Сумерки богов (джен)

Корделия вошла в полутемную прихожую и прислушалась.

Тихо. Очень тихо. Пусто. Но она продолжала прислушиваться. Ждала. Искала позабытое в спешке движение, шорох, скрип. Ничего.

Запрограммированный на возвращение хозяев искин задействовал потолочное освещение, залив квартиру теплым, вечерним светом.

По меркам элитного жилого комплекса Новой Москвы квартира Корделии считалась скромной и даже малогабаритной. Каких-то 150 квадратных метров. Эта квартира вызывала недоумение обозревателей светских хроник не меньше, чем ее дом на Геральдике. Всего-то четыре комнаты. Кухня и прихожая. Почему-то предполагалось, что Корделия Трастамара с ее финансовыми возможностями, ее происхождением и статусом главы холдинга должна приобрести для проживания если не всю элитную многоэтажку, то, по крайней мере, весь этаж с персональной парковкой для флайера. Никто напрямую ей об этом не говорил, но косвенные рекомендации соответствовать статусу и происхождению читались в каждом заданном журналистами вопросе, особенно, если этот вопрос касался ее частной жизни.

Впрочем, Корделия никогда не боялась прослыть эксцентричной. Не боялась она являть миру и свои странности, отлично сознавая, что благодаря именно этим странностям, противоречивым поступкам, оригинальным решениям она и добилась успеха. Она учитывала правила, но никогда слепо им не подчинялась. И квартира у нее была не в соответствии с правилами, а в соответствии с потребностями. У нее есть спальня, гостиная, рабочий кабинет и еще одна спальня, именуемая гостевой.

Эту гостевую спальню Корделия с некоторых пор называла комнатой Мартина. И звуков, заблудившихся, задержавшихся, как брошенные впопыхах вещи, она искала именно там. Но в комнате было тихо. Потому что шуметь и разбрасывать эти звуки в ней было некому. Комната уже три дня стояла пустой. Тишина разрослась, как невидимая паутина. Компьютерный терминал был мертв, интерактивные стены обесточены.

Из прихожей Корделия прошла в свою спальню, чтобы переодеться. Сбросила туфли. Несколько секунд наслаждалась долгожданным освобождением. Поддерживающий осанку энергетически-волевой стержень внезапно размягчился, плечи опустились. Корделия сгорбилась и устало уронила голову на руки. Зачем ей все это? Какой во всем этом смысл?

Она провела еще один день, участвуя в бесконечных, придонных гонках, всплывая и выхватывая над поверхностью воздух, ныряя и уклоняясь, пока такие же как она, алчные и расчетливые, точно так же пуская пузыри и задыхаясь, пытались вспороть ей брюхо. Смогли отколупнуть пару чешуек, а она — оторвать чей-то плавник, потому что у нее зубы и выдержка оказались покрепче. Сегодня она вполне может праздновать победу, потому что добавила к своему счету еще несколько нулей.

Зачем? У нее и так все есть. Есть даже намного больше, чем может понадобиться при самых неутолимых запросах. Так много ей не надо. Потому что подлинной ценностью обладает только жизнь. Потому что неведомую эфирную капсулу, в которой обитает душа, если эта душа вытекла через темный иллюминатор умирающего "Посейдона", ничем не заполнишь и ничем не возместишь. Даже если купить всю элитную многоэтажку, а с ней и планету, пустоту не заполнишь.

«Кому не кажется верхом изобилия то, что есть, тот останется бедняком, даже сделавшись хозяином всего мира...»* мысленно процитировала Корделия.

Сменив строгий деловой костюм на домашний, Корделия вышла из спальни, чтобы отправиться на кухню, но, сделав пару шагов, остановилась. Постояла и пошла в противоположную сторону — в комнату Мартина. Пустую и темную.

Искин задействовал потолочное освещение и там. Полумрак рассеялся. В глаза сразу бросился идеальный порядок. Все убрано, все на своих местах. Ни малейшего признака сборов. Мартин сложил в дорожную сумку только самое необходимое. Как и все киборги, он умел не усложнять жизнь лишними атрибутами. Важна суть, а не красивые аксессуары. Корделия знала, что если она отодвинет створку шкафа, то увидит в аккуратных стопках все купленные ею вещи. Исключением служила одна футболка, которая лежала на безупречно застланной кушетке. Футболка тоже сложена по линеечке и находится точно по центру подушки.

