Узы крови (джен)

The Beatles — Because

Brandon Flowers — Only The Young

Ryan Gosling & Emma Stone — City of Stars (OST La La Land)

В первые дни им задавали множество вопросов, которых, казалось, невозможно было избежать. Всех интересовало неожиданное прибытие весьма знатных гостей — это было видно по изысканным манерам и хорошей одежде. Каждый тамошний крестьянин посчитал своим долгом осведомиться относительно истинной причины появления в этих малоизвестных краях таких красивых молодых людей, явно не созданных для работы в поле. Ланнистеры старались переводить разговор на самые глупые и несущественные вещи, но все же отвечали, что покинули отчий дом под давлением многочисленных любовниц отца. Скрывать родство между путешественниками было довольно неуместно — их выдавал зеленый цвет глаз и умение держаться на публике. Все принимали выдуманный в дороге рассказ за чистую монету, а некоторые даже сочувствовали, называя выдуманного отца свиньей и распутником.

Маленькая деревушка, так любезно их приютившая, удобно расположилась у подножия отвесного склона. Она находилась неподалеку от резиденции лорда Речных Земель, поэтому не облагалась абсурдными налогами на землю и освободилась от навязчивого присутствия конных рыцарей, вечно ищущих поприще для наживы. Идеальное место для сокрытия истинных лиц. В них почти сразу же по акценту признали жителей южных регионов, поэтому пришлось импровизировать, рассказывая, что они родом из Простора.

Однако о семье не спрашивали, из уважения к якобы покойной матери. Любезная старушка, одна из первых жительниц недавно восстановленной после войны деревни, любезно приютила трех молодых принцев и одну принцессу, даже не догадываясь о том, кто они на самом деле. Ее иссохшее, изможденное морщинами лицо расплывалось в блаженной улыбке, когда гости, уставшие после целого дня, проведенного в поле, возвращались под крышу и ужинали. Она потеряла всех своих детей вместе с мужем и теперь пыталась вспомнить былое.

Ребекка обучалась у нее вышиванию, умению залечивать сильные порезы и обрабатывать раны. Элайджа предпочел временами наведываться к местному священнику, обитавшему в убогой церкви неподалеку от городка. Деревянный крест, истерзанный мощными водными потоками дождей и беспощадными лучами солнца, превратился в обуглившийся столб, а само здание оставляло желать лучшего. Тем не менее второй сын Майкла усиленно пытался отстроить разрушенную часть храма, что удалось ему лишь спустя два месяца. Остальные нашли себе занятия, соответствующие их природным навыкам.

Клаус почти весь день проводил в отдаленных местах вместе с отарой овец. Это позволяло ему в полной мере наслаждаться одиночеством и удивительными дарами природы. В такие моменты в нем просыпалось вдохновение, желание рисовать пейзаж возрастало. В долю секунды в руках оказывался карандаш и лист бумаги. Слабое очертание раскинувшегося на полянке ветвистого дерева на бумаге постепенно превращалось в мощный дуб. Неумелая линия позади небольшой возвышенности принимала вид реки с лазурной гладью.

Он трудился не ради денег или крова над головой, а ради желанной свободы. Непередаваемое ощущение усталости после тяжелого дня, когда ты наконец ощущаешь всем телом хрупкую солому, на которой ближайшие восемь часов проспишь, как убитый. Кол, в отличие от остальных, выбрал более практичное занятие. Каждодневно он несколько часов проводил в мастерской старого кузнеца, где обучался азам обработки железа. Детская мечта выковать собственный меч до сих пор зрела в глубинах сознания. Так они жили. Беззаботно, в свое удовольствие.

Не было и дня без работы. Утром они поднимались с первыми лучами солнца, а затем расходились по своим делам. Принцесса научилась готовить, даже соблаговолила изредка стирать вещи братьев. Кронпринц доставлял крестьянским юношам огромное удовольствие, когда в перерывах между бурной деятельностью соглашался фехтовать с неумелыми мальчишками. Некоторых он смог научить держаться в седле, после чего задумался над тем, чтобы сделать из них личных телохранителей в дороге. Разумеется, было немало недоброжелателей, откровенно завидующих умениям непрошеных гостей. Им не нравилось, что знатные вельможи, играющие дружелюбных помощников, незаметно захватывают власть в деревушке.

