Узы крови (джен)

Imagine Dragons — Dream

One Less Reason — A Day To Be Alone

Майкл еще никогда не чувствовал себя таким разбитым, уставшим и измождённым одновременно, как после разговора со старым другом. Нельзя было сказать, что он принял решение выдать Ребекку замуж за нового врага Беленора сгоряча. Это был четко продуманный план, из которого можно извлечь немало выгоды для королевства и семьи в частности. Тем не менее это была его дочь. Единственная из шести детей. А он хочет насильно отправить ее в чужой регион для заключения брака с незнакомым человек и для жизни с убийцей, который рано или поздно поплатится за свои злодеяния. Это был лишь вопрос времени.

Как бы то ни было, сердце неприятно сжималось по мере приближения к комнате, в которой находилась Эстер. Ему нужно было все ей рассказать, чтобы принять совместное решение относительно дальнейших действий. Вернее, решение уже принято и оно не обсуждается — нужно просто сказать ей, что королевство нуждается в этом браке. Это вернет надежду на хрупкий мир, разрушенный всего за день. Какими бы убедительными не были эти аргументы, Ланнистер все равно чувствовал к себе некоторое отвращение. Он понимал, что дела государства всегда будут важнее семьи, но жертвовать своей семьей ради государства — к такому он никогда не был готов. Каждый шаг по лестнице отдавался мрачным эхом.

Казалось, весь замок знает о его страшном преступлении, словно каменные стены проникли в сознание и давят на мозг с невыносимой силой. Он беспрепятственно дошел до конца лестницы, однако резко замер перед небольшой потрескавшейся в некоторых местах деревянной дверью. Майкл внезапно вспомнил все истории из жизни с участием Ребекки. Их было достаточно много, и все крутились перед глазами.

Когда-то давно, лет семь назад, он сидел на высоком холме, неподалеку от замка, откуда открывался прекрасный вид на зеленоватые луга. Огромный меч, чье острие когда-то было обагрено кровью Драконов, покоился на его коленях и приятно поскрипывал, когда легкая ткань скользила по лезвию. Лев внимательно наблюдал за игрой старших сыновей, в то время как Ребекка подошла к нему и села рядом, изредка поглядывая на блестящее навершие в виде львиной головы. Тогда Ланнистер сказал, что его рукоять светится золотом, как цвет ее волос. И это всегда будет напоминать ему о дочери, даже в самые тяжкие времена. Мимолетная улыбка на лице дочки вызвала гораздо больше эмоций, чем все то, что происходило на протяжении многих лет.

В голове крутилось множество сцен из жизни. Неожиданно Майкл вспомнил момент, когда ему сообщили, что его четвертый ребенок, вопреки всем ожиданиям, оказался девочкой с зеленоватыми глазами, как у братьев. Тогда Эстер имела полное право дать ей имя, однако стоило роковой фразе “Ее будут звать Роза“ сорваться с женских уст, как Лев впервые почувствовал ненависть ко всем окружающим, включая жену, новорожденную и всех остальных отпрысков.

Сквозь многочисленные ссоры, препирательства, проведенное в разных комнатах время они все же пришли к компромиссу и назвали единственную дочь в честь дальнего предка дома Талли. После этого семейная жизнь наладилась, а маленькая девочка постепенно превратилась в прекрасную девушку, на чью руку претендовали самые знатные лорды со всего Беленора.

Ланнистер резко мотнул головой, отчего несколько прядей темно-каштановых волос упали на правильное, четко очерченное лицо с ярко-розовыми губами. Несколько морщин залегли на прямом лбу. Дыхание участилось, а сердце забилось быстрее в тот момент, когда он, не задумываясь, дернул за медное кольцо в двери, освобождая себе проход. Маленькая комнатка, где Эстер любила проводить свободное время, была предназначена для разного хлама.

Множество старых картин, гобеленов, иных изделий ручной работы хранилось в темных уголках и плотно запертых сундуках, чтобы оказать услугу настоящим хозяевам и перейти в качестве подарка к другим. Обычно они использовались для мелких лордов и вассалов, чьи подвиги были неоценимы, но не настолько, чтобы рассчитывать на дорогой меч или породистого жеребца.

Также сюда приносились все картины, которые когда-либо были подарены новому королю и его супруге. Было множество поводов и предпосылок для подобных даров: впечатляющая победа Львов в трехлетней войне и желание выслужиться перед новым королем, рождение первенца, наследника престола, последующие именины каждого из четы Ланнистеров, рождение последующих детей.

