Сумерки богов (джен)

Он очнулся от наступившей тишины. Система молчала. Нейтральное желтое свечение. Тепло. Тихо. В крови сильный анальгетик. Регенерация запущена. Капельным путем в кровь поступает глюкоза. 60 капель в минуту. Работоспособность…

Все это уже было… Было или… есть?

Мартин попытался вдохнуть. Больно. Повреждение легочной ткани. Угроза гемоторакса. Осколки ребер совмещены и зафиксированы с помощью хирургического клея. Дополнительное средство фиксации — тугая повязка. Где-то далеко внизу, в непроницаемом кожухе, вибрация прыжкового двигателя. Где он? Его увозят? Куда?

Открыть глаза сразу не решился.

Запустить сканирование? Да/Нет.

Мартин боялся того, что покажет сканирование. Прострелянные легкие, медотсек, незнакомый корабль. Или… знакомый? Ему достаточно просмотреть логи. Система выдаст подробную информацию. Но… он боится. Боится обнаружить разрыв, провал. Отсутствие целого года. Счастливого года. А что если тот год, та счастливая зима, их поездка в Лютецию на карнавал были всего лишь… сном? Коматозным видением? Его отравленный коктейлем из стимуляторов и болеутоляющих мозг выдал связную, удивительную видеоповесть, надергав из подсознания тысячи кадров, составив из них целую хронику, воплотив все его чаяния и мечты.

В наркотическом угаре мозг бывает изобретательным. Он причудливо складывает все имеющиеся в наличии образы в фантастическую мозаику, прописывая детали до ранящего правдоподобия. Это было так пронзительно реально, так осязаемо! Он ни разу не усомнился, не впал в спасительный скептицизм, не попытался разложить попавший в фокус внимания образ на звуки и пиксели, очистить от шелухи наивной мечтательности, извлечь зернышко первопричины.

Как у подсознания это получилось? Откуда взялось это слаженное повествование? Эта необъятная библиотека видеозаготовок? Он же не мог все это придумать! У него не хватило бы фантазии. Он слишком мало видел, а его ум рационален, функционирует в строго обозначенных информационных границах, оперирует фактами и вовсе не склонен к бесцельным играм и созданию химер. Откуда же взялись эти цветные кирпичики?

И Мартин тут же себе ответил.

Да ничего удивительного. Строительного материала у мозга достаточно.

Целых 345 дней он был «человеческим младенцем», существом, чей жадный и зрелый мозг поглощал всю доступную информацию. А та женщина, что навещала его на станции в первые месяцы после рождения, та женщина, что называла себя его матерью, кормила его стремительно развивающийся ум множеством информационных деликатесов. Так маленького ребенка кормят витаминизированными смесями.

Мартин заполнял умственные пустоты книгами, фильмами, иллюстрациями, репродукциями, которые привозила ему мать. Сначала это были детские книги и детские фильмы. Ознакомительные экскурсии по земным музеям, по исторически значимым местам, по некогда прекрасным, завораживающим земным ландшафтам. Моря, реки, леса, горы. Он тогда еще не знал, что все это природное сияние, это великолепие осталось только в цифровых некрологах, что оригиналов давно уже нет. Кроме земных пейзажей мать устраивала виртуальные путешествия и по их родной планете, носившей поэтическое название Авалон, хотя эта троюродная сестра Земли в созвездии Льва не обладала соответствующей имени внешностью.

Планета была кислородной, но облик ее был неярким, поверхность почти однотонной, матовой, будто украшать ее поручили демиургу-ипохондрику. Впрочем, большую часть жизни семья Каленбергов провела на Асцелле, где профессор преподавал в университете. Об этой планете, ставшей всегалактическим научным и образовательным центром, Мартин посмотрел также немало фильмов. Предполагалось, что эти фильмы будут способствовать пробуждению воспоминаний. Разумеется, никаких воспоминаний у него не проснулось. Та женщина, что называла себя его матерью, таким образом его обманывала. А может быть, обманывала себя, надеясь обрести в кибернетической копии погибшего сына, Мартин старался об этом не думать. Он редко задавался вопросом, кем он был для нее, для женщины с такими же, как у него, фиолетовыми глазами: подлинным сыном или подделкой. Тогда он предпочитал верить, что он человек, что его любят и вот таким образом возвращают из коматозного небытия к жизни.

