Узы крови (джен)

Hurts — Somebody To Die For.

The Strumbellas — Shovels & Dirt

Сегодня просторные апартаменты верховного командующего армии Юга, против обыкновения, оставались пустыми. Он предпочел обществу изысканных девушек несколько опустошенных графинов с вином, которые теперь устилали мраморный пол. Роскошная кровать с зелеными простынями, расшитыми золотистыми нитями, с балдахином, ниспадающим до плит, оставалась нетронутой. Ее хозяин находился в другой части комнаты, за обширным, заваленным многочисленными картами, столом.

Засохшие пятна рубинового цвета отчетливо виднелись на деревянной поверхности. Переизбыток напитка Богов, как тогда называли самую обыкновенную опьяняющую жидкость, в крови, вынудил Тирелла подпереть голову рукой, ожидая того, кто придет и решит все накопившиеся проблемы. В подобном состоянии он находился с тех самых пор, как вернулся из Королевской Гавани с четким отказом в помощи. Его предали, выкинули на улицу, как грязную собаку.

С каждым днем в замок и его окрестности приходило все больше и больше семей, лишенных крова по вине одного лишь наследника престола. Мозер был вынужден наблюдать за мукой на изможденных лицах сбежавших от огня и меча мужчин, на согбенные спины женщин, на чьих плечах рыдали маленькие дети. Ощущение собственной немочи угнетало. После смерти отца он привык контролировать все, даже самые мизерные, ничего не стоящие события.

Без твердого вмешательства с внешней стороны весь мир может рухнуть в долю секунды. Так произошло и на сей раз. Перед глазами вновь проносились картины прошлого. Отчаянно жаждущая приюта толпа мирно шествует под белоснежными сводами огромной крепости. Бесчисленное множество парков, садов, аллей и благоухающих улиц наполнились смрадом уныния, печали и страха. Реющие стяги с распустившимися на зеленом поле розами теперь казались еще более отвратительными, чем было изначально.

В ушах до сих пор стоял звон церковных колоколов, оповещающих о прибытии новых жертв войны. Никому нельзя верить. Ты считаешь человека близким другом, едва ли не родственной душой в сплотившем вас горе, а он наносит предательский удар в грудь, при этом глядя тебе прямо в глаза. Тирелл продолжал изнывать от старых шрамов, что покрывали значительную часть сердца. Разум требовал борьбы, привычной для такого человека, однако все тело неумолимо клонилось набок. Желание предаться самозабвенному сну слишком часто одерживало победу над искушением в виде призыва оставшихся в живых вассалов с целью уничтожить противника.

Ему за всю свою сорокалетнюю жизнь не единожды доводилось оказываться в самых патовых ситуациях, из которых, казалось, нет никакого иного выхода, кроме как отступление. Но разве когда-нибудь он подчинялся кому-либо или чему-либо? Если бы такое действительно происходило, то труп относительно молодого мужчины достаточно давно покоился в сыром фамильном склепе. Возможно, следует предпринять новую попытку, найти решение проблемы, прийти к общему мнению, в конце концов. Нет. Дрожащие ладони опускались сами собой, снова заставляя ощущать во рту горький привкус сокрушительного поражения. Старший брат, скорее всего, не сдался бы так быстро. В этом весь Лэнс: он будет стоять до конца, до победы или неминуемой смерти. Третьего не дано. Как бы там ни было, а бывший лорд могущественного региона мертв.

У него есть наследники, есть жена и бесполезный родственник в виде не расстающегося с бокалом падшего рыцаря. Коротко остриженные волосы, ранее привлекавшие всех своей несвойственной для мужского пола длиной, покрывали морщинистый лоб. Полузакрытые глаза поражали окружающих своей голубизной, а приятное лицо никогда не оставляло его без женского внимания. Впрочем, так ли это важно, если его сердце давно принадлежит другой? Сколько бы он не старался потешить собственное самолюбие мимолетными увлечениями, они не могли восполнить ту пустоту, что образовалась внутри. Ни дурманящие винные пары, ни продолжительные ночные похождения — ничего из этого не могло снова вернуть эту извечную циничную усмешку.

Если Мозер потерял бодрость духа, то можно считать битву проигранной. Этот ветеран будет последним, кто утратит боевой дух, но так произошло именно в самый неподходящий момент, требующий полной отдачи. Тяжелая дубовая дверь, ведущая в покои аристократа, отворилась с легким скрипом. Гвардеец, облаченный в сверкающие доспехи, остался снаружи, по приказу самой леди Висячих Садов. Она, как всегда, вальяжно прошествовала мимо гнездящихся под ногами кувшинов, карт и книг. Ее не удивляло состояние, в котором пребывал вечно безнравственный деверь. Подойдя как можно ближе к столу, Ирина взяла в руку полупустой бокал, при этом поднося его к лицу. Горький вкус обжег горло, вынуждая поморщиться.