Все это хранилось здесь, в пыли, паутине и грязи. Но для королевы это был укромный уголок, связанный с приятными воспоминаниями, которых за последнее время было слишком мало. Мрачные мысли постепенно начинали вытеснять все хорошее и светлое. Во многих случаях бороться в данной ситуации было бы лишней тратой времени, но дочь Лукаса привыкла к сражениям. Можно было свыкнуться с горем, но такой путь не для нее.

Она нашла в себе силы бороться даже тогда, когда, казалось, поражение было неминуемым — она пережила роковую поездку по опасным зонам Речных Земель и осаду Львиного Утеса, родила на корабле, едва ли не во время шторма, смогла перенести тоску по мужу, которого могли убить в любой момент. Именно такой Майкл застал ее — погруженной в собственные мысли.

Эстер сидела на старом сундуке с золотыми ободками, держа в руках небольшого размера картину. Маленькое прямоугольное окошко в отдаленном конце комнаты отбрасывало свет на вихри невидимых пылинок, проявляющихся лишь при попадании солнечных лучей. Ей потребовалась секунда, чтобы узнать в непрошеном госте Майкла, мужа и короля.

— Посмотри, что я нашла, — приветливо улыбнувшись, она подозвала супруга поближе, чтобы позволить разглядеть старый портрет. — Помнишь, как лорд Кворгил прислал нам своего лучшего художника в знак примирения? Я даже не представляла, что он здесь находится.

Майкл с нескрываемым интересом подошел ближе и, перегнувшись через плечо Эстер, попытался рассмотреть искусную работу некогда знаменитого художника. Двадцать лет прошло с тех пор, как гениальный маэстро представил всему миру лица новых правителей. Сын Лорана, словно истинный Лев, стоял около небольшого стула с оголенным мечом в одной руке, в то время как вторая покоилась на хрупком плече молодой королевы, чьи золотистые волосы волнами ложились на плечи. Им пришлось позировать по нескольку часов в день в общем зале, чтобы получить желаемое. Через несколько месяцев после того, как картина была готова, ее обсуждали все жители столицы и других регионов.

Но все хорошее рано или поздно забывается, уступая место страшному настоящему.

Так и эта картина была забыта, укрыта бархатной тканью и скрыта от людских глаз в самом отдаленном уголке замка. Тот художник умер, будучи изгнанным с родных земель, а этот портрет — одна из немногих работ, что умерла вместе с ним, лишенная живительных лучей солнца. Со временем появлялись другие мастера, чьи картины, скульптуры и фрески вытеснили из памяти королевской семьи тот старый портрет.

Однако никому до сей поры не удалось запечатлеть на лицах двух фигур их истинные эмоции. Другие рисовали их улыбающимися, смеющимися, радующимися, в то время как старый маэстро приписал Майклу легкую, вымученную полуулыбку, а Эстер — сосредоточенное лицо, на котором навсегда застыл отпечаток пережитых страданий. Ланнистер заметил это только сейчас, в преклонном возрасте, когда вещи постепенно утрачивают свой юношеский блеск, сменяясь на самое обыденное, не несущее в себе никакой подоплеки.

— Боже, тогда я еще влезал в этот панцирь, — Лев указал пальцем на серебряные доспехи, плотно прилегающие к телу. — Мы здесь такие молодые.

— Знаешь, я пыталась найти несколько семейных портретов, — не отрывая завороженных глаз от картины, проговорила леди Эстер. — Когда-то у нас их было очень много, но тут обнаружила эту вещь. Поразительно. Почему она находится здесь? Я хотела бы, чтобы ее повесили у нас в комнате. Засыпать каждую ночь под знаменитой битвой Айкена Ланнистера с Эйнаром Таргариеном, конечно, заманчиво, но иногда нужно что-то менять. Как ты к этому относишься?

— Я попрошу, чтобы ее повесили у нас в спальне, — Ланнистер одобрительно кивнул, после чего подобрал картину, чтобы лишний раз разглядеть собственное лицо двадцатилетний давности. Лицо убийцы. Он мог бы еще долго рассматривать некогда знакомые черты, пока не вспомнил истинную причину своего прихода. Портрет имел некую мистическую силу притяжения, от него невозможно было сразу оторваться, но гнетущие мысли в голове государя позволили сделать это в долю секунды. Эстер в этот момент продолжала извлекать из старых громоздких сундуков разнообразные статуэтки и посуду. — Ты, возможно, слышала о том, что произошло с Томом?

— Разумеется, — внимательно разглядывая очередную безделушку, проговорила королева. — Я хотела написать письмо с искренними соболезнованиями, но потом решила, что лучше пока что повременить с этим. В крайнем случае я хотела отправиться в Висячие Сады и лично повидаться с ним, — она внезапно осеклась, стоило ей заметить затуманенный взгляд супруга. За столько лет семейной жизни ей не составило особого труда выучить все его выражения лица и что они означают. Нынешнее свидетельствовало о том, что он очень озабочен и не знает, как начать разговор. — Но ты пришел поговорить не о Томе, верно? Что произошло? Что тебя гложет?