Элайджу вполне устраивала такая жизнь, но страх оказаться перед отцом все же не давал ему спокойно спать по ночами. При любом удобном случае он досаждал старшему брату расспросами о том, когда же они покинут новых друзей и вернутся к своим первоначальным обязанностям. Обеспечить единственной сестре безопасное нахождение в стране было превыше всех эфемерных должностей. Никлаус лишь отмахивался от всех скучных разговоров. Дело заключалось не просто в нежелании покинуть полюбившееся место — после побега из дома они давно отвыкли вести оседлый образ жизни — нет, вся суть таилась в прекрасных карих глазах дочери одного из фермеров.

Они не единожды встречались на холме, где паслись ненасытные животные, а наследник престола наблюдал за ними исподлобья, умудряясь одновременно срисовывать один из склонов и тренировать собаку на выслеживание добычи. Сначала это был мимолетный обмен взглядами, не более. Она просто проходила мимо с пустыми ведрами, а возвращалась, прогнувшись под тяжестью заполненных емкостей. В какой-то момент Клаус не выдержал и предложил помощь. С тех пор он стал помогать ей всегда, а позже преподнес небольшой подарок — скромный лист бумаги, немного измятый, на котором виднелось четко прорисованное лицо крестьянки, покорившей сердце молодого юноши.

Ранее он никогда не испытывал подобных чувств. Постоянные конфликты с отцом, неоднократные ссоры со всеми членами семьи отбили всякое желание заниматься поисками возможной спутницы жизни. Самое время наверстать упущенное. Столько нежности теплилось во взгляде девушки, стоило ей, будто случайно, посмотреть на молодого человека. Если бы она только знала, что перед ней не просто красивый юноша, но и сын короля, будущий правитель Беленора, если этот титул за ним еще сохранился после побега.

Впрочем, старшего из семейства Ланнистеров нельзя было обвинить в дурном вкусе. Темно-каштановые, ниспадающие до самой груди волосы вкупе с изящным лицом, тонко очерченным профилем и обворожительной улыбкой могли вскружить голову кому угодно. Глупо было отрицать очевидное — Никлаус влюбился. Это и была одна из причин, по которой он не хотел покидать безымянную деревушку. Перед самым тяжелым путешествием в их жизни можно позволить себе немного расслабиться, получить наслаждение от приятной компании семнадцатилетней девушки. Ее отец не был против. После смерти супруги ему хотелось только счастья для единственной дочери, а знатный происхождением рыцарь был не худшей партией.

Правда, это злило некоторых потенциальных кандидатов на руку местной красавицы, однако их мнения никто не спрашивал. Большинство из них почти сразу же перешли на Ребекку, посчитав за легкую добычу. Они вряд ли догадывались, что среди ее немалочисленных почитателей были одни из самых влиятельных людей Беленора, не говоря о привлекательном наследнике Птичьего Пути, которого она до сих пор не могла выбросить из головы. Было забавно следить за тем, как самые искусные комплименты рассыпались в прах перед надменными зеленоватыми глазами и испепеляющей улыбкой. Не единожды Элайдже приходилось тактично намекать всем кавалерам, что их присутствие в доме заботливой старушки нежелательно.

— Никлаус! Никлаус, черт тебя подери! — второй сын короля Запада практически выбил двери с петель. Капли пота струились по красивому лицу, принуждая волосы слипаться. Одышка сопровождала каждый изящный жест члена королевской семьи. Никто из них не был в состоянии избавиться от воистину напыщенных замашек, привитых еще с детства. Многих это раздражало, но упрекнуть их было не в чем. — Поздравляю, твое поведение в очередной раз будет стоить нам жизней. Тревор сейчас направляется сюда с намерением вызвать тебя на поединок. Ты же понимаешь, чем это чревато?