— Киборг, — вздохнула Корделия, села на край кушетки и взяла футболку.

Подержала, разглядывая (это была одна из первых, купленная еще на Геральдике, как раз перед тем, как он сломал ей руку), и зарылась в нее лицом. Футболка была выстирана и, конечно же, ничем не пахла. Только отдавала слабым эхом ополаскивателя. Никаких иных запахов футболка не сохранила. Но Корделии казалось, что футболка по-прежнему держит тепло его тела, что она пахнет некогда пролитым на нее какао, горчит дымком из неумело разведенного камина, отзывается кедровой смолой и дикими цветущими геральдийскими травами. Рисунок на ткани — спираль Галактики — слегка выцвел, потому что Мартин любил эту футболку и носил ее постоянно. Почему же тогда он ее оставил? Может быть, как свидетельство, что он по-прежнему здесь, с ней, в этой комнате? Что он никуда не ушел? Что ей достаточно его позвать?

Она может это сделать. Нет ничего сложного, достаточно набрать номер. И он ответит. Он не ушел навсегда, он отправился на двухнедельную стажировку в составе группы специалистов по коммуникациям от холдинга «МедиаТраст». Назначением монтируемого на орбите квантового телескопа с циклопических размеров зеркалом было не только изучение идущих из далекого космоса сигналов, но и передача переведенных в квантовый формат информационных блоков. Принцип приема и передачи данных базировался на передовой фрисской технологии, которая сводила задержку сигнала до стандартной секунды и со временем должна была вытеснить центаврианскую. «МедиаТраст» вовремя вложился в акции межпланетного концерна и в настоящее время активно принимал участие в реализации проекта. Сроки работы на станции не обговаривались. Мартин мог вернуться на планету в любой момент, когда сочтет это необходимым, хотя официальный срок стажировки составлял две недели. Мартин дал слово, что продержится.

* * *

Свое обещание посетить административный центр Геральдики Корделия выполнила в феврале во время ежегодного карнавала.

Откуда пришла традиция устраивать карнавальные шествия и праздновать скорое наступление весны — почти никто не помнил. Об этом могли бы рассказать историки или старейшины дворянских родов, но их мало кто слушал. Большинство довольствовалось скудными сведениями о временах появления праздника. Когда-то люди, едва вышедшие из дикости и верящие во всяких богов и духов, пытались вот такими незамысловатыми манипуляциями прогнать холодное время года и умилостивить природу, которую тоже, — подумать только! — считали живой и даже разумной. Конечно, все эти суеверия скоро забылись, а праздник остался. Зачем отказываться от такого замечательного времяпровождения, если старые традиции можно обновить, приукрасить и дать им новую жизнь с помощью современных технологий?

В Лютеции карнавал начинали праздновать с первого воскресения февраля. Так как город был формально разделен на культурно-исторические области, то и праздновали карнавал так, чтобы каждая культурная общность могла бы привнести свои национально-географические особенности.

Сверкали цветными блестками венецианские маски, маршировали оркестры в костюмах эпохи Людвига Баварского, шествовали дамы в нарядах эпохи какого-то Людовика, катались на санках с горки, ели блины и сжигали чучело. Весь город превращался в танцующий, поющий, флиртующий подиум, в одну огромную ярмарочную площадь с каруселями, ледяными горками, катком, театрами, цирком и горячим вином с пряностями.

В доме регента и особняках знати, разумеется, праздничные мероприятия проходили более степенно и пристойно. Там устраивали балы, маскарады, театрализованные представления, играли в шарады и вытаскивали фанты. В эти почтенные дома Корделия наведываться не собиралась. Она хотела показать Мартину именно сам город, его неофициальную сторону, без привнесенной с далекой Земли аристократической надменности.

Они прибыли в Лютецию за день до начала праздника и поселились в маленькой пригородной гостинице, также устроенной по образцу некогда реально существовавшей земной. Гостиница предназначалась для людей, предпочитающих комфорт, но избегающих внимания. По установившейся традиции настоящих имен никто не спрашивал.

Корделия даже свой флайер оставила в Перигоре, под надзором губернаторской службы, чтобы герб Трастамара не бросался в глаза, а взяла аэрокар напрокат, темный и неприметный.