— Мы не в состоянии противостоять флоту Мартеллов. Сегодня Мозер просил у меня помощи, но я четко дал понять, что не смогу выполнить его просьбу, — Эстер не любила, когда ее муж начинал издалека, поэтому Лев сразу же перешел к сути проблемы. — Я не могу оказать ему поддержку в битве, поскольку регионы разобщены, а армии почти уничтожены. Пять лет назад мы наконец-то выплатили все долги предыдущей династии и теперь работаем на свое восстановление. Тогда я предложил помощь другого рода. Ребекка, наша дочь, должна будет выйти замуж за Нолана Мартелла, лидера так называемого восстания и принца Дорна. Этот союз поможет нам восстановить мир.

Во время столь продолжительной тирады лицо Эстер выражало самые разнообразные и одновременно противоречивые эмоции. В начале она насторожилась, пытаясь понять, к чему ведет этот разговор. Затем, переварив первую часть послания, сразу же вопросительно вскинула брови в ожидании продолжения. Небольшая одышка у Майкла закончилась через несколько секунд, по прошествии которых он выпалил заключительную часть. Минуту королева неподвижно сидела, разглядывая собственные черты на знаменитом портрете. Отпечаток страданий.

Как бы то ни было, дочь Лукаса резко выпрямилась, буквально впиваясь глазами в потускневший взгляд мужа. Последние проблески надежды постепенно угасали: лицо Майкла не выражало абсолютно ничего. Он просто смотрел в одну точку, словно его разум был где угодно, но не в старой каморке, заполненной многочисленными предметами искусства и интерьера. Это означало, что решение окончательно и бесповоротно, что нет иного выхода, кроме того, какой он предложил, что он боролся, пытался найти иные пути, но тщетно.

— Тебе не нужен мой совет или разрешение, — это был не вопрос, утверждение. Безапелляционное, жесткое и неумолимое. Королева поднялась с сундука, глядя на мужа сверху вниз. Она не рассчитывала увидеть там сомнение — все эти мизерные надежды давно угасли, еще в тот момент, когда он вошел в помещение.

— Я хотел сначала сообщить тебе, чтобы ты не узнала это от кого-то другого, чтобы не бить в спину, — попытался объяснить лорд Львиного Утеса, но поднятая женская рука красноречиво говорила, что Эстер не нуждается в оправданиях. Тогда Майкл впервые ощутил неприятное покалывание в области сердца. Все верно, это эмоции бьют через край, еще немного, и он просто не выдержит этот сумасшедший напор. Внезапно он схватил жену за руку, ужасаясь бледности ее лица. — Мне жаль. Я прекрасно понимаю, что ты только что похоронила одного ребенка, а теперь я отбираю у тебя другого. Мне искренне жаль, но иначе они потребуют голову Никлауса.

— Достаточно, — прошептала первая леди, осознавая, что не в силах сдерживать всепожирающую пустоту, внезапно образовавшуюся внутри. Если она проявит слабость, если хотя бы одна слеза блеснет на ее мертвенно-бледных щеках, то все пропало. Эстер не позволит себе играть на чувствах собственного мужа, чьи синеватые круги под глазами ясно говорили о том, что он сделал все. Абсолютно все. Она не простит себе сомнений относительно решений законного короля, какими бы ужасными они не были. — Я поговорю с Ребеккой. Попытаюсь объяснить ей, ради чего мы так поступаем. В конце концов, рано или поздно нам бы пришлось с ней расстаться, но я не думала, что это будет так скоро и при таких обстоятельствах.

Ни один мускул не дрогнул. Даже голос. Речь была правильно поставленной, без каких-либо внешних колебаний и оговорок. Лев был поражен металлическими нотками, обычно редко проявляющимися в столь мелодичном голосе. Это означало, что он прав, что она не сомневается в его планах и поддержит любое решение. Боевой дух расправил крылья навстречу попутному ветру, медленно взлетая ввысь. Ланнистер опустился на колени, ощущая прохладу каменного пола, и возвел глаза к лицу жены. Это молчаливое поклонение могло длиться вечно, пока дочь Лукаса все же не нашла в себе сил улыбнуться и протянуть королю руку. Он, самый могущественный человек в мире, низвергший целую династию в Ад, стоял на коленях, словно в ожидании смертного приговора.

