Короткие истории о некоторых обитателях Вестероса (сборник драбблов) (гет)

По заявке Edelweiss: Арья/Джендри "Иногда мне кажется, что я иду в никуда. Я двигаюсь, но не по той дороге."

Проще было закрыть глаза и не думать — не думать, как живой человек. Тень без имени живет только чужими смертями, ничего своего для нее нет. Только смерть, только ненасытные боги, жаждущие крови.

Дорога, выстланнаая трупами, чужими лицами, чужими масками.

Девочка без имени не могла позволить себе думать об этом — но ее заставляли. Запретная клетка в мыслях, в которой были заперты давно умершие мать, отец, братья другой девочки, о которой запрещено было вспоминать, не давала ей покоя.

Заключенные в них люди кричали, бились, рыдали.

"Мы были у тебя, слышишь, были! Вспомни, кто ты такая. Не смей забывать нас".

Если существуют темные молитвы, просящие о смерти (Сир Илин, сир Меррин, королева Серсея...), существуют ли молитвы, просящие о другом?

Может, скоро она забудется окончательно, и нужно будет повторять другой список?

— Лорд Эддард, леди Кейтлин, Джон, Робб, Бран, Рикон — и Санса, — горько прошептала в подушку Арья, и страх уколол ей спину острыми иголками (а может, это тюфяк прохудился). — Не хочу так. Не хочу.

Той ночью ей почему-то приснился Джендри. Он смотрел на нее укоризненными синими глазами короля, но чем больше Арья рвалась к нему, тем сильнее неведомая сила опутывала ее ноги.

— Ты вернулся, а я не могу! — беспомощно крикнула она ему вслед. — Я не могу к тебе вернуться, глупый Бык!

"Можешь, — сказал он одними губами. — Можешь, глупая ты миледи".

* * *

Ночь была наполнена запахами — пахло едва уловимым мокрым осенним тлением, приближающимся дождем — и человеком.

Волчице был смутно знаком его запах — он был одним из человеческих детенышей, которых она спасала вместе со своими братьями от двуногих охотников за людьми.

"Он был моей стаей", — шепнула ей девочка, и волчица помотала головой. Она не любила такие моменты, но, тоскуя по ней, была рада и этому.

"Джендри, — тихо шепнул ей голос человека, — Его зовут Джендри. Ты не знаешь, зато я знаю. Это я, я, я, а не ты".

Нимерия заскулила и спряталась, уступая, сливаясь с девочкой... служанкой... сливаясь с никем? Нет, с Арьей.

Ликуя, Арья неслась сквозь вечерние сумерки, быстро сгущающиеся над ее головой. Земля пружинила под ее сильными задними лапами и мягко подавалась под передними.

Она чуяла в воздухе запах и знала, кому он принадлежал. Воздух пел для ее чуткого носа.

Еще шаг — бесшумный мягкий прыжок, очень тихий для огромного, гибкого волчьего тела — и он стоит перед ней.

Арья смотрит в синие глаза, наполненные ужасом, и прижимает уши.

Джендри вскидывает арбалет (Арье сложно было вспомнить это слово, и подавить желание Нимерии вцепиться человеку в шею), и целится прямо в ее горло.

Арья распахивает пасть в подобии собачьего приветствия, вываливая наружу язык, и скулит.

Осторожно, сейчас — осторожно.

Джендри недоверчиво смотрит на нее в предчувствии близкой гибели — руки его дрожат. Арья, стараясь до последней шерстинки выразить миролюбие, вытягивается на земле. Животу холодно в луже, но она терпит. Она — хороший волк. Правда, Нимерия?

Не бойся, Джендри. Я просто сплю и вижу тебя во сне. Это только мой сон, мой хороший сон.

Не бойся.

Арья закрывает глаза, уверенная, что Джендри не причинит ей вреда, и лежит без движения.

— Ты ее волчица? — потрясенно спрашивает Джендри. — Та, которую прогнала Арья?!

Арья открывает глаза и чуть поворачивает голову. Джендри все еще боится, но он опустил арбалет.

Где-то в глубине она чует раздражение волчицы, но сейчас ей важен только он, только его синие глаза, глядящие на нее с настороженным страхом и цепким вниманием.

Но он опустил арбалет!

"Не бойся меня, — хочется сказать Арье. — Это не Нимерия, а я. Я пришла посмотреть на тебя с другого конца света во сне".

Как много ей хочется сказать Джендри! Как много невысказанных тревог и страданий, как много сомнений накопилось в слабой человеческой шкуре.

"Иногда мне кажется, что я иду в никуда. Я двигаюсь, но не по той дороге", — устало и назойливо шелестят ее сомнения.

И волчица воет в глубине тоскливо и надрывно.

И еще много иного хотелось бы ей сказать. Например то, что она все еще помнит его. Сквозь выворачивающиеся наизнанку лица, сквозь личины и выпотрошенные души, сквозь пот, боль, усталость и непогоду, даже сквозь саму смерть — она его помнит.

"Не бойся мне сниться, — сказала бы Арья, если бы волки не были немы. — Сон — это совсем не страшно, во сне люди сильны, как волки".

Она, не открывая глаз, кладет голову на вытянутые передние лапы. Как верный пес, самый чуткий страж.

Как многое хочется сказать в этой тишине, в этой вынужденной немоте, где ее слышит только Нимерия, и нет тысячи глаз богов и богинь, неусыпно следивших за нею.

Джендри бы понял ее, Арья точно знает.

— Ты Нимерия, — говорит Джендри полуиспуганно.

Арья открывает глаза, и ловит глазами его взгляд, как в силок. Смотрит долго и насмешливо, чуть склонив голову набок.

Джендри ждет, глупый, не дыша, как будто волчица способна ему ответить.

И тогда Арья медленно и совсем по-человечески кивает ему.

Джендри вскрикивает:

— Седьмое пекло, что за чертовщина?!

А Арье хочется смеяться.

Она не знает, сколько проходит времени и напряженного, как тетива, молчания, но когда она ощущает прикосновение человека к своей шерсти, уходить из этого тела ей уже не хочется.

Какой хороший сон. Когда утром она вновь проснется никем, она, пожалуй, позволит себе его вспомнить.