Забросив дорожные сумки в номер, они с Мартином отправились побродить по заснеженному городу, пока он еще был тих, еще готовился, еще наращивал свое предпраздничное настроение, еще будто вибрировал от предвкушения и предчувствия чуда. Окна с витражами, с резными ставнями, с легкими и тяжелыми занавесями светились приглушенно и таинственно, готовые через несколько часов распахнуться и выплеснуть на улицы веселье, пузырящиеся как шампанское. Колокольни земных соборов, пусть даже копии, тоже застыли в ожидании, будто заряженные орудия перед началом сражения. Ровно в полночь ударят в набат, и над городом, притворно дремлющим, раскатится бронзовый призыв. Распахнутся двери кафе, ресторанчиков, таверен, лавочек, гостиниц, и отовсюду из разогретых кухонь плеснет ароматом глинтвейна, пряностей, свежей сдобы, жареного на открытом огне мяса, горячих блинчиков, пирогов, круассанов, кексов, пончиков, сосисок и колбасок. Всего будет вдоволь.

Эта предпраздничная тишина даже слегка настораживала. Мартин чувствовал напряжение, его неуловимое присутствие в самом воздухе.

— А что будет? — шепотом спросил он.

Они шли по улице, держась за руки. Корделию забавляли эта его дексовская настороженность, его разыгравшиеся любопытство и нетерпение. Мартин впервые был в таком странном и большом городе. Новая Москва совершенно не походила на Лютецию. На Новой Москве города были ультрасовременными и строго функциональными. К тому же Мартин почти не покидал квартиры своей хозяйки. Видел город только из флайера и по улицам не бродил. А тут он будто провалился в земное прошлое, в те учебники истории, которые подсовывала ему «Жанет». Мартин задействовал все имеющиеся в его распоряжении датчики, сканеры и чувства, пытаясь усилить человеческую ипостась за счет кибернетической и наоборот. Он смотрел во все глаза и слушал во все устройства. Корделия беззвучно посмеивалась.

Когда в полночь зазвонили колокола, праздник взорвался, как набитая блестками петарда. Взлетел в полночное небо звездной россыпью фейерверк. Зазвучала музыка, вспыхнули цветные гирлянды, распахнулись двери, люди в масках и костюмах высыпали на улицы.

Мартин и Корделия были в это время на площади Вогезов, разумеется, крайне ее сомнительной копии, и вдруг, как беспечные рыбаки, оказались на островке, отрезанные от берега людским приливом. Корделия держала Мартина за руку и даже сквозь пушистую варежку чувствовала, как по этой руке, по натянутым мышцам и связкам пробежала судорога боевого режима. Мартин непроизвольно потянул Корделию к себе, чтобы прикрыть от возможной опасности. Но на них никто не обращал внимания. Возможно, пару раз бросили в их сторону недоумевающие взгляды, подмечая отсутствие масок.

— Как-то я отвыкла праздновать, — пробормотала Корделия.

Они пробрались сквозь толпу к ближайшей лавочке и купили две простенькие маски с сияющими по контуру знаками бесконечности. А потом началась их эпопея развлечений. Они выпили на площади дымящегося глинтвейна, который варили в огромном медном котле, посмотрели на ирландские танцы, прошлись в каком-то гогочущем, приплясывающим параде, заглянули в какой-то театрик, где шло кукольное представление, записались в гарнизон снежной крепости, чтобы принять участие в сражении с другой крепостью, попробовали залитых сиропом и сливками оладьев, полюбовались на рыцарский турнир, прокатились на карусели и хотели было добавить новых впечатлений, пока Корделия к своему удивлению, не обнаружила, что падает от усталости. Все-таки она не киборг. Уже на рассвете они вернулись в свою тихую гостиницу и уснули, не раздеваясь.

К своему следующему походу они подготовились более рационально. Пока Корделия «лечила» утомленную спину и ноги в расслабляющей ванне, Мартин скачал себе план города и подробный перечень мероприятий. Оказалось, что устроители отнеслись к своим обязанностям очень ответственно. Указывались точное время, локация, продолжительность, стоимость и предполагаемое количество участников. Мартин отобрал наиболее интересные и вынес на обсуждение. Корделия просмотрела план в развернувшимся вирт-окне, отметив про себя, что предусмотрительный киборг учел ее физические возможности, и согласно кивнула. Собственно, ей было все равно. Эту поездку в Лютецию она затеяла не ради себя, а ради Мартина, ради его восторгов и впечатлений. Впрочем, она через какое-то время слегка отрешилась от своей взрослой суровости и подцепила от него эту первородную восторженность. Она как будто видела все в первый раз, и залитое фейерверком небо, и поздний накатывающий рассвет, и горящий под первыми лучами снег, будто и не прожила последние пятнадцать лет по инерции и все еще могла начать все сначала, обрести свежесть эмоций и кристальную чистоту веры. Даже удивительно, как Мартину с его прошлым, со всем его опытом и его знанием, удавалось так искренне, так безоглядно радоваться. Похоже, он переживал свое украденное, изувеченное детство. А Корделия впала в это детство заодно с ним.