Она понимала, что стоит ей сказать слово, и Ребекка останется здесь, в столице; стоит ей сказать слово, и он соберет несколько тысяч солдат, станет во главе небольшой армии и ринется в сторону Дорна, несмотря на явное меньшинство. Он готов пойти ради нее на убийство, цареубийство и самоубийство — на все, что только было возможно в этом необъятном мире. Да, он преклонялся, но она не могла этим воспользоваться, не могла так низко пасть, даже ценою жизни единственной дочери. Когда их руки сомкнулись в своеобразном замке, это был сигнал к тому, что пути назад нет и не будет. Решение принято. Оно фактически скреплено кровью.

— Майкл, — правитель Беленора замер на выходе из чулана, содрогнувшись всем телом. Недавняя сцена между ними вызвала бурю страстей. Он едва смог найти в себе силы, чтобы обернуться и посмотреть на собеседницу. — Я больше не хочу детей, — ошарашенный взгляд золотистых глаз говорил красноречивее любых слов. Удивление мало-помалу сменялось недопониманием. — Я понимаю, ты злишься.

— Нет. Это твое решение и я его уважаю. Ты слишком много пережила за последнюю неделю, а я заставил тебя страдать. Мне жаль, — было единственным, что он сказал перед тем, как выйти и захлопнуть за собой дверь. Когда-то давно, после рождения Хенрика, они размышляли о том, чтобы завести еще детей. Возможно, еще одну дочь, однако эта тема была спрятана в один из ящиков с глубоким дном и закрыта на ключ. Больше они никогда не разговаривали об этом, считая ненужным и несвоевременным. Теперь же это казалось отвратительным и даже мерзким, считалось за попытку воскресить умершего сына и вернуть еще не пропавшую из их жизни дочь.

Эстер еще долго смотрела на роковой портрет. Эти подлинные эмоции, хорошо спрятанные от самых зорких глаз, начинали действовать на нервы. Она больше не могла существовать в этих угнетающих четырех стенах, которые раньше приносили радость и вселяли мизерную надежду. Картина покинула свой двадцатилетний приют вместе с королевой, желавшей избавиться от всего, что напоминало о недавнем разговоре. Она поняла, что вынесла портрет из каморки лишь тогда, когда обжигающие лучи солнца впились в лицо.

Не привыкшие к свету глаза резко зажмурились, а руки стиснули позолоченную раму. Несколько слуг поспешили к первой леди, чтобы удержать ее на ногах: нездоровый цвет кожи был воспринят как болезнь. Детище давно умершего художника было по приказу отнесено в королевские покои, однако сама Эстер отказалась от какой-либо помощи. Слуги удивленно переглядывались между собой, исподлобья наблюдая за тем, как слегка пошатывающаяся королева направилась в сторону внешнего двора. Двое верных стражников осторожно следовали за ней, чтобы вовремя помочь в случае необходимости.

Тем не менее он не представился, поскольку дочь Лукаса прошла четыре лестничных проема, ни разу не споткнувшись, чтобы в итоге оказаться в одном из многочисленных дворов, украшенных разнообразными цветами и скульптурами ангелов. Именно здесь происходило празднование именин Ребекки и именно здесь она любила проводить свободное время, вдали от надоедливых братьев и общей суматохи столицы. С главного помоста открывался вид на неторопливое море, лишь изредка омрачающее собственное величие высокими волнами.

Как и было предугадано, единственная дочь Ланнистеров находилась именно там, в маленькой беседке, стоявшей на краю склона и полностью покрытой коварным плющом, чьи длинные зеленоватые корни обвили всю внешнюю часть своеобразного деревянного домика. Верный рыцарь, сплошь покрытый помятым металлом, внимательно следил за всеми непрошеными гостями, проходившими мимо территории. Его задачей было охранять принцессу от всего, что могло навредить ей. Пока ему не приходилось обнажать меч, но незнакомый молодой человек, целенаправленно шагающий в сторону беседки, вызвал немало подозрений.

— Ты утоляешь мой голодный взор. Как землю освежающая влага, — мелодичный голос Кая с легким акцентом, выдающим в нем жителя восточного региона, приятно ласкал слух. Ребекка не сразу поняла, кому принадлежит этот чудесный тембр, пока не обернулась на громкое рявканье стражника, который перегородил Аррену проход в беседку огромной алебардой, начищенной до блеска. Улыбка, больше напоминающая хитрую усмешку, казалось, никогда не сходила с этого не лишенного красоты лица. Легкая поросль над верхней губой изящно гармонировала с амплуа дерзкого и нахального юноши. — Полагаю, леди Ребекка не оценила моего душевного порыва? Впрочем, тут моя вина, я ведь совсем забыл, что она — представительница дома Ланнистеров. Тут нужно что-то в этом стиле: "С чего бы мне, — сказал тот лорд, — Склоняться пред тобой? На стяге твоем — такой же кот. Лишь только цвет другой ".