— Знаешь, я бы не рекомендовала тебе подходить к огню, — подражая его типичной издевательской манере вести разговор, дочь Дагона намеревалась пробудить хоть какие-то эмоции. Неважно — гнев, радость или разочарование. Больше нельзя было терпеть столь угнетающее настроение. — Не знаю, сколько этой гадости ты в себя влил, но, если так будет продолжаться и дальше, то при контакте с огнем твое тело превратится в хорошо прожаренный кусок мяса. Не скажу, что это меня сильно огорчит, но, сам понимаешь, удержать такое количество вассалов одной будет непосильной ношей, хотя я избавлюсь от твоих извечных неуместных комментариев, что само по себе уже великое благо. И я настоятельно рекомендую тебе отреагировать, поскольку все еще думаю над тем, стоит ли позволять тебе пить дальше, наслаждаясь спокойствием и тишиной.

— Ты впустую тратишь свое драгоценное время, — не поднимая поникшей на ладонях головы, произнес Мозер. Ему давно надоела вся эта наигранная чушь, надоело вечно скрываться под маской сильного, независимого воина. Хотелось просто напиться до состояния непонимания окружающего мира. Непроницаемый туман заволочет глаза с присущей ему въедливостью. Все остальное неважно. — Можешь спокойно идти и получать удовольствие от медленно разрушающегося мира. Забавно, я ведь всегда ненавидел эту фразу в исполнении твоего проклятого мужа, наблюдающего за нами оттуда. А ведь он был прав. После смерти Безумного Короля мы действительно лишились цели. Интересно, правда?

— Тебе явно не хватает собеседника. Я бы составила компанию, но ты пьешь слишком противное вино, оно не из наших погребов, — равнодушным тоном заявила женщина, не желая потакать прихотям постепенно спивающегося рыцаря. После случившегося в столице он внезапно начал угасать. Вся эта ситуация подломила его физически и, что гораздо серьезнее — морально. Не самое приятное зрелище. — Полагаю, на этой веселой ноте разговор можно считать оконченным, но меня заинтересовал рассказ о целях нашего существования. Пожалуйста, удиви меня чем-то новым, чего я еще не слышала или не читала. Что ты там говорил?

— Мы не воевали уже много лет, — продолжал бормотать полупьяный Тирелл, не до конца понимая всю суть собственных высказываний. — Нет, мы потеряли не цель, а идею. Это гораздо страшнее. Ибо сейчас у всех разные цели. Твой сын, например, отчаянно жаждет занять место лорда этого замка, не заботясь о благополучии своей дорогой и горячо любимой матери. Майкл желает спрятаться в огромной клетке с красными стенами, не обращая внимания на все мольбы близких друзей о помощи. Умилительно.

— А чего хочешь ты? — поинтересовалась Ирина, на что получила вполне короткий и достаточно многозначительный ответ: Мозер просто взял бокал с вином и поднес ко рту, получая нескрываемое удовольствие от такого тяжелого вкуса.

— Сколько мы не воевали? Пятнадцать лет? Быть может, все двадцать? Я потерял счет времени. Хотя меньше пяти лет назад произошла та заварушка с Греджоями, помнишь? Но она продлилась ровно неделю, разве это можно назвать битвой? Нет, раньше были битвы, а теперь... — продолжал аристократ, находящийся в каком-то странном умиротворении. Полузакрытые глаза плохо концентрировались на одной точке, ибо пары вожделенной жидкости дурманили разум. — У нас повсюду лишь предатели, интриганы, лакеи и стяжатели. Иной раз я задаюсь вполне оправданным вопросом: каким образом этот замок все еще стоит? Почему наш мир не рухнул? На чем все держится?

— На нас с тобой, — без колебаний парировала леди Манвуди, раздумывая над тем, как принудить своего дорогого родственника оставить глупые речи и проспаться после одиночного пира. Ответом на столь душещипательную реплику, к ее вящему неудовольствию, был продолжительный, безудержный, отрывистый смех, неприятно резанувший по уху. Снова ей приходилось приподнимать брови, демонстрируя таким образом свое недовольство, но тщетно, — ему было плевать или он просто не давал отчет о своих действиях. Первый вариант казался более правдоподобным. Тогда можно сказать, что у Тирелла в голове происходит баталия между привычным цинизмом и несвойственным ему порывам отчаянной злобы.