— Тише, тише, спокойнее, брат, ты же помнишь, что тебе нельзя нервничать? От этого твое лицо приобретает красный оттенок и становится не очень приятным на вид, — кронпринц, искренне забавляясь, подпер руками подбородок. Вся тирада близкого родственника не произвела на Льва ни малейшего впечатления, как и новость о том, что ему бросил вызов местный крестьянский оборванец. Тревор когда-то давно питал чувства к Хэйли, предмету неожиданной и трепетной любви кронпринца, поэтому злость была вполне обоснованной. Он часто угрожал вызвать Клауса на так называемую дуэль, однако все это не заходило дальше слов. Видимо, сегодняшний день принес ему уверенность в себе. — Если этот сельский выродок жаждет драться, то, увы, я могу лишь посодействовать его самоубийственным порывам.

С этими словами он вскочил с деревянного стула в дальнем углу плохо освещенной комнаты, демонстративно размял уставшие после изнурительной работы мышцы, извлек из небольшого тайника в полу небезызвестный клинок и медленно прошествовал на улицу, где уже раздавались яростные крики предполагаемого мертвеца. Половина деревни сбежалась поглядеть на предстоящее кровавое зрелище. По крайней мере, им всем хотелось думать, что существуют иные развлечения, помимо ухаживания за стадом коров и вечным слежением за несчастными росточками на скудном поле. В любом случае, Клаусу было совершенно наплевать на все увещевания сердобольных глупцов.

Ему хотелось только одного — крови. Слишком давно он не ощущал этого поистине отравляющего запаха, не наслаждался видом уничтоженного соперника, изнывающего от боли и молящего о пощаде. Да, жестокостью кронпринц явно пошел в отца, но, в отличие от последнего, ему все же не были чужды милосердие и сострадание. Возможно, он и не убьет врага, однако урок преподать следует. Один из многочисленных претендентов на руку Хэйли представлял собой типичное деревенское отребье: взлохмаченные волосы, разросшиеся до небывалых размеров, неухоженные и слипшиеся от пота; скошенный подбородок вместе с крючковатым носом и покрытое большим количеством веснушек лицо.

Порванная в нескольких местах рубаха говорила красноречивее любых слов. Впрочем, Клаус был одет не лучше, но разница между ними все-таки была. Наследник железного трона, будущий властелин всего мира, он мог чувствовать себя таковым, даже если на него вторую неделю будет натянут изъеденный дырками и заплатами плащ. Он не гнушался терпеть любые насмешки судьбы, зная, что рано или поздно за упорство воздастся сторицей. Казалось, ни у кого больше не было важных дел, кроме пожеланий удачи обоим блистательным бойцам.

Услужливые мальчишки сомкнули плотное кольцо вокруг непримиримых врагов. Тревор славился мастерством владения лука, он являлся лучшим охотником поселения до прихода тщеславных Ланнистеров, но до этого момента практически не имел дела с настоящим мечом. Тем не менее жажда опозорить покорителя всех женских сердец возобладала над здравым смыслом. Ему и в голову не приходил тот факт, что перед ним стоял не просто чванливый мерзавец, а опытный воин, искушенный в боях, ученик великолепного Звезды Востока и знаменитого Красного Льва.

Обстановка накалялась. Двое мужчин, подобно сорвавшимся с цепи псам, были готовы кинуться друг на друга и разорвать в клочья. Их не сдерживали крики младших братьев Льва, потеря сознания добросовестной старушки и собачий визг неподалеку. Никто не собирался вмешиваться, наоборот, все поощряли такой исход конфликта. Мольбы Ребекки терялись где-то в нескольких метрах от безудержно ревущей толпы. Одно мгновение, и предательски дрожащая от гнева рука тянется к клинку, чтобы последний раз обеспечить себе тихую и спокойную жизнь.

Странное ощущение неимоверной тоски возникло в душе, когда он почувствовал ладонь на своем плече. Этого прикосновения, этого взгляда глубоких карих глаз было достаточно, чтобы забыть обо всех. Существовала только она, ее учащенное дыхание и легкая улыбка. На самом деле Хэйли очень давно пыталась пробраться сквозь толпу и разнять молодых людей. Она не выбрала Тревора, к которому, в сущности, никогда не питала никаких чувств, кроме отвращения. Все ее помыслы были обращены только к одному мужчине — к Николаусу из дома Ланнистеров. Лев почти сразу же отошел на приличное расстояние, чем вызвал явное недовольство в рядах собравшейся публики.