Детские книги и фильмы сменились подростковыми, а затем и юношескими. Он быстро учился, быстро усваивал информацию. Его интеллект развивался, опережая психику, которой, оказывается, требуется гораздо больше времени, чтобы повзрослеть. Душе требуется опыт. Ребенок учится играя. Но у него не было детства. Не было периода познавательных и обучающих игр. Была только информация.

Огромный объем информации. Терабайты строительных материалов, долгое время пребывающих в консервации в хранилищах его памяти. Когда его привезли в исследовательский центр, большая часть этой информации была стерта. Вернее, он стер ее сам, когда ему приказали. Но выяснилось, что органический мозг тоже умеет накапливать и хранить информацию. У людей эти тайные хранилища находятся в подсознании, где информация странным образом кодируется, а со временем подается наверх в сознание, чтобы обратиться в сновидения, в галлюцинации, в предсмертные утешительные фантазии.

Всю историю с жизнью на Геральдике, да и саму Геральдику Мартин выдумал. Конечно, выдумал.

Постарался его отравленный мозг. Новая хозяйка вколола ему обезболивающее — промедол, сильнодействующий наркотик. На «Подруге смерти» к этому препарату добавили транквилизаторы и наркоз. Для того чтобы израненный киборг лежал неподвижно и позволил бы врачу производить свои манипуляции. Потом ему вводили еще и другие препараты. Его разум окончательно погрузился в сумеречное состояние, утратив связь с внешним миром и затеял собственные игры — начал складывать из разрозненных кусочков паззл — воображаемую историю жизни спасенного киборга. Этот киборг так долго надеялся, так долго тешил себя иллюзиями, так долго всматривался в черное слепое небо, ожидая спасения, что ничего не стоило его обмануть, поддразнить красивым сновидениям. Почему бы в этом сновидении новой хозяйке не оказаться заботливой и снисходительной? Почему бы ей не сделать его счастливым? Не освободить его? Прощальный дар погибающих нейронов.

И вот он уже видит бескрайние кедровые леса, укрытый в этих лесах дом, выбирает комнату под скатом крыши, слышит дождь и ждет свою хозяйку с коктейлем из растаявшего мороженого.

Эта хозяйка говорила, что любит… И он тоже ее любит. Это были ее последние слова, ее последнее сообщение. А дальше… дальше он придумать не успел. Мозг вышел из сумеречной зоны и вернул его к реальности, к самому началу истории, которая будет совсем другой.

Он может посмотреть логи… Пока был в беспамятстве, процессор работал, аккумулируя информацию. Достаточно запросить все архивные данные, все с того момента, как ему прописали новую владелицу.

Стоп, а где она? Мартин поискал соответствующий раздел и строку. Там должны быть данные. Имя, возраст, семейное положение, место рождения. Ничего нет! И… блока подчинения нет! А логи? Они все систематизированы, выстроились по датам. Их огромное количество. И еще какие-то папки. Видеофайлы, голоснимки. Его личный архив. Откуда?

Мартин открыл глаза. Все правильно — медотсек. Штатив капельницы. Только прозрачная трубка тянется не к подключичному катетеру, а к сгибу локтя. На общей схеме катетер должен быть обозначен системой как инородное тело. Но никаких инородных тел на схеме нет.

Внутренние повреждения — 21%

Кровопотеря — 18%

Работоспособность — 45%

Не так уж все и плохо. И медотсек… другой.

Это не «Подруга смерти». Это же… «Космический мозгоед»! Ну конечно, медотсек на яхте более просторный, с двумя операционными столами, с тремя криокамерами, с нагромождением самой современной аппаратуры. А это… эта более скромная вотчина принадлежит… Она принадлежит Вениамину Игнатьевичу!

Мартин запустил систему на повторную диагностику, более детализированную, с подробным отчетом о повреждениях. Как он их получил? Вот тут ему понадобятся логи.