— Вот оно что. Значит это мы, ранее великий, прославленный Рыцарь Цветов, а ныне жалкий бражник, и великолепная жена Лэнса, а ныне вдова, объединяем страну все чертовы двадцать лет? Ты не устаешь, дорогая?

— Временами, — скупая фраза сорвалась с трясущихся от негодования губ. Вся эта беседа начинала утомлять. Чем быстрее она избавится от общества проклятого любителя правды, тем быстрее освободит себя от обязанности ее выслушивать.

— Помнишь армию, состоящую из маленьких детей? Живущих так, будто им ничего и не надо? Мы были такими. При любых обстоятельствах готовые ринуться в битву, невзирая на число противников, превышающее наше собственное в четыре раза. У нас была идея мира во всем мире. Были средства к ее реализации. Был лидер, в конце концов. Где все это теперь? Где этот хваленый Майкл, победитель Драконов, освободитель городов? Мы не можем противостоять армии Мартеллов, поскольку у них есть свой Майкл, который, в отличие от нашего, никогда не бросает друзей в худшие времена! Разве ты не чувствуешь иронии? В сущности, у нас ничего не осталось, кроме приятных, греющих душу воспоминаний о давно ушедших днях. И сколько мы протянем на одних только воспоминаниях?

— Ну, двадцать лет мы протянули, — тяжелый груз печали лег на хрупкие плечи. Падший рыцарь просто материализовал ее мысли, сложил в единое целое и представил на всеобщее обозрение жадным до представлений зрителям. Ничего иного не оставалось, нужно уметь признавать свои поражения. Один лишь прах на ветру — вот все, что осталось от тех времен. Там, куда они, рука об руку, шествовали с великими целями, нет ни счастья, ни радости, ни жизни. Потому что там нет ни печали, ни несчастья, ни смерти.

— Предлагаю выпить за это, дорогая. За нас с тобой. За своеобразный мост между ничем и полнейшим мраком дальнейшего существования, — загробные слова и последующее поднятие руки с кубком окончательно разозлили дочь Дагона. Она с нескрываемым отвращением наблюдала за тем, как ее деверь с жадностью допивает оставшиеся на дне капли мутноватой жидкости. Поистине удивительно, как его еще не вывернуло наизнанку от такого обилия отравляющих винных паров. Впрочем, он находится в таком состоянии уже очень долго. Здесь невозможно помочь даже при особом желании. Можно просто сделать вид, что его не существует. Пусть утоляет жажду и горе графинами, бочками. Напившись вволю, Мозер внезапно почувствовал прилив сил. — Мы видели слишком много ужасов и слишком много крови, чтобы когда-либо вновь быть счастливыми.

Ирина хотела ответить, уже приготовила утомительную тираду, повествующую о жалком пьянице с философскими рассуждениями, однако входная дверь немного приоткрылась, в результате чего раздался протяжный скрип. Оставшийся снаружи гвардеец неожиданно получил известие от вбежавшего по лестнице слуги. Очередная жертва кровопролитной войны Солнца и Розы. Леди Манвуди выслушала донесение с большим вниманием, рассуждая о том, чем можно помочь новоприбывшему. При словах о том, что девушка является родственницей одного из вассалов Простора, жена Лэнса призадумалась. Она знала только нескольких человек, у которых есть сестры и дочери. Времени на обдумывание сложившейся ситуации не было, надо сейчас же идти вниз, чтобы обеспечить несчастной приют в стенах белоснежного замка.

Если опасения верны, то Мартеллы атаковали еще одну крепость на пути к главной цели — Висячим Садам. Раз командующий армии Юга не способен говорить членораздельно, придется ей, женщине, возглавить военный совет и заставить проклятых трусов предпринять какие-либо действия. Им не удастся спасти все земли, но задержать врагов на границе при помощи партизанских отрядов — вполне. Ей также сообщили о волнениях на Севере. После известия о захвате главного замка никаких новостей не поступало. Показания людей на сей счет разнились, но многие пришли к единому мнению только в одном вопросе: лидером северян был безумец.

— И явится зверь, — уверенным тоном произнес Мозер, вынуждая леди Манвуди резко остановиться. Полупьяный голос исчез, на его место пришло нечто иное, тайное и сокрытое. Развернувшись в сторону рыцаря, она долго пыталась понять причину таких слов. Их взгляды встретились спустя несколько секунд. Ни капли насмешки, лишь равнодушие. — Что такое? Не читала Библию? Откровение. Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет живущих на земле поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелена.