Кто-то из упрямых зрителей по-прежнему желал продолжения так и не начавшегося поединка, но его усмирили другие, проникшиеся трепетными чувствами двоих молодых людей. Сторонники несдержанного на язык юноши попытались воззвать к чести так называемого дворянина, в результате чего получили только порицания в свою сторону. Мало кто теперь желал стать свидетелем кровопролития — немая сцена между Клаусом и Хэйли пробудила в них человеческое сострадание и осознание собственной глупости. Все разошлись по своим домам, предпочитая делать вид, что ничего не произошло, хотя на самом деле деревня отныне разделилась на два лагеря.

Одни почитали скрывающегося наследника престола, хвалили за смелость и умение сдержаться в патовых ситуациях, а остальные неумолимо поносили его за трусость, несмотря на тот факт, что бой даже не начался. В основном все шло своим чередом. По прошествии недели уже никто не вспоминал о столь досадном инциденте, позволяя молодым влюбленным наслаждаться приятными часами совместного созерцания далеких зеленоватых лугов и горных вершин.

Лишь однажды произошло событие, в корне перевернувшие мир и покой в новом доме королевской четы. Поздно вечером, около восьми часов, когда сгущавшиеся сумерки не давали возможность разглядеть что-либо дальше своих рук, каждый из семейства Ланнистеров, за исключением Кола, который изъявил желание помочь отцу Хэйли в поле, наслаждался уединением. Элайджа грелся у тлеющих углей за чтением одной из книг, унесенных из дома; Клаус обучал собак новым командам, а Ребекка продолжала совершенствоваться в вышивании. Добрая старушка, в свою очередь, сновала по небольшой комнате в поисках утерянного рукоделия.

Обыкновенная идиллия. Сытые кони мирно дремали в пристроенной к дому конюшне, в то время как псы следили за непрошеными гостями, случайно проходившими мимо. В таком умиротворенном состоянии они готовились ко сну, пока тишину не разорвали крики о помощи. Почему-то в этот момент у всех присутствующих одновременно защемило в области сердца. Необъяснимое чувство волнения охватило каждого из Ланнистеров. Они понимали, что произошло нечто страшное, ужасное и непоправимое. Первым отреагировал Клаус: сорвавшись с места, он выбежал на улицу, где обнаружил несчастного фермера, испуганного и онемевшего, с обездвиженным телом на руках. Не потребовалось никаких слов для доказательства горестного предчувствия.

Элайджа не дожидался приказов, просто вскочил на верного мышастого жеребца и умчался за местным лекарем. Тем временем обезумевший от горя Никлаус положил маленького братца, раненого, в многочисленных кровоподтеках, на кровать старушки. Его долго не могли привести в чувство, однако живительная влага все же сделала это не хуже любых других средств. После резкого пробуждения Кола атаковал приступ кашля. Он безудержно колотил себя в грудь, не в силах прекратить адскую боль.

Несчастный фермер все это время неприкаянно сидел в самом дальнем углу и виновато вертел соломенную шляпу в иссохших натруженных руках, словно он был тем, кто нанес мальчику такие удары. Кронпринц не мог смириться с такой обидой — в душе начинал просыпаться доселе дремлющий демон. Он рвался наружу при любом удобном поводе, а теперь, найдя таковой, готов был разорвать любого, кто встанет у него на пути. Глаза налились кровью, нижняя губа кровоточила от прикусывания, а кулаки, казалось, никогда не разожмутся. В тот миг все недобрые качества читались на лице престолонаследника. Они и довели невинного крестьянина до состояния исступления.