— Пропустите его, сир Гавен, иначе он никогда не замолчит. — Малакай облизнулся после этих слов и сразу же перевел торжествующий взгляд на стражника, чья острая алебарда упиралась наследнику Птичьего Пути в грудную клетку. Приказ дочери короля был исполнен через несколько секунд.

Непрошеному гостю потребовалось всего два прыжка, чтобы оказаться рядом с принцессой и сесть на единственный свободный стул, стоящий по другую сторону круглого стола. Кай сразу же закинул обе ноги наверх, демонстрируя таким образом свою независимость и неподчинение простым правилам приличия. Жажда показать себя именно с такой стороны возрастала с каждым разом, что он находился рядом с этой девушкой. Впрочем, Ребекка не обратила внимания на подобное поведение, предпочитая молча следить за игрой рыжеватого щенка и лишь изредка переводить взгляд на молчавшего Аррена. В какой-то момент игнорировать многозначительные подергивания бровями и раздражающий стук указательного пальцы по деревянной поверхности стало практически невозможно.

Бекка еще долго пыталась делать вид, что находится в беседке одна, но это не помогало. Малакай был способен вывести кого угодно из себя, не сказав и слова. Собака, все это время игравшая с маленьким кусочком палки, давно стояла перед незнакомцем и скалились. Глухое рычание вырывалось из рыжеватой груди, но терялось на половине пути. Лидия была слишком маленькой для такого напряжения. Принцесса сразу же подняла своего питомца на руки и прижала к шее, ощущая приятные подушечки лап на коже.

— Ты очень самоуверенный человек, Малакай, — надменно произнесла представительница дома Ланнистеров. — Даже не боишься, что я позову дядю Расти. Не так давно он сказал: “Если этот Белый Сокол, каковым он себя мнит, подойдет к тебе хотя бы раз, я его кастрирую“.

— Он у вас душка, — сын Робина спустил обе ноги вниз и подпер рукой голову, не сводя вечно насмехающихся над чем-то глаз с прекрасного лица собеседницы, чьи длинные светлые волосы свободно ложились на худые плечи. — Но я знаю, что ты не приведешь в действие свой коварный план, ведь, судя по словам Кола, я в твоем вкусе, — услышав в ответ громкое хмыканье, наследник Гнезда слегка наклонил подпертую рукой голову вправо, в результате чего солнечные лучи коснулись темноватых глаз, заставляя зрачки сузиться. — Но, должен признаться, как и ты — в моем. Дерзкий блондинистый ангел смерти.

— Тебе что, нечем больше заняться? — столь элегантный комплимент не произвел на Ребекку никакого впечатления. Вернее, она сделала вид, словно он ничего не значил, чем заинтриговала очередного кавалера еще больше. — Найди Хойта и выпей с ним, поищи моего маленького братца, чтобы снова обсудить с ним мои предпочтения — есть масса занятий вдали от этого места.

— Покинуть столь потрясающую компанию? Предоставить принцессе возможность побыть наедине с собой и помечтать о молодом Белом Соколе, как он себя называет, конечно, заманчиво, однако общение сближает больше, — Кай вновь облизнулся, проводя языком по верхней губе, а затем сложил руки в своеобразный домик и придвинул к лицу, подперев подбородок. — Ну давай, расскажи мне о своих надеждах, мечтах. Может, заодно попросишь сира Гавена принести нам вина, а то мне не нравится, как он на меня смотрит.

Аррен, придерживаясь одной рукой за край стола, свесился наполовину и помахал раздраженному рыцарю. Тот, в свою очередь, поднял алебарду и прошествовал с ней в беседку, практически нависая над дерзким юнцом. Из-за жаркой погоды шлем с гребнем давно был снят и отложен в другое место, позволяя темноватым волосам с легкой проседью ниспадать на морщинистое лицо, покрытое легкими капельками пота. Два пронзительных глаза янтарного оттенка внимательно следили за ухмылкой на лице нежелательного для дочери короля собеседника. Вольности, которые он себе позволял, начинали действовать на нервы и пробуждали желание воспользоваться опасным орудием.

— Ваша милость, он докучает вам? Хотите, я сброшу его в море? — поинтересовался старый рыцарь, угрожающе опуская древко алебарды на каменный пол. Наследник Гнезда многозначительно посмотрел на Ребекку, предоставляя свою судьбу в ее обворожительные руки.

— Я бы с удовольствием позволила вам это, сир Гавен, но, боюсь, отец не переживет, если в семье появится еще один ребенок, который устроил войну с другим домом. К тому же я всегда хотела себе придворного шута. Пусть Белый Сокол займет это почетное место.