Если бы он сказал все это десять минут назад, то она с должной поспешностью вышла из помещения, предоставляя сумасшедшего религиозного фанатика самому себе, но теперь его слова казались предсказанием чего-то недоброго. Тирелл всегда любил отзываться о Боге с толикой пренебрежения. Сегодня все кардинально изменилось. Не найдя подходящего ответа, леди Ирина просто предпочла молча последовать за гвардейцем. Вдвоем они долгое время блуждали по извилистым коридорам внешней стороны крепости.

Подсвечники с двумя горящими свечами из десяти практически не помогали ориентироваться в пространстве. Приходилось пробираться на ощупь. Прошло немало времени, прежде чем они прошли главный зал, несколько комнат и чертогов. Слуги беспрерывно сновали по помещениям в каком-то беспокойстве. У громадных колонн ее уже ожидал эскорт из нескольких вооруженных рыцарей под командованием капитана домашней гвардии Висячих Садов.

Леди Тирелл все это время судорожно размышляла над тем, как достучаться до Майкла. В сущности, они не были близкими друзьями, что неудивительно, однако этот факт не остановил ее. Защита подданных — превыше всего. Все эти люди, ищущие крова, получат его. Голова начинала болеть от обилия хаотичных мыслей, блуждающих в недрах сознания. Можно обратиться к леди Бри, ведь у нее еще осталось влияние на мужа, десницу короля, несмотря на то, что они давно живут в разных точках страны.

Но, с другой стороны, они не поддерживали связь больше семи лет. Писать дружеское письмо с просьбой обратиться к самому правителю Беленора через мужа — грубо, неуместно и глупо. Оставив столь абсурдную идею, леди Ирина с удовольствием отметила про себя, что погода изменилась. Существенное похолодание теперь не вызывало упорного желания спрятаться под сенью деревьев от удушливой жары.

Красивый лабиринт из высоких кустарников начал постепенно окрашиваться в желтые краски с примесью легкого оранжевого. Фруктовые деревья медленно умирали. Их давно лишили единственной радости жизни — плодов. Спелых, сочных, приятных на вкус. Ни персиков, ни яблок, ни груш — ничего из привычного запаса более не радовало глаз. Зима в этих краях наступает гораздо позже, однако это не мешает ей делать улицы пустынными, а поля — покинутыми. Иногда немного грустно провожать уже привычное время года с безжалостными лучами солнца, на чье место в скором времени придет еще менее милосердная зима.

Тогда проснется острое желание нежиться у разгорающегося камина на протяжении нескольких часов, под чтение младшего сына и монотонные философствования о жизни старшего Тирелла. Да, о таких временах можно вспоминать с нежностью. Побледневшие от холода губы тронула слабая улыбка. Она начала отсчитывать каменные ступеньки, пока не встретила по дороге хромого, опирающегося на палку мужчину. После стольких дней, проведенных в пустынных местах Дорна, старая рана в ноге снова дала о себе знать.

Волоча ее за собой, как ненужный балласт, сир Гордон поприветствовал леди Тирелл. В его голосе слышались хриплые нотки, из-за тянущей боли. Плотно стиснутая челюсть свидетельствовала о героическом терпении уже немолодого дорнийца. Как бы там ни было, но жене Лэнса, урожденной дорнийке, нравилось общаться со своим земляком. Приятно иногда вспомнить родные места, хотя они очень редко общались друг с другом. Тогда ей было не больше семнадцати лет, а война алых и черных не застлала небеса громовыми тучами. Вдвоем они пересекли еще несколько долгих лестничных ходов, дабы пройти к главным воротам.

Тускло-зеленые знамена сильно трепыхались на бешеном ветру. Темный плащ, подбитый горностаевым мехом — дар одного из северных лордов — следовал их примеру. Сегодняшний день выдался чересчур слякотным. Ночью по крыше барабанили капли дождя, не позволяя всем обитателям погрузиться в праведный сон. Утомительный переход из одной точки в другую закончился лишь тогда, когда перед глазами двоих новоиспеченных друзей предстала не самая утешительная картина: ранее белоснежный, поражающий своей грацией конь превратился в серую от грязи, взмыленную клячу с запутавшимися золотистыми локонами длинной гривы. В этот момент с седла спускали неподвижное тело мужчины, в котором дочь Дагона сразу же узнала одного из вассалов Простора.