Он почти бросился к ногам своего возможного зятя, будто тот уже занес меч над старческой шеей. Последующие несколько секунд прошли в немом шептании робких извинений, пока властная рука первого сына Майкла не пресекла бесполезную трату времени. Только тогда честный житель деревни, сглотнув, сообщил все подробности стычки. Покамест они вместе с Колом работали в поле, на них сзади напало несколько головорезов во главе с печально известным женихом Хэйли. Старика оттолкнули в сторону, а весь удар на себя принял маленький братец. Его нещадно били по голове, животу, спине и всем остальным частям тела до тех пор, пока тот не упал навзничь, а Тревор не пожелал передать семейству благородных господ свои наилучшие пожелания.

Клаус был готов взорваться на месте. Его только что унизили, втоптали в грязь. И кто? Сын конюха и шлюхи? Нет, он не оставит это так просто, не позволит злобному ублюдку продолжать спокойно разгуливать по деревушке в то время, пока Кол, услада всего общества братьев, борется за свою жизнь. Серьезные побои могли причинить вред мозгу, а в таких случаях велика вероятность, что жертва просто не поднимется с постели. Если такое произойдет, то гнев Льва падет на всех, кто будет в поле зрения. Господь не может быть настолько жестоким, не может обречь на верную смерть полсотни ни в чем неповинных людей, поэтому в его интересах сохранить четвертому сыну Майкла жизнь.

Не в правилах Клауса молиться. После ужасов, которые ему довелось лицезреть еще в детстве, он привык скорее отождествлять себя с Люцифером, посланником тьмы, нежели верить в великодушие некоего Небесного Царя. Глупости, всегда расстраивающие маму, верующую женщину. Как бы там ни было, а отчетливое бормотание старушкой заученной молитвы начинало действовать на нервы. Колу поможет лекарь, а не взывание к Всевышнему. В какой-то момент он даже хотел расстроить этим замечанием ревностную христианку, но не успел — дверь распахнулась с такой силой, что большинство присутствующих в комнате подскочило на месте. Старый мужчина, седовласый и хромающий, прошествовал к постели раненного, дабы провести осмотр.

Несколько минут под пристальными взглядами окружающих он прощупывал каждый сантиметр кожи избитого юноши, несмотря на все увещевания о хорошем самочувствии. Несколько раз повернув голову больного из стороны в сторону, старик с явным облегчением заявил, что мальчику ничего не угрожает. Эта новость заставила всех одновременно выдохнуть. Скопившиеся внутри нежные порывы внезапно рванулись наружу: Ребекка, ранее поссорившаяся с братом из-за сущей безделицы, кинулась в его объятия со слезами на глазах, Элайджа покровительственно положил руку на взъерошенные светло-каштановые волосы — высшее проявление любви от внешне сдержанного молодого человека. Клаус же переживал трагедию по-своему. Он жаждал мести за нанесенный в спину удар. И он, в отличие от родственников, был более решительным в этом плане и менее скованным выдуманными рамками приличия.

Ничто не удерживало его внутри жаркого помещения: ни предупредительный возглас добродушного толстяка, отца Хэйли, ни выставленная вперед рука благородного младшего брата — его он просто оттолкнул в сторону, словно какую-то преграду. В сущности, так и было. Тяжелая натура наследного принца не поддавалась простому описанию. Из всех детей поистине великолепного тандема короля Запада и возможной леди Речной Мели Клаус, пожалуй, являлся самым сложным и трудно характеризуемым персонажем. Никакая картина не могла в точности передать его истинные эмоции, подчеркнуть те настоящие чувства, которые он испытывал на самом деле. Его мало кто понимал, мало кто ободрял и не осуждал.

Нелегкий жребий пришелся на душу этого жизнерадостного ребенка, и это оставило глубокий шрам в недрах сознания. Юношей он больше отдавал предпочтение книгам, рисованию и узкому кругу друзей, нежели скучным боям на заднем дворе. Впрочем, это не помешало ему стать хорошим учеником легендарных учителей. Тогда дядя Орсон и дядя Расти заменяли ему отца.

Брего не вскричал от боли, когда тяжелая рука хозяина схватила его за черную гриву и потянула на себя, не заупрямился, когда Ланнистер вскочил на него верхом и немедленно отправил вскачь. Сонное животное едва держалось на тонких ногах, пока наконец не почувствовало свежий воздух. Оживший конь постепенно наращивал темп, покамест Клаус не натянул поводья. Вот она, жалкая лачуга ненавистного соперника. Тревор надеялся, что все забудется, однако тут вышел просчет. Ланнистеры всегда платят свои долги. На сей раз знаменитое отцовское высказывание пришлось как нельзя кстати.

