Сумерки богов (джен)

Корделия подошла к самому краю, сбросила туфли и села, одну ногу поджав под себя, а другую, пяткой вниз, будто намеренно и неосторожно кого-то поддразнивая, свесила над мерцающей бездной.

Ей и в самом деле почудилось, что в ее голую, беззащитную ступню ткнулась чья-то аморфная, рыхлая морда, ощупала бесформенными губами, тронула влажным языком и с молчаливым равнодушием отвернулась. В действительности никакой морды, безглазой, живущей из всех пяти чувств только осязанием, там не водилось. Это был густой, теплый, зеленовато-синий туман, клубящийся над Бирюзовым озером. Само озеро, лежавшее на несколько футов ниже, было как забытое в незапамятные времена гигантское зеркало; как огромный, на размах вселенной, кусок полужидкого стекла; как неудачная заготовка стеклодува, не рассчитавшего густоты красителя и плотность выпекаемой массы; как гигантский щит инопланетного Персея, отразивший некогда лик Медузы и навеки брошенный здесь, под сине-зеленой удушливой вуалью, чтобы лик этот, однажды ужаснул, проявившись, никто бы больше не увидел.

Туман клубился, двигался, редел, расползался в некие узнаваемые мозгом ассоциации, потом снова обретал комковатое единство, дыбился и опадал, как живое, дышащее в тысячу трахей и легких существо, равнодушно дремлющее, неизлечимо голодное и тайно разумное.

Корделия взяла подобранный на аллее с тем же родственным бирюзовым проблеском камешек и бросила его вниз. На мгновение ей представилось, что туман под ее повлажневшей пяткой сожмется, спружинит и швырнет ей камешек обратно. Но ничего подобного не случилось. Камешек беспрепятственно провалился, и долей секунды позже она услышала всплеск. Поверхность озера ее обманула. Никакое это не текучее, стекловидное образование, не потерянное зеркало и не выкованный в кузнице Гефеста артефакт. А всего лишь вода, прозаический тандем водорода с кислородом, заполучивший бирюзовый оттенок от местных микроорганизмов. Совершенно, кстати, безобидных.

Корделия бросила второй камешек.

На Асцелле ей делать больше нечего. Единственный выпавший ей шанс она уже использовала. Сыграет ли ее ставка или крупье сгребет с игрального стола ее фишки, она не знала. Колесо еще вращалось, она была игроком, поставившим на красное, и запущенный по кругу шарик еще мог перескочить в желаемую ячейку. Теперь шансы 50 на 50, но ставка последняя. Не потому что она все проиграла, а потому что требуемые ей фишки потрачены. Других нет. Есть иной расцветки, иного номинала. Есть более дорогие, более дешевые. Но нет тех, которые нужны именно ей. Даже та, последняя, на которую она поставила весь капитал, сохранилась и нашлась каким-то чудом. Конечно, она могла прибегнуть к варианту читерства. Обыграть природное казино через современные технологии. Но любая попытка воспользоваться хакерским приемом для взлома судьбы всегда чревата последствиями. Возможно, ей в будущем придется воспользоваться программой взлома, но не сейчас. Она еще не проиграла.

Корделия могла бы улететь с Асцеллы первым же пассажирским рейсом, но Вадим настоял, чтобы она оставалась в клинике Гриффита. Потому что Бирюзовая долина, будучи своеобразной VIP-зоной, хорошо охраняется. Публика там известная и состоятельная, местные власти дорожат своим имиджем и доходами от оздоровительного туризма. И проявляют неусыпную бдительность. По мнению Вадима, Корделии лучше оставаться там и дожидаться «Подругу смерти», тем более что ее присутствие на Новой Москве и даже на «Сагане» новых сведений не добавит.

У инцидента нет трагических последствий. Пусть местонахождение Мартина на данный момент неизвестно, достаточно того, что в этом «неизвестно» он находится с друзьями. Мартин на борту «Космического мозгоеда», а это наилучший исход, какой только можно пожелать. Мартин нигде не был бы в большей безопасности, чем на борту армейского транспортника, а потому причин для волнений и вмешательства у Корделии не было. И повода нестись на первом попавшемся межзвездном челноке на Новую Москву у нее тоже нет.

Расследование идет своим чередом. Вадим работает в тесном контакте со следственной бригадой. Его участие одобрено без проволочек межпланетным консорциумом, так как доля вложений в строительство квантового радиотелескопа от «МедиаТраста» достигает 30%, и кто, как не руководство холдинга, кровно заинтересовано в идентификации и поимке преступников. А Корделии… Корделии остается думать и ждать. Ждать и думать.