Тут ее взгляд упал на молодую девушку, почти ребенка, опиравшуюся на шею коня. В этих чертах нетрудно было узнать красоту матери, уроженки Одиноких Островов и норов непобедимого ветерана изнурительной трехлетней войны. Дочь Персиваля, в этом нет сомнений. Она, несмотря на долгое пребывание в сидячем положении, все еще продолжала держаться на дрожащих ногах. Сердобольная стража попыталась подхватить девушку в тот самый миг, когда она, резко зашатавшись, накренилась вниз. Все было понятно без лишних слов. Хельге, а именно так ее звали, посчастливилось сбежать после захвата Мартеллами еще одной крепости Юга.

Непонятно, каким образом ей удалось встретиться и спасти жизнь человеку, который не имеет никакого отношения к семье Виллумов. Однако он тоже просторец, что само по себе играет решающий фактор в разгадке подобной тайны. Сир Гордон сумел вовремя поймать упавшую к нему на руки лучницу, при этом выпуская из ладони трость. Резанувшая по ноге боль вынудила склониться к земле, но публичному унижению помешали слуги, вовремя подоспевшие к месту трагедии.

Данный инцидент внес смуту в доселе спокойную жизнь всех обывателей. На следующий день половина города, расположившегося у подножия нескольких ответвлений белоснежных стен, обсуждала героический поступок несчастной, лишившейся дома. Все ожидали дальнейших действий временного регента при малолетнем наследнике. Если до этого мало кого тревожил тот факт, что из иных замков вернулся мужчина, едва сумевший добраться до сердца Простора, то ситуация с молодой девушкой все меняла.

Воины должны погибать в бою, это их долг, но это не относится к слабому полу. Начинала крепнуть неуверенность в завтрашнем дне. Волнения постепенно превращались в тайные собрания, единственная цель которых заключалась в уничтожении правящей семьи. Если они не могут обеспечить мир на собственных территориях, есть ли какой-то смысл в подчинении им же? Они не набирают добровольцев в войска, не отправляют солдат на верную смерть — они не делают ничего, а это во сто крат хуже, чем самые ужасные поступки.

* * *

Она очнулась в плохо освещенном помещении, с жалким количеством свечей. Сквозь плотно зашторенное окно едва пробивался блеск звездного неба. Мысли крутились в воспаленной голове хаотичным порядком. Ей снился великолепный сон: огромный белый волк лежал у ее ног, лишь изредка поднимая продолговатую морду. Желтые глаза светились несвойственной для животных нежностью.

Она же, в окружении разноцветных цветов, проводила ладонью по мягкой на ощупь шерсти, иногда полностью облокачиваясь на массивную спину хищника. От удовольствия он лишь вилял пушистым хвостом, не меняя настороженной позы. Внезапно глухое рычание исторглось из тяжело вздымающейся груди. Волк приподнялся на тонких лапах, оголяя белоснежные клыки в неизвестном направлении. Мрак непроницаемой стеной окутал весь жизнерадостный пейзаж, цветы поникли, превратились в сгустки пыли. Два глаза взирали на них из темноты: желтый и бледно-голубой.

Уверенным шагом зверь двигался вперед, аккуратно переставляя лапы. Шерсть темно-фиолетового окраса не пугала так, как вытянутая морда с двумя горящими, разномастными глазами. Приоткрытая пасть являла на всеобщее обозрение клыки, гораздо большего размера, чем у остальных собратьев. Он не волк, нет, он нечто иное. Хельга не успела остановить своего хранителя. Пригнувшись к земле, животное резко рвануло вперед, устремляясь на своего врага. Поднятый хвост другой твари свидетельствовал о готовности к битве. Раздался жалобный собачий визг. Белый волк проиграл. Темно-фиолетовый впился ему в горло, совершив лишь один резкий рывок в сторону. Кровь окропила всю местность вокруг. С пасти стекали красные струйки. Но она не могла ничего сделать. Страх сковал все тело.

— Так ты всего лишь человек? — вопрошал монстр, слизывая алую жидкость языком. Он спокойно двигался в направлении застывшей на месте девушки. Рукой она пыталась нащупать ранее оставленный на земле лук, но его не было. Все кончено. Зверь ринулся вперед с оглушительным рычанием и раскрытой пастью.

Холодный пот ручьями скатывался по побледневшему лицу. Прерывистое дыхание не позволяло успокоиться сумасшедшему сердцебиению. Мысли одолевали на каждом шагу. Белым волком был Стефан, здесь не может быть никаких сомнений. Последнее время она слишком часто о нем думала. Их связывало всего несколько встреч, весьма вероятно — последних. Но этот сон сильно напугал беззащитную девочку, которая искренне верила в свою непобедимость.