Они бежали смотреть какие-то детские представления, с куклами, созданными по средневековым образцам, хохотали над грубоватыми шутками комедии дель арте, ели на бегу горячие, истекающие повидлом пирожки, бросались снежками, пытались примерить друг на друга самые нелепые и дикие маски, прыгали на ходу в ползущий по улицам обзорный гравипоезд, принимали участие в состязаниях по стрельбе из лука.

В одном из них Мартин едва не выиграл. Корделия в последний момент толкнула его под руку, и он промазал. Занял второе место. Ему вручили огромный разукрашенный сахарной глазурью пряник. Пряник был таким огромным, что приходилось держать его обеими руками. Вид у Мартина с этим пряником был очень забавным.

— И что мы теперь будем с ним делать? — спрашивала Корделия, пытаясь покуситься на приз.

— Съедим, — очень серьезно ответил Мартин. — Пищевая ценность высокая. 50% углеводов, 310 килокалорий на сто грамм, 8,8 белков, 16,5 жиров. Клетчатка, витамины, ценные минералы. Избавляться от него было бы нерационально.

Мартин так хозяйственно и деловито перечислял и нахваливал ингредиенты, что Корделия заподозрила за этой лекторской напыщенностью шалость разыгравшегося мальчишки. Мартин нежно прижал пряник к груди, закрыл глаза и мечтательно произнес:

— Я бы назвал его «Мечта киборга».

— Вот прямо сейчас и мечтай. То есть ешь.

Но пряник попробовать не удалось. Они забыли его в каком-то кафе, куда зашли погреться и выпить чая с имбирем и лимоном.

А на следующий день, который решено было провести менее насыщенно, так как Корделия опять свалилась прямо за порогом гостиничного номера, произошло кое-что, ставшее еще одним катализатором последующих событий.

После завтрака, довольно позднего, потому что Корделия довольно долго не находила в себе мужества задействовать свои ноги, они отправились на фестиваль ледяных скульптур, который устраивали на центральной площади перед ратушей.

Немаленькая площадь была превращена в огромный выставочный зал. Большинство представленных на суд публики работ являлись копиями известных произведений. Там были и Венера Милосская, и Ника Самофракийская (обе с недостающими у оригиналов частями тела), и «Мыслитель» Родена и, конечно, «Давид» Микеланджело. Более авангардно настроенные авторы вырезали из хрупкой, прозрачной субстанции образы менее известные, более фантастические и даже инопланетные. Так один из участников выточил фигуру крамарца, заявив, что это портрет его друга, а другой изобразил в прыжке альфианскую химеру, третий — шоаррскую лису в окружении, собственно, шоаррцев.

Мартин был совершенно очарован. Он с огромным интересом наблюдал за всеми этапами освобождения скульптуры из ледяной глыбы. И Корделия уже не сомневалась, что по возвращении в поместье дворик перед домом превратится в мастерскую скульптора. Мартин уже изучил используемые в процессе инструменты. Лазерные пилы, резаки, прямые и угловые стамески, и судя по его азартно вспыхнувшим глазам, Корделии предстояло огласить этот список первому попавшемуся дилеру.

Попробовать себя в качестве резчика по замороженной воде предлагалось всем желающим, и Мартин ринулся было туда, но, заметив внушительную толпу, а так же осознав необходимость общения с незнакомыми людьми, вернулся. И как-то сник. Посмотрел виновато.

Несмотря на явный прогресс в социализации, на выработавшиеся за последнее время навыки общения Мартин старался не терять Корделию из виду. В поместье он чувствовал себя в безопасности и мог удаляться от дома на десятки километров, но в незнакомом городе, среди незнакомых людей он сразу лишался половины своей уверенности и предпочитал, чтобы «хозяйка» держала его за руку. Вот и на площади его будто потянул обратно невидимый поводок. Хотя никаких поводков давно уже не было.