Запрос на передачу данных.

Сигнал четкий, устойчивый, но бережный, будто приглушенный, как свет в палате больного. Мартин заколебался.

Запрос на передачу данных. Принять? Да/Нет.

Мартин ответил не сразу не потому, что чего-то испугался, а потому что снова едва не потерял сознание. От радости.

Запрос одобрен. Идет обмен данными. Дэн?

Да, это он. Один из его немногочисленных разумных собратьев.

Привет.

Прежде чем ответить на приветствие, двусложное, незамысловатое, но удивительным образом преображающее реальность, переводящее эту реальность из регистра безысходности в тональность радости, Мартин позволил себе краткую сумеречную паузу, чтобы прийти в себя. Он едва не задохнулся от нахлынувшего на него осознания — это был не сон! Не утешительная галлюцинация! Это была явь, осязаемая подлинность. Это была жизнь. Его жизнь. Его новая жизнь. Он ничего не придумал, не впал в коматозную сонливость, не воспроизвел безумную фантазию из подсознательных осколков. Все было и все будет. Все обязательно будет. Он перепутал свои беспамятства. В сходной ситуации, не запросив подсказки системы, он вообразил себя в прошлом.

Процессор так просто не обманешь, но человеческие чувства, которым он на короткое время доверился, не измерительные приборы. Их показания относительны. Разброс между величинами бывает значительным. Эти человеческие приборы дают результаты по сомнительным внешним признакам. Им оказалось достаточно, что он в медотсеке, что легкое пробито, а где-то далеко внизу заработал в своем непроницаемом кожухе прыжковый двигатель. Процессор уже обнаружил тысячи расхождений между первым беспамятством и вторым, между медотсеками двух кораблей и разрывами в легочной ткани. В первом случае — арбалетный болт, а во втором — выстрел из бластера с близкого расстояния. Но Мартин тем и отличался от своих киберсобратьев, как разумных, так и неразумных, что у него человеческая ипостась приоритетна, что кибер-близнец всегда опаздывает, всегда на вторых ролях.

Так с самого начала было задумано. Гибульский создавал сына для скорбящих родителей, а не солдата или диверсанта. Потому боль для Мартина вовсе не являлась информацией от рецепторов. Для него боль это боль. И болевой шок он переживал с той же слепящей интенсивностью, с какой это соматическое потрясение переживают люди. Имплантаты вмешивались и пережимали сосуды не сразу, а с некоторым замедлением, чтобы поддержать иллюзию его человечности.

В исследовательском центре «DEX-company» этот феномен запаздывания скрупулезно изучали. Мартину наносили ранения различной степени тяжести и замеряли временные промежутки. Истечь кровью программа самосохранения не даст, но видимость кровопотери обеспечит. Удачная находка. Своевременная. Необходимая для киборгов линейки «Совершенство», для их максимального сходства с людьми. В противном случае этих киборгов разоблачат при первом же порезе пальца.

Правда, все прочие «сверхспособности», обычные для киборгов, у Мартина редукции не подверглись. Возможно, Гибульский предполагал поэкспериментировать в этой области с другими «совершенствами», не отягощая самую первую модель, которой и так предстояло стать подопытным и расходным материалом. А возможно, что Гибульский отказался от минимизации, рассчитывая впоследствии скрыть своего супермальчика среди обычных киборгов. (Где умный человек прячет лист? В лесу.) Возможно, родителям для легализации эрзац-сына придется обзавестись документами именно на DEX'а. Да и мало ли какие могут возникнуть обстоятельства. Зачем лишать разумного, универсального киборга преимуществ его собратьев? Скорость реакции и обработки поступающей информации у Мартина такая же, как и у боевой «шестерки». Он успел прыгнуть вперед и закрыть собой выходящих из дока «мозгоедов».