Возраст позволял ей думать так, но правда легла на плечи тяжелым пластом, придавливая к земле. Предзнаменование в виде огромного чудовища с разномастными глазами вряд ли сулило благополучие и успех. Нет, в этом крылось нечто таинственное, зловещее и непредсказуемое. Если бы не радостный возглас незнакомца, то Хельга еще бы долгое время пребывала в состоянии паралича.

Вцепившись в краешек шелкового одеяла, дочь Персиваля старательно вглядывалась в темноту. Обладателем такого веселого тона мог быть только младший сын леди Манвуди. Действительно, взъерошенные темные волосы вкупе с глазами медового оттенка нельзя было перепутать ни с чем другим. Только приветливая улыбка с чуть приподнятыми уголками губ могла порадовать того, кому они были направлены.

Невозможно встретить на этом молодом, радостном лике какого-либо искажения в виде гнева, печали или ненависти. Отличия со старшим братом проявлялись еще с детства. Ласковый мальчик, вечно ищущий защиты у сильного отца или доброй матери — вот он, истинный Хойт Тирелл. Ему нужно быть наследником этих обширных земель. Под умелым руководством из него получится не менее достойный лорд, чем легендарный Лэнс или Альберт, великий предок.

— Извини, мне позволили подождать твоего пробуждения, — умышленно тихим тоном произнес мальчишка, словно речь шла о великой тайне библейских масштабов. Ему просто было интересно увидеть ту самую девушку, которая, по рассказам Никлауса, сумела вмешаться в тренировку и одолеть Стефана. Все эти имена вызывали внутри приятные воспоминания, поэтому ему не терпелось найти связующее звено между ними. — Как тебе удалось дотащить сира Карлайла?

— Карлайл? Вот как его зовут? Карлайл Кью, верно? Я знала, что где-то видела его, но он был единственный, кого мне удалось спасти, — с трудом проговорила девушка, стараясь при этом приподняться с постели, что сразу же вызвало протесты юноши. Хойт не мог себе позволить наблюдать за таким расточительством сил.

— Ты помогла воссоединиться семье, ведь жена сира Карлайла находилась здесь и переживала за судьбу своего мужа. Надеюсь, теперь все будет хорошо. Знаешь, последнее время начали происходить страшные вещи. На Севере случилась война, главный замок захватили, а о судьбе Старков ничего не известно. Говорят, что это сделал восставший из мертвых Гэбриэль Старк, которого убили в Речных Землях, но это ложь, как мне кажется.

Темно-фиолетовый волк вновь пронесся мрачным силуэтом в уставшем сознании. Несколько дней ей приходилось выживать лишь благодаря навыкам лучника, но неожиданный спутник не желал просыпаться. Временами казалось, что она везет лишь бездыханное тело давно умершего, но слабое сердцебиение говорило об обратном. Значит, ей суждено было спасти жизнь этому человеку. Объединив чужую семью, Хельга потеряла свою.

Она не спрашивала об отце, но почему-то ей уже было известно все относительно его судьбы. Он либо мертв, либо успел сбежать и скрыться в неизвестном направлении. В любом случае, осведомляться о нем — бессмысленно, лучше отринуть все эти навязчивые мысли о печальном исходе и поговорить о самой обыденной чуши. Весть о том, что незнакомец, представляющийся погибшим Старком, захватил Волчье Логово, немного взволновало ее. Судьба Стефана остается неизвестной.

Маловероятно, что здесь интересуются будущим старых врагов. Если они погибли, тем лучше. Не придется волноваться о проблеме процветания некогда угасающего рода. Жителей Простора нельзя было назвать циничными в этом плане, просто они помнили, против кого сражались во времена той злополучной войны. Узнай Персиваль, что его дочь собирается связать жизнь с представителем рода врагов человечества, то вызвал бы старшего сына Маркуса на дуэль. В лучшем случае.

Зная тяжелый нрав на первый взгляд миролюбивого отца, Хельга предпочла не думать о возможных последствиях. Дальнейшая беседа с Хойтом действительно не несла в себе никакой информативности. После новостей с Севера они перешли на обсуждение ее самочувствия, затем о ситуации в столице, после чего Тирелл решил вежливо покинуть предоставленную больной комнату. Определенные правила не позволяли ему находиться там дольше положенного срока, а он истек давным-давно.

Осторожно притворив за собой дверь, младший из клана Роз повернул в совершенно противоположную сторону. Картинная галерея Висячих Садов находилась в другом крыле цитадели. Примыкая к знаменитой башне с четырьмя дверьми, она также, по совместительству, являлась местом хранения разного рода доспехов, скульптур и иных бесполезных вещей. Тем не менее, в этом продолговатом коридоре висело наследие всего рода. На старых картинах изображались, в разных позах и с разными выражениями лица, предки дома Тиреллов. От блистательного Флорентино до Лэнса, генерала огромного войска в военные периоды жизни.