Корделия не стала возражать и терпеливо стояла рядом, пока Мартин отсекал от ледяной глыбы все лишнее. К ее удивлению у него довольно быстро получилась вполне узнаваемая модель… старого армейского транспортника. Светясь от гордости, Мартин предъявил свое творение. Корделия представила свою квартиру, заставленную гигантскими и миниатюрными копиями «Космического мозгоеда», может быть, даже с командой.

С фестиваля скульптур они отправились на каток. Организаторы карнавала позаботились о нескольких площадках, где гости и горожане могли бы посоревноваться в искусстве скольжения, разбросав эти белые манежи по всей столице. Самый большой располагался рядом с городской ратушей, но там уже было не протолкнуться. Пришлось снова воспользоваться саночным поездом, служившим единственным транспортным средством, и отправиться к менее популярным площадкам.

По кругу двигалось несколько пар — любителей художественного скольжения. Коньки выдавались напрокат, за переброшенную с комма виртуальную единицу. Корделия не умела кататься, но Мартин горел желанием попробовать. Он минут пять сканировал фигуристов, а затем процессор обсчитал алгоритм шагов и поворотов и Мартин сосредоточенно натянул коньки. За сохранность его лодыжек и коленей Корделия не опасалась. Вестибулярный аппарат DEX'а позволял и не на такой скользкой поверхности держать равновесие. А если даже любознательный бегемотик пару раз растянется, то это пойдет ему только на пользу.

Мартин натянул коньки и отправился покорять еще одну вершину жизненного опыта. Постоял несколько секунд, позволяя системе сориентироваться и распределить нагрузку на мышцы, сделал шаг и… покатился. Сначала неуверенно, осторожно, явно прислушиваясь к предупреждениям системы, а затем все стремительней и свободней. Развернулся, набрал скорость и притормозил уже с некоторым шиком, расцарапав лед до брызг. Выражение лица — растерянно-счастливое. Киборг остановился перед «хозяйкой» и приглашающе, будто звал на тур вальса, склонил голову и протянул руку.

— Нет, Мартин, я не умею. И так быстро, как ты, я не научусь. Давай сам или… — Корделия поискала среди катающихся и выхватила взглядом одинокую фигурку в белой шапочке с помпоном, — предложи свою компанию вон той девушке. У нее тоже нет пары.

Корделия только потом сообразила, что поставленная ею перед Мартином задача не из легких. Подойти и заговорить с незнакомым человеком? Без посредничества «хозяйки»? Конечно, Мартин уже и встречался и беседовал с людьми на равных. Он даже провел два месяца на «КМ». Но между ним и людьми всегда стояла Корделия. Даже на «Мозгоед» она отправилась первой. А тут вдруг предлагает действовать самостоятельно.

— А что я ей скажу?

— Поздоровайся, скажи, что лед замечательный, и предложи вместе покататься.

— Так и сказать?

— Так и скажи. Ей одной скучно, и твоя компания будет очень кстати.

— А если…

— А если некстати, то извинишься и покатаешься один. Или присмотришь вон за тем пацанчиком. Он уже два раза на попу шлепнулся.

Корделия ободряюще кивнула. Мартин колебался еще секунду, но все же подкатил к белому помпону.

Ему повезло. Обладательница белой шапочки тоже не входила в число планетарных чемпионов и оглядывалась в поисках подвижной опоры. Она как раз поскользнулась, и Мартин вовремя подставил руку. О чем они говорили, Корделия со своей скамейки запасных не слышала, но судя по смущенной улыбке девушки, помощь незнакомца была ей приятна.

«Еще бы не приятна, — подумала Корделия, — само «Совершенство» руку предлагает».

Не прошло и минуты, потраченной на знакомство («Интересно, он так и представился — киборг модели DEX-6, серийный номер такой-то?»), как Мартин со своей неожиданной партнершей довольно слаженно вписались в хоровод катающихся. Через пару кругов, осмелев, сделали разворот и начали вычерчивать геометрические фигуры. Мартин, вероятно, продолжал сканировать более опытных «фигуристов». Он уже обнаружил, что те совершают разнообразные спирали, вращения и шаги, напоминающие дуги, скобки и крюки. И его партнерша так же имела в этом кое-какой опыт. Для киборга не составляло труда совершать те же маневры синхронно, скользить то на внутреннем, то на внешнем ребре конька. И он заметно очаровал шапочку с помпоном. Она уже улыбалась без всякого смущения. Мартин, правда, еще сохранял сосредоточенное выражение лица, но катание явно доставляло ему удовольствие.

