Неправильный подвид (гет)

Драко переплел свои пальцы с пальцами Гермионы. Они проводили свой ежедневный утренний тест на то, насколько она очарована им. Девушка испустила один из полных обожания вздохов, которые он ненавидел, и посмотрела на него своими блестящими карими глазами, как будто была щенком, которому он только что предложил прогуляться.

− Я вижу, ты по-прежнему чокнутая, − произнес он, не выпуская ее пальцев, а другой рукой развернул газету и стал листать страницы, пока не нашел раздел с результатами квиддичных игр. Может быть, ему и приходится помогать ей бороться с ее вейловским трансом, но он не обязан мучить себя, глядя в ее остекленевшие глаза и зная, что она испытывает восхищение по отношению к нему исключительно под кайфом .

− Поговори со мной, − твердо сказала она.

Он перевернул еще одну страницу газеты.

− Уже приказываешь? − спросил он. − Вчерашний обед с моей матерью подействовал на тебя сильнее, чем я думал.

Гермиона ударила его. Это была одна из тех сторон ее поведения, которые он продолжал открывать в ней. Она била его, когда была расстроена. Если она когда-нибудь решит вкладывать силу в удары, он постоянно будет покрыт синяками. Как бы то ни было, он находил забавным, что ему удалось заставить ее перейти от привычных оскорблений к насилию. Когда-нибудь он должен спросить Поттера, вела ли она себя подобным образом с ним и бедным хорьком. Он подозревал, что так оно и есть. Сложив Ежедневный Пророк так, чтобы было удобнее перелистывать страницы одной рукой, он со вздохом поднес его к глазам и, прищурившись, посмотрел на результаты. Ему хотелось бы, чтобы их не печатали таким раздражающе мелким шрифтом.

− Драко, − сказала Гермиона. − Пожалуйста.

Это “пожалуйста” добило его. Он посмотрел на нее, говоря себе, что положение его любимой команды в сетке все равно будет угнетать его, так что он мог бы подарить частичку своего внимания ведьме. Она выглядела такой же раздражающе обожающей, как и всегда, но под этой маской восхищения он распознал намек на отчаяние. Драко слишком часто видел это в собственном отражении в зеркале, чтобы притворяться, что ничего не замечает.

− Да? − спросил он.

− Это помогает, − прошептала она. − Когда мы разговариваем, это помогает мне сосредоточиться. − Гермиона, казалось, чувствовала себя виноватой за то, что требовала от него большего, и он почувствовал, как знакомое отвращение к себе подкрадывается к его сердцу. Такая простая вещь − разговор, а он заставил ее умолять об этом.

− Что ты думаешь о шансах "Чадли Кэннон" в этом году? − спросил он. Ему не хотелось говорить ни о чем важном, и тема квиддича показалась ему достаточно безопасной. − Они пополнили состав новым загонщиком, который, как предполагалось, должен был улучшить их игру, но до сих пор выглядит как полное позорище.

− Квиддич? − уточнила она. − Ты говоришь со мной о квиддиче?

− Ты что-то имеешь против этого вида спорта? − он вспомнил, как она насмехалась над ним по поводу вступления в команду и всегда смотрела, как играют ее несчастные друзья. Она даже имела обыкновение наблюдать за тренировками. Конечно, он тоже, но в его задачу входило узнать тактику игры гриффиндорцев, чтобы понять, как победить их. Однако он полагал, что ей нравится эта игра.

− Почему каждый мужчина в моей жизни сходит с ума по квиддичу? − ее голос стал тверже, а пугающая пустота во взгляде исчезла, хотя и не окончательно. − Ты, Гарри, Рон, Виктор. Честно. Почему я не знаю мужчин, которые любят кулинарию или балет, или что-нибудь еще, но не квиддич?

Что-то в нем, о чем он не хотел задумываться, перевернулось, когда она включила его в список "мужчин своей жизни". Он спрятал это в одну из своих ментальных коробок, чтобы обдумать позже, то есть никогда, и вместо этого сосредоточился на Викторе Краме, одном из кумиров его детства и ее бывшем поклоннике.

− Ты все еще поддерживаешь контакт с Крамом?

− А почему бы и нет? − она придвинулась, чтобы прижаться к нему еще теснее, и Драко попытался решить, хочет ли он отстраниться, потому что она почти душила его, или же хочет зарыться лицом в ее волосы. Он предпочел не делать ничего, продолжив неподвижно сидеть на кушетке. − Мы же друзья.

− Друзья, − он издал смешок, который лишь чуть-чуть отдавал горечью. − Ты даже не любишь квиддич, а дружишь с величайшим ловцом всех времен. Разве это справедливо?

− Может, потому что он понимает, что я люблю его за то, какой он человек? − предположила Гермиона. − Он не просто ловец, ты же знаешь. У каждого множество граней личности, даже у тебя.

Драко сильнее сжал ее пальцы и ждал, что она скажет еще что-нибудь, но она молчала, и он снова уставился в газету. В этом году Холихедские Гарпии преуспевали. Блейз купил сезонные билеты на весь сезон, так что ему стоило бы быть довольным. Только он не был.

− Я скучаю по квиддичу, − сказал Драко. Это было слишком честное признание, и он пожалел о нем, как только оно сорвалось с его губ. Делиться с ней чем-то было плохой идеей. Делиться с кем угодно было плохой идеей. Люди уходили, люди умирали, люди сбегали. Люди смотрели с жалостью или презрением, потому что ты сделал то, что тебе диктовал долг, а они считали, что это был твой собственный выбор. Они обвиняли и любили говорить, что у них бы на его месте хватило моральных сил отказаться. Вот только все они лгали.