Хойт любил проводить здесь долгие часы немого созерцания черт давно умерших родственников. Не без радости он отмечал свое сходство с Воландом, великим полководцем старых времен. Он также представлял, каким будет его портрет. Каждый из висящих здесь совершил нечто грандиозное, что навсегда внесло его в историю. Жестокий убийца, смелый и сильный рыцарь, безрассудный революционер — неважно, как, но ты оставляешь след в этом мире. Что же он, бесполезный мальчишка, сделал для него? Эта мысль часто одолевала ветреную голову, все же склонную к глубокому самоанализу.

— Ты еще не устал заниматься такой напрасной ерундой? Всерьез полагаешь, что тебе удастся сравниться хотя бы с одним из них? — Хойт резко обернулся, осознавая, кому может принадлежать этот насмешливый тон. Сомнений быть не могло. Голос, неприятный, режущий, исходит от старшего брата. — Твое счастье, если удастся хотя бы совершить что-либо достойное. Но попасть в эту комнату? Нет, для этого нужно сделать еще больше, гораздо больше, чем делаешь ты.

Второй сын Лэнса старался сгладить назревающий конфликт. С рождения у них происходили битвы за внимание отца или матери. Вернее, Хойт в нем не нуждался, поскольку получал его в избытке, равно как и Рик, но между ними была огромная разница. Всегда Аларик желал получать как можно больше услады тщеславию, ссылаясь на права наследника таких обширных и плодородных земель, как Простор. Их вражда продолжалась вот уже множество лет, хотя родители упорно желали прекратить все дрязги. Пожалуй, единственное упущение вечно бдительной леди Манвуди. Хойт не собирался отвечать, даже не желал попусту растрачивать время, которое можно посвятить доскональному изучению карты Беленора.

Некоторые районы до сих пор запоминаются с трудом. Но сегодня брат захотел решить конфликт окончательно. Тяжелая рука легла на тонкое плечо мальчишки, сдавливая до невыносимой боли. Повернувшись, Тирелл со всей силы оттолкнул дерзнувшего коснуться его. Он не терпел прикосновений в таком грубом виде. Кровь отца, кровь королей Простора, победителей Драконов, взыграла в нем с новой силой. Оружия под рукой не было — досадная ошибка, однако это не повод проигрывать. Характерный скрежет металла оповестил младшего сына о серьезных намерениях противника. Аларик решил покончить со всем здесь и сейчас.

— Из-за тебя произошла война. Погибают мои люди. Но почему ты сейчас стоишь здесь, целый и невредимый? Остальные участники той злополучной встречи покараны сполна: Клаус, трусливый ублюдок, сбежал, поджав хвост. Стефан, образец поганого благородства, лишился дома и, быть может, головы. А ты отделался лишь легким шрамом у виска. Несправедливо, на мой взгляд.

Упоминание имени старого друга, раз и навсегда вычеркнутого из жизни как врага народа, вынудило пробудиться демона, дремлющего в недрах сознания. В каждом человеке живет необузданный монстр, пробуждающийся в редких случаях. Сейчас была именно та ситуация. Расширенные зрачки внезапно потеряли свой ранее привлекательный медовый оттенок, тень безумия легла на красивое, вытянутое лицо без малейшего изъяна. Шрам начал пульсировать, требовать крови невинного.

Спасительный стук дерева о каменный пол, возможно, предотвратил братоубийство. Хойт замер в нерешительности, в то время как Рик готовился обнажить клинок. Они оба прислушивались к плавным шагам незнакомца, пока контуры человеческого тела не вырисовались в центре комнаты. Сильно похудевший лорд Сантагар при встрече со старыми знакомыми удивил бы их кардинальными изменениями, произошедшими в нем за такой сравнительно короткий промежуток времени.

Легкая хромота сопровождалась хриплыми стонами, умышленно приглушенными. Возраст брал свое. Впрочем, это не мешало сиру Гордону оставаться рыцарем. Большинство утверждает, что рыцарское поведение — клеймо на всю жизнь, ведь они не могут мыслить иначе. Младший Тирелл всегда восхищался подобными людьми, поскольку видел в себе такие же задатки. Сам отец когда-то сказал, что его маленький сын станет солдатом и принесет честь своему дому. Суровый взгляд пережившего множество битв вояки в отблеске лунного света казался еще более хмурым, чем было на самом деле. Под напором такой сумасшедшей энергетики Рик поспешно ретировался, словно его здесь никогда не было. Все это лишь бурная фантазия глупого маленького братца, виновника всех бед этого проклятого мира.