— Вы слышали волеизъявление принцессы, сир Гавен? — сын Робина вновь положил подбородок на руки, однако даже не посмотрел в сторону заносчивого сторожа, предпочитая ответно улыбаться молодой девушке напротив. Гвардеец что-то пробурчал себе под нос, поле чего поклонился и поспешил вернуться на свое место неподалеку от беседки. — Так вы не принесете вина?

Вастерлинг даже не обернулся на эти слова, чем огорчил их владельца. Впрочем, выжидающий взгляд представительницы дома Ланнистеров заставил его вновь принять одну из своих излюбленных поз безнадежного романтика и мысленно подготовить очередную порцию обольщающих комплиментов. Лидия давно вырвалась из крепких объятий хозяйки, чтобы вернуться к брошенной ранее палке — безрезультатное рычание на незнакомца надоело спустя несколько минут.

— Итак, я был прав. Ты не просто дерзкий ангел смерти, но еще и умный. Впрочем, я умею плавать, не стоило так обо мне беспокоиться.

— Я о тебе не беспокоилась, Малакай, — тон, каким было произнесено его имя, заставил Аррена вздрогнуть и присмотреться к легкому изгибу губ, проявившемуся на столь красивом лице с правильными чертами. Тогда он внезапно осознал, что дочь короля играет с ним так же, как и он с ней. Все это время она принимала условия своеобразной шахматной партии, предпочитая отдавать на растерзание пешки, чтобы в итоге сохранить весомые фигуры. — Ты до сих пор здесь, потому что мне интересно узнать, чем кончатся твои глупые ухаживания.

— Тем, чем они обычно никогда не заканчивались — предложением поехать со мной в Соколиное Гнездо, — столь неожиданный выпад должен был пошатнуть уверенность юной принцессы — Кай приготовился к наслаждению собственным триумфом. Тем не менее, улыбка победительницы не сошла со столь обольстительных губ, наоборот, лишь усугубилась легким наклоном головы вправо — точным повторением его жеста.

— Малакай впервые в жизни совершает поступок, достойный истинного мужчины? Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты на полпути к становлению порядочным человеком, — сердце пропустило удар. Аррен едва сдерживал досаду от такого поражения. Он рассчитывал, что легко вскружит голову молодой наследнице, заставит ее ночами мечтать лишь о нем одном, но, в конце концов, попался в свои же сети. Теперь он был влюблен, что сразу же читалось по расширенным зрачкам и выступившему на щеках румянцу — явление настолько редкое, что наводнение в столице казалось обыденностью по сравнению с ним.

— За все время нашей беседы ты ни разу не назвала меня Каем, сокращением от Малакая.

— Видишь ли, я тоже иногда общаюсь с младшим братцем, который ненароком, разумеется, упомянул, что ты не очень любишь свое полное имя. Наверное, в ходе нашей славной беседы я забыла об этом факте. Прости меня.

Сокол впервые не продумал искрометного, циничного и дерзкого ответа, чтобы перекрыть противнику все пути к отступлению. Она обыграла его по всем фронтам. Загнала его короля в ловушку и объявила шах и мат. Это было из ряда вон выходящее событие, гораздо хуже, чем стрела слепого Купидона. Кай еще никогда не чувствовал себя таким идиотом, позволяя глупой блаженной улыбке расползтись по всему лицу, ранее сохранявшему некое подобие достоинства.

Он, не отрываясь, смотрел в эти зеленоватые глаза, гораздо ярче, чем у братьев. В какой-то момент она наклонилась и, будто невзначай, коснулась кончиками пальцев его плотно сжатой руки. Он был настоящим дурачком во время всей этой игры. Упрямо ходил конем, ладьей, королевой — в общем, уничтожал все сильные фигуры, а Бекка тем временем спокойно наблюдала за этим самоубийством. Электрический ток прошелся по всему телу, когда он ощутил эти прикосновения.

Резко мотнув головой, Аррен попытался отогнать проклятые чары, медленно дурманящие мозг и разум. Ребекка, подобно истинной Львице, наблюдала за этим с нескрываемым удовольствием. Он был не первым мужчиной, который пытался воспользоваться методами обольщения, однако первый, у кого это получилось. Малакай нравился ей — в этом не было сомнений — даже сильнее, чем полагалось изначально, поэтому недавняя игра с ним доставила немало радости и внутреннего удовлетворения.

Наследник Гнезда уже приготовился к очередному нападению, не все еще было потеряно, что-то можно было исправить, можно было оставить за собой хотя бы один раунд. Подняв руку для предстоящей речи, сын Робина сразу же осекся, стоило ему перевести взгляд в сторону неожиданно вышедшей из-за угла королевы. Леди Эстер быстро вошла в беседку, не обращая внимания на приветствие верного рыцаря, ее интересовала лишь дочь и предстоящий разговор с ней, который, возможно, станет для последней сильным ударом.

