Короткие истории о некоторых обитателях Вестероса (сборник драбблов) (гет)

Внимание!

R, Инцест, Смерть персонажей.

По заявке lonely_dragon: . Серсея/Джейме: "То ли преданы друг другу, то ли преданы друг другом".

* * *

В сером, сотканном из тумана мире двигаться тяжело — липкие клочья цепляются за ноги, пробираются в глотку, норовят опрокинуть и задушить.

Джейме упрямо движется вперед — слабый огонек как будто факела ведет его за собой. Может, это Бриенна? Вот упрямица — и после смерти не может успокоиться, оберегая его.

Еще шаг — и еще один. Только бы не упасть, иначе — смерть. А Джейме очень хочет жить — каждый глоток воздуха, каждое движение горящих в усталости ног будто тащит его вперед, заставляя держаться, заставляя вспоминать, что он еще не в преисподней. Хотя, возможно, на пути к ней.

Но огонек не угасает. Тускло мерцая в рваном, ветреном мареве, он зовет его за собой. И Джейме подчиняется этому зову.

Внезапно налетает ветер, унося с собой серую липкую хмарь; откуда-то сверху сияющим потоком льется свет: не солнечный, серебряный, странно вспыхивающий тусклыми фиолетовыми искрами, нестерпимо яркий для человеческих глаз — Джейме поспешно заслоняет глаза рукой — правой, отмечая почти с животной радостью острое игольчатое покалывание жизни в пальцах.

Когда он решается открыть глаза, он видит покачивающийся фонарь в тонкой, белой, до скрежета зубов, до боли знакомой руке.

— Серсея, — говорит он.

Сестра безмолвно кивает. Кивает, всплеснув прозрачным огненным отсветом, неожиданно ощутимым и материальным в этом серебряном свечении, фонарь в ее руке.

Предательница-Серсея.

Но ненависть, всколыхнувшая было душу ядовитым дуновением, тут же угасает, как угли, припорошенные пеплом и снегом. Ей не было здесь места.

Дернувшись так же, как струна под пальцами музыканта на излете песни вибрирует последней, ликующей нотой, Джейме охватывает тонкий серсеин стан обеими — наконец-то! — руками.

Она, мягкая и податливая, движется к нему навстречу, жадно приникает губами к его рту.

Ее тело, ее кожа поет для него знакомой песней, которой Джейме никогда не пресытится.

Он пытается в жгучем, томительном нетерпении порвать мешающий, текучий шелк ее платья — но ткань сама расплывается под его пальцами, истаивая, точно легкий дым.

Серсея остается перед ним — прекрасная и обнаженная.

Ее лоно принимает Джейме в себя. Они вновь становятся единым целым, они остаются одни в целом мире, будто заключенные в невидимую скорлупу. Навсегда вместе, брат и сестра — то ли преданы друг другу, то ли преданы друг другом, но ничего в этот миг не было важным, кроме единения их тел — брат и сестра, одна плоть, одна душа, одна кровь...

Кровь.

Кровавые слезы прочерчивают борозды по лицу Серсеи.

Волосы становятся белыми и ломкими, а тело прямо под его руками раздувается, становясь рыхлым и кашистым. В нос ударяет отчетливый, приторно-сладкий запах гнили.

Кейтлин Старк страшно хрипит, еще крепче прижимая Джейме к себе.

Их тела до сих пор соединены — тело живого и тело трупа.

— Позволь мне зачать от тебя живое дитя, — различает Джейме и страшно кричит, просыпаясь.

* * *

Но действительность оказалась страшнее самого ужасного кошмара.

Хрипела не Кейтлин.

На последнем издыхании, сотрясаясь в агонии, хрипела Мирцелла.

Руки Серсеи сдавливали горло девочки.

Сдавливали горло его дочери. Лицо ее было уже синим, рот открылся... Рядом безжизненно скорчился Томмен, разметав маленькие, слабые руки.

Какой отвратительный сон, — в отчаянии подумал Джейме, — скорей бы проснуться.

С этой полумыслью он бросился к сестре. Отшвырнуть ее ему, однорукому, оказалось не так уж и просто. Серсея не сопротивлялась, но и не желала выпускать из рук тонкую шею уже не шевелившейся Мирцеллы.

* * *

— Золотые короны для них, золотые их саваны, — пела Серсея, тихо покачиваясь из стороны в сторону. — Трое их у меня, трое, трое, трое. Теперь-то все кончится, все непременно кончится... Мои детки, мои милые детки...

Джейме только и мог, что смотреть на нее, не в силах поверить, что тут, в шаге, Томмен... Мирцелла... дети.

Дети!

— Валонкар, валонкар, валонкар, — пела Серсея, и зеленые глаза ее были затянуты пленкой, как у умирающей птицы. — Все кончится, все скоро кончится.

"Это дурной сон", — твердил себе Джейме, делая один-единственный короткий шаг.

Серсея права. Все непременно скоро кончится.