Неплохое начало. Если верить пустым глазницам окон, то хозяева либо спали, либо отсутствовали вовсе. Второй вариант казался наиболее удобным в плане первоначальной задумки. И действительно, спустя пять минут хижина уже была объята пламенем. Слишком много огня в его жизни в последнее время. Зато как приятно. Царство пламени, дикие пляски необузданного врага всего живого на свете. Именно таким будет его падение в Ад, если тот вообще существует. Вокруг уже начали собираться непрошеные свидетели немого уединения двух ближайших соратников. Никлаус завороженно пожирал глазами красно-желтое пламя, не обращая внимания на безудержные крики сердобольных соседей, требующих помощи. Сына величайшего воина на земле это мало беспокоило.

Он покинул место завтрашней сенсации с поразительным хладнокровием. Просто вновь взобрался на верного мустанга и ускакал прочь под удивленные восклицания трудящихся на благо деревни. Они могли сильно не стараться, ведь убогий домик любителя нападать со спины находился немного поодаль от всех остальных строений. Огонь не собирался так просто расставаться с такой заманчивой жертвой, поэтому упорно боролся со всеми попытками потушить себя. В короткий промежуток времени от лачужки уже ничего не осталось, ни следа, будто там всегда зияла огромная пустота, а сверху — несколько обгоревших деревяшек для виду. К счастью или к сожалению, но в доме в то время никого не было. Точнее, его единственный жилец гостил у одного из своих верных последователей, даже не подозревая о том, что происходит с его избой.

Стоило видеть его вытянувшееся лицо, когда один из тушителей вломился без приглашения в комнату весело поющих полупьяных мужчин и сообщил не очень приятную новость. В мгновение ока Тревор оказался во дворе, на пути к собственному жилью, а вернее к тому, что от него осталось. Почерневшие, обуглившиеся бруски вкупе с выжженными дотла культурами на скудном участке земли. Не самое приятное зрелище. Его оглушительный крик оповестил всю раскинувшуюся под сенью крутого склона деревню о непримиримой войне. Ранее все только перешептывались, сплетничали относительно возможной реакции двух заклятых врагов. Если до этого они столкнулись из-за девушки, то теперь речь шла о куда более интимном — о семье. Своим нападением на беззащитного юношу, строго говоря, ни в чем неповинного, Тревор открыл врата Ада. И глупо удивляться последствиям.

Последующие двадцать четыре часа прошли в жутком напряжении для всех. Каждый из сторонников двух враждующих лагерей застыл в ожидании. Никто не мог предсказать следующий шаг неудавшегося жениха Хэйли. На ночь он перебрался к близкому другу, а затем вовсе исчез из поля зрения. Кажется, этот факт беспокоил кого угодно, кроме самого Клауса. Около двух часов он выслушивал от младшего брата нравоучения по поводу осторожности и опасения раскрыть истинные лица. Местный священник также присоединился к мнению своего любимца — следовало заключить мир.

Забыть прошлое, разумеется, невозможно, но разрушать чье-то будущее — затея глупая и неуместная в такое время. Если об этом конфликте узнает лорд Талли, а он непременно узнает, то все может закончиться гораздо хуже. Конечно, в своих речах верный служитель Господа подразумевал тюремное заключение для виновника пожара, однако для детей Майкла и внуков самого лорда Талли это означало нечто другое. Как бы там ни было, но Никлаус придавал очень маленькое значение всем потугам друзей вбить в его голову немного здравого смысла. Его увлечение дочерью фермера достигло своего апогея. Он не видел никого и ничего вокруг себя.