— Ваше величество, — Кай сразу же вскочил со стула, чем насмешил принцессу, с наслаждением наблюдавшую за его неподдельным замешательством. Жена Майкла внимательно посмотрела на молодого человека перед собой, после чего сразу же перевела взгляд на дочь. — Прошу прощения, я уже уходил.

Королева не успела произнести слова благодарности за понимание, поскольку нечеловеческий крик, вырвавшийся, казалось, из самых темных пучин Ада, привлек всеобщее внимание. Эстер вздрогнула, отчетливо расслышав слово “мама“, в то время как сир Гавен выхватил клинок из ножен, приготовившись к бою. Удивлению каждого из присутствующих не было предела, когда они заметили Клауса, быстро шагающего в сторону беседки и опирающегося на деревянную трость.

За ним неуверенно следовали младшие братья, старавшиеся, по мере возможности, поддерживать еще не оправившегося после тяжелого падения кронпринца. Его недавний окрик, который разнесся по всему двору, приковал к себе несколько десятков посторонних глаз. Остановившиеся слуги внимательно следили за уверенной поступью наследника престола, чья ушибленная нога изредка слегка отклонялась влево. Недавняя физическая травма была ничем по сравнению с той, которую ему нанесла весть о том, что Ребекку отправят в Дорн и выдадут за Нолана Мартелла. Элайджа и Кол сообщили ему об этом сразу же после того, как узнали.

Несмотря на все уговоры остаться в постели, Никлаус, словно загнанный в угол зверь, вскочил с места, едва не упав по дороге, выхватил трость и направился к выходу, чтобы достичь сестры первым и предупредить ее о нависшей опасности. Потребовалось немало времени, чтобы пересечь половину замка, но он все же успел быстро добраться до единственного любимого места Бекки, при этом подгоняя остальных последователей. Один болезненный вид матери окончательно убедил Клауса в том, что вся эта ситуация крайне серьезна, и он не видел иного выхода, кроме как прокричать с большого расстояния столь многозначительную фразу.

Это было предупреждением. Лев не собирается сдаваться без боя, Лев будет сражаться до конца. Кол еле поспевал за некогда хромавшим Клаусом, а Элайджа старался переварить сложившуюся ситуацию, чтобы найти все объективные пути решения. Дочь Лукаса давно поняла, что появление старшего сына и его чудовищная выходка не могли произойти просто так, — он все знал. Она сразу же дала знак испуганному сторожу, чтобы тот опустил оружие, но Вастерлинг сделал это лишь тогда, когда молодой наследник короны подошел к нему почти вплотную, поскольку тот преграждал путь к беседке.

— Не верь ни единому ее слову, Ребекка! — вновь прокричал Николаус, стараясь оттолкнуть назойливого рыцаря. Вразумительный толчок со стороны Кола заставил Вастерлинга пошатнуться и отступить на несколько шагов назад. Кронпринц сразу же воспользовался ситуацией и подлетел к сестре, указывая тупым концом трости на мать. — Ты не представляешь, что они с отцом задумали! Ну же, мама, скажи ей, что хотела сказать, но при мне, со всеми объяснениями!

— Ты не понимаешь, Клаус! Нолан Мартелл…

— К черту Нолана Мартелла! — перебил взбешенный принц, — Я убил его брата, значит, смогу убить и его, но я не позволю вам продать Ребекку, как лошадь!

— Ник, о чем ты говоришь? Что происходит, мама? — Бекка вопросительно посмотрела на Эстер, пытаясь понять, что случилось во время ее отсутствия. Королева старалась подобрать подходящие слова, чтобы успокоить норовистый нрав старшего сына и вместе с тем объяснить все как можно спокойнее. Посторонние глаза мешали, но поговорить наедине с дочерью возможности не было.

— Хватит, Никлаус, — металлические нотки в приглушенном голосе заставили всех присутствующих вздрогнуть и обернуться. Король давно наблюдал за сложившейся ситуацией со стены замка, пока не пришел к выводу, что без его весомых слов ничего не двинется дальше глупых угроз и понуканий. Верный стражник и друг Расти Мэннинг, стоял немного поодаль от государя. Его присутствие было необходимым для обеспечения безопасности правителя Беленора. — Ты продемонстрировал всем свой характер, но теперь пора заканчивать. Раз уж ты решил вынести все это за пределы семьи, отказавшись таким образом от нормального разговора, то теперь это на твоей совести.