Ждать, как известно, один из самых мучительных видов деятельности. Тогда надо думать. У нее это всегда неплохо получалось — анализировать, исследовать, рассуждать. Выводить условие задачи и находить к ней решение. Это полезно и помогает скоротать время. Как лечебная гимнастика.

Корделия следила за меняющим свою форму, иллюзорно живым и подвижным, почти логично обоснованно дрейфующим туманным сгустком нежного сине-зеленого оттенка.

Итак, что мы имеем? Мы имеем попытку похищения Мартина. Попытку давно ожидаемую и предполагаемую. В конце концов, кто-то должен был на это решиться, уж слишком лакомый кусочек. Единственный в своем роде, уникальный, сверхценный. И не сидит, запертый в бункере, а вполне себе свободно перемещается… Глаза мозолит. Грех не попробовать.

Продать, конечно, будет проблематично, к скупщику краденого такой улов не принесешь. Следовательно, только выкуп. Нет необходимости множить сущности. Самое простое решение — самое верное: не искать безумного покупателя, а вернуть за вознаграждение хозяйке, как сбежавшего породистого щенка. И хозяйка заплатит, потому что она безумней любого другого покупателя. Учитывая, сколько эта хозяйка в него вложила. Беспроигрышный вариант. Если акт передачи денег завершится удачно. Но в наше время не обязательно пользоваться наличными, деньги переводятся на анонимный счет где-нибудь на Шоарре.

Похитители так бы и поступили. А затем переслали бы координаты астероида или заброшенной станции или автономного челнока, где находился бы похищенный или… не переслали. Для похитителей оставлять разумного киборга в живых, если он их видел — пусть мимолетно, пусть в гелевых масках — очень рискованно. Кибернетический разум восстановит их внешность по самой незначительной детали, по форме черепа, по овалу лица. А уж если он внесет в базу данных их голоса…

Следовательно, у похитителей есть два варианта: либо держать киборга в гибернации, либо… убить. Чаще всего именно это и происходит, жертвы похищений редко возвращаются домой. А если чудо и случается, то не по доброй воле преступников, соблюдающих условия сделки, а благодаря оперативности полицейских или агентов спецслужб, на что рассчитывать так же особо не приходится. Возвращение похищенных — это скорее счастливое исключение, чем правило.

Она всегда знала, что Мартину грозит опасность. За ним всегда будут охотиться. Но как его уберечь? Посадить под замок? Сослать на Геральдику? Но это снова клетка, тюрьма. Пусть и более комфортабельная.

Мартин, правда, убеждал ее, что уединенная жизнь в их доме его нисколько не тяготит, а уж если она купит ему телескоп, то он и вовсе будет счастлив провести там всю жизнь, но она ему не верила. Несколько месяцев он несомненно проведет в поместье с пользой и радостью. Там еще много неизученных мест, диких лесных озер, пещер, оврагов, но очень скоро ему захочется перемен. Захочется новых впечатлений, новых дорог, новых приключений. Он освоится, повзрослеет, осознает живущую в нем силу, почувствует неутолимую жажду нового. И тогда его не удержишь.

Хотя ради нее, ради своей спасительницы, своей благодетельницы, он может и притвориться, что никакой жажды у него нет, что он всем доволен, а путешествовать по Галактике он может и с помощью головизора. На все расспросы будет отвечать полным недоумения взглядом, изображать придурковатую преданность и хлопать ресницами. А она будет делать вид, что верит и тайно терзаться угрызениями совести, оправдывая себя тем, что он сам так решил и силком его взаперти никто не держит.

Держит, еще как держит. Потому что благодарность — страшное бремя. Как и чувство вины. Потому что Мартин знает, что причинит ей боль, если захочет уйти; знает, что он первое живое существо, к которому она позволила себе привязаться, которое допустила в свою омертвевшую душу; знает, что покинуть ее это все равно, что снова оставить на погибающем «Посейдоне».