— Он меня не тронул, — Хойт угадал мысли своего молчаливого собеседника, чем вынудил слабую усмешку проявиться на нездорового цвета губах. Правая рука лорда захваченного замка покоилась на перебитой ноге, желая успокоить разыгравшуюся рану. — Можете не говорить об этом дяде? И в особенности матери. Прошу вас.

— Я и не собирался, малыш. Расстраивать такую гостеприимную хозяйку не входило в мои планы, — спустя некоторое время ответил Сантагар, не отводя собственных глаз от портрета напротив себя. Черноволосый мужчина взирал на ценителей искусства с добродушной улыбкой, отнюдь не вымученной или наигранной. — Я полагаю, это он?

— Я не был знаком с Лэнсом лично, — продолжал размышлять воин, получивший в ответ утвердительный кивок головой. — Видел его несколько раз, но никогда не решался заговорить. Неудивительно, ведь я был военнопленным, хотя он всегда относился к нам хорошо. Изумительный человек. Пожалуй, больше таких я не встречу. К слову, ты на него очень похож, Хойт.

— Только внешне. В моем возрасте он уже был рыцарем, а я даже не помог своим друзьям в той злополучной стычке с Мартеллами. Просто обливался собственной кровью на полу, пока они сражались ради меня. Отец не поступил бы так. Он бы не бросил друзей в беде.

— Это верно, но ты разве их бросил? Во время знаменитой Грязевой битвы твой отец находился в первых рядах, вел авангард. Майкл Ланнистер сражался с Бернардом Баратеоном на стене замка. В этот момент прибыло подкрепление в виде войск Таргариенов под командованием Джафримеля, младшего брата Тьерса. Именно тогда Лэнс устремился на него, думая, что сможет справиться. Но Дракон оказался умнее. Ему удалось столкнуть твоего отца вниз, в результате чего его кобыла упала на него сверху и отдавила ногу. Разумеется, твой дядя, Мозер, подобрав знаменитый фамильный клинок дома Тиреллов, не знаю, как вы его называете, прикончил Джафримеля, но сам Лэнс был тяжело ранен. На протяжении долгих и томительных месяцев он находился в захваченном во время битвы замке, терзаясь догадками относительно судеб своих близких друзей. Он не мог позволить себе отдыхать, попусту растрачивать силы, позволяя своим людям гибнуть сотнями, тысячами. Нет, не таким он был. Его ничто не могло сломать. Он просто решил подняться, не обращая внимания на предупреждения со стороны сердобольных глупцов, и собрать армию для помощи в следующей баталии. И у него получилось. Раненный, не пришедший в себя после сотрясения, Хранитель Юга повел к стенам столицы колоссальное войско и переломил ход трехлетней войны раз и навсегда, — видя, что его рассказ вызвал в лице слушателя приятные изменения, Гордон положил тяжелую ладонь на плечо юноше. — Все в твоих руках. Каждому Ланнистеру нужен свой Тирелл, иначе мировой баланс этой вселенной рухнет. Скорее я начну нормально ходить, чем застану разрушение такого блистательного союза.

Тогда все стало на свои места. Последние слова решили абсолютно все. Хойт не помнил, как помчался по извилистым коридорам в свои покои, как собрал малочисленные вещи и как выбрался за пределы замка. Дорога была застлана непроницаемым туманом. По пути он посетил старый кабинет-библиотеку отца, в котором его часто можно было застать за отправлением писем. Там, на стене, около камина, висел клинок. Фамильное оружие дома Тиреллов, передающееся из поколения в поколение, от отца к сыну. Раньше он носил совершенно безвкусное название, однако, после сокрушительного поражения войск Таргариенов в Грязевой битве, Мозер решил переименовать его в Плачущего Дракона.

Со странным остервенением младший сын Лэнса вцепился в рукоять меча, начиная тянуть на себя. Через несколько секунд он стал обладателем не предназначавшегося ему клинка, через несколько минут он уже мчался по плохо освещенным улицам города, а через час — по обширным равнинам. Никакого сожаления, никаких воспоминаний.

Рик может стать следующим лордом Висячих Садов и править, как ему заблагорассудится, но он, Хойт, найдет всех сбежавших из столицы братьев-Львов, дабы воссоединиться с настоящей семьей. С самого начала они были теми, кто поддерживал его жажду к существованию. Пока он находился в четырех стенах на первый взгляд просторной комнаты, его и без того узкий мир сужался до минимальных размеров. Отныне все изменится.