Даже раненый маленький братец вскоре был забыт и оставлен на попечение старушки. Сам же наследник престола продолжал романтические прогулки под мириадами звезд. Конные, пешие, медленные, быстрые — все это составляло какую-то часть его маленького счастья, доселе неизведанного по вине того же отца. Майкл забывал о потребностях своих сыновей, избирая путь изнурительных тренировок и самосовершенствования. Только поэтому в голове Ланнистера бушевало предзнаменование не скорой трагедии, которая перевернет всю его жизнь, а наслаждение длинными встречами. Однажды, после очередной из них, влюбленные прогуливались по уединенным холмам, упиваясь присутствием друг друга.

Этот вечер, ничем не отличающий от других, мог бы закончиться так же: они разошлись бы по своим домам, полные собственных мыслей в ожидании предстоящей встречи. Но все было совершенно по-иному. Дойдя до небольшого, но уютного домика сердобольной старушки, кронпринц уже был готов подарить своей любимой последний прощальный поцелуй, однако их бестактно прервал один из деревенских мальчишек, бегущий навстречу с громкими криками и отчаянной жестикуляцией. За ним, как ни странно, верно следовали остальные ребята. Всего их было около семи человек, всех возрастов и умений. Главный, светловолосый мальчик с простым именем, после небольшой одышки сообщил своему другу и учителю следующее:

— Клаус, позволь нам сражаться вместе с тобой! Умоляю! Ты обучил нас всему, и теперь мы готовы расстаться с нашими жизнями ради тебя! — По недоумевающему взгляду наставника он понял, что не с того начал, поэтому, вновь переведя дыхание, уже более спокойным и равномерным голосом продолжил. — Ты не знаешь?! Черт, да ведь против тебя ополчилась половина деревни. Тревор желает собрать всех и изгнать твою семью из дома бабушки. Мы собрались здесь, чтобы этому помешать!

Клаус с большим трудом подавил первоначальное желание рассмеяться от такой абсурдной затеи. Сражаться с ополчившимися против него крестьянами? Против того, кто обустроил их жизнь, принес в нее просветление? Вот благодарность низших слоёв общества. Сегодня они готовы становиться перед тобой на колени, целовать тебе руки, а завтра уже идут к твоему дому с факелами и вилами. Глупый народ. Толика недоверия все еще напоминала о себе где-то в недрах сознания, пока окончательно не разрушилась от громогласного вопля Элайджи. Пусть его постигнет Божья кара, нападет стая диких собак или огромная армия, но он никогда не перестанет подчеркнуто вальяжно шествовать куда-то вперед, сохраняя на лице поразительное хладнокровие.

Судя по всему, он умрет вместе со всем этим арсеналом и будет преследовать свою высокую цель и в могиле. Снова поток увещеваний, избитых фраз, угроз — в общем, все, чтобы доказать собственную правоту. Без этого их совместное существование просто невозможно. Так всегда: Клаус ломает, Элайджа — чинит, исправляет, проповедует и сглаживает все острые углы. Но наследником могущественной империи, вопреки всем тайным надеждам отца, по-прежнему оставался разрушитель. Так или иначе, а на разборки в своих рядах времени не было, ибо к порогу хижины приближалась немалая толпа враждебно настроенных цепных псов. Как иногда хотелось просто уничтожить их всех разом. Они ненавидели Тревора, который вечно чинил самосуд над тем, кого считал неугодным, однако не могли простить сожжение какого-то жалкого домишки.

Человеческой глупости никогда не было и не будет предела. План обсуждения по обороне такой жалкой деревянной крепости оборвался в самое неподходящее время — ревущая толпа жаждала крови своих мнимых врагов. Почему-то этот факт позабавил старшего из Ланнистеров. Чувство юмора сейчас было неуместно, но как удержаться от такого соблазна? Обстановка накалялась с каждой секундой. Крестьяне приближались к месту возможного поединка.

Конечно, лидером среди них был не кто иной, как главный виновник трагедии, мальчик с простоватым лицом, претендующий на звание лидера того стада, что он собой привел. Интересно, знают ли они, что под этой добродушной улыбкой скрывается алчный и расчётливый ублюдок, который с превеликим удовольствием воспользуется общей суматохой для достижения своих низменных целей? Он бы с радостью пробрался в дом и убил Льва спящим, однако трусоватая натура мешала ему совершить подобный опрометчивый шаг. Вся надежда возлагалась на обезумевшую свору людей, жаждущих мщения за непонятно какие грехи.

