Короткие истории о некоторых обитателях Вестероса (сборник драбблов) (гет)

По заявке Rehk: Джон/Дейенерис. "Иногда я думаю — стоит ли оно того? Почти всегда не знаю, что ответить", "Нам с трудом удаётся оставаться не-врагами. Я со страхом думаю о времени, когда балансировать на грани больше не получится".

* * *

Джон, несомненно, любил свою королеву. Любил улыбку, превращающую ее из грозной повелительницы почти в ребенка, в девочку. Любил обманчивое ощущение хрупкости ее тела в своих руках.

Хрупкости? Да изнутри она будто скована из валирийской стали, любезно подсказывает внутренний голос, и Джон морщится. С каждым днем мириться с ней было все сложнее — Дейнерис была прибоем, а Джон замком на текучем песке — и рано или поздно его стены обрушатся вниз.

Ему хотелось временами, в минуты особенно сильного отчаяния, невзирая на ее сопротивление, унести ее прочь от проклятого Железного трона, оседлать дракона, и улететь, туда, где не будет людей, алчущих ее милости.

Они будто неразумные дети, тянутся к ней, желая, чтобы она приняла на себя все их горести, все их трудности.

Она должна научить их быть сильными, а не потакать слабостям.

"Матерь" — зовут они ее, подразумевая Небесную Матерь, забывая, что она тоже человек. Что она тоже слаба, хрупка и нуждается в защите — так когда-то казалось Джону.

Теперь же он все чаще думал, что вместо позвоночника у нее острый меч, и вены сбегаются к нему стальной сетью.

Уберечь, защитить — да только нужно ли ей это? Джон всегда оставался рядом, несмотря ни на что. Может быть, он и хотел уйти — но всем сердцем, всей кровью врос в нее, как в землю врастает дерево.

И не уйти, не оторваться — только умереть. С ней, за нее, вместо нее... Но остаться на земле. А Дейнерис предпочитала взмывать на Дрогоне в небо, прильнув щекой к его шее — и слушать восхищенные вопли толпы.

Иногда Джон со страхом думал — стоило ли оно того? И почти всегда не знал, что ответить.

Только надеялся, что когда-нибудь она вспомнит, что он — на земле. Что он ждет ее — здесь.

Он надеялся, что где-то внутри у нее бьется живое сердце, но если бы его спросил кто-то родной и понимающий, он вряд ли сумел бы ответить — а не умерло ли еще его собственное?

* * *

Дени любила Джона.

Нельзя позволять слабостям брать над собой верх — это Дени усвоила твердо. А любовь — слабость. Особенно когда приходится нести ее груз почти в одиночестве, почти в нелюбви.

В темноте, в ночной слепоте, когда холодные клыки тоски впиваются в самый центр груди, а постель может остаться не согретой до утра.

Совсем не впасть в отчаяние ей не позволяли люди — точнее, осознание того, что она нужна им, что они в ней нуждаются. Это позволяло ей держаться, когда казалось, что земля уходит у нее из-под ног, оставляя ее висеть на краю пропасти, клубящейся темнотой, стремящейся забрать ее себе.

И она вынуждена была быть сильной, цепляться за осыпающуюся почву оскальзывающимися пальцами — и терпеть, терпеть.

Только в небе она чувствовала себя свободной, вне духоты Королевской Гавани, когда ветер хлестал ее по щекам и выл в уши, умоляя очнуться.

Иногда ей хотелось, чтобы Джон летел с ней рядом, обнимая за плечи — и чувствовать себя маленькой и слабой.

Иногда ей хотелось и вовсе не возвращаться.

Неужели это так трудно — бросить все, и поселиться где-нибудь далеко, где их бы никто не нашел? Иногда безвестность — это самый лучший дар, что могут послать боги. И Джон был бы рядом...

Иногда на Дейнерис нападала такая тоска, что этому не дано совершиться.

Но нет.

Это все глупые девичьи бредни — а она давным-давно не наивная девица.

Он весь будто соткан из утреннего инея — такого колючего, что страшно и рукой прикоснуться — поранит кожу до кости.

Душа Джона будто заперта от нее на тысячу засовов, и Дени уже все кулаки в кровь разбила, стараясь до него достучаться.

Если бы он мог, он бы увидел, как она бьется и стенает от боли в своей клетке. Но он глух и слеп — за его холодным, длинным лицом не найдешь и искорки тепла. Только осуждения и упреки.

Кто они друг другу? То ли супруги, то ли враги в одной постели — чаша весов задумчиво покачивается из стороны в сторону... Им с трудом удаётся оставаться не-врагами. Дени со страхом думала о времени, когда балансировать на грани больше не получится.

Ей оставалось только надеяться на то, что сумеет удержаться. Она ведь была очень-очень сильной — во всяком случае, Дени пока верила в это.

* * *

Дрогон беспокойно переступал с лапы на лапу, видимо, чувствуя настроение Дейнерис.

Она стояла, непривычно тихая и удрученная, почти касаясь лбом драконьей чешуи.

— Полетаем вместе?

Голос эхом отразился от стен — и Дейнерис Таргариен, почти не веря, обернулась.

Иногда в одном маленьком "почти" заключается целый мир.