Как же все это сложно, запутанно. А может быть, все как раз наоборот? Может быть, все просто, и это она все усложняет? Может быть, то гипотетическое будущее, в котором она отводит себе роль препятствия, роль тормозящего фактора и навязчивого кредитора, требующего возврата по векселям, существует исключительно в ее воображении, а Мартин — ни сном, ни духом? Может быть, это она, оправдывая себя заботой о его будущем, на самом деле лишает его выбора? Не выступает ли она в данном случае вариацией Умной Эльзы из старой сказки, которая сидит в погребе с кувшином пива и плачет? Ее сватать пришли, а она уже вообразила, как ее ребенку на голову свалилась кирка. Вот и она, Корделия, ничем не лучше. Еще и сговор не состоялся, а она уже и пиво разлила и ребенка похоронила. И себя терзает и Мартина. И все за него решила. И время ему обозначила. И киркой по голове стукнула. Молодец, что тут скажешь? И это вместо того чтобы наслаждаться свалившемся на них обоих счастьем, извлекать нектар радости из каждой выпавшей им минуты взаимного согласия.

Она расписывала жизнь Мартина едва ли не на десятилетия вперед, рассказывала, как плодотворно он воспользуется этой самой своей «свободой». Мартин выслушал ее и, помолчав, спросил:

— А ты уверена, что у меня есть эти десятилетия?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что симбиоз мозга и процессора, помимо неоспоримых преимуществ и возможностей, имеет и обратный эффект.

Корделия похолодела.

— Мартин…

— Гибульский еще там, на станции, постоянно замерял ритмическую активность моего мозга. Ты же знаешь, что это значит? Частотные характеристики.

— Да, конечно, альфа, бета, дельта, тета.

— Есть еще гамма. Редко наблюдаемая у людей частота. Только при определенных психоэмоциональных состояниях, при глубоком сосредоточении, решении сложных задач, при необходимости усвоения больших объемов информации. Волновые колебания человеческого мозга обычно не превышают 40, редко достигают 100. У людей это кратковременные вспышки. Мгновения восторга и озарения. И потому скорее полезны, чем вредны.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что амплитуда частотных колебаний моего мозга находится между 50 Гц и 150 Гц постоянно.

— Но почему?

— Это из-за процессора. Он вынуждает мозг работать на самых высоких частотах. Иначе случится разбалансировка. Процессор работает быстрее. Намного быстрее. Мозг, при всей своей сложности, за ним не успевает.

— А когда ты спишь?

— Частота падает до 50. До пробуждения.

— Но это же… это же значит, что твой мозг… Он так долго не выдержит!

— Да, есть такая вероятность. Но это… неточно. Нужны длительные наблюдения, эксперименты, контрольная группа, а их нет. Потому что я один такой. И каков мой запас прочности, неизвестно. Там, в исследовательском центре, делались предположения, что я при такой нагрузке протяну еще лет пять, а при эксплуатации более щадящей — семь или восемь. Они говорили, что больше, собственно, и не требуется. Что будущие заказчики киборгов моего типа все равно будут время от времени их менять. Как выразился один техник, будь у него деньги, он бы каждые три года менял жену. Избавлялся бы от изношенной и постаревшей и обзаводился бы новой. Молоденькой… Свежим телом. То есть, не своим телом, а…

— Я поняла, — тихо сказала Корделия. — Не объясняй.

Все правильно, все логично. Вещь устаревает, выходит из моды. Ее меняют на более новую, современную. Киборг — такая же вещь. Средняя продолжительность жизни DEX'а — 18 месяцев, Irien'a — 5 лет, Mary — 10. По Bond’ам статистики нет. Их выпускали слишком малыми партиями. Никто не озаботился установить естественную продолжительность жизни киборга. Зачем? Кому это интересно? Даже если эта продолжительность будет сравнима с человеческой.

Любая, даже самая совершенная система не свободна от энтропии. У киборгов никто и не пытался ее уменьшить. Они — расходный материал. Совершенные запчасти. Высочайший уровень энтропии. Интересно, сколько лет жизни отмерил Гибульский своему последнему «изделию»? А родителей он предупредил? Или знаменитый нейрокибернетик так увлекся доказательствами своей теории, что о таких мелочах даже не вспомнил?

Корделия примерно представляла технологический процесс выращивания заготовок и имплантации, но не стремилась знакомится с ним в подробностях. А тут ей вдруг все это представилось в красках. Мартин был, скорее всего, не первым, а единственно выжившим клоном молодого Каленберга. Сколько их было, тех, кто не выжил? Тех, едва сформировавшихся в репликаторе человеческих эмбрионов, чей мягкий и подвижный череп позволял произвести нейросварку с процессором? Пять? Шесть? Десять?