Корделия испытывала смешанные чувства. Она, с одной стороны, чувствовала радость и даже гордость. То, что Мартин без труда заговорил с незнакомой девушкой и даже вовлек ее в совместную деятельность, есть несомненный успех. Он двигается так легко, так грациозно, так гармонично смотрится рядом с неожиданной компаньонкой, что вызывает восхищение.

А с другой стороны, Корделия чувствовала печаль. У нее защемило сердце. Она вдруг почувствовала себя старой, высохшей, отжившей. Нет, ее давил не возраст. Средняя продолжительность человеческой жизни уже достигла девяноста пяти лет, и женщина, достигшая сорокалетнего рубежа, уже давно не считалась невостребованной. Скорее наоборот, после сорока жизнь только начиналась.

Старой Корделию заставлял чувствовать не возраст, а все тот же иллюминатор погибающего «Посейдона». Там сгорела не только ее душа, там сгорела ее молодость, ее пылкое нетерпение, ее жажда жизни. Там окончилась ее весна. Она проживет еще долго, не чувствуя подступающей немощи, но уже не сможет почувствовать себя молодой, бесшабашной. Не сможет вот так же беззаботно танцевать на льду. За ней будет тянутся этот груз прошлого, громыхать, как связка консервных банок. А Мартину нужны те, кто способен радоваться жизни.

Неожиданно скольжение красивой пары замедлилось. Мартин что-то сказал партнерше. На лице той отразилось сожаление. Девушка явно была обескуражена и расстроена. Мартин кивнул на прощание и вернулся к скамье, где сидела Корделия. Сел рядом и принялся стаскивать коньки.

— Мартин, что случилось? — встревоженно спросила Корделия.

На противоположной стороне катка маячила растерянная девушка в белой шапочке. Мартин не отвечал.

— Мартин, ответь.

Он вздохнул.

— У нее повысился гормональный фон, — нехотя ответил киборг.

— Ничего удивительного. Ты очень привлекательный.

— Не хочу, — глухо сказал Мартин.

— Чего не хочешь?

— Не хочу быть привлекательным. Меня уже кормили мармеладом и называли самым красивым. Не хочу…

От вопросов Корделия воздержалась.

Утром они улетели из Лютеции в Перигор. Там тоже проходили карнавальные шествия, но не с таким размахом. Корделия с Мартином посмотрели из окна на одно из этих шествий, а потом вернулись в поместье.

И все же то происшествие на катке, несмотря на странную реакцию Мартина, скорее укрепило Корделию в ее решении, которое она приняла в ночь своей болезни. Она увидела возможное будущее Мартина не в воображении, а наяву. Его счастливую, самостоятельную, полноценную жизнь. Жизнь среди тех, кто полон надежд и честолюбивых мечтаний, а вовсе не с ней, годной скорее на роль дуэньи. Пусть даже это первое касание будущего чем-то его обожгло, напугало, со временем он научится, привыкнет. А она... она будет рядом. Она поможет.

* * *

Не выпуская из рук футболки Мартина, Корделия прошла в свой рабочий кабинет. В одном из вирт-окон вращался значок непрочитанного сообщения. Она кликнула по значку.

Это был ответ на ее запрос из института генетики им. Дж. Уотсона с Асцеллы. Две недели назад Корделия отправляла в одну из лабораторий института, которую возглавлял друг ее матери Говард Гриффит, образец ДНК Мартина. И вот на этот запрос пришел ответ. Совершенно неожиданный.

Сначала Корделия ничего не поняла. Затем пробежала сообщение еще раз.

«Этого не может быть… — подумала она. — Этого просто не может быть. Так не бывает!»

Она закрыла глаза. Затем прочитала развернувшийся в вирт-окне текст еще раз. Текст не изменился. Внутри нарастал не то ужас, не то восторг. Корделия потерла виски, стараясь успокоится. Профессора Гриффита она хорошо знает. Он не будет так шутить. Он приглашает ее приехать. Потому что у нее есть шанс. Единственный шанс.