Впрочем, никто не собирался сражаться в неравной битве. У главы небольшого семейства на сей счет были свои планы. Он вышел вперед, как безоговорочный лидер небольшой армии, готовой ринуться в бой в любой подходящий момент. При виде самого ненавистного человека в округе Тревор затрясся всем телом. Он боялся только одного предложения и оно почти незамедлительно последовало: вызов на поединок. Конечно, Ланнистер не стал заниматься такой ерундой, как бросание перчаток, поскольку грубое мужичье не восприняло бы этот элегантный жест по достоинству, поэтому можно было просто прокричать свои требования.

Никакой заинтересованности не читалось в глазах безусловного победителя. Хищная усмешка проявилась на лице, когда он заметил явное нежелание заклятого врага принимать бой. Тревор прекрасно понимал, чем это в итоге закончится. Но разве мог он, глупый гордец, отказаться и ударить в грязь перед теми, кого привел на так называемую войну? Нет, нет и еще раз нет.

— Что ты делаешь, брат? Ты понимаешь, что его сила не сравнится с твоей? — вновь предупредительный тон скучного младшего брата, все еще надеющегося на мирное решение конфликта. Чертов дипломат. Еще немного, и он начнет читать проповеди о необходимости защищать слабых и прочей сентиментальной чуши. К черту все!

Клаус всегда поступал по-своему. Он никогда не нуждался ни в чьих советах. Никогда не слушал ни отца, ни Орсона, ни уж тем более собственных братьев. Не обращая внимания на очередные преграды, он просто ринулся вниз, на оторопевшего Тревора, чья рука неумело держала меч. Раньше ему приходилось орудовать только чем-то менее практичным или подкрадываться к недругам со спины и закалывать маленьким кинжалом. Здесь же такой маневр не удастся. Ты либо сражаешься, либо погибаешь. Таков закон этого мира!

Бесспорно, крестьянская техника боя была ничем по сравнению с отточенным мастерством первого ученика великого Звезды Востока. Не испытывая ни малейшего чувства сожаления, сын Майкла разбил ему нос, повредил ребра и почти лишил руки. К счастью, этот безудержный, необузданный танец со смертью остановили вовремя подоспевшие сторонники мира и покоя в маленьком местечке под солнцем. Кровь струилась по телу избитого юноши, новоприобретённые увечья причиняли адскую боль.

Еще немного, буквально пара ударов по голове — ведь Лев намеревался причинить ублюдку такую же боль, какую испытал маленький братец, когда его избивали шестеро человек одновременно — и это удалось бы на славу. Если бы не скорое вмешательство истерически кричащей сестры Тревора, то он бы уже давно каялся перед Люцифером о содеянном. Сила четырех крепких человек не помогла оттащить взбешенного Ланнистера от своей жертвы.

Это была не просто победа, а самый настоящий триумф нового негласного лидера. Благоговеющая толпа, пришедшая сюда лишь ради кровавого зрелища, расступилась, позволяя лекарю унести тело проигравшего. На этом полагалось раз и навсегда покончить со всеми распрями, объединить раздробленную деревушку и завоевать доверие всех оставшихся. Ради такого события можно задержаться на несколько месяцев, переждать бурю в столице, а затем ринуться на поиски счастья.

Или можно остаться здесь навсегда, ведь никто и никогда не найдет их в таком укромном месте, еще и под протекцией собственного деда. Может, со временем удастся наладить с ним контакт и испросить покровительства, а дальше все пойдет своим чередом. Клаус искренне надеялся на счастливый финал, не зная, что уготовила ему проклятая судьба. Он не подозревал, не допускал и мысли, что его уютный мир, этот Эдем, добытый с таким трудом, вот-вот рухнет, похоронив под собой множество невинных жертв. Если бы тогда кто-то сказал ему об этом, если бы он верил в Бога и видел предзнаменования на небесах, то сразу же покинул бы это проклятое место, которое сейчас не боялся называть истинным домом.