Гибульский экспериментировал. Стимулировал развитие мозга, наблюдал, а затем подселял кибернетического двойника. Пока, в конце концов, своего не добился. У бракованных киборгов пробуждение сознания стало результатом случайности. Случайности ли? Возможно, Гибульский на это и рассчитывал. Это было продолжением эксперимента. Заложить в новый тип процессора опцию стимуляции органического носителя. Оставить канал проводимости и посмотреть.

И смотрел, изучал, собирал данные, чтобы затем воспользоваться ими при изготовлении идеальной «игрушки». И то, что человеческий мозг будет подвергаться невероятным нагрузкам, тоже им предусмотрено. А как же иначе? Органический мозг со всеми его миллиардами нейронов, синапсами, дендритами конструкция довольно громоздкая и медлительная несмотря на то, что реакции возбуждения и торможения длятся от силы 1-2 миллисекунды. В скорости обработки информации мозг значительно проигрывает процессору, частота которого измеряется тысячами мегагерц, тогда как мозг на пике активности дает не более 150 Гц. Этот дисбаланс не может не иметь последствий.

Мозг — все равно что марафонец, пытающийся угнаться за гравискутером. И бежать этому марафонцу приходится без отдыха. Не снижая темпа, час за часом, день за днем, сгорая в бесконечной гонке. Гибульский, конечно, предусмотрел переходник, который сглаживает эту разницу скоростей, иначе мозг сгорит за несколько суток. Этот переходник как буферная зона, как преобразователь и предохранитель. Но и самый лучший предохранитель когда-нибудь разрушается.

Именно эта бесконечная гонка марафонца с несокрушимым процессором происходит прямо сейчас в голове Мартина. Корделия осторожно, будто могла ненароком нарушить это хрупкое равновесие, обхватила его голову руками. Мартин сразу что-то почувствовал.

— У меня ничего не болит, — быстро сказал он.

Она не ответила.

После того разговора Корделия тайком, приняв все меры предосторожности, звонила Кире, чтобы узнать, что думают по поводу гамма-ритма работающие в ОЗК киберспециалисты. Кира не подтвердила, но и не опровергла слова Мартина о возможном выгорании мозга. Она произнесла те же слова:

— Есть вероятность, но нет данных, потому что никто этим вопросом серьезно не занимался. Достаточно было указать гарантийный срок.

О том, что произойдет, если мозг Мартина не выдержит разницы частот, Корделия старалась не думать. Мартина-человека больше не будет. Останется Мартин-киборг, правильный, послушный киборг, кукла с мертвыми глазами. Это даже хуже, чем смерть. Видеть его, знать, что он несколько минут назад был здесь, живой, доверчивый, любознательный, диковатый, порывистый, и вдруг — его нет. Есть только бесчувственная оболочка, механическая копия. А вместо улыбки — устрашающая пародия.

»…Во мне ты видишь отблески костра, Что тлеть на смертном ложе обречен

Средь пепла своей юности — вчера Чем вскормлен был, тем ныне пожран он…» *

Корделия потрясла головой, чтобы отогнать видение. Да что ж она снова его хоронит! Еще ничего не случилось. Есть только непросчитанная вероятность. Да вся ее жизнь — одна сплошная непросчитанная вероятность. Чего ей бояться? Судьба в очередной раз подтвердила ей свое дружеское расположение. Мартин в безопасности. Скоро все разрешится, и он вернется домой. Он обязательно вернется домой!

Корделия снова посмотрела на мерцающий туман. Становится прохладно. Ей лучше вернуться. Она подтянула беспечно погруженную в туман ногу и собралась было подняться, когда услышала шаги. Кто-то шел вдоль набережной в ее сторону. Она настороженно покосилась, но не испугалась. Набережная была излюбленным местом пробежек для проживающих в долине псевдоспортсменов.

— Вам помочь? — произнес приятный мужской голос.

Корделия подняла голову. К ней склонился, протягивая руку, мужчина лет тридцати. Его голос показался ей знакомым. Что, собственно, неудивительно.

— Помогите, — согласилась она и без смущения оперлась на протянутую руку.

Выпрямившись, она взглянула на любезного помощника пристальней.

— Да, мы знакомы, — произнес он в ответ на незаданный вопрос. — Всегалактический бизнес-форум на Альтаире. Открытие дома высокой моды Карлы Брионелли.

Корделия кивнула. У нее была хорошая память на лица.

— Если не ошибаюсь, Александр… Александр ван дер Велле?

Он шутливо поклонился.

— К вашим услугам. Заметил вас еще днем, но сразу подойти не решился.

— В тумане действовать сподручней?

Он засмеялся.

— Но вы же знаете нас, финансистов.

— Увы…