Кронпринц прожег отца ненавидящим взглядом, бросая вызов. Майкл сделал вид, что сошедший с ума Клаус не его сын, а сторонний наблюдатель, и сразу же обратился к дочери:

— Ребекка, мне очень жаль, что нам не позволили обсудить это в более приватной обстановке, но так решил твой брат. Что же, буду краток, а все подробности тебе сообщит Никлаус. Через два месяца ты отправишься в Дорн для заключения брака с тамошним лордом и принцем, Ноланом Мартеллом. В обмен он должен гарантировать полную неприкосновенность земель Простора, а также остановку военной кампании.

Гробовая тишина повисла над маленьким деревянным домиком. Ее нарушали лишь слабые колыхания листьев на ветру. Никто не решался что-либо произнести в этот момент, все как будто замерло. Эстер сжала собственный рукав в нервном ожидании предстоящей сцены; Элайджа и Кол напряженно переглянулись; Ребекка не поверила в услышанное. Ей показалось, что все это злая шутка, придуманная и разыгранная сценка. Тем не менее во всех этих разнообразных эмоциях находились две каменные статуи львов. Они не сводили друг с друга глаз, словно оба приготовились к прыжку и предстоящей ожесточенной битве. Это могло длиться вечно. Всепоглощающий гнев медленно охватывал двух противников. Что-то должно было произойти, кто-то должен был вмешаться, иначе кровопролития было не избежать.

— Лжец, — Клаус все же решился нарушить угнетающую тишину. Казалось, все свидетели немой трагедии одновременно задержали дыхание, поскольку тяжелые вздохи послышались со всех сторон. — Мы уже это проходили, отец. Вернее, ты это проходил. Давай, расскажи им всем, что произошло двадцать три года назад в Ланниспорте. Ты поклялся защитить свою сестру от брака с Тьерсом Таргариеном. Верно? Но что с ней случилось? А?! — он почти сорвался на крик. — Скажи им всем, что она с собой сделала, когда ее нашел дядя Ренси! Ну же, давай! Скажи им, старик! Скажи им!

Сильная пощечина сбила кронпринца с ног. Он рухнул на землю под всеобщие возгласы удивления. Расти вовремя успел пересечь дорогу Элайдже, чтобы схватить того за руку и прижать к стене, пресекая любую попытку вмешаться в конфликт и усугубить его. Кай едва смог удержать закричавшую Ребекку, которая сразу же бросилась на помощь старшему брату. Ослепленный яростью Майкл не видел ничего из этого. Мольбы Эстер о немедленном прекращении борьбы затерялись где-то вдалеке, даже вразумительный голос Мэннинга, призывающий к спокойствию, не подействовал. Старший Ланнистер медленно подошел к распростертому на земле сыну, откинув ногой деревянную трость, за которой тот потянулся, и сразу же наклонился вниз, к самому лицу принца:

— Если когда-нибудь ты еще раз посмеешь заговорить о моей сестре — я тебя убью, — было единственным, что произнес монарх. Никлаус тяжело дышал от полученного удара, покрасневшая щека невыносимо жгла, а нога изнывала от боли. Майкл так же резко и неожиданно покинул площадку, как и появился на ней. Расти и Эстер последовали за ним, оставляя после себя отвратительные ощущения горечи и страданий.

Кол сразу поспешил на помощь лежащему на земле брату. Клаус зарычал от боли и ярости, когда его приподняли на ноги, но это не помешало ему схватить трость и со всей силы сжать ее. Чаша была переполнена. Последняя капля ненависти упала туда именно в тот момент, когда отец отказался отменить свое решение. Он был готов пожертвовать собственной дочерью ради фантомного мира, ради блага государства, которое уже было уничтожено и подавлено предыдущей войной. Майкл мог лицемерить сколько угодно, мог избивать каждого из них сколько угодно, однако он не имеет права распоряжаться их судьбами. Это был второй раз за всю долгую жизнь кронпринца, когда тот пожалел, что не убил короля и не покончил со всем этим.

Вновь гробовое молчание, грустные и смирившиеся лица вкупе с сочувственными взглядами в сторону Ребекки, чье лицо побледнело и помертвело одновременно. Они уже сдались, свыклись с этой преждевременной потерей, словно ее увозят в проклятый Дорн уже завтра. Они слабы, безвольны, хрупки и слабохарактерны. Но только не Клаус. Ланнистер найдет способ помочь сестре.

Она никогда не выйдет замуж за этого человека, а если подобное произойдет, то вера в Бога и справедливость окончательно рухнут. Но он не настолько фанатичный, чтобы слепо полагаться на провидение или на человека, которого никто никогда не видел. Нет, он, Клаус, сын Майкла, наследник престола, найдет другой способ. Он сделает все, даже пойдет на убийство родного отца, если придется.