Он не задавался вопросом, по какой причине тот мужчина, заговоривший с ним у пятого дока, выхватил бластер и начал стрелять. То, что этот усатый вооружен, Мартин понял сразу. Просканировал и обнаружил полностью заряженный бластер. Сам факт наличия оружия у незнакомца, прибывшего на крупном транспортнике, особых опасений не вызвал. Мало ли в каких мирах доводилось бывать этому транспортнику… Космические трассы небезопасны. Наличие бластера в кармане комбеза не показатель враждебности. Это может быть простая предосторожность. Станислав Федотович тоже частенько доставал из сейфа свое именное оружие. И погибший Сергей Ордынцев, телохранитель Корделии, тоже всегда был вооружен. Так что это ничего не значит.

Значит другое — голос человека, его манера держаться, частота его пульса, размер зрачков, исходивший от него запах перегара. Человек явно принял пару таблеток отрезвина. Запах слабый, но достаточный для обоняния киборга. Мартин не переносил алкоголь. У него, вероятно, как и у большинства киборгов, ассоциации с этим веществом были не из самых приятных. Мартин, едва лишь тот человек его окликнул, будто наткнулся на невидимую стену. Нет, дальше он в любом случае не пойдет. Тем более что «КМ» уже здесь. И друзья сами вручат ему подарок. Если он есть…

Не будь Мартин в этом уверен, не загляни повторно в расписание, он бы ушел с погрузочной палубы, ничего не выясняя. Нет, через такого субъекта друзья ничего не стали бы ему передавать. Все его рецепторы, как человеческие так и кибернетические, буквально вопили об опасности, об агрессии, исходящей от этого человека. Даже несмотря на то, что все сказанное тем усатым о «Мозгоеде» правда. Детектор показал 90% искренности. Почему бы и нет? Он мог их знать, мог с ними встречаться, например, на Джек-Поте. Или в схватке за базу Альянса. Мартин потом у них спросит. Или даже спрашивать не придется. Вот сейчас они выйдут, и все станет ясно.

А потом усатый выхватил бластер. Выхватил сноровисто, без колебаний, и сразу же начал стрелять. Мартин успел только понять, что стреляют не в него, потому что прицел бластера отклонился на несколько миллиметров, что с легкостью мог определить только киборг, и направлен на тех, чьи голоса он уже отчетливо слышал. Дэн, скорей всего, настаивал, что выйдет первым, но Тед разве оставит напарника без прикрытия? И Полина с ними.

Дэн успел бы уклониться сам и оттолкнуть Теда или Полину. Но вот спасти обоих… И что было бы с ним самим, если бы один из выстрелов достиг цели? Все это Мартин проанализировал уже позже, просматривая логи и обмениваясь с Дэном данными. А тогда он не думал. Просто шагнул на линию огня. В конце концов, его для этого создали — защищать тех, кто ему дорог.

Тяжелым было только одно ранение. Снова пробило легкое. Второй выстрел пришелся в левое плечо, а третий — чиркнул по ребрам и опалил руку. Мартин испытал то, что испытывает при подобных ранениях человек — болевой шок. Колени у него подогнулись. Вот оно — предусмотренное Гибульским запаздывание. Система вмешается секунд через десять, чтобы все видели, как кровь заливает комбез. Он даже на какое-то время потерял сознание.

Стало темно, но он слышал встревоженные голоса, вой сирены, чувствовал, как его подхватывают, не дают упасть. Потом система все-таки вмешалась, имплантаты начали пережимать сосуды. Он увидел встревоженное лицо Вениамина Игнатьевича, услышал голос капитана, попытался встать, повинуясь аппаратному импульсу, но затем Вениамин Игнатьевич вкатил ему два кубика леазерама. И Мартин отключился.

В медотсек вслед за Дэном вошли доктор и Станислав Федотович. Где-то у дверей маячила Полина, за ней мелькнула яркая бандана Теда.

— Ну, — с напускной суровостью начал капитан, — ты готов нам все объяснить?

Мартин попытался приподняться, но доктор торопливо его остановил.

— Тише, тише. Я понимаю, ускоренная регенерация, имплантаты, но моя работа тоже кое-что значит.

Тогда Мартин откинулся на подушку и умоляюще произнес:

— Вы только Корделии не говорите… Только Корделии не говорите! Пожалуйста…