Кроме одной проклятой ведьмы, держащей его за руку, которая шла и делала все немыслимые, безрассудно храбрые вещи, на которые любой здравомыслящий человек нипочем не осмелился бы. Ведьма, которая наблюдала за ним. Ведьма, которая разглядела и поняла его.

Только ее обожание тоже было ложью.

− Так играй в квиддич, − заявила она, как будто это было так просто.

− Это командный вид спорта, − напомнил он. − С кем, по-твоему, мне играть?

− Поиграй с Гарри, − предложила она. − Один на один. Ловец против ловца.

Драко собирался сказать ей, что это была самая глупая идея, которая у нее когда-либо возникала. Святой Поттер не станет встречаться с ним, чтобы поиграть в квиддич! Но едва он открыл рот, как тут же закрыл его, уже всерьез обдумывая эту идею. Она бы не предложила, если бы не была уверена, что ублюдок согласится.

− Мы могли бы поехать в поместье, − медленно произнес он. − Там есть парк. Конечно, это не совсем подходящее поле, но там достаточно места. Ты можешь прийти посмотреть.

Последней фразой он хотел ее поддразнить. Драко не мог представить себе Гермиону Грейнджер, которая, словно девушка, пришла поболеть за… кем бы он для нее ни был... играющим в игру, которую она, очевидно, считала более скучной, чем кулинария или балет, хотя и то и другое, по его мнению, было так же невыносимо, как смотреть, как сохнет краска. Вот только она не была его девушкой или даже другом. Она была его... вейлой? Не те отношения, которые включали бы в себя поддержку во время дружеского матча.

− Сидеть на веранде и наблюдать за тобой, пытаясь завязать вежливый разговор с твоей матерью? − спросила Гермиона. − Я думаю, что лучше умру.

− А как насчет моего отца? − спросил он, продолжая поддразнивать ее, потому что если Нарцисса могла стиснуть зубы и вести себя вежливо, то Люциус не смог бы при виде Гермионы сдержать гримасу отвращения. Грязнокровка. Магическое существо. Интересный эксперимент, конечно, и полный потенциала, но все же совершенно отвратительный.

Нет, он вообще не позволит отцу находиться рядом с ней.

− Драко, − сказала она со знакомым раздражением и снова ударила его. Он рассмеялся, поднял кулак, которым она его стукнула, и поцеловал его. Гермиона застыла, и он следом за ней, когда понял, что сделал. Спустя пару секунд он отпустил ее, сжал и разжал кулаки, прежде чем взять газету, чтобы хоть чем-то занять руки.

− Они оба сейчас во Франции, − произнес он, стараясь говорить как можно спокойнее. − Я бы не стал просить тебя терпеть их в одиночку. К тому же, что более важно, ты могла бы покопаться в нашей семейной библиотеке, пока мы играем. Полки с книгами только и ждут тебя.

Гермиона глубоко вздохнула, отпустила его и встала. Ему было интересно, о чем она думает, или, может, пытается стряхнуть с себя остатки тумана. Пока они касались друг друга, ей удалось завести разговор, и часть его гордилась ею. Он был уверен, что было бы легче просто сдаться. Так сделала одна из вейл, судя по записям в папках. Вот только для нее все сложилось не очень хорошо.

− Думаю, мне бы это понравилось, − сказала она. − Я имею в виду библиотеку. Я свяжусь с Гарри и дам ему знать.

− Тебе будет комфортно одной в поместье? − спросил он. − После... всего?

− Я же уже ездила туда, чтобы повидаться с тобой, − ответила она. − Уверена, что смогу сделать это снова.

Он кивнул, а затем, зная, что если станет раздумывать, то окончательно потеряет самообладание, быстро произнес:

− Она была... она была нездорова, и, пожалуйста, поверь мне, что если бы я мог что-нибудь сделать... − он остановился, потому что это показалось ему слишком странным.

Как можно извиниться перед кем-то за то, что его пытали в твоем доме? Он был уверен, что ни одна книга по этикету в обширной коллекции Нарциссы Малфой не давала подобной информации. Можно ли найти там ответ на вопрос, какую ложку использовать для каких-то непонятных и странных фруктов? Абсолютно точно. О том, как сказать волшебнику, что он тебя не интересует, не начав международного скандала? Несомненно. Фразы для извинений за пытки? Вряд ли.

Гермиона Грейнджер снова удивила его, когда прерывисто вздохнула и сказала:

− Я знаю.

Что-то кольнуло Драко в сердце.

− Знаешь, − добавила она, − это помогло. Ты мне помог.

− Каким образом? − спросил он.

− Просто... ты стоял там, и на твоем лице был ужас, и ты смотрел, и... я подумала: “Даже Малфой знает, что это ужасно, хоть он и ненавидит меня”. И каким-то образом это удерживало меня от потери рассудка даже в той агонии, − Гермиона нервно рассмеялась. − Извини, это звучит жалко, но на самом деле я была рада знать, что ты ненавидишь то, что происходит.

− Я просто стоял там, − проговорил он. − Этого было недостаточно.

− Этого было достаточно, − возразила она.

Он сбежал от нее, как трус, которым и являлся, захватив Ежедневный пророк с нормальными, скучными результатами квиддичных игр. Подальше от женщины, за чьими пытками ему пришлось наблюдать. Он лежал на своей узкой кровати, дрожа, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Просто ни о чем. Пытался погрузить свое сознание в пустоту. В пустоте не было ни монстров, ни сумасшедших тетушек, ничего, что пряталось бы в тени. У пустоты не было дел, требующих решений и планов на будущее.

В пустоте не было Гермионы Грейнджер, и он размеренно вдыхал и выдыхал, чтобы перестать чувствовать и думать.

Но это не сработало.