабые Львы забыли о давних обидах — мы нанесем удар такой силы, что убитые дети Таргариенов покажутся проявлением милосердия. — Майкл протянул своему другу широко раскрытую ладонь. — Ты нужен мне, Мозер. Помнишь, что говорят про наш союз? Ланнистеры всегда платят свои долги, а…

— А Тиреллы выступают в роли посредников, — усмехнувшись, Рыцарь Цветов крепко пожал протянутую ему руку, ощущая прилив неимоверной силы. Они снова вместе, как в старые добрые времена.

— Мы выберемся из этого, друг мой. Найдем выход. Как делали всегда. Ты, я и дух Лэнса — он всегда с нами.

— Ответь на один вопрос, Майкл, я всегда хотел его задать: мы с тобой повидали много вещей. Даже те, которые нам видеть не полагалось. Как ты засыпаешь после этих… вещей?

— С большим трудом. — Сын Лорана внезапно вспомнил все, что произошло больше двадцати лет назад. Все, от начала и до конца. От кровавой битвы в пределах Западных земель до разросшегося полномасштабного восстания под знаменами золотого льва. — В моем сне я убиваю его каждый раз. Но этого слишком мало. Я до сих пор помню его лицо, когда он ушел под воду и как ярким красным дождем с его панциря посыпались рубины, — во время этих слов он крепко сжал кулаки, отчего яркая красноватая полоска от ногтей проявилась на коже. — Ладно, на сегодня хватит тяжелых воспоминаний. Я пойду найду Эстер и сообщу ей о своих планах. Оставайся здесь столько, сколько посчитаешь нужным.

Мозер понимающе кивнул, после чего проводил государя грустным взглядом. Казалось, ни один мускул не дрогнул на этом бледноватом лице. Громкий стук каменной двери вывел Тирелла из странного оцепенения, в котором тот находился на протяжении нескольких секунд. Он вспоминал Майкла. Другого Майкла, который жил двадцать лет назад. С потерей сестры в нем умерла лучшая часть, а на ее месте образовалась пустота. Ее не смогли заменить ни жена, ни дети, ни корона. Прошло слишком много времени, чтобы жалеть о содеянном, но если бы было возможно что-то исправить, то Мозер сделал бы все, чтобы тень смерти над этим человеком раз и навсегда исчезла. Она преследовала его на протяжении всей жизни, с самого рождения. Ему было суждено стать великим человеком, лидером восстания, убийцей Грифонов и Драконов, но в итоге это не принесло мира в бушующую душу.

С такими рассуждениями рыцарь покинул зал заседания военного совета спустя десять минут после ухода государя. Он оставил позади себя тяжелые воспоминания и двух шокированных принцев, отчаянно прижимающихся спиной к каменной стенке. Когда раздался очередной громкий звук закрываемой двери, Элайджа, словно загнанный в угол зверь, выпрыгнул из-за шторы, тяжело дыша. Кол вышел следом, разбитый, сокрушенный и обессиленный.

Вечная усмешка больше не виднелась на красивом лице — ей на смену пришло отчаяние. Они еще долго переглядывались друг с другом, пытаясь обдумать план действий, но в голове до сих пор крутились слова отца. Они не слышали последующих реплик, даже не вникали в суть разговора. В ушах до сих пор стояло роковое предложение. Отдать Ребекку за человека, который ведет войну против Простора, который является давним врагом семейства Ланнистеров и их союзников. Он продает свою дочь, словно скаковую лошадь. Свою единственную дочь.

Примечание к части

* Намек на Уильяма Шекспира.